Сердце медведя [Мурзель] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Сердце медведя

Глава 1

— Передайте своему ярлу, что я не собираюсь платить ему дань, — спокойно произнес граф Альберди, пригубив вино из серебряного кубка.

«Правильно! Знайте свое место, гадкие дикари!» — Виола украдкой взглянула на посланцев. Все же есть в этих хейдеронцах что-то первобытное. Рослые, плечистые, бородатые — дикие и необузданные. Даже отец — довольно крепкий мужчина — и тот кажется на их фоне тщедушным подростком.

— То есть, вам наплевать на безопасность ваших поселений? — спросил предводитель посланников.

Как там его звали? Бьорн … то ли Тормудсен, то ли Торвальдсон… так просто и не выговоришь! Что за дурацкий язык! Резкий, лающий — такой же грубый, как и сами хейды.

А прическа у него какая странная! Виски выбриты наголо, ото лба до затылка тянется полоска светло-русых волос, а на спине болтается толстая коса, перевязанная кожаными шнурами. Одет вроде неплохо: темно-синяя туника, отделанная плетеной тесьмой и серебряной вышивкой, накидка из волчьего меха на широких плечах. Нижнюю часть лица скрывает то ли отросшая щетина, то ли подстриженная борода — из-за этого так сходу и не определишь его возраст. Двадцать пять? Тридцать пять? Кто его разберет.

С ним двое спутников, которые в росте и стати не уступают своему вожаку. Первый, кажется, Ингвар — парень лет двадцати пяти. Его затылок коротко острижен, а на глаза падает густая темно-русая челка.

Второй — постарше. Ярко рыжие волосы собраны в высокий пучок, бритые виски отсвечивают ржавой щетиной, а длинная пышная борода в двух местах перехвачена металлическими кольцами. Как же его зовут? Рагнар, что ли?

Иными словами, хейды настолько отличались от ангалонцев, что Виола просто не могла не поглядывать на них исподтишка.

— Раз уж мы заговорили о безопасности, господин Торвальдсон… — Отец неспешно сделал глоток…

«Ага, значит, все-таки Торвальдсон!»

— …то передайте своему ярлу, что великий князь больше не потерпит бесчинств на наших землях, и всякий, кто посягнет на нас, будет уничтожен.

Давно уже пора дать этим негодяям отпор! По слухам с недавних пор участились набеги на приграничные селения графства Кастиллы. Хейды налетали со своих гор подобно саранче, грабили, насиловали, убивали и исчезали словно ветер в поле. С каждым годом они становились все наглее, а теперь посмели даже требовать дань у ее отца — графа этих земель.

Почему ангалонская знать не может объединиться и завоевать этот чертов Хейдерон? Ведь это всего лишь кучка раздробленных территорий, в которых формально правит верховный король, но, по сути, власть находится в руках местных князьков — ярлов.

— До сих пор вы защищали свои земли из рук вон плохо, — усмехнулся Бьорн в золотистую бороду. — Мы просто приходим к вам и берем, что захотим.

Его лукавый взгляд скользнул по Виоле, и она, вспыхнув, опустила ресницы. Черт! Гнусный хейд, как смеет он так нагло пялиться на нее? Весь вечер он и его дружки смущали ее своими бесстыжими оценивающими взорами, от которых хотелось куда-нибудь спрятаться. Да, ее женская участь — служить украшением пира, и нет ничего удивительного в том, что украшение притягивает глаз, но, боже! как это унизительно! Вместо того, чтобы вышивать или читать интересную книгу в своих покоях, нужно сидеть тут, помалкивать и позволять этим варварам рассматривать себя как неодушевленный предмет.

Скорей бы этот вечер закончился! Вначале, правда, все шло довольно гладко. Придворные отца и хейдеронцы обменивались пустословными любезностями, слушали выступления бардов и музыкантов, но к середине ужина хейды захмелели и распоясались. Они стали громко стучать кубками по столу, расплескивая вино на дорогую скатерть; по-свински жрать руками, игнорируя вилки и ножи; переговариваться на своем языке и смеяться, полагая, что их никто не понимает. Но Виола-то знала хейдеронский. Эти мерзавцы отпускали в сторону присутствующих такие скабрезные шуточки, что просто уши в трубочку сворачивались, и ей стоило огромных усилий, чтобы не выдать свое негодование.

Отвратительные дикари! Пускай катятся в свой чертов Хейдерон со своими наглыми и безосновательными требованиями!

Остаток ужина прошел напряженно. Хейды снова попытались убедить отца платить дань за отказ от набегов, но тот был непреклонен. Конечно, его заботит безопасность вассалов, ведь графство Кастилла лежит у самого подножья Хейдеронского хребта, и чаще других провинций подвергается нападениям свирепых горцев, но несколько недель назад отец удостоился аудиенции великого князя и вернулся из Форталезы в приподнятом настроении. Хоть женщин и не особо посвящали в государственные дела, но Виола догадалась, что князь, по всей видимости, пообещал ему военную помощь.

Обычно пиры затягивались далеко за полночь, но не в этот раз. Все и так понятно — посланники получили отказ, и дальше изображать гостеприимство нет никакого смысла. Пускай уносят ноги подобру-поздорову, а то ведь можно было бы по старинному обычаю отправить ярлу их головы. Возможно, так и стоило бы поступить — ведь с варварами нужно говорить на их языке.

Гости вскоре раскланялись и покинули зал. Виола вышла из-за стола, ощущая тяжесть в желудке от плотного ужина и головокружение от вина. Отец беседовал со своими советниками. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться — отказ разъярит хейдов, и они вскоре опять нападут. За себя можно не переживать: в могучей кастильской крепости ни ей, ни отцу ничего не грозит, но вот крестьяне в подгорных селениях в большой опасности, и долг графа Альберди — защитить свой народ.

Виола отправилась к себе. Путь в спальню пролегал по длинному коридору, освещенному чадящими смолистыми факелами. Сколько она себя помнила, эти мощные стены всегда внушали спокойствие и уверенность. Отворив тяжелую дверь, Виола вошла в опочивальню и, кликнув служанку, уселась перед зеркальным столиком. Камеристка вытащила шпильки из ее прически и принялась расчесывать густые волосы.

В распахнутое окно ворвался свежий ветерок, швырнув темно-каштановые пряди Виоле в глаза.

— Оставь! — велела она, увидев, что служанка собирается захлопнуть створки. — Сегодня целый день такая духота!

— Это уж точно, миледи, — кивнула та. — Хорошо, хоть к вечеру немного похолодало. Жарковато для начала осени, вы не находите?

— По-моему ничего особенного, — пожала плечами Виола.

Закончив расчесывать волосы, камеристка заплела их в нетугую косу и помогла хозяйке раздеться. До смерти уставшая Виола облачилась в шелковую ночную сорочку, рухнула на постель и моментально уснула.

***
— Звяк! — Что-то звонко лязгнуло о каменный подоконник.

Виола распахнула глаза. В полумраке спальни отчетливо выделялась огромная человеческая фигура. Жар бросился в лицо, сердце бешено заколотилось. Это сон? Нет, это не сон! Виола набрала воздуха в грудь, чтобы заорать во всю глотку, но в тот же миг большая шершавая ладонь закрыла ей рот.

— Молчи, и останешься цела, — по-хейдеронски шепнули на ухо, обдавая хмельными парами.

Похоже, это один из сегодняшних гостей! Мерзавец! Виола попыталась укусить негодяя, но лишь успела мазнуть языком по солоноватой коже, как ее тут же подмяли под тяжелое тело, и как бы она не мычала, и не мотала головой, могучие ручищи сжимали ее словно тисками, не давая пошевелиться

— Тихо, принцесса!

В следующий момент затрещала ткань: нападавший рванул подол ее ночной рубахи. Он что, собирается ее изнасиловать? Виола забилась еще отчаянней, но громилу это побеспокоило не больше, чем кота, поймавшего мышь, волнуют ее конвульсии.

— Открой ротик! — Сильные пальцы сжали челюсть с боков, заставляя открыть рот, и в тот же миг в него запихнули свернутую тряпку и завязали сверху длинным лоскутом, лишая возможности вытолкнуть кляп языком.

Виола попыталась закричать, но с заткнутым ртом из горла вырвалось лишь невнятное бульканье. В следующий момент ее рывком уложили на живот, заломили руки, и связали их за спиной. Затем стянули веревкой лодыжки, завернули Виолу в простыню и подняли с кровати.

Все остальное происходило словно в тумане. Похититель поднес ее к распахнутому окну.

— Как вы предпочитаете спускаться, принцесса, на моем плече или в свободном падении? — издевательски спросил он.

— М-м-м! — только и смогла выдавить из себя полумертвая от страха Виола.

— Тогда не дергайтесь.

Поудобнее взвалив ее на плечо, он с легкостью перемахнул через подоконник и ловко спустился на землю, одной рукой цепляясь за веревку, а второй — придерживая Виолу. Болтаясь вверх тормашками, она заметила на спине похитителя толстую косу, стянутую кожаными лентами. Так это же чертов Бьорн Тор-как-то-там — предводитель хейдеронских посланцев. Подлый мерзавец!

Когда они спустились на землю, и опасность свалиться и свернуть себе шею миновала, на смену страху пришла злость. Виола начала яростно извиваться, пытаясь пнуть похитителя связанными ногами.

— Тихо, принцесса! — Мощная ручища хлопнула ее по заднице, отчего Виола взвыла с еще большим негодованием. — Не дергайся!

Она не видела, куда ее несут, но вскоре поняла, что негодяй собирается выбраться из крепости по строительным лесам, которые возвышались у внутренней части стены. И действительно, Бьорн вскарабкался по деревянным перекладинам, а затем спустился по веревке с такой легкостью и быстротой, словно Виола весила не больше пушинки.

Несколько минут спустя похититель добрался до лошади и, взобравшись на нее, перекинул Виолу поперек седла через свои колени. От такого неудобного положения кровь прилила к голове, а давление на живот отозвалось приступом дурноты. О нет! Виола глубоко вдохнула, отчаянно пытаясь отогнать тошноту. Еще не хватало проблеваться с кляпом во рту!

Тряска, остатки хмеля и борьба с собственным желудком не позволяли следить за дорогой. Приподнимая голову, Виола видела только мельтешащие в темноте копыта. Пыль летела в глаза, поэтому пришлось зажмуриться. Виола уже не дергалась, опасаясь свалиться с лошади, и молилась лишь об одном: чтобы это кошмарная поездка поскорее закончилась.

Когда она уже почти лишилась чувств и потеряла всякий счет времени, похититель, наконец, остановил коня и, спешившись, снова водрузил ее на плечо. Неужели приехали? Виола попыталась поднять голову, чтобы осмотреться, но глаза защипало от дорожной пыли, и разглядеть толком ничего не удалось.

Между тем, Бьорн сделал несколько шагов и положил Виолу на землю. Боже! Наконец-то! Она обессилено вытянулась на боку и, проморгавшись, смогла распахнуть слипшиеся ресницы. В сумраке виднелись очертания палатки, а рядом потрескивал костер — скорей всего поганый хейд привез ее в свой лагерь.

— Бьорн? — раздался грубый мужской голос. — Брокк тебя дери, кого это ты приволок?

— Дочурка графа, — самодовольно ответил похититель. — Теперь этот старый пес будет сговорчивей.

— О, боги! — присвистнул его собеседник. — Ну ты даешь!

— Ради жизни единственной доченьки граф осыплет нас серебром, — сказал Бьорн. — Не получилось договориться насчет дани, так хоть вернемся с богатой добычей.

«Подлые дикари! Даже шантажом не гнушаются!» — подумала Виола, но не успела она как следует повозмущаться, как ей стало дурно. Плотный ужин, тряска, езда вниз головой дали о себе знать, и ее опять затошнило. Поняв, что на этот раз не удастся совладать с взбунтовавшимся желудком, она отчаянно задергалась и замычала, привлекая к себе внимание.

— Что это с ней? — спросил хейд.

Бьорн склонился над ней и в следующий момент резко выдернул кляп из ее рта. Виолу тут же начало рвать.

— Брокковы потороха! — выругался похититель.

Он поднял Виолу, поставив на колени, и сгреб в кулак ее волосы, чтобы они не лезли в лицо, пока ее выворачивало наизнанку. Как же унизительно блевать у всех на виду!..

— Дайте воды, — велел Бьорн своим спутникам.

Когда весь съеденный ужин оказался на земле, он поднес фляжку к ее губам. Виола жадно глотнула освежающей жидкости, затем Бьорн намочил тряпку, и обтер ее рот и лицо.

Со всех сторон раздались смешки.

— Бьорн, от тебя так смердит, что девка аж проблевалась.

— А может она на сносях? В моей бабе, помню, жратва и на минуту не задерживалась.

— Каков шустряк наш Бьорн! Уже успел девку обрюхатить.

— Заткнитесь, придурки, — лениво отмахнулся тот.

Пока хейды обменивались пошлыми шутками, Виола осмотрелась. В отблесках пламени удалось разглядеть несколько палаток, невысокий забор с острыми кольями и деревья, теряющиеся в темноте. Неподалеку всхрапывали лошади, плескалась вода и квакали лягушки — лагерь, очевидно, был разбит на лесистом берегу реки.

У костра сидело четверо хейдов, включая Бьорна, но, судя по количеству палаток, их должно быть гораздо больше.

Несмотря на близость к огню, Виола озябла. На ней была всего лишь разорванная ночная рубашка, а с реки дул влажный холодный ветер. Связанные руки затекли, а еще хотелось справить нужду. Надо срочно что-то предпринять, чтобы хоть как-то облегчить свое существование!

— Зачем вы меня похитили? — по-хейдеронски спросила она, и хейды изумленно вытаращились на нее.

— Ты говоришь по-нашему? — удивился Бьорн.

— Да. Не ожидал? — она с вызовом взглянула в его глаза. — Я требую немедленно отпустить меня!

На бородатом лице похитителя расплылась усмешка.

— Ты не в том положении, чтобы требовать, принцесса, — снисходительно бросил он.

— Кажется, она перепутала нас со своей прислугой, — ухмыльнулся другой дикарь, один из тех, что был на пиру. Ингвар.

— Чего изволите, ваше высочество, — съехидничал третий — белобрысый оборванец с длинной клочковатой бородой.

— Что вам от меня нужно? — Виола старалась говорить твердо, но голос все равно предательски дрогнул.

— О, птичка по-другому запела, — осклабился Ингвар. — А что ты можешь нам предложить, красотка?

Сальный взгляд с такой жадностью скользнул по фигуре, что Виола ощутила себя голой, что, впрочем, было недалеко от истины. Она съежилась. Ингвар придвинулся к ней поближе с явным намерением приобнять, но тут Бьорн ткнул его кулаком в грудь.

— Не трогай ее, — сказал он. — Ее папаша заплатит нам выкуп.

— Ну и что? Это не мешает нам с ней немного позабавиться.

— Я сказал нет.

Ингвар скорчил недовольную рожу и отвернулся к костру, а Виола выдохнула с облегчением. Значит, им нужен всего лишь выкуп. Ну что ж, завтра отец даст этим ублюдкам денег, и ее отпустят.

Она перевела взгляд на Бьорна. Он смотрел вдаль о чем-то размышляя. Отблески пламени очерчивали его профиль тонким золотистым ореолом.

«У этого хейда еще остались какие-то понятия о чести, — подумала она. — Он хотя бы поставил на место этого Ингвара, не позволил ему меня облапать, а то и чего похуже. Значит, надо быть с ним полюбезнее, пока меня не освободят, а там уж пускай отец велит их всех вздернуть».

Бьорн повернулся к ней.

— Пора спать, принцесса.

— Мне нужно отойти. — Переполненный мочевой пузырь все настойчивее давал о себе знать.

Склонив голову, хейд внимательно посмотрел в ее глаза.

— Хорошо, — сказал он, доставая из-за пояса кинжал. — Только без глупостей.

С этими словами он перерезал веревку, стягивающую ее лодыжки. Виола с наслаждением пошевелила затекшими ногами, разгоняя застоявшуюся кровь.

— Руки тоже развяжи, — потребовала она.

— Обойдешься. Пошли.

Он помог Виоле подняться и повел ее за ограду. Раз-два-три… семь. Виола насчитала семь палаток. У каждой валялось по четыре-пять круглых щитов. Значит всего хейдов около тридцати — тридцати пяти.

Они вышли за забор, сколоченный из заостренных кольев, и завернули в подлесок.

— Давай, только быстро. — Бьорн кивнул в сторону разлапистого куста.

В зарослях стрекотали насекомые, пахло хвоей и прелыми листьями. Земля, усыпанная сосновыми иголками, колола босые ноги. Ступая осторожно, чтобы не пораниться, Виола отошла подальше и присела за ветвями. Как она ни пыталась сдерживаться, предательское журчание заставило ее, наряду с облегчением, испытать жгучий стыд.

Да ну к черту! Чего смущаться перед этим дикарем. Он ведь отличается от животного лишь тем, что умеет говорить. А кому придет в голову стыдиться собаки или коня?

А что если сбежать? Но как? И далеко ли можно уйти в темном лесу, босой, со связанными за спиной руками? До первой кочки, о которую она запнется, упадет и сломает шею? Ладно, эту ночь она как-нибудь переживет, а завтра отец заплатит выкуп, и все это останется лишь забавным приключением. Подружки просто с ума сойдут от восторга, когда она им будет рассказывать эту историю.

— Ну где ты там? — раздался недовольный возглас.

— Подождешь, — сердито буркнула Виола.

Она поднялась и, как могла, одернула сорочку связанными руками. Фу! — между ног так мокро и неприятно! Дома она всегда подмывалась из кувшина, но сейчас, увы, была лишена такой роскоши.

Виола вышла из-за кустов, Бьорн ждал ее, прислонившись к сосне. Они отправились в лагерь.

— Мне холодно. Ты же не хочешь, чтобы я простудилась и умерла, — по дороге заявила она.

Бьорн пожал плечами.

— До завтра ты не помрешь, а когда я получу выкуп, мне уже будет все равно.

— Сволочь!

— Пошли спать.

— Развяжи меня!

— Нет!

Она с вызовом посмотрела в его глаза. Бьорн был намного выше, поэтому пришлось запрокинуть голову. Виола долго сверлила его уничтожающим взглядом, и, в конце концов он кивнул.

— Ладно. Свяжу тебе руки спереди. — Он вынул кинжал и разрезал путы у нее за спиной.

Виола принялась растирать онемевшие запястья. Кисти практически не ощущались, но вскоре кровообращение восстановилось, и ладони начало неприятно покалывать. Все это время Бьорн молча смотрел на нее, держа веревку.

— Ну все, давай руки! — сказал он, скручивая петлю.

Пнуть его между ног и убежать? Глаза лихорадочно забегали по сторонам. Нет, бесполезно. Он в два счета настигнет ее… и после этого скорей всего уже не будет таким любезным. Эх… Виола покорно протянула запястья. Бьорн обмотал их веревкой — но уже не затягивал так сильно, словно не желал причинять ей излишних страданий.

— А ты неплохо держишься, в твоем-то положении, — заметил он.

Что это? Ей кажется, или в его голосе и правда слышится легкое восхищение? Виола гордо вздернула подбородок. А он чего ожидал? Слез и истерик? Ну ж нет!

В следующий момент Бьорн подхватил ее под локоть и повел за собой. Виола едва поспевала за его размашистыми шагами. Они подошли к палатке, вокруг которой грудой были навалены топоры и щиты, и хейд отодвинул полог.

— Прошу, принцесса.

Виола, пригнувшись, вошла внутрь, и тут же споткнулась о чье-то тело.

Бьорн удержал ее от падения.

— Подвинься! — он бесцеремонно отпихнул спящего. — Развалился тут как свинья посреди дороги!

Тот лишь что-то пробурчал, не открывая глаз.

Кроме него, в палатке храпел еще один человек.

— Мне что, придется спать с ними? — шепотом спросила Виола.

— Ага. С ними и со мной. Ложись.

— Размечтался! — фыркнула она.

— Давай бегом! — Бьорн бесцеремонно схватил ее за шиворот и заставил улечься к стенке, а сам лег рядом, между ней и остальными. — А если что не нравится, принцесса, могу оставить тебя с ними наедине. Вот им будет подарочек, когда проснутся!

Виола благоразумно промолчала. Подстилка была грубой и колючей, в палатке стоял крепкий запах пота и немытых ног. Она поморщилась. Скорей бы вернуться в замок! Она велит приготовить ванну погорячей, добавить туда мелиссы и розмаринового масла, и будет тереть себя мочалкой до тех пор, пока от этой вони не останется и следа.

Между тем Бьорн, после короткой, но ожесточенной схватки, отнял у одного из хейдов шерстяной плед, и накрыл им Виолу. Она забилась в угол. Надо попытаться уснуть. Завтра отец заплатит выкуп, и этот кошмар закончится.

— Хр-р! — раздался чей-то могучий храп. Проклятье! Пережить эту ночь будет труднее, чем казалось на первый взгляд.

— Заткнись! — буркнул Бьорн и, видимо, ткнул храпуна в бок, отчего тот крякнул и умолк.

Хм… Спасибо, что хотя бы позаботился о тишине.

Бьорн лежал на спине, а Виола на боку, задом к нему, и его плечо касалось ее лопатки. С ума сойти, она спит в одной постели с мужчиной… точнее сразу с тремя! Конечно, сложно назвать постелью подстилку из еловых веток, наспех прикрытых тонкой простыней. Иголки пробивались сквозь полотно и даже немного кололись, но ничего не поделаешь. Она поплотнее завернулась в плед. Хмель еще не полностью выветрился из головы, и Виола, пригревшись под теплым боком похитителя, уснула.

Глава 2

Яркий свет настойчиво щекотал закрытые веки. Виола распахнула глаза.

«Где я?»

Связанные руки… палатка… что-то тяжелое навалилось сверху. Виола скосила взгляд — да это же мужская ручища! Мало того, на нее еще и закинули ногу! В макушку уткнулся нос, издающий мирное посапывание, а в ягодицу уперлось что-то… большое и твердое.

О, господи, неужели это то, что она подумала? Сердце отчаянно забилось в груди. Надо лежать тихо, а то вдруг он проснется и… мало ли что взбредет ему в голову!

— О гляди-ка, Бьорн бабу приволок! — хриплый голос за спиной заставил Виолу вздрогнуть. — Поделишься?

— Что? — сонно пробормотал Бьорн и, наконец, убрал с нее тяжеленные конечности.

Она перевернулась на спину и посмотрела на говорящего — косматый, заросший, со спутанной рыжеватой бородой.

— С девкой, говорю, дашь покувыркаться? — повторил он.

Виолу прошиб холодный пот.

— Нет, — сказал Бьорн.

— Это еще почему?

— Она заложница. За нее отвалят хорошие деньги, и я верну ее папаше в целости и сохранности. Так что захлопни пасть и проваливай.

— Вот жадина! Чтоб ты своим дерьмом подавился! — пробурчал громила и выполз наружу.

Виола с облегчением вздохнула.

«Спасибо», — чуть было не сорвалось с губ, но за что, собственно, благодарить-то? За то, что ее среди ночи вытащили из постели? Вырвали из привычной жизни? Похититель всего лишь заботится о том, чтобы не испортили ценную добычу, пока за нее еще не заплатили выкуп.

— Пора вставать. — Поднявшись на колени, Бьорн оправил на себе тунику.

Виола села и завернулась в плед. В палатку проникал холодный утренний воздух, а на ней, кроме рваной сорочки, больше ничего не было.

Кажется, Бьорн тоже об этом подумал. Он достал из кармана витую серебряную пряжку и протянул Виоле.

— Держи.

— Что это? — Она с недоумением покрутила ее в руках.

— Фибула. Дай сюда! — Он расправил на Виоле плед и застегнул его на манер плаща.

Хм, ну что ж, все же лучше, чем щеголять полуголой.

Его взгляд скользнул по ее босым ногам.

— Боюсь, бархатных туфелек я не припас.

Он высунул руку наружу, взял стоящий у палатки сапог и принялся его надевать. Виола посмотрела на его ступни. Пожалуй, ей бы хватило и одного сапожища, вот только пришлось бы влезать в него обеими ногами. Ну да ладно, поскорей бы отец заплатил выкуп, а дома у нее целая куча обуви на любой вкус.

Когда Бьорн обулся и снова обратил на нее внимание, Виола состроила умоляющую физиономию

— Развяжешь мне руки?

— Нет.

— Чертов хейд!

Он лишь усмехнулся в ответ и откинул полог, выпуская ее наружу.

— Прошу на выход, принцесса.

Над лагерем витал аппетитный запах жареного мяса. Желудок требовательно заурчал. Повсюду горели костры: на одних жарились туши, над другими — кипела похлебка. Вокруг сидели хейды — полуголые и одетые, они ели, пили и громко разговаривали, то и дело оглашая окрестности раскатами громового хохота.

«Дикари», — поморщилась Виола, стараясь избегать их бесцеремонных взглядов. Смотрелись хейды и впрямь устрашающе — могучие, бородатые, покрытые причудливыми татуировками. Страх заставлял сильнее жаться к Бьорну в надежде, что он сможет защитить ее от звериной жестокости своих соплеменников.

Следуя за ним по лагерю, Виола украдкой оглядывалась по сторонам. Вчера она не ошиблась: семь палаток, накрытых шкурами и пледами, вокруг — кучи щитов и топоров, а чуть поодаль привязаны лошади. Виола попыталась их сосчитать, но сбилась — в любом случае, больше двадцати.

— Куда мы идем? — поинтересовалась Виола, когда они вышли за ограду.

— Умываться, — ответил Бьорн. — Или у вас в Ангалонии принято ходить грязными?

— Конечно нет! — фыркнула она.

Они спустились к реке, где среди зеленых камышей поблескивала чистая заводь. Бьорн снял сапоги, сбросил тунику и, подкатив штанины, вошел по колено в воду, спугнув по дороге дружную компанию лягушек.

Виола осталась на берегу. Бьорн стоял к ней спиной и умывался, набирая воду в ладони. На мощной шее виднелась четкая граница между загаром и белой кожей, под которой бугрились крепкие мускулы. Темно-синяя вязь татуировок опутывала всю левую руку, доходя до лопатки.

Широченные плечи, узкие бедра, подтянутый округлый зад, мягко подчеркнутый полотняными штанами… О, господи! Не пристало приличной девице так откровенно пялиться на мужчину, да еще и на дикаря, но Виола ничего не могла с собой поделать: красивое тело, закаленное боями и упражнениями, так и притягивало взгляд.

Покончив с умыванием, Бьорн повернулся к ней. Солнце и вода позолотили светлые волосы на могучей груди. Ее левую половину украшали синие руны, а из-под правого соска почти до пупка тянулся наискось багровый шрам. Виола стыдливо опустила ресницы. Хоть воздух и был насыщен прохладной росой, но у нее вдруг взмокли подмышки.

— А ты почему не моешься? — поинтересовался он.

Виола взглянула на реку — над блестящей гладью клубился белесый туман. Брр! — вода должно быть жутко холодная. Но когда Бьорн вышел на берег, то у нее запылали щеки. Его рельефный торс так притягательно лоснился от сверкающих капель, что ей стало душно.

Пожалуй, освежиться все-таки не помешает.

— Иди купайся, я не буду смотреть. — Он принялся вытираться прихваченным с собой полотенцем.

Удостоверившись, что он отвернулся, Виола скинула плед и, оставшись в одной рубахе, спустилась к реке. Ступни погрузились в мягкий песок, стайка мальков резво бросилась врассыпную. Вода была ледяной. Виола подоткнула повыше сорочку и пошла на глубину, но не успела сделать и пары шагов, как ступня попала в какую-то ямку. Виола потеряла равновесие, взвизгнула, замахала связанными руками и рухнула в воду, подняв кучу брызг. Обжигающий холод пронзил ее тысячей острых игл, и она с отчаянным воплем вскочила на ноги.

Мокрая сорочка прилипла к телу, и прохладный ветерок превратился в ледяную стужу. Зубы застучали, кожа покрылась пупырышками. Сотрясаясь мелкой дрожью, Виола неуклюже заковыляла к берегу. Бьорн протянул ей руку. Она вцепилась в его ладонь, но вдруг заметила, как его взгляд с интересом ощупывает ее фигуру.

Опустив глаза, она увидела, что от воды ткань стала совсем прозрачной, и сквозь мокрые белые складки просвечивает розовая кожа. А соски затвердели от холода и торчат так дерзко и непристойно, что просто уму непостижимо! О, господи! Виола вспыхнула и прикрыла руками грудь.

В этот момент она опять наступила в ту же ямку, и со всего размаху рухнула Бьорну в объятия. От неожиданности он пошатнулся, и они едва не свалились на песок. Черт! От стыда Виола была готова провалиться сквозь землю. Она поспешно отпрянула от Бьорна, успев заметить, что ее рубаха оставила на его тунике огромное мокрое пятно.

Виола подняла взгляд на его лицо. Что это? Он смеется? Вот ублюдок!

— Что смешного? — пробурчала она, тщетно пытаясь совладать с клацающими друг о друга зубами.

— Не знал, что анги принимают перед завтраком целую ванну, — заржал он, и Виола с трудом удержалась от того, чтобы не стукнуть его по башке.

В следующий миг он достал из-за пояса кинжал и перерезал веревку, стягивающую ее запястья.

— Снимай свое тряпье! — велел он. — На, вытрись.

Он сунул ей в руки полотенце.

— Отвернись! — потребовала она.

— Да я и так уже все видел, — осклабился он, но все-таки отвернулся.

Виола стянула через голову мокрую, липнущую к телу рубаху. Ее колотила дрожь — но не от холода: горячая кровь уже разнесла по жилам пылающий жар — а от стыда. Наспех вытершись полотенцем, она схватила с ветки плед и торопливо в него завернулась.

— Идем, эти обжоры уже наверняка все слопали без нас, — сказал Бьорн, и они отправились в лагерь.

У одного из костров на бревнах сидело трое: рыжий Рагнар, который тоже был на пиру; противный Ингвар, который хотел вчера «поразвлечься»; и еще один хейд — светловолосый, с клочковатой бородой.

— Прошу к столу, принцесса. — Бьорн кивнул на свободное место возле Рагнара.

Тот подвинулся и дружелюбно похлопал по темной коре. Виола с опаской присела рядом. Бьорн сел с другой стороны от нее, вынул из-за пояса кинжал и принялся срезать куски мяса с жарившейся на вертеле свиной туши. Жир капал в огонь и шкварчал, а Виола глотала слюнки. Ни тарелок ни ножей с вилками поблизости не наблюдалось, но когда Бьорн сунул ей в руки сочное ребрышко, покрытое золотисто-коричневой корочкой, Виола с жадностью впилась в него зубами, наплевав на светские приличия и этикет.

— Эк, девка изголодалась, — ухмыльнулся Рагнар. — Видать в графском замке плохо кормят.

— Нормально кормят, — огрызнулась она, проглотив божественно вкусный кусочек мяса.

— Может с нами поедешь? На кой тебе эти графья? Чем тебе Бьорн не жених? — не унимался рыжий, но, получив от Бьорна кулаком в бок, крякнул и замолчал.

Виола умяла ребрышко. Затем еще одно. Закусив лепешкой из ржаной муки, она принялась с любопытством оглядываться по сторонам, потягивая из деревянной кружки ароматный эль. Приветливое солнечное утро, сытый желудок и беззлобные подтрунивания хейдов навевали спокойную расслабленность, и похищение казалось не таким уж и страшным. Через час-другой она отправится домой, и в памяти останется лишь забавное приключение, которым можно будет похвастать перед придворными девицами.

Ее размышления вдруг прервал голос Бьорна:

— Виола!

Она вздрогнула. Как странно ее имя прозвучало из его уст! С мягким деликатным «л» — как-то даже чересчур нежно для такого грубого языка.

— Да? — Она повернулась к нему. — Бьорн?

Он кивнул, протягивая широкую ладонь. «Медвежья лапа», — отчего-то мелькнуло в голове. Немного поколебавшись, Виола пожала его руку. Не то что бы ей хотелось любезничать с похитителем, но лучше его не злить. Ведь пока он не сделал ей ничего дурного… если, конечно, не считать самого похищения.

Ладонь Бьорна — большая, шершавая, теплая — сжала ее маленькую кисть с неожиданной осторожностью. Виола невольно взглянула в его глаза. При свете дня они оказались ярко голубыми — с синей окантовкой по краям и прозрачной бирюзовой сердцевиной, такой же ясной, как небо в безоблачный день…

— Как ты думаешь, сколько денег даст за тебя твой папаша? — спросил Бьорн, и очарование момента развеялось как дым.

Она выдернула ладонь из его руки. Ну конечно, перед ней всего лишь алчный дикарь, которого интересует только нажива.

— А я почем знаю? — фыркнула она, не решаясь назвать конкретную цифру.

Будучи единственной дочерью графа Альберди, Виола не сомневалась, что отец выложит за нее любые деньги — вот только похитителям знать об этом совершенно не обязательно.

— Даст он твой вес серебром? — поинтересовался рыжий Рагнар, все это время с любопытством поглядывающий на нее.

Ничего себе аппетиты у этих варваров! И что сказать? Подтвердить? Но ведь это огромная сумма. Отрицать? А вдруг они разозлятся!

— Может быть, — уклончиво ответила она.

— Тогда тебя нужно как следует откормить, — хохотнул Рагнар. — Ну-ка, Бьорн, отрежь девице еще кусок мяса, да пожирней.

— Ладно.

Бьорн улыбнулся, и от уголков глаз разбежались веселые морщинки. Хм… У него на редкость ровные белые зубы. Вполне человеческие, а вовсе не медвежьи клыки. И довольно красивые… Проклятье! Хватит уже на него таращиться как последняя дура!

— Спасибо, я больше не голодна, — пробормотала она, увидев, как Бьорн потянулся за кинжалом.

— Как знаешь, — сказал он, и хотел было что-то добавить, но тут по всему лагерю прокатился сиплый рев боевого рога.

Виола встрепенулась, прислушиваясь.

— Всадники! — крикнул дозорный со сторожевой вышки.

Глава 3

Услышав сигнал тревоги, хейды вскочили со своих мест и похватали оружие.

— Сколько их? Кто такие? — крикнул Бьорн.

— Около тридцати. Похоже, люди графа.

Виола подпрыгнула как ужаленная. Отец нашел ее! Она было кинулась навстречу солдатам, но тут Бьорн вцепился в ее плечо, зажал ей рот и куда-то поволок.

— Рагнар, потяни время! — на ходу бросил он. — Я сам с ними поговорю!

Виола услышала стук копыт, но тут Бьорн впихнул ее в палатку и швырнул на подстилку. Проклятый хейд! Яростно извиваясь в его руках, она изловчилась и укусила его за палец.

— Ай!

Он отдернул кисть и повалил Виолу на спину, снова зажимая ей рот.

— Тихо, дура! Не дергайся! — прошипел он.

Снаружи раздалась ангалонская речь, и Виола затихла, прислушиваясь.

— По приказу графа Альберди мы должны обыскать ваш лагерь…

Ура! Отец догадался, что ее похитили эти грязные дикари, и прислал на помощь отряд!

— С какой стати? — спросил кто-то из хейдов. Кажется, Ингвар?

— Пропала его дочь, и мы подозреваем, что она находится у вас.

Виола снова затрепыхалась, но Бьорн всей тяжестью своего тела вдавил ее в подстилку. Он стащил с себя ремень, и начал его наматывать на ее запястья.

— Послушайте… — раздался голос Рагнара, но тут его перебил Ингвар:

— Проваливайте! — рявкнул он. — Нет у нас вашей девки!

Бьорн замер.

— Какого хрена? — с удивлением сказал он.

Тут снаружи послышался удар, вскрик, и в следующий момент все взорвалось яростными воплями и лязгом оружия.

— Дерьмо! — взревел Бьорн и, отшвырнув от себя Виолу, выскочил из палатки.

Сердце отчаянно забилось в груди. О, боже! Что там происходит?

Виола отвернула полог и выглянула наружу. В лагере кипело сражение. Солдаты и хейды смешались в беспорядочную кучу и со свирепыми воплями лихо убивали друг друга. Мечи гулко бились о щиты, а топоры смачно вгрызались в плоть, разбрызгивая кровь в разные стороны.

— Шмяк! — чья-то голова в блестящем шлеме упала возле палатки и покатилась по земле, оставляя за собой кровавый след.

К горлу подступила тошнота, и Виола, закрыв руками лицо, в страхе отпрянула назад. Она забилась под плед и сжалась в комок. Зубы отбивали частую дробь, сердце выпрыгивало из груди. Невинное, на первый взгляд, приключение превратилось в настоящий кошмар!

Лязг стали, яростные крики, испуганное ржание лошадей — Виоле казалось, что она сходит с ума. Она зажимала руками уши, но это не помогало, и ей чудилось, что от оглушительного шума у нее вот-вот взорвется голова.

Все это продолжалась мучительно долго, но, в конце концов, звуки снаружи постепенно утихли, и Виола осмелилась снова выглянуть из палатки. Первое, что бросилось ей в глаза — почерневший от крови песок. На нем повсюду валялись тела, между которыми бродили люди — настолько заляпанные красными брызгами, что Виола с трудом признала в них хейдеронцев.

Сбоку что-то мелькнуло. Виола повернула голову и увидела, как один из хейдов рубанул топором лежащего на земле солдата. Раздался стон, полный боли, раненый дернулся и затих.

— О господи! — Виола в ужасе отшатнулась.

В следующий момент она увидела Ингвара и Бьорна, и до ее слуха долетела витиеватая брань.

— Ты, вонючий опарыш! — разорялся Бьорн. — Выпердыш свиноматки! Какого хрена ты на них полез?

— Придержи свой поганый язык! — огрызнулся Ингвар. — Эти сраные анги собирались обыскать наш лагерь.

— Так надо было сказать, что графская дочка у нас, и послать ему наши требования, ублюдок пустоголовый! А что теперь? Сколько народу из-за тебя полегло, безмозглый кретин! Что я скажу ярлу, Брокк тебя раздери!

— Если бы ты не притащил сюда эту девку, то эти солдафоны не приперлись бы ее искать! Сам виноват, боров тупорылый, так что захлопни свою пасть!

— Да я тебе сейчас легкие наизнанку выверну! — вызверился Бьорн.

— Это я тебя сейчас выпотрошу! — Ингвар выхватил из-за пояса окровавленный топор.

Бьорн последовал его примеру, и они застыли друг напротив друга, готовые схватиться не на жизнь, а на смерть.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы между ними не вклинился Рагнар.

— Заткнитесь оба. — Он бесцеремонно распихал их в разные стороны. — Что за непотребство вы тут устроили? А еще родичи называются!

«Родичи?» — удивилась Виола. — «Да они же совершенно не похожи друг на друга».

— В сраку таких родичей, — пробурчал Бьорн, засовывая топор обратно за пояс.

— Пасть захлопни, кабан косорылый! — ощерился Ингвар.

— Мы должны решить, что делать дальше, — сказал Рагнар, не обращая внимание на их ворчание.

— Сваливать надо, — ответил Ингвар. — Нас осталось слишком мало, а когда граф узнает, что случилось с его людьми, то пришлет еще больше солдат.

Бьорн с досадой сплюнул, отошел к дальней палатке и принялся выдергивать колышки, крепящие ее к земле. Виола отпрянула в угол, ее била дрожь.

Кажется, про нее все забыли. Самое время бежать! Скрыться в лесу, дождаться темноты… Быть может, хейды, занятые отъездом не станут ее искать.

Подобравшись к выходу, она собиралась было выскользнуть наружу, но тут полог покачнулся, и она уткнулась в чью-то грудь. В ноздри ударил резкий запах запекшейся крови. Виола отшатнулась.

— А ты куда намылилась, гадючье отродье? — Ее схватили за руки, и больно заломили их за спину.

Виола вскрикнула. В следующий момент она узнала Ингвара. Его зеленовато-желтые глаза полыхали гневом, тонкие губы злобно кривились, обнажая мелкие острые зубы.

— Смотри, потаскуха, что из-за тебя случилось? — свирепо зашипел он, хватая ее за волосы. — Хочешь к папочке, тварь? Хочешь, сука?

Лицо обожгло пощечиной. Из глаз посыпались искры, Виола с визгом отлетела в сторону. Она попыталась отползти, но Ингвар снова вцепился в ее косу.

— Я отправлю тебя к твоему папаше, сучонка… — от его тона все внутри перевернулось. — По частям… И начну, пожалуй, с твоих пальчиков. — Ингвар до боли сдавил ее кисть. — С твоих тоненьких изнеженных пальчиков…

Он выхватил из-за пояса топор и плашмя положил его на тюфяк. Виола дернулась, но вырваться он ей не дал. Не успела она опомниться, как Ингвар придавил ее кисть тыльной стороной к обуху, так, что мизинец оказался сверху, как на плахе.

Блеск ножа, удар, и какая-то продолговатая штука, подпрыгнув, отлетела в сторону.

И лишь когда через секунду пришла боль — ошеломляющая, адская, невыносимая — Виола поняла, что это был ее палец. С ужасом глядя, как из обрубка струится алая кровь, она испустила душераздирающий вопль.

— Заткнись, сука! — Грубые руки схватили ее за горло и стиснули изо всех сил. Она захрипела, попыталась разжать их, но тщетно.

Перед глазами начала сгущаться мгла. Полузадушенная Виола почти потеряла сознание, как вдруг кто-то одернул полог.

— Какого хрена тут происходит!!! — раздался взбешенный рев.

В следующий момент Ингвара выволокли наружу. Виола свалилась на тюфяк, отчаянно пытаясь отдышаться, а извне доносились крики, ругань и чавкающие удары по человеческой плоти. Однако вскоре они утихли, сменившись рассерженными голосами: видимо, остальные хейды растащили дерущихся.

Отрубленный палец напомнил о себе острой пульсирующей болью. Стиснув зубы, Виола зажала липкую от крови ладонь между колен. Еще секунда, и она начала бы выть и кататься по матрасу, но тут в палатке снова появился Бьорн.

— Виола! — Он кинулся к ней. — Что этот урод с тобой сделал?

Она не смогла произнести ни слова, губы дрожали, слезы застилали глаза. От боли и ужаса туманилось в голове. Виола открыла рот, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип.

Бьорн усадил ее на тюфяк и внимательно осмотрел. Заметив, что она закрывает одну руку другой, он попросил:

— Дай, гляну!

Боль как раз слегка поутихла, и Виола ни за какие сокровища мира не согласилась бы потревожить искалеченную кисть. Она отрицательно мотнула головой.

— Не бойся. Я хочу тебе помочь, — ровный успокаивающий голос в конце концов пробился сквозь наползающую дурноту.

Виола показала Бьорну окровавленную ладонь, и его глаза расширились от изумления.

— Идем наружу, здесь ни хрена не видно, — ошалело пробормотал он.

Он помог ей выбраться из палатки и повел за собой. Ее шатало от боли и слабости, она споткнулась о чье-то тело и чуть было не упала. Бьорн обнял ее за плечи и помог дойти до костра. Усадив ее на бревно, он опустился перед ней прямо на землю и протянул руку.

— Покажи.

Виола послушно вложила искалеченную кисть в его раскрытую ладонь. Он внимательно осмотрел обрубок, из которого все еще обильно струилась кровь.

— Виола!

Она подняла на него измученный взгляд.

— Нужно прижечь рану, иначе кровь не остановить. Тебе придется еще немного потерпеть.

Слова доходили до нее как сквозь толщу воды. В ушах звенело, в голове кружилась серая муть.

— Ты слышишь меня?

Она взглянула ему в лицо. Обветренное, покрытое грязью и брызгами засохшей крови, на лбу — рассеченная рана, на скуле — здоровенный синяк. Потемневшие глаза смотрели на нее с участием и тревогой.

— Да, — разлепив пересохшие губы, выдавила она.

— Хорошо, — кивнул Бьорн и позвал: Рагнар!

— Чего? — откликнулся тот откуда-то издалека.

— Водка еще осталась?

— На донышке.

— Тащи сюда.

С другой стороны лагеря донесся мерзкий клекот Ингвара:

— Чего ты возишься с этой падалью?

Виола вздрогнула от его голоса.

— Завали хлебало, Брокково отродье! — рявкнул Бьорн. — Еще раз подойдешь к ней — подвешу тебя за яйца.

— Как страшно, я аж штанишки намочил, — огрызнулся тот.

— Всегда знал, что ты вонючее ссыкло, — пробурчал Бьорн.

Он поднялся с земли. К нему подошел Рагнар и протянул небольшой сосуд в холщовом мешочке. Бьорн вытащил пробку, склонился над Виолой и поднес фляжку к ее губам.

— Хлебни! Три глотка.

В нос ударил резкий запах спирта, но она не стала сопротивляться. Глоток — и крепкий алкоголь опалил горло. Виола зажмурилась, из-под век заструились слезы.

— Фу! — скривилась она, отпихивая от себя фляжку. — Гадость!

— Пей еще! — велел Бьорн.

Она глубоко вдохнула и кое-как сделала еще два глотка. Ее передернуло. Какая мерзость! Но вот по жилам побежало хмельное тепло, и напряжение начало понемногу отпускать.

Она бездумноуставилась на языки пламени. Кровь сочилась из обрубка и капала на песок. Все это какой-то дурной сон!

Тем временем Бьорн стоял лицом к огню. Через минуту он повернулся, и Виола увидела в его руках стрелу, наконечник которой светился вишнево-красным.

— Сейчас будет немного больно. — К ним подошел Рагнар. — Вот, зажми между зубов.

С этими словами он протянул ей скрученный в жгут кусок ткани.

Сердце дико заколотилось в груди.

— Не надо! — пролепетала Виола.

— Прости, но ничего не поделаешь: рану нужно прижечь, — сказал Бьорн.

— Давай я, а ты подержи девчонку, — предложил Рагнар, и Бьорн с явным облегчением отдал стрелу ему.

Все остальное произошло в считанные мгновения. Рагнар сунул Виоле в зубы жгут, а Бьорн крепко обнял ее сзади за плечи. Свободной рукой он схватил ее запястье и протянул его Рагнару. Когда раскаленный металл прикоснулся к обрубку, дикая боль пронзила ее насквозь. Челюсти изо всех сил стиснули жгут, а из глотки вырвалось нечленораздельное клокотание.

Что-то противно зашкворчало. Завоняло паленой плотью… Ее собственной паленой плотью… К горлу подступила тошнота.

Через секунду Рагнар убрал наконечник, но рука продолжала невыносимо гореть, продирая до костей мучительной болью. Бьорн прижал Виолу к себе, и она еще несколько минут беззвучно рыдала у него на груди.

Когда его рубаха насквозь промокла от ее слез, боль начала понемногу отпускать.

— Молодец, девица, — в голосе Рагнара послышалось одобрение, — я думал в обморок хлопнешься. Ан нет, стойкая попалась.

— Да уж, — пробормотал Бьорн, неловко поглаживая ее по волосам, и Виола вдруг ощутила, как часто бьется его сердце.

Глава 4

— Ну все, голубки, отлипайте друг от друга.

Виола подняла голову и увидела Рагнара. Тот всучил Бьорну полоску светлой ткани.

— Перевяжи ей руку.

Бьорн последовал его совету и, забинтовав искалеченную кисть, снова протянул Виоле фляжку.

— Будешь?

Она кивнула. Еще пара глотков, и по телу разлилась отупляющая слабость. Виола уставилась в догорающий костер. В голове беспорядочно метались хмельные мысли.

Потеря мизинца — небольшая трагедия… для мужчины, но не для юной девушки. Виолу скоро должны были представить к княжескому двору, где даже крохотный изъян служил предметом осуждения и насмешек. Придворные сплетники неделями шушукались о том, как у госпожи А между зубов застряла веточка укропа, а госпожа Б появилась на балу в том же платье, что и в прошлый сезон.

Теперь можно забыть о блестящей партии. Придется довольствоваться претендентами, которых прельстит высокое положение отца.

Сизые клубы дыма взметнули к небу горящую искорку. Виола тяжело вздохнула. Что толку сокрушаться, если палец все равно не пришить?

Пока она предавалась горестным размышлениям, Бьорн и Рагнар отошли к своим спутникам — всего в живых осталось шестеро хейдов.

До нее долетали обрывки их разговора.

— Надо сваливать, — сказал один из мужчин. — Думаю, граф пришлет сюда новых солдат, чтобы узнать, куда подевались старые.

— А с этой что делать? — спросил второй.

Виола поняла, что речь идет о ней, и целиком обратилась в слух.

— Давайте все-таки попробуем получить за нее выкуп, — предложил Бьорн.

— Забудь об этом, — буркнул Ингвар.

— Почему я должен об этом забыть?

— Потому, мой недалекий друг, что даже если граф и отсыплет за нее монет, ничто не помешает ему потом перебить нас как собак.

— Мы заберем серебро и сбежим.

— Ага, так он тебя и отпустит. Думаешь, он не захочет отомстить за гибель своих людей?

— Ингвар прав, — подал голос еще один хейд. — Надо убираться отсюда, пока граф еще ничего не знает.

— А чтобы он не напал на нас по дороге, — добавил Ингвар, — возьмем с собой девку, как гарантию безопасности.

«Что? — Виолу прошибло холодным потом. — Нет, что за бред! Никуда я с ними не поеду! Пускай забирают свой выкуп и катятся к чертовой бабушке!»

— Это ты во всем виноват, дерьмо собачье! — снова начал заводиться Бьорн. — За каким хреном ты напал на его солдат?

— Нет, дубина, — парировал Ингвар, — это все твоя вина. Нас пригласили на мирные переговоры, которые ты, кстати, с треском провалил. И что ты сделал, тупица? Похитил графскую дочь. Считай, что ты объявил ему войну.

— Я не хотел возвращаться к ярлу с пустыми руками.

— Да-да, все знают, как ты лижешь ему задницу. Все еще надеешься, что он назначит тебя своим преемником?

— Нет, баранья ты мошонка! — вызверился Бьорн. — Если бы мы получили серебро, то могли бы купить зерна, и нашим людям не пришлось бы голодать. А теперь многие не переживут это зиму, и все благодаря тебе.

— Забудь о серебре. — Ингвар махнул рукой. — Надо уходить.

— Только сперва мы отдадим почести павшим товарищам, — раздался голос Рагнара.

— У нас нет на это времени, — заметил хейд со светлыми патлами и клочковатой бородой.

— Время есть, Олаф, — возразил Бьорн. — Уходить будем ночью. Вряд ли граф успеет что-то предпринять раньше завтрашнего утра.

— У нас даже найдется время для чего-то приятного, — вкрадчиво произнес Ингвар.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился Бьорн.

— Давненько я не был с женщиной…

— А нам какое дело? Если приспичило, то пойди в кусты и поиграйся со своей колбаской.

— Зачем, если у нас есть баба? Пустим ее по кругу.

Виола вздрогнула. Она ошарашено повернулась к хейдам и застыла, пригвожденная к месту их похотливыми взглядами.

— Э-э, какого хрена! — взвился Бьорн. — Ты же сам сказал, она — наш пропуск.

— И что? Если мы разок-другой насадим этот пропуск на кукан, он от этого хуже не станет. — Слова Ингвара потонули в дружном гоготе.

Виола похолодела. Она хотела подняться, но ее парализовало от страха. Губы задрожали, во рту пересохло.

Между тем, Ингвар, Олаф и двое бородачей встали с бревен и начали вразвалочку приближаться к ней. Рагнар тоже сделал пару шагов, но остановился поодаль.

Бьорн выступил вперед, преграждая им путь. Его рука легла на топорище.

— Я сказал нет, — ледяным тоном бросил он. — Никто и пальцем ее не тронет.

— А мы не пальцами ее трогать будем, да, мужики? — гнусно ухмыльнулся Ингвар. — Или кто-то собирался пальцем?

Остальные заржали.

Бьорн вытащил из-за пояса топор.

— Стойте! Это приказ!

— Приказ? — осклабился Ингвар. — Мы сейчас не в бою, а значит, в дружине все равны.

— Не будь таким жадным, Бьорн. — Ухмылка белобрысого Олафа стала еще шире. — Сам-то, небось, ее уже трахнул, так дай и другим получить удовольствие. Добыча делится поровну — забыл?

Виола съежилась на бревне, втиснув голову в плечи. Она боялась шевельнуться: казалось — малейшее движение, и они набросятся на нее как дикие звери.

Бьорн медленно поднял топор

— Я ее не трахал. И никто из вас не трахнет, — сквозь зубы процедил он.

— Чего ты так взбеленился? — спросил один из бородачей. — Ты же не собираешься с нами драться из-за ангалонской шлюхи? Хочешь — возьми ее первым.

— Ни шагу дальше! — низко прорычал Бьорн, и Виола увидела, как напряглись его плечи.

— Эй, Бьорн, остынь. — Рагнар протянул к нему ладонь. — Опусти топор, мужики правы.

— Катись к Брокку! — рявкнул тот. — Я не дам ее насиловать!

Рагнар развел руками.

— Ты ведь знаешь закон: добыча делится поровну.

— Знаю, — ответил Бьорн, не опуская оружия.

Виолу трясло так сильно, что зубы стучали друг о дружку. Она по уши закуталась в плед, не в силах сдвинуться с места, а хейды, ободренные словами Рагнара, начали сжимать кольцо, словно стая волков вокруг загнанной добычи.

Только Бьорн закрывал ее собой.

Один против четверых.

Ингвар и Олаф потянулись к топорам, на их измазанных кровью лицах заиграли зловещие улыбки.

Виола зажмурилась.

— Доля ярла! — вдруг услышала она и с удивлением открыла глаза.

— Что? — недоуменно буркнул Ингвар.

— Именем Ньоруна объявляю эту женщину добычей ярла Сигизмунда! — провозгласил Бьорн.

— Умно! — с облегчением выдохнул Рагнар.

— Лапы прочь! — добавил Бьорн. — Теперь никто из нас не имеет на нее права.

Ингвар раздосадовано сплюнул, Олаф выругался себе под нос, а бородачи заметно поскучнели и отвернулись.

Виола так и сидела на бревне, стараясь унять учащенное сердцебиение. «Добыча ярла?» Что это значит, и почему эти слова произвели на хейдов такое впечатление? Но, как бы то ни было, они, кажется, передумали ее насиловать. Вздох облегчения невольно вырвался из груди.

Между тем, хейды разбрелись по лагерю. Бородачи принялись сворачивать палатки, а Рагнар — стаскивать в кучу мертвые тела: своих в одну сторону, ангалонцев — в другую.

Ингвар с Олафом направились в лес. Их путь пролегал мимо кострища, у которого сидела Виола, и поравнявшись с ней, Ингвар злобно оскалился.

— А с тобой, сучка, мы еще не закончили, — прошипел он.

По коже пробежал мороз. «Господи! Да что ты ко мне прицепился, проклятый ублюдок!» Виола судорожно сглотнула.

К ней подошел Бьорн и, присев на бревно, уронил голову на руки. Пару минут длилось молчание, затем он взглянул ей в лицо и сказал:

— Ты поедешь с нами.

— Что?! Нет!

— Да. Это не обсуждается.

Виола быстро оглянулась по сторонам.

— Отпусти меня, — прошептала она, убедившись, что их не подслушивают.

— Не могу, — он тоже понизил голос. — Теперь ты — собственность ярла, и я обязан доставить тебя к нему.

— Но ведь его даже здесь нет! — яростно прошипела она.

Бьорн нахмурился.

— Это ничего не меняет. Я прилюдно назвал тебя его добычей. Это слышали все. Теперь только ярл может решить твою судьбу.

— Пожалуйста! — Виола умоляюще сложила ладони. — Отец заплатит столько, сколько ты скажешь. Я уговорю его не преследовать вас, клянусь тебе!

— Прости, Виола. — Он тяжело вздохнул. — Я должен привезти тебя к ярлу. Может, он и захочет поторговаться с твоим отцом, но это уже не мне решать.

Что за твердолобый упрямец! Виола до боли стиснула кулаки.

— Давай я сбегу, — зашептала она. — Ночью в лес. Скажешь своим, что мне удалось перерезать веревки.

Бьорн с сожалением посмотрел на нее.

— Виола, пойми, я связан клятвой верности. Я не могу позволить тебе бежать. Это будет предательством по отношению к моему ярлу.

— Да что за бред! — в отчаянии выпалила она. — Он ведь даже об этом не узнает! Никто не узнает!

— Достаточно того, что я буду знать, — отрезал Бьорн.

— Упертый баран! Ненавижу! — Виола в бешенстве вскочила на ноги. Бьорн тут же поднялся и схватил ее за плечи.

Она отчаянно замолотила кулаками по его груди, не обращая внимания на вспышку боли в покалеченной руке.

— Отпусти меня, проклятый хейд! — верещала Виола. — Проваливай в свой вонючий Хейдерон! Никуда я не поеду! Катись со своим ярлом к чертям собачьим!

Однако Бьорн даже не шелохнулся от ее ударов. Он еще крепче стиснул ее за плечи и резко встряхнул, на миг оторвав от земли.

— Тихо! — гаркнул он. — Не дергайся! Смирись, ты уже ничего не изменишь! А будешь сопротивляться — я тебя свяжу и запихну в мешок.

— Только попробуй, я выцарапаю тебе глаза! — разъяренной кошкой прошипела она.

К ним подошел Рагнар.

— Лучше свяжи, а то и вправду сбежит. — Он протянул Бьорну обрывок веревки.

— Давай руки! — велел тот.

— Пошел к черту!

— Бегом, я сказал! — С этими словами он схватил ее за предплечья, а Рагнар набросил на запястья петлю и крепко затянул.

Виола дернулась, но с таким же успехом можно было бы попытаться вырваться из медвежьих лап. Тогда она со всего размаху пнула Бьорна коленом в пах. Тот с резким выдохом отшатнулся.

— Эй, девица, веди себя как подобает! — рявкнул Рагнар. — А то за такие выкрутасы можно и по морде схлопотать!

— Уф! — морщась, пропыхтел Бьорн, прикрывая ладонью ушибленное место. — Пожалуй, я таки засуну тебя в мешок.

— Ты не посмеешь! — Виола дерзко вздернула подбородок.

— Ну все, хватит! — Рагнару явно надоел весь этот спектакль. Он грубо схватил ее за плечо и швырнул на бревно. — Сиди и не дергайся, некогда нам тут с тобой возиться!

С этими словами он присел на корточки и схватил ее за лодыжки. Виола не успела и глазом моргнуть, как ее ноги тоже оказались крепко связаны.

— Все. Идем! — Рагнар хлопнул Бьорна по плечу. — Нужно сложить погребальный костер.

Глава 5

— Ньорун великий и всемогущий, прими наших доблестных братьев, павших в бою, дабы они веки вечные пировали в твоих небесных чертогах!

С этими словами Бьорн поднес пылающий факел к дровам, на которых покоились тела хейдеронцев. Огонь лизнул древесину, сперва нехотя, примеряясь, затем — с растущим аппетитом, и вот уже через несколько минут над поляной трещало и гудело могучее пламя, вознося к небу прах мертвецов.

Виола закашлялась от дыма и вони горелой плоти. Снова это чертова горелая плоть! Она вдруг вспомнила те сочные ребрышки, которые с таким удовольствием обгладывала сегодня утром, и ее чуть не вырвало.

«Проклятье! Никогда в жизни больше не притронусь к жареному мясу!»

Хейды со склоненными головами стояли у костра, отдавая последние почести погибшим товарищам. Виола перевела взгляд туда, где были кучей навалены тела ангалонцев, сложила руки на груди и начала молиться за упокой их душ.

Через какое-то время к ней подошел Бьорн и, подождав, пока она закончит, сказал:

— Пора ехать.

Он легко подхватил ее на руки, забросил на плечо и понес к лошадям.

— Никуда я с тобой не поеду! — Виола отчаянно извивалась, пытаясь вырваться из его хватки.

— Мы уже обсудили этот вопрос, — спокойно сказал Бьорн. — Поедешь. Вот только в мешке или в седле — зависит от тебя.

Когда он поставил ее на землю, Виола увидела, как Рагнар неподалеку разворачивает огромный пыльный мешок. Черт, похоже, они не шутят!

— Ну так что? В мешок? — Бьорн поднял на нее насмешливый взгляд. В его зрачках отражались танцующие языки пламени.

— Не надо! — буркнула Виола, вспомнив поездку вниз головой в ночь похищения.

— Вот и славно! — Он наклонился и перерезал путы, стягивающие ее лодыжки.

Рослый чалый жеребец с широкой грудью и мощными ногами нетерпеливо перебирал копытами у коновязи. Бьорн посадил на него Виолу, и она обнаружила, что он успел переделать седло для удобства двоих наездников: приладил к каркасу вторую пару стремян, и удлинил сиденье куском, вырезанным из другого седла.

Бьорн вскочил следом, а конь при этом всхрапнул и переступил копытами.

— Бьорн, ты слишком много жрешь, — съехидничал Олаф. — Лошадь не выдержит такую тушу. Давай лучше я повезу девчонку.

— Размечтался.

— Посади ее на отдельную лошадь, их у нас хренова куча. — Рагнар махнул в сторону скакунов, принадлежавших погибшим воинам.

— Я думал об этом, — ответил Бьорн, — но нет. Жаль, конечно, бросать столько лошадей, но они лишь замедлят нас в горах. Да и она, — он ткнул Виолу под ребра, — вообразит, что сможет сбежать. Зачем нам лишняя головная боль?

Виола презрительно фыркнула. Неужели всю дорогу придется провести прижатой к этому проклятому хейду? Ну уж нет! Она ухватилась связанными руками за переднюю луку, чтобы подвинуться к лошадиной шее, подальше от Бьорна, но тут ее плед зацепился за седло, пряжка расстегнулась, и шерстяная ткань сползла с плеча. Виола взвизгнула, едва успев поймать ускользающие края. Еще секунда — и она бы предстала перед всеми в чем мать родила.

— Ты б ей хоть одежду какую дал, — хохотнул Рагнар, укладывая пожитки на гнедого жеребца.

— Зачем? Не дали пощупать, так хоть полюбуемся, — из-за густых клуб дыма пробасил один из бородачей.

— Зенки повылазят, — проворчал Бьорн.

Он спешился и принялся рыться в седельной котомке, затем ссадил Виолу с коня, развязал ей руки и протянул свернутую одежду.

— Возьми. Почти неношеное.

Хейды с интересном наблюдали за ней.

— Я что, должна одеваться при всех? — Виола надула губы.

— Мы не против, — ухмыльнулся Олаф.

Бьорн тяжело вздохнул, взял ее за руку и отвел за толстое дерево на опушке.

— Давай, только быстро. Попытаешься сбежать — будешь одеваться при них. — Он привалился к стволу и отвернулся.

Убедившись, что он не подсматривает, Виола скинула плед и быстро облачилась в голубовато-серую тунику с вышитым воротом. Рубаха болталась по колено, а рукава закрывали кончики пальцев. Следом Виола натянула штаны. Они оказались так велики, что она просто-напросто утонула в них. Но ничего не поделаешь. Виола закатала рукава и штанины и опоясалась куском веревки — все же лучше, чем щеголять с голым задом.

Лен туники приятно облегал тело. Ноздри щекотнул чужой запах, и Виола, оттянув ворот, понюхала его. Горькая хвоя, дым костра и что-то еще — мужское и приятное… К щекам прилила кровь.

— Ты там скоро? — окликнул ее обладатель манящего запаха.

— Подождешь.

Она сняла с ветки плед и, накинув на плечи, попыталась застегнуть, но замочек фибулы был слишком тугим. Вдобавок обрубок пальца зацепился за ткань, и руку снова пронзила такая боль, что пришлось закусить губу, чтобы не заорать.

— Дай сюда. — Бьорн взял у нее пряжку.

Затаив дыхание, Виола смотрела, как его большие руки аккуратно прилаживают застежку. Когда фибула была надежно закреплена, он поправил плед и при этом нечаянно задел ее грудь. Жар ударил в лицо, а, взглянув на Бьорна, Виола увидела, что он тоже покраснел.

Без единого слова они вернулись в лагерь. Все уже были готовы к дороге. Бьорн подсадил Виолу в седло, уселся позади и тронул поводья. Конь размеренной рысью поскакал по лесной тропе. Остальные отправились вслед за ними.

***

Солнце скрылось за верхушками деревьев, надвигались сумерки. Лошадиные копыта все дальше уносили Виолу из родных краев. Хмель все еще туманил голову, немного притупляя страх, но чем дольше они ехали, тем яснее становилось, что привычной жизни проходит конец.

Руки Бьорна, держащие поводья, охватывали Виолу нерушимым кольцом, а за спиной ощущался жар его могучего тела. Ей ни за что не сбежать! Спрыгнуть с лошади — Бьорн тут же ее подхватит, а если и удастся, и она не сломает при этом шею — то босую он настигнет ее в тот же момент.

«Суждено ли мне вернуться домой, увидеть отца? — с каждой минутой отчаяние становилось все сильнее. — Я должна бежать. Любой ценой. Лучше всего на привале, когда хейды уснут. А до тех пор надо притвориться, будто я смирилась, чтобы усыпить их бдительность».

Когда стемнело, Рагнар зажег факел и поехал впереди, показывал дорогу остальным. Через несколько часов Виола уже умирала от усталости и, наплевав на неприязнь к хейдам в целом, и Бьорну в частности, прислонилась к его груди и погрузилась в тревожное полузабытье. Свалиться она не боялась — коней пустили шагом, а крепкие руки похитителя надежно оберегали от падения.

К полуночи резко похолодало. Свежий ветер бил в лицо, и Виола озябла. Бьорн, заметив, что она дрожит, снял свой плащ на волчьем меху и укрыл ее спереди как одеялом. Стало намного теплее. Виола даже ощутила прилив благодарности, но тут же поспешила его отогнать.

«Он всего лишь заботится о собственности своего господина», — напомнила она себе. — Если бы не он, я бы сейчас спокойно спала в своей постели».

При мысли о доме к глазам подступили слезы. «Надо бежать при первой возможности», — твердо решила она.

К тому времени, как над лесом забрезжил рассвет, люди и лошади окончательно выбились из сил. Хейды остановились на поляне у небольшого ручья. Бьорн соскочил на землю и ссадил Виолу с коня.

— Будешь вести себя разумно, или мне тебя связать? — поинтересовался он.

— Не надо, — буркнула она.

Мышцы внутренней части бедер и голеней так утомились от верховой езды, что было больно даже стоять.

На поляне закипела работа. Альрик и Лодур — за прошедшую ночь Виола наконец запомнила имена бородачей — принялись рубить деревья, пока Олаф с Ингваром расседлывали лошадей, Бьорн вбивал колышки для палатки, а Рагнар разводил костер.

Виола уселась на бревно, которое уже успели приволочь к будущему очагу.

— Повезло тебе, девица, — хмыкнул Рагнар, когда из-под кучи хвороста взметнулся серый дымок. — Спас он тебя.

— Кто?

— Бьорн. Когда назвал добычей ярла.

— Пф-ф, я его об этом не просила, — скривилась Виола.

— Да ну? — Рагнар насмешливо поднял рыжие брови. — Так значит, ты была не прочь поразвлечься с мужиками?

Виола возмущенно фыркнула и отвернулась, уставившись на танцующие языки пламени.

Рагнар начал прилаживать над огнем треногу для котелка.

— Тяжко ему придется, — вздохнул он.

— Кому?

— Бьорну.

— В каком смысле?

— В таком, что ярл назначил его таном и поставил во главе дружины. Договориться с твоим папашей — как раз и было его первым заданием.

— И он его с треском провалил, — невесело усмехнулась Виола.

— Угу. — Рагнар кивнул. — Но я сейчас не об этом.

— А в чем?

— Понимаешь ли, ваши графья крайне редко приглашают нас на пирушки. Обычно мы сами приходим в ваши деревни и берем, что захотим.

— То есть, грабите нас?

— Можно и так сказать. Ну, так вот, во время набегов у мужиков кровь вскипает в пылу битвы, поэтому, если под руку попадется какая женщина… Ну ты понимаешь… всякое бывает…

Даже за толстые стены кастильской крепости проникали слухи о злодеяниях, что творили хейды в разоренных селениях. Массовые изнасилования были обычным делом. Виола на миг представила, что случилось бы с ней, если бы не вступился Бьорн, и по позвоночнику пробежала ледяная волна.

— И к чему ты мне это рассказываешь? — спросила она.

— Я вот просто ума не приложу, как Бьорн собирается возглавлять набеги. Дело в том, что он терпеть не может, когда над женщинами непотребства всякие учиняют.

— Хм… И откуда же такое благородство?..

«…у дикаря», — хотела добавить Виола, но благоразумно осеклась.

Рагнар пожал плечами.

— Думаю, из-за Альвейг.

— Альвейг? Кто это?

— Сама у него спроси, — ответил он, глядя ей за спину.

Обернувшись, Виола увидела, что к ним приближается Бьорн.

— О чем «спроси»? — поинтересовался он.

— Об Альвейг, — смущенно пробормотал Рагнар.

У Бьорна дернулась щека. Он бросил на приятеля испепеляющий взгляд.

— Вот трепло безмозглое! Скажи лучше, жрать скоро будем?

Похоже, откровенничать он не намерен. Ну и черт с ним! А перекусить и правда не помешало бы: желудок скрутило от голода, ведь во рту с прошлого утра и маковой росинки не было. Пожалуй, Виола даже от жареного мяса не отказалась бы.

Рагнар поднялся с бревна и направился к пожиткам, наваленным под суконным навесом между палатками.

— Замерзла? — Бьорн присел рядом.

— Немного. — Она поплотнее запахнула плащ.

Он молча поднялся и ушел, а через минуту вернулся, принеся с собой две кружки и железный ковшик с деревянной ручкой. Примостившись у костра, он сунул ковш прямо в огонь. Виола увидела, что внутри плещется темная жидкость.

— Что это? — поинтересовалась она.

— Увидишь, — загадочно усмехнулся Бьорн.

Вскоре раздалось бульканье, из сосуда повалил пар. В воздухе разлился необычный аромат — пряный и хмельной. Бьорн снял ковш с огня, а когда напиток чуть остыл, наполнил кружку и протянул Виоле.

Теплые деревянные бока приятно согревали ладони. Виола поднесла кружку к губам. Пары алкоголя ударили в нос, заставив поморщиться, но на вкус было вполне терпимо. Она сделала еще несколько глотков, и по жилам разлилось приятное успокаивающее тепло.

Тем временем Бьорн потягивал напиток из своей кружки, молча взирая на пылающий костер. Яркие языки пламени придавали красноватый отблеск его лицу. Высокий лоб, прямой нос, красиво очерченные губы…

«Хоть бери, да на монетах чекань!» — подумала Виола.

— Так все-таки, что это такое? — Она кивнула на кружку.

— Горячее пиво.

Виола чуть не поперхнулась.

— Пиво? Разве его не пьют холодным?

— В жару — да. Но сейчас — согласись, так намного приятнее.

— Хм-м. — Она снова сделала глоток и крепко обхватила кружку озябшими ладонями, чтобы не упустить ни толики исходящего от нее тепла. — Пожалуй, соглашусь. От холодного пива я бы точно окоченела.

Через пару минут у костра появился Рагнар с котелком в руках. Бьорн налил пива товарищу. Тот, сделав добрый глоток, приладил котелок к треноге, и вскоре в нем забулькала похлебка, распространяя по лагерю соблазнительные ароматы мяса и пахучих трав.

Подтянулись остальные хейды. Виола, вздрогнула, когда напротив уселся Ингвар, но горячее пиво на пустой желудок, затуманило разум и притупило страх, а когда Бьорн вручил ей полную миску наваристого супа, то она и вовсе перестала обращать внимание на этого негодяя.

Хмельные пары, сытная пища — и вот уже веки потяжелели. Через какое-то время Виола обнаружила, что клюет носом, прислонившись к плечу сидящего рядом Бьорна. Кажется, она собиралась бежать, когда они встанут на привал. Но, черт побери, с таким набитым животом она и двух шагов ступить не сможет, да еще когда так кружится голова, а ноги начинают мучительно ныть при одной только мысли о ходьбе.

«Я вздремну пару часиков, а потом проснусь и обдумаю план побега», — твердо решила она и снова закрыла глаза.

Очнулась она от того, что ее подхватили на руки.

— Куда ты меня несешь? — сонно поинтересовалась Виола, удостоверившись, что это Бьорн.

— Спать, — сказал он, направляясь к палатке.

Глава 6

Когда спина коснулась тюфяка, а голова — подушки, с губ Виолы сорвался блаженный стон. Бьорн заботливо накрыл ее одеялом и улегся рядом.

В палатку с кряхтением заполз Рагнар, и когда он, наконец, разместился, Бьорну пришлось подвинуться так, что Виола сквозь плед ощущала его тело. Как ни странно, отстраняться совсем не хотелось: его тепло и размеренное дыхание успокаивали, заставляя сердце биться ровнее. Она попыталась обдумать побег, но из-за сильной усталости почти сразу провалилась в сон.

Когда она проснулась, то обнаружила, что обнимает Бьорна, уткнувшись носом ему в грудь. Виола отпрянула. Стыд то какой! Что скажет отец, когда узнает, что она делила ложе с мужчиной? Хоть выражение «делить ложе» и подразумевает нечто большее, чем просто спать в одной постели, но происходящее в любом случае выходит за рамки всяких приличий.

«Приличия? — Виола горько усмехнулась. — Боже, о чем я только думаю! Меня похитили, мне отрубили палец, меня увозят в чужую страну, а я рассуждаю о каких-то приличиях!»

Надо бежать! Сейчас или никогда. Виола прислушалась — Бьорн мирно спал, Рагнар, судя по раскатистому храпу, тоже. Она осторожно перелезла через их ноги и выглянула наружу.

Небо горело багрянцем, и сквозь сосны пробивались золотистые лучи заходящего солнца. С ума сойти, она проспала целый день!

У костра, спиной к ней сидел Альрик, а больше никого не было видно.

С отчаянно бьющимся сердцем Виола выскользнула из палатки и шмыгнула за нее, прячась от караульного. Несколько минут она сидела на корточках, размышляя, что делать дальше. Хорошо бы украсть лошадь, оружие, припасы… да хотя бы обувь… Нет, не получится: сумки с пожитками лежат в палатках, щиты и топоры — прямо у входов, а лошадей расседлали и разнуздали. Без седла далеко не уехать, да и сама мысль о верховой езде отзывалась в измученных ногах новым приступом боли.

Нет, придется уходить так, в чем есть — босиком, в рубахе и подпоясанных веревкой штанах. Остается лишь уповать на то, что неподалеку лежит какое-нибудь селение, где ей помогут вернуться домой.

Виола осторожно выглянула из-за палатки — хейд все так же клевал носом у костра — и резво юркнула за сосну. Отошла подальше, крадучись, а затем пустилась во весь опор. Страх придавал ей сил, и какое-то время она неслась очертя голову, как заяц от своры борзых.

Однако вскоре пришлось замедлиться: хвоя и шишки больно впивались в босые ноги. Нужно быть осторожнее, не хватало еще напороться на острый сучок и проколоть ступню.

Виола огляделась — повсюду лишь кусты и деревья. Лагеря уже не видать, и — она принюхалась — дымом тоже не пахнет. Значит, она отбежала на достаточное расстояние. Но что дальше? Куда идти, где искать помощи?

В детских сказках герой обычно взбирался на дерево, чтобы осмотреть окрестности. Виола повертела головой — березы и сосны стройными колоннами взмывали к небу. Разве на такие залезешь?

Хотя, вот на этой сосне растет несколько сучьев, за которые можно было бы уцепиться.

Она подошла к дереву, ухватилась за верхний сук, и поставила ногу на нижний. Твердая ветка больно вдавилась в босую подошву. Виола закусила губу. Встав на цыпочки, она с трудом дотянулась до следующего отростка, хотела было подтянуться, но тут сучок под ногой хрустнул, и она съехала по стволу на землю, обдирая ладони о грубую чешуйчатую кору.

«Черт! Я скорей сверну себе шею, чем заберусь на сосну!» — От бессилия по щекам потекли слезы. Ничего не выйдет. Без обуви и теплой одежды далеко не уйти. Уже темнеет, и различать путь среди деревьев становится все трудней. Неужели придется вернуться в лагерь? Там хотя бы еда, костер и меховой плащ.

Лишь отчаянное упорство побуждало Виолу идти вперед. Нужно найти реку или дорогу — рано или поздно они приведут к жилью. Но даже если где-то и мелькал просвет, то, подходя ближе, Виола убеждалась, что это всего лишь поляна. По пути ей не встретилось ни зарубки на дереве, ни тропинки, ни погашенного костра. Казалось, этой дремучей глуши не было ни конца ни края.

Воздух делался все прохладнее, да и пустой желудок уже давал о себе знать. В конце концов, Виола признала свое поражение и остановилась. Откуда же она пришла? Солнце уже скрылось за горизонтом, стремительно сгущались сумерки, и все прогалины между деревьями выглядели совершенно одинаково.

Куда идти? Виола напрягла слух, но кроме комариного писка, ничего не услышала. Она раздраженно отогнала настырных кровососов. Что же делать?

Она неуверенно двинулась в ту сторону, откуда, где, как ей казалось, находился лагерь. Чернота заволакивала лес с такой быстротой, что уже скоро пришлось вытянуть перед собой руки, чтобы не наткнуться на ствол или не напороться глазом на ветку. К счастью, подлесок был довольно редким, но пару раз Виола все же застревала в колючих зарослях, и, чертыхаясь, выпутывала одежду из цепких ветвей.

Через полчаса окончательно стемнело. Сделав несколько шагов вслепую, Виола споткнулась о выступающий из земли корень и, чтобы не упасть, схватилась за сосну, стесав при этом ладони о шершавую кору.

Она прошла еще немного и чуть не свалилась в какой-то овраг. Нет, дальше идти бессмысленно. Не видно ни зги, лишь белесые стволы берез смутно выделяются во мраке. Она заблудилась. Пора признать, что затея бежать была дурацкой, и подумать, что делать дальше.

Если она не найдет дорогу назад, то придется ночевать прямо в лесу. Эта мысль привела ее в отчаяние. Воздух заметно похолодел, и Виола обхватила руками себя за плечи, выстукивая зубами мелкую дробь. Босые ноги заледенели, исколотые подошвы саднило, а живот сводило от голода.

«Нужно наломать еловых лап и сделать из них что-то вроде шалаша, — в смятении размышляла она. — Какая же я дура, что не стащила огниво: мне даже нечем зажечь костер!»

Пронзительный тоскливый вой внезапно разорвал тишину. Виола подпрыгнула на месте, сердце гулко заколотилось.

— Мамочки! Волки!

В дикой панике она помчалась вперед, не разбирая дороги. Ветки хлестали по лицу, заросли цеплялись за одежду. Что-то оцарапало щеку, а вслед за этим Виола наступила на острый сучок. Боль отрезвила ее, и она остановилась. Метаться бесполезно, надо взять себя в руки. Она нащупала какую-то корягу, уселась на нее и принялась глубоко дышать, отгоняя страх.

«Сколько я уже в этом проклятом лесу? Два часа? Три? Где же лагерь? Может покричать? Но так хейды поймут, что я сбежала, и разозлятся… Дура! Наверняка они и так уже поняли. Скорей всего они проснулись и готовятся к отъезду. А вдруг они уже уехали! Без меня! Бросили меня одну в этой глуши!»

На нее навалилась лавина отчаяния и чувства острого одиночества. «Я умру здесь, замерзну, меня растерзают дикие звери, и никто не узнает, что со мной произошло. Я не переживу эту ночь, не увижу рассвета, не вернусь домой». — Слезы градом покатились по щекам.

Снова послышался волчий вой. От ужаса все внутренности сковало могильным холодом. Виола затаилась.

Вой повторился. Или это не вой? Больше похоже на свист. Что это? Какой-то неведомый зверь? Хищная птица? Злой дух?

«…о-ла-а!»

Человеческий голос?! Сердце бешено забилось в груди. Виола вскочила с бревна и напряженно вслушалась в темноту.

— Вио-о-ла-а!

— Бьорн! Я здесь! — что есть мочи завопила она.

— Вио-ола!

Уловив направление, откуда доносился зов, она напролом бросилась через лес, не обращая внимания на ветки, бьющие по лицу.

Вот среди деревьев мелькнул огонек. Факел!

— Бьорн!

— Виола!

Еще несколько шагов, и она, задыхаясь, упала в его объятия. Сердце рвалось из груди, по щекам текли слезы. Сильные руки стиснули ее, поднимая в воздух. Виола была так счастлива, что даже на миг забыла, что перед ней похититель, и обнимала его как самого дорогого человека на свете.

Но всякой радости приходит конец. Через пару мгновений Бьорн резко поставил ее на землю.

— Виола, какого хрена? — сердито рявкнул он. — Ты сдурела? Я понимаю, ты хочешь сбежать, но ночью, в лес… На что ты вообще надеялась?

— На то, что больше никогда не увижу твою рожу, — огрызнулась она. — Пускай бы меня лучше сожрали волки, чем ехать в твой паршивый Хейдерон.

В мерцающем свете факела она заметила, как у Бьорна гневно сверкнули глаза.

— Если бы ты не была собственностью моего ярла…

— Я не собственность! — Виола с размаху стукнула его кулаком в грудь. —

Ублюдок! Я никакая не собственность!

Она замахнулась, чтобы ударить снова, но Бьорн перехватил ее запястья.

— Так вот, — ледяным тоном повторил он, — если бы ты не была собственностью моего ярла, я бы оставил тебя в лесу на съедение волкам, а так, принцесса, извольте идти со мной.

— Я никуда не пойду!

— Пойдешь!

Виола хотела что-то возразить, но неожиданно для себя самой всхлипнула и разрыдалась.

— Пожалуйста, отвези меня домой, — залепетала она, размазывая слезы по щекам. — Пожалуйста! Отец даст тебе деньги. Много денег. Я хочу домо-ой!

Мысль о том, что она, возможно, больше никогда не увидит родные стены, разрывала ей сердце.

Бьорн несмело погладил ее по плечу.

— Ну, не реви, — смущенно пробормотал он. — Все будет хорошо. Пойми, я не могу тебя отпустить…

— Ну пожалуйста, отпусти меня! Чего ты хочешь? Хочешь, я… — она отстранилась и взглянула ему в глаза. В свете факела они блестели, как горящие угли. Виола сглотнула. — Я сделаю все, что ты захочешь, только отвези меня домой.

Отчаяние придало ей решимости. Она схватилась за подол туники и одним махом стянула ее через голову. От холода тело тут же покрылось мурашками. Несколько секунд Бьорн ошарашено смотрел на ее грудь.

— С ума сошла? Прикройся! — Он сорвал с себя плащ и набросил на ее плечи.

Виола шмыгнула носом.

— Отпусти меня!

— Если б я только мог, то давно бы уже это сделал.

— Так что тебе мешает?

— Мы уже говорили об этом.

— Дурацкая клятва верности?

— Да. И она не дурацкая.

— Дурацкая!

— Все! Я не хочу больше об этом говорить. — Он подобрал с земли тунику и сунул ей в руки. — Оденься, и пойдем в лагерь.

Поняв, что спорить бесполезно, Виола повернулась к нему спиной. Бьорн снял с нее плащ, а когда она влезла в рубаху, снова накинул.

— Ты не ранена? Идти сможешь? — спросил он.

— Смогу, — буркнула она, но вскоре поняла, что погорячилась. Исколотые подошвы на каждый шаг отзывались режущей болью. Стиснув зубы, Виола пыталась не подавать виду, что ей трудно идти, но Бьорн все равно заметил ее хромоту.

— Держи. — Он всучил ей факел и подхватил ее на руки. — Так будет быстрее.

Одной рукой Виола держалась за его шею, а второй освещала им путь, пока он нес ее через лес. Прошло несколько минут, и среди ветвей мелькнули отблески лагерного костра.

Когда Бьорн приблизился к огню, сидящие вокруг него хейды как один повернули головы.

— Нашел таки свое сокровище, — хмыкнул Рагнар, помешивая содержимое котелка.

— Нашел. — Бьорн осторожно усадил Виолу на бревно.

От костра исходило живительное тепло, и она протянула к нему озябшие ладони.

— Надо наказать девку за своеволие, — подал голос Олаф. — Ремнем по жопе отхлестать.

Виола скривилась, но сил на пререкания не было, и она промолчала.

— Она и так сама себя наказала, — спокойно ответил Бьорн. Он присел рядом и, коснувшись двумя пальцами ее подбородка, заставил поднять голову. — Рагнар, тащи водку, на ней места живого нет.

Виола провела ладонью по лбу и щеке, ощущая, как скатывается в крупинки полузасохшая кровь.

— Не трогай, только грязь занесешь. — Бьорн отодвинул ее руку от лица.

— С этой девицей одни хлопоты. — Рагнар протянул ему фляжку.

— Это уж точно. Знал бы — не связывался бы.

— А я и не просила, — буркнула Виола.

Она подставила лицо, и Бьорн принялся промокать ссадины смоченным в водке платком.

— Как ты себе еще глаза не выколола, дурочка, — приговаривал он, пока Виола морщилась, кривилась и втягивала сквозь зубы воздух, когда начинало сильно щипать. — Послал же Ньорун на мою голову.

— Нечего было меня похищать! — огрызнулась она.

— Руку покажи! — велел Бьорн, закончив обрабатывать лицо.

Она подчинилась, и он снял грязную тряпку, которой была замотана покалеченная кисть. Виола отвела глаза: обрубок смотрелся на редкость уродливо. Бьорн плеснул на него водки и наложил чистую повязку.

— Ногу!

— Что?

— Ногу давай! — Он уселся перед ней на корточки.

Виола взглянула в его лицо и, отчего-то смутившись, протянула ногу. Теплые ладони обхватили озябшую ступню. Бьорн аккуратно смахнул с подошвы налипшие травинки, и от этих движений — нежных, но уверенных, по спине пробежала дрожь.

Промокнув ранки, он вынес вердикт:

— Похоже, пару дней придется таскать тебя на руках.

Хейды дружно загоготали.

— Бьорн подался бабе в услужение, — сострил Альрик.

— Сам ты баба, — отозвался Лодур. — А это — принцесса.

— А Бьорн — ее новый холуй, — ляпнул Ингвар.

— Я б и сам походил у нее в холуях, авось что обломится, — заржал Олаф.

— Ты что, это же собственность ярла. Нельзя!

— Но если ярл не видит — то можно.

— Ха-ха-ха!

— Хе-хе-хе!

— Закройте поддувала, смердит, — лениво отмахнулся Бьорн.

Виола нервно передернула плечами. Что за похабные шуточки у ее вынужденных спутников! Она вспомнила, как они хотели ее изнасиловать. Если бы не Бьорн, то… нет, об этом не хочется даже думать.

— Хлебни-ка ты, девица, супа горяченького. — Рагнар протянул ей дымящуюся миску. — А то ты совсем окоченела, как я погляжу.

— Спасибо.

Горячая, сытная похлебка — как раз то, что надо! Виола зачерпнула полную ложку и сделала жадный глоток. Тело начало согреваться изнутри. М-м-м! Как хорошо!

Бьорн, усевшись на бревно, тоже принялся за еду.

— Слышь, Бьорн? — подал голос Ингвар.

Виола подняла глаза — на его лице поигрывала гнусная ухмылка.

— Чего тебе? — с набитым ртом проворчал Бьорн.

— А ты уверен, что твоя принцесса еще целка? Может, ты ярлу порченый товар везешь?

Виола вспыхнула. Ложка замерла у нее в руке.

— А какая разница? — невозмутимо спросил Бьорн. — Ее ценность не в том, что у нее между ног, а в том — кто ее папаша.

Виола чуть не задохнулась от возмущения. Да как они смеют обсуждать ее, словно корову на рынке, да еще и в таком непристойном ключе! Похлебка встала поперек горла. Она хотела было вскочить с бревна, но Бьорн успокаивающим жестом положил руку ей на предплечье.

— И все-таки, мне интересно, — не унимался Ингвар. — Слышь, красотка, ты уже с кем-нибудь успела покувыркаться?

Виола с ненавистью взглянула в его ухмыляющуюся рожу.

— Не твое дело, урод, — процедила она.

