Абсолют (Опыт моделирования) [Юрий Юрьевич Соловьев] (fb2) читать онлайн

Юрий Соловьев Абсолют (Опыт моделирования)

Посвящаю памяти моей мамы.

Автор.

Самоуважение интеллекта подразумевает стремление

к окончательному распутыванию любого

хитросплетения мысли.

А.Н. Уайтхед.

Благо тому, кто понял эту проповедь.

Если бы здесь не было ни одного человека,

я должен был бы сказать ее этой церковной кружке.

Мейстер Экхарт.

Предисловие

Однажды я читал «Истоки и цель истории» Карла Ясперса, именно то место, где он высказывает сожаление по поводу отсутствия в современной исторической науке интереса к проблеме происхождения человека. По мнению Ясперса, отказ от попыток понять, что такое человек, откуда пришел и каково его предназначение, обусловлен недоступностью необходимой информации. К моменту, когда пять-шесть тысяч лет назад человек только начинал осознавать самого себя, у него уже были и развитая речь, и социальное общество, и письменность. Но их зарождение уходит своими корнями в такие глубины времени, которые находятся далеко за пределами человеческой памяти.

«Едва мы только задаем себе вопрос, – пишет Ясперс, – что мы, люди, собственно, такое, и пытаемся найти ответ в познании того, откуда мы пришли, мы сразу же обращаемся к доистории, стремясь проникнуть в ее глубины. Тьма этих глубин обладает притягательной силой, мы с полным основанием устремляемся к ним, но нас всегда ждет разочарование, уготованное невозможностью их познать… Необозримые дали времени, когда человек уже существовал, в основе своей остаются для нас тайной. Это время молчания истории» [стр. 62].

Между тем, – считает Ясперс, и с ним нельзя не согласиться, – «ясное представление о становлении человека… означает также ясное представление о сущности человеческого бытия… Если бы мы могли проникнуть в доисторию, нашему пониманию стала бы доступна субстанциальная основа человеческой природы, поскольку мы увидели бы ее становление, условия и ситуации, которые создали человека таким, как он есть». Поэтому «перед историческим сознанием постоянно стоит великая проблема фундаментальной основы человека, существующего в доисторическую эпоху» [стр. 57].

Ясперс писал это в 1949 году, однако с тех пор мало что изменилось. Ни костные останки, обнаруженные в разных местах планеты, ни каменные орудия, по которым мы пытаемся определить этапы становления человека как вида, так ничего и не сказали нам о причинах возникновения членораздельной речи или социального общества. А ведь определение причины их возникновения и есть главная задача. Человек – единственное в природе существо, которое владеет этими навыками. Поэтому ее решение позволило бы открыть тот сущностный признак, который отличает человека от животных. Значит, чтобы понять, что такое человек, откуда пришел и каково его предназначение, следует прежде всего выяснить, какая необходимость привела к возникновению у обезьяны вида homo sapiens этих культурных феноменов. И здесь, конечно, нужен какой-то совсем иной подход.

И я подумал, а так ли уж не решаема эта проблема? Что если для ее решения применить метод, в деталях описанный в детективных романах? Например, тот, который позволил герою новеллы Эдгара По «Тайна Марии Роже» С.–Огюсту Дюпену, буквально не выходя из своего кабинета, чисто аналитически раскрыть преступление, которое не смогла раскрыть полиция, имея неограниченный доступ к информации. И это вовсе не шутка. В рассказе описывался реальный случай убийства в окрестностях Нью-Йорка Марии Сесилии Роджерс, в раскрытии которого полиция оказалась бессильна. И когда спустя много лет обстоятельства преступления стали известны, оказалось, что они полностью совпадают с описанными в новелле. То есть преступление, не выходя из своего кабинета, раскрыл сам Эдгар По.

Метод тоже хорошо известен. Например, его превосходно сформулировал герой романа Умберто Эко «Имя розы» многомудрый Вильгельм Баскервильский в разговоре со своим юным учеником Адсоном: «Разгадать тайну, – сказал он, – это не то же самое, что дедуцировать из первооснований. Это также не все равно, что собирать множество частных данных и выводить из них универсальные законы. Разгадать тайну, чаще всего означает иметь в своем распоряжении не более одного, или двух, или трех частных данных, не обладающих, с внешней точки зрения, никаким сходством, и пытаться вообразить, не могут ли все эти случаи представлять собой проявления некоего универсального закона, который лично тебе пока не известен и вообще неизвестно, был ли он когда-нибудь выведен» [стр. 256].

В нашем случае этими частными данными могут быть, с одной стороны, явление всемирного тяготения, а с другой – такие сугубо человеческие феномены, как память, членораздельная речь, социальная организация общества и мораль. С внешней точки зрения, эти явления не обладают никаким сходством. Но если нам удастся установить между ними связь, тогда мы сможем понять, какой должна быть вселенная, чтобы в ней мог появиться человек.

Разумеется, такая связь может быть установлена только в случае, если в мире существует единство. Поэтому вначале нам надо понять, является ли мир единым.

О единстве мира

1

С древности вопрос единства мира решался в направлении поиска единой субстанции, которая лежит в его основании. Для Фалеса такой субстанцией была вода, для Анаксимена – воздух, для Гераклита – огонь, а для Демокрита – атомы. В настоящее время в заточенной на материализм науке господствует мнение, что в основе мироздания находится материя. Первоначально под материей понимали собственно вещество –то есть то, что имеет массу, протяженность и локализацию в пространстве. Считалось, что материальность мира и есть главный признак его единства. Однако осознание глубокого различия между явлениями материального и духовного порядка побудило Декарта предположить существование двух субстанций: субстанции мыслящей и субстанции протяженной, или телесной. А Лейбниц и вовсе отказался от понятия субстанции и представил мир в виде совокупности организмов, которые он назвал монадами. Так в концепции единства мира через единство субстанции стали возникать сомнения.

Правда, для их преодоления была придумана формула, согласно которой материя – это просто объективная реальность, а все физические, химические, биологические и социальные явления – суть формы ее движения. Но это сугубо догматическое, бездоказательное утверждение делало само понятие материи полностью неопределенным и превращало его в чистую абстракцию, не имеющую с реальностью ничего общего. Что и было в полной мере подтверждено в ХХ веке, когда в связи с развитием квантовой физики стало ясно, что материя в ее традиционном понимании, как твердая, неуничтожимая, телесная и протяженная, не существует, а мир покоится на пустоте¹. Таким образом, понятие субстанции оказалось слишком условным, чтобы на его основании можно было делать выводы о единстве мира.

На мой взгляд, проблему единства мира нужно рассматривать совсем с другой стороны. Известно, что во вселенной каждое явление связано с другими явлениями причинно-следственными связями. Но устанавливать эти связи мы можем только между явлениями сходного порядка, в то время как между явлениями разнородными мы связей не видим. Так, законы строения вещества не имеют ничего общего с законами происхождения жизни, а последние никак не связаны с законами, установленными в области социологии или лингвистики. Означает ли это, что все явления в мире действительно развиваются по своим, только им свойственным внутренним законам, или же их разделение искусственно и присутствует только в наших головах?

Я думаю, что мир можно считать единым только в том случае, если будет найден некий единый для него базовый принцип. Своего рода механизм, при помощи которого осуществляется управление всеми процессами во вселенной. Если такой принцип есть, все происходящие во вселенной процессы будут ему подчинены и тогда связь между ними существует. Если же такого принципа нет, тогда мир состоит из совокупности автономных, не связанных друг с другом замкнутых систем. Поэтому, чтобы определить, связаны ли между собой разнородные явления, необходимо отыскать этот единый принцип и на его основе построить жизнеспособную модель вселенной.

Правда, здесь следует отдавать себе отчет, что для решения этой задачи нам потребуется отступить от некоторых принятых в науке догм. Во-первых, введение понятия единого базового принципа полностью меняет отношение причины и следствия: причиной любого явления становится не предшествующее ему другое явление, как это принято в науке исповедующей метод причинно-следственных связей, а именно единый базовый принцип. И, во-вторых, признание единого базового принципа автоматически означает признание того, что мы называем Абсолютом. Ведь если все явления во вселенной имеют одну причину, то должен существовать и некий единый центр, откуда эта причина воздействует. Причем центр этот может быть по отношению к вселенной только внешним², так как должен обеспечивать энергией тот самый единый базовый принцип, который ее и формирует. Конечно, для нашей материалистической науки, которая еще со времен Лапласа «в гипотезе Бога не нуждается», такой подход не приемлем.

А вот для философии ничего предосудительного в нем нет. Например, в неоплатонизме, в качестве Абсолютного начала, объявляется некое идеальное Единое, а базовым принципом в нем является так называемая эманация, то есть истечение из Единого божественных энергий, в результате чего образуется материальный мир. Но в неоплатонизме этот механизм придуман исключительно для того, чтобы объяснить наличие в мире зла (недаром эта замечательная концепция была приспособлена Августином Блаженным для теоретического обоснования христианства). Наша же задача куда более конкретна: нам надо найти связь между явлением всемирного тяготения и происхождением человека. Но если при этом полученная нами картина мира окажется цельной и лишенной внутренних противоречий, то существование Абсолютного начала также можно будет считать доказанным фактом.

А чтобы наш замысел можно было реально осуществить, мы должны выбрать такой базовый принцип, чтобы он отвечал двум главным требованиям. Во-первых, он должен иметь всеобщий характер, то есть быть системообразующим во всех явлениях жизни. И, во-вторых, должен быть достаточно конкретным, чтобы на его основе можно было построить конкретный механизм. Поэтому принцип этот не может быть ни религиозным, ни научным. Религия базируется на принципе божественного присутствия, который хоть и отвечает требованию всеобщности, но не является конкретным. Научные принципы, напротив, достаточно конкретны, но они в каждой науке свои и значит, не отвечают требованию всеобщности. А вот в философии такой принцип есть. Это закон единства и борьбы противоположностей. С одной стороны, ему должна быть подчинена любая научная теория, которая становится, таким образом, частным случаем этого закона. А с другой – он сам создает механизм образования явлений, состоящий из тезиса, антитезиса и синтеза. Этот принцип мы и выберем для решения нашей задачи.

2

О том, что мир состоит из противоположностей, было известно с глубокой древности. Еще Гераклит писал, что «враждебное находится в согласии с собой, как перевернутое соединение лука и лиры» [51 DK]. Это и есть первая формулировка диалектического закона единства и борьбы противоположностей.

Суть этого закона заключается в том, что любое явление может существовать только в виде единства двух противоположных друг другу начал: магнит существует как единство полюсов – положительного и отрицательного. Атом существует как единство процессов притяжения и отталкивания. Вращение существует как единство сил центробежной и центростремительной. Сам мир вокруг нас включает в себя единство востока и запада, севера и юга, дня и ночи, жизни и смерти, добра и зла. То есть, с одной стороны, без любого из этих начал целостность существовать не могла бы. Но, с другой, чтобы каждое из начал не было поглощено другим началом, оно должно находиться с этим началом в состоянии непрерывной борьбы³.

Обычно закон этот воспринимается как данность, без попытки осмыслить сам механизм его действия: дескать, так устроен мир, и точка. Но если попытаться понять, как могут совмещаться в одном явлении две противоположные, несовместимые друг с другом тенденции, нельзя не заметить, что здесь как бы действуют две противоположно направленные силы: одна – сила притяжения, стремящаяся объединить два начала в единое целое, а другая – сила отталкивания, не позволяющая произойти этому объединению.

На мой взгляд, примером такой ситуации может служить обыкновенная горящая в темноте лампочка. Свет ее как бы отталкивает сгустившуюся вокруг нее тьму, а тьма, сжимая освещенное пространство, оказывает свету сопротивление. Есть здесь и два противоположных начала (свет и тьма), и их единство (оба они могут существовать только по контрасту друг с другом), и их борьба (каждый из них стремится преодолеть другого). То есть здесь мы наблюдаем, как некая сила (в данном случае свет), внедряясь в некую среду (тьма), вызывает ее сопротивление. Можно предположить, что внедрение такой силы в некую среду и есть тот механизм, которому мы обязаны совмещением в одном явлении двух противоположных начал.

Я думаю, смысл этого механизма заключается в том, что с его помощью происходит наполнение нашего мира энергией. Как известно, в природе действует незыблемый принцип, известный как второе начало термодинамики. Согласно сформулированному Клаузиусом его классическому определению, теплота не может самопроизвольно переходить от менее нагретого тела к более нагретому. Это означает, что все процессы в мире могут протекать только в одном направлении – от более нагретого тела к менее нагретому. И если одно из них постоянно не подогревать, постепенно температура обоих выравнивается и процесс передачи тепла прекращается. Иными словами, чтобы в любой замкнутой системе мог протекать некий упорядоченный процесс (например, жизнь), эта система должна постоянно получать дополнительную энергию из вне. В противном случае ее ждет остывание и смерть. По-видимому, сила отталкивания и есть та, поступающая из вне энергия, которая «подогревает» протекающие во Вселенной процессы. Разумеется, проявляет она себя в разных процессах по-разному⁴.

3

Попробуем установить теперь сам принцип действия этой силы. Условимся, что действует она из некой точки и распространяется во всех направлениях одинаково⁵. Точка, из которой действует сила, является обычной геометрической точкой, которая не имеет размеров и потому не содержит в себе ничего⁶.

Но если до начала воздействия точка эта была полностью нейтральна, то в первый же момент воздействия характер ее радикально меняется. В ней происходит как бы акт изъятия, вследствие чего точка начнет содержать уже меньше, чем ничего. Теперь она прекращает быть нейтральной, у нее появляется тенденция. Тенденция эта обозначает себя стремлением притянуть изъятое. В свою очередь, изъятое тоже получает свойство стремиться. Но в отличие от исходной точки, которая стремится притянуть, изъятое стремится притянуться, упасть, вернуться в состояние своего отсутствия⁷. А поскольку упасть изъятое не может, так как сила отталкивания производит его постоянный подпор, тенденция стремления изъятого к исходной точке проявляет себя как вес, тяжесть, масса. То есть возникает напряжение, которое обладает тяжестью и массой. Это напряжение и есть материя⁸.

Заметим, что данная версия происхождения материи наглядно демонстрирует смысл известной эйнштейновской формулы Е=MC², открывшей для нас факт тождества массы и энергии. Здесь масса – это не что иное, как чистая энергия, приложенная к точке и создающая в ней напряжение⁹. Причем, чем больше приложенная к точке энергия, тем выше напряжение, тем большей представляется и масса. И, наоборот, в случае, если бы воздействие на точку энергии прекратилось, произошел бы ее возврат в исконное для нее состояние отсутствия, который воспринимался бы нами как излучение массы в виде энергии сгорания. В тот момент, когда точка достигла бы своего исходного состояния, то, что представлялось нам массой, стало бы равным нулю¹⁰.

Таким образом, в нашей модели действуют две основные силы: это сила, которая исходит из некой нейтральной точки и распространяется во всех направлениях одинаково (назовем ее расталкивающей силой), и реакция на эту силу, направленная в сторону, ей противоположную (назовем ее силой гравитации). При этом точка, откуда исходит расталкивающая сила, одновременно является центром, куда направлена сила гравитации (у нас она будет называться полюсом гравитации). Сама же сила гравитации зарождается в полюсе гравитации и по мере удаления от него растет, пока не уравновесит расталкивающую силу, образуя тем самым соответствующую форму¹¹.

Следует сказать, что состояние материи, возникающей из полюса гравитации в результате взаимодействия двух сил, не является стабильным. Напротив, под воздействием силы гравитации, она совершает движение назад, к полюсу гравитации, по пути излучая, то есть теряя свою массу в виде энергии сгорания. Происходит постепенный дрейф материи к полюсу гравитации, где ее масса становится равной нулю. Это как бы воронка, из которой выталкивается все сущее и куда потом втягивается все сущее¹². Но, поскольку движение это происходит не в пространстве (в пространстве материя поддерживается расталкивающей силой), оно может происходить только во времени. Поэтому я думаю, что движение материи к полюсу гравитации, в результате которого происходит сгорание ее массы, и есть время¹³.

Из нашей схемы следует также единство и тождество гравитационных и электрических взаимодействий. В самом деле, поскольку тенденция полюса гравитации обозначает себя стремлением притянуть, а тенденция материи стремлением притянуться, эти две тенденции противоположны друг другу. Значит, если обозначить тенденцию полюса гравитации знаком «+», то тенденция материи может быть обозначена знаком «–». То есть мы получили, фактически, планетарную модель атома, в которой разноименные заряды притягиваются, а одноименные – отталкиваются. В этой связи вспоминается сходство между законом Кулона, описывающим взаимодействие двух электрических зарядов, и законом всемирного тяготения Ньютона.

Напомню, что заряды q₁ и q₂ в законе Кулона находятся в том же соотношении, что и массы материи в законе всемирного тяготения, а сила их взаимодействия, как и сила притяжения, действующая между двумя массами, обратно пропорциональна квадрату расстояния между зарядами. Обычно это воспринимается как совпадение, потому что считается, что силы взаимодействия электрических зарядов и силы тяготения масс материи не могут иметь между собой ничего общего. Однако из нашей схемы следует, что сходство между законом Кулона и законом всемирного тяготения больше чем простое совпадение. Это, скорее, свидетельство того, что в природе просто не может быть иных взаимодействий, кроме гравитационных.

4

Из сказанного следует, что коль скоро в основе всех взаимодействий в природе лежит одна и та же схема, обусловленная действием одной и той же силы, значит, эта сила во вселенной едина. Иначе говоря, она исходит из одного источника и действует одинаково и при формировании атома, и при формировании организма, и при формировании вселенной. Между тем эта сила, которая существует в единственном числе, действует сразу в огромном множестве явлений и при этом создает все многообразие форм. Такое положение может иметь место только в одном случае: если существует механизм, который обеспечивает согласованное действие силы во всех явлениях. Думаю, что таким механизмом может быть только энергетическое поле¹⁴.

Еще в тридцатые годы прошлого века российский биолог А.Г.Гурвич высказал мысль о существовании поля, регулирующего процессы в животном и растительном мире. К этой мысли Гурвич пришел в результате наблюдения строгой согласованности, которая существует между отдельными частями организма в ходе его развития. Так, в ходе развития зародыша перемещение множества отдельных элементов для образования конечной формы происходит скоординировано. Как и в случае полей электрического, магнитного или гравитационного, здесь тоже многочисленные и первоначально однородные клетки дифференцируются и занимают строго определенное положение. Трудно понять причины такой взаимосвязи между разными элементами, если не иметь в виду их подчинение единому закону поля.

Но подобная связь существует не только между клетками отдельного организма. Она существует также и между отдельными организмами, если они объединены в некую целостность. Особенно наглядно она проявляется в поведении роя, стада или стаи. Колония термитов сооружает свои замки, не имея ни плана работ, ни централизованного управления. Стая птиц находит путь на зимовку, хотя вожак чаще избирается из молодых особей, родившихся в этом году и не знающих направление движения. А популяция тараканов реагирует на угрозу уничтожения увеличением интенсивности рождаемости.

Более того, в поведении животных наблюдаются некоторые функции, которые нельзя объяснить, исходя из их физиологических потребностей. Эти функции предназначены для поддержания жизнедеятельности не особи, а вида в целом. Учитывая, что животные не могут знать, в чем заключается их назначение и цель, приходится констатировать, что данная особь, бессознательно выполняя эти функции, находится под воздействием некой программы развития, уже заложенной в структуре поля, управляющего жизнедеятельностью вида. То же относится к более высоким таксономическим группам – родам, семействам, отрядам и т.д. В целом же сбалансированность и согласованность всего живого на Земле можно рассматривать как результат действия поля биосферы, а биосферу Земли – как часть поля вселенной. Вот энергетическое поле вселенной, по-видимому, и позволяет распространить закон единства и борьбы противоположностей на все явления природы.

Посмотрим теперь, каким должно быть энергетическое поле, чтобы в нем выполнялось условие связи между разными таксономическими группами. То есть, чтобы каждый индивид был зависим от своего вида, вид – от рода, род – от биосферы Земли, а биосфера зависела от вселенной. И здесь мы должны исходить из двух известных нам фактов. Во-первых, что любое событие является составной частью другого, более глобального события. Например, организм входит в состав стада, стадо – в состав популяции, популяция является частью среды обитания и т.д. И, во-вторых, что любое событие есть отражение закона единства и борьбы противоположностей. Иначе говоря, с одной стороны, поле должно быть устроено наподобие матрешки: одни структуры должны входить в состав других, те – в состав третьих и т.д. В результате всякое множество оказывается структурой того или иного единства¹⁵. А с другой – каждая клеточка этого поля должна включать в себя два противоположных друг другу начала и результат их взаимодействия¹⁶.

В качестве наглядной иллюстрации такого поля может служить несколько видоизмененный «Круг универсума» из трактата Николая Кузанского «О предположениях». Здесь мы видим большую окружность, в которую вписаны три малые окружности. В каждую из вписанных малых окружностей вписаны еще по три окружности, в них, в свою очередь, вписаны тоже по три окружности и так до бесконечности. Понятно, что в нашем случае каждая из окружностей олицетворяет собой то или иное явление. В свою очередь, вписанные в окружность другие окружности олицетворяют, с одной стороны, явления, входящие в состав первого явления, а с другой – противоположные друг другу начала (две крайние окружности) и результат их взаимодействия (средняя окружность) (см. рис. 1).

Данная схема дает возможность показать связь между явлениями на любых уровнях мироздания. Например, если принять, что малые окружности здесь соответствуют отдельным организмам, то эти организмы являются составной частью окружности, олицетворяющей семью, в которой одна из окружностей соответствует мужской особи, другая – женской, а средняя – плоду, как результату их взаимодействия. Здесь единство и противоположность мужского и женского начал обеспечивает процесс воспроизводства. В свою очередь, три семьи составляют стадо, где его единство включает в себя внутривидовую борьбу, обеспечивая совершенствование вида. Следующие три окружности составляют среду, где отбор наиболее приспособленных видов обеспечивает борьба межвидовая. И, наконец, на планетарном уровне через противостояние мира органического и мира неорганического формируются условия для возникновения жизни как таковой. Что же касается самого большого круга, то он олицетворяет собой универсум, в котором, силами притяжения и отталкивания формируется вселенная. В целом же вселенная организована таким образом, что все ее устройство отражается в каждом, даже самом малом фрагменте поля, а любой самый малый фрагмент поля во всей полноте содержит в себе вселенную¹⁷.

5

Итак, мы получили структуру поля, которая оказалась единообразной и для атома, и для организма, и для Вселенной. Что же касается многообразия форм, то оно обеспечивается, видимо, положением, которое формы занимают в целом. Поскольку в энергетическом континууме напряженность поля по мере удаления от источника энергии должна изменяться, а всякий его фрагмент имеет свою расталкивающую силу, свою силу гравитации и свой полюс гравитации¹⁸, энергетический потенциал этих форм по мере удаления от источника энергии тоже должен изменяться¹⁹. Поэтому, в зависимости от положения в целом, в каждой точке универсума происходит образование своего рода энергетических форм, или матриц, которые становятся образующими либо для атомов, либо для растений, либо для животных. Сами же по себе формы как таковые образуются тоже в результате взаимодействия между расталкивающей силой и силой гравитации, выражающемся, как мы вскоре убедимся, отношением золотого сечения.

Напомню: золотое сечение – это геометрическая пропорция построенная таким образом, чтобы сумма двух смежных членов относилась к большему члену, как больший член относится к меньшему. Получается путем умножения каждого предыдущего члена на число 1,618 (или на 0,618, если прогрессия убывающая). Главной особенностью этого сечения является его связь со строением природных форм. Количество процессов, порядок которых выражается отношением золотого сечения, неисчислимо. По этому соотношению происходит размножение видов, распределение листвы на ветвях деревьев, закручивание спиралей на дисках подсолнухов. С пропорцией золотого сечения связано строение ракушки, паутины, молекулы ДНК, пропорций человеческого тела. Даже форма ураганов и распределение звезд в туманностях тоже связаны с пропорцией золотого сечения.

Долгое время причины столь широкого распространения этого феномена были неясны. Но в 1986 году вышла книга костромского архитектора И.Шевелева «Принцип пропорции». В ней на основании несложных математических построений было доказано, что отношение золотого сечения имеет непосредственную связь с геометрией сферы²⁰. Сама же сфера возникает как результат взаимодействия двух противоположно направленных сил: с одной стороны, это энергия роста живого объекта (происхождение которой в книге не объяснялось), а с другой – некая внешняя сила, которую автор считал силой притяжения Земли. В результате анализа их взаимодействий Шевелевым было получено несколько универсальных кривых, которым в природе соответствуют бесчисленное множество интерпретаций. Это кривые типа «яблоко» и «яйцо», из которых природа создает затем и раковину моллюска, и скорлупу яйца, и мозговую часть черепа, а также другие формы, предназначенные для охраны самых важных частей организма.

Так стала понятна зависимость между действующими в природе силами и формами объектов. Для нас же в исследовании костромского архитектора важно то, что в энергии роста живого объекта мы узнаем расталкивающую силу, а в силе притяжения Земли – силу гравитации. Таким образом, можно констатировать, что все существующие в природе формы образуются в результате действия единого закона, в основе которого лежит отношение между расталкивающей силой и силой гравитации, равное отношению золотого сечения²¹.

И тут мы подходим к главному выводу данного раздела. Он заключается в том, что, поскольку один и тот же закон является образующим и для организма, и для вселенной, ничто не мешает нам сделать вывод, что вселенная в целом, как и любой ее фрагмент, является живым организмом²², а образующий ее закон – единым для универсума законом, представляющим его генетический код. Причем, поскольку образующая тот или иной организм матрица является, с одной стороны, автономным целым, а с другой – частью другого целого, относящегося к более высокому уровню, совокупность организмов каждого уровня составляет организм более высокого уровня, в котором другие организмы пребывают в качестве его отдельных органов.

6

Необходимо различать, по-видимому, энергетическую форму, или матрицу, где происходит зарождение организма, от самого организма. Энергетическая матрица представляет собой энергетический потенциал вселенной, ее генетическую программу или, если воспользоваться термином Платона, ее идею²³. Поэтому матрица не подвержена изменению²⁴. Организм является инструментом реализации программы. Возникает он в результате наполнения материей конкретной формы и потому становится конкретным организмом²⁵.

В результате воздействия силы гравитации организм дрейфует к своему полюсу гравитации, по пути излучая, то есть теряя, часть энергии. Потеря энергии воспринимается им как смена внутренних состояний и угроза жизни: если уровень внутренней энергии организма выходит за рамки уровня энергии матрицы, организм погибает, так как оказывается на энергетическом уровне, соответствующем положению другого организма. На практике это означает, что простой организм может пребывать лишь в той среде, к которой он приспособлен – птица в воздухе, рыба в воде, дождевой червь в земле, поскольку в энергетическом поле воздух, вода и земля как раз и представляют собой его разные энергетические уровни.

Напротив, расталкивающая сила проявляет себя в виде стремления организма к восстановлению своей внутренней энергии за счет поглощения других организмов, а значит, и других энергий²⁶. Процесс наполнения веществом и, следовательно, энергией формы представляет собой процесс становления и является способом реализации программы. Таким образом, задача организма как становящегося объекта заключается в восстановлении энергии, утраченной в результате его дрейфа к полюсу гравитации, и поддержании уровня внутренней энергии на уровне энергии матрицы²⁷.

Процесс становления организма продолжается до тех пор, пока в ходе своего дрейфа под воздействием силы гравитации он не достигнет полюса гравитации. Тогда становление прекращается, наступает гибель организма, а на освободившемся в матрице месте начинается становление нового организма. Так матрица не просто порождает один организм за другим, а каждый раз порождает один и тот же организм²⁸.

При этом если матрица пребывает в состоянии неизменного настоящего, то есть, фактически, вечности, то становление происходит во времени²⁹. Субъективно время воспринимается организмом как смена внутренних состояний, объективно же является дрейфом составляющего организм вещества к полюсу гравитации.

Разумеется, следует иметь в виду, что процесс этот происходит не только на уровне индивидов, но на всех уровнях энергетической пирамиды, начиная с субатомных частиц и заканчивая универсумом в целом. В результате каждая живая система, включая и универсум, переживает периоды своего возникновения, становления и гибели. А это значит, что все входящие в универсум живые системы пребывают в состоянии постоянного изменения, обеспечивая тем самым изменение условий существования для живых систем более низких уровней. Отсюда и мутации, которые приводят к изменению морфологии организмов и появлению новых видов.

Иначе говоря, в отличие от теории эволюции, которая объясняет существующую в природе изменчивость биологических видов случайными мутациями, мы получили схему, в которой мутации являются целенаправленными. Их целенаправленность обеспечивается общей для универсума программой становления, в которую программы становления всех входящих в универсум живых систем являются составными частями этой единой программы³⁰.

Из сказанного также следует, что все включенные в универсум организмы были сформированы не в результате естественного отбора, длившегося сотни миллионов лет, как это трактует теория эволюции, а сразу, в один момент, со всеми своими морфологическими признаками и программами изменчивости, обеспеченными единым для универсума генетическим кодом³¹.

Таким образом, подводя предварительные итоги, можно сказать, что модель вселенной, в которой человек мог появиться как один из организмов, нами построена. В основу ее легло предположение о некой единой силе, образующей и организующей структуру мироздания. Предположить ее существование нас побудила согласованность между собой всех явлений и строгая их иерархия. Что же касается источника этой силы, который мы назвали Абсолютом, то он остается для нас полностью закрытым³². Если о характере исходящей от Абсолюта силы мы еще можем судить по ее воздействию на природу, то сам Абсолют, предшествуя и природе, и силе, находится вне пределов всего существующего, и, значит, не может быть осмыслен посредством присущих существующему понятий³³. В этом смысле, в построении его модели мы достигли предела возможного, и теперь нам остается только понять, как в эту модель вписывается человек с его языком, письменностью, моралью и социальной организацией общества.

Загадка человека

1

Когда ученики великого Платона попросили его ответить на вопрос, что такое человек, он сказал: «Человек есть животное на двух ногах, лишённое перьев». А когда Диоген, ощипав петуха, стал утверждать, что это и есть платоновский человек, добавил: «И с плоскими ногтями». С тех пор попыток дать определение человеку было множество. Аристотель называл его «разумным животным», Б. Франклин – животным, создающим орудия труда, Ф. Ницше – «больным животным», М. Шелер – «неудовлетворенным животным». Д. Локк полагал, что люди поступают хорошо потому, что это естественно для разумных существ, а Т. Гоббс – что для людей естественно быть эгоистами и стремиться к удовлетворению своих потребностей. Христианство считает человека образом и подобием Бога, а согласно философии жизни человек – это несостоявшееся животное», из-за своей биологической неполноценности обреченное на поиск «противоестественных» способов существования. Причина такой разноголосицы заключается в том, что не удается выделить самую главную, сущностную черту человека.

Чаще всего эту сущностную черту мы ищем, сравнивая человека с животными. Но здесь мы с удивлением обнаруживаем, что никакой разницы между ними нет. Как и человек, высшие животные испытывают чувство гнева, радости, горя, тоски, вины. Им свойственно мышление, забота о потомстве, взаимовыручка, чувство справедливости, даже способность понимать слова. Они могут ходить на задних конечностях (хоть и опираясь при этом на руки) и использовать, в качестве простейших орудий, находящиеся под рукой предметы. Да и в сугубо биологическом плане человек ничем не отличается ни от обезьян, ни от других животных. Он относится к классу млекопитающих, к отряду приматов, а его генетический материал на 99 % совпадает с генетическим материалом шимпанзе. Правда, в качестве признаков, отличающих человека от животного, называют большой объем мозга, прямохождение, развитую ладонь и отсутствие волосяного покрова, но они не являются сущностными. Все вышеперечисленные признаки – видовые и присущи человеку так же, как иным животным клыки и когти.

Но вот чем человек действительно отличается от других живых существ, так это тем, что он может создавать вокруг себя культурную среду. И я думаю, что мы смогли бы найти сущностный признак человека, если бы нам удалось понять, что в человеке есть такое, что позволяет ему эту культурную среду создавать. Известны инструменты, посредством которых человек ее создавал. Это членораздельная речь, письменность и мораль. Но это именно инструменты, а не качества, поскольку они не являются врожденными, а приобретаются человеком в процессе воспитания. Ведь человек, рождаясь, не умеет ни разговаривать, ни читать, ни писать, не знает правил поведения в обществе. Все эти навыки ему передает учитель. Так происходит из поколения в поколение, начиная с самых древних времен. То есть правило, исключения из которого нам не известны, говорит о том, что у человека, чтобы он мог стать человеком, должен быть учитель. И здесь возникает естественный вопрос: как приобрел эти навыки первый человек? Ответ на него и даст нам сущностное отличие человека от животного.

Правда, здесь возникает соблазн опять все свалить на инопланетян. В самом деле, если человеку, чтобы научиться говорить, читать и писать, нужен учитель, то кем мог быть первый учитель, если не инопланетянином? Сразу вспоминаются какие-нибудь «великие ануннаки», которые прилетели на Землю с планеты Нибиру 450 тысяч лет назад, во время второго ледникового периода. Беда только в том, что такое решение загадки человека не решает проблему. Потому что сразу же возникает следующий вопрос: а кто научил читать и писать ануннаков? Поэтому, так или иначе, но искать естественную причину возникновения у первого человека культурных навыков все равно придется. И начнем мы с того, что обратим внимание на возникшее в ходе нашего построения противоречие: с одной стороны, мы пришли к выводу, что мир представляет собой состоящее из матриц энергетическое поле, а с другой – воспринимаем мы его в виде расположенных в пространстве материальных объектов. Значит, либо наша модель целиком ошибочна, и тогда нам придется от нее отказаться. Либо присущее человеку образное восприятие искажает реальность. Посмотрим, не так ли это на самом деле.

2

Рассмотрим для этой цели, как работает механизм нашего восприятия. И поскольку свыше 90% получаемой нами информации приходится на зрение, в первую очередь проследим, как действует механизм формирования зрительного образа. Начнем с того, что восприятие мира в формах возможно лишь постольку, поскольку возможно восприятие цветов в их раздельности. В самом деле, чтобы обозначить границу между двумя предметами, надо иметь, по крайней мере, два цвета, в которые эти предметы были бы окрашены. Если бы мир был окрашен в один цвет, воспринимать его мы бы не смогли. Ведь даже если мы видим предметы просто черно-белыми, они все равно имеют оттенки, позволяющие глазу отличать их друг от друга.

Итак, допустим, мы имеем границу между двумя цветовыми полями. Но для начала видения одной границы между цветовыми полями мало: она представляет собой линию, которая уходит в бесконечность и не может дать определенность, необходимую для создания формы. Такую определенность может дать только некий простейший объект, который являлся бы первым актом восприятия и с которого мозг мог бы начать строительство формы. Таким простейшим объектом может быть только точка, потому что проще точки ничего не бывает.

Однако, поскольку точка не имеет размеров, сама по себе она воспринимаема быть не может: точка может быть образована только в результате пересечения двух линий (см. рис. 2). Поэтому, чтобы точка была воспринимаема зрением, необходимо как минимум три цвета: два граничащих цвета дадут линию, протяженную в обе стороны до бесконечности, а третий цвет – ограничит эту линию другой линией.

Но для формирования образа точки тоже недостаточно. Поскольку точка, как известно, длительности не имеет, сколько бы точек мы ни складывали, в итоге, кроме точки, все равно ничего не получится. Поэтому, чтобы возник образ, мозг должен сначала из совокупности точек создать форму и только потом уже из совокупности форм, как из кирпичей, выстроить образ. Причем, если учесть, что человеческий мозг работает по принципу экономии энергии, форма эта должна быть простейшей, то есть для ее создания мозг должен ограничиваться минимально необходимой информацией. Такой простейшей формой может быть только треугольник, поскольку, чтобы его увидеть, выделив из окружающего фона, мозг должен получить от зрения информацию всего о трех точках. Посмотрим, как на основании информации о трех точках мозг формирует треугольник.

Возьмем три произвольно расположенные точки, каждая из которых ограничена тремя цветовыми полями (см. рис. 3). Обратим внимание, что все они существуют самостоятельно и ничем друг с другом не связаны. Чтобы мозг мог объединить их в нечто единое, нужно, чтобы все они имели между собой что-то общее, что-то их объединяющее. Мы видим, что разделяют точки друг от друга цветовые поля. Пока каждая точка имеет по три ограничивающих ее поля, все они остаются полностью автономными. Значит, чтобыобъединить эти три точки в треугольник, нужно цветовые поля всех трех точек организовать таким образом, чтобы каждая из них имела только по два своих поля, третье же было бы для них общим. Тогда возникшие между граничащими цветовыми полями линии и образуют искомый треугольник.

Нетрудно сосчитать, что в этом случае, если каждая из трех точек будет иметь только по два своих поля, а третье поле у них будет одно на всех, – количество ограничивающих точки цветовых полей в сумме будет равно семи. Вот это и есть тот цветовой спектр, который воспринимается нашим зрением. Но каждая точка, как мы выяснили, имеет по три цветовых поля, а три точки в сумме будут иметь их уже девять. Куда же делись два цветовых поля?

Ответ может быть только один: мозг в целях придания восприятиям формы просто «жертвует» их частью. Он как бы «делает вид», что этих цветовых полей не существует, отправляя их в область невоспринимаемого. Из этого следует, что органами чувств человек воспринимает не семь, а девять цветов спектра, и тот факт, что человеческий мозг воспринимает лишь семь из них, говорит о том, что именно здесь и заложена причина искажения реальности. Разумеется, не надо думать, что эти треугольники можно увидеть глазами, – ведь их бесконечное множество, а построение из них образов происходит на уровне подсознания³⁴. Нужно только понять, какой механизм использует подсознание для формирования зрительного образа.

И здесь есть смысл обратить внимание на одно примечательное совпадение, которое просто бросается в глаза: число цветовых полей, поступающих на сетчатку глаза, соответствует ряду натуральных чисел от «1» до «9». Причем семь из них соответствует числу полей видимого спектра, а два – его невидимой части. При этом количество звуков музыкального лада тоже равно семи, а в соответствии с так называемой стереохимической теорией числу «7» соответствует также и количество основных запахов. Не исключено, что и с осязанием, и вкусом мозг производит ту же операцию формообразования с той лишь разницей, что они не дифференцированы сознанием в такой же степени, как зрение и слух. И это не удивительно, поскольку все, что мы видим, слышим и ощущаем, представляет собой один и тот же энергетический континуум, силовое поле, которое воспринимается зрением как цвет, слухом – как звук, а осязанием – как вещество³⁵.

Правда, кроме первых девяти чисел натурального ряда, существует еще числа от «10» и выше, но ведь «11», «12», «264», «12142» – это, фактически, тот же ряд простых чисел, те же «1», «2», «3», «4» и т.д., только составленные из других простых чисел. Так, число «10» состоит из «1» и «0», потому что 10=1+0=1; число «11» – из «1» и «1» (11=1+1=2); число «12» – из «1» и «2» (12=1+2=3) и т.д.:

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9,.......................................………………..

10(1), 11(2), 12(3), 13(4), 14(5), 15(6), 16(7), 17(8), 18(9),.....

19(1), 20(2), 21(3), 22(4), 23(5), 24(6), 25(7), 26(8), 27(9),.....

28(1),...................................................…………………………

..............................................…………………………99(9),.....

100(1), 101(2), 102(3),....................................…………………

.............................................…………………………999(9),....

1234(1), 1235(2), 1236(3), и т.д.

То есть получается, что изменение свойств членов ряда натуральных чисел происходит только до числа «9», а дальше они начинают периодически повторяться в других сочетаниях. Значит ли это, что ряд натуральных чисел как-то связан с нашей способностью различать цвета и звуки или же его совпадение с числом воспринимаемых нами цветовых полей простая случайность? Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим еще одно примечательное совпадение.

Оказывается, если проанализировать с этой точки зрения периодическую систему элементов Менделеева, то выяснится, что изменение свойств некоторых элементов в соответствии с увеличением заряда ядра атома на одну единицу, тоже происходят до числа «9». А дальше они начинают периодически повторяться. Так, свойства магния, имеющего порядковый номер 12 (1+2=3), повторяют свойства цинка – порядковый номер 30 (3+0=3), а заодно и кадмия – 48 (4+8=12=1+2=3). Свойства аргона 18 (1+8=9) повторяют свойства криптона 36 (3+6=9) и ксенона 54 (5+4=9). Аналогично повторяются свойства в цепочке элементов – сера, селен, теллур, имеющих порядковые номера, соответственно, – 16 (1+6=7), 34 (3+4=7) и 52 (5+2=7), а также калий, рубидий, цезий – 19, 37, 55, кальций, стронций, барий – 20, 38, 56. Это уже не случайность. Это закономерность и весьма многозначительная. Она говорит о том, что между механизмом нашего восприятия, рядом натуральных чисел и строением вещества существует какая-то связь.

А чтобы понять, что это за связь, надо вернуться к Кругу Универсума Николая Кузанского и пронумеровать по порядку его ячейки (см. рис. 4). Мы увидим, что ряд натуральных чисел точно вписывается в структуру Круга³⁶ и, значит, не является уходящей в бесконечность последовательностью, а представляет собой структуру, соответствующую структуре Круга. Здесь число 40, будучи преобразованным в четверку, совпадает со структурной единицей Круга, состоящей из круга со вписанными в него тремя окружностями, а единица эта, в свою очередь, содержит в себе весь ряд натуральных чисел³⁷.

Однако, с другой стороны, Круг Универсума является у нас моделью энергетической вселенной и значит, энергетическая структура вселенной тоже соответствует структуре числа. Это позволяет понять, почему отдельные элементы периодической системы имеют сходные свойства при разных значениях заряда ядра атома: видимо, простое число, к которому сводится значение зарядов ядер атомов, обозначает порядок, в соответствии с которым выстроена структура того или иного элемента. И если значения зарядов ядер атомов нескольких элементов сводятся к одному и тому же простому числу, это свидетельствует о том, что эти элементы обладают одинаковой структурой.

Что же касается связи ряда натуральных чисел с механизмом нашего восприятия, то она заключается в том порядке, в соответствии с которым мозг выстраивает треугольники, чтобы получить зрительный образ: первые девять чисел соответствуют алгоритму построения из ощущений треугольника, а числа от десяти и выше – алгоритму построения из треугольников зрительного образа. Причем алгоритм построения из треугольников образа тот же, что и алгоритм построения треугольника из цветовых полей: три элемента составляют четвертый (как три цвета – точку); потом три новых элемента составляют следующий (три точки – треугольник), в который входит уже девять первоначальных элементов; потом объединяются три фигуры, состоящие из 27 элементов. И т.д. В итоге вся форма оказывается структурирована таким образом, что каждая ее часть одновременно и включает в себя три элемента, и сама является частью целого, включающего три элемента.

Если же теперь задаться вопросом, в какой степени образное восприятие отражает реальность, то надо учесть, что образ создается не только посредством числа, но и линией: линия создает форму, число выстраивает из совокупности форм структуру образа. И хотя число и отражает реальность, но линия ее искажает. А это значит, что человек воспринимает не столько реальность, как таковую, сколько метафору реальности, которая формируется в мозге и проявляется через образ³⁸.

Между тем, и структура вселенной, и структура образа отражены в Круге Универсума совершенно одинаково. Другими словами, мозг, при создании образа, использует тот же самый алгоритм, что и расталкивающая сила при создании энергетической структуры универсума, и алгоритмом этим является число³⁹! Этот чрезвычайно важный вывод говорит о существовании какой-то связи между деятельностью мозга, создающего образ, и деятельностью расталкивающей силы, создающей вселенную. Возможно, мы сумеем понять, в чем эта связь заключается, если выясним, какие процессы при формировании образа происходят в человеческом мозге. Но прежде нам надо разобраться, зачем мозгу вообще потребовалось образное восприятие. Ведь оно искажает реальность, а значит, уменьшает шансы человека на выживание в условиях конкурентной борьбы за существование.

