Грязная дорожка (СИ) [Fijeps] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. Конец службе. ==========

По обыкновению, Николай проводил рабочее время в кабинете, проверяя то продовольственные списки, то бумажки о поставках снаряжения на наличие ошибок, неточностей и потерь. Ризеншнауцер внимательно всматривался в очередную подобную бумажку, пока резко не перевёл презрительный взгляд на дверь, открывшуюся без какого-либо стука. Внутрь вошла овчарка в форме военной полиции, что так глупо выделялась из всей армейской формы своим переливчатым коричневым цветом и золотистыми погонами. За ней шло сопровождение из пары солдатиков в простенькой синей форме, что, судя по их наплевательскому виду, были только что оторваны от несения службы. Николай поднялся со своего места и отдал честь. Вошедшие сделали то же самое, встав прямо перед его столом.

- Здравия желаю. Чем могу быть любезен?

- Здравия. Военная полиция, капитан Валько. А вы штабс-капитан Крунштайн, верно?

- Верно. - ризеншнауцер отвечал уверенно, но по его спине уже пошли неприятные мурашки. Если его опасения подтвердятся, то ему конец. Чтобы скрыть дрожь в руках, пёс завёл их за спину и прижал к ней.

- Надеюсь, вы уже слышали про задержание Белевцова, вашего генерала, по подозрению в коррупции, так? - Крунштайн кивнул, - Я должен провести небольшой допрос по этому случаю, вдруг вы чего ещё знаете об этом деле.

- Гм, хорошо. - ризеншнауцер слегка расслабился, узнав цель визита военной полиции. Но вдруг это просто уловка перед самим задержанием?

- С каких пор вы узнали о деле Белевцова? Может, слышали что-то до его задержания?

- Тогда же, когда и поползли слухи среди офицерского состава. Я особо тем сплетням не придавался, но за недельку, ведомо, слышал.

Полицейский продолжал задавать банальные вопросы, на которые Крунштайн старался отвечать сухо. Частично, он продумал эти ответы ещё узнав о задержании собственного генерала, а другие отвечал на ходу.

- И последний вопрос, - полицейский опустил нос в блокнотик, вычеркивая фамилию ризеншнауцера из списка. - не догадываетесь ли вы, кто ещё может быть причастен к этой коррупционной схеме? - Валько вскинул брови, заглядывая прямо в глаза штабс-капитану. Тот замешкался, пытаясь скрыть свой страх, переступил с лапы на лапу.

- Эмм, точно не припоминаю. Говорю же, не вдавался в слухи, а лично ничаго и не видал. Получается, не догадываюсь.

- Хорошо, Крунштайн. Это всё. Надеюсь, больше мы не встретимся, - овчарка повернулась к выходу из кабинета, хитро ухмыльнувшись. - Молитесь, - и неспешно вышла вместе со своей “свитой”, аккуратно прикрыв за собой дверь. Крунштайн медленно опустился на стул, схватившись за голову. От злости и своей беспомощности он сжал зубы и тихо прорычал. Одним взмахом руки груды бумажек слетели со стола вместе с всякими карандашами, ручками и прочей канцелярией. В голове только и были мысли, что же он за дурак такой и как вообще повёлся на эту авантюру. С угла стола Николай взял чистый лист, перьевую ручку, чернила и стал медленно составлять заявление об отставке со своего поста. Авось и получится уйти из всей это истории чистеньким и остаться на воле.

До задержания Белевцова, они фактически дружили, несмотря на то, что тот был начальником Крунштайна. И вот, одним вечерком, эдак годков 3 назад, после службы генерал и предложил Николаю “непыльное дельце”.

- Никола, ну ты ведь знаешь вдоль и поперёк систему поставочек в нашу часть армейскую. А как насчёт, гм, - Дмитрий перешёл на шёпот, - подзаработать обоим? М?

Столь неожиданное предложение вклинилось прямо посреди обычного разговора ни о чём. Кабак, где отдыхали господа, был практически пуст, а заведущий-француз спрятался где-то в служебных помещениях, то ли проверяя запасы товара, то ли считая выручку. В прочем, ушёл он уже давненько.

- Ох, генерал, да на кой же мне деньги за такой риск? - ризеншнауцер поднял глаза со своего полупустого бокала на старика, сидящего подле него. Бык лет пятидесяти белого грязного оттенка уже разливал вторую бутылку вина по бокальчикам.

- Потише… во беда, рубель ему не нужон. А чин желаешь? Негоже тебе всё капитан-поручиком щеголять, надобно и повыше. И старика порадуешь, и сам каким станешь. Конечно, чин хенеральский не обещаю, но ты подумай, Колюшка. Ты ж на службе скока? Во! - бык показал “фиг” пальцами. - 7 лет. Смешно ли. Многие до гроба пытаются добраться хотя бы в чин штабс-капитана, а я тебе карьерку обеспечу за лет 5! - Генерал осознал, что громковато разгорячился в своих высказываниях и огляделся по сторонам. Посетителей не прибавилось, а мусье барман всё так и копался в кладовке.

“Вот ведь, согласился, дурак этакий!” - укорял себя ризеншнауцер, вздыхая. И вот, теперь Белевцову светит не то каторга пожизненная, не то расстрел или гниение в тюрьме. А коли на самого штабс-капитана выйдут, так уж всё. Пиши-пропало, и всё из-за такой глупости.

А схема была проста до чёртиков. Берётся документ необходимого снаряжения для местной армейской части. Он попадает в руки отдела снабжения, или же составляется прямо там исходя из потерянных винтовок, изорванных мундиров и всякой всячины, полезной для солдата. Затем переписывается содержимое документа на несколько отдельных заказов для каждого поставщика: у завода - винтовки, у ткацкой фабрики - мундиры. И простейшими махинациями то мундиров меньше требуется, то винтовок, то они заказаны вообще за копейку у местного мастера или у другого производителя, что бывает достаточно часто. И вот, на руках уже лишние сотни, а то и тысячи рублей, что составляют жалование целого полка за год, не считая офицерского состава.

Раньше проверка сверяла лишь документы, что бережно подделывались под изначальный документ необходимого снаряжения. Но в этот раз, когда Крунштайна даже на посту не было из-за болезни, кто-то из отдела предоставил проверке не только подделанные листы, но ещё и настоящие заказы, где чётко видно меньшее количество указанных винтовок, чем было тогда нужно.

И такая искра привела к настоящему взрыву. Всю армейскую часть поставили на уши, проведя полнейшую проверку. По итогу и выяснилось, что часть этих денег перепадала генералу, а другая часть попросту исчезла. К счастью, Николай смог избежать всей той суматохи и вернулся на службу гораздо позднее. Вся афёра продержалась целых 3 года, и погубил её какой-то глупец, которого ризеншнауцер не мог даже тогда остановить.

По негласному договору между штабс-капитаном и генералом, в случае раскрытия одного из них, они не сдают другого ни под каким предлогом. “Дело чести!” - как сказал бык. И слово своё он сдержал, раз Николая ещё не отправили в дремучую Сибирь строить железную дорогу.

Заявление об отставке одобрили. Как никак, официально Николай вёл очень достойную и верную службу с десятилетней выслугой. Казалось бы, что это маловато, но это даже шло на руку командованию всей дивизии - чем быстрее избавятся от действующих кадров отдела снабжения, тем быстрее от них отстанут с проверками по поводу инцидента. На поимке генерала дело вовсе затормозилось, и его могли бы замять, если достаточно важные алаты* плавно уходили бы со своих постов.

Всего за день Николай собрал свои вещи, попрощался со сослуживцами и отправился обратно к своей семье, которую не видел столько долгих лет.

Комментарий к Глава 1. Конец службе.

*Алат - представитель цивилизации Алатис, любое антропоморфное существо.

