Сцинка [Зоя Ясина Sunny Bunny] (fb2) читать онлайн

Зоя Ясина Сцинка

Глава 1. Дарк

— Сколько? — Алиша склонила голову набок, оценивая мужчину.

— Нисколько, — мужчина, назвавшийся Дарком, подошёл ближе, протягивая руки к её поясу, — я тебе должен.

Действительно, должен, Алиша случайно спасла этому Дарку шкуру, но иметь кого-то в должниках, в общем-то, никогда не было лишним.

— Можешь не расплачиваться, когда-нибудь встретимся, ещё успеешь сослужить мне службу.

Если, конечно, Дарк не умудрится раньше сыграть в ящик. Ну, до своих лет он дожил. Возможно, проживёт и ещё.

— Не люблю ходить в должниках, тем более, в должниках у Песчаной Сцинки.

— Узнал меня? — Алиша усмехнулась. Не все в пустынях знают, как она выглядит.

— Скорее, догадался, — Дарк развязал пояс на Алише, сбросил на землю. Принялся за её безрукавку из буйволовой шкуры. Одежка тяжеловата, но ночами в пустыне холодно, а ждать в засаде приходится долго. Да и дубления шкура особого — ножом такую не пробьёшь. Мужчина попытался её с Алиши снять, заметив:

— Не многие попадут в цель с более двух сотен ярдов.

— Это оставь, мешать не будет, — Сцинка убрала его руки. Под безрукавкой, поверх рубахи, висело несколько ножиков. Часть амуниции, патроны к винтовке, две фляги с водой лежали в мешке на песке, рядом со снятым поясом, что Алишу не смущало.

Охоты на неё не объявляли. Всё потому, что Сцинка держит суверенитет. Убивает тех, кого заказали. Заказы не отменяет, перекупить себя, перебив цену, не позволяет. В случае двух спорящих сторон — кто первый нашёл её и заплатил, тот и клиент. Мстят не Сцинке, мстят заказчикам. Все знают Закон, в убийствах наёмницы нет ничего личного.

Поэтому молодой мужчина, которого она случайно освободила, опасности для неё не представлял.

— Что забыл в пустыне? — без особого интереса спросила Алиша, наблюдая, как с неё стягивают штаны и исподнее.

— Добирался в Крансвен. Думал, встретил попутчика, сам же дал себя напоить, очнулся связанным. Матерь божья… — Дарк отшатнулся, оставив Алишу отсвечивать голым задом. — Ты когда в последний раз мылась?

Женщина в пустыне не будет пахнуть розой. Алиша много времени проводит в песках, не заходя в селения и не возвращаясь в город. Пропитание можно добыть у кочевников, маршруты которых ей хорошо известны. Запасы воды она пополняет на источниках. Зачастую это небольшие ручейки, пробивающиеся сквозь землю — то немногое, что осталось от цветущих оазисов. Приходится подолгу сидеть рядом, ожидая, пока в бурдюк нальётся вода. Но ждать Алиша умеет.

Алиша подтянула вверх штаны и подняла с земли пояс.

— Тебя везли на невольничий рынок. В общем-то, больше никакого прока в тебе для Ардуина я не вижу. Сейчас рабов сгоняют для Императора. Строить новый замок.

— Да, я слышал.

— И был так неосторожен, что дал себя поймать?

— Давно не пил алкоголя, ударило в голову. Переношу плохо.

Алиша задумалась. Пожитки Ардуина она не разбирала. Если бы у неё не хватало еды или воды — другое дело. Но никогда не знаешь, вдруг эта еда или вода отравлены?

— Значит, будешь должен, — она затянула пояс на талии, поправила амуницию. — Что ж, тут расстанемся.

— Поедешь за наградой?

— Мне платят вперёд, — Алиша потянула ноздрями воздух, посмотрела на солнце. — Крансвен в той стороне. Прощай.

— Подожди! — мужчина поймал её руку. — Я расплачусь. Только не здесь, — он тоже огляделся. — До Крансвена далеко, а неподалёку разбили стоянку.

— На Линнее? — спросила Алиша. Она как-раз туда направлялась.

— Нет, ближе. На Варрах, — я провожу, — Дарк собрал свои вещи, закинул мешок за спину. — Пойдёшь? Там можно запастись провизией, переночевать. Да, что там, помыться.

Алиша усмехнулась. Она, конечно, планировала принять ванну, примерно через четверть Луны. Это всегда событие, нужно подготовиться. Впрочем, одежда у неё есть — припасена. Как и мыло. Разве что — мужчина в её планы не входил.

С другой стороны — заказ она выполнила, доказательства собрала, а новое место разведать всегда пригодится.

— Хорошо. Я пойду с тобой.

(обратно)

Ритуал

Пришли за полночь. Алиша огляделась. Постоялый двор собран из чего попало. Знакомых нет, да и хозяина она не знает. Но встречают дружелюбно. Комната для неё нашлась, как и горячая вода. Алиша распорядилась принести ей воды, чтоб хватило на две полных ванны. И вёдра оставить.

Большую железную бадью и лохани с кипятком принесли в комнату. Алиша закрыла двери на засов и начала раздеваться. Местами нижняя одежда прилипла к коже — пришлось отдирать. Кое-где ткань отошла вместе с струпьями, заставляя саднящие ранки кровоточить.

Всё тело Алиши покрыто этими струпьями. Нарывы гноились, лопались, истирались о жёсткую одежду. В пустыне то нестерпимо жарко, то холодно. Да и переодеваться желания нет. Алиша меняет одежду только на редких стоянках — ей нравится жить в песках. Не зря же её прозвали Сцинкой. Сцинки — ящерицы, им хорошо в пустыне.

Борясь с желанием расчесать ногтями заскорузлую кожу, Алиша залазит в ванну. Шагает в кипяток. Она никогда не требует холодной воды — и та, что есть, быстро стынет. Вода ошпаривает. Пробирается в мелкие ссадины, в потёртости, в свежие шрамы. Алиша охает, справляясь с зудом.

Кожа скоро намокнет и начнёт сходить пластами. Грязью, кровью, гноем — всё это забьётся под ногти, будет кататься под пальцами, раздирающими слабую человеческую шкуру до плоти.

Алиша с наслаждением чешется. Становится багрово-красной, полосует себя, оставляя дорожки от ногтей, неистово скребётся.

Наконец, она успокаивается, достаёт мыло. Щедро намыливает ветошь жёсткой мочалки и опять сдирает с себя кожу. Мыло разъедает, теперь Алише по настоящему больно. Но она продолжает, орудуя мочалкой ещё тщательнее. Она знает, от такой экзекуции её чистое, недавно купленное нательное белье сразу окрасится этой новой кровью и так и высохнет.

Самоистязание длится ещё несколько долгих минут, пока вода не становится чёрной и холодной. Тогда Алиша встаёт, вышагивает на пол, наклоняет тяжёлую бадью и переливает остывшую, грязную воду, покрытую красно-бурой пеной, в вёдра. А пустую бадью наполняет подостывшей чистой.

И вдруг в дверь стучат. «Кто?» — недовольно спрашивает Алиша.

— Это я, Дарк, — доносится из-за двери. — Я войду?

— Дверь закрыта, а мне не хочется выходить из воды, — отвечает Алиша. Возможно, Дарк уйдёт. Она рассудила, что он уже не вернётся. Снизу его облепили местные старательницы, а Алиша вовсе не считает, что её случайный спутник ей что-то должен. Он её довёл сюда. Это тоже одолжение.

— Не выходи, я открою, — он просунул в дверную щель тесак и несколькими движениями вверх скинул засов, толкнув дверь. Алиша только вздохнула. Дарк закрыл за собой дверь, вернув засов на место. Тесак бросил у входа.

— Решил помыться вместе с тобой, если ты не против. Вода тут дорогая.

Вода, действительно, стоит дорого. Но Алиша тратилась. Она кивнула на использованную жижу в ведрах.

— Бери, если хочешь.

Дарк скривился.

— Нет, пожалуй, я помоюсь в той, что ты сейчас. Выглядит уже получше.

Алиша опустилась глубже в воду. Так, что намок затылок, закрытый жесткими, спутанными волосами. За волосами своими она не следила — торчали бессмысленной паклей. Прели под платком. Иногда, впрочем, когда платок мешался, спутанные волосы защищали кожу шеи от солнца. Вши и прочая живность Алишу не беспокоили. Она перетирала голову песком — должно быть, это помогало.

(обратно)

Тоска

Дарк начал раздеваться. Алиша не без интереса следила. Лицо его было немного криво — но не от рождения — сломанный нос и старые шрамы. Правый глаз немного уже левого, из-за смещённой вниз брови — где-то давно он хорошо обо что-то приложился.

Тело — выше всяких похвал. Хорошее, сильное тело, подходящее для жизни в пустыне. Поджарое, упругое, крепкое. Алиша сжала губы, опустившись ещё ниже. Она направлялась в Линней, чтобы там посидеть в ванной, помыться, переодеться и заснуть. Мужчина в планы не входил…

По-быстрому на месте, так, больше от скуки, и чтобы освободить человека от его чувства долга за спасённую жизнь (Алиша никого не собиралась спасать, так вышло) — тогда, в пустыне, она была не против. А сейчас…

Сейчас мужчина вмешивался в её личное. В ритуал, который не менялся годами. Теперь нужно решить, домыться сейчас или после. Она не хочет носить на себе запах мужчины. Потом придётся ждать, когда он уйдёт. Разговаривать…

Но всё это неудобство меркло по сравнению с острым чувством, которое разливалось по телу. Мышцы свело, где-то под грудью затянуло, скрутило в узел. Живот запульсировал острой болью. Алиша тихо вздохнула. Тело затвердело, стало деревянным. Сопротивляясь, Алиша сжала железный бортик, разбираясь. Что это? Не возбуждение, и не похоть. Другое чувство — жестокое, щемящее.

Разглядывая приближающегося Дарка, Алиша поняла — это тоска. И сразу пожалела, что во всё это ввязалась. Тоска — сильная, жгучая, тяжёлая. По такому вот мужскому телу. Алиша имеет дело с мужчинами — берёт у них деньги, убивает их, чаще, пожалуй, чем женщин. Но большинство никаких желаний у Алиши не вызывают — выглядят не так, слишком стары, дряхлы, уродливы — или, хотя бы, одеты. Дарк Алише нравился.

Он приблизился, сел у края железной бадьи, со стороны ног Алиши.

— Воды не мало? Может, долить? Там ещё осталось.

Сцинка покачала головой.

— Не надо. Пока и этой хватит.

— Пожалуй, хватит, — Дарк запустил руку в бадью, провёл ладонью по Сцинкиной лодыжке. Алиша заметила край клейма на запястье, видневшийся под кожаным браслетом. Ни к чему мужчине такие браслеты, если только он что-нибудь в них не прячет. Или под ними.

Как-будто сразу отпустило. Алиша скользнула рукой себе под ягодицу, замерла. А ведь лишь мигом раньше представляла их на полу, сцепившихся в один клубок, сплетённых вместе. Дарк схватил за обе лодыжки, резко потянул на себя. Алиша съехала с железного бортика, погрузилась в воду.

Но она уже знала. Брыкнулась, толкаясь ногами, выбросила левую руку, подтягиваясь за борт, толкнулась. Лохань, в которой её топили, почти перевернулась. Но Дарк навалился, прижал своим весом — ванна устояла. Алиша смогла сесть, вынырнула. Её схватили за горло, погрузили обратно в воду, вжали в склизкое железное дно. Для этого Дарку пришлось, выпуская её ноги, склониться, держать обеими руками Алишу за горло. Он навис над ванной, а Сцинка только этого и ждала. Всё это время дожидалась, не давая схватить её за правую руку, выбирая момент для удара.

Сцинка осторожна. Даже моясь, она никогда не остаётся безоружной. Между ягодиц у Сцинки зажат нож. Лезвием вниз, но так, чтобы не тупиться о дно лохани. Полностью лечь всё равно не выходит, так что ни порезаться, ни царапать лезвием о железное дно риска нет. И Сцинка выхватывает нож и несколько раз бьёт Дарка под рёбра. Предпоследний раз оказывается режущим — не воткнулся нож, прошёл по телу, но Сцинка успела замахнуться ещё раз — всадила нож между ребер и опрокинула лохань.

Они оба выпали, оказавшись на склизком дощатом полу. Сцинка устроилась сверху. Не так она представляла их единение.

— Кто меня заказал? — прошипела, вынимая свой нож. Дарк помотал головой.

— Не могу, сама знаешь.

— Всё равно умрёшь, — Алиша поставила нож к горлу, — будешь долго страдать, лекаря здесь нет. Да и если б и был, уже не помог бы.

— Так дай умереть достойно, — Дарк на неё посмотрел. — Что с твоим телом? А… должно быть, ящерица сбрасывает кожу… Сцинка, ты же знаешь, ничего личного.

— Знаю, — Алиша кивнула. Она сердилась на себя, на недавнее желание с кем-то на миг слиться. Не из-за той тоски, которую почувствовала. Из-за одиночества. Эта мысль настигла внезапно. Сцинка одинока, а тех, кто ей, должно быть, подходит, случается, приходится убивать. — Ты мог попытаться в пустыне. Там у тебя было больше шансов.

— Неужели? — он неуверенно кивнул. — Ты давишь на рану. Убери ногу.

— Уберу и истечёшь быстрее, — Сцинка подумала: придётся, всё-таки, о чём-то говорить. — Тебе всё равно уже, ты умрешь, но клеймо нужно лучше прятать. Я о тебе наслышана. Только имени не знала.

— А тебя как зовут, Сцинка? — наёмник, явившийся за Алишей, уже хрипел. Теперь недолго.

— Вино, опять же… на месте вашей с Ардуином стоянки никаких бутылок из-под вина не было.

— Знал, что ты придёшь за ним. Набился в попутчики, сделал вид, что сплю. Знал, что так будет… Разве не хитро?

— Хитро, — Алиша кивнула, — почти провёл. Но даже ни разу меня не ранил. Не заслужил знать моё имя.

— Разве не ранил? — Дарк приподнял руку, тыча Алише в грудь. — В самое сердце. — он ухмыльнулся. — Ты так смотрела. Надолго меня запомнишь, Сцинка.

Так он и умер, улыбаясь. Алиша убрала нож и закрыла Дарку глаза.

(обратно)

Размышления

— С потолка вода бежит? Что устроила? — раскричался хозяин стоянки. — А прогниёт, с кого мне спросить?

Сцинка выслушала молча. Потом бросила на стол золотой.

— Вот возьми. Это на расходы. Сверх того, что я уже заплатила. Мало? — она внимательно взглянула на стояночника, — возьми ещё.

Деньги принадлежали Дарку. Алиша нашла кошель с золотыми в его вещах. Ему больше не нужно, а хозяину этого места позволить разжиться таким богатством не за что. Если Алиша когда-нибудь встретит родных Дарка, она отдаст им.

Наёмник не сказал Сцинке, кто заказал её ему. Нарушил бы Закон, если б сказал. И что с того? Некоторых, если нужно, Сцинка пытала. Но Дарка мучить не стала — он бы терпел. Недолго. Раны она нанесла серьёзные — всё равно бы быстро умер.

В вещах никаких подсказок не было. Денег в мешке — не то чтобы много. Это Сцинке платят вперёд и всё сразу. Дарк мог взять частями. Теперь нужно узнать, правда ли он направлялся в Крансвен, и, так как это единственный город поблизости, разузнать, не в нём ли скрывается человек, жаждущий сцинкиной смерти?

В комнату Сцинка не вернётся. Ей и так пришлось уходить в спешке — натягивая на мокрое тело припасённое чистое бельё. Обуваясь. Собирая мокрую паклю волос, чувствуя, как вода стекает под ворот. Сцинка не любит такой спешки. Но что делать?

Тело Дарка она прикрыла сорванной с простой постели простыней. Остатками воды из лохани смыла кровь с лица и рук. Проверила вещи Дарка, перекинула приглянувшееся к своим. Вышла.

Пришлось общаться с хозяином, терпеть взгляды девок, от которых Дарк ушёл к ней. Возможно, это не самое плохое место. Во всей пустыне не так много мест, где хозяин может позволить себе содержать для гостей девок. Но Алише теперь не до таких мыслей. Она прощается и выходит в ночь.

Ей нужно обосноваться на ночлег в холодной пустыне под открытым небом. Потому что в Варрах ей опасно оставаться. А до Линнея отсюда далеко.

А завтра, когда она переживет эту ночь — она отправится в Крансвен.

У Алиши в Крансвене есть подруга — мадам Делавинь. Она содержит публичный дом. Можно, для начала, попробовать расспросить у шлюх — не слышали ли они, кто мог заказать Песчаную Сцинку?

Зачем? — уже другой вопрос. Алиша вот пока не знает ответа. Но… если она жива, значит, пока она не найдёт заказчика, вероятно, всё повторится.

Алиша ко многому привыкла. Умеет забиваться под камень, зарываться в песок. Спит, как животное. Вместо ужина грызёт сухой хлеб. Бывает, что и сухую кость. На зубы Алиша не жалуется. Те, что остались, её не беспокоят. А больные она сама себе вытащила.

А эта ночь холодная. Сцинка свернулась вокруг вещевого мешка, нюхает остатки хлеба, угадывает запахи своих вещей. Есть среди них и чужая. Сцинка забрала кожаный браслет Дарка. На случай, если придётся доказать убийство? А может, и на память. Достала из мешка, понюхала. Грубая кожа хранит запах хозяина — не сильный, запястья, всё же, не потеют. Но терпкий.

Алиша закрывает глаза. А могла бы прижиматься сегодня ночью к чужому горячему телу. Нет. Не могла бы. Лежала бы мёртвой на сырых темных досках в месте, о котором раньше и не слышала — в Варрах.

Завтра она отправится в путь. Надо выяснить, кто хочет Алише смерти? Кому наёмница могла перейти дорогу? Ведь Алиша никогда не нарушает Закон.

(обратно)

Утро в песках

Утро озаряет небо, раскрашивает в нежные цвета, освещает светом раннего солнца пески. Камни ещё холодные, но Алиша привыкла. Она водит по ним руками, проверяет, не сырые ли?

Устраивается между двух крупных валунов, растягивает меж ними своё тело. Тянет руки и ноги. Сцинка должна быть в хорошей форме. Должна заботиться о себе. Для неё это условие выживания. Да и тело становится гибче и крепче и меньше болит.

Сцинка иногда думает, что любит боль. Умеренную, конечно же. Острой лучше избегать, опасаться. Она сделает тебя невнимательнее, слабее. А умеренная позволяет ей хоть что-то чувствовать, пока она бесконечно долго идёт по пустыне.

Скука может пожрать любой разум. Поэтому очень помогали шатающиеся, ноющие зубы. Пока Сцинка не вытащила все. Потом она начала расцарапывать кожу. Сцинка знает, нужно брать больше заказов, меньше избегать людей. Тогда ей постоянно будет о чём подумать.

А ещё надо проверять тайники в пустыне. На месте её скрытых стоянок. Там запасы еды и воды. Склад оружия. А ещё — сцинкины деньги. Немало денег.

Раньше Сцинка думала, что заработает много и купит себе дом. Хоть бы и в Крансвене. А лучше — ещё подальше. Может даже — за каменоломнями. Там, где никто из обитателей пустыни не был.

Наверное, для этого нужно много денег — в случае с Сцинкой, нужно много убивать. Да только нельзя сказать, что в пустынях живёт много людей.

Сцинка тянет вверх руки, наклоняется в разные стороны, прогибается. Гибкость ей всегда помогает — вот и вчера выручила. Опять эти мысли про вчера. Сцинка надеялась, ночь пройдёт, наступит новый день, и всё забудется. Да только как забыть про одиночество, когда ты одна в пустыне.

Закончив, Сцинка разбирает вещи, укладывает в мешок. Проверяет ножи и винтовку. Оружие всегда надо держать в порядке. До Крансвена идти два дня, значит, ей придётся сделать ещё одну остановку.

Но пользоваться постоялым двором, который будет на её пути, Алиша не намерена. Не тогда, когда она не знает, кто ведёт на неё охоту. Маршруты её известны. Возможно, её поджидали в Линнее. Но Алиша пойдёт в другую сторону. Придётся ещё одну ночь провести под открытым небом. Ещё одну — такую же сырую и холодную…

(обратно)

Крансвен

Через два дня Алиша добралась до города. Привычно прошла к воротам, поздоровалась со стражником. По крайней мере, если её не схватили прямо здесь, у городских ворот, значит власти города ни при чём, и это не сильным места сего Алиша случайно перешла дорогу.

Это слегка успокаивало. Есть у Алиши знакомые в городской власти, но не хотелось бы ей начинать разнюхивать сразу оттуда. Если что-то не то всплывёт, её, Сцинку, легче будет повесить, чем разбираться.

Крансвен не впечатлял ни масштабами, ни расположением, ни людьми. Населения — человек сто тысяч. Никак не больше. Ремесленники в основном и торговцы. Камнетёсы, скульпторы, художники тоже есть. Потому что местный божок, он же — городской смотрящий, отстраивает себе домик. Хотя, правильнее, маленький замок.

Большой же замок отстраивает себе сам Император. Обособленный, окружённый рвом, далеко за чертой Крансвена. И зачем ему ещё одна резиденция здесь? Алиша не понимала. Может, сгонять надоевших родственников в ссылку?

Императора она видела лишь раз в жизни. На торжественном параде в его честь. Она тогда была в Столице. Естественно, пришла не на торжество — убийцы и воры со всей страны собрались на сходку. Старый Император скончался, новый зашел на трон. А они, наёмники и воры, пересчитались, обозначились и поклялись в верности главному — Заиру. Лучшему убийце, которого знает свет. Хотя в их деле, скорее, нужно говорить далеко не про свет.

Когда-то Сцинка слышала, что лучшие из лучших как раз умеют прятаться на свету. Что бы это ни значило, Сцинку это мало волновало. Она вот лучше всего умеет прятаться в песках.

Пробираясь сквозь душный лабиринт пыльных улиц, Алиша постепенно приближалась к дому мадам Делавинь. Но когда она, наконец, достигла своей цели, взору предстала печальная картина — дом выжжен изнутри, голые стены с обрывками ковровых покрытий и каких-то тряпок, торчащих из окон. И беспризорники, играющие внутри. Дом мадам Делавинь сгорел?

Алиша поймала первого проходящего мимо. Схватила грубо, за шиворот, поставила перед собой.

— Давно сгорел публичный дом?

— Так им, шлюхам, и надо, — сплюнул мужик, вырываясь. — А ты, что же, ищешь работу? — он осмотрел Алишу. — Много за тебя не дам, но если умеешь…

— А ты ищешь смерти? — не дала договорить Сцинка, выхватив ножик.

— Уже как с месяц уехали, — быстро поправился мужик, — куда-то в новый особняк смотрителя.

— Что, все? — удивилась Алиша. Она, конечно, могла представить, что смотрителю приглянется какая-нибудь из девок мадам Делавинь, настолько, что он заберёт её и поселит где-нибудь рядом. Но чтобы весь публичный дом?

— Подробностей не знаю. Отпусти, зараза! — мужик вырвался, Алиша не стала его удерживать. Подошла к сгоревшему дому, начала разглядывать. К ней подбежал какой-то мальчишка.

— Уважаемая, вы Песчаная Сцинка?

— Чего тебе? — Алиша рассмотрела малыша. Оборванный, грязный. Но как будто знакомый. — Ты Лука, сын Аристы?

— Да, я, — заулыбался беззубым ртом мальчонка, — вспомнили меня, госпожа Сцинка. Лука доволен.

— Где твоя мама? И где Мадам?

— Они теперь обе в новом доме. Мы при них. Только… Не велено показываться господам на глаза. А мне мама поручила здесь крутиться, если вдруг кто из старых знакомых объявится.

Стало быть, Алиша как раз из тех старых знакомых, которые внезапно объявились. И совсем не в курсе, что происходило в городе. Сколько Алиши не было? Не заходила давно.

— Хорошо Лука. Я поняла тебя. А теперь — отведи меня в ваш новый дом.

(обратно) (обратно)

Глава 2. Публичный дом Мадам Делавинь

Алиша отметила, что идут они в более благополучную часть города. С дороги, ведущей к дому смотрителя, они, правда, свернули, уйдя на одну из теневых улиц. Но это всё ещё вполне приличное место. Вскоре впереди замаячил чей-то особняк.

— Только не говори, Лука, что это и есть новый дом Мадам, — Алиша покачала головой. Дом впечатлял.

— Так и есть, дорогая, новый дом Мадам Делавинь к твоим услугам! — Сцинку схватили под руку.

Нет, Алишу нельзя застать врасплох. Она слышала знакомые шаги и уловила запах духов. Духи, впрочем, стали насыщенней — Мадам Делавинь теперь не скупится на парфюм?

— Мадам, — коротко кивнула Алиша.

— Уважаемая Сцинка, — на тот же манер, впрочем, шутливо полуприсев, ответила Мадам. — Надеюсь, вы заглянете ко мне?

— Как раз к вам направляюсь.

— Устали с дороги?

Сцинка не ответила, мадам Делавинь продолжила щебетать.

— Разве что немного, правда? Вид у вас…

Сцинка посмотрела раздражённо. Мадам проигнорировала.

— Вид у вас уставший, но я знаю, как…

— Для меня найдётся комната?

— Сцинка, — Мадам перешла на шёпот, — я теперь в несколько ином статусе, но, прошу, зайди в дом и… — она оглянулась на проходящих мимо людей. — Уважаемая Сцинка не откажется зайти и выпить вместе с Мадам?

Сцинка вздохнула, едва покачав головой. Руку Мадам она не сбросила, и они так и зашли в особняк. Чопорно, вдвоём, через парадный вход.

Оказавшись внутри, Мадам Делавинь освободилась, развернулась к Сцинке и с воплем бросилась к ней на шею.

— Алиша! Как я рада, что ты пришла! Неужели ты думала, что я когда-нибудь откажу тебе! В моём доме ты всегда желанный гость.

Сцинка, попыталась разомкнуть её руки, но вскоре сдалась, похлопав подругу по затянутой в корсет спине.

— Лавиния, ты меня задушишь.

— Я так рада тебе, что, пожалуй, и задушу, — Мадам Делавинь, наконец, её отпустила. — Какими судьбами, Алиша? Тебя так давно не было, что я уж начала думать о самом худшем.

— С чего бы? — невзначай поинтересовалась Сцинка.

— Времена неспокойные, — пожала плечами Мадам. — Да что мы стоим у входа! — она развернулась. — Девочки! Эй! Живо сюда! Проводите Сцинку в мою комнату, — она опять покосилась на Алишу, — и, знаете что, подготовьте ка ванную!

— Нет, уволь, — Алиша отмахнулась, проходя вглубь дома. — Я уже мылась.

— Это когда же? — вздёрнула брови Мадам.

— Пару дней назад.

— Алиша, у нас теперь сколько хочешь мыла, а ещё — водопровод! — Лавиния не могла сдержать своего ликования. — У нас здесь всё есть — отдельная ванная комната, отдельная прачечная…

— Нет, — перебила Алиша.

Ванная, отдельная, но всё равно одна на всех, в доме Мадам всегда была. Воду, конечно, грели сами. И мылом никто не пользовался. Алиша помнит эту ванную. Две, три бадьи, стоящие рядком. Рядом несколько больших лоханей. И, естественно, скорчившиеся над этими лоханями женщины, вымывающие из себя последствия своей работы.

Алиша должна быть одна, она не хочет видеть никого рядом. Да и…

— И чистого белья нет.

— У меня есть сколько хочешь! Я тебе принесу!

— Ваше мне не подходит.

Бельё шлюхи — тонкое, кружевное, открытое — плохо носится под одеждой. Алиша как-то пробовала. Только больше стёрла кожу.

— Ну хорошо, проходи в мою комнату и отдыхай пока, — Лавиния только хотела что-то добавить, но её перебили криком «Мадам, а что делать с…», и она упорхнула, доверив Алишу своей девушке.

Сцинку проводили в большую комнату наверху. Принесли вино и табак. «Должно быть как клиенту» — подумалось Сцинке. Она бы предпочла горячий ужин. Сказала об этом девушке. Та кивнув, выпорхнула. Наверное, побежит свериться с Мадам.

Мадам Делавинь… — Алиша усмехнулась, погружаясь в воспоминания. Лавиния сама придумала себе такое имя. Когда они с Алишей познакомились, Мадам была простой хозяйкой одного гадюшника с дешевыми девками. В общем-то, Лавиния и сама была дешевой шлюхой. И как-то ей пришлось обратиться к Сцинке.

(обратно)

2.2 Лавиния

Сцинка тогда снимала дешёвую конуру на окраине города. У неё были деньги и на кров побогаче. Но к чему баловать себя удобствами? Да и ближе к городской стене. Алиша знает входы и выходы. Всегда лучше быть начеку.

Было раннее утро. Солнце встало, как и Сцинка. Она уже успела сделать все утренние упражнения, проверила взятое с собой оружие, наточила подтупившиеся ножи.

Осталось решить вопрос с завтраком. Можно по-человечески поесть горячей еды у трактирщика. Можно докупить провизии и уходить, перекусив по дороге.

Сцинка никак не могла решить, хочет ли она пересекаться с кем-нибудь. Она уже получила заказ, и ей нужно нагнать уходящий караван. Значит, стоит выдвигаться.

Лошадь ей не нужна. Хотя, если б дело не требовало отлагательств, Алиша взяла бы лошадь. Караван же двигался неспешно. Сцинка успеет нагнать и пешком. Тем более, ей известны тайные тропы.

Так всё же, зайти к трактирщику, или нет? Никаких более важных мыслей у Алиши не было. Как вдруг в её комнату ворвалась какая-то девушка.

Её шаги Сцинка услышала задолго до того, как открылась входная дверь. Сцинка сообразила, что это женщина. И что, скорее всего, не убийца. Но на всякий случай поправила револьвер под накинутой безрукавкой и заложила за пазуху руку.

— Ты Сцинка? Помоги! — девушка ввалилась в комнату, зажимая руками подол потасканного платья. В общем, потасканность определяла весь её образ. Взлохмаченные, кое-как прибранные волосы. Слишком открытый для приличной девушки лиф платья, стоптанные башмаки. По лицу, разукрашенному фингалами, можно было догадаться, зачем она пожаловала.

— Шлюха? — поинтересовалась Сцинка. — Если нужно наказать клиента, лучше поищи дружка, который за тебя заступится.

— Ты мне нужна. Я заплачу.

— Не найдётся готовый заступиться бесплатно, лучше заплати ему, — не обращая внимания, продолжила Сцинка.

Её внимание привлёк шум с улицы. Кто-то бежал в сторону трактира, над которым Сцинка сняла комнату, выкрикивая ругательства. В коридоре вскоре тоже заслышались шаги.

— Я заплачу! — девушка вывернула на стол подол платья, и оттуда, глухо стуча по необтёсанному дереву, посыпались мелкие монеты. — Здесь всё! Твоя стандартная оплата, я узнавала! Можешь пересчитать, только быстрее!

— Нужно убить? — буднично поинтересовалась Сцинка, прикидывая, сколько на столе денег. Похоже, девушка действительно собрала нужную сумму. — Кого?

— Патрика, сукина сына! — выкрикнула девушка. — Быстрее, Сцинка. Он бежит за мной.

В этот момент в открытую дверь ввалился крупный мужчина. Сцинка не стала прикидывать, сколько ему лет. Это было ни к чему, единственное, что её волновало:

— Ты Патрик?

— Сцинка? — удивился мужчина. — Ты что здесь делаешь с этой шлюхой? А впрочем, — он махнул рукой, рванув в сторону отступающей к стенке девушке.

— Добегалась, коза? Я тебя должен по всему городу искать?

— Это он, Патрик, он! — завизжала девушка. Алиша кивнула и выстрелила. Патрик упал. Он так и не успел добраться до девушки и рухнул к её ногам, схватившись за грязные юбки. Кажется, он что-то прошептал. Имя этой девушки? Лавинья? Кажется, Лавинья.

Девушка какое-то время стояла, округлив глаза. Свои юбки ей пришлось выдернуть из-под свалившегося тела. Но, кажется, поразило её что-то другое.

— И что, всё?

Сцинка вдруг сообразила, что этот вопрос девушка задала ей.

— Ну, он точно мёртв. Мертвее некуда, — Сцинка была довольна, что не пришлось тратить больше одного патрона. Впрочем, можно было обойтись и ножом. Но очень уж хотелось проверить новый револьвер.

— Мёртв! Умер за секунду, собака! — девушка пнула валяющийся на полу труп. — Патрик, собака! — она повернулась к Сцинке, начала внимательно следить, как та ссыпает в мешок деньги.

— Паф! И всё! Ты еле пальцем двинула, и такие деньжищи! — наконец, выдохнула она.

— Лавинья, да? — поинтересовалась Сцинка, скидывая со стола последние монеты. — Если ты передумала, это твоя проблема. Воскресить его я не смогу.

— Да я весь вечер, всю ночь и всё утро стояла раком, прости меня господи! — девушка внезапно перекрестилась, но не особо ревностно, — обслужила полквартала. Ног не чую, и чего между ними, тоже! Как это? Паф! Миг какой-то! Я даже не моргнула!

— Ты получила, что хотела. За это нужно платить, — Алиша выглянула в окно. — А теперь прощай. Мне пора, — она на секунду задумалась. Всё остальное — не её дело. Но Алиша всё же спросила.

— А толпа под окном — это не за тобой?

(обратно)

2.3 Обещание

— Ох, святые угодники! — Лавиния зажала грязным подолом рот. — Это брат Патрика и его дружки. Выследили меня, ублюдки.

— Ну, на твоём месте я бы поспешила убраться куда подальше. Лучше прямо сейчас, — Алиша закончила собирать свои вещи, закинула мешок за плечи и направилась к выходу. Лавиния последовала за ней.

Внизу, на лестнице, уже шумели. Сцинку знают в лицо, вряд ли у неё будут проблемы. Она, в конце концов, запугает одного, двух и прорвётся. Вот только бы эта Лавинья не вилась следом.

— Иди в трактир. Может, там есть люди. Заступятся.

— Где это видано, чтобы заступились за шлюху? Да я уже не успею в трактир. Слышишь же? Они близко, — и вдруг Лавинья упала Сцинке в ноги, зацепившись за её ботинок.

— Миленькая, родненькая, не бросай. Или ты не знаешь, как тяжело девушке держать своё дело?

— У тебя есть дело? — удивилась Сцинка. Шаги приближались, она уже достала нож.

— Думаешь, я обычная шлюха? У меня свои девки и свой дом!

— А Патрик?

— Хотел забрать.

— Помогал тебе?

— Я и отрабатывала за эту помощь! — девушка рассердилась. Сцинка подумала, что это довольно смешно: рычать и сердиться, когда обнимаешь чей-то ботинок. В коридоре показались люди.

— Вот она! Лавинья!

— А кто с ней? Подружка?

Один из них, бывший, видимо, за главного, скомандовал:

— Тащите обеих.

Не узнали. И так тоже бывает. Ну, что же, значит, Сцинке придётся защищать свою жизнь. А вот что будет с девушкой — за это Сцинка ответственности не несёт.

— Миленькая. Теплый кров, чистый угол, ужин — всегда, пока я жива! Даже если тебе некуда будет идти, в доме Лавиньи тебе всегда будут рады! Миленькая!

Алиша не была уверена, что этот дом существует. С другой стороны, такая бойкая девка могла получить его в наследство от какой-нибудь Мадам. Или от родной матери.

Трое. Можно расстрелять, пока не подошли. Да вот только не много ли шума. И патроны жалко.

— От ноги отцепись. Мешаешь, — Сцинка оттолкнула девушку. Та послушно отползла.

Сцинка не знала нападавших. Да и убивать не хотела. Но если она примет плату Лавиньи, значит, должна убить. Таков Закон. У девушки, наверное, на какое-то время больше не будет проблем. Значит, Алиша сможет надеяться на тёплый угол, когда вернётся?

— Отказываюсь, — прошипела Сцинка, достав нож. — Три жизни за угол в твоей конуре? Выбирайся, как можешь. Твоё счастье — чтобы выйти, мне придётся помочь.

Сцинка не будет драться. Один на один ещё есть шанс. Но их больше, они сообща. Нельзя драться.

Она метнула нож. В первого подбежавшего. Попала в плечо. Не убила, но остановила. И пока тот соображал, воткнула в шею второй ножик. Вытащила оба ножа из начавшего падать тела. Один из оставшихся в коридоре испугался, начал отступать назад. Второй, рассвирепев, бросился на Сцинку.

Времени встретить ей не хватило. Её смяли, ударили, проволокли головой по стенке. Лавинья бросилась помочь. Прыгнула кошкой, её отбросили. Сильно, разбили лицо. Алиша соскользнула вниз, достала револьвер. Выстрелила в упор в напавшего, во внутреннюю часть бедра. Когда тело мужчины осело, ещё раз, в голову. Её придавило трупом. Не имея возможности отдышаться, она извернулась, вылезла. Лавинья смотрела расширенными от шока глазами. Алиша извозилась в крови. Промокла напрочь. Разозлилась. Кто-то бы мог обойтись мордобоем. Но она слабее. Ей пришлось действовать наверняка.

— Всё ещё считаешь, что я слишком много беру за работу? — Алиша подобрала свой мешок, морщась от боли, зашагала к выходу. — Их было трое. Брат Патрика — третий?

— Да, это он убежал… Трусливая скотина. — Лавинья поднялась, пошатываясь, поплелась за Алишей.

— Сцинка… ты не представляешь… я…

— Проблем с ним не будет?

— Не знаю, правда… Без брата он… так, ничто.

— Что так говоришь, ранена? — опять же буднично поинтересовалась Сцинка.

— Ерунда, я привыкла, — Лавинья попыталась вытереть разбитое лицо. — Это заживёт. Не впервой.

Как вдруг она замерла. С улицы раздался крик. Кричал ребёнок. “Ещё не легче” — подумалось Алише, а Лавинья завизжала.

— Сцинка, там мой сын.

На выходе, у дверей трактира, ждал тот, сбежавший, брат Патрика. Он держал рядом мальчишку. На привязи. Петля на шее, другой конец бечёвки намотан на руку.

“За что мне это всё?” — Алиша, морщась, вышагнула на свет и развернулась в сторону дороги. Это её не касается. Здоровяк не будет нападать, он ждёт Лавинью. А там пусть сами договариваются. Она сделала то, за что ей заплатили. И сделала лишнего. Но тут пришлось — защищала свою жизнь. Как ни крути, Закон она не нарушила. А сейчас надо быстрее уйти.

Выскочившая на порог Лавинья прокричала ей в спину.

— Всё, что хочешь: жизнь моя, преданность до гроба. Век буду служить, не пискну. Спаси Марка.

— Кому нужна твоя жизнь, шлюха? — брат Патрика говорил ещё что-то, Алиша не расслышала. Она уже шла по дороге к городской стене.

— Не тронь Марка! — услышала она визг Лавиньи, перемежающийся детскими воплями. Оглянулась. Лавинья валялась в пыли, вцепившись в стягивающуюся на шее мальчишки петлю. Она так и верещала своё “не трожь”, мальчишка, лет трёх-четырёх, не больше, уже не плакал. Брат Патрика пинал шлюху ногами.

“Чтоб тебя зажарили и съели черти” — подумала Алиша, сама не зная, про себя, или про верещащую шлюху. Прикинула расстояние — отошла уже далеко. Пришлось вернуться. На ходу достала револьвер. Выстрелила. Попала, конечно же, сразу. Хватило бы и первого выстрела. Но Алише захотелось свалить брательника Патрика на землю. Так что добавила ещё.