3

Я думаю, что образное восприятие потребовалось человеку, чтобы у него могла работать память. В самом деле, нетрудно заметить, что запомнить голое ощущение без сопровождающего его образа невозможно. Если провести мысленный эксперимент и попытаться припомнить чувство радости или чувство боли, которое мы когда-либо испытывали в жизни, очень скоро мы обнаружим, что ищем в памяти не чувство как таковое, а стараемся восстановить подробности события, которое к нему привело. Происходит это, видимо, оттого, что для запоминания чистого ощущения организму требуется энергии больше, чем для запоминания образа. Поэтому в целях экономии общей энергетики организма, мозг производит операцию оформления ощущений, то есть придания ощущениям формы. Эти запечатленные памятью ощущения и превращаются в восприятия, которые отличаются от ощущений тем, что являются ощущениями предметными, обретшими форму.

В то же время память организма, живущего в условиях естественной природы, – это память физиологическая, существующая в форме рефлексов. Это подтверждается множеством экспериментов, которые свидетельствуют, что любое животное в своих действиях руководствуется сугубо биологической мотивацией и никогда не выходит за рамки инстинктов. Мотивация же определяется либо наследственными видовыми программами (безусловным рефлексом), либо непосредственным личным опытом (условным рефлексом), но всегда только рефлексом. То есть любой природный организм является фактически своеобразным биологическим механизмом, и его действия всегда строго обусловлены сугубо биологическими потребностями.

Но если живое существо не обладает человеческой, то есть психологической памятью, то и потребности в образном восприятии у него нет. Чтобы могла работать память физиологическая, операцию придания ощущениям формы производить не требуется, достаточно одних ощущений. Поэтому мозг организма, живущего в естественных условиях, не тратит время на создание образов, а через спинной мозг направляет получаемый от органов чувств сигнал непосредственно в мышцы для их мгновенного и безошибочного реагирования.

4

Чтобы понять, в результате каких процессов у человека могла возникнуть психологическая память, надо рассмотреть, как функционируют в универсуме природные организмы и чем они отличаются от функционирующего в универсуме человека. Замечу, что отныне все организмы, пребывающие в условиях естественной природы, я для краткости буду называть «простыми». Под эту категорию подпадают большинство известных нам организмов, а исключение составляют только человек и прирученные им животные.

Итак, любой простой организм, который получил развитие в ходе эволюции, приобретает комплекс рефлексов, позволяющих ему реагировать на внешние раздражители инстинктивно и безошибочно. Он как бы заранее, на физиологическом уровне «знает», как ему следует поступать в том или ином случае. При этом его нервная система работает таким образом, что шансы оцениваются мгновенно, решение принимается без обдумывания и действия, в соответствии с конкретной ситуацией, предпринимаются оптимальные.

Схему деятельности такого организма я представляю себе следующим образом. Каждый характерный для данной среды раздражитель воспринимается его органами чувств в виде общей и нераздельной комбинации ощущений. Эта комбинация ощущений, если представить ее графически, является векторной суммой всех соответствующих данному раздражителю ощущений и может быть направлена к одному из двух физиологических центров – либо к центру боли, либо к центру физиологического равновесия (см. рис. 5). Одновременно общая и нераздельная комбинация ощущений вызывает столь же общую и нераздельную реакцию организма. Если комбинация ощущений направлена к центру боли, она вызывает реакцию страха, а если к центру физиологического равновесия – реакцию наслаждения.

Всякий простой организм стремится достичь состояния равновесия через наслаждение и избежать боли, к которой ведет страх. Допустим, организм получил от окружающей среды информацию о ситуации «А» в виде определенной комбинации ощущений, направленной к центру боли и вызвавшей реакцию страха. Это значит, что для достижения в данной ситуации центра физиологического равновесия ему необходимо действовать в соответствии со схемой, скажем, «Б» (см. рис. 6). В противном же случае, оставаясь в ситуации «А» и далее, он рискует приблизиться через возрастающую реакцию страха к центру боли. Причем, сколько бы ни повторялась ситуация «А», он никогда не предпочтет другую схему поведения – «В», «Г» или «Д», а всегда будет поступать только в соответствии со схемой «Б». Только этот путь, как ему подсказывает рефлекс, приведет его через реакцию наслаждения к центру физиологического равновесия. Другой – уведет к боли и смерти.

Но так происходит только до тех пор, пока среда обитания остается привычной, что и обеспечивает организму, живущему в данной среде, гарантию выживаемости. Но вот окружающая среда начинает меняться. Теперь в ситуации «А», чтобы достигнуть центра физиологического равновесия, нужно поступать уже не в соответствии с привычной схемой «Б», а выбрать новую схему поведения, допустим «В» или «Г» (см. рис. 7). Но организм физиологически «помнит», что путь «В» или «Г» в ситуации «А» ведет к центру боли, и испытывает реакцию страха. Поэтому он продолжает следовать схеме «Б», не понимая, что в изменившихся условиях она может привести его только к гибели.

В дальнейшем возможны два варианта. Первый – если организм, вопреки новой ситуации, будет продолжать действовать по старой схеме. Такой организм подлежит вымиранию. Второй – если организм, в результате мутации, «выбирает» новую схему поведения. В этом случае появляется новый организм, приспособленный к новой среде обитания. Но есть, видимо, еще и третий вариант, когда организм, сам оставаясь неизменным, создает себе искусственную среду обитания, отличную от окружающей, естественной среды. Этот третий вариант, судя по всему, и есть наш, человеческий. В начале времен создание искусственной среды обитания обеспечивалось изготовлением примитивных орудий, утеплением тела, добыванием огня.

Из приведенной схемы видно, что способ существования простого организма зависит от среды его обитания. В соответствии с особенностями этой среды он и вырабатывает тот комплекс рефлексов, который позволяет ему выживать в привычных для него условиях. Причем объективно следование этим рефлексам направлено на поддержание общего баланса среды. Поэтому если рассматривать каждый природный ареал как самостоятельный организм, то можно сказать, что функционирующий в данном ареале простой организм выполняет фактически роль функционирующего в организме органа. Напротив, человек, создавая себе искусственную среду обитания, становится в той или иной степени независимым от естественной, природной среды. А это значит, что участия в поддержании общего баланса он не принимает и функционирующим органом природной среды не является. Таким образом, мы можем предположить, что человек выделился из животного мира именно благодаря обретению независимости от среды обитания.

5

Понятно, что такой кардинальный поворот от простого организма к организму, способному создавать искусственную среду обитания, не мог не привести к возникновению качеств, которыми простые организмы не обладают. И в первую очередь, памяти.

Как мы выяснили, состояние максимальной жизненности простой организм испытывает в центре физиологического равновесия. Но, чтобы учесть степень зависимости простого организма от среды обитания, мы должны установить, что, кроме центра физиологического равновесия, должен существовать еще один, некий общий для всех организмов центр природного, или экологического равновесия. Если центр физиологического равновесия регулирует деятельность конкретного организма, то центр природного равновесия должен регулировать деятельность природы в целом. Просто для всех представителей флоры и фауны центр физиологического равновесия всегда совпадает с центром природного равновесия, поскольку в противном случае происходит нарушение экологического баланса и гибель организмов.

Однако если для представителей растительного и животного мира это правило соблюдается неукоснительно, то в случае с человеком все происходит с точностью до наоборот. Дело в том, что человек, как мы установили, может достичь состояния физиологического равновесия, только используя искусственную среду обитания. Поэтому центр физиологического равновесия человека находится в искусственной среде обитания и с центром природного равновесия не совпадает. Более того, чтобы достичь центра физиологического равновесия, человеку нужно удалиться от центра природного равновесия тем дальше, чем в большей степени сам он противостоит природе. Так появляется еще один центр, к которому человек стремится, чтобы достичь состояния физиологического равновесия. Назовем его центром комфорта (см. рис. 8).

То обстоятельство, что центр комфорта совпадает с центром физиологического равновесия человека, но является противоположным центру природного равновесия, приводит к следствию, важность которого трудно переоценить. Оно состоит в том, что центр комфорта, находясь в стороне от центра природного равновесия, совпадает тем самым с центром боли всех простых организмов. В результате возникает в высшей степени парадоксальная ситуация: если простому организму, чтобы достигнуть центра физиологического равновесия, нужно от центра боли удалиться, то человеку, чтобы прийти к тому же самому результату, нужно к центру боли приблизиться.

Но человек – все же существо физиологическое. Для него было бы естественно избегать движения к центру боли и следовать к центру физиологического равновесия через центр природного равновесия. В этом случае его реакции были бы для него привычными и не оставляли после себя в его психике ни малейшего следа. Но человек вынужден двигаться в противоположном направлении, к центру комфорта, а значит, и к центру боли. И поскольку действия, которые он при этом совершает, являются для него остро уникальными, противоречащими всему, чего требует от него опыт его животных предков, его реакции просто не могут не оставлять в психике глубокий след⁴⁰.

Разумеется, чтобы произвести такие действия, надо, прежде всего, воздержаться от действий рефлекторных, направленных в центр природного равновесия. Поэтому на месте невостребованного рефлекса в психике человека происходит образование некой лакуны, пустоты. Возникает новое для него чувство утраты, а вслед за ним и стремление либо вернуться назад, либо чем-то эту пустоту заполнить. И поскольку рефлекс есть физиологическое «знание» организма о порядке функционирования в некой ситуации, то и заполниться эта пустота тоже должна знанием, но теперь уже это должно быть знание о порядке функционирования в новой ситуации, возникшей в результате его внеприродных действий. Таким новым знанием и является воспоминание организма о пути, пройденном к центру комфорта. Так вместо физиологической памяти простого организма возникает психологическая память человека.

Таким образом, память позволяет запоминать нестандартную ситуацию и избегать, тем самым, подчиненности рефлексу. Рефлекс никогда не позволил бы обезьяне взять в руку горящее полено, если бы однажды она не запомнила, что огонь может не только сжигать, но и греть. Нетрудно понять, что помнить свои действия, включая полученные в результате этих действий ощущения, человек будет до тех пор, пока сам он будет находиться вне центра природного равновесия. Так дикие животные, попадая в несвойственный им ритм жизни, в неестественные условия питания и размножения, навязываемые им человеческим укладом, очеловечиваются, становясь животными домашними. Это проявляется у них в возникновении способности помнить и узнавать хозяина, отзываться на кличку, даже понимать некоторые слова (например, команды). И, наоборот, в известных случаях воспитания детей животными человек полностью утрачивал характерные черты, отличающие нас от животных, и в первую очередь – память.

6

Теперь, исходя из сказанного, мы можем попробовать определить, какие процессы происходят в мозге, в результате которых энергетическая структура универсума преобразуется в образы, а заодно понять, в чем заключается связь между человеком и творящей вселенную силой. Заметим вначале, что положение, которое человек занимает в универсуме, поистине уникально. Человек является единственным живым существом, способным осуществлять выход за границы своего энергетического уровня. Если для других организмов выход за границы уровня влекут за собой гибель, человеку это, как правило, вреда не приносит. Так, живущий в условиях суши организм, не имея природных приспособлений для пребывания под водой (жабры) или в воздухе (крылья), гибнет, если поместить его туда принудительно. Человек тоже не имеет природных приспособлений для пребывания под водой или в воздухе, но может находиться и в той и в другой среде без всякого для себя ущерба.

Происходит это потому, что человек, как мы выяснили, единственный умеет создавать искусственную среду обитания. Поэтому если простой организм должен заботиться о соответствии уровня своей внутренней энергии энергетическому уровню природной среды, то человек просто сохраняет присущую ему внутреннюю энергию путем изоляции от внешнего мира. Вот почему, в отличие от других организмов, которые могут пребывать только в свойственной им среде, человек может жить на холодном Севере и на жарком Юге, на вершинах гор и в морских глубинах, на поверхности Земли и в Космосе.

Таким образом, если для любого живого организма уровень его внутренней энергии и энергетический уровень матрицы являются понятиями тождественными, то для человека – это два разных понятия. Это обстоятельство является главнейшей причиной нашего особого положения в природе. Благодаря независимости уровня внутренней энергии от энергетического уровня среды, человек может перемещаться в универсуме на тот энергетический уровень, пребывание на котором соответствует степени его изоляции от внешнего мира.

Но человек – не только организм, обладающий определенным уровнем внутренней энергии. Он является еще и триединой волновой структурой, которая состоит из расталкивающей силы, силы гравитации и собственно организма. Поэтому, когда триединая волновая структура человека переходит с одного энергетического уровня на другой, это значит, что она пересекает другую триединую волновую структуру, каковой является универсум. Таким образом, происходит явление, сходное с электромагнитной индукцией, когда силовые линии поля универсума пересекаются силовыми линиями поля человека.

Значит, подобно тому, как в результате электромагнитной индукции в проводнике возникает электродвижущая сила, так в мозге человека происходит превращение, в результате которого силовые линии поля универсума, накладываясь на силовые линии мозга, преобразуются в образы, то есть в пространственно-временные объекты. Я думаю, это превращение носит голографический характер.

Напомню, что голография – это объемное, трехмерное фотографическое изображение любого объекта, получаемое благодаря такому свойству волн, как интерференция, то есть наложение одной волны на другую. Суть его заключается в том, что волна любой природы и любого диапазона частот может принять вид материального объекта, а любой материальный объект, в свою очередь, может быть закодирован, как волна. Чисто технически подобный эффект достигается путем облучения из одного источника фоточувствительной пластины двумя пучками света, один из которых отражается от объекта.

Видимо, голограмма как раз и является своего рода метафорой той реальности, которую мы определили как волновую структуру поля. Одновременно ее можно считать моделью работы мозга, преобразующего полученные ощущения в формы. Поэтому процессы, происходящие в мозге при соприкосновении двух волновых структур, можно интерпретировать как голографические. Роль пластины выполняет здесь структура мозга, роль нанесенного на пластину изображения – структура мозга, заполненная силовыми линиями поля универсума, а роль луча лазера, эту пластину проницающего, – энергия, излучаемая организмом в ходе дрейфа во времени к полюсу гравитации.

В свою очередь, пересечение поля человека с полем универсума не может не привести к образованию новой полевой структуры, деформирующей энергетическую матрицу человека, в которой его организм формировался изначально. Таким образом каждый раз происходит закрепление в универсуме этой новой полевой структуры. А поскольку каждый последующий организм деформирует свою изначальную матрицу все больше и, значит, получает форму, отличную от предыдущей, все они также оставляют свои изображения в универсуме. По-видимому, это и есть то, что мы называем кармой – зависимостью формы матрицы от деятельности порождаемых ею организмов.

Из сказанного следует, что в основе человеческого восприятия лежит совместное с универсумом продуцирование пространственно-временных образов. А это значит, что человек обладает общей с универсумом психикой, и мозг человека по отношению к универсуму является его клеткой, нейроном⁴¹. Иначе говоря, универсум сам представляет собой огромный мозг, процесс мышления в котором каждый раз осуществляется всей его полевой структурой⁴².

7

Разберем теперь, к каким следствиям привело изменение статуса человека в структуре универсума и возникновение у него способности к продуцированию пространственно-временных образов. В первую очередь, это, разумеется, кардинальное изменение функций мозга человека по сравнению с функцией мозга простого организма.

Поскольку каждый простой организм является составной частью структуры универсума и, значит, связан бесчисленным количеством силовых линий с каждой точкой универсума, ему доступна вся заключенная в универсуме информация. Если бы, имея доступ к этой информации, простой организм обладал индивидуальной памятью, то есть мог бы ее накапливать, размещение в мозге такого количества информации просто разорвало бы мозг на куски. Но индивидуальная память возникает лишь в результате отпадения организма от изначальной матрицы и, как следствие, пересечения силовых линий универсума. Простой же организм свою изначальную матрицу не покидает и силовые линии универсума не пересекает. Значит, индивидуальной памяти он не имеет и информацию в своем мозге не накапливает.

Напротив, человек свою изначальную матрицу покинул, и способность накапливать информацию обрел. Но, покинув свою матрицу, он тем самым разорвал связи с универсумом. Поэтому, обретя способность накапливать информацию, он одновременно утратил доступ к информации универсума и оказался способным накапливать лишь ту информацию, которая возникает в процессе пересечения им силовых линий универсума, то есть текущую информацию. Иными словами, мозг человека, став накопителем информации, одновременно превращается в своеобразный фильтр, задача которого заключается не только в том, чтобы обрести память, но и отсечь содержащуюся в универсуме информацию, предохранив психику от перегрузок.

В результате общность человека с универсумом оказывается от него скрыта. Мозг как бы «забывает», что составляет с универсумом единое целое. В отличие от других организмов, продолжающих руководствоваться опытом универсума, человек обречен ограничиваться опытом индивидуальным. Информация, которая накапливалась тысячелетиями, стала ему недоступна: отныне она заполняет ту область универсума, которую серое вещество блокирует⁴³. Отсюда характерный для человека страх перед смертью. Имея индивидуальное сознание, человек думает, будто обладает индивидуальным бытием, воспринимая гибель своего организма как гибель самости. На самом же деле смена заполняющих его энергетическую матрицу организмов – это, по-видимому, всего лишь регенерация клеток бессмертной формы⁴⁴.

8

Следует заметить, что представление об универсуме как об огромном мозге не есть нечто совершенно новое. В индийской метафизике существует понятие так называемых «хроник Акаши», с которым наша модель универсума имеет много общего. Акаша – это тонкая сверхчувственная субстанция, первичная основа мироздания, которая состоит из совокупности мыслеобразов и вмещает в себя информацию обо всем, что было, что есть и что будет. По выражению известного медиума и ясновидца Эдгара Кейса, хроники Акаши представляет собой не что иное, как «коллективную прапамять человечества».

Это понятие, но под иными названиями, широко известно также и в среде европейских оккультистов. Так, Папюс и Элифас Леви называли его «тонким эфиром», Алистер Кроули – «Астральным Светом», современные приверженцы оккультного знания, желая придать этому понятию оттенок наукообразности, стали именовать «универсальным энергоинформационным полем». А русский поэт Максимилиан Волошин, интересовавшийся вопросами оккультизма, представлял себе это явление в виде четвертого измерения пространства.

Таким образом, среди носителей так называемого эзотерического знания разработанная нами модель во все времена, начиная с глубокой древности, имела достаточно широкое распространение. Согласуется она и с результатами исследований в области человеческой психики швейцарского психотерапевта Карла Густава Юнга.

Как известно, изучая в ходе врачебной практики психический материал, Юнг пришел к выводу, что человеческая психика складывается из трех основных элементов: сознания, личного бессознательного и коллективного бессознательного. Сознание – это та часть психики, которая находится в непосредственном взаимодействии с окружающим миром. Личное бессознательное, по словам Юнга, содержит утраченные воспоминания и вытесненные представления. Что же касается коллективного бессознательного, то оно содержит психический материал, коренящийся не в индивидуальном опыте, а в некой надличностной структуре, своеобразном Мировом Разуме, включающем индивидуальные разумы в качестве своих составных элементов. Содержанием этого Мирового Разума являются так называемые архетипы – своего рода оси, на которые потом наслаивается опыт всего человечества⁴⁵.

Вот в этом выведенном Юнгом коллективном бессознательном, где каждая точка, будучи архетипом того или иного явления, одновременно является хранилищем сведений обо всех метаморфозах, когда-либо произошедших с ним в ходе эволюции, мы и находим соответствие с нашей моделью. В коллективном бессознательном мы видим блокируемый индивидуальной памятью и не воспринимаемый нами универсум⁴⁶, а в архетипах – матрицы тех или иных организмов. Надо сказать, что догадка Юнга о существовании коллективного бессознательного была убедительно подтверждена опытами американского психотерапевта Станислава Грофа, разработавшего методику выхода человека за пределы сознания. Есть и попытки художественного описания бессознательного, из которых наиболее известными являются тибетская книга мертвых «Бардо Тёдол» и «нагваль» Карлоса Кастанеды⁴⁷.

Но если согласиться с представлением об универсуме как о волновой структуре, в которой каждая точка является матрицей того или иного организма, становятся понятными многие явления, которые до последнего времени считались необъяснимыми. Так, если представить себе возможным кратковременное отключение механизмов индивидуальной памяти, получают объяснение явления «творческого озарения», которые в этом случае могут быть интерпретированы как результат проникновения сознания в ту область коллективного бессознательного, которая содержит искомый материал. В то же время, если проникновение в бессознательное возможно в принципе, то возможно проникновение в любую точку вселенной, в любой организм, в любую эпоху. А значит, возможны явления, которые во все времена воспринимались как чудо: ясновидение, предсказание будущего, чтение мыслей на расстоянии. Отсюда феномены Ванги, Кейса, духовидца Сведенборга.

По-видимому, у некоторых особо одаренных людей в результате медитации, молитвы или острого переживания механизмы индивидуальной памяти могут быть ослаблены. И тогда человек, направляя усилием воли поток своей энергии на соответствующий участок мозга, становится способным перенестись в любую избранную им точку универсума. В результате ему открываются миры, галактики, другие планеты, чужие мысли, прежние жизни, животные и растения, вершины гор и морские глубины. Он обретает способность излечивать болезни и предсказывать будущее, видеть, что происходит за тысячи километров от него и что происходило в прошлом веке, определять, кем был в прежних воплощениях и кем будет в последующих. По существу он сам становится универсумом, способным мыслить самого себя⁴⁸.

Вообще, проникновение в бессознательное – это, судя по всему, то состояние сознания, которого человек во все времена стремился достичь в ходе всякого рода мистических практик – от христианского исихазма до ритуального полового акта в тантризме. Эти разработанные на протяжении тысячелетий приемы, ставящие целью соединение человека с богом, на самом деле являются ничем иным, как способами ослабления защитных механизмов индивидуальной памяти для выведения человеческого сознания за пределы собственного мозга⁴⁹.

9

Есть еще одно следствие изменения статуса человека в структуре универсума. Это возникновение таких фундаментальных явлений, как членораздельный язык, мифология, религия, письменность, система моральных ограничений и социальное общество. Но, чтобы понять, как они возникли, в первую очередь нужно разобраться в психологических последствиях изменения этого статуса.

Здесь следует обратить внимание, что переход человека с одного энергетического уровня на другой происходит не хаотично, а в определенном порядке: в результате череды таких переходов человек последовательно занимает положения, энергетически соответствующие положениям живых организмов, растений, минералов и даже плазмы. А это значит, что в целом эти переходы являются целенаправленным путем, по которому человечество идет уже многие тысячи лет.

Мы установили, что исходным пунктом этого пути была принадлежавшая человеку изначальная энергетическая матрица. Но эта энергетическая матрица находилась в центре природного равновесия, который означал для простого организма состояние гармонии с универсумом и оптимальный режим существования. Значит, деформировав свою энергетическую матрицу, человек покинул центр природного равновесия, а с ним – и состояние гармонии с универсумом.

Центр комфорта, в направлении которого происходит дальнейшее продвижение человека, является искусственной средой обитания. Он находится в стороне от центра природного равновесия, а значит, и от состояния гармонии с универсумом. Поэтому для биологического организма центр комфорта может являться только местом гибели. Но в энергетике универсума местом гибели, а значит и полюсом исчезновения, является полюс гравитации. Следовательно, продвижение человека в энергетику универсума происходит от центра природного равновесия к полюсу гравитации универсума. В то самое место, откуда исходят могучие космические силы, сотворившие вселенную.

Так, продвигаясь в энергетике универсума, человек проходит путь, противоположный тому, который прошла расталкивающая сила, когда создала мир. При этом, следуя в направлении полюса гравитации и заполняя свой мозг информацией, человек тем самым заполняет информацией и сам универсум. В результате получается, что универсум как бы прорастает вглубь самого себя, одновременно запечатлевая в своей памяти свое голографическое изображение.

К чему же ведет столь радикальное вторжение человека в энергетику универсума? Действительно ли, как восторженно воскликнул на этот счет Ламартин, «…человечество подобно ткачу, работающему на станке времен с изнанки. В процессе работы оно не видит ничего, кроме путаницы нитей. Но придет день, когда, взирая на другую сторону ткани, оно узрит картину дивную и величавую, вытканную на протяжении веков его собственными руками» (цит. по Э.Шюре «Великие посвященные»)? Или же, напротив, как считают, например, представители «философии жизни», человек – это просто «несостоявшееся животное», из-за своей биологической неполноценности обреченное на поиск «противоестественных» способов существования?

Дело в том, что создавать искусственную среду обитания внутри естественной, природной среды, как это делает человек, можно, лишь разрушая последнюю. Человек не является функционирующим органом универсума и не участвует в его балансе. Более того, чтобы продвигаться в энергетику универсума, он вынужден осушать болота, вырубать леса, загрязнять атмосферу. Поэтому продвижение человека в энергетике универсума, будучи фактически смещением одной его части относительно другой, напоминает раковую опухоль, когда одна из клеток организма, болезненно разрастаясь, уничтожает другие клетки. И поскольку универсум, как всякий организм, стремится к выживанию, он включает механизмы саморегуляции, действие которых выражается в войнах, революциях и экологических катастрофах.

Но продвижение человека в энергетику универсума небезопасно и для него самого. Удаляясь от центра природного равновесия и приближаясь к полюсу гравитации, он тем самым стремится к месту, которое для него, как для биологического существа, является гибельным. Достаточно представить, что было бы с человечеством в случае внезапного исчезновения всех тех приспособлений, посредством которых он изолирует себя от внешнего мира – высотных домов, самолетов, теплоходов, электростанций и т.д. Человек оказался бы в энергетических условиях для него как биологического вида неприемлемых, ведь его организм не приспособлен ни для полетов в воздухе, ни для нахождения под водой, ни для движения со сверхзвуковой скоростью. При этом, однажды переступив черту, он отрезал себе путь к отступлению, поскольку, деформировав свою энергетическую матрицу, вернуться к жизни в условиях естественной природы он уже не может.

Однако, с другой стороны, человек является точной энергетической копией универсума, он находится под воздействием тех же сил. У него тоже имеются механизмы саморегуляции. Они заключаются в его биологической сущности, которая вынуждает заботиться о необходимом для жизни равновесии и пробуждает чувство самосохранения. Поэтому, когда действия человека выходят за рамки допустимых, в психике его тут же возникает реакция, которую я бы назвал чувством ностальгии по состоянию гармонии с универсумом.

В результате создается ситуация зеркальная по отношению к той, которая возникает в результате действия расталкивающей силы: экспансия человека в энергетику универсума и создание искусственной среды обитания аналогична действию расталкивающей силы, создающей естественную среду обитания, но направлена в сторону ей противоположную, то есть в сторону полюса гравитации. Для человека это означает угрозу жизни. Поэтому в противовес своему же стремлению к экспансии, как инстинкт самосохранения, возникает чувство ностальгии по центру природного равновесия и состоянию гармонии с универсумом. Это чувство ностальгии действует аналогично силе гравитации, стремящейся снять напряжение и вернуть ситуацию в состояние отсутствия, но тоже направлена в сторону ей противоположную⁵⁰.

В результате получается, что человечество, как и универсум, является саморегулирующейся системой, где всякий уход от центра природного равновесия и распадения целого рождает обратные связи, стремящиеся целостность восстановить. Это взаимодействие двух начал – стремления к экспансии в структуру универсума и ностальгии по энергетической матрице – и породили все известные формы культуры (как взаимодействие расталкивающей силы и силы гравитации породили все известные нам формы жизни). С одной стороны, это различные формы социума, в которые последовательно переформируется разрушающаяся первобытная общность. А с другой – такие сугубо человеческие феномены, как членораздельная речь, мифология, религия, искусство, письменность и архитектура. Словом, тот грандиозный собор, который был создан человеком взамен покинутой им энергетической ниши.

О началах мужском и женском

1

Проблема возникновения социального общества, наряду с языком, письменностью и религией, относится к числу наиболее трудноразрешимых. Известно, что первоначально человек был стадным животным, потом стадо сменилось материнской общиной, а затем на смену материнской общине пришла община отцовская. Но как происходила смена этих формаций, чем она была вызвана и, главное, что послужило побудительным толчком к началу этого процесса – неизвестно и по сей день.

Существует три основные версии возникновения социального общества: научная, религиозная и инопланетная. Согласно научной, превращение стада в социальное общество происходило естественно, без вмешательства внешних сил. Религиозная версия утверждает, что человек стал существом социальным благодаря нравственному закону, который был заповедан ему богом. Наконец, в соответствии с инопланетной версией человеческое общество создали пришельцы для проведения экспериментов. Если исключить из нашего рассмотрения две последние версии (их ответ на поставленные нами вопросы известен без рассмотрения), остается версия научная. Но и эту научную версию тоже нельзя признать способной исчерпывающе ответить на поставленные вопросы.

Научная версия излагается, вчастности, в учебнике для высшей школы по истории первобытного общества. Тему возникновения социального общества она трактует в соответствии с теорией эволюции, адаптированной Ф.Энгельсом к проблеме социогенеза при помощи так называемой трудовой теории. Однако трудовая теория оставляет больше вопросов, нежели дает ответов. Согласно этой трактовке, социальное общество возникло как средство подавления животного эгоизма с целью организации коллективного труда как более рационального способа воздействия на природу по сравнению с индивидуальным.

Но вот что любопытно: если мысленно смоделировать сам момент перехода от стада к социальному обществу, следуя логике трудовой теории, то получится, что этот процесс перехода к социальной организации был для первобытных гоминид… выбором осознанным. Во-первых, они смогли прийти к умозаключению о большей эффективности коллективного труда по сравнению с индивидуальным, а во-вторых, принять самоограничивающее решение, подавив свой собственный животный эгоизм и объединившись на основе принципов всеобщего равноправия. Здесь просматривается не только способность к аналитическому мышлению, но и видение перспективы вместе с волей к ее достижению.

Но можем ли мы считать, что выбор нашего предка был сознательным? Это означало бы, что он стал существом разумным до того, как стал человеком. Ведь, как правильно трактует этот вопрос сама трудовая теория, способность к аналитическому мышлению не является природным свойством человека – он приобретает ее благодаря своему пребыванию в социальном обществе. То есть общество первично для человека, и, не будучи членом общества, он не мог бы стать существом разумным. Значит, переход от стада к социальной организации был все же бессознательным? Но если переход от стада к социальной организации был бессознательным и происходил только в связи с трудовой деятельностью, то хотелось бы знать, на какие механизмы психической регуляции и как конкретно воздействовал труд, чтобы дикое животное вдруг начало изменять своим инстинктам. По этому поводу в трудовой теории никаких разъяснений не содержится.

Кроме того, не может удовлетворить и то, как трудовая теория трактует причину смены общественных формаций. В соответствии с этой трактовкой, переход от стада к материнской общине и далее к общине отцовской был обусловлен стремлением усовершенствовать социальные отношения. Причем процесс этот якобы усиливался действием естественного отбора, который способствовал выживанию тех коллективов, в которых сильнее были выражены социальная связь и взаимопомощь. Вместе с тем, смена общественных формаций никогда не приводила к усилению социальных связей и взаимопомощи. Напротив, как хорошо известно из истории, каждая последующая формация всегда характеризовалась более жесткими формами эксплуатации по сравнению с предыдущей. Так, уже в отцовской общине наблюдаются явления прямого порабощения, чего ни в материнской общине, ни, тем более, в стаде быть не могло. Так что бытующая в современной науке версия происхождения общества не отвечает на поставленные вопросы. Возможно, именно поэтому две другие версии до сих пор не теряют своей актуальности. Мы же попробуем показать, что изменение форм общественных отношений протекало естественно, при пассивной роли человека и было обусловлено взаимодействием древних космических сил – расталкивающей и гравитационной, которые на человеческом уровне предстают как начала женское и мужское.

2

Стоит задуматься над причиной чрезвычайной популярности у наших предков итифаллических культов. Наиболее показателен в этом отношении культ греческого божка Приапа. Как свидетельствует соответствующая статья в энциклопедии «Мифы народов мира» [т. 2-й, стр. 335-336], по степени своей распространенности он мог бы соперничать с любым из богов греко-римского пантеона. Его изображения (старичок с фаллообразной головой, одной рукой поддерживающий корзину с овощами и фруктами, а другой – фаллос) можно было обнаружить «в лесах, садах, виноградниках, на дорогах, пасеках, пристанях, в публичных домах по всей Греции, Германии, Италии, Галлии, в Далмации, Фракии, Африке и Испании. Приап – покровитель рыбаков и матросов, проституток, развратников и евнухов, сводник, кутила и педераст… Праздники в его честь сопровождаются сексуальным неистовством и весельем…»⁵¹.

Однако, с другой стороны, Приап – олицетворение «порождающего логоса» стоиков, создатель моря и суши, Всебог, тождественный Эроту и Пану. В римскую эпоху он включен в круг божеств плодородия. Происхождение его относят к Дионису, то есть к божеству, обладающему, по словам А.А. Тахо-Годи, «ярко выраженными растительными функциями, связанными с периодическим умиранием и возрождением природы» [«Мифы народов мира», там же]. Достаточно вспомнить соответствующих персонажей других мифологий (Осирис в Египте, Томуз в Вавилоне, Бальдр в Скандинавии), а также их связь (через функцию умирания и возрождения) с образом Иисуса Христа, чтобы понять всю мировоззренческую серьезность этого культа.

Фаллическим элементом насыщены также символы древних религий. Так, одним из объектов поклонения в шиваизме является каменное изображение, где йони (женские гениталии) служат основанием поднимающегося из нее линги (фаллоса). Изображение выполнено в форме цветка лотоса, который превращается таким образом в символ творческого начала, источника жизни. Как отмечает Топоров, «структура лотоса (периферийная, лепестковая часть и центр) символизирует взаимодействие женского и мужского начал» [«Мифы народов мира», т. 2-й, стр. 71]. Известны композиции с лотосовой богиней, сидящей на коленях мужского божества (Вишну и его жены Падма и Лакшми). Отсюда недалеко и до представления о «космическом лотосе как универсальном принципе, управляющем миром и развивающейся в нем жизнью» [там же], и далее к лотосообразной вселенной, принцип жизнедеятельности которой – в муже-женском характере ее устройства.

Другой основополагающий в индуизме образ – гора Меру, также являющаяся символом вселенной, есть не что иное, как центральная часть лотоса, и потому также имеет фаллическое происхождение. Аналогичный смысл содержит лилия гностиков, вся цветочная символика средневековой Европы и даже такой, на первый взгляд, странный для христианского праздника обычай, как приготовление фаллообразных куличей на Пасху (заметим, что для языческого праздника, знаменующего собой воскресение умершего Бога и пробуждение природы, этот обычай не выглядел бы странным).

Было бы ошибкой, однако, считать проявление интереса к половой сфере прерогативой исключительно простонародной, «низовой» религии. Мы находим его и в такой признанно элитарной и духовно-эзотерической области, как каббалистика. Так, Е. Блаватская в «Тайной доктрине» ссылается на некий манускрипт, в котором символика древних евреев трактуется не менее неожиданно. По ее словам, та часть дома, где пребывала жена и которая называлась тайной или священной, «описывается в священных книгах как находящаяся «между бедрами (столбами) дома». И иногда мысль эта, – пишет Е. Блаватская, – воплощалась при построении широкой двери храмов, помещенной внутри, между двумя боковыми столбами». Отсюда метафора Святая Святых священных строений, основанных на представлении о святости органов зачатия, где область «утробы рассматривалась как самое Святое Место и как истинный храм Бога Живого». И, наоборот, «при построении храмов, как Обителей Божества или Иеговы, часть, обозначенная как Святая Святых или же как Самое Священное Место, должна была заимствовать свое наименование от признанной сокровенности детородных органов, рассматриваемых как символы творческой причины» [т. 2, стр. 585].

Таким образом, не только местные культы малоизвестных языческих божков, не только фундаментальная подоплека мировых религий, но и основополагающая семантика культурного слоя нашей цивилизации имеет явно сексуальную мотивировку. Да и в искусстве, начиная с глубокой древности, эта тема доминирует во всех жанрах и стилях. Сюжеты, классические для любого народа, это истории любовных отношений. Рассказанные на разные лады все новые повести о Нале и Дамаянти, Дидоне и Энее, Фархаде и Ширин, Паоло и Франческе являются главной темой большинства произведений. Что стоит за всем этим? Какой реальный процесс следует здесь видеть?

3

В мифологиях многих народов мира сохранилось представление о предках человека как о двуполых людях, андрогинах. Так, в пантеоне богов ведийской и брахманистской Индии особое место занимает божество Адити, которое является коровой и быком одновременно. Адити – мать и отец большинства богов. Египетский бог Солнца Атум, совокупившийся сам с собой, породил других богов, людей и весь мир. В древнегерманских мифах имя бога Туито, создавшего первого человека Манна, буквально означает «двуполый». В мифах народа дагонов демиург Амма изготовил из глины первую чету людей, породившую затем восьмерых двуполых предков [«Мифы народов мира», т. 1, стр. 358].

Не менее однозначно трактует данный вопрос и эзотерическая традиция. Так, в «Поймандре» – трактате, авторство которого приписывается Гермесу Трисмегисту, – прямо говорится, что «Бог, объединяющий мужское и женское начала… породил Человека, подобного ему самому» [9, 12], то есть тоже объединяющего мужское и женское начала. Аналогичное мнение высказывается в «Зогаре» (Книга Сияния) – одной из основных книг каббалы. Там сказано, что человек заслуживает свое имя лишь постольку, поскольку он объединяет в себе мужчину и женщину. Адам, верно отражающий Адама высшего или первичного, был создан андрогином. Да и в Библии сотворение женщины из ребра Адама трудно истолковать иначе, чем отделение от первоначально андрогинного существа его женского начала.

Выясняется также, что и христианские мыслители относятся к идее андрогинности первого человека со всей серьезностью. Так, Якоб Беме пишет: «Адам был мужчиной, равно как и женщиной… он имел в себе тинктуру огня и тинктуру света, в слиянии которых покоилась любовь к себе как прекрасный райский розарий, как сад услад, в котором он сам себя любил» [цит. по Н.Бердяев, стр. 405]. В XIX веке Франц Баадер высказывает точку зрения, согласно которой «теологи всего менее должны чуждаться изначальной андрогинности человека, ибо Мария родила без мужа». По его мнению, «без понятия андрогин остается неясной центральная идея религии – идея образа и подобия Божия» [там же, стр. 406]. С ним согласен и Н. Бердяев: «Поистине не мужчина и не женщина был он (Адам – Ю.С.), а лишь андрогин, дева-юноша, целостный бисексуальный человек» [там же, 408].

Столь широкое распространение понятия андрогинности приводит к мысли, что за ним скрывается какое-то вполне реальное явление. И действительно, с позиций науки эту загадку пытались решить немецкий исследователь фон Ромер, этнограф-африканист Бауэр, голландский миссионер Винтхейс и многие другие. Однако в подавляющем большинстве выводы ученых сводятся к смешиванию понятий андрогинности и гермафродитизма [«Мифы народов мира», стр. 358-359]. Хотя еще Ф. Баадер предупреждал, что понятие андрогин «не имеет отношения ни к импотенции, ни к бесполости, ни к гермафродитизму, как его противоположности» [Н. Бердяев, там же, 409].

Я же думаю, что в это представление о предках человека как о двуполых людях трансформировалось воспоминание человечества о периоде своей стадной общности, когда субъектом отношений был не отдельный индивид, а стадо в целом. Вот этот коллективный субъект и обладал воспроизводящим механизмом, содержащим мужские и женские половые органы в единстве. Дело в том, что стадо, как и любое естественное объединение живых существ (рой, стая), является единым организмом, в котором отдельные особи своей индивидуальности не осознают. Как убедительно показал в статье «Алгоритмы вселенной» Александр Горбовский, этот организм имеет единое, общее на всех входящих в него особей сознание и единую, общую на всех волю.

Так, если проанализировать поведение термитов, можно заметить, что оно целиком зависит от числа собравшихся вместе особей. Известно, что способ существования этих насекомых полностью подчинен инстинкту сооружения термитников. Однако, как показывают наблюдения, они не приступают к его построению до тех пор, пока их число не увеличится до определенной критической массы. Зато, когда это происходит, термиты, будто получив важный приказ, сразу же начинают создавать рабочие бригады. Они строят колонны, соединяют их сводами и завершают работу не раньше, чем возведут сооружение, напоминающее собор. Значит, отдельные их особи не имеют информации о сооружении в целом. Носителем такой информации является только вся их совокупность, вся популяция, пишет Горбовский.

Аналогичный феномен имеет место и в среде других живых существ. Так, стая саранчи следует строго определенным маршрутом, хотя отдельная особь не имеет ни направления движения, ни цели. Не составляют исключения и рыбы, а также другие живые существа, способ существования которых носит стадный или стайный характер. Их действиями как бы руководит коллективный разум, не оказывающий на отдельных особей никакого влияния. То же относится и к птицам. Существует ошибочное мнение, что в теплые края на зимовку стаю ведет вожак. Однако наблюдения свидетельствуют, что в шести случаях из десяти во главе стаи находятся молодые птицы, появившиеся из яйца только летом. Значит, вовсе не знание пути является причиной назначения их на роль вожака. Ни одна из них им не обладает. Просто в одиночку птица блуждает и, в конце концов, гибнет. Но стоит множеству таких же, не имеющих направления особей собраться в стаю, как возникает «знание», которого до этого не было.

Кроме того, помимо разума стае или популяции присуще еще одно свойство – некий повелительный импульс, как бы «единая воля», подчиняющая себе отдельных особей. Причем эта «единая воля» бывает настолько сильной, что в момент ее проявления оказываются подавленными другие инстинкты. Например, инстинкт выживания, когда стая полевых мышей преодолевает препятствия (рвы, ямы) по телам своих товарок. При этом многие из них оказываются раздавленными многотонной массой других особей. То же можно сказать и об инстинкте голода (во время миграции ни стрекозы, ни бабочки не едят), об инстинкте страха перед нападением хищников (как, например, у южноафриканских газелей) и т.д. Но все это случается лишь тогда, когда встреча происходит на уровне двух стай, как бы двух «сверхорганизмов».

Таким образом, и стая саранчи, движущаяся плотной массой, достигающей иногда веса в десятки тысяч тонн, и другие подобные объединения живых существ являются как бы единым гигантским существом, обладающим уравновешенным и вдумчивым умом, подающим команды миллионам лапок и крылышек. Этот уравновешенный ум и единая воля представляет собой не что иное, как генетическую программу универсума, в котором каждая образующая тот или иной организм матрица является одновременно и автономным целым, и частью другого целого, относящегося к более высокому уровню.

Не является исключением из этого правила и человек. В бытность свою стадным животным он не обладал ни индивидуальным сознанием, ни индивидуальной волей. Как и другие стадные существа, он был подчинен общей для стада «единой воле» и «единому сознанию». Вот этот-то единый организм в некие времена, по-видимому, и претерпел трагедию своего расчленения, в результате чего образовалось человеческое общество, состоящее из мужчин и женщин. Причем характер этого события, судя по всему, был столь драматичен, что последствия его определили ход всей дальнейшей истории человечества, а само событие оставило в памяти человека след в виде легенды об андрогинах. Без риска впасть в преувеличение можно сказать, что процесс ломки первобытных отношений продолжается и по сей день.

4

О том, как происходило превращение андрогинов в людей, рассказал еще Платон. По его словам, все началось с их попытки отнять у богов власть над миром. В ответ боги тут же созвали совет и стали думать, как наказать дерзких смертных. Просто убить было нельзя, потому что тогда они лишились бы приношений и почестей. Но и терпеть такое бесчинство тоже никто не хотел. Тогда поднялся Зевс и сказал: «Кажется, я нашел способ и сохранить людей, и положить конец их буйству, уменьшив их силу. Я разрежу каждого из них пополам: тогда они, во-первых, станут слабее, а во-вторых, полезней для нас, потому что их число увеличится». С тех пор андрогины превратились в людей, и вскоре «каждая половина стала с вожделением устремляться к другой своей половине». При этом, «страстно желая срастись, они обнимались и сплетались друг с другом». Так возникло «любовное влечение, которое, соединяя прежние половины, пытается сделать из двух одно и тем самым исцелить человеческую природу» («Пир» 190d-191d).

Но это, так сказать, версия мифологическая. А чтобы понять, как происходило расчленение андрогинного стада в действительности, мы должны учесть, что главная особенность андрогинности любой живой системы заключается в том, что половые контакты происходят внутри нее как физиологические процессы. Иначе говоря, они не ограничиваются никакими правилами, кроме потребностей самого организма. В соответствующие периоды члены стада вступают друг с другом в половую связь вне зависимости от родства: брат с сестрой, сын с матерью и все со всеми. Происходит это оттого, что память, которой обладает самка, является физиологической. То есть самка «помнит» своих детенышей только в период их выкармливания. После его окончания она их «забывает» и может вступать с ними в половые контакты так же, как и со всеми другими членами стада.