— Ух ты, какая дерзкая! — загоготал Ингвар. — Такие долго в девках не задерживаются. Ставлю десяток серебряков, что какой-нибудь конюх уже порезвился у нее между ляжек!

Олаф и бородачи засмеялись.

Виола стиснула кулаки. Вот бы выцарапать этому подонку глаза! От бессилия и обиды у нее задрожали губы.

Тем временем Бьорн вычерпал остатки супа, поставил тарелку на траву, неспешно облизал ложку… и со всего размаху заехал ею Ингвару по лбу.

Тот, не удержавшись на бревне, опрокинулся на спину.

— Ай! — вскрикнул он, хватаясь за голову. — Гребаный Брокк!

Он вскочил на ноги и кинулся на Бьорна, но тот, даже не вставая с бревна, поднырнул под летящий кулак, и перебросил Ингвара через себя. Задира, перевернувшись в воздухе, навзничь рухнул на землю.

— Ах ты жопный червь, козлиная мошонка! Чтоб ты обосрался посреди пира! Чтоб тебя конь восьминогий отымел! — разорялся он, лежа на траве.

Остальные хейды и бровью не повели, невозмутимо продолжая трапезу. Похоже, такие стычки были для них в порядке вещей.

— Ладно, что будем делать дальше? — спросил Рагнар, когда все доели.

— Придется ждать до утра, нет смысла среди ночи блуждать по лесу, — сказал Бьорн. — Как рассветет, выедем на тракт и поскачем дальше.

— Если бы твоя девка не сбежала, мы бы уже были на полпути к Хейдерону, — буркнул Олаф.

— Что поделаешь. — Бьорн пожал плечами и повернулся к Виоле. — Идем спать.

Виола жутко устала, и слово «спать» чудесной музыкой отозвалось в ее ушах.

— Эй, пусть деваха хоть посуду помоет, в назидание за побег, — подал голос Лодур.

— Сам помоешь, — отрезал Бьорн.

Он одернул полог, и Виола, забравшись в палатку, с наслаждением вытянулась на подстилке из еловых лап. Грубая, колючая, она показалась мягче пуховых перин в отцовском замке. Виола отвернулась к стенке, но тут Бьорн обнял ее, тесно прижавшись к ее спине. Черт! Сердце учащенно забилось, а сон как рукой сняло.

— Виола, — хрипло выдохнул он ей в макушку.

— М-м?

— Ты уже была с мужчиной?

У нее перехватило дыхание. Господи! И этот туда же!

— Тебе какое дело?

— Ну… там, в лесу… ты предлагала себя… — Он шумно сглотнул.

Виола ощутила, как от стыда загорелись щеки.

— Ты такая красивая… — сбивчиво прошептал Бьорн. — Не могу выбросить из головы, как ты стояла там, без рубахи… Может, мы с тобой…

Он судорожно вздохнул.

— Что?! — Она собралась выдать возмущенную тираду, но вместо этого спросила: — А ты отвезешь меня домой?

— Нет. Не могу.

— Тогда какого черта? — Она рывком скинула с себя его руку.

— Все, забудь. Ядурак… Дернул же Брокк меня за язык! — Он осекся.

И как на это реагировать? Виола молча пялилась в темноту широко распахнутыми глазами. В свои восемнадцать она еще даже не целовалась. В последнее время отец приглашал в гости знатных друзей с их юными сыновьями, но ей до сих пор так никто и не приглянулся.

Там в лесу, доведенная до отчаяния, она была готова на все, лишь бы только вернуться домой, но теперь ей самой было стыдно за свой порыв. А этот дикарь, похоже, возомнил, что она готова ему отдаться за красивые глазки! Хотя с другой стороны, он мог бы соврать, что отпустит ее… или даже просто изнасиловать…

В следующий момент Бьорн снова склонился над ней, его рука легла на ее плечо. Такая большая, теплая, надежная рука — даже сбрасывать не хочется… Но Виола все-таки дернулась.

— Прости. — Бьорн поспешно убрал ладонь. — Обещаю, такого больше не повторится. Тебе не нужно меня бояться. Я буду держать себя в руках. Договорились?

Она кивнула.

— Вот и славно. Давай спать.

Глава 7

Едва небо на востоке озарилось золотистым румянцем, хейды позавтракали и двинулись в дальнейший путь. Пока они выбирались из леса на дорогу, Виола смотрела на непролазные буераки; густые заросли; овраги, сплошь заваленные стволами деревьев, и все сильнее понимала, как глупо и самонадеянно было пытаться сбежать вчерашней ночью.

«Если бы не Бьорн, меня бы уже сожрали волки. Спасибо ему, конечно за это, но, с другой стороны, ведь это по его милости я и оказалась ночью в лесу. Черт, надо было бежать сразу же, как меня похитили, а не ждать, пока меня выкупят! А теперь остается лишь молиться, что чтобы их ярл договорился с отцом и вернул меня домой».

Спутники Виолы держались проселочных дорог, и по пути им встречались одни крестьяне — пешком, либо верхом на мулах или ослах. При виде статных вооруженных всадников селяне впадали в ступор: слишком уж часто им доводилось подвергаться набегам свирепых горцев. Скорей всего, небольшая кавалькада вызвала жуткий переполох в окрестных деревнях, но хейдов это мало заботило, они летели во весь опор, желая поскорее попасть в родные места.

После полудня впереди показались изумрудные предгорья, а за ними в сизой дымке угадывались величественные громады хейдеронских гор. Пышный бархат лесов, серебристые ниточки водопадов, белоснежные облака в небесной синеве — поездку можно было бы назвать даже приятной… если бы Виолу не увозили на чужбину насильно.

Под вечер они разбили лагерь на заросшем холме под сенью раскидистых деревьев. Виола сидела у костра, помешивая похлебку, Бьорн отправился поить лошадей, остальные разбрелись кто куда, занимаясь насущными делами.

Вдруг к Виоле на бревно подсел Олаф. Она вздрогнула и невольно отодвинулась: он был ей не слишком приятен.

— Эй, — оглянувшись по сторонам, шепнул он. — Ты хочешь попасть домой?

Она встрепенулась и ошарашено уставилась на него.

— Хочу.

— Тогда не спи сегодня ночью. Когда трижды ухнет сова… Ты слышала, как кричат совы?

Виола кивнула.

— Так вот, услышишь уханье — вылезай из палатки.

— А если проснется Бьорн или Рагнар?

— А ты осторожнее. В крайнем случае, скажешь, что тебе надо по нужде.

— Допустим. И что будет дальше?

— Мы дадим тебе лошадь и отпустим на все четыре стороны.

Как-то чересчур подозрительно звучит!

— Кто это «мы», и с чего это «вам» помогать мне? — Виола смерила собеседника пытливым взглядом.

Тот почесал жидкую светлую бороденку.

— Скажем так: кое-кто хочет, чтобы Бьорн опозорился перед ярлом.

— Кто? Ингвар?

— Тебе ли не все равно? Ты хочешь попасть домой, или нет?

— Хочу, — кивнула она.

— Тогда делай то, что тебе говорят, и не задавай лишних вопросов.

С этими словами он встал и ушел. Виола настороженно огляделась по сторонам — кажется, больше никто не слышал. Спина взмокла от пота, биение сердца гулко отдавалось в ушах. Неужели сегодня ночью удастся бежать?

Виола попыталась воскресить в памяти проделанный путь. Они избегали селений, но поля и крестьяне, что встречались по дороге, указывали на близость жилья. Если ей и впрямь дадут лошадь, то можно будет добраться до одной из деревень и попросить помощи, пообещав щедрую награду от отца.

Она не заметила, как подошел Бьорн, и очнулась от размышлений, лишь когда крупная фигура заслонила лучи заходящего солнца.

— Эй! У тебя суп убегает! — Он метнулся к костру и снял крышку с котелка. — О чем задумалась?

— Да так, ни о чем. — Она смущенно улыбнулась.

— Дай руку!

Виола с недоумением протянула забинтованную кисть.

— Да не эту. Другую.

Она послушалась, и Бьорн насыпал ей полную горсть ежевики.

— Спасибо, — она подняла на него смущенный взгляд.

Его синие глаза лучились отблесками пламени, и ей отчего-то стало стыдно. Он так добр к ней, а она собирается от него сбежать…

Виола тряхнула головой, отгоняя наваждение: «Нет, что за чушь! Он похитил меня ночью из моей постели, так что эти угрызения совести абсолютно неуместны!»

Она сунула ягодку в рот. Сочная и очень вкусная — словно впитала в себя всю сладость уходящего лета.

— Будешь? — она протянула ежевику Бьорну.

— Нет, спасибо. Я для тебя собирал… И вот еще что, — он понизил голос, — прости за вчерашнее… ну там, в палатке. Не знаю, что на меня нашло.

— Все в порядке, — улыбнулась она.

Прошлой ночью он больше не прикасался к ней, да и, сидя на лошади, не делал попыток прижаться к ее спине. И хоть ему ничего не стоило взять ее силой, каким-то чутьем Виола понимала, что его не нужно бояться, что он на ее стороне.

Но вот Олаф, Ингвар… при мысли о них вдоль позвоночника пробежала дрожь. В предложении Олафа явно кроется какой-то подвох. Не стоит слепо ему доверять… Но, с другой стороны, если это единственный шанс обрести свободу, то придется рискнуть.

— Ладно, — вздохнул Бьорн, поднимаясь с бревна. — Пойду палатками заниматься.

Отправляя в рот ягодку за ягодкой, Виола рассеянно наблюдала, как он споро вбивает в землю колышки и натягивает между ними тент. Она даже не заметила, как к ней подошел Рагнар.

— Засмотрелась, девица? — Он сел на бревно рядом с ней.

Виола повернулась к нему.

— Что?

— Нравится он тебе? — Он усмехнулся в рыжую бороду.

Она хмыкнула и неопределенно пожала плечами.

Рагнар потянулся к котелку, снял крышку, попробовал суп на вкус.

— Соли мало. — Он добавил щепотку из лежащего на камне мешочка.

— Ежевику будешь? — Виола протянула ему несколько оставшихся ягод.

— Давай. — Рагнар сгреб их огромной ладонью и закинул в рот. — Вкусно. Бьорн притащил?

— Угу.

— Ты, я смотрю, ему приглянулась, девица. Он после Альвейг ни на кого так не глядел, а тут прям ожил.

— Альвейг?

Снова это имя…

— Угу, — кивнул Рагнар. — Жена его.

В груди вдруг болезненно шелохнулось что-то колкое и неприятное.

— Жена? — с напускным безразличием переспросила Виола.

— Покойная.

Она ощутила странное облегчение, и тут же этого устыдилась. Какого черта ее заботит семейное положение Бьорна? Она ведь сегодня ночью все равно от него сбежит и, дай бог, больше никогда его не увидит.

При мысли о побеге сердце сжалось от тревожного предчувствия. Она посмотрела туда, где были привязаны лошади, и натолкнулась на пристальный взгляд Ингвара, который сворачивал моток веревки. Виола вздрогнула, обрубок пальца противно заныл. Она до смерти боялась этого ублюдка. Наверное, не стоило бы доверять Олафу, ведь они с Ингваром, похоже, приятели…

Солнце скрылось за горами, и поляну накрыла густая тень. Виола прищурилась, всматриваясь в окутанные туманом вершины, виднеющиеся в просветах между деревьями.

«Если меня увезут в Хейдерон, то оттуда мне уже точно не сбежать. Может ярл и захочет поторговаться с отцом, но какую он запросит цену? А если нет? Вдруг он решит отомстить за гибель своих людей и убьет меня! Разрубит на куски и пошлет отцу по частям! Нет, надо бежать сейчас. Раз Ингвар так хочет досадить Бьорну — я воспользуюсь этим в своих интересах».

За ужином еда вставала поперек горла: Виолу потряхивало от волнения из-за предстоящего побега. Она все-таки заставила себя проглотить несколько ложек супа: кто знает, когда доведется поесть в следующий раз.

Хейды о чем-то болтали, весело переругиваясь, но ей было не до них. Она напряженно прислушивалась к фырканью лошадей и вглядывалась в дремучую чащу, пытаясь сообразить, как лучше всего выбираться на дорогу. По пути сюда они поднимались в гору, а значит, нужно будет спуститься. У ее спутников была карта, и они время от времени сверялись с ней, но о том, чтобы ее стащить не могло быть и речи.

Наконец все отправились спать. Бьорна и Рагнара тотчас же сморил богатырский сон, а Виола ворочалась на тюфяке, мучительно ожидая условного сигнала. Время тянулось бесконечно долго. Несколько раз снаружи раздавались птичьи голоса, и тогда сердце начинало биться сильнее. Виола подскакивала на месте и прислушивалась, но голоса умолкали.

Незаметно для себя она впала в тягучую дремоту, когда грезы переплетаются с реальностью. Ей снилось, что она бежит через лес. На улице стоит ночь, но все видно, как днем, а за ней по пятам несется Ингвар. Ноги увязают, словно в болоте, шаги замедляются, и вот уже преследователь тянет к ней свои руки. Она пытается закричать, но из горла вырывается беспомощный хрип…

— Уху!

С отчаянно бьющимся сердцем Виола села на тюфяке.

— Уху! Уху!

Трехкратное уханье совы! Пора!

Она прислушалась. Судя по размеренному сопению, Бьорн и Рагнар спали без задних ног. Теперь осторожно! Виола медленно, на ощупь, перелезла через Бьорна и выглянула наружу. В тусклом свете костра виднелись два силуэта.

— Где ты там копаешься? — прошептал Олаф. — Давай скорее!

Виола выбралась из палатки. Холодный воздух окутал плечи, и она поежилась. Надо было прихватить с собой плед… Нет, так бы она рисковала разбудить Бьорна. Ладно, черт с ним, главное — убежать.

У коновязи стоял Ингвар, держа за поводья оседланную лошадь.

— Наконец-то, — проворчал он. — Давай, забирайся в седло.

Виола взглянула на него, затем на Олафа. Оба пристально смотрели на нее, словно чего-то выжидая. На поясе Ингвара висел топор, вокруг плеча — моток веревки. Липкая тревога сдавила грудь: зачем ему среди ночи понадобились веревка и топор?

Тут Олаф подхватил Виолу под мышки и подсадил на коня.

— Подвинься. — Ингвар взялся за заднюю луку.

Он что, собирается ехать с ней? Виоле окончательно разонравилась вся эта затея. Она соскочила на землю.

— Я передумала.

— Ты что, сучка, со мной тут в игры играть решила? — прошипел Ингвар. — Я сказал — живо на лошадь!

— Я с тобой никуда не поеду! — Виола толкнула плечом Олафа, преградившего ей дорогу. — Пропусти!

— Эй, не так быстро, красавица!

С этими словами он обхватил ее сзади и зажал ей рот. Сердце бешено застучало.

— Вяжи ее!

Ингвар размотал веревку и стал приближаться в Виоле. По телу пробежала ледяная дрожь.

«Они собираются меня убить!»

В отчаянном порыве, Виола вцепилась в руку Олафа, повисла на ней и что есть мочи пнула пятками Ингвара в пах. Тот, скорчившись, отпрянул, а она резко вскинула голову, вбиваясь Олафу в нос затылком. От неожиданности тот ослабил хватку.

— Помогите! — истошно завопила Виола. — Бьорн!

В следующий момент Олаф схватил ее за волосы и швырнул на колени, а Ингвар ударил ногой по голове. Перед глазами вспыхнули искры, в ушах зазвенело.

«Мне конец!» — подумала она и потеряла сознание.

Глава 8

— Виола!

Брызги холодной воды вырвали ее из небытия. Виола распахнула глаза и обнаружила, что лежит на земле, а ее голова покоится на коленях Бьорна.

— Очнулась, слава Ньоруну! — Он оставил в сторону кружку.

— Что случилось?

Она невольно потянулась к лицу. Пальцы нащупали на лбу огромную шишку, и Виола поморщилась от пульсирующей боли.

— Это ты у меня спрашиваешь, что случилось? — Бьорн возмущенно поднял брови. — Виола, что мне с тобой сделать, чтобы ты не пыталась бежать? Связать и запихнуть в мешок? Ты этого добиваешься?

— Нет.

— Ну а что ты предлагаешь?

— Ничего. Я хочу домой.

Он тяжело вздохнул и отвернулся. Виола уставилась на звезды, которые проглядывали в ночном небе сквозь нависающие черные ветки.

Через несколько секунд Бьорн снова склонился над ней.

— Виола, ты попадешь домой, я тебе обещаю. Твоему папаше, конечно, придется раскошелиться, но ведь ты его единственная дочь, значит он согласится.

— А если твой ярл не захочет меня отпускать? Вдруг он меня убьет!

— Не думаю, — Бьорн качнул головой. — Ярл Сигизмунд разумный человек, он не упустит выгоды. Зачем ему тебя убивать?

— Например, чтобы отомстить за смерть ваших людей.

— Вряд ли. Если он кого и накажет, так это меня. Я ведь тан, а значит, несу ответственность за свою дружину.

— И как он тебя накажет?

— Не знаю. Ему решать.

— То есть, ты везешь меня к нему, чтобы смягчить его гнев? — насупилась Виола.

— Я не боюсь его гнева, — ответил Бьорн и, помолчав, добавил: — Ладно, давай попытаемся до утра еще немного поспать. Ты как?

Виола, кряхтя, села на траве. В голове помутилось.

— Этот злыдень Ингвар, между прочим, хотел меня убить. — Она снова ощупала лоб. Шишка налилась и стала еще огромнее.

— Не убить, а остановить, — возразил Бьорн. — Ты ведь собиралась умыкнуть лошадь и слинять.

— Да ну? — прищурилась она. — А он случайно не рассказывал, что это они с Олафом подговорили меня бежать и пообещали дать мне лошадь. Вот я дура! Теперь-то я понимаю, что меня бы просто отвезли в лес, прикончили и закопали бы под каким-нибудь кустом.

— С чего бы им это делать? — Бьорн скептически поднял бровь.

— Не знаю, какие между вами отношения, но, кажется, этот ушлепок имеет на тебя зуб. Думаю, он хотел, чтобы ты явился к твоему бесценному ярлу с пустыми руками.

Бьорн покачал головой.

— Из вас двоих кто-то явно врет. Ингвар, хоть и придурок, но я знаю его с самого детства… А вот ты…

— Что «я»? — Она с вызовом уставилась в его глаза.

Он хмыкнул и отвернулся. Несколько секунд он молча пялился в темноту, затем поднялся на ноги и протянул руку.

— Пошли спать.

Как только они заползли в палатку и улеглись, он обхватил ее сзади за талию. Виола дернулась в слабом протесте, но Бьорн лишь крепче притиснул ее к себе.

— Ну все, принцесса, теперь ты точно от меня не сбежишь. — Мягкая борода защекотала ухо, а от горячего дыхания по телу пробежала дрожь.

Его пальцы медленно поползли вниз по ее плечу. Виола напряглась. Сейчас он точно ее изнасилует: она ощущала, как сильно он возбужден. Но когда его ладонь, соскользнув с ее локтя, мимолетно коснулась бедра, Бьорн с резким выдохом отдернул руку.

— Ладно, спи давай! — Он перевернулся на спину и затих.

***

На следующий день они пересекли границу Ангалонии и въехали в Хейдерон. Виола знала, что еще ее дед для защиты своих владений устроил на дорогах пограничные заставы. Однако в горы вело столько лазеек, что уследить за всеми было невозможно. Стоило перекрыть одну тропу, как хейды тут же находили новую или, если позволяла мощь их отряда, просто-напросто лезли напролом.

Дорога поднималась в горы, и лошадям приходилось нелегко. Продвижение замедлилось, но хейдов это совершенно не волновало. Теперь они были на своей территории и заметно расслабились. Лодур с Альриком даже на время ускакали в лес, чтобы поохотиться на косуль, и на следующем привале путники полакомились жареной дичью.

Виола дико устала за три дня пути и едва держалась в седле. Бьорну же, казалось, все было нипочем, он сидел прямо и уверенно, и управлял конем лишь легкими движениями поводьев.

Рагнар всю дорогу травил байки о своих великих деяниях. Судя по его россказням, в бою он стоил десятерых, валил медведей голыми руками, останавливал на скаку разъяренных коней и мог потушить горящую избу, всего лишь как следует сходив по малой нужде.

— И тут начинается бешеное рубилово, — взахлеб вещал он. — Скамейки летают, стол в щепки разнесли. А при мне, как на грех, не было топора. Ну, я хватаю кружку и давай ею всех колошматить направо и налево. Человек десять уложил…

— Ага, — перебил его Бьорн, — а потом в шинок заявилась Матильда и всех вас разогнала к брокковой матери, а тебя так отделала черпаком по хребтине, что ты неделю ходить не мог.

— Нет, Брокк тебя дери! Черпаком — это было в другой раз. А тогда у нее была сковородка.

— А, точно, сковородка, — хохотнул Бьорн. — Черпак — это когда она тебя на дерево загнала.

— Почему сразу «загнала»? — обиженно буркнул Рагнар. — Может, мне самому захотелось туда залезть.

— Точно. И в бочку тоже захотелось, когда ты там застрял?

— Не помню такого.

— Так напряги мозги! Ты тогда выжрал всю медовуху, которую Матильда приготовила на свадьбу своего брата, и она тебя скалкой по всему дому гоняла.

— Да ну тебя! — Рагнар с досадой махнул рукой. — Не слушай его, девица, он брешет как сивый мерин.

«Еще кто из вас брешет?» — усмехнулась Виола.

— А кто такая Матильда? — поинтересовалась она.

— Супружница этого рыжего пентюха, — пояснил Бьорн.

— И что, она и вправду такая грозная?

— Ну, я бы не стал ей перечить, не нацепив предварительно кольчугу и шлем, — ответил он.

— А я с ней живу, — обреченно вздохнул Рагнар…

Ингвар и Олаф скакали далеко впереди. Как хорошо не видеть их противных рож! Олаф — мерзкий придурок, а Ингвар — вообще больной на всю голову.

— Расскажи мне об Ингваре, — попросила она Бьорна в время паузы между хвастливыми байками Рагнара. — Я слышала, он твой родич?

— Родич-говнодич, — пробормотал Бьорн, одергивая поводья, чтобы отвлечь лошадь от куста с сочными листьями.

— Он — брат его покойной жены, — пояснил Рагнар.

— Альвейг?

— Угу, — подтвердил Бьорн и замолчал.

— Что о нем рассказывать? — пожал плечами Рагнар. — Ты сама видела — конченый выродок, и вместо головы у него жопа. Ярл и отправил его с Бьорном уму разуму набираться, но, похоже, все это псу под хвост.

Виола хмыкнула, глядя сквозь клубы пыли на маячивших впереди всадников. Да уж, такого только могила исправит.

— Как-то раз напали мы на одну деревню, — продолжил Рагнар. — Тогда таном был Ингвар. Хорошая была деревня, зажиточная. К нам вышел староста, предложил богатые дары и даже пообещал платить дань, если мы больше не будем на них нападать.

— Хм. Да, было дело, — невесело подтвердил Бьорн.

Виола увидела, как его руки стиснули поводья до побелевших костяшек.

— И что ты думаешь? — сказал Рагнар. — Этот дроченый хрящ принял дары от селян, но все равно велел напасть на деревню.

— Почему? — удивилась Виола.

— Потому что он нелюдь, — отозвался Бьорн. — Ему нравится мучить и убивать.

— Мы с Бьорном и еще несколько парней отказались участвовать в этом дерьме, а Ингвар с остальными сожгли деревню дотла и вырезали всех жителей. Не пощадили ни женщин, ни детей.

— Уф! — Виола передернула плечами. — Вот мерзавец!

— Не то слово. Ладно еще — убивать в бою, но эти люди сдались, предложили откуп, пообещали платить дань. От них живых было бы в сто раз больше проку, чем от мертвых. Даже ярл после такого взбеленился, разжаловал этого дристопердежника и отдал его дружину Бьорну.

От услышанного Виоле стало дурно. Она вспомнила, с какой жестокостью Ингвар отрубил ей палец. Какая же она овца, что согласилась прошлой ночью на предложение его дружка Олафа! Если бы не подоспел Бьорн, они бы убили ее, и хорошо, если быстро.

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, она погрузилась в созерцание окружающих красот. Дорога, по которой скакал их маленький отряд, причудливо петляла среди каменистых отрогов. Лесистые склоны перемежались крутыми скалами и глубокими ущельями. В прохладном чистом воздухе витала хвойная свежесть, а на безоблачном небе светило солнце, окрашивая горные вершины в предзакатное золото и пурпур.

Виола наконец поняла, почему до сих пор никто никогда не побеждал хейдеронцев на их земле. Горы — это их родной дом. Это их щит и меч. Узкая опасная дорога заставляла любой отряд рассредоточиться, растянуться в тонкую цепочку — отличная мишень для лучников! А места для них предостаточно — настилы, деревянные вышки, сторожевые башни — по дороге Виола заметила уйму подобных сооружений.

На тропе заостренными кольями щетинились заграждения, заставляя всадников замедлить ход. Огромные валуны на хлипких подпорках нависали над дорогой, готовые смертельным камнепадом обрушиться на головы неприятеля.

На утесах во множестве были разложены сигнальные костры — стоит чужакам лишь показаться на горизонте, как весть об этом в считанные часы разнесется по всему Хейдерону. Уж насколько Виола была далека от военного ремесла, но даже она оценила продуманность защиты этого края…

Ночью в палатке Бьорн уже безо всякого стеснения прижал Виолу к себе. Да она и не возражала — в горах было холодно, и она сама с охотой подползла под его бок, согревая заледеневшие ступни о его теплые голени.

Виола ощущала, как смутная тревога сдавливает грудь. Завтра они уже приедут в Рюккен — так называлась деревня, откуда родом похитители. В дороге все просто и понятно — лошадь несет вперед, на привале кормят сытной похлебкой, а ночью в палатке согревают и оберегают ее покой. Но что ждет ее завтра? Что решит ярл? Бьорн заверяет, что тот отпустит ее домой, когда отец выполнит выставленные ему условия… Виола молилась, чтобы так и произошло.

***

Утром следующего дня всадники въехали в долину, поросшую изумрудной травой, и поскакали вдоль живописного озера, отражающего пышные сосны, синее небо и заснеженные горные вершины.

Солнце уже клонилось к закату, когда впереди показался Рюккен. Дозорные издалека узнали Бьорна и его спутников, и когда те приблизились к высокому частоколу, тяжелые ворота распахнулись, гостеприимно приглашая вовнутрь.

В деревне кипела жизнь. Кудахтали куры, лаяли собаки, стадо серых гусей с недовольным гоготом вперевалку заковыляло перед лошадьми.

— Бьорн вернулся! — Звонкие белоголовые детишки помчались разносить радостную весть.

По обе стороны от дороги тянулись плетни, за которыми возвышались крепкие деревянные избы. Виола едва успела подивиться резным звериным головам на крышах, как отовсюду набежал народ, окружив ее спутников плотным кольцом.

Хейды спешились и швырнули поводья подбежавшим мальчишкам, которые, раздуваясь от гордости, повели коней в стойла. Бьорн тоже соскочил с лошади и ссадил Виолу на землю.

Из толпы выступила старуха в синем сарафане и шерстяном платке

— А где Ингольф? — с тревогой в голосе спросила она.

— Где Харальд? — Женщина помоложе вытянула шею из-за спин собравшихся.

— Где остальные? Почему вас всего шестеро? — Вперед вышел плечистый мужчина с густой желтоватой бородой.

— На нас напали, — ответил Бьорн. — Наши товарищи погибли в славном бою, и теперь вместе с Ньоруном пируют в небесных чертогах.

Повисло глубокое молчание. Виола подумала, что сейчас начнут голосить, но как ни странно, никто не зарыдал. Лишь одна из женщин — явно на сносях, побелела как полотно, и ее тут же увели; да мелкая тощая девчонка разревелась, и ее подхватили на руки.

Остальные же приняли печальное известие со спокойным достоинством. Видимо, жизнь и смерть ходили здесь рука об руку, и гибель воина на поле боя не была чем-то из ряда вон выходящим.

— Папа! Папа! — вдруг зазвенел детский голосок, и из толпы показалась девчонка лет восьми с тонкими огненно-рыжими косичками.

— Гисла! — радостно пробасил Рагнар, хватая ее на руки.

В следующий момент на нем повис мальчишка, на вид чуть постарше, но с такими же ярко-рыжими вихрами.

Рагнар подхватил и его.

— Гуннар! Ну ты и тяжеленный стал! У твоего папки пупок развяжется, таскать такую тушу, — шутливо пропыхтел он, хотя было видно, что держать детей не стоит ему ни малейших усилий. — Готовься, скоро уже я сяду к тебе на шею.

— Ну да, помечтай, пока при памяти. — К обвешанному отпрысками Рагнару подошла невысокая женщина в красном сарафане. На ее приятном округлом лице играл здоровый румянец, а из-под синей косынки на грудь спускалась толстая золотая коса.

— Матильда, — расплылся в улыбке Рагнар, опуская детей на землю. — Женушка, иди ко мне, дай обниму!

— Явился, не запылился, — добродушно проворчала она, подставляя губы для поцелуя.

Рыжеволосая ребятня крутилась рядом, обнимая родителей. Оторвавшись от созерцания счастливого семейства, Виола заметила, что остальные спутники куда-то разбрелись — наверное, отправились по домам. Она взглянула на Бьорна. Тот оживленно беседовал с селянами; к нему подходили все новые и новые, пожимали руку, хлопали по плечу, расспрашивали о дороге и павших товарищах. При этом рюккенцы с любопытством поглядывали на Виолу.

— Рабыню привез? — поинтересовался один из них.

Она невольно стиснула зубы, а Бьорн не стал вдаваться в подробности и просто кивнул.

«Рабыня, — с горечью подумала Виола. — Вот, кто я теперь… Гадкие дикари! Да если бы вы знали, кто я такая на самом деле…»

Она взглянула на себя. Босые ноги, грязная туника, подкатанные штаны не по размеру… Самая настоящая оборванка! Так зачем удивляться, что ее приняли за рабыню?

— Виола? — Женский голос неожиданно назвал ее по имени.

Она вздрогнула и подняла глаза. Перед ней стояла Матильда, а из-за ее юбки торчала рыжая косичка Гислы.

— Ты говоришь по-нашему? — спросила Матильда.

— Угу, — кивнула Виола.

— Я — жена этого олуха Рагнара, — Матильда протянула ладонь.

— Очень приятно. — Виола пожала ей руку. — Он много о тебе рассказывал.

— Поди, наврал с три короба, — Матильда усмехнулась и подошла к Бьорну, который беседовал с желтобородым мужчиной.

— Ну все, Ралоф, отвяжись от него, ты его до смерти заговоришь, — она бесцеремонно отпихнула желтобородого.

— Здравствуй, Матильда! — Бьорн обнял ее. — Гисла! — Он потрепал девчонку по огненной макушке. — Какая ты стала большая! Скоро женихи пойдут!

Та смущенно захихикала.

— Бьорн, идемте к нам, — сказала Матильда. — Я как чуяла, что мой дурень сегодня воротится — баньку истопила. Попаритесь, отдохнете с дороги.

— Спасибо, но сперва я должен показаться ярлу.

— Ну так иди, а Виола пускай с нами пойдет. Глянь, какая она замученная, едва на ногах стоит.

— Нет, она должна пойти со мной.

— В таком виде? Да и ты-то сам посмотри на себя! Грязный, как свинья! Тебя к ярлу и на порог не пустят!

— Но…

— Так, все, рот закрыл! Идем к нам! Живо! Без разговоров!

Бьорн растерянно взглянул на Рагнара, а тот лишь беспомощно развел руками, и Виола поняла, что слухи о суровости Матильды отнюдь не преувеличены.

Глава 9

— Ну-ка, встань ровно! — велела Матильда и, отступив на шаг, окинула Виолу внимательным взглядом. — Думаю, какое-нибудь из моих платьев придется тебе впору.

— Спасибо! — Виола была готова ее расцеловать: она уже так давно мечтала о свежей одежде!

— А обувку ей подберешь? — поинтересовался Бьорн.

Виола невольно взглянула на свои босые ноги, серые от дорожной пыли, и смущенно спрятала одну за другую.

— Найдем, — кивнула Матильда. — Ну все, потопали, баня стынет.

Они миновали несколько обнесенных плетнями дворов и свернули на тропинку, по обе стороны от которой серебрились ряды капустных початков. В конце огорода стояла небольшая бревенчатая изба. Матильда распахнула кособокую дверь и все вошли в натопленный предбанник.

— Раздевайтесь, одежду кидайте в корзину, — велела она и, недолго думая, стянула с себя сарафан и рубаху.

Виола смущенно отвела глаза, а Матильда, ничуть не стыдясь своей наготы, сняла туфли и шерстяные чулки. Затем она отворила дверь, напустив в предбанник густой пар вперемешку с дымом, и скрылась в парной.

Виола в растерянности теребила веревку, повязанную на талии вместо пояса. Дома она стеснялась даже служанки, помогающей принимать ванну, и, выйдя из лохани, поскорее норовила завернуться в полотенце. Неужто сейчас придется обнажаться перед посторонними, да еще и мужского пола?

Однако ее спутники, похоже, не видели в совместной помывке ничего дурного. Рагнар стащил через голову тунику, скинул башмаки и принялся расстегивать штаны. Бьорн тоже разулся и снял рубаху. Хоть Виоле в дороге и случалось лицезреть голые хейдеронские торсы, но сейчас в тесной комнатушке вид крепких татуированных тел поверг ее в ужас. Она в панике схватилась за дверную ручку.

— Эй, ты куда? — окликнул Бьорн.

— Я… потом искупаюсь, — пролепетала она, порываясь выскочить наружу.

Бьорн схватил ее за плечо.

— Когда потом? Баня остынет. Не дури, мы ничего тебе не сделаем.

— Я не хочу раздеваться… при всех.

— Ох уж эти изнеженные анги! — фыркнул Рагнар.

Он стоял посреди предбанника совершенно голый. Рыжие завитки волос густо покрывали могучую грудь и спускались дорожкой по животу, а ниже… О, господи! Виола вспыхнула и отвела глаза.

— Набрось полотенце, если стесняешься, — предложил Бьорн. — Рагнар, вали уже отсюда, не смущай девчонку.

Тот хмыкнул и скрылся в парной, а Виола сняла с крючка полотенце и замерла в нерешительности.

— Раздевайся и заходи, — сказал Бьорн. — Мы не кусаемся.

Оглянувшись, она увидела, как он открывает дверь, и прежде чем клубы пара снова заволокли предбанник, успела разглядеть мускулистую спину и подтянутую округлую задницу.

«Боже! Отец с ума сойдет, если узнает, что его дочь проводит время в компании голых мужиков!»

Виола принялась стягивать свои тряпки. В нос шибануло острым запахом пота. Она поморщилась: «Ни за какие коврижки больше не надену эти вонючие лохмотья!»

Она швырнула одежду в корзину и обмоталась полотенцем. «Господи, даже если я закутаюсь по уши, ОН-то будет голый… Может, сбежать, пока не поздно?»

Нет. Надо успокоиться. Виола заставила себя сделать глубокий вдох. «Ладно, просто не буду ни на кого смотреть».

В парилке было жарко, дымно и влажно. От раскаленных камней поднимался горячий хвойный пар, танцуя в узком луче света, падающем через крохотное оконце. Вдоль стен тянулись деревянные полки. На одной сидели Матильда с Рагнаром, на другой — Бьорн.

Он похлопал по сиденью рядом с собой. Виола нерешительно опустилась на краешек, стараясь не смотреть на неприличные части тел своих товарищей.

— Эх, хороша банька! — прокряхтел Рагнар. — Эй, жена, поддай-ка жару!

Матильда встала с лавки, зачерпнула из огромной бадьи ковш воды и плеснула на камни. Все тут же зашипело, зашкворчало, и парилку заволокло белоснежным паром.

Виола закашлялась.

— Вдыхай через нос, а выдыхай через рот — посоветовала Матильда. — Это так хворь из тебя выходит.

Прикрыв глаза, Виола прислонилась к бревенчатой стене. Как хорошо! Тепло, лениво, благодатно. «Когда вернусь домой, надо попросить отца устроить баню у нас в замке», — подумала она.

На коже выступил пот, а легкие наполнились благоуханием хвои и душистых трав. Виола ощутила, как исчезают тревоги, усталость и напряжение последних дней.

— Ну как, нравится баня? — поинтересовался Бьорн.

— Угу, — кивнула она, не поднимая век, чтобы лишний раз не смотреть на голые телеса.

— Эй, муженек! — послышался игривый голос Матильды. — Ну-ка, попарь меня! Что-то я соскучилась по березовому веничку.

Виола все-таки не удержалась и открыла глаза. Матильда лежала на полке ничком, а Рагнар сидел на краю и поглаживал ее по спине… О боже, кажется, у него встал!

— А по чему ты еще соскучилась? — вкрадчиво поинтересовался Рагнар, задержав ладонь на пухлых ягодицах жены.

— Хм. Даже и не знаю, — пробормотала та.

— А как насчет этого? — Он взял ее руку и положил себе на член.

Виола отвернулась, сгорая от стыда.

В следующий момент Бьорн поднялся со скамьи.

— Ну, мы, пожалуй, пойдем. Не будем вам мешать.

Слава тебе, господи, хоть он нормальный! Виола тоже вскочила на ноги.

— Нет-нет, оставайтесь! — пробасил Рагнар. — Пошли, женушка, потолкуем в предбаннике.

Матильда встала с лавки.

— Да, ребятушки, оставайтесь. Мы ненадолго.

— Что значит ненадолго? — с напускной обидой буркнул Рагнар.

— Вы и глазом не успеете моргнуть, — усмехнулась Матильда.

— Что ты себе позволяешь, женщина!

Он притворно замахнулся, а Матильда с заливистым хохотом бросилась к двери. Рагнар кинулся следом и, звонко шлепнув жену по заднице, вытолкал ее в предбанник.

— Ох уж это семейка! — хмыкнул Бьорн, вновь усаживаясь на полку. — То любятся, то дерутся.

— Угу, — кивнула Виола.

Теперь, когда они остались вдвоем, она смутилась еще сильнее. Бьорн расслабленно сидел на скамье, по мужскому обыкновению широко раскинув колени, и приходилось сжимать бедра, чтобы не касаться его волосатой ноги.

Смех, повизгивания и звуки какой-то возни, доносившиеся из предбанника, вскоре сменились сладострастными стонами. Виола, залившись краской, уставилась в угол и старательно делала вид, что ничего не слышит.

— Хочешь, я тебя веником попарю? — неожиданно предложил Бьорн.

Виола вздрогнула.

— Веником? — Она взглянула на деревянный ушат, из которого торчали пучки березовых веток, покрытых сухими листьями.

— Ага. Так пар лучше очистит тело.

— Но… Мне придется снять полотенце?

— Ну да, и лечь на живот.

— М-м, нет, знаешь, давай как-нибудь в другой раз.

— Ну как хочешь. — Бьорн пожал плечами. — Я вижу, тебя смущает нагота.

— Немного.

— Почему? Всеотец создал нас такими, какие мы есть. Зачем стыдиться наших тел? Разве они не прекрасны?

Подняв на него взгляд, Виола оторопела: Бьорн пристально смотрел ей в прямо в глаза. Сердце забилось сильнее, щеки полыхнули жаром. Его взор скользнул по ее лицу и остановился на губах. У нее перехватило дыхание.

Время вдруг сделалось густым и тягучим, как стекающий с ложки мед. Виола, словно завороженная, наблюдала за тем, как расширяются его зрачки, как приоткрывается рот, как Бьорн придвигается к ней… все ближе и ближе…

И вот он уже настолько близко, что она больше не видит его лица. Виола закрывает глаза, и в тот же миг горячие влажные губы сминают ее рот ошеломительным поцелуем.

Его рука ложится на ее затылок, пальцы властно зарываются в волосы. Она судорожно цепляется за его мокрые плечи. Его язык бесстыдно вторгается в ее рот. Между ног становится сладко и горячо.

Ей до одури хочется ощутить на себе его тело. Дыхание делается прерывистым и тяжелым. Она прижимается к нему еще теснее, он стонет и срывает с нее полотенце.

Она оказывается у него на коленях. Соприкосновение обнаженных тел — и вдоль позвоночника пробегает огненная волна. Его ладонь ненасытно ласкает ее грудь, а в бедро нахально упирается большой твердый член…

…Внезапно скрипнула дверь. Спину обдуло прохладным воздухом.

— Ой! — раздался возглас Рагнара.

Виола резко отпрянула от Бьорна. Лицо горело от стыда, сердце учащенно колотилось.

— Продолжайте. — Рагнар тактично притворил дверь.

— Нет, — покачал головой Бьорн. Он наклонился, подобрал с пола полотенце и, отводя глаза, протянул его Виоле. — Нужно идти.

Она торопливо прикрыла наготу и мельком взглянула на него — он был красным, как вареный рак. В следующий момент Бьорн поднялся с полки, подошел к бадье и одним махом опрокинул на себя целый ушат воды.

— Мойся скорее. Нам пора, — на ходу бросил он и скрылся за дверью.

Виола встала. Ноги подкашивались, сердце трепыхалось где-то в горле, а пах сводило от тягучего напряжения. Она зачерпнула из бадьи ковш воды и вылила себе на плечи. Вода была свежая, прохладная и очень приятная после такой жары.

Нащупав на полке кусок мыла, Виола намылилась. Когда она проводила ладонью между ног, то на миг замерла. Черт, так скользко, мокро и горячо! И почему-то совсем не хочется убирать пальцы… Но трогать себя за срамные места стыдно и неприлично — и она поспешно отдернула руку.

Виола смыла с себя пену и завернулась в потяжелевшее от влаги полотенце. Нужно идти. Она взялась за дверную ручку, сделала глубокий вдох… То, что сейчас произошло… этот поцелуй… он стал логичным и неизбежным продолжением того, что творилось между ней и Бьорном на протяжении всего пути. Сон в обнимку, езда на одной лошади, его защита и забота о ней — все это сблизило их настолько, что он стал ей почти родным.

«Я бы, пожалуй, даже вышла за него замуж, — мелькнула шальная мысль, и Виола тут же ее устыдилась. — Ах нет, что за вздор! Пора идти!»

Она с опаской выглянула в предбанник, страшась увидеть там голых мужиков, но ее ждала одна Матильда — вполне себе одетая.

— Заходи, не бойся. — Она поманила рукой. — Вот, примерь.

С этими словами она протянула Виоле шерстяные чулки и синее платье-рубаху из тонкого льна.

Когда Виола надела рубаху, Матильда обернула вокруг ее тела зеленое полотнище и бронзовыми фибулами пристегнула к нему бретельки, так, что получилось нечто вроде сарафана.

— Ну вот, — сказала она, перехватывая талию Виолы плетеным пояском. — Тебе бы еще волосы посветлее, и от наших было бы не отличить.

Виола блаженно вздохнула. Как приятно ощущать на себе чистую свежую одежду!

— Спасибо, — улыбнулась она. — Ты очень добра.

— Примерь-ка обувку.

Усевшись на скамью, Виола натянула на ноги башмаки из выделанной кожи. Чуть велики, но для израненных ступней так даже лучше.

— Ну как? — поинтересовалась Матильда.

— В самый раз. — Виола завязала шнурки.

— Вот и славно! Ладно, иди уже: Бьорну не терпится представить тебя нашему ярлу. А вообще, если что понадобится — обращайся.

— Большое тебе спасибо! — Подхватившись с лавки, Виола в порыве чувств обняла Матильду.

— Да ладно, чего уж, — смутилась та. — Мы, женщины, должны помогать друг другу. А самое главное — надо крепко держать в кулаке яйца наших мужиков, а то, дай им волю — совсем от рук отобьются.

— Это уж точно, — усмехнулась Виола.

Глава 10

Выйдя из бани, Виола увидела неподалеку Рагнара и Бьорна. Они стояли к ней спиной и разговаривали, облокотившись на поленицу. Заходящее солнце золотило косу одного из них, и поигрывало медными бликами в волосах другого.

Виолу бросило в краску. Еще неизвестно, чем бы все закончилось, не появись так вовремя (или не вовремя?) в парной Рагнар. Дело явно принимало недвусмысленный оборот. Какое непозволительное легкомыслие! Чудом избежала изнасилования по пути сюда, и вот те на! — едва не лишилась невинности в бане! Как можно было забыть, что находишься в стане врагов? Нужно прикладывать все усилия, чтобы вернуться, а не влюбляться в неотесанного дикаря!

Виола стиснула зубы, сжала кулаки и решительно шагнула вперед.

Бьорн оглянулся, и у него просветлело лицо — глаза засияли, губы дрогнули в легкой улыбке.

— Какова невеста, а? — подначил его Рагнар.

Бьорн шутливо ткнул его кулаком под ребра и обратился к Матильде.

— Пойдешь с нами к ярлу?

— Неа, — мотнула головой та. — Надо глянуть, чем там Гуннар с Гислой занимаются. Зуб даю, опять шалопайничают мелкие засранцы.

— Ну, как знаешь, женушка, — сказал Рагнар, — а мы навестим старика.

Матильда воинственно уперла руки в бока.

— Приползешь на бровях — шкуру спущу.

— Да ты что? — вскинул ладони Рагнар. — Да я ни в жизнь!

— Смотри у меня! А то будет как в прошлый раз!

— Я прослежу за тем, чтобы не было как в прошлый раз, — пообещал Бьорн, хватая друга за локоть. — Пойдемте уже!

По пути к дому ярла Виола с любопытством вертела головой по сторонам. Резные фигуры на крышах, витиеватый орнамент на столбах, разукрашенные щиты на стенах — все это придавало домишкам сказочный вид. Дорога поднималась в гору, и когда Виола оглянулась, перед ее взором открылся потрясающий вид на озеро, в синих водах которого отражался багрянец заходящего солнца.

Надвигалась ночь, но в деревне все равно кипела работа. То и дело раздавался стук молотков и звонкие удары по наковальне. Пахло дымом, свежим хлебом и копченым мясом. Виола обратила внимание на несмолкающий плеск воды.

— Что это журчит? — полюбопытствовала она.

— Водяное колесо. Мельница, — пояснил Бьорн. — Кстати, тут я живу.

Он махнул рукой в сторону густого плетня, за которым стоял небольшой ладный домик, срубленный из сосновых бревен. Как и у остальных домов, его конек венчали перекрещенные деревянные головы — то ли волчьи, то ли медвежьи, а подпорки были изрезаны вычурными узорами.

— Крепкая изба, — заметил Рагнар. — Бьорн сам построил

— Конечно сам, — усмехнулся тот. — Правда мне помогал один рыжий обормот и еще пол Рюккена.

— Ну дык для этого и существуют друзья… Кстати, а вот и Главный Дом, — сообщил Рагнар.

Впереди на пригорке возвышалось строение, своими плавными обводами напоминающее перевернутый корабль. Выпуклая крыша, покрытая золотистым тесом, походила на корпус; выступающий резной конек рассекал ее надвое, словно киль; а косые подпорки вдоль стен смахивали на весла.

— Что это? Лодка? — недоуменно спросила Виола.

— Это корабль, а не лодка, — снисходительно заметил Рагнар. — Правда, похож? Видишь ли, девица, раньше хейдеронцы были великими мореплавателями.

— И где же они плавали? — усмехнулась она. — В горах, что ли?

— Почему сразу в горах? Наши предки приплыли сюда с далекого северного острова, который лежит в холодных водах недалеко от того места, где небесный купол смыкается с землей.

— Там по ночам в небе даже видны зеленые огни из чертогов Ньоруна, — добавил Бьорн.

— Да ну? — Виола недоверчиво подняла бровь.

— По крайней мере, так говорится в легенде, — пояснил Рагнар и продолжил: — Древние хейды строили быстрые корабли, на которых бороздили море и грабили прибрежные народы.

— С тех пор ничего не изменилось, как я погляжу, — хмыкнула Виола.

— Что поделать, — пожал плечами Рагнар. — Земли у нас неплодородные, там — лед, здесь — камень, а жрать-то что-то надо.

Виола промолчала.

— Жизни на острове постепенно ухудшалась, — продолжил Рагнар. — Зимы становилась длиннее, лето — короче. Наши предки приносили жертвы богине Фриде, но впустую. Как-то раз лето вообще не наступило, снег лежал круглый год, и многие померли от голода. Тогда выжившие сели на корабли и поплыли искать новые земли. Путь был длинным и тяжелым. Мы нашли ваш материк случайно: несколько кораблей попали в шторм, и их отнесло далеко на юг. Судьба же остальных одному Ньоруну известна.

— Ваши предки были не очень-то гостеприимны, — добавил Бьорн. — Мыпытались осесть в плодородных низинах, но на поселения постоянно нападали анги, так что пришлось убраться в горы.

— Захватчикам никто не рад, — сказала Виола. — Но, кто знает, если бы мы были дружелюбнее, то хейды просто-напросто смешались бы с ангалонцами, и стали бы единым народом.

— А ты, девица, совсем не дура, как я погляжу. — Рагнар одобрительно оттопырил нижнюю губу.

Тем временем они подошли ко входу в Главный Дом и, распахнув высокие резные двери, ступили внутрь. В просторном зале было шумно, дымно и многолюдно. Посередине пылал и потрескивал длинный очаг. С трех сторон его окружали столы, за которыми сидела куча народу. Резкий хейдеронский говор, раскаты смеха, стук посуды сливались в сплошное гудение.

После бани дико захотелось есть, и от ароматов жареного мяса рот тут же наполнился слюной.

— О, это мы удачно зашли! — обрадовался Рагнар, решительно направляясь к свободному месту.

Бьорн и Виола последовали за ним.

— Ба! Какие люди!

Виола подняла глаза — во главе стола сидел крепкий мужчина средних лет в богато украшенной одежде. Его темные спутанные волосы ниспадали до плеч, а густую бороду щедро посеребрила седина.

Шум в зале подозрительно затих, и Виола жутко смутилась под любопытными взглядами окружающих.

Бьорн и Рагнар поклонились.

— Ярл Сигизмунд.

Тот приветствовал их ленивым кивком головы и царственным жестом обвел рукой угощение.

— Садитесь, разделите со мной трапезу. Мне не терпится узнать, как прошли переговоры.

— Спасибо. — Бьорн и Рагнар перешагнули через длинную, застеленную шкурами скамью и уселись напротив ярла.

Виола осталась было стоять: она бы предпочла приткнуться где-нибудь в укромном уголке, чтобы не привлекать всеобщего внимания, но Бьорн дернул ее за руку, вынуждая сесть.

Ярл лишь мельком скользнул по ней взглядом и окликнул белокурую девушку, стоящую рядом с пузатым кувшином в руках.

— Эй, служанка! Налей-ка пива нашим дорогим гостям!

Та наполнила большие деревянные кружки и поставила их перед Виолой и ее спутниками.

Ярл поднял питейный рог. Разговоры тут же утихли, и все взоры устремились на него.

— Слушайте все, — сказал он. — Мои лучшие воины — Бьорн и Рагнар — вернулись с важного ответственного задания. Расскажите, удалось ли вам его выполнить?

— Э-э-э… не совсем, — смутился Рагнар.

— Граф Альберди отказался платить дань, — пояснил Бьорн.

Воцарилась зловещая тишина. Сигизмунд, прищурившись, выжидающе смотрел на Бьорна.

— Его люди напали на наш лагерь, — продолжил тот. — Многие из нас погибли в бою.

Молчание стало еще напряженней. Виола заметила среди присутствующих Ингвара. На его лице играла злорадная улыбка.

— Мне уже сообщили, — сухо бросил ярл. — Ты провалил переговоры и потерял большую часть дружины… Но, говорят, ты привез мне подарок?

Виола похолодела и втянула голову в плечи, едва удерживаясь от того, чтобы не спрятаться под столом.

— Познакомься, — торжественно произнес Бьорн. — Леди Виола — любимая и единственная, — он особо выделил слово «единственная», — дочь графа Альберди.

Десятки глаз уставились на нее. Виола вспыхнула от унижения. Вытаращили свои зенки, пялятся на нее, как на какую-то диковинку! Этот чертов Бьорн приволок ее сюда, чтобы прикрыть свою задницу за свой провал!

— Хм. — Сигизмунд вперил в нее холодный изучающий взгляд. — Значит, мои отборные воины погибли из-за этой девки?

Виола оцепенела, а народ в зале загудел как растревоженный улей.

— Она не какая-то девка, — спокойно промолвил Бьорн. — Как я уже сказал, она — единственная дочь графа, и в качестве выкупа ты можешь потребовать у него все, что угодно.

Ярл откинулся на высокую спинку стула, задумчиво поглаживая седеющую бороду. Виола боялась даже вдохнуть, понимая, что сейчас решается ее судьба.

— Ну что ж, — наконец сказал Сигизмунд, и все замерли, ловя каждое его слово. — Я всегда знал, что ты, Бьорн — мой самый лучший тан. Ты и сейчас полностью оправдал мое доверие.

— Благодарю, мой ярл, — склонил голову тот. — Только представь, на что пойдет граф ради единственной дочери…

— А представь, на что он пойдет ради единственного внука, — с довольной улыбкой добавил ярл.

— Что? — не понял Бьорн.

Виола в недоумении уставилась на ярла. Ну губах вертелся тот же вопрос.

— Эта девка родит мне сына, — пояснил Сигизмунд. — Сына, который унаследует графские земли. Ты представляешь, насколько сильным станет наш клан? Мы отхватим добрый кусок Ангалонии, а в будущем — завоюем ее целиком… Так давайте же выпьем за Бьорна Торвальдсона, за его храбрость и находчивость! Боги благоволят нам! До дна!

— До дна! — дружным выкриком прокатилось по залу, и хейды опрокинули кубки.

Виола сидела оглушенная, словно получила кувалдой по голове. Смысл сказанного не сразу дошел до нее, а когда дошел, она в ужасе посмотрела на Бьорна, ища у него поддержки. Уловив на себе ее взгляд, тот растерянно развел руками: похоже, он сам ошалел от услышанного.

Нет! Это какой-то бред! Сейчас этот чертов ярл скажет, что пошутил!

Когда шум утих, Бьорн обратился к Сигизмунду.

— Мой ярл, ты ведь сейчас не всерьез, так?

Тот уставился на него чуть захмелевшими глазами.

— Насчет чего?

— Насчет того, что она родит тебе сына.

Сигизмунд вскинул густую темную бровь.

— Как это не всерьез? Боги помутили твой разум? Ты только представь: мой потомок унаследует ангалонское графство. Да разве я могу упустить такую возможность?

— Но что если ее отец не согласится признать твоего сына наследником? Или, допустим, родится дочь.

Виола с замиранием сердца взглянула на ярла. Но тот не успел ответить, как женщина, сидящая по его левую руку, сказала:

— Мне кажется, Бьорн прав.

Виола присмотрелась к ней повнимательней — раскосые светло-карие глаза, тонкие нервные губы. Изяществом и худобой незнакомка напоминала змею, а золотая диадема на русых волосах и роскошное платье из синего бархата подчеркивали ее высокий статус.

— В чем дело, жена? — Ярл повернулся к ней. — Зачем ты влезаешь в мужской разговор?

— Ты ведь не собираешься зачинать наследника с какой-то ангалонской девкой? — презрительно бросила та.

Холодный взгляд густо подведенных глаз скользнул по Виоле, как по пустому месту. Она поежилась. Вот стерва! Но, может, хоть она сумеет отговорить муженька от его откровенно дурацкой затеи?

— Собираюсь, — ярл в дребезги разбил ее надежду. — Ты ведь не удосужилась подарить мне сына, вот она мне его и родит.

Виоле все еще не верилось, что это происходит наяву. В какое дерьмо втянул ее этот чертов хейд! А она еще с ним целовалась!

— У тебя есть Ингвар! Он твой сын! — надменно отчеканила ярлова жена.

«Ингвар — сын ярла? Час от часу не легче!»

— Это твой сын, а не мой, — пренебрежительно бросил Сигизмунд. — Он весь в своего папашу — такой же поганец и соплежуй. Рюккену нужен другой наследник, и она, — он перевел взгляд на Виолу, — мне его родит.

— Я не собираюсь никого рожать! — неожиданно для себя самой воскликнула Виола, и осеклась, заметив, что привлекла к себе всеобщее внимание. Она вскочила с лавки, но Бьорн поймал ее за руку.

— Тихо! Сядь! — прошипел он.

— Пошел ты! — Она дернулась, но не смогла вырваться из железной хватки.

— Какая дерзкая рабыня, — ухмыльнулся ярл. — Люблю таких укрощать.

— Я не рабыня! — со злостью выпалила Виола. — Немедленно отпусти меня, а иначе мой отец…

— Что? — лениво прищурился ярл. — Нападет на нас? Здесь? В горах?

— Да!

— Тем лучше, — усмехнулся он. — Мы разобьем его войско, а потом придем и возьмем его земли. Хорошенько подумай, либо твой сын унаследует графство, либо мы заберем его сами. Выбор за тобой.

Виола судорожно сглотнула. Проклятье! Это ловушка! Ярл смотрел на нее с сытым любопытством, будто кот на полузадушенную мышь, а его жена — с холодным презрением. Виола скосила глаза на Бьорна. Тот словно окаменел, тупо уставившись в пивную кружку.

— Отдохни, выпей, поешь. — Сигизмунд обвел рукой стол. — Чувствуй себя как дома, ведь отныне это и есть твой дом.

— Что-то я не поняла, — подала голос его жена. — Ты собираешься развестись со мной? Не думаю, что мои братья придут от этого в восторг.

— Ну что ты, дорогая Фастрид. — Ярл приобнял ее за плечо. — Разумеется нет. Ты была и всегда останешься моей единственной законной супругой.

— А эта девка?

— Простая наложница. Ты же не будешь ревновать к наложнице? Если ее папаша согласится на мои условия, то я признаю бастарда, которого она родит.

— А если не согласится?

— Тогда будет видно, — пожал плечами ярл.

Фастрид недовольно скривилась и вновь принялась за еду.

Виоле же не хотелось ни есть, ни пить. Она ощущала себя мухой, попавшейся в липкую паутину гигантского паука. От дыма, копоти и громких голосов раскалывалась голова.

Что же делать? Должен же быть какой-то выход!

Глава 11

Пир шел своим чередом. Ярл и его жена больше не обращали на Виолу никакого внимания, Бьорн угрюмо ковырялся в своей тарелке, а Рагнар о чем-то шумно переговаривался с соседями по столу.

Виола, невзирая на потрясение, вдруг ощутила, что дико проголодалась, и принялась уплетать жареное мясо с квашеной капустой, прихлебывая крепкое горьковатое пиво.

Слова ярла казались какой-то нелепой шуткой, но чем дольше Виола об этом думала, тем яснее понимала, что старый козел их всех переиграл. У графа Альберди не было других наследников: поговаривали, что вскоре после ее рождения он неудачно упал с коня и лишился возможности иметь детей. Правда это или нет, Виола не знала, но, овдовев, граф больше не женился и бастардов, насколько ей было известно, не приживал.

Выходит, отцу и впрямь придется признать ребенка, которого она родит от… Виолу передернуло… от кого бы то ни было. Конечно, графское кресло без задницы не останется: если не окажется наследника, то дяди и племянники тут же налетят как коршуны на мертвечину. Но в глазах отца прямой потомок, пусть даже и незаконнорожденный, всегда будет иметь преимущество перед прочей родней.

Виола тяжело вздохнула, в очередной раз проклиная себя за то, что не сбежала по дороге сюда. Надо было тогда остаться в лесу. Уж одну-то ночь как-нибудь бы пережила, а потом нашла бы способ вернуться домой.

Когда яства и выпивка иссякли, и гости начали расходиться, Сигизмунд кивнул Бьорну.

— Выйдем, нужно поговорить.

— А она? — Тот качнул головой в сторону Виолы. — Не сбежит?

— Пусть идет с нами.

Поднимаясь из-за стола, Виола поймала на себе взгляд Фастрид — холодный, ненавидящий, застывший, как у змеи. По коже пробежал мороз: «Кажется, у меня появился заклятый враг».

Они вышли на улицу. Уже наступила ночь, и на небе мерцала богатая россыпь звезд. Из прохладной темноты доносилось журчание водяного колеса и потрескивание факелов и жаровен.

— О чем ты хотел поговорить? — спросил Бьорн, когда они отошли в сторону, подальше от любопытных глаз.

— О ней, — сказал ярл.

Виола вздрогнула и невольно подняла на него взгляд. Его лицо с тонкими губами, кустистыми бровями и глубоко посаженными глазами казалось хищным и угрюмым в красноватых отблесках огня.

— И все-таки, я считаю, что ее надо отвезти домой, — начал Бьорн. — Потребовать хороший выкуп и…

— Мне насрать, что ты там считаешь, — перебил Сигизмунд. — Ты ведь сам во всеуслышание объявил ее моей добычей?

— Объявил, — вздохнул Бьорн.

В темноте Виола ощутила, как он стиснул ее ладонь. Она отдернула руку.

— Значит, я сам разберусь с моей собственностью, — продолжил ярл. — В-общем так: ты будешь ее охранять.

— Я? — удивился Бьорн.

— А кто?

— Я что ей, нянька? У тебя в доме пасется целая куча баб, пускай кто-нибудь из них за ней и присмотрит.

Сигизмунд смахнул частичку пепла, осевшую на роскошный мех его накидки.

— Все рабыни верны моей жене, — сказал он. — А ты ведь знаешь эту ревнивую суку. Она уже кучу девок со свету сжила. А эта, — он указал подбородком на Виолу, — слишком ценна, чтобы подвергать ее такому риску.

— Так нахрена ты посвятил Фастрид в свои намерения? — едко поинтересовался Бьорн.

— Чтобы прикрыть твою жопу, мой юный друг. Люди хотели порвать тебя на куски за то, что ты бездарно просрал свою дружину… Ингвар им уже успел баек понарассказывать…

— Вот дерьма кусок!

— Весь в своего папашу… В-общем, я дал им понять, что их родные сложили головы не напрасно. А насчет нее, — Сигизмунд кивнул на Виолу, — ты ее привез, тебе ее и стеречь.

— Но у меня куча дел! Надо снаряжать новую дружину, да и в Грондале я в последний раз был хрен знает когда… Разве у тебя мало людей? Пускай ее охраняет кто-нибудь из них.

Ярл презрительно ухмыльнулся.

— А то ты не знаешь этих дыркострадальцев. Да они слюной на нее изойдут! Я и глазом не успею моргнуть, как кто-нибудь пристроит свой сморчок ей между ног.

— Но… я, скажем так, тоже не железный… — осторожно заметил Бьорн.

Сигизмунд пожал плечами.

— Я тебя знаю — ты думаешь головой, а не головкой. Раз ты ей до сих пор не засадил, то и дальше сумеешь держать свой хрен в штанах. Эта девка очень важна для нас. Если все выйдет так, как я задумал, то я стану самым влиятельным ярлом во всем Хейдероне, а если будет на то воля богов — то и верховным королем. Разве я так много прошу? Всего-навсего присмотреть за рабыней.

— Ну что ж, раз так… — Бьорн помедлил. — Я согласен.

— Хорошо. Думаю, пока она поживет у тебя.

— У меня?

— А где ж еще? Не с моей же ведьмой под одной крышей… Ты приглядишь за ней, а я время от времени буду ее навещать… пока она не затяжелеет…

Виола потрясенно слушала их разговор. От ярости все клокотало в груди. Они обсуждали ее так грубо и бесцеремонно, словно скотину на базаре! До дрожи хотелось закричать, затопать ногами и отхлестать этих проклятых дикарей по их самодовольным бородатым рожам. Жаль, правда, что толку из этого не выйдет, поэтому Виола, собрав остатки воли в кулак, не предпринимала опрометчивых действий.

Единственная более менее хорошая новость во всем этом безумии — то, что ее соглядатаем назначили именно Бьорна. Лучше уж он, чем какой-нибудь неотесаный болван: к нему она хотя бы уже привыкла.

— Да, еще кое-что, — добавил Сигизмунд, задумчиво поглаживая густую бороду.

— Что? — спросил Бьорн.

— Нужно чтобы ее осмотрела знахарка.

— Зачем? Она выглядит вполне здоровой.

— Пускай проверит девственность и способность к деторождению.

У Виолы от негодования загорелись щеки.

— Идите к черту! — с ненавистью выпалила она. — Пусть только кто-нибудь посмеет ко мне прикоснуться!

Ярл пропустил ее слова мимо ушей, а Бьорн снова стиснул ее ладонь, на этот раз не позволяя вырваться.

— Ну что ж, теперь ты за нее отвечаешь, — заключил Сигизмунд. — Береги как зеницу ока.

— Слушаюсь, мой ярл, — склонил голову Бьорн.

Сигизмунд подошел к Виоле. Похотливый взгляд прищуренных глаз заставил ее похолодеть.

— До встречи, пташка.

С этими словами он провел шершавым пальцем по ее нижней губе. Виола отшатнулась, на что Сигизмунд лишь снисходительно усмехнулся.

Когда он ушел, она яростным вихрем налетела на Бьорна.

— Какого дьявола!!! — истошно заорала она. — Какого рожна ты втянул меня в это дерьмо, поганый ублюдок!

Она принялась что есть мочи лупить его кулаками по груди, но эффекта это произвело не больше, чем если бы она молотила скалу.

— Да откуда ж я знал! — попытался оправдаться Бьорн. — Мне и в голову не могло прийти, что все так обернется!

— Потому что в твоей башке куриные потроха вместо мозгов, долбаный хейд! — завопила Виола. — Пусть только этот старый черт попробует ко мне прикоснуться! Я убью его! И тебя вместе с ним!

— Тихо! Не ори на всю улицу! — сквозь зубы процедил он. — Пошли домой, там поговорим.

— Никуда я с тобой не пойду! Не трогай меня!

— Пойдешь, куда ты денешься! — Он схватил ее за руку и волоком потащил по дороге.

Виола изо всех сил дергалась, извивалась и упиралась ногами в землю, тогда Бьорн, недолго думая, взвалил ее на плечо. Она отчаянно колотила его по спине, но все было тщетно. Через несколько минут он внес ее в дом и швырнул на кровать, застеленную мохнатой шкурой.

— Ох! — вскрикнула какая-то женщина.

Виола повернула голову и увидела пожилую хейдеронку в платье из грубого коричневого сукна, стоящую у очага с кочергой в руках.

— Не бойся, Биргит, — сказал Бьорн. — Это всего лишь я.

— Ах, господин, вы меня напугали!

Бьорн бросил в угол дорожную котомку и, усевшись на покрытую серым мехом скамью, принялся стягивать сапоги.

— А ты здесь какими судьбами? — поинтересовался он у Биргит.

— Дык я тут в Рюккене у сестры гостила. А как услышала, что вы приехали, дай, думаю, хоть огонь разведу, чтобы господину не в холодный дом возвращаться. Может, вам чего состряпать?

— Спасибо, мы не голодны, не стоило беспокоиться. Как дела в Грондале?

— Да все по-старому, — женщина поворошила угли и прислонила кочергу к накрывающей очаг решетке. — Милдрид уже третьих сватов отшивает, папаша ее волосы на себе рвет, уж не знает, бедолага, как ей угодить. Оддольф грызется с Фаральдом, а этот лоботряс Дарри, как обычно, грибы пинает…

— В общем, ничего нового, — заключил Бьорн.

— Ну да, — усмехнулась Биргит и, повернувшись к сидящей на кровати Виоле, окинула ее любопытным взглядом. — Может вашей спутнице надо чего?

— Ничего не нужно. Иди домой. Передавай всем привет.

— Тогда доброй ночи.

— Доброй ночи.

Женщина ушла, и Виола смогла, наконец, осмотреться. Посереди комнаты в каменном очаге пылал огонь, над ним с потолочной балки свисала цепь с крюком для котелка. Рядом стоял стол и две скамьи, а вдоль бревенчатых стен тянулись полки с различной утварью.

На первый взгляд казалось, что в доме нет окон, но, почуяв дуновение свежего ветерка, Виола заметила под самой крышей небольшие отверстия.

Кровать, на которой она сидела, была покрыта мягким тюфяком и медвежьими шкурами. У ног лежал коврик в желто-зеленую полоску, а на стене висел гобелен с вытканным кораблем.

Виола не знала, что делать дальше. Кричать, плакать, бить Бьорна ногами? Попытаться сбежать? Но тяжелый день, набитый желудок и захмелевшая голова отобрали последние силы, и Виола ощущала лишь опустошение и усталось. Она упала на кровать и с наслаждением вытянулась на пушистом меху.

Тем временем Бьорн подошел к большому деревянному ящику, снял с него волчью шкуру и, откинув крышку, принялся копаться в его содержимом.

— Эй! — окликнула Виола.

— Чего тебе? — буркнул он, не отрываясь от своего занятия.

— Я что, должна с твоей задницей разговаривать?

— Почему нет? Думаю, вы с ней поладите.

Вот козел! До дрожи захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым, но в этот момент Бьорн выудил из сундука огромный сверток и повернулся к ней.

— Что это? — поинтересовалась Виола.

— Тюфяк.

— Зачем?

— Чтобы спать. — Он постелил матрас возле кровати и улегся на него.

«Логично. Не ложиться же нам в одну постель. Хоть мы и спали вместе по дороге сюда, но в палатке мы были не одни… а после того, что случилось в бане, все окончательно изменилось… К черту баню! Бьорн втянул меня в эту дрянную историю, и нужно вытрясти у него побольше информации, чтобы решить, как быть дальше».

— Мы не договорили! — начала она, увидев, что Бьорн закрыл глаза. — Объясни, какого дьявола…

— Завтра, — отрезал он и повернулся к ней спиной.

Вот гад! Виола хотела было отвесить ему хорошего пинка, но из-за смертельной усталости не смогла даже пошевелиться. Ладно, черт с ним, утро вечера мудренее.

Веки закрылись сами собой, и через несколько минут она провалилась в глубокий сон.

Глава 12

Под меховым одеялом стало жарко, и Виола открыла глаза. Лучи утреннего солнца уже вовсю пробивались в комнату через маленькие окошки. В памяти всплыли вчерашние события, но при свете ясного дня они словно поблекли, и положение казалось не таким уж и безнадежным. Может, все еще обойдется? Ярл передумает, или его жена настучит ему по голове?

Пора вставать. Виола осмотрелась, но ни Бьорна, ни его тюфяка поблизости не обнаружила. В очаге весело потрескивал огонь, а в котелке побулькивала ароматная похлебка. Желудок тут же требовательно заурчал.

Виола вылезла из-под шкуры. Вчера она кое-как стащила с себя одежду и бросила ее на пол, а сейчас нашла свой сарафан аккуратно сложенным на сундуке. Она оделась — пришлось немного повозиться с бретельками и пряжками — и подошла к очагу.

Как аппетитно пахнет! Она помешала похлебку, попробовала ее на вкус — густая, наваристая и в меру соленая. Как же хочется есть! Но сперва хорошо бы привести себя в порядок.

Один из углов закрывала плетеная ширма. Заглянув за нее, Виола обнаружила зеркало и рукомойник. На крючке висело белое полотенце, а рядом на полочке лежал гребень.

Плеснув в лицо холодной водой, Виола уселась на колченогий табурет, распустила косу и принялась тщательно расчесывать волосы, невольно любуясь, как на каштановых локонах играет серебристый утренний свет.

Стукнула дверь, и в комнате появился Бьорн.

— С добрым утром. — Он положил на стол буханку хлеба и кольцо колбасы. — Проголодалась?

— Ага, — кивнула она, разделяя волосы на три пряди. — Поможешь косу заплести?

— Сейчас, только руки сполосну.

Вымыв ладони, он подошел к ней.

— А ты вообще умеешь? — поинтересовалась Виола.

— А сама как думаешь? — усмехнулся он, перебрасывая со спины на грудь толстую светло-русую косу.

— Черт, и правда. Вы же, хейды, любите замысловатые прически.

— А ваши мужики разве не любят?

Он встал позади нее и так ласково погрузил пальцы в ее волосы, что захотелось замурлыкать и потереться щекой о его ладонь.

— Кос, по крайней мере, не плетут, — ответила Виола, припоминая одного из сватавшихся к ней женихов. — Разве что по случаю торжества завивают локоны горячими щипцами.

— Никогда не пробовал, — хмыкнул Бьорн, ловко управляясь с ее прядями.

— Тебе и не пойдет, — фыркнула она, представив его в кудряшках.

— Не больно-то и хотелось! — Бьорн перехватил косу ленточкой и перекинул Виоле через плечо. — Готово.

— Спасибо, — она поднялась с табурета. — Будет нужна помощь с прической — обращайся.

— А ты виски выбрить сумеешь?

Виола с сомнением посмотрела на золотистую щетину по бокам его головы.

— Пожалуй, нет, скорей отхвачу тебе ухо.

— Эх, тогда лучше не надо, — вздохнул он. — Что ж, придется и дальше корячиться самому. Ну ладно, давай завтракать.

Он снял с очага котелок и поставил его на стол. Они уселись на лавки. Прихлебывая горячий суп, Виола задумалась — все эти разговорчики о прическах, конечно милы и прелестны, но что делать с намерениями ярла?

Подняв голову от тарелки, она натолкнулась на внимательный взгляд голубых глаз.

— Ты хочешь что-то спросить? — поинтересовался Бьорн.

— Конечно хочу! — фыркнула Виола. — Объясни мне, что за чушь взбрела в голову твоему ярлу?

Бьорн вздохнул, отправил в рот ложку супа, закусил хлебом и, утерев губы рукавом, сказал:

— Как ты уже догадалась, у Сигизмунда нет наследников.

— А Ингвар кто?

— Он — сын Фастрид от первого брака. Его папаша был предыдущим ярлом Рюккена. Сигизмунд прикончил его, захватил власть и женился на Фастрид.

— Ну и нравы! — Виола покачала головой. — И что, она вот так просто вышла замуж за убийцу своего супруга?

— Ну да, — пожал плечами Бьорн. — А какой у нее был выбор? Отправиться в изгнание, взойти с мужем на погребальный костер или стать женой нового ярла. Вот что бы выбрала ты?

— Не знаю. Изгнание, наверное.

— А она предпочла сытую жизнь. По-сути, сменился только мужик в постели, а все прочее осталось по-прежнему.

— И у них с Сигизмундом больше не было детей?

— Была дочь. Альвейг.

— Твоя жена?

По лицу Бьорна пробежала тень.

— Да.

Он отломил краюху хлеба и принялся молча доедать похлебку. Виоле стало неловко. Она хотела бы побольше узнать о прошлом Бьорна, но расспрашивать дальше постеснялась.

— Кроме Фастрид, у ярла есть куча наложниц, — снова заговорил Бьорн. — Некоторые вроде даже как тяжелели, но что-то все время шло наперекосяк…

— Что ты имеешь в виду?

— У двух были выкидыши, одна из них даже истекла кровью. Одна утонула, еще одна пропала без вести. Пошла молва, будто у ярла проклятое семя, и кто от него понесет — плохо кончит. Матильда слыхала, что с тех пор девки стали бегать к травнице за снадобьем… ну, которое помогает не забрюхатеть.

Виола наморщила лоб.

— Так может это все дело рук его жены? — спросила она.

— Я тоже так считаю, — кивнул Бьорн. — Но в народе говорят, что это происки нечистой силы.

— А сам ярл что об этом думает?

— Ты же вчера слышала — он тоже подозревает Фастрид, поэтому и назначил меня твоей нянькой.

— Так почему он ее не накажет? Или не разведется с ней?

— Боится, что ее братья разобидятся и расторгнут с ним союз, а то и вовсе надерут ему зад.

— Понятно. — Виола задумчиво отправила в рот очередную ложку супа. — И что же это получается: эта «милая женщина» — твоя теща, а Сигизмунд — тесть?

— Бывшие, — сказал Бьорн, поднимаясь из-за стола.

Он подошел к умывальнику и сполоснул руки.

Виола дожевала кусок колбасы, и тоже встала со скамьи. Когда она вымыла ладони, Бьорн протянул ей полотенце.

— И что теперь? — вытирая руки, спросила она. — Что мне делать? Я не собираюсь рожать твоему ярлу детей, можешь так ему и передать.

Бьорн потупился.

— Прости. Мне жаль, что так получилось. Я попробую еще раз с ним поговорить, убедить отказаться от своей затеи.

— А если он тебя не послушает?

Он тяжело вздохнул.

— Тогда тебе придется… подчиниться.

— Что?! — гневно вскричала Виола. — Ты втянул меня в это дерьмо, и предлагаешь подчиниться?! Прекрасно! Замечательно! Ты отлично выслужился перед своим ненаглядным ярлом. Продолжай и дальше лизать ему задницу и сапоги, и может когда-нибудь он кинет тебе косточку!

— Прикуси язык! — рявкнул Бьорн. — Я же не думал, что все так обернется…

— Он не думал. — Виола с презрением отвернулась. — Так и знай, твой чертов ярл меня и пальцем не коснется!

Бьорн не успел ответить, как в дверь постучали. Он вышел в сени, и вскоре в комнату ввалились двое мужиков в заношенной домотканой одежде. Пыхтя и отдуваясь, они тащили за рукоятки огромный, обитый железом, сундук.

— Куда ставить? — спросил один их них.

— Что это? — поинтересовался Бьорн.

— Ярл Сигимунд прислал скарб для своей наложницы.

— Пф! Ничего мне от него не нужно. — Виола надула губы и отвернулась.

— Ставьте в угол, — велел Бьорн.

Следом за носильщиками на пороге показалась старуха, закутанная в серый шерстяной плащ. Она подошла поближе и уставилась на Виолу красноватыми слезящимися глазами. Повеяло заплесневелой старостью. Виола поморщилась.

— В чем дело? — с вызовом спросила она.

— Мне приказано тебя осмотреть. Я — повитуха.

С этими словами карга протянула иссохшие, увитые венами руки и бесцеремонно ощупала ее грудь.

— Эй! — Виола отшвырнула от себя костлявые запястья. — Убери свои лапы!

— Подержи ее, — проскрипела старуха, обращаясь к Бьорну. — Ишь, девка норовистая попалась!

— Только попробуй! — прошипела Виола, но Бьорн уже схватил ее сзади под локти.

— Не упрямься, — шепнул он ей на ухо. — Ничего она тебе не сделает.

Ублюдок! Виола резко запрокинула голову, чтобы ударить его в нос затылком, но проклятый хейд был настороже и вовремя уклонился.

Бабка, убедившись, что Виолу держат крепко, облапала ее грудь и пощупала живот и бедра.

— Тощая и худосочная. — Она неодобрительно пощелкала языком. — Тяжело рожать будет.

Виола скорчила свирепую физиономию, но старая ведьма не обратила на это никакого внимания.

— Ну-ка, уложи ее на кровать, — велела она Бьорну. — Загляну ей промеж ног.

— Не смей! — завопила Виола, но Бьорн снова ее не послушал.

Он поволок ее к постели и повалил спиной на тюфяк. Виола попыталась вырваться, но он сел на нее верхом и прижал ее руки к подушке.

— Сволочь! Мерзавец! Вшивый пес! — разорялась она, но он пропускал ее брань мимо ушей.

Ощутив, как бабка раздвигает ей колени, Виола начала бешено брыкаться, изо всех сил пытаясь ударить старуху ногой.

— Да что ж она такая упертая! — с досадой сплюнула карга. — Врежь ей, что ли, по морде, чтобы угомонилась.

— Нет! Все! Хватит над ней измываться! — неожиданно отрезал Бьорн. — Оставь ее в покое! Скажешь ярлу, что она целка.

Виола не поверила своим ушам. Неужели в этом негодяе проснулась совесть?

— Как же я ему скажу? — прошамкала бабка. — А вдруг она порченная.

— Тогда бы она так не сопротивлялась. Ты ведь девственница, да? — Потемневшие глаза сверлили Виолу пытливым взглядом.

— Не твое дело, свинья! — огрызнулась она.

— Она девственница, — заключил Бьорн и бросил знахарке через плечо. — Давай, топай уже отсюда подобру-поздорову.

Старуха ушла, что-то недовольно бормоча себе под нос. Бьорн отпустил руки Виолы, и она со всего размаху залепила ему пощечину.

— Скотина!

На его щеке тут же проступили багровые отпечатки пальцев.

— Да катись ты к Брокку, — в сердцах выпалил он. — Делать мне больше нехрен, с тобой тут возиться. У меня своих забот по горло.

Он слез с нее, и Виола смогла, наконец, подняться.

— Я не просила меня похищать, — сквозь зубы процедила она.

Бьорн закатил глаза.

— Да-да, я уже сто раз это слышал. Был бы твой папаша посговорчивее…

— Был бы ты не таким твердолобым кретином…

На глаза навернулись слезы, и Виола наморщила нос, чтобы не разрыдаться.

— Ладно, все. — Бьорн подошел к сундуку, который притащили люди ярла, и откинул массивную крышку. — Смотри, сколько тут барахла. Глянь, может что понравится.

Виола не двинулась с места. Она сидела на кровати, безотчетно поглаживая пушистый мех, и пыталась испепелить Бьорна ненавидящим взглядом. Неужели этот чертов ярл считает, что ее можно купить за тряпки и побрякушки? Интересно, когда он сам соизволит сюда явиться? И что тогда делать?

— Давай вместе сбежим отсюда! — неожиданно для самой себя предложила она.

Бьорн резко обернулся.

— В смысле?

— Ты отвезешь меня к отцу, а в награду попросишь у него все, что угодно.

— Прямо таки все, что угодно? — он прищурился.

— Ну да. Землю, поместье, мой вес серебром… что ты там хотел? И тебе не придется ни с кем делиться…

Бьорн привалился к стене и поднял глаза к потолку. Неужели задумался о ее предложении?

— А в жены он тебя мне отдаст? — неожиданно спросил он.

Виолу словно ошпарило кипятком. Она изумленно вытаращилась на Бьорна. Его глаза сверкали задорными огоньками, а в светлой бороде поигрывала улыбка.

У нее пересохло в горле.

— Отдаст, — хрипло заверила она, хотя сама в этом сильно сомневалась.

— Маленькая лгунья, — осклабился Бьорн. — Да он с меня живьем шкуру спустит.

— А что, если я сама его попрошу о браке?

Он недоверчиво вскинул бровь и скрестил руки на груди.

— С чего бы тебе это делать?

Ну что ж, пришло время зайти с козырей. Виола нацепила на лицо обворожительную улыбку, кокетливо склонила голову набок, соблазнительно выпятила грудь.

— Потому что ты мне нравишься, — томным голосом проворковала она.

Секунду Бьорн смотрел на нее ошалелым взглядом, а потом вдруг расхохотался.

— Молодец, принцесса, отлично сыграно, — медленно хлопая в ладоши, сказал он. — Я почти поверил.

Вот подлец! Виола надула губы.

— Ну и катись к черту! — пробурчала она. — Чтоб ты лопнул, хейдеронский ублюдок!

— Вот! Теперь ты говоришь то, что думаешь! — насмешливо протянул Бьорн. — В общем, принцесса, не пытайся меня подкупить или соблазнить. Я присягал ярлу на верность и не собираюсь его предавать.

Да что он заладил со своей присягой! От досады на глаза навернулись слезы, и Виола упала на постель, зарываясь носом в прохладный мех.

Через несколько секунд кровать со скрипом прогнулась, тяжелая рука несмело погладила Виолу между лопаток.

— Только не надо реветь, — пробормотал Бьорн. — Ну пойми, если бы я мог, то отвез бы тебя домой… Но я не могу.

Она дернула плечом, пытаясь сбросить его ладонь.

— Отстань!

— Ну все, не злись. Пойдем, лучше, погуляем.

— Куда?

— Пройдемся по селу, Рагнара с Матильдой навестим. Не торчать же целый день в четырех стенах.

Виола уселась на кровати, вытирая мокрые щеки.

— А что на это скажет твой драгоценный ярл? — едко поинтересовалась она. — Разве мне можно выходить на улицу?

— Почему нет? — пожал плечами Бьорн. — Или ты собираешься сбежать?

— Конечно, собираюсь. — Виола гордо вздернула подбородок.

— Тогда придется тебя заковать.

Бьорн поднялся с постели и, подойдя к очагу, позвенел свисающей с балки цепью.

Виола закатила глаза.

— Нет? Не хочешь? — с вызовом спросил Бьорн. — А ты будешь послушной девочкой?

Виола не ответила. Разумеется, бежать прямо сейчас у нее не выйдет. Но пройтись по Рюккену, осмотреться, изучить местность — отнюдь не помешает.

— Ладно, пойдем уже. — Бьорн уселся на скамью, и принялся натягивать сапоги.

Глава 13

Бьорн и Виола неторопливо зашагали по деревенской улице. Стояла ясная погода, в небе парили пушистые облака, легкий ветерок приносил с собой ароматы хвои и печного дыма.

Селяне, что встречались на их пути, усердно занимались насущными делами. Вот кузнец в кожаном фартуке звонко стучит молотом по заготовке. Вот старуха в черном платке колет дрова, тяжело вздымая над головой топор. Вот двое белобрысых ребятишек подгоняют хворостинами стадо вальяжных гусей. Обычная мирная жизнь — даже и не скажешь, что здесь обитают варвары, беспощадно разоряющие ангалонские земли.

Откуда-то донеслось лошадиное ржание.

— Конюшня, — пояснил Бьорн. — У нас она одна на всех.

Виола невольно вытянула шею, пытаясь угадать направление, ведь для побега ей обязательно понадобится лошадь.

— Даже и не думай, — насмешливо бросил Бьорн. — Там надежная охрана. Да и ворота Рюккена всегда на замке.

Виола с досадой фыркнула и отвернулась.

Дом Рагнара, сложенный из красноватых бревен, стоял за густым плетнем. Сам хозяин был усердно занят починкой крыши. Он стучал молотком, стоя на верхней перекладине приставной лестницы, и вздрогнул, когда Бьорн окликнул его.

— Хрен тебе в трещину! Чуть по пальцу не вмазал! — ругнулся он.

Бьорн придержал пошатнувшуюся лестницу.

— Что, Матильда, припахала заняться делом? — поинтересовался он.

— Угу, — промычал Рагнар.

— Подсобить?

— Возражать не буду.

Виола уселась за стоящий во дворе стол и, подперев рукой подбородок, принялась наблюдать за двумя белыми бабочками, порхающими над астрами, цветущими у дома.

— Небось, вчера на рогах приполз, после пира-то? — полюбопытствовал Бьорн, подавая Рагнару планку из сложенной под стеной груды теса.

— Не то слово! — раздался женский голос, и на крыльце показалась Матильда с большой корзиной в одной руке, и парой деревянных мисок в другой. — Приполз пьяный в хламину, даже в дом не хотела пускать.

Она подошла к столу и поставила на него корзину. Виола с любопытством заглянула внутрь — там было полно грибов. Рыжие, красные, коричневые, с лоснящимися шляпками и белесыми ножками. Виола невольно втянула носом воздух — ей нравился грибной запах. Дома грибы нечасто подавали к столу: зачем есть «мясо бедняков», если полно дичи, птицы и ветчины?

— Ну так Бьорн же вчера куда-то свалил, — с напускной обидой в голосе заявил Рагнар. — Некому было проследить, чтобы я не насвинячился.

— Ярл поручил мне крайне важное задание. — Бьорн протянул приятелю очередную дощечку. — Сторожить девицу в башне, аки дракон.

Виола фыркнула и закатила глаза:

— Тоже мне, дракон нашелся.

— Вот ярл — дурень старый! — хохотнул Рагнар. — Пустил козла в огород.

— Сам ты козел! — прикрикнула на него Матильда. — Бьорн, в отличие от тебя, умеет держать себя в руках.

— Ага, а в бане-то мне вчера, видать, померещилось.

— Видать.

Бьорн оглянулся на Виолу, прикрыв ладонью глаза от яркого солнца.

— Чую, Сигизмунд хочет проверить меня на верность, — усмехнулся он. — Или просто решил мне подгадить. Мне надо оброк собирать, делами заниматься, а я должен няньку из себя корчить.

Виола показала ему язык.

Матильда уселась напротив и принялась ловко перебирать грибы. Негодные она отбрасывала в миску поменьше, остальные же очищала от грязи и хвоинок, обрезала кончики ножек и складывала в большую посудину.

