Хрустальный Ангел [Андрей Дмитриевич Глухов] (fb2) читать онлайн

Андрей Глухов Хрустальный Ангел

«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя» Ин. 15:13

Глава первая. Тетя Вера.

Эту историю мне рассказала моя родная тетя Вера, прикованная смертельной болезнью к кровати, перед самой своей кончиной. Не верить ей, у меня нет никаких оснований. Бо́льшую часть жизни она проработала врачом – акушером в сельской больнице, и восемь лет назад, в один день, изменила свою жизнь, уехав работать воспитателем в Дом малютки, где жили больные дети инвалиды, брошенные своими родителями на произвол судьбы и попечение государства.

Было ей в то время около сорока пяти лет. Из родных у неё был только я, родной племянник. Своей семьи у нее никогда не было. Почему она так поступила я не спрашивал, так как считал ее человеком с добрым сердцем, и решил, что раз она так сделала, то только по любви к этим несчастным детям.

Год назад она уволилась оттуда, и вернулось в свой родной городок. Некоторое время назад, тетя Вера позвонила мне, и попросила приехать к ней. Так как после смерти моей мамы, это был самый родной и любимый мне человек, я, не раздумывая ни на минуту, отправился к тетушке.

Когда я приехал, то нашел ее уже прикованной к постели. У тети Веры прогрессировал рак поджелудочной железы, и был уже в четвертой стадии. Тетушка мне сказала, что ей осталось жить недолго, буквально считанные дни, и она хочет провести это время со мной.

Через неделю моей жизни у тети Веры, она попросила позвать священника из Церкви, неподалеку от дома, где она проводила все свое свободное время, когда была еще здорова.

Я нашел там старенького батюшку, отца Илию, объяснил ему ситуацию, и он, взяв с собой Запасные дары для Причастия, пошел со мной к тете Вере. Я понимал, что моя любимая тетушка уже готовится покинуть этот мир. По приходу домой, батюшка зашел в комнату к моей тете, а я отправился на кухню делать чай, чтобы угостить батюшку, после Таинства. Через недолгое время батюшка вышел из комнаты и позвал меня к ним. Зайдя, я увидел тетю Веру в совершенном спокойствии и ее глаза, поблекшие за время болезни, как будто опять стали молодыми и яркими, цвета чистого синего неба. Она очень преобразилась, как будто в нее вошла новая сила, для того, чтобы она смогла победить болезнь и жить дальше.

Усадив меня рядом с ее кроватью на удобное кресло, где я часто ей читал Евангелие, а батюшку на соседний небольшой диванчик, она попросила выслушать историю последних лет ее жизни.

Глава вторая. Гроза.

В один из майских дней шла страшная гроза с сильным ливнем. Ярко сверкали молнии и раскаты грома часто разрывали ночное небо со страшным грохотом.

В этот день моя смена закончилась поздно вечером, и мне пришлось возвращаться домой в такую непогоду. Хорошо, что я жила не далеко от больницы, взяв в руки зонт и натянув плащ, я выбежала из нее и быстрым шагом пошла домой, стараясь прятаться под ветвями деревьев от ливня. Решив срезать путь, я завернула в проулок, на заброшенный пустырь, где буйно рос кустарник по обеим сторонам асфальтной дорожки. Я здесь часто ходила, когда мне нужно было быстрее попасть домой. Дорогу я себе освящала фонариком, который всегда был при мне.

На этом пустыре, помимо кустов, стояли заброшенные, полуразрушенные здания старых складов. В них часто собирались любители выпить, и молодежь, которая как поговаривали, употребляла там наркотики.

Проходя мимо одного из зданий, я услышала громкие женские стоны. Мое сердце встало на месте, страх опутал ноги, и я резко остановилась. «Что делать?» – пронеслось в моей голове. Самые страшные картины нарисовались в моем испуганном воображении. Я совсем забыла, что у меня есть телефон, и просто стояла испуганная и чутко вслушивалась во все звуки. Так я простояла около минуты, и опять услышала громкий женский стон. «Нужна помощь» – подумала я и бросилась в здание, откуда слышались эти звуки.

Уже возле самого входа, из темноты появились две черные большие фигуры, и преградили мне вход. «Ты никуда не пойдешь» – шипящим голосом проговорил мне один из них. Я чуть не умерла на месте от страха, фонарик освятил их бледные лица, с длинными черными волосами и такими же черные, как омут глазами. «Уходи отсюда. Она должна умереть» – тихим и без эмоций голосом сказал другой. «Надо срочно убегать отсюда, вызвать милицию и спасать эту бедную женщину» – пронеслось у меня в голове, и я начала пятиться назад, спотыкаясь о камни и мусор лежащий под ногами.

Когда я так пятилась, что-то большое и белое пронеслось мимо меня, и набросилась на одного из них. Я услышала глухое рычание, направила свет фонарика на этот шум и увидел, как большая и белая собака рвет одного из них зубами, вцепившись ему прямо в бок. Другой пинает ее, стараясь отогнать. И тут у меня отключился разум, я закричала диким голосом, выплескивая весь страх наружу через этот отчаянный крик и схватив какую – то палку побежала к ним, и стала бить их куда попало.

Не знаю, как это получилось, но они, один вырвавшись из пасти собаки, другой вырвавшись из рук испуганной до не вменяемости женщины, как-то растворились в этой страшной ночи, где все еще лил сильный дождь, гремел страшный гром, и сверкали яркие молнии. Собака тоже куда-то делась. Я забежала в здание, освещая его фонариком, и увидела, что в дальнем углу лежит какое – то тело. Подбежав я обнаружила совсем молодую девушку, которая была без сознания и задыхалась от рвотных масс. Еще бы минуту и она могла умереть. Очистив ей дыхательные пути, и восстановив дыхание, я вдруг вспомнила, что в моем кармане лежит сотовый телефон. Вызвав скорую, объяснив, что произошло, я стала, чтобы не тратить времени до приезда бригады, осматривать девчушку. Все ее руки были в следах от уколов, рядом с ней валялся шприц. Она оказалась беременная, воды отошли, схваток не было, так как она была под наркотиками и ее мышцы были расслаблены. Я поняла, что на грани жизни и смерти находится не только она, но и ее ребенок, который может умереть у нее в животе, так и не увидев Божий свет.

Глава третья. Рождение.

Бригада приехала за считанные минуты, быстро загрузив девушку в машину, мы помчались в больницу. Два страшных непонятных существ у меня совсем вылетели из головы, и я напрочь забыла про них, не сказав о том, как они меня не пускали к девушке и про собаку, которая спасла ее и меня.

