Светлячок и тень [О. Зеленжар] (fb2) читать онлайн

Светлячок и тень

Пролог

Темнота сгустилась под кронами деревьев, превращая лес в рисунок черной тушью. Прорехи лиственного купола пропускали полупрозрачные лучики полной луны. Свет бархатно рассеивался на мшистых стволах и глянцевых травах, искрился на крупных росинках недавно закончившегося дождя. Ночь полнилась свежей прохладой и казалась безмятежно спокойной.

Между деревьев скользнули две окутанные мраком фигуры. Одна из них, высокая и тонкая, запрокинула голову, обнажив утонченное эльфийское лицо. Лаусиан Поющая Ива насторожился от резкого звука, но это оказался лишь полночный крик козодоя.

— Что-то не так? — спросил его спутник, что был в два раза короче эльфа.

— Всего лишь птица, — ответил Лаусиан. — Нынче много ночных уродилось. Обычно змеи опустошали кладки… — он вдруг опустил голову к своему товарищу. — Признавайся, твоих рук дело, Паррен?

Загадочно улыбнувшись, гном постучал по ноге эльфа кончиком посоха, понукая двигаться дальше. Да, его, а что такого? В этом лесу слишком много ползучих гадов, оттого он и звался Змеиным, только хрупкому равновесию природы это вредило, и кому, как не друиду, позволено вмешиваться в порядок вещей, если это на благо самому лесу и его жителям? Кому станет хуже, если однажды эти чащи перестанут быть мрачными, вернуться стада оленей, а нечисть уберется восвояси? Члены Круга не поддерживали его идей, только вот Паррен был крепким упрямым стариком, и спорить с ним было все равно, что драться с голодным медведем, только очень маленьким. За это его часто называли Росомахой. Гном прозвище любил, в нем сквозило уважение пополам со страхом.

Лаусиан осуждающе покачал головой. Гном и не ожидал, что Ива поймет его. Несмотря на долгую дружбу, эти двое были своего рода антиподами и по-разному трактовали священную роль стражей природы. Паррен ратовал за то, чтобы друиды превращали опасные чащи в цветущие сады, эльф же в силу долгой жизни противился всяческим переменам, предпочитая быть хранителем давно заведенного порядка. Порой они спорили до хрипоты, однако ночной рейд требовал соблюдения тишины.

Полная луна — время не только священных ритуалов Круга, но и разгула всяческой нечисти. Новообращенные оборотни претерпевали первое превращение, во время которого зверь полностью овладевал человеком. Это смертельно опасный враг, если не иметь под рукой разрушительной магии или посеребренного оружия. Яркий потусторонний свет часто нервировал злобоглазов и других редких гостей из Подземья, а тролли с восточных болот бесновались круглый год независимо от лунной фазы. Через лес пролегала тропа, которой время от времени ходили люди, не желающие делать большой крюк вокруг Тролльих гор, поэтому друиды ревностно следили за монстрами, стремясь избежать человеческих жертв.

В этот раз стражи далеко отошли от тропы и приблизились к горной гряде, называемой Облачными Вершинами. Недавно здесь видели злобоглаза и стаю бродячих оборотней. Эльф и гном обшарили подножие в поисках следов, но наткнулись только на несколько старых меток. Стая давно ушла, как и многие до них, избегая конкуренции с троллями. Паррен наклонился, вчитываясь в узор отпечатков, своеобразную гостевую книгу лесных обитателей. Здесь прошлась медведица, тут пасся гигантский лось — редкий и ревностно оберегаемый житель Змеиного леса. А это что? Неужели свежие следы сапог?

Эльф вновь насторожился:

— Я слышал странный звук.

Гном давно усвоил, что стоит доверять чутким ушам друга. Припав к земле, друиды прокрались в сторону предгорья, и папоротники бесшумно расступились перед ними. Звук стал явственней — тихое, словно от равномерного шага, позвякивание стали. Слишком поздний час для охотников, к тому же даже в лунную ночь лес по большей части оставался непроглядно темным, а этот шаг был ловким, уверенным. Кем бы ни был идущий, он видел в ночи не хуже кошки. Звук резко оборвался, и до уха Паррена донеслось лишь шуршание листвы на ветру. Почувствовал слежку?

Первым незнакомца увидел Поющая Ива. Невысокий эльф в доспехах из смолисто подплескивающей стали, а кожа темно-серая, словно холодные зимние сумерки. Лицо Лаусиана перекосило от злости.

— Дроу! — крикнул он, и в этот миг серокожий метнулся к нему, вынимая из ножен кривую саблю. Стремительно сократив дистанцию, он почти настиг Лаусиана, но не успел нанести удара. Между оторопевшим друидом и воином в черном возникла покрытая мехом громада. Взревев, медведь махнул увесистой лапой и опрокинул ловкую фигурку. Когти скрипнули по стали, разнося скрежет далеко по лесу. Упав на землю, темный эльф тут же молниеносно взвился, пружинистый и точный, как ядовитая змея. Сабля оскалилась в лунном свете, оставив красный росчерк на бурой шкуре, а по крови зверя понесся яд. Дроу отпрыгнул, быстрым движением выхватив другую, еще не окрашенную кровью саблю, и в этот момент второй медведь обрушился на него из-за спины первого. Темнокожий не успел увернуться, крик оборвался булькающим хрипом, когда медвежьи челюсти раскроили ему трахею. Дернувшись пару раз, дроу затих, наполнив воздух запахом свежей крови. Приняв прежний облик, Лаусиан поднялся над убитым. Во рту все еще стоял металлический привкус.

— Как ты?

— Годы берут свое, — посетовал Паррен, вернув себе гномий облик. — В прежние времена он бы и пикнуть не успел… — старик подошел к распластанному телу. — Дела… никогда не видел, чтобы они бродили поодиночке.

Лаусиан нахмурился. Раз в несколько десятков лет темные эльфы организовывали рейды на поверхность, чтобы поживиться рабами из близлежащих деревень, только этот не был похож ни на разбойника, ни на разведчика. Уж больно добротные на нем доспехи.

— Надо сообщить Кругу, что проходы в Подземье нужно охранять построже, — проворчал гном, — иначе всякие тут…

Его прервал резкий писк из высоких папоротников неподалеку. Тонкое хныканье переросло в требовательный плач, и у Паррена волосы встали дыбом. Откуда здесь взяться ребенку? Склонившись над травой, друиды увидели аккуратно замотанного в сверток младенца. Открытое круглое личико с темной кожей, крупные красные глаза и редкие белые волосики. Лаусиан остолбенел в нерешительности, однако Паррен, недолго думая, поднял ребенка и принялся укачивать, напевая песенку на родном наречии.

— Что ты делаешь? — прошипел эльф. — Это же дроу!

— Это ребенок, — спокойно ответил гном. — Или хочешь убить его? На! — он протянул хныкающий сверток Иве, и тот в ужасе отшатнулся. Какой бы ни была его ненависть к темным эльфам, но детоубийцей он не был.

— Нет, — покачал головой остроухий, — но правильно было бы отдать его своим. Ему не место на поверхности.

— В Подземье тоже сам спустишься? — проворчал гном. — Иногда твоя мудрость граничит с недалекостью.

Сверток, убаюканный покачиванием, успокоился и перестал плакать. Круглые глаза смотрели на гнома без страха, но с удивлением и любопытством, а затем на личике появилась младенческая улыбка.

— В любом случае Круг этого не потерпит, Паррен, — стоял на своем эльф. — Дроу — оскверненный народ, зло в самой их крови, их суть — предательство. Они много раз причиняли страдания этим землям, а ты так просто собираешься пригреть одного из них? Это не зверь, его не приручить.

Росомаха задумался. Он знал о темных эльфах лишь то, что они жили глубоко под землей, приносили кровавые жертвы жестокой богине, не знали чести. Ночные рейдеры, рабовладельцы, обладающие удивительным бессердечием. Все, как и говорил Лаусиан: народ, испорченный по своей сути.

— Я и не собираюсь приручать его, — глухо ответил гном, и эльф кивнул, соглашаясь с этим решением.

— Просто выращу его, — продолжил Паррен, заставив Иву удивленно уставиться. — Больше тут обсуждать нечего.

Перед ним был всего лишь маленький голодный ребенок, который знал о своих предках куда меньше самого Паррена. Можно ли винить его за их деяния? Несмотря на сердитый взгляд друга и неминуемые проблемы с другими друидами Круга, сердце подсказывало ему, что он поступает правильно.

***

Свет зеленой свечи отражался во множестве граней хрустальных амулетов, праздничными гирляндами свисающих с потолка и стен, и только гадальный шар оставался непроницаемо-черным. Не отражал он и лица лунного эльфа, глядящего в него немигающими глазами. Казалось, эльф даже не дышал, и тело его — безжизненная восковая фигура. Бледная ладонь легла на его плечо, и женский голос шепнул в заостренное ухо:

— Что ты видишь?

Лунный положил ладонь поверх женской, и на лице его появилась слабая улыбка.

— Время пришло. Скоро она вернется. Кажется, я, наконец, нашел оптимальную комбинацию последовательностей, которая приведет меня к ней… Пора потянуть за ниточки.

— И что будет в конце?

— Сложно сказать, — ухмыльнулся эльф. — Слишком много переменных, над которыми придется поработать. Собирай вещи, милая, время тряхнуть стариной.

Шар чернел, словно осколок изначальной тьмы. А может и тьмы грядущей, в которой нет жизни, и даже боги мертвы, поглощенные силой великого Ничто.

Глава 1. Тень в ночи

Путь к дикой малине лежал через ручей и прогалину, поросшую крапивой, но штаны из грубой ткани и сапожки из оленьей кожи прекрасно защищали от колючек. Ловко сбежав со склона, Ксаршей перепрыгнула через ручеек и немного задержалась возле него. Лето нынче выдалось жарким, ей часто хотелось пить и ополоснуться, и не только из-за жары. Пусть ее кожа и глаза уже давно привыкли к солнцу, Ксаршей все равно чувствовала боль, стоило ей задержаться под прямыми лучами, а на глазах приходилось носить полупрозрачную черную повязку, чтобы свет не слепил их. В детстве она постоянно пряталась в тенистой чаще, чтобы не получить ожоги. Отец говорил, что темные эльфы просто не приспособлены к жизни на поверхности, но в природе тот, кто не проявляет гибкости, погибает.

Из воды на нее глядела девушка с гладкой эбонитовой кожей. Ксаршей цыкнула языком, поправив волосы. Зеркала в избушке не было, дреды приходилось валять интуитивно, и только у воды можно было полюбоваться результатом усилий. Состав из воска и трав придавал волосам бледно-желтый оттенок, который гармонировал с тусклым землистым цветом одежды, размывая силуэт девушки в густой растительности. Ксаршей предпочитала красться и прятаться, не привлекая к себе внимания лесных обитателей. До прочих друидов Круга ей было пока далеко, и даже слабенький тролль мог убить ее. Зачерпнув пригоршню воды, девушка поспешила дальше.

Кусты уже кто-то обобрал, но ягоды было еще достаточно. Ксаршей обошла вокруг, изучая отпечатки на рыхлой земле. Совсем недавно здесь побывал медведь, к тому же давний знакомец темной эльфийки. Ксаршей порадовалась, что они разминулись. В конце лета медведи часто нервничают из-за еды, ей не хотелось бы с ним ссориться. К тому же лето выдалось изобильное, такое количество орехов, плодов, ягод и дикого меда бывало не каждый год, так что всему лесу хватало с избытком. Даже белки еле переваливались с боку на бок и прельщались только на хлеб.

Собирая ягоды, Ксаршей невольно вспомнила детство. Когда-то они с отцом жили в маленьком домике на краю Зеленополья, прямо у мрачной стены Змеиного леса. Рядом было много маленьких деревенек, но ближайшая к ним носила название Бычий Холм. Холм там действительно был, маленький и пологий, а на нем — большая пасека семейства Эверхат. Деревня славилась медом и сидром, а чудесный аромат цветущих яблонь долетал даже до скромного домика Ксаршей. Порой к ним приходили селяне, за снадобьем, советом, а то и за магической помощью, и ворчливый старый гном помогал им в обмен за нехитрые угощения: муку, хлеб, мед и яблоки. Паррен запрещал ей ходить в деревню, да она и сама боялась, предпочитая коротать время дома, за книгами или мастеря что-то из дерева. Гном обучил ее грамоте, языкам, какие знал, и вести хозяйство. В сумерках они часто ходили в лес, собирать травы для лечебных отваров и на охоту. Ксаршей быстро освоила стрельбу из лука и нехитрые лесные премудрости.

Когда ей исполнилось десять, отец впервые взял ее в деревню.

— Ты не видела ничего, кроме нашего дома да леса, так нельзя, — мудро рассудил он накануне этого события. — Ты должна узнать, как живут другие, чем занимаются, что думают.

Этот день Ксаршей запомнила навсегда. С непривычки Бычий Холм показался ей муравейником, полным людей, ярких цветов, звуков и запахов, и девочка пряталась за спиной отца, равного ей по росту. Запомнила она и страх вперемешку с ненавистью в глазах людей, сдавленные проклятия и пожелания скорейшей смерти. Ее маленькое сердце было разбито.

— Отец, почему они так обзывались? — спросила она вечером, пока гном помешивал похлебку в котелке.

— Они боятся тебя, — ответил тот.

— Но я ведь ничего не сделала.

Гном вздохнул:

— Это неважно, Ксаршей. Иногда для страха достаточно одного лишь взгляда. Они боятся тебя, как ядовитую змею, переползающую дорогу.

— Я что, ядовитая? — удивилась девочка.

Старик фыркнул от смеха. Детская непосредственность воспитанницы была мила его сердцу.

— Нет, ты не ядовитая. Ты очень хорошая маленькая девочка, только родилась темным эльфом.

Пришел день и час, чтобы рассказать Ксаршей, кто она и откуда, и почему люди в деревне боятся ее. Девочка слушала, открыв рот от удивления.

— Неужели эти эльфы и правда такие страшные? — заворожено прошептала она, когда гном закончил рассказ.

— Да, — кивнул Паррен. — Время от времен они приходят из своих городов под землей, нападают на деревни и уводят людей в рабство. Больше несчастных никто никогда не видел. Круг Луны призван защитить местный люд от их угрозы, но так вышло, что наше сообщество немногочисленно, а земли обширны, и не всегда у нас выходило сдержать их … А еще, как и змеи, они пользуются ядом и очень коварны.

— Змеи не коварны, — покачала головой девочка. — Они нападают лишь из голода и страха, в этом нет коварства.

Отец очень внимательно посмотрел на нее, словно размышляя о чем-то, а затем сказал следующее:

— Ты права, Ксар, но увидев издалека змею, люди, как правило, не разбираются, опасна она или нет. Из страха они предпочтут убить любую угрозу. Поэтому ты должна смириться с тем, что люди будут несправедливы к тебе. В первую очередь они будут видеть в тебе потенциальную опасность, а затем уже человека. Однако тебе не стоит презирать их за это. Среди них есть добрые сердца, которые смогут перебороть страх.

Он оказался прав. С каждым новым появлением в деревне местные шипели на Ксаршей все меньше и меньше, предпочитая просто игнорировать, и в один прекрасный день она встретила Ванду Эверхат — непоседливую дочку пасечника. Смелая, открытая девочка быстро подружилась с робкой Ксар и ввела ее в круг деревенской малышни. Заводила и душа компании, сорванец в юбке… Наверное, она могла бы стать паладином, но стала женой бондаря.

Ксаршей так и замерла с ягодой в руках, словно стрелой пронзенная воспоминаниями. Вспышка в голове — вот они вместе с Вандой забираются на дерево, чтобы поживиться яблоками, другая — Ванда уже красивая молодая девушка, на ней платья с кружевами, а рядом — молодой бондарь, ее жених. Третья вспышка — вкус домашних пирогов в доме Эверхатов, смех детей Ванды, лопающих румяные булочки. Самым горьким было последнее воспоминание — старушка на кровати, в окружении детей и внуков, ее теплая ладонь, сжавшаяся на мгновение, а затем тишина… Жизнь Ванды пролетела так ярко и так быстро, что Ксар просто не смогла угнаться за ней. Тогда она осознала, что время для людей и эльфом течет по-разному, и эльфы взрослеют гораздо дольше, как и живут. Своим горьким выводом она поделилась с отцом. Тот ответил:

— Все верно. Век эльфов долог, дольше, чем человеческий или гномий, и на этом веку будет еще много печальных расставаний. Скоро и мое время придет. Ты должна быть готова жить самостоятельно.

Тогда она испугалась слов Паррена, расплакалась, не в силах принять эту истину.

— Черпай магические силы из природы, окружающей тебя, — учил ее старый гном, — и тогда ты будешь уметь делать удивительные по сложности вещи так же просто, как птицы — вить гнезда. Магия друидов — инстинктивная, первобытная, природа сама подскажет слова и жесты.

После многих лет медитаций и общения с лесом она стала потихоньку постигать эту науку. Отец гордился ее успехами.

— Как жаль, что Круг не желает принимать тебя, — вздыхал он. — Они упускают из виду талантливого стража.

Сам Паррен мало общался с другими членами Круга. Он рассказывал, почему его прогнали, и девушка чувствовала свою вину. Будь Ксаршей кем-то другим, отцу не пришлось бы жить в одиночестве, на отшибе, ее бы приняли в Круг, и она не чувствовала бы этого звенящего одиночества.

Набрав ягод, эльфийка сделал крюк, чтобы навестить отца. Он любил малину, и даже когда совсем занемог, часто просил принести немного, “чтобы забрать этот приятный вкус на тот свет”. Ксар положила пригоршню ягод к корням расколотого молнией дерева, увитого красным плющом. Здесь покоился ее отец, учитель и наставник. Спустя много лет Круг все-таки принял ее в свои объятия и поручил охранять большую область у Тролльих гор и подножия Облачных Вершин, и Ксар жалела только, что старик не дожил до этого дня.

В сумерках она вернулась в маленький лесной домик, где жила когда-то с отцом. Кое-какая мебель была вырезана Парреном, а некоторые вещи — Ригелем, внуком Ванды, похожим на нее больше, чем дети. Когда она умерла, он был мальчуганом, держащимся за подол матери, но очень быстро вырос, возмужал и стал красивым крепким парнем, по которому сохла вся женская половина деревни, но он дарил нежные взгляды только Ксар. Память о смерти Ванды была еще слишком свежа, и эльфийка отвергла его ухаживания, однако Ригель остался ей близким другом.

А потом пришли темные эльфы, и друиды не смогли их остановить. Бычий Холм тогда осиротел, Ригель ушел в Подземье, спасать соплеменников, а им с учителем пришлось уйти глубоко в лес, чтобы обезумевшие от горя жители не учинили над ней расправу. Как много счастья и горечи дарили эти воспоминания, и какими свежими казались, хотя прошло уже тридцать лет.

Когда солнце скрылось за горизонтом, эльфийка сняла повязку с глаз и повесила на плечо колчан со стрелами. Каждый наконечник из остро заточенной кости, как положено среди друидов. Ночью она видела лучше всякого зверя и поэтому предпочитала охотиться в темноте. Сегодня она решила побродить неподалеку от Облачных Вершин, где встречались олени и дикие козлы. Лес тут был густым до самого подножия, и горы возникали из-за стены деревьев внезапно, как зубы в змеиной пасти. Эльфийка пригляделась к цепочке следов и быстро наметила самые свежие. Час назад здесь проходила лань, да не одна. Эльфийка прокралась по следу, старясь не издать ни единого звука. Вскоре до нее донеслись хруст сучков и дыхание, а между деревьев показались тени животных. Ксар медленно вытянула стрелу и приладила к тетиве лука.

Краем глаза она заметила мимолетное движение и сразу насторожилась, все-таки лес был полон чудовищ. Вокруг было тихо и безмятежно, и острые глаза темного эльфа различали лишь тени ланей между стволов. Показалось? Нет! Ксаршей увидела сумрачную фигуру, что бесшумно и ловко скользила под деревьями. Ксар припала к земле, позабыв про охоту. В лесу был кто-то чужой, и ей срочно нужно было понять, друг это или враг.

Чужак прекратил перебегать из тени в тень и замер, натянув тетиву плечистого лука. Ксаршей поняла, почему ей так сложно было разглядеть его: одежда и кожа незнакомца сливались с окружающей темнотой, делая его практически невидимым. У друидки перехватило дыхание. На ее памяти только у одного народа был такой цвет кожи. Темные эльфы, здесь, снова! Их не видели тридцать лет, но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Эльфийка помнила, что рассказывал ей учитель: “Темные эльфы совершают рейды отрядами, и если ты когда-нибудь встретишься с таким, то без раздумий нападай первой. Стоит только отравленной стреле пронзить твою шкуру, и ты можешь погрузиться в беспамятство”. “Я помню, отец” — подумала Ксар, и ее тело увеличилось в размере, обрастая густым бурым мехом. Огромная медведица метнулась сквозь кустарник к замершей под деревом фигуре.

Мощные челюсти наметились в скрытую капюшоном голову. Впиться зубами в череп и смять, подарив быструю и почти безболезненную смерть. Пасть щелкнула в нескольких дюймах от чужака. Какой ловкий! Капюшон слетел с голову, обнажая темное лицо и черную шевелюру, разметавшуюся от движения. Ну ничего, от второго удара не уйдет… И правда не увернулся, тяжелая лапа опрокинула его на землю, в одну сторону отлетел лук, в другую колчан, рассыпая стрелы. Оскалившись, медведица склонилась над эльфом, чтобы перегрызть горло.

— Госпожа друид, это вы? Я искал вас, — сказал вдруг дроу на чистейшем общем наречии.

Ксаршей опешила. Этот незнакомец был очень похож на темного эльфа, тот же цвет кожи и похожее поджарое телосложение, однако в чертах лица было что-то неуловимо знакомое.

— Вы не узнали меня? — продолжил он. — Я — Келафейн Эверхат. Я… хочу попросить о помощи, и… — эльф слегка замялся, — не могли бы вы слезть с меня? Сильно придавили, — и он слегка улыбнулся.

Вот что ее смутило. На губах незнакомца проступила теплая улыбка Ванды, лицо занавешивали смоляные волосы Эверхатов, и сам он пах пятилетним мальчишкой, что когда-то любил читать следы и набивать полные карманы слизняков… Келафейн, сын Ригеля.

Глава 2. Зов Подземья

Когда дроу напали на Бычий Холм, большая часть молодежи гуляла на празднике сбора урожая в соседней деревне. Ригель приглашал Ксар присоединиться к веселью, но девушка скромно отказалась, сославшись на семейные дела. Они с отцом должны были провести ритуал, чтобы возблагодарить природу за щедрость. Паррен учил Ксаршей не только магии, но и древним как мир обрядам Круга, надеюсь в будущем передать ей полномочия лесного стража. Глубоко в лесной чаще эльфийка и гном произнесли священную формулу и воскурили ароматные смолы, благодаря лес за обильные дары, однако наутро их ждали печальные вести. Над деревней висел зловещий густой запах гари и пролитой крови, слышались стенания и плач, но больше всего Ксаршей потрясла раскаленная докрасна злоба в глазах тех, кто еще вчера дружелюбно улыбался ей, продавая свежий хлеб. Она растерялась, а отец шепнул:

— Идем отсюда, теперь здесь опасно.

Они вернулись в свой домик на окраине, собрали все нехитрые пожитки и собрались было уходить, как неожиданно объявился Ригель. Девушка боялась увидеть в глазах своего старого друга ту же ненависть, что и у прочих селян. В них и правда горел зловещий огонь, приглушенный сталью решимости, только в нем не было ярости по отношению к эльфийке. Прежде, чем она успела вымолвить хоть слово, он сказал, порывисто обняв ее:

— Я ухожу в Подземье, чтобы вызволить односельчан. Сегодня, сейчас.

Эта новость оглушила Ксаршей. Она почти ничего не знала об этом зловещем месте, но инстинктивно боялась его. Там нет солнца и луны, и в кромешной темноте слепые бесформенные твари наощупь крадутся, чтобы пожрать все живое на своем пути… Таким Ксаршей видела Подземье в липких кошмарах, навеянных дымом дурманящих трав.

— Не ходи, — ответила эльфийка. — Я боюсь, ты погибнешь там.

— Нет, — твердо сказал Ригель, отстранившись от девушки. — В деревне я самый сильный и выносливый, побеждаю и в борьбе, и в стрельбе из лука. Не бойся за меня.

Ксаршей оглядела парня с ног до головы. Широкий в плечах, высокий, статный, сильный, с вороными волосами, как и весь клан Эверхатов. Несомненно, он был отважным и решительным, но достаточно ли этого будет, чтобы сохранить жизнь в Подземье? В одном она была уверена: переубедить его было все равно, что пытаться остановить восход солнца.

Ригель ушел в поход, а гном с дочерью — глубоко в лес. Время от времени Ксар наведывалась в деревню в образе зверя, чтобы узнать новости о судьбе друга, но тот бесследно исчез. Дни складывались в месяцы, а месяцы в годы. Безжалостное время иссушило Паррена, и вскоре Ксар осталась совсем одна. Круг принял ее, как преемницу старого гнома, но другие друиды не были к ней дружелюбны. Девушка ощущала себя совсем одинокой, а тайные вылазки в деревню прекратились из горького осознания, что Ригель, должно быть, уже мертв.

Жизнь шла своим чередом, с нападения дроу прошло десять лет, и Ксар погрузилась в будни лесного стража. Она часто покидала их с отцом домик у подножия Облачных Вершин и бродила по всему Змеиному лесу, выхаживая зверей и возвращая к тропе заплутавших странников. Однажды она увидела человека, что брел через бурелом далеко от проторенного людьми пути. Он болезненно припадал на одну ногу, и Ксар подумала, что ему, возможно, требуется помощь. Кроме того в его фигуре было что-то до боли знакомое. Она подкралась поближе, и сердце затрепетало от радости — это был Ригель. Он стал еще шире в плечах и годы, кажется, только прибавили ему сил, но в смоляных волосах появилась седая паутина. Что бы с ним ни случилось, это оставило неизгладимый отпечаток.

— Здравствуй, Ригель! — сказала эльфийка, выйдя ему навстречу. — Я думала, ты погиб в Подземье. Рада, что это не так!

Он оторопел, а затем его лицо просияло от радости:

— Ксар!

Секунда, и хрупкая эльфийская фигурка потонула в медвежьих объятиях.

— Как я счастлив тебя видеть, — шепнул он в заостренное ухо. — Ты ничуть не изменилась и не постарела ни на год, а вот я…

На лице Ригеля и правда появились скорбные морщинки, на лбу, в уголках глаз и вокруг рта, словно что-то состарило его прежде срока, но голос оставался все таким же бархатным и добрым.

— Чепуха, — фыркнула Ксаршей, стыдливо освобождаясь из объятий. — Но что ты делаешь здесь, в глуши? Я всегда думала, что ты вернешься обратно в деревню.

Он слегка помрачнел:

— Я хотел, но ты знаешь… я женился, и моей жене там не рады, — Ригель улыбнулся прежней юношеской улыбкой. — Мы решили поселиться в лесу. Последнее ранение поставило точку на моей карьере воина, — он похлопал себя по хромой ноге, — но мы с Нари всегда мечтали пожить тихой жизнью, а дикой чащей нас с ней не напугать, не из того теста сделаны. Мы разбили временное жилище, но ищем место, где бы осесть. Может, ты подскажешь?

Эльфийка удивилась. Да, во времена юности они с Ригелем часами гуляли по лесу, но никогда не заходили глубоко в чащу. Это дикое и опасное место, поэтому как бы ни было тяжело, безопасней для них было бы жить в деревне. Она подумала это, но смолчала, слишком была велика сила счастливого момента их воссоединения. Они брели вместе по бурелому, как в давние времена, и Ригель рассказывал ей о своих приключениях. Эльфийка осознала, что безумно счастлива вновь общаться с кем-то, после смерти Паррена она месяцами могла не проронить ни слова.

— Мне очень повезло тогда примкнуть к группе героев, и это не раз спасало мне жизнь, — рассказывал мужчина. — В каком-то смысле я и сам стал героем, но… — его лицо вдруг помрачнело, а глаза стали стеклянными, словно он видел сейчас далеко не лес, — Подземье никого не щадит. Это место, куда не стоит ходить ради славы, поэтому не будем об этом. Лучше расскажи, как ты жила все эти годы.

— Паррен умер, — горестно вздохнула Ксаршей. — Круг с горем пополам принял меня в свои ряды.

— Мне очень жаль, — огорченно ответил Ригель. — А деревенские, надеюсь, не обижали?

— Нет, мы успели сбежать и больше не возвращались.

— Знаешь, я переживал, — признался мужчина. — Не стоило так уходить, но я был молод и глуп, не подумал, что люди могут обозлиться на тебя. Хорошо, что ты не пострадала.

У Ксар потеплело на душе от его слов. На свете есть как минимум один человек, который беспокоится за нее.

За этим разговором он вывел ее к своему временному жилищу. На небольшой полянке горел костер, в котелке над огнем булькал отвар из сладких ягод и ароматных трава, и над этим импровизированным очагом хлопотала женщина, с ног до головы укутанная в черный балахон, но увидев ее лицо, эльфийка поразилась. Не было никаких сомнений, что эта женщина из дроу. Об этом говорили темно-серая кожа, большие красные глаза и снежно-белые волосы, выбившиеся из-под капюшона. Она внимательно посмотрела на Ксар, и утонченное лицо озарилось приятной улыбкой.

— А вот и Нари, — сказал Ригель с заметной нежностью в голосе. — Как видишь, она тоже дроу. У нее золотое сердце, несмотря на то, что она всю жизнь прожила в Подземье. Ей там было не место, она не желал поклоняться этой их мерзкой богине…

— Лолт, — подала голос Нари. — Эту мерзкую богиню зовут Лолт, ты все никак не запомнишь, как и мое полное имя. Ишитнари.

Она произнесла это с нотками ворчливой, грубоватой нежности, и Ксар невольно вспомнила мать Ригеля, которая часто общалась с ним в той же манере. Кажется, между этими двумя действительно была эмоциональная связь, и настороженность друидки по отношению к эльфийке утихла.

Когда отвар был готов, они расселись под корнями дерева, наслаждаясь мягкими сумерками и стрекотанием сверчков.

— Знаешь, когда Паррен умер, я долго размышляла, — сказала вдруг Ксар. — Может где-то есть края, где, таким как я и Ишитнари, есть место?

— Мир очень большой, — отозвался Ригель. — Одно только Подземье такое огромное, что и представить себе сложно. Возможно, где-то и есть такое место, но нам с Нари оно так и не встретилось, а ведь нам пришлось проскитаться какое-то время. Поэтому мы и решили жить в глуши, вдали от всех, даже если это и опасно. Среди людей ведь тоже несладко, и я боюсь за благополучие Нари.

— Мои земли недружелюбны к человеку, но если вы останетесь, я вам помогу, — ответила эльфийка.

Она взялась было помочь другу с его раной, но вскоре поняла, что ее нехитрая магия здесь бессильно.

— Как ты получил ее? — ворчала девушка. — Похоже на открытый перелом в нескольких местах, словно тебя трепал дикий зверь… Как нога вообще уцелела?

— Корниат, мой друг, не позволил отнять ее, — ответил Ригель. — Он сказал, что я выживу, но буду страдать всю оставшуюся жизнь, а если отнимут — не протяну и дня. Я всегда верил ему, ведь он видит будущее, поэтому выбрал этот путь. Не переживай так сильно, я уже привык, давай только травки от боли время от времени.

На следующий день она помогла им найти прекрасное место для лесного сруба. Ригель построил домик и завел маленькую пасеку в память о старой семье и ее традициях. Нари большей частью сидела дома, за стряпней, вышивкой или другим рукоделием. Солнечный свет причинял ей боль, поэтом она выходила только в сумерках или ночью. Раз в неделю Ксаршей обязательно проверяла, как поживают ее друзья, делая перерыв в своей неусыпной лесной службе. Скоро их жизнь наполнилась новыми хлопотами, когда у Ригеля и Нари появился первый ребенок. Тощий взлохмаченный мальчишка, похожий на выпавшего из гнезда вороненка. Нари назвала его Келафейн — “певец смерти”.

— Жуть какая, — фыркнул Ригель. — Да я и не выговорю такое имя. Буду звать его… скажем… Угольком.

Он и правда был весь черненький словно печная гарь, а глаза большие и вишневые, совсем как матери. Мальчик рос очень внимательным и любознательным, больше всего любил гулять по лесу вместе с Ксаршей, читать следы, распознавать птиц по голосам, наблюдать за жизнью зверей и насекомых. Это ему нравилось куда больше материнских наставлений, каким должен быть настоящий мужчина, если ему посчастливилось родиться темным эльфом.

— Он должен быть красивым, опрятным, послушным и обходительным! — разорялась Нари каждый раз, когда чумазый сорванец возвращался домой, набив полные карманы жуками и слизняками. — А ты как маленькое лесное чудище! Лучше б взял пример с отца.

Ригель на это предпочитал помалкивать. Характер у Нари был стальной, властный, словно у царицы, так что даже здоровенный мужик трепетал от ее недовольства.

Они прожили так несколько лет, наслаждаясь нехитрым семейным счастьем, пока однажды боли Ригеля не стали настолько нестерпимыми, и их не смогли унять ни травы, ни магия.

— Видимо, пора, — вздохнул он. — Пришло время уйти.

Он вытащил старую потрепанную карту, развернул и пробежал глазами по красными пометкам.

— Корниат сказал, что если однажды боль невозможно будет унять, мне нужно отправиться к нему. Не знаю, как это мне поможет, но он всегда оказывался прав.

После непродолжительных сборов семейство Эверхатов покинуло домик в чаще и отправилось в путь. Спустя неделю с помощью магии они связались с друидкой и сказали, что благополучно дошли до места. Ксаршей не слышала их голоса, только слова расцветали в ее голове, словно подснежники, но даже такое общение было для нее ценным. Ригелю стало значительно лучше, но по какой-то причине хорошо ему было только около поместья, им пришлось остаться там навсегда. Раз в одну-две недели они связывались с ней, делились новостями и справлялись о ее делах.

Годы летели незаметно. У них родилась дочь. Нари назвала ее Талнисс, а Ригель — Черничкой. У него была теория, что безобидные имена позволили бы людям добрей отнестись к его детям, и Нари была с ним не согласна.

Однажды они не вышли на связь в условленное время. Иногда такое случалось, Ксаршей не сильно переживала, но когда минула неделя, на душе заскребли кошки. За неделей пошла вторая, полная мертвого молчания. Так пролетел месяц…. и вот теперь Келафейн здесь, примятый мохнатой лапой. Как такое возможно? Неужели прошло столько лет? Почему он обращается к ней так официально?

Она отступила, возвращая человеческий облик:

— Здравствуй, Уголек…

Пружинисто поднявшись на ноги, парень отвесил почтительный поклон:

— Очень рад видеть вас. Не надеялся встретить так скоро, эти земли так обширны…

Полуэльф наклонился поднять колчан и собрал рассыпавшиеся по земле стрелы.

— Случилась беда. Сестра пропала. Исчезла из усадьбы. Этот волшебник, папин друг, говорит, что не может обнаружить ее местонахождение, а отец… он слег. Мать разрывается между его постелью и желанием броситься на поиски Талнисс. Она строго запретила мне всякое самоуправство и тем более тревожить вас, но позабыла, что я давно уже не дитя, а отцу без нее никак. Я в свою очередь прошу помощи у вас…

Он сказал это эмоционально, на одном дыхании, а потом словно спохватился:

— Но я пойму, если откажете.

Друидка медленно села на землю, осмотрев парня с ног до головы. Да, это был он, Уголек, только вместо мальчика перед ней стоял юноша. Не такой высокий, как Ригель, не такой крепкий, а скорее по-эльфийски поджарый и гибкий, движения как у танцора. Голос не такой низкий, но в нем слышаться знакомые бархатные нотки.

— Я хочу помочь, — задумчиво сказала она, — но чем? Волшебник не смог ее найти, а он гораздо более могущественный, чем я. У тебя есть какой-то план?

Порывисто сев на землю, полуэльф эмоционально затараторил:

— Я не доверяю ему! Меня не было в поместье, когда сестра исчезла, но мать рассказывала, что накануне к волшебнику приходил гость, и они надолго заперлись в кабинете, даже не спустились к обеду. К вечеру человек ушел, а наутро Талнисс уже не было. Корниат сказал, что не видит ее будущего! — фыркнув, он всплеснул руками. — Не знаю, насколько он силен, но верится с трудом, что от него могло укрыться столь значимое событие. Мать не стала слушать… Я научился у вас многому, и могу сказать одно: не магия унесла Талнисс из усадьбы. Добровольно или нет, но она ушла оттуда, своими ногами. Так говорят следы, и они ведут очень далеко… — он осекся, резко помрачнев. — Но я потерял его, этот след, и прошу помочь вновь его найти.

Ксаршей задумчиво кивнула, уже прикидывая план действия. След найти не такая уж и проблема, можно обернуться зверем или поговорить с местными животными. Лишь бы только не размыло дождем.

— Уголёк, скажи как далеко до поместья? — спросила она.

— Я добирался Подземьем, — полуэльф повесил на плечо развесистый лук, — это два-три дня, если спешить. По поверхности недели две, зато безопасней.

Уголек подавил печальный вздох, все сигналы его тела говорили о еле сдерживаемом нетерпении, и сам он был похож на стрелу, готовую пуститься в полет. Кажется, он изо всех сил старался это скрыть и, возможно, даже был уверен, что преуспел, но Ксаршей видела все его эмоции как на ладони. Парень был еще очень молод и явно не навострился еще в искусстве лжи.

Слова про Подземье вызвали у Ксаршей панику. Она слышала слишком много страшного, что от Паррена, что от Ригеля с Нари, чтобы усвоить: это ужасное место, способное перемолоть тебя словно зерно. Однако этот мальчишка, по его словам, пробыл там несколько дней и выглядел до неприличия полным жизни. Эльфийка резко встала на ноги и пошла в сторону своей избушки, сделав жест следовать за ней. В голове было столько вопросов. Как он умудрился пройти Подземье? Почему они не выходили на связь? Как давно Ригель болеет?

— Как давно пропала твоя сестра?

Парень устремился следом за ней. В темноте он видел, вероятно, не хуже нее.

— Сестра пропала пять дней назад, а отец болеет больше месяца, мать сходит с ума. Я опасаюсь… — он запнулся на слове, — худшего исхода. Сейчас матери совсем ни до чего нет дела, кроме благополучия отца, а меня часто не бывает дома, — он сделал небольшую паузу и осторожно продолжил. — Прошу, не говорите матери, что я спускался в Подземье. Это далеко не первый раз, я почти пять лет регулярно охочусь там, но если она узнает…

Ксар стиснула зубы от страха. Возможно, драгоценное время утекало, но ей сложно было решиться. Ужас перед темным и мрачным местом был слишком силен, но Ригель и Нари стали ей семьей, и даже эту девочку она считала родней, пусть ни разу и не видела. Сердце металось, не зная, как поступить.

Добежав до избушки, Ксаршей судорожно начала собирать мешок в дорогу. Тент, походное одеяло, котелок, всякие полезные мелочи. Два кинжала на поясе и посох их осины, который вырезал отец специально для нее. Дерево казалось слегка теплым, в нем она любила фокусировать природную магию. Сборы заняли меньше двух часов, зато упокоили ее сердце и наполнили решимостью. Она должна помочь им, несмотря на опасность. А еще — увидеться с Ригелем, возможно, в последний раз. Ксаршей окинула свою хижину взглядом, как будто прощаясь с ним. Вот эту мебель сколотил Паррен, очаг перекладывал Ригель, а красивое полотенце, висящее на оленьем роге, вышивала Нари. Столько теплых воспоминаний всколыхнулось в ее душе. Она повернулась к пареньку и быстро, словно опасаясь передумать, выпалила:

— Хорошо, пойдем через Подземье. За пару недель все следы смоет дождями. Веди.

Его глаза решительно вспыхнули.

— Спасибо, — благодарно ответил он. — Я сделаю все, чтобы обеспечить вашу безопасность.

“Он и правда вырос”, - подумала Ксаршей. — “Помню его маленьким и щуплым мальчишкой, а теперь говорит, что будем защищать, как настоящий мужчина”.

Прежде чем двинуться в путь, она черкнула пару строчек на бересте и передала сове. Как бы то ни было, нельзя пропадать, не предупредив Круг. Лаусиан, хоть и был старым другом отца, принял ее, скрипя сердцем, и ее исчезновение его не обрадует. Вздохнув, девушка двинулась прочь из дома. Вернется ли она когда-нибудь?

Келафейн повел ее к подножиям Облачных Вершин, и когда небо стало робко бледнеть перед рассветом, они достигли небольшой пещеры, уходящей глубоко в самые корни горы. Темнота внутри казалась густой черной смолой, способной поймать, обездвижить, задушить… Колени друидки затряслись от ужаса, и она встала как вкопанная. Парень шагнул в пещеру, тьма поглотила его, растворив силуэт, и от этого по коже девушки побежали мурашки.

Голова полуэльфа высунулась из проема, словно он вынырнул из полыньи.

— Тетя? — спросил он, и от этого обращения на сердце у Ксар потеплело. — Это не страшно. Словно рыбе нырнуть в воду.

Затылок и лопатки эльфийки обожгло рассветными лучами, и она шагнула, не оглядываясь и стараясь не думать, что, возможно, больше никогда не вдохнет ветер, несущий запахи летних трав, не услышит пение птиц и не почувствует на своей коже ласковое прикосновение первого весеннего солнца.

Глава 3. Тропа во мраке

Темнота обняла Ксаршей, словно родную дочь, и на мгновение ее глаза ослепли. Только теплая рука Келафейна, сжимающая ладонь, развеивала суеверные страхи, вселяла уверенность и дарила хрупкое чувство защищенности. Несколько шагов, и девушка вновь различила детали окружающего подземелья: стены с выщерблинами, крупные и мелкие обломки поперек тропы и невысокий потолок, ощерившийся острыми сосульками. Мир наполнился тусклыми серыми красками, запахом камня и тишиной. Уголек ступал так бесшумно, что девушка слышала только шелест собственных шагов. Темнота до того размывала его силуэт, что он стал почти невидимым для глаза, и если бы не эта теплая ладонь и твердая уверенность, что парень идет на полкопуса впереди, эльфийка ни за что не разглядела бы его. Какая-то странная магия?

— Не беспокойтесь, — словно прочитав ее мысли, отозвался полуэльф, — мы не будем спускаться глубоко. Пройдем по верхнему Подземью. Там безопасней, хотя и есть свои особенности. Эту дорогу я хорошо знаю… Сейчас я отпущу вас, и вы очень тихо постоите здесь, пока я не вернусь, хорошо?

Ксаршей хотелось прошептать: “Нет, не уходи” — и сжать его ладонь покрепче, но она заставила себя выпустить ее. Тишина вокруг придавила эльфийку, словно гранитной плитой, и некоторое время девушка боялась даже дышать полной грудью, чтобы не издать лишнего шума, а когда теплые пальцы вновь коснулись руки, непроизвольно отшатнулась.

— Это я, — шепнул Уголек, и в его голосе послышалась улыбка. — Вы скоро привыкнете.

Они двинулись дальше по тропе, и со временем эльфийка удостоверилась в правдивости его слов. Глаз поднаторел, и Келафейн перестал быть невидимкой, хотя все еще напоминал стелющуюся по земле тень. Время от времени он уходил вперед по коридору, чтобы разведать путь, и совсем скоро Ксаршей окрепла настолько, что уже не нуждалась в поводыре.

Петляя, проход спускался все ниже и ниже, запахи и звуки поверхности остались далеко позади. Ксаршей вертела головой, пытаясь найти привычные глазу ориентиры, но заметила только, что тропа постепенно становится шире, а потолок — выше. Временами бросалась в глаза неестественная гладкость стен в некоторых проходах.

Впереди показался тусклый призрачный свет, и эльфийка непроизвольно напряглась, но Уголек шел вперед, не выказывая никаких признаков беспокойства. Ксаршей увидела участок стены, покрытый светящимся мхом. “Чудеса”, -подумала она. Холодное мерцание сразу выхватило из темноты силуэт Уголька, блеснули металлические клепки на его черной кожаной куртке и полированное дерево лука.

— Отдохнем немного, — сказал парень, устраиваясь под этим живым фонарем.

Друидка охотно согласилась и, подстелив плащ, села на колени рядом с проводником. Искоса наблюдая, как тот разворачивает тряпицу с какой-то едой, она с улыбкой отметила, что Келафейн туго стянул волосы на затылке, как часто делала Нари, когда стряпала, отчего с этого ракурса был очень похож на нее. Как легко можно было обмануться и принять его за дроу, несмотря на вороные волосы, если не знать, куда смотреть. На щеках и подбородке проглядывалась легкая небритость, эльфам совсем не свойственная.

Он притянул ее пригоршню каких-то мясистых бархатных листочков и, увидев вопрос в глаза, пояснил:

— Грибы. Эти можно есть сырыми. Когда доберёмся до ручья, я соберу других.

Ксаршей хорошенько осмотрела и обнюхала их прежде, чем съесть. Кто знает, может придется самой искать такие… Келафейн никак не отреагировал на ее манипуляции, просто прислонился к стене и приступил к задумчивой трапезе.

Передохнув, они двинулись дальше, вдоль петляющего коридора, и Ксаршей оставалось только диву даваться, как парень умудряется ориентироваться среди этих совершенно одинаковых камней.

Впереди послышались какие-то скребущиеся звуки. Полуэльф замер, словно перестав дышать. Ксаршей тоже мгновенно застыла притаившимся в кустах зайцем, наблюдая за тем, как парень тихо выглядывает за поворот.

— Не повезло. Падальщик, — шепнул он, вернувшись. — Незамеченными не проскочим, придется убить.

Сердце эльфийки упало куда-то в пятки в осознании, что сейчас придется драться с какой-то непонятной подземной тварью. Глупо было бы надеяться пройти весь путь без столкновений, но все еже… С трудом совладав с дрожью, Ксаршей пролепетала:

— У тебя есть план? Я могу обернуться и знаю кое-что из магии…

Ей самой эти слова показались какими-то неубедительными. Оставалось уповать на сноровку парня. Тот, словно повинуясь ее невысказанной потребности, ободряюще улыбнулся:

— Есть, — он бегло осмотрел свой большущий лук. — Я нападу первым. Выстрелю один, если повезёт — два раза, — парень вытянул из колчана сразу три стрелы и ловко зажал между пальцами. — Почти наверняка он не поймет сразу, кто и откуда на него нападает, но если увидит вас… То побежит в вашу сторону. Это нежелательно. Он крайне ядовит и может парализовать, — плавно качнувшись в сторону Ксаршей, полуэльф посмотрел ей в глаза. — Есть чем бить издалека?

— Могу… создать под ним костер, — шепнула эльфийка, удивляясь, как же глупо прозвучало ее предложение. — И вот… — она смущенно указала на короткий луки и колчан, полный стрел. Какими же они показались маленькими по сравнению с оружием Келафейна.

— Жареный падальщик… Разнообразие в меню, — беззлобно усмехнулся полуэльф, а затем лицо его стало предельно серьезным. — Хорошо. Я стреляю, а вы поджариваете. Потом засядете здесь, за угол, и отстреливайтесь. Как только поймёте, что обнаружены, не мешкая, разрывайте дистанцию, а я отвлеку его на себя.

Сглотнув предательски комок в горле, Ксаршей коротко кивнула. Отступать уже не было смысла, оставалась только довериться Угольку, и будь что будет. Находу прилаживая стрелу к тетиве, она тихо прокралась следом за ним, пока не оказалась возле нужного поворота. Взору открылась небольшая пещера с высоким потолком, большую часть которой занимала тварь, похожая на сороконожку размером с жеребца. Животное сосредоточенно обгладывало валяющуюся на земле тушу, от которой даже до Ксаршей долетали порывы трупного зловония. К этому запаху друидка уже давно привыкла, так что сомлеть она не боялась, а вот что ее напугало, так это огромные жвала, терзающие распадающуюся на части тушу, и крючковатые когти на конце каждой конечности, больше похожие на стальные серпы. Холодок пробежал по спине, и девушка чуть не пропустила жест полуэльфа, указывающий ей благоприятный для засады уступ. Как только она спряталась за него, парень встал в полный рост и натянул тетиву. Скользнув из руки свистящей рыбкой, стрела глубоко вошла прямо между исполинскими сегментами тела. Многоножка дернулась, издав агрессивное шипение, и друидка крикнула:

— О-огонь, гори! — сплетая пальцы в замысловатом жесте.

Кляня себя почем свет стоит за предательски срывающийся голос, Ксаршей всерьез испугалась, что из-за этого магия может не сработать, но под извивающимся от боли телом чудовища бойко вспыхнул костер. Языки пламени лизнули брюхо падальщика и заставили его ошалело метаться. Кажется, он в упор не видел стоящего во весь рост полуэльфа.

— Ке-ам! — громко и четко крикнул Уголек, в воздухе пронеслась стремительная волна магии. Словно споря с ней в скорости, с тетивы полуэльфа сорвались еще две стрелы, метко и кучно ложась между сегментами головы и груди создания. Ксаршей оставалось только поражаться его сноровке.

Падальщик снова дернулся от боли, и самообладание покинуло друидку. Она отступила на несколько шагов от укрытия, чтобы оказаться подальше от беснующегося монстра. Было очевидно, что полуэльф и без посторонней помощи справится с ним.

Вдруг хищник, настороженно шевельнув усиками, во всю сороконожью прыть ломонулся в сторону Ксаршей. Миг, и эльфийку обдало волной трупного смрада прямо с блестящих от крови жвал, яростно распахнувшихся прямо перед ее лицом. От ужаса друидка так и застыла на месте не в силах ни бежать, ни сражаться, только смотреть в отражение собственного перекошенного от страха лица в огромных глазах напротив.

— Бездна!

Сссшух! — свист стали, хруст, лезвие со всего размаху вошло между щитками падальщика, разрубая торчащие оттуда стрелы. Эльфийку окатило чем-то холодным и вязким, и это заставило ее очнуться. Уголек…Чудище, скрипя, дернуло головой в его сторону, и покрытые кровью жвала сомкнулись на запястье сжимающей саблю руки. “Откусит!” — мелькнуло в голове девушки, и она с ужасом закрыло лицо руками. До нее донесся болезненный вскрик парня, мокрый треск отсекаемой плоти и глухой удар о землю. Открыв глаза, друидка увидела дергающегося в последних конвульсиях падальщика, а рядом — его отсеченную голову, все еще шевелящую усами. Келафейн, тяжело дыша, держался за правую руку.

Осознав, что все позади, Ксаршей совладала с ужасом.

— Позволь, осмотрю твою рану, — сказала она, подойдя к парню.

Тот, кривясь от боли, протянул ей правую руку. Эльфийка облегченно вздохнула — рваная рана, но кисть на месте, да и сухожилия чудом не задело.

— Повезло, что не усиком, — кисло улыбнулся полуэльф. — У него в усах ядовитые железы. Эх… знал бы, сказал бы вам дожидаться в проходе…

Почувствовав жгучий стыд на свою трусость, Ксаршей поспешила спрятать глаза, и, увидев это, парень воскликнул:

— Нет, вы хорошо справились! Просто он мог вас серьезно ранить!

“А ранил тебя”, - подумала эльфийка, досадливо прикусив губу, но быстро справившись с накатившим стыдом, занялась тем, что у нее всегда выходило лучше всего.

Осмотрев влажную рану, эльфийка мудро решила воспользоваться магией. Жвала монстра минуту назад терзали истлевший труп, а, значит, занесли грязь. Остаться без правой руки в таком месте равносильно самоубийству. Ксаршей открыла ладонь и тихо зашептала в нее, уговаривая саму природу откликнуться на ее просьбу. В руке появилась горсть сочных ягод, и, судя по тому, как быстро и охотно Уголек смел их, они не нуждались в представлении. Эльфийка слегка улыбнулась, вспомнив, откуда Келафейн мог знать о свойствах чудиники. Сорванец любил лазать по деревьям, словно бельчонок, а вот спускаться у него получилось гораздо хуже, и друидке часто приходилось выручать ушибленного от гневных воплей матери парочкой другой ягод…

Проглотив их, полуэльф зажмурился от удовольствия, а раны заросли прямо на глазах. Древняя как сам мир магия снова сработала как надо.

Через минуту полуэльф размял полностью здоровое запястье и придирчиво оглядел труп поверженного падальщика. Подвигав носком сапога обломки стрел, изувеченных его же скимитаром, он вздохнул:

— И чего он только вылез? Обычно они ходят глубже. Верхний слой не этим опасен.

“А чем тогда он опасен?” — захотелось спросить девушке, но она подавила приступ любопытства. Схватка выжала из нее душевные силы, и на прочее совсем ничего не осталось. Понаблюдав за тем, как Келафейн деловито очистил лезвие скимитара от крови, она вспомнила, что и сама заляпана ею с ног до головы. Жуткое зрелище, наверное…

Келафейн бесшумно двинулся вперед, и эльфийка скользнула следом. Она потеряла счет времени. Сколько они уже шли? Час или два? Над головою не было ни одного известного ей ориентира, а бессонная ночь сбивала с толку навалившимся чувством усталости, но друидка мужественно держалась. Проходы становились все шире, потолки — все выше, но каменный мешок, словно гробовая плита, давил на плечи, голову и дарил неуютный замогильный холодок. Как же ей хотелось сейчас лечь на шелковистую траву и посчитать звезды!

Вдруг ее провожатый замер на месте:

— Слышите? Мы уже близко.

Ксаршей навострила уши и действительно услышала отдаленный плеск воды, отражающийся от каменной толщи. Этот сладкий звук напомнил ей о ручье возле дома, и девушка охотно припустила следом за Угольком к источнику звука. С разбегу они ворвались в огромную пещеру, через которую, журча и пенясь, тек бурный поток. Келафейн запрыгал по камням, перебираясь на другой берег, а Ксаршей пошла прямо вброд, находу смывая с лица и одежды засохшую кровь. Вода была ледяная, но Ксаршей было не привыкать, руки ее уже давно загрубели от талых вод с Облачных Вершин.

Кинув скарб на землю, Келафейн размял спину:

— Остановимся здесь, переночуем. Я проверю грибное местечко…

Взяв с собой бурдюки и мешок, он уверенной походкой двинулся вверх по ручью, и Ксаршей вновь обожгло страхом.

— Не уходи надолго, пожалуйста, — попросила она.

Прозвучало это как-то жалобно и совсем по-детски, но девушка ничего не могла с этим поделать. Полуэльф обернулся, с удивлением посмотрел на нее и вдруг успокаивающе сказал:

— Я быстро, обещаю. Тут совсем рядом.

Его слова подействовали как заклятие, и страх Ксаршей быстро улегся. Разложив спальники и выложив котелок, забывшись в рутине, она и не заметила, как Келафейн уже вернулся. Он положил на землю полные бурдюки и большую охапку какого-то хвороста. Странно, откуда тут деревья?

— Это зархвуд, — объяснил полуэльф, проследив ее взгляд. — Он здесь вместо дерева. Такой же лёгкий и горит хорошо, но ощущения, когда вырезаешь из него, всё-таки другие.

Он принялся складывать костер, а Ксаршей невольно вспомнила отца, сидящего у очага и вырезающего для нее лесных зверьков… Все они уже рассохлись от времени, дерево так недолговечно. От этих воспоминаний предательски защипало в глазах. К счастью, Уголек сидел к ней спиной и сосредоточенно чистил грибы, складывая в котелок. Не хватало еще в конце первого же дня развыться прямо у него на глазах. И так страшно представить, что парень о ней думает. Зато с этого ракурса было удобно наблюдать за ним.

При свете костра он, наконец, перестал быть тенью, глаза приобрели темно-красный цвет, а металлические клепки на порядком пообтрепавшейся кожаной куртке сверкали, словно чешуя черного дракона. На шее ярко выделялась серебристая ниточка. Полуэльф ниже наклонился над котелком, и из-под куртки выглянул гладкий камушек на веревочке и тонкий брусочек дерева с тщательно вырезанным изображением. Приглядевшись, Ксаршей различила женщину с нижней половиной паука, и ей вдруг стало неприятно. Когда-то Нари рассказывала ей про Лолт, Паучью Королеву, богиню дроу. Ее изображали похожим образом. Что бы это могло значить? Неужели Келафейн имеет какие-то дела с темными эльфами? От этих мыслей Ксаршей стало зябко. Неверно истолковав ее пристальный взгляд, Уголек показал ей пузатый грибок, зажатый в руке:

— Это бочконожка. В таких ещё можно найти воду, но здесь ее и так достаточно… Я, когда к вам шел, только ими и питался. Удобно …

Его деловитые ловкие движения, дружелюбный тон и болтовня о пустяках немного расслабили Ксаршей. Что бы там ни было, этот парень просто не может служить темным эльфам, это совсем не вяжется с его образом. Она уселась ближе к нему.

— Келафейн, скажи, что тут может быть полезно? Какая магия, какие умения? Ты лучше знаешь этот мир. Сколько нам примерно идти?

Полуэльф стряхнул грибы в подвешенный над огнем котелок, помешал.

— Идти ещё два дня, и выйдем у южной дороги к поместью… А магия… Здесь многие боятся огня, света и молний… Хотя не все! Никогда не бейте слизь молнией! Бррр! — и он передернул плечами от омерзения.

Ксаршей тихо хихикнула над этим жестом, а парень продолжил:

— Все, что может обострить чувства и обезопасить во время сна, тоже будет полезным… Многие нападают из засад, поджидая, когда жертва подойдёт близко, но тут, на верхнем слое, стоит больше опасаться пещерных медведей и бандитов.

— К сожалению, такой магией я не владею, — вздохнула эльфийка.

Они немного помолчали. Полуэльф помешал грибы в котелке, затем попробовал и довольно улыбнулся:

— Ещё одно преимущество грибов — их не надо долго готовить. Хотя я все равно уже соскучился по обычным пресным лепешкам.

Ксаршей сама непроизвольно облизнулась, вспомнив вкус хлеба, и грустно улыбнулась.

Разлив горячую похлебку по тарелкам, они приступили к трапезе, обжигаясь и смеясь над собственной жадностью. Варево было той еще безвкусной бурдой, но Ксаршей осталась довольна. За горячей едой паренек стал бойче, разговорился, и вскоре Ксаршей сморило от его рассказов о грибах, ящерицах, плесени и прочих радостях жизни в Подземье. Вскоре она перестала понимать смысл его слов, только оживленный тон. Надо же, тело у него уже взрослое, а сердце и душа того маленького вороненка, готового болтать о червях и улитках до следующего пришествия Тиамат.

— Утомил вас, да?

Девушка встрепенулась и посмотрела на улыбающуюся физиономию напротив. Честно говоря, она и правда немного задремала, но виной тому была не столько болтовня парня, сколько усталость и горячая еда.

— Ложитесь спать, — не дожидаясь ответа, сказал он. — У вас теплый спальник?

Ксаршей бросила взгляд на свое залатанное одеяло на гусином пухе:

— Да, вполне.

Келафейн протянул эльфийке свой плащ. Плотная вощеная шерсть приятно грела руки, а мех на оторочке защекотал лицо.

— С непривычки камни кажутся очень холодными, холодней земли, — объяснил он оторопевшей девушке.

— А ты сам как? — спросила Ксаршей.

Уголек пожал плечами:

— Теплый костюм и привычка, а вот вы можете и заболеть. И еще, — он слегка замялся. — Я сплю как человек, долго. Придется по очереди покараулить. Сначала я или вы?

И чего он так напрягся?

— Давай сначала ты, — ответила эльфийка.

— Хорошо, — кивнул он, — устраивайтесь.

Парень погасил огонь, и мир вокруг опять стал черно-белым и таким холодным, что Ксаршей, посильней укутавшись в одеяло, с головой накрылась плащом Келафейна. От него пахло землей, плесенью и, внезапно, кисловатыми спелыми яблоками. Закрыв глаза, она погрузилась в теплый шерстяной океан. Издалека до нее донеслось:

— Я разбужу вас, когда придет время.

Мрак непроглядного транса мягко опустился на плечи как плащ Уголька. Не было ни видений, ни ласковых прикосновений родной земли, только темнота. Ксаршей была слишком далеко от своего леса, чтобы чувствовать его. Из небытия ее вывело легкое прикосновение. Открыв глаза, Ксаршей увидал замершего Уголька, тянущего руку к лежащему рядом оружию. Он смотрел куда-то на противоположный берег, и, бросив туда взгляд, девушка увидела несколько массивных фигур, застывших прямо напротив их лагеря. Огромные, плечистые, а на рожах — крупные нижние клыки, словно у кабанов. Орки! Их горные племена не часто тревожили лес друидов, но иногда спускались с гор, чтобы поохотиться у подножия.

Уголек ловко выхватил стрелу:

— Ке-ам! — и снаряд со свистом вонзился прямо в грудь первому их громил. Тот опрокинулся наземь и затих.

Не сразу сообразив, что случилось, двое его подельников, наконец, яростно зарычали. Копье со свистом воткнулось в землю, чуть не задев полуэльфа, но тот ловко ушел от него, находу выхватывая следующую стрелу и пуская следом за первой. Клыкастые юркнули за крупный валун, и снаряд Уголька не достиг цели, острый наконечник чиркнул по камню, едва не переломив древко пополам. Грязно ругнувшись, Келафейн отбежал в сторону, но поздно — орки обогнули валун и уже летели во всю свою прыть в сторону парня, обнажив огромные секиры.

Несмотря на пригвоздивший к земле ужас, Ксаршей осознала, что если не вмешаться, Келафейн погибнет. Орки огромные и сильные, словно медведи, и одно неверное движение может даже такого ловкача, как Уголек, свести в могилу. Точно, медведь… Скинув оцепенение, эльфийка рванула с места, находу обрастая буграми мышц и всклокоченным мехом. Огромный медведь с ревом обрушился на спину орка. Тот беспомощно вскрикнул, занеся секиру для удара, но звериные челюсти, словно стальной капкан, перекусили его толстую шею.

Мокрый хрип, брызги крови. Второй орк, отшатнувшись от тяжелой звериной лапы, махнул секирой в сторону полуэльфа. Тот ловко увернулся, отбросив лук и выхватив саблю. Лезвие сделало кривой росчерк на груди орка, а следом обрушилась медведица, сминая ставшее вдруг хрупким тело.

Тяжело дыша, Ксаршей отшатнулась от изувеченного трупа и посмотрела на такого же запыхавшегося Уголька. Тот, быстро успокоившись после боя, вытащил тряпицу протереть лезвие.

— Вот о чем я говорил. Бандиты! Сколько их не распугивай, все равно продолжают рыскать…

Облегченно вздохнув, Ксаршей вернула себе облик. Какой еще реакции она ожидала от следопыта? Глубочайшего душевного потрясение после созерцания ее звериного облика? Приступа тошноты при виде трупов? Даже смешно стало… Медвежье тело заботливо забрало с собой и кровь орка, и куски его плоти, прилипшие к меху, остался лишь металлический привкус во рту.

Наблюдая за тем, как Келафейн деловита оттаскивает тела в сторону от ручья, друидка осознала, что колени у нее больше не трясутся и сердце не колотится попавшей в паутину бабочкой. Пока он собирал стрелы и складывал их в колчан у спальника, девушка прислонилась спиной к камню, подложив под ноги одеяло.

— Твоя очередь отдыхать.

Его не надо было упрашивать. Коротко кивнув, парень завернулся в одеяло с головой и пробормотал оттуда:

— Но если что будите меня…

Очень скоро из тряпичного кокона послышалось спокойное сопение глубоко уснувшего человека. Надо же, прошло от силы пара минут, а он уже в отключке. Вот это талант так талант.

Время вязко тянулось в темноте, и эльфийка потеряла ему счет, вглядываясь и вслушиваясь в журчание ручья и малейший шорох камней неподалеку, и с облегчение вздохнула только тогда, когда одеяло Келафейна зашевелилось, обнажая его растрепанную голову. Парень заметно погрустнел. Разводя костер и разогревая остатки вчерашней похлебки, Ксаршей искоса поглядывала, как он печально собирал волосы в пучок. Медленно, задумчиво…

— Все в порядке? — спросила она.

— Кошмары снятся про сестру, — признался парень, совладав, наконец, с волосами. — Хочу ее найти… и боюсь одновременно, — и его руки безвольно повисли на коленях.

Ксаршей успокаивающе погладила его по плечу, и Уголек продолжил, словно оправдываясь:

— Талнисс не слабая… В магии она посильней меня и фехтует что надо, но боюсь все равно… Всего ведь не предусмотреть… Это неважно, — встрепенувшись, он продолжил сворачивать лагерь, пока эльфийка гасила огонь.

— Давай будем надеяться на лучшее, — сказала друидка, наблюдая за его бурной деятельностью. — Если бы надежды не было, ты бы не пошёл ко мне. Хотя не знаю, будет ли от меня толк… но я постараюсь, — почти шепотом добавила она, но острые уши полуэльфа все услышали.

Он с удивлением посмотрел на нее:

— Это вы меня учили ходить по лесу, читать следы… Если вы не сможете, не сможет никто, но я в вас верю. Вы очень сильная.

Было одновременно стыдно и приятно услышать такое. “Глупый мальчик, он ведь не знает, что страж из меня так себя”, - подумала Ксаршей, но на губах непроизвольно заиграла теплая улыбка.

— Ты тоже вырос сильным и умелым, — ответила она и с удивлением отметила, что Уголек сразу нагнулся за чем-то невидимым, чтобы спрятать от нее лицо. Неужели смутился?

— Пора двигаться, — отвернувшись, пробормотал он, подтверждая ее догадку.

Эльфийка решила впредь не лишать его душевного равновесия. Похвалу он, кажется, слышит не часто, если вообще слышит…

Они двинулись дальше по монотонным каменным коридорам, которые то сужались, то превращались в огромные гулкие гроты, готовые поглотить их маленькие фигурки. В одном из таких они замерли, услышав истошные крики, многократно отраженные эхом. Ксаршей готова была поклясться, что различала знакомые слова.

— Какие-то гномы, — поделилась она догадкой с полуэльфом.

— И они попали в беду, — откликнулся Уголек. — Поспешим! — и он ринулся вперед, перепрыгивая каменные обломки.

Ксаршей оставалось только бежать за ним следом, удивляясь, как легко он решил прийти на помощь совершенно незнакомым ему путникам.

