Девчонка с Вялозера [Вильям Федорович Козлов] (fb2) читать постранично

Вильям Козлов Девчонка с Вялозера

В этот запомнившийся на всю жизнь день озеро было на редкость безмятежное. У берегов вода не шелохнется. Горбатые сосны и ели, высокие облака, черная рогатая коряга — все отчетливо отражалось в озере. Далеко за островом чуть заметно рябило. А может быть, это рыба играла.

Ваня решил плыть к Каменной гряде, где, говорили, водились крупные черные окуни. Пока такого горбача тащишь, удилище так и ходит ходуном в руках.

Каменная гряда находилась примерно в двух километрах от острова. Когда на озере гуляет волна с белыми гребешками, гряду не увидишь, а сегодня в тихую ясную погоду вытянувшиеся в длинную цепочку черные разнокалиберные камни были видны как на ладони. Чем ближе к гряде, тем камни становятся больше. Бока у них влажно лоснятся. На камнях, изредка поворачивая головы, отдыхают чайки.

Одна лодка уже стояла на якоре. Сразу видно — не из экспедиции. Такие черные, просмоленные лодки с высокими бортами и крутым выгнутым носом принадлежали местным жителям и назывались карбасами.

Подплыв ближе, Ваня увидел на карбасе девчонку лет четырнадцати. Из-под выгоревшего платка выбивались пряди волос. Девчонка то и дело заталкивала волосы под платок, но они снова вылезали. Во все стороны торчали поставленные на рогульки длинные кривые удочки. Больше на лодке никого не было. В прутяной корзине зеленели порядочные окуни. Верхние шевелились и подпрыгивали.

— Можно, я здесь встану? — вежливо спросил Ваня.

— Жалко, что ли, — ответила девчонка и с любопытством взглянула на него. Глаза у нее темные и большие.

Ваня осторожно опустил якорь, размотал леску и, нанизав на крючок кусочек плотвиного мяса, закинул удочку.

Он думал, проворный черный горбач тут же потопит поплавок, но ничего подобного не произошло. Поплавок — гусиное перо — неподвижно краснел в спокойной воде. Вот всегда так, плывешь в заветные места, надеешься на бешеный клев, а все наоборот: у острова — куда ни кинь — прекрасно клевало, а тут — полная тишина. Ваня уже по опыту знал: если окунь сразу не схватил, вытаскивай удочку и ищи другое место. Северный окунь не любит церемониться: уж если клюет — так сразу поплавок на дно, а нет — так будто отрезал.

Между тем девчонка резко взмахнула удочкой и стала спокойно, без обычной суеты выводить добычу. Окунь чертил красноватым спинным плавником воду, упирался, ошалело сигал в сторону, но девчонка ловко подтаскивала его все ближе к лодке. Когда трепыхающийся окунь шлепнулся в плетенку, Ваня завистливо вздохнул: ему такие крупные еще не попадались.

Когда она таким же макаром вывернула из глубины третьего горбача, Ваня не выдержал и спросил:

— На что ловишь?

— На ряпушку, — ответила девчонка.

Про эту маленькую рыбку Ваня слышал много, но ни разу не видел ее. Вчера только поставили с Виктором Викторовичем специальную мелкоячеистую сеть на ряпушку, но еще не проверяли.

— А я на плотвиное мясо, — сказал Ваня.

— Можешь весь день сидеть, и ни один не клюнет, — авторитетно заметила девчонка. Взмахнула свистнувшим удилищем и подсекла еще одного красавца. Судя по тому, как он заартачился, это тоже был крупный экземпляр.

— Везет же людям, — вздохнул Ваня. И хотя он произнес эти слова почти шепотом, девчонка услышала.

— Чего такой гордый?.. — усмехнулась она. — Попросил бы, давно дала тебе наживки.

Ваня вытащил якорь — тяжеленную ржавую железяку — и подплыл к девчонке. Рядом с его маленькой фанерной лодчонкой карбас выглядел катером. Посередине установлен большой мотор неизвестной Ване конструкции. Вместо румпеля кривой, причудливо изогнутый железный прут. Ржавая выхлопная труба перевешивается через высокий борт. Неужели девчонка сможет запустить эту керосинку? Вслух свои сомнения Ваня не стал выражать, — чего доброго, обидится и не даст ряпушки.

Он с интересом смотрел па девчонку. Губы припухлые, круглый подбородок с ямочкой, на скуле маленький светлый шрам. А вообще глазастая, симпатичная.

— Как тебя звать? — спросил Ваня.

— Элла.

— Живешь в глуши, а имя...

— Не всем же жить в городе, — ничуть не обиделась девчонка. — По правде говоря, я город не люблю. Очень много людей. Даже страшно.

— Чего же тут страшного?

— Чувствуешь себя букашкой, микробом.

— Я живу в большом городе и не чувствую себя букашкой. Это ты загнула! Ляпнула не подумав.

— В городе живешь, а какие слова говоришь: загнула, ляпнула!

Ваня заерзал на сиденье: еще учит, как ему говорить! Забралась в чужую лодку и воображает. Сама и мотор-то запустить не сможет.

— Нормально я говорю, — пробурчал Ваня, сдерживая раздражение.

— Тебя сюда дядя Кузьма из Умбы привез, да?

— Смотри, все знает! — усмехнулся Ваня. — И моего приятеля Саньку знаешь?

— Еще бы!

— И мать его знаешь?

— Тетю Дусю-то?

— Я молчу, — сказал Ваня. Вот он — поселок. Здесь все друг про друга знают, а в Ленинграде Ваня даже в своей парадной не со всеми знаком.