Приехав в больницу, мы приняли решение делать ей кесарево сечение. Другого выхода спасти малыша просто не было. Операция прошла успешно, и на радость всем присутствующим в операционной, на свет появился здоровый и красивый мальчик, с большими глазами. Они были не темные, как у всех новорожденных младенцев, а чистого, голубого цвета. Когда я взяла его на руки, то приблизила свое лицо к нему, чтобы посмотреть внимательнее на это чудо. Я впервые в жизни видела новорожденного ребенка, с таким цветом глаз. Он неожиданно протянул ко мне ручки, взял ими мое лицо потянул его к себе, и стал так же внимательно смотреть в мои глаза. Потом радостно улыбнулся и начал дергать ручками и ножками и что – то говорить, на своем младенческом языке. «Какой удивительный ребенок» – подумала я.

После операции я решила посидеть с ним, благо больше ничего не происходило, и с удивительной нежностью в сердце, смотрела как спит этот малыш, который мог умереть сегодня ночью вместе со своей мамой. Время до утра пролетело не заметно, я немного поспала, и приняв смену, пошла к маме мальчика. Она пришла в себя, и рассказала, что ее зовут Лена, папа ребенка умер три месяца назад от передозировки наркотиков. Вчера вечером она пила с друзьями на пустыре пиво, потом купили героин, и после укола она ничего не помнит, отключилась. Пришла в себя в больнице, и медсестра ей рассказала, что ее спасло только чудо, и она и ее ребеночек могли умереть в эту ночь.

Лене оказалось девятнадцать лет, хотя на вид я могла бы с трудом дать ей лет семнадцать, такая она была вся хрупкая и с детским лицом. Она жила со своей мамой в частном доме, не так далеко от больницы. Я выяснила где она живет, сообщила о произошедшем нашему участковому, чтобы он отправил ее в больницу. Через пару часов к нам в отделение зашла ярко накрашенная женщина, с огненно – рыжими крашенными волосами и короткой стрижкой. Зайдя в палату, она с порога закатила дочке скандал, где обвинила ее во всех смертных грехах, что она причина несостоявшейся ее личной жизни, что дочка пошла вся в ее отца алкоголика, но стала еще хуже, проституткой и наркоманкой, и что она никогда не пустит ее с этим ребенком за порог своего дома. Каких только страшных слов, оскорблений и проклятий не было сказано в адрес своей дочери и только что родившегося внука.

Мы все пытались успокоить и вывести из палаты эту женщину, но хотя та была с виду небольшого роста и худая, в своей ярости и злобе, она обладала большой силой, и ее невозможно было сдвинуть с места. Крикнув на помощь еще пару медсестер, мы с трудом смогли вывести ее из палаты. Бедная девчушка плакала, и не могла успокоится. Пришлось ей поставить успокаивающий укол. После этого я поспешила в палату для новорожденных, где нашла мальчика, который посмотрел на меня своими огромными глазами, и из его глаз, медленно полились крупные слезы. Было такое чувство, что он все понял, что только что произошло. Ведь палаты были рядом, и в ней было слышны все эти ужасные крики, слова и проклятия.

Вдруг на улице зазвучал громкий и резкий скрип тормозов, а потом ужасный грохот. Я подбежала к окну, и увидела, как дымиться машина, которая врезалась в стену соседнего здания. Посреди дороги стоит совершенно окаменевшая, и ужасно испуганная, но живая бабушка этого удивительного мальчика. Мое первое желание было выбежать к ней, но меня остановило то, что я, быстро проходя рядом с кроваткой, бросила взгляд на лицо малыша, которое как будто окаменело от боли. Он был бледный, тяжело дышал открытым ртом, слезы продолжали литься из его глаз и все его маленькое тельце натянулось как струна.

Быстро его распеленав, я с ужасом увидела, как на его бедре возникла большая опухоль и гематома. Закричав, я позвала на помощь другого врача, и мальчика экстренно госпитализировали в хирургическое отделение, где ему сделали рентген. У него оказался патологический перелом бедра. Ребенку наложили гипс на ножку, и оставили в хирургическом отделении для наблюдения.

Глава четвертая. Ванечка.

В тот день, когда мальчика решили перевести из хирургического отделения, обратно в родильное к его маме, которой в этот день сняли швы, случилось еще одно событие, которое заставило сердце всего отделения сжаться от боли. Мама мальчика, написала отказную от него. Она сильно плакала, и не могла внятно объяснить, зачем она так поступает. Говорила что-то о своей матери, о том, что она пьет и употребляет наркотики, и ребенку лучше не жить с ней. Сунув в руки заведующей заявление, она быстро покинула больницу, так и не разу не увидев своего сыночка.

Я настояла, чтобы ребенка оставили у нас в родильном отделении, пока не решиться его дальнейшая судьба. Мальчика мы назвали Ванечкой. Он не переставал удивлять всех своим лучистым взглядом, веселым нравом и вниманием ко всем людям, которые так или иначе соприкасались с ним во – время его нахождении в отделении. Я все больше времени проводила в больнице, и это время было посвящено Ване.

Незадолго до отправки Ванечки в дом малютки, произошел еще один удивительный случай, который заставил меня задуматься обо всем происходящим с малышом. Однажды вечером я сидела в своем кабинете, как вдруг раздался испуганный женский крик из палаты, где лежал Ваня. Бросившись туда со всех ног, я увидела страшную картину. Из глаз Вани медленно текли слезы, лицо его окаменело от боли, и он тяжело дышал и тело его было в напряжении. Распеленав его, я увидела, как другая ножка так же опухла, как и в прошлый раз. Ванечку быстро увезли в хирургическое отделение. Я осталась успокаивать пожилую медсестру, которая и была в то момент с Ваней, и до сих пор не могла успокоится от произошедшего с малышом.

Немного придя в себя от пережитого события, медсестра рассказала, как это произошло. Она сидела с Ваней и любовалась им. Он весело улыбался, и дергал ручками. Медсестра была уже пожилая женщина, у нее была дочка, а у дочки был тоже сын, лет пяти, у которого недавно обнаружили лейкемию. Она стала рассказывать Ванечке о том, что у нее большое горе, что у ней есть любимый внучек, который тяжело заболел, и может умереть. Ванечка, как будто понимал ее, перестал улыбаться, и внимательно глядел своими большими глазами ей в глаза и слушал ее. И вдруг у него из глаз потекли слезы, лицо окаменело, и он стал как будто задыхаться, широко ловя ртом воздух, а его маленькое тело очень сильно напряглось. Она испугалась, и стала громко кричать, зовя на помощь.