— Тебе помочь? — спросила Виола.

Та подняла на нее глаза.

— А ты в грибах разбираешься?

Виола пожала плечами.

— Честно говоря, не особо, — призналась она. — Может у тебя найдется другое занятие?

— Капусту пошинковать сумеешь?

— «Пошинковать»?

— Мелко нарубить.

— Думаю, да.

— Тогда жди.

Подхватившись на ноги, Матильда скрылась в доме, а Виола подставила лицо освежающему ветерку, наблюдая за Рагнаром и Бьорном из-под полуприкрытых век. Работа спорилась на удивление быстро: Бьорн, забравшись на крышу, прикладывал планки к нужному месту, а Рагнар ловко приколачивал их молотком.

С улицы доносились звонкие детские голоса и недовольное гоготание — видимо мелюзге никак не удавалось справиться с упрямыми гусями.

Вернулась Матильда. Она поставила на стол небольшой ушат и достала из него несколько серебристо-зеленых кочанов капусты. Один из них она положила на массивную деревянную доску, разрезала на четвертинки и удалила кочерыжку.

— Смотри. — Она принялась ловко орудовать длинным ножом, оставляя на доске ворох сочных капустных обрезков. — Сумеешь?

— Давай попробую. — Виола поднялась со скамьи и, встав на нее коленом, склонилась над столом.

Матильда вручила ей нож.

— Только пальцы себе не отрежь. О, да я смотрю, у тебя уже одного не хватает.

Виола вспыхнула, проследив за ее взглядом. До чего же этот обрубок нелеп и уродлив!

— Это Ингвар, — пояснила она, ощущая, как ненавистное имя жжется на языке. — Знаешь его?

— Конечно, — с презрением бросила Матильда. — Тот еще выродок. Его тут все ненавидят. Не приведи Ньорун, станет следующим ярлом — нам тогда всем несдобровать.

— Да уж. — Виола поежилась.

Она принялась резать капусту, но получалось не очень хорошо. Кочан так и норовил выскользнуть из рук, нож уводило в сторону, и полоски выходили толстыми и неаккуратными. Виола взмокла от усердия, а Матильда неодобрительно косилась на кривые ломти, явно в глубине души подсмеиваясь над белоручкой.

— Ты и впрямь графская дочка, — скорее утвердительно, чем вопросительно, заметила она.

— Угу. — Виоле почему-то стало за это стыдно.

— Ну ничего. Может ты хоть родишь нам нормального ярла, а не такого злыдня, как этот Ингвар.

Кровь бросилась в голову. Виола в сердцах швырнула нож на доску.

— Никого я не буду рожать! — выпалила она. — Оставьте меня в покое!

Матильда недоуменно подняла белесые брови. Стук молотка прекратился: Бьорн и Рагнар тоже уставились на Виолу.

— Так ярл же вчера сказал… — начал было Рагнар.

— Пускай твой ярл катится ко всем чертям! — огрызнулась Виола.

Рагнар вопросительно посмотрел на Бьорна. Тот пожал плечами, и хейды снова принялись за работу.

— А на кой ляд тогда Бьорн тебя сюда приволок? — поинтересовалась Матильда.

— Так ему деваться было некуда, — пояснил Рагнар. — Он прилюдно объявил ее добычей ярла.

— Зачем?

— Ну… — Рагнар поскреб огненную шевелюру, — мужики хотели с ней поразвлечься.

— «Мужики»? И ты тоже? — Матильда свирепо прищурилась.

— Нет-нет, что ты, дорогая, — залебезил тот.

Матильда перевела на Виолу вопрошающий взгляд.

— Нет, Рагнар в этом не участвовал, — поспешно заверила Виола.

— Вот, значит, как. — Матильда снова принялась за чистку грибов. — Получается, Бьорн тебя спас?

— Угу, только сперва он меня и похитил, — проворчала Виола.

Она взяла нож и опять начала кромсать хрустящий кочан.

— Да не налегай ты так! — не вытерпела Матильда. — Смотри, указательный палец должен быть сверху на рукояти. Вот, правильно. Теперь двигай ножом вверх-вниз, не отрывая кончика от доски.

Виола послушалась, и дело пошло на лад.

Тем временем солнце поднялось высоко над горами и начало припекать. Рагнар и Бьорн скинули рубахи на землю, оставшись в одних штанах. Виола тайком поглядывала на лоснящиеся от пота тела, и ей почему-то вспомнилась баня… и губы Бьорна — горячие, мягкие, упругие. В горле пересохло, и Виола попыталась сглотнуть. Не получилось. Она поймала взгляд Матильды. Та понимающе улыбнулась. Виола смутилась и опустила глаза.

Покончив с последним кочаном, она сгребла капустную стружку в ушат.

— Я все, — сообщила она.

— Вот и славно. — Матильда с одобрением кивнула. — Останетесь с нами на обед? Бьорн?

Тот обернулся, утирая лоб.

— Останемся, почему нет. Что скажешь, Виола?

— Хорошо.

— Поможешь накрыть на стол? — Матильда встала со скамьи и, подхватив миску с грибами, направилась в дом.

— Конечно, — Виола поднялась, прижала к себе ушат нарезанной капусты и поковыляла следом.

— Помочь? — поинтересовался Бьорн.

— Не надо, — буркнула она.

После яркого солнца в избе царил прохладный полумрак. Миновав сени, Матильда с Виолой вошли в комнату. Обстановка напоминала жилище Бьорна — накрытые шкурами сундуки, полки с посудой и утварью, стол, лавки и две кровати за занавесками. Над каменным очагом булькал котелок, пыхая ароматным паром из-под танцующей крышки.

— Ставь сюда, — Матильда кивнула на невысокую скамью.

Виола взгромоздила на нее ушат. Ну и тяжеленный, чуть руки не отвалились!

— Гисла! — гаркнула Матильда, и из-за полосатой занавески высунулась огненно-рыжая девчоночья голова. — Ты чего за ухой не следишь, зараза такая! Вон, у тебя выкипает все!

— Ой! — пискнула Гисла и выскочила из-за полога, таща за собой большую тряпичную куклу.

— Одни игрушки на уме! — Матильда отвесила ей легкий подзатыльник. — Кто тебя такую замуж возьмет?

Девчонка шмыгнула носом, схватила деревянную ложку и принялась энергично размешивать содержимое котелка.

— Да хватит уже, все сварилось давно, — проворчала Матильда, отпихивая дочь от очага. — Зови брата, мойте руки — будем обедать. Сегодня накроем во дворе — уж больно денек погожий выдался.

— Хорошо, мам.

Девчонка проскользнула мимо Виолы, бросив на нее любопытный взгляд. Виола невольно ей улыбнулась.

— Кстати, тебе ведь понадобиться еще одежда, — заметила Матильда, нарезая хлеб. — Потом что-нибудь подберем.

— Спасибо, ничего не нужно. Сегодня утром от ярла притащили целый сундук барахла.

— Ну так чудно же! — Матильда взяла с полки плетеную корзинку и сложила в нее хлебные ломти. — Видишь, если ты и впрямь родишь ему наследника, то он осыплет тебя подарками. Возьми там посуду на полке.

Виола достала шесть глиняных мисок и вынула из ящичка деревянные ложки.

— Мне не нужны никакие подарки, — возразила она. — Мне и так прекрасно жилось в замке отца.

— А теперь все переменилось, и чем быстрей ты с этим смиришься, тем лучше для тебя самой, — пожала плечами Матильда.

Она стащила с гвоздя две клетчатые прихватки и сняла с огня котелок.

— Возьми хлеб и лук. Идем.

Когда Виола и Матильда разложили на столе нехитрую снедь, с крыши спустились Бьорн и Рагнар. Они умылись в стоящей под домом бочке с водой и вновь надели рубахи.

Все уселись за стол.

— Эх, кишки сводит от голода. — Рагнар схватил очищенную луковицу и с хрустом откусил половину, не обращая внимания на брызнувший из нее сок. — Сожрал бы сейчас целого кабана.

— Я не сомневаюсь в твоих способностях, дорогой муженек, — пробормотала Матильда, озираясь по сторонам. — Где же эти треклятые дети? Гисла!!!

— Уже идем! — раздался тоненький голосок, и через несколько секунд из-за плетня показались отпрыски.

Гуннар тащил в руках лукошко свежей рыбы. Он увидел Бьорна, и его конопатое лицо расплылось в радостной улыбке.

— Дядя Бьорн! — Поставив корзину на траву, он подбежал к Бьорну и забрался к нему на колени.

— Гуннар, отстань от дяди Бьорна, — сурово нахмурилась Матильда. — Дай ему спокойно пообедать.

— А ты сразишься со мной на мечах? — с надеждой спросил мальчишка.

— Конечно, — усмехнулся Бьорн. — Но сперва ты должен съесть все, что у тебя в тарелке. А то гляди, какой ты дрыщ — соплей перешибешь

— Ладно, — согласился Гуннар, слезая с его колен.

Он уселся на лавку, и все принялись за еду. На свежем воздухе разыгрался зверский аппетит, и Виола за обе щеки уплетала ароматную уху, закусывая хрустящим хлебом.

Если бы не ярл с его дурацкой затеей, то жизнь казалась бы вполне приятной. Виола даже немного позавидовала Матильде. Видно, что хоть та и ворчит на мужа и детей, но любит их, и они отвечают взаимностью. Простой быт, посильная работа, близкие рядом — что еще нужно для счастья? Виола вздохнула и отправила в рот очередную ложку горячей похлебки.

— А ты новая жена дяди Бьорна? — поинтересовалась Гисла, и Виола вздрогнула от неожиданности.

Дети глазели на нее с невинным любопытством. Она посмотрела на Бьорна и смутилась, столкнувшись с теплым взглядом его ярко-синих глаз.

— Нет, — ответила она.

— А почему? — не унималась Гисла. — Ты такая красивая.

— Тетя Альвейг была красивее, — буркнул ее брат.

— Гуннар! — рявкнула Матильда. — Закрой рот и ешь молча!

— Ну, мам! Как я буду есть с закрытым ртом?

— Сейчас как огрею ложкой по лбу — мигом научишься!

Дальнейший обед прошел в непринужденной болтовне о сельских делах. Когда на столе не осталось ни крошки, Гуннар первым подхватился с места.

— А теперь — сражение на мечах!

— Ну что ж, сейчас узнаем, воин ты или никчемный мешок костей.

Они подошли к поленице и, выбрав себе пару крепких сучьев, принялись фехтовать ими, словно мечами.

— Давай, Гуннар, намни ему бока! — пробасил Рагнар, поднимаясь из-за стола.

Мальчишка отчаянно наседал, прыгая вокруг Бьорна, как бешеный кролик, но тот без малейших усилий отбивал его атаки.

— Ну-ка, щенок, покажи что умеешь! — подначивал его Бьорн. — Чему я тебя учил? Вот так, молодец! Очень хорошо!

— На! Получи! — азартно повизгивал Гуннар, пытаясь ткнуть противника палкой. — Вот тебе!

Между тем, Гисла ушла в дом, а Рагнар притащил ушат воды, и Матильда принялась мыть в нем посуду. Виола, чтобы не сидеть без дела, вызвалась вытирать миски и ложки льняным полотенцем.

Стук деревяшек все не смолкал, хоть Гуннар и заметно выдохся. Но вот он сделал отчаянный выпад, и «оружие» Бьорна вылетело у того из рук. Он явно поддался, но малец этого не заметил.

— Ну ты и шустряк! — выпалил Бьорн. — Я сдаюсь! Ты же не станешь убивать безоружного?

Гуннар застыл в нерешительности, но в этот момент Бьорн схватил с поленицы другую палку и шутливо ткнул ею мальчишку в грудь.

— Запомни, Гуннар, никогда не останавливайся посреди боя, пока не убедишься, что враг окончательно повержен, — сказал он.

— Хорошо, дядя Бьорн, — расстроено протянул парнишка.

— Ага, попался! — Бьорн схватил его на руки и принялся подбрасывать в воздух.

Гуннар, тут же забыв о своем поражении, залился радостным смехом.

— Скучает, — глядя на них, сказала Матильда.

— Кто? — не поняла Виола.

— Бьорн по сыну своему.

Полотенце замерло в руках.

— У него был сын? — Виола удивленно уставилась на Матильду.

Та повернулась к ней.

— Ну да, а ты разве не знала? Ему сейчас было бы столько же, сколько и Гуннару. Уббе его звали. Славный был мальчуган. Они дружили с моим сорванцом.

— И что с ним случилось?

— Так Бьорн тебе вообще ничего не рассказывал?

— Нет.

— Убили его.

Виола вздрогнула и ошарашено посмотрела на собеседницу.

— Как убили? Кто?

— У Бьорна была жена Альвейг — дочка нашего ярла, — начала Матильда.

— Это я знаю, — кивнула Виола.

— Хорошо они жили, душа в душу. — Матильда принялась тереть котелок тряпкой. — Любили друг друга. Сынок у них родился. А года три назад наш ярл отправился в поход и забрал с собой почти всех мужиков.

— И Бьорна тоже?

— Нет, Бьорн как раз таки остался. Альвейг вот-вот должна была второго родить, да и кому-то надо было защищать Рюккен.

Над ухом прожужжала муха, и Виола раздраженно махнула рукой, отгоняя назойливую тварь.

— Дело было ранней весной, — продолжала Матильда, усердно оттирая котелок изнутри. — Жрать было нечего, год выдался неурожайным. Помню, тогда даже щи из лебеды приходилось варить. Гуннар с Гислой чуть с голоду не окочурились. И вот Бьорну кто-то сказал, что в лесу, дескать, видели стадо диких свиней. Он собрал всех мужиков, кто мог держать оружие, и они пошли на охоту. И тут на нас напали Черные Щиты.

— Кто?

— Да была тут одна банда отморозков. — Матильда презрительно сплюнула на землю. — Как чуяли, что в деревне лишь старики да бабы с детьми малолетними остались. А может, и навел их кто… Ну, в общем, налетели эти гады окаянные, и давай все крушить. Мы с мелкими схоронились на чердаке, они нас и не заметили. Слава Ньоруну, Бьорн с мужиками недалеко были, увидали дым над деревней и назад прибежали. Жаль только, что не успел Бьорн сынишку своего спасти — закололи его ироды поганые.

— Ужас какой! — Виола судорожно сглотнула.

— А жену его снасильничали всей толпой, — продолжила Матильда. — Бьорн даже одного из них прямо на ней и зарубил. Дитя, что носила, она скинула, а вскоре и сама на себя руки наложила — в озере утопилась. Не вынесла горя и позора, как уж Бьорн не пытался ее выхаживать.

Виола застыла как изваяние: услышанное потрясло ее до глубины души. В горле застрял колючий ледяной ком, а удары сердца колокольным звоном отзывались в ушах.

— Видать, Бьорн тебя поэтому от насильников и спас. — Матильда плеснула в котелок кружку воды и поболтала, взяв его за края. — Славный он мужик, ты уж его не обижай.

— А я-то тут причем?

— Ну так Рагнар говорит, что тянется он к тебе. И в бане видел, как вы целовались… — Матильда выплеснула воду на землю. — Ты только не вздумай от него понести и выдать за Сигизмундова.

У Виолы загорелись щеки.

— Да я не…

— У ярла в роду у всех мужиков на ногах сросшиеся два пальца, — без обиняков продолжала Матильда. — Если ты родишь мальчика, да без такой приметы, он сразу поймет, что это не от него.

— Весьма познавательно, — фыркнула Виола, — но я не собираюсь ни с одним из них…

Матильда с сомнением покачала головой.

— Ну, с ярлом-то по-любому придется. Уж если он что втемяшил себе в башку — то не отвертишься.

Глава 14

Остаток дня прошел в хлопотах по хозяйству. Рагнар и Бьорн и дальше чинили крышу, а Виола с Матильдой, перемыв посуду, занимались капустой: солили, смешивали с тертой морковью и мяли руками, чтобы листья пустили сок.

Наконец, когда солнце спряталось за горами, а всю капусту утрамбовали в кадушку и придавили гнетом, Бьорн засобирался домой.

— Поужинаете с нами? — спросила Матильда.

— Спасибо, но пора и честь знать, — ответил он.

«С чего это он так торопится?» — удивилась Виола, но виду не подала.

Когда они добрались до его дома, у плетня их ждал слуга с большой корзиной в руках.

— Что это? — поинтересовался Бьорн, кивая на корзину.

— Ярл Сигизмунд прислал угощение и велел передать, что после заката явится с вами отужинать.

Виола поникла. Настроение моментально испортилось.

— Я не собираюсь… — начала было она, но Бьорн ее перебил:

— Хорошо, передай ярлу, что мы его ждем.

Слуга, вручив ему корзину, с поклоном удалился, а Виола ткнула Бьорна кулаком в бок и злобно зашипела:

— Пускай твой ярл катится ко всем чертям! Я не намерена…

— Да успокойся ты! Это всего лишь ужин. Никто не собирается тебя насиловать.

— Ну да, конечно, — хмыкнула она. — Так я тебе и поверила.

Они вошли в дом. Видимо, здесь уже побывала Биргит: очаг был вычищен от вчерашней золы, и в нем лежали новые дрова, так что Бьорну оставалось лишь высечь кремнем искру.

Он развел огонь и принялся накрывать на стол, а Виола подошла к сундуку. Хоть ей и претило принимать подарки от ярла, но, как ни крути, придется взять хотя бы сменную рубаху.

Одежды было много — красивой и добротной. Пожалуй, вот этот плащ на лисьем меху и теплые сапожки придутся весьма кстати, если получится сбежать. Виола отложила их в сторону. Платье-рубаха из голубой шерсти, пуховая шаль, вязаные носки… Вскоре почти все содержимое сундука перекочевало в стопку «полезное», за исключением побрякушек и шелкового платья — красивого, но непрактичного.

— Переоденешься? — спросил Бьорн, и указал на то самое, отбракованное платье. — Надень это, тебе очень пойдет.

— Я не собираюсь наряжаться для твоего ярла. — Виола надменно вздернула подбородок.

— А для меня?

Она поймала на себе его взгляд — теплый и ласкающий, и не смогла ему воспротивиться.

Виола надела платье и покрутилась перед зеркалом. Переливающийся лиловый шелк мягко ниспадал с высокой груди, нежные плечи проглядывали в разрезах летящих рукавов, а легкая юбка волнующе колыхалась вокруг бедер, издавая при каждом движении тихий шелест.

— Брокк меня дери! — восхищенно выдохнул Бьорн, когда она показалась из-за ширмы. — Самая настоящая принцесса!

— Что, даже красивее, чем твоя Альвейг? — невольно сорвалось с губ, и она тут же прикусила язык.

Вот дура!

Бьорн помрачнел, присел над очагом и принялся ворошить в нем угли. Виоле стало стыдно. «И что на меня нашло?»

Но не успела она сполна вкусить мук совести, как отворилась дверь, и на пороге собственной персоной появился ярл Сигизмунд.

— Доброго вам вечера, — поздоровался он, и Бьорн, поднявшись на ноги, пожал протянутую ему руку.

— Приветствую, мой ярл, благодарим за дары. Добро пожаловать в мой дом.

Сигизмунд скинул меховой плащ, и остался в богато вышитой пурпурной тунике. На его груди поблескивали золотые цепочки и амулеты, на поясе висел кинжал с серебряной рукоятью, а густые темные волосы перехватывал тисненый кожаный ремешок.

— Прошу к столу, — поклонился Бьорн.

— Сперва леди. — Ярл окинул Виолу восхищенным взглядом. — Эх, хороша, глаз не отвести!

— Спасибо, но я не голодна, — скривилась Виола, и тут же получила тычок под ребра.

— Она будет счастлива, разделить с тобой трапезу, мой ярл. — Бьорн чуть ли не силой усадил ее на скамью.

— Не нужно меня бояться. — Сигизмунд сел за стол напротив Виолы. — Я хочу познакомиться с тобой поближе. Мы только выпьем вина и немного поговорим.

— Не буду вам мешать. — Бьорн направился было к выходу, но ярл его остановил.

— Оставайся. Выпей, поужинай с нами.

«Слава богу, не придется торчать с ярлом наедине». — Виола выдохнула с облегчением.

Бьорн уселся на лавку рядом с ней и потянулся к бутылке из темно-зеленого стекла.

— Тогда позвольте наполнить ваши бокалы.

Он разлил густую бордовую жидкость по серебряным кубкам.

— Обычно мы предпочитаем пиво, леди, — пояснил ярл. — Для винограда в горах слишком холодно, поэтому приходится добывать вино… другими путями.

— Захватывать в грабежах? — съязвила Виола.

— Или покупать у заезжих торговцев, — спокойно ответил Сигизмунд, поднося бокал ко рту. — Твое здоровье!

Она пригубила вино — терпкое, ароматное и довольно крепкое. При дворе отца такое обычно подавали разбавленным. Надо пить помедленнее: еще не хватало захмелеть и утратить над собой контроль.

— Прошу, угощайся. — Ярл указал на тарелку с тонкими ломтями копченого сыра.

Виола взяла кусочек. Твердый, соленый, с привкусом горьковатого дыма — пальчики оближешь! Она потянулась за следующим, а затем Сигизмунд придвинул к ней блюдце, на котором лежала гроздь с крупными полупрозрачными виноградинами. Виола отщипнула одну ягоду, и она лопнула во рту сладким освежающим соком.

— Расскажи мне о себе, — попросил ярл, когда содержимое ее бокала подошло к концу.

Виола допила вино и с вызовом посмотрела на Сигизмунда. Холодный взгляд его серых глаз заставил поежиться.

— А вам разве не все равно? — заносчиво осведомилась она. — Вас ведь интересует только моя утроба.

Ярл насмешливо поднял изломанные брови.

— Ты посмотри! А девка-то остра на язычок! — Он отпил из бокала. — Леди, когда наш сын унаследует Рюккен, ты станешь его королевой. Я ведь должен знать, кому передам свою власть.

— Да что вы заладили «сын» да «сын». А если родится дочь?

— Дочь — это тоже хорошо. — Ярл лениво склонил голову набок. — А потом сын.

— А если дочь? Потом дочь и снова дочь? — съехидничала Виола.

— Ну что ж. — Сигизмунд пожал плечами и снова выпил вина. — У меня была дочь Альвейг. Жена Бьорна, если ты не знала…

Виола посмотрела на Бьорна. Он до сих пор ничего не съел, и его кубок был почти нетронут. Их глаза встретились, и он поспешно опустил взгляд.

— Они были прекрасной парой. — Легкая улыбка заиграла в темной с проседью бороде Сигизмунда. — Альвейг подарила мне внука… Но боги забрали их к себе… Знаешь что? Если у нас родится дочь, мы выдадим ее за Бьорна, как подрастет. Надеюсь, в этот раз он сумеет ее защитить…

После этих слов воцарилось гнетущая тишина. Бьорн сидел неподвижно, тупо уставившись в свой бокал. При свете очага было видно, как вздулась вена у него на виске.

Неужели ярл так и не простил ему смерть дочери? Но ведь Бьорн-то в этом не виноват. Однако, похоже, он и сам до сих пор винит себя в гибели своей семьи.

— А как же ваша жена? — Виола решила сменить тему. — Ей не очень-то пришлась по душе ваша затея.

— Жена… — Ярл задумчиво посмотрел в потолок. — Фастрид — прекрасная женщина, но она так и не смогла подарить мне наследника. Но вот с тобой, леди, — он приподнял бокал, — у нас получатся отличные дети, я в этом не сомневаюсь.

Виола кисло вздохнула: «Похоже, этого упрямого старого хрыча не переубедить. И почему молчит Бьорн? Сидит, как воды в рот набрал. Ладно, будем надеяться, что сегодня ярл на меня не полезет. А не соврать ли, что у меня месячные? Пожалуй, так и сделаю, когда представится случай».

Бьорн снова наполнил ей опустевший бокал, при этом старательно избегая ее взгляда. «Ну и черт с тобой! Выпутаюсь сама, а пока попробую этой аппетитной буженины. М-м-м, с медом и толчеными орехами… Какая прелесть!»

Запивая вином вкусную еду, Виола и сама не заметила, как захмелела. Тем временем между Бьорном и Сигизмундом завязался разговор, но она к нему не особо прислушивалась. Что-то скучное о рыбалке, охоте и хозяйственных делах.

Веки потяжелели, и Виола привалилась к плечу сидящего рядом Бьорна, с сонной улыбкой поглядывая на разглагольствующего Сигизмунда.

Она почти задремала, как вдруг осознала, что уже несколько секунд в комнате царит тишина. Открыв глаза, Виола натолкнулась на взгляд ярла — холодный, пристальный, изучающий. Ей стало не по себе, и она невольно отшатнулась от Бьорна.

Сигизмунд усмехнулся.

— Что за красу ненаглядную ты мне привез! Прямо душа радуется. Вот спасибо, удружил.

— Угу, — невнятно промычал Бьорн.

— Я смотрю, она тебе и самому по нраву пришлась. — Голос ярла звучал спокойно, но Виола напряглась. К чему он клонит?

Бьорн неопределенно мотнул головой. Виола с недоумением переводила взгляд с него на Сигизмунда. В ушах шумело от выпитого вина, а лица слегка расплывались перед глазами.

— Нравится она тебе? — не унимался ярл. — Я же не слепой. Хочешь ее поцеловать?

«Что он несет?» — опешила Виола.

— Да ну, брось, — ответил Бьорн.

Сигизмунд лениво поднял бокал.

— Давай, я не буду возражать. Ты, кажется, ей тоже приглянулся.

Виола невольно посмотрела на Бьорна. Отблески очага золотистыми бликами играли в короткой светлой бороде. Его губы чуть заметно дрогнули. Чувственные, красиво очерченные и такие манящие! Виола глубоко вздохнула и в ту же секунду ощутила их дурманящий вкус.

Из груди вырвался стон, и Виола всем телом прижалась к Бьорну. Она жадно ловила ртом его горячие губы и никак не могла ими насытиться. Его пальцы зарылись в ее волосы, а вторая рука крепко обхватила за талию. Опьяненная страстью и вином, Виола забыла обо всем на свете — не было больше никакого ярла, лишь только Бьорн, его руки и губы и этот восхитительно долгий умопомрачительный поцелуй.

В следующий момент ее подхватили на руки и отнесли на кровать. Сквозь тонкий шелк платья Виола ощутила, как спина погружается в упругий медвежий мех. Бьорн опустился на пол у изголовья и снова прильнул к ее губам жгучим настойчивым поцелуем.

Виола, не помня себя от возбуждения, лихорадочно цеплялась за мускулистые плечи. Ей не хватало воздуха, она задыхалась от желания, а между ног все полыхало, заставляя тело извиваться в сладкой истоме.

Через пару мгновений она ощутила, как на ней задирают подол, и приподнялась, позволяя себя раздеть. Бьорн подхватил скомканное платье и стащил с нее через голову, оставляя ее полностью обнаженной.

Пушистый прохладный мех приятно окутал спину. Большие горячие ладони заскользили по груди, дразняще пощипывая соски. Губы и язык Бьорна жарко ласкали ее рот… Сильные руки уверенно приподняли и развели в стороны ее бедра…

Тут Виолу тряхнуло как от удара молнии. Откуда взялась еще одна пара рук?! Она распахнула глаза… И в следующий момент ярл Сигизмунд жестко и напористо вошел в нее, причиняя острую боль.

— М-м-м! — Виола протестующе дернула головой, уклоняясь от губ Бьорна. Она попыталась вырваться, но тот схватил ее запястья и прижал их к подушке, в то время как Сигизмунд продолжал резкими толчками двигаться в ней.

— Тихо, девочка, будь послушной, — шепнул Бьорн и снова ее поцеловал.

Кружащий голову хмель и распаленная похоть отняли у нее всякую волю к сопротивлению. Виола покорно ответила на сладостный поцелуй, а бедра невольно задвигались, подстраиваясь под ритм Сигизмунда.

— Умница! — выдохнул Бьорн прямо ей в рот и отстранился.

Виола вцепилась в его ладонь. Он, не отрывая взгляда от ее глаз, поднялся с колен и шагнул назад. Ее кисть плавно выскользнула из его руки, на миг задержавшись в ней самыми кончиками пальцев. Прежде чем Бьорн ушел, Виола успела заметить, как его лицо исказилось болезненной гримасой, а с губ сорвалось беззвучное:

— Прости!

Дверь за ним захлопнулась, и теперь они с ярлом остались наедине. Он двигался в ней, опираясь на вытянутые руки, его глаза были закрыты, белые зубы поблескивали в спутанной бороде.

Страсть и вожделение испарились, а им на смену пришли отвращение и стыд. Виола уперлась руками в грудь Сигизмунда и попыталась его оттолкнуть, но тут он глухо застонал и, совершив еще несколько грубых сильных толчков, обмяк и навалился сверху, тяжело дыша ей на ухо.

Слезы ручьями покатились из глаз. Проклятый Бьорн! Обманул ее, совратил и подложил под своего драгоценного господина! Омерзение и ненависть жгучим пламенем вспыхнули в груди.

«Какая же я дура! Напилась, размякла, и меня отодрали как последнюю потаскуху!»

Собрав все силы, Виола спихнула с себя Сигизмунда, откатилась на край постели и, уткнувшись носом в подушку, беззвучно зарыдала.

Скрипнула кровать — ярл поднялся и ушел.

«Сделал свое дело, похотливый кобель! Неужели я понесу? А если нет, тогда он будет приходить и насиловать меня снова и снова, пока этого не произойдет. А Бьорн… Ублюдок! Тварь! Ненавижу! Как он мог так поступить со мной! Я думала, что нравлюсь ему… наивная идиотка. Он просто притворялся, чтобы его ярл мог без труда меня отыметь. А я поддалась, как распутная шалава. Какой позор! Как я теперь покажусь на глаза отцу?»

В следующий момент хлопнула дверь, раздались шаги, под тяжестью тела прогнулась кровать. Теплая ладонь легла на озябшее голое плечо.

— Как ты? — голос Бьорна прозвучал глухо, с надломом.

Виола дернулась, рывком сбрасывая его руку. Бьорн встал и отошел, а, вернувшись, накрыл ее одеялом.

— Прости меня, — сказал он.

Она судорожно вздохнула. Саднящая боль между ног не шла ни в какое сравнение с тем, что творилось в ее душе.

— Вино будешь?

Она нехотя повернулась на бок. Бьорн, понурившись, сидел на кровати и протягивал ей бутылку.

— Я тебя ненавижу, — сквозь зубы процедила Виола.

— Я сам себя ненавижу, — хрипло ответил он и отхлебнул.

Виола села, завернувшись в плед, отняла у него бутылку и сделала добрый глоток. В нос шибануло спиртным. Ее передернуло.

— Зачем ты это сделал? — хмуро спросила она.

— Не знаю… Не хотел, чтобы он избил тебя, если бы ты стала ему противиться.

— Но ведь ты обещал, что меня не тронут!

Бьорн взял бутылку и приложился к горлышку.

— Пойми, он мой ярл. Я должен служить ему, ведь я присягал на верность.

— Ты — лживый кусок дерьма, — горько бросила Виола.

В глазах защипало так, будто в них насыпали песка.

— Согласен. — С тяжелым вздохом Бьорн протянул ей бутылку. — Будешь допивать?

— Не хочу.

— Как знаешь, — он допил последние капли и с размаху швырнул бутылку о стену. Осколки со звоном посыпались на пол.

— Ну и зачем? — зло усмехнулась Виола. — А если ты наступишь на стекло и распорешь себе ногу?

— Так мне и надо.

— Все равно надо убрать. — Она попыталась подняться с кровати.

— Ложись спать, я сам уберу.

Добрую половину ночи Виола провалялась без сна. Она чувствовала себя грязной, униженной, использованной. Тело стало словно чужим, и было до тошноты противно к нему прикасаться.

От вина мысли стали тягучими как смола, и мучительно таскались по кругу, словно кляча, вращающая мельничный жернов.

«Все пропало! Я — порченый товар. Надо бежать отсюда, пока ярл меня не обрюхатил. А вдруг это уже произошло? Говорят, достаточно и одного раза…

Бьорн мерзавец и негодяй, но я сама хороша — как лихо раздвинула перед ним ноги! Эти два ублюдка меня просто-напросто одурачили. Боже, какой позор!

Конечно, если бы не Бьорн, ярл бы взял меня силой… Но я тогда по крайней мере сопротивлялась бы и не чувствовала бы себя сейчас идиоткой и шлюхой».

Сквозь потрескивание очага было слышно, как вздыхает и ворочается Бьорн на своем тюфяке. «Больше ему и пальцем не позволю себя коснуться! — Кулаки невольно стиснулись, судорожно сжимая жесткую медвежью шерсть. — Предатель! Сволочь! Ненавижу его!»

Глава 15

Когда Виола проснулась, солнце уже вовсю заливало комнату ярким светом. Она потянулась и обнаружила, что под одеялом совершенно голая. В памяти тут же всплыл прошлый вечер, и в груди начало жечь от стыда и обиды.

Повернув голову, она увидела сидящего за столом Бьорна.

— С добрым утром, — сказал он, поймав на себе ее взгляд.

Виола не удостоила его ответом. После вчерашнего даже видеть его было противно, не то, что разговаривать. Закутавшись в плед, она встала с кровати.

— Если хочешь искупаться — я нагрел тебе воды. — Бьорн указал на ширму. — Тазик, ковш, полотенце — все там.

С этими словами он поднялся и вышел за дверь.

О, да! Помыться, очиститься — это то, чего больше всего на свете жаждала ее душа. Бросив плед на кровати, Виола встала в широкое деревянное корыто и принялась поливать себя из ковша.

Мыло, мочалка и струи горячей воды, уносящие с собой мужской запах и чужие прикосновения — Виола терла кожу яростно, до красноты. Как жаль, что нельзя точно так же стереть себе память!

…Отблески пламени, терпкое вино, пушистый мех под обнаженной спиной…

…Сладкие губы, обжигающее дыхание, руки, ласкающие ее грудь…

…Резкая боль, мощный напор, грубые толчки, разрывающие нутро…

Смыть! Стереть! Забыть!

Виола даже не знала, что ранило больше — изнасилование или обман. Два мужика цинично усыпили ее бдительность, подпоили, соблазнили и обвели вокруг пальца. Да лучше бы Бьорн просто ушел, вместо того, чтобы так вероломно подложить ее под другого. Она привыкла ему доверять, полагаться на его защиту, а он просто взял, и предал ее.

«А на что ты, собственно, рассчитывала? — вдруг раздался в голове мерзопакостный голосок. — Что Бьорн ради тебя пойдет против своего господина? Да кто ты такая? Ты ему не жена, не невеста и даже не любовница. Он ведь сам объявил тебя собственностью ярла. Ты что же, думала, это были пустые слова?»

Колючий ком подобрался к горлу, не давая дышать. Виола шмыгнула носом. Ладно, что сделано, то сделано, этого не изменить. Пускай Бьорн и защищал ее по дороге сюда, но теперь все кончено — они по разные стороны баррикад. С ярлом придется разбираться самой, и лучший способ — это как можно скорее отсюда сбежать.

Искупавшись и вымыв голову, Виола облачилась в чистую рубаху и серый шерстяной сарафан. Ей не то что бы сильно полегчало, но, по крайней мере, перестало тошнить от самой себя.

Она подошла к двери и выглянула наружу. Бьорн, раздевшись по пояс, колол дрова. Литые мускулы, увитые орнаментами татуировок, напряженно бугрились при каждом взмахе топора. Виола с досадой отвела глаза. Мерзавец и лживый негодяй, а она, как дура, поддалась его обаянию. Ну уж нет! Больше такого не повторится!

— Уже помылась? — спросил он, заметив ее на пороге.

— Да, — буркнула она.

— Тогда идем завтракать.

Воткнув в колоду топор, он взял висевшую на плетне рубаху и надел ее. Они вошли в дом.

На завтрак была пшенная каша, щедро сдобренная топленым маслом, ржаной хлеб и кислое молоко.

— Что будем делать сегодня? — поинтересовался Бьорн, когда они покончили с трапезой.

— Мне все равно, — безразлично сказала Виола.

— Прогуляемся?

— Как хочешь.

Бьорн поднялся из-за стола.

— Тогда пойдем, я покажу тебе Рюккен.

Виола равнодушно пожала плечами. Почему бы и нет? Может, удастся придумать, как отсюда сбежать?

Сегодня было холоднее, чем вчера, и, несмотря на яркое солнце, студеный ветер с заснеженных гор вынудил поплотнее запахнуть шерстяную накидку.

Сначала они прошлись до ворот. Массивные, обитые железом створки были заперты на огромный засов. На сторожевых вышках Виола заметила стражников в кольчугах и начищенных до блеска шлемах.

— Они всегда тут стоят? — поинтересовалась она.

— Угу, — кивнул Бьорн.

— И даже ночью?

— Ночью мы удваиваем караул.

Черт! Виола раздосадовано закусила губу. Наверное Бьорн затем и привел ее к воротам, чтобы показать, что отсюда не убежать.

После этого они спустились по улице к озерной пристани. По берегу были разбросаны утлые хижины, чьи жители занимались насущными делами. Мужики чинили и конопатили лодки, дети перебирали снасти, а женщины в грязных передниках потрошили рыбу. Повсюду висели рыбацкие сети, на деревянных стойках сушились белобрюхие тушки, а земля вокруг них серебрилась от россыпей чешуи.

Среди приземистых лачуг выделялся один дом — большой и добротный. На крыльце стояла женщина, чей вид сразу привлекал к себе внимание. В отличие от остальных хейдеронок, ее рыжие волосы не были заплетены в косу или убраны под платок, а растрепанными космами свисали на плечи. Вырез кричаще желтого платья доставал чуть ли не до пупка, а ложбинку между пышных грудей прикрывали несколько рядов аляповатых бус.

Ее лицо показалось бы вполне миловидным, если бы не вульгарный макияж: густо начерненные глаза, щедро нарумяненные щеки и кроваво-алый хищный рот.

Завидев Бьорна, незнакомка до ушей расплылась в улыбке.

— Бьорн, солнце мое, что-то ты давненько ко мне не захаживал, — томным голосом проворковала она. — Совсем позабыл несчастную Гритту.

Виола удивленно посмотрела на своего спутника.

— Да вот, все как-то недосуг, — смущенно пробормотал тот.

— Я смотрю, ты подружку себе завел. — Гритта кивком указала на Виолу. — Хорошенькая. Познакомишь?

— Это не подружка, — сказал Бьорн.

— А кто?

— Работа.

«Работа!» Вот козел! До одури захотелось треснуть его по башке.

Бабища насмешливо подняла нарисованную бровь.

— Ну что ж, тогда не буду отвлекать. Заходи, как захочешь отдохнуть… — она с ног до головы смерила Виолу оценивающим взглядом, — от «работы».

Виола чуть не задохнулась от возмущения. Да что эта коза драная себе позволяет! Она открыла было рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость, но Бьорн схватил ее за локоть и потащил прочь.

— И что это было? — злобно прошипела она, когда они завернули за какой-то сарай.

— Где? — Бьорн, похоже, решил притвориться дурачком.

— Что это за размалеванное чучело?

— Ты о Гритте? Женщина как женщина. Вдова.

— Так ты у нас, значит, утешитель несчастных вдовушек?

Бьорн скрестил руки на груди и измученно привалился к стене.

— А тебе что за печаль? Жене я не изменял, а как ее не стало… ну да, захаживаю к Гритте время от времени. У мужчин, знаешь ли, есть определенные потребности.

— Так сходи, удовлетвори свои потребности! — с неожиданной яростью выпалила Виола. — Чего же ты ждешь?

— А вот и сходил бы, — буркнул он, — да ярл велел не спускать с тебя глаз.

— Как же я забыла, — ядовито бросила она, — ты же его верный пес. Прикажет охранять — ты охраняешь, прикажет целовать — ты целуешь…

Не успела она договорить, как Бьорн схватил ее за плечи и рывком припечатал к стене.

— Нет, — выдохнул он, прислонившись лбом к ее голове. — Я целовал тебя не поэтому…

Его грудь тяжело вздымалась и опускалась, а глаза потемнели, как проталины на снегу.

У Виолы пересохло во рту.

— И почему же? — полушепотом выдавила она.

— Мне так захотелось, — низким хриплым голосом проговорил он, и у нее подкосились колени.

Нет! Больше она на это не купится! Виола повернула голову набок, отстраняясь от его губ.

— А потом тебе резко перехотелось, и ты отдал меня своему ярлу, — хлестко бросила она и отшвырнула его руки со своих плеч.

Бьорн шумно сглотнул, а затем вдруг со всего размаху долбанул кулаком по стене, взорвав прогнившую доску брызгами щепок. Виола вздрогнула от неожиданности.

— Я не мог по-другому, — с горечью сказал он. — Ты знаешь, что такое присяга?

— А мне какое дело?

— Когда новый ярл принимает власть, — тихо промолвил Бьорн, — мы клянемся на священном камне, что будем верны до последнего вздоха. Присяга скрепляется кровью, и нет более тяжкого преступления, чем нарушить ее. Клятвопреступника изгоняют из общества и лишают всех прав. Каждый может убить его и не понести за это наказания. А еще это великий грех, за который весь род до скончания веков будет проклят богами. Поэтому, ты права, Виола, я — цепной пес Сигизмунда, и ничего не могу с этим поделать.

Она молча смотрела на него, не зная, что на это ответить. Сказанное не оправдывало его поступок, но, по меньшей мере, объясняло собачью преданность Сигизмунду. Было крайне глупо ожидать, что Бьорн выступит против своего господина. Да, вчера он мог бы просто уйти, но еще неизвестно, как бы все тогда обернулось.

Бьорн, поморщившись, резко втянул воздух сквозь зубы: видимо, ушибленная рука начала сильно болеть. Он поднес ее к глазам, чтобы рассмотреть поближе, и Виола увидела, как на стесанных костяшках выступает кровь, пропитывая побелевшую разбитую кожу красными прожилками.

Она достала из кармана платок.

— Надо перевязать.

— Да зачем? Ерунда, само засохнет.

— Давай сюда, а то заляпаешь тут все своей кровищей! — велела она, и Бьорн послушно протянул кисть.

Виола взяла двумя руками его большую ладонь. Сердце екнуло, и она невольно погладила загрубевшие пальцы. Бьорн судорожно вздохнул. Их взгляды встретились, и она залилась румянцем.

«Да господи ты боже, что я за овца такая»! — с досадой подумала Виола и поскорее обмотала его руку платком. На желтоватом льне тут же проступили алые пятна.

— Спасибо. — Бьорн невесомо провел по ее щеке тыльной стороной пальцев. Его глаза сверкали как драгоценные камни, губы приоткрылись, словно для поцелуя… Виола отшатнулась. Хватит! Никаких глупостей с этим предателем!

Он тряхнул головой, словно отгоняя наваждение.

— Ладно, идем дальше.

Они спустились к самому озеру. Гибкие ветви плакучих ив шелестели на ветру. Пахло рыбой и водорослями, тихо поскрипывали доски, а вода мерно плескалась об облепленные ракушками сваи.

Приставив руку к глазам, Виола посмотрела вдаль. Озеро лежало среди высоких гор, и его берега терялись за лесистыми склонами. Блестящая поверхность рябила сверкающими бликами, кое-где на ней чернели рыбацкие лодки.

— Дядя Бьорн! — вдруг раздался звонкий голосок, и Виола увидела Гуннара.

Парнишка удил рыбу, сидя в маленьком челне неподалеку от берега. Несколько взмахов весел — и он оказался рядом.

— Здравствуй, Гуннар! — Бьорн ступил на мостки. — Как дела? Клюет?

Мальчишка кинул ему веревку. Бьорн подтащил лодку поближе и привязал к деревянному столбику.

Конопатое лицо расплылось в хвастливой улыбке.

— Видал? — Гуннар продемонстрировал корзину, почти доверху заполненную трепыхающейся серебристой рыбешкой.

— Молодец! Мать будет рада. — Бьорн протянул руку, и Гуннар, схватившись за нее, шагнул на настил.

— Что это? — Паренек кивнул на окровавленную повязку. — Ты с кем-то подрался?

— Ага. С сараем, — ехидно ввернула Виола.

Мальчишка хмыкнул, а Бьорн страдальчески закатил глаза.

— Придете к нам на обед? — спросил Гуннар. — Мать сегодня обещала испечь ежевичный пирог.

Бьорн взглянул на Виолу. Она кивнула.

— Придем, — ответил он. — Только захватим с собой что-нибудь на гостинец. Негоже припираться с пустыми руками.

Они неспешно зашагали вдоль берега. Гуннар бахвалился сегодняшним уловом, а Бьорн в ответ плел байки о тех гигантских озерных чудовищах, которых ему, якобы, довелось выудить на своем веку.

Виола не вслушивалась в их болтовню. Ее глаза неустанно скользили по привязанным у причалов лодкам.

Конюшня охраняется, въездные ворота заперты на засов, но вокруг озера частокола-то нет! Невдалеке, правда, виднеется пара сторожевых вышек, но обзор им закрывают тесно жмущиеся друг к другу лачуги. Если украсть лодку, то можно будет перебраться на другой берег! И пусть до сих пор Виоле не приходилось грести, но раз тщедушный мальчишка легко управляется с веслами, то и она сумеет.

Когда ее везли в Рюккен, на то, чтобы обогнуть это озеро, ушло пол дня. Если пересечь его на лодке, то можно сберечь уйму времени. Потом надо будет выйти на тропу и спуститься в долину. Придется как-то обходить заставы, но на пути их попадалось не так уж и много.

Нужно только хорошо подготовиться, взять с собой побольше припасов и теплой одежды. Без лошади придется нелегко, но спускаться с гор гораздо проще, чем подниматься, да и пешком будет легче пробраться незамеченной.

Еще надо придумать, как выйти из дома. Сподручней всего это будет сделать ночью, когда Бьорн заснет, но сперва нужно как-то стащить ключ, который всегда висит у него на шее.

Да, над планом еще работать и работать, но Виола просто не видела другого выхода. Смириться с долей покорной игрушки? Вот уж увольте!

***

Обед в доме Рагнара прошел шумно и весело. Бьорн прихватил из дома маленький бочонок пива и сверток вяленого мяса на закуску. Пиво пили все, даже дети, и под конец хмельные разговоры, сопровождаемые взрывами хохота, заставили Виолу немного отвлечься от тяжелых раздумий.

После трапезы мужчины снова приступили к латанию крыши, Гуннар отправился на озеро, а Гисла занялась грязной посудой.

Матильда решила прибраться в доме, и Виола вызвалась ей помочь. Они застелили кровати свежими шкурами, вытряхнули половики, а затем принялись оттирать домашнюю утварь от пыли и копоти.

— Что-то ты сегодня смурная, — заметила Матильда, энергично орудуя мокрой тряпкой. — Случилось чего?

— Да так, — отмахнулась Виола. — Ярл вчера приходил.

— А, вот оно что. — Матильда выпрямилась и утерла лоб рукавом. — Ну и? У вас с ним было… то самое?

— Было, — буркнула Виола, яростно оттирая почерневшую сковороду.

— И как?

— Никак.

— Он тебя хоть не бил?

— Нет. А должен был?

— Ну, — Матильда пожала плечами, — нрав у него суровый. Слова поперек не скажи. Рабыни его частенько ходят с синяками да шишками.

Виола не ответила. Она заткнула за ухо выбившуюся из косы прядь, и принялась с еще большим усердием натирать чугунные бока.

— Выше нос! Все ведь оказалось не так уж и плохо? — не отставала Матильда.

Виола тяжело вздохнула.

— Слушай, — понизив голос, сказала она. — Ты знаешь какое-нибудь средство, ну… чтобы не забеременеть.

— Знаю. Мужик должен свое хозяйство вытащить до того, как семя попадет внутрь. Но я так понимаю, тебе это не подойдет…

— И что, больше нет других способов?

Матильда наморщила лоб.

— Вроде есть всякие травы…

— И ты поможешь мне их достать? — с надеждой встрепенулась Виола.

Подруга в задумчивости теребила светлую косу.

— Я сама толком не знаю, — наконец, заговорила она. — Мне это было без надобности: Рагнар у меня хорошо вышколен. Но я могу спросить.

— Спроси, пожалуйста! — Виола умоляюще сложила на груди руки.

— Есть тут у нас одна… веселая вдовушка, — неодобрительно хмыкнула Матильда. — Уж она то знает толк в этих делах.

— Что еще за вдовушка?

— Шинок держит на берегу… и всякими непотребствами промышляет…

Виола вспомнила сегодняшнюю встречу.

— Ее, случаем, не Гритта зовут?

— Точно! — Матильда вскинула голову. — А что, Бьорн тебя уже с ней познакомил?

— Познакомил, — сердито пробурчала Виола. — Весьма… колоритная особа…

— Ревнуешь, небось? — На румяном лице подруги сверкнула белозубая усмешка.

— Пф-ф! Вот еще! — Виола надула губы.

— Да ты брось! После смерти Альвейг он долго горевал, но природа берет свое. Что поделать, такие уж они, мужики.

— Его личная жизнь меня не интересует. — Виола заносчиво вздернула подбородок. — Лучше не забудь узнать насчет этих трав.

Матильда с сомнением покачала головой.

— Спросить то я, конечно, спрошу, — сказала она, — но сама подумай: ярл ведь не отстанет, пока тебя не забрюхатит.

— Я что-нибудь придумаю. — Говорить ей о побеге Виола не отважилась. — Ты главное все разузнай.

— Постараюсь, — кивнула та.

Глава 16

Ближе к вечеру Бьорн и Виола отправились домой. После ужина она дождалась, пока Бьорн выйдет во двор, и кинулась к сундуку с дарами от ярла. Выбрав рубаху попрочнее, она связала ее рукава так, что получилось нечто вроде мешка. Сюда можно будет складывать припасы для побега и прятать до поры до времени под грудой тряпья.

Первым делом Виола сунула туда огниво, несколько сухарей и фляжку с водой. Неплохо было бы прихватить и оружие — взгляд упал на стоящий в углу топор.

«Бьорн такой беспечный. Даже не боится, что я зарублю его во сне. — Виола тяжело вздохнула. — Знает, сволочь, что у меня духу не хватит… Ладно, стащу топор потом, когда буду бежать, иначе Бьорн заметит его отсутствие».

Начало положено. Осталось только придумать способ незаметно выбраться из дома. Виола уселась на постель, размышляя, как бы сподручнее стащить ключ, но тут вернулся Бьорн. Он сложил поленья у очага и подбросил пару чурок в огонь.

Внезапно в дверь постучали — резко, требовательно и властно. Виола вздрогнула, сердце отчаянно заколотилось. О, боже, нет! Это, должно быть, ярл! Она в панике забилась в угол кровати.

Бьорн бросил на нее быстрый взгляд, затем вышел в сени, и вскоре оттуда послышались мужские голоса.

— Дай девке в себя прийти после вчерашнего, — говорил Бьорн. — Пускай она денек-другой от тебя отдохнет.

— Ядрена кочерыжка, Бьорн, а с хрена ли ты ее защищаешь? — Язык Сигизмунда слегка заплетался.

Он пьян? Только этого еще не хватало!

— А что ее мучить? Пусть хоть немного пообвыкнется…

— Не учи меня обращаться с бабами, дубина пустоголовая! — рявкнул ярл. — Прочь с дороги!

— Ты же сам распинался, как она ценна. Будь с ней поласковей.

— Я сам разберусь с моей собственностью. Пшел вон!

Бахнула дверь, и Сигизмунд ввалился в комнату. Виола в ужасе уставилась на него. Всклокоченная борода, лихорадочно блестящие глаза — да он явно навеселе! Она невольно сжалась в комок.

— Не трогай меня! — срывающимся голосом пролепетала она.

— Ты видишь? Она не хочет. — Вошедший следом Бьорн схватил его за рукав.

Тот выдернул руку.

— Сейчас захочет.

Он с решительным видом направился было к постели, но Бьорн рванул его за плечо, разворачивая к себе.

— Я не позволю насиловать женщину в моем доме!

Ярл ткнул его кулаком в грудь.

— Тогда я заберу ее в мой дом. Посажу в клетку, закую в цепи и буду делать с ней что захочу. Ты этого добиваешься?

От его слов у Виолы мороз пробежал по коже. Она боялась пошелохнуться, пока мужчины молча сверлили друг друга хмурыми взглядами.

— Нет, — наконец сказал Бьорн.

— Тогда пошел вон отсюда! Оставь меня наедине с моей наложницей!

Бьорн посмотрел на Виолу и умоляюще поднял брови, мол «не противься». Она до боли стиснула кулаки.

— Ты с ней помягче, — сказал он ярлу перед тем, как уйти.

Тот проводил его недобрым взглядом, задвинул на двери засов и повернулся к Виоле.

— Ты гляди, защитник выискался. Хренами он тут со мной меряться вздумал! Признавайся, он тебя уже оседлал?

— Нет, — с ненавистью выплюнула Виола.

— Смотри у меня. Узнаю — выпотрошу. Обоих.

— Если ты так боишься, что он наставит тебе рога, зачем же велел ему охранять меня? — едко поинтересовалась она.

— А почему нет? — Сигизмунд пожал плечами. — Пускай доказывает свою верность.

Он подошел к кровати и прилег на нее, опираясь на локоть. Повеяло перегаром. Виола отпрянула.

— Боишься меня? — с ухмылкой спросил он.

— Нет.

— Хорошо. Тогда раздевайся.

Господи, началось! Все внутри протестующе сжалось, а глаза лихорадочно забегали по комнате в поисках спасения.

— Ну, — нахмурился Сигизмунд. — Долго я буду ждать?

— Я не хочу.

— Чушь! Живо снимай свои тряпки, ангалонская шлюха!

Виола вскочила с кровати и схватила стоящий в углу топор.

— Только попробуй ко мне подойти! — угрожающе ощерилась она.

— Вот, значит, как, — лениво прищурился Сигизмунд и неспешно поднялся с постели. — Леди сегодня не в настроении?

— Нет. — Виола крепче стиснула рукоять. — Убирайся!

— Ну что ж… — Ярл сделал несколько шагов в сторону двери. — Раз ты меня выгоняешь…

Не успела Виола и глазом моргнуть, как он преодолел разделяющее их расстояние, одной рукой выхватил у нее топор, а второй — наотмашь ударил по лицу. Не удержавшись на ногах, она свалилась на пол.

— Дерзкая тварь, — процедил он, нависая над ней. — Пора преподать тебе урок!

Прижимая ладонь к горящей щеке, Виола с ужасом смотрела в искаженное злобой лицо. Она попыталась отползти, но ярл схватил ее за косу, намотал на кулак, и дернул вверх, заставляя подняться. Кожу головы словно ошпарило кипятком, Виола вскрикнула от боли.

Сигизмунд подтащил ее к столу и швырнул на него грудью, а сам, навалившись сзади, задрал на ней юбку. Ощутив, как его ладони грубо шарят по ягодицам, Виола дернулась, но тяжелое тело крепко вжимало ее в столешницу, не давая вырваться.

В следующий момент он расстегнул штаны, и Виола почувствовала, как в нее впихивают член.

Твердые доски били в живот, посуда со звоном ходила ходуном, а жесткие толчки отдавались нестерпимой болью. В порыве звериной страсти, ярл потянул Виолу за волосы, вынуждая запрокинуть голову, и прорычал ей на ухо:

— До чего же ты сладкая, ангалонская сучка! Буду навещать тебя каждый день.

С этими словами он хищно прикусил ее мочку. Виола всхлипнула, слезы ручьями потекли по щекам. Сигизмунд хрипло застонал и начал вбиваться в нее еще сильнее, а через несколько мгновений замер, крепко прижавшись к ее ягодицам.

Когда он, наконец, отпустил ее волосы, Виола, обливаясь слезами, упала щекой на стол. Высунув член, Сигизмунд напоследок звонко шлепнул ее по заднице.

— Норовистая кобылка. Люблю, когда девки сопротивляются, — самодовольно бросил он, застегивая штаны.

Виола выпрямилась, одернула юбку. Из влагалища вытекала сперма, и между ног все стало омерзительно липким.

Ярл отодвинул засов и ушел. Виола в отчаянии повалилась на кровать. Тело сотрясалось от рваных всхлипов, и казалось, будто каждая его пора источает смрад и сочится грязью.

Снова скрипнула дверь.

— Вот дерьмо! И я сам отдал тебя этому шелудивому псу! — с горечью выпалил Бьорн.

Он присел к ней, и его ладонь мягко легла на ее плечо. У Виолы даже не было сил, чтобы сбросить ее с себя.

— Как ты? — он аккуратно перевернул ее на спину.

Сквозь пелену слез Виола с трудом разглядела его лицо. Нахмуренные брови, плотно сжатые губы — оно казалось застывшим и резким, будто высеченным из камня.

— Больно? — Он легонько коснулся ее скулы, куда пришлась оплеуха.

Она покачала головой. Меньше всего на свете ее сейчас волновала боль от пощечины.

— Погоди, я поищу что-нибудь холодное.

Он поднялся с кровати и ушел, а, вернувшись, приложил к ушибу медную монету.

— Держи вот так, — сказал он, — чтобы синяк не был таким большим. А я нагрею тебе воды.

— Спасибо, — пересохшими губами прошептала она.

Он отошел к очагу, а Виола откинулась на подушку, прижимая к щеке медяк. Глаза бездумно скользили по потолку. Сегодня было еще хуже, чем вчера. В прошлый раз ее обманули, задев гордость, а сейчас — взяли грубой силой, полностью растоптав человеческое достоинство.

«Неужели он каждый день будет творить со мной такие мерзости? И Бьорн с его собачьей верностью никак не сможет ему помешать. Как бы от его попыток остановить своего хозяина не стало хуже. Если ярл и вправду заберет меня к себе в дом, то… страшно подумать, что там со мной сделают.

Бьорн хотя бы относится ко мне по-человечески, водит на прогулку… И отсюда есть шанс удрать… Нет, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Сигизмунд увел меня к себе. Придется делать вид, что я смирилась со своей участью, до тех пор пока не получится сбежать».

Между тем, монета нагрелась. Виола подула на нее, чтобы охладить, и снова приложила к щеке. Ее тошнило от самой только мысли, что придется изображать покорность перед этим животным, но другого выхода не было.

«Лишь бы не забеременеть! — отчаянно колотилось в ее висках. — Моя жизнь будет кончена. Кому нужна порченая невеста, понесшая от дикаря? Отец до конца дней запрет меня в монастыре или выдаст замуж за первого встречного, чтобы скрыть мой позор. Господи, хоть бы Матильде удалось раздобыть какое-нибудь снадобье!»

Виола с трудом поднялась и села на кровати. Ее мутило, звенело в ушах, а огонь в очаге расплывался слепящим пятном: видимо Сигизмунд приложил ее сильнее, чем казалось на первый взгляд.

К ней подошел Бьорн.

— Вода нагрелась. Иди мойся.

— Угу.

Виола встала с постели. Ноги подкосились, ее повело, и она свалилась бы на пол, если бы Бьорн не подхватил ее под мышки.

— Что с тобой? Тебе плохо? — он с беспокойством заглянул в ее лицо.

— Ничего. — Виола закрыла глаза и сделала глубокий вдох. — Сейчас пройдет.

— Лучше приляг.

— Нет. — Она ощущала невыносимо острую потребность смыть с себя прикосновения насильника. — Мне нужно вымыться.

— Да ты на ногах не стоишь! — возразил Бьорн.

Виола подняла на него измученный взгляд. Его глаза в отблесках пламени светились заботой и теплотой.

— Ты мне поможешь? — хрипло сорвалось с ее губ.

— Да, — после секундной паузы сказал он.

Придерживая ее за локоть, Бьорн провел Виолу за ширму, где стояло деревянное корыто и ведро нагретой воды. Она взялась за подол и застыла в нерешительности. Раздеться перед мужчиной? Боже, как стыдно! Но как же хочется вымыться… да и Бьорн уже видел ее голой.

Она несмело подняла глаза.

— Не бойся, — подбодрил он.

Виола резко вдохнула, стащила рубаху через голову и, опираясь на его руку, переступила бортик. Когда струи горячей воды полились ей на плечи, она закрыла глаза, и просто отдалась на волю ладоней, бережно водящих мочалкой по ее телу.

Через какое-то время дурнота отступила, туман в голове рассеялся, и Виола вдруг заметила, каким тяжелым стало дыхание Бьорна. Его руки уже не просто мыли — они ласкали ее плечи, спину, живот…

Она открыла глаза и столкнулась с его вожделеющим взглядом. Его зрачки расширились, и радужка из-за этого казалась почти черной. Виолу обожгло, словно ударом хлыста. Она вздрогнула и отшатнулась.

Заметив это, Бьорн убрал от нее руки и, опрокинув ведро, вылил остатки воды на ее плечи. Затем он снял с крючка полотенце и, завернув в него Виолу, отнес ее на кровать.

— Сейчас приду, — сказал он, уложив ее на мягкую шкуру.

Когда он выпрямился, Виола успела заметить, что край его туники подозрительно оттопыривается ниже пояса.

Через несколько минут он вернулся. Рубаха больше не топорщилась. Виола не стала спрашивать, где он был. Ополоснув руки в корыте, Бьорн взял его за ручки и понес на улицу выливать.

Виола поднялась. После купания ей стало лучше: по крайней мере, голова больше не кружилась. Она достала из сундука нижнюю рубаху и надела ее. Едва она снова легла на кровать, как скрипнула дверь, и в комнате появился Бьорн.

Он подкинул в очаг свежих поленьев, затем разулся и снял верхнюю одежду. Когда он улегся на свой тюфяк, Виола, повинуясь внезапному порыву, свесила с постели руку и коснулась его плеча. Его теплые пальцы тут же обхватили ее ладонь.

От этого простого прикосновения защемило сердце, и к глазам подступили слезы. Виоле было так плохо и одиноко среди врагов на чужой земле, что, даже не смотря на все прегрешения Бьорна, она ощутила прилив благодарности за его душевность и доброту.

— Обними меня, — неожиданно для самой себя попросила она.

Бьорн на секунду замер, а затем забрался на кровать и обхватил Виолу поверх одеяла. Она уткнулась носом ему в грудь, вдохнула горьковатый запах дыма и, пригревшись, затихла.

— Чувствую себя никчемным куском дерьма, — пробормотал Бьорн.

— Почему?

— Потому что не в состоянии тебя защитить.

— Так помоги мне сбежать.

Он тяжело вздохнул.

— Мы уже говорили об этом. Ты — принадлежишь Сигизмунду, а он приказал мне тебя охранять. Я не могу… просто не могу тебя отпустить.

Сил на протесты уже не было, и Виола устало спросила:

— И как мне быть?

Бьорн еще крепче прижал ее к себе.

— Ты же понимаешь, что он не отстанет, пока не заделает тебе ребенка?

— А если я совру, что в положении?

— Тогда он пришлет знахарку, чтобы это проверить.

Виола с досадой закусила губу.

— А это правда, что у него в роду у всех мужиков сросшиеся пальцы на ногах? — поинтересовалась она.

— Угу… Матильда разболтала?

— Да. Предупредила, чтобы мы с тобой не… — Кровь прилила к щекам. — Ну, чтобы я не…

Она почувствовала, как Бьорн напрягся всем телом.

— Ты же знаешь, что я тебя не трону, — шепнул он, почти касаясь губами ее макушки. — Но все-таки лучше не дразни меня.

— А я и не дразню.

— Ну да, конечно, — хмыкнул Бьорн. — Гребаный лосось, вот опять… Пойду-ка я на пол, от греха подальше.

— Нет, — капризно протянула Виола. Ей совсем не хотелось отпускать его от себя. Такого теплого, уютного… родного.

Но когда она снова прижалась к нему, то ощутила, что он испытывает к ней отнюдь не дружеский интерес.

— Ладно, иди. — Она отстранилась.

— Спокойной ночи. — Он сполз с кровати на свой тюфяк.

Виола перекатилась туда, где примятая шкура все еще хранила его тепло, и, свесив руку, коснулась его ладони. Их пальцы переплелись. От этого прикосновения ей стало спокойнее, и, несмотря на пережитый кошмар, она довольно быстро уснула.

Глава 17

— Еж мне в печень! — Рагнар удивленно вытаращил глаза. — Кто это тебя так приложил? Бьорн, что ли?

Виола дотронулась до болезненно налитой скулы и поморщилась.

— Что ты мелешь, дурачина? — Матильда ткнула супруга кулаком под ребро. — Да Бьорн бы в жизни руки на женщину не поднял… Это ярл?

Виола печально кивнула.

— Вот козлина! — Матильда села рядом и обняла ее за плечи. — Ты ему не давалась?

— Угу.

— А я тебе говорила, что нрав у него буйный. Ты уж ему не противься, а то он и зашибить может.

Виола только шмыгнула носом и принялась с удвоенным усердием крошить петрушку.

Когда Бьорн водрузил на стол сковородку, наполненную аппетитным мясным рагу, все расселись по лавкам и стали за обе щеки уплетать угощение. Рагнар и Матильда болтали о чем-то своем и громко смеялись, а Бьорн отмалчивался, то и дело бросая на Виолу мрачные взгляды.

Ей и самой было не до веселья. Этот проклятый ярл сказал, что будет навещать ее каждый день. Неужели придется засунуть остатки гордости куда подальше и добровольно отдаваться этому негодяю до тех пор, пока его проклятое семя не прорастет у нее в утробе?

— Чем сегодня займемся? — поинтересовался Рагнар, вытряхивая хлебные крошки из бороды. Он оглянулся по сторонам. — Может починить, подлатать чего надо?

— Да нет, ничего не нужно. — Бьорн допил эль и бахнул деревянной кружкой по столу. — Я думал, как вернусь из Кастиллы, проедусь по своим арендаторам… да только вот…

Его взгляд многозначительно указал на Виолу, которая собирала посуду. Она, заметив это, скорчила язвительную гримасу.

Рагнар поскреб затылок.

— Да уж. Задал тебе ярл работенку — за девицей словно нянька ходить.

— Мне уже это и самому все поперек горла, а отказаться не могу, — вздохнул Бьорн. — Отпущу ее к нему в дом — так ее же Фастрид с Ингваром со свету сживут.

Виола вздрогнула. Попасть к ярлу на растерзание его семейки было бы куда хуже, чем ее нынешнее положение. Она с тревогой посмотрела на Бьорна.

Тот ободрительно улыбнулся, и от сердца немного отлегло. Виола сложила тарелки и ложки в сковороду и понесла мыть.

Матильда увязалась за ней.

— Слушай, а что, этот старый хрыч тебя прямо при Бьорне того? — понизив голос, поинтересовалась она.

— Почти, — мрачно буркнула Виола, опуская сковородку в лохань с водой.

Подруга сокрушенно покачала головой.

— Бедный мужик.

— Кто? Ярл, что ли?

— Да какой ярл! — Матильда ткнула ее в бок. — Бьорн.

— С чего это он бедный? — фыркнула Виола, рьяно елозя тряпкой по тарелке.

— Жену его… прямо у него на глазах. Тебя… — пояснила подруга. — Того ушлепка он хотя бы зарубил на месте, а ярла-то и пальцем тронуть нельзя.

— В этот раз он пытался его остановить, за руки хватал. Но тот урод пригрозил, что заберет меня к себе и закует в кандалы.

Виола поставила вымытую тарелку на стол, а Матильда принялась вытирать ее полотенцем.

— Да уж. Добром все это не кончится, попомни мои слова… — вздохнула она. — Кстати, у меня для тебя кое-что есть. — Она достала из кармана глиняную бутылочку. — Вот — настой пастушьей сумки. Каждый день пей по маленькой ложке. Во время месячных сделаешь перерыв.

Виола ахнула от радости.

— Спасибо!

— Да не за что, — отмахнулась подруга. — Гритта, конечно, клялась, что средство надежное, но я бы на твоем месте не особо на него полагалась. Если будет на то воля богов — ты и от ветра понесешь, и никакая трава не поможет.

— Эх… Но все равно, лучше, чем ничего.

Виола тут же поспешила воспользоваться снадобьем. Зайдя за ширму, она вытащила из пузырька пробку и, налив немного зелья в ложку, проглотила. Настой был горьким и неприятно отдавал спиртом, но это не важно, главное — чтобы помогло.

В следующий момент на улице послышался стук копыт. Виола встрепенулась и, выглянув из-за перегородки, увидела, как распахнулась дверь, и в комнату ворвался взъерошенный мальчишка лет двенадцати. Сидящие за столом Бьорн и Рагнар дружно уставились на него.

— Господин Бьорн! Господин Бьорн! — задыхаясь, выпалил паренек. — Скорей! Вы должны поехать к нам!

— Ты вроде как Дарри, внук Биргит? — прищурился Бьорн.

Биргит? Кажется, так звали ту женщину, которая разожгла здесь очаг в первый вечер…

На чумазом лице мальчишки расплылась широкая улыбка.

— Точно, господин Бьорн. Бабушка Биргит послала меня за вами и велела без вас не возвращаться.

— Ты, малец, присядь, отдышись немного. — Бьорн указал на лавку напротив себя. — Виола, будь добра, принеси воды!

Недоуменно переглянувшись с Матильдой, Виола взяла с полки кувшин, наполнила кружку и поставила ее на стол перед пареньком.

— Спасибо, госпожа. — Тот уставился на нее круглыми серо-зелеными глазами. — Вы очень красивая.

Красивая? С огромным лиловым синяком? Виола смущенно дотронулась до подбитой скулы.

— Бабушка рассказывала, что у господина Бьорна новая жена… — добавил мальчишка.

— Вот уж язык как помело! — оборвал его Бьорн. — Пей, давай, и выкладывай, зачем пожаловал.

— Простите. — Дарри сделал несколько жадных глотков. — В-общем, тут такое дело. Оддольф опять поцапался с Фаральдом, да так, что чуть до смертоубийства не дошло.

— Снова из-за земли? — Бьорн скрестил руки на груди.

— Ну дык из-за чего же еще? Оддольф орет, что Фаральд ночью переставил забор, чтобы отхватить себе кусок, из-за которого они вечно грызутся. А Фаральд вопит, мол, забор еще его прадед ставил. А Оддольф сказал, что если забор не вернут на место, то он Фаральду в колодец нагадит. А Фаральд ответил, что тогда он самого Оддольфа в этот колодец запихнет. А Одольф ему на это…

— Как же они меня достали! — Бьорн в отчаянии закатил глаза. — Старые олухи!

Рагнар хмыкнул в рыжую бороду. Виола и Матильда переглянулись.

— В-общем, Оддольф схватился за вилы, Фаральд за лопату, и давай махаться, — взахлеб продолжал мальчишка. — Пришлось всей толпой их разнимать. Биргит велела ехать за вами, чтобы вы рассудили их между собой, иначе, грозятся друг друга поубивать.

— Ну и пусть, — ввернул Рагнар. — Бьорну зато меньше хлопот.

— Какой ты умный, тебе череп не жмет? — съязвила Матильда. — А потом пойдет месть, кровная вражда… они же там все между собой родня.

— Вы правы, госпожа! — с жаром подтвердил Дарри. — Вот и бабушка так говорит. Зови, мол, хозяина, иначе всем нам несдобровать.

— Да уж. — Бьорн поднялся из-за стола. — Надо ехать.

Он подошел к одному из ларей в углу и, опустившись на корточки, принялся в нем копаться.

— Я с тобой, — откликнулся Рагнар.

— С каких это делов? — вызверилась Матильда, уперев руки в бока. — Дома хлопот непочатый край…

— Молчи, женщина, я так решил… Ай! — Он едва увернулся от прилетевшей в голову кружки.

— Лишь бы из дому убраться, чтобы ни хрена не делать, — сердито пробурчала Матильда. — Кстати, Бьорн, а за твоей подопечной кто присмотрит?

— С нами поедет, — не отрываясь от рытья в сундуке, ответил тот.

Виола радостно встрепенулась. Выбраться за этот дурацкий частокол, немного развеяться и осмотреть окрестности! А может даже получится удрать…

— А не сбежит? — Рагнар будто прочитал ее мысли.

— А ярл что на это скажет? — добавила Матильда.

Бьорн извлек из ларя какие-то свитки и подошел к столу. Виола затаила дыхание в ожидании его ответа.

— Не сбежит. — Он развернул пергамент. — А ярл велел не спускать с нее глаз, но не сказал, что мы должны безвылазно торчать дома.

Виола вздохнула с облегчением.

Ей стало любопытно, что за документ рассматривает Бьорн, и она подошла поближе. Это оказалась карта.

— Вот здесь? Этот участок? — спросил Бьорн у мальчишки, ткнув пальцем в хитросплетение тонких штрихов.

Тот пожал плечами.

— Не знаю, господин. Я по нарисованному не понимаю.

Зато Виола понимала прекрасно. Еще девчонкой она любила забираться в отцовский кабинет и разглядывать карты в золоченых рамках, во множестве развешанные на стенах.

Вот озеро, вот Рюккен, а вот дорога до Ангалонии. Отлично! Когда придет время бежать — хорошо бы захватить эту карту с собой, чтобы не заблудиться в горах. А пока нужно постараться хотя бы как следует ее запомнить.

— Ладно, на месте разберемся. — Бьорн снова свернул пергамент в трубочку.

— Ты хоть ярла-то предупреди, что увозишь Виолу с собой, — сказала Матильда, когда он вышел из-за стола.

— Да, кстати, будь другом. — Бьорн умоляюще сложил руки на груди. — Ты не могла бы ты пойти к нему и сообщить, что нам понадобилось срочно уехать? Думаю, дня за четыре управимся.

С тяжелым вздохом Матильда кивнула.

— Боишься, что он ее к себе заберет?

— Угу.

— Ну ладно. Схожу, как вы уедете.

— Спасибо! — Бьорн чмокнул ее в щеку.

Матильда неодобрительно хмыкнула.

— Ладно. — Рагнар тоже вышел из-за стола. — Пойду тогда в дорогу собираться. Встретимся возле конюшни.

— Топор прихвати, мало ли что.

— Обижаешь, — осклабился он. — Какой же хейд без топора?

— Пойду пока напою свою клячу. — Дарри поднялся с лавки. — А то чуть не загнал, пока до вас добирался.

Гости вышли за дверь, и Виола с Бьорном остались одни.

— А куда мы, собственно, едем? — поинтересовалась она.

Он открыл один из ларей и вынул оттуда большую сумку из грубого холста.

— Если в двух словах: от отца мне досталось место под названием Грондаль и куча рабов.

— Рабов? — Виола удивленно уставилась на него. — Так значит, ты у нас рабовладелец?

Он махнул рукой.

— Может, у меня и осталось человек пять — самых ленивых. А прочие уже давно себя выкупили.

— Как это?

— Знаешь, после смерти отца пару лет я пытался заниматься всем этим хозяйством. В итоге понял только одно, раб сделает все возможное, лишь бы не работать.

Он аккуратно свернул рубаху и пару штанов и сунул их в дорожный мешок.

— И чему тут удивляться? — Виола тоже открыла сундук со своей одеждой. — Кому охота горбатиться на хозяина?

— В том-то и дело. — Бьорн снял со стены круглый красно-синий щит и положил его на скамью. — Они постоянно ломали инструменты, притворялись больными, делали все очень медленно, в общем, отлынивали, как могли. Я уж пытался и уговорами, и угрозами, и надзирателя с плеткой чуть ли не над каждым поставил.

— А они что?

— Да только хуже делались. Пряник их расхолаживает, кнут — озлобляет. В конце концов, я задолбался пинать их под зад.

— И что же ты сделал?

— Я долго думал, как заставить работать этих лодырей, и тут заметил, что наши рыбаки готовы с утра до вечера таскать из воды сети, потому что работают на себя, и каждая пойманная рыбешка — это доход в их карман. В общем, я раздал рабам землю и инструмент, и сказал, что отныне они сами себе хозяева. Они должны мне только арендную плату, а все, что сверх того, могут оставить себе.

— Хм… Интересный ход, — с недоверием протянула Виола. — И как? Сработало?

— Еще бы. — Бьорн расплылся в довольной улыбке. — Этих бездельников стало не узнать! Встают с первыми петухами, трудятся до заката. Дома себе поставили, приоделись, заважничали. Многие уже за пару лет заработали столько, что сумели выкупить себя из рабства.

— Интересно… У нас в Ангалонии рабства нет, но, крестьяне, к примеру, не имеют права уйти из деревни без позволения господина.

— Мои могут. Насильно я никого не держу. Некоторые ушли, чтобы вернуться к себе на родину, но большинство осталось. Они живут в Грондале небольшой общиной, но, как видишь, не все там безоблачно. Иногда приходится разрешать их тяжбы. Земля-то моя, и карты с границами участков есть только у меня. А эти Оддольф с Фаральдом вечно грызутся. У соседа, как водится, и трава зеленее, и баба жопастей.

Виола усмехнулась. Вассалы ее отца тоже частенько ссорились из-за пустяковых клочков земли, не чураясь устраивать друг другу различные пакости.

В приподнятом настроении она принялась собирать вещи. Теплый плащ, сапожки на меху, исподнее… Как хорошо, что хотя бы несколько дней она будет далеко от мерзкого похотливого ярла! Брр! Может, удастся сбежать? Хотя вряд ли: ее соглядатай в любом случае будет начеку.

Бьорн осмотрел одежду, что она приготовила в дорогу.

— Рукавицы еще захвати, — посоветовал он, засовывая ее вещи в свою котомку. — В горах может быть холодно.

— Точно. — Покопавшись в сундуке, так, чтобы Бьорн не заметил припрятанный на дне «мешок», Виола извлекла пару перчаток на овечьем меху. Отлично, то, что надо!

— Готова? — поинтересовался он, когда она сменила свой сарафан на серую шерстяную тунику и штаны из плотного коричневого сукна.

Виола кивнула, набрасывая на плечи подбитый мехом плащ. Бьорн подошел к ней и помог справиться с непослушной фибулой.

— Пообещай, что не будешь пытаться сбежать, — попросил он, внимательно всматриваясь в ее лицо. — В горах очень опасно. Я не хочу найти тебя на дне ущелья с переломанными костями.

— Постараюсь, — буркнула она.

— Хорошо. — Он на миг крепко сжал ее плечи. — Тогда в дорогу!

***

Когда всадники выехали за частокол, перед глазами открылась потрясающая картина, от которой у Виолы захватило дух. Густые изумрудные сосны пологими склонами спускались до самого озера. Его зеркальная гладь отражала глубокую синеву, а вдалеке, в золотистой дымке, круто вздымались величавые горы.

Виола с Бьорном снова ехали на одном коне: Бьорн побоялся, что она захочет удрать, и на то были основания. Жадно вглядываясь в окружающую местность, Виола сочетала приятное с полезным — любовалась красотами и продумывала побег. Она старательно примечала ориентиры, мысленно соотнося их с увиденной картой.

Впереди, на том берегу, Виола заметила высокую светлую скалу. Она вспомнила, что уже видела ее по дороге в Рюккен. Оттуда начинался путь в Ангалонию. Если удастся украсть лодку, то плыть нужно будет как раз до этой скалы…

Ближе к вечеру путники остановились на ночлег. До приметного утеса уже было рукой подать, и Виола, помешивая кашу в котелке, не отрывала взгляд от каменной громады, белесым зубцом торчащей среди зеленых отрогов.

— Брокков клык, — сказал Бьорн, присаживаясь рядом.

— Что? — Она в недоумении повернулась к нему.

— Скала так называется, — пояснил он и принялся нарезать хлеб на толстые ломти. — Каша готова?

— Почти. — Виола взрыхлила ложкой крупу.

— По легенде застукал как-то Ньорун Брокка со своей женой Фридой… ну, сама понимаешь за чем, — начал он. — Они подрались, и Ньорун выбил Брокку зуб. Этот зуб упал на землю и превратился в скалу.

— Веселенькие нравы у ваших богов. — Виола махнула рукой, отгоняя назойливую осу, которая пыталась забраться в миску с нарезанной колбасой.

— Это ты еще сагу о восьминогом коне не слышала. — Бьорн дождался, пока насекомое усядется на край тарелки, а затем ловким щелчком пальцев сбил его на траву. — Как-нибудь расскажу. А сейчас просто помираю от голода.

Он поднял крышку, и из котелка повалил густой ароматный пар, заставляя рот наполниться слюной.

— М-м-м, как вкусно пахнет! — На поляне показались Дарри и Рагнар.

— Ну как поохотились? — поинтересовался Бьорн.

— Вот. — Рагнар швырнул на землю пару заячьих тушек.

— Негусто.

— Все ж не с пустыми руками к его бабке приедем. — Рагнар кивнул на мальчишку. — А то у них, поди, и жрать-то, нечего.

— Тебе лишь бы пожрать, — усмехнулся Бьорн. — Ужин готов, прошу к столу.

Все расселись вокруг костра — кто на бревно, кто на траву — и принялись уплетать пшенную кашу. Горячая, рассыпчатая, с ароматом дымка — на свежем воздухе у Виолы проснулся зверский аппетит, и она, опустошив тарелку, насыпала себе добавки.

— Бьорн тебя, поди, совсем не кормит, — насмешливо бросил Рагнар. — Тощая-то какая, кости гремят.

Виола буркнула что-то невнятное: рот был набит вкусной кашей.

— И ничего она не тощая. — Бьорн окинул ее лукавым взглядом. — Все на месте, есть за что подержаться.

Дарри сдавленно хрюкнул, Рагнар ухмыльнулся, а Виола вспыхнула, припомнив, как Бьорн ласкал ее на постели, а потом отдал на растерзание своему господину. Вот бы швырнуть в него чем-то тяжелым, да жаль, под рукой ничего нет!

Виола погрозила ему кулаком, а он в ответ улыбнулся ей краешком губ. В его глазах заплясали веселые искорки.

Ну и как на такого злиться? Она тяжело вздохнула и снова принялась за еду.

Глава 18

На ночь для Виолы соорудили небольшой тент, а Рагнар, Дарри и Бьорн улеглись под открытым небом на подстилках из еловых лап. Виола подумывала о побеге, но, убедившись, что хейды собираются поочередно дежурить у костра, отбросила эту мысль.

На следующий день путники отправились дальше. Лесистые склоны сменялись каменистыми кряжами, звенящие водопады низвергались с отвесных скал, а бурные реки катили свои воды по дну глубоких ущелий. Время от времени приходилось спешиваться: по извилистым серпантинам ехать верхом было слишком опасно.

Когда заходящее солнце уже обагрило снежные вершины, горы вдруг расступились, и глазам открылась широкая долина, по которой зеркальной лентой петляла река. Расчерченная изгородями земля походила на одеяло, сшитое из темно-зеленых, горчичных и салатовых лоскутов, и по ней белыми крупинками рассыпались овечьи стада.

Бьорн остановил коня, чтобы Виола полюбовалась живописным видом.

— Вот он Грондаль, как на ладони, — не без гордости сообщил он.

— И все это принадлежит тебе?

— Ага. Люблю эту землю. Когда я был сопляком, мы с отцом и братом частенько сюда наведывались.

— У тебя есть брат? — удивилась Виола.

— Был. Когда мне стукнуло пятнадцать, они с отцом погибли в бою.

— Сочувствую.

Бьорн со вздохом пришпорил чалого, и они отправились дальше.

Спустившись в долину по извилистой тропе, всадники поскакали вдоль плетеных и каменных изгородей, за которыми виднелись добротные срубленные дома, дощатые сараи и просторные загоны для скота. Отовсюду доносился собачий лай, блеяние овец, мычание коров. Запахло навозом. Виола поморщилась и брезгливо помахала у носа. Безрезультатно.

Несколько крестьян оторвались от перекидывания сена, чтобы взглянуть на приезжих. Узнав хозяина, они обнажили головы и склонились в почтительном приветствии.

Со всех сторон повыскакивали белобрысые ребятишки, и со звонкими воплями помчались вслед за лошадьми. Не успели Бьорн и его спутники миновать и пяти дворов, как весть об их прибытии разнеслась по всему Грондалю.

Из домов повыходили женщины. Их одежда была неброской, не в пример скромнее, чем у жительниц Рюккена: похоже, краски для тканей считались здесь непозволительной роскошью.

Когда всадники подъехали к широким деревянным воротам, их уже встречала сама Биргит и ее многочисленное семейство.

Бьорн спешился, ссадил с лошади Виолу и бросил поводья подбежавшему пареньку. Виола осмотрелась. На просторном утоптанном дворе размещался длинный дом, колодец и несколько сараев.

Старушка выступила вперед:

— Господин Бьорн, вот уж не думала, что вы так скоро откликнетесь на нашу беду. Благодарствуем, что приехали.

— Добро пожаловать, господин Бьорн, — добавил приземистый бородатый мужичок в льняной рубахе, подпоясанной красным кушаком.

Остальные крестьяне почтительно склонили головы.

Пока Бьорн пожимал руки мужчинам и приветствовал женщин, Виола с любопытством разглядывала селян, а те, в свою очередь, глазели на нее.

— А с супругой вашей познакомите? — спросила у Бьорна женщина средних лет в грязно-белом чепце и сером шерстяном сарафане.

Тут же все как один вытаращились на Виолу. Ей стало не по себе и отчего-то вдруг показалось, что одна из девиц — с глуповатым лошадиным лицом и блекло-рыжими волосами — таращится на нее с неприкрытой злобой.

Бьорн оглянулся.

— Знакомьтесь, это Виола. Прошу любить и жаловать, — сказал он. — Но она мне не жена, а… спутница.

Виола нутром уловила, как по толпе чуть заметно прокатился презрительный смешок.

«Эти плебеи явно приняли меня за его любовницу, — с досадой подумала она. — Чертов Бьорн! Неужели нельзя было по нормальному объяснить, кто я такая?»

Она поспешно нацепила на лицо маску холодной надменности.

— Просим разделить с нами трапезу, дорогие гости, — между тем предложила Биргит.

Прямо во дворе размещался большой стол, а на разложенном неподалеку очаге жарилась на вертеле целая баранья туша. Рагнар, Виола и Бьорн уселись на застеленные овчиной лавки. Женщины принялись расставлять посуду, а мужчины занялись разделкой барана.

— О! — Рагнар вскинул палец. — Надо зайцев тоже поджарить, а то протухнут!

С этими словами он встал со скамьи и направился в сторону конюшни.

— Пойду отолью. — Бьорн тоже вышел из-за стола.

Виола осталась в гордом одиночестве. Запах навоза притупился, и дым, доносившийся от очага, щекотал ноздри соблазнительным ароматом жареного мяса. Она уже и забыла, что совсем недавно ненавидела этот запах. Обрубок пальца затянулся черным струпом и почти не беспокоил. Конечно, не особо-то приятно на него смотреть, но какой смысл переживать, если все равно уже ничего не изменишь?

В следующий момент к ней на лавку подсел Дарри.

— Слушайте, так вы, значится, не жена господину Бьорну? — без обиняков спросил он.

— Нет, — буркнула Виола. Вдаваться в подробности совершенно не хотелось.

— Ну и славно. А то Милдрид уже разволновалась.

— Кто? — прищурилась Виола.

— Сеструха моя. — Дарри ткнул пальцем в сторону колодца.

Проследив за жестом, Виола увидела ту самую рыжеволосую девицу, которая совсем недавно испепеляла ее злобными взглядами. Та с явной неохотой крутила рукоять ворота.

— С чего бы ей волноваться? — поинтересовалась Виола.

— Ну дык, она…

— Дарри, негодник! — зычный голос Биргит оборвал его на полуслове. — Тебе что, заняться нечем? А ну живо метнулся за капустой, а то сейчас как возьму хворостину!

— Ну, ба! — плаксиво протянул Дарри.

— Бегом, я сказала!

Старуха грозно уперла руки в бока, и мальчишку как ветром сдуло.

— Может вам помочь? — спросила Виола, ощущая неловкость из-за того, что все, кроме нее, при деле.

Биргит смерила ее оценивающим взглядом.

— Да уж не стоит, госпожа. Не приведи Ньорун, еще испортите ваши нежные ручки.

Сказано это было таким тоном, что Виола невольно спрятала ладони под столешницу.

— А вы, я смотрю, не из наших. — Биргит с любопытством склонила голову набок. — Так чудно говорите.

Чертов акцент! Виоле стало не по себе. Как знать, вдруг эти смерды ненавидят ангалонцев.

