Лицевая-изнаночная [Наталия Анатольевна Гарипова] (fb2) читать онлайн

Наталия Гарипова Лицевая-изнаночная

1.

Пять лет назад Нина начала вязать. Она вязала бесконечные метры шерстяного полотна: ряд – лицевых, ряд – изнаночных, лицевая-изнаночная, лицевая-изнаночная, лицевая-изнаночная… Она распускала и начинала вновь. Так Нина забывалась: рядом больше не было мужа, с которым они прожили почти 40 лет. И ей было все равно, что из ее вязания не получится даже шарфа. Главное, она в этот момент была сосредоточена только на спицах и нитках, и голова становилась легкой.

Но сегодня спасительное вязание помогало ей справиться с другой проблемой. Позвонила младшая сестра и без предисловий объявила:

– Хватит себя хоронить и превращаться в бабку. Твой Игорь не одобрил бы, будь уверена. Тебе всего 60 лет, жизнь продолжается. Так что сегодня вечером приходи ко мне на посиделки, будет один интересный мужчина. Прекрати выкидывать свою жизнь на помойку! Отказ не принимается, жду в шесть.

И бросила трубку.

Нина даже ответить ничего не успела. Судорожно схватилась за свое вязание и застучала спицами.

«Ну как я пойду? Что за глупость? Стыд-то какой. Невеста тоже выискалась в 60 лет», – быстро мелькали мысли.

Со спицами на перевес она неслась против собственной натуры, которая давно сопротивлялась одиночеству.

И ей не нужно было, как в молодости, мужской ласки. Эта часть жизни давно, еще с Игорем, отошла на второй план. Она просто устала быть одна, ей требовался тот, с кем можно вместе посмеяться и помолчать, тот, кого можно накормить пирожками, тот, кто выслушает, огородит от страхов. А они в ее одинокой жизни, все чаще нападали. Она постоянно находилась в каком-то внутреннем напряжении: то ей казалось, что она смертельно больна и умирает, то вдруг чудилось, что ее взрослый сын попал в аварию или внук подхватил ужасную болезнь.

Она мечтала о том, что в ее жизни появится кто-то сильный. Конечно, где-то в глубине души, ей все же хотелось, чтобы он не только выслушивал ее причитания, но и смог крепко обнять, обдав приятным запахом терпкого парфюма.

«Что за интересный мужчина? Вечно Вера выдумает что-нибудь. Но кто он? Откуда? Тоже вдовец?» – любопытство брало верх над стыдом, и Нине от этого становилось не по себе.

Она в сердцах откинула вязание. И подошла к полке, на которой уже пять лет стояла фотография мужа в черной рамке. Игорь на ней был серьезным, портрет делали для доски почета на заводе.

– И что скажешь? – она вслух обратилась к фото и застыла, словно, ждала ответа, которого, естественно, не последовало.

– Молчишь? – зачем-то упорствовала Нина. И на секунду ей показалось, что официальная серьезность мужа чуть поблекла, и сквозь нее проступило его истинное лицо: шутника, рыбака и гурмана.

– Схожу только из любопытства, потом тебе все расскажу, – честно пообещала портрету Нина и взглянула на часы.

Уже очень давно она никуда специально не собиралась. Ежедневная рутина, состоящая из поездок на работу, не считалась. Ведь Нина была продавцом в супермаркете, а значит, была обязана носить униформу, поэтому наряжаться ей было абсолютно некуда. Она вообще эти пять лет никуда особо не выходила, даже в магазин, она ведь в нем работала. Бывало, заглянет к единственному сыну, но долго не сидит, у него своя семья, свои заботы, да и кто из 40-летних взрослых мужчин интересуется мелочами неинтересной жизни матери?

Душевное общение осталось у Нины только с младшей сестрой Верой, чтобы провести вместе время им не нужно было нарядов, причесок и макияжа. Маленькая кухня Нины, горячий чай и пироги с вареньем, на которые хозяйка была мастерицей, вот все, что им требовалось.

Нина набрала номер Веры.

– Верунь, и что мне надеть? – без предисловий начала Нина. – Почему-то ей не пришло в голову сразу спросить, кто этот загадочный мужчина. Ее голова совершенно неожиданно сосредоточилась на гардеробе.

– Что-нибудь освежающее. Помнишь, у тебя кофточка голубая была, – по-деловому ответила младшая сестра.

Нина спохватилась:

– А теперь скажи, кто он. Может быть, я вовсе никуда не пойду. И, кстати, голубая кофточка мне давно мала. Ты же знаешь, после смерти Игоря я поправилась на 10 кило.

– Ну все равно надень что-нибудь светлое, – ответила сестра и без паузы затараторила, – ты про него, может быть, слышала. Он с моим Толиком вместе в порту работает, механиком на судне. Человек непьющий, небедный. С женой в разводе давным-давно, дочка есть у него взрослая, она с семьей отдельно живет. Ему 65 лет, но на пенсию пока не собирается, мужик он крепкий.

– И как зовут этого крепкого механика? – пошутила Нина.

– Сергей Семенович. Но все зовут Семёныч. В общем, вы друг другу подходите. Давай, собирайся, а то время уже, – поторопила Вера.

Нина опять взглянула на часы, стрелка подбиралась к половине пятого.

Она встала перед зеркалом, скинув с себя халат. В нем отразилась немолодая, но миловидная женщина, не утратившая природного обаяния. Вера покачала головой, глядя на тронутые варикозом ноги, покатые плечи. Но потом гордо подняла руки к пышным и блестящим волосам, которым могла позавидовать даже молодая барышня. Сначала она собрала свою каштановую копну в пучок, потом распустила, потом опять собрала.

Решительно раздвинула дверцы шкафа-купе и глянула на свой гардероб.

«Много чести тебе, Семёныч!» – подумала она и достала оттуда свой повседневный наряд – темно-бордовую трикотажную кофточку и шелковую черную плиссированную юбку.

«Вот так! – гордо глянула Нина в зеркало, достала косметичку, прошлась пудрой по щекам, слегка подкрасила ресницы и губы.

Пока собиралась, опять глянула на портрет мужа.

«Игорь, прошу тебя, только не смейся надо мной. Мне и так не по себе, но я так устала от одиночества», – она обреченно опустила руки, постояла неподвижно пять минут, а потом вышла на улицу.

Стояло лето, но день выдался нежаркий, солнце время от времени пряталось за облака, слегка хмурилось. Она взяла с собой легкую джинсовую куртку, вечером нужно будет возвращаться домой, а с реки всегда дует холодный ветер.

Их городок стоял на берегу одной из главных рек страны, поэтому половина мужчин работала в порту, и это было престижно, там хорошо платили. А вторая половина вкалывала на металлургическом заводе, и это было уже не так статусно, потому что вредное производство свело раньше времени в могилу многих крепких мужиков. Вот и ее Игорь ушел из жизни слишком рано, не дотянул до 60-летия пару месяцев. Когда-то они вместе так радовались тому, что их единственный сын Андрей сумел устроиться не в горячий цех, а работал на том же комбинате, но в лаборатории промышленной электроники.

Нина шла по улице, теплый ветер пытался растрепать ее прическу, задуть под юбку, вырвать из рук небольшой пакет, в котором она несла коробку конфет. Только она этого совсем не замечала, беспокойные мысли теснили одна другую, и все это выливалось во внутренний диалог с покойным мужем.

«Ты пойми, никто тебя не заменит. Только мне так плохо одной, что хочется хоть иногда с кем-то перед сном словом перекинуться», – оправдывалась она.

Младшая сестра жила в высотке, которая начала появляться перед глазами Нины, выныривая из моря зелени парка, через который ей предстояло пройти. Дом гипнотизировал ее и заставлял сердце колотиться как бешеное.

«Да, что это!» – Нина не выдержала и присела на скамейку в парке, которая ей попалась по пути, чтобы унять волнение. Вот тут она пожалела, что в ее сумке нет вязания, руки так и просили спицы. Но спокойно сидеть тоже не получалось, она порывисто встала, организм требовал какого-то движения, чтобы сбросить лишнее напряжение. Ноги сами заставили ее идти по тротуару. Из-за колотящегося сердца, она только в последний момент заметила, что ее догоняет мужчина с собакой на поводке.

– Стойте, подождите! – видимо, он пытался окликнуть ее уже не в первый раз. В его руке был пакет, который она оставила на скамейке.

– Вот, вы забыли, – он протянул забытую вещь. Собака беспокойно бегала вокруг хозяина и наматывала вокруг него поводок. –Бастел, успокойся, – скомандовал мужчина псу. Животное послушно село рядом, с любопытством склонив голову на бок, поводок так и остался намотанным вокруг ног хозяина, не давая ему пошевелиться.

– Спасибо, – Нина взяла пакет и не смогла сдержать улыбку, уж больно комично выглядела эта картина. Ее волнение само собой немного схлынуло.

– Он у меня еще молодой, – высвобождая ноги, объяснил мужчина.

– Смешной пес, это что за порода? – поинтересовалась Нина. Собака была похожа на овчарку, но на низких лапах, с вытянутым туловищем.

– Это корги, они добрые. Порода была выведена для того, чтобы пасти стада, а не для охраны жилища, – прохожий погладил своего друга по загривку.

– Бастел, пошли! – скомандовал он, и улыбнулся Нине.

– Пока, Бастел, – Нина обратилась к собаке и взглянула на часы, стрелки уже перевалили за шесть вечера, она опаздывала, поэтому подхватила пакет, развернулась и поспешила к сестре.

Мужчина еще какое-то время смотрел ей в след, а собака породы корги весело тянула его вглубь парка.

2.

В гостях у Веры и Анатолия собрались четверо сослуживцев мужа. Повод был не то, чтобы очень значимый, но в коллективе было принято отмечать профессиональный праздник – День морского и речного флота. Пришли те, кто работал с ним в одной ремонтной бригаде, двое были с женами, двое – нет.

Нина опоздала, поэтому Вера торопливо представила всем сестру и усадила ее рядом с собой за стол. Праздник только начался, все чинно жевали салаты. Когда хозяйка начала в ответ знакомить ее с гостями, народ из вежливости отложил вилки. Вера начала с двух неженатых товарищей.

– Это Андрей Красильников, – махнула сестра в сторону грузного мужчины с небольшими залысинами, – что ты грибы не берешь? Угощайся, сами собирали, – без паузы обратилась к нему Вера.

«Ой, слава богу, что он не Семёныч», – выдохнула Нина. Этот Андрей ей стразу не понравился, он так жадно жевал, как будто его полгода не кормили.

– А это Сергей Семенович, – старший механик. Вера широко улыбнулась и повернулась к противоположной стороне стола.

– Можно Семёныч, меня все так называют, – гость привстал и даже, показалось Нине, как будто чуть поклонился.

На 65 лет он совсем не выглядел, был подтянут и моложав. Все впечатление, пожалуй, портили лишь его старомодные очки.

Вера решила, что его нужно представить щедрее, поэтому продолжила:

– Семёныч – известный рыбак. Его катер пустым с рыбалки никогда не возвращается.

Младшая сестра многозначительно повернулась к Нине и сделала большие глаза, дескать, «ты видишь, у него даже свой катер есть, а не какая-то там лодка резиновая».

– О! – только и смогла выговорить Нина.

– А вы какую рыбу любите? – спросил ее Семёныч.

– Я, если честно, не очень люблю речную рыбу, в ней слишком много костей. Но, если выбирать только из нее, мне нравится жареный лещ, – призналась Нина и тут же вспомнила, как замечательно было уплетать свежего, недавно выловленного леща вместе с Игорем. Он не только сам ловил рыбу, но еще и мастерски умел ее жарить – с хрустящей корочкой. На ее лицо набежала легкая тень, что тут же заметила сестра, но совсем не понял Сергей Семёнович.

– Рыбалка на леща – отличное дело! – радостно сообщил он. – Если знаешь места, то можно выловить просто огромные экземпляры.

– А помнишь, как в прошлом году мы на леща ходили? Два дня пропадали, – поддержал его хозяин вечерники и муж Веры –Анатолий. Кстати, именно он был инициатором этого знакомства. Ему очень хотелось, чтобы его друг, наконец, встретил спутницу жизни. Во-первых, логично рассуждал он, если Нина и Семёныч будут вместе, то у них сколотиться отличная компания, а компании Толик обожал. Они долгие годы дружили семьями, когда был жив Игорь, и свояк хотел вернуть это беззаботное время. А сослуживец и один из лучших друзей как нельзя лучше устраивал его на месте будущего зятя. Во-вторых, ему было искренне жаль Нину, она на глазах чахла последние пять лет.

– Надо в этом году повторить. А что если нам поехать всей компанией? – Семёныч обвел приглашающим взглядом всех, кто был за столом, и на несколько секунд задержал его на Нине.

– Конечно, поедем, – с энтузиазмом ответила за всех Вера.

– Ой, ребята, что-то вы с этой рыбалкой увлеклись, – не переставая жевать, вставил Андрей Красильников. – Я вот, например, не любитель.

– А вы? – обратился Семёныч к Нине.

– У меня муж был заядлый рыбак, но с ним на рыбалку я ни разу не ездила, не было такого желания, – призналась она. Настроение куда-то улетучилось. «Игорь, прости меня», – про себя взмолилась Нина.

– Мне Толик говорил, что ваш муж был прекрасным рыбаком, – ответил Сергей Семёнович.

«Ага, значит, ты тоже пришел сюда только из-за этих нелепых смотрин», – мелькнуло у Нины. В слух же сказала:

– Да, они с Анатолием всегда вместе ездили.

Разговор за столом лился, не переставая. Гости уже давно перешли от чинных салатов к веселому горячему. Хоть Нина и впала в свое обычное тоскливое настроение, она все же подметила, что Семёныч, действительно, не пьет. Только в самом начале предложил тост за дам, сверкнув глазами в ее сторону, и выпил единственную рюмку.

– Нинок, помоги мне с тарелками. Давай чай накрывать, – в какой-то момент обратилась к ней Вера. Сестры засуетились около стола, а потом исчезли на кухне.

– Ну как? – был первый вопрос Веры – Что скажешь?

– Не знаю, нет у меня никакого настроения, – честно призналась Нина. – Знаешь, как разговор про рыбалку зашел, у меня все в груди оборвалось, так стыдно стало перед Игорем.

Нина устало поставила стопку грязных тарелок в раковину и облокотилась о стену:

– Не могу больше. Я домой пойду.

– Э нет, так не пойдет, – Вера обняла сестру. – Чай попьем и пойдешь.

– Этот Семёныч неплохой человек, я вижу, только не лежит душа, хоть убей, все время Игорь перед глазами, – голос у Нины начал дрожать.

– Ну что ты! Не надо! – Вера еще сильнее стиснула плечи сестры.

– Не буду, ты права! – Нина улыбнулась через силу. – Что я всем праздник портить буду? Да никогда!

При этом она решительно выпрямилась, чмокнула Веру в щеку и сказала:

– Где торт? Давай я порежу и вынесу.

Все пили чай и нахваливали хозяйку за десерт, а Нина думала:

«Вот дожила я до 60 лет, а так и не научилась поступать так, как удобно мне, всё на людей смотрю, как бы кого не обидеть. Вот не хочу я через силу улыбаться, но продолжаю все равно чай пить. Надо было уйти. Вера бы меня поняла, а на остальных наплевать».

Она машинально ковыряла торт.

– Что-то, Нина, вы невеселая вдруг стали, – обратился к ней Семёныч.

– Почему же? Все нормально, – на автомате ответила она и, словно, ударившись об угол, внутренне застонала от боли: «Вот опять эта моя бесхарактерность!»

Нина, обжигаясь, пила чай. И тут она осознала, что точно так же всегда вела себя и со своим Игорем. Все годы в браке она только и делала, что подстраивалась под него, всегда от крупных решений до мелочей. Когда-то ей очень хотелось поступить в институт пусть и заочно. Но Игорь сказал, что если она будет работать и учится, то забросит семью, то есть его и дочь. И Нина, повздыхав, согласилась. Игорь хотел дачу, и они ее купили, каждое лето проводили, стоя над грядками, а Нине хотелось к морю, где она была лишь однажды, в молодости. На ее несмелые попытки уговорить мужа поехать, он удивленно пожимал плечами: «А за огородом кто следить будет?» И она шла сажать рассаду.

Все называли ее мягкой, женственной и доброй.

«А по факту я просто очень удобный человек, со всем всегда соглашаюсь. Получается, и Игорь мной пользовался?» – этот неожиданно пришедший в голову вывод заставил Нину поперхнуться и вынырнуть из своих мыслей.

Она видела, что за столом остались одни женщины, мужчины пошли на балкон курить.

Гостьи обсуждали очередной развод Лолиты Милявской.

– Захотела – и развелась, как считает нужным, так и поступает, молодец! – говорила одна из сидевших за столом.

– Ничего хорошего, тоже мне, сильная женщина нашлась, развелась, когда узнала, что ей муж изменяет. Так любая дура может! А ты попробуй, верни благоверного, уведи его обратно в семью. Если сможешь, значит, ты на самом деле сильная женщина, – спорила другая гостья.

«А я какая? Сильная или вечная жертва своей бесхарактерности? Что значит, верни его в семью? Разве так волевые женщины поступают, как будто объедки с чужого стола подбирают?» – думала она.

Нина перегнулась через стол и обратилась к младшей сестре:

– Слушай, Верунь, я пойду, наверное. Уже поздно.

В этот момент с балкона начали подтягиваться мужчины.

– Нина, вы домой собираетесь? Давайте я вас провожу, – тут же отреагировал Семёныч.

– Хорошо, а то мне через парк возвращаться, а сейчас уже десятый час, – ответила она и тот час прислушалась к себе: действительно ли ей нужен провожатый или это она из вежливости? «Вроде и правда страшновато ночью ходить», – решила Нина.