У Вани обнаружили второй перелом. Врачи поставили ему страшный диагноз. У него оказалось редкое генетическое заболевание, «несовершенный остеогенез», когда кости настолько хрупкие, что могут ломаться не только от не значительных ушибов, но даже при напряжении тела. Так же при этой болезни у детей часто наблюдают деформацию костей. Из-за повышенной хрупкости костей и склонности к множественным переломам детей, страдающих «несовершенным остеогенезом», часто называют «хрустальными детьми». После первого перелома, который уже зажил, у Вани на ножке остался большой бугорок. Косточки плохо срослись.

Когда Ванечку перевели обратно из хирургического отделения в родильное, дней через двадцать, ко мне подошла эта медсестра и радостно сообщила, что у внука брали недавно анализы, и на удивление всех врачей, болезнь не обнаружили. Все очень радовались за нее. И даже Ванечка как будто был рад этому, он целый день улыбался и агукал. И вот в этот момент ко мне пришла мысль, которая была очень удивительной, что причина выздоровления ребенка был Ваня, как и то, что за выздоровлением, стояла боль и страдание самого Ванечки. В этот миг мне вспомнился первый случай, когда его бабушка могла погибнуть под колесами автомобиля.

Я попыталась усыновить Ванечку, но мне отказали, так как он был болен тяжелой болезнью, нуждался в постоянном медицинском уходе и наблюдению в специализированном учреждении. Я решила поехать вместе с ним в интернат, куда его направили, чтобы стать воспитателем и быть рядом с Ванечкой. Я его очень сильно полюбила за это время, этого удивительного маленького человечка, с огромными и лучистыми глазами, который всегда радовался моему присутствию рядом с ним.

Директор этого заведения был знаком мне, и созвонившись с ним, получив его согласие на приезд и работу, я стала собираться на новое место жительства. Так я с Ваней и уехала в соседний город, где находился Дом ребенка, для детей сирот с инвалидностью. Когда мы отъезжали от моего дома на машине с Ваней и вещами, я вдруг увидела, как большая белая собака сидела на обочине дороги и смотрела нам в след. «Это была она» – мелькнула у меня мысль.

Глава пятая. Интернат.

По приезду на новое место, мне выделили комнату прямо в самом интернате, рядом с комнатой детей, и я могла находится все время с Ваней. Я принялась изучать личные дела детишек, чтобы понимать у кого какая болезнь, и выписывала рекомендации врачей по уходу за ними. Оказалось, что очень много деток было из благополучных семей, которые отказались от них из – за их болезни. Другая, большая часть больных деток были из семей, чьи родители были пьяницами и наркоманами, и многих изымали органы опеки. Хотя многие родители не были согласны с этим, так как понимали, что это они были виной того, что их дети родились больными, и хотели заботиться о них, обещая бросить свои гибельные пристрастия, и начать исправляться. Но в органах опеки считали, что такие родители сами нуждаются в лечении, и не смогут дать деткам ничего, что может помочь им.

Были случаи, что родители, разлученные со своими детьми, спустя некоторое время, впадали в еще худшее состояние. У них больше не было того якоря, своего больного и родного ребенка, ради которой они были готовы меняться. Многие умирали от цирроза печени, кого – то убивали в пьяных драках, кто – то умирал от передозировки. Детям этих родителей, становилось еще хуже, болезнь начинала прогрессировать, и они медленно затухали, угасая прямо на глазах. Спустя какое – то время, они тоже умирали, вслед за своими родителями.

Дети же тех родителей, которые были из состоятельных семей, жили своей больной и несчастной жизнью, и среди них не было таких уходов из жизни. Их родители были в полном здравии, жили в свое удовольствие, а их бедные, несчастные детишки в это время страдали и мучились от своих болезней и той боли, которая их никогда не оставляла.

Осознание этого ко мне пришло не сразу, а спустя несколько лет, когда я уже вдумчиво относилось к каждому живущему или вновь поступившему ребенку и отслеживала кто их родители и жизнь самих деток. Понимание всего происходящего, как бедные немощные дети, своим невинным страданием омывают родительские грехи, все чаще и чаще приводили меня к горячей молитве Богу, об этих удивительных детках, о вразумлении и выздоровлении их родителей от страстей и умягчению злых сердец. Так я стала посещать Храм, потому что без веры в Бога, и Его помощи, было очень страшно жить в этом мирке маленьких страдальцев.

Но так было не всегда, а стали происходить удивительные события, связанные с Ваней, его болезнью, и детьми, которые жили рядом с ним. Детки жили в Доме малютки до семи лет, затем их отправляли в Дома инвалидов, где они жили до самой своей смерти, и шансов что тебя кто – то усыновит и заберет в приемную семью, практически сводились на нет.

Глава шестая. Машенька.

В интернате были в основном не ходящие или ходящие с трудом детки. Они лежали в своих кроватках, и гулять их выносили в красивый сад, где стояли специальные кровати под деревьями, куда их укладывали медсестры и воспитатели. Ванечке к тому времени исполнилось полтора годика, он уже мог понемножку говорить, и ходил со мной, держась за руку. У него было два искривления на ножках, и походка у него была как у утенка, ковыляющая.

Машенька была красивая белокурая девочка лет трех, больная ДЦП. Она не могла ходить и разговаривать. Иногда ей бывало плохо, ведь детки тоже чувствуют душевную боль, она начинала плакать и тихонько издавать звуки, похожие на тихое поскуливание брошенных детенышей животных.

Очень часто, когда детки лежали на улице, в своих кроватках, к забору подходила молодая женщина с мужчиной. Было видно, что они не очень аккуратно и чисто одеты, выглядели неопрятно, как пьющие люди. Они стояли возле забора и глядели на Машеньку. Мама все время плакала, а папа обнимал ее за плечи и пытался успокоить. Все в приюте знали, что это ее папа и мама. Их лишили родительских прав, так как они пили почти каждый день, и однажды оставили Машеньку на три дня одну, забыв про нее. Девочка чудом осталась жива, не умерла от голода и обезвоживания. Ее обнаружила соседка, увидев, что дверь не плотно закрыта, и зайдя в квартиру обнаружила несчастную девочку, которая забившись в угол кроватки, тихонько скулила.

В моем кабинете было большое окно, которое выходило в палату к детям, и я могла наблюдать из него, что происходит в палате. Однажды с Машенькой опять случился приступ тоски, и она потихоньку поскуливала и плакала в своей кроватке. Свет в палате был приглушен, чтобы детки не боялись спать в темноте, и все предметы были в полумраке.