Подошла, пнула труп, перекатив лицом вверх. Осмотрела свою работу. Осталась довольна. Наклонилась, помогла Лавинье, которая делала только хуже, затягивая верёвку, снять с шеи ребенка удавку. Спросила:

— Живой?

Мальчишка не ответил, захрипел и закашлялся. Но нормальный цвет лица постепенно вернулся. Жить будет. А если после этого поменьше будет горланить, так его матери же и лучше.

Алиша поднялась, оставив Лавинью обнимать сына, собралась было уйти. В голове крутилось — нарушила Закон или нет? Нарушила. Убила сама, теперь это убийство на её совести. Если Патрик и брат его, имени которого Алиша так и не узнала — добропорядочные граждане, то за первое убийство будет нести наказание шлюха, а вот за второе спросят с Алиши.

— Твоя я раба до гроба, Сцинка. Такая моя плата! — Лавинья на коленях подползла к ней, схватила за ногу, ткнулась лбом в окровавленную штанину.

— Да отцепись ты, шлюха, — Сцинка её отпихнула.

— Что же, деньги ты от меня взяла, а мою вечную преданность не принимаешь? — Лавинья, всё ещё стоя на коленях, опять начала огрызаться. — Хочешь или нет, а за жизнь сына я тебе должна. Век буду служить, за то что сына моего спасла и убила Прискуса.

Вот и имя нашлось. Значит, Патрик и Прискус. Ещё в коридоре двое, менее трусливые, чем братья. Но за них с неё не спросят. Алиша почувствовала лазейку.

— Считай, что я передумала, и в качестве платы за второго решила принять от тебя чистый угол и тёплый ужин. Сдержи обещание. Угол мне понадобится, когда вернусь, — и Сцинка ушла. В спину ей ещё долго летели какие-то вопли благодарности и клятвы. Лавинья сдержала слово. Чуть ли не ждала Сцинку у городской стены. А когда не дождалась — разузнала, где она, переманила к себе. От городских властей хитрая шлюха откупилась. Как и чем? Сцинку не волновало. Ужин у шлюхи был скудным, хоть та и обещала греть еду чуть ли не своим телом, чтобы сдержать обещание, комната — грязной. Мыться в шлюшачьем гадюшнике Сцинка тогда побрезговала, хотя и когда Лавинья обосновалась в более приличном доме, Сцинка не рада была, что на тот раз согласилась.

Так они познакомились, а подругами стали много позже.

(обратно)

2.4 одолжение

— Ты что, спишь, подруга?

Сцинка открыла глаза. Лавинья нависла над ней, рассматривая.

— А это что у тебя? Поцарапал кто?

— Отстань, — Сцинка оттолкнула Мадам, но сама не двинулась с места. Принесли ужин.

— Ты для убийцы как-то слишком беззаботно спишь, — Лавиния схватила с её тарелки кусок курицы и кинула в рот.

— Если бы меня пришли убивать, я бы поняла. А топот твоих девок я и через сон хорошо различаю, — Алиша пододвинула тарелку поближе к себе и принялась есть, ударив по руке Лавинью, потянувшуюся ещё за одним куском.

— Ты, Алиша, совсем как животное. Вилка же есть, — проконючила Лавинья, делая вид, что обижается.

— А сама? — Алиша отправила в рот очередной кусок мяса.

— Так откуда царапины? Неужто тебя какая женщина так исполосовала?

— Какая ещё женщина? Это тебе надо бояться, что обиженные жены придут твои лохмы выдирать.

— Я, может, и грешу с их муженьками (а правильнее — они со мной) но на тот свет их не отправляю.

— Ну… — Алиша поковыряла в зубах, — кого-то я делаю вполне состоятельными вдовами. Удивлена, что не приходят ко мне с благодарностями.

— Так ты сама себя? — предположила Лавиния, устав от пикировки. — Или это какая-то хворь пустынная?

— Про Смотрителя лучше расскажи, — в свою очередь переменила тему Алиша. — С чего это ты в особняк перебралась.

— Приглянулась, — подбоченилась подруга.

— Со всем своим шлюшачьим выводком?

— Ты, Алиша, злая. Поэтому у тебя мужчины нет.

— У тебя есть?

— Может, и есть, — Лавиния довольно ухмыльнулась. Наверняка не про Смотрителя подумала.

— Твоё дело, значит, городовому нашему приглянулось?

— Может, дело, может, тело… — Лавиния уселась во второе кресло, придвинула столик, устроила на нем ноги. — И мне спокойнее, и защита, и в деньгах не потеряла.

— Место поприличнее. Джентльмены косяками пошли?

— Какое косяками? Поменьше, чем раньше было. Ты, что ли, всех мужчин перебила?

Алиша промолчала. Лавиния продолжила.

— Лучше бы на их жён переключилась. Тогда б, может, клиент побойчее пошёл.

— Жён никто не заказывает. Не мешают они никому, — Алиша посмотрела на подругу. — Да кому я объясняю.

— Мне объяснять не надо, у Смотрителя тоже жена есть, — Лавиния уперлась бархатным затертым башмаком в столик. — И знаешь, Алиша, он меня в такие места берёт, в которые с жёнами не ходят. — Она посмотрела на часы. — Только вот плохо, опять придётся в потолок смотреть и визжать как свинья.

— Зачем? — не поняла Алиша.

— Так он глуховат. Ни черта не слышит, — Лавиния поправила пышные юбки.

— Так а визжать для чего?

— Ну как это для чего? Чем громче визжишь и вздыхаешь, тем лучше, — и Лавиния завизжала, раскачивая каблуком башмака столик. Визг перемежался вздохами, всхлипами, стонами и внезапными похвалами, обращёнными, за неимением мужчины сверху, в тот же потолок. — Иной раз так расстараешься, что и сама поверишь, — Лавиния повернулась. — Алиша! Вид у тебя такой, как будто ты меня сейчас зарежешь.

Она подскочила и схватила Сцинку за руку.

— А ну-ка, пошли, пройдёмся. Время ещё есть. Тут недалеко. Вниз по улочке, в темный закоулочек, там эта Гадина и стоит.

— Гадина?

— Алиша, сделай подруженьке небольшое одолженьице.

— Убить надо кого-то?

— Ну, убить, не убить, так, — Лавиния покрутила в воздухе растопыренными пальцами, — по обстоятельствам.

Алиша поднялась из кресла.

— Ну, пошли. Пройдёмся. Деньги не забудь.

(обратно)

2.5 Гадина

Гадина оказалась молоденькой вертлявой девкой. Из дешевых, но не одиночка. Работали стайкой — стояли в рядок у стены. Между торговцами тухлой капустой, мелкими ремесленниками, нищими попрошайками. Девку звали Бэлиндой. Завидев Лавинью, она сразу рассмеялась, и что-то шустро начала нашептывать товаркам.

— Вот она, мразь, — Лавиния зло шикнула Алише в самое ухо. —Проучи её, Сцинка.

Алиша знает, что женщин ей резать сложнее. Чувствует какую-то солидарность. Несчастное родство. Но работа есть работа. Заказали, повода отказываться нет. Пошла, на ходу вытаскивая нож, схватила девушку, притянула. Собралась уже полоснуть по горлу.

Товарки девкины замерли, и голос у всех разом пропал, и разбегаться не стали. Вытаращили глаза и вжались в стенку.

— Стой, Сцинка, не трожь! — Лавиния закричала. Подлетела, схватила занесённую руку. — Передумала я. Не стоит смерть этой Гадины двух золотых. — Мадам Делавинь вытащила деньги, покрутила у девки перед носом. — Что пялишься? Я ведь и передумать могу. Испугалась, а? Дорогу мне не смей переходить! — убрав деньги обратно в расшитый мешочек, Мадам подхватила Алишу под руку.

— Пойдём, Сцинка. Нечего нам тут делать.

Девушка, которую Сцинка чуть не прирезала, спустилась на землю по стеночке. Алиша с Лавиньей ушли. Как только скрылись за углом, Алиша толкнула Мадам Делавинь в шею. Та оступилась, пробежала несколько шагов вперёд, еле как удержала равновесие. Чертыхнулась.

— Чего ты, Сцинка?

— Я ж её чуть не зарезала.

— И велика беда? Пусть с моим мужчиной не крутит. Хвост свой распустила, Гадина. Ещё стоит под боком.

— Так это она виновата, что крутит? Может, мужика твоего зарезать? Будет вернее.

Лавиния развернулась, выпучив глаза, замахала на Алишу руками.

— Ты чего это? Ты не шути так, Сцинка. Любовь у нас.

Алиша взглянула на подругу, на её раздобревшее, поплывшее, но щедро раскрашенное лицо, раздавшуюся талию, одрябшие руки, на яркие юбки, метущие помои и навоз на подмостках, вздохнула:

— Что, опять любовь, Лавиния?

— Сцинка. Нельзя жить без любви.

(обратно)

2.6 Ксандро

Вернулись в дом Мадам. Зайдя с чёрного хода, Лавиния повела Алишу темными коридорами. Шепнула:

— Увидишь его, сама всё поймёшь.

Остановились на пороге большой прокуренной комнаты. Двери были не закрыты, и они встали за шторой, в тенёчке.

Внутри, вальяжно раскинувшись в потертых креслах, сидело трое мужчин.

— Упитанные, как коты. Аж лоснятся. Балуешь? — шепнула Сцинка. — И как, спрос есть?

— Отчего же не быть? — пожала плечами Лавиния. — Мадамы, правда, всё больше днём приезжают. Тихонечко. С чёрного ходу. Кареты оставляют у торгового павильона, в накидочку с головой, и пешком юрк сюда. Так что вечерами у мальчиков моих работы нет. Отдыхают.

— Жизнь вольготная, — покачала головой Сцинка. — Где ты их вообще взяла?

— Подобрала вовремя, пока другие не смекнули и не увели. Вот, Ксандро, например, — Лавиния привздохнула. — Алиша, выбирай любого. Только не его. Это мой. — Она вздохнула ещё раз. — Смотрю и таю, как масло на сдобной булке.

— Сытая пора настала. Ты этих булок, смотрю, немало стрескала, — Алиша со спины ухватила подругу за нависающий поверх тесного корсета жирок.

— Ай, — взвизгнула Лавиния, — я хоть на женщину похожа, а ты как ослица мосластая.

— Повтори-ка, кто я?

— Шакалиха. Гиена пустынная.

Алиша разозлилась, сильнее ткнула подругу, так, что их возню услышали.

— Барышни к нам, что ль, пожаловали? — отозвался тот самый Ксандро. — О, так это наша Мадам! — Он приподнялся. — Неужели с гостьей?

Пока они не вышли, Алиша шепнула.

— Подумай, Лавиния. Сослужу тебе службу. Вот этого твоего, отъевшегося, прирежу, и одной головной болью у тебя будет меньше.

— Алиша!

— Не могу же я всех молодых, красивых девок в округе перерезать? Да у тебя и золотых не хватит.

— Не смей его тронуть, — прошипела Лавиния, вытолкнув Алишу на свет.

— Да, мальчики, я это. С гостьей. Вот, привела вам, встретьте хорошенько.

Алиша осмотрелась. Подскочившего Ксандро сразу отпихнула. Подошла к сутулому мужчине, оставшемуся в кресле. При её приближении он поднялся.

Сцинка втянула воздух, растопырив ноздри, похлопала мужчину по груди. — Шкурник?

— Как узнала? — мужчина удивился. — Кожу выделывал, это правда.

— По запаху.

— Сколько раз уже мылся, — мужчина озадаченно понюхал свои руки, посмотрел на Лавинью. Та только покачала головой. Дескать, не обращай внимания. Алиша продолжила.

— И что здесь? Разорился?

— Так и есть, госпожа, разорился. Клиент ушёл. Поставщик ещё цены задрал.

— Скота-то всё меньше, — Сцинка кивнула понимающе. — А здесь, значит, пригрели?

— Не обижают, госпожа. Жаловаться грех.

Алиша кивнула ещё раз, повернулась ко второму, уже заранее вскочившему и поджидающему её. Подходить не стала.

— А ты вор, сразу вижу. Пальчики так и бегают.

— Так, нервничаю, госпожа.

— Зачем нервничать? Не надо.

Алиша обратилась к подруге.

— Мадам Делавинь, не боишься, что обчистит какую-нибудь твою «гостью»?

— Так ведь тогда опять на улицу пойдёт. А кого там нынче грабить?

— Откуда взяла его? Пытался тебя обшмонать?

— Всё-то ты знаешь, дорогуша, — Мадам пожала плечами. — Ну да, так и есть. Хорошо, я с товарками была, заметили.

— А сама не заметила?

— Как не заметила? Знаешь же, где я кошель ношу? А у него такие пальчики нежные. Я сразу поняла, какой талант пропадает, — Лавиния приблизилась, — дорогуша, что-то ты долго выбираешь. Хочешь — бери обоих. Всё равно сидят без дела, работы нет.

Алиша усмехнулась.

— Так они боятся меня. Пойду лучше спать.

Она было развернулась, чтобы выйти, как вдруг услышала:

— Кто это здесь боится? Зачем двое? С ней я и один справлюсь, — Ксандро схватил Сцинку за локоть. Вырвавшись, она крутанулась назад, перехватила его руку и приставила нож к горлу. Ксандро отпрянул. Сцинка его слегка порезала.

— Да что ж ты за человек такой, чуть что, сразу за нож! — взвизгнула Лавиния, попытавшись оттащить Алишу. Та не сдвинулась с места.

— Какая горячая барышня, — пробормотал Ксандро, ещё больше пятясь. Шкурник заметил:

— Зря ты, Ксандро, это же Сцинка.

— Первый раз вижу Сцинку, на сходку так и не попал, — добавил вор, слегка поклонившись.

— Да что за Сцинка? Воровка, что ль? — так и не понял Ксандро, — то ли баба, то ли зверь. Её бы отмыть.

Сцинка сама не заметила, как не то зарычала, не то зашипела. Воспоминания нахлынули. Увалень этот Ксандро даже близко не стоял с Дарком. А она теперь всех мужчин будет с убитым сравнивать? Мифический, зарезанный, теперь он может обладать любыми качествами. Какими угодно достоинствами, которые Алиша сама выдумает. Разве может кто-то сравниться с мертвецом?

— Да иди ж ты уже, Бога ради! — Лавиния вытолкнула Сцинку из комнаты, — и ты не лезь! — шикнула она на Ксандро. И тоже вышла следом.

(обратно)

2.7 Холод

Лавинье пора было встречать Смотрящего, так что она опять поручила Сцинку какой-то девке, которая уже и проводила её до выделенной комнаты.

Сняв часть одежды, Сцинка улеглась в кровать.

Значит, у Лавинии новая любовь? Которая же по счету? Да которая б не была, заканчиваются все одинаково. Но Лавиния упорно продолжает искать своё счастье.

Когда они встретились впервые — подругами не стали. Алиша пользовалась своим правом на тёплый угол, хотя, после раза третьего, четвёртого, решила от этого долга Лавинью освободить.

В конце-концов, сколько может стоить жизнь этого Патрика… нет, второго, как же его?

И вот однажды, стылой, звенящей ночью, когда с пустыни дул ветер, несущий пробирающий до кости холод, Сцинка вертелась в своей постели, пытаясь согреться. Утром ей нужно выдвигаться, хоть и не срочно. Донесли весточку, что в дальнем селении есть для неё клиент. Поговорить надо бы с глазу на глаз. Без верной оплаты Сцинка за дело не берётся. А с Законом шутки плохи.

Вот и думает Сцинка, как выйдет утром в холодную пустоту. Как, не разбирая дороги под ногами, пойдёт. Пески будут гулять, менять натоптанные тропки. Ориентиры на небе закроет тем же песком. И останется у Сцинки её пёсье чутьё.

А рядом кто-то выл. Сцинка решила, почудилось. Потом прислушалась. Узнала Лавинью. Вышла в коридор. Шлюха, растрепанная, в одном нижнем платье, стояла в ледяном коридоре босая.

— Сцинка! — увидела её, бросилась, как зверь. — Сцинка! Сын мой только что умер! — упавши Алише на грудь, шлюха скатилась ниже, цепляясь, но не в силах удержаться за сцинкину одежду.

— Марк умер? — переспросила Алиша, вспоминая мальчишку, с которого сама же снимала удавку.

— Не Марк! Младшенький мой! Совсем кроха, — Лавиния прерывисто задышала, хватая ртом воздух, как собака. — Не бросай меня, Сцинка. Никого в доме нет. Боюсь я одна.

— Где девки? — спросила Алиша, уже направляясь к Лавинии в комнату.

— Заработка ж нет. Не заходит никто. В город ушли клиентов искать.

— В такую погоду?

— И в такую пойдёшь, если есть нечего.

Зашли. Свёрточек лежал на кровати, прикрытый сверху худым одеялом. Детская кроватка стояла пустой. Лавиния начала рассказывать.

— Ушли все. Я со своей крошкой осталась. А тут вдруг зашёл один… джентльмен.

«Джентльмен, как же», — подумала Алиша, но перебивать не стала.

— Обслужить, кроме меня, некому.

— Так ты же… — Алиша посмотрела на сморщенного крошку. Едва ли больше ладони. — Ты родила только?

— Уже потихоньку можно, — шепнула Лавиния, осторожно подходя к кровати. — Холод такой, я крошку с собой в постель беру. А тут такое дело… И младенчика не оставишь, и джентльмена не выгонишь. Переложила крошку в кроватку. Так он кричал поначалу, а потом… понял, что помолчать надо. Умненький какой — так я сперва подумала. А как ушёл тот, ну…

— Ясно, — перебила Алиша, — не могла она уже слышать, как Лавиния, заплетаясь, произносит это «джентльмен». Присмотрелась к ребёнку. Уж что-то, а она, убийца, в состоянии отличить живое от мертвого.

Подошла ближе, прилегла на кровать. Положила свою руку ребёнку на шею, потом спустила ладонь на крохотную грудь.

— Дышит он, и сердце бьется.

— А? — Лавиния наклонилась, собирая на груди худое нижнее платье. — Как это, дышит? Уж я как прислушивалась, как трясла!

Даже Алиша слышала где-то про глубокий младенческий сон. А у Лавинии ведь это второй уже. Посмотрела на Лавинию — худая, как призрак. Ни живая, ни мёртвая. Не соображает, должно быть, ничего.

— Ложись в постель. Проснётся, есть захочет. Жив твой ребёнок, — Алиша собралась вставать. Лавиния её удержала, забираясь на постель с другой стороны. Легла рядом.

— Сцинка. Ты ангел мой. Посланный отцом небесным. Я уж думала, с ума схожу. Хотела на руки его, кроху мою, и идти куда глаза глядят.

— Бредишь, что ли? — Сцинка смотрела на свою руку, лежащую на едва шевелящемся тельце поверх накрученных пеленок.

Рука её грубая. Кожа сухая, ногти чёрные от забившейся пыли. Сколько жизней эти руки отняли, а чтобы подарить, Сцинка ни одной жизни этому миру не подарила. Кроха шелохнулся. Захотел, может, скинуть чужую руку? Сцинка улыбнулась. Лавиния спросила у неё.

— Ты чего, Сцинка?

— Какой я ангел? Где-то там, сверху, твой отец небесный над тобой смеётся.

— За эту крошку я жизнь отдам. Всё отдам, что есть у меня. Душу отдам. Веришь, нет, Сцинка?

— Как назвала хоть? А то всё крошка, крошка.

— Да никак пока, была б девочка, назвала б в твою честь, Сцинка, — Лавиния прикрыла глаза, — а, кстати, Сцинка, как тебя зовут?

Лавиния заснула, кажется, как только спросила. Но Сцинка ответила.

— Алиша. Алиша — моё имя.

Лавиния кивнула.

(обратно)

2.8 Ночной гость

Заснуть Алиша не смогла. И к чему эти воспоминания сегодня? Ночь за окном не холодная. В пустыне спокойно. А всех своих детей Лавиния благополучно отправила в селения.

Как так? Алише трудно понять. Подруга рассуждала, что нечего её деткам при матери в публичном доме делать. Марк и так больше чем надо, видел. Хоть остальных вовремя успела отослать.

Алиша как-то спросила, что ж дети будут делать в селениях? Научиться там особо ничему не научишься. Пустыни вокруг, земледелие скудное. Пастухов тоже много не требуется. В городе хоть можно отдать какому-нибудь ремесленнику в подмастерья.

Но Мадам Делавинь, наверное, всё ещё надеялась на какое-то своё, эфемерное, женское счастье. На дом, фамилию, мужа? Чтобы стать честной женщиной. Зайти в местное общество с поднятой головой.

Алиша как-то спросила, зачем Лавиния каждый раз решает рожать? У них же, шлюх, и средство своё какое-то есть, которое они внутрь себя, чтоб скинуть, пихают. Подруга ответила, что от любимых мужчин можно и родить.

— Так ты же шлюха, — вот так, прямо, и высказала Алиша, — откуда ты знаешь, что это от любимого, а не от какого-то случайного мужика?

— Ну а с кем бы я ещё заснула крепко-накрепко на всю ночь, забыв про всё на свете?

Алиша тогда и вспомнила про девок, растопорщившихся над лоханями, про их самоделки, которыми они в себя раствор заливали.

Она как-то хотела спросить для себя, что они там смешивают. Вдруг сама понесёт? Но потом решила, если вдруг такое случится, она то как раз спокойно родит, а потом отдаст ребёнка сначала кормилице-няньке, а потом пристроит куда-нибудь, на время, к мастеровым. Должников, да и тех, кто обидеть её побоится, у Сцинки полным полно. Ей не откажут. И денег ей хватит.

Мысль эта Алише нравилась. Тут и про дом можно подумать, и про будущее. Отойдёт она от дел — кто ей мстить будет? Можно и не отходить — работать, сколько сможет. А если убьют её — что с того? Деньги и дом ребёнку достанутся. Но пока она бродит, как пустынный волк, одна, что толку мечтать?

Так она и крутила в голове одни и те же мысли, ворочалась с боку на бок. Как вдруг услышала, как по коридору кто-то прошёл и остановился у её двери. Алиша замерла, нащупала нож, бесшумно соскользнула с кровати.

Дверь открылась. В темноте вошедший мужчина споткнулся. Выругался:

— Да где эта чёртова баба?

Нащупал спинку кровати, начал шарить по одеялу.

— Сцинка, эй! Сцинка?

— Что тебе надо? — Алиша приготовилась прыгать, перехватив удобнее нож. Она поняла, кто пришёл к ней. Только зачем?

(обратно) (обратно)

Глава 3. Заказ

— Нельзя так к ней врываться! — отчитывала Лавинья своего дорогого любовничка. — Вот и как теперь с таким лицом тебе людям показываться?

— Дурная баба, — только и проговорил Смотритель, — прижимая к порезанной щеке шлюхин платок. — Я же поговорить зашёл.

— Так бы и сказал. Я же спрашивала, — Сцинка тщательно вытерла о рукав своей рубашки использованный нож.

— Так глухой он, Сцинка! Ой! — Лавинья зажала рот ладонью, взглянула: не обидела ли? — Ну, то есть, слегка глуховат.

— Кто? — не понял любовничек. Сцинка вздохнула. Она и не думала, что Смотритель будет нападать: так, решила проучить. Да и порезала совсем уж легонько. Кровь, конечно, хлещет, но и от обыкновенного бритья можно сильнее порезаться.

— И о чём понадобилось говорить со мной поздней ночью? — Сцинка перебралась в кресло. Лавиния поставила напротив второе, усадила Смотрителя. Сама встала за его спиной, гримасничая. Дескать, повежливее надо быть. Да с чего бы?

— Лавиния, выйди! — бросил через плечо Смотритель.

— Что за секреты? — спросила Сцинка, когда за Лавинией закрылась дверь. Сама Алиша уверена, подруга будет подслушивать. В общем-то, если дело в заказе на убийство, такая информация шлюхе ни к чему. Если она, конечно… Да нет. Что за мысли?

— Меня попросили очень важные люди, — Смотритель взглянул на потолок, намекая Сцинке на исключительную важность просящих. И, судя по всему, что это и не просьба никакая, а прямой приказ.

— Я без понятия, кто там сейчас с шлюхами в верхних комнатах, — съязвила Сцинка.

— Да нет… Ты не поняла… — Смотритель раздражённо покачал головой, — очень важные…

— Дальше.

— А учтивости тебя не учили?

— Перед будущими трупами не расшаркиваюсь.

— Я же не труп.

“Ну, это пока”, — захотелось добавить Сцинке. Все когда-нибудь да умирают. Но она промолчала.

— Ты, судя по всему, хочешь мне передать чью-то просьбу. А, точнее, заказ… Мне без разницы, как и через кого получить работу. Должна быть оплата и имя. Заказчиком будешь ты. Если нет, и с тебя, если что, взятки гладки, тогда отказываюсь.

— Думаю, не так всё тут просто, Сцинка, — Смотритель потёр ладони, — было бы всё так просто…

— Не люблю сложностей, — Сцинка поднялась с кресла. — Если у тебя всё, закончим разговор.

— Не забыла, что я здесь власть? — Смотритель подниматься не стал, но подался к ней, навалившись грузным телом на подлокотник.

— Это тебе что-то от меня нужно, не наоборот.

А судя по всему, если Сцинка не согласится, Смотрителю будет ой как несладко. Что-что, а торговаться Сцинка умеет. Задание, видимо, будет не из простых — вон как деликатно подходят. А до сути заказа-то ещё далеко.

— Таким людям не отказывают, Сцинка.

— Да каким людям? Что ты темнишь, в самом деле? Скажи уже, кого прикончить, делов-то.

Смотритель шумно вздохнул.

— Знал бы я, кого.

(обратно)

3.2 Подозрение

Обоюдно мучались долго. Сцинка, наконец, выяснила, что чтобы получить заказ, ей сначала надо наведаться в каменоломни, там встретиться и переговорить с человеком, имя которого ей знать не положено. Он ей передаст дальнейшие инструкции. Больше Смотритель ничего сказать не смог.

— Часть оплаты вперёд. И вообще — хотелось бы понимать, о какой сумме пойдёт речь?

— Жадная ты баба, Сцинка.

— С чего это? За такие сложности — пойди туда, не знаю куда, убей того, не знаю кого — можно и тройную плату запросить.

— Будет тебе плата.

— Сколько?

Смотритель поманил её пальцем. Дождался, пока Сцинка подошла и нехотя наклонилась. Шепнул. Сцинка покачала головой. Довольно прилично. Очень даже прилично… Но… Знает она этого сукина сына.

— В два раза больше, и я согласна.

— Что о себе возомнила! — Смотритель хотел было подскочить, но грузный вес помешал. Остался в кресле. — Накину немного, ну… процентов двадцать.

Сукин сын. Так и есть. Деньги не его, уж как не расстараться прикарманить.

— В два раза больше. Без разговоров.

— Нет таких денег.

— Как так? Говоришь, серьёзные люди, — Сцинка тоже показала глазами на потолок. — Ну, спроси у них. Если дело того стоит, глядишь, и раскошелятся.

— Ты мне тут не… Не одна ты, знаешь ли…

— Ну и иди к другим. Они, может, посговорчивее.

— Ты нужна.

Так, постепенно, Сцинка выяснила, что нужна женщина. В общем-то, Смотрителя в такие детали не посвящали. Да только он знает, что Сцинка затребует полностью всю свою плату, а вот с порекомендованного убийцы можно потом спросить в благодарность за услугу. Попробовал наверняка кого-то другого порекомендовать. Не вышло, судя по всему. Нужна Сцинка.

Алиша задумалась. В Крансвене, кроме неё, пожалуй, убийц-женщин нет. В Столице их полно, но до Столицы далековато. В селениях можно найти. Но для серьёзного дела не сгодятся. Кому-то она срочно понадобилась. И одновременно кто-то захотел её убить.

Не нравилось ей это. Вмешивалось в спокойную, размеренную жизнь что-то непонятное, опасное. Вот если бы она сама, лично, кому-то дорогу перешла, и ей решили отомстить… А здесь дело в другом — кто-то прознать мог, что Сцинку наймут для этого дела мутного, и этот кто-то решил вмешаться…

— Заплатишь, сколько сказала. Или прощай.

— До чего ж ты меня вымотала, Сцинка. Воля твоя, идёт, — Смотритель поморщился, но кивнул. — Вперёд получишь половину, там посмотрим. Может, ещё на каменоломнях с человеком не договоришься.

Сцинка покачала головой. Согласился на всю сумму. Значит, денег ещё больше выделили? Да кого же это надо убрать?

— На каменоломню мне одной идти будет подозрительно. Мне там делать нечего, — рассудила Алиша.

Смотритель ещё сильнее сморщил лоб, поскрёб по переносице пальцами.

— Возьми с собой кого-нибудь из рабов. Продашь на месте. Вот тебе и повод.

— Это что же — прикажешь мне в городе рабов покупать и до самой каменоломни тащить? Мне их ещё и охранять придётся, чтобы не разбежались.

— Ну что ты, в самом деле, Сцинка. Вон, у Лавинии работают… даром свой хлеб едят, — Смотритель покачал головой. — Возьми кого-нибудь из них. Ксандро возьми — давно пора его выгнать.

— А что же ты как своим товаром распоряжаешься? — спросила Алиша.

— Ну так а чьим же? Кто Лавинии особняк предоставил?

— В долгу она у тебя? — Сцинка поняла, что этот разговор зря завела. Вот тебе и под крылышком. Ну да Лавинией она себя шантажировать не позволит. Выгонят Мадам со всеми девками на улицу — так ей и надо. — Хорошо, возьму его, так и быть.

(обратно)

3.3 Утро

Смотритель ушёл. До рассвета осталось не так много времени, но Сцинка прилегла, решив, что успеет подремать. Как только встало солнце, Алиша открыла глаза.

Она как раз делала свои привычные упражнения, растягивалась, опираясь на спинку кровати. Зашла Лавиния.

— Как прошло?

Сцинка промолчала, покачав головой.

— Что, и мне не расскажешь? — Лавиния фыркнула, потом уставилась на Сцинку.

— А что это ты делаешь?

— Не видишь?

— Вижу, — Мадам обошла вокруг кровати. — Иди ж ты, посмотри, как гнётся. Это, стесняюсь спросить, для каких таких целей? Уж не решила в мою профессию податься?

Сцинка опять промолчала, сменив ногу. Лавинья подошла, отодвинула её.

— Ну-ка, дай-ка мне. Покажу тебе, как надо-то! — она подняла юбки и закинула ногу на спинку кровати.

— Что-что, а ноги ты задирать умеешь, да? — Алиша отошла, наблюдая.

— А то как же! — выдохнула Лавинья, и вдруг ахнула, упав и уперевшись руками в пол. Одна её нога подогнулась, вторая осталась на спинке.

— Это что, твоя рабочая поза? — Алиша подошла ближе, присела рядом с подругой.

— Сцинка, что ты за змея такая? — Лавинья переступила вспотевшими ладонями, попробовала сдуть упавшую на глаза прядь. — Не видишь, тяжело мне. В ногу вступило! Сними меня!

Алиша послушалась, оттащив Лавинью от кровати. Та разогнулась, отдышалась. Сцинка решила сразу перейти к делу.

— Мне нужен твой Ксандро.

— Это ты что говоришь такое? — Лавинья массировала поясницу, приходя в себя. — Для чего?

— На каменоломни надо наведаться. Одна пойти не могу — подозрительно.

— Чем это тебе подозрительно? Ты же вольный человек, ходишь где хочешь.

— Не совсем так, — Алиша покачала головой, — если я где-то появляюсь, значит, в округе или кто-то кого-то решил заказать, или кто-то уже заказан мне и скоро умрёт.

— И что ж ты, прячешься обычно?

— На людях слишком часто стараюсь не показываться.

— Очень уж стала известной? — Лавиния пофыркала. — Вот тебе и проблемка!

— Ксандро заберу. Смотритель дал добро, — продолжила Сцинка. Мадам изменилась в лице.

— Чего? Как это? — она упала в кресло. — Неужто он прознал?

— Не о том думаешь, Мадам Делавинь.

— Сцинка, ты нашептала? Ксандро тебе сразу не понравился… Зачем ты так? — Лавинья вытаращила глаза, решив прожечь в Алише дырку. — Не знал же он…

— Ещё раз повторяю — не о том думаешь. Ксандро резон взять, потому что он покрупнее, чем твои шкурник с вором. Есть смысл на каменоломни вести — можно побольше денег выручить.

— Так… ведь… продавать необязательно? — вдруг оживилась Лавиния. — Сцинка, скажи, можно же как-то так провернуть, чтобы не продавать? Да и не рабы же они…

— Ну и не честные граждане, согласись? У твоего Ксандро и документов наверняка нет.

— Нет. Хотела сделать… Сцинка… — Лавиния поднялась, подошла вплотную, — Сцинка, давай я с вами пойду?

Алиша такого предложения никак не ожидала.

— Это ещё зачем?

— Как зачем? — Лавиния оживилась. — Товар мой. Дом мой. И решение, стало быть, моё.

— Какое решение?

— Что ты, Сцинка, в самом деле? Решение продать работничков своих. А так как я не в курсе, что к чему, решила сама прийти, лично, покрутиться, присмотреться.

— Так туда идти не ближний свет, чтобы покрутиться и присмотреться, — Алиша покачала головой. — Опять же, людей можно и на городском рынке продавать.

— Дак это рабов. На них документы на собственность нужны. А мои, хоть и без документов, всё-таки не рабы. Так?

Алиша не стала отвечать. Лавиния сама себе в подтверждение кивнула.

— Так. А если не рабы, то продать их можно только на каменоломне. Там никто никаких документов не будет спрашивать.

Это было правдой. Поэтому по пустыне ходить в одиночку опасно. Стройка замка шла ускоренными темпами. Рабов не хватало, стоили они дорого. Если тебя поймали и привели на каменоломни, будь ты хоть трижды честный человек — продадут.

— Ты ведь не отстанешь, да? — устало вздохнула Сцинка.

— Вот всё и порешили, — довольная, кивнула утвердительно Мадам Делавинь.

— Но выдвигаемся сегодня, — Сцинка несколько раз быстро сжала и разжала пальцы. — Так что — тебе нужно подготовиться.

(обратно)

3.4 Переход

Пришлось переодеться. Сцинка помогла подруге облачиться в удобную одежду и обувь. Проверила, есть ли у Лавинии платок. Сейчас завязывать голову и закрывать лицо нет нужды. Сперва выберутся из города. Пусть все видят, что они идут вместе — значит, по общему делу. Сцинка может сопровождать Мадам. Тем более, Мадам Делавинь нынче женщина Смотрителя, что наверняка ни для кого не секрет.

Ксандро недоволен. Лавиния что-то долго ему объясняла, чтобы он согласился. Обещала заплатить? Сцинка покачала головой.

Наконец, вышли. За городской стеной Сцинка повязала на себя и Лавинью платки. Ксандро справился сам. Шли долго. Лавиния отставала. Всю дорогу до городской стены она ухмылялась, что женщина она ко многому привычная. И пустыня ей хоть и не как Сцинке — дом родной, но всё-таки дело знакомое.

Отставать начала почти сразу же. Сцинка только покачала головой: что-то такое она предполагала. Поэтому и не злилась. Но грызла её какая-то досада. Не любила Сцинка спутников.

Ксандро над своей любовницей подтрунивал. Хотя, Сцинка догадывалась, что он рад такому положению дел. Из-за Лавинии шли медленно, отдыхали. А Ксандро едва ли лучший ходок. Его Сцинке тоже бы пришлось поторапливать, будь они вдвоём.

Погода стояла тихая, но Сцинка понимала, что придётся останавливаться в пустыне на ночлег.

Место своей стоянки она на этот раз обошла стороной — нечего водить туда чужих. Там и вода, и провиант, и оружие. Винтовку Сцинка откопала недалеко от городских ворот — ни к чему она ей была в городе. А в пустыне — мало ли?

Шла она нервно, петляла. Из-за того, что уходили с тропы, приходилось хуже. Но Сцинка боялась засады. А вдруг как ещё одного охотника за её головой отправил неизвестный враг?

Почему враг? Действительно, и не враг вовсе. Человек преследует свои интересы, пытается Сцинку устранить. Он, значит, хочет, чтобы кто-то жил. Кто-то, важный для него. Кто-то, кого поручат убить Сцинке.

«Чья же жизнь оценена в такие деньги?» — размышляет Алиша, переступая ногами. Дыхание у неё ровное, совпадает с ритмом шага. А Лавиния, подбадривая себя, чего-то верещит. Из-за закрывающего рот платка всё равно не слышно. Лучше бы силы берегла. Алиша недовольна — подруга не просто отстала, а свалилась с ног. Мадам расселась не песке, вытянув ноги. Пришлось подходить к ней.

— Говорила тебе, плохая идея.

— Ой, Сцинка, не начинай… Сейчас передохну и…

— Или мы тут передОхнем, — добавил Ксандро. — Это не буря ли?

— Не буря, — буркнула Сцинка.

— А что тогда? Что так темнеет на горизонте?

— Ты тут никогда не был, Ксандро? — Сцинка с любопытством подняла взгляд. Мужчина покачал головой.

— Что мне тут делать? Да и нет здесь ничего.

Ксандро ошибался. Вдали виднелся горный хребет. Как раз там и располагались каменоломни. Хребет этот вился располосованным змеем, то возвышаясь, то ухая провалами вниз. Из таких провалов и вытаскивали камни. Хребет этот опоясывал знакомую Сцинке пустыню с юга, простираясь далеко в разные стороны. На той стороне Сцинка не была.

Слухи ходили разные, но чутьё подсказывало Алише, что туда соваться не стоит. Если бы её спросили — что именно она чувствует, она бы, может, и не нашлась с ответом. Но несколько раз ей казалось — пока она находится на каменных развалах — язвы на её теле разрастаются, мокнут. Нарывы становятся больше. Юг и каменоломни Алиша, по-возможности, избегала.

Лавиния была плоха. Ноги её не держали, а тут и вовсе начала жаловаться на слабость. Сцинка поняла, что хоть хребёт и виден на горизонте тенью, до него они до ночи не дойдут.

Пришлось остановиться на ночлег.

Сцинка разделила еду. На вопрос — будет ли горячая пища, только рыкнула, предоставив своим спутникам самим обустраиваться.

Ксандро с Лавиньей легли рядом. Сцинка ушла. Не могла она устраиваться на ночлег, не осмотревшись. Уже стемнело, но она пробежалась вокруг стоянки кругом.

Вернулась, прикинула, как устроиться так, чтобы её не было видно. Порылась в вещах. Наткнулась на браслет Дарка, понюхала. Запах почти исчез. Спрятала обратно в мешок, заткнула тот под голову. Закрыла глаза. Пришла дрёма.

Разбудила её какая-то возня. Сцинка, не привыкшая к попутчикам, не сразу вспомнила, что не одна, так что подумала о подкравшемся убийце. Но потом услышала лавиньины стоны.

Эти плотские звуки Сцинку раздражали. Но что-то говорить, кричать, чтоб прекратили, не хотелось. Сцинка пошарила рукой. Нашла мелкий камень. Швырнула. Откликнулся Ксандро.

— Лавиния, твоя подруга в нас камнями швыряется.

Лавиния что-то шепнула. Оба рассмеялись.

— Спать мешаете, — зло выдала Сцинка.