В парке было темно, фонари горели через один, а кое-где и вовсе не горели. Нина боялась оступиться, поэтому была совсем не против, когда Семёныч взял ее под руку.

– Вот в нашей стране всегда так, хотим как лучше, а получается как всегда. Фонарей полно, но они не горят – разбили. Молодежь! – рассуждал Семёныч.

Нине всегда казались скучными разговоры «про политику». Но по привычке она поддакнула:

– Да, вы правы.

«Так всё же, я бесхарактерная?!» – мгновенно разозлилась она на себя. И, словно нырнув в холодную воду, добавила:

– А знаете, Сергей Семёнович, я сегодня для себя решила, что буду говорить только правду, – она легонько высвободила свой локоть из его руки. Например, я не люблю стариковского брюзжания, и мне все равно, кто разбил фонари, и почему они не горят, – произнесла она.

– По большому счету, мне тоже все равно, – вдруг поддержал ее Семёныч. – Это просто для беседы. А что интересно вам? Давайте поговорим о том, что интересно вам.

Нина молчала, оказалось, что на такой элементарный вопрос ответить очень сложно.

«Мне же не 20 лет, почему я не могу сказать, что интересно именно мне? Глупость какая-то. Неужели я как-то не так жила, что не могу ответить на этот элементарный вопрос?» – мелькнуло в голове.

– М-м-м… Расскажите про реку. Вы же в порту работаете, – наконец, проговорила она.

– А вам, действительно, интересно? Обычно женщинам не это нужно, – с сомнением в голосе произнес ее спутник.

– Надо же мне было что-то ответить на ваш вопрос, – устало отозвалась Нина.

Почти весь остаток пути до дома они шли молча. Семёныч пытался что-то рассказать о своих речных приключениях, но Нину занимал совсем другое. Она была в растерянности от того, что не понимала, как так получилось, что за 60 лет жизни ей так и не удалось понять себя.

3.

Она долго не могла заснуть, поэтому села в свое любимое кресло, взяла в руки вязание и углубилась в рукоделие. Первые 10 минут успокаивалась, перебирая нитку и тихо звеня спицами: лицевая-изнаночная, лицевая-изнаночная.

«Кстати, Игорь, отгадай, почему я продала дачу? – начала она внутренний диалог с покойным мужем. – Помнишь, все приезжали и хвалили мои розы? Они думали, что я обожаю их растить».

Нина усмехнулась вслух, и ее пальцы еще быстрее стали перебирать вязание.

«Нет, я не была фанаткой цветоводства, просто, нужно было чем-то заниматься на даче. Вот поэтому, Игорь, я ее и продала после твоей смерти. Это было твое увлечение, не моё», – Нина строго глянула на портрет мужа.

«А почему ты не спрашиваешь о моем походе в гости?» – спросила она его так, словно он мог действительно что-то у нее спросить, и продолжила свой монолог.

«Рассказываю: этот Семёныч оказался нормальным мужиком, правда, я так и не поняла, нужны мне все эти свидания и прочая канитель. Сначала думала, что нужны, а теперь вот даже не знаю», – ее внутренний голос надолго замолчал, как будто ожидал, что Игорь даст дельный совет или разрешение на личную жизнь.

Но никакого ответа, от покойного она не получила. Нина за пять лет так и не привыкла к тому, что теперь все решения ей нужно принимать самой, раньше, по большей части за нее решал Игорь. А теперь нужно было жить, не оглядываясь на мужа. Оказалось, что это очень сложно. Кстати, дачу она продала потому, что сын предложил. Он видел, как она тянет её, словно бурлак баржу: не хочется, а надо.

«Вот интересно, а любила ли я Игоря? Может быть, это было не то? Я не могла без него дышать вовсе не из-за красивого чувства, просто он был деревом, а я мхом, который вырос на его коре. Без него я пропала бы», – мысли продолжали ее донимать даже тогда, когда она легла в кровать.

После смерти мужа, Нина страдала бессонницей, ей было тяжело заснуть одной в двуспальной кровати. Поворочавшись еще час, она решила принять таблетку и спустя 40 минут провалилась в тяжелое забытье. Через 4 часа ей нужно было вставать на работу.

Примерно так тянулись ее дни: бессмысленные внутренние разговоры с покойным мужем, вязание, снотворные таблетки, ватный сон, работа. А потом все начиналось сначала.

Спустя несколько дней на смене, стоя за кассой, она увидела знакомое лицо. Стало даже неудобно, что она так пристально рассматривает мужчину, который держал в руках полбуханки хлеба и пачку масла.

– Здравствуйте, – сказал он, когда подошла его очередь.

– Добрый день, вам пакет нужен? – машинально спросила она.

– Нет, – ответил знакомый незнакомец. – Вы меня не узнаете?

– Ваше лицо я смутно помню, но где мы виделись – не знаю, – честно призналась она и пикнула упаковкой хлеба.

– Мы в парке как-то встретились, я с собакой гулял, – напомнил мужчина.

– Вы чего там разговариваете? Давайте очередь не задерживайте, – из-за его спины раздался неприятный женский голос.

– С вас 98 рублей, – бесстрастно, не обращая внимания на выкрики нетерпеливой покупательницы, отчеканила Нина.

– Приходите еще раз в парк, я там всегда гуляю между пятью и шестью вечера, – продолжил собачник и протянул ей 100 рублей.

– Ваши два рубля сдачи, – Нина подняла глаза, улыбнулась и слегка кивнула головой. Что это значило, было непонятно и ей самой: то ли она согласилась прийти в парк, то ли это простая вежливость с покупателем.

А он еще на пару секунд помедлил у кассы, и только потом отошел.

– Тоже мне, в вашем возрасте женихаться – только позориться, – желчно заметила следующая в очереди. – Как не стыдно-то.

Она нервно выкладывала на ленту свои незамысловатые покупки. Нина всегда смотрела на руки покупателей, до лица дело часто просто не доходило. По ним она научилась многое определять. Вот у этой дамы, например, руки были сухими с мелкими морщинками, видно, что она была лет на пять постарше Нины. На месте обручального кольца осталась едва заметная вмятина.

– Вам пакет нужен? – Нина из последних сил игнорировала хамство.

– Нужен.

– Большой или маленький?

– Что за вопросы!? Я не знаю какой, откуда я могу знать!

– Большой дороже на 3 рубля.

– Так вы мне еще и дорогущий пакет всунуть хотите? В вашем магазине кругом обман! Вечно обсчет идет на кассе! Как вам не стыдно! – покупательница сама себя накручивала.

– Женщина, прекратите, – не выдержала Нина. – Я тоже мужа потеряла, мне тоже тяжело.

На мгновение обе в упор посмотрели друг на друга.

– Давайте маленький, – мгновенно сникла покупательница, и уже совсем сдаваясь, тихо добавила:

– Мне еще пачку сигарет «Ява» золотая… Для сына, – зачем-то добавила она.

Нина молча потянулась к закрытой витрине, пикнула пачкой, а потом твердо ответила:

– Мне не стыдно. С вас 389 рублей.

«Интересно, я тоже веду себя так? Тоже пять лет свое горе на встречных-поперечных вымещаю?» – совершенно спокойно подумала Нина и вспомнила, что зачем-то перегнула палку с Семёнычем, который вызвался ее провожать.

«Вот ничего человек плохого не хотел, видно, что старался понравиться, а я разошлась: «мне не интересны ваши разговоры, не люблю стариковского брюзжания». Вот что это было? Вела себя точно так же, как эта тетка», – мысли летели своим чередом, а очередь своим.

За ними Нина так и не заметила, как прошла смена. Сегодня она заканчивала поздно, работала до закрытия магазина. Обычно, это выматывало, но сегодня вечером она не заметила усталости. С тайной улыбкой она почему-то вспоминала мужчину, который позвал ее в парк. Нина все пыталась вспомнить, как он выглядел, но держала в уме лишь, что он был невысокого роста, аккуратный и очень искренне улыбался. И на руки, конечно, она обратила внимание: мясистые ладони, коротко постриженные овальные ногти. Почему-то она решила, что такие пальцы бывают у хирургов. Собираясь спать и расправляя подушку, она еще раз попыталась представить внешность владельца собаки. Вспомнила ли она в этот момент про Игоря? Только закрывая глаза, она поняла, что не обратилась к нему со своей обычной болтовней и даже не поинтересовалась, что он думает о незнакомце из парка.

На следующий день был выходной. С утра позвонила Вера.

– Нинок, привет. Как дела? Уже завтракала? – жизнерадостно защебетала младшая сестра. – Я вот что звоню, у меня Семёныч спрашивает твой телефон, говорит, что растерялся в тот раз и забыл у тебя взять. Можно я дам?

– Привет, Верунь. Мы же не школьники друг от друга телефоны скрывать, дай, конечно, – спокойно ответила она.

– А что, будешь дальше с ним общаться? – не унималась Вера.

– В каком смысле?

– В том самом смысле, чего ты дурочкой прикидываешься.

– Может, я человеку по делу нужна.

– Ты от вопроса-то не уходи.

– Ну, я не знаю, – протянула Нина. Она действительно не понимала, зачем ей общаться «в том самом смысле» с Семёнычем. Ей не хотелось его обижать. «Опять эта дурацкая бесхарактерность!» – тут же разозлилась она на себя.

В глубине души ей было приятно думать, что она выберет день и обязательно пойдет в парк между пятью шестью вечера и встретит там мужчину с приятной улыбкой и с собакой на поводке.

Ну а пока у нее была куча других забот. Например, сегодня она собиралась заглянуть к сыну: после смерти Игоря ей было особенно приятно взглянуть на своего Андрея, он так напоминал мужа. А еще она скучала по внуку Димке: мальчишка ходил в 4 класс и еще не успел обрасти подростковыми колючками, поэтому был таким милым.

4.

Нина по привычке собрала сумку, куда сложила гостинцы.

«Курица, пачка сливочного масла и сметаны – это для взрослых, – перечисляла она про себя, – печенье, коробка сока и плитка шоколада – это для Димы».

Она задумчиво оглядела полку со своими запасами и положила в сумку еще и пачку чая.

«Ничего, в семье пригодиться, а мне одной много не нужно», – решила она.

Пакет с гостинцами получился довольно увесистым. Нине нравилось покупать на работе акционные товары, чтобы потом собрать продуктовый набор для семьи сына. Так повелось еще при жизни Игоря. Когда они приходили к Андрею, обычно молодежь отнекивалась, дескать, зачем вы себя утруждали. На что Игорь всегда резонно замечал: «Сейчас мы вам помогаем, наступит время, и вы нам поможете». К сожалению, отец не дождался ответных гостинцев от сына, слишком рано ушел.

«Ну и ладно, дотащу как-нибудь», – Нина подняла сумку в коридоре и примерилась к весу.

Андрей, его жена Лариса и их сын Димка жили в соседнем микрорайоне. Пешком минут 10 ходу, можно было и на автобусе остановку проехать. Нина подхватила сумку и пошла пешком.

Семейство Андрея уже ждало бабушку. С Ларисой у Нины сложились теплые отношения. Нельзя сказать, что они стали друг другу по-настоящему близкими людьми, но и взаимной антипатии не было.

– Мама! Ну зачем вы так нагружались! – Лариса начала приветствие с традиционного ритуала и всплеснула руками.

– Ну что ты, сначала мы вам поможем, потом вы нам, – Нина произнесла отцовскую фразу и передала тяжелый пакет невестке.

– Ого! Как вы его тащили! – хозяйка понесла сумку на кухню и уже оттуда отозвалась – Мама! Как вы угадали, как раз масло кончилось, спасибо вам!

– Да не за что, – Нина ответила ей из другой комнаты, где к ней кинулся обниматься Димка.

– Бабуля, а мне ты что принесла?

– Шоколадку, сок и печенье, – она потрепала его по белокурой голове.

Из спальни появился Андрей.

«Ну просто вылитый Игорь», – в очередной раз убедилась Нина.

– Привет, мам, – он дотронулся до ее плеча.

– Иди, обниму, – она порывисто притянула его к себе и по давней привычке поцеловала в висок.

– Смотри-ка, а ты начал седеть.

– Мам, давай не будем о наболевшем, – Андрей улыбнулся.

– А я ему говорю, что так даже лучше, а он все молодится, – в комнату зашла Лариса.

– Седина украшает мужчин, – засмеялась Нина.

Обычно потом они садились пить чай. Вот и сейчас Лариса опять скрылась на кухне, где звенела чашками. А у Нины зазвонил телефон.

– А, Сергей Семенович, – ответила она в трубку.

Андрей заинтересованно взглянул на мать.

– Да, сегодня у меня выходной, – продолжила она, находясь в самом благодушном расположении духа, потом помолчала, выслушивая собеседника, и ответила:

– Ну что вы, нет, не помешали. Я подумаю, спасибо за приглашение. Давайте вечером еще раз созвонимся.

Не успела Нина нажать «отбой», как сын нетерпеливо спросил:

– Кто этот Сергей Семенович?

– Знакомый один, у тети Веры с дядей Толей встретились, – против своей воли Нина покрылась легким румянцем.

– И чего он тебе звонит? Куда это он тебя зовет? – Андрей задавал вопросы без остановки так, словно вдруг стал подростком.

– Ты что, сынок? – не поняла такой реакции Нина.

– Да так, – Андрей насупился и глянул на Димку, который сидел на диване рядом с бабушкой и что-то смотрел в смартфоне.

– Опять ты в телефоне зависаешь, – строго обратился к нему отец. Как мне надоели твои игрушки!

– Ну, пап! – тянул мальчишка, не отрывая взгляда от экрана.

– Андрей, да оставь ты его в покое. Сейчас он сам уберет телефон, когда чай пить пойдем. Да ведь, Дима? – бабушка опять потрепала внука по голове.

Мальчик с благодарностью глянул на Нину, молча отложил телефон и побежал к матери на кухню.

Когда Нина и Андрей остались одни, сын тихо сказал:

– Папа умер всего пять лет назад, а тебе уже какие-то Сергеи Семеновичи названивают? – его просто распирало от обиды.

– Андрюша, ну зачем ты? – Нина совершенно растерялась, она не ожидала, что взрослый 40-летний мужчина будет так бурно реагировать на ее личную жизнь.

– Вот так и знай, мне это не нравится, – упрямо выпалил Андрей.

Нина автоматически потянулась к своей дамской сумке и с разочарованием отложила ее в сторону: она забыла дома спасительное вязание, которое выручало ее в самых щепетильных ситуациях.

– Хорошо, не расстраивайся, никаких Сергеев Семеновичей, – она погладила Андрея по спине.

Он, как в детстве, передернул лопатками, пытаясь сбросить руку матери. Нина встала и пошла на кухню к Ларисе.

Чаепитие на этот раз не задалось. Андрей продолжал дуться, как обиженный мальчик, Лариса, ничего не понимая, переводила взгляд с мужа на свекровь, Нина была в полной растерянности. Только Димка смешно уплетал королевскую ватрушку, которую мать испекла к приходу гостьи.

– Пойду я, дети, – Нина встала из-за стола.

– Куда торопишься, на свидание? – зло спросил Андрей.

– Дел полно. Тетя Вера просила ей помочь, например, – Нина привычно сглаживала острые углы, что-то на ходу придумывала, всеми силами пытаясь избежать конфликта.

«Вот опять! Размазня! – ругала она себя по дороге домой. – Я имею полное право на личную жизнь, и никто не должен мне указывать, даже сын».

Поведение Андрея раззадорило ее. Теперь ей хотелось общаться с Семёнычем, хотя до этого момента Нина еще сомневалась. А тут еще и приглашение незнакомца с собакой на прогулку в парке.

«Вот я ему покажу, как матери указывать, – Нина решила, что обязательно встретится и с Сергеем Семеновичем, и сходит в парк. – Все вы горазды за меня решать. Нет уж, обойдетесь!»

Она почему-то говорила во множественном числе, хотя спорила про себя только с Андреем.

Прямо на ходу Нина достала телефон и вызвала последнего абонента, то есть Сергея Семеновича.

– Сергей, здравствуйте, это опять я, – решительно заговорила она в трубку. – Вы знаете, оказалось, что вечером я совершенно свободна, никаких планов.

Они пошли гулять на реку. Вечерело, с воды дул легкий ветерок, Вере пришлось накинуть куртку. В летнем воздухе разносились визг ребят, купающихся у пирса, отдаленный шум моторной лодки, легкий стрекот кузнечиков. Хотелось дышать полной грудью, подставлять лицо заходящему солнцу и ни о чем не думать.

Но Нина так не умела – ни о чем не думать. Вот и сейчас она просто разрывалась надвое. С одной стороны пыталась сосредоточиться на свидании, было видно, как Семёныч пытается ее увлечь разговорами о реке и теплоходах, ей было даже жалко его. Он так сильно старался, что покрылся испариной. С другой стороны, Нина переживала из-за реакции сына.

«А может он прав? Зачем мне эти отношения?» – рассуждала она. Но тут же одергивала себя: «Это для Андрея я старая, он же мне сын. А на самом деле 60 лет – далеко не тот возраст, чтобы хоронить себя и жить только прошлым».

– Как считаешь, Сергей, – обратилась она к Семёнычу, с которым они решили перейти на «ты». – С какого возраста у человека начинается старость?

Он глянул вдаль, куда-то за горизонт водной глади.

– Мне вот 65 лет. Лет 30 назад я думал, что в таком возрасте не грех и помереть – жизнь прошла, чего там еще от нее ждать. Но сейчас все иначе, – Семёныч замолчал.

Он был простым механиком, а их красивым словам не учат.

– Хочешь мороженого? – спросил он и, не дожидаясь ответа, потянул ее к лотку под ярко-красным зонтиком.

– Мне шоколадный пломбир, – только и успела пискнуть Нина.

Они присели на скамейку, чтобы было удобнее есть.