Грот перешел в коридор, который вывел их в небольшую пещеру. В нос ударила вонь чего-то едкого, крики стали громче. В угол пещеры забилась гигантская ящерица, на спине которой, скорчившись, вопили две маленькие фигурки. Ксаршей сначала не поняла, в чем дело, но через мгновение увидела сумрачные ложноножки, протянутые от пола к мечущемуся в панике зверю. Какая-то странная масса перетекала по камням, оставляя мокрый едко пахнущий след. Свистнув, стрела Келафейна вонзилась в темную кляксу, заставив подобрать несколько ложноножек.

— Бегите на стену! — прокричал полуэльф на подземном, выхватывая следующий снаряд.

Фигурка на спине ящерицы что-то невнятно прокричала, натянув поводья скакуна, но поздно — вскинувшиеся щупальца впились в покрытую чешуей морду, грудь, отчаянно упирающиеся лапы… Запах паленой плоти ударил в нос, а крики боли резанули по ушам. Бедное животное! Ксаршей сплела пальцы в жесте пламени:

— Огонь, гори!

Костер на голых камнях вспыхнул особенно ярко, словно подпитываясь желанием друидки спасти ящерицу. Языки пламени обхватили бесформенную тень на полу, которая в слепящем свете окрасилась янтарным цветом. Огромная живая слизь бесшумно запузырилась в языках пламени, подтянув к себе жадные щупальца. Почувствовав ослабление захвата, ящерица кинулась к стене и полезла на потолок, чуть не опрокинув наездников. Слизь затряслась, покрывшись крупными волдырями, которые громко лопались, с шипением раскидывая янтарные брызги, и вдруг осела, словно пена на супе, безвольно растекаясь между камней. Кажется, ей пришел конец, но Ксаршей не решалась убрать костер, мало ли что.

Со спины застывшей на потолке ящерицы свешивались два гнома с темно-серой кожей. Мужчина с окладистой белой бородой, лысый как колено, смотрел с подозрением, а из-за его спины выглядывала девчонка, чьи косички и пышные юбки грозили перевесить ее и притянуть к полу.

— Мы не причиним вам вреда, — крикнула друидка, надеясь, что ее знание подземного, почерпнутые из общения с Нари, будет достаточным для общения.

— С чего такая сердобольность от разведчика дроу? — осторожно спросил гном. — Мы всего лишь странствующие алхимики, с нас нечего взять.

Девушка растерялась. Что ж, она и правда дроу, да еще и посреди Подземья, и у этого гнома есть все основания подозревать ее. Добродушный голос Келафейна оторвал Ксаршей от невеселых мыслей:

— Эй, мы убили слизь, можете спускаться! Вы же торговцы? Поторгуем?

Гном поерзал в седле, разглядывая красноглазого собеседника:

— А тебе что? Я с дроу не торгую.

Уголек уперся руками в бока и улыбнулся:

— Я не дроу, а хотел бы ограбить, добил бы вашу доходягу, чтобы вы свалились как фрукты… Слезайте, ваш скакун вот-вот помрёт, ему нужна помощь…

— Ещё мне всякие дроу указывают, когда моя ящерица помрёт, — проворчал гном, но к удивлению друидки зверь медленно спустился на землю и замер напротив Келафейна. Ксаршей слегка улыбнулась, добродушный тон и простецкий деревенский выговор полуэльфа явно заронили в алхимике зерно сомнения.

— О! Вы издалека? — удивленно протянул парень, подойдя к морде ящерицы. — Давно не видел глубинных гномов и никогда — в этих краях!

Сощурившись, гном свесился из седла:

— А ты и впрямь не дроу, хотя похож… - спохватившись, он кинул испуганный взгляд на друидку. — Благодарим за спасение… Без вас были бы уже мертвы…

Смущенно потупив глаза, Ксаршей подошла к ящерице и погладила по крапчатой шкуре. Животное печально вздохнуло, прикрыв желтые глаза. Бедняга, и правда еще чуть-чуть, и был бы ей конец. Друидка зашептала в ладонь, создавая целебные ягоды, видеть муки живого создания ей было невыносимо.

Тем временем гном спешился и помог спуститься девушке. На нем была черная мантия, украшенные серебристыми геометрическими узорами вдоль канта. Алхимик сел на камень напротив полуэльфа:

— Я — Кунтелл, а это моя дочь — Шниври. Едем на мены в Криммор. Все под заказ, так что особо торговать нам с вами не чем, только алхимические реагенты.

Уголек печально вздохнул, подперев лицо кулаком:

— Жаль. Я надеялся, может, у вас хлеб найдется… — он перевел взгляд на гномью девочку, которая с любопытством наблюдала, как Ксаршей лечит ящерицу. — Я удивлен, что вы вдвоем, без охраны, без каравана. Вам ли не знать, как здесь опасно?

— Так поэтому и поднялись на верхний уровень, подальше от всех страстей! — ответил Кунтелл. — Путешествие шло удачно, да вот слизь мы не заметили…

— А вы правда дроу? — спросила вдруг девочка, потянув Ксаршей за штанину.

— Шниври! — возмутился алхимик. — Не приставай к госпоже!

— У поверхности много бандитов, — протянул полуэльф, неодобрительно покачав головой. — Орки, гоблины, иной раз люди. Свои опасности. Может, сопроводить? Мы не в Криммор, но нам по пути…

Кунтелл пристально посмотрел на парня, пожевал губами, словно о чем-то раздумывая.

— Мы очень сильно спешим, — наконец сказал он. — Признаться, мы сильно отстаём от графика. Ещё раз спасибо за наше спасение, но если вовремя не доставим этот алхимический сосуд заказчику, то погорим, — и он похлопал по большому горшку, притороченному к седлу, вдоль горлышка блеснули геометрические узоры.

Шниври, во все глаза разглядывавшая эльфийку, вдруг объявила:

— Папа, я тоже хочу такие волосы!

Ксаршей невольно умилилась непосредственности этой маленькой леди, а Кунтелл проворчал что-то про неподобающее поведение и за руки оттащил дочь к седлу. Обернувшись, пробормотал:

— Как я уже говорил, мы спешим. Спасибо за спасение, — в его руках блеснула колбочка с кроваво-красной жидкостью. — Не самая щедрая благодарность, но что имеем.

Полуэльф понюхал зелье и, просияв, кивнул гному:

— Для таких, как мы, это большая щедрость… Удачи в дороге.

Взобравшись в седло, гном направил окрепшую ящерицу прочь из пещеры. Шниври на прощание помахала эльфийке, и та не удержавшись, тоже махнула ей вслед. Какое милое дитя. Ее не отпускала предательская мысль, что старый алхимик просто испугался ее и поэтому отказался от сопровождения. Как жаль, что с этим ничего нельзя поделать.

— Зря они, — задумчиво пробормотал парень, провожая ящерицу взглядом. — Но за зелье лечения им спасибо, в глухих деревнях такое и не сыщешь…

Они продолжили путь, каждый задумавшись о чем-то своем. Наконец парень объявил привал, остановившись у небольшой пещерки. Пока он искал воду и грибы, Ксаршей решилась проверить, насколько глубока нора и нет ли в ней опасности. Аккуратно переступив через битые камни, она прокралась глубже, но ее тут же остановило шуршание из непроглядной темноты. Эльфийка сделал несколько шагов назад. Слишком памятна ей была встреча с падальщиком, и воображение сразу нарисовало немыслимых чудовищ, таящихся в темной глубине. Нет уж, ни за какие коврижки она не пойдет туда одна!

Когда Келафейн вернулся, она ждала его у входа, нервно теребя подол туники. На его безмолвный вопрос сказала:

— В пещере, кажется, кто-то есть.

Уголек положил на землю полные бурдюки, связку грибов, до странного похожих на древесные, и вынул из ножен скимитар.

— Сейчас посмотрим, — спокойно ответил он, крадучись пробираясь в пещеру, а друидка тихо последовала за ним.

Пещера была низкой и тесной настолько, что Ксаршей могла дотронуться до противоположных стен, стоило только протянуть руки в стороны. Шорох в глубине возобновился, и друидка пугливо похлопала парня по плечу, указывая направление. Тот напрягся, поудобней перехватив рукоять сабли.

— Оставайтесь здесь, — напряженно шепнул он девушке.

Покорно отступив почти к самому входу, Ксаршей смотрела, как полуэльф осторожно уходит все дальше и дальше в темноту. Рука сама потянулась за стрелой, только наложить ее на тетиву не успела. Шурх! — Келафейн отпрыгнул в сторону с прыткостью зайца, и мимо эльфийки пронеслась толпа мелких теней, заставив ее предательски взвизгнуть.

— Пи! Пи! Пи! — вопили шустрые пятна, выметаясь из пещеры.

Уголек обернулся, посмотрев на прижавшуюся к стене девушку:

— Это… крысы.

— Прости, — Ксаршей нервно засмеялась.

Келафейн рассмеялся в ответ, осев на пол:

— А я труханул слегка… Ну и охотнички мы с вами! Видно, будем спать с крысами.

Отсмеявшись, девушка спросила о необычных грибах, которые принес Келафейн.

— Это рябая кора, — объяснил полуэльф. — Жареные точь-в-точь как мясо.

— Чувствую, потом мне грибы будут долго сниться, — добродушно проворчала девушка.

— Можно поставить капкан, — пожал плечами Уголек, а затем лукаво сощурился. — Вы что больше любите: змеятину или крысятину? Паучатину, может?

Девушка догадалась, что он беззлобно подтрунивает, но не держалась от комментария:

— Змеятину. Вполне съедобно.

— В них мяса-то… — фыркнул Келафейн, ничуть не растерявшись. — Дичи тут не особенно много, но послезавтра мы уже будем на месте. Хлеба поедим, — и он мечтательно вздохнул

Ксаршей и сама замечталась о хлебе. От котелка потянуло чем-то мясным. Когда еда перекочевала в тарелки, а из них — в изголодавшиеся рты, Уголек наклонился над костром, чтобы кинуть еще несколько щепок зархвуда, и деревянный амулет вновь выскользнул из-под куртки.

— Что это значит? — не удержалась эльфийка, указав на вырезанную фигурку.

— Это? — полуэльф торопливо спрятал ее под одежду. — Это… подарок. Матушке не говорите, она будет не в восторге.

— Твоё дело, ты уже взрослый, — пожала плечами друидка, избегая опасных тем.

Почему Нари расстроится? Что бы это значило?

— Да, это верно, но не для матушки.

Уголек смолк, задумчиво уставившись в огонь, а Ксаршей оставалось только догадываться, что скрывается за той горечью, с которой он произнес последнюю фразу. Ей не верилось, что в семье Эверхатов может быть какой-то разлад. Она помнила их такими дружными. И все же…

Крысы пищали, шуршали и носились по пещере, мешая Ксаршей сосредоточиться на трансе. Когда пришло ее время караулить, она могла только завидовать безмятежному сну парня. Даже когда две матерые крысы устроили потасовку прямо у него на боку, он даже не шелохнулся и наутро проснулся, с удивлением вынув из-за пазухи свернувшуюся калачиком зверушку. Крыса расслабленно потянулась у него в ладони, широко зевнула, обнажив резцы, и убегать явно не спешила. Парень усадил ее на колено, а затем притянул кусочек от своего утреннего пайка.

— Решил приручить? — с улыбкой спросил девушка.

— Просто покормлю, — полуэльф протянул зверьку второй кусочек. — Матушка бы убила, притащи я их в поместье.

— Мне иногда кажется, что ты специально действуешь ей наперекор, — улыбнулась Ксаршей.

Уголек печально вздохнул:

— Не знаю, почему так выходит. Пытаюсь быть примерным сыном, а выходит какая-то ерунда… Поэтому из дома я отлучаюсь надолго. Кстати, не говорите, пожалуйста, что мы шли Подземьем. Она знать не знает, что я сюда спускаюсь, и без того бродягой кличет.

— Не скажу, не волнуйся, — кивнула друидка. — А что ты ей сам говоришь, когда отлучаешься?

Он пожал плечами:

— Говорю, что хожу по округе и гоняю орков от деревень… Почти правда, их действительно приходится отваживать. Иногда говорю, что иду охотиться или что нанялся проводником. Такое тоже бывает, но редко. Поместье в глуши, никто туда не ходит, и, сдается мне, Корниат отводит путникам глаза своей магией.

“Корниат — это, наверное, тот самый маг, друг Ригеля” — подумала Ксаршей.

— Расскажи про Талнисс, — попросила она. — Я её совсем не знаю.

— Талнисс-то… — парень задумался на секунду, а затем тепло улыбнулся. — Очень вредная девчонка, палец ей в рот не клади. Кого угодно за пояс заткнет. Магического таланта ей природа отсыпала с лихвой, поэтому госпожа Нувия взялась ее обучать. У госпожи ещё три ученика, все эльфы, задиры и зазнайки, но Талнисс всех их обходит, ещё и пинка даёт. Косу недавно обрезала! — он с улыбкой закатил глаза. — Говорит, что волосы мешают фехтовать. Матушка голову пеплом посыпала! Да все это показное, ей куда больше спускают, чем мне.

“Надо же, и клинок, и магия” — подумала Ксаршей. — “Редко кому удается хорошо владеть и тем, и другим”.

— А кто такая госпожа Нувия? — вслух спросила она.

— Госпожа Нувия-то? Это… жена Корниата, могущественная магичка. Она научила меня некоторым фокусам… да и фехтовать тоже, отец не такой умелый… А Талнисс особенная, вот ее госпожа под крыло и взяла, обучать особым эльфийским премудростям.

— А её не удивило, что Талнисс исчезла? Все-таки лучшая ученица. Она наверняка знает поисковую магию.

Парень нахмурился:

— Все странно… Госпожа огорчена, что Талнисс пропала, матушка сама не своя и словно с ума сошла, а вот Корниату все равно, — он скривился как от зубной боли. — Госпожа Нувия не владеет такими силами, какими владеет маг, а он говорит: "Не вижу, не знаю, магия бессильна!” — полуэльф злобно сплюнул. — Чую, что врёт, но мне нечем крыть!

Внимательно слушая его, друидка сжевала последний кусочек завтрака. Пора было собираться в дорогу.

— А Корниат и Нувия, значит, из эльфов? — уточнил она, собирая пожитки.

— Ага, — отозвался Келафейн, сворачивая одеяло. — Они из лунного племени, это и по лицам видно, и по говору. Ученики тоже из лунных, но с этими и разговаривать не о чем. Если в тебе только половина эльфа, то ты им вроде бы и не ровня, — он злорадно ухмыльнулся. — Вот они бесятся, когда Талнисс их во всем уделывает!

— Ты им не ровня, ты лучше, — не глядя, бросила друидка.

— Магически я им и в подметки не гожусь, — неуверенно ответил Уголек, — а насчёт прочего… Иногда я жалею, что не эльф.

Он смолк, полностью погрузившись в сборы, и оставил эльфийку один на один с его словами. В них опять послышалось искреннее сожаление. Что в голове у этого мальчика, какие демоны терзают?

— Чуть не забыл, — буркнул Уголек, когда они тронулись в путь. — Это принадлежало Талнисс и наверняка пропиталось ее запахом…

Он протянул Ксаршей аккуратно сложенную ленточку. Красивую, атласную, с изящной вышивкой по центру. Друидка представила, как девочка вплетает их в свои волосы… Вплетала, она ведь обрезала косу. Гладкая ткань хранила тепло ладони Уголька, как отголосок его горячего желания позаботиться о сестре. Ксаршей спрятала ее в мешочек на поясе, словно сокровище.

На этот раз Подземье было тихим и спокойным, и это погружало эльфийку в ее мысли. Она возвращалась к словам Уголька, пробуя их на вкус, когда тот отгонял с пути гигантских крыс и ядовитых змей. Неужели ему действительно так горько быть полуэльфом? Или дело в чем-то другом?

Шли весь день, пока окончательно не выбились из сил. Устроились в густой роще зархвуда, под раскидистыми шляпками. К удивлению девушки, парень достал кусок мыла, помазок и острую бритву. Почувствовав на себе недоуменный взгляд Ксаршей, пробормотал:

— Матушка терпеть не может, когда хожу небритый.

Девушка готова была расхохотаться в голос. Как и Ригель, Келафейн робел перед матерью, словно малое дитя! Чертыхаясь на каждом порезе, полуэльф сбрил темную щетину, пристально вглядываясь в острый осколок зеркала, а затем умылся, не экономя собранную из грибов воду.

Поужинав, они устроились на ночлег. В этот раз каждый был в своих мыслях, разговоры не клеились. Уголек быстро погрузился в сон, а Ксаршей, прислонившись к толстому стволу зархвуда, продолжала вглядываться в темноту и думать о том, как помочь Эверхатам. По силам ли ей возложенная задача, если даже могущественные волшебники не смогли ничего сделать? Или Уголек прав, и они просто не пожелали?

От раздумий ее отвлекли приглушенные звуки шагов. Кто-то крался в их сторону, и Ксаршей в который раз возблагодарила природу за то, что она дала эльфам такие чуткие уши. Похлопав спящего полуэльфа по плечу, она приложила палец к губам и жестом указала направление. Келафейн мгновенно все понял, его рука потянулась к луку у изголовья, и тут в воздухе засвистели пущенные стрелы. Пара воткнулась прямо в ствол, о который ранее облокачивалась друидка, третья в землю у самых ее ног, а четвертая впилась ей в плечо, глубоко вгрызаясь в плоть. Ксаршей закричала от боли, словно ее рука превратилась в полыхающее огнем дерево. Перед глазами поплыли цветные пятна, и в этом мареве маленькие юркие тени перебегали от одного валуна к другому, все ближе подбираясь к их роще.

Спрятавшись за ствол, друидка глянула на оперенье торчащей из плеча стрелы. Какие-то волосы. Сразу стало ясно, кто напал на них. Гоблины. Только они имели привычку оперять свои стрелы волосами поверженных врагов.

— Ке-ам! — послышалось в шорохе летящих стрел, издалека раздалось несколько всхрипов, и полуэльф тут же спрятался за ствол, вытаскивая из колчана еще несколько стрел и втыкая их в землю подле себя. Лицо у него было необычайно хмурым, брови сведены, и весь он напоминал напряженную струну, и Ксаршей вдруг осенило… Он их не видит! Как же ей раньше не пришло это в голову?

“Ну ничего, вы у меня еще попляшете” — подумала друидка, высунувшись из укрытия. Проигнорировав свистнувшую мимо головы стрелу, она зашептала, сплетая пальцы на здоровой руке, а затем быстро спряталась за ствол.

— Ну давай же, давай… — пробормотала она, уговаривая силы природы помочь ей.

Уголек глянул из-за ствола и вдруг рассмеялся. Ксаршей робко выглянула следом и тоже улыбнулась. Гоблины увлеченно отмахивались от роя сияющих в темноте букашек, которые так и липли к их одежде. Крошечные огоньки отчетливо очерчивали фигуры врагов, и гоблины прекрасно это понимали. Длинная стрела сорвалась с пальцев полуэльф, прошивая маленькую фигурку насквозь, словно букашку. Второй выстрел, крик досады сорвался с губ парня, он потянулся за третьей стрелой и выбежал из-за ствола. Через секунду до ушей друидки долетел болезненный хрип, и все стихло. Эльфийка медленно выдохнула сквозь зубы. На этот раз все обошлось, и стрела, торчащая в плече, все же лучше, чем в голове… Стоило ее вытащить, но для этого ей потребуется помощь Келафейна. Тот прохаживался неподалеку, собирая стрелы и бормоча:

— Промахнуться по подсвеченной цели… Хорошо, что госпожа Нувия не видела.

На секунду затихнув, он вдруг громко воскликнул:

— О нет!

Ксаршей удивленно выглянула из-за ствола и увидела, как он распрямился над телом гоблина, держа в руках что-то объемное. Он обернул к эльфийке растерянное лицо, и глаза дроу различили в его руках большой керамический сосуд, украшенный геометрическими узорами.

— Говорил же… — пробормотал он, с грустью опустив голову.

Ксаршей вспоминала маленькую гномью девочку, и в уголках глаз предательски защипало. “Может, они их просто обокрали?” — промелькнуло в мыслях, но разум прекрасно понимал, насколько это маловероятно.

Третий день в Подземье закончился, подарив путникам вкус горечи.

Глава 4. Поместье Лунного Пламени

Вынимать стрелу было долго и очень больно, так что Ксаршей в итоге была рада и тому, что владеет целительной магией, и тому, что у парня такие ловкие руки. Одна бы она, возможно, этого не вынесла. После пережитой боли, сглаженной терпким вкусом чудиники, Ксаршей быстро упала в беспамятство. Последнее, что она помнила — голос полуэльфа, доносящийся издалека все тише и тише. Непонятно было, что он говорил, но сам тон действовал успокаивающе.

Келафейн поднял ее чуть раньше срока:

— До поместья осталось всего ничего, отдохнем уже на месте, — пытался оправдаться он, но эльфийка видела, что ему не терпится вернуться к следам. Ксаршей прислушалась к своему телу, и оно не подавало никаких опасных признаков. Можно было двигаться дальше.

Они шли еще пару часов, а затем тропа стала неуклонно подниматься в гору. Друидка предусмотрительно натянула черную повязку на глаза. Они вышли в густую тень горы, прямо напротив холмов, вершины которых занялись золотым светом. Листья редколесья приветливо шуршали свежему утреннему ветерку, а трава под ногами искрила росою. Девушка замерла на мгновение, вдохнув полную грудь сладкого воздуха. Как же хорошо. Три страшных дня в Подземье были позади, больше она и шагу не ступит под землю без веской на то причины.

— Я хочу сразу показать место, где потерял след… — кинул Уголек, устремившись вперед бодрым размашистым шагом.

Ксаршей двинулась следом. Ей приходилось практически бежать, чтобы поспевать за парнем. Под ногами зазмеилась еле заметная тропинка, петляющая между деревьев. Они вынырнули из редколесья, обогнули поросший клевером холм, и полуэльф остановился.

— Здесь я эти следы и потерял. Обрываются в никуда.

Положив ленточку Талнисс на траву, эльфийка жестом велела парню отойти. Размяв пальцы, она встрепенулась всем телом и обернулась гигантским волком. Серый мех влажно поблескивал от росы, огромный нос тотчас обнюхал ленточку и уткнулся в клевер, шумно вдыхая воздух. Волк покрутился по поляне. Действительно, запахи Талнисс и еще кого-то незнакомого обрывались так резко, словно они провалились сквозь землю. Зато из ниоткуда возник терпкий мускусный аромат хорьков. Два зверька оставили отчетливые следы. Призывно тявкнув, волчица кинулась по следу, увлекая за собой полуэльфа. Теперь уже ему пришлось нестисьследом за ней сломя голову.

След вился и петлял вокруг холмов так хаотично, что закрадывалась мысль о намеренном запутывании. Наконец, Ксаршей распустила этот клубок запахов, словно дернув за нужную ниточку, опрометью понеслась вдоль нее обратно к горам и остановилась только напротив пещеры, аналогичной той, откуда они поднялись. Не рискнув двинуться дальше, Ксаршей приняла свой облик и посмотрела Уголька. Тот стоял в замешательстве, скрестив руки на груди, и явно не знал, как поступить.

— Спустимся сейчас? — осторожно спросила друидка, выводя полуэльфа из задумчивости.

Тот нахмурился и сделал было шаг вперед, но тут же остановился, хлопнув себя по колчану.

— Надо взять стрел, да и перед матушкой показаться, кто знает, что произойдет… Идёмте.

Развернувшись, он зашагал обратно к холмам, и эльфийка, вздохнув от облегчения, двинулась следом. Она не имела никакого желания вновь спускаться в этот мир теней и грибов.

Солнце еще выше поднялось над холмами, и вот Ксаршей заметила крышу какой-то башни. Словно узкое копье со стальным наконечником она поблескивала тусклым серебром и выглядела чужеродным объектом на фоне ярких красок природы. Еще несколько десятков футов, и из-за холма показалось все здание поместья. Дом был большой и добротный, со стенами из серого камня. За ним золотилось пшеничное поле, ряды фруктовых деревьев и столбы с подвешенными пчелиными дуплами, а просторная конюшня и загоны для скота лепились с другой стороны. С непривычки Ксаршей приняла его за шикарный замок лендлорда, даже старый родовой дом Эверхатов не был даже в половину таким же впечатляющим. Странная башня была словно естественное продолжение этого дома. Из трубы курился сизый дымок, а с деревянной веранды выскочил громадный волкодав. В несколько скачков она преодолел расстояние до путников. Завидев издали косматую молнию, Уголек крикнул:

— Нет, Волчок, фу! — и замахал рукой, словно чертя символы защиты от нечистой силы.

Высунув гигантский язык, пес припустил еще быстрее. Один резкий прыжок, вскрик Уголька, и пес опрокинул его на лопатки, скуля и любовно облизывая. Парень разразился бранью, отфыркиваясь и пытаясь прикрыть лицо от остроносой морды.

— Фу, ошалел что ли? — проворчал Уголек, наконец отпихнув пса.

Тот заскулил, припав к земле и подобострастно завиляв похожим на метелку хвостом. Эльфийка приметила, что пес явно был стар, в темной шерсти вовсю блестела седина.

На крыльце появилась старушка в цветастом переднике. Она подслеповато щурилась на тропинку, приложив руку ко лбу, и парень поспешил приветственно ей помахать. Ловко поднявшись с земли, он устремился к крыльцу, и эльфийке ничего не оставалось, кроме как припустить следом.

Под некрашеной крышей веранды пахло сухим деревом. Старуха продолжала настороженно рассматривать поднимающуюся по лестнице друидку, вытирая руки о передник.

— Здравствуйте, тетушка, — спокойно сказал Уголек, возвышаясь над старушкой на добрый фут, — а где нынче все?

Ничего не сказав, женщина изобразила косьбу, и парень кивнул в ответ:

— Понятно, — он обернулся к эльфийке. — Тетушка, знакомьтесь, это друг нашей семьи, Ксаршей.

Старушка сощурилась, но тут же отвесила учтивый поклон.

— Это тетушка Магдиш, — сказал Уголек. — Если что-то понадобится, обращайтесь к ней.

Придирчиво осмотрев парня, старушка вдруг нахмурилась, несильно хлопнула его по животу тыльной стороной ладони, затем подцепила рукав его куртки и недовольно потрясла.

— Да вот, немного запачкался в пути, — смущенно пробормотал полуэльф, почесав затылок.

Всплеснув руками, женщина замахнулась на Уголька мокрым полотенцем, тот заслонился ладонью и чудом не получил прямо по лицу.

— Понял-понял… Сейчас, только вещи закину…

Он увернулся от еще одного удара тряпкой и растворился в дверях дома, только след простыл. Ксаршей вновь ощутила на себе цепкий взгляд старухи, ты окатила ее взглядом, словно ушатом воды, недовольно цыкнула языком и махнула рукой, мол: “Иди за мной”. Напоследок погладив гигантского пса, эльфийка ступила в дом.

Запах нагретого на солнце струганного дерева ударил в нос. В просторной гостиной было сумрачно из-за плотно задернутых занавесок на окнах. Большой камин у стены был чисто убран, длинный стол посреди комнаты, обставленный скамьями и несколькими богато украшенными креслами, белел ослепительной скатертью. Деревянные доски слегка скрипели под ногами, а со стен, зловеще отражая льющийся с порога свет, хищно щерились мечи. Каких тут только не было! Старушка нетерпеливо поманила ее в боковой коридор, застланный домотканым ковром. Ряды дверей по стенам утопали в теплом сумраке. Открыв одну из них, Магдиш пригласила Ксаршей внутрь и жестом приказала ждать здесь. Это оказалась маленькая, но уютная комната, большую часть которой занимала двуспальная кровать. Из окна лился яркий свет, отражаясь на бортиках умывальной чаши у изголовья.

Не успела эльфийка толком оглядеться, как старушка вернулась со здоровенной деревянной кадкой в руках, и пока Ксаршей распускала узел с вещами и располагалась в комнате, натаскала горячей воды и принесла кусок грубого мыла. Расстелила на кровати чистое платье из небеленого льна с длинным рукавом и целомудренной шнуровкой под самое горло. Эльфийка не стала спорить со старухой и с превеликим удовольствием приняла ванну, оттерев кожу жестко скребущим мылом. Почувствовав себя натертым до блеска котлом, она понежилась в кадке, пока вода не остыла, а после с ужасом отметила, как та помутнела, словно в ней мыли не девушку, а мешок грязной репы.

Старушка привела ее обратно в гостиную и усадила на лавку, где девушка еще некоторое время разглядывала мечи на стенах, пока из коридора не показался Келафейн. Рубаха мокро липла к телу, упавшие на плечи волосы он прямо находу вытирал рогожкой. Старуха, вынося очередное ведро грязной воды, остановилась возле него и придирчиво осмотрела.

— Чистый я, чистый, — буркнул полуэльф, а затем махнул рукой Ксаршей. — Пошли к отцу и матери.

Девушка поспешила следом за ним и находу шепнула:

— Ощущение, что мы на приём к знатным господам собрались.

— Таковы тут порядки, довольно строго, — вздохнул Уголёк. — И попробуй только заупрямься, всыпет ещё по первое число.

Представив себе, как эта согбенная старушенция хлещет парня мокрой тряпкой за то, что тот не помыл руки перед едой, эльфийка еле подавила рвущийся наружу смешок. Полуэльф и сам улыбнулся, но когда остановился напротив двери, улыбка скоропостижно увяла. Сделав глубокий вдох, он неуверенно постучал и приоткрыл дверь.

— Матушка, я вернулся…

Комната была просторной, залитой светом, но в ней стоял удушливый запах жара, болезни и горьких трав. Даже свежий воздух из приоткрытого окна и охапки сладко пахнущих цветов, разложенный по всей комнате, не могли перебить этот жуткий аромат. Первой эльфийка увидела Нари. Та сидела на полу, облокотившись на кровать. Даже сквозь ткань платья было видно, как уязвимо торчали ее исхудавшие лопатки и черты лица заострились, словно это она терзалась длительной болезнью. Красные глаза сфокусировались на друидке, и тогда она порывисто вскочила:

— Ксар?! Как ты тут оказалась?

— Здравствуй, Нари. Пришла проведать Ригеля и тебя.

— Из такой дали шла!

Она всплеснула руками и вдруг очень тепло обняла Ксаршей, уткнувшись лицом в плечо. Друидка осторожно приобняла ее за талию. Да, она и правда сильно исхудала, ребрышки так и торчат…

— Я так рада тебя видеть… — с улыбкой сказала Нари, отстранившись от девушки. — Келафейн, наверное, все рассказал тебе… — она потянула друидку к постели. — Он спит, но я уверена, он был бы рад тебя видеть.

Ксаршей с тоской и нежностью посмотрела на кровать. Она с трудом узнала Ригеля в старике, лежащем на ней. Вороные волосы стали серебристыми, красивое широкое лицо избороздили морщины, а крепкое сильное тело словно иссушило солнцем. Его грудь медленно вздымалась и опускалась, пронзая воздух тихим свистящим хрипом. Глаза предательски защипало вновь, хотелось упасть на колени и разрыдаться прямо в это белое одеяло, прижимаясь лицом к бессильно лежащей руке. За спиной она услышала злое шипение Нари:

— С тобой мы после потолкуем! — и даже не обернулась, когда она вытолкнула сына за дверь и из-за стены послышались отголоски ее полных злости воплей.

Все это теперь было неважно. Ксаршей опустилась на колени перед кроватью и нежно погладила Ригеля по волосам.

— Здравствуй, мой старый друг…

Он продолжал медленно дышать, находясь в глубоком сне, не обращая внимание на то, как эльфийка гладила его по лицу и волосам и тихо бормотала о том, как скучала по нему и как ей жаль, что она не способна вылечить его… На столике у изголовья стояла миска с остатками снадобья. Ксаршей понюхала отвар. Ощущались терпкие нотки макового молока. Друидка сразу поняла причину глубокого сна Ригеля, такое часто давали при сильных болях. Она грешила на тяжелые последствия проклятия или порчи, но не почуяла ни того, ни другого. Что бы ни подтачивало мужчину, Ксаршей не смогла этого пошутить. Еще немного посидев с больным, девушка пошла к дверям. Ей хотелось найти Уголька, поговорить с ним, но в проеме ее перехватила Нари. Цепко ухватив друидку за ладонь, повела ее в общий зал.

— Помню, ты хлеб очень любила. Так у нас и мед есть. Садись за стол.

На скатерти уже стояла тарелка со свежими румяными булочками рядом с крынкой парного молока и хрустальной вазочкой с медом и чем-то плодовым. Тетушка Магдиш разливала по глиняным кружкам горячее вино с кусочками яблок и ягодой. Девушка улыбнулась, предвкушая вкусную трапезу, но улыбка ее увяла. За столом уже собрался народ, и это ее смутило. Крепкий широкоплечий стрик, наверное, был мужем тетушки Магдиш, а эти парни-люди — ее сыновья. Они не проронили ни слова, когда эльфийка вошла в зал, и просто пожирали ее внимательными взглядами, от которых привыкшей к одиночеству Ксаршей стало страшно неуютно. Трое блондинистых эльфов на скамье сбоку тоже с любопытством пялились на нее, один неодобрительно скривил губу, отчего Ксаршей сразу захотелось опрометью кинуться прочь. Взгляд этого блондина мазнул по ней и сконцентрировался на кружке с горячим вином. Девушка вздохнула с облегчением.

— А леди Нувии не будет, — проронил другой эльф, когда Нари усадила Ксаршей в кресло на одном из концов стола. — Она ушла за травами.

— Значит, ждём только… — начала дроу, и ее прервал скрип деревянных ступеней. — А вот и он.

Из прохода в противоположное крыло поместья показался невысокий эльф с длинными волнистыми волосами серебристого цвета и бледной кожей с легким голубым оттенком. Его лицо, застывшее, словно маска гробового спокойствия, резко очерчивалось на боле насыщенно-синего одеяния. Волосы, казалось, излучали серебристый свет, а глаза ничего не выражали и смотрели словно сквозь людей и предметы.

— Доброе утро, — произнес он, усаживаясь в кресло, и его блуждающий взгляд, наконец, упал на сидящую напротив него эльфийку.

Ксаршей сразу захотелось спрятаться от него.

— Меня зовут Корниат Лунное Пламя, — безэмоционально произнес эльф, словно с неохотой размыкая бескровные губы, — вы уже слышали обо мне и не раз, как и я о вас, Ксаршей. Очень любезно с вашей стороны навестить моего старого друга, когда он так болен. Жаль, что мы были не готовы, встретили бы куда щедрее, чем хлеб, мед и моченые яблоки.

Уголки его губ приподнялись в улыбке, и Ксаршей поежилась от ее холода. Девушку гипнотизировали глаза эльфа, похожими на два лунных затмения: пустые черные кругляшки с серебристыми всполохами по кайме. Нечеловеческие и даже не эльфийские глаза. Такие бывают у друидов в глубоком наркотическом трансе. Больше всего удивляло, что никто из присутствующих не придавал этому никакого значения. Совладав с собой, девушка ответила:

— Это уже щедрое угощение, я привыкла к простой жизни и дарам леса.

Все еще продолжая улыбаться, эльф медленно качнул головой:

— Да. Наш хлеб вкуснее, чем грибы.

Ксаршей возблагодарила природу, что дала ей такую темную кожу, скрывающую красноту, проступившей на щеках и лбу от его слов.

— Хоть я и дроу, но выросла на поверхности, — смущенно пробормотала она. — Подземье для меня так же чуждо, как и большинству из вас.

— Простите, я смутил вас, — ответил Корниат, сделав знак старушке раскладывать булочки по тарелкам, тон голоса у него был отнюдь не извиняющийся. — Не берите в голову. Мне показалось, что вы сказали, что хлеб вкусней грибов, а затем понял, что вы ещё ни крошки в рот не брали. Что ж, со мной бывает… Угощайтесь, пожалуйста.

Пока он нерасторопно говорил, тетушка Магдиш уже положила на тарелку девушки румяный кусок хлеба и щедро сдобрила медом и вареньем. Под неуютным взглядом волшебника, она отломила немного и положила в рот. Божественно!

— Ксар, расскажи, как твои дела? — Нари наклонилась в ее сторону. — Как добралась?

Девушка замялась. Не хотелось ни врать старой подруге, ни подставлять Уголька.

— Дела по-старому, — наконец сказала она. — Что в моей чаще может поменяться? Туда кроме браконьеров-то и не заходит никто, — она отвлекалась на очередной укус. — А хлеб действительно очень вкусный.

— Это ведь Келафейн привел вас, да? — подал голос Корниат. — Где, кстати, он?

Нари скрестила руки на груди:

— Наказан. Сильно провинился. Надеюсь, он не сильно докучал тебе, Ксар? — и не дожидаясь ответа, эмоционально всплеснула руками. — Мальчишка! Что с него взять? Но я рада, что ты пришла, нам тебя не хватало.

— Нет, не докучал, — покачала головой друидка. — Я рада, что он пришел за мной, хоть повод и очень грустный.

— Да, Ригель сильно занемог в последние месяцы, — тихо ответила дроу. — Мы не хотели тревожить тебя и погрузились в заботы о нем, время пролетало словно ветер.

Ее взгляд стал отсутствующим, словно она погрузилась в омут глубокой горести.

— Но вы не только из-за Ригеля пришли, — продолжил эльф. — Талнисс, да? Вы пришли, чтобы помочь Келафейну найти сестру. Отыскали какие-то зацепки?

Ксаршей, растерявшись, уставилась на него и начала беспомощно хватать ртом воздух, словно выкинутая на берег рыба. Ей показалось, что волшебник видит насквозь не только все ее мысли, но и воспоминания, с холодной беспощадностью обнажая их слой за слоем … Глаза Нари же стали абсолютно стеклянными, и она сбивчиво забормотала, что-то неразборчивое, напугав этим друидку еще больше.

— Нари! — закричала Ксаршей, пытаясь привести подругу в чувства.

— Тише! — вдруг повысил голос эльф, с необычайной проворностью вскакивая из-за стола. — Вы перепугаете ее.

Он подошел к бормочущей женщине, погладил по голове, прошептал несколько фраз, и Нари встрепенулась, приходя в себя.

— Что?…

— У тебя снова был приступ… — тихо ответил волшебник, отстранившись. — Ты уже долго не отдыхала, ничего удивительного.

Нари потерла лоб, устало прикрыв глаза:

— Да… Надо будет немного полежать.

Она была так не похожа на ту волевую сильную женщину, какой ее помнила Ксаршей.

— Да… Прости, Ксар, мне надо немного полежать, но скоро я буду как новенькая, — женщина устало улыбнулась и позволила старушке отвести ее за руку из зала.

Когда она скрылась в дверном проходе, Корниат произнес:

— Не переживайте за Нари, с ней все будет хорошо. Исчезновение Талнисс повредило ее разум, а Келафейну не сидится дома, отчего она ещё больше страдает, боясь потерять все, что ей любимо.

Немного помолчав, он продолжил:

— Мне кажется, вы хотите поговорить.

Вздрогнув, эльфийка кивнула.

— Не сейчас, — отрезал маг, взяв со стола еще пару булок — Приходите в башню вечером.

Он пошел к лестнице, оставив после себя пробирающий до костей холод и множество вопросов. Почти скрывшись в дверях, он внезапно схватился за дверной косяк и обернулся:

— Да, Келафейн на тренировочном поле. Скажите Нувии, что чистолист нужно выкинуть.

Ксаршей только растеряно хлопнула ртом, а эльфа уже и след простыл. Она знала, что волшебник видит будущее, но она ожидала какого-нибудь фокуса, к каким прибегают всякие деревенские гадалки. По сравнению с ними этот эльф казался ножом из острой стали. Аппетит резко пропал, и эльфийка поспешила прочь из дома. Кажется, она видела что-то похожее на тренировочное поле, когда они с Угольком шли по тропинке.

Издали белели набитые соломой чучела для стрельбы. На поле не было никого, кроме Келафейна и невысокой бледной эльфийки. Угловатая и в мужской одежде, она напоминала мальчика-подростка, и только длинные тяжелые волосы, заплетенные в вороную косу, придавали ей женственности.

— Добрый день, — сказала Ксаршей, подойдя ближе. — Вы, наверное, госпожа Нувия? Корниат просил передать, что чистолист нужно выкинуть.

Она удивленно посмотрела на друидку, а затем засмеялась:

— Опередил меня! Хорошо… А вы?…

— Это Ксаршей, — поспешил вставить Уголек. — Я с ней пришел.

На бледном лице появилась очень теплая живая улыбка.

— Очень хорошо! — воскликнула Нувия. — Нари будет с кем поговорить. Что ж, оставлю вас, нужно гонять учеников, — и она погрозила напоследок Келафейну. — Запомни, что я сказала.

Черноволосая унеслась прочь, а Уголек наклонился подобрать уложенный на землю лук. Перед ним в землю был вонзен плотный рядок стрел. Оставшись наедине с пареньком, друидка состроила грустную гримасу:

— Еще чуть-чуть, и я сама побегу в Подземье. Все такие странные. Корниат предложил пообщаться вечером…

— Он жуткий, да? — ответил Келафейн, накладывая стрелу на тетиву. — Словно какое-то привидение. Хорошо, если он хочет поговорить с вами. Я от него добился только того, что он ничего, дескать, не знает об исчезновении Талнисс. Может вам он что скажет?

— Я думала, ты не хочешь ждать, — удивленно ответила Ксар.

— Буду весь день собираться, — объяснил полуэльф, взглянув на девушку из-за плеча. — Кто знает, как далеко придется зайти… Утром отбуду.

“Говорит так, словно собирается идти один”, - подумала друидка. “да и наш с ним уговор был о том, чтобы найти следы. Я их нашла”. Впору было бы радоваться, но девушка ощутила странную тянущую боль в груди. Она ужасно боялась идти вместе с ним, но одновременно опасалась за него. Не замечая ее растерянности, полуэльф прицелился и мимоходом пожаловался:

— Матушка осерчала. Накричала, сказала на глаза не попадаться, — стрела скользнула с его пальцев и глубоко вошла в соломенное чучело, но судя по разочарованному цыканью, совсем не туда, куда хотел парень. — Видимо, я сегодня ночую на конюшне.

— Она боится тебя потерять, — ответила Ксар, задумчиво глядя на чучело, — но сказать об этом не может. Она ведь не глупа и, думаю, догадывается про твои отлучки.

Он выдернул из земли следующую стрелу:

— Вы думаете? Не знаю… — с сомнением протянул Уголек. — Мне постоянно кажется, что я весь не такой, какой надо. А какой надо из меня не выходит, и это ее огорчает.

— Возможно и огорчает, но она переживает. Твоя матушка в одночасье может потерять всех. Это очень больно. Твоя прабабушка была моей детской подругой, и мне было очень горько видеть, как быстро она растёт, старится и умирает.

Она сглотнула подкативший к горлу комок. Умирающая на постели Ванда, а теперь еще и Ригель… Неужели вся жизнь это череда горечи, боли и потерь?

Парень опустил лук:

— Я знаю, что она любит меня. Я ее тоже люблю, не хочу нарочно огорчать. Она сама не своя, стоит при ней заговорить про Талнисс или… смерть отца. У нее начинается истерика, словно она застряла где-то в своих грёзах, где никто не умирает и не старится. А я, — он вздохнул с горечью, — Я все равно умру раньше, не важно, в бою ли или состарившись в постели. Это горько, но такова природа вещей, а матушка не хочет ее осознавать, — свист стрелы в воздухе, темнокожая рука потянулась за следующей.

— Сердцем это принять тяжелее, чем умом, — почти прошептала друидка, и чуть громче сказала, — Больше всего я боюсь, что Талнисс ушла сама, по своей воле. Даже если найдём, что дальше? Силой уведем?

Полуэльф скосил на нее глаза:

— Если Талнисс сама ушла, то почему никому ничего не сказала? Да она в Подземье ни разу не была! Мамины сказки хорошо легли в ее голову, по своей воле фиг бы она пошла туда.

— Но ты-то пошел по своей воле, — возразила эльфийка.

— Я… сбежал назло матери, когда мне было пятнадцать! — воскликнул парень. Рука дрогнула, и стрела улетела куда-то мимо мишени. — Дьявол! — воскликнул он с досадой, и друидке показалось, что он сейчас кинет лук на землю. — Да, Талнисс сейчас тоже пятнадцать, и она мнит себя гениальной волшебницей, но куда больше ей нравится устраивать трепку эльфам. Ей не от кого сбегать и, главное, некуда. А если она сама ушла… Все равно, буду с ней рядом. Мне страшно за нее, мучают кошмары…

— Вот и ты хочешь её защитить, правда, по-своему, — грустно улыбнулась Ксаршей.

Полуэльф, молча кинув, машинально коснулся камушка, выскользнувшего из-за ворота рубахи.

— Скажи, от кого подарок? — спросила друидка.

Парень замялся, убирая его под ткань:

— Да так, ничего такого. Помог кое-кому, вот мне и подарили этот амулет, из благодарности…

— Она дроу? — словно невзначай уточнила девушка.

Келафейн аж поперхнулся от этого вопроса:

— С чего вы взяли?

— Дроу известны своим коварством и непостоянством. Будь осторожен, хорошо?

Парень слегка улыбнулся:

— Спасибо за вашу заботу, но она не совсем дроу. Не будь ноги сломаны, сама бы меня убила, наверное, приняв за темного эльфа.

Глава Ксаршей вспыхнули от любопытства:

— Ну вот, мне все любопытней. Кто же она тогда?

Склонившись к ее уху, полуэльф прошептал:

— Драук… Не говорите никому. Их предпочитают просто убивать.

Друидка ошарашено кивнула. Она слышала об этих созданиях от Нари, та отзывалась о них с нескрываемым отвращением. Иногда Паучья Королева приглашала перспективных дроу в свои темные владения и испытывала их изощренным способом. Если дроу справлялся с испытанием, его одаривали силами, властью, если нет, то он возвращался изувеченным существом, наполовину темным эльфом и наполовину гигантским пауком. Монстра изгоняли из города, и они продолжали жить где-то в глубине Подземья, как чудовищное напоминание о том, как страшно разочаровывать Лолт.

— А почему ты решил ей помочь? — выдавила из себя девушка.

— Она кричала от боли как человек. Иногда я поступаю спонтанно, вот и тогда — стало жаль. Помог немного, покормил, поотгонял всякую нечисть, чтобы не съели, и она передумала меня убивать… Да, дроу они не любят, среди них, как и среди любых других, всякие встречаются… Я бы не рекомендовал поступать как я.

Он обезоруживающе улыбнулся, и Ксаршей нежно погладила его по плечу:

— Ты очень добрый. Не буду тебя больше отвлекать…

Ноги сами повели ее вокруг поместья, к искрящейся на солнце березовой роще. Оказавшись в кругу шуршащих деревьев, она раскинула руки в стороны, ловя ароматный ветер. Совсем не похоже на родной лес, густой, словно запущенный терновник. Между деревьями был наполненный солнцем и небом простор, и свежий ветер с гор заставлял колыхаться резные листики. Отсюда было хорошо видно, как парни в поле собирали пшеницу, а тетушка Магдиш набирала воду в кадушку. По ветру разносились окрики леди Нувии, гоняющей учеников по тренировочному полю. Келафейна Ксаршей там не увидела, но вскоре заметила его черную шевелюру среди фруктовых деревьев. Он забрался на яблоню и увлеченно собирал плоды в свой плащ, не забывая уплетать за обе щеки. Теперь понятно, отчего одежда у него так умопомрачительно пахнет.

Отсюда поместье казалось пасторальной идиллией. На контрасте с этим мысли в голове Ксаршей были тревожными и гнетущими. За душу хватал страх, холодный и дрожащий, как свежая рыба. Уйти с парнем или остаться здесь? А вдруг она будет нужна Ригелю? А вдруг она все-таки сможет найти способ вытянуть его? Спокойней было бы остаться здесь и быть полезной, как целитель, а там, в Подземье ее ничего не ждет, кроме гибели.

Она гуляла до обеда. За трапезой Нари и Нувия оживленно расспрашивали ее о лесном житье, и девушка неохотно отвечала. Келафейн и волшебник к столу так и не явились. После обеда Нари поспешила к Ригелю, и Ксаршей ушла следом. Ей очень хотелось поговорить с ней наедине. Как только дверь в комнату закрылась, друидка обняла подругу и закачала, словно маленькое дитя. Нари, обмякнув в ее руках, выдохнула в плечо:

— Я так устала…

— Я даже не представляю, как тебе тяжело, — прошептала девушка, все еще убаюкивая ее. — Чем тебе помочь?

— Даже не знаю, — та помотала головой. — Привяжи Келафейна к коновязи, чтобы он никуда не удрал.

Ксаршей улыбнулась:

— Он уже большой мальчик, его не удержать дома. Слишком быстро, да?

Нари кивнула, продолжив с горечью:

— Очень быстро взрослеют, растут, словно грибы после дождя. Сегодня за подол тянут, а завтра ты им в грудь дышишь, — она прикрыла усталые глаза. — Это счастье и боль.

— Я так удивилась, когда увидела его, — призналась друидка. — Я знала его мальчуганом пяти лет, а он уже взрослый юноша. А помнишь, как он вымазался мукой и изображал баньши? И мы от его криков падали замертво…

Нари рассмеялась:

— Орал он будь здоров! Или принесет пакость из леса и начнет рассказывать про нее… Нет, пакость до сих пор носит, но иной раз и двух слов не выжать. Куда месяцами пропадает? Где шастает? — с горечью добавила она.

— Боится твоего осуждения, поэтому и молчит. Не хочет лишний раз расстраивать. Знает, что тебе и так тяжело.

Нари молча кивнула. Как и догадывалась Ксар, она прекрасно знала, куда и почему пропадал ее сын, однако не знала, как выразить свои эмоции. Ригель вдруг зашевелился, приоткрыв сонные глаза.

— Ксар! Так давно не виделись.

Девушка взяла его за ослабевшую руку:

— Пришла проведать.

— Я постарел, а ты не меняешься, — тихо произнес он, не сводя с нее теплого взгляда.

Друидка погладила его по руке, и с губ сами слетели слова незамысловатого рассказала, про лес, зверей и птиц, друидов Круга и смену сезонов, пока глаза больного вновь не закрылись.

— Он теперь всегда такой, — посетовала Нари, когда Ригель уснул. — Но лучше такой, чем кричащий от боли, — на ее лице проскользнул ужас. — А боли его терзают просто ужасные. А ведь нам до этого было так хорошо здесь, так хорошо…

— Что за боли? — поинтересовалась Ксаршей.

— Рана на ноге… Она его словно высасывает. Корниат сказал, что это временно, но… — Нари сокрушенно покачала головой, — Он может ведь и просто успокаивать меня.

— Я буду надеяться на лучшее, — шепнула девушка в ответ, и они обнялись, уткнувшись друг другу в плечи.

Они сидели так, пока на дворе не стемнело и не застрекотали ночные сверчки. На ужине вновь не было волшебника и полуэльфа, как не было и расспросов. Поев тишине, Ксаршей поднялась по винтовой лестнице, ведущей к вершине башни волшебника. Скрипящие ступени вывели ее на верхнюю площадку. Дверь была приглашающе открыта, из комнаты лился тусклый свет. Ксаршей зашла в круглую комнату со множеством окон во все сторон света, сейчас наглухо закрытые ставнями. С потолка свисали нити стеклянных бус и хрустальных подвесок всяческих хитроумных форм, стены были завешаны большими и маленькими зеркалами. Волшебник сидел за столом, полностью заставленном хрустальными шарами, кубами, призмами и пирамидами. Комната освещалась огнем одного единственного канделябра, причудливые огоньки искрили и плясали на всех отражающих поверхностях.

— Добрый вечер, — произнес эльф, подняв глаза от столешницы.

— Добрый вечер, — эхом откликнулась Ксаршей, присаживаясь на краешек кресла, обнаруженного недалеко от стола.

— Вы проделали очень долгий путь, — длинные гибкие пальцы сплелись под его острым подбородком. — Чего вы хотите?

Поежившись от пристально взгляда глаз-затмений, друидка ответила:

— Помочь Келафейну и вылечить Ригеля.

— Чего вы больше хотите?

Этот странный вопрос девушке не понравился, ей совсем не хотелось на него отвечать.

— А почему вы спрашиваете? — раздраженно спросила она. — Как будто от того, что я хочу, изменится, что я могу.

— Потому что многое зависит от вас, — маг встал из-за стола, повернувшись к ней спиной. Прямо за его креслом красовалось зеркало в полный рост, поэтому Ксаршей смотрела теперь на отражение его лица, искаженное полумраком и дрожащим светом свечей. — Просто вы хотите несовместимого, придется выбрать.

— От меня? — удивленно выдохнула эльфийка.

— Чему вы удивлены? Вы же друид, должны понимать, как малое влияет на великое.

— Нет, один выживший олень не изменит лес, — покачала головой Ксаршей. — А вы любите говорить загадками. Почему вы не остановили Талнисс, если можете видеть будущее?

Эльф слегка повернул голову в ее сторону:

— Я не всеведущ. Она исчезла из моего поля зрения, это печально.

Однако девушка не услышала в его голосе ни грусти, ни сожаления. Он был ровный, словно кость, и это ее разозлило.

— Тогда к чему это позерство? — едко спросила Ксаршей. — Мне удалось найти хоть какие-то следы, а вы, такое ощущение, что и не искали.

— Обидные слова, — откликнулся маг, и девушка с удивлением услышала в его голосе улыбку. — Как вы думаете, как я вижу будущее? Гадаю на картах? Ищу знаки в чаинках? Может, во внутренностях черного козла? — в его голосе была уже не улыбка, а нечто, больше похожее на смешок. — Нет, Ксаршей, пусть и не все, что я перечислил, является шарлатанством и вполне допустимо в нашем ремесле, это все равно, что пытаться запечатать бурю в колбу для зелья. Будущее словно воздушный поток, словно огонь свечи, отраженный множеством граней, — он изящно взмахнул рукой, указывая на мерцание сотен огоньков в комнате. — Оно зыбкое, неверное, вечно множится, ветвится, искажается. Как тут уследишь за взмахом крыла крошечной бабочки? Однако наш разговор не об этом, — он развернулся к эльфийке. — Вы много говорите, но не по делу. Например, так и не ответили на мой вопрос. Я на ваши отвечаю.

Ксаршей впилась ногтями в колени.

— Потому что не на все вопросы можно ответить, — почти шепотом ответила она, не отрываясь от этих жутких глаз.

Он опустил взгляд к заставленному предметами столу:

— Может быть. Хорошо, допустим… — бледные пальцы слегка сдвинули искрящуюся призму, словно шахматную фигуру. — Мальчик умрет.

— Почему? — воскликнула друидка, подавшись вперед всем телом.

— Потому что ему приснился кошмар, — равнодушно ответил волшебник, переставляя следующую фигуру.

— Как кошмар повлияет на его гибель? Можно ли этому помешать? — спросила эльфийка срывающимся на дрожь голосом, но вместо прямого ответа услышала холодное:

— Чего вы хотите?

В глазах опять предательски защипало.

— Защитить свою семью, — зашептала эльфийка. — Они все для меня семья…

— Иногда не получается защитить всех. Придется сделать выбор. Вы долго думаете, а время идёт.

— Время идет? — всхлипнула Ксаршей, стараясь загнать назад предательски навернувшиеся слезы. — Вам доставляет удовольствие мучить?

Он прожег ее взглядом черных зрачков:

— Отнюдь. Честно говоря, мне все равно, но если вам нет, советую поторопиться. Время почти вышло.

Девушка прикрыла глаза. Ригель, старый друг, умирающий прямо в этом доме. Келафейн… еще такой молодой, не познавший жизни. Что скажет Ригель, если она спасет его, а не его мальчика с девочкой? Будет ли он так же тепло улыбаться ей и считать своим близким другом?

— Я хочу помочь Келафейну найти и вернуть Талнисс, — наконец сказала Ксаршей, необъяснимым образом чувствуя магию собственных слов.

Сквозь пелену навернувшихся на глазах слез, она увидела бледную улыбку на лице эльфа. Кивнув, он сказал:

— Вам стоит поспешить, можете и не догнать. Он уже проснулся и убежал.

***

Посмотрев вслед опрометью выбегающей эльфийки, Корниат подошел к окну, смотрящему на север, и отворил ставни. Его цепкий взгляд легко выхватил фигурку огромного волка, несущегося между холмов. Послышался скрип ступеней, и за его спиной застыла госпожа Нувия.

— Я слышала каждое слово, — произнесла она. — Надо же, ты сам признался, что не всесилен и не можешь предугадать всех вариантов развития событий, а ведь столько веков на это потрачено… Скажи, что ты сделаешь, если не получится и в этот раз?

— Все получится, — твердо ответил Корниат, не оборачиваясь.

Эльфийка подошла совсем близко и шепнула в острое ухо:

— Ну вот, сам играешь в эти кошки-мышки. Ответь уже, — ее бледные руки любовно обняли его за талию.

— Тогда… я потеряю смысл жизни, — его ладони легли поверх ее, пальцы сжались. — А ты положишь конец моим мучениям, раз и навсегда, но я уверен в этом разе. Спорим? Ставлю на кон свою жизнь, — он лукаво улыбнулся, бросив взгляд через плечо

— Спорим, — откликнулась Нувия. — Если проиграешь, моя рука не дрогнет, — и она потянулась к его губам, неожиданно мягким и горячим для такого ледяного лица.

Глава 5. Гномий курган

Едва не споткнувшись на ступенях, Ксаршей выскочила на тихий ночной двор, распугивая сверчков. Обернувшись лютоволком, тут же припала к земле, улавливая свежие следы парня. Да, он действительно сбежал, буквально несколько минут назад. Запах вился в сторону гор, и девушка испугалась, что не нагонит его. Если он спустится в Подземье прежде, сможет ли она найти его в одиночку? И почему мальчишка так резко подскочил, не дожидаясь утра? Лютоволк ринулся в погоню, вновь и вновь прогоняя в голове холодные слова волшебника. “Мальчик умрет”. Похоже на вердикт. Так ли это и под силу ли ей изменить судьбу Келафейна?

Волк припустил быстрее и вскоре различил на фоне черной громады гор одиноко бегущую фигурку. Какой шустрый, словно за ним гонятся все владыки Девяти Преисподней, однако зверь все равно быстрее. С разбегу налетев на него и пригвоздив к земле огромными лапами, эльфийка зарычала прямо в перепуганное лицо.

— Ксаршей, это вы? — пролепетал Уголек, выпучив глаза.

Видать, не ожидал ни погони, ни нападения. Убрав лапы с его груди, Ксаршей трансформировалась обратно в девушку, и как только Уголек встал на ноги, отвесила ему звонкую оплеуху. Звук пощечины раскатился над холмами, парень схватился за щеку, с удивлением глядя на полное ярости лицо друидки.

— Почему ты сорвался как ошпаренный и меня не позвал? — прокричала Ксаршей, еле сдерживая клокочущую злость.

— Я увидел Талнисс во сне и почувствовал импульс: бежать, иначе случится что-то плохое, — тихо ответил он, все еще потирая щеку, а затем отвел взгляд. — В голове не было никаких мыслей. Простите.

Ноздри эльфийки раздулись от раздражения.

— А мне пришлось мчаться за тобой, оставив почти все в доме, — прорычала она.

Только сейчас Ксаршей осознала всю глупость ситуации. В поместье остался мешок с ее пожитками, удобная дорожная одежда и необходимые в походе вещи. Волей случая с ней был ее неизменный посох и поясная сумочка с мелочами. Это было так неосмотрительно, так необдуманно, но возвращаться за мешком она побоялась. Было чувство, что парень не станет ее дожидаться. Словно в подтверждение ее мыслей, он буркнул:

— Я все равно пойду, мне очень страшно за нее, — и быстрые шаги понесли его в прежнем направлении.

Шумно вдохнув и выдохнув, чтобы успокоиться, девушка пошла следом. Находу она приметила, что лук, колчан и вещи у полуэльфа при себе. Хоть что-то. Прожигая его спину красными глазами, друидка мысленно костерила его на все лады. Глупый, глупый мальчишка! Как можно было поступить так опрометчиво?

У самой пещеры Уголек притормозил.

— Вы не обязаны спускаться, — сказал он, слегка обернувшись. — Думаю, мать и отец будут рады, если вы…

Он осекся, увидев, как белые брови девушки сошлись на переносице. Она молча махнула рукой, чтобы шел дальше. Треснула бы еще раз по лбу, да толку? Мало того, что волшебник словно вывернул ее наизнанку, так еще этот мальчишка! Почувствовав, что злость опять овладевает разумом, Ксаршей выдохнула и шагнула следом за понурым парнем.

Снова Подземье, но на этот раз злость притупила чувство страха. Уголек то и дело припадал к тропе, трогал землю, ненадолго над чем-то раздумывая, то крался, словно лесной кот, то срывался в стремительный бег. Такой рваный темп быстро утомил Ксаршей, и она начала пыхтеть от усталости.

Наконец, Уголек нарушил молчание:

— Талнисс умна, но она бы не догадалась так путать след.

Эльфийка вздохнула. Кажется, она израсходовала весь лимит злости на сегодня.

— Ты знаешь, куда ведут следы?

— Это путь в Криммор, — задумчиво протянул парень. — Еще вижу следы ящерицы и гоблинского отряда.

Ксаршей вспомнила девочку гнома, и ей снова стало плохо.

— Я бы ни за что не подумал, что Талнисс решиться сюда спуститься, — грустно покачал головой, полуэльф.

Друидка посмотрела, как он сосредоточенно проверяет ремни своего снаряжение. Такой балбес, но добросердечный, этого не отнять. Искренне переживают за сестру, и девушке стало даже немного завидно. Она тоже хотела бы значить для кого-то не меньше.

— Этой тропой я еще не ходил, надо быть очень осторожными, — подытожил полуэльф и двинулся вперед.

Тропа сузилась, стены нависли над путниками, словно они шли по дну глубокого и узкого ущелья. Может, так оно и было. Через несколько часов они вынырнули на просторную площадку, резко обрывающуюся трещиной не менее шестидесяти футов в ширину. На другую сторону был перекинут веревочный мост. Доски из зархвуда поскрипывали на измочаленных веревках, привязанных к каменным столбам. Ксаршей опасливо глянула вниз и сразу же пожалела об этом: далеко на дне трещины змеился бурный поток и виднелись острые скалы. Сглотнув, девушка сделал шаг назад и выжидающе посмотрела на Келафейна. Тот, напротив, не выглядел напуганным. Подергав за веревки, он бросил через плечо:

— Я пойду первый, — и аккуратно, почти на цыпочках, двинулся по мосту, крепко ухватившись за поручни.

— Если он ящерицу выдерживает… Я, поди, не такой тяжёлый, — бормотал парень на каждый предательский скрип досок.

Ловко держа равновесие, как заправский эквилибрист, Уголек дошел до другого края. Он призывно махнул рукой, и Ксаршей ничего не осталось, кроме как идти следом. Ухватившись за веревки, она медленно пошла вперед, стараясь не глядеть вниз.

Хрусь! — нога девушки резко провалилась в пустоту, и тело моментально потеряло равновесие. Скрипнув, мост круто накренился влево, угрожая перекувыркнуться. Кинувшись к веревкам, Уголек ухватился за них и уперся в землю, не давая мосту окончательно стряхнуть с себя эльфийку. Канаты рвались из рук, словно бешеные кони, оставляя на ладонях багровые следы. Друидка с ужасом смотрела на ногу, болтающуюся над бездной, и боялась пошевелиться.

— Ксаршей! — крикнул парень, из последних сил упираясь в столб.

Придя в себя, девушка усилием воли отвела глаза от бурлящей бездны. Медленно выудив ногу из провала, она приподнялась над досками и выровняла мост, и парень шумно выдохнул от облегчения. Ступив, наконец, на твердую землю, она решила для себя, что больше не будет так поддаваться панике. Несмотря на протесты, полуэльф тщательно осмотрел ее ногу и руки. Наверное, мальчика мучила вина, что Ксаршей пришлось вот так, в платье и сапогах, сорваться за ним следом. Подумав об этом, девушка поняла, что злость на него окончательно испарилась.

Удостоверившись, что с эльфийкой все в порядке, Уголек повел ее дальше по тропе. Вскоре она вывела к огромной пещере с невероятно высоким потолком. Тропа вилась и петляла между огромными валунами. Холодок пробежал по спине неприятной сороконожкой: за любым из них мог прятаться огромный и невероятно опасный монстр, но полуэльф спокойно шел вперед, ничуть не опасаясь такого поворота. Ксаршей начало казаться, что мальчишка абсолютно бесстрашен, однако его уверенность заставляла ее идти дальше.

Друидка еще издали почувствовала знакомый запах разложения. Она заметила тушу, перегородившую тропинку, да большую, увесистую и длинную, словно гигантская змея. Уголек, оторвавшись немного вперед, приподнял край плаща и скрыл пол-лица под импровизированной маской.

— Червь, — глухо сказал он в плотную ткань, когда эльфийка замерла у него за плечом.

Вновь по спине побежали мурашки. Ксаршей готова была поклясться, что кто-то пристально наблюдает за ними.

— Здесь кто-то есть, — сказала она, и полуэльф сразу вскинулся, выхватив стрелу.

Ксаршей обернулась, пытаясь определит скрывающуюся угрозу. Глаза подземного жителя видели серые силуэты валунов, выщербленную текстуру каменных обломков без какого-либо намека на что-то живое.

— Я ничего… — начала она, и вдруг прямо перед ее лицом распахнулся черный клюв в окружении вьющихся щупалец.

Эльфийка с криком отшатнулась, лезвие садануло в плечо, ткань мгновенно напиталась кровью. Уголек, отбросив лук, выхватил скимитар и обрубил несколько тянущихся к друидке щупалец. Второй удар пришелся выше них, в россыпь черных глаз. Заскрежетав, тварь кинулась на полуэльфа, разбрызгивая собственную кровь. Парень ловко ушел от рваного рывка, срезав узкую полосу кожи с длинного массивного тела. Это было похоже на танец с разъяренным зверем, Уголек ловко плясал вокруг окровавленной морды с вьющимися словно плети щупальцами, напрасно пытающимися поймать его, все дальше и дальше уводя червя от девушки. Еще несколько ударов, и тварь рухнула, сотрясаясь в последних конвульсиях, и под телом быстро образовалась металлически пахнущая лужа. Равнодушно перепрыгнув через нее, полуэльф снова склонился над первым телом.

— На этом черве нет ран от оружия, зато обширные ожоги… Это могла быть Талнисс.

