Реверс [Владимир Саяпин] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Реверс

Глава 1 — Уклон

— Чарли! Здорова, чемпион!

Стоит появиться у столика, как все поднимаются, с улыбками приветствуют друга, словно встают они с мест лишь потому, что каждый желает самолично усадить призера рядом с собой.

Виновнику торжества немедленно вручается пивной бокал. Отказаться не выйдет, и Чарли принимает стеклянный кубок, улыбается, и хотя ничего не говорит, выглядит уверенно.

— Эй! Тост! — обнимает его за шею старый друг. — За мастера искусства боя! За Чарли!

Бокалы в руках взмывают кверху так решительно, что почти из каждого выплескивается несколько капель. Никого это не волнует. В клубном освещении глазам такие мелочи не рассмотреть. И одновременно с тем раздается взрыв дружеских ликований.

Даже музыка на миг становится неслышна. Все выпивают. Чарли делает всего один маленький глоток и отставляет бокал на столик.

— Чемпион! — встряхивает его старый друг.

Чарли улыбается, убирает с плеча руку Джека и сам обхватывает его за шею.

— У меня второе место. Ты что, бой не смотрел?

— А, — отмахивается друг, принимаясь снова разливать напитки. — Ты бы его сделал. Надо было врезать!..

Чарли тоже отмахивается.

— Да, после боя всегда так кажется.

Появляется возможность для легкой паузы, но Джек не собирается позволить другу грустить.

— Эй! Празднуем! УУ!

Стоит ему поднять шум, как все поддерживают, но как ни старается Джек напоить друга, чтобы тот мог расслабиться, за двадцать минут Чарли выпивает лишь бокал. Впрочем, остальные успевают залить в себя достаточно топлива, чтобы теперь отправиться сжигать его на танцполе, и за столом завязываются беседы.

— Вот… давайте не сейчас, а? — взмаливается Джек, поняв, к чему идет разговор. — Вам новостей не хватает, что ли?!

— Почему, не сейчас? — Улыбается Чарли. — Не у тебя одного сегодня праздник.

— А что я?

— Ну, призер, вроде как я, а пьешь ты.

Джек, уже раззадоренный выпивкой, кривится с чувством, но никого это не сердит. Все прекрасно знают, что кроме девушек и выпивки его вообще мало что занимает, а за столом остались лишь те, кто увлекается другими вопросами.

Джек догадывается и сам, что ему бы лучше отправиться плясать с остальными почитателями праздников.

— Ну, болтайте. А я к девчонкам! У!

И, проглотив одну за другой две рюмки, он покидает компанию. Атмосфера становится после его ухода спокойней, хотя говорить и приходится довольно громко.

— Так вот… — заговаривает другой приятель Чарли, профессор философии, которого перебил Джек.

Неравнодушный к вопросам глобальной политики, он и начал беседу о перенаселении. Теперь, получив возможность продолжить, Артур ей незамедлительно пользуется, даже выдвинувшись на кресле с намерением возглавить диалог.

— Перенаселение сегодня — это не та проблема, которая была, например, в двадцать первом, или в двадцать третьем веке до появления единой системы летоисчисления…

Остальные улыбаются. Всех каждый раз забавляет, как Артур расшифровывает ненавистную ему аббревиатуру ЕСЛИ.

— …То, что происходило раньше, большой проблемы, на самом деле, не представляло, — продолжает он. — Сейчас же мы заселили уже все доступные звездные системы. Человечеству нужно переселяться в другие галактики… не в мелкие спутники! В другие галактики. Иначе, начнется война. Вы смеетесь, но так и есть.

— Да почему смеемся? — отвечает Чарли, глотнув под интересный рассказ немного пива. — Просто это и так всем ясно. Уже… сколько? Лет пятьсот идут исследования?

— Ты про технологии пространственного перемещения? — сразу увлекается беседой Клат, сотрудник института, чья работа как раз затрагивает эту область. — Восемьсот! Уже почти девятьсот лет мы бьемся над этой загадкой, но прорыва до сих пор нет…

— Может, уже и есть, — добавляет еще один знакомый Чарли, работающий где-то в сфере игростроя, но тщательно скрывающий свою должность даже от друзей.

— Нет, — продолжает Клат. — Это бы сразу раскрылось. Такая сложная технология требует работы даже не тысячи, а десятков, даже сотен тысяч ученых…

Артур, чувствуя, что беседа уходит в ту область, где он понимает мало, а сказать может и того меньше, снова выдвигается, чтобы перехватить эстафету.

— Это не важно, — парирует он. — Даже если бы технология появилась сегодня, то она ничего бы не смогла изменить. Нужно переселить, наверное, четверть всех, кто сегодня живет в галактике, чтобы хоть что-нибудь изменилось.

— Ничего не изменится, — протестует Лео. — Сколько бы ни было у человечества планет, их все равно будет мало. Сколько бы ни было во вселенной пространства, его всегда будет недостаточно.

— Сам-то понимаешь, что сказал? — улыбается Клат. — Если вселенная бесконечна, то…

— Как будто люди не могут вечно размножаться, — отвечает ему Лео, не выслушивая объяснения полностью.

Знакомый с физикой и математикой намного лучше, будучи человеком, который занимается исследованиями областей физики, о которых Лео и не слышал, Клат не собирается так быстро сдаваться.

— Разумеется, нельзя утверждать, что есть предел возможной численности населения, потому как ограничивает его лишь количество ресурсов, — отвечает он. — Но мы, люди, мы — бесконечность, которая растет из точки во всех направлениях другой бесконечности — вселенной.

Джек подходит к Чарли со спины, ударяет ладонями по плечам, но на него даже сам Чарли не обращает внимания, а остальные тем более.

— Да это и не важно, — снова возражает Лео. — Сколько бы земли… ладно, сколько бы ресурсов у человечества ни было, их всегда будет мало. Посмотрите хотя бы на знаменитостей! Мне только вчера попалось видео про одного актера. У него есть собственная планета. Жить там, конечно, такое себе удовольствие, она за пределами зоны обитаемости, но там даже своя система… как ее? Когда в ядро идет труба…

— Система земельно-ядерной интеграции, — подсказывает философ, чем удивляет физика Клата, да и остальных тоже.

— Да-да, все время забываю, — продолжает создатель игр. — У него планета с этой системой. Мы уже по всей галактике расселились, а перед магазинами до сих пор сидят попрошайки…

— Я правильно понимаю? — обращается к нему Артур. — Ты считаешь, что в бедности людей виноваты не они сами, а…

— Да я вообще не об этом хотел сказать.

Опять заговаривает Клат, и он не дает Лео озвучить свои мысли.

— Давайте, я сразу закрою эту тему. В бедности виноваты сами бедняки. Не всегда, разумеется. Бывает, что у людей нет другого выхода, но сегодня, в наше время уже нет безвыходных ситуаций. Сколько бывает случаев, что люди, потерявшие все до последнего, становятся затем какими-нибудь крупными магнатами, политиками или еще какими-нибудь известными личностями? Бедняки были всегда. И будут всегда — вот, что я хочу сказать. Всегда будут люди, которые просто ничего не хотят делать, вот и все.

Джек, заскучав, наклоняется к другу.

— Чарли, я тут с девушкой одной…

Другие его не слышат, а потому разговор продолжается, не успев затихнуть, и Джеку не позволяют договорить.

— Сначала дослушайте! — привлекает внимание Лео, которому так и не дали закончить мысль. — Я знаю, что вы скажите, что мне свои игрульки делать, а не рассуждать о таком, но нам нужна война. По-другому ничего не получится.

Джек не договаривает. Вместе с остальными он с удивлением обращает взор к создателю игр, а тот, поймав на себе разом все взгляды и распознав недовольство, торопится объясниться.

— Ты сам говорил, что проблем из-за перенаселения никак не избежать, — взывает он к Артуру, начавшему этот разговор. — Нам нужно вводить контроль рождаемости, как раньше, когда люди все жили на Земле. Только сейчас это уже не поможет. Сейчас людям нужна война. И не то чтобы мне хотелось, другого выхода просто нет, понимаете?

Неожиданно для всех заговаривает Чарли.

— Лео, ты хоть понимаешь, что это хуже массовых казней? — говорит он, испытав теперь на себе тяжесть неодобрительных взглядов. Хотя, на него все смотрят иначе, с интересом, дожидаясь, когда Чарли закончит мысль, чтобы уже потом решить, как к этому относиться. — Смотри. В теории, можно собрать всех неисправимых преступников, психически нездоровых, неизлечимых людей, а потом их всех казнить. Представь, что мы их собрали в одном месте, и тебе нужно всего лишь нажать клавишу, сделать одно маленькое усилие, чтобы эти люди разом исчезли. И вот скажи, ты сделаешь это? Ты сможешь убить несколько триллионов человек?

Лео на этот раз вжимается в диван, когда понимает, к чему пришло рассуждение. Единственное, что поддерживает в нем уверенность и не дает захлебнуться чувством вины, так это мысль о том, что сам он никогда и ни за что не смог бы на такое решиться.

— Разумеется, нет! — хмурится разработчик. — Ты думаешь, я…

Чарли не дает ему закончить.

— Так вот война — это еще хуже, — перебивает он Лео. — Говоря, что людям нужна война, ты говоришь, что мы даже не будем выбирать, кто умрет, мы просто бросим людей друг на друга, и пусть умрут несколько триллионов. И это в лучшем случае, потому что до конца войны никто не скажет, как много человек погибло.

Теперь мысль Чарли всем становится понятна. Виснет молчание. Друзья, по-разному проявляя задумчивость, переваривают сказанное, и только пьяный Джек с трудом выдерживает тягостную атмосферу.

— Я воевать ни за что не стану. Если только не начнется война со старыми людьми, — внезапно продолжает Чарли. — И если так поступит каждый, то война никогда не случится. Надеюсь, так и произойдет.

Закончив размышлять быстрее остальных — вернее, просто оставив эту работу на потом — Артур выдает свое философское заключение.

— Любопытно слышать это от тебя, — говорит он. — В случае начала войны, ты ведь обязан на нее отправиться одним из первых, разве нет?

Чарли улыбается.

— Я… да, но я пошел в совет безопасности как раз для того, чтобы никакой войны не было. Если я буду делать свое дело хорошо, то она попросту не начнется.

Удовлетворенные беседой друзья отклоняются снова на мягкие спинки кожаных диванов и кресел. Только Лео не может себя простить за резкость и выпивает остатки напитка почти залпом, после чего отставляет бокал. А Джек, наконец, дождавшийся своего часа, опять наклоняется к другу.

— Короче, Чарли! — спешит он привлечь внимание. — Я хочу тебя познакомить кое с кем. Идем. Давай-давай, поднимайся! — заканчивает он уже громко, чтобы все слышали, и обращается к остальным. — А то с вами тут заснуть можно! Нашли, чем заняться.

Артур, приятно удивленный теми рассуждениями, которыми поделился Чарли, решает заговорить раньше, чем тот успел отказаться от предложения друга.

— Иди! Отдыхай. Веселись, — улыбается он, а затем поднимает бокал. — За твое призовое! Второе место в целом секторе — это победа, которой очень немногие могут гордиться!

Друзья снова выпивают. Джек, ожив, с особым удовольствием поддерживает тост, а затем, торопясь, уводит куда-то виновника праздника, а в уши начинают долбить грузные, ритмичные басы и музыка — голоса клубной атмосферы.

Чарли сразу замечает, что симпатичная девушка у бара никак не ждет чуда. Она сильно выделяется на фоне остальных, хотя и одета празднично, в тон другим посетителям. Взгляд примечает ее раньше, чем Джек успевает подвести друга именно к этой незнакомке.

Выглядит она скучающей, будто уже собирается уходить, но затем Джек указывает другу на место рядом с девушкой, а сам подсаживается к ней с другой стороны.

— Я говорил, — начинает он без предисловий, — что покажу сильнейшего человека во всем десятом секторе? Обернись, и ты его увидишь!

Впервые Чарли засматривается. На миг он утопает в глазах девушки. Ее лицо ему удается рассмотреть только сейчас, и в нем обнаруживается на удивление редкое сочетание обычных, непримечательных черт, которые рождают, тем не менее, эту завораживающую красоту.

Девушка тоже засматривается. Она, как и Чарли, теряется на мгновение, а затем оба приходят в себя.

— Я думала, сильнейший в секторе человек будет покрупнее.

Чарли улыбается.

— Мой друг слегка преувеличивает, — кивает он в сторону Джека. — Я занял лишь второе место.

— А мог бы и первое! — тут же добавляет Джек. — Его зовут Чарли. Он только сегодня занял второе место на чемпионате по искусству боя. Среди целого сектора!

— Я не люблю, когда люди дерутся, — отворачивается девушка к бокалу.

— Я тоже, — отвечает призер, а затем протягивает руку. — Чарли.

Джек выжидает. Девушка молчит, изучает взглядом собеседника, а затем немного наклоняется.

— А я думала, — говорит она, — что после боя люди выглядят не так… смазливо.

Чарли снова улыбается и тоже подает вперед корпус.

— Если честно, я чудом добрался до финала, — отвечает он. — Осторожничал. Не хотел портить такое лицо шрамами.

Незнакомка отклоняется, щурится, но родившийся интерес не дает ей закончить разговор и, наконец, уйти из клуба.

— Такое лицо? Тебе скромность жить не мешает, мальчик?

— А зачем она нужна? — спокойно отвечает Чарли. — О своих лучших качествах я предпочитаю говорить так же свободно, как и о слабостях. По-моему, гораздо хуже, когда люди скрывают и то, и другое, чем когда обо всем говорят открыто.

На лице девушки появляется слабая улыбка и теперь уже она протягивает руку.

— Елена, — говорит девушка. — И, может, я с тобой поболтаю, если меня устроит рассказ о твоих слабостях.

Джек немедленно встает.

— Ну, оставляю вас наедине! — говорит он, тронув обоих за плечи, а затем, ни на миг не задержавшись, с довольной ухмылкой покидает образовавшуюся парочку.

Елена молча ждет.

— Хм… я самовлюбленный.

— Это я уже поняла.

Чарли улыбается еще шире, довольно и спокойно, не отводит глаз и с удовольствием рассматривает красивое лицо новой знакомой.

— Мне всегда казалось странным, что это принято скрывать, — начинает он объясняться. А поскольку девушка не останавливает, Чарли решает продолжать размышления. — Все себя любят. В разной степени, но люди все эгоисты. Это нормально. Так что я просто остаюсь честным. Мне кажется, рассказывать о своих победах не зазорно, если они заслуженные, так что… кстати, я немного хвастун.

Елена улыбается, опирает голову на руку и тоже внимательно рассматривает лицо собеседника.

— Второе место в секторе? — спрашивает она, и Чарли остается только кивнуть. — И проиграл ты лишь потому, что не хотел получить шрам?

Недоверие в голосе девушка и не пытается маскировать, а в ответ снова получает кивок.

— Ладно, — щурится она.

Затем Елена выпрямляется, дважды легко ударяет подушечкой указательного пальца по скуле у правого глаза, как по сенсорной клавише и принимается живо двигать пальчиком в полуметре от лица.

Чарли не мешает девушке пользоваться возможностями нейроинтерфейса. И хотя он догадывается, что Елена ищет видео его боя, она все же поясняет это.

— Ладно, — говорит новая знакомая, не оборачиваясь. — Посмотрим.

Нужная запись находится быстро. Финал чемпионата сектора по искусству боя уже к этому моменту успевает собрать несколько миллионов просмотров, несмотря на то, что сам бой проходил только сегодня. Нетрудно догадаться, что если бы под видео отражались просмотры людей со всего сектора, то это число было бы на два порядка больше.

Сразу становится ясно, что чемпионат проходил на высшем уровне, и даже видео подготовили явно не любители. Красочная, но короткая, не позволяющая скучать заставка, представления бойцов, логотипы устроителей и спонсоров. В одном из финалистов Елена действительно узнает нового знакомого, оборачивается к нему и, впечатленная, кивает.

Затем начинается бой, который с первых мгновений поражает девушку. Никогда не испытывав удовольствия от просмотра драк, какими бы профессиональными и искусными они бы ни были, наблюдает она с удовольствием. Бой начинается резко. Претенденты друг друга не прощупывают, не выбрасывают кулаки, подбирая дистанцию, а с первых же секунд бросаются в яростную атаку, словно потакая желаниям зрителей.

Бой проходит стремительно. Рассмотреть отдельные удары и вовсе не удается. Большая их часть видится размытой, хотя благодаря качеству съемки и высокому профессионализму операторов и монтажеров создается впечатление, будто бы сражение идет прямо перед глазами, ближе, чем если бы Чарли перелез через барную стойку и бился бы с искусственным барменом.

Больше всего удивляет то, как легко он парирует удары. Елена не замечает, как увлеклась настолько, что вдруг перестала слышать клубную музыку. На видео ее новый знакомый изматывает оппонента, бьет слабо, из неудобных позиций, но ни единого раза не позволяет кулаку соперника коснуться своего лица.

Сразу ясно, что долго бой не продлится. Чарли на видео смотрится так, как может выглядеть только безоговорочный победитель. Его соперник уже начинает слабеть, но затем все же умудряется занять удобную позицию.

Все происходит так быстро, что разглядеть что-нибудь нет никакой возможности. Чарли просто оказывается вдруг на лопатках. Уходя от одного удара, он чуть не подставляется под другой, а затем, когда оппонент бьет с размаху, Чарли резко отводит корпус назад, сильно выгнув спину. Тогда другой финалист делает подсечку, которую Елена даже не замечает и лишь додумывает, и следом бросается рывком вперед, продемонстрировав яркое добивание.

Хотя, он не добивает по-настоящему. Кулаки останавливаются ровно перед лицом противника, даже не коснувшись его и только разметав воздух. Сам же Чарли на записи успевает напрячься, но уже не встает, признавая свое поражение.

Сразу после идет еще одна короткая заставка, а затем нарезка основных моментов боя с разбором приемов и ударов. И эта часть видео оказывается самой длинной. Елена не успевает выключить ролик, мгновенно забывает это намерение и досматривает до конца.

С каждой секундой она удивляется все больше. Ни разу Чарли не получает по лицу. В каждом разбираемом моменте именно он наносит удары, либо мастерски уходит от ударов оппонента, заставляя его напрасно тратить силы и просто разгонять воздух. В самом же конце, за которым Елена следит с особенным интересом и вниманием, Чарли действительно проигрывает лишь по той причине, что решает уйти и от последнего удара, хотя его вполне мог бы принять. Изогнувшись, он оказывается в шатком положении, чем соперник и пользуется, сделав подсечку и повалив Чарли на спину.

Елена долго рассматривает нового знакомого. Видя ее удивление, он только улыбается, но ничего не говорит.

— Ты это серьезно, — подводит она итог. — Ты проиграл в финале чемпионата целого сектора только потому, что не хотел повредить свое симпатичное личико. Насколько же ты себя любишь?

— Вот видишь? — наклоняется Чарли ближе. — Ты тоже думаешь, что личико у меня симпатичное.

Елена улыбается, качает головой, но разочарованной не выглядит. Теперь и беседует она гораздо охотней, рассказывает про себя, но не слишком много. Впрочем, даже и так они быстро находят много общих черт.

А затем девушка отставляет бокал и поднимается.

— Не буду врать, было приятно пообщаться, — кивает она.

Чарли сразу поднимается.

— Ты уходишь? — спрашивает он, слегка удивленный. — У нас столько общего, я думал…

— Раз у нас столько общего, — перебивает Елена, — значит, мы еще встретимся.

Она улыбается дружелюбно и ласково. На удивление яркие эмоции оставляют эти скромные знаки внимания. Даже желания протестовать не возникает, хотя и становится жаль, что знакомство окончилось так скоро. И пусть девушка не оставляет ни номера, ни полного имени, чтобы можно было отыскать ее в сети, кажется, будто встреча с ней еще обязательно повторится.

Вернувшись к друзьям, Чарли обнаруживает, что половина из них слишком пьяна, а другие разошлись по домам. Тогда и сам он решает покинуть клуб.

Время позднее, да и после боя хочется отдохнуть, а потому никто не останавливает.

— Ты на такси? — зовет Джек. — Я вызову!

— Не надо, я хочу прогуляться.

По городским улицам ползает жужжание неумолкающих машин. Высокими стенами поднимаются к небу бетонно-пластиковые дома и офисные здания, а переулки манят тишиной и спокойствием.

Несколько кварталов удается наслаждаться этой атмосферой, а затем, в одном из глухих переулков раздается сдавленный стон.

Остановившись, Чарли прислушивается, взглядом разыскивая причину этого звука. Он быстро замечает в стороне несколько теней, прижимается к стене, чтобы не привлекать внимания, присматривается и видит несколько фигур.

Хочется уйти, потому как вмешиваться мужчина никогда не любил. Бывает, что от этого становится только хуже. Если просто уйти, то кого-то побьют, через недельку синяки пройдут — этим все и кончится. Так он и порывается сделать, но как ни силится, а побороть себя не может.

Удается подойти довольно близко, и тогда становится заметно, что трое мужчин прижали кого-то к стене и облепили, как мухи. Раздаются тихие, женские стоны, а затем взгляд уже может распознать и девушку с задранной кверху юбкой.

— Молчи! — хрипит на нее один из незнакомцев. — Уже скоро мы тебя отпустим.

Раздается щелчок металлического затвора ремня. Чарли не выдерживает и бросается вперед, но его замечают и приходится остановиться, потому как у одного из развернувшихся бандитов в руках оказывается нож.

— Ты еще кто?! Проваливай! — грозит он ножом, затем прижимает девушку к стене еще сильнее, навалившись на нее всем телом, а двое других сразу перегораживают дорогу.

— Э-э! — выставляет Чарли обе руки.

— Ты что, тупой? Проваливай! — говорит еще один, злой от беспокойства.

— А? — недоумевает мужчина, а затем делает вид, будто выключает через интерфейс музыку. — Эй, я ничего не видел, я просто мимо…

Заговаривая зубы, он подступает на несколько шагов, делает рывок и одним ударом валит одного из бандитов. Второй успевает занести руку, но промахивается. Вместо головы, он ударяет куда-то в бок, а затем получает такой мощный удар с размаха, что даже слегка подпрыгивает и только после теряет сознание.

— Ах ты мразь тупая! — рычит третий, схватив крепче нож.

Он бросает взгляд на девушку, но и сам уже понимает, что лучше ее отпустить и заняться свидетелем. Наконец, девушка, в отличие от незнакомца, лица бандита не видела, а потому бояться ее нечего.

— Проваливай, — бросает ее незнакомец.

Та сваливается на землю и сразу поправляет юбку, но Чарли успевает заметить белье. Значит, он вмешался вовремя. А теперь остается лишь вырубить еще одного, вооруженного всего-то жалким ножиком и вызвать стражей.

Девушка торопливо отползает в сторону, но не убегает и остается смотреть, испуганная, но сохранившая самообладание. Тем временем, бандит набрасывается на призера сектора с такой яростью, будто сражается насмерть.

С первого же замаха становится ясно, что противник не так уж прост. Увернуться получается с трудом, но лезвие проходит так близко, что почти задевает грудь.

Приходится сосредоточиться. Полумрак жилых переулков не дает четко видеть движения, а потому драться с первых секунд тяжело. Усталость не позволяет двигаться так же быстро, как на чемпионате, но Чарли продолжает раз за разом уходить от ударов, выжидая удобный момент для контратаки.

А вскоре становится ясно, что бандит явно не впервые дерется с ножом. Подобраться к нему не так просто, да еще и вымотать не получается. Проходит всего-то около пары минут, а уже этого хватает, чтобы запыхаться.

И, наконец, все становится ясно. Чарли сосредотачивается и готовится снова принимать атаку. Он выжидает терпеливо, внимательно следит за каждым движением, а затем, разглядев малейший шанс на успех, не задумываясь бросает отступление и кидается на противника.

Лезвие ударяет прямо в щеку. Боль отдает аж в зубы, но следом рука хватает запястье, и броском удается повалить незнакомца на спину. Чарли хватает бандита за кисть, ломает ему руку, заставив выронить нож, и еще только успевает прорезаться из горла противника крик, как финалист чемпионата тут же добивает его двумя мощными ударами в голову.

Первым же делом Чарли включает фонарик интерфейса. На краешке лба, рядом с границей волос загорается маленькая лампочка и теперь все становится видно гораздо лучше.

Не оборачиваясь к девушке, так и не решившейся сбежать, мужчина берет рукавом нож и стирает с него свою кровь, облизав лезвием одежду. Второй рукой он придерживает рану, чтобы кровь не капала на землю, убеждается, что не оставил никаких следов, несколько капель на земле смывает лужей, стараясь не думать о том, откуда эта небольшая лужица здесь появилась. И только после он бросается к девушке, чтобы ее успокоить.

— Эй, ты в порядке? — спрашивает он, выключив фонарь. — Сейчас приедут стражи и…

— Ты? — раздается удивленный голос.

Чарли застывает. Голос немного другой, но это он, тот же самый тон, который он слышал недавно.

— Елена?

Застывают оба. Миг они глядят друг на друга, затем в сторону бандитов, а после Чарли берет девушку за плечо и легко ставит на ноги.

— Ты в порядке? Бежать можешь? — спрашивает он.

Девушка отвечает сбивчиво, после случившегося еще не в силах побороть волнение и растерянность.

— Да, я… бежать? Что?

Мужчина ей не отвечает. Он обращается лицом в сторону дворовых окон и кричит:

— Помогите! Стражи! Помогите! — В нескольких квартирах зажигается свет, а в одном из окон, где свет уже был, появляется фигура, и Чарли вскрикивает еще громче. — Стражи! Помогите! Стражи!