Такие отношения на этапе стадности были свойственны и человеку, что нашло отражение в термине «промискуитет»⁵². Однако с возникновением индивидуальной памяти ситуация меняется коренным образом. Теперь уже период, в течение которого самка помнит своих детенышей, не ограничивается временем их выкармливания. Он продолжается в течение всей ее жизни и делает сексуальные контакты с ее потомством невозможными. Так возникают первые ограничения, в результате которых человек осознает свои прежние взаимоотношения в стаде как недопустимые. Он как бы теряет невинность природного существа и начинает стыдиться того, что еще вчера было для него естественным. Надо полагать, именно к этому факту относятся слова Библии: «и открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания» [«Бытие», 3.7].

В дальнейшем процесс ограничения брачных контактов идет по нарастающей. Сначала в число кровных родственников попадают только представители разных поколений, то есть самки и их дети. Внутри же каждого поколения все члены стада продолжают оставаться потенциальными супругами. Но уже на следующем этапе кровными родственниками становятся между собой все дети одной матери, то есть братья и сестры, а также и их дети. А дальше система брачных запретов только усложняется, распространяясь на двоюродных, троюродных и т.д. братьев и сестер. Так возникает материнский род, положивший начало эпохе матриархата, а некогда целостное стадо распадается на ряд кровнородственных групп, иначе говоря, родов, брачные контакты внутри которых оказываются недопустимыми.

5

Следует заметить, что переход от стадных отношений к матриархату рождает ряд неразрешимых противоречий, приводящих, в конечном счете, к разрушению последнего. Чтобы в этом убедиться, рассмотрим, как складываются брачные отношения в условиях запрещения брачного общения внутри рода.

В первую очередь надо сказать, что в этой ситуации для нормального воспроизводства необходимо наличие как минимум двух неродственных родов. Тогда все мужские особи одного рода становятся мужьями женских особей другого рода, и, наоборот, все женские особи первого рода становятся женами всех мужских особей второго рода. Но уже в следующем поколении как мужские, так и женские особи обоих родов становятся кровными родственниками, брачные контакты между которыми будут невозможны. Мужская половина одного рода становится отцовской для детей другого рода, в то время как по отношению к детям своего рода они оказываются дядьями по материнской линии. Аналогично женщины одного рода считаются матерями для детей своего рода, но по отношению к детям другого рода попадают в категорию теток. Что же касается детей обоих родов, то они по отношению друг к другу оказываются двоюродными братьями и сестрами, и, значит, брачные контакты между ними не допускаются так же, как и между другими родственниками. Исключение составляют только представители предыдущего поколения, которые по отношению друг к другу продолжают оставаться супругами.

Таким образом, в результате полового контакта двух неродственных родов происходит образование некой новой общности, которая включает в себя, во-первых, группу особей, пребывающих в состоянии кровного родства, и, во-вторых, другую группу, содержащую брачных партнеров. Это уже не род в чистом виде, а новое образование, получившее в литературе название родовой общины. Эта община представляет собой объединение, состоящее из четырех основных групп, две из которых являются остатками базовых родов, содержащих брачных партнеров, а две других – родственных друг другу и обеим базовым родам групп детей обоего пола. Очевидно, что достигшие брачного возраста дети уже не могут вступать в брачные связи внутри своей общины, а вынуждены искать себе сексуальных партнеров за ее пределами. Другими словами, для этой цели должен быть привлечен уже третий по счету род. Это обстоятельство имеет два важных следствия, на которых мы должны остановиться. Рассмотрим их по порядку.

6

Первое следствие касается того факта, что для нормального функционирования рода необходим постоянный приток свежей крови, что приводит к неизбежности увеличения числа членов общины, проживающей в данном экологическом регионе.

Известно, что любой биологический вид, взаимодействуя с природной средой для осуществления энергообмена, должен соблюдать строжайший экологический баланс. В противном случае либо вид этот подлежит вымиранию, либо, опустошив одну местность, он будет вынужден переходить в следующую до тех пор, пока не столкнется с одним из естественных препятствий, которое поставит перед ним вопрос о его взаимоотношениях с природной средой с новой остротой. Но для биологического вида, включенного в природный баланс, процесс этот полностью автоматизирован, так как он выполняет в своей среде роль функционирующего органа. Иное дело человек. Как мы только что выяснили, родовая организация такова, что по самой своей сути создает в регионе ситуацию перенаселения и нарушения природного равновесия. Поэтому перед человеком проблема взаимоотношений с природной средой была актуальна с самого начала.

Историческая практика знает несколько способов ее разрешения. Самый простой – расселение и экспансия территорий. Это компромиссный способ, позволяющий какое-то время избегать решения проблемы, ничего не меняя в сложившемся укладе. Цезарь в «Записках о галльской войне» пишет, что у германцев «власти и князья каждый год наделяют землей, насколько и где найдут нужным, роды и объединившиеся союзы родственников, а через год заставляют их переходить на другое место» (6.22). Причем, «чем более опустошает известная община соседние земли и чем обширнее пустыни, ее окружающие, тем больше для нее славы» (6.23). Вероятно, одним из наиболее массовых явлений такого рода можно назвать произошедшую в третьем тысячелетии до нашей эры миграцию индоевропейских народов.

Другим столь же компромиссным способом решения проблемы взаимоотношений материнского рода с природной средой является разбой. Это обычай, который, судя по всему, на определенном этапе являлся для наших предков таким же естественным видом деятельности, как охота или собирательство, и которому отдали дань все народы древности. Тот же Цезарь в своих «Записках» пишет, что у древних германцев «разбои вне пределов собственной страны не считаются позорными, и они даже хвалят их как лучшее средство для упражнения молодежи и для устранения праздности» [6.23].

Но есть и третий, уже не компромиссный способ, который сразу передвигает человека на следующую ступеньку социума. Это производство избыточного продукта. Дело в том, что иногда возникают условия, когда регион обитания некоего рода или племени оказывается достаточно тесным, чтобы не иметь возможности к расселению, а с другой стороны – не получать ресурсов извне. В древности такими регионами были окруженные песками Месопотамия и Египет, узкая полоска земли в долине реки Иордан (Иерихон), плодородная Конийская равнина (Чатал-Хююк), горные массивы полуострова Малая Азия (Чейюню-Тепеси), а также некоторые другие территории. Подобные условия вынуждают человека находить нестандартное решение, которое сразу превращает его из стадного животного в человека.

7

Производство избыточного продукта было поистине радикальным способом решения проблемы взаимоотношений человека с природной средой. Научившись производить, наш предок сразу перестал быть зависимым от ее ресурсов и мог оставаться на одной территории сколь угодно длительное время. Однако здесь возникает новая проблема, решить которую в условиях материнского рода оказывается невозможно: с появлением избыточного продукта появляется и потребность передачи его по наследству.

Собственно, проблема заключалась в том, что в родовом обществе наследование могло осуществляться только по материнской линии. Этому было несколько причин. Во-первых, при низкопроизводительном труде, который не давал избыточного продукта (например, при мотыжном земледелии), главным производителем была женщина, и, значит, результаты труда могли принадлежать только ей. Во-вторых, при отсутствии излишков весь производимый продукт был достоянием рода, поэтому передавать по наследству было нечего. И, наконец, самое главное, – в условиях царившего в материнской общине группового брака отец наследника был неизвестен⁵³.

Роберт Грейвс в «Белой богине» пишет, что поначалу люди вообще не знали, что мужчина может иметь отношение к рождению ребенка и что между половым актом и беременностью женщины существует какая-то связь. По его словам, долгое время считалось, что женщина зачинает, когда понюхает не тот цветок или если на нее сядет мошка⁵⁴. Но даже когда роль мужчины в рождении ребенка стала проясняться, определение отцовства в условиях материнского рода оставалось невозможным в принципе, поскольку, в соответствии с логикой матриархата, мужьями каждой женщины являлись все мужчины, которые не связанны с ней узами родства. Поэтому счет родства в условиях рода мог идти только по материнской линии, а отцами всех детей данной матери являлись все мужские особи одного с ней поколения⁵⁵.

Однако с появлением избыточного продукта ситуация полностью меняется. В первую очередь меняется сам характер распределения труда. В противоположность низкопроизводительному мотыжному земледелию, которым занималась женщина, более высокопроизводительное пахотное было сферой преимущественно мужского труда, а значит, и его результаты были достоянием мужчины. Исключительно мужским делом было скотоводство: у некоторых народов, например у южноафриканских зулусов, у индейцев тода, женщине запрещалось даже подходить к домашним животным⁵⁶. И уж определенно мужским занятием стало получившее огромное общественное значение металлургическое и ремесленное производство.

Таким образом, владельцем избыточного продукта отныне становится мужчина, а значит, и отношения родства отныне необходимо устанавливать не по линии матери, а по линии отца. Добиться этого можно было только одним способом: запретить женщине вступать в половые контакты с другими мужчинами.

Так впервые в практике первобытного стада учреждается запрет, который носит не биологический, а вполне директивный характер⁵⁷. Интересы хозяйства начинают преобладать над интересами организма, мужчина над женщиной. Патриархальный порядок наследования, решая проблему установления бесспорности факта отцовства, порождает и новые правила брачной морали. Карательные меры учреждаются именно в отношении женщины. Супружеская неверность жены наказывается отсылкой домой, членовредительством и даже смертью, в то время как муж продолжает пользоваться прежней свободой: брать наложниц и обзаводиться гаремами⁵⁸.

Так возникает семья, которая опирается уже не на физиологию, а главным образом на имущественный интерес. Так возникает патриархат – система целиком хозяйственная. Если при матриархате отношения между членами общины регулируются законами организма, то при патриархате отношения между членами общества регулируются законами, основанными на договоре.

8

Следует сказать, что это был один из самых крутых поворотов в истории человечества, хотя на первых порах в жизни наших предков, по-видимому, мало что изменилось: основанная на материнском роде община стала общиной патриархальной, даже не претерпев сколь-нибудь серьезных структурных изменений, а ее реликты сохранились в некоторых местах вплоть до начала ХХ века (югославская «задруга», русская сельская община).

И все же отличие между родовой материнской общиной и патриархальной семьей было весьма существенным. Первое и главное отличие обозначилось в том, что каждый вновь родившийся член общины стал получать при рождении только одного конкретного отца и только одну конкретную мать. Если материнская община состояла, условно говоря, из двух основных групп – брачующихся и группы их общих детей обоего пола, то теперь патриархальная семья (или лучше будет назвать ее патриархальной общиной) оказалась разбита на множество супружеских союзов (пар, гаремов и пр.), каждый из которых имел своих, только ему принадлежащих детей.

Кроме того, в корне изменяются царящие в общине взаимоотношения. Так, в условиях материнского рода женщины были реальными коллективными собственниками принадлежащих роду средств производства, подлинными владелицами родовых земель, родовых запасов и родовых жилищ. В ирокезской овачире вся власть принадлежала совету взрослых женщин-матерей, которые выбирали из своей среды опытных и уважаемых правительниц, ведавших хранением и распределением припасов, устройством праздников и т.д. Всем, что принадлежало овачире, распоряжались исключительно женщины. Их сородичи мужчины были «отрезанным ломтем», а мужья – пришельцами, не имевшими прав на собственность⁵⁹.

Напротив, в патриархальных общинах женщина устраняется от участия в общественных сходах, в отправлении религиозных культов. Многие патриархальные племена стали смотреть на нее как на существо нечистое, которое одним своим присутствием, особенно в период женских отправлений, может осквернить окружающее. Так, у гольдов женщине запрещалось переступать через орудия охотничьего и рыболовного промысла, рожать в домах. Появляется ряд специфических патриархальных обычаев, предписывающих женщинам есть после мужчин, уступать им дорогу⁶⁰. Но самое главное – с наступлением патриархата в корне изменяется система закрепления брачных союзов.

Заметим, что сами по себе формы брачных союзов уходит своими корнями в стадо. Известно, например, что даже приматы организуют ее по-разному. Шимпанзе и гориллы живут парными семьями, другие – гаремами. Видимо, подобным образом складывались формы брачных союзов и в человеческом стаде – будь то парный брак, полигамия (многоженство), или полиандрия (многомужество). Те же формы остались в матриархате, те же перешли и в патриархат.

Но в условиях материнского рода брачные союзы отличались нестойкостью. Так, по описанию Миклухо-Маклаем брачных обычаев семангов Малакки, «девушка, прожив несколько дней или недель с одним мужчиной, переходит добровольно и с согласия мужа к другому, с которым опять-таки живет лишь некоторое короткое или более продолжительное время. Таким образом, она обходит всех мужчин группы, после чего возвращается к своему первому супругу, но не остается у него, а продолжает вступать в новые временные браки, которые зависят от случая и желания» [«Путешествия», т. 2, стр. 216]. При патриархате же форма союза была закреплена директивно. Брачные союзы, будь то парные браки, как у греков и римлян, многоженство у бедуинов, левератный брак у евреев, или многомужество у индоариев (Драупади в «Махабхарате» была женой пяти братьев Пандавов)⁶¹, являются не просто традицией, а освящены договором с учреждением карательных мер.

9

Но если брачные союзы, хоть и закрепленные искусственно, все же продолжали нести в себе функции физиологические, связанные с воспроизводством потомства, то община оказалась структурой целиком хозяйственной. Поэтому как хозяйственная структура она могла существовать в своей изначальной форме лишь до тех пор, пока эта форма отвечала типу производственной деятельности, при которой была эффективна. С изменением рода деятельности община как форма, опирающаяся на хозяйственный интерес, неизбежно должна была претерпеть изменения в сторону своего объединения с другими общинами и образования нового, закрепленного договором союза. Эти союзы патриархальных общин, объединенных общим хозяйственным интересом и располагавшихся на единой территории, по-видимому, и становятся первой формой государственного устройства.

Таким образом, первые государства мало отличались от обычных патриархальных общин. Но вот форма власти в этих государствах наверняка была разная. Не подлежит сомнению, что созданное для решения хозяйственных интересов государство в первую очередь отстаивало интересы собственника, владеющего этим хозяйством. Собственником же при патриархате является мужчина. Причем не просто мужчина как таковой, а глава семейства, тот, кто собственность передает по наследству. Поэтому форма власти в государстве не может не зависеть от той роли, которую в семьях выполняют мужчины. Но в семьях греческого и римского типа мужчины жили в парном браке, а в семьях восточного типа – в многоженстве. Посмотрим, как повлияла форма супружеского союза на форму государственной власти.

В патриархальных общинах эллинского типа, состоящих из семей, живущих в парном браке, практически каждый мужчина был главой семейства и собственником. Поэтому государство, возникшее на основе объединения патриархальных общин эллинского типа, состояло из граждан, равных по качеству. Напротив, восточные патриархальные общины состояли из семейных союзов гаремного типа и, как неизбежное следствие, некоторого количества бессемейных мужчин. Следовательно, владельцами передаваемой по наследству собственности здесь могли быть только владельцы гаремов, остальным мужчинам отводилась роль либо воинов, либо евнухов, либо рабов. В таких условиях ни о каком «равном качестве» речи быть не могло. Поэтому в эллинском государстве, отстаивающем интересы всех граждан, возникает демократическая форма правления, в то время как в государстве восточного типа, отстаивающего интересы лишь глав семейств, возникает деспотия.

10

Стоит задуматься, однако, везде ли победа мужского начала над женским была столь убедительна, как в греко-римском, а значит, и европейском мире? Везде ли была она так полна и окончательна? И если не была, то почему? Известно, например, что еще в начале нашей эры наряду с цивилизованными римлянами вся Европа была наводнена весьма далекими от государственности кельтами и германцами, а из Заволжья то и дело накатывали и вовсе дикие орды язигов, алан, гуннов, болгар, аваров, турков, огров и многих других племен. Более того, уже в ХVIII веке не прекращались войны между англичанами, французами, голландцами, с одной стороны, и живущими в каменном веке индейцами Северной Америки, с другой. Чем объяснить такую неравномерность развития?

Мне думается, причина этой неравномерности в частичном нарушении этими племенами принципа экзогамии, препятствующего вступлению в кровосмесительные союзы. Мы знаем, например, по описанию образа жизни ирокезов у Моргана, что запрет этот хоть и соблюдался на уровне рода, но мог нарушаться на уровне фратрии, или племени – тех же кровнородственных общин, только разросшихся в результате своего слияния с другими общинами. И дело здесь не в том, что кровосмешение само по себе как-то мистически влияет на человека, а в компромиссе, позволившем этим племенам не увеличивать свой численный состав и не искать выхода из положения в виде производства избыточного продукта. То есть, избегнуть противоречий, а с ними и необходимости развития. Иными словами, главная причина задержки, которая произошла в социальном развитии племен, живущих сегодня в условиях природной изоляции от цивилизованного мира, заключается в том, что все они эндогамны, то есть в той или иной степени стадны. Что же касается греков, римлян и других экзогамных народов, то они не допустили подобного компромисса и, испив чашу противоречий до дна, привели человечество к государственности.

11

Перейдем теперь к рассмотрению следующей проблемы, связанной с необходимостью поиска брачных партнеров за пределами своего рода. Она заключается в том, что данное обстоятельство приводит к появлению у его членов серьезных трудностей с поиском супругов. Дело в том, что с расширением числа лиц, попадающих в круг кровных родственников, трудности эти из поколения в поколение только возрастают. Поэтому постепенно происходит образование целых групп тех членов общины обоего пола, которые так и не смогли найти себе брачного партнера (именно в этом явлении следует видеть истоки таких общих для всех диких народов обычаев, как закон гостеприимства и обычай похищения невест). Назовем их условно «холостяками»⁶².

Вначале, до вхождения патриархальных форм взаимоотношений в полную силу, проблема холостяков частично решалась путем так называемого искупительного гетеризма, когда девушка перед вступлением в парный брак должна была некоторое время жить в одной из таких вот мужских групп «холостяков» в качестве их общей супруги – обычай, опоэтизированный в литературе образами Белоснежки и Спящей Царевны⁶³. Но на стадии перехода от матриархата к патриархату, когда половые контакты замужней женщины за пределами супружеского союза стали невозможны, группы холостяков начинают играть в жизни общины все более самостоятельную роль. На основе «мужских домов» создаются тайные союзы, которые имеют своего главаря, свои сборища и трапезы, своих духов-покровителей и свои религиозные церемонии, сопровождавшиеся песнями и плясками. Иногда такие союзы создают даже свой особый «метаязык»⁶⁴.

Занимались члены мужских союзов в основном грабежом и вымогательством. Они нападали на общины, терроризировали их, совершали насилия и убийства. По сути, это были внеродовые организации, которые узурпировали права материнского рода и способствовали его разрушению⁶⁵. Причем в некоторых местах создавались такие же женские союзы, выполнявшие аналогичные функции по отношению к общинам патриархальным. Например, на Дону, который назывался у греков «рекой амазонок», серьезную угрозу для мужчин представляли отряды женщин-воительниц, известных в русском фольклоре под именем «полениц» (от «поле» – степь). Все это позволяет видеть в мужских и женских союзах универсально распространенный общественный институт, который, конечно же, не мог не оставить в дальнейшей истории человечества самый глубокий след.

12

И действительно, одно из наиболее ярких его проявлений, как мне представляется, можно видеть в набегах кочевых племен на территорию Западной Европы.

В самом деле, распространенная точка зрения, согласно которой степняки – обязательно грабители и воры, на мой взгляд, целиком ошибочна. Дело в том, что скотоводы, обитавшие на широких просторах заволжских степей, на Таманском полуострове и в Северном Причерноморье, просто не испытывали нужды ни в разбое, ни в грабеже. На редкость благоприятные условия жизни: сочные высокогорные луга, богатые выпасы предгорий, изобилие рыбы, – все это давало возможность жившим здесь племенам не беспокоиться о последствиях роста их численности. Поэтому здесь к VII-VI вв. до н.э. из племен савиров и мати складывается союз племен под именем савроматы или сарматы, а во II веке до н.э. «утвердилось в окрестностях Азовского и Черного моря» (Карамзин) единое племя роксалан, состоящее из племен росов и алан. Вот почему трудно представить себе скотовода, живущего в местах, обильных всем необходимым, с налаженной жизнью общины, который вдруг бросает все для того, чтобы пуститься в опасную авантюру, из которой он может не вернуться, и отправляется за тридевять земель в полную неизвестность, да еще в такие места, которые для него как для скотовода попросту бесполезны.

А между тем действия эти становятся легко объяснимы, если предположить, что здесь мы имеем дело с мужскими союзами. В кочевых племенах преобладали, по-видимому, брачные союзы гаремного типа, поэтому холостякам оставалась роль либо воинов, либо евнухов. Вот для них-то в условиях общины налаженного быта быть не могло. Они и скотоводами-то, в сущности, не являлись, так как оставить наследство им было некому. Поэтому они ничего не теряют, покидая родные степи. Жизнь здесь течет слишком медленно и однообразно, чтобы можно было рассчитывать на какие-то перемены. Да и много их здесь, они мешают друг другу, а с каждым поколением их число растет. Правда, время от времени они устраивают межплеменные стычки, в которых частично истребляют друг друга. Но иногда появляется вождь, и тогда глупая вражда кончается, мужские союзы объединяются в дисциплинированную армию, и вождь ведет их в далекие земли, где им суждено оставить в памяти потомков глубокий, кровавый след под именем гуннов, печенегов или монголо-татар.

Но еще любопытнее их дальнейшая судьба, которая на этом, конечно же, не кончается. Эти этническинеоднородные, состоящие из осколков родоплеменных групп военные союзы, видимо, отличались крайней недолговечностью, так как связующая их идея – идея завоевания и грабежа – исчерпывала себя сразу же по достижении поставленной цели. С исчезновением объекта грабежа, а также в случае гибели лидера, военный союз начинал быстро распадаться на мелкие, не имеющие традиционных (то есть общинных) связей группы, которые в условиях жесткой борьбы за территории оказывались нежизнеспособными. Одни из них становились наемниками, а другие сами организовывались в более или менее крупные банды (иногда очень крупные, наподобие знаменитой шведской Бирки, одного из викингских центров), промышлявшие грабежом и взиманием дани.

Согласно некоторым гипотезам [см., например, А. Никитин «Князь Игорь: «волк в овцах»], одной из таких крупнейших банд и была «черноморская русь», или собственно «Русия», располагавшаяся в Х-ХI веках на Керченском полуострове, откуда и совершала свои набеги, в том числе и на Византию. «Судя по всему, – пишет Никитин, – на берегах Керченского пролива и в самой Керчи в это время существовал оплот морских разбойников, известных своими набегами на хазар вверх по Дону, перетаскивавших свои суда с Дона на Волгу, спускавшихся в Каспий и доходивших до Абесгуна и Шемахи. Они торговали, грабили, захватывали города, гибли под объединенными ударами хазар и мусульман и потому не могли закрепиться на побережье Каспия. Восточные историки и географы сообщают об их кровавых набегах, оставляя в недоумении относительно того, откуда они появились и куда ушли».

Именно сюда, как свидетельствует византийский историк Лев Диакон, к Киммерийскому Боспору, а вовсе не в Киев, как принято думать, вернулся после своего поражения под Византией князь Игорь. Видно, сюда же стекались и остатки распадавшихся орд. По сравнению с густонаселенной Европой, где они были обречены, здесь оставалось еще достаточно свободных территорий, чтобы чувствовать себя в безопасности. В это бурное время, когда едва ли не каждое десятилетие было отмечено рождением и гибелью десятков крупных и мелких княжеств, графств, сюда, как в отстойник, выпадало в осадок все, что не вписывалось в узкие рамки государственности, что изначально неспособно было подчинить себя ее жестким канонам, что, наконец, противостояло государству, как противостоит женское начало началу мужскому.

13

Таков след, оставленный в истории наиболее воинственными представителями мужских союзов. Но в число безбрачных мужчин, по-видимому, попадали не только воины. Как без труда можно предположить, основной костяк мужских союзов состоял из тех, кому женщины были просто не нужны.

Как пишет в своей работе «Люди лунного света» В.В. Розанов, и мужчин, и женщин можно условно распределить по степени их сексуальности вдоль ряда натуральных чисел: +8 +7 +6 +5 +4 +3 +2 +1 +0 –0 –1 –2 –3 –4 –5 –6 –7 –8. Причем числу «+8» соответствует максимальная сексуальность, числу «0» – минимальная. У мужчин число «+8» соответствует уровню сексуальности воинственных скандинавских викингов. У женщин – сексуальности жриц храма любви, описанного Г. Масперо в «Истории Востока». По мере приближения к нулю женственность самки, как и мужество самца, снижаются, а при переходе через ноль самка обретает черты мужчины, а самец становится женоподобным. Это те, о ком сказано, что они «не осквернились с женами, понеже девственники суть»… «скопцы от чрева матери», предназначенные для «царства небесного», где «не посягают и не женятся» и «не будут иметь детей».

Поскольку мера сексуальности может принадлежать только индивиду, в стадном состоянии нулевая и отрицательная сексуальность отдельных его членов была менее заметна: стадо имеет усредненную сексуальность, причем всегда только положительную – иначе его воспроизводство прекратилось бы. Поэтому в полной мере нулевая и отрицательная сексуальность могла проявиться лишь в новых образованиях, имевших четкую брачную структуру – гаремную или парную. Но в гаремной структуре они могли проявиться лишь у мужчин, а в парной – и у мужчин, и у женщин. Поэтому на Востоке появляются только «блудодействовавшие и ходившие за иной плотью» [Иуд.7] содомиты, а в Греции еще и женщины с острова Лесбос. Розанов считает (и, наверное, с ним можно согласиться), что именно мужские и женские союзы, и именно те из них, члены которых имели нулевую и отрицательную сексуальность, и положили начало таким широко распространенным в средние века явлениям, как христианское монастырство, аскетизм и скопчество.

14

Любопытно также, исходя из разницы в отношении к женщине, проследить корни сначала противостояния, а затем синтеза мировоззрений двух древних культур: культуры семитской, с ее институтом левиратного брака, и эллинской, тесно связанной с традициями однополой любви и легендами об амазонках.

Что касается противостояния, символически запечатленного в фигурах Лота и Эдипа, то оно, несомненно, имеет сугубо сексуальный характер: Лот почитался праведником у древних евреев, не видящих ничего греховного в факте его сожительства с родными дочерьми, а Эдипу при вступлении в брак с его матерью даже неведенье не уменьшило степень расплаты за совершенный грех.

В первобытных общинах эллинского типа господствовал парный брак, поэтому здесь проблема холостяков проявилась прежде всего в том, что не выполнялась главная задача стада как биологического организма, направленная на оплодотворение самки и воспроизведение потомства. Евреи же допускали компромисс в виде брака левиратного. Смысл этого вида брака состоит в том, что женщина в случае смерти мужа, вступает в брак с младшим братом своего мужа.

Таким образом, левират – это шаг назад, от парного брака к групповому. И в этой связи естественным выглядит поступок Лота, который для сохранения рода, следуя логике левирата, допускает еще один, следующий шаг к групповому браку, совершая инцест с собственными дочерьми. Поэтому для евреев распространенная в Греции однополая любовь греховна уже в силу того, что позволяет пренебречь воспроизводящей потомство женщиной. В то же время для греков не менее противоестественным, а значит, греховным, является компромисс евреев по отношению к групповому браку. «Узел мира, бесспорно, скрыт в четырех-пяти сексуальных аномалиях и по ним только может быть понят», – говорит проницательный Розанов.

15

Посмотрим теперь, в чем же мог проявиться синтез этих двух культур, учитывая их противоположное отношение к женскому потенциалу. Заметим, что если причиной противоречий, характерных для материнской общины греческого типа, было снижение роли в ней самки, то и для ее мировоззрения тоже должно быть характерным снижение роли женского начала в природе.

Но что же представляет собой «женское начало» в природе? Как оно проявляется и в чем можно его наблюдать? У древних на этот счет сомнений не возникало: этимологически имя «Ева» означает «жизнь», «производительница жизни». Поэтому все, что имеет отношение к жизни во всем многообразии ее проявлений, непосредственно связано с женским началом в природе. С одной стороны, это творчество, сотворение; это порождение, обеспеченные сексуальностью плодовитость и изобилие; это мягкость, ограждающая новорожденную жизнь от грубых прикосновений. С другой – взламывающая асфальт былинка, буйство природных сил, разрушительность первозданных стихий. У индоариев одна и та же богиня, жена Шивы Шакти (олицетворение его творческой энергии), одновременно является и богиней-матерью, носительницей созидательной силы (в этом случае она носит имя Джаганматри), и богиней Кали – разрушающей и уничтожающей. В нашей терминологии женское начало соответствует расталкивающей силе.

Напротив, мужское начало – это сдерживание, ограничение, упорядочивание, формирование, установление нормы, а затем – сохранение, традиция, консерватизм. У нас это сила гравитации. Мужское начало может возникнуть только как реакция на действие женского, как укрощение напора. Векторно оно направлено в сторону, ему противоположную, и существует, пока существует порыв, жизнь.

Их взаимодействие и есть материальный мир – жизнь, ограниченная формой. Если ослабевает женское начало в природе – мир умирает. Он застывает, как ледяной дворец Снежной Королевы. Если же ослабевает начало мужское – происходит разрушение формы, и мир превращается в хаос. Это и есть таинственное Триединство – главный бог многих древних религий. В Тримурти, у индоариев, уже упомянутой нами Шакти (женскому началу в Абсолюте) противостоит Вишну – созидающее формы типично мужское божество. В иудаизме гармоничное соединение мужского и женского принципов олицетворяет шестиугольная звезда печати Соломона, составленная из двух разнонаправленных треугольников: треугольник с направленной вершиной вверх соответствует мужскому началу, с вершиной вниз – женскому. Аналогично в даосизме женскому началу «Инь» противостоит мужское начало «Ян», а вместе они образуют единство, символизирующее равновесие мира. Как сказано в «Дао Дэ Цзин»: «Дао рождает одно, одно рождает два, два рождает три, а три рождает все существа. Все существа носят в себе Инь и Ян, наполнены Ци и образуют гармонию» [42].

У греков соответствующее противостояние существует между Дионисом и Аполлоном. Чисто мужским божеством здесь является Аполлон (само имя «Аполлон», «Апполион» есть греческая калька от еврейского слова «Аваддон», «Абаддон», что означает «уничтожение», «прекращение бытия»). Однако и Дионис тоже не несет в себе никаких женских черт. Единственное обстоятельство, связывающее его с женским началом, – это наличие в его свите вакханок – своеобразного рудимента стадности, символизирующего необузданность первобытных страстей. Это подтверждается еще и тем, что Орфей, этот божественный певец, упорядочивающий хаос и превращающий его в прекрасную музыку, то есть представитель типично аполлонического начала, по одним версиям является сыном Аполлона, а по другим – Диониса.

Таким образом, у греков противостояние между мужским и женским началами осуществляется не на уровне богов, а лишь на человеческом уровне – между Орфеем и вакханками. То есть это противостояние не принципиального, а сугубо морального порядка. На божественном же уровне, то есть на уровне природных начал, противостояния как бы не существует. То есть в представлении греков в мире властвует только мужское начало, оно всесильно, и противостоять ему ничто не может. Поэтому и убийство вакханками Орфея имеет чисто моральный аспект: это ни в коем случае не победа женского начала над мужским; это победа дикого, звериного в человеке над разумным и светлым.

Вот здесь-то уже на мифологическом, а значит, на глубинном психологическом уровне, у греков начинает просматриваться легкомысленное разделение природы на высшую и низшую, божественную и животную, а также ощущение природного несовершенства совместившего их в себе человека. Неудивительно, что следующий шаг в этом же направлении делает греческая философская мысль, создавая учение о так называемой эманации. Это учение, вобравшее в себя всю античную премудрость и нашедшее окончательную редакцию в неоплатонизме, просто не могло возникнуть на другой почве, кроме греческой.

В его основе – представление о некоем едином, идеальном целом, из которого от переизбытка творческой мощи истекает (эманирует) уже гораздо менее совершенный мир. Впервые образ этого идеального Единого возник у Платона в VI книге «Государства», где он сравнивает его с Солнцем, а эманацию – с солнечным светом. Нетрудно заметить, что концепция эта находится в полном соответствии с общим направлением греческой мысли. «Истечение» не предполагает существования противодействующей силы. И поскольку качества «мужское», «женское» возникают лишь во взаимном преодолении, созидающее жизнь Единое не может быть ни женским, ни мужским, то есть является бесполым. Заметим, не двуполым, как андрогин, а бесполым.

Эта концепция имеет серьезный изъян: она дуалистична, то есть предполагает наличие двух не зависимых друг от друга начал. Чтобы объяснить существование материального мира, она вынуждена прибегнуть к представлению о некоем экране, на который проецируются изначально пребывающие в Едином идеальные образы, «идеи». Причем для смягчения дуализма «экран» этот был наделен признаками, прямо противоположными Единому. Если для Единого характерна идеальность форм, то экраном «должно быть что-то неопределенное и лишенное формы» [Плотин, «Эннеады» 2.4.]. Это нечто получило в неоплатонизме название «материя». Ее смысл – в восприятии «идей» и формировании на их основе материального мира. Ясно, что чем ближе к Единому, тем больше совершенства, света, божественного ума; и, наоборот, чем ближе к материи, тем больше тьмы, плоти, бесформенности, страстей. «Там – истинная жизнь, ибо жизнь здесь есть лишь след, отображающий ту жизнь», говорит Плотин [6.9]. Соответственно все, что стремится к Единому, – тем самым стремится к добру; что проваливается в бездну материального – напротив, ко злу. Смысл человеческой жизни – через отказ от всего плотского и посредством умного экстаза – в восхождении к Единому и его постижении.

Таким образом, неоплатонизму не удалось избежать признания существования в природе двух противодействующих сил: материя стала тем вторым началом, без которого создание концепции Единого оказалось бы невозможным. Поэтому можно сказать, что проблема муже-женского начала, изгнанная из концепции Единого, вернулась как бы с другой стороны. Но именно потому, что она появилась столь противоестественно, отражение ее в неоплатонизме оказалось зеркальным. Эманация, свободно истекающая из Единого, стала олицетворять мужское начало в абсолюте, а материя, не противодействующая, но безвольно воспринимающая, – женское. Теперь даже если и не удалось полностью проигнорировать наличие в природе женщины, то, по крайней мере, можно было сказать, что существенной роли в ней она не играет. В крайнем случае, факт ее существования следует расценивать как нечто низшее, темное, отживающее, этакий досадный пережиток, который надо преодолеть на пути к торжеству Духа.

Однако наибольших успехов в деле вытеснения женского начала из всех сфер жизни удалось добиться в христианстве. Возникшее на иудейской почве из идеи монотеизма и не имевшее вначале никакого отношения к античному женоненавистничеству, оно распространилось затем по всему греко-римскому миру, где восприняло только что возникший неоплатонизм как свою теоретическую базу. Вот здесь-то, с легкой руки Филона Александрийского, и происходит попытка совместить несовместимое – иудейство и античность, изначально, со времен Лота и Эдипа, находящихся друг с другом в состоянии вражды.

Известно, что последовательный монотеизм может опираться на представление о начале мира только как о начале женском. Для неоплатонизма же, как мы только что выяснили, характерно представление о мужском порождающем начале, поэтому он дуалистичен. Эллинистическим христианам неоплатонизм подходил как система, опирающаяся на примат мужского начала, однако не подходил как дуалистическая концепция, идущая вразрез с самой сутью христианства. Однако греческий ум, воспитанный в традициях парного брака и однополой любви, просто не мог воспринять христианство иначе, как в его неоплатоническом варианте. Поэтому происходит то, что в данном случае только и могло произойти: второе начало попросту игнорируется, будто его и нет. В результате возникает парадоксальная ситуация, при которой монотеистический мир оказывается выстроенным, как дуалистический, но никаких следов этого второго начала в нем нет.

В монотеистической модели роли Божественной Триады должны были бы распределиться следующим образом: Бог-Отец – начало женское, порождающее; Бог-Дух Святой – мужское, формообразующее; Бог-Сын – результат их совместных действий, представляющий материальный мир. Но в том-то и дело, что благодаря неоплатонической концепции Бог- Отец оказывается началом мужским, Бог-Дух Святой не мог оказаться ничем иным, как исходящей от Отца волей, или эманацией, а Бог-Сын, согласно этой новой логике, предстал как результат действия воли Творца, то есть фигура целиком фантастическая, а потому произвольная. На Константинопольском Соборе в 381 году эта концепция была закреплена навеки. Утверждением догмата о Триединстве была одержана окончательная победа мужского начала над женским, патриархата над матриархатом, абсурда над здравым смыслом.

16

Подведем итоги. Из нашего анализа следует, что всю человеческую историю можно рассматривать как процесс распада первобытного стада и превращения его в социальное общество. Стадо являлось единым организмом, ведшим благополучный образ жизни в условиях полной гармонии с природой. Этот организм обладал не только единым сознанием и единой волей, но был андрогинным и бессмертным, поскольку гибель его особей воспринималась им как регенерация клеток и не имела значения для организма в целом. Поэтому процесс распада этого организма шел мучительно, явился для составлявших его особей подлинной трагедией и породил множество противоречий.

Суть этого процесса заключается в противоборстве двух начал – мужского и женского, изначально находящихся в единстве. Мужское начало проявило себя в стремлении расчленить первобытное стадное единство и на его обломках построить новые, уже внеприродные формы. Женское – напротив, было направлено на разрушение новых, внеприродных форм и на восстановление первобытного единства. Оба эти начала представляют собой на человеческом уровне не что иное, как те космические силы, которые создали мир. Мужское – соответствует силе гравитации, оно направлено к полюсу гравитации, к экспансии универсума и тем самым – к уничтожению и смерти. Женское – соответствует сотворившей жизнь расталкивающей силе и ностальгии по центру природного равновесия и направлено к состоянию гармонии с универсумом. Результат их взаимодействия и есть социальный мир.

О метаморфозах слова

1

Язык – одно из самых загадочных явлений в истории человечества. Если о социальном обществе мы еще можем судить, поскольку знаем, как оно изменялось от стада к семье, то об этапах формирования языка нам не известно ничего. К моменту, когда человек стал осознавать самого себя, язык у него уже был, но воспоминаний о периоде его возникновения в его памяти не осталось и следа.

Самое удивительное свойство языка – его цельность. Язык не является произвольным собранием отдельных звуков, а представляет собой сложную логическую систему, обладающую высочайшим уровнем организации, в которой каждый отдельный элемент проявляет себя лишь как часть целого. Это обстоятельство побудило немецкого лингвиста Вильгельма Гумбольдта высказать предположение, что язык возник спонтанно, скачком, вместе со всем своим богатым словарем и логической структурой. Между тем представить, что наш животный предок, живший 1,5 миллиона лет назад и едва научившийся добывать огонь, владел языком на уровне современного человека, достаточно трудно. Значит ли это, что язык имеет божественное происхождение и строить какие-либо версии просто бессмысленно? Или же он все-таки возникал постепенно? Но тогда чем можно объяснить его поразительную цельность? Ответа на эти вопросы до сих пор не существует.

Но даже если остановиться на предположении о постепенном возникновении языка, четкого представления о том, на какой основе оно могло происходить, тоже не существует. Здесь просто царит разноголосица мнений. Одни считают, что язык возник из подражания звукам природы (так думали, например, стоики, Г.В. Лейбниц), другие – из эмоциональных выкриков. Французский энциклопедист Шарль де Бросс думал, что первые слова – это междометия, наподобие тех, которые издает ребенок, а Жан-Жак Руссо считал, что первопричиной языка являются человеческие страсти, и поэтому речь начиналась с поэзии. Причем отдавать предпочтение какой-либо одной точке зрения нет никаких оснований, поскольку не существует ни единого факта, который бы подтвердил или опровергнул то или иное мнение.

Но самый главный вопрос, на который нет ответа – почему из всех живых существ, обитающих на нашей планете, только люди способны применять язык как средство общения? Коммуникация животных однонаправленная, сигналы выражают их общее эмоциональное состояние и не предназначены для других особей. Почему же язык человека приспособлен в первую очередь для общения?

Некоторые теоретики языка считают, что дело в особенностях человеческого мозга. По их мнению, по мере его эволюции, интеллектуальные способности людей непрерывно росли и, в конце концов, позволили им общаться друг с другом. Однако факты свидетельствуют об ином. Оказывается, некоторые высшие животные в случае обучения их навыкам говорения не только способны усвоить человеческую речь, но и осознанно ею пользоваться. Зафиксирован эксперимент, в ходе которого Беатриса и Алленд Гарднеры обучили шимпанзе Уошо тремстам комбинациям из нескольких слов, после чего Уошо начала составлять несложные фразы самостоятельно. Правда, язык, которому пришлось обучить шимпанзе, был языком для глухонемых, так как речевой аппарат обезьян плохо приспособлен к произнесению звуков человеческой речи, но пользовалась она им вполне осмысленно.

То есть у высших животных есть все необходимые предпосылки для овладения членораздельной речью. Однако этого не происходит, язык возник только у человека, и ни у одного другого живого существа его нет. Значит, кроме развитого мозга, должно быть еще что-то, ставшее причиной его возникновения. Английский философ Томас Гоббс считал, что это общественный договор. Дескать, об обозначении предметов словами люди просто договорились. Ту же точку зрения разделял и Ж.-Ж. Руссо, полагавший, что язык не мог возникнуть без общего согласия людей. Немецкий ученый второй половины XIX века Людвиг Нуаре выдвинул гипотезу, согласно которой язык появился в ходе коллективной работы из ритмичных трудовых выкриков. А Фридрих Энгельс, не мудрствуя лукаво, решил, что коль скоро труд создал человека, то одновременно он мог создать и язык. Как видим, та же разноголосица мнений, что и в случае поиска основы для его возникновения.

Интересно, что, начиная с XIX века, не появилось ни одной принципиально новой теории возникновения языка. А во Франции, начиная с 1866 года, Парижское лингвистическое общество вообще запретило вести полемику о происхождении речи, дабы «домыслы, не подкрепленные убедительными доказательствами, не создавали почву для неразрешимых споров и разногласий». Видимо, проблема происхождения языка была молчаливо зачислена в категорию безнадежных, наподобие философского камня или вечного двигателя.

Я думаю, неудача в решении этой проблемы обусловлена слишком общим характером предположений, выдвигаемых в защиту той или иной концепции. Ведь если бы можно было сконструировать механизм, который наглядно показал бы, как видоизменялось бессловесное и бессознательное существо, чтобы обрести членораздельный язык, стало бы ясно, в каких из гипотез рациональное зерно есть, а какие произвольны. Поэтому, предлагая свою версию возникновения языка, мы пойдем по пути поиска такого механизма, который мог бы побудить нашего предка видоизменяться без участия сознания.

2

Поскольку, как давно замечено, всякое развитие идет от состояния всеобщности и отсутствия различий к состоянию дифференцированности и выраженности, логично предположить, что первоначально человек был обычным биологическим существом, не имеющим ни образного восприятия, ни памяти. Поэтому, чтобы понять, с чего начался процесс образования языка, в первую очередь нам надо выяснить, каким представлялся первобытному человеку окружающий мир.

Конечно, ответить на этот вопрос не просто. Такие сведения не получишь ни из литературы, ни из археологических материалов. Тем не менее, есть один источник, способный пролить свет на данную проблему. Это мифология, которая является фактически единственным свидетелем всех произошедших с человеком метаморфоз. Правда, для этого придется отказаться от традиционного отношения к мифам, как к выдумкам невежественных дикарей, и научиться видеть в них психологический феномен, за которым скрываются вполне реальные явления. При этом искать придется не там, где светло, а там, где зарыто: прямых указаний на то, каким было восприятие доисторического человека, мы, разумеется, не найдем. Зато мы можем найти тот образ мира, который представлялся нашему предку до того, как механизм его восприятия претерпел изменения.