— Так присоединяйся, — предложил Ксандро. Лавиния что-то недовольно зашептала. Алиша повернулась на другой бок. Заснула на удивление быстро.

А с рассветом, как следует, по ненарушаемой привычке, размяв все мышцы, растянув руки и ноги, почти пинками подняла два спавших тела.

Пришлось ждать, пока Лавиния и Ксандро соберутся. Наконец, пошли.

Лавиния еле встала, последний рывок к уже хорошо видневшимся впереди каменоломням давался ей нелегко. Мадам шатало.

Не выдержав, Сцинка остановилась. Развернулась, подошла к подруге. Силой посадила её на землю.

— Отдохни, на вот, — она открыла флягу, дала Лавинье воды.

— А мне? — спросил было Ксандро.

— А ты обойдёшься, — флягу Сцинка оставила Мадам, Ксандро же толкнула вперёд.

— Ну всё, отдохнули, пора идти. Мы и так запаздываем.

Алиша переживала, что нужный человек не будет ждать. Да и опаздывать было не в её правилах.

Пройдя пару шагов, Лавиния опять рухнула в песок.

— Прости, Сцинка. Не могу больше. Мне надо отдохнуть.

Алиша с тоской посмотрела вперёд. Почти дошли. Тогда она решилась.

— Знаешь что, посиди здесь. Мы с Ксандро пойдём. Осмотримся. Я оставлю его у местных. Знаю людей. Сама… — Сцинка смолкла. Ксандро она не посвящала в свои планы и Лавинье строго-настрого наказала ничего ему не говорить. Не говорить того, что Сцинке в каменоломнях назначена встреча.

Лавиния кивнула. Даже если б и хотела, идти она больше не могла.

— Я передохну и приду, Сцинка. Тут уже не заблужусь.

— Не надо бы тебе ходить без меня, — покачала головой Сцинка. Женщин в округе нет.

— Давай условимся о месте встречи, — предложила Лавиния.

— Хорошо, — кивнула Алиша, — доберешься, сразу подходи к скупщикам. Спроси меня. Обязательно меня спроси.

— Так, может, как дойдёшь, отпустишь Ксандро, а он ко мне вернётся? — Лавиния улыбнулась, поймав взгляд любовничка. Сцинка поморщилась.

— Хорошо. Жди здесь. Так безопасней. Если кого-то увидишь, скажешь, что привела работников на продажу. Сцинка сейчас договаривается. Поняла?

— Что ты, Сцинка, со мной, как с дурой? — Лавинья надулась.

— Не забудь… — только повторила Сцинка, толкнув вперёд Ксандро. — Работничка забираю. Сиди тихо.

Ксандро и Сцинка начали небольшой подъём в гору, за которым последует спуск в низину, к уже опустошённому развалу, куда сгонялись приведённые рабы. Алиша приостановилась, вытащила верёвку, окликнула любовника подруги.

— Ну-ка, постой.

— Чего ещё? — увалень неохотно повернулся.

— Протяни руки. Надо связать.

Ксандро отступил на шаг.

— Не дам я тебе себя связывать. Я вольный человек.

— И документы у тебя есть, раз вольный?

— Сгорели они, — Ксандро поморщился. — Лавинья ничего такого не говорила: про связать.

— А что говорила?

— Что надо двух дам, её значит, и тебя, сопроводить к каменоломням.

— И как, сопроводил? Теперь протягивай руки.

— Пойду, спрошу у Лавинии, — Ксандро было решил идти назад, но уйти не успел. Сцинка коротко ударила его под дых. Только он присел, поставила ножик к горлу.

— Ксандро, здесь тебя резать мне не резон. Зря, что ли, вела сквозь пустыню. Ручки вытяни, я тебя свяжу. Больно не будет.

Любовник Лавинии не послушался, попытался Сцинку толкнуть. Она отскочила, полоснув по его щеке тонким лезвием. Ксандро, ругаясь, схватился за порез.

— Шваль пустынная. Что творишь?

— А ты будь послушнее. Поласковее. Мадамы в публичном доме не научили? — Сцинка легонько пнула Ксандро в ногу. — Развращает вас сытая жизнь.

Ксандро поднялся. Его товарный вид Сцинка слегка подпортила. Ну, не конкурентам же Мадам Делавинь она собралась его продавать.

После того, как руки были связаны, Ксандро преодолел подъём и нехотя поплёлся вниз. Теперь их с Сцинкой было видно.

(обратно)

3.5 Сделка

Дойдя до места, Сцинка осмотрелась. Люди, повозки, вьючные животные — всё покрыто тонким слоем песка и каменной пыли. Надо было найти, кому здесь продают рабов. В общем-то, соображения у Сцинки были.

Пока они шли, озираясь, а Сцинка то и дело подталкивала еле шевелящего ногами Ксандро, к ней подбежали.

— Госпожа привела раба? Один золотой, и…

— Сгинь… Хотя… — Сцинка кивнула, чтобы человек подошёл. — Иеремия здесь?

— А госпожа уверена, что…

— А ты уверен, что тебе не нужен твой язык? — Сцинка метнулась, улучив момент, поймала нижнюю челюсть проходимца, сдавила. Вытащила и зажала меж своих пальцев упомянутый язык. По изменившемуся взгляду убедившись в согласии бедолаги дальше не тратить время впустую, она его оттолкнула, вытерла о штанину пальцы.

— Так где Иеремия?

— Я провошу, госпоша, — прошепелявил человек, нагибаясь к земле, взмахом руки предлагая Сцинке следовать за собой.

Вскоре Алиша увидела того, кого искала. Она не была уверена, что этот человек будет на каменоломнях. В последний раз, когда они виделись, он говорил, что ждёт счастливого часа, чтобы покинуть это гиблое место. Час, видимо, так и не наступил.

— Сцинка, — удивлённо повёл бровью мужчина. — Какими судьбами?

— Иеремия, — Алиша слегка поклонилась. — Да вот, привела.

— Брось, Сцинка, для тебя я Рёма. Разве мы не друзья?

— Конечно, Рёма. Если ты не боишься, что нас услышат.

— Надеюсь, что услышат. Водить дружбу с Песчаной Сцинкой — да я этим при каждом удобном случае хвалюсь. — Иеремия скупо рассмеялся. В голосе и смехе его, перемежающимся с сиплым кашлем, сквозила вездесущая пыль. Он кашлял пылью, харкал пылью. Смеялся пылью. Алиша улыбнулась.

— Купишь? — она толкнула Ксандро вперёд.

— Отчего бы не купить? — Иеремия внимательно осмотрел любовника Лавинии. — Где такого взяла?

— Мадам Делавинь продаёт своих работничков.

— Так это её? — удивился Рёма. — Не ближний свет.

— Да брось… День ходу.

— В Крансвене есть невольничий рынок.

— Рёма… — Алиша подошла поближе, — слышал про новый дом Мадам?

— Что-то слышал, — надсмотрщик Иеремия неопределённо повёл плечами. — Так она, что же, бережёт имя и потихоньку сбывает своих рабов?

— Не раб я… — подал голос Ксандро. Сцинка было дёрнулась поддать, но надсмотрщик её опередил. Кулаком ударил любовника Лавинии в живот. Тот свернулся, упал на землю.

— Не надо мешать господам разговаривать, — Иеремия поставил на Ксандро ногу. — Три золотых, Сцинка. В честь дружбы.

Алиша покачала головой.

— Пять.

— Да за что тут отдавать пять, Сцинка?

— Упитан, здоров. Дольше протянет на вашей кормёжке, — Алиша посмотрела вдаль, на уходящую в пустыню вереницу груженых повозок. Вместе с животными были запряжены и люди. — Рабы у тебя дохнут, как мухи. А новых брать особо неоткуда.

— Пять так пять, Сцинка. Только… — Рёма подошёл ближе, наклонился. — Если тебе, Сцинка, вдруг закажут твоего покорного слугу, — он легонько коснулся своей груди пальцами, — обещай подумать, прежде чем браться.

— Подумать могу, — Сцинка кивнула, — но обещать не буду.

— Обещание подумать уже много, Сцинка, — Иеремия растянул сухие губы в улыбке.

— Так а что Лавиния, как она?

— Говоришь же, что что-то слышал, — усмехнулась Алиша.

— Так правда про Смотрителя? — Рёма, показалось, удивился. — А такая славная была женщина.

— Она пока жива, Рёма.

— Жива, да не про нашу честь.

— Какая уж честь.

— Сцинка, — Иеремия подозвал людей, кивком указал на всё ещё лежавшего на земле Ксандро, — а правда, что ты училась мастерству у той самой Пустынной Розы?

Ксандро подхватили под руки, поволокли от них прочь. Он что-то прошипел Сцинке. Его пнули. Алиша не обращала внимания, она следила за тем, как Рёма, спрашивая про Мадам Аду, отсчитывает пять золотых.

— У той самой? — Алиша решила поломать комедию.

— Ну да, у той самой. У известной куртизанки.

— Ты про Мадам Розу?

Мадам Роза, Адениум, а в их доме, куда ребёнком определили Сцинку — Мадам Ада, или старуха Ада, хотя она в то время была ещё очень молодой женщиной. Молодой и красивой. А устроил Сцинку к ней…

— Про неё, Сцинка, про неё.

— Ну, допустим.

— Так ты, значит, знаешь все эти её штучки?

— Какие штучки?

— Приёмчики все эти… Да брось, ты же понимаешь, — Иеремия подошёл ближе. — Женщин здесь нет. Так зачем пропадать мастерству, если можно заработать?

— Рёма, — Сцинка, как умела, улыбнулась, в свою очередь подойдя совсем вплотную, — а кто же недавно говорил про дружбу? Зачем же ты предлагаешь мне деньги, когда я, — она подняла голову, — когда мы с тобой можем и… только вот — она похлопала надсмотрщика по груди. — Мне нужно возвращаться назад. Ждут дела.

— Кого-то нужно убить? — попробовал рассмеяться Иеремия.

— Всегда кого-то нужно… — Сцинка отстранилась, сухо улыбнулась ещё раз, наклонив голову. Внимательно рассмотрела надсмотрщика Рёму.

— Какой у тебя странный взгляд, Сцинка.

— Так… вспоминаю один приёмчик.

Сцинка не стала уточнять, что в доме мадам Ады, она, в основном, забивала скот. И некоторыми приёмчиками пользуется до сих пор.

— Ну, может быть, если ты вдруг забредёшь сюда снова. И не будешь спешить…

— Может быть, — неопределённо махнула Сцинка, уже уходя. — Может быть.

(обратно)

3.6 Встреча

Теперь необходимо было скрыться с глаз, делая вид, что она уходит обратно. На тропу в Крансвен. Только как ей встретиться с тем, кто ей нужен? Смотритель ничего конкретного не сказал. Сцинка решила, что её саму здесь найдут. Она даже думала, что посредником в этом деле может быть и сам Иеремия. Но он, очевидно, ничего не знал.

Так она дошла почти до границы разбитого на развале лагеря, как вдруг её кто-то окликнул.

— Сюда, госпожа Сцинка, пожалуйста, следуйте за мной!

Она юркнула в тень повозки. Где приняла из рук посыльного широкий плащ. Тут же с головой им укрылась и последовала за своим провожатым.

Они шли быстро, по камням, удаляясь от стоянки лагеря. Каменоломни зияли дырами по правую руку. Сцинка чувствовала нестерпимый чёс. Кожа под одеждой горела. “Что за проклятое место? Как они здесь ещё не поумирали все разом?” — носилось в её голове.

— Сюда, госпожа! — посыльный раздвинул перед ней полог большого шатра, поставленного в тени отвесного склона. Сцинка зашла. Руку она придерживала за пазухой, сжимая нож. В шатре никого не было. Или так показалось на первый взгляд. Сцинка почувствовала чьё-то присутствие спиной, уже хотела обернуться. Но… голос её остановил.

— Ну, здравствуй, Алиша. Сколько лет…

Сцинка замерла. Она не ожидала. Действительно, этот голос она не слышала, пожалуй, с самого детства. Но его звучание она никогда не забудет.

— Много лет. Очень много лет… — она медленно повернулась, изучая силуэт, скрывающийся в тени, — здравствуй, Рон.

(обратно) (обратно)

Глава 4. Прошлое

Сцинка родилась не в Крансвене. В общем-то, довольно далеко от него, ближе к Столице, в ничем не примечательном городе, названия которого Сцинка не помнит. Потому что её оттуда довольно быстро увезли. Но Алиша точно знает, что она дочь лавочника.

В общем-то, она помнит и отца, высокого, сутулого человека, пропахшего табаком, перцем, колбасами, мылом и жжёным квасцом — смесью запахов его лавки.

Помнит мать — подвижную, веселую, крупнолицую. Сцинке её черты не достались, насколько она может судить. Алиша не так часто видит себя в зеркале.

Сцинка помнит, как отец принимал товары, расставлял их на полках. Она помогала. Носила тяжёлые кувшины, разливала масло.

Мать всегда хлопотала по дому, на кухне, в лавке. Иногда торговала вместо отца, иногда сидела на рынке. Сцинка не знает, чем конкретным мать занималась — скорее всего, тоже была продавцом.

Алиша не очень много запомнила про родителей, зато хорошо помнит момент, когда их убили.

Она была в лавке. Сидела на полу, играла с пустыми банками и мешками из-под крупы. Составляла из банок башню, подбирая так, чтоб они не проваливались одна в другую. Алиша, наконец, сообразила, что можно повернуть банки донышком вверх, тогда проблема будет решена. Мать и отец стояли за прилавком вместе. Посетителей не было, и родители о чём-то переругивались.

Как вдруг двери лавки распахнулись. Зашёл мужчина. Солнце светило ему в спину, и Алиша не смогла разглядеть лицо.

Незнакомец заинтересовал её, и испугаться она не успела. Хотя вид его, пожалуй, мог испугать. Он был вооружён. Сцинка уже раньше видела ружья у мужчин, так что не особо удивилась, когда один из посетителей зашёл со своим ружьём в их лавку. Ну не бросать же у дверей, в самом деле. А если утащат мальчишки?

В общем-то, Сцинка тоже могла стащить ружьё. А потом бегом вверх по улице, к пустырю. Там можно спрятать. Конечно, её могут и уви… Резкий, громкий звук выстрела и последующий сразу за ним грохот чего-то падающего на прилавок прервали Алишины мысли. Незнакомец выстрелил.В кого? В её отца? Следом она услышала истошный крик матери. Только и крик вслед за очередным выстрелом оборвался. И тяжёлый шлепок чего-то мягкого об пол.

Алиша не видела лица. Можно было задрать голову, прищуриться, попробовать разглядеть. Но она сжалась на полу, наблюдая, как незнакомец подходит, упирается руками в прилавок, заглядывает за него. Что-то несколько секунд рассматривает. Алиша, сидящая со стороны входа, замечает, как из под прилавка вытекает что-то красное. Самая лёгкая жестяная баночка слегка подрагивает, подталкиваемая подтёком. Вскоре вокруг образуется лужица. Алиша отползает.

И натыкается на сапог. Она пробует поднять голову, но всё то же солнце из открытой двери, а она слишком близко. Застыла на карачках, хотя надо бы встать, чтоб разглядеть лицо.

— Живёшь здесь?

У него хриплый голос. И высокие сапоги с хитрым орнаментом.

— Слышишь меня? — мужчина хотел присесть, но передумал, отодвинув носок сапога от разрастающейся лужи. У Алиши намокли колени.

— Немая, что ли?

Алиша отрицательно покачала головой.

— Так что ты… — он не договорил. Услышал шум с улицы, подошёл к выходу, осторожно выглянул за дверь. А потом выскочил. Алиша запомнила его сапоги.

(обратно)

4.2 Улица

А дальше было как в тумане. Точнее, Алиша потом пыталась хорошенько всё припомнить. Но события размывались. Вот она берёт мешок, скидывает какую-то еду. Останавливается. Соображает, что ей пригодятся ключи от лавки. Для этого надо зайти за прилавок. И она заходит.

Что там? Там ведь её родители? Она должна бы помнить, как именно они лежали, с какими выражениями на застывших лицах. Не помнит.

Но знает, что забрала ключи. Что ушла до того, как прибежали люди. Что потом возвращалась в лавку.

Замки менять не стали. Новые хозяева нашли ключи, откуда им знать, сколько было комплектов? Точнее, всё же, сменили, но только когда заметили, что еда пропадает.

Алиша была осторожна. Брала понемногу и всегда из разных припасов. Её бы не поймали, будь она одна. Но нельзя выжить одной. Алиша примкнула к шайке нищих попрошаек и воришек.

Ни попрошайничество, ни воровство Алише не давались. Но она была быстрой и сильной девочкой. Могла оттолкнуть, отвлечь, перетянуть внимание на себя, подставиться и убежать, а воры делали своё дело.

Чем-то надо было заплатить за вступление в шайку, и она привела новых друзей в лавку своих родителей. Это казалось справедливым. Разве Алиша не забирала своё? Почему какие-то люди могут пользоваться тем, что им не принадлежит? Ей объяснили. Тогда Алиша впервые услышала про Закон. Но ничего не поняла. Она знала только, что если встретит того, кто у неё всё отнял — она его убьёт.

Время шло, Алиша осваивалась на улицах. Она считалась воровкой, но ловко воровать так и не научилась. Подходить бесшумно у неё получалось. Да и отбиться в случае неудачи она могла. Но ремесло ей не нравилось.

Тем не менее, время шло. И однажды она увидела его.

Кабак. Шумно, пьяно. Сверху льётся хмельная жижа, рабочие стучат кружками, полногрудые женщины утробно смеются. Алиша узнала сапоги.

Она подошла, подкралась, точнее, распихивая чужие ноги. Спешила. Хозяин сапог уходил. «На улице не выйдет» — мелькнуло в голове. Меньше народу. Заметит. Да и… Он остановился. Алиша уткнулась носом в чужое бедро. С кем-то столкнулась. Её оттащило.

Ругаясь, она опять ринулась в скопище людских тел. Надо достать. У неё уже был нож. Захватила разделочный из родительской лавки. Не лучшее оружие. С какой силой нужно бить, чтобы справиться с таким лезвием? Алиша немного тренировалась на капусте.

— Что ты?..

Это он? Узнать он её не мог. Сколько их таких бродит по улицам? Грязных, голодных, диких.

— Я тебя видел в…

Ударила в ногу выше сапога. Несколько раз. Толкнула с рёвом. Прыгнула следом. Алиша не представляла, что нужно делать. Но шрамы у Рона остались на всю жизнь.

Тогда ей досталось… Спасибо, не убил.

(обратно)

4.3 Разговор двух убийц

Давно не виделись, правда? — Рон подошёл. Но осторожно. Алиша слышала, как тихо хрустит песок. Она ждала.

— Да, давно. Скажи ещё, что скучал?

— Может и скучал.

Алиша, просто так, ради шутки, достала ножик. Покрутила в пальцах. Кидать или нет?

— Только без сюрпризов, Алиша. Я уже не тот, что раньше.

Алиша помнит, что у её наставника с реакцией. Он был хорош. Теперь уже только был?

Она пошла навстречу, не убирая нож. Рон вытащил из-за пазухи и оставил в руках, теперь держа перед собой, на уровне груди, небольшую деревянную плашку.

— Подстраховался? — Алиша улыбнулась. Поймала внимательный взгляд. Рон смотрел в её лицо. Да, скорее всего, она сильно изменилась. Да и он тоже. Он…

— Постарел, чертяка, постарел, — Алиша сделала ещё шаг.

— Так плохо? — бывший наставник откинул плашку, освобождая руки. — Не хотел тебя пугать. А ты сейчас, пожалуй, на пике формы.

— Слухи доходят? — Алиша опять наклонила голову. Жест стал привычным. Как же всё было давно.

— Кое-какие доходят.

— Ты меня порекомендовал?

— Завяз я в этом, Алиша. А тебе я доверяю.

— Не нравится мне, как начинается этот разговор.

— У нас с тобой нет шансов встретиться при иных обстоятельствах.

— Ты ведь теперь в Столице.

— И ты бы перебиралась.

— Не моя стихия, — Сцинка покачала головой. — Не люблю город.

— А здесь тебе нравится? — Рон подошёл ближе. Протянул руку к голове Алиши, запустил пальцы в её волосы. Легонько рванул. Она только слегка поморщилась. Ломкие волосы отошли с лёгким хрустом. Рон показал клок свалявшихся прядей. — То же и с ногтями, и с кожей?

Он провёл ладонью по своей голове. Криво улыбнулся.

— Я уже давно лыс. Но я далеко от… — он кивнул в сторону развала. Алиша нахмурилась.

— Расскажешь?

— Нет. Но ведь ты сама заметила? Уходи подальше на север, Алиша. И лучше дальше, чем в Крансвен.

— Ты ведь не о жизни поболтать меня позвал? Давай о деле.

— Давно была в Столице?

— На сходке.

— Хм… — Рон кивнул. — Значит, ты не в курсе новой грандиозной стройки?

— Замок строят, тоже мне тайна… Мы же с тобой сейчас…

— Я не об этом. Ты сама, как увидишь, поймёшь. Уходи на север, пока не поздно, Алиша. Как выполнишь заказ, уходи.

— Давай уже про заказ, Рон.

— Нужно будет убить…

Они поговорили. Рон несколько раз проверял, нет ли кого поблизости. Они стояли рядом. Говорили шёпотом. Рон чертил на песке карту, потом всё тщательно стёр. Алиша качала головой. Кивала. Время шло. Но то, что они обсуждали…

Нет, Алиша не удивилась. Она отвыкла удивляться. Но ей поручили убить саму… Ей нужно будет убить эту женщину. Сцинка согласилась. Несправедливо, должно быть. И эту женщину теперь тоже несправедливо ожидает смерть. Но Сцинка лишь исполнит чужую волю. И получит деньги.

— Могу отказаться?

— А хочешь отказаться?

— Уж очень интересное дело, — Сцинка поскребла ногтями по шее. — Да и, как понимаю, отказываться мне нельзя.

— Нельзя, — Рон рассмеялся. — Если откажешься, мне придётся тебя убить.

— А ты сможешь? — Сцинка поморщилась, искоса поглядывая на бывшего наставника.

— Уж со своей ученицей справлюсь.

Алиша обошла Рона, провела ладонью по его плечу, спине. Руки скидывать не стала. Так и осталась стоять, приобнимая, почти упираясь носом в его шею, смотря снизу вверх.

— Рон. Ну какой ты мне учитель? Меня учила Адениум. Твоя дорогая Роза.

Вот кого Алиша, не задумываясь, убьёт.

— Та Роза уже давно отцвела, — Рон устроил подбородок у неё на макушке. — А тебя я вспоминаю, Алиша.

— Так и вспоминаешь? — Сцинка высвободилась. — Сколько у тебя было женщин после меня? Разве что-то осталось?

Рон, что-то припомнив, опять рассмеялся.

— Тебя, Алиша, я надолго запомнил.

(обратно)

4.4 Воспоминание

Алиша тоже помнила.

Уже в Аду, то есть, в доме трижды проклятой мадам, постигая мастерство убийцы, она часто видела Рона.

Именно он привёз её к мадам Аде. В дом, где всецело правила Пустынная Роза. Адениум слыла искусной куртизанкой. Не все знали, что она же и известная убийца. А Рон не знал, что делать с ребёнком. Точнее, что делать с девочкой-ребёнком?

Он увёз Алишу из родного города. Зачем? Рон так и не смог ответить на вопрос. Алиша, впрочем, спрашивала недолго. Позднее, став старше, она начала подозревать, что Рон убил кого-то, кого убивать не хотел.

Он искупляет? Ей нет дела. Она тоже всё для себя решила. Со временем Алиша поняла, что значит Закон. Рон не несёт вины за смерть её родителей. Он исполнил чужую волю. Но тогда, в детстве, она поклялась себе. Закон здесь ни при чём. Так уж сложилось, что обещание появилось раньше. А значит… время придёт.

Рон и мадам Адениум были любовниками. Пылкими, страстными — так говорили другие. Девушки, среди которых оказалась Алиша. Они завидовали. Шептались. Подсматривали. И Алишу, конечно, сразу невзлюбили.

Рон подарил Алишу Аде, как мог бы подарить щенка. Принёс он, правда, не породистую псину. Вшивую шавку. Дворняжку. Но талантливую. Так говорил Рон. Он преподнёс Алишу, как ценный подарок. Ада усмотрела другое. Ада возненавидела.

Алиша думает, она знала уже тогда. А раз Алиша не умерла, жизнь мадам — тоже вопрос времени и, пожалуй, удачи.

Алишу отправили на кухню. Там она быстро опростоволосилась. После того, как весь публичный дом слёг с животами, Алишу отправили на скотный двор.

Девчонки смеялись. Алиша не ненавидела их. Ей было всё равно. За выходки и выпады в свою сторону она наказывала. Жестоко. Все, кто пробовали шутить над ней, оказывались запертыми в свинарнике, раздетыми на улице, связанными в своих постелях ночью. Поколоченными.

А потом она даже с кем-то начала водить дружбу. Рука моет руку. Всё устроено одинаково, только декорации меняются.

Алиша обучалась грамоте. Теперь она умела считать, читать и писать. Правильно разговаривала, при необходимости. Должна бы была что-то понимать и в светском этикете, но Роза заявила, что у Алиши способностей всё равно нет. Зачем тратить время?

Над Алишей в женском кружевном платье смеялись лишь однажды. Зачинщицу травли Алиша поймала, прижала к стенке и пообещала отрезать уши. Она уже начала исполнять угрозу, но вмешалась Ада.

Ада смогла избить будущую Сцинку, но уважения этим не заслужила. Алиша затаила злость. Коварная Адениум пользовалась ядами, тонкими иглами и практически такими же тонкими, с острыми лезвиями, ножами. Она прятала бритвы в ажурных чулках, в кружевных рукавах. Наносила составы из ядов на кожу, предварительно обработанную отталкивающим отраву составом. Она была хороша.

Сцинка помнит, как мадам Роза держала её в тисках своих хищных пальцев, угрожая проткнуть её глотку отправленной иглой. Сцинка долго и в деталях обдумывала месть.

В этом аду Алиша забыла, кто она и откуда. Забыла лица родителей, забыла дом. И название города, откуда Рон её забрал.

Адениум делала всё, чтобы отравить воспитанницам жизнь. Алиша не понимала, как именно мадам Ада планирует в будущем на них заработать. Оказалось, всё просто. Можно остаться с мадам, тайными убийцами дома Розы. Награды бы хозяйка забирала себе. Или можно откупиться от мадам и уйти. Сцинке откупаться не пришлось. Её выгнали.

Но до этого… Алиша должна была отомстить. Она ещё никого не убила, если не считать с десяток свиней. С дюжину кролей и ещё… пришлось однажды зарезать бычка. Бычка Алише было особенно жалко.

Алиша ещё не убивала людей, но мадам Ада ждала своей очереди. Всё ещё ждёт.

Сама Алиша уже тогда умела ждать. Но стычки с госпожой происходили постоянно.

Было довольно странно, что изысканная мадам, известная куртизанка, посещающая городские балы, дышащая духами и туманами, одновременно держит скотный двор.

Мадам Ада любила свежее мясо. Да и воспитанницам резать глотки нужно же на ком-то учиться. Алиша, когда слышала от Ады, что она пахнет, как свинья, зубоскалила, что свиньями пахнут её ножи и руки, а не нижние платья и кружева, как у мадам.

Это было правдой. Алиша как-то слышала от выходившего от Ады джентльмена, что та странно попахивает. Дело в том, что бельё мадам сушилось на заднем дворе. А стирали это всё все те же воспитанницы. А они тоже были ещё те мстительные затейницы. Алиша сама несколько раз заносила в прачечную комнату свиной навоз.

Ада узнала. Ада хотела всех убить. Тогда спас Рон. Он на неё странно действовал. Мадам Адениум его слушалась. «Тает, как маслице», шептались воспитанницы, не желающие быть жизнью наученными. Рон был очень важен для Розы. И тогда Алиша поняла, как отомстить.

(обратно)

4.5 Ночь

Алиша выбрала момент, когда Рон был в стельку пьян. Она уже поняла, что если нужно что-то попросить, следует ловить такие моменты.

Но, в этот раз, Рон, действительно, выпил лишнего. Узнал он её с трудом.

— Алиша, ты? Что ты здесь делаешь?

Здесь, это в спальне, которой он пользовался, когда оставался на ночь в доме Адениум. Сама мадам Роза была с клиентом. Куда ж удачнее? Алиша залезла на кровать.

— Мадам сказала, все воспитанницы должны уметь обращаться с мужчинами. И меня она отдаст самому старому, больному, страшному и жестокому.

— Старому, больному и жестокому? Я… вроде как… не подхожу под описание. Ты зачем пришла, Алиша?

Язык Рона заплетался, он с трудом сидел в постели, опираясь на деревянную спинку. Алиша подобралась ближе.

— Я хочу сама выбрать.

Рон приподнялся, сел повыше. Поманил Алишу к себе.

— Сколько тебе лет?

— Не знаю, — Алиша пожала плечами, — достаточно.

— Давно я тебя привёз? — Рон попытался что-то посчитать, сообразить. Потёр пальцами лоб. Алиша терпеливо ждала.

— Да, думаю, уже порядком… давно… Достаточно, говоришь? — он притянул её к себе. Алишу обдало крепким запахом табака и алкоголя.

— Так, что-то я… — Рон, высвобождаясь из одеяла, чуть не столкнул Алишу на пол, — я пьян, Алиша, иди к себе.

— Всё нормально, господин, — Алиша удержалась, схватившись за спинку кровати. Вернула руку Рона туда, где она была до падения, себе на шею.

Дальше было странно. Влажное дыхание, запах алкоголя, табака и чужого тела, не то чтобы это всё отвращало Алишу, но, как будто, мешало. Обычно Рон был собраннее. Или таким казался. Алкоголь сделал его губы мягкими, движения неточными. Размазанными. Вся эта возня продолжалась долго. И ничем не заканчивалась. Алиша поняла, что ей надоело. Улучив момент, когда, как ей показалось, можно заговорить, она спросила:

— А зачем это, господин?

— Что «зачем»?

— Зачем… всё это? — Алиша мотнула головой, ограничивая этим жестом тесное пространство между ними.

— А ты… не понимаешь? — наверное, Рон удивился. Он поправил на себе её руки, спросил ещё раз. — Ты совсем ничего не чувствуешь?

Ощущала Алиша много всего. Пожалуй, много всего и сразу. Но вот что нужно ещё что-то чувствовать? Она смотрела в тот самый круг, отделивший общее пространство двух их тел от всего остального, простирающегося дальше стен этой комнаты. Алиша покачала головой.

— Что, совсем ничего? — Рон ещё придвинулся, хотя ближе было некуда, попробовал взглянуть ей в лицо. Алиша взгляда не прятала. Утаивать ей было нечего. Ей, правда, показалось, что господин начал стремительно трезветь, и ничем хорошим для неё это не закончится. А от прямого вопроса она растерялась, и теперь сидела, думая, что сказать. Цепляясь разбегающимися мыслями хоть за что-нибудь знакомое.

— Так что, Алиша?

— Господин, — она высвободила свою руку, — можно лучше я пойду резать свиней?

Алиша сбегала из его комнаты под раскаты пьяного хохота. Этот заход она посчитала неудачным. Но Алиша умеет ждать.

(обратно)

4.6 Свобода

Она подросла и попробовала ещё раз. Прошло лучше. И уж точно в разы легче. К тому времени Алиша научилась убивать. На её счету были двое. Она даже сделала засечки на руке. Гордилась, кажется. Хотя злилась тоже, оплата ведь ушла мадам. Адениум ненавидела её ещё яростнее, но пересекались мало. Из дома можно уходить на время, сбегать нельзя. Все ученицы верили, что беглянок убивают. Алиша знала, лично её убьют, если она останется. Третий заказанный чуть не забрал Алишу на тот свет с собой. Это спустило её на землю. Смерть близко. А она задолжала себе и даже не начала расплачиваться.

Так что случился Рон. И он, кажется, ждал. Алиша, правда, осталась недовольна.

Адениум любила Рона отчаянно. Безумной, сжигающей, роковой страстью. Причиняя боль себе. Да, пожалуй, только себе. Тем не менее, их связь не истончалась с годами. Они не расставались. А Алиша что? Так, прошла по краю мимо. Ей особо и не нужно было, как оказалось.

Алиша не сомневается, мадам Роза узнает. И ей будет больно. Но Алише теперь безразлично. Она, в общем, всё ещё помнит, что ей нужно ненавидеть Аду. Но сама Алиша ничего не чувствует. А если она больше ничего не чувствует, остаётся только исполнять обещания, данные себе в прошлом.

Тогда, маленькой девочкой, она хотела справедливости. Хотела мести. Сейчас, в дань той себе, которая осталась в детстве, Алиша будет исполнять свои детские мечты.

Алишу выгнали за грязное убийство. Всё и сразу пошло не так: застрелила, а не тихо зарезала, покалечила предварительно, а не «только чтоб не мучился», перебудила весь дом, а не «вы, пожалуйста, тихо». Знал весь двор, что пришла убийца, а надо было: «пусть думают, воры». Алиша чуть не отдала чертям душу, но это, как раз, не страшно. Страшно позорить дом самой Розы.

Так что мадам Ада от Алиши открестилась. И та сбежала. Можно бы предположить — с позором. Только убила она тогда сразу пять человек.

Оставшийся чудом в живых шестой сцены расправы забыть не смог. Рассказывал на каждом углу, как ему повезло. И ведь он не при делах, так, свидетель. Спасся чудом, не иначе. А она, та девка — дьявол, зверь. Так у Алиши появилось первое прозвище. И первые заказчики. Только, зная, что неминуем гнев мадам, и найдут её с отравленной иглой в горле, Алиша сбежала в пески. А позже, оттачивая навыки, стала тем, кто она есть, Песчаной Сцинкой.

(обратно)

4.7 Заговорщики

— Рон, всё это прекрасно. А когда заплатят?

— Часть денег у меня. Небольшой задаток. Остальное после убийства.

— Сам знаешь, я беру всё и сразу.

— Смотритель из Крансвена разве не заплатил тебе?

— Заплатил. Но, так понимаю, за согласие встретиться.

— А не жирно ли? — Рон приподнял выцветшие брови, — зазнаёшься?

— Нет. После того, как ты назвал имя человека, которого мне предстоит убить, пересчитала затраты и риски.

— Сможешь подобраться?

— Смогу. И теперь понимаю, почему нужна женщина.

— Алиша. Будет сделано чисто — не обидят.

— А если захотят убрать? Где мои гарантии?

Рон нахмурился.

— Я твоя гарантия.

Алиша скривилась.

— Тебя не могут убить?

— Нас обоих могут… Алиша, сделай, как надо, и спрячься. Что-что, а это ты умеешь.

Рон на неё взглянул.

— Ты что, раздумываешь? — он вздохнул. — Хочешь ещё кое-что в качестве платы? Я скажу тебе, откуда тебя забрал.

Сцинка опешила. Она уже заготовила очередную фразу, чтобы торговаться, но слова застыли на губах. Что он только что?

— Я… Не будь жестоким. Я уже забыла.

Рон усмехнулся, погладил её по щеке.

— Я тебя знаю, Алиша. Ничего ты не забыла. Я скажу, кто ты и откуда. Скажу, кто твои родители. И… кто и почему их заказал.

— Закон нарушишь.

— Разве? Поделюсь с тобой сведениями, как убийца с убийцей. Ничего противозаконного.

— Отказываться не буду, — Алиша поймала его руку, скользящую по её щеке. Прижала на секунду к своей коже, потом отбросила. — Узнаю, кто заказчик, убью его. Потом Розу. А потом тебя, Рон.

— А меня за что? — он неуклюже рассмеялся. — Розу, допустим, из ревности ко мне. А меня?

— Ох, — Алиша поднялась с земли, отряхнула от песка ноги, — кому ты нужен, старик? Я уже всё забыла. Просто… обещала себе когда-то. Но не волнуйся, — она направилась к выходу, — в твоём случае я торопиться не буду. Помрёшь как-нибудь по-другому — чёрт с тобой!

— Алиша! — Рон окликнул её, когда она уже почти ушла. — Всё-таки, не забудь: как закончишь дело, уходи на север, и поживее!

Она обернулась у самого выхода.

— Если я сделаю, что мне поручено, Рон, я прославлюсь?

— Только об этом можешь думать?

— О деньгах ещё.

— Алиша, — Рон растянул губы в улыбке, — если именно ты придёшь закрыть мои глаза, перед этим перерезав мне глотку, я не против.

— Береги себя, Рон, — Сцинка едва заметно кивнула и выскользнула прочь.

(обратно)

4.8 Проклятие

Лавиния ждала их обоих. Или сначала Ксандро, потом Алишу, но никак не Сцинку, вернувшуюся в одиночестве.

— А где Ксандро? — Лавиния подняла голову с мешка, на котором лежала.

— Продала, — спокойно ответила Сцинка, доставая деньги. — Вот твои пять золотых.

— Что ты сделала? — пошатываясь, Лавиния всё-же поднялась на ноги. — Моего Ксандро?

— Я сразу сказала тебе, что так будет, — Сцинка посмотрела на разлом. — Уходить надо, Лавиния. Поговорим, когда вернёмся.

— Так мы же… — Мадам отказывалась поверить в услышанное. — Мы же решили, что ты просто придёшь с ним, приценишься. А потом передумаешь.

— И поведу через пустыню обратно? Чтобы что? Я бы нигде не выручила больше денег, чем здесь.

— Но я для того и пошла, чтобы Ксандро… Чтобы обратно… Мы договаривались… — лепетала Лавиния. Сцинка вздохнула.

— Не договаривались. Ты сама себе что-то придумала. Решила, что я соглашусь и увязалась за мной. Всё.

— Ты ведьма, Сцинка!

— Не думаю. Была бы ведьмой, убивала бы без пуль и ножей, — Сцинка подошла к месту, где она устраивалась на ночлег. Отбросила камни, разрыла песок. Её мешок и вещи на месте. Она начала собираться.

— Так ты и убиваешь! Без ножа режешь! — Лавиния пошатнулась, но устояла на ногах. Руки она сжала в кулаки, вцепившись пальцами в ткань на груди. Рванула. Она задыхалась.

— Ты бы полегче! — разволновалась Сцинка.

— А тебе что, убийца! — Лавиния часто задышала, закашлялась. — Что тебе! Жизнь Ксандро, моя жизнь, тебе что?! Что-то хоть значит?!

— Жизнь Ксандро твоего, действительно, не значит ни черта. А вот ты бы угомонилась, — Сцинка попробовала подойти, Лавиния отпрыгнула.

— Так он моя жизнь, Сцинка! Пустынная ты ведьма! — Мадам в бешенстве вращала глазами. — Будь ты, Сцинка, проклята! Проклята будь!

— Уже… — прошептала Сцинка, едва шевеля губами. Она решила дать Лавинии оплеуху, чтоб та успокоилась. Но Мадам сама внезапно взяла себя в руки.

— Деньги отдай! И не жди меня, проваливай!

— Не дойдёшь сама, — покачала головой Сцинка.

— Не совсем беспомощная! Дойду! С Ксандро дойду! — Лавиния выхватила свои пять золотых. — Выкуплю его и с ним и вернусь. А ты проваливай!

— Дура ты, — поморщилась Сцинка, потирая шею. Пальцы скользнули по влажному. Посмотрела на руку: под ногтями гнойная кровь. — Надо уходить. И быстро.