– Вот простая вещь – мороженое, – Семёныч плотоядно куснул вафельный стаканчик вместе с десертом и зажмурился – стало холодно зубам. – Мне оно всегда нравилось, и в 10 лет, и в 40 и сейчас. Время ничего не изменило, я все тот же пацан, просто тело стало другим. Так что я не знаю, когда приходит старость. Внутри мне всегда одинаково – примерно 30 лет, я и в юности себя так ощущал, старше ровесников. А ты как?

– Не знаю, – честно призналась Нина. – Но старой себя точно не считаю.

– Тебе вообще бояться нечего. Ты замечательно выглядишь, – сделал комплимент Семёныч.

Это был подходящий момент, чтобы вывести отношения на новый уровень. Нине он начал нравится: вдумчивый, неглупый, расторопный. Так подумал и Семёныч, он придвинулся к ней поближе. Его руки были слегка липкими от мороженого, он не знал, что с ними делать, потому что намеревался приобнять Нину. Поэтому молниеносным движением обтер липкие ладони об штанины.

Весь романтический настрой Нины тут же пропал.

Она ничего не сказала, даже бровью не повела, но теперь смотрела на Семёныча с легким сожалением. Он тут же почувствовал свой промах и густо покраснел.

– Вот видишь, где уж я старик, даже руки об себя, как младенец, вытираю, – неловко отшутился неудавшийся джентльмен.

– Возьми, – Нина порылась в сумке и протянула ему белый отглаженный носовой платок.

Семёныч вытер руки. Помолчали. Красный шар солнца уже коснулся реки. Наступали сумерки. Мимо них промчались мальчишки на велосипедах. Они намотали свою нехитрую одёжку на рули и ехали в одних мокрых плавках.

– Пойдем-ка домой, – предложила Нина и встала со скамейки.

Вслед за ней поднялся и Семёныч.

– Нина, ты прости меня, если я что-то не так сделал. Но вот такой я простой человек. Может, мне воспитания и не хватает, но.., – он на секунду замолчал, – …но со мной не пропадешь.

Они неторопливо шли пешком.

– Скажи, а почему ты развелся с женой? – задала Нина вопрос, который занимал ее во время свидания. Сейчас, когда почти стемнело, ей было легче его задать.

– Тебе правду сказать? Если ничего не приукрашивать, то разлюбил, начал изменять, не с кем-то конкретным, а так, с кем придется. Потом мне надоела эта игра в кошки-мышки. Честно ей сказал, что больше не могу. Ну что, теперь не будешь со мной мороженое есть? – он усмехнулся.

– А долго вы вместе прожили? – она проигнорировала шутку.

– Семнадцать лет. Дочке тогда 16 было. Вот только ее мне жалко и было. Жена всякого бреда ей про меня наплела, так что дочка лет десять не общалась. Потом стала взрослой, может быть, что-то поняла в жизни, и когда я ей однажды позвонил, она не бросила трубку. Теперь общаемся, внуки ко мне хорошо относятся.

Нина молчала. Она не понимала, что значит, разлюбил, зато прекрасно представляла, почему дочь долгие годы не общалась с отцом – очень трудно простить предательство. Ведь Семёнычу кажется, что он изменял только жене, а по сути, он изменял семье, а значит, предал и дочку. Зарождающаяся симпатия куда-то испарилась. Теперь из неглупого и расторопного мужчины он вдруг превратился в циника.

Она поежилась, Семёныч засуетился и стянул с себя ветровку, чтобы накинуть на плечи Нине.

– Спасибо, не нужно, мне не холодно, – она помолчала, а потом спросила:

– Скажи, а зачем сейчас, после того, как ты столько лет был в разводе, вдруг начал искать серьезные отношения? Зачем они тебе?

Нина могла бы и сама ответить на этот вопрос. Все рассуждения о возрасте разбиваются о простую, как доска, правду: годы всё равно берут своё. Страшно оставаться совсем одному, когда жизнь стремительно катиться к закату.

Они продолжали медленно идти, Нина немного устала, ей хотелось опереться на что-нибудь, но взять под руку Семёныча не было никакого желания. Вместе с заходом солнца, улетучился и тот летний романтический флёр, который охватил ее, когда они ели мороженое.

– Я изменился, ты ничего такого не подумай, – Семёныч вздохнул и под его ногами хрустнул какой-то камешек. – Раньше мне казалось, что одному жить проще. Был у меня как-то случай. Лет 7 назад я попытался жить с одной женщиной, она переехала ко мне. И всё бы ничего, но каждое утро, когда я выходил на кухню, меня просто бесило, что моя чашка стоит не на месте. Я ее всегда оставляю на столе, мне так нравится, а утром, глядь, она в сушке, вместе с другой посудой. Говорю ей: «Не убирай мою чашку вечером со стола, пожалуйста». А она глазами хлопает и отвечает: «Так некрасиво же, порядка нет, вся посуда должна стоять вместе». Вот спрашивается, какого лешего, ты решаешь в моем же доме, что красиво, а что нет? Короче, не смог я с ней быть. Но сейчас всё по-другому. Я стал проще относиться к людям, к чужим заморочкам в том числе. Мне на эти чашки теперь наплевать, главное, чтобы в душе покой был, а без доброй женщины рядом это невозможно. Ну а ты почему решила искать пару? – Семёныч закончил свой монолог вопросом.

Нина задумалась, сейчас ей не хотелось изливать перед ним душу. Но привычная деликатность опять взяла верх:

– Устала, наверное, одна. У каждого своя семья – у сына, у сестры. После смерти мужа горе притупилось, теперь я уже могу осмотреться по сторонам, – послушно ответила Нина.

Они расстались у ее подъезда, когда город готовился ко сну. На прощание Семёныч взял Нину за руку и заглянул ей в глаза:

– Спокойной ночи,– сказал он и, придерживая ее за локоть, неловко сделал полшага вперед, будто пытался вместе с ней зайти в подъезд.

– Спокойной ночи, – она стояла неподвижно, поэтому он притормозил, тут же ослабил напор и отступил.

Нина скользнула за дверь и с облегчением выдохнула, ей уже надоели эти подростковые игры.

Дома она скинула туфли и мягко опустилась в кресло.

«Ну что скажешь, Игорь? – она сидела с прикрытыми глазами. – Так себе, типок, как считаешь?»

Она прислушивалась к своему телу: ноги гудели и налились свинцом, давно она так долго не ходила пешком. Нина положила их повыше, прямо на журнальный столик, чтобы сбросить лишнюю тяжесть. Ей казалось, что вместе с ней уходят и все переживания сегодняшнего длинного дня.

«А что сын? Ревнует он, как маленький, – она продолжала свой диалог с мужем. – Не собираюсь я ему потакать. Еще чего не хватало, чтобы он меня жизни учил. Пусть сначала доживет до моих лет».

В тишине квартиры было слышно, как у соседей плачет ребенок.

«Что мне прикажешь делать? Как дальше жить? Тебя нет, дома пустота, в душе пустота, кругом пустота. И не заткнуть ее никаким Семёнычем, который вытирает руки о штаны», – после этой тирады, обращенной к покойному мужу, Нина кряхтя спустила ноги со стола, нащупала ими в темноте тапочки и пошла спать. Настроение было паршивое.

5.

На даче у Веры царил порядок, она любила, чтобы гости, всплеснув руками, делали ей комплимент: «Так уютно, прямо как в городской квартире!» Она наконец-то уговорила старшую сестру выбраться в сад-огород.

– Вера, не хочу я на дачу, мне ее на всю жизнь хватило! – отнекивалась Нина.

Но младшая сестра не отставала:

– Я же тебя работать не заставлю. Зато в баню вместе сходим, чай с травками заварим, посидим как в старые добрые времена.

И Нина согласилась. На дачу ее вызвался отвезти сын. Когда Андрей припарковал машину у забора, Нина увидела, что кроме сестры и ее мужа на участке еще кто-то есть.

– Тетя Вера, дядя Толя, привет! Я вам маму привез, – крикнул Андрей, заходя в калитку и одновременно срывая вишенку с дерева, которое росло у забора. Он на мгновение поморщился от кислоты и выплюнул косточку.

– Заходите, заходите, – Вера шла навстречу племяннику и сестре, в руках у нее была тяпка.

Вдруг около бани завизжала пила.

– Что это там дядя Толя делает? – Андрей прошагал на звук.

Когда женщины остались одни, Нина спросила:

– С кем это Толик доски пилит?

– А то не видишь, – усмехнулась Вера, – с Семёнычем.

– А вот это ты зря, – Нина раздраженно зашла в домик, скинула с себя городскую обувь и села. – Предупреждать надо.

– А что? Вы тут поближе познакомитесь, – Вера опустилась рядом с сестрой на диван и слегка обняла ее.

– Мы уже познакомились поближе, пару дней назад на набережную гулять ходили. И знаешь, он мне не понравился. – Нина откинулась на спинку. – А еще сейчас тут у тебя концерт начнется. Андрей случайно узнал, что Семёныч мне звонил, так он, как маленький, разобиделся. Так что ты сходи на разведку, посмотри, что там мужики делают. А я пока переоденусь, возьму ведро и помогу тебе вишню собрать.

– Ну вы даете, – Вера встала, – так и быть, пойду, гляну.

Пила на участке затихла. Сначала Вере было слышно, как мужчины переговариваются, а потом она увидела и их фигуры. Толик и Семеныч сидели на крыльце бани, Андрей стоял перед ними, по его напряженной спине было понятно, что между собеседниками пробежала черная кошка. Старшие как-то сосредоточенно курили, а Андрей ел вишню, которую успел собрать в кулак, он так ожесточенно сплевывал косточки, что казалось, вместе с ними выплевывает всю желчь, которая не давала ему мыслить разумно.

Вера подошла еще ближе.

– Вот я и говорю, вам, портовым, нас заводчан не понять. Но мы, как-нибудь переживем, – донеслась до Веры тирада племянника, который в очередной раз ожесточенно сплюнулкосточку.

– Я смотрю тут у вас производственные споры, – вмешалась в разговор хозяйка дачи.

– Да вот, молодежь высказывает свое мнение, – как-то неопределенно отозвался ее муж.

– Давайте закруглятесь спорить, я скоро обедать позову, – Вера примирительно глянула на Андрея. А он упрямо поджал губы и не смотрел на тетю.

За его спиной она видела выражение лица Семёныча, он с грустной улыбкой развел руками: дескать, «ну что я еще могу сделать?»

– Я на обед не останусь, мне в город ехать надо, я только маму привез. Тетя Вера, можно вас на минутку? – спросил Андрей.

Он пропустил ее вперед и двинулся по узкой дорожке между грядками. Семёныч и Толя переглянулись, одновременно покачали головами и взялись за доски, спустя секунду завизжала электропила.

– Тетя Вера, кто этот Семёныч, и почему он около мамы крутится? –Андрей отводил глаза и рассеяно постукивал себя по ноге брелоком от машины.

Веру веселило замешательство племянника, она не понимала, почему сорокалетний мужик не понимает элементарных вещей, и ему надо объяснять очевидные вещи.

– Помоги-ка, – хозяйка дачи взяла полное ведро дождевой воды, – надо переставить его на солнце.

Андрей послушно перехватил у нее тяжесть, перенес ведро куда просили и опять встал перед тетей.

– Так как? – повторил он вопрос.

Вера распрямилась, убрала выбившиеся волосы под косынку и улыбнулась.

– Семёныч – сослуживец дяди Толи. И я не понимаю, почему тебя так заботит то, что он, как ты говоришь, крутится возле мамы. По-моему мы все тут взрослые люди, – Вера не спускала глаз с племянника. Сейчас перед ней стоял не взрослый мужчина, а нескладный подросток, который не знал, куда девать руки.

– Мне это не нравится. Папа умер всего пять лет назад! Это мерзко, – последние слова Андрей сказал очень тихо и больно ударил себя брелоком по бедру.

– Я бы сказала, не всего пять лет назад, а уже пять лет назад, – Вера тоже говорила тихо, ей не хотелось, чтобы муж и Семёныч слышали разговор. – Твой отец был отличным человеком, прекрасным отцом и мужем. Но его не стало, а жизнь продолжается. Ты бы мать пожалел, разве не видишь, как ей плохо?

– Это отцу плохо, а не ей! Она-то жива! – Андрей покрылся красными пятнами.

– Отцу уже все равно, уж поверь. Хотя, я думаю, он не был бы против, если Нина будет счастлива, – Вера смотрела на племянника и недоумевала, почему он ведет себя так эгоистично. – Хотя могу тебя успокоить, ничего у твоей матери с Семёнычем нет. И почему ты не поговоришь с ней, а спрашиваешь у меня?

– Тетя Вера, я вас уважаю, но сейчас.., – Андрей помолчал, а потом выдал: – вы ведете себя как сводница.

– Ну, ну, полегче, – Вера совсем не обиделась. – Давай-ка поезжай домой.

Она похлопала Андрея по спине, словно чуть-чуть подталкивая к воротам.

– Нина! – крикнула она куда-то в сад. – Андрей уже уезжает.

Ветер донес: «Иду!» И, спустя минуту, около калитки появилась Нина с ведром вишни. Она посмотрела на сестру, потом на сына.

– Вы чего?

– Так, ничего. Все нормально, – весело отрапортовала Вера. –Андрей, подожди-ка, сейчас соберу тебе небольшой дачный гостниец, сыну с женой ягоды привезешь.

И крикнула уже откуда-то из домика еще раз:

– Подожди!

Андрей хотел от обиды сказать «не нужно», но тетя была настолько искренна в своем порыве, что он не решился усугублять конфликт.

Нина стояла около сына, облокотившись о забор. Сейчас она думала вовсе не о чувствах Андрея. Она не знала, как вести себя с Семёнычем, как оставаться самой собой и при этом не обидеть ни в чем не повинного перед ней человека. Она рассеяно смотрела вдаль.

– Жарковато становится, – произнесла она, – и отерла тыльной стороной ладони лоб.

– Хочешь, я тебя домой заберу? – предложил Андрей.

Нина перевела на него взгляд:

– Спасибо, сынок, не нужно. Я тете Вере обещала, да и на свежем воздухе хорошо побыть. Тяжело в городе-то все время одной. Чего такой насупленный?

– Да так, ничего. Развлекайся на здоровье, – Андрей так ударил себя брелоком от машины, что он упал в траву.

Тут к ним подошла Вера с пакетом и ведром:

– Вот вам клубника, а в пакет положила морковку молодую, зелень, кабачок. Ешьте витамины.

– Спасибо, тетя Вера.

Андрей ответил снизу, потому что пытался нашарить на земле брелок. Наконец он так поспешно встал, что чуть не сбил с ног мать.

– Да не переживай ты так, – тихо сказал сыну Нина.

Он лишь укоризненно взглянул на нее, подхватил пакет и ведро и чуть ли не бегом направился к машине.

Сестры стояли за забором и смотрели на Андрея. В их позах была какая-то синхронность. Они всегда были похожи, но с возрастом это сходство становилось все больше. Сейчас, когда на обеих были повязаны белые платки, они и вовсе превратились в близнецов.

– Эх, Нинок, Нинок, – Вера обняла сестру.

Перед отъездом Андрей по традиции просигналил пару раз, и его машина скрылась за поворотом дачной улицы.

А женщины так и стояли некоторое время под полуденным солнцем. Где-то в отдалении слышался звук пилы, пахло листом смородины и пылью.

Дачная обстановка по-особенному действовала на Нину, вдалеке от города голова начинала работать по-другому. Какие-то вещи становились неважными, а что-то, наоборот, начинало казаться первостепенным.

– Вера, вот скажи, только честно. Ты знала о том, что Семёныч плохо жил с женой? Изменял ей направо и налево? – спросила она.

– Таких подробностей, честно, не знала, – призналась сестра.

– А вот если бы Толик умер, ты бы согласилась с ним жить, зная об этом? – не отставала Нина.

Вера замолчала, подумала, а потом сказала:

– Если бы со дня смерти мужа прошло 5 лет, я бы присмотрелась. И не стала бы уж больно глубоко копать. В конце концов, отношения с женой были очень давно, мужик стареет, мужик меняется, становится более спокойным, перестает постоянно что-то доказывать себе, своей женщине, окружающим. В нашем возрасте, если хочешь покончить с одиночеством, человека нужно выбирать умом, а не сердцем. А по уму, так Семёныч при деньгах, положительный, не пьет, свою квартиру имеет, руки у него из правильного места растут.

– И что на внешность тоже было бы наплевать? – с любопытством обернулась к сестре Нина.

– По большому счету, да. Только пахнуть от него должно хорошо, свежестью, ну и усатых я не люблю, – хохотнула Вера. – А все остальное – дело наживное. Можно человека и приодеть, и габариты его исправить, главное кормить хорошо.

– Эх, мне бы твою уверенность, – Нина козырьком приставила ладонь ко лбу и глянула в бледно-голубое, выцветшее от солнца небо.

– А ты постарайся. Вот, Нинок, хоть ты и старшая сестра, но всегда я тебя во всех передрягах защищала. А почему? Потому что ты слишком задумчивая, нерешительная, не умеешь рисковать, все чего-то боишься. Вот и сейчас. Чего бы тебе от Семёныча перестать шарахаться, тебя же не заставляют с ним до гробовой доски лямку тянуть. Ты попробуй, не понравится, не надо. Уф, и жара, – давай на веранду пойдем, – закончила Вера.

– Так я и попробовала, сходила с ним погулять, чушь одна вышла, – Нина вслед за Верой отошла от забора.

– Вот сегодня просто расслабься. Если опять он тебя чем-то взбесит, тогда уж точно, не нужен такой, – предложила сестра.

Они начали готовить дачный обед. По веранде разнесся аппетитный запах жареного лука, свежей зелени и огурцов. На него подтянулись мужчины.

– Завязывайте с работой на сегодня, – предложила Вера. – Давайте пообедаем, а потом баню растопим.

– Хорошая идея, – хозяин дачи сел за стол.