И вдруг я увидела необычную картину. К Машиной кроватке шел, не уверено покачиваясь и ковыляя на своих больных ножках Ванечка. Мой первый порыв был бросится к нему на помощь, и уложить его обратно в кроватку, но что – то внутри остановило меня. Я стала смотрела сквозь стекло на эту картину, и ждала, что же произойдет дальше. Ванечка наконец то добрался до Машенькиной кроватки, и стал взбираться по ней. Перекинув ножки через перильце, он опустился рядом с Машей. Потом лег рядом с ней лицом к лицу, крепко обнял ее, и стал гладить ее по головке, своими маленькими ладошками, как бы успокаивая ее. Вскоре Машенька затихла, и уснула.

Ванечка перелез обратно, и пошел к своей кроватке. Немного не дойдя до нее, тяжело вздохнув, опустился на пол, и лег. Как будто очнувшись, я бросилась к нему, и увидела давно забытую картину. Ванечка лежал с широко открытыми глазами, и из его глаз, бежали крупные слезы. Схватив его на руки и крепко прижав его к себе, я побежала в кабинет дежурного врача. Прибежав к нему, и сбивчиво рассказав, что случилось, мы вместе с ней сняли с Ванечки штанишки от пижамы и увидели, как его ножка опухла в районе бедра. Вызвали скорую помощь, и я уехала вместе с Ваней в больницу, где рентген показал, что у него произошел перелом и смещение кости. Ванечке наложили гипс и оставили в хирургическом отделении в больнице.

На следующий день, придя на работу, я обнаружила невероятное волнение среди своих коллег. Воспитательница, которую экстренно вызвали на мою замену, ночью, рассказала, как утром Машенька, встала в кроватке и громко стала кричать одно лишь слово: «Мама»! Все сбежались на ее крик, и все были в большом удивлении и потрясении, ведь Маша крепко стояла на своих ножках, и могла говорить!

Ее стали обнимать и целовать, не веря этому, а она лишь только звала маму и плакала. Наверное, Машенька не только стала уметь говорить и стоять на своих ногах, но и осознавать все происходящее с ней. Одна из медсестер подрядилась сбегать за ее родителями, она знала где они живут, чтобы и они могли увидеть это невероятное чудо. Через некоторое время они прибежали, на удивление трезвые, и с плачем бросились к Машеньке, и стоя на коленках перед ней, плакали навзрыд, обнимали ее и целовали.

Машенька, обняв их, тоже плакала, поцеловав маму, она говорила «мама», о поцеловав папу, говорила «папа». Так и стояли они все вместе плача и обнимая друг друга. Многие славили Бога, за Его милосердие к этой больной девчушке, и к ее пропащим, но все – таки любящим ее родителям. Их лица сияли от счастья, и все понимали, что это событие очень сильно переменило их жизнь, на новую, где они будут втроем вместе. Так вскоре и произошло.

Родители Машеньки совершенно бросили пить, им вернули Машеньку, папа нашел хорошую работу, и мог обеспечивать семью. К семи годам Маша совершенно выздоровела, стала ходить, разговаривать и пошла в обычный детский сад.

Я взяла отпуск, и все то время, что Ванечка лежал в больнице, находилась рядом с ним. Я поняла, что Ванечка так сильно желал выздоровления другим, что его тело, ум и душа были в таком сильном, не человеческом перенапряжении, от которого его косточки ломались. Бедный мальчик, он знал, что его желание здоровья другим, принесет ему боль и страдания, но все равно это делал.

Глава седьмая. Лиза.

Ване, наверное, было уже три годика, когда произошло это удивительное событие. К нам в интернат каждое воскресение приходил священник, отец Иоанн. Это был удивительно тихий, и любящий людей и особенно деток человек. Он читал в палате каноны, причащал детей и благословлял их и нас, уча терпению и любви.

Был он уже в преклонных годах, весь седой с длинной густой бородой. Как – то за кружкой чая, в моем кабинете, он рассказал мне свою грустную историю. Отец Иоанн с матушкой, такой же старенькой и очень доброй женщиной воспитывали свою единственную внучку. Она с родителями попала в страшную аварию, папа с мамой погибли, а внучка повредила позвоночник и получила травму головного мозга. Ей делали операции, но она осталась прикованной к кровати, и по разуму была как маленький ребенок. Не могла хорошо говорить, и не понимала многих вещей. Звали внучку Лизонька. Было ей на тот момент пятнадцать лет. Батюшка очень переживал, что если с ним или матушкой что – то случится, то Лизоньку могут отдать в интернат.

Я по – другому стала смотреть на отца Иоанна, на его жалость и любовь к больным деткам и его горячую молитву за всех них. Однажды, в один из летних воскресных дней, после того как отец Иоанн Причастил всех деток, к нему подошел Ванечка, взял его за руку и сказал: «Пошли батюшка в гости к Лизоньке». Отец Иоанн очень удивился, как и я, ведь никто не рассказывал Ване про Лизу. «Ну пошли, Ванечка» – сказал отец Иоанн, взял его на руки, и взглядом пригласил меня с ними. Так мы и пошли к Лизе, благо что церковь была не далеко от интерната, в нескольких минутах ходьбы.

Нас встретила Ольга Петровна, жена отца Иоанна. Небольшого роста, хрупкая и тоже вся седая женщина. Ее глаза были как у батюшки, полные страдания и любви к окружающему миру и людям. Она пригласила нас в дом, стала хлопотать на кухне, готовя чай и угощения. «Ну пошли к Лизоньке, Ваня» – сказал отец Иоанн, и взяв его за ручку повел его в закрытую комнату. Я пошла за ними.

Войдя туда, я увидела красивую девушку, лежащую на кровати, с детским веселым лицом. «А вот и наша Лиза. А это Ваня» – представил их друг другу батюшка. Отец Иоанн посадил Ваню на кровать к Лизе, и сел рядом на стульчик. Меня он пригласил сесть на кресло, которое было в углу комнаты. «Давайте я вам почитаю Евангелие, пока матушка готовит нам угощение» – предложил он. И не дождавшись нашего согласия, взял со столика, который стоял возле стульчика старенькую, уже зачитанную Библию. Он открыл ее произвольно и стал читать вслух.

Это оказалась Евангелие от Иоанна, пятнадцатая глава, которое я читала множество раз. «Это – заповедь Моя: да любите друг друга, как Я возлюбил вас.

Больше той любви никто не имеет, как кто душу свою положит за друзей своих. Вы друзья Мои, если делаете то, что Я заповедую вам.»

