Телефонный звонок [Светлана Николаевна Макарова-Гриценко] (fb2) читать постранично

Светлана Макарова-Гриценко Телефонный звонок

— Подкати меня к окну, — Ольга Сергеевна смотрела на мужа, Игоря Ивановича, бородатого, шелковисто-беловолосого, с молодым румянцем на щеках. Всем хорош! Жаль только, фигура немного оплыла от вечного сидения за письменным столом. Бугры мышц как в прежние времена не выпирают из-под футболки. — …ты давно не занимаешься гирями? — зачем-то спросила и осеклась, какие теперь гири. Вместо них муж носит её, болящую.

— Хочешь посмотреть на лужи? — через паузу произнёс он двинул коляску к окну, — наверно на всю ночь зарядил дождичек.

— …Не уходи, — она взяла его руку. — Славик говорил тебе про свою девушку? — ещё один вопрос повис в воздухе, кажется, они разговаривали, не слыша друг друга.

— Тебе удобно?

Она кивнула и ждала, когда же муж заговорит о сыне.

— Думаю, рано он… не время сейчас, — наконец произнёс Игорь Иванович.

— Не время — из-за меня? — она выпустила его руку, тронула край оконной занавески, чуть помедлила и снова обернулась к мужу. — А ты разве не знаешь, сколько времени мне осталось? Хочешь, чтобы случилось после? …

— Олюшка, ну, зачем так. Ты поправишься! Славка внуков нарожает.

— Рожают невестки. Как её зовут? — она опять коснулась занавески.

— Таня.

— Татьяна — русская душою… Вот и давай думать о свадьбе… Зима впереди, а все Тани любят зиму. Славка звонил?

— Какой там, он на свидании, ему не до нас.

Игорь Иванович невольно вздохнул и пошаркал к дивану. Впереди снова пустой вечер. Больная жена не даст ни работать, ни отдохнуть. Он научился держать своё сердце «крепко», как говорила соседка по площадке неугомонная баба Дуся. Но сегодня теребил сумерки осенний дождь, и на душе особенно стыло.

— Как ты думаешь, … Татьяна действительно любит нашего сына? — изображала улыбку Ольга Сергеевна.

«Зачем же она так улыбается?» — удручённо думал он, взглянув на жену. Опустил голову: перед глазами расплывались яркими пятнами узоры синтетического паласа, купленного ещё в эпоху дефицитов. Ольга так радовалась тогда, что вместо протёртого шерстяного ковра — огромный, похожий на цветочную поляну искрящийся скрипучий палас. По истечении десятка лет сородичи весёленького паласа, в большинстве случаев, перекочевали на дачи и мусорки. Будь Ольга на ногах, и этому бы не удержаться в квартире, но… К тому же и дача стоит заброшенной.

— С нами будут жить молодые — и всё здесь изменится, — раздумчиво произнёс Игорь Иванович.

— Значит, согласен на свадьбу? Как быстро ты меняешь своё мнение.

— Разве мы спрашивали своих родителей, когда собирались пожениться? — он говорил и сам удивлялся тому, как легко и бездумно срываются с губ слова. Пустые никому ненужные они заполняют комнату. В то время, как недописанный доклад на тему «Психологический портрет власти в России начала третьего тысячелетия» томится в кабинете, и вот уже который вечер Игорь Иванович не может подойти к письменному столу, потому что ему мешает присутствие жены. Войди в кабинет — и она захочет сидеть в своей коляске с ним рядом. Раньше он умел работать возле её постели, но последнее время стало совсем невмоготу. Сколько же не написано, не сделано! Ощущение расслабленной пустоты будто напитало всё вокруг, заполнило квартиру до потолка.

— …А может мне тоже начать писать? — спросила Ольга.

Он чуть повёл бровью, хмыкнул нечто неопределённое.

— Говорят, творчество очень полезно для инвалидов… — продолжила жена. В юности, я, между прочим, сочиняла стихи и даже прочитала… кажется, на втором курсе института, на литературном вечере. Но не призналась, что стихи — мои. Просто, мол, понравились… Мы тогда спорили о текстах Гребенщикова. Помнишь, как все сходили по нему с ума? А я сразу поняла — пу-сто-та этот ваш Гребенщиков. Ты, кстати, со мною спорил! Тебе нравилось:

— пропела она. — Скажи на милость, что тут от поэзии, музыки и вообще от здравого смысла?

Игорь Иванович привык к её умению быстро переключаться с одного на другое, словно она постоянно мыслила параллельно. Хотя поначалу раздражался и даже ссорился, казалось, жена только создаёт видимость своего присутствия, участия в разговоре, а думает о другом. Сейчас же он обрадовался признанию:

— Ты писала стихи? И посвящения были?

— Странный вопрос… я надеялась, ты скажешь — прочти.

— Неужели помнишь?

— Память в отличии от моих конечностей меня ещё не подводила. Всё впереди. Конечно, стихи о любви. Хотя, честно тебе скажу, мне хотелось и о дружбе написать. Не получалось.

— Постель? На