– Э, куда? А руки мыть? – жена в шутку замахнулась на него полотенцем.

Семёныч стоял у входа и боялся поднять глаза на Нину. Они уже вежливо поздоровались, когда она собирала вишню, но не более того.

– Вот вам полотенце, идите к рукомойнику, – Вера проводила взглядом растерянного Семёныча, который неуверенно пошел вслед за другом.

– Эх, и строгая ты женщина, смотри как нашего капитана зашугала.

– Ну что я могу с собой поделать, вот такая я, небойкая. Сама говоришь, что с детства такой была. Кто же себя перекраивает на пенсии? – Нина резала хлеб.

– Ладно, ладно, не оправдывайся. Отдыхай от города, у нас тут вольница для всех, и для скромниц, и для роковух.

Во время обеда обстановка стала более раскрепощенной. Семёныч перестал глядеть в пол, они увлеченно обсуждали с Анатолием рыбалку, на которую мужчины собрались завтра рано утром.

– А что, давайте завтра все вместе поедем? – на энтузиазме предложил Семёныч.

– Я поспать хочу, на работе так устаю, что ни свет, ни заря ехать на реку желания нет, – призналась Нина.

– Я сестру поддержу, не оставлю же я ее одну, – откликнулась Вера. – лучше вы завтра нам на обед лещей привезите, не задерживайтесь, а мы их тут пожарим.

Мужчины вышли из-за стола, пошли проверить дрова на баню.

– Я – всё, надоело в мальчишку играть, – признался Семёныч другу, когда они закурили.

– Как знаешь, – пожал плечами Анатолий. – Она баба неплохая, но, соглашусь, чуток с придурью.

– Лучше дрова нарубим, – предложил Семёныч, давая понять, что обсуждение сердечных дел надо закрыть.

– И то правда, давай, – согласился Толик.

Больше они к теме не возвращались, и летний день покатился без пробуксовок. Мужчины затопили баню, сначала пошли сами, пока от жара уши сворачивались в трубочку. Тем временем женщины сидели в тени яблони на пластиковых креслах, им было слышно, как из парилки доносятся азартные возгласы и хлесткий звук веников. У каждой на коленях стояла миска с малиной: Нина и Вера ели ягоды.

– Малина у тебя, Веруня, просто замечательная: крупная и сладкая. Никогда у меня такой не росло. Игорь нашу малину ел только с сахаром, – пальцы у Нины были красные. – Но, знаешь, как я рада, что теперь свободна от этой дачной повинности. Вот так приехать к тебе, душевно посидеть, в баньку сходить – милое дело, а вот горбаться на грядках… Иногда мне кажется, что Игоря убила эта любовь к огороду. После работы бежал к своим грядкам, вечно на солнце пахал на них во вторую смену.

Вера усмехнулась.

– Знаешь, скажу тебе по секрету. Когда Толик рассказывал мне про Семёныча, то заикнулся, что тот ищет хозяйку, которая бы опорой ему стала. У него же тоже дача есть, – Вера отправила в рот малину.

– Ну тогда он адресом ошибся, – Нина тоже взяла малину. – Интересно получается, на старости лет сообразил, что самому воз тянуть тяжело, и решил нагрузить своим хозяйством какую-нибудь дурёху, которая ему не только огород копать будет, а еще и готовить, обстирывать, в глаза заглядывать.

Нина передернула плечами.

Сестры еще посидели, дождались, когда банщики выйдут на воздух, а потом и сами отправились в парилку. Теперь Нине было очень легко, она чувствовала, что закрыла для себя вопрос со знакомством и теперь можно жить как раньше, в привычном ритме, без лишних переживаний.

– Знаешь, вот я все страдала от одиночества, а сейчас поняла, нет в нем ничего плохого: сама себе хозяйка, – она продолжала разговор, лежала на распаренном пологе, прикрыв лицо войлочной шапочкой. – Хочу к тебе на дачу – еду, хочу вязанием занимаюсь, хочу к детям в гости хожу. Куда хочу, туда и трачу свои кровные деньги. И никто мне не указ.

– Как знаешь, – ответила с верхней полки Вера. – Только после смерти Игоря ты всё жаловалась, что и словом не с кем перекинуться, и устала ты сама решения принимать, нет у тебя того, кто бы был опорой. А теперь совсем другие мысли.

– Все познается в сравнении, – вяло выдохнула распаренная Нина.

6.

Лето катилось к концу: жару сменили прохладные солнечные дни, малину – яблоки, босоножки – туфли. А жизнь Нины почти никак не изменилась: работа, пустой дом, где она, разговаривая с портером мужа, вязала никому не нужные шарфы. Правда, снотворное она пить перестала, стала спокойнее. Казалось, Нина забыла, что произошло месяц назад. В разговорах со своим покойным Игорем она рассуждала о чем угодно, только не о новых отношениях с мужчинами. Но это только на первый взгляд казалось, что у нее такая короткая память. На самом деле, где-то глубоко внутри она прекрасно помнила, что может пойти погулять вечером в парк. Эта мысль вызывала у нее легкое смущение, поэтому она никому о ней не рассказывала, но и в парк идти не спешила. И продолжала рисовать себе встречу с мужчиной, который выгуливает пса. Порой, она представляла, что знакома с ним давным-давно, и даже фантазировала, что гладит собаку, которая доверчиво заглядывает ей в глаза. Иногда ей казалось, что среди покупателей мелькало знакомое лицо, но это был только мираж: больше незнакомец из парка ни разу не появлялся в ее магазине, почему он тогда зашел за хлебом именно в ее супермаркет, оставалось для Нины загадкой.

Как и раньше, она ходила в гости к сыну, невестке и внуку. Поначалу Андрей дулся на мать, но потом, когда убедился, что у Нины ничего не склеилось с Семёнычем, успокоился.

– Мам, – говорил он ей, – нам же так хорошо всем вместе. У тебя есть мы, если надо, всегда поможем, зачем нам в семье посторонние?

– Да, сынок, – по привычке она с ним соглашалась, хотя прекрасно понимала, что хорошо им не вместе, а, наоборот, врозь: отношения гораздо лучше сохраняются, когда свекровь не живет вместе с семьей сына, когда встречи с внуком – это не ежедневная рутина, а приятный бонус и для бабушки, и для Димки.

Кстати, Димка собирался на день рождение к другу и был очень воодушевлен, его пригласили в игротеку и кафе.

– Баба Нина, там будут автоматы со стрелялками, можно поиграть в настольный хоккей, и еще будет пицца! – глаза Димки горели.

– Ты когда собрался-то? – лицо Нины само расплылось в улыбке.

– Мам, когда надо? – спросил Дима.

Лариса стояла в дверях комнаты:

– К четырем. Дим, только я тебя одного отпустить не могу, это в другом микрорайоне, а меня на работу вызвали.

Взгляд мальчишки потух.

– Но меня же пригласили! Меня будут ждать! – мальчик чуть не плакал.

– Хочешь, я с тобой пойду? Погуляю по торговому центру, пока ты будешь развлекаться, – не выдержала взгляда внука Нина.

Он с сомнением глянул на бабушку, оценивая, насколько она современная, и можно ли ее показать друзьям.

– Ну ладно, только я буду сам. Ты со мной не сиди, – предупредил он.

Нина давно не выбиралась в торговый центр – блестящий и суетливый. Она завела Димку в игротеку, передав в руки мамы именинника, сказала, что зайдет за ним через три часа, вышла в шумный ТЦ и влилась в человеческий водоворот. Слегка растерявшись, она присела за пластиковый столик какой-то кафешки, поставила на колени сумку, да так и застыла, вцепившись в ремешки. Суматоха и глянец оглушили ее, но потом, успокоившись, Нина огляделась вокруг и даже отпустила сумку.

За соседним столом сидели две молодые женщины, перед каждой стояла чашка с кофе.

Сквозь гомон Нина услышала диалог:

– Вот он мне и говорит: сначала я доработаю до пенсии, а потом уже и о себе подумаю.

– И когда ему на пенсию?

– Через полгода. Жалко на отца смотреть, вечно он все откладывает на потом. Вечно ждет чего-то, потом это что-то наступает, а он опять откладывает, и так всю жизнь. Пока мама была жива, она заставляла его двигаться вперед. Мама и мне говорила: главное – делай что-то, не жди подходящего момента, скорее всего, тебе будет казаться, что любой момент неподходящий, так что просто делай.

Подруги замолчали и одновременно взялись за чашки.

– Вот и вчера он про эту женщину вспоминал. Говорит, оказывается, она работает в магазине.

– С чего он это взял?

– Случайно как-то зашел и увидел

– И что? Даже не подошел к ней?

– Она на кассе сидела, так что подошел.

Женщины опять помолчали. Теперь их голоса звучали для Нины очень отчетливо, несмотря на гомон, она ловила каждое слово незнакомок.

«Наверное, это не про меня. С чего я вдруг это взяла? Просто ситуация похожая», – уговаривала себя Нина, навострив уши.

– Ох уж эти родители, – вздохнула одна из соседок. – Ведут себя, как дети.

– И не говори, отец таскается каждый день в парк к пяти вечера, ни разу не пропустил, всё ждет с моря погоды. Зато Бастел доволен, что с ним по два часа каждый день гуляют.

Нина ушам своим не верила, и все слушала незнакомок, пытаясь уловить, как зовут нерешительного незнакомца. А подруги переключились на другую тему, обсуждать сердечные дела пенсионеров им было уже не интересно.

Около столика Нины нарисовался официант.

– Заказывать будете? – парень не особо утруждал себя вежливостью. Наметанный глаз сразу оценил возможности Нины.

– Ой, а я думала, здесь просто так посидеть можно, – она засуетилась, подхватывая свою сумку, и робко взглянула на молодого человека.

– Нужно заказать, – с каменным лицом, на котором застыла неестественная улыбка, сообщил официант.

Нина ничего не хотела, но встать и уйти, ей тоже было неудобно.

– А можно чашку чая? – выдавила она.

– Вам какой? Есть черный, зеленый, с бергамотом, с чабрецом, улун, – скороговоркой сообщил парень.

– Можно черный, – быстро сказала она, лишь бы от нее отстали.

Официант слегка наклонил голову в знак согласия и растворился в гомоне торгового центра.

Он лишь на пару минут отвлек Нину от только что полученной информации.

Этот невольно подслушанный разговор, опять вывел ее из состояния хрупкого равновесия, а тут еще и приставучий официант. Два обстоятельства слились для нее в одно будоражащее событие.

– Ваш чай, – вновь нарисовался перед ней парень и поставил на стол белую чашку.

– А можно я сразу расплачусь? – Нина полезла за кошельком.

– Минуточку, – официант удалился, а потом пришел к ней с книжечкой меню и вновь пропал. В ней лежал чек на 200 рублей.

Нина только ахнула, но долго горевать над дорогим чаем у нее не было сил, мысли были заняты совсем другим: «Нужно что-то делать, чтобы у тебя что-то было. Хм, а у этого мужчины была умная жена, дельные советы давала», – подумала она.

«Сходить в парк? Хотя бы узнать, как его зовут?» – подумала Нина.

Она отхлебнула из чашки и поморщилась: чай оказался слишком горячим. Но делать было нечего, было жалко 200 рублей, поэтому пришлось пить. Нина поглядела на других посетителей кафе, их совсем не беспокоило, что чай дорогой, что в торговом центре шумно, что официанты разговаривают свысока. Люди в кафе были расслаблены, кое-кто общался, одиночки ели, уставившись в свои телефоны, или оглядывали публику, парочки держались через стол за руки. Было несколько столиков, за которыми сидели ровесницы Нины, её поразило, насколько эти женщины чувствуют себя раскованно, их возраст выдавали только морщины и старомодные прически.

«Джинсы, белые кроссовки, белая футболка, – отмечала про себя Нина наряд немолодых соседок. – И я в какой-то бордовой пенсионерской юбке сижу, переживаю из-за дорогого чая и непонятного слова улун».

Ей вдруг захотелось попробовать улун, купить себе джинсы и кроссовки и, наконец, расслабиться. Но для этого надо было сделать два простых, но очень тяжелых для нее шага. Во-первых, побороть страх и подозвать официанта, во-вторых, плюнуть на деньги и прекратить считать преступлением рубли, потраченные на себя.

«Нужно что-то делать, чтобы у тебя что-то было», – опять вспомнила она, сделала над собой титаническое усилие и, сначала тихо, а потом громче произнесла:

– Молодой человек, можно вас на минутку?

Ей казалось, что ее голос потонул в гомоне, и ее никто не услышал, но официант уже был тут как тут.

– Да? Вы что-то хотели?

– Можно мне улун?

– Да, конечно. Может десерт? Вам счет сразу принести? – теперь парень был более доброжелательным.

– Спасибо, я сладкое стараюсь есть поменьше, – зачем-то начала оправдываться и соврала Нина, хотя просто боялась, что десерт опустошит ее кошелек. И да, принесите сразу счет.

Теперь официант улыбнулся ей, как своей, и удалился.

«Оказывается, ничего страшного», – отметила про себя Нина.

Ей очень понравился зеленый чай улун с приятным молочным привкусом.

В запасе оставалось еще время до момента, когда нужно было забирать Димку.

Она оглядела стеклянные витрины и увидела в одной из них манекен в джинсах и белой футболке.

«Ну, что, Игорь, как тебе моя идея?» – с этим обращением к мужу она решительно направилась в магазин.

Спустя время, из него вышла совсем другая Нина. Она себе очень даже нравилась, казалось, что с плеч сняли, как минимум 10 лет.

«Оказывается, в кроссовках очень удобно, да и джинсы с футболкой – практичная вещь», – Нина шла по торговому центру и улыбалась, в пакете у нее лежала старая одежда, которую ей хотелось оставить в магазине, настолько она ей надоела. Нине нравилось, что новый имидж обошелся ей недорого, она всё купила на распродаже.

Она мельком видела себя в стеклах витрин и с удовольствием замечала, что слегка свободные джинсы делают ее стройнее, скрывая живот, футболка прячет дряблые предплечья, а в кроссовках шаг стал свободнее и пружинистее.

Раскрасневшийся Димка выбежал из игротеки и в первые секунды не узнал свою бабу Нину, а когда, наконец, сообразил, кто эта улыбающаяся женщина, подбежал и крикнул:

– Привет! Ну ты даешь!

К нему обернулись друзья, и Нине показалось, что они одобрительно глянули на Димку, дескать: «а бабушка у тебя норм».

– Ты классная! – восхитился еще раз внук и глянул на ее белые кроссовки.

– Ну что, пошли домой? Наигрался? – Нина старалась вести себя так, будто она каждый день пьет чай улун и щеголяет в джинсах.

– Пошли, теперь ты всегда так ходи, – сказал Димка.

– Договорились, – ответила Нина и взяла его за руку. Мальчик не одернул ладони, она почувствовала, что ему нравится находиться рядом с ней.

– А знаешь, – через некоторое время сказал он, – теперь ты стала похожа на бабушку Вовки, она у него в Германии живет, он фотки показывал, только она еще бейсболку носит.

– Ну уж нет, от меня такого не дождёшься, – засмеялась Нина.

Впервые за очень долгое время она почувствовала себя молодой, в какую-то секунду ей показалось, что Дима ее сын, а не внук.

«Что скажешь, Игорь, как я тебе?» – опять обратилась Нина к мужу. И вдруг почувствовала неприятный укол, потому что поняла, что Игорь бы не одобрил, когда-то в молодости он был очень ревнивым, именно поэтому Нина привыкла быть незаметной, выбирала себе неброские вещи и редко красилась.

«А стоило ли? – спросила она себя и тут же ответила: – да, стоило, потому что я прожила с Игорем несколько десятков лет в мире и согласии, мы любили друг друга, и мне было нетрудно оставаться в тени». А потом, как будто кто посторонний задал еще один вопрос:

«А сейчас стоит?» И вот тут Нина точно поняла, что не стоит. Точно так же, как с не очень любимой дачей, нужно избавиться от старой привычки.

И хотя Нина этого не осознавала, но именно сейчас, спустя пять лет после смерти мужа, она начала превращаться из женщины, которая всю жизнь счастливо прожила в паре, в человека, который учится счастливо жить самостоятельно.

Они бодро шагали с Димкой по улице.

– Ты к нам? – спросил внук у бабушки.

– Нет, у меня еще дома дела, да и поздно уже.

– И даже на минутку не зайдешь? Вот мама с папой удивятся, какая ты, – не унимался Димка.

Раньше Нина бы не устояла перед внуком, тем более, что никаких особенных дел у нее не было, ей просто хотелось привыкнуть к обновленной себе. Она легко сказала:

– Нет, Дима, мне, правда, нужно домой, завтра на работу рано вставать.

7.

Теперь джинсы и кроссовки стали ее любимым нарядом. В таком виде Нина, наконец, решилась сходить вечером в парк. В конце лета шесть часов вечера – это уже сумерки, поэтому даже издалека было видно, как красиво подсвечен парк фонарями. Сквозь ветки деревьев пробивался приятный свет, откуда-то из глубины доносилась музыка. «Как будто праздник», – подумала Нина.

Она немного волновалась, решила, что пройдется по парку той же дорожкой, что и в первый день, а еще посидит пятнадцать минут на той же скамейке.

«Если никого не встречу, так тому и быть», – с такими мыслями Нина нырнула в парковый золотистый свет. На ее фигуре тут же заиграли тени от веток, которые едва колыхались под дуновением августовского ветерка.

Она заставляла себя идти медленнее, потому что ноги так и несли ее вперед, им, почему-то хотелось быстрее проскочить тропинку.

Где-то вдалеке забелела скамейка. Нина опять сдержала себя, чтобы не кинуться к ней, а дойти прогулочным шагом и чинно сесть.

Вдруг откуда-то из темноты раздался лай собаки, сердце Нины застучало быстрее, а скамейка, почему-то, показалась ей шлюпкой, в которую во чтобы то ни стало надо запрыгнуть, потому что корабль уже начал тонуть.