========== Глава 2. Милый дом. ==========

Учился и служил Николай вовсе не в столице Империи, а в городке Нижегородского уезда. Условия здесь были не из лучших, ведь ризеншнауцер уже привык к вечно тёплой погодке родной Кубани, и ему уже так хотелось получить свой “заслуженный” отдых. Ведь подумать только, он не жил дома уже 15 лет. Бывало, навещал родных на недельку-другую, но не боле. И вот, он вернётся в имение, где провёл половину своего детства. Другая половина вместе с юностью была проведена ещё южнее, в небольшом городке Хеймдорфе, что получил название от немецких переселенцев. Возможно, это не покажется странным, но поволжские немцы были не только у поволжья. После прекращения распространения листовок с предложениями переселения иностранцев на территорию Российской Империи, фактически, указ и перестал действовать, и всякие льготы просто потеряли свою силу, от чего немцы и стали разбредаться кто куда. Произошло это ещё 30 лет назад. И ведь ещё покойный дед Николая перебрался с насиженного поволжского места к Дону. Вернее, это было не его желание - он был отменным прусским генералом, что слегка авантюрно бежал из неспокойной Германии к русским. Переселенцем он был приметным и легко добился кресла среди русского генералитета. В то время как раз на юге Империи было совсем неспокойно. Войны шли часто, но недолго. И чтобы было удобно совмещать несение службы и отдых, дедуля выпросил себе имение не так далеко от южной границы. Теперча и закрепилось оно за всем родом Крунштайнов. И дед, и отец, и уже сам Николай славились своими успехами в армии и карьере. И многие были даже не слишком удивлены, что ризеншнауцер получил звание штабс-капитана не за полжизни, а за десяток лет, ведь он родовит и одарен, как и его предки.

Не успела нога пса ступить с поезда на перрон, как к нему подлетели все родные: мать, отец и две сестры. Подхватили с его рук чемоданы и тут же стали расспрашивать, что да как, да обнимать и цаловать прибывшего.

- Николенька, сколько же лет! - воскликнула матушка, мгновенно заключив в объятия своего сына.

- Полно, ну же, Mutti… Не надо со мной, как с ребёнком.

- Пожалей мать, Никола, она столько тебя не видела с последнего твоего визита. - послышался грубый, но слегка болезненный голос отца, что он старательно пытался смягчить интонацией. - Willkommen zurück, Sohn. - Брунс часто любил вставлять немецкие словечки в свою речь, тем самым отдавая дань своему происхождению.

- Да, пожалуй. Анна и Наталья тоже здесь?

- Да. - две скромные барышни вышли вперёд, встав по разные стороны от Брунса.

Вся семья была в сборе. Все вместе они вышли с вокзала и направились к родовому имению. Николай всё крутил головой по сторонам, узнавая все места городка до мельчайших подробностей. Параллельно он рассказывал семье про свою службу, начальство, инцидент и почему решил уйти в отставку. Отец понимающе кивал головой.

- Ты правильно поступил. Не думал, что Белевцов мог на такое…

- Вы были знакомы?

- Ну вообще… Не особо, просто учились в одном армейском училище. Пересекался пару раз, но говорили, что студент он был отменный. В прочем, полно уже о службе, правда?

Все согласились, что уже перебор говорить об армии, ведь имение уже было в шаге от семьи. Первым на территорию ступил Николай, оглядевшись. Как будто за несколько лет здесь ничего и не поменялось. На первом плане был усадебный дом ризеншнауцеров, что слегка потускнел красками с тех пор, как штабс-капитан был здесь в последний раз. Также перед домом дорожка с садом, те же пристройки для слуг, позади дома и по бокам проглядывали убогенькие и старенькие дома крестьян.

Навстречу из дома показался дворецкий - старая дворняга, и несколько служек. Он любезно пригласил пройти внутрь сразу в столовую, ибо только что накрыли ужин. Семья согласилась и все вместе прошли к столу. За трапезой разговор всё продолжался.

- Коля, а ты не думал уже наконец-то жениться? Служба больше не беспокоит, а тебе до 30 всего 3 годка. Лучше бы уже поторопиться. - Ольга, мать Николая, как и все прошлые визиты сына, всё пыталась убедить его найти невесту. И она правда беспокоилась из-за того, что Николай совершенно ни к кому не проявлял никакого интереса. Тот лишь скромно молчал, приступив к еде, и всматривался в странный оттенок своего чая. Быстро пробежавшись глазами по столу, Николай сделал вывод, что похожий оттенок только у отца. У остальных чай был вполне обычный.

- Так может он это, ну. - Анна покрутила пальцем вокруг виска, ухмыльнувшись.

- Аня, прекрати сейчас же! Он совершенно нормален, просто… - отец заступился за своего сына, но не придумал, что ответить дальше.

- Просто что? Просто он дурак, да? Если так, то это многое объясняет. - вставила своё слово и Наташа, поддерживая сестру. Николай никак не реагировал на выпады. Он отставил от себя чашку чая, решив, что с напитком что-то не так. Коля привык к такому обращению со стороны сестёр, что явно недолюбливали его как старшего брата.

- А сами почему без женихов? - колко подметил Николай и усмехнулся.

- Есть у меня жених! Сын графа Стрельского - Антон. Вот так настоящий кава…

- Так он ведь тобой помыкал, а потом и вовсе променял на какую-то там мальтезе. - слегка грубо перебил Наташу штабс-капитан, посмеиваясь. Всё это он уже давно знал из писем матери. Наталья злобно оскалилась и быстро покинула столовую, встав из-за стола и бросив еду. За ней из-за стола вышла сестра, последовав из столовой. Воцарилась неловкая тишина. Родители за время словесной перепалки лишь обменялись парой слов шёпотом, решив не вступать в конфликт.

- Кхм, это было слишком грубо с моей стороны.

- Ничего, мы с матерью не сердимся. Они сами это начали, ещё и в первый день после твоего приезда. Undenkbar… - Брунс тяжело вздохнул, потирая лоб.

- Я поговорю с девочками. В последнее время они стали слишком заносчивы. - сказала матушка, поддакивая словам Брунса.

Трапеза продолжилась как обычно. Все блюда съедены, и только чай Николая остался не тронут. Не придав никакого значения, его убрали как и всё остальное со стола. Ольга первой ушла наверх для беседы со своими дочерьми. Брунс и Николай остались одни.

- Отец, я совершенно забыл кое-что показать. Это тебя очень сильно удивит.

- М? Что же?

Они оба также поднялись на второй этаж, но уже в комнату Николая. Вещи из чемоданов были разнесены по всей комнате прислугой. На столике стоял заветный футляр, который и искал сын. Отец с интересом глядел за его действиями. Николай открыл футляр, где в разобранном состоянии находилась винтовка Веттерли.

- Это же…

- Винтовка Веттерли со скользящим затвором многозарядная. Новейшая швейцарская разработка, одна из первых в серии, к тому же… - Николай взял затвор винтовки и продемонстрировал Брунсу, - имеет серебристое покрытие и гравировку Krunstein на ней. Помещается 11 пуль. Я собираюсь собрать её сегодня. В собранном состоянии она стоила ещё больше, но лучше такой подарок я сделаю сам. Надеюсь, она сможет долго прослужить тебе, отец. - Коля улыбнулся Брунсу и убрал затвор обратно в футляр.

Брунс стоял с открытым ртом, поражённый таким подарком.

- Я… Gott, dafür bin ich dir dankbar, Sohn. – он достаточно неловко обнял Николая. – Я даже не уверен, что достоин такого.

- Конечно же достоин, Vater, как иначе?

- Просто, моя старая винтовка всё ещё в прекрасном состоянии…

- Она однозарядная, но мы можем их обе протестировать, к примеру, на охоте.

- Гм, и правда. Может, прямо завтра?

- Конечно! Думаю, к часам 6 утреца я буду готов. - сказал Николай и поглядел в окно. На улице совсем стемнело. Отец также обратил на это внимание.

- Ох, поздновато уже. Ну, сынок, я пойду, заодно узнаю, как там дела у матери.

Под собственный резкий и неприятный кашель Брунс вышел из комнаты. Николай же сел за свой рабочий стол, вытащил всё из футляра и принялся собирать чудо-винтовку.

========== Глава 3. Смерть. ==========

Николай уже собрался на охоту и ждал отца в прихожей. Тот явно опаздывал уже на минут эдак 10, что было для него характерно. За плечом у ризеншнауцера красовалась Веттерли, а Брунс должен был принести свою, служившей ему ещё со времён какой-то там из русско-турецких войн.