Фигура торопливо исчезает. Остается схватить девушку и покинуть двор. Лишь спустя несколько минут, оказавшись в безопасности, мужчина оглядывается, а затем разворачивает спутницу к себе лицом.

— Вот что, давай, мы не будем никому об этом говорить. Хорошо? — глядит он с надеждой.

Девушка хмурится с подозрением.

— Почему? — старается она понять. — Ты что, убил их?!

— Да не убил я никого. Живы они. В худшем случае, в реанимации начнут поправляться.

Елена не замечает, как избавилась от волнения, но погрузилась в растерянность.

— Почему? Не понимаю. Это же просто самооборона. Ты же…

— Да-да, — перебивает спутник. — Я просто… давай, не будем поднимать шум, ладно? Мне прохода не дадут.

Ошеломленная девушка глядит, растопырив глаза. Чарли даже не знает, стоит ли еще что-то добавить, но все равно продолжает объясняться.

— Федерация везде будет об этом говорить: «Занимайтесь искусством боя, чтобы уметь постоять за себя так же…»… Я уже вижу их рекламные плакаты.

В следующий миг он застывает. Елена глядит на спасителя, вовсе не с благодарностью, вовсе не так, как на хорошего знакомого — она смотрит и не может налюбоваться. А затем она ухмыляется.

— Что?

— Хм, — посмеивается девушка. — Значит, на соревновании ты не хотел испортить лицо, а сейчас?..

Чарли улыбается в ответ.

— Сейчас награда гораздо выше, чем на соревновании.

— Перекись и пластырь с марлей — вот твоя награда, — хмурится Елена сквозь улыбку. — Идем, я живу всего в паре кварталов отсюда. И не волнуйся, я никому не скажу, что случилось. Не хочу потом слушать вопросы знакомых о том, почему я не согласилась в награду погулять с таким милашем.

Чарли тоже улыбается, сильней прижимает рукав к щеке и идет следом за девушкой, раздумывая о том, как скоро произошла их следующая встреча.

Глава 2 — Селекция

На наволочке остается кровавый след, в бокалах на тумбе — недопитое вино. Уже светло, но вставать не хочется. Торопиться некуда, и все же, когда раздается незнакомый голос, приходится открыть глаза.

Рядом лежит Елена, слегка укрытая тонким одеялом. Соблазнительный изгиб ее спины увлекает взгляд, но голос не позволяет расслабиться и полюбоваться красотой женского тела.

— …произошло на окраине третьего сектора, вблизи границ нашей галактики, — рассказывает голос с дикторской точностью. — По информации военного ведомства, дипломатический лайнер, осуществлявший перелет через третий сектор, был атакован кораблями пришельцев. Уничтожив судно, неприятель скрылся в направлении Большого Магелланового Облака и больше замечен не был.

Елена просыпается от шорохов. Давно уже голос ведущего новостей потерял способность вырывать ее из сна, а шуршание на кровати заставляет очнуться почти мгновенно.

Чарли хлопает руками по одеялу, отодвигает его, что-то ищет, но никак не может найти. Девушка его не зовет и взглядывает на экран на стене, где идет трансляция новостного выпуска. Как раз в этот миг слово передается какому-то военному, судя по форме, а внизу остается некоторое время сноска с должностью и именем выступающего, но на сноску Елена не обращает внимания.

— Эта тревожная новость в очередной раз наглядно продемонстрировала нашу уязвимость перед врагом. Эти монстры продолжают нападать и уничтожать мирные суда, как они делают уже почти тысячу лет. Тем не менее, важно понимать, что угрозы существованию человечества на данный момент нет. Корабли пришельцев по силе уступают нашему флоту, и именно поэтому они нападают на суда, проходящие без охраны у границ нашей галактики…

— Да чтоб тебя… — тихонько ругается Чарли.

— Что-то потерял?

— Да, пульт… — отвечает мужчина.

В следующую секунду он вспоминает, где находится, окончательно избавившись от сонного помутнения, а тогда вздыхает, перестает шлепать ладонями по одеялу и склоняет голову.

Елена, как он верно догадывается, пульт не использует, как и большинство людей, предпочитая управлять домашней техникой через приложения интерфейса. Она же понимает без лишних слов желание своего гостя, качает головой, а затем выключает новости.

Чарли оборачивается, улыбается, взглядывает на остатки вина в бокалах, стоящих у кровати на тумбе, и чувствует проснувшуюся лишь сейчас легкую головную боль.

— Не любишь новости? — спрашивает девушка.

— Слушать про нападения старых людей не люблю, — отвечает Чарли с серьезным лицом.

И поскольку он большую часть времени улыбается или нескромно рассматривает свою новую знакомую, расспрашивать о неприязни к пришельцам она не решается.

— Ложись, я приготовлю завтрак.

Через полминуты небольшой кухонный робот, похожий на белую коробку, привозит два стакана прохладного сока. Чарли с удовольствием выпивает один, второй протягивает Елене, но она отставляет его на тумбу, сделав только маленький глоток.

Есть время полюбоваться красотой этой девушки. В ней нет стеснения, отчего и взгляд не чувствует стыда. Откинув к ногам одеяло, Елена лежит на спине, прижав друг к другу коленки и подняв их выше, а стопы расставив шире.

Она вполне могла бы заметить взгляд Чарли, но готовка увлекает девушку больше. Прямо из кровати она орудует кухонными приборами через нейроинтерфейс, и все это время мужчина просто лежит рядом и с интересом рассматривает плавные изгибы на теле спутницы.

— Готово, — оборачивается она, наконец. — Идем. Нужно позавтракать. Мне уже скоро уходить.

Прозрачный халат почти ничего не утаивает от взгляда Чарли. Даже вкусный завтрак не отвлекает его от этого занятия. Мужчина долго и с удовольствием бродит глазами по тонким линиям под халатиком, а после замечает, что все кругом отражает это настроение хозяйки.

В квартире много прозрачных элементов. Точно так же, как и халат на теле Елены, они ничего не скрывают. Все пространство выглядит единым, и почти из любой комнаты можно бросить взгляд в соседние помещения.

— Ну и что теперь? — отвлекает девушка.

— Что? — теряется Чарли.

— Ты получил свою награду, — серьезным, дипломатическим тоном поясняет собеседница. — Иди, я обижаться не буду, но если хочешь серьезных отношений, то можем обсудить.

Тарелка сразу отправляется из ладоней на стол, а на лице появляется слабая улыбка, рассмотреть которую мешает ноющая от вчерашнего пореза щека.

— Разумеется. Никогда еще и никого я не любил так сильно… на второй день знакомства.

Девушка улыбается, но больше из вежливости.

— Ясно. Рада была познакомиться. Ночь была чудесная. Можешь побыть здесь, сколько захочешь. Мне нужно собираться. На двери автозамок.

Елена отправляется в соседнюю комнату, на ходу скидывая халат. Чарли идет за ней.

— И что? — продолжает он беседу. — Мы даже не обсудим имя нашего будущего первенца?

Шутка девушку не веселит.

— Мне восемьдесят два, — говорит она. — У меня напряженная работа, так что времени на цветочки с конфетками у меня нет. И еще, я сторонник разумной селекции, так что не шути об этом.

— А на вид тебе всего лет сорок. И я тоже думаю, что спутницу нужно выбирать головой, а не… — говорит он, наблюдая, как Елена одевается.

Ее это, впрочем, не смущает.

— Тогда заведем ребенка?

Чарли изображает удивление, насколько может, чтобы не испытывать в щеке боли.

— Ты это серьезно?

— Я не предлагаю заняться этим немедленно. Сперва мне нужно изучить твою родословную, затем мы проведем генетический анализ. И если меня все устроит, то можем завести ребенка. Будешь ли ты его воспитывать вместе со мной — это последнее, что меня интересует. И я могу подписать отказ от обеспечения. Так что, да, я серьезно.

Затем блузка, обтянув стройную фигуру, прячет красивую грудь, но Чарли и так уже не опускает взгляд ниже синих глаз собеседницы.

— Ты это серьезно, — констатирует он.

Девушка отвлекается от дел, уже успев полностью собраться и приготовившись к выходу.

— Я видела твой бой. И ты вступился за меня вчера, хотя мог сбежать. Не испугался даже противника с ножом. У тебя определенно выдающиеся данные. Ребенок будет чудесный, и я его буду очень любить.

Она говорит довольно быстро, даже торопливо, отчего голос звучит немного иначе, чем вчера, но теперь манера речи Елены становится для Чарли такой знакомой и узнаваемой, что он сумеет различить ее, даже если услышит, проснувшись от кошмара.

Его реакции девушка не дожидается.

— О себе я, разумеется, тоже все расскажу, — продолжает она. — У моей семьи богатая история, при желании, сможешь ознакомиться. У меня самой пять специальностей, по всем пятая степень…

— Пятая?

— Этого пока достаточно, — не отвлекается Елена. — Я прихожу домой в восемь, где я живу — ты знаешь. Если захочешь обсудить — приходи.

Она разворачивается и направляется к двери.

— Пять специальностей и все пятой степени — это… впечатляет.

— Ага, — отвечает ему безучастный голос.

— У меня всего две специальности, — улыбается Чарли, но шутки у него не выходит.

— А степени? — любопытствует Елена, а сама даже не оборачивается.

Надев строгие туфли с небольшим каблуком, она уже открывает дверь и, кажется, собирается проститься, так и не взглянув.

— Седьмой, — говорит мужчина серьезно, осознав, что для непринужденной беседы уже не осталось времени.

Девушка разворачивается и застывает на несколько секунд.

— Седьмой? — переспрашивает она с неподдельным удивлением и интересом, жертвуя драгоценным временем, которое ни за что не стала бы тратить на пустяки. — Ты сказал, две. По какой специальности у тебя седьмая степень?

— По обеим, — с улыбкой отвечает Чарли, а затем придвигается и целует девушку, после чего мягко выталкивает за дверь. — Иди. Вечером обсудим. Если ты не против, то я здесь и подожду.

И он медленно закрывает дверь перед лицом обескураженной хозяйки квартиры. В последний момент, упершись ладонью в дверное полотно, Елена ее приоткрывает, чтобы снова увидеть лицо нового знакомого. И теперь уже на ней опять строгое выражение, серьезное настолько, что трудно вспомнить, как эта девушка выглядит, когда удивлена.

— Если это так, то я согласна, — заявляет она без тени сомнения. — Будь как дома. В одном только холодильнике еды на месяц. Вечером я принесу все документы и, если надумаешь, составим договор…

— Иди, — перебивает Чарли с улыбкой. — До вечера еще далеко.

Дверь мягко закрывается, и никто уже не пытается ей помешать.

Оставив негаданного гостя в доме, Елена отправляется в центр города, к высокому, белому зданию департамента управления дипломатической службы, где в действительности решаются практически все судьбоносные вопросы планеты.

— Лена, — отрывает ее от дел секретарь представителя совета по вопросам безопасности. — За мной.

Девушка кивает и встает. Уже через двадцать минут, не задавая лишних вопросов, она приходит вместе с секретарем в большой кабинет, где уже заняли свои места разномастные секретари и представители галактического совета.

— Мистер А́лбам, что происходит? — интересуется она скромно, лишь сейчас, в свободный миг позволив себе это сделать.

— Обращение председателя, — коротко отвечает секретарь, и больше ему ничего объяснять не приходится.

Спустя еще несколько минут начинается совет. В центре комнаты, над столом появляется четкая голограмма председателя галактического совета. Строгий, уверенный взгляд руководителя самой мощной, главенствующей в млечном пути организации, осматривает дипломатических представителей сектора, а затем раздается знакомый всем голос.

— Господа, — вежливо и мягко начинает приятный баритон, — информация, которую я намереваюсь сообщить, не подлежит разглашению. Вскоре в ваш сектор прибудет второй заместитель, который разъяснит все подробности. Я же хочу лично сообщить вам приятные… и в то же время не очень, новости.

Раздается дружное, сосредоточенное шуршание. Секунда, и все звуки пропадают. Все напрягаются, собираясь услышать весть из уст самого могущественного в галактике человека.

— Дамы и господа, — с официозной торжественностью заговаривает председатель, — сегодня я рад объявить о том, что совместными усилиями ведущих ученых объединенных систем нам удалось заполучить технологию мгновенного пространственного перемещения!

Даже в атмосфере такой строгости никто не удерживается от вздоха, хотя бы самого тихого, и еще на секунду появляется шум, который почти мгновенно рассеивается без остатка.

— Не спешите радоваться, — строго оглядывает всех председатель. — Эта прекрасная новость влечет за собой не самые радостные последствия. Вскоре мы объявляем войну так называемым «старым людям», этим бесчеловечным существам, которые терроризируют человечество уже почти два тысячелетия.

Гробовая тишина больше ни на миг не нарушается ни единым вздохом, ни единым шорохом, и даже самые несдержанные работники не могут пошевелиться, с трудом воображая себе последствия тех событий, о которых говорит председатель.

— Настало время положить конец террору пришельцев! — хмурясь, с торжественным напором подводит глава Совета Объединенных Систем итог своим мыслям. — Все подробности вы узнаете из уст моего заместителя, но, повторюсь, мне хотелось самому рассказать вам эти новости. Вскоре мы начнем войну. Быструю и победоносную. Все будет кончено прежде, чем об этом заговорят в новостных сводках.

— Господин председатель, — встает Елена.

На нее тут же обрушиваются разом все взгляды. Кто-то смотрит с недовольством, кто-то с испугом, кто-то с недоумением, но все единодушно винят девушку уже просто за обращение.

Впрочем, глава совета кивком разрешает ей высказаться.

— Простите, — кивает Елена. — Вопрос, может, глупый, но зачем вообще сообщать нам об этом? Мы же просто…

— Это не такой уж глупый вопрос, — улыбается председатель. — Я вас понимаю.

Жестом он просит девушку сесть, и она немедленно опускается на кресло.

— Я отвечу. Все военные структуры переходят в режим боевой готовности. Все вопросы снабжения, поддержания порядка, сохранения нормального функционирования нашего общества переходят на время боевых действий в ведение дипломатических структур нашей организации. То есть, непосредственно в ваши руки. Мы собираемся расположить практически весь флот на восточной границе галактики, чтобы иметь возможность, в случае провала, противостоять нападению вражеских кораблей.

Елена закусывает губу, ругая себя, что сама не догадалась.

— Все подробности вы узнаете от моего заместителя. На этом совет окончен. Всем хорошего дня. И помните: от вас сейчас зависит не только армия, но и безопасность тыла. С этой секунды в вашем секторе, как и в остальных, вводится военное положение, и об этом не должны знать обычные люди. На этом все. Удачи, господа.

День выдается бешеный. Только под самый вечер находится время, чтобы воспользоваться своим положением и достать информацию о своем новом знакомом, ожидающем в квартире. Когда же Елена убеждается, что в двух специальностях Чарли имеет высшую степень, она на миг даже задумывается, а надо ли вообще проводить генетическое исследование. И затем она отправляется домой.

У квартиры встречает сам Чарли. Он ждет снаружи, перед дверью, задумчивый и хмурый, и даже не замечает, как Елена встает за спиной.

— Ты можешь подумать, что я тороплюсь, — заговаривает она, отвлекая мужчину от раздумий, — но ввиду того, как развиваются события, я… кхм. Я хочу предложить… зачать ребенка.

Чарли реагирует странно. Уже по взгляду можно догадаться, что ребенок его сейчас заботит меньше всего. Слова девушки он пропускает мимо ушей, будто они ничего не значат, а затем вдруг говорит:

— Извини, Елена, ничего не получится.

У Елены вздрагивает губа. Предложить завести ребенка оказалось труднее, чем она сама ожидала, а такой отказ теперь выглядит плевком в лицо.

Над ней подшутили. Конечно, вряд ли Чарли собирался это сделать, но вышло так, как вышло. И все же, девушка находит в себе силы улыбнуться. Пусть и криво, выдав свое недовольство.

— Как угодно. Рада, что мы разобрались, — говорит она, больше не собираясь смотреть в лицо вчерашнему незнакомцу.

Девушка открывает дверь одним легким нажатием на считывающую биометрическую пластинку. Остается только скрыться от разговора в квартире, но голос Чарли, заполучив уже магическую силу влияния, останавливает Елену.

— Постой. Всего минуту.

Девушка встает на месте, вздыхает, заставляет себя принять невозмутимый вид и оборачивается.

— Десять секунд, — отвечает она и начинает отсчитывать про себя время.

Она и не догадывается, что не успеет досчитать и до пяти. Мужчина вздыхает, нахмуривается и говорит то, что собирался.

— Я ухожу на войну.

Глава 3 — Консеквенция

Обладая более простым нейроинтерфейсом, чем большинство, Чарли быстро начинает скучать.

В квартире Елены не много интересного. Без труда можно угадать, что она из тех людей, которые почти всюжизнь хранят в электронных банках, пробраться в которые без желания хозяев никак не получится. Квартира же для девушки — всего лишь жилье, как кровать, она не используется никак иначе, кроме как по назначению.

Здесь не принято отдыхать и расслабляться. Это место прячет от уличного холода и ветра, помогает хранить вещи, которые не перевести в электронную форму, а потому и заняться тут нечем. Даже пульта от экрана нет, чтобы можно было отвлечься просмотром какой-нибудь ерунды.

Для других это не проблема. Достаточно открыть собственный интерфейс, и взгляду предстанет любая статья, книга, любое видео, какое можно отыскать на просторах сети. Только Чарли использует лишь самые простые функции, а потому через интерфейс может только совершать звонки и просматривать почту.

К обеду начинают приятно томиться от легкой боли мышцы, и тогда наступает время перейти от растяжки к медитации. Несколько минут удается побродить в беспамятстве в глубинах сознания, а затем внезапно отрывает звонок.

— Слушаю.

— Я от командира, — произносит голос, вместо приветствия, — тебе нужно явиться в управление. У тебя полчаса.

— Сейчас?

— Так точно. Сейчас. Немедленно.

Остается лишь вздохнуть. Отказать нет никакой возможности.

— Есть, — отвечает Чарли, и уже через минуту квартира пустеет.

Дорога занимает всего пятнадцать минут. Неприметное здание выглядит пустым и безжизненным. Людей вокруг почти нет. И если не знать, что на целый квартал вокруг нет ни одного метра, за которым не наблюдают камеры, можно даже подумать, что это отличное место, чтобы укрыться.

Внутри тоже малолюдно. В глухой, бронированной кабинке торчит лицо дежурного, следящего за тем, чтобы никто даже не подумал нарушать пропускной режим. Это уже дальше в глубине здания в коридорах встречаются несколько человек, но сейчас почти все, кого тут можно встретить, ожидают в большом зале для совещаний.

Правда, чтобы попасть внутрь, приходится оставить подпись на целой горе документов. Прочитать их никак не успеешь, но заместитель командира уверяет, что все в порядке и что он лично все проверил. А поскольку нет ни единой причины ему не доверять, на электронных листах быстро появляются биометрические подписи.

— Это договор о неразглашении секретной информации, — объясняет замком. — Вечером я пришлю копию, сможешь ознакомиться, если захочешь.

И затем Чарли получает возможность пройти внутрь.

Сюда, как правило, допускаются лишь офицеры, да и то строго в определенные часы. Чарли сразу угадывает, что дело не рядовое, хмурясь, присаживается на кресло в углу зала, даже не присматриваясь к лицам.

Минут пять он ждет. Здесь все точно, а с момента звонка прошло уже двадцать пять минут. Значит, скоро причина этого внезапного сбора раскроется. И вдруг рядом присаживается молодой человек по имени Зак.

— Чарли, — приветствует он шепотом, улыбаясь разбитыми губами и стараясь как можно меньше шевелить мускулами на покрытом синяками лице. — Что со щекой?

— Да так, поцарапался.

— Ясно. Так ты тоже здесь? Никто не знает, что случилось.

— Через пять минут увидим.

Зак сразу отвлекается, улыбается криво из-за синяков и ссадин.

— Да-да… есть вопрос поинтереснее, — придвигается он чуть ли не вплотную. — Ты зачем от удара ушел, болван? Ты же выиграть мог.

Чарли вздыхает. Хоть он и ждал подобного вопроса, а все равно обрадоваться ему не может.

— Не знаю. Испугался.

— Испугался? Ты?! Кхм… — оглядывается Зак, удивившись громче, чем собирался. — Я серьезно. Ты же почти выиграл. Пропустил бы один удар и смог бы взять первое.

— А ты думаешь, я поддавался?

— Нет, конечно, но один удар… ты слишком уж бережешь голову. — Чарли оборачивается, а Зак продолжает говорить. — Не смотри так. Я давно понял. Ты же голову бережешь, да? Ты мне хоть и наставил синяков, но в корпус бил гораздо сильнее. Если бы разок так в голову попал… эх, Чарли, Чарли… всего один удар…

На миг повисает молчание, а затем мужчина отвечает:

— Запомни, Зак, голова важнее медали.

— А, да ну тебя. Я бы на твоем месте не отдал победу.

— Так ты все же думаешь, я поддавался? Я и собирался выиграть. Просто… хотел без этого обойтись, — признается Чарли, отметив про себя, что его нежелание получать по голове соперник, финалист чемпионата по искусству боя угадал верно.

— Ты что, вообще меня ни во что не ставишь? — улыбается Зак. — Выиграть, не получив по голове ни разу?

Чарли сразу расслабляется. Неприятная тема закрыта, теперь возвращаться к ней незачем, а потому разговор сразу идет легче.

— Нет, конечно, — отвечает он. — Ты хороший боец. Тебе только опыта недостает. Наконец, я с десяти лет занимаюсь, уже полвека, считай, а ты… сколько? Лет десять?

— Пятнадцать.

— Ну вот. С финалистами других секторов встретишься и сам поймешь. Скорость у тебя хорошая, да и сила тоже… собственно, поэтому я и не хотел пропускать ни одного удара.

Зак, расчувствовавшись, хочет уже пообещать, что сражаться на чемпионате галактики будет со всей яростью, чтобы поражение Чарли не было обидным, но не успевает. Заместитель председателя Управления Безопасности Совета выходит к небольшой трибуне, и все разом поднимаются, чтобы его поприветствовать.

— Добрый день, — говорит мужчина в строгом костюме.

Жестом он сажает всех на кресла, а после дружного шороха мгновенно повисает гробовая тишина.

— Буду краток. Вы все подписали документы о неразглашении той информации, которую сейчас я для вас озвучу. Не забывайте об этом. За разглашение того, о чем я буду говорить, назначается пожизненное заключение. Теперь к главному.

Даже малейшие шевеления в зале прекращаются. Кажется, люди даже моргать перестали, боясь что-нибудь упустить.

— Прежде всего, — продолжает заместитель председателя, — довожу до вашего сведения, что все присутствующие — это не просто военные. Все, кого вы здесь видите — специалисты высшего звена, каждый здесь обладает седьмой степенью по военной специальности.

Зак и Чарли с удивлением взглядывают друг на друга.

— Итак, — не останавливается мужчина в костюме, — должен вам сообщить, что недавно был совершен прорыв в области пространственных перемещений. Это значит, что теперь у нас есть технология, позволяющая быстро преодолеть расстояние до Большого Магелланового Облака и нанести удар по так называемым «старым людям».

Он делает небольшую паузу и осматривает присутствующих.

— Полагаю, вы уже и сами понимаете, что в связи с этим и находитесь здесь. От лица председателя Совета Объединенных Систем я предлагаю вам добровольно присоединиться к числу тех, на чьи плечи ляжет ответственность за совершение по врагу первого удара. Поясню! — добавляет он быстро, не давая задуматься. — Вводится военное положение. Как люди военных специальностей, вы в любом случае обязаны принять участие в подготовке к боевым действиям, но в первой и, надеюсь, решающей операции будут участвовать лишь те, кто добровольно выразит такое желание.

Ни один человек не сдвигается с места, но эта обманчивая тишина совершенно не передает тот гул, который поднялся в умах присутствующих.

Впрочем, заместитель председателя еще не заканчивает говорить.

— Прежде, чем вы примете решение, я хочу сказать кое-что еще! — повышает он голос, чтобы заставить слушателей проявить к своей речи больше внимания. — Я прошу вас отправиться добровольцами потому, что именно в ваших силах закончить эту войну быстро! Вы — наши лучшие специалисты! И только вы можете остановить инопланетных террористов, которые вот уже почти две тысячи лет безнаказанно уничтожают наши мирные лайнеры, совершая нападения на незащищенных участках галактики!

Чарли едва сдерживается. Он ощущает, как слегка подрагивает губа, но не может это контролировать.

Тем временем, заместитель продолжает уже спокойнее.

— Как вам всем должно быть известно, — говорит он, — «старые люди» — это всего лишь инопланетные захватчики, монстры, даже отдаленно не напоминающие человека. И вы, конечно, знаете, почему мы зовем их старыми людьми. Все же, я скажу, чтобы напомнить каждому, что не стоит испытывать к этим существам жалость. Поскольку в нашем языке есть только слово «люди», и к моменту первого контакта не было слов, чтобы обозначить инопланетян, как единую расу, нацию — называйте, как хотите, — и поскольку слово, которым они себя называют, переводится на наш язык, как «люди», было принято решение звать их старыми людьми. Насколько нам известно, они действительно появились в галактике раньше, чем мы. Тем не менее, ничего общего с нами, людьми, несмотря на свое имя, они не имеют, и вот уже почти две тысячи лет старые люди терроризируют человечество. Пришло время это изменить.

Один из военных рывком поднимается с кресла.

— Господин заместитель! Лейтенант третьего ранга Монг! — выкрикивает он. — Разрешите обратиться!

Заместитель кивает.

