Луна Васмиора [Салли Эверс] (fb2) читать онлайн

Салли Эверс Луна Васмиора

1

В детстве думала, что меня зовут «Сгинь», так часто приходилось это слышать. Сгинь то, Сгинь это. Я родилась в замке и с пяти лет возомнила себя принцессой, которую однажды спасет прекрасный принц, он увезет меня далеко-далеко от Васмиора, где нет рабства и жестокости, в тот мир, где люди не являются предметом торга.

Но обо всем по порядку.

Еще сорок лет назад Васмиор был свободен, прекрасное королевство, по крайне мере, так говорят. Очень многое в Васмиоре создавалось руками магов, способных повернуть течение реки или за мгновение взрастить целую рощу молодых деревьев. Мама рассказывала, что по весне лесные нимфы собирались, чтобы помочь растениям очнуться от зимнего сна, к следующему дню Васмиор зеленел и цвел. Сейчас в это трудно поверить, вот уже тридцать четыре года наше королевство серое, как слой пыли на древних фолиантах и унылое, прекрасным цветам Повелители запретили цвести и радовать глаз, могучие водопады и полноводные реки обмельчали, красота нашего королевства как бы поредела, но где-то еще можно встретить отголоски былого, так говорят. Сама же я с рождения не покидала пределов замка одного из Повелителей.

Кто они? Откуда взялись? Почему мы рабы?

Эти вопросы я начала задавать матери, как только научилась внятно изъясняться к четырем годам. Она отвечала шепотом, боясь, что могут подслушать.

Тридцать четыре года назад в Васмиор пришли савирайцы после этого магия из королевства исчезла, мы стали легкой добычей, и наши враги этим воспользовались. Савиран — одно из королевств где-то на севере, но где север я, увы, не знаю. Порабощенным жителям запретили учиться, поэтому до семнадцати лет я не умела читать и писать, смотрела на карту континента, как на красочное галлюциногенное пятно.

После захвата Васмиора мою мать одну из фавориток покойного короля Корса, оставили в замке в качестве рабыни, позволив ей жить. Неслыханная милость со стороны савирийцев. Спустя какое-то время появилась я, маленькая темноволосая девочка с яркими серо-голубыми глазами. За это мать получила десять ударов плетью.

Савирийцы отличались от нас, как день различен с ночью. Они от природы высокие, плечистые, даже женщины, а мы светловолосые и бледные, будто никогда не видели солнца.

Видите ли, так повелось после захвата, что рожать рабыне от савирийца — нельзя, а матушку угораздило влюбиться в одного из приближенных Повелителя (ему за это ничего не было, конечно же). Того приближенного отослали обратно в Савиран и только.

Но по какой-то неведомой мне причине, смеска савирийца и васмиорки не убили, не отлучили от груди матери, меня оставили жить в замке, а Повелитель сам выбрал мне имя. Мама говорила, что сам Ворхот Грозовой взял меня на руки, заглянув в мои глаза и произнес: «Лу́на». Возможно, она преувеличила, но Повелитель в самом деле относился ко мне снисходительно, мне позволялось играть с другими детьми и носиться по территории замка, кричать в запале очередного игрища и громко смеяться. До двенадцати лет меня не били, не принуждали к тяжелому труду. Я ни на что не могла пожаловаться, таким было мое «рабское» детство.

Я перебирала светлые кудри мамы маленькими детскими пальчиками и только так могла заснуть. Запах ее кожи преследует меня до сих пор. Помню, как она часто плакала по ночам и говорила, что всего этого не должно было случиться, мы должны быть свободны, вольны жить так как хотим, ведь васмиорцы родились такими. Сочетая слезы с бранью, мама говорила, что савирийцы испортили свою землю, она перестала быть пригодной для жизни, и эти бесы ломанулись к нам, каким-то немыслимым образов прервав нашу связь с волшебством. Но если они попортили свои края, то и с нашими поступили не лучше.

После захвата в четырех замках бывшего короля поселились нынешние повелители, точнее их отцы, разорвав Васмиор на части. Теперь мы живем под их гнетом, смотрим, как волшебство, что раньше питало наши вены, питает их и позволяет творить бесчинства.

Когда мне исполнилось двенадцать лет, мама умерла. Не представляю, как она вообще умудрилась так долго протянуть, жизнь без магии угнетала ее, лишала смысла существования. Она чахла день за днем и в конце концов захворала, надолго слегла, а я ждала, когда же она поправится, поднимется с кровати. Мама так и не поднялась.

Перед смертью, она грубо привлекла меня к себе и горячо зашептала мне в ухо:

— Ты не просто смесок, а я никогда не была фавориткой Корса. Помни об этом, деточка. Я Элисона родная сестра нашего покойного короля Корса.

Тогда мне всего лишь хотелось отстраниться от нее, зловоние болезни пугало меня, отвращало от родной матери. Мне по сей день за это стыдно. Если бы только я могла что-то изменить.

Маму все звали Хеса, имени Элисона я никогда не слышала. Видимо, мама перед смертью бредила. В ту ночь она взяла с меня клятву, что я верну свободу в Васмиоре. Какая глупость, кто я такая, чтоб что-то возвращать или вообще решать.

После ее смерти, мне доходчиво объяснили, кто я и что должна делать. Лэнни привела меня в сад около замка, указала пальцем на деревья и цветы, сказав:

— Твоя мамаша здесь копалась, так что принимай наследство. Повелитель любит, чтобы был порядок.

Так я стала работать в саду, ухаживать за цветами, которые так любила мама, она могла целый день копаться в земле и чувствовала себя при этом счастливой, приговаривая: «В земле наша сила, принцесса, в земле. Сейчас ты не почувствуешь, но быть может позже, их проклятие ослабнет, и ты все почувствуешь, все поймешь, принцесса». Теперь понятно, почему в своих мечтах я была принцессой, ждущей сказочного принца? Мама рассказывала мне о них сказки, конец всегда был счастливый. Обычно я только конец и запоминала, ведь именно там принц и принцесса воссоединялись и прогоняли зло поцелуем истинной любви.

Сейчас мне двадцать лет, я садовница Повелителя южной части Васмиора господина Рида Огненного, единственного сына Ворхота Грозового. Я рабыня от рождения и мечтательница, взращённая на маминых волшебных сказках, которые никогда не смогу рассказать собственным детям, ведь у меня их не будет. Только не в таком мире, я не стану плодить очередных рабов.

Первые пару лет мне было ненавистно копошиться в земле, удобряя цветы, под ногтями всегда собиралась грязь, и эта вонь от удобрений… Со временем стало легче, я уходила в недра своей души, начала представлять себя в другом мире, в другой реальности, абстрагировалась от запахов и грязи. Но с растениями не заладилось, многие из них сохли, хотя я старалась делать все, как мама, вяли или гнили. Поэтому Лэнни прислала в сад Диору, разделив обязанности между нами. Таким образом, часть дня мы обе находились в саду, а другую часть драили полы или помогали на основной кухне. Зимой нас разделяли, Диору отправляли к конюху в помощь, меня убирать верхние этажи, предназначенные для гостей Рида, каких всегда находилось в достатке.

Ничего сложного, главное, успеть убраться до возвращения гостей по их комнатам. За годы такой работы я научилась быть невидимкой, поэтому в моем присутствии велись достаточно интимные разговоры. И так я полюбила сад. Согласилась бы молиться на каждую травинку, чтоб она взошла, размораживать деревья собственным дыханием, да что угодно, лишь бы не находиться рядом с савирийцами.

Видимо, наша обоюдная неприязнь передается с молоком матери. Не хочу сказать, что я ненавижу наших захватчиков, нет, просто… Ведь все могло бы сложиться иначе, они могли выбрать кого-то другого для порабощения, и тогда бы я не думала о них настолько ужасно, наверное.

2

— Вставай, лентяйка, все на свете проспишь! — Диора привычно тычет мне в бок, уместившись на крою моей скрипучей кровати и громко пыхтит.

А может мне бы хотелось проспать все на свете? Уснуть и не просыпаться до тех пор, пока Васмиор не обретет прежнюю свободу и красоту. Этот серый замок раздражает меня, особенно зимой, дует из каждого угла, согреться можно только у каминов, пока не видят хозяева. Однажды я мельком видела камин в покоях Рида, высотой в два человеческих роста, длинной во всю стену. У него в покоях наверняка тепло, уж теплее, чем в нашей коморке на восемь человек с забитым досками окном и старым потертым ковром, таким же холодным, как и камень.

Скидывая остатки сладкого сна, я высовываюсь из-под тонкого одеяла и зеваю. Ненавижу просыпаться утром, моя главная мечта — выспаться до обеда, чтобы не возникало по утрам желания помереть от недосыпа или чувства, будто я восстаю из гроба. Очень холодного, между прочим.

— Лэнни уже сказала, куда мы сегодня?

Я быстро встаю, натягивая платье через голову и подпоясываясь вылинявшей лентой. Хоть бы на кухню! Там тепло и вкусного перепасть может. Пару дней назад в замок подоспела кавалерия очередных гостей, жаждущих веселья и плясок, поэтому лишние руки на кухне сейчас весьма востребованы. Некоторые из девушек готовы драться за привилегию работать в теплом помещении, другая часть девушек подерется за возможность убираться в покоях каких-нибудь очень важных шишек. А тех двух, что стали личными служанками Рида, — их ненавидят открыто, мол, за хорошенькие мордашки оторвали себе самый лакомый кусочек.

Мне становится смешно при мысли об этом, ну неужели, девушки все еще не поняли, как Рид к нам относится? Его отец еще был милостивым по отношению к нам, Рид же либо не смотрит в сторону такой грязи, как мы, либо, срывает свой гнев, да так, что стены сотрясаются. Не зря этого быка прозвали Огненным. Огнем он дышит от злости только так.

— Тебе не повезло.

Я жму плечами, Диора знает, что это жест означает «кто бы сомневался».

— Главный зал, — с напускным сочувствием выдыхает она.

Вот уж правда, не свезло. Ночью в главном зале шло отборное гуляние наших господ во главе с хозяином Ридом, а потому дел там на целый день, и если не потороплюсь, придется задержаться до глубокой ночи.

Подхватив туфли-лодочки, выныриваю из комнаты, обуваясь на ходу и спешу приступить к своим обязанностям, примерно с таким же энтузиазмом, с каким Диора взялась мне сочувствовать.

Пробегая по холлу первого этажа, оглядываюсь, чтобы не приведи демоны, наткнуться на господ и быстро взбегаю по шикарной лестнице, начищенные ступеньки блестят, в них при желании можно разглядеть свое отражение. Рид в самом деле дотошен до порядка. Его отец, когда я была маленькой тоже гонял рабов, но с меньшим рвением.

Свернув в коридоры, я замедляю шаг до тех пор, пока не оказываюсь перед массивными дверьми, ведущими в главный зал. Зайдя с закрытыми глазами, сначала открываю один, измученно вздыхаю и открываю второй.

Не представляю, что нужно делать, чтобы помещение превратилось в свинарник всего за несколько часов. Длинные столы стоят буквой «П», один из них перевернут ножками вверх и все содержимое премило раздавлено. Один из гобеленов порван, еще один валяется на хозяйском кресле Рида. На окнах не хватает куска шторы. Блюда, которые готовили почти весь день десяток рабынь во главе с мясистой кухаркой Сиртой, объедками раскиданы то тут, то там.

Я вздрагиваю и противно взвизгиваю, слыша шорох под одним из столов. Прикрыв рот рукой, начинаю пятиться к выходу, потом вспоминаю, что именно Лэнни наказала здесь убраться, значит празднество точно закончено и мне нет нужды прятаться в тени, чтобы стать незаметной и не портить своим рабским челом вид господам.

Пока я решаю, как лучше поступить, из-под стола вываливает тело, бормоча что-то невнятное и отборно ругается, увидев меня, оно замирает и тупо моргает сонными глазами.

— Ты кто? — Хрипит оно и чешет лысоватый затылок.

Несколько мгновений я медлю с ответом, пытаясь осознать, что это и чего этому надобно.

— Я Лу́на, убраться здесь надо, — глуповато улыбаюсь, убирая за спину дрожащие ладони, а вспомнив свое место в замке, низко кланяюсь. — Прошу прощения, господин, я не знала, что кто-то еще отдыхает здесь. Приду позже.

К сожалению, меня не научили правильно общаться с господами, предполагалось, что это мне без надобности, ведь никто не сойдет до моего уровня, чтобы разговаривать с рабыней. Меня пробивает мелкая дрожь от осознания, что одного слова этого пьяного мужчины достаточно, чтобы всыпать мне плетей.

— Ох, как неловко вышло. А где этот… черт бы его… выход, милая?

Представляю, как сейчас глупо выгляжу, округляя и без того немаленькие глаза и показывая пальцем в сторону двери напротив которой все еще стою.

— Отлично, уже удаляюсь, — голос этого гостя все еще хриплый, тягучий. Он не кажется мне неприятным, хотя этот мужчина без сомнения савириец.

Мне приходится прижаться к стене, чтобы полностью освободить проход, но я не уверена, что это правильно. Все же нужно будет попросить Лэнни, чтобы просветила меня, как вести себя при встрече с савирийцами. К счастью, мы хотя бы на одном языке говорим, было бы совсем обидно, если б нас захватили виройнары, например, в таком случае служить им было бы в разы сложнее, не понимая ни слова.

Наконец полуживой гость, качаясь и шатаясь в разные стороны, удаляется, дважды промазав мимо двери и давшись лбом об косяк. Мне приходится подавить смех, чтобы не накликать беды. Теперь я могу приняться за уборку, вот только не понятно, с чего начинать. И вообще, сюда бригаду направлять нужно, а не одну тощую рабыню. Вот каким образом мне стол в его исконное положение переворачивать? Он весит втрое больше меня!

С тяжелым вздохом, берусь за первое на что цепляется взгляд, в надежде, что если убрать объедки, зал станет выглядеть чуточку лучше.

Уборка в главном зале заняла весь день, мне все же пришлось задержаться до глубокой ночи. Любуясь на точенный месяц и россыпь звезд через окно, я ползаю по каменному полу, натирая его до предельной чистоты. Ломота в руках прошла несколько часов назад, сейчас я, кажется, не чувствую ни рук, ни ног в принципе и как никогда ощущаю жгучую ненависть ко всем савирийцам разом. Чертовы свиньи, неужели нельзя кутить более аккуратным образом.

В надежде скорее закончить и добраться до кровати, я не услышала цоканье дорогих мужских каблуков, не заметила нависшую надо мной тень. Видимо, я засмотрелась в окно, очень некстати предавшись своим мыслям.

— Что ты делаешь?

Голос, похожий на гром и рычание одновременно, раньше мне не приходилось сталкиваться с Повелителем Ридом. Его голос я слышала всего несколько раз и то, издалека, в те разы он орал на служанок (до рабынь хозяин обычно не снисходит), сейчас Рид спокоен, он переминается с ноги на ногу, ожидая ответ.

— Ты немая? Глухая? — Рид обходит меня сзади.

Цок-цок. Цок-цок. Я поджимаю губы, опустив взгляд и вижу, как его сапоги пачкают только что намытый пол. Хочется выругаться, мне так хочется спать, но придется отмывать уличную грязь, смешанную со снегом. Внутренне уже подсчитываю ущерб, забыв про заданный мне вопрос.

— Встань! И будь добра ответить, когда к тебе обращается Повелитель.

Я встаю, медленно, откладывая тряпку в сторону и оправляя измятое поношенное платье. Поднимая голову, невольно разглядываю хозяина, всего пару мгновений, но он успевает заметить.

Все слова разом позабылись. Еще ни разу я не видела хозяина так близко, он встал прямо передо мной, сложив руки за спиной в замок. Вместо того, чтобы спасти свою шкуру от взбучки и ответить, я стою и раздумываю, отчего у этого человека такой колючий, злой взгляд. Что я и все васмиорцы сделали ему, за что заслужили такой взгляд?

— Я… Мне… — тупо моргая, как полуживой господин утром, пытаюсь найти нужные слова. И набрав в грудь побольше воздуха, собираюсь и выдаю твердо: — Мне сказали убраться, — чуть подумав, добавляю, — хозяин.

Я готова была к выговору, к взбучке, но не к улыбке. Улыбка на лице Рида появилась медленно, расплываясь как у довольного кота, урвавшего свежую сметану.

— Имя, — голос Повелителя немного смягчился, но от этого не стал приятнее.

— Меня зовут Луна, хозяин.

— Видишь ли, Луна, мне хочется побыть здесь одному, так что, убирайся прочь. Закончишь потом.

Не знаю, почему меня так сильно возмутил его тон, его слова, обычно со мной никто особо не церемонился. В этот раз мне стоило особых усилий, поклониться, сцепив зубы и зашагать к выходу.

— Неужели все васмиорки такие тупые? — Рид усмехнулся, отворачиваясь от меня, для него меня не существует с того момента, как я вышла из поля видимости, поэтому, вряд ли Повелитель считает такую реплику оскорбительной. К тому же у рабыни не должно быть чувства собственного достоинства, и она не может обижаться или злиться на сказанное.

— Неужели все савирийцы такие ослы? — шепчу я едва слышно, передразнивая тон хозяина.

— Что ты сказала?

Мне бы очень хотелось повторить сказанное громче, в идеале, показать хозяину язык и остаться при этом живой. Но это где-то в другой реальности, поэтому я останавливаюсь, снова кланяюсь и смотря в пол отвечаю:

— Я сказала, хозяин, что ум васмиоркам от рождения не дан. Гены. Или природа. — И нервно пожимаю плечами.

Так уж сложилось, что при жизни, мама не успела объяснить мне, язык лучше держать за зубами, она, к сожалению, слишком сильно была занята своими личными страданиями и не вложила в мою пустую голову мысль о смирении. Поэтому с этим у меня не срослось. Это конечно же не повод, оговариваться с Повелителем, однако, едва ли тупая васмиорка может отдавать себе детальный отчет о сказанном. Быть рабыней со вспыльчивым норовом непросто. Ни раз мне за это перепадало от Лэнни.

Однажды я отказалась убирать рвоту одного из гостей. Лэнни отходила меня по спине розгами, но нужного эффекта это не возымело. Тогда по ее милости мне было наказано неделю сидеть на воде и горохе. Признаться, в следующий раз я все же дочиста вытерла неприятную лужицу, но едва ли стала послушнее. В другой раз вместо того, чтобы копаться в пыли в богами забытом помещении (до сих пор не знаю, для чего оно предназначено), я прошмыгнула на кухню, чтобы погреться у печи.

— Вон отсюда! Живо! — Рявкнул Рид, окончательно теряя ко мне интерес.

Мне хотелось уйти, очень. Но еще больше хотелось узнать, что ему понадобилось в пустынном зале. Наш Повелитель совершенно не склонен к одиночеству, обычно он нежится в обширных компаниях своих гостей. И судя по слухам, даже в собственных покоях никогда не бывает один.

Наживать неприятности в ночи было бы действительно глупо, я развернулась и ушла. Многое в замке было странным, я наблюдала это с самого детства, но вмешиваться не смела. Пока была жива мама, она старалась укрывать от моих любопытных глаз многие грязные вещи в замке. С тех пор как ее не стало, мои уши наслушались много гадостей, а глаза навидались и того больше.

Стоит начать хотя бы с того, что с приходом господина Рида в замок пришла смерть и стала постоянной жительницей древних стен нашего дома. Люди умирают часто, но здесь, в разы чаще, примерно раз в неделю, я вижу, как с очередной попойки выносят мертвеца с перекошенным от страха лицом.

Когда Ворхот состарился, то пожелал уехать на родину и доживать остаток там, а мы остались одни, через несколько месяцев на горизонте замаячила одинокая фигура верхом на коне. Так в замке появился Рид, объявив о смерти отца, он занял его место. И убийства (или смерти) начались с первого же дня его приезда. Как-то раз мы с девушками обсуждали это перед сном и так вышло, что Лэнни услышала наш разговор. Ух, какую взбучку она нам устроила. После она собрала всех рабынь в холле и объявила, что со смертями Повелитель никак не связан и обсуждать это строжайше запрещено, в частности, не только это, всё что касается Рида. Лэнни пригрозила нам розгами, поэтому больше девушки не обсуждали не то что Рида, а даже убранство многочисленных залов.

Но меня по сей день мучает этот вопрос. Я могу понять, что один из гостей перебрал с выпивкой или развлечениями и распрощалось его бренное тело с душой, но так чтоб это происходило регулярно?!

Иной раз мой по-глупому неукротимый нрав толкает меня на опасный путь. В этот раз особенно, ведь я хочу разобраться в происходящем, выяснить, что заставляет людей прощаться с самым ценным, что у них есть и отчего это происходит так часто. Не только из любопытства я ступаю на эту темную дорожку, но и из опасения, ведь под угрозой не только благородные гости Повелителя, но и мы сами. За последние два года в замке умерло двенадцать рабов при весьма странных обстоятельствах.

Надеюсь, боги будут на моей стороне. Или хотя бы удача…

3

Зима в Васмиоре долгая, последний снег тает в середине апреля, а холода держатся до июня. Но жизнь просыпается в замке после Хасмоса — праздника цветов в марте. Повелитель устраивает пышное гуляние, в котором поучаствовать можем и мы. Правда, Лэнни редко кого-то из рабынь выпускает в город, я, по ее мнению, не заслуживаю доверия, поэтому в городе еще ни разу не была.

В этот раз я уговаривала ее особо уперто, ведь мне единственной не дозволялось покидать стены дома. Диора рассказывала, как весело в Сумеречной Пустоте, городе подле замка, как раз им и заправляет наш загадочный Повелитель.

В небольших магазинчиках столько всего интересно, многие торговцы выставляют за стеклянную витрину наряды невиданной красоты, многие из них привезены из Савирана. А запах сладостей… Как бы мне самой хотелось все это увидеть. Денег у рабынь не водится, поэтому нам остается лишь смотреть, но и этого было бы достаточно, отпусти меня Лэнни в город. Наша смотрительница как всегда осталась слепа к моим уговорам.

Поэтому весь праздник я просидела в саду, подсаживая свежие ростки и приводя в порядок немалую территорию.

За зиму умерло пятеро человек, трое из них — гости Рида, один кто-то из приближенных Повелителя, а одна… рабыня.

Ее звали Кейдра, как и я, она родилась в замке, ее нашли в общей библиотеке. Лэнни вспомнила, что отправила девушку туда с утра и больше не видела ее. Никто не стал разбираться в подробностях ее смерти, тело просто вывезли на местное кладбище. С того дня я перестала бояться за свою судьбу, больше не думаю о наказании, которое может постигнуть меня, когда я суну нос не в свое дело.

Если откровенно, сунула уже давно. Той же ночью, когда нашли тело Кейдры, я пробралась на задний двор, пока снабжали повозку, в которой рабыню должны были вывезти на кладбище. На ее запястьях под слабым светом свечи, я успела увидеть синяки, на губе запеклась алая капля крови. Само лицо бедняжки выражало ужас, глаза широко распахнуты, зрачок расширен, губы плотно сжаты, видимо, Кейдра очень боялась закричать, позвать на помощь.

Сомнений не осталось. Девушку убили. Но чем смиренная рабыня смогла не угодить кому-то в замке? И даже если так, достаточно было бы сказать об этом Риду, и он казнил бы бедняжку открыто.

Что-то темное существует в душе Повелителя. Обычно, когда говорят: господин казнит преступника, имеется ввиду, что он отдает приказ. Но Рид исполняет казнь своими руками. Отвратительное зрелище, я сама видела, как это происходит. Повелитель вместо палача выплывает на деревянный помост, заносит над головой приговоренного свой личный меч, привезенный из Савирана и бросает руку вниз, не позволяя жертве осознать свой конец. Стоит только догадываться, сколько силы должно иметься в человеке, чтобы мечом с одного удара отделить голову от тела. И сколько жестокости в его душе, раз Рид находит нечто приятного в таком действии.

Вчера он казнил одного из стражников, но тому голову не рубил, он пробил мальчишке желудок, чтобы тот умирал медленно и мучительно, нас же заставил смотреть до тех пор, пока стражник не издал последний предсмертный хрип.

Ночью после жестокой сцены я не смогла уснуть. Всякий раз закрывая глаза, вижу лица казненных и убитых в Сумеречной Пустоте. Пусть стражник и был савирийцем, он не совершал того, за что можно заслужить такую ужасную смерть. Будучи совсем юным в свой выходной он решил отдохнуть в таверне и так случилось, что устроил небольшую кулачную драку. Не вижу я ничего в том ужасного. Мужчины частенько чешут кулаки друг об друга, так они отводят душу что ли.

Зато знатного савирийца Рид не казнил, лишь отослал на родину, после того, как тот изнасиловал одну из рабынь. И в чем же правда? Где она?!

С самого утра я зарылась в работу в саду, почему-то именно сегодня мне постоянно думается о маме, она любила это место, взращивала его с любовью, заботилась о каждой травинке, я же многим растениям и названий то не знаю.

Этот чертов замок стал моей тюрьмой, впервые я почувствовала, как стены, ставшие опасными, душат. Увидев хозяина прогуливающимся мимо деревьев, так вальяжно и спокойно, во мне вскипел гнев, зверски казнив человека и отпустив другого преступника на свободу, он будто не чувствовал ничего. Мерзкий холодной кусок камня!

Рид не видел меня, он глубоко о чем-то задумался, привычно сложив руки за спиной. На мгновение я подумала: а что будет, если я плюну в его холеное лицо? Однажды смерть в этом дьявольском логове настигнет и меня, чего же тогда ждать?

Я выпрямилась, вздернув подбородок и отряхнула юбку от земли. Каким образом он казнит меня? Позволит мучиться и умирать долго или смилуется и довершит дело быстро?

Когда Рид заметил мое существование, он быстро отвел взгляд и прошел мимо, но не заметив должного поклона, остановился и замер. Я готова была поклясться, что сейчас он кинется на меня, вцепиться в горло или загрызет, подобно дикому зверю, но Рид лишь развернулся, прочертив на заледеневшей почве две толстые линии каблуками сапог.

Он долго сверлил меня взглядом, впервые в жизни я позволила себе делать то же, стойко выдержав это маленькое испытание.

Я не выдержала первой. Пропадать, так всей душой.

— Кто же следующий, хозяин? Достойный савириец или тупая васмиорка?

Рид продолжил хранить молчание, не знаю, чего я ждала, но его молчание взбесило меня еще сильнее.

— Рано или поздно вы здесь один останетесь. Убивать будет некого.

С этими словами я отвернулась, чтобы уйти, полностью уверенная в том, что наказание и казнь не заставят себя долго ждать.

Неожиданно я ощутила на своей руке цепкие пальцы Рида, сдавившие кожу с такой силой, что на секунду я забыла, как дышать. Поздно раскаиваться в содеянном, по крайней мере я буду первой, кто открыто выказал Повелителю неприязнь. Если в его голове хоть бы пробежит светлая мысль о том, что враги могут нас захватить, но не покорить, этого достаточно, эта бегущая строка в его мозгу оправдает мою гибель.

— Как тебя зовут? — Прошипел он мне в затылок, попутно разворачивая лицом к себе.

— Слабая же у вас память, хозяин, — едко заметила я, пытаясь вырвать посиневшую конечность из его тисков.

Рид опасно прищурился, разглядывая мое лицо, только сейчас я вспомнила, что с того момента в главном зале минул целый сезон, тогда еще не лежало снега, сейчас вскоре начнут распускаться прямо в не дотаявшем снегу первые цветы. С чего бы ему вообще меня помнить?

— Луна, — прошипел он наконец, растягивая мое имя, как свежую пастилу и встряхнул меня с силой, видимо пытаясь привести в чувства. — Что ты себе позволяешь?

— Ужасную непростительную грубость. Мне за это почему-то не стыдно, — я сама удивилась своему спокойному голосу. Никогда еще я не была так спокойна, как сейчас.

— Твоя смелость, однако, граничит с глупостью.

— Да-да, хозяин, я помню, для вас все васмиорки безнадежно тупы и я, конечно же, не исключение.

Поразительно, я все еще жива! После всего сказанного, удивительно, что Повелитель не прибил меня на месте.

— Что ты имела ввиду, говоря, что я останусь один?

Меня едва не пробил смех, злой и надменный, да что это со мной? Человек, разменивающий чужие жизни направо и налево, по всей видимости, совсем не считает себя убийцей. Неужели для него мы вообще ничего не представляем?! Да, нас захватили, сделали рабами, но людьми от этого мы быть не перестали.

— Девушка, что умерла зимой, ваша рабыня. Ее звали Кейдра, ей было всего шестнадцать лет. Но для вас это не представляет никакой важности, скорее всего, более значимое событие — смерть ваших отвратительных гостей или приближенных. Вы хоть знаете, сколько их набралось за время вашего правления?

Удивительно, что он позволил мне договорить, именно это и подтолкнуло меня продолжить.

— Вы казните за малейшие провинности своих поданных, но при этом приближенных ублюдков милуете! Вы самый настоящий убийца!

Рид опустил голову и выпустил мою руку. Закричи он или ударь меня, мне бы не стало так страшно, как от его молчания. Но Рид молчал, обдумывая что-то достаточно долго, а после наклонился к моему уху и зашептал:

— Твоя смелость восхищает, — начал он, и у меня затряслись колени. Экая смелость! — Интересно, что за этим кроется? — Его шепот, гортанный и хриплый, напомнил мне рычание дикого зверя. Сердце ушло в пятки, но я решила идти до конца, заставила себя задрать голову и посмотреть Повелителю в глаза.

— Горите в аду, вместе с теми, кто пришел на нашу землю с войной.

Отвернувшись, я побежала прочь, боясь, что если сейчас же не уберусь подальше, наговорю еще очень много всего того, что давно не дает мне спокойно существовать, припомню ему каждого убитого, каждого казненного его рукой. В любом случае, наговорила я вполне достаточно.

Вернувшись в замок, юркнула в общую комнату, в это время здесь пусто, все девушки при деле, убирают, моют, готовят, угождают господам, позабыв о своих чувствах и потребностях. Это отвратительно. Большинство из тех рабынь, что обитают в замке, не помнят свободы, они рождены уже после того, как Васмиор захватили, и другой жизни, увы, не видели. Отчасти я понимаю маму, она постоянно твердила, что Васмиору нужно вернуть былое, изгнать захватчиков, и однажды обязательно найдется тот, кто осуществит мечты порабощённого народа. Но! Почему войну проиграл весь народ, а что-то кому-то возвращать должен некто один?! Не понимаю я этого. Васмиорцы должны сплотиться, быть единым живым организмом, чтобы стать цельным народом и вернуть свое королевство. Плаксивые стенания отдельных лиц едва ли чем-то помогут.

Возможно, сегодня я переступила черту, однако это и есть тот самый протест той воли, что нам навязали, кто знает, что было бы, если бы подобным образом восстал весь наш народ.

Вместо того, чтобы ждать расправы над собой, я поспешила узнать хоть толику той правды, что сокрыта от рабов. Оглядываясь по сторонам, постоянно озираясь, я устремилась в личную библиотеку хозяина, в поисках одного единственного документа.

Читать меня научила Кейдра, не сразу и не слишком бегло, к семнадцати годам я выучила все буквы, умею сочетать буквы в слоги, а целиком читать слова мне все еще сложно. Всё, чему Кейдра меня научила, я помню, но книг рабыням держать не положено. У матери погибшей бедняги сохранился старый сборник сказок. Маленькая потрепанная книжица, открывшая мне новый мир. Мир сказок, где все заканчивается хорошо, тот мир, где каждую принцессу ждет прекрасный принц. Теперь я сама могла среди ночи под свечей читать эти прекрасные истории, некоторые из них я знала по памяти, мама рассказывала мне их перед сном.

Юркнув в темный библиотечный зал, сплошь заставленный высокими стеллажами, я прижалась к стене и прижала руку к сердцу. Как заманчив запах старых пожелтевших страниц, их хочется держать в руках, хочется перелистывать. Если бы была возможность жить среди такого количества книг, иметь право их читать, наверное, отчасти, я была бы счастлива. Но сейчас важно не это.

Чуть привыкнув к темноте, на одном из дубовых столов, нашла огарок свечи и вернувшись в коридор, подожгла ее от факела на стене, после вернулась обратно и приступила к задуманным поискам.

Меня интересует достаточно толстая книга, вставленная в плотную кожаную обложку. Однажды мне уже довелось видеть ее, именно в нее, хозяин собственной рукой вносит имена всех умерших, казненных и убитых на территории вверенного ему города и замка.

Судорожно перерывая стопки бумаг, перебирая разноцветные корешки книг, я поняла, что затаила дыхание, но слабый огонек колышется и весьма активно. Подняв голову от книг, я е два не взвизгнула от подступившего ужаса. Прямо передо мной, склонившись над столом стоял Рид, задумчиво наблюдая за моей работой.

— Любопытно, — хрипло протянул хозяин, забирая из моих рук какие-то свитки. — Что ты ищешь?

Я сглотнула ком в горле, опустив взгляд в пол и замяла руки за спину, чувствуя себя нашкодившим котенком. Вторгаться в личную библиотеку Рида строжайше запрещено, тут хранится много ценных и стратегических бумаг, по сути, это место — второй кабинет хозяина, в котором он предпочитает запираться наедине со своим советником. Однако стража у входа никогда не выставляется. Не думаю, что хозяин настолько доверяет покоренным рабам, дело явно в другом.

— И как же ты сюда попала? — Рид сложил руки на грудь и упер в меня недовольный взгляд, мое молчание начало его раздражать.

— Через дверь, — я передернула плечами.

— Через дверь? Просто взяла и вошла?

Чего он добивается? Я ведь не скрываю, виновна, да. Иди, суди, зверюга, у тебя есть все основания. Что еще ему нужно?

— А есть какой-то другой способ? — Услышав свой дрогнувший голос, я закусила губу и едва не зарычала от злости на саму себя.

Рид протянул через стол руку, схватил меня и выволок к себе, потащил к выходу, не говоря ни слова, а я ни о чем не могла думать, кроме как о том, что не успела узнать правду о смерти Кейдры.