Спустя ещё 5 минут Брунс наконец спустился в прихожую. Его вид оставлял желать лучшего - обыкновенно энергичный пёс сейчас еле шёл, сгорбившись, то ли спросонья, то ли от неясной болезни, глаза усталые, а на мордочке он старательно пытался изобразить улыбку.

- Ох, доброе утро, сын… - Отец прикрыл рот кулаком, закашлившись.

- Боже, что с тобой? Ты вообще спал?

Пёс кивнул, продолжая кашлять. Николай попытался отговорить Брунса от охоты, но тот настоял, чтобы протестировать обе винтовки. Да и ему казалось, что это будет очень некрасиво и подло, если он из-за простой “простуды” откажет сыну и разрушит планы на день.

Ещё вчера в целом отец и сын были слабо различимы между собой: стройные псы ростом около 180 сантиметров, коротенькая чёрная шёрстка, что больше всего кудрявилась и завивалась на морде, стоячие ушки, короткий хвост. Теперь же чётко проглядывалась старость Брунса с сединой на конце морды, медленным слегка сгорбившимся шагом с руками за спиной, усталый взгляд.

Ризеншнауцеры вышли из дома и направились в сторону леса и дальше, чтобы добычу было легче найти. Брунсу полегчало на свежем воздухе, и он смог снова выпрямиться и идти быстрее. К слову, стояло прекрасное июньское утро, в меру прохладное. Лёгкий ветерок бил в морду охотникам, развевая их шёрсть. Солнце приятно грело, контрастируя с холодным ветром.

По дороге сын скучно объяснял своему отцу тонкости винтовки Веттерли, как её заряжать и прочее, затем передав её. Наконец, городская дорожка закончилась и продолжалась лишь кривенькой тропинкой, ведущей в лес. Брунс и Николай свернули вглубь леса от тропки, навострив свои уши. Перед ними открылась чаща леса, что должна быть характерна для более глубоких районов лесных зон, но здесь она была совсем не тронута. Пробираться было тяжеловато с винтовками наперевес, но возможно. Ветки и кустики приятно хрустели под сапогами. Где-то впереди послышалось причудливое токование. Уши обоих тут же повернулись в сторону шума, и псы стали медленно и безмолвно пробираться вперёд. Приходилось часто вилять практически на одном месте, чтобы не проходить через очередной куст и не шуметь слишком сильно. Брунс похлопал по плечу Николая и указал пальцем вперёд. В метрах 50 на толстой ветке дуба сидел нахохлившийся глухарь, что отчаянно продолжал токовать в надежде на появление самки. Отец присел на колено, прицелился и выстрелил. Тушка свалилась с дерева и рухнула оземь. Следом сделал свой выстрел Николай и подстрелил глуповатую самочку, что не успела скрыться в кустах.

- Хороша винтовка. Просто ведь дёрнуть затвор теперь, да? - спросил отец, обернувшись к сыну.

- Ага-п. И твоя недурна - такая цель малёхонькая, да умудрился попасть. Поглядим-ка на добычу.

- Да… сейчас…

Под дубом и правда валялось две туши - большой самец и миниатюрная самочка. На вид первая была килограмм 5, а вторая максимум 3. Николай быстро подошёл к своей добыче, а Брунс остался где-то позади. Обернувшись, молодой ризеншнауцер увидел своего отца, облокотившимся о дерево и сдерживающим позывы рвоты. Он прикрыл одной рукой морду, но сквозь пальцы всё равно сочилась жёлтая пена. Николай сразу бросил свою добычу и прибежал на помощь. Он отдал свой платок Брунсу и взял его под руку, сняв с него винтовку, закинул обе за одно плечо. Отец еле-еле мог идти даже с помощью.

- Сынок, лучше приведи помощь… - прохрипел Брунс на ухо сыну, теряя сознание. Тот покачал головой, решительно скинул с себя винтовки и куртёнку. Перехватившись, Николай взвалил своего отца на плечи и побрёл к тропке. Пена неприятно текла с морды Брунса прямо на плечо сыну.

Крунштайны собрались в родительской спальне. На кровати под одеялом лежал Брунс, пропавший в бреду. Он постоянно дрожал в судорогах, в беспамятстве говорил всякую чушь. Рядом сидел доктор, оперевшийся на прикроватную тумбу, потирая висок. Периодически он принимался листать справочник болезней, но ничего конкретного не находил. Николай стоял у стены рядом с кроватью, а в его плечо плакалась матушка. Сестры сидели напротив, переговариваясь.

- Господин Арц, полно вам тянуть, что с ним? - Николай не вытерпел такого напряжения, первым проронив слово. Хорь задумчиво почесал затылок.

- У меня есть две… одна версия: это горячка с осложнениями. Я не могу замерить температуру в таком состоянии больного, но судя по лбу, не менее 40 градусов.

- Он выживет?

Хорёк ответил своеобразно:

- Я могу лишь ввести дозу морфина, если вы поможете удержать его руку. Если вам будет так спокойнее, можете помолиться за него. - Арц снова взглянул на Брунса и покачал головой. - Несколько часов, не более. Извините.

Николай кивнул. Не выдержав, матушка в слезах выбежала из комнаты. Сёстры сидели уже безмолвно, наблюдая за действом. Ризеншнауцер подошёл к своему отцу и прижал его руку к кровати. Доктор набрал шприц с морфином и стал искать иглой вену Брунса. Старый ризеншнауцер чуть ли не подскачил с места от боли. Резким движением он схватил сына за запястье, крепко сжав и впившись когтями. Он провопил “TÖCHTER!”. Оба ризеншнауцера в ужасе смотрели друг другу прямо в глаза. Николай пытался что-то сказать, но впал в абсолютный ступор. Хорь как будто и вовсе не обратил никакого внимания на поведение пациента. Спустя несколько безрезультатных попыток, он таки нашёл вену иглой, и шприц опустел. Отец спокойно опустился на кровать, отпустил руку сына и замер.

- Николай! Николай, успокойтесь. Вам наложить повязку? - спросил Арц, встряхнув пса за руку. Окоченевшие конечности снова стали слушаться штабс-капитана.

- А? Господи… нет, я лучше позже промою руку и сам закрою раны.

Николай обернулся на своих сестёр, думая, что могли значить слова отца. Помотав головой, он отшатнулся от отца обратно к стене, потирая свою руку. Кап. Кап. Кровь стекала с пропитавшейся ею шерстью и падала на паркет. Ризеншнауцер вышел вместе с доктором, оставив Наталью и Анну одних в комнате. Ольга убежала куда-то из дома, не в силах принять скорую смерть своего мужа.

- Доктор, и всё же, что за второй вариант? - Арц уже собирался уходить, так как его работа здесь закончена, но тут же был остановлен Николаем.

- Кхм… Нет никакого второго варианта. Горячка и всё тут. - Николай хотел задать ещё вопрос, но Арц уже скрылся за дверью.

Часы пробили полночь. Дыхание прекратилось вовсе.

Николай отмыл у умывальника руки и снова поднялся в родительскую спальню. Сестры уже накрыли тело одеялом. Обе сидели по разные стороны кровати и читали молитвы так тихо, что уши улавливали лишь неприятное колебание воздуха. Ризеншнауцер вышел, прикрыв за собой дверь. Выглянув в окно, он увидел заплаканную матушку, сидящую во дворе. Странное волнение накрыло пса. Будто он здесь и вовсе не нужен. Ему казалось, что приехав сейчас, он нагнал лишь странную беду на свою семью.

Следовало оставаться на службе.

========== Глава 4. Новый старый дом. ==========

И снова небольшое путешествие. Николай в очередной раз покинул свой родной дом, но сейчас ему не придётся вернуться на службу. Он отправляется в имение Хеймдорфа, чтобы привести его в порядок и вспомнить старых знакомых. Поездки на поезде уже изрядно надоели ризеншнауцеру, но выбора не было. Предстояла совсем недолгая дорога, где он сможет обрести настоящую новую жизнь и оставить всё позади.

И было ведь, что оставлять. Вчерашний день был абсолютно ужасен - прошлая скучная похоронная процессия. Так тоскливо Николаю ещё не было, да и чувствовал он себя в своей, как казалось, родимой усадьбе, слишком чужеродно. Мать замкнулась в себе и на любые распросы отмахивалась. Сёстры как не жаловали своего брата, так и не жалуют. Прочие слуги и крепостные вовсе никак не реагировали на своего нового барина. И несмотря на переход наследства от отца к сыну, ему вовсе не хотелось управлять такой усадьбой и убогенькой деревушкой в сотню душ.

