Цветы Севера [Юрий Владимирович Линник] (pdf) читать онлайн

Цветы Севера

Издательство «Карелия»
Петрозаводск
1979

ВБК 28.5
58
Ц27

Золотой луг
Матъ-и-мачеха

Фотографии
Николая Бургилова

*

Текст
Юрия Линника

Калуж ница
Одуванчик
Купальница
Первоцвет
***

Кошачья лапка
Ф иалка
21006-069
Ц М127(03)—7974

© «Карелия», 1979

Ранние леса прозрачны и пристальны. Они словно
глядят в себя, в свою глуб ину, ожидая загаданное, затаен­
ное. Бот первая бабочка-лимонница послана ими на раз­
ведку сквозящ их пространств. В ней сейчас — вся интуи­
ци я леса, все его ожидания. Неуверенно порхает л и м о н ­
ница, пока не завидит кустик волчьего лыка. Сядет на
розовую ветвь — и словно прекрасное созвучье в мире
родится! А вокруг — только ясность, только дали: ни
одного листочка зеленого, ни одной былинки. Поэтому
лим онница и волчье лы ко сейчас — как средоточье вселен­
ной: к ним обращено внимание солнца.
Пусть в этой первой весенней встрече — в согласьи
нежно-желтых к ры лы ш ек и сиренево-розовых венчиков —
откроется тебе тайна цветка. Потому он так красочен,
что хочет заговорить с кем-нибудь, не остаться в одино­
честве: быть увиденным, быть замеченным — вот что д ви­
жет его эволюцией.
Сережки ольхи — тоже соцветье. Похоже оно на две
цепочки — коричневую и золотую, перевитые друг с дру-

гом. Эти цветы дружат с ветром: по-своему и зящ н ы е, они
не нуждаются в красочности, в заметности. Ветер пере­
гоняет облака золотистой пы льцы с ольхи на ольху,
содействуя опыленью деревьев.
А вот многоярусная баш,енка полевого хвоща! Это не
цветок даже, а его первое древнее подобие. Д у н е ш ь на
башенку — из нее дымок завьется. Это разлетаются споры,
каждая из которых была недавно свернута крохотной
тугой пруж инкой: их-то и расслабляет ветер, продувая
ажурное сооруженьице нашего самого раннего хвоща.
В общем-то здесь.действует тот же п р и н ц и п связи с буду­
щим, что и у отпылившей уже ольхи.
Совсем иначе эта связь осуществляется у вы сш их рас­
тений: тут роль посредников-почтальонов берут на себя
насекомые. Дружбой с ними объясняется каждая деталь
в строении цветка. В идиш ь, как высыпали на по л ян у
первые цветы гусиного л у к а ? — цвести им недолго, пока
молодая трава не затмит. Поэтому каждый цветочек — как
оклик, как зов: шесть его желтых отгибов вы гнулись
крохотным рупором, через который всем своим сущест­
вом он обращается к миру. А когда зацветет гвоздика
пышная, то можно убедиться, что она чуть-чуть схожа
с компасом: на бахромчатых лепестках — четко наведен­
ные метки-указатели, помогающие насекомому найти троп­
ку к нектару.
Горицвет похож на м ален ьк и й алый костерок; дикая
гречиха теплится розовой саечкой; береговой чистец, за­
жигая в гл уб ок их чашечках плам я цветка, становится
похожим на маячок.
8

Все эти сравненья не случайны , ибо выражают единую
суть: костер — свечка — маяк, ведь и впрямь цветы я в л я ­
ются огоньками, зажженными для насекомых. Потому
и просыпаются они вместе, словно будят друг друга. В е к а ­
ми тщательно сверялись и согласовывались биоритмы
трав и насекомых.
Есть еще третье звено в этой гармонической связи,
самое важное и великое: солнце. Первые цветы не отво­
дят от него взгляда, перенимая и золотистый цвет, и л у ­
чистую форму. Мать-и-мачеха, калужница, гусины й лук,
купальница, золотой лютик, сурепка — это первая очередь
цветов, солнечным разливом х л ы н у в ш и х на поляны . Все
эти цветы желтые, но каждый — по-своему: из сочетания
их золотистых оттенков складывается первая гамма в цве­
точном календаре.