— Уходи к дьяволу! Вы родня, не иначе! Видеть тебя не хочу! Умрешь, я рада буду! Свечку поставлю, самую дорогую, не поскуплюсь. Попрошу, чтоб тебя черти зажарили!

— Силы побереги, — устало выдавила Алиша. Лавиния не приспособлена к пескам. А у разлома… — Кому продала? — взвизгнула Мадам, уже направляясь к развалу.

— Реме, — коротко бросила Сцинка. Как же Иеремия столько продержался? Сам уже, как ящер пустынный, тоже весь в струпьях. Засох, зачерствел. И тоже, как она, гниет, только изнутри, не снаружи.

(обратно)

4.9 Сделка

Алиша отошла немного, решив дождаться Лавинью чуть в отдалении. Нашла позицию повыше, обустроилась. Теперь она могла просматривать тропу от развала. На что Лавиния надеялась, Сцинка не знала. Рабов, а Ксандро теперь раб, сразу погнали на стройку. Она успела сказать об этом Мадам, но Лавинью это не остановило.

Остаток дня Алиша провела в одиночестве. Сидела, проверяла на прочность свои оставшиеся зубы. Ковырялась под ногтями ножом. Лавиния не возвращалась. Ночью Алиша начала беспокоиться. Шлюха отправилась на развал выкупать проданного раба. Может, в городе за Делавинь и есть кому заступиться, но здесь… Если сгинет, спросить будет не с кого.

Алиша пошла обратно. Днём она хорошенько запомнила, где что находится, но в местонахождении Иеремии уверена не была. Кралась она тихо, всматриваясь в тьму перед собой. Но всё же умудрилась наткнуться на недавнего знакомца. Мелкий человечек, мыча и картавя, произнёс:

— Гошпоша што-то сабыла?

— Проводи к Иеремии, — шепнула Сцинка, оглядываясь. Никого. Но она и до этого так думала.

— Шлетуйте са мной, гошпоша, — переваливающейся походкой картавый повёл Сцинку по лагерю. Они дошли до углубленного в каменистую почву строения.

— Туть гошподин с дамой, прикашете гошподина посв…

Картавый не успел закончить. Сцинка отволокла его тело от порога и вытерла нож. С какой ещё дамой может быть Иеремия, если не с мадам Делавинь? Откинув тяжёлый навесной полог, Сцинка скользнула внутрь.

Несколько минут ей пришлось выслушивать хриплые стоны Лавинии. Денег, видимо, не хватило. Когда всё закончилось, она подошла к лежанке

— Иеремия?

— Сцинка? — мужчина приподнялся, вглядываясь. Бесчувственную Лавинью он отпихнул. Она пришла в себя, глухо вздохнула, поправляя одёжки. Смирившись с тем, что не справится, замерла, устремив глаза вверх.

— За подругой пришла, Сцинка? — Иеремия хрипло усмехнулся, подавив кашель. — Или отработать вместо неё?

— Сколько запросил за раба?

— Которого ты привела сегодня?

— Какого же ещё, Рема?

— Девять золотых, — выдохнула Лавинья. — У меня столько не было. Иеремия согласился…

— Поняла уже. И как собирался раба вернуть?

— Он посыльного при мне отправил. С поручением, — продолжала отвечать за Рему Лавиния. — Вернётся Ксандро, Сцинка…

— Так и есть? — глаза привыкли к темноте, Сцинка смотрела на мужчину в упор.

— Посыльного отправил. Только вот… цена ещё не уплачена. Лавиния ещё с пару дней здесь побудет.

Мадам Делавинь сипло вздохнула, Сцинка шагнула вперёд.

— Меня никто не видел, Рема.

— Так и чт…

(обратно)

4.10 Обратно

Выволакивая полубезумную Лавинию из постели Иеремии, Сцинка вслушивалась в темень, пытаясь заставить подругу замолчать. Прислонив её к стенке у выхода, Алиша пошарила по жилищу. Нашла деньги, забрала. Огляделась. Ничего интересного. Повернулась к Лавинии, потянула её на себя, перекинула через свою шею её руку.

— Пошли. Уйдём от развала, будет легче.

— А Ксандро как же?

— Посыльного за ним отправили. Если твой Ксандро не совсем дурак, после освобождения на каменоломни не вернётся. А ждать тут, пока ты отработаешь или подохнешь, я не могу. Хотя, преставилась бы ты быстро…

— Что за место, Сцинка, ни ног, ни тела не чую. И голова пудовая.

— К этому тоже нужно привычку иметь. Проклятые, как мы с Ремой, ещё держатся. А ты, мадам Делавинь, недостаточно, видимо, ещё нагрешила.

— То есть, мне это за благость принять?

— Что в аду тебе жизни нет? Расстраиваться не надо. Может, ты так хорошо своих клиентов ублажаешь, что они за твоё место в раю богу молятся.

— Деньги вернёшь мне, — прохрипела Делавинь, роняя голову на грудь.

— Тобой за дело уплачено. За свободу любовничка твоего. А у Ремы я сама забрала.

Но Лавиния уже не слышала. Едва перебирала ногами. А уйти надо было подальше. И лучше до утра. На месте, где недавно побывала Сцинка, образовалось два трупа. Не поймали — не виновата, так что…

Понемногу Лавинии становилось лучше. Сцинка понимала, что подругу не утащит. Поэтому, прикинув, откуда должен появиться Ксандро, решила дождаться его и перехватить. Пришлось сделать крюк, идти вдоль разлома к стройке. Вышло так, как Сцинка предполагала: она встретила возвращающегося, заплутавшего Ксандро. Правда, в сопровождении того самого посыльного, видимо.

Посыльного Сцинка сняла одним выстрелом. Винтовку свою она заранее выкопала, оставив Лавинью отдыхать с вещами на месте. Ксандро, испугавшись, бросился было бежать. Пришлось пару раз пальнуть по ногам. Аккуратно, чтоб не ранить, конечно же. Любовник Мадам упал ничком в песок.

Сцинка подошла. Разговаривать с ним не хотела. Пообещав пристрелить, если что, привела к Лавинии. Та от радости взвыла. Алиша отвернулась. А потом приказала Ксандро подругу тащить.

У Лавинии сразу и силы нашлись идти самой. И вообще, расцвела Мадам, как роза в пустыне. Хотя, Пустынная Роза — совсем другая женщина.

Алиша простилась с влюблёнными у стен Крансвена. В городе ей пока делать нечего. С её заказом необходимо подождать. Момента, когда нужная особа окажется в нужном месте.

А так как простаивать без дела Алиша не любит, она решила уйти подальше на Север. Зализать раны, поправить здоровье. А заодно посмотреть, о чём таком ей говорил Рон. Да и… если её всё ещё пытаются убить, лучше петлять в пустыне. Без цели, без плана. Любой заказ может быть ловушкой, а на кону очень большие деньги.

И Алиша ушла на Север.

(обратно)

4.11 Север

То, что Алиша увидела, никак не согласовывалось с её пониманием о мироустройстве. В их отдельно взятом государстве, по крайней мере.

В общем-то, всё всегда было довольно просто — Север: благодатная сторона. Столица именно там, крупные города, культура, люди, земледелие.

Юг — пустыни, камни и рабы. Несколько городов вроде Крансвена. Разбросанные вокруг этих городишек селения. И перевалочные пункты, само-собой. Вроде Варров и Линнея. Южная граница — это не весь разлом. Да, он тянется вдоль границы. Считается, та проходит как раз посередине. Так что, каменоломни — собственность южан.

Ценных пород здесь нет. Ценного производства — тоже. Люди? Что люди, обслуживают сами себя, как могут. Налоги платят в городскую казну. А как эти деньги тратит город — Алиша представляет. Большая часть уходит в Столицу.

Так почему же она видит… это?

На сколько хватает глаз, тысячи человеческих муравьев стягивают к возводимой стене камни. Это место — переход, самое узкое. Здесь проходит условная граница Севера и Юга. Слева и справа возвышаются горы. И всё же — открытое пространство, перешеек — это около шестисот миль. Сколько же нужно рабочих и камня?

Алиша задумалась — точно ли только на стройку южного замка сгоняются рабы? Случаи пропажи людей в пустыне участились. Но здесь разлома нет, рабы, как мухи, не дохнут.

Отсюда до Крансвена около десяти дней пути. Не может быть, чтобы горожане не знали о возводимой стене. Конечно, незачем им путешествовать в Столицу и северные города. Но торговцы должны знать.

Рон её предупредил… Чего им всем стоит ждать? Северная часть Империи от чего-то отгораживается.

Сцинка подошла к рабочим. Заприметила главного на участке. Такой разговаривать не станет. Надо бы кого попроще… Пока она выбирала нужного человека, добралась до стены. Самым оживлённым, бойким местом был переход на ту сторону. Дежурила охрана. Толпа злилась, но робела. Охраны было много.

«Всё интереснее и интереснее» — покачала головой Сцинка. Вклинилась в толпу, заняла очередь, спросила у впереди стоящих, по виду напоминавших ремесленников.

— И давно стена?

— Откуда взялась, девка? Уже несколько лун как строят, — отозвался один. Алиша по его скарбу поняла, башмачник.

— Нездешняя, твоя правда. А сам?

— Так из Анкора.

— Идёшь в Столицу?

— Куда мне, испытывать судьбу… лишь бы границу перейти.

— Боишься чего?

— Так, южан.

— Чего их бояться? — напряглась Сцинка.

— Нет у них ничего, сидят на камнях. Попрут скоро на нас, как саранча.

— Ты её видел, саранчу ту? — посмеялся кто-то. Башмачник в сердцах махнул рукой.

— Голод у них. Помяни моё слово, попрут.

— Так если они южане, то ты кто? Сам-то с этой стороны, не с той!

— Скоро буду с той! — огрызнулся ремесленник. Ему тут же ответил полный мужик с детьми, вьющимися в ногах, у тюков, и с такой же полнотелой женой.

— Ещё не всех туда пускают. Сунешься со своим рылом, а рылом-то и не вышел!

Отпрыски, жена и несколько стоящих рядом захохотали. Сцинка криво улыбнулась. А она, интересно, пройдёт?

— Разрешение, что ли, какое надо?

— Разрешение или нет, а документы должны быть. И профессия. А если профессия сомнительная, так и вовсе надо рекомендацию.

— Это Императора такое распоряжение?

Башмачник смутился, посмотрел недоверчиво.

— А ты сама-то что? А то всё спрашиваешь, да спрашиваешь! Чем занимаешься?

Он и остальные из очереди начали разглядывать Сцинку, стоящие поодаль — коситься. На кого она похожа? Не на крестьянку точно. Да и городские женские профессии на Алишу не примеришь. Не прачка она — у тех истертые пальцы и ногти, распухшие руки. Не с фабрики работница, не базарная торговка, не нянька, не швея.

— Твоё какое дело? Не поймёшь ты… — Сцинка оглядела толпу. — Дело честное, на том твой интерес пусть и закончится. А что же, Императора нынче и упомянуть нельзя?

— Так если война же? — шепнул кто-то. Сцинка повела взглядом, не успела заметить, кто.

— Север с Югом схлестнётся, помяни мои слова, — продолжил разговорчивый башмачник.

— С чего бы война? — удивилась Сцинка. Но никто не ответил.

Вот это новости! А, главное, в Крансвене тишина. Или… Лавинья говорила, что джентльменов меньше стало в разы. Переезжают господа в срочном порядке? Как же так, путаться с Смотрителем и не знать? Надо бы Алише, как вернётся, хорошенько выпытать всё у Лавинии.

А что же Новый Император? Зачем тогда он строит замок у самой южной границы? Недалеко от развала… Для кого? Неужели только для «Неё»?

Сцинка попробовала сопоставить факты. Убить ей нужно «Её». Саму. Ту самую женщину. И «та самая» объявится в новом замке. А ещё… никто никогда не видел её лица.

Сцинке не нужно смотреть в лицо, чтобы убить. Но хорошо бы знать точно, что перестало биться сердце.

— Как я её узнаю? — спросила тогда, в шатре на каменоломнях, Сцинка.

— По клейму, которое она прячет.

— Клеймо можно подделать, поставить такое же на служанку. Вдруг у неё есть двойник.

— Такое не подделаешь. Единственное в своём роде, — Рон нарисовал замысловатый знак на песке. — Оно не выжжено, краска загнана под кожу. Редкая технология.

— Где эта метка?

Рон ответил.

«Та женщина» — Императрица-мать. Неужели она, изгнанная на Юг, в замок, где её медленно будет убивать пустынная хворь, сможет разжечь войну? Но ведь она всё ещё в Столице. Неужели не проще убить там?

(обратно)

Густав

Алише нужен был связной. Так что, покрутившись у стены и не разузнав ничего нового, она решила возвращаться на Юг. В Крансвен сразу не пошла. Остановилась в селении неподалёку, у человека, которому доверяла. Был у Сцинки такой знакомый, крепкий, хозяйственный фермер. Довольно надежный.

Ферма его стояла от селения особняком. И, несмотря на плохие условия для земледелия, приносила хозяину какой-то доход. Хозяина звали Густав. В своё дело он вкладывался. Тратил деньги на удобрения, привозил откуда-то хорошую почву, покупал чернозём. Сцинка, бывало, к нему захаживала.

Вот и в этот раз зашла.

Конечно, сам Густав на роль связного не годится, а всё же Сцинке надо дать знак, что она неподалёку, и как-только необходимо будет, вернётся в Крансвен. Отмашку должен дать Смотритель лично. Значит, связь с теми, про кого он всё в потолок кивал, по-прежнему через него.

Связной нашёлся в селении, в трактире. Мужичек сбегал в город, доложился. Теперь Смотритель знает, что нужно посылать весть трактирщику. А в трактир Сцинка будет заглядывать. Где она остановилась, Алиша никому не расскажет. Мало ли, где? Может, залегла в песках.

На ферме Густава ей нравилось. Сколько она не предлагала заплатить за комнату, Густав не брал. Сцинка помогала забивать скот.

Вот и сегодня она сидела в загоне, поглаживая ягнёнка. Нож лежал рядом. Густав же стоял, облокотившись на жерди, смотрел на неё.

— Не пойму, Сцинка. Нравится это тебе, что ли?

— Ягнята? — улыбнулась Алиша, перебирая пальцами овечью шерсть. — Очень нравятся! — она поцеловала ягнёнка в морду.

— Так ты же его сейчас! — Густав приложил большой палец к шее и провёл им от уха до уха. — А?

— Ну так… — Сцинка опять улыбнулась. — Каждую животинку так надо убить, чтобы она не мучилась. Чтобы понять не успела, боли не почувствовала. Разве не права я?

— Вроде и правильные слова говоришь, — Густав повёл массивными плечами, — а мороз по коже!

— Так оденься иди получше, холодает.

— Заботливая ты женщина, Сцинка! — смеётся Густав. — Оставайся у меня!

— В селении женщин нет? — поинтересовалась Сцинка, беззубо скалясь.

— Отчего же нет, Сцинка? Но такие страшные! — фермер густо захохотал. Его смех Алише нравился. Она приобняла ягнёнка, обхватила покрепче, зажала ему голову, задрав повыше.

— Так я ведь, Густав, страшнее! — сделав, что нужно, она осторожно положила затихшего ягнёнка к своим ногам. — Разделывать помочь?

— Помоги, — Густав покачал головой. — Всё же, как оно ловко у тебя получается! Действительно ж, и не заблеял ни разу.

— Так… практикуюсь много.

За ужином Сцинка серьёзно спросила:

— Скажи, Густав, если так случится, что мне бежать придётся без оглядки, мимо Крансвена, мимо людей. Если обвинят во всех смертных грехах… впустишь в дом, спрячешь у себя?

Фермер ответил не сразу, подумал.

— Что ж ты такого собралась сделать, Сцинка, что ещё не делала? Если и просить приходится.

— Всякое бывало в жизни. Может, и до тебя слухи дойдут, отвернешься.

— Не пугай, не из пугливых мы, — Густав попробовал засмеяться, когда не вышло, что-то в кружку, в бороду хмыкнул. — Знаю же, какое твоё мастерство.

— Может статься, что мастерство это в очень непростую ситуацию заведёт меня.

— Сцинка, хватит. Ешь мясо. Впущу.

Алиша повертела на вилке сочный кусок ягнятины.

— Я заплачу хорошо, Густав. Тебя не обижу.

— Вот дурная баба! — фермер бросил вилку. — Говорил же сколько раз уже, денег с тебя не возьму!

Когда-то давно Сцинка убила преступника, вырезавшего семью Густава, его пожилых родителей и маленького брата. Не по заказу фермера, подвернулся под руку убивец, мешал, бывает так. А теперь есть Густав, должник.

— И я тебе сколько раз говорила, что ничего ты мне не должен.

— Про тот случай? — фермер нахмурился. — То уже забылось. Земля моим пухом, а этому… гореть в аду.

Ад на земле, и черти здесь уже давно, подумалось Алише, Густав продолжил.

— Ты пойми, Сцинка. Люди могут делать для тебя что-то просто так!

— Выпил уже лишнего, Густав? — она покосилась на его стакан.

— Как хочешь, Сцинка. Некуда будет бежать, приходи.

Сцинка ещё хотела поговорить о том, что слышала и видела у стены. Знает ли об этом фермер? Что думает? Общается же он с торговцами и другими людьми. Да, Густаву несладко придётся. Землю свою и хозяйство он никогда не бросит. Что же их всех ждёт?

На следующий день Сцинка заглянула в трактир, где её уже ждала записка от Смотрителя. Почерк Алиша знала. Городской божок сообщил ей, что пора возвращаться. Куда, понятное дело, не сообщалось. Сцинка сама знала, в дом Мадам Делавинь.

(обратно)

Бег

В доме у Мадам всё было по-прежнему. А вот город, как показалось Сцинке, больше обычного волновался. Слухи доходят, не иначе! Нужно узнать, сам Смотритель не собирается ли куда? Лавинья вот о своей судьбе вовсе не беспокоилась. Любовь к Ксандро, должно быть, после его освобождения, засияла новым светом. Алиша сразу предупредила, что про этот пылкий роман слушать не будет, начала выпытывать у подруги слухи о войне.

— Ну, слухи, а что слухи? Мало ли чего народ болтает! — Лавиния рассматривала свой новый башмачок.

— Совсем тебе твоя головушка отказала, да? — Сцинка подошла, постучала по упомянутой части тела. — Смотритель что?

— Спроси у него сама. Он всё больше тут торчит. Даже кабинет перенёс.

— А дом его что? А семья?

— Семья, семья, — Лавиния безразлично зевнула. Уехали все его вроде куда-то.

— Уехали? И тебя не насторожило?

— Да что ты от меня хочешь, Сцинка?! — Лавинья вскочила с места. — Мне от этого их отъезда только работы больше. Терпи его каждую ночь. Хорошо, хоть спит крепко. Из кровати можно незаметно выскользнуть.

— К Ксандро бегаешь? Клиентки-то хоть есть у него? А то дорого такого лба содержать.

— Какие ещё клиентки? Что ты! — Лавиния всплеснула руками, широко улыбаясь. — Свободный он теперь человек!

— Документы сделала ему?

Подруга довольно кивнула.

— И чем он занимается?

— Управляющий мой!

— Вот дура! — не удержалась Сцинка.

— Давай, подруженька, без оскорблений! Дура, не дура, а вышло по-моему! И ты свои дела на каменоломне сделала, и я Ксандро вызволила!

— Из-за вас человек умер, ни в чём, в общем-то, не виновный, — Сцинка подумала, потом уточнила. — Два человека умерло.

— Что ты такое несёшь? — отмахнулась Лавиния. — Там люди долго не живут.

«Особенно если их прирезать» — промелькнуло в голове у Алиши.

— А ты бы издохла там! Прямо в постели у надсмотрщика б и померла, так и не вставши!

— Не надо, — Лавиния вдруг разозлилась. — Вот не надо! Я любимого спасала. Телом своим. Нет на мне вины!

— С кем разговариваю, главное, зачем? — Сцинка вздохнула.

Смотритель пришёл ближе к вечеру. Заперся с Сцинкой. Опять долго шептались. Про убийства на каменоломне не упомянул. Дела непростые творятся, до надсмотрщика, видимо, никому никакого дела нет.

— Сцинка, подставишь меня, прикончу Лавинью! — вдруг начал с угроз Смотритель.

— Хоть сейчас, одолжение сделаешь, — процедила Алиша.

— Тьфу-ты! — Смотритель сплюнул в сердцах. — И тебя эта баба достала? В общем, дело такое. Выдвигаться тебе пора.

— Знаешь, куда? — прищурилась Сцинка.

— Не знаю и знать не хочу! — её собеседник ударил кулаками по подлокотникам своего кресла.

— Срочность? Сроки?

— На всё про всё неделя. Успевай! — Смотритель грузно поднялся.

— Ты большой человек, не расскажешь, что за слухи про войну? — в лоб поинтересовалась Сцинка.

— Ничего не расскажу. Сам ничего не знаю… Да только, последние деньки я тут за главного градосмотрящего. А-а! — он махнул рукой. — Пропадивсё пропадом!

— Бежишь на Север.

— Бегу. И ты беги, Сцинка, куда приказали. А потом — куда сама знаешь! А я знаю, что тут мне…

— Ловить больше нечего?

— Тьфу на тебя! Тут мне…

— Жизни не будет?

— Да ты мне дашь сказать или нет, вредная баба?! А-ай! — он махнул ещё раз, в этот раз на Сцинку и пулей вылетел из комнаты.

Интересные дела… Алиша решила, что выдвигается завтра. Она уже раздобыла себе женское платье, аккуратно сложила в мешок. Прикинула, кем представится, как пойдёт. Раздумывая о предстоящем деле, легла спать. Только вот поспать не получилось. Её разбудил истошный крик Лавинии. Алиша вскочила, выбежала в коридор и сразу столкнулась с прислуживающей ей накануне девкой.

— Госпожа Сцинка! — выпалила та. — Ксандро Мадам режет! Или Мадам Ксандро!

Разница принципиальная, подумала Алиша, стоит ли вообще бежать? Но вопль раздался снова. Жива ещё, значит, по крайней мере. И Сцинка побежала на крик.

(обратно)

Убийство Ксандро

Вопли усиливались. Сцинка поняла, в комнате Мадам Делавинь дрались. Уже на подходе Алиша столкнулась с полуголой, выбегающей из покоев Лавинии девушкой. Так это же Гадина! Вот оно что! Завидев Сцинку, девушка метнулась к стенке. Смотрела выпученными глазами, собирала вокруг своего обнаженного тела скомканную простынь. На простыне была кровь.

Морщась, Сцинка залетела внутрь.

— Убью! Убью и её, и тебя, Ксандро! Ненавижу! — ревела Лавиния. В руках держала нож. Кухонный, не иначе. Ксандро, стоя одним коленом на кровати, рвал на Лавинии волосы. Разобравшись, Сцинка поняла: он пытался скрутить свою любовницу и вдавить в голый матрас. Так, а кровь чья?

Кровь была и на наволочках, и на одеяле, и на полу. Была и на руках Ксандро!

«Убивать или нет?» — промелькнуло в голове у Сцинки. Сколько проблем из-за этих сомнений. Не усомнись она раньше, сейчас бы не пришлось высвобождать Лавинию.

— Отпустил! — рявкнула Сцинка, рванув на себя Ксандро. Лавинья, почувствовав, что стало легче, вывернулась, подняла нож и ткнула в любимого.

— Убью!

— Сумасшедшая! — взревел любовничек. Сцинку скинул, выбил из рук Лавинии ножик. — Задушу дуру!

Лавиния несколько раз получила по лицу. Сцинка поднялась. Её собственный ножик при падении вылетел. Схватив отброшенный кухонный нож, она прыгнула на Ксандро ещё раз. Сразу поставила лезвие к его шее.

— Не дёргайся, прирежу! — прошипела. Кухонный нож плохо лежал в руке. При необходимости, Сцинка справится и таким. Но длинная рукоять и тяжесть режущей части сделали своё дело. Ксандро руку Сцинки умудрился сорвать. Начали бороться.

«Да как так вышло?» — удивилась Алиша, когда её опять отбросили. Теперь неглубоко порезанный поперёк груди Ксандро пошёл на неё.

Без оружия Сцинка острее чувствовала свою уязвимость. Пустыня подкосила её здоровье. Ксандро был откормлен и силён.

— Лавиния, нож под кроватью! Подай! — выкрикнула Сцинка, уворачиваясь от удара с ноги. Она откатилась, встала на четвереньки, отползла. Ксандро приближался, Алиша прислонилась спиной к комоду. Поняв, что это, рванула один из ящиков за ручку, выдернула вместе с выдвижным механизмом. Бросила в Ксандро. Удар пришёлся по ногам. В стороны полетело шлюхино бельё. Сцинка подскочила, бросила быстрый взгляд на Лавинию. Та шарила под кроватью. Ксандро споткнулся, падая, схватился за Алишу. Благодаря ей смог сохранить равновесие и толкнул Сцинку к стенке.

Алиша слышала, как хрустят её кости. Суставы заныли, из лёгких вышибло воздух. Она харкнула кровью и получила по лицу.

Что за ночка? В глазах потемнело. От удара спереди стукнулась затылком в стенку. Боль разлилась по всей голове, по лицевым костям, по скулам. Сцинка глохла.

— Лавинья, ножик, — прохрипела. Ксандро её душил. Говорил что-то, но она не слышала. Читала по губам: «Сдохни». Руки были свободны, но оттолкнуть Ксандро она не могла. Тогда она подалась вперёд, прижимаясь к Ксандро телом. Вытянула над его плечом правую руку. Пальцы сжимали воздух.

Сцинка ведь попросила нож. Но Лавиния опять поступила по-своему. Схватила стул и огрела любовничка по спине. Помогло, в общем-то, Ксандро Сцинку отпустил.

— Нож! — хрипела Алиша, держась левой рукой за своё горло. Пальцы правой всё также нервно сжимались.

— Вот, Сцинка! — Лавиния толкнула ножик по полу. Он прокатился у самых ног Ксандро. Пришлось падать на пол. Тем временем, Ксандро развернулся, чтобы разобраться с Лавинией. Сцинка хватала ртом воздух, корчась на полу.

На самом деле, она уже подобрала нож и готовилась встать. Лавинья взвыла, отходя от в бешенстве скрипящего зубами Ксандро:

— Сцинка, быстрей!!!

Она запнулась об вытащенный ящик, полетела вниз. Ксандро удачно наклонился за ней. Удачно для Сцинки. Прокатившись по полу, Алиша опять прыгнула Ксандро на спину и в бешенстве, которое чувствует крайне редко, полоснула по его шее ножом.

Разрез вышел глубоким. Лавинья округлившимися глазами смотрела на хлеставшую кровь.

Алиша толкнула Ксандро в сторону. Он завалился на бок. Лавиния отползла и только потом встала.

— Боже ж мой, Сцинка! Ты что его так?!

— А как надо было? — Алиша тоже поднялась. Ноги держали плохо. Она отошла к грешному ложу, к постели, где дорогой для Лавинии Ксандро изменял своей Мадам с этой Гадиной-Бэлиндой, села на оголенный матрас. — Чуть не умерли обе. Всё из-за твоей глупости.

— Так человека разрезать… — вышептала Лавинья. — От уха до уха! — вдруг выкрикнула она.

— Шок у тебя, что ли? Не в первый раз же видишь, как я людей режу.

— Ксандро на меня руку поднял? И что? Может, поругались бы и простили друг друга, — лепетала Лавиния, смотря на любовника, мирно лежащего на боку. — Это всё Гадина виновата. Сама к нему бегала.

— На мне живого места нет, — напомнила о себе Сцинка. — Он убить меня хотел.

— Ну так, не любил он тебя. А кто тебя любит-то, Сцинка?

— Так, хватит! — Алиша поднялась с постели. — Зарезала и зарезала. Что с телом будем делать? По твоей милости это нынче законопослушный гражданин, приличный человек. И документ имеется.

— Любименький мой, — опять прошептала Лавиния.

— Дура ты, дура, — с злостью выплюнула Сцинка. — Воду неси, пол от крови замоем. А его, — она кивнула на Ксандро, — в ковёр и на задний двор. Я кэб поймаю, вывезем к воротам. У меня лаз есть.

— А кэбмен если сдаст? — испугалась Лавиния.

— Не сдаст, времена темные, жизнь одна.

Лавиния принесла воду.

(обратно)

Перепалка

Они со Сцинкой вместе перевернули окровавленный матрас верхней стороной вниз. Подтянули ковёр, перетащили на него Ксандро. Разбросанным бельём начали вытирать пол. Кровавые тряпки побросали к трупу мужчины, завернули всё в рулон.

— Сцинка, поднимем?

Алиша оценила получившийся свёрток.

— Нет, тяжёлый. Поволокем. Тележка есть у тебя?

— Нету… — Лавиния, грязная, мокрая, присела на протёртый пол. — Как же мы его? — и вдруг она вскинула голову, явно озаренная какой-то новой мыслью. — Алиша, знаю, где тележку взять! Торговки же недалеко, на соседней улочке. Я сбегаю!

— Переоденься только, — кивнула Алиша. — А я пока свои вещи соберу. Уходить надо.

— А я как же? — испугалась Лавиния.

— Ксандро мы скинем в канаву, никто искать не будет. Ты вернёшься, своих девок успокоишь и будешь жить дальше. Хотя, я бы тебе посоветовала переезжать.

— Это куда же? — остановилась Лавиния в дверях.

— Куда потише… На Север люди бегут, но сомневаюсь я, что там всем рады.

Лавиния сбегала за тележкой.

Ещё раз проверили, что в комнате, на первый взгляд, придраться не к чему. Голый матрас закинули покрывалом, разбитый ящик от комода спрятали под кровать, полы помыли.

Что происходило, слышали многие, но догадались ли, что именно? Гадина ещё эта. Побежит дурная девка к законникам? Что ей Ксандро наобещал? А вдруг свободную жизнь? Тогда, может, и побежит. А если с годами выпестованная шлюшачья запуганность возьмёт верх, забьётся девка в тёмный угол и будет ждать утра.

— Толкай, давай, не так далеко осталось! — Алиша прикрикнула на Лавинию. Мадам напирала на тележку, пока Алиша приподнимала ту, застрявшую хлипким колесом в дорожной выбоине. Вытащили. Вздохнули обе, но сидеть и отдыхать некогда. Ночь темна, горожане неспокойны.

— Ну что, пошли? Надо было кэбмена брать! — Лавиния вытерла руки о юбку. Алиша огрызнулась:

— Надо было! А ты хоть одного видела? Толкай уже! Теперь скоро.

— Я и толкаю, — Лавиния с сожалением посмотрела на свои руки. — Зарезала ты, а толкаю я!

— А по чьей милости это всё вообще произошло? Брошу я тебя здесь и уйду. Проступай, как хочешь.

— Опять запугиваешь меня? Будто я и никто без тебя и одна не справлюсь!

— Шевели ногами, — Алиша взялась за край тележки, приподняла, помогая проехать очередной сложный участок. Лавинья и не думала останавливаться.

— Да ты, Сцинка, ещё хуже, чем иной мужик, себя ведёшь! Выше себя ставишь! И мужиков выше, и женщин! Не так?

Алиша промолчала, выбирая, куда наступить. Дорога была ненадёжна. Мадам же разошлась.

— Вот скажи, Сцинка, что, нет убийц среди мужчин лучше тебя?

— Отчего нет? Очень много их, кто лучше меня.

— А среди женщин?

— Да и среди женщин хороших убийц хватает. Некоторым я и в подмётки не гожусь. Я и ядов не знаю, и оружием не всем владею. — Алиша задумалась. — Да много чего есть, чему я не научилась…

— То есть, и женщины лучше тебя есть? — Лавиния раскаркалась. — Так ты на мне отыгрываешься? Чем же моя профессия хуже твоей? Или радость доставлять, оно порочнее, чем людей резать? Я к вашей гильдии воров и убийц не принадлежу!

— А могла бы. Кто Ксандро зарезать пытался? По груди, это ты его.

— Защищалась я! Моё дело тоже непростое. Всем подряд разрешать над собой насильничать, никакого здоровья не хватит!

— Ты б потише, и имя своё не выкрикивай.

— А что, всё Лавинья дура, да дура? Я своё дело знаю! А сколько я девок с улиц забрала, а? Мёрзли бы по углам, по каморкам, да по клоповникам! И ванная у меня организована с водопроводом, вода горячая, простыни, бельё! Кормёжка! Плохо? Разве плохо?

— Так теперь и нет ничего.

— Бывают в жизни и взлёты, и падения… Редко у кого всё ровненько. И дети у меня все по тёплым углам пристроены!

— Помнят они хоть лицо твоё?

— Это им не надо! — Лавинья встряхнула головой. — Что же ты тогда со мной дружбу водишь, если я такая плохая?

— Столько людей из-за тебя перерезала…

— Жалеешь? Больше, меньше, тебе есть разница? Или, думаешь, за каждого зарезанного в аду будут годки накидывать?

Сцинка промолчала. Хоть бы и накидывались. Не может быть там хуже, чем здесь.

(обратно)

Городская стража

Ксандро сбросили в канаву у городской стены. Никто проверять не будет, кто там валяется. Документов на теле нет, даже если кто случайно и наткнётся, одежду снимут, разве что, хоть бы и нижнюю, и в крови.

Совсем без происшествий не обошлось. Пока толкали тележку, наткнулись на городской патруль.

— А, ну, кто там, стойте! — один из стражников подбежал к ним. Молодой ещё, новобранец. Кто постарше, те вальяжные. Сами потребуют подойти, пригрозят, если есть чем. Вооружена городская охрана плохо.

— Идём по своим делам, проблем не хотим, — спокойно ответила Сцинка. — Да и тебе они не нужны, — добавила, когда молоденький стражник оказался рядом. Он взглянул на её разбитое лицо, отшатнулся. Сцинка, как могла, умылась, прибрала волосы, переоделась в чистое. Но распухшую рожу не спрячешь.

— По своим делам, говоришь, — стражник покосился на ковёр с Ксандро в тележке. — Какие же такие дела ночью?

— Разве не видишь? Весь город бежит. Мы чем хуже? Скарб перевозим.

— В такой час?

— Ночь, день, есть ли разница?

Молодой стражник кивнул и уже было повернулся уходить, как его напарник крикнул:

— А, ну-ка, покажите, что в тележке!

— Поживиться нечем, — злобно прорычала Сцинка.

— Ничего у нас нет. Тряпьё старое! — испуганно добавила Лавиния.

— А ну, глянь, это ж Мадам Делавинь! — стражник постарше усмехнулся. — Смотритель из города, а она из его дома тряпки тащит.

— Мародерствует? — в тон старшему поддакнул осмелевший младший.

— Мои это тряпки, мои! — взвизгнула Лавиния. — Имею право!

— На что, шлюха? — расхохотался старший. — Откуда слов таких нахваталась? Если от Смотрителя, так он убежал уже, только пятки сверкали!

— Кому ж тогда служишь? — поинтересовалась Сцинка.

— Только Император надо мной и Бог!

— Ну и подыхай, — Сцинка пырнула старшего стражника ножом, тот захрипел, опадая. Младшего, онемевшего и замершего на месте от увиденного, Сцинка подтянута к себе.

— А мог бы жить. Сказано было, проблем не хотим.

— Не надо, Сцинка, — пролепетала Лавиния. — Хватит с нас на сегодня. Молодой такой…

— Сказано было тебе, глупая ты женщина, имён не называть, — Алиша решила молодчика порезать, но не насмерть. Раньше она и ударить могла так, чтоб тот упал, рядом со старшим, без сознания, но живой. Сейчас никаких сил у неё на это не было.

— Язык тебе отрезать, чтоб не болтал?

— Молчать буду! Отпустите. Мама дома ждёт, братья, сестры… Я молчать буду…

Сцинка ткнула его под рёбра и опустила на землю.

— Никого не видел. Напали на вас, кто, не разобрал. Время тёмное. Выживешь, таким, как она, — Алиша кивнула на Лавинью, — будешь ручки целовать. А таких как я обходи стороной.

Он закивал, корчась, поджал ноги. Сцинка взялась за тележку. Как вдруг из-за угла показалась ещё стража.

— Сюда! — заорал раненый молодчик. Вместо крика, правда, из его горла вырвался хриплый стон. Но услышать могли. Алиша замерла, в следующий миг она уже резала кричавшего. Стражники, вроде как, взглянули в их сторону, но, больше ничего не расслышав, пошли дальше.

— Мог бы жить, — только и повторила Сцинка, вытирая нож. — Лавиния, думаешь, за них вот, за вот этих, я душой своей бессмертной расплачиваюсь?

(обратно)

Ночь в Линнее

После того, как сбросили Ксандро в канаву, обдумали, что делать дальше. Лавиния рассудила, что, раз Смотритель сбежал, и даже какой-то уличный стражник посмел ей грозить, в городе, действительно, небезопасно. И опять попросила Сцинку взять её с собой.

— Да что ж ты прицепилась ко мне? Всё дело испортишь.

— Разве испорчу, Сцинка? А если так станется, что помогу? Двум женщинам путешествовать безопаснее, чем одной. Подозрений к тебе будет меньше, если ты, как обычная баба, пойдёшь с товаркой!

— Может, и права ты, — Алиша задумалась. — Но возни с тобой… А мне сейчас проблемы не нужны.

— Не будет никакой возни, Сцинка! Проблема моя, самая большая, нынче, с твоей помощью, в канаве похоронена, прости, Божечка! — Лавиния перекрестилась. — Денег я с собой прихватила немного, думала, вдруг от стражи откупиться придётся. Да ты, подруженька, всё по-другому решаешь.

— Устала я договариваться и откупаться. Время не ждёт. Если со мной идёшь, так пошли.

— Иду, Сцинка, иду, — Лавиния шустро подобрала юбки. — А куда идти-то?

— В городе не останусь, — Алиша огляделась, — к лазу пошли. А потом по пустыне своим ходом до Линнея.

— Так это сколько идти?! — испугалась Лавиния. — Пешком, по пустыне, ночью!

Так она и причитала, и сомневалась, пока не добрались до Сцинкиного тайного выхода.

— Оставайся, — спокойно бросила Алиша, откатывая валун от небольшой щели в городской стене. Она оценила ширину лаза, немного разгребла землю снизу руками. Огляделась сначала ещё раз, потом высунула в дыру голову.

— С той стороны тоже никого. Я пошла.

Алиша вылезла наружу, проверила свои вещи, отряхнулась. Услышала недовольное пыхтение.

— Что за кротовья нора? Узко, не протиснуться! Подай руку, загубленная ты душа! Видишь, не пролезу! — Лавиния, извиваясь, пробовала выбраться наружу. Алиша села на землю, уперлась ногами в стенку, обхватила подругу, потащила на себя. Затрещали юбки. Ткань рвалась, а, судя по тому, как завизжала Лавинья, грубые камни городской стены через все тряпки и чулки царапали ей кожу. Они выбрались. Тяжело дыша, Лавинья вцепилась обеими руками в землю. Сначала встала на четвереньки, потом поднялась на ноги.

— Теперь совсем оборванка! Надо бы как-то свои вещи прихватить, да и деньги тоже! Не оставлять же!

— Может, вернёмся ещё. Надо обождать. Творится что-то неладное.

И она, Сцинка, в этой неразберихе тоже замешана. Уже сейчас беспорядки. А что будет, когда Императрица-мать умрет?

— Дойдём ли, Сцинка? А если замёрзнем? — Лавиния посмотрела на худые обутки и рваное платье.