Потому он лишь оставил прощальную записку в своей комнате, обещая присылать письма из имения, и по-английски покинул усадьбу, прихватив с собой лишь свои вещи и подарок Брунсу - винтовку Веттерли, ведь и мёртвому она больше не пригодится, и служит отличным напоминанием. А старая винтовка как была старинным экспонатом дома, так и осталась.

Эгоистично? Несомненно. Но таков уж характер Николая.

Поездка прошла безмолвно. Пассажиры были столь неинтересны, что разговор заводить с каким-нибудь бродягой или чинушей вовсе не хотелось. Лишь пейзажи Кубани приятно скрашивали времяпрепровождение. В окне часто проносились засаженные поля, фруктовые сады из каких-то восточных сказочек, миловидные речушки. В то же время, их однообразие наводило неопределённую тоску.

Но ожидание стоило того. Поезд остановился у станции городка Хеймдорфа. Сойдя, Николая никто не встречал на перроне. Была лишь пара зевак, ожидавших своего поезда. Ризеншнауцер побрёл один вперёд. На краю городка и находилось имение Одэ. Оно было вторым и последним в руках Крунштайнов, что было заложено уже при отце и его главенстве родом. Сам он не особо распространялся, для чего оно нужно было. Всё отмахивался, мол, построено и построено, вдруг в родовой усадьбе тесновато станет? Наверно, он планировал его с учётом рождения сына, вдруг личное семейное гнёздышко понадобится, а уже всё готово. Но теперь Николай и не узнает.

По своим воспоминаниям, он провёл здесь больше времени, чем в родном доме. Хотя, можно считать, что дома у него два. Большую часть жизни Никола жил отдельно от родителей, то обучаясь, то служа. В Хеймдорфе ещё будучи щенком он учился у придворовых учителей, нанятых специально для ризеншнауцера. Скорее всего, кто-то из них уже и постарел значительно, а может и умереть успел. И так учился до настоящей военной академии, куда поступил он в свои 12 годков. Осталось здесь и пару друзей, что может его ещё помнят, ведь так давно Николай никого отсюда и не навещал.

А за время службы, город сильно поменялся: стал тускнее, но всё же оживлённей. Регулярно попадались листовки о предстоящей ярмонке. Крестьянские мужики сновали туда-сюда. От безделья ли? Самый разгар лета, а им делать нечего. Главная площадь была заново выложена из красноватого камня, что изрядно стёрся под ногами множества алатов. Вокруг лишь убогие каменные домишки. Архитектор может и старался, но получилось не на века, а на пару лет. Отойдя от центра города, картина становилась ещё хлеще да хуже. Всюду понатыканы крестьянские избы, и вовсе неясно, на кой чёрт так близко к центру? Поля за версту отсюда минимум. Где кто и поглядывал из дворов, того морда была не из лучших - уставшие, будто мученные, глаза, ободранная шерсть и налипшая грязь. Удивительно, насколько легко Николай вспомнил всё уродство крестьянской жизни и как брезгливо ко всему стал относиться. Перед ним улица тянулась всё вперёд, не желая заканчиваться и прекращать показывать “красоты”. А вот и отступ от города в цепи эдак 2, где и начиналась помещичья земля.

Наконец, показался знакомый поворот. Вымощенная дорожка вела к долгожданному имению. За годы его вид тоже пострадал - краска со здания кое-где облезла, фундамент на углу пустил тонкую трещину, уходившую параллельно земле на другую сторону дома. Жалкое зрелище. Небольшой садик перед домом вовсе был полумёртвым. Николай покачал головой, стараясь не обращать внимания на это, и вошёл в дом.

Внутри уход за домом явно был, ведь всё опрятно, чисто, нет насекомых и не пахнет неприятной сыростью, если бы что-то гнило. До сих пор никто не встретился ризеншнауцеру, впрочем, и проживало вокруг имения душ 40, может 45, не больше. Послышались тяжёлые шаги и из флигеля вышел старый лесной кот, что был управляющим дома ещё с детства Николы. Он поднял вопросительный взгляд на Николая.

- Брунс? Для чего пожало…

- Я не Брунс. Его сын - Николай. - резко перебил кота ризеншнауцер. - Стоп… Ефим?

- Батюшки, Николай! Ох, и стар я стал… Как же ты вырос. А отец с тобой?

- Давай об этом позже. В доме ведь ничего не поменялось с моего последнего визита?

- Хмм… наверно. Столько лет прошло, но я вроде ничего и переделывал здесь. Просто держал в удовлетворительном состоянии

- Оно и видно. Как насчёт чашечки чая?

- Да откуда ж, Никола. У меня бюджетик ограниченный для таких затрат.

- Ладно…

Ризеншнауцер прошёл дальше в дом, оставив чемоданы у входа в парадную. И правда ничего не поменялось. Даже такой же знакомый запах уюта из детства остался прежним. Вроде бы так пахнет старый ковёр, но не суть важно. После парадной шёл коридор, ведущий во все комнаты: гостиная, кабинет, спальня, кухня, столовая и библиотека. Также было несколько флигелей, но занят был лишь один. Обычно занимались они учителями или гостями. Пока Николай осматривал дом, проходясь по всем комнатам, Ефим прошмыгнул на кухню. Порыскав по шкафчикам, он отыскал достаточно старую, но всё же пригодную банку кофейного порошка. Растопил дровяную плиту и поставил чайник кипятиться.

Следом зашёл и Николай. Он присел за стол и склонил голову.

- Ну так что же с твоим отцом?

- Эх… От болезни скончался пару дней назад. Потому я и приехал сюда, чтобы собраться с мыслями. Наверно, здесь и останусь.

- Боже мой… Как же так? Так ты ж теперь барин, получается. Ох, или скорее вы…

- Ефим, ты знаешь меня с детства, не надо на вы. Я не уверен, что готов стать помещиком и вникнуть в такую жизнь. Да и родовую усадьбу я вовсе оставил на мать. Негоже я с ней попрощался, записку лишь оставил! Mein Gott…

Кот покачал головой, смотря за чайником. Николай закрыл морду руками, облокотившись на стол.

- Ну не убивайся ты так. Конечно, легко ли принять смерть своего отца? Я помню, как и по своему горевал, но всё проходит. А ведь столькому меня научил… Коля, кофе будешь? Взбодришься. - Ефим уже прокипятил чайник и достал старые кружки из шкафчика.

- Чая нет, но нашёлся кофе? Давай уж. Надеюсь, сахар то есть?

Кот почесал подбородок и стал глядеть по всем полкам. Со звуком “О!” он достал сахарницу с верхней полки, подсыпал из небольшого мешочка рядом и выставил её на стол вместе с кружками. Николай более менее пришёл в себя, подсыпал сахара себе в кружку и размешал. Кофе был на вкус не очень, но выбора особо и нет.

- Коля, ты только не переживай насчёт управления усадьбой. Я здесь заведую уже очень долго и всегда смогу помочь. Крестьяне тут спокойные, а уж нового барина воспримут ого-го как! Они ж и не видали никого десяток лет.

- Хорошо… я бы своих старых знакомых повидал. Не знаешь, Златухин всё тут или служит где?

- Хм… - Евфимий призадумался. - Ты про Владимира? Да всё тут вроде. Всяко частенько о нём слышал. Если изволишь, можешь письмо написать, а я уж передам.

- Да, очень хотел бы с ним встретиться. Подумать только, 10 лет не виделись. Каков же он стал?

Закончив “кофепитие”, кот и ризеншнауцер разошлись. Ефим пошёл собирать крестьян, чтобы объявить о приходе барина, а сам Николай удалился в библиотеку, чтобы выбрать книженцию для отвлечения себя от дум.

========== Глава 5. Расследование. ==========

- А я и думала, что вы уж не придёте. Проходите в гостиную.

Внутрь дома вошли два джентльмена, совершенно разные внешностью. За ними последовала и сама Ольга, направляя в залу. Тот, что был выше, являлся представителем вида кабарга, практически иностранец в кубанских краях. Одет был в простенький костюм с плащом. Его напарник же - обыкновенный лис тёмного окраса в полицейской униформе.