Вытащив меня из библиотеки, Рид отвел меня от дверей на приличное расстояние и стал ждать. Я старалась не смотреть на него, не поднимать головы, но столь странное поведение будоражило мою природную любопытность. Подняв взгляд на лицо хозяина, на мгновение я залюбовалась. До чего же у него правильные черты, большая редкость для савирийцев. Чаще всего их лица выглядят грубыми, надменными. Крупные черты и миндальная кожа портят весь общий вид. Но Рид сложен очень даже неплохо, глаза хоть и посажены слишком глубоко, не выражают привычной для савирийцев жестокости, нос вопреки наследству длинный и ровный, совсем не похож на пухлую красную картофелину, как у его отца. Губы вытянуты в тонкую линию, искажены противной ухмылкой, кажется, эта черта никогда не покидает лицо хозяина.

Где-то вдалеке послышались шаги, один из стражников совершал обход, не подозревая о том, что его поджидает у библиотеки. Хозяин чуть отвернул голову и крикнул стражнику. Спокойный размеренный шаг перерос в бег, через пару секунд молодой рослый юноша в глубоком поклоне стоял перед Ридом, едва ли понимая, в чем дело.

— Войди в библиотеку, — коротко приказал Рид и обхватил меня за руку.

Я была совершенно спокойна, ведь всего пару минут назад сама спокойно вошла и вышли через эту же дверь. Однако лицо юноши резко исказилось, он слишком быстро разогнулся, едва не переломав себе позвоночник и скривился, но перечить хозяину не посмел.

Едва он дотронулся до ручки, как его пробила дрожь. Я успела увидеть слабое голубоватое свечение, похожее на легкую полупрозрачную ткань, отделившуюся от стены и двери. После этого свечение разом исчезло, а солдат упал замертво.

Я закричала, дернувшись, попыталась вырваться из хватки хозяина.

— Уймись, он жив, — рыкнул на меня Рид, отворачивая от печального зрелища.

«Он мертв!!! Он умер! А ты животное!», — хотелось закричать мне.

— Теперь рассказывай, как ты вошла в библиотеку, — такой же ровный, холодный приказ, какой минуту назад он отдал юноше-стражнику.

Не помню, как успела ответно вцепиться в руку хозяина, словно ребенок, его приказной тон отдавался в моей голове оглушающим звоном. Он только что убил человека и глазом не моргнул!

Из-за угла вынырнуло двое солдат, раньше я не видела, чтобы в замке присутствовали военные с королевским гербом на груди, лишь спустя какое-то время я поняла, что это герб Савирана. Солдаты подобрали тело юноши и унесли его, даже не взглянув в нашу сторону.

— Рассказывай, — в нетерпении Рид переминался с ноги на ногу.

— Мне нечего рассказывать. Ничего такого не произошло, когда я открыла дверь. Ничего такого…, — тихо лепетала я, смотря туда, где только что лежал стражник.

Я никогда собственными глазами не видела магов и их способностей, только из рассказов мамы знала, что Васмиор лишили волшебства, ни один человек, рожденный на этой земле не способен владеть магией. Так нам говорили всю мою недолгую жизнь. Пусть я и знала, какой-то силой хозяин обладает, увидеть это явление таким как я, не позволялось.

— Что ж, тогда будь добра, войди туда снова.

Мне пришлось встряхнуть головой, чтобы прийти в себя после слов Рида. Неужели он в самом деле заставит меня это сделать, после того, что я видела?

— Что? — Я попятилась, подумывая попросту убежать. Пальцы хозяина на моей руке сжались сильнее.

— Всё просто: сможешь повторить свой фокус, разрешу тебе взять то, что искала. Не сможешь — скорее всего, умрешь. Стражника обязательно приведут в порядок, а вот рабов в Васмиоре предостаточно, вы хорошо плодитесь, нет нужды растрачивать лекарства на тебе подобных.

Я зарычала, громко, утробно, вырывая руку из его тисков. Больше мне не хотелось терпеть его надменности.

— Мне двадцать, и я до сих пор не обладаю выводком ручных рабов, вылезших из меня, — сама поразилось ехидности своего голоса, но останавливаться и не думала. — И не будет. Потому что не все васмиорки тупой скот, способный лишь к размножению. Зато порядочность знатных лордов Савирана, что лезут на бесправных рабынь, очень сомнительна. Между прочим, в отличие от вас, у васмиорцев было принято для начала вступить в законный брак.

Пока Рид пытался совладать с удивлением и глупо моргал, я подошла к двери и немного помедлив, коснулась ее ручки, затем дернула на себя и… Ничего не произошло.

Надеюсь, Рид не слышал, с каким облегчением я выдохнула, но помня его слова, я свободно вошла внутрь, желая продолжить поиски того, за чем пришла. Теперь уже с милостивого позволения хозяина. Не знаю, что он имел ввиду, утверждая, что я совершаю какой-то фокус, но если и так, то фокус снова удался. Пусть меняет свою дешевую охранную систему.

— Знаешь ли, это легко исправить, к тому же стоит вспомнить, как ты сама появилась на свет…

— Помилуйте, хозяин, еще не так давно вы имени моего не знали, а уже готовы судить о моем рождении.

Каждая его фраза отдается глубокой раной в моей душе и уводит меня всё дальше и дальше, заставляя язвить и откровенно хамить Риду, по крайней мере перед казнью, я успею ему высказаться, судя по всему, наш диалог его забавляет, эта единственная причина по которой, должно быть, он до сих пор не прибил меня. Или же Повелитель заскучал по честности, ведь обычно ему стараются угождать, вылизывать пятки, лишь бы Его Темнейшество был счастлив. К великому сожалению, меня осточертело кланяться и пресмыкаться. Лучше умереть за желание быть свободной, чем всю жизнь сгибаться под тяжестью рабства. Жаль, что я не поняла этого раньше.

— Сложно забыть рабыню, которую отец держал на руках, будто собственного ребенка.

— О, неужели в вас проснулась ревность? Или смеска держать на руках настолько постыдно, что вы по сей день не можете этого забыть, принимая на свой счет?

Между делом я продолжала копаться в книгах, Рид не спешил меня останавливать.

— Что ты ищешь? — Он с любопытством заглянул через мое плечо.

— Книгу, в которой вы записываете умерших.

— Это называется Книга учета, — поправил меня Рид и усмехнулся.

Он отошел к стеллажу напротив, достал внушительный фолиант и бухнул на стол передо мной. Я закашлялась от пыли, закрывая лицо руками.

— Зачем? — Чтобы я не заглянула в книгу раньше, чем отвечу, он накрыл обложку ладонью.

— Перед смертью хочу знать, от чего погибла Кейдра, — сухо отозвалась я, ожидая, что после такого ответа, Рид отнимет желанную находку.

— Тебе надоело жить? Или что-то угрожает твоей жизни?

Мне с огромным трудом удалось сдержать истеричный смех, рвущийся из меня, словно лава из извергающегося вулкана.

— Конечно. Уверена, что людей вы казнили и за меньшее, так что мне вы уготовите что-то более ужасное. Но я хочу знать, что случилось с Кейдрой. Хочу!

Рид убрал руку и жестом показал, что я могу воспользоваться книгой учета.

— Могла бы просто спросить, — хозяин обиженно пожал плечами и сложил руки на груди, позволяя мне самой найти нужно страницу, строку и имя, вписанное ровным почерком.

«Кейдра — дочь Халиссы и Вамирта (васмиорцы) — умерла от магического воздействия (заклинание, останавливающее сердце». — на прочтение этого короткого фрагмента у меня ушло минут десять, все это время Рид терпеливо ждал.

Закончив, я подняла голову и посмотрела на хозяина.

— Надо же, умеешь читать, — хмыкнул он.

— Умею, — в ответ огрызнулась я и захлопнула книгу. — Но плохо, — добавила грустно.

Поняв, что Кейдру не просто убили, а убили с помощью какого-то заклинания, используя магию, мне захотелось зарыдать. Ведь означало это только одно, рабыню убил савириец, и скорее всего, он остался безнаказанным.

— Кто это сделал?

За все это время меня удивило только одно, почему хозяин ни разу не осадил меня? Я не проявляю к нему ни толики должного (хотя это как посмотреть) уважения, а он не только терпит, но и продолжает вести со мной диалог.

— Не знаю, — честно признался Рид и тяжело вздохнул, качая головой.

Мне хотелось поспорить, сказать, что это либо ложь, либо знание его не изменило бы ничего. Савирийцы чаще всего остаются безнаказанными.

Слабо кивнув, я закрыла книгу и погладила пальцами кожаную обложку. Вот и всё.

— Что теперь?

Обреченность в моем взгляде насмешила хозяина, он разве что пополам не согнулся от смеха.

— Присядь, — отсмеявшись, потребовал он.

Рид прищелкнул пальцами и темное помещение библиотеки озарилось светом, а я как глупая курица застыла с открытым ртом, не веря в происходящее. Мама говорила, что волшебство ощущается как легкое прикосновение ветерка, внутри все трепещет от наслаждения, требуя выхода силы. Я ощутила легкое прикосновение к шее, спускающееся ниже к спине и неимоверную легкость. Но ведь это не моя сила! Это сделал Рид, не я, так почему же я так явственно ощущаю его магию и наслаждаюсь ею?

Послушавшись, я упала на стул, даже не пытаясь сохранить при этом грациозность, Рид присел рядом в мягкое кресло.

— Во-первых, я тебя не казню, — он поднял указательный палец, видимо, думая, что я попытаюсь его перебить. — Хотя стоило бы. Но ты прошла барьер беспрепятственно, чтоб невозможно. И вот это уже — интересно.

— Я вела себя непросительно…

— Хорошо, что ты это осознаешь и признаешь.

Рид не дал мне договорить фразу целиком, наверное, мне тоже нужно было надменно поднять указательный палец и нагловато прищуриться, чтоб Его Темнейшество дослушало меня до конца. А сказать я хотела, что хоть и осознаю тяжесть своего поступка, нисколько о нем не жалею. И уж если он решил меня помиловать, то лучше сей факт закрепить соответствующей бумагой, ведь теперь меня не остановить.

Я чуть склонила голову набок и натянуто улыбнулась. «И что дальше?» — говорил мой взгляд. Откуда во мне всё это? В детстве я была достаточно смиренной, послушной девочкой, немногословной и даже немного робкой, но сейчас сижу перед Повелителем Сумеречной Пустоты и источаю яд.

— Надеюсь, ты не будешь против, если я попрошу тебя помочь мне, понять, каким образом ты преодолела защиту, созданную мной. До сего момента я считал это невозможным.

— До этого дня я тоже считала невозможным грубить господину, — заметила я, сцепив руки в замок. — И, как понимаю, выбора у меня всё равно нет?

Рид расплылся в довольной улыбке, откидываясь на спинку кресла, он принял более вальяжную позу. Увидь кто нас со стороны, можно было бы подумать, что мы давние друзья, ведем непринужденную беседу. Господин и рабыня, какая нелепость.

— К сожалению, в этот раз его у тебя в самом деле нет. Если получилось у тебя, может получиться и у врагов.

Какие враги у савиранского захватчика в Васмиоре? Только сами васмиорцы. Если у кого-то из них получится каким-то образом подгадить Риду, я только рада буду. И как же ему об этом сказать?

Совсем недавно я рассуждала о том, что васмиорцам нужно объединиться, чтобы восстать, перестать подчиняться захватчикам, а теперь сама подчинюсь и буду помогать одному из них?

— Нет, — мои губы тронула искренняя улыбка, едва заметная, но по-настоящему радостная. До этого момента в Васмиоре не зафиксировано ни одного случая неповиновения, без магии наш народ слаб и беззащитен. Приятно, однако, быть первой.

4

— Ты мне отказываешь? — Рид красноречиво изогнул левую бровь и прищурил глаза. — Ты?

Экое удивление! И злость… Впервые за все время, что мы разговариваем, я услышала в голосе хозяина нотки настоящей, всепоглощающей злости. Именно в этот момент, продолжи я испытывать его терпение, и кто знает, чем бы это сулило. Я не решилась испытывать терпение Рида на прочность, опустила взгляд в пол и замолчала.

Помню, мама говорила, если сейчас ты не можешь повлиять на проблему, не можешь совладать с врагом, затаись, притворись слабой, позволь себе проиграть одну из битв. Она произносила эти слова, как заклинание всякий раз, когда я дралась с кем-то из детей или ссорилась с кем-то, мама прижимала меня к себе и шептала эти слова, заставляя их становиться волшебными.

Сейчас я вспомнила об этом и поняла совсем иначе. Наконец мне стало понятно, почему мама говорила об этом так часто, зачем вбивала в мою голову одно и то же раз за разом.

Я тяжело вздохнула, приседая в поклоне.

— Простите, хозяин, — только и смогла я вымолвить, прикусывая гордость за холку и заставляя ее замолчать, затаиться, как учила мама.

Рид поджал нижнюю губу и почесал подбородок, разглядывая меня так, будто увидел впервые. Злость куда-то резко улетучилась, сменившись любопытством. Рид внимательно разглядывал мое лицо, волосы, особое внимание уделил глазам и цвету кожи. Он смотрел долго, моментами тихо что-то ворчал себе под нос и тяжко вздыхал.

Я не знала своего отца, но от него мне достались темные волосы и слишком большие глаза, из-за чего я часто выгляжу удивленной или испуганной. Эти две черты моей внешности не особо вяжутся с мраморной кожей. Смешение двух народов очень хорошо видно невооруженным взглядом. Но об этом знают все, долгое время в замке мое рождение обсуждал каждый, кому не лень. Так с чего бы Риду так задумываться о моем происхождении? А ведь я вижу, как глубоко он погружен именно в эти самые мысли, разглядывая меня.

— Есть причина, по которой ты отказываешься мне помочь? — Он подпер подбородок рукой, перестав бесцеремонно глазеть на меня.

— Я этого не хочу, — почти по слогам, растягивая гласные буквы. — Но ведь желания «таких как я» не учитываются.

Хозяин усмехнулся, закатил глаза и… Протянув руку, накрыл мою ладонь своей. Немыслимо! Неужели он не брезгует прикосновением ко мне?! Или же хозяину настолько необходима моя помощь?

— Не буду тебя торопить, обдумай хорошенько мою просьбу до завтра. Я не причиню тебе вреда, даю слово, — хозяин убрал руку и поднялся с кресла, чуть подумав он добавил: — Маги, которые будут работать с тобой, не навредят тебе, не причинят боли, — он протянул мне руку, предлагая уцепиться за него, — подумай, — закончил Рид.

Я встала без его помощи, оправила складки на платье. Неважно, каким образом маги будут выяснять, как мне удалось проникнуть в библиотеку без вреда для себя, неважно, насколько аккуратно они станут это делать. Важно лишь то, что я не хочу в этом участвовать. И не потому, что Рид враг, Рид захватчик, удерживающий васмиорцев качестве рабов. Нет настоящей причины для отказа, я просто не хочу. Вот и всё.

— Отдохни завтра. Я попрошу Лэнни не привлекать тебя к работе в замке. Прогуляйся, развейся.

Я настороженно посмотрела на хозяина. Вот оно, он пытается подсластить всё своей милостью, невообразимой щедростью по отношению к строптивой глупой рабыне. А что будет после того, как они поймут в чем дело? В таком случае Рид может пожелать избавиться от меня. Но если это так важно, почему он просто не заставит меня, не потащит силой к магам, связав по рукам и ногам?

— Вы позволите мне уйти? — Мой голос прозвучал отстраненно, утратив звонкость, красочность. Я не боюсь его, меня не пугает власть и властность этого человека, однако его спокойствие по отношению к убитым в замке, заставляет меня постоянно смотреть глубже, искать в его словах другой смысл. Почему хозяин не хочет найти убийцу?

После того, как Рид позволил мне удалиться, я помчалась к Лэнни. За всем случившимся, совершенно забылось, кто я и чем должна заниматься. Еще около часа назад, мне нужно было прийти к старшей служанке, чтобы получить новое поручение, а теперь, скорее всего, меня ждет взбучка. Пробегая по каменным коридорам, у меня не было желания оглядываться.

Лэнни встретила меня сердитым взглядом, она часто на меня сердится, но редко называет, какой бы серьезной и злой она не хотела казаться, сердце у старшей служанки доброе, она помнит нас, молоденьких рабынь, детьми. Кого-то привезли с окраины Сумеречной Пустоты, кто-то родился в замке, Лэнни помнит всех, и каждую по-своему любит.

— Опять прохлаждаешься, Луна? — Лэнни уперла руки в боки и поджала губы, раздумывая, как лучше со мной поступить. — Ну сколько можно повторять?! Хватит мечтать, занимайся делом!

— Прости, — жалко лепечу я, сминая между пальцев край платья.

— Прости, — раздраженно передразнивает она. — Что прости? Где ты гуляешь? Почему твою работу должны выполнять другие девушки?

— Этого больше не повторится, — мой голос падает до глухого рычания от стыда.

— Думаешь остальным не хочется отдохнуть, а? Думаешь им не хочется пошататься по замку без дела?

— Прости, Лэнни, я виновата.

— Хотя бы признаешь, — выговаривает она язвительно и отвешивает мне подзатыльник.

Я знаю, она бранится не потому, что ей жалко позволить мне или другим девушкам побездельничать, просто именно старшей служанке отвечать за не сделанную работу перед Гором, приближенным хозяина. Он пристально следит за всем, что происходит и от Лэнни требует каждое утро детальный отчет о проделанной работе. И за все наши оплошности отвечает старшая служанка.

Я опускаю голову и виновато шмыгаю носом, пока Лэнни продолжает браниться, в конце концов, это занятие ей надоедает и она отправляет меня на кухню.

Мыть горы посуды в ледяной воде малоприятное занятие, руки краснеют, кожу будто покалывает иглами, но это приятнее, чем копаться в земле, по крайне мере, мне так кажется. В большой кухне тепло, очаг и печь не остывают даже ночью, к тому же эта кухня, где готовят на стол хозяина и его приближенных, поэтому здесь всегда многолюдно. Десяток служанок суетятся между поварами, кто-то что-то готовит, кто-то убирает, кто-то моет, парочка болтушек (без этого не обходится ни одно помещение в замке). Самые свежие сплетни и новости услышать можно именно здесь.

Кухня встретила меня множеством запахов, специи, свежее мясо, овощи, фрукты, ягоды, все это создает атмосферу некого душевного тепла и равновесия. Не помню такого момента, чтоб здесь было плохо, чтобы кто-то ругался, кричал или плакал. Основное тепло на кухне создает отнюдь не очаг…

Меня почти сразу же пристроили к делу, под непрекращающиеся разговоры, я мою посуду и подслушиваю разговоры. Когда кто-то из рабынь громко, так чтоб слышали все запищала: «Сегодня хозяин был с какой-то девушкой в саду!», я случайно выронила тарелку из рук и икнула.

Все моментально переключились на свежую новость, предполагая личность той самой девушки, пока я собирала осколки.

— Неуклюжая лентяйка, — рыкнул на меня повар, бросив в мою сторону хмурый взгляд.

Пытаясь расслышать всё самое важное и острое в догадках и доводах девушек, не заметила, как осколок врезался в ладонь. Тихо пискнув и прикусив губу, я постаралась достойно закончить день и больше не вызывать ни малейших подозрений.

Ночью, возвращаясь в общую комнату, выпросила у Лэнни чистую тряпку, перевязать ладонь, кровь никак не останавливалась, и я в тайне побаивалась, что испачкала добрую часть вымытой посуды и завтра за это непременно отвечу.

Утром, как и обычно, я подскочила с кровати под уговоры Диоры, потом вспомнила, когда уже оделась, что мне вроде как позволен выходной в обмен на «подумать». Первый выходной, а если хозяин забыл донести сей факт до Лэнни или вообще передумал? Переборов желание отправиться обратно в кровать, вместе с остальными девушками вышла в зал, где каждое утро Лэнни раздавала нам указания, проверяла внешний вид и отпускала с прекраснейшей мотивацией на весь день, говоря вслед: «Высеку за ошибку». Или что-то вроде того.

Утром я всегда как сонная муха, поэтому редко слушаю старшую служанку внимательно, обычно Диора через пару часов повторяет мне ее речь, но и тогда я улавливаю лишь саму суть. Вот такая лентяйка, поэтому мне бы в принцессы…

Выстроив нас привычным рядом, словно солдат в казарме, Лэнни прошла вдоль, внимательно разглядывая каждую девушку. Чтобы не смущать господ, вид рабынь не должен быть слишком уничижительным, раз в месяц нам выдают новую одежду, разрешают мыться дважды в день, если успеем и требуют закалывать волосы на савиранский манер. Всё ради любезнейших захватчиков, чтобы радовать их своим видом, а они нас потом еще и убивают. Прекрасно.

— Луна, — Лэнни остановилась передо мной и с подозрением уставилась на меня.

— Сад? — Робко спросила я, не поднимая взгляд.

— Нет, на тебя снизошла особая честь, надеюсь, ты найдешь время объясниться.

— Простите? — Я вздрогнула, когда Лэнни раздраженно вздохнула, почти сразу я почувствовала на себе любопытные взгляды.

— Ты сегодня можешь отдохнуть, — отрезала она. — Найди в промежутке время, чтобы заглянуть ко мне.

Получив указания, все девушки разбежались кто куда, а я осталась стоять неподвижно, будто ноги превратились в камень. Лэнни еще раз взглянула на меня как-то странно и, поджав губы, ушла.

5

Весь день я провела, гуляя то в саду, то по территории замка, успела заглянуть в конюшню, покормила вороную кобылку морковью с руки, прошлась до искусственного пруда, но все мои мысли были заняты сном, что приснился мне в эту ночь. С самого утра этот сон не отпускал меня.

Мне снилась Кейдра, улыбаясь, она звала меня за собой, провела по темному коридору, прямо в библиотеку, где нашли ее бездыханное тело, мы обе вошли и спрятались за стеллаж. Стоит пояснить, что в замке две библиотеки, та, в которой обнаружили тело Кейдры, — общая, вход в нее достаточно свободный, не для рабов, конечно, но все же.

Кейдра прижала палец к губам, ее лицо исказилось болью, в глазах заполыхал страх, она пригнулась и показала в сторону окна. Поначалу я ничего не увидела, потом различила силуэт мужчины, он стоял к нам спиной. Не слушая предостережений подруги, я пошла на встречу мужчине, услышала тихое: «не стоит» и остановилась. Он чуть развернулся, я смогла разглядеть часть его лица, не скрытую во тьме ночи, а после…

Я проснулась.

Никогда раньше я не видела этого человека, но судя по его осанке, задранному подбородку, этот человек не из васмиорцев и уж точно не из нищих. Сюртук на нем стоит целое состояние.

Ближе к вечеру я завернула в кухни, поужинала, сидя одна за столом в полной тишине, в это время все девушки заняты, они поужинали еще до темноты и снова разлетелись по своим делам. А я решила зайти к Лэнни.

Старшая служанка не ждала меня, она успела сменить привычную одежду на ночную. Лэнни раньше всех в замке встает и раньше всех уходит ко сну всё время, что я ее знаю.

— Ты не торопилась, — проворчала женщина, впуская меня.

— Прости, что так поздно, я совсем забылась.

— Да, милая, — она с удовольствием протянула каждое слово. — Свобода может пьянить.

— Я не это хотела сказать.

— Я знаю, что ты хотела сказать, не прикидывайся, — Лэнни присела в потрепанное кресло около окна и подозвала меня, предлагая опуститься в похожее, но другого оттенка (может быть второе кресло просто выцвело).

— Луна, я знаю тебя с детства. Ты всегда отличалась от остальных девушек, уж не знаю, почему, но тебе сложнее, нежели остальным, давались правила и догматы. Ты больше других хотела свободы, сильнее других мечтала о лучшей жизни.

— Мне просто…нравились сказки. И только, — я чувствовала себя мышью, на которую охотится старая опытная кошка, знающая своё дело, каждое ее движение отточено и смертоносно.

— Конечно, и я тебе верю, милая, верю.

— В чем я провинилась?

— Разве я сказала, что ты в чем-то виновата? Нет, Луна. Утром хозяин позвал меня к себе. Представляешь, впервые за двадцать пять лет Повелитель пожелал личной встречи со старшей служанкой?! И главное, зачем?!

Я вздрогнула так, будто Лэнни отвесила мне пощечину. Не представляю, что Рид мог наговорить ей, но едва ли это что-то хорошее, я не была с ним слишком уж вежлива. По правде сказать, за такое поведение, рабов убивают на месте, за такое, не удостаивают даже суда.

Чувствуя, как ноги начинают подгибаться, я все же приняла приглашение служанки и упала в кресло.

— Хозяин сказал, что хочет дать день выходной для одной из рабынь. Такого на моей памяти не случалось. Насколько бы я не любила каждую из вас, но для савиранцев, вы, милая, лишь мясо. Рабочие руки, не нуждающиеся в заботе. А тут такая искренняя забота.

Мне оставалось хранить упорное молчание, пока Лэнни загадочно улыбалась и рассказывала о своей встречи с Повелителем.

— Хозяин назвал твое имя и тут моему удивлению не было придела. Более несносную девушку представить сложно. И тем паче, милая, сложнее представить, чем ты так угодила господину?

— Понятия не имею, — промямлила я.

— Это был риторический вопрос, — Лэнни задержала на мне долгий взгляд, полный негодования. — Я была поражена, когда хозяин начал расспрашивать о тебе. Наша встреча не продлилась долго, но я была… — она не смогла подобрать нужного слова, чтобы описать свои чувства. — А после эти слухи о девушке в саду.

Покачав головой, Лэнни надолго замолчала, я подумала, что это всё, мне пора удалиться, но тут она снова заговорила, понизив голос почти до шепота.

— Будь осторожно, деточка. Не знаю, во что ты вляпалась, но твоя мать этого не одобрила бы. На этом всё, иди.

Вежливо кивнув служанке, я поднялась и вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Внутри у меня все клокотало, хотелось кинуться ей в ноги и разреветься, прося о помощи. Мне стало невообразимо страшно осознавать, что вскоре мне идти к Риду, где так или иначе, но мне придется согласиться на его просьбу, страшно осознавать, что по замку спокойно разгуливает убийца, подыскивая новую жертву.

Войдя в комнату, я забралась на кровать, прижав колени к груди и обхватив ноги руками, так и просидела, до глубокой ночи, пребывая в своих раздумьях. Когда вернулись остальные девушки, они снова заговорили об отвратительных слухах, приукрасив обычную встречу в саду, новыми ошеломляющими подробностями. В этих подробностях, я уже откровенно соблазняла хозяина, распускала волосы, чтобы привлечь его внимание и хитро стреляла в его сторону бесстыжими глазами. Какая чушь! Тогда почему никто из настолько глазастых рабынь и служанок до сих пор не знает, кто эта девушка?!

В комнату вошел страж, нашел взглядом меня и поманил за собой, без лишних слов, дабы не привлекать внимания, я выскользнула из комнаты, однако это не спасло меня от цепких лап Сады. Она как назло уцепилась за меня и громко, чтобы услышали остальные заговорила:

— Куда ты? Поздно уже. Куда тебя позвал страж? Ты что-то натворила?

Я попыталась вырваться, но Сада оказалась проворнее.

— Говори! Нам же интересно, — она подозвала двух подружек-неразлучниц, Элайту и Велан, обе преградили мне дорогу.

— Отпусти, я не знаю, — стараясь сохранить видимое спокойствие, я посмотрела на стражника, ища помощи.

Разогнав девушек в стороны, он подхватил меня за руку и поволок за собой, все время, что мы шли по коридору, я слышала их разговоры и смех. К сожалению, после такого ажиотажа, выбора у меня не осталось, однако…

Оставив меня перед дверьми хозяйских покоев, страж отошел к стене и замер с привычной маской отстраненности на лице.

Постучав и услышав разрешение войти, я в последний раз позволила себе чувство страха. С этого момента я не имею права бояться, иначе погублю себя.

Прямо с порога я услышала чарующую мелодию, улыбка сама невольно возникла на лице. Редко удается услышать нечто подобное в стенах замка, обычно на праздниках играют дешевые музыканты, заводящие энергичную уродливую песню, под которую можно разве что трясти телесами, что и делают гости господина.

— Лунный вальс, — пояснил Рид, прищелкнув пальцами. Мелодия стихла, но ее мотив все еще отдавался приятным возбуждением.

— Как прошел день? — Голос хозяина, какой-то светский, слишком ровный, навеял не самые приятные мысли.

Раньше мне не приходилось благодарить господ, я не представляла, что в таких случаях говорить, поэтому привычно присела в поклоне.

— Ваша милость бесконечна, господин. Этот день был прекрасен.

Рид усмехнулся, прикрыв рот рукой.

— Никогда бы не подумал, что за такую мелочь, меня станут боготворить.

— Благодарить, — слишком поспешно поправила я, не считая, что вообще когда-нибудь смогу боготворить этого человека.

Вместо того, чтоб разгневаться на подобный выпад, Рид расплылся в улыбке и пригласил меня присесть около камина на диван. На этом щедрость хозяина не исчерпалась, впервые я ощутила себя не рабыней. Рид предложил мне бокал вина, словно галантный кавалер и опустился на диван рядом.

— Ты обдумала мою просьбу? — Сразу же перешел к делу хозяин.

Я заметила, с какой силой он сжал бокал с вином и невольно задумалась, неужели это в самом деле так важно?

Впервые оказавшись в покоях хозяина, я не смогла остановить себя от осмотра его богатств. Один камин чего стоит, в самом деле, как и говорили служанки, он огромен, по полу расстелены мягкие ковры, мне даже захотелось разуться, чтобы босыми ногами ощутить всю мягкость цветастых ворсинок. Я заметила всего один недостаток, покои хозяина слишком темные, от этого чем-то походят на логово дикого зверя, сложно различить какого цвета обивка на дорогущей мебели, насколько хорошо начищен двуручный меч, заботливо возложенный на деревянную витрину. Блеск драгоценных камней в золотой чаше около рабочего стола, теряют свой безупречный блеск в такой темени и кажутся простенькими камнями, лишенными всякой ценности.

— Да, господин, — совладав с собой, ответила я, перестав нагло разглядывать обитель Рида. — Хотя по-прежнему думаю, что выбора у меня нет. Но, — я намеренно замялась, будто стесняясь попросить у хозяина услугу за услугу.

— Что ты хочешь? — Рид, видимо, ожидал подобного поворота, и при этом все равно расстроился.

— Свободу.

Мои слова прозвучали ровно, я спокойно посмотрела на хозяина, ожидая его ответа. Безусловно, мое желание выглядит эгоистичным, ведь таким образом я готова бросить остальных рабынь, предать весь Васмиор, чтобы выкупить собственную шкуру. Не совсем так на самом деле. Я хочу продать собственную шкуру, ради поимки убийцы Кейдры.

— Это все?

— Нет, — не знаю, откуда во мне столько смелости разом нашлось, не удивлюсь, если Рид вдруг решит, что я превысила лимит дозволенного и воздаст мне по заслугам.

Решив, что так буду выглядеть убедительнее, я до боли в костях распрямила спину.

— Еще хочу найти убийцу Кейдры.

Рид уставился на меня так, как на нелепое взбалмошное создание с пухом в голове, вместо мозгов. Пока он справлялся с эмоциями, у меня появилась возможность получить рассмотреть покои, а значит, лучше узнать хозяина.

Мама всегда говорила, хочешь узнать человека, посмотри, как он живет, смотри и замечай мелочи. В этой пещере не так уж легко найти мелочи, однако. На кровати спокойно поместятся человек шесть. Я быстро скольжу взглядом дальше и вижу одинокий шкаф для книг, вот только книг там не наблюдается. Вместо это все пять полок завалены кинжалами и свитками, на самой верхней статуэтка, но из-за темноты не могу различить ее очертания. Стол тоже завален бумагами. Педантом Рида не назовешь, что странно, ведь в замке он требует предельной чистоты и порядка во всем. У камина два кресла по бокам и диван в центре, и овальный столик. И всё. Больше ничего, не считая ковров.

Эта комната не жилая, — мысль стала для меня оглушительной, она перевернула все то, что я знала о хозяине раньше.

— Свобода и голова убийцы в обмен на…тебя. Что ж, однозначно, васмиорские рабы подорожали.

— Вам за чем-то очень нужно обезопасить вход в библиотеку, — начала я, пытаясь сложить в уме всё, что успела увидеть и узнать. — Но кому-то в нее очень нужно попасть, а если я смогла, значит и тот кто-то может суметь. И, я могу ошибаться, но по-моему тот, кто убил Кейдру и тот, кто любой ценой не должен войти в библиотеку, — один человек.

— Я тебя недооценил, — Рид расплылся в улыбке.

Главную мысль я решила приберечь на потом, если это потом, конечно же, наступит.

— Хорошо, — хозяин протянул мне руку, улыбаясь одними уголками губ. — Но ты думала, что станешь делать с долгожданной свободой? Насколько мне известно, на воле твой вид давненько не выживал самостоятельно.

— Мой вид? — Я брезгливо отодвинулась от Рида. — Я тоже человек, — мое злобное шипение отдалось глухим эхо. — Как и вы.

Хозяин примирительно поднял руки над головой и тихо засмеялся.

— Прости, — сквозь смех выдавил он. — Хотел увидеть тебя настоящую. Прости, ты человек, и ты намного человечнее меня.

Что он за человек такой? Мы заключаем самую важную в моей жизни сделку, а он проверки устраивать удумал.

— Настоящую?

Что бы сказала мама, узнай она, как я сейчас поступлю? Она бы не одобрила. Нельзя так.

Я размахнулась и что было сил ударила Рида по лицу, каркнув при этом что-то нечленораздельное.

— Однажды найдется кто-то и на вас. И потом я припомню вам ваши слова.

Мне хотелось встать и убежать, но пора бы понять, что бегство не выход. Мне придется прожевывать свои поступки и отвечать за них.

Рид вместо того, чтобы разозлиться, расплылся на диване и уставился в потолок.

— Мне нравится, — мечтательно протянул он. — По крайней мере, будет весело, — на мгновение он посмотрел на меня и снова уставился в потолок. — Не бойся, не трону. Присядь, нам стоит обсудить обязанности сторон подробнее. Начнем с того, что ты не распускаешь руки при людях.

Он только что дал мне право бить его?! Возможно, мы сможем подружиться.

— Грида, и вторая, как там тебя, пошли вон, — рыкнул хозяин, не глядя на притаившихся в темноте служанок-невидимок.

— Садись, Луна, не зли меня, — сказал он, когда девушки бесшумно удалились из покоев.