— Да… я издалека, — несмело улыбнулась она. — Вряд ли название той местности вам знакомо.

— Вот, значит, как… — Биргит скрестила руки на груди. — Ну ладно. Пойду прослежу, чтобы этот охламон недозревшую капусту не приволок. Глаз да глаз за всеми нужен.

Старуха ушла, а Виола осталась сидеть на лавке, рассеяно глядя на суетящихся вокруг селян. Вот из-за сарая показался Бьорн, и к нему тут же подошел мужик в красном кушаке. Судя по всему — это глава семейства. Наверняка, он приходится Биргит сыном: у них обоих одинаковые вытянутые лица и широкие приплюснутые носы.

После короткого разговора Бьорн отправился дальше, но стоило ему поравняться с колодцем, как его окликнула Милдрид. Виола заерзала на скамье. Девка ей сразу не понравилась, и, похоже, это взаимно.

Бьорн без видимых усилий крутанул ворот одной рукой. Когда над срубом показалось ведро, он, играючи, подхватил его, и поставил на землю. Виола не слышала, что говорит ему деваха, но, судя по слащавому выражению ее глупой морды, должно быть, источает патоку и мед. Фу, до чего же неприятная особа! А этот олух и рад — развесил уши и внимает ее лживым речам.

Наконец Бьорн оторвался от выслушивания хвалебных од в свою честь и подошел к столу.

— Скучаешь? — поинтересовался он, усаживаясь на лавку.

— Да нет, не особо, — нарочито равнодушным тоном ответила Виола. — А где эти… Оглаф и Пендальф, которые поругались?

— Оддольф и Фаральд, ты имела в виду? — осклабился Бьорн.

— Ну да, а я как сказала?

— Завтра, — махнул рукой Бьорн. — Сегодня поужинаем и отдохнем, а завтра с утра поедем на межу разбираться.

— Завтра? — Виола удивленно уставилась на него. — Выходит, это было не так уж и срочно?

Он пожал плечами.

— Эти двое собачатся уже целую вечность, а значит, вполне могут еще немного подождать.

— Но к чему тогда была такая спешка?

Большая теплая рука накрыла ее ладонь.

— Я хотел увезти тебя… хотя бы на пару дней, — тихо сказал Бьорн. Его прозрачно-синие глаза, казалось, заглядывали в самую душу.

— Спасибо, — одними губами шепнула Виола.

Вскоре ужин был готов, и все расселись по лавкам. Перед трапезой Милдрид обнесла гостей большой чашей с водой для омовения рук. Сперва она подошла к Бьорну и с елейной улыбкой наклонилась к нему. Так близко, почти интимно… Вот стерва! Виола с досадой поджала губы.

Когда Бьорн сполоснул ладони, настал черед Рагнара, а затем и Виолы. Милдрид окинула ее неприязненным взглядом. Ее глаза, водянисто-серые, напоминали зенки дохлой рыбы. Она протянула чашу с таким видом, будто делает величайшее одолжение.

Виола окунула руки и тут заметила, что Милдрид вытаращилась на ее покалеченную кисть. Зардевшись, Виола поспешно вытащила ладони из воды, чтобы спрятать их от любопытных взоров

В следующий момент Милдрид чуть заметно прищурилась, и тут же резко дернула чашу на себя.

На Виолу плеснулась вода.

— Ай! — На серой тунике расплылось большое мокрое пятно.

— Ой, я такая неловкая! — ядовито ухмыльнулась рыжая гадина.

Безумно захотелось отвесить негодяйке пощечину, но Виола сдержалась. В конце концов, эта девка не ее служанка — вдруг хозяева разобидятся.

— Вот дура криворукая! — ругнулась Биргит. — Живо тащи госпоже полотенце! А то она такая чахлая, бледная, того и гляди, простудится и помрет.

— Ничего, все в порядке, — пробормотала Виола, краснея под устремленными на нее насмешливыми взглядами.

Вот же чертовы селюки!

— Возьмите, — сквозь зубы процедила Милдрид, швыряя ей на колени скомканную тряпку.

Виола подняла ее за уголок — на грязно-серой ткани отчетливо проступали жирные пятна. Фу, какая гадость! Она брезгливо бросила лоскут на землю. «Ну все! С меня довольно!» — она хотела было вскочить, но Бьорн поймал ее за запястье.

— Пошли, переоденешься в сухое, — сказал он, поднимаясь со скамьи. — А ты, Милдрид, в следующий раз будь аккуратнее. И вот еще что… — Он поддел тряпку носком сапога и ловко забросил ее гадкой девице прямо в руки. — Полотенца нужно стирать тщательнее, а то такую засранку замуж никто не возьмет.

Со всех сторон раздались смешки. Виола с удовлетворением отметила, как Милдрид побагровела и скукожилась. И поделом мерзавке!

Они отправились к конюшне. Лошади уже были расседланы, а дорожные сумки стояли на лавке у ограды. Порывшись в котомке, Виола достала тунику и нижнюю рубаху и быстро переоделась за углом, а затем, развесив мокрые вещи на спинке скамьи, вместе с Бьорном вернулась к столу.

***

Ужин был в самом разгаре. Кружки с крепкой медовухой громко бахали по столешнице, со всех концов лилась оживленная речь, и время от времени двор оглашался раскатами громового хохота. Виола сидела, объевшись и захмелев, едва способная дышать из-за набитого живота.

Небо уже потемнело, но из-за дыма и отблесков костра звезд на нем было не разглядеть. Селяне беспрестанно сыпали байками и сплетнями, и Виола уже давно перестала следить за нитью повествования, окончательно запутавшись в хитросплетениях родственных связей местных жителей.

— А еще случай был… — перебивая общий гомон, начал глава семейства, и Виола с тяжелым вздохом подперла щеку рукой. Ей уже до смерти надоело это застолье. Лица окружающих расплывались перед глазами, а от звуков грубого лающего языка невыносимо раскалывалась голова.

Милдрид сидела где-то на другом краю стола и не отсвечивала, чем несказанно радовала Виолу. Неизвестно, что ее связывает с Бьорном, но деваха явно положила на него глаз. Это не про нее ли тогда говорила Биргит, что та, мол, дала от ворот поворот троим женихам? Неужто надеется охомутать хозяина этих земель? А губа у нее не дура!

Когда, наконец, всеобщее веселье начало утихать, Виола уже вовсю клевала носом, привалившись к сидящему рядом Бьорну.

— Эй, проснись. — Он легонько потряс ее за плечо.

Виола открыла глаза.

— Что?

— Идемте в дом, говорю, — сказала стоящая сзади Биргит. — Я уже вам постелила.

— А, хорошо. — Виола встала и попыталась перешагнуть сиденье, но от выпитого закружилась голова, и если бы Бьорн не подхватил ее под локоть, то грохнулась бы на радость всем присутствующим.

Старуха подвела их к двери.

— Проходите.

Когда Виола шагнула в сени, в нос шибануло навозом, да так резко, что на глаза навернулись слезы. О, господи! Она помахала перед лицом и попыталась дышать ртом, но даже это не помогло — мерзкое зловоние просочилось в глотку, отвратительным вкусом отдаваясь на языке.

— Фу! Чем так смердит-то? — скривился Бьорн.

— Смердит? — бабка принюхалась. — А я не чую. Да это корова со дня на день отелиться должна, вот мы и взяли ее в дом.

Словно в подтверждение ее слов, раздалось оглушительное:

— Му-у-у!!!

Виола подпрыгнула от неожиданности.

— А ты что, коров, что ли боишься? — ехидно поинтересовалась Биргит. — Ну да, куда уж тебе, небось, и вымя-то руках не держала. Что за жена с тебя выйдет, ума не приложу. Увидишь корову — и в обморок хлопнешься.

— Я сейчас сам в обморок хлопнусь, — прокряхтел Бьорн и, распахнув дверь, выскочил наружу.

Виола торопливо последовала за ним. Оказавшись на улице, она с жадностью втянула носом воздух — пусть не такой уж и свежий, но от него хотя бы не вышибает дух.

— Брокковы яйца, думал, там и блевану! — Бьорн с облегчением вытер лоб рукавом. — Как вы тут живете?

— Да мы принюхались уже. — Биргит пожала плечами. — Первые пару дней малость пованивало, а потом пообвыклись, и ничего. Сейчас велю Дарри вычистить говно из-под коровы, авось не так будет смердеть.

— Нет, мы, пожалуй, ляжем на сеновале, — сказал Бьорн. — Иначе окочуримся до утра.

— Ну, как знаете, — покачала головой старуха.

Глава 19

Они вошли в высокий дощатый сарай. Бьорн захватил с собой стеклянный фонарь со свечой внутри, и в ее приглушенном мерцании Виола увидела, что все вокруг заставлено тачками, прялками, корзинами, поломанными колесами и прочей деревянной и железной утварью, о назначении которой можно было только догадываться. Вдоль стен тянулись полки и верстаки, заваленные пыльным хламом, а в углу лежала кучка сена, слишком маленькая для двоих.

— И как мы будем тут спать? — поинтересовалась Виола. — Мы же не поместимся.

Вместо ответа Бьорн указал на грубо сколоченную лестницу, ведущую под крышу, и ловко вскарабкался наверх.

Виола последовала за ним. Чердак был устлан пышным сеном, а с балок свисали пучки душистых трав. Довольно уютно!

Бьорн бросил на сено овчинное одеяло, которое дала им Биргит, а фонарь повесил на крюк под стропилами.

— Прошу. — Он указал на импровизированное ложе.

— А ты? — спросила Виола, увидев, что он собирается спускаться.

— Лягу внизу.

В этот момент сквозь слуховое окно, шелестя травинками, ворвался прохладный ветер. Виола поежилась и обхватила руками себя за плечи.

— Но я же тут совсем окоченею, — жалобно пролепетала она.

Бьорн уже успел наполовину спуститься, но, услышав ее слова, остановился. Несколько мгновений он смотрел на Виолу, явно колеблясь.

— Обещаю, я не буду к тебе приставать, — клятвенно заверила она и, опустившись на овчину, похлопала ладонью рядом с собой.

— Чует мое сердце, я об этом пожалею, — пробормотал Бьорн и одним махом взобрался наверх.

Ура! Греться во сне о теплого Бьорна гораздо приятнее, чем клацать зубами от холода. Виола стянула с себя верхнюю одежду и в одной рубахе нырнула под одеяло. Сено зашуршало под тяжестью тела, тонкие травинки защекотали нос.

— А-апчхи!

— Будь здорова.

— Спасибо!

Скрипнулидоски: Бьорн примостился рядом. Виола тут же прильнула к нему, а он, секунду поколебавшись, обнял ее могучей рукой.

Виола и сама не поняла, как они начали целоваться. Вот они еще лежат лицом к лицу, и его дыхание слегка ерошит волосы над ее лбом… а вот его губы жарко накрывают ее рот, а язык напористо проникает внутрь. Их ноги переплетаются, а руки задирают рубахи и ненасытно скользят по моментально распалившимся телам. Виола больше не владеет собой, хмель и страсть кружат ее буйным вихрем, с головой затягивая в стремительный водоворот.

Бьорн опрокидывает ее на спину и нависает сверху, неотрывно глядя в ее лицо. В отблесках свечи его глаза кажутся свинцово-сизыми, как небо перед грозой. Виола притягивает его к себе, бессознательно раскрывая рот навстречу его теплым губам. Он снова целует ее — бесконечно долго, упоительно, горячо, а затем спускается ниже, покрывая короткими жгучими поцелуями шею и грудь.

Он вбирает ртом напряженный сосок, и Виола выгибается от острого наслаждения. Бьорн подхватывает ее под талию, заставляя прогнуться еще сильнее, его губы касаются второго соска.

Виола подается вперед, ей хочется еще больше этой сладкой боли, но Бьорн лишь подразнивает ее языком. Это невыносимо! Она со стоном обхватывает руками его колючий затылок, и в следующий момент ее желание исполняется. Яркое удовольствие разливается в груди и устремляется вниз, заставляя судорожно сжимать бедра в предвкушении чего-то большего.

Бьорн опускается ниже. Мягкая борода невесомо щекочет живот, а касания влажных губ сводят с ума. Виола задыхается от возбуждения, беспомощно цепляясь пальцами за его плечи.

Бьорн бесстыдно разводит в стороны ее ноги, теплые ладони подхватывают под ягодицы. Легкое, как перышко, прикосновение языка к разгоряченной плоти, и Виолу накрывает ошеломительной волной. Она всхлипывает и стонет, сминая ладонями клочья сухой травы. О боже, что вытворяют его губы, язык и пальцы! Она бьется в экстазе и тонет в потрясающем блаженстве, которого никогда не испытывала раньше.

Последняя сладостная вспышка, долгий счастливый вздох, и вот Бьорн снова поднимается к ней. Он смотрит на нее затуманенным взором, и Виола растворяется в его бездонных глазах. В следующую секунду сильные руки переворачивают ее на живот. Виола податливо выгибает спину: ее переполняют восторг и ликование, она готова ему отдаться, даже если это причинит ей боль.

Но он, напротив, сдвигает ее ноги и просовывает между ними член. Большой, горячий, до предела возбужденный… Несколько толчков без проникновения, и Бьорн выдыхает с хриплым протяжным стоном. Он замирает, прижимаясь к ее спине, и Виола чувствует, как он содрогается, изливая ей между бедер теплую сперму.

***

Свеча почти догорела. Они лежали на душистом сене, в обнимку под одеялом и смотрели на кусочек звездного неба в слуховом окне.

— Я же говорил, что пожалею, — наконец промолвил Бьорн. — И что мне теперь с тобой делать, Виола?

— Давай вместе сбежим, — промурлыкала она, ласково пропуская между пальцев завитки волос на его груди.

— Мы ведь уже говорили об этом, — вздохнул он. — Я и так предал Сигизмунда… когда дотронулся до тебя…

По его лицу пробежала болезненная судорога. Виола погладила его по щеке. Бьорн притянул ее к себе, и несколько минут они тихо лежали, слушая стрекотание сверчков где-то в сухой траве.

— Нужно все это прекратить, — наконец сказал Бьорн и отстранился.

— Что «все»?

Он шумно сглотнул.

— То… что между нами происходит… Я так больше не могу.

Кровь бросилась Виоле в лицо. Не помня себя от бешенства, она вскочила на колени.

— Что значит «я не могу»?! — яростно завопила она. — Это ты заварил всю эту кашу! Ты похитил меня! Ты притащил меня в свой вонючий Хейдерон и отдал своему проклятому ярлу! Так какого черта…

Она вдруг всхлипнула и осеклась. Горячие слезы ручьями потекли по щекам.

Бьорн поднялся и нацепил рубаху.

— Я, пожалуй, пойду.

— Ну и катись к чертовой бабушке!

Когда он скрылся внизу, Виола упала на сено и зарыдала.

***

— Кукареку-у!!!

Виола вздрогнула и открыла глаза. Пару мгновений она осоловело прислушивалась к звонкой разноголосице окрестных петухов, пытаясь сообразить, где находится. Но вот под ней зашуршало сено, ноздрей коснулся запах душистых трав… Сеновал. Бьорн. Вчерашнее… М-м-м! Сладостное воспоминание отозвалось приятным теплом внизу живота. А ссора после… Да ну ее, сейчас совсем не хочется об этом думать.

Виола мечтательно вздохнула и огляделась. Где же Бьорн? Скорей всего ночевал внизу, вряд ли бы он оставил ее одну. Еще не рассвело, но спать уже не хотелось. Виола выбралась из-под овчины и поежилась: холодный утренний ветерок вполне ощутимо продувал чердак через окно.

В полумраке окружающие предметы были едва различимы. Нужно подсветить, чтобы не навернуться с лестницы. Бьорн вроде вчера приносил огниво. Виола пошарила руками вокруг себя — вот оно! Она поднялась, сняла фонарь с крючка и, подпалив несколько соломинок, зажгла огарок свечи.

В тусклом мерцающем свете Виола отыскала свои штаны и принялась натягивать их на себя. Случайно коснувшись внутренней стороны бедра, она заметила, что кожу стянуло от засохшей спермы. Вчера она кое-как обтерлась пучком сена, но помыться бы не мешало, правда сперва для этого нужно слезть с чердака.

Виола надела тунику, затем обулась. Опоясавшись плетеным ремнем, она встала на лестницу, и уже спустилась было на несколько перекладин, как вдруг до ее ушей долетел женский смешок — звонкий и переливчатый как колокольчик. Виола замерла и прислушалась.

— Что случилось? — раздался голос Бьорна, сонный и хриплый: его явно только что разбудили. — Что ты тут делаешь?

— Решила тебя навестить, — проворковал девичий голосок. — Глянуть, как ты устроился.

Милдрид! Сучка! Виола едва не заскрежетала зубами от злости.

Зашуршало сено: деваха явно присела на копну. Или прилегла?!

— А где эта твоя? — пренебрежительно поинтересовалась Милдрид.

Виола стиснула кулаки.

— Спит наверху, — вполголоса ответил Бьорн.

— Так кто она тебе?

— Никто.

«Никто?! Ах ты, скотина позорная!» — У Виолы чуть пар из ушей не пошел. Внутри все бурлило и клокотало, но она пересилила себя и слушала дальше.

— А я? — игриво полюбопытствовала Милдрид.

— Что «ты»? — сухо переспросил Бьорн.

— Кто я для тебя? После того твоего приезда… я только и думаю о тебе. Ко мне уже трое сваталось, а я всех отшила…

— А вот это зря, Милдрид, — голос Бьорна звучал серьезно. — Я же еще тогда сказал, что жениться больше не собираюсь. Тебя все устраивало. К чему сейчас весь этот разговор?

«Хм. Видать у него с ней все-таки что-то было. Но он, похоже, не придал этому особого значения, а вот девка наверняка уже придумала имена их будущим детям». — Виола злорадно усмехнулась.

Между тем снизу послышались сдавленные девичьи рыдания.

— Ньорун всемогущий, за что мне такое наказание? — взмолился Бьорн. — Прекращай реветь! Мы же тогда договорились — никаких обязательств. Ты согласилась. Что теперь-то не так?

— Я люблю тебя, — всхлипнула Милдрид.

Виоле стало одновременно и жалко ее и противно. Противно от того, что они с этой девахой, по сути, оказались в одной лодке. Две дуры втрескались в одного кобеля, а он их обеих совратил и отшил.

— Ладно, будет тебе слезы лить, а то сено отсыреет, — сказал Бьорн. — Беги скорей в дом, пока тебя не хватились.

— Я соскучилась, — проворковала девица, и сочувствие к ней тут же бесследно испарилось. — Может, давай мы с тобой…

— Так ты же опять распустишь нюни от того, что я на тебе не женюсь.

— Не распущу. — Милдрид шмыгнула носом. — Я все поняла, и больше не буду заводить об этом речь. Просто хочу побыть с тобой. Ну хоть разочек!

— Слушай, давай лучше не будем, — неуверенно начал Бьорн. — Сюда может кто-нибудь прийти… да и она там, наверху…

«Надо же! Вспомнил!» — Виола презрительно поджала губы.

— Ну пожалуйста! Всего один раз. Клянусь, никто ничего не узнает.

Повисла тишина, в которой Виола отчетливо ощущала каждый удар своего сердца.

— Ну ладно, — наконец сказал Бьорн. — Давай по-быстрому, только тихо.

Все остальное произошло в мгновение ока. Внизу зашелестело сено, раздались звуки какой-то возни… В голове помутилось.

— Да вы охренели там, что ли?! — дико заорала Виола и со всего размаху швырнула в прелюбодеев первое, что попалось ей под руку. А под руку попался фонарь с горящей внутри свечой…

Дзинь!

— Ой!

— Твою мать!

Легкий треск, запах гари, грохот от падения чего-то тяжелого… и в следующий момент весь сарай заволокло белым дымом, который, повинуясь тяге, тотчас же взметнулся наверх. В глазах защипало, а в легких внезапно кончился воздух. Виола надсадно закашлялась и в панике взлетела на чердак.

Судорожно прильнув к слуховому окну, она жадно втянула ртом холодный воздух. От страха она совсем перестала соображать и лишь тяжело дышала, ощущая, как сердце бешено колотится в груди.

— Виола!

Она оглянулась и сквозь плотные клубы дыма с трудом различила Бьорна.

— Где ты там? Скорее, сейчас тут все сгорит к Брокковой матери! — Он схватил ее за руку и потащил к лестнице. — Давай, я первый, а ты — сразу за мной!

Виола в ужасе посмотрела вниз — там все было затянуто дымом, сквозь который прорывались оранжево-красные языки пламени.

— Я боюсь! — пролепетала она.

— Не бойся! Давай! За мной!

Бьорн исчез на лестнице. Из-за дыма Виола не смогла найти перекладину. Нога соскользнула, и Виола, не успев даже охнуть, сверзилась Бьорну на руки.

Он сгреб ее в охапку и выволок за дверь.

Глава 20

Сарай догорал. Треск и шипение, едкая гарь, клубы серого дыма — жуткое зрелище, от которого невозможно отвести взгляд.

Сперва селяне пытались заливать огонь водой, но вскоре поняли тщетность своих усердий: прожорливые красные языки отступали со злобным шкворчанием лишь для того, чтобы в следующий момент вспыхнуть с новой силой. Хорошо еще, что сеновал располагался далеко от остальных построек, и пожар не перекинулся на них. Нужно было только гасить летящие во все стороны шальные искры, чем и занимались мужики, в том числе и Бьорн.

Женщины, дети и старики выстроились полукругом на почтительном расстоянии, уныло наблюдая, как могучее пламя пожирает остов. Виола стояла поодаль, обхватив руками себя за плечи. Лицо опаляло жаром, но зубы стучали, словно от холода: ее колотила нервная дрожь.

Бьорн таскал из колодца ведра воды, а сучка Милдрид бестолково суетилась рядом, путаясь у всех под ногами. «Это она во всем виновата! Она и этот похотливый козел… Ненавижу обоих!» — думала Виола, с опаской поглядывая на толпу мрачных селян.

Она заметила, как из дома вышел Рагнар. Всклокоченная борода, рубаха наизнанку: явно только что в спешке вылез из-под одеяла. Удивительно, как его весь этот переполох раньше не разбудил?

— Что случилось? — зевая, спросил он.

Бьорн вытер лоб рукавом.

— Где тебя носит? Мы уж заждались, — пропыхтел он, поднимая над срубом очередное ведро.

— Меня? Зачем?

— Что, не видишь, изба горит. Туши!

Рагнар лениво почесал свое пузо.

— Да что-то ссать не хочется, — кисло сообщил он.

Виола фыркнула, вспомнив его хвастливые побасенки по дороге в Хейдерон. Вот же два идиота! Взрослые мужики, а ведут себя, как дети малые.

Между тем в толпе заквохтали старухи:

— Ньорун всемогущий, что ж это деется! — причитала Биргит. — Как же мы теперь без сена-то?

— Ироды окаянные! — шамкала беззубая бабка в драном шерстяном платке. — Где это видано, скотину в зиму без жратвы оставить!

— У-у-у, клятый поджигатель! Найти лиходея и вздрючить как следует, чтоб неповадно было!

— Вздернуть на суку аспида поганого!

Виола невольно втянула голову в плечи. Куда бежать? В какую щель забиться, чтобы спастись от гнева разъяренных селян? Она бочком направилась было к воротам, но тут к толпе повернулсь Милдрид.

— Я знаю, кто это сделал! Я сама видела! — визгливо выпалила она. — Это…

Виола похолодела изнутри и замерла, беспомощно взирая, как обвиняющий перст медленно и неотвратимо движется в ее сторону…

— Это я, — внезапно сказал Бьорн. — Я сжег сарай.

— Ты? — присутствующие ошарашено вытаращились на него, а Милдрид так и застыла с разинутым ртом.

Он пожал плечами.

— Ну да. Это моя вина. Руки-крюки, уронил фонарь, вот все и полыхнуло… Да не убивайтесь вы так, я все возмещу. Отсыплю серебра и на сено, и на сарай, еще и сверху добавлю.

— Хм… Ну что ж, раз хозяин сказал, значит так тому и быть, — одобрила Биргит, и толпа понемногу начала расходиться.

***

Перекусив на скорую руку остатками вчерашней снеди, крестьяне разбрелись по своим крестьянским делам. Рагнар отправился искать кузнеца: у гнедого вчера отвалилась подкова, а Бьорн, заткнув за пояс топор, подошел к сидящей за столом Виоле.

— Пойдем прогуляемся, — предложил он.

Она вопросительно вскинула на него глаза.

— Куда?

— В лес.

— Зачем? — Она покосилась на блеснувшее лезвие топора. — Хочешь меня убить и закопать?

Бьорн усмехнулся.

— А что, хорошая мысль. Как представлю, сколько серебра придется отвалить за этот дурацкий сарай…

— Нечего было с той девкой любезничать, — сердито буркнула Виола.

— Да я что? Я ничего. — Бьорн заморгал невинными, как у младенца, глазами. — Не виноватый я, она сама приперлась.

Виола презрительно фыркнула, поднимаясь со скамьи. Бьорн, конечно, та еще сволочь, но лучше уж пойти с ним — куда он там собрался? — чем торчать среди недружелюбных селян во главе с этой гадиной Милдрид.

Выйдя за ворота, они зашагали мимо домов и пастбищ в сторону леса, темнеющего на склоне горы. Несколько минут они шли молча, но когда вступили под сень деревьев, Бьорн не выдержал. Повернувшись к Виоле, он схватил ее за плечи и пристально взглянул ей в лицо.

— Ну чего ты взбеленилась, в самом-то деле? Ничего ж не было.

Она отшвырнула его руки и с размаху отвесила ему звонкую оплеуху.

— Это называется «ничего не было»?! Да если б я не бросила в тебя этот чертов фонарь, ты бы с ней прямо там, да? При мне! На моих глазах?! — она почти сорвалась на крик.

— Ну… прости, я дурак. — Бьорн потупился, потирая порозовевшую щеку. — Да если б я знал, что ты смотришь, да я б никогда… Просто подумал, раз уж она сама предлагает, то почему бы по-быстрому не снять напряжение.

Виола с болезненным стоном закатила глаза.

— Значит, ты и со мной «по-быстрому снял напряжение»? — горько спросила она.

— Да какой там, ты меня только раззадорила. — Бьорн криво усмехнулся, но уловив ее яростный взгляд, посерьезнел. — Нет, Виола, с тобой все по другому. Ты же сама видишь, как меня к тебе тянет…

— С чего бы это вдруг? Я же для тебя «никто».

— О-о-о, Брокковы потроха! Я что, должен каждой деревенской сплетнице всю правду рассказывать, чтобы она растрезвонила по всему селу?

— Какую еще правду?

— О тебе… о нас…

— «О нас»? — ядовито переспросила Виола. — Очень интересно. Я бы тоже послушала твою правду «о нас».

С тяжелым вздохом Бьорн привалился к сосне. Несколько секунд он молча пялился на верхушки деревьев, затем взглянул Виоле в глаза и негромко произнес:

— А правда, Виола, заключается в том, что ты принадлежишь моему ярлу, и я даже пальцем не имею права тебя коснуться.

— Пф! Что-то вчера ты касался меня не только лишь пальцем, — съязвила она.

— Да уж. — Бьорн поскреб в затылке. — Вчера все зашло слишком далеко. Еще немного, и я бы тобой овладел… Предал бы Сигизмунда…

Виола скривилась. Снова этот проклятый Сигизмунд!

— Что-то я не пойму, — сказала она. — Помнишь, по дороге в Хейдерон, когда я убежала в лес, ты потом ко мне приставал… Неужели тогда ты не боялся предать своего ненаглядного ярла?

— Боялся… Но… ты ведь тогда в лесу сама предлагала мне… разделась передо мной… Знаешь, все эти ночевки в одной палатке, езда на одной лошади, твоя близость, твой запах… Да у меня чуть яйца не лопнули!

Виола фыркнула и несколько мгновений испепеляла Бьорна презрительным взглядом.

— Кажется, до меня дошло, — наконец с горькой усмешкой протянула она. — Тебе просто время от времени нужно снимать с кем-то напряжение, чтобы не лопнули яйца. Вчера тебе под руку попалась я, а утром — Милдрид. Только вот незадача — сарай так некстати загорелся, и ничего не вышло. Какая жалость, теперь у тебя лопнут яйца.

Бьорн в отчаянии схватился за голову.

— О, Ньорун всемогущий, за что мне такое наказание! Женщина, что за бред ты несешь!

— Можешь снимать свое напряжение с кем угодно, где угодно и когда угодно, — с холодной яростью процедила Виола. — Гритта, Милдрид, кто там еще?.. Мне плевать!

Бьорн с досадой закатил глаза.

— Вот и славно, принцесса! Только и ждал твоего разрешения.

— Считай, что ты его получил, — прошипела она.

— Отлично!

— А ко мне больше не прикасайся! Держи свои грязные ручонки при себе! Не желаю иметь с тобой ничего общего!

— Договорились.

…Виоле хотелось плюхнуться на поваленное бревно, уткнуться лицом в ладони и зареветь, но она, стиснув зубы, уныло плелась следом за Бьорном, без оглядки шагающим по заросшей лесной тропе. Его мощная спина, обтянутая синей туникой, маячила перед глазами, и Виола тщетно пыталась прогнать воспоминания о вчерашней ночи. О том, как ее руки жадно скользили по этим бугрящимся мускулам, как ее ногти впивались в эти твердые плечи, как ее ладони сжимали этот крепкий упругий зад…

«Да ну его к черту! — Виола яростно тряхнула головой. — Я не такая дура, как эта Милдрид. Пусть забирает его со всеми потрохами, а мне нужно думать о том, как отсюда сбежать».

Между тем Бьорн, кажется, нашел то, что искал. Он срубил пару юных, в три пальца толщиной, сосенок, ободрал их от веток и, взвалив на плечо, повернул назад.

«И зачем они ему?» — гадала Виола, но спрашивать не стала. Много чести — разговаривать с этим болваном. Отныне она будет обращаться к нему только в самом крайнем случае.

Они вернулись на подворье. Бьорн отправился под навес, где стоял верстак, и принялся обтесывать принесенные из лесу колья. Виола тем временем бесцельно шаталась вокруг, глазея по сторонам.

Над пепелищем все еще витал сизый дым, и ветер доносил назойливый запах гари. В другом конце двора в куче навоза копошились пестрые куры. Когда одной из них удавалось найти червяка, то вместо того, чтобы втихую его сожрать — она тут же удирала прочь, но тем самым лишь привлекала к себе внимание. Остальные всем стадом набрасывались на свою товарку и бесцеремонно отбирали ее добычу.

Вокруг горделиво расхаживал петух с мясистым гребнем, красным и сочным, как ломтик арбуза. В отличие от своих подопечных, он был щедр и великодушен. Обнаружив съестное, он звонким «пок-пок-пок!» подзывал свой гарем разделить с ним трапезу.

Рядом в небольшом загончике лениво пережевывала жвачку пегая коза, а ее подросшие козлята — рыжий и черный — резво скакали вокруг матери, бодая друг друга короткими рожками.

В графском замке тоже был скотный двор, но у Виолы, разумеется, не находилось причин его посещать. Она тяжело вздохнула. Суждено ли ей снова попасть домой? Увидеть отца, вернуться к той беззаботной жизни, которую она вела, пока этот чертов хейд не додумался ее похитить…

Но даже если и удастся, то прежней она уже никогда не станет. Виола мельком взглянула на обрубок пальца. Раны на теле, раны в душе — пускай они и затянутся, но на их месте навсегда останутся уродливые рубцы.

В следующий момент послышался стук копыт, и за воротами показался Рагнар.

— Ну как? Подковал? — поинтересовался Бьорн из-под навеса.

— Угу, — откликнулся тот, спешиваясь.

Он поставил коня в стойло, не расседлывая. Затем достал из колодца ведро воды, отхлебнул из него сам и наполнил поилку для лошадей.

— А ты что делаешь? — спросил он у Бьорна.

Тот как раз приколачивал друг к другу обтесанные колья, перед этим тщательно вымеряв расстояние между ними при помощи размеченного шнура.

— Землемерный циркуль мастерю, — пояснил он. — Старый-то сгорел вместе с сараем.

— Гы-гы, — ухмыльнулся Рагнар, бросая на Виолу озорной взгляд. — Знатно вы там с девицей позажигали, что аж сено занялось.

Виола показала ему язык. Рагнар в ответ осклабился до ушей.

— Долго тебе еще? — поинтересовался он у Бьорна. — Там, кажись, уже все село собралось, чуть не до драки доходит. Поехали скорее, а то пропустим эдакую потеху. Тебе помочь?

— Нет, я почти закончил. — Бьорн еще раз замерил шнуром расстояние между ножками циркуля и выпрямился.

— Готово. Можем ехать.

Глава 21

Приторочив к седлу землемерный циркуль и футляр с картами, Бьорн повернулся к Виоле.

— Скакун подан, принцесса.

Рагнар насмешливо хрюкнул, а Виола подошла к лошади и остановилась, ожидая, пока Бьорн подсадит ее в седло. Но тот стоял, скрестив руки на груди, и даже не шелохнулся, чтобы ей помочь. Чалый был настолько рослым, что макушка Виолы едва доставала до его холки. Проклятье, как же на него залезть? Она беспомощно оглянулась по сторонам. Рагнар и Бьорн выжидающе пялились на нее, и на их наглых бородатых рожах поигрывали ехидные ухмылки.

Козлы безрогие! Виола стиснула зубы. Неуклюже задрав ногу на немыслимую высоту, она кое-как сунула ступню в стремя и, ухватившись за переднюю луку, попыталась вскарабкаться в седло. Но не тут-то было: в следующий момент Бьорн цокнул языком, и конь неспешно двинулся вперед. Чтобы не свалиться, Виоле пришлось прыгать за ним на одной ножке под дружное гоготание чертовых придурков.

Наконец ей удалось схватить поводья. Она потянула за них, вынуждая жеребца остановиться, и со второй попытки все-таки забралась в седло.

— Браво, принцесса! — Бьорн лениво захлопал в ладоши. — Вижу, ты отлично справляешься и без моих грязных ручонок.

Он шагнул к ней, чтобы сесть на коня, но тут Виола резко воткнула пятки в лошадиные бока и, чуть не сшибив Бьорна с ног, рванула за ворота.

— Стой, дура, куда ты?! — заорал он, но Виола лишь злорадно усмехнулась и посильнее пришпорила жеребца.

Пыль летела из-под копыт, ветер свистел в ушах, мимо проносились заборы и дома. Виола во всю прыть скакала по Грондалю, наконец, ощущая себя свободной. Плевать, что она не готова к побегу! Плевать, что у нее нет ни огнива, ни припасов! Плевать, что она лишь с трудом представляет, как выбраться из этой долины! Прочь отсюда! Бежать без оглядки, пока проклятые горы не останутся далеко позади!

Но не успела Виола сполна насладиться вольницей, как за спиной послышался стук копыт. Она обернулась — Бьорн стремительно настигал ее верхом на гнедом жеребце Рагнара. Черт побери! Виола ударила лошадь в бока, но тут Бьорн выкрикнул отрывистую команду, и чалый заупрямился, замедляя ход.

Проклятье! Нет! Виола что есть мочи врезала каблуками под ребра, но конь вместо того, чтобы ускориться, с пронзительным ржанием взвился на дыбы. Виола чуть не свалилась на землю, лишь в последний момент ей удалось уцепиться за гриву. В следующую секунду Бьорн схватил чалого за поводья, вынуждая остановиться.

— И далеко ты намылилась? — насмешливо поинтересовался он.

— Подальше от тебя, — буркнула Виола, закатив глаза.

Бьорн развернул гнедого коня и направился назад к подворью. Чалый покорно трусил за ним на поводу.

— Извини, принцесса, я бы и сам рад от тебя отделаться, да не могу, — бросил Бьорн через плечо. — Так что придется тебе и дальше терпеть мое общество.

Виола лишь презрительно фыркнула в ответ.

***

Спорный участок земли представлял собой продолговатый луг у подножья скалы, а Оддольф и Фаральд были горластыми стариканами в драных соломенных шляпах. Как Виола ни пыталась разобрать, кто из них кто, ей это так и не удалось.

— Твои поганые овцы, мерзкая ты образина, жрут траву на моей земле! — брызгал слюной один из них.

— Поцелуй меня в зад, тля ты ползучая! Еще папаша мой покойный пас тут своих овец! — огрызался второй.

— Забодай тебя комар, обсос косорылый! Да твой папаша еще сиську своей мамаши-потаскухи сосал, когда мой батя поставил этот забор. Вон, даже знак его на столбе сохранился.

— Да ты зенки разуй, выдрочень кабаний! Какой это, нахрен, знак? Это птичье говно.

— Сам ты говно, мордогрыз помойный! Я говорю знак!

— А я говорю — говно!

— Знак!

— Говно!..

Остальные селяне стояли вокруг и наблюдали за перепалкой без особого интереса: видимо подобное зрелище было для них далеко не впервой. Тем временем Бьорн тщательно изучал привезенную карту.

— Эй вы! — подозвал он старых ворчунов. — Идите сюда!

Оддольф и Фаральд подошли поближе, испепеляя друг друга ненавидящими взглядами.

— Вот сейчас господин Бьорн нас рассудит, муйло ты блохастое, — проскрежетал то ли Оддольф то ли Фаральд. — Сейчас он тебе докажет, что эта земля принадлежит мне по праву.

— …высунул язык из жопы, но толком ничего не пропердел, — ощерился то ли Фаральд то ли Оддольф. — Земля, вообще-то, принадлежит господину Бьорну, задница ты свиная. А мой дед еще у старого Торвальда взял ее в законную аренду.

— Ну что, господин Бьорн, может хоть вы, наконец, объясните этому нелюдю, что это мой участок?

— Да, да, скажите этому выродку, чтобы его паршивые овцы не жрали мою траву.

Остальные крестьяне сгрудились вокруг Бьорна, пытаясь заглянуть ему через плечо.

— Ну что? Кто прав? Не томите! Оддольф? Фаральд? — со всех сторон послышались возбужденные голоса.

— Ни тот, ни другой, — ответил Бьорн, и по толпе прокатился удивленный ропот.

— Что?! — хором воскликнули Оддольф и Фаральд. — Как так-то?

— Смотрите. — Бьорн ткнул в карту пальцем. — Видите вот здесь надпись?

— Угу.

— Ага.

Судя по замешательству, никто из селян не умел читать. Виола с любопытством вытянула шею. Она заметила зловещие черные каракули, но не успела их разобрать, как ее оттеснили плечистые мужики, которым тоже не терпелось заглянуть в карту.

— Это место, — с самым серьезным видом сообщил Бьорн, — называется Брокково Поле.

— И что это значит?

— Когда-то в этой долине жили черные колдуны. И на этом самом поле они творили гнусные ритуалы и приносили человеческие жертвы.

Толпа испуганно ахнула.

— Здесь написано предупреждение, — добавил Бьорн. — «Ежели кто произнесет бранное слово на этой земле, то на его голову падет древнее проклятье».

Селяне в ужасе отшатнулись, а Оддольф и Фаральд, белые как полотно, застыли, растеряно моргая выцветшими глазами.

— П-проклятье? — дрожащим голосом переспросил один из них.

— Угу. — Бьорн нравоучительно поднял указательный палец. — Всем известно, что ругань приманивает демонов.

— Да они уже столько грызутся, что и сами в демонов превратились! — подала голос одна из старух.

— Только и слышно с утра до вечера: «гав-гав-гав»! Тьху! Уши вянут! — подхватила вторая.

— То-то у них овцы вечно дохнут! — заметила третья. — Видать, проклятье действует.

«…или они оба подсыпают соседской скотине отраву», — подумала Виола.

— Вы должны попросить друг у друга прощения, — продолжил Бьорн. — Молитесь богам, чтобы они очистили вас от проклятья. И не приведи Ньорун, хоть еще одно ругательство слетит с ваших губ!

Оддольф и Фаральд с готовностью закивали.

Бьорн повернулся к селянам.

— А землю эту следует обнести забором, чтобы никто больше не подвергал себя смертельной опасности. Только не плетнем, а каменной оградой, а то снова найдутся желающие подвигать его с места на место.

— Да! Да! Конечно! — послышалось со всех сторон. — Все сделаем, как вы велите, господин Бьорн.

Виола ошарашено наблюдала за происходящим. Что еще за демоны и древние проклятья? Какой дурак в это поверит? Она обвела взглядом крестьян. Странно, но, судя по оханьям и встревоженным лицам, они действительно перепугались не на шутку.

Тем временем Бьорн принялся измерять луг землемерным циркулем. Он втыкал в землю одну ножку, поворачивал инструмент, и вонзал вторую, отмеряя таким образом расстояния. Время от времени он что-то говорил почтительно следующим за ним Оддольфу и Фаральду, и те вбивали деревянные колышки, отмечая места, где пройдет забор.

Виола уселась на низкий, нагретый солнцем пенек и, вытянув ноги в густую траву, подставила лицо прохладному ветерку. Часть селян разбрелась по своим делам, а часть осталась почесать языки, наблюдая за тем, как доселе непримиримые враги Оддольф и Фаральд трудятся бок о бок, чтобы защитить Грондаль от древнего зла.

К Виоле подошел Рагнар.

— Ну, что скажешь? — спросил он, усаживаясь рядом с ней на траву. — Ловко он их рассудил?

— Вот уж не знаю, — хмыкнула она. — Что-то эта сказочка про древнее проклятье прозвучала весьма сомнительно.

— Да ну? Ты только глянь на этих голубков. — Рагнар мотнул бородой в сторону луга, где Оддольф и Фаральд дружно натягивали между колышками веревки. — Да еще полчаса назад эти пердуны и срать бы на одном поле не сели. Еще их папаши грызлись из-за этого несчастного клочка земли.

— Думаешь, они теперь помирятся?

— Ну дык ругаться-то им больше не из-за чего.

— Все это как-то странно. — Виола пожала плечами. — Бьорн-то сам верит в свои россказни?

— Он что, похож на дурака? — усмехнулся Рагнар.

— Похож. — Виола сердито надула губы, припоминая утренние обиды.

— А ну, погоди-ка секунду.

Поднявшись с травы, Рагнар подошел к Бьорну. Они обменялись парой слов, после чего Бьорн дал ему карту.

Рагнар вернулся к Виоле и развернул свиток.

— Ну-ка, поглядим.

Она с любопытством уставилась на исчерченный пергамент.

— Вот! — Мясистый палец указал на спорный участок в верхнем левом углу. Рядом в витиеватой рамке чернела зловещая надпись. Виола вчиталась в размашистые буквы:

«Сия карта с благословения Ньоруна, Фриды и восьминогого коня начертана землемером Хрокки из Рюккена, сыном Флокки из Рюккена».

Виола недоверчиво фыркнула. Так значит, это всего лишь подпись картографа, а вовсе не предупреждение о древнем зле!

— Вот же хитрая жопа! — ухмыльнулся Рагнар.

Он встал и вернулся к Бьорну, чтобы отдать ему карту. В этот момент из ближайшей рощи высыпала стайка девиц с лукошками в руках. Юные прелестницы принялись с задорным хихиканьем и щебетанием резвиться возле мужчин. Виола скривилась, узнав в одной из них Милдрид.

А чему, собственно, удивляться? Бьорн лакомый кусок для этих деревенских дур. Повезет же курице, которая сумеет его захомутать! Еще бы — красивый, статный, владеет всей этой землей… А что он вытворяет своим языком!.. «О, господи! — Виола вспыхнула горячим румянцем. — Что за непотребщина лезет мне в голову!»

Между тем, Милдрид, заливаясь озорным смехом, напялила на Бьорна венок из желтых и лиловых цветов. Виола с досадой поморщилась. Швырнуть бы камнем в эту гусыню! Она даже оглянулась по сторонам, но на глаза лишь попалась одинокая кучка овечьих какашек. Ну уж нет, эта парочка не стоит того, чтобы из-за них мараться в дерьме.

Тем временем другая девица украсила голубым венком рыжую голову Рагнара. Тот радостно осклабился и хлопнул девку по мясистому заду. «Еще один похотливый кобель! — с досадой подумала Виола. — Вот вернемся в Рюккен — все Матильде расскажу, пускай поучит муженька уму-разуму!»

В этот момент она столкнулась со взглядом Бьорна. Он, явно смутившись, снял венок со своей головы и нацепил его на Рагнара. Милдрид что-то сердито пискнула, а Виола надменно фыркнула и отвернулась, в глубине души, однако, радуясь тому, что Бьорн отверг «подарок» этой мымры.

Когда с разметкой было покончено, Бьорн еще раз объяснил Оддольфу и Фаральду как важно поскорее огородить проклятый луг, и взял со стариков уверение, что с их губ больше не слетит ни одного бранного слова. Пообещав вскоре наведаться в Грондаль, дабы лично убедиться в исполнении своих наказов, Бьорн направился к лошади. Милдрид увязалась было за ним, но, увидев поднявшуюся с пенька Виолу, скорчила кислую рожу и вернулась к своим хихикающим подружкам.

— Ну ты и хитрюга! — сказал Рагнар, когда они бок о бок скакали назад на подворье. — Ловко ты надул этих скудоумных селюков…

— А что делать? — Бьорн слегка натянул поводья, придерживая коня. — Вообще-то этот клочок принадлежит к наделу Оддольфа, но думаешь, Фаральд бы угомонился, если бы я присудил землю его врагу?

— А так получается, ты просто оттяпал у него этот кусок, — едко бросила Виола. — Молодец, честный хозяин, что я могу сказать.

— Эй, девица, полегче! — вступился за друга Рагнар. — Бьорн не крыса какая, плату он ему понизит. И вообще — худой мир лучше доброй войны. А теперь у них тут будет тишь да гладь.

— Вот только надолго ли? — вздохнул Бьорн, сворачивая во двор.

Глава 22

После обеда настало время выдвигаться в обратный путь. Бьорн собирал пожитки в седельную котомку, а Биргит и ее сноха наперебой подносили ему съестные припасы. Милдрид тоже крутилась рядом, так и норовя улучить минутку, чтобы прижаться к Бьорну, пока не видит ее родня.

«Как же меня достала ее глупая рожа! — думала Виола, сидя на срубе колодца. — С одной стороны, даже хорошо, что мы уезжаем, но с другой… Ведь в Рюккене меня ждет Сигизмунд… Боже, с этими сельскими невзгодами, я совсем позабыла об этом мерзавце. А ведь он будет снова приходить и насиловать меня. Надо скорее бежать! Может, получится по дороге? Хотя вряд ли: чертов Бьорн не спускает с меня глаз».

Когда со сборами было покончено, весь Грондаль собрался у подворья, чтобы проводить хозяина. Многие принесли с собой гостинцы. Похоже, Бьорна здесь любят, и Виола поняла, почему: Оддольф и Фаральд стояли рядышком и о чем-то мирно беседовали. Если Бьорну удалось примирить даже этих заклятых врагов, то он явно знает, как найти к людям подход.

«…даже ко мне, — пришла в голову досадная мысль. — Ведь это он заварил всю эту кашу с моим похищением и виноват во всех моих бедах, но вчера я с легкостью раздвинула перед ним ноги. Я должна ненавидеть его всей душой, а вместо этого стою тут и как дура ревную к этой деревенской клуше. Ну уж нет! Больше не дам запудрить себе мозги».

Тем временем Рагнар и Бьорн пожали руки мужикам и попрощались с бабами. Вот очередь дошла и до Милдрид. Она поднялась на цыпочки и, обхватив Бьорна за шею, чмокнула в губы. Тот даже не шелохнулся, чтобы ее обнять, но Виола все равно ощутила змеиный укол ревности в груди.

Когда нахалка, наконец, отлипла от Бьорна, ее папаша погрозил ей кулаком, зато на морщинистом лице старухи Биргит расплылась довольная ухмылка. Сама же Милдрид бросила на Виолу полный превосходства взгляд, на что Виола презрительно вскинула брови и отвернулась.

К счастью на этот раз Бьорн не стал выделываться, а без лишних разговоров подсадил Виолу на лошадь, после чего вскочил в седло и тронул поводья. Чалый бодро зацокал копытами, и вскоре толпа селян осталась далеко позади.

Когда всадники выбрались из долины, зеленые склоны сменились каменистыми отрогами. Дорога узкой лентой вилась под копытами лошадей. Где-то внизу журчала река, окутывая ущелье клубами густого тумана. Крутые скалы терялись во влажной дымке, а по сторонам от тропы качали ветками пушистые сосны.

В горах заметно похолодало. Пришлось плотнее завернуться в плащ и надеть перчатки. Виола мысленно поблагодарила Бьорна за то, что он посоветовал взять их с собой. В разрывах серых туч время от времени проглядывало солнце, но оно почти не грело, а когда с неба срывался противный мелкий дождь, то и вовсе приходилось набрасывать на голову капюшон.

Ночь миновала без происшествий. Из-за холода и сырости Бьорн и Рагнар тоже забрались к Виоле под тент, и хоть она все еще дулась на Бьорна, в глубине души радовалась тому, что не приходится мерзнуть одной. Он не пытался ее обнимать, и вообще повернулся спиной, но в тесной палатке их тела все равно соприкасались, и от этого было теплее.

Виола слушала его размеренное дыхание, и воспоминания о сеновале кружились в голове как стая назойливых комаров. «Интересно, Бьорн тоже думает обо мне, или для него это обычное дело? Развлечение, наподобие Милдрид?»

Как бы там ни было, Бьорн тоже почти не спал. Стоило Виоле пошевелиться, как он ворчал:

— Даже не думай сбежать!

Признаться, она прикидывала шансы на побег, но сейчас ей и самой не слишком-то хотелось выползать из палатки: снаружи завывал ветер, и в его зловещем свисте временами даже мерещился волчий вой. Да и дорогу в потемках ни за что не найти. Так что придется вернуться к первоначальному плану — стащить в Рюккене лодку.

На утро, позавтракав, они снова двинулись в путь. Немного потеплело, дождь прекратился, и сквозь облака то и дело пробивалось солнце. Через несколько часов Виола заметила впереди угловатые очертания Броккова Клыка. Оставалось лишь обогнуть озеро — и они будут в Рюккене. А что там? Снова ярл? Нет, об этом не хочется даже думать.

Виола поудобнее умостилась в седле. Ощущать на затылке дыхание Бьорна, видеть его сильные руки, надежной стеной охватывающие ее с двух сторон… Даже с учетом Милдрид и сгоревшего сеновала, время проведенное в Грондале, можно было назвать приятным… За эти пару дней Виола почти не вспоминала о Сигизмунде — а это чего-то да стоит!

Пока она предавалась размышлениям, дорога отклонилась от озера и свернула в перелесок, зажатый между крутыми скалами. Тропу устилала опавшая хвоя, и размеренный шорох копыт навевал сонливость. Веки потяжелели, Виола зевнула, но тут чалый остановился.

Виола открыла глаза — дорогу преграждало упавшее дерево.

— Что случилось? — она вопросительно повернулась к Бьорну.

Тот взглянул на препятствие, а затем вдруг крикнул Рагнару:

— Щиты!

Сам он тотчас выхватил из-за спины щит и резко вскинул над головой, прикрывая Виолу. Что-то свистнуло, и о прочное дерево стукнулась выпущенная из лука стрела. А за ней еще одна! И еще!

Виола оцепенела, с ужасом взирая, как щит вздрагивает под ударами стрел. В следующий миг Бьорн развернул чалого и погнал его в лес, под защиту деревьев. Но не успели они укрыться среди ветвей, как просвистела очередная стрела, и Бьорн дернулся.

— Дерьмо! — рыкнул он.

«Боже! В него попали?» — мысль мелькнула и тотчас испарилась, от страха Виоле было не до рассуждений. Сердце бешено трепетало в груди, Виола отчаянно цеплялась за луку седла, пока жеребец с испуганным храпом продирался сквозь заросли в самую чащу.

Они скакали через лес, не разбирая дороги. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Бьорн остановил коня в низине, где среди мшистых камней журчала вода. Виола напрягла слух, но кроме плеска ручья и птичьего щебетания ничего не услышала.

— Кажется, оторвались, — сказал Бьорн, спешиваясь.

Виола тоже спустилась на землю, пытаясь совладать с учащенным сердцебиением.

— Кто это такие? Почему они хотели нас убить? — ее голос звенел от напряжения.

— Не знаю. Бандиты, наверное, — предположил Бьорн.

В следующий момент по его лицу пробежала судорога, и он резко втянул воздух сквозь сжатые зубы. Тут Виола заметила, что у него из-за спины торчит стрела.

— Ты ранен? — она кинулась к Бьорну.

Он закинул руку за плечо, пытаясь дотянуться до древка.

— Угу. Кажись продырявили меня, гребаные свиноложцы.

— О боже! И что теперь делать?

— Вытаскивать.

— Но как?

Бьорн поднял с земли свой щит, в котором тоже застряла парочка стрел. Выдернув одну из них, он показал ее Виоле — тонкое древко, белое оперение и треугольный наконечник из желтоватой кости.

— Видишь зазубрины? — спросил он. — Просто так вытащить не получится. Придется проталкивать вперед.

— О, господи! — При мысли об этом ей стало дурно.

Бьорн вынул из ножен кинжал и протянул Виоле.

— Ну-ка, разрежь на мне рубаху и плащ, чтобы их можно было снять.

Виола зашла ему за спину и, аккуратно, стараясь не задевать древко, принялась резать пригвожденную к плечу одежду. Толстое сукно плаща поддавалось плохо, приходилось перепиливать лезвием чуть ли не каждую нитку, но в конце-концов ей это удалось.

Когда вещи оказались на земле, Бьорн уселся на корягу, а Виола встала позади него и осмотрела рану. Стрела вонзилась в плечо и застряла в мышце. Крови почти не было, лишь тонкая алая струйка лениво ползла по синим завиткам татуировки.

Виола нервно сглотнула.

— Что теперь? — дрожащим голосом спросила она.

— Попробуй отломать оперение, — посоветовал Бьорн.

— Х-хорошо.

Трясущимися пальцами Виола зажала древко возле раны, а другой рукой резко согнула стрелу пополам.

— Крак! — Хвостовик с белыми перьями остался у нее в ладони.

Бьорн даже не шелохнулся.

— Молодец, принцесса! — похвалил он. — Будь добра, принеси самогона. Там на седле справа приторочен бурдюк.

Виола подошла к чалому, который мирно щипал травку неподалеку, и сняла с него кожаный мешочек. Когда она развязала горловину, в нос ударил крепкий запах спиртного. То, что надо!

— Возьми, — она протянула сосуд Бьорну.

Тот сделал большой глоток, крякнул, поморщился.

— Ух! Ну и добрая же у Биргит настоечка! — Он отдал бурдюк Виоле. — Ну-ка хлебни! На тебе лица нет.

Она не стала возражать. Спиртное обжигающей волной растеклось по горлу, и дрожь в ногах слегка унялась.

— Теперь полей хорошенько на стрелу и на рану, — сказал Бьорн, и Виола обильно оросила самогоном древко и кожу.

— Ну что? Готова?

— Нет, — честно призналась она.

— Не бойся. — Бьорн ощупал спереди свое плечо. — Я даже чувствую кончик. Тебе придется всего лишь проткнуть кожу.

— Всего лишь! — фыркнула Виола, ощущая, как у нее подкашиваются колени.

Сделав глубокий вдох, она осторожно взялась за древко.

— Давай! — скомандовал Бьорн, и она, кусая губы, начала медленно проталкивать стрелу вперед, физически ощущая, как острый наконечник прокалывает мясо.

В следующий момент она увидела, как спереди на плече бугорком выпячивается кожа. Ей стало дурно.

— Не бойся, — снова подбодрил Бьорн. — Остался последний рывок. Ну же!

Виола стиснула зубы и надавила на стрелу. Бьорн издал гортанный рык, и в тот же момент наконечник проткнул кожу и показался с другой стороны.

— Фу-ух! — с облегчением выдохнул Бьорн, затем он схватил острие и резко выдернул стрелу из раны. — Умница!

Виола стояла ни живая, ни мертвая. Ее трясло, а спина вся намокла от пота.

— Где там самогон? — Бьорн пошарил рукой возле коряги.

Виола подняла бурдюк и вложила горлышко в его ладонь. Бьорн сделал глоток и протянул спиртное ей. Она тоже немного отхлебнула, а затем осмотрела рану. Из нее медленной и тягучейструйкой вытекала кровь.

— И что теперь?

— Перевязать сумеешь? Бинты в седельной сумке.

Бинтовать было гораздо проще, чем протыкать стрелой плоть. Виоле раньше не приходилось оказывать первую помощь, но Бьорн подсказал, как накладывать витки, и вскоре на его плече красовалась желтовато-белая льняная повязка.

Бьорн покрутил в руках окровавленный обломок стрелы.

— Острие из оленьего рога, — сообщил он. — Нападавшие не из Рюккена. Скорей всего, бандиты или охотники.

— С чего ты взял? — Виола присела рядом с ним на бревно.

— Мы используем железные наконечники, — пояснил он. — Нам повезло, что у этих стрел — роговые, иначе бы они пробили щит. Но ума не приложу, откуда там могли взяться разбойники? Мы с дружиной в начале лета зачистили все логова по пути до Броккова Клыка. Видать, какие-то пришлые.

Виола уставилась на воду, бурливо струящуюся среди камней.

— У меня такое чувство, будто они ждали именно нас, — задумчиво протянула она.

— Не обязательно. Скорей всего, они просто устроили засаду на путников, чтобы убить и ограбить.

«Господи, а ведь мы чуть не погибли! — Виола вздрогнула.

— Но что делать дальше? — Она вопросительно посмотрела на Бьорна. — И где Рагнар?

— Не знаю. Надеюсь, ему тоже удалось уйти. Если с этим рыжим псом что-нибудь случится, Матильда мне голову оторвет.

— И как нам попасть домой? Здесь есть другая дорога?

— Не уверен. Надо глянуть карту.

Виола сбегала к чалому и отцепила от седла футляр, затем снова уселась рядом с Бьорном.

Он развернул пергамент.

— Нет, похоже, это единственный путь. Смотри, к озеру не спуститься — здесь обрыв. А тут — скалы. Нам их не обойти.

— И что же делать? — Виола с тревогой заглянула ему в глаза.

— Сперва нужно найти Рагнара, — спокойно ответил Бьорн. — А потом что-нибудь придумаем. В крайнем случае, вернемся в Грондаль.

Его уверенные слова немного успокоили, у нее отлегло от сердца. Она подтянула колени к груди, наблюдая за тем, как прозрачный ручей омывает блестящие камни. В следующий момент Бьорн обнял ее здоровой рукой и притянул к себе. Виола склонила голову к нему на плечо. Он все еще был без рубахи, и ее щека коснулась прохладной кожи.

— Ты не замерз? — промурлыкала Виола.

— Неа. — Он мотнул головой. — Ты у меня такая горячая, что даже сено загорается.

Виола прыснула и ткнула кулаком в его твердый бок. Бьорн поймал ее руку.

— Как твой палец? — спросил он, ласково поглаживая ее ладонь.

— Не отрос, как видишь, — буркнула она.

— Ингвар, паскуда, мало я ему тогда врезал! — Он поднес ее кисть к губам и поцеловал. — Бедная девочка…

Громкий шорох в зарослях заставил их подпрыгнуть на месте. Бьорн вскочил, выхватил из-за пояса топор и замер в боевой стойке, прикрывая собой Виолу.

Затрещали ветки, зашуршали кусты…

Бьорн размахнулся…

Глава 23

В следующий миг среди сочной зелени мелькнула огненно-рыжая борода. Бьорн с облегчением выдохнул, опуская оружие.

— Ты чего подкрадываешься, пес шелудивый? — проворчал он. — Еще секунда — и получил бы топором промеж глаз.

— Что, я снова помешал чему-то важному? — Рагнар лукаво прищурился.

— Ничему ты не помешал, дурья твоя башка. — Бьорн заткнул оружие за пояс. — Я уж собирался тебя искать.

— Вижу я, как ты собирался.

Рагнар вывел на поляну своего коня и привязал его рядом с чалым.

— Что с тобой? — Он кивнул на повязку Бьорна. — Ты дал себя подстрелить?

— Царапина, — махнул рукой тот. — Авось не помру.

Он подобрал с травы свою рубаху и надел ее.

— Как ты нас нашел? — спросил он, завязывая тесемки на вороте.

— Дык, по следам. — Рагнар показал на землю.

Бьорн и Виола подошли поближе. На подстилке из сосновых игл отчетливо виднелись вмятины от лошадиных копыт.

— Едрить-мадрить! — ругнулся Бьорн. — Если ты нас нашел, значит и эти найдут.

Виола испуганно посмотрела на него.

— Думаешь, они нас будут искать?

— Все может быть. — Бьорн повернулся к Рагнару. — Как думаешь, сколько их было?

Тот задумчиво поднял глаза к небу.

— Сдается мне, человек пять, не больше.

— Мне тоже так показалось, — кивнул Бьорн.

— И каков будет план?

— Сперва нужно отсюда уйти. В этой низине мы станем для них легкой добычей.

— Куда?

Бьорн подошел к бревну и взял с него карту.

— Особого выбора у нас нет, — сказал он, показывая ее Рагнару. — Мы можем либо вернуться в Грондаль, либо напасть на этих ушлепков.

— Напасть? — Виола в ужасе вытаращила глаза. — Надеюсь, ты пошутил? Вас всего лишь двое, ты вдобавок еще и ранен, и мы не знаем ни их количества, ни где они прячутся… Нет, это совершенно исключено! Давайте вернемся в Грондаль.

— Вот, здесь удобное место для засады. — Рагнар ткнул пальцем в пергамент, не обратив внимания на ее тираду. — Там можно спрятаться среди камней.

— С чего вы взяли… — Виола вновь попыталась вклиниться в разговор.

— Отлично. Сколько у нас стрел? — поинтересовался Бьорн.

— Хватит, чтобы выпустить дух из пятерых ублюдков, — осклабился Рагнар.

— Но если их не пять? Если их десять? — не унималась Виола.

— Тогда мы возьмем десять стрел. — Бьорн с улыбкой повернулся к ней. — Кстати, ты умеешь стрелять?

— Я?!

Виола на миг задумалась. В детстве отец учил ее попадать по мишеням, но в последний раз она была на стрельбище года три назад.

— Не знаю. Давно не упражнялась, — с сомнением протянула она.

— Ну-ка. — Рагнар отстегнул от седла небольшой лук и вручил ей. — Попадешь вон в то дерево?

Виола покрутила оружие в руках, взвешивая и примеряясь. Затем с усилием натянула тетиву и прицелилась.

— Держи повыше. — Бьорн поправил ее предплечье. — Лук маленький, стрела тяжелая — надо пускать по дуге.

Звякнула тетива, стрела ринулась вперед и вонзилась в сосну, высекая из коры брызги щепок.

— Отлично. Значит нас трое против пятерых, — подытожил Рагнар.

Бьорн накинул свой плащ.

— Лошадей пока оставим здесь, — сказал он. — Я замету след, чтобы бандиты на них не наткнулись. Идите, я догоню.

— Как твоя рука? — поинтересовалась Виола.

Бьорн пошевелил плечом и поморщился.

— Терпимо.

Он остался у ручья, а Виола и Рагнар отправились к условленному месту.

— С чего вы взяли, что они вообще будут нас искать? — вполголоса спросила Виола, стараясь не наступать на ветки и шишки, чтобы они не хрустели под ногами.

— Ну не зря же они нас там поджидали в засаде, — ответил Рагнар. — Жопой чую, так просто они не отстанут.

— Но если это обычные грабители, что им мешает дождаться следующей жертвы?

— Обычные ли? — Рагнар на секунду остановился, осматриваясь по сторонам. — Мы с Бьорном и его ребятами еще в начале лета все окрестные банды поразгоняли. Да и нечего им тут делать: по этой дороге хорошо, если раз в три дня кто проедет. Разбойники обычно промышляют ближе к вашим краям — там движения побольше и добыча пожирнее.

Виола промолчала. Все это ей совершенно не нравилось. Что за дурацкая идея — нападать на превосходящего числом врага? Почему бы просто не повернуть назад? Но эти упертые мужланы отказались внимать голосу разума, так что деваться некуда, придется делать, что ей велят.

Наконец в просвете между деревьями мелькнула груда серых обветренных валунов.

— Спрячемся здесь! — Рагнар протянул Виоле лук. — Держи. Только запомни — целься во врагов, а не в меня или Бьорна.

— Понятно. Стрелять из этой штуки нужно в тебя или в Бьорна, — съерничала Виола. — А куда лучше — в задницу или в башку?

— Ха-ха, очень смешно. — Рагнар с досадой закатил глаза.

Они подошли поближе. На усыпанной хвоей прогалине громоздилась куча огромных замшелых камней. Скорей всего в незапамятные времена их приволокло сюда сошедшим с гор ледником.

Рагнар осмотрелся и кивком подозвал Виолу.

— Залезай сюда, прячься за этот камень и жди. Если будет возможность кого подстрелить — стреляй, а если нет, то не высовывайся.

— Ладно.

Рагнар присел. Виола забралась к нему на плечи, затем он с легкостью выпрямился, и она вскарабкалась на груду валунов. Опустившись на одно колено, она выглянула из-за торчащего обломка — с этого места отлично просматривалась лощина.

Виолу потряхивало, биение сердца гулким стуком отдавалось в ушах. «Хоть бы разбойники нас не искали, и мне бы не пришлось никого убивать. Да и вряд ли у меня это получится», — думала она, нервно теребя отвороты перчаток.

Внизу почудилось какое-то движение, и Виола осторожно высунулась из-за укрытия. Это был Бьорн, который, крадучись, пробирался между соснами. В следующую минуту он приблизился к валунам.

— Я их заметил. Идут в нашу сторону, — вполголоса сообщил он Рагнару. — Бери лук и залезай на камни, а я встречу их внизу.

— Давай лучше я, — ответил тот. — Ты ведь ранен.

— Вот именно поэтому. — Бьорн подкинул в воздух топор и с легкостью его поймал. — Одной рукой тетиву не натянешь, а пару черепов раскроить — запросто.

— Ну, как знаешь. Я выпущу стрелу-другую, а потом присоединюсь к потехе.

— Договорились. — Он замер, прислушиваясь. — Кажется, кто-то идет. По местам!

Сердце учащенно забилось, во рту пересохло. Виола вжалась в камень, отчаянно напрягая слух. Лук и стрелы наготове лежали рядом. Откуда-то издалека и впрямь послышался шорох. Господи, хоть бы это оказался какой-нибудь олень!

Повернув голову, она посмотрела на Рагнара, сидящего за соседним валуном. Он приложил палец к губам и указал глазами туда, откуда раздавался шум.

Виола поняла, что настало время приготовиться к бою. Она подняла лук. Короткий взгляд на Рагнара — его одобрительный кивок, и она замерла, напряженно всматриваясь в тропу.

— Как думаешь, далеко они успели уйти? — послышался незнакомый голос — грубый и хрипловатый.

— Хрен его знает, — ответил ему второй. — В мужика я точно попал.

— Надо было стрелять в лошадь, придурок!

— Захлопни пасть, пока я не выбил тебе все зубы!

— Заткнитесь оба! — рявкнул третий.

Ладони стали липкими от пота. Это действительно бандиты! Виола натянула тетиву. Рука предательски задрожала. Черт! Хоть бы не сорвалась раньше времени!

В следующий момент из-за деревьев показалось пятеро… нет, шестеро бандитов. Виола толком не успела их рассмотреть, как рядом просвистела стрела, и один из душегубов схватился за грудь.

— Гребаный Брокк! Они здесь! — завопил он, падая на колени.

Раздумывать было некогда. Виола быстро прицелилась в разбойника, идущего следом, и отпустила тетиву.

— Фьють! — Стрела ударила его в плечо, но лишь чиркнула по клепаному нагруднику.

Проклятье!

Остальные бандиты тотчас бросились врассыпную, прикрываясь круглыми черными щитами. Секунду спустя в лощине остался валяться лишь разбойник, которого подстрелил Рагнар.

Виола растерянно посмотрела на спутника. Тот, натянув тетиву, пристально вглядывался в заросли. Вот шелохнулись ветки. Ветер? Или бандит? Не успела она об этом подумать, как свистнула пущенная Рагнаром стрела.

— А-а-а! — из кустов донесся болезненный крик.

«Рагнар уложил уже двоих, а от меня все еще никакого толку!» — Виола поморщилась от досады.

На протяжении следующих минут ничего не происходило. Время тянулось мучительно долго, как стекающий с ложки мед. Спина взмокла, руки сводило нервной судорогой, а во всем теле никак не унималась дрожь.

«Врагов еще четверо, или пятеро против нас троих… точнее, двоих: меня и подстреленного Бьорна можно считать за одного. — Виола напряженно всматривалась в переплетение густых ветвей. — Расклад все еще не в нашу пользу, и теперь они знают, что мы здесь. Что дальше? Мы так и будем тут сидеть, пока не умрем от голода?»

Но тут снова зашуршали кусты. Виола встрепенулась. В лощине показалось двое бандитов. Прикрываясь щитами, они резво помчались в сторону камней. Почему только двое? Где остальные? Виола вопросительно взглянула на Рагнара. Тот, чуть высунувшись из-за валуна, целился не в приближающихся врагов, а в заросли, откуда те появились. Почему он не стреляет по бегущим? Ведь можно попробовать попасть по ногам!

Она подняла лук, но стоило ей выглянуть из-за камня, как мимо уха просвистела стрела. Быстро шмыгнув обратно, Виола услышала, как щелкнула тетива Рагнара, и из укрытия бандитов раздался вскрик.

— Не высовывайся! — прошипел Рагнар.

Виола притаилась за валуном, коря себя за опрометчивость. До нее дошло, что пара-тройка разбойников специально остались в кустах, чтобы прикрывать стрелами своих подельников, которые, тем временем, почти добрались до камней.

— Следи за лучниками и не лезь на рожон! — Рагнар схватил топор и щит, и юрким ужом сполз с валунов.

В следующий момент послышались яростные вопли, лязг оружия и гулкие удары стали по дереву. Какое-то время Виола наблюдала за кустами, но ветки не двигались, и она, больше не в силах оставаться в неведении, подползла к краю, чтобы посмотреть, что происходит внизу.

Ее спутники отчаянно сражались с нападавшими. Бьорн, размахивая топором, наседал на разбойника, но тесно стоящие камни ограничивали его движения, и бандит отбивал щитом все удары, то и дело порываясь совершить ответную атаку.

Виола натянула тетиву, однако дерущиеся двигались так быстро, что ей не удавалось прицелиться. Блестящее лезвие топора со свистом рассекало воздух, но Бьорн никак не мог пробить глухую оборону врага.

Рука устала держать тетиву, и Виола разжала пальцы.

— Фьють! — Стрела воткнулась в черный щит бандита. Тот пошатнулся, всего лишь на миг, но этого оказалось достаточно, чтобы Бьорн стремительно рубанул его по ногам.

Разбойник упал на землю, и мощный удар топора тут же превратил его лицо в кровавую кашу.

— Что с остальными? — крикнул Бьорн, бросаясь на помощь Рагнару.

Проклятье! Виола совсем забыла о лучниках в кустах! Она кинулась к своему наблюдательному посту, и как раз вовремя: двое бандитов бежали через лощину на подмогу своим сообщникам. Виола, почти не целясь, выстрелила в одного из них. Стрела ударилась о щит и отскочила, а разбойник даже не замедлил ход. Проклятье!

Виола схватила вторую стрелу, положила на тетиву. Задержав дыхание, она прицелилась в ноги. Над головой просвистело: в кустах остался еще один лучник. Плевать! Виола разжала пальцы. Бандит охнул и осел на землю: стрела попала ему в колено.

Второй тем временем добрался до камней, но, увидев, что Рагнар и Бьорн расправились с его сообщниками, кинулся обратно. Виола судорожно попыталась нацелить стрелу, но в следующую секунду Бьорн метнул ему в спину топор. Оружие с уханьем кувыркнулось в воздухе и вонзилось разбойнику между лопаток. Тот полетел на землю, а подоспевший Рагнар одним взмахом топора отрубил ему голову.

Тело забилось в конвульсиях, орошая траву алыми брызгами. Зрелище было отвратным, и Виола с трудом сдержала приступ тошноты.

Повернувшись к бандиту с простреленным коленом, она увидела, что тот торопливо отползает в заросли.

— Не уйдешь, сволочь! — Она натянула тетиву и пустила стрелу вслед беглецу. Та попала ему в плечо. Разбойник дернулся, и пополз еще быстрее, но тут подоспел Бьорн и могучим росчерком топора оборвал его жизнь.

— Осторожней, там еще один! — крикнула Виола, заметив, как шелохнулись ветки. Она стрельнула наугад, но так и не поняла, попала или нет. В следующий момент Рагнар и Бьорн бросились в кусты и выволокли оттуда упирающегося разбойника.

Обшарив заросли и убедившись, что в живых больше никого не осталось, Бьорн и Рагнар притащили бандита к валунам и швырнули его на землю. На вид было трудно определить его возраст: клочковатая борода и похожие на паклю волосы закрывали окровавленное лицо. Из бедра торчала стрела: видимо, именно его Рагнар и ранил в самом начале боя, и поэтому он остался в кустах, прикрывать подельников.

Рагнар связал ему руки за спиной, а Бьорн отвесил сапогом хорошую зуботычину.

— Пойду приведу коней, а ты потолкуй с нашим новым приятелем, — сказал Рагнар и отправился за лошадьми.

Виола решила пока не слезать с груды камней, а еще немного понаблюдать за окрестностями. Сверху было хорошо видно, как Бьорн допрашивает пленника.

— Имя? — потребовал он.

— Нюк, — буркнул бандит.

— Банда?

— Черные Щиты.

Черные Щиты? Знакомое название… Уж не о них ли говорила Матильда, когда рассказывала о нападении на Рюккен? Кажется, так и есть: Бьорн сдавлено ругнулся сквозь зубы.

— Мы ведь прогнали вашу гребаную шайку три года назад, — процедил он. — Так какого рожна вы вернулись?

— Не знаю. Так Кнут приказал.

— Что еще за Кнут?

— Наш атаман.

— Где он?

— Дык, вы его порешили. Вон его башка валяется.

— Кто вас нанял?

— Не знаю.

Резкий удар ногой отшвырнул бандита назад.

— Не ври, псина! — рявкнул Бьорн. — Отвечай!

— Клянусь богами, я не знаю, господин, — забормотал тот, с трудом поднимаясь на колени.

Его спутанная борода окрасилась кровью. На какой-то миг Виоле даже стало его жаль, но она тут же отогнала это чувство. Ублюдок сам виноват, а значит, поделом!

Бьорн опять замахнулся.

— Не надо! — пролепетал бандит, испуганно отшатнувшись. — Я и правда ничего не знаю. Атаман сказал, что сегодня мы должны засесть тут на дороге.

— Почему именно сегодня? Почему именно здесь?

— Не знаю! Клянусь! Я всего лишь делал, что мне велели.

Бьорн покрутил головой, разминая шею, несколько раз сжал и разжал кулаки.

— Хорошо, — наконец сказал он, вплотную приблизившись к пленнику. — Тогда ответь мне еще на пару вопросов.

— П-постараюсь.

— Скажешь правду — и я тебя отпущу…

— Спасибо, господин!

— Но если соврешь… — Бьорн выдержал многозначительную паузу. — Видишь девку, там, на камнях?

«Он имеет в виду меня? — удивилась Виола.

— Д-да, — разбойник опасливо покосился на нее.

— Так вот, она — ведьма, и сразу почует, что ты брешешь. И тогда я прибью твои кишки к этому дереву и заставлю тебя бегать вокруг него. Понял?

— Д-да, господин, — пробормотал бандит.

— Хорошо.

Бьорн опустился на корточки и пристально взглянул в лицо пленника. Тот вжал голову в плечи.

— Три года назад твоя банда напала на Рюккен. — Бьорн говорил спокойно, но Виола подсознательно уловила в его голосе звенящее напряжение натянутой струны. — Что ты знаешь об этом нападении?

Она заметила, как бандит украдкой взглянул на нее, и злобно оскалилась, растопырив пальцы. Разбойник шумно сглотнул и сбивчиво затараторил:

— Ну, это… Кнут тогда сказал, что почти все мужики в поход ушли, а тех, что остались вроде как свой человек в лес выманит.

— Кто этот человек?

— Не знаю, господин, клянусь!

— Что было дальше?

— Особо поживиться не удалось: ихние мужики из лесу некстати нагрянули. Пришлось делать ноги.

— Многих успели убить?

— Да нет, почти никого. Так, мальца одного пришибли, да бабу брюхатую снасильничали, обычное дело.

У Виолы перехватило дыхание. Неужели он говорит о…

— Какую бабу? — вкрадчиво поинтересовался Бьорн.

— Ну дык, нам Кнут показал один дом, дескать, там должна быть хорошая добыча. Ну, мы туда вломились, а там баба на сносях и сопляк малолетний. Ну, мелкого мы, как водится, на копье бросили, а бабу по кругу пустили.

— И ты тоже в этом участвовал? — ровным голосом спросил Бьорн.

— Ну… э-э-э…

Мощный удар кулаком швырнул бандита на землю.

— Говори, мразь!!! — взревел Бьорн.

Пленник с трудом сел и закашлялся, выплевывая выбитые зубы.

— Ну дык… все ее… не я ж один, — промычал он.

Бьорн медленно набрал воздуха в грудь, затем с шумом выдохнул.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Ты ответил на все мои вопросы.

— И вы меня отпустите, господин? — с надеждой спросил разбойник.

— Нет, — сказал Бьорн, доставая из-за пояса кинжал.

— Но вы же обещали!

— Я соврал.

Бандит суматошно задергался, пытаясь отползти, но Бьорн схватил его за шиворот и резко поставил на ноги.

— Ч-что вы собираетесь делать? Пощадите, господин! Я ни в чем не виноват!

В следующий момент Бьорн шмякнул его спиной о сосну, после чего стянул с себя ремень и привязал им пленника к стволу.

— Не надо! Прошу! Во имя Ньоруна! — лепетал бандит, но его мольбы не были услышаны.

Бьорн разрезал на нем пояс и сдернул штаны до колен. Вялый член белел в волосах как жирная личинка на черной земле. Не успела Виола и глазом моргнуть, как Бьорн оттянул отросток рукой и резким движением ножа отхватил его, словно кусок колбасы.

— А-а-а-ы-ы-ы!!! — Душераздирающий крик гулким эхом прокатился по окрестностям. С дерева с пронзительным карканьем сорвалась стая ворон.

Виола оцепенела от ужаса.

В следующий момент вопль сменился клокотанием: Бьорн засунул отрезанный член бандиту в рот, а затем полоснул его лезвием по горлу.

Пока разбойник дергался в конвульсиях, разбрызгивая под собой кровь, Бьорн вытер кинжал о траву и, заткнув его за пояс, повернулся к Виоле. Его лицо было смертельно бледным, даже глаза, казалось, побелели, как колотый лед.

У нее сжалось сердце.

— Прости, что тебе довелось на это смотреть, — глухо сказал он. — Но я не мог поступить иначе.

— Понимаю… Этот ублюдок говорил… — она судорожно сглотнула, — о твоей жене и сыне?

— Да, — коротко выдохнул Бьорн.

— Тогда он получил по заслугам.

— Кто получил по заслугам? — раздался зычный бас, и среди камней показался Рагнар с лошадями на поводу.

— Этот ушлепок. — Бьорн кивнул в сторону окровавленного тела. — Один из тех, кто напал на Рюккен. Надо было сделать из него «кровавого орла», да возиться недосуг.

— «Кровавого орла»? — переспросила Виола. — Как это?

— Тебе лучше не знать, девица, — ответил Рагнар. — Страшная и мучительная смерть.

— Слезай лучше вниз. Или ты так и собираешься там сидеть до скончания веков? — Бьорн подошел к груде камней. — Давай помогу.

Виола протянула ему лук и стрелы, а затем сама соскользнула вниз. Угодив Бьорну в объятия, она вдруг заметила, что рубаха на его плече промокла насквозь. Она взглянула на свою руку — ладонь была красной и липкой от крови.

— Черт, да у тебя кровотечение! — воскликнула она. — Покажи рану!

Бьорн снял тунику. Так и есть, повязка на плече обильно пропиталась кровью. Виола размотала бинты — из отверстия сочилась густая темно-красная струйка.

— Дай-ка взгляну. — К ним подошел Рагнар. — Ничего страшного, до свадьбы заживет.

— Может прижечь? — спросил Бьорн.

— Да смысла нет, кровит-то внутри. Разве что раскаленный прут тебе туда запихнуть.

— Себе запихни, — огрызнулся Бьорн. — Виола, будь добра, смени повязку, и давайте уже отсюда сваливать.

Глава 24

До Рюккена они добрались уже глубокой ночью. Первым делом зашли в конюшню, где Виола чуть не свалилась от усталости, дожидаясь, пока Бьорн снимет с лошади поклажу. Наконец, навьючив на себя оружие и сумки, он отдал поводья заспанному конюху, и теперь можно было пойти домой.

Стояла тихая погода. Среди рассыпавшихся по небу звезд ярко светила луна. Виола едва держалась на ногах. Все мысли улетучились из головы, оставив лишь одно желание: спать!

Вот в серебристом свете показался аккуратный плетень. За ним — бревенчатые стены и крыльцо. Бьорн отомкнул замок, и они вошли внутрь. В доме было холодно и темно. Виола вставила факел в держатель у двери, скинула плащ, разулась и, не раздеваясь, рухнула на постель. Мягкая шкура приятно коснулась щеки, веки сомкнулись. Уже сквозь дремоту Виола услышала, как Бьорн разжигает огонь, и через несколько минут крепко уснула.

— Не-ет… — в ночной тишине вдруг раздался протяжный стон.

Виола с дико бьющимся сердцем подскочила на кровати.

— Бьорн? — позвала она.

— Альвейг… нет…

Похоже, ему снится кошмар. Виола перекатилась к краю постели и посмотрела вниз. В отблесках тлеющего очага было видно, как Бьорн резко вздрагивает на своем тюфяке. Она протянула руку, дотронулась до его предплечья. Он не проснулся, а что-то снова невнятно забормотал.

— Бьорн! — Виола потрясла его за плечо. Бесполезно. Он опять застонал и повернулся на бок. Она заметила, как под закрытыми веками быстро двигаются глазные яблоки.

Виола слезла с кровати и легла рядом с ним, нырнув под меховое одеяло. Бьорн на миг распахнул глаза, посмотрел на нее затуманенным взором, и накрыл рукой, притягивая к себе. В ее объятиях он затих и через пару минут мирно засопел. Как же с ним тепло и уютно! Виола еще какое-то время ласково поглаживала его по спине, затем уснула.

Первым, что она увидела после пробуждения, были глядящие на нее в упор лазурно-голубые глаза.

— Виола? — хрипло спросил Бьорн. — Как ты здесь очутилась? Свалилась ночью с кровати, что ли?

Виола сладко зевнула и потянулась.

— Тебе приснился кошмар, и ты не давал мне спать своим бормотанием, — сонно улыбнулась она.

— Кошмар? — Бьорн перевернулся на спину и задумчиво уставился в потолок. — Да, что-то припоминаю…

— Тебе снилась жена?

— Угу.

— Не хочешь рассказать?

— А что тут рассказывать? — Он взглянул на Виолу, и она уловила в его глазах пронзительную тоску. — На Рюккен снова напали, а я опять не сумел их защитить…

Он осекся и замолчал. Виола погладила его по плечу.

— Тебе часто такое снится?

— Бывает.

— Знаешь, — она на секунду задумалась, — вчера, когда ты допрашивал того негодяя, из его слов у меня сложилось впечатление, что нападение на твою семью было подстроено. Помнишь, он говорил, что из Рюккена тебя выманил свой человек? Кто это был? Кто рассказал вам о тех кабанах?

— Я думал об этом, — вздохнул Бьорн. — Это был Тоббе. Он пришлый, откуда-то с гор. Но потолковать с ним уже не получится: прошлым летом его задрал медведь.

— Черт!

— Да, похоже, нас выманили специально. Но, скорей всего, для того, чтобы ограбить, а не нападать на моих родных.

— Но почему главарь показал бандитам именно ваш дом?

Бьорн пожал плечами.

— Мы тогда жили в большом доме, вот они и подумали, что там есть, чем поживиться.

— Вы жили в большом доме? — Виола окинула взглядом тесно заставленную комнатушку. — Не здесь?

— Нет. Для Альвейг я построил другой дом — большой и просторный. Я думал, у нас будет много детей… — Он прикрыл глаза. Губы горько изогнулись, между бровей залегла морщина. — С тех пор, как она умерла, я больше не переступал его порог.

Виола нежно провела тыльной стороной пальцев по заросшей щеке.

— Она носила ребенка, — тихо продолжил Бьорн, — а после того… случая… потеряла его. Как-то ночью она ушла из дому и пропала. А потом рыбаки достали из озера ее тело…

Он судорожно сглотнул. Хоть и прошло уже три года, но воспоминания все еще причиняли ему нестерпимую боль.

— Прости, — сказала Виола, — мне не стоило заводить этот разговор. Только рану тебе разбередила.

В ответ он крепко обнял ее. Она невольно втянула носом будоражащий запах — смесь горького дыма и соленого мужского пота.

— Все в порядке, — промолвил Бьорн. — Наоборот, мне легче, когда ты рядом. Не знаю, как это объяснить… Ты не думай, что я ищу ей замену. Она — это она, а ты — это ты. Есть в тебе что-то такое, из-за чего я снова чувствую себя живым…

Он отодвинул волосы с ее лица. Виола словно кошка потерлась щекой о его ладонь.

— Но ты принадлежишь другому… — Теплые пальцы невесомо очертили скулы, скользнули по подбородку. — И это сводит меня с ума.

— Я никому не принадлежу, — проворковала Виола, не в силах отвести взгляд от его чувственного рта.

Бьорн обхватил ее затылок и мягко притянул к себе. Она с готовностью подалась ему навстречу.

— Мне нельзя тебя целовать, — прошептал он.

— Плевать, — выдохнула она, закрывая глаза.

Их губы встретились. По телу прокатилась обжигающая волна, и Виола тихо застонала от удовольствия…

Внезапно кто-то изо всех сил забарабанил в дверь.

— Броккова срань! Кого там еще принесло? — ругнулся Бьорн, нехотя вылезая из-под одеяла.

Виола тоже встала. Взглянув на свою одежду, она поморщилась. Помятая, влажная от пота: вчера так и не хватило сил переодеться с дороги.

Тем временем в сенях скрипнула дверь, и раздался звонкий юношеский голосок:

— Бьорн Торвальдсон, ярл Сигизмунд требует, чтобы ты немедленно явился к нему.

— Что ему нужно? — спросил Бьорн.

— Не знаю, но он очень рассержен. Велел, чтобы ты, как только появишься, сразу же вместе с его рабыней отправлялся к нему.

«С его рабыней!» Проклятье! Виола стиснула кулаки. Ну вот, сказка кончилась, добро пожаловать в суровую реальность!

— Хорошо, — ответил Бьорн. — Передай ярлу, что мы скоро будем.

— Но… я должен сопроводить вас к нему…

— Ты оглох? Я сказал, скоро будем, значит скоро будем! — рявкнул Бьорн. — Проваливай, пока я не вышвырнул тебя пинком под зад!

Послышались звуки какой-то возни: похоже, незваного гостя вытолкали за дверь.

Виола тяжело опустилась на кровать, бездумно теребя растрепанную косу. Вошел Бьорн. Опущенные плечи, потухший взгляд — вести от Сигизмунда его тоже не порадовали.

— Ты слышала? — спросил он.

— Угу, — уныло кивнула она.

— Ну что ж, давай тогда умоемся, позавтракаем и пойдем.

— Что этому старому козлу от нас понадобилось?

Бьорн подбросил в очаг несколько поленьев.

— Не знаю, — сказал он. — Наверное, взбесился из-за того, что я уехал без его ведома.

— А разве ты его раб?

— Я — нет… — он не закончил фразу, но Виола поняла, что он имеет в виду.

— Я не рабыня! — сквозь зубы процедила она.

Бьорн не ответил. Прихватив железное ведро, он вышел на улицу.