В гостинице господа сели на диван напротив матушки. Кабарга сразу же достал блокнот и ручку для записи.

- Я ещё помню текст из вашего письма, да и слышал о случае. Смерть мужа не даёт успокоиться?

- К сожалению, Цохт. Быть может, я бы успокоилась, но всё это так странно. Я не хочу никого подозревать, но… Пожалуйста, Савелий, докажите мне обратное, докажите, что это просто болезнь! Прошу… - Ольга закрыла глаза рукой, растерев подступившие слёзы.

- Не совсем по моей части, но я постараюсь. Позвольте опросить вас, чтобы придать точности делу.

Матушка безмолвно кивнула, приводя себя в порядок. Савелий сделал пометку в блокноте и подписал верхнюю строку.

- Когда вы заметили какую-нибудь странность в муже? Например, излишнюю осторожность, тревожность.

- Хм… Помню только, что последние пару месяцев он плохо ел и много жаловался на своё здоровье. У него появился ещё отёк глаз. Но и был он не молод - 55 лет уже.

- Не знаете, мог ли он с кем-то поссориться незадолго до смерти? Или, может, кто-то враждовал с ним?

- Ну… были враги или нет, я не знаю, но бывало, что ссорился с одним помещиком… как же его… Вральцкий, вот. Но это было вовсе несерьёзно. И знали они друг друга долго. Нет, точно нет таких.

- Кстати, вы упоминали в письме своего сына. Он ведь стал новым барином, верно?

- Да. Но… - Ольга задумалась, но тут же покачала головой. - Боже, нет, такого быть не может. Они очень хорошо дружили. В прочем, я уже ни в чём не уверена. Он уехал день назад, оставив лишь записку, что направляется в имение у Хеймдорфа. Думаю, ему и правда стоит побыть наедине.

Цохт удивлённо вскинул брови, записал что-то в блокнот и обвёл кружком. Затем спросил:

- Кто ещё есть в семье? Может, они что-то знают?

- Дочки: Аннушка и Наташа. Да и всё. Я их не так часто вижу, но обычно они где-то на территории усадьбы. Правда, не уверена, что их получится разговорить. В последнее время они очень молчаливы, только друг с другом время и проводят.

И снова пометка в блокнот. Тем временем лис, откинувшись на спинку дивана, подрёмывал под голос Савелия. Кабарга почесал голову, толкнул товарища в бок и убрал блокнот.

- Думаю, пока на этом всё. Мы ведь можем пройтись по дому и опросить прочих лиц?

- Само собой. Если что-то нужно, я останусь здесь. Скажите, когда закончите.

Савелий кивнул и поднялся с диванчика. Несмотря на толчок, лис продолжал подрёмывать, откинув голову. Кабарга наклонился к его уху и рявкнул: “Антон, пошли!” Полицай вздрогнул, моментально проснувшись. Он лишь раздражённо прорычал, но послушно встал за Цохтом и следом вышел в коридор.

- Ну что, “детектив”, как успехи? - насмешливо спросил Антон.

- Я не причастен к тому, что за каким-то хером тебя приставили к этому делу. И я тоже не в духе, что мне приходится с кем-то работать. Но лучше не бурчи и выполняй мои просьбы, как и обговаривалось.

Лис поморщил морду.

- Что теперь-то?

- Раз её сын сейчас вообще в другом городе, нам придётся заняться им чуть ли не в последнюю очередь. А пока проверим слуг и этих сестричек. - Цохт снова достал блокнот, что-то расписывая у себя.

- Очевидно, что он убил! Захотел себе наследство, а чтобы отвести подозрения, уехал за несколько сотен вёрст, делая вид, что горюет. Тут и думать не надо. В тюрьму его, и дело закрыто!

- Ты опять забыл, кто ты? Помощник. По-мощ-ник. Я тут решаю, что делать.

Антон раздражённо пробурчал что-то себе под нос, но ничего так и не ответил. Савелий прошёлся глазами по своему блокноту, и резко сорвался с места, направившись к лестнице наверх. Лис последовал за ним.

- На кой чёрт нам нужна спальня хозяйки? - спросил полицейский, осматривая помещение.

- Идём от обратного.

Кровать до сих пор была слегка продавлена посередине. Всюду валялась чёрная шерсть. Комната выглядела грязной и неубранной.

- Видишь? Комната совершенно не тронута. Похоже, ей всерьёз очень плохо. Ночует вовсе не здесь. Значит её можно и не подозревать. К тому же, вид у неё отвратный. - кабарга тут же вычеркнул этот вариант.

- У хозяйки-то? У тебя правда был такой вариант? Ты хоть думаешь, зачем ей убивать своего мужа, а потом звать нас… тебя.

- Я просто положил начало делу, уймись. Как она писала, до этого Брунс, её муж, сходил на охоту с сыном, а вернулся уже на его плечах и полумёртвый. И вроде как плохо ему стало ещё утром…

- И это всё опять ведёт к тому, что этот Николай отравил его, верно?

Савелий проигнорировал слова лиса, прикусив в размышлениях свой палец.

- Антон, опроси слуг, может они что-то видели. Я найду сестёр. Встретимся в парадной.

Без лишних слов, напарники разошлись. Расследование не займёт много времени.

*** Николай уже второй вечер проводил в библиотеке. За день ему удавалось прочитать по паре сот страниц. Такой образ жизни явно дал ему расслабиться и придти в себя. Но вот чтение очередной книги у встроенного в стену камина быстро прервалось вторжением в комнату Ефима.

- Барин, тебе весточка от давнего товарища. Как и обещал, принёс как только так сразу.

Ризеншнауцер подскачил с места и выхватил конверт из рук. Кот улыбнулся и удалился из комнаты. Пёс поудобнее уселся в кресле и раскрыл “посылочку”.

“Николай,

Я очень рад, что ты вспомнил о моём существовании в этом захолустье. Не хочу ничего лишнего писать в письме, жду в трактире, что прямо у площади, в полночь.

С уважением, Владимир.”

“И ради строчки целый конверт?” Тем не менее, на часах уже было 11. Ризеншнауцер бросил чтение книжки, накинул на себя плащ и вышел из дому.

Хеймдорф выглядел явно лучше ночью. В некоторых избочках ещё горели окна. Всё уродство скрывалось темнотой. Ночная прогулка Николая сопровождалась приятным шелестом листьев, треском сверчков. Холодный летний ветер обдувал морду. В такие моменты легче всего забыться и просто идти вперёд.

На удивление пса, небольшой трактир и правда был открыт в столь позднее время. Николай перешагнул через порог.

========== Глава 6. Лёка. ==========

- Н-не, н-н-ну т-ты, хаха, п-предсссставляешшшь, к-к-какая у н-него ррррожа была!! А я емму и гов-ворю: “Тысща пятьсот! Или всё хозяйство!”

Уже вторая бутылка коньяка была почти пуста. Персидский кот долил себе капли в рюмку и тут же опустошил её, продолжая увлечённо рассказывать. Ризеншнауцер, сидевший напротив, еле держал голову поднятой, подперев её рукой. На столе более ничего и не было, как две рюмки и две бутылки, персональные каждому. Своей пьянющей головой пёс лишь поверхностно понимал, во что это может выйти ему позже, но не придавал никакого значения. Ведь ночь удалась абсолютно на славу.

Как только Николай зашёл в трактир, Владимир сразу встретил его и на месте же предложил “отметить” за встречу. Первая рюмка распутала языки обоих, заставив часы напролёт обсуждать всякую ерунду, вспоминать былое и говорить о своём несбывшемся великом. Говорили и о давней учёбе, и о службе, крепостных, алатах, жизни, семье и всё-всё-всё. Под конец друзей вовсе понесло: Николай рассказал о том, как его чуть не отправили на бессрочную каторгу за три тысячи вёрст отсюда из-за “каких-то там пары сот тысяч рублёв!”, а персид активно рассуждал, как лучше пытать крепостного, чтобы работать ему хотелось больше прежнего.