Я послушно опустилась рядом и только тогда увидела красную струйку, спускающуюся от носа Рида и тянущуюся по шее. Неужели я в самом деле разбила нос хозяину? Прекрасный вечер!

Наблюдая за тем, как Рид ждет, пока кровь загустеем и перестать течь полноводным ручьем, я заметила нечто в нем, чего не видела раньше. Положив свою руку поверх его, совсем как Рид недавно в библиотеке, я подумала, что кровь у нас с ним одинаковая. Нам безусловно есть, что делить, но сейчас, мы можем помочь друг другу. И это самое важное.

— Думаю, пора перестать считать женщин слабым полом. Тебя немного натаскать и можно ссылать в армию.

Впервые за долгое время я искренне засмеялась.

Как много «впервые» произошло всего за пару дней. Вся моя пресная лишённая красок жизнь, решила круто изменить направление в тот миг, когда мы с Ридом встретились взглядами в саду.

6

Наш договор вступил в силу сразу же. Во-первых, Рид предложил мне переехать в собственную комнату, раз уж рано или поздно он дарует мне свободу, то нет нужды притворяться рабыней сейчас. Помню, у меня отвисла челюсть, я глуповато хлопала ресницами и не могла вымолвить ни слова. Во-вторых, я получила доступ к тому желанному и долгожданному, о чем мечтала долго, — к информации. Отныне Рид будет делиться со мной всем, что происходит в замке. Мы вместе раскопаем правду об убийствах, для этого, прежде всего, нам нужно научиться слышать друг друга, действовать сообща. Отныне, до тех пор, пока мы не найдем человека, считающего себя неуязвимым, мы с Ридом друзья. Это нелегко, ведь он — рабовладелец, хозяин покоренных васмиорцев, а я одна из тех, кто всю жизнь вынужден кланяться. На эту тему, к слову, мы разругались в ту же ночь, долго спорили, выясняли отношения, но в итоге пришли к мысли, что нам только предстоит научиться общаться.

От меня же самое главное, что требуется, позволить доверенным Рида, магам из Савирана узнать, каким образом мне удается миновать столь мощную защиту. Рид признался, что это, отнюдь, не так просто сделать, скорее всего для подробного анализа понадобится время и много-много сил, как моих, так и посторонних.

На следующее утро я переехала в свою, только в свою комнату. На самом деле, это мало, что меняет, меня не повысили в статусе, не изменили моего положения. Я так же питаюсь в общей столовой, или на кухне, если время слишком позднее, мой гардероб не отличается изысками.

Единственное, что действительно переменилось — я больше не вытираю с пола рвоту гостей хозяина и не копаюсь в сырой земле, поддерживая жизнь в растениях. И все же не нашлось никого из рабынь, кто понял бы эти перемены и оценил их адекватно. Ежедневно мне вслед летят множество обидных слов. Поначалу я низко опускала голову и боялась смотреть им в глаза, рыдала по ночам. На что Рид расхохотался, когда узнал об этой маленькой проблеме.

— Тебя в самом деле волнует их мнение? — Сказал он, прикрывая глаза ладонью. — Луна, пойми, ты сделала то, о чем они боялись мечтать.

Не знаю, за чем он так говорит, ровным счетом я не сделала ничего пока еще, успела лишь пару раз (ладно-ладно, пару десятков раз) нахамить хозяину и треснуть его по морде, раскрывая себя настоящую. Но возможно, он в чем-то прав. Ни одна из девушек не знает, из-за чего хозяин выказал мне такую милость, а ведь по их мнению, это несравненная милость, заслужить которую крайне сложно.

После этого я перестала обращать внимание на косые взгляды и шепот за спиной. Быть может, вытащив меня из грязи, Рид хотел сделать как лучше, но я чувствую в себе отвратительные перемены. Иногда мне начинает казаться, что хозяин создал монстра из лучших побуждений.

Каждый раз во время наших встреч вне покоев, я гордо вздергиваю подбородок и смотрю на рабынь, снующих то тут, то там, свысока. Это отвратительно, всего пару недель назад я была такой же, я была одной из них.

Сегодня Рид позвал меня пообедать на крытой веранде. Только он и я. За мной послали двух стражей, они же сопровождали меня по безлюдным коридорам замка. Встретив меня на веранде, Рид отпустил раскрасневшихся юношей и предложил мне руку. Первое время мне казалось странным притрагиваться к нему, то же смущение я ловила и на его лице.

Я приняла руку хозяина, он провел меня к стене состоящей из стекла, вид на город внизу ошарашил меня. Лэнни так ни разу и не отпустила меня в Сумеречную Пустоту.

— Красиво? — Рид обаятельно улыбнулся, отходя в сторону.

Готова взять свои слова обратно, моя жизнь изменилась и кардинально.

Давая мне личное пространство, даже просто беря за руку, Рид тем самым показывает, — «ты свободна, ты человек». Сейчас он отошел к столу, накрытому на двоих и ждет пока я налюбуюсь.

Разглядывая город, я уткнулась лицом в стекло, запоминая расположение витиеватых улиц, двухэтажных домов, пристальное внимание уделяя маленьким движущимся фигурам. Эти люди, живущие вне замка тоже рабы, но их жизнь отличается от той, что меня недавно заботливо отлучили. Многие из горожан трудятся на знатных господ савирийцев, они так же лишены каких-либо прав, они так же страдают, многим из них возраст позволяет вспомнить, как было до захвата.

Отлепившись от стекла, я грациозно опустилась на стул напротив Рида. Стол накрыт просто изумительно, такие блюда раньше мне удавалось увидеть лишь в виде объедков. В углах притаились слуги, готовые угождать не только хозяину, но и мне. Я с самого начала догадывалась, к чему этот шикарный обед, надеялась лишь, что Рид не станет юлить и скажет все прямо.

— Здесь очень красиво, хозяин, — я попыталась улыбнуться. — Вид на город прекрасен, — у меня перехватило дыхание. Как только наше с ним сотрудничество подойдет к концу, я смогу спуститься в Сумеречную Пустоту и вблизи увидеть город.

— У меня есть новости, — Рид сразу перешел к делу.

Я слабо кивнула, примерно представляя, что сейчас услышу.

— Они уже здесь, — коротко отрезал он и вперил в меня внимательный взгляд, не выражающий совершенно ничего.

Две недели с той ночи, когда мы заключили сделку минули. Все это время мы ждали приезда из Савирана двух магов, один из них стихийник, второй военный, обладающий даром разрушения. Рид мне о них рассказывал. Все дни он как мог старался подготовить меня к предстоящей процедуре, но мне все равно оказалось сложно принять, что завтра над моим телом и мозгом будут проводить черт знает какие экзекуции.

— Это ведь хорошо? — Я сглотнула ком в горле, цепляясь за бокал с вином, как за спасительную нить.

Рид замялся, подыскивая нужные слова, но что бы он не сказал, это не изменит ничего, что творится в моей душе. Я продалась за свободу, потому как убийцу Кейдры мы до сих пор не нашли.

Каждый вечер мы проводили вдвоем, позволяя гулять отвратительным слухам среди рабынь и служанок. Мы рассуждали, искали, строили теории. Я тысячу раз прокручивала в голове образ человека из сна, факты, известные о смерти подруги, но так ни к чему и не пришла. За две недели мне удалось узнать, что в замке не так уж много тех, кто обладает даром. Всего несколько человек, во-первых, это сам Рид, еще трое его приближенных, и двое солдат. Никто из гостей хозяина не смог бы воспользоваться магией в стенах замка, этому препятствует магический барьер, наподобие того, что я видела в библиотеке. Никто. А те пятеро, кто мог, оставили бы определённый след, который Рид почувствовал за милю. Но следов нет.

Поэтому военный маг прежде всего займется проверкой барьеров. Если кто-то смог его обойти, то это можно каким-то образом выяснить, вот только я так и не поняла, каким.

В покоях Рида на столе мы разложили план замка и отметили на нем каждого убитого, где и когда это произошло. И каждый вечер мы туповато пялимся в этот план и продолжаем гадать. Дальше этого продвинуться не удалось.

— Я буду присутствовать при каждом сеансе, — попытался меня успокоить хозяин. — Если что-то пойдет не так, я успею вмешаться.

Узнав Рида получше, я могла бы предположить, что это угроза. На деле же меня больше испугала фраза: «если что-то пойдет не так».

— Мы так и не нашли доказательств, — я попыталась перевести тему в интересующее меня русло, стараясь не сказать лишнего при слугах.

— Найдем, — заверил меня Рид. — Обязательно найдем.

Зная, насколько не охотно он заговаривает при ком-то об убийце, я не решилась настаивать. Мы держимся на тонкой грани, часто спорим и практически все споры перерастают в конфликт типа: «Савирийцы — монстры, васмиорцы — угнетенные ангелы».

Обед не продлился долго, Рид старался замять не самые приятные известия светской беседой, а мне кусок в горло не лез. Прокручивая в руках второй бокал, с манящей бордовой жидкостью, я думала о том, как просто забыться в вине, стать похожей на тех, кто вываливается по утру с хозяйских празднеств.

Наконец Рид взглянул на слуг и те разом попятились к выходу. Нас достаточно быстро оставили наедине.

— Можешь присутствовать на собраниях, — его голос прозвучал как гром.

— Простите? — Я отставила бокал в сторону, пытаясь сдержать улыбку, ведь сразу поняла, о каких собраниях идет речь. Об этом я попросила хозяина еще на прошлой неделе, но он наотрез отказался подпускать меня к важным разговорам с советником и приближенными.

— Чтобы видеть шире, ты и знать должна больше, иначе дело не сдвинется с мертвой точки, — Рид поджал губы (так он делает, когда борется с внутренними демонами), положил руки перед собой. Скулы на его лице стали четче от напряжения лицевых мышц.

Все еще стараясь подавлять улыбку, я благодарно кивнула.

— Но то, что ты услышишь, — хозяин замялся и ненадолго замолчал, прожигая меня взглядом. — Ты должна понимать, что… — он снова осекся. — Главное, чтобы тебя никто не заметил и не почувствовал, поэтому, что бы ты не услышала, сиди тихо и не высовывайся.

Сказано — сделано. Не представляю, что такого ужасного я могу услышать о своем народе, чего еще не слыхала, однако, спорить с хозяином не стала. Он сказал, что ждет меня после заката в своих покоях и остальное обсудим там же. Сказать, что до самого вечера я не находила себе места — значит ничего не сказать.

7

Словно ребенок за час до заката я уже ошивалась около дверей в покои Рида под неодобрительные взгляды стражей. Устав топать по коридору, я прижалась к стене и закрыла глаза.

Возможность присутствовать на таких собраниях — не выпадала ни одному васмиорцу. Все самые важные разговоры предавались огромной тайне, не знаю, что Повелители могут обсуждать за закрытыми дверями, какой еще подлый захватнический план зреет в их головах, но прикоснуться к этой тайне — значит связать себя с Ридом до гроба. Выпрашивая у него подобное разрешение, я понимала, чем это сулит, Рид не отпустит меня, по крайней мере далеко. Остаток жизни я проведу под его присмотром, дабы не возникло соблазна, поделиться с кем-то его страшными секретами.

Распахнув глаза, я тихо пискнула и быстро прикрыла рот рукой. Не знаю, сколько Рид простоял почти вплотную ко мне, но его лицо столь близкое от моего, вызывало что-то схожее со страхом.

Первым порывом было, оттолкнуть его, огрызнуться, усилием воли, я сдержалась и попыталась выдавить улыбку, но мои глаза всегда выдают правду. Рид легко заметил в них страх, схожий с животным, хотя для него все васмиорцы бездушный товар.

А может я ошибаюсь…

Хозяин погладил меня по щеке, ухмыляясь, он прижал палец к губам и наклонился ко мне.

— Иди за мной, тихо, ни слова. Когда войдешь в зал, спрячешься в нише и просидишь там молча до тех пор, пока каждый присутствующий, включая меня, не покинет зал. — Он вложил мне в ладонь маленькую склянку. — Выпей, ненадолго это позволит тебе стать невидимой для охраны.

У меня хватило сил только на слабый кивок. Убедившись, что я всё поняла, Рид припустил по коридору, для него это, быть может, обычный шаг, а мне приходится вприпрыжку мчаться за нам, слишком высоко задрав юбки платья, благо этого никто не видит, ведь предложенное зелье я выпила сразу же, как Рид отодвинулся от моего лица ровно настолько, чтобы я могла поднести склянку ко рту. Однако невидимость не делала меня еще и бесшумной, поэтому, пытаясь поспеть за хозяином, я старалась не топать слишком громко, попадать в такт его шагов, что весьма непросто, учитывая размах шага Рида.

Резко остановившись перед неприметной дверью, Рид широко раскрыл ее и замер, поняв, что это действие предназначено не для того, чтобы с порога оглядеть присутствующих, а чтоб я успела юркнуть в зал, быстро протиснулась мимо хозяина и на секунду замерла, увидев стеклянные глаза лордов, направленные на меня.

Не скрою, меня сковал откровенный ужас, лишь спустя пару мгновений я смогла осознать, что смотрят они не на меня, прямо за моей спиной Рид, он осторожно прикрыл дверь и ухмыльнулся трем мужчинам за широким круглым столом.

Найдя взглядом нишу, о которой парой минут раньше говорил хозяин, я юркнула к ней, забиваясь между стеллажом и каким-то странным растением в горшке с рост человека, словно эта темная ниша, не подпадающая под свет свечей, мое единственное спасение в зале полном хищников.

Что эти люди источают опасность даже не столько для меня, а для Рида, я поняла сразу.

— Нехорошо заставлять ждать столь дорогих гостей, — подал голос Амод. О нем я слышала от мамы, Амод один из советников верховного короля Савирана, убийца, каких поискать. Истории, что ходят о нем по всему миру, заставляют кровь стыть в жилах. Напрашиваясь на заседание совета, я и представить не могла, с кем предстоит столкнуться.

— Твой отец славился пунктуальностью, потому до сих пор жив и радуется старости, — второй савирийский лорд, подкрепивший свои слова злым блеском черных глазищ, нисколько не опасался угрожать одному из четырех доверенных Правителей в его же обители. Его я тоже заочно знаю.

Однажды Лэнни прибежала в кладовку, где я убиралась, обливаясь слезами, бледная, словно вся кровь разом покинула ее тело, она кинулась к стене и навзрыд запричитала о случайной встрече с лордом Эствейром. Эта встреча чуть не стоила служанке (савирийке, на секундочку!) глаз и языка.

— Не скальтесь, господа, вы пока что еще в моем доме, — Рид опустился на единственное свободное место, хитро прищурившись в сторону Эствейра.

К сожалению, третьего человека я не узнала, но одно поняла точно, каждый из приехавших лордов — опаснее любого известного хищного зверя. Животные хотя бы нападают из голода или из-за ощущения опасности, а эти готовы обглодать кости Рида ради крови. Не то, чтобы мне было жаль хозяина, но теперь я лучше поняла внутренний уклад савирийцев. По правде сказать, мне, в которой кровь родной матери смешна с одним из этих животных, это намного легче, чем чистым васмиорцам.

Чуть отведя взгляд от лордов, я с ужасом заметила, что действие зелья исчезло бесследно, и если кто-то решит получше осветить комнату, то меня непременно заметят. Я сильнее вжалась в нишу и продолжила наблюдать.

Нужно отдать должное Риду, возможно другой, уже бежал бы прочь от этих страшных людей, у него же не дрогнул ни один мускул на лице. Рид будто чувствовал себя в своей тарелке, он принял достаточно вальяжную позу, поочерёдно оглядывая каждого из лордов.

— И о чем же сегодня пойдет речь? — Обратился он к Амоду, постукивая пальцами по столу в нетерпении.

Создавалось полное ощущение того, что хозяину нет особого дела до знатных гостей, приехавших сюда явно не ради веселой компании и выпивки. Прячась в тени, я на секунду зажмурилась, чтобы словить мучающую меня мысль.

Словно озарение, я поняла, что лорды не приезжали в Васмиор, иначе об их прибытии гудел бы весь замок, слишком уж высокие посты при савирийском дворе они занимают. Что ж, у меня еще будет время спросить у хозяин, каким образом они попали в замок.

— Пошли слухи, Рид. При дворе судачат разное, знаешь ли, — ухмыльнулся Амод, копируя позу хозяина.

— С каких пор ты веришь слухам? — Парировал Рид.

Слушая их словесную перепалку, я старалась не терять основную нить разговора. Пока Амод препирался с Ридом, Эствейр и третий господин обменивались весьма красноречивыми взглядами.

— Дело в том, что о ситуации в Васмиоре, а конкретно о Сумеречной Пустоте, король выразился весьма красноречиво, — подал голос тот третий, остановив красноречивые словесные баталии между Ридом и Амодом.

— Как же?

Я заметила, как хозяин поджал нижнюю губу. Проводя теперь с ним больше времени, чем любая из фавориток, я прекрасно знаю, что означает этот жест. Рид не хочет, чтобы я услышала следующие слова.

— Король считает, что ты слишком мягок к рабам, — начал лорд. — Он считает, что строптивых нужно убить, а послушные — пусть плодятся. Как думаешь, к какому числу относится смесок, ставшая тебе достаточно близка?

Мое тело пробила дрожь, я едва могла стоять смирно, чтобы не выдать своего присутствия.

— Мешрим, с чего ты решил, будто мои рабыни строптивы? — Рид сжал ладонь в кулак, его плечи напряглись.

Я не могла увидеть его лица, но и затылка достаточно, чтоб понять, хозяин на взводе.

— Никто не говорит обо всех, — за Мешрима ответил Эствейр. — Мы имеем ввиду конкретную девку, не прикидывайся дураком.

— То есть вы забрались так далеко от дома, дабы заглянуть в мое грязное белье?

Опустив голову, я прикрыла глаза, просто не в силах смотреть на лордов. Скорее всего сейчас хозяин думает, что очень зря решил допустить меня к своим делам именно сегодня, слишком уж опасная расплата за наш уговор.

Раньше я знала, что его положение не слишком прочное при дворе Савирана. Черт возьми, да все об этом знают, потому как ни к одному Правителю не приезжают так часто со двора одни из самых влиятельных людей короля. Вот только в чем причина, я пока не могу понять.

— Одумайся, Рид, в ней течет кровь Горлака, еще ребенком ее нужно было бросить в огонь. Она опасна, ведь дар отца мог передаться ей.

Услышав имя отца, я не сразу поняла, что лорд Эствейр говорит о человеке, благодаря которому я появилась на свет. Его имя мама никогда не называла, считая, что так безопаснее, Ворхот позволил мне жить, но я не знаю, какой ценой. Что за мою жизнь отдали мама и Горлак?

— Вас волнует рабыня, не представляющая никакой опасности, зато многочисленные убийства остаются для вас незримы, — Рид встал, упираясь двумя руками на стол. — Займитесь лучше делом, господа, пришлите в замок магов и ищеек со двора, ведьубийца один из нас.

Мое сердце предательски громко забилось в груди, горячая слеза скатилась по щеке. Что бы не говорили лорды, в моей памяти осталась одна единственная фраза: строптивых убить, послушные — пусть плодятся. А Рид… О боги, как же я была неправа. Всеми силами он пытается поддерживать баланс, чтобы Сумеречную Пустоту не отдали одному из тех дьяволов, что сидят за этим столом. Он в самом деле озабочен убийствами и достаточно давно. Его напускная жестокость — неужели это маска, созданная ради сохранения нашего города?

Амод тоже поднялся, он приблизился к Риду и усмехнулся.

— Как думаешь, когда убийца начнет охоту на смеска? Ему явно понравится вкус ее попорченной крови. Раз ты отказываешься сделать его работу, то мы просто подождем, а потом поможем схватить его. Но если ты думаешь, что его ждет жестокая расправа, то ты, друг мой, глубоко и наивно заблуждаешься.

Хозяин замер, обдумывая слова Амода, я тоже затаила дыхание, ожидая его ответа. Понимая, что вполне разумно пожертвовать одной рабыней, ради поимки убийцы, я не надеюсь, что Рид станет биться за мою жизнь.

— Что вы хотите? — Прорычал он сквозь зубы.

— Позволь смескам сгинуть. На этом убийства прекратятся.

— Смескам?

Тут я широко раскрыла глаза, думая, что вот сейчас то Рид отстоит мое право не считать мою кровь грязной. Пора все же расстаться с наивностью принцесс из сказок.

— Брось, мы знаем, что она не единственная. Избавься от них.

С этими словами лорды посчитали нужным закончить собрание и удалиться. Рид остался неподвижно стоять спиной ко мне, я слышала его тяжелое сбитое дыхание, видела ссутуленные плечи, и думала лишь об одном, неужели он убьет меня прямо сейчас? Повернется и скажет: «ты ведь хотела, чтобы убийства закончились?».

Прошло слишком много времени, а он так и не обернулся, не дал понять, что сейчас я проживаю последние свои минуты. Но ведь, скажи он об этом и был бы прав. Я сама влезла во все это дерьмо, сама заставила его положить конец ужасам в замке. Мне за это и отвечать. Вот только что-то подсказывает мне, Рид не захочет погубить меня собственным руками, именно это его и останавливает. Последние две недели мы в самом деле сблизились, обрели поддержку в лице друг друга.

Что ж, если хозяину мешает наш договор, лордам едва ли есть дело до таких сложных дилемм. Я вынырнула из ниши и поспешила к выходу, минуя на нетвердых ногах угрюмую фигуру.

— Куда ты собралась? — Его хриплый голос отдавал металлическими нотами.

— Вы знаете, — бросила я и взялась за ручку двери. — Надеюсь, с остальными смесками вы будете милосерды, они не виноваты, что их кровь разбавлена савирийской.

— Стой.

Я не остановилась и не обернулась, спеша предстать перед судом кровожадных лордов, тогда хозяин схватил меня и потянул на себя.

— Сказано тебе, стоять, черт подери!

— Он не остановится, — прошептала я, стряхивая с себя руку Рида. — И они тоже, — указывая в сторону ушедших лордов.

Выходя из зала мне хотелось показать неприличный жест удивленным стражам, Рид не кинулся за мной, и правильно. Мне до боли в висках хотелось поступить правильно. Умирая, Кейдра хотела отмщения, она хотела бы справедливой казни для убийце. Надеюсь, Рид сможет это обеспечить.

Решив, что он позволит мне совершить задуманное, я не заметила, как он дал знак стражам, как двое отделились от стены и пустились за мной бесшумными тенями. Заподозрив неладное слишком поздно, я успела взвизгнуть, когда меня подхватили под руки и повели в другую сторону.

Кое-как обернувшись к хозяину, я кричала, не прося, а требуя отпустить меня, ругалась и брыкалась, пытаясь отбиться от стражей до тех пор, пока меня не впихнули в собственную комнату.

Холодея от подступившего гнева, я слышала, как заскрежетал ключ в замке. Меня заперли!

8

Прошло несколько часов с момента, как слабую свободу, обещанную хозяином, отрезали, заперев меня на замок. Продолжая метаться по комнате, я тихо ругалась, проклиная савирийцей, всё их чертово племя, посмевшее осесть на нашей земле. На моей земле.

Вопреки моим ожиданиям, никто не пришел, я встречала закат в одиночестве. Первым воспротивился желудок, привыкший за две недели к сытному ужину, вслед за желудком лопнуло терпение.

Подойдя к туалетному столику, я всмотрелась в свое отражение. Удивительно, как быстро может поменяться человек, если обстоятельства вынуждают. Меньше месяца назад я была пугливой рабыней, озирающейся по сторонам, чтобы не нарваться на господ, спала на неудобной скрипучей кровати и любовалась темными кругами под глазами в отражении до блеска начищенных мраморных плит. Сейчас в зеркале я вижу девушку, несогласную мириться с жестокой действительностью. Что подтолкнуло эту девушку к такому выбору? Ужасные слова лордов? Смирение хозяина, опустившего голову перед хищниками? Или ее душа и порченая кровь, вскипающая при мысли о том, что жизнь всех васмиорцев могла и еще может сложиться иным образом.

Быть может, всё разом. Благодаря Риду, решившему, что лучше мне посидеть под замком, я поняла, как глупо хотела поступить. Получи лорды мое холодное тело, как доказательство подчинения Рида и всё, что хозяин старается сдерживать, рухнет в одночасье.

Не нужно лишних слов, чтобы стало понятно, Рид все эти годы, с того момента, как занял место отца, пытался опасно балансировать между сворой лордов и остальными Правителями. Первое, не поддержи эти трое старых упертых барана, восседающие на импровизированных тронах в захваченных замках его кандидатуру на место престарелого отца, тогда из Савирана прислали бы одно из тех, кто сегодня требовал моей смерти и таких же, как я. Второе, понять это смог бы только тот, кто знает Рида достаточно хорошо, благо мне удалось узнать о хозяине немало, благодаря этому в его словах я уловила намек. Среди его рабынь нет строптивых не потому что я на редкость кротка и послушна, а лишь оттого, что хозяин избавил васмиорку от постыдного статуса. Остальные же предпочитают не перечить и уж тем более не бить хозяина. Что было бы с лицами лордов, если б они узнали об этом маленьком инциденте?

Смахнув со стола стеклянные пузырьки с духами, кремами и душистыми маслами, я подхватила пустую, но весьма увесистую шкатулку и запустила ее в зеркало.

Глядя на свое размноженное искривленное отражение, я думала о том, что эта девушка с горящими глазами не сдастся так просто. Сказкам в ее фантазиях пришел конец, как и детской наивности, позволявшей переживать жестокие казни и убийства, считая, будто ничего нельзя изменить.

До утра я сидела у изножья кровати, смотря на закрытую дверь и ждала.

Заслышав тихий скрежет ключа в замке, я резко встала, покачиваясь от усталости и распрямила плечи. Рид отчасти выполнил условия сделки, настала моя очередь.

На двух хмурых солдат я посмотрела с вызовом, как бы призывая их попробовать меня скрутить и посмотреть, что им за это будет. Это подействовало, один из мужчин вышел вперед и чуть склонился.

Неожиданно, но приятно, не стану скрывать.

— Миледи, Повелитель ожидает вас в лаборатории.

Солдаты позволили мне пройти вперед.

О лаборатории расположенной в западной башне ходит много историй, некоторые слышали исходящие оттуда вопли, а кто-то утверждал, что это был вой, но никак не вопли. Нашлось несколько служанок, шепотом вещающих о том, что по ночам из-под двери клубами валит черный дым, а стены дрожат от дикого рычания. Я не верила во все это, но, признаться, когда дело дошло того, что вот-вот я сама окажусь в магической лаборатории хозяина, сердце ухнуло, пару раз ударилось о ребра, ведь сегодня, если кто-то и услышит из башни вопли, это будет мой голос.

Солдаты подвели меня к двери как раз в тот момент, когда Рид обсуждал с магом сам процесс предстоящего действа.

— Если желаете узнать быстро, так тоже можно.

— Нужно, — рычанием ответил хозяин на размеренный тихий голос мага.

— В таком случае, мне очень жаль, но от девушки, вероятно, мало что останется.

Тишина.

Я замерла у порога, не веря своим ушам. Солдат мягко подтолкнул меня в спину, намекая тем самым, пора. Но мне не удавалось сдвинуться с места, схватившись за стену, сжала зубы, чтобы не разрыдаться.

Он обещал, что мне ничего не грозит, неужели всё это ложь, лишь бы уговорить меня по собственной воли согласится на истязания?

— Она не должна пострадать. Никак.

— Вы понимаете, сколько времени на это может уйти?

Рид не ответил, воцарилась мертвая тишина. От сердца немного отлегло, однако доверие к хозяину заметно пошатнулось.

Решив, что пора, я шагнула в обволакивающую темноту лаборатории, прищурившись, чтоб разглядеть хоть что-то. Рид осторожно нашел мою ладонь и сжал ее в своей в знак поддержки.

— Я буду рядом, — прошептал он на ухо.

Пытаясь различить его силуэт, я гадала, каким образом он так хорошо ориентируется в темноте.

— Это Сэптор, он поможет нам во всем разобраться, — произнес Рид так, будто я вижу Сэптора, и захлопнул за мной дверь.

— Мне нужно для начала убедиться в отсутствии у вас дара. После проникнуть в ваш мозг, шаг за шагом продвигаясь всё дальше, я буду узнавать не только ваш организм, но и ваши мысли, ваше прошлое, все, что было, все, что вы чувствовали. Вам есть, что скрывать?

Как заботливо, подумать только! А если бы и было, то что?

— Делайте, что нужно, — безучастно отозвалась я.

— Всё это, естественно, не одним днем. Сегодня лишь убедимся в отсутствии дара, это самое легкое, но, скорее всего, после вы будете ощущать слабость.

Я кивнула, хоть и не уверена, что до этого магу есть дело. Рид подвел меня к креслу, помог сесть. Почувствовав под собой мягкий ворс, мне стало легче принять неизбежное. Я слышала шаги хозяина, удаляющиеся в другой конец башни и слабый шелест одежды Сэптора, вертящегося совсем рядом.

Первые признаки магического воздействия, я не увидела, а скорее, почувствовала. Слабое жжение, зарождающееся в горле и спускающееся к груди. Широко распахнув глаза и вцепившись в подлокотники кресла, я увидела мерцающее свечение, исходящее от рук мага, благодаря этому крохотная лаборатория осветилась. У стены прямо передо мной стоит Рид, сложив руки на груди, его взгляд сосредоточен, от него я тоже чувствую исходящую силу, каждое действие мага хозяин в самом деле контролирует, и не на словах, как мне казалось.

Вздернув подбородок, я заставляю себя успокоиться и принять лицу более отстраненное выражение. Жжение нарастает, мне приходится впиться в подлокотники ногтями и закусить губу, чтобы не застонать. Рид дернулся ко мне, видимо, желая прекратить болезненную процедуру. Я подняла руку, останавливая его.

Не теперь. Я не закричу, не позову на помощь. Если с кровью отца мне передался дар, мне бы хотелось об этом знать, так ли сильно рожденная в неволе девушка опасна для лордов Савирана? Как бы хотелось, чтоб это оказалось правдой, тогда их появление здесь не так уж небезосновательно, не хотелось бы расстраивать столь значимых людей.

Жжение волной прокатилось по телу, я задрожала, борясь с приступом боли и откинула голову на спинку, чтобы не видеть Рида.

Вторая волна боли прокатилась неожиданно, отдало в кости. О существование в свое бренном теле костей, мне конечно же всегда было известно, но так детально свой собственный скелет, мне удалось ощутить впервые, и надеюсь, в последний раз.

Сэптор запыхтел, забубнил что-то нечленораздельное, капля его пота упала мне на лоб. Свечение от его рук усилилось, маг хмурился, прохаживаясь вокруг меня.

В какой-то момент перед моими глазами всё снова потемнело, боль отступила. Мне привиделся лес, которого я никогда не видела, пустой, не издающий никаких звуков, он будто вымер, даже ветки не колышутся от ветерка.

— Луна, — кто-то затряс меня, схватив за плечи.

Почему-то безумно не хотелось откликаться на этот голос полный тревоги, в собственных видениях оказалось намного приятнее, но оно стремительно ускользало, бесцеремонно возвращая меня в суровую реальность.

Открыв глаза, я увидела перед собой Рида, за ним, опираясь о стол, бледный Сэптор. Оба тяжело дышат. В башне светло, я не сразу осознала, что свет льется через открытое окно.

— Так быстро? — Прохрипела я, удивляясь осипшему голосу.

Рид присел передо мной, внимательно всматриваясь в мое лицо. Усталость накатила разом, опрокидывая под собой, голова закружилась, боль сжала затылок и виски, я тихо выругалась и застонала, хватаясь за голову.

— Прошли почти сутки, — осторожно произнес хозяин, поглаживая меня по коленям. — Ты потеряла сознание. Почти.

В обморок теперь можно нырнуть почти?! Сил спросить не нашлось.

— Пить…, — единственное, чего в этот момент хотелось больше объяснений.

Рид подскочил, плечом отодвинула мага от стола, схватив прозрачный кувшин. Никогда не забуду переливчатый шелест воды, перетекающей из кувшина в кружку, это звук жизни, переходящей из одного сосуда в другой. Звук, вернувший меня в полное сознание и позволивший осознать, как сильно затекли мышцы во всем теле.

Он поднес кружку к моему рту, предлагая признать собственную беспомощность, на что я пока не готова. Обхватив кружку двумя руками, я присосалась к ней, словно младенец к матери, испив до последней капли. Сухость из горла все равно не ушла, боюсь, что после подобных свиданий с Сэптором, пить я буду из колодца ведрами.

Вернув Риду кружку, я уставилась на него в упор, надеясь, что он поведает мне обо всем, вместо этого, он помог мне подняться и вывел из башни. Спускаться пришлось долго, неужели она такая высокая? Не заметила этого, когда солдаты неспешно вели меня к магу, как овечку на забой.

В моей комнате кто-то успел заменить туалетный столик с разбитым зеркалом и сменить постельное белье. Шторы на окне плотно закрыты, создавая приятную темень. Господин уложил меня в кровать, не слушая мой лепет о том, что нужно переодеться и ушел, не проронив ни слова. Лишившись остатков сил, я быстро уснула.

Только открыв глаза после рваного сна без сновидений, я почувствовала его, сидящего около нового туалетного стола. Повернуть голову в сторону и чуть приподняться на локтях, стало непростой задачей, в затылке все еще накатывала боль.

Мои обостренные после встречи с магом чувства не подвели, Рид в самом деле сидел около зеркала на пуфе, поставив локти на стол, в руке крутил разбитую склянку.

— Зачем понадобилось бить зеркало? — Не глядя на меня, спросил хозяин, продолжая вертеть бутылек из-под сандалового масла.

— Что сказал Сэптор? — Вопросом на вопрос ответила я.

Рид долго не отвечал, поэтому мне пришлось найти силы, чтобы встать. Босыми ногами, я прошла по комнате и встала у него за спиной, чтобы видеть лицо хозяина в отражении.

— Ничего не сказал. Ему оказалось сложнее взаимодействовать с тобой, чем предполагалось, — Рид поднял голову и через зеркало посмотрел на меня. — Потребуется больше времени.

Хотелось узнать, почему хозяин сидит в моей комнате пока я сплю, даруя мне свободу, он тем самым обязался уважать мое личное пространство, но что-то не помнится, чтобы он стучал в дверь. Не сказать, что это так важно, но приятного в подобном поведении мало. Жаль, что для разговора сейчас существуют более важные темы.