— Разрешите идти?

Заместитель, вздохнув, кивает еще раз. Чарли, узнав лицо и голос сослуживца еще прежде, чем тот выкрикнул имя, молча смотрит, как знакомый направляется к выходу.

— На этом все. Спасибо, — оканчивает заместитель, отступая от трибуны. — Места сбора озвучат командиры. Согласие даете им. Можете быть свободны.

Простившись с Заком, Чарли отправляется к выходу, чтобы поговорить с командиром. Он не подходит ближе и ждет, когда Монг договорит, невольно подслушивая его разговор.

— Товарищ майор! — обращается Монг к командиру. — Я не идиот, чтобы раскрывать секретную информацию! Я умею хранить тайны и вы это знаете.

Командир Чарли хмурится, осматривается, но не отвечает. А лейтенант продолжает объяснения.

— Я не собираюсь в этом участвовать только потому, что за две тысячи лет инопланетяне не сбили ни одного корабля, в котором бы не было хотя бы одного жалкого дипломата!

Майор суровеет в одно мгновение.

— Ты что несешь? — шипит он сквозь зубы. — Хочешь сказать?..

— Никак нет, — перебивает лейтенант. — Я хочу сказать лишь то, что уже сказал. Я не собираюсь в этом участвовать, так что хватит меня уговаривать.

Майор осматривается. Все, кто глазами дополнял то, что ловил слух, пытаются спрятать взгляды, но выходит слишком заметно. Разводить здесь скандал было бы глупо, а потому командир, скрипя зубами, отпускает лейтенанта.

А следом тут же подходит Чарли.

— Тебе чего?

Голос майора привлекает Зака, и тот смотрит через опухшие веки, как с одним из командиров разговаривает его знакомый, призер финала чемпионата по искусству боя.

— Товарищ майор, — Чарли выпрямляет спину и задирает подбородок, глядит строго перед собой, не пряча свои намерения от сослуживцев. — Лейтенант первого разряда Бент… — Он опускает голову. — Прошу записать меня в добровольцы.

Оставшуюся половину дня он проводит у двери квартиры, в которой живет Елена. За все это время Чарли успевает обдумать сотню разных способов попрощаться с девушкой, но когда она возвращается с работы, то он решает быть откровенным, но в то же время не выдавать лишнего.

И для этой цели подходит лишь одно объяснение. В галактике время от времени бывают стычки. Там сражаются в основном роботы, но живые военные нужны всегда. Война — это объяснимая причина для разрыва.

— Я отправляюсь на войну, — говорит он.

Глава 4 — Искомое

— Ни слова больше, — строгим тоном велит Елена.

От этого, наоборот, хочется объясниться, но Чарли сдерживается. Несколько минут он следит за тем, как иногда вздрагивают губы девушки, выдавая ее намерение заговорить. Они размыкаются, застывают, двигаются иногда резко, иногда плавно, но всегда смыкаются обратно, не выронив ни звука.

Наконец, тонкая ручка изящным, коротким жестом приглашает внутрь. Дверь закрывается за гостем сама, а затем приходится еще целых тридцать минут сидеть на диване и ждать, когда первый звук оборвет тишину.

Поначалу это заставляет теряться. Нелегко разгадать это молчание. Елена явно тратит гораздо больше сил на то, чтобы подобрать слова, чем это необходимо. Потому находится время обо всем подумать.

Цепкий ум быстро схватывает нужные детали. Девушка не собиралась выслушивать своего нового знакомого, но потом вдруг так резко переменилась. Стоило лишь сказать про войну, как это все переиначило. Теперь приходится сидеть и ждать, наблюдая, как целых полчаса собеседнице не удается выбрать нужные слова.

Чарли догадывается, что это не просто так, и тогда его мысль ускоряется. Почему она так тщательно выбирает слова? До сих пор Елена точно знала, что ответить. Уже даже сложилось впечатление, что застать ее врасплох никак нельзя. Значит, она знает больше, чем можно предположить.

Все это выглядит запутанно, пока к размышлениям не добавляется еще одна деталь: девушка не просто знает про войну, но и как-то замешана в ее подготовке. И все же, она не относится к военным, а иначе это можно было бы разгадать, осматривая квартиру. Значит, она работает в структурах управления.

Едва проскальзывает эта мысль, как все становится на места. Теперь ясно, почему нужно молчать. В интерфейсы высокопоставленных служащих давно принято вшивать программы, которые записывают все разговоры, едва лишь речь заходит о работе. Впрочем, не везде, да и всюду есть свои особенности, а из-за того, что девушка так долго подбирает слова, из-за того, что так осторожничает, мысль Чарли успевает прийти к заключению.

«Дипломатический корпус?»

— К черту все это, — оживает Елена. — Времени слишком мало. Больше ни слова. — Она взглядывает хмуро и серьезно. — Ты меня хорошо понял?

Разговор, едва начавшись, уже приобретает совершенно другой оттенок. Есть что-то, о чем нельзя говорить, о чем можно лишь догадываться. Не выйдет поинтересоваться аккуратно, потому что хитрые алгоритмы распознают мысль быстрее, чем успеешь договорить. Остается лишь додумывать, пытаясь усмотреть в речи девушки то, о чем пытается не заговорить она сама.

— Я тебя понял, — хмурится Чарли, глядя сосредоточенно.

Елена продолжает всматриваться в его глаза, затем кивает, немного успокаиваясь.

— Это не важно, куда ты исчезнешь, — говорит она. — Хотя жаль. Твои достижения впечатляют.

— Достижения? То есть ты…

Елена бросает строгий взгляд, заставив вспомнить о только что озвученном ей вопросе.

— Да-да… — жестом извиняется Чарли. — Вижу, ты довольна. Ты говоришь, что жаль, потому что… ты, что, действительно собиралась завести ребенка от мужчины, которого видишь второй раз в жизни?

Он замечает, с каким облегчением девушка вздыхает. Елена понимает, что расспрашивать ее о работе Чарли не будет, и не потому, что не хочет. Наверняка, у него на уме крутился вопрос о том, каким образом она умудрилась без его согласия достаточно подробно узнать его биографию. Такими возможностями обладают только высокопоставленные служащие, а раз вопрос не прозвучал, значит, мужчина действительно все понял правильно.

— Мне достаточно о тебе известно, — с облегчением продолжает девушка. — Я же говорила, что думаю про разумный выбор партнера.

— И все же…

— Послушай, у нас нет времени, чтобы… — перебивает она. — Я хочу сказать, что я не против… ох, даже странно, что я так волнуюсь.

Елена не сдерживается, отворачивается, аккуратно потирает уставшие глаза подушечками тонких пальцев. Чарли угадывает ее мысль снова, хотя на этот раз это уже не так сложно. Он наклоняется и ждет, когда сможет поймать взгляд собеседницы.

— Возможно, другого шанса завести детей у меня уже не будет, — говорит он.

Елена резко обращает к нему взор, щурится, смотрит и думает.

— Хочешь сказать…

— Я бы не торопился, — перебивает Чарли. — В другой ситуации, я бы предложил обдумать все лучше. Хотя, если ты действительно готова…

Он недоговаривает сам, но все и так ясно. У обоих складывается чувство, будто говорить они могут по половине задуманного и что даже этого будет достаточно. И все же, еще несколько минут в комнате царит безмятежная тишина, а затем Елена встает и стягивает с себя блузку.

— У нас всего одна попытка, — говорит она, торопливо раздеваясь. — Не будем терять времени.

Подобного Чарли еще не испытывал. Все начинается как-то слишком уж стремительно. Ум, за день уставший, сообщает эту вялость всему телу, отчего хочется просто отдохнуть.

Сначала поцелуи, какими бы жаркими и нетерпеливыми они ни были, не приносят особого удовольствия, но затем все быстро изменяется. Когда Елена, забыв про сдержанность, набрасывается на мужчину, то очень легко пробуждает в нем неутолимую страсть.

Спустя минут пятьдесят оба валятся на кровать, вспотевшие и изможденные. Пот струится с обнаженных тел, впитывается в специальную ткань, отводящую влагу. Чарли улыбается, взглядывает на спутницу, но не успевает сказать ей, что никогда еще за все свои шестьдесят с лишним лет не получал такого удовольствия от близости.

Она не дает сказать, обернувшись первой. Девушка приникает влажным телом, но ее жар, смешивающийся на телах пот, не вызывает неприязни, а лишь разжигает не успевшее окончательно растаять желание.

— У нас всего одна попытка, — говорит Елена, запыхавшись. — Так что не будем терять время. Одного раза может быть недостаточно.

И она смело забирается сверху, не позволяя слишком долго отдыхать.

Лишь когда автоматические занавеси раздвигаются, строго следуя установленному для них режиму, когда они впускают в квартиру утренний свет, удается расслабиться. Елена, улыбнувшись, снова прижимается к телу, закинув ногу на живот Чарли, а руку и голову опустив к нему на грудь. Ее милая, смущенная улыбка не оставляет возможности не влюбиться. За это короткое время, проведенное вместе, мужчина понимает, что именно такую женщину и хотел бы видеть рядом. А затем, с печальным вздохом он засыпает.

В какое-то мгновение вся предыдущая жизнь теряет смысл. Вагон службы безопасности везет нескольких человек, включая Чарли, из пункта сбора в пункт отправки.

Теперь уже ничто не имеет значения. Остается лишь подняться на борт космолайнера и отправиться на войну.

Впрочем, прежде еще предстоит выслушать обращение секретаря по вопросам безопасности. И пока его заместитель читает с листка приготовленную речь, Чарли незаметно, насколько это возможно, осматривается.

Людей довольно много. Несколько тысяч человек, не меньше. Среди них попадается лицо Зака, уже избавившегося от синяков, но больше знакомых Чарли не замечает. А потом, взглядом пройдясь по рядам представителей совета, совершенно неожиданно он видит среди них Елену.

Девушка ловит знакомый взгляд, но движениями глаз велит отвернуться. Спорить незачем, но как только Чарли становится смирно, девушка виновато закусывает губу.

А вскоре перед строем на небольшой переносной трибуне своего заместителя сменяет уже сам секретарь.

Атмосфера тяжелеет. Хмурое, серьезное, утомленное годами лицо секретаря не украшено чертами торжественного настроения. Он без удовольствия перебирает какие-то бумажки, перечитывая заготовленную для него речь, а затем откладывает их перед собой и поднимает взгляд.

— Нет, я не буду обращаться к вам «господа», — начинает он. — Я не скажу «офицеры». Воины!

Нетрудно было бы догадаться, какое недоумение в рядах немногочисленных дипломатических служащих возникает при звуках такого вступления, даже если бы не пришлось видеть их растерянные лица. Заместитель даже не решается ожидать продолжения и становится ближе, что-то негромко говорит, прикрыв рот ладонью. Секретарь в ответ хватает листки с речью и бросает. Они ударяются в грудь заместителя и опадают, неторопливо слетаясь к полу.

— Не вздумайте перебивать! — кричит на него секретарь, потерявший самообладание.

Старик заставляет всех подумать, не выжил ли он из ума. Кое-кто даже переглядывается, раздумывая, а не нужно ли что-нибудь предпринять. Секретаря же это не заботит. Он оборачивается снова к военным, стоящим перед ним колоннами.

— Друзья! — с живостью, с яркостью чувств начинает секретарь. — Я буду говорить от сердца и хочу, чтобы вы это понимали. Вы не просто отправляетесь на войну. Вы — клинок, который должен пронзить самое сердце этих чертовых пришельцев! Вы — те, кто должен, кто обязан покончить раз и навсегда с их террором!

Наконец, подчиненные секретаря немного успокаиваются. Старый, опытный и мудрый уполномоченный совета, он никогда не позволяет себе терять над чувствами контроль, но теперь всем становится ясно, что это вовсе не сумасшествие, а искренность говорит в политике так громко, что заглушить ее невозможно.

— Сейчас я скажу вам то, о чем говорить не принято! — почти кричит он, умудряясь уже только этим пробудить в опытных военных уважительные, проникновенные чувства. — Вы отправляетесь туда, откуда большинство из вас никогда не сумеет вернуться!

Тишина, стоявшая в паузах меж словами, теперь надолго захватывает просторный ангар. Голос секретаря разлетается по округе, отражаясь от металлических стен, эхом возвращается обратно, а его речь, еще не оконченная, уже у многих отзывается в ушах тяжелым, нестерпимым звоном.

— Многие из вас умрут там, чтобы война никогда не пришла сюда! — повышает старик голос настолько, что едва не вырывается хрип. — И мне нужно говорить о том, как это почетно! Мне нужно вдохновить вас отправиться туда и умереть ради всех остальных. Я не могу этого сделать!

Никто, ни военные, ни дипломаты, не позволяют себе даже пошевелиться. Напряжение в голосе секретаря передается каждому, кто слышит его. Даже пилоты космолайнера, ожидающие в кабине, даже они, с трудом различая его слова, проникаются настолько, что уже забывают комментировать друг для друга происходящее.

— Я хочу, чтобы вы это понимали! — хмурым, серьезным, незамутненным взором оглядывает старик военных, которых должен напутствовать. — Если вы сомневаетесь — пойдите прочь! Отойдите в сторону! Я лично позабочусь о том, чтобы никто из тех, кто не решится зайти в космолет, не лишился из-за этого уважения, звания и должности! Я хочу дать вам этот шанс потому, что мне самому нужно знать, мне нужно быть уверенным, что каждый из вас, каждый, кого я отправляю на эту войну, идет в бой с пламенным сердцем! Я хочу знать, что каждый из вас, если ему придется умереть, погибнет с гордостью, а не с сожалением!

Опять в ангаре мгновенно расстилается тишина. Теперь вновь становится заметен тихий звон робкого эха. Усиленный микрофонами и динамиками голос секретаря, мелкой дрожью осыпается с высоких металлических сводов, рябью остается на коже вдохновленных речью солдат. Ни один из них не решается выйти из строя.

— Я надеюсь, вы хорошо подумали, — продолжает старик. — Это не шутка, не проверка. Любой, кто выйдет из строя и встанет в стороне, может не бояться последствий. Я даю слово, что лично позабочусь об этом.

Наверняка, у кого-нибудь возникают сомнения, но дальше мыслей они не разрастаются. Военные офицеры и служащие, в рядах которых находится и Чарли, лишь выпрямляются сильнее и задирают выше подбородки.

— Я горжусь!.. — срывается голос секретаря, но он удерживается. — Я горжусь провожать вас в этот путь! Вы не просто наша опора и защита, вы наша надежда! В ваших силах покончить с нападками старых людей! В ваших силах победить в первой галактической войне раньше, чем миру станет о ней известно! Не подведите нас! Помните, что здесь вас ждет мир. Мир, которого без вашей отваги не станет.

Чувствуя, что речь подошла к концу, военные напрягаются и выпрямляют спины еще сильнее, хребтом ощущая напряжение. Чарли не выдерживает и снова взглядывает на Елену.

Девушка, как оказывается, уже смотрит на него. Может, смотрела все это время, а может только повернулась, но главное, что она смотрит. Поймав взгляд мужчины, она смущенно и быстро поводит по сторонам глазами, затем бросает зрачки вниз, направляя взор любовника.

Чарли опускает глаза и замирает. Увидев, как Елена поглаживает рукой живот, он сразу же понимает, что она пытается сказать. А затем их глаза опять встречаются, и девушка улыбается на прощание мило и слегка печально. И все же, ни она, ни сам Чарли не позволяют эмоциям взять над собой верх.

— Теперь внимание! — продолжает секретарь, взяв себя в руки. — Не забывайте, ради чего вы воюете… Теперь — начинайте погрузку.

Один из военных в форме, выступив из ряда дипломатов за спиной старика, принимает командование.

— Смирно! Кругом! Шагом марш!

Поднимается шум. Организованный топот до дрожи пугает металлические стены ангара, но уже вскоре стихает. Лишь тогда секретарь, покачнувшись, отступает от трибуны.

Его сразу подхватывают за руки, но старик отказывается от помощи.

— Сам. Сам, — говорит он устало.

И вскоре в ангаре не остается никого, чтобы корабль мог, наконец, запустить двигатели, не боясь, что их жар случайно лишит кого-нибудь жизни.

Через тридцать минут лайнер покидает атмосферу планеты. Рассвет первой галактической войны брезжит на горизонте за спиной человеческого гражданского общества.

Глава 5 — Полидинамия

С Заком поговорить не удается, хотя получается столкнуться взглядами. На лайнере приходится лететь почти целый день, а значит, что родная звездная система осталась где-то позади, и сборы будут проходить в совершенно ином месте.

Что и не удивительно. Чарли догадывается, размышляя, пока есть время, что добровольцев соберут со всей галактики. Вряд ли на войну отправится всего лишь пару тысяч человек, которым читал свою пылкую речь старый секретарь.

А вот место прибытия угадать никак не получается. Даже когда лайнер распахивает свои двери, и военные организованно высыпают на пустынный, чистый плац, то взгляд не находит в округе ничего характерного, чтобы узнать местность.

С неба проливается ласковый, теплый свет голубого карлика, но обитаемых систем с такими звездами поблизости сразу несколько, и все в разных направлениях. Да и осмотреться, как следует, никто не дает.

— …С этого момента вы просто солдаты, поступившие под мое командование! — объясняет майор второго ранга, быстро расправившись с формальностями. — Вас сопроводят в казармы, выдадут форму, снабдят всем необходимым. Вы не сосунки, которые не знают, где оказались, а потому я жду строгого порядка. И предупреждаю, что любое нарушение будет рассматриваться военным судом по законам военного времени. А теперь — р-разойдись!

В казарме уже сидят военные. Все в унифицированной форме, почти на одно лицо. Прибыв раньше, они успели немного освоиться, а теперь с улыбками, будто старые дембеля встречают новоприбывших бойцов.

Всего на несколько минут командиры оставляют бойцов, но болтовня не начинается. Все собравшиеся ведут себя строго, молчат, хмурятся, раздумывают о чем-то. Только один из тех, что прибыли вместе с Чарли, решается заговорить с теми, которые уже были здесь.

— Здорова, — кивает он. — К кому насчет снабжения подходить, в курсе? Обувь дали не по размеру.

Отвечают ему спокойно и дружелюбно.

— По всем вопросам командир велел к нему идти, — говорит один, сдержав товарищей за плечи. — Когда строить будут, обращайся по уставу к капитану Щито́.

Солдат в мешковатой форме благодарит, отступает, а Чарли успевает заметить улыбки на лицах тех троих, к которым незнакомец обратился с вопросом. Правда, затем начинается построение.

Перед строем появляется капитан. Молодой человек в звании и должности не по возрасту, становится перед строем, оглядывает бойцов, но слишком медлит, а потому заговорить и не успевает. Решив, что момент подходящий, из строя обращается тот, который спрашивал про форму.

— Капитан Щито́! — выкрикивает он из строя имя командира. — Лейтенант первого ранга…

До того, чтобы боец успел назвать фамилию, дело даже не доходит. Он и сам замечает, что офицер нахмурился и покраснел, будто сейчас лопнет, а те трое, которые посоветовали обратиться, почему-то тихо ржут прямо в строю, не в силах сдержаться.

Наконец, спустя мгновение, солдат понимает, что его разыграли. Он догадывается об этом ровно в тот миг, когда, не стерпев, взрывается командир.

— Щито?! — кричит он яростно. — Щито ты сказал?!

Внеплановая пятикилометровая пробежка помогает успокоить мысли. Следом за ней начинаются коллективные отжимания под надзором капитана, за которым уже неизменно закрепилось в умах солдат имя, рожденное шуткой.

Те трое, что подшутили над товарищем, иногда не выдерживают и начинают посмеиваться прямо во время отжиманий. И Чарли, улыбнувшись, сам себе отвечает: «Армия — есть армия».

Наступает вечер. Лишь тогда капитан дает отдохнуть, сам обессилев от собственной злобы. Впрочем, едва заканчивается ужин, как снова приходится идти на построение.

На этот раз к военным обращается майор. Человек суровый даже на вид. Мелкие шрамы украшают лицо россыпью. Тонкими параллельными линиями они ползут наискосок ото лба до самого подбородка. И атмосфера вокруг майора тяжелая: все здесь без объяснений понимают, что так могут выглядеть лишь следы от осколков.

Почему майор не отправился на коррекцию, тоже понятно. Военные часто оставляют боевые шрамы, боясь потерять память о случившемся почти так же сильно, как и желая его забыть.

— Рота, внимание! — объявляет капитан и отходит назад.

Майор выступает на шаг.

— Бойцы. Завтра начинается отбор, — без предисловий рассказывает он. — Выспитесь и отдохните. Завтра будет тяжелый день.

Лишь теперь военные начинают жалеть о том, что весь день бегали и отжимались. Хотя, надо отдать всем должное, никто даже косого взгляда не бросает на тех троих, что подстроили шутку. А Чарли подмечает, лишь сейчас достаточно остудив для этого голову, что среди бойцов нет никого, званием ниже лейтенанта первого ранга.

Хотя, самое неожиданное и неприятное в словах майора то, что все уже приготовились идти на войну, все здесь готовы к сражениям, к риску, и то, что прежде солдат еще будут оценивать, кажется неуместной тратой времени. Наконец, здесь только самые первоклассные бойцы, да еще и имеющие высшую степень по военной специальности. Таких солдат на весь сектор, пожалуй, тысяч пять, не больше, и почти все они стоят сейчас в одном строю.

Конечно, кроме самих бойцов, это никого не волнует.

— Отбор будет проводиться в семь этапов, — продолжает майор. — Проверка теоретических знаний, физической подготовки и умения действовать в боевых ситуациях. На этом все. Постарайтесь отдохнуть. Те, кто не пройдет отбор, отправятся обратно. Старые люди гораздо сильнее и выносливее нас, поэтому все, кто не справится с испытаниями здесь, там будут просто мясом. А теперь отбой.

Майор собирается уйти, но вдруг останавливает взгляд на Чарли. Увидев на лице бойца пластырь, он хмурится, подходит и сдирает его рывком, бросает на пол и уходит. От боли напрягаются скулы, но мужчина не позволяет себе жаловаться и, после того, как офицер покидает казарму, вместе с остальными ложится в кровать.

Все лежат тихо. Дежурит, как ни странно, только старший офицерский состав. Даже забавно видеть капитанов и майоров в такой роли, но это лишь больше настораживает. Никого из тех, кто еще не дослужился до высокого звания, сюда попросту не пустили.

Как и Чарли, об этом думают все. Целый час в тишине и раздумьях проводит каждый, несмотря на то, что днем их в наказание вымотал рассерженный капитан. А затем, наконец, глаза укутывает мрак, но стоит этому произойти, как тут же чей-то суровый бас объявляет подъем.

Спустя минуту строй уже стоит на взлетке. Майор, капитан и другие офицеры уже ждут в готовности. А затем командир с испещренным шрамами лицом командует:

— За мной!

День начинается с пятикилометровой пробежки, которая завершается у дверей столовой. К своей чести, майор проводит ее лично, а в конце даже не выглядит запыхавшимся. Он проводит бойцов в столовую, где уже ждет завтрак, а спустя десять минут, дав время лишь на то, чтобы проглотить еду, почти не разжевывая, офицер поднимает роту и ведет к экзаменаторам.

Первым испытанием оказывается вовсе не пробежка. После завтрака сразу же начинается сдача теории, которая проходит в знакомой всем форме.

Все, как и во время обучения. Всех рассаживают по одному за отдельные столы с биометрическими счетчиками и огороженным панелями, встроенным прямо в стол сенсорным экраном. И начинается письменный экзамен.

Никто ничего не объясняет. Очевидно, подразумевается, что все и так должны все понимать. Чарли не волнуется, как, впрочем, и все остальные, но, как и другие, он остается безмятежен лишь первые десять вопросов, пока не понимает, что задачи по сложности напоминают те, которые можно встретить только на сдаче экзамена на высшую степень.

Спустя полчаса вокруг не остается никого, кто бы остался хладнокровен и не осмотрелся кругом хотя бы раз, но это оказывается лишь началом. Каждый следующий вопрос лишь сложнее. С каждым новым решением, ум теряет силу и ясность, отчего новые задачи даже просто понять не так легко.

Спустя несколько часов сил не остается. И вдруг старший офицерский состав начинает шевелиться. Сразу несколько человек окружают одного из бойцов и велят ему встать. Тот подчиняется, а затем его берут под руки и куда-то уводят.

Еще через десять минут офицеры подходят к Чарли. Вернее, это мерещится от усталости. В действительности же военные обращаются к его соседу.

— Встать, — командует один из них негромко.

Лейтенант первого ранга, как и Чарли, тот самый, который жаловался на форму, растерянно оглядывается и понимает, к чему идет дело.

— Постойте, я еще не закончил…

Его не слушают. Прямо во время объяснений два офицера достают оружие и едва слышно щелкают затворами лучевых пистолетов. У лейтенанта вздрагивает подбородок, но больше от обиды, чем от волнения. Остальные же, опустив головы, продолжают решать задачи и отвечать на вопросы на сенсорных экранах.

Пять часов не прекращается эта пытка. Иначе и не скажешь. Ровно в двенадцать ноль-ноль бойцов поднимают, а затем, истощенных, не стоящих на ногах, заставляют целый час бежать в быстром темпе.

Майор снова принимает участие в забеге. Правда, на этот раз он занимает место в самом конце строя. Через десять минут после начала он обгоняет первого бойца, и того сразу же подхватывают другие офицеры, а затем уводят.

Этого никто даже не замечает, но еще через пятнадцать минут бойцов становится меньше. Тогда Чарли понимает, что отставать нельзя, что экзамен ни на миг не заканчивался, собирает оставшиеся силы и заставляет себя бежать дальше.