— У меня тайник недалеко. Там одежда есть, еда и оружие. Дойдём, — Алиша посмотрела на горизонт, туда, откуда восходит Солнце. — Рассвет скоро. Будет легче. К ночи, как раз, доберёмся до Линнея. С хозяином мы приятели. Обойдётся.

— Пошли тогда, — только и вздохнула Лавиния. — Пока нас тут никто не заприметил.

До Линнея, как Алиша и предполагала, дошли поздней ночью. Одна бы Сцинка быстрее добралась, но Лавиния, хоть женщина и крепкая, проворством в хождении по пустыне не отличалась.

Хозяин стоянки не сменился, чему Алиша была несказанно рада. Не хотелось ей сюрпризов. Правда, один сюрприз, всё же, был. На заднем дворе Сцинка заметила двух лошадей и повозку. Довольно приличную, не из дешёвых.

— Кто это у тебя? — шепнула Сцинка хозяину.

— Да, барышня, вот… заплатила хорошо. Любовница она, что ли, чья? Так и не понял… — хозяин стоянки пожал плечами.

— Неужто одна она? — удивилась Сцинка.

— Да, вроде, как раз здесь, у нас, ждёт своего… благотворителя, — стояночник усмехнулся в усы. — Я уж думал, не Мадам ли это Делавинь, которая из города. Говорят, она со Смотрителем нынче путается, так, может, как раз его поджидает? — хозяин рассмеялся.

— Всё может быть, — Алиша взглянула на грязную, измученную, настоящую Мадам, сидящую в углу, у огня и массирующую распухшую ногу. — А как выглядит эта дама?

— Да разве разберёшь, Сцинка, этих Мадам. Они не как мы с тобой, простые люди, — стояночник потянулся через прилавок, потрепал Сцинку по её грубой одежке. — Вот так они не одеваются, там всё щёлк да кринолины.

— Ну, а фигура, лицо?

— Фигура загляденье. Такие фигуры пешком по пустыне не ходят. А лицо… — хозяин задумался. — Под вуалькой лицо. Но, нам с тобой на такие лица нечего смотреть.

— Глаза обожжет?

— Чем это?

— Великолепием, судя по всему, — Сцинка посмотрела на лестницу. — Где поселил Мадам?

— Лучшую комнату пришлось отдать. Прости, Сцинка, обычно для тебя держу.

Ничего он не держит, Алиша про себя усмехнулась, мало кто берёт большую комнату и требует ванну воды. Пустует её любимая конура часто.

— Спасибо, что нашёл для меня угол, знаешь, не обижу.

— Твоими стараниями жив, Сцинка, твоими стараниями, — стояночник плеснул ей вина в кружку. Алиша кивнула и выпила. Хозяин этого места, действительно, обязан Сцинке, но далеко не жизнью. По его заказу Алиша убрала его прямого конкурента, планирующего открывать ещё одну стоянку неподалёку. Линней бы это разорило.

Допив, Алиша забрала задремавшую у огня Лавинию и направилась в комнатку под лестницей. Свободна была ещё одна, но уж слишком близко с облюбованной конурой Сцинки, которая в этот раз ей не досталась. Алиша предпочла поселиться под лестницей. Та была стара и скрипела. Если кто-то решит спуститься ночью, Алиша услышит.

(обратно) (обратно)

Грешницы

То ли вино было крепко, то ли Сцинка устала, а с кроватью и матрасом для неё стояночник расстарался, Алиша провалилась в глубокий сон. И похрапывание Лавинии не помешало.

Проснулась от истошного визга подруги. «Опять? Быть не может. Снится. Ксандро же я убила» — и Алиша, подумав так, чуть было не заснула снова. Но какое-то дикое чутьё, на мгновение сковав её, резко выкинуло Сцинку из сна. Над ней, сбоку, со стороны двери, нависла Мадам… Ада.

Сцинка увидела длинную иглу в её пальцах, поймала руку Мадам, когда игла та уже была в одном дюйме от Алишиного глаза. Вывернула Адениум тонкие пальцы. Та скрежетнула зубами, но не издала ни звука. Любой бы взвыл. Сцинка заметила в рукаве ещё иглы, Адениум как раз сбрасывала их в свою ладонь.

Сцинка, опять перехватив руку с выпущенной иглой, перекручивая Адениум локти, отвела от себя удар. Некоторое время они боролись. Алиша, оказавшись сильнее, теперь держала Аду за обе руки, иглы валялись вокруг, на кровати. Лавиния забилась под одеяло. Ада шипела, Алиша рычала. У неё получилось завести руки Адениум той за спину и перехватить их одной своей левой. Сцинка прижала свою бывшую Мадам к себе.

— Кто послал?

— Гори в аду.

— Хуже, чем в твоём гадюшнике, нигде не будет.

Они так и шипели друг на друга змеями, и Алиша, чувствуя, что слабеет, поспешила достать нож. Ада извивалась и дергалась. Умудрилась укусить. Отпрянула.

— Как тебе? — выдохнула Сцинка. Укусила Пустынная Роза больно, да только к этому Алиша привыкла. Зубы скользнули по слезающей коже. Мадам Ада не ожидала. Глаза её расширились, открытым ртом она, как рыба, ловила воздух.

— Отрава? — съязвила она, успокоясь.

— Мой натуральный вкус, — Алиша поднесла к лицу Адениум нож. — Не мылась давно.

Пустынная Роза пролаяла, закашлявшись.

— Нет создания хуже тебя под землей и под небом.

На губах остались капельки Алишиной крови.

— Лучший комплимент от убийцы, — Сцинка поднесла к горлу Адениум нож. — Кто меня заказал?

— Я не боюсь смерти, — Ада гордо вскинула голову. Руки её продолжали выкручиваться, игнорируя то, что их госпожа состоит из костей. Суставы трещали, Ада билась, Сцинка держала.

— Не вырвешься. Кто меня заказал?

— Всё равно сдохнешь. Не я, так кто-то другой!

— Раньше тебя не сдохну, — Сцинка ткнула ножом в тонкую, сухую кожу на горле Мадам Розы, пустив кровь. — Скажи. Что за Рона мстишь, не поверю.

— Рона не прощу и на том свете, если свидимся. Убийцам один котёл уготован. А на этом свете заплатили за тебя, а кто, не скажу! — Ада расхохоталась. Сцинка сильнее прижала нож.

— Скажешь. Пусть смерти ты не боишься. Но знаю я, что тебе дороже жизни, Пустынная Роза! — Алиша, крутя лезвием, прошлась по шее Мадам выше, к щеке, Адениум взвыла, Алиша почти довела кровавую дорожку до глаза. — Ты боишься шрамов на своём красивом лице. Поверь, я не поскуплюсь на них! Одноглазая Роза, так тебя запомнят, — кончиком ножа Алиша царапнула нижнее веко, закрыла Аде окровавленным лезвием глаз. Та часто задышала, Сцинка, поняв, что держать больше не может, рявкнула:

— Лавиния, рви простынь!

Но подруга не пошевелилась. «Не игла же отправленная в неё попала?» — испугалась Алиша. Можно зарезать Адениум прямо сейчас, пока ещё есть силы, но нужно имя.

— Кто меня заказал? Изуродую так, что на века прославишься, но уже не как Роза!

— Первая подохнешь! — вывернувшись из хватки слабеющей Сцинки, Адениум освободила левую руку, когтями, наотмашь, ударила Алишу по лицу. Сцинка отпрянула, но правой руки ведьмы не выпустила, начала выкручивать. Ведьма Ада успела схватить свою иглу. Алиша опять перехватила её руку. Теперь в дюйме от своей шеи.

— Ловкая, змея! — она вцепилась Аде в запястья. И вдруг заметила на дряхлеющей коже едва проступающий след клейма. Адениум наверняка неоднократно пыталась свести этот знак со своей кожи. — Так ты из того же клана, что и Дарк! Как я могла не знать?

— Никто не знает, — харкнула в лицо Сцинке вместе со слюною Ада. — Я отделилась от них, начала своё дело. Но методы похожи, так ведь? Что он тебе предлагал?

Дарк предложил расплатиться за спасение телом. Подобрался близко, не знал, что и без одежды Сцинка умудрится припасти на себе нож.

Адениум, конечно, в искусстве убийства превзошла свою бывшую семью. Чего ей это стоило?

— Знакомы? — прошипела Сцинка.

— А как же! — прохрипела Ада, — Хороший мужчина, знает, как обращаться с женщинами.

Сцинка устала, чего-то ей не хватало для ярости. И вдруг захлестнуло.

— Старая шлюха ты, больше никто! — она вывернула руку Ады, всё ещё сжимающую пальцами ядовитую смерть и воткнула её же иглу ей в шею.

Мадам Ада широко распахнула глаза. Те вмиг остекленели.

— Слышишь меня? — Сцинка не сразу убрала свои руки. Адениум могла и притворяться. Она ещё не умерла. Сцинка знала, из того немногого, что она успела почерпнуть о ядах в доме Розы, на игле, судя по реакции тела Ады, был парализующий яд. Адениум хотела обездвижить Сцинку, а уже потом убить. Алиша присмотрелась к лежащим на одеяле иглам. Наконечники были раскрашены в разные цвета. Значит, тут могут быть и смертельные яды.

— Слышишь ведь, знаю, — Сцинка приблизила своё лицо к лицу Ады. — А даже если не слышишь, должна читать по губам, — она подобрала ещё одну иглу и провела по щеке Мадам Розы. — Ещё в ту далекую нашу с ним ночь Рон сказал мне, что никогда не любил тебя.

В стеклянных, выпученных глазах что-то взорвалось, должно быть, ненависть, но Ада не шелохнулась, не могла.

— Дарка я убила, думаю, ты знаешь. Если я жива, по другому и быть не может, — Сцинка продолжила водить отправленной иглой по лицу Мадам. Пусть яд действует медленно. — И ещё… я обещала себе, что перед смертью ты будешь мучаться, — Алиша сделала несколько проколов иглой от уха Ады к внешнему углу глаза. — Но я не дикий зверь. Скоро действие твоего парализующего яда закончится. И когда ты поймёшь, что больше не можешь терпеть, скажи только одно слово. Только имя человека, который меня заказал!

Убрав иглы, Сцинка подобрала свой нож. Рядом с собой, подоглохшим левым ухом, она услышала шёпот. Это Лавиния быстро и горячо читала молитву. Жива, значит. Алиша осторожно провернула введённый в нанесённый порез нож. Ада продолжала смотреть, не мигая, но по выражению её глаз и по вырывающимся стонам Сцинка понимала, Адениум всё чувствует.

Пытка продолжалась долго. Возможно, яд был сильнее, чем предполагала Алиша. Возможно, Роза держалась из вредности, изводя Сцинку, надеясь, не выходя из оцепенения, умереть. Наконец, в безумном порыве Ада дернулась, с разомкнутых, обескровленных губ хрипло слетело: «Заир». Сцинка, чувствуя, что ослабла настолько, что почти не контролирует своё тело, собрав в последний удар оставшиеся силы, воткнула в горло Пустынной Розы нож и сама свалилась без чувств.

—

(обратно)

Ядовитый труп

— Алиша! Алиша! Господи, прости мою душу грешную и не покинь меня здесь! С ней!

Лавинья бормочет? Ну кто же ещё? Сцинка открыла глаза. Очнулась, жива — значит, ещё не всех убила.

— Алиша! В себя пришла! — Лавинья подскочила. Сцинка лежала на полу, должно быть, скатилась с кровати.

— Аду не трогала?

— Кого? — Лавиния не поняла.

— Женщину в постели. Это Ада — Пустынная Роза.

— Зачем же мне её трогать, Алиша?

— Вот и хорошо, — Сцинка поднялась, борясь со слабостью в теле. — Она вся может быть пропитана ядом. Ни к ней не прикасайся, ни к постельному белью.

— Не буду. Что дальше, Алиша? Я из комнаты боялась выходить.

— А в одной комнате со мной не побоялась остаться? — Сцинка подошла к своему вещевому мешку, двумя пальцами опрокинула, вытряхнув содержимое. Заметила браслет. Подобрала и без сожаления, напоследок не обнюхав, бросила на Аду. Больше не нужен.

Вернулась к разглядыванию своих вещей, нашла кусочек мыла. Взяла, направилась к кувшину с водой, плеснула немного в тазик. Тщательно намылила и сполоснула руки. Позвала Лавинию.

— Ну-ка, полей мне!

Подруга послушалась. Закончив, Сцинка забрала кувшин.

— Теперь ты руки мой, да хорошенько!

После, наскоро собравшись, они обе стояли у входа, рассматривая раскинувшуюся на кровати мёртвую Аду. Уродовать её Сцинка не стала: так, пугала больше.

— Соберу-ка её иглы, — вдруг решилась Алиша, подхватила подходящую тряпицу и направилась к бывшей Мадам.

Отравленное оружие — редкость. Зачем разбрасываться? Опасно, конечно, но Сцинка и не собирается долго жить. Лавиния покачала головой.

— Ну и ночь, Алиша!

— Много видела? — поинтересовалась Сцинка, заворачивая смертоносные спицы и складывая в мешок.

— Нет. Но что видела — того на всю жизнь мне хватит! — выдохнула подруга.

— Так что ещё не убежала от меня?

— Да куда я одна пойду?

Так они и вышли из комнаты, выбрались из-под лестницы и за прилавком обнаружили лежащего лицом вниз хозяина.

— Спит что ли? — поинтересовалась Лавиния.

— Навряд ли спит, — Алиша огляделась, подняла стул, выломала ножку и осторожно ткнула в хозяина этого места. Он не шелохнулся. А стоило ткнуть сильнее, соскользнул с прилавка на пол.

— Мёртвый, — выдала Сцинка очевидное, Лавиния перекрестилась.

— И все, кто здесь ночевать остался, скорее всего, мертвы.

— Так и мы, может, мертвы, Сцинка?

— Нет, мы живы. Не этой старой ведьме наши жизни забирать. Пусть сама она, моя Мадам бывшая, в котле в аду варится.

— А ты, Алиша, думаешь, не будешь?

— Может, буду, — Сцинка посмотрела на подругу. — Когда предстану перед твоим богом, если он есть, Лавиния, я спрошу у него: ты этого хотел от меня? Зачем сделал меня такой? И покажу свои руки. А то, что у меня руки будут по локоть в крови, я не сомневаюсь.

Из Линнея ушли спешно. В пути пришлось решать и быстро, где можно переждать. Утро, Сцинка не хотела направляться в безопасное место утром, когда её могут увидеть. Нужно ещё решить вопрос с одеждой для Лавинии и придумать, как именно, под каким предлогом они попадут в Замок. Сцинка знает, мать-императрица уже направляется туда. Надо бы раздобыть сплетен. Но сначала замаскироваться так, чтоб ничто не выдало в ней убийцу.

— У меня портниха своя есть в Крансвене. У неё можно любое платье заказать.

— Для шлюх шьёт? Это нам не подходит.

— Почему только для шлюх, Алиша? — Лавиния обиделась. — Разные у неё клиентки! Напишу ей, объясню, что мне надо! В церковь, вот, например, ходить!

— Пошива на заказ долго ждать. Мы торопимся.

— Да у неё наверняка готовое есть! Как паломницы оденемся, никто не узнает!

— Паломницы — мысль хорошая. Времена тёмные. Кто-то бежит на Север, а кто-то и помощи направится просить у Императрицы-матери…

— Сцинка, скажи, зачем нам к Императрице?

— Благословение на убийство буду просить.

— Серьёзно говорить на можешь? — Лавинья рассердилась.

— Не могу. Меньше знаешь — меньше расскажешь, когда будут пытать.

— Тьфу на тебя!

Они добрались до ещё одного Алишиного пристанища и сидели там до вечера. Когда стемнело, пошли в хорошо знакомое обеим селение. В трактире Делавинь написала записку своей портнихе и дорого заплатила, чтобы человек доставил быстро и, по возможности, вернулся с готовым платьем.

А после обе улизнули, не рискнув остаться в комнате при трактире. Можно поискать удачи в селе. Крестьяне пустят двух женщин-путниц переночевать за плату. Но у Сцинки есть идея получше. Она привела Лавинию к Густаву.

(обратно)

Отравленная женщина

Фермер удивился, когда две женщины постучали в его ворота ночью. Узнав Сцинку, впустил спутниц. Алиша коротко поблагодарила, Густав ничего не ответил, пока не оказались в доме.

— В самом деле, Сцинка, за что благодаришь?

— Ты один, Густав?

— Кто же у меня здесь будет? — фермер развёл руками.

— Родственник, может, какой гостит, или ты женщиной обзавёлся.

— Не обзавёлся, Сцинка. Нет никого. Это ты мне, что же, женщину привела? — он взглянул на Лавинью. Мадам Делавинь подбоченилась, снимая платок.

— Нравится? — спросила Сцинка.

— Хорошая, — рассмеялся фермер. Лавиния смех поддержала, кидая лукавые взгляды.

— Водички бы нам с дороги. А если корочка хлеба найдётся…

— Какая ещё корочка! Всё есть. Всё своё. Правда, ночь на дворе, — фермер нахмурился, — если только сама похозяйничаешь?

— И похозяйничаю! — Лавинья собрала растрёпанные волосы, отряхнула руки. — Показывай, хозяин, где кухня!

Пока Лавинья собирала на стол, Сцинка с Густавом вышли за дровами. Начинать разговор на улице Алиша опасалась. Тишина уже её подводила. Неизвестно, есть ли у неё нынче уши? А дело серьёзное. Решилась Сцинка, когда вернулись в дом.

— Прячемся мы, Густав. Никому про нас говорить нельзя.

— И раньше так было, разве нет? — фермер развёл огонь. Сцинка смотрела на язычки пламени, с треском расползающиеся по полешкам. Протянула к огню свои руки.

— Я предупреждала тебя, да не знала, что приду так скоро. А задуманное ещё и не начала.

— Я про твою работу никогда не спрашиваю, и сейчас не стану.

— И на том спасибо. Но просьба у меня к тебе будет, — Сцинка взглянула на вошедшую с горшками Лавинью. — Потом поговорим, как товарка моя спать уйдёт.

Густав пожал плечами.

Отужинали весело. Лавинья разрумянилась, отпускала неприличные для женщины шуточки, но всё же старалась свою натуру и профессию сразу не выдавать — держала себя в руках. Сцинка, помня, какую злую шутку сыграл с ней алкоголь, пить не стала. Да и ела без аппетита. Лицо болело, челюстями шевелить было неприятно — любое движение отдавалось острой болью. Густав Сцинку ругал, поглядывал на её разукрашенную рожу недовольно.

Лавиния, наконец, пошла спать, томно шепнув, что надо согреть постель. Алиша оскалилась, но незлобно, Густав довольно крякнул. Как только они остались вдвоём, Сцинка поднялась из-за стола, подкинуть дров в печку.

— Неужели мёрзнешь? Разве не тепло?

— Да как-то зябко, — пожаловалась Алиша. — Дрова не экономишь?

Дрова у них, вообще-то, редкость. Никакого леса в округе нет. Приходится задорого покупать или ездить заготавливать куда севернее.

— Грейся, не жалко, — Густав сам подкинул в огонь полено.

— Стену видел? — поинтересовалась Сцинка.

— Нет, не был ещё. Но слышал.

— Что думаешь?

— А что мне думать? — Густав поскрёб голову. — Отсюда я никуда не уйду. Пока Крансвен не разорился и торговля есть, посмотрим…

— Так и знала, — Сцинка вздохнула, — народ вот бежит.

— Мне со всем моим хозяйством с места в один момент не сорваться. Распродавать всё придётся и дёшево. А жалко. Что с тобой, Сцинка?

— Ты про что?

— Про лицо твоё. Неужели кто побил?

— Да не бери в голову.

— Выдернуть бы тому человеку ноги.

— Так он уже в канаве с перерезанной глоткой лежит, — Сцинка опять протянула к огню свои руки. Она бы и ноги вытянула, да не хотела пугать Густава своими чёрными пальцами и ступнями. Фермер нахмурился.

— Всё равно нехорошо, надо бы лицо обработать.

— Ничего не надо, само пройдёт. Густав, я с тобой о важном поговорить хочу. Промысел мой знаешь, за всё время у меня денег много накопилось, да тратить особо не на что…

— Это ты к чему, Сцинка, разговор завела?

— Не перебивай. Деньги, если я умру, в пустыне сгинут, не найдёт никто. А родни у меня никакой нет. Так вот: тебе я доверяю, нарисую, где у меня какой тайник. А лучше на карте отмечу. Ты по координатам умеешь ориентироваться? Я и приметы расскажу, и как дойти. Один тайник совсем недалеко от тебя, считай, под боком.

— Мне твоих денег не надо.

— Не о тебе речь. Не только о тебе. Женщина, которую я привела, подруга моя, Лавинья — дети у неё есть. Целый выводок. Тоже недалеко здесь все, по селениям рассованы. Да и сама она не самая путевая. Может оказаться, что деньги и имущество своё она скоро потеряет. Время такое. Лавиния — женщина хорошая, но тебе её не сватаю. Убежит с каким нибудь ловеласом, — Сцинка взглянула на Густава. — Впрочем, в этих делах я не советчик. Сам решай. А дети её — все крестники мои. Первенец Лавиньи — Марк. Как второго же звать… Перепишу всех: по именам, где и у кого живут. Может так статься, что и Лавиния к ним не вернётся. Хотя тут уж постараюсь, чтоб вернулась. Но ты проследи.

— Так ты хочешь детям деньги оставить? Другое дело.

— Карта есть у тебя? Давай лучше сразу на карте всё отмечу. С оружием поступай как знаешь. У меня целый оружейный склад. Мужчины с оружием умеют обращаться, если война начнётся — тебе пригодится. Ножи, может, не так интересны, хоть у меня их целая коллекция. Винтовки есть знатные. Очень дорогие, из Столицы привезла.

— Мне твоего не нужно, Сцинка.

— Так ежели я сама хочу всё тебе оставить? Ну как война? Деньги понадобятся, да и оружие будет в цене.

— А всё-таки надо тебе что-то холодное приложить. Смотреть и то больно, — Густав поднял руку, повернул лицо Сцинки к огню. — Выглядит плохо.

Алиша прижала к своей щеке мужскую руку, мышцы под саднящей кожей отозвались болью, она стерпела. А потом спросила:

— Что же ты всё открещиваешься от меня, Густав? Неужели я тебе чужая?

— Дурная ты баба, Сцинка. Сколько раз говорил тебе оставаться, а ты что?

На том свете заждались уже, торопят. Кто-то же должен за грехи расплачиваться, как тут останешься? Густав попробовал отнять свою руку, Сцинка не позволила.

— А если буду не чужая, а твоя, по другому к моему имуществу и деньгам отнесёшься? Примешь как своё и распорядишься с умом?

— Как хитро заговорила! Крестников твоих я не брошу, только что раньше времени себя хоронишь? Надо твои винтовки откопать? Давай выкопаем, спокойнее будет тебе? Может, в пустыне им и место?

Пропадут её винтовки, и ножики пропадут пропадом, и револьверы… Хоть бы деньги забрал…

— Может и так. Деньги забери, там золотыми всё, в цене не упадёт. Будет куда потратить. Пообещай сначала!

— Так не веришь? Поговорили, и довольно. Заберу, если придётся чужой выводок кормить. Как бы ещё хватило!

— Другой разговор! — согласилась Сцинка, подбираясь вплотную. Сделку надо было скрепить.

Свою одежду Сцинка с себя снять не позволила. Если и пробовать сорвать с себя нательное бельё, то отойдёт вместе с кожей — настолько присохло. Да и к рубахе прикасалась ядовитая Адениум, лучше не рисковать — пусть останется под верхней. Нижние штаны, наоборот, сняла — по противоположной логике. Если на них яд, пусть будут подальше.

Огонь трещал в печи, Сцинка смотрела на отблески пламени на чужом, влажном от пота теле, на свои почерневшие ногти, на хорошо подогнанные доски и брусья потолка и стен в фермерском доме.

— Тепло.

— Ты всё ещё мёрзнешь, Сцинка?

— Уже нет, — Сцинка выбралась и сразу потянулась за своей одеждой. Густав её вернул, прижал к себе и поцеловал. Сцинка удивилась, она не ожидала. Целуют ведь только жен, в церкви: должно быть, единственный раз в жизни, больше не обязательно.

— Ты что? Не надо этого! — Алиша отодвинулась.

— Сухая ты вся, — Густав покачал головой. — Тебе нужно больше есть.

— Опять за своё.

— Так Сц…

Фермер не договорил. Сцинка его остановила.

— Я Алиша, — и пока Густав не опомнился, она натянула свои штаны и поднялась.

— У таких как я могут быть и губы и тело отравлены. У меня нет, меня выгнали раньше, чем обучили ядам. Но я недавно убила одну пропитанную отравой женщину. Так что ты лучше помойся и поскорее!

— Алиша, значит. Что ты такое говоришь, Алиша?

— Рассказываю тебе, что знаю. Больше ведь я и не знаю ничего.

Сцинка плотнее запахнулась, чтобы сохранить тепло на своём теле, вернулась за стол, потребовав карту. Долго и основательно, со всеми подходами, тропами и приметами, она расписывала местонахождение своих тайников. Густав слушал внимательно, но всё чаще зевал. Наконец, сказал:

— Алиша, пойдём уже спать.

— Так иди, а мне нужно закончить, — Сцинка продолжила размечать карту.

— Пойдём вместе, закончишь утром, до завтрака.

Алиша сообразила, что фермер зовёт её спать с собой. Прислушалась к зарождающейся тоске по теплу, которое уже начало рассеиваться. Мир холоден и велик, а она, хоть и убийца, тоже ещё чуть живая, значит, хочет тепла. Ящерицы греются, пока могут, тепла на сколько-то да хватает. Но Густав заслуживает живую женщину, и Сцинка говорит:

— Ты иди пока, я попозже.

Она хотела сказать другое, что произнести так и не отважилась. Хотела признаться, что она умирает. Что не надо целовать мёртвых. И спать с ними не надо.

(обратно)

Убить Императрицу-мать

Ушли рано. Лавиния не понимала, к чему такая спешка? Когда Сцинка вернулась ночью, Мадам сонно шепнула:

— Пришёл всё-таки.

Алиша буркнула:

— Это я. Спи.

Лавинья повздыхала, сказала, кажется, что жаль, и сразу опять заснула.

Утром наспех позавтракали, о еде беспокоилась сама Мадам Делавинь. Фермера не было. Алиша предположила, что он или уже в поле, или в загоне для скота, раздаёт животным корм. Тем лучше. Покидав кое-какую снедь в мешки, вышли. Лавиния шутливо поклонилась дому, отпустив какую-то весёлую присказку, оглянулась, увидела кого-то в поле, должно-быть, решила, что это фермер и бодро пошла вперёд. Сцинка, покачав головой, шагнула было следом. Её схватили за руку.

— Сбегаешь?

Алиша отметила, что слегка оглохла на правое ухо. Плохо это, лучше бы, чтоб прошло. Чужой руки она не сбросила и даже не потянулась за ножом. Узнала по приближающимся шагам и первому до сказанной фразы вдоху, что это Густав. А всё же поздно узнала, подпустила близко.

— Уходить нам пора.

— Так ли надо? И не попрощавшись, — Густав взглянул на болтающую с его работником Лавинию.

— Надо. Заказ у меня.

— Вчера ничего не сказала.

— Работа такая, ты же понимаешь, — Алиша похлопала по схватившей её руке. — Отпусти, пойду я.

— Когда вернёшься?

— Не знаю.

Скорее всего, никогда. Но так Сцинка отвечать не стала.

— Неспроста ты мне на карте свои богатства зарытые обозначила. Не собираешься возвращаться, Алиша?

— Это если вдруг не я, а меня. Всякое бывает, Густав.

— Но не с тобой ведь, нет?

Если она пока жива, то это больше дело удачи и времени. Скоро время своё возьмёт. Медленно отъедает оно у Алиши жизнь по кусочкам. Время и пустыня. Холод и одиночество. И пустота.

— Если вдруг вернётся одна Лавинья — впусти. И приглядись всё-таки: женщина она хорошая. Если никто из нас не вернётся — проследи за крестниками. Забирать к себе этот табун не прошу. Просто проследи, что все живы и при деле.

— Не нравятся мне твои речи, Алиша.

— Мне самой не нравятся.

— Так и оставайся! Зачем куда-то идти?

— Закон! — Сцинка покачала головой. — Деньги выплачены, заказ я взяла. Отказаться не могу: и нельзя, и убьют за отказ.

— Что за мир ваш такой дрянной? — рассердился фермер.

— Мир у нас с тобой, Густав, один. Просто не все видят одно и то же. И не все хотят видеть.

— А я что должен видеть?

Что можно увидеть, если приглядеться внимательно? Умирает Сцинка.Разлазится на части. Нечего ей предложить фермеру. Даже для удобрений она непригодна: давно в ней самой один яд.

— Я убийца, Густав. Мне тебе дать нечего. Раньше ли, позже ли — судьба у меня одна: сдохнуть как псина беспризорная и в ад отправиться — к тем, кого сама же и зарезала.

Фермер помолчал, поморщился. Хотел сказать что-то, но посмотрел на Сцинку и передумал, сказал в итоге:

— Тогда иди. Постарайся не помереть раньше, чем заказ исполнишь — это для тебя важней всего? — он отпустил руку Сцинки, махнул на дорогу.

— Уходи.

Алиша запустила пальцы под волосы, скребнула ногтями. Сколько-то кожи отошло от плоти, пальцы погрузились в влажное. Испугавшись, Сцинка вытерла пальцы о ворот, поводила туда-сюда, избавляясь от крови. Царапины ныли, но больше ныло Алишино сердце.

— Прощай, Густав! — она отвернулась и быстро пошла по дороге, торопясь догнать Лавинию. Скоро поднимется солнце, тогда придётся прятаться под платками. Но так и сподручнее — хорошо будет, если путниц сразу не признают.

В трактире Лавиния узнала, нет ли вестей от её портнихи? Вести были, но за одни сутки платья для Лавинии не нашлось. Придётся подождать, швея переделает под Мадам уже готовые наряды.

Хозяин заведения посматривал с любопытством: всё выспрашивал, где путницы остановились? Запомнил ведь, старый чёрт. Да и Сцинка в этих местах примелькалась. Нельзя больше показываться, зачем Густаву проблемы создавать? Мадам Делавинь хоть и не узнали, но присматривались хитро — профессия её в ней угадывалась. Скучая, Лавиния уже свела знакомство с местным людом, Сцинка краем уха подслушивала, чтоб подруга не выболтала чего лишнего.

Взяли на этот раз верхнюю комнату у трактирщика. Расплачиваясь, Алиша про себя решила, что ночью они тихонько улизнут, лучше в пустыне заночуют или постучатся в какую избу в селенье. Беспокоило её сильно, что сам Заир для её, Сцинки, убийства, Адениум нанял. Да если вспомнить, когда Дарк пришёл по её душу — было это ещё до того, как Алиша заказ получила, так выходит, там, сверху, всем всё известно заранее. Что поступит Сцинке заказ на Саму, и что женщина эта поедет на Юг. Заир, если препятствует, стало быть, в защитниках. Гильдия, значит, за неё, за Императрицу, а Сцинка пошла против? Рон пошёл против, но ведь не он же начал? Выгода от смерти такой женщины может быть только одному в государстве лицу…

Сцинка выслушала весть о судьбе Лавиньиных нарядов и предложение черкануть в ответном письмеце, чтоб и для подруги, для неё, то есть, что-нибудь подобрали. Алиша вещи себе уже подготовила, хотя Лавинии они не понравились.

— Не понять, кто ты в этом, Сцинка? Не то крестьянка, не то горожанка.

— И на кого же похожа я?

— На черта, пожалуй!

— Это в женском-то платье? — Сцинка удивилась.

— Что удивительного? — Лавиния посмеялась. — В твоей мешковатой мужской одежде всё ж таки видно, что ты женщина. А в этом балахоне и не разберёшь — человек там или загробный дух!

— Что ж ты болтаешь такое?

— Кто тебя в этом увидит — живо на тот свет отправится! Страшно — смотреть мочи нет!

— Может, на то и расчёт?

— Так ты говорила, нам сперва добраться до какой-то важной персоны надо! Я так поняла, шишка эта будет в свите Императрицы. А кто тебя в таком виде к ней пустит?

— Платок, может, поярче? — Сцинка покрутила в руках названный головной убор.

— Куда ярче? Лучше всего нам с тобой вдов изображать, которые пришли просить за своих детей.

— А что просить? — Сцинка особо не слушала, Лавиния же начала развивать свои фантазии.

— Чтобы деток наших в регулярные войска не забрали, или в городскую стражу, или в…

— Так стража нынче в почёте. И будет ещё в большем, если народ продолжит волноваться.

— Не перебивай! Тогда… — Лавиния устроила руки на своих похудевших боках, так ей, видимо, лучше думалось. — Чтоб на каменоломни не угнали за долги! Мы — бедные вдовы, кормить нас некому!

— Так и что нам мешает, свободным и овдовевшим, идти на фабрику работать? Взрослые дети, которые не хотят на каменоломни?

— А если у нас на руках дети малые и больные? Еды нет, денег нет, крыши над головой — нет!

— А с кем мы их оставили, пока пошли за милостью?

— С кем-нибудь да оставили! — Лавиния фыркнула. — Мир не без добрых душ! Что ты всё перебиваешь, а сама не предлагаешь ничего?

— Не знаю даже, что можно попросить? Никогда никого ни о чём не просила.

— Да и я тоже, — Лавиния присела на табурет. — То есть просила, конечно, о многом. Но всё конкретных людей, что вот так передо мною, как ты сейчас! — она показала на Сцинку. — А так я и не понимаю, к кому хоть идём и зачем? Алиша, кого тебе нужно убить?

Сцинка подошла поближе, присела у ног Лавинии, приблизила к ней своё лицо. Они сидели в комнатушке над трактиром, нельзя быть полностью уверенными, что никто не слышит. А если услышат, поверят? Сцинка взглянула в окно, на простирающееся чуть поодаль селение. Здесь на ночь они не останутся, точно теперь уйдут в другое. Лавиния попросилась проведать деточек, Алиша отказала. Где Лавиньины отпрыски, кому-нибудь может быть известно. А ежели опять засада? Но подруга так просила… Сцинка пообещала на обратном пути. Узнать бы, что живы все — спокойнее будет на сердце.

— Так кого убить-то надо тебе, Сцинка? — Лавиния нетерпеливо ерзала, не могла спокойно усидеть на месте.

— Не знаю, поверишь или нет? Наклонись ближе!

— Куда уже ближе? Алиша, говори!

И Сцинка выдохнула подруге в самое лицо:

— Убить надо Императрицу-мать!

(обратно)

Южный замок

Шли долго. Одежду, заказанную у портнихи, получили уже в другом селении — много южнее фермы Густава, ближе к дороге на Юг, к каменоломням и почти достроенному замку. Одно крыло было готово, в нём можно было жить. Так, по крайней мере, рассудили те, кто выслал на Юг Императрицу.

Сцинка размышляла о стене. Будет ли война? И за какие ресурсы? Северяне от Южан отгораживаются, хотя пока и пускают тех, кто может пригодиться. Неужели из-за того, что по Югу гуляет Пустынная хворь? Так ведь расползаться она стала как раз после того, как объявили строительство замка и расшевелили старые каменоломни.

Что-то пагубное есть в их земле. До поры до времени скрытое камнем и песком. Стройка же Южного замка северянам на руку. Сгоняют рабов, покупают за большие деньги. А так как платят много, так и вольных людей всё чаще хватают и продают на стройку. Здоровых и молодых мужчин, готовых взяться за оружие и пойти на стену штурмом, почти не осталось. Юг вымирает. Всё, что Сцинке дорого, связано с Югом. Всё с этой стороны стены.

— Долго до замка, Алиша?

— Устала?

— Разве тут не устанешь? Сил никаких нет, сколько уже идём!

Лавиния ныла, Алиша терпела. Всё потому, что…

— Это ещё не самое сложное.

Сложнее будет примкнуть к паломникам, направляющимся к Южному замку, чтобы просить милости у Императрицы. Чем же эта женщина не угодила Новому императору? Почему бы не убить её при дворе? Да и не поднимет она за собой Юг. Кто же здесь будет бунтовать, когда грозит голод и смерть. Если Север прекратит торговлю с Югом, на что же здесь им жить?

— Ты только помни, Сцинка, что мы — две смиренные вдовы, ищущие у Матери-Императрицы прощения за грехи свои!

— Какие у смиренных вдов могут быть грехи? Я нескольких таких вдов знаю, которые у меня своих мужей заказывали. Да только смиренными их не назовёшь — живут себе в своё удовольствие.

— Опять ты начинаешь, Сцинка!

За всё время ничего толкового они так и не придумали. Алиша предложила больше молчать и каяться. А то и сказать правду — что обе они грешницы, а о грехах их пусть праведные люди сами догадаются.

— Ладно, попробовать можно, — Лавинья на предложение согласилась. — Там разберёмся на месте. Главное — побольше слёз пустить да получше причитать!

Недостроенный замок возвышался уродливой махиной, перекрывая край неба. В воздухе стояла густая взвесь каменной пыли. Дышать было тяжело. Платки забились песком, одежда потяжелела от пота. Тело чесалось. Лавиния страдала, Алиша давно не обращала внимания ни на страдания подруги, ни на свои собственные.

— Хорошо бы помыться, Сцинка, а? — вдруг размечталась Мадам Делавинь.

— Эка роскошь! — усмехнулась Алиша. — И вдруг спохватилась. — Ты меня так не называй! Услышат и схватят!

— Прости, Сцилла! Что-то я забылась! — специально погромче охнула Лавиния. Своё имя она оставила — вдруг кто узнает. А из её профессии кающихся грешниц хватает. К паломникам они примкнули. И всё больше среди идущих было женщин. Алиша внимательно рассмотрела каждую, пыталась угадать замаскированную убийцу. Никого не заприметила. А всё же кто-то Алише да должен попытаться помешать!

Аудиенции с Императрицей ждали долго. Очередь, будь она неладна! Гуляла новость, что Императрица-Мать слаба, занемогла, плохо влияют на неё песчаные бури. Недостроенный замок недостаточно хорошо изолирован от попадания песка, а постоянная стройка, обтёсывание камня, тяжёлая пыль только усугубляют положение. Тем не менее, на публике Императрица бодра. Принимает ходоков охотно. Выслушивает внимательно. Зачем ей нужно это — непонятно. А Сцинке вот нужно попасть в замок.

Наконец, приходит и их очередь. У ворот женщин досматривают, проверяют, что в руках. Проходятся цепкими пальцами по одежде. Сцинка ждёт, сжав губы. Оружие ищут плохо, ножик, привязанный к внутренней стороне бедра, остаётся незамеченным. Если очень припрет, Алиша обойдётся чем-нибудь, что попадётся под руку.

Чувства её тревожат странные. Императрица в опале, должно быть, толком её никто не охраняет. А всё же — сколько денег потрачено, чтобы подкупить нужных людей, заплатить Рону, Смотрителю и самой Сцинке! И с другой стороны — как стараются помешать Алише наёмники, чтобы это убийство предотвратить. А Императрица-мать — вот она. Убивай — не хочу! Алиша ждёт подвоха.

Внутри замка, у дверей большого зала, где принимают ходоков, охраны почти нет. Если дверь закрыть, справиться можно быстро. А как уйти после? Как могут женщины уйти? Как и зашли, тихонечко. Или причитая, в ужасе. Даже если на Сцинке будет кровь — так помогала, чем могла! Опять же, притворяться как следует Алиша не умеет. Лучше бы уйти.