— Что-то случилось? — Я сделала шаг навстречу, глядя на его нахмуренные брови. Совсем не промах мага мучал сейчас Рида.

— Убийца снова дал о себе знать.

Сердце мое замерло. Вот оно — то, чего я так боялась, лорды не уйдут просто так, в их словах явственно скользил намек. Они знают, кто убийца! И могут его остановить, если захотят. А захотеть их заставит только склоненная голова Рида перед их волей.

Глядя на него, человека, позволившего пусть и в обмен на услугу, стать мне чем-то большим, чем живой шваброй, в моей голове зрел план. Опуская руку на плечо Рида, я улыбнулась одними уголками губ.

— Мы поймаем его без помощи этих стервятников, господин, — прошептала я.

Рид тоже улыбнулся, он так же выучил меня, как и я его, наклонившись поближе, я тихо и быстро заговорила о своих идеях.

Как можно поймать убийцу? На живца. Это не самое сложное логическое заключение и прийти к нему следовало уже давно. К тому же, если лорды в самом деле причастны ко всему, то рано или поздно я все равно стану целью убийцы. Так к чему же ждать?

И так прошло слишком много времени, мы торопливо проверяли всех жителей замка, изучали их, их поведение и повадки, наблюдая со стороны, смотрели на имена убитых и пытались составить поистине сложную логическую цепочку, но всего этого мало. Не зная его, не представляя, кем этот человек может оказаться, мы лишь тратим время даром, позволяя очередному бедняге умереть.

9

— Уверена? — Рид протянул кольцо-печатку, наглядно показывающее, что хозяин даровал мне свободу.

Мы решили, что увидев это, убийца сильно разозлится, и захочет разобраться по-своему, а если лорды как-то причастны к происходящему в замке, то уж они то мимо точно не пройдут.

— Да, — улыбнувшись, я быстро нацепила кольцо на палец, любуясь при этом на печать в виде расколотого герба Савирана, символ освобожденных перед королевством.

Я совершенно точно была уверена в том, что делаю, едва ли что-то сможет переменить мою решимость.

— Сегодня еще один сеанс, послезавтра сбор, — отстраненно проговорил Рид, имея в виду праздник, организованный как раз для того, чтобы я смогла привлечь убийцу.

Что мы сделаем после того, как он клюнет на уловку? Рид пообещал быть начеку и рядом, но я уверена, что убийца подберет самый подходящий момент для нападения, как раз, когда Рид отвлечется. На этот случай я выпросила у него маленький кусочек угля, который легко помещается в складке между поясом и тканью платья на талии. Если он не успеет прийти на помощь, я постараюсь успеть начеркать имя того, кто придет за мной на руке или полу.

Днем новая встреча с Сэптором. Едва ли что-то хорошее из этого вышло. Бедняга-маг взмок от пота, но ничего не нашел в моей крови повторно. Подтвердив теорию о том, что дара у меня нет, Сэптор приступил ко основному действу. Не знаю, сколько времени прошло, но помнится, один раз Рид даже всхрапнул, уснув стоя, как боевой конь.

Если первый сеанс у Сэптора мне показался мучительным, то сейчас я готова была поставить неожиданно обретенную свободу на кон, что оказалась в самом настоящем аду. Жар по телу катался, словно подступившие языки пламени, быстро опаляя и обугливая кожу, рука мага, иногда падающая на мой лоб, казалась сотканной из льда, спертый запах в башне, — все это напоминало пекло ада, будто выбраться отсюда уже не представится возможным, остается только терпеть.

В детстве я сильно простудилась, бегая по замку босой, тогда под действием жара я ощущала нечто подобное: тело ломило, кости тоже, виски то сдавливало, то отпускало, приступы жара и холода сменяли друг друга, хотелось то кутаться в одеяло, то упасть лицом в снег.

В конце концов я начала видеть картины из своей жизни, так стало понятно, что маг начал рыться у меня в голове, словно перелистывая одно воспоминание за другим.

Увидев себя обнаженной в бане, я попыталась защититься и вытеснить Сэптора из головы. Не тут-то было, его ментальная хватка усилилась, невидимые руки впились в меня, но маг разглядывал не худощавое тело застенчивой рабыни. Осознание пришло медленно, сначала я не понимала, чем мой инквизитор так заинтересован, а чуть позже я заметила тень в углу, совсем рядом со своей, однако рядом со мной совершенно точно никого не было.

— Она помечена, — на выдохе выдал Сэптор, смахивая пот со лба.

Чуть приоткрыв глаза, я увидела сосредоточенное хмурое лицо Рида, он слабо кивнул и дал знак магу, заканчивать.

При мне обсуждать детали мужчины не стали, Рид передал меня на попечение двух военных и закрылся в лаборатории. Это я ему еще припомню. В самом деле, мы договаривались действовать сообща, а теперь он не позволяет мне узнать, какая такая печать, что это вообще значит и чем грозит.

В этот раз преодолеть спуск из башни самостоятельно не вышло, один из солдат вынужден был поднять меня на руки и донести до комнаты. Я не сопротивлялась, понимая, что сама едва ли могу волочить ноги.

До кровати все же доползла сама, рухнув ничком и пролежала так до глубокой ночи. Меня отрезвил настойчивый стук в дверь и две каменные морды солдат, ввалившихся без приглашения.

До ужаса хотелось приподнять корпус задом к верху, показать неприличный жест и рухнуть обратно. Вряд ли бы они на это среагировали, скорее всего двум удальцам и не такое приходилось видеть. До праздника оставались сутки, а в присутствии этих статуй, убийца и близко ко мне не подойдет.

Предприняв отчаянные усилия для того, чтобы встать и расправить негнущимися пальцами складки ужасно мятого платья, я постаралась улыбнуться, но меня предательски шатнуло в сторону, если бы не солдаты, успевшие одновременно подскочить к моей скромной персоне, я непременно упала бы на пол.

В этот раз мне удалось не терять сознание, может начала привыкать, может маг немного сбавил темпы, но оставаясь в сознании мне удалось услышать разговор мужчин. Рид хотел капнуть глубже, уверял Сэптора, что проникнуть в библиотеку мог только тот, кто обладает более сильным даром, и отпечаток такого дара накладывается на кровь, она вроде как начинает мутировать еще в детстве, у некоторых меняется цвет крови, но это редко, у кого-то следы изменений может найти только опытный маг, знающий, что именно нужно искать. Сэптор уверял хозяина, что дара у меня нет и быть не может, искать нечто в крови — пустая трата времени. Я слышала, как Рид тяжело вздыхает, проводит пальцами по лбу. Удивительно, как обостряется слух, когда зрение становится недоступно, даже на короткий промежуток.

Сэптор продолжил рыскать по моим воспоминаниям, перелистывая одно за другим, словно страницы книги, видимо, у него сложилось весьма превратное мнение обо мне, ведь маг явно искал следы предательства, иначе зачем ему сдались мои воспоминания? К великому сожалению, Сэптор ничего не отыщет в моей голове. Мне бы хотелось помочь, в самом деле хотелось, это облегчило бы жизнь нам всем, но кроме однажды затаившейся тени в углу, найти больше ничего не удавалось.

На следующий день ситуация повторилась, Сэптор ничего не нашел, изматывать меня перед праздником Рид запретил, я должна быть в хорошем расположении, чтобы привлечь убийцу и главное, опознать его. Для этого накануне хозяин показывал мне изображения всех знатных савирийцев, заставлял зазубрить их имена и титулы, запомнить лицо каждого в мельчайших подробностях. За обедом он устроил мне опрос, а на послеобеденной прогулке в саду, учил обороняться от нападения. Поздновато спохватился, едва ли возможно за несколько часов научиться защищаться от столь опасного противника.

Ближе к вечеру он разложил на столе карту и подозвал меня, к этому моменту служанки уже принесли платье, подготовленное специально для данного мероприятия. Пора переодеваться, но Рид заставляет упорно смотреть на карту. Прочерчивая пальцем путь от зала, где будет происходить масштабное празднество в честь черт знает какого события (его Рид выдумал на ходу и благополучно забыл в тот же день), до точки, где задумано главное действо этого дня, — мое убийство, он заставляет меня запоминать дорогу, по которой мне нужно будет двигаться. На равных промежутках он расставит военных, их никто не увидит, благодаря заклятьям военного мага. На случай, если что-то пойдет не так, военные смогут защитить и вытащить из сложившейся передряги, и все же нужно соблюдать предельную аккуратность. Запомнить маршрут, по которому я пойду, лучше детально, чтобы не спутать темные коридоры.

— Чтобы все получилось, я должен оставаться на виду, как и Сэптор. О его приезде в замок известно всем, — тараторит Рид, глуповато пялясь на карту. — Смотри внимательно, в этих местах будут расставлены солдаты, не сворачивай с намеченного пути, иначе потеряешь всякую защиту.

Слушая его наказы, я все больше начинала осознавать всю серьезность предстоящего. Игры закончились, сегодня под угрозой моя собственная жизнь и только я смогу себе помочь, для этого нужно внимательно слушать Рида. Вместо это мне не удается сконцентрироваться на нашем плане, мысли блуждают где-то далеко, будто сладкое опьянение от крепкого вина, мысли сменяют друг друга так быстро, что невозможно их поймать, прочувствовать.

— Что с тобой? — Рид отвлекается от карты и смотрит на меня, чуть приоткрыв рот.

Ему не нравится, как я выгляжу. Рассеянная девушка, глаза бегают с предмета на предмет, мысли витают где-то далеко.

— Ты помнишь, что делать, если все выйдет из-под контроля?

Замявшись, я попыталась вспомнить, но от этого голова лишь разболелась.

— Буду импровизировать, — я улыбнулась, оскалив зубы.

— Луна, пойми наконец, у тебя нет оружия, собственно, потому что ты с ним обращаться не умеешь, тебе нечем будет защититься. У тебя нет дара, и мы даже малейшего представления не имеем, кто окажется перед тобой.

— Этот выродок убил сотни людей, никакое оружие мне не поможет.

Впервые мой голос приобрел стальные нотки, выражая, если не уверенность, то отчаянное бесстрашие. Рид посмотрел на меня чуть сощурив глаза, он знает, что я права. Убийце удавалось ходить безнаказанным ни один год, он не оставил за собой ни единого следа, едва ли ему составит труда разделаться с очередной жертвой.

Рид приблизился ко мне и наклонил голову.

— Завтра ты будешь жива и свободна, ясно? Я купил тебе дом в городе, подписал бумаги на приличное содержание. Ты ведь мечтала об этом, поэтому обязана выжить, чтобы воплотить мечту.

— Что значит «помечена»? Сэптор так сказал. Что это означает?

Хозяин сглотнул ком в горле, стыдливо отведя взгляд в сторону. Ему не хотелось, чтобы эта тема поднималась, особенно сейчас, но он прекрасно знал, что девушка, стоящая перед ним, не отстанет, пока не услышит правду.

— Кто-то наблюдает за тобой и уже очень давно. Он оставил метку в виде тени, которую нашел Сэптор, но что скрывает эта метка известно только тому, кто ее наложил.

Вот почему так важно выманить убийцу и при этом сохранить мне жизнь, Риду нужно узнать, что скрывается за меткой.

— Приведи себя в порядок, переоденься, — сухо скомандовал хозяин и вышел, позволив мне остаться наедине со своими путающимися мыслями, в самом деле, голова раскалывалась, обещая еще большую боль, если я сейчас же не лягу в кровать, чтобы проспать пару часов, как жаль, что нет возможности прислушаться к организму, так отчаянно борющемуся за право не посещать надуманное празднество и не становиться на нем приманкой.

Служанки-невидимки, возникшие из неоткуда сразу после того, как за Ридом закрылись двери, помогли мне надеть шикарное платье, достойное королевы, не меньше.

Они же соорудили мне высокую прическу, вместо заколок используя длинные иголки.

— Это может пригодиться вам. Такие иглы называют женскими мечами, миледи.

Я позволила девушкам снарядить мою голову «женским оружием», застегнуть на шее изумительной красоты колье, исполненное на заказ одним из мастеров хозяина. Одна из служанок решила оставить две свободны пряди на висках, завив их в прыгающие кудряшки, глаза подвели черным, благо, губы и щеки служанки решили не трогать, посчитав, что бледность мне к лицу, а губы и так достаточно яркие.

Покончив с туалетом, служанки подвели меня к напольному зеркалу в человеческий рост.

— Я не леди, — только сейчас мне удалось высказать то, что уже давно вертелось на языке, а увидев себя в зеркале, на меня снова нашла немота.

Сначала решив, что глаза врут, я долго смотрела на незнакомку в отражении, потом чуть попривыкнув к шикарному зрелищу, позволила себе провести пальцами по корсажу платья, вышитому драгоценными камнями, опасливо дотронулась до колье, считая, что вся эта красота может развеяться, как фантазия.

— Вы прекрасны, — на вдохе прошептала одна из служанок, прижав руки к груди.

Из зеркала на меня смотрело олицетворение васмиоркого народа, потерявшего все за последние пару десятков лет, искупавшиеся в собственной крови и боли.

Алое платье от затейливых длинных рукавов, расходящихся книзу и расшитого корсажа, плавно переходит в бордовое к подолу, создавая впечатление кровавой реки, протекающей по нашему королевству. Колье лишь дополняло весь образ. Возможно, все же стоило покрыть губы красным, чтоб завершить образ леди, символизирующую собой смерть, пусть и прекрасную, но смерть. Вот бы мама сейчас видела меня, она бы ни за что не поверила, что ее дочь так нарядили для того, чтоб сделать приманкой. Мама непременно сказала бы, что столь шикарные наряды когда-то носила и она, еще до завоевания Васмиора, до того, как стать рабыней.

Обе невидимки куда-то испарились, я не услышала их шагов, но мгновение назад они еще были рядом, теперь их нет. Моей щеки коснулось что-то холодное и я уже готова была взвизгнуть и начать рыться в волосах в поисках игл, как услышала тихий смешок.

— Само очарование. Только распрями плечи и подбородок выше, помни, ты больше не рабыня. Покажи это всем.

Мне хотелось фыркнуть, совсем как ребенок и отвернуться. Все-таки меня растили иначе, чем Рид себе представляет, меня не учили создавать интриги и гордо вздергивать подбородок, входя в высокое общество. Вообще само наше с ним общение — уже странно, этого не должно было случиться, такие как Рид не опускают взгляд до таких, как я, однако сейчас он крепко держит меня за руку, выводя из покоев, смотрит на меня, как на принцессу. Почему? Под шикарными одеждами скрывается все еще рабыня, зависящая от милости хозяина, пусть мы и решили показать всем, будто я свободна, но это далеко не так. Сеансы с Сэпотором продолжатся, если убийцу не схватят сегодня, то и охота тоже продолжится, так что до полноценной свободы еще очень далеко.

10

— Готова? — Хозяин сжал мою ладонь, пытаясь приободрить. Накануне он силился убедить меня в том, что все, кто будет на празднике — такие же люди, я ничем от них не отличаюсь. Какая мерзкая ложь. Нас разделяет, и очень многое. Прежде всего, происхождение, благодаря которому люди в зале за дверьми, перед которыми Рид меня настойчиво остановил для напутствий, никогда не знали тяжкого труда, им не приходилось убирать нечистоты или жить в постоянном страхе. Да, именно страхе, ведь рабы не знают, чем для них может обернуться плохое настроение хозяина или… случайное столкновение в саду. Уже из-за одного этого мы разные, не говоря о правах, которые есть у знати или богачей. Их нельзя продать, нельзя обменять, с ними нельзя обращаться, как с мусором под ногами. Нет, в этом зале совершенно другие люди, я ничего не представляю об их жизни, а они о моей, между нами целая пропасть, вряд ли ее возможно преодолеть.

Прежде чем войти, Рид взял меня под руку, словно мы пара, будто он представляет меня новому обществу, желая ввести в это странное общество словно новоиспеченную принцессу, заслуживающую уважения. И правда, кто в здравом уме догадается, что под дорогими тряпками скрывается рабыня, мишень, порченая кровь.

Еще на пороге я ощутила заинтересованные взгляды, не секрет, Рид редко появляется в высшем обществе под руку с женщиной, поэтому многие, кто часто становится его гостем — немного удивлены и самую малость сконфужены. А мне хочется подхватить пышный подол, подняв его аж до подбородка и бежать отсюда без оглядки, вместо это я гордо вздергиваю подбородок и сильнее вцепляюсь в руку хозяина… Господина. Больше он мне не хозяин, но к этому еще только предстоит привыкнуть.

Делая вид, что не замечаю косых взглядов, пытаюсь гордо вздернуть подбородок, чтобы выглядеть более важной, под стать всем собравшимся и, к своему стыду, ощущаю, как дрожат колени. Ладно колени, в тот момент, когда Рид представляет меня первому гостю, я растягиваю губы в вежливой улыбке и понимаю, что дрожат и они.

— Успокойся, — шепчет мне Рид на ухо, — будь естественней.

Естественней, как же! Мне только что даровали свободу, я должна быть не в себе от счастья.

Закрыв на мгновение глаза, я расслабляюсь, рисуя себе насколько важна моя сегодняшняя миссия, как много поставлено на кон. Если мы ошиблись, и убийца не придет за мной, завтра Риду предстоит очень непростой разговор с Лордами, его положение окажется под ударом.

Я распрямляю и опускаю плечи, улыбка на лице становится не такой натянутой.

— Рада знакомству, генерал Йорвут, — на правах свободной женщины протягиваю новому знакомцу руку, увенчанную кольцом, свидетельствующем о моем новом положении. — Как вам праздник? Господин Рид в этот раз был очень внимателен к деталям, не так ли?

Рид поворачивает голову и смотрит на меня со смесью радости и удивления. Мне хочется ответить ему, что я и сама не представляла, как хорошо могу перевоплощаться в нужную роль. А вести светскую беседу, о боги, я даже ни разу не слышала, как это делают благородные дамы.

Йорвут все же принимает мою ладонь, но не пожимает ее, как принято, а целует тыльную сторону. Мне захотелось немедля одернуть руку и оскалиться, зашипеть, словно меня ужалило огнем. Но в памяти крепко засел образ мертвой Кейдры. Убийцей может быть кто угодно. Сжав в ответ ладонь генерала намного сильнее, чем того требует этикет, я оскаливаю зубы в широкой открытой улыбке и чуть сощуриваю глаза. На секунду генерал замирает, после отвечает на мою улыбку своей, но какой… Готова поклясться, из его рта способен сочиться яд, когда он так улыбается.

Рид постепенно проводит меня от одного гостя к другому, знакомя с каждым и немного рассказывая мою увлекательнейшую историю, сочиненную накануне. В ней я не просто своенравная скверно воспитанная девка, наоравшая на хозяина, в этой сказке я настоящий алмаз, который Рид рассмотрел сквозь ворох грязи и пыли и, конечно же, сразу влюбился, а потому не смог не пойти на уступки и отказать прелестнице в свободе.

Каждого с кем господин меня знакомит, я уже знаю, по миниатюрным портретам и описаниям Рида, их статус и самые важны факты из биографии, поэтому слушая вполуха, стараюсь больше наблюдать и шире улыбаться, чтобы сойти за влюбленную.

Не знаю, сколько времени прошло, быть может, больше часа, но когда с формальностями было покончено, мы расположились во главе стола, Рид развернулся ко мне полубоком и ухмыльнулся.

— Хорошо держишься, — шепнул он, подхватывая бокал с вином и опрокидывая его разом.

У меня внутри все похолодело. Он должен быть трезв! Обязан!

Видимо, мое смятение он заметил по взгляду, поэтому снова наполнил бокал из искусного кувшина, протянул мне и заставил отпить.

Я думала, когда впервые попробую вино, мне не понравится, но оно очень даже вкусное, сладкое и совсем непротивное.

— Сок, — со смехом констатировал Рид, сверкая глазами.

— Начнем, — я постаралась выдавить улыбку, скрывая смущение, и встала. Рид остался на месте, делая вид, что крайне заинтересован беседой с кем-то из гостей, сидящих рядом.

Мне не пришлось долго ждать, почти сразу ко мне подошел Эствейр и пригласил на танец. Принимая приглашение, я колебалась всего пару секунд, после уверенно вложила свою ладонь в его.

— Не ожидал тебя здесь увидеть, — открыто признался лорд.

— А где вы ожидали меня увидеть? — Хотелось дополнить фразу «на костре?», но пришлось сдержаться. Возможно, однажды мне представится случай в лицо высказать этому стервятнику все, что я о нем думаю, но не сейчас.

— Господин Рид даровал тебе свободу?

Эствейр закружил меня в танце, не сводя взгляда с кольца, моя улыбка от этого стала только шире, я легко поддалась танцу, руки лорда на моей талии быстро перестали смущать, все шло так, будто я была рождена для такой жизни, будто танцевала с того момента, как научилась твердо стоять на ногах, а не впопыхах училась прошедшей ночью в покоях хозяина, отдавливая ему обе ноги разом или заваливаясь на бок от слишком сложных движений, не целуя холодные плиты только благодаря его твердой поддержке.

Я даже не заметила, как мы с лордом оказались в центре зала, приковывая все взгляды к себе. Кружась, очень сложно рассмотреть лица гостей, почти невозможно успеть разглядеть то, что бы подсказало: «вот он, это враг. Он — убийца». А если убийца сейчас ведет меня в танце, продолжая светскую беседу?

— Да, уже завтра я уезжаю жить в город. Господин подобрал мне дом, прекрасный дом и только мой, — я придвинулась к Эствейру ближе. — Больше не рабыня, значит, убив меня — с завтрашнего дня нельзя будет остаться безнаказанным. Господин сделал мне самый лучший подарок, он подарил мне защиту.

Мне хотелось верить, что лорд попадется на уловку, поверит моим словам, его лицо действительно немного перекосилось, если забыть, что мне непременно угрожает опасность, то хочется засмеяться, поддеть его за подбородок. Как же нелепы эти благородные мужи, когда понимают, что все идет не так как им угодно.

— Поэтому он расставил по замку солдат в самых неожиданных местах? — Эствейр подмигнул мне и усмехнулся.

Он знает…

— Ах, вы прекрасный партнер, но у меня закружилась голова от непривычки. Вы позволите? Я бы хотела выйти на балкон, подышать воздухом.

Прервав танец, я протянула лорду руку, вынуждая его поцеловать ладонь, могу только представить, какое это унижение, но в зале, полным народа, он не посмел оттолкнуть меня или развернуться и уйти, не приняв протянутую руку.

Запишу это в свои маленькие победы, если переживу сегодняшнюю ночь.

Перед выходом из зала пришлось спешно отказаться от двух предложений, сказавшись на головокружение, к сожалению, я не так уж сильно врала. С самого утра голова в самом деле кружится, мысли путаются, мне сложно держаться прямо и говорить то, что нужно. Это мелочи, глупости, на которые не стоит обращаться внимание в столь важную ночь.

Юркнув в коридор, я остановилась и прижала руки к груди. Мне не потребовалось много времени, чтобы собраться с мыслями и решиться отойти от нашего с Ридом плана. Как минимум я делаю это для Кейдры, ее душа успокоится и сможет спать спокойно, или же вскоре мы встретимся с ней и проведем вечность вместе без страха и боли. Шмыгнув носом и подавив стон, чтобы предотвратить надвигающуюся истерику, я поспешила в совершенно противоположную сторону, туда, где точно нет солдат.

Замок Сумеречной Пустоты настолько велик, что далеко не весь пригождается для жизни, к тому же Риду не так уж много нужно, он пользуется только северной стороной, чтобы иметь возможность наблюдать за городом, расположившимся у подножия замка. Его отцу по вкусу было селить слуг и даже рабынь в отдельные комнаты, чтоб хоть как-то задействовать огромную площадь, однако с его отъездом восточное крыло опустело, западное заселено лишь на четверть, вся жизнь собралась на северной стороне и редко отсюда перетекает в остальные части замка.

Прислушиваясь к стуку каблуков, мне кажется, что так стучат отбойные молотки, сердце сжимается сильнее с каждым шагом, я все дальше и дальше ухожу от защиты, расставленной Ридом для меня. Все, что он придумал, чтоб отгородить меня от убийцы, рассыпается, как мозаика одним лишь словом лорда, откуда-то знающего, что мы задумали. Быть может, он намеренно толкнул меня, сменить план на ходу, но что, если нет? И пойди я по намеченному пути, и убийца не последует за мной? Другой возможности выманить его, у нас не будет. Если утром мы не предоставим лордам на съедение кого-то, то они накинутся на Рида, ему грозят большие неприятности из-за публичного появления под руку со мной и оправдать этот поступок он никак не сможет, если не покажет убийцу.

Взбегая по лестнице так, будто под ногами не мешается ворох тяжелых юбок, я двигаюсь в восточное крыло. Когда-то именно там располагались комнаты рабынь, в одной из таких комнат жила мама. Старый Повелитель был так щедр, что позволил ей жить одной в огромных покоях. Правда, кроме кровати и стола там ничего не было, зато сколько же места для игр в детстве у меня имелось.

На мгновение мне показалось, что можно было бы отыскать ту самую комнату, но нет. Я не приведу врага в единственное место в замке, которое мне дорого.

Я останавливаюсь, чтоб перевести дух и пытаюсь собраться с мыслями, держась за голову обеими руками, головокружение усиливается, мне приходится опираться о стены, чтобы не сбиться с пути и не упасть.

Мне начинает казаться, что все зря, за мной никто не идет. Мы ошиблись и теперь не миновать беды еще большей, чем убийца, свободно расхаживающий по замку. Я останавливаюсь, чтоб перевести дух, припадаю к стене. Как же сильно сжимает виски, хочется сесть на пол и заскулить.

Собрав остаток сил, я двигаюсь дальше, безнадежно удаляясь от Рида, праздника и солдат как можно дальше. Что же я скажу ему? Всё пропало? Что ошиблась, решив отступить от надежного плана ради взбредшей в голову идеи? Рид убьет меня, это точно, могу только представить, как зол он будет поутру, узнав, что ничего не вышло.

Почувствовав на горячей коже легкий ветерок, я оборачиваюсь, чтобы подставить ему лицо, и вижу вдали коридора силуэт.

Страх сковал меня, подобно напуганной птичке, я смотрела на приближающуюся фигуру с открытым ртом. Мозг упорно отказывался верить, что все происходящее правда. Видимо, до конца я не была готова столкнуться лицом к лицу с убийцей, встать перед ним, заглянув всепоглощающему страху в глаза.

— Луна, — его шепот разнесся по коридору и глухо ударился о стены, проникая в мое сознание, как пытка.

В предательской темноте никак не удавалось разглядеть его лицо, только глаза, горящие, словно тлеющие угли в камине.

— Я пришел, — в его голосе я явственно слышала насмешку. Он протянул ко мне руки, замедлив шаг. — Потому что ты ждала меня.

Вместо того, чтоб думать о том, что скоро меня попросту не станет, я могла думать только о том, что не вижу его лица, не смогу оставить для Рида надпись с его именем. Свет! Мне нужен свет, я должна узнать его.

Бесцеремонно скинув туфли на каблуке, я подхватила юбки и побежала. Только чудом мне удавалось не споткнуться и не кувыркнуться через голову, переломав шею. В спину дунул ледяной ветер, ударяясь о кожу застывшим льдом. Я вскрикнула, пытаясь отстраниться от боли и припустила с максимальной, на какую способна в данный момент, скоростью. Представляю, как это выглядит со стороны, благо, хоть никто не увидит этого позора с задранным до подбородка платьем.

— Не беги от меня, маленькая Луна, — разнесся злорадный смех. — Я твоя судьба.

В душе все похолодело, кажется, даже сердце замерло в испуге, какая же я глупая. Бесконечно глупая, необразованная рабыня, гусыня, решившая, что сможет тягаться с тем, кому и в подметки негодится.

Решив обернуться, чуть не пропустила поворот и не влетела в стену, а какое бы вышло нелепое фиаско, благо страх придал мне сил, заставляя стать чуточку внимательнее, темнота едва ли могла явиться препятствием в такой ситуации, я бежала, не думая, что могу споткнуться обо что-то или не заметить стену и протаранить ее лбом, облегчив тени за моей спиной задачу.

Коридор, короткий, совсем как моя жизнь, холл, обставленный старой мебелью, еще коридор, длиннее и шире прочих. Совсем близко до места, где я смогу увидеть его и опознать. Отпустив подол платья, вынимаю припрятанный кусок угля, в надежде успеть оставить после себя имя убийцы, бежать становится сложнее, юбки путаются между ног, в ушах стучит кровь.

— Луна, — от его голоса я всякий раз вздрагиваю, кровь стынет в жилах. В этот раз он протянул гласные буквы в моем имени, совершенно жутко.

Мне страшно, бесконечно страшно, я не хочу умирать, не сейчас, не так, не от его руки в темных закоулках замка, но что-то менять уже поздно, остается только бежать.

В спину ударяет поток воздуха, усиленный магией, я чувствую всплески волшебства почти так, как об этом говорила мама несмотря на страх в душе поет что-то прекрасное, отзывается на его силу, клокочет, хочет к нему прикоснуться и в то же время нечто более ужасное подбирается к горлу и сжимает его. Я вскрикиваю, падая на холодные плиты и обдирая колени, ладони и лоб, рычу от досады и обиды.

— Хочешь поиграть? — Раздается совсем рядом, однако никого не видно.

В этот раз его голос придал мне сил, кряхтя и ругаясь, я поднимаюсь, опираясь на стену и покачиваясь, совсем как полуживые перепившие гости Рида после праздника, пытаюсь бежать дальше, сцепив зубы.

— Какое отчаянное самопожертвование! — Он смеется, издеваясь надо мной. Смеялся ли он так же, убивая Кейдру, убивая каждого в этом проклятом замке? — Остальные не пытались совершить пробежку перед смертью.

Я сжимаю челюсть, стараясь не слушать его, не придавать значение его словам, еще один коридор и всё будет кончено.

— Та девушка, миленькое личико. Ты наверняка ее помнишь, я забрал ее зимой. Как же она орала. Она хотела жить, очень хотела, даже больше, чем ты.

«Не слушай его! Не слушай! Не смей!» — твержу себе и все равно по щекам текут слезы, от воспоминаний, как я пробралась к повозке, как увидела тело Кейдры, ее искаженное страхом и предсмертным криком лицо.

Кое-как мне удается добежать до открытой террасы, я вываливаюсь на нее, едва держась на ногах, пытаюсь отдышаться и оборачиваюсь, однако никого не вижу, зато чувствую, его магия для меня словно маяк для кораблей.

— Кейдра была моей подругой, — на выдохе произношу я. Он может убить меня на расстоянии, но мне важно выманить его, увидеть.

Совладав с огнем в легких, расправляю плечи, заставляя колени не дрожать и не подгибаться. Ему нравится страх, он упивается им, глядя как жертва жмется к стенке, умоляет о милости, стенает, кричит. Я не доставлю ему такой радости.

— Почему? — Спрашиваю в пустоту.

Несколько секунд ничего не происходит, меня окружает полная тишина и голые стены в слабом лунном свете. И наконец удается разглядеть тень, отеляющуюся от стены, тень обретает силуэт, постепенно перерастающий в человека с телом, волосами, лицом и всем остальным присущем живому смертному существу. Смертный… Такой же как я, из крови и плоти.

Он выходит на свет, не стараясь подавить злую ухмылку на лице, позволяет мне увидеть его лицо, скидывает капюшон и убирает волосы с лица, совсем незнакомого лица.

— Не узнаешь меня? — Мужчина шутливо кланяется и смеется. — Я помогу, — участливо говорит он, предавая лицу серьезность. — Мое имя Тео, но ни тебе, ни твоему хозяину оно ничего не скажет.

— Почему? — Твердо повторяю свой вопрос, опасливо отступая на шаг.

— А как ты думаешь, Луна?

Еще шаг, и еще, отступая, оглядываюсь, понимая, что еще немного и я прижмусь к перилам, дальше отступать некуда, да и незачем. Начиная озираться по сторонам, громко всхлипываю, делая вид затравленной жертвы и намеренно спотыкаюсь, успев подхватить кусочек угля. Тео. Всего три буквы, очень простые, мне давно не приходилось практиковать письмо, но я обязана справиться, даже если это имя Риду ничего не скажет, он сможет со временем всё вызнать. Вокруг меня облаком расплылся кровавый подол платья, смотря прямо в глаза убийцы, я накарябала первую букву его имени.

— Откуда мне знать? У таких как ты нет логичных причин для убийств.

Вторая буква неровным контуром легла на моем запястье.

— Все просто, — Тео усмехается, приближаясь ко мне, в его руке загорается сфера. Вот он, — мой конец. — Мне платят, я убиваю.

Сглатывая ком в горле, все еще пытаюсь заставлять голос не дрожать, смотреть на яркую переливчатую сферу жутко, я стараюсь не думать, как ужасна смерть, пытаюсь представить, что это совсем не больно, я просто усну. Просто усну. Просто усну.

— И кому же могла помешать бесправная рабыня? — Последняя буква появилась на моем запястья, я сжала кусок угля в ладони и встала, одной рукой оправив юбку.

По крайней мере, не умру на коленях.

— Ты начала мешать давно, примерно с рождения, — Тео широко улыбнулся, делая шаг навстречу.

Прижавшись спиной к перилам, я посмотрела вниз, представляя, как долго падать до земли и что лучше: сфера или прыжок вниз. Ни один из вариантов сильно не прельщал, я вздрогнула, искоса посмотрев на Тео.

— Я говорила не о себе, — пожала плечами, как ни в чем не бывало. То, что моя скромная персона как кость в горле у некоторых высокопоставленных, это и так понятно. — Кейдра. Чем она помешала? Сада? Логер? Африта? Мэйзак? Я могу долго перечислять имена…

Бесконечный список имен никак не идет из головы, глядя на Тео он только становится четче, я помню каждого. Помню их лица, их немногочисленные семьи, чем они занимались в замке. Их и так лишили земли и свободы, позволив доживать у ног хозяина, к чему убивать?

Тео не ответил, он наклонил голову чуть набок и смотрит на меня, как будто пытается понять, о чем я думаю.

Страх отступил, оставив место для злости. Элир, Шэта, Янира, Фета, Усвит, Доган, Лока, — их много, слишком много встает в моей памяти и поглощает страх перед смертью.