– Бастел, ко мне! – последовал мужской окрик.

«Это он!» – застучало в голове у Нины, и она с каким-то судорожным облегчением, наконец, опустилась на скамейку.

А потом в полумраке парка показалась фигура с собакой на поводке. Мужчина быстро приближался. Нина затаила дыхание.

Вне сомнений это был он, но почему-то незнакомец прошел мимо. Собака кинулась на небольшую полянку и резво начала нарезать круги, иногда останавливаясь и что-то время от времени вынюхивая. Ее хозяин стоял неподалеку.

Нина сидела, стараясь не смотреть в его сторону и чуть не плакала: столько усилий над собой было сделано, чтобы вот сейчас чувствовать себя глупой школьницей.

Вдруг мужчина сделал пару шагов по направлению к скамейке, потом приблизился еще чуть-чуть и, наконец, остановился, явно вглядываясь в Нину.

Пес увидел, что хозяин ведет себя странно, поэтому первый подбежал к Нине и сел напротив. Она не боялась собак, но сейчас в состоянии крайнего волнения, ей было очень неприятно.

– Бастел, ко мне, – негромко приказал хозяин, подходя к скамейке.

А потом уже совсем другим голосом добавил:

– Как я рад вас видеть! Не узнал сначала, в парке темно, да и вы теперь совсем другая. Стою, смотрю, вы это или нет, – смущенно проговорил незнакомец.

Пес, как будто подтверждая слова хозяина, застучал хвостом по газону.

– Здравствуйте, – проговорила Нина.

– Моего Бастела вы уже знаете, ну а меня зовут Борис.

– Очень приятно, а я Нина.

– Может, пройдемся по парку? – предложил мужчина

– Конечно, – Нина встала со скамейки.

Бастел живо вильнул хвостом и весело побежал вперед.

– У вас забавная собака. Что это за порода?

– Это корги. Пес, как у английской королевы.

Они молча шли по вечернему парку. Каждый вынашивал вопросы, но не решался высказать их вслух.

Неловкое молчание прервала странная перепалка. Из-за кустов слышались несколько мужских голосов и один женский.

– Раз такая недотрога, то чего по паркам одна шляешься? – ухмылялся чей-то нетрезвый голос.

– Братан, она нас развести решила. Надо ее за это наказать, чтобы другие знали, как с правильными пацанами себя вести, – кто-то нехорошо хмыкнул.

– Ребята, я с работы возвращаюсь, вот задержалась немного, чего вы пристали, – чуть не плача отвечал тонкий женский голосок.

– Слышь, с работы она возвращается. Ты кем работаешь-то? Шлюхой? – противно растягивая слова, говорил пьяный.

– Давайте я домой пойду. Я вам свой телефон дам, завтра созвонимся, – обещала женщина.

– Ты нам не телефон сейчас дашь, а кое-что другое.

За кустами послышалась нехорошая возня. Нина не на шутку испугалась, страх парализовал, поэтому она поддалась инстинкту, сделала пару шагов назад и была уже готова бежать, но Борис не растерялся, крепко взял ее плечо, тихо сказал:

– Отойди к свету и встань рядом с фонарем. Вызывай полицию.

А сам решительно раздвинул кусты и шагнул к нетрезвой компании. У Бастела уши встали торчком, хвост трубой.

– Оставьте женщину в покое, – размеренно, не повышая интонации, словно убаюкивая, обратился Борис к шпане. Собака, подтверждая слова хозяина, рявкнула неожиданно низко.

– Мужик, вали отсюда, – тут же переключился на Бориса один из пьяных.

Нина стояла на свету, и ей было плохо видно, что происходит в темноте парка. Тем не менее, она отчетливо разглядела говорившего: это был худой жилистый парень в белой майке. Он был агрессивно пьян.

Она быстрее начала рыться в сумке, чтобы достать телефон и вызвать подмогу, как назло трубка затерялась где-то ее в недрах.

Бастел гавкнул еще раз и встал вперед на защиту хозяина. Порода корги – не охранная, они пастухи, поэтому обычно довольно добродушны, но сейчас Бастел был готов драться.

– Девушка, идите домой, – Борис словно не заметил грубости подонка.

– Она никуда не пойдет.

Худенькая девушка в голубом платье поспешно отодвинулась за спину Бориса, а потом почти бегом бросилась к главной аллее парка, где прогуливались отдыхающие, была слышна музыка, горели фонари.

– Так, мужик, ты попал! Культурный вечер нам испортил, заткни своего пса! – в разговор встрял второй пьяный.

К этому моменту Нина уже дозвонилась до дежурной части, набрав 112. Теперь она в смятении ждала, когда же, наконец, на этом темном пятачке парка появятся полицейские. Ей казалось, что время внезапно замедлилось, и каждая минута превратилась в вечность.

Борис краем глаза увидел, что девушка успела достаточно далеко отойти и почти влилась в толпу.

– Не стоит, мужики, – спокойно ответил он, но голос перекрыл низкий лай собаки.

Тут один из дебоширов что-то выхватил из-за ремня брюк, и Нина с ужасом увидела, как в его руке блеснул черный корпус.

«Пистолет!» – ахнула она про себя. Как во сне, когда хочется кричать, а голос превращается в какой-то хриплый выдох, Нина прошептала:

– Помогите!

Попыталась совладать с голосом и уже громче еще раз выкрикнула:

– Помогите!

Но ее зов о помощи потонул в хлопке выстрела. Она инстинктивно зажмурила глаза, а когда открыла, увидела, что шпана бежит, из-за поворота выезжает полицейский «ПАЗик», Борис сидит на траве, прижав ладони к глазам, Бастел нещадно лает.

Она кинулась к новому знакомому. Не отрывая рук от глаз, он гнусаво сказал:

– Ничего страшного, это газовый пистолет. Бастел цел? Ты цела? – с этого момента они перешли раз и навсегда на ты.

– Все нормально, – ответила Нина и потянулась к сумочке за носовым платком.

– Не нужно платок, надо как следует промыть глаза, в них газ попал, – ответил Борис.

Бастел перестал лаять, пес сидел с жалобной мордой, было видно, что у него распух нос.

Нина помогла встать Борису. Она вспомнила, что где-то недалеко была палатка с напитками, там можно было купить баллон воды.

– Давай я тебя на скамейку отведу, а сама за водой сбегаю, тут недалеко киоск. Потерпи немного, а дома как следует, промоешь.

Борис послушно оперся на ее плечо, Бастел поплелся за хозяином. Нина заботливо усадила его, мельком глянув, как изменилось лицо мужчины – оно побагровело и распухло, белки глаз стали малиновыми.

– Все нормально, не переживай, – только и выдохнул он, с трудом опускаясь на скамейку.

Пока Нина бегала за водой, к Борису подошли полицейские. Она слышала, что они расспрашивают о подробностях происшествия.

– Разрешите, – Нина протиснулась между двумя молодыми парнями в кителях, которые стояли напротив Бориса, и села рядом с ним на скамейку. Ловко достала носовой платок, открыла бутылку, намочила ткань и дала ее Борису. Он же взял из ее рук баллон и начал лить из него на ладони и промывать глаза. Нина быстро поняла, что от нее требуется, перехватила емкость и сама стала сама лить ему на руки.

Один из полицейских, обращаясь к Нине сказал:

– Надо вызвать скорую. Скажите телефон мужа, мы с вами свяжемся позднее.

Она слегка растеряно глянула на Бориса.

– Я наизусть не помню, Боря, скажи свой телефон, пожалуйста.

Он подыграл ей:

– Ты у меня такая забывчивая. Записывайте, ребята, – и продиктовал полицейским номер.

Те не стали дожидаться «скорой» и вернулись в свой «ПАЗик». Когда Нина и Борис остались вдвоем, они дружно расхохотались над тем, что их приняли за мужа и жену, правда, пострадавший тут же слегка охнул, ухватившись за глаза.

Нина глянула на собаку, та беспомощно пыталась оттереть короткими лапами морду.

– Ему тоже надо промывание сделать, – с сочувствием вздохнула Нина.

– Знаешь, что. Давай-ка я дам тебе ключи, ты отведи Бастела домой, промой ему глаза и жди меня, пока я не вернулся из травмпункта. А я тут скорую помощь сам дождусь.

В голове Нины мелькнуло: «Домой к постороннему мужчине?» Но она отмахнулась от этой мысли, сегодня все было так необычно, что это показалось неважным.

– А ты где живешь?

– Улица Профсоюзная, дом 5, квартира 17, пятый этаж. В башне, которая прямо рядом с парком, ее сразу будет видно, с коричневыми балконами.

– Бастел со мной пойдет? Он не укусит, если я ему в глаза полезу?

– Если я ему скажу, то пойдет. Нет, что ты, не укусит, конечно, он умный. Бастел тебе только спасибо скажет, – заулыбался раненый.

Нина робко взяла поводок.

– Смелее, он добрый, – подбодрил ее Борис. – Бастел, дружок, иди домой.

Только после того, как Нина удалилась, Борис застонал, глаза жгло невероятно, их обязательно нужно было показать специалистам, подозревал, что получил ожог слизистой. Он насмотрелся всякого, когда его, как кадрового военного, командировали в Афганистан. Да и после, продолжая служить офицером в разных военных частях, он не раз видел последствия ожога роговицы, с этим нельзя было шутить.

С такими выродками, что им попались сегодня в парке, у него всегда был короткий разговор. Шакалы инстинктивно чувствовали в нем внутреннюю силу, но сегодня, на свидании, которое случилось впервые за 40 лет, он волновался, как пацан, был безоружен и потерял бдительность. Это было точно такое же состояние, как и много десятилетий назад, когда он впервые шел на свидание со своей будущей женой.

Он сидел на скамейке, слезы лились градом, но внутренне Борис был спокоен и даже весел.

«Хорошая женщина. Не зря я ее тут каждый день ждал», – думал он и совершенно не волновался, что дал Нине ключ от своей квартиры, Борис привык доверять собственному чутью, которое никогда его не подводило ни на войне, ни, тем более, в мирной жизни.

8.

Нина увидела дом Бориса практически сразу, как вышла из парка. Бастел послушно шел за ней на поводке, время от времени поскуливая. Ей было очень жалко собаку. Около подъезда пес жалобно заскулил.

– Ну потерпи, сейчас я помогу тебе, – уговаривала Нина Бастела.

Нина чуть повозилась с ключами и открыла дверь. Бастел бросился вглубь темной квартиры. Гостья включила свет и увидела суровую мужскую обстановку: минимум мебели, никаких ковров, картин на стенах и полочек с безделушками. В коридоре, кроме вешалки и собачьего коврика, ничего не было. Пока Нина разувалась, она слышала, как пес хлюпает водой в кухне, видимо, ему хотелось пить.

Запах в доме – это главная вещь, по которой можно судить о хозяевах, считала она. Тут еле заметно пахло полиролью, а вот запаха собаки не было совсем.

– Ну, что, Бастел, давай тебе будем глаза промывать, – Нина сделала шаг на кухню, которая оказалась тоже спартанской: один большой овальный стол, три табуретки, плита, мойка, холодильник, пара навесных шкафов и стол с ящиками, на окнах – жалюзи. Под потолком горел белый матовый шар светильника. Было видно, что когда-то эта кухня была центром дома. Казалось, что за этим столом собиралась большая семья, и где-то далеко в кладовке томятся еще несколько табуреток, которые когда-то тут стояли, чтобы всем домочадцам хватало места. Мебель была сделана под дерево, такие были в моде лет 20 назад.

Она машинально провела рукой по столешнице, оказавшейся холодной и гладкой на ощупь. Было очень чисто. Нина засуетилась, пытаясь найти чистую ткань, чтобы промыть глаза собаке, которая жалобно смотрела на нее снизу вверх. Никаких кухонных полотенец на видных местах она не заметила, как и около мойки не было никаких тряпок и губок.

«Хм, странно. Чем же он моет посуду и вытирает руки?» – Нина начала открывать шкафчики и выдвигать ящики. В одном из них она нашла стопку аккуратно сложенных кухонных полотенец, старых и ветхих, но зато чистых. Она взяла одно из них, когда-то, очевидно, оно было ярко голубым с каким-то орнаментом, теперь же превратилось в выцветший кусок ткани.

– Ну что дружок, придется использовать его, – Нина обратилась к Бастелу, когда мочила полотенце под краном. Она тщательно промыла собаке глаза, каждый раз споласкивая полотенце и делая ему холодный компресс на морду. Удивительно, но пес не дергался, и позволял ей делать с собой эти неприятные процедуры. Только минут через семь он встряхнулся и вышел из кухни.

В Нине боролось два чувства: с одной стороны ей казалось неприличным ходить по чужому дому, а с другой – было очень любопытно, ведь дом – это отражение хозяина, по квартире можно понять, чем он живет, о чем думаем, что ему нравится, а что – нет.

И любопытство взяло верх.

«Надо за собакой присмотреть», – объяснила она себе свой интерес.

Это была стандартная двушка. В большой комнате кроме дивана и двух кресел стояла горка, в которой примостился старый телевизор и полки с книгами – в основном, детективы. Там же стояло две черно-белые фотографии без рамок, их просто прислонили к корешкам. На одной из них Нина увидела двух мужчин в военной форме, снятых на фоне гор. Они улыбались, у каждого в руке был автомат. В одном из них Нина узнала молодого Бориса.

«Интересно, он военный?» – ей всегда нравились мужчины в форме.

А со второго фото на нее смотрела миловидная молодая женщина. И хоть снимок был черно-белым, было понятно, что у нее пронзительно голубые глаза. Она уверенно и открыто улыбалась.

«Это, наверное, его жена», – Нина помнила разговор двух молодых женщин в кафе, одна из которых оказалась дочерью Бориса, которая говорила подруге, что отец вдовец.

Потом она зашла в ванную. Хотя и было видно, что помещение давно не видело ремонта, в нем было довольно чисто. На полке примостился стакан с единственной зубной щеткой и бритвенным станком, сиротски висело застиранное, но чистое полотенце. Никаких ковриков на полу, даже штора для душа, которую производители стараются сделать повеселее, представляла собой однотонное бледно-зеленое полотно.

В спальню Нина идти не решилась.

«Наверное, там ничего нет, кроме солдатского одеяла на кровати», – мелькнула у нее мысль. Ей показалось, что заглянув в нее, она словно дает мысленное согласие на интим.

Нина вернулась на кухню и присела на табуретку. Тут же к ней подошел Бастел и сел рядом: то ли охраняя Нину, то ли дом от Нины.

Она глянула на часы, стрелки клонились к восьми.

«Поздновато», – отметила про себя и внезапно поняла, что волнуется за здоровье почти неизвестного ей человека, как он там, что с его глазами.

Ей очень понравилось, как он повел себя в парке.

«Таких мужиков поискать еще надо, с таким ничего не страшно», – Нина опять провела рукой по холодной столешнице, ей явно было некуда девать руки.

«Эх, сейчас бы вязание», – пошевелила она пальцами.

В молчании прошло 10 минут, хозяин так и не появился.

«Пойти включить телевизор, что ли?» – подумала она. И, как будто спрашивая у кого-то разрешения, сказала вслух:

– Это не будет наглостью?

Бастел на правах хозяина завилял хвостом, дескать: «Чего уж там, иди, включай!»

Но потом Нина вдруг решила, что Борис вернется из больницы совсем разбитым, и ему не помешает чем-нибудь подкрепиться. Она заглянула в холодильник – и там гудящая чистота. Он оказался полупустым: десяток яиц, бутылка молока, небольшой сверток с сыром и кусок колбасы. В отсеке для фруктов лежал пакет яблок и огурцы.

«Может, можно что-то приготовить? – размышляла про себя Нина, – все равно делать нечего. Интересно у него есть мука?»

Она опять начала открывать шкафчики, в одном из которых нашла четыре совершенно одинаковых непрозрачных пластиковых контейнера. В одном из них оказалась мука, в другом гречка, в третьем лежали макароны, в четвертом сахар. Больше никаких припасов она не нашла.

«Можно сделать блины, правда, соды нигде не видно», – разочаровалась Нина. Ей не хотелось ударить в грязь лицом и сделать резиновые блинчики, которые бы точно получились без соды. Тем не менее, она загорелась идеей блеснуть своими кулинарными способностями, ну и заняться нужно было чем-то, пока хозяина не было дома.

В дверь позвонили, когда часы показывали девять вечера. Бастел радостно побежал к двери, смешно цокая по полу когтями, ведь ковров нигде не было.

Первое, что сказал Борис, шагнув в дом:

– Как вкусно пахнет, есть хочу, как тысяча чертей!

«Слава богу, не разозлился», – подумала Нина, она все переживала, что Борису не понравится, что посторонняя женщина хозяйничает у него на кухне.

– Ты уж извини, просто, думала, что после травмпункта тебе захочется есть.

– Чего извинятся, я совсем не против, – глаза Бориса были красными и опухшими, но и в этих щелках блеснул озорной огонек. – А чем пахнет? Очень вкусно!

– Ты лучше сначала скажи, что с твоими глазами, – Нина обеспокоенно глянула на Бориса.

– Сказали, что повезло. Прописали таблетки и капли, – пока хозяин разувался, пес все бегал вокруг него, усиленно виляя хвостом.

– Ну что ты, что ты, – успокаивая, погладил питомца Борис. – Я смотрю, вы хорошо поладили. Как его глаза?

– Вроде бы ничего страшного. Можно ему капать те же капли, что прописали тебе, – предположила Нина.

– И то верно.

От гостьи не ускользнуло, что Борис первым делом направился в ванну, мыть руки и лицо. Для нее это было очень важно.

– Я для Бастела взяла кухонное полотенце, не знала, что и где можно было брать.

– Правильно сделала. В суматохе я сам тебе ничего не объяснил, главное – Бастелу полегчало.