“Или ее спутник”, - подумала Ксаршей, присев на валун. Порез от клюва сильно кровоточил, но был не слишком глубок, чтобы тратить на него магию. К счастью, бинты и маленькую баночку лечебной мази она всегда носила с собой. Пока она перебинтовывала плечо, Уголек успел немного побегать вокруг валунов. Он вернулся с маленьким луком и колчаном, из которого торчали стрелы.

— С тел несчастных, которые не сумели обойти червя… Между камней несколько скелетов. Они довольно старые.

— Спасибо. Мне пригодится, — ответила Ксаршей, приняв оружие.

Неодобрительно посмотрев на железные наконечники, она подумала было взять несколько костей, чтобы на досуге сделать себе правильные, однако взобравшийся на высокий валун парень сбил ее с мысли.

— Я что-то заметил. Кто-то лежит.

Спрыгнув с камня, он побежал вперед, и девушка двинулась следом, лавируя междускалами. На несколько мгновений она потеряла его из виду и даже слегка растерялась, но, услышав оклик, тут же побежала на звук. Друидка увидела его сидящим у очередной каменной гряды. Перед ним темным пятном выделялось старое прогоревшее костровище, а чуть дальше…

— Мне жаль… — покачал головой полуэльф.

— Мне тоже, — глухо отозвалась девушка, смахнув навернувшиеся слезы.

За костровищем лежали тела двух знакомых гномов, пронзенные гоблинскими стрелами. Кровь уже дано высохла, а невидящие глаза мутно разглядывали что-то далеко-далеко за валунами. Коснувшись белых косичек мертвой девочки, Ксаршей отвернулась, и ее задушили слезы вперемежку с приступами тошноты. С усилием сглотнув вставший поперек горла ком, она почувствовала на плече руку Уголька.

— Я сам.

Он и правда взял заботу о мертвых на себя. Оттащив их в сторону, закрыв распахнутые в ужасе глаза и уложив в спокойные позы, парень принялся строить вокруг тел импровизированный курган из битого каменного крошева. Немного придя в себя, девушка помогла ему, и вскоре тела лежали под несколькими слоями серой кладки. Полуэльф вытащил из мешка гномий сосуд. Красивый, богато украшенный, испещренный множеством маленьких горлышек, кропотливо запечатанных пробками. Помотав им из стороны в сторону до характерного плеска, полуэльф откупорил одну из пробок и понюхал содержимое.

— За упокой, — сказал он, приложившись к горлышку, а после передал сосуд эльфийке.

Она тоже понюхала горлышко. Внутри отчетливо пахло вином, ароматная жидкость обожгла горло и ударила в голову сладостью меда.

— За упокой, — пробормотала эльфийка, вытерев рот тыльной стороной ладони.

Уголек снова взял сосуд.

— Похоронить их вместе с ним? — спросил он, разглядывая причудливые узоры.

— Как хочешь, — глухо отозвалась девушка, — но он их и сгубил.

Подумав немного, парень ответил:

— Может быть, он приносит неудачу… Не хочу проверять.

Уголек схоронил дорогую вещь под грудой невзрачных камней неподалеку.

— Не знаю, кому молятся глубинные гномы, — сказал он, отряхнув руки от грязи, — но, надеюсь, ваши души найдут дорогу.

Они еще некоторое время постояли над курганом, а затем двинулись в путь. Ксаршей дала себе обещание, что не даст больше никому сгинуть по своей вине.

Глава 6. В поисках следов

Немного постояв над курганом, они двинулись дальше. Вскоре они преодолели холмы из каменных обломков, и Подземье вновь стало привычно однообразным. Когда пришло время разбить лагерь, Уголек нашел уютное местечко и велел не разводить огня. Порывшись в своих вещах, он протянул эльфийке маленький кулек, от которого пахло мясом и сухофруктами. Развернув его, Ксаршей с удовольствием обнаружила ломтики сушеного яблока, немного орехов и полоски щедро просоленной вяленой говядины. Парень основательно наведался в кладовые поместья перед уходом, и друидка не собиралась его в этом упрекать. После он принес свежей холодной воды и пожертвовал девушке свое одеяло. Без особых приключений они переночевали в своем убежище и наутро отправились в путь.

Нелегко высматривать следы в каменистой местности, поэтому они значительно замедлились. Келафейн часто останавливался и подолгу разглядывал землю или на цыпочках бродил вокруг да около. На предложение Ксаршей воспользоваться ее животным обликом он отвечал:

— Это может пригодиться во время сражения. Поберегите силы.

Отчасти парень был прав. Превращаясь в медведя или волка, эльфийка становилось горой дикой мощи, пускай она и не могла подолгу поддерживать эту форму, но и чуткий нос зверя помог бы гораздо быстрей обнаружить следы. Девушка решила не мучиться этими вопросами. В конце концов, у полуэльф больше опыта, ему видней.

На одной из развилок они провели гораздо больше времени, чем обычно, вычисляя, куда же пошла Талнисс. Наконец, Келафейн, просияв от радости, поманил задремавшую было друидку в нужный коридор.

Длинный тоннель отличался низким потолком и закругленными стенами, словно его прорыл огромный червь. На ум сразу пришли те практически невидимые твари, что атаковали их среди валунов, только еще больше и страшней. Друидка зябко поежилась, стараясь прогнать навязчивые видения.

Полуэльф вдруг вытянулся, словно заяц, напряженно вынюхивающий хищников.

— Опасность! — воскликнул он, схватив девушку за рукав. — Дальше мы не пройдем! Срочно назад!

Полуэльф с такой силой рванул ее за руку, что ей показалось — вот-вот оторвет рукав. Лицо у него было таким напряженным, что девушка предпочла молча припустить за ним, не задавая никаких вопросов. Когда развилка показалась на горизонте, полуэльф и вовсе побежал во всю прыть. Из прохода они вывалились всклокоченными и запыхавшимися.

— Скажи, что там было? — спросила Ксаршей, стараясь отдышаться.

— Газ, — сдавленно ответил Уголек. — Сначала его не чувствуешь, а затем пахнет… как… не знаю… какие-то странные орехи. Необычный запах для Подземья. Ещё немного, и нам стало бы очень худо, — развернувшись к проходу, он задумчиво добавил. — Тем путем нам нельзя… Придется обойти.

— А как прошла Талнисс?

Парень неопределенно пожал плечами:

— Может, знают заклинание, чтобы не дышать. Может, призвали ветер, чтобы разогнать газ. Я не настолько сведущ в магии, чтобы сказать наверняка. Может, магия вовсе ни при чем, и газовый карман вскрыло на днях. Однако мы не можем сидеть и ждать, когда он иссякнет.

Смущенно угукнув, эльфийка села на уже облюбованный камень и позволила Угольку немного побыть наедине с собой. Парень сосредоточенно бродил от одного прохода к другому, тихо бормоча под нос. Наконец, он кивнул, словно с чем-то соглашаясь, и сказал:

— По всем признакам тоннели должны где-то пересечься … Этот проход кажется мне наиболее перспективным.

Они двинулись в другой тоннель, уже не похожий на прорезанную в камне червоточину. По пути им встречались небольшие островки грибов. Полуэльф быстро срезал их и закидывал в мешок, практическим не разглядывая, некоторых предпочитал не касаться, а неподалеку от одних и вовсе остановился, приложив палец к губам, и велел очень тихо обойти. Когда они это сделали, парень так же тихо шепнул:

— Визгуны. Орут, стоит только кому-то приблизиться. Не опасны, но сами понимаете, лучше не афишировать свое присутствие.

Они шли, пока не выбились из сил, так и не обнаружив признаков пересечения тоннелей. Уголек старался скрыть мрачное настроение за обычной деловитостью, а Ксаршей не старалась залезть к нему в душу. Ее саму мучили навязчивые мысли о том, что Ригеля она уж больше никогда не увидит. Она чуяла это своим сердцем так же явственно, как инстинктивное колдовство, подвластное друидам. Сделал ли она достаточно, чтобы изменить судьбу Келафейна и отгородить его от смерти?

Они устроились на ночлег, все так же не разводя огня. Издалека доносились какие-то истошные визги, заставившие Уголька мгновенно подскочить несмотря на крепкий сон.

— Кто-то потревожил визгунов, — сонно пробормотал он, когда крики оборвались. — Но, судя по всему, тут же сбежал.

Ночь была тревожная, еще несколько раз грибы поднимали душераздирающий вой, распугивая всю живность вокруг. Наутро Келафейн был заторможенный, помятый и клюющий носом. Они шли дальше по тоннелю еще несколько часов, пока не уперлись в большое подземное озеро. Оно простиралась от одной стены пещеры до другой, не давая и шанса обойти его кругом, и полуэльф выругался такой забористой конструкцией, что щеки эльфийки запылали.

— Бездна! — закончил он свою тираду. — Знать бы еще, на верном ли мы пути.

Ксаршей разглядывала противоположный берег озера. Кажется, тоннели продолжались, но как туда попасть? Плавала она плохо, а глубина тут могла быть довольно большая. К тому же от холодной воды мышцы могло свести такой судорогой, что они камнями пойдут ко дну.

— Давай попробуем одно заклинание, — предложила она. — Если Талнисс в нескольких милях отсюда, я смогу ее обнаружить. Мне только нужно знать, если ли у нее какой-то уникальный предмет и его описание.

Заклинания поиска не были ее коньком, иногда магия попросту ее не слушалась, но попробовать стоило.

Подумав немного, Уголек улыбнулся:

— У нее массивные серьги из оленьего рога. Не самое изящное украшение, но их сделал отец. Уверен, она взяла их с собой. Она никогда их не снимает.

Девушка села на землю:

— Не мог бы ты нарисовать их?

— Эээ, — парень поскреб затылок. — Я не художник, знаете ли…

— Не важно, насколько похожим будет рисунок, — с улыбкой объяснила друидка. — Главное, чтобы, рисуя, ты представлял их так живо, словно видишь перед собой. Сможешь?

— А! — воскликнул парень. — Я понял. Магическая визуализация? Я сделаю все возможное.

— Да, — кивнула друидка. — Это Нувия тебя научила?

— Госпожа магичка многое пыталась втолковать мне, — смущенно улыбнулся Уголек, — но далеко не все улеглось в голове. Так, несколько скромных фокусов.

— Расскажешь потом, что еще умеешь? А сейчас, — друидка указала на землю, — рисуй и, — она протянула ему руку, — держи меня.

Уголек сел и начал чертить пальцем какие-то сложноразличимые завитушки, сосредоточенно хмуря брови. Ксаршей мысленно прочитала формулу и настроилась на пульс теплой ладони парня. Перед глазами проступили сначала слабые очертания, затем все явственней и явственней в этих линиях, получивших вдруг объем и перспективу, начала проявляться пара предметов. Сережки были не такими уж и грубыми, не каждый сможет так ловко обработать рог и получить при этом симметричный изгиб. Определенно заклинание сработало, невидимая стрелка внутри тела друидки настроилась на предмет… только не находила направление.

— Увы, — наконец сказала Ксаршей, открыв глаза. — Заклинание сработало, но мы слишком далеко, — увидев грусть в глазах полуэльфа, она добавила с большей горячностью, — но мы попробуем еще, и еще… Столько, сколько потребуется, и, вот увидишь, найдем ее.

Парень вдруг благодарно улыбнулся:

— Спасибо, что попытались, это много для меня значит, но у Талнисс была фора во много миль, — немного помолчав, он спросил. — А можно с помощью такой магии найти живое существо?

— Можно, — кивнула друидка, — но это гораздо сложнее. Структура живых существ немного другая, требуется больше мастерства. Не мой уровень.

— Что ж, — полуэльф встал, отряхнув штаны. — Обратно мы повернуть не можем, остается только идти вперед. Есть идеи, как преодолеть озеро?

Ксаршей запрокинула голову, разглядывая высокий потолок пещеры. С него свисали покрытые светящимся налетом сталактиты.

— Жаль, я еще недостаточно сильна, чтобы превратиться в птицу… но я могла бы провести нас по потолку.

— По потолку? Как?

— В облике гигантского паука, — объяснила она. — Правда, мне сложно сказать, успеем ли мы миновать озеро… Ты знаешь, я не могу слишком долго поддерживать животный облик.

Полуэльф с удивлением уставился на девушку:

— Паука? В вашем лесу водятся гигантские пауки?

Друидка слегка улыбнулась. Когда-то давно она рассказывала мальчику о сути дикого облика Хранителей. Он не требовал произнесения хитроумной формулы, жестов или даже фокусировки магической энергии и подпутывался от внутреннего резервуара заклинателя. И, конечно же, она рассказывала, что друиды могут превращаться только в тех животных, которых сами когда-либо видели.

— Нет, Уголек, — ответила она, — но когда отец учил меня превращению, гигантский паук был первым животным, в которое я обратилась. Он объяснил мне тогда, что, будучи совсем маленькой, я, вероятно, видела подобного в Подземье, и это отпечаталось в моей памяти. Ты ведь знаешь, что у дроу культ пауков.

Немного подумав, парень кивнул:

— А, чем бес не шутит… Давайте попробуем.

— Я возьму наши вещи, и они сольются с паучьим телом. Правда, тогда мы не сможем их использовать, если что-то пойдет не так. Тебе придется держаться крепче. Или, может, примотать тебя паутиной?

Уголек отшатнулся от нее:

— Чего? Не надо паутины!

Отойдя от парня на достаточное расстояние, Ксаршей сосредоточилась на превращении, и вот над Угольком уже возвышался здоровенный паук, смущенно шевелящий педипальпами. Восемь похожих на плошки глаз отражали фигуру полуэльфа, с удивлением и восторгом разглядывающего огромное существо со всех сторон.

— Настоящий паук, — пробормотал Уголек, обойдя ее по кругу. — И наощупь тоже… — добавил он, проведя ладонью по брюшку, покрытому длинными жесткими волосами, и Ксаршей вздрогнула от неожиданности.

— О, простите! — воскликнул парень, тут же отдернув руку. — Не мог удержаться.

“Надо же, медведь или волк у него такого восторга не вызывал”, - подумала эльфийка, а полуэльф там временем взобрался к ней на спину и уцепился в головогрудь. Паук засеменил к стене и начал аккуратный подъем на потолок. Дойдя до него, Ксаршей поняла, что здорово просчиталась. Во-первых, она была слишком крупной, и многочисленные сталактиты мешали передвижению. Во-вторых, светящийся налет оказался скользким, поэтому двигаться пришлось с двойной осторожностью. Паук почти дополз до противоположного берега, как по коже эльфийки прокатилась волна покалывания, говорящего, что в любую секунду дикий облик подойдет к концу! Ксаршей отчаянно заметалась в поисках подходящей сосульки, на которую можно было бы высадить парня. Келафейн понял ее без слов. Спрыгнув со спины, отчаянно уцепился за ближайший крупный выступ. Руки беспомощно скользнули по камню, раздался крик и плеск воды. Ксаршей не успела испугаться за него, поскольку тут же сама сорвалась вниз. Быстро удаляющийся потолок мгновенно сменился чернотой воды. Мешки с вещами неумолимо потянули ко дну, девушка сделала несколько гребков и вынырнула, жадно хватая воздух. Рука парня тут же поддержала ее над водой.

— Все хорошо?

— Да, — ответила друидка, отплевываясь. — Прости, не рассчитала расстояние.

— Ничего, — ответил он. — До берега не так уж и далеко, мы доплывем.

Набухшие мешки вновь потянули на дно, и Ксаршей поняла, что с такими утяжелителями ей ни за что не достичь берега. Сосредоточившись, она трансформировалась в пещерного медведя, сливая звериное тело со скарбом. Она не раз видела, как эти величественные звери преодолевают бурные потоки, куда уж ей. Мощные лапы вытолкнули тело вперед, а сбоку маленькой юркой рыбкой поплыл полуэльф.

Бульк! — справа от Ксаршей из-под воды показались две блестящие сферы, пробежала крупная рябь, и правый бок обожгло болью. Что-то огромное уцепилось в него, протыкая частыми острыми зубами плотный мех медведя.

— Ке-ам! — сдавленно вскрикнул Уголек.

Блеснула сталь, плоть с хрустом разошлась под ее натиском. Скользкий кусок мяса отлетел в сторону, и лезвие увязло в круглом выпученном глазе существа, ухватившего Ксаршей. Она могла поклясться, что это невероятно большая жаба. Несмотря на ужасные ранения, зверь продолжал упрямо держать медведя, а, может, мощные челюсти было не так-то уж просто разжать. Взревев от жгучей боли, друидка схватила зубами жабью морду, рассекая склизкую кожу, мышцы, плоть и сминая череп. Кость поддалась под мощными резцами, издав мокрый хруст, и челюсти разжались. Раздутое тело безвольно распласталось на поверхности, словно здоровенный пузырь.

Уголек радостно воскликнул, подняв кверху руку с саблей. Черная волна накрыла его с головой, и на несколько секунд он пропал из поля зрения. Блестящее от воды короткое рыло жабы шамкнуло зубами, почти коснувшись полуэльфа. Всплыв, Уголек огрызнулся ответным ударом сабли, лезвие чиркнуло по морде, криво перечеркнув две маленькие ноздри на его конце. Жаба щелкнула пастью, зацепив капюшон его плаща, и потянула бедолагу под воду. Парень отчаянно крикнул, но звук превратился в гроздья пузырей на поверхности. Медведица нырнула следом, догоняя жабу. Еще немного, и она потопит парня! Пасть и когти врезались в округлое тело, превращая его в мочало. Вода стало мутной от кровавой взвеси, и раздутое тело обмякло, больше походя на лопнувший бурдюк, расплескивающий вино. Высвободив капюшон, полуэльф рванул на поверхность, жадно хватая ртом воздух. Когда рядом показалась продолговатая голова медведицы, он сказал:

— Спасибо… Бежим отсюда, пока на запах крови не явились другие…

Ксаршей согласно кивнул, и, не меняя формы, поплыла вперед. Ей совсем не улыбалось вновь вступать в сражение, кто знает, сколько еще в этом озере обитает подобных жаб. К счастью, до берега им больше никто так и не встретился. Выйдя на сушу и как следует отряхнувшись, девушка заметила на озере пробежавшую волну. Проверять, кто ее гонит, мучительно не хотелось, поэтому она коротко кивнула мордой прочь от берега, увлекая за собой отряхивающегося парня. Отойдя достаточно далеко, она вздохнула с облегчением. Вряд ли жабы будут преследовать их.

Чуткий медвежий нос привел ее к укромной пещере за насыпью камней. Узкий вход переходил в небольшой грот, просторный даже для пещерного медведя. Возможно, она когда-то служила чьим-то логовом, но сейчас в ней ничем не пахло, кроме камня, плесени и мелких гадов. Рядом с пещерой виднелась раскидистая роща зархвуда, и полуэльф тут же направился к ней собрать растопку, пока медведица настороженно принюхивалась. Когда он вернулся, девушка, приняв естественный облик, разбирала вещи в насквозь промокших мешках. С горьким вздохом выкинув кульки с пайками, превратившимися в кашу, она разложила на просушку одеяло и запасную одежду Уголька. Тот тут же отвел глаза от эльфийки. Осмотрев себя, Ксаршей поняла, что мокрое платье слишком откровенно липнет к телу. Неужели это могло смутить его? В ритуалах друидов часто приходилось обнажаться и покрывать тело пестрым узором растительной краски. Это казалось ей естественным, она не испытывала ни капли стеснения, когда видела обнаженных мужчин. Возможно, потому, что не испытывала к ним никаких волнующих чувству, и никто не стремился составить с ней пару. Уголек же еще очень молод. Сколько ему лет? Поди, не больше двадцати? И все-таки очень странно, что он, будучи симпатичным молодым полуэльфом, еще не познал женского тела.

Костер ярко заполыхал, отбрасывая теплые причудливые тени на стены и потолок пещеры.

— Нам следует обсохнуть и просушить одежду, — пробормотал полуэльф, а затем повернулся к ней спиной, стаскивая кожаную куртку. — Не переживайте, я не буду смотреть.

“Да я и не переживаю”, - подумала друидка. Ксаршей могла бы скинуть одежду и у него на глазах, но это куда больше смутило бы парня, а она этого не хотела. К счастью, платье было легким и быстро сохло на теле. Не раздеваясь, девушка замахала подолом перед костром. Полуэльф стянул рубашку, обнажив темно-серую спину. Ксаршей увидела старые продолговатые засечки, наискось перечеркивающие лопатки, и ей вдруг стало неприятно. Это не было похоже на боевые шрамы, скорее, на следы плетей. Кажется, в Нари осталось куда больше родины, чем казалось эльфийке раньше. Возможно, это была минута ее слабости, всплеском эмоций, но они глубоко врезались в кожу и уже больше никогда не сойдут с нее. Ксаршей не сомневалась, что на сердце мальчика тоже остались зарубки, и это к какой-то мере объясняло напряженность между матерью и сыном. Теперь уже эльфийка смутилась. Ей показалось, что, сама того не ведая, она копнула слишком глубоко в личное парня. Хорошо, что он сидел спиной и не видел ее лица.

Полуэльф хорошенько выжал одежду, растер плечи и расслабленно облокотился на руки, наслаждаясь теплом костра. Девушка поняла, что он не обернется без ее позволения. Какой правильный.

— Что будем делать дальше? — спросила она, присев у костра.

— Отдохнем и пойдем искать следы, — отозвался парень. — Как бы ни хотелось бежать дальше, мы устали, потеряли много магической энергии, и мой лук не просох.

— Будь по-твоему, — ответила Ксаршей.

Она была согласна с его решением. Иссякший внутренний накопитель не дал бы ей возможности колдовать, а дикий облик решал далеко не все проблемы.

Они просушили вещи, перекусили грибами и легли спать. Ночь выдалась спокойная, ничто не тревожило их сон, даже редкие крики тварей где-то за стенами пещеры. Утром, собрав лагерь, они двинулись дальше, выбрав дорогу практически наугад, и каково же было удивление девушки, когда Уголек ликующе закричал:

— Да! Наконец-то мы его нашли!

Радость наполнила сердце друидки и придала ей сил для дальнейшего путешествия.

Глава 7. Разведчики Шанатара

Ксаршей устало опустилась на камень, стирая брызги крови с лица:

— В этом чёртовом Подземье все не то, чем кажется, и пытается тебя убить. Да что же это за проклятое богами место!

Последние слова она практически прокричала, но вовремя остановила себя. Незачем было создавать лишний шум.

Рядом присел Уголек, с тоской рассматривая колбу, в которой осталось всего несколько капель лечащего зелья.

— Да, это очень суровое место, и я бы предпочел, чтобы вы остались в поместье…

Эльфийка посмотрела на связку изрубленных змей, которую полуэльф выволок из пещеры. Последние два дня были просто ужасными. Сначала на них свалились сталактиты, и оказалось, что это вовсе не камни, а личинки каких-то местных монстров. Затем с потолка спикировали черные плащеподобные твари, которые стремились обхватить голову и задушить, а в довершении второго дня в уютной и с виду безопасной пещере их ожидал целый клубок ядовитых змей. Это оказалось последней каплей, нервы друидки стали потихоньку сдавать. Все вокруг и правда только и думало, как бы полакомиться эльфятиной!

— А разве ваш лес безопасен для того, кто совсем ничего о нем не знает? — парень пожал плечами. — Вы просто устали. Отдохнем, подкрепимся, и вам станет лучше. Я как раз нашел кое-что интересное.

— Что?

— Местную пряность, — слегка улыбнулся Уголек. — Будем ужинать честно добытой змеятиной, щедро сдобренной специями. Правда, злоупотреблять не стоит, почувствуете себя драконом.

— Разнообразие, — улыбнулась в ответ эльфийка, и ей и впрямь стало немного лучше.

Пока она ловко свежевала змеиные тушки, полуэльф растирал что-то, похожее на красный мох, и посыпал им куски разделанного мяса. Ужин пристроился на углях, и Ксаршей решилась спросить:

— Ты, видимо, провел здесь много времени. К дроу не спускался?

Парень задумчиво откинул голову.

— Иной раз я проводил здесь месяцы… жил сам как животное, без огня… — ответил он спустя несколько мгновений. — Помню, лежу на земле, а надо мной проходят огромные твари, которые не замечают моего присутствия, — парень широко улыбнулся. — Знаете, я ходил до Калимшана и спускался на уровень, где царствуют дроу, но близко к их городам не подходил, а если и встречал кого в дороге, то притворялся своим, — и полуэльф хитро блеснул глазами.

Ксаршей восхищенно покачала головой, и Уголек, быстро растеряв задор, смущенно отвернулся. Девушка задумалась над его словами. Что, если в пути придется притворяться кем-то другим? Она была не уверена, что сможет.

— Все это раньше было огромной дварфийской империей, — вдруг произнес Уголек, вырывая Ксаршей из невеселых дум. — Древним Шанатаром…

— Что с ней стало? — машинально спросила девушка.

Ей было не важно, о чем говорить, лишь бы отвлечься от мыслей.

— От империи ничего не осталось, все города разграблены и заняты нечистью, кроме двух, — ответил он. — Иногда, когда я смотрю на их развалины, я думаю, какими же они были в период расцвета, еще до того, как появились дуэргары.

— Дуэргары?

— Да, — Уголек хлопнул себя по колену. — Ах да, вы ведь не знаете. Это подземное племя дварфов, вечно на ножах с дроу. Знаете, в Подземье своя история, параллельная поверхности. Свои государства, народы… свои изверги. Если вы думаете, что лишь дроу едиными страшно это место, то сразу вам скажу, что есть создания пострашней. Например, иллитиды. Знаете, как они размножаются? Их личинка залезает в голову к человеку, и…

— Спасибо, этого достаточно! — быстро оборвала его девушка.

Разговор сам собой оборвался, они приступили к трапезе, а после легли спать, поочередно карауля. Кто-то бегал и шуршал сухими грибами неподалеку от их пещеры, но никто их так и не побеспокоил.

На следующий день ближе к вечеру они дошли до огромной пещеры, покрытой светящимися грибами. Холодное мерцание варьировалось от белого до голубоватого или даже зеленоватого оттенка. Грибы плотным ковром покрывали стены и только чудом не вскарабкались на потолок.

— Они съедобны? — спросила девушка.

— Не стоит их есть, они страшно горькие, — ответил парень, стукнув пальцем по большой шляпке, и гриб быстро мигнул в ответ. — Всего лишь источник естественного освещения. Такие стараются разводить в поселениях.

— Ну вот, завались грибов, а есть нечего, — пробормотала Ксаршей, и Уголек рассмеялся в ответ:

— Не переживайте, у нас еще полно змеятины. Да и вообще, вокруг много еды, нужно только знать, куда смотреть.

— Это для тебя, — проворчала друидка. — А я местный съедобный гриб от ядовитого не отличу.

— Не подумал об этом, — ответил полуэльф. — Тут встречаются страшно ядовитые.

Ксаршей с опаской покосилась на покрытую грибами стену, и парень поспешил добавить:

— Не здесь. Рядом с городами дроу встречается всякая гадость. Из нее они гонят яды и всякую дурманящую дрянь, — он еще немного помолчал. — Мне здесь комфортней, чем среди людей.

— Почему? — искренне удивилась Ксаршей. — Я бы хотела жить среди людей, да люди не хотят.

— Вот поэтому, — нахмурился полуэльф. — Им не нравится моя внешность, а всю жизнь маскироваться — отрицать свою природу. Здесь я ничего не отрицаю, никем не пытаюсь казаться, да и никто не требует. Дышу свободно, — он посмотрел на девушку. — Чтобы жить среди людей, нужно либо все время притворяться, либо иметь силу плевать на ненависть окружающих.

Его взгляд смутил девушку. “Во мне нет такой силы”, - грустно подумала она, и парень, почувствовав изменившееся настроение эльфийки, ласково ей улыбнулся.

— Не грустите, Ксаршей. Уверен, вам было бы плохо в толчее огромных городов, где улицы перемалывают вас словно каменные жернова, — он вздохнул. — Лучше переселяйтесь к нам, когда вернем Талнисс. Да, мы не самое лучшее общество…

— Я бы с радостью, но у меня есть обязательства перед Кругом, — ответила друидка, и парень только кивнул в ответ, словно соглашаясь, но от его предложения потеплело на душе. Да, было бы здорово вновь жить с Ригелем, Нари и их детьми. Но старый друг умирает, Нари не в себе, а поместьем заправляет до невозможности жуткий волшебник… Невольно она задумалась о том, что бы произошло, если бы Ригель остался в ее лесу? Дожил бы он до своих лет, родилась бы Талнисс? Весь оставшийся день она раздумывала над таким развитием событий, и когда пришло ее время караулить ночью, наконец, решила, что Поместье и волшебник все-таки продлили Ригелю жизнь и его уход был правильным решением, как бы горько это ни звучало для нее.

Утром, после завтрака острой змеятиной, Ксаршей привычно собирала лагерь, пока полуэльф прохаживался вдоль тропы, высматривая цепочку следов.

— Хм… Ночью не заметили ничего необычного? — спросил он, задумчиво почесывая затылок.

— Нет, а что?

— Свежие следы. Кто-то недавно прошел. Их было несколько, — он присел над тропой. — Тяжеловооруженные… Не орки, не дроу, этих бы сразу распознал, — Уголек задумчиво поглядел вдаль. — Идут в том направлении, что и мы… Будем предельно внимательны.

Сердце эльфийки вновь сжалось. Пусть звери и чудовища и страшны, но нет предела людскому коварству, и пусть следопыт сказал, что это не дроу, кто знает… Может он ошибся.

Они шли несколько часов прежде, чем перейти в череду сплавленных между собой пещер, покрытых мхом и грибами. Воздух здесь так и сочился благой, оставляя водянистую пленку на коже, доспех полуэльфа вскоре покрылся крупными каплями. Парень часто останавливался, срезал грибы, сцеживая из них драгоценную влагу в бурдюки. Скоро роща стала уступать крупным обломкам скал. Около одной из таких они увидели труп гигантского паука. Длинные лапы были прижаты к грудине, некоторые из них были переломаны в нескольких местах. На брюхе и голове блестели мокрые вмятины, несколько глаз вытекло, челюсти свернуты. Уголек коснулся пальцами натекшей лужи под телом, понюхал:

— Это случилось недавно, кровь еще не совсем застыла… Стойте! — вдруг вскрикнул он, вскинув руку.

Ксаршей, решившая обойти тело с другой стороны, застыла на полушаге. Глянув под ноги, она увидела вязь хитро переплетенных нитей, растянутых через всю пещеру и крепящихся к камням, грибам и сталактитам на потолке. Ловчая сеть. Кто-то пробил огромную брешь в полотне, но оставшиеся нити все еще оставались страшной ловушкой.

— Что будем делать? — спросила девушка, шагнув назад.

Ответить полуэльф не успел. По нитям пробежала крупная рябь, из-за скал показалось еще два гигантских паука, поменьше убитого. Хищно шевельнув хелицерами, они побежали вперед, едва касаясь паутины.

Быстро оправившись от неожиданности, эльфийка собрала пальцы свободной руки горстью, а другой со всей силы уцепилась в посох. Она редко пользовалась этим заклинанием, слишком уж много условий требовалось соблюсти, но воздух в пещере так и сочился влагой. Мельчайшие капли воды блеснули холодным голубым светом, мгновенно сплавляясь в заостренный осколок льда, которой тот час устремился в паука. Вспышка отразилась в восьми равнодушных глазах, тварь сделала еле заметное движение, и осколок пролетел мимо, разорвавшись дождем морозного крошева прямо позади нее. Промах! Эльфийка прикусила губу от досады. Делать нечего, снова придется драться. За ее спиной послышался свист стрелы и приглушенная ругань Уголька, а в следующее мановение хрупкая эльфийка обернулась огромным медведем. Летящий на нее паук аж привстал за задние лапы от неожиданности. Явно не желая схлестываться с медведем в ближнем бою, он выставил вперед брюшко и выстрелил паутиной, но быстро набухнув от влаги, клейкая нить не взлетела достаточно высоко и мгновенно опала. Дрогнув, паук сделал несколько шагов назад, а медведица быстро ринулась следом, одним резким движением сняв сразу полголовы. Дергающееся челюсть упала на пол, увязнув в паутине, трясущаяся тварь, расплескивая кровь, заметалась по липкому покрывалу, доживая последние секунды.

Ксаршей обернулась и увидела, как парень, покрытый обрывками клейких нитей, закрылся саблей от выпада второго паука. Из огромного брюшка торчали увязнувшие стрелы, которые, однако, не нанесли твари ощутимого урона. Паук встал на задние лапы, и Уголек мгновенно вонзил лезвие по рукоять прямо в сочленение лап на груди, но вытащить клинок не успел. Тварь навалилась на него всем весом, обхватила лапами и вонзила зубы… Эльфийка не увидела, куда попал укус, но услышала крик боли, стегнувший по ушам, словно плеть. Мохнатая туша врезалась в паука, заставив выпустить жертву. Тяжелое мускулистое тело буквально смяло членистоногое, лапы твари с хрустом надломились, не успевая ответить на яростную атаку Ксаршей. Вскоре паук больше напоминал раздавленный виноград на веточке.

Девушка метнулась к полуэльфу, находу принимая привычный облик:

— Тебя сильно укусили? Яда нет?

Уголек сидел на земле, схватившись на плечо. В кожаной куртке зияли две аккуратные дырки, из которых вяло сочилась кровь.

— Мне повезло, он не успел впрыснуть много и попал не в шею, — прохрипел он. — Но все равно… Бездна… Как же больно.

Его согнуло в спазме тошноты, долгом и болезненном, а после с благодарностью схватился за бурдюк, протянутый друидкой.

— Давай устроим привал, — предложила Ксаршей, глядя, как полуэльф жадно пьет воду. — Не мешало бы подлечить тебя.

Пошептав в ладонь, она вскоре передала ему горсть ягод чудиники. Уголек благодарно запил их водой, и кровь из его плеча перестала сочиться. Он скривился, пропустив пальцы сквозь свежие дырки в куртке:

— Заплатку бы…

Ксаршей улыбнулась, и вдруг услышала позвякивающие шаги за спиной.

— Не двигайся, дроу! — крикнул кто-то низким зычным голосом.

Друидка испуганно обернулась и увидела четыре невысокие коренастые фигуры. Трое, вооруженные тяжелыми арбалетами, целились прямо в нее, а один, с ног до головы закованный в покрытую причудливыми знаками сталь, держал руками тяжелый молот, блестящий от свежей крови. Девушка, не зная, как ей поступить, скосила глаза на парня. После того, как тот без промедления поднял ладони вверх, она последовала его примеру.

Кивнув в сторону друидки, закованный в доспехи заговорил на непонятном языке, на что Уголек что-то ответил, медленно поднявшись на ноги. Арбалеты тотчас перенацелились на него. После обмена несколькими репликами, воин с молотом жестом приказал трем другим опустить оружие.

— Дроу, да не дроу? — сказал он низким, полным глубины голосом, вновь перейдя на подземный. — Очень интересно. Я был уверен, что вы движетесь по нашему следу, а никто тут из благих намерений не выслеживает.

— Мы двигались по следу, но не по вашему, — ответил парень, продолжая разминать укушенное плечо. — Мы — мирные путники, зла вам не желаем. Хотя, признаться, интересно, что дварфийский патруль делает так далеко от цитаделей?

“Так вот какие эти дварфы!” — подумала друидка и тотчас принялась пожирать их глазами. Она слышала об этом стойком и гордом народе, об их несравненных кузнецах и боевой отваге, но никогда не видела своими глазами. Все четверо имели окладистые бороды с вплетенными в них украшениями, только вот у воина в доспехах она была уже совсем седой, без единого темного волоса.

— Сие — тайна, — важно ответил седобородый, а затем посмотрел пронзительным взглядом на Ксаршей. — Всё-таки, кто вы? Дроу-отступники? Ренегаты? Торговцы?

— Меня воспитали на поверхности друиды Круга Луны, — осторожно ответила эльфийка, — этот мир мне чужой. Вряд ли вы видели дроу, который скучает по солнцу.

Воин удивился:

— С поверхности? С Мира, что-ли?

Уголек покачал головой:

— Нет, — и махнул рукой за спину, — С Облачных Вершин… Мы не из дроуских городов, коли вы об этом. Сами по себе.

— Понятно, — кивнул дварф. — Мы сами нынче с тех краев…

Лицо полуэльфа стало хитреньким:

— Вы к руинам ходили, так?…

Седобород нахмурился:

— Ежели и так, вам какое до того дело?

Парень пожал плечами:

— Никакого, наверное. Это плохое место. Там великаны и портал в другой, темный мир, откуда они родом… Оттуда и дроу иногда приходят. Просто добрый совет — к любым дварфийский руинам ходить большими отрядами, а не в четыре рыла… Вон в одних дракон поселился, съел бы вас.

Ксаршей непонимающе посмотрела на мальчишку. Что он вообще такое несет? Какие порталы, драконы, великаны? Дварф, кажется, тоже опешил.

— Какой дракон? — спросил он.

— Как какой? — ответил полуэльф таким тоном, будто говорил о чем-то само собой разумеющемся. — Красный, большой и откормленный.

Дварф непонимающе помотал головой и нахмурил седые кустистые брови, а Келафейн усмехнулся:

— Понятно… У вас есть карта? — спросил он невинным тоном.

Дварфы переглянулись, перефыркнулись на своем наречии. Махнув рукой, Уголек сел на землю, вооружившись обломком стрелы:

— Ну вас… Так нарисую… Только учтите, я хреновый художник… Тут горы Снежинок, здесь проход. А тут, получается, как его… Ринорот. Тут давненько живёт дракон. Не спрашивайте, откуда знаю. Через этот проход ходит на охоту раз в неделю…

Дварф еще сильней нахмурился:

— Ну-ка повторите, кто вы и откуда?

— Я — Келафейн, — ответил Уголек, — а это Ксаршей, — указал он на друидку, — только это вам ничего не скажет, мы не из героев каких и не из легендарных семейств. А вы не из гибких, да? Я тут просто долго ходил, многое видел… Не конкретно здесь, но вот там и там, и ещё тут …

Он снова принялся чертить на земле нечто непонятное и бесформенное. Седобород замотал головой:

— Так, я перестал понимать, что ты несешь. Ты вроде местного дурачка?

— Что, простите? — рассмеялся парень, и Ксаршей тихонько потянула его за рукав, шепнув:

— Келафейн, они не хотят твоей помощи, хватит упорствовать… — посмотрев на воина с молотом, сказала. — Простите моего племянника, он иногда слишком увлекается.

— Вы очень странные, — ответил дварф, скрестив руки на груди. — Дроу, да не дроу, с поверхности, а тут как дома. Поучаете дварфов, как им распоряжаться своими руинами.

Он фыркнул что-то на своем, по интонации здорово смахивающее на ругательство, на что Уголек снова вклинился:

— Руины ж видели? Да? А курган? С костями, черепами?

Лицо воина страшно потемнело, а полуэльф продолжил:

— Вооот… И я видел. Я не вру, ухо даю на отсечение, да и смысл мне?

Все с таким же потемневшим лицом дварф подошел к парню и посмотрел в его красные глаза долгим тяжелым взглядом, а затем сделал шаг назад.

— Да, ты не врешь, — сказал он, — а ещё ты не дроу. Не видал, чтобы дроу щетиной обрастали.

Усмехнувшись, Уголек поскреб подбородок:

— Я и не говорил, что чистых кровей, вы сами меня определили. Дайте карту, я вам пометки сделаю, и все, честное слово, приставать больше не буду.

Друидка удивленно перевела взгляд от дварфов на парня и обратно, еще не понимая, что за магия только что произошла и как дварфы из недоверчивых и агрессивных вдруг стали такими заинтересованными. Снова Келафейн и его поведение рубахи-парня, дружелюбного, беззлобного, неотесанного деревенщины? Она не успела как следует удивиться, как дварфы уже отвели их в свой лагерь, разбитый неподалеку. Пока девушка угощалась вкусным мясом и галетами, предложенными их новыми знакомыми, Угольку дали в руки перо с чернилами и старую потертую карту, которую он тотчас расстелил на земле. Дварфы с любопытством заглядывали ему через плечо, пока он чертил и сбивчиво объяснял, словно боясь упустить собственную мысль.

— Вроде бы все … А, нет! — мгновенно спохватился парень. — Ганороф! Туда тоже не ходите, там давно сидят зелёные люди с острыми ушами.

— Да, плохи дела, — покачал головой седобород, который представился Далмуном. — Слишком долго наши цитадели были в чужих руках.

— Есть пара мест, где не так опасно, — осторожно добавил полуэльф, — но у вас слишком маленький отряд, тролли и хобгоблины сметут вас… Лучше поднаберите войско, а я вам путь на карте укажу, если надо.

Разумеется, им было надо, и Уголек потратил некоторое время на черчение новых троп. Угрюмые крепыши несколько разговорились, и оказалось, что они — разведчики цитадели Моридиввер, а Далмун — священник какого-то их божества. Закончив работу, парень осмелился спросить:

— А, может, видали девочку дроу вот такого роста, — он указал ребром ладони на плечо, — с короткими волосами? Шла не одна.

Дварфы отрицательно помотали головой, вызвав у парня грустную улыбку.

Они еще немного посидели у огня, но и дварфам, и им нужно было идти дальше, и пути их вели в разные стороны. Уголек и Ксаршей покинули сворачивающий лагерь дварфов, и, отойдя на несколько десятков футов, парень сказал:

— Надеюсь, они поняли, что я пытался до них донести. Дварфы невероятно упрямы, с них станется на все начхать и пойти в лобовую на дракона.

Ксаршей с улыбкой погладила его по плечу:

— Ты очень добрый для того, кто не любит людей.

— Это люди меня не любят, это немного другое, — грустно улыбнулся полуэльф. — А дварфам грех не помочь, тем более в таком важном деле, как возвращение их исторической родины…

— Честно говоря, я ничего не поняла, — призналась друидка. — Ты говорил какие-то странные слова, про порталы …

— Да, это с непривычки сложно понять, — кивнул парень. — Я и сам не сразу разобрался, когда мне рассказывала госпожа Нувия… Существует наш мир. Там живете вы да я, есть королевства на поверхности и под землей. Это нам привычно и знакомо. А есть и другие миры. Нижние, — он указал пальцем на землю, — где обитают дьяволы и демоны. Верхние, — он указал пальцем на потолок, — где живут ангелы и им подобные. Стихийные миры, наполненные водой, огнем или камнем… Там живут джины, ифриты, элементали. Много их, и все они называются “планами”. Привычный нам мир и все прочие похожи на страницы одной большой книги, — парень свел ладони и наклонил набок. — Растем из одного корня, но какие-то страницы находятся дальше от нашей, какие-то — ближе, — полуэльф приоткрыл сведенные ладони. — Три ближайших к нам страницы — Эфирный план, Королевство Фей и План Теней. Чтобы попасть на другие планы нужна сильная магия и специальные знания, а эти три так крепко связаны с нашим, что существуют особые места, особые стыки, где можно перейти из одного плана в другой, надо только знать расположение.

— Ого! — у эльфийки округлились глаза. — Так вот про какой портал ты говорил?

— Да, — кивнул Уголек. — Я не знаю, куда он ведет, но в какое-то страшное темное место вроде нашего Подземья, а может и хуже. Оттуда приходят исковерканные великаны… и дроу.

— Погоди, — нахмурилась девушка. — Дроу? Разве ж они не отсюда?

— Я же сказал, сложно будет, — вдохнул парень. — Я и сам задавался множеством вопросов. Всем известно, что раз в несколько десятков лет Зеленополье страдает от нападков дроу, и сколько бы ни преследовали нападавших, вернуть пленников ни у кого не получалось. Даже мой отец в этом не преуспел. Однако давно следовало задать другой вопрос. Почему темные эльфы, которые живут далеко на Севере, где Хребет Мира, и далеко на Юге, под Калимшаном, ходят через полконтинента за рабами?

Эльфийка удивленно хлопнула глазами:

— И правда, почему?

— По качану! — рассмеялся Уголек. — Не ходят они. Это какие-то пришлые дроу, и когда я обнаружил эту брешь, я в этом убедился.

— Надеюсь, ты туда не ходил? — воскликнула друидка.

— Я не настолько безумен, — улыбнулся парень, почесав затылок.

Девушка удивленно покачала головой. Уголек такой молодой, однако, а уже так много видел, и это невольно вызывало у нее восхищение. В такие моменты он казался ей не стеснительным мальчиком, стыдливо отводящим глаза, а взрослым сильным мужчиной, которому все по плечу.

Глава 8. Бешеная крыса

Дневной переход выдался особенно тяжелым. Перед путниками раскинулся огромный сырой овраг и, чтобы не обходить его, они решили испытать удачу и пересечь препятствие напрямик. По скользким глинистым склонам стекали ручейки воды, мокрые веревки выскальзывали из рук, а на дне их ждало самое настоящее болото, покрытое клочьями туманов.

— Пожалуй, стоило обойти, — пробормотал полуэльф, чуть не потеряв сапог взасасывающей грязи. — Волшебники, небось, перелетели…

Ксаршей насупленно молчала, сосредоточившись на сохранении собственных сапог.

У противоположного склона им повстречалась жутко голодная слизь, готовая сожрать их вместе с ремнями и сапогами, но пещерный медведь и меткие стрелы быстро превратили ее в бурую кляксу. Увы, но подъем оказался куда серьезней схватки со слизью. Прежде чем выбраться, они успели с ног до головы вымазаться в грязи, выбиться из сил и продрогнуть. Недалеко от края оврага путники разбили лагерь, развели костер и долго отогревались, зябко прижимаясь друг к другу. Они отогрелись только, когда грязь окончательно застыла, осев на одежде густой бурой пылью. Над костром повисло молчание.

— Расскажи про свою магию, — спросила друидка, нарушив тишину.

Парень вздрогнул от неожиданности:

— Ммм?

— Ты выкрикиваешь какое-то заклинание, когда стреляешь…

— Ах, это, — полуэльф потер ладони у костра. — Ммм… небольшой фокус. Госпожа Нувия пыталась учить меня настоящей серьезной магии, но там нужно слишком много читать, запоминать, пальцы хитро выгибать… Ладно, руки у меня ловкие, но ты еще поди запомни, как и в какой последовательности эти фиги пальцами выделывать…

Ксаршей рассмеялась:

— А это, значит, несерьезная магия?

— Ну, чего там? Только слово сказал, картину в голове представил. Даже такой дурак как я может, — он улыбнулся. — Эта формула называется Метка Охотника. Что-то вроде проклятия. Смотришь на жертву, произносишь заветные слова, представляешь, как поражаешь ее клинком или стрелой, и все… Она словно сама стремится под твою саблю. Правда, не всегда хорошо срабатывает.

— Ах вот оно что! — друидка толкнула Уголька плечом. — А я-то думала ты умелый стрелок, а ты, оказывается, фокусник!

— Эй! — рассмеялся парень, толкнув ее в ответ. — Вот наложу на вас проклятие!

— А что, умеешь? — спросила девушка, отсмеявшись.

— Нет, — покачал он головой. — Не беспокойтесь. Как я уже говорил, я не силен в обращении с магией, и мой запас энергии не больше тлеющей лучинки… — он вдруг сделал хитрое лицо. — Зато могу сменить облик.

— Как это? — удивилась эльфийка.

— А вот так… Луэ-нин! — произнес Уголек, скрыв лицо ладонями, а когда развел их, Ксаршей ахнула — перед ней сидел Ригель, каким она его помнила. Волосы чуть тронуты сединой, сильные широкие плечи, добрая улыбка.

Эльфийка обескуражено протянула руку, и пальцы прошли сквозь призрачную плоть, так похожую на настоящую. Голова Ригеля качнулась из стороны в сторону:

— Это всего лишь иллюзия… Это не отец, и я не стал им. Даже голос, слышите? Даже голос эта магия не способна подделать.

Ксаршей отдернула руку как от огня. В самом деле, что на нее нашло? Это не более чем искусно наведенный морок, но отчего-то в сердце предательски кольнуло.

— Это так ты ходишь мимо дроу незамеченным? — хрипло спросила она, отведя взгляд.

Иллюзия кивнула и в следующее мгновение развеялась.

— Простите, мне не стоило этого делать. Я не знал, что это настолько вас потрясет.

— Нет, ничего, — ответила друидка, печально вглядываясь в языки пламени. — Ты не виноват. Беда всех эльфов в том, что давно минувшее для людей, для нас слишком свежо в памяти, и мы цепляемся за него, не желаем отпускать, — она слабо улыбнулась. — Надо быть гибче и меняться вслед за временем, но чувства не слишком просто уговорить, понимаешь ведь?

— Я не эльф и, наверное, никогда до конца не пройму, — тихо ответил Уголек, — но я пытаюсь.

Они оба замолчали, вглядываясь в костер, каждый в своих мыслях. Друидка не знала, о чем думает Келафейн. Может быть, о своей матери-эльфийке, не желающей смириться с переменами, или о сестре, которая сейчас неизвестно где и с кем, но вряд ли о себе самом. Близкие его занимают гораздо больше себя самого, и временами он проявляет несвойственную возрасту мудрость. Это девушка уже успела понять из их общения.

Переночевав без приключений, позавтракав чем придется, они потратили несколько часов, чтобы найти следы, и вернулись к тропе.

— Не очень оживленная местность, ни торговцев, ни разбойников, — хмыкнул полуэльф после нескольких часов молчаливого марша.

— Меня это устраивает, — ответила друидка.

— Зато чудишь как собак нерезаных, — пробормотал парень. — Медом им тут намазано? Должны же они на кого-то охотиться. Пауки не станут расставлять сети на безлюдной тропе. Да и сама тропа чересчур широка для обычной пешеходной. Нет, тут точно ходят караваны.

— Может, ходили? — предположила Ксаршей. — А потом что-нибудь случилось, и нашли путь в обход.

— Может быть, — задумчиво протянул парень. — А Талнисс и ее спутник зачем-то никому не хотят попадаться на глаза, вот и выбрали этот путь.

Невольно полезли в голову мысли: кем был этот спутник? Что он знает и насколько силен, и, главное, зачем ему девочка-полуэльф? Ксаршей покачала головой. Очевидно, ей ни за что не решить эту загадку, пока они сами не найдут Талнисс.

— У меня кончаются лекарства, — сказала друидка. — Расскажи, что из местного можно тут использовать для знахарства…

Как девушка и предполагала, парень сразу увлеченно затараторил, подкрепляя поток слов материальными примерами лекарственных грибов и трав. Ксаршей погрузилась в звуки его речи, и это удивительным образом ее расслабило, к тому же она расширила багаж собственных знаний и немного пополнила походную аптечку.

Увлеченный рассказ Уголька оборвался, когда они уперлись в абсолютно отвесную скалу, преградившую им путь. Полуэльф задрал голову, рассматривая вершину, а Ксаршей посмотрела по сторонам. Пожалуй, это была не одна скала, а целый кряж, тянущийся в обе стороны и теряющийся в темноте высоких сводов. Можно было бы попытать удачу и обойти, но, судя по хмуро сведенным бровям парня, такой план его не устраивал.

— Наверху есть лестница, — уверенно сказал он, — только кто-то заботливо ее свернул. Ну кто так делает?

“Тот, кто не желает, чтобы его преследовали,” — невольно подумала эльфийка, — но смолчала.

— Почему ты уверен, что там есть лестница? — спросила она. — Я думаю, это тупик.

— Следы упираются сюда, — объяснил парень, — тем более, тропы в Подземье и на поверхности сильно отличаются. Ездовым паукам и ящерицам ни к чему ровные дороги, они легко поднимутся по отвесной скале, а лестницы в таких случаях больше для подстраховки всадников.

Друидка удивленно покачала головой:

— Все здесь наперекосяк… Хорошо, тогда давай я обернусь пауком и подниму нас.

Уголек кивнув, все еще разглядывая вершину скалы. Обернувшись пауком и подняв парня на спину, Ксаршей начала осторожно карабкаться. Восхождение оказалось на удивление простым. Скала была не выше семидесяти футов, и наверху действительно оказалось два колышка с аккуратно свернутой веревочной лестницей. Макушка скалы была ровной как стол и напоминала скорее ступень огромной каменной лестницы, покрытой ковром лишайника, мха и пушистых грибов.

— Нельзя так делать — угрюмо пробормотал полуэльф, разворачивая лестницу, пока Ксаршей озиралась по сторонам. Вдалеке виднелась еще одна скалистая гряда, но до нее было еще далеко. На мягкой земле быстро обнаружилась утоптанная тропа. Все-таки Уголек был прав, такие отвесные подъемы и спуски тут явно не в новинку.

Несколько часов они преодолевали долину, периодически останавливаясь, чтобы собрать воды и съедобных грибов. Наконец, их путь уперся в еще одну стену скал, и на этот раз ни Ксаршей, ни Уголек так и не смогли разглядеть вершину в густом мраке. Немного пройдя вдоль стены, они поняли, что окончательно выбились из сил. Надо было разбить лагерь, но как назло, вокруг не было ни пещер, ни укромных уголков, ни, хотя бы, густой зархвудовой рощицы, только ровная как стол равнина. Мрачно насупившись, полуэльф принял решение разбить стоянку прямо в чистом поле.

— Это нехорошо, — сказал он. — Огонь разводить не будем, и, надеюсь, это нас убережет от беды.

На душе у друидки заскребли кошки. Слишком уж сильно напрягался парень и свежи были воспоминания о предыдущих столкновениях, но усталость от перехода давала о себе знать. Она не стала спорить, молча съела предложенные грибы и, не спросив, первая упала спать. Использование магии вытягивало сил не меньше, чем долгая ходьба. Темные объятия транса тотчас обволокли ее разум, убаюкали и утянули на дно небытия. Там было прохладно тихо как в могиле и, в тоже время, спокойно. Говорят, зрелые эльфы видят в трансе прошлые жизни, а молодые — непрестанно анализирует опыт прошедших дней, но Ксаршей давно поняла, что дроу другие. Их транс — непроглядная тьма черной сырой ямы. Это тишина и одиночество, к которым накрепко привыкаешь.

Из небытия ее вырвал громкий вскрик Уголка. Друидка тотчас вскочила на ноги, еще не до конца прогнав остолбенение транса. Первое, что она увидела — два горящих в темноте глаза. Они напоминали желтые огоньки, какие бывают у ночных зверей, однако вокруг совсем не было света, который они могли бы отражать, и это заставило кожу Ксаршей покрыться мурашками страха. Сияющие искорки рванули вперед, бесшумно передвигаясь по покрывалу из грибов, и Ксаршей успела разглядеть вытянутую морду, покрытую коротким лоснящимся мехом, и длинные оскаленные зубы. Создание стремительно неслось на ловких задних ногах, а в передних, к удивлению эльфийки, сжимало кривую саблю.

Ксаршей вскинула руку, сплетая пальцы в сложном жесте. Ладонь обдало холодом, и с нее сорвался острый ледяной осколок. Друидка поморщилась от досады, дротик получился совсем маленький, он вскользь чиркнул по шкуре создания, которое с каждым биением сердца становилось все ближе и ближе. Девушка уже могла различить здоровенную крысиную морду, покрытую уродливыми наростами и хлопьями застывшей пены. Не медля больше ни секунды, друидка приняла облик медведя.

Гибкое покрытое мехом тело ловко увернулось от медвежьей пасти, челюсти хлопнули вхолостую, и длинные крысиные резцы вырвали клок плотной кожи из лопатки Ксаршей. Взревев, эльфийка снова бросилась на обидчика, но тот был на шаг впереди. Тело монстра изогнулось в прыжке, свистнула сталь, и девушку накрыло волной боли. Лезвие сабли глубоко вошло в плоть, пробив толстую шкуру и слой подкожного жира. Так глубоко, что создание не успело вытащить клинок из беснующегося от боли зверя.

— Ах ты!… - крикнул Уголек. Его скимитар разрубил воздух так близко от морды твари, что, казалось, срезал пару растопыренных усов с покрытого наростами носа.

Парень, не замедляя движения, изменил угол удара и вновь едва не достал отпрыгнувшего.

— Я прикончу тебя, мразь! — крикнул он, кинувшись следом за огромной антропоморфной крысой.

“Не надо!” — хотелось крикнуть Ксаршей. — “Он тебя морочит! Выматывает”, - но медвежья пасть исторгала только яростный рев вперемешку со стонами боли. Затем ее осенило: “Я могу попробовать достать его, пока он увлечен Угольком”.

Скимитар полуэльфа прошел в волоске от покрытого мехом плеча. Парень ловко справился с инерцией своего тела. Миг, стремительный разворот, мощный замах, в который Уголек вложил всю толкнувшую его вперед энергию. Сталь рубанула по плоти, но ощущения были странными. Пальцы парня напряженно стиснули рукоять. Никаких криков боли, тело монстра даже не содрогнулось от удара, а сияющие глаза издевательски прожигали застывшее в напряжении лицо следопыта. Неужели все-таки не попал по нему?…

Миг сомнения стоил Угольку равновесия. Гибкий лысый хвост сделал подсечку, еще в полете полуэльф увидел приближающуюся размытую от скорости морду, которую тотчас смела лохматая туша медведицы. Челюсти стальным капканом сомкнулись на предплечии, огромная голова замотала крысиную фигурку из стороны в сторону, словно набитую соломой куклу. Уголек ушел в кувырок, спеша откатиться в сторону от массивных лап друидки, вспахивающих рыхлую почву. Комья влажной земли разлетелись в разные стороны. Тряхнув крысу еще раз, медведица отшвырнула ее в сторону.

Сгруппировавшись в полете, тело мощно оттолкнулось от земли и наскочило прямо на Ксаршей. Пасть с горящими глазами пролетела над ее головой, тварь прокатилась по широкой спине и вырвала застрявшую в звере саблю. Это было совершенно невероятно! Впервые в жизни друидки кто-то не просто устоял против медведя, а играючи расправлялся с ним. “Мы умрем!” — успело мелькнуть в ее голове прежде, чем сталь прошила толстый медвежий череп. Мгновение боли, и Ксаршей откатилась в сторону, приняв естественный облик. Где-то на границе сознания молниями вспыхивала боль умирающего зверя, оставляя ее абсолютно беззащитной перед врагом. Тело корчилось на четвереньках, не в силах подняться. Сквозь занавесь рассыпанных по лицу дредов Ксаршей беспомощно смотрела на две гибкие лапы, быстро приближающиеся к ней.

— Он неуязвим для оружия!

Крик Уголька разрезал застывший воздух, и лапы остановились, не дойдя несколько шагов. Приподняв голову, Ксаршей увидела, что полуэльф повис на фигуре, стараясь хоть как-то остановить ее.

Неуязвимость к оружию, звери… Что-то промелькнуло в голове девушки и мгновенно погасло, унесенное бурной волной паники. Она беспомощно смотрела, как отчаянно полуэльф пытается остановить неуязвимого монстра. Здесь могла бы помочь сильная магия, но как назло в голову абсолютно ничего не приходило. У нее было всего несколько секунд, действовать надо было прямо сейчас!

Вскочив на ноги, Ксаршей кинулась к чудовищу, находу отращивая длинные когти из уплотненной магической энергии. Примитивное колдовство, скорее, крик отчаянья, но если она ничего не предпримет, конец неминуем. Достаточно было бы и одного точного удара в горло. Ну же!

Примерившись, Ксаршей махнула рукой, но как раз в этот момент крыса ловко извернулась, скидывая с себя парня. Когти полоснули по грудной клетке, неглубоко вошли в плоть. Не более чем легкая царапина для такой твари, но все же удар достиг цели! В ответ крыса коротко огрызнулась, прокусив кисть девушки, и заставила отдернуть руку.

Словно не заметив удара, крыса бросилась к упавшему на землю Угольку, примяла своим телом и шамкнула оскаленной пастью у самого его носа, но руки парня отчаянно отпихнули ее от лица.

— Пожри-ка… это! — воскликнул полуэльф, швырнув каким-то мешочком прямо в покрытую пеной морду, а сам гибко извернулся из-под черного тела.

Издав пронзительный крик, крыса начала кататься по земле, вычищая из глаз и носа распыленный в воздухе порошок. Острая специя, кропотливо собранная и высушенная Угольком, сыграла неожиданную роль. Ксаршей махнула когтями и снова промахнулась. Мокро блеснуло плечо твари. Очередная царапина, которую крыса попросту не заметила. Опустившись на все четыре лапы, тварь вдруг громко зарычала. Мощный прыжок повалил на землю поднявшегося на ноги Уголька, выбил воздух из его легких и хорошо приложил затылком по тверди. Мокрый хруст плоти, сдавленный крик.

— Нет-Нет-Нет! — закричала друидка, кинувшись на спину твари.

Когти вошли в покрытые мехом лопатки, рубанули по спине, прокладывая кровавые борозды вдоль позвоночника. Взревев, чудище подняло окровавленную морду и выгнуло спину, чтобы скинуть девушку. Идеальный момент! Уцепившись за мощную шею, друидка с силой провела по горлу крысы лезвиями магических когтей. Тварь взвыла, крик оборвался в тошнотворное бульканье, и мощный рывок откинул Ксаршей в сторону. Прокатившись по земле, она заметила, как чудовищная фигура сделал несколько пошатывающихся шагов и рухнула в примятые грибы.

— Кса-ккххх, — прохрипел Уголек.

Девушка подползла к нему, ожидая любых ужасов. Лицо полуэльфа было кровавой маской, но страшнее выглядело изувеченное резцами горло. Жизнь стремительно покидала тело, несмотря на попытки парня зажать рваную рану.

— Утальтар…. Утальтар… — всхлипнув, зашептала эльфийка, положив руку на разрез, а двумя пальцами другой стукнув по тыльной стороне кисти. Под ладонью тотчас разлился теплый золотистый свет, отраженный в испуганно распахнутых глазах Уголька. Магическая сила потекла из Ксаршей, опустошая внутренний запас. Парень болезненно поморщился, когда кровь в ране зашипела, сворачиваясь, а края срослись, оставив лишь влажный розовый рубец. Судорожное дыхание полуэльфа успокоилось, а девушка почувствовала опустошение. Как же мало в ней магических сил…

Полуэльф прикрыл глаза, стирая застывающую кровь со лба и щек.

— Спа… Спасибо… Бездна, он откусил мне правое ухо…

Действительно, остался только короткий обрубок, обрамленный влажными бороздами, оставленными крысиными резцами. Эти царапины не представляли опасности для жизни Уголька, но залечить их все-таки требовалось. Девушка зашептала в ладонь, призывая ягоды чудиники. Парень тем временем присел, все еще протирая забрызганное кровью лицо. Он смел с ладони эльфийки протянутые ягоды и усмехнулся:

— Ну и красавчиком я стал. Теперь я первый парень на деревне.

Девушка улыбнулась, погладив его по плечу:

— Всего лишь ухо, подумаешь. Зато остался жив.

Он улыбнулся в ответ:

— Я это несерьезно. Ухо — небольшая пата за жизнь. Как вы сами? Я видел, он здорово укусил вас в руку.

— Пустяки, — ответила друидка. — Ягоды меня подлатают.

Надо же, за всеми заботами о Келафейне она совсем забыла о себе. Несколько ягод отправилось в ее рот, усмиряя жгучую боль.

— А он точно помер? — парень кивнул в сторону слегка возвышающегося над грибами тела.

— Не знаю, — покачала головой эльфийка, — но если хочешь, можем сжечь его.

— Да, — кивнул парень, — Вдруг нечисть какая… Выглядел он жутко.

Вздохнув, девушка пошла собирать растопку. Для погребального костра ее потребуется ой как много, но ей и самой было жутко рядом с этой крысой. Никто не гарантировал, что мертвяк не поднимется на ноги и не вознамерится закончить начатое, а огонь отлично изгоняет магию смерти.

— Это… дроу! — воскликнул вдруг Уголек, и это заставило девушку кинуть хворост и опрометью подбежать у телу.

И правда, куда делась огромная антропоморфная крыса? Вместо нее на животе распластался обнаженный темный эльф. Длинные борозды от магических когтей на спине не оставляли никаких сомнений в том, что это и есть та самая крыса. Белые волосы свалялись в один большой колтун. Лицо покрывали уродливые волдыри, портившие изящные черты. Под телом маслянисто поблескивала лужа натекшей крови. Сев на колени, парень сорвал с шеи убитого цепь с потемневшим от времени амулетом, изображающим стилизованные глаз, кинжал и паука.

— Наверное, герб его дома, — пробормотал полуэльф, отшвырнув железку в сторону. — Что он делает так далеко от их городов?

— Наверное, он был болен, — заключила друидка, разглядывая волдыри на лице мертвяка. — Может, это делало его таким агрессивным…

— У него была совсем другая голова… И мех… И хвост… — пробормотал парень, почесав в затылке.

— Может он друид как я? — предположила девушка.

“Нет, вряд ли”, - тут же подумала она. — “Друиды превращаются в зверей, тут же было нечто другое”.

— Ну… Может быть, — отозвался Уголек. — Все равно сожжем его. У меня от него, даже от мертвого, мурашки по телу.

Почти всю ночь они собирали растопку, а затем сооружали достаточно большой погребальный костер, на который водрузили мертвого эльфа. Когда огонь вскарабкался по грибным сучьям, превращая сооружение в огромный факел, и зашипела, сгорая, мертвая плоть, они сидели в круге яркого света, обдумывая произошедшее. Кто бы это эльф и откуда и что за проклятие постигло его, превратив в это чудовище? Отчего-то Ксаршей чувствовала, что эту загадку им еще предстоит разгадать.

Глава 9. Жало скорпиона

Им было трудно уснуть после произошедшего. Даже обычно безмятежный Уголек ворочался в спальнике и подолгу смотрел в темноту над собой. Ксаршей не знала, о чем он так крепко задумался, но сама с ужасом представляла, какие еще кошмары таит в себе Подземье и справятся ли они с ними в следующий раз. Им повезло, что тварь была больна и лезла на рожон, но если бы она сохраняла хладнокровие… Ей достаточно было наносить стремительный удар за ударом и тут же отходить, избегая когтей. От этих мыслей по коже бегали мурашки. Как же близко они были к смерти!

Наконец они сдались, отказались от попыток заснуть и начали сворачивать лагерь, а затем побрели вдоль гряды в поисках прохода. Следы Талнисс вновь исчезли. Парень предположил, что она воспользовалась магией.

— А нам придется ногами, — недовольно пробормотал он. — Вот догоню ее, уши оторву.

Ксаршей улыбнулась. Она была уверена, что максимум, что сделает Уголек, нагнав сестру — заобнимает до бессознательности.

