По ту сторону водной глади [Дина А.] (fb2) читать постранично

Дина А. По ту сторону водной глади

Сквозь прозрачную занавеску Маргарет наблюдала, как «седан» ее мужа выплывает из-за поворота. Пригубив вина, она подняла бокал на уровень глаз и сквозь стекло наблюдала, как приближается автомобиль. Начищенные до блеска бока отражали закатное солнце и напоминали чешую диковинного змея, скользящего по извилистой дороге. Яркие блики резали глаза, заставляя их слезиться, но Маргарет продолжала смотреть, и только когда гравий захрустел под затормозившим автомобилем, с неудовольствием сморгнула наваждение.

Она отошла от окна и присела на кровать, погладила рукой расправленную на ней белую рубашку, коснулась пальцами едва заметного пятнышка от красной помады на воротнике и снова поднесла к губам бокал. Янтарная жидкость плескалась на самом дне.

– Я дома, – послышалось снизу.

– Иду, – машинально отозвалась она, поднимаясь.

Уже выходя из комнаты, Маргарет задержалась у туалетного столика, чтобы выложить лекарство из кармана платья, но рука предательски дрогнула. Оранжевая баночка ударилась об пол, отозвавшись пустотой. Вздохнув, она осушила бокал и, поставив его на столик, вышла из спальни.

В столовую она спускалась медленно, едва касаясь пальцами перил – как в красивых фильмах. Завитые пшеничные локоны подрагивали на груди, обрамляя щедрый вырез желтого платья.

– Добрый вечер, Уильям, – кивнула она онемевшему мужу и проследовала на кухню.

– Ты выглядишь иначе. – Он неспешно занял место за обеденным столом.

Маргарет отметила, как его взгляд скользнул по ней, задержавшись на декольте.

– Просто захотелось перемен. – Она покружилась у плиты, и полы платья взметнулись, приоткрыв стройные колени. – Тебе нравится?

– Весьма неплохо. Боже, не упади. Ты что, пила?

– Совсем немного. – Брови мужа сошлись над переносицей, и Маргарет приложила пальцы к губам, подавив смешок. Она ощущала себя загадкой, которую Уильям силится разгадать, и не хотела разрушать иллюзию.

Она поставила перед мужем тарелку с отбивной, золотые пузырьки масла еще аппетитно шкворчали после сковороды. Маргарет замутило, и она опустилась напротив, отвернувшись к окну. Там, на крыльце, примостилась чайка, и Маргарет попыталась представить, о чем та думает. Может быть, птица смотрит на них, и представляет, о чем они разговаривают? Вдруг ей уже надоели море, ветер и свобода, и она мечтает опуститься в кресло после жаркого дня и выпить бокал охлажденного вина. Они могли бы поменяться местами, хотя бы на день.

– Если ты согласна, – едва слышно предложила она. Птица посмотрела прямо на нее и, глупо моргнув, упорхнула с крыльца. Разочарование камнем опустилось на сердце.

– Ты что-то сказала?

Она было покачала головой, но передумала:

– Тебе никогда не казалось, что мы живем не по-настоящему?

– В смысле?

– Я иногда думаю, что стала не той, кем должна была. С тобой так не бывает?

– А кем я должен был стать?

– Не знаю. Кем ты мечтал стать, когда вырастешь?

– Пожарным. Морским биологом. Как и все.

– Ведь ты не мечтал разгребать бумажки для взрослых, которые вечно не в духе.

– Какой бы идиот об этом мечтал, – досадливо бросил муж, вонзая вилку в отбивную.

– Ты снова опоздал сегодня, – заметила Маргарет после паузы.

– Работа.

Маргарет умолкла, не уверенная, что стоит продолжать. Но все же заговорила:

– Мне иногда кажется, что сейчас я лягу спать, а когда открою глаза, мне снова пять лет, и я только закончила свой послеобеденный сон, а перед глазами старые бабушкины обои с узором, похожим на карету из тыквы. И вот я встаю с подушки, которая в пять раз больше моей головы, выглядываю в окно, а там солнце, – потому что в детстве всегда солнце, – и я думаю, что когда вырасту, никогда-никогда не стану спать днем, ведь в одном дне так мало часов, чтобы играть.

– О, я разгадал тебя. Дело в ребенке, да? Сколько раз ни объясняй, ты как ослица, стоишь на своем.

– Нет, дело не в этом. Ты совсем меня не слышишь, – она резко поднялась, и комната покачнулась.

Какое-то время они молчали, и Маргарет принялась за грязную посуду, напевая под нос незамысловатую мелодию, чтобы хоть как-то заполнить тишину.

– Мы совсем не разговариваем, – наконец, вздохнула она. – Расскажи мне хоть что-то? Хоть бы и какую-то чушь.

Звон вилки об тарелку заставил ее вздрогнуть.

– Всю «чушь» я рассказал тебе, пока мы не были женаты, дорогая. Что ты хочешь знать? Я устал на работе, как черт, а моя жена несет какую-то ахинею про тыквы, кареты и еще бог весть что. Да что же тебе нужно? Денег? Ребенка? Может, тебе собаку завести, а? Ты скажи прямо.

– Огонь. Как давно он пропал в нас, Уилл?

– Огонь, – в этот раз Маргарет даже не поморщилась от грохота стакана о стол. – Какой к черту огонь, Маргарет, тебе костер развести?

– Мы разве об этом мечтали? – она бессильно развела руками, как будто пытаясь этим жестом охватить все: и эту кухню, и оба этажа их опостылевшей коробчонки, которую они называли домом, и этот город, откуда она никогда не уезжала,