М А Т Ь- И- М А Ч Е Х А
Этот цветок
всегда неожиданность: мечтаешь о нем,
как о подарке, да не чаетнь заполучить так скоро. Дитя
проталин, он уже ищет твоего взгляда. Л ты тем време­
нем пролетных пуночек в кроне пересчитываешь или ока­
пываешь зернистым снегом бутылку, приноровленную для
березового сока. Оглянись!— говорит золотой
голосок.
Оборачиваешься
мать-и-мачеха. Выпуклая пуговка по­
среди, а по краям лучи-оборки: тонехонькие, частые — не
пересчитать. Вдруг подумаешь, глядя на это многослойное
кружевце: вот маленькая танцовщица в золотой пачке,
легко сбежавшая на голый суглинок по солнечному лу­
чу. Зябко ей, а радостно!
А иногда, глядя на мать-и-мачеху, цыпленка вспом­
н и ш ь — желтенького, хрупкого. Ведь и вправду, есть чтото цыплячье в этом цветке, только что проклюнувшем
скорлупку утренней наледи. А солнце над ним — как
наседка: бережет, лелеет, холит. Сходство с родите­
лем у цветка полное — такой же он и золотой, и лас­
ковый.
10

Сугробы окрест еще такие рослые, плечистые,— как бы
не шагнули вперед да не смяли первую радость! Но
каждое утро расправляет мать-и-мачеха свое оборчатое
платьице, разутюживает его золотым утюжком. А вече­
ром старательно свертывает, зачехливает. Что ни день,
то прибывает она в росте, словно вытягивая из земли
чешуйчатый стебелек, все выше и выше. Вот уж е так вы­
соко поднялась, что стал цветок никнуть долу. Очень
красивый и немного грустный наклон! Предвещает он ско­
рый конец цветенья: закрывшись однажды
на ночь
мать-и-мачеха снова явится миру уже в обличье серо-коричневого пушистого шарика, у которого одно чаянье —
поскорей с ветрами знакомство свести. Дунут они посиль­
ней и, сами того не ведая, совершат посев новых малень­
ких солнц, которым еще долго ждать своего срока.

—

КАЛУЖНИЦА
Когда на полой воде появляются первые водомерки,
то радостная торопливость их действий понимается сразу:
они спешат замерить ширь и даль тех зеркал, в которых
отразится скоро золотое зарево калужниц. Весна к нам вы­
ходит из теплых талых вод, таящих в себе лягушачью
икру и гребенчатых тритонов. К алуж ница поначалу со­
седствует с ними, завязывая прямо в воде упругий зеле­
ный узелок своего бутона. Распутать его может только
солнце, до которого еще надо добраться.
И вот русалочья трава начинает выбираться на воздух.
Сделать это не так просто, ибо уровень вешних вод не­
уклонно повышается. Но калуж ница обгоняет рост павод­
ка: кажется, что в шарики-бутоны до отказа накачан воз­
дух, стремительно вздымающий их на поверхность. Нако­
нец грань достигнута! Не успеет бутон от воды отряхнуть­
ся, как открывается весь — сполна, настежь! Какая-то не­
насытная ж аж да жизни есть в этой желтой яркости,
в этом первобытном великолепии. К алуж ница — язы чни­
ца, калужница — солнцепоклонница! Зацвела она — как
13

затаенное выдала: единым выдохом, без оглядки. Молодая
безудержность будоражит душу, полня все существо твое
восторгами древними.
Еще снежок раз-другой выпадет, испаряясь с лепест­
ков огнистых; еще далеко до стрижей, до стрекоз. Но
дружный почин калуж ницы передастся всей природе, за­
родив золотую волну: катиться ей теперь по лугам, но
долам, поднимая к жизни все новые травы. Исполнив
свое калуж ница опадет, как зацвела: вся разом, в один
срок. Правда, будут еще изредка подниматься отдельные
цветки, попридержанные на глубине половодьем. Но они —
как напоминание о недавнем. Прибой качает у нашего
берега уймищу желтых осыпавшихся лепестков, а потом
неоглядчиво уносит их в даль, в безызвестность.