В этой связи обращают на себя внимание тексты, в которых излагается состояние мира до начала творения. Так, в «Ригведе» сказано: «Тогда не было ни сущего, ни несущего; не было ни воздушного пространства, ни неба над ним… Тогда не было ни смерти, ни бессмертия, не было различия между днем и ночью. Без дуновения само собой дышало Единое, и ничего, кроме него, не было» [Х.129]. А вот древневавилонская поэма «Энума элиш»: «Когда вверху не названо небо, а суша внизу была безымянна, тростниковых загонов тогда еще не было, тростниковых зарослей видно не было. Когда из богов никого еще не было, ничто не названо, судьбой не отмечено…» [Табл. I, 5-6а]. Примерно то же можно обнаружить и в скандинавской «Старшей Эдде»: «В начале времен, когда жил Имир, не было в мире ни песка, ни моря, земли еще не было и небосвода, бездна зияла, трава не росла» [«Прорицание вельвы», 3]. Аналогичные картины присущи греческой, египетской, ацтекской и многим другим мифологиям.

Трудно предположить, чтобы столь полное единодушие в представлениях разных племен о таком темном предмете могло быть следствием случайности. Тем более если учесть их разброс как в пространстве, так и во времени. Еще менее вероятно, что наш предок сам наблюдал мир до сотворения или получил его описание непосредственно от Господа Бога. Поэтому, если оставаться на почве реальности, остается допустить, что здесь описан не образ мира как таковой, а состояние сознания человека, которое он принял за образ мира. Как сказано в «Книге Бытия», до начала творения «земля была безвидна и пуста». То есть для человека она не обрела еще своего образа («вида»).

Таким образом, мы вполне можем предположить, что первоначально восприятие человека представляло собой бесформенное ощущение, не приводящее к представлению ни о пространстве, ни о времени, ни о веществе. Видимо, оно ограничивалось ощущениями органов чувств, когда внешняя среда воспринимается просто как нечто твердое или мягкое, темное или светлое и т.д. Такое восприятие подобно реакции внутренних органов на поступление в организм питательных веществ и является одним целостным чувством, в котором тонут и потому не могут быть распознаваемы отдельные предметы и формы. Несколько перефразировав В. Хлебникова, можно сравнить его с тем, как воспринимает Земля брошенные в нее пахарем зерна.

Думаю, что в период, когда человек пребывал в природной среде в качестве функционирующего органа, ощущения, которые возникали у него от соприкосновения с природной средой, воспринимались им в единстве с ощущениями собственного организма, как воспринимается организмом работа его внутренних органов. Но, когда ощущение оказалось вызвано ситуацией, носящей нестандартный характер, выделяться из природного фона и запоминаться стало не только само ощущение, но и тот орган, которым оно оказалось воспринято. А поскольку память фиксирует отдельно ощущение и отдельно воспринимающий его орган, возникло впечатление, будто ощущение существует отдельно от органа и является по отношению к нему внешним.

Видимо, так происходит не только подсознательное выделение ощущения из общего фона, но и отделение ощущения от ощущающего органа. Постепенно между ощущением и ощущающим органом возникает дистанция, их начинает разделять пространство. Отделенные от организма пространством ощущения воспринимаются им как чужие, не принадлежащие ему сущности. И вот уже мир, еще недавно нераздельный, воспринимаемый как единое целое, начинает дробиться на множество вещей и качеств. Может, именно это имел в виду Якоб Беме, когда писал, что силы, пребывающие в Боге в нераздельности, попав в вещный мир, дробятся, образуя качества. Так в результате отхода человека от центра природного равновесия происходит выделение им части своих восприятий в восприятия внешнего мира. Происходит разделение на мир внешний и мир внутренний. И чем больше оказывается разница между природной средой и средой обитания человека, тем большее число восприятий относиться им к внешним, тем обширнее становится для него пространство окружающего мира.

Косвенным подтверждением сказанного могут служить запечатленные в мифах картины сотворения мира, точно так же, как запечатленное в тех же мифах состояние, предшествующее творению, мы сочли возможным считать свидетельством восприятия простого организма. Здесь последовательность появления объектов в ходе сотворения напоминает процесс зрительной адаптации, когда человек после яркого дневного света попадает в темную комнату: вначале он не видит ничего, потом появляется нечто наиболее массивное и неподвижное, то, что имеет самые общие контуры, почти лишенные форм, например «небо и земля» [Быт.1.1.]. Потом «свет» отделяется от «тьмы» [Быт.1.4.], от «воды» отделяется «твердь», а потом наиболее общие формы дифференцируются в более конкретные: «произвела земля зелень, траву, сеющую семя по роду и подобию ее, и дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле» [Быт.1.12.].

Как отмечено в энциклопедии «Мифы народов мира», в самых разных традициях все подобного рода тексты отличаются исключительным однообразием. Порядок творения соответствует одной и той же идеальной схеме: хаос – небо и земля – растения – животные – человек. Все это убеждает в том, что в данных текстах речь идет вовсе не о сотворении мира, а о процессе развертывания воспринимающего сознания, который проходил поэтапно и завершился выделением во внешний мир ряда сущностей, воспринимаемых ранее целостно как внутренний мир организма⁶⁶.

3

Так или примерно так, по мере вступления во внеприродный контакт со все большим числом явлений, изменялось восприятие человеком окружающей реальности. Посмотрим теперь, как по мере изменения восприятия изменялся его язык.

Будем исходить из того факта, что человеческая речь – есть реакция на некие внешние раздражители. Такую реакцию мы наблюдаем и у простых организмов. У собаки это лай, у хамелеона – изменение окраски, у осьминога – выделение темного облака и т.д. Эта реакция представляет собой обратную связь, при помощи которой организм корректирует свое положение относительно центра природного равновесия, и всегда направлена к центру природного равновесия. Причем, у простого организма реакция возникает сразу на весь комплекс ощущений и потому является единой и нераздельной. Реакция человека была, по-видимому, двигательно-звуковой. А поскольку в этот период человек ничем не отличался от других простых организмов, действия его были рефлекторны, а сопровождающий их звук – таким же нераздельным, то есть нечленораздельным, как и его ощущения.

Но так происходит ровно до тех пор, пока организм направляет свои усилия в сторону центра природного равновесия. Если же он начинает действовать вопреки рефлексу, то есть его деятельность направлена в сторону центра комфорта, создается уникальная, внеприродная ситуация, которая воспринимается организмом, а затем закрепляется в его памяти в виде конкретного образа. Но тогда и реакция в связи с появлением конкретного образа тоже должна измениться. Поскольку организмом воспринимается уже не комплекс недифференцированных ощущений, а конкретный образ, реакция его на конкретный образ тоже не может быть не дифференцированной. Отныне она становится конкретной реакцией на конкретный образ.

Конкретной двигательной реакцией на конкретный образ является конкретное действие, направленное на создание искусственной среды обитания. Что же касается конкретной звуковой реакции, то ею может быть только столь же конкретный звук, который должен стать своеобразной характеристикой образа. Все говорит в пользу того, что таким конкретным звуком, характеризующим образ, может быть только звуковое подражание образу, его звуковая имитация. Во-первых, если реакция складывается из имитирующих звуков, она не может быть единой и нераздельной. Она становится реакцией разделенной на отдельные звуки, или, иначе говоря, членораздельной. А во-вторых – вряд ли можно найти иной вариант, который позволил бы отразить в звуке существо образа лучше, чем звукоподражание. Имитирующий звук как бы живописует образ, в нем образ получает свое наиболее полное изображение⁶⁷. Причем такая реакция, будучи еще бессознательной, способна на физиологическом уровне находить каждому конкретному образу практически идеальные фонетические соответствия.

Поскольку одновременно с членораздельной реакцией возникает память, звуковая реакция запоминается так же, как и вызвавший ее образ. Отныне она становится знаком каждого нового образа, а найденные для конкретных образов фонетические соответствия – именами этих образов. Возникший из таких имен язык оказывается языком, состоящим из конкретных имен, или имен собственных⁶⁸.

4

Первая проблема, с которой сталкивается первобытное сознание на этом этапе, заключается в том, что количество имитирующих звуков в языке всегда конечно, в то время как количество зрительных образов, требующих конкретной реакции, постоянно возрастает по мере того, как человек вступает во внеприродный контакт со все большим количеством явлений. Поэтому рано или поздно должен был наступить момент, когда для получения новых звуковых соответствий одних имитирующих звуков окажется недостаточно.

Вот здесь-то первобытному сознанию, по-видимому, не остается ничего иного, как решать проблему наделения именем каждого нового образа путем построения цепочки из звуков между теми образами, которые уже известны, и тем, который только что проявился. Вероятно, именно в этом состоял алгоритм, позволивший человеку решить проблему наделения именами собственными всего многообразия открывающихся перед ним явлений. Первыми смысловыми цепочками такого рода были, судя по всему, такие же звукоподражательные имена, только составленные из комбинации имитирующих звуков. Не случайно в именах некоторых арийских богов ясно слышатся отзвуки олицетворяемых ими стихий. Так, в имени бога ветра Ваю слышится завывание, в имени бога водных просторов Варуны – журчание, а в имени бога огня Агни – видятся языки пламени. Несомненно, эти боги – одни из первых свидетелей произошедших с человеком перемен.

В дальнейшем, когда связи между явлениями становятся более разветвленными, возникает необходимость комбинировать уже не только звуки, но и сами комбинации звуков. Иначе говоря, появляется потребность комбинировать слова. Так образуются смысловые цепочки, связывающие одни явления с другими при помощи ряда слов⁶⁹. То есть способом, посредством которого получают имена ранее не известные образы, становится фраза, которая рождается из совокупности имен собственных.

5

Существует четкий порядок, по которому последовательно возникающие в первобытном сознании образы получают определения через связь с уже известными. Чаще всего этот порядок интерпретируется, как процесс сотворения мира путем порождения одних сущностей другими. Так, в поэме Гесиода «Теогония» Ночь, рожденная Хаосом, становится матерью Мора, Смерти, Сновидений, а также Судьбы (в виде трех сестер), Мести (Немезиды) и Раздора (Эриды). Последняя дает начало тяжкому труду в сопутствии голода и скорби, а также становится матерью убийствам и битвам. Титан Океан (Глубокий поток), взяв в жены свою сестру, титаниду Тефию, порождает с ней все реки и три тысячи Океанид – бесчисленные водные источники. Гиперион – огненный, сияющий титан, видимо, отождествляемый с ярким сиянием дня, порождает Гелиоса (Солнце), Селену (Луну) и Эос (Зарю).

Другой пример – древний Египет. Там, посреди первобытных вод Нуна (Хаоса), вознеслось на холме верховное божество Атум, чье имя может быть истолковано как «Все». Совокупившись сам с собой, Атум произвел чету – Шу (Воздух) и Тефнут (Влагу). От первой четы родилась вторая – Геб (Земля) и Нут (Небо). А потом к Атуму, его детям и внукам были присоединены еще две четы правнуков, порожденных Землею и Небом. Это Осирис, Исида, Сет и Нефтис.

Аналогичная система характерна и для древнеиндийской традиции. Так, в «Субала упанишаде» сказано: «… От этого родилась тьма, от тьмы – первоначало существ, от первоначала существ – пространство, от пространства – ветер, от ветра – огонь, от огня – воды, от вод – земля. Так возникло яйцо. Просуществовав год, оно разделилось надвое. Из нижней половины возникла земля, из верхней – небо; в середине – божественный пуруша, тысячеглазый, тысячерукий пуруша» [I.1]. «Из его дыханья, идущего вниз, родились нишады, якши, ракшасы и гандхарвы; из костей – горы, из волос – трава и деревья, из лба – Рудра – воплощение гнева» [II.1]. Причем подчеркивается, что все веды, а также науки о произношении, грамматике, этимологии, метрике, «возникли с выдохом этого великого существа», то есть как начало речи.

В скандинавском эпосе сотворение мира объясняется иначе, а именно – расчленением великана Имира. Из его тела боги сделали землю, из черепа – небо, из костей – горы, из волос – деревья, из зубов – камни, из мозга – облака. Но сам порядок, по которому происходит наименование новых сущностей, ничем не отличается от порядка, по которому происходит порождение в мифах Греции и Египта.

Иными словами, порядок, по которому образы получают определения через связь с уже известными, заключается в том, что каждый новый образ, возникающий в первобытном сознании, целиком содержался до этого в образе предшествующем, а каждый последующий содержится в нем самом. То есть вся система образов, а также их имен, которая образовалась в результате становления языка, представляет собой единую логическую систему⁷⁰.

Таким образом, как пишет в «Диалектике мифа» А.Ф. Лосев, мифология – это не выдумка, не фантастический вымысел, не отражение идеального бытия, не схема и не аллегория, не примитивно-научное построение, не метафизическое построение, не поэтическое произведение, не религиозное создание и не историческое событие. Правда, Лосев считал, что мифология – это чудо, но я думаю, что и не чудо тоже. Мифология – это язык, а миф – имя собственное. Само же имя представляет собой фразу (или систему фраз), составленную из таких же имен, которые выстроены в определенный смысловой порядок с целью выявления сущности предмета или явления. Поздней формой подобных мифов-имен являются, по-видимому, гимны «Ригведы», созданные древними арийцами примерно в XV веке до н. э. Это поэтические характеристики природных явлений, олицетворяемых арийскими богамии.

6

Как мы убедились, мифология – явление целиком рациональное. В ней нет выдумки, воображения и фантазии. Она ничего не измышляет, не предполагает и не изобретает. Она только объективно отражает то виденье, которое было присуще нашему предку на этапе становления языка. Но, с другой стороны, у мифологии есть ряд черт, которые придают ее образам фантастический облик. Из этих посылок следует, что фантастический облик древней мифологии имеет какую-то вполне рациональную причину, которая, скорее всего, заключается в особенностях мифологического сознания нашего предка.

Чтобы понять, что представляло собой мифологическое сознание, необходимо вернуться к механизму возникновения образа и проследить, как он влияет на характер представлений нашего предка. Для удобства процесс возникновения образа я разделил бы на три основные стадии. К первой я бы отнес состояние, когда явление еще полностью находится во внутреннем мире человека и во внешний мир еще не проявилось. Вторая – это стадия перехода от полной непроявленности к полной проявленности. И, наконец, третья стадия – завершающая, когда явление уже полностью стало объектом внешнего мира.

В первой стадии явление образа не имеет. Оно не воспринимается сознанием, а значит, и не осмысливается. Человек ощущает это явление как свой собственный организм, но не воспринимает как объект внешнего мира. Ощущение организмом такого явления равносильно ощущению самого организма.

Полной противоположностью этой стадии возникновения образа является стадия третья. Здесь явление воспринимается уже как объект внешнего мира. С миром внутренним оно теперь не связано. Если в первой стадии явление оставалось для человека как бы незамечаемым, то здесь оно привлекает первостепенное внимание именно как нечто только что проявившееся.

Но самая важная для нас – вторая стадия, поскольку именно в ней заложен механизм придания образам специфически мифологических черт. С одной стороны, это состояние, когда явление еще целиком остается во «внутреннем» мире, оно слито с организмом, и ощущение организмом явления воспринимается как ощущение самого организма. Но человек уже направил на него свое внимание, он отличает его от общего фона, а значит, видит как объект, хотя и принадлежащий еще его внутреннему миру. Поэтому на этой стадии человек воспринимает каждый объект как самого себя.

Таким образом, весь период, в течение которого шел процесс выделения человеком своих внутренних ощущений в восприятия внешнего мира, многие тысячелетия его внутренний мир был заполнен растениями, рыбами, рептилиями, животными и птицами. Именно во внутреннем мире первобытного существа грохотали громы, сверкали молнии, бушевали ураганы и светило солнце.

Но внутренний мир – это еще и мир аффектов и чувств, и в нем в течение многих тысячелетий эти аффекты и чувства пребывали в неразрывном единстве с явлениями природы. Я думаю, что именно отождествление нашими предками самих себя с явлениями природы и привело к возникновению такого широко распространенного среди диких народов явления, как тотемизм – то есть вера в происхождение рода от животного предка либо от природного явления. Человек как бы одушевлял природу своими чувствами. Можно сказать, что по мереразвертывания воспринимающего сознания он сам побывал сначала деревом, кустом, рекой или камнем, а затем и рыбой, змеем, птицей или коровой⁷¹.

Если учесть, что одновременно с объектом возникает память, а реакцией на возникновение объекта является членораздельный звук, то становится ясно: явление закрепляет в памяти свой образ и получает имя, когда находится еще во внутреннем мире, на стадии перехода. Таким образом, человек каждый раз как бы дает имя самому себе. Вначале он называет себя Хаосом, Землей, деревом, зверем и только потом – человеком. Отсюда – глубинное тождество, которое в условиях мифологического сознания существует между человеком и явлением, человеком и именем явления, именем явления и самим явлением⁷².

То есть явления раскрываются и получают предметную форму в результате рефлексии сознания над той частью мира, которая находится пока во внутреннем мире человека. Но при этом происходит их постоянное движение из первой стадии во вторую и из второй – в третью. Так, получившее во второй стадии образ и имя явление переходит в третью и занимает место среди явлений «внешнего» мира, в то время как из первой стадии во вторую для обретения образа и имени движется новое явление, бывшее до той поры скрытым.

Но, переходя из второй стадии в третью, явления эти благодаря памяти продолжают сохранять свойства, полученные ими во второй стадии: то есть остаются живыми, хотя по отношению к организму стали внешними. Поэтому для человека эпохи становления языка мир был наполнен одушевленными сущностями, которые имели облик явлений и носили имена богов⁷³.

7

Еще одной чертой мифологического сознания является восприятие явлений в облике чудовищ. Среди мифологических персонажей нередко встречаются гигантские человеко-змеи, тысячеглазые, тысячерукие великаны, люди-кентавры с туловищем коня, сфинксы и прочие миксантропические существа. Я думаю, образы эти являются прямым следствием недифференцированности первобытного восприятия. Поскольку первые восприятия пробуждающегося сознания представляли собой нечто имеющее самые общие контуры, почти лишенные форм, вероятнее всего, они содержали в себе не одно конкретное явление, а сразу несколько разных явлений, слитых в единый образ: первобытное сознание еще не в состоянии было отличать их друг от друга.

В «Теогонии» Гесиода первые порождения Хаоса вообще не имеют конкретных черт. Ни Эрос, ни Тартар, ни сам Хаос не поддаются отождествлению. Одна только Гея (Земля) названа «широкогрудой». Это уже потом, спустя тысячелетия, Эрос обретет традиционный облик лукавого бога любви, а Тартар превратится в темницу для поверженных врагов. Вначале это была просто совокупность явлений, смешанных с некими смутными побуждениями, которые первыми оказались «выделены» первобытным сознанием. Характерно, что из Хаоса одновременно появляются и Земля, и Эрос (любовь), то есть объект и чувство: они еще не различаются сознанием. Что же касается самого Хаоса, то о нем можно судить только по этимологии. Слово chaos берет начало от корня сha, chaino, «зевание», «зеваю» [А.А.Тахо-Годи, стр.26]. По-видимому, это и есть то состояние сознания, которое предшествовало появлению первых образов. В мифологии оно считается первопотенцией, которая составляет изначальную целостность и включает в себя все явления.

В то же время принадлежащий следующему поколению порождений Тифон уже несет в себе некоторые конкретные черты. В отличие от первых сущностей, которые нам известны только по именам, он уже имеет сотню огненноглазых змеиных голов, а из его недр раздаются «невыразимые голоса» – то рев быка, то львиный рык, то собачий лай или змеиный свист, а то вдруг внятный голос, доступный для понимания. Конечно, это еще не явление. Скорее это чувство, которое можно было бы обозначить, например, как «Страх-Перед-Беззвездной-Ночью». Тем не менее, он имеет имя собственное, что свидетельствует о восприятии его именно как самостоятельного явления.

Но постепенно первобытная всеобщность начинает распадаться на ряд более конкретных явлений. И вот уже в греческой мифологии появляются собакоголовые Эринии, крылатые, с девичьими головами, чудовищные птицы Гарпии, человек с головой быка – Минотавр, змееногие гиганты, змееволосая Медуза и многие другие существа. Они хотя и не утратили еще своего совмещенного характера, но уже имеют вполне индивидуальные черты, по которым их можно узнавать. Причем если, например, титаны все еще продолжают совмещать несколько явлений в одном образе (как, например, Гиперион совмещает черты Солнца, Луны и Зари), то циклопы уже вполне конкретны: Бронт – это гром, Стероп – молния, Арг – ослепительный блеск молний. И не случайно вполне антропоморфно именно последнее поколение богов, когда процесс дифференциации сознания подошел к своему концу и когда человек начал осознавать в качестве явления самого себя.

8

И еще одно свойство мифологии – всеохватывающая система связей. Согласно Гесиоду, первыми сущностями, появившимися из Хаоса, были Гея (Земля), Эрос (Любовь) и Тартар. Затем тот же Хаос порождает Тьму (Ночь) и Эреб (Мрак). Эти последние при посредстве Эроса вступают друг с другом в брак, в результате чего рождаются Эфир и День. Далее Земля порождает Уран (Звездное небо) и, «отдавшись объятиям Тартара страстным» [823], Тифона. А затем, вступая в союз с Ураном, дает жизнь двенадцати титанам, ставшим сущностями уже второго поколения. В свою очередь эти титаны (шесть сыновей и шесть дочерей) тоже вступают друг с другом в браки. В результате появляется третье поколение сущностей. Это не только Гелиос (Солнце), Селена (Луна), Эос (Заря) и три тысячи Океанид (водные источники), но и те шесть порождений, которые займут впоследствии ведущее место на греческом Олимпе, – Деметра, Аид, Гестия, Посейдон, Зевс и Гера.

Таким образом, рождение одних сущностей другими оказывается установлением между ними причинно-следственных связей. Причем, после того как собственные имена получают сущности второго уровня, имя сущности первого уровня становится объединяющим их центром. Поэтому связи, которые устанавливаются первобытным сознанием между сущностями нескольких поколений, строятся в соответствии с правилами дедукции, когда из некоего общего центра осуществляется переход ко все новым частным объектам или явлениям.

Но мифология – это не только объекты и явления. Это в первую очередь язык. И язык этот оказывается организованным сложнейшей системой связей, в которой каждый смысловой центр, представляющий имя собственное, является структурным узлом для построения смыслового центра следующего порядка. Более того, каждое слово этого языка, будучи именем того или иного персонажа, становится тождественно тому смысловому и эмоциональному пространству, которое раскрывается в соответствующих ему мифах. Поэтому слово это выходит за рамки локального значения и реализуется всей совокупностью связей, определяющих его как имя собственное. Вот почему у Вильгельма Гумбольдта возникло впечатление, что язык, со всем своим словарем и логической структурой, мог появиться только целиком и сразу.

9

До сих пор у нас шла речь о мифологии, которую можно условно назвать «мифологией порождений». Классический образец такой мифологии – «Теогония» Гесиода. Но есть и другая мифология. Она широко известна по литературной традиции. Это и шумеро-вавилонский «Гильгамеш», и индийские «Махабхарата» и «Рамаяна», и поэмы Гомера, и скандинавская «Старшая Эдда». Две эти мифологические системы отличаются друг от друга самым кардинальным образом. Первая вообще не знает человеческих форм. Ее персонажи имеют облик стихий. Их характеризуют не деяния, а имена и родственные связи. Поэтому поэма так и называется «Теогония» – рождение богов. Это язык, который состоит из имен собственных и является способом определения понятий. Поэтому в поэме значительное место занимают голые перечисления имен, как выразилась А.А.Тахо-Годи – «своеобразные каталоги мифологических фигур» [«Мифы Древней Греции].

Вторую систему я бы назвал концептуальной. Здесь в центре событий находится человек. Боги осуществляют свои функции именно по отношению к человеку. Например, у греков Гера покровительствует браку, Афродита – любви, Аполлон – искусству, Деметра – культурному земледелию, Посейдон – мореплаванию, Гефест – ремеслу и т.д. При этом все они активно вмешиваются в жизнь людей, принимают участие в войнах и даже вступают с ними в брачные связи.

Эти две мифологические системы, на мой взгляд, знаменуют собой два этапа в развитии сознания. Первая целиком относится к эпохе становления языка. Ее историческая задача – наделение именами зрительных образов, которые появляются перед человеком по мере его вступления во внеприродный контакт со все большим количеством явлений. Вторая, по-видимому, возникла в связи с исчерпанностью первой задачи, когда образы получили свои имена и продуцировать новые подсознание прекратило. Но, чтобы стало понятно, почему в характере мифологии произошли изменения, мы должны выяснить, какие превращения совершались при этом у человека в сознании.

И здесь важно вспомнить тот факт, что, двигаясь по пути развития языка, человек все в большей степени отклоняется от центра природного равновесия в сторону центра комфорта. Именно в связи с отклонением от центра природного равновесия возникают восприятия комфорта, которым соответствует конкретная звуковая реакция. При этом восприятия комфорта становятся восприятиями «внешнего» мира, а соответствующий им звук – знаком этих восприятий.

Но, помимо восприятий «внешнего» мира, существует еще и мир «внутренний», или мир организма. Причем, в отличие от мира «внешнего», там продолжают господствовать беспредметные, не имеющие форм ощущения, которые мы называем чувствами. Это не что иное, как мир нашего подсознания, и если центром ощущений «внешнего» мира теперь является центр комфорта, то центром подсознательных ощущений продолжает оставаться покинутый человеком центр природного равновесия, противоположный центру комфорта.

Когда центр физиологического равновесия перемещается из центра природного равновесия в центр комфорта, часть ранее целостной звуковой реакции тоже перемещается в центр комфорта для отражения новой, возникшей здесь ситуации. Именно здесь, в центре комфорта, эта часть звуковой реакции превращается в членораздельные звуки. Другая же ее часть продолжает оставаться в центре природного равновесия. Эта оставшаяся в центре природного равновесия часть реакции является своего рода компенсацией, возникшей в ответ на отклонение организма от центра природного равновесия. Она нужна организму для сохранения целостности его психики, травмированной отделением от нее части восприятий. Поэтому как членораздельный язык, являясь реакцией организма на его перемещение в центр комфорта, существует для отражения восприятий центра комфорта, так задача компенсации – отражать восприятия центра природного равновесия.

Но восприятия центра природного равновесия – это восприятия внутреннего мира, восприятия подсознания, которые возникают на месте невостребованного рефлекса. Они беспредметны, то есть не имеют образа и членораздельными звуками отражены быть не могут. Поэтому, чтобы отразить восприятия подсознания, организм должен был выработать такой язык, который мог бы отражать нечто не имеющее образа. И поскольку вместе с подавленным рефлексом подавленной оказывается и эмоциональная, аффективная часть реакции, то и компенсироваться она должна языком эмоций. Я думаю, язык этот должен включать в себя эмоциональное движение, эмоциональный звук и эмоциональное изображение вызвавшего эту реакцию образа. Эмоциональным движением становится язык жеста, эмоциональным звуком – возглас, а эмоциональным изображением – рисунок образа.

В дальнейшем эти эмоциональные действия, по-видимому, претерпевают изменения. Чем больше развивается членораздельный язык, чем в большей степени он берет функцию передачи информации на себя, тем больше функция эта, ранее органично входившая в целостную и нераздельную первобытную реакцию, покидает область эмоциональных переживаний. Эмоциональные переживания, постепенно утрачивая функцию передачи информации, тоже развиваются, но в сторону чистой эмоциональности. Язык жеста становится танцем (его смысловая часть выделяется в театральное действо), язык звука становится музыкой, а язык рисунка превращается в живопись, из которой вырастают и письменность, и архитектура. Вот почему уже в верхнем палеолите появляются изображения животных, в памятниках этого периода находят изготовленные из трубчатой кости, имеющие боковые отверстия флейты, а на одном из рисунков мадленской эпохи изображены первобытные танцы, имитирующие с помощью масок сцены охоты, рыболовства, собирательства и брачных отношений.

Таким образом, существует три фактора, компенсирующих членораздельную часть языка. Но есть, по-видимому, еще и четвертый фактор, который, на мой взгляд, и является главной причиной изменений, произошедших с древней мифологией. Дело в том, что в результате отделения от целостной реакции ее части нарушается не только равновесие с оставшейся ее частью – нарушается сама целостность этой реакции. Поэтому, чтобы получить полную компенсационную реакцию, мало отражения тех восприятий, которые оказались не выраженными в слове. Необходимо также отражение целостного, включающего в себя и внутреннюю, и внешнюю сферу, переживания организмом своего отторжения от центра природного равновесия.

И здесь важно обратить внимание на тот факт, что внутренний мир организма – это область, откуда исходят «команды» на подсознательные, то есть рефлекторные действия. Когда человек был простым организмом, его рефлекторные действия обеспечивали ему оптимальный режим функционирования в природной среде, то есть были, в известной степени, безошибочны. Но, когда он стал создавать для себя искусственную среду обитания, законы пребывания в природной среде перестали быть для него значимыми. Его связь с природой утрачивается, и рефлекторные действия становятся ему не нужны. Теперь область подсознания начинает контролироваться его сознанием, ее «команды» прекращают выполняться без обдумывания, а действия, перестав быть рефлекторными, утрачивают свою безошибочность.

Вот здесь-то, в дополнение к эмоциональным жесту, звуку и рисунку, видимо, и возникает необходимость в некоем факторе, который мог бы компенсировать саму возможность совершения ошибки. Таким фактором могла стать практика накопления информации о правилах поведения в условиях утраты рефлекса с последующей сакрализацией их в каноне. Причем для получения такой информации мог быть использован источник, в котором отражался бы опыт жизни именно в условиях изоляции от природы. В то время у человека был один такой источник. Это запечатленная в языке мифов реальность.

Таким образом, с одной стороны, к моменту завершения программы по созданию мира форм и наделения этих форм именами собственными появляется необходимость в мировоззрении как факторе, компенсирующем утрату способности к безошибочным действиям. Отныне рефлексия сознания, ранее направленная на окружающий мир для его отражения в слове, переключается на новый объект, каковым является запечатленный в слове образ мира. Начинается процесс осмысления мифов. Эти осмысленные сознанием мифы становится первой концепцией мироздания, один из вариантов развития которой я и предлагаю рассмотреть ниже на примере греческой мифологии.

10

Чтобы понять, что побудило нашего предка создавать концепцию мироздания, необходимо учесть, что у человека, вступающего в эпоху патриархата, меняется само ощущение явления. В прежние времена, между человеком, явлением и именем явления существовало тождество: ощущение организмом явления воспринималось как ощущение самого организма; давая явлению имя, человек как бы давал имя самому себе; а имя, которое человек давал явлению, воспринималось как само явление. Теперь же человек, явление и имя явления оказались разделенными. Явление заняло свое место во внешнем мире, а имя явления стало просто обозначающим его символом.

Но, не отождествляя более себя с явлением, человек начинает осознавать в качестве явления самого себя. Поэтому постепенно, по мере осознания себя в качестве явления, в поле зрения человека попадают множество новых фактов связанных с его собственной деятельностью – земледелием, скотоводством, мореплаванием, ремеслами и т.д. Причем, все эти факты естественно вписываются в мифологическую систему связей, так как зависят от стихий, которые человек называл именами богов. Поэтому для человека было само собой разумеющимся привязать эти факты к стихиям, чтобы знать, с кем из них и в каких случаях можно было вступать во взаимодействие. Проследим, как это могло происходить на примере Гермеса.

Вначале «Гермес» – это имя собственное вертикально стоящей каменной глыбы. Но с тех пор, как глыбы эти начали использоваться в качестве дорожных вех и получили название «герм», Гермес обретает связь с дорогой. Отныне для всех, кто, так или иначе, имеет отношение к дороге, Гермес становится центром, вокруг которого начинает формироваться опекаемое им пространство. Как бог дороги, он покровительствует купцам, пастухам и странникам. Как покровитель нуждающихся в удаче купцов, становится богом счастья, и с его именем связывают счастливые находки, гермайоны. А поскольку купцы связаны с рынками, на которых процветает обман и воровство, – одновременно становится покровителем обманщиков и воров.

Кроме того, как странник, Гермес оказывается также вестником богов. Поэтому он ходит в крылатых сандалиях и носит страннический посох или жезл, называемый кадуцеем. Поскольку посох этот принадлежит богу, он не простой и обладает волшебными свойствами: с его помощью Гермес повергает людей в сон, приобретая тем самым новую функцию бога сна и сновидений. Как вестник богов, он выполняет также посольские, дипломатические функции. А так как выполнение этих функций немыслимо без хорошо поставленной речи – становится богом красноречия и мышления, попутно покровительствуя школам и палестрам: без образования красноречия не бывает. Так, в сознании нашего предка Гермес обретает качество своего рода смыслового центра, обобщающего связанную с ним группу явлений.

Аналогичная система связей устанавливается около каждого из богов греческого пантеона. Гефест – покровительствует ремеслу, Арес – войне, Афродита – любви и т.д. В свою очередь центры эти тоже сводятся к центрам более высокого порядка: небо и небесные явления закрепляется за Зевсом, море – за Посейдоном, подземное царство – за Аидом. Замыкается пантеон на фигуру верховного божества Зевса, который является повелителем и смертных, и богов.

Заметим, что до момента перехода от мифологии порождений к концептуальной мифологии, введение понятия «бог» было невозможно: слово «бог», «боги» является обобщением, то есть распространяется сразу на группу явлений. А в условиях конкретного мышления каждая стихия носила индивидуальный характер, и называлась именем собственным, следовательно, не имела свойств, общих с другими стихиями. Но когда человек начал привязывать к стихиям факты своей жизни, у этих стихий появляется общий признак: по отношению к человеку все они становятся господами, или, иными словами, богами (согласно М. Фасмеру, слово «бог» происходит от др.-перс. baga – господин). С этого момента начинается движение сознания по пути обобщений. Поэтому введение в обиход понятия «бог» является первым шагом от конкретного мышления к абстрактному и представляет собой одну из самых значительных вех в становлении породы homo sapiens.

Что же касается непосредственной причины, побудившей наших предков искать связи между отдельными фактами, то она в необходимости для мозга, в условиях конкретного мышления, сводить большое число фактов к малому, чтобы уменьшить количество энергии, требующейся для их запоминания. Причем, поскольку установление связей причинно-следственного характера в условиях языка, состоящего из имен собственных невозможно, существовал только один способ решения этой задачи: ассоциативный. Это ассоциативное мышление и есть мышление мифологическое⁷⁴. Таким образом, миф не является ни вымыслом, ни плодом буйной фантазии. Он представляет собой сложное явление, заключающееся во вполне рациональной и бессознательной работе мозга по установлению связей между фактами.

11

Как видим, если в мифологии порождений движение сознания идет в направлении от Хаоса к Космосу, то есть от целого к множеству, то в новой мифологии процесс идет в обратном направлении – от множества явлений к их обобщениям, к целому, к верхней точке в иерархии. Иначе говоря, если процесс присвоения явлениям имен собственных был процессом дедуктивным, то процесс их осмысления, путем установления между ними связей, чисто индуктивен.

Как известно, функцией управления миром человек наделил богов последнего поколения. Это были природные явления, проявившиеся во внешний мир последними. Произошло это потому, что на данном уровне развития сознание человека, уже достаточно дифференцированное, не могло воспринимать совмещенные образы в виде отдельных сущностей. Поэтому происходит их распад. Кентавры распадаются на лошадей и людей, гиганты – на людей и змей. По той же причине сходят со сцены гидры, медузы, минотавры и прочие миксантропические существа. Но, исчезнув у человека из поля зрения, эти существа остались у него в памяти, в то время как последняя группа богов никуда не исчезла, так как олицетворяла собой явления сами по себе, то есть не совмещенные с другими явлениями. Из этого обстоятельства следовал вывод, что древние чудовища исчезли из мироздания потому, что их вытеснили оттуда боги последнего поколения. Отныне боги поселяются в золотых дворцах на сияющем в лучах солнца Олимпе, а древние титаны и другие свидетельства первобытного сознания – под землей, в Тартаре, где находится покрытое черным туманом жилище Ночи.

Характерно, что фигурой, возглавляющей пантеон, становится не порождающее начало, как в древней мифологии, а произвольно избранный ее глава. Причем критерий, которым руководствовались наши предки в выборе персонажа на роль главного божества пантеона, имел сугубо политический характер. Известно, например, что Зевс первоначально являлся выразителем интересов микенской аристократии и не имел того общегреческого значения, которое обрел со временем. Да и на других территориях все подобные божества были второстепенными божками. Они покровительствовали тем или иным племенам, поскольку от них эти племена начинали свою родословную.

Чтобы в этом убедиться, рассмотрим фигуру Мардука – центрального божества вавилонского пантеона. Первые письменные сведения о нем восходят к середине III тысячелетия до н.э. Как бог-покровитель Вавилона он упоминается уже во время III династии Ура. Но центральным божеством становится только в связи с возвышением Вавилонии во время I Вавилонской династии. То есть в связи с изменением политического положения того племени, которому покровительствовал. Причем наиболее последовательно его возвышение проводится в аккадской поэме «Энума элиш», конечная цель создания которой – обосновать право Мардука на господство над всеми древними богами и над вселенной, для чего Мардук получает шумерскую генеалогию и становится героем-победителем древних космических сил.

Таким образом, в отличие от древней мифологии, которая являлась фактически физиологической реакцией организма на изменение условий его существования, новая мифология развивается в систему, преследующую даже не только мировоззренческие, но и вполне политические цели. Это уже не мифология в чистом виде, а типичная идеология, использующая мифологические связи для формулировки сугубо политической доктрины. Теперь происхождение тех или иных богов уже не является просто результатом развития сознания, а обретают новый смысл, который должен оправдать победу нового над старым, искусственного над естественным, патриархата над матриархатом.

Так, если родителями Гермеса являются дочь титана Атланта Майя и сын титана Крона сам бог богов Зевс, то теперь это означает не просто родословие. Ведь титаны – это сыновья Урана и Геи, которые в полной мере сохранили черты древнего Хаоса. Это первозданные природные стихии, пребывающие не только снаружи, но и внутри человека. Это его первобытные страсти, которые все еще бурно заявляют о себе. Поэтому во имя существования в мире таких явлений, как торговля, образование и дипломатия, отец Гермеса Зевс ведет с титанами борьбу, которую можно понимать как борьбу со своими, уходящими глубоко в Хаос корнями, борьбу с буйством природных стихий во имя переустройства древнего мира и победы Космоса над Хаосом.

Так мифология становится религией, а верховный бог пантеона проявляет тенденцию превратиться в единого и монопольного бога всего народа. В дальнейшем эволюция идет в сторону совмещения порождающего начала с главой пантеона. Как мы убедились, причинная связь, которую установило первобытное сознание между явлениями природы, как правило, не совпадает с причинной связью, установленной человеком при формировании мировоззрения. Поэтому в результате развития мифологии появляются два начала, тоже не совпадающие друг с другом, – начало порождающее и другое, которое можно назвать началом управляющим. Порождающее начало представляет собой единое имя собственное, управляющее – имя главного бога.

Но для того, чтобы верховный бог пантеона превратился в единого бога народа, нужно, чтобы эти два начала совпадали. Поскольку в древней мифологии связи между явлениями устанавливались по принципу силлогизма, явления пребывали друг с другом в отношениях причины и следствия. Поэтому, по логике вещей, возглавить пантеон должно божество, которое стоит у истоков мира и фактически является его причиной. То есть начало порождающее как мать всего сущего. В противном случае концепция может оказаться слишком противоречивой и произвольной, чтобы стать достаточно авторитетной.

Кроме того, нельзя не вспомнить, что если рассматривать мифологию как язык, система связей которого восходит к единому началу, то имя этого начала как бы содержит весь язык в себе. То есть язык является, в сущности, пространством самораскрытия имени единого начала. Но язык – это отражение реальности. Поэтому можно сказать, что имя единого начала свернуто содержит весь мир в себе, а все сущее является самораскрытием его имени. Как в Евангелие от Иоанна: «Вначале было Слово. И Слово было у Бога. И Слово было Бог». Вот почему дальнейшее развитие умозрения направлено на то, чтобы совместить два начала, найти модель, в которой эта двойственность была бы преодолена. Попытка найти такую модель была предпринята в идее Святой Троицы. И она удалась бы, если бы порождающее начало в ней стало началом женским, управляющее – мужским, а материальный мир – их творением, понимаемым как результат любовного слияния.

12

Если рассмотреть теперь процесс становления сознания с точки зрения его влияния на энергетику универсума, то надо отметить распад ранее единого ощущения на три составляющие: на восприятия, нашедшие свое выражение в членораздельном языке, восприятия, не нашедшие своего выражения в членораздельном языке, и мировоззрение, стремящееся объединить первые два в одно целое.

В процессе развития сознания число восприятий, нашедших выражение в членораздельном языке, постоянно возрастает. Происходит дробление единого ощущения на множество восприятий. Причем это означает осознание человеком той совокупности бессознательных ощущений, которые составляют, фактически, единое и нераздельное ощущение самого универсума. Одновременно ощущения, оставшиеся невыраженными в членораздельном языке, находят форму для своего выражения в эмоциональных языках жеста, звука и рисунка и образуют сферу компенсации. Эта сфера возникает как способ отражения неосознанного и становится источником возникновения искусства.

Членораздельный язык и сфера компенсации, представляя собой две части одного восприятия, взаимно компенсируют друг друга, оставляя некомпенсированной саму целостность. Поэтому в качестве фактора, компенсирующего утрату целостности, появляется первое мировоззрение. Оно формируется как векторная сумма двух противоположных друг другу начал: членораздельного языка, направленного к центру комфорта в сторону дробления целого, и компенсации, стремящейся вернуть человека в состояние целостности и единства.

Поскольку все усилия, осуществляемые разумом, имеют направление к центру комфорта, а центр комфорта совпадает с полюсом гравитации, который является полюсом исчезновения вещества и смерти, то получается, что все усилия, осуществляемые человеческим разумом, направлены в сторону опасности, боли и смерти. Напротив, содержанием сферы компенсации являются беспредметные чувства. Поэтому усилия, осуществляемые этими чувствами, направлены в сторону, противоположную разуму, – к центру природного равновесия.

Если учесть, что в центре природного равновесия остались стадная общность, стадное бессмертие и целостное видение, обеспечивающее организму безошибочные действия, то становится ясно, что испытываемые человеком чувства обусловлены ностальгией по стадной общности, по бессмертию и по целостному видению. Попав под рефлексию сознания, эти чувства тоже получили свои имена. Ностальгия по стадной общности стала называться любовью, ностальгия по бессмертию – страхом, а ностальгия по целостному первобытному видению – религиозным чувством, которое представляет собой ощущение глобальной взаимосвязи всех явлений жизни и побуждает нас обобщать массу разрозненных фактов в систему, возводя ее к единому началу.

Таким образом, подводя итоги, мы можем сказать, что вся история развития языка представляет собой борьбу двух противоположных начал: «расталкивающей силы» познающего свои восприятия мозга и «ностальгии» по состоянию первобытного единства. И если действие первой реализуется в членораздельном языке, творящем мир в слове, то действие «ностальгии» – в сфере компенсации, которая оказывается в этом случае силой центростремительной.

О мире-иероглифе

1

Если по поводу происхождения языка существуют десятки, а может быть, и сотни различных гипотез и предположений, то происхождение письменности удивительным образом так и не стало предметом философского осмысления. Почему-то считается общепринятым мнение, согласно которому смысл изобретения письменности заключался лишь в том, чтобы найти средство для хранения и передачи информации. Ее возникновение связывают исключительно с потребностями первых государств, нуждавшихся в ведении хозяйственного учета, а также в организации деловой и официальной переписки. Поэтому большинство источников спорят о том, где и когда возникла письменность, но никто не задается вопросом, почему она возникла.

А между тем не интересоваться причинами возникновения письменности означает, на мой взгляд, то же, что и оставаться в неведении относительно стимулов, которые управляли развитием нашей цивилизации. Ведь то обстоятельство, что письмена со временем начали применяться для хозяйственной переписки, вовсе не означает, что они для этого были созданы. Известно, что изначально искусство письма относилось к исходящему от богов тайному знанию и было настолько значимым, что боги, которым приписывалось его изобретение, наделялись функцией хранителей небесной премудрости. Таковы вавилонский бог писцового искусства Набу, египетский бог-писец Тот, индийское божество Сарасвати, греческий бог покровитель знания Гермес. Маловероятно, чтобы этот статус был им присвоен исключительно в связи с успешным решением проблемы ведения хозяйственного учета.