А после обеда бойцов опять рассаживают за столы с огороженными экранами, и вновь приходится взяться за решение сложнейших задач из самых разных областей знания.

Вторая половина дня даже не оседает в уме хотя бы самой скромной памятью. Не выходит вспомнить, какая задача была только что. Перегруженный мозг попросту отказывается функционировать, и когда спустя еще некоторое время, за пару часов до ужина бойцам командуют встать и оставить задачи, Чарли с трудом умудряется понять, что от него требуется сделать.

И еще одна получасовая пробежка окончательно выбивает из сил.

— Вольно! — командует майор, остановившись.

Глаза почти не видят, тело не слушает, но чувства удивительным образом снова начинают оживать. Жаль, не так, как хотелось бы: в ушах звенит, голову разрывает от острой боли. А офицеры уже надевают на окосевших от усталости бойцов учебное снаряжение.

— Первая группа!.. — командует майор.

Чарли оглядывается. Кажется, речь идет про него и про тех, кто оказался рядом. Возглавляет их капитан Щито.

— Вы на правую сторону! Вторая группа, — указывает офицер на другую половину бойцов, которыми командует, ни много ни мало, сам подполковник первого ранга, — вы налево! Шагом марш!

Майор остается на месте. Теперь, немного успокоившись и отдышавшись, Чарли замечает, что оказался на учебном стрельбище.

Огромное поле разделено на самые разные участки. Здесь есть и небольшие открытые площади, есть вышки, есть небольшие, пустые здания — в сути, просто макеты настоящих строений. Полосы препятствий, участки непроходимых зарослей, макеты транспортных средств — тут есть все, чтобы можно было подготовить солдат практически к любым ситуациям.

Чарли оглядывается. Голова еще не остыла, но вот тело немного оклемалось. Усталость не мешает чувствовать пальцы, как это было всего минут двадцать назад. В руках удобно лежит учебная, скорострельная винтовка. Индикатор заряда полный и надежно хранит целую тысячу выстрелов.

Капитан приводит бойцов на самую окраину поля. Здесь находится двухэтажное здание. Только стены и проемы. Ни дверей, ни окон, ничего лишнего нет, зато все сто бойцов помещаются внутри.

Чарли успевает рассмотреть винтовку получше и убедиться, что это всего лишь учебное оружие. Стреляет оно маркерами, и те оставляют характерные отметки на специальной экипировке, в которую солдат и нарядили. Можно было и так догадаться, но ум слишком устал.

— Слушай сюда! — с характерным акцентом заговаривает капитан. — Наша задача охранять этот ящик!

Офицер указывает на пустую картонную коробку, и хотя никому не нужно объяснять, в чем ее импровизированная ценность, он все же утруждается это сделать.

— Представьте, что это коробка с грузом особой важности, — продолжает он.

Чарли как раз задумывается, почему людей так мало. Всего сотня. Эта мысль посещает его как раз в тот момент, когда капитан ненамеренно отвечает на этот вопрос.

— Большая часть ваших сослуживцев будет изображать группу захвата, — объясняет офицер. — Для них мы в роли террористов, а для нас террористы они.

Лейтенант Бент, почесав заживающую щеку, осматривается. Похоже, ему не показалось, и все заметили, что капитан на взводе и нервничает гораздо сильнее, чем должен бы. А тот сразу же и выдает причину такого поведения.

— Для меня, как и для вас, это не просто учения, — говорит он. — Либо я, либо подполковник. Либо вы, либо ваши сослуживцы. По итогам сегодняшних учений будет приниматься решение о распределении составов, и вас, наконец, поделят на взводы. Другого шанса не будет. Мы прямо сейчас должны показать, на что способны.

Как ни странно, это ободряет.

— Атака начнется ровно через две минуты! — заканчивает капитан. — Наша задача проста: не допустить захват коробки силами врага! Займите позиции!

Атмосфера резко сменяется. До последнего мгновения все было так мутно и странно. То казалось, что попал опять на службу, а то чудилось, будто пришлось очутиться в институте и сдавать, измотанным, экзамены. Теперь же, когда капитан уже назначает командиров и заместителей, распределяет людей по группам и ставит боевые задачи, впервые складывается ощущение, будто оказался на настоящей войне.

— Будем отбиваться здесь! — заговаривает капитан. — Те, кого я назначил, руководят своими группами! Все, как в настоящем сражении.

Чарли, поскольку его капитан сделал одним из командиров отряда из десяти человек, позволяет себе задать вопрос.

— Товарищ капитан, — заговаривает он так, как предполагает воинский устав, — лейтенант первого ранга Бент. Разрешите…

— Короче. В бою без лишнего. До атаки минута. Говори.

— Капитан, почему не второй этаж? — спрашивает Чарли настолько коротко, насколько может. — Обзор…

— Важно удержать их на первом, — отвечает капитан. — С первого этажа на второй можно попасть разными способами, поэтому там сложнее обороняться. Еще вопросы есть? Хорошо. Занять позиции!

Коробка остается возле старшего офицера. Сам он, теперь уже создав канал связи с командирами отрядов через упрощенный войсковой интерфейс, занимает относительно безопасную позицию, откуда можно наблюдать за происходящим. Он прячется в правом углу здания, в той стороне, где есть лишь один оконный проем и нет двери.

Остальные рассредоточиваются по этажу. От напряжения, все тело пульсирует вместе с сердцем. Палец, кажется, того и гляди, сам надавит на курок. В последние секунды так стихает, что почти удается расслышать одновременное, слившееся воедино, общее дыхание.

— Десять секунд! — объявляет капитан.

И каждая из этих секунд отсчитывается в умах его подчиненных.

Под руководством полковника не меньше пяти сотен бойцов. А то и больше, смотря, сколько осталось после экзаменов. Ум снова начинает работать так, будто это последний миг жизни, будто уже незачем откладывать силы на следующий день, лишь бы только выжить в это мгновение. А затем, едва отсчет в уме подходит к концу, раздается дружный клич.

Крик солдат с другой стороны поля слышен аж здесь. Он давит, но не на слух, а на грудь. Будто сердце кто-то сжал внутри, и оно не может биться сильнее, не может прокачивать больше крови, не дает спокойно подумать и вздохнуть.

— Приготовиться к атаке, — раздается капитанский голос в динамике.

Чарли, который оказывается недалеко, слышит командира и так, но все равно передает его слова бойцам, отданным в его подчинение. Крик нарастает, становится громче, давит сильнее. А затем, когда уже время бешеным ветром несется прочь, не давая ухватить ни единого мгновения, внезапно, ожидаемо, но все равно внезапно на открытое пространство перед зданием высыпают люди.

— Огонь! — командует капитан.

Стрельба не оглушает. Винтовки спокойно и легко плюются неуловимыми выстрелами. На снаряжении бойцов, бросившихся в открытую, появляются алые, слегка подсвечивающиеся отметины.

Стычка длится несколько минут. Бойцы подполковника давят числом. Снаряжение некоторых из них за одно мгновение покрывается отметинами сверху донизу, и единственное, что выдает в бою его искусственность, так это сами бойцы, которые осматриваются спокойно, видят отметины, вздыхают и неторопливо укладываются на землю, притворяясь убитыми.

Чарли задумывается, что сжульничать наверняка никак нельзя. Скорее всего, за боем наблюдают камеры, а потому лучше следовать правилам со всей строгостью. Вылететь отсюда можно на раз, но отчего-то этого совсем не хочется.

Всего-то и нужно, что продержаться. Заряд еще и на десятую часть не растрачен, но в уме растет тревожность. Бент не может понять, зачем опытный полковник бросает людей в такую атаку, пока не замечает, как быстро они продвигаются.

Из-за того, что «убитые» сначала чувствуют попадание, затем ищут на теле отметку, а после еще расстроено вздыхают, да еще и укладываются лишь после всего этого на землю, бойцы, которые прячутся у них за спинами, все это время получают возможность продвинуться дальше.

Капитан тоже это замечает. Он, кажется, начинает паниковать, командует все громче, пока, наконец,не переходит на крик.

— Первый, второй отряд на левый фланг! Держать оборону! Не пускайте ближе! Огонь! Огонь плотнее!

Бент поздно замечает, как один из бойцов, держа винтовку лишь для вида, замахивается и бросает гранату. Он видит ее лишь тогда, когда эта небольшая, массивная банка влетает в окно и ударяет в пол рядом с капитаном. Офицер же успевает скривиться от злости, понимая, что он уже проиграл, а в следующий миг накрывает собой гранату, и та разрывается под его телом плотным хлопком, расплескав огромное количество алой краски.

Капитан от боли не выдерживает, переворачивается на спину, хрипит и кривится, а бойцы мгновенно теряются и едва не перестают стрелять. Впрочем, никому не приходится их тормошить, и стрельба продолжается.

Сразу Чарли видит, что бойцы подполковника отступают. Становится ясно, зачем он бросил их в такую атаку. Теперь уже этот шаг не кажется таким бессмысленным. Подойдя к капитану, он осматривает залитого алой краской офицера, а тот из последних сил удерживается, чтобы не начать от злости материть всех подряд.

И все же, капитан ничего не говорит, и Бент понимает, что это часть учения. Командир убит, и решение нужно принимать без промедления.

В уме звучит уже прописанное «Лейтенант первого ранга Чарли Бент, принимаю…» и так далее, но выходит совсем иначе.

— Капитан убит! Чарли Бент! Принимаю командование! — окрикивает он товарищей, а когда они оглядываются, дает лишь один шанс остальным занять свое место. — Есть возражения?

Никто не отвечает, а новоиспеченный командир замечает хмурый, но чуть более спокойный взгляд капитана, вздыхает глубже и принимается за дело.

— Держать позиции! Они отступают!

Первым делом Бент назначает себе замену, чтобы руководить отрядом, который был поручен ему. А затем к нему подскакивает Зак, которого Чарли даже не смог заметить раньше.

— Приказы будут, командир? — улыбается тот.

Лейтенант оглядывается, хватает коробку и всучивает ему.

— Отвечаешь за груз. Держись рядом.

Торопясь, Бент перенастраивает связь. Капитан теперь лежит на месте и не двигается, хотя Чарли все же замечает, что тот сдерживается и, кажется, хочет что-то сказать, но не позволяет себе это сделать.

— Чисто! — докладывает один из командиров отделений, но лейтенант не отвлекается.

Он смотрит на капитана, пытается угадать его мысль, и вдруг хватается за снаряжение.

Ощупав карманы и подсумки, Бент все понимает.

— У кого есть гранаты? — оглядывается он.

Бойцы теряются на миг, осматриваются, а Чарли взглядывает на капитана и по его лицу понимает, что угадал с вопросом.

Гранат ни у кого не оказывается, а бойцы должны быть в одинаковом снаряжении. Значит, граната, которую бросили в окно, была у подполковника. Когда лейтенант отыскивает такую же на снаряжении капитана, он окончательно в этом убеждается.

Офицер, хоть и должен изображать убитого, а теперь не может не выдать того, что проникся к Чарли теплым, дружеским чувством. Все, что он хотел сказать, но чего не успел, Бент, взявший командование, угадал сам. Лейтенант, заметив это, кивает, а затем отходит к окну, чтобы осмотреться и понять, что делать дальше.

Повисает молчание. Остальные ждут команды, не зная, что будет дальше. Бойцы подполковника не спешат бросаться в атаку снова и теперь окружают здание, действуя уже более осторожно.

Чарли догадывается, что больше похожей атаки не произойдет. Самого опасного противника рассудительный подполковник обезвредил сразу же. Теперь капитан, единственный, кто достаточно хорошо знаком с местностью, вынужден просто ждать и не может принимать в сражении участия. И Бент верно угадывает, что следующая атака подполковника уже не будет такой безрассудной, и сдержать наступление во второй раз уже не получится.

Перед зданием на земле валяются десятков семь человек. Они отдыхают, получив на снаряжении отметки, обозначающие ранения. И это значит, что подполковник сумел не потерять даже сотню бойцов, одновременно с тем умудрившись вывести капитана из строя.

— Первый отряд! — вспыхивает Бент, обдумав возникший в голове план. — Ко мне!

Десяток человек облепляет Чарли, а он спрашивает, кто командует, не ориентируясь в лицах.

— Ты? Слушай команду, — продолжает лейтенант. — Веди своих на второй этаж. Займите позиции. Вам нужно будет отбиваться до последнего. Ясно? Если вы не справитесь, то ничего не получится, а если продержитесь…

Командир первого отряда, мужчина с грубым прямоугольным лицом, с чувством кивает и уводит своих бойцов наверх. Капитан начинает беспокоиться, но все же не заговаривает, да и на него внимание никто не обращает, будто командир действительно уже не живой.

— Второй и третий отряд, держите оборону на первом! Мне нужно, чтобы вы сдерживали противника так долго, как сможете.

— Есть! — раздаются крики командиров.

Бент чувствует, как его уверенность заражает остальных. Он не сомневается лишь потому, что на это нет ни сил, ни времени, но это работает. Всем кажется, что теперь есть четкий план, у всех начинает складываться впечатление, что все получится, нужно только сделать то, что потребуется.

А Чарли на миг перестает раздавать приказы и бросается ощупывать выпучившего глаза капитана.

— Остальным приготовиться! Да, черт… где он?..

— Что ты ищешь? — не выдерживает Зак, прижав коробку.

— Маркер, — отвечает Бент. — У командира всегда должен быть с собой красный маркер…

После этого не сдерживается и капитан.

— Должен, — заговаривает он, хоть и пытался сохранить молчание, — но я его не взял.

План грозит рухнуть, еще только выстроившись в уме. Хотя, вздохнув, офицер из чувства вины подсказывает решение.

— Рабочие краску оставляют иногда здесь. На втором этаже в угловой комнате могли остаться банки. Это не маркер, но, может, подойдет.

— Командиры четвертого, пятого и шестого отряда за мной! Остальные не жалейте заряды! Держите людей подполковника, как можно дальше от здания!

Вместе с Заком и еще тремя он поднимается наверх. Там, отыскав почти опустевшую банку с красной краской, он еще раз обращается к командиру первого отряда.

— Пока не выдавайте, что вы здесь, — говорит ему Чарли. — Я все объясню по связи, когда будем выдвигаться.

Военный удивляется, но не переспрашивает, нахмуривается, кивает и передает слова лейтенанта остальным бойцам.

Внизу раздается стрельба. Опять начинается атака, и Чарли, отложив все прочее, выглядывает в окно. К удаче, подполковник лишь делает попытку атаки, чтобы проверить укрепления, а когда убеждается, что бойцы не сдались и заняли глухую оборону, снова отводит людей назад.

— Чуть все не испортили, — тихо ругается Бент, а затем оборачивается к командирам четвертого, пятого и шестого отряда. — Слушайте внимательно. Берете фонарики, включаете и заливаете краской. Так, чтобы было похоже на маркер от винтовки. Ваши люди делают то же самое.

Командиры недоуменно переглядываются, и Чарли это видит.

— Ваши отряды лягут снаружи и притворятся убитыми. Просто садитесь у стен и ни на кого не обращаете внимания. Я уверен, что сработает. Мы будем отступать на полосу препятствий, стянем людей полковника на себя, а вы ударите по команде из тыла. Если это и не поможет нам победить, то человек сто вы запросто положите. Главное, засуньте фонарики с краской в снаряжение на видном месте, чтобы это было похоже на маркер. Все ясно?

Всего мгновение требуется военным, чтобы понять. Они с готовностью кивают, берут краску и немедленно отправляются вниз к своим отрядам, а Бент уже вызывает по связи четырех оставшихся командиров.

— Прежде всего, мне нужен отряд смертников, — говорит он, оказавшись внизу, в окружении четырех лейтенантов, которые все выше рангом. Они переглядываются с сомнением, но затем один поднимает руку. — Отлично. Вы пойдете на прорыв. Ваша задача…

Он подводит командира к окну, осторожно, чтобы не попасть под выстрелы, которыми солдаты подполковника иногда проверяют позиции соперника. Чарли указывает на пустой каркас старой машины, на которой больше, кроме металлических пластин, ничего уже не осталось, даже колес и моста.

— Видишь? Там почти ничего. Наверняка, даже дно спилили. Если нет, то вдесятером вы его легко выбьете, — объясняет Бент. — Вместе со своими по команде бежишь туда. Хватаете машину, поднимаете и тащите на себе, как укрытие. Четверо тащат, остальные расстреливают запас. Ваша задача отвлечь внимание. А если сумеете добраться до подполковника и хотя бы его ранить, то проверку эту точно уже не завалите. Все ясно?

Идея командиру десятого отряда не просто нравится. Он настолько воодушевляется таким дерзким планом, что протягивает руку, чтобы пожать.

— Я Мик, — улыбается он, но Чарли быстро отправляет командира вниз.

— Седьмой, восьмой и девятый, командиры, ко мне! — зовет Чарли, готовясь отдавать последние распоряжения. — Мы с вами будем отступать к окопам, на полосу препятствий. Сейчас нужно отстреляться, а как только стихнут, будьте готовы действовать по моей команде.

Затем, готовясь претворить свой план в жизнь, Бент снова обращается ко всем.

— А сейчас надо отогнать их подальше! Всем, кто на первом этаже, открыть огонь!

Подполковник Грос, который заслуживал ранги и звания во время боевых действий, только поэтому до сих пор остался занимать невысокую должность. В отличие от капитана, он сразу догадался, что бойцы находятся далеко не в равных условиях. В свое распоряжение он получил больше семи сотен лейтенантов, но не стал расслабляться. Он верно угадал, что сотня офицеров под руководством капитана даст ему хороший бой и что недооценивать их не стоит.

Однако сразу же дал о себе знать боевой опыт. Первым делом подполковник отдал приказ штурмовать здание. Он предупредил бойцов, чтобы те двигались шеренгами, догадываясь, что так у солдат будет время продвинуться вперед гораздо дальше.

Лишь один из солдат получил особый приказ. Все это время он находился рядом с подполковником и ждал. Наконец, когда в здании началась суматоха и капитан поднял голос, подполковник указал на окно, вручил гранату и велел ее забросить.

Солдат с заданием справился на отлично, и довольный офицер отозвал бойцов назад. Теперь осталось лишь вымотать и без того уставших бойцов, заставить их нервничать и совершать ошибки.

— Четвертый и пятый взвод, отбой! — командует подполковник, а когда солдаты теряются, не ожидав подобного, командир их успокаивает. — Вам нужно отдохнуть. У нашего противника такой возможности нет. Можете поспать, я не шучу. На войне это умение важней, чем вы думаете.

Две сотни человек, пожав плечами, устраиваются и пытаются заснуть. После такого дня это не так уж и трудно. А подполковник отправляет небольшие отряды, не собираясь разбрасываться людьми, несмотря на численное преимущество. Разве что, он никак не ожидает, что эти полчаса спокойствия — это ровно то количество времени, которое и нужно Чарли, чтобы подготовиться воплотить свой дерзкий, рисковый, но чуть ли ни единственно верный план.

Удается отогнать людей подполковника чуть дальше, и Бент решает действовать.

— Десятый! Мик! — командует он в динамик. — Чисто. Занять позицию.

Отбросив противника, Чарли отправляет десятый отряд к машине. В наступающих сумерках им даже удается пробраться незамеченными, но тут же возникает проблема.

— Командир, — вызывает Мик, — у нас проблема. Она приварена.

— Что?

— Каркас приварен, кажется, к сваям. Ее никак не поднять.

Бент не сдерживается.

— Черт! — ругается он вслух, но быстро успокаивается. — Мик, послушай, действуем по ситуации. Четвертый, пятый и шестой отряд сейчас займут позиции у выхода. Ваша задача укрыться в автомобиле. Как только я дам команду, начинай прорываться к полковнику через левый фланг. Ты все понял?

— Так точно, — отзывается в динамике.

Обстановка становится тревожнее. Теперь можно ожидать лишь того, что Мик со своими людьми отвлекут противника, но никак не доставят подполковнику слишком много хлопот. И все же, менять план уже некогда, да и лучше сейчас ничего не придумать. А значит, пора выступать.

— Седьмой, восьмой и девятый отряд, выступаем, — командует Бент. — Прорываемся через правый фланг к полосе препятствий. Зак, ты в центре. Коробку держи так, чтобы ее никто не заметил.

Товарищ кивает, собираясь со всей ответственностью подойти к исполнению этого поручения. Остальные готовятся бежать.

— Если меня подстрелят, — оборачивается Чарли напоследок, — действуете по обстановке. Свои задачи вы слышали, знаете, что от вас требуется. И вот еще что, мы уже проиграли. Мы проиграли, бойцы. Теперь, если сумеем из такой ситуации вывернуться, то потерять таких солдат точно никто не захочет.

Он напоминает, что речь всего лишь об экзамене и поднимает дух остальных лейтенантов настолько, что вокруг будто бы становится жарче.

— Четвертый, пятый, шестой, готовы?

— Так точно, — в голос отвечают командиры.

— Хорошо. Седьмой, восьмой, девятый… — говорит Бент уже тише, спокойнее, делает большую паузу, давая выдохнуть, а затем распаляет в сердцах бойцов уже готовое вспыхнуть пламя. — В атаку!

Чуть больше трех десятков человек вырывается из здания и бросается со всех ног бежать в сторону полосы препятствий. Не ожидав такого развития событий, подполковник не успевает отреагировать. Рассеянные по участкам небольшими группами бойцы, не могут дать отпор, а так нужный сейчас резерв дрыхнет в укрытиях.

— Подъем! Вашу! Подъем!

С первых мгновений боя на тренировочном поле рождается суматоха. К счастью, подполковник соображает быстро, и это Чарли на руку. Узнав о происходящем, старший офицер немедленно бросает сразу четыре взвода в атаку, понимая, что несколько десятков бойцов не смогут противостоять целым четырем сотням на открытой местности.

Впрочем, сообразительность подполковника едва не играет с Бентом злую шутку. Строгий офицер, заставив себя успокоиться, вдруг обращает взгляд к зданию. Снаружи он видит еще два-три десятка «убитых», которые непринужденно болтают о чем-то, сидя на земле. А затем подполковник снова взглядывает на убегающий через заваленную местность отряд.

Всего секунд десять требуется ему, чтобы догадаться, что здесь не все чисто.

— Слишком мало, — бубнит подполковник, стараясь подсобить мыслям. — Это отвлекающий маневр… Бойцы!..

К своей чести, Бент не выжидает самого удобного момента, понимая, что он может быстро ускользнуть.

— Первый отряд! Огонь из всех орудий!

Со второго этажа начинают палить так яростно, что создается впечатление, будто там не десять человек, а все тридцать. Выбравшиеся из укрытия бойцы подполковника быстро зарабатывают отметки, вздыхают, расстраиваются, но признают себя убитыми и садятся там, где пришлось.

Грос же на миг запутывается в мыслях. Он глядит на отряд Чарли. Они потеряли десяток, но забрались в окопы и теперь заняли хорошую позицию. На полосе не только легко спрятаться, но, кроме того, оттуда открывается хороший обзор, а значит, эти двадцать человек будут обстреливать чуть ли ни половину всего поля.

Не так просто угадать, что задумал противник, но подполковник соображает быстро.

— Первый и второй взвод! — командует он. — Заприте их на полосе препятствий! Отстреливайтесь и не дайте им выйти.

Он оборачивается к зданию, хмурится, сердится, что не предусмотрел такого развития событий, но теперь решает поймать врага в ловушку, которую противник сам же себе и приготовил.

— Хотите повоевать, сейчас навоюетесь… Третий и четвертый взвод! Прорываетесь к зданию! В атаку!

Вдесятером сдержать две сотни человек нет никакой возможности, но первый отряд Чарли расстреливает почти шестьдесят бойцов подполковника еще до того, как те попадают на первый этаж. Напряжение растет, но Бент выжидает, и лишь когда противник уже начинает пробираться на второй этаж, он отдает распоряжение.

— Четвертый, пятый, шестой! — кричит он в динамик. — Начинайте бой! Прорывайтесь к первому отряду! И положите как можно больше этих ублюдков!

Чарли, всегда спокойный, не замечает, как потерял самообладание. Его ум все так же холоден, мысли четкие и ясные, но чувства полыхают таким жарким костром, что его не утолить иначе, кроме как дать им волю.

Три отряда, притворявшиеся убитыми, вступают в бой так внезапно, что умудряются положить около полусотни солдат подполковника меньше чем за минуту. Бойцы, убитые этим подлым маневром, даже не ложатся на землю.

— Э! У них же маркеры! — кричит то один, то другой.

Но вот уже сотня человек, выбежавших на открытую местность перед строением, оказывается помечена винтовками солдат Чарли, а те, что успели ворваться на первый этаж, быстро сдают под напором ударивших им в спину отрядов.

Бент слушает переговоры своих бойцов.

— Первый этаж чист. Не стрелять. Мы поднимаемся.

Немедленно он дает новые распоряжения.

— Займите второй этаж! — командует Чарли. — Отстреливайтесь со второго этажа, чтобы вас видели!

Его план срабатывает, и подполковник это замечает. Теперь он уже точнее оценивает силы противника и не может подозревать, что где-нибудь еще осталась засада. Тогда Грос теряет хмурость и улыбается.

— Чертовы сопляки! — смеется он. — Хорошо! Эй! Они заняли второй этаж! Похоже, капитан не успел объяснить, почему этого делать не стоит.

Грос вызывает назначенных на время боя командиров к себе и начинает рисовать им на земле план здания.

— Все три взвода отправятся туда, — говорит он. — Давите их числом. Входы есть вот здесь, вот тут и в этой стороне. Можно сунуть голову в любую дыру и там окажется лаз на второй этаж. И только попробуйте облажаться! У нас уже осталось меньше пяти сотен человек. Ваша задача пробиться сквозь их оборону, пока мы сдерживаем второй отряд на полосе препятствий. Всем все ясно?