Вскоре они наткнулись на теснину между скал, настолько узкую, что идти по ней было трудно. По пути встречались старые нити паутины, Уголек безжалостно их разрубал. Если этим путем и пользовались когда-то, то это было давно. Выйдя из теснины, они увидели долину между скал, кое-где окутанную старыми ловчими сетями. В потускневших коконах проглядывались голые кости.

— Когда-то здесь было гнездо пауков, — сказал полуэльф, рассматривая череп, свисающий на нити. — Но они покинули это место. Скорей всего, стало нечем питаться.

— Мне отчего-то не по себе, Уголек, — призналась Ксаршей. — Эта дорога… Есть в ней что-то зловещее, и чем дальше, тем сильнее я это ощущаю.

— Это потому что она брошена, и мы не знаем почему, — парень успокаивающе улыбнулся. — Не бойтесь, это всего лишь старое кладбище.

— Есть кладбища, на которых мертвецы имеют свойство оживать, — пробормотала девушка. — И да, не зная причины очень тяжело успокоиться. Что нас ждет впереди? Дыра в преисподнюю? Логово дракона?

Ее плечи непроизвольно задрожали, и Келафейн положил на них ладони, поглаживая словно согревая.

— Нет, не бойтесь. Неизвестность пугает сильнее всего, я это понимаю. Но разве мы можем повернуть назад, пройдя такой путь?

Она кивнула, приказывая себе успокоиться. Гибель медведя, его боль, похожая на вспышку молнии в голове, все еще проносились перед глазами. Если это место способно смешать с землей самую сильную ее часть, что же оно сделает со слабой?

— Не бойтесь, — чуть тише добавил Уголек. — Я же сказал, что буду защищать.

Странно, но эти наивные слова действительно успокоили ее. Ощущение, что в этой гнетущей темноте она была не одна, согрело. Эльфийка слегка улыбнулась.

— Спасибо, Уголек.

Они двинулись дальше по тропе, которая все расширялась и расширялась, пока, наконец, скалы не отступили окончательно. Через некоторое время Ксаршей заметила, как хмурится Уголек, наклоняясь к земле, и ей снова стало тревожно.

— Что-то не так? — спросила она.

— Следы, — откликнулся полуэльф, перетирая пальцами комок сухой земли. — Относительно свежие… и совершенно мне незнакомые.

Ксаршей присела рядом:

— Похожи на человеческие?

Парень отрицательно повертел головой и стряхнул с рук осевшую пыль. Друидка затревожилась еще сильней. Дальше они двигались почти крадучись, прячась за каждым камнем и грибным кустом, словно лесные зайцы.

Через несколько часов такой игры в прятки, Уголек жестом приказал девушке спрятаться за валуном и сам припал к земле неподалеку.

— Что случилось? — тихо спросила эльфийка.

— Прислушайтесь, — шепнул парень.

Девушка навострила уши, и до нее донесся отголосок чьей-то речи. Незнакомый гортанный язык, злые окрики, отражающиеся от стен, и нарастающий топот множества ног. Он становился все громче и громче, и вот уже отчетливо слышно было, что где-то неподалеку идет целая толпа людей, звякая металлом. Щелчки кнутов, стоны боли и рычащие злые крики. Не выдержав, Ксаршей выглянула из-за камня. Долину пересекала колонна скованных цепью существ. Грязные, окровавленные и тощие, они волочили за собой тяжелые кандалы и несколько то ли бесчувственны, то ли мертвых тел, а конвоировали их… Таких созданий Ксаршей никогда не видела. Многолапое покрытое броне туловище, заканчивающееся длинным хвостом с острым наконечником, а выше — человеческий торс в доспехах, голова в шлеме с изогнутым рогом. Огромные, как медведи, и даже казались больше из-за этих длинных ног насекомого. Бичи свистели в их руках, стегая нерасторопных рабов. Те жалобно кричали, спотыкались и почти бежали вперед, чтобы через несколько десятков футов снова обмякнуть, и тогда все повторялось по кругу. Сглотнув комок в горле, Ксаршей спряталась обратно за камень. Грудь Уголька вздымалась от частого дыхания.

— Ну дела, — шепнул он. — Ну, Талнисс… Вот так свинью подложила.

— Кто это? — спросила друидка.

— Это тлинкалли, люди-скорпионы, — объяснил Уголек. — Поверьте, лучше с ними не пересекаться.

— Они очень опасны?

— Очень. Говорят, они приносят кровавые жертвы своим богам и… — он запнулся. — Ну… их личинки предпочитают живую пищу…

К горлу эльфийки подкатила тошнота, и ей потребовалось усилие, чтобы загнать ее обратно.

— Так, значит, все эти несчастные?…

— Умрут, — кивнул полуэльф. — Кому-то повезет больше, их принесут в жертву.

Ксаршей выглянула из-за камня. В этой колонне было много дварфов и глубинных гномов, но были также и люди. Откуда они здесь? Ей стало мучительно жаль их. Вернувшись за камень, она увидела, что Уголек уже положил стрелу на тетиву, и удивленно приподняла брови.

— Это, может быть, не единственная колонна, и двигаться они могу не один день, — объяснил он, — так что нам остается только как-то проскочить мимо.

— Это безумие! — прошипела девушка.

— Да, — полуэльф нервно улыбнулся. — Если что, будете по мне скучать?

— Это что за шуточки! — крикнула Ксаршей, ударив его кулачком по плечу.

— Ох… тииише, — сдавленно прошептал парень.

Ксаршей зажала рот ладонью. Поздно. Со стороны колонны раздалось несколько гортанных окриков, и звук шагов начал приближаться.

— Кажется, у нас не осталось выбора, — парень криво усмехнулся. — Я отвлеку, а вы бегите в противоположную сторону.

Девушка хотела возразить, но было уже поздно. Полуэльф ловко выпрыгнул из укрытия, находу выпустив стрелу. За камнем послышалось гортанное рычание, топот, похожий на конский, который начал резко удаляться. Эльфийка сидела, прижавшись спиной к камню, и задыхалась от ужаса. Щелчок тетивы и снова гортанные крики, но уже гораздо дальше, а еще — звон металла и какая-то суета. Ксаршей заставила себя выглянуть из-за камня. Стройная колонна тлинкалли превратилась в судорожную мешанину плоти и металла. Рабы в панике стали рваться во все стороны, словно перепуганные птицы. Кто-то падал, его затаптывали другие пленники или огромные ноги людей-скорпионов. Один из рабов вырвался из оков и побежал куда-то. Тлинкалли догнал его в два прыжка и разорвал на две брызжущие кровью половины. Куски плоти разлетелись в разные стороны. Ужасно! Издали раздался окрик Уголька:

— Я здесь, чертовы тараканы!

“Он сбежит от них, — заверила себя девушка, — и я тоже сбегу”. Пригнувшись к земле, она рванула вперед, перебегая из укрытия в укрытие. Вокруг кипел пыльный ад из криков, звона стали и запаха крови. Она споткнулась о половину несчастного беглеца и чуть не закричала, когда нога увязла в его кишках, стелющихся по земле, словно мертвые змеи. Зажав рот рукой, она поползла дальше, уже не разбирая дороги. Все что друидка могла, это уворачиваться от огромных ног и мечущихся в панике рабов, некоторые из которых кричали на знакомых ей языках. “Я не могу их спасти”, - плакал ее внутренний голос.

Очнулась Ксаршей только когда отползла достаточно далеко, и топот с криками стал потихоньку стихать за спиной. Тогда она встала на ноги и припустила с такой прытью, которой бы позавидовали олени. Страх гнал и гнал эльфийку, пока она не споткнулась о камень и не упала на землю, изорвав подол платья. Из ее глаз заструились слезы, прокладывая жгучие дорожки по щекам. Девушка до боли сжала кулак, впиваясь ногтями в ладонь. Что ей теперь делать? Где Уголек? А вдруг его поймали?

Совсем рядом послышался конский топот, он неумолимо приближался, только Ксаршей понимала, что никаких коней здесь быть не может. Поднявшись на ноги, она заставила себя бежать дальше, но топот продолжал настигать ее. Резко повернувшись назад, Ксаршей крикнула:

— Огонь, гори!

Яркая вспышка костра выхватила из тьмы надвигающийся ужас в виде несущегося во весь опор тлинкалли. Он ловко перемахнул через огонь. То, что девушка сначала приняла за доспех, оказалось естественными хитиновыми наростами на теле, между которыми проглядывались жесткие волоски. Два черных немигающих глаза и жвала вместо рта. В руках твари закрутилась покрытая бурыми пятнами цепь, на которой хищно щерилась острые железные шипы.

Шух! — тлинкалли с криком припал на одну ногу, и шипастая сталь рубанула землю, промахнувшись всего на несколько дюймов. Из хитинового колена торчала длинная стрела. Уголек! Ксаршей не видела его, но ощущала где-то рядом, прикрывающим ее спину, и от этого девушка осмелела. Она сложила пальцы в знак силы, и в глаза скорпионида хлынула стайка светлячков. Яркие вспышки в темноте заставили его замешкаться, а девушка обернулась в медведя и прыгнула на него.

Шипастая цепь ударила по оскаленной пасти зверя, разрывая ее, и плотным кольцом обмоталась вокруг шеи. Тварь потянула звенья на себя, стискивая кольцо еще сильней, медведь яростно захрипел, стараясь скинуть этот ошейник. Смазанное движение сверху, и в спину воткнулся острый наконечник хвоста. Разлилась жгучая боль, медленно распространяясь по всему телу. Еще одна стрела свистнула в воздухе и вошло между щитков хитина, там, где у человека должно быть сердце. Однако тлинкалли, похоже, имели другую анатомию.

Пока тварь отвлеклась на стрелу, торчащую у нее из груди, Ксаршей схватила зубами руку, удерживающую цепь. Хитин проломился под мощными челюстями, брызнула зеленая кровь. Хватка ослабла, и девушка вырвала цепь из разжавшейся ладони сильным рывком головы. Рука чудовища повисла на нескольких полосках хитина, из страшной раны хлестала кровь, но тлинкалли будто не замечал этого. Он выхватил длинный узкий клинок с пояса, так быстро, что Ксаршей не успела этого заметить. Стальное лезвие прошло между ребер, глубоко погрузившись в тело. Медведь захрипел, отхаркивая кровь, но все еще стоял на ногах. Меч, увязнувший в теле медведя, выскользнул из руки тлинкалли. Ксаршей увернулась от ударившего сверху хвоста, и острое жало вошло в землю. Скорпионид дернулся, желая освободить хвост, но у не вышло.

“Попался!” — мелькнуло в голове Ксаршей. Встав на задние лапы, медведь обхватил покрытый щитками торс, когти вонзились в сочленения брони, мышцы сжались до предела, сминая неподатливую тушу. Громкий мокрый треск, и верхняя половина тлинкалли отлетела в сторону, увлекая за собой связку зеленых внутренностей. Нижняя часть пала на колени, судорожно поджав ноги под живот, словно подыхающий паук. Хвост конвульсивно дернулся и затих.

Из темноты вынырнул Келафейн:

— Ксаршей, бежим отсюда.

Не снимая медвежьего облика, девушка помчалась, куда указал полуэльф, а тот побежал следом. Это была ужасная изнурительная гонка со смертью. Издали слышался топот и гортанные крики, сердце бешено ухало в груди. Когда Уголек приказывать упасть, она падала на подкашивающихся ногах, когда ползти — она волокла своего израненного медведя по острым камням. Скоро звериный облик испарился, со звоном упал на землю меч тлинкалли, торчавший в медвежьем боку.

— Я больше не могу, — простонала друидка.

Отголоски страшной боли все еще бились в черепной коробке, ослепляя белыми вспышками.

Уголек нашел маленькое тесное убежище. Они забились в эту нору, прижавшись друг к другу и вздрагивая от каждого шороха.

— Не могу поверить, что мы ещё живы, — нарушил молчание полуэльф.

Девушка кивнула, ей тоже в это не верилось. Губы пересохли, и горло ужасно саднило от жажды, но она боялась сказать об этом. Парень хлопнул по сдувшимся бурдюкам:

— Я поищу воду.

Он выбрался из укрытия, осторожно оглядываясь по сторонам. Девушка увидела, что у него подрагивают колени, хотя лицо было абсолютно спокойное.

— Не оставляй меня больше, пожалуйста, — вдруг сказала она, потянув его за штанину.

Полуэльф обернулся, обдумывая ее слова.

— Хорошо, пойдем вместе.

Они крались вдоль земли, Уголек собирал воду из грибов и периодически останавливался, чтобы успокоить предательскую дрожь в руке или ноге. Ксаршей и сама вся дрожала. Трудно было сказать, от чего больше: от изнурительного бега или пережитого ужаса. Пока парень искал воду, друидка пыталась найти след Талнисс. По правде говоря, она не надеялась его отыскать, но процесс успокаивал нервы.

Через час они вышли к какому-то тракту. Тропа была очень широкой и ею явно пользовались. Ксаршей, к своему удивлению, обнаружила след Талнисс на этой дороге. Какова вероятность такого стечения обстоятельств? Еще одно невероятное совпадения? Почему-то по спине пробежал холодок, и вспомнились жуткие глаза Корниата. Она встрепенулась, прогоняя это видение. Издали послышались шаги и позвякивание амуниции. Ксаршей дернула парня за рукав, заставив оторваться от собирания воды. Они нырнули за камень у дороги, надеясь, что их не заметили.

— А ну вылазь, погань, ежели не хочешь молотом по голове! — послышался знакомый зычный голос.

— Далмун, это я, — ответила Ксаршей, поднявшись из-за камня.

Да, этот был тот самый отряд дварфов, что повстречался им ранее.

— Так это вы! — удивленно воскликнул седобородый. — Я думал, вы намного миль обогнали нас.

— Нам пришлось отсидеться, чтобы люди-скорпионы не схватили, — объяснил Келафейн, поднявшись следом за друидкой. — Что вы здесь делаете? Вы же шли совсем другим путем.

— Обвал изменил наши планы, пришлось идти в обход, — объяснил Далмун. — А вы, видимо, совсем сумасшедшие, раз решились пройти по территории тлинкалли.

— Мы не нашли этой дороги, — смущенно пробормотал парень, почесав в затылке. — Нашли другую, старую, а там…

— Старую тропу! — дварф всплеснул руками. — Ею уже давно не пользуются. С тех самых пор, как тлинкалли поселились в древних руинах на перекрестке торговых путей. Хорошо, что живы остались.

— Даааа, — протянул парень, — глупо вышло.

Ксаршей захотелось чем-нибудь его ударить.

— Глупо?! — воскликнула она. — Мы могли погибнуть! Да мы были вот на столечко от смерти!

— Простите, — вздохнул полуэльф, — кто ж знал, что придется драться с ними…

— Вы дрались с тлинкалли? — удивился дварф. — Никогда бы не поверил, глядючи на вас.

— Я бы и сам не поверил, расскажи мне кто, что убил людоскорпиона, — невесело усмехнулся полуэльф. — Ксаршей его надвое поделила, а я стрел понавтыкал.

— В такой девочке столько сил? — покачал головой седобород. — В тебе, госпожа, душа дварфа.

Друидка смущенно потупилась:

— Спасибо, но это было страшно. А ещё мы очень устали.

— Тогда устроим привал, — распорядился старик. — Вы отдохнете и подробно обо всем расскажете.

Дварфы разбили лагерь, разожгли огонь и дали путникам полоски вяленого мяса. Те с удовольствием набросились на угощения, а когда насытились, рассказали о своих злоключениях. Дварфы любезно согласились приютить их на ночь. Уголька быстро сморило, и он заснул своим обычным мертвым сном, стоило только голове коснуться земли. Дварфы сменяли друг друга на страже, проверяли оружие, следили за костром. Впервые за долгое время Ксаршей ощутила полную защищенность. С этими мыслями она провалилась в транс.

Очнувшись через четыре часа, она увидела у дотлевающего костра одиноко сидящего Далмуна. В зубах у него была длинная резная трубка, из которой курился дымок.

— Я могу тебя сменить. Уже отдохнула, — предложила девушка, присаживаясь рядом.

— Нет, — покачал головой Далмун. — Стар я уже, сон не идёт, хотя такая польза от старика.

Какое-то время он безмолвно сидел, посасывая трубку, затем спросил:

— Ты, говоришь, тетка ему? Никогда не слышал, чтобы темные эльфы с поверхностными шашни водили, чудно это. Да и выглядишь… Девчонка и девчонка, малая. Брата али сестры сын?

Ксаршей улыбнулась:

— Не по крови тётя, но его матушка чистокровная дроу, а отец человек, внук моей подруги детства. По меркам эльфов я ещё очень молодая, а по меркам людей уже старая. А сколько живут дварфы?

— Эвоно как… Ну, дварфы дольше людей живут, мне вот четвертая сотня идёт. Скоро погаснет мой очаг, вот и стараюсь закончить все дела напоследок. Да, эльфы долго живут, только дроу не обрастают мудростью веков, а, говорят, только паршивеют ещё сильней, — он встрепенулся. — Ну, так говорят про тех, кто живёт в городах и молится паучьей суке. Про тех, что с поверхности, я ничего не знаю.

— Я уже привыкла, что мой народ не любят, — пожала плечами девушка.

Далмун хмыкнул:

— Они — нарушители спокойствия, житья порой от них нет, но я на своем веку сражался бок о бок с ними. Есть твари и пострашней.

— Какие, например?

— Иллитиды вон, исчадия всякие, аболеты… Да те же тлинкалли. Тут, в Подземье, все злое и жестокое, и отнюдь не звери… Дварфы и те ожесточились Подземьем, стали дуэргарами… Очень-очень давно, ещё во времена Древнего Шанатара. А что делает Подземье с народом, котрый и до ста не живёт? — он снова горько хмыкнул. — Мир полон зла, вот так. Все, о чем стоит печься — благополучие своего рода и чистота чести.

— Да, пожалуй, хорошие цели.

— А есть ли иной смысл? Жить ради себя? — Далмун покачал головой. — Какое в том счастье, да и что ты один построишь окромя своего скромного надгробия? Не знаю, как там у эльфов, но дварф без семьи, считай, как и без души и сердца. Вся жизнь в клане и все добро в тех узах, что между его членами.

— Я тоже не знаю, как у эльфов, — улыбнулась Ксаршей. — Меня воспитывал гном.

— Надо же! — удивился дварф. — Про гномов ничего дурного не скажу, они народ умный, разве что как дети малые всю жизнь… А зачем вообще сунулись-то сюда? Я как понял, у вас семья там, на поверхности, чего вам тут делать?

— Сестру его ищем… Знаем, что она где-то здесь.

— Эвоно что… — Далмун затянулся из трубки и медленно выдохнул струйку дыма. — Просто так здесь не ходят, и коли далеко так зашла, значица, есть определенные цели у девки. Али как? Только что тут делать девке с поверхности?

Ксаршей пожала плечами. Ее и саму постоянно терзали мысли, что девочка ушла совсем неспроста.

— Может, с нами пойдете до цитадели? — внезапно предложил дварф.

— Я б с удовольствием, — улыбнулась эльфийка, — но как решит Келафейн.

— Дело ваше, — ответил седобород, вытряхивая из трубки прогоревший табак, — но шибко глубоко ходить я бы не советовал.

Дальше они сидели молча, пока не проснулись другие разведчики и не занялись костром. Их возня разбудила полуэльфа. Лохматый и заспанный, он приполз к разгоревшемуся костру. Далмун дал ему воды и мяса.

— Спишь как покойник, — сказал старик, глядя, как парень уплетает угощение. — Мы тут потолковали с тёткой твоей… Может, двинетесь с нами в цитадель?

Уголек улыбнулся:

— Заманчиво, но как лягут следы. Если они поведут другой дорогой…

— Как поведут, так и пойдете, — вставил Далмун, — а вместе как-то спокойней.

Ксаршей кивнула с умным видом. После всех скитаний ей очень понравилась идея путешествовать отрядом. С этими дварфами под боком будет гораздо безопасней, да и вдвойне спокойней.

Судя по взгляду, Уголек колебался. Он посмотрел на Ксаршей, прикрыл глаза, а затем улыбнулся:

— Хорошо, будь по-вашему.

Глава 10. Проклятые

Вшестером путешествовать было гораздо веселей. Поначалу дварфы были не очень разговорчивы, но через пару дней начали потихоньку делиться крупицами истории своего клана. “Должно быть, здорово жить такой большой семьей”, - с горечью думала Ксаршей, вспоминая времена, когда Ригель и Нари были совсем рядом. Периодически она задумывалась, что если бы судьба заперла ее до конца дней в Подземье, то она бы выбрала жизнь с дварфами.

— Далмун, а какому богу ты поклоняешься? — спросила она однажды.

Он коснулся священного символа на груди, на нем был изображен стилизованный молот.

— Я молюсь Морадину, отцу всех дварфов, дыханию всех кузней. Я посвятил всю свою жизнь служению ему и ни о чем не жалею. Она была полна хороших дел во благо семьи.

— Даже неудобно, что я никому не молюсь, — пробормотал Уголек, хлопотавший над костром.

— Неужели нет такого бога? — удивился Далмун. — Ксаршей, а кому ты молишься?

Девушка ненадолго задумалась.

— Сама — никому, но наш Круг почитает Сильвануса и Майликки, некоторые обряды посвящены им.

Старый дварф покивал с видом знатока:

— Да, я слышал о таких. Бог леса, владычица следопытов. Да, здесь не их сфера, вряд ли они услышат обращенную к ним молитву.

— Думаю, богам нет дела до простых смертных вроде меня, — добавил полуэльф. — Хотя богиня следопытов — звучит соблазнительно, особенно если это милая блондиночка.

— Не богохульствуй, — нахмурился дварф.

— И в мыслях нет, — парень поднял ладони и обезоруживающе улыбнулся. — Просто ни с чем сверхъестественным у меня дела не складываются. Ни с магией, которая меня едва слушается, ни с богами, которые со мной не разговаривают. Мой мир — простой и твердый, осязаемый.

— Твердый, как твоя голова, — фыркнул старик, набивая трубку, а полуэльф только улыбнулся в ответ.

Широкий подземный тракт вел их все ближе и ближе к дварфийской цитадели. Пару раз на пути встречались могильники.

— Давным-давно тут прошло великое сражение, некому было похоронить павших. Говорят, тут ещё живёт злая сила, — объяснил Далмун.

Груды костей тускло белели в искрах волшебного света, наколдованного жрецом. Дварфы старались не подходить к ним, а вот Ксаршей взяла несколько штук, чтобы смастерить новые наконечники для стрел и удобный кинжал. Останки неряшливо лежали на земле, вперемешку с истлевшей одеждой, доспехами и мелочами. Помимо новых наконечников друидка разжилась прекрасно сохранившейся веревкой. Рассматривая ее на привале, эльфийка обнаружила в ней присутствие магии. Эта веревка подчинялась волшебным командам и сама завязывала узлы. Полезная в Подземье мелочь.

Периодически Уголек отлучался с кем-нибудь из разведчиков, чтобы поохотиться. Стоило тому задержаться, как Ксаршей ловила себя на страшном беспокойстве, а по возвращению отчитывала парня, словно ребенка.

— Я как Нари, да? — спросила она после того, как в очередной раз хорошенько отругала парня.

— Да, немного похоже, — ответил он с развеселой улыбкой. — Только матушка сразу кричит и розгами бьёт, а вы… Вы ласковее.

Друидка сердито насупилось, и это мигом развеяло его веселье.

— Кхм… Простите, это было неуважительно. Прошу прощения, — пробормотал Уголек, глядя на сведенные брови собеседницы.

“Не слишком ли я пекусь о нем? — подумала друидка. — Но ведь как не печься, он ведь без пяти минут дитя”. Его покладистость и беспрекословное послушание только усиливало этот эффект.

Одновременно с этим Ксаршей и сама периодически чувствовала себя ребенком по сравнению с парнем. Уголек так много знал о Подземья! Благодаря ему девушка худо-бедно научилась различать некоторые виды съедобных и лечебных грибов.

Однажды полуэльф принес мешочек чего-то, похожего на зерна, растолок, смешал с водой и напек странного вида лепешек.

— Хлеб! Я сплю? — взволнованно принюхался Далмун.

Они уже несколько дней ели то, что добывали в дороге.

— Спи дальше, дед, спи… — ухмыльнулся один из разведчиков под гогот остальных. — Нам больше достанется.

Келафейн принес Ксаршей несколько лепешек, немного мяса, сел рядом и с наслаждением приступил к еде. С непривычки хлеб показался друидке необычайно вкусным.

— Когда спускаюсь в Подземье, скучаю по сдобным булочкам, — пробормотал Уголек после очередного укуса. — Вот так нагуляешься… и хочется домой.

Девушка кивнула:

— Помни, что Нари, пусть и ругается, но любит тебя всем сердцем…

— Да знаю я, — вздохнул Уголек. — Понимаю, почему она такая. Воспитана какими-то жестокими уродами, а мы с Талнисс, как назло, больше похожи на отца. Состаримся и помрем, мать не успеет и глазом моргнуть. Она бы хотела, чтобы мы родились эльфами, жили под тысячу лет и радовали до самой ее смерти.

— Твой отец когда-то давно пытался за мной приударить, — задумчиво сказала друидка, вспоминая события давно минувших дней, — а я не смогла ответить на его чувства. Видела смерть Ванды и ее дочери, и знала, что также умрет и Ригель. Тогда меня это ужаснуло.

Полуэльф посмотрел на нее с неподдельным изумлением.

— Отец об этом никогда не рассказывал, — он пожал плечами. — Кто вас осудит? Точно не он, да и сердцу не прикажешь, а когда заводят детей, то надеются, что они переживут родителей. Это естественное желание…

— Это было давно, — грустно улыбнулась Ксаршей. — Я была очень рада, когда Ригель пришёл с Нари в мой лес… А потом родился ты…

Келафейн улыбнулся в ответ:

— Я тоже любил тот лес. Прогулки, зверьков, слушать птиц и наблюдать за насекомыми, напихав за шиворот слизняков. Мать ругалась, — он рассмеялся. — Это было хорошее время.

От его слов стало теплее, словно осеннее солнце просочилась между тенистых деревьев, согрело спящие травы, погладило озябшую землю и покрытую первым льдом воду. Келафейн снова показался ей очень похожим на Ригеля. Симпатичный парень.

— Не переживай из-за уха, — улыбнулась эльфийка, разглядывая Уголька. — У тебя доброе лицо, приятные улыбка и голос, да и сам ты парень хоть куда. Разве девчонки не вешаются?

— Да глупости… — пробормотал полуэльф. — Девчонки и с ухом меня не любили.

— Вон оно что… Может, все еще впереди. Говорят, некоторые женщины любят шрамы, — пошутила друидка.

Парень отвернулся:

— Это не про меня.

Ксаршей коснулась его плеча:

— Прости, не хотела тебя обидеть.

— Я не обижен, что вы. Просто я больше понимаю в Подземье, чем в девчонках, вот и сказать мне толком нечего.

“Балбес!” — подумала было друидка, но осадила себя. А много ли она понимала в мужчинах? Абсолютно ничего кроме их анатомического устройства. Ей нравился молодой Ригель, но она не была влюблена в него. Даже не целовалась ни разу. Давным-давно Ванда рассказывала ей, что это за чувство, когда кровь кипит, сердце вырывается из груди и тебя переполняет счастьем. “Я не лучше, та еще дурочка”, - со вздохом констатировала эльфийка.

К концу шестого дня совместного пути Далмун сказал:

— Вон там хорошая пещера, я там всегда останавливаюсь. Идеальное укрытие. Отдохнем.

Вход в пещеру был абсолютно незаметен с тропы. Его укрывала высокая каменная насыпь и несколько густых рощиц зархвуда. Первое, что увидели путники, когда вошли — костровище.

— Не наше, — покачал головой Далмун. — Мы свое камнями обкладываем, а тут все как попало.

Уголек расплылся в широченной улыбке:

— Талнисс никогда не умела костры разводить, это точно.

— Как думаешь, давно они здесь ночевали? — спросила друидка.

Парень присел у костровища, потрогал пальцами золу и мелкие косточки, оставшиеся после трапезы.

— Дня три назад… Мы потихоньку настигаем их!

Его глаза горели от радости. Ксаршей не смогла сдержать ответной улыбки, а парень начал напевать под нос какую-то простую деревенскую песенку.

Поцелуй меня, пастушка Розари.

Будет танцевать с ночи до зари.

Будем танцевать на сырой траве.

Не пущу тебя даже на заре,

И к полудню я тоже не пущу

Платья узелки ловко распущу…

Голос у него был приятный, а вот со слухом беда, но Ксаршей не посмела бы его оборвать. Уголек впервые за все время путешествия выглядел настолько расслабленным. Он мурлыкал под нос все время, пока разбивал лагерь, а после и вовсе достал из мешка панфлейту и начал наигрывать простые веселенькие мелодии. Ксаршей даже не догадывалась, что он умеет.

На ужин они ели остатки ящерицы, травили байки о своей жизни, беззлобно перешучивались между собой. Витала теплая атмосфера, словно все они были старыми друзьями. Ксаршей наслаждалась этим мгновением.

Утром, на одной из развилок тоннеля Уголек остановился.

— Далмун… — сказал он. — Здесь следы ведут в другом направлении. Спасибо за вашу помощь, но нам нужно идти дальше.

— Эта дорога ведёт вниз, — нахмурился старый дварф.

Уголек кивнул:

— И все же мы пойдем. Моя сестра где-то там, она нуждается в нашей помощи. Спасибо за ваше гостеприимство, Далмун, мы этого никогда не забудем, — он протянул смуглую руку и пожал широкую мозолистую ладонь жреца.

— Эх, — вздохнул седобородый, — а ведь до цитадели не там много осталось. Что ж, берегите себя.

Прощание было недолгим, но теплым. Ксаршей хотелось бы пойти следом за дварфами, но ее выбор давно уже был сделан.

Три последующих дня были спокойными и с непривычки монотонными, без дварфийский баек и шуточек. Они подолгу шли, не проронив не единого слова, погрузившись в мрачную тишину этого места. Эльфийка заметила, что путь неуклонно повел вниз, словно они спускались с очень пологой горы в самое сердце Подземья. Иногда попадались мощеные дороги и несколько крепких пересекающих глубокие ущелья мостов.

К концу третьего дня они оказались на плато, покрытом невысокими полуразрушенными скалами, с которых то и дело осыпались мелкие осколки. Они разбили лагерь под одной из них, и Уголек моментально провалился в сон. Ксаршей наблюдала за тем, как мерно он дышит, закутавшись в плащ. Облокотившись о холодную твердь скалы, она разглядывала острые верхушки соседних валунов и думала о том, что ждет их впереди. Ровный поток мыслей испортила странная тянущая боль, появившаяся в корнях зубов и ногтях. Эльфийка поморщилась, потерла губы ладонью. “Наверно, застудила зубы водой из источника”, - подумалось ей. Змейка боли медленно подползла к плечам, коснулась каждого позвонка. Мгновение — и эльфийку атаковало ее острым укусом.

— Ах!

Чей это был вздох: ее или Уголька? Перед глазами закружился хоровод разноцветных пятен и утянул сознание на дно темного колодца. Стало мертвенно и тихо.

Ксаршей очнулась резко, словно ее ударили по голове. Щеку холодила земля, кожу стянуло неприятным ощущением, воздух был полон густого металлического запаха. Она посмотрела на свою ладонь, покрытую маслянистой пленкой подсыхающей крови. Зябко. Где же одежда? Друидка приподнялась и заметила, что рядом лежит еще одно тело. Темная кожа, сплошь покрытая кровью, голова безвольно отвернута. Эльфийка в смятении провела ладонью по этому голому боку. Тело пошевелилось, обернулось, сонно моргая красными глазами. Уголек. Он сфокусировал взгляд и с удивлением уставился на Ксаршей.

— Чтооо?

Парень отшатнулся от девушки. Черт, на нем тоже не было одежды, только следы крови по всему телу, похожие на зловещую боевую раскраску. Взгляд эльфийки невольно пробежал по его обнаженному торсу, мускулистым ногам и паху, покрытому короткими темными волосами. Мальчишка сильней припал к земле, чтобы скрыть свою наготу, а взгляд начал растеряно блуждать, не смея подняться на эльфийку. Ксаршей отвернулась, чтобы не смущать парня, и провела языком по зубам. Во рту стоял стойкий металлический вкус, а в желудке — подозрительная тяжесть.

— Кажется, ночью мы кого-то задрали и съели, — констатировала она.

— Чтоооо?! — Уголек поднял на нее взгляд и тут же снова отвел. — Я… лег спать! Все! Что происходит?!

Эльфийка поискала глазами свою одежду, одновременно раздумывая над произошедшим. Глаза нашли груду тряпья, неподалеку от скалы, где она потеряла сознание. Значит, они все еще в своем лагере. Уже хорошо. Друидка прикрыла грудь платьем, а парень подхватил свою одежду.

— Я ничего не помню, — пробормотал он, натягивая штаны. — Чья это кровь? Я не ранен. А вы?

— Я тоже.

Отвернувшись от него, Ксаршей натянула платье. Она чувствовала себя грязной, оскверненной, и это ощущение пугало.

— Кровь… — шепнул Уголек, указав на землю. — След ведёт туда.

Он натянул сапоги, подхватил валяющееся на земле оружие и пошел вдоль кровавого следа. Ксаршей двинулось за ним.

Спустившись с каменистого холма, они наткнулись на большое темное пятно поверх разбитой плиты. Это было тело растерзанного дроу. Рубашка на нем была изорвана в клочья, грудная клетка щерилась острыми осколками поломанных ребер, из живота вывалилась связка кишок. Ксаршей дотронулась до трупа, поглядела на характер повреждений. Кажется, кто-то задрал его, а затем вырвал из еще теплого тела сердце и печень. Краем глаза девушка заметила, как жутко, словно две желтые искры, блеснули глаза Уголька. Парень уверенно запустил руку в распоротый живот дроу, она по локоть погрузилась в холодное тело. Когда он вынул ладонь, в ней был зажат скользкий кусок мяса. Уголек впился в него зубами.

— Келафейн, нет! — крикнула Ксаршей.

Парень тряхнул головой, взгляду вернулось обычное выражении, и он тотчас кинул зажатый в руках ломоть.

— Похоже, это сделали мы, — сокрушенно произнесла друидка.

— Нет… Как такое может быть? — Уголек попятился от тела, с ужасом глядя на руки, которые мгновение назад кормили его сырым мясом. — Как мы могли это сделать и не запомнить?

— Не знаю, — покачала головой друидка и добавила с осторожностью. — Ты сейчас был похож на зверя, глаза светились как у кошки.

— Нет… это невозможно.

Парень опустил голову и покачивал ею, словно не в силах смириться с тем, что произошло. Эльфийка вернулась к телу и еще раз его осмотрела. На поясе у дроу был кинжал, который он, видимо, даже не успел вынуть, кошель, в котором сиротливо звякнули три монетки, украшение с пауком, сапоги и тонко выделанной кожи и приколотая к плечу фибула.

— Скажи, а далеко ли города дроу? — задумчиво спросила эльфийка. — Одет он так, словно вышел прогуляться.

— Города очень далеко на юге, но… — начал говорить полуэльф и вдруг осекся. — Мы могли напасть на их отряд или караван.

Девушка попыталась представить, как они караулят в укрытии свою отбившуюся от стада жертву… Снова стало жутко, холодная дрожь поднялась из живота и прибежала по позвоночнику, но при этом тело не желало расставаться с сожранным эльфийским мясом. Появилась другая жуткая мысль: а если дроу захотят отомстить за смерть своего?

— Нам стоит немедленно продолжить путь, — засуетилась девушка. — Вдруг остальные все еще рядом?

Они осторожно вернулись в лагерь, собрали вещи и в гробовом молчании двинулись дальше по следу Талнисс.

Ближе к вечеру Уголек не выдержал.

— Мы теперь опасны, да? — спросил он, не глядя на понуро бредущую друидку.

— Возможно.

— Не хочу быть никому угрозой.

— Понимаю, — вздохнула девушка, — но хорошо, что мы хотя бы не угроза друг другу.

Они остановили в уютной грибной рощице, но настроение у них было самое паршивое. Келафейн смочил в воде тряпицу и начал скрупулезно оттирать слой засохшей крови с лица и рук. Плавные, медитативные движения, скорее чтобы успокоиться. Парень протянул друидке другую влажную тряпицу. Ксаршей села напротив него, повторяя его жесты, затем посмотрела, как он сполоснул волосы, не экономя воду. Дреды так просто не отмоешь.

— Келафейн, не мог бы ты сбрить мне волосы?

— Все так серьезно? — спросил парень, оглядев ее. — Неужели никак?…

— Нет, — покачал она головой, — там специальные травки. Я раз в месяц подновляю, но здесь не из чего сварить.

Уголек покопался в своих вещах, достал неизменный бритвенный набор, развел огонь и устроился за спиной эльфийки.

— Не дергайтесь, пожалуйста.

Она и не собиралась. Несмотря на то, что парень за ее спиной был вооружен опасной бритвой, Ксаршей была абсолютно уверена в нем, и это было удивительно… приятно. Словно огонек свечи, зажженный в большой темной комнате, это разгоняло гнетущее чувство, и на душе немного потеплело. К ее коленям, словно пшеничные снопы, медленно падали срезанные дреды. Парень аккуратно провел ладонью по ее макушке, смахивая лишние волоски.

— К сожалению, я не цирюльник, но старался.

Ксаршей потрогала ежик коротких волос на голове. Необычно.

— Спасибо. Не прибедняйся. Отлично получилось.

Теперь она повернулась к нему лицом и увидела, как Уголек внимательно разглядывает ее, а в глазах пляшут отблески костра.

— Я и не знал, что у вас волосы белые, — добавил он.

— Как у большинства дроу, — ответила Ксаршей и еще раз непроизвольно провела ладонью по голове.

— Выглядите грозной, — парень улыбнулся.

— Грозной, — хмыкнула эльфийка. — Я, по меркам эльфов, примерно твоя ровесница.

Его брови удивленно выгнулись.

— Я думал, вы как моя матушка, а, может, и старше, раз живёте в лесу самостоятельно.

Она пожала плечами:

— Так получилось…

Уголек придвинулся поближе:

— Могу только надеяться, что не от плохой жизни. Вы много рассказывали про лес и зверей, но мало про себя, а я был мал и глуп, чтобы интересоваться этим. А ведь вы там очень давно живёте одна.

От его внимания стало еще теплей. В его голосе слышались какие-то неуловимые ласковые нотки, которых раньше в нем не было, да и взгляд стал еще мягче, и его выражение было трудно описать.

— Может, как-нибудь расскажу, — улыбнулась эльфийка, смутившись от близости его лица со своим.

Уголек медленно отодвинулся, вернувшись к своим делам. Он и сам решил побриться, раз уж достал необходимые инструменты.

— Впервые не порезался ни разу, — пробормотал полуэльф, стерев, наконец, пену с лица.

Поддавшись какому-то наитию, девушка достала костяной кинжал и уколола безыменный палец. Она почувствовала боль, но капелька крови так и не выступила. Понаблюдав за этим, Келафейн редко провел бритвой по ладони. Ксаршей дернулась от неожиданности, но полуэльф даже не вскрикнул. Раскрыв ладонь, он с удивлением смотрел на нее, целую и невредимую.

— Такое ощущение, что мы стали неуязвимы, — предположила девушка.

— Да… Как странно…

— То существо тоже не брало оружие, — размышляла вслух Ксаршей.

— Выходит, мы теперь такие же?

— Похоже на то.

Парень заметно пригорюнился.

— Зато стрелы дроу нам не страшны, — постаралась приободрить его друидка.

— Да, это преимущество, — вздохнул Уголек, — но домой мне теперь нельзя, пока не верну все на свои места.

— А мне в лесу нормально будет, наверное.

“Если Круг не сочтет меня опасной и сам от меня не избавится”, - подумала Ксаршей.

Они устроились на ночлег. В трансе Ксаршей преследовали кошмары. Они давили, словно гробовая плита, заставляя страшиться грядущего. Девушка проснулась в очень тревожных чувствах, но ее спутник, похоже, был спокоен как удав. “Наверное, мне показалось”, - подумала эльфийка.

— Мы не превращались этой ночью, — задумчиво сказала она, наблюдая за сборами парня. — Что если это бывает нечасто? Тогда с этим вполне можно жить.

— Но мы не знаем, от чего это зависит, а, значит, пока представляем опасность, — откликнулся он, не поднимая головы.

— Выясним, — сказала эльфийка с такой уверенностью, словно это уже произошло.

Они двинулись в путь. Странное гнетущее чувство никуда не исчезло, оно преследовало эльфийку с настойчивостью голодного волка, и с каждым шагом становилось все острее и острее, пока, наконец, Ксаршей не почувствовала, что словно идет по раскаленным углям. Все ее тело вопило об опасности.

— Уголек, — тихо сказала она. — Прости, это может прозвучать странно, но нам срочно нужно сойти с дороге и где-нибудь спрятаться.

Он недоуменно посмотрел на нее, но, однако ж, потянула за рукав к ближайшим зарослям грибов. Как только они схоронились там, послышались звуки шагов множества людей. Они становились все ближе и ближе, и вот девушка обмерла от ужаса. По дороге, мимо их ненадежного укрытия, маршировала целая колонная дроу, часть их которых ехала на ездовых ящерицах. Фонари тусклого магического света выхватывали блеск кольчуги и полированных щитов, хищно ощеренные пики всадников. “Большущий отряд” — ошарашено подумала Ксаршей.

Одна из ящериц прошла совсем рядом с укрытием, раздула ноздри и испуганно зашипела.

— Тихо! — крикнул всадник. — Здесь что-то есть.

Сердце друидки упало в пятки. Прежде, чем она успела, что-либо предпринять, Уголек шепнул “луэ-нин”, закрыв лицо ладонями. Вместо парня перед ней уже стоял дроуский воин в мятой покрытой кровью кольчуге и со свежим порезом на лице. Он уверенно шагнул из рощи прямо навстречу воину.

— Стой! Кто такой?

В Уголька уставилось несколько пик с наконечниками из черного металла.

— Келафейн, страж дома Аувриате, — ответил он на языке дроу. — Наш караван подвергли нападению неизвестного создания. Вероятно, я один остался в живых.

Старший из всадников выехал вперед. На его кольчуге отчетливо виднелись какие-то знаки отличия.

— Аувриате? Так далеко на Север? — спросил всадник.

— Мы двигались в сторону Гаранофа, по особому поручению матроны, — нашелся Уголек.

— Очевидно, вы не смогли его выполнить, — усмехнулся всадник. — Однако ж… Что за тварь? У нее была крысиная голова?

Ксаршей навострила уши. Кажется, дроу говорил о них.

— Отойди, Шарнозз! — скомандовал властный женский голос. — Я сама поговорю с ним.

Одна из ящериц выехала вперед. На ней сидела прекрасная девушка дроу, с золотыми украшениями, вплетенными в сложную прическу, и такими же золотыми глазами. Хитрыми, самодовольными и пронзительными.

— Ты, говоришь, из Аувриате? — спросила женщина. — Скажи, Келафейн, как ты выжил?

Уголек покорно опустил глаза:

— Возможно, меня приняли за мертвого. Неудачное падение, темнота… и я остался один.

— Ты остался один? Неужели больше никто не выжил? — сладко пел властный голос.

— Нет, госпожа.

Самодовольно ухмыльнувшись, женщина натянула поводья, и ящерица отступила от Уголька.

— Взять его. Он не дроу.

Черт! Ксаршей зажала рот ладонью, чтобы не закричать в голос, и в этот самый момент, всадники обступили Уголька со всех сторон. Выхватив скимитар, парень кинулся к женщине, обойдя несколько пик.

— Так это вашего солдата я сожрал? Маловато мяса! — крикнул он, по-звериному сверкнув глазами.

Пика со всего размаху отшвырнула его на землю. Такой удар пронзил бы любого, но Келафейн бодро вскочил на ноги, не получив ни царапины.

— Вяжите его! — зарычала женщина, и в парня полетели сети.

Полуэльф перерубил несколько, но их было слишком много, и вскоре он исчез под грудой веревок и удерживающих его тел. Ксаршей забыла, как дышать.

Желтоглазая спешилась и опустила на колено рядом с лежащим на земле полуэльфом.

— Так и знала, что это ты, — донеслось до Ксаршей ее шипение. — Почувствовала, как только ты выбрался из-за этих камней… Я не знаю, что ты за тварь и почему оружие не берет тебя, но верховная мать разберётся.

Всадник с опознавательными знаками поерзал в седле:

— Но госпожа, их…

Короткий повелительный жест, и мужчина-дроу заткнулся, покорно опустив голову. Похоже, это была очень важная дама.

Солдаты подняли опутанного парня и поволокли вглубь отряда. Уголек был подозрительно молчаливым. Возможно, ему заткнули рот. Колона двинулась дальше, как ни в чем ни бывало, оставив в грибной чаще содрогающуюся от ужаса друидку.

Когда позвякивание амуниции, топот и дыхание животных окончательно стихли, девушка разжала ладонь. В панике она схватилась за голову. Что же теперь ей делать? Все даже хуже, чем она опасалась. Если ничего не предпринять, они найдут способ убить Уголька.

Выждав еще немного, Ксаршей осторожно выбралась из укрытия и пошла по следу колонны. Она могла бы повернуть назад и вернуться по своим следам… Эта мысль мелькнула и сразу погасла. Нет, она не может бросить его, даже если это будет ее концом. К тому же все еще оставался крошечный шанс, что она сможет выкрасть его из-под носа у этого войска.

Ксаршей кралась по дороге, периодически прячась и припадая к земле, пока издали вновь не стали доноситься звуки войска. Отряд встал на стоянку, разбил большой лагерь. Расседланные ящерицы мирно жевали что-то в своих стойлах. По периметру висели тусклые фонарики, и несколько солдат сменяли друг друга в карауле. Вдалеке чернел массив палаток и что-то вроде частокола. Обернувшись юркой маленькой крысой, Ксаршей прокралась прямо в лагерь. Пробежав под ногами караульного, мимо нескольких солдат, угрюмо жующих паек, заглянув в несколько палаток и не найдя там ничего даже отдаленно похожего на пленника, девушка все-таки заинтересовалась частоколом. Юркнув между прутьями струганного зархвуда, она увидела лежащего на земле Келафейна. Он был обездвижен веревкой, и во рту у него был тугой веревочный узел.

Крыса забралась на его тело и принялась грызть веревки, те без труда поддавались под острыми зубками. Ксаршей слегка укусила парня, чтобы привлечь внимание. Тот приподнял голову, увидел крысу… и вдруг энергично замотал головой, словно сопротивляясь.

“Тише ты, дурачок”, - фыркнула про себя друидка, продолжая грызть веревки.

Волокна разошлись, обнажив холодный металл, сковывающий руки Уголька за спиной. Девушка такого не ожидала. Воровато оглянувшись, она приняла облик эльфа и достала из сумки волшебную веревку. Придется привязать его к себе…

Парень все еще продолжал извиваться и беззвучно подавать сигналы. Ксаршей сняла с него намордник:

— Тише, сейчас я привяжу тебя, обернусь волком, и мы убежим…

— Это ловушка, — прошептал он в ответ. — Они догадались, что я не один. Уходите. Крысой.

— Нет, — помотала головой Ксаршей.

— Они вас поймают! — чуть громче прошептал Уголек, приподнявшись над землей. — Идите по следу Далмуна, он поможет выйти на поверхность.

Ксаршей стиснула зубы. Нет, никуда она не пойдет без него.

— Давай, веревочка, вяжись… — тихо скомандовала друидка красивому мотку в руках, тот ожил и принялся опутывать Келафейна.

— Нет, у них есть заклинатели… есть магия… — тихо протестовал парень, но девушка уже не слушала его, сосредоточившись на узлах.

Волшебная веревка накрепко связала их между собой, и тогда девушка обернулась в огромного волка. Одним махом перепрыгнув частокол, она кинулась прочь из лагеря.

Бом! — зверь подлетел в воздух, сметенный волной оглушительного звука. Боль! Барабанные перепонки лопнули, тело стало вялым, потеряв ориентацию в пространстве. Последнее, что слышали мохнатые уши — крик Уголька. Мощные лапы вновь оттолкнулись от земли. Она и оглохшей могла бы… Ну же…

Следующей волны звука она не услышала, но прекрасно почувствовала, когда она захлестнула волка, проволокла по земле, сминая кости и стирая шкуру о камни. Зверь взвизгнул и распался на части, растворяясь в воздухе. Ксаршей прокатись по земле, увязнув в веревках. Звуки вернулись, нахлынув пенной волной. Она приподнялась на коленях и тут же рухнула оземь, под весом троих дроу и окованной железом сети. Краем глаза она успела выхватить Келафейна. Тот лежал на земле, в луже крови. На голову Ксаршей опустился вонючий холщевый мешок, в рот запихнули кляп. Сверху раздался уже знакомый женский голос:

— А вот и вожак. Дроу? Любопытно. Ксунвиру будет интересно провести пару опытов. Если второй издох, отрубите голову, я подарю ее матери.

Грубые руки поволокли девушку, а потом со всей дури уронили на землю. Она скорчилась в веревках, радуясь только тому, что из-за мешка никто из дроу не увидит ее слез.

Глава 11. Пыточный столб

Ксаршей лежала в темноте, захлебываясь беззвучными слезами. Перед глазами все еще стояла картина: тело Уголька, а под ним большая кровавая лужа. Не получилось, не смогла, не уберегла. Глупая, бестолковая защитница, бесполезная, и стоило только представить, что его юная голова украсит стену чьего-то жилища, как грудь сразу сковывали горькие безутешные рыдания.

Слезы успели застыть жгучей пленкой на лице, когда ее вновь схватили и поволокли по камням, чтобы закинуть поперек ящерицы. По коже скребла крупная чешуя, и животное заволновалось, шумно раздувая ноздри.

— А ну тихо! Ты чего? — повелевал незнакомый голос всадника, взвалившего друидку на свое седло.

— Стройсь! Это и тебя касается, облезлая ты мышь! — орал чей-то голос, подчеркнутый свистом кнута.

— Тихо, чешуйчатая мразь, иначе вдвоем получим, — словно заклинание шипел дроу, и ящерица, кажется, действительно успокоилась.

Мышцы на спине зверя мерно перекатывались, укачивая обессиленную Ксаршей. В голове был пустота. Мучили голод и жажда, пару раз девушка теряла сознание. Очнулась только тогда, когда ее сдернули с седла и уронили на землю. Вонючую душную мешковину стянули с головы, и в лицо ткнули бурдюком. Жажда притупила горе, и тело само дернулось за желанной водой. Всласть напиться ей не дали, грубо отпихнув от меха. Жажда слегка отступилась, но все еще точила изнутри, и ее надсмотрщик явно упивался этим. Прежде, чем на Ксаршей вновь натянули мешок, она успела заметить лежащего в отдалении Уголька. С облечением она отметила, что голова парня была на месте, но в остальном… Двое надсмотрщиков пытались напоить его, но мальчишка не реагировал ни на тычки древком копья, ни на кровожадные посулы нарезать его тонкими ломтями. Если он не сможет пить, то не выживет… Миг, и мешок укрыл голову душной тьмой, вновь оставив девушку наедине с горечью мыслей.

Потянулись долгие муторные дни, полные укачивающей поступи ящерицы, тычков и темноты. Каждый вечер Ксаршей давали немного воды, а вот кормили через день, отчего она постоянно испытывала голод. Уголька она больше не видела. Было много времени, чтобы обдумать все, что произошло, и мысленно проиграть перед глазами неудавшийся побег. Уже тогда, распутывая веревки на Угольке, друидка осознала, что им конец, но не смогла заставить себя бросить безнадежно утопающего. Даже сейчас, голодная и побитая, она могла в любую секунду обернуться маленькой змейкой и ускользнуть, но где-то там лежал Уголек, еще живой. Она не сможет его бросить.

Время о времени до Ксаршей долетали обрывки разговоров солдат. В основном всякая ерунда, о еде и выпивке, пересуды насчет внешности, жалованья и убийств, но порой до нее долетала и важная информация. Желтоглазая дроу оказалась жрицей по имени Виниара. Они с Угольком задрали не просто солдата, а ее младшего брата. Периодически долетали слухи о втором пленнике. В основном солдаты сокрушались, что кормить или поить его сложно, настолько он полудохлый. Сердце от этого горько сжималось.

Путешествие тянулось бесконечно. Дни складывались в недели. Сначала Ксаршей считала их по стоянкам и бурдюкам, которыми ее поили, а затем сбилась со счета. Внутри растекалось тупое оцепенение. Ей больше не было страшно. Изредка черную монотонность разбивал звон стали и шепот магических заклинаний. Конвоиры дрались с кем-то, а, может, и между собой, и Ксаршей мечтала, чтобы всех их поубивали, но звон прекращался, и ящерица двигалась дальше, наплевав на мольбу обезумевшей от мрака пленницы.

Однажды монотонность нарушилась все нарастающим воодушевлением среди солдат. Их смешки и радостные перешептывания наводили на мысль, что конечная точка их путешествия уже близко. И правда, очень скоро отряд окунулся в какофонию звуков и запахов. Ксаршей сжалась в тугой комок, впереди ее ждало нечто ужасное, это было все ближе и ближе. В океане звуков различались отдельные реплики.

— Специи, грибы, сушеные личинки!…

— Ахаха, а этот хорош собой, беру…

— Не! Пожалуйста!…

— Молчать!…

— Нет!…

— Вино с поверхности, редкий изысканный сорт!…

Рынок. Кипящий гул голосов, музыка, смех, вой зазывал, скрип телег и крики боли, стенания на разных языках под жестокие щелчки кнутов, от которых Ксаршей съеживалась, будто сама получала по спине. Может быть, скоро она позавидует им, этим безымянным рабам с рынка…

Шум стих, и через некоторое время Ксаршей выхватили из седла и поволокли по острым холодным камням. Голосов вокруг было мало, но они отражались от камней, создавая гулкое эхо. Кто-то издевательски заржал и со всей дури пнул Ксаршей под ребра, она задохнулась от боли. Другой голос усмехнулся:

— Бесполезно. Эта тварь неуязвима.

Разрезав веревки на руках, ее с силой пихнули на мокрый пол. За спиной раздался лязг засова, шаги и голоса начали удаляться. Девушка стянула мешок с головы, в нос ударила едкая вонь фекалий хищников. Она сидела в камере без окон, с тяжелыми кольцами в стенах, в которые некогда продевали цепи. В массивной железной двери виднелось смотровое окошко, но сейчас оно было закрыто. Вода на полу собралась в грязные лужи, в углу камеры валялось несколько костей, от которых воняло тухлятиной. За стеной слышалась возня, а где-то далеко — рев крупного зверя. Свернувшись калачиком на мокром полу, Ксаршей попыталась подремать.

Из небытия ее вырвал лязг стали. Дверь бесцеремонно распахнулась, впустив лучи тусклого магического света. Подслеповато щурясь против них, девушка медленно поднялась с пола. В проеме стояла прекраснейшая женщина, которую когда-либо видела Ксаршей. Точеность ее фигуры подчеркивал черный кожаный корсет поверх изысканного платья. Белые волосы, заплетенные в сложную прическу, украшали красные драгоценные камни — под стать жестоким глазам. Женщина прижимала к груди девятиглавую плеть. По бокам от нее стояла вооруженная стража, а за плечом выглядывал миловидный юноша-дроу с перекинутой через плечо длинной косой. Он смотрел на пленницу изучающе.

Женщина с презрением посмотрела на скрюченную Ксаршей.

— Это она убила Бергимара? Эта жалкая тощая оборванка?

Стражник, что повыше прочих, низко поклонился. Ксаршей заметила, что один глаз у него был синий, а второй с бельмом.

— Моя госпожа, пусть внешний облик не вводит вас в заблуждение, — сказал синеглазый. — Это существо неуязвимо к оружию…

Самодовольно ухмыльнувшись, женщина махнула плеть, головы которых налету обернулись живыми шипящими змеями. Мелкие острые зубы впились в тело Ксаршей. Больно! Девушка скрипнула зубами, отмахиваясь от них. Женщина-дроу недовольно скривилась.

— Занятно, — протянула она. — Эй, ты ведь понимаешь меня? В отряде было шестнадцать солдат и пятеро магов… Почему вы убили его?

— Кто попался, того и убили, — тихо ответила Ксаршей.

Женщина зловеще усмехнулась, поигрывая змееголовой плетью:

— Мне не нравится твой ответ, однако я занята… — она повернула голову в сторону синеглазого. — Скажите Ксунвиру, пусть подготовит ее к церемонии. Может хоть это разгонит мою скуку.

Женщина сделал шаг назад, дверь с лязгом захлопнулась, погрузив Ксаршей в темноту, но ненадолго. Очень скоро ее глаза снова ослепил яркий свет. Кто-то потянул за руку, окоченевшие ноги двигались с неохотой. Глаза быстро привыкли к свету, и Ксаршей увидела, что ее держит тот самый синеглазый стражник. Лицо у него было бесстрастным, словно у гранитной статуи. Помимо него неподалеку было еще несколько солдат. Один из них невольно привлек внимание. Очень красивый юноша с необычным синеватым оттенком кожи и волосами цвета чистейшего лунного серебра. Глаза у него тоже были ярко-синими, злыми, внимательными. Мгновение, и на голову вновь опустился мешок, и конвоиры поволокли ее дальше по коридору.

Когда мешок сдернули с головы, вокруг засиял тускло-желтый свет. Он отражался от многочисленных стеклянных и металлический приспособлений, трубочек, колбочек, бочек и предметов, названия которых Ксаршей не знала. Все переливалось, блестело и мигало, а в воздухе удушливо пахло горечью и кислятиной. Среди всего этого богатства стоял желтоглазый дроу, укутанный в изысканную красную мантию. Огоньки отражались в его глазах, заставляя думать о дьявольском пекле.

— По приказу матроны, существо для исследований, — равнодушно сказал синеглазый, пихнув Ксаршей вперед. — Желает, чтобы ты подготовил это к церемонии.

Дроу в мантии оглядел друидку:

— Что же конкретно от меня требуется?

— Найди все слабые места, — ответил синеглазый.

Стражники схватили девушку за руки и приковали к толстой колонне, стоящей на постаменте. Ксаршей заметила небольшие борозды, ведущие от столба к набольшим сливным отверстиям в полу. Камень побурел от крови. У тотчас подкосились ноги, но цепь легко удержал исхудавшую фигурку.

Стражники ушли. Желтоглазый некоторое время изучающе смотрел на пленницу, затем хлопнул в ладоши. Из бокового коридоры вышли четыре женщины. Одеты они были в тускло-серые робы, больше похожие на мешки, в которых проделали прорези для головы и рук. Они были окованы цепями, которые, однако, не мешали им неуклюже ходить и двигать руками. Ксаршей различила двух коренастых дварфиек, человека и эльфийку с поверхности. Желтоглазый повелительно махнул рукой, и женщины безмолвно захлопотали над приборами, а одна принялась раскладывать инструменты на столе. Дроу подошел ближе.

— Ну что ж… Кто же ты такая, скажи? — спросил он тихим шелестящим голосом.

— Ксаршей, — пролепетала девушка.

Все ее внутренности сжались от ужаса.

— Выглядишь ты как обычная дроу, — хмыкнул он. — Что же с тобой не так?

Он подхватил со стола изящный нож с длинной рукоятью, обошел пленницу кругом, а затем провел лезвием по ее руке. Бритва не оставило ни следа на темной коже, подарив лишь легкую боль.

— Хм… Понятно, — произнес дроу, покосившись на бесполезный нож. — Скажи, Ксаршей, ты родилась такой?

— Нет.

Дьявольские глаза приблизились.

— Ты из Гаулдурта?

— Я не знаю, что это. Я с поверхности.

Глаза слегка расширились.

— Должно быть, ты из ренегатов, но это не объясняет… Хорошо.

Оборвав самого себя, дроу сделал несколько шагов назад. Встав в стойку, он выставил вперед руки, сложив ладони веером.

— Балорвир!

С его пальцев сорвался поток ревущего пламени.

Огонь опалил кожу, Ксаршей истошно закричала. “Он сожжет меня, сожжет заживо!” — пронеслось у нее в голове

Мучительную боль прекратил поток холодной воды. Отфыркиваясь, Ксаршей увидела, как женщина-человек поставила пустое ведро на пол. Вода струилась по обожженной коже, невыносимо жгло.

— Тебя берет пламя, — сказал желтоглазый. — Ты не исчадие. Возможно, нечисть.

Эльф нетерпеливо поманил пальцами, и дварфийка принесла ему колбу с прозрачной жидкостью. Он выплеснул ее прямо на пленницу. Та сжалась, предвкушая боль, но ничего не почувствовала.

— А я думал, что нежить, — задумчиво произнес желтоглазый.

Дальнейшее превратилось для Ксаршей в яркую череду вспышек. Ее мучитель принялся методично бить в нее разными заклинаниями. Сверкнула молния, и все мышцы тела сократились от жгучей боли. Кожу разъели брызги кислоты, оставляя дымящиеся дырки, а по венам пробегали отвратительные яды, заставляя корчится в судорогах. Не выдержав, Ксаршей провалилась в беспамятство. Через минуту она открыла глаза. Перед ней склонилась эльфийка, а на губах стоял кисло-соленый вкус зелья лечения.

— Ты уязвима к магии, но неуязвима к оружию, — прошелестел голос желтоглазого. — Скажи, Ксаршей, как ты стала такой?

— Кажется, после того, как меня укусила подобная тварь, — простонала в ответ друидка.

Зелье лечения немного стянула ее раны, но все равно, как же больно…

— Интересно…

Дроу взял со стола амулет в форме паука, приложил к руке Ксаршей. Повали дымок, кожу стало нестерпимо печь, и девушка закричала.

— Понятно, — сказал желтоглазый, отнимая амулет. — Все очень просто — ты оборотень, — он кинул амулет на стол. — Скажи, Ксаршей-Оборотень, почему ты убила Бергимара?

— Я не знаю, не помню, — простонала девушка, руку все еще нестерпимо жгло. — Это было какое-то помутнение.

— Понятно, — прошелестел голос. — Я слушал, это произошло в полнолуние, — желтоглазый сделал еще несколько шагов назад. — Он был перспективным юношей… Очень жаль, что мне нельзя убить тебя… хотя соблазн велик.

Ксаршей услышала в его усталом голосе стальные нотки нескрываемой ненависти. “Он запытает меня, пока я сама не стану умолять о смерти”, - мелькнуло в голове Ксаршей, прежде, чем мысли потонули в океане боли. В золотых глазах появился маслянистый блеск наслаждения. Он упивался ее корчами, ловил крики, словно изысканную музыку. Сверкали вспышки заклинаний, взрывались каскады разноцветных пятен перед глазами, обрываясь в живительную тьму беспамятства, но ненадолго.

— Нет! — рыдала Ксаршей, когда ее вновь и вновь вырывали из темного и спокойного небытия.

Вскоре с пальцев желтоглазого вместо заклинания сорвался вялый сноп искр. Дроу вытер рукавом блестящее от пота лицо. Видимо, эльф был уже довольно стар.

— Шардин! — крикнул он. — Смени меня, мне нужно отдохнуть!

Из бокового коридора вывалился еще один дроу, в такой же длинной красной мантии, удачно сидящей на поджарой фигуре. Красивое лицо, но заспанной, опухшее и помятое, длинные взлохмаченные волосы, а на груди какие-то неопрятные темные пятна. У этого второго тоже были желтые глаза, только взгляд их казался мягче.

— Эй! — палач Ксаршей потряс юношу за плечо. — Ты в состоянии, надеюсь?

Тот молча покивал головой, и старик медленно удалился из зала. Второй уселся в кресло напротив стола с пыточными инструментами, развязно закинул на него ноги и вольготно откинулся на спинку. Словно вспомнив про Ксаршей, он обвел ее печальными пьяными глазами и вздохнул.

— Давай ты просто поорешь… Будто тебя пытают.

Моргнув от удивления, девушка кивнула только спустя пару секунд.

— Чего киваешь? Ори давай.

Друидка охотно заголосила, дроу в кресле болезненно поморщился, схватившись за лоб. Он выудил из кармана мантии маленькую коробочку, запустил в нее палец, втер что-то в десны. Его передернуло, лицо стало счастливым, и он откинулся на спинку кресла. Коробочка звякнула об пол, выпав из расслабленной руки. Ксаршей не сразу сообразила, что дроу отключился. Позвякивая цепями, к ней подбежала эльфийка с поверхности. У нее были по-оленьи большие карие глаза и медовые волосы, обрамляющие правильный овал лица. Воровато оглянувшись на дроу, она сказала.

— Чудесно, что он решил поправить здоровье. У нас несколько минут. Ты и правда убила младшего Зауретт?

— Да, — тихо ответила Ксаршей.

Эльфийка усмехнулась:

— Ксунвир был в ярости. Я так понимаю, ты даже не знала, что стала оборотнем, да? А в кого ты обращаешься?

— В крысу.

— Фууу! — лицо эльфийки скривилось в отвращении.

— Нас было двое, — осмелилась сказать Ксаршей. — Парень полудроу… он жив?

— Не знаю ничего про парня, — покачала головой пленница. — Вас держат в отдельном подземелье, для бойцовых зверей, — сощурившись, она спросила. — Что ещё ты умеешь?

— Я друид. Владею магией, могу превращаться в животных…

— Чудесно, — мурлыкнула эльфийка.

Дварфийка, что стояла поодаль, сдавленно прошептала:

— Он идёт!

Эльфийка пнула дроу под колено, тот сонно вскинулся:

— Что?…

— Ксунвир, — прошипела златовласка и отступила от него, почтительно склонив голову.

Из прохода показался желтоглазый палач. От одного его вида внутренности Ксаршей снова сжались от страха.

— Мне показалось, что слишком тихо… — прошелестел он.

— Она потеряла сознание, мы приводили ее в чувства… — ответил тот, кого назвали Шардином. — Не переживай, иди отдыхать…

В его голосе мелькнуло нечто вроде заботы. Желтоглазый подозрительно осмотрел всех присутствующих и удалился. Когда шаги затихли, Шардин со страдальческим видом уронил лицо на ладонь.

— Бронлин! Зелье! У меня голова сейчас лопнет.

Серокожая дварфийка принесла ему сосуд со сверкающей жидкостью, и тот залпом осушил ее, после чего снова обмяк. Дварфийка ловко поймала пустую колбу из его расслабленной руки.

— Сколько? — спросила эльфийка.