Виола подошла к своему сундуку и, подняв тяжелую крышку, первым делом проверила, на месте ли котомка с припасами для побега.

К черту ярла! К черту Бьорна! К черту весь их проклятый Хейдерон! Нужно убираться отсюда! Жаль, что нельзя убежать прямо сейчас, а придется снова встретиться с этой скотиной Сигизмундом. С тяжелым вздохом Виола достала первую попавшуюся рубаху и сарафан и положила их на кровать.

Вернулся Бьорн и, отлив немного воды в котелок, поставил ведро на решетку, прикрывающую очаг. Затем он насыпал в котелок крупы и повесил его на крюк.

Виола заметила бурое пятно у него на рукаве.

— Как твоя рана? — Она поднялась с кровати. — Дай посмотрю!

Бьорн стянул рубаху и подошел к окошку поближе к свету. Виола увидела на повязке засохшую кровь, но ее было гораздо меньше, чем в прошлый раз. Она осторожно размотала полоску ткани. Края проколов чуть воспалились и припухли, но раны были сухими, из них ничего не вытекало. Кажется, пока все без осложнений.

Когда Виола перевязывала плечо чистым бинтом, Бьорн не отрывал от нее взгляд. Их глаза встретились. Он улыбнулся.

— Чему ты радуешься? — недоуменно поинтересовалась она.

— Когда ты сосредоточена, то высовываешь кончик языка. Это так… хм…

— Смешно?

— Мило.

Виола вздохнула. Она и сама находила Бьорна милым. Временами даже чересчур… Но, кажется, она стала забывать, с кем имеет дело. Не стоит обманываться на его счет: медведь тоже выглядит добродушным и безобидным, пока не встанет на задние лапы и не разинет ужасную пасть, полную огромных клыков. Вчера Бьорн, ни секунды не колеблясь, кастрировал того бандита, а потом перерезал ему глотку. Да, он мстил за жену, но все же не каждый сможет так хладнокровно убивать.

Вода нагрелась. Виола, наконец, смыла с себя пот и дорожную пыль и надела чистую одежду. Бьорн последовал ее примеру, а затем они сели завтракать.

Лишь зачерпнув полную ложку рассыпчатой ароматной каши, Виола поняла, как сильно проголодалась. Со вчерашнего утра она совсем ничего не ела. Нападение разбойников отбило аппетит, а потом ее спутники так торопились добраться до Рюккена, что по дороге не сделали ни одного привала.

Позавтракав, Бьорн и Виола вышли на улицу. Было пасмурно, над головой нависали гнетущие серые тучи. Трава и деревья трепетали под порывистым ветром, а дальние горы растворялись во влажной дымке.

Через какое-то время впереди показалась выпуклая крыша Главного Дома, а в следующий момент Виола увидела у крыльца группу мужчин. Сердце живо встрепенулось в груди. Что это? Не может быть! Поверх кольчуг на них были наброшены накидки в желто-красную полоску! Ведь это же гербовые цвета ее отца! Неужели прибыли его посланцы?

Она ошарашено переглянулась с Бьорном. Похоже, он был удивлен не меньше ее. Он ободрительно улыбнулся краешком губ, но в его глазах плескалась тревога. «Он не верит, что ярл просто так отпустит меня, — поняла Виола. — Но, черт побери, а вдруг!»

Подойдя поближе, Виола во все глаза уставилась на незнакомцев. Их было четверо — смуглые, темноволосые и… какие-то мелкие на фоне рослых хейдеронских мужчин, к которым она привыкла за последнее время. Да, это без сомнения ангалонцы, и Виола с трудом удержалась от того, чтобы не кинуться к ним в объятия. Но те едва удостоили ее взглядом. Она была в сарафане и плаще — наверняка приняли ее за местную жительницу.

Виола остановилась возле крыльца, не решаясь заговорить с соотечественниками, но в следующий момент Бьорн взял ее под локоть и завел в дом.

В дымном сумраке зала полыхал очаг, бросая тусклые отблески на развешанные по стенам оружие и щиты. Между резными колоннами толпилась куча всякого люда. В дальнем конце Виола увидела возвышение, на котором стояли два трона. На одном из них восседал Сигизмунд, а рядом — его жена.

Бьорн и Виола подошли поближе. Ярл поднял на нее тяжелый взгляд, и в груди все сжалось, не давая дышать.

— Вот она, — сказал Сигизмунд, и только сейчас Виола заметила, что перед троном стоит незнакомец в красном узорчатом плаще.

Он обернулся, и она тотчас же узнала Норберто Манчини — одного из приближенных своего отца. Мелкий дворянин, хорошо образованный, но не из слишком знатного рода. Виола с юных лет ощущала, что он к ней неровно дышит, но он был ей совсем не ровней, поэтому свататься даже не пытался.

Манчини был неглуп, но внешне ей никогда не нравился — залысины, скошенный подбородок, узко посаженные глаза не делали его образчиком мужской привлекательности. Однако сейчас он был ей милее любого писаного красавца.

— Миледи Виола? — Манчини галантно поклонился, но она успела заметить промелькнувшее в его взгляде недоумение.

Конечно, он явно не ожидал увидеть ее такой. Вместо роскошного наряда — домотканый сарафан, вместо изысканной прически — простая коса… да еще и на скуле красуется пожелтевший синяк.

Виола невольно сжала кулак, пряча отрубленный палец. А что бы он подумал, узнай, что она больше не девственница?

— Рада видеть вас, господин Манчини, — любезно улыбнулась она, словно они встретились на светском приеме, а не в стане врага.

— И я безмерно счастлив видеть вас в добром здравии, миледи.

— Благодарю вас, милорд. Как поживает мой батюшка?

— Его сиятельство в большой печали из-за вашего исчезновения. Но, я смею надеяться, что смогу развеять его тоску, когда верну вас в отчий дом.

— Ваши слова да богу в уши, милорд, — вздохнула Виола.

— Ну как, убедился, что дочь твоего повелителя жива? — раздался властный голос ярла, и она, вздрогнув, обернулась.

— Да, господин ярл, — по-хейдеронски ответил Манчини. — Я уполномочен вести переговоры о ее освобождении. Каковы будут ваши условия?

Виола внутренне напряглась.

— Я еще не решил. — Сигизмунд лениво откинулся на спинку трона. — Передай своему графу, что мы дадим о себе знать, когда будем готовы огласить свои требования.

— Но… господин ярл… Его сиятельство граф Альберди желает, чтобы леди Виола была немедленно возвращена домой. Он готов предложить вам хороший выкуп.

— Я не буду повторять дважды. — Сигизмунд угрожающе прищурился. — Ты увидел, что она жива-здорова. Если твоему графу нужны доказательства, можешь отрезать у нее прядь волос. Больше тебе здесь делать нечего.

Манчини растеряно захлопал глазами. У Виолы упало сердце. Проклятый ярл — он действительно не отпустит ее, пока не заделает ей бастарда.

— Но, господин ярл… — попытался возразить он. — Давайте все же обсудим условия…

— И вот еще что, — оборвал его Сигизмунд. — Скажи своему графу, что если он осмелится вторгнуться в Хейдерон, то получит голову своей дочери на блюде, но сперва с ней позабавятся мои воины.

Виола похолодела от ужаса. Она беспомощно посмотрела на Бьорна, но тот не повернулся к ней, лишь на его скулах отчетливо заиграли желваки.

— Пускай сидит в своей крепости и ждет от нас новостей, — продолжил Сигизмунд. — Я все сказал. Можешь идти.

— Ну что ж, я передам ваши слова его сиятельству. — Манчини отвесил еще один глубокий поклон и развернулся, чтобы направиться к выходу.

— Подождите! — кинулась к нему Виола.

— В чем дело? — Ярл недовольно поднял брови.

— Я… хочу передать несколько слов моему отцу, — сбивчиво пролепетала она. — Чтобы он убедился, что это именно я.

— Ладно. — Сигизмунд надменно кивнул и отвернулся.

Виола и Манчини отошли в тень колонны.

— Мне очень жаль, что все так вышло, миледи, но вы же видите — этот варвар не желает идти на компромисс, — участливо заговорил он. — Что бы вы хотели передать его сиятельству?

Виола настороженно оглянулась по сторонам, но не успела и рта раскрыть, как по залу прокатился гневный голос Сигизмунда:

— Как ты посмел увезти мою наложницу без разрешения! — свирепо рявкнул он на стоящего перед ним Бьорна.

Проклятье! Началось!

— Разве Матильда не предупредила тебя? — невозмутимо спросил тот. — У меня возникли срочные дела в Грондале.

— Так что вы хотели мне сказать, миледи? — напомнил о себе Манчини.

Виола вздрогнула. Кажется, у Бьорна серьезные неприятности, но сейчас это не должно ее волновать. Присутствующие отвлеклись, и нужно пользоваться моментом.

— Милорд, вы видели белую скалу на том берегу озера? — торопливо зашептала она.

Манчини недоуменно нахмурил лоб.

— Э-э-э, простите, не припоминаю. Мы спешили добраться сюда как можно скорее, и у меня не было времени любоваться…

— Не важно, — перебила она. — Когда поедете назад, вы ее увидите. Такая высокая, светлая, ее ни с чем не перепутать…

— Допустим… Но…

— Встаньте лагерем возле той скалы и ждите меня хотя бы в течение пяти ночей. Я собираюсь в ближайшем времени отсюда сбежать.

Манчини заметно побледнел.

— Вы уверены, миледи? Это ведь огромный риск. Эти варвары так просто вас не отпустят.

— Пожалуйста, выполните мою просьбу, и мой отец осыплет вас серебром.

— Да, но… простите, миледи, я не представляю, как женщина сможет в одиночку сбежать из логова дикарей. Не лучше ли подождать, пока они выставят свои условия?.. Даже если у вас и получится, что, если они бросятся за вами в погоню?

— Разве вы не сумеете меня защитить?

— Э-э-э, — Манчини смущенно затеребил вышитые манжеты. — Я сделаю все, что в моих силах, миледи, но нас всего пятеро.

— Так мало?

— Хейды согласились пропустить в горы лишь небольшой отряд.

— Я полагаюсь на вашу доблесть, милорд. Пожалуйста, сделайте, как я прошу.

Круглые карие глаза суматошно забегали из угла в угол. Виола затаила дыхание. Господь посылает ей шанс, и нельзя его упустить!

— Ну что ж, миледи… Я постараюсь, — наконец промолвил Манчини.

— Спасибо.

Виола украдкой оглянулась по сторонам. Кажется, никто не заметил, как они шептались. Взоры всех присутствующих были устремлены на Бьорна и Сигизмунда.

Бьорн стоял прямо, заложив руки за спину, а ярл, развалившись на троне, поигрывал висящей на груди массивной золотой цепочкой.

— Разве я не давал тебе поручение? Разве служить мне — это не единственное дело, которое должно тебя волновать? — высокомерно спросил он.

— Ты прав, мой ярл. Ты назначил меня таном, и я должен созвать дружину и обеспечить ее оружием. А для этого мне нужны деньги и ресурсы, которые приносит моя земля. Поэтому я и поехал туда, решать проблему с арендаторами.

— В таком случае, я лишаю тебя этого звания. Отныне ты больше не тан.

По залу прокатился изумленный вздох.

— Теперь твоей единственной заботой будет охрана моей рабыни, — глумливо продолжил ярл. — Надеюсь, хоть с этим ты справишься.

Со всех сторон раздались приглушенные смешки. Виола заметила Ингвара среди толпы. На его лице играла злорадная ухмылка… Ублюдок!

— Да, мой ярл, — не склонив головы, ответил Бьорн.

— А теперь — пошел прочь! — Сигизмунд небрежно махнул рукой и повернулся к Виоле. — Эй! Вы там договорили?

— Да, господин, — суетливо поклонился Манчини. — Не смею больше злоупотреблять вашим гостеприимством.

— Хорошо. Тогда отправляйся к своему графу, — сказал Сигизмунд, а затем его глаза остановились на Виоле. — Готовься, сегодня вечером тебя навещу.

Она ощутила, как внутри поднимается удушливая волна страха и отвращения. А в следующий момент она поймала на себе ненавидящий взгляд Фастрид, и ледяная хватка, сдавившая сердце, стала еще беспощадней.

Виола развернулась и на трясущихся ногах последовала за Бьорном к выходу.

Глава 25

На небе висели тяжелые серые тучи, накрапывал мелкий дождь. Бьорн и Виола шли по улице. Грязь чавкала под ногами, моросящие капли прохладной влагой оседали на лице.

Виола не ощущала холода. Щеки пылали, ее потряхивало от возбуждения. Неужели у нее появился реальный шанс отсюда сбежать? Если удастся переплыть озеро, то с отрядом Манчини добраться до Кастиллы будет гораздо проще, чем в одиночку. Может, придется надеть мужское платье или применить еще какую-нибудь уловку, чтобы миновать хейдеронские заставы, но сейчас пока рано об этом думать. Самое главное — это раздобыть ключ от дома и похитить лодку.

Каждый вечер Бьорн защелкивал на двери навесной замок, а по утрам отпирал его ключом, который постоянно носил у себя на шее. Как же стащить у него этот ключ? Лучше всего попытаться это сделать когда Бьорн уснет. Спит он, конечно, крепко, но незаметно снять шнурок с его шеи все равно будет нелегко. Эх, достать бы снотворного!..

«Готовься, сегодня вечером тебя навещу», — в памяти всплыли слова Сигизмунда, и Виолу передернуло от отвращения. Проклятье! Придется снова терпеть гнусные прикосновения этого мерзавца! Но ничего не поделаешь, остается только смириться и надеяться, что это будет в последний раз.

— Виола! — голос Бьорна выдернул ее из задумчивости.

Она повернулась к нему. Он вытер со лба дождевые капли, размазывая их по лицу. В потемневших синих глазах читалась бесконечная усталость.

— Чем займемся? — спросил он. — Пойдем домой?

Домой идти совершенно не хотелось. Что там делать? Сидеть и обреченно ждать, пока явитсяСигизмунд?

— Давай прогуляемся к озеру, — предложила Виола, набрасывая на голову капюшон.

Нужно еще разок посмотреть на лодки и прикинуть, как добраться до Броккова Клыка.

— Как хочешь, — пожал плечами Бьорн. — Ярл освободил меня от обязанностей, и теперь я в полном твоем распоряжении.

— Счастье-то какое, — невесело усмехнулась она.

Он зашагал дальше, и Виола заметила, как напряжены его плечи. Впереди показалось озеро. Унылое и серое, оно отражало затянутое тучами небо. Склоны гор терялись в туманной дымке. Виола обогнула большую лужу. Что за мерзкая погода! Но кого волнует погода, когда решаются вопросы жизни и смерти?

Оказавшись на берегу, она первым делом осмотрела сторожевые вышки. На одной из них поблескивал шлемом стражник, вторая была пуста. Ни жаровен, ни факелов поблизости не наблюдалось, а значит, ночью здесь царит кромешная тьма. Если пробраться за этим сараем, а потом юркнуть в тесный проход между скособоченными домишками, то можно остаться незамеченной для караульных.

Бьорн и Виола спустились к самому озеру. Дождевые капли с шорохом взбивали воду, оставляя на поверхности многочисленные круги. Под ногами скрипели деревянные мостки, а привязанные лодки беспокойно покачивались на волнах. Брокков Клык скрывался в клубящемся мареве. Так можно и заблудиться, особенно в темноте… Неважно, главное переплыть на тот берег, а там будет видно.

Виола пощупала потяжелевший плащ. Сукно стало сырым и холодным, еще немного и влага начнет просачиваться внутрь. Она взглянула на Бьорна. Тот стоял, заложив руки за спину, и смотрел на воду. Капли стекали по его лицу, но он не обращал на это внимания.

Он повернулся к ней.

— Замерзла?

— Нет. Но еще чуть-чуть, и я промокну до нитки.

— Идем под навес.

Неподалеку стоял сарай с плоской деревянной крышей. С трех сторон его закрывали стены из плетня, четвертая была открыта. На протянутых между опорами веревках сушилась серебристая рыба. Бьорн и Виола вошли внутрь. Она уселась на низкий бочонок, а он снял одну рыбину, разодрал тушку вдоль и протянул Виоле тонкий пласт красного мяса. Она впилась зубами в соленую маслянистую плоть. Руки теперь пропахнут рыбой, да и плевать, зато очень вкусно!

Бьорн опустился на соседнюю бочку.

— Сейчас бы еще пивка, — мечтательно протянул он.

«Лучше водки. Чтобы напиться и забыть о чертовом ярле, который собирается меня навестить». — Виола поежилась то ли от сырости, то ли от отвращения.

— Я не хочу, чтобы он ко мне приходил, — заявила она, с вызовом глядя Бьорну в глаза.

— Я знаю, — сказал он. — Думаешь, я этого хочу?

— Откуда мне знать. Ты же сам меня под него подложил.

Бьорн на секунду прикрыл веки и тяжело вздохнул.

— Я уже тысячу раз себя проклял за то, что вообще затеял всю эту хренотень с твоим похищением. Я бы отпустил тебя еще тогда… но мне пришлось при всех назвать тебя добычей ярла. Я призвал Ньоруна в свидетели, а нарушить слово, данное перед богами — самый большой позор для воина, какой только может быть.

— Понимаю, — кивнула Виола, не в силах отвести взгляд от вышитого ворота его туники. Как же выманить у него этот чертов ключ? Может попытаться его уговорить, склонить на свою сторону?

— Сигизмунд совсем не ценит твою преданность, — сказала она. — Обращается с тобой как с рабом.

— Раньше он таким не был. — Бьорн задумчиво уставился куда-то вдаль и после долгой паузы снова заговорил: — Они дружили с моим отцом. Когда мне было пятнадцать, меня впервые взяли в поход. Мы попали в засаду. Бой был тяжелым. Отца и брата убили у меня на глазах.

Дождь усилился и теперь лил плотной завесой, с громким шорохом барабаня по крыше.

— В том бою Сигизмунд спас мою жизнь, — продолжил Бьорн. — Прикрыл щитом от вражеских стрел. Мы отступили. У меня никого не осталось — мать умерла еще много лет назад, а другой близкой родни у меня нет. Ярл взял меня под опеку. Поддерживал, наставлял, относился ко мне как к родному сыну, а когда мы с Альвейг полюбили друг друга, отдал мне ее в жены.

— Так с чего бы ему возражать? — хмыкнула Виола. — Ты ведь не какой-то там голодранец: у тебя есть Грондаль.

— Если учесть, что к ней сватались ярлы соседних земель… — Бьорн оторвал зубами кусок рыбины. — По сравнению с ними — я нищий. Думаю, Сигизмунд теперь жалеет, что не отдал дочь за одного из них.

— Почему? Ты был ей плохим мужем?

— Нет, но… Возможно, она бы осталась жива.

— Этого мы уже не узнаем.

— Он сильно изменился после ее гибели. Обозлился, зачерствел. Она была его единственной дочерью. А сейчас ни ее, ни внука больше нет. Теперь понимаешь, почему он хочет, чтобы ты родила от него ребенка?

— А мне какое дело до его желаний? — взвилась Виола. — Мало ему, что ли, девок вокруг?

— Девок полно, но ни у одной из них нет папеньки-графа, — горько усмехнулся Бьорн. — Сигизмунд о политической выгоде тоже не забывает.

— И ради этой выгоды он приходит и насилует меня каждую ночь! — выпалила она, чувствуя, как глаза защипало от слез.

Бьорн не ответил. Он уронил на руки лицо, да так и застыл, как изваяние. Виола смотрела на него и понимала, что он разрывается между долгом и…

«…и чем? Совестью? Симпатией?.. Любовью? Что в его сердце? Он ко мне явно неравнодушен… Впрочем, какое это имеет значение? Он не предаст Сигизмунда ради меня. Что бы он ко мне не чувствовал, мне не удастся склонить его на свою сторону. Значит, придется найти способ стащить у него ключ. У меня на это пять ночей. Завтра же попрошу Матильду раздобыть мне снотворное».

Внезапно в голову пришла еще одна мысль: «А что будет с Бьорном, если мне удастся сбежать? Что ярл сделает с ним? Вдруг он прикажет его казнить! — Сердце тревожно сжалось. — Нет, я не буду об этом думать. Бьорн сам во всем виноват, вот пускай и выкручивается».

В следующий момент Бьорн поднял взгляд. Его глаза казались бесцветными и смурными, как ненастное небо над головой.

— Пойдем домой, пока дождь немного утих, — предложил он.

— Пойдем.

***

Остаток дня они провели порознь. Бьорн пропадал во дворе — колол дрова, затачивал ножи и топоры на точильном круге. Виола же почти не выходила из дома. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, она подмела полы, протерла полки и даже сумела состряпать нехитрый обед.

Однако в животе все равно гадко ныло от беспокойства. Что делать, когда появится ярл? Смириться и отдаться без сопротивления, чтобы он поскорее ушел? Бороться за свою честь, рискуя быть покалеченной или убитой? Ответа не было. Против первого варианта восставала гордость, а против второго — здравый смысл.

Между делом Виола достала из сундука пузырек с настойкой пастушьей сумки и выпила ложку. Хоть бы зелье сработало! Еще не хватало вернуться в Кастиллу беременной!

За обедом Бьорн не проронил ни слова. Он молча ел, сосредоточенно уставившись в свою тарелку. После первого глотка Виола обнаружила, что забыла посолить кашу. Потянувшись за солонкой, она исправила эту оплошность, а Бьорн даже не заметил, что в еде чего-то недостает.

После трапезы он снова ушел во двор, а Виола принялась мыть посуду, но перед этим сунула в свою заначку пару ломтей зачерствелого хлеба и вяленую рыбину. Как же все-таки стащить у Бьорна ключ?

Небо за окном заалело закатом. Расставив по полкам вымытую утварь, Виола взялась до блеска натирать закопченный котелок. Не то, чтобы ее тянуло к домашнему труду, просто от безделья в голову тут же начинали лезть тошнотворные мысли о предстоящем визите ярла.

В сенях хлопнула дверь. Виола вздрогнула. На пороге показался Бьорн, и у нее отлегло от сердца, но в следующий момент он сказал:

— Он идет. Готовься.

Внутри будто что-то оборвалось. Спина покрылась холодным потом, руки затряслись. Виола швырнула мочалку в котелок и подхватилась на ноги. Бьорн тут же поймал ее в свои объятия.

— Пожалуйста, Виола, не противься ему, — зашептал он, прижимая губы к ее виску. — Он сделает свое дело и уйдет.

— Я не хочу! — всхлипнула она.

Бьорн шумно сглотнул.

— Прошу тебя! — Он еще крепче прижал ее к груди. — Я не смогу защитить тебя от него. Умоляю, не лезь на рожон!

В дверь застучали. Настойчиво, требовательно, властно. Кровь бросилась в лицо, по телу пробежала дрожь.

Бьорн выпустил Виолу из объятий и пошел открывать. В следующий момент в комнате появился Сигизмунд. Тяжелый цепкий взгляд остановился на ее лице. Тонкие губы искривились в самодовольной усмешке.

— Ну, здравствуй, будущая мать моего сына, — сказал он.

Виола молчала, гордо выпрямившись возле стола.

Ярл шагнул к ней. Она отшатнулась.

За его спиной показался Бьорн.

— Оставь нас, — не оглядываясь, приказал ему Сигизмунд.

Бьорн не двинулся с места.

— В прошлый раз ты избил ее, — бросил он.

— Избил? — Ярл насмешливо поднял брови. — Всего лишь показал, как наложнице подобает вести себя с господином. Кажется, и тебе не мешает поучиться покорности. Я велел тебе убираться.

У Бьорна дернулась щека. Он скрестил руки на груди.

— Как ты сам сказал, — с видимым спокойствием начал он, — Виола — будущая мать твоего сына. Будь с ней поласковее. Кто знает, может быть, она уже носит твоего ребенка.

Ярл надменно обернулся.

— Пошел прочь! — презрительно бросил он. — Сегодня я останусь подольше, так что можешь навестить свою вдовушку, или к кому ты там обычно таскаешься? Проваливай, и чтобы до утра духу твоего здесь не было!

Бьорн не шелохнулся.

— В чем дело? Ты забыл, что давал мне клятву верности? Забыл, что, сам объявил девку моей добычей?

Лицо Бьорна исказила болезненная гримаса, глаза суматошно заметались по сторонам.

— Нет… не забыл, — тихо пробормотал он.

— Ну так вали отсюда! Или мне забрать девку к себе, раз ты такой чувствительный?

Виола увидела, как у Бьорна раздулись ноздри и сжались кулаки. Ей показалось, что еще миг, и он ударит Сигизмунда, но он лишь медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы, а затем, ни на кого не глядя, развернулся и, громко хлопнув дверью, ушел.

Вот и все. Никто не защитит ее от похотливого чудовища.

— Ну что, красавица, — Сигизмунд начал неспешно приближаться к ней, — развлечемся?

— Иди к черту, — процедила она, отодвигаясь к другому краю стола. — Не трогай меня!

— Я смотрю, прошлый урок тебя ничему не научил. — Ярл одним махом преодолел разделяющее их расстояние, обхватил Виолу сзади за шею и рывком притянул к себе. — Похоже, нужно преподать тебе новый.

— Не смей! — Она дернулась, но его пальцы крепко вцепились в волосы на ее затылке.

— Рабыня должна быть покорной, — вкрадчиво промолвил Сигизмунд, запрокидывая ей голову.

В следующий момент он впился в ее губы властным поцелуем. Виола замычала, изо всех сил упираясь руками в его грудь, но он еще крепче прижал ее к себе. Его язык настойчиво пытался проникнуть внутрь, и она отчаянно стиснула зубы. Все тело содрогалось от омерзения, а Сигизмунд терзал ее рот с такой яростью, что вскоре Виола ощутила боль и соленый привкус от прокушенной губы.

Когда ярл, наконец, отпустил ее, Виола с размаху залепила ему пощечину. Она и сама не знала, что на нее нашло. Внутри все клокотало от бешенства, и от первоначального намерения притвориться покорной не осталось и следа.

Сигизмунд отпрянул. Злобный оскал сверкнул в седеющей бороде.

— Вот, значит, как? — с жестким прищуром процедил он. — Ты осмелилась поднять руку на своего господина? Знаешь, как за это наказывают рабов?

— Ты мне не господин! — разъяренно прошипела Виола. — Еще раз тронешь меня, и я оторву тебе яйца!

Ярл тяжело вздохнул и повернулся к очагу. Пламя зловещими бликами осветило его лицо.

— Я уже говорил, что люблю укрощать непокорных… девок, лошадей — мне без разницы. — Он с недобрым блеском в глазах посмотрел на нее. — Так вот…

В следующую секунду он схватил висящую на гвозде скрученную веревку и набросился на Виолу. Не успев и охнуть, она очутилась на кровати, прижатая к ней массивным телом. Она отчаянно брыкалась, извивалась и кусалась, но через пару мгновений ее запястья оказались крепко связанными между собой.

Сигизмунд дернул ее за волосы, заставляя подняться на ноги. Затем он перекинул длинный конец веревки через потолочную балку и потянул на себя так, что Виола почти повисла на вытянутых руках. Пальцы ног едва доставали до пола, и ей пришлось подняться на цыпочки.

Ярл привязал веревку к опоре и сделал шаг назад, любуясь результатами своего труда.

— Прекрасно, — улыбнулся он. — Такой ты мне нравишься гораздо больше. Теперь ты выглядишь покорной, как и подобает рабыне.

Веревка больно врезалась в запястья, сердце, словно безумное, колотилось в груди. Виола подняла голову и плюнула в ухмыляющуюся рожу. Пускай он ее уже убьет, и дело с концом.

Сигизмунд невозмутимо вытер щеку тыльной стороной ладони.

— Какой норов! — осклабился он. — Видят боги, у моего сына будет несгибаемый характер.

— Не будет никакого сына, — сквозь зубы процедила Виола.

— Почему же? Сейчас мы с тобой и займемся его зачатием.

С этими словами он достал из-за пояса кинжал. Виола похолодела.

— Только сперва нужно избавить тебя от лишнего тряпья.

Блестящее лезвие перерезало лямки сарафана, а когда он упал на пол, вспороло рубаху от горловины до подола.

Теперь Виола висела на веревке совершенно голая. Трепеща от холода и страха, она видела, как подрагивают в красноватом свете пламени ее соски.

Ярл подошел к ней вплотную и медленно провел кинжалом от уха до ключицы. Виола застыла от ужаса, ощущая, как острие царапает шею. «Он безумен! Он разрежет меня на куски!» — гулко отдавалось в ее висках.

Похотливый взгляд Сигизмунда неотрывно следил за движением кинжала, на губах поигрывала издевательская усмешка. Лезвие скользнуло между грудей, а затем очертило ареолу соска, чуть ли не прокалывая нежную розовую кожу.

— Ну что, леди, — ярл погладил ее по щеке. Его дыхание было тяжелым и хриплым. — Теперь ты будешь покорной, или мне придется немного подпортить твою прекрасную грудь?

Лезвие еще сильнее вдавилось в беззащитную плоть. От страха и унижения по щекам покатились слезы.

— Не надо! — всхлипнула Виола.

— Ты сделаешь все, что я захочу?

Она кивнула.

— Хорошо.

Однако Сигизмунд не убрал кинжал, а повел его вниз по животу. Острие нырнуло в ямку пупка, затем скользнуло к лобку. Ужас парализовал Виолу, липкой паутиной окутывая тело. Она вся сжалась в ожидании боли.

— Раздвинь ноги! — приказал ярл.

Стуча зубами от страха, Виола повиновалась. Она слегка расставила бедра, и лезвие кинжала плашмя раздвинуло половые губы. Виола вздрогнула, ощутив, как ледяная сталь коснулась самого чувствительного места.

— Нравится? — спросил Сигизмунд, слегка надавливая на острие.

Болезненная судорога пронзила низ живота. Виола вскрикнула.

— А вот так?

С этими словами он перевернул кинжал и, засадив холодную рукоять во влагалище, совершил ею несколько резких движений. Твердый набалдашник больно бил изнутри. Виола до крови закусила губу, чтобы не застонать.

— Ну как? Или ты предпочитаешь член? — спросил ярл.

— Пожалуйста! — дрожащим голосом пролепетала она.

— Что? — Он поднял брови. — Все-таки член?

— Да. — Она шмыгнула носом.

— Ну что ж, раз леди просит… — задумчиво протянул Сигизмунд. Он вынул кинжал из Виолы, обтер рукоять о рубаху и сунул его за пояс. — Посмотри на него!

Он расстегнул штаны. Виола опустила глаза. Увитый венами член казался темно-вишневым в отблесках очага. Ее передернуло.

— Нравится?

Она кивнула, с трудом пересиливая себя.

— Хочешь его?

— Да.

— Ну что ж… я сегодня добрый.

С этими словами Сигизмунд подхватил ее под ягодицы и пристроился между бедер.

— Давай, обними меня ногами. Покажи, как ты меня хочешь!

Виола повиновалась. Член с трудом вошел в сухое влагалище. Ярл начал совершать в ней грубые толчки, причиняя саднящую боль. Тело безвольно обмякло, а веревка, врезаясь в запястья, еще больше усугубляла ее мучения. Слезы катились из глаз, и как Виола не пыталась сдерживаться, из горла то и дело вырывался сдавленный всхлип. Сигизмунда это лишь раззадоривало, и его движения становились еще интенсивней.

Когда страдания Виолы достигли наивысшей точки, он протяжно застонал, еще пару раз всадил в нее член на всю глубину, и замер, крепко прижимая к себе ее бедра.

Следующие несколько часов прошли как в тумане. К счастью ярл снял Виолу с потолочной балки, хоть и оставил связанными ее руки. Он еще два раза овладел ею, заполняя паузы между совокуплениями элем и вяленым мясом из запасов Бьорна. Она перестала сопротивляться, и он больше не бил и не мучил ее, видимо сочтя, что полученного урока с нее достаточно.

Виола лежала на кровати и с ненавистью смотрела, как полуголый ярл то ходит по комнате, то садится за стол. «Это скоро закончится, — как заведенная повторяла она про себя. — Нужно только пережить эту ночь, а потом я сбегу и забуду все как страшный сон».

Наконец, после того, как прокричали первые петухи, Сигизмунд ушел.

Глава 26

Едва за ярлом захлопнулась дверь, Виола вскочила с кровати и кинулась к стоящему в углу топору. Хорошо, что Бьорн его вчера наточил! Зажав топорище между колен, она принялась перепиливать веревки, и вскоре ее руки были свободны.

Затем она залезла в лохань, схватила ведро и, не колеблясь опрокинула его на себя. Вода была ледяной, но Виола даже не вздрогнула. Главное — отмыться от прикосновений и запаха этого мерзавца.

Сжимая и разжимая кулаки, чтобы размять затекшие пальцы, она подошла к сундуку и натянула на себя первую попавшуюся одежду. Ноги вдруг стали ватными. Виола сползла по стене и села на пол, подтянув колени к груди.

Ее трясло. Она будто выпала из реальности — то горько всхлипывала, то начинала истерически хохотать. События прошлой ночи словно подернулись туманным маревом, казались кошмарным сном. Только багровые полосы вокруг запястий говорили о том, что все происходило наяву.

Через какое-то время разум прояснился. Виола вскочила на ноги. Бежать отсюда! Бежать прямо сейчас! Она бросилась к двери и дернула ручку. Заперто! Проклятый ярл не забыл защелкнуть снаружи навесной замок.

Что ж, тогда надо хотя бы собрать еще припасов для побега. Пошарив на полках и в сундуках, Виола припрятала в мешок нож, веревку, карту и несколько факелов.

Напряжение постепенно отпустило, и она ощутила дикую усталость. Все тело болело и ныло, веки налились свинцом. Подкинув в очаг поленьев, Виола улеглась на кровать и вскоре погрузилась в глубокий сон.

***

— Бабах! — Что-то оглушительно грохнуло за дверью.

Виола подскочила и прислушалась. Из сеней доносилась какая-то возня.

— Поднимай его! — раздался смутно знакомый мужской голос.

— Брокковы яйца, какой тяжеленный! Ну его в пень, пускай валяется, — ответил второй.

Что за чертовщина? Виола выбежала из комнаты и увидела, как Альрик и Лодур — двое бородачей из дружины Бьорна — пытаются поднять с пола своего бывшего предводителя.

Сердце учащенно забилось.

— Что с ним? Он ранен? — Виола в ужасе уставилась на бездыханное тело.

— Ранен? — Альрик недоуменно посмотрел на нее.

— Ага, ранен. В голову. Водкой, — осклабился Лодур. — Налакался в дымину твой гуляка.

Тут Виола почуяла кисловатый запах перегара. Господи, ты боже, только этого не хватало! В следующий момент Бьорн открыл глаза, с трудом сфокусировал на ней взгляд и улыбнулся.

— Вставай, сукин ты сын! — Лодур сделал новую попытку придать ему вертикальное положение.

На этот раз ему это удалось. Альрик подставил плечо с другой стороны, Виола отпрянула к стене, и бородачи отвели своего приятеля в комнату. Там они сгрузили его на кровать, и только сейчас Виола заметила, что они сами едва держатся на ногах.

Бьорн раскинул руки в разные стороны и захрапел. Да уж. Отличное начало дня!

— И часто с ним такое, — поинтересовалась Виола.

Альрик бросил на нее мутный взгляд.

— С Бьорном?

— Да. Часто он напивается?

— Хм. — Бородач наморщил лоб. — В последний раз я его видел пьяным вдрызг на похоронах жены.

— Ага, — поддакнул Лодур. — Даже когда мальчонку их убили, Бьорн как-то держался. Сорвался, когда ее из озера достали.

— В толк не возьму. — Альрик поскреб затылок. — А сейчас-то он чего так насвинячился?

— Дык, его же ярл разжаловал.

— Хм. Вряд ли он бы из-за этого так раскис. Тут что-то другое. Гритта, вон, вообще говорит, что у нашего Бьорна, дескать, — Альрик с пафосом поднял указательный палец, — «сердечная рана».

— Пф! Много она понимает!

— Да уж получше твоего в этих делах разбирается.

«Гритта? Та размалеванная шлюха? Значит, этот мерзавец и вправду был у нее, пока тут надо мной издевался его господин!» — Внутри все закипело от ярости. Виола стиснула кулаки.

— Так это вы с ней втроем развлекались, что ли? — злобно прошипела она.

— Ну, в шинке втроем сидели, а в заднюю комнату по очереди ходили, мы ж не извращенцы какие, — пробормотал Лодур.

— Не, Бьорн, кажись, в этот раз не ходил. — Альрик почесал бороду. — Он первые полночи нажирался, а вторые — мордой на столе пролежал.

— А ты чего взбеленилась? — прищурился Лодур. — Ты ему, что ли, жена?

— И вообще, какого Брокка ты тут забыла? — поинтересовался Альрик. — Мы думали, он тебя Сигизмунду отдал…

Виола скривилась при звуке ненавистного имени.

— Не ваше дело, — огрызнулась она. — Молодцы, что привели его, а теперь выметайтесь!

Бородачи переглянулись.

— Ну ты и стерва, — сказал Лодур.

— Не завидую Бьорну, — добавил Альрик.

— Дверь вон там! — отрезала Виола.

— Да все, все, уже уходим. Сейчас, только, погоди. — Лодур покопался в карманах. — Вот, ключ от дома. Снял с шеи этого пьянчуги, чтобы дверь отпереть. Отдашь ему, когда проспится.

Он положил на стол ключик на шнурке. Виола с вожделением уставилась на потемневшую железку! Вот это подарок судьбы!

— Спасибо! — ошалело пробормотала она.

Как только бородачи скрылись за дверью, Виола бросилась к столу и схватила ключ. Нужно подсунуть Бьорну другой! На ночь он просто защелкивает замок, а значит, сегодня вечером не заметит подмены.

На гвоздике у входной двери висел ключ от сарая. Как раз подойдет. Просунув в него шнурок, Виола подошла к постели, и осторожно надела его Бьорну на шею.

Ключ от дома она сунула в свою котомку. Может сбежать прямо сейчас? Виола выглянула во двор. Солнце давно взошло, и на улице было полно народу. Нет, не получится, придется дождаться темноты.

Она вернулась в комнату. В воздухе висел тяжелый запах перегара, а Бьорн, улегшись на живот, тихо сопел, обнимая медвежью шкуру.

В следующий момент Виола услышала настойчивое урчание своего желудка. Ладно, черт с ним, с этим пьяницей! Нужно готовить завтрак. Она сняла с полки котелок и, наполнив его водой, подвесила над очагом. Чувствуя себя совершенно разбитой, она уселась за стол и принялась перебирать крупу.

В голову тут же полезли тяжелые воспоминания, но Виола запретила себе думать о том, что произошло этой ночью. Она осталась жива — и это главное. Что толку рыдать и заламывать руки, ведь пока она не сбежит, это будет повторяться снова и снова.

Вода закипела. Виола всыпала в нее пшено и кусочки вяленого мяса, затем посолила и приправила сушеными травами. Глядя, как ароматный дым улетает через проделанную в крыше дыру, она задумалась о предстоящем побеге. Сегодня ночью нужно будет незаметно выскользнуть из дома. Самое сложное — это похитить лодку и доплыть в темноте до Броккова Клыка. Но не зря же бог послал ей отряд Манчини и ключ от дома. Значит, он на ее стороне!

Скрипнула кровать: Бьорн перевернулся на другой бок. Он лежал, подложив под щеку ладони, и чему-то улыбался во сне. Такой большой, сильный… родной.

«Мне будет тебя не хватать». — На глаза навернулись непрошенные слезы. К чему отрицать — за время, проведенное вместе, она успела всем сердцем к нему привязаться. Но если верность ярлу — для него важнее всего, значит, давать волю чувствам нет никакого смысла.

Не забыв принять настой пастушьей сумки, она села завтракать. Похлебка вышла недурной, но после нескольких ложек Виола ощутила, что наелась. Она заставила себя проглотить еще немного, ведь для побега понадобятся силы. Покончив с трапезой, она поставила котелок на решетку, чтобы еда была теплой, когда проснется Бьорн. Интересно, как скоро он протрезвеет?

Виола вымыла посуду и ощутила, что ее клонит в сон, ведь этой ночью удалось поспать всего пару часов.

Лечь на полу? А, к черту! До одури захотелось улечься с Бьорном, прижаться к его теплому боку. Все равно, это в последний раз… Виола залезла на кровать и обняла Бьорна, уткнувшись носом в его спину. Он, не просыпаясь, накрыл ее ладонь своей. На душе полегчало, и Виола почти сразу заснула.

***

Ее разбудило прикосновение ко лбу, невесомое и нежное, словно бабочка взмахнула крылом. Она открыла глаза. Бьорн лежал на боку, повернувшись к ней. Виола поняла: он только что ее поцеловал, и это его губы щекотали ей лоб.

— Как ты? — спросил он, заметив, что она больше не спит.

— Плохо, — буркнула она.

Бьорн слегка отодвинулся, внимательно разглядывая ее лицо.

— Он опять тебя бил?

— Нет. — Виола решила не рассказывать про веревку и кинжал. Вспоминать это дерьмо не было никакого желания.

Она встала с кровати и, оправив на себе примявшуюся одежду, уселась за стол.

Бьорн тоже сел и осоловело помотал головой: хмель явно выветрился не до конца. Тяжело поднявшись на ноги, он подошел к столу и опустился на лавку напротив Виолы.

Теплая рука накрыла ее ладонь.

— Я выкуплю тебя у него, — хрипло сорвалось с его губ.

Виола с непониманием уставилась на него.

— Что?

— Я пойду к Сигизмунду и попрошу тебя освободить. — Голубые глаза сверкнули как начищенная сталь. — Не могу больше смотреть, как ты страдаешь.

— Мой отец не смог меня выкупить, — недоверчиво сказала Виола. — С чего ты взял, что у тебя хватит денег?

— Я поговорю с ним. Напомню о том, что случилось с Альвейг. О том, как она страдала… Он должен понять. Я не верю, что его сердце окончательно зачерствело.

Виола вспомнила, как веревки больно врезались в запястья, а острый кинжал царапал мягкую плоть. Она покачала головой.

— Он не отпустит меня… Лучше помоги мне бежать.

Бьорн задумался, ласково поглаживая ее пальцы.

— Тогда мне не будет пути назад, — наконец сказал он. — Меня объявят вне закона и убьют при первой возможности.

В горле застрял холодный липкий ком. «Я прошу слишком многого. Он потеряет все, станет изгоем у себя на родине. — подумала Виола. — А что, если предложить ему сбежать вместе со мной? Но в качестве кого? И что ему делать на чужбине? Попросить отца взять его к себе на службу? Но у папы такой вспыльчивый нрав — я и рта не успею раскрыть, как он прикажет его казнить. Нет. Я сбегу одна, как и собиралась, а Бьорн… — Сердце болезненно сжалось. — …если я убегу без его помощи, его обвинят в нерадивости, но не в предательстве. Может быть, все еще обойдется…»

Виола судорожно сглотнула.

— Хорошо, — ответила она. — Если хочешь, можешь с ним поговорить. И… спасибо, что пытаешься мне помочь.

Он не ответил, но его пронзительный взгляд сказал ей больше тысячи слов.

***

Бьорн порывался отправиться к Сигизмунду сразу же после обеда, но Виола уговорила его повременить. Крайне маловероятно, что ярл согласится ее отпустить, а вот Бьорн, уходя, повесит на дверь замок, а когда, вернувшись, захочет его открыть, то сразу же обнаружит подмену ключа.

Надо во что бы то ни стало бежать этой ночью! Конечно, если снова явится Сигизмунд, то план накроется медным тазом, но Виола искренне надеялась, что этот старый козел сегодня не придет.

Остаток дня она провела как на иголках. Мысли путались, все валилось из рук. Бьорн снова пропадал во дворе, и ей удалось совершить еще кое-какие приготовления к побегу.

За ужином они почти не разговаривали. Виола со страхом и нетерпением ждала, когда Бьорн защелкнет дверной замок. Хоть бы он не вздумал проверить ключ! У нее всего одна попытка. Если сегодня уйти не получится, то завтра утром придется вернуть ключ законному владельцу.

К счастью, опасения не оправдались — Бьорн ничего не заметил. Наконец, они легли спать — она на кровати, он на полу. Потянулись мучительные минуты ожидания. Как узнать, насколько крепко он заснул? Как понять, все ли рыбаки разошлись по домам? Виола неустанно пялилась в черное оконце, пытаясь вычислить подходящее время для побега.

Прошло полтора или два часа, и она, наконец, решилась. Бьорн размеренно посапывал, лежа на спине. С улицы не доносилось ни звука. Виола встала с постели и осторожно переступила через могучее тело своего стража. Тот не пошелохнулся, и она на цыпочках направилась к сундуку.

Предательски скрипнула половица. Виола застыла на месте, ощутив, как тело покрылось гусиной кожей. Она в панике оглянулась — Бьорн мирно спал. Слава богу! Крадучись, она сделала еще несколько шагов, затем стала медленно… невыносимо медленно поднимать тяжелую крышку сундука.

С нее сошло семь потов, пока, наконец, удалось бесшумно открыть ларь. Виола утерла рукавом лоб. Сегодня днем, когда Бьорн был во дворе, она еще раз перебрала вещи в своем мешке и выкинула добрую половину. Зачем ей куча барахла, если главное — это добраться до Броккова Клыка? Топор она решила тоже не брать. Слишком тяжелый. Люди Манчини и так сумеют ее защитить.

Виола торопливо сунула руку в мешок. Ключ на месте! Зажав его в кулаке, она подхватила котомку и направилась в сени. Там царила кромешная тьма. Виола на ощупь нашла навесной замок. Днем она предусмотрительно капнула в него масла, и ключ повернулся почти беззвучно. Виола потянула вниз железный корпус — щелчок, и дужка выскочила из отверстия. Сердце колотилось, словно безумное. Она оглянулась. Вроде бы все спокойно.

Осторожно сняв замок с петель, она медленно отворила дверь. Хорошо, что хватило ума смазать и петли — створка поддалась практически бесшумно. Виола выскользнула наружу.

После секундного колебания она повесила на дверь замок и защелкнула его. Это задержит Бьорна, если он вдруг посреди ночи обнаружит ее пропажу. А утром кто-нибудь вызволит его из плена, ведь ключ Виола оставила торчать в замочной скважине.

Полная луна заливала улицу серебристым сиянием. Дул холодный ветер, где-то лениво брехала собака. Надо держаться в тени: мало ли кому приспичит выйти по нужде. Неизвестно, есть ли в Рюккене ночные патрули, но пока что Виола не заметила ни души.

Через несколько минут послышался плеск, повеяло озерной тиной. Домишки расступились, и глазам открылась черная гладь, разрезанная пополам сверкающей лунной дорожкой. Виола увидела, что на воде то тут то там светятся красноватые огоньки. Должно быть несколько рыбаков вышли на ночную рыбалку.

«Черт! Они могут меня увидеть! Хотя, с другой стороны, так даже лучше. Если кто и заметит, как я беру лодку, то подумают, что это еще один рыбак».

Виола с опаской взглянула на сторожевые вышки. На одной из них горел фонарь, другая затерялась во мгле. Пробравшись между хижинами, густо облепившими берег, она ступила на деревянный настил. Под ногами скрипнули доски, и спина тут же покрылась холодным потом.

Поднялся ветер, зашумели камыши. Виола посмотрела вдаль. Над серебристой зыбью клубился туман, а скалы на другом берегу казались непроглядно черными. Не беда, Виола приблизительно помнила, где находится Брокков Клык. Главное — отсюда уплыть, а там будет видно.

Теперь осталось лишь украсть лодку. Виола миновала несколько длинных многоместных посудин, прежде чем нашла небольшой челнок, похожий на тот, на котором рыбачил сынишка Рагнара.

Воровато оглянувшись по сторонам, Виола опустилась на корточки и перерезала веревку, привязывающую лодку к сваям причала. Готово! С отчаянно бьющимся сердцем она соскользнула вниз и, усевшись на узкое деревянное сиденье, оттолкнулась от настила.

Проплыв небольшое расстояние, челнок остановился, мерно покачиваясь на волнах. Теперь нужно грести. Раньше ей никогда не доводилось этого делать, но ради свободы придется научиться.

Пара весел лежала на дне лодки. Виола вставила их в уключины и погрузила лопасти в воду. Сделав гребок, она вздрогнула от громкого всплеска. Черт! Вдруг стражники все-таки что-то заподозрят?

Вскоре она обнаружила, что если не поднимать весла над водой, то шума они издают гораздо меньше. Стараясь грести как можно тише, она отплыла от берега на приличное расстояние и остановилась, чтобы наметить дальнейший путь.

В сумраке все скалы казались одинаково черными. Эх, надо было попросить Манчини, чтобы он зажег в своем лагере костер. Что ж, придется плыть вслепую. Хорошо, хоть немногочисленные огоньки Рюккена ярко отражаются в темной воде. Это поможет хотя бы не перепутать направление.

Берег постепенно отдалялся. Свежий ветер бросал в лицо холодные брызги, и Виола надела куртку с меховым капюшоном, радуясь, что прихватила ее с собой.

Прошел час или полтора. Виола уже замучилась грести, а озеро все не кончалось. Днище заливала вода, приходилось то и дело вычерпывать ее деревянной кружкой. Спина взмокла, плечи ныли, на ладонях вздулись волдыри. Где же этот чертов берег? Рыбацкие лодки остались далеко позади, и здесь, на утлом суденышке посреди бескрайней водной глади, Виола вдруг остро ощутила свое одиночество.

Прошло немало времени. Огни Рюккена стали едва различимыми, а темная громада скал теперь была совсем рядом. В лунном свете, наконец, удалось разобрать светлые очертания Броккова Клыка. Лодку снесло немного влево, но Виола, воодушевившись близостью ориентира, принялась грести с удвоенной силой.

Вскоре она достигла берега. Несколько минут пришлось искать подходящее место для высадки. Наконец челнок сел на мель и остановился. Виола разулась, подкатила штанины и перешагнула низкий борт.

Босые ноги погрузились в ледяную воду. Виола вздрогнула и поежилась. Подхватив котомку, она вышла на пологий берег. Привязать бы лодку, чтобы ее не унесло, но в темноте Виола не нашла ни дерева, ни коряги. И бог с ней: если все получится, то лодка больше не понадобится.

Виола оглянулась по сторонам, прислушалась. Ничего, только ветер да уханье совы. Холодный воздух насыщен запахами хвои и водорослей. Ни малейшего намека на дым. Где же лагерь?

Может, она заблудилась? Да нет же — вот белесая скала нависает над берегом. Может, Манчини что-то неправильно понял? Покричать? Как-то боязно. Лучше дождаться утра, и уже при свете дня отправляться на поиски.

Ноги совсем озябли. Виола снова надела шерстяные носки и сапоги. Какое счастье, что они не промокли! С мешком же дело обстояло намного хуже. В лодку просачивалась вода, а котомка лежала на дне, и все ее содержимое отсырело. Хорошо, хоть огниво Виола додумалась сунуть в карман.

Нужно развести костер. Почти у самой кромки воды начинался лес. Немного побродив по опушке, Виола собрала охапку хвороста. Вначале она хотела расположиться на берегу, но потом обнаружила в скале небольшой грот, и решила устроиться там.

Разжечь огонь получилось далеко не с первого раза — пришлось пожертвовать для растопки лоскутом рубахи. Наконец, яркие языки пламени заплясали над ветками, а пещера наполнилась горьковатым дымом.

Разложив мокрые вещи для просушки, Виола снова отправилась в лес и наломала еловых лап. Предстоящая ночевка без крыши над головой не пугала, наоборот, душу переполняло ликование.

«Я свободна! Я сделала это! Мне удалось бежать! Завтра я разыщу лагерь Манчини, и мы все вместе отправимся домой!»

Не раздеваясь, Виола улеглась на колючую подстилку, сунула под голову высохшую одежду, завернулась в плащ и уснула.

Глава 27

Виола резко села на подстилке, испуганно оглядываясь по сторонам. Сердце отстукивало бешеные удары. Она не могла понять, что ее разбудило, но от ощущения смутной опасности сосало под ложечкой.

Уже наступило утро. Костер погас, и в грот заползал густой туман. Виола глубоко вздохнула. Прохладный, влажный воздух был насыщен ароматами хвои, мха и озерной тины. Еще один вдох. Тревога не отступала. Виола прислушалась — ничего, только мерный плеск воды. Почему же так неспокойно на душе?

Она потянулась. Плечи нещадно ныли после вчерашней гребли. Надо отправляться на поиски Манчини. Странно, что вчера она так и не нашла его лагерь, хотя, когда собирала хворост, обошла по кругу весь Брокков Клык.

Наверное, он расположился где-то дальше в лесу. Ну да, скорей всего. Не будет же он торчать на берегу, у всех на виду. Если бы его заметили хейды, то обязательно прицепились бы, потребовали объяснений…

А вдруг Манчини не дождался ее и ушел? Виоле стало не по себе. Она же пропадет здесь совсем одна! Из оружия у нее только нож, а жалкие крохи пищи размокли в мешке, и она их выбросила. Нет! Нельзя поддаваться унынию. Манчини где-то здесь и она обязательно его разыщет!

Снаружи хрустнула ветка. Виола подскочила на месте, кровь прилила к лицу. Там кто-то есть! Погоня? Или Манчини? Она замерла, не дыша. Зашуршали кусты. Виола поднялась, схватила с камня нож и, зажав его в руке, осторожно двинулась к выходу.

Она выглянула из пещеры и обомлела. Прямо перед ней в молочной пелене тумана стоял… медведь. Громадный, страшный, косматый. Виола оцепенела от ужаса. Ноги подкосились, по спине пробежал озноб.

Зверь уставился на нее подслеповатыми глазками и принюхался, прижимая уши. Она невольно попятилась, а он ощетинился и разинул огромную пасть. Виола увидела острые желтоватые клыки, с которых свисали нити густой слюны, и у нее затряслись поджилки.

Хищник издал устрашающий низкий рык. Кровь застыла в жилах, пальцы разжались, выпуская нож. С пронзительным визгом Виола бросилась обратно в пещеру, но медведь одним махом настиг ее и ударом могучей лапы повалил на землю.

Виола больно пропахала ладонями песок и свернулась в комок, прикрывая руками голову. В ушах звенело, сердце выпрыгивало из груди. Она безотчетно замерла, но это не помогло. Тяжеленная лапа придавила ее к земле, а в следующий момент хищник схватил ее за капюшон и начал рьяно трепать из стороны в сторону как тряпичную куклу.

Песчинки скрипели на зубах, перед глазами мельтешили огненные круги. Зверь рычал и громко сопел, затылок обдавало горячим смрадом из пасти. Виола отчаянно закрывала голову, пытаясь уберечь ее от ударов о землю. Ей не хватало воздуха, сознание помутилось, она уже не понимала, что происходит, просто изо всех сил боролась за свою жизнь.

Внезапно сквозь рычание и пыхтение до нее долетел еще один рев. Бешеный, яростный… человечий. Медведь замер, а затем выпустил капюшон и с тяжелым топотом помчался к незваному гостю. Виола поспешно отползла к пещере, с трудом перекатилась на бок и поднялась на колени. Кажется, все кости целы. Она разлепила ресницы, и глаза тут же защипало от попавшего в них песка.

Сквозь пелену слез она увидела человека. Он стоял перед зверем, широко расставив ноги, в одной его руке был топор, во второй нож.

«Бьорн?!» — Виола не поверила своим глазам.

В следующий момент медведь встал на дыбы, оскалился и свирепо зарычал. Он был ошеломляюще огромным — раза в полтора выше человеческого роста. Бьорн угрожающе ощерился и ринулся на хищника, выставив перед собой кинжал, но зверь одним взмахом когтистой лапы отбросил его на землю.

Виола зажала руками рот, чтобы не закричать. Бьорн попытался отползти, но медведь тотчас настиг его и подмял под себя. Бьорн взревел и несколько раз со всего размаху всадил кинжал в мохнатое плечо. Хищник явно не ожидал такого отпора. Он отшатнулся и отступил. На буром мехе ярко алела кровь.

Бьорн вскочил на ноги и отбежал назад. Медведь развернулся, зарычал и стремительно бросился на него, сотрясая землю огромной тушей. Время словно остановилось. Виола оцепенела, затаив дыхание, а Бьорн занес топор и выжидал.

Когда зверь поравнялся с Бьорном, тот резко отпрыгнул в сторону и с воинственным криком рубанул по широкому лбу. Хищник по инерции пробежал еще несколько шагов и развернулся.

Он снова кинулся на Бьорна. Тот отскочил. Сверкнул топор, плеснулась кровь, и зверь с раскроенным черепом тяжело рухнул к его ногам.

Виола схватилась за сердце, пытаясь сдержать его бешеные удары. Вздох облегчения с шумом вырвался из груди.

Бьорн повернулся к ней. Он был с ног до головы заляпан кровью, глаза полыхали огнем, ноздри раздувались от ярости боя.

Виола шагнула ему навстречу… и в тот же миг оказалась в его объятиях. Бьорн порывисто притянул ее к себе и поцеловал — неистово, бешено, исступленно. От него пахло кровью. Кровь была на губах, на зубах, на языке. Острый вкус железа и соли, пережитая близость смерти — в голове помутилось. Виолу охватило безумие — могучий первобытный зов, древний, как сама земля.

Низ живота свело от горячего напряжения. Меховая куртка упала с плеч, следом на земле очутилась рубаха. Виола не чувствовала холода, тело словно пылало изнутри. Она заурчала как дикая кошка и запрыгнула на Бьорна, крепко обнимая его руками и ногами.

— Моя! — прорычал он, впиваясь в ее шею жадным, почти болезненным поцелуем.

Сильные руки подхватили ее под бедра. Несколько шагов, и Виола ощутила пушистый бок медведя под обнаженной спиной. Пару секунд Бьорн потратил на то, чтобы стащить с нее сапоги и штаны, а затем подмял ее под себя, накрывая своим телом.

Виола застонала, крепко обхватывая его ногами. Задыхаясь от желания, она ощутила, как в нее входит до предела возбужденный член. Бьорн начал двигаться в ней, и Виола напряглась в ожидании боли. Но боль не приходила. Напротив, с каждым толчком удовольствие накатывало на нее, как волна на раскаленный песок. Руки нырнули под его одежду и жадно заскользили по мускулистой спине, расцарапывая ее в кровь. Стоны и крики смешивались с плеском волн и затихали в тумане, жемчужной пеленой застилавшем берег.

Кровь, пот, терпкий запах медвежьей шерсти — с каждой секундой огонь разгорался сильнее, и вдруг все взорвалось ослепительной вспышкой. Виола выгнулась в мучительно-сладостной судороге, низ живота запульсировал острым блаженством.

Бьорн глухо застонал и, обхватив ее за бедра, приподнял, чтобы еще сильнее насадить на член. Завершающие движения — самые глубокие и приятные — и он с протяжным выдохом упал на нее, вжимая ее тело в тушу поверженного врага.

***

— Как ты меня нашел? — спросила Виола, когда, отдышавшись, снова обрела дар речи.

Бьорн склонился над ней и ласково убрал прилипшие пряди с ее лица.

— Скорей, одевайся, а то замерзнешь.

Он застегнул штаны и, подобрав сземли меховую куртку, набросил на ее плечи.

— Думала, что сумеешь от меня сбежать, принцесса? — усмехнулся он. — Ралоф с вышки видел, как ты брала лодку, а потом заметил костер на том берегу. Только дурак бы не догадался, что ты попытаешься доплыть до Броккова Клыка, ведь отсюда начинается путь на твою родину.

— Пф! — Виола досадливо закатила глаза.

— На что ты вообще рассчитывала, глупая девчонка? В одиночку добраться до Ангалонии?

— И добралась бы. — Виола надула губы.

— Ага, я видел. Вы, наверное, как раз договаривались с медведем о сопровождении, да не сошлись в цене.

— Очень смешно!

— Я же говорил тебе, как опасно в горах? Волки, медведи, разбойники. Женщине в одиночку не выжить.

— Я… меня должны были встретить, — пробормотала Виола, поняв, что скрывать правду нет никакого смысла.

— Кто? Тот напомаженный хлыщ, который приезжал на переговоры?

— Да.

— Похоже, он тебя обманул. Я видел на дороге следы. Они ведут дальше. Он здесь не останавливался.

Виола поняла, что Бьорн не врет. Чертов Манчини! Почему же он не дождался ее?

— Струсил, наверное, — ответил Бьорн на невысказанный вопрос. — Видать, Сигизмунд пригрозил ему страшными карами, если он как можно скорее не унесет ноги из Хейдерона. Да и не поверил, что у тебя действительно хватит смелости… или дурости сбежать.

— И что теперь? — упавшим голосом осведомилась она. — Ты отвезешь меня к ярлу?

Он провел по ее щеке шершавыми пальцами. Синие глаза яркими искрами горели на измазанном кровью лице.

— Как я могу тебя отдать? — Он осекся. — Ты теперь моя, Виола. Моя. Отныне и навсегда!

От его слов по телу прокатилась горячая дрожь.

— Но… как же твоя клятва? — спросила Виола.

Он вздохнул и крепче притиснул ее к себе.

— С этим я разберусь. А сейчас… неплохо бы искупаться.

— Это уж точно, — усмехнулась она. — Я вся липкая от грязи.

…Над зеркальной гладью поднимался густой туман. Вода, должно быть, ледяная. Бьорн разделся донага, смело прыгнул в озеро и поплыл, вздымая брызги размашистыми гребками.

Виола стояла босиком, в одной куртке на голое тело.

— Мне холодно даже на тебя смотреть! — крикнула она.

Бьорн оглянулся с задорной улыбкой.

— Так ныряй ко мне, я тебя согрею!

Эх, была не была! Виола скинула куртку и с визгом ринулась в воду. Жгучий холод пробрал до самых костей, но в следующий момент Бьорн схватил ее и прижал к себе. Даже в студеной воде его тело казалось горячим.

Большие ладони заскользили по ее телу, смывая пот, грязь и медвежью кровь, а затем Бьорн вынес Виолу на берег, согревая своим теплом и, за неимением полотенца, растер ее своей рубахой.

Виоле больше не было холодно. В жилах бурлила кровь, расходясь по телу пышущим жаром. Она оделась. Бьорн последовал ее примеру, но прежде чем он надел тунику, Виола заметила, что синюю вязь татуировок на его груди наискось пересекают пять багровых полос. Местами на них поблескивали бусинки крови.

— Что это? — Виола осторожно коснулась отметин.

Бьорн поморщился.

— Медведь, сука, зацепил, хорошо, хоть через куртку. Пойду приведу коня. В седельном мешке еще оставалось немного водки. А ты не могла бы пока разжечь костер?

— Хорошо, но… что если появится еще один медведь?

— Не бойся, других здесь нет. — Он кивком указал на тушу. — Это самец, а они и близко соперников не подпускают. Лошадь тут рядышком, я ее в лесочке привязал, чтобы тебя топотом не спугнуть.

Бьорн исчез среди сосен, а Виола собрала остатки вчерашнего хвороста и принялась разводить огонь. Мысли метались в голове стайкой перепуганных воробьев. То, что сейчас произошло… эта вспышка животной страсти… Ее неудержимо тянуло к Бьорну с первых же дней знакомства, и до сих пор ни один мужчина не пробуждал в ней подобных чувств.

Но что делать дальше? Что ждет впереди? Виола совсем запуталась. Она вдруг с изумлением осознала, что уже не хочет домой. Точнее, не хочет расставаться с Бьорном. «Но это же бред! Я ведь не могу и вправду остаться в Хейдероне! А что, если вернуться к отцу вместе с Бьорном? Но папа и слушать ничего не станет, а тут же велит заковать его в кандалы».

Зашуршали кусты. Виола вздрогнула, но к ее облегчению это оказался Бьорн с чалым на поводу. Он привязал коня к дереву и, достав из седельной сумки фляжку и бинты, подошел к Виоле.

— Мне снова понадобится твой целительский дар, принцесса.

Она осмотрела раны. Вроде ничего серьезного — неглубокие царапины. К счастью меховая куртка приняла основной удар на себя. Обработав повреждения водкой, Виола перевязала грудь несколькими слоями бинтов, вздрагивая всякий раз, когда ее пальцы касались жестких золотистых волос.

Бьорн неотрывно следил за ее движениями, а когда она закончила, поймал ее ладони, поцеловал их и сказал:

— Я люблю тебя.

Сердце жарко затрепетало, яркие искорки разбежались по всему телу. Виола прильнула к Бьорну, а он крепко обнял ее, прижимая к груди.

— Ладно, хватит меня соблазнять, принцесса. — Он чмокнул ее в макушку. — У нас еще куча дел.

— Каких?

— Нам придется побыть здесь несколько часов: коню нужен отдых. Я чуть не загнал его, когда полночи скакал, чтобы поймать одну маленькую хитрую лису. — Он шутливо ухватил ее за нос.

— Ай! — Виола шлепнула его по щеке. — Де сбей тхогать бой дос, чехтов хейд!

Бьорн разжал пальцы.

— А то что будет?

— Я тебя побью.

— А силенок хватит?

— Даже не сомневайся!

— Есть хочешь?

— Что? — Виола недоуменно уставилась на него.

— Есть, — повторил Бьорн. — Лично я помираю с голоду. Сожрал бы целого кабана. Но поскольку кабана у нас нет, будем жрать медведя.

Виола с сомнением посмотрела на тушу. Та выглядела крайне неаппетитно. Но в то же время живот подводило от голода, так что тут уж не до капризов.

Бьорн подошел к медведю и, схватившись за передние лапы, повернул тушу головой к озеру. Затем он сделал надрез на горле, и по камням побежал алый ручеек, окрашивая воду в бурый цвет.

Пока вытекала кровь, Бьорн сходил в перелесок и принес оттуда охапку веток для костра, пучок мяты и горсть можжевеловых ягод.

— Зачем это? — полюбопытствовала Виола.

— Приправа для мяса, — ответил он. — Чтобы не так несло медвежатиной.

Он подошел к медведю и, убедившись, что кровь больше не течет, перевернул его на спину. Когда Бьорн развел в стороны лапы и подвязал их к деревьям, Виола поняла, что он собирается снимать шкуру. И правда, он сделал несколько надрезов — круговые на суставах лап и длинные вдоль туши, после чего начал аккуратно отделять кожу от мяса, помогая себе лезвием ножа.

От вида голой окровавленной плоти Виоле стало не по себе.

— Фу! — Она брезгливо отвернулась.

Бьорн лишь хмыкнул. Через несколько минут он подошел к огню, держа в руках сочный шмат темно-красного мяса. Он нарезал его на тонкие ломти, отделяя жир и сухожилия, а затем натер солью, мятой и давлеными ягодами. Разложив куски на тлеющие угли, он попросил Виолу следить, чтобы блюдо не подгорело, и снова занялся свежеванием.

Потом они ели пряное мясо с хрустящей золотистой корочкой, запивали элем из бурдюка и любили друг друга на свежесодранной медвежьей шкуре. Никогда еще Виола не чувствовала себя такой счастливой. Туман рассеялся, в голубом небе ярко светило солнце. Ласковый ветерок поигрывал в ажурных сосновых кронах, и они были здесь совершенно одни, среди первозданной природы, наедине с горами и своими чувствами.

— Так как же ты все-таки собираешься решить вопрос с ярлом? — поинтересовалась Виола, задумчиво выписывая пальцем узоры на груди возлюбленного.

Бьорн накрыл курткой ее озябшее плечо.

— У нас, если мужчина хочет жениться на чужой рабыне, то он имеет право предложить ее хозяину выкуп. Конечно, тот может заломить непомерную цену, но напрямую отказывать не принято. Я поговорю с ним. Попрошу продать мне тебя.

— Ты хочешь на мне жениться? — удивилась Виола.

Он погладил ее по растрепанным волосам и притянул к себе.

— Больше всего на свете, — ответил он. — Но я не буду удерживать тебя насильно. Если захочешь, я отвезу тебя домой.

Виола не знала, что на это сказать. Еще вчера самым заветным желанием было вернуться на родину, но теперь… Теперь все изменилось.

— Я не прошу ответа прямо сейчас, — продолжил Бьорн. — Главное — тебя освободить, а там решим, что делать дальше.

— Боюсь, что он не согласится, — с тревогой заметила она. — Ты же знаешь, какие у него намерения на мой счет. Может, просто сбежим? Я постараюсь убедить отца…

— Если ярл не согласится, тогда я тебя украду. — В голосе Бьорна лязгнула твердая сталь. — Но, пойми, я не могу, как крыса, умыкнуть тебя у него, даже не попытавшись решить все по чести.

Виола тяжело вздохнула. Ох уж эта честь! Из-за нее одни неприятности!

Она прижалась щекой к его груди и затихла, согреваясь в горячих объятиях. Вот бы время остановилось, и этот день никогда не кончался! Чтобы не нужно было возвращаться к ярлу, не нужно было принимать никаких решений. Чтобы вот так — лежать рядышком у костра на пушистой шкуре, слушать ветер, стук дятла и размеренный плеск воды.

Но все хорошее когда-нибудь кончается, и пришла пора отправляться в дорогу. Бьорн погрузил на коня медвежью шкуру, усадил Виолу в седло, взял чалого под уздцы и повел его по каменистой тропе.

До Рюккена они добрались глубокой ночью. Первым делом Виола кинулась к сундуку и достала из него бутылочку с настоем пастушьей сумки.

— Что это? — удивился Бьорн, заметив, как она наливает зелье в ложку.

— Это чтобы… не забеременеть. — Она решилась выложить все начистоту. — Матильда дала, я давно уже принимаю.

Бьорн пару секунд изумленно смотрел на нее.

— Ну ты и хитрюга! Всех вокруг пальца обвела.

— Что поделать. — Она пожала плечами и зевнула. — Умираю от усталости.

— Ложись, девочка, отдыхай.

— А ты?

— Пойду займусь шкурой, а то до утра пропадет.

Глава 28

Виолу разбудил сладкий чувственный поцелуй. Улыбнувшись в полудреме, она обхватила Бьорна руками и притянула к себе.

— Как спалось моей любимой принцессе? — он ласково провел пальцами по ее щеке.

— Прекрасно, — промурлыкала она и снова прильнула к его губам.

Поцелуй перерос в нечто большее, а когда Бьорн и Виола отдышались после жаркой любовной игры, пришла пора возвращаться в суровую реальность.

Наспех позавтракав, они засобирались к ярлу. Виолу терзали дурные предчувствия. Вряд ли Сигизмунд так просто отпустит ее. Этот злобный коварный хищник придет в ярость, узнав, что у него хотят увести добычу. Но Бьорн упрям как осел, и если он втемяшил себе в голову, что нужно действовать по совести, то отговаривать бесполезно.

Едва они вышли за калитку, как на другом конце улицы замаячила огненно-рыжая борода.

— Бьорн, Брокк тебя подери! — завопил Рагнар, кидаясь им навстречу. — Куда ты запропастился? Я тебя вчера целый день искал!

— Случилось чего? — с беспокойством осведомился Бьорн, хлопая приятеля по плечам. — Сигизмунд, что ли спрашивал?

— Тьфу на него, не к ночи будь помянут, — скривился Рагнар. — Да нет, просто мы с женой хотели вас навестить — а дома никого. Где ты шлялся? — Тут он заметил натянутую на распорках шкуру. — На медведя, что ли, без меня ходил?

— Ага. На медведя. И на лису. — Бьорн лукаво подмигнул Виоле.

Она показала ему язык.

— А еще друг называется, — буркнул Рагнар.

— Да ладно тебе. — Бьорн шутливо ткнул его под ребра. — Идем, по пути все расскажу.

— А куда это вы намылились?

— Все дороги ведут к ярлу, — невесело усмехнулся Бьорн.

— И охота тебе на его кислую рожу глазеть? На кой он тебе сдался?

— Хочу попросить, чтобы он принцессу мне уступил. — Бьорн обнял Виолу за плечи. — Люблю, жизнь без нее не мила.

— Броккова мошонка! — изумленно взревел Рагнар. — Так я и знал! Еще когда вы на лошади друг о друга терлись, мне было ясно, что добром все это не кончится. Не отдаст тебе ее этот свиной зад, попомни мои слова. Лучше бы вам двоим слинять отсюда втихую.

— Поверь, я говорю ему то же самое, — вклинилась Виола. — А он заладил: «хочу решить все по чести».

— Во! — Рагнар поднял указательный палец. — Девица дело говорит. Послушай умного человека!

— …и сделай наоборот, — закончил Бьорн.

— Ага. — Рагнар скептически вздернул брови. — Девиз Бьорна Торвальдсона.

— Ладно, пошли уже, хватит нудить, — отрезал Бьорн, и они двинулись в путь.

***

Сигизмунда на месте не оказалось. Вместо него на троне восседала Фастрид — гордая и высокомерная, как мраморное изваяние.

— Ярл уехал на горячие источники, — процедила она, окидывая Виолу и Бьорна надменным взглядом. — Что у тебя к нему за дело?

— Не беспокойтесь, госпожа, — поклонился Бьорн. — Я сам с ним поговорю.

Они вышли на улицу.

— Что теперь? — спросила Виола. — Когда он вернется?

— Лучше мы сами к нему съездим. Поговорим без лишних глаз и ушей.

— А где эти горячие источники?

— Недалеко. В часе езды. — Бьорн повернулся к Рагнару: — Ты с нами?

Тот почесал бритый затылок.

— Неа, — протянул он. — Матильда с меня шкуру спустит. Она вообще-то меня в лавку за солью послала, а я тут с вами шатаюсь. Так что, удачной дороги… и это… держите ухо востро.

— Спасибо, дружище.

Рагнар потопал вниз по улице, а Бьорн и Виола направились к конюшне.

При мысли о предстоящем разговоре с ярлом плечи сводило от напряжения, а в животе неприятно ныло.

— А мне обязательно туда ехать? — поинтересовалась Виола. — Что-то не слишком хочется видеть рожу этого козла.

— Понимаю, — ответил Бьорн, — но таков обычай. Ты должна присутствовать, чтобы подтвердить, что действительно хочешь стать моей женой… Не бойся, — торопливо добавил он, — я не буду тебя ни к чему принуждать. Главное — чтобы он согласился тебя продать, а там мы с тобой решим, как быть дальше… Ты мне веришь?

Он остановился и повернулся к ней. Виола взглянула в его глаза, чистые и прозрачные как воды горной реки.

— Да, — кивнула она.

…Вскоре они выехали за ворота Рюккена. Каменистая тропа петляла между склонами, покрытыми жухлой травой. День выдался ветреным, по небу проносились облака, то заслоняя солнце, то выпуская золотистые лучи на волю.

По дороге Бьорн рассказывал о горах, о своем детстве и юности, о пирах и походах. Виола поняла, что главное в жизни хейдеронцев — это сохранить честное имя и заслужить одобрение богов. Для них клятвопреступление — хуже убийства, а презрение окружающих — страшнее смерти.

Ангалонские дворяне тоже кичились своей честью, вызывая друг друга на поединок при малейшем подозрении в посягательстве на оную. Но это скорей было напускным, ритуальным. Что-то вроде петушиных боев — побеждает тот, кто сильнее распушит перья.

У хейдов же понятие чести исходило из самой глубины их натуры. Суровые условия закалили их волю, ожесточили нрав, и только строгое следование моральным принципам позволило им выжить и дожить до нынешних дней.

Теперь Виоле стало понятно, почему Бьорн так носится со своей присягой, и почему они сейчас направляются к ярлу, вместо того, чтобы во весь опор скакать в Ангалонию.

К полудню они въехали в просторную низину. Со всех сторон ее окружали склоны, густо поросшие синевато-зелеными соснами, а среди них яркими всполохами горели багряные клены и пожелтевшие березы.

На дне долины плескались круглые бирюзовые озера, а над ними клубился белоснежный пар. Как раз выглянуло солнце, и его лучи, поигрывая в кристально-чистой воде, придавали пейзажу поистине сказочный вид.

— Как красиво! — невольно вырвалось у Виолы, и Бьорн, притянув ее к себе, чмокнул в макушку.

— Мне тоже здесь нравится, — сказал он.

На берегу одного из озер лежало небольшое подворье. Из-за частокола выглядывала покрытая тесом крыша, над которой вился сизый дымок. У запертых деревянных ворот стояло двое стражников.

Подъехав поближе, Бьорн спешился и ссадил Виолу.

— Приветствую, — обратился он к караульным.

— Бьорн? Какого хрена ты тут забыл? — поинтересовался один из них — плотный бородатый крепыш в блестящей кольчуге.

— К ярлу есть разговор.

— А что, до его возвращения подождать никак нельзя? — Стражник скрестил руки на груди.

— Нет. Дело срочное.

— Ладно. — Караульный поскреб курчавую бороду и обратился к своему напарнику — долговязому белобрысому юнцу: — Ну-ка живо метнись и спроси у господина, примет ли он гостей.

— Ладно, — буркнул тот и поплелся в дом.

Через несколько минут он вернулся.

— Ярл велел впустить вас. Заходите, а я позабочусь о лошади.

Вручив стражнику поводья, Бьорн и Виола направились к строению. Оно походило на Главный Дом в Рюккене, только размером поменьше.

Внутри здание было разделено плетеными ширмами на несколько комнат. В одной из них на широкой, застеленной шкурами скамье возлежал ярл, одетый в халат из переливчатой зеленой парчи. Низкий стол перед ним ломился от яств и кувшинов.

Бьорн поклонился Сигизмунду, и тот кивком головы указал на лавку напротив. Когда они сели, ярл хлопнул в ладоши, и из-за ширмы показалась молоденькая блондинка в шелковом голубом платье. Девушка наполнила два рога вином и вручила их новоприбывшим.

— Зачем пожаловал? — поинтересовался ярл, когда кубки опустели.

— У меня к тебе дело насчет Виолы. — Бьорн не стал ходить вокруг да около.

— Дело? — хмыкнул Сигизмунд, отправляя в рот крупную виноградину. — Экий ты шустрый! Дело никуда не денется. Отдохните, отведайте угощенье. Куда нам спешить?

Бьорн вопросительно посмотрел на Виолу. Она сидела как на иголках, желудок сводило от волнения, и даже самые вкусные лакомства встали бы ей сейчас поперек горла.

Она чуть заметно мотнула головой.

— Спасибо, мы не голодны, — ответил Бьорн Сигизмунду. — Я хотел просить тебя вот о чем…

Ярл вскинул руку, прерывая его речь.

— Раз не хотите есть, тогда пойдемте в купальню. Серьезные дела лучше обсуждать в приятной обстановке.

Купальня? Какая еще к черту купальня! С каждой секундой происходящее нравилось Виоле все меньше и меньше.

Она взглянула на Бьорна. Тот колебался. Но не успел он и рта раскрыть, как Сигизмунд встал со скамьи и решительно направился за ширму. Не оставалось ничего иного, как последовать за ним.

В соседней комнате вдоль стены тянулись лавки, а над ними висели вышитые полотенца.

— Раздевайтесь, — велел Сигизмунд.

Блондинка, которая тоже вошла в предбанник, помогла ему снять халат. Оставшись в одних штанах, ярл уселся на низкую скамью и вытянул ногу, а девушка, опустившись на колени, принялась стаскивать с него башмаки.

Бьорн и Виола переглянулись.

— Что-то не так? — вкрадчиво поинтересовался Сигизмунд. — Вы хотите пренебречь моим гостеприимством?

— Нет, мой ярл.

Бьорн со вздохом стащил через голову тунику. Виола застыла как вкопанная. Он что, и впрямь собирается раздеваться догола?

Ее опасения подтвердились. Не прошло и минуты, как Бьорн и Сигизмунд оказались в чем мать родила. Оба выжидающе уставились на Виолу.

— Я… пожалуй, здесь подожду, — пролепетала она, собираясь юркнуть за ширму.

— Раздевайся! — рявкнул ярл, хватая ее за руку.

— Не буду! — взвизгнула она.

Он замахнулся, чтобы ее ударить, но Бьорн перехватил его запястье.

— Не трогай ее! Она сама.

Тонкие губы Сигизмунда искривила презрительная усмешка.

— Ну-ка поглядим, как ты сумеешь ее уговорить.

Бьорн подошел к Виоле и, положив ладони на ее плечи, заглянул ей в глаза.

— Пожалуйста. Это в последний раз, — шепнул он одними губами.

Его пальцы начали распускать шнуровку на вырезе ее рубахи. Виола без сопротивления позволила снять с себя всю одежду, лишь прикрыла руками грудь и пах, когда осталась совсем нагой.

— Молодец, — ярл криво улыбнулся Бьорну. — Умеешь найти к бабе подход.

Он кивнул на блондинку, которая тоже успела раздеться, и теперь стояла у стены, скромно потупив глаза.

— Хочешь, Диса доставит тебе удовольствие? Она в этом знает толк.

— Не нужно. — Бьорн мотнул головой. — Я пришел говорить, а не развлекаться.

Сигизмунд насмешливо вскинул бровь.

— Неужто накувыркался досыта со своей вдовушкой… Или с кем-то еще? — Серые глаза недобро скользнули по Виоле. — Ну что ж, как знаешь. Идем.

Жестом отослав рабыню, он повел их в соседнее помещение. Почти весь пол занимал гранитный бассейн, в котором плескалась прозрачная вода. От нее поднимался теплый пар, а горящие по сторонам жаровни дополнительно нагревали воздух.

Ярл сошел по каменным ступеням и, погрузившись в купель, пригласил гостей следовать за собой. Виола попробовала воду ногой — приятно горячая. Она спустилась на несколько шагов и уселась на выступ, окунувшись по грудь.

Бьорн сел рядом с ней. Оказавшись между мужчинами, Виола подвинулась было к нему, но тут ярл схватил ее за руку и рывком усадил к себе на колени.

— Итак, о чем ты хотел со мной поговорить? — спросил он у Бьорна, крепко обнимая ее за талию.

— О Виоле, — без обиняков ответил тот.

— Красивая девка, не так ли? — Сигизмунд обхватил снизу ее груди и приподнял, демонстрируя Бьорну. — Гляди, какие сиськи!

Виола попыталась вырваться, но руки ярла охватывали ее прочным кольцом, не давая пошевелиться.

У Бьорна на скулах заиграли желваки.

— Я прошу уступить ее мне, — сказал он. — Хочу на ней жениться.

— Вот как? — Ярл стиснул и слегка оттянул ее соски. — С чего это вдруг?

Бьорн не стал юлить:

— Я люблю ее.

В следующий момент грубые пальцы сжались так сильно, что Виола чуть не вскрикнула от боли.

— И что, уже успел ее оседлать? — вкрадчиво осведомился Сигизмунд.

Несмотря на горячую воду, по коже пробежал ледяной озноб. Виола замерла. Если Бьорн признается, то им не уйти отсюда живыми.

— Нет, — соврал тот. — Я хотел, каюсь, но она не дала.

Виола с трудом сдержала вздох облегчения, а ярл недоверчиво хмыкнул.

— Не дала, говоришь? — Его рука скользнула вниз по ребрам. — Да, эта кобылка с норовом.

— Позволь ей уйти со мной. — Глаза Бьорна искрились бешенством, но голос оставался спокойным. — Проси, что хочешь, взамен.

— Хм… Ты же понимаешь, как ценна эта рабыня.

— Понимаю.

— Что, если она носит моего сына? — Ладонь ярла цепко стиснула ее живот.

— Мы можем это обсудить. Я воспитаю его как своего, либо ты заберешь его себе, если захочешь.

— Не забывай, он унаследует целое графство.

— Ничего он не унаследует! — вмешалась Виола. — Мой отец никогда не признает бастарда. Кастилла достанется его племяннику, вот и все.

Это было враньем, но они с Бьорном договорились так сказать, чтобы понизить ее ценность в глазах Сигизмунда.

— Да ну? — недоверчиво буркнул ярл.

— Тот посол — Манчини — сообщил мне, что отец уже готовится назначить преемником одного из моих кузенов, — продолжила Виола. — Так что, со мной ты просчитался.

Договорив, она застыла в напряженном ожидании. Поверит ли он в эту ложь? Сердце тревожно отбивало удары. Этот негодяй явно знал, что делает, приглашая их в купальню. Здесь они голые и беззащитные… А еще эти мерзкие руки, которые так грубо шарят по ее телу…

— Хм… говоришь, твой ублюдок ничего не получит? — переспросил Сигизмунд.

— Ни гроша!

— Выходит, ты обычная, ничем не примечательная ангалонская шлюха?

В следующий момент его палец нырнул во влагалище, да так резко, что Виола охнула от неожиданности. Она рванулась, но Сигизмунд лишь крепче прижал ее к своему восставшему члену.

— Зато дырочка какая узкая и тугая! — с издевкой заметил он. — Я еще не успел как следует разработать.

— Хватит! — рявкнул Бьорн. — Чего ты хочешь?

— Чего я хочу?.. Чего я хочу?.. — задумчиво протянул Сигизмунд. — Ну что ж, возможно, я уступлю тебе эту девку… Но у меня два условия.

— Какие?

Виола затаила дыхание.

— Во-первых: ты отдашь мне свою землю. Грондаль.

Воздух с шумом вырвался из груди. Ничего себе! Виола посмотрела на Бьорна и увидела, как расширились его глаза. Он явно не ожидал, что Сигизмунд запросит столь высокую цену. У нее упало сердце.

«Нет. Он ни за что не согласится. Грондаль это все, что у него есть. Это наследие его предков. Я не могу требовать от него таких жертв…»

— Я согласен, — сказал Бьорн.

Виола изумленно уставилась на него, не веря своим ушам.

— Надо же, — хмыкнул ярл, — как эта девка тебя зацепила. И что в ней такого особенного?

— Какое второе условие? — перебил его Бьорн.

— Второе условие таково… Ты объездишь эту кобылку. Сейчас. При мне.

— Что?!

— Я ведь должен убедиться, что продаю тебе качественный товар, — насмешливо произнес Сигизмунд.

Виола сцепила зубы. Ее начало подташнивать от омерзения. Он спятил? Что он несет? Она дернулась, но ярл держал ее очень крепко, а его грубые пальцы еще сильнее впились ей в промежность.

— Прекрати! Хватит валять дурака! — взвился Бьорн. — Вели позвать судью, я передам тебе Грондаль, и дело с концом.

— Что ты ломаешься как целка? — презрительно бросил ярл. — Разве я прошу невозможного? Или я должен показать тебе, как трахать баб?

— Оставь ее в покое! Мы уходим. — Бьорн поднялся, схватил Виолу за руку и попытался вырвать из лап Сигизмунда.

— Тогда сделка не состоится, — сказал тот. — Решать тебе.

Он внезапно отпустил Виолу. От неожиданности Бьорн плюхнулся в воду, а Виола оказалась в его объятиях.

Она оглянулась. Ярл смотрел на них с живым интересом, а его рука неспешно наяривала член.

Ее вдруг охватила дикая злость. Старый вонючий извращенец! Он хочет зрелища? Сейчас он его получит! С этой мыслью она лихо оседлала Бьорна и впилась в его губы яростным поцелуем.

— Ах ты ж Броккова сранина! — раздался за спиной голос Сигизмунда. — А со мной эта шлюха была холодна как лед!

Виола показала ему средний палец — жутко вульгарный жест, от которого при дворе отца все бы упали в обморок, а затем обхватила затылок возлюбленного и с еще большим рвением прильнула к его губам.

Бьорн сперва опешил от такого напора, но через пару мгновений его руки обхватили ее за ягодицы, приподняли и медленно насадили на каменно-твердый член.

Сладкий стон вырвался из ее груди. Пускай этот ублюдок смотрит и завидует! Виола вцепилась в мускулистые плечи и принялась скакать на Бьорне как на диком быке, а он резво подмахивал бедрами, ускоряя темп.

Вода плескалась и колыхалась в купели, переливаясь через края. Виола позабыла обо всем на свете, с каждым толчком приближаясь к вершине. Вот в животе начало щекотать — горячо и приятно…

— О-ох! — Еще чуть-чуть, и…

Но тут цепкие руки подхватили ее под мышки и стащили с Бьорна.

— Теперь моя очередь!

— Какого хрена!!! — Бьорн кинулся на ярла, но тот ударил его в лицо, опрокидывая в воду.

— Девка все еще принадлежит мне!