— Бент! Чарли! Мы их не сдержим!

Солдаты подполковника почти мгновенно окружают здание. Мик, спрятавшийся в машине со своими бойцами, несколько раз оказывается в тяжелом положении. Его почти замечают. Трижды помогает удача, а на четвертый раз Мик успевает выстрелить увидевшему его бойцу в голову.

— Только попробуй нас выдать, придурок! — шипит Мик уставившемуся на него лейтенанту с маркером на шлеме. — Ложись, давай, ложись!

К счастью, и в этот раз обходится, но везет лишь потому, что противник уже ворвался на первый этаж, и никто не обращает внимания на то, что происходит снаружи.

— Неплохо, — вслух рассуждает подполковник. — Но игра закончена.

— Все, кто жив! — кричит Чарли. — Делайте, что хотите, но вы должны стянуть их на себя! Отвлеките внимание от Мика!

Бойцы уже успевают проникнуться к Чарли доверием и уважением. Иного не дано, когда за полчаса боя сделать удалось больше, чем под руководством капитана. Вокруг здания сидят прямо на земле человек триста, и почти все они одеты в более темную форму, а значит все «погибли» под руководством Гроса.

— Слушай сюда! — отзывается в наушнике голос командира первого отряда. — Спрыгиваем со второго этажа и врываемся в здание!

Чарли внезапно пугается, что солдаты под его руководством сейчас переломают себе ноги, что все зайдет гораздо дальше, чем этого можно было ожидать, но отдать приказ он не успевает.

— Вперед! Ура! — сигает вниз первым сам же командир первого отряда.

Отсюда почти не видно, что происходит. Начинается шумиха. Бойцы, вдохновившись примером храброго лейтенанта, прыгают вниз, чего никто не ждет. Их, впрочем, не запускают в здание, но расчет оказывается верный, и в замкнутом пространстве удается легко расстрелять столько людей, что даже сам подполковник Грос начинает волноваться не на шутку.

— Они же на открытой местности! — кричит он в недоумении. — Уничтожить!.. — но тут же офицер теряется. — У них нет коробки.

Он оглядывается в сторону окопов, где продолжают отстреливаться два десятка солдат, и понимает, что его обвели вокруг пальца.

— Черт! Внимание! Уничтожить противника в здании и всем окружить полосу препятствий!

— Мик! — в это же время кричит в микрофон шлема Чарли.

Впрочем, командир десятого отряда его и так понимает и не ждет приказания.

— Наконец-то. В атаку!

Самым внезапным ударом оказывается именно этот, последний козырь, подготовленный Бентом. Всего девять человек, стреляя из укрытия, дают немногим оставшимся соратникам продолжить штурмовать здание. Всего десять-двенадцать бойцов не получают маркеры, но они, во главе с командиром первого отделения, запирают солдат подполковника на втором этаже и не дают им выйти. А те уже не решаются прыгать, чтобы проделать тот же фокус, что и соперники.

Затем, Мик со своими бойцами выбирается из машины и бросается в яростную и стремительную атаку. Чарли, следя издали, уже очень скоро понимает, что эти ребята действительно собираются добраться аж до подполковника, а тогда и его план, выходит, сработает даже лучше, чем задумывалось.

Конечно, Грос этого не позволяет. Бент замечает, что половина окружившей его группы двинулась в сторону Мика.

— Окружают! Сзади! — кричит он, чтобы предупредить, но этим уже помочь никак не может.

К своей чести, Мик почти добирается до вражеского командира, но зарабатывает маркер на грудь даже раньше, чем направляет в сторону Гроса винтовку. Подполковник, впрочем, одаривает его взглядом, уважительно кивает, а заодно убеждается, что в руках Мика заветной коробки нет.

— Пятьдесят человек на здание! Остальным окружить полосу!

Чарли оказывается в безвыходном положении. Выбраться из окопов уже никак нельзя. Численное преимущество и осторожность не дают подполковнику утратить главенство над ситуацией. И спустя еще полчаса напряженного боя в окопах не остается никого, кроме лейтенанта первого ранга Бента.

Впрочем, он даже и тогда не сдается. Оказавшись в одиночестве, Чарли хватает коробку и пытается сбежать в другую часть поля, где можно было бы укрыться и обдумать, как действовать дальше. К сожалению, хоть он и успевает спрятаться за укрытием, Чарли ощущает, как что-то шлепнуло легонько по ноге, а затем обнаруживает под коленом алое пятно.

Бежать дальше он не решается. Приходится следовать правилам и занять оборонительную позицию. Отстреливаясь, Бент умудряется положить еще десятерых, а после, растратив весь боезапас, смолкает.

Больше он не стреляет, но еще целых несколько минут никто не решается подходить слишком близко. Подполковник внимательно следит за происходящим и первым угадывает, что у Чарли кончился заряд.

— Товарищ полковник! — недоумевает один из лейтенантов, увидев, как командир спокойно вышел из укрытия и двинулся в сторону противника.

— Никому не двигаться, — спокойно командует Грос. — Ему стрелять не чем. Стойте на местах.

Подполковник на ходу оглядывает людей. В его распоряжении осталось сотни две человек, может, чуть больше. И он хочет лично посмотреть на лицо того лейтенанта, который умудрился так сильно потрепать боевого командира, не раз и не два руководившего настоящими военными операциями.

Грос смело входит в укрытие, которое представляет собой обычную будку. Чарли ему улыбается и глазами указывает на ногу.

— Попали все-таки, — объясняет он. — Так бы еще побегал.

Подполковник остается серьезен, кивает, взглядывает на коробку, которую лейтенант прячет за спиной.

— Имя, — спрашивает он.

— Лейтенант первого ранга Чарли Бент, товарищ полковник.

— Командование ты принял?

— Так точно.

Грос хмурится, задумывается на миг.

— Молодец. Хороший бой. Теперь сдавайся, давай сюда коробку.

Лейтенант заминается на мгновение, вздыхает, опускает голову и передает картон. А подполковник, взяв коробку, чувствует, как на дне перекатывается что-то весомое, заглядывает внутрь из любопытства и прежде чем успевает рассмотреть гранату, его лицо в буквальном смысле заливается краской.

Никто не решается пошевелиться. Грос сжимает дрожащую руку в кулак, но к его чести сдерживается и не позволяет себе выпустить злобу.

— Я никогда не сдаюсь, товарищ полковник, — встает Чарли, избавленный от необходимости изображать ранение.

А затем в динамиках шлемов раздается голос майора.

— Бой окончен. Всем построиться на беговой дорожке.

Большинство еще не знает, чем все окончилось, но лицо подполковника, залитое краской, даже капитана заставляет улыбнуться. Снова накатывает забывшаяся ненадолго усталость, но майор не задерживает. Он лишь говорит, что результаты экзаменов будут известны только в конце недели, а до тех пор необходимо продолжать работать на пределе своих возможностей. Затем солдатам позволяют умыться, и уже всего через двадцать минут, едва опустив головы на подушки, все до единого засыпают.

Открыв глаза, Чарли с остальными вновь начинают день с пробежки и завтрака. Мик, Зак и другие, улучив возможность, хлопают Бента по плечу, разным способом донося до него одну и ту же мысль.

— Хороший бой, — высказывает ее тот, которого Чарли вчера назначал командиром первого отряда. — Меня зовут Борг. Если нужна будет помощь, можешь обращаться.

При дневном освещении его прямоугольное лицо выглядит жутковатым. Человека с такой рожей даже в армии не ожидаешь встретить. Скорее уж он попадется на соревнованиях по ИБ или в подворотне, но теперь, после вчерашнего, это некрасивое лицо не может не вызывать доверия.

День повторяется. Уже к вечеру происходящее напрочь забывается. Приходится снова надевать экипировку и идти в бой, не помня себя, от усталости. И на следующий день, после беготни и выполнения заданий, опять нужно брать в руки учебную винтовку и принимать участие в сражении.

Лишь к концу четвертого дня Чарли неожиданно для себя замечает, что людей стало вдвое меньше. На следующее утро, переборов головную боль, он осматривается, пока взгляд не покрыла туманом усталость, и в строю отыскивает Зака, Мика, Борга и еще нескольких, чьи лица не стерлись из памяти в этом бешеном ритме. Все эти люди, успевшие запомниться, умудряются продержаться до конца недели, и Бент рад узнать это, когда к окончанию всех проверок он обнаруживает, что больше чем из двух тысяч лучших бойцов среди целого сектора осталось меньше двух сотен человек.

И вот, завершив последний учебный бой, не успев даже снять экипировку, бойцы становятся в ряд, чтобы выслушать объявление майора.

Суровый, как и всегда, офицер с покрытым шрамами лицом прежде всего объявляет десяток имен, и еще несколько человек уходят с тяжелым сердцем. Даже сейчас, даже те, кто выдержал эту неделю, вынуждены узнать, что где-то ошиблись. Где-то они были недостаточно умны, быстры или выносливы, и спустя все испытания должны покинуть строй.

Впрочем, никого уже не посещают тяжелые, печальные мысли. Все, кто недостаточно сильно жаждет отправиться на войну, кто сомневался, кто ошибся, решив прийти сюда, точно не сумели остаться в этом строю. Здесь только самые преданные, самые отборные бойцы, которых можно без сомнений посылать в самое опасное место, не боясь, что они не сумеют выполнить поставленную перед ними задачу.

— Внимание! — заговаривает майор, как только уводят тех, кто не сумел пройти отбор. — Расслабляться еще рано! Ваше последнее испытание — марш-бросок в полной экипировке! Это единственное, что отделяет вас от отдыха! Все вы уже доказали, что заслуживаете находиться здесь, но вы должны быть еще сильнее, еще выносливее, вы должны превзойти нашего настоящего врага, прежде чем столкнуться с ним в бою!

Все напрягаются. Никто не ждал, что сейчас будет еще одно испытание. Все силы бойцы растратили на последний бой. За эту неделю некоторые похудели настолько, что у них стали отчетливо видны ребра. И это несмотря на такую диету, на которой невозможно сбросить вес. Как ни закармливали бойцов, как ни пичкали добавками и стимуляторами, ни один не сумел хотя бы просто сохранить здоровый вид. Теперь же, узнав, что предстоит еще одно испытание, мало кто из них способен не пасть духом.

Впрочем, майор ищет способ немного ободрить солдат.

— Это не все! — продолжает он. — Десять человек, которые финишируют первыми, заслужат повышение до следующего звания, минуя ранги! Так что если вы давно хотели стать капитаном — это ваш шанс.

И хоть это не слишком ободряет, но зато немного отвлекает от тягостных чувств и недовольства.

Хотя, даже и этим не оканчивается. Прежде чем скомандовать начало и отправить бойцов на пробежку, майор подходит к Чарли и рукой ударяет ему в живот с такой силой, что Бент, как ни пытается удержаться, сваливается на колени.

— Встать, — спокойно командует майор.

Этим нехитрым способом офицер умудряется мгновенно пробудить в бойцах неприязнь. Никто не позволяет себе ее обнаружить, но у Зака и Борга от злости дрожат губы.

Чарли с трудом, но поднимается, и немедленно майор дает команду.

— Направо! Бегом марш!

Впереди бежит капитан. Следом за ним бойцы, а позади, окруженный целой толпой офицеров, движется сам майор.

Бенту приходится тяжелее всех. Удар в живот лишает его последних сил, когда их и так уже не оставалось. Как вдруг, чуть не упав, он ощущает, что его подхватывают с обеих сторон.

Зак и Борг даже не смотрят на Чарли. Не сговариваясь, они подхватывают товарища, чтобы помочь ему бежать. Впрочем, уже этого достаточно. Уже то, что они пришли на помощь, будит потонувшие в усталости и истощении чувства, и Чарли вспоминает, что здесь он совсем не для того, чтобы перекладывать свой груз на чужие плечи, а как раз наоборот.

— Не… надо… — с хрипом, выдавливает он из себя на бегу. — Зря… тратите… силы…

Спорить никак не выходит. Бент не позволяет его тащить. Кроме того, неожиданно в динамиках шлемов раздаются голоса.

— Лейтенант первого ранга Чарли Бент, — зовет один из них. — Говорит подполковник Грос. Мне поручено вести вашу аттестацию. Вам необходимо ответить на все мои вопросы прежде, чем вы доберетесь до финиша.

Все кругом растерянно оглядываются. Нетрудно догадаться, что не один Чарли должен будет включать на бегу голову, но и все остальные. Только вот вряд ли и у других звучит в динамиках голос подполковника. А впрочем, Грос одной фразой развеивает все подозрения на свой счет.

— Вопросов немного, — говорит он. — Ты справишься, боец. Соберись.

И начинается самое трудное.

— Первый вопрос легкий, — продолжает Грос строже. — Тебе необходимо сказать, какое число оборотов в секунду делает пульсар, радиус которого примерно равен шестидесяти семи километрам?

У Чарли едва не отваливается челюсть. Ответ действительно не так уж сложно отыскать, если делать за столом расчеты и записывать формулы, но сейчас, когда голова уже почти не работает…

— Давай, сынок. Думай, — ободряет голос подполковника.

И Бент, окончательно отвязавшись от друзей, намеревавшихся помочь, начинает решать задачу.

После третьего вопроса в организме что-то ломается. Усталость пропадает бесследно. Ни боли в мышцах, ни тяжести в голове. Да и, если признаться, вся сложность этого последнего испытания лишь в том, что нужно выдержать, не сдаваться. Здесь уже не так важны знания, скорость, сила или даже выносливость. Ничего этого в теле попросту нет. Сейчас важно просто идти до конца, и лишь благодаря осознанию этого, Чарли все же приходит к финишу, пусть и в числе последних. А там, едва переступив черту, уже не выслушивая поздравления Гроса, он теряет сознание.

Очухивается Бент на плечах друзей от тряски. В полном обмундировании он вместе с остальными оказывается на плацу, не успевает ничего спросить, а затем взглядывает перед собой и видит на трибуне председателя Совета Объединенных Систем.

— Смирно! — командует майор.

Председатель даже начинает успокаивать его жестом, но сразу же бросает это дело, и вместо объяснений поворачивается к бойцам.

— Друзья! — говорит он с улыбкой. — Я знаю, что вы еще не успели отдохнуть, но я лично хотел заглянуть в лица тех, кто прошел этот жестокий отбор.

Говорит он очень торопливо, совсем не так, как во время обращений и трансляций, но ни у кого нет сил, чтобы о таком задуматься.

— И, да, я знаю, через что вы все прошли. Именно поэтому можете сесть прямо на землю… можете даже лечь, если хотите, — улыбается председатель добродушно. — Ваши испытания закончены. И это не проверка и не шутка. Я просто не хочу заставлять вас терпеть свою болтовню, но хочу, чтобы вы меня выслушали.

Все разом приседают, чтобы сесть и хоть миг передохнуть. Головы кипят, ноги не держат, руки дрожат, а языки отваливаются, пересохнув, но возникает заминка. Один из бойцов, хоть и трясется от усталости, стоит ровно, не позволяет себе расслабить даже одну ногу.

Зак, Борг, Мик, другие товарищи Чарли, взглянув на него, застывают. Внезапно они начинают ощущать смешанные эмоции, их поражает стыд, но вместе с тем обжигающее грудь, радостное чувство.

Не успев опуститься на землю, они тоже выпрямляются. Следом так же поступают и другие. Наконец, все сто человек, выстроившихся перед самим председателем Совета, выпрямляют спины, лишая старика дара речи.

Почти минуту он так и не находится, что сказать, перебирая в уме слова и не выдерживая того напора чувств, которые в его уме породили эти невероятные бойцы. Наконец, он вздыхает и выставляет ладони.

— И лишь сейчас я понимаю, что мне нечего вам сказать, — улыбается он мягко, слегка печально, таким странным выражением отображая пробудившуюся в сердце гордость. — В вас невозможно усомниться. Мы доверяем вам судьбу нашего мира. Друзья, хватит на сегодня разговоров. Отправляйтесь отдыхать. Завтра вам предстоит лететь на окраину ядра, там вы восстановите силы и оттуда отправитесь в атаку на Большое Магелланово Облако. И последнее — спасибо, что мы можем вами гордиться.

Закончив речь, председатель быстро уходит, чтобы на лайнере покинуть эту одинокую планету. А Бойцов чуть ли не на носилках растаскивают по кроватям, чтобы они смогли, наконец, хоть немного отдохнуть.

Глава 6 — Ингрессия

На следующий день приходится вытерпеть сложный перелет. Никто не разговаривает, все спят, едва устроившись в лайнере на местах. Только Чарли не может успокоиться, пока не убеждается, что его товарищи все еще здесь.

Затем, стоит закрыть глаза на миг, как ум мгновенно пользуется возможностью, чтобы спрятаться во снах. Там почти ничего не болит, слабо чувствуется неудобство, но и только.

На окраине галактического ядра на удивление светло. На улице приходится носить специальные очки, плотно прилегающие к коже вокруг глаз. Ночью здесь настолько ярко, что находиться на открытой местности дольше часа не разрешается, а днем на улицу и вовсе лучше не выходить.

Впрочем, на прогулки времени все равно нет. Следующие три дня приходится терпеть регулярные осмотры. Минимум шесть раз в день нужно забираться в медмодуль, чтобы тот просканировал тело и назначил препараты. Зато уже на второй день силы полностью возвращаются, а на четвертый бойцов собирают на первый инструктаж.

Теперь появление майора и подполковника становится неожиданным. Трудно было предполагать, что те же люди, которые вели учения, будут сопровождать офицеров и дальше.

— Рад всех вас видеть, бойцы, — приветствует майор коротко.

Как бы там ни было, всем уже не терпится начать, а потому каждый слушает внимательно. Кроме того, голова остыла, и теперь легко и приятно обдумывать все услышанное, так что Бент сосредотачивается.

— Мы с вами успели познакомиться, но я должен представиться, — продолжает майор. — Командир разведки Александр Не́вин. Имейте в виду, что это имя относится к информации, не подлежащей разглашению.

Парой предложений офицер умудряется перевернуть о себе представление. Пока шли испытания, он казался отстраненным, как человек, которого заставили делать что-то против его воли. Перед последним забегом он умудрился настроить солдат против себя, ударив Чарли в живот и едва не лишив его возможности пройти испытание до конца. И после всего этого, стоит майору сказать о себе несколько слов, как все представления о нем в корне переменяются.

Свежая голова быстрее варит. И все равно трудно представить, насколько исключительной важности должен быть человек, чтобы его имя решили бы отнести к секретной информации. Чарли напрягается, а сам лишь теперь вспоминает, полностью сознает, что попал в ряды тех, на чьи плечи ляжет ответственность за выполнение, наверное, самой важной миссии в истории человечества.

То ли дело в том, что голова отдохнула, и можно отвлечь себя размышлениями, а то ли дошло только сейчас, но такой отчетливой эта мысль никогда еще не бывала. Уже скоро предстоит отправиться в самое сердце вражеского стана, чтобы впервые в истории ве́домого мира начать межгалактическую войну разумных цивилизаций.

— Внимание! — привлекает голос майора. — Все вы находитесь в группе под моим руководством. Подчиняетесь лично мне и непосредственным командирам, это все до вас доведут позже. Сейчас я объясню нашу задачу.

За спиной офицера появляется экран. Самая обычная проекционная доска, которой миг назад не было, отображает всего лишь какие-то рукописные каракули, в которых трудно рассмотреть знакомые черты, не услышав объяснений.

— Скажу сразу, что вы будете поделены на отряды. Космический флот доставит нас на планету противника. Дальше мы действуем самостоятельно, без прикрытия. Флот будет вести сражение на орбите и за ее пределами, так что не сможет оказать поддержку.

Майор не тянет резину, сразу переходит к делу. Это всех заставляет напрячься и сосредоточиться.

— Кроме того, все остальные, кто проходил испытание, так же были приняты, — сообщает он внезапную новость. — Отбор проводился только для того, чтобы выделить лучших из вас, тех, кому будет поручена самая ответственная миссия. Ваши товарищи будут отправлены в другие системы старых людей со схожими заданиями. Мы с вами полетим на центральную, предположительно, главную планету пришельцев.

И вновь майор умудряется несколькими фразами обескуражить бойцов. Причем, когда он договаривает мысль, офицеры уже и не думают про товарищей. Фраза «мы с вами» говорит им больше, чем можно было уместить в целую речь самого председателя Совета.

— Нам предстоит десантироваться вблизи здания системы земельно-ядерной интеграции, — продолжает майор Невин. — СЗЯИ. Или Зая, как ее ласково зовут наши специалисты.

Этот странный человек по имени Александр Невин умудряется менять настроение бойцов так легко, что даже и сам Чарли вместе с другими улыбается шутке. Впрочем, затем он оглядывается и нахмуривается, угадав, что не просто так майор дал солдатам расслабиться.

— А теперь слушайте особенно внимательно, — помогает Невин сосредоточиться. — В наши цели входит уничтожение СЗЯИ, а, следовательно, и всей планеты. Мы не знаем наверняка, сможем ли вернуться обратно. Поэтому вам стоит еще раз задуматься, готовы ли вы к такому повороту. Вам нужно решить сейчас, потому что каждый, кто откажется подчиняться мне там, на планете, каждый, кто решит перечить, будет застрелен на месте без всяких разбирательств.

Офицеры нахмуриваются. Кто о чем думает, не угадать, а Бенту отчего-то вспоминается Елена. Кроме ее и друзей у лейтенанта больше никого не осталось, но их достаточно, чтобы сейчас, подумав об этом, Чарли улыбнулся, приготовившись к тому, что, может, никогда больше их не увидит.

— Хорошо, — не ждет майор. — Тогда продолжаем.

Затем он несколько раз объясняет все снова, но уже в подробностях. Все элементы будущей операции с каждым разом раскрываются все лучше. Какой будет использоваться транспорт, какой снаряд, каким образом предстоит вести бой и как пробиваться в хорошо охраняемые помещения и коридоры завода СЗЯИ — он рассказывает все.

И теперь уже никто не пытается выматывать бойцов. Наоборот, специалисты так тщательно следят за тем, чтобы солдаты отдохнули и восстановились, будто от этого напрямую зависит их собственная жизнь. И, несмотря на то, что время от времени появляется возможность что-нибудь обсудить, никаких важных разговоров бойцы вести между собой не решаются.

А через день Невин строит бойцов в ангаре, поскольку другого достаточно просторного и в то же время свободного помещения не находится. Он, как и всегда, говорит коротко и по делу, зачитывает списки отрядов, и Чарли с удивлением обнаруживает, что его фамилию майор пропустил.

Бент молчит, не решается поправлять, а у самого от волнения нечаянно вздрагивает губа. Странные мысли приходят на ум, а прогнать их никак не выходит. И особенно тяжело становится тогда, когда Невин велит солдатам построиться колоннами по отрядам.

Десять отрядов по десять человек встают рядами. Бойцы с недоумением взглядывают на Чарли, который так и остается на месте и все не решается заговорить. Хотя, конечно, никто другой тем более не позволяет себе обратить на это внимание майора.

Беспокойно становится оттого, что Невин видит Чарли и тоже ничего не говорит. Становится ясно, что это не случайность, но от этого волнение лишь растет. Майор, впрочем, не прерывается.

— Первый отряд! — объявляет он. — Командир подполковник Грос!

Подполковник со всей ответственностью исполняет воинские формальности, выходит из-за спины майора строевым шагом, как положено, отчеканивает свое «Есть!», а после все тем же строевым идет к первому отряду и становится во главе.

— Второй отряд! — продолжает майор.

Стоящие за ним офицеры, повторяя движения подполковника и отчеканивая формальное «Есть!», поочередно выходят и занимают места. Второй отряд возглавляет майор третьего ранга, которого прежде видеть не приходилось. Во главе третьего отряда становится капитан Щито. А когда доходит до десятого, Чарли едва может ровно стоять на месте, понимая, что Невин вовсе не ошибся, когда не стал называть его имя. Его попросту не было в списках.

Мысли путаются. Возможно, имя где-то в конце, на новой странице… но это было бы глупо. Должна быть причина. Наверное, отчислили… но тогда сообщили бы раньше. Наверное. Едва мысль возникает, как тут же отметается, и найти ответ оказывается тяжелее, чем на бегу решать задачу о вращении пульсара, вспоминая, как определить скорость вращения объекта, чтобы его попросту не разорвало на части.

Отчего-то именно сейчас колени слабеют. Даже стоять тогда на плацу после всех испытаний казалось легче. Теперь же появилась задача, у которой нет решения, и нужно искать в себе силы, чтобы принять действительность.

— Десятый отряд! — не прерывается майор. — Командир капитан Бент!

Чарли, застыв в недоумении, даже не сразу распознаетсобственную фамилию.

— Капитан Бент! — обращается к нему Невин с недовольством. — Тебе что, обувь к полу прибили?!

— Есть! — спохватывается Чарли.

Он сходит с места, становится во главе десятого отряда, даже не видит лица товарищей, которые все оказались за его спиной, а к вечеру от волнения забывает даже то, как оказался в постели. Лишь тогда, закрыв глаза, он свободно вздыхает, осознав, наконец, что никакой ошибки не было.

Позже Чарли узнает подробности, хотя спросить пытается о другом.

Снова вводится распорядок. Теперь, получив новое звание и должность, капитан Бент вынужден питаться за одним столиком с другими командирами и с самим майором. И когда выдается случай, он не удерживается.

— Товарищ майор, разрешите…

— Говори, — обрывает Невин.

Теперь, как никогда, становится ясно, насколько быстро реагирует офицер, а потому и Чарли не решается сусолить.