Серокожая дварфийка пожала плечами:

— Минут тридцать, час… В зависимости от того, сколько он пил и что нюхал весь вечер…

— Милашка, да? — эльфийка кивнула на дроу в кресле. — С Ксунвиром не побалуешь, а вот Шардин что подставка для ног: даешь, что он хочет, и спокойно задвигаешь под стол…У нас ещё несколько минут. Меня зовут Мальтир, и у нас есть к тебе предложение, от которого ты вряд ли откажешься. Не поможешь ли ты нам бежать отсюда?

— У вас есть план? — удивленно спросила Ксаршей.

Придвинувшись, эльфийка зашептала:

— Скажем так: у нас есть несколько соображений, ещё недостаточно основательных, чтобы называться планом. Однако времени у нас мало. Скоро церемония.

— Что за церемония?

Мальтир поморщилась:

— Ксунвир уже старик, так что матрона решила взять себе второго мужа, помоложе. Как там его? Имфим, кажется. Будет большое празднество, бои зверей, грандиозное жертвоприношение. Тут-то нас всех и зарежут.

— Келафейн, — сокрушенно прошептала Ксаршей. — Его тоже убьют.

— Келафейн — это твой спутник? — без особого интереса уточнила Мальтир. — Да, ему конец.

— Он тоже оборотень.

— Надо же, — глаза эльфийки удивленно расширились. — Он мог бы быть полезным… однако мы не знаем, что с ним.

— Он умелый воин, — продолжала уговаривать друидка.

Мальтир бросила взгляд на дварфиек и человека, которые внимательно прислушивались к их разговору.

— Мы это обдумаем и скажем позже, что решили.

— Как скоро церемония? — спросила Ксаршей.

— Через пару дней, — ответила Мальтир, отступив от нее нанесколько шагов. — А теперь вопи, пока Ксунвир вновь чего-нибудь не заподозрил.

Ксаршей истошно закричала, радуясь тому, что это всего лишь дешевое притворство. Спустя несколько часов криков она несколько выдохлась. Тело в кресле вдруг встрепенулось.

— Что?… А?…

Мутные янтарные глаза непонимающе уставились на Ксаршей.

— Ааа… это ты орёшь. Мне показалось… Не важно, — дроу потер глаза. — Мальтир! Сколько я лежал?

— Несколько часов, — тотчас отозвалась эльфийка. — Ее скоро заберут.

Парень с трудом встал с кресла и, пошатываясь, пошел к приборам. Повернул несколько рычагов, постучал ногтем по колбе, явно разбираясь в устройстве все этой алхимическо-магической кухни.

В зал вошел отряд стражи. Воин с синим глазом равнодушно спросил:

— Где Ксунвир? Разве не он должен был вести процедуру?

— Ксунвир передал мне рутинные обязанности, — ответил Шардин, не отрываясь от приборов. — Хотите с ним это обсудить? — и он кивнул куда-то в сторону, где, видимо, находились покои волшебника.

Промолчав в ответ на это, синеглазый приказал отковать Ксаршей от столба. Синекожий красавчик из стражи поморщил свой аристократический нос, натягивая на нее мешок. Девушку повели по коридору, и каждый шаг отдавался болью в измученном теле. Наконец, она услышала лязг знакомого засова. Мешок сдернули с головы, но прежде, чем эльфийку пихнули на сырой пол, кто-то осторожно сунул ей в ладонь маленький комок бумаги. Ксаршей удивилась, но судорожно сжала пальцы, пока никто не заметил.

После того, как дверь заперли, и, убедившись, что смотровое окно в ней закрыто, друидка осторожно развернула клочок бумаги. Это была наспех накорябанная записка.

“Я вернусь позже. Ты узнаешь меня по фразе: "Не такая уж ты и страшная". Съешь записку".

Ксаршей скомкала клочок бумаги и запихнула в рот, раздумывая, кто же этот неожиданный союзник.

Глава 12. Луна и Солнце

Звери тоскливо выли за стенами камеры, гремели сковывающие их цепи, скрипели когти по сырому древнему камню. Ксаршей свернулась калачиком в самом сухом углу своей клети. Камень неприятно холодил тело сквозь грязное изъеденное огнем и кислотой платье. Только оленьи сапожки все еще грели ноги.

Ее разбудил шум за дверью и голоса.

— Пропустите. Поразвлекусь, — произнес незнакомый мужской голос.

Нотки в нем были очень неприятные.

— Не боитесь жрицу? — спросил кто-то и тут же охнул от боли.

— Открывай, — приказал невидимый мужчина.

Дверь со скрипом отворилась, впустив немного света из коридора и стройного молодого дроу. О, этого Ксаршей уже видела. Кожа со странным синеватым оттенком, длинные серебряные волосы, которым позавидовал бы любая девица, и синие глаза с издевательским прищуром. Одетый в черный камзол и темно-серую рубашку, шелковисто блестящую в скупом свете коридора, он выглядел сказочным принцем среди грязи и убогости, если б не выражение лица, преисполненное безграничного отвращения. Миг, и его рот искривился в издевательской ухмылке.

— Не такая уж ты и страшная… — отчетливо произнес эльф и приказал, обернувшись. — Заприте дверь.

Сталь лязгнула по камню, свет сузился до тонкой щелочки под дверью. Дроу сделал пару медленных шагов и присел на пол, наклонившись к девушке. Испугавшись, та немного отпрянула.

— Кричи, — прошипел эльф сквозь стиснутые зубы.

“Да что ж они все”, - мелькнуло в голове у Ксаршей, но она послушно завопила так, как если бы ее насиловали, благодаря небо и луну, что это притворство. Синекожий брезгливо поморщился, оглядев ее грязные тряпки.

— Откуда ты? Знаешь, где Пещера Скрытой Полночи? — еле слышно шепнул он.

Девушка отрицательно помотала головой:

— С поверхности.

— Пожри тебя семеро демонов, ты с Мира что-ли? — раздраженно воскликнул синий, недовольно скривившись. — Ты хотя бы ориентируешься в Подземье?

— Нет, — шепнула девушка сквозь собственные крики, — а мой спутник — да. Он может знать, где пещера.

Эльф подозрительно сощурился и оглядел ее таким пронизывающим взглядом, что ей захотелось отвернуться.

— Ты пожалеешь, если соврала, — процедил дроу. — Увидишь летучую мышь — это мой посланец.

Он встал, отряхнул полы камзола и стукнул по двери.

— Выпускай.

Дверь отворилась перед красавчиком, а Ксаршей изобразила из себя забитую жертву. Когда ее оставили в покое, наступило время обдумать произошедшее. Угрозы эльфа ее ничуть не напугали. Ее несколько часов пытали и собирались принести в жертву, что ей до чьих-то пустых слов.

Через некоторое время надсмотрщики принесли друидке плошку мутной воды, немного грибов и кусок несвежего мяса. Голод заставил съесть все подчистую, особенно мясо. «Наверное, дело в том, что я теперь оборотень, — подумала она. — Жаль, что эти могучие силы мне не подчиняются». Друидка вспомнила, что рассказывал ей когда-то отец. Давным-давно в Змеином лесу не было спасу от волков-оборотней, Круг Луны непрестанно с ними сражался, пока те не покинули их земли. «Луна управляет превращением, она же благоволит моему Кругу, — подумала эльфийка. — Что ели она поможет контролировать эту мощь?»

Подумав немного, девушка решила воспользоваться приемом друидов — глубокой медитацией. Сложная техника, в такие моменты разум становился предельно открытым и получал неожиданные откровения. Ксаршей закрыла глаза и представила себе серебристый диск полной луны на безоблачном небе, пусть оно и было где-то недосягаемо далеко. Девушка представила его так явственно, словно сидела на темной лесной опушке, обдуваемой свежими ветрами. Серебристый диск подернулся рябью, начал перетекать из формы в форму, видоизменяться, пока не приобрел очертания женской фигуры. Должно быть, так ее разум нарисовал Селуну, богиню Луны. Поддавшись вдохновению, Ксаршей мысленно взмолилась этому образу: “Та, что смотрит в ночи, пусть твой взгляд и не проникает так глубоко, но твоё влияние пробуждает зверя в полнолуние. Помоги приручить его и контролировать разрушительные порывы”. Она повторяла это снова и снова, пока женский силуэт не растворился в цветных вспышках перед глазами. Наваждение растаяло. “Надеюсь, мои мольбы будут услышаны”, - подумала эльфийка. Свернувшись на полу, Ксаршей продолжила отдыхать.

Вместо обычной черноты транса ее посетило красочное видение. Ночной лес, прекрасный и гостеприимный, весь залитый необычайно ярким лунным светом. Ксаршей танцевала под ним, скинув всю одежду, бледные лучи ласкали шелковистую кожу и играли в белых волосах. Почувствовав чей-то взгляд, Ксаршей обернулась и увидела мужчину-дроу. Его длинные волосы отливали кровью, а на лице пестрела красная маска с глазами, блестящими синим стеклом. Он не размыкал губ, но Ксаршей отчетливо услышала: “Доверяй луне, солнце обманет".

Ксаршей резко очнулась от скрипа стального засова. Не успела она подняться на ноги, как ее силой выволокли из камеры, надев на голову мешок. Она прекрасно поняла, куда ее ведут и зачем, и от этого сердце снова сжалось от страха.

Ксаршей приволокли в лабораторию Ксунвира и приковали к колонне. Глаза волшебника пылали двумя желтыми свечами. Посмотрев на стол, где раньше лежали инструменты, девушка увидела там всевозможные мечи, топоры и палицы. Желтоглазый без всяческих прелюдий со всей силы саданул ей кинжалом под ребро. Девушка крикнула от боли, но сталь не причинила никакого вреда. Тогда волшебник издевательски усмехнулся и взял в руки тяжелую пальцу с серебристым навершием. С трудом замахнувшись оружием, он ударил девушку по ноге.

Хрусь! — жуткая боль током ударила из ноги в голову, и перед глазами погас свет. Когда девушка очнулась, то увидела серокожую дварфийку, колдующую над ее раздробленной голенью. Теплое сияние, исходящее из рук, уменьшило боль, но осколок кости хищно белел из раны…Ксунвир терпеливо ждал, пока его рабыня закончит, затем подхватил тонкий как игла кончар и вонзил друидке в живот. На этот раз лезвие вошло как по маслу. Вынув клинок из раны, волшебник вновь велел вылечить свою истекающую кровью жертву. “Серебро… я уязвима к серебру”, - промелькнула в голове Ксаршей между вспышками боли. Ксунвир долго пытал девушку мечами, арбалетными болтами, пропитанными ядом, кнутами с серебряной цепью вместо хвоста… Запрокинув голову во время очередного сеанса лечения, Ксаршей заметила на потолке маленькую летучую мышку. Она внимательно наблюдала за девушкой бусинками глаз.

К счастью для Ксаршей, вскоре волшебник устал махать тяжелыми предметами и позвал своего сына, все такого же помятого и опухшего с перепоя.

— Не жалей ее, — тихо прошелестел волшебник. — Эта тварь очень живучая…

Пошатываясь, Ксунвир вышел из зала. Шардин сел на кресло, положив ногу на ногу и внимательно посмотрел на пленницу.

— Я должен сказать тебе спасибо за то, что убила Бергимара, — тихо сказал он, еле шевеля заплетающимся языком.

— Почему? Что в нем было такого? — спросила девушка.

Его красивое лицо тронула горькая улыбка:

— Мой ненаглядный младший братишка… Он был красив, а, главное, у него были задатки великого волшебника. Он должен был поступить в академию магии, а я был бы принесен в жертву на этой вот церемонии, — он пьяно махнул рукой. — Но вот превратности судьбы. Лолт, должно быть, дала мне второй шанс.

Несмотря на слова, тон у него был грустный.

— Может и так — тихо сказала друидка, — но ты как будто не очень рад.

— С чего ты взяла? — Шардин улыбнулся еще шире, развалившись в кресле. — Дышать — это уже неплохо.

Эльф запустил руку в карман мантии и достал бутылку вина, вынул пробку зубами, сплюнул ее на пол и сделал несколько затяжных глотков, наслаждаясь процессом. Вдруг его мутные желтые глаза снова отыскали Ксаршей.

— Будешь пить, оборотень?

Девушка с охотой закивала. Шардин, пошатываясь, приблизился к ее столбу, чудом не споткнувшись о постамент. В нос Ксаршей ударил запах вина, перегара и приторных благовоний. Эльф приложил темно-серое стекло к губам девушки, и горло ее обожгла крепкая жидкость, оставляющая сладость на губах и языке. После нескольких глотков девушка сама отстранилась от бутылки, боясь моментально захмелеть. Щеки и лоб запылали.

— Только тссс, — заговорчески шепнул Шардин, приложив палец к ее губам. — Это секрет.

— Спасибо, — тихо ответила она.

— Шардин, вам бы поспать, — заметила Мальтир, подметавшая пол в зале. — Выглядите… не столь ослепительно, как обычно.

Эльф хрипло рассмеялся:

— Я знаю, что сейчас хуже раздавленного слизняка, но если отец застанет меня спящим, быть беде, так что… — он бросил взгляд на Ксаршей. — Кричи.

Девушка тотчас завопила. Шардин не совсем твердой походкой прошёлся по залу, настроил несколько вентилей на алхимическое аппарате и деловито покопался в склянках. Несмотря на состояние, он умудрялся ничего не разбить. Налицо был многолетний опыт. Когда он отошел к ряду трубок, тянувшихся вдоль самой дальней стены, золотоволосая эльфийка наклонилась к друидке, якобы проверить заживление ран. До Ксаршей донесся ее тихий шепот:

— Твой спутник в состоянии сбежать?

— Надеюсь, что да. Я не знаю, где он.

— Тебе необходимо узнать это. Сегодня. Времени мало.

Повелительные нотки в ее голосе покоробили Ксаршей.

— Мне бы еще фокусировку… веточку омелы или, может, достанете мой посох… Когда мы бежим?

— Мы бежим не сегодня, и нет здесь таких предметов. Ты должна узнать, в какой камере тебя содержат, что с твоим спутником и последнее — где сидит чудовище с волосами-змеями. Ты поняла?

Друидка удивленно моргнула:

— Да…

Златовласка хотела еще что-то сказать Ксаршей, но ее отвлекли шаги. В зал вошел рослый воин, что всегда конвоировал пленницу. Равнодушное лицо, один глаз синий, другой — мертвенно белый.

— Шардин, я позаимствую твою помощницу? Ненадолго, — сказал он, кивнув на Мальтир.

Полуобернувшись, Шардин рассеянно махнул рукой, а лицо златовласки скривилось от отвращения. Синеглазый увел ее за собой, а Ксаршей задумалась. Судя по внешности, Мальтир принадлежала племени солнечных эльфов. Уж не о ней ли было это видение?

Через час златовласка вернулась.

— Не забудь про монстра с волосами-змеями, это очень важно… — шепнула она друидке. — Скажи, как выглядит твой посох?

— Из осины. Резной, загнутый, — попыталась объяснить Ксаршей.

— Если в нем есть хоть капля магии, он валяется где-то у Ксунвира в закромах. Мы попытаемся найти его.

В этот момент к ним приблизился Шардин, отряхивая руки от мела Выглядел он уже гораздо лучше.

— Дамские секретики? — проронил он, мазнул глазами по друидке. — Там, откуда ты, принято так коротко обрезать волосы?

— Нет, — покачала головой девушка.

— Голой ходить, я так полагаю, тоже не варварский обычай? — он указал на ее платье, которое неуклонно превращалось в сплошную дыру.

Ксаршей покачала головой.

— Лия, Мальтир, дайте ей робу… — распорядился желтоглазый. — Мы же, все-таки, в цивилизованном обществе…

Девушки принесли грязно-серую робу, и, отковав Ксаршей от столба, помогли ей одеться. В какой-то момент эльфийка ощутила, как что-то горячее пробралось ей за шиворот, царапая маленькими острыми коготками.

Чрез час пришли конвоиры, и пока они вели эльфийку по коридору, она ощущала между лопаток тепло маленького зверька. Когда дверь захлопнулась за ее спиной, горячий комок зашевелился, прополз по спине девушку и вылез через ворот.

— Цвик! — пискнула летучая мышь, вспорхнув под потолок.

— Эй… ты меня понимаешь? — неуверенно спросила друидка, обращаясь к зверьку.

Тот молча пялился на девушку, притворяясь потолочным камушком. Непонятно было, насколько зверь разумен. “Не буду терять времени даром, мне дали столько заданий”, - подумала друидка. Она снова обернулась пауком, вылезла в щель под дверью и побежала вдоль коридора. Теперь она искала нечто вполне определенное — Уголька и существо с волосами-змеями. Она представила себе медведеподобную фигуру, каждый волосок которой извивался, словно подводная трава.

Ксаршей долго ползла по коридору, заглядывая в каждую камеру. Почувствовав, что скоро магия развеется, она обновила облик, дав себе еще немного времени. Заглянув в одну из камер, она едва успела отпрянуть, — ее чуть не прихлопнула рука.

— Ааа, маленький паучок, — сладко пел голос неизвестного мужчины, — зачем же ты прибежал ко мне? Яви мне свой истинный облик…

В маленькой клетушке скорчился на полу обнаженный темный эльф, покрытый коркой застарелой грязи. Белые волосы на его голове, такие необычайно блестящие и густые для содержания в камере, вдруг зашевелись, прощупывая воздух раздвоенными языками. Вместо глаз на лице у парня были два темных провала, а на груди между ключиц поблескивал вплавленный в кожу амулет.

— Аааа, вижу… — прошипел змееволосый. — Девочка, Идущая Путем. Здравствуй. Как тебе дорожка?

“Это точно тот, о ком меня просили узнать, дело сделано”, - подумала Ксаршей. Можно было возвращаться, пока не закончился срок жизни паучьего облика. Но как он узнал, что она не стоящий паук? Даже больше, — как он увидел ее, если ему выкололи глаза? Ксаршей скинула паучий облик и прижалась к двери, открыв смотровое окошко, и чуть было не отшатнулась, обнаружив парня по другую сторону, только этого и ожидающего. Черные провалы пожирали ее.

— Как ты меня назвал? — тихо спросила она.

— Девочка, Идущая Путем, — повторил змееволосый. — Заводная девочка. Внутри тебя шестеренки, они тикают так оглушительно, что я просто схожу с ума! — он резко ударил кулаком по двери и прорычал. — Как хочется убить тебя!

Ксаршей все-таки не выдержала и отшатнулась.

— Я ничего тебе не сделала. Тебя заточили другие дроу.

Парень рассмеялся.

— Ты уже сделала достаточно, — он вздохнул. — Одно хорошо — мое заточение подошло к концу.

— Кто ты такой? — спросила друидка, снова приблизившись к двери. — Как ты меня увидел? Как ты понял, что я друид?

— Я — медуза, хранитель одной из сфер Аннигиляции, принадлежащей моему господину, — парень отвесил изящный поклон. — Так ее называют у вас. Хотя у нее есть другие, более подходящие имена. Великое Ничто, Конец Мира, Смерть Всех Богов… Переплетение всех дорог, — и он лукаво улыбнулся.

Ксаршей непонимающе поморщилась:

— Никогда о таком не слышала. Это какой-то артефакт?

— Скорее, аватар, — змееволосый хрипло рассмеялся. — О, ты ее еще увидишь. Все пути ведут к этому.

— Вряд ли пойму, если увижу…

— О, ты поймешь, — он прислонил лицо к зарешеченному окошку. — И как только увидишь воочию — беги-беги-беги…

— Почему?

— Потому что она убивает… А кого не убивает, заставляет невыносимо страдать, и потом на них охотится он, — медуза поморщился. — Лунный охотник, что сияет, но не греет. Ему нужна их живая кровь, но он не пьет ее, а взращивает. Кровь пластична, он делает из нее заводные игрушки, тик-так!

Ксаршей мотнула головой. Все, что она успела понять из этого цветастого бреда — медуза тронулся умом в заточении. Ей было жаль впустую потраченного времени. Теперь придется подождать минимум час, чтобы снова превратиться в паука.

— Эй, девочка, — крикнул медуза, когда она отдалилась от камеры. — Однажды твой механизм остановится, и тогда ты станешь свободной.

Ксаршей раздраженно дернула плечом, уже не слушая этого психа. Переждав некоторое время, вздрагивая от каждого шороха и дико боясь, что ее обнаружат стражники, она, наконец, смога вновь воспользоваться паучьим обликом и вернуться в камеру.

Не успела Ксаршей вздохнуть с облегчением, как дверь снова открылась, впуская синекожего. В руках у него был какой-то тряпичный ком. Когда дверь захлопнулась, он прошипел ей прямо в лицо:

— Чудесный фокус, надо сказать. Только в паука можешь превращаться?

Брови эльфийки поползли вверх от удивления, а затем она догадалась.

— Ты тоже полон фокусов. Мышь передала? Заклинание? Фамильяр?

— Сообразительная, — криво усмехнулся красавчик, — да не слишком… Вообрази, что случилось бы, захоти кто-нибудь осчастливить тебя внеплановым визитом?

Ксаршей сердито насупилась:

— Кому я тут нужна?

— О, — эльф еще сильней понизил голос. — Если тебя осчастливит визитом рослая жрица с красными глазами и таким приметным амулетом в виде паука на груди, даже не вздумай косо посмотреть или вот так вот насупиться. Она впитала все самое худшее у матроны и Ксунвира. А если придет жрица с желтыми глазами, лучше сломай себе палец.

Эльфийка удивленно посмотрела на него.

— Она искусна в чтении мыслей. Пусть лучше наслаждается твоей болью, чем нашими с тобой планами.

— Ладно, я поняла… Но я все равно не могла бы поступить иначе. Я должна найти Келафейна.

— Дружка своего искала? — сказал, как сплюнул, эльф. — Не нашла бы. Я уже его сам нашел — он ткнул ей в руки тряпичный кулек. — Надевай на голову.

Вздохнув, Ксаршей покрыла голову этой тряпкой и позволила вести себя куда-то с покорностью ручного зверька.

— В ямы, по приказу Ласмилилы, — кинул эльф охране.

Синий долго петлял по коридору, пока, наконец, не сдернул с нее мешок в каком-то сыром и просторном месте, где пахло кровью и смертью. Больше всего это напоминало мрачный каменный амфитеатр, стены которого пропитались несмываемой кровью. Она увидела смазанную тень, и спустя мгновение уже застыла от неожиданности, стиснутая в объятиях Уголька.

— Ксаршей! Я думал, они убили вас!…

Всхлипнув, девушка положила голову ему на плечо и пару секунд просто молча стояла. Живой, все-таки. Она отстранилась от него, оглядела. Лицо исхудало, скулы болезненно выступили, и одежда как будто стала ему просторней.

— Ты жив, — улыбнулась друидка. — Я так боялась, что тебя убили.

— Я тоже боялся…

— Ох, да дери вас инкуб!

Синекожий грубо отпихнул Уголька, размыкая их с Ксаршей объятия.

— Я вас сюда не ласкаться привел! Я сделал, что было оговорено. Ну?

Мелькнула мимолетная желтая искра в озлобленном взгляде полуэльфа.

— Да, знаю я эту пещеру, сам там, правда, не бывал, — сказал Уголек. — Зачем тебе к ренегатам?

— Не твоего ума дело, — огрызнулся эльф. — Достаточно того, что я хочу не меньше вашего свалить отсюда до церемонии. А еще… — синие глаза прожгли друидку. — Что ты там замыслила с теми рабами из лаборатории Ксунвира?

Ксаршей поняла, что скрывать от него не имеет смысла. Да и стило ли? Его серебряные волосы и синеватая кожа… Неужели он и есть та луна, которой нужно было довериться?

— Это их план. Деталей я не знаю, — шепнула Ксаршей, сама не веря, что говорит это дроу.

Она положила ладони на грудь Уголька, прошептав лечащее заклинание. На лице парня расплылась расслабленная улыбка. Ксаршей угадала, он страдал от боли и поэтому выглядел так плохо. Ничего, скоро он поправится, магия ему в этом поможет…

— Так и знал, что они не так просты… — пробормотал синекожий, скрестив руки на груди. — Хотя обмануть Шардина много ума не надо… Что конкретно они предлагают? Я — начальник охраны зверинца, и ваш с полудохлым уход смогу прикрыть, но они в совсем других бараках… К тому же, мы далеко от окраины города.

— Они хотели освободить парня со змеиными головами. Это все что я поняла, — сказала друидка, поджав губу.

Ей было жаль этих рабынь, но откровение было однозначным.

— Зачем им этот сумасшедший парень? — пробормотал эльф.

— Если ты вернешь мой амулет, я могу вызвать помощь, — осторожно предложил полуэльф.

— Кого? — фыркнул красавчик. — Таких же полудохлых крыс?

Глаза Уголька засветились желтым, и по лицу стало понятно, что еще немного, и он кинется на эльфа. Ксаршей успокаивающе погладила его по щеке.

— Как скоро полнолуние? — спросила она.

Синекожий вскинул серебряные брови:

— Ой, постойка-ка, кажется, я забыл свой лунный календарь в трапезной!… Почем мне знать?!

Погладив ласковую ладонь друидки, Уголек процедил:

— Надеюсь, мое оружие и доспехи ты в трапезной не забудешь, иначе я недолго буду твоим проводником, синюшный.

— Прихвати серебряные цепи, — предостерегла Ксаршей. — Если не хочешь, чтобы мы тебя разорвали.

— С чего вы взяли, что вообще сможете меня достать? — ухмыльнулся эльф. — Не тешьте себя напрасными надеждами, что, ступив за пределы города, сможете прирезать меня и кинуть подыхать в канаве. У меня достаточно фокусов в запасе, — он посмотрел на Ксаршей. — А еще я могу сдать тех рабынь. Хочешь посмотреть?

— Не хочу, — грустно вздохнула друидка.

— Тогда будьте благоразумны. Тебя, полудохлый, это тоже касается… Мы продолжим разговор завтра, а сейчас пора расходиться по домам.

Синий нетерпеливо накинул мешок на голову Ксаршей. Последнее, что она почувствовала, прежде чем покинуть амфитеатр — ладонь Келафейна поверх своей.

— Все будет хорошо. Мы выберемся отсюда, — успокаивающе шепнул он.

А дальше снова коридор и сырость родной камеры.

— Я выясню, как покинуть город, — сказал синий прежде, чем покинул Ксаршей, но она уже его не слушала.

Даже камень не казался уже таким холодным. Уголек жив! Какая же это согревающая новость.

Глава 13. Побег

Ночью звери выли еще тоскливей и отчаянней, чем раньше. Ксаршей обдумывала все услышанное за день и копила силы для предстоящего побега. Из головы не выходила наглая ухмылка синекожего. До чего же его поведение раздражало! Однако видение совершенно четко указывало на него, высшим силам видней. Сама бы Ксаршей такому типу ни за что бы не доверилась. Девушка улеглась в транс, продолжая обдумывать предстоящий побег.

Ее пробудила возня возле двери, резкий скрип и сноп яркого света, ударивший в лицо. Подслеповато щурясь, друидка привстала с пола. Опять синий? Нет, в проеме стояла высокая женщина с вишнево-красными глазами. Ее красота контрастировала с безумной улыбкой на губах. Ксаршей сразу заметила на ее шее амулет в виде паука, выполненный из цельного ярко-красного камня.

— Динал зачастил к тебе, — сказала жрица, скривив губу. — Не думала, что его тянет на убожество. Эй, вы, — кинула она, слегка обернувшись, — Скажите Ксунвиру, что сегодня она моя.

Солдаты выволокли Ксаршей из камеры, и на запястьях защелкнулись кандалы. Девушка зашипела от боли. Эта тварь с пауком не поленилась раздобыть серебряные наручники! Прикосновение металла жгло кожу больней огня.

Жрица грубо потянула друидку за собой, словно мелкую сабоченку.

— Говорят, ты монстр, а я вижу только жалкого опарыша в большой навозной куче… — насмешливо произнесла она. — Пошевеливайся, дрянь, и не вздумай испортить мне веселье.

Она дернула за цепь, крепящуюся к наручникам. Ксаршей споткнулась и чуть не рухнула на пол, а затем вперила в жрицу полные ненависти глаза. Как же хотелось вцепиться в это изящное лицо, ухоженные волосы и повыдирать их со скальпом. “Вот почему все ненавидят дроу”, - мысленно прорычала она.

Жрица не стала надевать ей мешок на голову, и теперь Ксаршей смогла воочию видеть убранство дома, в котором оказалась пленницей. Он показался ей мрачным. Выполненный в черных и темно-серых тонах с контрастными красными и серебристыми элементами. Всюду паутина: на множественных колоннах, подпирающих арочные потолки, в виде барельефов по стенам, декоративным серебряным или митриловым кружевом, свисающим с потолка, освещенного холодным голубоватым светом. Всюду царила атмосфера небрежного запустения, какое бывает в древних жилищах, в которых гуляют призраки, только здесь вместо них были молчаливые тени слуг, что боялись поднять глаза на горделиво шагающую жрицу. Краем глаза Ксаршей успела увидеть парадную и массивную лестницу, но жрица потянула ее по ступеням вниз, в какие-то подземелья. В конце концов, она пихнула друидку в руки двум покрытым шрамами дроу, которые сняли с нее кандалы и копьями выгнали на покрытую кровью арену. Ксаршей узнала это место. Здесь они встречались с Угольком. Только сейчас она стояла на самом дней этого каменного мешка. Вокруг только гладкие высокие стены и опущенные решетки. Ксаршей услышала звук шагов и увидела жрицу, занявшую главное зрительское место. Та хлопнула в ладоши, решетка поднялась, и на арену ворвались гигантские пауки. Жутко топорща хелицеры, сочащиеся ядом, они кинулись к девушке.

Ксаршей металась от стены к стене, избегая зубов и когтей. Один из пауков уронил ее на пол и вцепился в грудь, но гигантские зубы беспомощно царапали по коже, не в силах одолеть защиту проклятья. Робу разорвало в клочья.

Сверху раздался издевательский смех жрицы. Кулаки Ксаршей сжались до болезненности. Она представила, как ее когти и зубы удлиняются, а затем впиваются в это красивое злобное лицо, срывая скальп с влажной кости. Как хрипит жрица, захлебываясь идущей горлом кровью, и пытается подобрать свои стелющиеся по полу кишки… Такой сильной и яркой злости Ксаршей не ощущала еще никогда, и зверь внутри нее довольно заурчал. Тянущая боль сковала зубы и пальцы, перед глазами поплыли черные пятна, сверху раздался удивленный вздох…

Ксаршей пришла в себя от множественных ударов по всему телу. Она лежала на полу, с ног до головы в гемолимфе пауков, и уродливые дроу били ее копьями, понукая встать. Весь амфитеатр был покрыт зелеными внутренностями. Вокруг валялись тела пауков с оторванными ногами и вскрытыми брюшками, некоторые из них еще дергались. Воздух был наполнен запахом крови и криками жрицы, которые отражались от потолка и падали сверху словно камни, но направлены они были не на друидку, а на покорно замершего неподалеку синего. Откуда он взялся? Серебристые волосы заслоняли его лицо, и это было последним, что увидела Ксаршей прежде, чем ее выгнали в боковой проход.

Вскоре пришел отряд стражи и приволок Ксаршей в лабораторию Ксунвира. Старый волшебник внимательно осмотрел перепачканное в паучьих кишках тело.

— Где же ты потеряла свою одежду? — задумчиво произнес он.

Во взгляде его не было ни тени похоти. Ксаршей не сомневалась, что никто из тех, кто обитал в этом проклятом доме, не воспринимал ее иначе, чем грязь, ренегата, монстра или удобный инструмент.

В этот раз пытки были медлительными, словно Ксунвир пресытился и теперь неспешно наслаждался десертом. В зале стояло несколько жаровен, на которых он накалял железные пруты. Ксаршей кричала, плакала, с ужасом наблюдая, как спекается ее кожа. Помощницы-рабыни обрабатывали ее ожоги, те волшебным образом зарастали, почти не оставляя следом, и все продолжалось по кругу. Когда Ксаршей охрипла и могла только тихо сипеть сквозь скулеж, Ксунвир потерял интерес к пыткам. Он взял со стола серебряный нож и одним движением отрезал девушке полмизинца. Осмотрев окровавленный обрубок, он равнодушно кинул его в жаровню, констатировав:

— Объект не владеет регенерацией.

Ксаршей пронзила усталым взглядом его удаляющуюся спину. Весь запал ненависти она потратила на жрицу, а на мучителя не осталось ровным счетом ничего. Волшебника сменил Шардин. Ксаршей увидела на его лице нечто вроде сочувствия. Воровато оглянувшись по сторонам, Шардин достал из кармана колбочку с красной жидкость и аккуратно влил в рот измученной пленнице. Кисло-соленное зелье заставило ее закашляться, затем по телу разлилось тепло, и открытые раны стали медленно затягиваться, даря долгожданное облегчение.

— Спасибо, — сказала Ксаршей.

Шардин хмыкнул, закупорив остатки зелья:

— Скоро вы все умрёте. Если ли смысл множить скорби?

Девушка невольно улыбнулась. В этой ужасной лаборатории только этот забулдыга относился к ней как к человеку. Может быть, дело в том, что убив его брата, она сделал ему одолжение, а может и в складе характера. Он казался Ксаршей бесконечно печальным.

Когда Шардин отошел колдовать к приборам у дальней стены, рядом с колонной возникла Мальтир.

— Ну как? — еле слышно шепнула златовласка. — Ты узнала, где твой спутник и монстр с волосами-змеями?

— Монстр в камере напротив статуи странного зверя с хвостом скорпиона. Где мой друг, я не знаю.

— Статуя, — хмыкнула Мальтир. — Да небось мантикору в камень обратил, пока мог, а эти притащили как трофей. А насчет друга жаль, тогда придется бежать без него. Я нашла твой посох. Завтра, когда съедутся гости, будь полностью готова. Скажи, где тебя держат.

— Моя камера рядом с тощей одноглазой тварью… Зачем нужен монстр со змеями?

— Это личное, — отрезала златовласка. — Как же удачно, что матрона решила взять второго мужа. В этом наше спасение. Все упьются, дом будет полон гостей… Поэтому матрону и ее детишек будут тщательно охранять, им будет не до зверей и рабов… И будет много паланкинов.

— Вы хотите сбежать в паланкине? — удивилась Ксаршей.

— Почему нет? Ты бы прикинулась знатной, а мы — твоими рабынями, так и покинем этот чертов город.

Девушка растеряно кивнула, а солнечная эльфийка продолжила:

— Тогда будь готова, и чтобы не было этого: "Аааа, я не уйду без него!". Оставим эту глупую сентиментальность.

Ксаршей отвернулась, и Мальтир резко схватила ее за подбородок. Карие глаза внимательно посмотрели в красные:

— Так что же? Мы договорились?

— Да.

Лицо златовласки расплылось в широкой улыбке:

— Хорошо.

Стражники вернули Ксаршей в камеру, ставшую вдруг такой холодной и неуютной. Без одежды было очень холодно. Через некоторое время явился синекожий, Динал. Приказав ей кричать, он вперился в нее тяжелым изучающим взглядом.

— Где твоя одежда? — наконец спросил он. — Или ты решила отвлечь охрану на себя?

— Осталась в амфитеатре, куда меня затащила твоя любовница, — огрызнулась Ксаршей.

Эльф усмехнулся:

— Ты вышла оттуда целой и невредимой, а отдувался я. Ладно, не будем об этом. Я припрятал кое-что необходимое в пути, хотя, пожалуй, придется ещё и комплект одежды туда присовокупить… Завтра будет прием в нашем доме. Только в голову не приходит, как же покинуть город.

— Те, из лаборатории, хотят украсть паланкин и притвориться знатными. Хотели, чтобы я сыграла жрицу, но я не смогу. Они сказали готовиться, но я не знаю где Уголек, а без него я не уйду.

— Хитро… — хмыкнул он. — Мы можем воспользоваться этой идеей. Почему это ты не можешь притвориться знатной? И я не ослышался — Уголек? — эльф фыркнул от смеха.

— Потому что не знаю, как себя вести, и не умею врать, — вздохнула Ксаршей. — Ты предлагаешь уйти вместе с ними или отдельно?

— Есть несколько вариантов… За нами в любом случае отправят преследователей. Если мы сбежим двумя группами и в разных направлениях, вероятность того, что погоняться именно за нами, уменьшается вдвое… А ещё есть другой вариант… Я, как начальник охраны зверинца, могу позвать охрану, когда они явятся, и мы улизнем. Так что? Натравим на рабынь солдат?

— Не надо, — испугалась друидка, — они сдадут и меня тоже. Может, подстроим побег какого-нибудь монстра?.

— Можно и так… Надо подумать, кого выпустить… — Динал скривился. — Из-за их побега Шардин пострадает, но иного пути нет.

— Все равно кто-то пострадает, — грустно вздохнула Ксаршей.

— Нет уж, мы — не в этой жизни. Мы как раз для этого все и затеяли.

— Облик паука я могу поддерживать больше часа, — продолжала вслух рассуждать эльфийка. — . Можешь таким образом вывести меня из камеры, не привлекая внимания.

— Хорошо, а полудохлый пусть примет другое обличье…

Он ушел, оставив эльфийку наедине с мыслями, которые то скакали дикими табунами, то обрывались в пропасть холодного страха. Побег уже завтра. Ксаршей легла в транс, мысленно молясь Селуне, чтобы помогла обуздать дикого зверя внутри нее.

Незаметно пролетели четыре часа отдыха. Ксаршей открыла глаза, потянулась. За дверью была необычная тишина. Ксаршей успела заскучать прежде, чем Динал, другой синеглазый стражник и еще несколько молодцев пришли, чтобы отвести ее в лабораторию. К счастью, Ксунвира там не было, и ее встретил Шардин. На нем была парадная красная мантия, украшенная переливающимися рубинами, волосы были чистыми и гладко расчесанными, а лицо казалось еще моложе и свежее без обычных последствий бурных возлияний. От него даже не пахло перегаром, хотя с этим сладким парфюмом, которым пропиталась вся его одежда, нужно пора было завязывать. Оглядев ее, он вздохнул:

— Можешь сегодня глотку не рвать. Отец занят с этой свадьбой. Просто стой спокойно… Эй, помойте ее! — приказал он рабыням. — И дайте робу.

Пленницы принесли ушат нагретой воды и принялись оттирать корку засохшей грязи с тела друидки. Ксаршей чувствовала неловкость пополам с невероятным облегчением. Она устала чувствовать себя с ног о головы грязной. Шардин по-джентельменски почти не наблюдал за процессом.

В разгар этого действа явился молодой дроу с длинной белой косой. Его Ксаршей уже видела, рядом с той женщиной со змеиной плетью. Он презрительно посмотрел, как рабыни моют голую пленницу.

— Шардин, а у вас тут как всегда весело, — издевательски усмехнулся он. — Еще чуть-чуть, и я запечатаю дверь в это поганое логово. Будете гнить здесь на пару с папашей.

— На твоем месте я бы для начала женился, а уж потом сулил страшные кары, — спокойно ответил желтоглазые, побалтывая ярко-пурпурную жидкость в колбе. — Матроны такие переменчивые. Сегодня они хотят тебя трахнуть, а завтра — сожрать. Мой отец так долго сохранял свое положение уж точно не потому, что у него было гладенькое личико и рабочий член. Этого, знаешь ли, недостаточно.

— Какой ты умник, Шардин, — недобро усмехнулся жених матроны. — Жаль, на том свете не поможет.

Он изящным движением перекинул косу через плечо, еще раз зыркнул на Ксаршей, от чего она покрылась мурашками, и горделиво вышел. Шардин проводил его недовольным взглядом, а затем взял склянку и скрылся в подсобке.

— Ну как? Ты готова к вечернему рывку? — шепнула Мальтир.

— Да.

— Хорошо… Жди нас вечером. Только этого утихомирим, — и она кивнул в сторону подсобки.

— Как?

— Бронлин отравит его.

Внутри у Ксаршей все сжалось. Как это отравит? Неужели нельзя поступить иначе? Она посмотрела на приоткрытую дверь подсобки, и мысли у нее суматошно заметались. Девушка заставила себя коротко кивнуть, и ощущалось это, словно ее заставили проглотить охапку мелкого стекольного крошева.

— Возможно, мне потребуется помощь с монстром… Я пока не знаю, — деловито продолжила Мальтир. — Его нужно будет убить и кое-что вырезать.

Эти слова звучали откуда-то издалека, сквозь плотную пелену тумана, и Ксаршей снова коротко кивнула, даже толком не понимая, чему именно.

— Вот и хорошо. Все получится. У нас есть влиятельный союзник.

— Кто готов помочь рабыням? — удивилась друидка.

— Тише, узнаешь, — хитро улыбнулась златовласка.

В этот момент зашел стражник с синим глазом, и Мальтир, скривившись, шепнула:

— Ну вот…

Синеглазый спросил разрешение у Шардина забрать на время Мальтир. После этого молодо волшебник сел за какие-то подсчеты, а рабыни принесли Ксаршей новую одежду. Ощущение тепла и чистоты никак не могли перекрыть грызущее изнутри чувство. Как же подло она сейчас поступает. Использует этих рабынь, губит Шардина. Наверное, у дроу и правда в крови врожденная подлость. Ей хотелось наплевать на все и крикнуть: “Шардин, они собираются отравить тебя”… Но тогда побег сорвется, и Уголек погибнет. Да, ради него Ксаршей готова была стать той, кого всегда презирала.

Когда стражники вернулись за ней, надели на голову привычный мешок и поволокли прочь, до нее донесся обрывок разговора.

— Господин, вы просили зелье от головной боли…

— Да, это кстати…

Прикусив губу, Ксаршей заставила себя смолчать.

Она долго бродила из угла в угол своей камеры и все никак не могла успокоиться. Ее преследовало лицо желтоглазого и едкие муки совести. Так прошло несколько часов, а затем друидка услышала за дверью тихое шуршание. Тихо звякнул засов, дверь отварилась, и в камеру просунулась Мальтир. На ней была добротная дорожная одежда, на поясе — футляр для большой обитой кожей книги.

— Идём! Быстро! — приказала златовласка, протягивая Ксаршей резной посох, целый и невредимый.

Девушка с любовью взяла в руки магический предмет. Частичка далекого дома.

— Идите без меня, — ответила Ксаршей. — Вы справитесь.

— Что ты задумала? — сощурилась златовласка.

— Вы пойдёте своей дорогой. Я — своей. Погоня разделится, так у нас больше шансов.

— Как знаешь, — хмыкнула кареглазая. — Удачи.

Она аккуратно затворила за собой дверь. Ксаршей вслушалась в звуки зверинца. Монстры снова заунывно завыли.

Приближение Динала и еще одного эльфа-стражника она увидела издалека, сквозь щелочку в прикрытой двери.

— Кто уже успел открыть дверь?! — удивился синий.

— Ксаршей, с вами все в порядке? — спросил солдат знакомым голосом Уголька.

— Со мной все хорошо, — ответила она, а затем выпалила на одном дыхании, глядя на Динала. — Девушки открыли дверь. Они хотят убить медузу и что-то забрать. Говорили, у них есть покровитель, и, кажется, это дроу с синими глазами.

— Чушь, — ответил синий. — Отец скорей себе руку отрежет, чем предаст матрону.

— Но он пару раз уединялся с эльфийкой.

Динал поморщился:

— Он питает слабость к остроухим с поверхности. Это знают абсолютно все.

— Может, она его очаровала…

— Ага, а Лолт целует детишек в лобик перед сном, — едко фыркнул синий, выходя из камеры.

Обернувшись маленьким пауком, Ксаршей забралась по клепкам на кожаном доспехе Келафейна, прямо на его плечо.

Динал проскользнул дальше по коридору и быстро вернулся.

— Я там такое выпустил… Лучше нам поскорей отсюда бежать.

Издали послушался рев, тяжелая поступь. Синий припустил вперед, Уголек не отставал от него ни на шаг. У лестницы наверх Динал притормозил, разгладил складки одежды, поправил волосы и медленно поднялся наверх.

В парадной, ставшей светлей обычного, было полно гостей. Изящно одетые, в масках из тончайшей белой паутины, что почти ничего не скрывала, они праздно слонялись среди блестящего мрамора. Выше, за лестницей, разносилась диковатая, но удивительно приятная музыка, медленная и чувственная, словно набухающая капля меда. Никто из них не обратил внимания на двух стражников дома, что, склонив головы, прошли мимо них. Выход был совсем рядом…

— Динал! Я везде ищу тебя!

Ксаршей вздрогнула, сжавшись на плече Уголька, Динал изменился в лице. Это была та самая жестокая жрица, что натравила на друидку целое полчище пауков. Сейчас она казалась еще прекрасней, чем вчера. Если б не эти неистово горящие глаза…

Динал склонился в глубоком поклоне.

— Госпожа, мне необходимо уладить драку между гостевыми рабами, и я тотчас вернусь, — невозмутимо соврал он.

Брови жрицы сошлись на переносице.

— Пусть Алтон с этим разбирается, это в его компетенции, а твоя работа — веселить меня.

Лицо синекожего превратилось в непроницаемую маску вежливости, он галантно взял даму под руки и повел вверх по лестнице, даже не повернувшись в сторону Уголька. Лапки паука прекрасно чувствовали, как часто билась жилка на шее паренька. Ту-дук! Ту-дук! — словно дробь копыт. Полуэльф склонил голову, осторожно огляделся и пошел в выбранном направлении. Спокойно, тихо, не суетясь, он достиг массивных колонн, что отбрасывали густые тени, и затаился за одной из них.

Донесся шум, мимо пробежало несколько стражников. “Кажется, зверь привлек внимание”, - подумала друидка. Совсем рядом от их колонны раздался тихий шорох. Хищно улыбнувшись, Уголек выхватил скимитар и приставил к горлу того, кто крался в их сторону. Диналу пришлось откинуть голову, чтобы не напороться на лезвие.

— Если бы я только хотел, уже укоротил бы тебя на фут… — с ухмылкой шепнул полуэльф.

— Полегче, парень… — прохрипел дроу. — Иначе сдохнете тут с босячкой.

Глаза Уголька по-кошачьи блеснули, и он быстро убрал скимитар в ножны:

— Что ты… Всего лишь шутка.

“Чертовы мальчишки! — бесилась про себя Ксаршей. — Вечно им надо друг перед другом выделываться”. Динал дернул за лацканы кафтана, смерил Келафейн недовольным взглядом, но ничего не сказал. Он провел их через старую потайную дверь во двор, огороженный резной мраморной оградой. Ксаршей увидела множество повозок без колес, занавешенных пологами из дорогих тканей, украшенных драгоценными камнями и нитями тонко выделанного металла. Динал поднял вверх ладонь и жестом приказал Угольку затаиться в тени.

— А теперь… Прими облик той женщины, что меня окликала, и иди вон к тому паланкину, — шепнул он полуэльфу, указав направление.

— Луэ-нин, — шепнул полуэльф, и облик стражника дроу сменился на жрицу, да так натуральна, что Ксаршейвздрогнула от алого огонька в жестоких глазах и холодной ухмылки. Динал, кажется, тоже был доволен иллюзий. Он пошел следом за Уголком, сохраняя почтительную дистанцию. Неподалеку от паланкинов слонялись истерзанные плетью орки с подпиленными клыками.

— Скоты, а ну пошевеливайтесь! — зычно крикнул Динал. — Госпожа Ласмилила желает прокатиться по городу!

Орки пугливо засуетись вокруг паланкина, робко пряча глаза. Динал изящным движением откинул полог перед лжежрицей, и Уголек, надменно фыркнул, погрузился внутрь.

— Трогай! В сторону старого рынка! — прикрикнул синий, прыгнув следом за полуэльфом

Паланкин медленно двинулся к воротам. Уголек впился в обшивку кресла, когда они проходили сквозь них, но одного взгляда на жестокую жрицу хватило стражникам, чтобы беспрепятственно пропустить паланкин. Когда ворота отдалились, Уголек откинулся на спинку скамьи и развеял иллюзию.

— А ты хорошо скопировал, — фыркнул Динал. — Большой опыт в переодевании в платья?

Испугавшись, как бы мальчишки не сцепились прямо здесь, Ксаршей успокаивающе тронула Уголька лапкой по щеке.

— Смешно, обхохочешься… — раздраженно ответил Келафейн. — Волосы у тебя больно длинные, видать, от мозгов подпитываются.

Динал нагло оскалился:

— Зато я хотя бы целый, — он дернул себя за кончик уха. — Хотя о чем это я? Ты и с ухом ведь недоэльф.

До хруста сжав зубы, Уголек сверкнул глазами, но все-таки сдержался. Ксаршей продолжала успокаивающе гладить его паучьей лапкой. Прошли напряженные два часа, но город они так и не покинули. До чего же он большой… По приказу Динала паланкин остановился в невзрачной подворотне неподалеку от шумного рынка. Синий занес большой холщевый мешок, в котором что-то позвякивало.

— Вы может не собачиться, как пацаны малолетние, пока не выберемся? — взмолилась друидка, принявшая прежний облик.

Уголек нахохлился как воробей, а Динал процедил:

— Кто ещё тут пацан? Точно не я.

Ксаршей скривилась. Ну и упрямый парень, тяжело с ним будет. Затем кивнула на мешок:

— Там есть одежда?

— Да, — ответил Динал, зарываясь в мешок. — Нашел что попрактичней у Ласмилилы.

Он вытащил добротный костюм из крепкой черной материи. Все в нем было прекрасно, кроме вычурной вышивки в виде паутины и откровенного декольте. Вздохнув, Ксаршей приняла обновку. Как ни крути, лучше робы. К тому же этот серый мешок до боли напоминал о Шардине. Сглотнув комок, эльфийка поспешила стянуть с себя робу и переодеться в костюм. Застигнутый врасплох Келафейн потупил взгляд, а Динал даже не отвернулся, но девушке было сейчас плевать.

Заметив, что у Ксаршей недостает фаланги пальца, Уголек воскликнул:

— Они вас пытали?!

Девушка коротко кивнула. Не хотелось говорит о том ужасе, что с ней произошел. Парень изменился в лице, а затем впился ненавидящим взглядом в синего.

— Что? — встрепенулся тот. — Я ее пальцем не тронул.

— Это Ксунвир, — прошептала Ксаршей. — Отец паренька, которого мы загрызли.

— Мы это вместе сделали. Почему меня не тронули?

— А кому ты нужен? — встрял Динал. — Они думали, что ты сам сдохнешь от ран… К тому же, даже гоблину понятно, что женщина дроу всегда главная. Так ведь? — он насмешливо посмотрел на девушку. — Что угодно госпоже?

— Чтобы ты перестал подначивать Келафейна, — не растерялась она. — Лучше расскажи, что дальше.

— Дальше мы достигнем границы города, и все будет зависеть от… Келафейна, это ж он знает, где Пещера.

— Как здорово, что ты наконец запомнил, как меня зовут, — ухмыльнулся Уголек.

Ксаршей тяжело вздохнула. Кажется, их совместное путешествие будет не из приятных.

Покинув паланкин, они подворотнями добрались до ворот города. Приняв облик паука, Ксаршей вновь вскарабкалась на плечо Келафейна. Беглецы смешались с толпой торговцев, праздно шатающихся, солдат и незамеченными вышли за ворота этого страшного города.

Глава 14. Вожак

Они долго шли по тоннелям в полном молчании, стараясь экономить силы. Келафейн разведывал дорогу, Динал шагал посередине, а Ксаршей замыкала, стараясь запутать след с помощью магии. Она шептала волшебные слова, водила руками, и тропинка разглаживалась, оставляя лишь девственную землю. Это могло помочь против следопытов и зверей-ищеек, но было совершенно бесполезно против сложных заклинаний поиска.

— Келафейн, — крикнула Ксаршей, нарушив напряженное молчание группы, — тут неподалеку есть река? Нужно пересечь текущую воду, чтобы уйти от магии поиска.

— Да, есть, — ответил парень, — но до нее ещё довольно далеко, — он на секунду задумался. — Если бегом, то через несколько часов доберемся до излучины.

— Чем быстрей мы это сделаем, тем лучше, — настаивала Ксаршей. — Для нашей же безопасности.

— Тогда стоит поторопиться, — сказал Келафейн, припустив вперед.

Они перешли на бег, перемежающийся быстрой ходьбой. Ксаршей опасалась, что Динал, изнеженный аристократической жизнью, да еще и утяжеленный увесистым мешком непонятного содержания, не выдержит этого, но ошиблась. Он, конечно, хмурился и обливался потом, но бежал удивительно ровно и бодро, словно был к этому привычен. Динал явно был силен и вынослив. Чего Ксаршей не ожидала, так это внезапного обморока Уголька. Она привыкла, что паренек был очень крепким, а тут свалился, словно подкошенный.

— А ну вставай! — прорычал Динал, пнув бесчувственное тело.

Ксаршей в два прыжка догнала парней и укрыла Уголька собой.

— Не смей его трогать! Он еще не оправился от ран!

— Я же говорю, он полудохлый, всех на дно потянет, — яростно рычал синий.

— Дорогу знает только он, — отрезала эльфийка. — Если он умрет, ты не достигнешь этой пещеры, а я останусь в чёртовом Подземье навсегда.

— Дери вас семеро инкубов, — глухо ругнулся эльф и принялся расхаживать вокруг, словно затравленный зверь.

Друидка осмотрела Уголька. Кожа в испарине, хриплое дыхание, обезвоживание. Признаки истощения и слабости. Недавняя порция лечебной магии подняла его на ноги, но любая чрезмерная нагрузка могла надломить.

— Ты взял еду и воду? — спросила Ксаршей у беснующегося эльфа.

— Да, разумеется… — ответил тот и снова взъярился — Сейчас не время устраивать пикник!

— Придется, — пробормотала друидка, накладывая лечащее заклинание на бесчувственного. — Иначе далеко мы не уйдем.

Динал посмотрел на нее округленными глазами, затем полез в мешок.

— Нет, — ругался он в процессе, — инкубы для вас это просто разминка. Дери вас игольчатый дьявол хером с вооот такими шипами…

Девушка поморщилась на его грубость, но ничего не сказала. Взяв воду, она привела Уголька в чувства, спрыснув лицо.

— Что произошло? — спросил полуэльф, с трудом открыв глаза. — Я упал?

— Да, в обморок, — ответила друидка. — Попей воды. Чуть позже я вернусь к твоему лечению, а пока я, кажется, придумала, как нам добежать до реки, чтобы у Динала сердце не остановилось от возмущения. Я обернусь гигантским волком, он унесет двоих, а мешок сольется со звериным телом. Волк быстрый…

Жадно припав к бурдюку, Уголек согласно кивнул, у него не было сил говорить. Динал протянул им несколько полосок вяленого мяса:

— Раз уж сидим, — синий оторвал от своей порции кусок и мгновенно сжевал. — Много запасов взять не смог.

— Еда и вода в дороге не проблема, — ответил Уголек, откусив от своей полоски, потом пристально посмотрел на эльфа. — Хотя, может, для тебя и проблема…

Вспомнив их обычную грибную диету, Ксаршей невольно улыбнулась. На такой кто угодно сам станет грибом и покроется плесенью. Расправившись с полосками, Ксаршей наложила на Уголька еще одно заклинание, а после обернулась в волка. Зверь с двумя всадниками устремился в указанном полуэльфом направлении. Вскоре они достигли широкого ручья, пересекли его, параллельно набрав воды, и некоторое время еще скакали, пока срок действия заклинания не закончился.

— Келафейн, ты как? — поинтересовалась эльфийка на коротком привале, вернув свой облик.

— Гораздо лучше, — ответил тот, разминаясь, — словно потихоньку возвращаю силы, мышцы наливаются приятным теплом…

— Выдержишь ещё пару часов такой скачки?

Парень уверенно кивнул.

— Хорошо, — улыбнулась эльфийка. — Сколько примерно до пещеры?

— Ещё два, три дня, плюс пара дней на подъем, потому что находится она на верхнем уровне…

Динал недовольно скривился, услышав, что им придется провести вместе неделю.

— Ты цепи взял? — поинтересовалась у него Ксаршей. — Я сбилась со счета, но полнолуние, должно быть, скоро.

— Взял, и пару крепких намордников тоже, — едко ухмыльнулся эльф.

Прежде, чем девушка успела отреагировать, Келафейн с рычанием прыгнул на синего, и они, сцепившись, начали кататься по земле. Динал оказался сильней и быстро подмял полуэльфа, но радовался успеху ровно секунду. Куда более гибкий Келафейн ручейком утек из его захвата. Кто знает, чем бы закончилась эта драка, но Ксаршей было не слишком интересно.

— А ну прекратите! — она кинулась их разнимать. — Ну что за дети малые?

Девушка почувствовала себя взрослой рассудительной теткой по сравнению с этими пострелами. Что-то ей подсказывало, что Динал недалеко ушел от Уголька по возрасту. Мальчишки! Смерив полуэльфа строгим взглядом, друидка предъявила Диналу:

— Так, давай-ка расставим приоритеты. Ты хочешь дойти до своей пещеры?

— Да, — откликнулся он, убирая волосы со лба

— Тогда запомни: мы не звери, мы не твои подчинённые, мы не дроу, чтобы с нами общаться, как ты привык, — строго выговорила она. — Если хочешь дойти до пещеры, лучше молчи в следующий раз, когда захочется съязвить. Мы не отказываемся от договорённости, но ведь можем просто нарисовать тебе карту и отправить восвояси.

Остроухий саркастически изогнул бровь:

— Да?… Как скажешь. Однако я держу себя в руках, а твой дружок, — он указал в сторону Уголька, — уже дважды за день угрожал мне. Кто и что должен зарубить у себя но носу?

Друидка перевела взгляд на Келафейн, тот вздохнул:

— Я буду держать себя в руках.

— Хорошо, — кивнула друидка, — тогда поехали дальше.

Они проскакали еще несколько часов и остановились у набольшего подземного озера на ночлег. Ксаршей снова осмотрела Келафейна и потратила еще немного магии, чтобы восстановить его силы. Когда лечащий свет впитался в черную кожу, девушка сказала ему:

— Тебе надо хорошо поспать. Телу потребуется некоторое время, чтобы восстановиться, даже с помощью магии. Кстати, ты превращался в зверя, пока был в плену?

— Нет, — нахмурившись ответил парень, — хотя постоянно чувствую что-то странное в себе… Что-то звериное, — он посмотрел на ладонь Ксаршей с искалеченным мизинцем. — Меня просто бросили в яму, но хотя бы не пытали…

— Пыток ты мог и не пережить, — заметила девушка, — а это, — она шевельнула обрубком, — это мелочи.

— Все рано, — упрямо покачал головой полуэльф. — Мне жаль, что вы пострадали. Это не повторится.

От его слов веяло таким теплом и надежностью, что друидка невольно улыбнулась. Что-то в них вызывало непоколебимую уверенность, что действительно не повторится.

— А я обращалась, когда представила, что перегрызаю горло этой стерве Ласмилиле. Я думаю, зверем можно управлять, если хорошенько потренироваться.

— Значит это можно контролировать… — задумчиво сказал парень. — Научите меня?

— Будем учиться вместе, — улыбнулась девушка. — Но пока стоит побеспокоиться, как обезопасить его от нас, — она кивнула на Динала, который достал из мешка что-то, подозрительно напоминающее доспехи.

Проследив за ее взглядом, полуэльф нахмурился:

— Он злит меня. Как будто всех троих учеников госпожи Нувии скрестили с драконом…

— Меня тоже, — призналась Ксаршей, — но он выполнил свою часть сделки…

Келафейн согласно кивнул:

— Да, это верно. Я больше не трону его, буду держать себя в руках. В конце концов, я должен иметь власть над своим внутренним зверем.

— Ты молодец! — тепло улыбнулась друидка. — Скажи, а что в той пещере, куда он стремится?

— Город дроу. Они заняли древние дварфийский руины, обосновались там… Говорят, они поклоняются другому богу, не Лолт.

— А нам не опасно туда идти? — нахмурилась Ксаршей

— Мы не пойдем внутрь. Доведём до ворот, а там пусть сам разбирается… Я не знаю, как они относятся к полуэльфам и эльфам с поверхности, предпочел бы не рисковать, и так сильно сбились с пути…

Он немного сник, вспомнив, что следы Талнисс, найденные с таким трудом, снова потеряны.

— Может и найдём следы снова., - попыталась утешить его Ксаршей. — Но я бы предпочла, чтобы мы оба вернулись на поверхность.

— Мы вернёмся, втроём: вы, я и Талнисс. Вы увидите солнце, и я притащу вам такую большую бочку меда, что все медведи обзавидуются.

Ксаршей снова улыбнулась его юношескому энтузиазму.

— А пока тебе нужно отдыхать. Спи давай. Я подежурю.

Его не пришлось долго уговаривать, и вскоре парень превратился в посапывающий кокон из одеяла. Ксаршей подошла к костру, где Динал приводил в порядок свою броню. Наплечники и пластинчатый нагрудник из гладкого вороного металл, зеркально отражающего блики костра, кольчужная рубашка, а у ног лежал длинный прямой меч. Девушка невольно залюбовалась, как он ловкими движениями проводил точильным камнем по лезвию. До чего же красивый эльф. Ей приходилось видеть симпатичных мужчин, те же Ригель и Уголек были привлекательными, но этот словно редкий породистый скакун, затесавшийся среди сельского табуна. Гладкое лицо с правильными чертами, не испорченными ни единым шрамом, чувственные насмешливые губы, длинные серебристые ресницы, поблескивающие в теплых искрах, волосы, гладко обрамляющие скулы. От этого девушку брала оторопь. Так легко можно было уйти на дно этого красивого образа, позабыв о сомнительном содержании.

— Иди отдыхать, — распорядилась она.

— С чего такая щедрость? — эльф бросил на нее ленивый взгляд. — Мне не привыкать дежурить, если ты об этом

— Не сомневаюсь. А где, кстати, твоя мышка?

— Вот, — он оттянул ворот кафтана, показав внимательную мордочку зверька. — У нас с Занозой больше шансов высмотреть кого.

Ксаршей улыбнулась мыши:

— Келафейну нужно восемь часов спокойного сна, поэтому все равно обоим придется дежурить.

Динал скривился:

— Зачем ты возишься с ним?

— Он — хороший добрый парень, я знаю его с младенчества. Люди и полуэльфы не хуже нас.

— Они мало живут и быстро засыхают, а ещё они некрасивы, — поспорил эльф. — Сама мысль, что какой-то дроу мог выбрать человека… Его мать изнасиловали что ли?

— Они быстро угасают, но красота… — девушка пожала плечами. — Дроу красивые, как твоя Ласмилила, но гнилые внутри. Его мать и отец любят друг друга. А насчет изнасилования… Кто бы говорил. Твоя мать была рабыней, ведь так?

Он сощурил синие глаза:

— Да, это не секрет, и мне потребовалось много сил, чтобы чего-то достичь. Однако я все же чистокровный эльф, пусть и не чистокровный дроу. А любовь, — он фыркнул. — Что такое любовь? В чем ее преимущество, если все равно приходится сражаться со всем миром за право дышать?

— Ты чего-то достиг, а теперь бежишь от этого, — заметила друидка.

— Да, я бегу… У меня есть чувство самосохранения.

— А что с тобой должны были сделать?

— Ласмилила принесла бы меня в жертву. Это ее развлечение. Я надеялся, что она наиграется до церемонии, но ошибся.

Друидка удивилась:

— Приносить в жертву своих любовников? Такое развлечение? Мда…

Динал только невесело рассмеялся.

— Когда я был еще мальчишкой, — тихо сказал он, — был у нас один парень. Хорош собой, ловкий. Обе сестры, Ласмилила и Виниара, положили на него глаз, все никак не могли поделить его. В конце концов, чтобы разрешить спор, дали ему свободу выбирать между ними, — Динал закатил глаза. — Невиданное дело!… Он побоялся идти против красноглазой суки, выбрал ее… А через пару дней Виниара обнаружила его голову на пороге своей комнаты. Жрицам все дозволено. Вот и я бы сдох на алтаре, словно раб, ради прихоти стервы, и никто бы слова сказать не посмел, ни отец, ни кровный брат. Так что ты там говорила про любовь?

— Да она настоящая паучиха, раз убивают самцов после спаривания, — подивилась Ксаршей. — А Келафейн бы вступился и за меня, и за мать, и сестру, и отца, и я за него вступлюсь, если потребуется.

— Ты думаешь, это преимущество такое? — едко усмехнулся Динал. — И много ли тебе с этого счастья? Может быть, большая польза? Была бы целой и счастливой, где-то там, откуда ты…

— Ты не поймёшь, — вздохнула Ксаршей.

Она вспомнила разговор с волшебников, его жестокие слова, догонялки с Келафейном. Как давно это было? Вроде недавно, а чувствуется, словно в прошлой жизни.

— Ты права, я не понимаю, — кивнул Динал и погрузился в свое медитативное занятие.

Ксаршей сходила к озеру умыться, а затем вернулась в лагерь. Динал устроился на отдых, прямо с цепями в руках. Это было бы забавно, не будь оборотни действительно так опасны. Летучая мышка улеглась у него на груди и внимательно наблюдала за девушкой. Ксаршей села у костра, задумавшись над словами Динал и всем тем, что увидела и пережила в городе дроу. Она совершенно уверилась, что темные эльфы хуже зверей, настоящие монстры. Жить, как они, постоянно ожидая удара в спину, интригуя, ненавидя всех и вся, она бы не смогла. В лесу тоже было опасно, но, в тоже время, просто. Ей жутко захотелось домой. Вот бы вернуться под родную крышу, затопить собранную Ригелем печь и погреть руки полотенцем Нари…

— Твоя очередь дежурить, — сказала она Диналу после нескольких часов горько-сладких мыслей.

Тот открыл глаз, внимательно посмотрел на Ксаршей, но спорить не стал. Устроившись неподалеку от Уголька, Ксаршей безмолвно помолилась Селуне, чтобы та дала сил обуздать внутреннего зверя, и погрузилась в глубокий транс без видений.

— Тихо было? — спросила она, когда очнулась.

Динал, откусив от полоски вяленого мяса:

— Полудохлый что-то вскрикивал во сне, а так мы с Занозой ничего не заметили.

Летучая мышка чистила шерстку, восседая на его плече.

— Его зовут Келафейн, — мягко поправила Ксаршей. — Опять, наверное, кошмары снились.

— Ещё один плюс эльфов — никаких кошмаров.

— Не того зовут Занозой, — вздохнула девушка.

Динал ухмыльнулся:

— А меня так и звали. В детстве.