С этими словами ярл повалил Виолу животом на край бассейна. Она ощутила, как член грубо ткнулся в ее промежность, но в следующий момент Бьорн отшвырнул Сигизмунда прочь.

— Катись к Брокку! Она моя! — Бьорн крепко обнял Виолу, закрывая ее собой.

— Твоя тут только грязь под ногтями! — злобно ощерился Сигизмунд. — Ты еще за нее не заплатил, шлюхино ты отродье!

— Я передам тебе Грондаль сразу, как вернемся в Рюккен, — сказал Бьорн. — А насиловать ее больше не дам, она и так от тебя натерпелась.

С этими словами он вышел из бассейна и протянул руку Виоле, затем снял с крючка два полотенца — одно набросил ей на плечи, другим обмотал свои бедра.

— Куда это вы намылились? — поинтересовался Сигизмунд, развалившись в воде.

— Домой.

— Э, нет, девка останется у меня.

Хоть в купальне и было тепло, Виолу пробрал озноб. «Боже, нет! Этот безумец убьет меня!»

Бьорн заслонил ее широкой спиной.

— С какой стати? — недружелюбно спросил он.

— В качестве гарантии, что вы не удерете. Ты пренебрег клятвой верности, посягнув на мою наложницу. Как я после этого могу тебе доверять?

Бьорн хрустнул костяшками пальцев.

— Можешь мне не доверять, — процедил он. — Но ее я с тобой не оставлю. Мы вернемся в Рюккен все вместе. Сколько ты еще собираешься здесь торчать?

— Ладно. — Сигизмунд лениво кивнул. — Поедем ближе к вечеру, а пока ешьте, пейте отдыхайте — чувствуйте себя как дома.

— Благодарю.

Ярл хлопнул в ладоши.

— Диса!

Из-за ширмы торопливо показалась рабыня. На ней по-прежнему не было одежды, и лишь распущенные светлые волосы прикрывали ее наготу. Она спустилась к Сигизмунду, и тот, обняв ее за талию, жестом приказал Виоле и Бьорну удалиться.

Глава 29

Бьорн и Виола оделись и вернулись к столу.

— Перекусим? — спросил Бьорн, усаживаясь на скамью.

Виола окинула взглядом угощение: ягодные пироги, засахаренные орехи, экзотический для этих мест виноград. После того, как ярл едва не изнасиловал ее в купальне, она чувствовала себя довольно паршиво, но, вместе с тем, дико хотелось есть. Неизвестно, сколько еще придется здесь торчать, а значит, подкрепиться не помешает.

Она села на лавку рядом с Бьорном. Он обнял ее за плечо и притянул к себе.

— Прости за то, что сейчас произошло. — Теплые губы приникли к ее виску. — Клянусь бородой Ньоруна, не ожидал, что этот сукин сын устроит такое непотребство.

В памяти всплыл последний визит Сигизмунда… Веревка, кинжал, издевательства…

— А вот я как раз чего-то в этом роде и ожидала. — Виола невесело усмехнулась.

— Поверь, если бы я знал, то не тащил бы тебя с собой. — Бьорн со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы. — Дерьмо! Когда он тебя лапал, как же хотелось раскроить ему череп!

Он потер скулу, на которой наливался багровый кровоподтек.

— Толку теперь сокрушаться? — вздохнула Виола. — Что было, то прошло. Жаль только, что из-за меня ты потеряешь землю.

— Да что земля? Я жизнь за тебя отдам.

Их глаза встретились. Бьорн ласково взял ее за подбородок и поцеловал. Он уже успел отведать пирога, и его рот был ежевично-сладким. Виола с жаром ловила его губы, от пьянящей страсти закружилась голова. Неудовлетворенное желание вспыхнуло с новой силой, и Виола услышала свой тихий протяжный стон.

В следующий момент Бьорн прервал поцелуй и выпустил ее из объятий.

— Хватит, иначе я возьму тебя прямо сейчас! — хрипло произнес он и потянулся к расписному кувшину. — Вина?

— Пожалуй, — кивнула она. — Что-то в горле пересохло.

Он наполнил рог и вручил его Виоле. Она пригубила вино. Терпкое, и насыщенное, оно составило бы достойную конкуренцию тому, что подают к столу в замке ее отца.

Бьорн и Виола принялись уплетать орехи и пироги, запивая их вином. Из купальни тем временем доносились плеск, шлепки и женские визги, наполненные скорее болью, чем сладострастием.

Что этот мерзкий извращенец вытворяет с несчастной рабыней? Взглянув на Бьорна, Виола заметила, что он уставился в одну точку, а его брови сдвинуты к переносице. Ей стало стыдно за то, что они едят, пьют и ничем не могут помочь бедняжке.

— Пойдем на воздух! — предложила она, вставая из-за стола. — От этого дыма мутится в голове.

— Идем. — Бьорн тоже поднялся на ноги.

Выйдя во двор, Виола огляделась по сторонам — частокол, сторожевая вышка, стойло для лошадей. Несколько стражников играли в кости, рассевшись на ящиках вокруг бочонка. Коренастый бородач, который встречал их у ворот, кивнул Бьорну.

— Ну что, ярл был к тебе благосклонен? — поинтересовался он.

Бьорн неопределенно махнул рукой и спросил:

— Как думаешь, долго он еще собирается здесь торчать?

Стражник взглянул на небо.

— Да, может, пару часов. Обычно мы возвращаемся засветло.

— Ну что ж, подождем. — Бьорн повернулся к Виоле. — Прогуляемся?

Они вышли за ворота. Облака рассеялись, и в ослепительно-голубом небе ярко светило солнце. Виола развязала ленту на косе, позволяя теплому ветерку растрепать влажные волосы.

Следующие часы пролетели как один миг. Бьорн и Виола гуляли по живописным окрестностям, любовались озерами с прозрачной лазурной водой, дышали бодрящим воздухом в сосновом бору. А когда набрели на залитую светом полянку, то опустились на бархатную траву и довершили то, чему так бесцеремонно помешал в купальне ярл Сигизмунд.

— Я люблю тебя, Бьорн Торвальдсон, — прошептала Виола, прильнув всем телом к горячей груди избранника. — И никто другой мне не нужен.

Вместо ответа Бьорн еще крепче прижал ее к себе, и она ощутила, как сильно бьется его сердце. Они лежали в высокой траве, рядом плескалась вода, а сквозь трепетную листву проглядывало ясное голубое небо.

Но несмотря на погожий день, на душе было неспокойно. Тревожное предчувствие подтачивало ее изнутри, словно вгрызающийся в яблоко червяк.

— Давай уедем отсюда! — приподнявшись на локте, Виола взглянула Бьорну в глаза. — Прямо сейчас.

— Чего ты боишься? — Он погладил ее по плечу.

— Его.

— Почему?

— Мне кажется, случится что-то плохое… он захочет отомстить. Вдруг он прикажет тебя убить?

— Да ну, перестань. Согласен, нрав у него не подарок… но убивать меня ему нет никакого резона. Если я помру — Грондаль перейдет к моей дальней родне, а Сигизмунд всегда мечтал заграбастать его себе.

— А если он велит тебя казнить после того, как заберет твою землю?

— Даже ярл не может безнаказанно убить свободного человека. Людям это не понравится.

Виола недоверчиво хмыкнула.

— И что они сделают? Поднимут бунт?

— Вполне возможно. — Бьорн пожал плечами. — Восстания уже случались в прошлом, и не раз. Сигизмунд не дурак, он не станет ради мести рисковать своей властью.

— Хотелось бы верить.

— Все будет хорошо! — Бьорн поцеловал ее в лоб и встал, отряхивая травинки со штанин. — Пора возвращаться.

Протянув руку, он помог Виоле подняться, после чего они привели в порядок свою одежду и двинулись в обратный путь.

Когда они вернулись на подворье, ярл и его свита уже собирались в дорогу. Рабыня Диса стояла поодаль. Она опустила голову, но все равно было заметно, что у нее на лбу свежая ссадина, а глаза покраснели от слез.

«Чтоб ты сдох, похотливый кобель!» — Виола до боли стиснула кулаки.

— Где тебя нечистая носит? — увидев Бьорна, ощерился Сигизмунд. — Я уж думал, ты сбежал как помойная крыса.

Врезать бы этому упырю чем-нибудь тяжелым! Однако Бьорна руганью было не пронять.

— Разумеется, нет, мой ярл, — с холодным достоинством ответил он. — Я собираюсь честно выполнить наше соглашение. Моя земля в обмен на Виолу.

При этих словах стражники удивленно переглянулись. «Он сказал это при свидетелях, чтобы старый хрыч не смог отвертеться от своего обещания», — сообразила Виола.

Сигизмунд скривился.

— Поехали уже! — рявкнул он. — По коням!

Все забрались на лошадей и отправились в Рюккен.

***

Весть о грядущем подписании договора разнеслась по всему селу, и в Главный Дом набилось столько народу, что яблоку было негде упасть. Люди столпились вокруг длинного очага, и пламя поигрывало красными отблесками на их взбудораженных лицах.

Сигизмунд сидел на высоком троне, рядом — Фастрид, а перед ними стоял судья с седой окладистой бородой. Он держал развернутый свиток и нараспев зачитывал начертанные на нем слова.

— Сим соглашением Бьорн Торвальдсон передает все права на владение землями в долине Грондаль ярлу Сигизмунду в обмен на рабыню Виолу Альберди.

По залу прокатился глухой ропот.

— Где это видано, чтобы имение на девку менять? — разобрала Виола.

— Да она еще и не из наших!

— Его род с незапамятных времен владел той землей, а он все ради бабы готов просрать.

— Старый Торвальд на том свете медом поперхнется, когда узнает, что его сынок учудил!

Ни один мускул не шевельнулся на лице Бьорна. Когда судья дочитал договор, он без лишних слов подошел к столу, расписался на пергаменте и поставил на нем оттиск родового перстня.

Хейды при этом так дружно вздохнули, что на стенах едва не погасли факелы.

Виола почти физически ощущала на себе неприязненные взгляды. «Я ни в чем не виновата, — думала она, но ей все равно было стыдно. — Этот подлец нагло обманывает Бьорна, отбирает у него все, чем владела его семья. Мне следовало бы отговорить его отдавать Грондаль! Это же глупость!.. Но разве у нас есть другой выход? Если Бьорн похитит меня и сбежит, то он в любом случае все потеряет… А оставаться и дальше в лапах этой похотливой скотины у меня больше нет никаких сил!»

Ярл вальяжно поднялся с трона и подошел к столу. Недобрый взгляд скользнул по Виоле, и ее бросило в холодный пот.

«Он ни за что не оставит меня в покое!» — мелькнуло в ее голове.

Тем не менее, Сигизмунд черкнул на пергаменте размашистую подпись и, окунув в чернильницу один из массивных золотых перстней, скрепил договор печатью.

«Засим объявляю сделку заключенной!» — торжественно провозгласил судья, и мужчины пожали друг другу руки.

Виола стала свободной!

***

Стояла тихая ночь, звезды ярко мерцали на безоблачном небе. Бьорн и Виола в обнимку шли по безлюдной улице. Не верилось, что все уже позади, и теперь можно вернуться домой. Впереди предстоял долгий путь, трудный разговор с отцом, но главное — Виола свободна, а рядом мужчина, которого она полюбила всей душой.

— Не жалеешь? — спросила она, крепче прижимаясь к Бьорну.

Вместо ответа он остановился, повернулся к ней и страстно ее поцеловал. До дома оставались считанные шаги, и Бьорн, подхватив ее на руки, перенес через порог. Виола оказалась на кровати, а он, склонившись над ней, заправил ей за ухо выбившиеся пряди и спросил:

— Ты станешь моей женой, принцесса?

— Конечно! — улыбнулась она. — И буду лупить тебя сковородкой по башке, всякий раз, как ты заявишься на бровях.

— Клянусь, и капли в рот не возьму… Ну разве что на нашей свадьбе… И когда родится наш первенец… И когда наши дети…

— Заткнись уже! — Виола жадно притянула его к себе, и следующие полчаса они провели самым приятным образом.

Затем они поужинали, выпив на радостях забористой медовухи, и легли спать. Засыпая в объятиях любимого, ощущая его теплое дыхание на закрытых веках, Виола, наконец, позволила себе поверить, что теперь все будет хорошо.

***

Среди ночи раздался настойчивый стук в дверь. Виола распахнула глаза, сердце учащенно забилось.

— Кто это? — спросила она у Бьорна.

— Не знаю. — Он нехотя поднялся с кровати и вышел в сени.

— Кто там?

— Открывай скорее! С Рагнаром беда!

Послышался скрежет ключа, скрипнула дверь.

— Что случилось? — поинтересовался Бьорн, и в следующий момент раздался оглушительный грохот.

Виола вскочила с постели, но не успела сделать и шага, как в дверях появился незнакомец с лысой как яйцо головой. Он набросился на нее, обхватил и крепко прижал к себе. Виола рванулась изо всех сил, но тут в горло уперлось холодное лезвие ножа.

— Не дергайся, шлюха! — процедил бандит, оттаскивая ее к стене.

В следующий момент в комнату влетел Бьорн, схватил стоящий в углу топор и хотел было кинуться обратно, но тут над ухом раздался голос:

— Положи топор, или я перережу глотку этой сучке!

В тот же миг Виола увидела глаза Бьорна — бешеные, мятущиеся, ошеломленные. От страха она потеряла дар речи, и смогла выдавить из себя лишь невнятное сипение.

На пороге показалось еще трое чужаков. Один из них поддерживал под локоть свою явно сломанную руку.

— Ну! — рявкнул лысый, и острое лезвие вдавилось в шею. — Клади топор! Медленно!

— Бьорн, не надо! — прохрипела Виола. — Не бросай топор!

На его лице ходуном заходили желваки. Он быстро оглянулся на троих громил у себя за спиной.

— Ньоруном клянусь, я перережу ей горло! — прорычал лысый. Он схватил Виолу за волосы, заставляя запрокинуть голову. — Считаю до трех. Раз…

Нож почти проткнул нежную кожу под подбородком. Виола стиснула зубы.

Бьорн швырнул топор на пол. В тот же миг громилы накинулись на него и, схватив под руки, подтащили к поддерживающему крышу столбу.

— Вяжите его, — скомандовал лысый, не ослабляя нажим на лезвие.

От ужаса Виола не могла дышать, ноги подкашивались, удары сердца оглушительно отдавались в висках. Все сливалось в мутное марево, и происходящее казалось дурным сном.

Но это был не сон. Бандиты привязали Бьорна к подпорке. Он не сопротивлялся, пока они обматывали его веревкой. Его глаза неотрывно смотрели на Виолу.

— Ее только не трогайте, — глухо промолвил он.

— Не ссы, — сказал один из налетчиков. — Девка нужна живой. А вот насчет тебя таких указаний не было…

В его руке блеснул нож. Виолу пробрало ледяным ознобом. Она дернулась, но лысый еще крепче вцепился в нее.

— Ярл Сигизмунд передает тебе привет! — С этими словами бандит пырнул Бьорна в живот.

Тот лишь судорожно схватил воздух ртом. Виола пронзительно закричала и забилась как раненая голубка.

— Заткни эту шлюху, или я за себя не ручаюсь! — рявкнул громила.

— Валим отсюда! — прошипел лысый. — Оставь его! Все должно выглядеть как несчастный случай!

В следующий момент бандиты принялись разбрасывать тлеющие угли из очага. Когда они уходили, волоча за собой полумертвую от страха Виолу, на полу уже танцевали языки пламени, подбираясь к мебели, шкурам и накрепко привязанному Бьорну.

Ее вытащили во двор. Слезы ручьями текли по щекам, грудь сотрясалась от безудержных рыданий. Виола не могла отвести взгляда от окна. Оно светилось оранжево-красным, и из него уже выбивались плотные клубы дыма.

Она вырвалась из лап бандита и кинулась к дому, но ее тотчас схватили за плечо. Тело разом обмякло, и Виола рухнула на колени. Губы что-то бессвязно забормотали — то ли молитву, то ли проклятие. Перед глазами все закружилось, померкло, и она потеряла сознание.

Глава 30

Открыв глаза, Виола обнаружила, что лежит на узкой кровати в темной комнатушке. В стене вместо окна была прорезана вертикальная щель, сквозь которую виднелась тонкая полоска ночного неба. Виола взглянула на мерцающие звезды, и тут ее словно ударили под дых.

Бьорна больше нет!

Ее отважного сильного Бьорна больше нет!

Страшная действительность обрушилась могучей лавиной, ослепляя, оглушая, сметая все на своем пути.

Виола зажмурилась, обхватила руками голову и застыла, от горя забыв, как дышать. В груди все горело каленым железом, и каждый толчок сердца отдавался невыносимой болью.

«Ярл Сигизмунд передает тебе привет!»

Блеснувшее лезвие.

Замах.

Судорожный вздох.

Тлеющие угли. Прожорливые языки пламени. Рвущийся из окна удушливый серый дым.

Бьорна больше нет!

Виоле казалось, что она висит над пропастью, в которой бурлит и пенится черный водоворот. Измутной пучины тянутся склизкие щупальца, хватают ее, опутывают и затягивают на глубину.

Единственной ниточкой, удерживающей ее в этом мире, не дающей окончательно сойти с ума, был слабый проблеск надежды, тонкой жилкой пульсирующий у нее в мозгу.

«А может, его спасли? Может, соседи успели потушить пожар! Ты не мог так просто умереть и бросить меня одну! Не мог! Ты нужен мне, Бьорн Торвальдсон! Слышишь? Ты нужен мне!»

Собрав всю волю в кулак, Виола отогнала мысли о смерти возлюбленного. Нельзя дать отчаянию завладеть собой. «Пока не увижу тела, буду считать его живым», — решила она.

Глаза скользнули по дощатым стенам и низкому потолку. «Где я?» Виола поднялась с кровати и подошла к двери. Подергала — заперто. Приблизилась к окну — оно было таким узким, что в него с трудом пролезала рука. В тусклом свете предрассветного неба виднелся забор и кусочек утоптанного двора. Скорей всего она в доме ярла, ведь тот мерзавец, что ударил Бьорна ножом, «передавал привет» именно от него.

«Ярл! — Виола в отчаянии прислонилась к стене, до боли впиваясь ногтями в ладони. — Подлая мразь! Чтоб ты сдох самой мучительной смертью!»

Не зря ее терзали дурные предчувствия! Надо было просто уехать! Проклятый Бьорн с его проклятыми понятиями о чести! Дурак! Нашел кому доверять!

Но что же делать? Можно ли отсюда сбежать? Виола огляделась по сторонам — кровать, ведро в углу, небольшой стол у стены и табурет.

Отломать от табурета ножку и забить ею насмерть первого, кто сюда заявится? Виола подошла поближе. Ага, разбежалась! — табурет, как и стол, оказался намертво прибитым к полу.

Виола дернула за сиденье, но ничего не вышло. Она едва не разрыдалась от бессилия. Свобода была так близка, а теперь — она заперта в этой темнице, а любимый… Нет! Нельзя об этом думать! Он жив! Жив! Она будет повторять себе это до тех пор, пока не встретится с ним… или пока не убедится в его смерти.

Оставалось лишь уповать на божью милость. Виола опустилась на колени, сложила руки на груди и принялась истово молиться. Молиться не за себя. За Бьорна.

Она потеряла счет времени, и лишь когда небо засветилось перламутром, поняла, что уже рассвело. Поднимаясь с пола, она ощущала себя древней старухой. На нее навалилась жуткая усталость, все тело заломило так, словно кости вот-вот рассыплются в прах.

Виола еще раз выглянула наружу — похоже, окно ее темницы выходит на задний двор. Даже в утреннем свете ничего нового было не разглядеть — все тот же плетень и пыльный клочок земли.

Она легла на кровать и свернулась в комок. На миг показалось, что сейчас любимый обнимет ее, укроет пледом, прижмет к горячей груди… Виола всхлипнула и разрыдалась. Завыла в голос, как раненая волчица.

От потрясения она впала в забытье, и следующие несколько часов напрочь стерлись из памяти. Лишь когда со скрипом распахнулась дверь, Виола вздрогнула, возвращаясь в реальность.

На пороге стоял он.

Ярл Сигизмунд собственной персоной.

— Скотина! — услышала Виола свой яростный вопль, и в следующую секунду уже нещадно молотила ярла куда придется.

Она успела ему отвесить несколько зуботычин, прежде чем он схватил ее за плечи и швырнул на кровать.

— Угомонись, ангалонская шлюха! — процедил он, презрительно глядя на нее сверху вниз. — Еще раз поднимешь на меня руку — и я тебе ее отрублю.

— Ты подлая лживая тварь! — с ненавистью выпалила она. — Бьорн отдал тебе Грондаль, так какого черта ты его обманул? Бог покарает тебя, паршивый ублюдок!

— Бог? — Ярл насмешливо поднял бровь. — Твой бог покарает меня? Пока что это мои боги покарали твоего ненаглядного Бьорна за то, что он нарушил присягу.

— Это ты приказал его убить, проклятая сволочь! Ты!

Пожав плечами, Сигизмунд подошел к окну.

— Всякий, кто позарится на мою собственность, будет наказан, — надменно бросил он, глядя во двор. — Он посягнул на мою женщину. Неужели он думал, что я так просто позволю ему уйти?

— Я не твоя женщина, мерзавец! А даже если и так — он выкупил меня! Отдал все, что у него было!

— Сам дурак. Я его об этом не просил. — Ярл повернулся к Виоле. — Идем, я кое-что покажу тебе, чтобы ты не питала иллюзий.

— Никуда я с тобой не пойду!

— Пойдешь!

С этими словами Сигизмунд схватил ее за плечо, стащил с постели и выволок за дверь. Они вышли в коридор, освещенный чадящими факелами. Толкая Виолу в спину, ярл вынудил ее подняться по узкой лестнице на крышу.

— Только без глупостей!

Они оказались на смотровой площадке, огороженной резным деревянным парапетом. Виола взглянула вниз. Рюккен, словно в чаше, покоился среди высоких гор. В тихом озере отражались зеленые склоны и небо, расцвеченное нежными мазками зари.

— Смотри! — Ярл указал на что-то рукой.

И там, среди позолоченных восходящим солнцем крыш Виола увидела уродливую черную кляксу, над которой все еще поднимался сизый дым.

— Видишь, как боги карают клятвопреступников? — издевательски промолвил Сигизмунд. — Как бы мы ни пытались тушить пожар, все выгорело дотла. Огонь едва не перекинулся на соседние дома. Видишь? Из-за твоего Бьорна чуть не сгорело полсела. А от него самого осталась лишь горстка пепла, так что ему даже не понадобится погребальный костер.

Виола безмолвно смотрела на то, что осталось от дома ее возлюбленного. Слова ярла доносились до нее будто сквозь толщу воды, и вместе с дымом улетучивалась надежда. Сердце отбивало медленные тяжелые удары, в ушах оглушительно грохотал колокольный звон.

Все померкло перед глазами, Виола видела лишь траурное черное пятно среди светлых крыш. Колени ослабли, ноги подкосились, и она бы полетела вниз, если бы ярл не схватил ее за шиворот.

— Тихо! — буркнул он. — Ты мне пока еще нужна живой. Думаешь, я поверил, что твой папаша не признает наследником твоего сына? За дурака меня держишь? Ладно, налюбовалась, и хватит с тебя. Пошли назад!

Он отвел ее обратно в комнату, швырнул на кровать и изнасиловал. Виола не сопротивлялась. Она лежала неподвижно, как сломанная кукла, только из-под закрытых век безудержно катились жгучие слезы.

Когда ярл ушел, она так и осталась лежать на кровати, даже не одернув сорочку. Ей было уже все равно. Душа выгорела дотла, и в груди вместо сердца чернело дымящееся пепелище. Единственное, чего ей хотелось — это умереть, чтобы в посмертии воссоединиться с возлюбленным. Ну, или хотя бы обрести покой.

***

К полудню в комнату заглянула рабыня Диса, та, что была с ярлом в купальне. Она поставила на стол миску с едой и кувшин, но Виола лишь безучастно отвернулась к стене.

Связных мыслей в голове не было, в памяти крутились только обрывки воспоминаний. Вот они с Бьорном умываются в реке, и капли воды блестят на его широкой груди… Вот он нашел ее, заблудившуюся в лесу, и несет к горящему в ночи лагерному костру… Вот он убивает медведя, и поворачивается к ней весь в крови, с топором в руках…

Воспоминания — это все, что у нее осталось. Все, что еще наполняло смыслом ее бренную оболочку. Все, чем она будет жить… доживать… ведь ей осталось совсем недолго.

Вечером снова заявился Сигизмунд. Виола даже не подняла головы от подушки, но, учуяв перегар, догадалась, что он пьян. Сердце тревожно сжалось, впрочем, в следующий момент тупое равнодушие вновь окутало ее непроницаемым коконом.

Сигизмунд вцепился в ее плечо.

— Вставай, сука! — заплетающимся языком приказал он.

Виола не шелохнулась, и тогда он дернул ее за руку, стаскивая с постели. Она упала на четвереньки. Ярл схватил ее за волосы, вынуждая запрокинуть голову.

— В глаза мне смотри, тварь! — прорычал он.

Виола подняла на него безразличный взгляд. Его зрачки лихорадочно блестели, губы гневно кривились в седеющей бороде.

— Чего тебе от меня нужно? — Хриплые слова процарапали саднящее горло.

Сигизмунд потянул ее за косу, заставляя подняться на ноги.

— Вставай! Пошла! — Он грубо пнул ее в спину, выталкивая за дверь.

Виола не знала, куда он ее ведет, да и не хотела знать. Ей было все равно. Она словно погрузилась на дно болота, и толстый слой вязкой жижи не пропускал ни чувств, ни эмоций. Ничего, кроме тупой и ноющей боли в груди.

Пройдя по узкому коридору, они оказались в главном зале. В мерцающем свете пламени Виола увидела, что за столом полным полно народу. Смех, гомон, пьяные вопли — кажется, пир в самом разгаре. Зачем Сигизмунд притащил ее сюда?

При виде Виолы толпа взбудоражено загудела, а ярл подвел ее к узкой высокой клетке с открытой дверцей.

— Прошу, леди, — насмешливо произнес он. — Здесь вам самое место.

Грянул хохот, и со всех сторон раздались глумливые выкрики разгоряченных мужиков.

— Что это за пташка, а, Сигизмунд?

— Пускай она нам споет!

— И споет, и спляшет, — пробормотал ярл и в следующий момент рванул на Виоле рубаху. — Это лишнее.

Ткань с треском поддалась. Виола, оставшись полностью обнаженной, кое-как прикрылась руками. Под возбужденный галдеж толпы Сигизмунд втолкнул ее внутрь, захлопнул решетчатую дверцу и защелкнул замок.

— Поднимайте! — велел он, и слуги, потянув за перекинутую через балку цепь, подняли клетку так, что она повисла прямо над серединой стола.

Мужики засвистели, заулюлюкали. Виола скорчилась на полу, дрожа от холода и унижения. Железные прутья больно вдавились в нежное тело. Хотелось заткнуть уши и завизжать, чтобы не слышать гнусных выкриков обезумевшей толпы.

— За что ты ее так? — спросил кто-то.

— Так у нас в Рюккене наказывают шлюх, — лениво бросил ярл и, усевшись за стол, подозвал рабыню, чтобы та наполнила ему питейный рог.

Пир продолжался до глубокой ночи, и все это время Виола просидела голая в тесной клетке, выставленная напоказ, словно какая-то вещь. Она безучастно прислонилась лбом к решетке и ни на что не реагировала. Захмелевшие хейды отпускали в ее адрес омерзительные шутки и швыряли в нее объедками, но она отрешилась от действительности и впала в тупое оцепенение, как будто все это происходило не с ней.

В конце концов Сигизмунду надоело, что она не обращает на издевательства никакого внимания, и он приказал опустить клетку прямо на стол. Прутья задребезжали от удара о столешницу, и к Виоле тут же потянулся десяток похотливых рук.

Она сжалась в комок, ощущая себя куском мяса, брошенным на растерзание своре голодных псов. Чья-то рука грубо сдавила грудь. Виола отпрянула, но тут заскорузлые ладони схватили ее за ягодицы. Кто-то ущипнул сосок, да так больно, что на глазах выступили слезы. Она дернулась, но ее схватили за волосы и притянули к решетке.

Чей-то толстый палец попытался протиснуться между ног. Виола отпихнула от себя кисть наглеца, отчаянно сжимая бедра, но жадные руки тянулись со всех сторон, и скрыться от них не было никакой возможности. Сердце бешено колотилось, спина взмокла от пота, а воздух словно загустел и раскалился от похоти захмелевших мужиков.

Уже через пару минут Виола почувствовала себя сломленной и опустошенной. Она больше не пыталась сопротивляться, а скорчилась в углу, тяжело дыша, пока грубые, липкие, смердящие жареным мясом ладони ненасытно лапали и ощупывали ее.

— Эй, девка, хочешь пивка? — Кто-то просунул сквозь прутья питейный рог и ткнул Виоле в лицо. Горькое пойло плеснулось в нос, потекло по подбородку, закапало на грудь. Хейды загоготали, глядя, как Виола отфыркивается от попавших в ноздри капель.

— Ты б еще ей свой хрен в клетку засунул, — хохотнул один из них.

— А что, и засуну, — осклабился второй и поднялся, расстегивая штаны.

— Довольно! — оборвал их Сигизмунд. — Хватит с нее… на первый раз.

— Да брось, мы только начали развлекаться.

Ярл, пропустив эти слова мимо ушей, подозвал слугу.

— Уведи ее!

В следующий момент клетку подняли со стола и опустили на пол. Дверца с лязгом распахнулась, но Виола продолжала, скукожившись, сидеть на дне. Слуга набросил ей на плечи разорванную сорочку и помог подняться.

С трудом волоча ноги, она сделала пару шагов и застыла, наткнувшись на жесткий взгляд Сигизмунда.

— Твое счастье, леди, что ты мне еще нужна, — надменно бросил он. — Иначе ты была бы здесь голая, но не в клетке, а распятая на столе. Даже не представляешь, что бы они с тобой сделали.

Сквозь падающие на глаза слипшиеся пряди Виола посмотрела на окружающих. Багровые отблески очага зловеще плясали на скалящихся бородатых лицах. По коже пробежал мороз. Попасть в их лапы — участь страшнее смерти.

Оказавшись в комнате, Виола рухнула на кровать и, завернувшись в одеяло, забилась в угол. Она твердо вознамерилась покончить с собой. Утром она придумает какой-нибудь способ самоубийства. Но не сейчас. Сейчас нет на это сил.

Среди ночи в темницу снова вошли, потревожив ее мучительное забытье. Виола открыла глаза. Над ней стояла женщина со свечой в руке. В зыбком мерцании виднелись желтые змеиные глаза, тонкие поджатые губы… Фастрид. Виола сомкнула веки. Что ж, если жена ярла хочет ее убить, то пускай сделает это сейчас.

Чтобы облегчить ей задачу, Виола запрокинула голову, выставляя напоказ беззащитное горло. Однако Фастрид, еще немного постояв в раздумьях, ушла.

Глава 31

Наутро Виола проснулась совершенно разбитой, ощущая сильную жажду, слабость и головную боль. На столе по-прежнему стоял кувшин, но она решила не притрагиваться к воде: ведь если не пить, то смерть наступит довольно быстро.

Чтобы не испытывать соблазна, когда муки станут невыносимыми, Виола выплеснула воду в окно, выбросила еду и снова улеглась на кровать. Во рту пересохло, язык прилипал к нёбу, глаза застилала мутная пелена. Говорят, без воды человек умирает за три дня… Значит, осталось еще два.

В темницу никто не приходил, и Виола снова впала в забытье. Ей грезился отчий дом, сад, пруд с золотыми рыбками…

Прозрачная чистая вода отражает небесную синеву. На кристальной поверхности колышутся золотистые солнечные блики. В зеленоватой глубине неспешно плавают огненно-красные рыбки. Они вальяжно шевелят вуалевыми плавниками, разевают губастые рты и напевают тоненькими звонкими голосками:

«Сбежавшую принцессу хотел сожрать медведь.

Но храбрый-храбрый воин не дал ей умереть.

Милая принцесса, выгляни в окно!

Твой отважный воин ждет тебя давно».

Поющие рыбы? Что за чепуха! Виола распахнула глаза. Пруд и рыбки исчезли. Она потрясла головой, чтобы избавиться от наваждения, но дурацкая песенка не смолкала.

«Сбежавшую принцессу хотел сожрать медведь.

Но храбрый-храбрый воин не дал ей умереть.

Милая принцесса, выгляни в окно!

Твой отважный воин ждет тебя давно».

Наверное, это горячечный бред, а значит, конец уже близок… Виола пощупала лоб. Странно — вполне прохладный. Да и вообще — все кажется таким реальным: кровать, стены, потолок. Но кто это поет? Судя по голосу — какой-то ребенок. Тогда ничего удивительного — просто детская считалочка.

Вот только… слова этой считалочки до боли напоминают… Виола села на тюфяке, подождала, пока чернота перед глазами развеется, после чего, преодолевая слабость, встала и подошла к окну.

По двору, напевая незамысловатый мотив, скакала на одной ножке девочка с ярко-рыжими косичками.

Так ведь это же дочка Рагнара!

— Гисла! — вполголоса позвала Виола, и девчонка тут же повернула голову.

— Тетя Виола! — Оглянувшись по сторонам, она подбежала к окну. — Наконец-то я вас нашла!

— Ты искала меня?

— Угу. Мы с Гуннаром с самого утра бегаем тут вокруг и поем, чтобы найти, где вас держат.

— Господи! Но кто надоумил тебя петь именно эту песню?

— Дядя Бьорн.

Сердце замерло и тут же забилось в неистовом ритме. Дыхание перехватило, грудь запылала огнем.

— Бьорн? — простонали дрожащие губы. — Он жив?

— Да. Правда, сильно ранен.

Виола схватилась за стену, чтобы не упасть. «Жив! Жив! Жив!» — ударами пульса отдавалось в ее висках. Спасибо тебе, господи! Она закрыла руками лицо и разрыдалась.

— Ну что вы! Не плачьте! — сказала Гисла. — Мама говорит, с ним все будет хорошо.

— Но как ему удалось выбраться из горящего дома? — спросила Виола, когда всхлипы утихли, и она снова обрела дар речи.

Девочка пожала плечами.

— Не знаю. Он велел передать, чтобы вы его дождались, и когда он поправится, то обязательно вас спасет.

— Передай, что я буду ждать хоть целую вечность.

— Хорошо.

— А теперь, беги, пока тебя не заметили стражники!

— Подождите, — затараторила Гисла. — Я еще должна вам сказать, чтобы вы ничего не ели и не пили. Вас могут отравить. Мы с Гуннаром будем сами приносить вам еду.

— Хорошо. — Виола с облегчением осознала, что до сих пор не притрагивалась ни к пище, ни к воде. — Только, пожалуйста, будьте осторожны! Я не хочу, чтобы вы пострадали из-за меня.

— Ладно. — Гисла перелезла через плетень и убежала.

Виола с шумным вздохом рухнула на кровать. Господи, он жив! Жив! Ведь не может быть, чтобы девочка солгала?

И тут по спине пробежал ледяной озноб. «А вдруг она все-таки сказала неправду! Вдруг Матильда с Рагнаром просто решили меня подбодрить, чтобы я не наложила на себя руки?

Но ведь никто, кроме Бьорна не знает о медведе. Рагнар хоть и видел шкуру, но Бьорн не успел тогда ему толком ничего рассказать.

Нет! Он все-таки жив! Не знаю, как ему удалось спастись, но он жив! Значит и я должна выжить любой ценой. Выжить и дождаться, когда он сможет меня освободить, или когда появится возможность бежать самой».

В следующий момент послышался стук засова, скрипнула дверь. Виола вздрогнула и напряглась, но это оказалась Диса. Поставив на стол кувшин и миску еды, она принялась собирать пустую посуду.

«Ударить ее по голове и убежать? — прикидывала Виола, глядя на хрупкую фигурку рабыни. Но тут она заметила в дверном проеме спину стражника.

«Черт побери! Интересно, он все время тут стоит, или только сопровождает служанку? Надеюсь, он не слышал, как я говорила с Гислой. Надо быть осторожней. Еще не хватало, чтобы Рагнар и Матильда вляпались из-за меня в неприятности».

Кстати, кое-что не мешало бы проверить прямо сейчас.

— Постой! — она вскочила с кровати и схватила рабыню за руку.

Вздрогнув, та испуганно взглянула в ее лицо. Молоденькая, совсем ребенок. Невольно вспомнилась купальня. Проклятый старый урод!

Но, как ни жаль девчонку, прежде всего нужно позаботиться о себе.

— Я не хочу есть. — Виола кивнула на тарелку мясного рагу. — Съешь, лучше, ты.

Голубые глаза вспыхнули неподдельным ужасом. Служанка отшатнулась.

— Нельзя! — пролепетала она. — Меня накажут!

— Там яд? — прямо спросила Виола.

По прыти, с которой Диса выскочила за дверь, Виола поняла, что попала в яблочко. Ее действительно хотят отравить! Но кто? Ярлу нет никакого резона… Остается его жена. Вот змея подколодная!

Что же делать? Никто, кроме Сигизмунда не сможет приструнить эту стерву. Как ни претит просить о помощи этого вонючего козла, но, чтобы выжить, придется засунуть гордость куда подальше.

Виола нетерпеливо мерила шагами комнатушку, то и дело выглядывая наружу. Когда за плетнем мелькнули рыжие косички, она порывисто бросилась к окну.

— Вот, возьмите! — Встав на цыпочки, девочка вручила ей сверток и фляжку.

— Спасибо, дорогая Гисла. — Виола шмыгнула носом: забота друзей растрогала ее до слез.

— Если у вас есть старая еда, давайте я выброшу.

— Нет-нет, сегодня она мне понадобится. Беги скорей, пока тебя не заметили… Эй, постой… Скажи, как там Бьорн?

— Он не у нас, — ответила Гисла. — Папа куда-то увел его еще прошлой ночью. Боится, что у нас его могут найти.

Сердце сжалось от тревоги. Проклятый ярл, не обнаружив на пепелище обгорелых костей, будет разыскивать Бьорна. Значит, возлюбленный все еще в смертельной опасности, равно как и семья Рагнара.

— Пожалуйста, будь осторожна! — шепнула Виола. — Ну все, беги! Передай маме и папе мою искреннюю благодарность.

— Хорошо!

Девочка скрылась за плетнем, а Виола, усевшись на кровати, первым делом жадно напилась из фляжки свежей холодной воды. Боже, какая вкуснотища! Она пила и пила, и никак не могла насытиться. Подумать только, еще сегодня утром она мечтала умереть, а теперь страстно хочет жить, чтобы снова встретиться с любимым.

Утолив жажду, она развернула сверток и нашла в нем ломоть ржаного хлеба с сыром и колбасой. Виола съела все до последней крошки. Взгляд упал на стоящую на столе тарелку мясного рагу. Неужели, там и вправду отрава? Вот бы накормить этим Сигизмунда! Но вряд ли этот негодяй станет есть.

При мысли о нем настроение резко испортилось. «Он опять будет творить со мной всякие непотребства. И как я буду это терпеть, зная, что Бьорн жив? Это же… как будто я ему изменяю… Но что я могу поделать? Я ни в чем не виновата. Я все равно не могу этому помешать, а значит и не стоит себя казнить».

Сигизмунд не заставил себя ждать. Когда небо в узком окне окрасилось закатным багрянцем, он снова показался в темнице.

Виола с ходу перешла в наступление.

— Меня пытались отравить, — заявила она, указывая на тарелку с заветрившимся рагу.

— Что? С чего ты взяла? — недоверчиво буркнул он.

— Не веришь? Отведай.

Ярл несколько секунд хмуро переводил взгляд с еды на Виолу.

— Кто приносил тебе пищу? — наконец спросил он.

— Диса. Но не думаю, что она виновата. Скорей всего, она лишь выполняла приказ.

Сигизмунд подошел к двери и рявкнул стоящему снаружи охраннику:

— Привести Дису! И жену мою тоже позови!

Через минуту в комнату вбежала запыхавшаяся Диса. Она взглянула на нетронутое рагу, потом на Виолу, и ее и без того бледное лицо стало белее снега.

— Вы звали меня, господин? — испуганно пролепетала она.

— Мда, — небрежно кивнул ярл и раздраженно спросил у стражника: — Где Фастрид, Брокк ее дери?

— В чем дело? — В дверях показалась Фастрид. Приподнятые брови, поджатые губы — всем своим видом она выражала скуку и недовольство.

— Хорошо. Приступим. — Сигизмунд шагнул на середину комнаты. — Виола утверждает, что ее хотели отравить.

Диса в ужасе открыла рот, а Фастрид смерила Виолу уничижительным взглядом.

— И ты веришь этой ангалонской шлюхе?

— Зачем верить, если можно проверить? — усмехнулся ярл. Он обратился к Дисе. — Ну-ка, живо отведай пару кусочков!

Та резко отшатнулась. Ее губы дрожали.

— Нет, господин, прошу!

— Не надо! — вступилась Виола. — Она действовала не по своей воле!

Фастрид взглянула на нее с такой ненавистью, что по телу пробежала дрожь.

— Не вмешивайся! — рявкнул Сигизмунд и схватил Дису за плечо. — Я что, неясно выразился? Ешь!

Та рухнула на колени, по бледным щекам покатились слезы.

— Прошу, господин, пощадите!

— Жри, я сказал! — Сигизмунд намотал ее волосы на кулак.

Виола подскочила к ярлу, схватила его за руку и попыталась разжать пальцы.

— Она ни в чем не виновата! Пускай лучше скажет, кто отдал приказ!

Сигизмунд оттолкнул ее от себя.

— Хорошо, — процедил он. — Кто велел тебе подсыпать отраву?

Глаза Фастрид превратились в щелочки. Диса молчала.

— Говори! Если признаешься, я пощажу тебя!

Диса шумно сглотнула. Виола суматошно переводила взгляд с нее на Фастрид. Та взирала на рабыню с напускным равнодушием.

— Это… я сама, — пролепетала Диса.

— Что? — Виола недоуменно уставилась на нее. — Зачем ты на себя наговариваешь?

На лице Фастрид заиграла издевательская ухмылка.

— И зачем ты это сделала? — вкрадчиво осведомилась она.

— Я… я ревновала к ней господина, — пробормотала Диса. — Простите, это все моя вина.

— Что ж, — подал голос Сигизмунд. — Ты покушалась на мою наложницу. Наказание за это — смерть.

— Но это ложь! — взвилась Виола. — Она просто боится!

— Боится? — Фастрид презрительно вскинула бровь. — Чего?

— Тебя!

Супруга ярла подошла к Дисе, которая все еще стояла на коленях, и, взяв ее за подбородок, заставила поднять голову.

— Ты боишься меня, дитя?

— Н-нет, г-госпожа, — выдавила Диса.

Фастрид окинула мужа и Виолу торжествующим взглядом.

— Вот видите? Она не боится. Бедняжка пошла на преступление из ревности. Будь к ней снисходительным, Сигизмунд.

Что за нелепый фарс! Виола заскрежетала зубами. В груди клокотало от бессильной ярости. Вот бы наброситься на эту стерву и выцарапать ее змеиные глаза.

Тем временем ярл решил довести дело до конца. Он схватил Дису за волосы и ткнул ее лицом в тарелку.

— Жри, гадина!

— Нет! — вскричала Виола и попыталась его оттащить. — Нет!

Взмахом руки Сигизмунд отшвырнул ее на кровать, после чего набрал полную горсть рагу и насильно впихнул куски мяса Дисе в рот. Фастрид взирала на все это с ледяным спокойствием.

С минуту ничего не происходило. Диса в ошеломлении сидела на полу, ярл стоял над ней со скрещенными на груди руками, а Виола скорчилась на кровати, отчаянно пытаясь унять бешеное сердцебиение.

Когда она уже подумала, что все обошлось, и еда вовсе не была отравлена, Диса вдруг схватилась за горло и захрипела, а затем упала навзничь и забилась в конвульсиях.

Виола зарыдала. Чувство вины сжигало ее изнутри. И дураку понятно, что во всем виновата Фастрид, а досталось рабыне, которая всего лишь выполняла приказ.

Диса еще несколько раз дернулась, а затем вытянулась на полу, и замерла, глядя в потолок невидящими, красными из-за лопнувших сосудов глазами.

Сигизмунд отворил дверь.

— Убери это! — велел он стражнику, кивая на тело.

Тот схватил несчастную рабыню за ноги и выволок ее из комнаты.

Виола в полном смятении сидела на кровати. Лицо было мокрым от слез, руки тряслись. Жестокость этих людей поражала до глубины души.

— Все? Я могу идти? — презрительно скривив губы, поинтересовалась Фастрид.

— Можешь идти, дорогая, — кивнул Сигизмунд. — Надеюсь, ты уяснила, что никому не дозволено покушаться на жизнь моих наложниц. Ни рабыням, ни даже моей жене. Наказание для всех одно — смерть.

— Пф-ф! — Фастрид горделиво выплыла из комнаты.

Стражник затворил за ней дверь.

Глава 32

Оставшись с ярлом наедине, Виола схватила его за грудки.

— Зачем ты это сделал?! — негодующе завопила она. — Ты так и не понял, что приказ отдала твоя жена?

— Ты что, за дурака меня держишь? — Он швырнул ее на кровать. — Конечно, понял.

— Так какого черта?

Сигизмунд пожал плечами.

— Рабыня признала свою вину, — с пренебрежением бросил он.

— Да и ежу понятно, что она до смерти боялась твою жену.

— Конечно, боялась. Если бы она выдала Фастрид, та бы приказала ее пороть до тех пор, пока из-под кнута не полетели бы куски легких… И поверь, я отнюдь не преувеличиваю.

Виола в ужасе прикрыла рот рукой.

— Ты хочешь сказать, что Диса в любом случае была обречена?

— Ну да, — кивнул Сигизмунд. — Она просто выбрала более быструю смерть.

— О боже! — Виола в отчаянии привалилась к спинке кровати. — Я никогда не пойму ваших нравов.

— А тебе и не нужно ничего понимать. — Ярл присел рядом и погладил ее по коленке. — Все, что от тебя требуется — это родить мне наследника.

— В таком случае, тебе следует получше меня охранять. Твоя женушка приходила ко мне прошлой ночью. Стояла надо мной и смотрела, как я сплю. Я уж думала, она меня прирежет.

— Фастрид не любит марать руки, — пояснил Сигизмунд. — Обычно она предпочитает яд. Если бы тебя нашли с перерезанным горлом — появились бы лишние вопросы, а так — померла и померла от неизвестной болезни.

Виола судорожно сглотнула.

— С ума сойти! И что ей помешает попытаться вновь?

— Она умная женщина. Я преподал ей урок, думаю, она его усвоила.

Виола вспомнила надменный взгляд и презрительное фырканье его супружницы.

— А мне так не показалось, — возразила она.

— Поверь мне.

Унизанная перстнями рука настойчиво скользнула по бедру, задирая подол рубахи. Виола передернула плечами, и это не осталось незамеченным.

— Я тебе не нравлюсь? — спросил ярл.

— Нет.

— Он был лучше?

Виола вздрогнула от неожиданности.

— Не знаю, — соврала она. — Ты же не дал мне распробовать.

Сигизмунд схватил ее за плечи и резко встряхнул.

— Вот только не ври, что ты с ним не трахалась! — Стальные глаза сверкнули недобрым блеском.

— Я что, похожа на шлюху, спать с двумя мужиками одновременно? — зло огрызнулась она.

— Смотри, если он тебя забрюхатил, даже и не мечтай подсунуть его отродье мне.

— Никто меня не брюхатил. Не лезь ко мне со своими дурацкими подозрениями! И вообще, ты сам отдал меня в его руки, так чего же ты теперь докопался?

Сигизмунд вздохнул.

— Ты ведь убедилась, насколько опасна моя жена? А ты — слишком ценная добыча, поэтому я и поручил ему тебя охранять.

— Зачем ты приказал его убить? — не удержалась Виола. Прикусить бы язык, но ее возмущение было так велико, что слова сами слетели с губ.

Ярл поднял бровь.

— Мы уже говорили об этом. Его покарали боги за то, что он меня предал.

— Никого он не предавал! Он честно выкупил меня. Я больше тебе не принадлежу, так по какому праву ты меня удерживаешь?

Виола понимала всю тщетность этой попытки, но желание позлить Сигизмунда взяло верх над здравым смыслом.

Тот расхохотался.

— Брокк меня дери! Рабыня лепечет о каких-то правах.

— Я не рабыня! — вызверилась Виола.

— Ну все, хватит болтать. Твой сладкий ротик понадобится для более приятных вещей.

Он протянул руку и похотливо провел шершавым пальцем по ее нижней губе. Виола отпрянула.

— Из-за тебя я лишился Дисы, — продолжил ярл. — А знаешь, как она умела работать язычком? Вот ты-то мне ее и заменишь. Давай-ка, наполируй мне копье своими пухлыми губками!

Виолу пробрала дрожь. Неужели он имеет в виду то, о чем придворные девицы, стыдливо хихикая, перешептывались в темных альковах? Говорят, мужчины сходят по таким ласкам с ума… Но делать это с мерзким старым козлом? Фу!

— Нет! Даже и не думай! — прошипела она, отползая в дальний угол кровати.

— Мне что, снова тебя связать и подвесить к перекладине? — Он расстегнул штаны. — Или посадить в клетку?

— Не надо! — пискнула Виола, и тут же устыдилась своего малодушия. Уж лучше в клетку, чем то, чего он от нее хочет!

— Тогда иди сюда!

С этими словами ярл схватил ее за волосы и грубо наклонил к своему паху. Виола успела вывернуться, и головка напряженного члена влажно мазнула ее по щеке. Воспользовавшись тем, что Сигизмунд на миг ослабил хватку, Виола вырвалась, вскочила с кровати и вжалась в стену как затравленный зверь.

— Не смей! — рявкнула она, с омерзением вытирая лицо. — Или я отгрызу твою кочерыжку!

— Хочешь, чтобы я выбил тебе все зубы? — лениво поинтересовался ярл.

— Только попробуй! Тогда я вцеплюсь деснами в твои яйца, и буду мотать головой до тех пор, пока они не отвалятся к чертям собачьим! — злобно процедила она.

Какое-то время Сигизмунд молча пялился на нее, а затем вдруг осклабился.

— Клянусь богами, вот это характер! — с восхищением протянул он. — Ладно, хрен с тобой, а то ведь и вправду откусишь.

— Даже не сомневайся!

В следующий момент ярл поднялся и одним махом преодолел разделяющее их расстояние. Он схватил Виолу за шею и ничком повалил на кровать.

— Придется совать в ту дырку, где нет зубов, — пробормотал он, вставляя член во влагалище.

Тут уж Виола ничего не могла поделать. Она просто лежала, уткнувшись носом в подушку, и дожидалась, пока Сигизмунд удовлетворит свою похоть и оставит ее в покое.

К счастью ждать пришлось недолго, и вот он уже издал хриплый стон и обмяк, вдавливая ее в матрас.

— Мне нужна вода, чтобы помыться, — заявила Виола, когда он слез с нее и собрался уходить.

— Ладно. Велю нагреть тебе воды и принести какую-нибудь одежду.

— И чего-нибудь поесть. Желательно не отравленное.

Сигизмунд с едким прищуром уставился на нее.

— Никак не могу привыкнуть к твоей дерзости, — бросил он.

— Так привыкай, — фыркнула она.

***

Время в заточении тянулось невыносимо долго. Виола часами лежала на кровати, вспоминая свою жизнь до похищения — приятную, легкую и беззаботную. Такую, какой она больше никогда не будет. Пиры и прогулки, турниры и сплетни — сейчас все это казалось бесконечно далеким, размытым, перечеркнутым событиями последних недель.

Ярл навещал ее раз в несколько дней. Виола не сопротивлялась, позволяя ему делать свое дело, и он, похоже, начал терять к ней интерес. Сперва Сигизмунд пытался ее расспрашивать об Ангалонии и об отце, но вскоре односложные ответы ему наскучили, и он от нее отстал.

Виола попросила набор для рукоделия и теперь хотя бы могла коротать часы за вышиванием. Пищу приносила другая рабыня, настолько запуганная, что даже боялась назвать свое имя.

Несмотря на урок, который Сигизмунд преподал своей жене, Виола все равно опасалась отравления и не притрагивалась к еде. Дети Рагнара так и продолжали тайком кормить ее через окно. Каждый день Виола с нетерпением ждала их прихода — ведь это было единственное, что скрашивало ее унылый досуг. Как-то раз их даже застукал стражник и прогнал со двора. К счастью, он подумал, что это всего лишь детские шалости, и ничего не заподозрил. На следующий день Гуннар и Гисла появились вновь.

Кроме еды, дети принесли пузырек пастушьей сумки, и Виола снова каждый день принимала настой, в надежде, что это поможет не забеременеть.

Она даже как-то получила весточку от Бьорна. Ей передали кусок колбасы, обмотанный льняным лоскутом. На желтоватой ткани было написано размашистым почерком:

«Принцесса,

Я жив, правда обзавелся лишней дыркой. Но она потихоньку зарастает. Даст Ньорун — скоро я встану на ноги и приду за тобой. Дождись меня!

Твой медведь».

Виола прижала записку к губам, слезы градом покатились из глаз. Разлука с любимым разрывала ей сердце. Каждую минуту она думала о нем и мечтала о встрече. Каждую секунду благодарила небеса за то, что сохранили ему жизнь.

Как ни опасно было хранить у себя это послание, рука так и не поднялась его выбросить. Виола засунула лоскут в щель между досками в изголовье кровати и, когда на душе становилось особенно тоскливо, доставала и перечитывала.

Однажды она сидела за столом и ела сыр, принесенный детьми, как вдруг за дверью раздался голос.

— Впусти меня!

Услышав знакомые надменно-визгливые нотки, Виола вздрогнула. Ингвар! Что понадобилось от нее сыночку этой гадины Фастрид?

— Ярл велел никого не впускать, — ответил стражник.

— Ярл? Недалек тот день, когда я стану ярлом. Как ты думаешь, что будет с теми, кто осмеливался мне перечить?

— Но… господин…

— Пошел прочь!

Проклятье! Виола метнулась к постели и запихнула остатки сыра под подушку.

Скрежетнул засов, дверь отворилась. На пороге стоял Ингвар с гнусной улыбочкой на лице. Виола съежилась на кровати, зажав в кулаке швейную иглу. Если этот негодяй попытается причинить ей вред, она, не раздумывая, выколет ему глаз.

— Ну здравствуй, ангалонская потаскушка. — Ингвар вразвалочку вошел в комнату. — Я же говорил, что мы с тобой еще не закончили.

— Что тебе нужно? — сквозь зубы бросила она.

— Пока не знаю. — Он сел на табурет. — Сначала поговорим, а там видно будет.

— О чем?

— О тебе и моем отчиме. Я слышал, ты собираешься родить от него бастарда?

— Эти слухи сильно преувеличены. Я не собираюсь никого рожать.

Ингвар достал из-за пояса нож и принялся небрежно поигрывать им в ладони.

— Узнаешь? — вкрадчиво осведомился он. — Очень острый — по суставу режет как по маслу. Впрочем, ты и сама это знаешь.

К горлу подкатила тошнота, обрубок мизинца противно заныл. Виола с трудом сглотнула, стараясь взять себя в руки. Перед ней — бешеный пес, а значит, нельзя показывать ему свой страх.

— В твоих интересах, — продолжил Ингвар, — не рожать Сигизмунду никаких детей. Делай что хочешь, но если я замечу, что у тебя надулось брюхо — то вот этим самым ножом вырежу выблядка из твоей утробы.

Он поймал на лезвие солнечный луч, падающий через окно, и направил блик прямо Виоле в глаз. Она моргнула и отшатнулась.

— Лучше отрежь яйца этому старому кобелю, — огрызнулась она. — Так будет надежнее.

Ингвар гадко оскалился.

— Еще не время, — сказал он. — Я бы с радостью прикончил этого хряка, но мамаша все тянет… чего-то ждет.

Виола напряглась. Кажется, попахивает заговором! Хорошо бы выведать чуть побольше.

— И чего же она ждет? — с напускным безразличием поинтересовалась она.

— А тебе какое дело? — ощерился Ингвар.

— А вдруг я смогу помочь!

— Что? — Он озадаченно уставился на нее.

— Если бы ты знал, как я ненавижу этого козла! — Виола совершенно не кривила душой. — Мечтаю сплясать на его похоронах.

— Хм. — Ингвар наморщил лоб. — А что, это мысль… Если его убьешь ты…

Виола похолодела изнутри. Нет, на такое она не рассчитывала.

— Каким образом? У меня даже нет оружия.

— Допустим, я достану тебе кинжал. Сможешь прирезать «папеньку» во время любовных утех?

Она задумалась. Все это очень опасно. Вряд ли получится убить Сигизмунда с одного удара. Ярл силен, он попросту отнимет у нее оружие. А что будет потом — страшно себе представить… Нет. Это крайне глупая затея…

Хотя… почему бы не подыграть Ингвару? Вдруг удастся выведать что-нибудь полезное?

— Пожалуй, смогу, — кивнула она. — Вот только нужно выбрать подходящий момент.

— Отлично. — Ингвар тряхнул длинной челкой. — Я принесу тебе кинжал. Дал бы свой, раз он тебе так полюбился, но, сама понимаешь, его могут узнать. А я не хочу, чтобы меня в чем-либо заподозрили.

— Ладно, но что я получу взамен? — осведомилась Виола.

Маслянисто-желтые глаза внимательно скользнули по ее лицу.

— Свободу, конечно, — ответил Ингвар.

«Врет. Ничего не помешает ему меня прикончить или дальше держать в плену», — подумала Виола, но виду не подала.

— Я согласна, — сказала она.

— Вот и чудно.

Он упер острие ножа в подушечку мизинца и пальцами второй руки поддел рукоять. Нож, кувыркнувшись в воздухе, воткнулся в столешницу.

Виола вздрогнула, но тут же снова овладела собой.

— И когда Сигизмунд сдохнет, ты станешь новым ярлом? — поинтересовалась она.

— Конечно, — самодовольно ухмыльнулся Ингвар. — Мамаша, правда, боится, что люди поднимут бунт, но теперь, когда Бьорна больше нет…

— Что? А Бьорн-то здесь причем?

— Видишь ли, некоторые глупцы считали, что из Бьорна вышел бы лучший правитель, чем из меня. Это, конечно, чушь собачья, но я не люблю пускать все на самотек.

— Поэтому ты и совал ему палки в колеса? — догадалась Виола. — Специально сорвал переговоры о выкупе с людьми моего отца, чтобы подставить Бьорна?

— Именно, — ощерился Ингвар.

— Это было крайне глупо с твоей стороны. Вас тогда чуть не перебили, как котят.

— Ну так не перебили же.

— А засада по дороге из Грондаля тоже твоих рук дело?

— Надо же, какая догадливая! — Ингвар обнажил в улыбке острые зубы. — Мы хотели одним махом убить двух зайцев — и его, и тебя. Жаль, не вышло.

— Надо было получше выбирать исполнителей. Мы втроем легко разделались с этой никчемной шайкой, — не без гордости заметила Виола.

— Ну что ж. — Ингвар пожал плечами. — Теперь это не важно. Бьорн мертв, его жена и отродье тоже, а значит, у меня больше нет соперников.

Что-то словно щелкнуло у Виолы в голове. Все части чудовищного плана встали на свои места.

— Постой! — Она порывисто подалась вперед. — Так это вы устроили нападение на его жену и сына?

— Какая ты умная, — усмехнулся Ингвар. — Да, это сделали наши люди. Банда Черных Щитов подчиняется мамашиному брату. Мы выманили этого дурака Бьорна из Рюккена, а они тем временем сделали свое дело.

— Погоди… Но ведь жена Бьорна… Альвейг — она же твоя сестра!

— Пф-ф, только по матери. Папаши у нас разные.

— Я не пойму. А Фастрид знала об этом?

— Конечно. Она и придумала этот план.

— Напасть на внука и родную дочь?! — Виола чуть не сорвалась на крик.

— Да, потому что по-настоящему она всегда любила только меня.

— Эта женщина — чудовище!

— Тебе не понять силы материнской любви. — Ингвар небрежно закинул ногу на ногу. — Вот что, красотка, держи язычок за зубами. Сигизмунд все равно тебе не поверит. А если проболтаешься… — Он снова покрутил в руках нож. — Пальцев у тебя еще много…

Виола не нашлась, что ответить. Приняв ее молчание за знак согласия, Ингвар поднялся.

— Я заброшу кинжал в окно, — напоследок сказал он. — Помни, твоя свобода в твоих руках.

Когда он ушел, Виола долго сидела на кровати, бездумно уставившись на темнеющее за окном небо. В голове не укладывалось, что Фастрид могла приказать изнасиловать родную дочь и убить малолетнего внука.

Может, Ингвар солгал? Но зачем? Господи, что будет, когда Бьорн обо всем узнает?

«Бьорн… Интересно, как он собирается меня спасать? Хоть бы не натворил очередных глупостей! Если с ним что-нибудь случится, я этого не переживу. Может… и правда, убить ярла самой?.. Нет. Не смогу. Черт, ну почему я такая трусиха!»

Глава 33

Прошло еще несколько дней. Ингвар выполнил свое обещание и передал Виоле кинжал — маленький, но очень острый. Однако она не спешила пускать его в ход. Сигизмунд пару раз ее навещал, и она, лежа под его не по возрасту крепким телом, все сильней убеждалась, что расправиться с ним будет совсем непросто.

Убивать, а тем более с одного удара, она не умела. Даже если каким-то чудом и удастся нанести ярлу смертельную рану — наверняка у него в запасе будет достаточно времени, чтобы свернуть ей шею. А Виоле отчаянно хотелось жить. Хотелось встретиться с Бьорном. Хотелось увидеть родину и отца. Невзирая на все невзгоды, горящий в душе огонек надежды не давал Виоле утратить волю к жизни.

В тот день она как обычно сидела в своей темнице и вышивала. Пяльцы, нитки, иголка — все это надоело до слез. Вот бы выйти на улицу, подставить лицо солнечным лучам, куда-нибудь пойти. далеко-далеко, а не слоняться среди до смерти надоевших стен — два шага вперед, два назад.

Сколько она уже здесь? Месяц? Полтора? Дни и ночи давно слились в тягучую серую полосу. Осень уже уверенно вступила в свои права, снаружи заметно похолодало, и сквозь оконце в комнату задувал студеный ветерок.

Виола поежилась, плотнее закутываясь в накидку. Стежок. Еще стежок. Вот уже видно, что это будет зеленый листик. Виола совсем забыла, как выглядят настоящие листья. Скорей бы прошел этот тоскливый день!

Дети уже ушли, еще утром вручив ей сверток еды. Сигизмунд был вчера, а, значит, сегодня его можно не ждать… Хоть одно светлое пятно среди непроглядного мрака!.. Хорошо бы этой ночью ей снова приснился Бьорн. Виола до безумия по немусоскучилась.

Иголка воткнулась в канву, накладывая очередной стежок, как вдруг откуда-то из большого зала донесся приглушенный шум. Виола прислушалась: гомон, топот, возбужденные голоса. Что это? Ярл устроил очередную пирушку? Но ведь еще слишком рано — даже не начало смеркаться, а пьянки обычно закатывались по вечерам.

Как Виола ни напрягала слух, разобрать ничего не удалось, а через какое-то время все стихло. Она снова взялась за вышивку, больше не размышляя о причинах переполоха, но, сделав еще несколько стежков, услышала за стеной визгливый голос Фастрид. Виола встрепенулась, вскочила с кровати и приложила ухо к дощатой перегородке.

— Ты же говорил, что он мертв! Кому ты приказал его убить?

— Проклятый Вальдрик! — пробормотал Сигизмунд. — Я вырву глотку этому свиноложцу! Он клялся всеми богами, что не оставил ему никаких шансов. Они его привязали, пырнули ножом, подожгли дом и ждали, пока не провалится крыша. Ума не приложу, как ему удалось сбежать.

Господь милосердный! Да ведь они говорят о Бьорне! Виола схватилась за грудь, пытаясь унять лихорадочное сердцебиение, и затаила дыхание, чтобы не пропустить ни слова.

— А ума не хватило, проверить кости на пепелище? — ядовито поинтересовалась Фастрид.

— Он сказал, что его люди нашли обгоревшие останки, — пробубнил ярл.

— И эти обгоревшие останки только что явились сюда и вызвали тебя на поединок! Да этот Вальдрик тебя просто надул! Твой собственный телохранитель предал тебя, Сигизмунд!

— Я лично отрежу ему яйца и заставлю сожрать!

— Не сомневаюсь. Но что делать с Бьорном? Надеюсь, ты не собираешься принимать его вызов?

Повисло молчание. У Виолы задрожали колени, и она уцепилась за шершавые доски, чтобы не упасть.

— А что мне остается? — наконец заговорил Сигизмунд. — Я не могу отказаться. Все подумают, что я струсил и недостоин называться ярлом.

— Не глупи! — возразила его жена. — Вели своим людям разыскать Бьорна и прикончить его.

— Не выйдет. Этот сукин сын взбаламутил весь Рюккен. Он теперь у всех на виду. Если его убьют, каждому дураку станет ясно, что это моих рук дело.

— Тогда отдай ему девку, и пусть убирается из Рюккена, — предложила Фастрид.

— Слишком поздно. Все требуют поединка. Если я откажусь, то восстания не избежать.

— А что, если он убьет тебя?

— Значит, такова воля богов.

Голоса утихли. Виола осела на пол. Ее колотила такая дрожь, что зубы выстукивали барабанную дробь. С ума сойти! Бьорн вызвал ярла на поединок! А поумнее ничего не мог придумать? Он, конечно, умелый воин, но ведь он ранен! Да и вряд ли Сигизмунд уступает ему во владении оружием. Что, если он убьет Бьорна? Что тогда?

«Тогда я покончу с собой, — решила она. — Вот и кинжал пригодится».

Той ночью Виола так и не смогла уснуть — молилась, ворочалась в постели, металась по темнице как загнанный зверь. Ей было страшно. Один раз она уже думала, что потеряла Бьорна, а что если сейчас это действительно произойдет?

Когда забрезжил рассвет, Виола лежала лицом к стене совершенно без сил. Воспаленные глаза, в кровь искусанные губы — тревога и переживания до предела измотали ее.

Лязгнул засов, скрипнула дверь, но Виола даже не шелохнулась. Наверняка, это рабыня принесла еду.

— Поднимайся! — велел незнакомый голос. Мужской.

Виола вздрогнула и оглянулась — на пороге стоял охранник.

— В чем дело? — спросила она.

— Пойдешь со мной.

Сердце испуганно затрепетало в груди.

— Куда?

— Узнаешь.

Да уж, внятного ответа от него не дождешься.

— Выйди, мне нужно одеться, — попросила она.

— Давай, только быстро!

Что ж, и на том спасибо.

Стражник вышел за дверь, а Виола встала, плеснула в лицо водой и надела сарафан и накидку. Неожиданно для себя она ощутила, что страх бесследно исчез. Куда бы ее ни повели — все решится сегодня. Она так устала от этого заточения, что была готова к любому исходу, и знала только одно: больше в эту клетку она не вернется!

Виола достала из тайника записку Бьорна, поцеловала и положила ее в карман. Кинжал Ингвара она заткнула за пояс, прикрыла его накидкой и стукнула в дверь:

— Я готова.

— Идем.

Миновав темный коридор и большой зал, они вышли на улицу. В первую секунду Виола зажмурилась: в долгом заточении она отвыкла от яркого света.

Когда она снова открыла глаза, то увидела, что площадь перед Главным Домом запрудили рюккенцы. Мужчины, женщины и даже дети — казалось, все поселение собралось здесь, чтобы поглазеть на поединок. Люди шумели, возбужденно переговаривались. Многие были вооружены.

Виола посмотрела на небо. Пасмурное и мрачное, оно было сплошь затянуто серыми облаками, с которых срывалась снежная крошка. Но, несмотря на утренние заморозки, пламя жаровен и обилие народа так разогрели воздух, что даже стало немного душно.

— Виола!

Она оглянулась. Да это же Матильда! И дети — Гуннар и Гисла с любопытством выглядывают из-за ее подола.

Оттолкнув от себя охранника, Виола бросилась к подруге. Та крепко обняла ее, ласково поглаживая по спине и волосам.

— Бедная моя девочка. Как ты?

— Все хорошо, — глотая слезы, ответила Виола. — Как он?

— Сама скоро увидишь.

Подоспевший стражник схватил ее за руку и хотел было оттащить, но Матильда скорчила такую свирепую физиономию, что он весь скукожился и оставил Виолу в покое.

— Что тут происходит? — шепотом спросила она.

— Твой вызвал ярла на поединок. Вчера он «воскрес из мертвых» и поставил на уши весь Рюккен. Люди готовы разорвать Сигизмунда голыми руками. Мы всей толпой завалились к нему, и Бьорн обвинил его в нарушении договора.

— Ну да, этот старый пень Грондаль забрал, а меня ему не отдал. Да еще и приказал его убить!

— Я, конечно, знала, что наш ярл та еще скотина, но что настолько…

— Господи! — Виола стиснула руку подруги. — Но как же Бьорну удалось спастись! Я ведь все видела! У него не было ни единого шанса…

— Потом расскажу. Скорей, смотри!

Толпа зашевелилась. Виола затаила дыхание, сердце забилось с удвоенной частотой. Еще за миг до того, как увидеть Бьорна, она ощутила его присутствие. Губы задрожали, по щекам потекли слезы, и когда он вышел на площадку, Виола трепетной голубкой вспорхнула с места и упала в его объятия.

Колючая борода, сильные руки, родной запах хвои и горького дыма — Виола рыдала, крепко прижимаясь к груди возлюбленного. Бьорн лихорадочно гладил ее по спине и шептал на ухо ласковые слова.

Он чуть отстранился и обхватил ладонями ее лицо. Подушечки пальцев осторожно вытерли слезинки на ее щеках, а в следующий момент горячие губы смяли ее рот хмельным поцелуем.

Земля ушла из-под ног, по спине пробежала дрожь. Виолу захлестнуло волной безграничного счастья. Она судорожно вцепилась в любимого, словно боялась, что он исчезнет, ускользнет, растворится как призрачный сон. Но он не исчезал. Он был здесь — живой и сильный, страстно прижимающий ее к себе. Он целовал ее и целовал, и Виола, задыхаясь, отвечала ему, ощущая, как от любви за спиной вырастают крылья.

Наконец они оторвались друг от друга. Их взгляды встретились, и Виола утонула в бирюзовых глазах — бездонных и ясных, как горное озеро. Бьорн держал ее за руки и смотрел на нее так жадно и упоенно, словно хотел навсегда запомнить, впитать ее образ, чтобы унести с собой в вечность, если сегодня ему суждено умереть.

Кто-то коснулся ее руки. Виола оглянулась — это была Матильда. А к Бьорну тем временем подошел Рагнар и похлопал его по плечу, мол, пора.

Когда Бьорн поворачивался к другу, то на миг схватился за живот и поморщился. Виола поняла, что он еще не совсем оправился от ранения, и ее сердце тревожно сжалось.

Матильда обняла ее и вывела из круга к остальным зрителям. В следующий момент люди вновь расступились. Появился Сигизмунд со своей свитой. Толпа неодобрительно зароптала.

— Убийца!

— Клятвопреступник!

— Вор!

Ярл, не обращая внимания на гневные выкрики, вышел на площадку. Бьорн смотрел на его приближение, скрестив на груди руки. Внешне он казался спокойным, но Виола заметила, как дрогнули его ноздри и недобро прищурились глаза.

Соперники встали лицом к лицу, буравя друг друга немигающими взглядами. В круге появился распорядитель — седобородый судья, тот самый, что скреплял тогда злосчастный договор о передаче земли.

— Это суд богов! — объявил он. — Противники могут выбрать любое оружие и щит. Если щит сломан — замены больше не будет.

На краю площадки поблескивало различное оружие. Бьорн и Сигизмунд выбрали мечи и щиты. Они сбросили плащи, оставшись в туниках и холщовых штанах, и разошлись в разные стороны.

— Это бой насмерть! Вы оба войдете в круг, но живым выйдет только один.

Бьорн оглянулся на Виолу. Она ободряюще кивнула ему, хотя в душе умирала от страха.

Судья протрубил в рог, и битва началась.

Бьорн стремительно бросился на ярла. Тот успел закрыться щитом, и клинок со стуком врезался в окованное дерево. Сигизмунд рубанул в ответ — Бьорн отбил атаку. Он огрызнулся ударом сверху, но меч снова попал по щиту врага.

Соперники отпрянули друг от друга. Победить с наскока не удалось, и они прошлись по кругу, примеряясь и оценивая свои возможности. У Виолы пересохло в горле, биение сердца гулко отдавалось в ушах. Как она и думала — ярл сильный боец, и сразить его будет нелегко.

В следующий момент Сигизмунд сделал резкий выпад. Бьорн парировал атаку, с разворота взмахнул мечом, и клинок столкнулся со щитом, выбивая из него брызги щепок.

— Бьорн! — кричали зрители, вздымая оружие над головой.

— Сигизмунд! — вопила свита ярла.

— Прикончи его!

— Выпусти ему кишки!

Свист рассекаемого воздуха, лязг смертоносной стали, гулкие удары мечей по щитам — Виола напряженно наблюдала за поединком, лихорадочно сжимая липкие от пота кулаки.

Соперники не уступали друг другу в мастерстве. И хоть на стороне Бьорна была молодость, Виола видела, как скованы его движения. Он заметно прихрамывал на левую ногу. Когда он на нее наступал, рана в животе явно причиняла ему боль.

Бьорн нападал напористо и агрессивно. Резкими рваными атаками он отчаянно пытался загнать Сигизмунда в ловушку, видимо понимая, что время играет против него.

Виолу трясло. Она нервно ломала пальцы и лихорадочно повторяла про себя молитвы своему и хейдеронским богам.

Ярл отбивал все удары Бьорна, почти не пытаясь ему отвечать. Скорей всего, выжидал подходящего момента. Ждал, когда соперник вымотается, когда рана отнимет у него последние остатки сил.

Бьорн в очередной раз взмахнул мечом…

— Дзынь! — клинок сломался о железную окантовку вражеского щита.

По толпе прокатился изумленный вздох. Виола ахнула, хватаясь за грудь.

— Я прирежу этого кузнеца! — прорычал Рагнар.

Бьорн отшвырнул обрубок меча, вихрем налетел на Сигизмунда и принялся яростно избивать его щитом. Тот едва успевал закрываться и никак не мог улучить момент для ответной атаки.

— Крак! — оба щита треснули пополам.

Противники швырнули на землю бесполезные обломки. Бьорн остался с пустыми руками. Виола покрылась холодным потом, но в следующий момент ярл тоже отбросил меч. Она догадалась, что по правилам поединка нельзя нападать на безоружного, и выдохнула с облегчением.

Несколько секунд соперники стояли неподвижно, с ненавистью глядя друг другу в глаза. Сигизмунд сосредоточенно хмурил брови. На губах Бьорна поигрывала зловещая усмешка.

Оруженосцы бросили обоим топоры. Зрители затаили дыхание.

Ярл кинулся на Бьорна. Широкий размах — но тот пригнулся, и топор просвистел над его головой. Бьорн проскользнул под рукой врага, развернулся. Резкий взмах топора — ярл парировал, топорища стукнулись друг о друга.

Бьорн снова замахнулся, но ярл перехватил рукоять и попытался вырвать оружие у него из рук. Соперники принялись бороться. Оба раскраснелись, рычали, скалили зубы. От натуги на лбах повздувались вены.

Наконец Бьорн отшвырнул от себя Сигизмунда, но тот с разворота взмахнул топором, и рубаха Бьорна взорвалась алыми брызгами. Он отшатнулся, схватился за грудь — ладонь окрасилась кровью.

Виола ахнула, в глазах помутилось. Она ощутила, что теряет сознание, но Матильда удержала ее под локоть, не давая упасть на землю.

Ярл с торжествующим ревом налетел на Бьорна, но тому удалось отбить удар. Противники сблизились. Сигизмунд схватил Бьорна за шиворот и рубанул сверху вниз. К счастью короткая дистанция не позволила как следует размахнуться — Бьорн увернулся от лезвия, и по плечу попала лишь рукоять.

Соперники снова сцепились в отчаянной борьбе. Они топтались по кругу, выбивая сапогами серую пыль, и толкались, пытаясь подставить друг другу подножку.

На какой-то миг они застыли лицом к лицу, но тут Бьорн двинул головой, врезаясь Сигизмунду в нос. Тот отпрянул. Бьорн взмахнул топором.

Что-то противно чавкнуло. Ярл пошатнулся, оружие выпало у него из рук. Над площадью гулким эхом прокатился изумленный возглас толпы.

Сигизмунд схватился за живот, а затем удивленно взглянул на свои обагрившиеся кровью ладони. Повеяло дерьмом, и Виола с ужасом увидела, как из зияющей раны вываливаются блестящие розоватые кишки. Сделав пару шагов, ярл рухнул на землю. Повисла мертвая тишина.

Бьорн стоял над врагом, тяжело дыша. Его лоб блестел от испарины, на рубахе расплывалось огромное красное пятно.

Сигизмунд попытался подняться, но не смог, и опять распластался в пыли среди собственных потрохов.

Опираясь на топор, Бьорн тяжело опустился на колени и склонился над ярлом.

— Ты сражался достойно, ярл Сигизмунд, — сказал он.

— Наконец-то я буду трапезничать с Ньоруном за одним столом, — прохрипел тот, и из его рта потекла черная кровь.

Он откинул голову и уставился в небо. Его глаза начали стекленеть.

Время словно остановилось. Виола не могла отвести взгляда от двух мужчин в центре вытоптанной площадки. Постепенно к ней приходило осознание. Бьорн победил… Ее мучитель мертв… Она свободна!

Внезапно по ушам резануло истошным воплем Фастрид:

— Убийца!!! Прикончите его!

Никто не шелохнулся.

— Убейте его! — верещала она. — Это приказ!

Один из стражников Сигизмунда шагнул в круг и медленно поднял топор.

Виола похолодела от ужаса.

В следующий момент хейд вскинул оружие над головой и воскликнул:

— Славен будь, ярл Бьорн!

— Славен будь, ярл Бьорн!!! — взревела толпа.

Глава 34

В длинном очаге ярко пылал огонь. Мед лился рекой, столы ломились от угощения. Гомон, баханье кружек, громовые раскаты смеха — пир был в самом разгаре. Виола сидела рядом с Бьорном и льнула к нему, хмельная от меда и любви. Губы припухли от поцелуев, и она не могла дождаться момента, когда останется с возлюбленным наедине.

К счастью, его ранение оказалось неглубоким: лезвие топора чиркнуло вскользь и лишь рассекло кожу. Рану зашили и перевязали, и теперь она совершенно не мешала Бьорну высоко поднимать питейный рог.

Его усадили во главе стола — на место покойного Сигизмунда, но, несмотря на то, что большинство уже провозгласило Бьорна новым правителем, тот собрался устроить настоящие выборы. Правда сперва нужно было похоронить предшественника и решить, что делать с его пасынком и женой.

После поединка эти два скользких гада куда-то исчезли, но никому не было до них никакого дела. Наверняка забились в какую-нибудь дыру и оплакивают свою судьбу. И хоть по закону до выборов править Рюккеном должна была Фастрид, никто не хотел видеть на троне ни ее, ни ее никчемного сынка.

Люди не сомневались, что на выборах победит именно Бьорн. Ведь он выиграл поединок, а значит, сами боги на его стороне. К нему постоянно кто-то подходил: все хотели выпить с будущим ярлом, высказать свое почтение, перекинуться парой слов.

Бьорн был нарасхват, а Виола мечтала о том, чтобы пир поскорее закончился, и они остались наедине. Ей так много хотелось ему рассказать, но еще больше хотелось сорвать к чертям всю одежду и окунуться в пучину страсти. Хотелось биться под ним в экстазе, царапать широкую спину и стонать его имя, задыхаясь от наслаждения. Хотелось, чтобы его ласки стерли из памяти образ ненавистного Сигизмунда.

Но все это будет потом, а пока они сидели в шумном зале, ели мясо, пили мед и наслаждались триумфом.

— Как же тебе удалось спастись из горящего дома? — в первую очередь спросила Виола, когда поток желающих пообщаться с Бьорном немного иссяк.

— Так это… — Бьорн прожевал кусок и отпил медовухи. — Помнишь, что ты сделала, когда сбежала на лодке?

— Что ты имеешь в виду? — Она недоуменно сдвинула брови.

— Ты меня тогда заперла в доме.

Виола наморщила лоб. Точно! Она защелкнула замок снаружи, правда оставила в нем ключ, чтобы кто-нибудь освободил Бьорна, и ему не пришлось выламывать дверь. Почему-то это совсем вылетело у нее из головы.

— И как же ты тогда выбрался? — поинтересовалась она. — Тебя кто-то выпустил?

— Ха! Да если бы я ждал, пока кто-нибудь соизволит открыть мне дверь, медведь бы уже давно обглодал твои кости.

Виола поежилась, вспомнив нападение ужасного зверя.

— В общем, — продолжил Бьорн, — я вылез тогда через дырку в крыше, сквозь которую выходит дым.

Виола недоверчиво уставилась на него.

— Она же такая узкая! Как ты в ней не застрял?

— А я и застрял, — ухмыльнулся он. — Тогда я слез, взял топор и вырубил пару досок. Зато потом, когда эти гниды подожгли дом, у меня уже был готовый выход.

— Да уж. — Виола невольно почесала в затылке. — Но ведь они привязали тебя к опоре! Как тебе удалось развязаться?

— Легко! Когда меня приматывали, я уперся головой и плечами в столб, напрягся, набрал воздуха в грудь, так что, когда они ушли, осталось только «сдуться» и стянуть с себя веревку.

— А дырка в животе?

— Ну, — Бьорн отхлебнул медовухи, — тут уж Ньорун миловал. Каким-то чудом мне не пропороли кишки. Хоть крови с меня и целое озеро натекло, но, в конце концов, заросло как на собаке.

Тут в разговор вклинился Рагнар:

— Я как увидел его, так чуть со страху не обгадился, — сообщил он. — Приперся к нам посреди ночи в одной рубахе. Весь черный, словно вылез из Брокковой задницы, и кровища хлещет как из резаной свиньи.

— Ужас какой! — Виола невольно прикрыла ладонью рот. — А дальше-то что было?

— Перевязали мы его, как смогли, — ответил Рагнар. — День он у нас пробыл, а потом я его к Гритте отвел.

— Куда?! — взвилась она. — К Гритте?!

Рагнар и Бьорн смущенно переглянулись.

— Ну дык, у нас его прятать было не с руки. Все знают, что я его лучший друг. К нам даже ярловы стражники потом заявлялись. А у нее в шинке всегда куча народу пасется, и полным-полно темных закутков. Там бы и в голову никому не пришло его искать.

— А даже если бы и нашли, то Сигизмунд не посмел бы прикончить меня при людях, — добавил Бьорн.

Виола медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы. Так, спокойно! Плевать, что там было у Гритты. Главное, что Бьорн остался в живых.

— Да не было у меня с ней ничего. — Он стиснул ее ладонь, отвечая на незаданный вопрос. — Мне, чтобы отлить, приходилось по стеночке до ведра ползти, куда уж там кувыркаться. Да и… у меня же теперь есть ты, зачем мне кто-то еще?

С этими словами он притянул ее к себе и поцеловал. Его губы были сладкими от медовухи. Виола прижалась к нему всем телом, ощущая, как в груди разливается ласковое тепло.

— Не хочешь прогуляться? — поинтересовался Бьорн, когда они, наконец, оторвались друг от друга.

Его затуманенный взор давал недвусмысленно понять, в чем именно будет заключаться цель прогулки.

— Хочу, — шепнула Виола.

Они вышли из-за стола. Захмелевшие гости не обратили на это никакого внимания, лишь Матильда спросила:

— Вы куда? — Но тут же улыбнулась и махнула рукой. — Смотрите, не поломайте кровать.

У Виолы загорелись щеки. Неужели она сейчас останется с возлюбленным наедине?

Они с Бьорном вышли в боковую дверь. В коридоре было безлюдно и темно, лишь где-то впереди в полумраке мерцал одинокий факел.

— Куда пойдем? В спальне он. — Бьорн говорил о теле Сигизмунда, которое прислужницы сейчас готовили к похоронам.

— У меня есть одна идея. — Виола взяла его за руку и повела к лестнице.

— Ого, — присвистнул он, когда они оказались на крыше. — Да ты у меня птица высокого полета.

— А то!

Они стояли на смотровой площадке. Над головой простиралось небо — бархатно-черное в вышине и туманно-золотистое у горизонта. На нем сверкала и переливалась бриллиантовая россыпь звезд. Величественные горы обрамляли зеркальную озерную гладь, а прямо под ногами расстилался Рюккен, мирно спящий в ночной тиши.

Прохладный ветерок взметнул выбившиеся из косы пряди.

— Как красиво! — невольно промолвила Виола.

— В детстве я часто забирался сюда, — заметил Бьорн. — Отсюда было удобно высматривать, где можно наворовать яблок.

— А я помню, как стояла тут с Сигизмундом. — Виола помрачнела. — Он показывал мне твой сгоревший дом. Я думала, что умру на месте.

Бьорн обнял ее за плечо и притянул к себе.

— Бедная моя принцесса!

Она повернулась к нему, обхватывая ладонями его лицо. Он наклонился к ней и поцеловал. Вкус медовых губ, напор горячего языка — и все тревоги, страхи и дурные воспоминания развеялись, сменившись жаром в груди и сладким томлением внизу живота.

— Подними руки! — шепнул Бьорн.

Виола послушалась, и он через голову стащил с нее одежду. Студеный воздух окутал нагое тело, но холода она не ощутила. Кипящая в жилах страсть распаляла ее изнутри, жгучей дрожью пробегая вдоль позвоночника.

Бьорн поднял ее под ягодицы и усадил на парапет. Виола со стоном притянула его к себе, а он стал целовать ее шею, плечи, грудь. Его губы жадно вбирали ее соски, а рука скользнула между ног, туда, где все уже полыхало от возбуждения.

Сгорая от нетерпения, Виола широко развела бедра. Она до боли, до дрожи хотела его. Когда он вошел в нее, наполнив жаждущее лоно, она всхлипнула и стала сама порывисто подаваться ему навстречу. Бьорн практически держал ее на весу, а Виола, обхватив его ногами, лишь слегка опиралась руками на ограждение за спиной. Он двигался в ней напористо и резко, а она податливо выгибалась, с наслаждением принимая его в себя.

Ледяной ветер дразняще пощипывал соски, горячий член вбивался яростно и неукротимо, и вскоре все нутро пронзило мощной судорогой блаженства. На самом пике удовольствия Виола запрокинула голову и распахнула глаза, до предела напитываясь сиянием мириадов звезд. Бьорн кончил вместе с ней, и еще пару минут они пытались отдышаться, не размыкая тесных объятий.

Виола сидела на парапете, а Бьорн стоял перед ней, прижимая ее к себе. Она уткнулась носом в твердое плечо и никак не могла насытиться запахом любимого человека. Его член все еще был внутри нее, и отголоски сладких волн легкой зыбью пробегали по истосковавшемуся телу.

Вдруг она ощутила, как Бьорн весь напрягся и еще крепче притиснул ее к груди.

— В чем дело? — шепнула Виола ему на ухо.

Он отстранился и прижал палец к ее губам.

— Тш-ш…

Обернувшись, она заметила на темной улице у ворот какое-то смутное движение.

— Скорей одевайся, кажется, на нас напали! — еле слышно проговорил Бьорн.

Он подобрал рубаху и сарафан и сунул ей в руки. Едва Виола успела натянуть на себя одежду, как Бьорн схватил ее за руку и поволок вниз.

— Кто это? — на ходу спросила она, дрожащими пальцами пытаясь застегнуть непослушную фибулу.

— Не знаю. Какие-то чужаки. Но кто-то из своих открыл им ворота!