Более того, первоначально письмена противопоставлялись сфере профанного и материального и не могли быть связанными с хозяйственной деятельностью. В те времена в письменах видели вовсе не средство для хранения и передачи информации, а сакральные знаки, которые были связаны с высшими смыслами и предназначены для священнодействий. Так, согласно иудейскому мистическому трактату «Сефер Йецира» («Книга Творения»), из 22 букв и 10 чисел складывается все мироздание, и перебрать алфавит от «алефа» до «тава» означает то же самое, что и пройти вселенную от начала и до конца. Конечно, такое знание могло быть доступно только посвященным. Поэтому письменность была уделом особого разряда жрецов, таких, как кельтские друиды или священнокнижники в Египте, выступавшие в ритуальных шествиях с чернильным прибором и тростниковым пером.

Не соответствует известным фактам и традиционная попытка объяснения возникновения буквенно-звукового или алфавитного письма. Обычно считается, что впервые оно было изобретено в Финикии во II тыс. до н.э. Его появление приписывают прогрессу в развитии письменности и объясняют стремлением сделать ее общедоступной, поскольку существовавшая до нее иероглифическая письменность была слишком сложной и не отвечала задачам развивающейся торговли. На самом же деле финикийцам II тыс. до н.э. вовсе и не надо было ничего изобретать, так как первый алфавит к этому времени уже существовал. Он возник еще в Египте, одновременно с иероглифической письменностью, в которой, наряду с другими иероглифами, с самого начала существовали 24 буквенно-звуковых знака. Причем загадка становится еще более интригующей, если учесть, что в практической сфере египетское алфавитное письмо развития так и не получило. И это несмотря на то, что попытка упростить процесс письменности путем создания так называемого демотического письма (от греч. demotikos – популярный) в Египте предпринималась именно в отношении письма иероглифического, а никак не буквенно-звукового. То есть алфавит у египтян был предназначен явно не для упрощения процесса письма.

Да и никакого прогресса в древних обществах быть не могло, так как общества древности, являясь «традиционными», тяготели не к развитию, а, напротив, к сохранению традиций. Для них любые перемены и отход от устоявшихся форм воспринимались как крушение ориентиров и утрата смысла жизни и потому были невозможны. Поэтому говорить о прогрессе в развитии письменности применительно к древнему обществу было бы неправомерно в принципе.

Таким образом, смысл изобретения письменности не сводился к поиску средства для хранения и передачи информации, и думать, что в вопросе ее происхождения нет проблемы, значит, просто эту проблему не видеть. Поэтому задача данного раздела как раз и заключается в том, чтобы найти причину возникновения письменности, а с ней и стимулы, оказавшие влияние на лик нашей цивилизации.

2

Одной из величайших загадок, оставшихся нам в наследство от седой старины, является наскальная живопись. Уже в верхнем палеолите в пещерах на юге Франции и на севере Испании появляются десятки и сотни изображений животных, растений и людей. Причем, как правило, большинству из них свойственна конкретность и реалистичность. Чем объяснить подобный феномен? Откуда такое мастерство? И, главное, какая потребность могла заставить человека в условиях жесточайшей борьбы за существование заниматься столь бесполезным, с точки зрения физического выживания, делом?

Есть разные мнения на этот счет. Одни исследователи связывают это явление с верой в тотем, другие – с верой в духов. Некоторые расценивают его как средство привлечения половых партнеров, их оппоненты – как средство магического воздействия. Кто-то приписывает их возникновение «художественному инстинкту», а кто-то – желанию запечатлеть коллективный опыт общины. Словом, количество теорий, в которых делаются попытки дать ответы на эти вопросы, поистине безгранично. Однако все это больше напоминает процесс гадания на кофейной гуще, нежели серьезный научный анализ.

Проблема, на мой взгляд, заключается в том, что религией современной антропологии является вера в прогресс и, как следствие, убежденность, что каждое последующее поколение людей отличается от предыдущего только количеством накопленного опыта. Поэтому любая научная теория априори исходит из того, что в психологическом плане доисторический человек – это тот же современный человек, только невежественный. И там, где современный человек может применить научные знания, доисторическому не остается ничего другого, кроме наивной веры в духов, в тотем или в охотничью магию.

На самом же деле доисторический человек отличается от современного, прежде всего, своей психикой. Как мы выяснили, в ответ на отделение части восприятий в восприятия внешнего мира в психике человека возникает сфера компенсации, включающая, помимо эмоционального звука и эмоционального жеста, еще и эмоциональный образ. Поэтому возникновение наскальных рисунков легче всего объяснить с психологической точки зрения как бессознательную потребность закрепления в рисунке образа, который, будучи закрепленным в памяти, исчезает из восприятия, то есть сменяется другим образом.

При этом надо учесть, что рисунок образа, возникая, как и сам образ, на основе подсознательной психической реакции, становится тождественным и образу, и имени образа. То есть рисунок оказывается таким же мифом, как образ и его имя собственное. Цель рисунка – пластически выразить то, что язык выражает при помощи имитирующего звука. Как первые слова являются именами собственными, так и первые рисунки являются именами собственными, но воплощенными пластически. А поскольку сознание в этом процессе участия не принимает, рисунки получаются и конкретными, и реалистичными.

Но при формировании языка, ввиду ограниченности числа имитирующих звуков, подсознанию, для обозначения очередного образа, приходится строить цепочки из имен собственных между тем явлением, которое уже известно, и тем, которое только возникло. Поэтому и в рисунке подсознание повторяет тот же процесс: между образами оно выстраивает цепочку из рисунков, связывая образы, которые уже известны, с теми, которые только проявились. Таким образом в рисунках запечатлевается порядок, в котором, как думали древние, шло сотворение мира (отсюда знание всех этапов развертывания воспринимающего сознания, которые древние принимали за сотворение).

Видимо, на этой стадии, в связи с необходимостью изображать все большее число связей, рисунки становятся более условными. Они начинают утрачивать часть своей изобразительности. Причем процесс утраты изобразительности происходит до тех пор, пока от рисунка остается только один, наиболее выразительный элемент. Тогда возникает символ, который мы называем иероглифом. Из этого следует, что иероглиф является не просто условным изображением элемента письма, а символическим знаком, в котором запечатлены связи между различными элементами мироздания. Так возникает письменность, состоящая из рисунков, каждый из которых соответствует некоему конкретному имени собственному, обозначающему конкретное явление. Причем самыми древними из них были рисунки, которые передавали только один звук, так как именно они соответствовали первым словам, состоящим из имитирующих звуков. Эти рисунки впоследствии и легли в основу буквенно-звукового или алфавитного письма.

Таким образом, письменность не была изобретена и не прогрессировала от иероглифической к алфавитной. Она возникла в процессе формирования языка как бессознательная реакция на отклонение человека от центра природного равновесия из рисунков, отражавших образ. Причем иероглифическая письменность стала отражать имена собственные, состоящие из двух, трех и более звуков, а алфавитная – такие же имена собственные, но состоящие из одного звука. В целом же формирование письменности, видимо, продолжалось до тех пор, пока процесс формирования языка не завершился полностью.

Если попытаться теперь смоделировать образ мыслей доисторического человека, для которого любое явление тождественно своему имени, то получается, что звуки языка для него оказываются теми первоэлементами, из которых состоит мир. Ведь если имя явления состоит из отдельных звуков, а каждый звук, в свою очередь, тоже является именем того или иного явления, значит, любое явление состоит из отдельных явлений, соответствующих звукам своего имени. Но явление, имя которого состоит из одного звука, включает только само себя и на другие явления не делится. Значит, те иероглифы, которым соответствует только один звук, и являются первоэлементами мироздания.

Это обстоятельство имеет далеко идущие последствия. Коль скоро звуки являются первоэлементами, из которых состоит мир, а каждому звуку соответствует иероглиф буквенно-звукового (алфавитного) письма, то из этого следует, что достаточно составить имя явления из иероглифов, соответствующих звукам этого имени, и можно получить любое явление, вплоть до самой вселенной. Так появляется доктрина, послужившая основой для возникновения самых авторитетных тайных учений древности, главным из которых является каббала.

3

В «Сефер Ецира» («Книга Творения») прямо сказано, что «Ях, Повелитель Духов, живой Элохим сотворил вселенную в 32 таинственных шага мудрости: Числами, Буквами и Звуками, которые пребывают в Нем едином и неделимом». Эти 22 буквы еврейского алфавита, а также десять чисел натурального ряда и являются, согласно этой доктрине, теми первоэлементами, из которых состоит мир.

Так, буквы «Алеф», «Мем» и «Шин» – это вода, воздух и огонь. Причем, вода и огонь олицетворяют два противоположных начала – мужское и женское, а воздух – начало их уравновешивающее. Тот же принцип противоположности олицетворяют и семь букв считающиеся двойными. Это «Бет», «Гимел», «Далет», «Каф», «Пе», «Реш» и «Тау». Они представляют жизнь и смерть, мир и войну, мудрость и глупость, богатство и нищету, плодовитость и бесплодие, красоту и безобразие, господство и рабство. Остальные двенадцать – «Хе», «Вау», «Зайн», «Хет», «Тет», «Йод», «Ламед», «Нун», «Самех», «Аин», «Цадди», «Коф» – простые. Это зрение, слух, обоняние, речь, питание, совокупление, действие, хождение, гнев, смех, мышление и сон.

Что же касается десяти чисел натурального ряда, то они составляют так называемое«Дерево Сефирот», которое вырастает из вселенской первопричины, называемой ЭЙН СОФ, в результате излучаемых ею божественных энергий, и является, фактически, пространством ее самораскрытия. Дерево Сефирот представляет собой структурное образование, состоящее из десяти сфер соединенных 22 «путями», которыми и являются буквы еврейского алфавита⁷⁵. Эти десять сфер и есть этапы развертывания вселенской первопричины, от духовного начала, через ряд промежуточных стадий, к материальному миру.

Моя версия заключается в том, что именно это учение и было использовано нашими предками для организации земной жизни. Я думаю, что логика использования концептуальной мифологии, как фактора позволяющего человеку выживать в условиях отсутствия рефлекса, заключалась в том, чтобы, включив себя во вселенский миропорядок, он, тем самым, подчинил бы свою жизнь царящей во вселенной гармонии и обеспечил ей такую же предсказуемость, какую можно наблюдать в движении Солнца, Луны и других небесных светил.

Добиться этого можно, если исходить из того, что структура вселенной является пространством самораскрытия имени создавшего ее единого начала. Тогда, зная, из каких букв складывается его имя собственное и, подставив под каждую букву соответствующий ей первоэлемент, можно получить саму божественную первопричину, источник всего сущего. На земле же иероглиф этого божественного имени, по-видимому, получил свое воплощение в идее храма, а пространством его самораскрытия, как мы вскоре увидим, стал весь обитаемый мир.

4

Я думаю, что впервые идея связи между знаками письма и устройством вселенной получила практическое воплощение в Древнем Египте, при строительстве ступенчатой пирамиды фараона III династии Джосера – первой пирамиды в истории Египта. Не случайно ее архитектор и главный создатель, визирь фараона и верховный жрец Гелиополя Имхотеп, предстает на имеющихся изображениях в облике писца, а его отцом и божественным покровителем является египетский бог мудрости и изобретатель письменности бог-писец Тот. А когда, начиная со II в. н. э., Тот был отождествлен с греческим Гермесом под именем Гермеса Трисмегиста (греч. Trismegistos – трижды величайший) в приписываемых ему сочинениях так называемого Герметического корпуса, Имхотеп фигурирует как ученик и приемник Гермеса, принявший от него посвящение в самые сокровенные тайны мироздания⁷⁶.

Кроме того, есть ряд косвенных признаков, указывающий на то, что учение каббалы тоже имеет египетское происхождение. Именно в Египте впервые появляются те 24 буквенно-звуковых знака, которые никогда не использовались для практических нужд. Более того, хоть, по преданию, каббала и была передана Моисею на горе Синай Иеговой, но не надо забывать, что Моисей – сам выходец из Египта, где он прошел посвящение как адепт. Поэтому, учитывая политическую подоплеку этого предания, можно предположить, что в действительности каббала все же имеет происхождение от египетского бога Тота. И, наконец, самое главное – Тоту приписывается создание Старшего Аркана Таро, который основан в точности на той же идее тождества между буквами языка и первоэлементами мироздания, что и каббала. Не случайно второе название Старшего Аркана Таро так и звучит – «Книга Тота».

Система Таро состоит из двадцати двух нумерованных карт с изображенными на них символическими картинами. Согласно легенде, первоначально собрание Таро состояло из металлических пластин, вроде глиняных или деревянных таблиц, с выбитыми на них изображениями и числами. Это собрание хранилось в Александрийской библиотеке, пока она не погибла в огне пожара. В 1857 году известный французский мистик и эзотерик Элифас Леви связал символические изображения двадцати двух карт Старшего Аркана с двадцатью двумя буквами еврейского алфавита. В результате получилось, что каждому звуку алфавита соответствует определенный зрительный образ.

Согласно доктрине Таро, если имя любого явления разложить на отдельные звуки и подставить вместо них соответствующие им зрительные образы карт Таро, то последовательность этих образов символически отразит последовательность этапов развития данного явления – будь то человек, общество или вселенная. То есть достаточно иметь подлинное имя явления и можно предсказать его судьбу, если знать, что означает тот или иной символ. Поэтому считается, что система Таро – ключ ко всем тайнам мира, а тот же Элифас Леви называл Таро суммой всех наук и величайшим творением человеческого разума, по силе и простоте сравнимым с архитектурой египетских пирамид.

Правда, скептики утверждают, что ни каббала, ни Таро не могут иметь к Египту никакого отношения, поскольку первые исторически зафиксированные упоминания о каббале появились не ранее III-IV веков, а Таро и вовсе относят к позднему средневековью. Действительно, за исключением легендарных, прямых свидетельств связи между древнеегипетской письменностью и приведенными доктринами не зафиксировано.

Но их и не может быть. В древности все, что касалось алфавитной письменности, содержалось в строжайшей тайне. Ведь человек, получивший доступ к знаниям, становился равным богам, так как оказывался обладателем секрета сотворения (а значит, и разрушения) мира⁷⁷. Каббалисты и сейчас считают, что стабильность вселенной гарантирована только принципиальной непроизносимостью имени «YHVH», представляющем так называемый первый Тетраграмматон. А известный неоязычник Алистер Кроули утверждал даже, что в случае его правильного произнесения вселенная тут же рассыплется в пыль. Так что доказательства скептиков в данном случае вряд ли можно считать достаточно убедительными.

5

Одна из функций, присущих Имхотепу как верховному жрецу Гелиополя, есть функция «хранителя тайных имен». В Древнем Египте общеизвестное имя бога никогда не являлось его подлинным именем. Поскольку имя явления в представлении древних тождественно самому явлению, человек верил, что знающий имя бога имеет над ним неограниченную власть. Когда страдающий от укуса змеи Ра обратился за помощью к богине Исиде, первое, что потребовала от него в награду за исцеление «великая чарами» волшебница, было раскрытие его тайного имени. Поэтому в Египте даже простые смертные старались иметь сокровенное имя, неведомое даже родной матери. Знание божественного имени и позволило Имхотепу воплотить его на Земле. Попробуем разобраться, какое имя было воплощено в Египте в форму храма.

В системе каббалы, как уже отмечалось, первопричиной творения является ЭЙН СОФ. Это первозданная бездна, которая порождает вселенные, богов, людей и всех имеющих души и тела. Оно лишено субстанциальности и разумности, его символ – закрытый глаз. Под этим именем следует понимать то состояние сознания, которое было присуще человеку до возникновения у него образного восприятия. У греков аналогичным началом был Хаос, у египтян – Нун. По логике вещей, именно имя этой сущности, находящейся у истоков мироздания и являющейся его первопричиной, то есть начало порождающее, женское, и должно было получить воплощение. Однако в Египте, как и в других древних обществах, функция порождения парадоксальным образом принадлежит божеству мужскому, так как к моменту формирования концептуальной мифологии переход к патриархату уже наступил.

Итак, согласно Гелиопольскому мифу, верховным божеством египетского пантеона является бог Солнца Атум. Заметим, что само слово «Атум», означающее «полный», «совершенный», представляет собой скорее характеризующий бога эпитет, нежели имя. Поэтому можно предположить, что в форме храма воплощено какое-то другое имя, а имя «Атум» не является подлинным именем бога.

Известно, что Атум возник из Нуна в виде первозданного холма. Совокупившись сам с собой, он породил богов, людей и весь мир. В Гелиопольском храме этот первозданный холм олицетворялся уподобляемым «центру мира» священным камнем Бенбеном, который представлял собой установленный на пьедестале каменный столб. Если учесть, что во всех мифологиях мира холм является фаллическим символом, а корень «бен», по мнению профессора Оксфордского университета Джона Байнса, использовался для выражения сексуальных или связанных с оплодотворением понятий, связь бога Солнца с фаллосом становится более чем очевидной. То есть можно с большой долей вероятности предположить, что настоящее имя верховного бога Солнца не Атум, а Бенбен, и значит, посвященный этому богу храм должен был создаваться в соответствии с иероглифом этого имени.

Но именно такая форма и присуща египетским пирамидам. Как указывает английский египтолог Р.Т. Рандл Кларк, «этот символ первозданной возвышенности (имеется в виду Бенбен – Ю.С.) вскоре был формализован и превратился в возвышение с пологими или сглаженными сторонами или в платформу со ступенями на каждой стороне… Вероятно именно эту идею и воплощали в себе ступенчатые пирамиды»⁷⁸. То есть, с одной стороны, пирамиды символизировали Солнце (их поверхность, покрытая облицовкой из белого известняка, ослепительно сверкала при свете солнечных лучей), а с другой – олицетворяли божественный фаллос, как главную функцию этого бога. Таким образом, храм оказывается фактически иероглифом имени собственного главного божества. Он же свернуто содержит в себе весь мир в виде заполняющих его росписей, барельефов и скульптуры.

Если же вернуться к Имхотепу и его значению для последующих поколений, то оно, очевидно, в том, что он первый связал имя верховного бога с формой храма. В традиции, берущей начало от Имхотепа, отчетливо просматривается связь между исходящим от бога тайным знанием, письменностью и искусством сооружения монументальных архитектурных форм. Не случайно и масонство главными своими символами числит мастерок и фартук строителя, а символическим основателем – Хирама, легендарного создателя храма Соломона.

6

Если идея храма базируется на подсознательном ощущении тождества между именем образа и самим образом, то практическое воплощение этой идеи – на механизме человеческого восприятия, который имеет геометрическую организацию. Поскольку, создавая зрительный образ, мозг формирует его из треугольников, ситуация идеальной гармонии между человеком и внешним миром возможна, по-видимому, лишь в том случае, если внешний мир будет организован на основе идеальных геометрических фигур. Поэтому формализация имени собственного идет в направлении максимальной геометризации.

Все начинается с привязки места расположения храма к положению, которое божество занимает во вселенной. Вот как описывается в надписи храма в Эдфу технология его закладки: «Беру деревянный колышек, держу шнур с богиней Шешет; мой взор следит за бегом звезд; око мое направлено на Большую Медведицу; бог, указующий время, стоит около моей клепсидры; я установил четыре угла храма»⁷⁹. В результате геометрия оказывается тем универсальным средством, которое позволяет объединить земную жизнь со вселенной. Не случайно взаимное расположение пирамид Хеопса, Хефрена, Микерина, а также Сфинкса в Гизе отражает аналогичные отношения Солнца, Венеры, Земли и Марса, а камера в пирамиде Хеопса расположена так, чтобы в нее проникал световой луч альфы созвездия Дракона, которое во времена строительства пирамид являлась полюсом мира.

А далее происходит сначала геометрическая формализация самого имени бога и каменный столб превращается в пирамиду, а затем тот же геометрический принцип переносится внутрь пирамиды, где пропорции элементов росписи определяются системой диагоналей квадратов и прямоугольников и пропорциями золотого сечения.

Более того, как единое имя собственное излучая божественные энергии образует пространство своего самораскрытия, так храм образует пространство своего самораскрытия, распространяя геометрический принцип на весь обитаемый мир. Любопытно, что в поселениях эпохи неолита, обнаруженных в районе современного Меримде, план построек имеет еще круглый и овальный характер. Но уже в эпоху Древнего царства встречается прямоугольная планировка с выделением двух пересекающихся магистралей⁸⁰. А раскопки поселений эпохи Среднего царства, предпринятые английским археологом Флиндерсом Питри, уже выявили строгую упорядоченность каждого элемента: геометрически правильную разбивку участков земли, отведенной под сады и водоемы, а также соответствие их местоположению основных сооружений⁸¹.

Не является исключением и планировка жилых помещений. Их главные элементы – входной портик, крыльцо с двумя колоннами или двойным рядом колонн, двойные проемы в виде пилонов и открытый двор – подчинялась тем же принципам, что и соответствующие элементы в храмах⁸². Правильные геометрические формы придавались и водоемам. В ритмическом порядке располагались также окружающие их деревья. А в обнаруженном на западной окраине Фив поселении мастеров фиванского некрополя в Дейр-эль-Медина жилые дома имели завершия в виде пирамидок⁸³.

Подобным храмовому было и внутреннее оформление жилищ. Помещения убирались циновками, орнамент которых составлял фаянсовую облицовку гробниц (например, подземной камеры гробницы комплекса Джосера в Саккаре). Мебель украшалась изображениями иероглифов, чаще всего воспроизводящих символы жизни и смерти. А в росписях на керамических сосудах все изображения выступают в виде различных стилизованных фигур. В результате этот знаковый язык образовывал цепь символов, имеющих смысловой подтекст. Причем, особенно частым являлся мотив оссирических мистерий, связывающий воду, дерево и женщину. Даже сама форма сосудов повторяла форму священного у египтян цветка лотоса⁸⁴.

Если же охватить всю совокупность принадлежащей древним материальной культуры, то получается, что все храмы, дворцы, жилища, скульптура, орнамент, настенные изображения, их относительное расположение, изображения на предметах быта, сама форма этих предметов, даже украшения и национальная одежда – все это элементы записанной методом рисуночного письма фразы. То есть созданная на протяжении тысячелетий культура является огромным иероглифом, в котором зашифровано единое имя собственное, отражающее вселенную. Но это с одной стороны. А с другой – этот иероглиф является нашим ликом, а единое имя собственное – нашим собственным именем.

7

Итак, если рассматривать деятельность человека по созданию духовной культуры с точки зрения действующих в универсуме начал, она целиком относится к сфере компенсации. Однако здесь важно уяснить следующее. С одной стороны, сфера компенсации возникает у человека как средство восстановления единства его психики. Но с другой – она находится под воздействием силы, обозначенной нами как ностальгия по центру природного равновесия.

Напомню, сила эта возникает как реакция на опасно разрушительный характер деятельности человека, нарушающей необходимое для жизни природное равновесие. Универсум, как всякий стремящийся к выживанию организм, имеет свои механизмы саморегуляции. И когда разница между допустимым и недопустимым отклонением от нормы достигает критического уровня, происходит сброс энергии, который выражается в войнах, революциях и экологических катастрофах.

Чтобы этого не происходило, в психике человека и возникло чувство ностальгии по центру природного равновесия. Оно вынуждает его каждый раз на новом уровне искать возможность для восстановления разрушенной целостности, противопоставляя тем самым тенденции разрушения тенденцию восстановления. И поскольку чувство ностальгии по центру природного равновесия приводит к возникновению сферы компенсации, эта сфера как раз и является способом восстановления утраченной целостности.

Таким образом, вся духовная деятельность человека, включая его стремление к богу, к познанию исходящих от бога истин, а также к распространению божественного влияния на все сферы жизни, противоположна его внеприродной деятельности и является не чем иным, как способом восстановления разрушаемой ею первобытной целостности. Вот эта-то деятельность и приводит, в конечном счете, к построению грандиозного иероглифа, или собора, представляющего собой всю материальную культуру в совокупности.

О природе морали

1

Поведение человека в обществе регламентируется рядом правил, которые называют правилами морали. В отличие от юридического права, которое воспринимается человеком как чисто внешнее ограничение, правила морали основываются на внутреннем ощущении добра и зла. Если от нарушения норм права человека удерживает только страх перед наказанием, то нарушение правил морали может привести к разладу с самим собой, к пересмотру картины мира и, в конечном счете, к разрушению личности. Таким образом, правила морали оказываются более сильным сдерживающим фактором, нежели юридический закон. Вопрос только в том, что следует считать добром и что злом? Существуют ли объективные критерии для их определения?

В прежние времена, правила морали базировались на авторитете религии, как исходящий от Бога нравственный закон. Люди получали его через пророков – посредников между Богом и людьми, таких как Моисей (ХIII–ХII вв. до н.э.), Заратуштра (VII–VI вв. до н.э.) и Мухаммед (VI-VII вв. н.э). Однако в современном секулярном обществе Бог не обладает больше тем авторитетом, который необходим для подчинения человека нравственному закону. Религия постепенно вытесняется из его сознания. Уже для французских энциклопедистов XVIII века религия является суеверием, средством одурачивания необразованных народных масс. А в конце XIX века Ницше своей знаменитой формулой «Бог умер» выносит окончательный приговор и религии, и воплощенным в идее Бога нравственным ценностям – любви к ближнему, доброте, вере, милосердию, истине. С тех пор считается, что традиционная мораль устарела и не соответствует современным реалиям.

Правда, неоднократно предпринимались попытки заменить религиозную мораль какой-то другой, секулярной моралью – начиная от «общечеловеческих ценностей» и заканчивая «кодексом строителя коммунизма». Но эти моральные нормы всегда отражали субъективные представления их автора и не могли носить абсолютный характер. В результате мораль утрачивала свой авторитет, а представление о добре и зле каждый начинал формулировать для себя сам. Отсюда приписываемая Достоевскому фраза: «Если Бога нет – все позволено». Вот здесь-то и возникает необходимость в замене закона нравственного законом юридическим. Значит ли это, что мы имеем дело с естественным процессом, когда старые формы просто заменяются новыми? Или же, утратив представление о добре и зле, мы потеряли ту путеводную нить, которая вела человечество по жизни в течение тысячелетий? Чтобы ответить на эти вопросы надо, прежде всего, понять, какова природа самой морали? И какая необходимость вызвала к жизни ее появление?

2

В истории мысли попытки найти истоки происхождения правил морали предпринимались еще в античности. Так, Демокрит считал, что способность отличать добро от зла заложена в человека естественно, самой природой: добром является все то, что приносит наслаждение, злом, соответственно, – страдание.

Позднее тот же тезис был подхвачен просветителями, полагавшими, что морально то, что естественно. По мнению французского энциклопедиста Поля Анри Гольбаха, чтобы быть добродетельным, не нужно отрекаться от себя и подавлять естественные наклонности. Напротив, необходимо во всем следовать велениям своего естества, потому что «обязанности человека вытекают из его природы», а значит, чтобы быть добродетельным, надо просто быть счастливым.

Этот благодушный эвдемонизм господствовал в умах людей на протяжении всей второй половины XVIII века, но появился Иммануил Кант и ему был положен конец. Кант справедливо рассудил, что стремление человека к счастью часто толкает людей на аморальные поступки. Поэтому, чтобы вести моральный образ жизни, человек не только не должен следовать велениям своего естества, но, напротив, он должен постоянно подавлять в себе природное начало.

Однако, с другой стороны, Кант не мог не признать, что без стремления к счастью мораль утрачивает для человека всякий смысл. Как можно требовать от него исполнения нравственного долга, если, исполняя его, он не уверен, что в итоге ему воздастся? Значит, в понятии морального долга содержится противоречие: с одной стороны, чтобы быть моральным, стремление к счастью надо подавлять, а с другой, без стремления к счастью не может быть никакой морали. Найти выход из этого противоречия Кант не сумел, объяснив это тем, что объективная реальность морального закона, хотя сама по себе и несомненна, но не может быть доказана никакими усилиями теоретического, спекулятивного или эмпирически поддерживаемого разума.

В современной науке существует два основных подхода к решению проблемы происхождения морали – социальный и так называемый биологистский. Согласно первому, восходящему к работам классиков марксизма, возникновение морали было исторически предопределено разложением первобытной общины и формированием первых государственных институтов. Однако такое объяснение скорее отвечает на вопрос «когда?», нежели на вопрос «как?». Для нас так и остается непонятным, почему разложение первобытных отношений обязательно должно было привести к возникновению морали.

Что же касается биологистского подхода к решению данной проблемы, то он предпринимается на основе идей Чарльза Дарвина. Согласно этим идеям, мораль является результатом развития на более высоком уровне тех качеств, которые сложились в животном мире в процессе эволюции. Между тем наблюдения показывают, что механизм регуляции поведения животных целиком физиологичен, то есть рефлекторен, и ни в каких дополнительных правилах не нуждается. Правила же морали потому-то и существуют, что сама по себе мораль не является физиологически необходимой и может легко нарушаться, если человек находится под влиянием эгоистических интересов. Поэтому попытка интерпретировать мораль как результат развития неких биологических свойств тоже не может считаться состоятельной.

3

На мой взгляд, искать истоки морали в животном прошлом человека можно. Но нельзя все связанные с этим факты интерпретировать исключительно с точки зрения теории эволюции. В данном случае это означает, что надо искать не сходство в поведении человека и животного, а, напротив, отличие.

Как известно, действия любого животного, пребывающего в естественных природных условиях, целиком подчинены рефлексу. Это значит, что на каждую ситуацию животное реагирует так, как ему диктует рефлекс, и отклониться от указаний рефлекса не может. Иначе говоря, животное не способно делать самостоятельный выбор и потому является существом несвободным.

Но если исходить из того, что предок человека был стадным животным (что признается большинством исследователей), то это означает, что его деятельность тоже была полностью подчинена рефлексу. Следовательно, он тоже не обладал способностью делать выбор и был существом несвободным.

Но однажды, чтобы выжить, ему потребовалось стать независимым от естественной, природной среды. В этом ему препятствовал рефлекс. Поэтому, чтобы стать независимым от природной среды, человеку пришлось освободиться от рефлекса и стать свободным, получив способность делать выбор.

Но рефлекс – это свойство живых организмов, предназначенное природой для того, чтобы обеспечивать им инстинктивную безошибочность действий. Именно благодаря рефлексу они увеличивают свои шансы на выживание в условиях жесточайшей борьбы за существование. Значит, утрачивая рефлекс, человек, тем самым, утрачивает и способность к безошибочности действий.

Но с утратой способности к безошибочным действиям в условиях конкурентной борьбы за существование шансы на выживание по отношению к организмам, которые рефлексом обладают, у человека должны были уменьшиться. То есть с утратой рефлекса человек как вид должен был погибнуть. Однако этого не произошло. Поэтому можно с большой долей уверенности предположить, что в этот период времени появился некий дополнительный фактор, который компенсировал человеку утрату рефлекса. Я думаю, что таким фактором могло стать только накопление человеком опыта выживания, приобретенного в условиях освобождения от подчиненности рефлексу.

Но освобождение от подчиненности рефлексу, то есть обретение свободы выбора, означает лишь то, что в своем выборе человек получил право на ошибку. Ошибка же, в условиях борьбы за существование, может означать гибель. Значит, опыт выживания в условиях свободы от подчиненности рефлексу есть не что иное, как приобретенная способность делать правильный выбор.

Однако в условиях, когда опыта еще нет, а рефлекса уже нет, выбор может осуществляться только методом проб и ошибок. Иначе говоря, гибель особей в процессе накопления опыта неизбежна. Отсюда следует, что в этой ситуации человек как вид мог выжить лишь в том случае, если опытом, приобретенным ценой жизни индивида, могли воспользоваться другие входящие в популяцию индивиды. То есть если деятельность человека осуществляется в коллективе. В этом заключается трагичность человеческой жизни, которую можно понимать как плату за обретенную свободу.

4

Следует заметить, что до определенного момента человек, видимо, не осознает трагичности своего положения. Поскольку всякое стадо является единым организмом, обладающим единым сознанием и единой волей, отдельные особи в стаде своей индивидуальности не осознают и свою гибель трагически не воспринимают. Но с переходом от стада к роду и от рода к семье форма сознания меняется: стадное сознание ослабевает и набирает силу сознание индивидуальное. А с возникновением индивидуального сознания каждая особь начинает переживать свою смертность индивидуально.

Вот здесь-то жизнь и начинает восприниматься как трагедия. И в первую очередь, через противопоставление жизни и смерти. С этого момента весь мир делится для человека на два противоположных начала – начало добра и начало зла. Все, что способствует к жизни, становится добром, к страданию и смерти – злом⁸⁵.

Видимо, осознание индивидуальной смертности настолько потрясло наших предков, что воспоминание об этом событии нашло отражение практически во всех известных нам культах. Так, сказанные Адаму слова библейского Бога «А от дерева познания добра и зла не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» прямо связывают момент осознания человеком своей смертности с познанием добра и зла. У древних египтян жизнь от самого рождения была подчинена идее подготовки к смерти. Лидийский Атис, греческий Дионис, скандинавский Бальдр – все это образы умирающего и воскресающего бога. Словом, с этого момента тема жизни и смерти в человеческом сознании начинает доминировать.

Но если учесть, что выжить в ситуации, когда для накопления опыта необходима гибель отдельных особей, может только стадо, то главной угрозой для существования человека как вида, а значит, и фактором зла, можно считать распад единого стадного организма на отдельных, враждебных друг другу особей. Вместе с тем, с возникновением индивидуального сознания и осознанием человеком своей смертности такая возможность становится реальной.

Известно, что в стаде инстинкт самосохранения стада всегда преобладает над инстинктом самосохранения индивида. Достаточно вспомнить тех же полевых мышей, которые оказываются раздавленными многотонной массой своей стаи, преодолевающей рвы, ямы прямо по их телам. Но с осознанием индивидуальной смертности инстинкт самосохранения начинает проявляться и у каждого отдельного индивида. Проявляясь же в стаде у каждого индивида, инстинкт самосохранения оказывается направленным на утверждение интересов индивида вопреки интересам стада. Так возникает эгоизм, объективно нацеленный на разрушение стада как единой общности.

В результате в стаде возникает ситуация борьбы двух противоположных начал – тенденции к индивидуализму и тенденции к объединению. Тенденция к индивидуализму стала проявляться в виде стремления индивида подчинить себе интересы коллектива, что является предпосылкой для возникновения воли к власти. Тенденция к объединению – напротив, в выработке механизма, направленного на подчинение интересов индивида коллективу. Первая тенденция является не чем иным, как проявлением инстинкта самосохранения индивида, вторая – инстинкта самосохранения коллектива.

Таким образом, индивидуальное сознание не разрушило стадные связи, а только изменило их характер. Если в стаде, определяющим фактором, скрепляющим стадо, были брачные отношения, то теперь таким фактором должен был стать механизм, призванный разрешить противоречия между инстинктом самосохранения коллектива и инстинктом самосохранения индивида. Таким механизмом и становится мораль, а стадо превращается в социальное общество.

5

Чтобы противоречия между инстинктом самосохранения коллектива и инстинктом самосохранения индивида получали разрешение, правила морали должны были отвечать двум главным требованиям. Во-первых, быть достаточно авторитетными, чтобы принудить индивида действовать в интересах коллектива даже вопреки собственному инстинкту самосохранения, и, во-вторых, – они должны быть настолько идеальны, чтобы быть способными обеспечивать равновесие между интересами индивида и интересами коллектива. Обоим этим требованиям полностью соответствует сакрализованный в каноне опыт выживания в условиях отсутствия рефлекса.

Правила возникали вместе с развитием сознания, то есть на бессознательном уровне, поэтому воспринимались они наряду с природными явлениями, как исходящие непосредственно от Бога, как созданный Богом естественный порядок вещей. И значит, авторитетность их была абсолютной. Не случайно в десяти заповедях Моисея, наряду с сугубо моральными требованиями («почитай отца и мать», «не убивай», «не прелюбодействуй», «не кради», «не произноси ложного свидетельства», «не желай чужого» [Исх. 20.12-17]), содержится требование почитания субботы («Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай в них все дела твои, а седьмой – суббота Господу, Богу твоему») [Исх.20.8-10], как еженедельное напоминание о связи моральных заповедей с Богом.

Что же касается способности правил морали поддерживать равновесие между интересами индивида и интересами коллектива, то здесь надо иметь в виду, что правила эти претерпевали процесс становления в течение тысячелетий. И значит, форма их, постоянно совершенствуясь, не могла не оказаться близка к идеалу.

Так, в ходе эволюции сознания человек получил, с одной стороны, веру в безусловную истинность религиозной картины мира, а с другой – встроенные в эту картину мира идеальные правила поведения. Это и был тот инструмент для установления баланса между инстинктом самосохранения индивида и инстинктом самосохранения коллектива, благодаря которому человек выжил в условиях жесточайшей конкурентной борьбы за существование. В отличие от неандертальцев, вымирание которых может быть связано как раз с их индивидуализмом и неспособностью уживаться в коллективе.

6

Мы знаем, что когда человек не ограничен ничем, кроме моральных запретов, он может эти запреты нарушать. Поскольку всякий индивид является свободным, не подчиненным рефлексу существом, в основе его поступков всегда лежит личный выбор, а выбор свободного человека может быть любым – как в сторону соблюдения моральных норм, так и в сторону их нарушения. Поэтому, чтобы производимый индивидом выбор не составил угрозу существованию коллектива, должен был возникнуть некий общественный институт, обеспечивающий гарантию подчинения индивида коллективу.

И такой институт действительно возникает. Это институт сословий, которые естественно вызревают из самой структуры родовой общины. Как мы установили, на определенном этапе развития производства и появления избыточного продукта создается необходимость в изменении порядка наследования: материнский порядок заменяется отцовским, а род из матриархального становится патриархальным. При этом никаких структурных изменений в нем не происходит: он также состоит из отдельных семей, его члены также находятся друг с другом в родстве и браки внутри рода также запрещаются. Но если во главе материнского рода, как и во главе каждой семьи, стояли женщины, то теперь их стали возглавлять мужчины.

Государство возникает, когда несколько самостоятельных родовых общин объединяются на одной территории. Так, римский народ состоял первоначально из 100 естественно сложившихся родов латинского, сабинского, сикульского и иллирийского происхождения. Взрослые мужчины этих родов объединялись в так называемые курии (союз мужей), которые определяли на народных собраниях политику государства и занимались формированием общего войска. А старшие из глав семейств, входивших в род, составляли совет старейшин, или сенат. Все члены родов образовывали класс патрициев, то есть потомков отцов (от латинского pater – отец), и были равными по статусу вне зависимости от бедности или богатства их семей.

Таким образом, из родовой организации естественно образуются две социальные группы – группа старейшин родов и группа воинов. Но существовала еще и третья группа, которая в корне отличалась от первых двух. Ее члены не относились к числу граждан, не присутствовали на народных собраниях и не участвовали в управлении государством. Это группа пришлых или переселенцев, по той или иной причине оказавшихся на территории государства и не входивших ни в один из родов. Ввиду их большого количества у римлян они назывались плебеями (от латинского plebs – наполнять).

Причина их особого положения известна. Патриархальная родовая община – это община земледельческая, и, значит, главной ценностью и источником существования для нее была земля. Каждый род являлся собственником принадлежащей ему земли, а каждая семья этого рода имела самостоятельное крестьянское хозяйство. Обязанностью рода было обеспечение входивших в него семей землей, которую он отдавал им во владение. Однако, поскольку земли всегда не хватало, а род имел тенденцию к разрастанию, попасть в число лиц, обеспеченных этим основным средством производства, пришлые не могли. Поэтому им не оставалось ничего иного, как становиться либо торговцами, либо ремесленниками, либо наемными рабочими.

Таким образом, плебеями становились люди, не имеющие земли, то есть некрестьяне. А поскольку экономика этих первых государств была крестьянская, то и политическая жизнь их тоже оказывалась целиком связанной с землей (в том числе и с завоеванием новых земель). Поэтому люди, не имевшие земли и не являвшиеся крестьянами, участвовать в политической жизни государства не могли. Так образовались три сословия, два из которых возникли из крестьянской общины, а третье оказалось сословием некрестьян.

Не трудно понять, что если жизнь членов родов была подчинена родовым традициям, то есть определялась традиционным нравственными предписаниями, то жизнь плебеев традициям родов подчинена не была. Иначе говоря, она существовала вне того нравственного поля, которое являлось гарантом существования государства. Более того, сословие некрестьян, стараясь утвердить свои интересы, стремилось освободиться от контроля государства и, следовательно, объективно было нацелено на разрушение его устоев. Отсюда вырисовывается роль каждого из трех сословий: совета старейшин как хранителя родовых традиций, воинов как реальных политиков, решающих тактические задачи и поддерживающих порядок в государстве, и третьего сословия безземельных, противостоящих этим традициям.

Смысл такой иерархии разгадал еще Платон. По мысли философа, в идеальном государстве общество должно делиться на три основных сословия – мудрецов, воинов («стражников») и производителей материальных благ. Каждое из этих сословий поклоняется своему богу: сословие мудрецов – нравственному Закону, воинов – идее справедливости, производителей материальных благ – неограниченному потреблению. Поэтому, чтобы общество было жизнеспособно, оно должно иметь иерархическую структуру и строиться по аналогии с организмом, в котором ум и сердце преобладают над желудком и органами выделения. То есть возглавлять общество должны мудрецы, охранять его – воины, создавать материальные блага – производители.

Необходимо особо подчеркнуть, что, говоря о трех сословиях, надо, вслед за Платоном, иметь в виду не столько три социальные группы, сколько три психологических типа, которые и образуют, в конечном счете, эти социальные группы. К первому типу относятся те, кто является носителями идеи всеобщего блага, ко второму – лишенные чувства страха люди чести, к третьему – одержимое эгоистическими интересами большинство. Платон считал, что только строгое соблюдение такого общественного порядка способно обеспечить приоритет нравственного начала, а приоритет нравственного начала, в свою очередь, обеспечит жизнеспособность общества.

Следует сказать, что подобная структура была характерна практически для всех традиционных обществ древности. Классический ее пример мы находим в Индии. Там, как известно, в соответствии с системой каст высшее положение в обществе занимала каста брахманов, то есть тех же мудрецов, за ней следовала каста кшатриев – воинов и политиков, третье сословие составляла каста вайшьев, или торговцев. Четвертая группа так называемых шудр членами индийского общества не считалась, так как это была группа рабов.

Но и другие древние общества с той или иной степенью приближения тоже были созданы по этой схеме. В Египте власть фараона была существенно ограничена властью жрецов. Обособленным сословием, сосуществующим с царской властью, были вавилонские халдеи. У греков роль жреца выполнял Дельфийский оракул, указаниям которого беспрекословно подчинялись. В Риме существовали специальные жреческие коллегии. А у кельтов, наряду с военными вождями и предводителями племен, большим политическим влиянием пользовались друиды (таков случай Мерлина и Артура: друид Мерлин был воспитателем и мудрым советчиком короля Артура)⁸⁶.

Таким образом, чтобы система нравственных правил могла действовать, в обществе должны выполняться два условия: наличие высшего авторитета и строгая иерархия сословий, в которой третье сословие подчиняется второму, а второе – первому. Думаю, что стабильность, которая отличала все традиционные общества древности, позволяя им в неизменном виде существовать тысячелетиями, была обусловлена именно соблюдением этих двух условий.

7

Процесс крушения традиционной системы отношений начинается сразу после смерти Александра Македонского в конце IV века до н. э. и продолжается в течение всей эпохи эллинизма, вплоть до воцарения христианства в качестве мировой религии в IV веке н. э. Посмотрим, что произошло за этот период.

В первую очередь, в результате завоевательных походов были стерты границы старых государств. Огромные территории, в которые, кроме Балканского полуострова, входили страны Ближнего Востока, Средней Азии, северной Африки и Индии, были поделены на три части во главе с династиями диадохов: Антигонидов в Македонии, Селевкидов в Сирии и Птолемеев в Египте.

Далее, как следствие крушения всех племенных и государственных граней, началось активное перемещение народов. Причем процесс еще более интенсифицировался после завоевания этих территорий Римом и включения различных областей в единую державу. Если раньше каждый народ находился на своей территории под покровом своих богов, то теперь образовалась огромная масса смешанных по этническому и религиозному составу людей. На дорогах империи можно было встретить идущих пешком в разных направлениях ремесленников, площадных актеров, прорицателей, бродячих философов, наемников, вольноотпущенников, рабов и рабынь, воинов и ремесленников и других оторванных от своих родовых корней людей.