— Тебе явно шло…

“Здорово было бы и Уголька наречь взрослым именем, как настоящего эльфа”, - задумалась она. Идея была привлекательной.

— Можно задать вопрос?

— Задавай, — ответил эльф, переключившись на вторую полоску мяса.

— А твоего отца не накажут?

— Нет, — покачал головой синий, — Кого угодно, но только не его. Матрона питает к нему особые чувства. Нет, его, конечно, могут избить, посадить в тюрьму или заставить сражаться на арене, но не убьют.

Ксаршей удивленно посмотрела на него.

— Да, — ответил он на ее взгляд. — Такое случается редко, чтобы матрона выказывала особое почтение мужчине, да еще и не мужу или любовнику, но дело в том, что благодаря моему отцу наш дом поднялся. Матрона, конечно, исключительно жестокая, но благодарность к нему питает.

«Странно», — подумала Ксаршей и пошла будить полуэльфа.

— Келафейн, вставай!

Тот вылез из одеяла, помятый и взлохмаченный. Судя по лицу, ночка у него была неспокойная.

— Пора двигаться дальше, — шепнула ему друидка и протянула пригоршню волшебных ягод. Она все еще опасалась за его физическое состояние. Тот послушно взял несколько.

— Надо набрать воды. Набери, пожалуйста, — попросила эльфийка Динала.

Тот даже не обернулся в ее сторону. Лениво потянувшись, он куда больше был увлечен завязками своего поддоспешник. Пока эльф облачался, не до конца еще проснувшийся Уголек забросал землей костровище, собрал спальники и пожитки. Когда Келафейн вернулся с полными бурдюками воды, терпение Ксаршей лопнуло.

— Ты что, глухой? — крикнула она Диналу. — Я тебя просила воды набрать! Тебя!

— Что? — лениво спросил синий. — Вон Чернушка без всякой просьбы набрал, а я виноват?

— Мы тебе не слуги.

Он поморщил свой идеальный нос:

— По-моему, Чернушка неплохо справляется и без меня.

Девушка сердито скрестила руки на груди:

— Все что-то делают по мере возможностей. Я — целитель, Келафейн — следопыт, а вот кто ты у нас?

Динал едко усмехнулся:

— Мне кажется, ты ошиблась с распределением ролей. Ты — мамаша, он — сыночек, а я что-то в эту семью вписываться не хочу. Хочу дойти до города, целым и невредимым, а не водить хороводы вокруг костра, или как там на поверхности умственно отсталые развлекаются?

Уголек, доселе молча наблюдавший за этой картиной, вздохнул:

— Ты бы сразу сказал, что бесполезен как гнилой кусок зархвуда, не было бы с тебя спроса.

— Ты… — Динал осекся, прикрыв глаза. — Ты… Что ты сказал сейчас? Ты назвал меня бесполезным?

— Аб-со-лют-но бесполезным, — протянул полуэльф, а затем усмехнулся девушке — Он просто боится облажаться, набирая воду. Небось, не знает, за какой конец брать бурдюк. Кто из нас умственно отсталый, а?

Динал шумно выдохнул, а через мгновение уже кинулся к Угольку. Удар кулака в латной перчатке опрокинул полуэльфа, но тот только прыснул от смеха. Келафейн ловко увернулся от второго удара и, вцепившись в нагрудник Динала, повалил того на землю. Парни принялись кататься, осыпая друг друга тумаками, а Ксаршей устало смотрела на этот клубок ярости. Улыбка почти не сходила с губ Келафейна, зато синий разозлился не на шутку.

— Белар! — громко воскликнул он, направив на полуэльфа указательный палец.

Тьму пронзила яркая вспышка, из пальца вылетело три светящихся дротика, оставляющие за собой мерцающий шлейф. Все три ударили в Уголька. Динал торжествующе оскалился.

— А ну прекратили живо! — испуганно закричала Ксаршей, намереваясь встать между дерущимися.

— Я сам разберусь, не вмешивайся, — отчеканил Уголек, посмотрев на нее сверкающими глазами.

Ксаршей удивленно приоткрыла рот. В первый раз за все время их путешествия парень обратился к ней на “ты”. В этой фразе прозвучала такая спокойная уверенность, что девушка невольно отступила на шаг. “Он знает, что делает”, - подумала она.

— Я тебя подпалю, будешь еще черней, — криво усмехнулся Динал. — Белар!

Келафейн даже не пытался заслониться от нового залпа дротиков, да и не было смысла. Те летели по странной траектории, огибали препятствие и неуклонно стремились в цель. Полуэльфа согнуло от боли, но он устоял на ногах. Следующим движением он вытащил нож из голенища сапога.

— И что ты сделаешь? Подстрижешь мне ногти? — фыркнул Динал. — Белар!

Ксаршей вздрогнула, когда следующий залп дротиков поразил Келафейна. Так недалеко и до беды… “Ну что же ты ничего не делаешь?” — подумала она, нервно прикусив губу.

— Еще посмотрим, кто из нас бесполезный, — прошипел синий. — Белар!

Но вместо дротиков из пальца посыпался сноп еле светящихся искр. Уголек ухмыльнулся.

— Что, маленький, магия закончилась?

В следующую секунду он рванул к Диналу, и его силуэт растворился во мраке. Синий наугад заслонялся от ударов, которые прилетали из самых неожиданных сторон. Эльфийские глаза безуспешно пытались уследить за движениями легкой тени, в которую превратился Уголек. Тычок под колено заставил Динала повалиться под тяжестью собственного тела в доспехах, а в следующее мгновение Уголек сидел на его нагруднике, приставив нож к синему уху. Динал удивленно заморгал.

— Дернешься и тоже станешь несимметричным… — с улыбкой порычал полуэльф на тон ниже своего обычного голоса. — Слушай внимательно. Я тебя веду, а ты, будь добр, не плюй в мою сторону и Ксаршей не трогай, иначе я брошу тебя в такую глушь и слизь, что от тебя останется только эта блестящая оболочка и, может, клочок волос.

Девушка подавила вздох удивления. Где этот робкий стеснительный мальчик со следами материнских плетей на спине? Неужели он мог стать таким сильным уверенным парнем? “Малыш вырос. Теперь он мужчина”, - подумала она.

Динал поднял вверх раскрытые ладони в знак мира. По крайне мере он достойно принял свое поражение. Келафейн слез с его нагрудника, протянул руку, чтобы помочь эльфу подняться. Синий сел рядом с девушкой, сохранив странное для него молчание. Ни одной колкой реплики не сорвалось с его губ.

— Ксаршей, будешь пить? — сказал Келафейн, протянув бурдюк друидке.

“Да, он больше не обращается ко мне на “вы””, - подумала эльфийка, принимая холодный влажный мех. Словно надломилась крепкая скорлупа, и оттуда расправились крылья сильного и свободного существа. Маленький робкий вороненок умер, и Ксаршей не могла налюбоваться на этого нового Келафейна, ставшего вдруг вожаком их отряда.

Глава 15. Последний танец

Они двинулись дальше, огибая плещущий из-под скалы узкий ручей.

— Ты выглядишь уставшим, — сказала Ксаршей Угольку. — Снова кошмары, да?

— Много тревожных образов, — ответил он, секунду поколебавшись. — Талнисс и большой зловещий шар. Не знаю, к чем это было, но я очень за нее испугался.

— Это всего лишь сон, навеянный страшными событиями последних дней, — попыталась успокоить его эльфийка. — Это ничего не значит.

— Слишком часто повторяется, чтобы быть совпадением, — возразил Уголек. — Может что и значит… В конце концов, будущее можно предвидеть. Есть же умельцы вроде Корниата…

— Не напоминай про него, — отрезала Ксаршей, резко погрустнев.

Любые воспоминания о волшебнике пробуждали в сердце холодный червячок. Кивнув, парень вырвался вперед, разведать тропу. Рядом мерно бряцали доспехи Динала, но девушка упорно делал вид, будто эльфа рядом нет.

Ручей рокотал и пенился об острые скалы, поглотив все прочие звуки. На одном из порогов Уголек настороженно замер, его рука метнулась к колчану, Динал положил ладонь на рукоять меча, и в этот самый момент из-за скалы показалась банда орков. “Что они делают так глубоко под землей?” — успела подумать друидка. Келафейн отступил, находу выпустив стрелу, и первый орк упал, подбитый ею прямо в шею. Следующая стрела полетела следом за первой, тоже найдя свою цель. Орки были совсем рядом, когда Уголек хладнокровно заставил упасть третьего бандита и скрылся за пеленой низкого водопада.

— Ну же, идите ко мне! — зло засмеялся Динал, схлестнувшись с налетевшей толпой.

Обернувшись медведем, Ксаршей бросилась к нему на выручку. Сталь заскрежетала о сталь. Динал ловко уходил от тяжелых секир, его меч причудливо танцевал, выписывая сверкающие финты, а медведица защищала эльфа со спины, отводя когтями удары разбойников. Орки на мгновенье отхлынули, под ноги Динала упало что-то шипящие. «Берегись!» — хотел крикнуть Ксаршей, но медведь сумел издать только испуганный рев. Яркая вспышка, громкий хлопок заставил содрогнуться скалы, Динала откинуло к скале, осыпав градом осколков. Меч выскользнул из руки, эльф схватился за глаза, пострадавшие от ярко света. Орки, мгновенно почуяв слабину, хлынули к ослабевшей жертве.

Встав на задние лапы, медведица обрушилась на первого, кто пытался достать Динала. Зубы впились в руку, покрытую буграми мышц. Орк защитился секирой, обрушил ее на череп зверя. Злобно зарычав, Ксаршей начала трепать бандита. Удар был болезненный, неприятный, но секира не могла причинить ей никакого вреда. Орки накинулись на нее, словно муравьи, Ксаршей раздраженно раскидывала их. Оправившись от взрыва, Динал подхватил выпавший меч и присоединился к рубке: Ксаршей успешно выиграла для него время. Шипя от боли, он ногой отшвырнул окровавленного орка, вздетого на его меч. Наплечник у синего был смят, из-под него сочилась кровь, но эльф бодро продолжал сражение. Огромный орк воспользовался моментом и навалился на него сзади, обхватив огромными ручищами. Динал упал на одно колено под тяжестью огромной туши.

Шух! — стрела пронзила завесу воды, и мертвый орк соскользнул с эльфа, мордой прямо в бурлящий ручей. Шух! Шух! — невидимый стрелок положил еще двоих. Все стихло, только шум водопада.

Из-за пелены выскользнула гибкая тень.

— Не достали тебя? — сказал Келафейн, погладив густой медвежий мех. — Они здорово нашумели, нужно быстро уходить отсюда.

Медведица кивнула, Динал угрюмо сплюнув в ручей, поглаживая помятый наплечник. Они прошли еще пару часов прежде, чем полуэльф скомандовал остановку. Он пошел по воду, Динал угрюмо стянул доспехи, поддоспешник, пропитавшийся кровью, и кончиками пальцев осторожно потянулся к продолговатой ране.

— Не суй пальцы, — сварливо приказала девушка. — Горячки нам еще не хватало.

Его пальцы замерли, спорить с целительницей он явно не хотел. Вздохнув, Ксаршей села рядом с ним:

— Дай я тебя осмотрю.

Динал покорно повернул к ней нужное плечо. Ксаршей хорошенько осмотрела рану. Чистый ровный срез, и он быстро затянется с помощью магии. На торсе эльфа она заметила несколько старых засечек. Не первое его ранение.

Ксаршей провела ладонью над раной, шепча лечащее заклинание. Кончики пальцев чувствовали тепло его кожи, дыхание эльфа щекотало волосы целительницы, и девушка смутилась, невольно задумавшись о красоте его тела. Рана стянулась в светлый рубец, и Ксаршей с облегчением отпрянула от синего. Тот размял исцеленное плечо, одарив целительницу снисходительным кивком. Ни спасибо, ни благодарю, вот и вся реакция на помощь. Девушка просверлила ему лопатки недовольным взглядом.

Уголек задерживался. Ксаршей успела собрать зархвуда и развести огонь прежде, чем он вернулся, с бурдюками, полными воды, и длинной толстой змеей, обернутой вокруг его шеи подобно шарфу. Динал брезгливо поморщил идеальный нос.

— Предпочитаешь паучьи яйца? — спросил полуэльф, заметив его реакцию. — Тебе глазунью или омлет?

Ксаршей хмыкнула, снимая змею с шеи парня. Усевшись у костра, она вспорола ее блестящую кожу.

— Очень смешно… — фыркнул Динал.

— Я не шутил, — ответил Уголек, выкладывая из карманов несколько полупрозрачных сфер размером с кулак.

Эльф выпученными глазами понаблюдал за фокусом с появлением паучьих яиц, затем странно икнул и побежал прочь, закрыв рот ладонью. Ксаршей засмеялась в голос, чуть не упав на спину.

— Чего это он? — удивился Уголек. — Вообще-то, они очень вкусные и питательные.

— А как их едят? — спросила девушка, отсмеявшись.

— Как угодно, — он рассмотрел сферу на просвет. — Можно зажарить, можно сварить, можно запечь, а в сыром виде они долго хранятся.

Он показал девушке, как готовить паучьи яйца. Через несколько минут вернулся Динал.

— Больше не показывай мне этого, — возмущался он. — Как вообще можно есть пауков?

— Это ещё не пауки, — возразил полуэльф, переворачивая яйца на углях. — Но если тебе интересно, как есть пауков…

Рассказать он не успел, поскольку Динал снова убежал куда-то за скалы.

— Какой он неженка, — вздохнула девушка, нарезая освежеванную змею на порции.

Уголек ехидно хихикнул:

— Может быть, но в культуре дроу пауки священны, и за причинение им вреда можно сильно поплатиться.

— Ааа, — откликнулась эльфийка. — Так мы совершаем святотатство.

— Да, — парень протянул ей готовое яйцо. — Но он теперь ренегат, ему пора привыкать.

— Ой, а я в той яме стольких пауков передавила, — усмехнулась девушка, смело откусив от необычного лакомства.

— Ужас! Рыдали, наверное, всей округой, — хохотнул Уголек, чуть не подавившись от смеха.

Девушка, хихикая, похлопала его по спине.

Вернулся Динал, бухнулся рядом с ними.

— Демоны, — простонал он. — Жрете всякую мерзость… Где змея? Я лучше съем этого червя.

Ксаршей кивнула на куски поджарившегося мяса. Яйца на вкус оказались приятными, похожими на птичьи, но с легким ореховым привкусом.

Поев, они разбрелись спать. Первым дежурил Уголек, потом на смену заступила Ксаршей. Через четыре часа очнулся Динал и принялся шумно облачаться в доспехи. Уголек, разбуженный его возней, сонно приполз к костру:

— Что, уже пора?

— Нет, спи ещё, — махнула рукой друидка.

— Не шуми так, — буркнул полуэльф, ткнув Динала под ребро кулаком.

Когда парень вновь завернулся в одеяло, эльф тихо прошипел:

— Напихать бы тебе полную задницу камней, ублюдок.

Ксаршей бросила на него сердитый взгляд, тот мгновенно уловил его, насмешливо изогнув брови:

— Что, мамочка, отлупишь меня плетьми?

— А тебе, видимо, очень хочется, — съязвила она в ответ. — Не хватает, да?

— Да, знаешь, мамочка не била меня в детстве, как всех прочих мальчиков, — фыркнул он, затягивая шнуровку. — Я бы предпочел мамочку, которую не тянет на всякое, вроде людей

— Какое тебе дело? — разозлилась девушка. — Лучше люди, чем сборище извергов и моральных уродов, готовых вцепиться друг другу в глотки.

— Уродов? — Динал самодовольно ухмыльнулся. — Нет эльфов краше. Вот взять хотя бы меня. Ну давай, соври, что я урод, — она наклонился к ней настолько, что при желании мог боднуть лбом. — Вижу же, как пожираешь меня глазами.

Ксаршей заморгала от неожиданности. Неужели так заметно, как она украдкой за ним наблюдает? Стало совсем неловко и отчего-то обидно от его самодовольного тона, и еще обидней от его правоты. Красивый он, спорить бессмысленно.

— Ты симпатичный, — она согласно кивнула, — но внешность не главное. Ласмилила вон тоже красивая.

— Внешность определяет ценность породы, — продолжал улыбаться Динал. — Как приятно, что леди Блохастик почтила меня таким словом как "симпатичный". Жаль, ты скупа на приятные слова, могли бы подружиться поближе.

Насмешливый тон и очевидно пошлый подтекст смутили ее.

— Ты тоже не шибко-то щедр на хорошие слова, — пробормотала друидка.

— А что мне сказать тебе? — он отстранился, заставив девушку вздохнуть облегчением. — Ты, очевидно, ненавидишь дроу, — он зло ухмыльнулся. — А как же насчет тебя? Себя ты тоже ненавидишь?

— Для начала у меня есть имя, — холодно ответила друидка.

— Ага. Ксаршей. Кто его придумал? Неблагозвучный набор слогов, — он пошевелили остывающие угли. — Я вот что думаю: себя ты, Ксаршей, тоже ненавидишь. Так бы и сорвала с себя личико и налепила бы человеческое, да?

Ксаршей отвернулась:

— Не угадал.

— Я не угадывал. Сказал, что вижу. А если ты на самом деле так не думаешь, то отлично играешь роль, — он снова наклонился к ней. — Ты всегда будешь слабой, пока отрицаешь свою породу…

Он зашипел, когда чуть было не окунулся лицом в угли.

— Я же просил тебя не трогать Ксаршей! — прорычал Уголек. — А еще — не шуметь!

Сверкнул нож. В костер посыпались длинные серебристые пряди. Когда эльф все-таки спихнул Уголька, тот уже обкорнал его роскошные волосы почти под самый корень.

— Надеялся таким образом изуродовать меня? — криво улыбнулся эльф. — Не выйдет… Ты все равно гораздо страшней.

— О чем ты? — полуэльф сдунул с ладони длинную прядь. — Волосы, очевидно, были большой нагрузкой на твой мозг. В следующий раз, так и быть, я просто пырну тебя под ребро.

Они долго прожигали друг друга взглядами. Динал первым опустил глаза.

— Ладно-ладно, может, я сказал лишнего…

— Ты это не мне говори!

— Я сказал лишнего. Сожалею, — сказал эльф, повернувшись к девушке.

Уголек удовлетворенно кивнул:

— Завтракаем и выдвигаемся.

Ксаршей сохраняла напряженное молчание, за которым прятала смятение чувств. Слова Динала ударили не в бровь, а в глаз. Да, она ненавидела себя. Не будь она дроу, Паррена бы ни за что не изгнали из Круга. Не будь она дроу, девочка гном была бы жива. Много чего плохого не случилось бы, а еще Шардин… Его пьяные золотые глаза привиделись ей в догорающих угольках. Стало очень паршиво, извинения синего ничего не решили. Ксаршей была не уверена в искренности его сожаления.

— Сильно он тебя обидел? — шепнул ей полуэльф, когда снова двинулись в путь.

— Ничего, отойду, но разговаривать с ним не буду. И лечить! Если только совсем помирать не будет…

Парень ласково погладил ее по спине:

— Он не прав. Мне лучше знать, какая ты. Ты сильная.

Он обогнал ее, растворившись во мраке тропы. Ксаршей полюбовалась его ловкими кошачьими движениями, и невольно закрались в голову мысли, что такой бесшумной и танцующей походки ни у кого нет, даже у легконогих оленей, бороздящих лесные чащи, серых волков, разве что у самой темноты. Его не видно, но он рядом, обязательно защитит и позаботится, надежный, как и его раскидистый лук. На сердце стало вдруг очень тепло, огненная волна подкатилась к горлу, губам и щекам, сразу стало легко и весело, словно сверху не давила каменная толща.

На коротком привале Динал неожиданно поинтересовался у полуэльфа:

— Ты поклоняешься Вейрону, Лорду Теней?

— Нет, — ответил тот. — С чего ты взял?

Эльф провел ладонью перед глазами:

— Ты растворяешься в тенях.

Парень усмехнулся в ответ:

— Покровительственная окраска, только и всего.

Динал с подозрение сощурил синие глаза. “Странный он, — подумала Ксаршей. — Едкий и недоверчивый. Проверяет на зуб каждое слово”.

Шум ручья отступил на второй план, когда они вошли в огромную пещеру, освещенную голубоватыми кристаллами. Их свет дрожал, словно звездный, давал многочисленные отблески на камнях, создавая впечатление не то ясного ночного неба, не то леса, полного светлячков. Ксаршей раскрыла рот от этого зрелища.

— Нравится? — спросил Уголек, обернувшись. — Это фэрзресс.

— Красиво…

— Да. Это чистая магия…

— Ничего особенного, — снисходительно хмыкнул Динал. — Города дроу часто строят в таких местах.

— Хочешь, отколю кусочек? — неожиданно предложил полуэльф.

Девушка энергично закивала.

— Только… Закрой глаза, — попросил парень.

Друидка послушно исполнила его просьбу. Вспыхнула яркая белая вспышка, приглушенная плотно закрытыми веками, раздался легкий звон и хруст, а еще — брань Динала, застигнутого врасплох. Ксаршей осторожно открыла глаза. Уголек положил на ее ладонь маленький сияющий осколок. Пальцы, коснувшиеся ее, были горячими и твердыми, словно выточенными из дерева.

— Он будет светиться, пока не закончится магия, — полуэльф тепло улыбнулся. — Очень-очень долго.

Ксаршей улыбнулась в ответ, положив осколок в сумку:

— Красивый… Спасибо.

Они двинулись дальше. Кристаллы постепенно сошли на нет, зато снова послышался шум воды, но еще громче, чем у ручья. Они вышли к большому каньону и величественному водопаду, что извергался из непроглядной темноты. Воздух был полон легкого водяного тумана.

— Западнее есть огромный разлом, который ведёт к Озеру Сияющего Тумана, что на глубине, — объяснил Уголек, разглядывая водопад. — А это, должно быть, один из притоков, питающих его.

— Не знала, что Подземье может быть и красивым, — невольно восхитилась Ксаршей, наблюдая за величием природы.

Глаза паренька просияли детским восторгом:

— В нем есть свое очарование… Вот и мост.

Он указал на древний каменный мост, изящной аркой перекинутый между крутыми берегами каньона, полного кипящей воды.

— Я первый. А вы по одному за мной.

Вспомнив шаткий веревочный мост в самом начале путешествия, девушка невольно задрожала от страха, но быстро взяла себя в руки и согласно кивнула.

Уголек осторожно пересек мост.

— Ксаршей, теперь ты.

Друидка последовала за ним, и ей не понравился хруст камня под ногами. Дойдя до другого края, она встретила сосредоточенный взгляд полуэльфа.

— Не нравится мне его состояние… — пробормотал он. — Не было тут раньше этих трещин. Динал, твоя очередь. Будь осторожен.

Эльф, бряцая доспехами, уверенно пошел вперед. Почти у самого края камень под ним жалобно скрипнул, и мост обрушился, роняя крупные куски прямо в поток воды.

Время замедлилось. Ксаршей не успела крикнуть, только беспомощно открыла рот, наблюдая, как накренился эльф, полетел спиной вниз, как расширились от страха его глаза, и лицо вдруг обрело детское выражение.

— Поймал!

Беспомощно моргнув, друидка увидела, что полуэльф обеими руками вцепился в ладонь повисшего Динала.

— Ох… Тяжелючий… Мне тебя не вытянуть… Цепляйся за меня и как-нибудь сам…

Динал моргнул, глядя на полуэльфа снизу вверх.

— Быстрей, синюшник! — прорычал полуэльф. — Я ж не удержу!

Мгновение, и эльф вернул самообладание. Используя Келафейна как опору, он выкарабкался, а после долго сидел, прислонившись к мокрой скале, и смотрел на резные каменные столбики, оставшиеся от моста. Уголек дал ему время немного прийти в себя, а потом они пошли дальше, по петляющим коридорам, больше похожим на прорезанные водой тоннели, которые то сужались, то расширялись.

Полуэльф остановился, по-собачьи принюхавшись.

— Что-то здесь изменилось, но я пока не могу понять, что.

Ксаршей насторожилась, а Динал положил руку на рукоять и до металлического хруста сжал пальцы. Они замедлились, стараясь ступать след в след. Тоннели теперь уже напоминали ходы гигантского муравейника, разграбленного медведем.

Они услышали шаги задолго до того, как внезапные попутчики появились из бокового хода. Уголек дал знак залечь за груду камней. Осторожно выглянув из-за нее, они увидели отряд дроу, вышедший из бокового прохода. В них было что-то неестественное.

— Нет, это не разведчики по нашу душу, — спокойно сказал Уголек и, к удивлению остальных, спокойно распрямился.

Эльфы, не обращая на него внимания, продолжили свой марш в темноту. Ксаршей распрямилась вслед за Угольком. О да, с этими эльфами было все не так. Кожа их была покрыта пушком серой плесени и наростами грибов.

— Они мертвы и превращены в споровых слуг, — объяснил полуэльф, выходя из-за камня.

Динал с ужасом проследил за мертвыми соплеменниками, Ксаршей передернуло. Друидка боялась всяческой нежити, слишком она противна природе.

— А это безопасно, идти этим путем? — осторожно спросила эльфийка. — Не хочется стать такой.

— Раньше микониды тут не селились… Но они не опасны. Как правило, они обращают найденных мертвецов, сами не нападают. Если, конечно, не пытаться их убить. Что ты, микониды миролюбивы, хотя и выглядят очень необычно.

Динал кивнул на исчезающий за поворотом отряд:

— Скажи это тем дроу.

Уголек пожал плечами:

— Они или напали на их деревню, или погибли ещё каким способом. Не дрейфь.

Выждав пока, шаги споровых слуг окончательно стихнут, они двинулись дальше. Через час Уголек встал на месте как вкопанный.

— Орочье вымя! — ругнулся он. — Зараза! Путь перекрыт.

Ксаршей выглянула из-за его плеча:

— Что там?

— Это грибы с ядовитымиспорами. Вдохнув таких, можно заразиться болезнью, которая прикончит за сутки, — он указал на скопище плотно налепленных друг на друга шаров, укрывающих пол и стены пещеры. — А потом пыф! — он изобразил взрыв. — Из твоего тела уже лезут их грибницы…

Ксаршей передернуло от омерзения, и она снова спряталась за спину Уголька.

— Возможно, те дроу от этого и померли, — продолжил полуэльф. — Надо обойти.

Келафейн повел их в боковой проход, осторожно прислушиваясь и принюхиваясь на каждом повороте. На одном из таких узких мест они столкнулись с двумя рослыми человекоподными существами, головы которых были увенчаны пупырчатыми грибными шляпками. Странные перекошенные лица с намеками на вполне человеческие глаза и рот не выражали эмоций. Сердце друидки упало в пятки. Уголек сделал шаг в сторону и молча прижался к стене, попуская странных созданий. Девушка повторила за ним, Динал припал к стене плечом, но пальцы его были судорожно сжаты на рукояти клинка, а желваки на лице окаменели. Грибоподобные медленно двинулись вдоль коридора. Когда они разминулись с отрядом, эльф судорожным движением вытянул клинок. Грибы остановились, медленно повернув голову в сторону Динала.

— Спрячь меч, — приказал полуэльф тоном, не терпящим пререканий.

Синий медленно вложил клинок в ножны, поднял ладонь вверх и медленно попятился вслед за отрядом. Грибы наблюдали за ними, не меняя позы, пока они медленно, по стеночке, не скрылись за поворотом. Отойдя на безопасное расстояние, они остановились отдышаться.

— Что это была за херня? — спросил Динал.

— Микониды, — ответил Уголек. — Не стоило вынимать клинок, ты мог спровоцировать их.

— Откуда мне было знать? — возмутился синий. — Если зевать возле каждого чудовища, можно умереть прежде времени.

Уголек в два шага сократил дистанцию до эльфа, схватил того за нагрудник, встряхнул.

— Я проводник, так? — сказал он прямо в синее лицо. — Так и повторяй, что я делаю. Если я тихо иду вдоль стены, ты идёшь по моим следам. Ты понял? Или, может, ты меня проведешь?

— Тебе видней, — огрызнулся эльф.

Уголек сощурил глаза:

— Мне кажется, ты не доверяешь мне. Тогда нам стоит разойтись по разным дорогам. Я не собираюсь губить себя и Ксар, чтобы помочь тому, кто так неистово упирается.

Динал устало прикрыл глаза:

— Я не буду… упираться.

Это прозвучало удивительно смиренно. Эльф вздохнул:

— Доверие… У нее такой редкий и необычный вкус. Сложно привыкнуть к тому, что грозит гибелью в родных краях.

Они двинулись дальше, и Ксаршей задумалась над словами Динала. Удивительно, они одного с ним племени, но вот как окружение меняет характеры и судьбы…

Прежде чем разбить лагерь, они прошли еще несколько часов. Уголек нажарил рябой коры, которую собрал по округе. В этот раз не было ни шуток, ни разговоров у костра, только сосредоточенное молчание. Уголек первым лег отдыхать, Ксаршей заступила на дежурство, а Динал устроился у костра, чтобы снять доспехи.

Шух! — эльфа опрокинуло на землю, в щель межу доспехами вгрызся арбалетный болт, и к костру выбежала дюжина дроу, вооруженная короткими мечами.

Нашли! Догнали! Ксаршей метнулась через костер, в прыжке становясь медведицей, и со всего размаху, всем немалым весом приземлилась на одного из нападавших. Тело под когтистыми лапами хрупко подсмялось. За спиной послышался свист стрел, и несколько бегущих упали, так и не достигнув костра. Динал рывком поднялся на ноги. Обломок болта все еще торчал из плеча, но правая рука уверенно сжимала меч.

— Дуаг! — прорычал он, очертив в воздухе круг.

Его накрыл полупрозрачный купол, о который тотчас ударились вражеские мечи. Снопы электрических искр посыпались на камни. Динал хищно улыбнулся и контратаковал под прикрытием волшебного щита. Меч описал дугу, скрежет стали о сталь… В воздухе снова засвистели стрелы, а Ксаршей обступили солдаты. Их мечи зловеще сверкали в темноте. Клинок вспорол неуязвимую шкуру, второй вонзился в лапу по рукоять. Солдат замешкался, и медведь схватил его зубами, неистово сжимая челюсти. Серебренная сталь… У всех …

Динал танцевал с несколькими противниками, изматывая и раня одного за другим, но его щит начал тускнеть. Сколько он еще так протянет? Ксаршей было некогда думать, нужно было отбиваться от тех, кто пчелиным роем облепил медведя.

— Анткел! — разнеслось над полем боя, а следом прокатился холодный замогильный звон.

Сзади закричал Уголек, а впереди зловеще хохотала Ласмилила, раскручивая серебреный кнут. Он свистел и описывал сверкающие спирали.

Ксаршей стало страшно за полуэльфа. Где он и почему так кричал? Она никак не могла развернуться, чтобы посмотреть, что творится за спиной. Отовсюду щерились иглы серебреной стали, которые вонзались, кромсали, резали… Щит Динала рассыпался снопом искр, мощный удар заставил его рухнуть на одно колено, но он в последний момент сумел отвести удар и кулаком впечатался в лицо нападавшего. Хруст перебитого носа. Грубо, но эффективно.

Клинок чиркнул по медвежьей морде. Ксаршей обхватила зубами кисть темного эльфа, дробя хрупкие кости. Со стороны Динала брызнула кровь, солдат дроу сделал несколько шагов и упал под ноги Ксаршей, дрожа в последних конвульсиях. Густой металлический запах ударил в ноздри. Наконец она увидела Келафейна. Воздух вокруг него роился и кипел, словно марево в знойный день. Его рука дрогнула, стрела пролетела над головой Ласмилилы, и та засмеялась, ударив полуэльфа кнутом. Тот обвился вокруг сапога и потянул парня вниз со скалы. Упав на землю, Келафейн натянув тетиву с положения полулежа. Стрела перебила руку, сжимающую кнут, попутно оторвав несколько пальцев. Жрица выпустила оружие, прижав к груди искалеченную кисть.

Динал отпихнул хрипящего в предсмертной агонии противника. Эльф был с ног до головы в крови, своей и поверженных врагов, и еле держался на ногах, но, увидев раненую жрицу, радостно закричал:

— О, моя ненаглядная, тебе уже преподнесли подарок! Осталось пригласить на танец! Белар!

Сияющие дротики поразили солдата, пытавшегося достать синего со спины. Лучинки выжгли ему глаза и заставили с диким воем кататься по земле.

Лицо Ласмилилы перекосило от боли и ярости.

— Убейте! Убейте этого ублюдка! — орала она.

Солдаты кинулись к Диналу, отступив от медведя и полуэльфа. “Он этого не переживет”, - подумала Ксаршей. Рванув вслед за отступающими, она схватила самого нерасторопного и растрепала в кровавое мочало. Динал, смеясь, двинулся навстречу жрице, отводя атаки наседающих врагов. Он словно обезумел. Просвистели стрелы, и два противника рухнули под ноги синего, не нанеся ему никакого вреда. Один бросил меч и кинулся прочь, но и его настигла кара на кончике стрелы.

— Белар! — рявкнул Динал, и сияющие дротики пронзили солдата, пытавшегося перегородить ему путь. Меч добил его прямо в сочленение доспехов. Динал отпихнул тело ногой.

Взвыв, Ласмилила попятилась от несущегося на нее любовника, а солдаты, не успевая достать его, падали под стрелами Уголька.

— Анткел! — в отчаянье крикнула она.

Замогильный звон окутал Динала, тот застонал и почти упал, в последний момент отперевшись на меч.

Шух! — стрела снесла нижнюю челюсть прекрасного лица Ласмилилы. Пышную грудь окатило потоком крови. Звон оборвался. Слышался только булькающий хрип.

— По-тан-цуем? — пропел Динал, сделав несколько последних врагов и обхватив чудом стоящее на ногах тело. Клинок скользнул под высокую грудь жрицы и выглянул из спины. Женщина обмякла на руках Динала, и тот, не переставая улыбаться, уронил ее тело на землю, сорвав с шеи амулет в виде красного паука. Над полем битвы повисла напитанная кровью тишина.

Ксаршей вернула себе эльфийский облик. Все тело болело, но у нее не было открытых ран.

— Как ты? — тихо спросил Уголек, тронув ее за плечо.

— Цела, — отозвалась она.

Парень окинул ее изучающим взглядом, потом улыбнулся, убедившись в ее правоте. Динал бухнулся на землю рядом с костром. Стянул с рук перепачканные в крови перчатки и дрожащими пальцами отвинтил красное брюшка паука на амулете. В его ладонь посыпался тугой моток белых волос, и эльф кинул их в огонь.

— Что это за амулет? — спросила Ксаршей.

— Ее трофеи, — ответил Динал, кинув паука следом за мотком. — Воспоминания о бывших любовниках, — он снова усмехнулся. — Она у любом случае была бы разочарована, полуэльф меня обстриг…

Глава 16. Откровение в храме

Нахохлившись, словно воробей на морозе, Ксаршей лечила Динала. Сложней всего было с арбалетным болтом. Он вошел так глубоко, что легче было протолкнуть его насквозь и отломить наконечник. Красавчик орал и ругался, словно пьяный лесоруб, Угольку пришлось придерживать его за плечи. Зато потом, когда кусочек металла благополучно звякнул о камни, на эльфа напал приступ странного благодушия.

— Надулась, словно водошар! — смеялся он. — Смотри не лопни.

Полуэльф приложил ладонь к его лбу, а затем подергал за неровно подстриженную серебристую прядь:

— Вроде не лихорадит. Ксаршей, он просто дурак. Это неизлечимо.

Синий только расхохотался в ответ, словно Уголек отмочил какую-то особенно смешную шутку. “Да он скоро лопнет от счастья”, - подумала целительница, шепча заклинания над ранами эльфа.

Плоть не так сложно исцелить, куда трудней восполнить потерю крови. Эльф ослабел, и на свой страх и риск отряду пришлось разбить лагерь, недалеко отойдя от места побоища. Ночью друидке казалось, что она видела тени миконидов, а потом, она готова была поклясться, что убитые ими дроу маршировали по коридору, растворяясь в кромешной темноте. А может это была лишь причудливая игра отблесков огня на камнях.

Едва Ксаршей сомкнула глаза, как погрузилась в уже знакомое видение. Темнота колебалась гладью прекрасного озера, округлость луны перерождалась в женскую фигуру, шуршал камыш на ветру, и в этом шепоте Ксаршей услышала: “Очень скоро луна снова призовет вас. Накануне ты увидишь знак”. Фигура женщины растворилась в привычном мраке транса.

Утром, во время завтрака, друидка поведала о своем видении.

— Надеюсь, хотя бы один из нас совладает с собой и остановит второго, — вздохнула она, закончив рассказ.

— Да, иначе синешляпник не доживёт до утра… — кивнул полуэльф.

Динал оставался безучастным к их разговору. Его лихорадочное веселье улеглось, уступив место глубокому спокойствию.

— Если обернешься, но сохранишь себя, свою личность… Сделай вид, что стреляешь из лука, — предложила Ксаршей. — Тогда я сразу пойму, что ты… в себе. Я сделаю то же самое, хорошо? Можешь сказать этому, — она кивнула на Динала. — Не хочу с ним разговаривать.

— Хорошая идея, — улыбнулся Уголек.

Он подсел к эльфу и тихо поведал об идее Ксаршей. После этого они собрали вещи и двинулись в путь. Дорога неуклонно карабкалась вверх, идти становилось все сложней и сложней.

— Подъем на верхний уровень здесь довольно неприятный, местами крутоват, — объяснил Уголек, когда они вдруг перешли на верхолазанье.

Уголек устремился вперед, карабкаясь, словно ловкая скальная ящерица. Ксаршей попыталась повторить за ним, но за какой камень лучше ухватиться? Секунда, и неверный выбор заставил ее сорваться, потянув следом и взбирающегося за ней Динала.

— Слезь с меня! — прохрипел эльф, когда они упали на землю.

К счастью, высота была не больше пятнадцати футов. Девушка скатилась с нагрудника эльфа и задрала голову. Вершина этого подъема терялась где-то далеко в темноте.

— Вы как? Не сильно ударились? — спросил Уголек. — Что ж вы так…

Забравшись на уступ, полуэльф свесился с него, протянув руки:

— Хватайся за меня.

Ксаршей послушно обхватила их чуть пониже локтей и позволила взвалить на маленький пятачок пространства рядом с парнем.

— Держись вот тут, — скомандовал он. — Все втроём мы не поместимся, а Динал сам не заберется. Я подсажу тебя на уступ повыше. Все хорошо, главное крепко схватись за край.

— Давай, — кивнула девушка. — Будь осторожен, пожалуйста.

— Я буду, не переживай, — улыбнулся полуэльф. — А теперь… оттолкнись от меня и лезь. Нам ещё долго карабкаться.

Ксаршей ухватилась об уступ и с помощью Уголька подтянулась повыше. Здесь была небольшая площадка.

Уголек свесился к Диналу:

— Тебя я поднять не смогу, как Ксар, ты тяжёлый. Держись за меня и хорошенько упирайся ногами тут и тут, потом сюда…

С помощью Уголька эльф поднимался уже гораздо проворней. Они карабкались так больше двух часов, обдирая в кровь ладони, обливаясь потом и не чувствуя тела от усталости.

— Это что, единственный путь?! — наконец прорычал синий.

— Единственный, на котором преследования можно не опасаться, — ответил Уголек.

Застонав, эльф плашмя упал на уступ, знаменуя тем самым привал. Уголек облокотился о каменную стену. Ксаршей подтянула колени к груди. “Здорово было бы призвать гигантских птиц, чтобы они унесли нас отсюда….” — подумала девушка. Она знала нужное заклинание, но оно у нее никогда не получалось, потому что она не до конца понимала механизм его действия.

— Келафейн, помнишь, ты рассказывал что-то… про Планы, — сказала друидка. — Можешь рассказать еще кое-что?

Уголек вытер пот со лба:

— Конечно… Что тебя интересует?

— А тех, кто живет на других Планах. Их можно призвать?

— Конечно, — улыбнулся парень. — Вон, спроси у Динала, эти, небось, часто балуются призывом демонов.

— Этим занимаются жрицы, — прорычал эльф лицом в камень. — А ты, пыжик, хочешь призвать демона?

— Нет, демоны меня не интересуют, — помотала головой девушка. — А вот феи и духи леса…

— Живут в Стране Фей, — кивнул полуэльф.

Девушка прикрыла глаза, вспоминая слова старого учителя. “Призывая животных, ты должна знать, что на самом деле вырываешь из своего мира низших фейских духов. Они будут подчиняться тебе и примут тот облик, который ты задумаешь. Только те животные, которых ты хорошо можешь себе приставить, иначе духи тотчас освободятся. Ты меня понимаешь? Стоит упустить одну ниточку в заклинании, и оно разойдется по шву”. Ксаршей пробовала много раз и каждый раз не могла вызвать даже крохотной мышки. Девушка ничего не знала о других Планах, эта ниточка в заклинании вечно ускользала от нее, но теперь она хотела попробовать снова.

Друидка облокотилась спиной о толщу камня, ее руки начали выписывать в воздухе круги и треугольники, формируя сложную фигуру, а губы зашептали формулу призыва. Первая ниточка — Страна Фей, вторая — духи, третья — животные, которых знаешь. Ксаршей хорошо представила себе гигантскую сову, сидящую на гнезде в каменной расщелине. Величественная птица.

Поднялся ветер, в котором почудился сладкий запах цветов. Из темноты и колеблющегося воздуха появились три гигантские совы, точь-в-точь как та, которую помнила девушка. Птицы зацепились за уступ, глядя на друидку необычайно умными глазами. Четвертая ниточка — поддержка концентрации на заклинании. Ксаршей сосредоточилась на совах, их мягких перьях и птичьем запахе, их вещественности. Динал присел от удивления, зато Уголек улыбнулся во все зубы, особенно когда понял, что придется на них полететь. Аккуратно подхватив путников, птицы устремились вверх. Наконец-то можно было немного расслабиться.

Когда птицы приземлились и развеялись порывом ароматного ветра, Уголек радостно провозгласил:

— Ну вот, трудный этап позади!

— Отличное заклинание, — довольно ответила эльфийка.

— Да, — кивнул Уголек. — Пройдем ещё немного, там озеро. Заночуем на берегу.

— А на нас никто не вылезет? — испугалась друидка. — Мне жабы не понравились.

Парень рассмеялся:

— Оно мелкое, там такой жабе есть нечего. Если кто и вылезет, просто дадим пинка.

Девушка улыбнулась в ответ. Было хорошо от того, что заклинание оказалось таким полезным. На душе стало веселей.

Они прошагали еще час, чтобы остановиться прямо на берегу небольшого озерца. Уголек кинул Диналу пустые бурдюки:

— Набери воды, — затем обернулся к девушке. — Можешь развести костер? Я пойду, отмоюсь, наконец.

Согласно кивнув, эльфийка принялась хлопотать над огнем и пайками дроу, собранных из их вещмешков. Завернутые в бумагу сушеные грибы, что-то вроде ягод и кусочков мяса. На вкус было неплохо, если закрыть глаза на их поганое происхождение. Вскоре вернулся Динал. Он удивительно безропотно воспринял приказ парня, вскоре у костра лежали полные бурдюки воды, а сам эльф о чем-то шептался со своей мышкой. Девушке было любопытно, что он ей говорит, но спрашивать было неловко.

Послышались шаги, к костру подсел Келафейн, подсушивая мокрые волосы, вода с которых струилась прямо на рубашку. По-собачьи отряхнувшись, он взял один из пайков.

— Наконец-то ты помылся… — пробормотал эльф.

— Как раз для тебя старался, — фыркнул в ответ Уголек.

— Ты не в моем вкусе.

— Как жаль, — ответил полуэльф. — А мне нравятся блондинки.

Ксаршей засмеялась. В их препирательствах совсем не было злобы, только желание слегка поддеть друг друга. Отрадней было видеть их такими, чем сцепившимися в драке.

Ночью они несколько раз подскакивали — где-то неподалеку рокотал обвал, камни стучали о камни, увлекая за собой землю и вековой гранит. Девушке стало страшно. Она представила, как эти огромные обломки обрушиваются сверху, сминают кости и заставляют медленно задыхаться, кашляя от каменной пыли. Беда миновала их, обвал обошел стороной.

— Сколько нам ещё идти? — спросила друидка, когда они снова выдвинулись в путь.

— Дня два, может, больше, — ответил Уголек, разминая плечи. — Скоро будут руины. Там остановимся. А пока надо подниматься, — и он кивнул на очередную кручу.

Этот подъем был далеко не таким крутым, хотя путники все равно изрядно устали, преодолевая его. По пути встречались фрагменты величественной лестницы, что была проложена здесь в древние времена, обломки древних построек и статуй.

Ксаршей прошла мимо расколотой чаши древнего фонтана, в которую капала вода с раскидистой шляпки зархвуда. В образовавшейся луже показалась серебристая сфера луны. Миг, и видение растворилось. Ксаршей поняла, что это обещанный знак.

— Сегодня ночью мы обратимся, — шепнула она Угольку.

— Динал, подойди, пожалуйста, у меня идея, — сказала Ксаршей на коротком привале. — Сегодня ночью полнолуние. Мы можем разделиться на ночёвку. Я могу призвать птицу и доставить тебя, Динал, в труднодоступное место, а мы останемся в руинах. Даже если обернёмся, то не сможем атаковать. Там есть подходящее место?

Уголек задумчиво кивнул:

— Там есть крыша… Туда не залезть.

Друидка бросила вопросительный взгляд на эльфа, тот пожал плечами:

— Хорошо. Так мне будет спокойней.

— Нам тоже, — довольно улыбнулась Ксаршей.

Кем бы ни был этот дроу, но его смерти она не хотела. Окрыленная хорошей идеей, друидка без проблем проделала остаток пути. Уголек привел их к развалинам, которые девушка определила, как древний храм. Уцелело несколько массивных колонн, одна стена и крыша, под ней стоял искрошившийся от времени алтарь и статуя мужчины, голову которому откололи.

— А вы знаете, кому посвящён этот храм? — спросила друидка, с любопытством оглядываясь по сторонам.

— Нет, — пожал плечами полуэльф.

Динал внимательно посмотрел на статую:

— Вейрону, Владыке Теней.

— А кто это? — спросила девушка, присев на камень.

— Стыдно не знать богов своего народа, — фыркнул Динал. — Вейрон — сын праотца всех эльфов и Паучьей Королевы, и вместе с Лолт они были изгнаны. Сын и мать вечно противостоят друг другу. Вейрон покровительствует тем, кто крадется в тенях: ворам, убийцам… следопытам мрака, — он кивнул на Уголька. — Он хочет свергнуть тиранию Лолт и ее жреческого матриархата, сделать дроу вновь сильными, едиными… Говорят, что там, в Пещере Скрытой Полночи, многие поклоняются ему.

— А ты? — спросил Келафейн, присев рядом с девушкой.

— Я? — Динал приподнял брови. — Я поклонялся Лолт, исключительно из страха, но, может и стоит присягнуть Вейрону, чтобы он одарил меня такой же великолепной способностью, как у тебя.

— Сколько повторять, — вздохнул полуэльф. — Я не поклоняюсь никаким богам, тем более дроуским, а кожа у меня…

— Ага, от природы, — оборвал его эльф. — Слышал уже. Не бывает такого. Ври больше.

Ксаршей увидела, как напыжился Уголек, и поняла, что разговор пора закруглять, пока мальчишки снова не передрались.

— Это был прекрасный рассказ, — сказала она, — но тебе, Динал, пора прятаться на крышу.

Эльф перевел на девушку хмурый взгляд, но спорить не стал. Друидка призвала сову, чтобы та унесла его на крышу. Когда эльф покинул их, Уголек сел, прислонившись спиной к колонне:

— Ну что? Как думаешь, что произойдет?

— Не знаю, — покачала головой девушка. — Попробуем справиться, — она зябко поежилась. — А ты бывал в этом месте раньше? Оно вызывает у меня мурашки.

— Один раз. Я не знал, что это храм Вейрона. Так или иначе, он давно покинут.

Ксаршей кивнула:

— Надо же, не знала, что когда-нибудь побываю в храме темных эльфов, — ее голос вдруг осекся. — Знаешь, не все дроу плохи. У того, кого мы задрали, был брат… Его отец с упоением терзал меня, а Шардин не трогал. Наверное, жалел, он по-своему был добр, насколько мог. А я… — девушка всхлипнула, — я поступила как настоящая дроу… Рабыни, собираясь бежать, хотели его отравить… Я могла предупредить, но побоялась, что их схватят, а они выдадут меня… — сбивчиво говорила она, утирая покатившиеся по щекам слезы.

Слова сами собой срывались с губ, увлекая за собой целый поток откровений, как те недавние камнепады.

— Его вряд ли ждало бы что-то хорошее, если бы он выжил, но все равно, — продолжала она, прижав ладони к глазам. — Все равно. Отплатила предательством на добро… и девушкам пришлось врать, что я пойду с ними… Я себе противна. Не хочу быть сильной таким способом, как дроу. Уж лучше быть злобным зверем.

Теплая ладонь Угольку коснулась плеча. Успокаивающее движение вверх вниз, а затем он привлек ее к себе, сжал в объятиях, положив ее голову на свое плечо.

— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. Я не хочу, чтобы ты терзалась, но… У тебя мягкое сердце и есть совесть. Этого у дроу нет. Они бы не терзались.

В его объятиях стало так хорошо и уютно, так легко. Уткнувшись ему в плечо, она тихо ответила:

— Спасибо. Мне надо было выговориться. Я думала, ты будешь презирать меня за это.

— Нет, я бы не стал… Я тебя во все это втравил… — помолчав немного, он добавил. — Ты раскаиваешься, это главное… Да и кто я, чтобы судить?

Парень говорил еще какие-то банальные глупости и обнимал ее, пока Ксаршей не успокоилась. Высвобождаясь из его объятий, она невольно почувствовала, что ей неохота прерывать это теплое соприкосновение. Вот бы еще посидеть, обнявшись, так хорошо…

— Что ты? — спросил Уголек. — Полежи ещё. Так уютней.

Она удивленно посмотрела на него. В последнее время он сильно изменился, как-то на глазах возмужал, и эта поросль на лице делала его взрослей.

— Ты очень изменился с момента побега… — озвучила она свои мысли.

Полуэльф изогнул брови:

— Да?… Это плохо?

— Нет. Наоборот. Мне нравится. Ты стал взрослым.

Уголек улыбнулся:

— Глупо, но я думал, что уже давно повзрослел. Однако бунтовал, словно несносный подросток. Думал, что чем дальше убегу, тем свободней стану, но свобода в уме и в сердце, как и сила.

Улыбнувшись в ответ, Ксаршей шепнула ему:

— Отдыхай, Келафейн.

Парень устроился в спальнике. Прежде чем укрыться с головой, он шутливо бросил ей:

— Плечо неудобное? Это тебя спугнуло?

— Удобное, но тебе нужно отдыхать.

Он уснул по обыкновению быстро, будто его ударили по голове, а Ксаршей поймала себя на том, что улыбается как идиотка, от уха до уха.

Волна перевоплощения настигла, когда девушка ее совсем не ждала. Ноющая боль жгучей волной прокатилось по каждой косточке, по каждому зубу, по коже. Красная пелена заволокла глаза, но девушка старалась сосредоточиться на образе луны, перевоплощающейся в зыбкую женскую фигуру. Слабая прохладная ниточка, протянутая этим видением, удержала ее от падения в красное небытие. Ксаршей выгнулась дугой, выскальзывая из одежды, чтобы не разорвать ее. Она стала заметно выше, конечности сильней и длинней, с серпами длинных когтей, а сзади — цепкий хвост.

Рядом послышалась возня. Фигура второго оборотня приподнялась на задних лапах. Уголек был заметно крупней звериной формы Ксаршей. Глаза холодно сверкнули в тесноте, он принюхался к воздуху и ловким прыжком сократил дистанцию до друидки. Та попятилась от удивления, но в следующее мгновение взяла себя в руки, встала на задние ноги, изобразив стрельбу из лука. Уголек ткнулся влажным острым носом ей в загривок, его резцы пробежались по гладкой шерсти, расчесывая мех. Отшатнувшись, Ксаршей оскалила зубы. “Что ты творишь?!” — хотелось крикнуть ей, но из горла раздалось только сердитое рычание.

Навострив короткие уши, парень оббежал ее кругом и попытался прикоснуться к ее шерсти с другой стороны. Ксаршей вздохнула. Этот дурачок, конечно же, не смог себя контролировать, бесполезно пытаться разговаривать с ним языком людей. Повадками он сейчас больше напоминал здоровенную крысу, а это стайные животные. Вычесыванием шерсти он всего лишь хотел показать свое расположение и наладить отношения в стае. Еще раз вздохнув, девушка села на землю, позволив полуэльфу расчесать и перебрать ее мех. Ощущения… необычные.

Парень внезапно замер, принюхавшись к прохладному воздуху, его тело превратилось в натянутую тетиву, мышцы напряглись, глаза хищно засверкали. Он опрометью устремился в темноту, Ксаршей робко посеменила следом. Издали раздалось шипение, треск, возня, затем короткий взвизг. Ксаршей настороженно шевельнула усами. Спустя минуту довольный Уголек приволок труп небольшого падальщика, за которым вился кровавый след. Парень положил добычу прямо под ноги Ксаршей. Пахло от падальщика удивительно вкусно, рот сам собой наполнился слюной. Не удержавшись, друидка откусила кусочек. Вкусно. Вслед за ней и парень приступил к трапезе, разрывая на части сегментированное тело. Они съели его почти полностью, оставив только несъедобный панцирь и усики. После долго умывали острые рыльца и вычищали остатки трапезы из шерсти. Когда с умыванием было покончено, Уголек игриво укусил ее за плечо, пискнул и начал носиться вокруг нее. Ксаршей смутилась и не нашла ничего лучше, чем снова оскалиться и зарычать.

Сев рядом с ней, оборотень вдруг ласково провел лапой от ее макушки до загривка. Ксаршей замерла в растерянности, не зная как реагировать на его поведение. Даже когда Уголек обхватил девушку за шею, начал тереться головой и вылизывать ее мордочку, она могла только замереть словно кролик. Ксаршей прекрасно разбиралась в повадках животных, чтобы распознать его ухаживания. Все помыслы и чувства парня были сейчас словно на раскрытой ладони, от этого эльфийка почувствовала неловкость. Уголек был сейчас почти полностью зверем, ничего не таил на душе и делал только то, что хотел. Его желание было чистым и сильным, как бурный свергающийся со скалы поток. Сейчас он желал ее. Это было теперь так очевидно. Как она раньше не обращала внимания? С первого дня в лесу, когда Ксаршей чуть не разорвала его на части, с первой попытки уберечь и позаботится, оградить хрупкие чувства, он питал к ней какую-то нежность, гораздо большую, чем можно было бы питать к тетке. И если раньше Уголек был для нее хоть и горячо любимым, но мальчиком, сыном лучшего друга, то теперь, когда они столько пережили вместе, и он столько раз показал свою сильную красивую натуру, Ксаршей была не уверена в своих чувствах. Кем Уголек стал для нее? Вожаком, мужчиной с очаровательной улыбкой и добрым сердцем, чьи прикосновения такие теплые и успокаивающие, что хочется закрыть глаза, лежать на его плече и не думать ни о каких ужасах, что бродят буквально в двух шагах.

Оборотень прижался к ней всем телом, заурчал прямо в бархатистое ухо, и Ксаршей оттолкнула его. Она не знала, что чувствует, и уж тем более, как реагировать на это внезапно обрушившееся на голову откровение. Парень еще несколько раз пытался приблизиться к ней, но она неизменно отгоняла его. Это не то, чего ей хотелось. Не здесь… Не так… Что за глупости лезут в ее голову?

Разочарованно заскулив, Уголек трусцой оббежал вокруг разрушенного храма. Он вставал на задние лапы, пытался вскарабкаться по колонне, но та была слишком высокой и гладкой. Ксаршей готова была поклясться, что сверху послышался вздох облегчения. Не найдя способ добраться до крыши, оборотень свернулся калачиком неподалеку от храма. Посмотрев, как мерно вздымаются его бока, Ксаршей тоже позволила себе погрузиться в сон.

Когда эльфийка очнулась, тело вновь полностью принадлежало ей. Она быстро нашла одежду, накинула на себя. Уголек спал там, где она видела его в последний раз, в десятке футов от храма. Видимо, еще не приходил в себя. Девушка тихонько подошла к нему. Спит как убитый, грудь мерно поднимается и опускается, волосы растрепались, но лицо было спокойным. В сердце Ксаршей кольнуло от прилива эмоций, и она поспешила отвлечься, заняться делом. Этот странный хаос на душе требовал времени и долгих размышлений.

Призвав гигантскую сову, она отправила ее на крышу за Диналом. Когда птица вернулась, эльф был уж полностью собран и облачен. Беззаботно спящего Келафейна он скупо прокомментировал:

— Кто-то из вас всё-таки пытался залезть.

Кивнув на его слова, эльфийка подхватила раскиданную одежду Уголька, присела рядом с ним и погладила по плечу.

— Ммм… Ещё пять минуточек, — сонно пробормотал он.

Динал презрительно фыркнул, Ксаршей улыбнулась, продолжая настойчиво будить парня. Тот поднял на нее заспанное лицо, не понимая, что происходит. Наконец его взгляд сфокусировался на протянутом ворохе одежды.

— Полночь уже прошла, ведь так? — спросил он, прижимая к себе рубашку. — Есть не хочу… Я снова сожрал кого-то?

— Ты съел падальщика.

Уголек посмотрел на девушку, на кипу одежды и начал без суеты одеваться.

— Ты сохранила сознание? — спросила он, натянув штаны.

— Да, я полностью контролировала себя. Ты пытался, но на крышу залезть не смог.

— Я знал, что туда при всем желании не забраться… Словно просто закрыл глаза и вот только сейчас открыл, — парень замер, расправив рубаху. — В темнице… Мне кажется, я дрался с кем-то… А, может, приснилось. Скажи… — он обратился к Диналу. — Что за чудище у вас было в темнице? Со змеями?

— Медуза.

— У нее вот тут что-то… — полуэльф провел ладонью по груди.

Динал кивнул:

— Вспоминается?

— Смутно, — Уголек поморщился. — Отрывки.

— Думали, что ты сдохнешь, кинули к нему… А ты взял и оторвал у него несколько змей.

— Эльфийка хотела убить его и что-то вырезать, — вспомнила Ксаршей. — Говорила, это личное.

— Очень странно, что какая-то эльфа с поверхности имеет зуб на этого парня, — хмыкнул эльф. — Сидит в заточении больше сотни лет, совсем выжил из ума и, к тому же, ослеплен. Венец нашей коллекции монстров. Вообще, это большой секрет, но я больше не часть дома Зауретт, и их секреты мне ни к чему. Отец рассказывал, что поймал его еще до моего рождения. В общем, раньше наш дом был на отшибе, подбирал крошки со стола, а потом матрона встретила волшебника, и тот рассказал, как добиться расположения Лолт. Для этого надо пленить слугу владыки демонов, что был во вражде с Паучьей Королевой. Сделать это было непросто. Отец рассказывал, что там полегло много воинов дома, и сам он был сильно ранен, — Динал слегка коснулся лица. — Ослеп на один глаз, всю жизнь мучился болями. Он говорил, что видел непередаваемый ужас, словно соприкоснулся с самой бездной. Это была наша любимая с братом история. О том, как отец пережил невообразимый, неназываемый кошмар и возвысил наш дом.

— Почему, кстати, медузу не убили? Если он слепой и бесполезный, как ты говоришь? — спросил Уголек

Динал поморщился:

— Не знаю! Что за допрос? Не жалей этого ублюдка. Знаешь, как становятся медузами?

— Как?

— Приносят кровавые жертвы демонам, вот как! — всплеснул руками Динал. — Этот ублюдок просто купался в крови, чтобы заслужить милость демона, заполучить вечные красоту и молодость. Считай, сам стал исчадием.

— Он сказал, что хранитель, — пробормотала Ксаршей. — Какой-то могущественной силы.

— Он часто говорит бессмыслицу, — пожал плечами эльф. — Например, мне он сказал, что я тоже могу стать хранителем. Ха! Хранителем объедков и кучи дерьма. Начерта мне это? Наверное, он говорит это всем, кто имеет глупость с ним разговаривать.

Собравшись, они отправились дальше. Преодолев каменистую равнину, они вошли в широкий гладкий тоннель.

— Мы вышли к тракту, — объяснил Уголек. — Теперь до Пещеры рукой подать. Скоро выйдем на развилку. Если пойти направо, то можно выйти на поверхность, прямо в лес Мир, что в Калимшане, а если налево, то выйдем к широкой пещере, где и лежит город.

— Откуда ты знаешь? — спросил Динал. — Ты ведь с поверхности.

— Я много следил за дроу, вот и бывал тут.

— Зачем следил?

— Было любопытно… Это ведь и часть меня.

Пройдя развилку, они разбили лагерь в укромной пещере. Пайки дроу все еще были в наличие, а вот вода закончилась. Пока Келафейн ходил искать воду, Динал долго разглядывал Ксаршей. Ей стало не по себе от его пристального взгляд. Затем он спросил:

— Почему ты не хочешь остаться в Пещере? Возможно, дроу тебе не особенно приятны, но это твой народ, там ты не будешь чужой, не то что на поверхности.

— Тебе-то что? — неохотно ответила девушка. — Я везде буду чужой, и тут, и там.

Подперев лицо кулаком, Динал сказал удивительно дружелюбным тоном:

— Нравишься мне. Необычная ты особа. Мне будет жаль, сгинь ты в Подземье.

— Ммм, — протянула Ксаршей, не глядя в его сторону. — Ты умеешь испытывать жалость и симпатию. Как удивительно.

— Я еще много чего умею, — с усмешкой похвастался он.

Ксаршей не сомневалась, что бахвалится он своими исключительными постельными уменьями. Еще бы. Жрица вряд ли стала бы держать подле себя кого-то, не способного доставить удовольствие, и вполне возможно, что настолько искусен, насколько и хвалится, только девушке было все равно. Да, эльф ошеломительно красив, как яркий панцирь лесного жука. К сожалению, пустой и несъедобный.

— Значит, не пропадешь в этом городе, — спокойно сказала она, проигнорировав пошлый контекст. — А у нас тут дела. После мне возвращаться в свой лес.

Краем глаза Ксаршей заметила, как поползли вверх его брови. О, да он удивлен, что женщина, которая пялилась на него несколько дней, с такой легкостью отказывается прыгать в его постель! Что ж, миру есть чем его удивить…

— У тебя есть время передумать.

— Я знаю, что Келафейн обо мне позаботится, а в твоей Пещере я буду совсем никому не нужной. Да и по солнцу я уже соскучилась. По ветру, по шуму деревьев и пению птиц. Это мой мир.

— Долго ли он будет о тебе заботиться? Люди быстро умирают. Не привязывайся к тем, чей век так короток.

Эта фраза разозлила ее. То ли непрошенностью этого бестактного совета, то ли горькой правдой.

— Как-нибудь без тебя разберусь, — процедила она и отвернулась, дав понять, что разговор окончен.

Он только хмыкнул в ответ и занялся своим мечом. Какие мысли роились в его сребровласой голове? И зачем он предложил ей уйти в город дроу? Гладкое лицо скрывало свои темные тайны. К счастью, быстро вернулся Уголек. Они поужинали пайками и устроились возле костра.

— Я не представляю, как мы будем искать её, — вдруг призналась Ксаршей.

Эта тягостная мысль уже давно витала над ними, она всего лишь высказала ее. Уголек устало прикрыл глаза.

— Завтра мы пойдем в сторону Моридиввера, — сказал он. — Я хочу попросить помощи у дварфов

Дварфы! Неужели они снова увидят Далмуна? Эта мысль была согревающей.

Ночь прошла без происшествий. За несколько часов до пробуждения Уголька Динал сел рядом с Ксаршей.

— Кто научил тебя магии? — спросил он.

Его необычная словоохотливость настораживала, но девушка не нашла ничего плохого в том, чтобы ответить.

— Один гном. Он меня вырастил и научил всему, что знал, в том числе и магии.

— Это объясняет… некоторые особенности твоего поведения.

Она неопределенно пожала плечами на его комментарий:

— Знаешь, мне повезло. Когда меня нашли, его друг, эльф, настаивал, чтобы меня убили или отдали дроу, на что Паррен не пошёл. Меня бы в любом случае ожидала смерть. Учителя изгнали из Круга за его решение, но он ни разу не пожалел об этом.

— И поэтому ты решила сидеть в лесу? Из благодарности?

— А куда мне было идти? Люди ненавидели меня, а очутись я у дроу, меня бы ждало рабство.

Динал скорчил гримасу, которую девушка истолковала как согласие.

— А меня выучил магии приятель. Жаль, конечно, что он пострадает из-за этого побега.

— Жаль твоего приятеля… Почему он пострадает?

— Рабыни сбежали у него из-под носа. Конечно, ему несдобровать.

Нутро девушки похолодело.

— Если это Шардин… — шепнула она. — Они его отравили.

Лицо Динала мгновенно переменилось. Брови сошлись на переносице, губы сомкнулись в тонкую напряженную полоску. Он отвернулся от девушки, став вдруг холодным и отстраненным.

— Прости, — шепнула Ксаршей дрожащим голосом.

— За что? — спросил он, не глядя на нее.

— Я могла предупредить его, но не стала. Побоялась, что тогда рабыни выдадут и меня, и все сорвётся… А он был добр ко мне…

С каждым новым словом она сникала все больше и больше, голос предательски дрожал, а к горлу подкатывал ком подступающих слез. Динал резко обернулся, слегка боднув ее лбом, от неожиданности девушка обомлела. Его шепот обжог ей лицо:

— А говорила, что не такая же. Ты просто обманываешь себя. А правда в том, что солнечный свет только сильней подчеркивает всяческую грязь.

Она сжалась, словно в предвкушении удара и поспешила отстраниться.

— Не такая же. Если бы от этого зависела только моя жизнь… Я была готова к смерти, но, зная, что Келафейн жив, должна была попытаться. Я всегда буду чувствовать себя виноватой.

— Чувство вины абсолютно бесполезно, — отрезал эльф. — Оно только тешит твое самолюбие, обманывает. Ты просто обменяла одну жизнь на другую, так имей смелость признать свое гнилое нутро, — его лицо пересекла кривая улыбка. — И тогда поймёшь, каково это быть дроу.