Нина как могла сервировала стол. В его центре на подставке стояла сковорода. В ней дымилась какая-то запеканка густо покрытая румяной сырной корочкой. Друг на против друга стояли две белые тарелки. Нина очень удивилась, когда поняла, что в сушке у Бориса действительно всего две обеденные тарелки, пара тарелок для супа, пара блюдец и пара чашек. Больше посуды она не нашла. В ящике для столовых приборов был точно такой же небогатый набор.

– Ого! И это приготовлено из моих скудных запасов? – Борис от удовольствия аж присвистнул. – Вот это знакомство! Вот это я понимаю!

– Спасибо шпане из парка, – улыбнулась Нина.

«Странно, но эти отморозки и правда показали мне настоящего Бориса», – подумала гостья.

– Присаживайся, теперь я за тобой поухаживаю, – предложил хозяин. Он вышел из кухни на несколько минут, а потом вернулся в нее с двумя винными бокалами и бутылкой с красным вином.

Он аккуратно наполнил их темной жидкостью.

Нина давно не чувствовала себя так хорошо, как будто вернулась на 10 лет назад. Тогда было ее самое счастливое время: сын Андрей уже вырос и жил отдельно, они с Игорем были свободны, уверенны в себе, здоровы, их брак очистился от ненужных эмоций: ревности, борьбы самолюбий. Наступило прекрасное время, которое резко оборвалось вместе со смертью мужа.

Она чуть заметно вздохнула, легкое облако печали чуть накрыло ее, но быстро отпустило. Нина опять улыбалась.

– Красное вино как раз к моей итальянской запеканке, пусть это и громко звучит, но этомакароны в белом соусе запечённые под сыром. Я туда и твою колбасу покрошила.

– Интригующе и аппетитно, – Борис с хлопком вынул пробку из бутылки.

Нина смотрела, как он уплетает запеканку. Борис ел агрессивно, но не отталкивающе, жевал макароны, словно кусок мяса. Ей даже показалось, что вот-вот и он зарычит. И только когда тарелка опустела, он, блаженно откинулся к стене:

– Как вкусно! Давно я так не ел! Ну а теперь давай нормально знакомиться. Я ведь совсем ничего о тебе не знаю, расскажи, пожалуйста.

Он смотрел на нее с интересом, участием и так внимательно, что под таким взглядом было просто невозможно отмолчаться или отделаться дежурными фразами.

Теперь Борис сидел с ровной спиной, положив руки на стол прямо напротив Нины.

– Ну, я вдова уже как пять лет, – первое, что пришло в голову, сказала Нина.

«Странное чувство, я же не на допросе», – тут же подумала она и вспомнила свое недавнее решение быть сильной, свободной и независимой: «Даром что ли я джинсы покупала!»

– А я вот кое-что знаю про тебя. Удивлен? – Нина улыбнулась, решив перехватить инициативу. – Знаю, что у тебя взрослая дочь, что ты вдовец, и что ходил гулять в парк каждый вечер к пяти.

Борис искренне удивился, его брови поползли вверх:

– Ты даешь! Следила за мной?

– А вот и нет, но можешь сказать спасибо своей дочке за то, что я сегодня пришла в парк.

Борис приподнял руки, словно сдавался:

– Ты меня уложила на лопатки! Теперь уж точно не отстану, пока всё не расскажешь.

Эта искренность, а еще гордость за себя, что смогла побороть привычку идти на поводу у более сильного собеседника, расслабила Нину, и ей действительно захотелось рассказать о себе. И ее словно прорвало, она говорила и говорила: о своем умершем муже, о сестре и ее попытках сосватать Нину за портового механика Семёныча, о ревности сына. Остановилась только после того, как рассказала ему о подслушанном разговоре дочери Бориса с подругой.

Нина взяла бокал и залпом его осушила, у нее пересохло в горле от эмоций.

– А теперь давай ты рассказывай, – она поправила выбившуюся прядь волос, но та опять выпала и Нина дунула, чтобы убрать ее от лица.

Борис поднял вслед за ней бокал, салютуя им, и тоже отхлебнул. А потом начал:

– Я и правда, вдовец. С женой прожили душа в душу не один десяток лет, а потом у нее обнаружили рак. Бедняжка мучилась пару лет, а потом ушла от нас. Так я и остался один, у наших двух дочек своя жизнь – семья, дети; у меня – своя. До недавнего времени думал, что никто не сможет заменить мне моей Оленьки. Да и привык один, тут главное дисциплина, чтобы не было соблазна на диване валяться.

– Ты военный? – не удержалась Нина.

– Да, в отставке, уже на пенсии. Как ты догадалась?

– Ты сказал про дисциплину, я видела, как ты в парке себя повел, а в комнате у тебя фото с автоматом.

– Ты умная, – улыбнулся Борис и продолжил:

– Мы с Олей были как один организм, иногда договаривали друг за другом одну фразу, или одновременно брали трубки, чтобы созвониться. Когда Оля заболела, я все надеялся, что она сильная, что выкарабкается, но не повезло, – Борис вдруг замолчал, уставившись в одну точку на столе.

Нина не знала, как себя повести, ситуацию спас Бастел. Он подошел к хозяину, положил морду ему на колени и застучал хвостом по полу.

Борис положил руку на холку псу, и накатившая печаль, отступила. Вдовец улыбнулся собаке, а потом и Нине.

– Не обращай внимания, у меня бывает, – оправдываясь, сказал он.

– У меня тоже бывает, – ответила Нина. – Очень хорошо тебя понимаю. Я каждый день вот уже пять лет общаюсь с портретом мужа, так легче: расскажешь ему свой день, вроде как даже услышишь его мысли по этому поводу. А еще я все время вяжу, так проще успокаиваться.

– Знаешь, а я ведь Бастела завел после смерти жены, он мне помог: есть с кем общаться, за кем ухаживать, с кем гулять и ради кого вставать каждое утро, вытаскивать себя на улицу, заходить в магазины за продуктами. Но когда прошло несколько лет, мне стало гораздо лучше, а теперь меня почти отпустило, – Борис все это время гладил Бастела, который преданно смотрел ему в глаза.

– У меня прошло пять лет и только сейчас горе превратилось в светлую грусть, – сказала Нина, автоматически проводя пальцем по ободку винного бокала и не поднимая глаз.

– Как ты красиво и точно сказала, – задумчиво произнес Борис. – Когда я увидел тебя в тот день в парке, ты куда-то торопилась, но зачем-то села на скамейку. Мне показалось это так странно и забавно.

– А я ведь торопилась к сестре на смотрины, она тогда с Семёнычем меня знакомила. Поэтому мне было и любопытно, и страшно одновременно, – Нина заулыбалась, вспоминая свое состояние.

Тут она глянула на Бориса. Сейчас его лицо было распухшим, но именно это обстоятельство сделало хозяина квартиры привлекательнее, он казался смелым, сильным и одновременно таким беззащитным, после того, как нежно назвал свою жену Оленькой и рассказал про Бастела. Нина с удивлением обнаружила, как ее кольнуло давно забытое чувственное ощущение, которое просыпается рядом с мужчиной. Она смутилась, поэтому засобиралась домой:

– Что-то я совсем у тебя засиделась, надо идти, время одиннадцатый час.

– Никуда я тебя не отпущу в ночь, в этом парке полно отморозков. Да и мне помощь не помешает, я же все-таки раненый, – Борис улыбнулся, и его одутловатые щеки поползли вверх, совсем закрыв щелки глаз. Он слегка подтолкнул Бастела, и пес послушно пошел в коридор на свою подстилку.

– Это неудобно, – неуверенно ответила Нина.

– Это нормально, – твердо проговорил Борис.

Нина попыталась убрать от лица непослушную прядь и встать, Борис мягко положил ей руку на плечо, останавливая. Она и не заметила, как он оказался рядом, а не через стол.

– Сегодня очень странный день, у меня такого никогда не было, – эти слова она уже шептала куда-то в щеку Бориса, который притянул ее к себе.

– У меня тоже, – признался он в ответ.

В этот вечер она не ушла домой, на работе была не ее смена, поэтому утро Нина встретила у Бориса.

Спальня, в которую она постеснялась зайти вечером, была залита солнечным светом. Солдатского одеяла там, конечно, не было, но, как и предполагала Нина, комната оказалась очень аскетичной. Лишь на прикроватной тумбочке стояла прозрачная хрустальная конфетница, в которой лежали какие-то чеки и квитанции, а напротив кровати висели часы. Сейчас они показывали шесть утра.

Она открыла глаза и осталась лежать неподвижно, нужно было собраться с мыслями. Бориса рядом не было.

«Ну и что? Я уже взрослая женщина, ничего такого я не сделала, многие сто раз оставались ночевать у мужчины в первое же свидание», – Нина как будто уговаривала внутреннего учителя, который предъявлял ей самые высокие моральные требования.

Она спустила ноги с кровати, нашла свою белую футболку и джинсы, которые аккуратно висели на стуле рядом с кроватью, она точно помнила, что не развешивала их. В квартире никого не было, видимо, Борис ушел гулять с собакой.

Обнаружив это, Нина выдохнула и спокойно заглянула в туалет и в ванную, привела себя в порядок. В зеркале она увидела довольно привлекательную, но взлохмаченную женщину. Она нашла в своей сумке расческу. Совладать с густыми волосами было сложно, Нина кое как сумела их собрать.

«А кожа-то стала более гладкой», – с удивлением заметила она, глядя на себя. Исчезли круги под глазами, а вместе с ним и усталость во взгляде. Нина аккуратно потрогала свои веки кончиками пальцев и весело пожала плечами.

Ей хотелось домой. Вечер и ночь она провела прекрасно, Борис оказался приятным мужчиной, но Нина все равно чувствовала себя не в своей тарелке.

Бросить квартиру открытой и просто выйти за дверь гостья не решилась, поэтому пришлось ждать возвращения хозяина.

«Вера точно не поверит, когда я ей всё расскажу, она же меня считает нерешительной дурочкой, – с усмешкой думала Нина, пока набирала воду в чайник. – Ну а Андрею я вообще ничего не скажу, зачем ему знать о моей личной жизни».

В двери зазвенели ключи. Нина опять улыбнулась и услышала, как в квартиру забежал Бастел.

– Стой, куда, – полушепотом задержал его Борис. – Не шуми, у нас гостья. Давая я тебе лапы вытру. В коридоре слышалась возня.

– Я уже не сплю, – Нина выглянула из кухни. – С добрым утром.

– Доброе утро! – Борис шагнул к ней, неловко задев Бастела, и обнял.

Она обмякла в его руках, а потом сказала:

– Знаешь, мне домой хочется. Не привыкла я к такому, со мной это впервые в жизни.

Борис погладил ее по голове.

– Сейчас чайник выключу и провожу тебя домой.

Нина была благодарна, что он не стал ее уговаривать остаться хотя бы позавтракать.

– Спасибо, – искренне ответила она.

Нина и Борис вышли на улицу, стояло раннее летнее утро, казалось, что каждый из них скинул с плеч десяток лет. Все, кто им встретился по дороге, спешили на работу.

– Как хорошо, что нам сейчас никуда бежать не надо, можно просто наслаждаться солнцем, – Борис щурился.

– Ты-то на пенсии, а я работаю. Завтра, как все, впрягусь и побегу по своему заученному кругу: дом-работа-дом-работа, – усмехнулась Нина.

– А ты подумай о том, чтобы выйти из этой игры. Быть свободным человеком, это здорово, я точно знаю.

– Ты имеешь ввиду, выйти на пенсию?

– Да, а почему бы нет?

Нина пожала плечами, такая мысль даже не приходила в голову, а сейчас она не показалась ей такой уж бредовой. «Мне одной разве много надо? Да и работа в магазине не из легких», – подумала она, а вслух сказала:

– А чем же я буду заниматься, если на работу ходить не нужно?

– Знаешь, я тоже раньше думал, что без работы невозможно, но решился после смерти Оленьки. Жизнь тогда резко изменилась до мельчайших привычек. Раньше по утрам всегда кипятил чайник, пока она была в ванной, сам я горячее утром не пью, мне проще стакан кефира, но я с упорством сумасшедшего кипятил чайник и после ее смерти. Меня это просто убивало. Тогда понял, что без нее моя жизнь должна стать совсем другой, нужно всё изменить вокруг, чтобы было легче. Поэтому, во-первых, я завел собаку, во-вторых, вышел в отставку, в-третьих, убрал подальше с глаз многие вещи из квартиры, оставил только ее портрет. Вот тогда мне от дочерей и досталось: они упрекали в том, что я предал мать, что стираю ее из жизни. Эх, молодость! Что с них взять, я не обижался, ведь они ничего не поняли, – Борис помолчал. – Чтобы осознать весь ужас потери, нужно лично пережить смерть любимого человека.

Нина ничего не отвечала, шла рядом. Ей захотелось поддержать Бориса, но она не знала как, поэтому просто взяла его под руку, так они и дошли до ее дома. Прощаясь, она сказала то, о чем думала всю дорогу:

– Дети нас никогда не поймут. Вот и мой Андрей тоже.

Борис ободряюще улыбнулся, прежде, чем отпустить её:

– Отдыхай, ни о чем не думай, и давай уже телефонами обменяемся.

9.

Прошло полгода. Нина ни на секунду не пожалела, что решилась в тот летний вечер пойти в парк, помочь Борису с его собакой, и потом осталась у него ночевать.

Было начало января, шли новогодние праздники. Борис и Нина решили, что это подходящее время, чтобы рассказать детям и близким о своих отношениях.

До этого момента ни дочери Бориса, ни сын Нины не подозревали о том, что их родители круто изменили свою личную жизнь, ведь пожилые влюбленные прятались, как подростки. Несколько раз они оказались на грани провала, но умудрились сохранить свою тайну аж до Нового года. А все потому, что Борис и Нина не съехались. И вот, спустя полгода, они захотели наконец-то жить общим домом.

Андрей, например, списывал перемены в настроении и внешности матери на то, что она наконец-то решила выйти на пенсию, точно так же думала и Вера.

– Мама, пенсия пошла тебе на пользу, ты даже помолодела, – произнес Андрей за новогодним столом. По традиции сын, его жена Лариса и Димка приходили к Нине в гости 2 января. На этот раз к ней заглянули и Вера с Анатолием. Раньше вместе они собирались в новогоднюю ночь, ну а в этом году Нина наплела сестре кучу причин, по которым ей нужно остаться дома одной. Хотелось быть вместе с Борисом, а не с Верой и ее мужем.

– Ну что ты! – отмахнулась Нина от комплимента сына и зарделась.

– И правда, Нинок, ты у нас сильно изменилась: джинсы, кроссовки. Вот никогда не пойму, как ты носишь их зимой, – засмеялась Вера.

– Я же тебе рассказывала, что в спортивных магазинах продаются специальные спортивные высокие кроссовки, они и в 25 градусов мороза отлично греют, да еще имеют противоскользящую подошву. А ты мне все не веришь. Ты же младшая, должна больше меня в моде разбираться, – Нина усмехнулась в ответ. Праздничный обед был в самом разгаре.

– Это всё выдумки молодежи, – начал подначивать Нину Анатолий. От него тоже не ускользнули перемены, которые случились с Ниной, поэтому в последнее время свояк всё подшучивал над ней.

– Как знаешь, но советую тебе попробовать. Ты-то мне должен верить, у вас, рыбаков, сейчас экипировка сплошь современная, эти ваши зимние сапоги, например, – Нина не давала себя в обиду. – Кстати, хотела вас всех пригласить к себе в гости на Рождество, у меня будет для вас сюрприз.

– Что случилось, Нинок? – опять хохотнул Анатолий. – С чего это ты за одну неделю целых два раза нас собираешь? Готовить-то тебе не надоест?

– А ты обо мне не переживай. Специально для тебя манты сделаю, – Нина подложила на тарелку Толику кусочек курицы.

– Для меня одного что ли? – свояк продолжал безобидно шутить и даже не подозревал, что почти угадал, что это будут необычные рождественские посиделки.

Нина с Борисом очень волновались, как воспримут их отношения близкие. Они решили, что сначала Нина представит его своим родным на Рождество, а потом Борис пригласит дочерей к себе и покажет им Нину.

– Нинок, а чего, давай у нас на Рождество? – встрепенулась Вера, когда они с сестрой вышли на кухню. – Ты и на Новый год к нам не приходила. Что у тебя за сюрприз такой?

Хозяйка решила, что сестре можно рассказать всё заранее, она не осудит, и хоть как-то будет ее поддержкой на этих смотринах.

– Верунь, не могу я к вам, у меня дело очень серьезное, – Нина села на табуретку у кухонного стола.

– Ты чего? – Вера опустилась рядом с сестрой, на секунду ей показалось, что Нина скрывает какую-то страшную тайну. – Ты заболела чем-то, да? У тебя что, рак?

Глаза Веры округлились, и она прикрыла рот рукой.

– Ну что ты такое говоришь! – Нина обняла сестру. – Нет, конечно.

Обе помолчали.

– Говори, давай, не томи меня!

– В общем, я еще с лета встречаюсь с одним мужчиной. Мы решили, что будем вместе, поэтому я хочу вас с ним познакомить, – Нина волновалась, поэтому как-то суетливо схватилась за нож, чтобы подрезать хлеба на стол.

– Вот это новость! – у сестры заблестели глаза, а на щеках появились ямки.

– И, Верунь, очень тебя прошу, подготовь, пожалуйста, к этому Толика. Мне будет трудно, помнишь, как Андрей на Семёныча вызверился, поэтому ваша помощь мне очень понадобится.

– Ну и как его зовут? – Вера тут же забыла о своих страшных предположениях.

– Борис.

– И откуда ты его взяла? – не унималась сестра.

– О, это долгая история. Но если все сократить, то в парке рядом с вашим домом этим летом, – Нина заулыбалась.