Понятно, что древние боги, которые были авторитетны в границах своих территорий и определяли порядок жизни того или иного племени, для этой массы людей теряли свое значение. В патриархальных обществах, где каждый шаг человека был строго регламентирован, где социальное положение его, унаследованное от предков, было определено от рождения до смерти, а любые изменения в принципе невозможны, он точно знал, что хорошо и что плохо, что есть добро и что есть зло, чьи боги истинны, а чьи ложны. Однако когда традиционные связи рухнули и древние правила жизни действовать перестали, человек оказался в состоянии растерянности и внутреннего разлада. Он обнаружил, что этим миром управляют другие боги.

Кроме того, в этот период происходит процесс активной эллинизации населения, что в еще большей степени способствует забвению людьми их родовых богов. Греческий язык становится общеупотребительным. Вавилонские (Берос), египетские (Манефон) иудейские (Филон Александрийский, Иосиф Флавий) авторы пишут свои труды на греческом языке. На греческий язык переводится Ветхий Завет. Среди иудеев в Палестине и диаспоре возникает пропагандирующее греческую культуру и образ жизни течение грекофилов.

Однако, став для жителей империи общими, греческие боги, тем не менее, не стали для них своими. Несмотря на то, что в Сирии, Финикии, Северной Аравии, где после завоеваний Александра Македонского распространилась греческая культура, здания украшались барельефами и мозаиками с изображением сцен из греческих мифов, молитвы свои жители этих провинций к греческим богам не обращали. Да и в самой Греции строительство храмов, воздвижение статуй богам-покровителям городов давно уже напоминало декорацию и было данью традиции, не затрагивающей религиозные чувства.

Таким образом, в результате разрушения племенных границ языческая религия утрачивает власть над сердцами и превращается в казенную, сухую догму. И здесь возникает ситуация, когда человечество впервые оказывается на грани катастрофы. Я имею в виду падение Римской империи. Современные историкивидят его причины в бесконтрольности и слабости армии, в упадке среднего землевладения, в галопирующей инфляции, в разорении среднего класса. Мне думается, что все это следствия, причина же одна – это сведение реальной религиозности к пустой обрядности и, тем самым, нарушение первого условия, необходимого для соблюдения моральных норм, – искренней веры в существование высшего духовного авторитета. В результате, вместо истинной духовности, римское общество получает культ императора, присвоившего себе статус божества, который становится официальным во всей империи⁸⁷.

Если считать нравственный кодекс, содержащийся в заповедях Моисея, универсальным сводом моральных норм, то обожествлением императорской власти были нарушены сразу две заповеди: «да не будет у тебя других богов» и «не делай себе кумира». Иными словами, были преданы забвению истинные боги и взамен им создан ложный кумир. В этой ситуации морально-этические нормы оказываются необязательны и перестают соблюдаться. Поэтому убийства (ни один из императоров династии Юлиев-Клавдиев не умер естественной смертью), прелюбодеяния, воровство, лжесвидетельства и посягательство на чужую собственность, – словом, все, что запрещала этическая часть заповедей Моисея, становятся в Риме повседневной практикой.

Погрязшие в роскоши и разврате, окруженные толпами раболепствующих лицемеров римские императоры попросту упустили из рук государственное управление. Отсюда бесконтрольность и слабость армии, галопирующая инфляция, разорение среднего класса и другие факторы, которые считаются причинами падения Рима. И хотя инерция могучего государства, возвысившегося среди других именно благодаря строгости моральных норм, позволила Риму продержаться еще четыреста лет, это была уже только затянувшаяся агония.

8

Итак, мы видели, что падение авторитета религии приводит общество, через деградацию нравственных основ, к неизбежной катастрофе. Однако еще более яркий пример катастрофы, связанной с деградацией нравственных основ, можно наблюдать в связи с происходившим на исходе средневековья выдвижением на первые роли в общественной иерархии третьего сословия.

Как известно, начиная с IV века, когда официальной религией Римской империи становится христианство, духовная ситуация в мире существенно меняется. Если государственный культ, предшествовавший христианству, представлял собой казенную догму, то христианство принесло человеку ту долгожданную веру, которая дает точку опоры и сообщает его жизни цель и смысл.

Христианство стало мировой религией не потому, что было насаждаемо сверху, а потому, что выдержало сложнейшую конкурентную борьбу с множеством других, претендовавших на ту же роль культов и религиозных систем. Впервые христианство зародилось в Палестине в I в. до н. э., в то самое время, когда в условиях утраты духовных ориентиров жители империи стали примерять на себя культы чужеземных древних богов. Создаются религиозные союзы почитателей фригийской Кибелы и Аттиса, египетских Исиды и Сераписа, в Малой Азии появляются общины почитателей иранского бога Солнца Митры. Из греческих богов особо почитается древний бог виноградарства Дионис, отождествляемый с растерзанным титанами, а затем воскрешенным сыном Зевса Загреем. Широкое распространение получает движение орфизма. Возникают новые культы, такие, например, как гностицизм, представляющий собой смесь античных и восточных представлений. Словом, претендентов на статус истинной веры оказывается более чем достаточно, но только христианству удается проникнуть в самые интимные тайники ищущей точку опоры человеческой души.

Христианство по сравнению с другими культами обладало тремя несомненными преимуществами. Во-первых, в лице неоплатонизма оно имело мощную мировоззренческую базу, опиравшуюся на лучшие достижения античной мысли, и, значит, было авторитетно и убедительно. Во-вторых, христианский бог не был абстрактным божеством, представлявшим то или иное явление природы. Он был человеком и в этом смысле понятен и близок всем, независимо от языка, традиций и места пребывания. И, наконец, в-третьих, христианская доктрина обладала разработанной этической системой, логично вытекающей из системы мировоззрения, и, значит, могла объяснить, не только что представляет этот мир, но и как в этом мире жить.

Так, благодаря христианству духовный вакуум, образовавшийся после гибели языческих богов, был заполнен и исконный порядок восстановлен. Во главе европейского мира встала церковь, а руководство государствами стало осуществляться духовно подчиненными церкви императорами. Отныне народы, говорящие на разных языках, имеющие разные традиции, нередко пребывающие друг с другом в состоянии войны, образовали единую общность, исповедующую единую систему нравственных ценностей. Как пишет Романо Гвардини, если где-то и совершалась несправедливость, она совершалась с нечистой совестью, и потому допустивший ее человек знал об этом и судил себя посредством тех же критериев, которые бытовали в обществе.

9

Третье сословие начинает выдвигаться на первое место в общественной иерархии в конце X века. В городах Западной Европы возникает движение городских общин за освобождение от феодальной зависимости, в результате которого города объявляют себя республиками. Движение начинается в городах средиземноморского побережья и к XII веку охватывает всю Европу. Сначала свобода и политические права городов ограничиваются рамками коммунальной хартии, которую они вынуждены заключать со своими сеньорами. Но к концу XII века представители городов уже принимают участие сначала в королевских, а потом и в общих собраниях генеральных штатов, где они заседают наряду с феодальными владельцами и прелатами.

Уже в конце XV и начале XVI века многие буржуа начинают покупать те общественные должности, которые до этого могли занимать только дворяне. В результате представители третьего сословия не только занимают практически все церковные, гражданские и судейские должности, вплоть до канцлера-хранителя печати включительно, но и получает право на дворянское звание.

К XVIII веку буржуа становится таким же барином, как и дворянин. Он является, по выражению И. Тэна, «всеобщим кредитором», и поэтому и правительство, и высшие классы у него в руках. Парламентские советники, адвокаты, денежная аристократия, судейские – все являются представителями третьего сословия. Достаточно сказать, что XVIII век выдвинул таких буржуа, как Вольтер и Руссо. Уделом дворян остается только бедность и гордость.

Наконец, 17 июня 1789 года во Франции, высказавшись за поголовное голосование в Генеральных штатах, третье сословие потребовало уничтожения всех феодальных прав и аристократических привилегий. С этого момента старое сословное деление исчезает и появляются два новых класса – буржуазия и народ.

Так, за какие-то 800 лет происходит полная трансформация общества, в результате которой недавняя «чернь» становится «солью земли» и хозяевами жизни. Причина трансформации проста. Это деньги. Дело в том, что до конца XIII века в средневековой Европе существовал канонический запрет на ростовщичество. Он действовал в соответствии с требованием Библии, где в главе 23 «Второзакония» прямо сказано: «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдавать в рост».

Ростовщичество считалось аморальным потому, что ростовщик получал деньги, не прикладывая труда, то есть обманом. Еще в XI веке ростовщичество приравнивалось христианскими авторами к грабежу, а в 1139 году и Второй Латеранский собор признал любые формы ростовщичества запрещенными. Однако в конце XI-начале XII веков начала интенсивно развиваться торговля. И, поскольку запрет на взимание процентов делал невозможным кредит, этот запрет был отменен. После этого исконное стремление третьего сословия к неограниченному потреблению получает полную свободу.

10

Вместе с влиянием, оказываемым на общество своей деятельностью в области коммерции, третье сословие приносит в него также и свою идеологию. После куртуазных романов, героями которых были благородные рыцари и прекрасные дамы, самым востребованным в литературе жанром становится жанр низовой. В Италии это «Декамерон» Д. Боккаччо, во Франции – фаблио, в Англии – «Кентерберийские рассказы» Д. Чосера, в Испании – плутовской роман. Их герои – жулики, проходимцы и авантюристы, ловко обманывающие добропорядочных обывателей, простодушных рыцарей или незадачливых чиновников. В обществе начинают царить идеалы лавочников. О том, насколько неуместны в этой среде становятся рыцарские честь и доблесть, свидетельствует печальный роман Сервантеса «Дон Кихот».

Постепенно происходит пересмотр всех традиционных ценностей. Ограничения религиозного и нравственного порядка отменяется. То, что в условиях церковной этики было немыслимо, становится не только возможно, но и востребовано. В 1432 году итальянский эпикуреец Лоренцо Валла пишет трактат «О наслаждении», в котором откровенно прославляются чувственные удовольствия. В романе Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» звучит гимн желудку, кишкам, глотанью, сосанью, пищеварению, обжорству, совокуплению, испражнениям и другим «естественным» проявлениям. В обществе царит ощущение, что все позволено. Причем, в Италии нравы третьего сословия начинают преобладать не только среди представителей самого третьего сословия, что естественно, но пронизывают собой все общество, включая дворянство и духовенство. Так наступает эпоха Возрождения.

Мы привыкли оценивать это время в превосходных степенях, связывая его с великими именами Данте, Петрарки, Джотто, Микеланджело, Рафаэля и Леонардо. На самом же деле роль Ренессанса для нашей цивилизации далеко не столь однозначна, как это порой представляется. Действительно, снятие церковных ограничений и возникновение ситуации «все позволено» открыло простор для развития искусства, философии и науки. Но то же обстоятельство явилось причиной невиданного аморализма и распущенности, столь же характерных для Италии XIV-XVI веков, как и расцвет явлений культуры.

Вот несколько примеров, взятых из монографии А.Ф. Лосева «Эстетика Возрождения»⁸⁸. Как пишет автор, ссылаясь на историков Я. Буркгарта, Ф. Монье и Р. Зайчика, разгул своеволия и распущенности в возрожденческой Италии достигает невероятных размеров. Священнослужители содержат мясные лавки, кабаки, игорные и публичные дома. Тогдашние писатели сравнивают монастыри с разбойничьими вертепами, с непотребными домами. В Риме в 1490 году насчитывалось 6800 проституток, в Венеции – 11 тысяч. Монахини читают «Декамерон» и предаются оргиям. В церквах пьянствуют и пируют, перед чудотворными иконами развешаны изображения половых органов, исцеленных этими иконами. Папа Александр VI и его сын Цезарь Борджиа собирают на свои ночные оргии до 50 проституток. В Милане герцог Галеаццо Сфорца услаждает себя за столом сценами содомии.

Кроме того, весь этот период заполнен непрекращающимися междоусобными войнами, в которых интриги, тайные и явные убийства, казни, погромы, пытки, заговоры, поджоги и грабежи становятся обычной повседневной практикой. В 1513 году флорентийский политик Никколо Макиавелли пишет трактат «Государь», в котором разрабатывает теорию захвата и удержания власти. По его мысли, правитель должен быть хитрым, как лис, и свирепым, как лев. Для достижения своих целей он может использовать вероломство, клятвопреступления, жестокость, убийства, обман. В главе «О том, как государям следует выполнять обещания», Макиавелли пишет: «Лишним будет говорить, насколько почитаются в государстве верность данному обещанию, прямота и честность. Но мудрый правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это наносит вред его интересам… Государю не обязательно иметь все упомянутые достоинства… Иметь эти достоинства и неукоснительно им следовать вредно, тогда как делать вид, что обладаешь ими, – полезно. Перед людьми надо являться милосердным, верным обещаниям, милостивым, нелицемерным, благочестивым… но в то же время сохранить внутреннюю готовность обнаружить и противоположные качества, если это будет нужно».

Этот теоретический аморализм является своего рода ключом к пониманию причин происхождения тех нравов, которые царили в это время в политической жизни Италии. А нравы здесь царят удивительные. Так, неаполитанский король Ферранте сажает своих врагов в клетки, откармливает их, а затем отрубает им головы и приказывает засаливать их тела. Миланский герцог Мариа Сфорца закапывает своих жертв в землю живыми. Его брат, Лодовико Моро, лишает власти своего несовершеннолетнего племянника Джованни Галеццо и через некоторое время отравляет его. Когда в мае 1409 года во время военных действий народ в Милане встретил герцога Джованни Мариа криками «Мира! Мира!», герцог выпустил наемников, усеявших город трупами, а его собаки разрывали людей на части. В 1497 году Цезарь Борджиа убивает своего брата герцога Гандиа после того, как оба они поужинали в доме своей матери Ваноцци. Вскоре Цезарь отравляет за трапезой своего двоюродного брата кардинала Джованни Борджиа. А в 1500 году муж сестры Цезаря Лукреции Борджиа Альфонс Арагонский найден в постели задушенным. В Риме каждую ночь находят убитыми до четырех-пяти человек, преимущественно прелатов и епископов, и все знают, что это дело рук Цезаря Борджиа. И число таких примеров, как пишет А.Ф. Лосев, могло бы быть увеличено до бесконечности.

В этой ситуации, в междоусобных распрях между правителями итальянских государств, обычной становится практика призыва на помощь иностранных военных сил. Поэтому не приходится удивляться, что, в конце концов, все это заканчивается потерей Италией в 1527 году своей независимости. Причем характерно, что погрязшую в безнравственности Италию завоевывает Испания, где сильная церковь сочетается с сильной королевской властью, в то время как Франция, тоже претендовавшая на итальянские территории, будучи расколота Реформацией, эту войну проигрывает. Таким образом, падение нравов, наступившее в результате возвышения третьего сословия, положило конец независимости Италии так же, как гибель древних богов и обожествление императорской власти положило конец Римской империи.

11

Если в Италии возвышение третьего сословия привело к пересмотру традиционных ценностей и, как следствие, к утрате государственной независимости, то третье сословие Северной Европы сумело распорядиться представившимися ему возможностями куда рациональнее, использовав их, судя по всему, для перераспределения материальных благ и первоначального накопления капитала.

В 1484 году, обеспокоенный падением авторитета церкви в связи с событиями в Италии, Ватикан публикует буллу папы Иннокентия VIII, предписывающую ужесточение борьбы с еретиками. С этого момента, в течение 300 лет, самым популярным занятием в таких странах, как Германия, Франция, Швейцария, Англия, Шотландия, частично Голландия и Италия, становится сжигание ведьм. В результате этого увлечения были замучены и сожжены на кострах более 200 тысяч человек. По подсчетам историка Джорджа Л. Барра, в одной только Германии погибло не менее 100 тысяч. «Германия полностью покрыта кострами», – писал один из судей над ведьмами в 1600 году. В Лотарингии путешественники описывают тысячи столбов, с привязанными к ним ведьмами, а в Швейцарии исчезли целые деревни.

Принято считать, что эта позорная страница в истории Западной цивилизации является следствием религиозного фанатизма и невежества и полностью лежит на совести инквизиции. Однако не стоит забывать, что это было время, когда творили Шекспир и Монтень, Френсис Бекон и Декарт. Писал свою «Похвалу глупости» Эразм Роттердамский, грезил страной «Утопией» Томас Мор. Кроме того, сами теоретики демонологии, сочинявшие руководства по преследованию ведьм, были образованнейшими людьми эпохи, а один из них, юрист и философ Жан Боден, даже удостоился похвал Монтеня.

Что же касается инквизиции, то и ее роль в этой истории тоже сильно преувеличена. Согласно установлению, введенному в практику еще в 1231 году, вынесение приговоров и казни вообще не входили в ее компетенцию. Управление судебными процессами по делу еретиков в большинстве случаев передавалось инквизицией в руки светских властей. А после 1500 года на светские и епископские суды была возложена, в том числе, миссия по их преследованию.

Таким образом, ни невежеством, ни религиозным фанатизмом невозможно объяснить длящиеся в течение 300 лет непрерывные массовые казни ни в чем не повинных людей. Зато их можно очень легко объяснить коммерческой выгодой. Дело в том, что в 1199 г. папа Иннокентий III разрешил конфискацию имущества еретиков. С тех пор суды над ведьмами стали самым доходным предприятием, обеспечивающим не только рост барышей у местных властей и судебных чиновников, но и заработок всем, кто так или иначе был связан с процедурами судов и казней в силу своих профессий.

Мало того что конфискации подлежало все имущество осужденных. Обвиняемые или их родственники должны были платить также жалование и чаевые палачам, врачам, священникам, писарям, стражникам и всему занятому в деле обслуживающему персоналу. Любой банкет, проводившийся судьями, должен был оплачиваться обвиняемым. Рабочие, возводившие столбы и эшафоты, привозившие лес и смолу для казней имели прибыль от каждой ведьмы. Палач разъезжал на чистокровной лошади, купался в золоте и серебре, а его жена богатством своих нарядов соперничала с благородными дамами.

Кроме того, в это время особенно распространенным явлением становится взяточничество: за деньги можно было откупиться и от пытки, и от смерти. Известный врач и чернокнижник Корнелиус Агриппа писал: «Здесь (в Милане) никого не удивляет, если инквизиторы заменяют физическое наказание денежным штрафом, ибо подобные действия приносят значительный доход. Некоторые платят ежегодную дань. Если они прекращают платить, то снова предстают перед инквизицией. Более того, когда собственность еретиков конфискуется в общественную казну, инквизитор получает от нее хороший процент. Наконец, единичное обвинение, подозрение в ереси или чародействе влекут за собою дурную славу, от которой можно освободиться, только дав инквизитору много серебра. В то время как я был в Италии, большинство инквизиторов герцогства Милан штрафовало подобным образом многих благородных дам, равно как и бедных, но честных женщин, запуганных до смерти, и получало огромные суммы денег»⁸⁹.

Характерно, что в тех местах, где конфискации были запрещены, казней было на несколько порядков меньше. Так, если во Франции и Германии, где имущество еретиков принято было конфисковывать, счет жертв шел на десятки тысяч, то в Англии, где конфискация не проводилась, число казней было в сотни раз меньше. То же касается и других европейских автономий. Например, после того как в Бамберге в 1630 году император запретил судам присваивать собственность, преследования ведьм тут же пошли на убыль: если с 1626 по 1629 в год сжигалось в среднем по сто человек, то в 1630 сожгли только 24 человека, а в 1631 – вообще ни одного. После запрета конфискации в графстве Юлиесберг ведьм здесь не судили больше никогда. По той же причине меньше казней, чем в других частях Империи, было и в Кельне.

И здесь возникает вопрос: если европейское общество не считало зазорным наживаться на казнях невинных людей, то почему эта практика начала применяться только в ХV веке? Известно ведь, что смертная казнь за ересь была введена гражданским кодексом еще в 430 году. Почему же до конца ХV века она, за редким исключением (альбигойцы, вальденсы), никогда не применялась массово?

Дело в том, что до ХV века все должности в структурах власти были заняты представителями дворянского сословия. Поэтому главным стимулом для преследования еретиков в это время была чистая идеология. Но, начиная с конца ХV века, вводится практика покупки церковных, гражданских и судейских должностей за деньги. В результате должности парламентских советников, адвокатов, судейских, вместе с правом на дворянское звание, начинают приобретать представители третьего сословия. И именно с этого момента дела по фабрикации фальшивых обвинений в колдовстве ставятся на поток, а стимулом для преследования еретиков оказывается не идеология, а банальная алчность. Таким образом, можно не сомневаться, что основной причиной явления, получившего в истории название «колдовская истерия», было выдвижение во власть представителей третьего сословия.

С тех пор подозрения, сплетни или оговор считаются достаточными основаниями для обвинения. Уже упоминаемый нами юрист и философ Жан Боден говорил: «Если преступления носят скрытый характер, рекомендуется считать предположения и догадки достаточными доказательствами»⁹⁰. О греховности человека судят по наличию у него родимых пятен, жировиков или даже просто мозолей. В Шотландии сожгли как ведьму женщину только за то, что она погладила кота. В Бостоне была повешена эмигрантка, потому что не могла прочитать «Отче наш» по-английски. А в Англии казнили мать и дочь на основании обвинений десятилетней девочки.

Постепенно процедура становится на поток: сначала донос выявляет еретика, потом еретик доносит на своих «сообщников», а далее «сообщники» доносят на следующих сообщников и так до бесконечности. При этом не имеет никакого значения, известен обвиняемый как человек добродетельный или как безбожник. Если он безбожник – его вина не нуждается в доказательствах, если добродетельный – значит, он притворяется, чтобы скрыть свою связь с дьяволом. Избежать казни в любом случае не удается никому. Способ получения признания – пытки. Не существует никаких ограничений ни по жестокости, ни по продолжительности пыток. Обвиняемого пытают до тех пор, пока он либо не признается, либо не умирает. Самые жестокие пытки применяются для того, чтобы заставить обвиняемого сообщить имена сообщников. Причем обычно они подсказываются судьями.

Этот кошмар заканчивается в середине XVIII века. Но причиной его окончания было вовсе не вступление Европы в век Просвещения, как об этом обычно принято думать, а просто исчерпанность метода охоты на ведьм как источника получения дохода. Еще в 1375 году инквизитор Эймерик жаловался, что не осталось больше богатых еретиков, и высказывал опасение, что предприятие придется свернуть. Неудивительно, что в конце концов казни потеряли всякий практический смысл: конфисковывать было нечего и не у кого.

12

Отметим любопытный штрих, который ярко характеризует приоритеты третьего сословия. Как известно, эпоха Возрождения дала мощный импульс человеческой деятельности в направлении раскрытия тайн мироздания. В дальнейшем этот импульс получил развитие в двух областях: в науке и философии. В науке он привел к открытию Коперником гелиоцентрической системы, Галилеем – законов динамики, Ньютоном – закона всемирного тяготения. В философии – к созданию ряда великих системообразующих учений от Декарта до Канта и классической немецкой философии ХIХ века.

Но вот что интересно. Если импульс, направленный на развитие науки получил свое триумфальное продолжение и в ХХ веке, то философия заканчивается в веке ХIХ. Фактически после А. Шопенгауэра не возникает ни единой оригинальной системы. Философия как бы умирает. Во всяком случае, что касается ее главного предназначения – быть мировоззрением, способным давать ответы на «проклятые» вопросы жизни, то здесь она утрачивает свои позиции полностью. Возникает вопрос, почему? Может, все истины открыты и сказать больше ничего? Я думаю, все гораздо проще: буржуа не нужна философия, потому что это знание не дает никакой практической пользы. Нравственная деградация неизбежно ведет к умственной деградации.

Другое дело наука – она позволяет создавать технологии, а значит, приносит пользу. Более того, наука соответствует интересам третьего сословия еще и потому, что в качестве мировоззрения не содержит в себе этическую составляющую и, значит, не налагает на человека никаких моральных обязательств. Человек становится обладателем полной, ничем не сдерживаемой свободы, что позволяет любые идеи воплощать в жизнь практически без всяких ограничений. Причем особое значение это обстоятельство приобретает в связи с развитием техники, так как дает в руки человеку неограниченную власть.

С другой стороны, она оказывает косвенное влияние также и на формирование в обществе приоритетов. Поскольку в буржуазном обществе наука ориентирована исключительно на создание так называемых материальных благ, она, одним фактом своего существования, воспитывает человека как потребителя этих благ. В результате, как этого и добивалось третье сословие, появляется популяция особей, все душевные, духовные и интеллектуальные усилия которых направлены на то, чтобы потреблять как можно больше.

Так возникает тип массового человека, безразличного к нравственным ценностям, равнодушного к теоретическому знанию, ориентированного на безграничное потребление и уверенного в своем праве на любые действия, направленные на удовлетворение собственных потребностей. Таким образом, начиная с момента исчезновения в 1789 году сословий как социальных институтов, в третье сословие постепенно превращается все западное общество, впитав в себя свойственные этому психологическому типу идеалы и ценности.

13

Современное третье сословие убеждено, что западная государственная система лучшая из возможных, потому что опирается на два самых справедливых принципа: на демократическую форму правления и на свободную прессу. Считается, что демократическая форма правления, воплощенная во всеобщем избирательном праве, обеспечивает равные возможности, а свободная пресса является залогом открытости и честности демократического процесса.

На самом же деле демократическое устройство общества просто выгодно третьему сословию, так как обеспечивает необходимый ему рынок сбыта, а свободная пресса – это просто миф, поскольку полностью контролируется теми, кто ее финансирует. Еще Освальд Шпенглер писал, что доводы прессы «остаются неопровержимыми до тех пор, пока имеются деньги… Ее аргументы опровергаются, как только у контраргументов отыскивается большая денежная сила. В тот же миг магнитная стрелка общественного мнения повертывается к более сильному полюсу. Всяк тут же убеждает себя в новой истине. Происходит внезапное пробуждение от заблуждения» [«Закат Европы», т. 2, М. 1998, стр. 490]. Учитывая, что эти слова были написаны еще в начале ХХ века и за истекшие без малого 100 лет ситуация не изменилась, именно такая роль и отводилась прессе с самого начала.

При этом власть прессы поистине безгранична. Под воздействием прессы истиной для обывателя становится то, что он вычитывает в «своей газете». Она может сделать правдоподобным любой, самый фантастический миф и замолчать любую истину. Читатель не будет иметь представления ни о том, какая роль отводится в этой игре ему лично, ни о том, какие истинные цели при этом преследуются. Будучи марионеткой в чужих руках, он будет думать, что является гражданином, совершающим свободное волеизъявление.

Таким образом, пресса является гораздо более жестким инструментом воздействия, нежели прямое принуждение. Если прямое принуждение действует на волю, то пресса действует на сознание. Если в случае прямого принуждения всегда есть угроза сопротивления, то в случае обработки мозгов никакого сопротивления просто не может быть. Человек сам, добровольно идет на заклание, думая, что осуществляет свободное волеизъявление. То есть власть полная, идеальный вариант! Если несколько переиначить известную поговорку, то можно сказать, что в данном случае и волки сыты, и овцы довольны, что их едят. Такому обществу очень легко внушить, что оно живет в самой свободной и демократической стране. И это ничего, что базы НАТО натыканы по всей Европе, как грибы после дождя: людям даже в голову не приходит, что они живут в условиях оккупации.

Подобной обработке подвергаются целые народы. Их мировоззрение формируется в полном соответствии с тем бизнес-планом, который разрабатывается за тысячи километров от места их проживания. При помощи средств массовой информации, а также купленных за гранты местных продажных журналистов их оболванивают, а потом, как это случилось в недавней истории Грузии, Украины, устанавливают там удобные режимы, с иезуитски изощренным лицемерием называя это «прививать ценности демократии». Так и хочется вспомнить Макиавелли: «Перед людьми надо являться милосердным, верным обещаниям, милостивым, нелицемерным, благочестивым… но в то же время сохранить внутреннюю готовность обнаружить и противоположные качества, если это будет нужно» [«Государь», гл. XVIII].

Яркой иллюстрацией сказанного является так называемый мировой финансовый кризис. Нам объясняют, что его причиной стали мошеннические операции с ипотечными кредитами ряда американских банков, и даже отдают на растерзание нескольких банкиров, объявляя их преступниками и возбуждая уголовные дела. Однако все это – лишь способ замаскировать позорную истину, которая заключается в том, что главным мошенником является вся финансовая система США, которая в течение многих лет торговала ничем не обеспеченными долларами. Так что мировой финансовый кризис – вовсе не финансовый. Это кризис нравственности, кризис порядочности. Он наступил не потому, что перестали оплачиваться ипотечные кредиты, а потому, что количество вранья в мире превысило все мыслимые пределы.

Таким образом, характерные для ХХ и XXI века кризисные явления были вызваны, прежде всего, кризисом сознания, который, в свою очередь, был обусловлен отсутствием в обществе четких и ясных представлений о добре и зле. Человек больше не знает, в каком мире он живет, как в нем жить, что можно и что нельзя. Он просто удовлетворяет свои потребности, даже не задумываясь над тем, к каким последствиям его действия могут привести. И чем больше у него возможностей для удовлетворения потребностей, тем опаснее могут быть последствия. Одно дело, когда деятельность безнравственного субъекта, как у бальзаковского Гобсека, ограничена пределами его ростовщической конторы, и другое, когда в его руки попадает мощная техника.

Как пишет в своей книге «Ярче тысячи солнц» Роберт Юнг, когда известному физику Энрико Ферми сказали, что его деятельность в области ядерной энергетики может привести к гибели миллионов людей, он ответил: «Не надоедайте мне с вашими терзаниями совести! В конце концов, это – превосходная физика!» Как охарактеризовал эту ситуацию С. Гроф, человек утратил христианские ценности, а вместе с ценностями утратил и чувство самосохранения.

14

Итак, нравственность – это не просто хорошие манеры, которые делают человека «приятным во всех отношениях». Это путеводная нить, которая в условиях утраты рефлекса ведет человека по жизни, указывая ему путь. Потеря нравственности есть потеря человеком своего пути. Поэтому возникновение моральных норм обусловлено свойственным обществу инстинктом самосохранения.

Инстинкт самосохранения общества противоположен инстинкту самосохранения индивида. Инстинкт самосохранения общества порождает центростремительные силы, инстинкт самосохранения индивида – центробежные. Центростремительные силы направлены на консолидацию общества, сохранение его целостности, центробежные – на его распад и, в конечном счете, гибель.

В общественном сознании эти силы отождествляются с силами добра и зла. Силы добра проявляют себя через поступки, носящие альтруистический характер, силы зла – эгоистический. Силы добра и зла – это субъективно воспринятые человеком могучие космические начала, которые сотворили мир и которые мы знаем как расталкивающую силу и силу гравитации⁹¹. Без любой из них мир невозможен. Но правила морали обеспечивают их баланс.

О форме мира

Если посмотреть теперь на всю сконструированную нами модель в целом, то можно сказать, что процесс творения напоминает дерево. Корнем этого дерева является полюс гравитации, представляющий собой одновременно место возникновения и место поглощения жизни. Из этого корня, под воздействием расталкивающей силы, вырастает мощный ствол бесформенного вещества. Поскольку расталкивающей силе противостоит сила гравитации, возрастающая по мере удаления от полюса гравитации, на каком-то этапе под ее давлением происходит изменение качества вещества: его ствол начинает распадаться и, в конечном счете, дифференцируется во множество отдельных ветвей или потоков. Структура этих потоков соответствует структуре ряда натуральных чисел, продемонстрированной нами на примере Круга универсума Николая Кузанского. То есть каждый поток разбивается на три потока, каждый из которых, в свою очередь, тоже разбивается на три потока и т. д.

На эти вновь возникшие потоки тоже продолжает действовать, с одной стороны, расталкивающая сила, а с другой – сила гравитации: расталкивающая сила создает вещество, сила гравитации упаковывает его в форму. Поэтому каждый отдельный поток образует тело определенной формы, в результате чего получается спектр форм, отличающихся друг от друга степенью удаленности от полюса гравитации и, значит, соотношением образовавших их сил. Причем, коль скоро расталкивающая сила несет с собой жизнь, а сила гравитации – смерть, каждое из этих тел, при постоянстве формы, оказывается в состоянии становления и разложения одновременно. Так создается своеобразная крона первого уровня, которую мы воспринимаем как совокупность космических тел.

Поскольку тела первого уровня сформированы в результате исчерпанности энергии расталкивающей силы, подавленной силой гравитации, форма основной массы этих тел окончательна и изменению не подлежит. Тем не менее, расталкивающая сила продолжает действовать дальше, и в этом спектре всех возможных форм ищет тело, на которое сила гравитации действует в минимальной степени. Такое тело обнаруживается (например, Земля), и из него выпускается следующий росток.

Этот росток, пробившийся из кроны первого уровня, образует крону второго уровня, состоящую уже из органического вещества. Под воздействием силы гравитации масса этого вещества, как и в случае формирования кроны первого уровня, распадается на множество тел различных конфигураций, образуя новый спектр форм, структура которого соответствует структуре числового ряда. Этот новый спектр форм воспринимается как совокупность организмов. Причем, каждое из тел этого уровня, сохраняя постоянство формы, как и тела первого уровня, также оказывается в состоянии становления и разложения одновременно.

Как и при формировании тел первого уровня, большинство организмов второго уровня изменению не подлежит ввиду исчерпанности на этом уровне энергии расталкивающей силы, создавшей органическое вещество. Но, как в случае поиска подходящего тела для создания организмов второго уровня, здесь расталкивающая сила тоже находит организм, в котором сила гравитации минимальна. Этим организмом оказывается популяция приматов, из которых вырастает следующий росток, образующий крону третьего уровня. Такой кроной становится человек.

Человек – это крайняя точка универсума, до которой распространяется действие расталкивающей силы, ее горизонт. В дальнейшем движение осуществляется вспять, к корням дерева. Здесь все знаки меняются на противоположные: движение происходит под воздействием силы гравитации, а дифференциация – под воздействием расталкивающей силы. Поэтому новые формы жизни уже не возникают, а дифференциации подвергаются только формы человеческой деятельности.

Это такие формы, как язык, мифология, религия, письменность и социальная организация, возникшие из первобытных реакций и стадной общности. Посредством этих форм расталкивающая сила пытается удержать человека на его исконном месте, каковым является граница вселенной. Однако человек, под воздействием силы гравитации, устремлен к полюсу гравитации. Поэтому движение энергий идет в двух противоположных направлениях – от корней к кроне и от кроны к корням.

Так образуется вселенная, где все объекты фундаментально взаимосвязаны, а природа представляет собой единый, подобный дереву организм⁹². Человек же не видит это дерево потому, что сам он, будучи его частью, способен воспринимать только поперечный его срез. Это и является причиной того, что все объекты представляются ему существующими раздельно, как автономные, ничем не связанные друг с другом системы. Но иногда человека посещает Божественное озарение, и тогда он становится способным увидеть вселенную такой, какой ее увидел русский поэт Вячеслав Иванов:

Так Древо тайное растет душой одной

Из влажной Вечности глубокой,

Одетое миров всечувственной весной,

Вселенской листвой звездноокой;

Се, Древо Жизни так растет душой одной.

Восходят силы в нем в мерцающую сень

Из лона Вечности обильной,

И силы встречные струятся в сон и тень

На лоно Вечности могильной, –

Где корни звездную распространяют сень.

Глядится Жизнь и Смерть очами всех огней

В озера Вечности двуликой;

И корни – свет ветвей, и ветви – сон корней,

И все одержит ствол великий, –

Одна душа горит душами всех огней.

Приложения Что увидел Сведенборг

1

История Эммануэля Сведенборга хорошо известна. Шведский ученый, естествоиспытатель, в 1745 году внезапно оставляет свои ученые занятия и полностью погружается в созерцание скрытых аспектов бытия. Произошло это, по его собственным словам, после того, как ему явился сияющий образ, назвавшийся Иисусом Христом, и потребовал стать посредником между миром людей и миром духов. То, что ему представилось в последовавших видениях, он подробно описал в книге «О небесах, о мире духов и об аде».

Произведение это поражает своей достоверностью. По меткому замечанию Х.Л. Борхеса, Сведенборг описывает этот мир так, как описал бы его путешественник, впервые побывавший в незнакомом месте, а потом подробно рассказавший о нем. Однако, с другой стороны, описанная им картина мира совершенно фантастична, так как не имеет с окружающей нас действительностью ничего общего. Вот и возникает вопрос: так что же увидел Сведенборг? Сам он считал, что ему представился мир, куда человек уходит после смерти. Я же убежден, что это не что иное, как подробнейшее описание энергетической вселенной, описанной в работе «Абсолют (опыт моделирования)». Чтобы в этом убедиться, достаточно просто изменить терминологию.

2

Сведенборг: «Ангелы в совокупности называются небесами, потому что они собой составляют их, не менее того небеса как вообще, так и в частности образуются из Божественного (начала), которое, исходя от Господа, наитствует ангелов и приемлется ими. Божественное (начало), исходящее от Господа, есть благо любви и истина веры; поэтому, по мере принятия ангелами от Господа блага и истины, они становятся ангелами и настолько же небесами». [7]

Интерпретация: Матрицы организмов («ангелы») в совокупности называются энергетическим континуумом универсума («небесами»), потому что они собой составляют их, не менее того этот энергетический континуум («небеса») как вообще, так и в частности образуется расталкивающей силой («Божественным началом»), которая, исходя из полюса гравитации («от Господа»), наполняет («наитствует») матрицы организмов («ангелов») и приемлется ими. Расталкивающая сила («Божественное начало»), исходящая из полюса гравитации («Господа»), есть жизненная энергия («благо любви») и форма («истина веры»); поэтому, по мере принятия матрицами («ангелами») от полюса гравитации («Господа») энергии и формы («блага и истины»), они становятся матрицами («ангелами») и настолько же энергетическим континуумом («небесами»).

Комментарий: Речь идет об образовании энергетической структуры. Эта структура состоит из отдельных энергетических ячеек – матриц организмов. Образуется она из полюса гравитации посредством исходящей из него энергии, которую мы обозначили как расталкивающую силу. Таким образом, можно сказать, что исходящая из полюса гравитации расталкивающая сила наполняет энергией матрицы организмов и воспринимается ими. Расталкивающая сила, исходящая из полюса гравитации, несет в себе одновременно как энергию, так и форму матрицы. Поэтому по мере принятия матрицами поступающих из полюса гравитации энергии и формы, они становятся матрицами и настолько же энергетическим континуумом универсума в целом.

Сведенборг: «Всякий на небесах знает и верит, даже постигает, что он сам собою не может ни хотеть, ни делать блага и что сам по себе никто не может ни мыслить истины, ни веровать в нее, но все это исходит от Божественного (начала) и следов от Господа; равно всякий знает, что благо и истина ангельские не суть по себе благо и истина, потому что в них нет жизни, исходящей от Божественного (начала). Ангелы самых внутренних небес даже постигают это наитие Господне и чувствуют его; насколько они принимают его, настолько им кажется, что они в небесах… Поэтому ясно, что небеса образуются Божественным (началом) Господа, а не ангелами из какой-либо соби своей» [8].

Интерпретация: Всякий в энергетическом континууме универсума («на небесах») знает и верит, даже постигает, что он сам собою не может ни хотеть, ни излучать энергию («делать благо») и что сам по себе не может ни мыслить форму («истину»), ни веровать в нее, но все это исходит от энергии расталкивающей силы («Божественного начала») и следовательно полюса гравитации («Господа»); равно всякий знает, что энергия («благо») и форма («истина») матриц («ангелов»), не суть по себе энергия («благо») и форма («истина»), потому что в них нет жизни, исходящей от расталкивающей силы («Божественного начала»). Матрицы («ангелы») самой внутренней части энергетического континуума универсума («небес») даже постигают наполнение («наитие») энергией от полюса гравитации («Господа»), и чувствуют его; насколько они принимают его, настолько им кажется, что они в энергетическом континууме универсума («в небесах»)… Поэтому ясно, что энергетический континуум («небеса») образуется расталкивающей силой («Божественным началом») полюса гравитации(«Господа»), а не матрицами («ангелами») из какой-либо соби своей.

Комментарий: Ни одна из входящих в универсум матриц организмов не является самостоятельной, а деятельность каждой из них обусловлена деятельностью той расталкивающей силы, которая исходит из центра гравитации. Равно и энергия каждой матрицы, как и ее форма, тоже не являются энергией и формой самой матрицы, а сообщаются ей расталкивающей силой. Так что образование универсума происходит не путем сложения отдельных матриц с их внутренними свойствами, а действием единой расталкивающей силы.

Сведенборг: «…благо, исходящее от Господа, есть для ангелов сам Господь, ибо что исходит от него есть Он Сам; следовательно, небеса для ангелов состоят из блага, исходящего от Господа, а не из какой-либо их соби». [12]

Интерпретация: …энергия («благо»), исходящая от полюса гравитации («Господа»), есть для матриц организмов («ангелов») сам полюс гравитации («Господь»), ибо что исходит от него, есть Он Сам; следовательно, энергетический континуум («небеса») для матриц организмов («ангелов») состоит из энергии («блага»), исходящей от полюса гравитации («Господа»), а не из какой-либо их соби.

Комментарий: Матрицы организмов, входящих в универсум, не имеют собственной природы, а полностью состоят из той энергии, которая исходит из полюса гравитации. Поэтому в универсуме нет ничего, кроме исходящей из полюса гравитации энергии.

Сведенборг: «Любовь потому есть то Божественное начало, из которого состоят небеса, что она есть духовное соединение; она соединяет ангелов с Господом и их самих соединяет взаимно, так что они перед Господом составляют одно целое. К тому же любовь есть для каждого самая суть его жизни: любовью живет ангел, любовью живет и человек» [14].

Интерпретация: Жизненная энергия («любовь») потому есть та расталкивающая сила («Божественное начало»), из которой состоит энергетический континуум универсума («небеса»), что она есть духовное соединение; она соединяет матрицы организмов («ангелов») с полюсом гравитации («Господом») и их самих соединяет взаимно, так что они по отношению к полюсу гравитации («Господу») составляют одно целое. К тому же энергия («любовь») есть для каждого самая суть его жизни: энергией («любовью») живет матрица («ангел»), энергией («любовью») живет и человек.

Комментарий: Энергия соединяет отдельные матрицы и с полюсом гравитации и между собой так, что вместе они составляет единое целое. Эта энергия и есть самая суть жизни: ею одной живет и каждая матрица, и каждый заключенный в ней организм.

Сведенборг: «На небесах есть два различных рода любви: любовь к Господу и любовь к Ближнему; в самых внутренних или третьих небесах – любовь к Господу; а во вторых или средних – любовь к ближнему; и та и другая исходят от Господа, и та и другая составляют небеса». [15].

Интерпретация: В энергетическом континууме универсума («на небесах») есть два различных рода жизненной энергии («любви»): энергия («любовь»), направленная к полюсу гравитации («к Господу»), и энергия («любовь»), направленная к ближнему; в самых внутренних или третьих уровнях универсума («небесах») – энергия («любовь»), направленная к полюсу гравитации («к Господу»); а во вторых или средних уровнях – энергия («любовь»), направленная к ближнему; и та и другая исходят от полюса гравитации («от Господа»), и та и другая составляют энергетический континуум универсума («небеса»).

Комментарий: Здесь у Сведенборга путаница. Под термином «любовь» надо понимать энергию излучаемую организмом под воздействием силы гравитации, по мере его дрейфа по направлению к полюсу гравитации. Энергия, направленная к полюсу гравитации, и энергия, направленная к другой матрице, – это одна и та же энергия. То есть это возвратная энергия, которую организмы возвращают полюсу гравитации. А вот энергия, которая исходит от полюса гравитации, – это энергия расталкивающей силы (у Сведенборга она именуется как «благо»). Она-то и наполняет собой матрицы, которые потом эту энергию излучают. Кстати, здесь впервые упоминаются разные энергетические уровни, в зависимости от расстояния до источника энергии, то есть до полюса гравитации.