Тео чуть развернулся, обдумывая что-то, у меня перехватило дыхание, сон, в котором Кейдра вела в библиотеку, желая показать своего убийцу еще тогда резко впился в память, но сейчас, увидев Тео боком, я потеряла дар речи. Это не просто сон, не знаю, что, но не сон. Ведь Кейдра показала мне настоящего убийцу. Значит это не выдумка воспаленного болью сознания.

— Ты боишься? — Тео начал обходить меня по кругу, совсем как хищник перед нападением на жертву, загнанную в угол.

— А ты не боишься? Ничего не мешает тебе спать? — Рычу я в ответ, захлебываясь ненавистью. — Десятки душ, чьи жизни ты отнял. Они не забудут о тебе, Тео. Никогда.

В его глазах сверкнул гнев, на мгновение вдруг стало очень холодно, Тео спустил с ладони сферу, направив ее в стену.

— Гляди! — Закричал он. — Вот что будет с тобой, так что подумай не об убитых, а о себе.

Его крик смутил меня определенно меньше, чем обожжённая льдом стена, но я и правда задумалась.

— Чего же ты ждешь? — Настала моя очередь угадывать мысли, пристально разглядывая лицо Тео. — Не можешь без разрешения? Кто должен прийти сюда? Ну же, Тео, я все равно умру, не страшно, если ты расскажешь.

Как бы ни так, страшно, лицо моего убийцы перекосилось от гнева, ему не по нраву, когда знают, что отнюдь не он вершитесь неизбежного.

— И у тебя есть хозяин, — сладко протянула я, обнажая зубы в улыбке.

Однажды мама сказала, что злость может погубить человека, как и тщеславие. Говоря это, она потрясала перед моим носом пальцем, заставляя признать вину содеянного и принять наказание за детскую шалость. Может я действительно тщеславна и зла, потому как в тот момент, мне хотелось отгрызть ей палец, визжать и выяснять отношения, доказывать свою правоту.

Этот фрагмент из детства пришел в тот момент, когда я увидела во взгляде Тео то, что мама видела в моем, когда улучала меня в негодном поведении.

— Как печально, ты даже не можешь сам выбрать жертву, чтоб по-настоящему насладиться убийством. Некто всегда держит тебя на железном поводке.

Тео ударил кулаком в стену и одним махом подпрыгнул ко мне, схватив за горло.

— Да что ты знаешь, глупая девчонка? Не сравнивай меня с собой.

— Так убей меня сейчас, — я развела руки в стороны.

Затея не самая лучшая, граничащая с безумством, но как иначе понять убийцу, если не поддаться его безумию. Так или иначе, по какой-то причине он ждет, кружит вокруг меня точно голодный хищник, пускающий вязкую слюну перед лицом дичи. Но ждет. Позволения хозяина, его команды, позволяющей разодрать в клочья.

— Ты жалок, Тео, — позволяю себе усмехнуться и оттолкнуть его, сорвав руку со своего горла.

Прямо под моим носом загорается новая сфера, Тео откровенно рычит, приблизившись ко мне вплотную. Все же в некотором смысле, я перебрала с подавлением его личности, теперь он зол и решает не дожидаться некоего хозяина, возможно даже ему это сойдет с рук, только мне уже будет все равно.

Вопреки собственным ожиданиям я не зажмурилась, сердце не замерло в груди, напротив, оно забилось сильнее, в ушах зашумела кровь.

— Рид!!! — Что было сил закричала отчаявшаяся глупая девушка. Он обещал мне помочь, обещал спасти и где же он? Мой голос эхом отскочил от стены и понесся по коридорам и башням.

В груди что-то предательски ухнуло, по рукам побежали мурашки, спускаясь к ладоням, я продолжала звать господина, однако уже не слышала собственный голос. По телу прокатился жар, мне показалось, что это Тео пустил сферу, но это не он, потому как мой палач с вытаращенными глазами стоит напротив и начинает пятиться, будто что-то напугало его, я больше не ощущаю его магию, на смену этому сладкому чувству пришло нечто совершенно иное, неизведанное, поглощающее все чувства разом, сладким спазмом отдающееся в груди и ладонях.

Я выдохнула и застонала, почувствовав напрягшиеся мышцы во всем теле, и вдруг…

Огонь, как вспышка, предвещающая конец света, вышедший из моих рук, кинулся на врага. В этот миг я не управляла своим телом и разумом, все происходило будто не со мной, со стороны. Тео, объятый огнем, подол моего платья, почерневший и обугленный, волны жара, витающие вокруг, вспышки пламени, ползущие по стенам и полу, окутывающие перила, к которым я жмусь спиной. Все это не может быть правдой.

Тео кричит, катается по полу, пытаясь сбить огонь, в его глазах застыл ужас вперемешку с удивлением, он не рассчитывал на сопротивление и уж тем более на такое рьяное. Какое-то время, смотрю как он корчится, тогда же силы покидают меня, плавно спикировав на пол, я все еще смотрю на него неотрывно, без тени чувств, не веря, что все происходящее взаправду.

Плиты, нагретые живым пламенем, противно саднят оцарапанный лоб, кожа на щеках чешется и краснеет. Тео застывает на полу в нескольких шагах от меня, огонь покинул его тело, но оставил достаточно увечий, чтоб мужчина не мог пошевелиться без зубного скрежета и стона. Мы лежим и смотрим друг на друга, тяжело дыша.

— Это тебе за нее, — удается мне прошептать, растянув потрескавшиеся губы в улыбке. — За Кейдру, — ее имя их моих уст звучит, как гром, ударяющий Тео под дых снова и снова.

Кровь в ушах гудит так громко, что мне не сразу удается распознать звук тяжелых шагов, кто-то бежит прямо к нам. Меня бережно поднимают с пола, пытаются привести в чувство, пару раз даже встряхнули, но все бесполезно.

Вскоре терраса наполняет людьми, одни кричат, другие ужасно громко топают, третьи стараются держаться в стороне. Я узнаю нежное прикосновение пальцев к моему лицу, ласковый шепот и расслабляюсь. Рид. Он пришел ко мне, он не позволит мне умереть. Господин что-то говорит, прижимая меня к своей широкой груди, его голос достаточно настойчивый, но сосредоточиться не выходит. У меня много вопросов, я убеждаю себя, что не забуду задать их, когда оправлюсь.

Только когда Рид поднимает бесчувственное тело, завернутое в почерневшее платье, мне удается откинуть голову, оторвав взгляд от Тео и закрыть глаза. Все кончено. Я пережила эту ночь и буду свободна.

Еще до того, как сознание меня покинуло, тлела настоящая надежда, что все не зря, мы справились, схватили Тео, разорвали череду зверских убийств. Поутру детская наивность дала трещину. Всё оказалось намного сложнее. Пока я отлеживалась под назойливым присмотром лекаря, двух служанок и двух стражников, по всей видимости, эта гвардия была призвана для того, чтоб добить меня безостановочным вниманием, мне удалось не сойти с ума от ожидания одним лишь чудом.

Пытку удалось выдержать до обеда, после я подскочила с кровати, упорно твердя: «здорова, я здорова, оставьте меня в покое» и наспех нацепив первое попавшееся платье, сверху натянула на ноющие мышцы длинный камзол, полы которого почти достают до каменных плит, застегнула все пуговицы под самое горло и юркнула наружу, клацая на стражей зубами на случай, если решат не выпускать меня.

Единственное, что на самом деле требовалось, увидеть Рида. По скромным подсчетам, сейчас господин должен обедать, мрачно поглядывая в окно и посасывать терпкое вино.

Узкая лестница, ведущая на веранду, где обосновался господин, как в столовой, сегодня совсем не освещена, все факелы в подставках отсутствуют, остается надеяться на зрение и двигаться на ощупь. Провожу ладонью и пальцами по стене, радуясь прохладе камня и вздрагиваю, оцарапавшись о шероховатость. Надев вместо тесных туфель на каблуке высокие, почти до колена сапоги на ровной подошве, мне удается продвигаться бесшумно. Если кто-то и следит за моими передвижениями по замку, то я их не вижу и не слышу.

Замедлив шаг, шумно вдыхаю прохладный воздух, радостно впуская его в легкие, жар все еще мерещится мне.

Рано или поздно все кончается, в нынешнем состоянии хотелось бы вечно подниматься по безлюдной лестнице, собираясь с мыслями, однако пришлось выйти в холл и свернуть на веранду. Увидев приоткрытую дверь, я вошла, немедля, надеясь, что именно меня Рид ждет с нетерпением, стражи не препятствовали и я сочла это хорошим знаком. Потому замерла на пороге, удивленно хлопая ресницами, дверь за мной услужливо закрыли, едва не прищемив мне пятки.

— Мы как раз о тебе говорили. Проходи, — махнул рукой лорд Амод, не здороваясь.

Мое появление не сильно удивило присутствующих, лорд Эствейр и лорд Мешрим сидят за столом, накрытым на одного человека, лорд Мешрим нетерпеливо постукивает пальцами по черному дереву стола и старается не смотреть в мою сторону. Лорд Амод подпирает собой уютный камин, не такой огромный, как в покоях господина, но достаточный, чтоб обеспечить помещение теплом.

Я не вижу лица Рида, он стоит спиной ко мне и лордам, сложив руки в замок за спиной, он немного сгорблен и сильно напряжен. Пытаясь понять, в чем дело, я прохожу к нему и встаю рядом.

— Что происходит? — Мой шепот звучит предательски громко, в присутствии лордов, не позволительно было бы коснуться господина, хотя чувствуется, что ему нужна поддержка. Мы научились чувствовать друг друга, не прибегая к словам, поэтому я знаю, что сейчас мой господин на пределе своих сил, он опустошён и озадачен, стоит как мраморная статуя, не шевелится, не моргает.

— Что ж, — протягивает лорд Эствейр и загадочно смотрит на меня.

От его пронизывающего взгляда мне становится холодно, хочется защищаться, наверное, поэтому я распрямляю спину до боли в костях и опускаю подбородок, сжимая кулаки.

— Я не понимаю, — признаюсь честно. — Убийца пойман и повержен. Что еще вам нужно?

От моих резких слов вздрагивает даже Рид, сидящие за столом Мишрим и Эствейр переглядываются, пытаясь решить, не тронулась ли я умом окончательно. Какой бы свободной я не была, но разговаривать таким тоном с приближенными короля, может многого стоить. Наплевать. Если честно, я так устала от них, от замка, от дурацких подковерных игр.

— Тео жив, — будничным тоном произносит Амод.

— И что с того? Он пойман, это главное. Не так ли?

— Есть вещи поважнее, — Амод отлипает от камина и присоединяется к лордам за стол. — Твоя пробудившаяся сила, например.

Замерев с открытым ртом, я смотрю на свою руку, сжимавшую вчера ночью кусок угля, черные следы за один раз так и не удалось отмыть, на другой руке еще виднеется пятно из трех смазанных букв. До этого момента до конца мне не верилось, что причина произошедшему вчера на террасе — я.

— Что вы хотите сказать?

Рид осторожно обнимает меня под талию, призывая молчать.

— Она не виновна, — рычит он.

— В чем? — Мои глаза округляются до размера блюдец. Вообще-то я думала, что мне будут немножечко благодарны за поимку убийцы, если не словом, то хоть делом.

— В Васмиоре действует запрет на магию, которым ты пренебрегла. Не знаю, как, но ты смогла обойти магический запрет. Полагаю, в этом, — лорд Эствейр щурится и ухмыляется, видимо, он не мог дождаться, чтоб отомстить мне за унижение на празднике.

— Я знаю о запрете, — подаюсь вперед, но Рид удерживает меня на месте, к сожалению, закрыть мне рот он почему-то не в силах. — И я не пользовалась магией намеренно. Это вышло… Само.

— Не важно, как это вышло. Ты отправишься в столицу, чтобы предстать перед судом короля, — Эствейр победно улыбается.

Мир вокруг меня начинает вращаться. Этого не может быть! Они не могут обвинять меня в том, чего я до конца даже не понимаю, я не знала, что моя сила пробудится, не знала, как ею пользоваться. Более того, только благодаря этому смогла остановить Тео. Как же они могут судить меня за это?

Рид тащит меня к выходу, минуя лордов-стервятников по широкой дуге. Неужели я выжила только для того, чтоб меня осудили? Почему Рид молчит? Почему он ничего не сделает? Он ведь обещал! Обещал мне свободу!

— Мы продолжим позже, — бросает он, уводя меня.

— Но… — начинает лорд Амод.

— Пока я здесь Повелитель. И я говорю — мы продолжим позже.

11

Весь путь до сада, в котором раньше мне довелось провести немало времени, выщипывая траву, подсаживая новые цветы и облагораживая кусты, мы оба молчали. Рид остановился под цветущей яблоней, яркий аромат ее цветков сразу ударил по носу, выбивая все прочие запахи. Не думала, что стану скучать по этому месту, раньше Лэнни загоняла меня пинками и подзатыльниками, отборно ругаясь, чтоб нерадивая рабыня все же выполняла порученную работу как следует, теперь я бы согласилась копаться в удобрениях круглосуточно, чтоб быть подальше от закулисья мрачного замка и его ослепительно чудовищных актеров.

Все произошедшее если и легло камнем на душе, то еще не осознавалось в полной мере. За последнее время меня и так коснулось много перемен, приплюсовать к этому вдруг из неоткуда взявшийся дар и суд короля, мозг просто на просто отказывается воспринимать, все еще лелея слабую надежду о свободе, собственном доме и отсутствие проблем.

— Ты не должна была приходить. Не должна была открывать рот. Упорствовать. Огрызаться. Перечить, — Рид загибает пальцы, стараясь ничего не забыть.

— Но…

— Нет! — Рыкнул он, заставляя меня замолчать. — Ты хоть понимаешь, что дала им лишний повод расправиться с тобой?

Это я-то дала им повод? А кто появился на празднике под руку со мной, представляя рабыню, как свою возлюбленную?!

— Молчишь? — Рид поджал нижнюю губу, сощурил глаза, предвестники злости. Что ж, если злость и откровенная ненависть лордов не сильно меня смущают, то господина мне точно бояться больше не стоит.

Удивительно, как переворачивается сознание, когда оказываешься на волосок от смерти, все прошлые страхи и смущения, колебания и доводы разума, перестают существовать, отделяются от тебя, как отмершие клетки кожи, за ненадобностью. Остается лишь тень прежнего тебя, тень, способная переродиться и стать чем-то большим или наоборот, чем-то более омерзительным. Наверное, такое состояние можно сравнить с рождением заново, когда ты предстаешь миру совершенно чистым и неиспорченным, а впоследствии приобретаешь все присущие живому существу элементы, словно многослойную одежку.

— Меня ходят судить, — мой тихий ровный голос похож на густой утренний туман, он обволакивает, заполняет собой все пространство вокруг. — Одна из причин — вы, господин. Не я встала на пути лордов главным образом, а вы.

Рид ошарашено моргает, открывает и закрывает рот, совсем как рыба, выброшенная штормом на берег, до воды совсем ничего, но рыба-то об этом не знает.

— Вы врали всем о необычайной влюбленности к рабыне, о том, как не смогли пройти мимо сокровища, не даровав ей свободу, врали бессовестно, не задумываясь, чем это грозит мне. А теперь злитесь на меня?! — Я придвигаюсь к нему, привстаю на носочках, чтоб оказаться на одном уровне с лицом Рида. — Я поймала убийцу, рискнула в том числе и ради вас. Теперь дорого заплачу за это.

Впервые в жизни мне хотелось взвыть, кинуться на человека, во много раз превышающего меня положением. Мама выдрала бы у себя на голове все волосы, если б увидела свою дочь такой, она всегда твердила: хочешь подольше прожить в сложившихся обстоятельствах, будь покорна и послушна, не поднимай головы, прямой взгляд — возбуждает господ так же, как хищников запах крови.

— Не так уж сильно я врал, Луна, — прошептал господин, проводя рукой по моим волосам.

Чушь! Неужели он так низко падет, что перед судом продолжит рассказывать мне сказки?

Я отодвигаюсь от Рида и он, успев изучить меня так же, как я его, понимает, что это значит. Перед тем как сказать, господину приходится собраться с мыслями, он сцепляет руки в замок за спиной и расправляет плечи.

— Пока ты была без сознания, Сэптор поработал с тобой.

— Что это значит?

Противно осознавать, что с твоим телом проделывали невесть что, а ты даже не в силах вспомнить об этом, это сродни надругательству, только, видимо, с большим масштабом. Это я понимаю по глазам Рида, он впервые не может смотреть на меня. Плохо… Все это определенно кончится плохо.

— Ему удалось кое-что узнать, покопавшись в бумагах, — начал Рид. — Плюс пробудившаяся сила, у него было немного времени, но он успел узнать главное.

Замерев, словно напуганная птичка, я пыталась придать лицу отстраненное выражение.

— Лорды были неправы, в тебе не течет порченая кровь. Пусть наполовину ты принадлежишь савирийцам, однако на другую половину, ты настоящая и единственная наследница на трон Васмиора.

Захотелось засмеяться Риду в лицо, бред, какой же бред. Сэптор несколько раз полностью просматривал меня, и он не нашел ничего, что говорило бы о таком исходе.

— Твоя мать была родной сестрой короля. Со смертью его самого и его потомков, ты единственная, у кого остались подлинные права на трон. А печать — ее наложил на тебя твой кровный отец, желая защитить.

Голова пошла кругом, я прижалась к дереву спиной и сползла на землю. Почему он рассказывает мне об этом вот так, когда я ослабла и готова сойти с ума от малейшего толчка?

— Они не смогут предать тебя суду, когда твое происхождение станет известно, — победно заключил Рид.

— Чтоб уничтожить человека савирийцем никогда не мешала такая мелочь, как происхождение. Вы собственными руками вырыли мне могилу, господин. Как только в столице станет известно, кто я, меня живьем закопают. Королю ни к чему опасность в виде живой наследницы на престол.

Рид опустился рядом со мной.

— Если успеть предать все вышеперечисленное огласке, у короля будут связаны руки. Ему придется принять тебя, как гостью. Как королеву.

— Королева без трона, — я засмеялась, закрывая лицо руками, чтобы скрыть выступившие слезы.

Мама не выдумывала, каждый раз, шепотом заговаривая о магии, она не врала, говоря перед смертью о моем происхождении, тоже. Значит под конец жизни она не тронулась умом, как я наивно полагала, приняв сказки и вымысел за реальность.

— По порядку: тебя не осудят, — Рид обнял меня, прижавшись так плотно, что стало тяжело дышать. — И я не врал. Ни в чем.

Легче почему-то от его слов не стало, по идее, должно бы, помню, в сказках, когда принцесса узнавала о высоких чувствах принца к ней, все зло почти сразу рассеивалось, уступая дорогу любви. Как жаль, что в жизни не так.

Могу представить, как станут называть меня в обществе. Королева-рабыня. Королева из грязи. Лэнни станет вспоминать, как мне, новоиспеченной наследнице, приходилось копаться в дерьме.

Нет, нельзя разглашать правду. Пусть лучше я умру рабыней от руки палача, чем встану королю поперек горла как существо, которое следовало прибить сразу же, не допуская до груди матери.

Рид не захотел прислушиваться к моим доводам, он продолжил копать мне могилу, удивительно, с каждым разом яма выходит всё глубже. Есть предел?

К концу дня у меня появились собственные покои, две служанки и несколько рабынь в услужение, собственная охрана и титул.

Стоя в шикарной комнате, больше напоминающей дворец, я смотрела, как вокруг суетятся слуги, раскладывая вещи, зажигая свечи в искусных подсвечниках. Боясь сдвинуться с центра или оглянуться и понять, что всё блажь, выламывала пальцы и пыталась понять, как жить дальше.

Другая, возможно, прыгала бы от счастья, бегала по комнатам или примеряла дорогие платья, которых у нее никогда не было, украшала тело драгоценными камнями, кружась в ворохе легких шифоновых платков, представляя, как теперь преобразится ее жизнь, какими яркими красками засияет.

Я же едва сдерживаю истерику. Это не моя жизнь, мне этого не нужно. Рид отказывается разговаривать, спрятался в своей библиотеке, наказав никого к нему не пускать. Поначалу, я ждала ужина, надеясь поговорить наедине в легкой обстановке и вот время перевалило за полночь, слуги почти обустроили покои, а Рид так и не появился, не позвал меня к ужину, как делал каждый вечер с того дня, как… Как мы сплотились.

— Желаете переодеться ко сну, миледи?

Гарта. Она смотрит на меня с неприкрытой ненавистью, гадая, как мне удалось окрутить Повелителя и прыгнуть выше собственной головы. Перед сном она и остальные девушки не забудут перемыть каждую мою косточку до сияющего блеска. Жаль, ум Гарты настолько скуден, она никогда не сможет понять меня, ей и в голову не придет мысль, что всё это богатство — напускное, как я упорно считаю, титул — совершенно незаслуженный, новое положение, по ее мнению, открывающее мне путь к свободе — еще большая клетка, чем рабство.

— Спасибо, сама справлюсь, — пытаюсь выдавить вежливую улыбку, однако Гарте она кажется скорее снисходительной.

Гарта разворачивается и уходит, она должна была поклониться, но решила выразить ненависть ко мне отсутствием почтения. Бедная Гарта, мы никогда не были близки, она всегда меня сторонилась, но сейчас она и вовсе может лопнуть от злобы. Я не пытаюсь остановить ее, пусть уходит и продолжает кипеть.

Через два дня мне пришлось выгнать всех слуг и засесть в покоях. Передвигаться по замку стало отвратительно и почти невозможно, рабыни бросают злобные взгляды в мою сторону и даже не пытаются перейти на шепот, как только я поворачиваюсь к ним спиной. Поначалу старалась не придавать тому значения, игнорировать, вздергивать нос выше и казаться для них недоступной, недосягаемой. Поддержка Рида, бросившего меня на этот опасный путь, стала бы неоценимой, но мой господин продолжает прятаться.

Всякий раз простаивая у закрытых дверей столовой или его покоев, я пытаюсь не накручивать себя, не додумывать лишнее. Выходит слабо. Поэтому решаю запереться и придаться отчуждению.

За два прошедших дня мне так и не удалось узнать, что готовят моей судьбе лорды, все по той же причине — Рид держит меня в стороне.

Завтрак подали в покои, пришлось насладиться им за письменным столом за неимением ничего другого. Не то чтоб я разнежилась, быстро привыкнув к роскоши, но уютной веранды и овального стола с затейливой скатертью в самом деле не хватает. Скучаю и по бокалу вина, так ни разу не испитому (бокал с вином на самом деле остался, однако определенный символизм утрачен безвозвратно), и по улыбке Рида, немного мечтательной, нежной. Вообще-то его лицо сложно назвать нежным, его красота скорее грубая, немного дикая, высокие скулы и прямой длинный нос дополняют образ таинственного злодея, но бывают мгновения, когда Рид становится совершенно другим. Достаточно широкий рот растягивается в улыбку, еще сильнее подчеркивая скулы, губы тонкие, бледные, зато глаза — ярче солнечного дня горят и вот именно тогда этот мужчина перестает быть Повелителем, он просто человек, так же как и любой другой, жаждущий быть счастливым.

Раньше мне не приходилось задумываться о счастье. Так уж вышло, что для рабов — просто выполнять отведённую работу уже счастье, ведь ничто не посягает на их жизнь, о большем почему-то и не мечтаешь. После близкого знакомства с Ридом я как-то задумалась, что есть счастье для каждого из нас. И пришла к выводу, я не знаю ничего. Ничего о себе, что может сделать меня счастливой? Или несчастной? Ответ на эти вопросы изменчив, как и моя жизнь.

Прохаживаясь по комнатам с нетронутым бокалом вина в руке, я думаю о многом, о чем не задумывалась раньше, думаю о маме, как о женщине королевских кровей, о себе не как о рабыне, думаю о Риде, бросившего меня в столь непростое время для нас обоих, а ведь мы могли бы стать утешением друг для друга, опорой в грядущих битвах. В какой-то момент мне начинает казаться, что придется просидеть в этих комнатах вечность. Не самый дурной расклад.

От раздумий меня отвлекает стук в дверь, пришел кто-то кого стражи пропустили несмотря на мою просьбу. В смысле приказ. Ныне положение обязывает отдавать приказы, а не просить. Пока я шла с балкона в спальне до комнаты, название которой по сей день оставалось тайной для глупой рабыни (от кого-то я слышала, что подобные помещения в покоях предназначены для приема гостей, следовательно, это что-то вроде холла или гостиной, правда размером с целое поле, представляю, сколько гостей можно принять в такой комнатке), мое сердце дважды рухнуло и поболталось в области пяток.

Неужели Рид? Он пришел! Верно, только его могли пропустить стражи, да и кому еще я нужна. Ускорившись, я вбегаю в гостиную, на ходу поправляя измявшееся платье. До этой секунды я просто не представляла, как сильно соскучилась по нему.

Улыбка так и осталась на лице, застывшим оскалом, надеясь приветствовать господина, мне приходится смотреть на злорадную физиономию лорда Эствейра.

Я не успеваю спросить о цели его прихода, лорд настолько великодушен, что в этот раз обрушивает новость сразу.

— Пора, Луна. Столица ждет тебя.

Какое-то время мне удается сохранять лицо, я не шевелюсь, страшась попросту рухнуть в обморок, потом мой взгляд падает на бокал с вином.

Опрокидывая его одним махом, не успеваю подумать, что впервые в жизни я решилась попробовать горьковатый пряный напиток. Какая нелепость, страшиться вкуса вина, когда впереди меня ждут более отвратительные вещи.

— Я готова, — распрямив плечи, ставлю бокал на столик.

12

Кто придумывает сказки? Всегда было интересно взглянуть на человека, считающего, что конец всегда добрый. Почему бы не придумать сказку более приближенную к нашей жизни, где герой, несомненно, проиграет злу, ведь, как показывает практика, зло во много раз сильнее, ему не писаны правила честной игры, поэтому и победить ему, конечно же, проще. Еще в сказках у героя всегда есть помощники. Чушь, судя по всему, в настоящей жизни герою приходится проходить сквозь сотни испытаний одному, чаще помощники просто отпадают, почуяв угрозу. И так ли честен герой? Мне почему-то кажется, что и ему, совершая непростой выбор, приходится так или иначе немного переходить на сторону зла, правда во имя высшего добра, но сути это не меняет. Герой остается героем, даже если перебил пару сотен персонажей, его все равно будут чествовать несмотря на проданную душу.

Правда, как и реальность, заключается в выборе. Именно сделав выбор, герой становится героем, а злодей злодеем.

Позволяя лорду Эствейру взять меня за руку, чтобы перенести в столицу, я попыталась задуматься, какой же выбор совершаю? Знает ли Рид, что меня вот так бессовестно крадут из лона относительной безопасности? И так легко покидая замок, не предаю ли я моего господина?

Впрочем, на раздумья времени нет, оказывается, перенос происходит очень быстро, я зажмуриваюсь и не успеваю почувствовать ровным счетом ничего, кроме слабого головокружения и вот, мы с лордом уже во дворце короля Савирана.

Нас почти сразу окружают солдаты, лорд показывает рукой, предлагая мне двигаться вперед в неизвестность. Я послушно подыгрываю ему, не представляя, куда в итоге мы придем. В мрачное подземелье, где меня кинут в камеру и благополучно забудут о моем существовании? К королю? Или лорд уготовил нечто пострашнее?

Пару мгновений назад, стоя в покоях и опрокидывая бокал с вином, пропуская жгучую жидкость по горлу, я решила, что не буду задавать вопросов, не стану блеять подобно глупой овечке. Либо осознание происходящего постепенно само дойдет до скудного ума недавней рабыни, либо я сгину, так и не поняв, в чем дело. Поэтому шагая в окружении высоких статуеобразных мужчин в форме, я молчу, не позволяю даже смотреть по сторонам, лорд топает немного позади, я спиной ощущаю его злую улыбку.

Никогда не думала, что мне предстоит оказаться в Савиране, поэтому не было нужды обдумывать, какие чувства постигнут меня, а чувства совершенно разные и противоречащие. С одной стороны, было бы интересно пройтись по улицам, увидеть, что такое мир без жесткой диктатуры и рабства, где все люди пусть и не равны, но свободы. С другой, всякий раз думая, что нахожусь в логове врага и завоевателя, у меня спирает дыхание, ненависть доселе мною невиданная, поднимается из глубины души, призывая крушить, в ладонях начинает покалывать, так я догадываюсь, что это мое волшебство. Пробудившись столь неожиданно, оно теперь всегда рядом, всегда готово к разрушению и защите. Как же мама была права… Бесконечно права, не представляю, как я смогла прожить столько лет без этого сладостного ощущения, протекающего по жилам. Теперь я понимаю ее, она умирала, медленно умирала, лишившись волшебства, сходила с ума всякий раз, ощущая чужую магию и понимая, что ее тело теперь пусто, выпотрошено без волшебства.

Однако, почувствовав однажды, я не позволю отнять у меня наследие, переданное мамой. На память приходят ее слова: «в земле наша сила, принцесса, в земле. Сейчас ты не почувствуешь, но быть может позже, их проклятие ослабнет, и ты все почувствуешь, все поймешь, принцесса».

Смиренно двигаясь за солдатами, я пытаюсь прислушаться к своим ощущениям. Они ничего не замечают, попросту не зная, что нужно замечать, поэтому мне все же удается прочувствовать то, о чем говорила мама. Мой огонь тоже идет из земли, таким образом мне удается постепенно понять план дворца, я чувствую его скелет, как если бы видела насквозь, чувствую холодную савиранскую почву и понимаю, здесь сейчас зима. Значит я очень далеко от дома, ведь у нас лето. О боги, куда же меня затащили! Как я вернусь назад? Вернусь ли вообще?

Солдаты останавливаются перед дверью, явно ожидая, что я без колебаний пойду внутрь, не представляя, что там ожидает.

— Будь добра, без истерик, — говорит лорд Эствейр. — Это твоя комната всего лишь.

Сложно не нахамить этой змеюке, я сдерживаюсь с неимоверным трудом и шагаю к двери.

— Ах да, несмотря на то, что ты здесь гостья, пока, — Эствейр усмехается, — выходить из комнаты запрещено без надобности и сопровождения.

Не думала, что гость равно пленник, однако так складывается, что многое, о чем раньше думать не приходилось, теперь простая повседневность.

Спеша оставить ехидного лорда за дверью, дабы не сорваться и не ответить так как совершенно не полагается девушке в моем новом положении, я скользнула в комнату и порадовалась приятной темноте. На самом деле, комнат было две. Спальня в сдержанных тонах с огромной кроватью и балдахином, в центре небольшой камин, заранее кем-то зажжённый, благодаря этому я не трясусь от холода, письменный стол у зашторенного окна. В первой комнате диван и пара кресел, низкий столик из причудливого переливчатого материала неизвестного мне, пустой книжный шкаф и несколько вазонов с миниатюрными деревцами.

Решив не зажигать все свечи, я поджигаю лишь одну и с помощью ее света мне удается разглядеть единственную книгу на письменном столе в спальне. Либо здесь не в курсе, что читать мне удается с большим трудом и лютыми потугами, либо знают и немного издеваются. Сглатываю это явное унижение, оставив свечу на столе и сажусь около камина прямо на пол.

Не хочется признавать, но мне страшно, до одурения, я близка к истерике, хоть и пытаюсь показывать обратное. Рид сказал, что если всем станет известно о моем происхождение, это станет неким подобием защиты, что ж…

Пересилив себя, я встаю и роюсь в гардеробной, подыскивая годное платье, не напыщенное, достаточно скромное, но элегантное. Больше всего подходит изумрудное, длинный рукав, плотно облегающий руку, глубокий вырез, слишком сильно открывающий грудь, высокий ворот переходит с плеч, полностью закрывая шею. Никаких украшений, не считая золотого кольца с бриллиантом, один из даров Рида новоиспеченной наследнице. Волосы поднимаю в высокую прическу, пока произвожу хитрые манипуляции с непослушными локонами, обнаруживаю несколько чудом запутавшихся игл. По лицу расплывается довольная улыбка, с теплотой вспоминаю услужливых служанок-невидимок.

Убедившись в идеальности внешнего вида, еще какое-то время провожу у камина, не моргая глядя в огонь. Чтоб выжить в непростых обстоятельствах, окутывающих меня с каждым днем плотнее, придется измениться и сильно. Для начала — я не рабыня. Огонь медленно пожирает воспоминания о прошлом, где мне приходится гнуться перед господами и выполнять противную работу, следом в огонь уходит девочка-мечтательница, грезящая о свободе, прекрасном принце и прочей несбыточной чуши. В одно мгновение наивная девочка становится женщиной без мечты и фантазий. Женщиной, желание у которой единственное — выжить с минимальными потерями для себя.

Чуть позже я перемещаюсь на диван, складываю руки на коленях и жду. Ждать приходится долго, меня явно не спешат представить королю, не страшно, зато есть время обмозговать всё получше. Здесь нет Рида, он не поможет мне, остается надеяться только на себя.

Стук в дверь известил о начале спектакля, в этот раз я готова и обязательно заставлю понервничать высший свет. Сегодня на небе взойдет луна Васмиора.

13

Меня приводят в столовую, усаживают за стол. Помимо меня присутствует еще двенадцать человек, некоторых удается узнать, их лица знакомы благодаря Риду, в замке он показывал мне миниатюрные портреты предполагаемого убийцы, а так как мы понятия не имели, кто им может оказаться, то подозревали всех приглашенных на праздник. Конечно же те, кто сидит за этим столом, на празднике не появился, именно поэтому они кажутся еще более интересными.

Я раскладываю белоснежную салфетку на коленях и только потом уверенно поднимаю голову, разглядывая присутствующих. Все они смиренно ждут, никаких разговоров, они даже не поприветствовали друг друга. Спустя несколько минут до меня наконец доходит, что посадили меня на почетное место во главе стола, по идее, на противоположной стороне должен сесть король. Мне немного неловко, ведь я даже имени его не знаю, лишний раз подтверждая свою необразованность.

