Звёздочка золотая [Екатерина Каграманова] (fb2) читать постранично

Екатерина Каграманова Звёздочка золотая

Антон обвёл пальцем завиток на клеёнке и поднял голову, но заговорить не успел. Дверь кухни открылась. Аня, конечно.

Он терпеливо сказал:

– Ань, мы с мамой поговорить хотели. Вдвоём. Побудь пока в комнате, ладно?

Аня опустила взгляд, губы горестно изогнулись, брови страдальчески сошлись, образуя морщинку.

– А я тоже хочу поговорить…

Антон с трудом сдержал вздох. Он слишком хорошо знал, что означает эта гримаса. Не получив желаемого, Анька сядет на пол и начнёт рыдать, завывая в голос и причитая. Мать станет ее обнимать, отвлекать всякой чушью. Отец, как обычно, сидит в своей комнате, смотрит очередное ток-шоу, поэтому разгребать это дело придётся им двоим. Как всегда. А вернее, матери – ей одной. А потом вздрагивающими руками она будет капать в рюмку корвалол… А, пошло оно всё!

– Ну садись, Ань, – он выдвинул табуретку из-под стола. Кухня была тесная. Вчетвером, всей семьёй, они там еле помещались. А для троих – вполне ничего.

– Давай поговорим. Что ты там принесла?

Аня громко сглотнула, будто протолкнула обиду внутрь.

– Вот, – она с готовностью протянула Барби, – смотри, какое платье.

– Ого! – Антон значительно кивнул, поворачивая куклу так и эдак. – Да ты прям кутюрье!

– Кто?

– Ну, такой крутой мастер по платьям.

– А-а-а, – лицо сестры расплылось в улыбке. – Знаешь, как трудно эти складочки делать?

Антон посмотрел повнимательнее – бумажная юбка на кукле действительно была в мелкую складочку. Кривоватую, конечно. Но это сколько ж надо приминать, приглаживать…

– Круто, Ань. Очень круто, честно!

Сестра неуклюже слезла с табуретки и сунулась к нему обниматься. Антон потрепал ее по мягкому плечу и попросил:

– Дашь нам с мамой минутку? Вот прямо одну минуточку – и всё. А потом я приду и кое-что тебе расскажу.

– Про лошадку? – небольшие глаза её засветились счастьем.

– Ага, про лошадку, – тут главное было не спешить, говорить спокойно.

Аня шмыгнула носом, двинулась к двери. Уже на выходе обернулась и спросила:

– А мама сказала, уже почти зима. Ты что у Дед Мороза попросишь?

– Не знаю ещё.

– Я – раскраски. Много. Две или три. Или это очень дорого? – Аня тревожно скривила лицо.

– Да нет, нормально. Ты иди.

Антон закрыл за ней дверь и посмотрел на мать. Она всё это время сидела с напряженным лицом – готовилась, если надо, вступить в игру. Сейчас успокоилась, прислонилась спиной к цветастым обоям.

Так, теперь снова собраться.

– Мам, я вот что хотел…

– Сынок, ты же не поел ничего. Супчик будешь?

Антон еле сдержался, чтоб не грохнуть ладонью по столу. Сдержался.

– Мам, я не буду ничего. Можешь просто послушать?

– Ну что ты сердишься? Я слушаю.

– Смотри, я сегодня был в банке, мне уже могут дать ипотеку. Зарплата, стаж – всё позволяет. Но вот какое дело – там нужен первоначальный взнос. У меня есть кое-что, но мало. Я знаю, вы с отцом откладываете. Я хотел попросить в долг. Я отдам – ну, не сразу, постепенно, конечно, но отдам.

– А сколько? – мать обеспокоенно всматривалась в его лицо.

– Двести. Ну хотя бы сто. Я ещё у ребят спрошу.

– Антош… – она покачала головой.

– Нет? – Антон не поверил.

– Нет. Эти деньги на Аню. Нас с отцом не станет, как ты такой груз потянешь? – она вздохнула и продолжила: – Даст Бог, женишься, семью заведешь, разве до неё тебе… А на эти деньги – наймешь сиделку хоть на какое-то время, будешь следить, чтоб не обижала её. Только не в интернат…

На последних словах голос матери дрогнул.

– Мам, да это когда будет! – он уже не мог сдерживаться. – Проблемы решают по мере их возникновения, слышала? Так у меня сейчас проблема! Я сейчас нормально жить хочу!

Он никогда не позволял себе этих мыслей. Но теперь они обрушились разом, как лавина, требуя выхода в словах. Он мог сказать всё – что он всегда решал проблемы сам. И в школе, и в универе, и в армии этой… Всегда – сам! Никогда ни о чём не просил! И после дембеля он тоже хотел сам заняться ремонтом в их «трёшке» – постелить ламинат, потолки натяжные, плитку. А потом вдруг стукнуло: места ему там не было. Не было места в этой квартире. Отец за год уверенно обосновался в его бывшей комнате, смотрел там свои ток-шоу и прочую чушь. Да, батя готов был перебраться в так называемый зал. Но Антон зашёл в эту свою клетушку… Да пропади оно пропадом – нет! Теснота, духота, эти вечные мультики за стенкой…

Всё это он мог сказать, но не сказал. Потому что она сама всё знала не хуже него. Знала и молчала. Поэтому Антон просто усмехнулся и кивнул:

– О’кей. Понял.

Мать робко вскинулась:

– Ты не обижайся…

– Ага, ладно. Я пойду прогуляюсь, только про лошадку там сама расскажи.

Выходил вроде спокойно, а в лифте что-то стало раздуваться, натягиваться в груди, мешая дышать. Из подъезда почти выбежал, словно кто толкал в спину. Торопился к скверу – зачем, непонятно. Сырой воздух как-то комкался, проходил внутрь тяжёлыми рывками. Вдох, выдох, вдох, выдох…

Наконец ослабла немного, отпустила эта