Но пока голова не раскалывалась, Крунштайну снова растянуло улыбку на всю морду. То же случилось и с котом, из-за чего он совершенно неожиданно стал напоминать Чеширского. Осенило! Кот скидывает всё со стола и достаёт колоду. Бутылки такого не пережили, расколовшись на несколько частей, а рюмки спокойно выстояли.

- Никола, давай в картишки!

- Дурак?

- Как пожелаешь!

- Э… - коту уже и неважно, что именно имел ввиду пёс. Карты разданы, а от такого не отвертеться. Ризеншнауцер припоминал правила игры, хоть и очень смутно. В прочем, и сам персидский кот не особо соображал в них. Тем не менее, хоть игра и шла туманно, но с необычайной лёгкостью пьяного и его же тяжестью мыслей.

Николай и во время учёбы, и службы не особо жаловал различные азартные и карточные игры, но иногда так легко просто забыться в приятной компании, проигрывая последний пятак. Со сложной мордой он разглядывал свою шестёрку карт. Владимир без раздумий кинул бубновую восьмёрку.

За игрой время проходит быстро. Уже взъерошенный от злости кот наблюдал за псом. На столе лежал пиковый валет. Пёс почесал голову, да и кинул свою последнюю карту.

- Ха, а ты кичился, что профи! - усмехнулся Николай.

Ризеншнауцер приподнял руки, показывая отсутствие карт. Владимир сдержал себя от любого проявления гнева и просто тяжело вздохнул.

- Что ж, удача. Если бы не твой туз поганый!

- На что играли-то? Или мы и не говорили…

Кот подумал и хитро улыбнулся.

- Крепостного хочешь? А, Коля?

- Не прочь. Но в чём подвох?

- Да подвох в том, что одного сукиного сына отдать могу. Мне он уже изрядно надоел своими выходками, может ты попробуешь его потерпеть?

- Что за крепостной-то? Хватит загадками трындеть.

- Да такое дело… - Владимир постучал коготками по столу. - Пёс есть лет эдак 25, да ведёт образ жизни разгульный. И такое я слыхивал, что… говорить вовсе неприлично. Сможешь заставить его работать, и проблема исчезнет. Надеюсь.

- Как хочешь. Награда есть награда, да? Завтра могу изъять его. Как имя-то?

- Лёка… вроде. Обязательно буду ждать.

Друзья, наконец, вышли из трактира, попрощались и разошлись по своим сторонам.

Проспал Николай около 14 часов, очнувшись уже вечером. Как и ожидалось, голова невероятно болела, а в горле ощущение было, что пёс не пил неделю, и он уже вовсе мёртв. Ризеншнауцер вяло встал к умывальнику и стал жадно пить воду, больше пригодную как раз для умывания. После утоления жажды, Николай свалился обратно на кровать, потирая свою голову. Он вспоминал детали ночи в трактире, и как мог так нажраться. Тем не менее, воспоминания были оченьхороши. Давнего товарища встретил как никак. Через воспоминания пьяного угара и вспомнилось, что ему нужно опять зайти ко Владимиру, и на этот раз суметь не напиться, забрав какого-то там крепостного.

- Николай, неужели проснулся! - в комнату залетел обеспокоенный утренним состоянием пса Ефим. - Воды? - Пёс вяло перевёл взгляд на управляющего.

- Умывальник уже пуст… А… как я вчера дошёл до дома? То есть сегодня… время…

- 6 вечера, барин. Ты чуть не рухнул во дворе, но я смог тебя довести до кровати. Не советую так напиваться, благо, никто и не видел.

- Ты тогда не… с… спал? Спасибо. Но мне вроде опять нужно к Златухину… я что-то обещал. Да…

Пёс поднялся с кровати, сел на край и посмотрел на себя в настенное зеркало. Голова была абсолютно взъерошена, а шерсть на руках наоборот полностью смята. Взгляд сонный и чудоковатый. Обычно стоячие уши были загнуты. Простонав от боли, Крунштайн свалился обратно. Евфимий театрально закатил глаза.

- Ну куда же тебе идти? Полно пьянствовать!

Николай промычал в ответ и лениво перевернулся на другой бок, махнув рукой Ефиму.

- Я уже нагулялся. Мне правда по делу.

- Охотно верится. В конце концов, кто я такой, чтобы лезть в твои дела.

Ефим вышел, закрыв за собой дверь. Лёжа, Крунштайн начал прилизывать шерсть на своей голове. Имя “Лёка” всё крутилось в голове. Разгульный крепостной? Чего же в этом такого. О подходах Златухина к “воспитанию” крестьян пёс знал не понаслышке. Собрав волю в кулак, ризеншнауцер встал, подабающе оделся и вышел прочь из дому.

Встреча с товарищем в этот раз прошла без какого-либо алкоголя. Владимир в очередной раз приятно принял друга, показал свою усадьбу, милую жёнешку и своего сына, Мишу. И в настолько же очередной раз Николаю указали на свою мёртвую личную жизнь. В прочем, дальше пустого наказа и не пошло. Отмахиваться ризеншнауцер уже научился.

- Точно, совершенно забыл! Ты же из-за крепостного пришёл, да?

Пёс кивнул головой.

- Вот как напился тогда, что и забыл. Ладушки, давай уже отдам этого черта тебе, да разойдёмся.

Николай и Владимир прошли вглубь приусадебной деревушки. Она была явно побольше, чем у ризеншнауцера, но выглядела либо на уровне, либо вовсе стоило опустить всякие слова. Владимир остановился перед одним из дворов и зашёл внутрь, оставив пса на улице. Вышел он уже не один. За ним шёл ужасно выглядящий дворняга, то ли какой-то отвратный метис. Грязная шерсть, местами вовсе окровавленная. Битые глаза и морда в принципе. Николай безмолвно рассматривал нечто, движущееся к нему. Подсознательно он пренебрёг бы таким крестьянином, но что есть. Лёка шёл немного сгорбившись, подхрамывая, отчего его глаза были на уровне глаз ризеншнауцера. На шее виднелись шрамы от плети, да и свежие следы тоже.

- Я надеялся увидеть крепостного, а не измученного каторжника, Владимир.

- Странное у тебя представление о каторге. Я лишь перевоспитываю, а каторга убивает. Верно, Лёка?

Мученник ничего не ответил, потупив взгляд в землю. Несмотря на пренебрежение, Николай почувствовал искреннюю жалость и сострадание.

- И как же твоё перевоспитание? Лучше работают, изрезанные плетью?

- Когда как. Если бить по шее и торсу, бывает, что лучше. Главное, особо не задевать конечности. Ну что же, зайдёшь в дом на чай?

- Пожалуй… - Владимир уже не казался Николаю таким безобидным персидским котом. В прочем, жестокость с крепостными не более чем обыденность. Даже спустя столько законов, расширяющих права крепостного. - Пожалуй, нет. Мне нужно привести его в порядок. - Николай показал на Лёку. Тот поднял удивлённый взгляд с земли, до сих пор и не осознавая, что будет дальше.

- Как знаешь. Тогда, до встречи?

- До встречи.

Сунув руки в карманы, Николай пошёл прочь от деревни кота. Некоторое время Лёка следовал позади него, но вскоре поравнялся. Сбоку ничего нового не виднелось - те же шрамы, та же выцветевшая грязная шерсть. Необычной была лишь морда. Она немного длиннее, чем у прочих псов. Что-то сродни волчьей. Сложно точнее оценить внешний вид сгорбившегося грязного пса.

Прогулка прошла полностью безмолвно. Похоже, крепостной был слишком запуган прошлым хозяином, чтобы что-то говорить новому. И сам Николай не горел желанием начать разговор. Но что-то в этом Лёке было…

У усадьбы на пути встретился Ефим, искавший, чем себя занять. Ему сразу бросился в глаза крестьянин, идущий рядом с барином.

- А это…

- Лёка, вроде как. Новый крепостной будет. Ефим, у нас же флигели свободны, да?

- Эээ… да… ты хочешь его поселить в барском доме? А не слишком ли он грязный для этого?

- Альтернативы?

- А… ну да… изб более и нет. Как хочешь, Николай.

- Тогда сразу приготовь флигель, а я сам займусь псом.

Безэмоциональная морда Лёки сменилась слабовыраженным ужасом. Ризеншнауцер положил руку тому на плечо, улыбнувшись. Ефим скрылся внутри усадьбы, не влезая в взаимодействия этих двух.