Вот все династии васмиорских правителей помню, словно молитву. Неплохо знаю карту королевства, расположение рек, помню названия городов и крепостей, не без помощи Рида, конечно. Но вот что касается Савирана — пусто, в голове нет ничего. Отчасти потому, что мама никогда ничего не рассказывала. Давая мне уроки, она говорила только о Васмиоре, уроки пусть и были достаточно жалкими, иногда откровенно нелепыми, однако, по крайне мере, я хоть что-то знаю о своей земле. И ничего о чужой. Это огромнейшее упущение, но поправимое, надеюсь.

Дожидаться короля не так уж интересно и волнительно, как мне казалось. Минут через десять я начинаю зевать, очень хочется подпереть голову рукой. От скуки начинаю внимательно разглядывать каждого. Начинаю слева от себя, обещая задерживаться на каждом не более двух минут, то есть двадцать четыре минуты на всех, если сложить. Если правильно сложить, с этим у меня тоже имеются некоторые проблемы. Думаю, примерно столько времени нужно королю, чтоб поднять царственный зад и донести до столовой.

И так, первый слева от меня, лорд Маброк. О нем мне известно немного, но лишь потому, что и человек он никакой. Что-то вроде прилипалы, готов льстить королю, дабы подольше побыть в его свите. Насколько мне помнится, главная особенность Маброка — его любовь к драгоценностям. Кольца, браслеты, подвески. Сейчас лорд тоже сверкает, обвесившись с ног до головы блестящими камнями.

Рядом с ним его супруга Илинея. Я бы описала ее очень просто — толстушка-веселушка. Но что просто на первый взгляд, при повторном рассмотрение способно привести в ужас. Рид говорил, что Илинея интриганка каких мало, сплетни и злословие — ее главное оружие. Она поддерживает во дворце баланс спокойствия и всеобщей паники. Не опасна, но связываться с ней своим нервам дороже.

Дальше Каприса. Леди от макушки до пят, всегда сдержана и высокомерна, но у нее есть небольшой секрет. Еще до того, как выйти замуж, Каприса умудрилась понести от рыбака. Ребенка она бросила на отца, не решившись пожертвовать жизнью во дворце и благородным женихом. При дворе об этом стараются не говорить, каким-то чудесным образом леди удалось заткнуть рты стервятникам.

Ее муж Борсаг. В первую брачную ночь, узнав маленькую тайну молодой супруги, резко охладел к ней. Их брак продолжает существовать, но Борсаг не брезгует дешевыми борделями, иной раз забывая про супружеские обязанности, поэтому детей у четы до сих пор нет, а женаты они уже десять лет. Сам по себе лорд неопасен, во дворце он заведует знаниями, как любят говорить. Он находит хороших учителей, следит за образованием детей высшего общества.

Двух оставшихся я не узнаю, их места ближе всего расположены к королю, скорее всего, двое мужчин с напряжёнными физиономиями достаточно важные персоны.

— Его величество Скарам сегодня в добром расположении? — Леди справа от меня адресует вопрос своей подруге, не представляя, какую помощь мне оказала.

Это леди Демфора, знатная стерва. Говоря о ней, Рид не забывал через словакрепко выражаться. Ее недолюбливают везде, но будучи двоюродной сестрой короля, она остается при дворе, остальным просто приходится терпеть постоянные выпады белокурой мегеры, она редко обходится без ехидства и злорадства.

Несомненно, эту леди лучше обходить стороной, но, судя по всему, у меня не выйдет. Демфора уже успела меня приметить, то и дело бросает в мою сторону пытливый изучающий взгляд.

Рядом ее единственная подруга Якона, готовая смотреть своей леди в рот и смеяться над любыми ее колкостями, даже если обращены они в сторону безобидной серой мышки Яконы. Серая мышка, — самое правильное сравнение. Впервые такое вижу, но волосы леди в самом деле серые, лицо ничем не примечательное, более незапоминающуюся внешность сложно представить.

Мужчину, сидящего рядом с Яконой, я не знаю, поэтому быстро пропускаю его, ставя в уме галочку «вернуться позже». Но, к сожалению, пропустить приходится и женщину рядом с ним, и следующего мужчину. Все они мне неизвестны.

Зато лорд, занимающий ближайшее место по левую руку короля, мне хорошо знаком. Лорд Калиган, главная ищейка его величества. Этот тип без сомнения один из самых опасных во дворце. Любимчик короля, человек, обладающий огромным влиянием благодаря своей деятельности. Рид говорил, что Калиган выполняет самые грязные поручения короля, он не останавливается ни перед чем. Видимо именно это оставило отпечаток мрачности на его внешности.

Лорда Калигана я рассматриваю гораздо дольше отведенных в уме двух минут, я слежу за его жестами, мимикой, пытаюсь угадать, куда он смотрит и что его интересует. Рид знал о нем не так много при том, что это самая интересная фигура из свиты короля.

От него меня отвлекает Демфора. От ее взгляда хочется сжаться и забиться в угол, эта леди знает, как подавлять.

— С каких пор к его величеству стали допускать замарашек? — Демфора смотрит прямо на меня, ее улыбка сочится ядом, кончик косы напоминает жало скорпиона.

— С тех же, когда начали допускать бесправных стерв, мнящих о себе слишком многое, — я улыбаюсь, обнажая зубы.

Нет, милая, так просто ты меня не запугаешь, как минимум, ты не самое отвратительное, что меня ждет.

— Но раз уж вы заметили, миледи, потрудитесь преподать замарашке урок и соблюдать этикет.

Демфора смотрит на меня, не моргая, ее лицо застыло смешанной гримасой.

— С радостью… Преподам вам урок, — рычит она и отворачивается к Яконе.

Вот так просто и главное, быстро, мне удалось нажить себе первого врага во дворце.

Помня о двух господах слева от меня, ближайшие к королю, я перевожу взгляд на одного из них и продолжаю наблюдения. Его портрета у Рида не было, иначе я бы запомнила. Этот господин красив, даже очень, уверена, у него во дворце дурная слава дамского угодника, но он не так банален и прост. Каждое его движение, каждый жест, слово или любое действие за столом, результат хороших репетиций или коварного ума, способного просчитывать все далеко наперед. Ум — самый опасный враг, а умный враг — катастрофа.

Собирая страстные взгляды почти всех присутствующих за столом женщин, этот господин остается абсолютно равнодушен к каждой, его больше заботит лорд Калиган, с ним он обменивается хитрыми едва заметными жестами. Мне не удается понять, что все это значит, но однажды, я обязательно разгадаю их шифр.

Ближайшее место по правую руку короля занимает еще один мужчина. На нем я останавливаюсь и превышаю заданный лимит в несколько раз, но так ничего и не вижу. Ни одной эмоции, ни движения. Ничего. Интересный персонаж.

Остаются трое справа от меня. Мужчина — бесхитростный жулик, по нему сразу видно. Пытается потискать леди Якону за колено. Глаза его постоянно бегают по столу, в поисках вкусного. Он голоден и в отличие от остальных, не скрывает этого.

Женщина — судя по занятому месту, скорее всего фаворитка короля. Сдержанная, утонченная, слегка высокомерная. Она слушает и смотрит так же внимательно, как и я. Она отчаянно бьется за свое место, стараясь подмечать детали. Видимо место фаворитки в Савиране стоит недешево, этой леди пришлось навсегда проситься со спокойствием.

И последний мужчина, сидящий рядом с Калиганом. Судя по форме — военный, большее сложно сказать. Я не успеваю к нему присмотреться, потому что в столовой торжественно появляется его величество, завоеватель и храбрый воин король Сакрам.

Все подрываются со своих мест и низко кланяются, шелестя дорогими одеждами. Все, кроме меня. Я остаюсь сидеть, король мельком бросает на меня взгляд, его ноздри раздуваются, а после он делает вид, что меня вообще не существует. Что ж, либо мне удалось создать видимость наследницы на престол и Сакраму пришлось признать меня в какой-то степени равной, либо грядет буря. Зная, что актриса из меня никудышная, умнее предположить второе.

Как только король плюхается во главе стола, в столовую врывается ворох слуг с подносами, самые большие расставляют в центре стола. Не знаю, как к этому относятся остальные, а меня смущает цельная голова поросенка. Свора… Прошу прощения, свита короля рассаживается по своим местам, но в зале все еще гробовая тишина. Все ждут пока заговорит король Сакрам.

Бесчисленные слуги вносят новые и новые блюда, у меня под носом вместо пустой тарелки появляются какие-то сопли в премиленькой тарталетке. Мне уже хочется отодвинуть угощение от себя, как замечаю, что никто пока не притронулся к закуске.

— Рад вас всех видеть, господа, в добром здравии. Приятного аппетита, — клокочет король и набрасывается на закуску. Одним махом в его рот влетает сразу две тарталетки с соплями, через минуту его величество повторяет трюк, по всей видимости, решив нажраться первым поданным блюдом до посинения.

Савиран, как и его важнейшие представители внушает мне отвращение. Все здесь гадко. Начиная от людей, заканчивая архитектурой. За короткий поход от комнаты до столовой, я трижды чуть не словила остановку сердца. Дворец кошмаров какой-то, честное слово.

Замок в Сумеречной Пустоте хоть и казался вечно темным и холодным, но обладал неким уютом. Дворец в Савиране наполнен мраком и кошмарами, созданными с помощью иллюзорной магией. В коридоре на меня вылетела чертовщина с двумя головами и пронеслась мимо, растаяв на другом конце коридора бесследно. По стенам спокойно ползают пауки размером с голову лошади, на лестнице ступеньки умеют рычать. Самое интересное, что охрана дворца ни на что не реагирует, их не смущает, что у лестницы вдруг может появиться пасть и зарычать, едва не оттяпав тебе ногу. Они просто перешагивают через это зрелище и бредут дальше.

Нет, Савиран мне определенно противен. Будь выбор, я бы никогда здесь не появилась.

На ужине я надеялась увидеть лорда Эствейра, однако его в числе приглашенных не оказалось, странно, ведь мне казалось, что уж он то точно важная фигура при дворе. Вообще-то мне было важно узнать хоть что-то про Рида, быть может, удалось бы в ходе светской беседы вызнать у Эствейра хоть бы какую мелочь, он бы обязательно проговорился, чтоб ужалить меня побольнее, а теперь я не знаю, как быть. Ужин потерял всякий смысл. И аппетит пропал, как только подали изысканные сопли на блюдечке.

Благо сопли быстро уносят, как только король уплетает две порции, блюдо меняют. Теперь передо мной суп, он внушает больше доверия.

Искоса глянув на леди Демфору, я стараюсь скопировать ее манеры, также аккуратно двумя пальцами беру одну из двух ложек, надеясь, что угадала. Вроде бы суповая должна быть чуть больше чайной и прилично больше десертной. Просмаковав пару ложек, решаю все же осмотреться и вспомнить торопливые научения Рида.

Итак. Стол. С ним все ясно, на него не надо лезть, пытаться протянуть скатерть, чтоб подвинуть к себе блюда повкуснее. Ах да, скатерть, об нее нельзя вытираться. Это важно. Прямо передо мной две тарелки, водружённые одна на другую. Одна занята супом, значит, соответственно, это и есть суповая тарелка, перед этим забрали салатную с нетронутыми соплями, получается, последняя — основная тарелка, из которой, надеюсь, меня наконец нормально покормят.

Вообще тарелки — это самое простое, их не так много и заполняются они постепенно, так что тут сложно что-то спутать. Больший диссонанс в мою душу вносят столовые приборы и армия бокалов. Вот здесь придется напрячь память.

По порядку: первым стоит бокал для воды, узнать просто, ведь он уже заполнен, за ним бокал для шампанского, тоже просто, дальше два бокала для вина: красного и белого, черт знает какой для какого, и маленькое недоразумение для ликера, который я никогда не пила. Это не бокал, но как называется, вспомнить не могу. Чуть в стороне от бокалов, над тарелками — карточка с моим именем. Прекрасно, хоть этого мне не позволят забыть. Могли бы и приборы подписывать, а еще лучше делать гравировку на бесконечных вилках и ножах.

Справа от несчастных тарелок и остывающего супа, три ножа: для салата, для рыбы и для мяса. Очередность пользования все же решаю подсмотреть у леди Демфоры, чтоб не ошибиться. Две ложки, суповая и чайная. И вилка. Боги видят, я пыталась вспомнить ее предназначение.

Слева еще три вилки. Глядя на них, подумываю, что есть руками не такая уж плохая идея. Из всех вилок помню только одну, ближайшую к тарелке, — обеденную. И конечно же салфетка, вытираться скатертью или рукавом здесь не положено. Еще осталась маленькая тарелочка с хлебом, благо ее предназначение угадывать не пришлось, и нож для масла. Рядом со всем этим богатством десертные ложка и вилка.

Ура! Уроки Рида не прошли совсем зазря. Вот только пока я вспоминаю все эти премудрости, суп уносят прямо у меня из-под носа, а я так и остаюсь сидеть с занесенной над тарелкой правильно выбранной ложкой.

Почему так быстро, черт их дери?! Неужели король лакал прямо из тарелки, не прибегая к помощи столовых приборов?

Почти сразу появляется главное блюдо, мне приходится сдерживать слюну. Не самая простая задача, чтоб как-то отвлечься от нарастающего голода, я поднимаю голову и прислушиваюсь к разговорам.

— Сейчас в моде холодные цвета, между прочим.

— Конечно, моде нужно следовать, ее же не просто так выдумали, верно?

— Я заказала колье у Рорика, работу он, конечно же, просрочил, но какая красота, вы не представляете. Советую однозначно.

— Сейчас день со днем не сыщешь хороших коней. То хромые, то больные, то дефектные. А порода многое значит, надо брать только лучших, иначе деньги потрачены зря. Но где их искать нынче? Везде ущербные попадаются.

— Говорят, в городе завелся воришка. Многие дамы жаловались на пропажу золотых колец и браслетов. Орудует на рынке, поговаривают, весьма умелый.

— Зима обещает быть долгой, хорошо бы закупиться теплыми тканями и мехами впрок.

— Ох, какая прелесть! Фасон вашего платья обворожителен, дорогуша!

— Помолвка сорвалась. Матушка ничего не хочет объяснять, но я своей вины не вижу. Что плохого в желании быть обеспеченной, а?

Впервые в жизни мне хочется зажать уши руками и закричать на всех трещоток. Каждый вещает о своем, стараясь перекричать остальных. Пока все дружно галдят, король жрет. Именно жрет, иначе это описать невозможно. Схватившись за кость, Сакрам решил обойтись без столовых приборов и вцепился в мясо на кости, словно боров. По его рту течет масло и жир, пачкая воротник дорого сюртука. Салфетка здесь явно не спасет.

Какое-то время мой взгляд застывает на короле, я смотрю на него с открытым ртом, не веря, что такое возможно. Я-то думала, что король владеет манерами лучше всех, не забывая о них даже наедине с собой. Как бы ни так! Могу только представить, что происходит, когда Сакрам остается один в покоях.

Не знаю, почему это кажется таким смешным, но я не смогла удержать тихого смешка. Никто рядом со мной даже не обратил на это внимание, поглощенные собственными разговорами. Никто, кроме Калигана.

Он как раз смотрит на меня очень внимательно, почти не моргая. Ох и жуткий же у него взгляд, пробирает до костей. Пересилив себя, я поднимаю бокал с красным вином (чудо как появляется передо мной тот или иной элемент ужина, слуг почти незаметно), улыбаюсь одними уголками губ и немного отпиваю из бокала.

Несмотря на то, что мужчина все еще смотрит на меня, я решаю приступить к пище, все же бедный желудок не железный и другого шанса наполнить его, может не представиться.

На деле всё оказалось не так сложно, как рисовал Рид. Королю попросту нет особого дела до меня, за моими манерами изредка подглядывает только леди Демфора, наверняка ищет, к чему бы придраться.

Покончив с мясом и гарниром, я складываю столовые приборы на тарелке крестом и снова хватаюсь за бокал с вином, как за спасательную нить. Что ж, в таком месте, алкоголь — это способ выживания, не так уж просто слушать бесполезную трескотню. Не то, чтоб я надеялась на стратегически важные темы для бесед или открытие всех важнейших тайн Савирана, но… Я немного разочарована.

Король к концу главного блюда больше похож на свинью, даже его основные приспешники, в числе которых и Калиган, смотрят на него с хорошо замаскированным отвращением.

Ближайшие к королю мужчины напряжены, временами они переглядываются между собой и тихо шепчутся о чем-то. С того конца стола мне абсолютно ничего не слышно, кроме весьма громкого чавканья короля. Жаль, я надеялась хотя бы услышать их имена.

После главного блюда через четверть часа подают чай и десерт. Пахнет восхитительно! Я всегда была сладкоежкой, глотала слюни, глядя на праздничные остатки в замке и подворовывала сладкие вкусности на хозяйской кухне. Видимо, любовь к сладкому передается генетически. Сейчас я готова слопать все одним махом, но заставляю себя взять миниатюрную ложечку и ковырнуть ею божественно мягкий пирог, однако удается полноценно зацепить лишь немного крема. Было бы неплохо, если б оставили суповую ложку, быть может, я бы все же пренебрегла этикетом, а так остается ковырять крохи и подолгу смаковать их во рту.

Демфора все еще тщательно отслеживает каждое мое действие, однако, вкусив десерт, я забываю о ней, о галдящей стае придворных, короле и даже о Калигане, чей взгляд смутил меня больше остальных. Если честно, мир вокруг перестает существовать, я переношусь на десятое небо от удовольствия, плыву по пушистым облакам и мечтаю, чтоб это не заканчивалось. Как бы ни так. Разве Сакрам мог упустить такой момент?

— Кажется вас зовут Лу́на? — Обращается он ко мне и все остальные голоса разом стихают.

Желаю ему как минимум подавиться свиной рулькой за такое издевательство. Приходится оторваться от десерта.

— Да, ваше величество.

— И кто же вы, Луна?

Этот вопрос заставил меня задуматься, а думать под взглядом тринадцати пар глаз не так уж легко. И все же, кто? Точнее, за кого должна себя выдавать? Помнится, Рид намеревался разнести слух о моем происхождении. Если ему удалось, могу ли я назвать себя наследницей на трон Васмиора? Или пока рановато?

— Ваша гостья, ваше величество.

Выдерживая паузу, я кладу руки на колени и собираюсь с мыслями.

— Я единственная законная наследница Васмиора.

Рядом раздается язвительное фырканье леди Демфоры, лорд Калиган снова уставился на меня с противоположного конца стола.

— Вот как, — улыбается король. — Вы слышали, лорд Мебек?

Мебек. Ближайший по правую руку короля. Отлично, как минимум одно имя мне все же удалось узнать.

— Насколько нам известно, леди, вы пока не предъявляли свои права официально, — голос у Мебека ровный, но скрипучий.

— Время еще есть, — я лучезарно улыбаюсь, выдавая одну из лучших улыбок, на какую способна.

— Что ж, полагаю характер достался вам от отца, дорогая, — медленно, растягивая каждую букву произносит мужчина рядом с Мебеком.

Он знает моего отца, — эта мысль приносит не удивление, нет, должно быть, многие тут его знают. Опустошение. Все вокруг знают, чья во мне кровь, но мне никогда не доводилось его видеть, никогда не было ощущения, что отец существует. После маминой смерти я осиротела.

— О, бросьте, лорд Алофар. Гораздо интереснее другая тема, несостоявшийся отец может и подождать, — король хлюпает чаем и противно чавкает. — Как там зовут твоего хозяина, Луна?

Никто не готовил меня парировать скрытые оскорбления и уводить тему в нужное или менее оскорбительное русло, Рид не успел научить словесному бою в знатных кругах. Обычно, если я с кем-то сорилась, то отвечала грубо и прямо, жаль, здесь такое не пройдет.

— Господин Рид, Повелитель Сумеречной Пустоты. Именно вы посвятили его на правление в Васмиоре, ваше величество.

Лицо короля искажается, ноздри раздуваются, губы сжаты. Он зол. Мое присутствие и так пытка для Сакрама, но вместо того, чтоб сидеть забитой собакой, я еще и смею кусаться. Мне повезло, если Рид сделал все верно, то у моего врага пока что связаны руки. Ему предстоит оспорить мое происхождение, а если не выйдет, придумать альтернативный метод воздействия. И мне нужно быть готовой к этому, потому как альтернативой приструнению может оказаться — смерть.

— Знаешь, мне почему-то кажется, что падкий на симпатичные мордашки Рид не увидел в тебе лгунью. Мне кажется, Луна, ты связалась с ним так плотно ради выгоды. Тебе захотелось вылезти из грязи, и слабохарактерный Повелитель оказался очень кстати.

Речь короля поразила меня. Неужели он действительно так думает? Даже если думает, почему говорит об этом вот так, при всех? Если до этой минуты я никогда не задумывалась о том, чтоб вернуть нашему королевству свободу от Савирана и независимость, то теперь, я сделаю все, что будет в моих силах и выше них, но верну трон. Я верну свободу нашему королевству. Моему королевству.

— Быть может, вам только кажется, ваше величество? Вы много выпили за ужином.

Взгляды всех присутствующих перебегают с меня на короля и обратно. Воцарилась глубокая тишина, некоторые леди прикрыли свои хорошенькие ротики ладошкой, изображая удивление.

Король Сакрам поднимается со стула, нижняя губа у него подрагивает, расплескивая жир или слюну, все остальные тоже подскакивают. Лорд Калиган предупреждающе качает головой, убеждая меня остановиться, замолчать.

— Ужин окончен, — рыкнул Сакрам и развернулся, чтобы уйти.

Несколько долгих секунд, показавшиеся всем вечностью, он стоял к нам спиной, о чем-то думая. Потом просто ушел, не сказав ни слова.

Как только за королем закрылись двери, все присутствующие обернулись ко мне.

— Доброй ночи, господа, — я кинула смятую салфетку на стол, выписала скупой реверанс и тоже ушла.

В смысле, до дверей, дальше меня ждали стражи. В комнату меня вели под пристальным присмотром, словно преступницу.

Как только я оказалась в комнате, сразу же бросилась к камину, схватила попавшуюся под руку подушку с дивана и плюхнулась у огня, тихо зарыдав.

Так сдают нервы, лопаются, как натянутые струны, это ощущается почти физически. Такое я наблюдала в детстве почти каждую ночь, притворяясь спящей. Мама беззвучно плакала, душа всхлипы и стоны в подушке. Тогда, будучи глупым ребенком, я не понимала, зачем плакать, когда никто не видит, ведь так тебя некому пожалеть, утешить.

Ныне мне выпала честь сменить мать на посту.

Я прорыдала полночи, мысленно зовя Рида, проклиная Савиран и умоляя покойную матушку помочь. Это глупо, потому что мертвые нас не слышат, им нет дела до живых, у них нет забот. Они избавились от привычки везде и во всем находить проблемы лишь ради того, чтоб их решить, познали прелесть вечности и покоя. Печаль в том, что и живые меня не услышат, не придут на помощь, в этом мрачном пугающем месте я осталась совсем одна. Недавно главной проблемой в моей жизни были чужие смерти, убийство подруги, желание отмщения. Теперь же главным событием стала собственная жизнь, как бы так сделать и извернуться, чтобы не расстаться с ней, став унылой строкой в книге душ, причем даже не дома на родной земле.

В определенный момент слезы просто высохли, исчезли. Я позволила себе досчитать до пяти и поднялась с пола. Никто не увидит меня в таком виде, к утру я должна быть свежа, без синяков под глазами и припухлостей. Мама никогда не скрывала своего отчаяния, но я не моя мама.

Переодевшись в ночное платье, легла в кровать, потушила свечу и закрыла глаза. Я буду сильной. Ради себя, ради Рида, ради мамы. Ради моего Васмиора.

14

К утру, вопреки моим ожиданиям, меня не будят, не ведут на завтрак, и вообще будто забывают о моем существовании накрепко. До обеда я прохаживаюсь по двум комнатам туда-сюда, прокручиваю в голове все возможные грядущие диалоги, решаюсь на агрессивную стратегию поведения, памятуя как Рид вел себя с приехавшими лордами. Да, определенно, если это не спасет меня, то на какое-то время хотя бы повергнет всех в шок, а время сейчас главный ресурс.

Лорд Эствейр застает меня в период раздумья, я застыла у окна, и совершенно не слышала его появления.

— Вас можно было бы принять за статую, — усмехнулся он, прерывая мои мысли. — Но глаза выдают. Слишком живые.

— Мы снова вернулись к любезностям? — Я оборачиваюсь, стараюсь говорить ровно и надменно, будто не я здесь гость, а он.

— Король ждет, — Эствейр сразу переходит к делу. — Мне поручено объяснить вам, как стоит вести себя в присутствии его величества.

Он весьма грациозно падает в кресло, положив ногу на ногу и улыбается мне.

— Я не приглашала вас присесть.

Лорд замирает, улыбка быстро слетает с лица, открывая его искреннее удивление.

— Незачем учить меня, как нужно держаться, лучше проводите к королю.

— Видите ли, мне рассказали, как вы повели себя во время ужина, Луна. Боюсь, что такое поведение — неприемлемо.

Я тяжело вздыхаю, обходя кресло, становлюсь прямо перед лордом и намеренно выпрямляю спину до хруста в костях. Пусть видит, что он ниже, пусть чувствует это.

— Боитесь, — повторяю с его интонацией. — Это правильно. — Лорд пытается перебить меня, но я не позволяю, поднимаю палец и заставляю его замолчать. — Если не ошибаюсь, действующий правитель и наследница, пока еще не вступившая в законные права — равны. Мы оба правители, так или иначе. Поэтому король будет получать от меня отражение собственного поведения. Хочет, чтобы я его уважала? Пусть начнет уважать меня.

— Быстро же вы переодеваетесь, — чуть подумав Эствейр решил добавить: — госпожа. — Недавно еще падали в ноги своему хозяину, а теперь требуете уважения от короля.

— Что ж, я решила, что пора что-то менять, — снисходительно улыбаюсь. Не так давно этот человек внушал мне ужас, сейчас лишь умиление. — Встать.

Лорд опешил от приказного тона, но почти мгновенно подчинился, подскочив, как струна.

— Прекрасно, лорд Эствейр, теперь отведите меня к вашему хозяину.

Он смотрит в сторону, но мне легко понять, о чем Эствейр думает. Он пытается понять, что нас отличает. Как примитивно. Всё просто, ему придется прожить всю жизнь у ног хозяина, а мне выпал шанс не иметь над собой хозяев, а господствовать. Возможно, это случайность, или даже блеф, но я случаем воспользуюсь, чем бы это не сулило.

Настала пора нам с лордом вести собственный счет, начиная с того момента, как я заставила его поцеловать мою руку, а он внес сумятицу в наш с Ридом план. После он перенес меня сюда, а я приказала ему встать с кресла, и он подчинился. Ах, еще он снова напомнил о том, кто я, весьма невежливо. Так что пока счет не в мою пользу.

Я вышла из комнаты и почти сразу пожалела, что не взяла ничего накинуть на плечи. Если в комнатах тепло благодаря каминам, то в коридорах почти так же морозно, как на улице.

Лорд вежливо пригласил меня следовать с ним, прекрасно понимая, что сейчас не время отыгрываться за новое унижение. Он попытается посчитаться со мной позже. Мысленно пожелав ему удачи, я натянула на лицо хорошо заученную за весь день в одиночестве улыбку. В изучении собственной мимики помогло зеркало.

Оказалось, что основное логово Сакрама расположено на третьем этаже, благодаря дару, мне удалось не теряться, поэтому я примерно представляла в какой части дворца мы находимся и как, если понадобиться, быстро ретироваться. По пути снова пришлось пройти через магические кошмары. Не понимаю, для чего королю понадобилось создавать чудовищ в собственном доме, но как оказалось, ступеньки с пастью — лишь цветочки.

— Прошу вас, — в этот раз лорд даже немного поклонился, пропуская меня внутрь, однако сам за мной не последовал.

Окинув покои Сакрама мимолетом, я подумала о том, что покои Рида в замке во много раз больше, показных богатств и праздной мишуры намного меньше, Рид все же предпочитает в некотором смысле спартанские условия. Мне кажется, если б не его статус, велящий ему жить в роскоши, он бы ограничился кроватью и столом.

Найдя взглядом напряженную физиономию его величества, я чуть присела в реверансе. Видимо, обида все еще не забыта. Его величество обиженно супится и дует щеки, совсем по-детски.

— Рада вас видеть, ваше величество.

— Неужели? — Сакрам не двинулся с места.

Он остался сидеть в изножье кровати, опустив голову, не посмотрел на меня.

— Так и есть. Вы оказали мне весьма щедрый прием, — я сложила руки за спиной. — Вот только забыли, что есть мне хочется больше одного раза в сутки.

Король усмехнулся, все еще не поднимая головы. На некоторое время воцарилась тишина. Памятуя о нагловатом поведении лорда Эствейра, я не решилась пройти в покои и приземлить куда-нибудь ноющую от постоянной прямоты спину. У меня появилась возможно морально укусить лорда, не стоит забывать, что Сакрам тоже может сыграть на этом.

— Что-то мне подсказывает, Луна, разговор будет непростой, — он медленно покачал головой.

Не понимаю. Совершенно ничего не понимаю. Я думала, что доставив меня во дворец, король одним ударом убил двух зайцев, навредил Риду, поставив его положение под удар своры лордов, и мне, конечно же, моя жизнь несомненно тоже в опасности. Но по ему виду сложно сказать, что его величество радуется маленькой победе. Он озадачен, почти сломлен. Почему?

— Это зависит от вас, ваше величество.

Однажды напускное спокойствие даст трещину, и я закричу, упаду на пол, стану биться в истерике и умолять прекратить эти злобные игрища над моим разумом. Чего они все добиваются? Мне ведь ничего не нужно было. Я хотела всего лишь жить спокойно. Зачем понадобилось всё обострять, пытаться сделать из меня монстра, каким мне быть однозначно не хочется?

— Присядьте, не смущайтесь, — Сакрам указал на диван.

Не торопясь, я последовала его предложению, спину легче держать в положении сидя, однако.

Теперь, получив возможность видеть лицо короля в анфас, мне стало немного понятнее его состояние. Он не озадачен, а напуган.

Однажды Рид, перебрав виски решил рассказать мне, что такое охота. Он любит охотиться, его завлекает сам процесс выслеживания, погони. Так вот Рид тогда сказал одну вещь. Когда он видит страх в глазах дичи, то бишь потенциальной жертвы, то останавливается, позволяя той самой решать, биться или сдаться. Так и сейчас, я смотрю на короля, намеренно не заговаривая с ним. Он должен сам решить, биться ли со мной или отпустить. Мне придется принять любой исход, однако ему придется принять последствия от принятого решения, ведь биться я буду до конца, если предстоит.

— Понимаете, в чем дело, — начал он, собравшись с мыслями, — ваше появление здесь… — король замялся, подыскивая слова. — Внесло некую сумятицу. Как видите, я далеко не молод, мне осточертело все вокруг. Хочется всего лишь дожить свой век.

Я медленно кивнула, сцепила руки в замок.

— Тогда отпустите меня.

Эти слова граничат с безумием, по правде говоря, я не надеюсь, что меня так вот легко отпустят, однако, Сакрам только что дал понять — я здесь не по его воле.

— Ваше величество, почему я здесь? Кому это нужно?

Чаще всего открытость — одна из тех черт, что сулит много неприятностей. В саду я открыто высказалась Риду и теперь я здесь. Но Сакрам не просто так позвал меня поговорить наедине, не просто так признается в своем бессилии.

— Поверьте, мне бы очень хотелось отправить вас обратно в замок, предоставить решать вашу судьбу Риду, я бы с радостью не открывал этот опасный ящик с неожиданно появившейся наследницей.

Я слушаю, не пытаясь прервать, речь короля из плавной сделалась надрывной, он вот-вот взвоет и, к собственному стыду, признавая, скорее всего, я к нему присоединюсь.

— Но решать, что с вами будет, не мне, — король сокрушенно покачал головой. — Дорогая Луна, я вам не враг, поверьте. Мне уже давно нет дела ни до Васмиора, ни до Савирана. Я стар. И беспомощен. Жирная пища и обильная выпивка сделали меня слабым.

— Что же тогда?

— Мой сын Дамиран, в детстве он был восхитительным мальчишкой, добрый, отзывчивый, он был ласков со своей матерью, добр к слугам. Но, к сожалению, я не разглядел в нем того, что он хотел, не дал отцовской любви. Наследником сделал младшего сына, подающего, как мне казалось, гораздо большие надежды.

Слушая самую настоящую исповедь короля, я совершенно не прониклась, не от того, что у меня нет сердца, просто какое мне до всего этого дело? Отпустите меня домой и дело с концом! Уверена, во дворце найдется тот, кто выслушает старика.

— Дамиран, старший сын, ему пришлось жить в тени брата. Это целиком моя вина, что он стал таким.

— Ваше величество, мне очень жаль, но я вас не понимаю.

Сакрам вздрогнул от стальных ноток в моем голосе.

— Да-да, конечно, прощу прощения, я увлекся. Видите ли, Дамиран решил прибрать власть в свои руки, десять лет назад он подстроил убийство собственного брата, сначала одного, а позже и второго, чтоб расчистить себе дорогу. Сейчас он уже плотно вцепился в Савиран, но этого ему мало. Ему нужен Васмиор.

Либо старик окончательно выжил из ума, либо забыл, что Васмиор и так принадлежит их жадным лапам.

— К сожалению, поэтому вы здесь, — король наконец встал с кровати, разгладил на круглом животе сюртук. — Я не знаю, что в его планах, но остерегайтесь, Луна, ибо я взрастил дьявола.

Мне в пору бояться, но вместо этого я чувствую, как в жилах закипает кровь. Одно лишь желание и дворец воспылает в огне. Одно лишь желание…

— Он хочет убить меня? Вы говорите об этом?

— О, дорогая, его ум настолько извращен, что я не уверен. Понимаете, убить наследницу — тяжелое преступление. Это даст повод другим королевствам пойти войной на Савиран. Нет, убить вас он не сможет.

Хоть какие-то хорошие новости. Убивать меня не будут, экий праздник!

— Но он может признать ваши права на трон и жениться на вас, объединив Савиран и Васмиор.

— Тогда это прекрасно, — мне едва удалось сдержать злорадный смех.

— Простите?

Теперь настала очередь Сакрама не понимать.

— К счастью, я не собираюсь замуж.

В первые за последние дни у меня немного поднялось настроение, не так страшен черт, как оказалось. У меня есть шанс вскоре оказаться дома, это самое главное.

