Полчаса под землёй [Ирина Арсеньева] (fb2) читать постранично

Ирина Арсеньева Полчаса под землёй

– 

Уважаемые пассажиры, занимайте обе стороны эскалатора!

Мама дорогая, она вообще с детства боялась эскалатора, турникетов, да и, вообще, метро. По московским меркам – провинциалка, по европейским, вполне себе, – столичная штучка. Рижанка. Как шутят у них, почти парижанка. Почти. Только без па. Танцевать она не умела. И не любила. Корпоративы, конечно, не в счёт. Там всё не всерьёз.

Полчаса под землёй, и новая жизнь. Как говорила милая женщина в зуме: "Всё очень легко: доедете до “Баррикадной”, поменяете ветку, и на “Кузнецком” вас будет ждать машина. Поверьте, всё, действительно, просто."

Да все бесконечные собеседования, на русском, английском, французском, немецком, которые она пережила за последние два месяца были ничто по сравнению с этим “всё, действительно, просто”. Но она большая девочка, и обязательно справится. Турникет позади. Пропуская её, он даже не сломался и не заклинил. Уже чудеса.

А нужна ли ей эта новая жизнь? Может прямо сейчас позвонить и сказать, мол, простите, но нет? И сразу домой, в уютную Ригу без метро, турникетов, без веток и пересадок, без сплошного потока людей и машин.

Навстречу девочка. Совсем молодая, шестнадцать, не больше. Плачет. Одними глазами.

Старушка. Еле идёт, но тащит усилием воли свои сумки, пакеты. Наверное, с дачи. Сезон.

Парень красивый, высокий и будто с обложки. Костюм на заказ, сидит как влитой.

Что перед ней? Живая картина? Сколько лиц, столько судеб.

А в Риге квартирка. Как сейчас модно: без стен и с камином. С ногами забраться на серый диван. Бабулин хрустальный бокал, два кубика льда, немного вина. Носки шерстяные, она же мерзлячка. Фильм мелодрама, и чтоб все поженились.

Где её место?

Пока всё было в зуме, казалось игрой. Прошла один тур, хвалилась подругам, шутка ли – первый шаг к сказке. Второй – с огоньком, третий как неизбежность, все остальные – уже среди будней.

Дяденька лысый и мальчик с машинкой. То ли сын, то ли внук. Он что-то кричит, и машет руками. Мужчине неловко и стыдно за сцену. Он что-то бормочет, но мальчик всё громче.

А у неё не вышло с детьми. Хоть был и герой. Влюбилась, встречались, но всё чего-то ждала, какого-то шага, всё не съезжались, и как ни банально, нашлась попроворней.

Вот эскалатор, нужно решится и выбрать ступеньку по вкусу. Шагнула.

Или домой? Там под окном тоскует машина. С ней, кстати, придётся что-то решить. А жалко. Да, поцарапана, но очень родная. Недавно сестрёнку везла под венец. На ней минут двадцать, и вот оно море. Там сосны прямые и влажный песок. Разуться скорее и к самой воде. Ну, здравствуй, родное, ты тоже скучало? Ты нас избавляешь от грусти и боли. Ты было всегда, оттого и мудрее.

Девушка с парнем. Даже чем-то похожи. От них прямо веет любовью и счастьем. Он шепчет ей нежно, она чуть краснеет. Всё им друг в друге кажется милым. Надолго их хватит?

Она разуверилась в браке, мужчинах. Герой не при чём, или самую малость.

Сойти с эскалатора – важный момент. Готова? Вперёд! Шаг мог быть короче. Привыкнешь, не бойся, вокруг все привыкли. Ищи “Баррикадную”. Сетка метро, как вены, – живой организм.

Цыганка. Красивая, хоть и в морщинах, длинная юбка, волосы – смоль. Держит за руку сына, а сзади постарше – глаза-угольки. Вдруг так захотелось, чтоб погадала, но страшно. Не нужно, уже всё равно.

Она проверила сумку, прижала покрепче, так мама учила: город большой. Мама жила здесь лет сорок назад, и не боялась метро, турникетов, была молодой, удивительно лёгкой с копной белокурых волнистых волос. Возможно, стояла на этом вот месте, ждала электричку, держала цветы. Сейчас катаракта. В больницу во вторник. Спасибо соседу, что отвезёт.

Поезд. Минута в минуту, с шумом и ветром. Следующий шаг навстречу судьбе. Шагнула, и двери закрылись. Ещё одни двери закрыты за ней.

Девчонки левее громко хохочут. Абсолютно над всем, что видят вокруг.

Она зачарованно смотрит на них. Оторваться не может, пусть неприлично. Смотрит на них, а видит себя и подруг: им по 15, уже накрашены губы. В трамвае на задних сиденьях смеются над чем-то, им всё нипочём.

Их всё веселило. Cмеялись над тем, над чем впору поплакать. Чай могли пить, болтая, часами. Теперь всё иначе: все живут в своём времени суток, в разных они часовых поясах. Мир изменился и стал без границ. Где вы, подружки? Игра в города. В страны и континенты. Вот бы собрать вас на старенькой кухне. Всем места не хватит за старым столом. На’ пол бросайте подушки с дивана. Ставьте сюда же тарелки с едой. В духовке томятся давно бутерброды, сыр подгорел, но так даже вкусней. Вы все говорите одновременно, все громко и все обо всём. Не виделись сколько? Да, врёшь! Невозможно!

Толстый мужик вдруг сильно толкнул. Нарочно. Просит прощения долго и нудно. Пытается пошло и глупо шутить.

Она отошла ближе к женщине в шляпе.

Руки красивые, длинные пальцы. Они словно созданы для изящных колец. Их нет, но наверное были. Скромно одета, хотя и со вкусом. Прямая спина, уверенный взгляд. Кичка, на шее неяркий платок. Скорее