Сведенборг: «Все живущие на небесах суть образы любви и благостыни; они являются в несказанной красоте, и в их лице, в их словах, в каждой частности их жизни светится любовь. Кроме того, от каждого ангела и от каждого духа исходят и объемлют их духовные сферы жизни, посредством которых узнаются, иногда даже на большом расстоянии, каковы эти духи… В той жизни расстояния отвечают в точности внутреннему состоянию жителей, равно как и стороны света, которые там не определены раз и навсегда, как на земле, но смотря по обращению лица жителей». [17]

Интерпретация: все живущие в энергетическом континууме универсума («на небесах») суть образы самой жизненной энергии («любви и благостыни»); они являются в несказанной красоте, и в их лице, в их словах, в каждой частности их жизни светится жизненная энергия («любовь»). Кроме того, от каждой матрицы («ангела») и от каждого человека («духа») исходит и объемлет их излучаемое ими энергетическое поле («духовные сферы жизни»), посредством которого узнаются, иногда даже на большом расстоянии, каковы эти люди («духи»)… В той жизни расстояния отвечают в точности внутреннему состоянию жителей, равно как и стороны света, которые там не определены раз и навсегда, как на земле, но смотря по обращению лица жителей.

Комментарий: То есть внешний облик организмов зависит от той энергии, которую они излучают («светятся любовью»). Матрицы организмов, питаемые расталкивающей силой, воспринимают от этой силы форму в наиболее чистом и совершенном виде, соответствующую характеру поступающей к ним энергии. Но, восприняв поступающую к ним энергию, они сами начинают излучать энергию, по которой можно судить о характере самой матрицы. Причем расстояния в энергетическом континууме, а также направления, определяются не степенью удаленности друг от друга, а степенью напряженности поля, то есть величиной энергии того или иного объекта.

Сведенборг: «Любовь к Господу и любовь к ближнему объемлют собой все божественные истины». [19]

Интерпретация: «Энергия («любовь»), направленная к полюсу гравитации («к Господу»), и энергия («любовь»), направленная к ближнему, объемлют собой все формы («божественные истины»).

Комментарий: Жизненная энергия, направленная к полюсу гравитации, и жизненная энергия, направленная к другим матрицам, вместе создают все многообразие форм в универсуме.

Сведенборг: «Ангелы каждых небес не живут все в одном месте, но делятся на малые и большие общества, смотря по различию блага любви и веры каждого из них; сходные между собой по благу образуют одно общество. [41] Ангельские общества на небесах находятся даже на некотором расстоянии друг от друга, смотря по различию своего блага вообще и в частности. Расстояния в духовном мире происходят ни от чего другого, как от различия состояний внутреннего (начала); следовательно, расстояния на небесах зависят ни от чего иного, как от различия состояний любви». [42]

Интерпретация: Матрицы («ангелы»), находящиеся на каждом участке универсума («небес»), не живут все в одном месте, но делятся на малые и большие структурные объединения («общества»), смотря по различию уровня внутренней энергии («блага любви и веры») каждого из них; сходные между собой по уровню внутренней энергии («по благу») образуют одно структурное объединение («общество»). Структурные объединения матриц в универсуме («ангельские общества на небесах») находятся даже на некотором расстоянии друг от друга, смотря по различию уровня своей энергии («своего блага») вообще и в частности. Расстояния в энергетическом континууме («в духовном мире») происходят ни от чего другого, как от различия состояний внутреннего (начала); следовательно, расстояния на небесах зависят ни от чего иного, как от различия уровня энергии («состояний любви»).

Комментарий: Матрицы организмов расположены в энергетическом поле универсума не хаотически, но структурировано. В зависимости от интенсивности поглощаемой и излучаемой энергии, различные матрицы образуют сообщества сходных между собой организмов, которые находятся на расстоянии как друг от друга, так и от полюса гравитации. Причем, расстояния в универсуме зависят исключительно от уровня поглощаемой и излучаемой энергии матрицы.

Сведенборг: «Равно различны между собой и все члены одного и того же общества: ангелы более совершенные, т.е. превосходящие других благом и затем любовью, мудростью и разумением, находятся в середине; а менее совершенные – вокруг них, на таком расстоянии, насколько уступают первым в совершенстве. В этом отношении они могут быть уподоблены свету, который убывает от середины к окружности; кто находится в середине, тот в наибольшем свете, а кто ближе к окружности, тот и в свете постепенно убывающем». [43]

Интерпретация: Равно различны между собой и все члены одного и того же структурного объединения («общества»): матрицы организмов («ангелы») более совершенные, т.е. превосходящие других уровнем получаемой энергии («благом»), а затем и излучаемой энергии («любовью»), а также способностью восприятия энергий («мудростью и разумением»), находятся в середине; а менее совершенные – вокруг них, на таком расстоянии, насколько уступают первым в совершенстве. В этом отношении они могут быть уподоблены свету, который убывает от середины к окружности; кто находится в середине, тот в наибольшем свете, а кто ближе к окружности, тот и в свете постепенно убывающем.

Комментарий: Так же, как отличаются друг от друга различные структурные объединения матриц организмов, так же отличаются друг от друга и матрицы, принадлежащие к одному структурному объединению. Матрицы, обладающие более высокой степенью энергетики, находятся в середине сообщества, менее же энергетичные – вокруг них на таком расстоянии, насколько уступают первым в энергийности. Кроме того, здесь следует различать, по-видимому, термин «благо» и термин «любовь». Под термином «благо» надо понимать энергию, сообщаемую матрице расталкивающей силой, то есть наполняющую матрицу, а под термином «любовь» – напротив, излучаемую организмом под воздействием силы гравитации. Если речь идет о «благе любви», то следует иметь в виду соотношение поглощаемой и излучаемой энергий.

Сведенборг: «Ангелы как бы сами собой влекутся к подобным себе; с ними они, как со своими и как дома, с другими же они, как с чужими и как не у себя; в сообществе себе подобных они чувствуют себя свободными и затем находятся в полном удовольствии жизни. [44] Не сами ангелы, однако, сближаются таким образом, но сближает их Господь, от коего исходит благо: Он сам ведет их, соединяет их и распределяет, даруя каждому свободу по мере блага его; таким образом он каждому дает жить по своей любви, вере, разумению и мудрости и, следовательно, во блаженстве». [45]

Интерпретация: Матрицы организмов («ангелы») как бы сами собой влекутся к подобным себе; с ними они, как со своими и как дома, с другими же они, как с чужими и как не у себя; в сообществе себе подобных они чувствуют себя свободными и затем находятся в полном удовольствии жизни… Не сами матрицы («ангелы»), однако, сближаются таким образом, но сближает их источник энергии, каковым является полюс гравитации («Господь»), от коего исходит энергия («благо»): он сам ведет их, соединяет их и распределяет, даруя каждому свободу по мере получаемой им энергии («блага»); таким образом он каждому дает жить в соответствии с получаемой и излучаемой им энергией («по своей любви, вере»), а также способностью к ее поглощению («разумению и мудрости») и, следовательно, во блаженстве.

Комментарий: На первый взгляд, создается впечатление, что матрицы организмов сами группируются с подобными себе (например, как стадные животные). На самом же деле их группирование осуществляется исходящей из полюса гравитации расталкивающей силой, в зависимости от степени поглощения и излучения энергии каждой из матриц.

Сведенборг: «Случается иногда, что в ангельские общества вкрадываются лицемеры, которые привыкли искусно скрывать свое внутреннее и принимать внешность или образ того блага, в котором живут эти общества, и таким образом подражать ангелам света; но они не могут тут долго оставаться: они вскоре начинают чувствовать внутреннюю тоску, мучаются, бледнеют и задыхаются. Такая перемена совершается в них вследствие влияния и действия на них противоположной жизни; поэтому они немедля кидаются обратно в ад, ко своим, и не пытаются более подниматься на небеса». [48]

Интерпретация: Случается иногда, что в матричные структурные объединения («ангельские общества») вкрадываются лицемеры, которые привыкли искусно скрывать свое внутреннее и принимать внешность или образ соответствующий тому уровню энергетики («блага»), в котором живут эти структурные объединения («общества»), и таким образом подражать матрицам высшего уровня («ангелам света»); но они не могут тут долго оставаться: они вскоре начинают чувствовать внутреннюю тоску, мучаются, бледнеют и задыхаются. Такая перемена совершается в них вследствие влияния и действия на них противоположной жизни; поэтому они немедля кидаются обратно, на свой энергетический уровень («в ад»), ко своим, и не пытаются более подниматься на более высокий энергетический уровень («небеса»).

Комментарий: Невозможно предположить, что в структурное объединение с высокой степенью энергетики может попасть организм, обладающий меньшей степенью энергетики. В этом случае он будет испытывать настолько острый дискомфорт, что тут же постарается вернуться на свой энергетический уровень.

Сведенборг: «Все небесные общества сообщаются между собой, но не прямым путем, т.е. не многие ангелы выходят из своего общества в другое, ибо выйти из своего общества – значит как бы выйти из себя или своей жизни и перейти в другую, не столь подходящую; но все общества сообщаются между собой через распространение сферы, которая исходит от жизни каждого: сфера жизни есть сфера чувств, любви и веры… Сфера, находящаяся в самых внутренних небесах и в середине их, распространяется во все небеса; таким образом, все небесные жители сообщаются с каждым и каждый со всеми». [49]

Интерпретация: Все структурные объединения универсума («небесные общества») сообщаются между собой, но не прямым путем, т.е. не многие матрицы («ангелы») выходят из своего структурного объединения («общества») в другое, ибо выйти из своего структурного объединения («общества») – значит, как бы выйти из себя или своей жизни и перейти в другую, не столь подходящую; но все структурные объединения («общества») сообщаются между собой через распространение своего энергетического поля («сферы»), которое исходит от жизни каждого: энергетическое поле («сфера жизни») есть поле, образуемое излучаемой организмом энергии («сфера чувств, любви и веры»)… Энергетическое поле («сфера»), находящееся на самых высоких энергетических уровнях универсума («внутренних небесах») и в середине их, распространяется на весь универсум («все небеса»); таким образом, все матрицы универсума («небесные жители») сообщаются с каждым и каждый со всеми.

Комментарий: Выйти из своего сообщества для организма равноценно изменению самого организма и переход в другой организм, с другой степенью энергетики. Поэтому передвижение из одного места универсума в другое для организмов невозможно, так как это означало бы переход на энергетический уровень, свойственный другому организму. Однако сообщения между структурными объединениями и отдельными организмами возможно в силу того, что все они соединены друг с другом энергетически. То есть каждый из входящих в универсум организмов сообщается со всеми и все сообщаются с каждым. Поэтому сигнал, исходящий от одного организма, мгновенно воспринимается всеми другими организмами.

Сведенборг: «Небесный образ каждого общества подобен образу всех небес: посредине каждых небес обретаются ангелы более совершенные, а вокруг них до самых пределов, в постепенном порядке менее совершенные… Вследствие этого целое ангельское общество является иногда как одно лицо, в образе ангела. Равно и Господь среди ангелов не является окруженный сонмами их, но один в образе ангела. [52] Небеса не вне ангела, а внутри его; внутреннее в каждом ангеле, духу его принадлежащее начало расположено в нем по образу небес, для принятия всего небесного, находящегося вне его; и ангел принимает это небесное по качеству блага, находящегося в нем от Господа: вот почему и каждый ангел по себе образует небеса». [53]

Интерпретация: Структурное строение каждого объединения («небесный образ каждого общества») подобно структурному строению универсума в целом («образу всех небес»): посредине каждого объединения («небес») обретаются матрицы («ангелы») более насыщенные энергией («более совершенные»), а вокруг них до самых пределов, в постепенном порядке менее насыщенные («менее совершенные»)… Вследствие этого целое структурное объединение («ангельское общество») является иногда как одно лицо, в образе отдельной матрицы («ангела»). Равно и полюс гравитации («Господь») среди матриц («ангелов») не является окруженным сонмами их, но выглядит единым в образе матрицы («ангела»). Энергетический континуум («небеса») находится не вне матрицы («ангела»), а внутри ее; внутреннее в каждой матрице («ангеле») духу ее принадлежащее начало, расположено в ней по образу энергетического континуума универсума («небес»), для принятия всего энергетического («небесного»), находящегося вне его; и матрица («ангел») принимает это энергетическое («небесное») по уровню его энергетичности («качеству блага»), находящегося в нем от полюса гравитации («Господа»): вот почему и каждая матрица («ангел») по себе образует энергетический континуум («небеса»).

Комментарий: Строение всех структурных образований в универсуме аналогично друг другу: в центре каждого сообщества находятся матрицы организмов, имеющих наибольшую энергетику, а дальше, до самых границ, матрицы располагаются по степени снижения своей энергетики. Поэтому структура каждого сообщества подобна структуре целого. В свою очередь, внутренняя структура каждой матрицы подобна внутренней структуре всего универсума. А значит, структура универсума образуется структурами входящих в него матриц.

Сведенборг: «Никак нельзя сказать о ком-то, что небеса находятся вне его, но должно сказать, что они внутри его, ибо каждый ангел принимает небеса, которые вне его по тем небесам, которые внутри его… ничего небесного, находящегося вне человека, не может влиять на него и не принимается им, если внутри его самого нет небес». [54]

Интерпретация: Никак нельзя сказать о ком-то, что энергетический континуум («небеса») находится вне его, но должно сказать, что он внутри его, ибо каждая матрица («ангел») принимает энергетику универсума («небеса»), которая вне его по той энергетике универсума («небесам»), которая внутри его… ничто энергетическое («небесное»), находящегося вне человека, не может влиять на него и не принимается им, если внутри его самого нет соответствующей энергетики («небес»).

Комментарий: Каждая матрица способна воспринимать только то энергетическое напряжение, которое соответствует ее собственной энергетике. Поэтому каждая матрица может располагаться лишь в строго определенном месте универсума и сама по себе становится частью универсума. Ничто из того, что есть в универсуме, не способно влиять на деятельность конкретной матрицы, если внутренняя энергетика этой матрицы не соответствует энергетике данного влияния.

Сведенборг: «…небеса составляют единицу, состоящую из разнообразных частей, расположенных в совершеннейшем образе; ибо небесный образ (форма) есть совершеннейший из всех образов». [56]

Интерпретация: универсум («небеса») составляет единицу, состоящую из разнообразных частей, расположенных в совершеннейшем образе; ибо энергетический («небесный») образ (форма) есть совершеннейший из всех образов.

Комментарий: Универсум представляет собой гармоничное единство, составленное из множества сообществ, имеющих разную энергетику и разное предназначение. Что же касается небесного образа, то он является совершеннейшим из всех образов, потому что матрица представляет собой форму чисто энергетическую, своего рода идею формы. В отличие от порождаемого ею организма, который в процессе своего становления может только приближаться к этому идеалу.

Сведенборг: «Все небеса вместе с обществами, изображают как бы одного человека [59]… По одному обществу, как части, они (ангелы – Ю.С.) заключают и о целом, т.е. и о всех небесах; ибо в совершеннейшем образе целое отвечает части, а часть целому: одно различие в величине». [62]

Интерпретация: Весь универсум («небеса») со всеми структурными объединениями («обществами») изображает как бы одного человека… По одному структурному объединению, как части, они заключают и о целом, т.е. и о всем энергетическом континууме («небесах»), ибо в совершеннейшем образе целое отвечает части, а часть целому: одно различие – в величине.

Комментарий: Весь универсум, вместе со всеми входящими в него сообществами, имеет вид организма. Целое здесь отвечает части, а часть – целому, разница только в величине. По одной матрице или сообществу можно судить о целом.

Сведенборг: «Несмотря на такое разнообразие частей, человек потому составляет одно целое, что в нем нет ни одной частицы, которая не содействовала бы целому и не отправляла службы; целое служит для частей своих, и части служат для целого, ибо целое состоит из частей, и части составляют целое. [64] Так как все небеса не только изображают одного человека, но, можно сказать, и составляют божественно-духовного человека в наибольшем образе, даже по виду, то небеса и различаются, подобно человеку, на члены и части…» [65]

Интерпретация: Несмотря на такое разнообразие частей, человек потому составляет одно целое, что в нем нет ни одной частицы, которая не содействовала бы целому и не отправляла службы; целое служит для частей своих, и части служат для целого, ибо целое состоит из частей, и части составляют целое. [64] Так как весь энергетический континуум универсума («небеса») не только изображает одного человека, но, можно сказать, и составляет божественно-духовного человека в наибольшем образе, даже по виду, то отдельные части универсума («небес») и различаются, подобно человеку, на члены и части.

Комментарий: Целое служит для частей своих, а части служат для целого. Так что части целого можно рассматривать как отдельные органы единого организма.

Сведенборг: «Каждое общество, являясь в сборе своем единицей, потому принимает человеческий образ, что это… свойственно и целым небесам; в совершеннейшем образе, каков образ небес, части подобны целому, а малейшие – самым большим; а эти-то частицы и части суть не что иное, как общества, из которых состоят небеса… Такое постоянное сходство основано на том, что на небесах благо каждого исходит из единой любви и, следовательно, из одного источника; эта единая любовь, от которой исходит всякое благо на небесах, есть любовь к Господу, исходящая от него самого; вот почему все небеса, как одно целое, составляют его подобие в общем виде, каждое общество – в меньшем, а каждый ангел в частности». [72]

Интерпретация: Каждое структурное объединение («общество»), являясь в сборе своем единицей, потому принимает человеческий образ, что это… свойственно и всему универсуму («небесам»); в совершеннейшем образе, каков образ универсума («небес»), части подобны целому, а малейшие – самым большим; а эти-то частицы и части суть не что иное, как те же структурные объединения («общества»), из которых состоит весь универсум («небеса»)… Такое постоянное сходство основано на том, что в универсуме («на небесах») энергия («благо») каждого исходит из единой энергии («любви») и, следовательно, из одного источника; эта единая энергия («любовь»), от которой исходит всякая энергия в универсуме («благо на небесах»), есть энергия, направленная к полюсу гравитации («Господу»), исходящая от него самого; вот почему весь универсум («все небеса»), как одно целое, составляют его подобие в общем виде, каждое структурное объединение («общество») – в меньшем, а каждая матрица («ангел») в частности.

Комментарий: Здесь мы снова видим путаницу в классификации энергий. Сведенборг не отличает энергию, исходящую от полюса гравитации («от Господа»), и энергию, направленную к полюсу гравитации, которую излучают организмы. Правда, источник обоих этих энергий действительно один – это полюс гравитации. Но возникают они под воздействием разных сил: одна под воздействием расталкивающей силы, а другая – силы гравитации. На месте Сведенборга, я бы назвал первую из них «благом», а вторую – «любовью». Однако правильно то, что в универсуме энергетика каждой его части возникает от одного и того же источника – от расталкивающей силы. По этой же причине структура универсума, как единого целого, подобна структуре каждого сообщества, а структура каждого сообщества подобна структуре каждой матрицы.

Сведенборг: «Это следует как заключение из всего сказанного в доказательство в предшествующих главах, а именно: 1. Что Господь есть Бог небес. 2. Что Божественное (начало) господа образует небеса. 3. Что небеса состоят из бесчисленных обществ, из коих каждое образует небеса в малом виде, а каждый ангел – в меньшем. 4. Что все небеса в совокупности изображают одного человека. 5. Что каждое общество на небесах также изображает одного человека. Что посему и каждый ангел, по образу своему, есть совершенный человек. Из всего этого следует, что если Божественное (начало) образует небеса, то и самый образ его есть человеческий». [78]

Интерпретация: Это следует как заключение из всего сказанного в доказательство в предшествующих главах, а именно: 1. Что полюс гравитации («Господь») есть Бог универсума («небес»). 2. Что расталкивающая сила («Божественное начало») из полюса гравитации («Господа») образует универсум («небеса»). 3. Что универсум («небеса») состоит из бесчисленных структурных объединений («обществ»), из коих каждое образует структурное объединение («небеса») в малом виде, а каждая матрица («ангел») – в меньшем. 4. Что весь универсум («небеса») в совокупности изображает одного человека. 5. Что каждое структурное объединение («общество») в универсуме («на небесах») также изображает одного человека. Что посему и каждая матрица («ангел»), по образу своему, есть совершенный человек. Из всего этого следует, что если расталкивающая сила («Божественное начало») образует универсум («небеса»), то и самый образ его есть человеческий.

Комментарий: По-моему, здесь комментарии не требуются.

3

Заключение: Думаю, что приведенного отрывка достаточно, чтобы убедиться в тождестве картины мира описанной Сведенборгом и той, что изложена в работе «Абсолют (Опыт моделирования)». Разница только в языке: Сведенборг, как мы видели, использует язык религии – единственное на тот момент средство, позволяющее описывать такие сферы реальности, которые увидеть глазами невозможно и для описания которых в обычном языке средств не существует. Более того, приведенные в сносках цитаты показывают, что начиная с глубокой древности, многие философские системы описывали одну и ту же картину мира и отличались друг от друга только языком. Но уникальность явления Сведенборга заключается в том, что он увидел воочию и описал то, о чем другие только догадывались.

Литература

Бердяев Н. соч. М. 1989.

Беренс Б. «Энциклопедия мудрецов, мистиков и магов». М. 2003.

Беркли Д. соч. М. 1978.

Библия.

Блаватская Е.П. «Тайная доктрина», RIGA, 1991.

«Бхагават-гита», «Бхактиведанта Бук Траст», 1990.

Геродот «История», М., 1993.

Гермес Трисмегист. М.,«Новый Акрополь», 2012.

Гераклид в сб. «Фрагменты ранних греческих философов». М., 1989.

Гесиод «Теогония» в сб. «Эллинские поэты». М.,1963.

Горбовский А.А. «Алгоритмы Вселенной». М., 1987.

Гроф С. «За пределами мозга», издательство Трансперсонального института, 1993.

Данте Алигьери. М. 1967.

Дионисий Ареопагит «Корпус сочинений», С.-П., 2010.

«История древнего Востока». М.,1988.

«История Европы». М.,1988.

«История первобытного общества». М.,1982.

Кант И. с/с. М.1963.

«Книга Амдуат». «Наука и религия», 1990, №10.

Кузин Б.С. «О принципе поля в биологии». «Вопросы философии», 1992, № 5.

Лао Цзы в книге «Реконструкция картины мира по Дао Дэ цзин», ЛитРес: Самиздат, 2018.

Лейбниц Г.В., с/с, М.1982.

Лосев А.Ф. «Эстетика Возрождения». М., 1982.

Макареня А.А., Трифонов Д.Н. «Периодический закон элементов Д.И.Менделеева». М.,1969.

«Мистическое богословие», Киев, 1991 г.

«Мифы народов мира». М., 1987.

Николай Кузанский с/с. М.,1979.

Папюс «Каббала», С.П.«Андреев и сыновья». 1992.

Платон с/с. М., 1971.

Плотин «Эннеады». Киев, 1995.

По Э. с/с в 2-х т.т. С.-П., 1995.

Померанцева Н.А. «Эстетические основы искусства древнего Египта». М., 1985.

«Ригведа». М., 1989.

Роббинс Р.Х. «Энциклопедия колдовства и демонологии». М., 2001.

Розанов В.В. «Люди лунного света». М., 1990.

Сведенборг Э. К. 1993.

Свенцицкая И.С. «Раннее христианство: страницы истории». М., 1989.

«Словарь античности». М.,1989.

Тахо-Годи А.А. «Мифы древней Греции». М.,1975.

Уилбер К. «Проект Атман» (М., Издательство Кравчука, 2004).

«Упанишады». М., 1991.

Успенский П.Д. «Tertium organun». С.-П., 1992.

Фасмер М. «Этимологический словарь». М.,1986.

Фрезер Дж.Д. «Фольклор в Ветхом завете». М., 1985.

«Чжуан Цзы» в сб. «Мудрецы Китая». С.-П., 1994.

Шевелев И.Ш. «Принцип пропорции». М.,1986.

Шопенгауэр А. с/с. М., 1992.

Эко У. «Имя розы» М., 1989.

Экхарт «Духовные проповеди». М.,1991.

Энгельс Ф. «Происхождение семьи, частной собственности и государства». М., 1985.

«Энциклопедия мистических терминов». М.,2001.

«Энциклопедия символов, знаков, эмблем». М.,2002.

Юнг К.Г. «Психология бессознательного». М.,1994.

Ясперс К. «Смысл и назначение истории». М.,1991.

Примечания

1

Получилось, как в известной суфийской притче, когда некий юноша решил выяснить, что находится внутри у луковицы. Он последовательно снимал с нее один слой за другим, пока в руках у него не осталось ничего.

(обратно)

2

Если вселенная представляет собой трехмерную сферу, как это следует, по-видимому, из доказанной Г. Перельманом теоремы Пуанкаре, то местом пребывания Абсолюта может быть только ее центр, который находится, как известно, в четвертом измерении. Вселенная же располагается на внутренней поверхности этой сферы, на границе между третьим и четвертым измерениями. Поэтому Абсолют является внешним по отношению к вселенной в той же степени, в какой центр сферы является внешним по отношению к ее поверхности.

(обратно)

3

Гераклит: «Должно знать, что война общепринята, что вражда – обычный порядок вещей, и что все возникает через вражду и заимообразно» [80 DK]. С этого замечательного высказывания, я начинаю подборку цитат известных философов и богословов. Цель подборки – показать, что картина мира, которую я хочу вывести из единого принципа, на самом деле уже тысячелетиями существовала в самых разных и независимых друг от друга философских системах.

(обратно)

4

Дионисий Ареопагит: «Движение по прямой… означает неизменность и неуклонное исхождение энергий и происходящее из Него (Бога – Ю.С.) бытие всего» [«О божественных именах» 9.9.] Эдгар По: «…то, о чем я говорил, как об отталкивающем влиянии… будет понимаемо как то, что мы в повседневности называем то теплом, то электричеством, то магнетизмом» [т. 2-й с/с, стр. 523].

(обратно)

5

Эдгар По: «Из одной частицы, как из центра, предположим, сферически излучающимся по всем направлениям – в безмерные, но еще определенные расстояния в первоначально пустом пространстве – известное, невыразимо большое, однако же ограниченное, число невообразимых, однако же бесконечно малых, атомов» [т. 2-й с/с, стр. 520].

(обратно)

6

Мы вскоре увидим, что для объяснения образования во вселенной вещества вовсе не требуется прибегать к представлению об изначальной сверхплотной точке, в которой вещество якобы находилось в сверхсжатом, то есть сингулярном состоянии, как это следует из концепции Большого взрыва. Достаточно повнимательнее присмотреться к библейской версии «творения из ничего». Ср. в Библии: «Посмотри на небо и землю, и, видя все, что на них, познай, что все сотворил Бог из ничего» [2 Мак. 7:28]. Также у Экхарта: «Все вещи созданы из «ничто». Поэтому настоящий источник их – «ничто» [«Духовные проповеди», стр. 26]. Николай Кузанский: «Вообрази пирамиду света проникающей во тьму, пирамиду же тьмы – вошедшей в свет и своди все, что можно исследовать к этой фигуре… Обрати внимание на то, что Бог, будучи единством, представляет собой как бы основание пирамиды света; основание же пирамиды тьмы есть как бы ничто» [«О предположениях», 9].

(обратно)

7

Эдгар По: «Божеское деяние… по выполнении рассеяния, делает нам понятным сразу противодействие – другими словами, удовлетворимое стремление разъединенных атомов вернуться в Одно» [т. 2-й с/с, стр. 521].

(обратно)

8

Эдгар По: «…усвоим более точное определение, – «притяжение» и «отталкивание». Первое есть тело; второе есть душа: первое вещественная, второе духовная основа Вселенной. Не существует других основ. Все явления сводимы к одному или другому, или к сочетанию обоих. Столь строго это точно – столь целиком доказуемо, что притяжение и отталкивание суть единственные качества, через которые мы воспринимаем Вселенную – другими словами, через которые Вещество выявляется Разуму – что для всех чисто доказательных целей мы вполне вправе допускать, что вещество существует только как притяжение и отталкивание, что притяжение и отталкивание суть вещество – что нет такого постижимого случая, в котором мы не могли бы употреблять выражение «вещество» и выражения «притяжение» и «отталкивание», взятые вместе, как равноценные, и потому обратимые выражения в логике» [т. 2-й с/с, стр. 524-525]. М.Волошин: «Из вихрей и противоборств возник мир осязаемых и стойких равновесий. И равновесье стало веществом» [«Мятеж», 2].

(обратно)

9

Кстати, о существовании этой, скрытой под личиной вещества, энергии, некоторым мистикам было известно еще до Эйнштейна. См., например, Жерер де Нерваль: «Любой цветок душой природа увенчала, мистерия любви – в руде, в куске металла. «Все в мире чувствует» [«Золотые стихи», перевод А.Ревича]. Вл.Соловьев: «…и под личиной вещества бесстрастной везде огонь божественный горит» [«Хоть мы навек незримыми цепями…»].

(обратно)

10

Эдгар По: «Когда, по свершении своих задач Вещество вернется в первичное свое состояние Единого… – тогда оно… будет Веществом без Притяжения, без Отталкивания – другими словами – Веществом без Вещества – другими словами опять – более не Веществом. Погрузившись в Единство, оно погрузится сразу в то Ничто… из которого одного, согласно нашему пониманию, оно было вызвано – чтобы быть созданным Волением Бога» [т. 2-й с/с, стр. 598-599].

(обратно)

11

Лао Цзы: «Дао порождает одно, одно порождает два, два порождает три, а три порождает все сущее. Все сущее носит в себе Инь и Янь (притяжение и отталкивание – Ю.С.) и наполнено Ци (энергия – Ю.С.)» [«Дао Де цзин», XLII]; Гермес: «Из согласия и сочетания противоположностей родился Свет, распространенный внизу энергией Бога, Творца всего Блага, Законодателя всего Порядка, Правителя семи миров» [Герметический свод, XI, 7]; И.Кант: «…я с величайшей осмотрительностью старался избежать всяких произвольных измышлений. Представив мир в состоянии простейшего хаоса, я объяснил великий порядок природы только силой притяжения и силой отталкивания – двумя силами, которые одинаково достоверны, одинаково просты и вместе с тем одинаково первичны и всеобщи» [т.1 с/с, стр. 131].

(обратно)

12

Дионисий Ареопагит: «Давайте скажем, что существует некая единая простая Сила, движущая Сама Себя от Добра до некоторого смешения с последним из сущих, а затем из него, проходя через все, по кругу – из Себя, благодаря Самой Себе, Сама по Себе вновь в Себя, в Добро, – всегда равным образом возвращающаяся» [«О божественных именах, 4.17].

(обратно)

13

К этому выводу приводит, помимо прочего, еще и то соображение, что известный постулат специальной теории относительности о независимости скорости света от скорости движения наблюдателя можно представить и так, что не свет с постоянной скоростью «С» движется по отношению к наблюдателю, а наблюдатель с постоянной скоростью «С» движется по отношению к свету. Тогда свет по отношению к наблюдателю будет являться средой. Но если движение наблюдателя относительно этой среды происходит независимо от его движения в пространстве, то такое движение может быть только движением во времени. Причем в этом случае, вполне конкретная скорость «С» (300 000 км/сек) будет принадлежать уже не световому лучу, а времени. А это значит, что во вселенной существует какой-то реальный процесс, в который наблюдатель вовлечен помимо своего желания и который является причиной течения времени. Я думаю, что таким реальным процессом может быть именно дрейф материи к полюсу гравитации.

(обратно)

14

Эта единая сила, которая способна создавать энергетическое поле и через него воздействовать одновременно на огромное множество явлений, под разными именами была известна с глубокой древности. См. Дионисий Ареопагит: «Итак, мы утверждаем, что Бог есть Сила… Излияния неистощимой силы доходят до людей, животных, растений и всей природы и придают соединенному силу любить друг друга и общаться, а разделенному – силу существовать свойственным каждому образом в своих пределах, не сливаясь с другим и не смешиваясь; они поддерживают чины и благие порядки, всего в собственном благе; соблюдают бессмертные жизни ангельских единиц невредимыми, а вещество и порядки небесных тел, светил и звезд, неизменными; дают возможность существовать вечности; поступательными движениями разделяют круговорот времени, а возвратом в прежнее состояние, соединяют; дают огню силу не угасать, а течению воды не истощаться; массе воздуха сообщают границы; землю основывают ни на чем; ее живые порождения сохраняют неиспорченными; стихии во взаимной гармонии и неслиянном и нераздельном взаимопроникновении сберегают; союз души и тела поддерживают, питательные и растительные силы растений приводят в действие; управляют все осуществляющими силами; неразрушимость пребывания всего обеспечивают; и само обожение даруют, силу для этого посвященным подавая» [«О божественных именах», 8.2.5]; Плотин: Различие между ними (Высшим Разумом и душой – Ю.С.) и взаимоотношение почти такое, как между формой и материей. Роль формы тут, конечно, принадлежит Высшему Разуму» [«Эннеады», V.1.3]… «Она (душа – Ю.С.) распростерта по всей этой неизмеримой громаде и одушевляет все ее части – как великие, так и малые, и между тем как части эти одни находятся там, другие здесь, одни напротив друг друга, другие вместе или отдельно, она от этого не разделяется и не раздробляется на части, чтобы оживить каждую вещь, но все оживляет, оставаясь целостной, неделимой, присутствуя во всяком месте вся нераздельно, и таким образом всегда оставаясь подобной родившему ее Отцу и по единству, и по всеобъемлющей универсальности» [«Эннеады», V.1.2]; Лейбниц: «Бог есть первичное единство, или изначальная простая субстанция. Все монады (организмы – Ю.С.), сотворенные или производные, составляют Его создания и рождаются, так сказать, из беспрерывных, от момента до момента, излучений Божества» [«Монадология», 47]; Шопенгауэр: «Не только в явлениях, вполне сходных с его собственным, в людях и животных, признает он (человек – Ю.С.) в качестве их внутренней сущности все ту же волю, но дальнейшее размышление приведет его к тому, что и та сила, которая движет и живит растение, и та сила, которая образует кристалл, и та, которая направляет магнит к северу, и та, которая встречает его ударом при соприкосновении разнородных металлов, и та, которая в сродстве материальных веществ проявляется как отталкивание и притяжение, разделение и соединение, и наконец, как тяготение, столь могучее во всей материи, влекущее камень к земле, а землю к солнцу, – все это будет признано им различным лишь в явлении, а в своей внутренней сущности тождественным с тем самым, что ему непосредственно известно столь интимно и лучше всего другого и что в наиболее ясном своем обнаружении называется волей» [т. 1 с/с, стр. 140]; Е.П. Блаватская: «…так как Сверх-Божественная Сущность Непознаваемого Абсолюта одинаково находится во всех областях и местах, то «Центральное Солнце» есть просто место Всемирного Жизненного Электричества; резервуар, внутри которого собрана эта Божественная Лученосность, уже дифференцированная при начале каждого творения. И не смотря на то, что оно находится еще в нейтральном состоянии, оно, тем не менее, является единым притягивающим, так же как и вечно изливающим Центром Жизни [«Тайная доктрина», т. 2-й, стр. 300].

(обратно)

15

Дионисий Ареопагит: «Нет… множества, никак не причастного единице, но многое в частях едино как целое; многое привходящим едино подлежащим; многое числом или силами едино видом; многое видами едино родом; многое проявлениями едино началом. И нет ничего среди сущих, что каким-то образом не было бы причастно Единому, в своем единстве соединено прообъемлющему все во всем, все в целом, включая противоположности» [«О божественных именах», 13.2].

(обратно)

16

Николай Кузанский:«Всякое природное бытие и действие состоит в соотношении действующего начала, пассивного начала и их общего результата» [«Об ученом незнании», 62].

(обратно)

17

Вселенная, с точки зрения буддизма махаяны: «Когда императрица Ву, оказалась не в состоянии понять сложности хуаяньской философии, она попросила одного из основателей школы Фа Цанга объяснить ей на понятном примере принципы космической взаимозависимости. Фа Цанг выбрал во дворце уставленную зеркалами комнату, подвесил к ее потолку горящий светильник, а затем поместил в центре комнаты маленький кристалл. Когда императрица Ву увидела, что все окружающее отражается в кристалле так же, как и кристалл отражается во всем окружающем, она поняла, как получается, что в Предельной Реальности бесконечно малое содержит бесконечно большое, а бесконечно большое – бесконечно малое» [цит. по С. Гроф «За пределами мозга», стр. 93-94]. В поэме Фаридаддина Аттара «Беседа птиц», стая птиц отправляется на гору Каф, чтобы найти там Симурга, своего царя. После тяжелейших испытаний, тридцати из них удается достичь цели и тут они обнаруживают, что Симург, которого они искали, – это они сами: и все тридцать вместе, и каждая в отдельности. Гермес: «То, что находится внизу, соответствует тому, что пребывает вверху; и то, что пребывает вверху, соответствует тому, что находится внизу, чтобы осуществить чудеса единой вещи» [«Изумрудная скрижаль»]. Плотин: «…в умопостигаемом мире… каждая сущность в себе самой, и в каждой другой… Каждая из них везде, каждая есть все, и все заключается в каждой… Тут есть свое солнце и свои звезды, из коих каждая есть солнце и все вместе суть солнце, потому что каждая, светя своим собственным светом, отражает в себе также и свет всех остальных» [«Эннеады», V.8.4].

(обратно)

18

Какое бы место в универсуме не занимали те или иные матрицы, все они имеют одну и ту же структуру, повторяющую структуру самого универсума. См. у Дионисия Ареопагита: «Все находящиеся в окружности радиусы причастны ее центру, и оттиски печати имеют много общего с ее оригиналом: оригинал присутствует в каждом из отпечатков весь, и ни в одном из них – лишь какой-то своей частью» [«О божественных именах», 2.5]. А также у Лейбница: «…так как вследствие полноты универсума все находится друг с другом в связи и всякое тело более или менее, смотря по расстоянию, действует на всякое другое тело и в свою очередь подвергается воздействию со стороны последнего, то отсюда вытекает, что всякая монада есть живое зеркало, наделенное внутренним действием, воспроизводящее универсум со своей точки зрения и упорядоченное точно так же, как и сам универсум» [«Начала природы и благодати», 3].

(обратно)

19

То есть, чем дальше от источника энергии расположена та или иная матрица, тем ниже ее энергетический потенциал, тем в большей степени, при сохранении внутренней структуры, происходит изменение ее формы. См. у Николая Кузанского: «Бог есть та универсальная форма бытия всех форм, которую видовые формы принимают в порядке нисхождения… Скажем, ангельство принимает универсальную форму бытия в том ее нисхождении, которая называется ангельской природой; человечество конкретизирует универсальную форму бытия в том ее нисхождении, которое называется человечеством; львиность причастна абсолютной форме на своей ступени нисхождения» [«О даре Отца Светов», 2].

(обратно)

20

Отношение золотого сечения имеет место при правильном делении поверхности сферы. Если вписать в сферу правильный 20-гранник (икосаэдр), то расстояния между его вершинами будут, либо равны, либо связаны отношением равным 1,618. То же, если в сферу вписать правильный 12-гранник (додекаэдр). Грани додекаэдра – правильные пятиугольники. Отношение длин сторон и всех элементов больших пятиугольников к меньшим равно 1,618 [см. И. Шевелев, 2.24].

(обратно)

21

Платон: «Бог сотворил душу первенствующей и старейшей по своему рождению и совершенству, как госпожу и повелительницу тела, а составил он ее вот из каких частей и вот каким образом… Прежде всего отнял от целого одну долю, затем вторую, вдвое большую, третью – в полтора раза больше второй, и в три раза больше первой, четвертую – вдвое больше второй, пятую – втрое больше третьей, шестую – в восемь раз больше первой, а седьмую – больше первой в двадцать семь раз. После этого он стал заполнять образовавшиеся двойные и тройные промежутки, отсекая от той же смеси все новые доли и помещая их между прежними долями таким образом, чтобы в каждом промежутке было по два средних члена, из которых один превышал бы меньший из крайних членов на такую же его часть, на какую часть превышал бы его больший, а другой превышал бы меньший крайний член и уступал большему на одинаковое число. Благодаря этим скрепам возникли новые промежутки, по 3/2, 4/3 и 9/8, внутри прежних промежутков. Тогда он заполнил все промежутки по 4/3 промежутками по 9/8, оставляя от каждого промежутка частицу такой протяженности, чтобы числа, разделенные этими оставшимися промежутками, всякий раз относились друг к другу как 256 к 243» [«Тимей», 34c-36b].

(обратно)

22

Платон: «Итак, согласно правдоподобному рассуждению, следует признать, что наш космос есть живое существо, наделенное душой и умом, и родился он поистине с помощью божественного провидения… Ведь бог, пожелавши возможно более уподобить мир прекраснейшему и вполне совершенному среди мыслимых предметов, устроил его как единое видимое живое существо, содержащее все сродные ему по природе живые существа в себе самом» [«Тимей», 30-31].

(обратно)

23

Правда, между «идеей» Платона и матрицей есть разница: у Платона – это «идея» понятий, например, «идея блага самого по себе», «идея любви самой по себе» и т.д., о матрице же мы говорим исключительно применительно к организму; но в главном они совпадают – обе означают идеальную форму. См. у Платона: «Приходится признать, во-первых, что есть тождественная идея, нерожденная, негибнущая, ничего не воспринимающая в себя откуда бы то ни было и сама ни во что не входящая, незримая и никак иначе не ощущаемая, но отданная на попечение мысли. Во-вторых, есть нечто подобное этой идее и носящее то же имя – ощутимое, рожденное, вечно движущееся, возникающее в некоем месте и вновь из него исчезающее, и оно воспринимается посредством мнения, соединенного с ощущением» [«Тимей», 52-b]. Также у Лао Цзы: «Дао – таинственная матрица мира [«Дао Дэ цзин», LXII]… Дао бестелесно и бесформенно, но в его бестелесности содержатся тела, в его бесформенности содержатся формы. Сокрытые во мраке, они существуют в виде образов, но образы эти обладают высшей реальностью. Это и есть начало всех вещей» [Там же, XXI]. Дионисий Ареопагит: «Прообразами же мы называем предсуществующие в Боге в единстве творящие сущность логосы сущих, каковые богословие называет предначертаниями и божественными и благими пожеланиями, разделяющие и творящие сущее, в соответствии с которыми Сверхсущественный все сущее и предопределил и осуществил» [«О божественных именах», 5.8]. Шопенгауэр: «Идеи – это вечные помыслы бога, совершенные в себе» [т. 1 с/с, стр. 219].

(обратно)

24

Гермес: «Эта сущность имеет сосредоточенную в себе самой энергию, пребывающую в состоянии покоя, она ни в чем не нуждается и не подвергается волнениям, в избытке обеспечена всем, чего можно было бы желать, высшая сокровищница, источник всех вещей» [Герметический корпус, 6.1].

(обратно)

25

Гермес: «Для материи «не быть рожденной» значит «не иметь формы», она рождается, когда Бог что-либо из нее творит» [Фрагменты Стобея, IХ. 2]. Беседа Тата, сына Гермеса, с царем Аммоном: «Если ты поразмыслишь, о царь, ты увидишь, что среди тел существуют и бесплотные». «Какие?» – спросил царь. «Тела, появляющиеся в зеркалах, – не кажутся ли они тебе бесплотными?» «Воистину, о Тат, твоя мысль чудесна», – ответил царь. «Но есть и иные бесплотные. Например, формы: не кажется ли тебе, что они действительно существуют, хотя и бесплотные, формы существ не только одушевленных, но и неодушевленных?» «Ты глаголешь Истину, о Тат». «Таким образом, бестелесные отражаются в телах, а тела – в бестелесных, то есть мир чувственный отражается в мире умопостигаемом, а мир умопостигаемый – в мире чувственном» [«Герметический свод», XVII]. Плотин: «Кто способен наслаждаться великолепием и красотой мира, наблюдая строгий порядок его вечного движения, созерцая видимые и невидимые божества небесные, демонов, всякие роды и виды животных и растений, тот пусть, оторвавшись от созерцания, вознесется мыслями выше всего этого к самому первообразу этого мира, к миру истинно-сущему, и там увидит сущности (формы – Ю.С.) сверхчувственные, интеллектуальные, обладающие вечной и совершенной жизнью, и над всеми ними царствующий Разум и настоящую неизреченную премудрость… Божественный разум этот объемлет и содержит в себе все бессмертные сущности – всяческий разум, всяческое божество, всяческую душу и все это в нем вечно и неизменно» [«Эннеады», V.1.4].