— Зачем вы меня тогда в живот ударили? — спрашивает он без стеснения.

Даже подполковник бросает на майора взгляд, а тот отвечает просто:

— С командиров спрос выше, — говорит он и поднимается. — Окончить прием пищи!

Строгий распорядок внушает уверенность. Кругом царит спокойная, размеренная атмосфера. Каждый знает, что должен делать. Здесь даже гражданские, будто заразившись военщиной, уступают высоким чинам дорогу так, как это делают рядовые офицеры.

Из-за всего этого создается впечатление, будто ничего не происходит. Закрытая часть, обычное сообщество военных — все, как на десятках и сотнях миллионов других планет. В редкие минуты, когда удается поговорить с товарищами, Чарли ощущает эти настроения в их разговорах. Бойцы снова позволяют себе немного расслабиться и не думать о том, что вскоре им предстоит рискнуть жизнью.

Капитан Бент не разделяет их легкомыслия. К Мику, Боргу и Заку он относится, как к старым друзьям, но ни на миг не позволяет себе забыться. Оглядываясь кругом, в отличие от товарищей, он видит, как истекает время, он верно догадывается, что очень скоро вновь предстоит грузиться в лайнер и отправляться в полет. И, скорее всего, этот раз уже будет последним.

Так и выходит. На следующий день майор приказывает всем готовиться, а спустя ночь бойцы надевают приготовленную, тяжелую экипировку, берут оружие и ближе к вечеру погружаются в лайнеры.

Как оказывается, все те, кого Чарли считал отчисленными, так же готовились к отлету здесь. В ангарах они появляются раньше. Военный лайнер специализированного десантного класса как раз может увести чуть больше сотни человек — ровно группу с ее командирами. И только погрузившись, можно ощутить, как время сомнений прошло, истратило себя. Только когда закрывается посадочный отсек, по-настоящему понимаешь, что война уже началась.

Майор жестом приказывает включить средство внутренней связи, чтобы провести еще один инструктаж, пока есть время. И хотя ничего нового он сказать не может, никто ни на миг не жалеет в мыслях, что в сотый раз должен все это выслушивать.

— Если накроется связь, то действовать приказываю по обстановке, опираясь на подготовленный план и на указания, которые я буду давать во время боя. Вы все уже знаете. И вы лучшие из всех бойцов, каких только можно отыскать на просторах всей нашей галактики. Потому я жду только успеха, — заканчивает он небольшое вступление и переходит к основному плану. — Высаживаемся, общими силами атакуем завод. Группы три и пять занимают оборонительные позиции у входа и сдерживают противника там. Остальные прорываются внутрь. По коридорам доходим до тоннеля. Там нас ждет напряженный бой, так что не забывайте об этом и будьте готовы. На этом участке останутся группы шесть и восемь.

Чарли, и без того уже заучивший план наизусть, слушает внимательно. Все здесь в точности знают каждое свое следующее действие, как и что должно проходить и где могут быть проблемы, но все равно слушают настолько сосредоточенно, насколько только возможно.

— Дальше мы движемся до спуска. Группы четыре и семь занимают оборону там, — продолжает Невин. — Оттуда идем четырьмя группами. На защите СЗЯИ будут находиться роботизированные системы и военные. Если удастся, то отключим роботов импульсными снарядами, если нет, то будем стрелять из лучовок, пока они не расплавятся к чертовой матери. Дальше! Отряды второй и девятый прорываются к пульту управления, десятый и первый, движемся к шахте снабжения ядра. Сбрасываем в нее снаряд, а после этого валим с планеты, как можно быстрее, пока ее не разорвало на кусочки. Все всё помнят?

— Так точно! — раздается в голос.

Чарли внезапно понимает, в чем ошибся. Тогда, на учениях его план был слишком вычурным. Сейчас все не так. Лучшие стратеги раздумывали над тем, как должны действовать бойцы, но лишь сейчас капитану Бенту становится ясно, в чем просчитался именно он. Все должно быть просто. Всегда все обязательно должно быть просто, потому что когда из-за незначительной случайности все планы полетят к чертям, критически нужна возможность все быстро и легко исправить. И что-нибудь обязательно пойдет не так. Когда все сложно и точно, то от самой мелкой неудачи все рушится. Вот и вся философия.

Впрочем, больше повода для беспокойства дает вовсе не то, что знаешь, а то, о чем не имеешь ни малейшего понятия. Чарли видит, как нервничают бойцы, и догадывается почему. Экспериментальный двигатель, который должен переместить лайнер из Млечного Пути в Большое Магелланово Облако почти мгновенно, вызывает у всех недоверие. Пожалуй, что люди, первый раз в истории покинувшие на космическом корабле пределы Солнечной системы нервничали не меньше.

— Эй! — неожиданно привлекает Чарли внимание. — Слушайте сюда. Как-то раз у старых людей решили спросить, нравится ли им человеческая культура, а они говорят: «У нас в престарелом доме такой канал не показывают».

Сначала виснет тишина, но потом Зак начинает смеяться. Чарли, не успев засмущаться плохому анекдоту, тоже улыбается, а затем шутку понимают и остальные. Майор, хоть и хмурится, кивает Бенту, но остается строг и немедленно вынуждает всех притихнуть.

— Хватит клоунады, — говорит Невин спокойным голосом. — Соберитесь. Через пятнадцать минут мы уже будем высаживаться.

Не проходит и пяти, как раздается голос из динамика на борту.

— Говорит пилот, — обращается он к бойцам. — Я прошу еще раз проверить ремни безопасности. Закрепите оружие. Через тридцать секунд мы совершим прыжок следом за боевыми кораблями. Сразу после будьте готовы десантироваться в любую минуту. Модуль посадки будет сброшен с корабля автоматически, поэтому вы должны будете занять места раньше.

— Всем ясно? — тут же добавляет майор. — Как только совершим прыжок, по моей команде отсоединяете винтовки, расстегиваете ремни и перебираетесь в посадочный модуль.

— Есть! — отзываются военные.

А затем не находится даже и минуты, чтобы еще раз свободно и легко вздохнуть тут, в пределах родной галактики. Начинается тридцатисекундный отсчет, а как только он заканчивается, лайнер в мгновение переносится через сотни тысяч световых лет.

На миг все останавливается. Причем, это не фантомное чувство, это вовсе не мираж. В спину начинает давить, будто лайнер ускоряется, собираясь обогнать свет, а затем все замирает. Боевые товарищи застывают с неподвижными лицами, ремешки, воротники, кармашки — те немногочисленные кусочки обмундирования, которым позволено болтаться, плавают, будто приходится сидеть на дне океана. Впрочем, самое жуткое то, что собственное тело тоже замирает, но мозг это распознает, сердце перестает колотиться по ощущениям секунд на десять, а мысль все это время продолжает копошиться в голове как ни в чем не бывало.

Так же резко сердце оживает. Все испуганно оглядываются, пытаются отдышаться, не понимая, что произошло. Даже майор слегка теряется, но постепенно все сознают, что живы и целы, и что эти жуткие, но в то же время невероятные ощущения подарены им новой, еще никому почти неизвестной технологией.

Сразу же начинается легкая тряска.

— Бойцы! Приготовиться! Отстегнуть!.. — начинает майор, как тут же лайнер бросает в сторону. Невин, как и остальные, хватается за ремни, но едва все успокаивается, как он вновь отдает команду, не дожидаясь, когда закончится тряска. — В модуль! Отрядами! Первый пошел!

Командиры вместе со своими людьми поочередно и в спешке загружаются в модуль, открывшийся только после прыжка и не предназначенный защищать людей от таких перегрузок во время прыжков. Кроме того, предназначенный для иных целей, модуль слишком важен, чтобы им пренебречь, вот и приходится во время тряски, пока снаружи уже идет жестокий бой, отстегиваться от одного кресла и пристегивать себя к другому.

Чарли пересаживается в модуль в предпоследнюю очередь. Следом за ним сменяет кресло майор Невин, а тогда унять волнение уже не выходит. Можно было не думать о том, что снаружи идет бой, что в любой миг лайнер могут подбить и миссия окончится еще до того, как удастся ступить на вражескую землю, но теперь, когда нужно лишь ждать, мысли изнутри прогрызают голову.

Зак сидит рядом, так что Бент замечает его беспокойство. Еще недавно приходилось драться с ним на чемпионате за первое место, а теперь предстоит вместе попытаться навсегда покончить с угрозой вторжения пришельцев.

— Знаешь, почему в финале галактики ты бы сразу проиграл? — спрашивает Чарли. Друг теряется, но едва Бенту удается поймать его взгляд, как он продолжает. — Ты не умеешь отвлекаться. То же самое было, когда мы дрались. Ты думаешь не о том, о чем нужно.

Зак хмурится и глядит серьезно.

— И о чем мне думать? — спрашивает он без тени шутливости.

Оба понимают, что сейчас не так просто взять и направить мысли в определенную сторону. Они взбунтовались и не желают подчиняться. Они переваривают в уме такие неприятные картины, от которых по телу идет дрожь. С каждым ударом по лайнеру, когда внутри начинается тряска, кажется, будто вот-вот части корабля разлетятся в разные стороны, а затем он свалится обломками на поверхность, захоронив под своим весом живой груз.

— Мы уже здесь, — с такой же серьезностью отвечает Бент. — Мы уже высаживаемся. Сосредоточься. Что ты будешь делать, когда модуль приземлится и люки откроются? Сосредоточься, Зак. Думай только об этом мгновении. Когда люки откроются, что ты будешь делать?

Майор привлекает внимание.

— …Приготовиться! — командует он.

Остается подождать уже совсем немного. Самое неприятное позади. Когда от тебя ничего не зависит, то в топке волнения нервы сжигаются гораздо быстрее, но теперь уже остается всего ничего, рухнуть в посадочном модуле на землю, отстегнуть ремни и следовать за своим командиром.

— Видишь? — Чарли позволяет себе не слишком выразительно улыбнуться. — Эти мысли тоже могут быть увлекательными. Думай только о том, что ты можешь сделать, потому что все остальное лишь отвлекает тебя от этого.

Зак, да и остальные, кто слышал негромкую речь капитана Бента, заметно ободряются. А затем майор предупреждает:

— Спуск! Застегнуть шлемы!

Модуль, набитый сотней военных, оторвавшись от лайнера, устремляется к поверхности. Здесь уже не до философии и разговоров, но Чарли и сам, чтобы не волноваться, думает лишь о том, чтобы выполнить поставленную перед ним задачу. Эти мысли он вбивает в собственную голову, не позволяя ей самовольно наполняться лишними размышлениями.

«Люк открыт. Слежу за командиром. Поднимаю отряд. Выхожу. Оцениваю обстановку. Жду указаний. Слежу за командиром. Поднимаю отряд. Выхожу…».

Так он и продолжает про себя это повторять, а затем глухой, жесткий удар болезненным чувством заставляет очнуться.

— Люк открыт! — кричит майор. — Вперед! Первый отряд пошел!

Второй, третий, четвертый… Чарли считает про себя, вместе с майором проговаривая номера отрядов.

— Десятый!..

— На выход! Пошел! — ударяет Бент Зака по плечу, а уже через пару мгновений и сам впервые в жизни ступает на твердую почву недружественной планеты.

Глава 7 — Адвекция

Сотня человек высыпает на укрытую асфальтом землю. Заметить отличия от привычного глазу ландшафта нетрудно. Все здесь совершенно особенное, куда ни посмотри, но асфальт, бетон, металл и пластик выделяются в конструкциях, заставляя думать, что по ошибке пришлось ворваться в малознакомую, самобытную планету на окраине родной галактики.

— В укрытие! Занять позиции! — приказывает майор.

Чтобы сэкономить время, он тычет в командиров пальцем, вместо того, чтобы озвучивать номера отрядов, и одновременно с тем продолжает говорить.

— Вы у этих блоков! Вы с другой стороны! Остальные к зданию!

В небе идет бой. Лайнер, протаранив несколько мелких судов противника, вместе с их обломками тяжело падает на причудливые строения всего в километре от места высадки. Там раздаются взрывы, но Чарли беспокоится вовсе не по этой причине, а из-за того, что кругом никого нет.

Оказавшись с майором и подполковником Гросом в укрытии ближе всего к широкому зданию с высокой трубой, Бент немедленно дает знать о своих подозрениях.

— Разрешите? — интересуется он коротко, а сам ответа не ждет, понимая, что командир перебьет, если будет нужно. — Дальше нельзя. Это засада.

Подполковник бросает на капитана недовольный взгляд, а Невин только хмурится.

— Вижу, — говорит он, удивив полковника. — Здесь должно быть гораздо больше охраны. Когда мы зайдем внутрь, ловушка захлопнется. Нас окружат и запрут тут.

Чарли пододвигается.

— Нужно…

— Действуем по плану, — обрывает майор. — Вместо двух отрядов на выходе оставим три. Черт! Ладно… второй, третий, пятый, слушай команду. Вы замыкаете. Остаетесь на выходе. Найдите способ укрепиться и держите оборону. Остальные за мной.

Тяжело вздохнув, бойцы отправляются следом за майором. Грос со своими людьми идет впереди. Как только они взрывают проход, Чарли с Невиным отправляются внутрь, а за ними остальные. Только второй, третий и пятый отряды со своими командирами остаются на выходе, чтобы укрепиться и приготовиться к бою.

Времени думать нет, а иначе уже нашелся бы не один весомый повод, чтобы разволноваться. Единственное, что уберегает от этого, так это мушка перед глазами, которая только и ждет, что в нее попадется уродливая морда пришельца.

— Вперед! Вперед! — подгоняет майор, став говорить заметно тише.

Внутри почти не слышно грохота, который царит на улице. Там с громом рассекают воздух корабли двух флотов, и бой заливает взрывами почти все небо от одного горизонта до другого. Здесь же ничего этого нет. Самые обычные коридоры, разве что стены окрашены в странные, непривычные цвета, но если не обращать на такие мелочи внимания, то можно подумать, что сейчас из-за угла в любой миг покажется самый обычный человек, рабочий или ученый, которому не посчастливилось оказаться в эпицентре боя.

Через десятка три секунд в динамиках раздается голос капитана Щито.

— Майор! Нас атакуют! Мы отступаем в здание и… кхх… оборонять… кхх… сада… кхх…

— Капитан! Черт! — бросает майор взгляд в сторону, догадываясь, что дозваться уже не сможет. — Они нас глушат.

Впереди дверь взрывается, и открывается проход. Не растрачиваясь на формальности, Грос лишь взглядывает, чтобы убедиться, что Невин не отвлекся и видит, что путь свободен. А майор, продолжая раздумывать, как поступить, выводит солдат в большой коридор.

Подполковник отправляет своих вперед, сам идет следом. Пыль едва успевает осесть, как тут же раздается стрельба и пять человек, прошитые насквозь плотным огнем, сваливаются на землю.

Грос успевает оттащить за собой одного из солдат. Тот валится на спину вместе с подполковником и смотрит ошарашено вперед.

За разломанной взрывом дверью валяются трупы пятерых человек. Пришельцы остаются в тоннеле. Стрельба их лучевых орудий стихает.

— К бою! — командует майор, прильнув к стене.

Солдаты повторяют за ним, а после двое уже аккуратно высовывают стволы из-за угла, чтобы осыпать врага ответным огнем, пусть хоть навскидку. Больше людей попросту не могут здесь поместиться, но что-нибудь придумать нужно. И быстро. Пока сопротивление капитана Щито не сломили и внутрь не хлынули солдаты пришельцев.

Чарли видит, как за разбитым дверным проемом в широком тоннеле сверкают выстрелы обычных лучевых винтовок. Точно таких же, как та, которую он держит в руках. Можно было бы подумать, что и там сидят обычные солдаты, люди, закованные в военное снаряжение. Вернее, эта мысль сама и навязывается, но Бент вовремя ее прогоняет.

Один из бойцов, стреляющих у обломанного угла, достает гранату, но не успевает ее активировать. Тяжелая ладонь Гроса сдерживает бойца. Хмурым взглядом подполковник убеждает его повременить, а сам оборачивается к майору.

— Саша, там их уже нет или скоро не будет, — кивает он куда-то в обратную сторону. Чарли лишь после сознает, что речь идет про капитана Щито и остальных бойцов, оставшихся на выходе. — Запрут. Нужно прорываться. Срочно.

Грос не дожидается ответа и взглядывает на Чарли.

— Ты со мной.

Невин сжимает губы, трогает Бента за плечо, но глядит не на него, а на подполковника.

— Действуй.

Грос кивает, собирает оставшихся в своем отряде пятерых человек, гранату берет в собственные руки, но прежде чем начать, объясняет Чарли план.

— Прорываемся. Другого выхода нет, — объясняет он. — Мы обязаны пройти, или запрут.

Чарли ощущает, как заколотилось сердце, но к собственному удивлению своим людям команду отдает спокойным и уверенным голосом.

— Приготовиться!

Подполковник не ждет, нахмуривается, отодвигает одного из бойцов, забрасывает гранату, а следом тут же, еще до взрыва командует идти в бой.

В мешанине сражения звуки настоящие и те, которые рождены воображением, перемешиваются так, что отличить их становится невозможно. Чарли выбегает седьмым, но все происходит так скоро, что он застает еще грохот. Впереди разлетаются чьи-то тела, разметается по сторонам пыль, а затем ничего не получается рассмотреть.

Стрелять нельзя, что хуже всего. Своих видно с трудом. Все в пыли. Впереди только силуэты, вспышки и звуки. Стопы не чувствуют поверхности, отчего кажется, будто ты уже провалился и летишь в нескончаемую бездну, но Чарли бежит вперед, не позволяя себе отставать.

Как вдруг перед глазами всплывает чья-то фигура. Стрелять Бент не решается, чтобы ненароком не убить собственного товарища, а потому он врезается в кого-то и вместе с ним валится на землю.

С противника слетает поврежденный шлем. Вязкая, мутная, темная кровь, измазавшая лицо пришельца, не позволяет хорошо его рассмотреть и превращает в настоящего монстра.

Старые люди и без того выглядят жутко. Впервые Чарли приходится смотреть на одного из них с такого расстояния. Всего миг, но эта уродливая морда въедается в память мгновенно. Дырчатый, плоский нос, грубая, жесткая, темная кожа с зеленоватыми вкраплениями, большие, абсолютно черные глаза, кривая голова, но самая обычная человеческая фигура.

Две ноги, две руки, туловище, шея. Все, как и у человека, если не смотреть на голову. Эта тварь еще и начинает кривиться, но Чарли вовремя подхватывает винтовку и простреливает монстру череп.

— Вперед! — тут же кричит он.

Пыль быстро оседает. Еще через несколько секунд уже можно отличить своих от чужих. Подполковник впереди расстреливает вражеских бойцов, а затем, совершенно внезапно раздается мощная очередь, ровно такая же, как та, что убила пятерых бойцов меньше двух минут назад.

— Ложись!

Как ни готовься к тому, что может произойти, а никогда не удастся заранее смириться со всеми последствиями своего выбора. Над головой с плюхающими звуками проносятся выстрелы лучевых пулеметов, буквально разрывая боевых товарищей на кусочки.

Рядом в пол тяжело ударяет чей-то ботинок. Едва не задевает голову. Чарли поднимает глаза, видит, как летит вперед импульсная граната, и успевает выкрикнуть: «Ложись!».

Впереди раздается взрыв. На голову падает что-то и разбивается, как пакет с водой, брошенный вниз с балкона. А затем рядом сваливается бездыханное, разорванное напополам тело Зака.

Чарли взглядывает в застывшее на лице друга решительное выражение, и не может заставить себя пошевелиться. Он цепенеет на мгновение, еще не привыкнув в бою всецело отдаваться безразличию, но времени, чтобы погоревать в такие мгновения нет, как бы ни убеждали в этом разномастные посредственные выкидыши прокатной индустрии.

— Чисто! — кричит рядом подполковник.

— Всем в атаку! — немедленно раздается в динамике голос майора.

И все начинается заново. Теперь остается лишь забыть про всех тех, кто остался лежать в коридоре, расстрелянный автоматическими пулеметными системами. Если повезет, то когда-нибудь люди узнают об их отваге, чтобы затем навсегда оставить это в прошлом.

История одних на этом заканчивается, но другие еще живы. Грос набрасывается со всей яростью на одного из пришельцев, по своей глупости решившему тратить заряд на других бойцов. Наверное, монстр и не ждал, что подполковник сможет так быстро вскочить на ноги, да еще и выбить у него из рук винтовку.

Хотя, даже ему тяжело свалить пришельца. Сейчас, когда пыль села, и прекратилась стрельба, Чарли может внимательнее рассмотреть противника. Это существо на голову выше обычного человека, даже самого крупного. Сражаться в рукопашной с такой тварью настоящее проклятие. Даже подполковник ничего не может сделать, и хотя оказывается сверху, а даже так быстро теряет преимущество.

Пришелец, сжав семипалую конечность в мощный кулак, ударяет им по лицу Гроса. Даже сквозь шлем подполковник чувствует удар настолько хорошо, что едва не теряет сознание. Остальные уже спешат на помощь, но монстр, почувствовав силу, молотит по шлему с такой яростью, что, кажется, может его даже разбить.

Чарли кидается вперед, даже не поднимаясь на ноги. Стопа, прочесав по ровной поверхности и отбросив пыль, упирается во что-то. Бент в этот миг успевает понять, что уперся в чей-то труп, но уже не останавливается и делает рывок. Он сваливается на руку пришельца, только сейчас поднимается на колено и начинает молотить прикладом винтовки по шлему чудовища.

Стрелять он поначалу не решается из-за того, что подполковник, того и гляди, свалится без сознания и накроет собой этого монстра. Пара ударов прикладом заставляют пришельца немного остыть, а тогда уже Бент отталкивает Гроса, перехватывает винтовку и хладнокровно расстреливает уродливую голову монстра в упор.

Еще прежде, чем звон в голове утихнет, позволив что-нибудь расслышать, чья-то рука хватает за плечо и вынуждает подняться. Майор прижимает к стене, что-то кричит, а затем все звуки возвращаются разом.

— … кого спрашиваю, сколько человек?!

Капитан Бент, взглянув на подполковника, опершегося на стену, очухивается. Он смотрит на бойцов, вспоминает Зака, но не поддается чувствам. Мик и Борг еще целы, из остальных еще трое стоят позади. Дав команду, он убеждается, что нигде не ошибся.

— Пятеро.

— Грос! — отворачивается майор.

— Никого, — отмахивается подполковник, с трудом приходя в себя.

Невин не осматривает бойцов. Его глаза видят трупы, но не считают. В голове сейчас и без того мало места, чтобы тратить его на задачи, которые обязаны решать командиры.

— Вперед. Идем дальше, — командует он, задумавшись всего на мгновение.

На ходу Чарли понимает, что из сотни теперь осталось всего человек пятьдесят, а еще не прошло и десяти минут. Конечно, это если не считать трех отрядов, занимающих оборону на входе. И вдруг Бент, осмотревшись, понимает, что Невин забыл оставить здесь два отряда, как планировалось.

— Майор, — обращается он коротко, на ходу. — Нам нужно оставить два отряда здесь. Иначе мы можем попасть в…

— Отставить! — рявкает Невин, даже не оборачиваясь.

Чарли медлит. Перечить командиру — занятие неблагодарное, особенно в такой ситуации. С другой стороны, никак нельзя пройти мимо.

— Если мы не укрепим здесь позицию, как планировалось, то рискуем попасть в окружение. Мы не выберемся, если…

Майор оборачивается, хватает Чарли за грудки и прижимает к стене.

— Ты еще не понял? — давит он. — Мы уже попали в окружение. Нас ждали!

Бент и другие бойцы, которые не обладают таким же богатым опытом, как догадливый майор, только сейчас понимают, что произошло и почему старый план теперь уже бесполезен и, даже больше того, может лишь всех погубить.

— Все, кто остался на выходе, уже мертвы или сейчас умирают! — продолжает майор. — Мы уже не выберемся. Если оставим часть солдат здесь, то не сможем пробиться к шахте. Понимаешь? Грос!

— Я!

— Принимаешь командование десятым отрядом, — командует майор, отпустив Чарли. — Капитан Бент, понижаю в должности. У подполковника больше опыта.

— Есть, — прикусывает Чарли губу.

Спорить он и не пытается. Винить можно лишь себя. Все лежало на поверхности, но догадаться самостоятельно не хватило ума. Выбора уже никакого не остается. Теперь нужно дойти до самого конца, нужно обязательно разнести эту планету к чертовой матери, потому что альтернатива этому всего одна — просто смерть.

— Собраться, — продолжает майор. — Здесь будут другие засады. Они были готовы. Нам во что бы то ни стало нужно добраться до шахты. Бент?

— Я!

— Отставить предыдущий приказ. Отвечаешь за снаряд, подчиняешься лично мне.

— Есть!

Один из солдат передает Чарли довольно большую, тяжелую сумку. Зашитый в специальный материал ядерный снаряд нужно всего лишь активировать, а затем сбросить в шахту. Теперь уже задача даже еще проще, чем была. Всего лишь добраться до нужного места. Кроме того, ощущается это присутствие. Дух боевых товарищей. После того, как майор дал себе волю и объяснил Чарли, что происходит, все уже поняли, что выбраться отсюда не смогут. И все же ни на миг нельзя усомниться хоть в одном из них. Пусть вместе удалось провести не так много времени, пусть большинство присутствующих даже по именам не знакомы, никто из бойцов не сомневается в товарищах.

В коридорах никого. Планы, которые дала разведка, оказываются не точными. Коридоры здесь уходят в других направлениях, которых и вовсе не было на картах, а в тех местах, где должны быть проходы, расположились тупики.