А странные мысли покоя не дают — как будто последнее это дело в её жизни, и даже если умереть ей сейчас — так тому и быть! Лавинию могут и схватить, могут и убить, если кто сообразит, что вместе они пришли. А может — забьётся в уголок и также, как пришла, уйдёт. Выползет на карачках, с молитвою на устах.

Очередь их подходит. И вдруг оповещают, что Императрица прерывает приём. Желает отдохнуть и отобедать, прежде чем опять взяться помогать страждущим. Так и остаются Сцинка с Лавиньей под дверью. Скоро всё решится. Теперь и мыслей нет. Теперь только ждать.

(обратно)

Аудиенция с Той Самой

Сцинка оцепенела, почти провалилась в забытьё, как вдруг двери открылись и следующих просящих пригласили войти. Кто-то тут же попробовал воспользоваться замешательством Алиши, проскочить вперёд. Но утомленная долгим ожиданием, а, скорее, разозлённая им, Лавиния такому случиться не позволила. Растолкав всех, напомнила, что сейчас их с Сциллой очередь! Потом громким шёпотом попросила прощения у Бога, быстро осеняя себя крестом, схватила Сцинку и юркнула в залу. Дверь за ними закрылась.

Императрица сидела под сплошным пологом, расшитым золотой нитью. Собственное её одеяние тоже олицетворяло роскошь. Тем нелепее оно смотрелось в каменном, плохо убранном зале, посреди песка и пыли. Лицо женщины скрывала накидка. Из-под платья протянулась сухая, но крепкая рука.

— Подойдите ближе, сестры! Что привело вас сюда?

— Матушка, помилуй! — вдруг распричиталась грохнувшаяся на колени Лавиния. Неужели у Мадам сдали нервы? Может, она впечатлилась встречей с Самой?

— Закон, — твёрдо сказала Сцинка.

— Закон? — переспросила Императрица. — Что ты имеешь в виду, сестра?

— Чья-то воля, силой денег сделавшаяся для меня Законом, хочет вашей смерти, Императрица, — Алиша оглянулась. — Но я не вижу в зале никакой охраны, хотя люди, пытавшиеся помешать мне, весьма искусны. Как же мне это объяснить себе, если не желаю расстаться с жизнью, как только с делом будет покончено?

— Я ждала тебя, Сцинка, — Императрица откинула накидку с лица, — подойди!

— Ждали меня? — подходить Алиша не спешила.

— Ждала и верила, что придёшь. Что с тобой не справятся подосланные Заиром убийцы.

— Так кто же заплатил?

— А ежели я сама? — Императрица-мать смотрела пристально. Глаза её выцвели, но взгляд был твёрд. Кожа стала сухой и серой, нос горбат, губы плотно сжаты. Величие если и было когда-то присуще всей её фигуре, сейчас, разве что, проступало только в чертах лица.

— Хотите принять смерть от моей руки? — Сцинка не понимала. Она ожидала охрану, сопротивление. Ждала, что кто-то из слуг поднимет тревогу. Однако им не мешали.

— Император захотел моей смерти, сестра. И сделать сие злодеяние для Империи и народа решил через главу Гильдии воров и убийц.

— Через Заира? Но разве…

— Он не охраняет меня? — Императрица покачала головой. — Мне удалось подкупить хитреца и уговорить его сопровождать меня в этот замок. Но я знаю, что он нечист на руку и ведёт двойную игру. Для отвода глаз он отчитался перед Императором, что нанял для меня убийцу, которая своё дело знает. Сам же уже пел мне в уши, что эту наёмницу легко сможет устранить.

— Всё же я здесь, — Сцинка сделала шаг вперёд. Маленький ножик она уже давно достала и переложила в руку.

— А я и не держусь за жизнь. Весть о моей смерти успокоит Императора. Но… Знаешь ли ты, сестра, сколько мне лет?

Сцинка задумалась. Императрица, должно быть, очень стара. Когда же она взошла на престол? Точно не юной девой. Сколько Алиша помнит себя, есть и Императрица-мать.

— Уж не более ли тридцати зим?

— Более, сестра, куда более. Если грамотна, умножь на два. И это только мои лета.

— Разве столько живут? — пролепетала из угла Лавинья. Императрица взглянула и на неё.

— Нет, дитя моё, конечно же, нет.

— Но как же тогда, матушка? — Лавиния на коленях подползла вперёд. Страх страхом, а любопытство пересилило.

— Есть секрет. И вам придётся его выслушать.

— Я не буду нарушать Закон, — Сцинка выпрямилась.

— Не нарушай, — Императрица смотрела твёрдо. — Никто тебя не упрекнёт. По правде сказать, пока жив Заир, может повернуться по-всякому. Он как раз с Законом поиграть любитель.

— Императрицы ли слова я слышу? — Сцинку вдруг стали одолевать сомнения.

— Какова Империя, таковы и правители. Тебе нужны доказательства, сестра? — Императрица опустилась на колени и, приспустив широкую накидку с плеч, поманила Сцинку к себе. — Взгляни сама, если не веришь. Уж тебе наверняка было показано, как выглядит императорская метка?

Алиша перехватила поудобнее нож, почувствовала, как он приятно лёг в ладони. Ждать нечего. Она подошла, перехватила голову Императрицы левой рукой, поставив лезвие к шее.

— Всё же взгляни! — прошептала Императрица-мать, и, пока Сцинка раздумывала, схватила её сжимающую нож руку и отвела от своего горла. — А руки твои черны! На них кровь!

Лавинья громко охнула, Сцинка отдёрнула руку.

— Что же ещё будет на руках убийцы, матушка? — ворот накидки она, при этом, опустила пониже, и на спине Императрицы показалось клеймо. Выжжено оно было редкой, яркой краской, но на дряблой коже смотрелось жалко.

— Видишь знак? — спросила Императрица-мать.

— Вижу.

— Прежде чем убьёшь меня, позволь нанести на твоё тело такой же!

Сцинка отпрянула. Лавинья охнула ещё раз, прижав ко рту руки. Императрица продолжила:

— А что же думали вы, сестры мои? Как мне удалось так долго обманывать небо и носить свои старые кости по этой земле? Императрицу в лицо никто не знает. До меня этот знак носила другая. Она и перенесла его мне на спину, как мой вечный крест! Передала метку вместе с тайным знанием — искусством её наносить.

— Долго ли учиться этому искусству?

— Увидишь и поймёшь.

— А как если бы ты, матушка, обучила какую служанку?

— И создала оружие против себя? К чему двойники? Я прожила, сколько смогла. Для чего-то и я сгодилась. Первая Императрица была мудра, верна своему народу и чиста душой. А уж мы, последующие, какие есть, дарим её образу бессмертие, — женщина обернулась, взглянув на Сцинку. — Ну так что? Примешь этот крест?

— Почему я, матушка? Не смущают разве мои «чёрные» руки?

— Потому как, хоть и назначу я тебя Императрицей, а всё же ты убийца! Сейчас убийцы нужнее. Потому что нужно… — она поманила к себе Сцинку, сама тоже придвинулась ближе. — Нужно убить Императора! Возьмёшь заказ от меня, без пары мгновений тобой убиенной?

Тогда получится, что мёртвая у мёртвой берёт этот заказ. Алиша задумалась.

— Стало быть, Императора настигнет смерть, вся полнота власти опять перейдёт к одной Императрице-матери. Так что же мне делать с этой властью?

— Есть верные люди.

— С чего мне доверять им?

— А что тебе останется?

— А если откажусь?

— Твоё право, — Императрица вздохнула. — Меня убьешь, а после будешь скрываться от Заира.

— А если наоборот, попаду к нему в милость?

— Он тоже чтит Закон. А по Закону он взял на тебя, Сцинка, заказ.

Значит, предводителя гильдии остаётся только убить.

— Не гожусь я в Императрицы, — Сцинка покачала облысевшей головой.

— Нужно лишь дождаться помощи от верных людей с Юга. Приостановить постройку стены. Отменить закон о прекращении торговли.

— Это остановит войну? — Сцинкино нутро отозвалось. Есть в этом её собственный, шкурный интерес. — Но почему же сейчас не схватить меня? Почему не действовать самой?

Императрица устало вздохнула.

— Я умираю. С твоей помощью или без неё — я стара и скоро умру. Молодой Император об этом знает и сам настоял на моей поездке на Юг. Что ж, мне на руку. Тут я встретилась с верными людьми. А если ты, Сцинка, смогла добраться до меня, под моим обличием сможешь приблизиться и к Императору. Нужна женщина, и ты подходишь.

— Я бы не была так…

— Ты же из дома Розы, дитя моё? Значит, манерам и светскому этикету обучена. В лицо Императрицу никто не знает. Для подписи достаточно начертания половины тайного знака, что я ношу на спине. Для доказательства того, что ты — та самая, придется обнажить спину перед старейшинами. Но никто не посмеет требовать этого, если только не распространится слух о моей кончине! А слух будет! Заир должен убедиться в моей смерти и передать весть Императору. Тогда, думая, что опасность миновала, он ненадолго расслабится.

— Ничему я не обучена, матушка. Из дома Розы меня выгнали с позором. Но… много ли заплатишь за убийство Императора?

— Денег у тебя будет вдоволь. Но разве остановить войну и не допустить раздела Империи — для тебя, дитя песков, недостаточная плата?

— Твоя правда, матушка. Только… — Сцинка подозвала к себе Лавинию. — На роль самой Императрицы есть у меня получше вариант.

(обратно)

Знак Императрицы

Лавиния отнекивалась, скуля, молясь и плача. Сцинка представила её как девушку, бывшую с господами в свете, стало быть, способную сразу не упасть в грязь лицом. Опять же, шкура Лавинии более подходит для нанесения клейма, нежели Сцинкина. А уж Сцинка пренепременно берётся Лавинию сопровождать и заказ на Императора она возьмёт. Потому что… Не всё ли теперь равно?

Лавиния шептала:

— Одумайся, Сцинка, я же публичная девка, хоть и Мадам! Я же… как же такая, как я, может стать Императрицей-матушкой и восседать на троне?

— Шлюхи на троне — это как раз нормально, — успокоила Алиша подругу. Выделяться Лавиния не будет.

Тем временем Императрица развела краску и подготовила горячие иглы. Лавиния внимательно следила, божась, что сама она надеется не дожить до того дня, когда ей придётся это с кем-то проделать. Горячая игла вошла в кожу. Лавинья заплакала. Рыдая, давясь всхлипами и сглатывая слёзы, она мужественно стояла на коленях перед Императрицей, терпя боль. Полой иглой старые, но вдруг ставшие ловкими, верными в движениях, руки загоняли краску под кожу.

— А теперь и моя кровь сгодится, — прошелестела Императрица сухими губами. — Давай, Сцинка, приступай к делу.

— Так ежели будет заражение? — Алиша поняла, что вместе с краской старая карга задумала загнать под кожу Лавинии и свою кровь.

— То традиция! Так сделали со мной, а до меня — с той, что проделала это со мной! Если верить преданию, то, переданная по этой цепочке, во мне течёт капля крови самой первой Императрицы!

Блажь это всё. Старые россказни. Сцинка сделает по-своему.

— Сделаю! Что нужно, поняла. Сделаю сама!

Конечно, Сцинка врет.

— Тогда пришло время, сестры! Дайте мне помолиться и позовите мою служанку! Надо пригласить Заира. Пусть будет свидетелем моей смерти. Схоронитесь пока, а как он выйдет, вы должны спрятать хорошенько моё тело и уничтожить клеймо. Такой знак может носить лишь одна Императрица-мать!

— Прости Господи и помилуй, — только добавила Лавиния. Сцинка подошла к двери, приоткрыла, сразу столкнувшись с девкой. Внутрь её пускать не стала. Шепнула:

— Немногим погодя позови сюда Заира. В замке он? Матушка его требует!

— Как есть, уже давно в замке!

Вот это новость! Значит, нужно спешить!

— Что же, матушка, — проговорила Сцинка, вытаскивая нож, — пора прощаться!

Прислушиваясь к каждому шагу, Алиша с Лавиньей сидели под троном. Перед ними, на полу, лежала убитая Сцинкой Императрица. Заир вошёл, Сцинка видела его лишь однажды, но узнала. Хоть в полный рост его разглядеть, лёжа под троном, было сложно. Глава Гильдии был не один, в сопровождении каких-то людей. Увидев убитую, вскрикнул:

— Матушка!

Подбежал, упал на колени, развернул женщину к себе. Взглянув в лицо её, покачал головой, потом осторожно, чтобы не перепачкаться в крови, перевернул убитую, обнажив ей спину. Удостоверился, что есть императорское клеймо.

— Добрались до тебя таки, старая ведьма, — Заир оттолкнул от себя женщину, встал с колен, быстрым шагом отошёл к двери, крикнул. Ему принесли бумагу с пером. Черканув пару строк, Заир поставил свою печать, присыпал пудрой, тут же смахнул её, свернул письмецо и передал человеку.

— Доставить и быстро!

А потом велел всем выйти и ждать за дверью. Сам остался. Начал медленно обходить зал.

— Сцинка! Эй, Сцинка! Неужели сбежала? Так ведь весь замок оцеплен! Надо будет мне — всех паломниц убьём! Выходи! С заказом справилась, бояться тебе нечего! За меня работу сделала, за это искренняя моя тебе благодарность! Все видели, что я обнаружил старуху уже мертвой!

И тут он на что-то обратил внимание. Опять подошёл к убитой. Руки Императрицы, в особенности, пальцы, были в золотой и чёрной краске.

— Чем же вы тут занимались? — удивился Заир. — Никак какой новый яд опробовала на старухе, Сцинка? А? Выходи! Всё равно ведь найду!

А всё же Заир обеспокоился. Он прикасался к одежде и коже старухи, так что тщательно осмотрел свои руки, вытер об себя же, отряхнул.

Алиша, как и Лавиния, надышавшись пыли, держалась из последних сил, чтоб не чихнуть. Заир обходит зал по кругу, но, рано или поздно, доберётся до трона. Если не врет он, и весь этот зал, равно как и замок, окружены, прорваться на волю будет сложно. А Сцинке очень уж хочется выполнить последнюю волю убиенной Императрицы, вывести Лавинью и самой ещё немного пожить. Хотя бы до того момента, как падет, или станет доподлинно известно, что падет стена. И, пока Заир стоит к ним обеим, лежащим на животах под тяжёлым троном, спиной, Сцинка шепчет Лавинии, что есть план, и, выталкивает подругу, чтоб та отвлекла главаря убийц. Мадам сомневается, но Алиша настаивает:

— Давай, иди!

(обратно)

Заир

— Так ты Сцинка?

Заир подошёл. Лавиния гордо вскинула голову, откидывая пряди спутанных волос. Она выползла, хоть и не без сопротивления. Но, подталкиваемая своей новой ролью, неизбежностью происходящего и безвыходностью положения, решила подыграть Алише и рискнуть. Глава убийц и воров её пристально разглядывал, чуть не облизываясь.

— Кто бы мог такое предположить, Сцинка? Красива, ничего не скажешь. Ты же из дома Пустынной Розы? Мог бы догадаться, что куртизанка. А Императрицу-мать ты как убила? Отравила? Неужто полезла с поцелуями?

— Меня поцелуй и сам узнаешь, — с вызовом проговорила Лавиния.

Алиша удивилась и продолжила красться. Лавинья на неё не смотрела. Всё её внимание поглотил предводитель убийц.

— Горяча, строптива, — покачал головой Заир.

Лавиния рванула на себе ворот, оголив шею. В церковь она в этом ходит, как же! Алиша усмехнулась. Шлюшья одёжка: так ворот отстегнулся, что лиф нижнего платья виден. Лавинья положила руку на пышную грудь.

— Жарко тут, — она погладила себя по белой коже, — а под таким взглядом и вовсе растаешь.

— Жаль будет с тобой проститься, так и не узнав, каково искусство куртизанки дома Розы. Пёс Рон хорошо знал, должно быть. Если ждёшь его, Сцинка, не жди. Умер он от моей руки. А перед смертью тебя вспоминал.

— Говорил что? — поинтересовалась Лавинья. Она, понятно, не знает, о каком Роне речь? Но спросила. Алиша скрежетнула оставшимися редкими зубами. Заир ухмыльнулся:

— Может, имя твоё шептал, я не разобрал. Услышал только: прости, Сцинка.

Алиша сморщилась горько, вздохнула, взяла себя в руки. Ещё шаг, уже близко.

— Знаешь, Сцинка, что нет никого из твоих подружек в живых? — Заир явно игрался, забавляясь этой игрой.

— Плохо то искусство, что не помогает выжить. А ты не жалей со мной прощаться, — Лавинья облизнула губы, нижнюю прикусив. Взглядом она Заира, наверное, уже насквозь прожгла.

— Когда женщина так на тебя смотрит, на многое согласишься. Что же ты раньше мне не встретилась, Сцинка? Всё могло быть по-другому.

— Раньше не встретилась, встретилась сейчас! Не бывает поздно, если оба живы! — Лавинья как-то незаметно ещё больше оголилась и смотрела томно. Алиша только диву далась, как подруге это удаётся. За последние дни мытарств по постоялым дворам и пустыне Мадам Делавинь хорошо схуднула и как-то похорошела: лицо зарумянилось, кожа разгладилась. Как будто и не касалась Лавиньи пустынная хворь. Строгое тёмное платье шло пышной фигуре Мадам больше, нежели цветастые тряпки, контрастировало с развратным видом. Волосы выбились из прически, разметались по плечам и шее, отдельными прядками липли к лицу. Заир покачал головой.

— Заманчивые речи говоришь, да только знаю я, что женщинам нельзя верить.

— Твоя правда, нельзя, — Сцинка рывком приблизилась и воткнула в шею Заира отравленную иглу. — Я Сцинка. Хотел узнать искусство учениц дома Розы? Я тебе окажу такую честь!

Глава гильдии упал на колени и замер. Руки, метнувшиеся отбросить Алишу, безвольно повисли. Глаза остекленели. Алиша встала перед Заиром, приподняла его подбородок, жестом показала на Лавинию.

— Это моя подруга, Мадам Делавинь. Хозяйка публичного дома, — Сцинка наклонилась, заглядывая Заиру в лицо. — Обвела тебя вокруг пальца обычная шлюха.

Сказав, Алиша было подумала, что Лавинья на шлюху обидится. Но та только подошла, спросила:

— Что с ним?

Сцинка ответила:

— Яд на игле парализующий. Но сколько действовать будет, не знаю. Так что тянуть нельзя! — и достала нож.

— За Рона мщу. Себя защищаю! — Сцинка сорвала с шеи Заира медальон главаря убийц. Поднесла к глазам мужчины. — Моё по праву! Прощай!

Лавинья отвернулась, не в силах смотреть. После сделанного Алиша принялась шарить у мужчины по карманам. Мадам, наконец, осмелилась и взглянула, подходя.

— Жалко-то как, такой красивый! Может, заболтала бы я его?

— Убил бы он тебя, — Алиша приподняла руку Заира, отодвинула рукав, вытряхнула наполовину лежащий в ладони нож.

— Ему только замахнуться осталось. Вовремя я подоспела.

— Всё равно жаль! Как хорош! — Лавиния повздыхала. — Это в твоей профессии такие мужчины водятся?

— Какие ещё «такие»?

— Видные такие: сильные, статные, ловкие!

— Был бы ловок, успел бы от меня защититься… — Алиша подумала. — Хотя, на самом-то деле, не окажись Заир таким охочим до баб, не стал бы с тобой трепаться, бдительности б не растерял. Не будь он кобелём, сейчас он бы жив был, а не мы с тобой.

— И всё равно завидую, Алиша. Как ты с ними дела ведёшь?

— Да никак, — Сцинка покачала головой. — Почти всех таких или зарезала, или собиралась зарезать.

Она вспомнила про Рона, усмехнулась. Попросил прощения, значит, старый пёс, что не дожил до последней их встречи? Заир слова передал, и на том спасибо.

— Ну как это, Сцинка, зарезать? И не случилось ни с кем большой любви? — Лавиния тоже присела на колени, помогая Алише проверять карманы.

— Такие обычно за твоей жизнью приходят. А так я с жизнью расставаться не намерена, — Сцинка вытащила из поясной сумки Заира какой-то документ, и, пока не разворачивая, спросила подругу:

— Завидуешь мне, что ли? А понравилось тебе, скажи, что Заир тебя за меня принял? Сам глава убийц перед тобой расшаркивался.

— Понравилось, пожалуй! — Лавиния заулыбалась. — За опасную наёмницу-куртизанку из известного дома меня ещё не принимали!

— Так ты теперь Императрица-мать! Уж это почётнее, — Сцинка тоже беззубо заулыбалась, разворачивая документ.

— Да что ты, Алиша! Это же так!

— Ничего не так! Я тебя теперь на Север, в Столицу должна доставить. А сама Императора убить… Ох ты ж, пресвятые угодники! — Сцинка разобрала написанное на бумаге. — А Заир-то был советником Императора! Стало быть, теперь и я?

— Мне кажется, такой титул, не как ваш — не передаётся с убийством предыдущего хозяина, — Лавиния покачала головой.

— Сохраню, может, пригодится, — Сцинка спрятала документ за пазуху. — В любом случае, нынче я при Императрице-матери, — она похлопала Лавинию по плечу. — А этот, — кивнула на Заира, — предатель и изменник.

(обратно)

Начало пути

Сцинка знала, что скоро набегут люди. Надо было сделать что-то с трупом Императрицы и быстро.

— Одеждой меняйтесь! — скомандовала Алиша.

— В своём ли ты уме, подруга! Я с мертвой не надену! — Лавиния замахала руками. — Да и в крови всё!

— Хотя бы мантию нацепи. И лицо покрой! — Сцинка огляделась, подняла лежащую на полу накидку.

Лавиния, недовольная тем, что приходится делать, всё же облачилась.

— Не нравится мне это, Сцинка! Плохо поступаем!

— Как договорились, так и поступаем! Императрица-мать дала согласие! — Сцинка стягивала с мёртвого тела символы власти и всё, что могло сойти за таковые. Без верхней мантии платье убитой старухи было дорого, но не так нарядно.

— Сойдет, что ли, за фрейлину? Были они у неё?

— Да как знать?

— А если за служку? Так стара. И одета слишком хорошо, — Алиша злилась, что не обговорили это всё сразу. Легко сказать — уничтожьте тело. А как это сделать, если они внутри замка, в закрытой зале.

— Спрятать до поры до времени? А ночью как-нибудь вынесть?

— Ой, Алиша!

— Сцилла! Придерживайся плана!

— Так её, что ли, за меня выдать? Старую такую? — Лавиния вроде как и подала идею, и сама же усомнилась. Кто поверит, что такая старуха — бывшая Мадам. Хотя и Мадамы неизбежно старятся, да только не за один же день!

— Такая будет неразбериха, что никто не заметит. Заир убит.

— Так и кем? Двумя пришедшими каяться грешницами?

— Да. Скажем, что труп твой. А я назовусь. Пришла каяться Императрице в грехах своих. Спасла ей жизнь, распознала предателя, вовремя подоспела. В благодарность Императрица — ты, то бишь, меня около себя и пригрела.

— И что, поверят? — сама Лавиния смотрела недоверчиво.

— А что им останется? — Алиша, морщась, располосовала ножом кожу на спине старухи, снимая императорское клеймо.

— Неужели и меня когда-то кто-то также? — Лавиния всплакнула. — Ой, не дожить бы! Хоть бы от старости помереть, а не от руки убийцы!

— Тебе после смерти не всё ли равно будет? — прорычала Алиша. — Да и я со всем почтением, хоть и тороплюсь.

Лавиния задумалась.

— Всё же хочется по-людски!

План их удался. Хоть и со скрипом. Убит был сам Заир, а место от Столицы далекое. Кому нужна старуха Императрица? Напали было. Да Сцинка ловко первого напавшего и зарезала, продемонстрировав знак Гильдии.

— Моё! — рычала она. — Заира убила я, стало быть, слушайтесь меня!

Люди бывшего главы отошли. Сцинка знала, не по нраву им это всё, будут пытаться её убить. Лавиния сидела, закутавшись в императорскую расшитую мантию. Старуха лежала под троном. Воняло кровью. Ну так — списали вонь на тело Заира. Хоронить с почетом не будут, вывезут и сбросят в ров.

Там ему, псу, и место.

Ночью старуху Императрицу вывезли и скинули в ближайшую канаву. С почестями хоронить возможностей не было. Лавиния только прошептала, что всем уготована жизнь вечная, а Матушка так и вовсе верила в бессмертие своё в продолжательницах дела её.

Пришлось ещё несколько дней провести в Южном замке. Всё также шли просящие, скорбящие и кающиеся. Со смертью Заира надо бы расслабиться и не ждать, что убийцы придут за Матушкой, но Сцинка ждала. Парочку таких порешила. Хотя доподлинно не известно, за Сцинкой они приходили или всё же за Императрицей?

Слухи ползли разные. Императрица-мать наверняка водит дружбу с самим дьяволом, раз в таком месте внезапно омолодилась, поздоровела и набралась сил.

Говорила Лавиния мало, но жесты, походка, телодвижения выдавали в ней женщину нестарую. Служки виду не подавали, судя по всему, к такому развитию событий они как раз были подготовлены. Называли Лавинию исправно Матушкой, выполняли любую просьбу, подсказывали.

Сцинка бдила.

Просто так они в Столицу могли и не попасть. Как быстро распространяются слухи? Много ли предателей? Успел ли посланник принести в Столицу весть о убийстве Императрицы, или его перехватили?

Будет ли Император оглашать о кончине Императрицы-матери всенародно?

Ещё Сцинка знала, что им с Лавиньей предстоит встреча с теми самыми верными людьми, о которых упоминала Императрица. Необходимо решить, как поступить дальше. Пусть Алише и нужно убить Императора, но её очень интересует, что потом будет с Империей. Ведь как-то Новый Император пришёл к власти, значит, и его поддерживают в Столице — не один он, и у него есть верные люди. Всех Сцинка не вырежет. А главенство её в Гильдии — формальное. Кто же её признает, хоть и зарезала она Заира честно. Смута грядёт среди убийц. А сила это немалая.

Новый Император — человек молодой, амбициозный и алчный. Такие слухи ходят о нём. Мать-Императрица же стара, мудра и пока всеми любима. Живет так долго, что и жрецы, и народ уже начинают верить в поддерживающие её высшие силы. Вся власть от Бога. Почему бы демонам старую ведьму не поддерживать? Было бы вернее. У праведных людей жизнь вечная — после смерти. А вечная жизнь на грешной земле — она от нечистого.

Так размышляла Алиша, смотря на осваивающую новую роль Лавинию. А всё же хитро придумано с преемственностью. И ловко, и слуги верны, и сработано чисто. Хотя, может, такое впечатление обманчиво.

Что скажут верные Императрице, точнее, её культу, люди? Кто они, представятся ли? Есть ли за ними реальная сила? Что делать с недовольными южанами? Со стеной? Матушка велела разрушить.

С новостью о смерти Императрицы-матери начнётся смута, которая с появлением Лавинии в Столице как выжившей Матушки ещё только усилится. Не все южане довольны тем, что пришлось переселяться на Север. А уж северяне точно не рады таким гостям.

(обратно)

Путевой дворец

Сцинка не знала, как именно ей лучше подготовиться к встрече. Караван с Императрицей вот-вот должен был отправиться на Север, по пути сделав остановку в небольшом пустынном дворце, служащим как раз таким вот удобным перевалочным пунктом. Дворец этот был куда как ближе к Северу, однако на землях Юга. Алиша рассудила, что именно там предполагается их встреча с верными Императрице людьми.

До обозначенного дворца шли медленно — полностью успела смениться луна. Сама Алиша с такой дорогой справилась бы быстрее. Но караван с Императрицей неспешно двигался по пустыне. В дневной прогон едва ли покрывали восемнадцать миль. Сцинке с Лавиньей жаловаться было не на что — своими ногами идти не приходилось. Они сидели в построенном для таких передвижений переносном шатре, который крепился верблюду на спину. Конструкция была легкой, и животное выдерживало её вес вместе с весом двух небольших женщин.

Дворец, в который направлялись Алиша со Сцинкой — своеобразный постоялый двор. Просторный, большой, хорошо укреплённый. Такими больше пользовались знатные люди и крупные купцы. Мелких торговцев, правда, тоже пускали. Городом в себе пустынный дворец назвать нельзя — для такой характеристики он не настолько крупен, а всё же, распластанный по пустыне квадратом, он имеет и внутренний двор для животных, и большое помещение для людей. На крытых площадках стихийно образовывались пункты обмена провизией, необходимыми в пути вещами, товарами на продажу. В тучные времена в путевом дворце заключались и торговые сделки, решались вопросы. Пару раз Алиша была здесь, хотя убийце в таких местах, казалось бы, делать нечего. Но и ей нужны сплетни, товары первой необходимости, еда.

На ночь это место наглухо закрывалось, вместе с животными, вещами и путниками. Люди и скот могли спокойно спать под защитой массивных, крепких стен. Кого в своей же Империи бояться — не всегда понятно. С другой стороны, при разгуле воров и убийц, особенно во времена голодные, торговые караваны становились лакомой добычей. А сейчас, при масштабных стройках и нехватке рабов — и люди тоже.

Караван устроился на ночлег. Располагались долго: пока разгрузили животных, сложили вещи, устроились. Пока отужинали. Лавинья постоянно чему-нибудь восторгалась. В одной из клетей она обнаружила выложенный каменной плитой пол со стоком, трубы, идущие от стены в железный чан. В соседней клети под куполообразным потолком вдоль стен и посередине пола едва возвышались каменные же лавки.

— Алиша, ой, Сцилла, — поправилась Лавиния быстро, — тут что же, парная?

— Да, парная, и ванная есть, и горячая вода была когда-то. Давно уже всё это в запущении, не видишь разве? — Сцинка провела рукой по заржавевшему чану. — Трубы идут из помещения, где печь, над ней они и пущены, чтоб нагревалась вода. Сама вода берётся из колодца во внутреннем дворе, где сейчас стоят животные. Воду поднимали той же вьючной скотиной, которую пригоняли, или рабами. Там продуман хитрый подъёмный механизм.

— Ой, Сцинка, вот бы тут помыться! — ахнула Лавиния, опять забыв о прикрытии.

— Ты для Императрицы слишком живенько себя ведёшь. Да и восторгаться всякой всячине надо поменьше. Если на тебя так стояночное место купцов влияет, что с тобой будет в столичном дворце?

— А ты была там, Сцинка?

В Столице Алиша бывала, а вот во дворце Императора, ей, конечно, делать было нечего.

— Ты ложилась бы спать! Если приедет кто, я тебя первая предупрежу.

— А сама?

— Поброжу ещё.

Пустыня вокруг отлично просматривалась через окна-бойницы. Всё же укреплён этот путевой дворец неплохо. Главное — закрывается, и стены такие ничем не проломишь и не расшатаешь.

Это место — единственное подобное укрепление на земле Юга. На Севере, их должно быть, побольше — торговля там оживленней, земля богаче. Провизии, опять же, точно возится больше. Если рассудить — по пути следования караванов через пустыню подобные стоянки очень нужны. Алиша вот предполагает, что неплохо бы иметь такие укреплённые места через каждые миль тридцать. Сама она так и сделала — обустроила себе в пустыне норы, да только всё больше вокруг города или крупных поселений. Где-то она пользуется своими перевалочными пунктами, где-то — местечками вроде Линнея. Когда знаешь, что где-то ждёт приют — идти легче. Одиночество опять внезапно поднялось к горлу, схватило Сцинку ледяной когтистой лапой, сковало грудь. Алиша поскребла шею. Ни ногтей, ни тела она уже толком не чувствовала. Что-то вонзилось в шелуху кожи, но не доскреблось до плоти.

Холодно. Этот холод просачивался сквозь узкие глазки окон. Выл снаружи песчаный ветер, никого не было видно. Неужто придут на рассвете?

Алиша ждала.

(обратно)

Встреча с людьми Юга

Люди, верные Императрице, пришли. Кто то был, каких званий, статусов и положений — Сцинка догадывалась смутно. Лавинию она растолкала, а всё же понимала, что пришли поговорить с убийцей — с ней. Понадобилась ведь зачем-то Императрице в свои наместницы именно Пустынная убийца. Теперь Сцинка понимала, что для того, чтобы убрать Императора. Да и до Столицы чтоб добраться, пережив все нападения и засады. А все же… чего ещё ждать?

Матушка говорила про стройку стены, которую надо прекратить. Да разве это сделается одним указом? Умрет Император, кто же придёт к власти? Не Лавиния же будет Империей управлять. Не убили бы подругу… Да это ж древний культ… Этот её знак — теперь он должен защищать её.

С культом Императрицы всё непросто. Вот и паломницы со всего Юга шли к Матушке в замок за прощением грехов и помощью. Да и на Севере её почитают. Живет она долго, как бы не решила считаться таким вот образом и вовсе бессмертной. Народ дичает, технологии утрачиваются, скоро и в такие байки, как бессмертие, начнут верить.

— И что же от нас надо? — спросила Алиша. Они сидели на ковре, в круге. Путники отогревались горячим чаем. Кроме каравана Императрицы и новых гостей в путевом дворце никого нет, однако далеко не всем слугам и приближённым Сцинка доверяет. Не все до последнего в этом караване знают о подмене. Есть тут и люди Заира наверняка, и какие-нибудь императорские шпионы. При первом подозрении на шпионаж Алиша ненадежного резала. Что делать, добраться надо живыми.

Гости не спешили отвечать. Говорил больше один, представившийся Мулой. Обрисовал ситуацию — что да как. Какие у них интересы. У Сцинки свои интересы — довольно простые. Гарантии ей нужны, что Лавинию теперь также быстро не заменят, и что она сама, Сцинка, сможет выполнить свой последний заказ.

— Так что же будет с Империей, уважаемый Мула?

— Хочешь за всю Империю с меня одного спросить, Сцинка? — гость покачал головой, а потом, устроив большой и указательный пальцы на подбородке, заговорил снова:

— Одно знаю точно — Новый Император — человек ненадёжный. Каково решение — как ножом отрезать часть своей земли? Но и хитер! Началзаблаговременно — со строек, которые высосут все силы из народа и заберут пригодных к восстанию мужчин.

— Что со стеной будет, Мула? Одного указа императорского мало, чтобы всё остановить. Неужто почти достроенное будут теперь рушить?

— Посреди Империи граница, на две части её разделяющая, не нужна. Нет чтоб хворью пустынной заниматься…

— А вам бы не заниматься словоблудием, уважаемый, — Сцинка пересела удобнее, отхлебнула чая из своей чашки. — Все знают, с чего началась эта хворь. Старые развалы надо закрыть и зарыть рвы на южной границе.

— Всех-то ты умнее, Сцинка.

— Не своими словами говорю, от разных людей слышала: и от умных, что ты, уважаемый Мула, и от таких же глупых, как я. Хворь началась, когда побеспокоили старые каменоломни и новые карьеры вырыли. Не зря же, ныне разворошенные, в своё время все эти развалы брошены были.

— На пустую работу — туда-сюда таскать песок и камни: суть нашу грешную землю, сколько же надо народу!? — Мула посмеялся, теребя жидкую бородку. Сцинка посмотрела на его дёрнувшийся кадык. Взгляд незамеченным не остался.

— Право же, Сцинка, понимаю твои опасения. Неспроста Матушка решила возвести убийцу на трон.

— Да только так не вышло.

— И твоё счастье, что не вышло, — Мула покачал головой. — Закончили бы дело, и кто бы убийцу стерпел?

— Это я сама понимаю.

— А вот с Мадам из публичного дома, пожалуй, дела будет вести можно.

— То есть шлюха на троне вас устраивает?

— Оно дело привычное.

Ишь ты как! Сцинка ухмыльнулась. А всё же.

— Что за люди стоят за нынешним Императором?

— Кто бы ни стоял…

— Э, нет, уважаемые! Или они не поймут об убийстве и о подмене?

Говорили ещё. На всё воля судьбы. Не взбрыкнёт же, в самом деле, Императрица-Лавиния и не сбежит в пески?

Наследник Императору найдётся. И, стало быть, человек он более сговорчивый. Ему как раз с «новой» Императрицей придётся смириться. Опять же, очень удачно, что Заир убит.

— Охота начнётся на меня, как в Столицу войдём.

— Может да, а может и нет.

— Весть о том, что Сцинка убила Заира, быстро разнесется.

— Но кто же сообразит, что та самая Сцинка прибудет в Столицу с Императрицей вместе?

— Уважаемый Мула, а как же иначе? Не будь я знакома с «Матушкой», так или иначе, попыталась бы прибиться к каравану. Хоть паломницей, хоть слугой, — Алиша оглянулась. — Я и тут подозреваю шпионов от убийц, да подобраться ко мне пока никто не может.

— И всё же, уважаемая Сцинка, ты глава Гильдии нынче.

— Сходка не примет меня…

Да и не доживёт Алиша до сходки, в этом она уверена.

— Даже если и так… Но пока нет главы, нет согласия и мира среди убийц и воров. То нам на руку, Императору не на кого опереться.

— А как же армия?

— Армия слаба. За столько лет бездействия сама себя уничтожила.

Живут они как в каменном мешке. По южным границам Империи гуляет на развалах раздирающая и заставляющая гнить плоть хворь. Окружены они высокими горами, так разве в Столице не полно золота и соли?

— Мир не знает о нас, Сцинка, а мы не знаем ничего о Мире. В таких же ты летах, как я, или моложе?

— Пожалуй, меньше чем ты хожу по земле, уважаемый Мула, — Алиша едва поклонилась.

— Так ты и знать не знаешь, и помнить не помнишь о былой славе Империи!

— Разве же кто-то из живущих помнит? — Алиша посмотрела внимательно. Мула цокнул языком, снова взявшись за свою редкую бородку.

— Есть те, кто помнит сказания о славе предков.

Если не придуманы они все до единого. Так рассудила Сцинка, но ничего не сказав, слегка поклонилась снова.

— Что-то поведаете из тех сказаний, уважаемый мудрейший Мула?

— Некогда мне рассказывать тебе сказки, Сцинка. Успеть бы отдохнуть и уйти до рассвета. Для остальных мы — небольшая группа купцов, забредшая на ночлег.

— Оставите какой товар в подтверждение?

— Кто же тут развернёт рынок так рано? Не ваш караван точно! А нам надо уйти.

— Воля ваша.

— Про документ, что надо подписать, ты всё поняла, Сцинка?

— Документ Матушка подпишет. Остановит ли это стройку?

— При отсутствии Императора — единственное слово Императрицы-матери — закон. А если запугать население голодом или внезапной войной — так и вовсе примут за спасение.

— Так из-за боязни войны стену и строят! — удивилась Сцинка.

— Необходимо поменять риторику. Пусть боятся не южан, среди которых и уважаемые купцы, и другие солидные люди. Опасаются пусть хвори, которую насылают с наших границ.

— Это кто же насылает? Злые духи? Может, сам дьявол на нас дышит порчей?

— Почему бы и нет? — Мула довольно рассмеялся. — Схорони от беды Матушку, Сцинка, да доберись до Императора.

— Деньги хочу увидеть вперёд.

— Будут тебе в Столице деньги.

— Покуда денег нет, Император будет жить и здравствовать, а моя собственная жизнь — не бесконечная. Говорила тебе, уважаемый Мула, что начнётся на меня охота.