Прежде, чем войти в большой зал, Бьорн остановился и, схватив Виолу за плечи, пристально взглянул ей в глаза.

— Держись подальше, не лезь на рожон! Что бы ни случилось — я люблю тебя.

— И я тебя!

Быстрый поцелуй, и Бьорн распахнул дверь. Пир шел своим чередом, и в пьяном угаре никому не было до них никакого дела. Чтобы привлечь внимание гостей, Бьорн сорвал со стены оружие, выступил на середину зала и несколько раз громко ударил мечом о щит.

Голоса тотчас умолкли, и на него уставилось множество глаз.

— Что случилось?

— В Рюккен пробрался враг, — коротко сообщил Бьорн. — Готовьтесь к защите!

— Кто такие? Сколько их? Как они прошли через ворота? — Вопросы наперебой посыпались с разных сторон.

— Не знаю. Впрочем, догадываюсь. Берите оружие, все, кто может его держать!

Люди кинулись к оружейным стойкам и стенам, обильно увешанным мечами, щитами и топорами.

— Женщины и дети — назад! Мужчины, приготовьтесь к бою! Возьмите луки, и убейте каждого, кто сюда войдет! Остальные — прикрывайте стрелков щитами, — принялся командовать Бьорн.

К ним подошла Матильда. В руке она сжимала небольшой топор.

— Идем со мной! — Она взяла Виолу за руку.

— Иди с ней, — велел Бьорн, заметив ее колебание. — Она за тобой присмотрит.

— Будь осторожен, — попросила Виола. — Я не хочу снова тебя потерять.

Он ласково погладил ее по щеке.

— Обещаю.

Матильда отвела ее в глубь зала, где сгрудились вооруженные чем попало женщины и подростки, прикрывающие собой малолетних детей.

Воины встали напротив двери, вскинув оружие и щиты, а несколько лучников нацелили стрелы на вход. На какое-то время все застыли в мучительном ожидании. В напряженной тишине было слышно, как в очаге потрескивают дрова.

— Бабах! — оглушительно распахнулись тяжелые створки.

— Шмяк! — промеж глаз первому чужаку врезался топор. Враг сделал по инерции несколько шагов и, широко раскинув руки, свалился на пол.

— Фьють! Фьють! — засвистели стрелы, поражая незваных гостей.

Короткая заминка, и Бьорн с боевым кличем бросился на противников, своим примером увлекая товарищей. Клинки столкнулись с раскатистым звоном, и все смешалось в сплошную кучу.

Виола с дико бьющимся сердцем пыталась разглядеть в этой сумятице Бьорна, но все происходило настолько стремительно, что разобрать в дымном воздухе, где свои, где чужие, было совершенно невозможно. Вот мелькнула толстая золотистая коса и тут же скрылась в бушующем море дерущихся людей. Вопли, рычание, неистовые удары — битва шла не на жизнь, а насмерть.

Через какое-то время стало ясно, что преимущество на стороне защитников. Они смяли врагов и уверенно теснили к дверям, безжалостно круша их топорами, мечами, а то и голыми руками. В головы чужакам летели кувшины, кружки, обглоданные кости. Распаленные медовухой рюккенцы сражались яростно и неукротимо, и Виола поняла, что победа близка.

Вдруг из толпы вынырнул бородатый верзила с тяжеленной секирой в руках. Увидев женщин и детей, он злобно оскалился и стал приближаться к ним, угрожающе стискивая длинную рукоять.

Виола оцепенела от ужаса. Глаза суматошно заметались по сторонам — но всех мужчин поглотила битва, и ждать помощи было неоткуда.

— Защищайте детей! — выкрикнула Матильда и, прикрываясь щитом, ринулась вперед.

— Мама! — воскликнул Гуннар, и хотел было кинуться ей на помощь, но одна из старух схватила его за руку и оттащила назад.

Матильда яростно налетела на врага и принялась, размахивая топором, порхать вокруг него словно пичуга, отгоняющая кота от своих птенцов. Громила без особых усилий отражал ее удары. Его, казалось, даже забавляла эта игра. Еще немного — и он перейдет в наступление.

Виола в панике оглядывалась по сторонам. Вокруг кипело сражение, и в этом людском хаосе не было видно ни Рагнара, ни Бьорна.

«Что же делать? Никто не придет на помощь! Нам конец!»

Между тем здоровяк прижал Матильду к столбу. Взмах секиры — и от ее щита остались одни обломки. Боже! Нет! Виола и сама не поняла, как выхватила кинжал Ингвара и со всего размаху всадила негодяю в спину. Острое лезвие пробило кожаную броню и как в масло вонзилось в плоть.

Громила медленно развернулся. Его налитые кровью глаза злобно уставились на Виолу. Она отпрянула. Он замахнулся… но в тот же миг свалился к ее ногам, а между его лопаток торчал топорик Матильды.

Через какое-то время битва начала утихать. Вот Рагнар раскроил череп одному бандиту, а затем с разворота рубанул второго. Вот Бьорн отразил удар и по рукоять вогнал меч в грудь врага.

— Они бегут! — раздался чей-то выкрик.

— Догнать их! — велел Бьорн, кидаясь к дверям.

Мужчины бросились в погоню, а женщины и дети принялись помогать раненым. Врагов связали и стащили в кучу для того, чтобы впоследствии можно было допросить. Среди своих, к счастью, убитых и раненых почти не оказалось, а все благодаря тому, что чужакам не удалось застигнуть рюккенцев врасплох.

Виола тоже помогала перевязывать раны, хоть от вида крови и торчащих костей к горлу подкатывала тошнота. Казалось, что прошла уже целая вечность, прежде чем распахнулась дверь, и на пороге появился Бьорн.

— Вот, поймали голубков. — Он втолкнул в зал Ингвара и Фастрид — связанных, грязных, заляпанных кровью. — Это они устроили нападение.

— Зачем? — хмуро поинтересовалась Матильда, продолжая зашивать распоротую щеку одного из воинов.

— Потому что я — законная правительница Рюккена, а Ингвар — наследник Сигизмунда! — злобно выпалила Фастрид. — А этот самозванец, — она дернула плечом в сторону Бьорна, — подло убил моего супруга и собирается захватить власть.

— Ты совсем с башкой не дружишь, женщина? — пробасил вошедший следом Рагнар. — Нельзя победить в более честном бою, чем это сделал Бьорн. Сами боги рассудили по справедливости.

— Вообще-то я собираюсь устроить выборы, — заметил Бьорн. — Ингвар вполне бы мог принять в них участие, и если бы народ выбрал его, я бы не стал противиться.

— Да ты всех подкупил! — тявкнул Ингвар. — Они все лижут твой зад, хотя ты даже и не тан.

— Видал я дерьмо, но в первый раз вижу, чтобы оно разговаривало! — расхохотался Рагнар. — Даже у верховного короля нет столько серебра, чтобы подкупить весь Рюккен. Просто Бьорна все любят, а у тебя, даже если нутро загорится, никто тебе в глотку ссать не станет. Нечего было вести себя как паршивая мразь. Что посеешь, то и пожнешь.

— В темницу их! — махнул рукой Бьорн. — Завтра решим, что с ними делать.

Воины схватили Ингвара и Фастрид и потащили из зала.

Бьорн подошел к Виоле.

— Как ты? В порядке? — Он обнял ее за плечи.

— Угу. — Она прильнула к его груди.

К ним приблизилась Матильда, вытирая от крови руки.

— Твоя принцесса — истинная воительница, — с одобрением сообщила она. — Так лихо прирезала того ушлепка!

— Да брось, — засмущалась Виола. — Это ты зарубила его топором, а мой кинжал был ему все равно, что комариный укус.

— Ну уж нет, не прибедняйся! Ты спасла мне жизнь.

— Бьорн — вот кто спас нас всех! — Рагнар хлопнул друга по плечу. — Не подними он тревогу, эти псы застали бы нас врасплох, и тогда неизвестно, чем бы все обернулось.

— Если бы одной принцессе не приспичило полюбоваться на звезды, — Бьорн шутливо шлепнул Виолу по заднице, — я бы не полез на крышу, и не заметил бы вовремя этих дуболомов.

Виола смущенно хихикнула и обняла его за талию.

— В вашей Ангалонии и звезд-то поди не видно, — ухмыльнулся Рагнар. — Это у нас в горах до них рукой подать.

— Хватит людям зубы заговаривать, — вмешалась Матильда. — Вы уже решили, где будете ночевать?

Виола переглянулась с Бьорном.

— Э-э, — замялся он, — у меня еще остался тот дом… где я раньше жил…

«…с Альвейг», — мысленно закончила Виола.

— Да ну, — махнула рукой Матильда, — там уже, небось, все паутиной заросло. Идемте к нам! Свободная койка у нас найдется.

— Хорошо. — Бьорн повернулся к Виоле. — Тогда ты иди с Матильдой, а мне нужно еще кое-чем заняться.

— Чем это? — прищурилась Матильда. — Да ты едва на ногах стоишь. Неужели до завтра не подождет?

— Нет, — отрезал Бьорн. — Надо распорядиться насчет обороны, проверить ворота, выставить дозорных.

— Думаешь, на нас опять нападут? — Виола встревоженно взглянула в его глаза — усталые и воспаленные.

— Вряд ли, но ничего нельзя пускать на самотек.

Рагнар шутливо ткнул его кулаком в грудь.

— Новый ярл сразу взялся за дело. Уважаю.

— Да какой ярл, — отмахнулся Бьорн. — Вот пройдут выборы, тогда и поглядим.

— Ладно. — Матильда обняла Виолу за плечи. — Тогда мы пойдем. Да и вы не задерживайтесь. Ярлам тоже надо иногда отдыхать.

Глава 35

Ночью сквозь сон Виола ощутила, как Бьорн забрался к ней под одеяло, принося уличную свежесть в ее нагретую постель.

— М-м-м, какая ты теплая, — промурлыкал он, сжимая Виолу в объятиях.

— А ты холодный как сугроб, — проворчала она и обхватила его покрепче, растирая ладонями, чтобы согреть. — Ну что, всех заставил плясать под свою дудку?

— Тут бы с одной дерзкой принцессой управиться. — Его рука нырнула ей под рубаху. — Куда уж мне до всех?

Прохладные пальцы коснулись промежности. О-о-о, как приятно! Виола с блаженным вздохом закрыла глаза.

— Детей разбудим, — прошептала она, чуть раздвигая бедра.

— А мы потихоньку.

Легко сказать! Когда подушечка пальца так нежно ласкает самое сладкое местечко, сдерживать стоны становится непосильной задачей. Хорошо еще, хоть занавеска закрывает кровать от любопытных глаз. Вот рубахи летят в сторону, и обнаженные тела сплетаются на постели, обжигая друг друга жаром пылающей страсти.

Чувственные пьянящие губы сводят Виолу с ума. Ее рука скользит по телу возлюбленного. Виола хочет его изучить. Она хочет постепенно открывать для себя этого мужчину, ведь теперь она знает, что он предназначен ей самой судьбой.

Шероховатые бинты, литые мускулы, покрытые жесткими волосами — ладонь неспешно блуждает по его груди. Под пальцами то и дело попадаются грубые шрамы. Их так много, и за каждым скрывается какая-то история. Бьорн обязательно расскажет ей все эти истории. Но не сейчас. Сейчас Виола хочет любви.

Они продолжают целоваться, лежа лицом к лицу, и Виола чувствует, как ей в живот упирается до предела возбужденный член. Она опускает руку и

сжимает твердый упругий ствол. Бьорн судорожно вздыхает, и ей вдруг хочется сделать то, в чем она отказала ярлу. Хочется порадовать любимого изощренными ласками. Ощутить безраздельную власть над сильным мужским телом.

Она опускается ниже.

— Боги! Что ты делаешь? — сдавлено стонет Бьорн, когда она касается члена языком.

Виола не отвечает. Она лижет гладкую головку, пробует ее на вкус. Сперва нерешительно, примеряясь. Бьорн не мешает ей, давая время к нему привыкнуть. Он зарывается пальцами в ее волосы и ласково перебирает спутанные пряди.

Виола проходится по всей длине, кончиком языка исследуя изгибы набухших вен. Ее ладонь нежно сжимает яички, плотные и бархатистые, как недозрелый персик. Дыхание Бьорна тяжелеет, и это придает ей решительности.

Она округляет губы, втягивает член в рот и медленно скользит по стволу до тех пор, пока головка не упирается в горло. Бьорн урчит от удовольствия, а Виола плавно подается назад. Возлюбленный тихо постанывает, а значит, она все делает правильно.

Вперед. Назад. Вперед. Назад. Бьорн слегка подмахивает бедрами. Виола ускоряет темп. Член слишком большой, он не влезает в рот даже наполовину. Виола пытается расслабиться и взять поглубже. Она готова потерпеть, чтобы ему было хорошо, но Бьорн щадит ее, сдерживая свои движения. Его мышцы напряжены. Он глухо стонет, и Виола ощущает, как член содрогается у нее во рту.

Краткий миг, когда еще можно отстраниться… Но она этого не делает, ей хочется испить его без остатка. И он изливается густой, обильной спермой, пряной и солоноватой на вкус. Виола покорно принимает ее всю до последней капли. Говорят, такое делают только шлюхи, но Виола не чувствует себя шлюхой. Что дурного в том, чтобы доставить удовольствие любимому человеку?

Его пальцы ласково гладят ее лицо, они заметно дрожат.

— Иди сюда!

Он поднимает ее к себе и целует в губы. Во рту еще чувствуется его терпкий вкус, а значит, Бьорн его тоже ощущает. Почему-то эта мысль заводит ее еще сильней.

Его рука снова у нее между ног, и Виола ненасытно трется об его пальцы.

— Моя малышка, какая же ты мокрая! Обожаю тебя!

Он опрокидывает ее на спину и целует шею, грудь, живот. Его губы дразнят и обжигают, заставляя Виолу выгибаться, жадно подставляясь под его ласки. Бьорн широко разводит ее бедра, опускается ниже и медленно… томительно медленно проводит языком по истосковавшейся возбужденной плоти.

По телу тут же разливается искрящееся тепло. Виола прикусывает ладонь, чтобы не застонать. Его палец неспешно входит внутрь. Следом — второй. Бьорн плавно двигает ими туда-сюда, пока его язык невесомо и сладко порхает по самым чувствительным местам.

Виола безраздельно отдается своим ощущениям. Она извивается, тяжело дыша, и еще сильнее раздвигает ноги, полностью раскрываясь перед любимым. Его рука скользит вверх по ее животу, дотягивается до груди. Пальцы сдавливают набухший сосок — и тут Виолу накрывает штормом. Наслаждение — мощное и сокрушительное — сотрясает ее тело с головы до ног. С губ слетает протяжный вздох, и она зажимает себе рот ладонью, чтобы не закричать.

Через несколько восхитительных секунд Виола обессилено падает на подушку, а Бьорн поднимается к ней, целует — и теперь уже ее очередь пробовать себя на вкус.

— Я люблю тебя! — шепчет она.

— Я жизнь за тебя отдам! — Он крепко прижимает ее к груди.

***

— Бьорн!

— М-м?

— Ты спишь?

— Угу.

Тишина.

— Ты что-то хотела, любимая? — спросил он через несколько секунд.

— Ты уже решил, что будешь делать с Ингваром и Фастрид? — шепотом поинтересовалась Виола.

— Почему тебя среди ночи вдруг взволновал этот вопрос?

— Раньше не было возможности тебе кое-что рассказать…

Бьорн приподнялся на локте и внимательно взглянул в ее глаза.

— Рассказать что?

— Не знаю, правда это или нет, — начала Виола, — но Ингвар проболтался, что нападение на Рюккен три года назад… когда… твоя жена и сын…

В тусклом свете было видно, как помрачнел Бьорн.

— В общем, все подстроил Ингвар и его мамаша, — закончила она.

Несколько секунд Бьорн смотрел на нее, не произнося ни слова. Отблески очага плясали на потолке, бросая причудливые тени на его лицо.

— Я не верю, — наконец промолвил он.

— Хочешь верь, хочешь не верь, но Ингвар сам так сказал. За язык его никто не тянул.

Бьорн погладил Виолу по волосам.

— Прости, но… зачем бы им это понадобилось?

— Они боялись, что ярл назовет преемником тебя, а не его. Я и сама не поверила, что Фастрид сотворила бы такое со своей дочерью и внуком… Но Ингвар что-то плел о силе материнской любви…

Бьорн сел на край постели и уронил голову на руки. Виола, сжавшись в комок, смотрела на его спину. Сердце учащенно колотилось в груди. Может не нужно было ему этого рассказывать?

— Ты знаешь, — он наконец повернулся к ней, — Фастрид всегда обожала Ингвара, чуть ли на него не молилась, а к дочери относилась с прохладцей. Да и внука своего недолюбливала. Я думал, дело во мне, что мол я ей пришелся не ко двору, а она просто видела в нас соперников своему зацелованному в жопу сыночку.

— С ума сойти! Ведь это же ее родная дочь!

Виола подползла к Бьорну и примостилась рядом. Он притянул ее к себе и обнял, уткнувшись носом в ее макушку.

— Завтра я лично их допрошу, — после долгой паузы проговорил он. — Если все это правда, то наказание им одно — смерть.

— А если они не признаются?

— Поверь, есть способы заставить человека во всем признаться. Но теперь я и сам вижу — доказательства налицо. Тогда на Рюккен напали Черные Щиты. Они же устроили нам засаду по дороге из Грондаля. И во вчерашнем налете участвовали ублюдки из той же банды. А это значит, что все три нападения подстроили одни и те же люди — Ингвар и Фастрид.

Бьорн поцеловал ее в лоб.

— Спасибо, что рассказала мне это. А теперь — давай спать.

***

Когда Виола проснулась, Бьорна уже рядом не было. Она вспомнила, что происходило в этой постели прошлой ночью, и все тело охватила сладкая истома. Виола лениво потянулась, зевнула, но тут же ощутила укол стыда. А вдруг кто-нибудь заметил возню за шторкой и догадался, чем они занимались?

Она отодвинула занавеску. В очаге весело полыхал огонь. Пасмурный утренний свет мягко ложился на бревенчатые стены и деревянную утварь. Посреди комнаты над столом склонилась Матильда, а больше никого не было видно.

Виола спустила ноги с кровати и принялась обуваться.

— С добрым утром! — приветствовала ее Матильда.

— С добрым утром.

— Как спалось?

— Хорошо.

Тут Виола увидела на лице подруги лукавую усмешку, и к щекам прилила кровь. «Черт! Она все-таки что-то заметила прошлой ночью. Стыд-то какой!»

— Можешь тут умыться. — Матильда кивнула в сторону плетеной ширмы, закрывающей один из углов. — А потом подсобишь мне с тестом?

— Конечно!

Только сейчас Виола осознала, что впервые за долгие недели проснулась не в заточении, и на душе стало радостно и светло.

— А где все? — поинтересовалась она, поднимаясь с кровати.

— Мужики еще на рассвете куда-то умотали, — пожала плечами Матильда. — А мелкие — как обычно: Гуннар на озере, а Гисла погнала гусей на луг.

Умывшись и одевшись, Виола принялась помогать подруге месить тесто и делать из него лепешки.

— Что вы надумали, с Бьорном-то? — поинтересовалась Матильда, утирая лоб побелевшей от муки рукой.

— Он предложил мне стать его женой. — Виола скатала из теста плоский кругляш, смазала яйцом и кинула на противень, где уже красовался с десяток таких же кругляшей.

— Счастливая ты, — с улыбкой вздохнула подруга. — Из него выйдет отличный муж.

— Думаешь?

— Угу. Видела бы ты, как они с Альвейг жили. Душа в душу. Он прямо пылинки с нее сдувал.

Виола вдруг ощутила совершенно неуместный укол ревности.

— А если со мной все будет не так? — пробормотала она.

Матильда смазала мукой скалку и, вынув из бадьи очередной кусок теста, принялась раскатывать его в толстый блин.

— Все будет замечательно, уж поверь, — сказала она. — Я же вижу, как он на тебя смотрит.

— Так может, он на всех так смотрит! — с легкой горечью усмехнулась Виола, припомнив Милдрид и Гритту.

— Да ну брось! — махнула рукой Матильда. — Если и были у него какие бабы, то чисто так, для здоровья. Мужик-то без этого дела не может. А к тебе он прям всей душой.

— Хотелось бы верить, — вздохнула Виола.

— Так и будет! — заверила подруга. — Бьорн у нас очень верный. Пока был женат, на других даже и не глядел. Ты же знаешь, как серьезно он относится к обетам и клятвам.

— Иногда даже чересчур, — буркнула Виола себе под нос, вспомнив те беды, что Бьорн накликал на них своей собачьейпреданностью Сигизмунду.

Впрочем, она осталась весьма довольна услышанным.

Когда на противне закончилось место, Матильда водрузила его на очаг, и вскоре по дому поплыл манящий аромат свежей выпечки.

Отмыв руки от липкого теста, Виола вытирала их полотенцем, как вдруг распахнулась дверь, и в комнату влетел Бьорн.

На него было страшно смотреть: смертельно бледный, на лбу испарина, глаза ошалело глядят перед собой. Он кинулся к стенному шкафчику и выхватил оттуда мутную зеленоватую бутыль.

Виола с изумлением наблюдала, как он наполняет кружку белесой жидкостью и одним махом опрокидывает ее в себя.

Бахнув опустевшей кружкой о стол, Бьорн плюхнулся на скамью и закрыл руками лицо.

В комнату вошел Рагнар.

— Что случилось? — встревожено спросила у него Матильда.

— Альвейг жива, — коротко бросил он.

Глава 36

Альвейг жива!

Виолу словно ударили под дых. Полотенце выпало из рук, перед глазами все поплыло. Закружилось, завертелось, взметнулось искрящейся пылью и осыпалось пеплом истлевших надежд. Ноги подкосились и задрожали. Пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть.

Она умоляюще посмотрела на Рагнара. Пожалуйста, скажи, что это шутка! Перевела взгляд на Бьорна, на Матильду. Ведь это всего лишь сон? Дурной сон! Как может быть жива та, кого все три года считали погибшей? Такого просто не может быть!

— Что значит «Альвейг жива»? — Матильда, наконец, обрела дар речи. — Мы ведь похоронили ее!

Рагнар сел на лавку и плеснул водку в две кружки — себе и Бьорну. Тот залпом выпил и снова уронил голову на руки.

— Короче говоря, тогда из озера достали не ее, — пояснил Рагнар.

— А кого?

— Все подстроила Фастрид. Когда с Альвейг случилось то несчастье, ты же помнишь, какой она стала. Живой труп. Видать, у старой жабы дрогнуло сердце, и она не смогла добить родную дочь. Она решила увезти Альвейг и выдать все за самоубийство. В ее одежду нарядили рабыню с похожей фигурой и цветом волос, и утопили, а лицо изуродовали — якобы его объели рыбы.

— Вот гадина! — Матильда бахнула скалкой по столу, вздымая тучу муки.

Виола вздрогнула. Бьорн не пошелохнулся.

— А Сигизмунд знал? — спросила Матильда.

— Нет, конечно, — ответил Рагнар. — Никто не знал. Даже этот малахольный Ингвар.

— И где же Альвейг была все это время?

— Жила в Торвике у своего дяди.

— И почему же она не давала о себе знать?

— Понятия не имею. То ли ее держали взаперти, то ли что-то еще.

— С ума сойти! Но почему эта старая ведьма решила обо всем поведать именно сейчас?

— Хочет выкупить жизнь своего ненаглядного сыночка. Обменять на Альвейг.

— И что вы… что он решил? — Матильда кивнула на Бьорна.

Виола затаила дыхание. Сердце едва не выпрыгивало из груди.

— Завтра Альвейг привезут сюда, — ответил Рагнар, и Виола рухнула в пропасть.

Стало больно дышать, горло сдавило от подступивших рыданий. Она с отчаянной надеждой посмотрела на Бьорна. Сейчас он обнимет ее и скажет, что его чувства не изменились, что все останется как прежде…

Он поднялся со скамьи. Виола застыла, жадно, на пределе улавливая каждое его движение.

— Пойду, наколю дров. — Ни на кого не глядя, он вышел во двор.

Виола взглянула на Матильду. Та опустила глаза. На Рагнара — тот растерянно пожал плечами. Все стало ясно без слов. Это конец. Завтра вернется всеми любимая Альвейг, а она, Виола, больше никому не нужна. Сердце разбилось вдребезги, от души остались одни ошметки.

В комнате воцарилось неловкое молчание. Было слышно, как во дворе сердито стучит топор.

— Поговори с ним! — Матильда ткнула супруга в бок. — Что он собирается делать? Что насчет Виолы?

— Да толку с ним говорить, — буркнул Рагнар. — Он сам не знает, на каком он свете.

— Тогда я у него спрошу.

— Глупая затея. Дай мужику время прийти в себя.

— Да ты на нее посмотри! — Матильда кивнула на Виолу. — Она же сейчас в обморок хлопнется!

С этими словами она схватила Виолу за руку и потащила во двор.

Бьорн колол дрова. Он поставил чурку на колоду, стиснул челюсти и рубанул с такой яростью, словно перед ним был заклятый враг.

Схватил вторую чурку. Размах. Удар.

Третью…

— В бездну! — рыкнул он и в сердцах швырнул топор на землю.

Виола переглянулась с Матильдой.

— Бьорн! — позвала подруга, но тот, не глядя на них, направился к калитке, отворил ее и ушел.

От слез у Виолы защипало в глазах.

— Ну… ты не расстраивайся. — Матильда нерешительно погладила ее по плечу. — Представляешь, какой это для него удар? Он три года считал себя вдовцом. Похоронил жену, оплакал и только-только начал приходить в себя, а тут на тебе. Дай ему побыть одному. Все равно мы не сможем ни на что повлиять. Как он решит — так и будет.

— Да уж. Не завидую я ему, — добавил вышедший на крыльцо Рагнар. — А ты, девица, пойдешь к нему в полюбовницы при живой жене?

— Что? — смысл сказанного не сразу дошел до Виолы.

— Заткнись! — рявкнула Матильда. — Не подливай масло в огонь.

— А что я такого сказал?

— Да лучше б молчал, глядишь бы, за умного сошел.

Виола не слушала их перепалку. Грудь разрывало от боли и обиды, глаза горели от набежавших слез. Не в силах больше терпеть, она зашла в дом, упала на постель и разрыдалась.

Все казалось дурным сном. Бьорн, ее Бьорн — прошлой ночью клялся в любви, а теперь глядит на нее как на пустое место. Неужели она прошла через все эти муки, чтобы обрести его лишь на миг и снова потерять?

«Нет! Еще ничего не решено. Он одумается. Он столько сделал ради меня! Может, эта Альвейг не захочет к нему возвращаться. Может, она вообще уже нашла себе другого мужика».

Хлопнула дверь, в дом ворвались звонкие детские голоса: Гуннар и Гисла прибежали к обеду. Может и Бьорн придет?

— Мама, а тетя Виола заболела? — полюбопытствовала Гисла. — Почему она не встает?

— Она просто очень устала, — ответила Матильда. — Виола, идем обедать!

Ладно, хватит раскисать! Надо быть сильной! Виола утерла слезы и поднялась с кровати. Семейство как раз рассаживалось вокруг стола. Нацепив на лицо вымученную улыбку, она присоединилась к ним.

Лепешки и жареная рыба вставали поперек горла, и ей с трудом удалось проглотить лишь пару кусков.

Бьорн так и не появился.

Где же ты, Бьорн?

Вначале за столом царила неловкая тишина, но затем дети, а следом и родители разговорились.

— Получается, она приедет уже завтра? — спросила у мужа Матильда.

— Кто приедет? — Гуннар наморщил конопатый нос.

— Тетя Альвейг.

— Тетя Альвейг? — Гисла удивленно захлопала ресницами. — Она же умерла!

— Мы все ошибались, — ответила Матильда. — Она просто жила в другом месте.

— Да, ее привезут завтра, — подтвердил Рагнар. — Фастрид отправила к брату в Торвик гонца.

— Ура! Тетя Альвейг приедет! — звонко воскликнул Гуннар.

— Я так по ней соскучилась! — добавила Гисла.

Виола еще ниже склонилась над тарелкой. По щеке скатилась непрошенная слезинка. Даже дети рады возвращению Альвейг, что уж говорить о Бьорне, ведь, по словам Матильды, у них была такая неземная любовь.

— Где мы ее поселим? — Матильда обратилась к супругу. — В Главном Доме переполох, думаю, не стоит ей там сейчас появляться.

— А пускай она поживет у нас! — пылко предложил Гуннар. — Мы будем с ней играть!

— Ешь, давай, молча! — рявкнула на него Матильда.

Мальчишка скуксился и уткнулся в тарелку.

— Так у них же с Бьорном есть дом, — заметил Рагнар. — Пусть туда и возвращаются.

Бьорн и вправду как-то упомянул, что жил с Альвейг в большом доме, а после ее «гибели» ни разу туда не заходил. Ну что ж, скоро вернется хозяйка, и они снова смогут строить там семейное гнездышко. Виола сделала глубокий вдох чтобы не разрыдаться.

— Дом, конечно, хороший. — Матильда пригладила золотистую косу. — Вот только порядок там надо навести. Предлагаю после обеда этим и заняться.

Разговор плавно перетек в хозяйственное русло, и Виола даже не пыталась к нему прислушиваться. Она ощущала себя лишней.

«Никому нет до меня дела. Я такая же дура, как и Милдрид из Грондаля — просто очередная девка, с которой Бьорн удовлетворял свою похоть. Нет, он, конечно, питал ко мне какие-то чувства, но стоило законной супруге воскреснуть из мертвых, как меня тут же выбросили на помойку».

Виола понимала, что накручивает себя, что еще рано делать какие-то выводы, что сперва нужно поговорить с Бьорном, дать ему время прийти в себя… но ничего не могла с собой поделать. Тоскливые мысли крикливыми воронами кружились в голове, и никак не удавалось их разогнать.

— Виола, ты с нами? — спросил Рагнар, вставая из-за стола.

— Куда ты ее тащишь, дурень? — Матильда ткнула супруга в бок. — Хочешь, чтобы она еще больше раскисла?

— Нет, все в порядке, — нарочито бодрым голосом заявила Виола. — Я пойду с вами. Лишняя пара рук не повредит.

Матильда с подозрением уставилась на нее.

— Ты уверена?

Нет. Она совсем не была уверена. Но что толку сидеть в неизвестности и гонять по кругу дурные мысли?

— Вполне.

— Молодец, девица! — с одобрением кивнул Рагнар.

— Ну, как знаешь, — покачала головой Матильда.

— Мама, а можно мы тоже с вами пойдем? — поинтересовался Гуннар.

— Нечего вам там ловить! — отрезала та.

Мальчишка обиженно засопел.

После завтрака Виола и Гисла взялись мыть посуду, а Матильда принялась копаться в одном из сундуков.

— Мама, а что ты ищешь? — поинтересовалась девочка.

— Постельное белье для тети Альвейг.

«Чтобы Бьорн мог спать с ней на свежих простынях. — В груди болезненно закололо, а руки продолжали елозить тряпкой по глиняной миске. — Зачем я напросилась идти с ними? Чтобы своими глазами посмотреть на дом, где он будет счастливо жить с другой?»

— Тетя Виола! — окликнула ее Гисла. — Эта тарелка давно уже чистая!

— Ах, точно, — встрепенулась Виола. — Давай другую.

— А больше нет, я все помыла.

— О, прости.

В комнате появился Рагнар.

— Ну где вы там застряли? Пойдемте уже!

***

Холодный ветер гонял по небу серые облака, то и дело сыплющие на землю противную снежную крупу. Несмотря на теплый плащ, стужа пробирала до самых костей. Виола брела вслед за Рагнаром и Матильдой, едва передвигая ноги. Дом — высокий, добротный — стоял на пригорке с видом на озеро. Калитка была открыта.

— Кажется, наш страдалец уже там, — заметил Рагнар, показывая на сбитый с двери замок.

Сердце застучало сильнее. Виола поймала на себе обеспокоенный взгляд Матильды.

— Все в порядке, — выдавила она.

Все было не в порядке. Совсем не в порядке! Виоле стало страшно переступать порог. А вдруг Бьорн отвергнет ее? Но с другой стороны, до боли хотелось с ним поговорить. Хотелось, чтобы он ее утешил, сказал, что любит, и все останется как прежде.

Они вошли в дом. Там было холодно и сыро, повсюду витала пыль, темные углы густо заросли паутиной. Бьорн сидел на полу у открытого сундука и перебирал какие-то вещи. Подойдя поближе, Виола поняла, что это деревянные игрушки — человечки, лошадки и другие животные.

Бьорн поднял голову.

— Мы решили здесь немного прибраться, — пояснила Матильда.

Он кивнул, доставая из ларя фигурку медведя.

Виола заметила, как Матильда тычет супруга локтем в ребро и кивает в сторону выхода.

— Э-э-э, мы глянем, не нужно ли почистить колодец, — пробормотал Рагнар.

Бьорн не ответил.

Хлопнула дверь, и Виола осталась с Бьорном наедине. Она стояла, глядя в спину возлюбленного, и не решалась с ним заговорить. Глаза наполнялись слезами, а в груди будто застрял осколок стекла, причиняя колкую боль.

Тишина становилась невыносимой. Бьорн доставал из сундука все новые игрушки, не обращая на Виолу никакого внимания.

— Бьорн! — всхлипнула она, не выдержав пытку безразличием.

— М-м? — откликнулся он.

— Что теперь с нами будет?

— Не знаю.

Судорожный вздох вырвался из груди, ноги подкосились, и Виола тяжело опустилась на пол рядом с ним.

Бьорн повернулся к ней. Его лицо было бледным и застывшим как маска. Челюсти крепко сжаты, а между бровей залегла глубокая морщина.

— Ты… вернешься к ней? — Виола шмыгнула носом.

— Не знаю.

— Ты ее любишь?

Бьорн не ответил. Невидящий взгляд, стеклянные помертвевшие глаза — Виоле стало страшно.

— Пожалуйста, не молчи! — прошептала она, хватая его за руку — горячую и сухую.

Бьорн на удивление крепко стиснул ее ладонь, словно это было единственным, что связывало его с реальностью. Он шумно сглотнул и, наконец, заговорил:

— Виола, три года назад я сам поднес факел к ее погребальному костру. Как я могу ответить на твой вопрос? Да, я любил ее, очень сильно. Но и тебя я люблю ничуть не меньше… Но пойми: она — моя жена. Мы прожили с ней семь лет. Я не могу сейчас ничего решить. Я должен хотя бы ее увидеть.

«…но и тебя я люблю ничуть не меньше…» — Виола не выдержала и разрыдалась. Бьорн притянул ее к себе, обнял, погладил по волосам.

— Прости меня, моя девочка, моя принцесса. — Его голос дрожал. — Я люблю тебя больше жизни, но есть вещи важнее любви.

— Какие? — всхлипнула она.

— Долг, честь, привязанность…

— И теперь ты меня бросишь?

— Не знаю. Я не могу сейчас ответить на твои вопросы. Дай мне немного времени, прошу!

Виола тесно прижималась к Бьорну, и в груди расцветала робкая надежда. «Может, еще не все потеряно? Он любит меня, зачем ему возвращаться к жене? Вдруг она его разлюбила, иначе, почему за три года не дала о себе знать? Это жестоко! Он так страдал все это время, а теперь, когда у него наметилась новая жизнь, решила снова сюда заявиться. Ненавижу ее! Хоть бы она завтра не приехала! Хоть бы свалилась в пропасть и свернула себе шею!»

Ей стало жутко стыдно за такие мысли, ведь Альвейг ни в чем не виновата, но Виола ничего не могла с собой поделать — боль и ревность жгучим ядом отравляли кровь.

Они так и сидели с Бьорном на полу в обнимку, пока в комнате не послышалось деликатное покашливание Матильды.

Бьорн поднялся, с явной неохотой размыкая объятия.

— Во дворе мы все починили, — сообщила Матильда. — Осталось только в доме прибраться.

— Спасибо вам огромное, — ответил Бьорн. — Да я и сам справлюсь. Тут только подмести осталось, да огонь разжечь.

— Ну уж нет! Один ты будешь до ночи колупаться, а вместе мы за пару часов управимся. Мы с Виолой тут подметем, да паутину выгребем, а ты давай, живо натаскай нам воды! Полы будем мыть.

— Слушаюсь, мой ярл! — Бьорн шутливо склонил голову на грудь.

— Да он ожил, как я погляжу, — заметила Матильда, когда за ним затворилась дверь. — А то был вообще сам не свой.

— Мы немного поговорили, — вздохнула Виола.

— И что он решил?

— Пока ничего.

— Эх, не завидую я тебе! — Матильда схватила стоявшую в углу метлу и принялась рьяно подметать пол. — Хоть Альвейг и была мне лучшей подругой, но ты тоже девка что надо. Даже и не знаю, за кого из вас мне держать кулаки.

— Жалко, что нельзя взять сразу две жены. — В комнату вошел Рагнар. — А то жили бы они с Бьорном втроем, и было бы у тебя целых две лучших подруги.

— Сейчас как огрею по хребтине! — Матильда замахнулась на него метлой. — Умник нашелся! Иди-ка лучше дров наколи, огонь надо развести.

Рагнар поспешно ретировался, а Виола подошла к куче игрушек и подобрала с пола светлую деревянную лошадку. Сделана искусно, с любовью. Интересно, Бьорн ее сам вытачивал? Опустив игрушку в ларь, Виола подняла следующую — медведя из темного дерева, судя по запаху — из дуба.

Наверняка Бьорн был прекрасным отцом.

Но почему «был»? Еще будет.

Вот только… кто именно родит ему детей?

В домашних хлопотах прошло несколько часов. Виола с Матильдой вычистили все углы, протерли пыль, помыли полы. Широкую кровать за ширмой застелили свежей простыней и чистыми шкурами.

Быть может, уже завтра ее возлюбленный будет спать на этой кровати с другой женщиной… Виола старалась гнать от себя эти мысли, но тщетно. Приходилось то и дело отворачиваться, чтобы подруга не видела, как она украдкой смахивает слезу.

К вечеру в очаге весело трещал огонь. Все расселись вокруг большого стола, чтобы поужинать лепешками и жареной рыбой, которые Матильда захватила с собой. Хоть Виола за обедом почти ничего не съела, сейчас в нее снова влезло всего лишь несколько кусков.

Разговоры велись обо всем и ни о чем одновременно. О погоде, об урожае, о подготовке к выборам, но только не о возвращении Альвейг. Виола жадно ловила взгляд Бьорна, пытаясь разглядеть какие-нибудь намеки насчет их будущего, но безуспешно. Стоило их глазам встретиться, как он отводил взор.

Неизвестность разрывала ей душу. Как пережить сегодняшнюю ночь? Что принесет завтрашний день? Проклятая Альвейг! Ну зачем, скажи на милость, зачем ты восстала из мертвых?

После ужина Виола с Матильдой взялись мыть посуду, а мужчины куда-то засобирались.

— Надо сходить в Главный Дом, глянуть, что там творится, — пояснил Бьорн.

— У нового ярла хлопот полон рот, — подал голос Рагнар.

— Я еще не ярл, — устало возразил Бьорн. — Но кто-то должен заниматься делами Рюккена.

— Ладно, — сказала Матильда. — А мы тут закончим, и пойдем к нам. Ты придешь сегодня ночевать? — Она вопросительно посмотрела на Бьорна.

Виола тоже уставилась на него, затаив в груди отчаянную надежду, но Бьорн бросил на нее тоскливый взгляд и покачал головой.

— Нет. Останусь здесь.

У нее упало сердце. В носу защекотало, на глаза навернулись слезы.

Вот и все.

Это конец.

Глава 37

Долгие часы Виола провела без сна, мучительно ворочаясь в холодной постели. Неужели это конец? После всего того, что она пережила. После всего того, что Бьорн для нее сделал. Получается, все это было зря?

Хотя, почему зря? Бьорн станет новым ярлом, к нему вернется горячо любимая жена, они опять будут счастливы, родят новых детей… А она, Виола, поедет домой. Искалеченная, обесчещенная, с разбитым сердцем… Кто-то обрел, кто-то потерял — такова судьба.

Подушка давно промокла от слез, а Виола все металась от отчаяния к надежде. Может жена не приедет! Может она не останется! Может, она растолстела и подурнела, и Бьорн ее больше не захочет…

Виола вздрагивала от каждого шороха за окном, жадно прислушиваясь к собачьему лаю. Вдруг это Бьорн шагает по улице? Вдруг он сейчас войдет, обнимет ее и скажет, что любит и никогда не оставит…

Бьорн не пришел, хоть она до последнего надеялась и ждала.

Он не пришел.

Не захотел даже попрощаться. Не захотел подарить ей последнюю ночь любви, согреть в своих объятиях, прежде чем судьба окончательно их разлучит.

Наступило утро — серое и холодное. Виола — разбитая, невыспавшаяся — тяжело поднялась с постели и потащилась к рукомойнику. Умывшись и одевшись, она села заплетать косу. Глянула в зеркало — в полированном металле тускло отражалось бледное лицо с искусанными губами и красными воспаленными глазами.

К ней подошла Матильда и с участием обхватила ее за плечи.

— Ну как ты, бедняжка?

— Когда она приедет? — вместо ответа спросила Виола.

— Не знаю, после обеда, наверное. К похоронам.

Ах да, сегодня же еще похороны Сигизмунда. Совсем вылетело из головы.

— Как ты думаешь, — Виола стиснула руку подруги, — почему эта Альвейг три года не давала о себе знать?

Матильда пожала плечами.

— Видать, не было у нее такой возможности. Да чего гадать, думаю, она сама все расскажет.

— Но это нечестно!

— Что именно?

— Нечестно по отношению к Бьорну. Он ведь не знал, что она жива, а значит, имел полное право жить дальше и создать новую семью.

Матильда с тяжелым вздохом погладила ее по макушке.

— Да… Но она жива, и получается, он все еще женат.

— Но… У вас ведь разрешены разводы?

Подруга невесело улыбнулась.

— Ты думаешь, он сможет ее бросить? После того, что она пережила по его, как он полагает, вине?

— Но ведь он в этом не виноват! — выпалила Виола, судорожно сжимая ручку гребешка.

— Бьорн считает иначе. Ладно, идем завтракать.

***

На площади перед Главным Домом высился погребальный костер. Он был сложен из сосновых бревен и застелен беленым полотном, на котором среди богатых даров покоился ярл Сигизмунд. Закрытые глаза, скрещенные на груди руки — казалось, он просто спал — спокойный и умиротворенный. Однако редкие снежинки, падающие на его лицо, не таяли, и вскоре лоб, скулы и бороду припорошило белым пухом.

Виола смотрела на покойника и ничего не испытывала. Ни радости, ни облегчения. Он бил ее, насиловал, держал взаперти, но все это меркло по сравнению с той болью, что терзала ее душу сейчас.

Бьорн тоже был здесь. Бесконечно родной и бесконечно чужой. Он помогал выносить тело, отдавал распоряжения, произносил пустые пафосные речи о том, как отважно сражался ярл Сигизмунд, и как славно он будет пировать в небесных чертогах… Виола смотрела на любимого, и сердце сжималось от тоски. До дрожи, до слез хотелось его обнять и расплакаться у него на груди, но приходилось лишь наблюдать издалека, то и дело втягивая ртом холодный воздух, чтобы не зарыдать.

Ингвар и Фастрид стояли поодаль под охраной. На их руках позвякивали кандалы, а лица выражали скорбь, которую можно было бы принять за чистую монету, не знай Виола, что эти двое сами планировали избавиться от Сигизмунда. И ежу понятно, что они оплакивают ускользнувшую власть, а не мужа и отца.

К Бьорну подошел Альрик и что-то тихо ему сказал. Тот кивнул стражникам, и они, схватив Ингвара и Фастрид под руки, куда-то их увели. Виола проводила предателей безразличным взглядом. Сейчас ей было наплевать даже на Сигизмунда, что уж говорить об этих двух мелких шавках?

Не успела она вновь погрузиться в гнетущие размышления, как за спиной послышался недовольный женский голос:

— Какая скука! Что, даже в жертву никого не принесут?

Виола обернулась. Рыжие волосы, вульгарно накрашенное лицо… Никак сама госпожа Гритта почтила своим присутствием это печальное мероприятие!

«А когда-то я ревновала к ней, — горько усмехнулась Виола. — Кто ж знал, что Альвейг вылезет из могилы».

— Видать, Сигизмунд был дерьмовым хозяином, — проворчал кто-то из толпы, — раз никто из рабынь не захотел его сопровождать.

— О чем это они? — Виола вопросительно взглянула на Матильду.

— Когда умирает правитель, кого-то из его наложниц приносят в жертву, — пояснила та. — Обычно у девушек спрашивают, не согласится ли кто добровольно.

— И что, есть желающие? — удивилась Виола.

Матильда пожала плечами.

— Конечно, ведь это большая честь… По крайней мере для тех, кто любил своего господина.

— А если никто не захочет?

— Тогда бросают жребий… Но в этот раз Бьорн велел никого не принуждать.

— Ну дык он девкам пообещал, что если станет ярлом, то всех освободит, — подал голос Рагнар. — Какая дура захочет превратиться в головешку, если скоро ее отпустят на волю?

Снежинки таяли на ресницах, от холодного ветра слезились глаза. Виола уже вся измучилась, а заупокойные речи и унылые молитвы никак не кончались. Люди уже начали вполголоса разговаривать о своих делах и обмениваться последними сплетнями, словно забыв, по какому поводу они здесь собрались.

Виола спрятала озябшие ладони под плащ. Скорей бы все это закончилось. После бессонной ночи она едва держалась на ногах, и уже начала было погружаться в зыбкую дремоту, но тут заметила, как зашевелилась толпа.

В следующий момент на площади появилась молодая женщина в сопровождении двух стражников. Одного взгляда хватило, чтобы догадаться — это Альвейг.

Тяжелое небо, люди, погребальный костер — все померкло и отошло на второй план. Виола как зачарованная уставилась на соперницу. Невысокая, хрупкая — та казалась совсем юной… и прекрасной, как полевой цветок. Белая мраморная кожа; огромные, как у ребенка, глаза; золотисто-русые косы, изящно уложенные вокруг головы… У Виолы упало сердце. Нет. Таких женщин не бросают. Мужчины ради них готовы горы свернуть.

Альвейг сделала несколько шагов и остановилась, в нерешительности оглядываясь по сторонам. У Виолы перехватило дыхание. Она увидела, как Бьорн медленно поворачивает голову, как расширяются его глаза, поднимаются брови.

— Альвейг! — негромко окликнул он.

Та посмотрела на него словно на незнакомца. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем уголки ее рта дрогнули и приподнялись.

— Бьорн?

Он шагнул к ней и заключил в свои объятия. По толпе прокатился умиленный вздох. Виола в слезах опустила голову.

— Тетя Альвейг! Тетя Альвейг! — Гуннар и Гисла сорвались с места и кинулись к ним.

— Подруга! — Рагнар и Матильда последовали за детьми.

И вскоре чуть ли не весь Рюккен обнимался и целовался с той, кого все давно считали погибшей. Одна лишь Виола стояла поодаль на ледяном ветру и зябко куталась в плащ.

Когда суматоха улеглась, Бьорн зажег от жаровни факел и подошел к погребальному костру.

— Ньорун великий и всемогущий, прими ярла Сигизмунда в свой небесный чертог!

Огонь лизнул пучки соломы, натыканные между бревен, и нехотя разгорелся, колыхаясь от ветра. Рюккенцы безмолвно смотрели, как пламя разрастается, охватывает белое покрывало и неуклонно подбирается к мертвецу.

Семейство Рагнара стояло в сторонке. Матильда обнимала Альвейг за плечи. Та явно была не в себе — она озиралась с таким видом, словно не до конца понимала, где находится, и не осознавала, что хоронят ее отца.

От дыма заслезились глаза, и Виола была даже этому рада — так проще скрыть предательские слезы. Повеяло горелой плотью, и тут же накатили дурные воспоминания, а в давно зажившем обрубке мизинца вдруг вспыхнула пульсирующая боль.

Фу! Что за мерзкая вонь! Чертов запах жареного мяса! Виолу затошнило, и она поспешно отвернулась, глубоко вдыхая холодный воздух. Однако это не помогло, и желудок скрутило болезненной судорогой. Проклятье, только этого не хватало! Зажав ладонью рот, Виола начала протискиваться сквозь толпу.

Вскоре она оказалась на пустынной улице. Дурнота стала невыносимой. Виола оперлась на плетень, и ее вырвало. Боже, стыд-то какой! Утершись рукавом, она украдкой оглянулась по сторонам. К счастью, людей вокруг не было, и никто не увидел ее позор.

Ей полегчало, но возвращаться на площадь не было никакого желания. Да и куда возвращаться-то? Никто ее там не ждет, никому она не нужна.

Виола уселась на скамейку и закрыла руками лицо. Остается лишь уехать домой в Ангалонию и забыть все как страшный сон. Но жить как раньше уже не получится. Разве можно выбросить из головы Сигизмунда? Разве можно вырвать из сердца Бьорна? После всего пережитого она никогда не станет прежней. Ей останется лишь влачить свое бренное существование до тех пор, пока смерть не положит всему конец.

Прошло довольно много времени, прежде чем до Виолы долетел звонкий детский голосок:

— Тетя Виола!

Она подняла голову — Гисла.

— Вот вы где! Мама велела вас разыскать.

— Зачем?

— Все уже на поминках, а вы куда-то запропастились.

— Ну что ж, идем.

«Все равно, мне больше некуда пойти».

***

В Главном Доме было шумно, многолюдно и — совсем неподобающе для поминок — весело. Гисла подвела Виолу к сидящим за столом родителям. Матильда пихнула мужа в бок и подвинулась сама, чтобы освободить место.

Виола перешагнула застеленную шкурами скамью и… оцепенела: напротив сидели Альвейг и Бьорн. Первым порывом было развернуться и убежать, но когда Бьорн поднял на нее взгляд — пронзительный и тоскливый — тело разом обмякло, и она покорно опустилась на лавку.

Он смотрел на нее так долго и пристально, что это даже заметила его жена. Она тоже взглянула на Виолу, и ей пришлось отвести глаза.

— Альвейг, познакомься, это Виола, — с напускной небрежностью сказала Матильда. — Дальняя родственница Рагнара. Приехала к нам погостить.

Нежное личико Альвейг осветила приветливая улыбка.

— Очень приятно.

— Взаимно, — криво усмехнулась Виола, с досадой убеждаясь, что соперница еще красивее, чем показалась на первый взгляд.

— Откуда ты?

— Э-э-э… она с юга, — не растерялась Матильда. — Слышишь, какой у нее говор? Она живет почти на самой границе с Ангалонией.

— Угу. — Виола кивнула, краем глаза отмечая, что Бьорн покраснел как вареный рак.

Тут со скамьи поднялся Рагнар, вскидывая питейный рог.

— За упокой Сигизмунда!

— За упокой! — отозвались присутствующие.

Виола выпила, радуясь, что можно за кубком спрятать лицо. Уши горели от смущения. Вот дурацкая ситуация! И что самое странное — никто ни в чем не виноват. Но почему же тогда так больно и стыдно?

Под столом Матильда сжала ее ладонь. «Благодарит за то, что я ей подыграла. Неужели они собираются скрывать от Альвейг правду обо мне и Бьорне? Хотя да, время для откровений сейчас не самое подходящее».

Когда все выпили и уселись, Альвейг положила ладонь на руку мужа и спросила:

— Бьорн, а где наш Уббе? Сходи проверь, вдруг этот сорванец опять забрался на крышу!

Виола вздрогнула и оторопело посмотрела на Бьорна. Он ответил ей не менее изумленным взглядом, затем беспомощно перевел глаза на Матильду.

— А что же ты, ничего не помнишь? — осторожно начала та.

— Чего не помню? — Лицо Альвейг озарилось чистой наивной улыбкой.

Бьорн набрал воздуха в грудь.

— Мы ведь отправили его с бабушкой погостить к родне, разве ты забыла? — выпалил он.

Твою ж мать! Он что, собирается кормить ее байками о том, что их ребенок жив? Виола переглянулась с Матильдой. На лице подруги читались те же эмоции.

— Да? Что-то я запамятовала, — растеряно пробормотала Альвейг и склонилась над своей тарелкой.

Виола украдкой посмотрела на Бьорна. Темные круги под глазами, глубокая складка между бровей — да ведь он тоже всю ночь не спал! Сердце сжалось от сострадания. Ей стало жалко их всех — себя, его… и даже его жену. Немудрено, что после пережитого Альвейг повредилась рассудком. Может, ей не стоило сюда возвращаться? Что будет, когда она осознает, что их сына давно нет в живых? Бьорн ведь не сможет обманывать ее вечно.

А еще Виола с кристальной ясностью поняла, что Бьорн никогда не бросит свою жену. Если до этого в душе и теплилась какая-то надежда, то теперь она бесповоротно угасла. Он слишком честен, слишком благороден, чтобы оставить Альвейг в таком состоянии. Его уход окончательно ее добьет, и он это хорошо понимает.

Слезы вновь подступили к глазам. Неужели выхода нет, и она потеряла любимого мужчину? Больно… Как же больно рвать по живому! А может… встречаться тайно? Стать его любовницей?.. Господи, какой позор для дочери графа Альберди! Отец бы никогда не простил ей такого падения.

«Хотя я и так уже по уши в дерьме. Незамужняя девица, а спала с двумя мужиками. Папенька будет в ярости, когда узнает, что я больше не девственница. Даже если я скажу, что меня изнасиловали, это не слишком-то облегчит мою участь, ведь во всем всегда виновата женщина. Сучка не захочет, кобель не вскочит».

Между тем, Альвейг прильнула к Бьорну, а он в свою очередь обнял ее за плечо. Виола поймала на себе его короткий взгляд — измученный и виноватый, как у затравленного зверя.

— Расскажи, как ты жила все это время? — попросила Матильда.

— Тебя не обижали? — Бьорн на миг коснулся губами бледного лба супруги, и у Виолы больно кольнуло в груди.

Есть совсем не хотелось, и она вяло ковырялась в тарелке, не поднимая глаз. Из путанного рассказа Альвейг ей стало понятно, что у той в голове перемешались иллюзия и реальность. Изнасилование, убийство сына напрочь стерлись из ее памяти, и последние три года она жила как в тумане. У дяди ее не держали в плену, за ней лишь присматривали, чтобы она не сбежала, но она и не пыталась этого сделать.

Свою жизнь в Рюккене Альвейг почти забыла, и только сегодня, снова увидев Бьорна, она вспомнила, что у нее есть муж. А когда ей сказали, что ее отец — ярл Сигизмунд — доблестно пал в бою, она лишь рассеяно кивнула.

— Не переживай, — подбодрила ее Матильда, — память скоро вернется к тебе.

— Я буду заботиться о тебе, родная. — Бьорн ласково заправил выбившийся локон за ухо жены.

«А как же я! — Виоле хотелось заорать во всю глотку. — Я больше тебе не нужна? Ты выбросил меня как ненужную тряпку?»

Это было невыносимо. Лицо горело, в носу щекотало от слез. Еще секунда, и она разрыдается.

Виола встала и переступила скамью.

— Ты куда? — Матильда схватила ее за руку.

— Голова раскалывается. Я, пожалуй, пойду.

Подруга с пониманием кивнула.

— Гуннар! Проводи тетю Виолу домой! — велела она сынишке.

Уже подходя к двери, Виола оглянулась. Бьорн неотрывно смотрел ей вслед, а на его плече покоилась золотисто-русая головка жены.

Глава 38

Добравшись до дома, Виола, не раздеваясь, рухнула на постель и, едва Гуннар ушел, дала волю слезам. Сначала рыдала в голос, а когда от плача начало жечь в груди, стала тихо всхлипывать, уткнувшись носом в подушку.

«Проклятый Бьорн! Притащил меня сюда, заставил влюбиться, а потом просто бросил как ненужную вещь! Он всегда любил только свою жену, а я, Милдрид, Гритта, и бог знает кто еще — были всего лишь пустым развлечением. Как он там говорил: «снять напряжение»? Вот он и снимал с нами напряжение, а когда к нему вернулась ненаглядная женушка, просто вышвырнул из своей жизни пинком под зад! Какая же я дура, что поверила ему! Подлец! Ненавижу!»

Виола прорыдала несколько часов подряд, а когда она выплакала все слезы и начала было проваливаться в вязкую дремоту, ее разбудил стук двери. В дом вошли Матильда, Рагнар и их дети.

Бьорна, разумеется, с ними не было.

— Ты почему спишь в одежде? — поинтересовалась Матильда.

— Ох! — Виола с трудом поднялась с постели. — Сейчас разденусь.

Зайдя за ширму, она начала развязывать пояс. Следом появилась Матильда и принялась мыть руки в умывальнике.

— Слушай, — вполголоса проговорила она. — Я, конечно, понимаю, как тебе больно, но все же ты им не мешай.

— Кому? — неприязненно буркнула Виола, прекрасно понимая о ком идет речь.

— Бьорну и Альвейг. Отпусти его. У них должно со временем все наладиться.

Виола наморщила нос, чтобы снова не разреветься.

— А что делать мне? — с надрывом прошептала она. — Я люблю его.

— Смирись, он женат. — Матильда тяжело вздохнула. — Думаю, тебе лучше уехать.

Виола привалилась к стене и подняла к потолку воспаленные глаза.

— Он сейчас с ней? — тихо спросила она.

— Конечно, они ведь муж и жена. — Матильда погладила ее по плечу. — Виола, не подумай, что я тебя гоню, но сама посуди, что тебе здесь делать?

— Мне нужно с ним еще раз поговорить. Если он скажет мне уезжать — я уеду.

— Думаешь, ему так просто сделать выбор?

— Думаешь, мне так просто взять и отказаться от него?

Матильда покачала головой.

— Послушай, ты же видела Альвейг? Она очень больна. Если она потеряет Бьорна — это убьет ее.

— Жила же она как-то эти три года и даже не вспоминала о нем!

— Ты не знаешь, как она жила, — резко оборвала ее Матильда. — Да и толку теперь об этом рассуждать? Она снова здесь и нуждается в его заботе.

— А я, значит, не нуждаюсь? Я сильная, я справлюсь? — с горечью бросила Виола.

Матильда пристально взглянула в ее глаза.

— А тебя насиловала толпа мужиков? Твоего сына убивали у тебя на глазах? — жестко спросила она.

Виола потупилась, ощутив, как запылали щеки.

— Нет.

— Вот ты и ответила на свой вопрос.

После этого разговора стало только хуже. Виола стащила с себя сарафан и чулки, и в нательной рубахе вновь улеглась на кровать. Грудь разрывало от невыносимой боли.

Бьорн сейчас с ней — с Альвейг, лежит в одной постели, и бог знает чем они там занимаются. Они так долго не виделись, соскучились друг по другу. Наверняка он ее сейчас обнимает, целует, ласкает. Шепчет ей на ушко приятные слова, перебирает пальцами золотистые пряди…

А может быть, прямо сейчас они зачинают с ней новое дитя! Виола вцепилась зубами в подушку, чтобы не застонать. Хотелось выть, кричать и кататься по полу. Никогда еще ей не было так плохо. Даже когда ярл насиловал ее, даже когда она была у него в плену… Разве что в тот день, когда она думала, что Бьорн погиб в огне… Но тогда она словно омертвела, и все чувства притупились, а сейчас она ощущала себя так, будто с нее заживо сдирают кожу.

Это была самая длинная ночь в ее жизни. Ночь, которую ее любимый провел с другой женщиной. И отныне все ночи будут такими — Бьорн с женой, а Виола наедине со своей ревностью и болью.

Под утро удалось немного задремать, но вскоре ее разбудил стук посуды и резкий запах жареной кровяной колбасы. Виола с трудом разлепила веки. Семья Рагнара уже собралась за столом.

Черт! Как же все болит! Виола со стоном потянулась и, кряхтя, словно древняя старуха, села на кровати.

— С добрым утром! — бросила ей Матильда.

— С добрым утром! — пробормотала Виола.

Она встала и направилась к рукомойнику. Холодная вода немного освежила и взбодрила ее. Умывшись, Виола натянула сарафан и принялась заплетать косу.

Господи, ну почему эта колбаса так воняет? Желудок свело мучительным спазмом. Черт! Скорее на воздух!

С наполовину распущенными волосами Виола выскочила за дверь. Едва она успела опереться на бревенчатую стену, как ее стошнило на землю. Да что за напасть? Должно быть, съела вчера на поминках какую-нибудь дрянь.

Она немного постояла на улице. Легкий морозец привел ее в чувство, дурнота отступила, и Виола, озябнув, решила вернуться в дом.

— Что с тобой, подруга, ты часом не заболела? — Матильда с беспокойством посмотрела на нее.

Виола мотнула головой.

— Нет, все в порядке.

— Садись завтракать.

Колбасный дух почти развеялся, но при мысли о еде Виолу опять замутило.

— Спасибо, я не голодна.

— Ну как знаешь. — Матильда пожала плечами и склонилась над своей тарелкой.

Когда Виола доплела косу и закрепила фибулу на шерстяном плаще, к ней подошел Рагнар.

— Я собираюсь в Главный Дом. Если хочешь потолковать с Бьорном — он, должно быть, там, — вполголоса сообщил он.

— Хочу! — выдохнула Виола, ощущая, как сердце неистово заколотилось в груди.

— Тогда пошли со мной.

Звонкий окрик Матильды настиг их, когда они почти переступили порог.

— Эй! Далеко собрались?

Рагнар вздрогнул.

— Заниматься важными делами, женщина, — ответил он.

Матильда подбоченилась.

— Ну конечно, ты теперь у нас важная птица, — насмешливо протянула она. — Важнее, чем петух в курятнике.

С тяжелым вздохом Рагнар закатил глаза.

— И чем я только думал, когда на тебе женился? — пробурчал он себе под нос.

— Это ты спроси у своего дружка в штанах, — хохотнула жена.

— Ой, все! — Рагнар распахнул дверь и шагнул наружу.

— Постойте! — Матильда подошла к ним, взяла Виолу за руку и пристально взглянула в ее глаза. — Помнишь, о чем мы вчера говорили? Не мешай им, прошу.

Виола смутилась, но тут ей на помощь пришел Рагнар.

— Они взрослые люди, разберутся. Идем!

***

Горький сосновый дым витал под резными сводами большого зала. Бьорн действительно был там — Виола заметила его среди людей, сгрудившихся вокруг длинного стола.

По долетавшим обрывкам фраз она поняла, что речь идет о предстоящих выборах. Один из хейдов, в котором она узнала Лодура, твердил, что это пустая трата времени, ведь всем и так понятно, что победит Бьорн. Однако другой мужчина — светловолосый с курчавой желтой бородой — говорил, что Бьорн поступает правильно, решив соблюсти традиции.

Рагнар и Виола подошли поближе. Бьорн поднял голову, и когда он их заметил, его лицо на миг прояснилось, но затем опять помрачнело.

— Друзья, мы продолжим позже наш разговор. — Он вышел из толпы.

Виола как зачарованная следила за его приближением. Сердце отстукивало отчаянные удары, дыхание перехватило. До одури захотелось кинуться навстречу и упасть в объятия любимого, но приходилось просто стоять и ждать, пока он подойдет.

Губы Бьорна дрогнули в едва заметной улыбке.

— Доброе утро! — приветствовал он. — Какими судьбами?

— Да вот, привел девицу с тобой потолковать, — ответил Рагнар. — Совсем уж извелась сердешная.

— Ничего я не извелась, — буркнула Виола, ощущая, как краска заливает лицо.

— А жена где? — поинтересовался Рагнар, оглядываясь по сторонам.

Бьорн отвел глаза.

— Дома осталась. Тут шум и толчея, а ей нужен покой.

— Ну вы это… Поговорите там, что ли… — Рагнар легонько подтолкнул Виолу к Бьорну. — А я пока пивка отведаю из ярловых запасов.

— Только не переусердствуй, — усмехнулся Бьорн. — Как бы нам потом обоим по башке от Матильды не огрести.

— Как получится, — проворчал Рагнар, направляясь к стоящему на столе пузатому бочонку.

Бьорн повернулся к Виоле, и ее обожгло взглядом родных до боли глаз.

— Пойдем куда-нибудь, где поменьше народу? — предложил он.

— На крышу?

— Можно и на крышу.

Они покинули зал и, поднявшись по скрипучей лестнице, оказались на самом верху, откуда открывался потрясающий вид на Рюккен, припорошенные снегом горы и спокойную озерную гладь.

Виола невольно отыскала глазами черную кляксу среди желтоватых крыш. «Слава богу, что Бьорн тогда не погиб в огне… Но я все равно его потеряла…»

Он стоял рядом и тоже смотрел на пепелище. В холодном воздухе разливалась напряженная тишина, в которой Виола слышала учащенное биение своего сердца.

— Бьорн!

— Виола!

Они одновременно повернулись друг к другу. В следующий момент сильные руки заключили ее в объятия, пылающие губы смяли рот жарким поцелуем.

У нее подкосились ноги. Виола со стоном прижалась к возлюбленному, и почувствовала, как сильно он хочет ее…

— Нет! — Бьорн вдруг отпрянул, резко отталкивая ее. — Не надо!

Виола ощутила себя странником, бредущим по пустыне, у которого отнимают последние капли воды.

— Но почему? — чуть не плача выпалила она.

Бьорн облокотился на парапет и устремил взгляд на туманные горы. Он тяжело дышал, на лбу выступила испарина.

— Ты же знаешь, еще чуть-чуть, и я не смогу остановиться. Нужно все это прекратить. Я должен заботиться о жене.

Слезы ручьями потекли из ее глаз.

— А как же я? — всхлипнула Виола. — Я ведь люблю тебя! Ты же обещал…

Бьорн шумно сглотнул, повернулся, и порывисто притянул ее к груди.

— Прости, любимая. — Он лихорадочно гладил ее по спине и волосам. — Солнце мое, принцесса… Если бы я только знал…

Она плакала, уткнувшись носом в его рубаху, постепенно намокающую от ее слез. Было так больно, что хотелось умереть. Спрыгнуть с крыши и разом со всем покончить. Только объятия Бьорна и удерживали еесейчас от этого рокового шага.

Виола не знала, как долго они простояли в обнимку. Рыдания понемногу утихли, сменившись пустотой и жжением в груди. Подняв голову, она увидела, что глаза Бьорна покраснели, а по щеке тянется блестящая мокрая дорожка.

Она осторожно провела по ней кончиком пальца. Бьорн поймал ее ладонь и поцеловал.

— Ты решил остаться с ней? — спросила Виола.

Он тяжело вздохнул.

— Да. Я должен — это моя жена.

— Ты бросаешь меня?

Бьорн стиснул зубы и на его скулах резко заиграли желваки.

— Я бы никогда этого не сделал, Виола, — тихо проговорил он. — Я бы жизнь отдал ради тебя. Но я не могу предать ее. Просто не могу.

Виола набрала побольше воздуха в грудь.

— Я согласна быть твоей любовницей, — выпалила она. — Мы можем встречаться тайно. Клянусь, твоя жена ничего не узнает…

Бьорн прижал палец к ее губам.

— Пожалуйста, не надо, — он умоляюще поднял брови. — Я не хочу обманывать Альвейг и не хочу делать больно тебе. А тебе будет больно. Гораздо больнее, чем теперь. Ты не из тех женщин, кто может делить мужчину с кем-то еще. Ты возненавидишь меня, и себя заодно. Лучше прекратить это сейчас, пока мы еще не успели окончательно друг к другу прикипеть.

— Так значит, ты меня бросаешь…

— Виола…

Она с размаху ударила его по щеке.

— Ненавижу!

Бьорн не шелохнулся, не попытался уклониться или остановить ее. Горе затуманило ей разум, и Виола принялась отчаянно хлестать его по лицу.

— Скотина! Сволочь! Проклятый хейд! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу тебя!

Он так и продолжал терпеливо сносить ее удары, и лишь когда рука загорелась огнем, Виола пришла в себя. Увидев багровые отпечатки на щеке возлюбленного, она зарыдала в голос.

— Прости! — в ужасе от содеянного, она дрожащими пальцами дотронулась до пылающих следов.

Бьорн притянул ее к себе. Она зарылась носом в его тунику, и без того уже насквозь промокшую от ее слез.

— И что теперь? — спросила она, когда плач немного утих.

— Я попрошу Рагнара отвезти тебя домой.

— Ты меня гонишь?

Тяжелый вздох с шумом вырвался из его груди.

— Так будет лучше для всех, — глухо выдавил Бьорн.

Глава 39

Дни сливались в сплошное серое марево. Виола часами напролет лежала в кровати, безучастно отвернувшись к стене. Ни уговоры Матильды, ни увещевания Рагнара не могли вернуть ее к жизни. Она ощущала себя словно дерево, выжженное изнутри. Как будто от нее осталась лишь черная оболочка, а в сердцевине вместо души царит истлевшая пустота.

С Бьорном она больше не виделась. К чему сыпать соль на раны? Он твердо решил остаться с женой, и даже не захотел принять Виолу в качестве любовницы. Но может оно и к лучшему? Как долго бы она выдержала роль собачонки, подбирающей крохи с барского стола? И пусть сейчас ей невыносимо больно, но хотя бы удалось сохранить остатки достоинства.

На исходе третьего дня, когда Рагнар вернулся домой, двое стражников с явным трудом втащили за ним окованный железом ларь.

— Что это? — поинтересовалась Матильда.

Виола подняла голову от тарелки с кашей. Есть совсем не хотелось: в последнее время ее воротило от любой еды.

— Дары. — Рагнар откинул тяжелую крышку.

Недра сундука тускло блеснули серебром. Гуннар и Гисла тут же подбежали к ларю и с любопытством заглянули внутрь.

— Ух ты! Как красиво! Это все нам? — защебетали они.

— «Это все нам!» — передразнил их Рагнар. — Ишь, размечтались окаянные! Это для Виолы и ее отца.

— Что? — Виола недоуменно сдвинула брови. — Для меня и моего отца?

— Ну да. Завтра мы с тобой отправляемся в Ангалонию, и Бьорн дарит тебе… ну, серебро там, меха.

Непрошенные слезы заструились из глаз и закапали на тарелку.

— Мне ничего не нужно, — всхлипнула Виола.

— Да ладно тебе. — Матильда ласково погладила ее по плечу. — Сама посуди, не может же он отослать тебя домой с пустыми руками.

— Он хочет просто откупиться от меня этими побрякушками!

— Ничего он не хочет! — взвилась Матильда. — Да он сам ходит как в воду опущенный. Выборы на носу, а ему ни до чего дела нет.

— А как же его ненаглядная Альвейг?

— Альвейг — его жена. Он не виноват, что считал ее мертвой. Какая бы ни была между вами любовь, у него по отношению к ней есть обязанности. Хороший муж заботится о жене, а не бросает в беде из-за первой попавшейся юбки.

Матильда говорила простые истины, которые Виола уже устала сама себе повторять. Закрыв руками лицо, она молча сидела за столом, полностью отрешившись от внешнего мира. Завтра она уедет. Вернется домой. Разве не этого она хотела больше всего на свете?

Но чем дальше Виола вспоминала свою прежнюю жизнь, тем более пустой она ей казалась. Сплетни, наряды, балы — все это притворство и мишура. Здесь, в Хейдероне, где воздух насыщен хвойной горечью и криками хищных птиц; где горные вершины сверкают ослепительной белизной, а по зеленым склонам текут холодные кристально-чистые реки — только здесь Виола поняла, что такое настоящая жизнь и настоящая любовь.

***

На следующий день, едва взошло солнце, весь Рюккен собрался на площади у ворот, чтобы проводить Виолу. Она стояла рядом с Рагнаром и пятью воинами, которых им дали в сопровождение, и ждала, пока приведут лошадей. Глаза устало скользили по разношерстной толпе. Женщины в ярких сарафанах о чем-то шушукались, бросая на Виолу любопытные взгляды. Бородатые мужики перебрасывались шуточками и смеялись. Матильда напутствовала Рагнара, тот кивал с покорным видом, а Гуннар и Гисла носились вокруг в стайке белобрысой ребятни.

Ледяной ветер взметнул полы плаща, и Виола поплотнее закуталась в пушистый мех чернобурки. Должно быть, очень дорогая вещь… Виола все-таки согласилась принять дары. Помимо серебра, в сундуке оказалась целая уйма всяких предметов. Теплые сапожки из искусно выделанной кожи, рубахи из тончайшего полотна, янтарные и золотые украшения, заколки, гребни и еще куча милых женскому сердцу безделушек. Наверняка Бьорн распотрошил сокровищницу покойного ярла. Ну что ж, старого козла и пограбить не грех.

«Когда-то Бьорн хотел получить от отца мой вес серебром, — горько усмехнулась Виола. — А теперь дает куда больше, лишь бы поскорее спровадить меня отсюда».

Какое-то движение в толпе заставило вынырнуть из невеселых раздумий. В следующий момент среди людей показалась высокая крупная фигура.

Бьорн.

Сердце замерло, затем учащенно забилось. Виола судорожно вздохнула, ощущая неудержимый порыв кинуться навстречу любимому.

Тут он вышел из толпы, и она увидела, что под руку с ним идет его жена. Плечи тут же поникли, губы задрожали. Виола резко втянула воздух, чтобы отогнать предательские слезы.

Альвейг и Бьорн подошли поближе. Он кивнул Виоле, не отрывая от нее напряженный взгляд, а его супруга приветливо улыбнулась.

Виола пожирала глазами бывшего возлюбленного. Высокий рост, гордая стать, черная меховая накидка на широких плечах… Ни дать ни взять прирожденный правитель. Виола хотела запомнить его таким. Хотела навсегда запечатлеть его образ, понимая, что больше в своей жизни никого не полюбит, и эти воспоминания будут согревать ее душу до самого конца.

— Счастливого пути, дорогая Виола, — нежно прощебетала Альвейг, и Виоле захотелось ее убить.

— Спасибо. — Она натянуто улыбнулась женщине, которая украла ее любовь.

В следующий момент из конюшни вывели оседланных лошадей. Виола обнялась с Матильдой и детьми, затем Рагнар подсадил ее в седло. Теперь ей самой предстояло держать поводья. Больше не будет горячего тела позади и сильных рук по бокам, что словно крепостные стены защищали от всех невзгод.

Тут Виола увидела, что к Бьорну подводят его рослого чалого жеребца.

— Провожу вас немного, — ответил он на немой вопрос и вскочил в седло.

Стражники распахнули массивные ворота, и всадники выехали на тропу.

***

С неба срывались редкие снежинки. Вершины гор заволокло туманом, а жухлая трава на склонах серебрилась от изморози. Бьорн и Виола скакали бок о бок впереди всех: Рагнар велел воинам замедлить ход, и те ехали чуть поодаль.

Молчание. Удары сердца. Размеренный стук копыт. Из глаз катятся слезы и стынут на ледяном ветру. Последние минуты наедине.

Виола не знала, что сказать, да и говорить не хотелось. К чему слова, если она просто не понимала, как будет дальше жить.

Вот впереди над прихваченной льдом озерной гладью показался Брокков Клык. Бьорн вскинул руку, приказывая хейдам остановиться. Виола тоже натянула поводья.

— Ну что ж, будем прощаться, — сказал Бьорн.

Он соскочил с коня и помог Виоле сойти на землю. Ее обдало жаром сильного тела, когда она на краткий миг оказалась в его объятиях.

Привязав лошадей к дереву, они неспешно спустились почти до самой воды и встали лицом к лицу. Бьорн взял ее руки в свои. В его глазах отражалось небо — пасмурное и тревожное, затянутое непроглядной серой пеленой.

— Ты навсегда останешься в моем сердце, — тихо сказал он.

Виола шмыгнула носом, не в силах произнести ни слова. Бьорн обхватил теплыми ладонями ее озябшее лицо и поцеловал. Сладкие пылающие губы — неужели она больше никогда не ощутит их пьянящий вкус? Неужели все закончится здесь — на мерзлой тропе у холодного озера?

Поцелуй продолжался упоительно долго. В нем не чувствовалось огненной страсти, лишь бесконечная нежность и печаль расставания. Когда он, наконец, прервался, Бьорн прислонился головой ко лбу Виолы, ласково гладя большими пальцами ее скулы. Она плакала, а он утирал ей слезы. Он молчал. Разве есть на свете слова, способные утолить ее горе? Разве можно облегчить страдания того, у кого из груди вырывают сердце?

Бьорн коснулся ее подбородка. Виола подняла голову. Глаза в глаза. Мокрые дорожки на щеках. Пар изо рта от прерывистого дыхания.

— Береги себя. Будь счастлив, — сорвалось с ее воспаленных губ.

— Да хранит тебя Ньорун! — Он крепко прижал ее к себе.

Пора идти. Она сделала шаг назад. Ладонь выскользнула из его руки, лишь на миг задержавшись в ней кончиками пальцев. Виола крепко стиснула зубы, чтобы не зарыдать, и побрела к своей лошади. Бьорн помог ей взобраться в седло.

Вот и все. Виола тронула поводья, и конь зашагал по заиндевелой траве. Вскоре ее нагнали остальные хейды. Она запретила себе смотреть назад, но через минуту не выдержала и обернулась.

Бьорн стоял на пригорке в туманной дымке и неотрывно глядел ей вслед.

Виола всхлипнула и разрыдалась.

***

Вот уже несколько дней Виола и ее спутники держали путь на юг. Заснеженные горы сменились золотисто-багряными лесами, а затем — зелеными, несмотря на позднюю осень, холмами. Душа тосковала по утраченной любви, но в то же время радовалась возвращению в родные края. Густые хвойные перелески, стройные ряды виноградников, горделивые кипарисы по обочинам дорог — с детства знакомая картина наполняла сердце умиротворением и теплом.

Рагнар как мог пытался развлечь Виолу своими байками. На привалах для нее возводили роскошный шатер. Вместо подстилки из еловых лап она спала на мягкой перине, вместо грубых подтруниваний ее окружало услужливое почтение. Какой контраст по сравнению с тем, когда ее, похищенную везли в Хейдерон! Но даже тогда Виола не чувствовала себя такой несчастной.

Воспоминания о возлюбленном неотступно преследовали ее. Каждую ночь он являлся ей то в сладких грезах, то в мучительных кошмарах. Виола не знала, как будет дальше без него жить, и о будущем старалась не думать. Днями напролет покачиваясь в седле, она перебирала в голове моменты, проведенные вместе с любимым. В памяти всплывала теплая, как солнце, улыбка и голубые, как небо, глаза… Виола и в ад бы за ним пошла. А теперь она в аду, только без него.

На нее навалилась бесконечная усталость. Душевные потрясения и дорожные тяготы подорвали ее здоровье, и она страдала от постоянной слабости, сонливости и дурноты. От запаха жареного мяса Виолу выворачивало наизнанку, и по приказу Рагнара ее спутникам пришлось довольствоваться на привалах кашей, лепешками и овощными супами.

«Наверное, я больна и скоро умру», — думала Виола, но эти мысли почти не тревожили ее. Ею овладели апатия и безразличие к своей судьбе. Лишь после въезда в Ангалонию она немного оживилась. Встречи с отцом она и ждала, и страшилась одновременно. Граф всегда был с нею довольно строг, и Виола, хоть и любила его, но побаивалась его реакции на то, что с ней произошло.

На исходе шестого дня, когда всадники поднялись на очередной холм, перед ними вдруг открылась величественная картина. Над затянутой туманом рекой будто парила могучая кастильская крепость, подсвеченная золотисто-розовыми лучами заходящего солнца. Светлые зубчатые стены, узкие бойницы, островерхие башенки — сердце радостно забилось, предвкушая возвращение в отчий дом.

Виола пришпорила коня, и уже через несколько минут копыта звонко зацокали по широкому каменному мосту.

— Стой, кто идет! — дорогу преградил усатый стражник в начищенной до блеска кирасе.

— Доложите его сиятельству графу Альберди о том, что вернулась его дочь, — потребовала Виола.

О, как же приятно говорить на родном языке!

Привратник встрепенулся и, прищурившись, внимательно осмотрел новоприбывших.

— Миледи Виола? — с легким недоверием переспросил он.

— Да, это я.

— Э-э… я немедленно отправлю гонца к вашему батюшке.

— Спасибо.

Прошло немало времени, прежде чем городские ворота распахнулись, и на мосту показались всадники во главе с графом Альберди. Отец, едва завидя Виолу, соскочил с коня, и она тут же кинулась к нему на шею.

— Дочь моя! Слава господу! Какое счастье, что ты вернулась домой! — приговаривал он, крепко прижимая ее к себе.

Виола же не могла произнести ни слова — ее душили слезы радости. Как же сильно она соскучилась по отцу! Они разомкнули объятия и, держась за руки, принялись разглядывать друг друга, не скрывая улыбок. Золотое шитье ослепительно блестело на черном бархате отцовского дублета. Так непривычно видеть мужчину, одетого по последней моде! Роскошные одеяния, щеголевато подкрученные усы… И никаких тебе выбритых висков и медвежьих шкур!

Однако, несмотря на нарядный вид, Виола отметила, что отец словно стал ниже ростом, на его лице прибавилось морщин, а в густых темных волосах теперь серебрится куда больше седины, чем прежде. Чувство вины больно кольнуло сердце. «Из-за меня он словно постарел на десять лет!»

Наконец граф оторвался от созерцания блудной дочери и окинул суровым взглядом ее сопровождающих.

— Взять их под стражу! — велел он своим гвардейцам.

Те мигом навострили алебарды. Хейды схватились за топоры.

— Нет-нет! — поспешила вмешаться Виола. — Папенька, эти люди помогли мне добраться домой. Мы не можем отплатить им неблагодарностью.

Граф Альберди нахмурил густые черные брови.

— Но ведь эти мерзавцы и похитили тебя, дочь моя. По крайней мере, вот эту наглую рыжую морду я точно запомнил.

Его палец указал на Рагнара. Тот свирепо оскалился.

— Он ни в чем не виноват, папенька, он просто делал то, что ему велели, — затараторила Виола. — Старый ярл приказал меня похитить, но теперь в Рюккене новый правитель, и в знак доброй воли он решил вернуть меня домой.

— Хм. — Отец скрестил руки на груди. — Весьма неожиданное благородство со стороны неотесанных дикарей.

Рагнар презрительно оттопырил нижнюю губу и, проигнорировав обидные слова, кивнул своим людям. Те принялись снимать с лошадей притороченные к седлам котомки.

— Вот. Косме…консе… кон-пен-сакция за доставленные неудобства, — на ломаном ангалонском пробасил он.

Хейды развязали тесемки, и в мешках блеснуло серебро.

— «Конпенсакция», — хмыкнул граф. — Ну что ж, быть посему. Оставьте их! — велел он стражникам.

Те опустили оружие.

Виола подошла к Рагнару. Тот, по-доброму прищурившись, глядел на нее из-под косматых рыжих бровей.

— Ну что, девица, будем прощаться? — Его губы дрогнули в грустной улыбке.

Виола вздохнула, смахивая набежавшую слезу. Вот и все. Рвется последняя ниточка, связывающая ее с Хейдероном.

— Счастливой дороги, — сказала она. — Спасибо тебе за все. Передавай привет Матильде и детям. Я всегда буду помнить о вас.

Рагнар шмыгнул носом и заключил Виолу в могучие объятия.

— И… присмотри за ним, — добавила она севшим голосом.

— Присмотрю.

Глава 40

Мерцающие огоньки свечей зыбко отражались в золоченых подсвечниках и мебели из темного дерева. Длинный стол был накрыт для двоих. Виола с отцом сидели за его противоположными концами и ужинали.

Рябчик в кунжутной подливке, паштет из гусиной печени, пикантный сыр, дорогое вино — Виола уже отвыкла от подобной еды. Но, несмотря на изысканность блюд, есть совсем не хотелось, и она вяло ковырялась в тарелке тяжелой серебряной вилкой.

Виола так устала в дороге, что вчера по приезду сразу же отправилась в постель и, проспав почти целые сутки, поднялась лишь к ужину.

Она как раз закончила свой рассказ о приключениях в Хейдероне. Вернее сказать — свою ложь. Виола соврала отцу, что все это время провела взаперти в доме ярла. Ни о Бьорне, ни об издевательствах Сигизмунда она решила не упоминать.

— Нужно показать тебя лекарю, — заметил граф, промокнув губы белоснежной льняной салфеткой.

Виола подняла на него измученный взгляд.

— Не стоит беспокоиться папенька, я вполне здорова. Просто мне нужно немного отдохнуть.

Граф кивнул лакею, и тот поставил перед ним блюдце апельсинового желе.

— Я не о том, — сказал отец.

— А о чем же? — удивилась Виола.

Он тяжело вздохнул.

— Понимаешь ли, дочь моя, твое похищение бросило тень на репутацию нашей фамилии. Я собирался выдать тебя замуж за сына герцога Белличини, но теперь их семья потребует доказательства того, что ты по прежнему невинна. Мы пригласим самых уважаемых лекарей, чтобы они освидетельствовали…

Виола вспыхнула, чуть не подавившись куском хлеба.

— Не надо, папенька, — перебила она отца. — Я не девственница.

Ложечка выпала из его руки и со звоном свалилась под стол.

— Что? — Резко подавшись вперед, отец вперил в Виолу сумрачный взгляд.

У нее задрожали губы.

— Простите, папенька, так уж вышло, — пролепетала она.

Граф подхватился на ноги и бахнул кулаком по столу с такой яростью, что на нем дружно звякнула вся посуда.

— Немыслимо! — заорал он. — Как ты могла?! Что теперь люди скажут? Что моя дочь — потаскуха?

Виола ошарашено смотрела на отца, ощущая, как ее начинает трясти. По щекам обильно потекли слезы.

— Меня изнасиловали! — истерически выкрикнула она.

Граф схватился за голову и запричитал:

— Господь всемогущий! Что же делать? Кто теперь тебя такую замуж возьмет? Кому ты нужна? Порченый товар!

— Простите, папенька, я не виновата!

Виола вскочила со стула и с рыданиями кинулась к отцу на грудь. Тот грубо оттолкнул ее от себя.

— Иди в свою комнату и не выходи оттуда, пока я не разрешу! — рявкнул он.

— Но папа!

— Прочь с глаз моих!

Глотая слезы, Виола поплелась к себе. Час от часу не легче! Вернулась, что называется, домой! Отец считает ее разменной монетой для укрепления своей власти. Он, видите ли, собирался выдать ее замуж за сынка герцога Белличини. Виола напрягла память — точно, был здесь такой в прошлом году. Папенька еще тогда рассыпался в любезностях перед этим юнцом но, прежде всего, перед его папашей-герцогом. Сам кавалер ей не понравился — долговязый, нескладный и скользкий словно угорь. Возможно, оно и к лучшему, если он не согласится взять «порченый товар».

— Да может я вообще не хочу замуж! — выпалила Виола, пинком распахивая дверь своих покоев.

Служанка в комнате подпрыгнула от неожиданности.

— Вы не хотите замуж, миледи? — ошалело переспросила она.

— Нет, — буркнула Виола. — Уйду в монастырь.

Она рухнула на кровать и уткнулась носом в подушку.

***

Наутро Виола едва смогла встать с постели. Ее тошнило, кружилась голова, перед глазами мелькали разноцветные мушки. Она спустила ноги на пол и только успела достать из-под кровати ночную вазу, как ее вырвало желчью.

— Что с вами, миледи? — испуганно спросила камеристка Джоанна. — Вам нездоровится?

— Не знаю, — слабым голосом пробормотала Виола, ощущая противный горький привкус во рту. — В последнее время чувствую себя все хуже и хуже.

— Простите мою дерзость, миледи, а вы не можете быть в положении?

— Что? — Виола недоуменно нахмурилась. — А это здесь причем?

— Ну так беременных же тошнит по утрам, вы разве не знали? — пояснила Джоанна, но тут же махнула рукой. — Ах, что за чушь я несу, вы ведь еще девица.

Виолу прошибло холодным потом. Она вперила в камеристку ошалелый взгляд.

— Погоди-ка! А есть еще какие-нибудь приметы? — взволнованно спросила она.

Служанка подняла глаза к потолку.

— Ну, крови, там, пропадают. Титьки еще набухают и болят.