Соображать приходится на ходу, но теперь уже бойцы действуют аккуратнее. Царит тишина. Команда, топот бойцов, жесты, молчание. Снова команда.

Майор кивает одному из солдат проверить, что находится за углом. После недавней засады, высунуть голову никто уже не решается. Один из лейтенантов, вставший на углу у прохода, кивает, аккуратно выглядывает, но еще даже не успевает нормально высунуться, как от выстрела у него на голове мгновенно плавится шлем.

Боец сваливается, а остальные застывают.

— Гранату, — негромко командует майор.

На этот раз столкновение начинается гораздо лучше. За угол броском отправляют одну импульсную гранату, а затем и вторую. После этого, отряд из десяти бойцов идет в атаку.

Трое пришельцев барахтаются на земле, будто им чудится, что они тонут. Не успев отойти от шока, пробивающего защиту, они не могут даже понять, что уже не жильцы. Солдаты под командованием майора третьего ранга быстро расправляются с ними, а затем окончательно выводят из строя застывшие пулеметные турели.

Бента и Гроса майор Невин держит рядом. Он уже собирается вывести людей, когда из-за угла раздается крик.

В звуках этого голоса, потерявшего человеческие черты, угадывается мысль. Слово «засада» расслышать никак нельзя, но тот хрип, который добирается до слуха, говорит именно об этом.

В это мгновение уже начинает распирать злоба. Осталось ведь совсем немного, только пройти до шахты и сбросить снаряд, но там, за углом, еще десять бойцов сейчас погибают. Уже погибли. Оттого голос командира отряда прозвучал так жутко, оттого-то мгновенно после этого стихло.

— Выясни, что там, — кивает майор другому командиру.

Всего неполные четыре отряда. Всего-то две засады, а больше половины людей уже нет.

Солдат, выглянувший из-за угла, на этот раз остается жив, только радостного в этом совсем не много. Боец, застыв на несколько мгновений, поворачивается, и то, что читается на его лице, вынуждает забеспокоиться уже всех остальных.

— Товарищ… майор, — выдавливает из себя лейтенант, первым узревший новое препятствие. — Система… ближнего боя. Наша. Человеческая.

Ум уже побежден. Защищенная, напичканная всевозможными системами защиты, эта дрянь предназначается исключительно для того, чтобы держать оборону в узких пространствах. Единственное уязвимое место, спина, надежно спрятано от врага, а громоздкий корпус, укрепленный всем, чем только можно, разбить получилось бы только из пушек тяжелой техники.

Бойцы уже готовы пасть духом, но майор слишком хорошо понимает, что этого ни за что не произойдет. Выбора просто нет. Либо умереть сейчас, либо чуть позже. Если промедлить всего на несколько мгновений, то поднять солдатам дух уже не получится и надо как можно скорее направить их энергию в нужную сторону.

— Приготовиться! — командует Невин. — Все гранаты, что есть, приготовить! По моей команде, забрасываем это чучело! Вреда ему это не нанесет, но ослабит немного. А потом… потом в атаку! Это последнее, что отделяет нас от тоннеля в шахту!

Прежде чем скомандовать, майор хватает Чарли.

— Ты идешь последним, — хмурится Невин. — Снаряд — это твоя единственная забота!

Бойцы напрягаются. Приготовившись к тяжелейшей схватке, они выходят из укрытия, не опасаясь быть расстрелянными. В этой модели защитной системы дальнобойное оружие не предусмотрено. Настолько компактно сложена эта машина, насколько возможно, и места для боеприпасов в ней просто нет.

Бент не видит бой целиком. Все оставшиеся бойцы, не считая только самого Чарли и майора, бросаются в атаку. Четыре десятка отборных солдат исчезают за углом, а из-за того, что никто и не пытается стрелять, кажется, будто все они мгновенно погибли.

Грос ведет бойцов вперед. Сам он получает от робота мощный, но не смертельный удар. Разрезая пилами снаряжение и тела солдат, машина задевает его почти случайно, но даже от такого удара подполковник сваливается на пол.

Бойцы прорываются к спине. На словах все просто. Нужно только проскочить за спину, а после расстрелять в упор единственное слабое место — вынужденно оставленную машине уязвимость. Иначе, случись в работе электроники сбой, добраться до чипов было бы невозможно. На практике же все гораздо запутанней.

Пятеро бойцов, кинувшихся в рисковую атаку, почти мгновенно оказываются разрезаны на кусочки. Пилы, усиленные плазменным лезвием, легко проходят сквозь защитное снаряжение, еще быстрее и проще разделяют плоть, а затем трупы падают на чистый, даже не залитый кровью пол.

Все останавливаются. Идти в атаку после такого зрелища никто не решается. Подполковника оттаскивают за ноги, и стихает.

Робот остается на месте. Сдвинуться он не может, поскольку напрямую подключен к какому-то источнику питания. Тяжелый монолитный низ робота, похожий на буй, скрывает кабели, уходящие вниз, но двигаться ему и незачем, все равно никто не сумеет пробраться за спину.

Впрочем, и бойцы сдаваться не торопятся.

— Есть идея, — говорит Мик, взглянув на Борга.

Тот с привычно тяжелым выражением на кирпичной морде осматривается. Грос лежит и не двигается, а значит, командовать отрядом некому. И все же, делать что-то нужно. Он кивает, но Мик и так уже решает договорить.

— Присмотрись, — указывает он кивком на робота. — Пил всего две. И я вижу шесть мест, через которые можно проскользнуть. По три с каждой стороны.

Борг хмурится, уже понимая, к чему идет дело, но молчит.

— Прыгнем вшестером. Одновременно, — все же объясняет ему товарищ. — Как минимум, четверо прорвутся.

— А двое?..

— Это лучше, чем так.

Мик бросает печальный взгляд на пол перед роботом. Пусть и недавно, но все эти люди успели стать боевыми друзьями каждому, кто прибыл на эту планету. А теперь они не дышат, лежат, упоенные нескончаемой безмятежностью вечного сна.

Борг кивает. Чарли в это мгновение уже выходит из-за угла следом за майором. Разговор он не слышит, поскольку солдаты обсуждают план не подключив внутреннюю связь, на глазах Бента шестеро просто бросаются вперед, на полном бегу стараясь проскочить в небольшие проемы между роботом и стеной.

Сердце колотится. Должно получиться. Пил всего две, всего двое рискуют, а остальные будут целы. Только вот действие импульсных гранат к этому времени уже заканчивается.

Машине не трудно рассчитать нужную траекторию и подвинуть лезвия максимально эффективным способом. За мгновение группа лишается сразу пятерых человек. Борга разрубает в полете на две симметричные половины, еще одного напополам у груди, третьему робот отсекает голову, четвертого режет наискось, пятого успевает распилить в районе живота, а затем все, что осталось от солдат, разом сваливается за спиной машины, не чувствующей вины и не знающей сомнений.

Только Мик перелетает на другую сторону еще живым. В живот ему ударяет, прокатившись, что-то твердое и неровное. Лишь потом в ногах взрывается боль, а Мик узнает прикатившийся к нему собственный же ботинок.

Солдат испускает такой жуткий крик, от которого стынет кровь и бросает в дрожь. За роботом его почти не видно, а едва машина оборачивается, чтобы попытаться закончить дело, как майор, среагировав быстрее всех, уже стреляет, командуя на ходу остальным.

Мгновенно все, кто остался цел, заливают робота выстрелами. Стрелять приходится аккуратно, чтобы не задеть Мика, которому отрубило стопы, но зато робот теперь уже не решается открывать спину.

Чарли неожиданно для себя проникается действиями майора. Стоило всего миг подождать, потерять еще одного бойца, который встать уже все равно не сумеет, но зато покончить с роботом, но Невин рисковать жизнью Мика все равно не стал.

Впрочем, майор просто видит все иначе. Немедленно он вызывает Мика по внутренней связи, отчаянно стараясь его перекричать.

— Соберись! Заткнись уже! Слушай меня! — орет майор во все горло.

И это срабатывает, удается заставить бойца немного успокоиться. И хотя замолчать и сосредоточиться Мик просто неспособен, он все же сдерживает себя, как может.

— Давай, солдат, ты знаешь, что должен сделать, — мягче, дружеским тоном говорит ему Невин. — Он не может повернуться. Сейчас он не может просчитать верную тактику. Он уже проиграл, но будет стоять до конца. Соберись. Возьми свою винтовку и разнеси эту гребанную железку!

Мик, дрожа и кряхтя, начинает доставать из-за спины винтовку. Робот снова делает попытку обернуться, чтобы его прикончить, но майор стреляет, сбивая с толку машинные алгоритмы. Наконец, уперев приклад в землю, найдя устойчивое положение, Мик нажимает на курок и делает не меньше сотни выстрелов из всего заряда.

Что-то за спиной робота искрит. Затем корпус начинает вращаться. Закоротив, робот теряет управление и впадает в бешенство. Только чудом Мик умудряется отыскать в себе достаточно сил и успеть отползти чуть дальше, прежде чем бронированный страж отпилит ему конечности уже до самого пояса. А едва машина застывает, как несколько бойцов по команде майора тут же бросаются к роботу, чтобы окончательно вывести его из строя.

Когда стихает, Невин перебирается на другую сторону первым. Остальные следуют за ним. Майор, сев на корточки рядом с Миком, оглядывается назад, смотрит куда-то, будто прямо отсюда желает увидеть, что происходит на выходе.

Грос очухивается. Чарли помогает ему встать и перебраться через застывшую груду металла, а оставшиеся бойцы уже занимают позиции. В любой миг они готовы встретить неприятеля, если тот осмелится показаться, и только майор спокойно глядит в сторону выхода.

— Я ошибся, — говорит он неожиданно, а затем поворачивается к Мику. — Слушай, боец. Все слушайте. Нас до сих пор не атаковали со спины. Это может значить только одно.

Чарли испытывает то обжигающее чувство, которое со вздохом появляется в груди каждого из присутствующих. Все уже догадываются, о чем речь, но не могут поверить своим надеждам и ждут.

— Это значит, что наши все еще обороняются на входе, — продолжает Невин. — Всё еще держатся. Надеюсь. Это значит, что мы еще можем вернуться. Необходимо завершить дело, а после мы сможем пойти обратно, и если повезет… Слышишь, боец? Ничего еще не кончено. Мы заберем тебя на обратном пути. Жди здесь. До тех пор, пока эти уроды не валят сюда толпами по тому пути, которым пришли мы, есть шанс.

Хлопнув его по плечу, майор поднимается.

— Работа еще не закончена. Вперед! — командует он.

Подняв боевой дух, Невин вряд ли рассчитывает, что стоит только зайти за следующий поворот, как три десятка оставшихся солдат застынут вместе с ним на месте. Едва они поворачивают, как раздается выстрел. И больше никакого шума, ни хрипа, ни стонов. Тишина.

— Проверь, — кивает майор одному из бойцов.

Тот выглядывает за угол и убеждается, что кругом никого. Ни пришельцев, ни людей. Лишь трупы.

— Вперед, — командует майор потяжелевшим голосом.

Длинный пустой коридор атакует солдат неожиданной безмятежностью. Как ни странно, но когда идет бой, и то волноваться приходится меньше. Сейчас же выдержать это спокойствие настолько тяжело, что ноги подкашиваются.

Никак нельзя ожидать, что в таком месте не будет засады, но до самого конца длинного, широкого коридора не встречается ни турелей, ни пришельцев. Только в самом конце один из монстров выбегает из какого-то тесного, маленького кабинета, застывает перед солдатами, растерявшись, а в следующий миг его прошивает огнем сразу из десятка винтовок.

Один из бойцов, как только прекращается стрельба, подходит ближе и расстреливает голову пришельца в упор, не обращая внимания на то, что у монстра в руках даже не было оружия. Хотя, похоже, никого не волнует, что пришелец, оказавшийся на пути, одет иначе, и, судя по всему, его одежда спасает от выстрелов даже хуже, чем стандартная экипировка.

— А ну успокойся! — шипит майор, схватив бойца за плечо. — Идем дальше. Живо!

Вдруг Невин теряет осторожность. Чуть ли ни первым он теперь бесстрашно выбегает из-за угла, подгоняя солдат. И он замечает их растерянность, а потому решает объясниться на ходу.

— Видели того урода? Не похож на военного, — говорит он. Никто не отвечает, а потому майору приходится самому закончить мысль. — Похоже, они не ждали, что мы так далеко заберемся.

Остается уже совсем мало. Наконец, удается найти спуск. Это значит, что впереди шахта. Основной путь пройден, теперь лишь пройти вперед, уткнуться в двери помещения снабжения ядра и сбросить в шахту ядерный подарок. Затем, как только произойдет взрыв, в ядре планеты начнутся необратимые изменения. Уже через час на поверхности будет скакать температура, начнут плеваться магмой вулканы, а через день или два никакой жизни на поверхности не останется.

— Вперед! Живо! — командует Невин, заметив мощные двери шахты. — Заряд… у кого заряд?

Грос выходит из строя.

— Я один подобрал, — докладывает он, сразу же, без приказа принимаясь устанавливать его на дверь.

И спустя полминуты открывается проход. Теперь лишь войти и сбросить в шахту снабжения ядра снаряд.

Чарли уже готовится. Внутри пусто. Большое, мрачное помещение освещено неприятным аварийным светом.

— Заходим! — командует майор, и вся группа быстро оказывается внутри.

Пусто и тихо, но никто не расслабляется. Плотным строем, укрывая в середине Невина и Бента, держащего снаряд, бойцы движутся вперед. И едва они доходят до середины комнаты, как вдруг из-за невысоких контейнеров одновременно поднимаются солдаты пришельцев.

— Назад! — кричит майор.

Стрельба уже идет вовсю. Один за другим солдаты падают мертвыми, но другие прячутся до последнего за спинами товарищей, отступают, стреляют в ответ, сумев отплатить противнику за дерзкое нападение.

Грос, Чарли, майор и еще всего трое бойцов выбираются обратно живыми. Стрельба не прекращается. Кто-то из бойцов, кто не смог вернуться в укрытие, еще может держать винтовку, но через пару мгновений стихает.

Переглянувшись, забрызганные кровью военные с хмурыми лицами сидят и не решаются пошевелиться. Майор раздумывает о том, могли ли пришельцы намеренно подставить одного из своих, безоружного, да еще и одетого, видимо, в гражданское, чтобы просто обмануть кучку солдат. Остальные пытаются уместить в голове необъятную, громоздкую и оттого тяжелую мысль о том, что произошло. Все это не умещается в голове. Никак не выходит убедить себя, что никого больше не осталось, хотя не прошло даже и получаса.

Невин ладонью ударяет по плечу. Жестами он спрашивает, есть ли у кого-нибудь гранаты. И оказывается, что пара еще осталась. Только вот, если вспомнить, что пришельцы скрываются за контейнерами, то радость быстро исчезает.

Майор не огорчается. Одного из бойцов он подзывает к себе.

— Пойдешь впереди, — приказывает он холодным тоном.

Оцепенев, солдат не решается перечить. Пусть его лица через шлем не рассмотреть, но легко заметить, что лейтенант застыл и не может возразить так же, как и не собирается выполнять приказ.

— Вперед! — хрипит майор, а сам хватает бойца со спины и встряхивает. — Некогда спорить! — толкает он солдата, прячась у того за спиной, и обращается к Гросу. — Давай сюда гранаты.

Чарли сообразить не успевает, что происходит. Слишком много в голове постороннего, хотя и кажется, будто бы в ней ни единой мысли. Он понимает все лишь тогда, когда и лейтенант, которого майор ведет впереди себя. Едва они выходят из укрытия, как боец неожиданно, совершенно внезапно понимает, что вышел лишь для того, чтобы выполнить роль живого щита.

Пока Невин замахивается, увидев, куда нужно бросить гранату, в лейтенанта уже стреляют. Грос, Бент и оставшиеся двое бойцов смотрят на происходящее, выпучив глаза. Только вот сделать уже ничего нельзя, слишком поздно. Лейтенант уже мертв, хотя все еще стоит на ногах, хотя и предпринимает еще отчаянную попытку спастись.

Боец не выдерживает. Едва поняв, что майор хочет использовать его, как щит, словно кусок мяса, ни на что не годный, кроме как принять смерть за другого, как тут же он пытается вырваться. Невин, готовый к этому, удерживает лейтенанта, но сосредотачивается на гранате, а потому расстрелянный уже лейтенант все же вырывается, падает и ползет на другую сторону от прохода.

Там он успевает сесть, опереться спиной на разбитую взрывом стену, прижать к животу ладонь и собрать в нее теплой, вязкойкрови — последнее свидетельство его жизни. Глядя на нее зачарованно, он чувствует, как проходит боль, опускает голову все ниже и очень скоро перестает двигаться.

Оставшиеся двое бойцов не выдерживают. Это последнее испытание их психика выдержать уже не способна. Пока царит неразбериха, они поднимаются одновременно, переглядываются и, без слов поняв друг друга, бросаются убегать.

Майор рывком достает оружие, но от боли его рука сваливается на пол. Тогда, Грос разворачивается, вскидывает в ладонях винтовку и выпускает две очереди.

Чарли теперь испытывает новое чувство. Мерещится, будто он находится в клетке, окруженной львами, в клетке со змеями и скорпионами. Выберись, и снаружи тебя растерзают, останься, и смерть будет так же неминуема.

— Побегайте еще, — бурчит Грос, стараясь выглянуть за угол и проверить, много ли осталось бойцов противника. — Ублюдки вонючие.

Чарли напрягается и собирается с мыслями. Ум решает странный вопрос. Сейчас вообще ни одной мыслью он не пытается разобраться с тем, как доставить к шахте снаряд, а думает лишь о том, можно ли доверять таким командирам.

И майор, и подполковник догадываются о том, что написано на лице капитана Бента, пусть за шлемом этого и нельзя увидеть. А поскольку Невин молчит, то объясняться решает за него Грос.

— Если наши все еще держатся. Там, на входе, — говорит он, не оборачиваясь. — Как думаешь, прибавится у них желания нас дождаться, когда эти два урода побегут мимо, крича о помощи? Ничего не меняется. Солдат никогда не поймет, что смерть — это лишь часть его жизни.

Чарли молчит только потому, что не сразу в усталой голове все складывается. Подполковник определенно говорит именно с ним, а не с майором, а если так, пусть для этого и не время, то ему лучше бы не думать, что капитан Бент неспособен ничего ответить. Правда, он не успевает.

— Бент, сынок, наша очередь, — поворачивается Грос. — Я иду первым. Держи за ворот жилета. Я на колени встану, так легче будет удержать. Майор только одну бросил, значит вторая еще есть. Прицелься, как следует. Кого не добьешь гранатой, тех расстреляешь прицельно. Не бойся, через меня не пробьют.

И эти слова подполковника все переворачивают с ног на голову. Даже то, что случилось меньше минуты назад, его слова про бойцов — все приобретает иной смысл. И Грос действительно собирается так поступить, но когда оборачивается к майору, тот хватает его за локоть.

Невин корчится. Пересиливая себя, он вкладывает гранату в руку подполковника и подтягивает его к себе.

— Отличный план, — хрипит майор.

Чарли замечает на его ногах кровь. Живот цел. Рана где-то выше и она продолжает кровоточить. И пока все происходит, в голове Бента перевариться успевает совсем не много. Он понимает только то, что майор ранен. И, похоже, что серьезно. А затем, очухавшись, Чарли ловит взгляд Невина на себе.

Подполковник держит майора за броню, не давая упасть. Сам Невин едва стоит, корчится, с трудом пересиливает боль, но когда Чарли бросает на него взор, майор улыбается.

— Выполни… задачу… — хрипит он.

Бент лишь теперь все понимает, хотя медлительностью ума никогда не страдал. Просто такое решение, даже когда оно принимается у него на глазах, никак не укладывается в голове.

А вот подполковник не перечит и не медлит, не ждет, когда жертва командира потеряет смысл, когда он умрет бесполезно. В отличие от Чарли, Грос успевает заметить рану на боку, и потому сознает, что у Невина в любом случае времени осталось немного.

— Погоди, — останавливает его майор. — Дай шлем снять…

— Так ведь…

— А какая разница? Хочу, чтобы последнее, что они увидят, было мое лицо.

Грос вздыхает. Задохнуться у Невина уже не получится. Ему не успеть. Ядовитый воздух этих проклятых мест проникнет в организм через прожженные лучевым оружием дыры в теле еще до того, как майор успеет вздохнуть.

— Готов? — хрипит Невин. — Пошел.

И он срывает с головы шлем.

Грос, прячась за командиром, выталкивает его вперед. Тот кривится с ненавистью и отвращением, но без капли страха глядит в лицо собственной смерти. Он даже не моргает, когда первые выстрелы, пробив снаряжение, ударяют в тело. Прежде, чем разум угаснет, Невин еще хочет успеть заметить кое-что очень важное, прежде чем закрыть глаза, он хочет увидеть то, что подарит ему покой. И когда из-за спины вылетает граната, взгляд майора сразу ее выхватывает из всего того мельтешения, которое рождается в бою. И вот, когда она проносится мимо, он даже слабо улыбается, но после начинает дрожать от нескончаемых, разрывающих его тело выстрелов.

Едва раздается взрыв, как тут же и стихает. Через мгновение снова начинается стрельба, но редкая. Наконец, Грос уже роняет командира, переставшего подавать признаки жизни, а затем и сам получает ранение, хоть и успевает расстрелять оставшихся пришельцев.

Чарли выглядывает из-за угла. Подполковник, упав на пол, тяжело дышит, смотрит в потолок. Даже не пытается взглянуть еще куда-то. Несколькими мгновениями позже, когда Бент собирается подняться и делает первое усилие, подполковник Грос перестает дышать и замирает.

Чарли тоже застывает. Его вдруг пробивает холодный озноб. Больше никого, кроме него не осталось. И не только обязанность завершить дело ложится на плечи капитана Бента, но и ответственность, переданная той сотней отважных солдат, которые все до единого отдали свои жизни, чтобы Чарли оказался здесь.

Как именно это вышло, сейчас уже раздумывать бессмысленно. Эту нерешительность побороть необходимо, и как можно скорее. И Бент хорошо это понимает.

Медлить не хочется, но Чарли не позволяет торопливости все испортить. Он поднимается, не смотрит на подполковника, майора и остальных, кто лежит без движений и никогда уже не поднимется. Вместо того чтобы страдать обо всем произошедшем, Бент сосредотачивается на том, что осталось сделать, для всего остального еще найдется время, а сбросить снаряд шанс есть всего один.

Держать сумку и винтовку одновременно неудобно, но приходится терпеть. Кто-нибудь мог остаться в живых. Больше того, Чарли действительно замечает движение. Один из монстров шевелится, не может подняться, корчится за контейнерами, и Бент, едва находит его по звуку, не задумываясь, прошивает солдата противника очередью из лучевой винтовки.

Он застывает, и вокруг становится тихо. И все равно тревожно. Броситься вперед и наткнуться на какую-нибудь ловушку? Ни за что. В самый последний миг важнее всего оставаться собранным. Ни в одной другой точке пути провал не рискует обойтись так же дорого, как в тот миг, когда дело уже почти завершено.

Наконец, ум, растревоженный и запутанный происходящим вокруг ужасом, немного охлаждается, и Чарли начинает мыслить быстрее. Позади никакого шума. Возможно, что на входе капитан Щито с двумя другими отрядами все еще отбиваются, но сейчас не время думать о том, что есть еще шанс вернуться живым. То, что в помещение сброса еще не проникли другие пришельцы, значит, что есть время спокойно подобраться к шахте. И пусть до нее всего шагов пять, Бент все равно не торопится.

Кругом одни лишь трупы и лужи крови. Жижа, вытекающая из убитых пришельцев, смешивается с человеческой кровью и становится неотделимой. На все это Чарли не обращает внимания, идет вперед, но как ни старается, как ни осторожничает, не может вовремя заметить раненого монстра у самой шахты.

Едва Бент опускает винтовку, чтобы взять снаряд, как эта жуткая тварь с рыком бросается на него из-за контейнера. При всем старании, если только заранее не знать, где монстр спрятался, предугадать его нападение нельзя. Невозможно среагировать, перехватить винтовку и выстрелить. Остается лишь свалиться на пол и тут же испытать всю тяжесть этих существ, которых называют старыми людьми.

Чудище бьет в шлем кулаком. Что произошло с его винтовкой, Бент знать не может, но понимает, что шанс выжить и закончить начатое у него все еще есть. Он выхватывает нож и бьет в бок у груди противника.

Тот продолжает молотить по шлему, и хотя разбить его вряд ли получится, каждый удар все равно доставляет неприятности, даже так от ударов звенит голова. Лезвие же тоже не намного лучше. Нож в руках Чарли ударяется в пластину, царапает ее слегка, но и только. Бент мгновенно реагирует, подвигает руку и бьет выше, стараясь попасть в брешь, в тонкий слой мягкой брони подмышки, но ударяет чуть ниже. Он делает третью попытку, не медля ни секунды, но пришелец отбивает руку.

Чарли бьет чудище по морде, пока оно отвлеклось на оружие. Тогда он замечает, что удары слабой человеческой руки все же доставляют пришельцу немало хлопот. Да и через открытый шлем в голову попасть гораздо легче. Удар за ударом. Бент молотит противника с такой яростью, с какой ни разу никого и ничего еще не лупил на тренировках и соревнованиях. И миг спустя монстр внезапно понимает, как отвоевать ускользающую из лап победу.