– Ого, ну ты даешь, такая тихушница! Как ты могла от меня его скрывать целых полгода?

– Ну так вышло. Я переживала, что он тебе не понравится, но так-то он человек хороший, бывший военный, вдовец, – честно призналась Нина.

– Постой, так это было в тот же момент, когда мы тебя с Семёнычем знакомили? Чего тогда не сказала, что тебе жених не нужен?

– Нет, это уже после Семёныча. Но все равно, спасибо тебе, Верунь, за то, что ты меня вывела из моего вдовьего состояния, надоумила вообще на мужиков внимание обратить, – Нина еще раз обняла сестру.

– То-то я смотрю тебя в последнее время не узнать, и вязание свое забросила, – Вера в ответ обняла Нину.

– Это что тут у вас за вальс, – засмеялся Анатолий, который заглянул на кухню и увидел, как сестры положили руки друг другу на плечи.

Вера и Нина одновременно обернулись к нему и замахали руками, «иди, мол, не мешай, мы разговариваем».

– Что за секретики? – не унимался Толик.

– Я тебе потом расскажу, – пообещала ему Вера.

Когда муж скрылся, она спросила:

– А у вас всё так серьезно?

– Да, я сначала не верила, думала, что это одиночество виновато, но сейчас понимаю, что встретила очень хорошего человека.

– И как же Игорь? – не выдержала Вера и задала вопрос в лоб.

– Это разное. Об Игоре у меня самые светлые воспоминания, и они всегда со мной. Ну а Борис – мое настоящее, моя новая жизнь, а я еще хочу пожить.

– Эх, завидую я тебе, Нинок – Вера доставала чашки для чая. – Всё прям, как в молодости, а мы что, считай, старики.

– Только я бы тебе никогда не пожелала похоронить Анатолия и потом пять лет иссушать себя горем, – покачала головой Нина.

– Да ладно, тебе, чего такая серьезная, – сестра начала энергично протирать чашки полотенцем. – Слушай, а может быть Андрею сразу сказать, что будет в Рождество.

– Даже не вздумай, – замахала на Веру руками Нина, – он же тогда вообще не придет.

– Тебе виднее.

Из комнаты к сестрам на кухню прибежал Димка.

– А что вы тут делаете? Торт режете? – смеясь, спросил он. – Тетя Вера, а знаете, что бабушка мне на Новый год подарила?

– Нет, Дима, не знаю, – Вера вопросительно глянула на сестру.

– Она мне новую игру на приставку подарила, о которой я долго мечтал. Только вот откуда ты, ба, узнала, я же никому не говорил? – он уже вертелся около Нины.

– Телепатия, – загадочно ответила она.

Внук опять убежал в комнату, а Нина продолжила:

– У Бориса тоже внук есть, примерно такого же возраста. Он ему игру купил, ну и я подумала, что Димке понравится. А вдруг они даже подружатся?

– Кто, Борис с Димкой?

– Ну нет же, Димка с его внуком – Мишей.

– У тебя прям новая большая семья получается, – ответила Вера.

– И все же, – продолжила сестра, – я думаю, что тебе нужно заранее поговорить с Андреем. – Представь, что будет, если он придет, ни о чем не подозревая, увидит твоего Бориса и устроит ссору. Это будет хуже, если он совсем не появится. По крайней мере, если твой мужчина нормальный человек, он спокойно воспримет то, что Андрей решил не приходить.

Нина задумалась. Ей не хотелось конфликта, но, наверное, младшая сестра была права.

– Так это значит, что нужно сказать всем и прямо сейчас, за чаем, – с усилием проговорила Нина.

– Представь, что ныряешь в холодное озеро. Сначала страшно, а потом даже приятно, – подбодрила Вера, но ее фраза просто разбилась, как стекло, когда сестры вернулись в комнату к гостям.

Они включили телевизор, шла программа «Давай поженимся». Анатолий и Андрей со смехом комментировали каждую реплику ведущих и участников.

– Смотри, смотри, сейчас Гузеева их припечатает, – хохотнул Толик.

– Ну и невестушка, чего эта старуха вообще на передачу приперлась, ей внуков нянчить надо уже, – Андрей махнул вилкой на экран.

– Каких внуков, ты чего, 45 – баба ягодка опять! Вон смотри, как расфуфырилась, думает, если вырез до пупка, то мужик на ее телеса не первой свежести клюнет, – подхватывал Толик.

– Вы чего такие злые, – не выдержала Лариса, нормальная она. Симпатичная даже. А Гузеева злая тетка, ей бы только над кем-нибудь поиздеваться, да и вам тоже, как я посмотрю, – качала головой невестка Нины.

– Лариса, ну не начинай, дай нам весело провести время, когда еще такой зоопарк увидишь, – Андрей со смехом обернулся к жене.

У Нины на языке уже вертелась фраза о Борисе, но она поперхнулась и проглотила ее.

Вера, стоя у нее за спиной, укоризненно покачала головой.

– Толик, вот тебе заняться по-моему нечем, нашел, что смотреть, – попеняла она мужу.

– А что? Очень весело, давайте вместе посмеемся, садитесь, – он похлопал рядом с собой по дивану.

– Знаешь, что, – Вера быстро глянула на сестру, в глазах которой стояли растерянность и отчаяние, – Тут нам Нина всем кое что сказать хочет важное, поэтому давайте выключим пока телевизор.

Лариса взяла пульт и убрала звук до минимума.

А Нина хотела убить сестру и убежать из комнаты, ее лицо и шея покрылись малиновыми пятнами:

– Вера, ну за чем ты?

– Давай, уже, мама, что за загадки! То ты нас на Рождество зовешь, сюрприз обещаешь, что теперь опять важная новость какая-то, мне уже страшно, – не успев стереть с лица ухмылку, которая относилась к телепередаче, сказал Андрей.

– Сюрприз, сюрприз! – вбежал к комнату Димка. – Бабушка, что за сюрприз?

– Сынок, – Нина в упор смотрела на Андрея и даже не обратила внимания на Димку. – Я приглашаю вас всех ко мне в гости на Рождество, потому что хочу познакомить с мужчиной, с которым у меня уже полгода длятся отношения. Он хороший человек, и я очень надеюсь, что вы поймете меня.

Наступила тишина, в которой отчетливо была слышна дурацкая музыкальная заставка из «Давай поженимся». Она словно включила личную жизнь Нины в свой круг низкопробных шоу для скучающей публики.

Лариса очень тепло улыбнулась и первая сказала:

– Мама, мы за вас так рады! Мы обязательно придем, – и долгим и требовательным взглядом измерила мужа, буквально заставляя его поддержать эти слова.

А Андрей молчал.

– Нинок, ну ты даешь! – только и смог выговорить Анатолий.

Нина продолжала со страхом и вызовом смотреть на сына.

– Его зовут Борис, он бывший военный, вдовец, – сказала она Андрею, как будто даже не замечая, ни слов Толика, ни слов Ларисы.

Сын глянул на мать исподлобья и, наконец, выговорил:

– Я надеюсь, что он не альфонс, у него хоть квартира есть?

У Нины отлегло от сердца, если Андрей не начал сразу говорить о том, что на порог не пустит Бориса, а вдруг заинтересовался его материальным положением, значит, не всё так плохо. Поэтому она быстро заговорила:

– Что ты, что ты! Нет, конечно! У него и квартира есть, и пенсия приличная. Он положительный человек. У него две дочери, внуки. Мы познакомились случайно в парке.

– Прямо как в детстве, – прокомментировал Толик.

Вера сделала круглые глаза за спиной у сестры и замахала на мужа руками.

– Если бы не один случай, я бы вообще на него не взглянула, – не обращая внимания на ироничный тон свояка, сказала Нина.

Она поняла, что до сих пор стоит в дверях, а ее гости сидят за столом. «Как будто на сцене», – мелькнула мысль.

– Он спас девушку от хулиганов прямо у меня на глазах, получил ожог от газового баллончика, – продолжила она. – В общем, приходите 7 января, я вас с ним познакомлю, вы сами всё поймете.

Андрей тарабанил пальцами по столу.

– Ладно, мама, – он сделал паузу. – Мы придем. Только не надо думать, что «мы так рады», как Лариса сказала. Я вот, например, не радуюсь. А чего мне радоваться? То, что у меня отец умер? Что мать у меня теперь с чужим мужиком встречается?

Лариса не стала перечить мужу, но попыталась смягчить его слова, поэтому встала из-за стола, подошла к Нине и встала рядом с ней.

Вера строго взглянула на племянника:

– Вот и хорошо, Андрей. Так что увидимся через неделю за этим же столом. Надеюсь, ты не наделаешь глупостей.

– А что, тётя Вера, теперь, выходит, вы у нас уже не сводница? Мама сама себе жениха нашла. Так что не видать вам лавров Гузеевой из телевизора, – то ли в шутку, то ли в серьез ответил ей Андрей.

– Буду считать, что у тебя отличное чувство юмора, и что ты совсем мне не хамишь, – Вера обернулась к племяннику. – Чаю налить тебе?

10.

Нина никак не могла заснуть, после того, как проводила гостей. Ворочалась с боку на бок на горячей подушке. «Да ведь хорошо же всё закончилось, Андрей вроде нормально отреагировал, чего мне не спится?»

Часы показывали половину второго ночи. Она встала и прямо в ночнушке и босиком прошлепала в большую комнату. Впервые за долгое время, она решила опять взяться за спицы. Включила торшер, устроилась под ним на кресле и начала накидывать петли.

Когда эмоции, наконец, перестали захлестывать, Нина поняла, что ей очень хочется спросить совета у Игоря, не у Бориса. Она взглянула на портрет мужа и спросила.

– Ну что, Игорёк, мне делать с Андреем?

В сумраке комнаты ничего не происходило. Но ей казалось, что она чувствует мужа.

– Знаю, знаю, ты меня понимаешь. Ты меня всегда понимал, но как сделать так, чтобы Андрей не переживал так сильно?

Спицы мирно стучали, повторяя тиканье часов.

– Хоть знак какой-нибудь мне подай, – Нина задавала вопросы своему усопшему мужу, как будто он был рядом.

Её начало клонить в сон, она отложила вязание и пошла в кровать. Ей приснилось, что она молода, гуляет с маленьким Андрюшей на улице, он забавно копается в песочнице, закапывая игрушечный грузовичок. Рядом стоит молодой Игорь. Он гладит мальчика по голове и тихонько приговаривает:

– Сынок, ты всегда слушайся маму, она ведь плохого никогда не сделает, так будет лучше для всех.

Муж улыбался и глядел то на Нину, то на Андрея. Ребенок оторвался от своей игрушки, задрал голову к отцу и послушно сказал:

– Хорошо, папа.

– Вот и славно, – Игорь перестал гладить сына, в упор посмотрел на жену. – Ну я пошел, Нина, теперь ты уж без меня. Дел очень много, мы не успеваем, надо много работать.

Она глянула на мужа и вспомнила, что он уже почти шесть лет как умер, и работа касается чего-то большого, того, что пока недоступно живым.

– А где же вы работаете? – тихо спросила она.

– Всё узнаешь потом сама, – грустно ответил Игорь.

– Тебе не больно? – почему-то этот вопрос пришел ей в голову.

– Нет, не больно, не переживай, просто мы устаем очень сильно.

Нина проснулась. Фонарь за окном освещал заснеженный двор, часы показывали около шести утра. На душе было легко.

– Я люблю тебя, Игорь, спасибо! – благодарно прошептала Нина и дотронулась до глаз, они были влажными от слез.

Она еще немного полежала на кровати, а потом легко встала. Захотелось позвонить Борису, потому что наконец-то она ощутила покой: муж не злится на нее, она в праве устроить свою личную жизнь так, как подсказывает сердце, и сын не будет против этого.

– Заходи за мной, пойдем вместе на лыжах покатаемся, – предложила Нина Борису по телефону.

Лыжные прогулки стали для нее новым увлечением, к которому ее пристрастил офицер в отставке.

Раньше она не понимала, что хорошего находят люди в том, чтобы идти на мороз и махать палками. Когда-то, в молодости, она пару раз выбиралась на лыжню: были какие-то соцсоревнования между магазинами, и весь коллектив в добровольно-принудительном порядке выгнали на забег. Замерзшие ноги, потная спина и сбившееся дыхание – вот всё, что ей запомнилось, поэтому лыжи она откровенно не любила. Когда Борис однажды во время прогулки в парке предложил ей взять их на прокат, она только рассмеялась.

– Зря смеешься, тебе понравится. Вот увидишь. Да и одета ты вполне подходяще, – Борис одобрительно окинул Нину взглядом. Она и правда, следуя своей привычке, приобретенной еще летом, стала предпочитать спортивный стиль. На ней был яркий бело-желтый костюм: штаны и куртка, а вьющиеся волосы спрятаны под вязаной шапочкой.

– Никогда в жизни, никто не заставит меня встать на лыжи, – ответила Нина и рассказала о том, как еле добралась до финиша в далеком 80-м году.

– Сейчас всё по-другому: удобные ботинки, отличные пластиковые лыжи, палки подберем тебе по росту, – не унимался Борис.

В общем, Нина согласилась и внезапно получила настоящий кайф: лыжи скользили по снегу как по маслу, морозец гладил ее по щекам и заставлял улыбаться зимнему солнцу. А как было потом, после лыж, здорово пить чай с душицей, которым ее всегда угощал Борис.

Теперь Нина почти всегда была инициатором лыжных прогулок. Вот и сейчас, после того, как она проснулась в прекрасном расположении духа, уверенная в том, что в будущем её ждет только хорошее, она набрала номер телефона Бориса.

В парке они любили кататься по двойной лыжне, рядом, так можно было разговаривать, рекордов они не ставили.

– Я вчера рассказала сыну, – призналась она.

– А я всё дочкам сказать никак не могу. Ну и как он воспринял?

– Спросил, не альфонс ли ты, – Нина улыбнулась.

– Кстати, правильно сделал. Я бы на его месте тоже самое спросил, – рассудительно ответил Борис.

– Я так волнуюсь! – призналась Нина.

– Не волнуйся, всё будет хорошо, дети привыкнут, – Борис сделал два шага, а потом сказал то, что заботило его на данный момент больше всего:

– Ты мне лучше скажи, где мы будем жить? Ты согласна переехать ко мне?

Для Нины это был болезненный вопрос, она до сих пор не решила, как поступить. Она любила свою квартиру, с ней было многое связано: детство и взросление Андрея, счастливые годы жизни с Игорем. Каждая вещь в ней имела свою историю, и Нина не представляла, как можно жить в другом месте.

– Я до сих пор не знаю, – честно призналась она.– А может, у меня нам будет лучше?

– Ты подумай, что скажет твой сын, если я перееду к тебе? Он решит, что я, действительно, альфонс. Да и мой дом пуст, ты можешь его наполнить так, как хочешь, и он точно станет твоим.

Нина дышала морозным воздухом и думала: «А ведь он прав, его дом сейчас как беспризорник без роду и племени. Он вытравил из него все воспоминания о жене, о дочерях».

Вслух она сказала:

– А как отнесутся к этому твои дочери? Ты ведь им так до сих пор и не решился рассказать про меня. Им будет неприятно, когда в доме их детства какая-то тетка поселится. Они меня за это начнут ненавидеть.

– Уж это слишком громкое слово «ненавидеть», – ответил Борис. – В первое время они, конечно, насторожатся, ну а потом всё войдет в правильное русло, потому что ты хороший человек, найдешь к ним подход.

– Ну не знаю, – Нина с силой оттолкнулась палками и обогнала Бориса.

Он поднажал и догнал.

– В общем, я предлагаю, чтобы 7 января все собрались у меня, чтобы ты пришел вместе с дочерями. Сразу все и познакомимся. Если все пойдет по плану, я перееду к тебе, – Нина остановилась. – Ну а теперь сдаем лыжи и идем пить чай.

– Ну что ж, раз ты так решила, так тому и быть, – Борис не стал спорить, он был только рад, что наконец-то она согласилась переехать.

«Дома, в своей обстановке, она сможет быть самой собой, доброй, веселой, и тогда девочки точно найдут с ней общий язык, и не будут против», – решил про себя Борис.

Правда, он и предположить не мог, что дочери и Нина так быстро встретятся, причем, вовсе не на Рождество, а уже спустя пару дней, у него дома.

А все потому, что эта лыжная прогулка оказалась не совсем удачной, когда они уже ехали к пункту проката, он неловко двинулся, упал и потянул лодыжку, да так, что в травмпункте ему наложили тугую повязку и сказали сидеть дома, а лыжи оставить на потом.

Так что теперь они с Ниной проводили время всё больше у него в квартире, она помогала: какой из него хозяин на одной ноге. Борис всё пытался уговорить подругу оставаться ночевать, но она только отшучивалась, дескать, пока я невеста, жить с женихом не могу. Поэтому вечером она уходила домой, а утром приходила обратно. Чтобы было удобнее, она оставила в доме у своего друга халат, в который всегда переодевалась.

«Это к лучшему, – радовался про себя Борис, – так она быстрее привыкнет к моему дому».

В одно солнечное зимнее утро, когда Нина что-то готовила на кухне, в квартире раздался звонок.

– Ниночка, открой, пожалуйста, а то пока я допрыгаю до двери, люди развернутся и уйдут, – крикнул Борис из другой комнаты.

Она скользнула в коридор и открыла входную дверь. На пороге стояли две женщины. Возникла странная пауза.

– З-здравствуйте, – через силу выдавила одна из них. – Вы кто? И почему вы в халате в доме нашего отца?

– Здравствуйте, – покраснела, как девушка, пожилая женщина. Она опустила руки и посторонилась, а гостьи вошли в дом.

– Папа, ты где? – крикнула одна из них из коридора, она на ходу снимала шубу, словно, больше не замечая Нину.

– Наташа, заходите, я в комнате. Познакомьтесь, пожалуйста, с Ниной, – последние слова Борис договаривал, когда все три женщины зашли в комнату.