— Нет, — Ксаршей горячо замотала головой, — А почему ты не предупредил его? Да, я обменяла его жизнь на свою, Келафейна и твою. Это был тяжёлый выбор.

Снова отвернувшись, Динал сказал в темноту:

— Если бы знал, что эти суки хотят его отравить, я бы рискнул. Я недооценил жителей поверхности, но не буду убиваться в бесполезных угрызениях. Слабые умирают…

Шшшх! — скрип точильного камня по лезвию. Шшшх! — сноп искр, ярких как пламя. Эльф с любовью затачивал свой меч, а его слова жгли как раскаленное железо в голове у Ксаршей. Девушка отвернулась, по щекам потекли слезы. Она беззвучно рыдала под шорох затачиваемой стали. Да, она поступила подло, но, даже зная все это, она бы все равно не поступила бы иначе.

Через некоторое время проснулся Уголек, помятый и взлохмаченный. Он долго смотрел на Ксаршей.

— Ты выглядишь какой-то уставшей. Все хорошо? — наконец спросил он.

— Да, все нормально, — соврала она. — Не беспокойся.

“Я Уголек обнял меня и утешил, — подумала эльфийка — И сказал, что если я раскаиваюсь, значит, я хороший человек… Интересно, он правда так думает или из-за своей симпатии?”. Щеки полыхнули, и Ксаршей в который раз порадовалась за темную кожу, скрывающую это.

Собравшись, они двинулись в путь. Через пару часов они углубились в огромную пещеру, которой, казалось, нет ни конца, ни края. Кое-где мерцали знакомые кристаллы, вырывая из океана тьмы тень далеких укреплений. Тонкие каменные башни, огромные ворота. Издали это казалось чем-то средним между разрушенным храмом, грибом и коконом из паутины. Город громоздился на величественных развалинах и больше всего напоминал поганки, растущие из гниющего трупа.

— Вот и Пещера, — сказал Уголек Диналу. — Дальше мы не пойдем.

Эльф подошел к Ксаршей:

— Ну что? Пошли со мной? Ты хотела.

Полуэльф удивленно посмотрел на синего, а на лице Динала играла хитрая улыбка. Неужели, последняя пакость, прощальная?

— Нет, не хотела. Тебе показалось, — холодно поцедила Ксаршей.

— Как знаешь, — эльф подмигнул ей. — Если передумаешь, меня несложно найти, — он кивнул Келафейну. — Спасибо, что проводил.

Эльф двинулся прочь, позвякивая доспехами, а неизменная летучая мышка вилась над его головой. Уголек некоторое время смотрел ему в спину, затем сказал:

— Идём.

Было видно, что он хотел сказать что-то еще, но передумал.

— Спрашивай. Я же вижу, тебя что-то терзает, — заметила девушка.

— Нет, просто его слова меня удивили. Думаю, ты бы сказала, если бы захотела уйти.

— Сказала бы, конечно, — улыбнулась друидка.

— Тогда не понимаю, зачем он так, — пробормотал он.

«Чтобы ты помучился от ревности», — подумала Ксаршей, но вслух сказала:

— Он звал. Убеждал, что там мой народ. Я ответила, что не хочу.

Уголек фыркнул от смеха:

— У него не было шансов. Раз уж ты в поместье не согласилась поселиться, то в городе дроу и подавно.

— Вот выгонит меня Круг, может, и приму твое предложение, — игриво ответила эльфийка

— Обещаю придержать для тебя местечко на конюшне.

— Отлично, — в голос засмеялась она.

На душе стало легко и тепло.

Глава 17. Неизвестная плата

Путники прошли еще некоторое время, затем остановились попить воды.

— Цитадель недалеко, — объяснил Уголек. — Я надеюсь разжиться там стрелами и наставлением, ведь я не представляю, куда могла пойти Талнисс. Может она и не в Подземье уже.

— Возможно и не в Подземье, — как эхо подхватила Ксаршей.

— Я так просто не сдамся. Найдем ее, вот увидишь, — он широко ей улыбнулся. — Спасибо. Без твоей помощи я бы никак не смог обойтись.

Девушка кивнула:

— Но Нари, наверное, места себе не находит.

— Дааа, — вздохнул Уголек. — Как вернусь, наверное, буду жить на конюшне и питаться яблоками до старости.

— Если сам того хочешь. Пора решать за себя, — заметила друидка.

Полуэльф ненадолго замолчал.

— Нет… Странно это, — наконец сказал он. — Поместье мне не дом, и сейчас я все сильнее это осознаю. Наверное, я верну Талнисс и пойду искать свое место. А где оно: под землёй или под солнцем — кто знает.

Ксаршей улыбнулась, положив ему руку на плечо.

Пройдя некоторое время, они наткнулись на рощу высоких грибов с бледной плотной кожицей.

— Это триллимак, — объяснил Уголек. — Если зархвуд — это подземное дерево, то триллимак — бумага, — он провел ладонью по шероховатому стволу. — Мы сейчас под Калимшаном. Недели три до дома, в лучшем случае. Давай-ка я нарисую тебе карту, с ней спокойней. Ствол мы тоже заберём. Вымочим в воде и можно есть.

Он срубил небольшой гриб, показал, как срезать верхний слой, покрошил ножку на компактные части, а затем сел рисовать карту маленьким острым огарком.

— А что такое Гаурду? — спросила эльфийка. — Я уже несколько раз слышала это название.

— Гаулдурт — это город дроу. Он вооот тут, — Уголек схематично его зарисовал. — В Древнем Шанатаре мало поселений дроу, так уж вышло, но Гаулдурт очень большой. Его называют Городом Тысячи Храмов. А дроу, что нападали на деревню отца, вот отсюда. Здесь руины и портал.

Он зарисовал ближайший путь на поверхность и дорогу в цитадель.

— Вот, пожалуй, все, — парень свернул лист и отдал Ксаршей.

Они шли до ночи, затем разбили лагерь и замочили кусочки триллимака в воде.

— Я надеюсь застать Далмуна, — вздохнул Уголек, протянув эльфийке небольшой ломоть гриба.

Девушка откусила. На вкус было похоже на грибное яблоко.

— Да, я бы тоже хотела его увидеть, — вздохнула она.

— Соскучилась?

— У меня есть к нему дело.

— Это секрет?

— Да, — загадочно улыбнулась Ксаршей.

Она все еще вынашивала идею дать Угольку имя, достойное взрослого эльфа. Да, он был полукровкой, но так ли это было важно? Уголек точно был этого достоин, и, может, тогда его отпустит эта странная грусть, заставляющая чувствовать себя неполноценным.

Парень кивнул, словно погрустнев, и девушка поспешила добавить:

— Не волнуйся, ничего серьезного. Если хочешь, могу рассказать.

— Я не волнуюсь, просто любопытно, — ответил он, вертя в руках огарок. — Нет, я не лезу в твои дела… Но если тебе нужна помощь… или просто поговорить… да, если тебе надо, чтобы молча выслушали… не надо далеко ходить, я буду только рад… Нет! — вдруг спохватился он. — Я не буду рад, что тебе плохо, я другое хотел сказать!

— Я поняла тебя, — ответила Ксаршей, погладив его по руке.

Парень улыбнулся, почесав в затылке:

— Это хорошо. А теперь отдыхай. Я первый подежурю.

Когда пришло его время отдыхать, он долго вертелся, что была совершенно на него не похоже. Через пару часов ерзанья, полуэльф со вздохом начал пересчитывать стрелы.

— Ты чего не спишь? — удивилась друидка.

— Не знаю, — помотал он головой. — Не хочу. Решил позаниматься делами, может и сон придет. Эльфам снятся сны? Странно… Никогда не спрашивал у матери.

— Обычно нет. Иногда бывает.

Полуэльф задумчиво провел пальцем по оперению стрелы:

— Вот как. Мне, в общем-то, тоже обычно ничего не снится, но, видимо, из-за страха за сестру я стал нервным.

— Расскажешь?

Немного помолчав, он сказал:

— Да я, вроде, уже рассказывал. Это странный сон. Я вижу большой черный… Не знаю… Наверное, шар. Руины. Запах крови, очень густой, словно разделываешь оленя, и все вокруг уже пропиталось им. Талнисс исчезает в этом шаре, и я ничего не могу сделать.

— Тебе это снилось, когда ты побежал как ошпаренный?

— Да, — нехотя сказал Уголек. — Я вдруг понял, что должен немедленно бежать… Что-то сделать. Что угодно.

— Понимаю. Мне тоже было бы не по себе.

— Я поступил импульсивно, я знаю, — полуэльф поморщился. — Нужно было перебороть страх и подождать утра.

Девушка только кивнуло в ответ. Воспоминания о гонке среди холмов были словно из другой жизни. Подземье действительно никого не щадит, в этом Ригель был прав, но отчего то на душе была странная теплая надежда на лучшее.

Уголек вернулся к стрелам и так и не лег спать.

Наутро Ксаршей обернулась лютоволком, и они понеслись по просторам Подземья. Проскакав по огромной пещере, поросшей синешляпниками, девушка невольно вспомнила Динала. Как он там? Нашел ли он в Пещере то, что искал? Волк пытался вынюхивать следы Талнисс, но она здесь не проходила. Столкнулись с вереницей споровых слуг, ведомых двумя грибовидными существами, и предпочли объехать за милю.

Заросли резко оборвались, впереди начался обычный тоннель. Навстречу вышел караван гномов на ящерицах, звери испуганно отпрянули от лютоволка. Гномы предпочли обойти их, а через несколько часов повстречался еще один караван. К этому моменту магия Ксаршей уже иссякла, и они шли пешком, но даже два одиноких дроу вызывали у встречных опасения. Девушке стало тоскливо.

— Это они нас ещё в зверином облике не видели, — пробормотала она под нос. — Может, Динал был прав.

— В чем прав?

— В том, что мой народ в той пещере.

— Разве дроу тебя учили, как жить? Может, по крови они тебе и народ, и внешне ты будешь там своей, но там нет ни солнца, ни луны, ни дождя, ни леса.

— Да, я знаю. Просто взгрустнулось.

Он погладил ее по плечу:

— Все это временно… Точно. Сегодня вечером сделаем лепёшек, ммм?

Услышав про лепешки, Ксаршей сразу заулыбалась.

Уголек нашел прекрасное укромное местечко среди камней, вдали от оживленного тракта, по пути собирая воду и споры синешляпников. Устроившись у костра, он перетер их в муку, а затем дал Ксаршей замешать тесто и напечь лепешек.

— Помню, как маленьким всегда лез на кухню, — вспомнил он, проверяя их готовность. — Очень уж мне нравилось месить тесто, и мука такая сыпучая и приятная, мягкая.

— А мне никогда не давалось печь, — вспомнила Ксаршей. — Зато какой вкусный хлеб был в семье Ванды. В Поместье не такой.

— Ванда это бабушка отца? Удивительно, ты знаешь мою семью лучше меня самого… Лепешки у тебя хорошо получились.

— Да, — ответила друидка. — Мы с ней крепко дружили. Она защищала меня от деревенских мальчишек. Те любили кидаться в меня камнями и грязью.

Парень удивился:

— Я думал, ты сама себя защищала и мальчишек, если надо, гоняла, как матушка.

— Это у дроу женщины главные, в других местах не так. Я была очень робкой. Даже здесь, спустившись с тобой, долго шарахалась от всего. Помнишь пещеру с крысами? Трусиха.

— Помню, — усмехнулся Уголек. — Увидел тебя такой напуганной и подумал, что в пещере сидит, по меньшей мере, дракон. Я тогда тоже здорово перетрусил. А с людьми-скорпионами? Я ходил на подкашивающихся ногах, когда они чуть было не поймали меня… Страх испытывать не стыдно.

Девушка только кивнула, откусив от горячей лепешки. Ей все равно было очень неловко за себя.

— Я никогда не считал тебя трусихой, — продолжил Уголек. — Да и сейчас не считаю. Тени из-за угла любой шарахнется, а в Подземье не каждый спустится, когда просит кто-то полузнакомый.

Она удивленно на него посмотрела.

— Что? — парень пожал плечами. — Прошло пятнадцать лет, ты не узнала меня с первого взгляда, — он мягко улыбнулся. — Что угодно могло случиться за пятнадцать лет. Я мог стать разбойником, спеться с шайкой дроу или других бандитов, но ты доверилась мне. Это дорогого стоит. Впервые тогда почувствовал себя сильным и важным.

— Я думала про это, — призналась эльфийка. — Особенно, когда ты обратился так официально.

— Я не знал, как лучше. Сделал, как учила мать. Как положено обращаться к уважаемой женщине.

— Да, в этом вся Нари, — вздохнула Ксаршей. — Что она будет делать, когда Ригеля не станет?

— Останется в поместье. Отец да мы — вот вся семья, а Корниат будет не против.

Он загрустил.

— Прости, — шепнула девушка, — но у меня предчувствие, что когда мы вернёмся, Ригеля уже не будет в живых…

Полуэльф замер, прикрыв глаза, словно получил болезненный тычок под ребра, но ничего не сказал.

Доев лепешку в молчании, Ксаршей снова подумала над словами Динала. Жизнь Ригеля прошла так быстротечно, Уголек уйдет немногим позже, а она останется, как лес, что наблюдает за сменой сезонов, рождением и гибелью зверей и птиц. Только у чащи нет сердца, которое болит и кровоточит, получая все новые удары. Снова закралась предательская мысль. Что если надо было уйти с Диналом, поселиться среди своих? Что, если другие дроу тоже способны на привязанность и любовь?

Утро было мрачным и туманным, как и мысли Ксаршей. Уголек тоже был молчалив. Наверное, всю ночь думал о сестре, отце и матери. Они вышли на тракт и медленно побрели по дороге. Отдаленный грохот, раздавшийся спереди, вывел эльфийку из задумчивости. Когда эхо обвала отгремело, полуэльф коснулся ее руки:

— Стой тут, — и пошел вперед.

Ксаршей подождала его возвращения, нервно переминаясь с ноги на ногу. К счастью, он вернулся быстро и сразу же торопливо потянул девушку за собой:

— Пошли. Кажется, там кого-то засыпало.

Разруха, учиненная обвалом, поражала воображение. Полтоннеля полностью засыпало камнями, из-под завала выглядывали жалкие щепки, некогда бывшие повозкой, и труп запряженной гигантской ящерицы с пробитой головой. Уголек принялся разбирать завалы. Ксаршей присоединилась к нему, обернувшись медведем. Огромный зверь без труда ворочал глыбы размером с человека.

Они выкопали три маленькие, перепачканные в пыли фигурки. На коже глубинных гномов проглядывались гематомы и кровоточащие ссадины, торчали переломанные кости, но они были еще живы. Свирфнеблины испугано вытаращились на медведя, но куда больше перепугались, когда Ксаршей обернулась в эльфийку. Не обратив внимания на их взгляды, девушка зашептала лечащее заклинание, сращивая кости и открытые раны. Гномам потребовалось время, чтобы понять, что перед ними далеко не жрица.

— Д-добрый день, — прерывающимся голосом произнес один из них. — Спасибо, что спасли нас из-под завала, сами бы мы не выбрались. Мы торговцы из деревни под Моридиввером.

— Хана и ящерице нашей, и товарам, — пробормотал другой гном, отряхивая штаны.

— Зато живы! — возразил первый и снова обратился к своим спасителям. — Я Мирим, а это мои ворчливый кузены — Луиг и Орин.

— А чем вы торговали? — спросила девушка.

— Мы из кузнецов, но не шибко богатых… — пробормотал Луиг. — Гвозди, там, утварь всякая, бытовые ножи да топорики. После того, как кузницу за долги отняли, вертимся, как можем.

Орин ткнул его в бок:

— Ну зачем ты ноешься? Что о нас подумают?

— Пусть думают как есть, — отрезал Луиг. — Что мы нищие, отплатить нам нечем.

— А мы и не хотели брать с вас денег, — сказала друидка, сразу помрачнев.

Ей показалось, что именно их дроуские физиономии натолкнули гномов на мысли о корыстной подоплеке их спасения.

Торговцы непонимающе переглянулись, Уголек вздохнул:

— Успокойтесь. Мы вам раскопали, вы целы, все хорошо… Жаль, конечно, что товар пропал, и ящерку жаль, но живы остались, руки с ногами целые. Денег нам и правда не надо, а вот услуга… Вы в свою деревню теперь вернетесь?

Мирим кивнул.

— Тогда позвольте нам войти в нее с вами, — продолжил парень. — Нам надо в Моридиввер, а в деревне могут перепугаться, если мы просто так заявимся. Вы бы всех успокоили.

Гномы непонимающе уставились на него, а затем Мирим кивнул:

— Будь по-вашему. Только без ящерицы мы будем идти гораздо медленней вас. Нашим ходом к завтрашнему вечеру достигнем деревни.

Ксаршей и Уголек помогли гномам откопать часть своих вещей и связать в узлы пожитки из седельных сумок на ящерице. Они двинулись дальше, сначала в неловком молчании, подогреваемом пугливыми взглядами гномов, но непосредственный тон полуэльфа быстро разговорил их, и к вечернему привалу они уже вовсю болтали между собой, деля скудные припасы.

— А большая у вас деревня-то? — спросил Уголек.

— Большая, — ответил Мирим, самый разговорчивый из трех, — да только с цитаделью дварфов не сравнится, конечно. Нас, шанатарских свирфнеблинов, не так уж и много, но в Моридиввере нас ценят за умелые руки. Давно уже живем бок о бок с дварфами, сами скоро дварфами станем. Но они хороший народ. С ними не в пример спокойней. Не так страшны ни банды, ни рейды дроу и всегда есть торговцы, даже с поверхности заходят. Только в последнее время все меньше…

— Дороги оставляют желать лучшего, — усмехнулся парень. — Вон даже вас засыпало.

Гном только хмыкнул на это замечание.

— А кузницу за что отобрали? — спросил полуэльф.

Парни загрустили. Помолчав немного, Мирим ответил:

— Дела у нас шли из рук вон плохо. Кузница — семейный бизнес, кормила не одно поколение, да отец наш больше пил да тратил. Занял не у того, вот и отобрали, а потом и его земля прибрала. Остались от нашего семейного дела рожки да ножки.

— Грустная история, — констатировал парень. — И у нас даже нет денег, чтобы с вами поделиться.

— Да уж, вижу, — фыркнул Мирим, кивнув на потрепанную куртку Уголька. — Сами справимся. Гномы пусть не таки стойкие, как дварфы, зато гибкие. Мы что-нибудь придумаем.

На следующее утро опять поднялся туман. Камни и мох покрылись водяными пленками.

— Сколько мы уже в Подземье? Месяца два будет? — спросила Ксаршей Уголька.

— Примерно.

“Целая жизнь”, - подумала девушка, а вслух спросила:

— А сколько нам ещё до Моридиввера?

— Надеюсь, до вечера уже будем за воротами, только, — парень вдруг замялся. — Никогда не был в действующих цитаделях дварфов. Надеюсь, Далмун там и помнит нас.

— Думаю, помнит. Мы приметные. А вот если его там нет… Ты что-нибудь придумаешь.

— Приятно, что ты в меня веришь, — улыбнулся он.

Они шли почти весь день, все чаще встречая по пути караваны и просто группы путников из числа гномов и дварфов. Кто-то с интересом их рассматривал, кто-то демонстрировал явную враждебность, от которой Ксаршей хотелось спрятаться за Уголька. Того же эти злые взгляды, кажется, совсем не пронимали. Ближе к вечеру они вышли в огромную подсвеченную кристаллами пещеру, где располагалась цитадель. Деревня гномов была отделена невысокой, но толстой каменной стеной с добротными воротами. Братья-гномы помогли им договориться со стражниками — один из караульных оказался их дальним родственником.

— У нас вообще все друг друга знают, — пожал плечами Орин.

В деревне были аккуратные мощеные дорожки и небольшие домики, крытые зархвудом, из труб поднимался уютный дым, по улицам стелился запах свежего хлеба. Святящиеся кристаллы образовывали приятные геометрические узоры на стенах и столбах вдоль дороги. В деревне было оживленно. Гномы развешивали разноцветные флажки, пересекающие улицы пестрыми лентами. Лица многих гномов тоже были покрыты светящимися узорами. Ксаршей с интересом глазела по сторонам

Они углубились в пестрые улицы деревеньки. На заднем фоне стали вырисовываться высокие башни и колоссальные ворота, вырубленные прямо в скале. В маленьких бойницах горело жаркое пламя, с парапетов хищно щерились взведенные арбалеты размером с человека. Такого Ксаршей еще никогда не видела. У ворот стояли две прекрасно сделанные статуи дварфийских воинов размером с вековой дуб. В огромных воротах были приоткрыты створки поменьше, возле них стояла толпа стражников, раскуривающих трубки. Помедлив немного, Уголек двинулся к ним.

Ксаршей не поняла ни слова из диалога, произошедшего между парнем и стражниками. В конце концов, они грубо оттеснили его от ворот.

— Не хотят пропускать… — вздохнул он, вернувшись к девушке. — Я сказал, кто мы и что к Далмуну. Остаётся только ждать.

— Что нам остаётся, — кивнула она.

Они ждали так несколько часов. Уголек начал заметно клевать носом.

— Поспи пока, — предложила ему друидка.

— Нет, — упрямо пробормотал он. — Тут и лечь некуда, потерплю.

Наконец, воротца снова приоткрылись, и вышел молодой статный дварф. Он сказал несколько слов стражникам, а затем махнул Угольку и Ксаршей:

— Пойдёмте.

Он провел их внутрь цитадели, под толщу каменных арок и непомерно высоких потолков, поддерживаемых рядами мраморных колонн. Эльфийка приоткрыла рот. Если деревня гномов показалась ей красивой, то здесь был настоящий выточенный в скале дворец. Никакой вычурности, простые геометрические формы, но от величия постройки захватало дух. Ксаршей словно оказалась в лесу с огромными деревьями, поддерживающими на своих кронах небесный свод. Пахло дымом, чем-то горьким, каменной пылью и съестным. Мерный звон отражался от стен и казался биением огромного железного сердца.

— Меня зовут Гулгарн, — представился дварф. — Далмун мой отец. Он сказал проводить вас домой и устроить на ночлег.

— Спасибо, — ответила друидка, оглядываясь по сторонам.

— Он бы сам вас отвел, но сейчас на совете старейшин, — продолжил Гулгарн. — Он рассказывал о вас, говорил, что вы странные, но приличные.

Эльфийка улыбнулась на его слова, но ничего не сказала. Гулгарн провел их по городу, который тоже украшали на свой манер с помощью светящейся краски и кристаллов, прямо в большой добротный дом. Половину гостевой занимала необъятная печь с изображенным на ней ликом старца. Здесь ж стоял длинный каменный стол, лавки, застеленные шкурами и домоткаными коврами со светящимися нитями. Их встретила пожилая дварфийка.

— Меня зовут Геррил. Вы как раз вовремя, пора ужинать.

Их усадили за стол, бок о бок с другими дварфами разных возрастов. Те, что помладше, начали задавать вопросы. Ксаршей разморило от тепла и доброго обращения, и она позволила Угольку вести беседу, рассказывать об их приключениях, и тот мгновенно забыл, что хотел есть и спать. Единственное, что она спросила:

— Скажите, а у вас какой-то праздник? Город так украшен.

— Да, завтра гуляния, вы как раз вовремя, — ответила Геррил.

От крепкого дварфийского пива Ксаршей быстро захмелела. Было очень хорошо сидеть здесь, у горячей печи, есть прекрасные хлеб и чувствовать, что тебе совсем ничего не угрожает. Вскоре вернулся Далмун. Тепло поприветствовав гостей, он сел во главе стола.

— Не ожидал снова увидеть вас, но очень рад, — сказал он. — Я растолковал старейшинам, что да как, они не против, чтобы вы недолго погостили, однако что вас привело?

— Мне неловко просить о помощи, но все же… — тихо ответил Уголек. — Мы совсем потеряли след сестры, и мои стрелы на исходе. Я надеялся… может быть, Морадин ответит? Говорят, ему ведомо все, что происходит в Подземье.

Далмун улыбнулся:

— Обязательно обращусь к нему в молитве, но насчёт стрел… Дварфы не пользуются луками вроде твоего. Но не переживай, я напишу письмо, завтра сходишь в гномью деревню. Там есть кузнец, который поможет тебе. А пока — отдыхайте.

Они продолжали неспешные беседы, наслаждались ужином и гостеприимством. Наконец девушка осмелилась попросись:

— Далмун, а можно с вами поговорить наедине? — и тут же смущенно замолчала.

Уголек с любопытством посмотрел на нее, но утопил нос в кружке.

— Да, разумеется, — ответил жрец.

Он отхлебнул пива напоследок и сделал эльфийке жест следовать за ним.

— У меня к тебе просьба… — смущенно пробормотала Ксаршей, когда они уединились темном проходе. — Наверное, покажется глупостью. У эльфов есть традиция выбирать новые имена при достижении совершеннолетия. Келафейн — имя данное матерью дроу, Уголек — прозвище от отца… Он вырос, повзрослел за то время, когда мы пережили в плен дроу. Я бы хотела, чтобы ты дал ему новое имя. Он тебя уважает, восхищается дварфами…

Кустистые брови Далмуна поползли вверх:

— Очень необычная просьба, неожиданная, но я сделаю это. Мне нужно немного подумать, но завтра я буду готов.

— Спасибо, — улыбнулась девушка, — а что завтра за праздник?

— Ох! — дварф с улыбкой подкрутил ус. — Молодь будет гулять. Пить, танцевать и дарить друг другу браслеты. Это гномий праздник, но мы так давно живём с ними бок о бок, что тепереча и праздники у нас общие. Эх, молодость… Так встретил свою жену… Тогда она, правда, была не уверена, что хочет стать моей женой, пришлось три года ее уговаривать.

— Ооо. Отличный праздник.

— Дааа… Нам, дварфам, как правило, некогда устраивать личную жизнь, вот праздник и помогает.

Они вернулись к столу. Уголек продолжал рассказывать байки о своих приключениях, и глаза у него сонно закрывались. Увидев то, Далмун хлопнул по колену:

— Завтра много дел. Так что пора спать, — он повернулся к эльфийке. — Геррил покажет вам комнаты.

Дварфийка развела их по разные стороны дома, в маленькие, но уютные клетушки, с мягкими перинами на кроватях.

— А можно мне нитки и иголку? — попросила девушка.

Геррил принесла все необходимое и еще отрез темно-фиолетовой плотной ткани.

— Вдруг понадобится починить одежду, — сказала она и оставила девушку в покое.

Ксаршей полночи корпела над своим нарядом. В первую очередь отпорола ненавистные узоры с паутиной, напоминающие о жрицах дроу, затем сделал тканевую вставку, прикрыв глубокое декольте, и поставила несколько заплаток. Теперь она больше походила на обычную дроу-замарашку.

Утром Ксаршей встала вместе с хозяевами дома. Геррил уже хлопотала на кухне, весело потрескивали сучки в печке. Далмун курил утреннюю трубку, прихлебывая из кружки ароматный отвар.

— Доброе утро, — робко сказала Ксаршей. — Может, надо чем помочь?

— Охотно приму помощь, — ответила Геррил, вытерев руки о передник. — Едоков дома много. Возьми-ка это, — она протянула эльфийке связку здоровенных сосисок. — Подрумянь их.

Вскоре воздух наполнился восхитительным ароматом жареного мяса. Сок капал и скворчал на сковороде. У Ксаршей потекли слюнки, и не только у нее одной. На кухню выполз взъерошенный уголек. Глаза у него еле открывались, такой он был заспанный.

— Пахнет просто чудесно… — протянул он, намереваясь спереть сосиску прямо со сковородки, но девушка стукнула его по лбу лопаткой. Потом сама же засмеялась, настолько это походило на старые добрые времена, когда он был совсем крохотным.

— Жди своей очереди, обормот, — шутливо погрозила эльфийка. — А то хозяевам не останется. Ждать все равно недолго, — она мечтательно прикрыла глаза. — Тут вообще очень уютно, по-домашнему.

— Да… — ответил полуэльф. — И кровать мягкая. Уже и не помню, когда в последний раз так спал. Словно на облаке.

Скоро подтянулись остальные члены необъятного семейства. Геррил засуетилась, накрывая на стол, а Ксаршей была у нее на подхвате. Сочные сосиски, румяный хлеб, горячее вино со специями. Далмун отхлебнул из кружки:

— Я молился Всеотцу, но он пока ничего не ответил. Не расстраивайся, может, стоит немного подождать.

Кивнув, Уголек отвел взгляд, сфокусировав его в одной точке. Ксаршей узнала этот жест. Глубокая задумчивость. После завтрака Далмун дал полуэльфу запечатанный свиток:

— Это письмо кузнецу. Он мой старый друг, зовут Фраддлег. Пойдешь в гномью деревню, на центральную улицу, затем до перекрестка с большим грибом, оттуда направо… Дым увидишь издали.

— Спасибо, — ответил полуэльф, приняв бумагу.

— Я пойду с тобой, — сказала Ксаршей. — Хочу посмотреть город.

Они вместе вышли за ворота Моридиввера, на ярко украшенные улицы гномьего поселения. Ксаршей зевала по сторонам, рассматривая пестрые узоры на стенах, наряженных гномов и прилавки с разными милыми побрякушками. Глаза разбегались от обилия ярких флажков, бусинок и шнурков. Невольно друидке вспомнилось детство, праздники Бычьего Холма, ленты в волосах Ванды, развивающиеся, когда она танцевала, и венки из цветов.

Немного поплутав среди всего этого многоцветия, они все-таки нашли кузницу, о которой говорил Далмун. Добротная, с большой вывеской, на которой блестела свежая краска. На заднем дворе бойко стучали молотками подмастерья. В самой же кузнице потолок был гораздо ниже, чем в домах дварфов. Угольку даже пришлось наклонить голову, чтобы не ударится головой о притолоку. За прилавком стоял глубинный гном, делая записи в большую амбарную книгу. Полуэльф обратился к нему на подземном:

— Здравствуйте. Далмун сказал, что вы сможете мне помочь.

Он передал гному письмо. Тот неторопясь прочел его.

— Да, — наконец сказал кузнец, — Это сложный заказ, но мне приходилось обслуживать иноземцев. К завтрашнему утру будут готовы… — пожевав губами, он осторожно продолжил. — Далмун осмелился осветить суть вашей проблемы.

Уголек пронзил его внимательным взглядом.

— Я прочел, что вы ищите ответы, — продолжил кузнец. — Дело в том, что есть возможность получить их, дело лишь в том, сойдетесь ли в цене.

Ксаршей удивленно посмотрела на гнома, за тем на парня.

— Но, к сожалению, у нас нет денег, — произнесла она.

— Она берет не только деньги, — тихо ответил Фраддлег. — Все будет зависеть от того, что вы будете готовы заплатить. Однако выбор ваш.

— О ком вы говорите? — взволнованно спросил парень.

— О Дасни из Бронзоискателей. Заинтересованы?

Уголек горячо закивал, а девушка почувствовала тревогу. Пока гном объяснял Келафейну дорогу, она пыталась понять, откуда появилось это мерзкое холодное чувство.

— Но будьте осторожны, с ней нужно держать ухо востро, — напоследок сказал Фраддлег прежде, чем они удалились.

— Может не надо? — спросила друидка, когда они вышли из кузнецы. — Мне как-то не по себе.

— Мне тоже, но попробовать стоит, — ответил парень.

Лицо у него было решительное, и Ксаршей погрустнела. Вряд ли удаться отговорить его.

Они добрели до кособокой хибары на отшибе деревни, огороженной кривым частоколом из зархвуда. На кольях красовались черепа зверей, а в воротах колыхались подвешенные на тонкие нити кости, словно гирлянды к празднику. Двери не было, вместо него проем прикрывал заплатанный полог. Келафейн вежливо постучал по дереву, и из домика раздался голос:

— Кто пришел?

— Нам сказали, что вы можете дать ответы на вопросы… — ответил Уголек.

— Аааа… Заходите.

За пологом парень угодив в звенящую занавесь из костей, словно птица в сетку. Из темноты раздался каркающий смех, и Ксаршей увидела сидящую на земле сморщенную гномиху. От нее разило немытым тело, старостью и тленом. Вся темная хибара была пропитана запахом могильной земли. На грязной скатерти перед ней лежали мелкие косточки, камушки чаши и ножи.

— Какой вопрос вас интересует? — проскрипела гномиха.

Парень сделал шаг вперед.

— Я ищу свою сестру. Я хочу знать, где она.

Гномиха посмотрела на него долгим подслеповатым взглядом, а затем спросила:

— Чем заплатите?

— У нас нет денег, к сожалению, — вздохну Уголек. — Чего вы хотите? Я могу принести редкие травы и редких зверей, я могу…

Она заставила его замолчать величавым движением руки:

— Это не та плата, которую я хочу.

— Тогда скажите, что вам надо?

Старуха улыбнулась. Зубов у нее осталось мало.

— Не скажу. Ты просто заплатишь это. По рукам?

Она протянула маленькую сморщенную ладошку. Уголек удивленно приподнял брови, но никак не мог отвести взгляда от этой подрагивающей темной пятерни. В хибаре стало вдруг нестерпимо холодно.

— Не надо, пожалуйста, — простонала Ксаршей.

— Я скажу, где твоя сестра, но не бесплатно, — сказала гномиха. — Решай.

Друидка схватила парня за локоть:

— А вдруг ты заплатишь своей жизнью и здоровьем? А вдруг, даже узнав, ты не сможешь помочь Талнисс?

Уголек поджал губы:

— Нужно попытаться.

— Может, она ушла добровольно и не нуждается в твоей помощи, — почти закричала друидка.

— В Подземье? Добровольно? — Уголек вырвал локоть из ее ладони, почти перейдя на крик. — Что если она сейчас в рабстве? Что если ее хотят принести в жертву? Ты предлагаешь мне вернуться и попытаться забыть ее? — он порывисто протянул ладонь, обхватив маленькую ручку гномихи. — Да, я согласен!

Крак! — словно трещина в толще льда. Снова пахнуло стужей, лицо гномихи сморщилось в улыбке, превратив ее на мгновение в засушенную мумию. А затем, словно кусок отколовшегося ледника, рухнуло вниз сердце Ксаршей. Она выскочила из хибары, ничего не видя из-за пелены подступивших слез, упала на камень рядом с околицей. Горячие потоки хлынули по щекам. Глупый мальчишка, не послушал ее, поступил по-своему. Что с ним теперь будет? И, главное, что теперь будет с ней? Эльфийка содрогнулась от ужаса, представив, как ей одной придется идти по Подземью, полному неизвестных ужасов, пробивая путь к поверхности. Она достала триллимак с пометками Уголька, развернула, думая, что трезвое практичное планирование сможет отвлечь ее. Нет, слезы пуще прежнего брызнули из глаз.

Она долго просидела, ожидая Уголька. Слезы успели высохнуть, оставив полное опустошение на душе. Хлопнул полог, парень почти выбежал из хибары. На нем не было лица.

— Пошли обратно, — пробормотал он.

Машинально встав, девушка побрела за ним. Парень подрагивал как от озноба, но шаг чеканил решительно.

— Я знаю, где она. В Баракуире, ждёт чего-то, — сказал он, не оборачиваясь.

— Какую цену она запросила? — холодно поинтересовалась девушка.

— Я не знаю, — ответил полуэльф. — Она сказала, что потом пойму.

— Как далеко Баракуир?

— Близко. Четыре дня и спуск. Я пойду завтра, после того, как заберу стрелы, а ты не обязана. Можешь остаться в цитадели и, если хочешь, безопасно выйти на поверхность с каким-нибудь караваном.

В горле Ксаршей встал ком, к глазам опять подкатили слезы.

— Что происходит? — спросил Уголек обернувшись. — Ты какая-то странная.

“Он бросает меня здесь! Бросает! — пылало раскаленным железом в голове у эльфийки. — А он обещал, что не бросит! Он обещал, что всегда будет рядом, будет защищать! Обманщик, лгун!”.

— Останься в цитадели, — повелительным тоном сказал Уголек, устремившись вперед. — Это мой выбор, мне шишки собирать.

Ксаршей затрясло от ярости и отчаянья. Подобрав с дороги камушек, она со всей дури кинула в удаляющуюся фигуру. Он удивительно метко ударил в затылок.

— Ай! — парень обернулся. — Ты чего?!

Говорить с ним не хотелось. Она прожгла его яростным взглядом и пошла в сторону цитадели, обогнав его.

— Эй! — крикнул он ей, догоняя. — Что это было?

Его ладонь цепко сомкнулась на ее запястье. Ксаршей дернулась, но хватка у него была крепкая.

— Я не хочу тебе зла. Что происходит? — сказал он ей. — Ты злишься на меня? За что?

— Ты подумал только о себе… — зло сказала ему друидка. — Похоже, в тебе больше дроу, чем во мне.

От неожиданности он выпустил ее запястье:

— О себе? В каком смысле?

— Выйди наверх с караваном, — зло прорычала Ксаршей. — Оставайся в цитадели. Я не знаю, как из Калимшана добраться до своего леса, но тебе на это, похоже, наплевать.

— Когда я вернусь, то отведу тебя домой, — сказал полуэльф, заглядывая ей в глаза, — но я не могу сделать этого сейчас. Далмун и его семья позаботятся о тебе, — он нахмурился. — Я не собирался бросать тебя на произвол судьбы, просто ты явно против моего решения, и я не буду подвергать тебя опасности из-за собственных решений.

Он пошел дальше, оставив ее наедине с бушующим на душе ураганом.

— Если выживешь, — бросила Ксаршей ему в спину. — Ты же собрался в одиночку спасать её из плена дроу или рабства!

Уголек обернулся на ее отчаянный вскрик, но все равно пошел вперед. “Упрямый осел! — в сердцах ругала его Ксаршей. — Ну почему ты такой упрямый! И почему я только пошла за тобой?”

Ей потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться, а потом она побрела обратно, размышляя обо все, что произошло за последние два месяца. Келафейн вторгся в ее жизнь, нарушил ее уклад, увлек за собой, заставил привязаться к нему и довериться всем сердцем… Если бы не он, не было бы ни укуса оборотня, ни плена дроу, ни пыток. Ей не пришлось бы обменивать их жизнь за жизнь Шардина. Перед глазами вновь проявилось его хмельное лицо… Как больно. Неужели Динал был прав, и ей лучше было бы пойти с ним? Стать частью жестокого общества дроу? Неужели, она поступила как дура, доверившись этому парню? Неужели ему действительно все равно, что с ней станет? Неужели он так легко может нарушить данное обещание?

В городе дварфов полным ходом шла подготовка к празднику. Молодежь веселилась, расписывая друг друга сияющими красками. В доме Далмуна было тоже шумно и суетно. Геррил что-то готовила, а Гулгарн бормотал над коряво сплетенным браслетом. Все это лихорадочно веселье было словно в насмешку той буре, что бушевала на ее душе. Хотелось забиться в дальний угол, но стало вдруг совестно, и она присоединилась к Геррил, помогая готовить и накрывать на стол. Работы было много, девушка успела устать, но это было даже хорошо. Усталость изгоняла из головы липкие предательские мысли.

Дварфы вынесли на улицу столы и скамейки. Ксаршей помогла Геррил выставить угощения. Кто-то из молодых уже начал дарить браслеты, заиграла музыка. Некоторые пустились в пляс, другие понуро сели в уголок. Ксаршей прекрасно понимала тех, кто на этом празднике жизни чувствовал себя обделенным.

— Ну все, с работой покончено, — сказала Геррил. — Поди повеселись.

Но Ксаршей было совсем не до веселья. Взяв тарелку и кружку пива, она устроилась в углу. Еда была очень вкусной, если бы не горечь на душе, она смогла бы насладиться ею полнее. Среди танцующих показался Гулгарн в компании милой дварфийки. Кажется, его ухаживания были приняты.

— Чего пригорюнилась? — спросил Далмун, подсев к ней.

— Да так, воспоминания, — неумело соврала Ксаршей.

— Ага, — поддакнул дварф. — С пацаном чего разругались?

Друидка грустно помотала головой. Говорить об этом не хотелось. Далмун откусил от сочного ломтя мяса:

— Дело ваше, конечно… Но я обещал, что позабочусь, не пугайся.

Он положил в тарелку еще кусок и налил пива себе и Ксаршей.

— Спасибо, Далмун, — вздохнула друидка. — И за то, что судишь не по расе, а по делам, и за кров, и за участие.

— Да чего там… — кивнул жрец. — Он нам здорово помог, и ты тоже, лечением и в бою. Надеюсь, ему хватит духу поговорить с тобой, — и дварф уткнулся в кружку с пивом.

Ксаршей пожелал празднующим приятного сна и ушла пораньше. Шум гуляний просачивался даже сквозь толстые каменные стены. Она села на койку. Что теперь ей делать?

Эльфийка услышала отчетливый стук дверь. Открыв ее, она увидела на пороге Уголька. Он неловко потирал затылок, отчего волосы из его пучка небрежно топорщились.

— Мне надо поговорить с тобой, — сказал он.

Ксаршей кивнула, парень облокотился о дверной косяк.

— Я обидел тебя, и сам не понял… — продолжил он. — Прости. Я обещал, что буду заботиться о тебе и защищать… Поэтому ты так сильно разозлилась?

— Да, — глухо отозвалась Ксаршей.

— Я хочу позаботиться о тебе, но я не могу бросить сестру там… Где запах крови и страшный шар.

Девушка кивнула.

— Ты стала мне очень дорога, Ксар, я не хотел причинить тебе боль, — продолжил полуэльф. — Все что я могу — немного позаботиться… Далмун знает, куда тебе надо. Домой ты попадешь и будешь в целости, поэтому об этом не бойся.

— Хорошо, — шепнула Ксаршей.

— Прости, — сказал он еще раз и ушел.

Ксаршей закрыла дверь, легла на постель и уставилась в потолок. Шторм на душе достиг своего пика, вздымались пенные валы, сверкали хищные молнии, черная вода грозилась потопить ее. За стенами гремели барабаны гуляний — это грохотали раскаты ее душевного хаоса. Эта гроза была полна злости на глупого мальчишку и его бездумные импульсивные поступки, но одновременно с ним — томящей нежности. Ксаршей не знала, чего хочет больше — обнять его или ударить. Ах, ну зачем Уголек согласился на эту сделку? Что теперь с ним будет? Страх за него был глубоким как море. Ей вдруг стало невероятно страшно, что полуэльф сгинет там, во тьме, как предсказывал волшебник, и она больше никогда его не увидит. Как она посмотрит в глаза Нари? Нет, даже не так… Как она будет без него? Ксаршей привыкла, что парень всегда рядом, как верная тень, всегда страхует, поддерживает. Без него станет невероятно пусто. Пусто, как в самом сухом ущелье… Но она не герой, чтобы идти до конца. Лес манил ее домой, призывал вернуться к простой и понятной жизни. Друидка устала бороться с этими волнами, устала преодолевать их. Мысленно она пошла на дно, вспышки молнии медленно удалялись, мрак спокойствия смыкался вокруг головы. Ей надо послушать Уголька и вернуться домой. Там ее место. Метания сменились холодом спокойствия. Ксаршей убедила себя, что надо вернуться домой, оставив все как есть, и погрузилась в транс, холодный и черный, как ее собственный усталый покой.

Утром друидка проснулась раньше всех. Помогла Геррил накрыть на стол и убрать часть посуды, оставшейся со вчерашнего гуляния. Когда Уголек вышел к завтраку, он был уже полностью собран в дорогу. Гладко блестели собранные в пучок волосы, за спиной раскидистый лук и мешок с вещами, а куртка сверкала новыми черными клепками. Геррил протянула ему тарелку, но он мягко отклонил ее.

— Спасибо, но я обойдусь, мне ещё стрелы забрать… — Уголек повернулся к Далмуну. — Спасибо за прием, ждите через недели две, — он кивнул друидке. — Пока, Ксар.

Тщательно выстроенная за ночь стена покоя треснула на душе у эльфийки. Она поняла, что не сможет ждать его две недели. Вскакивать по ночам, смотреть в окно и гадать, все ли с ним хорошо. Молиться богам, плакать по нему, в клочья разрывая сердце. Тешиться надеждой в мрачной холодной безвестности, что он все-таки вернется, улыбнется, скажет какую-нибудь утешительную глупость. Ксаршей вдруг поняла, что это страшней Подземья, призраков, чудовищ и обвалов.

Эльфийка порывисто поднялась со скамьи.

— Я с тобой, — сказала она. — Я делаю это для Ишитнари. Раз уж не сумела удержать дома, так хоть постараюсь сделать все, чтобы вернуть тебя и её дочь в Поместье.

Глава 18. Признание

Полуэльф уставился на Ксаршей округлыми от удивления глазами, невольно став виновником затяжного молчания.

— Я подожду тебя возле кузницы, — наконец сказал он, прервав игру в гляделки с девушкой, и направился к выходу.

Друидка хотела было рвануть следом, но Далмун ее удержал:

— Да никуда он тепереча не уйдет без тебя. Доешь и вот, ещё возьми в дорогу, — жрец фыркнул, поглядев на проем, в котором исчез парень. — Нда, кажется, ты его шибко удивила.

— Если мы вернёмся через две недели, когда настанет полнолуние, — тихо, чтобы только старый жрец услышал, шепнула эльфийка, — запри нас или посади на серебряную цепь. В остальное время мы не опасны.

— Так вы?… — удивленно протянул Далмун, затем кашлянул в бороду.

Ксаршей мысленно съежилась, ожидая какой угодно реакции. Скрывать свою проклятую породу от такого радушного хозяина, подвергая таким образом опасности всю его семью, было выше ее сил. Уж лучше честность, болезненная и хлесткая, словно оплеуха. Каково же было ее удивление, когда сошедшиеся на переносице брови Далмуна плавно разгладились на лбу.

— Хорошо… что сказала, — тихо, под стать ей, ответил он. — Я служу Морадину больше двухсот лет, почти всю мою жизнь, и ни разу Владыка не оставил меня без верного наставления. Он посылал насчет вас чистые знаки, и, пускай вы поражены проклятием, я готов открыть для вас свои двери.

Ксаршей стало чуть легче на душе. Старый жрец чем-то напоминал ей собственного отца, отчего его одобрение, приятие и доброта ощущались теплым дуновением из прошлого, словно Паррен незримо присутствовал рядом.

Девушка неторопясь поела, потом взяла у Геррил горячей еды в дорогу и отправилась в кузницу. Неподалеку от нее Уголек возился с новой связкой стрел, избегая смотреть в сторону девушки. Наконец он махнул рукой, чтобы Ксаршей пошла за ним. Молчание ее полностью устраивало. Она все еще злилась на него, как тогда, когда гналась за ним между холмов Поместья.

В гробовой тишине они покинули деревню гномов, а после и сияющую пещеру.

— Вот, возьми, — наконец нарушил молчание Уголек, протянув ей остренький огарок. — Достань карту, делай пометки в пути.

Ксаршей молча послушалась. Остаток дня она зарисовывала схематичные хитросплетения тоннелей и ориентиры. Так было лучше, чем пялиться ему в затылок, и ему было явно уютней не чувствовать на себе ее тяжелый взгляд.

Ближе к вечеру, когда тоннели немного сузились, на них позарилась группа гигантских пауков, но вскоре им самим пришлось в страхе улепетывать. Уголек опробовал новые стрелы из зархвуда и остался ими доволен, Ксаршей раздавила пару пауков в облике медведя. В проклятье оборотней было и свое преимущество: зверей можно было совсем не опасаться.

Вечером они остановились у излучины ручья. Уголек собрал зархвуда для костра.

— Я неподалеку, — сказал он, исчезнув за группой валунов.

Пока он отсутствовал, девушка сидела, мрачно шевеля веточки в костре. Молчание стало вдруг каким-то тягостным, давящим, неуютным, как и это невидимое ущелье, что вдруг пролегло между ними. Хотелось вернуть те времена, когда они беззаботно болтали о пустяках, дурачились, а тишина скорее напоминала мягкое затишье летней ночи, чем напряжение перед грозой.

Парень вернулся, на ходу вытирая мокрые волосы, и, даже не взглянув на девушку, сказал:

— Я подежурю.

Его глаза блуждал где угодно: по камням, костру и разложенным спальникам — но словно специально избегали Ксаршей.

Эльфийка завернулась в одеяло, изнывая от тоски и навалившегося чувства одиночества. Когда он разбудил ее, чтобы самому отдохнуть, она невольно вспомнила Динала и даже заскучала по его едким репликам. Эльф так раздражал ее, но сейчас она была готова даже на его компанию. Ксаршей грустила до утра, пока Уголек не зашевелился в спальнике. Парень сходил к ручью умыться и набрать воды, затем сел рядом, шурша промасленной тряпицей, в которую упаковали припасы.

— Сегодня тоже сделай пометки, — сказал он, кинув на свернутую карту, торчащую из мешка Ксаршей.

— Хорошо, — ответила она, а затем вдруг предложила. — Может, ускоримся?

— Да, было бы отлично, — Уголек, вздохнув в тряпицу. — Чем быстрей управимся, тем лучше…

Хотелось сказать ему что-нибудь колкое! Ну чего он молчит как истукан? Ксаршей развернулась к нему, посмотрела прямо в глаза:

— Почему не сказал? Знаешь ведь, что зверем быстрее.

— Я не хочу командовать тобой… — полуэльф запнулся, — после всего. Думаю, что не в праве.

“Он чувствует себя виноватым”, - вдруг поняла Ксаршей.

— Ты ведь проводник, ты можешь, — сбивчиво ответила эльфийка, вдруг растеряв запас колких слов. — Тебе виднее, как лучше.

Она вздохнула от внезапно нахлынувшей растерянности. Вроде бы минуту назад была так обижена на него и готова сказать что-нибудь гадкое, а теперь была не уверена в своих чувствах.

Уголек поднял глаза, пристально посмотрел на нее и кивнул.

— Хорошо… Просто не хочу ещё пуще злить тебя.

Он поднялся, стряхивая с колен крошки иодновременно заворачивая остатки еды.

— Я больше не злюсь, — ответила друидка, быстро скатывая одеяло в валик.

Движения у нее были такие же суетливые, как и мысли.

— Правда?

В голосе прозвучало столько надежды, что девушка, невольно улыбнувшись, кивнула, и с плеч сразу свалился тяжкий груз всех грустных мыслей, что терзали ее. Черные холодные воды расцвели яркими солнечными красками, и гладь больше не казалась мертвой коркой льда. Теплое уверенное спокойствие было похоже на дуновение теплого летнего ветра в зеленых кронах.

Улыбнувшись, Уголек с облегчением произнес:

— Меня это терзало.

Терзало… Ксаршей представила, как парень прокручивает в голове колкие, болезненные мысли, стараясь не смотреть на нее, и это после того, как шагнул за сестрой в неизвестность договора с ведьмой. Как тонет в той же черной пучине, а она топит его каждым злым словом. Каких только глупостей не скажешь от страха и отчаянья. Он обидел ее, но и она в ответ была резка. Совестно.

— Прости меня, — шепнула Ксаршей. — Я думала о себе… а ещё испугалась за тебя… что ведьма потребует непомерную плату.

Не успела она договорить, как Уголек уже обнял ее, и слова растворились в его тепле вязью ненужных звуков.

— Я знаю, что, наверное, сделал очередную глупость, — шепнул он, — но я так рад, что ты больше не считаешь меня таким же, как дроу.

Ксаршей расслабленно положила голову ему на плечо. От его куртки успокаивающе пахло кожей. Как же она привыкла к этому запаху, такому теплому, родному, домашнему. Парень провел ладонью по ее спине, вверх-вниз, медленно, будто успокаивая ребенка.

— Нет, я тебя не оставлю… — тихо сказал Уголек. — Я… — он осекся, подбирая слова. — Знаешь, я тебя полюбил, но боялся сказать. Теперь этого страха нет… Просто хочу, чтобы ты знала: я тебя люблю, и мне важно, чтобы ты вернулась на поверхность и прожила очень долгую жизнь.

От его признания щеки девушки запылали и дыхание стало огненным. Ксаршей знала о его чувствах, но теперь, услышав эти слова, вдруг сама растаяла. Была ли любовью ее привязанность к Угольку? Она не знала. Единственное, что она понимала: ей очень хорошо с ним, чувствуя его заботу. Когда-то она робко мечтала, чтобы кто-то когда-то полюбил ее так сильно, как Ригель Нари. Какая она была тогда глупая, испугалась неминуемой потери, но жизнь — это череда темных и светлых дней, нельзя вечно убегать от любой ее тени, тем самым прячась от самых ярких впечатлений полудня. Жизнь дает ей второй шанс, и теперь она была достаточно смелой, чтобы не отворачиваться от солнца.

Ксаршей подняла голову от его плеча, посмотрев ему прямо в глаза.

— Я очень к тебе привязалась, ты для меня уже не тот мальчик, с которым я нянчилась когда-то.

Нет, не признание в любви. Трудно дать название этому хрупкому нежному чувству, проклюнувшемуся маленьким зеленым листочком, пустившему тонкие корешки на сердце. Может, росток любви, которому суждено день ото дня расти и крепнуть?

Уголек ласково погладил ее по отросшим волосам. В это мгновение он немного напомнил ей Ригеля, только теперь парень казался гораздо красивее своего отца.

— Я и не мальчик, у меня теперь взрослое имя, — сказал он с улыбкой.

Ксаршей вспомнила о разговоре с Далмуном.

— Какое? — с интересом спросила она.

— Морион. Далмун сказал, что так называется черный кварц, и что это могущественный камень. Он способен связывать воедино миры, отводить порчу и очищать оскверненные места от злой силы. Это было очень неожиданно, но приятно. Словно… долгожданно признание.

— Морион… Морион… — девушка распробовала сочетание звуков. — Действительно неожиданно. Надо будет привыкнуть, — она снова положила голову ему на плечо. — Нам пора выдвигаться.

— Угу, — тихо отозвался он. — Но обнимать тебя слишком приятно.

Вздохнув, он неохотно отстранился от нее, но его глаза горели от радости. Ксаршей и сама чувствовала себя странно счастливой, будто не сидела сейчас глубоко под землей, вдали от всего, что любит и понимает.

Девушка обернулась лютоволком и понесла парня по чащам грибного леса, распугивая мелкую живность. При этом она была так счастлива, так свободна, словно птичка или пущенная стрела. За два часа верхом они преодолели много миль, а после перешли на обычный темп.

— Едкий запах, — насторожился вдруг Морион. — Осторожно, здесь может быть слизь.

Девушка настороженно принюхалась. Действительно, в воздухе стоял плотный дух какой-то кислятины. Что-то зеленое шмякнулось с потолка прямо перед ее носом.

— Что?! — воскликнул полуэльф, обернувшись, и сам невольно увернулся от второй едкой кляксы.

— Нельзя, чтобы они упали на нас! — воскликнул он, схватив девушку за руку.

— Бежим? — откликнулась она, и они понеслись наутек, под дождем из зеленой слизи.

Держа его за руку, девушка почти смеялась, и перспектива быть обожженной ее нисколько не пугала. Было странное упоительное чувство нереальности происходящего. Хотелось быть здесь и сейчас, наслаждаться отпущенным мгновением, несмотря на обстоятельства. Раньше с ней такого не было.

Они миновали опасную пещеру и остановились отдышаться.

— Они могли сильно повредить и телу, и металлу, и дереву, все растворяют, гады, — сказал Морион. — Тебя не задело?

— Нет, — помотала головой Ксаршей. — Я в порядке. Я скажу, если пострадаю.

— Хорошо… И правда, ты ж не немая, — пробормотал он и засмеялся.

Не удержавшись, эльфийка сама засмеялась с ним, поддавшись влиянию момента. Дальше они шли спокойно, экономя силы.

— Я предупредила Далмуна о нас, — сказала Ксаршей. — Мы можем вернуться аккурат в полнолуние.

— Хорошо! — обрадовался парень. — Да, я сказал про две недели… Это с сильным запасом. На самом деле мы и за недельку с лишним должны справиться.

Он шли по грибной чаще, держась за руки, словно маленькие дети, открывающие для себя безграничный мир чувств. Морион следил за друидкой взглядом и рассказывал по все грибы, что видел. Наклонившись, парень сорвал пучок невзрачного мха и протянул Ксаршей:

— Ты спрашивала про местные лекарства… Это помогает затягивать раны.

Девушка приняла пучок, но куда больше сейчас ее внимание занимал сам полуэльф. То как он двигался, говорил и смотрел на нее. Она видела его совсем другими глазами и хотела запечатлеть в памяти каждое мгновение.

Вечером они устроились под раскидистыми шляпками грибов. Полуэльф вскарабкался собрать воду, пока девушка разводила огонь, а потом они наслаждались прекрасной засоленной говядиной.

— Мне очень нравятся дварфийские пайки… — пробормотал Морион, дожевывая последний кусочек. — Гораздо вкуснее грибов. Ещё бы иметь при себе их мягкие кровати.

— О да! — подхватила Ксаршей, отряхивая ладони от крошек. — А ещё возникает ощущение, что нас там ждут, и это очень приятно.

— Тебе тоже у них нравится, да?

— Да, — призналась друидка. — У них душевно. На нас уже почти не косятся, и это хорошо.

— Приятно найти место, где тебе рады, где тебя любят и принимают таким, какой ты есть… — согласился Морион. — Скажи, тебе хорошо в своем лесу?

Этот вопрос застал эльфийку врасплох, она немного задумалась.

— Я не знаю другой жизни, — наконец ответила она. — Иногда мне хочется компании, но, наверное, да, хорошо. Там суровые дикие края и чащи, но звери меня любят, им плевать на цвет моей кожи.

— Наверное, я понимаю. Мне тоже хорошо в глуши. Лучше, когда не смотрят и не оценивают, хотя я научился относиться к этому проще. Но, наверное, совсем ни с кем не разговаривать я бы не смог и быстро бы одичал

— Вот я и одичала, — вздохнула Ксаршей. — Лучше ложись спать, иначе мы может проболтать до утра.

Он завернулся в одеяло и по обыкновению быстро заснул. Дыхание у него было глубоким и спокойным, безмятежным, а на сердце у Ксаршей трепетало горько-сладкое щемящее чувство: одновременно очень хорошо и немного страшно, что все это оборвется, как тонкая паутинка, так и не став красивым узором. Однако этот страх не мешал ей наслаждаться уютным мигом. Эльфийка погладила парня по волосам, и он пробормотал что-то невнятное во сне. Хотелось лечь с ним рядом и дышать точно также, безмятежно, не думая, что произойдет завтра. Бесстрашно чувствовать себя счастливой, несмотря на весь этот бесконечный мрак. Может, это и есть самая главная сила: несмотря ни на что сохранять в сердце добро и смелость наслаждаться всеми отпущенными тебе светлыми днями. А ведь она почти поверила в слова Динала и была готова же выбрать другой путь. Стать такой дроу, каких боятся на поверхности и в Подземье, но правда в том, что даже темные эльфы не лишены сердечности. Динал огорчился смерти друга, Шардин проявил мягкосердечие, а сколько еще таких дроу? Подлость не передается с кровью, и за серыми жестокими лицами таятся глубоко несчастные, одинокие и вечно испуганные дети. Им страшно опереться друг на друга и страшно открыть сердце. Разве это сила?

Морион сменил ее на посту, оборвав череду мыслей, а утром разбудил, игриво пощекотав нос кусочком вяленой говядины. Ксаршей несколько секунд смотрела на него прежде, чем взять.

— Что? — спросила парень, откусив от своей полоски.

— Непривычно, — призналась она. — Совсем недавно ты ко мне обращался на вы.

— Считал, что прикасаться к тебе что-то вроде святотатства. Женщины требуют почтительности, со дня рождения и до смерти. А прикосновения оказались приятными… — он задумчиво откусил от своего кусочка. — Наверное, я по-другому посмотрел на многое, осознав свои силы и слабости.

Ксаршей улыбнулась. Вот как… Она тоже осознала свои силы и слабости, приняла их и почувствовала себя, наконец … живой. Наверное, морион — действительно волшебный камень. Он освободил ее от гнетущего страха потери и привел к тому дню, когда она, наконец, осмелилась стать по-настоящему счастливой.

Глава 19. Баракуир

Из пасти злобоглаза раздалось шипение, и он рухнул на землю, рассыпая искры вперемешку с кусками обугленной плоти. Подземный ветер подхватил частички пепла, разнося их по руинам.

— Последний готов, — констатировал старик в ослепительно белой хламиде, украшенной орнаментом из черных кругов. — Можно больше ничего не опасаться.

Он сел на упавшую колонну, болезненно потирая колени. Девушка с темно-серой коже и неровно обрезанными белыми волосами тронула труп монстра острием меча, вызвав очередное облако пепла.

— Что теперь? — спросила она.

— Ждем, — отозвался старик. — Мы пришли рано.

Вложив меч в ножны, девушка села рядом со стариком:

— Рано до чего? До ритуала? Вы же понимаете, что у отца не так уж много времени, чтобы просто ждать!

Последнее она почти прокричала, сжав кулак. Старик положил поверх него ладонь.

— Верь мне, дитя мое, как я верю в безграничность возможностей Энтропии. Корниату хватит сил поддержать твоего отца, но помни, что остальное зависит только от тебя. Ты поняла?

Она кивнула:

— Я готова к тому… что прольется кровь. Я готова… стать медузой…

— Однако что-то терзает тебя, — проницательно заметил старик.

— Да, — неохотно ответила девушка. — Кого принесут в жертву?

— Я не знаю, — качнул головой старик, — но Корниату видней. Если он чего-то не сказал, значит так и должно быть. Не забывай, что только ему доступен весь узор, а наше дело — быть его иголкой и ниткой.

— Что будет после? Я больше никогда?…

Старик кивнул.

— Ты много рассказывал мне об Энтропии… Но каково это служить ей?

— Понимаю твой страх, но служить ей — равно служить неизбежности, самой судьбе. Честь, которой ты удостоишься, несравнима ни с одной другой привилегией.

Глаза девочки алчно блеснули, но она тут же тряхнула головой:

— Я делаю это ради отца и матери.

— Они могли бы гордиться тобой, — слегка улыбнулся старик.

***

К полудню Ксаршей и Морион добрались до руин, по разбитым стенам которых невозможно было понять, что же здесь раньше было. Девушка подумала, что они достигли Баракуира, но парень объяснил ей, что это заброшенные дварфийские шахты.

— Здесь мы спустимся, — добавил он, — а оттуда до Баракуира рукой подать. Только где же тут путь вниз?

Они долго бродили среди заброшенных каменных развалов, натыкаясь на рассыпающиеся в труху шахтерские инструменты. Наконец, они набрели на каменный колодец с большим железным колесом и цепью, которая хоть и покрылась хлопьями ржавчины, выглядела надежно.

— Видимо, это и есть спуск, — сказал полуэльф, перегнувшись через парапет. — Люлька, должно быть, внизу.

Вцепившись в поворотный механизм, он навалился на него всем своим весом. С третьего раза у него вышло привести колесо в движение. Шло оно неохотно, со скрежетом, но все же подняло маленькую ветхую кабину.

— Садись, я спущу тебя, а сам по цепи, — сказал Морион, и, увидев страх в глазах Ксаршей, успокаивающе погладил по плечу. — Не бойся, все будет хорошо. Я тебя точно удержу, да и лазаю я отлично.

— Хорошо, — пробормотала эльфийка, с опаской залезая в люльку, которая страшно скрипела, грозясь развалиться прямо под ногами.

Ксаршей вцепилась в кабину мертвой хваткой, и она медленно, со скрипом поехала вниз, погружаясь в темноту шахты. Девушке показалось, что люлька двигалась целую вечность, и, коснувшись земли, Ксаршей вздохнула с облегчением. Она подергала за цепь, дав знак Мориону, что достигла нижнего яруса. Пока он спускался, она успела оглядеться. Вокруг простирались такие же развалины старой выработки, покинутые в явной спешке. Что бы здесь ни случилось, это напугало даже стойких дварфов.

Морион ловко спрыгнул с цепи, отряхнув руки от ржавчины:

— Ну вот, осталось совсем немного.

— А что здесь произошло? — спросила друидка.

— Не знаю. Может, проиграли войну, а может и что похуже.

По коже девушки побежали мурашки.

— Превратиться? — робко спросила она.

Он ненадолго задумался.

— Да, надо поискать следы Талнисс.

Обернувшись волком, друидка принюхалась к пыльному воздуху. В покинутом на вид месте кипела жизнь, доносился аромат прячущихся между камней маленьких тварей и опасных монстров. Резкие, предостерегающие запахи. Среди всего этого разнообразия Ксаршей отыскала тоненькую ниточку следов Талнисс. Они были едва ощутимы, очень старые. Тихо тявкнув, друидка повела Мориона за собой, лавируя между полуобработанными кусками камня. Они вышли в гигантскую пещеру. Вдалеке виднелись темные башни руин и высокие стены, от которых отражался мерный плеск воды, словно где-то здесь было большое озеро. Они спрятались за каменным обломком, и девушка вернула себе прежний облик.

— Я двинусь на разведку, — сказал Морион, надевая тетиву на лук. — Говорят, тут живут злобоглазы, не хотелось бы встретиться с ними. Я вернусь и скажу, насколько впереди безопасно.

Ксаршей хотелось воспротивиться, пойти с ним, но разумом она прекрасно понимала, что ему с его природной маскировкой будет сподручней идти одному.

— Будь осторожен, — кивнула она, а на сердце шевельнулся холодный червячок страх.

Друидка следила за ним, растворяющимся в густом мраке, и гадала, отчего же ей стало вдруг так жутко. Вокруг царили покой и тишина. Может, дело было как раз в этом мертвом безмолвии? Ожидание тягостно тянулось, показавшись Ксаршей многочасовым.

Увидев движение в темноте, девушка насторожилась, но это был всего лишь Морион. Он приложил палец к губам и махнул рукой, побуждая следовать за ним, и, не дожидаясь ее реакции, юркнул обратно в темноту. Ксаршей поспешила за ним, боясь упустить из виду. Парень шел очень быстро, исчезая то за обломком стены, то — за гигантской расколотой статуей, и Ксаршей все никак не могла его нагнать. Ей даже хотелось крикнуть, чтобы он шел помедленней, но вовремя спохватилась, сорвавшись на бег.