— Да не в дворце же, в самом деле!

— Почему бы и не в дворце?

— Вредная ты женщина, Сцинка. Говорили тебе?

— Говорили, уважаемый Мула, и не раз. Но предпочитали платить.

— Будет тебе аванс, — Мула махнул рукой, повелевая человеку распорядиться.

(обратно)

Столица

Столица встретила путников жарким дневным солнцем. Как только перед караваном с Императрицей-матушкой открылись тяжёлые крепостные двери, послышался весёлый столичный шум. Но до сердца города было ещё очень далеко. Вдоль дороги тянулась несчетная вереница обозов — кого тут только нет: и переселенцы, жмущиеся по обочинам в кибитках с нехитрым скарбом, и купцы разного почину, тучности и важности.

Сцинка выглядывала в толпе подосланных убийц. Пока с этим было тихо. Несмотря на многочисленную, приставленную к воротам городскую охрану, в такой толчее затеряться и принести кому-то смерть куда проще, чем в безлюдной пустыне. Алиша вспомнила о документе, лежащем за пазухой. А ведь не думала она, что глава их Гильдии, Заир — императорский советник. Воистину лучше всего можно спрятаться не в темноте, а на свету.

Столица медленно раскрывала свои объятия. Одаривала возгласами, криками, запахами. На все лады блеяли, лаяли, хрипели, визжали и ржали животные. Раздавались щелчки хлыстов, истёртых о исполосованные бока и спины рабов и вьючных мулов. Кричали товарки. Стихийные рынки образовывались и разгонялись, уличные торговцы переругивались со стражниками. С лотков, столов и раскинутых на земле циновок в глаза бросались лоскуты, свертки и обрезы ярких тряпок, тканые полотна, позолоченная утварь, а рядом — сушёные фрукты: финики, изюм. И, конечно, бугорки кристаллами сверкающей на солнце соли.

— Какая же красота, Сцинка! — Лавиния высунула из шатра свой нос. — Что же я раньше не бывала в Столице! Вот где мне надо было разворачивать своё дело!

— А ты не верила, что дойдём, — посмеялась Алиша. — Поменьше высовывайся. Ни к чему это!

— Конечно, не верила! — Лавиния фыркнула. — Нас вёл слепой!

— Слепые проводники в ветреную погоду лучше зрячих.

— Что ты мне такое рассказываешь! — Матушка-Мадам, конечно, не поверила.

— Когда в воздухе взвесь песка, ориентиров на небе нет, а сильная буря замела все тропы, что остаётся?

— И как же выручат в такой ситуации слепые старцы? Помолятся за сохранение наших грешных душ?

— А ты ли не видела, как наш проводник нас выручил?

— Я молилась, Алиша. Мне было не до того. Как знать, может, моя молитва нас и вывела?

— Наш проводник нюхал песок, — не обращая внимания на объяснения Лавинии, продолжила Сцинка.

— Чем же он может пахнуть, песок в пустыне!?

— Верблюдами, конечно. Караваны ходят одной и той же тропой ни один десяток лет. Вытоптанные тропы, хоть и скрыты песками, а всё же хранят запах.

— Ну и дикость же, Алиша! Подожди… — Лавиния что-то припомнила. — А ведь и впрямь! Ведь и сама ты ведёшь, принюхиваясь в пути! Сколько раз я видела, да не понимала! — она опять высунулась наружу. — А всё же, почему нас не встречают как полагается?

— Почестей захотелось, Матушка? — Алиша втянула Лавинию обратно. — Дождись, как войдём во дворец. А до этого момента считаемся мы обычным торговым караваном — для безопасности. А ежели весть о том, что Императрица убита — добралась до дворца, а о том, что спасена Матушка — никто не знает, так и вовсе встретят нас трауром.

Во дворце не ждали. У городских ворот служек и доверенных людей узнали, однако ожидали, что привезут, разве что, труп, а никак не живую Императрицу-мать.

— А траура-то не видно, — покачала головой Сцинка. — Или культ твой не силён, или ждут подтверждения печальной вести. Что же, придётся порадовать верных подданных твоим возвращением.

Дворец можно было назвать городом в себе. Большая часть каравана рассеялась, едва вошли внутрь. Животных увели в стойла, люди разбрелись. Сцинку же с Алишей окружила охрана. Пока они молча шествовали по обширному двору, мимо всевозможных цветников и фонтанов, Лавиния крутила головой. Алиша её одергивала. С верблюда их шатёр сняли, переместив на носилки. Теперь их несли рабы. Проверить подлинность Императрицы-матери никто не осмеливался. Женщина сидит в мантии, расшитой накидке, рядом служка в чёрном. Остальные верные слуги идут за ними пешком.

— Алиша, это которые же по счету ворота? Третьи?

— Четвёртые, — Сцинка с подозрением взглянула на очередную охрану. Они уже миновали несколько служебных помещений — по внешнему забору то были конюшни и стойла для верблюдов и быков. А также загоны с овцами — всё богатство для роскошного императорского стола. За другим забором уже были архивы, канцелярии да и палаты для императорской многочисленной охраны. Ещё за одним ограждением уже шла кухня и помещения для ближайших слуг. Перед самым входом в основной двор императорского дворца размещалась хорошо охраняемая казна.

— Кто пожаловал? — поинтересовался стражник на последних вратах.

— Сама Матушка Императрица соизволила вернуться! — доложил их служка.

— Была весть, что Матушка убита, — нахмурился стражник, разглядывая богатые одеяния Лавинии. Сцинка толкнула подругу в бок.

— Прощаю тебе слова твои, сын мой, ибо не ведаешь, что говоришь, — хрипло выдавила из себя Лавинья, поведя закрытой мантией рукой.

Их пропустили. Стражник склонился до земли, но смотрел с подозрением. К нему подбежал ещё один. Пошептались. Первый крикнул:

— Стойте! Пусть Матушка изобразит императорскую подпись!

— Ты совсем жизнью не дорожишь, чернь? — рявкнула Сцинка так, что тут же подоспевший с бумагой служка отскочил. Охранник, забрав перо и бумагу, протянул их Сцинке.

— Передайте госпоже, уважаемая. Пусть распишется.

— Тебе ли, смерд, сверять императорскую подпись? — бумаги Алиша забрала, но передавать Лавинии не спешила.

— Дай мне, я подпишу, я Матушкой научена, — прошептала Лавиния из-под накидки.

— Молчи, — коротко бросила Сцинка, вышвыривая бумаги подавшему их в лицо.

— Матушка устала в пути и не намерена своё драгоценное время попусту растрачивать! Хотите сверки — пусть Император оповестит жрецов, а прежде поприветствует Матушку сам. Уж ежели глава государства усомнится, стало быть, совсем плохи дела в Империи, а сын Бога на земле и слуги его повредились умом!

Охранник, также злобно косясь, всё же низко поклонился. Носильщики тронулись, занося женщин во внутренний двор.

— На месте ли Император? — осведомилась Сцинка.

— В своих покоях, — был ответ.

— Доложите ему, что Матушка явилась.

— Пренепременно! — слуга скрылся за мраморными колоннами. Лавиния, приосанившись, распорядилась для начала проводить её в собственные покои. Слуги понимающе закивали.

Император на встречу не торопился, Алиша с Лавинией уже успели освежиться и привести в порядок одежды. Есть и пить во дворце Сцинка пока что запретила, на что Лавинья, не примирившись с таким положением дел, тут же начала жаловаться.

— Как это и не поесть, Алиша? — Лавиния облизывалась, смотря на спелые, округлые плоды невиданных фруктов и печёные ароматные лепешки. — Да моё нутро скоро само себя переварит!

— А если отравлено!?

— Да ради такой трапезы… — бывшая Мадам продолжала кружить над подносами, принюхиваясь.

— Сядь! Идут к нам!

В их покои заглянула верная служка, Самира. Низко поклонившись, она сообщила:

— Матушка, госпожа Сцилла, Император желает вас видеть!

— Что ж тогда не пришёл? — будничным тоном торговки, оценивающей товар на лотке соседки, поинтересовалась рассматривающая блестящие финики Лавиния. Вдруг она сообразила, что услышала. — Как ты сказала? Император желает видеть?!

— Да не волнуйся ты так! — успокоила подругу Сцинка. — Всё к тому и шло.

— Матушка, госпожа… — служка перешла на шёпот. — За дверью господин Амир, это он передал, что Император вас ждёт. Господин Амир будет вас сопровождать.

— Кто этот господин есть? — так же, шёпотом, спросила Сцинка.

— Нынешний главный помощник Императора, госпожа, — Самира склонила голову.

По каким же таким делам помощник? А кто же был Заир? Знает ли Император о его смерти? Уж наверняка догадался, если обновлённая Императрица-мать вернулась во дворец. Алиша кивнула:

— Помощник так помощник. Пусть пока поможет добраться до Императора. Открывай двери, Самира, не будем заставлять Императора нас долго ждать!

(обратно)

Глава 10. Сияющая пара

Помощник Амир Сцинке сразу не понравился. Она заметила в его взгляде некое презрение. Он знал. Император наверняка знал тоже. Старая карга должна была умереть. Самому Заиру поручали убить её. Но ведьма Императрица-мать всех обыграла.

Культ Матушки силён. Жрецы хитры, но не ясно — насколько дальновидны. Были ли они посвящены в то, что проделает покойная Императрица. Знали ли? Как им не знать? Разве что жрецы тоже часто меняются…

— Что делаете во дворце, любезная? — шепнул Сцинке Амир, глубже пряча руки в широкие рукава.

— Сопровождаю Императрицу, любезный, — Алиша учтиво поклонилась.

— На тот свет? — помощник таиться не стал. Лавиния шла чуть впереди в сопровождении слуг. Сцинка растянула губы в страшной улыбке.

— Матушке на том свете пока делать нечего. Однако все мы под Богом ходим. И все кого-то сопровождаем.

Дворец Сияющей пары — Императрицы-матери и Великого Императора на самом деле состоит из нескольких дворцов, соединённых между собой надземными и подземными переходами, а также и парковыми аллеями. Сейчас Императрицу вели по одному из таких крытых переходов, и Сцинка, не зная плана этого вычурного и хитрого места, на каждом углу поджидала засаду.

В Столицу Императрица въехала тайно, теперь Алиша думала, что в этом, не смотря на большую безопасность, был их просчёт. Ничто не мешает тихо убить Лавинью и объявить о кончине Матушки в Южном замке. Да, кто-то их видел, но будет ли этот кто-то рисковать жизнью, чтоб доказать свою правоту?

Миновав очередной переход, они вышли на открытое пространство дворика, украшенного благоухающими цветочными клумбами. Вдоль дорожек по мелкой каменной гальке, искрясь на солнце, ручейком бежала вода. Прошли мимо молельни и ещё одного здания, о котором Алиша, и не думая расспрашивать их провожатого, решила, что это место, где собирается совет министров.

А вот через ещё один дворик от молельни находился роскошный дворец, не иначе служащий местом пребывания и службы императорских жрецов.

— Не стоит ли прежде заглянуть сюда? — поинтересовалась Сцинка, показывая на величественно возвышающийся на фоне неба дворец, в нишах которого и на стенах красовались вырезанные в мраморе религиозные фигуры.

— Пока распоряжений не поступало, — сухо ответил Амир. Лавиния замерла перед одним из очередных двориков, не решаясь ступить на изящный мостик через быстрый ручеёк. Дворик покорял видом соединённых между собою небольших озёрок, аккуратными драгоценными каплями разбрызганных среди зелени в белом камне и золотом песке.

— Прошу простить, — покинув Амира, Сцинка ускорила шаг, подошла к подруге и низко поклонившись, распрямилась и шепнула:

— Что застряла, Матушка?

— Алиша… — Лавиния, забыв осторожность, высунула руку из-под расшитой одежды и схватила Сцинку за запястье, ощутимо сжав. — Алиша, аж глазам и в груди больно! Какая же существует на свете красота!

Прошли они не так много, но видели достаточно. И тогда, когда только их на носилках несли через внутренний двор, и сейчас, когда они шли пешком. Убранство Императорского дома впечатляло! Водоемы, заключённые в мрамор, изгороди из мирта, арки с ажурной резьбой и колоннами, изразцы на стенах, причудливые надписи, восхваляющие Императора и Императрицу стихи. В нишах — вазы с пышными цветами, масляные светильники.

— Красота, говоришь? — Сцинка оглядела сияющий, залитый солнцем дворик, сами же они на протяжении почти всей дороги скрывались в прохладной, отбрасываемой зелёным кустарником и постройками тени. — А вспомни, откуда пришли мы. Вспомни свой город, а лучше сразу ту канаву, где ты валялась, когда очередной клиент переборщил с побоями да не пожелал платить.

— Да и причём тут наш Крансвен? — Лавиния как будто расстроилась. — Зачем и сравнивать? Где мы и где Император!

— Шевели ногами, — только вздохнула Алиша. Даже если Амир слушал, это было не важно. У Сцинки было такое чувство, будто очень скоро всё решится.

(обратно)

Короткое знакомство

Император ждал в своей личной резиденции. Его дворец тоже покорял своими красотой и величием. Изнутри, от самого входа, он весь, по стенам и потолку, расписан причудливыми фресками. Изображены искусно как певчие птицы и дикие звери, так и во множестве великие мужи и прекрасные девы.

Император сидел в главном зале на троне. Завидев Императрицу-мать в сопровождении Сцинки и Амира, он лишь слегка кивнул, сделав едва заметный жест рукой, после чего большинство слуг скрылись из зала.

Поприветствовав прибывших сухо, Император поднялся, предлагая гостям пройти во внутренний дворик, попасть в который можно только из этого императорского дворца. Посреди дворика, на мягком ковре, среди вышитых золотой нитью пухлых подушек уже стоял низкий стол с питьем и угощениями. Жестом поманив к себе Императрицу-мать, Император от столика с яствами удалился. Они с Лавинией, перебросившись парой фраз, пошли вдоль круговой аллеи, продолжив о чём-то разговор.

Амир предложил Сцинке пока присесть и подождать. Заметив скромно стоящий в углу стул, Сцинка присела на него, спиной к стене, так, чтоб хорошо просматривался единственный выход, он же вход обратно во дворец. Императрицу с Императором она тоже из виду старалась не выпускать. А вот хитрец Амир скрылся. Что делать, невозможно быть в нескольких местах одновременно. Опять придётся подождать.

Со Сцинкой Император разговаривать не стал — не тот у неё чин, чтобы с ней Сам великий и сияющий слово держал. Вернувшись к выходу во дворец, Император лишь подозвал невесть откуда подоспевшего Амира и поручил проводить дорогую вернувшуюся Матушку-Императрицу к жрецам. Как показалось Алише, держались Император с Императрицей между собой весьма любезно и даже вольно. А на прощание и ручка Матушки священными губами была поцелована. Под кипой тряпок не видно было, как отреагировала Лавиния. Но в обморок подруга не упала. А по походке и жестам и вовсе казалось, что она всем премного довольна.

Когда Алиша с Лавинией поравнялись, Матушка-Мадам величаво проплыла мимо. Сцинка пошла следом, наблюдая за идущим впереди Амиром. Стражи так сразу не видно. Разве что — чуть поодаль, вдоль колоннады. Если понадобятся — вмиг примчатся, а Алиша одна…

Здание, отведённое для служителей культа, Сцинка угадала правильно. Вошли они в тот самый величественный дворец, отличающийся, пожалуй, не изяществом хитрой отделки, а скорее, дороговизной материала и монументальностью своих сводов и стен.

Внутри всё также росписи, изображающие религиозных людей и великих правителей. Цвета слегка приглушены, каменные плиты пола истерты страдательными и ревностными слугами Бога.

— И ты с нами пойдёшь, господин? — обратилась Сцинка к Амиру. Тот поцокал всё также неучтиво, чем Алишу озадачил. Император, показалось, принял их хорошо. Неужели всё спектакль? Или доложили Сиятельной особе, что новая Матушка проста и не особо умна, что всем на руку. А убийца рядом с ней — разве такая уж и большая проблема? Могут ли все эти ученые мужи, жрецы и советники вместе с их Императором предположить, что покойная Императрица-мать своей же убийце перед смертью заказала страшную за себя месть?

(обратно)

Жрецы

Прошли к жрецам. Старший из них, в самом дорогом одеянии и по фигуре наиболее значимый, вёл себя надменно.

— Великое счастье снизошло на нас! Слава Всевышнему! — начал один из приспешников.

— Матушка вернулась живой, чтобы успокоить наши души! — подвыл второй. От душного смрада благовоний у Алиши закружилась голова. Не время показывать слабость. Она отошла к колонне, поймав носом дуновение свежего воздуха. Стало легче. Ещё бы не слышать монотонное бормотание служителей культа.

— Нет большего счастья лицезреть вас в здравии, Матушка!

Лавиния, не зная, как лучше реагировать, слегка наклонила голову. Всё же она — та самая женщина, которую они чествуют.

— Но право же, неужели южный воздух так хорошо повлиял на нашу Матушку?

— Неужели вас, почтеннейшие, беспокоят сомнения? — встряла Сцинка, тоже сперва учтиво поклонившись.

— Сомнения от нечистого, нам же, сестра, хотелось бы знать точно. Как удалось Матушке переродиться в таком юном создании? Сила молитвы и бессмертной души её так укрепила её дух, что окрепло и тело?

— Нужно ли показать лицо? Или сразу свою божественную метку? — запросто спросила Лавиния, готовясь сорвать с себя одежду.

«Вот сейчас и понятно будет, насколько сильна ваша вера», — усмехнулась Сцинка, наблюдая за такой сценой.

— Распишись сначала на бумаге, великая Мать наша! — один из жрецов поднёс Лавинии перо и чистый лист.

— Э не! — возмутилась Сцинка. — Бумагу, на которой после можно будет что-то начертать, наша великая Мать подписывать не будет. Либо пусть тут же уничтожат сей лист в огне.

— Тогда пусть начертает знак Императрицы на песке! — предложил один из самых молодых жрецов, за что, по-видимому, после будет наказан.

— Пусть так, — согласился тот, что постарше. — Вынесите сюда блюдо с песком!

Лавинье подали всё то же перо и золотой поднос, на который щедро сыпанули песка. Поднос был тяжел, и его держали сразу два служки в тёмных длинных одеждах. Взяв перо в руки, Лавиния, слегка освободив лицо от ткани, аккуратно, прикусывая от старания и волнения язык, вывела императорскую подпись.

— Не удобно писать на песке, так он изменчив, — пожаловалась она.

— Как и лик нашей Императрицы-матери, — заметил старший жрец. — Что же, подпись та! А есть ли знак на теле нашей прекрасной Матушки?

— Конечно же есть! — воскликнула Лавиния. — Так показывать или нет?

— Не желает ли Матушка уединиться? — поинтересовался старший жрец.

— С тобой, чтоль? — поинтересовалась уже Мадам. — Да я и тут покажу, при всех, чтобы ни у кого не было сомнения!

Сцинка только вздохнула. Долго ли ещё будет длиться это бессмысленное представление?

И вроде всё наконец разрешилось и закончилось. Лавиния, церемониально встав на колени, освободила голову и шею, слегка сдвинув на спину свои одёжки, а старший жрец подошёл почти вплотную, придавив Лавинию к себе, наклонился и внимательно рассмотрел клеймо. Сцинка знала, что за дни в пути оно уже зажило, однако, припухлость и краснота кожи наверняка сохранились. Клеймо свежо. Как свежа и новая Императрица-мать.

— Свершилось чудо, восхвалим же Господа нашего! Императрица-мать вернулась к нам, жива и здравствует!

— Хвала! — подхватили со всех сторон, пока жрец целовал Лавинии руки.

— Хвала! — орали, казалось, отовсюду. Эхо бесновалось, отражаясь от высоких потолков и стен. Хвала! У Сцинки звенело в ушах. Жрецы по очереди продолжали лобызать Лавинии руки. Она же стояла с непокрытой головой, вся в слезах. Хвала! Сцинке показалось, что над ней смеются святые с фресок.

— Хвала! — кричали в религиозном экстазе.

— Хватит! — рявкнула Сцинка.

Когда все повернулись к ней, она продолжила уже спокойнее:

— Матушка устала, а нам велено вернуться обратно к Императору. Так может, ежели мы всё выяснили, мы пока отложим остальные дела на потом?

— Как смеешь ты так разговаривать с жрецами, женщина!

— Смею, — Сцинка подошла к зареванной Лавинии. — Матушка, идемте! Не будем заставлять Императора тревожиться!

— Басир, проводи Матушку! — распорядился жрец.

— Да мы и сами найдём дорогу, — поспешила отказаться от помощи Сцинка, соображая, а куда же делся их провожатый — Амир?

— С тобой, женщина, нам ещё нужно поговорить, — заметил жрец.

— О чём же будете держать речь с простой слугой? — опять поклонившись, поинтересовалась Сцинка.

— Узнаешь, оставайся. А Матушку проводят во дворец Императора и без тебя.

Взволнованная Лавиния, смотря с недоверием и опаской на Басира, снова покрыв голову, всё же ушла. Смерти всё равно когда-нибудь не миновать, думала Алиша, провожая подругу взглядом. Чему быть, тому быть… что же от неё нужно жрецу?

Оставшись с жрецами наедине, Сцинка встала туда же, где недавно стояла на коленях Лавиния. Часть служителей культа удалились. Или уже рассыпались по углам. Сцинка следила за всем, что происходило в круге света, проникающего сквозь высокие, но узкие окна. Сцинка опасалась тьмы. Граница полутьмы и света обманчива. Каких демонов она скрывает в себе, кого прячет? Сцинка осторожно спустила в ладонь нож.

— Чем обязана такой чести? — без особого почтения начала она.

— Ты убила Императрицу? Как смеешь так спокойно стоять перед нами, убийца?

— А как смеет Император через своего советника готовить смерть Сияющей Матушки?

— За такие речи голову сносят с плеч!

— Ответ буду держать перед Императором. А пока, стало быть, я его великую волю выполнила, а затем, увидев преображение и возрождение убиенной мной Матушки, ещё больше, чем раньше, уверовала. И чудо то узрев, никак иначе я поступить не могла, как доставить обновлённую Матушку во дворец.

— Складно говоришь, однако же… — жрец едва качнул головой. Сцинка поняла. А ещё раньше почувствовала чуть оголенной от платка шеей движение воздуха.

На неё нападут сзади. Человек готовится прыгнуть, замахнулся. Что он сделает? Решил оглушить, чтоб потом прилюдно повесить? Накинет удавку? Ударит ножом? Нет разницы, Сцинка перехватила смертоносную руку, почувствовав вес чужого, падающего на неё тела. Нож был наготове. Порезала она специально зрелищно, чтоб бросить к ногам жрецов ещё одну жертву.

— Сойдёт за жертвенного агнца в честь ознаменования новой эры? — Сцинка пнула Амира. — А настоящие убийцы закончились? Решили подговорить против меня этого тюфяка?

— Взять её! — рявкнул старший жрец.

— Не посмеешь! — рявкнула в ответ Сцинка. — Я слуга Императора! Его ближайший советник! — она вытащила из-за пазухи документ, развернув. — Грамотен? Читать умеешь? Или все глаза благовонием проело? Читай!

Сцинка знала, что в первых строках указано: представитель сего…. главный советник Императора по… а где-там про Заира, кто разберёт?

— Советник? Какой же советник? — возмутился было жрец.

— А то ты не знаешь, старая скотина, что глава гильдии Убийц завсегда у Императора в советниках! А кто я? — Сцинка вытащила из-под ворота одежды забранный у Заира медальон. — Видишь, что здесь? Кто такой носит?

— Да только за «скотину» тебя на виселицу, ослица! — заревел жрец. Сцинку всё ещё пытались схватить.

— Отошли! — Алиша размахивала ножом и медальоном Гильдии, будто защищалась от нечистой силы. — Вас, таких жрецов, целый храм, а я, нынешняя глава убийц и воров, одна! Убьете меня, начнётся среди нас, убийц, большая смута! Я нужна! — Сцинка уже из последних сил хрипела, отступая к выходу. — Императору я нужна!

Охрана расступилась, но жрецы не отстали.

Весь путь от дворца жрецов до резиденции Императора бежали друг за другом гуськом. Сцинка впереди, многочисленная стража вдоль стен и изгородей и позади вереница из жрецов, возглавляемая главным из них, выкрикивающим в спину Алише проклятия.

— Стой, ведьма!

«Главное, не стреляют. Не посмеют», — соображала она. Она нужна.

— Я нужна! — в который раз прохрипела Сцинка в воздух, отлаиваясь. — Только посмейте тронуть! Я советник нынче! Императору я нужна!

Дворики, песок, галька под ногами… Черти, черти гонятся за Сцинкой! Могла споткнуться, но лишь перемахнула через мостик, могла растянуться на мраморных ступенях — но перепрыгнула и через них! Черти гонят! Черти, не иначе!

— Буду говорить только с Императором и Матушкой! — выла Сцинка. — Отстаньте, бесы!

«Зря так с жрецами» — промелькнуло на миг в мыслях. Да теперь уж всё одно… Если в резиденции Самого и была охрана, среагировать они не успели.

(обратно)

Император

— Не вели казнить, господин! — проревела Сцинка, плюхнувшись на брюхо. — Твоя покорная раба просит слова! — Алиша резво поползла к императорским ногам. Сам Император было отшатнулся, но рядом стояла схватившая его под руку Лавиния.

— Зачем криком своим пугаешь нашу великую Мать? — спросил Император надменно-строго. — Пожалуй, только казнить и остаётся. — он обвёл показным ленивым взглядом острых глаз вбежавшую вслед за Сцинкой толпу жрецов и охранников. Главный жрец сообразил, что от него требуют объяснений.

— Эта женщина, мой господин, назвалась твоим личным советником и главой гильдии Убийц и Воров! Немыслимое дело!

— Да как ты смеешь, смертная! — Император пнул Сцинку ногой, Алиша стерпела. Лавиния, не ожидав, испугалась и чуть взвизгнула. Сиятельный Император отступил на шаг и продолжил:

— Где же видано, чтобы вор и убийца был в советниках у Императора? — он нарочито-громко захохотал. Выждав, Сцинка слегка приподнялась, заранее и аккуратно, чтоб этот её жест не приняли за попытку нападения, вытащив из-за пазухи документ, которым размахивала в храме и подала Императору.

— Здесь всё написано.

Из её рук Император бумаги взять не захотел, кивнул слуге, да только Лавиния его опередила, сама выхватила из рук Сцинки бумагу и передала Императору.

— Что же вы, Матушка? — покачал головой Сам.

— Смирение — благодетель, — ответила Лавиния, ниже склонив голову. Император развернул документ. Нахмурился.

— Что ж, здесь сказано, что предъявитель сей бумаги — мой советник Заир. Но как ты посмела думать, что моим советником может быть убийца? Заир — очень уважаемый человек.

— И очень мёртвый! — Сцинка опять вытащила медальон. — Каждый убийца прекрасно знает, как выглядит его предводитель. На случай, если придётся убить и занять его место. А уж кто смотрел в глаза, когда срывал вот этот знак власти с шеи бывшего хозяина — никогда такого не забудет.

— Выйти всем! — резко крикнул Император. — Жрецы тоже вон!

Переспрашивать и роптать никто не стал. Вышли, шелестя одеждами. Закрыли за собой двери.

— Встань! — приказал Сцинке Император. Она встала. Лавиния опять вздохнула.

— Желаете выйти, Матушка? — поинтересовался Император. Матушка-Лавиния лишь покачала головой. Тогда Император снова обратился к Сцинке.

— Мне проще казнить тебя за твои слова, чем разбираться.

— Не проще, господин, — Сцинка погладила медальон и аккуратно устроила его у себя на шее. — То, что Заира убила я, давно все знают. Такая весть наверняка разнеслась быстрее ветра. В Южном замке были его, Заира, приспешники. Кое-кто решился сунуться ко мне, да безуспешно. Я добралась до твоего Сияющего дворца, господин, и стою перед тобой, так как я тебе нужна.

— Это зачем же? — Император опять деланно рассмеялся. — Что за чушь ты городишь, женщина?

— Сцинка. Нынешняя глава гильдии Убийц и Воров.

— И зачем ты мне нужна, Сцинка?

— Ты боишься смуты, мой великий господин. Заир был твоим верным слугой, даже если и щедро подкупленным. Кто займёт его место и будет ли он поддерживать тебя или твоего врага — ты не знаешь. Армия твоя слаба — а мы, убийцы, большая сила, которой ты управлять не в состоянии, а считаться будешь вынужден.

— К чему клонишь, женщина?

— Ты знаешь, что однажды я уже исполнила твою волю, — Сцинка опять слегка наклонила голову. — Когда убила Императрицу-мать.

— Только за такие слова я сначала прикажу вырезать твой грешный язык, а потом отнять твою голову и выставить на обозрение всем на стену — на кол.

— На всё воля твоя! Однако же я верю и в твою несомненную мудрость! Единожды послушавшись, через Заира выполнив твою волю, я могу послушаться снова. А ежели я буду главой Гильдии, и эта сила будет тебе подвластна.

— Но и Заира ты убила.

— Защищала свою жизнь. Это не против Закона. Ежели убийца хочет убить другого убийцу — останется сильнейший.

— А что же Матушка? — Император кивком указал на Лавинию. — Если ты убила её, рядом со мной кто?

Хитер лис, и хитрую ведёт игру. Алиша могла догадаться, что при дворе никто не афиширует, что советник Заир — он же и глава убийц. Все знают и все молчат. А тут она вломилась со своими воплями.

— Матушка и есть, мой великий господин! — Сцинка склонилась ещё ниже. — Будучи свидетелем великого воскрешения и обновления нашей общей Матери, я уверовала ещё больше и горячее и решила положить свою жизнь на то, чтоб в целости довезти Матушку и остаться служить вам — наместникам Бога на земле, Сияющей паре, денно и нощно, покуда я жива!

Ох, сожрут Алишу черти! Как если бы сама дровишек подкинула под адский котёл, в котором будет вариться её душа.

— Красивые говоришь речи. Жрецы Императрицу-мать признали, — кивнул Император.

— И наш господин сегодня зайдёт ко мне в покои, сам удостоверится! — скороговоркой добавила Лавиния. Алиша едва скрыла довольную гримасу.

— Отойди, пока, Матушка, — ласково попросил Император. — Подожди у двери. Нам нужно с нашей покорной слугой обмолвиться парой слов.

Когда Лавиния отошла, Император продолжил:

— Значит, Сцинка, думаешь встать во главе Гильдии?

— Формально я уже Глава. Пока я не убита, это место никто занять не может, хоть сто раз остальные подеритесь друг с другом да повцепляйтесь в глотки.

— Немыслимое дело, чтоб женщина была главой убийц.

— Отчего же? Убийц среди женщин полно, — сказала Сцинка спокойно, но внутренне покривилась.

— Сходка не примет тебя. Наверняка место уже делят. Можешь ты добровольно сдать эту вашу побрякушку? Свой человек в вашей Гильдии мне нужен. Если я сделаю тебя своим советником, пожалуй, убивать тебя не будут. А знаешь что! — лицо Императора озарилось внезапной идеей. — Скажи всем, что как именно Заир умер — не знаешь. А медальон украла с мертвого тела. И пусть себе пока собачатся. А ты следи и докладывай. А то может — и решим потихоньку исход в нужную нам сторону. Выберем подходящего человека.

— Заира убила я! — вспыхнула Сцинка.

— Что за бабья глупость? Кто тебе поверит? — Император захохотал. — Ведь наверняка украла, а?

Смирись, Сцинка, пока смирись. Осталось немного. Скоро всё закончится. Алиша припала к земле и поцеловала край императорского платья.

— Как мой господин пожелает, так и будет!

(обратно)

Глава 11. Бани для Императрицы

— Ну не плохо прошло. И жрецы, и Император мне ручки целовали. Вроде приняли как надо. А, Сцинка, хорошо ведь всё? Авось и с этим Императором сладить можно?

— Всё просто прекрасно, — Алиша хрипло рассмеялась. — Ты даже не представляешь, насколько!

Сцинка с Лавиньей вместе шли в матушкины покои. Находились те в первом месте, куда они прибыли — в личном дворце Императрицы, с укреплённой башней и небольшой церковью. Помимо места для уединенных молений и башни, в которой можно закрыться от недругов в случае нападения, во дворце имелись и личные складские комнаты, уединенные дворики для раздумий о судьбах государственных, цветники и присоединённые к покоям крытым переходом бани. Последним Лавиния особенно удивилась:

— Но здесь-то, Сцинка, могу я помыться?

— Отчего нет? Сюда вода исправно подаётся.

Вода действительно грелась в большом медном котле и по трубам подавалась в горячую ванну. Котёл был спрятан в соседнем помещении, как и печь, которая имела систему каналов и труб, проводивших тёплый воздух под пол и в стены всей бани. Зал с тёплой ванной сменялся залом с более прохладной водой. Был в комплексе и фонтан с бассейнами. Лавиния прошла вдоль всех, то и дело опуская в воду руки.

— Сцинка! Везде температура разная! Вон те, у стенки, самые горячие! А ближе к выходу холодные! Чудеса!

Из залов с ваннами и бассейнами вышли в помещение, где располагались ложи для отдыха после бани. Здесь тоже имелся небольшой фонтан и столики для прохладительных напитков и яств. А вот в открытом дворике — уже большой, искусный фонтан с причудливой лепниной и статуей женщины, сложившей руки в молельном жесте. Из ладоней молящейся била вода.

— Ишь ты, что удумали! — Сцинка внимательно рассмотрела скульптуру. Брызги попадали на каменное лицо, казалось, статуя плакала. Алиша вздохнула. — Мало им слез?

— Ты мыться будешь, Сцинка? — Лавиния пребывала в отличном настроении. — Мне вот надо. Гость у меня сегодня ночью особый. Да ты в курсе!

— А ты, смотрю, забыла, зачем мы здесь? — Алиша зачерпнула ладонями воду и умыла лицо.

— Так ведь всё так хорошо складывается, Сцинка! Приняли нас, устроили. Авось и проживём?

— Наказ Матушки помнишь? Стену сломать и торговлю возобновить.

— И как мы это провернём, подруга!? — Лавиния тоже опустила пальцы в воду.

— Ты, Матушка, подпишешь указ.

— Не смеши меня, Сцинка. Кто мне его составит, что в нём хоть написать? Я хоть и грамотна, но государственные бумаги составлять не умею!

— Мула составит и отправит с доверенным слугой. Как и договаривались. Всё надо сделать со смертью Императора, — Алиша перешла на шёпот.

— Но Сцинка! — начала было Лавиния.

— Вот именно, что я Сцинка! — Алиша с жалостью посмотрела на воду. Она бы хотела искупаться, да боится, что тело её едва держится в засохших и намертво приставших к её коже тряпках. Оторви их — что с её шкурой станется? Лишняя боль сейчас ни к чему.

— Я Сцинка, — она повернулась к подруге. — И я взяла заказ!

Лавиния приказала принести ей простыней и полотенец. А вместе с ними получила и ароматные благовония и соли для ванн. Слуги принесли ей вина, фруктов, поставили срезанные цветы. На небольшом отдалении, на специально обустроенных помостах находились музыканты.

— Ну давай же, Алиша! — не унималась Лавиния. — Почувствуй себя Императрицей! Залазь!

Сама она уже вовсю начала купание. Сцинка едва покачала головой. Ей ещё нужно осмотреться. Один ли придёт Император в покои к Лавинии? Наверняка в сопровождении стражи. Так и ничего, если Сцинка уже будет внутри. Вестей от Мулы пока нет, он обещался вместе со слугой доставить необходимый документ. Для того, чтоб нужного человека перехватить, лучше подобраться к воротам, а не шастать по баням.

— Пойду я, поброжу по округе, — шепнула Сцинка и тенью скользнула за колонны.

(обратно)

Самира

Округа стоила того, чтобы по ней побродить. Хотя не так Сцинка думала провести последние часы в… Глупые мысли. Сейчас надо сосредоточиться на деле. Тени шепчутся по углам, до ушей Алиши доносится едва различимый ропот. Одно тревожит её, и довольно сильно. Если Император велел убить Императрицу-мать, стало быть, готовил кого-то ей на замену? Жрецы сильны, и за каждым стоит какой-нибудь влиятельный вельможа иль знатный купец. Никто не позволил бы разрушить сложившийся культ Матушки. Стало быть — замена готовилась и без них? Тогда где женщина, которая должна была заменить Императрицу? Что бы делали с клеймом? Так ли важна его уникальность?

А заменить должны были: также тихо, тайно. Когда они вошли в Столицу, поняли, что траур не объявлен. Для горожан и всего остального населения Империи Матушка живёт и здравствует.

Угрожает ли что-то Лавинии? Жрецы приняли новую Императрицу? Не для отвода ли глаз? Могли их казнить, не спросив, не разбираясь? Присматриваются к ним? То, что рассказала Сцинка — полуправда. Действительно через Заира и Рона её нанял сам Император для убийства своей Сияющей пары. Действительно она убила Императрицу-мать. Но почему клеймо оказалось на Лавинии? — этого никто не потребовал объяснить. Стало быть, чего-то такого от Императрицы ожидали? Что в Южном замке она подготовит себе преемницу. А чего ждут от Сцинки? Ведь то, что говорила она жрецам и Императору — сродни бреду. Видела возрождение Матушки? Утвердилась в вере? Разве что если бы преемница сама подкупила Сцинку, чтоб та сопровождала её во дворец. Такое ещё можно предположить.

Сцинка крутилась у господской кухни. До ночи ещё далеко, на ужин её никто не пригласит, стало быть, надо самой как-то о себе позаботиться и распорядиться. К Сцинке уже приставили слугу — девушку по имени Нурай, но Алиша пока старательно её избегала. Зайдя, наконец, на кухню, она велела подать себе обед. Её послушались. Если она во дворце и повелевает — стало быть, имеет право. Или же все знают, кто она?

Подали лепёшек, мяса, фруктов. Сцинкины редкие, гнилые зубы заныли, хоть мясо было нежно, хлеб пышен и фрукты мягки. Утолив голод, прежде запивая снедь чистой водой, Алиша потянулась было за поднесённым вином. Как вдруг почувствовала, как кто-то крадётся сзади, как будто нацеливаясь на её правую руку.

— Ай! — вскрикнула служанка, но тут же подавила свой вскрик, опустила голову и быстро прошептала. — Не пейте это, госпожа Сцилла!

Это была Самира. Сцинка перехватила её занесённую кисть, но теперь только поняла, что служанка пыталась не допустить, чтоб Алиша потянулась к винному кувшину.

— Присядь рядом, Самира, — шепнула Сцинка. — Сделай вид, что прислуживаешь.

Та кивнула, опустилась на колени, принявшись убирать пустые тарелки и складывать фрукты на одно блюдо. Алиша всё же потянулась к кувшину, налила себе вина и сделала вид, что пьёт.

— Расскажи, Самира, что знаешь.

— К вам, госпожа, приставили служить Нурай. А ещё следить за вами и улучить момент, когда вас можно будет отравить.

— Вот как? И когда должна подействовать отрава?

— Немного времени есть,госпожа Сцилла, вы успели бы, насытившись, уйти с кухни.

— Нурай удостоверится лично?

— Скорее всего, — Самира кивнула.

«Найду место поукромнее» — решила Сцинка, потом спросила:

— Самира, почему ты помогаешь мне?

— Я приставлена служить вам самой Матушкой.

— Матушка мертва.

— Матушка не может просто так умереть.