(обратно)

26

Шопенгауэр: «Наиболее явно выражается эта всеобщая борьба в животном царстве: оно питается царством растений, и в нем самом в свою очередь каждое животное становится добычей и пищей другого, т.е. должно уступить ту материю, в которой выражается его идея, для выражения другой идеи, потому что всякое животное может поддерживать свое существование только посредством беспрестанного уничтожения других; таким образом, воля к жизни всюду пожирает самое себя и в разных видах служит своей собственной пищей, и наконец, род человеческий в своей победе над всеми другими видит в природе фабрикат для своего потребления; но и этот род… с ужасающей яростью являет в самом себе ту же борьбу, то же самораздвоение воли, и становится человек человеку волком» [т. 1 с/с, стр. 169].

(обратно)

27

Поскольку форма матрицы является пределом становления, она идеальна. То есть, форма любого организма, находящегося в процессе своего становления, тем идеальнее, чем ближе она к форме матрицы. См. Платон: «Природа эта по сути своей такова, что принимает любые оттиски, находясь в движении и меняя формы под действием того, что в нее входит, и потому кажется, будто она в разное время бывает разной; а входящие в нее и выходящие из нее вещи – это подражания вечносущему, отпечатки по его образцам, снятые удивительным и неизъяснимым способом» [Тимей», 50с-d]. Дионисий Ареопагит: «Прекрасное есть Начало всего как творческая Причина, все в целом и движущая, и соединяющая любовью к собственному очарованию; Оно и Предел всего» [«О божественных именах», 4.7]. Экхарт: «Все творения стремятся к своему высшему совершенству. Все они стремятся от жизни к сущности» [«Духовные проповеди», стр. 29].

(обратно)

28

Х.Л. Борхес в «Истории вечности» утверждает, что Шопенгауэру принадлежит фраза: «Удел львов требует львиности, которая во времени предстает как некий бессмертный лев, живущий за счет непрестанно воспроизводящихся индивидов; их рождение и смерть не что иное, как биение пульса этого непреходящего льва». Вне зависимости от того, принадлежит Шопенгауэру эта фраза или нет, но, похоже, в нашей версии данная точка зрения получила свое подтверждение. Кришна: «Точно так же, как душа переселяется из детского тела в юношеское, а из него в старческое, так и при смерти она переходит в другое тело. Эти изменения не беспокоят того, кто осознал свою духовную природу» [«Бхагават-гита», 2.13]. Лейбниц: «…не только души, но и животные не подлежат ни происхождению, ни исчезновению; они только развиваются, свертываются, надевают новую одежду, сбрасывают ее, превращаются; души никогда не покидают своего тела и не переходят из одного тела в другое, для них совершенно новое» [«Начала природы и благодати», 6].

(обратно)

29

Гермес: «Вечность сама неподвижна, ибо всякое движение времени берет свое начало в ней» [«Асклепий», XI, 30]. Платон: «Было» и «будет» суть виды возникшего времени, и, перенося их на вечную сущность, мы незаметно для себя делаем ошибку. Ведь мы говорим об этой сущности, что она «была», «есть» и «будет», но если рассудить правильно, ей подобает одно только «есть», между тем как «было» и «будет» приложимы лишь к возникновению, становящемуся во времени, ибо и то и другое суть движения» [«Тимей», 37е-38]. Плотин: Мыслящая Первопричина содержит в себе всегда все в неизменном тождестве, – она всегда только есть, но не бывает, для нее существует одно только настоящее, но нет ни будущего, так как и до наступления будущего все в нем уже есть, ни прошлого, так как ее ноумены не проходят, как моменты времени, но существуют в вечном недвижимом настоящем – неизменные, тождественные самим себе, довлеющие тем, что они суть, притом так, что каждый из них и мыслимое, и сущее, а все вместе составляют одну универсальную Мыслящую Первопричину и одно универсальное Бытие» [«Эннеады», V.1.4]. Экхарт: «Если бы кто-нибудь обладал искусством и властью стянуть в одно настоящее мгновение время и все, что когда-либо произошло за шесть тысяч лет или еще произойдет до конца мира, это было бы свершением времен» [«Духовные проповеди», стр. 4].

(обратно)

30

Дионисий Ареопагит: «Божественный ум все разумеет запредельным всему знанием, как Причина всего, в Себе сосредоточив опережающее знание всего… Ведь зная Себя, божественная Премудрость знает все материальное нематериально, расчлененное нерасчлененно, множественное объединено, этим самым единым все и познавая, и производя. И если по одной причине Бог всем сущим передает бытие, то по той же единственной причине Он и знает все как из Него сущее и в Нем предсуществующее» [«О божественных именах», 7.2].

(обратно)

31

Эдгар По: «Что касается меня, я не так уверен в том, что я говорю и вижу – я не так уверен в том, что мое сердце бьется и что моя душа живет – в том, что завтрашнее солнце взойдет… как я уверен в невозвратимо прошлом Событии, что Все и Все, и Все Мысли о Всем и Всех, с их несказанной Множественностью Отношения, возникли сразу в бытие из первоначального и безотносительного Единого» [т. 2-й с/с, стр. 530-531].

(обратно)

32

Справедливости ради надо сказать, что, по меньшей мере, одному человеку Абсолют все-таки открылся. Это был Данте, с его зрением Поэта, который увидел Абсолют в образе сверкающей точки: «И я, – невольно зренье обращая к тому, что можно видеть в сфере той, ее от края оглянув до края, – увидел Точку, лившую такой острейший свет, что вынести нет мочи глазам, ожженным этой остротой» [«Божественная комедия», III. 28, 13-18, Перевод М. Лозинского].

(обратно)

33

Дионисий Ареопагит: «Правильно будет сказать, что мы познаем Бога не из Его природы, ибо она непознаваема и превосходит всякие смысл и ум, но из устройства всего сущего, ибо это – Его произведение, хранящее некие образы и подобия Его божественных прообразов; пускаясь далее в отрицание всего, путем и чином, по мере сил, выходя за пределы всего, мы восходим к превосходящей все Причине всего. Так Бог познается и во всем, и вне всего [«О божественных именах», 7.3]… Итак, мы утверждаем, что Причина всего, будучи выше всего, ни несущностна, ни нежизненна, ни бессловесна, не лишена ума и не есть тело; не имеет ни образа, ни вида, ни качества, или количества, или величины; на каком-то месте не пребывает, невидима, чувственного осязания не имеет; не воспринимает и воспринимаемой не является; Ей не свойственны беспорядок, смута, беспокойство, возбуждаемые страстями материи; Она не бессильна как неподверженная чувственным болезням, не имеет недостатка в свете; ни изменения, ни тления, ни разделения, ни лишения, ни излияния не претерпевает; и ничего другого из чувственного Она не представляет Собой и не имеет. Далее восходя, говорим, что она не душа, не ум; ни воображения, или мнения или слова, или разумения Она не имеет; и Она не есть ни слово, ни мысль; Она и словом невыразима и не уразумеваема; Она не число и не порядок, не величина и не малость, не равенство и не неравенство, не подобие и не отличие; и Она не стоит, не движется, не пребывает в покое; не имеет силы и не является ни силой, ни светом; Она не живет и не жизнь; Она не есть ни сущность, ни век, ни время; Ей не свойственно умственное восприятие; Она не знание, не истина, не царство, не премудрость; Она не единое и не единство, не божественность или благость; Она не есть дух в известном нам смысле, не сыновство, не отцовство, ни что-либо другое из доступного нашему или чьему-нибудь из сущего восприятию; Она не что-то из не-сущего и не что-то из сущего; ни сущее не знает Ее такой, какая Она есть, ни Она не знает сущего таким, каково оно есть; Ей не свойственны ни слово, ни имя, ни знание; Она не тьма и не свет, не заблуждение и не истина; к Ней совершенно не применимы ни утверждение, ни отрицание; и когда мы прилагаем к Ней или отнимаем от Нее что-то из того, что за Ее пределами, мы и не прилагаем и не отнимаем, поскольку выше всякого утверждения совершенная и единая Причина всего, и выше всякого отрицания превосходство Ее, как совершенно для всего запредельной» [«О мистическом богословии», 4-5].

(обратно)

34

Платон считал треугольники не результатом провокативных действий мозга, а существующими реально: «…каждому, разумеется, ясно, что огонь и земля, вода и воздух суть тела, а всякая форма тела имеет глубину. Между тем, любая глубина по необходимости должна быть ограничена природой поверхности; притом всякая плоская поверхность состоит из треугольников. Однако все вообще треугольники восходят к двум, из которых каждый имеет по одному прямому углу и по два острых, но при этом у одного по обе стороны от прямого угла лежат равные углы величиной в одну и ту же долю прямого угла, ограниченные равными сторонами, а у другого – неравные углы, ограниченные неравными сторонами. Здесь-то мы и полагаем начало огня и всех прочих тел… Четыре рода действительно рождаются из выбранных нами треугольников: три рода слагаются из одного и того же неравнобедренного треугольника и только четвертый род – из равнобедренного… При разрушении более крупных соединений из тех же частей составится множество малых, принимающих свойственные им очертания; и напротив, если разъять много малых соединений на отдельные треугольники, они образуют единое количество однородной массы, из которой возникает единое большое тело иного вида» [«Тимей», 53c-54d].

(обратно)

35

Николай Кузанский: «Различительный жизненный дух в зрении, слухе, на языке, в носу и в осязательном нерве есть единый свет, разнообразно принятый разными органами, чтобы соответственно различию органов разнообразно различать вещи ощущаемого мира. Этот свет есть начало, середина и конечная цель чувства» [«Об искании Бога», 2].

(обратно)

36

Например, если сложить числа от 1 до 27, то мы получим девятку (1 + 2 + 3… + 27 = 378 = 3 + 7 + 8 = 18 = 1 + 8 = 9), что соотносится с количеством малых окружностей, поскольку 27 = 2 + 7 = 9. Та же девятка получится, если сложить числа от 28 до 36 (28 + 29 + 30… + 36 = 288 = 2 + 8 + 8 = 18 = 1 + 8 = 9). Аналогично обстоит дело со сложением чисел от 1 до 9, от 10 до 18 и от 19 до 27. То есть в каждом случае мы видим полное совпадение структуры числа со структурой Круга. Сам же Круг Универсума можно рассматривать, как сведенную к единице структуру числа 820, состоящего из суммы всех, входящих в Круг, чисел.

(обратно)

37

Иначе говоря, если Круг универсума олицетворяет собой единицу, то любое число своим значением показывает, какое место в единице оно занимает. Ср. у Дионисия Ареопагита: «Всякое число единовидно предшествует в единице, и единственно единица содержит в себе всякое число, и все числа объединены в единице, и чем дальше число от единицы удаляется, тем больше оно делится и множится» [«О божественных именах», 5.6].

(обратно)

38

В данной связи уместно вспомнить так называемый «Миф о пещере», изложенный Платоном в VII книге его диалога «Государство». Там, как известно, прикованные от рождения лицом к стене люди обречены созерцать лишь тени предметов, в то время как сами они непоколебимо убеждены, что эти тени и есть настоящие предметы. Платон считал, что такое восприятие реальности присуще человеку по природе. Ср., также, у Дж. Беркли: «Что касается наших чувств, то они дают нам знание лишь о наших ощущениях, идеях или тех вещах, которые, как бы мы их не называли, непосредственно воспринимаются в ощущениях, но они не удостоверяют нас в том, что существуют вне духа невоспринимаемые вещи, сходные с теми, которые восприняты» [«Трактат о принципах человеческого знания», 18]. Шопенгауэр: «Мир есть мое представление»: вот истина, которая имеет силу для каждого живого и познающего существа… Для него становится тогда ясным и несомненным, что он не знает ни солнца, ни земли, а знает только глаз, который видит солнце, руку, которая осязает землю; что окружающий его мир существует лишь как представление, т.е. исключительно по отношению к другому, к представляющему, каковым является сам человек» [«Мир как воля и представление», стр. 54].

(обратно)

39

Поймандр Гермесу: «Это я, Ум, твой Бог… Исходящее же из Ума лучезарное Слово – это Сын Божий. То, что в тебе видит и слышит, есть Слово Господне; Ум твой есть Бог-отец. Они неразлучны, ибо в единстве их жизнь» [Герметический свод, 1.6]. Плотин: «Как выговариваемое вслух слово есть образ внутреннего слова души, так и сама Душа есть выговоренное слово Божественного Разума или его осуществленная вовне энергия; она – жизнь, истекающая из него и образующая собой новую после него субстанцию» [«Эннеады», V.1.3]. Николай Кузанский: «Исходя из рассудочных чисел нашего ума, мы символически строим предположения о реальных невыразимых числах божественного ума и говорим, что первый прообраз вещей в уме Творца есть число, подобно тому, как число, возникшее из нашего рассудка, есть прообраз отраженного им мира уподоблений» [«О предположениях», 2].

(обратно)

40

Этот поистине трагический момент эволюции человека ярко проиллюстрирован М.Волошиным в поэме «Путями Каина»: «Зверь приноровлен к склонностям природы, а человек упорно выгребает противу водопада, что несет вселенную обратно в древний хаос» [«Мятеж», 5].

(обратно)

41

Этот вывод как нельзя лучше раскрывает смысл высказывания Шопенгауэра, которое в свое время не оставило равнодушным А. Фета, взявшего его в качестве эпиграфа к одному из своих стихотворений: «Равномерность течения времени во всех головах доказывает более чем что-либо другое, что все мы погружены в один и тот же сон; более того, что все видящие этот сон являются одним существом» («Побочное и постороннее», т. 2, 29). Ср. в «Бхагават-гите»: «Высший повелитель всех мистических сил, Божественная личность, явил Арджуне Свою вселенскую форму… Арджуна сказал: Возлюбленный Господь Кришна, я вижу в Твоем теле всех богов и множество других живых существ. Я вижу Брахму, восседающего на цветке лотоса, а также господина Шиву и всех мудрецов и божественных змеев. О властитель вселенной, о вселенская форма, я вижу в Твоем теле много-много рук, чрев, ртов, глаз, простирающихся повсюду без предела. Тебе нет конца, нет середины и нет начала» [11.9.15-16]. Также у Николая Кузанского: «…не мы понимаем и не мы сами собой живем интеллектуальной жизнью, а в нас живет Бог, бесконечная жизнь» [«Об искании Бога, 3].

(обратно)

42

Подтверждение этим выводам мы находим в упанишадах, главная мысль которых заключается в тождестве Атмана /индивидуальной души/ и Брахмана /мировой души/. См. Брихадараньяка упанишада (беседа мудреца Яджнявалкьи со знаменитым ученым и брахманом Уддалакой Аруни): «Уддалака Аруни сказал: «Яджнявалкья, расскажи о внутреннем правителе». Яджнавалкья сказал: «Тот, кто, находясь в земле, отличен от земли, кого земля не знает, чье тело – земля, кто изнутри правит землей, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в воде, отличен от воды, кого вода не знает, чье тело – вода, кто изнутри правит водой, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в огне, отличен от огня, кого огонь не знает, чье тело – огонь, кто изнутри правит огнем, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в воздушном пространстве, отличен от воздушного пространства, кого воздушное пространство не знает, чье тело – воздушное пространство, кто изнутри правит воздушным пространством, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в ветре, отличен от ветра, кого ветер не знает, чье тело – ветер, кто изнутри правит ветром, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в небе, отличен от неба, кого небо не знает, чье тело – небо, кто изнутри правит небом, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в солнце, отличен от солнца, кого солнце не знает, чье тело – солнце, кто изнутри правит солнцем, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в странах света, отличен от стран света, кого страны света не знают, чье тело – страны света, кто изнутри правит странами света, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в луне и звездах, отличен от луны и звезд, кого луна и звезды не знают, чье тело – луна и звезды, кто изнутри правит луной и звездами, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в пространстве, отличен от пространства, кого пространство не знает, чье тело – пространство, кто изнутри правит пространством, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в темноте, отличен от темноты, кого темнота не знает, чье тело – темнота, кто изнутри правит темнотой, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в свете, отличен от света, кого свет не знает, чье тело – свет, кто изнутри правит светом, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный… Тот, кто, находясь во всех существах, отличен от всех существ, кого все существа не знают, чье тело – все существа, кто изнутри правит всеми существами, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный… Тот, кто, находясь в дыхании, отличен от дыхания, кого дыхание не знает, чье тело – дыхание, кто изнутри правит дыханием, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в речи, отличен от речи, кого речь не знает, чье тело – речь, кто изнутри правит речью, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в глазу, отличен от глаза, кого глаз не знает, чье тело – глаз, кто изнутри правит глазом, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в ухе, отличен от уха, кого ухо не знает, чье тело – ухо, кто изнутри правит ухом, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в разуме, отличен от разума, кого разум не знает, чье тело – разум, кто изнутри правит разумом, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в коже, отличен от кожи, кого кожа не знает, чье тело – кожа, кто изнутри правит кожей, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в познании, отличен от познания, кого познание не знает, чье тело – познание, кто изнутри правит познанием, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Тот, кто, находясь в семени, отличен от семени, кого семя не знает, чье тело – семя, кто изнутри правит семенем, – это твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Невидимый он видит, неслышимый – слышит, немыслимый – мыслит, непознаваемый – познает. Нет другого, кто видит, кроме него; нет другого, кто слышит, кроме него; нет другого, кто мыслит, кроме него; нет другого, кто познает, кроме него. Это – твой Атман, внутренний правитель, бессмертный. Все остальное подвержено страданию» [раздел Яджнявалкьи, III,7].

(обратно)

43

П.Успенский: «Если мир есть Большое Нечто, обладающее сознанием самого себя, то мы – лучи этого сознания, сознающие себя, но не сознающие целого» [стр.82].

(обратно)

44

Брахмабинду упанишада: «Единый Атман существ пребывает в каждом существе; Он представляется одним или во множестве, словно отражение месяца в воде. Когда в горшке заключено пространство и горшок разбивают, то разбивается горшок, но не пространство. Такова же и жизнь – подобно горшку вновь и вновь разрушаются различные образы, он же, Атман, и не знает, что они сломаны» [12-14]. Шветашветара упанишада: «Подобно тому, как загрязненное пылью зеркало снова ярко блестит, когда оно очищено, так же, поистине, и наделенный телом, узрев сущность Атмана, становится единым (с Брахманом – Ю.С.), достигшим цели, свободным от страданий. Когда сущностью своего Атмана он, словно наделенный светильником, видит сущность Брахмана, то, познав нерожденного, постоянного, свободного от всех сущностей бога, он избавляется от всех уз» [3.14-15]. Кришна: «Для души не существует ни рождения, ни смерти. Она никогда не возникала, не возникает и не возникнет. Она – нерожденная, вечная, всегда существующая, изначальная. Она не уничтожается, когда погибает тело… Как человек надевает новые одежды, сбросив старые, так и душа принимает новое тело, оставив старое и бесполезное» [«Бхагават-гита», 2.20, 22]. Гермес: «Если земные тела разлагаемы, если необходимо, чтобы тела существовали как местопребывание и орудия энергий, если энергии бессмертны, если бессмертное существует всегда, то сотворение тел есть действие энергий и оно вечно [Фрагменты Стобея, IV, 7]… Все сущее берет свое начало из того, что существует, но не из того, что не существует; вещам несуществующим не присуще прийти к существованию, но в их природе заложена невозможность чем-либо стать. Природа существующих вещей, напротив, – в невозможности перестать быть» [Герметический свод, II, 13]. Шопенгауэр: «Источник, из которого текут индивиды и их силы, неисчерпаем и бесконечен как время и пространство… Никакая конечная мера не может исчерпать этого источника; оттого каждому событию или созданию, заглушенному в своем зародыше, открыта для возвращения ничем не ущемленная бесконечность. В этом мире явлений так же невозможна истинная утрата, как и истинное приобретение» [т. 1 с/с, стр. 197].

(обратно)

45

Мандукья упанишада: «Этот Атман имеет четыре стопы. Находящаяся в состоянии бодрствования, познающая внешнее, из семи членов, из девятнадцати ртов, вкушающая грубое, вайшванара – вот первая стопа (область сознания – Ю.С.). Находящаяся в состоянии сна, познающая внутреннее, из семи членов, из девятнадцати ртов, вкушающая тонкое, тайджаса – вот вторая стопа (область личного бессознательного – Ю.С.). Когда уснувший не имеет никакого желания, не видит никакого сна, – это глубокий сон. Находящаяся в состоянии глубокого сна, ставшая единой, пронизанная лишь познанием, состоящая из блаженства, вкушающая блаженство, чье лицо – мысль, праджня – вот третья стопа. Это всеобщий владыка, это всезнающий, это внутренний правитель, это источник всего, начало и конец существ (область коллективного бессознательного – Ю.С.). Не познающей внутреннего, не познающей внешнего, не познающей обоих, не познанной лишь познанием, не являющейся ни познанием, ни не-познанием, невидимой, неизреченной, неуловимой, неразличимой, немыслимой, неуказуемой, сущностью постижения единого Атмана, растворением проявленного мира, успокоенной, приносящей счастье, недвойственной – считают четвертую стопу. Это Атман (индивидуальная душа в целом, тождественная мировой душе – Ю.С.)» [2-7].

(обратно)

46

Экхарт: «…глубина эта – одна безраздельная тишина, которая неподвижно покоится в себе самой. И этим неподвижным движимы все вещи. От нее получают свою жизнь все живущие, живые разумом, погруженные в себя» [«Духовные проповеди», стр. 39].

(обратно)

47

Может возникнуть вопрос: а где находится это коллективное бессознательное чисто топографически, ведь мы вокруг себя ничего подобного не наблюдаем? Мы сможем ответить на него, если вспомним, что, согласно доказанной Г.Перельманом теореме А.Пуанкаре, наш мир четырехмерен. То есть, в нем есть области, которые не могут быть нами восприняты. Если учесть, что четвертое измерение – это перпендикуляр, опущенный к пространству трех измерений, а наша вселенная представляет собой трехмерную сферу, то четвертым измерением здесь является радиус этой сферы. То есть, нами не воспринимается та область пространства, которая расположена между внутренней поверхностью сферы и ее центром. Оно-то и может быть областью существования коллективного бессознательного. При этом некоторые оккультисты считают, что нами это пространство воспринимается как время. См., например, у П.Успенского: «Мы можем сказать, что время, как оно обыкновенно берется, заключает в себе две идеи: некоторого неизвестного нам пространства (четвертого измерения) и движения по этому пространству [стр. 25]… Как в пространстве не могут внезапно вырастать, а должны существовать заранее вещи, которые мы вдруг видим, так и во времени события существуют, прежде чем к ним прикоснулось наше сознание, и они остаются существовать после того, как мы от них отошли» [стр. 30]. Также у М.Волошина: «Я время считаю за наше восприятие четвертого измерения. Точно так же третье измерение будет являться временем для существа второго измерения. В четвертом измерении время станет чисто пространственным отношением. И оттуда человеческая жизнь будет представляться одним цельным куском, идущем от рождения до смерти. Пространство, конкретно, как длинная лента, – представляете?.. Мы все давно умерли и еще не родились. По этой целой материальной ленте, тянущейся от рождения до смерти, пробегает волна. Волна движется, но частицы материи остаются на своих местах. И вот в этой волне, в этом моменте и движется наше сознание, и наше представление о времени» [Письмо М.Сабашниковой от 28(15).01.1904 г.].

(обратно)

48

Ум к Гермесу (вот яркий пример проникновения в коллективное бессознательное): «Прикажи душе своей отправиться в Индию, и она уже там, быстрее, чем приказ; прикажи ей отправиться к океану, и она будет там мгновенно, не перемещаясь с места на место, но моментально, как будто она там уже была. Прикажи ей подняться в небо, и ей не нужны будут крылья; ничто ее не остановит, ни огонь Солнца, ни эфир, ни вихрь, ни тела звезд; она преодолеет все и долетит до последнего тела. Если ты желаешь покорить этот свод Вселенной и полюбоваться тем, что вне мира, если там что-либо есть, – ты можешь это… Увеличь себя до неизмеримой величины, превзойди все тела, пересеки все времена, стань вечностью, и тогда ты постигнешь Бога. Ничто не мешает тебе представить себя бессмертным и способным познать все: ремесла, науки, повадки всех живых существ. Вознесись выше всех высот, спустись ниже всех глубин, собери в себе ощущения от вещей сотворенных, воды, огня, сухого, влажного. Представь себе, что ты одновременно везде, на земле, в море в небе; что ты еще не родился, что ты еще в утробе матери, что ты молодой, старый, мертвый, вне смерти. Постигни все сразу: времена, места, вещи, качества, количества, и ты постигнешь Бога» [«Герметический свод», XI, 19-20].

(обратно)

49

Гермес к своему сыну Тату о тайном учении, закрытом для непосвященных: «Невыразимое, нематериальное видение случилось мне. Милостью Божией я вышел за пределы себя самого, чтобы войти в бессмертное тело, я больше не тот, кем был, я рожден в Уме… и я более не окрашен, не осязаем, не измерим, я чужд всему этому» [Герметический свод, XIII, 3]. Дионисий Ареопагит о способе, посредством которого достигается подобное состояние: «Простые, абсолютные и неизменные таинства богословия, окутанные пресветлым мраком сокровенно таинственного молчания, в глубочайшей тьме пресветлейшим образом сияют и совершенно таинственно и невидимо прекрасным блеском преисполняют безглазые умы… Ты же, дорогой Тимофей, усердно прилежа мистическим созерцаниям, оставь как чувственную, так и умственную деятельность и вообще все чувственное и умозрительное, все не сущее и сущее, и изо всех сил в неведении устремись к соединению с Тем, Кто выше всяких сущности и ведения. Неудержимым и абсолютным из себя и из всего исступлением, все оставивший и от всего освободившийся, ты безусловно будешь возведен к пресущественному сиянию божественной тьмы» [«Мистическое богословие», 1.1]. Плотин: «Чтобы узреть Первоединого, нужно войти в самую глубь собственной души, как бы во Внутреннее Святилище храма, и, отрешившись от всего, вознесшись превыше всего, в полнейшем покое молчаливо ожидать, пока не предстанут созерцанию сперва образы как бы внешние или отраженные, а за ними образ внутреннейший, первичный, первосветящий» [«Эннеады», V.1.6]. Экхарт: «Всякое действие душа исполняет с помощью сил. Все, что она познает, она познает разумом. Когда думает – пользуется памятью. Любит ли – любит волей. Так она действует посредством сил, а не сущностью. Всякое внешнее дело ее всегда связано с посредником… Но в самой сущности нет действия. Ибо хотя силы, посредством которых она действует, вытекают из основы души, в самой основе – одно глубокое молчание… Здесь Бог входит в душу [«Духовные проповеди», стр. 12]… Я говорю далее: хочет ли душа видеть Бога, она должна также забыть и потерять себя. Ибо покуда она видит и знает себя, до тех пор не видит и не знает она Бога. Если же ради Бога отдаст она свое «Я» и откажется от всех вещей, то вновь найдет себя в Боге. Познавая Бога, познает она в Боге совершеннее и самое себя, и все вещи, с которыми разлучилась. Если я хочу воистину познать высшее благо, если хочу познать вечную благость, то должен познать ее там, где она в себе самой – в Боге, а не там, где ее осколки. Должен ли я познать истинное бытие, я должен познать его там, где оно в себе самом – в Боге, а не в творениях, где оно разбито» [Там же, стр. 50-51].

(обратно)

50

По-видимому именно эта ситуация изменения направления на противоположное нашла отражение в гностической концепции Валентина, где последний эон в Плероме София (премудрость), в результате отпадения от Божественного отца, превращается в свою противоположность Ахамот, положившую начало материальному миру [см. Ю.Николаев «В поисках божества»]. Ср., также, в «Авроре» у Якова Беме, где Люцифер (светоносный) – самый прекрасный из ангелов, желая стать еще краше, тоже превращается в свою противоположность – в дьявола.

(обратно)

51

Геродот: «Египтяне справляют праздник в честь Диониса почти совершенно так же, как и в Элладе (за исключением хоров). Только вместо фаллосов они придумали носить другой символ – куклы-статуэтки в локоть величиной, приводимые в движение с помощью шнурков. Эти куклы, с опускающимся и поднимающимся членом женщины носят по селениям, причем этот член почти такой же величины, как и все тело куклы. Впереди шествует флейтист, а за ним следуют женщины, воспевая Диониса» [«Евтерпа», 48].

(обратно)

52

Многочисленные следы этого явления сохранились в мифологиях многих народов, где боги вступают в брачные контакты со своими кровными родственниками. Так, во фрагментах Орфея рассказывается, что, когда мать Зевса Рея запретила ему жениться, «Зевс, рассердившись, пригрозил овладеть ею. И хотя она тут же превратилась в ужасную змею, Зевс не испугался и, сам превратившись в змея и образовав с ней один тугой узел, исполнил свою угрозу» [Цит. по Р. Грейвс «Мифы древней Греции», 13]. Есть свидетельства данного явления и у Геродота: «Агафирсы – самое изнеженное племя. Они обычно носят золотые украшения и сообща сходятся с женщинами, чтобы всем быть братьями и как родные не завидовать и не враждовать между собой… У каждого насамона много жен, которые являются общими» [«Мельпомена», 104, 172].

(обратно)

53

Геродот: «Совокупляются же они (авсеи – Ю.С.) с женщинами сообща, не вступая в брак, но сходятся подобно скоту. Если у женщины родится вполне крепкий ребенок, то спустя три месяца мужчины собираются вместе, и тот, на кого он похож, считается его отцом» [«Мельпомена», 180].

(обратно)

54

В греческой мифологии отцами не только героев, но и некоторых животных являются боги – то есть стихии: гром, молния, ветер и т.д. Так, мать Персея Даная забеременела от золотого дождя, а в принадлежащем царю Трои Эрихфонию стаде, кобылицы рожают жеребят от северного ветра Борея: «Здесь у него по долинам три тысячи коней паслося, тучных, младых кобылиц, жеребятами резвыми гордых. К ним не раз и Борей разгорался любовью на паствах; многих из них посещал, набегая конем черногривым; все понесли и двенадцать коней от Борея родили» [«Илиада», XX. 220-225, перевод Н.Гнедича]. См. также у Овидия: «Волю твою… исполнит цветок, что получен мною с Оленских полей: он лишь один у меня. Давший его мне сказал: «Коль им тронешь бесплодную телку, то понесет». И она, тронута им понесла. Пальцем сорвавши цветок, к Юноне я им прикоснулась, и, лишь дотронулась им, тотчас она зачала. К левому брегу она Пропонтиды во Фракию вышла, и по желанью ее Марс появился на свет» [«Фасты», V. 255, перевод Ф.Петровского]. Кроме того, в «Сказке о двух братьях» из египетского фольклора, рассказывается о неверной жене Баты, которая родила,проглотив случайно щепку. Думаю, что и представление о «непорочном зачатии» от Духа Святого тоже из этого ряда.

(обратно)

55

Геродот: «Есть, впрочем, у них (ликийцев – Ю.С.) один особенный обычай, какого не найдешь больше нигде: они называют себя по матери, а не по отцу. Если кто-нибудь спросит ликийца о его происхождении, тот назовет имя своей матери и перечислит ее предков по материнской линии. И если женщина-гражданка сойдется с рабом, то дети ее признаются свободорожденными. Напротив, если гражданин – будь он даже самый влиятельный среди них – возьмет в жены чужестранку или наложницу, то дети не будут иметь прав гражданства» [«Клио», 173].

(обратно)

56

«История первобытного общества», стр.171.

(обратно)

57

Геродот: «Обычаи прочих фракийцев вот какие… Целомудрия девушек они не хранят, позволяя им вступать в сношение с любым мужчиной. Напротив, верность замужних женщин строго соблюдают» [«Терпсихора», 6].

(обратно)

58

«История первобытного общества», стр.178.

(обратно)

59

Там же, стр.142.

(обратно)

60

Там же, стр.145.

(обратно)

61

Геродот: «Об обычаях массагетов нужно сказать вот что. Каждый из них берет в жены одну женщину, но живут они с этими женщинами сообща… Когда массагет почувствует влечение к какой-нибудь женщине, он вешает свой колчан на ее кибитке и затем спокойно сообщается с этой женщиной» [«Клио», 216].

(обратно)

62

О факте их существования говорит уже сам принцип расселения общины: отдельно, в браке, сложившимися супружескими объединениями (парами, гаремами и т.д.) живут представители двух базовых родов; и тоже отдельно, двумя (или более) однополыми группами живут их взрослые дети, не нашедшие пока еще себе супругов. Вот, например, как описывает английский антрополог Дж.Д.Фрезер быт племени гаро, проживающего на равнинах у подножия Гималаев в Ассаме: «Дома, построенные на сваях, очень длинные, без окон, внутри темно и неприветливо. Большую часть постройки занимает общая комната для всей семьи, где незамужние женщины спят на полу; для замужних с их мужьями отгорожены отдельные комнаты. Холостые мужчины спят не в родительском доме, а в особом помещении, предназначенном для всех неженатых мужчин деревни» [«Фольклор в Ветхом завете», М. 1985, стр. 214].

(обратно)

63

Геродот (другая форма такого же искупительного гитеризма): «Каждая вавилонянка однажды в жизни должна садиться в святилище Афродиты и отдаваться за деньги чужестранцу… Прямые проходы разделяют по всем направлениям толпу ожидающих женщин. По этим-то проходам ходят чужеземцы и выбирают себе женщин. Сидящая здесь женщина не может возвратиться домой, пока какой-нибудь чужестранец не бросит ей в подол деньги и не соединится с ней за пределами священного участка. Бросив женщине деньги, он должен только сказать: «Призываю тебя на служение богине Милитте!» Малиттой же ассирийцы называют Афродиту. Плата может быть сколь угодно малой. Отказываться брать деньги женщине не дозволяется, так как деньги эти священные. Девушка должна идти без отказа за первым человеком, кто бросил ей деньги» [«Клио», 199].

(обратно)

64

«История первобытного общества», 174.

(обратно)

65

Там же, стр.175.

(обратно)

66

Судя по всему, уже древние китайцы прекрасно отдавали себе отчет, что Хаос – это не состояние вселенной предшествующее творению, а состояние сознания человека, предшествующее открытию каналов восприятия. См., например, у Чжуан Цзы: «Владыкой Южного океана был Поспешный, владыкой Северного океана – Внезапный, владыкой Центра – Хаос. Поспешный и Внезапный часто встречались на земле Хаоса, который принимал их радушно, и они захотели его отблагодарить. «Только у Хаоса нет семи отверстий, которые есть у каждого человека, чтобы видеть, слышать, есть и дышать, – сказали они. – Попытаемся их ему проделать». Каждый день они делали по одному отверстию и на седьмой день Хаос умер» [7]. Также у В. Лосского: «по учению святого Максима Исповедника сотворение состоит из пяти отделений, создающих концентрические сферы бытия, в средоточии которых стоит человек, потенциально все их в себе содержащий» [в книге «Мистическое богословие», Киев, 1991 г. Стр. 165].

(обратно)

67

Геродот: «Пещерные эфиопы – самые быстроногие среди людей, о которых нам приходилось когда-либо слышать. Эти пещерные жители поедают змей, ящериц и подобных пресмыкающихся. Язык их не похож ни на какой другой: они издают звуки, подобные писку летучих мышей» [«Мельпомена», 183].

(обратно)

68

В качестве примера можно привести упоминаемый Р. Грейвсом в «Белой богине» «древесный» алфавит, которым пользовались кельтские друиды. В этом алфавите пять гласных и тринадцать согласных звуков являются именами соответствующего числа деревьев и кустарников.

(обратно)

69

Следы таких цепочек сохранились, например, в таком древнейшем памятнике заупокойных текстов древнего Египта, каковым является «Книга Амдуат». Там врата царства, через которые следует великий бог, носят название «Великие-Формы-И-Порождающие-Образы», название царства обозначено фразой «С-Глубокой-Водой-И-Высокими-Берегами», название часа ночи, который сопутствует великому богу в пещере, – «Звездная-Владычица-Барки-Которая-Отталкивает-Врага-Своим-Появлением» [«Наука и религия» 1990 г. № 10, стр. 23]. Кроме того, многие из египетских личных имен (подобно шумерским, аккадским) тоже представляли собой предложения из значимых слов (имя Тут-Анх-Амон переводится как «Образ-Живой-Амона»).

(обратно)

70

Аристотель: «Если три термина так относятся между собой, что последний термин целиком содержится в среднем, а средний целиком содержится в первом или вовсе не содержится в нем, то для этих крайних терминов необходимо имеется совершенный силлогизм. Средним термином я называю тот, который сам содержится в одном, в то время как в нем самом содержится другой, и который по положению оказывается средним. Крайними же я называю и тот, который содержится в другом, и тот, в котором содержится другой» [«Первая Аналитика» 1.4.35].

(обратно)

71

Вот почему историю основания Афин предание возводит к змееногому Кекропу, Дафна превращается в лавр, а прекрасный юноша Нарцисс – в цветок; в даосских мифах Лао-Цзы рождается от падающей звезды, а император Яо – от красного дракона; предками племени аранда были человеко-вороны, а в мифах папуасов маринд-арим, записанных швейцарским этнографом Вирцем, рассказывается о сыне змеи, из головы которого выросла кокосовая пальма [См. «Мифы народов мира», том II, стр. 522-523].

(обратно)

72

В «Субала упанишаде» говорится, что в процессе творения, «став богом, он (в данном случае Брахма, – Ю.С.) сотворил богов; став риши – риши». Таким же способом (то есть становясь ими) «он сотворил якшей, ракшасов, гандхарвов, деревенских и лесных жителей, скот» [II.1].

(обратно)

73

Так, Павсаний свидетельствует, что в Сикионе Зевсом считали каменную пирамиду [II, 9.6], в городе Феспия воплощением Эроса был священный камень [IX, 27.1], а Плутарх рассказывает, что в Спарте особо чтили два соединенных перекладиной бревна: их принимали за неразлучных братьев Диоскуров – Кастора и Полидевка [«О братской любви, I]. То есть и каменная пирамида, и камень, и даже два бревна были для человека такими же одушевленными сущностями, как и он сам.

(обратно)

74

Так, благодаря ассоциативному сходству, звездное небо становится тысячеглазым ночным стражем Аргусом, Солнце – блистающим богом Гелиосом, извилистая молния – огненным змеем, а ветер наделяется крыльями. Отсюда закрепление мифологических представлений в самом языке: «солнце восходит или садится, буря воет, ветер свистит, гром ударяет, а пустыня молчит» [см. А.Н.Афанасьев «Поэтические воззрения славян на природу].

(обратно)

75

Согласно наиболее известному графическому варианту Дерева Сефирот, девять сфер из десяти располагаются в вершинах трех взаимосвязанных треугольников, а десятая завершает структуру, обеспечивая ее единство. Но есть и другой вариант его графического изображения: круг, с вписанными в него тремя окружностями, в каждую из которых тоже вписаны по три окружности (См., например, Папюс «Каббала», стр. 106). Причем, когда ЭЙН СОФ сжалась в точку и оставила после себя пустое пространство, состоящее из четырех концентрических сфер, Дерево Сеферот, отразившись в каждой из этих сфер, образовала, тем самым, сорок сфер творения. А это уже не что иное, как Круг универсума Николая Кузанского, который одновременно олицетворяет у нас и схему структурного строения вселенной, и схему работы мозга при создании форм из ощущений.

(обратно)

76

Б. Беренс «Энциклопедии мудрецов, мистиков и магов», стр.74.

(обратно)

77

Вот, например, как бог Тот предостерегает своего ученика от попыток проникнуть в его секреты, не достигнув необходимого уровня духовного развития: «Наполнены они (секреты – Авт.) углем раскаленным… Кто приблизится к ним, не закалившись ранее в огне, сожжет там пальцы свои» [там же, стр.42.]

(обратно)

78

Там же, стр.73.

(обратно)

79

Цит. по книге Померанцевой Н.А. «Эстетические основы искусства древнего Египта», стр. 61

(обратно)

80

Померанцева, стр.213.

(обратно)

81

Там же, стр.217.

(обратно)

82

Там же, стр.216.

(обратно)

83

Там же, стр.214.

(обратно)

84

Там же, стр.215.

(обратно)

85

Дионисий Ареопагит: «Природа Добра состоит в том, чтобы производить и сохранять, а зла – разрушать и губить» [«О божественных именах», 4.19].

(обратно)

86

Геродот: «В Египте существует семь различных каст: жрецы, воины, коровьи пастухи, свинопасы, мелочные торговцы, толмачи и кормчие… Каста воинов делится на каласириев и гермотибиев… Никто из них не занимается никаким ремеслом, но только военным делом… У фракийцев, скифов, персов, лидийцев и почти всех других варварских народов меньше почитают ремесленников, чем остальных граждан. Люди же, не занимающиеся физическим трудом, считаются благородными, особенно же посвятившие себя военному делу. Так вот, этот обычай переняли все эллины, и прежде всего лакедемоняне… Кроме жрецов, только воины в Египте пользовались особыми преимуществами: каждому из них с семьей жаловалось в надел по 12 арур отборной земли, не облагаемой налогом» [«Евтерпа», 164-168].

(обратно)

87

«В надписи из города Приены, относящейся к 9 г. до н.э., Август прямо назван богом. Гению императора воздвигаются святилища, появляется особое жречество, обслуживающее этот культ. Становится обязательным поклонение статуям императора, а день его рождения отмечается по всей империи как официальный праздник» [И.С. Свенцицкая «Раннее христианство», стр. 17].

(обратно)

88

Стр.123-133.

(обратно)

89

Цит по книге Роббинс Р.Х. «Энциклопедия колдовства и демонологии», М. 2001, стр.181.

(обратно)

90

Там же, стр.65.

(обратно)

91

Любопытно, что многие пишущие на эту тему, понимая космический характер сил добра и зла, тем не менее путаются в их направленности. См., например, у Е.П. Блаватской: «Сатана [или Люцефер] представляет собой Активное начало или, как [М. Жюль] Байссак называет его «Центробежную» Энергию Вселенной [в космическом смысле]. Он есть Огонь, Свет, Жизнь, Борьба, Усилие, Мысль, Сознание, Прогресс, Цивилизация, Свобода, Независимость. В то же время он – Боль, что является реакцией Радости Действию и Смерть – что есть Революция Жизни…» и т.д. [«Тайная доктрина», т. 2-й, стр. 306]. Писательнице даже не приходит в голову, что жизнь и смерть представляют противоположности, как добро и зло, и значит, не могут быть одинаково центробежными, то есть векторно направленными в одну сторону.

(обратно)

92

Дионисий Ареопагит: «Всего богословие назвало выявляющими именами девять разрядов небесных существ (см.: Иуд.9; Еф.1:21; Кол.1:16; 2.10). Божественный наш священносовершитель разделяет их на три троичных устроения. И первое, говорит он, пребывает всегда около Бога, близко к Нему и прежде других, непосредственно, согласно преданию, соединяется с Ним. Ибо святейшие престолы (см.: Кол.1:16) и многоокие и многокрылые чины, именуемые на еврейском языке херувимами и серафимами, помещаются в превышающей всех близости, непосредственно около Бога, – как передает, говорит он, изъявление священных Речений. Этот вот троичный порядок наш славный наставник называл единой равночинной и воистину первой иерархией, богообразней которой и более близкой к первичным осияниям Богоначалия нет. Вторую, говорит он, составляют власти, господства и силы, а третью – состоящее из последних чинов среди небесных иерархий устроение ангелов, архангелов и начал… Все божественные умы разделяются относящимся к ним надмирным логосом натрое: на сущность, силу и энергию… Полной, превосходящей силы более старших порядков последним недостает, частичной же и соразмерной им они причаствуют благодаря единой гармонической соединяющей всех общности. Скажем, чин святых херувимов причаствует высочайшей премудрости и знания, а находящиеся ниже них порядки существ тоже причаствуют премудрости и знания, однако же отчасти по сравнению с теми и меньше… Богоначальная сила, распространяясь, всего достигает и сквозь все без задержки проходит (ср.: Прем.7:24)… всем умным существам она является соразмерно и, вручая собственное светодеяние самым старшим из них, через них, как через первых благочинно передает его находящимся ниже, соответственно способности каждого устроения к богозрению» [«О небесной иерархии», 6, 11, 12].

(обратно)

Оглавление

Предисловие

О единстве мира

Загадка человека

О началах мужском и женском

О метаморфозах слова

О мире-иероглифе

О природе морали

О форме мира

Приложения Что увидел Сведенборг

Литература

*** Примечания ***