Хрусть! — пол под ногами внезапно просел, ломаясь хрупкими досками, и Ксаршей рухнула в глубокую яму, прямо на острые колья. Одежда разошлась по швам, но дерево и железо не причинили телу вреда. Не успела Ксаршей опомниться, как яму заволокло плотной пеленой зловонного дыма. Она закашлялась, слепо шаря перед собой, и заметалась, натыкаясь на острые деревяшки. Перед глазами пошли цветные пятна, к горлу подкатила тошнота. Это точно был непростой дым. “Ну уж нет!” — подумала друидка, и в следующее мгновение обернулась гигантским пауком. Ловкие лапы рванули тело вверх, из едкого облака, и голова девушки приподнялась над ямой. Глаза паука различили две фигуры на фоне холодного черного камня. Зверь не видел ни деталей, ни лиц, только очертания и идущее от них красное тепло. Одна из фигур подняла руки, что-то вспыхнуло ярко-алой вспышкой, и Ксаршей сжалась от боли. Как жжет! Следом полетел предмет, источающий тошнотворный дым. Паук упал на покосившихся лапах, сознание потухло, и Ксаршей погрузилась во мрак.

Она пришла в себя резко, как от удара. Во рту стоял вкус крови и кляпа из грязного тряпья, тело нестерпимо жгло. Шевельнувшись, Ксаршей поморщилась от жгучей боли и увидела, что ее тело обмотано серебряной цепью. Приподняв голову, она чуть не ударилась лицом об арбалет со взведенным болтом, который держал Мориона. Полуэльф внимательно смотрел на девушку. Что вообще здесь происходит? Изловчившись, Ксаршей выплюнула кляп.

— Но-но! — прикрикнул Морион, мгновенно подхватив тряпку и вернув ее на место.

Голос определенно был чужой. “Просто кто-то очень на него похожий”, - с облегчением подумала друидка.

— Смотри, чтобы не сбежала, — приказал голос невидимой женщины.

Ксаршей завертела головой, пытаясь высмотреть его обладательницу. ”Может, это Талнисс?” — подумала она. Туман перед глазами, наконец, развеялся, и в нос ударил густой запах крови. Слева от Ксаршей лежал опутанный цепью Морион. Он не шевелился, но мертвого они вряд ли стали бы связывать… Впереди из дыма проступила большая каменная плитам высотой по пояс. Она побурела от застарелой крови, желобки по бокам, давно источенные временем, сейчас влажно блестели. К густой металлической вони примешался и сладковатый смрад разложения. Вокруг алтаря грудой лежали голые красные тела. Ксаршей выхватила из этой горы мяса обнаженные женские груди и знакомое лицо. Это была беглая рабыня из лаборатории Ксунвира. Глаза навыкат от ужаса, вместо живота — месиво распотрошенных органов. Из-за алтаря выступила покрытая кровью женская фигура. Лицо — дикая алая маска, безумные карие глаза и волосы, представляющие из себя коричневые сосульки, но Ксаршей узнала ее. Это была эльфийка Мальтир, а руках у нее был большой кривой нож. Друидка застыла на месте, не в силах пошевелиться от сковавшего ее животного ужаса.

Кровавая маска сморщилась, изобразив улыбку:

— Имфим, можешь сбросить маскарад, она уже поняла.

Морион тряхнул головой, обернувшись молодым красивым дроу с длинной косой. Точно, он был женихом матроны… Ксаршей не отрываясь смотрела на него, пытаясь понять, что он здесь делает. Подойдя ближе, Мальтир наклонилась к девушке. На шее у нее звякнул амулет с черным камнем, тоже смутно знакомый.

— Я знала, что наши пути ещё пересекутся, — сказало страшное кровавое лицо. — Я даже рада… Мне как раз не хватает нужной крови, — безумные глаза блуждали, переводя взгляд от эльфийки к лежащему без сознания полуэльфу. — Только кого первым?… В обоих течет кровь дроу.

Мальтир сделала шаг назад, хлопнув в ладоши:

— Тащи мальчика, друидка напоследок.

Дроу наклонился, схватив полуэльфа за цепь, и Ксаршей осознала, что сейчас им обоим придет конец. Сосредоточившись, эльфийка обернулась медведем, разорвав хрупкие серебряные цепи. Можно было броситься в бой, но она слишком хорошо помнила, как быстро дроу разделал гигантского паука… Она замахнулась лапой на Мальтир. Та ловко отпрянула от когтей. Дзынь! — цепочка амулета треснула, и камень свалился вниз. Подхватив его налету, Ксаршей пустилась наутек. Она узнала его, это он был вплавлен в грудь медузы, и если уж Мальтир прибегла к таким ухищрениям, чтобы раздобыть его, то наверняка кинется в погоню.

— Бей ее! — завизжала за спиной бывшая рабыня.

Тьму разрезали огненные лучи, посланные Имфимом, медведь рассыпался горсткой пепла. Ксаршей, выкинутая в естественный облик, упала на землю, затем рывком вскочила и юркнула за обломок стены, сжимая в руках амулет. Отползла подальше, почти задержав дыхание. Пробежав мимо, эльф остановился, хищно озираясь

— Где же ты, — зло прошипел он, перекатывая между пальцами сгусток алого огня.

Ксаршей никогда не видела демона, но ей отчего-то показалось, что у них такие же безумные красные глаза, полные жажды крови. Издали слышался лязг цепи, глухие удары и эльфийская брань, а затем крик Мориона.

— Мне немедленно нужен амулет!!! — проорала Мальтир, и дроу дернулся от ее вопля, как от удара плетью.

Принюхавшись как пес, Имфим двинулся прямо в сторону Ксаршей. Девушка стиснула зубы. Она еще не накопила достаточно сил, чтобы снова обернуться зверем, оставалось только одно…

Раздалась тяжелая дробь копыт по камню, отчаянный крик дроу, удар и мокрый хруст. Лось, призванный друидкой, опрокинул эльфа, а затем, развернувшись, пробежал по нему огромными копытами. Имфим закричал, выпустив в зверя струи огня, но поздно. Сверху обрушилась темная масса плоти, вспышка рассыпалась оранжевыми искрами, выхватив из темноты смятое лицо некогда красивого мужчины.

— Убей другую! — приказала Ксаршей.

Развернувшись, лось помчался к алтарю, а девушка следом за ним. Вокруг каменной глыбы клубилось странное красноватое марево, и воздух колебался, словно в знойный день. Эльфийка сосредоточено водила руками, вырисовывая магические символы, а Морион неподвижно лежал на камне. Взяв разгон, лось врезался в марево и почти мгновенно истаял, словно выжатая досуха мумия. Едва труп успел коснуться земли, как его развеяло порывом ветра. Криво улыбнувшись, Мальтир вонзила нож в грудь Мориона по самую рукоять. Ксаршей истошно закричала. В это самое мгновение яркая вспышка ослепила друидку, лицо обожгло порывом раскаленного воздуха, и ее отшвырнуло от алтаря, ударив о камни. Перед глазами все померкло, звуки вдруг стали тише, зато стук сердца, отдающийся в виски — просто оглушительным, как удары в огромный каменный барабан.

Ксаршей медленно поднялась на ноги, опираясь о разрушенную стену. Вокруг оседал пепел и каменная пыль. В ушах зазвенело. От Мальтир осталась только груда обугленных костей. Призванное ею марево развеялось, но между двумя огромными колоннами над алтарем появилась зловещая черная точка. Сердце друидки чуяло, что это не к добру. Пошатываясь, она побежала к колонам, находу выговаривая формулу рассеивания магии…

— Не смей! — крикнул седой незнакомец, хромающий в ее сторону.

На нем была ослепительно белая мантия.

Перед Ксаршей метнулась черная фигурка, которая упала на алтарь и взвыла:

— Нет! Это неправильно!

Обернувшись, Ксаршей увидела серокожую девушку, рыдающую на груди полуэльфа. Неровно остриженные белые волосы, меч в ножнах на поясе. Талнисс. Девчонка рванула кинжал из груди брата и кинула в сторону. Как много крови…

Метнувшись за девушкой, Ксаршей посмотрела на Мориона. Сердце упало. Огонь пощадил его, немного задев руку и корпус, но две продолговатые раны, прорезавшие кожаную куртку, были несовместимы с жизнью.

— Талнисс, сними его, — глухо сказала друидка, боясь прикоснуться к нему и почувствовать мертвую холодность.

Всхлипывая, полуэльфийка впилась ладошками в куртку Мориона, намереваясь стащить его с алтаря.

— Если ты это сделаешь, то ритуал прервется, — сказал старик, — и тогда умрет твой отец. Печально, что твой брат стал последней жертвой, но такова цена.

Ксаршей прикоснулась к ладони Мориона, такой теплой, но безвольной. Совсем недавно они держались за руки, и это был самый прекрасный миг в ее жизни. К глазам подобрались слезы.

— Твой отец отжил свое, — тихо сказала она девочке, — а вот брат ещё молод…

— Нет! — Талнисс замотала лохматой головой. — Если умрет отец, мать этого не вынесет…

— Одна смерть или две. Выбор невелик, — эхом отозвался старик.

Талнисс отошла от алтаря. Ксаршей не поверила своим глазам. Неужели она вот так принесет Мориона в жертву?

Старик посмотрел на все расширяющуюся черную точку между колоннами:

— Когда кровь истечет, на ее зов явится сфера, — он посмотрел прямо на друидку. — Верни амулет.

Только сейчас Ксаршей осознала, что ее руки пусты.

— Я выронила его… — тихо ответил она, и седой, чертыхнувшись, кинулся за разрушенную стену, где раньше пряталась друидка.

Ксаршей снова посмотрела на полуэльфа. Его грудь была неподвижна словно каменный блок, только струйки крови, что сочились из двух ран, придавали телу видимость жизни. Ксаршей зажала их ладонями, шепча лечащие заклинания. Она читала и читала, магия текла сквозь пальцы словно вода, но раны не закрывались.

— Это не сработает, — тихо сказала Талнисс, глядя на эльфийку. — Его кровь уже попала в Бездну…

— Ты дура! — отлаяно прорычала друидка. — Ушла, никому ничего не сказав! А он кинулся тебя спасать! И я за ним следом!

— Никто не должен был идти за мной! — крикнула девушка, снова перейдя на рыдания. — Я же говорииила. Я же говорииила, что нельзя за мной ходить… Мать должна была уговорить его остаться, всеми силами. Не понимаю, почему так вышло…

“И правда, почему так вышло?” — подумала Ксаршей, а потом ее осенило. Она зло посмотрела на Талнисс:

— Потому что такова была задумка. Слишком много совпадений.

Все начало складываться в единую картину. Странные недомолвки Корниата, которые будоражили в Морионе желание бежать за сестрой сломя голову. Его же слова заставили Ксаршей идти за мальчиком, чтобы сберечь от предсказанной гибели… Все было спланировано. Как расчетливо и жестоко.

— Время пришло, — пророкотал голос седовласого за плечом у Ксаршей. — Встань туда и поднеси амулет к груди.

Он протянул Талнисс зажатый в ладони медальон.

— Но я не хочу так… — прорыдала полуэльфийка.

— Ты использовал девочку, — зло порычала Ксаршей.

— Нет, сфера всегда воздает хранителю, а она станет им.

Эльфийка вспомнила слова медузы о том, что он был хранителем какой-то темой демонической силы. Амулет… Все ниточки вели к этому мигу, и они послушно подчинились мановению рук кукловода.

Убрав окровавленные руки с неподвижной груди Мориона, она прошептала:

— Я готова отдать свою жизнь взамен его. Пожалуйста…

Это было спонтанное, но совершенно осознанное решение. Она, вечная трусиха Ксаршей, была сейчас готова пожертвовать собственной жизнью ради него. Разве можно жить дальше, после такого ужаса?

Каменное спокойствие изменило старику.

— Нет! Кто ты вообще такая? — закричал он, поддавшись внезапной ярости. — Тебя не было в плане!

— Я была, — глухо ответила Ксаршей. — Корниат позаботился, чтобы я привела Уголька сюда. Просто тебе он предпочел об этом не говорить. Он вообще много о чем умолчал…

Зареванное лицо Талнисс перекосило от гнева:

— Вы меня обманули! — прокричал она. — Кто знает, сколько ещё лжи вы мне наговорили!

Сверкнула обнажившаяся сталь, старик закричал, амулет отлетел в сторону вместе с зажавшей его ладонью.

— Безумная! — прокричал он сквозь боль. — Что ты творишь?

— Аааа! — с остервенением закричала девчонка, кинувшись к раненому, находу сплетая заклятия.

Вспышка света, искры, шрапнели каменного крошева. Два волшебника схлестнулись в поединке не на жизнь, а на смерть. Воздух загустел от запаха грозы, а точка между колонами все укрупнялась и укрупнялась, принимая форму черного шара, который словно поглощал окружающее пространство. Белая линия расчертила темноту, удар молнии расколол монумент, дождь мраморных осколков ударился по прозрачному куполу вокруг Талнисс, превращаясь в песок. Грохотали огненные взрывы… Ксаршей кинулась к отрубленной кисти, схватила амулет, такой же полночно-черный, как и шар. Повинуясь наитию, она взяла острый мраморный осколок и со всего размаха ударила по чернильному камушку.

Жуткий свист резанул уши. Треск, вой множества диких голосов, словно всю Бездну спустили с цепи.

— Нет! Теперь она уничтожит нас! — закричал старик, с ужасом глядя на черный шар, который стал вдруг танцевать, то увеличиваюсь, то уменьшаясь, скрежеща и свистя, как ветер в ледяном ущелье.

Отшатнувшись от старика, Талнисс крикнула Ксаршей:

— Бежим!

Полуэльфийка кинулась к алтарю, находу превратившись в лютоволка. Схватив тело Мориона, зверь со всех ног кинулся прочь, а Ксаршей побежала следом. Вой за спиной стал оглушительным. Каменные стены задрожали, покрываясь паутиной трещин. С потолка полетели крупные сталактиты. Ксаршей бежала без оглядки, словно ее гнала стая демонов. Нет, теперь было даже страшней, потому что позади была такая жуткая непознаваемая бездна, что казалось, одного взгляда на нее хватит, чтобы навсегда лишиться рассудка. Только окончательно выбившись из сил, она осмелилась оглянуться. Картина, увиденная ею, была поразительной. Руины исчезли, поглощенные непроницаемо-черным шаром. Это было самое настоящее Ничто, голодное пустое и безразличное. На мгновение Ксаршей показалось, что она глядит в гигантский зрачок бога-мертвеца, с каждой секундой теряя саму себя, растворяясь в этой непроницаемой темноте.

— Она бы убила меня, убила… — пролепетала рядом Талнисс, принявшая прежний облик, и эти слова вывели друидку из ступора

С усилием отвернувшись от поглотившего горизонт шара, Ксаршей заставила себя склониться над телом Мориона. Он совершенно точно был мертв, еще тогда, на алтаре, но девушка не желала признавать этого. Ей казалось это чем-то немыслимым. Он так долго был рядом, словно страж, словно тень, он просто не мог взять и умереть. Рядом словно ребенок ревела Талнисс, размазывая по лицу грязь и копоть.

Хлоп! — стало вдруг легче дышать. Обернувшись, Ксаршей увидела, что шар исчез, оставив после себя глубокую гладкую словно стекло, лунку. Морион вдруг захрипел, сделав глубокий вдох, от которого на его губах выступила кровавая пена. Ксаршей кинулась к нему. Жив? Неужели она ошиблась? Но как же?… Увидев его содрогающимся в конвульсиях, она мгновенно выкинула из головы лишние мысли. Только шепот лечащего заклинания и поглаживание рукой над раной. На этот раз края стягивались послушно, как под иглой умелой швеи. Глаза парня распахнулись, посмотрели прямо на Ксаршей.

— Что произошло? — просипел он. — Я помню злобных эльфов… И дальше… голос… который говорил мне…

Ксаршей почти задыхалась от счастья.

— Это бывшая рабыня Ксунвира, — ответила она. — Чей голос ты слышал?

— Не знаю, — ответил он. — Но он говорил, что моя плата принята… И что я сослужу службу…

“Нежели, ведьмин должок? Поэтому он жив, хотя совершенно точно должен быть мертв?” — подумала друидка.

— Прости меня, — прошептала Талнисс, обхвати его за шею так сильно, что тот застонал от боли, — я не знала, что ты будешь жертвой.

Морион обнял сестру, прижав к израненной груди, а затем счастливыми глазами посмотрел на Ксаршей.

— Спасибо, что нашла ее, — сказал он, улыбаясь от уха до уха. — Но я все равно не понимаю. Какая жертва, какая рабыня?

Ксаршей переполняли чувства. С одной стороны, она была так счастлива, что Морион остался жив, но она не могла спокойно смотреть на Талнисс, обнимающую брата за шею. Перед глазами все еще стоял алтарь, парень, распростертый на нем, и девчонка, делающая шаг в сторону, чтобы ее отец и мать жили… А брат прошел за ней пол Подземья, заплатил боги весть чем, чтобы найти. Ксаршей отвернулась, пробормотав:

— Она сама нашла тебя.

Непонимающе нахмурившись, Морион отключился в объятиях своей бестолковой сестры. Ксаршей села рядом с ним, погладила по лицу, ощущая, что, несмотря на весь этот ужас, прикасаться к нему было приятной отдушиной.

— Он выкарабкается, — успокаивающе сказал друидка. — Я его вытащу.

Глава 20. Светлячок и тень

Морион долго лежал без сознания, и Ксаршей внимательно следила за его дыханием, боясь вновь услышать болезненные хрипы. Талнисс то ерзала на месте, то срывалась побродить по округе. Как-то друидка увидела яркую вспышку, испугалась, но это всего лишь девчонка распылила горсткой пепла какого-то монстра.

Наконец, Морион приоткрыл глаза и посмотрел на склонившуюся над ним эльфийку.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Словно меня пинали в грудь, а гигантская собака прокусила плечо, — ответил он, — но вообще… Неплохо.

Он привычно улыбнулся. Талнисс виновато потупилась:

— Собака это я. Наверное, слишком сильно сжала челюсти. Извини.

Морион взял ее за руку:

— Главное, что с тобой все в порядке. Я очень боялся, что найду твое тело… Расскажи, что произошло? Тебя похитили или вынудили уйти? Негодяи все ещё где-то здесь?

Ксаршей с любопытством посмотрел на девчонку. Хватит ли ей совести сказать правду или соврет? Талнисс повесила голову, погрузившись в мрачное молчание. Морион приподнялся на лопатках, вглядываясь в лицо сестры, и та отвела глаза.

— Что случилось? — спросил он, и девчонка, вырвав ладонь из его руки, ушла бродить по округе.

Парень снова лег на спину, непонимающе посмотрев на друидку. Та хотела рассказать ему все, как есть, но в последний момент передумала. Не хотелось разбивать ему сердце.

— Давай я тебя подлатаю, и уйдем отсюда, — предложила Ксаршей, убрав прядь волос с его лба. — К сожалению, твоё оружие и все снаряжение сгинуло.

— А твой посох?

Ксаршей улыбнулась. Посох столько лет служил ей верой и правдой, вернулся после плена дроу, но встречу с черной сферой пережить ему не удалось. Было тоскливо, но его потеря, вопреки ожиданию, эльфийка восприняла легко. Это всего лишь предмет.

— Я обзаведусь заменой, не переживай, — ответила она, сосредоточившись на лечащих заклинаниях.

Через несколько минут парень уж стоял на ногах. Хмыкнув, он продел пальцы сквозь разрезы на куртке. Это и пара шрамов на груди — вот и все напоминание о ранении, после которого он невозможным образом остался жив. Талнисс вернулась как раз к этому моменту.

— Расскажи потом, что случилось, где ты была, кто тебя… — снова начал было Морион.

— Я пошла сама! — выкрикнула Талнисс ему в лицо. — Когда мне сказали, что отца можно спасти, мне было плевать на цену. Я пошла с этим жрецом, а матери я сказала, чтобы она тебя никуда не пускала, потому что ты — конченный дурак, полезешь в самое пламя, даже если тебя не просят! Но я не знала, что это ты будешь на алтаре…

Ее глаза снова заблестели, лицо скривилось, плечи задрожали. Ксаршей вздохнула, подумав: “Такая сильная и такое дитя”.

— О чем ты? — спросил полуэльф, присев рядом с юной волшебницей. — Мать знала, куда ты ушла?

Она помотала головой:

— Нет, но когда я сказала ей, что пойду с тем жрецом спасти отца, она сказала: "Иди и спаси". Она знала, что я сильная, никто мне не ровня.

— Нет, как такое может быть? — пробормотал Морион, сев на землю. — Но она и правда запрещала мне искать тебя, запрещала…

Он схватился за голову.

— Мне сказали, что я должна спуститься в древний храм и стать новым хранителем черной сферы, и тогда отец поправится, — продолжила Талнисс уже более уверенным голосом. — Нужно было идти сейчас же, в ту же ночь. Не знаю почему, так сказал Корниат.

— Так и знал, что этот эльф гнилой! — крикнул парень, ударив кулаком по земле. — Он все это зачем-то подстроил, но зачем? Зачем тебе было становиться хранителем?

— Он сказал… Он сказал, что его сила от сферы, — ответила Талнисс, — и только она поддерживает жизнь в отце… Но сейчас у сферы появится новый хранитель, а я должна опередить… или помешать… и направить эту сил ему.

— Направить силу, — хмыкнула Ксаршей. — А он молодец, мастер чужими руками весь жар загребать.

Плечи парня задрожали, кулаки сжались до скрипа перчаток:

— Я ему все эльфийское лицо разобью!

— Не надо, Морион, — вздохнула друидка, коснувшись его плеча. — Заберём Ишитнари и уйдем. Пусть с ним.

— Да, не надо, — поддержала Талнисс. — Он очень сильный, да и Нувия тоже, даже вместе не сладим, не то, что в одного…

— Такое ощущение, что все тебя обманули, — грустно сказала Ксаршей. — И меня тоже.

Морион посмотрел на нее уже спокойными глазами.

— Я тебя не обманывал, и ты меня тоже, — ответил он. — Не могу поверить, что мать могла одобрить это… — он посмотрел на Талнисс, нахмурившись. — Тебе! Ты пешком под стол ходишь!

Девчонка моментально напыжилась:

— Я сильная, мне почти шестнадцать! Я большая! — и бодро потопала впереди всей группы.

Морион вздохнул:

— Нам, вообще-то, в другую сторону.

Талнисс развернулась и, прошагав мимо парня в обратном направлении, вздорно кинула:

— А я и так знала!

Парень кивнул, вид у него был растерянный. Ксаршей и самой было тяжело осмыслить масштабы игры, в которую они были втравлены, и глубину той лжи, в которой им пришлось барахтаться.

Не без труда они совершили подъем через шахту на верхний уровень. Морион быстро выбился из сил, так что они вынуждены были снова остановиться на привал. Талнисс легла на колени брата, и они очень тихо о чем-то разговаривали. Ксаршей нахохлилась от внезапной обиды, ведь до этого все внимание парня принадлежало ей. К тому же эта дрянная девчонка была готова оставить его умирать на алтаре, чтобы спасти отца и мать. “Не слишком она любит своего брата, — мелькнуло в голове у друидки. — И ведет себя, будто ничего и не было”. Отдохнув, Ксаршей молча пошла в сторону крепости, кипя от этой необъяснимой обиды.

— Ну куда ты вперёд меня? — спросил парень, с улыбкой обогнав ее. — Ты чего такая? Какая-то странная, словно грустишь.

— Немного. Задумалась…

— Не грусти. Скоро вернёшься туда, где солнце.

— Да, если Круг меня не прогонит.

— Зачем им прогонять тебя? — огорченно спросил он.

— Я оставила свои земли. Лаусиан и так меня еле терпит. А что будешь делать ты?

— Увезу мать и Талнисс куда-нибудь, но пока не знаю, куда. Лишь бы подальше от этого эльфа. Может оно и к лучшему, если тебя прогонят… Уйдешь вместе с нами и больше не будешь одинокой.

Ксаршей пожала плечами:

— Не уверена, что я смогу ужиться под одной крышей с ними, после всего, что произошло.

Она вновь вспомнила алтарь и зябко поежилась.

— После чего "всего"?… Ты про то, что мать знала?… — Морион покачал головой. — Она явно тронулась головой. Отпустить ее с незнакомым мужиком, куда глаза глядят! — его брови грозно сошлись на переносице. — Да, нам предстоит серьезный разговор с ней… В котором я расставлю все точки над и.

Он молча устремился вперед, друидка вздохнула. Хотелось поговорить с ним, но не об этом, прикоснуться к нему, но его вездесущая сестра отвлекала и поглощала все его внимание, и от этого становилось грустно. “Говорил, что я дорога ему, что любит… Что-то незаметно”, - подумала эльфийка, надувшись.

— Надо найти воду… — вздохнул Морион, разбив лагерь. — У нас на троих один бурдюк. Постараюсь вернуться как можно быстрей.

Он исчез в темноте вместе с бурдюком сестры. Талнисс какое-то время молча расправляла спальник, а затем спросила у Ксаршей:

— Ты кто? Как тебя зовут? Ты подруга Келафейна?

“Надо же, она все-таки решила поинтересоваться”, - кисло подумала друидка, но спокойно ответила:

— Я — Ксаршей. Друг семьи.

— А, я слышала о тебе, — протянула девочка. — Только ты, вроде, живёшь где-то далеко в лесу.

— Да, жила. Келафейн попросил моей помощи, чтобы найти тебя.

Она нахохлилась как воробей:

— Он дурак. Спасибо, что залатала его.

— Он не дурак, — возразила Ксаршей, — а очень добрый, готов помочь любому, а тем более сестре. Ты не представляешь, через что ему пришлось пройти.

“Он ради тебя боги знает чем пожертвовал”, - подумала эльфийка, но вслух не сказала.

— Да, не знаю… — покачала головой малявка. — А я хотела помочь отцу и матери. Думала, что мне это по силам. Думала, что все могу, — она вдруг сникла, разом потеря весь свой гонор. — Все равно не вышло. Я надеялась… Мать совсем заболеет, когда отец… И что тогда? И Корниат… Вряд ли он будет доволен…

Ксаршей погладила ее по плечу:

— Она бы не обрадовалась, узнав какой ценой….А с Корниатом что-нибудь придумаем.

“Ригель бы точно не согласился, — подумала друидка, — а вот насчет Нари я уже не уверена… Выходит, я совсем ее не знала?”

Девчонка расслабилась от ее поглаживаний.

— Не говори ему, что я чуть было ни сделала, — жалобно попросила она. — Он и так огорчен, может бросить нас. Скажет, зачем мне такая семья…

— Хорошо, не скажу, — ответила Ксаршей.

Вернулся Морион и принес охапку прозрачных сфер:

— Я нашел несколько водошариков. Пить из них надо вот так, — он приложил одну из сфер к губам еле заметной выпуклостью. — Негусто, но лучше, чем один бурдюк на троих, — полуэльф подсел к ним поближе. — Кстати… вы не знакомы…

— Спасибо, но мы уже познакомились, — ответила Талнисс.

— Дааа? — удивленно протянул парень.

— Ну ты и балбес, все за тебя надо делать, — фыркнула девочка, схватила один из водошариков и отвернулась от брата.

— Да я забыл, что вы незнакомы… — пробормотал полуэльф, — чего сразу балбес.

“Нет, все-таки балбес”, - беззлобно подумала Ксаршей, прижавшись к нему плечом. Он тут же охотно ее обнял, и тепло его тела окутало девушку, прогоняя из головы недавние грустные мысли.

— Вокруг сплошной обман, — тихо сказал Морион, поглаживая ее по волосам. — Давай просто выберемся на поверхность, к солнцу и простой жизни. Я тебя не брошу, не переживай. Я обо всех смогу позаботиться.

Ксаршей расслабилась от его слов. Хватит сомневаться в нем… Он заботлив, смел и верен слову, хоть порой и поступает как мальчишка.

Утром, после скудного завтрака, они двинулись дальше.

— Почему ты зовешь его Морионом? — спросила Талнисс у Ксаршей.

— Это его взрослое имя, как у эльфов.

— Но он же не эльф… — пробормотала девочка. — Матушка не будет его так называть. Для нее он навеки крошка-Келафейн, гроза пиявок.

— Это не пиявки, а слизни, — фыркнул парень, — и врешь ты все, ты тогда ещё пеленку слюнявила…

Талнисс ухмыльнулась:

— А мне мама рассказывала… И ещё много чего, так что берегись, вот растреплю все твои постыдные секреты…

— Какие и кому? — Морион отвесил ей шутливый подзатыльник. — Ксар меня знает с пелёнок, вряд ли ее что-нибудь удивит… А вот про тебя бы она с удовольствием послушала, госпожа поедательница грязи…

Девчонка возмущенно заверещала, колотя его по спине, пока он фыркал от смеха.

— А Ксаршей — это твое взрослое имя? — вдругспросила Талнисс.

Вопрос застал друидку врасплох.

— А у меня его нет. Сама не придумала, а дать было некому, — ответила эльфийка.

— А какое бы имя ты хотела? — поинтересовался Морион.

Ксаршей смущенно пожала плечами:

— Не знаю, я даже не задумывалась об этом.

Парень ненадолго замолчал.

— Твои волосы и кожа вызывают ассоциации с чем-то сияющим в темноте… — сказал он. — Может тогда Светлячок?

— Уголек опять про любимых козявок, — фыркнула Талнисс.

Морион вздохнул:

— Но они красивые.

Ксаршей широко улыбнулась:

— Светлячок… Звучит красиво. Мне нравится.

Парень улыбнулся в ответ, глаза у него тепло заискрились, а у Ксаршей загорелись щеки. Светлячок, маленький живой огонек, невинное создание. Морион считает ее красивой, яркой и светлой, раз назвал так мило. Эта мысль грела душу жарче полуденного солнца.

Этим вечером полуэльф выгнал Талнисс дежурить первой. Та поворчала, но вскоре сдалась, а Морион и Ксаршей легли спать в обнимку. Именно этого она хотела на пути в Баракуир. Девушка снова погрузилась в теплый океан безмятежности.

К вечеру следующего дня, с помощью магии превращения в зверей, они добрались до цитадели. Пришлось немного подождать в воротах, и Ксаршей снова с удовольствием прогулялась по городу. “Если и жить в Подземье, то в каком-нибудь таком месте, — подумала она, — как одна большая семья”.

Девушка не сразу заметила, как из ворот вывалился Далмун и поспешил в их сторону.

— Живые! — закричал он издалека. — Как я рад! А это Талнисс, я так полагаю?

Девчонка отвесила полный достоинства поклон:

— Да, я сестра Уголька.

Дварф широко заулыбался, похлопав полуэльфа по локтю:

— Все-таки, нашел ее… Это достойно отдельного празднования. Думаю, вы не откажитесь…

Они и не стали страдать от ложной скромности и с удовольствием приняли приглашение жреца. Талнисс и Ксаршей сразу же отправились в купальни с горячими источниками. В альковах горели свечи, распространяя по воде множество золотых бликов.

— Я нашла тебе кое-что из одежды, — сказала Геррил, передав эльфийке ровную стопку. — Платье будет тебе, наверное, до колен, а штаны слишком коротки, но в остальном должно подойти.

В женских купальнях кроме них с Талнисс никого не было. Сначала они чинно мылись, но затем не выдержали и принялись баловаться, брызгая друг друга горячей водой. Ксаршей вспомнила, что когда-то давно они играли так с Вандой, когда ходили на речку. Талнисс мало походила на ее старую подругу, но мысль о том, что в ее жилах текла та же кровь, согревала, словно эльфийка на мгновение вернулась в прошлое.

Когда они вышли из купален, вытирая волосы грубым полотенцем, то еще в коридоре почуяли запах съестного из гостевого зала. Стол был уже накрыт, хозяева как раз выкатывали бочонки с пивом. Морион ждал их, переодетый в местный наряд. Дварфийская рубаха была ему слишком велика в плечах и груди, а штаны доходили только до колен и едва касались сапогов, отчего он выглядел забавно.

— Ну и визг стоял! — весело воскликнул он. — Я думал, поросей режут. А потом мне сказали, что там женская купальня.

Ксаршей показала ему язык, а он скорчил рожу в ответ, и оба рассмеялись. Талнисс закатила глаза, всем своим видом выказав презрение подобному ребячеству. Они расселись за столом и приступили к еде, сдабривая ее большими глотками пива и рассказами о своих приключениях. Когда речь зашла о Баракуире, у Ксаршей невольно пробежал холодок по спине и почудился густой запах крови. Ей показалось, что она никогда не забудет этот потусторонний ужас и почувствовала себя чашкой на перевернутом столе, падение которой замедлилось на эоны, но от этого не перестало быть неумолимым…

— Какие страшные вещи творятся в Баракуире, а ведь это бывшая дварфийская цитадель, — посетовал Далмун, набив свежую трубку. — Одно хорошо — это теперь в прошлом.

Ксаршей ни слова не сказала обо всем постыдном, что касалось Талнисс, и та ответила ей благодарным взглядом.

Крепкое пиво ударило в голову, тело стало мягким и расслабленным, словно полный горячей воды бурдюк. Заиграла музыка, Морион потянул девушку потанцевать, и она с удовольствием согласилась. Движения были незамысловатые, Морион подхватил ее под руки и закружил по залу. Пиво коварно спутало ноги, и эльфийка практически завалилась на своего кавалера.

— Тебе плохо? — шепнул он.

Ксаршей кивнула и икнула одновременно.

— Пьянчужка, — по-доброму фыркнул парень. — Пошли на воздух.

Он вывел ее во двор, к колодцу, и помог умыться. Холодная вода и свежий воздух прояснили мысли, голова перестала кружиться. Она села на край колодца, парень взял ее за подбородок и повернул лицом к себе:

— Ну что? Стало немного лучше?

Его пальцы были такими горячими, особенно по сравнению с ледяной водой из колодца, которая еще не успела высохнуть на коже. Ксаршей потупила глаза, скрыв их под ресницами. Стыдно, что выпила лишнего, еще эти пальцы… Их прикосновения будто гипнотизировали, и словно прочитав ее мысли, Морион потянулся к ее лицу. Ресницы Ксаршей задрожали, когда их губы соединились в первом робком поцелуе. У него была мягкая кожа и горячее, обжигающее дыхание. Лицо у эльфийки раскалилось от прилившей крови, и она чуть подалась к нему телом. Вкус его губ, солоноватый и пряный, смешался с пивным хмелем и навевал воспоминания о свежем горячем хлебе, о колосящейся на солнце ржи, океанах пышного живого золота, излучающего теплый свет. Его темная щетина впивалась в кожу, но не вызывала ничего кроме желания прикасаться, водить по ней губами или щекой, и от этой мысли становилось жарче. Горячее солнце распустилось в груди и медленно опустилось ниже, стекая, словно мед, неторопливо, плавно, капля по капле пробуждая ранее неизвестные желания.

Морион отстранился от нее, погладил по щеке:

— Рад, что ты меня не ударила. Скажи, если что не так. Я не обижусь, обещаю.

— А должна была ударить? — удивилась Ксаршей.

— Однажды я попытался поцеловать девушку, и она мне врезала, — он улыбнулся и провел ладонью по своей щеке. — А ещё я, наверное, колючий, как чертополох.

Ксаршей взяла его за руку:

— Колет немного, но ты мне нравишься и такой.

Глаза парня радостно блеснули.

— Ты мне тоже очень нравишься, — шепнул он. — С длинными волосами и короткими, в одежде дроу или дварфийской. Блики от костра на твоей коже… Не знаю, как красиво выразиться… Но больше всего мне нравится, какая ты добрая.

Как тут можно устоять после таких слов? Когда парень снова потянулся к ней губами, Ксаршей расслабилась и полностью отдалась на волю чувств, позволив целовать и обнимать себя. Под рубахой у него билось гулкое горячее сердце. Тук-тук, тук-тук, словно молоток в кузне. Она приложила ладонь к его груди и ловила это биение, словно бессловесное послание.

Они потеряли счет времени, целуясь и обнимаясь возле колодца, будто праздник за стеной их и вовсе не касался, а когда вернулись танцевать, то обнаружили, что многие уже упились до бессознательного состояния. Музыка все еще играла, и они закружились в танце, пока ноги совсем не устали. Смеясь, они бухнулись на лавку рядом с трезвой, как стекло, Талнисс. Та презрительно поморщила носик:

— Ну вас, вы пьяные. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи… — отозвался Морион. — И не ломись ко мне спать.

Оскорблено взвизгнув, девочка надула губы и убежала. Полуэльф прокомментировал:

— Она очень боялась темноты и спала то у родителей, то у меня. Я прозвал ее постельным клопом.

“Ей, наверное, очень страшно было спускаться в Подземье”, - подумала Ксаршей.

— Она пытается быть взрослой, не надо с ней так, — сказала вслух девушка.

— Что ты, мы просто подтруниваем друг над другом, — возразил Морион. — Она меня балбесом обзывает за то, что я хоть и старше, но куда слабей в магии, вот и я иной раз потешаюсь над ней. Думаешь, не стоит? — задумчиво добавил он.

— Не стоит, — кивнула Ксаршей. — Она хочет доказать всем, что взрослая, потому что сильная, не надо смеяться над ней.

— Ты права… — Морион задумчиво провел по ее руке ладонью. — Она воспитана на маминых сказках о том, что женщина всему голова, но это далеко не так… Много бы мама смогла сделать, не будь отца? Он всегда был ей опорой. Нельзя быть одному сильным за всех.

— Ты и сам помни об этом. Хорошо? — попросила эльфийка, накрыв его ладонь своей.

— Я не умник, но постараюсь запомнить, — улыбнулся он.

— Я устала, — мурлыкнула Ксаршей, прильнув к его плечу. — Может, тоже пойдем спать?

— Пошли.

Они медленно прогулялись по сумрачному притихшему коридору, пока не остановились рядом с дверью в комнату Ксаршей. Сердце у нее в груди вдруг забилось сильнее и чаще, и она потянула его внутрь, в мягкий бархатный мрак. Венка на его запястье затрепыхалась рыболовной леской, когда он, не сводя с нее взгляда, шагнул в эту темноту, под защиту захлопнувшейся двери. Сначала парень растворился в ней, словно самая настоящая тень, а затем проступили знакомые очертания. Волны распущенных волос чуть ниже плеч, вишневые глаза с длинными ресницами и красиво очерченный рот. Раньше Ксаршей не придавала этому значения, но теперь, глядя на эти губы, она думала о его улыбке, а еще о горячих мягких прикосновениях, которые они дарили. Можно было обвинить во всем хмель: в том, что сердце колотится в груди и ухает в ушах, а пылающий очаг в животе пульсирует мягко и призывно, — да только он почти весь выветрился вместе с танцами и холодной колодезной водой. Осталась только подаренная им смелость.

Морион приблизился к девушке и повел ладонью вдоль ее тела. Какая горячая у него рука, прожигает сквозь ткань платья! Поцеловал ее смелей, чем раньше, однако в его движениях все равно чувствовалась неловкость.

— Я ни к кому так не прикасался, — шепнул он. — Скажи, если что не так.

Щеки Ксаршей зарделись:

— Я тоже. Хорошо. Не торопись.

Она погладила его по лицу, а затем прижалась, чувствуя сквозь ткань рельеф его тела. Худой, жилистый, гибкий как камыш.

Морион развязал ее поясок и запустил руки под платье, а она потянула за ворот его рубашку. Они уже несколько раз видела друг друга обнаженными. Знакомое очертание выступающих ключиц, словно крылья чайки. На груди у него почти нет волос, отчего кожа кажется шелковистой, словно соболиная шуба, и только две светлые отметины смертельных шрамов портили этот образ. Ксаршей невольно коснулась их кончиками пальцев и смущенно посмотрела на парня, когда он стянул с нее платье. Его глаза, прикрытые черными ресницами, блуждали по ее телу, рассматривая очертания плеч и маленькой упругой груди, и от этого взгляда было стыдно и горячо одновременно. В нем странным образом сочеталось нечто откровенное, животное, но одновременно с этим невинное. Они разглядывали друг друга, словно стараясь запомнить мельчайшую черту. Словно завтра должны были ослепнуть, и это был их единственный шанс запомнить друг друга раз и навсегда.

Полуэльф коснулся ее ключицы, провел от нее линию до груди, прямо к острому кончику. Ксаршей вздрогнула, и он словно удивился ее реакции. Робкие прикосновения стали уверенней и смелее, и вот уже к пальцам присоединились губы. Ксаршей прикрыла глаза. Руки Мориона скользнули вдоль талии к бедрам. Пальцы медленно юркнули за пояс штанов, потянув их вниз. Девушка выскользнула из них, словно змея из старой кожи. Его ладони опустились на живот, а затем на гладкий лобок и замерли. Полыхающий очаг послушно перемещался вслед за его пальцами. Ксаршей снова прижалась к нему, обхватив за талию, и мелко задрожала. Она и не знала, что внутри нее может быть столько огня. Ей показалось, что она вспыхнет как сухое дерево от малейшей искры. Девушка снова посмотрела ему в глаза, чтобы понять, чувствует ли он то же самое, и увидела на его губах широкую улыбку, такую привычную уже, такую успокаивающую.

— Ты дрожишь… Скажи как будешь готова. Как захочешь…

— Я хочу…

Морион уронил ее на кровать, замешкавшись немного, выскальзывая из штанов. Мягкая прохлада простыней. Ладонь чашечкой легла на груди, пальцы сжались и спустились к животу, все ниже и ниже, вызывая приятную дрожь. Огонь спустился вслед за его рукой. Пальцы между ног, и колени сжались от неожиданности, но тут же расслабились, позволяя им гладить, пробуждая все больше чувств. Огонь в очаге стал влажным и мягким, словно поцелуй у колодца.

Ксаршей потянулась к его губам и прижала к себе. Ее пальцы спустились вдоль его спины, а затем ладони легли на живот, вдоль полоски волос, тянувшихся от пупка. Если Морион может трогать ее там, то почему она не может прикоснуться к нему? Разве в этом есть что-то запретное? И он подался вперед в ответ на ее прикосновения, задрожав, словно листок. Она почувствовала, что все делает правильно. Шелковистая кожа скользила в ладони, а его пальцы сводили с ума.

В этой густой тишине мягко звучали вздохи и скольжение кожи по коже. Ксаршей поняла, что потеряла себя, границы собственного тела стали зыбкими, их дыхания смешались. Она чувствовала себя весенним лесом. Зеленым, сочным, набухшим листком внутри березовой почки, вот-вот готовый увидеть солнце. Первым подснежником, ждущим руку, что сорвет его. Светлячком в коконе, готовым расправить крылья.

Парень дышал глубоко и хрипло, словно зверь, идущий по следу. Его тело приятно тяжестью легло на Ксаршей, дыхание перетекло в чувственный поцелуй, и он вошел в нее. Девушка на мгновение сжалась. Больно. Морион замер, почувствовав как напряглось ее тело, и его губы обожгли подбородок, щеку и остановились на шеей, а рука успокаивающе сплелась с ее пальцами.

— Светлячок… — прошептал он.

Ксаршей вздохнула и расслабилась, сосредоточившись на странном теплом чувстве, что дарило его тело. Теперь они были совсем неотделимы друг от друга, как два сросшихся корнями дерева. Эльфийка снова подумала о листочках, проклевывающихся из почек, о расправляющих крылья бабочках, о рождении. Во всем этом было много в равной степени боли и наслаждения. А затем ее мысли погрузились в движения его тела, медленные и ритмичные, как стук сердца, боль утонула в тепле, от которого в животе распускались цветы. Сравнить это было не с чем, но Ксаршей чувствовала себя живой, и тепло его тела внутри казалось ей естественным. Она обняла его коленями, чувствуя, как перекатываются мышцы у него на спине и на боках. Все это сейчас было абсолютно ее: и его тело, и его дыхание, обжигающее плечо, и быстро стучащее внутри него сердце, заставляющее вены трепетать сквозь кожу.

Морион что-то промычал ей на ухо, остановив движение, и Ксаршей прочитала в его взгляде смущение и растерянность. Она успокаивающе погладила его по щеке, на что парень привычно улыбнулся:

— В следующий раз постараюсь лучше, — и поцеловал ее.

Она ни на секунду не сомневалась в его словах. Вылупившись из яйца, птица не сразу отправляется в полет. У них есть все время мира, чтобы научиться любить друг друга, душою и телом.

***

Они лежали на узкой кровати, укрывшись одним одеялом. Им не надо было огня, чтобы согреться. Спать перехотелось, и они болтали, перескакивая с темы на тему, словно белки.

— Скоро мы выйдем на поверхность, — сказал Морион. — Можно было бы дойти Подземьем до самого Змеиного леса.

— Я не хочу расставаться с тобой, — призналась девушка, уязвимо к нему прижавшись.

— Я сам не хочу с тобой расставаться… Но чем сильнее ты задержишься, тем злее будет твой начальник…

— Раз уж ввязалась, то дойду конца…

— Значит, сначала сопроводим тебя…

Они сказали это одновременно, и Ксаршей фыркнула от смеха. Морион улыбнулся:

— Я разрушаю твою жизнь, а ты смеёшься, — он вздохнул. — Ещё надо придумать, куда пристроить мать и сестру. Бродяжничать, как я, они не смогут…

— Что-нибудь придумаем. На крайний случай я не против вернуться в цитадель. Мне здесь нравится, — она погладил его по щеке, он поймал ее ладонь и приложил к губам.

— Мне тоже, — Морион сделал вдох, словно собрался нырнуть. — Мне надо кое-что сказать тебе…

Ксаршей вопросительно посмотрела на него.

— Я знаю, чем заплатил ведьме. Там, на алтаре я умер, я точно это знаю. Она мне это сказала. Она забрала мою смерть. Не знаю, зачем она ей, и чем это мне грозит… но хочу чтобы ты знала.

Ксаршей прижалась к нему лицом и потерлась о колючую щеку.

— Пусть так… Главное, что ты сейчас рядом. Вместе мы как-нибудь справимся…

Глава 21. Конец пути

Ксаршей, Морион и Талнисс гостили у дварфов еще неделю, в течение которой постепенно готовились в дорогу, не забывая помогать гостеприимным хозяевам. Друидка дежурила на кухне, помогая Геррил, и пыталась найти общий язык с сестрой полуэльфа. Сначала девчонка отвечала на расспросы эльфийки односложно, бычилась и вела себя вызывающе, но со временем расслабилась. Ксаршей проницательно интересовалась у юной волшебницы тем, в чем не слишком хорошо разбиралась: о книжной магии, сложных ритуалах и точных науках, и девочка, чувствуя, что оседлала конька, чесала языком не хуже Мориона, когда речь заходила о грибах и жучках.

Сам же полуэльф часто бродил по Подземью в компании разведчиков и консультировал их обо всем, что знал о заброшенных цитаделях. По ночам они с Ксаршей делили одну кровать на двоих, постепенно изучая друг друга, а после подолгу разговаривали обо всем, что приходило в голову.

Когда наступило время полнолунья, Далмун запер их в темнице с бурдюком пива и ужином. Ксаршей стала спокойней относиться к своему проклятию. Ей было все легче контролировать внутреннего зверя, а вот Морион все еще был под его властью.

После обращения, они окончательно собрались в дорогу и покинули гостеприимную дварфийскую семью. Прощание было теплым и трогательным, но впереди был еще очень долгий путь домой. Неделю они шли до цитадели Ильтказар, уничтожая по пути без счета гигантских пауков. Разрушительная магия Талнисс показала себя во всей красе. Наблюдая со стороны, как сверкали молнии и огненные искры их рук девчонки, Ксаршей невольно трепетала перед ее сокрушительной мощью. Однако в остальном полуэльфийка была совершенно беспомощна. Она не умела не то что развести костер — собрать нормальной растопки, любую пищу превращала в угли и смертельно обижалась каждый раз, когда ей указывали на эти недостатки. Наблюдая за тем, как Ксаршей и Морион лежат в обнимку или обмениваются нежным взглядами, Талнисс частенько морщила носик.

— Мать точно достанет розги, когда узнает, что ты водишь шашни с подругой семьи, — однажды проронила она, не в силах сдержать своего негодования.

Ее брат только усмехнулся:

— Пускай. Теперь розги об меня сломаются.

Ксаршей только улыбнулась на их перепалку. Такой взрослый решительный Морион был ей по сердцу, а когда он шепотом называл ее Светлячком, она каждый раз покрывалась приятными мурашками, словно это было какое-то особенно магическое слово.

Когда настало время выйти на поверхность, Ксаршей ощутила нетерпение вперемешку с волнением. Внутри поселились необоснованные страхи: а вдруг наверху все переменилось или вдруг она уже настолько привыкла к Подземью, что не сможет жить на поверхности? Но глядя на Мориона, она постепенно успокаивалась.

Полуэльф предложил дождаться предрассветных сумерек, чтобы постепенно привыкать к солнечному свету. Так они и сделали, вышли из тени горы прямо под серый океан утреннего неба. Воздух был холодным и влажным, деревья совсем облысели, трава пожухла. По всем признакам был уже конец осени. Солнце встало над горизонтом, подсветив усталую землю, и сердечко Ксаршей затрепетало. Все-таки нет ничего лучше, чем небо над головой, с солнцем, луной или звездами, пусть даже над густыми кронами леса.

— Мы пойдем вдоль тракта, — объявил Морион. — Может, зайдём в город-другой по дороге, но под другими обличиями. Прохладно, лучше б ночевать под крышей.

Они двинулись по широкой тропе среди холмов, в тени длинной горной гряды. В первый же вечер полуэльф подстрелил барана, и они долго грелись возле огня, зарывшись в одеяла, шкуру и кучу лапника. Было холодно, но при этом хорошо от ощущения свежего ветра с гор и от мигания звезд на небе. Через пару дней таких скученных ночевок они прокрались в первый же городок, чтобы заночевать под крышей. Морион под обличьем обычного человеческого парня нанялся на работу, и вскоре у них уже была утепленная палатка, в которой можно было не опасаться осеннего холода и ледяного дождя. Помимо тента он купил своим девчонками теплые меховые плащи и перчатки.

Путь до родных краев занял почти месяц. Иногда они забегали в маленькие города и села, иногда нарывались на неприятности в виде зверей и разбойников, но разрушительные заклинания Талнисс быстро отваживали любителей легкой наживы. Мориону даже не требовалось доставать стрелы, только выпускать вперед бешеную сестрицу.

Наконец они миновали большой город Криммор. Глаза полуэльфов радостно заблестели. Они чувствовали, что скоро будут на месте, а сердце Ксаршей наоборот было неспокойным от ноющего предчувствия.

Через пару дней они были уже в знакомых местах. Пологие холмы у горной гряды, только уже желтые, облысевшие. На солнце блеснул металлический шпиль башни волшебника. Ксаршей не верилось, что она снова вернулась в поместье. Вот здесь она бежала за Морионом, а вон в той березовой роще мучительно думала, идти ей или не идти с парнем. Стояла странная тишина, уныло желтели убранные поля, обнажая коричневую землю. Издали послышался басовитый лай, затем топот, и по тропинке поместья навстречу им выскочил старый волкодав, только Морион даже не посмотрел на питомца. Его взгляд был напряженно прикован к холмам.

— Погладь Волчка, пожалуйста… — попросил он Ксаршей. — Мне нужно посмотреть…

Кивнув, девушка с увлечением занялась игрой с огромным псом. Мохнатая зверюга, виляя хвостом-метелкой, рухнула на землю, подставляя седое пузо.

— Хороший, хороший мальчик, — с улыбкой шептала Ксаршей и тут услышала плач Талнисс.

Собака мгновенно вскинулась на звук, пустившись с места в карьер. У Ксаршей внутри все сжалось. Наконец, она заставил себя пойти на плач, чтобы увидеть неминуемое.

Пес, скуля, вился вокруг девочки, пытаясь лизнуть ее в лицо. Талнисс уткнулась в плечо Мориона, тот растеряно поглаживал ее по спине. У его ног эльфийка увидела два земляных холмика и дощатые надгробия, на которых каллиграфическим почерком были выведены имена Ригеля и Нари. Ксаршей молча обняла обоих полуэльфов, ставших ей такими родными, и безмолвно заплакала, уткнувшись в куртку парня. Надежда, которую она так лелеяла, не оправдалась, ее старые друзья действительно мертвы. Морион обнял ее свободной рукой. На его скорбном лице не проступило ни единой слезинки, но эльфийка знала, что он плачет глубоко внутри.

Они долго стояли так, под печальный крик галок и завывание ветра, пока не полил дождь.

— Пойдемте в дом, — тихо сказал парень и за руки, словно двух маленьких девочек, повел их к поместью по раскисшей от воды тропинке.

На подходе к дому он резко остановился, и Ксаршей почувствовала, как рука у него сжалась в кулак. На веранде из некрашеного дерева их ожидал Корниат. Эльфийка задрожала от воспоминаний о его ненормальных глазах. Талнисс и вовсе спряталась за спину брата, став вдруг совсем крохотной.

— Как раз вас я и ждал, — сказал волшебник, спускаясь по лестнице, прямо под все усиливающийся дождь.

Он смотрел только на них и словно не замечал текущей с неба воды. Рука Мориона еще сильней сжалась. Ксаршей поняла, что еще немного, и он кинется прямо на эльфа, и положила руку ему на плечо, успокаивая:

— Драка ничего не решит.

Сведя белые брови, друидка недобро посмотрела на волшебника. Она не ожидала застать его в поместье, думала, что тот сбежит, как только поймет, что его план не удался. Однако Лунное Пламя стоял пред ними как ни в чем ни бывало. Что он задумал?

— Что все это значит, Корниат? — прорычал полуэльф. — Как она погибла? Когда это произошло?…

— Месяц назад, — голос эльфа почти сливался с шорохом дождя. — Ты ошибаешься, полагая, что я ее убил. Ей было достаточно и того, что муж умер, а дети пропали. Она винила себя и, в конце концов, свела счеты с жизнью.

Голос все такой же ровный, как и раньше. Гладкий и холодный, как стекло. Плечи Мориона задрожали от гнева:

— Это ты во всем виноват! — закричал он. — Ты запудрил голову Талнисс, а потом обманывал меня! Не отрицай, мне все известно!

— И что? — волшебник пожал плечами, на которых повисли пряди мокрых волос. — Я сказал твоей сестре, что ритуал потребует кровавой жертвы, и она согласилась. Друидессе я сказал выбрать, кому жить, и она выбрала тебя… Что ж, я несколько столетий строил планы, и все же я покорился такому исходу…

— Не заговаривай мне зубы! — Морион эмоционально махнул рукой. — Мы уходим, понятно? Больше в этих играх не участвуем!

Серебристые брови поползли вверх:

— Я? Заговариваю? Признаться, я и правда был недостаточно откровенен, преследуя свои цели, но сейчас обманывать не имеет никакого смысла. Спроси их на досуге. Я не буду препятствовать вам, но я хотел бы поговорить с Ксаршей и услышать, что она скажет. Что именно произошло в Баракуире?

— Ты же всевидящий, неужели не знаешь, что я отвечу? — фыркнула друидка.

Волшебник картинно развел руками:

— Если бы я был всеведущим, разве допустил бы провала? О нет, но я догадываюсь, что дело в тебе.

— Можешь и дальше строить догадки, удовлетворять твоё любопытство я не собираюсь!

Ксаршей не заметила, как сама сорвалась на крик. Ее переполнял кипучий гнев вперемешку с мертвенной опустошенностью. Ей показалось, что в шуме дождя послышался металлический лязг, скрипучий и монотонный, словно ребенок без конца заводил жестяную игрушку.

— Да, дело в тебе… — чуть тише добавил волшебник. — Ты была той самой переменной, что я никак не мог учесть. Ты была альфой и омегой, которая могла или привести меня к триумфу, или похоронить… Ты даже не понимаешь, что сделала…

Он сделал шаг вперед, и Морион закрыл Ксаршей собой, словно старясь укрыть своим телом.

— И все же, — добавил Корниат, остановившись, — ты еще много не знаешь. Например, что теперь ждет вас впереди. Например… чем грозит ему эта плата, что за события она повлечет в будущем…

Ксаршей прикусила губу, глядя прямо в равнодушные глаза-затмения. Да, после слов Мориона она часто думала о том, что с ними будет дальше. Что, если что-то ужасное, и это можно предотвратить? Лязг оглушительней и оглушительней.

— Вижу, ты хочешь знать, — сказал провидец. — А я знаю, что может произойти… Хочешь скажу тебе? Только тебе, Ксаршей.

Девушка поняла, что дребезжать тут просто нечему. Странный жестяной звук шел из ее воображения и о чем-то напоминал… О шестернях механизма подъемника у Баракуира. И тут Ксаршей вспомнила.

— Нет, — отрезала она. — Будущее еще не наступило, я живу здесь и сейчас. Больше я не попадусь на эту уловку.

Лязг оборвался, взгляд эльфа изменился, и девушка похолодел — на лице у него появилась странная полубезумная улыбка. Корниат сделал несколько шагов назад и снова очутился под крышей веранды. А затем раздался его смех.

— Милая, я проиграл спор! — прокричал он, и за его спиной проявилась фигура леди Нувии.

Миг, и тонкая игла стали выглянула у него из груди. Корниат медленно осел, запрокинув голову. Нувия погладила его по щеке, прошептав что-то, утонувшее в звуках дождя, а затем резко вырвала клинок. Под ошарашено молчание всех троих она медленно вытерла лезвие платком и кинула скомканную ткань на тело.

— Уходите, — приказала она. — Судьба отныне в ваших руках.

Теперь уже Ксаршей взяла за руки двух отпрысков Ригеля и повела прочь из помертвевшего вдруг дома. В голове все еще раздавался смех Корниата, слова Нувии о судьбе и давно забытая фраза безумной медузы из Подземья. “ Однажды твой механизм остановится, и тогда ты станешь свободной”.

Они долго шли по дороге, пока дождь не закончился.

— Это правда? — спросил вдруг Морион, посмотрев на Талнисс. — Ты знала, что это потребует жертвоприношения?

Девочка потупилась:

— Да. Я была готова на все ради тех, кого люблю… Оказалось, что всё-таки не на все.

Морион посмотрел на Ксаршей:

— Скажи, ты потому тогда побежала за мной?…

— Не совсем, — вздохнула Ксаршей. — Да, я так долго уговаривала себя остаться, а после слов Корниата сразу кинулась вдогонку… Но даже если бы тебе не приснился кошмар, я бы все равно пошла… Я бы не смогла просто так тебя отпустить.

Его ладонь крепко сжала ее:

— Я не сомневался…

Он вдруг оглянулся назад. Холмы остались далеко позади, и поместье давно исчезло из поля зрения, но все трое чувствовали его за спиной, как тяжелый взгляд незнакомца.

— Ничего… Рано или поздно нужно взрослеть и идти дальше, — сказал полуэльф. — Мы найдем новый дом. Такое место, где судят по сердцу и поступкам.

Талнисс прижалась к его груди, а Ксаршей обняла его за плечи.

— А знаешь, я не жалею ни о чем, — шепнула эльфийка, прикрыв глаза. — Мы многое потеряли, но мы все еще есть друг у друга, а будущее построим сами.

Постояв так, обнявшись, они двинулись в путь на Север, к Змеиному лесу. Грядущее тонуло в неизвестности, и это их вполне устраивало.

Эпилог

Как приятно пахнет рыхлая земля после дождя!

Ксаршей распрямилась над грядкой, вытерев лоб тыльной стороной ладони. Травы тоже приятно пахли, напившись воды. Еще немного, и поспеют. Пустырник и яснотка, чабрец и лебеда, и еще несколько грядок полезной зелени, принесенной с лугов и леса, чтобы росли поближе к домику целительницы, неподалеку от кустиков малины и злющей-кислющей яблони.

— Мам, а это что?

Лопоухий мальчик, с ног до головы вымазанный в земле и желтом травяном соке, принес стебелек с маленьким цветочком.

— О, чистотел! Где сорвал?

Мальчик кивнул в сторону ульев, ютящихся у околицы, лизнул палец и скривился:

— Фу, горько!

— А ты не неси в рот что попала, — пожурила его Ксаршей. — Можно и отравиться. Вымойся-ка, пока не заработал ожоги…

Она посмотрела в спину десятилетнему мальчугану, бегущему к колодцу. В последний год Далмун, названный в честь дварфийского жреца, вытянулся как молодое деревце. В будущем он грозился вымахать выше Мориона. Иногда она представлял, как отцу придется задирать голову, чтобы посмотреть сыну в глаза, и ее распирало от непередаваемой нежности. Черные ушки топорщились из-за гривы вьющихся белых волос, отчего они с Морионом чаще звали его Зайчиком. Традиция давать детям милые прозвища прижилась и в этом поколении Эверхатов.

Глядя на этого любознательного, не по годам серьезного и чудо какого красивого мальчика, Ксаршей невольно задумалась, через что ей пришлось пройти, чтобы оказаться здесь и сейчас. С того самого дня, как они брели по размытой дождем тропинке в сторону Змеиного леса, минуло двенадцать лет. Еще год после этого им пришлось пространствовать, не находя себе приюта. Круг так и не простил Ксаршей, что он сорвалась по зову своего сердца и пренебрегла долгом хранителя. Пришлось совершить долгое путешествие на север, убегая от неумолимо подступающей зимы. Эту гонку они выиграли, переждав сезон в Сильвермуне. Город был огромен, полон чудес, но Мориону и Ксаршей, детям глуши, было там слишком неуютно. Зато Талнисс быстро нашла себе место и учителя чуть ли ни у самых вершин города… С тех пор они редко виделись. Время от времени Морион уходил в город повидаться с ней, но каждый раз возвращался немного печальный. Ксаршей старалась не лезть к нему в душу, ей самой было временами горько, что сестре нет дела ни до брата, ни до племянников.

Как только наступила весна, Морион и Ксаршей покинули города, оставив в нем Талнисс, и остановились в глухой деревне. Местный люд был суров и недоверчив, так что сначала Эверхатам приходилось не сладко. Они ютились в хижинке у самого леса, но потом у старосты захворали дети, волчья стая повадилась лакомиться овцами, и здесь не обошлось без помощи Ксаршей. Однажды на беззащитное село напала разбойничья шайка, предвкушая легкую добычу. Ксаршей и Морион помогли разогнать бандитов, а потом и вылечить раненых. Так капля по капле они заработали в глазах суровых северян драгоценные крупицы доверия. Через некоторое время селяне помогли Мориону построить дом взамен хижины, собрать добротную печь и выкопать колодец, а большего им и не надо было. Они не мечтали о героических деяниях и уж тем более не стремились к богатству и власти.

Когда Далмун научился ловко стрелять из маленького лука, Морион шутил:

— Я теперь и вовсе не нужен, — за что получал ласковый подзатыльник.

Он был нужен Ксаршей. Возмужавший и сильней раздавшийся в плечах, полуэльф все еще по детски восхищался любой мелочью. Ксаршей уже привыкла, что он мог внезапно схватить за руку, сказав:

— Бросай все. Посмотри, какой закат! — или вытащить на луг посреди ночи, чтобы понаблюдать, как падают звезды.

Они все еще любили друг друга. Терпение и время упрочили их союз. Их чувство обзавелось крепким стволом и глубоким корнем, устойчивым к любой непогоде. Грели друг друга ночами, берегли, словно драгоценное пламя. Разве так уж важно, что они не справляли никаких церемоний в храме? Сделало бы Ксаршей счастливей пышное празднество и красивые клятвы в вечной любви? Нежность, что искрилась в вишневых глазах Мориона, когда он называл ее Светлячком, была красноречивей любых обещаний, как и все беды и трудности, что они прошли рука об руку. Они были маленькой стаей и стали именно той семьей, которую искали.

Не обходилось без горя. Двоих детей они похоронили во младенчестве. Это было трудное время, но вместе они смогли пережить это. Затем Ксаршей обнаружила, что Морион куда-то пропадает по ночам. Сердце ее охватила тревога, она проследила за ним и с удивлением увидела, как он исчезает посреди ночного луга. Ксаршей не сомкнула глаз. Когда небо стало сереть перед рассветом, Морион тихо прокрался домой и с удивлением обнаружил жену, ожидающую его за столом.

— Где ты был? — спросила она чуть дрогнувшим голосом.

Вздохнув, он сел рядом с ней:

— Видимо, пришло время рассказать… Иногда я слышу зов, который не могу игнорировать. Он ведет меня в ночь, а дальше я ничего не помню. Обрывки всплывают в кошмарных снах. О мире теней и печальных душ.

Ксаршей сжала его руку:

— Это все твоя плата, верно?

— Да, — печально улыбнулся полуэльф. — Заплатив своей смертью, я медленно становлюсь частью мира теней. Я не хотел тревожить тебя, ты в этом совсем не виновата. Достаточно с тебя горя…

В глазах у Ксаршей защипало, и она сильней сжала его руку:

— Сколько у нас еще времени?

— Я не знаю, — шепнул он. — Годы. Может, десятилетия. Прости. Глупо это было… Я заплатил смертью, чтобы спасти сестру, а ей и не нужна была моя помощь. Теперь она и вовсе не хочет знать меня.

Ксаршей обняла его:

— Не заплати ты тогда, то умер бы еще в Баракуире, и у нас не было бы ни единого шанса… У нас есть годы. Это лучше, чем ничего.

В то утро ей хотелось праздновать жизнь, не думая о том, что будет. То утро подарило им крошку-Ванду, ласковую красноглазую малышку, глядя на которую, Ксаршей думала о свете и солнце, и о том, что каждый день жизни не должен омрачаться томительным страхом конца. Отныне любой закат мог стать для них последним, но они ни о чем больше не жалели.

Радостно залаял пес. Старина Волчок давно уже умер, но держать дома большую добрую собаку тоже вошло в традицию. Ксаршей издали увидела фигуру, несущую на плечах оленя. Далмун наперегонки с собакой побежал за ворота. Ксаршей вытерла ладони о передник, подхватила на руки выбежавшую из дверей Ванду и пошла встречать мужа. Издалека донеслось привычное:

— Фу, Волчок! Ошалел что ли?… Зайчииик! Смотри, кого принес!

Здесь и сейчас Ксаршей была счастлива.

Оглавление

Пролог

Глава 1. Тень в ночи

Глава 2. Зов Подземья

Глава 3. Тропа во мраке

Глава 4. Поместье Лунного Пламени

Глава 5. Гномий курган

Глава 6. В поисках следов

Глава 7. Разведчики Шанатара

Глава 8. Бешеная крыса

Глава 9. Жало скорпиона

Глава 10. Проклятые

Глава 11. Пыточный столб

Глава 12. Луна и Солнце

Глава 13. Побег

Глава 14. Вожак

Глава 15. Последний танец

Глава 16. Откровение в храме

Глава 17. Неизвестная плата

Глава 18. Признание

Глава 19. Баракуир

Глава 20. Светлячок и тень

Глава 21. Конец пути

Эпилог