Виола тотчас стиснула свою грудь и поморщилась от неприятных покалываний. «Пропадают крови?» А ведь с момента похищения у нее так ни разу и не было женских недомоганий! Раньше они, случалось, тоже задерживались, если она перенервничала или простыла, но… сейчас-то и другие признаки налицо!

Господи! Не может быть! Неужели, настой Матильды не сработал? Хотя, чему тут удивляться: сколько раз приходилось пропускать его прием. Начать хотя бы с того, что в первые два визита ярла Матильда еще не достала траву. И потом, когда Сигизмунд посадил ее под замок, дети смогли передать бутылочку только через несколько дней.

Боже, нет! Виола в отчаянии закусила губу. Этот старый ублюдок все-таки добился своей цели! Хоть его пепел и развеяли по ветру, но проклятое семя все же успело прорасти в ее утробе.

«А может, это ребенок Бьорна? — пришла в голову шальная мысль. — Нет, вряд ли. Мы были с ним всего пять или шесть раз, и то, в те дни я принимала зелье».

Нет. Все говорит о том, что в ее чреве зреет плод жестокого изнасилования. Ярлово отродье отравляет ее изнутри, вот потому-то она и чувствует себя так паршиво.

Матильда как-то упомянула, что в роду Сигизмунда у всех мужиков сросшиеся пальцы на ногах. Значит, если родится мальчик, все сразу станет понятно. А если девочка?..

«Да какая к черту разница, от кого я понесла! — Виола в панике схватилась за голову. — Как я скажу об этом отцу? Он же меня убьет!.. Нет, не буду пока ничего говорить. Может, есть способ как-то сорвать эту проклятую беременность?»

— Джоанна, — обратилась она к служанке.

— Слушаю, миледи.

— Поклянись, что никому ничего не расскажешь.

— О чем, миледи?

— Ну… о том… что я, возможно, жду ребенка.

У камеристки загорелись глаза.

— Так это правда, госпожа?

— Откуда я знаю? — с раздражением бросила Виола. — Надеюсь, что нет.

— А разве вы уже были с мужчиной? — спросила Джоанна. — Я имею в виду…

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — перебила Виола. — Да, была, но я принимала один настой, и думала, что это поможет избежать… нежелательных последствий.

— А что за настой?

— Отвар пастушьей сумки. Слыхала о таком?

— Да, миледи, слыхала. Кому-то помогает, кому-то нет. Я вам так скажу: единственный надежный способ — это вовсе не подпускать к себе мужиков. А все эти травки, отвары — дело такое…

— Понятно. — Виола поникла. Она-то надеялась, что Джоанна станет ее уверять, что раз она принимала зелье, то никак не может быть в положении.

Но увы…

— В любом случае, не вздумай трепать языком! — добавила она.

— Буду нема, как могила. — Джоанна прижала руку к груди.

— И вот еще что. — Виола понизила голос. — Есть ли какой-нибудь способ от этого избавиться.

— От ребеночка-то?

— Да.

На румяном лице камеристки отразился неподдельный ужас.

— Но ведь это же смертный грех! Бог накажет! — воскликнула она.

— Но что мне делать! — Виола в отчаянии заломила руки. — Отец убьет меня, если узнает!

— Ну что вы, миледи, как же он вас убьет? Вы ведь его единственная дочь. А дитя — это всегда радость, даже зачатое во грехе.

— Но ведь не от насильника же! — вскричала Виола.

— А что тут такого? Меня, кстати, мамка тоже от насильника родила.

— Серьезно что ли? — Виола с недоверием уставилась на нее.

— Угу, — кивнула Джоанна. — На нашу деревню напали хейды, вот ее и снасильничали. Она тоже хотела меня вытравить, да я крепко в утробе держалась, не удалось.

— Вот уж не знала, что ты появилась на свет… таким образом, — пробормотала Виола.

— А вы думаете, откуда у меня рыжина в волосах-то? — Джоанна с усмешкой тряхнула медными прядями. — Ну так что я вам хочу сказать, миледи: мамка тоже жуть как не хотела меня рожать, но зато сейчас — я ее единственная отрада. Дитя-то любить вас будет пуще всего на свете, даже если от насильника его зачали.

Виола со вздохом отвернулась к зеркалу. Отражение не порадовало: бледная кожа, заострившиеся скулы, глубоко запавшие встревоженные глаза… «Я выгляжу как старуха», — с мимолетным огорчением отметила она и перевела взгляд на Джоанну.

— Но ты все-таки разузнай насчет средства, — попросила Виола. — Ну пойми, не могу я родить этого ребенка! Я — единственная наследница нашей фамилии. Этот бастард опозорит наш род.

— Ладно, я постараюсь, миледи, — согласилась камеристка.

Виола оделась, причесалась и с трудом заставила себя съесть нарезанное яблоко: больше ничего в нее не полезло. Она уселась было за рукоделие — но пальцы так дрожали, что не смогли сделать ни одного ровного стежка.

Ужас ситуации начал постепенно доходить до ее рассудка. Мало того, что она не девственница, так еще и беременна от насильника. А может это все-таки не беременность? Может, недомогание и задержка кровотечений это просто следствие пережитых невзгод? Хоть бы это было так!

Но в глубине души Виола понимала, что надежды мало. Нет смысла себя успокаивать, надо решать, что со всем этим делать дальше. Хоть бы Джоанне удалось достать какое-нибудь зелье! Если же нет… Об этом не хотелось даже думать.

Виола склонилась над пяльцами, орошая слезами недовышитый цветок. Что, если бы Бьорн узнал о беременности? Отчего-то казалось, что он бы принял ребенка, независимо от того, кто его настоящий отец… Ах, если бы не эта проклятая Альвейг!..

Но что толку думать о Бьорне? Вряд ли ей суждено когда-либо снова увидеть его.

Виола сделала несколько стежков. Вышло очень криво, придется все распускать. Она воткнула иголку в ткань и отложила пяльцы. Нет, сегодня все валится из рук. Ничего не получится.

Ощутив очередной приступ дурноты, она поднялась с кресла и подошла к окну, чтобы его открыть, но тут за спиной громко хлопнула дверь. Виола вздрогнула и оглянулась.

На пороге стоял отец. Его черные глаза метали громы и молнии. Он шагнул к Виоле, схватил ее за плечо и рывком повернул к себе.

Она вскрикнула от неожиданности.

— Что случилось?

— Случилось? Вот что случилось! — Отец с размаху влепил ей пощечину, такую сильную, что Виола отлетела на кровать. — Мало того, что моя дочь потаскуха, так она еще и понесла от вонючего хейдеронца!

«Джоанна, тварь! Разболтала!» — В ушах звенело от оплеухи. Горячая струйка крови побежала из ноздри.

Виола шмыгнула носом и запрокинула голову, чтобы не заляпать постель.

— Это неправда! — пролепетала она. — Еще ничего не известно…

— Ах, неизвестно? — прорычал граф. — А кто просил служанку раздобыть абортивных трав? Ты будешь мне врать, маленькая мразь?

— Простите, папенька, — пискнула Виола. — Я не хотела…

— Еще не хватало, чтобы ты хотела! — рявкнул отец. — Что теперь прикажешь с тобой делать?

— Не знаю… Я все исправлю, клянусь!

— Что? Как ты собираешься это исправлять? Выпьешь какую-нибудь дрянь, которая сведет тебя в могилу? Ну уж нет! Были бы у меня другие дети… Но увы, ты моя единственная дочь. Я не позволю прервать наш род.

Соленая кровь стекала в горло. Виола сглотнула и ее снова затошнило. Она судорожно схватила воздух ртом.

— Но, что вы предлагаете? — пробормотала она.

— Для начала утрись! — Граф швырнул ей платок.

Виола прижала ткань к носу и боязливо посмотрела на отца. Тот стоял со скрещенными на груди руками и глядел на нее с нескрываемым презрением.

— Ты родишь этого ублюдка, а там будет видно, — отчеканил он.

— Но я не хочу рожать! — в отчаянии воскликнула она.

— Надо было думать, когда перед хейдами ноги раздвигала, — жестко бросил граф. — А с сегодняшнего дня я запрещаю тебе выходить из этой комнаты.

С этими словами он развернулся и вышел за дверь.

Несколько минут Виола в полном смятении просидела на кровати, зажимая платком ноздрю. С одной стороны даже хорошо, что отец все узнал, и не придется ломать голову над тем, как сообщить ему эту новость. Но с другой… как же стыдно горько и обидно! За что господь так сурово карает ее? Она не хочет, не желает этого ребенка, но, похоже, придется его рожать.

Когда вернулась Джоанна, Виола яростно налетела на нее с кулаками.

— Зачем ты все рассказала отцу? Предательница! Ненавижу тебя!

— Помилуйте, миледи, как я могла промолчать? — заверещала та, пытаясь увернуться от сыплющихся на нее тумаков. — А если бы вы померли, и вскрылось бы, что это я дала вам зелье? Да ваш батюшка бы с меня шкуру спустил!

— С чего ты взяла, что я бы померла? — сквозь зубы процедила Виола, таская негодяйку за волосы.

— Знаете, сколько у нас в деревне баб загнулось, пытаясь сорвать беременность? Да и большой это грех, дитя невинное убивать. Это ведь единственный внук его сиятельства, как я могла о таком умолчать?

— Гадина! Высечь тебя мало! — уже с меньшей злостью бросила Виола, чувствуя, как силы покидают ее.

Она отпустила шевелюру камеристки и устало плюхнулась в кресло. Сама виновата: можно было и догадаться, что служанка тут же побежит докладывать отцу. И что теперь? У нее не осталось ни одного союзника, которому можно было бы довериться. Придворным девицам рассказывать ни в коем случае нельзя — тут же разнесут сплетню по всей округе. Джоанна тоже оказалась доносчицей. Неужели и впрямь придется рожать этого бастарда?

Виоле вдруг вспомнился ярл. Холодные стальные глаза, кривая усмешка в седеющей бороде… Ее передернуло от омерзения.

***

Следующие несколько дней Виола безвылазно просидела в своих покоях. Джоанна приносила еду, но в глотку ничего не лезло, и почти все съеденное вскоре оказывалось в ночном горшке.

«Я так скорее умру от голода, чем доживу до родов, — подумала Виола, когда от головокружения едва смогла подняться с постели. — На одних яблоках долго не протяну».

В тот же день после полудня дверь распахнулась, и на пороге показался отец в сопровождении щуплого старичка в черной мантии.

Виола отложила книгу и встала с кресла, приветствуя вошедших.

— Моя дочь Виола, — граф представил ее незнакомцу. — Господин Барбиери.

— Рад познакомиться, миледи. — Барбиери галантно поцеловал ей руку. Его усы слегка щекотнули тыльную сторону кисти.

— Взаимно, — улыбнулась Виола и вопросительно уставилась на отца.

— Это лекарь. Он тебя осмотрит, — пояснил тот. — Можете приступать, господин Барбиери.

— Кхе-кхе, — кашлянул тот. — Где можно вымыть руки?

Взглянув на хмурое лицо графа, Виола поняла, что возражения бесполезны. Она молча кивнула на ширму, за которой стоял умывальник.

До сего момента она никогда не жаловалась на здоровье, и во взрослом возрасте ее еще ни разу не осматривал врач. Но сейчас, похоже, не отвертеться. Что ж, пускай он тогда поскорее с этим покончит.

Выйдя из-за ширмы, лекарь подошел к Виоле.

— Прилягте, миледи. — Он указал ей на кровать.

Отец прислонился к дверному косяку и скрестил руки на груди. Он что, собирается присутствовать при осмотре? Виолу бросило в жар.

Барбиери, увидев ее замешательство, вопросительно взглянул на графа.

— Виола, ты слышала, что тебе сказали, — тоном, не терпящим возражений, бросил тот.

Стиснув зубы, она улеглась на кровать.

— Пожалуйста, согните ноги. Вот так. — Лекарь несмело взял ее за лодыжки и приподнял их, разводя в стороны бедра.

Виола ощутила как на ней задирают юбку. Какой позор! Так стыдно ей не было даже когда ее выставили голую в клетке всем напоказ. Она закусила губу и уставилась на потолочную лепнину, чувствуя, как глаза медленно наполняются слезами.

В следующий момент холодные костлявые пальцы скользнули по промежности и проникли внутрь. Второй рукой лекарь надавил на низ живота. Стало неприятно и даже немного больно. Виола поморщилась. Врач с минуту ковырялся в ней, а затем вытащил пальцы и сказал:

— Спасибо, миледи. Можете встать.

Дрожащими руками Виола одернула юбку и села. С опаской взглянув на отца, она вздрогнула: на его лице читались отвращение и брезгливость.

— Ну что? — с пренебрежением спросил он, когда лекарь, вымыв руки, вновь появился из-за ширмы.

Барбиери подкрутил тонкий седой ус.

— С полной уверенностью смею утверждать, что юная дама в тягости, ваше сиятельство, — сказал он.

Виола разочарованно выдохнула, а у отца дернулась щека.

— Срок… э-э… — Врач пытливо уставился на Виолу. — Когда у вас последний раз были недомогания, миледи?

— Три месяца назад, — ответила она.

— Значит, три месяца беременности, — заключил он.

— От этого можно как-то избавиться? — поинтересовался отец. — Но только без риска для ее жизни.

Барбиери наморщил лоб и долго переводил взгляд с Виолы на графа.

— Я бы не советовал, — осторожно начал он. — Все способы чреваты последствиями. Горячка, кровотечение, нагноение матки…

— Ясно, — перебил его граф. — Тогда пусть рожает.

— Совершенно согласен с вашим сиятельством.

— Я не смогу! — простонала Виола. — Если мне уже сейчас так плохо, то что будет дальше?

Отец нахмурился.

— Не выдумывай! — буркнул он. — Бабы созданы для того, чтобы рожать.

— Вам докучает тошнота, миледи? — деликатно поинтересовался лекарь.

— Да. И жуткая слабость.

— Ну что ж, в таком случае могу порекомендовать вам отвар мяты натощак. А кушать следует маленькими порциями в течение всего дня.

— Спасибо, я попробую.

— Вы закончили? — сухо поинтересовался граф.

— Да, ваше сиятельство. Предлагаю назначить новый осмотр, скажем, недели через три, дабы убедиться, что все протекает без осложнений.

— Хорошо. Идемте, мой секретарь рассчитается с вами за визит.

— Премного благодарен, ваша милость.

Отец вышел из комнаты, не удостоив Виолу даже мимолетным взглядом. Барбиери, раскланиваясь на ходу, последовал за ним.

Глава 41

Отвар мяты действительно помог, и хоть Виолу все еще мутило после каждой трапезы, большая часть съеденного теперь, к счастью, оставалась в желудке. Жить стало легче, правда сильно тяготило вынужденное затворничество. Виола читала и вышивала, но в основном просто сидела в кресле, предаваясь воспоминаниям об утраченной любви.

Бьорн все так же снился ей чуть ли не каждую ночь. «Интересно, как он сейчас? Счастлив ли со своей женой? Вспоминает ли обо мне хоть иногда?» — думала она промозглыми вечерами, когда за окном завывал неугомонный ветер.

Отец заходил к ней каждое утро и сухо справлялся о самочувствии. Сердце рвалось на части от того, что родной человек стал так холодно к ней относиться. Правда он и раньше, хоть и не отказывал ей ни в нарядах, ни в развлечениях, но теплом и лаской никогда особо не баловал.

Говорили, что граф обожал ее мать, и когда она скончалась при родах, сильно горевал. Виола так и не смогла стать для него отдушиной. Может, потому что он невольно винил ее в смерти любимой жены?

Из-за неудачного падения с лошади граф больше не мог иметь детей, и Виола подспудно ощущала, что отец ждет не дождется, когда она выйдет замуж и родит ему внуков.

«Но он явно не ожидал, что это будет бастард от хейдеронца», — с горечью подумала она, глядя, как пламя в камине безжалостно пожирает дрова.

Скрипнула дверь. Виола оглянулась — в спальню вошел слуга.

— Миледи. — Он поклонился. — Ваш батюшка желает видеть вас в малой гостиной.

— Зачем? — удивилась Виола.

— К сожалению, мне это неизвестно. Его сиятельство лишь велели предать, чтобы вы оделись, как подобает для приема гостей.

— Спасибо.

Лакей удалился, а Виола подошла к зеркалу, ощущая, как часто забилось сердце.

Гости? Что еще за гости? Впрочем, какая разница? Ей до смерти надоело сидеть взаперти, и она была рада любому поводу хоть ненадолго покинуть свои покои.

— Джоанна!

Камеристка высунула нос из своей комнатушки.

— Да, миледи?

— Причеши меня и достань мне зеленое… нет, лучше голубое платье. Да поживее: отец желает видеть меня в гостиной.

— Слава богу! — Круглое лицо Джоанны расплылось в улыбке. — Никак, ваш батюшка сменил гнев на милость?

Виола пожала плечами.

— Надеюсь.

Через пару десятков минут она в сопровождении лакея стояла перед резными дверями малой гостиной. В коридоре гуляли пронизывающие сквозняки, плечи озябли, и Виола поплотнее закуталась в шаль. Нервно подкрутив пальцами выпущенные из прически локоны, она кивнула слуге, и тот распахнул перед нею створки.

Когда она вошла, граф и какой-то мужчина поднялись с кресел возле камина.

— Дочь, — отец шагнул ей навстречу и протянул руку.

Виола покорно вложила свою ладонь в его. С любопытством взглянув на гостя, она узнала в нем Норберто Манчини, того самого, что приезжал в Рюккен и уехал, так и не дождавшись ее у Броккова Клыка.

— Позволь представить тебе… — начал отец.

— Папенька, но ведь я уже давно знакома с господином Манчини, — улыбнулась Виола, скользнув глазами по сутуловатой фигуре незадачливого «посла».

— … твоего будущего супруга, — закончил граф.

Виола оторопела.

— Что? — не веря своим ушам, переспросила она.

— Я решил выдать тебя замуж, — пояснил отец.

— Безмерно счастлив, миледи. — Манчини галантно склонился над ее рукой, и когда его губы — мокрые и холодные словно лягушка — коснулись кожи, Виола передернула плечами.

Ее бросило в жар.

— Но почему? — ошарашено спросила она.

— Давайте присядем. — Граф указал на кресла.

Во рту пересохло. Виола судорожно сглотнула и рухнула на сиденье. Лицо пылало, и она приспустила накидку с плеч. Только бы не грохнуться в обморок!

— Итак, дочь моя. — Граф вальяжно закинул ногу на ногу. — Как ты знаешь, господин Манчини вот уже много лет верой и правдой служит нашей семье. Я доверяю ему как самому себе.

Виола бросила затравленный взгляд на Манчини. Тот улыбнулся, показав острые желтоватые зубы. Она вздрогнула от отвращения.

— Папенька, — чуть не плача, пролепетала она, — можно с вами поговорить? Наедине.

Отец вскинул брови.

— Господин Манчини все знает, в том числе и о бастарде, которого ты носишь.

— Как вы могли? Зачем вы ему рассказали? — возмущенно выпалила она.

— Вы поженитесь как можно скорее, — твердо заявил отец. — Твой супруг получит титул барона и признает твоего ублюдка своим отпрыском, рожденным в законном браке. Только так мы сумеем избежать позора, что ты навлекла на наши головы.

— Миледи, — слащавая гримаса сделала Манчини похожим на крысу, — вам совершенно не о чем волноваться. Мы обставим все так, что никто ни о чем не догадается. Ваша честь будет спасена. Уверяю, никто не посмеет даже косо взглянуть в вашу сторону.

— Но папа! — Виола всхлипнула и торопливо утерла скатившуюся слезу. — Я не хочу замуж!

Граф вцепился в подлокотники кресла и вперил в нее свирепый взгляд.

— А чего ты хочешь? — рявкнул он. — Родить ублюдка? Опозорить нашу фамилию? Чтобы все судачили, что моя дочь бог знает перед кем раздвигала ноги? Ты выйдешь замуж и точка! Больше ничего не желаю слышать! Иди к себе, неблагодарная! Вон!

Виола с трудом поднялась с кресла, колени дрожали, слезы застилали глаза. Она еще раз умоляюще взглянула на графа, но тот отвернулся к камину и больше на нее не смотрел.

В сопровождении лакея Виола побрела в свои покои. Ноги едва несли ее по мрачному коридору. Когда-то эти стены казались надежной защитой, а сейчас они стали ее тюрьмой. Слуга отворил дверь, Виола вошла, упала на кровать и зарыдала в подушку.

В замке провернулся ключ. Ловушка захлопнулась.

***

Несколько дней Виола была сама не своя. Как она ни пыталась найти светлые стороны в своем положении — лежащая впереди мгла казалась беспросветной. «Свадьба с Манчини» — звучало как приговор. Он никогда ей не нравился — ни внешностью, ни характером, и мысль о том, что ей суждено прожить с ним всю жизнь, делить с ним постель и рожать от него детей приводила ее в отчаяние.

Наступило очередное серое и безрадостное утро. И хоть для поздней осени в этом не было ничего необычного, Виоле казалось, что теперь все ее дни до самой смерти будут такими же мрачными и унылыми, как сегодня.

После завтрака — к счастью ее почти перестало тошнить — она сидела у камина с чашкой горячего чая и пыталась сосредоточиться на чтении, но буквы расплывались перед глазами. Разум витал далеко-далеко — Виола вспоминала о Бьорне. Хоть внутри все и сжималось от боли, когда она думала о нем, но она никак не могла выбросить его из головы.

Она не чувствовала к нему ни ненависти ни злости. Пускай он от нее отказался, но разве он мог поступить иначе? К нему вернулась законная жена, и как порядочный супруг, он должен в первую очередь позаботиться о ней. Единственное, в чем он был виноват, так это в самом похищении, но за это Виола уже давно простила его.

В памяти возник последний день в Рюккене. Прощание с Бьорном, долгий взгляд его пронзительно-голубых глаз. Виола тяжело вздохнула. Она так мечтала вернуться домой, так рвалась, убегала… и зачем? Чтобы снова оказаться в тюрьме?

Неожиданно распахнулась дверь. Виола вздрогнула и подняла голову — в комнату вошел отец, а за ним двое лакеев. Они внесли шуршащий ворох желтовато-белых шелков и положили его на кровать.

— Что это? — удивилась Виола.

— Подвенечное платье твоей матери, — без обиняков ответил граф. — Надевай!

— Зачем?

— Ты выходишь замуж.

Виола ошарашено уставилась на него, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди.

— Что? — пролепетала она. — Прямо сейчас?

— А чего ждать? Пока живот на нос полезет?.. Джоанна! — кликнул отец.

Камеристка выглянула из своего чулана.

— Да милорд.

Граф кивком указал на платье.

— Помоги ей одеться! Да поживее, мы опаздываем в церковь.

Джоанна удивленно вытаращила глаза, но не посмела перечить своему господину.

— Как скажете, милорд. — Она поклонилась и подошла к Виоле. — Прошу, госпожа.

Нет! Это какое-то безумие!Виола вжалась в кресло и протестующе замотала головой.

— Не трогайте меня! Я не хочу! Оставьте меня в покое!

Граф кивнул слугам. Те подошли к Виоле. Один из них — рябой верзила — протянул руку.

— Пожалуйста, миледи, — смущенно попросил он.

— Нет! Пошел вон!

— Приступайте! — ледяным тоном бросил отец.

Лакеи схватили Виолу под мышки и насильно поставили на ноги.

— Уберите от меня свои лапы! Пошли прочь! Как вы смеете! — верещала она, отчаянно дергаясь и вырываясь. Ей даже удалось пнуть одного из слуг по голени, но в следующий момент с нее стащили платье, и она осталась в одной рубахе.

— Веди себя разумно, — строго сказал отец, — иначе я велю им раздеть тебя догола.

— Иди к Брокку! — по-хейдеронски буркнула Виола и всхлипнула.

— Что? — Граф плохо знал этот язык.

— Чтоб тебя конь восьминогий отымел! — Слезы безудержно покатились по щекам.

К счастью, отец не понял ее слов.

— Одевай ее, что стоишь столбом? — рявкнул он на служанку, и та кинулась исполнять приказ.

Виола поняла, что сопротивление бесполезно. Она покорно задрала руки, позволяя нацепить на себя платье. Расшитый жемчугом шелк обдал ее слабым запахом тлена и затхлости — как и у всякой одежды, которая долго пролежала в сундуке.

— Разве белое платье не символ невинности? — едко спросила она, когда Джоанна покрыла ее голову фатой.

Отец смерил ее снисходительным взглядом.

— Свадьба должна пройти как подобает, чтобы ни у кого не было повода распускать о нас грязные слухи. Мой внук родится в законном браке, так что не вздумай что-нибудь выкинуть.

Виола едва успела сунуть ступни в атласные туфли, как граф схватил ее под руку и потащил за дверь. Он шел так стремительно, что ей оставалось лишь торопливо перебирать ногами, чтобы за ним поспеть.

Они вышли во двор и сели в карету. Кучер щелкнул хлыстом, лошади тронулись. Виола в полном смятении сидела напротив отца, все еще не веря, что это происходит на самом деле.

За окном моросил нудный дождь. Виола провожала взглядом унылые дома и облетевшие деревья. По щекам текли слезы. Она оплакивала свою судьбу. Этот мир принадлежит мужчинам, и женщина в нем никто, даже если она единственная наследница знатного рода. Она всего лишь игрушка для утоления похоти, утроба для вынашивания потомства и разменная монета для политических интриг.

— Ты подвела меня, Виола, — жестко заговорил с ней отец, и она невольно подняла на него глаза. — Пойми, все, что я делаю, я делаю для блага нашей семьи. Не препятствуй мне в этом. В церкви веди себя как подобает — больше ничего от тебя не требуется.

— Но ведь мне придется ложиться с ним в постель! — воскликнула Виола, от отчаяния позабыв всякие нормы приличия.

Граф смерил ее таким брезгливым взглядом, словно перед ним была платяная вошь.

— И в чем проблема? Ты раздвигала ноги перед хейдами, так что тебе мешает делать это перед законным супругом?

— Но он мне противен!

— А грязные вонючие дикари, значит, были приятны?

«Более чем». — Виола вспомнила жаркие ласки Бьорна.

— Я же сказала, что меня изнасиловали! — вслух заявила она.

Граф откинулся на спинку сиденья и скрестил руки на груди.

— Ну вот, а законный муж тебя просто по определению не сможет изнасиловать. Видишь, как хорошо все складывается? И не нужно мне тут твоих истерик.

Виола возмущенно фыркнула и отвернулась к окну. Замечательно! Оказывается, разница между изнасилованием и не-изнасилованием не в ее согласии на телесную близость, а в статусе мужика, который на нее залез. Как бы противен тебе ни был супруг, изволь смириться и получать удовольствие!

Наконец, карета остановилась возле церкви. Лакей распахнул дверцу. Отец вышел первым и подал руку Виоле. Она ступила на залитую лужами мостовую. Пронизывающий ветер взметнул фату, бросая в лицо холодную водяную взвесь. Виола поежилась.

На площади уже собралась толпа. В темных одеяниях люди напоминали стаю ворон, слетевшихся попировать на поле битвы. Виола с отцом медленно двинулись к церкви. Мокрые листья налипали на туфли, плечи сводило от холода, а лица зевак расплывались во влажной дымке.

Весь этот фарс затеян для них, чтобы «люди» ни в коем случае «ничего не подумали». Словно им больше нечем заняться, как думать о вещах, которые их никоим образом не касаются.

Каждый шаг давался с огромным трудом. Ноги будто вязли в болоте — совсем как в кошмарных снах. Виола отчаянно не хотела туда идти, зная, что пути назад уже не будет. Но вот служитель распахнул огромные створки, украшенные резными головами чудовищ, и ей с отцом пришлось войти внутрь.

Дверь с гулким стуком захлопнулась. Виола вздрогнула. Вот она и попалась в клетку.

Под закопченными стрельчатыми сводами пахло ладаном и дымом свечей. По обе стороны от прохода выстроились приближенные. Именно для них — дворян — и разыгрывается заключительная часть лицедейства под названием «законный брак».

Манчини со свидетелем уже стояли возле алтаря. Виолу передернуло при виде его неказистой фигуры. Отец крепко, до боли, стиснул ее локоть, давая понять, что не потерпит выходок с ее стороны. Но сил на выходки у нее больше не было. Виола едва стояла на ногах, голова кружилась, а перед глазами все двоилось и рябило от набежавших слез.

Остальное происходило словно в тумане. Священник бубнил пустые речи о нерушимых узах брака, а у Виолы в ушах его слова отзывались лязганьем кандалов. Ее приносят в жертву, отдают на заклание, вверяют человеку, который ей противен. Которого она не любит и никогда не полюбит, потому что ее сердце навеки занято другим.

Бормотание пастора сливалось в сплошную кашу. Виола ощущала пустоту. Ей казалось, будто она провалилась в вязкую серую трясину, и с каждой секундой ее засасывает все глубже и глубже, сдавливая грудь и не давая дышать.

— Если кто-либо из присутствующих знает причины, по которым брак не может состояться — пусть скажет сейчас или вечно хранит молчание, — гулко разнеслось под высокими сводами церкви.

Повисла напряженная тишина.

Глава 42

В церкви царило гробовое молчание, и священник продолжил:

— Берешь ли ты, Виола Альберди, этого мужчину в законные мужья? Обещаешь ли быть ему верной и любить его, пока смерть не разлучит вас?

У Виолы кружилась голова и дико звенело в ушах. До нее не сразу дошло, что обращаются к ней. Лишь когда отец ткнул ее под ребро, она стряхнула с себя оцепенение.

Все вокруг молчали, ожидая ответа.

«Нет!» — хотела выкрикнуть она, но у нее будто в ночном кошмаре пропал голос, и из горла вырвалось лишь сипение.

— Да, — ответил за нее граф. — Простите, святой отец, невеста очень волнуется.

Священник кивнул и обратился к жениху.

— Берешь ли ты, Норберто Манчини, эту женщину в законные жены и обещаешь ли любить ее, пока смерть не разлучит вас?

— Да, — подтвердил тот.

— В знак нерушимости брачных уз прошу вас обменяться кольцами.

Служка поднес бархатную подушечку, на которой покоились два золотых кольца. Манчини повернулся к Виоле, схватил ее за руку и стянул с нее шелковую перчатку. Виола внутренне напряглась: мизинец перчатки был бутафорским, набитым ватой, и когда новоиспеченный супруг увидел обрубок пальца, на его лице мелькнула смесь удивления и брезгливости.

«Да, тебе действительно достался порченый товар», — с неким злорадством подумала Виола.

В следующий момент Манчини совладал с собой и надел на ее безымянный палец золотое кольцо. Украшение скользнуло по суставу и туго сдавило фалангу, словно кандалы — запястье раба.

Настал черед Виолы окольцовывать «супруга», но она не шелохнулась. Тогда жених, заслонив собой подушечку от зрителей, сам нацепил себе на палец кольцо.

— Властью, данной мне господом, объявляю вас мужем и женой, — торжественно провозгласил священник. — Вы можете поцеловать невесту.

«Нет-нет-нет!» — билось у Виолы в висках, но реальность была неумолима — теперь она до конца своих дней принадлежит этому человеку, ведь в Ангалонии разводы запрещены.

Манчини подошел к ней, взял за плечи. В лицо повеяло смрадом его дыхания. Холодные скользкие губы коснулись ее рта… К горлу подкатила тошнота, и Виола отшатнулась, зажимая ладонью рот.

По церкви прокатился шепоток. Наверняка присутствующие заподозрили, что невеста на сносях. Да и плевать! Теперь Виоле было на все плевать. Отец поступил с ней подло и мерзко, так с какой стати она должна заботиться о его репутации?

После заключительной церемонии и слащавых поздравлений от лицемерных придворных, Виола с новоиспеченным супругом направилась к выходу. Манчини попытался взять ее за руку, но она с раздражением выдернула ладонь.

— Миледи, теперь вы моя законная жена, так что извольте повиноваться! — сказал он ей, когда они уселись в карету.

— Не дождетесь! — сквозь зубы процедила она, нервно теребя сжимающее палец кольцо. — «Выброшу при первой же возможности!»

— Трогай! — велел кучеру новоявленный барон и откинулся на бархатную спинку сиденья. Его карие глаза с болезненно-желтоватыми белками уставились на Виолу в упор.

— Куда мы едем? — поинтересовалась она.

— В замок вашего батюшки. Первую брачную ночь проведем там, а завтра отправимся в мое новое поместье.

— …пожалованное графом за то, что вы взяли в жены «порченый товар», — колко заметила Виола.

Манчини криво усмехнулся.

— Ну что вы, моя дорогая! Это такая мелочь по сравнению со счастьем быть вашим супругом. Думаю, от вас не ускользнуло то, что я всегда был по уши в вас влюблен?

Разумеется, Виола замечала его долгие взгляды и томные вздохи, но никогда не придавала этому особого значения.

— Пф-ф! — Она с презрением подняла бровь. — Если вы меня так любите, почему же тогда не дождались у белой скалы. Признаться, я была неприятно поражена, когда не застала там ваш отряд.

— Ну… — Манчини смущенно отвел глаза. — Откровенно говоря, я не ожидал, что вы действительно рискнете сбежать.

— Замечательно! — едко усмехнулась она. — И зачем тогда было соглашаться? Я рассчитывала на вас.

— В свое оправдание могу сказать, что я все-таки подумывал разбить там лагерь хотя бы на одну ночь.

— И что же вам помешало?

— Во-первых, хейды. Их ярл четко дал нам понять, что мы должны не мешкая убираться с их земель. Если бы они обнаружили, что мы почему-то медлим, это привело бы к плачевным последствиям.

— Понятно. Вы струсили, — пренебрежительно хмыкнула Виола. — А что «во-вторых»?

— Во-вторых, когда мы подъехали к этой скале, на нас набросился огромный медведь. Мы едва унесли от него ноги. Полагаю, что у него там логово или что-то вроде того. Как вы понимаете, разбивать там лагерь было бы весьма неразумно.

— Вонючее ссыкло! — по-хейдеронски ругнулась Виола.

— Что-что? — переспросил Манчини.

— Вас же была там чертова уйма вооруженных мужиков! Неужели вы бы не справились с каким-то медведем?

— Нас было всего пятеро. — Манчини спесиво наморщил крючковатый нос. — И ехали мы на переговоры, а не на охоту.

— Вот Бьорн почему-то не побоялся в одиночку пойти на этого зверя. А вы просто жалкий трус!

— Бьорн? Уж не так ли зовут того дикаря, что вас обрюхатил?

— Не ваше собачье дело!

— Хватит! — с неожиданной злобой рявкнул Манчини. — Прикуси язык, женщина! Теперь ты моя жена и должна меня уважать!

— Так было бы за что, — фыркнула Виола.

Манчини откинулся на сиденье и засунул большие пальцы под кожаный ремень, подпоясывающий его камзол.

— Муж жене хозяин и бог, — с угрозой в голосе процедил он. — Я научу тебя уму-разуму, маленькая потаскуха.

— Только попробуй!

Неизвестно, как далеко бы зашел этот разговор, но в следующий момент карета остановилась. Лакей отворил дверцу. Манчини спустился и подал Виоле руку.

Она проигнорировала его жест и, подхватив измятые шелковые юбки, ступила в жидкую грязь.

«Туфли безнадежно испорчены», — мельком подумала она, но этот пустяк совершенно ее не взволновал. К чему горевать о туфлях, когда безнадежно испорчена вся жизнь?

Они вошли в замок. В большом зале все было готово к пиру. Отблеск свечей в серебряной посуде, мелодичное звучание лютни, изысканные яства на дубовом столе… В памяти неожиданно возник другой пир. Тот самый, с которого все и началось, когда Бьорн похитил ее… На глаза навернулись слезы.

Новоиспеченную супружескую пару усадили во главе стола, и гости принялись шумно поздравлять их, один за другим поднимая бокалы за здоровье молодых. Виола не стала пить. Во-первых, у нее и без того кружилась голова, а во-вторых, она слыхала, что спиртное дурно сказывается на потомстве. Не то, что бы она пеклась о здоровье сигизмундова отпрыска, но и произвести на свет урода тоже бы не хотелось.

Когда окружающие изрядно захмелели, с места поднялся отец.

— Дорогие гости! — торжественно произнес он. — Хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли поздравить мою возлюбленную дочь в самый прекрасный момент ее жизни.

«Самый прекрасный момент моей жизни я провела на туше убитого медведя», — подумала Виола, угрюмо ковыряя вилкой перепелиный паштет.

— Они такая чудесная пара! — слащаво прощебетала баронесса Пердутти.

Уф! Виола терпеть не могла эту напыщенную лицемерку.

— Уверена, господь пошлет им множество славных детишек, — фальшиво проворковала маркиза Серпенте — еще более противная особа, чем баронесса Пердутти.

— Да будет ваш брак долгим и счастливым! — выкрикнул кто-то из дальнего конца зала.

— Так поднимем же за это бокалы! — призвал всех отец.

Он выпил до дна, и гости последовали его примеру.

— А теперь, — продолжил граф, вновь усаживаясь за стол, — думаю, нашим молодым уже не терпится стать мужем и женой по-настоящему.

«О чем это он? — нахмурилась Виола, а в следующий момент до нее дошел смысл сказанного. Ее словно окатило ледяной водой. — Боже, нет! Только не это!»

— Его сиятельство абсолютно правы, — подтвердил господин Папагалло — распорядитель придворных церемоний. — Брак не может считаться окончательно свершенным, покуда муж и жена не взойдут на брачное ложе.

— Да! Да! — загалдели подвыпившие гости. — Эй, Манчини, хватит обжираться! Пора бы уже и помять супружескую постель!

— Вспаши ее поле как следует, да поглубже!

— Сделай с ней чудовище о двух спинах!

— Засади ей в ножны свой меч по самую рукоять!

— Даже и не думай! — сквозь зубы прошипела Виола, но ее слова потонули в возбужденном гомоне.

Манчини нацепил на свою крысиную морду самую елейную улыбку и поднялся с места. Схватив Виолу под руку, он заставил встать и ее.

— Извольте пойти со мной, дорогая супруга, — шепнул он ей на ухо и вытащил ее из-за стола.

— Дорогие молодожены, прошу следовать за мной, — господин Папагалло взял канделябр и направился к выходу.

Манчини поволок Виолу за собой, а гости провожали их непристойными выкриками и рукоплесканием.

Распорядитель церемоний, отец и еще несколько приближенных сопроводили супругов в спальню, где им предстояло провести первую брачную ночь. В камине метались языки пламени, бросая зловещие блики на потемневшие каменные стены.

Почти все пространство комнаты занимала широкая кровать с пурпурным бархатным балдахином. По обе стороны от нее стояли тумбочки, на которых поблескивали серебряные подсвечники.

Эта спальня предназначалась для важных гостей, и Виола почти никогда в нее не заглядывала. И вот теперь она здесь, уже как гостья в собственном доме. Но хуже всего то, что ей снова придется спать с мужчиной против своей воли.

В комнату вошла камеристка Джоанна.

— Позвольте, миледи.

— Что? — Виола с непониманием уставилась на нее.

— Я должна снять ваше платье.

— Как?! И вся толпа будет на это пялиться? — Виола ошарашено обвела глазами выстроившихся полукругом дворян.

— Не волнуйтесь, миледи, — поспешил успокоить ее распорядитель. — Рубахи останутся на вас. Свидетели только удостоверятся, что вы с супругом легли в постель, а потом все выйдут за дверь, и будут ждать там.

— Ждать чего?

— Кхе-кхе. Доказательства того, что таинство брака свершилось.

— Проклятье! — пробурчала Виола себе под нос. — Чтоб вас черти разодрали.

Она увидела, что слуги уже помогли раздеться новоявленному супругу. Ей ничего не оставалось делать, как позволить камеристке стянуть с себя платье и вынуть шпильки из волос.

Когда она оказалась в одной рубахе, глазенки Манчини сально заблестели, а граф кивнул распорядителю.

— Прошу! — Тот откинул краешек одеяла, и Виола юркнула в постель, чтобы поскорее спрятаться от чужих глаз.

С другой стороны улегся Манчини.

— Господь, да благослови этот брак! — пробормотал распорядитель, и придворные вышли.

Едва за ними захлопнулась дверь, Виола тут же вскочила с кровати.

— Эй, ты куда? — Манчини протянул к ней руку. — А как же супружеский долг?

— Даже и не думай! — прошипела она, обувая измазанные засохшей грязью туфли.

Манчини встал с постели, подошел к Виоле и грубо схватил ее за плечо.

— Ты моя жена и будешь делать, что я велю! — Он с силой швырнул ее на кровать. — Я желаю с тобой возлечь!

— Пошел к черту! — Виола пихнула его ногами в живот.

— Ай! Сука! — Он схватился за ушибленное брюхо. — Ну погоди, тварь!..

Он размахнулся, чтобы дать ей оплеуху, но тут в дверь постучали.

— Простите, ваша милость, у вас там все хорошо? — снаружи послышался приглушенный голос распорядителя.

— Да-да, все прекрасно, — с наигранной веселостью ответил новоявленный барон, а затем снова повернулся к Виоле. — Ладно, женушка, я не тороплюсь.

С этими словами он подошел к каминной полке, взял с нее бутылку и наполнил бокал.

— Твое здоровье, любезная супруга, — он отсалютовал Виоле кубком и выпил.

Она сидела на кровати, забившись в угол как загнанный зверь. Руки сводило от напряжения, сердце часто-часто колотилось в груди. Глядя на сутулую спину Манчини, на его узкие плечи и редеющие волосы, она твердо решила отбиваться до последнего. Лучше сдохнуть, чем позволить этой скользкой жабе дотронуться до себя.

Какое то время Манчини безмолвно пялился на огонь, поигрывая бокалом в руке, затем снова наполнил его, выпил и поставил на каминную полку.

Он подошел к кровати, но вместо того, чтобы лечь, выдвинул ящичек тумбы и что-то оттуда достал.

— Подвинься, дорогая, — попросил он.

Виола с недоумением пересела на самый краешек. В руках «супруга» она увидела стеклянный флакончик, наполненный темной жидкостью. Манчини откинул одеяло, вытащил из пузырька пробку и капнул на простыню пару капель.

По белому льну расплылись алые пятна. Кровь! Так вот что подразумевалось под «доказательством свершившегося таинства» — подтверждение того, что новобрачная — девственница. Наверняка это часть сделки между новоиспеченным бароном и ее отцом.

Манчини сдернул с кровати запачканную простыню.

— Накройся одеялом! — велел он Виоле, и когда она послушалась, подошел к двери.

Створки распахнулись, и спальня снова наполнилась людьми. Барон развернул перед ними окровавленную простыню. Придворные одобрительно загудели, даже отец удостоил Виолу снисходительным взглядом.

«Наверняка гордится, как ловко он все провернул!» — подумала она, до подбородка натянув на себя одеяло.

Уши и щеки горели от стыда. Наверняка так и должна себя чувствовать добродетельная невеста, после того как в ее целомудренном лоне впервые побывал мужской «инструмент».

К счастью, свидетели недолго глазели на «любящую» чету. Распорядитель поздравил супругов со «свершившимся браком», затем с гордостью взял за уголки запятнанную «кровью девственницы» простыню и отправился восвояси. Остальные, пожелав молодоженам долгой семейной жизни и кучу детишек, последовали за ним.

Когда за посетителями захлопнулась дверь, Манчини запер ее на ключ.

— И чья же это кровь? — поинтересовалась Виола.

— Ваша, — желтозубо улыбнулся барон.

— Не паясничайте!

— Почем я знаю? Все подготовил ваш папаша. Думаю, наше маленькое представление пришлось ему по душе.

— Прекрасно. А теперь оставьте меня в покое.

— И не подумаю, дорогая женушка. — Манчини плотоядно облизнулся. — Теперь, когда никто нам не помешает, я намерен заняться вами вплотную.

Что за кретин! Виола с досадой закатила глаза.

— Послушайте, — она попыталась достучаться до его разума, — вы получили поместье, деньги, титул, что там еще? Вы вольны делать все, что вам заблагорассудится. Мне все равно, даже если вы переспите хоть со всем графством, но не рассчитывайте, что я буду делить с вами постель.

Манчини присел на кровать и склонился над Виолой.

— Что мне титулы и поместья? — хрипло заговорил он. — Я всегда мечтал обладать тобой, Виола. Ты была такой красивой, такой недоступной, всегда витала в облаках. Я смотрел на тебя и облизывался как жалкий пес на кусок мяса, а ты даже не замечала меня, я был для тебя пустым местом. Но бог услышал мои молитвы — теперь ты моя, и я буду делать с тобой все что захочу!

Его глаза горели безумием, лоб заблестел от испарины. Виола похолодела. Он сумасшедший! Она откатилась на край постели и попыталась вскочить на ноги, но Манчини поймал ее за руку и снова швырнул на кровать.

— Отпусти, урод! — заверещала она. — На помо…

Одной рукой он схватил ее за горло, а другой зажал ей рот.

— Тихо, женушка! Визжать ты будешь, когда я тебя оседлаю. Побереги силы, они тебе еще понадобятся. У нас впереди дли-инная ночь. Я буду засаживать тебе так долго и глубоко, что твое отродье выскочит из твоего брюха, и я тут же заделаю тебе своего.

Нет! Виола принялась извиваться и брыкаться, отчаянно пытаясь сбросить Манчини с себя, но его жилистое тело крепко вдавило ее в перину. Он дернул ворот ее рубахи, разрывая до пояса. В последнее время грудь стала жутко чувствительной, и когда барон грубо стиснул ее, Виола вскрикнула от боли.

— Ну вот, ты уже подо мной стонешь, — самодовольно пропыхтел он, и впился губами в ее сосок.

Боль стала невыносимой. Виола попыталась отпихнуть от себя насильника, но ничего не вышло. Он навалился на нее всем своим весом, просунул ладонь ей между ног и попытался впихнуть вовнутрь сразу несколько пальцев.

Внезапно что-то словно взорвалось в ее голове. Перед глазами возник Сигизмунд. Его тяжелое тело, похоть, прерывистое дыхание… Виола и сама не поняла, как у нее в руке оказался подсвечник…

Замах.

Удар.

Противный хруст височной кости.

Манчини даже не вскрикнул, а как-то сразу обмяк, тяжелым кулем придавливая Виолу к матрасу. На ее обнаженную грудь закапало что-то теплое.

Несколько мгновений Виола пролежала в оцепенении, а затем ее почему-то разобрал нервный смех. Она высвободилась из-под тела «супруга» и взглянула на него, все еще не сознавая, что натворила. В мерцающих отблесках камина Виола увидела, что голова барона измазана кровью, а на виске зияет рана, из которой торчат белесые осколки костей.

«Пока смерть не разлучит вас…»

Глава 43

Манчини был мертв. Окончательно и бесповоротно.

— Боже! Я убила его!

Виолу захлестнула волна ледяного ужаса. Ее начало трясти так сильно, что застучали зубы. Да, этот мерзавец заслужил свою участь, но что будет с ней? За убийство полагается смертная казнь, и неважно кто твой отец — хоть граф, хоть сам великий князь. Если бы Манчини не был ее супругом, то можно было бы оправдаться тем, что она защищала свою честь… Но законный муж просто по определению «не может» изнасиловать свою жену, а значит, пощады не будет.

Однажды ей доводилось видеть, как сжигали на костре мужеубийцу. Несчастная так страшно кричала, что эти крики еще долго преследовали Виолу в кошмарных снах. Неужели теперь и ей уготована та же доля? Даже отец не сумеет ее защитить. И захочет ли после всего, что она натворила?

Господи! И что теперь делать? Виола несколько раз глубоко вздохнула, чтобы обрести способность ясно соображать, и с опаской посмотрела на Манчини. Тот лежал ничком, а из-под его головы по матрасу расползалось кровавое пятно.

Бежать! Надо бежать! Виола подхватилась с постели, придерживая на груди разорванную рубаху. Сначала нужно одеться. Взгляд лихорадочно забегал по сторонам. Свадебное платье служанка забрала с собой, но зато на спинке стула висел камзол Манчини, а на сиденье были сложены его штаны. Мужская одежда… что ж, так даже лучше.

Виола накинула камзол и принялась застегивать пуговицы. Пальцы дрожали так, что она с трудом попадала в петли. Наконец ей это удалось. Ну вот, так хотя бы не видно, что сорочка изодрана в клочья. Затем Виола влезла в штаны. Они были немного велики — значит, придется потуже затянуть ремень.

«Мне не впервой носить одежду с чужого плеча», — горько усмехнулась она, вспомнив, как утопала в рубахе и штанах Бьорна, когда ее везли в Хейдерон.

Обувь? Пару секунд Виола переводила взгляд со своих заляпанных грязью туфель на такие же грязные сапоги несостоявшегося супруга и, в конце концов, сделала выбор в пользу сапог.

Что теперь? Деньги? Виола расстегнула висящий на ремне кошель. В нем нашлось несколько серебряных монет. Негусто, но все же лучше, чем ничего.

«Если что, продам кольцо», — подумала она.

Кстати о кольце — Виола подошла к постели и боязливо коснулась руки барона. Та была еще теплой. Виола стянула с безымянного пальца покойника обручальное кольцо и сунула себе в карман.

«Господи! Мало того, что я убийца, так еще и мародер!» — мелькнуло в ее голове, но Виола тут же отогнала эти мысли. Некогда терзаться угрызениям совести. Вот если ее схватят, тогда в темнице перед казнью у нее будет достаточно времени, чтобы подумать о своем безнравственном поведении, а сейчас надо сосредоточиться на побеге.

Виола пока не знала, куда бежать, зато знала — откуда. Главное — выбраться из замка, и она знала — как. Еще в детстве отец показал ей потайной ход, ведущий за пределы крепостной стены. Этим ходом она и собиралась воспользоваться.

Накрыв покойника с головой, Виола выскользнула за дверь и заперла ее на ключ. В коридоре никого не было, а снизу доносились приглушенные отголоски пира. Хорошо, чем сильнее напьются, тем позже обнаружат мертвеца.

Стараясь ступать как можно тише, Виола пробиралась под сводами, тускло освещенными неверным пламенем факелов. Сколько лет эти стены были ей домом… а теперь она нависали, давили, заживо погребали под громадой выщербленных камней.

Сердце дико стучало, дыхание со свистом вырывалось из груди. Все еще не верилось, что она убила собственного мужа. Хотя, какой он ей муж? Безумец, одержимый мыслью ее заполучить. Но если он так вожделел ее, почему же тогда палец о палец не ударил, чтобы вызволить из заточения? Если бы он не испугался медведя и дождался ее у Броккова клыка, Виола оказалась бы дома намного скорее…

Правда, тогда не было бы того счастья с Бьорном, пускай короткого и мимолетного. И пусть все закончилось болью и разочарованием — если бы можно было все повторить, то Виола, не раздумывая, снова бы кинулась в омут с головой.

По пути ей так никто и не встретился. Гости пировали в большом зале, а челядь прислуживала им, как обычно, не упуская возможности тайком угоститься с барского стола.

Виола сняла со стены факел и спустилась по щербатым ступеням в винный погреб. Повеяло прохладным воздухом, пахнуло плесенью и дубовой корой.

Длинные ряды бочек терялись в подвальном полумраке. В самом дальнем углу на боку лежала огромная бочка обхватом в человеческий рост. Виола подошла к ней и нажала незаметный рычажок. Круглое днище, скрипнув, провернулось на петлях. Второго дна у бочки не было — она вплотную прилегала к проему в каменной кладке.

Виола, пригнувшись, вошла внутрь. В проходе явно очень долго никого не было: в свете факела клубилась густая пыль, а на лицо налипла противная паутина. Брр, какая гадость! Брезгливо смахнув паутину, Виола повернула второй рычажок, чтобы днище снова встало на место, и двинулась в путь.

Узкий коридор вскоре уперся в спиральную лестницу, которая, резко закручиваясь, уходила под землю. Виола начала спускаться по бесконечным ступеням. Хотелось пуститься в бег, но приходилось сдерживаться, чтобы не запнуться носками чересчур свободных сапог и не сломать себе шею.

Виола лихорадочно хваталась за холодный ноздреватый камень, пытаясь справиться с головокружением. Виток. Еще виток. Она запыхалась, спина стала мокрой от пота. Господи, когда эта лестница уже закончится? В полумраке были слышны только собственные шаги, треск факела да шум крови в ушах — остальные звуки поглощала массивная толща земли и камня.

Наконец, сойдя с последней ступеньки, Виола оказалась в узком тоннеле. В желтом пятне света она видела лишь рябые от плесени своды прямо перед собой, а все остальное терялось в непроглядной мгле. Проходом явно давно не пользовались — пол был усеян обломками камней, и приходилось тщательно глядеть под ноги, чтобы не споткнуться. Спертый тяжелый воздух давил на грудь, и хотелось поскорее выбраться наружу.

Виоле казалось, что она идет уже целую вечность. Отец как-то показывал ей на карте, что тайный ход пролегает под крепостью и рекой. Когда на потолке заискрились капли воды, а от затхлой влажности стало трудно дышать, Виола поняла, что сейчас над ней нависает огромный пласт воды и земли. Ее пробрала дрожь при мысли, что своды могут не выдержать, и вся этой масса обрушится ей на голову.

Через какое-то время в зыбком мраке показалась еще одна винтовая лестница. Наконец-то выход! Это придало Виоле сил, и наверх она взобралась очень резво. Еще один рычажок отпер окованную железом дверь, и в лицо дохнул свежий холодный воздух. Повеяло грибами и прелыми листьями — Виола снова оказалась ночью в лесу. Кажется, это входит у нее в привычку.

Но что теперь? Мерцание факела едва разгоняло темноту. Поднялся ветер, зашумели деревья. Виола помнила по карте, что неподалеку лежит чья-то усадьба. Нужно добраться до нее, потому что коротать остаток ночи в лесу — удовольствие сомнительное. Да и от выхода из подземелья следует убраться как можно дальше, ведь когда в замке обнаружат ее пропажу, отец первым делом кинется проверять тоннель.

«Сколько раз я уже пыталась бежать, но впервые бегу из родного дома, — с горечью подумала Виола. — И где теперь мой дом? У меня его больше нет. Ни дома, ни имени, ни отца…»

По пути попался мелкий, но довольно широкий ручей, и Виола несколько раз туда-сюда перешла его вброд, чтобы сбить с толку собак, которых граф несомненно пустит по ее следу.

К счастью, перелесок был не слишком большим, и вот уже через пару десятков минут впереди мелькнул огонек. До Виолы донеслось коровье мычание. Похоже, поместье уже близко. Она прибавила шаг и вскоре деревья сменились аккуратными рядами виноградных кустов. Какая удача: на некоторых даже остались грозди, и Виола с удовольствием подкрепилась сочными сладкими ягодами.

Теперь нужно дождаться утра. Тревожный ветер гонял по небу клубящиеся облака. Время от времени в разрывах туч проглядывала луна, озаряя окрестности серебристым сиянием. В один из таких моментов Виола увидела в стороне от усадьбы несколько темных построек. Должно быть, амбары или сараи для скота. Конечно, это тебе не мягкая кровать под бархатным балдахином, но крыша над головой и пучок сухого сена — тоже неплохо.

Виола отринула мысль постучаться в дом и попросить хозяев о помощи. Нет. Имение слишком близко к замку — первым делом отец будет искать ее здесь. Нужно переночевать и идти дальше. Главное, чтобы поблизости не оказалось собак.

Но, увы, едва Виола приблизилась к постройкам, как послышалось низкое рычание, переходящее в злобный лай. Проклятье! Эта гадкая псина переполошит все имение! Виола попыталась подкрасться к сараю с другой стороны, но чертова шавка не умолкала.

Пришлось уйти несолоно хлебавши. К счастью, на краю виноградника, где собака ее не чуяла, стоял покосившийся навес. Виола, вышвырнув оттуда поломанные бочки и садовый инвентарь, примостилась на какой-то ящик. Она завернулась в плащ и так дотянула до утра, время от времени проваливаясь в беспокойную дрему.

Пробуждение было тяжелым. Из-за неудобной позы затекла рука, и теперь в нее словно вонзались ледяные иголки. Все тело ныло, а неудачно повернутая шея мстила пульсирующей болью в затылке. Проклятье! Виола протерла глаза и огляделась. Уже почти рассвело. Ряды виноградников терялись в густом тумане, который холодными щупальцами заползал под одежду, пробирая до самых костей.

Желудок требовательно заурчал. Виола поднялась со своего импровизированного ложа и, сорвав с куста тяжелую гроздь, утолила голод. На одном винограде долго не протянешь, но и на том спасибо.

Но что теперь? Главное — убраться отсюда подальше. Сейчас раннее утро, и у нее еще есть час-другой форы, прежде чем в замке обнаружат пропажу и снарядят погоню. Но как? На своих двоих далеко не уйти. Может, получится украсть лошадь? Пока туман не развеялся, надо подобраться поближе и изучить окрестности.

Она побрела в клубящемся мареве почти на ощупь, не видя ничего кроме смутно проступающих из белесой дымки зарослей. Это было так странно и завораживающе. Виола словно утонула в молочном киселе, и мир вокруг уменьшился до расстояния вытянутой руки. Казалось, будто ее перенесло в иную реальность, в которой нет ничего, кроме нее самой и нескольких виноградных кустов, болтающихся в зыбкой пустоте.

Но вот послышались голоса и собачий лай. Иллюзия развеялась. Виола по-прежнему находилась в огромном враждебном мире, в котором ей предстояло как-то выживать. Она вдруг ощутила свою неприкаянность и острое одиночество. От жалости к себе перехватило горло, но она запретила себе распускать нюни. Слезами горю не поможешь, нужно действовать!

Озираясь по сторонам, Виола кралась между рядами кустов. Зеленые лапчатые листья с легким шелестом задевали одежду, роняя на нее холодные капли росы. Дымка понемногу рассеивалась, уступая место погожему дню. Нужно поторопиться. Вот впереди показалась каменная ограда поместья. Виола затаила дыхание. Собака ее, к счастью, пока не учуяла: судя по запаху жареного мяса, на кухне готовился завтрак, и у псины было куда более важное занятие, чем прогонять незваных гостей.

Виола сглотнула слюну. От былой тошноты не осталось и следа, и она совсем бы не отказалась от доброго шмата баранины или свинины.

Вдруг где-то рядом фыркнула лошадь. Виола подпрыгнула на месте от неожиданности. Неужели она нашла то, что ищет? Сделав несколько шагов в направлении звука, она увидела большую повозку, запряженную парой лошадей. Черт! Даже если бы Виола умела распрягать и седлать коней, это заняло бы целую вечность. С чего она вообще взяла, что если найдет конюшню, то там ее будет дожидаться оседланный скакун?

Но не стоит впадать в уныние. Раз не удастся выбраться отсюда на коне, то, может, получиться на телеге? Виола подошла к повозке и приподняла сукно, прикрывающее груз. Это были бочки, судя по запаху — с давленым виноградом. Наверняка, их повезут на ярмарку или на винокурню. Да все равно куда, лишь бы подальше отсюда!

Эх, была не была! Виола забралась в телегу и, примостившись в углу, спряталась под пыльной дерюгой. Теперь главное не чихнуть!

Через несколько минут передок слегка просел под чьим-то весом. Свистнул хлыст, заскрипели колеса, и телега неспешно тронулась, увозя Виолу в туманную даль.

Глава 44

Несколько месяцев спустя.

— Она умирает, — голос настоятельницы Корнелии едва пробивается сквозь пелену нечеловеческой боли.

«Это про меня», — мелькает в измученном мозгу, но Виоле уже все равно. Окружающий мир колеблется и расплывается, словно марево над раскаленной землей.

Вот уже вторые сутки боль — это все, что определяет ее существование. Дикая, невыносимая, изнуряющая боль. Виола уже и не помнит свою жизнь до этой боли. Кажется, она длится целую вечность и будет продолжаться еще долго-долго, до самого конца. Если смерть означает избавление от этих мук, то Виола согласна умереть прямо сейчас.

Схватка ослабевает, и Виола замирает, скорчившись на боку. Сейчас ей не больно. Ей страшно. Страшно вдохнуть, страшно пошевелиться, страшно спугнуть это блаженное состояние.

Пассивное ожидание новой боли — само по себе мучение. Небольшая передышка, и вновь от боков живота к пупку пробегают мурашки. Они щекочут, покалывают, царапают кожу острыми коготками. Что-что сдавливает, напрягается изнутри. Нет, пожалуйста, еще минуточку! Еще чуточку полежать. Просто полежать, а не корчиться, как полураздавленный червь. Виола задерживает дыхание и застывает. Вот бы найти такую позу, в которой было бы не так больно!

Боль пока что еще терпима. Может, получится к ней приспособиться? Как-то с ней жить? Но нет. С каждой секундой, с каждым ударом сердца она усиливается, набирает мощь. Виолу словно распяли на дыбе, и палач подносит заточенный крюк к ее животу. Вот он поглаживает кожу, слегка оцарапывая ее. Вот проводит с нажимом, так, что вдоль позвоночника пробегает огненная волна. Виола зажмуривается до вспышек в глазах. Она уже знает, что ждет впереди, и жалобно стонет от самого лишь предчувствия. Едва она успевает сделать короткий вдох, как в нутро вонзается острие, а в поясницу одновременно втыкают раскаленную кочергу и ворочают ею, раздирая плоть на куски.

Больно… Как же больно! Виола слепнет и глохнет. Ее затягивает в другую, кошмарную реальность, где все дымится пылающей серой и залито кипящей смолой.

Безжалостный мучитель подвергает Виолу все более изощренным пыткам. Ее пронзают копьями, заживо потрошат, кувалдой дробят кости таза на мелкие осколки. Она уже не кричит и не мечется, а истошно воет, разрывая в клочья скомканную простыню.

— Дыши! Дыши! — сквозь звон в ушах пробиваются голоса, но Виола не понимает, чего от нее хотят. От боли она не может ни выдохнуть, ни вдохнуть. Ей хочется свернуться в ком и заползти в какую-нибудь дыру. Размозжить о стену голову. Выпрыгнуть в окно. Что угодно, только бы закончился этот кошмар!

Ей кажется, что сейчас она умрет, что невозможно вытерпеть такую боль, и не умереть, но с каждой секундой боль становится все сильнее. Тело выгибается дугой, с искусанных губ слетает надсадный вопль.

— Молитесь, сестры, — словно из-под толщи воды до нее доносится голос настоятельницы Корнелии. — Придется разрезать живот, чтобы достать ребенка.

— Но ведь она умрет!

— Она не может разродиться уже вторые сутки! Они оба умрут. Мы должны попытаться спасти младенца!

Виоле уже все равно. Пускай разрезают, пускай достают этого проклятого ребенка, только бы прекратилась эта чудовищная пытка!

Когда боль немного ослабевает, сквозь багровую пелену перед глазами проступает пламя жаровни, зыбкий силуэт настоятельницы Корнелии и нож, который та накаляет над огнем. Пот льется ручьями, стекает по лбу и спине, пропитывая измятые простыни и подушку. Ничего. Скоро этому настанет конец.

В животе снова возникает сильнейшее напряжение. Поясницу начинает адски ломить, а внутренности словно хватает каменная рука и наматывает их на кулак. Сгущается кровавый туман. Все тело тянет, выкручивает и разрывает. Виола визжит, ощущая, будто ее распиливают пополам ржавой пилой.

Когда схватка отступает, Виола, тяжело дыша, кладет ладони на огромный твердый живот. Пускай режут. Больнее уже не будет.

Женская фигура в черном одеянии заслоняет тусклый, падающий через оконце свет.

— Потерпи, сестра, — произносит ласковый голос, — скоро все закончится.

Чьи-то руки хватают Виолу за плечи, другие — задирают на ней рубаху.

— Держите ее крепче, — говорит Корнелия и заносит над животом раскаленный нож.

Виола набирает воздуха в грудь и зажмуривается…

С пронзительным скрежетом на петлях поворачивается дверь.

— Матушка Корнелия! На нас напали! — верещит испуганный женский голос.

— Что?! Кто напал? — оглядывается Корнелия.

— Хейды!

— Господи помилуй! Скорее! Нужно спрятать реликвии!

В следующий момент мир вокруг взрывается топотом и заполошными криками, которые уносятся за дверь и затихают вдали. Все смолкает. Виола открывает набрякшие веки. Никого. Все убежали и бросили ее одну, подыхать от невыносимой боли. Нож валяется на полу возле кровати. Дотянуться до него и одним махом со всем покончить! Виола свешивается с постели, но ее снова выгибает мучительной судорогой, и она падает на холодный пол.

Боль становится еще сильнее. До спасительного ножа рукой подать, но Виола не может ни пошевелиться ни вдохнуть. Из охрипшего горла вырывается глухое рычание, перед глазами расплываются огненные круги. Почти теряя сознание, она делает рывок и сжимает пальцы вокруг рукояти. Собрав все силы, поднимает налившуюся свинцом руку, занося нож над животом…

С грохотом распахивается дверь. От испуга внутри все резко сжимается, нож выпадает из ладони. В тот же миг в теле вдруг зарождается что-то мощное и первобытное. Все мышцы напрягаются помимо воли, и этому совершенно невозможно противостоять. Что это? Агония? Предсмертные судороги?

— Виола!

Ее подхватывают под мышки и поднимают с пола. Она открывает глаза. Так и есть — она умирает, и у нее, должно быть, видения. За ней явился ангел… почему-то в облике Бьорна. Теперь Виоле не страшно, боли больше нет, и она блаженно откидывается на подушку. Все кончено.

Но нет, это еще не конец. Виола вдруг ощущает следующую волну. Дикую, мучительную, но вместе с тем невыразимо сладостную. Что-то внутри очень сильно давит вниз, словно живот пытается дотянуться до коленей.

— Давай, принцесса! Ты сможешь! — «Ангел Бьорн» хватает ее за руку.

Виола мычит и рычит, до хруста сжимая твердую мужскую ладонь. Тело действует само, и, кажется, что нет на свете ничего важнее. Безумно хочется облегчиться, Виола тужится — и вот что-то большое и круглое как арбуз, распирает промежность, протискиваясь между ног.

— Есть головка! — слышит она голос Бьорна.

«Господи, а он-то откуда тут взялся?» — Виола думает об этом и тут же забывает, потому что ее накрывает следующей потугой. Она отчаянно стискивает зубы, набирает воздуха в грудь. Все мышцы напрягаются. Она плавно выдыхает. На этот раз ей требуется гораздо меньше усилий. Из нее выскальзывает что-то продолговатое, и тут же раздается недовольный басовитый плач.

— Сын, Виола! У нас сын! — голос Бьорна дрожит от волнения.

Она открывает глаза и видит на его руках странное существо с ярко-розовой кожей, измазанной в крови и какой-то белесой субстанции. Из живота новорожденного к ее промежности тянется перекрученная сизая пуповина. Глаза-щелочки спрятаны под припухшимивеками, а из провала беззубого рта вырывается на удивление громкий для такого маленького создания крик.

— Какой страшненький! — измученно усмехается Виола, не веря в реальность происходящего.

— Весь в меня!

Бьорн подносит младенца поближе, и она убеждается, что это мальчик. Взгляд невольно падает на его ножки. Крохотные сморщенные ступни, нежные розовые пяточки…

Растопыренные пальчики размером с горошину…

И каждый… каждый из них свободно отделяется от другого…

***
Когда Виола проснулась, то первым делом ощупала свой живот — он был мягким и опавшим, как пустой мешок.

— Ребенок! — взволнованно прошептала она.

— С ним все в порядке, сестра, — ласково сказала послушница Виктория, сидящая на стуле рядом с кроватью.

Виола с облегчением откинулась на подушку. В памяти возникли бесконечные часы невыносимой боли. Сами физические ощущения, как ни странно, почти забылись, но эти муки и корчи — такое не забудешь никогда.

«Значит, я родила, и младенец жив, — подумала Виола. — А все остальное — Бьорн, нападение хейдов — мне привиделось в горячечном бреду».

— Я хочу увидеть ребенка, — попросила она.

— Конечно! — сестра Виктория поднялась со стула. — Его унесли, чтобы обмыть, запеленать и позволить тебе немного отдохнуть. Бедняжка, ты едва не отдала богу душу.

Виктория вышла из кельи, а Виола в изнеможении прикрыла глаза. Все дико болело, но это была скорее мышечная усталость. Какое счастье, что ей удалось благополучно разрешиться от бремени! Роды — это сущий кошмар! Если все женщины проходят через такое, то удивительно, как люди еще до сих пор не вымерли.

В следующий момент низкая дверца отворилась, и, пригибая голову, в келью с ребенком на руках вошел… Бьорн.

Виола ахнула, схватившись за грудь. Губы задрожали, на глаза навернулись слезы. Она хотела что-то сказать, но из горла вырвался лишь истеричный всхлип.

— Только не реви, принцесса. — Бьорн подошел к постели и, опустившись на стул, поднес драгоценный сверток поближе.

Младенец спал. Круглая голова, тонкие прядки русых волос, маленькое личико с надутыми щеками — Виолу отчего-то дико умилил его вид, и до дрожи захотелось прижать ребенка к груди.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Бьорн. Его голубые глаза заискрились такой заботой и нежностью, что Виола едва сдержалась, чтобы не разрыдаться.

— Словно по мне проскакал табун лошадей. — Она через силу улыбнулась, ощущая боль в потрескавшихся губах. — Дай мне его поскорее!

— Отдохни, пока есть возможность. Этот мелкий засранец тебе еще до смерти надоест, — усмехнулся Бьорн.

Виола невольно залюбовалась белозубой улыбкой в золотистой бороде, и тут кое-что пришло ей на ум.

— Его пальцы на ногах…

— Они не сросшиеся, — закончил за нее Бьорн. — Это мой сын.

Виола недоверчиво хмыкнула. Она так долго и мучительно размышляла над тем, кто отец ребенка. С Бьорном она была всего несколько раз, и то, в эти дни принимала настой. А как часто ее насиловал Сигизмунд — и не сосчитать.

— Как такое возможно? — удивилась она.

— Не знаю, — пожал плечами Бьорн. — Наверное, у меня хрен длиннее.

— Фу, пошляк! — Она с возмущением стукнула его по плечу.

— Тише! — Он прикрыл собой младенца. — Разбудишь мелкого — он нам обоим житья не даст. Ну что ж, раз ты можешь драться, то и ребенка удержать в состоянии.

Ловко поддерживая сына на предплечье, он помог Виоле привстать и подоткнул ей под спину подушку. Затаив дыхание, Виола взяла малыша на руки. Как же он сладко пахнет! Такой крошечный! Так хочется уберечь его от всех бед и невзгод! Странно, Виоле никогда особо не нравились младенцы, но сейчас она вдруг ощутила такой прилив нежности и любви, что не выдержала и все-таки разревелась.

Бьорн ласково обхватил ее за плечи, и несколько минут они просидели в обнимку, втроем, наслаждаясь единением и покоем в их маленькой новой семье. Виоле не верилось, что все это происходит на самом деле. Когда несколько месяцев назад она, голодная и отчаявшаяся, переступила порог этого монастыря — все, на что она надеялась — это найти пристанище, ведь в целом мире ей больше некуда было пойти.

Коротая одинокие ночи в тесной келье, она часто вспоминала Бьорна, мысленно разговаривала с ним, но не думала, что когда-нибудь снова его увидит. Ребенок рос в животе, и она уже свыклась с мыслью, что это дитя — плод изнасилования, потомок жестокого Сигизмунда. Но случилось чудо — сын оказался от ее любимого мужчины, и сам он сейчас здесь, рядом с ней, а не с женой в Хейдероне.

Виола боялась пошевелиться, чтобы сон не развеялся. Но это был не сон. Крепкое плечо Бьорна, тихое сопение малыша — это был не сон. Это была реальность, которая превзошла все ее ожидания.

Наконец она подняла голову и посмотрела на Бьорна. Он все понял без слов.

— У тебя наверняка куча вопросов? — предположил он, и она кивнула. — Я отвечу тебе на все, обещаю, любовь моя, вот только вправлю своим дуралеям мозги.

— Каким дуралеям? — удивилась Виола.

— Ну… — Бьорн тихонько, чтобы не разбудить сына, поднялся со стула. — Я ведь пришел не один. Я же вроде как ярл, и со мной моя дружина. Пойду еще раз напомню этим обалдуям, чтобы не лапали монашек и не ссали по углам.

Виола прыснула и тут же поморщилась от боли в истерзанном теле.

— Ладно, иди, — сказала она. — Только ненадолго.

— Я позову ту женщину… Викторию, чтобы посидела с тобой, — сказал он прежде, чем скрыться за дверью.

***
Когда Бьорн вернулся, Виола как раз пыталась приложить ребенка к груди. Молоко еще толком не пришло, но младенец жадно тыкался ей в сосок, умильно причмокивая слюнявым ротиком.

Скрипнула дверь. Виола вздрогнула и попыталась прикрыть вырез рубахи, на что Бьорн сказал:

— Тебе ни к чему стыдиться, принцесса. Моя женщина кормит моего сына — разве может быть зрелище прекраснее этого?.. Да, кстати, ты сама хочешь есть?

— Боже, да! — выдохнула она, вдруг осознав, что вот уже почти двое суток во рту не было и маковой росинки.

— Я чего-нибудь принесу. — Сестра Виктория торопливо подхватилась со стула и выскочила за дверь.

Бьорн проводил ее насмешливым взглядом.

— Чего это они все такие пугливые? — поинтересовался он, садясь у кровати.

— Так не каждый же день увидишь кучу свирепых мужиков в женском монастыре, — усмехнулась Виола.

— Это мы-то свирепые? — Бьорн недоуменно поскреб отросшую бороду. — Хотя, не все монашки нас боятся. Некоторые так пялятся на моих ребят, словно не прочь с ними согрешить.

— Не вздумайте! — Виола погрозила ему кулаком.

— Ваша главная мегера, Корнелия, или как там ее, точно так и сказала, а еще пообещала оторвать яйца тому, кто покусится на честь… «божьих невест».

— Ума не приложу. — Виола наморщила лоб. — Почему она до сих пор терпит вас здесь, а не послала за стражей?

— Вопрос в цене. — Бьорн многозначительно похлопал кошель у себя на поясе. — Я отсыпал этой ведьме столько серебра, что хватит отгрохать еще один монастырь. А взамен она позволила нам остаться здесь до тех пор, пока вы с ребенком не окрепнете настолько, чтобы можно было забрать вас в Хейдерон…

Он осекся и с беспокойством заглянул Виоле в глаза.

— Ты же поедешь со мной в Хейдерон? — осторожно осведомился он.

«Хоть на край света!» — вскричало ее сердце.

— А как же Альвейг? — вслух спросила она.

Бьорн не успел ответить, как распахнулась дверь, и в келью вошла Виктория с глубокой миской в руках.

— Вот, я принесла немного бульона.

До Виолы донесся непревзойденный аромат куриного мяса, и желудок требовательно заурчал.

— Давай, сестра, я подержу ребенка, а ты поешь, — предложила послушница.

— Он только заснул. — Виоле почему-то жутко не хотелось выпускать сына из рук.

— Давай тарелку. — Бьорн протянул к Виктории руку. — Я сам покормлю мою принцессу.

В глазах монахини мелькнуло удивление, но она безропотно вручила ему миску и ушла.

— С Альвейг мы развелись, — сказал Бьорн, зачерпывая ложку бульона. — Ну-ка, открывай ротик!

Теплая золотистая жидкость благодатно оросила пересохший рот. Виола жадно проглотила бульон, ощущая, как силы возвращаются к ней, и тут же потянулась за следующей порцией.

— Как развелись? Почему? — поинтересовалась она, съев еще пару ложек.

— Потому что я был полным кретином, когда возомнил, что смогу без тебя жить. — Бьорн тяжело вздохнул. — Но я честно пытался сделать Альвейг счастливой. Пытался заново создать с ней семью… Не получилось. Чем дольше мы притворялись, что все как прежде, тем сильнее нас обоих тошнило от этой лжи. Да и местные кумушки тотчас же ей растрепали про нас с тобой. Про то, что я отдал Грондаль за «ангалонскую шлюху». Про то, что из-за тебя убил ее отца. Пришлось рассказать ей, как все было на самом деле.

В этот момент младенец тихонько закряхтел и засучил крохотными ручонками.

— Тш-ш! — Виола инстинктивно принялась его укачивать, и ребенок затих. — И что она? Упрекала тебя?

— В том-то и дело, что нет… И это было самым поганым. Она была такой понимающей, такой всепрощающей. Лучше бы она начала орать и браниться. Послала бы меня куда подальше — и мы бы намного раньше перестали друг друга мучить.

Он замолчал, взглянул на сына и осторожно прикоснулся к маленьким пальчикам. Его лицо осветила теплая улыбка. Виола тоже улыбнулось — так трогательно и забавно смотрелся толстый огрубелый палец рядом с крохотной розовой ручонкой.

Бьорн снова вздохнул и, набрав очередную ложку бульона, поднес Виоле ко рту.

— И в постели у нас ничего не получалось, — сдавленно произнес он, когда она сделала глоток.

Виола вздрогнула и затаила дыхание, благодарная за откровенность. Сама бы она ни за что не решилась об этом спросить.

— Альвейг так и не оправилась после… того случая, — продолжил Бьорн. — Я пытался ей помочь, но не сумел: ее рана слишком глубока… Стоило до нее дотронуться, как ее тут же начинало трясти… В конце концов, она даже разрешила мне спать с другими женщинами.

Виола чуть не подавилась бульоном.

— И что ты? — ошалело спросила она.

— Ну… — Бьорн потупился. — Сходил к Гритте разок-другой. Только почувствовал себя после этого еще паршивей. Как будто предаю… ее, себя, тебя… Я ведь так и не смог тебя забыть. Каждый день, каждую минуту думал о тебе. Ты так и стояла у меня перед глазами… Чтобы хоть как-то отвлечься, я с головой ушел в дела Рюккена. Отговаривался, мол, у ярла куча забот, а на самом деле мне просто не хотелось возвращаться домой. По вечерам я нажирался как свинья, чтобы заглушить пустоту и дерьмо внутри себя, и приходил домой, когда Альвейг уже спала. Только, думаю, она не спала, а притворялась. А я делал вид, что этого не замечал… В общем все катилось псу под хвост, пока однажды Рагнар по пьяни не проболтался, что когда отвозил тебя домой, ты блевала под каждым кустом. Меня как по башке шарахнуло, когда я понял, что ты могла носить моего ребенка.

— А если бы не твоего? — спросила Виола, невесомо касаясь губами пушистой детской макушки.

— Да какая к Брокку разница? Я и так каждый день проклинал себя за то, что позволил тебе уехать… А беременную тебя вообще нельзя было отпускать. Мало ли что взбрело бы в голову твоему папаше.

— Это уж точно, — горько усмехнулась она, вспомнив навязанный брак. — Но почему же Рагнар не рассказал тебе об этом сразу?

— Да я и сам чуть дух из него не вышиб, за то, что он так долго молчал. А этот дурень мне: мол, Матильда строго настрого велела ничего не говорить. Сказала, что это скорей всего выблядок ярла, и нечего меня тревожить по пустякам.

— Матильда, значит… Вот… зараза!

— Что поделать, — вздохнул Бьорн. — Альвейг ее лучшая подруга.

— Да уж… И что было дальше?

— Я и до этого локти кусал, что позволил тебе уйти, а тут и вовсе сгрыз их по самые плечи, — продолжил Бьорн. — Я понял, что обязан хотя бы разузнать, как у тебя дела. Если бы ты оказалась счастливо замужем, я не стал бы лезть в твою жизнь… Не считал себя вправе, после того как сам от тебя отказался… Но мне нужно было убедиться, что с тобой все в порядке.

— А как же Альвейг?

— К тому времени она уже знала о тебе. От местных болтунов ничего не утаишь. Она знала, что я любил тебя, но бросил ради нее… В общем, я поговорил с ней начистоту, и мы решили расстаться. Она тоже устала делать вид, что все хорошо. Ее приезд был ошибкой. Да, к ней вернулась память, но это не сделало ее счастливее. В Рюккене ей все напоминало о том нападении, о гибели нашего сына. И я… Она смотрела на меня и начинала плакать, потому что видела во мне его черты… В общем, мы развелись, и она уехала к дяде в Торвик.

— Кстати, а что случилось с Ингваром и Фастрид? — поинтересовалась Виола, внезапно вспомнив незадачливых заговорщиков.

— Мы клеймили их как изгоев и вышвырнули из Рюккена. Теперь на моей земле они вне закона, и каждый имеет право безнаказанно их убить. Понятия не имею, куда они подались. Да и мне на это плевать. Для нас их больше не существует.

— Легко отделались, — хмыкнула Виола.

— Что поделать. — Бьорн зачерпнул очередную ложку. — Пришлось сдержать слово — их жизни в обмен на Альвейг. Да и не мог я казнить ее мать и брата, даже таких никчемных…

Виола проглотила бульон. Младенец тихо сопел, пристроившись у нее на груди. Бьорн бросил на сына умиленный взгляд и вполголоса продолжил рассказ:

— Сперва я заслал шпионов к твоему папаше. Они разнюхали, что тебя выдали замуж, но твой достопочтенный супруг в первую брачную ночь грохнулся с лестницы и весьма удачно приложился башкой о ступеньку.

— С лестницы? — Виола удивленно уставилась на него. — Вообще-то… это я проломила ему череп подсвечником, когда он пытался меня изнасиловать.

— Ну ты даешь! — с восхищением выдохнул Бьорн. — Я всегда знал, что у моей принцессы медвежьи яйца!.. Но в вашем замке все уверены, что этот Манчини, или как там его, скопытился от несчастного случая.

— Получается, папа решил скрыть мое преступление? Выходит, меня не казнят?

— Конечно нет. Граф далеко не дурак, а ты — его единственная наследница. Да еще и какого внука ему родила! — Он бережно погладил сына по щеке тыльной стороной пальцев.

У Виолы словно камень с души свалился. Какое счастье, что больше не нужно скрываться от правосудия!

— И что было дальше? — спросила она.

— Когда я узнал, что ты свободна, то сразу же отправился к твоему папаше и попросил твоей руки, — ответил Бьорн.

— С ума сошел? — в ужасе воскликнула Виола. — Он же мог тебя казнить!

— А он и собирался. Вначале. Но я же сказал, что твой отец не дурак. Мы с ним поговорили, и, в конце концов, он согласился с моими доводами.

— С какими еще доводами?

— Он оценил перспективы союза с Рюккеном. Прекращение набегов, выгодную торговлю и те богатства, которые мы можем вам предложить.

— Богатства?

— Угу… — Бьорн расплылся в самодовольной улыбке. — Помнишь Оглафа и Пендальфа?

— Конечно, — хмыкнула Виола. — Демоны, проклятья… Разве такое забудешь? Но они-то здесь причем?

— Тогда в Грондале я велел обнести спорный участок забором. Селяне стали долбить скалу, чтобы раздобыть камни для ограды — и наткнулись на серебро.

— Да ты что!

— Угу. Гигантское месторождение! Мы уже строим там рудник. Теперь все будет по-другому! Нам больше не нужно будет никого грабить, чтобы прокормиться. Мы сможем все покупать. И, разумеется, Кастилла могла бы получить огромную выгоду от этой торговли.

— Теперь я понимаю, — кивнула Виола. — Папа ни за что бы не упустил такую возможность.

— Вот поэтому он согласился и на союз наших земель, и на наш с тобой брак.

— Я так рада. — Виола прильнула к плечу возлюбленного.

Бьорн обнял ее и поцеловал в висок.

— Попробовал бы не согласиться, — усмехнулся он. — Я бы тогда снова умыкнул тебя через окно.

— Не сомневаюсь. Но что будет дальше?

— Мы поженимся и уедем в Хейдерон. Если у нас будут еще сыновья, то старший унаследует Кастиллу, а следующий по старшинству будет править Рюккеном. Если же Ньорун больше не даст нам детей — то все достанется этому крохе. — Бьорн осторожно погладил малыша по круглой макушке.

— Что ж, разумно, — согласилась Виола. — Но как ты нашел меня здесь? Ведь отсюда до Кастиллы много часов пути. Я полдня тарахтела сюда на телеге, думала, все кости растрясу.

Бьорн поднялся со стула и отнес опустевшую миску на подоконник.

— Так твой папаша сказал мне, где тебя искать. Как же он выразился… — Бьорн щелкнул пальцами, подняв глаза к потолку. — «Она удалилась в обитель божью, дабы в уединении оплакать безвременно почившего супруга».

— Отец знает, что я здесь?! — выпалила Виола, не веря своим ушам.

— Ну да, — пожал плечами Бьорн. — А разве не он сам отправил тебя сюда?

— Нет. Я сбежала после того, как… ну, прикончила этого козла. Я добралась до одной усадьбы, влезла в телегу и на ней приехала сюда. Но как отцу удалось меня найти?

— Я бы скорей удивился, если бы он тебя не нашел. Он ведь граф, и должен знать обо всем, что творится на его земле. Я бы на его месте тоже первым делом обыскал все монастыри. Где же еще укрыться юной девице в беде?

— Черт! — Виола с досадой поморщилась. Снова ее переиграли! — Но почему же тогда папа не забрал меня домой?

— Потому что ты склонна к побегу, моя маленькая принцесса, — усмехнулся Бьорн. — Видать, он подумал, что из монастыря ты никуда не денешься, а вот если силой увезти тебя в замок, то ты опять выкинешь что-нибудь эдакое. Думаю, он хорошо заплатил этой ведьме Корнелии, чтобы она присматривала за тобой. Может, хотел дождаться родов и забрать внука… не знаю, да и знать не хочу… Кстати, тут в лесу постоянно рыскают патрули — охраняют ваш монастырь. Вернее — тебя.

— И как же вам тогда удалось сюда проникнуть?

— Так твой папаша дал мне грамоту, которая позволяет забрать тебя отсюда. Я ее показал стражникам — они меня и пропустили. А ваши монашки увидели нас и переполошились, подумали, что мы на вас напали.

— Так чему ты удивляешься? У нас так заведено: видишь хейда — поднимай тревогу.

— Ну да. Мы сами виноваты. Но, клянусь бородой Ньоруна, теперь все будет по-другому. Больше никаких набегов… — Бьорн снова уселся рядом и заправил ей за ухо выбившуюся прядь волос. — Эх, как же я рад, что так удачно застал появление на свет моего сынка!

— Да уж, ты как раз вовремя. — Виола вздрогнула, вспомнив нож, занесенный над животом, и вдруг смутилась. — Боже! Тебе пришлось такое увидеть… Наверняка, то еще было зрелище?

Бьорн усмехнулся.

— Милая, да я хренову тучу раз видел развороченные потроха. Думаешь, меня напугать младенцем, вылезающим из э-э. кхм…

У Виолы отлегло от сердца. Она склонила голову на плечо возлюбленного и блаженно закрыла глаза. Теплый комочек на груди шевельнулся, и она погладила его по маленькой мягкой спинке.

— Ты уже придумала, как его назовешь? — поинтересовался Бьорн. — У нас обычно отец нарекает дитя, но если ты уже выбрала имя…

— Нет. — Виола взглянула на круглую макушку, невольно втягивая носом приятный запах. — Я… признаться, не хотела этого ребенка, думала, что он от Сигизмунда. Какой же я была дурой!

— Это я был дураком, что позволил тебе уехать, — ответил Бьорн и, немного помолчав, продолжил: — А вообще, знаешь что, принцесса? Это совсем неважно, какие у него пальцы. Будь они сросшиеся — это все равно был бы мой ребенок. Мой сын… Вы — моя семья, Виола. Моя любовь. Моя жизнь.

Он еще крепче прижал ее к себе. Покой и умиротворение окропили душу ласковыми ручьями. Рядом с любимым мужчиной, с ее защитником, с ее медведем — Виоле больше не страшны никакие невзгоды.

И теперь все будет хорошо!


Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Глава 27
  • Глава 28
  • Глава 29
  • Глава 30
  • Глава 31
  • Глава 32
  • Глава 33
  • Глава 34
  • Глава 35
  • Глава 36
  • Глава 37
  • Глава 38
  • Глава 39
  • Глава 40
  • Глава 41
  • Глава 42
  • Глава 43
  • Глава 44