В любом случае, какое-то время мне придется провести во дворце, что-то подсказывает, что избавиться от внимания савирийцев не выйдет быстро, поэтому стоит извлекать определенную пользу от нахождения здесь. Я как раз хотела попросить короля об услуге, но он сбил меня с мысли.

— К сожалению, вы не представляете, с чем вам придется столкнуться. Будьте осторожны, примите мой совет.

Бред, какой же отвратительный бред. Во-первых, мое происхождение может не подтвердиться, я сама до конца не верю в то, что моя мать была королевских кровей. Во-вторых, с чего бы принцу жениться на мне? Уверена, он знает, кем я была всю жизнь, едва ли он захочет прожить жизнь с рабыней, чьи руки по локоть в грязи, сколько не мой. Более правдоподобной версией было бы убийство.

— Если не собираетесь помочь мне вернуться домой, хотя бы позвольте учиться, — я посмотрела на короля исподлобья, стараясь не подать признаков лжи. — В замке господин Рид нанял для меня учителей, не хотелось бы прерывать сей полезный процесс ради дворцовых игрищ.

Король осекся, глуповато почесал затылок. Моя просьба показалась ему странной. Как я поняла, обычно леди стараются отлынивать от учебы в пользу дел любовных или тех же сплетен, что куда интереснее изучения законов или истории.

— Да-да, конечно, я скажу Борсагу, чтоб подобрал вам подходящих учителей, если таково ваше желание. Напишите, что именно входило в ваши занятия, я передам список лорду, — король указал на письменный стол.

— Нет, — мне пришлось сглотнуть ком в горле, чтобы не выдать волнение, я сжала ладони в кулаки. — Я оглашу свою просьбу лорду Борсагу лично, если позволите. И прогулки. Сидеть взаперти — удел преступников и узников, я же ни в чем не виновата.

Не хотелось бы так сразу выдать, что письмо дается мне с величайшим трудом, буквы выходят кривые, а число ошибок… Ох.

— Конечно. Мне жаль, что пришлось отнять у вас столько времени. Если решитесь на прогулку, то непременно сходите к морю. Потрясающий вид.

Присев в реверансе, я поспешила на выход. Сердце бешено забилось в груди, от радости, мне с трудом удавалось сдерживать довольную улыбку. Сегодня я получила даже больше, чем надеялась. И в ближайшее время воспользуюсь советом Сакрам и увижу море.

Меня покормили.

Разговор с королем возымел свои результаты, у меня появились слуги, но это скорее некий бонус, основное и, пожалуй, самое главное — меня перестали морить голодом. Вскоре пожаловал Борсаг с поручением от короля. Перечисляя, чему хочу учиться, я загибала пальцы и моментами надолго задумывалась, чтоб ничего не пропустить: чтение и письмо, основа основ, безусловно, этому стоило научиться еще давно, история, этикет (чтоб у леди Демфоры не было желания придраться), закон, право. В конце лорд предложил ко всему списку добавить танцы, немаловажный аспект жизни при дворе, по его заверениям. Мне пришлось согласиться.

— У вас будет весьма плотный график, миледи, — только и сказал на прощание Борсаг, записав все, что мне требуется.

Не сомневаюсь, между интригами, выживанием и учебой у меня будет оставаться крайне мало времени, однако есть одно «но». Надолго задерживаться во враждебном Савиране я не собираюсь.

На следующий день меня проводили в кабинет, где я встретила господина Фирайя. Бедняга надеялся сделать уклон на каллиграфию и прочтение классики, когда выяснилось, что для начала меня нужно научить бегло читать и не путать буквы, он расстроился. Мой учитель оказался строгим.

— У вас день, чтобы выучить буквы, еще день, чтоб освоить их написание, — выдал он, не обращая внимания на отвисшую у меня челюсть.

Так быстро? Я не успею!

Успела. Буквы запомнились достаточно быстро, к концу первого дня я легко читала по слогам, на следующий день возникли первые трудности. К сожалению, у меня не было возможности понять, левша я или правша. К еще большему сожалению, господин Фирай увидел в этом возможность освоить письмо обеими руками. За каждую неверную закорючку он бил меня по ладоням, приговаривая:

— Аккуратность, леди Луна, аккуратность.

Сжимая зубы, я повторяла заново и заново до онемения в пальцах.

Одним днем все не завершилось. На освоение более-менее ровного почерка ушла неделя, только после этого Фирай приступил к грамматике, всякий раз приходя в ужас от моих ошибок.

За эту неделю помимо письма мне удалось познакомиться с законом. Господин Гломарит заставлял цитировать многое наизусть, вынуждая запоминать всё сказанное им на ходу. Госпожа Соловетта приступила к лепке из рабыни в принцессу весьма аккуратно. Она понимала, что после основных занятий, я с трудом связываю два слова, поэтому она решила начать с простого. Танцы отложили ненадолго. По мнению госпожи Соловетты — большая нагрузка пойдет во вред, спать и есть тоже нужно.

В этом наши с ней мнения сильно расходились. Всю жизнь меня держали вдали от знаний, теперь же, когда выдалась возможность, я возьму свое с лихвой. К тому же уроки истории и права оказались достаточно интересными. Помимо законов Васмиора и Савирана, я начала изучать и законы ближайших королевств.

Оказалось, что нормально в одних землях, совершенно неприемлемо в других. Так, например, в большинстве королевств правителей и королей приветствуют поклоном или реверансом, а в Рэйморе подобное считается дурным тоном, к тому же еще и наказуемо, ведь вполне может оскорбить его величество до глубины души. В Кейресталле закон запрещает женщинам носить юбку, когда как в других королевствах, напротив непринято, чтобы благородная леди рассаживала в мужской одежде.

Самым важным для себя за минувшую неделю, я выделила урок истории, на котором господин Гломарит, преподающий помимо закона и права, еще и историю, рассказал мне, каким образом был взят Васмиор. Быть может, это не было бы настолько важной информацией, если бы не было той беседы с королем. Мне удалось выяснить, что убить меня в самом деле нельзя. Это чревато войной. Однако, насколько я знаю, король Васмиора был убит, а Савиран продолжил здравствовать, и другие короли приняли такой расклад без видимых проблем. Почему? Потому что после захвата побеждённому королю было предложено дожить в статусе раба, в этом случае савирийцы не пренебрегли законом, повелевающем сохранить поверженному королю жизнь. Но мой предок оказался настолько гордым, что потребовал для себя и своего рода смерти, не согласившись встать на колени. Глупо это или нет, не мне судить. Вопрос в другом: как тогда выжила моя мама. В замке все почему-то считали ее одной из фавориток короля, возможно таким обманом ей удалось сохранить себе жизнь.

— Вас так удивляет желание короля вырезать весь свой род. Почему? Как бы вы поступили, леди Луна? — Спросил господин Гломарит на одном из занятий, улучив меня в некой задумчивости вместо острого восприятия нового материала.

Что я могла ответить? Я не знаю, потому как никогда не причисляла себя к тем, кому выпадает принимать то или иное решение. Моя жизнь была решена другими, Лэнни отдавала приказы, что делать, я делала. Всё. Это единственное, что я умею, — слушаться.

— Не знаю, — призналась я честно, потупив взгляд.

— Подумайте еще, леди.

Господин Гломарит дал время до следующего занятия. И не зря. Весь день после его урока меня не отпускали мысли об этом. Я не попадала в такт во время урока танцев, пропускала слова во время чтения, чем очень злила господина Фирайя, беспардонно чавкала во время урока этикета, не замечая разочарованный взгляд госпожи Соловетты.

Поздней ночью, оставшись наедине с собой, я, как и в первую ночь во дворце, села у камина и просидела несколько часов, глядя в огонь.

К утру ответ был готов.

Я ждала занятия больше завтрака, в кабинет влетела, неприлично задрав подол платья.

Учитель смерил меня строгим взглядом и предложил успокоиться для начала, однако в его взгляде я успела увидеть искорку, говорящую о любопытстве.

В тот раз господин Гломарит решил испытать мое терпение. Или закалить его. Весь урок он вел разговор только о законах, возникших во время правления определенных личностей, о причинах их возникновения и последствиях.

— Вы приготовили ответ на мой вчерашний вопрос, леди Луна? — Неожиданно спросил учитель, закончив урок раньше положенного времени.

— Да, — я постаралась сохранить спокойствие.

— Прошу вас, — господин Гломарит снял очки и сложил руки на столе.

— Вчера ваш вопрос смутил меня, господин. Вплоть до глубокой ночи я не представляла, как на него ответить. Но ответ сам нашел меня. — Я улыбнулась одними уголками губ. — Вы говорили, что история — главная картина событий, нет никаких событий и действ, которых бы история еще не знала. Вы правы. Сейчас из-за недостатка образования, я могу опираться на собственный не слишком богатый опыт. Но именно этот опыт подсказал мне ответ. Я бы не сдалась. Приняла бы рабство.

— Вот как. И почему же, миледи? Разве это не сделает вас автоматически слабой и ничтожной? Вы потеряете все.

— Вовсе нет. Это сделает меня сильной, выносливой. Я увижу врага близко, ближе, чем кому-либо удавалось, так сказать, всю картину изнутри разглядеть смогу. И только тогда смогу восстать из пепла. Да, я потеряю все, но приобрету еще больше, господин Гломарит. Я обрету свободу, когда уничтожу врага. И не прерву свой род, навсегда оставшись в истории, как отчаявшаяся смертница. Борьба определяет человека, господин, сдаться — то есть покориться воле судьбы — слишком просто, именно смирение перед смертью сделало бы меня слабой и ничтожной.

Учитель надолго задумался, потом по его лицу расплылась довольная улыбка.

— Хорошо, миледи. Я надеялся, что вы так ответите.

За неделю бесконечных уроков я совсем забыла, что мне разрешено покидать дворец. Король советовал увидеть море, но возвращаясь в комнату глубокой ночью, а покидая теплую кровать на рассвете, я совсем забыла об этом. И не только об этом.

За прошедшее время я ни разу не вспомнила о Риде. С другой стороны, меня не дергали на приемы, не заставляли видеться с людьми, видеть которых мне бы не хотелось, вся моя жизнь вращалась вокруг малого круга учителей, и меня это устраивало. Конечно же так не будет продолжаться вечно, но, по-моему, я заслужила немного отдохнуть от неприятностей.

Не хочу сказать, что про Рида забыла напрочь, нет, по вечерам, сидя у камина, я вспоминаю о нем, но теперь немного иначе. Я вспоминаю наши долгие разговоры, он многое рассказывал мне, сейчас это что-то вроде отдушины, не позволяющей мне сломаться, вспоминаю его смех, искристый, громкий, когда Рид смеялся, он запрокидывал голову назад, смешно щурил глаза. Вспоминаю, как он брал меня за руку, присаживаясь рядом на диван и улыбался, говоря: «сегодня я расскажу тебе потрясающую историю, Луна. Но ты сама выберешь, какую». И я выбирала. Ночь пролетала незаметно, я слушала его мягкий голос и мечтала, чтоб истории никогда не заканчивались, так тепло и спокойно рядом с ним мне было.

Никто во дворце никогда не узнает об этих воспоминаниях, никто, нельзя, чтоб здесь увидели брешь в моем сердце, тогда враги, скрывающиеся в тени, непременно поймут, каким образом на меня можно воздействовать. Да я и себе не признаюсь, как на самом деле отношусь к Риду.

Вторая неделя пробежала так же быстро, за занятиями, я почти не заметила ход времени. Поняла только тогда, когда Борсаг поймал меня в коридоре и сказал, что завтра у меня выходной от учебы.

Этого момента ждала с нетерпением, наконец спустя столько времени, я все же улучу момент и схожу на прогулку. Мало того, что мне ни разу не приходилось видеть море, я даже город не имела возможности лицезреть вблизи (из окна не в счет), ощущать запахи и вкусы, слышать гул множества человеческих голосов.

С утра я отказалась от завтрака, разогнав служанок, быстро выбрала подходящее платье, волосыпросто заплела в косу, решив отказаться от высоких сложных причесок, надела тонкую шубку из шерсти. И побежала на выход.

Одну меня не отпустили. Солдаты мрачными тучами увязались за мной, каждый раз на все уговоры оставить меня одну, отвечая: «приказ короля». Пришлось смириться с их присутствием.

Предложение прогулки в карете меня тоже не устроило, я настойчиво потребовала идти пешком. Ну надо же! Впервые представилась возможно увидеть все и разом, а меня хотят запихнуть в карету. Нет уж!

Оказалось, что город раскинулся от дворца всего в десяти минутах неспешной ходьбы, массивные высокие ворота, приветственно открыты, приглашая всех желающих в Онтастар. На входе никого не обыскивают и не проверяют документы, как в Сумеречной Пустоте, люди входят и выходят свободно.

Я немного задержалась у ворот, с интересом разглядывая приезжих торговцев в легких ярких одеждах и путников с тяжелыми запыленными плащами. Моих конвоиров этот интерес не обрадовал, их лица стали еще более напряженные, руки легли на оружие, давая понять прохожим, что лучше бы им не приближаться.

Пусть, мне не испортят настроение две кислые физиономии, следующие по пятам. Вытянув шею и вдохнув городской запах, расправила плечи и уверенно двинулась ко входу. Я не пытаюсь сдержать улыбку, мне весело, хорошо, люди, проходящие мимо, смотрят на странную госпожу со смесью удивления и непонимания.

Почти сразу к нам подбегает юркая миловидная девушка, она кланяется и широко улыбается.

— Госпожа Соловетта поручила мне показать вам город, миледи, если вы не против. Я все здесь знаю.

— Как вас зовут?

Девчушка понравилась мне с первого взгляда, рыжая с крупными яркими веснушками, большими миндальными глазами и дивным звонким голоском.

— Хэвеннингда. Но вы можете звать меня Хэвен, так проще, миледи.

— Хэвен, — попробовала ее имя на вкус. — Рада знакомству. Скажите, что это? — Я указала на ровные одинаковые одноэтажные домики-близнецы.

— Это? — переспросила Хэвен, изогнув огненные брови дугой. — Всего лишь дома караульных. Не интересно вовсе, миледи.

Я обернулась на противоположную сторону улицы, разглядев караульную башню. В городе царит полная свобода, но об охране и защите власти не забывают. Скорее всего караульные сменяют друг друга, следя за городом денно и нощно, а ведь это всего на всего небольшой городишко, где по большей части живут те, кто служит во дворце.

— Ну почему же, — вернула интерес к девчушке. — Все интересно.

Мы прошли дальше, остановившись перед развилкой. Дорога уводила в две стороны, прямо и налево, и я замялась, не зная, куда дальше двигаться.

— Если пойти прямо — там будет рыночная площадь, миледи, прямо за ней жилые кварталы и школа чуть в отдалении. Если честно, смотреть там особо не на что, — Хэвен пожала плечами.

— Хочу увидеть море.

— Тогда налево, миледи.

— Меня зовут Луна, — я протянула девчушке руку. — Обращайтесь ко мне по имени.

Она кивнула и поспешила чуть вперед, показывая мне дорогу и щебеча на ходу.

— Справа — таверна. Там всегда шумно, много торговцев, путешествующих, гостей Савирана. Но там можно услышать самые свежие новости. Местные прозвали таверну «Смеющиеся сирены».

— Сирены? — Я остановилась, задержав взгляд на таверне.

— Ну, русалки, — подумав, ответила Хэвен. — Море рядом, поэтому и таверна нашла в этом свое отражение. На одной из стен там весит флаг с главного королевского корабля эпохи Серебряных Драконов.

Из истории теперь мне было известно, что история Савирана делится на семь эпох, каждая из которых условно делит историю королевства на периоды (затишья, войны, быстрого развития или стремительного упадка чего-либо). Господин Гломарит успел рассказать о четырех из них: эпоха Огненных Песков, эпоха Серебряных Драконов, эпоха Пепельных Осколков и эпоха Бурых Стрел. Так вот то, о чем говорит Хэвен, одна из самых ранних эпох, расцвет Савирана, становление, как самостоятельной и сильной единицы. В этот период формируется основная армия королевства и процветает морской промысел. И те особые королевские корабли, оснащенные первоклассными пушками, были созданы не для ловли рыбы, трюмы вмещают около пяти сотен бойцов, удивительно, но я так и не смогла представить, каких размеров должен быть такой корабль. Примерно на таких кораблях пришли в Васмиор. Несколько тысяч вооруженных до зубов воинов высыпались с кораблей и кинулись на ничего не подозревающих мирян.

— А напротив Зеленая Тень. Роща, ее высадили первые короли после великой битвы. Раньше город был больше, но об этом я вам рассказывать не буду, миледи, простите.

Великая битва случилась на закате эпохи Серебряных Драконов. Насколько я помню, это был первый и последний случай, когда на Савиран пытались напасть. И хоть королевство немало пострадало, что и повлекло за собой эпоху Пепельных Осколков, но отбиться от врага сумело.

— Прямо за рощей находится Университет Высших, а с другой стороны казармы солдат королевского полка.

— Что за университет? — Я пошла прямо по улице неспешно, стараясь внимательные рассмотреть каждую мелочь.

— Для благородных особ, чей дар пробудился, — Хэвен мечтательно вздохнула. — Мне там никогда не учиться, если дар когда-нибудь пробудится, то единственное, что меня ждет — кто-нибудь из города возьмет к себе в ученицы. Но это, если повезет.

Милая болтушка Хэвен влюбляла в себя очень быстро, веселая, открытая, немного наивная в силу возраста. Не ожидала встретить савирийку, которой не захочется при первой же встрече затолкать нос в глотку, однако оказалось, что Савиран богат и на нормальных людей. Госпожа Соловетта, Хэвеннингда, Дакам и Глиса — мои служанки, Тирива — старшая служанка.

Мы идем дальше под пристальным надзором солдат, мне удается разглядеть небольшую часть жилых кварталов и снующих туда-сюда детей разных возрастов.

От жилых кварталов мы сворачиваем налево, и я замираю. Дорога уводит прямо к университету и направо к гавани, а по диагонали… море. Хэвен дергает меня за руку, предлагая идти дальше, но я не могу.

Какое-то время мне понадобилось, чтоб прийти в себя, понять, что в воздух странный не потому, что так пахнет весь Савиран, а потому что так пахнет бесконечное море, уходящее далеко за горизонт.

Сине-зеленая гладь с белой пеной на волнах определенно захватывает дух. Я стояла как вкопанная, наблюдая за вопящими чайками, всплесками волн и кажущимися крохотными вдали кораблями, заходящими в гавань.

— Так не бывает, — только и удалось мне вымолвить.

Хэвен за руку, словно ребенка, повела меня к песчаному берегу. Она предложила снять туфли, не помню, как я на это отважилась, но когда оцепенение спало, я уже была босая. Девушка подвела меня к берегу залива, навсегда запомню, как ноги окутала холодная вода, закапывая ступни в мокрый песок, как кружат над головой чайки, а потом падают вниз и выныривают обратно так же резко и неожиданно с блестящей добычей. Я намочила подол платья, решив зайти в воду по колено и ни капли не пожалела об этом. Волны бьются о руки, уходят дальше, а потом снова возвращаются, иногда становясь выше и захватывают руку по локоть.

Прошло несколько часов, но я до сих пор дышу полной грудью и не могу надышаться, Хэвен все же удалось вытащить меня из воды и усадить на берегу.

Здесь мы вчетвером, включая мою охрану, встретили закат.

— Вот где начинается волшебство, — прошептала я и закрыла глаза, закапывая ноги в шелковый песок.

Ничего прекраснее мне видеть не доводилось, и быть может кому-то это покажется глупым, но мне хотелось остаться здесь подольше, не возвращаясь во дворец, здесь я впервые почувствовала себя свободной.

Но вернуться пришлось. И меня ждал сюрприз.

Не знаю, что произошло, не знаю, как такое возможно. Точно помню, мне было тепло, уютно и хорошо. Так же точно и явственно помню, не было снега, не было зимы на улицах, закутанных в тяжелые шубы людей. Но в Савиране совершенно точно зима, я не могла ошибиться, вокруг дворца высокими горами возвышается белоснежный снег, в коридорах холод жутчайший. Как же такое возможно?

Прокручивая в голове воспоминания, я пытаюсь понять и не выходит. Пока меня вели обратно во дворец, я молчала, впитывая в себя все то, что удалось увидеть и ощутить, впитывала так крепко и неистово, чтоб потом рассказать Риду и Лэнни, ведь мы обязательно увидимся, иначе и быть не может.

Болтушка Хэвен куда-то исчезла, как только мы прошли таверну на обратном пути, в ночи город прилично опустел, стал тише, спокойнее, жизнь в нем замерла до утра. Рыночные лавки пусты, зато жилой квартал активизировался. В окнах домов появился свет, дети перестали сновать по улице, но их смех слышен из домов. Несколько женщин собрались около небольшого деревца и общаются, обсуждая насущные дела или проблемы.

Наверное, это и есть свобода. Наверное, это и есть жизнь. Жизнь, которой я была лишена с рождения и до сих пор. Эти люди имеют семьи, домашние хлопоты, у них есть друзья и соседи, есть праздники, настоящие, а не выдуманные. Горести и печали, сменяющиеся радостью. Они встречают любовь случайно, но имея выбор, а еще находят развлечения в свободное время. У них есть всё, чего не было у меня и возможно, никогда не будет.

Если бы мне позволили выбирать, я бы навсегда осталась около моря, чтобы иметь возможности каждое утро мочить ноги в холодной воде, слышать противный визг чаек. Мне хотелось бы научиться ловить рыбу, находить фрукты. Недалеко от гавани есть так называемый Морской Лес, это самые настоящие джунгли, но вполне безопасные.

Но я обещала себе, что больше не буду мечтать, не позволю себе грезить, о чем-то, что недосягаемо. Поэтому позволяю увести себя с пляжа, вернуть в мрачное лоно дворца, где уже поджидает свежая новость.

Глиса, одна из служанок, впопыхах сообщает, что в честь моего приезда (если это так можно назвать) наследник Дамиран устраивает бал. Как вовремя! Неужели никто не смог напомнить ему, что я во дворце уже две недели и мое пребывание больше похоже на заключение, пусть и со всеми удобствами, но я явно прибыла сюда не по своей воле. Ничего не поделаешь, обе служанки уже бегают из угла в угол, подбирают ткани для платья, Дакам во всю перебирает иголки и нитки, готовится к пошиву, Глиса выбирает цвета и каким должен быть крой.

Суета начинает раздражать. После полного умиротворения на берегу моря, совершенно не хочется возвращаться в мир интриг и постоянного движения. Я ухожу в спальню, присаживаюсь за стол и открываю книгу. За две недели моя комната обросла учебными материалами. Карты, учебники, тетради, всевозможные письменные принадлежности и все, что необходимо для рисования. Господин Гломарит учит меня самостоятельно составлять карты, а госпожа Соловетта нашла для меня учителя Хоткера, он учит живописи и портретам. Оказалось, что рисовать интересно и более того, это неимоверно увлекает. Теперь я знаю, что должна непременно изобразить. Книжный шкаф больше не пустует, господин Фирай принес несколько десятков книг, требуя читать постоянно и много. Многие из них — савирийская классика, скучная и тягучая, но есть и сказки. Мне больше нравятся работы современных авторов, пишущих об опасных приключениях, где юные смельчаки и исследователи пускаются в неизвестность, на их пути встречается множество препятствий и опасней, с которыми они героически справляются, чаще за счет находчивой смекалки, и доходят до желанной цели. Самая любимая моя книга осталась та, что я прочла первой. «Зеленое гнездо Вицелокра» — история о необитаемом острове в Опасных Водах, который совершенно случайно нашел любитель острых приключений.

Об этой книге я могу разговаривать бесконечно, господину Фирайю даже пришлось меня остановить, чтоб успеть презентовать следующую книгу.

Сейчас у меня на столе «Сатирическая история Родвига Безногого», не самое весело чтиво, но учитель решил, что прочесть это важно, более того, именно этой книге будет отведено два следующих урока, вместо одного.

— Миледи, ужин, — от разглядывания ровных строк меня отвлекает Тирива, она держит в руках большущий поднос и улыбается. — И лягте спать пораньше, завтра рано вставать, а после уроков готовиться к балу. Не зачитывайтесь до ночи, миледи.

— Не буду, — буркаю я, освобождая место на столе для тарелок. — Дочитаю завтра.

Мне снова приходится смириться с неизбежным и сделать, как говорит служанка.

15

Меня разбудили голоса, они вроде бы и старались говорить тихо, но сон у меня чутким здесь стал, возможно из-за страха, который не отпускает горло ни на секунду. Юркие служанки, Дакам и Глиса, иногда мне кажется, они сестры, но по какой-то причине хотят это скрыть, так они похожи, словно две капли из Ручья Полуночи, блестящие невинные капельки, один лишь взгляд на которые, утоляет жажду. Обе светлые, волосы почти белоснежные, ложатся на хрупкие плечи аккуратными завитками, глаза ярко-зеленые, будто ненастоящие, сверкают, словно два драгоценных камня, искусно вставленные в безупречную оправу. У девушек одинаковый рост, одинаковое телосложение, даже голоса едва ли удастся различить. Неужели такое возможно? Два совершенно одинаковых дитя, но они не близнецы и не двойняшки. Лица у девушек разные, но схожи чертами.

Я подскакиваю, испуганно озаряясь вокруг. Обе служанки мгновенно стихают, удивляясь моему испугу. Не замечая ничего враждебного, натягиваю одеяло по самый нос и пытаюсь не смотреть на девушек, перешептывающихся о странном поведении госпожи. Быть может они в самом деле не понимают, отчего я дергаюсь при каждом звуке, но это отнюдь не показатель того, что дворец безопасен.

Мой дар растет с каждым днем, я стараюсь не показывать этого, но благодаря пробудившимся силам, чувствую неладное, словно оборотень, чую запах коварства, что обмазан кровью. Моей кровью. У меня много вопросов накопилось, но задать их нужно определенному человеку, чтобы услышать нужный ответ.

За несколько недель, проведенных в Савиране, мне удалось кое в чем разобраться, дворец — умело сотворенная иллюзия, точнее не весь дворец, а ужасы, наполняющие его, иллюзия человека, в чьей душе монстрам уже не хватает места, от того он решил выпустить их наружу. Еще савирийцы врут. Всегда. Ложь для них что-то вроде игры, им нравится плести серебряную паутину злословия и клеветы, обращать ее друг против друга, равно наслаждаться победой и проигрышем.

Дакам звонко хихикает, щуря глаза, Глиса прикладывает к губам палец, шутливо, совсем по-детски. Глиса копается в гардеробе, перебирая туфли, Дакам роется в шкатулках, вытаскивая на свет кольца и серьги. Видимо, подготовка к балу продвигается полным ходом. Только без меня, я не собираюсь учувствовать в балагане.

— Если думаете, что королевы спят до обеда, сильно ошибаетесь, они поднимаются еще до рассвета, — бурчит влетевшая в спальню Тирива.

Я отвлекаюсь от раздумий и перевожу взгляд на старшую служанку. Она, как всегда, сама строгость.

Простое однотонное платье, никаких украшений (хотя старшим слугам они полагаются, дешевые и не в больном количестве, но полагаются, Лэнни этим никогда не пренебрегала), волосы подняты в не менее строгую и всегда одинаковую прическу, волосок к волоску. Отчего-то с первого дня знакомства с Тиривой, меня не покидает чувство, что-то случилось в ее жизни такое, что заставило ее стать бесчувственной, холодной.

— Ты всегда ворчишь ни свет ни заря? — Мне приходится приподняться на локтях, мягкое одеяло соскакивает вниз и тело почти сразу покрывается мурашками.

Тирива останавливается, грозно зыркает на меня. Сваливает ворох тканей на письменный стол, разворошив мои учебные бумаги и упирает руки в бока.

— Юная леди, не стоит делать вид, что вы выше дворцовых правил и устоев. Занятия на сегодня и завтра отменены, вам нужно готовиться к балу. В вашу честь, между прочим.

Вот они, утренние сложности, настигающие меня постоянно. Знаю, что Тирива старается изо всех сил быть дружелюбной, снижать уровень строгости, но сегодня она явно на взводе.

А вот с занятиями обидно. Я как-то слышала, что их отменяют за неделю, а то и за две до важного события, чтоб леди непременно успели подготовиться. Однако мне претит одна только мысль о том, что я буду выбирать наряды и украшения для жертвенного кострища, который возвели в якобы мою честь. Про костер, конечно, слишком, но сути не меняет. Я знаю, для чего устраивают бал.

— Поднимайтесь, миледи. Пора бы уже привыкнуть к распорядку.

— Меня зовут Луна. — Мой голос срывается на глухой рык. — И я такая же леди, Тирива, как ты королева.

Служанка замирает, ее взгляд медленно ползет по мне, не суля ничего хорошего.

— Прекратите язвить, Луна. — Женщина потерла лоб тыльной стороной ладони, собирая в кулак волю, чтоб не надрать мне известное место. — Надеюсь, однажды вы все же проснетесь леди.

Я готова была увидеть в ее глазах гнев, раздражение, обиду или даже злость, но не грусть и тоску. Теперь мне по-настоящему стало интересно. Так вышло, что, наверное, инстинкт, отчаянно бьющийся за мое выживание во дворце, обострился до предела. Мне стало намного легче улавливать эмоции и чувства людей, так я понимаю, о чем они думают или, что замышляют. Так вот Тирива — скучает о ком-то и уже очень давно.

— Расскажи мне, — я вскочила с кровати и подбежала к женщине. — Расскажи.

Она посмотрела недоуменно, быстро опустила взгляд и постаралась занять чем-нибудь руки, но смолчала, значит я права.

— Тирива, расскажи! — Я схватила ее за руку и развернула к себе.

Любопытство однажды погубит меня окончательно и безвозвратно. Но если мне предстоит томиться в золотой клетке, то я хотя бы хочу развлекаться.

Служанка грубо одернула руку и вышла из спальни.

— Что это с ней? — Сразу же защебетала Глиса, подпрыгивая ко мне.

Я улыбнулась одними уголками губ.

— Здесь у каждого свои скелеты в шкафу, — прошептала, растягивая улыбку. — И я соберу их все.

— Что это значит, миледи? — Подключилась Дакам, бросив ткани.

Я не ответила, оставила служанок обгладывать косточки мне и Тириве, пошла в ванную, умылась, долго разглядывая свое мокрое отражение, с крупными прозрачными каплями на лице.

Прошло уже две недели, мне до сих пор ничего не известно о Риде, о Тео, о том, что уготовано мне королем или его сыном. Шестнадцать мучительных дней в неизвестности. Один раз, меня словно трофей показали на ужине, теперь хотят в праздничной упаковке презентовать на празднике. Что дальше? Может таким образом хотят усыпить бдительность? Или попросту чего-то ждут. Но чего?

Чуть позже принесли завтрак. Я все еще отказывалась есть вместе с придворными, предпочитая хоть какое-то подобие одиночества или уединения.

После завтрака вернулась Тирива, погоняя двух пугающе схожих служанок.

— Я хочу знать, — остановив женщину за руку, я приблизилась к ее лицу вплотную. — Что они сделали с тобой?

Тирива сглотнула ком в горле, силясь не выдать раздражение и удивление. Не вышло.

— Хотите знать? Хорошо. Но при одном условии, — плечи служанки распрямились, она вздернула подбородок, скрывая выступившие слезы.

— Что ты хочешь взамен?

Третье, что удалось мне узнать за проведенное во дворце время — савирийцы любят сделки. Просто так здесь ничего не получишь, за все нужно платить и плата может быть совершенно разной: информация, золото, драгоценности, тайна, убийство. Что угодно, зависит от того, что в данный момент требуется тому, с кем заключаешь сделку.

— Молодец, — служанка усмехнулась. — Быстро учишься.

Ее тон резко переменился, она заговорила тихо, так, чтобы никто нас не слышал. Наконец-то удалось увидеть ее настоящее лицо, истинную савирийку.

Именно этим савирийцы и отличаются от нас. Не хочу сказать, что васмиорцы чистые невинные овечки, к сожалению, это далеко не так. Но наша жизнь в разы проще, мы не платим ни за что душами.

— Станешь послушной, — Тирива привлекла меня к себе и заговорила еще тише. — Учтивой, веселой. Будешь ходить на приемы и общаться со всеми, особенно с теми, кто тебе не нравится. Согласна?

Настал мой черед удивляться.

— Тебе то это зачем?

— Так согласна? — Она игриво качнула бедром и отодвинулась от меня, заговорив громче. — Или нет, миледи?

С каждым днем жизнь во дворце становится интереснее, пусть и пугающей. В один день узнается, что король Сакрам является правителем Савирана лишь номинально, фактически всем заправляет его сын, с которым, кстати, мне еще только предстоит познакомиться. В другой, что город Онтастар и дворец близ него, по сути, две разные провинции. Как так вышло, непонятно, но лето в городе и зима вокруг дворца — пытаются на что-то намекнуть, вот только я пока не понимаю, на что именно.

— Смотреть, миледи, важно с открытыми глазами. Никогда не забывайте об этом, пока находитесь в Савиране, — лицо Тиривы застыло, губы шевелятся, но взгляд стеклянный.

Я медленно киваю, пытаясь переварить все увиденное за две недели и связать это со словами служанки.

Вместо следующих нотаций Тирива ведет меня в гостиную, заставляет встать на круглый пьедестал для примерки, высотой примерно сантиметров сорок, не высоко, но мне все равно удается споткнуться.

— Осторожно, миледи. Ноги еще пригодятся вам для танцев, — Дакам прикрывает рот и задорно смеется, помогая мне.

Хотелось бы ответить ей нечто смачное, чтоб замолчала раз и навсегда, но вовремя себя обрываю, вспоминая об уговоре. Раз уж плата за историю Тиривы — примерное поведение, я заплачу сполна.

— Ты слишком любезна, милая. Скоро из-за моих ног заплачет кто-нибудь из мужчин, ведь я совсем не умею танцевать, — стараясь натянуть вежливую улыбку, я инстинктивно обнажаю зубы в оскале и едва ли не рычу на бедную Дакам, уже успевшую понять свою роковую ошибку.

Глиса вносит платье и останавливается рядом со старшей служанкой, улыбаясь так, будто нашла мешок золота ничейный. Хотя она недалеко ушла от истины. Платье на ее руках — золотое.