Его дочери, Наташа и Юля, не сговариваясь, проговорили почти одновременно:

– Папа, что у тебя с ногой? – они как по команде опустились на диван.

– На лыжах вот с Ниной катались, растяжение получил, теперь она мне помогает. Познакомьтесь с ней, пожалуйста. Нина очень хорошая женщина, она моя очень близкая подруга. Теперь вы будете видеться очень часто.

– Папа, ну что ты, растяжение лечится быстро, – Юля глянула сначала на ногу отца, а потом на Нину.

– Так мы будем теперь жить вместе, хотели вас официально познакомить на Рождество. Нина вас пригласить к себе в квартиру хотела, познакомить со своей семьей, да вот встретились прямо сейчас, – Борис глянул на дочерей твердым взглядом, обычно он использовал его, когда требовалось настоять на своем. А потом обратился к Нине.

– Садись, пожалуйста.

Нина шагнула в комнату, но не присела, а встала напротив Наташи и Юли.

– Меня зовут Нина, с вашим отцом мы познакомились полгода назад. Я вдова, у меня есть взрослый сын, внук, – через паузу Нина добавила, – квартира тоже есть. Нам с вашим отцом друг от друга ничего не нужно, кроме душевного тепла. Не ревнуйте его к памяти своей матери, он никогда ее не предаст, у нас с ним другое.

Женщины молчали, сидя на диване, ни одна из них пока не понимала, как реагировать на ситуацию, поэтому на их лицах застыла настороженность. А Нина продолжила:

– Мой сын тоже пока не знает о существовании Бориса, боюсь, что он отреагирует на эту новость так же, как и вы. Это, наверное, нормально.

Нина обессиленно замолчала. И слово взял Борис.

– Девочки, Нина очень хороший человек. Так что, прошу вас, ее любить и жаловать.

Первой начала Наташа, старшая дочь:

– Папа, твоя личная жизнь – это твое дело. Мы постараемся принять твой выбор, – она глянула на Нину. – Только почему вы нам ничего не говорили раньше? Знаешь, как-то очень неприятно зайти в отчий дом и встретить в нем чужую женщину в халате.

– Моя ошибка, Наташенька. Всё не знал, как сказать, всё слова подбирал. Ну а теперь вот, – Борис обвел рукой комнату и всех в ней сидящих, словно, объединяя их в одну компанию.

– А тут еще и твоя нога, – продолжила Юля. – Я тебе звонила, почему ты говорил, что у тебя все нормально? Мог бы и сообщить, глупо это папа. Мы должны знать о твоем здоровье.

– Теперь есть кому обо мне позаботиться, зачем я будут нагружать вас лишними хлопотами? – Борис встал и на одной ноге доскакал до кресла, на которое присела Нина. Он неловко обнял ее.

– Теперь есть кому обо мне позаботиться, зачем я будут нагружать вас лишними хлопотами, – Борис встал и на одной ноге доскакал до кресла, на которое присела Нина. Он неловко обнял ее.

Юля поморщилась, как от зубной боли.

– А можно не при нас? – сказала она и передернула плечами. – Зачем это всё?

Нина сидела как на расстреле и боялась пошевелиться. Она попыталась незаметно слегка отстраниться от Бориса, но он твердой рукой остановил ее движение и еще крепче взял за плечи.

Юля выразительно посмотрела на фотографию матери:

– Папа, я тебя не понимаю.

– И это меня, между прочим, удивляет. Ты взрослая женщина, не подросток, – ответил отец и ни на сантиметр не отодвинулся от Нины.

Наташа глянула на сестру.

– Мы все тут взрослые, поэтому я и говорю тебе, папа, что на твою личную жизнь никто не претендует, просто, надо было раньше нам обо всем рассказать, – Наташа попыталась смягчить резкость младшей сестры.

– Ты говори за себя, – Юля надула губы.

«Господи, когда это всё закончится!» – повторяла про себя Нина, сидевшая как парализованная в ненавистном кресле. Захотелось разом прекратить этот бессмысленный разговор, но она совершенно не представляла как. По спине прокатилась дорожка пота. «Да что такое!» – стукнуло в голове, внезапно к ней на помощь пришла её новая способность быть правдивой самой с собой в любой ситуации, не терпеть то, что не нравится.

– Наташа и Юля, ваши имена я часто слышала от Бориса, и имя вашей мамы тоже, он никогда про нее не забывает, как и я про своего покойного мужа, мы уважаем прошлое друг друга. Это часть нашей жизни, которая всегда будет с каждым из нас. Но только вот вы зашли, я назвалась, а вы не представились, ни разу ко мне не обратились. Это, мне кажется, не вежливо, – Нина выдохнула, и ей стало легче. Она почувствовала, как ладонь Бориса на ее плече дрогнула, а потом успокоилась и стала одобрительно тяжелой, по крайней мере, ей так показалось.

Сестры переглянулись, но не успели ничего сказать, потому что их опередил Борис:

– Действительно, нехорошо получилось. Давайте уже прекратим детские разборки и ревность. Ни к чему хорошему это не приведет. Предлагаю даже не начинать выяснять отношения. Просто примите это как факт – мы пара, и точка.

– Пойду, заварю чайник, – Нина легко встала с кресла, теперь Борис не удерживал ее. – Приходите на кухню, вместе почаевничаем. Я как раз тесто на оладьи намешала.

Она смотрела на дочерей своего избранника и старалась быть приветливой, хотя внутренний голос ехидно нашептывал: "А ведь они вели себя так, будто тебя вовсе нет в комнате, будто ты пустое место».

Нина быстро вышла, чтобы не дать себе возможности наговорить лишнего. Она слышала из кухни как отец и дочери о чем-то спорят, но старалась не прислушиваться и сосредоточилась на сковороде и тесте, не хотелось, чтобы угощение подгорело.

На кухню зашла Наташа. Нина обернулась и попыталась стереть с лица обиду.

– Нина, вы уж простите мою сестру, но поймите нас тоже. Это просто шок. Шесть лет отец горевал по нашей маме, ни о ком даже слышать не хотел, а тут такой сюрприз. Мы были просто не готовы.

– Наташа, вы знаете, а вы ведь мы с вами уже однажды сталкивались, – Нина резко опустила ложку в миску с тестом и та неприятно звякнула. – Вы сидели в кафе с подругой в торговом центре, я – за другим столиком. В тот момент у меня было не лучшее время, но совершенно случайно, услышала, как вы рассказываете подруге, что ваш отец каждый день приходит в парк и ждет какую-то незнакомку. И той незнакомкой была я. Если бы не этот ваш разговор, я бы не решилась прийти первый раз к Борису на свидание. Так что о том, что ваш отец перестал горевать о матери, и, наконец, стал возрождаться к жизни, вы знали, даже одобрительно об этом сказали тогда подруге. Но почему-то сейчас это вас так сильно шокировало. Вы уж простите, что я так резко.

Нина сняла со сковороды оладьи и начала наливать новую порцию теста.

– Пахнет вкусно, – вместо ответа сказала Наташа. – Мама пекла точно так же.

– Вы лучше расскажите, кем она у вас была? – взяв себя в руки и не давая обиде захлестнуть себя, примирительно ответила Нина.

Наташа помолчала, словно решая, это издевка или подруга отца искренне интересуется, а потом ответила:

– А разве папа вам не рассказывал?

– Что-то говорил, – Нина внимательно смотрела на сковороду, боясь пропустить момент, когда следует перевернуть оладий. – Просто, когда о маме рассказывает дочь – это совсем другое. Кстати, вы с ней похожи, судя по фотографии. Вам, наверное, все об этом говорят.

– Да, похожи. Я и работу выбрала, как у нее: в лаборатории на комбинате, следим за качеством металла. – Может, это и свело ее так рано в могилу. Мы постоянно работаем с химикатами.

На секунду Наташа замолчала, а потом продолжила:

– Вернее, мама уже не работает.

– У меня сын на комбинате, – Нина ободряюще глянула на собеседницу. – И муж у меня тоже там… был. Ох уж этот завод! Он и моего Игоря в могилу свел! Увольняйся оттуда пока не поздно.

– А куда я пойду? Где в нашем городе еще химики нужны? А там у нас и зарплата повыше, и стаж горячий есть.

– Так вы вместе с мамой в одной лаборатории работали?

– Да, она меня туда привела, когда я только институт окончила.

– У меня муж от инфаркта умер, – Нина поняла, что смазкой для их разговора вдруг стала смерть близких людей.

– Маму добила опухоль. Она никогда не курила, а тут рак легких. Как такое может быть? Мы долго не могли поверить, – Наташа присела на табуретку.

И, словно очнувшись, оглядела кухню:

– Ой, а у папы, я смотрю, табуреток-то прибавилось, и скатерть на столе появилась, вазочка с медом. Чувствуется, что женская рука. Вы, Нина, не берите близко к сердцу, Юля у нас вспыльчивая. Я-то понимаю, что отцу нужна была хозяйка в доме. Без женщины он совсем очерствел, стал впадать в какое-то отрицание жизни, всё из дома вынес, стал жить, как в казарме.

Нина успела напечь целую гору оладий. А теперь достала из холодильника большую банку с клубничным вареньем, которое сама и принесла к Борису. Наташа поднялась, чтобы поставить на стол чашки и блюдца.

– А вы, наверняка, моего сына Андрея знаете, он тоже в лаборатории работает на заводе, только не в химической, а в лаборатории промышленной электроники. Андрей Кудряшов его зовут, темненький такой, глаза голубые, – Нина наливала варенье в розетку, которую тоже сама купила специально для дома Бориса.

Наташа честно попыталась вспомнить, но не смогла.

– Кажется, я его не знаю, завод-то большой. Только в нашей лаборатории числится 50 человек.

Нина поставила на стол дымящуюся тарелку с оладьями.

– Ну и ладно, значит, познакомитесь. Я вас с сестрой хотела пригласить к себе в гости на Рождество, приходите, буду рада, – у Нины после разговора с Наташей как-то отлегло от сердца, обида перестала заливать сердце горькой волной. «Все мы люди, у всех бывает. Вот и мой Андрей тоже всё капризничает», – примирительно самой себе сказала она.

В кухню зашел Борис.

– Иду на запах. Отлично пахнет, – сказал он, присаживаясь за стол и с аппетитом потирая руки.

– А где Юля? – спросила Наташа.

– Может, руки пошла помыть? – Борис положил себе на тарелку оладьи и потянулся за сметаной.

Вдруг в коридоре хлопнула входная дверь. Все переглянулись.

– Юля? – вопросительно окликнула сестру Наташа.

Ей никто не ответил.

– Ушла, – сказала Нина.

Борис нахмурился, и его рука с блином на секунду повисла в воздухе.

– Давайте пить чай, – твердо сказал он и, как от назойливой мухи, отмахнулся от неприятных мыслей.

– Я тут Наташу пригласила к себе в гости на Рождество, вместе с Юлей и тобой, Борис, – растеряно сказала Нина. – Так что жду вас всех 7 января, надеюсь, Юля тоже придет, а если нет, вы ей расскажете, как всё прошло. Я её понимаю.

Нина обернулась к Наташе:

– Мой сын тоже не в восторге от этого всего, но на Рождество всё таки придет. Хочет познакомиться с Борисом.

– Надеюсь, Юля тоже. Я с ней поговорю, – пообещала Наташа.

– Сердцу не прикажешь, она должна сама принять решение, не нужно ее силком тащить, уговаривать, а то никакого знакомства не получится, только лишние обиды появятся, – Нина разливала заварку по чашкам.

Борис, как всегда, ел с аппетитом и с набитым ртом ответил:

– Юля у нас всегда такой была. Еще в детстве умудрялась всех вокруг себя закрутить. Так чем меньше мы будем на ее поведение обращать внимания, тем лучше.

«А не поэтому ли она себя так вызывающе ведет? – вдруг пришло Нине вголову. – Если с детства всё семейство старалось не обращать на нее внимания. Вот она и старается изо всех сил, чтобы с ней считались».

Нина вздохнула, ей стало жалко Юлю, и обида, которая неприятно саднила, вдруг улетучилась.

– Ничего, ее можно понять, еще неизвестно, как бы я себя повела, если бы моя мама вдруг взяла и вышла замуж после смерти отца. Я на месте твоей дочки не была, – заметила Нина.

– Вот что мне в тебе нравится, так это доброта, – ответил Борис.

«Почему доброта? Вовсе я не добрая, просто могу влезть в шкуру другого человека. Но делать что-то лишь бы другим было хорошо в ущерб себе?..» – Нина задумалась и поняла, что именно так она и поступала почти всегда.

«И разве это доброта? Люди называют это таким красивым словом, а сами просто пользуются такими, как я», – Нина еще раз вздохнула.

– Не переживай ты так за Юлю, – по-своему истолковал ее вздохи Борис.

Нина пожала плечами и легко встала, давая понять, что не хочет больше об этом говорить.

12.

Нина все же переехала к Борису, несмотря на недовольство своего сына и ревность Юли. Правда, не сразу, а ближе к 8 марта. Свою квартиру решила сдавать, чтобы были дополнительные деньги к пенсии. Это, кстати, и примирило Андрея с существованием Бориса, ведь когда она вышла на пенсию, сын переживал, что Нина слишком мало получает, а его помощь брать отказывается.

В конце концов, с существованием Нины смирилась и Юля.

Внуки Бориса – Артем и Данил – и внук Нины, Димка, оказались почти ровесниками и крепко сдружились, да так, что начали называть друг друга братьями. Димка был счастлив, ведь до этого момента он рос в семье один.

С собой в дом к Борису Нина взяла портрет мужа и поставила его на видное место, рядом с портретом Ольги.

– А кто эта женщина? – спросил однажды у нее Димка.

– Это бабушка Артема и Данила, первая жена деда Бориса, – Нина глянула на внука и заметила, что он как-то странно смотрит на портрет.

– И куда она делась?

– Умерла.

Дима пожал плечами:

– А зачем она рядом с нашим дедом Игорем стоит?

– Потому что это полка памяти, тут стоят портреты людей, которых мы любили.

Мальчик помолчал:

– А когда ты умрешь, тебя тоже на эту полку поставят?

– Возможно, откуда я могу знать? Я же уже умру, – Нина улыбнулась, хотя Димка уже и учился в школе, а вопросы задавал совсем детские.

– Я поставлю, – заверил ее внук, крутанулся и убежал во двор. Детям долго рассуждать о смерти несвойственно.

Нина жила с Борисом довольно мирно, они не ссорились, бывало, спорили, но до обид не доходило. Когда сошел снег, и на лыжах стало невозможно кататься, они стали подолгу гулять с Бастелом, а потом, не сговариваясь, решили, что было бы неплохо сесть на велосипеды.

– Только вот сомневаюсь, а это нормально в 60 лет? – испугалась своих желаний Нина.

– А почему нет? Если здоровье позволяет, то, конечно, нормально.

– И то правда, – Нина помолчала, углубившись в вязание, а потом опять спросила. – А что скажут дети? Андрей точно начнет критиковать.

– По большому счету, я думаю, им все равно, у них своя жизнь, им до нас нет дела, – ответил Борис. Он любил разгадывать кроссворды, и сейчас сидел за одним из них, поэтому говорил задумчиво, делая паузы.

– Тогда нужно денег подкопить, чтобы купить велосипеды, – Нина приподняла взгляд от вязания.

– Согласен, – ответил Борис и, нацелив карандаш на кроссворд, как коршун, клюнул им бумагу, с усилием написав какую-то букву.

В последнее время Нина думала о том, как сильно изменилась ее жизнь, причем, это касалось даже не того, что теперь она жила с другим мужчиной, в другой квартире, самое главное, поменялись привычки, отношение к себе и людям.

«Кто я была раньше? – рассуждала про себя Нина – Можно сказать, тётка. Пока дети были маленькие, жила только их жизнью: лечила, кормила, одевала. Потом занималась огородом, разговаривала про рассаду, урожай, и рыбный клёв, который всегда так волновал Игоря. С Верой болтали по душам, но тоже всё про дачу и закрутки. Тётка, как есть. А сейчас? Лыжи, велосипед, джинсы, давление нормализовалось, пяток лишних килограмм сошли. Всё как в 20 лет, словно жизнь только начинается».

Она опять оторвалась от вязания и вздохнула, потому что в 20 лет кажется, что впереди бескрайний океан времени и можно делать, что хочешь, тратить его, как заблагорассудиться. А в 60 лет? Она прислушалась к себе и поняла, что времени достаточно, страха потратить его не туда и не с тем человеком, у нее нет.

– Нина, – окликнул ее Борис, – ты случайно не знаешь, что за слово «благодать в буддизме»?

– Не знаю, не умею кроссворды разгадывать.

Борис еще подумал, а потом сам себе под нос ответил:

– Это «нирвана».

– Странное, но красивое слово, – откликнулась Нина.

– Буддисты считают, что попадая в состояние нирваны, человек освобождается от всего, что сжигает его изнутри – страстей, желаний, суеты, бытовухи, а значит, и от страданий. Они говорят, что идти по жизни нужно «срединным» путем, не потакать своим слабостям и удовольствиям, но и не истязать себя, – пока Борис говорил, Нина продолжала вязать. Спицы мерно стучали. Она на секунду глянула на него и улыбнулась:

– Наверное, у меня сейчас нирвана.

Борис хмыкнул в ответ:

– У меня тоже… Знаешь, во всем правы эти буддисты. Когда тебе за 60 ненужные страсти утихают, а жизнь становится чище.

– Интересно, я только сейчас думала о том, что мне 60, а жизнь моя стала, как в 20, – Нина улыбнулась и застучала спицами.

И не вязание стало её лекарством от тоски и одиночества, а способность меняться и слушать себя.

Оглавление

1.

2.

3.

4.

5.

6.

7.

8.

9.

10.

12.