И как только батюшка прочитал эти строки, Ванечка, до этого сидевший рядышком с Лизой, повернулся к ней и сильно ее обнял. Лиза очень сильно закричала, может от неожиданности или испуга, мы тоже с отцом Иоанном вскочили со своих мест и бросились к ним. Я стала вежливо оттягивать Ваню от Лизы, но он крепко держался за нее и не отпускал. Лиза все еще продолжала кричать, но ее крик был не как испуганного человека, а как от большой боли. На крик прибежала и матушка, вся испуганная и уже готовая к чему – то плохому.

Так продолжалось секунд тридцать, но нам показалось что это была вечность, так сильно кричала Лиза. Ваня так же резко отпустил ее и лег рядом с ней на кровать, его тело напряглось, из глаз потекли слезы, и он тяжело задышал. Я сразу поняла, что произошло и крикнула отцу Иоанну, чтобы он вызывал скорую помощь. Он бросился к телефону, я стала быстро раздевать Ваню, готовясь к плохому, что и увидела, сняв с него рубашку. Его ручки на наших глаза стали опухать в районе предплечья. Тут случилось невообразимое, Лиза, которая после аварии не могла шевелить ни руками, ни ногами, не понимавшая, что творится в ее жизни, привстала на руках, и стала обнимать Ваню и говорить: «Ванечка, родненький, ну зачем ты так ради меня сделал, я бы потерпела еще немного и маму с папой встретила бы». Она плакала и обнимала Ванечку. «Еще не время Лизонька, надо за дедушкой и бабушкой поухаживать, как они за тобой» – прошептал Ваня. Прибежал отец Иоанн, увидел всю эту картину, и рухнул на колени возле иконостаса в углу, рядом с ним встала матушка и они в слезах стали благодарить Господа об этом чудесном исцелении. Я попросила не говорить врачам что конкретно произошло, потому что поняла, что если об этом узнают врачи, а через них другие люди, то Ванечке просто не дадут жизни. А он лежал и терпел страшную боль, и его глазки были закрыты.

Со временем так и произошло. Лиза потихоньку полностью восстановилась, стала ходить с палочкой, но все делала по дому сама. Ольга Петровна отошла к Богу тихо, уснув и не проснувшись. Батюшку же ударил паралич, отказали ноги, и Лизонька ухаживала за ним до самой его смерти. Вышла замуж за священника, который и стал служить в этом же храме, вместо отца Иоанна, которого и похоронили за алтарем.

Глава восьмая. Бабушка.

Я стала замечать, что Ванечка все чаще стал проводить время возле забора. Ваня на стульчике садился возле него, и смотрел в сторону остановки, как будто кого – то ждал. Я пыталась у него спрашивать, но он только загадочно улыбался и ничего мне не говорил.

В один из дней, перед ужином, на небе стали собираться грозовые тучи, вдали сверкали молнии и гремели страшные раскаты грома. На улице стало быстро темнеть. Я и другие сотрудницы, стали быстро уносить деток, которые сами не могли ходить. Когда всех детей занесли в помещение, я вышла на улицу посмотреть, не остался ли кто забытым. Я увидела стоящего возле забора Ванечку.

Вдруг прогремел сильный раскат грома, ярко засверкали молнии, я сильно испугалась, посмотрев на небо, и побежав к Ване, под светом молний, увидела стоящую по другую сторону забору женщину, которая что – то громко и быстро говорила Ване. Он смотрел прямо ей в лицо, и внимательно слушал ее. Вдруг он протянул свои ручки через забор, и обнял ее за ноги. Женщина резко вырвалась и быстро пошла в сторону остановки. Я была уже близко, когда это произошло и успела рассмотреть ее. Это была женщина преклонных лет, с очень ярким макияжем, вызывающим рыжим цветом волос. На ней была короткая юбка, туфли на высоких каблуках и открытая легкая кофта. Я узнала ее, это была Ванина бабушка, которая зачем – то нашла его и приехала к нему.

Подбежав к Ване, я спросила, кто это был, чтобы удостовериться, что я не ошиблась. Ваня смотрел на меня своими огромными глазами, в них была боль и печаль. Он тихо ответил: «Это бабушка, она сильно болеет».

С тех самых пор приезды бабушки стали очень часты, но все они проходили под вечер, когда начинало уже темнеть, как будто она боялась посмотреть своему внуку в глаза, тщательно пряча их в темноте. Она подходила к забору, вставала на расстоянии от него, наверное, что бы Ваня больше не мог до нее дотянуться. Ваня подходил к забору, и внимательно слушал, как она быстро что – то говорит. Я не подходила, чтобы не мешать им. Ее лицо в этот момент было строгим и холодным. Я, как то, случайно услышала ее слова. Она опять обвиняла во всем Ванину маму, свою дочь. И в том, что она наркоманка и пьяница, в том, что Ваня родился больным. Одного она не говорила, что это по ее вине, Ванина мама оставила его в роддоме, и убежала оттуда без него. Поначалу она видела только вину других, но не свою.

Её приходы продолжались около двух месяцев, и однажды, это произошло на моих глазах, она близко подошла к забору, ее речь стала не такой быстрой и напористой. В этот момент Ваня протянул опять свои маленькие ручки через забор и обнял ее. На этот раз она не вырвалась, а присела, и тоже протянув руки, обняла Ваню, наклонившись к нему, и ее плечи затряслись в рыданиях. Что творилось в ее душе и сердце, одному Богу известно, но после этого, ее месяц не было видно. Но Ваня не переживал по этому поводу, а как обычно сидел на своей кроватке, или проводил время в парке.

В один из выходных дней, он подошел к забору и стал смотреть на дорогу. «Кого ты ждешь, Ванечка?» – спросила я его. «Бабуля должна приехать» – ответил он. И действительно, вскоре на дороге появилась какая – то сгорбленная женская фигура. На ней была одета темная кофта, длинная юбка и платок на голове. Она подошла к забору, Ваня подбежал к ней, и они обнялись. Я просто не могла поверить, что это Ванина бабушка. На ее лице не было ни грамма макияжа, и оно стало совсем другим. Она что – то тихо говорила Ване и плакала, он тоже ей говорил в ответ, и из его больших глаз текли слезы. Он ее гладил по голове, и как будто успокаивал. Так они простояли пару часов, и за это время они с Ваней успокоились, и смотрели друг другу в глаза, как самые родные и любимые друг другу люди.

Наконец она крепко прижала Ваню к себе, поцеловала его несколько раз, и тяжело поднявшись с колен, пошла в сторону дороги. Она часто оборачивалась, и махала Ване рукой. Когда она отошла на значительное расстояние, Ваня громко крикнул ей: «Не бойся бабушка! Ты не будешь одна!»