- Да не бойся ты. Тебя просто помыть надо. Кстати, наверное, ты уже понял, но я Николай Крунштайн, слегка смешанной породы ризеншнауцеров. - пёс протянул руку псу. Лёка неуверенно пожал её, еле сжимая. - Имя у тебя, конечно, странноватое. Разве это не женское?

- Лександр… - прорезался грубый голос крепостного.

- Славно. Пошли в дом, там решим, что делать.

Немного суеты, и баня уже топилась. Николай сам позаботился об этом, не прося Ефима. Она находилась немного поодаль от усадьбы, но внешним видом была очень даже неплоха в сравнении с самим домом. Ризеншнауцер подозвал Лёку.

- Один без проблем сможешь смыть всю грязь?

- Не слишком ли чести для меня…

- Не бери в голову. Ступай.

Лёка зашёл в баню. Сам же Николай ухмыльнулся и остался ждать на улице. Фантазии часто бывают бредовы, но на то они и есть, верно?

========== Глава 7. Тряхнули стариной… ==========

Комментарий к Глава 7. Тряхнули стариной…

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!!! Именно эта глава по большей части соответствует метке “элементы слеша”. Для тех, кому это вообще не интересно, прочитайте половину и скипайте - сюжет не потеряется вовсе.

Как и было обговорено, Антон и Савва встретились в парадной комнате.

- Никто ничего не знает, не слышал, ничего подозрительного не было. Эх… - ответил лис без энтузиазма на вопросительный взгляд кабарги.

- Сёстры указывают на Николая. Мол, вёл себя странно, грубил, да и батюшку, верно, он и загубил. Анна держалась уверенно, а Наталья заметно нервничала. - сказал Цохт, полистывая блокнот.

- Ну и к чему теперь разговоры? Арестуем псину, и делов-то.

- Может, ты теперь и прав, но я ещё поработаю. Отправляйся за ризеншнауцером, арестуешь его, отправишь мне письмо, а я как только, так и сразу буду там. Нечего его по стороне таскать.

- Принял.

Лис вышел из дома. Савелий так и не был уверен в причастности к делу какого-то там офицерика в отставке. Из-за чего вернулся в гостиную к Ольге.

Кабарга сел напротив. Матушка сидела с опущенной головой. Прозрачная капелька упала на пол.

- Вы слышали? - спросил детектив.

- Да…

- Не берите в голову. Раз я всё ещё здесь, всё не так просто. Я помню, вы говорили, что Николай хорошо ладил с отцом, верно?

- Верно…

- А с сёстрами?

- Конечно же нет. Они не взлюбили его с детства. Хоть даже он и старший брат. Просто… девочки считают его странным. Весь себе на уме. Но он никогда не обижал их, старался укрепить семью. В прочем, сёстры грубы почти со всеми мужчинами, включая и Брунса. Но, хм…

- Но?

- Перед приездом девочки сильно смягчились. Помогали по хозяйству, вели себя воспитанно, кухарочкам помогали. А после смерти отца снова закрылись в себе.

- Помогали кухаркам. Зачем? Слуг мало?

- Нет-нет, просто в журнале нашли какой-то особый способ приготовления чая, да и сделали. Я не мешала, но и особо не вдавалась. Решили и решили, что уж. Хорошо ведь получился чай.

- Чай был готов к ужину перед смертью?

- Угу.

Ольга провела Савелия на кухню. Слуги косо поглядели на кабаргу. Одна из тех, что подерзее, сказала: “Мы уже ответили на всё. Нечего нам мешать работать.” Цохт попросту проигнорировал и залез в сервизный шкаф. Все чашки были блестяще чистыми, кроме двух последних. Синий налёт на дне так и не был смыт до конца. Савва усмехнулся и забрал чашки в наплечную сумку. Затем повернулся к Ольге.

- Я временно возьму их на небольшую проверку. Всё было на поверхности!

- Конечно, Цохт. в

Кабарга в быстром шаге вышел с усадьбы Крунштайнов и отправился к своему знакомому, что с лёгкостью мог подобрать нужные токсины для любого дела.

*** Ризеншнауцер сидел в саду, ожидая крестьянина. В голове он делал небольшие наброски того, как бы хотел переделать всё так, чтобы было ещё красивее и приятнее глазу. Его размышления быстро прервались запахом влажной шерсти. Вышедший из бани Лёка присел рядом с Николаем, продолжая вытираться полотенцем. Перед ризеншнауцером предстал уже не грязная сутулая собачонка, а белый волкособ. Форма ушей с потрохами выдавала его метисовое происхождение. Он был немного больше и выше пса. Рядом с ним Крунштайн почувствовал странное напряжение и давление в голове, что чертовски напоминало о его разгульных похождениях во время и учёбы, и службы. Ризеншнауцер перекинул лапу на лапу, боковым зрением рассматривая крестьянина.

- А ты не так прост, как может показаться сначала.

- Вы тоже, Николай.

Очевидно, волкособ приметил активный хвост пса, что никак не унимался с того момента, как Николай почуял запах шерсти. Через силу Николай поджал его к себе, внутри чувствуя стыд и жар.

Но хвост Лёки вёл себя примерно также, помахивая из стороны в сторону.

- Как-то очень быстро мы раскрыли друг друга. Так вот почему о тебе так плохо отзывался персид. И в качестве издевательства он тебя мне и подарил. Верно, Лёка? - усмехнулся ризеншнауцер, смотря в сторону.

- Похоже, что так. Честно говоря, о вас почти ничего не слышал. Давно в городе?

- Во-первых, давай на ты. А во-вторых, совсем недавно. Это усадьба моего детства, вот и вернулся сюда для спокойной и тихой жизни. - Николай тихо вздохнул. - Давай уже пройдём в дом. И… надень уже рубашку. - пёс прижал палец к носу, пытаясь избавиться от давления. Волкособ фыркнул и накинул её на себя.

Ризеншнауцер сделал быстренькую экскурсию по дому Лёке, показав ему комнаты (его в том числе). Старый кот косо наблюдал за этим со стороны, но не подавал виду.

Псовые остались в гостиной. Они обменялись всякими интересностями и жизнью о себе. Николай многое приметил в жизни крестьянина, но ничего того, что было бы совсем необычно. В то же время это был первый алат, с которым ризеншнауцер мог поговорить открыто, ничего не боясь ляпнуть лишнего.

С небольшими условностями, было обговорено: Лёка остаётся жить во флигеле при условии, что как и Ефим, он помогает следить за домом и делать всякую работёнку, в то же время получая почти полную свободу, более и не являясь крестьянином. Всё равно ещё души Николаю более и не нужны, да и немало уже разговоров было о крепостничестве и перспективе его отмены.

Посреди разговора, ризеншнауцер решил выйти из гостиной, попросив подождать пару минут. Всё это время рядом с ней ошивался Ефим, который так и не смог уложить в голове, с чего бы такие привилегии какому-то незнакомому выскочке.

- Ефим.

- Да?

- Держи десятку и исчезни из дома на несколько часов, хорошо?

Ризеншнауцер подкинул пальцами монетку, и кот с лёгкостью поймал, непонимающе потупя на неё взгляд.

- Что, не хватит? Вот ещё.

На руках у кота стало уже 20 имперских рублей, за которые можно было хоть пол бара скупить. Пожав плечами, Ефим ушёл в город. Ризеншнауцер вернулся к разговору по душам с Лёкой.

С ходу он предложил немного выпить. Волкособ не был против, охотно согласившись на ликёр. Рюмка, вторая, третья. Лёка сел рядом с Николаем, чтобы легче доставать до бутылки. Или до ризеншнауцера.

Четвёртая рюмка стала последней. Лёка поглаживал спину Николаю. Тот пододвинулся ближе, прильнув к телу волкособа. Он потёрся щекой об голову псу, взял рукой за подбородок и повернул к своей морде. Взгляды псовых встретились. Ризеншнауцер приоткрыл рот. Волк приблизил свою морду к Крунштайна, столкнул и затянул пса в поцелуй, проникнув в его пасть языком.