Пришелец вдруг бросает попытки вырвать нож, а вместо этого обеими верхними конечностями хватается за шлем и срывает его с головы Чарли. Приходится тут же затаить дыхание, которое в драке и суматохе заканчивается почти сразу же. И все же, прежде чем монстр понял, в чем ошибся, Бент замечает у него на боку ранение, поднимает руку и вонзает нож в пробитую броню.

Чудище открывает рот и издает отвратительный звук, а Чарли проворачивает лезвие. Заставив монстра корчиться от боли, он выигрывает себе достаточно времени, достает нож, поднимает руку и ударяет острием прямо в лицо противника. Кровь старого человека забрызгивает его, но теперь вновь становится тихо и спокойно, и Бент сбрасывает с себя мертвое тело.

Воздух заканчивается. Чарли едва удерживается, чтобы не пустить в себя ядовитый вдох. Он, дрыгаясь, словно в конвульсиях, дотягивается до шлема, закрывает его, продувает, выпустив через клапаны немного воздуха, и лишь затем позволяет себе дышать.

Взгляд почти успевает помутнеть, но затем мгновенно проясняется. Мелодичные отзвуки собственного голоса перемешиваются с хрипом, и управлять ими не получается. Чарли позволяет себе лишь вздохнуть, но не ждет, когда успокоится сердце и мысли. Дрожащими руками он поднимает снаряд, подходит к шахте, убеждается, что нужно всего лишь открыть люк. Первый уровень сброса, фактически, просто свалка — дыра, в которую бросают все подряд, и уже дальше специализированные отсеки пропускают все сброшенное к ядру.

Таймер включен. Снаряд упадет к следующему отсеку, а там взорвется. Затем, это произойдет снова. Оболочка бомбы рассчитана на десять взрывов, и этого хватит с лихвой. Отсеков может быть только пять, а потому, если снаряд застрянет на каждом из них, то все равно доберется до ядра планеты. И вот тогда, достаточно раскалившись, он уже рванет, как следует. И только Чарли прокручивает все это в голове, сбросив в шахту снабжения ядра активированный снаряд, как мгновенно успокаивается.

Дело сделано. Остается лишь вернуться обратно тем же путем. И если повезет, то возможно, не обязательно, но возможно… все еще будет шанс вернуться домой живым.

Глава 8 — Прогностическая функция

Вокруг тишина, молчание и покой. Никто не приказывает, ни один пришелец не пытается ввязаться в сражение, да и это уже не так важно. А когда где-то ниже раздается взрыв и его мощь толчком достает аж до Чарли, то разум окончательно успокаивается.

Самое тяжелое позади, а потому расслабиться позволительно. С плеч свалился груз ценою в благополучие человечества, галактики. Теперь уже отвечать нужно лишь за себя, и сил придает мысль, которая читается в уме явственнее, когда в руках уже нет веса снаряда: все еще можно выбраться.

Чарли хватает винтовку, поправляется, осматривает подполковника, но лишь убеждается, что тот мертв. На майора он только бросает печальный взгляд, а затем поднимается с колена и почти бегом отправляется к выходу.

Больше незачем сдерживаться и осторожничать. На обратном пути, скорее всего, никого уже не будет. Враги могут встретиться лишь в том случае, если они прорвутся со стороны входа, а тогда нет ни малейшего шанса, что получится выжить и убраться с планеты.

Впрочем, путь обратно труден не меньше, чем если бы он был забит вражескими солдатами. Повсюду лежат трупы со знакомыми лицами. Зак, Мик, Борг — это лишь самые близкие, но и все остальные уже запомнились, каждый, встретив Чарли на улице, с улыбкой протянул бы руку и на несколько минут легко бы занял интересной беседой. А теперь они лежат повсюду, кто с простреленной головой, кто разорванный надвое, кто без лица, руки, ноги или всего сразу.

У каждого свое неприятное выражение. Все они одинаково жуткие и пугающие. На лице одного застыла яростная гримаса, у другого испуг, у третьего недоумение, но на все одинаково тяжело смотреть. А, кроме того, лишь сейчас все то, что произошло, по-настоящему достигает чувств.

Стоит посмотреть на Мика и Борга, и тех несчастных, которые валяются по частям вокруг застывшего робота. Мик, и вовсе, лежит с простреленной головой и оторванными ногами. Сейчас бы можно было встретить его здесь и потащить на себе к выходу, но он предпочел не дожидаться и уйти раньше. По-своему.

Глядя на все это, трудно сохранять равнодушие. Никак не выходит сосредоточиться и просто идти вперед. Ум все сознает, подсказывает мыслями, что нельзя останавливаться, ничего это уже не изменит, и все же, взгляд упрямо цепляется вновь и вновь за знакомые лица и черты, терзая ум неприятными чувствами.

Чарли в это мгновение неспособен и помыслить о том, что произойдет с ним в скором времени. Усилием воли он заставляет голову остыть, нахмуривается и ожесточается, и проходит мимо робота, перешагивает через разрубленные плазменными лезвиями тела, через расстрелянных из турелей солдат, успевших стать ему близкими товарищами, мимо разбитых взрывами проемов, осыпающихся стен.

Внизу раздается новый взрыв. Чарли догадывается, что это снаряд, подбирающийся к ядру. Толчок ощущается даже здесь, так что уже и последним сомнениям, таившимся на самом дне разума, не остается места. Это ободряет. Нечего медлить, если есть шанс выбраться, то нельзя его упустить.

Уже совсем скоро Чарли оказывается на поверхности. Он выходит из здания, держа винтовку наготове. Если только что-нибудь шевельнется, пусть даже мимо пролетит брошенный на ветер листик, капитан Бент выстрелит, не задумываясь, но вокруг абсолютная пустота.

И у входа и снаружи лежат несколько трупов, но их мало. Чарли не ленится посчитать, угадав, что здесь не наберется и два десятка. Он повторяет дважды эту процедуру, осматривается, ищет тело капитана Щито и, к своему удивлению, не находит.

И сразу никак не разобраться в том, что здесь произошло. А затем вдали начинают медленно подниматься несколько кораблей. В одной стороне те, что принадлежат старым людям, а в другом направлении один боевой лайнер человеческого флота. И между ними, несмотря на расстояние, сейчас взгляд не может увидеть разницу.

Чарли улыбается.

— Эй! — кричит он с добродушием сходящего с ума человека и быстро переключается на гневный тон. — Эй!!!

Но в следующее мгновение что-то теплое легонько трогает голову. Знакомое, известное чувство, после которого наступает, как и всегда в таких случаях, крепкий и почти беспробудный сон.

Это уже потом можно понять, что удар пришелся в затылок, когда ум прояснится, но Чарли приходится дожидаться этого очень долго. Фрагментами, как отрывки сна, проявляются какие-то эпизоды жизни, в которых главенствует пронзительная боль.

Светлое помещение, очень похожее на обычную операционную, какие-то люди, в которых не сразу угадываются пришельцы. На их лицах маски, но по глазам можно распознать этих существ, ничего, кажется, совершенно ничего общего не имеющих с человеком. И все же, во время этих эпизодических пробуждений Бент успевает сложить в уме всю картину целиком, его бросили на планете, и капитан Щито с остальными выжившими сбежали раньше, чем Чарли успел выбраться из здания.

Что его теперь ждет, угадать нетрудно. Здесь, в этом светлом помещении, все становится ясно, когда то и дело приходится очнуться от боли.

В один из эпизодов Бент замечает, что ткани на его руке аккуратно распилены до самой кости. Пришелец в маске замечает, что Чарли очнулся. Он смотрит в глаза и точно это видит, а тогда берет небольшой инструмент, в котором нетрудно угадать хирургическую пилу.

Затем это существо использует пилу совершенно не для того, чтобы сделать какой-нибудь аккуратный разрез. Этот монстр с удовлетворением, не скрывая своего удовольствия, начинает скрести работающей пилой по кости, наблюдая, как Чарли корчится от боли, чувствуя каждую вибрацию.

Потом снова беспамятство. Вновь приходится открыть глаза, и на этот раз монстр скальпелем вырисовывает на теле скованного препаратами Чарли кривые порезы. Он не проводит операцию, он наслаждается тем, что терзает слабое человеческое тело, но никто ничего не говорит, ничего не спрашивает. Очень быстро Бент понимает, что его мучают лишь для того, чтобы сломить, потому как иначе во всем этом нет никакого смысла.

К сожалению, из-за препаратов трудно думать. Все чувства живы, но вот думать тяжело. Разум мутный и сонный. Можно только смотреть, очнувшись от того, что в теле ковыряются еще каким-нибудь странным хирургическим прибором. А затем Чарли наблюдает совершенно невероятную картину.

Открыв глаза, Бент видит девушку. По уродливому лицу пришельцев это вряд ли можно было бы угадать, но вот тело девушки повторяет обычные, самые нормальные человеческие черты. Наверное, если бы только оно не было покрыто уродливой кожей, то отличить ее от обычной женщины и вовсе бы не получилось, но ум занимает другое. Эта незнакомка замечает, что Чарли очнулся, а затем она заставляет другого монстра, пытавшего Бента все это время, оставить человека в покое.

Совершенно внезапно между ними разгорается ссора. Палач сначала пытается отговориться, но затем принимается что-то доказывать. О чем они говорят, понять решительно невозможно. Этот щелкающий, наполненный треском и жужжанием язык, больше похожий на рокот целого роя самых разнообразных насекомых, для человеческого слуха представляет лишь мешанину звуков.

Наконец, оканчивается ссора и вовсе так, что предугадать это невозможно. Палач замахивается хирургической пилой, решив, видимо, прикончить Чарли, и даже почти успевает это сделать, но девушка, выхватив оружие, лишает его такой возможности. Один меткий выстрел, и монстр сваливается. А затем эта особа делает еще два контрольных, после чего спокойно убирает оружие, подходит к Чарли, гладит его по лицу, заглядывает в глаза, и после командует что-то кому-то в стороне, но этого глаза уже не видят. Боль потихоньку отступает, а ум погружается в глубокий сон.

Спустя какое-то время Бент очухивается уже в кресле. Он долго отходит от препаратов, но уже скоро с интересом рассматривает сидящую напротив девушку. Наконец, когда ум проясняется достаточно, чтобы Чарли мог удивиться, что сидит в помещении без маски, девушка заговаривает.

— Воздух в комнате благоприятный для дыхания человека. Поэтому в маске я. Ты можешь дышать свободно, — говорит она, угадав мысль пленника, а затем указывает на небольшой прибор на столе. — Это дешифратор речи. Мы можем говорить спокойно.

Чарли улыбается, но с презрением. Уголок его губ поднимается выше, но собеседницу это вообще нисколько не беспокоит. И хотя Бент не собирается говорить, вскоре он неожиданно для себя окончательно избавляется от своей предвзятости и злобы.

— Перейдем к делу, — продолжает девушка-пришелец. — С этого мгновения ты будешь находиться в сознании до отбытия. До тех пор, пока мы не отправим тебя обратно в родную галактику, тебе придется потерпеть.

Чарли, опешив, выпучивает глаза.

— Отправите? — заговаривает он, обнаружив, что сейчас это все еще отнимает много сил и после всего случившегося выговаривать слова получается не очень хорошо. — Я не…

— Я все объясню. Экономь силы, — перебивает девушка-монстр. — Ты думаешь, нам нужны пленники? Да ты нам даром не сдался. Мы отправим тебя обратно на старом корабле, который смогли захватить. Свои тебя заметят через пару световых лет. В худшем случае, проведешь на корабле всего неделю.

Чарли рассмеивается.

— Думаешь, они будут ждать? Даже если я поверю, что вы меня хотите просто… отпустить — черт с ним. Там никого не будет. Они уже далеко отсюда…

— Люди будут ждать тебя на границе Большого Магелланового Облака. Они всегда там. Вот уже последние пять сотен лет. Так что не волнуйся, они не сбегут, разрушив всего десяток наших планет. Им этого недостаточно.

Бент теряется.

— Пятьсот лет? — кривится он, демонстрируя недоверие.

— Я не жду, что ты поверишь, — спокойно отвечает девушка. — Мы отправим тебя обратно. И когда ты окажешься дома, то сможешь решить для себя сам, на чьей ты стороне.

Чарли не выдерживает.

— На чьей я… что? Да ты… а не пошла бы ты, знаешь, куда?!

Девушка смотрит на Бента, не кричит, не выходит из себя. Она ждет, когда он успокоится и лишь потом снова заговаривает.

— Повторяю, я не прошу тебя поверить. Ты все узнаешь сам, так что не торопись, — убеждает она, и рассудительный капитан, вздохнув, заставляет себя успокоиться.

— Хорошо. Хотите отправить меня домой? Я не против.

— Конечно, — отклоняется девушка-пришелец. — Мы так и поступим, но для начала ты должен узнать настоящую историю.

Она поднимается, становится рядом и присаживается рядом с Чарли на край стола. В уме в этот миг возникает странное чувство симпатии и отвращения. Первое вызывается удивительно красивыми чертами женского тела, а второе чувство появляется вслед за первым уже только по причине того, что оно возникло.

— Я расскажу все коротко, чтобы сэкономить время, — начинает девушка-монстр. — Тебе, наверное, рассказывали, как старые люди почти тысячу лет нападают на корабли людей, так? И что название «старые люди» мы заслужили лишь потому, что появились в галактике раньше, верно? И тебе, конечно, никто не рассказал, что пять тысяч лет назад, когда в галактике назревал очередной кризис перенаселения, людей принудительно отправляли в первые межгалактические полеты.

Чарли слушает, не верит, но вникает. Он кривится, всячески демонстрирует недоверие и неприязнь, но не перебивает, и потому объясняться получается коротко.

— Тебе, разумеется, никто не сказал, что люди отправлялись в полет, который длился почти пять сотен лет. Что эти изгнанники, их потомки, были вынуждены прилететь в чужую, недружелюбную галактику, и жить там, где придется. Тебе, наверное, никто не поведал о том, что эти люди потеряли человеческий облик, поскольку были обречены использовать генную инженерию и перенимать гены животных, насекомых, птиц и даже рыб? Тебе никто не говорил, что они превратились в монстров, потому что отказались исчезнуть.

Возразить этому невозможно. Можно было бы поспорить, но у Чарли для этого недостает глупости. Пусть он не знает, правду ли говорит девушка или же врет, но он точно понимает, что описанная ей история вполне может быть настоящей.

Бывает миг, когда осознание сваливается на голову внезапно. Отдельные, прежде ничего не значившие факты, складываются в целостную картину. Всегда ходили слухи, что пришельцы уничтожают лишь те корабли, на которых перелетает какой-нибудь провокационный политик. Да и как могли бы пришельцы, не обладая технологиями мгновенного перемещения, так резко проникать на территории человечества. Кроме того, сейчас уже то, как они выглядят, не кажется таким странным. Впрочем, было бы глупо и поверить всему сказанному просто потому, что оно озвучено.

— Это бред, — хмурится Чарли, но уже не кривится.

— Да-да, я же говорила, можешь не верить на слово, — отмахивается девушка и возвращается на стул напротив. — Тебе нужно оставаться в сознании, поэтому извини. Сейчас придется вытерпеть кое-что, но прежде…

Она берет прозрачную капсулу, снова подходит к Чарли, но становится на этот раз еще ближе. На глазах у него девушка наполняет капсулу собственной кровью, а затем закрывает ее и выставляет перед лицом Бента.

— Посмотри внимательно. Она герметична. Сейчас врачи ее продезинфицируют, а затем вживят в твое тело, чтобы ее нельзя было обнаружить на сканере. Для медицинского оборудования она будет выглядеть, как часть твоего тела. Сейчас тебе нужно потерпеть, чтобы ты видел, что обманывать тебя никто не собирается. Ты увезешь с собой домой мою кровь. Насколько мне известно, нет ничего сложного, чтобы выяснить ее состав, поскольку среди людей всегда были популярны генетические анализы. Вернись домой, узнай правду, которая здесь, в этой капсуле с моей кровью, а затем уже решай, что делать.

Девушка не оставляет ни шанса ей возразить. С такими доказательствами попросту невозможно спорить. Если генетический анализ покажет соответствие ее генов с генами обычного человека, пусть там и будут какие-то посторонние примеси, то это будет значить, что ее история не выдумка и что старые люди — это всего лишь переселенцы, брошенные человечеством, а после еще и объявленные врагом.

Теперь вдруг становится ясно, для чего рисовать из них такой отвратительный образ. Они жуткие и страшные, они похожи на монстров и совершенно не похожи на людей. Достаточно было с детства внушать эти идеи, чтобы даже сам Чарли никогда не усомнился в том, что пришельцы — это его подлинные враги.

Приходится следить за тем, как дезинфицируют капсулу. К своей чести, пришельцы, или старые люди, или переселенцы, как их теперь ни зови, все операции производят строго на глазах Бента. Он видит капсулу, видит, что ни разу его не пытаются обмануть. Все время она находится строго перед глазами, даже когда под ребром с правого бока делают надрез.

Приходится терпеть, но недолго. Врачи стараются доставлять как можно меньше боли, понимая в то же время, что кроме безобидных, почти не избавляющих от боли препаратов Чарли давать нельзя, чтобы он оставался в сознании. А когда они заканчивают, обессиленный, но трезво и ясно мыслящий Бент, улыбнувшись, обращается снова к девушке.

— А… пытать меня зачем?

— Ты должен видеть, что капсула…

— Нет. Я не об этом. Я о том, что было раньше. Вы меня изрезали, как…

Девушка совершенно неожиданно берет Чарли за руку, склонившись и опустив голову.

— Я надеялась, ты не запомнишь этого ужаса. Один из наших врачей… когда он узнал, что его планета разрушена, что его дети, его жена… он не смог удержаться. Он хотел доставить тебе как можно больше страданий, но он выполнял ту работу, которую мы ему поручили. Когда ты вернешься, то на твоем теле будут следы пыток. Это послужит слабым, но все же доказательством того, что ты был в плену. Все остальное — дело твоей фантазии. Заучи простую историю и повторяй ее каждый раз, когда тебя будут снова и снова расспрашивать.

— Значит, вы не собирались?..

— Разумеется, нет, — поднимается девушка. — Ты должен был находиться под действием препаратов. Мы не собирались доставлять тебе боль, но не волнуйся. Человек, который ответственен за это, уже понес наказание.

Чарли лишь кивает. Больше говорить уже не о чем, так что он покорно ждет. Уже не донимает боль, и мысли становятся все четче. Остается лишь потерпеть всего несколько часов, потому что пришельцы, а вернее было бы сказать переселенцы, торопятся отправить человека обратно в родную галактику еще до вечера, еще до того, как ему захочется спать. И когда Чарли, оказавшись в кабине старого человеческого лайнера, запускает двигатель, то он лишь убеждается в желаниях старых людей: они действительно очень хотели, чтобы он запомнил каждое мгновение и лично убедился в том, что никто здесь не собирается его обманывать.

Лишь один вопрос продолжает его беспокоить, но и об этом девушка сообщает, правда, уже когда заканчивает помогать Чарли запустить и направить корабль.

— Если ты не хочешь войны, как и мы, если ты пришел сюда, чтобы защищать, а не уничтожать, то найди способ передать нам технологию мгновенного перемещения. Мы знаем, что люди ее открыли, а иначе тебя бы здесь не было. И если мы сможем получить ее, то отправимся в галактику Андромеда. Мы давно уже мечтаем уйти. Похоже, для нас здесь нет места. Наверное, никогда и не было.

И ее печальное выражение лица отпечатывается в памяти. Кажется, оно неожиданно стало на удивление человечным.

Глава 9 — Триста шестьдесят

Что удивительно, ни разу не возникает ситуации, которая бы противоречила словам девушки. Теперь ее, да и остальных старых людей уже трудно представлять монстрами, воображать, что это противник, заслуживающий лишь полного истребления, а потому все, что происходило в жизни раньше, все, что связано с названием «старые люди», обретает совершенно новый смысл.

Когда люди находят корабль Чарли вблизи Магеллановых Облаков, его сразу же хватают, отнимают брошенную в кабину только для вида, почти разряженную лучевую винтовку пришельцев. Она практически ничем не отличается от человеческого оружия, хотя, выглядит все же немного иначе, и это невзначай заставляет думать о том, сколько же в действительности общего у людей и тех, кого Бент с детства считал пришельцами.

Теплого приема Чарли и не ждет, но никак не может поверить, что больше месяца ему приходится тратить лишь на то, чтобы снова и снова каждый день рассказывать одну и ту же историю.

— После выполнения задания, узнал, что несколько командиров предали остальных, сбежали, не дождавшись нашего возвращения. Попал в плен, — объясняет он в сотый раз, устав повторять. — Пережил пытки. Когда разобрался, привык и узнал, где и что находится, воспользовался промедлением одного из охранников, взял его в заложники, отобрал винтовку и сбежал на корабле, который пришельцы захватили у людей. Сколько еще раз мне это нужно повторить? Я уже сотню раз это проговаривал, рассказывал людям, диктовал под запись… вы меня ночью будили, чтобы я просто все это повторил. Сколько еще?!

Через две недели Бента все же отпускают, заставив подписать бумаги о неразглашении. Озлобленный, он еще неделю тратит на то, чтобы убедиться, что за ним не следят, и что, кроме маленькой медальки, которую все равно никому нельзя показать, у него не осталось ничего общего с военными.

В свете всего произошедшего, Чарли даже удается получить отставку. Оставшиеся от «пыток» раны дают ему возможность заявить, что большего его психика не выдержит, так что вполне логичным кажется вывод о том, что этому человеку незачем еще отдавать родине долг — он уже сделал больше, чем достаточно.

Капсулу так и не находят. Все это время приходится носить ее с собой. Наконец, Чарли, устав бояться слежки, отправляется на генетическую экспертизу, найдя способ подсунуть врачам кровь из капсулы вместо образца из вены. И уже к вечеру ему передают распечатанные на листе результаты теста.

Охраняемые личные данные не могут где-нибудь остаться. Интеллектуальные, автоматизированные системы проводят нужные анализы, распечатывают на специальных бланках результат, а затем, в особых конвертах, данные передаются их владельцам. И благодаря такой системе, Чарли легко и просто убеждается в том, что меньше чем девяносто восемь процентов генов в образце крови той девушки полностью соответствуют человеческим. И пусть даже у некоторых приматов из антропологических зоопарков этот показатель выше, но отныне уже совершенно невозможно подумать, будто бы пришельцы — это не старые люди.

Лишь теперь все окончательно становится на места. Вот, почему в каждом фильме, где появляются старые люди, они изображаются уродами, монстрами, бесчеловечными тварями и выродками. С малых лет вбивается в голову эта мысль. Убей урода. Уничтожь проклятую, вонючую, бесчеловечную тварь. Даже не разговаривай — никакого смысла. Убей! Уничтожь!

И Чарли, переваривая это в голове, долго размышляет над тем, как он обязан поступить после всего этого.

Однажды вечером в дверь звонят. Бент открывает и застывает на месте. У него вздрагивает губа, но Чарли быстро успокаивается.

Елена стоит за порогом. Ее живот уже надулся и стал заметным, но, как ни странно, выглядит девушка все так же привлекательно, как и раньше. Только на этот раз Чарли своих чувств не показывает и притворяется, будто бы вовсе не рад ее видеть.

— Не волнуйся, я ненадолго, — нахмуривается девушка. — Я понимаю, что сейчас это может быть не самое лучшее время, но хочу спросить… кхм… я… думаю, что ребенку нужен отец.

Чарли вздыхает.

— Нет, послушай, я знаю, что ты не обязан. Я от своих слов не отказываюсь. Просто, ребенку нужен отец, вот и все. Я хотела спросить, может… ты захочешь…

Ее мысль вполне ясна и очевидна, и Бент не выдерживает.

— Ты думаешь, меня это волнует? — взрывается он. — У меня нет времени на ребенка. И я сразу говорил об этом.

— Да, я понимаю. И все-таки, может быть ты…

Чарли выступает за порог, заставив Елену отойти на шаг.

— Ты ведь даже не понимаешь, что со мной было там! Ты представить не можешь, что я пережил! Что я видел!

Он чувствует, как наигранно все это звучит, но в то же время говорит искренне. Наконец, слова, которые срываются с его губ после, являют ему самому правду, ту редкую истину, сказать которую у Чарли давно не было возможности.

— После всего, что там произошло, во мне не осталось ничего человеческого, — отвечает он. — Пусть твоего ребенка воспитывает тот, кто не будет видеть во снах его синеющее лицо и окоченевшие руки, схватившиеся за оружие. Всего хорошего.

И он захлопывает дверь, не позволив Елене вымолвить ни слова, потому что знает — только перед ней отчего-то ум слабеет, только ей хочется все рассказать. А после, закрывшись, Чарли Бент открывает интерфейс и читает отложенную новость.

«…премия за открытие технологии мгновенных перемещений была присуждена всего троим ученым за самый большой вклад в исследования. Эркстер Клам, Ультвир Бергер и Клаус Илинмур были отмечены…».

А дальше его взгляд перескакивает на начало предложения и снова его повторяет. Снова все начинается с самого начала, не успев закончиться. Разворот на триста шестьдесят градусов и новая война, которая на этот раз, хочется надеяться, обойдется меньшими жертвами. Именно поэтому так важно их запомнить.

— Эркстер Клам, Ультвир Бергер, Клаус Илинмур, — шепчет Чарли, повторяя имена до тех пор, пока они намертво не застывают в памяти.


Конец.


Оглавление

  • Глава 1 — Уклон
  • Глава 2 — Селекция
  • Глава 3 — Консеквенция
  • Глава 4 — Искомое
  • Глава 5 — Полидинамия
  • Глава 6 — Ингрессия
  • Глава 7 — Адвекция
  • Глава 8 — Прогностическая функция
  • Глава 9 — Триста шестьдесят