Было видно, что после этих слов ее плечи затряслись в плаче, и она, отвернувшись, быстро стала уходить. Через неделю приехала ее соседка, и сообщила мне, а я потом Ване, что его бабушка умерла. Но по Ваниному лицу и взгляду я поняла, что он знает об этом, и для него это не новость. Она оказывается уже долго болела раком. Около пол – года назад, врачи ей сказали, что ей осталось жить совсем не долго. И перед уходом, она, наверное, решила посетить Ваню, загладить свою совесть, но не знала, что одна поездка приведет ее к полному покаянию и пониманию своей вины.

Глава девятая. Петя.

Ванечке было уже шесть лет. Меня он называл мама Вера, давно уже, как только начал говорить. Правду от людей не утаишь, и по городку ходили слухи, что в интернате живет мальчик Ваня, который лечит детишек от неизлечимых болезней. Ваня стал мальчиком с ангельски красивым лицом. У него были белокурые вьющиеся волосы, большие голубые глаза, правильные черты лица. Взгляд его был полон любви и какой – то веселости, непонятной мне. Его обычное состояние было молчаливой сосредоточенности, как будто он все время с кем – то разговаривал в своих мыслях и сердце. Тело Ванечки было небольшое, его ножки и ручки были искривлены, и он с большим трудом мог передвигаться самостоятельно.

С приездом Вани в интернат, не излечимые детки, стали неожиданно выздоравливать, и их возвращали родителям, которые не ожидали такого счастья и чуда. Выздоравливали дети тех родителей, которые действительно меняли свою жизнь, и любили своих деток, хотели быть вместе с ним, но по ряду причин, не смогли бы дать им уход и заботу, если они были бы больные. Время от времени у Вани появлялись страшные переломы, которые трудно заживали и оставляли следы на его теле.

Ваня сидел в кресле – каталке в саду, или на своей постели в окружении книг, которые он очень любил читать, лет так с четырех. На его полочке были разные книги. Сказки, детские рассказы, православные книжки для детей, и большое красивое Евангелие, которое подарил ему отец Иоанн. Он все так же приходил в интернат каждое воскресение, но очень долгое время проводил с Ваней, сидя на его кроватке рядом с ним в молитве или рассказывая ему о жизни Иисуса Христа или святых угодников.

Это было в начале лета, когда все дети были в саду, и могли наблюдать следующую картину. Возле ворот остановилась большая и красивая машина, наверное, очень дорогая. Оттуда вышел мужчина в возрасте, и открыв заднюю дверь, выпустил оттуда красивую молодую женщина, и вслед за ней, оттуда вылез маленький, горбатенький мальчик.

Выбежала заведующая, и стала оказывать им повышенные знаки внимания и подобострастия. «А мы ждали тебя, Петечка, пошли, я отведу тебя в твою комнатку, познакомлю с детками, они все у нас хорошие. Тебе у нас понравится.» – быстро говорила она. Мальчик стоял, смотрел то на маму, то на папу, глаза его были полны слез. Он тихо сказал, глядя на женщину: «Мамочка, не бросай меня пожалуйста, я тебя очень сильно люблю. И тебя, папа, не оставляйте меня здесь, я не смогу без вас жить!» И он громко зарыдал. Я неожиданно бросила взгляд на Ваню. Он смотрел на этого бедного мальчика и тоже плакал. Заплакала и я. Эту жестокую картину невозможно было наблюдать без слез и боли.

«Егор – с болью обратилась женщина к мужу – не губи Петю и меня, не оставляй его здесь». «Нет, я все решил, он остается на лечении здесь – грубо ответил мужчина, и с силой затолкнул ее в машину. Сквозь закрытую дверь машины, были слышны ее громкие рыдания. Мальчик бросился к машине, стал колотить своими маленькими ручонками двери, и кричал: «Мамочка, мамочка, не бросай меня, я люблю тебя»! К нему подбежала заведующая, схватила его на руки, он кричал и вырывался из рук. Машина резко сорвалась с места и быстро уехала от интерната.

Пете пришлось сделать укол успокоительного, такая у него была сильная истерика. Все сотрудники интерната были в шоке, от того, что произошло. Петя месяц был в глубокой депрессии, а потом начал обижать деток. Щипал их, ставил подножки, чтобы они падали, толкал. Ни разговоры, ни уговоры не помогали. Он почему – то стал думать, что это несчастные и больные дети виноваты в его несчастье.

Однажды я сидела с Ваней в кресле в саду, он был у меня на руках, читала ему сказки. Мы часто так сидели. Вдруг он мне сказал: «Смотри мама Вера, а это не Петина мама?» И показал мне пальчиком на стоявшую за забором, прячась за деревьями, молодую и красивую женщину. На ней был платок, большие темные очки на пол лица, но общие черты и ее модная одежда наталкивали на мысль, что это могла быть только она.

Через неделю я увидела, как Петя стоял рядом с забором, обнимал через него эту женщину, и плакал. Она тоже плакала и говорила ему: «Петенька ты мой сыночек, я скоро заберу тебя отсюда, и мы уедем далеко – далеко, чтобы никто нас не нашел и не разлучил больше никогда».

Петя все так же обижал детей, а по ночам, зарывшись в подушку с головой плакал. Я подходила к нему, пыталась погладить его по голове, успокоить, но он со злобой отталкивал мою руку и шептал: «Я вас всех ненавижу!». Ваню он почему – то обходил стороной, не обижал его. Но всегда презрительно улыбался, проходя мимо него и цедил сквозь зубы: «Я еще доберусь до тебя святоша» – и пинал его коляску или кроватку.

И вот однажды, я стала невольной свидетельницей чудесного события. К нам в сад забежал котенок. Ваня сидел на кресле, рядом с ним был небольшое корытце, наполненное водой. Петя увидел котенка и стал с ним играть, гладил его, что – то говорил ему. Я с радостью наблюдала за этой картиной из окна своего кабинета. Вдруг его лицо помрачнело, и он, взяв котенка за шкирку, пошел быстрым шагом к Ване. Котенок мяукал и вырывался из его рук, как когда – то Петя из рук заведующей. Неожиданно он опустил котенка в корыто, стал его топить, и глядя на Ваню говорить: «Ну что святоша, спасешь котенка?», и смотрел со злобой прямо в Ванины глаза. Я хотела побежать туда и спасти котенка, но как будто меня приколотили к полу, и я не могла сдвинуться с места.