Отпрянув от морд друг друга, псовые быстро скинули друг с друга верхнюю одежду, оголяя торсы. В объятиях Лёка свалил Николая на диван, оказавшись сверху. Пёс поглаживал волкособа по спине, а волк легко покусывал ризеншнауцера за шею. Тяжело дыша, они оба достали узлы. Волк прижал свой узел к узлу партнёра, обхватив их рукой. Телом он слегка надавил. Из членов обоих вытекло немного смазки. Николай слегка прикусил язык, положив свою руку на руку волка. Медленными движениями и посильнее сжимая, волк мастурбировал сразу и себе, и псу. Ризеншнауцер откинул голову, высунул язык и расслабился.

Затем волк немного отодвинулся. Он помог псу стянуть оставшуюся одежду. Лёка снова обхватил свой узел и легко начал вставлять его в Николая. Одной рукой он опирался на диван, а другой взял пса за голову и вставил ему в пасть свои пару пальцев, давая их обсасывать и покусывать. Поступательными движениями волк пропихивал узел внутрь ризеншнауцера, растягивая тому. Откинувшийся пёс начал постанывать и ещё тяжелее дышать. Волк сунул пальцы немного глубже, заглушив Николая. Он высунул язык, продолжая шлёпать бёдрами об бёдра ризеншнауцера.

Приевшись одной позой, Лёка переложил Николая на живот, навалившись на него с новой силой, но не придавливая. Волк прильнул к телу пса, полностью засунул узел и кончил внутрь. За ним кончил и ризеншнауцер, всё это время мастурбировавший себе рукой, испачкав диван.

Волк взял полотенце, вытерев Николая и диван. Пёс взглянул на часы, обратив внимание, что уже давно за 12 часов ночи.

- Ух, давно у меня такого не было. Немного странновато для первой встречи, но получилось великолепно. - сказал Николай, надев обратно штаны, остальную одежду сложив рядом.

- Никогда не думал, что у меня будет секс с барином.

- Э, фактически, я тебе не барин. Ладно, поздно уже. Я пойду к себе. Можешь лечь со мной или во флигеле, мне без разницы.

Николай вышел из гостиной, оставив Лёку одного. Тот ещё выпил ликёра и вышел прогуляться на улицу, уже с более приподнятым настроением.

========== Глава 8. Fin. ==========

Вечером того же дня Савва пришёл к своему давнему товарищу-торгашу, что не только продавал всякий хлам, но и хорошо мыслил за яды.

- Здравия, Демитро.

- Здаров. Опять по делу пришёл или прикупить чего хочешь? - спросил енот.

- Дело, ведомо.

- Опять кого-то траванули?

- Конечно.

Кабарга достал из сумки две сервизные чашки, взял одну и указал на дно.

- Видал?

Енот взял в руки чашку, провёл пальцем по дну и попробовал на вкус, тут же сплюнув.

- Рицин. Во всяком случае, его смесь, раз он цвет имеет.

- Продавал его недавно? Скажем, около недели назад.

- Да, было дело. Дамочка приходила, сказала, что ей против птичек яд нужен, но чтобы незаметно вообще было. Ну я и продал ей баночку. Но я чистую продал.

- Дамочка собакой была?

- Угу, именно. Мне ещё странным показалось, зачем кому-то птиц травить, но я в дела клиентов не лезу.

- Очень зря.

Уже под ночь Савелий вернулся к себе домой, легко сложив весь пазл. Но до сих пор было непонятно, зачем травить своего же отца и брата. Причём брат так и не отравился, заподозрив неладное и быстро съехав прочь. В любом случае, на следующий день кабарга планировал провести арест, отозвать Антона обратно в город и закрыть дело.

*** Николай проснулся на утро от стука, тут же ощутив на себе все прелести похмелья. Пристойно одевшись, он глазком выглянул в окно посмотреть, кто припёрся в такую рань. На крыльце стоял полицейский в форме. Всё осознав, Николай быстро вернулся в свою комнату, зарядил винтовку и поставил её в угол на место. Только после этого он спокойно открыл дверь.

Антон прокручивал в своей голове действия. Зайти, спокойно поболтать и попросить пройти в участок. Ничего сложного.

- Здравствуйте, офицер.

- Николай, верно?

- Угу. Проходите.

Ризеншнауцеру только было непонятно, почему это не военная полиция, и почему этот алат один. Неужели они настолько уверены, что Николай легко согласиться пойти по закону на пожизненную каторгу за своё прошлое.

Крунштайн провёл офицера в гостиную. Антон постарался заверить, что это всё формальность по делу смерти отца Николая. Крунштайн понимающе кивнул и попросил своего гостя немного подождать. Офицер согласился.

Слегка дрожащими руками Николай достал винтовку, проверил патронник. Убедившись, что всё в порядке, он спокойно подошёл к двери в гостиную, влетел внутрь и сделал несколько выстрелов. Голова лиса разлетелась на кусочки от экспансивного патрона 10.35 на 47 мм. Тело офицера свалилось с дивана на пол, брызжа кровью. Ошмётки головы были по всей гостиной. От столь громкого выстрела проснулись не только те, кто были в усадьбе, но и некоторые крестьяне, жившие рядом. В гостиную мгновенно влетели Ефим с Лёкой. В ответ на их шокированные морды Николай опустил винтовку и ответил:

- Сукин сын прикинулся обычной полицией. Хитро. Извиняюсь за то, что разбудил. Если бы я не убил его, то отправился в Сибирь или на эшафот. Ефим. Сходи к полицаям и скажи, что барин застрелил офицера. Лёка. Ты как хочешь. Документ об освобождении у меня на рабочем столе, подписан. Если хочешь стать свободным сейчас, то тебе стоит поспешить.

- А ты? - спросил волкособ.

- Ты думаешь, я никогда не задумывался о том, придут ли за мной или нет? У меня есть чемоданчик на чёрный день. Пока они закончат бумажную волокиту по делу, я буду пить игристое вино в Берлине.

- Я могу поехать с тобой?

- С убийцей? Ты точно хочешь этого?

Лёка кивнул.

- Что уж оставаться здесь. Ты как никак уже много чего мне сделал, хоть и знакомы мы от силы день. А насчёт убийства, за всеми есть грешок.

- Ты псих. Но пожалуйста. А ты, Ефим, без возражений?

Кот молча смотрел на труп.

- Я… Коля… Я сделаю так, как ты хочешь. Я не могу понять ситуацию, но… ладно. Раз так всё вышло, то удачи и не беспокойся, старик позаботиться о себе.

- Спасибо.

Ризеншнауцер напоследок обнял кота. Волк ушёл в свою комнату и быстро взял необходимые вещи. Крунштайн сделал также, сложил винтовку, кое-как поместил в свой чемодан, и уже вместе они быстрым шагом вышли из усадьбы. На улице не было ещё ни одного зеваки, так что никто ничего и не заподозрил. Коту оставалось выждать время и пойти в полицию.

*** События последних дней шли стремительно. По обвинению в убийстве и покушении на жизнь была арестована Анна Крунштайн. На допросе было выяснено, что она планировала отравить отца и брата для того, чтобы по закону о наследстве всё имущество получила матушка, а за тем и сама Анна. Наталья не прошла по делу как сообщник и была отпущена на свободу. Анне же грозил долгий срок. Цохт удостоился премии за раскрытие такого дела, но до сих пор не может найти себе места и винит себя в смерти своего напарника.

Тем не менее, имущество всё равно досталось всецело Ольге из-за побега за границу сына Брунса - Николая. За пару дней он легко смог попасть в Северогерманский Союз без каких-либо ухищрений. Изначально проходил лишь по делу об убийстве офицера, но вскоре было поднято достаточно свежее дело о коррупционной схеме среди военного командования Нижегородского уезда, по которой проходил его генерал. Очевидно, предположение о том, что офицер хотел арестовать Крунштайна по этому делу и сподвигло ризеншнауцера на убийство. Оба дела закрыты из-за пребывания главного подозреваемого вне страны.

*** Всякому придётся по душе эстетика маленькой кофейни, открытой на краю Берлина подальше от промышленных районов. Даже если открыта она русскими эмигрантами.

- Что читаешь? - спросил волк, заглянув в газету к ризеншнауцеру.

- А, это копия русской газеты. Читаю о том, какой же я беспросветный идиот, ничего не потерявший, но всего получивший.