ОДУВАНЧИК
Листья у одуванчика лежат на земле, расположившись
по кругу. Из этой зеленой розетки скоро подымется узкая
трубочка-стрелка, когда-то несказанно радовавшая нас
возможностью извлекать из нее своеобычные звуки. Какое
детство не делало из одуванчиков дуделок да пищиков!
Быть может, для кого-то это стало первыми уроками му­
зыки...
Набрав задуманную высоту, одуванчик распускается:
желтое колесико выкатывается на луг, зацепляя зубчи­
ками своими солнечный диск. Ведь право же, одуванчик —
как золотые часы на запястье мая: восход покажет, закат
отметит. На его желтый циферблат часто садятся шмелиювелиры, выверяя природные ритмы.
Иногда одуванчики растут столь кучно, что сплошь
заполняют луговину: диск к диску. Идешь мимо них —
и кажется, будто движутся они, вращаются на свету: неза­
бываемое ощущение! Словно глядишь в поблескивающее
устройство биологических часов, завороженный таинством
их точного хода. Что-то отлаживается в это время в душе
16

твоей, согласуясь с гармонией мира. Постоять у сплош­
ных одуванчиков — как зарядить себя полнотой бытия:
надолго хватит!
Сейчас одуванчик всей сутью своей воплощает облик
дня, образ солнца. А когда отцветет, то появится в нем
что-то лунное, серебряное. К ак легки эти сферы с их м а н я­
щей иолупрозрачностью! Издали, в утреннем брезге, они
кажутся выточенными из дымчатого топаза, но на поверку
хрупки, воздушны. Подумаешь ненароком, что одуванчик
ныне, как трубочка волшебника-стеклодува, из которой
выдуто округлое чудо, заключающее в себе будущее. Это
тоже радость детства: обдуть одуванчик, пустить его по
ветру.
Стебли цветка сейчас — как парашютная вышка: на
тесной площадочке ждут не дождутся своего часа опушен­
ные семянки. Счастливого взлета вам, одуванчики!

КУПАЛЬНИЦА
Купальница выходит из земли стремительно, взвихренно!— укладка ее листьев похожа на витки крошечного
циклона, который начинает расти и раскручиваться. Расте­
ньице словно ввинчивает себя в наземное пространство,
утверждаясь в нем яро, напористо. Бледно-зеленая горо­
шина завязи — как ядро этой маленькой зеленой галакти­
ки. Подобие большого и малого здесь удивительно!
Вскоре купальница успокаивается, обретая мягкость
очертаний. Положить на ладонь ее пальчатый лист — как
ощутить теплое рукопожатие. Доброе и нежное растение!
Особенно в пору своего волшебного цветенья, когда м ириа­
ды золотисто-лимонных шариков парят над северными
лугами. Наверно, купальнице удалось познать невесо­
мость: связь со стебельком-фалом словно потеряна, раство­
рена; цветы-луны без всякой опоры висят над зеленой
планетой. Впечатление это усиливается в сумраке белых
ночей, среди легкого порханья бабочек-полуночниц. Луг
превращается в сказочную вселенную, для которой мы
лишь мимолетные гости, пришельцы с других земель.
19

К аждый цветок — самобытный мир: познать его не­
просто,' ибо купальнице свойственна своеобразная скрыт­
ность. От нашего взгляда утаено внутреннее пространство
цветка с его тычинками; оно — за несколькими слоями
желтых чашелистиков, которые надо бережцо отвернуть,
чтобы увидеть великолепие оранжевых нектарников. Здесь
можно застать врасплох какого-нибудь маленького жучка:
пробившись сюда сквозь заслоны, он очутился иод золо­
тым небом, среди медвяного запаха. Увидеть бы мир ку­
пальницы его зреньем!
Придет время — и цветок отомкнется сам, без п ри н уж ­
ден ья: опадут чашелистики, открыв красиво уложенные
кулечки с семенами. Тай* мастер сдергивает завесу, являя
нашему взору готовый шедевр.

е

с/