Так они смотрели друг другу в глаза. Чистый взгляд Вани, полный любви и жалости, и тяжелый взгляд Пети, полный ненависти и злобы. Котенок под водой уже не делал попыток вырваться. «Утонул» – мелькнуло у меня в голове. Вдруг Петя как – то обмяк, с удивлением посмотрел по сторонам, опустил взгляд на свою руку и громко вскрикнул. Было такое впечатление, что все происходящее до этого, не осталось в его памяти, а утопленный котенок в его руке стал для него сильнейшим ударом. Он бросился с плачем к Ване, и положив котенка на его коленки, сложив умоляюще ручки на груди, с жалостью и надеждой стал просить Ванечку: «Ванечка, спаси его, ты же можешь, я знаю, умоли Боженьку вернуть ему жизнь, я не хотел этого». И с рыданиями опустился возле Вани на коленки и стал молиться: «Боженька, оживи котика, он хороший, а я плохой, спаси его». Ванечка на мое удивление взяв котенка в ручки, слез с кресла, и опустившись рядом с Петей на коленки, обнял его и стал что – то горячо шептать ему на ухо. Через какое – то время, пискнув, котенок резко вырвался из их объятий, и что есть силы помчался оттуда. Ваня и Петя радостно засмеялись, и поднявшись с земли крепко обнялись.

И тут случилось неожиданное. Ваня и Петя вдруг упали на землю. Оба тяжело задышали, оба стали плакать от боли. Только тут я смогла сорваться с места и бросилась к ним в низ, в сад. Я подбежала сначала к Ване. Стала осматривать его, руки и ноги были целы, я поставила его на ноги, обняла его, и к своему ужасу ощутила руками на его спине горбик. Я развернула его и увидела, что это так. У Вани за минуту вырос на спине горб. Я бросилась к плачущему, и все еще лежащему на траве, Пете. Подняла его, повернула его к себе спиной и обомлела от увиденного, его спина стала совершенно прямой.

Да, так все и произошло, Петя вылечился, а у Ванечки вырос горбик. Ваню опять положили в больницу, так как его состояние было очень плохим. Петя на удивление чувствовал себя хорошо. В тот же день произошло еще одно событие. Поздно вечером к интернату подъехало такси. Оттуда вышла молодая женщина. Быстро зайдя в корпус, поднявшись к нам в палату, схватила Петю в охапку, быстро выбежала из интерната, села в такси и уехала. Для нее, наверное, стало огромным чудом, когда она смогла рассмотреть Петю, что ее сыночек стал абсолютно здоровым мальчиком.

Глава десятая. Папа.

Однажды утром я подошла к Ване, он лежал в кроватке и все его лицо выражало огромное счастье. «Что случилось, Ванечка?» – спросила я его. «Ко мне папа приходил во сне, очень радостный, сказал, что любит меня и маму и очень ждет нас». «А он раньше тебе снился? И откуда ты знаешь про папу?» «Про папу и маму мне все рассказала бабушка в последнюю встречу. Папа приходил ко мне часто во сне. Но всегда был грустный. Просил прощения у меня. Говорил, что любит меня и маму, и ему очень плохо там. А сейчас ему очень хорошо.» – радостно сказал Ваня. «Расскажи мне про маму и папу» – попросила я его. И вот что он мне рассказал.

«Мама с папой учились в одном классе и сидели за одной партой. Полюбили друг друга. Папа был из простой семьи, ну а бабушка была директором магазина, и они с мамой жили очень хорошо. Правда мама была предоставлена сама себе, папа умер, когда она была маленькая, а бабушка все время была занята свое работой, внешностью и отношениями с другими мужчинами, но не как ни дочкой. Бабушка, когда узнала, что мама и папа встречаются запретила ей, сказала, что он ей не пара, и стала маму закрывать дома, не пускать гулять и несколько раз устраивала папе скандал, чтобы он отстал от мамы. Но они любили друг друга и не могли быть долго друг без друга. Мама стала убегать из дома. Появились уличные друзья, они стали выпивать. Потом в их жизни появились наркотики. Мама забеременела. Папе достался домик от бабушки в наследство, и они с мамой хотели уехать в другой город, чтобы начать там новую жизнь, после его продажи. Пожениться. Когда дом продали, папа пошел класть деньги в банк, но пропал. На следующий день его наши в подъезде мертвым от передозировки и без денег. Ну и мама от горя стала очень много пить, колоться и пропадать из дома. Наверное, хотела быть вместе с папой. А бабушка злорадствовала, и вместо помощи маме, делала ей только больнее. Ну а через три месяца родился я, и остальное ты уже все знаешь, мама Вера. Да, у папы была большая белая собака, он ее любил, и она от него ни на шаг не отходила. После похорон убежала куда то, и ее больше никто не видел. Ты мне рассказывала про белую большую собаку, которая спасла тебя и маму. Я думаю, это была она».

«А как папу то твоего звали, Ванечка? Хоть помолиться за него» – спросила я.

«Его зовут Сережа, он у Боженьки в раю, и я молюсь за него всегда» – ответил Ваня, и с радостным лицом продолжил, о чем – то думать.

Глава одиннадцатая. Мама.

В августе того же года, как произошли события с бабушкой и с Петей, случилось еще одно событие, которое стало финальной точкой всего повествования.

Приехала в интернат женщина и найдя меня сообщила, что Ванина мама, Елена, вчераумерла, и просила перед смертью, приехать в интернат и сообщить об этом мне, что она умирает. Чтобы Ваня знал об этом. Женщина рассказала, что Елена, как приехала в их деревню, стала пить, и все эти годы пила, и из молодой и красивой девушки, превратилась в опухшую, всегда в синяках от побоев, алкоголичку. Очень тяжелая была у ней жизнь. Видно совесть не давала покоя, и она себя губила.

Я поднялась в палату и подошла к Ване, он сидел на кроватке уже одетый, с иконой Богородице в руках и как будто уже ждал меня. Не успела я ему ничего сказать, как он меня опередил: «Надо ехать, мама Вера, проститься с мамой и похоронить ее.».

Так мы и поехали хоронить его маму.

Дорога была недолгой, ехали мы около часа. Все это время Ванечка был в себе, сосредоточенный на чем то, только ведомое ему. Водитель привез нас на окраину деревни, к старому, на вид заброшенному дому. Он был покосившийся, окна были без стекол, заткнутыми старыми тряпками. Забора не было, во дворе и вокруг дома валялся мусор, бутылки от водки и маленькие бутылки от спирта.