— Ты про новую Императрицу-мать? Так тогда почему ты не с ней?

— Матушка вечно живет в нашем сердце, — Самира едва приложила руку к груди. — А новой Императрице, мы, служанки великой Матушки, тоже обязаны служить и подчиняться, но, госпожа, — Самира вдруг подняла на Алишу полные решимости глаза, — я служу той женщине, что, забрав жизнь Матушки, помогла нам вернуться во дворец, устранив всех подосланных убийц, служу той, которая убила подлеца Заира, той, что сможет убить Императора!

Сказав это, Самира опять опустила голову. Сцинка, прикоснувшись к подбородку служанки пальцами, подняла к себе её лицо.

— Так и ты хочешь его смерти? Тогда считай, что сделала у меня заказ, а расплатилась, когда спасла мне жизнь. Упомяну и твоё имя, когда этот черт будет умирать.

— Я же простая служанка! — испугалась Самира.

— Принимая заказы, я чинов не разбираю. А упомянутого мне хоть как резать, так не всё ли равно, сколько людей мне за него заплатят. Так считаю, чем их больше, тем моя совесть чище. В аду будете рядом со мной стоять.

— Значит, будем, госпожа Сцинка.

Самира назвала Алишу Сцинкой, влияние момента. Сцинка такие моменты ценит. Да только не долго ли они говорят?

— А ну-ка, Самира, помоги мне, — эти слова Алиша сказала шёпотом, а следующие почти прокричала. — Что-то нехорошо мне после обеда. Вот бы прилечь! Где моя непутевая служанка Нурай?!

Прислуживающие с кухни точно слышали. Да и Нурай наверняка ошивается неподалёку.

— Эй, как тебя, подойди! — нарочито небрежно велела Самире Сцинка. — Помоги мне добраться до фонтана!

— До какого, госпожа? — уточнила служка.

— Что у моих покоев, дурная! — рявкнула Алиша. Самира подхватила Сцинку под руку, та сделала вид, что покачнулась. Неведомо откуда выскочила Нурай.

— Где ты ходишь, твоей госпоже нехорошо! — прикрикнула на неё Самира. — Бери госпожу Сциллу под другую руку и пойдём, поможем госпоже добраться до её опочивальни!

Нурай молча кивала. Руки её подрагивали, Сцинка это ощущала. Как только они прошли в зону сплошной тени, Сцинка «зашаталась» ещё больше, вырвалась из рук служек и прилегла на землю. Самира запричитала:

— Госпожа! Госпожа!

Сцинка, хоть и изображала умирающую, успевала поглядывать по сторонам. Она явственно увидела скользнувшую вдоль противоположной стены тень. За ними следили. Кто-то, помимо Нурай, удостоверился, что яд действует.

Слегка приподнявшись, продолжая хрипеть и откашливаться, Сцинка отползла ещё дальше в кусты. Служки, отгибая ветки, пробрались за ней.

— Помогите, дайте руки, — хрипло шептала Сцинка, дожидаясь помощи от Нурай. Девушка наблюдала молча. Уперевшись о стенку скрытого в тени фонтана, Алиша внезапно потянула Нурай на себя. Не ожидая, та упала. Алиша своё дело знает. Она ещё успела шепнуть, что ей жаль — нельзя дать служанке выпить напоследок того самого вина.

— Что дальше, госпожа? — спросила Самира, смотря на убитую Нурай.

— Помоги мне переодеться в её платье. А её оденем в моё и лицом вниз сбросим в фонтан.

Так они и сделали. Сцинка переоделась, они выбрались из кустов.

— Жаль, что нет ещё одной неверной служанки, которой бы не хватились — посетовала Сцинка. — Плавай они в этом фонтане вдвоём, можно было бы предположить, что утопились, борясь. А теперь придётся изображать эту Нурай… Кому она должна доложить о моей смерти?

— Самому Императору, госпожа.

И всё же, кто-то за ними следил. Тем лучше. Приди к нему Нурай с докладом, Император лишь отмахнется. Дескать, уже знает.

— Что делать, пойду с докладом… — Сцинка поправила платок. — Скажу, что…

— Нурай была нема, госпожа Сцилла.

Неожиданно. Вот почему девушка не говорила и не кричала, а только что-то мычала. Самира добавила:

— Я могу попробовать изобразить её. Дайте мне её платок.

— А если Император тебя узнает?

— Он не различает служек, госпожа. Нурай была верна ему с самого начала. Императору нравятся немые, они не разбалтывают тайн.

— По той же причине многим нравятся мёртвые, — Сцинка поправила свою новую одежду. — Я сама пойду, Самира. Лучше подскажи, где можно нашего Сияющего отыскать?

Нашли они Императора, как ни странно, в банях рядом с Императрицей. В шелковом расшитом халате Сам возлежал на укрытом коврами ложе под тенью густой зелени. Императрица-Мадам, завернувшись в белоснежную простыню, впрочем, довольно низко спущенную так, чтобы несколько оголялись некоторые части тела, сидела на небольшом помосте у края бассейна, охлаждая ноги в прохладной воде.

Самира укрылась, не решаясь подходить. Сцинка пошла одна. Завидев «девушку», одетую как Нурай, Император спросил небрежно:

— Мне передали, что всё готово, это так?

Сцинка лишь кивнула, низко поклонившись. В какой-то момент она поймала себя на намерении ответить: «так, господин!» Но вовремя спохватилась. Такое чудо, как исцеление немой Нурай, она объяснить бы не смогла.

— Ступай прочь, — только бросил Император, отпивая из своего кубка. Ещё раз поклонившись, Сцинка, стараясь более необходимого не ускорять шаг, ушла.

За банями она снова встретилась с Самирой.

— Госпожа не волнуется, что Император очень поладил с вашей подругой? — спросила служка.

— Подруга не так проста, как кажется, — ответила Сцинка, наблюдая за своей помощницей и слугой. Самиру подготовили помогать именно ей, Сцинке. У Матушки был план. Ничего. Нельзя сказать, что они очень сильно от него отошли. А всё же, если б не Самира, быть Сцинке сейчас мертвой.

Вечером, за ужином, так и не меняя платья служки, Сцинке удалось пробраться к Императрице. Алиша прислуживала за ломящимся от всевозможных явств столом. Подливая подруге вина, она шепнула:

— Ты не потеряла меня часом?

Лавиния чуть не подскочила на месте, Алиша поспешила её успокоить:

— Сиди тихо, не выдавай себя и меня. Ночью спусти мне со своего окна какую-нибудь верёвку.

— Мне что, простыни рвать? — как будто невзначай поинтересовалась Лавиния, разглядывая финик.

— У своей верной служки заранее попроси, пусть пронесёт вместе со свежим бельём… отец небесный… — Сцинку чуть не толкнула другая служанка, прислуживать за столом убийце было непривычно. Торопливо отходя, Алиша шепнула:

— Сама распоряжусь. Пора мне.

Вечер клонился к ночи, человек с документом от Мулы так и не пришёл. Сцинка тревожилась. С одной стороны: её дело, как убийцы, выполнить заказ — Император до утра не доживёт. С другой же стороны — Алиша хоть женщина одинокая и долго жить не собирается, а всё же хотела своими глазами увидеть, как будет подписан указ о прекращении постройки стены.

Указы эти можно штамповать пачками. Заморозить стройку или разрушить всё до последнего камня — разница есть. А всё же народу нужна передышка, время всё обдумать, а не бежать на Север очертя голову.

Жить одним днём неправильно, нужно думать о будущем. Но опыт Сцинке подсказывал — чтобы дожить до завтра, крайне важно не умереть сегодня.

(обратно)

Чаша, которую никто не минует

Ждать больше нельзя. На город спустилась ночь, Сцинка дежурила у окон опочивальни Императрицы-матери. Внутрь Сцинку бы не пустили. Хотя она и не пыталась войти. Охрана доложит Императору, что в покоях Матушки есть кто-то ещё.

Можно переодеться служкой, но даже самый недогадливый охранник в состоянии посчитать число вошедших и вышедших служанок и сравнить эти числа между собой.

Человек от Мулы не пришёл. Что же… ещё есть утро. После известия о смерти Императора, конечно, соберётся чрезвычайный совет. Все министры будут, все советники и, конечно, жрецы. Вот тут бы и предоставить документ. И уж, конечно, не Сцинке — она убийца и пустится в бега. Документ должен быть подан от лица Матушки — как совместно подготовленный со всеми доверенными Сияющей пары. С доверенными людьми покойного Императора! Мула говорил — с этим проблем не будет. Императрица-мать — закон! Особенно, если Империи угрожает опасность. Что же — завтра будет видно! Если план провалится, они с Лавиньей попробуют сбежать.

Переложив нож так, чтобы в случае чего за ним не пришлось далеко тянуться, Сцинка нащупала шероховатые выступы в гладкой стене. Запустив в них пальцы, она хорошенько потянулась, разминая руки и ноги. Кости хрустели, суставы громко щёлкали, но тело слушалось. Лавиния уже спустила верёвку, но до земли та не достигала. Сцинке придётся немного вскарабкаться вверх без всякой помощи. Она нашла новые щербатые выемки, проскользила по ним пальцами, ища углубление понадёжнее, подтянулась. Ноги скользили, не находя опоры. Потихоньку, торопиться не стоит, потихоньку. Сцинка осторожно выдохнула и подтянулась ещё…

Достигнув, наконец, выброшенной в окно верёвки, Сцинка ухватилась за неё руками. Ноги соскользнули с ненадежной опоры, ладони обожгло. Чуть не сорвалась, хотя дело пустяковое. Шуметь нельзя. Сцинка перевела дыхание и полезла вверх.

Вспомнились слова Самиры — о том, что Матушка, Лавиния, то есть, как будто бы сблизилась с Императором. Глупости. Не ждёт ли Сцинку засада? Глупости! Император Лавинию принял, так думает недальновидная баба? А ночь любви их отношения скрепит. Глупости… У Сиятельного таких, как Лавиния, целый гарем, и уж наверное они помоложе и похорошее потасканной жизнью и работой бабы. А ежели засада, то Сцинку убьют.

Окно распахнуто, даже шторы отодвинуты, Сцинка высунула голову, в кромешной тьме комнаты ничего не разглядела. А вот её на фоне неба в окне видно очень хорошо. Глаза, наконец, привыкли, и Сцинка различила силуэт Лавинии, спящей на большой кровати. Балдахин был сдвинут, закрывая обзор дверей. Очень некстати. Сцинка перебралась внутрь.

Как только ноги коснулись пола, Лавиния открыла глаза.

— Алиша, ты? А я задремала, пока ждала!

Сцинка надеялась, что спустилась бесшумно.

— Вот это слух, и когда успела такой натренировать? — не дав подруге ответить, Сцинка попросила. — А теперь тише. Скоро ли придёт?

— Обещался ночью. А когда ночью? — Лавиния пожала плечами, поправив на себе расшитую ночную рубаху.

— Будем ждать, — Алиша, вытащив и свернув верёвку, отвязывать её пока не стала, спрятала и полезла под кровать, добавив:

— Веди себя как обычно.

Он пришёл. Сцинке были видны только ноги. Да ещё часть стражников, оставшихся за дверьми, она успела разглядеть. Балдахин, если оценивать с позиции, где устроилась Сцинка, удачно прятал её, не давая заметить от входа. Сама же она подглядывала из-за его края.

Император игриво начал:

— Моя Сияющая пара!

— Мой Сияющий господин! — тут же нашлась Лавиния.

— Моя. Сияющая. Пара! — ещё более игриво, с выделением каждого слова повторил Император. «С фантазией у него неважно» — подумала Сцинка. Лавиния тоже оригинальной не была:

— Мой! Сияющий! Господин!!!

Но придыхивала она при этом старательно.

— Императрица, иду к тебе!

— Отвернись на мгновение, господин, подготовлю для тебя сюрприз! — прощебетала Лавиния.

— И у меня для тебя сюрприз, грязная тварь! — Император ловко прыгнул на кровать, Лавиния завизжала. Сцинка поняла, что ждать нельзя. Она хотела скользнуть под простынь и занять место Лавинии, когда Император отвернётся. Она даже думала изначально сама лечь в постель и ждать. Да если б пришлось разговаривать, как и оказалось, что пришлось бы, она б себя и выдала. А сейчас…

— Сци… А!!! — Лавиния не успела выкрикнуть её имя. И хорошо. Ведь набежит охрана. А пока… женщина кричит, всё так и должно быть, если женщину убивают. Вскочив на постель, Сцинка воткнула в шею Императора отравленную иглу. Он замер, из рук выпала короткая сабля. Зарубить он Лавинию думал, проклятый мясник? Лавиния забилась на кровати в угол. Она успела вцепиться в руку своего убийцы, остановив удар. Перебравшись так, чтоб Император видел её лицо, Сцинка, выговаривая каждое слово по слогам, предупредила:

— Легкой смерти не жди.

Легкой смерть Сияющего Императора не была. Но прежде Сцинке пришлось разбираться с охраной. Дверь была оставлена приоткрытой — на случай, если его Сиятельной особе понадобится помощь. Но крикнуть Император не успел. Так что, проверив, что мужчина неподвижен, Сцинка спрыгнула с кровати, прикрыла дверь и накинула засов. Лавиния, наконец начав соображать, тоже слезла с ложа и придвинула к двери сундук.

— Это их не остановит, но задержит. Уходи в окно, — скомандовала Лавинии Сцинка.

— Как же это? Я? Императрица?

— Давно ли ты Императрица? — съязвила Алиша. — Вылезай в окно, верёвка под кроватью.

— Да как же я людям объясню?

— Своё спасение? — Алиша нахмурилась. — Скажешь, что убийца напал на тебя, а Император защитил. Ты спаслась.

Кивнув, Лавиния метнулась было к окну, потом вспомнила про верёвку, вернулась к кровати. Увидела неподвижного Императора. Постояла, посмотрев на него, подошла ближе, наклонилась.

— Чтоб ты сдох, скотина! Какая я тебе грязная тварь? Я сегодня полдня мылась!

— Не переживай, сдохнет. Сия чаша никого не минует, — Сцинка достала последние иглы и нож.

А ведь так выходит, что и Ада помогает ей. И Заира, и Императора Сцинка обезвредила ядом Пустынной Адениум. Как она там, в аду? Уже хорошо прожарилась? «Жди меня, я скоро, — размышляла про себя Сцинка, представляя себе лицо своей бывшей мадам, — жди меня, ведьма. Встретимся, поговорим. Знаю, тебе там в аду без меня скучно». Император медленно пропитывался ядом.

В дверь заскреблись. Послышалось:

— Господин? Господин, вы в порядке?

Неужели она замешкалась? Задумалась, должно быть. С другой стороны: много ли времени потребовалось бы, чтоб зарубить Лавинию? А ведь Сцинка возится уже куда дольше. Дверь толкнули. Ещё и ещё.

— Господин! Отзовитесь, господин! Отзовитесь!

Выломают. Засов прыгает. Сундук трясётся и отъезжает. Пора.

Сцинка удостоверилась: Император мёртв. Онемевший, обездвиженный, он мог лишь наблюдать, как его убивают. Пульс не прощупывался, хотя своим непослушным, бесчувственным пальцам Сцинка доверяла мало. Но ждать больше нельзя. Сундук опрокинулся, дверь поддалась под напором сильных тел, засов вылетел и с грохотом упал на пол. Сцинка вскочила с кровати и тенью скользнула по веревке в окно.

(обратно)

Подписание договора

Эта ночь была бессонной для всех. И для стражи, что нашли своего правителя убитым, и для министров, которых вытащили из постелей, вырвали из объятий наложниц и, испугав страшной вестью, заставили собраться вместе. Для вельмож, что представляли интересы Севера и Юга, и многие из них теперь ругались с городской и дворцовой стражей, чтобы попасть если не на совет, то хотя бы оказаться у дверей палат, где будет решаться судьба Империи. Для жрецов, коих поставили перед фактом, что снова Сияющая пара расколота, но теперь уже убит Император, а этого от народа не скроешь, ведь народ знает своего господина в лицо!

Бессонной и в той же мере беспокойной ночь была и для Лавинии со Сцинкой. Совершив побег из матушкиных покоев через окно, обе чуть не были схвачены стражей, но прежде оказались в верных руках своих служанок и успели скрыться в укромных углах. Все ждали новостей и боялись рассвета. Решительные времена требуют решительных мер, так думалось Сцинке. Им с Лавинией тоже предстояло попасть на совет.

Лавиния облачилась в траурное платье Императрицы-матери, Сцинка предпочла одежду слуги. В таком виде они и явились на встречу министров и жрецов. Собрание шумело, гневные выкрики сменялись то льстивыми, то трусливыми. С появлением Императрицы-Матушки затишье если и наступило, то едва ли на один миг.

Момент, всем понятно, исторический. Новый Император убит, едва успев вкусить власть. Стена — его проект. Люди, которым было выгодно отгородиться от Юга, и помогли Самому взойти на трон. Что же будет теперь с его смертью? Новый конфликт интересов? Матушка, хоть и обновилась, но с чьей же подачи? Культ её никто не решится пошатнуть, особливо в такое неспокойное время.

Сцинка, подавая вино и воду, заметила пусть не во главе стола, но не в последних рядах важно сидящего в окружении приспешников и слуг Мулу. Тут, значит, паршивец. Сцинка немного успокоилась. Лавиния сидела молча. Что Алиша точно понимала, так то, что народ держится за Императрицу-мать, видя в ней свою единственную отраду и спасительницу. Стало быть, народ в обиду её не даст. А значит, чтобы обезопаситься и закрепиться, Лавинии следует изменить устоявшийся обычай и показать Империи своё лицо.

Дворец Министров вмещает в себя пять десятков комнат, расположенных в два уровня вокруг центрального внутреннего двора. С восточной стороны вместо многих комнат одна большая, состоящая, как и остальные сорок девять, из центрального зала и еще пары комнат, выходящих в этот самый зал.

В самом большом зале проходит сейчас собрание. Внутри шумно и душно. Да и пожалуй, темно, хоть на внешних стенах имеются небольшие окна для освещения и вентиляции. Сцинка следила за входом, по возможности, поглядывала в окно. Как бы какой новый правитель самолично не пожаловал с армией, чтобы захватить власть.

Мула же был спокоен. Он как раз говорил, что имеется человек на роль Императора, и он, в отличие от прежних, мягок и сговорчив. Сцинка по уверенности слов Мулы рассудила, что того человека, стало быть, уже купили люди Юга.

— Что судить и рядить, уважаемые! — Мула взял слово. — Императрица-мать при нас, слава Всевышнему! Следующий в очереди на императорский трон жив и здравствует. Так что же печалиться? Не лучше ли подумать, как худы стены, что не смогли защитить Сияющего правителя нашего от руки убийцы!

— Ваш Сияющий правитель здесь! — вдруг хрипло засипел вошедший, оказавшийся в проходе. Толпящиеся расступились. Кому-то стало дурно, несколько человек упали без чувств. Сцинка тоже едва не поперхнулась воздухом, что на полуслове застрял у неё в горле, когда она увидела убитого ею правителя. С того света он вернулся, не иначе!

— Здесь! А вы уже делите мою Империю и рвётесь на моё место! — взревел Император. Он был взбешён и ужасен. Кожа его посинела, местами и вовсе приняв чернушный оттенок, глаза и щеки впали, челюсть перекосило, от чего всё лицо его стало криво. Действие яда — догадалась Сцинка. Сколько же она воткнула в него игл? Все, что были. Она точно уверена, что вонзила больше отравы, чем парализующего яда. Да и последний токсичен и здоровья не прибавляет. Император двигался вперёд. Окружающие снова охнули. Нога правителя волочилась, одна рука безвольно висела. Голова шаталась и вздрагивала на непослушной шее. Лицо же было страшно.

— Вернулся и власть не отдам! — проревел полуживой труп. Как же так? Ведь Сцинке доложили служанки, что тело Императора перенесено и уже уложено в саркофаг, обёрнуто траурным саваном. Неужели, как начали подготовку трупа к будущему захоронению, этот несчастный очнулся от действий ядов! Перепугался же, должно быть, человек, обрабатывающий это тело! Сцинка, выхватив со стола острое шило для бумаг, начала продвигаться поближе. Дело-то её, оказывается, не завершено!

Охранять Императора никто и не думал. Он же капал слюной, пытался справиться с непослушными конечностями, вращал вылезшими из орбит глазами. Эти глаза Сцинка и наметила. Точнее, левый его глаз. Получится ли с одного удара? Хорошо бы, чтобы вышло под углом, и остриё прошло под переносицей, чтоб наверняка. Других колюще-режущих предметов у Сцинки нет. Нож её под платьем, доставать сейчас неудобно.

— Власть не отдам! Всех казнить! Всем голову с плеч! — орало существо, некогда бывшее человеком. Хотя последнее утверждение сомнительно, если речь идёт о такого рода правящей особе.

— Возвращайся туда, откуда пришёл! — рявкнула Сцинка, вонзая длинное шило. — Обратно в ад!

Пояснение она сделала для онемевших от созерцания всей этой картины министров и вельмож. Жрецы тоже потеряли дар речи. Император начал оседать, Сцинка не выпускала древка шила. Она была уверена, что Сияющий больше её не слышит, но продолжала уже больше для себя и на публику.

— Обещала я тебе: легкой смерти не жди! Но думала я о мучительных минутах, а то оказались часы! Умирать тебе пришлось почти до рассвета, а всё же даже Солнце не встало, чтобы проститься с тобой!

— Так вот убийца! — вскричал кто-то.

— Разве я убийца? — спокойно ответила Сцинка. — Я покорная слуга своего народа. И я была свидетельницей поистине чудесных вещей! — Алиша сделала широкий жест. — Великая Матушка возродилась и стала ещё живее, прекраснее и милосерднее, раз простила мне мои грехи. Император же ещё при жизни превратился в гниющий труп — это ли не следы порока и отметины дьявола? Нужен ли Империи такой правитель?

— Не пристало служанке поучать нас! — осмелев, выкрикнул один из вельмож.

— И великим господам нашей Империи приходится считаться с силой. А здесь я представляю большую силу, — Сцинка скинула платок, обнажив лицо и гладкий череп и вытащила, оставив висеть поверх одежды, свой медальон.

— Глава Гильдии Убийц? — удивлённо прошептал вельможа.

— Сцинка, — ответила Алиша довольно. Для всех в этом зале она только что сразилась с самим дьяволом, единственная не дрогнув. Она действительно была довольна собой.

— Я предлагаю сказать спасибо уважаемой госпоже Сцинке, за то что избавила нас от этого посланника нечистого! — быстро перехватил инициативу Мула. — Вот так сам Всевышний показал нам, кто есть кто!

— Сам Всевышний спас от смерти и привел домой Великую нашу Матушку! — подхватил главный жрец, сообразив, что именно ему, а не какому-то купцу следует говорить здесь речи о Боге.

— И Всевышний же рукой уважаемой главы Гильдии отвёл от нас беду! Сияющий Император — наместник Бога на земле. Как бы мы прогневили Всевышнего, не распознай вовремя аспида!

Вот брехуны. Сцинка почесала лысую голову. Когда же уже дойдёт до дела?

К счастью, Мула хорошо чувствовал момент и, пользуясь сумятицей, через слугу передал документ Лавинии. Та раскрыла свиток, пробежалась по строчкам глазами. Сцинка заметила, что подруга не может решиться.

— Что такое? Грамоте ты вроде обучена, — Алиша подошла вплотную.

— Обучена-то обучена. Да таких важных бумаг в руках не держала, — Лавиния ощутимо дрожала. — Судьба Империи решается, Сцинка. Я же понимаю. Что ты думаешь, я совсем дура?

— Поторопись огласить сейчас, а после и принародно. И покажи лицо, — шепнула Сцинка. — Обязательно покажи лицо.

— Так если кто меня узнает? — испугалась Лавиния.

— Тогда пусть утвердятся в вере и осознают, что и из шл… из Мадам можно стать Великой Матушкой.

«Стене пасть, торговлю возобновить…» — это и многое другое закреплялось в новом указе. Конечно, начались бурные споры. Мула стоял на том, что если не всю стену, то некоторые её части надо обрушить, дабы восстановить торговые пути. А то, что есть одни ворота — так это какой же крюк! Кому хочется терять время и деньги?

Приостановить постройку — то казалось понятным, но объясняли это Мула и люди, отстаивающие те же интересы, тем, что необходимо в первую очередь не заниматься ненужными стройками внутри страны, а укреплять армию. Сцинке подобная риторика не нравилась. Но она посчитала, что ведёт её Мула для отвода глаз, главный же свой интерес отстаивая в торговом вопросе.

Армия прожорлива и ленива, её бы проредить, если не разогнать. Куда же деть столько свободных рук? А как пойдут они сами в разбойники и воры? Сколотят свои группы, и Гильдией их не прельстишь. А если отправить императорскую армию закрывать развалы на южных границах — так то верная смерть. Долгая, мучительная, но смерть. Ответов у Сцинки нет. Она простая женщина. И про себя она знает, что ответы ей не нужны. Потому что…

— Господи Боже, Сцинка! — Лавиния, справившись с возложенной на неё миссией, озвучив документ и выслушав все споры, уже поставила дрожащей рукой на бумаге императорскую подпись и теперь смотрела в окно. К ним бежали вооружённые копьями и саблями воины.

— Да кто же успел? И когда? И зачем? — ревел один из жрецов. — Внутри дворца, где должно быть безопасно!

Одно радовало, здесь не стреляли. Охрана на внешних воротах не допускала на территорию людей с ружьями. Ножи, сабли — это пожалуйста. Надо же как-то охранять влиятельных господ. Но стрелять на территории дворца Сияющей пары нельзя. Каждая постройка здесь — произведение искусства.

— Это кто-то из людей Севера! — кричали южане. — Но ничего, найдётся на них управа!

— Спасай Императрицу, Сцинка! — шепнул подоспевший Мула. — Это сейчас важнее всего, а то опять начнётся неразбериха и смута! Матушка сейчас — единственный правитель на троне. Указ подписан ею. Чтоб он действовал, лучше б, чтоб она хоть в момент всенародного оглашения была жива.

— Без тебя понимаю. И умирать мы не спешим! — Сцинка потащила Лавинию из зала. Навстречу уже бежали стражники, не дворцовые, те одеты иначе. То были подкупленные убийцы. Алиша потянула Лавинию в узкий коридор. «Плохи дела, окажемся в западне» — спохватилась она, вспомнив устройство дворца Министров. Они проскочили во второй ярус, в одну из комнат, отделённую от зала лишь узким перешейком. Чтоб сбежать в окно, нужна верёвка, или время, чтоб её из чего подручного смастерить. Да и снаружи неспокойно. Ничего, охраны много, та с напавшими справится. Но пока снаружи будут биться, о защите Императрицы не подумают. А вот эти молодцы пришли именно за ней.

— Алиша, убьют нас?

— Не убьют, не вой под ухо.

— Алиша, сколько их?

— Дюжина точно. Но вроде не больше, — Алиша скинула верхнее платье служки, оставшись в своей привычной одежде, достала ножи.

— Ты бледная, Алиша. Чувствуешь себя плохо? — вдруг запереживала Лавиния.

— Всё хорошо, — Алиша смотрела в коридор. Шаги топающих ног приближались. — Слабость бывает. И мутит в последнее время. Наверное от смены места.

— Ну так, может, беременная ты? — внезапно спросила Лавиния. — Был у тебя мужчина?

— Я? Беременная? — Алиша даже замерла в недоумении.

— Ну да, а что? — Лавиния схватилась за штору, пытаясь её сорвать. Наверное, на ходу выдумывает всякий вздор, чтоб отвлечься от мыслей о смерти.

— От мужчин ты не шарахаешься, вот я и спросила! — Лавиния, наконец, совладала со шторой, сорвала её, начала озираться по сторонам, думая, за что привязать один конец. — Опыт у меня большой, глаз намётанный. За своими девками я как коршун слежу. Распознаю на раз!

Алиша осторожно прикоснулась к своему животу. Потом посмотрела на ножик.

— Это не подойдёт, — она огляделась. — Вбежали когда, я где-то тут видела топор…

Если неопытные попадутся, юнцы, то стоит парочку запугать… Может, рано сдаваться?

— Лавиния, опрокидывай стол и прячься. Штору потом привяжешь.

— Да я…

— Быстро. И не высовывайся, — их до сих пор искали в смежных комнатах, иначе бы убийцы уже были здесь. Сцинка сама пошла в коридор. Место там узкое, значит, скопом напасть не смогут. Сдаваться нельзя.

— Алиша, смотреть спокойно на тебя не могу.

— Ты же видела, как я убиваю.

— Такого никогда не видела. Святые угодники… Алиша, брось топор…

Драться Сцинка начала в коридоре. Но в какой-то момент пришлось отходить обратно в зал. Как она и предполагала, часть противников убежала, увидев бойню, часть остались лежать, зажатые меж узких стен. Но были и опытные, они смогли оттеснить Сцинку в западню. Да только ей, загнанной в угол, как умирающей псине бешеной, отступать было некуда. А злость и разлившееся по ней новое чувство придали сил. Новое чувство было короткой надеждой. Сцинка знала, что себе врёт.

— Чем тебе топор не угодил?

— Так мы по двору давно идём. А у тебя руки в крови по локти! И рукоять вся красная, вон, капает!

Они уже выбрались из дворца министров во двор. Перешагнули через трупы и вышли. Никому до них пока не было дела.

— Да не могу бросить, — рассмеялась Алиша. — Так вцепилась, что пальцы одеревенели!

Она попробовала расслабить руку, выпустить топорище — не вышло. Лавинья подошла.

— Ну-ка, дай! Божья матерь! — она принялась разжимать Алишины пальцы. Чёрные ногти полетели в стороны.

— Знаю, что ногти в нашем положении крошатся, но чтобы так! Лавинья всё-таки смогла забрать топор. Отбросила подальше и вытерла о свои юбки перепачканные руки.

— Так мне, значит, теперь беречься надо, — заулыбалась Алиша, положив руку на свой жёсткий как дерево живот. — Подожди, ты сказала, в нашем?

— Ну да! — Лавиния растянула губы в улыбке.

— И не надоело тебе! Сколько можно-то? — Сцинка посмеялась. — Это что же, от Ксандро?

— Да… какая разница? Все мои детки красивые и сильные получаются. Даже если от Смотрителя… Вряд ли… Да один черт… другого черта не лучше, — Лавиния посмеялась тоже. Алиша напомнила ей, что Матушке вроде не пристало никого рожать. Лавиния фыркнула:

— Алиша, знаешь, сколько раз я с нуля начинала? Э-эх!

Если придётся бежать, так надо где-то спрятаться.

— Будет совсем плохо, уходи к Густаву. Он предупреждён, примет.

— Это к тому фермеру? — Лавиния сделала вид, что припоминает, улыбаясь. И вдруг, сообразив что-то, схватила Сцинку за руку:

— Подожди! Так это что, он… ну, твоего…

— Не о том думаешь, подруга, — Алиша харкнула кровью, припала к стене. Тошнота, усталость, выпадение зубов, гниющая плоть. Это не от живого. От мёртвого. Их пустыня несёт смерть. Как и Сцинка. Их нельзя разделить. Навсегда вместе.

— Веришь ты в призраков? В миражи? Миражи существуют. Может, я тоже стану таким миражом? Мороком, — Алиша закашлялась. Дюжина противников. Сколько-то сбежало. Она хоть и хороша, но не богиня войны. Достали, конечно, и не раз.

— Чего ты? — Лавиния испугалась. — Алиша? Алиша! — она только сейчас заметила на Сцинке ещё кровь. Сцинка вся в крови, сразу и не разберёшь, что сама она ранена.

— Я ж думала, это не твоя!

— Тут чьей только нет.

— Ангелы небесные, — Лавиния зажала себе рот, промычала в грязные пальцы. — Алиша… Ангелы небесные…

— Хоть сейчас не верещи, — говорить тяжко, грустить грешно, бояться малодушно. Ни к этому ли она всю жизнь шла? Зачем бояться? Всё в этом мире идёт своим чередом.

Миражом, ветром, солнечным светом,

Песком, бурей, небесной лазурью,

Раненым зверем, песчаной тварью,

Кем или чем она станет? Ранит

Мысль. Ранит, ведь из плоти и крови

Как любой человек — не дьявол, не ангел.

Значит, сгниет, как все. Сгниет, и всё.

— Ой, Сцинка! — Лавиния рыдала.

— Да не плачь ты! — говорить больно, хоть и смешно и… страшно.

— Сцинка, — Лавиния опять схватила её за руки. — Ты не умирай. Не бросай меня!

— Завела старую песню… Видишь, мне говорить тяжело.

— Больно тебе?

Алиша только кивнула.

— А страшно?

Кивнула ещё раз.

— Ответ-то за все трупы держать перед отцами небесными… — пробормотала со знанием дела Лавиния. Сцинка не сдержалась: рассмеялась громко, последней порцией крови харкая.

— Угомонись, бешеная! — испугалась Лавиния.

— Скоро угомонюсь, — пообещала Алиша, понимая, что потратила все силы на смех. — Уже скоро.

— Что ты за человек, Алиша? Я думала, ты беременная, а ты умираешь…

— Спасибо, Лавиния.

— За что? — она подняла голову, размазывая слёзы по щекам и мокрому распухшему носу.

— Сама бы я до такого никогда не додумалась, — Алиша не смогла высвободить руку и положила на живот свою ладонь вместе с вцепившимися в неё пальцами Лавинии. — Я даже на миг поверила. Выбраться смогла.

— Не понимаю до сих пор, как выбрались, — всхлипнула Лавиния. — Страшнее ничего не видела.

Не в первый раз подруга так говорит, Алиша не стала тратить силы на спор. Сказала про другое, про то, что на мгновение приняла за правду:

— Красивая была мечта. А если вдруг не мечта… Значит… я там буду не одна.

(обратно)

От Автора

Безумно тяжёлый для меня финал. Спасибо, что добрались, что прочитали до конца.

Я очень много выслушала критики, много слов о том, как я плохо пишу. Что у меня безэмоциональные герои, что о воняющей бабе с гнойными нарывами на коже никто не будет читать.

Возможно, градус можно было и уменьшить, сюжет бы сильно не пострадал, убери я неприятные детали. Я не хотела с первых строк шокировать читателя и отпугнуть слишком нежных — такой цели не было.

Считаю, что в процессе подробно объяснила состояние главной героини. Я не называла Пустынную хворь радиацией — такого слова и понятия нет в обиходе жителей Империи. Но я подразумевала нечто подобное. С другой стороны — мало ли какую заразу может хранить земля?

Мне нужно было показать, как героиня неизбежно гибнет под действием внешней среды, в которой живет. Её убивает её работа, место и образ жизни — именно эти факторы заставляют её медленно «разлагаться» и «гнить».

Несмотря на то, что мне очень духовно близка героиня, я всегда в своих произведениях наказываю убийц. Даже если эта женщина ни в чем не виновата и просто живет в таком жестоком мире, я не вижу для неё другой судьбы.

Сцинка сама понимает, к чему идёт. На протяжении всего романа она размышляет о неизбежности смерти и о том, что её ждёт на том свете за грехи.

Несмотря ни на что, я восхищаюсь своей героиней и очень ей довольна. Она спокойная, уравновешенная, понимает, чем зарабатывает на жизнь, даёт себе отчёт в своих действиях. В ней нет надоевшего цинизма уставшей от всего женщины, она не занимается самокопанием, не жалуется, не сетует на несправедливость жизни, судьбы. Принимает мир таким, какой он есть. Принимает себя. Кажется, даже довольна собой.

Я поставила тег «одинокая женщина», мне в комментариях писали, значит, в романе нет мужчин. Нет отношений. Кому такое интересно?

В романе много мужчин. Более чем достаточно, разве нет? Типажи узнаваемы, и нет смысла каждый расписывать подробно. Все мужчины сыграли свою роль — и Смотритель, и надсмотрщик за рабами, и трое убийц: Дарк, Рон и Заир. Любовник Лавинии Ксандро, фермер Густав… Сам Император, купец Мула — чем не интересные мужские образы?

И все эти мужчины довольно сильно повлияли на жизнь главных героинь, только это не про «домашний очаг», не про «как за каменной стеной», не про «простое женское счастье». Как ещё говорят? Жили долго и счастливо? Этого действительно в романе нет.

Есть сильные женщины. Сильные и одинокие.

Одиночество — это не про отсутствие рядом с героиней мужчины. Понятие куда более широкое. Женщины в романе — Сцинка, Лавиния, Ада, да и сама Императрица-мать — ни у кого нет поддержки семьи. Всё, что у них есть, они создали вокруг себя сами. Положение в обществе, финансовая независимость добыты трудом. И положение и независимость эти довольно шаткие.

Кто они у меня, мои женщины? Сцинка — специалист узкого профиля, Лавиния — мелкий предприниматель, Адениум — предоставляет услуги в сфере частного образования, Матушка — женщина-политик? Наверное, так.

Про финал. Последняя фраза героини меня саму чуть не добила. Это что-то авторское бессознательное. Героиня это сказала сама, я только записала. Это было больно.

Вы прочитали роман «Сцинка», может, что-то ещё моё. Я не занимаюсь слезовыжиманием, не люблю играть на эмоциях, не смакую насилие и чернуху. Все сцены с дракой и убийствами я постаралась написать стерильно чисто, все эмоциональные сцены — так, чтобы были понятны чувства. Чего-то я не умею, что-то могло не получиться, но я старалась в первую очередь передать идею.

Про женскую дружбу… Написала абзац и стёрла. Сложно. Надо очень многое уметь друг другу прощать. Мы существа эмоциональные, часто уносит в неведомые дебри. Разве что только остаётся прощать.

Я сейчас пишу так. Сентябрь 2021 г. «Сцинка» — лучшее, что я написала в этом году. На сегодняшний день это мой потолок. Лучше я всё равно пока не могу, так что… не буду заниматься самоедством. Я старалась для вас. Для себя. Для своей героини. Мне понравилось, хотя было сложно — потребовалось много душевных сил.

Берегите себя! Спасибо за то, что вы со мной, за то, что простили ошибки, огрехи, приняли как есть, со всеми странностями, за то, что прочитали.

Ваша Автор.

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Дарк

  Ритуал

  Тоска

  Размышления

  Утро в песках

  Крансвен

Глава 2. Публичный дом Мадам Делавинь

  2.2 Лавиния

  2.3 Обещание

  2.4 одолжение

  2.5 Гадина

  2.6 Ксандро

  2.7 Холод

  2.8 Ночной гость

Глава 3. Заказ

  3.2 Подозрение

  3.3 Утро

  3.4 Переход

  3.5 Сделка

  3.6 Встреча

Глава 4. Прошлое

  4.2 Улица

  4.3 Разговор двух убийц

  4.4 Воспоминание

  4.5 Ночь

  4.6 Свобода

  4.7 Заговорщики

  4.8 Проклятие

  4.9 Сделка

  4.10 Обратно

  4.11 Север

  Густав

  Бег

  Убийство Ксандро

  Перепалка

  Городская стража

  Ночь в Линнее

Грешницы

Ядовитый труп

Отравленная женщина

Убить Императрицу-мать

Южный замок

Аудиенция с Той Самой

Знак Императрицы

Заир

Начало пути

Путевой дворец

Встреча с людьми Юга

Столица

Глава 10. Сияющая пара

Короткое знакомство

Жрецы

Император

Глава 11. Бани для Императрицы

Самира

Чаша, которую никто не минует

Подписание договора

От Автора