Я взяла Ваню на руки. Ванечка в последнее время почти не ходил, и очень плохо чувствовал себя. Пробравшись в сенцах сквозь кучу мусора, я открыла дверь в комнату, и чуть не упала в обморок от ужасного трупного запаха. В комнате не было никого. Лишь посреди комнаты на столе стоял гроб, сколоченный из досок, и в нем лежала мама Вани. Это было страшное зрелище. Она была вся синяя, в трупных пятнах, ее тело уже разлагалось и стоял этот тошнотворный запах. "Ванечка, я не могу, давай уйдем" – прошептала я, от страха и отвращения. "Ты иди, я посижу немножко" – сказал Ванечка. Я посадила его на лавку, стоявшую возле печки, рядом с гробом, и быстрым шагом вышла из комнаты, и выскочив на улицу стала ловить ртом свежий воздух.

Отдышавшись, я подумала, как там Ваня и бросилась обратно, чтобы забрать его оттуда. К моему ужасу дверь была заперта изнутри. Я стала колотить по ней руками и ногами, стала кричать и звать Ваню. "Мама Вера, я здесь буду, не бойся, позови батюшку, пусть завтра придет с утра, отпоет маму. Договорись на кладбище о могилке. Иди." – услышала я громкий голос Вани из – за двери.

Осознав важность всех дел, и поддавшись спокойствию в Ванином голосе, я бросилась делать все нужные дела. Договорившись со священником об отпевании, на кладбище о могиле и кресте на могилку, я вернулась через несколько часов к дому. Я нашла старый ящик, и поставив его возле дома, села на него, оперевшись спиной о дом. Стало смеркаться, и вдруг началось невообразимое.

Стена дома вдруг задрожала, и в нем начался грохот, шум и дикие крики страшных, нечеловеческих голосов. Кто – то дико ржал, кто – то стонал и визжал, кто – то кидал предметы об пол и стены дома. Я застыла от ужаса на месте и не могла пошевелиться. "Она наша, уходи" – слышала я страшные голоса в доме. Не знаю сколько времени это продолжалось, но вдруг раздался громкий звук, и из трубы дома вырвался черный столб дыма, с огнем и искрами, и мерзкий запах и дым окутал весь дом. Я потеряла сознание.

Не знаю сколько я была в обмороке. Но очнулась я на земле уже утром. Еле поднявшись, я бросилась в дом за Ваней. Какие только страшные картины не рисовал мне мозг в эти секунды. Забежав, я дернула с силой ручку двери, но она оказалась открытой. Быстро забежав туда, я просто остолбенела от изумления. "Не может такого быть, я еще без сознания, мне это все кажется" – шептала я себе. Возле гроба стоял Ванечка, он был совершенно здоровый, без горбика, ручки и ножки были прямые, он был ростом, как все детки его возраста. В гробе лежала его мама, без следов тления, как будто уснувшая, без намека на то, что она умерла. С румянцем на щеках, красивая и молодая, как я ее помню по больнице. В комнате стоял приятный запах цветов и ладана. Я подбежала к Ване, бросилась перед ним на колени, крепко обняла его и заплакала навзрыд. Я долго не могла остановиться, пока не пришел батюшка, и несколько человек с ним, для помощи в похоронах.

Все были удивлены видом Елены, все помнили ее живой и какой привезли из морга. Отпев ее, повезли на телеге на кладбище. Ваня все это время шел рядом и смотрел на маму. Он что – то шептал и из его больших и счастливых глаз текли крупные слезы. Когда похороны закончились, мы с ним остались вдвоем возле могилки. "И что Ванечка будет дальше?" – спросила я тихо его. "Через год мы с тобой мама Вера встретимся, и будем всегда рядом. Ты, мама, папа, бабуля и я" – прошептал Ваня и крепко обнял меня за ноги. Так мы и приехали домой, оба грустные и молчаливые.

Глава двенадцатая. Уход.

Приехали мы в интернат уже к вечеру. Быстро поднявшись на второй этаж, Ванечка лег в постель. Я села рядом с ним на стул, взяла за руку и так и сидела с ним, гладя его по голове и целую его маленькую ладошку. Такое чувство любви в моем сердце было на тот момент, что я просто боялась пошевелиться. Так я и сидела с ним, Ванечка уже уснул, а я не могла уйти от него. "Через год" – вертелось в моей голове.

Наверное, я отключилась от всего пережитого в прошедший день, и вдруг как будто в мое сердце кто – то стукнул. Я резко открыла глаза. Глянув на Ваню, я вдруг осознала, что он, лежащий передо мной такой красивый, с закрытыми глазками, с улыбкой на лице, мертв. Мое сердце разорвалось от горя, и я зарыдала во весь голос. Все рухнуло в моей душе, и я просто не понимала, что произошло.

Как в тумане прошли эти горькие для меня дни, Ванечка лежащий в гробике как живой. Его похороны. Сорок дней после его смерти. Все было как в тумане. Молитва к Богу держала мой разум от того, чтобы насовсем не покинуть мое тело. И Ванины последние слова: "Через год".

Немного придя в себя, я уволилась из интерната, приехала обратно сюда, на родину и одним утешением в моей жизни стала молитва к Богу за всех, кто был дорог Ване и мне. Узнала о своем диагнозе, пыталась лечиться, но видно это было напрасно, мое здоровье только ухудшалось.

"Завтра будет год, Андрюша" – сказала тихо мне тетя Вера. "Я завтра буду у Бога с Ванечкой" – прошептала она и заплакала чистыми и радостными слезами. Я тоже заплакал, и обнял тетю Веру. Отец Илия давно уже плакал, всхлипывая как ребенок. И тут я ясно понял, что завтра не будет здесь моей любимой тети Веры, а будет она там, где ее ждет любимый "сыночек" Ванюша. И еще крепче обнял ее.

P. S. После похорон мы с батюшкой шли вместе и я спросил его: «Отче, почему так происходит в последнее время, что очень много детей рождается больными, с очень сложными диагнозами, и чаще всего многие из них умирают? Ведь Господь нас всех любит, и не хочет, чтобы мы страдали, а тем боле безвинные детки.»

«Ты знаешь, Андрюша, я тоже часто думал над этим, и читал мнение святых отцов по этому поводу, и пришел к такому мнению, хотя оно может быть и прозвучит очень странно. Все эти детки, которые живут с нетерпимыми болями, страдают, и потом умирают, еще до своего рождения знали о том, что их ждет. И даже больше того, они сами согласились на это, потому что у них был выбор. Болезнь, страдание, смерть и вечная жизнь их рода, в раю у Бога. Или здоровье, долгая жизнь, но что будет на Страшном суде с ними и их родными, одному Богу известно. И они, по огромной любви к своим родным пошли на это добровольное страдание. Вот такие детки у нас рождаются Андрюша, ангелы, а не детки.»