Не в прямом смысле, но если не приглядываться…

Меня быстро раздевают догола и втискивают в жесткое лоно платья. Дакам приступает к шнуровке корсета, а я смотрю в высокое зеркало, пытаясь узнать в нем девушку, которая совсем недавно была рабыней.

Высокие острые плечи и ворот делают мой облик каким-то агрессивным, властным. Корсет, не понятно, из чего сделанный, больше напоминает золотой доспех. Зато шлейф платья длинный и легкий, словно облако, к концу он становится почти прозрачным.

— Пошевелите руками, — гордо просит Глиса.

О, как же, рукава на фоне остального великолепия показались совершенно обычными, длинные до запястья, узкие, от запястья сверху чуть накрывают тыльную сторону ладони, ложась на кожу в форме половины ромба. Я поднимаю левую руку и громко ахаю от удивления. От рукавов слетает золотистая пыльца, устремляется сначала вверх, а после оседает к полу и растворяется.

— Вам нравится, миледи? — Глиса едва не прыгает на месте от радости.

Что они удумали? Вместо схожей радости меня охватывает злость. В туго затянутом корсете дышать дается с трудом, так что приходится взять себя в руки.

— Обязательно так торжественно? Нет ли чего попроще? — Вместе с вопросом, я подаю знак Дакам, чтоб принесла вина.

— Но платье прекрасно! — Восклицает обиженная служанка. — Я всю ночь его шила.

— Ты сделала это за ночь? За одну ночь? — Я спускаюсь с пьедестала, снова чуть не переломав ноги, длинный шлейф тянется за мной пушистым облаком и неприлично сковывает движение. Вот оно что, бегать в таком наряде я уж точно не сумею.

— Ну, — Глиса замялась, — мне кое-кто помог.

— Кто?

Тирива подхватила меня под руку и повела обратно к пьедесталу, чтоб снять платье. Дакам начала расшнуровывать корсет, а старшая служанка придерживала тем временем рукава, чтоб (похоже) металлический корсет не повредил золотую нить на платье, плотной ткани ничего не будет, но вот нить на корсаже, рукавах и груди очень хрупкая, одна зацепка разрушит весь ансамбль.

— Кто тебе помог?

Головой я понимала, невозможно сотворить подобное за ночь, кто бы тебе ни помогал, так же я понимала, что помощник Глисы обладал даром. Но даром… слуги обладать не могут.

— После, миледи. Вам нужно пообедать, надеюсь, вы предпочтете общество господ в столовой. — Тирива посмотрела на меня весьма многозначно. Но я больше не наивная девочка, которjq можно безоговорочно управлять.

— Нет, — я усмехнулась. — В своде законов Савирана есть очень интересный пункт, Тирива. Если коротко, то в нем говорится, что вначале дело, а после оплата.

Женщина тяжело вздохнула, помогая мне снять платье, она незаметно кивнула.

Маленькая, но приятная победа. Обед подали в спальню. И про вино не забыли. Аппетита не было, поэтому я делала вид, что ем, уныло ковыряясь в тарелке и потягивала бархатистое вино. В одном савирийцы хороши — вино у них отменное.

В комнату вошла Тирива, она присела на край кровати и долго молчала, я не торопила ее, позволяя женщине хорошенько прочувствовать то, что она решается рассказать.

— Я родилась в деревне в нескольких днях пути отсюда, тебе, наверное, еще сложно ориентироваться в Савиране, но Онтастар не столица и даже не крупный город. Здесь немного другая система распределения и …

— Знаю, — буркнула я.

— Так вот раньше в деревне очень часто останавливалась королевская семья. Мне было семнадцать, мы с Дэйемом полюбили друг друга. Он сын конюха, я дочь фермера. Никто не был против нашего союза, поэтому отношения развивались стремительно. Мы часто виделись, проводили много времени вместе. Дэйем научил меня кататься верхом, хоть я и боялась лошадей с детства. Мне они кажутся опасными огромными махинами. Боязно представить, какого с такой падать. Свадьбу назначили на осень, благоприятное время, так считали в нашей деревне. Примерно в это же время обычно прибывала королевская семья.

Тирива очень увлеклась, она задумчиво смотрела в окно, теребя в руках маленькую блестящую брошь. Спокойный тон служанки мог бы сбить с толка, но только не меня. Я сняла с подноса второй бокал, налила из кувшина вина и протянула ей. Не одной мне приходится сложно в этом дворце.

— Благодарю, миледи, — к удивлению, служанка не отказалась от предложенного бокала.

Она продолжила рассказ, а мне удалось представить девушку с большими кошачьими глазами, она юна и прекрасна, смеется и спешно готовится к предстоящей свадьбе, не забывая урвать минутку наедине с женихом.

На подвенечное платье ушла вся месячная выручка с рынка, но отец говорил, так нужно, в этот день она должна быть самой красивой, день ее свадьбы запомнится всей деревне, о нем еще долго будут говорить. И пусть она лишь дочь фермера, но красотой ничуть не уступит любой принцессе. Мать пожертвовала своим садом, срезав цветы, чтобы украсить ими весь дом и двор.

В ночь перед свадьбой в деревню въехала королевская семья, отцу пришлось спешно уехать, чтоб доставить в их особняк продовольствие, а матушка заснула рано, устав от работы. Тирива сочла это добрым знаком и приодевшись в лучшее, что у нее было, вылезла через окно и поспешила по тропинке к постоялому двору. Она быстро добежала до их тайного места, около озера, что за постоялым двором, луна слабо освещает водную гладь и этого достаточно, чтоб увидеть любимого.

Им хватит всего нескольких минут, урвать бы поцелуй, а после можно и спать спокойно. Через пару дней свадьба и после они станут неразлучны навек.

Тирива выскочила из-за кустов, увидев силуэт у озера. Он тоже ждет ее! Влюбленные сердца мыслят одинаково, бьются в унисон и всегда слышат друг друга. Затаив дыхание, девушка преодолела оставшееся расстояние.

— Тирива! Тирива, скорее, госпожа Ситана захворала!

Я вздрогнула от надрывного голоса вбежавшей в спальню служанки, Тирива тоже не сразу осознала происходящее, она, как и я, погрузилась в историю минувших лет, уйдя далеко-далеко от настоящего мира.

— Идем скорее, — пискнула она и попыталась прочистить горло.

— Постой! — Я потянула ее к себе.

Ну в самом деле, нельзя же вот так на полуслове обрывать историю! Во дворце полно слуг, уж с головной болью склочной леди Ситаны как-нибудь, да совладают, она любит подольше полежать в кровати, претворяясь чахнувшей. Это все уже поняли.

— Позже, миледи, имейте терпение, — Тирива наклонила голову и улыбнулась сквозь силу, погладив меня по щеке.

Когда служанки спешно убежали, в комнате стало непривычно тихо. Я пошла искать Дакам и Глису, но оказалось, что они ушли работать над вторым платьем. К чему мне второе платье для одного бала, я не поняла, но спорить не стала. Так даже лучше, может все же сошьют что-то более человекоподобное и менее помпезное. Почему-то мне совсем не хочется выделяться, становиться заметной. Мне кажется, точнее, инстинкт подсказывает, что пока я незаметна и тиха, мне почти ничего не угрожает, быть может, рано или поздно обо мне и вовсе забудут, перестану быть нужной.

Сосредоточиться на книге не вышло, каждую страницу приходилось перечитывать по несколько раз, а смысл так и не достигал разума, болтаясь где-то в воздухе. Отложив книгу, решила пройтись, дать мучающим мыслям ход. Хоть Тирива и подвесила интригу, заставив меня жаждать продолжения, я думаю совсем не об этом.

Чужие истории тем и хороши, что ты переживаешь, сочувствуешь, но далеко в душу всё рассказанное не попадет, ты не можешь углубиться в переживания не потому, что чёрств, а оттого, что наш разум — поистине многогранен, он не позволяет нам дотошно следовать за чужими болями и горестями, всецело отдаваясь им. И это хорошо. Именно это уберегает нервную систему, не дает нам взять на себя больше, чем сознание может выдержать.

Пару недель назад подобное объяснение показалось бы мне чудом или бредом. Нервная система? Разум блокирует? Мозг многогранный? Но не теперь.

Мало приятного гулять по дворцу, в котором на каждом углу рассованы кошмары, надолго меня не хватило, забрела в один из залов, дверь оказалась приоткрытой, никто меня не остановил.

Зал оказался двухэтажной картинной галереей с выходом во внутренний зимний сад под стеклянным куполом. Никаких иллюзий здесь нет, именно это толкнуло меня остаться пока здесь. Несмотря на отсутствие камина, здесь тепло, света мало, но картины рассмотреть удается.

Я прохожусь вдоль одной из стены, разглядываю сцены эпичных сражений и невероятной красоты пейзажи, каждая новая картина прелестней предыдущей. И в то же время, мне удается понять, что все их писал один мастер.

Подхожу к лестнице, оглядываясь вокруг, вдруг замечаю, что пол — это огромное зеркало, отражающее в себе всю галерею. Не скоро еще мне предстоит привыкнуть к чудесам дворца. Решив повременить со вторым этажом, я ухожу в сад. Мгновение тишины, и мне удается насладиться этим мгновением, вдохнуть полными легкими, прикоснуться к зеленым листьям, наполненными живительным соком. Все растения в саду лекарственные, мне о них не слишком много известно, но алоэ и пастушью сумку узнает любой дурак.

Что-то, словно в компасе стрелку, тянет меня обратно к картинам, стук каблуков разносится эхом по залу, я останавливаюсь напротив картины, изображающей городскую площадь. Табличек нет, поэтому не так-то просто определить город.

На площади суета, люди движутся потоком, кто-то разглядывает предложенные торговцами товары, кто-то спешит по своим делам с крайне недовольным лицом, несколько женщин стоит около фонтана, еще две сидят на изогнутой по форме фонтана лавке. Они смеются. Жизнь в городе кипит, это чувствуется даже через полотно.

На другой картине горы. Белоснежные вершины торчат высоко над зеленой каменистой местностью. Здесь все внимание уделено именно горам. Я почти верю, что смотрю не на картину, а в окно. Справа сбоку часть зубчатой скалы и, если хорошенько присмотреться, можно разглядеть на ней человека, смотрящего вдаль. В горы.

Мне удается найти не картину, а эскиз, нарисованный карандашом с множеством пометок. На листе размером с полноценную картину в человеческий рост, изображено семь чертежей замков. Все конструкции разные, четыре из них донжоны, остальные кажутся менее оборонительными и более сказочными, что ли. Рядом с чертежами картина с безликим воином, вместо лица пустой овал головы.

— Крепость-призрак гораздо интереснее, миледи.

Я истошно вскрикиваю и ударяюсь спиной о стену, развернувшись лицом к говорящему в прыжке. Поразительно, что может творить страх. Не помню еще себя такой ловкой в платье.

— Неужели я такой страшный? — Мужчина корчит дурацкую улыбку и усмехается.

Какое-то время мне требуется, чтоб прийти в себя и понять, что я в безопасности, угрозы нет. Наверное. Но я обязана убеждать себя в этом, чтобы окончательно не сойти с ума.

— Прошу прощения, — удается мне выдавить сконфужено. — Не ожидала здесь кого-то увидеть.

— Крепость-призрак. Фортелорс. Посмотрите, — мужчина указывает рукой на картину за своей спиной, он отворачивается, стукая по полу-зеркалу подбитыми каблуками, приближается к крепости и мечтательно вздыхает. — Говорят, немногим удалось ее увидеть, но этому художнику определенно повезло.

— Я не слышала, как вы подошли.

Мужчина оборачивается и игриво подмигивает мне. Что-то в нем странное, немного даже шутовское. Его манера держаться, его голос, меняющийся в зависимости от серьезности сказанного.

— Неужели? Должно быть вы замечтались о чем-то. Или, — он движется ко мне плавно, размеренно, ухмылка становится донельзя шутливой и странной, растягиваясь почти на все лицо. — Или о ком-то?

Он движется будто бы по спирали, кружит рядом со мной, но подойти ближе не решается. В то же время я как будто его не интересую, мужчина разглядывает картины, что-то тихо бубнит себе под нос. Ему нет дела до того, что я отвечу, он просто не ждет ответа. Я наблюдаю за ним, замерев на месте.

— Вы напуганы? — Он оборачивается так резко и неожиданно, что если до этого момента крупицы смелости и оставались, то разом вышли. Да, теперь я совершенно точно напугана.

— А мне стоит бояться? — Все же отлипаю от стены и делаю шаг вперед. Не хочу, чтоб на платье остался отпечаток воина, изображенного на картине.

Мужчина поворачивается лицом ко мне и застывает, тем временем мне удается его получше разглядеть и запомнить. Он не из придворных. Тех стервятников я уже всех выучила. Одет странно, будто бы в обноски, но мне удается рассмотреть дорогущую ткань, весьма редкую, ее плетут говоруны-шерстинки в Васмиоре (что-то вроде гибрида паука и ящерицы, зверьки безобидные, но плести согласны лишь в хорошем расположении духа, добиться этого, как показала практика, не так уж просто). В последний раз эту ткань в живую я видела в детстве, когда отцу Рида преподнесли подарок — плащ из ткани, что прядут говоруны, весьма редкая, крайне дорогая и трудно добываемая.

А этот человек весь одет в одежду, сшитую из ткани говорунов. Узкие штаны, похожи на кожаные, как и жилетка, рубашка персикового оттенка — ее можно было бы принять за шелковую. И я бы вполне могла ошибиться или поверить, что ошибаюсь сейчас, если бы не странный блеск в глазах незнакомца. Он смотрит на меня с широко распахнутыми глазами, темными, словно дно колодца, тонкие губы все еще растянуты в улыбку, обнажая острые зубы.

— Вам? Меня? — Он хохочет и чуть склоняется в поклоне, шутливо, немного даже заносчиво, видимо, таковое поведение у незнакомца в крови, он попросту не может быть сдержанным. Или же ему нравится изводить людей. — О, мне так жаль, что я заставил вас задуматься о таких мрачных вещах, милая леди. Я кажусь вам страшным? — Он наклоняет голову набок. — Да, так и есть. Но поверьте, вреда вам я причинить не хочу. Мне всего то стало скучно, как и вам. Вот и всё.

Несмотря на его заверения, я все же оглядываюсь на выход, прикидывая, как быстро смогу добежать, подгоняемая страхом.

— Мне не удалось вас убедить. Очень жаль, — незнакомец прослеживает за моим взглядом и огорченно вздыхает. — Не хотелось бы доставлять вам неудобства, пожалуй, мне лучше уйти. — Он бредет к выходу, сложив руки за спиной и наклонил голову, рьяно показывая свое разочарование. — Нехорошо было бы продолжать вас пугать.

Его грустный голос эхом разносится по галерее и отдается от стен. Мне становится жутко, но и интерес во сто крат сильнее страха.

— Постойте, — уже жалею о сказанном, но ничего с собой поделать не могу.

Незнакомец резко останавливается, чуть распрямляется и ждет, не оборачиваясь. Я тоже жду, разглядывая его спину. Темные волосы почти до плеч, висят, как сосульки, будто мужчина только-только вернулся из похода или… Даже думать об этом не хочется. Но осанка у него особенная, спина идеально ровная, рубашка и жилет скрывают, но почему-то мне кажется, что этот человек одновременно хорош в бою и столь же безупречен на королевском приеме, несмотря на худобу. Всем своим видом он хочет казаться жалким, уязвимым, однако это далеко не так.

— Вы передумали? — приторно сладким голосом интересуется мужчина, стоя все так же спиной.

— Простите мне грубость. Наверное, дворец так влияет, не самое приятное место, должна заметить. Оставайтесь, я вас не боюсь.

— Правда? — Мужчина разворачивается, и улыбка быстро сходит с его лица, делая его почти нормальным. Почти. — А чем же вам дворец не нравится, милая леди?

— Здесь… Здесь столько кошмаров, иллюзий. Они пугающие, некоторые просто отвратительные.

Не знаю, как, но незнакомец оказывается рядом со мной, его глазища сверкают в полутьме как-то совсем не по-доброму.

— В одном вы правы, — он берет меня за руку. — Это лишь иллюзии. Настоящие монстры скрываются глубже.

Я сглатываю комок в горле, пытаясь не дрожать от его прикосновения. В этот раз со смелым заверением поторопилась.

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что вам совершенно необязательно бояться. Дворец вас не обидит.

Дворец, может быть, и нет, а люди в нем — вполне вероятно. Но, видимо, по мнению мужчины напротив меня, это не одно и то же, для него разница очевидна, к сожалению, мне его не понять.

Незнакомец растворяется, просто исчезает как будто это нормально, лишь усмехнулся на прощание и сильнее сжал мою ладонь. Оказалось, он вложил в руку красную розу, совсем свежую и прекрасную. Я долго работала в саду у Рида, но цветов такой красоты никогда не видела. Этот цветок особенный, ведь он идеальный, каждый лепесток аккуратное продолжением следующего, без надломов или изломов, без изъянов. На месте незнакомца я бы предпочла любоваться на куст, где он растет, а не срывать такую красоту ради краткого мига наслаждения. Пройдет пара дней и цветок увянет.

Отчего-то мне кажется, что не спроста он отдал розу мне. Извращенный мозг савирийцев любит подобные уловки и намеки. Вот только на что незнакомец пытался намекнуть?

Я долго смотрю на розу, одним пальцем провожу по шелковистым лепесткам, совершенно забывая про ход времени. Дело к ужину, но мне никак не оторвать взгляд от цветка, так и продолжаю стоять в окружении чудесных картин и темноты, размышляя, кто же этот незнакомец.

***

Возвращаясь в комнаты, по взгляду Тиривы, понимаю, что бессовестно опоздала к ужину, а по нашему договору, я должна была появиться в столовой и ужинать с придворными, вести светские беседы и сносить скрытые нападки. Хотелось пожать плечами и сказать: «не судьба, в другой раз». Но это повлекло бы за собой только гнев обманутой служанки, а савирийцы не любят обманываться, нарушение договора у них — не принято. Обязался — выполни, или умри.

В чем-то эта глазастая служанка, глядящая на меня с недобрым прищуром, права. Мне стоит выйти из тени, быть на виду, чтоб обо мне знали и помнили, тогда со мной будет сложнее расправиться.

— Выслушай, — виновато лепечу я. — Это вышло случайно, я забылась и только…

Она упирает руки в боки и пыхтит, считая мои слова неприкрытой ложью.

— Ужин на вас, миледи, отдельно не готовили. Я сообщила на кухне, что вы присоединитесь к господам. Так что спать ложиться вам придется голодной, — Тирива отворачивается, однако в этот момент замечает у меня в руках цветок.

Ее глаза расширяются, губы начинают дрожать, вся спесь с нее разом сходит.

— Откуда это у вас? — Она указывает дрожащим пальцем на розу.

Я поглядываю на цветок, не понимая ее реакции и улыбаюсь. Что может быть плохо в цветке? Он не несет угрозы за собой, кроме маленьких колких шипов, но с эти мне, пожалуй, под силу совладать.

— Мне его подарили. Именно об этом я и хотела тебе сказать. Я опоздала на ужин, потому что встретилась в галерее с человеком.

Заботливо проводя по нежным лепесткам, я замечаю, как у старшей служанки дергается глаз. Как для прислуги, она берет на себя слишком многое, однако, стоит вспомнить, что и я не та, кому надлежит служить. Может поэтому мне так легко удается не обращать внимания на ее колкости и явное превышение обязанностей.

— Кто тот человек, миледи? — Тирива пытливо смотрит то на меня, то на розу. Она поджала губы и пытается скрыть волнение.

— Не знаю, — почему-то при этих словах, на моем лице появляется радостная улыбка, свидетельствующая об обратном интересе к незнакомцу.

Пусть, все они знают, я не придворная леди, а значит незачем хранить мою целомудренность и ограждать меня от встреч с мужчинами наедине. Не то чтоб я могла бы совершить какой-то отвратительный и недостойный леди поступок прямо здесь, во дворце, но следить за этим тщательно явно не станут.

Тириве удается взять себя в руки, она кланяется и уходит, оставив Глисе и Дакам последние поручения.

— Поставь в вазу на прикроватный столик, — я протягиваю розу Глисе и внутренне ощущаю, что совершенно не хочу разлучаться с этим даром даже на мгновение.

Служанка послушно выполняет мой приказ, тем временем Дакам расстилает кровать, кладет на белоснежную простынь ночное платье. Я сажусь за туалетный столик, чтобы она расплела мне волосы и убрала всевозможные заколки и шпильки. Пока служанка пыхтит над моими локонами, мне удается улучить минутку и вспомнить о неожиданной встрече.

В одном я согласна с Тиривой, мне бы хотелось знать этого человека, в следующий раз, если он случится, а что-то мне подсказывает, что обязательно случится, я заставлю его назвать свое имя. Тогда будет возможность разузнать побольше у придворных или слуг.

Когда с туалетом покончено, служанки оставляют меня одну, удаляясь на ночь по своим делам. Я присаживаюсь на кровать и гляжу на розу, думая о незнакомце. Кто он? Почему так странно себя вел? И почему меня совсем не пугает его манера поведения? А испугаться стоило бы. Все во дворце враждебно, озлобленно. Стоит помнить, что я тут не для светских раутов, меня вырвали из привычной жизни длястрашных целей, если задуматься. И защитить меня некому, Рид остался далеко в другом королевстве, едва ли он представляет, что происходит тут, а может и вовсе забыл обо мне. В конце концов, кто я такая, неровня Повелителю Сумеречной Пустоты, даже если мое происхождение — правда, я всю жизнь была рабыней. И он как никто другой знает об этом и будет вспоминать об этом при каждом взгляде на меня.

На память приходят его последние слова: «Я не врал. Ни в чем». Хочется спросить его, почему же тогда он позволил лорду Эствейру увезти меня?! Почему не вмешался, не предотвратил??? Почему я здесь?

Я закрываю глаза, чувствуя приближение истерики. Нет, нельзя плакать, нельзя давать волю чувствам, именно это обязательно погубит меня. Мысленно обещаю себе, не ждать его. Не ждать чудесного спасения со двора кошмаров. И все же, досадливо хлюпаю носом, стараясь сдержать выступившие слезы.

Помню, как мама говорила, что королева должна быть сильной, в иные разы — сильнее короля. Она должна думать не о себе, есть тысячи тех, о ком должно болеть ее сердце. Мне было лет пятнадцать, когда она окончательно утратила силы и слегла, тогда же начались ее странные рассказы, точнее, тогда казавшиеся странными, ныне они обрели другие краски.

В одном матушка права, неважно, кем я была, сейчас меня считают наследницей, значит я должна ею быть. Думать о тысячах тех, кто страдает и умирает под гнетом рабства, о тех, кому нужна защита и надежда на будущее. И впервые за все годы эта надежда появилась, к сожалению, в лице меня. Могу ли я подвести свой народ, поддавшись чувствам? Нет. И не сделаю этого.

В дверь тихонько стучат, я вздрагиваю от неожиданности, но моментально нацепляю на лицо одну из тех масок, что так необходимы во дворце. Я выпрямляюсь, вздергиваю подбородок и не оборачиваясь к двери, позволяю незваному гостю войти.

Легкая поступь и шелест жесткой ткани за моей спиной, позволяют угадать гостью.

— Ты что-то еще хотела узнать о розе? — Спрашиваю я немного надменно, не оборачиваясь.

— Нет, миледи, — Тирива обходит меня и присаживается прямо на пол передо мной, положив одну руку мне на колени. — Хотела продолжить историю. Вы ведь хотите узнать, чем все закончилось?

— Решила сменить гнев на милость? — Я усмехаюсь, но не отталкиваю служанку, сжимаю ее ладонь и чуть расслабляюсь. При Тириве не нужно делать вид, она все знает, все понимает.

— Это не гнев, милая моя леди. Совсем не гнев, — говорит она печально. — Я волнуюсь о вас, и надеюсь, скоро вы поймете, почему.

Тяжело вздохнув, я спускаюсь на пол, устраиваясь рядом со служанкой. Настоящей наследнице, леди от головы до пят, недопустимо так поступать, она всегда и во всем должна быть выше слуг, как физически, так и морально. Однако сейчас Тириву мое поведение не смущает, она не спешит упрекнуть меня или поправить, она лишь придвигается ближе и начинает свой рассказ.

Заметив силуэт, она конечно же сразу кинулась к нему, едва не ломая ноги набегу. Тирива уже почти чувствовала запах его кожи, сладость губ, сулящие одни лишь наслаждения.

Она быстро поравнялась с силуэтом.

— Ты меня ждешь, прекрасный принц? — Пытаясь отдышаться от быстрого бега, томно прошептала девушка. — Поцелуй меня скорее и расколдуй.

Она звонко засмеялась, зная, что их никто не услышит, в этот час все сидят по своим домам, в кругу семьи. Никто их не увидит, постоялый дом, как и весь тракт — пусты из-за отсутствия гостей. Осень — не самое благоприятное время для путешествий по деревням Савирана.

— Ну же! Чего ждешь! Неужели ты мне не рад? — Она наигранно надула губы.

Мужчина обернулся к ней со смесью непонимания и удивления на лице. И это был совсем не ее возлюбленный. Девушка поперхнулась, отпрыгивая от мужчины.

— Простите! Простите, я обозналась. Только и всего.

Ее пробрал страх, взвывающий — бежать, как можно быстрее. Не дать мужчине заговорить, не позволить ему ответить и просто убежать. Так будет лучше, правильно. Вряд ли он смог хорошенько разглядеть ее лицо в темноте, значит не сможет найти после, если сбежать.

Но любопытство, свойственное всем молодым и любознательным натурам, пригвоздило девушку к месту, она смотрела на мужчину и гадала, кто он. Его лица она не помнит, хотя без сомнения знает всех в деревне. По его одежде сложно сказать, кто он, путник или благородный господин. Быть может, один из свиты короля. Или же забрел в деревню случайно и шел к постоялому двору в тот момент, когда Тирива нагнала его.

Незнакомец наклонил голову набок и заулыбался. Отчего-то его улыбка показалась девушке зловещей, чудаковатой.

— Как жаль, — усмехнулся мужчина. — А я почти поверил, что вы хотели видеть именно меня.

Девушка попятилась, но вопреки всем подсказкам и доводам разума, не побежала.

— Мне очень жаль, господин. Простите.

Она отступила на шаг, надеясь, что на этом все и закончится.

— Не извиняйтесь, милая, — глаза мужчины блеснули, выдавая его темную сущность. — Назовитесь, и я забуду об этом инциденте, — его голос из шутливого превратился в гремучий рык, опаленный металлом.

Девушка сжалась, именно в этот момент, как ей казалось, она поняла свою роковую ошибку, однако, страшась прилюдного позора, ведь она пришла ночью к незнакомому мужчине. Даже несмотря на то, что она обозналась, ее ждет порка, а жених непременно откажется от нее в тот же миг, как узнает обо всем. И Тирива даже не сможет его винить за это.

— Вы правда никому не скажете? — Она замялась, заламывая длинные тонкие пальцы. Внутренне все еще твердила: все хорошо, скоро свадьба, все будет хорошо.

— Я дал вам слово, — незнакомец улыбнулся, широкая улыбка растеклась по лицу, делая его лицо в слабом свете луны еще более зловещим.

— Тирива. Так меня зовут. Мне нужно идти.

Девушка подхватила юбку и побежала. Уже около своего дома, она приостановилась и обернулась, желая убедиться, что за ней никто не следит.

И увидела его… Незнакомец стоял неподалеку на дороге, сложил руки за спиной и смотрел на нее, как смотрит голодный зверь на добычу.

Подавив вскрик, она вбежала в дом, забыв про спящую матушку и отца, который уже вполне мог вернуться. Пусть лучше бы и от них получить, чем еще задержаться на улице, глядя на пугающего незнакомца.

Поутру она первым делом прибежала к матушке, ища признаки гнева в ее глазах, но матушка была весела, как и всегда. Она готовилась к свадьбе, подшивала прекрасное нежно-зеленое платье с узором вышивки по корсажу — напутствия и пожелания на древнем языке для невесты. Мало кто мог прочесть эти письмена, но традиция вышивать их на платье девушки, собирающейся начать взрослую жизнь — осталась.

— Не беги сразу к нему, глупышка. Хоть бы разочек дала своему прекрасному принцу соскучиться. Так ты надоешь ему еще до свадьбы, — мама улыбнулась, покачиваясь в кресле, не рассчитывая, что влюбленная дочь услышит ее совет.

— Но ведь свадьба уже завтра, матушка. Он не успеет так быстро меня разлюбить, — засмеялась в ответ Тирива. Она то знала, что ее жених никогда не сможет разлюбить. Их судьбы связаны навек. Ничто их не разлучит.

Как бы то ни было, до свадьбы оставалось меньше суток, а дел не уменьшилось. Ей предстоял сложный день и мучительная ночь в ожидании, едва ли она сможет заснуть.

— На сегодня хватит, миледи, — Тирива погладила меня по руке и встала.

— Но почему? Расскажи до конца! — Я вскочила следом, пытаясь остановить служанку правдами и неправдами. — Едва ли там много осталось, ну расскажи! Тирива!

— Спать, миледи. Придворные завтракают рано из-за подготовки к грядущему балу. Вам бы не проспать, если хотите услышать конец истории.

Пришлось уступить хитрой женщине, этого у нее не отнять. Тирива немногословна, еще чаще нелюдима, но ум ее остр и цепок.

Я плюхнулась на кровать и натянула пышное одеяло до подбородка. Слушая ее историю, мне показалось, что пройдоха служанка пытается показать мне, незнакомцы опасны. И лучше дел с ними не водить. Или, что мужчина в ее истории и в галерее — один и тот же. Но почему тогда тянет с концовкой, если он опасен, и она хочет меня предостеречь?

Чушь. Мой незнакомец хоть и чудаковат, но едва ли может нести опасность. Мне сразу вспоминается его жалкий образ, повернутый ко мне спиной, ссутуленные плечи, опущенная голова. Его обидел мой страх или даже унизил.

Вспоминаю, что он сказал о дворце, в его голове звучала обида что ли. Снова и снова вспоминаю, как он приблизился, взял меня за руку. Его слова, он точно уверен в том, что дворец неопасен. Или же уверен в нечто ином, но говорить об этом не решился.

Верю ли я ему? Нет. Именно поэтому он стал интересен. Так же интересен, как леди Демфора и лорд Калиган, например. А вот Эствейра и короля Сакрама мне удалось раскусить, потому и интерес к ним пропал.

В любом случае, мне нужен друг, союзник. Свет во тьме, чтоб выжить в этом жутком месте. И каков бы ни был конец истории Тиривы, завтра я снова с ним встречусь.

16

Проворочавшись полночи с боку на бок, к рассвету я готова была взвыть. Сон не шел, голову занимали тревожные мысли, даже незнакомец отодвинулся на задний план перед предстоящим событием. Понятно, что бал лишь прелюдия к чему-то более глобальному, но посоветоваться мне, увы, не с кем, к тому же, вести дворцовые игры, всякий раз меняя личины и маски, я не умею. Слишком уж прямолинейной и честной уродилась, к сожалению. Более того, мне бы интересоваться политикой, последними новостями в мире, строить план по возвращению Васмиора своему народу, а не играться в дешевый маскарад ради представления себя на золотом блюдечке. Однако попасть в круги тех, кто силен в политике и вершит судьбы мира сего, не так уж легко. Несмотря на мой нынешний статус, единственное общество, в которое легко попасть — общество аристократичных леди, болтающих о нарядах, красавцах лордах и размышляющих о выгодном замужестве. Первым меня одарили с лихвой, пусть я и не сильно нуждаюсь в дорогих одеждах, а вот второе и третье мне в любом случае не светит.

Если однажды каким-то чудом мне удастся вернуть Васмиор, его еще потребуется удержать. Королевству понадобится сильный правитель, способный продолжить род, а точнее, дать новую династию, потому как прежняя утрачена безвозвратно. Правитель, который найдет способ поднять королевство из руин и нищеты, который соберет или создаст армию, дабы не повторять прошлых ошибок. Едва ли мне это под силу. Как только мне отдадут Васмиор (здесь уже не уместны «если» и «может быть»), я передам его в руки более опытного человека. Ну не бывает в жизни как в сказках, не сможет рабыня править людьми и удерживать их наплаву достаточно долго. Мне, как не печально это признавать, мозгов не хватит на такое. К тому же всем быстро станет известно, васмиорка я — лишь наполовину. Как бы люди ни желали свободы, они не примут королеву, чья кровь смешана с кровью врагов.

Во всем этом меня смущает только одно: остался ли в Васмиоре тот, кто способен будет взвалить на свои плечи это нелегкое бремя и повести людей за собой. Если и да, то мне об этом неизвестно.

Не знаю, с чего вдруг, все эти мысли так плотно окутали мой разум, почему стало важным решить все это прямо сейчас, этой ночью, немедленно, когда еще и моя то судьба толком не решена, я уже взялась решать судьбу целого народа, королевства. Но моя судьба — песчинка по сравнению с тысячи жизнями, жаждущими избавиться от рабства, тайком мечтающие о возвращении волшебства. И мне бы очень хотелось рассказать всем, кто, как и я, родились после завоевания и не представляют, какого это, чувствовать магию в своих жилах, как прекрасно это чувство. Всё вокруг приобретает новые краски, становится легче дышать и думать, легче жить, зная, что боги наделили тебя даром, коснулись благом, которым, как ныне считается, обладать могут лишь избранные. В Савиране так и есть, — волшебство доступно не всем, но мама рассказывала, что в Васмиоре каждый житель был благословлён богами. Каждый! Значит это лишь одно — вернись в королевство магия, мы станем сильными, мы оживем, воскреснем из пыли и мрака, в который нас обратили. Конечно, людям понадобится время, чтобы осознать и принять столь резкие перемены, но сути это не меняет. Васмиор сможет дать отпор, как только заклятие разрушится.

Глядя в светлеющее небо, я подскакиваю на кровати и впервые за дни, проведенные во дворце, искренне улыбаюсь. Чего бы это ни стоило, я разрушу проклятие. Найду способ, не отступлюсь ни на шаг от этой цели до тех пор, пока не исполню ее.

В этот предрассветный час все остальное перестает быть важным: счеты наследника со мной, если они имеются, треклятый бал, Рид, мое личное спокойствие, едкие слова придворных, их косые взгляды и перешептывания. Всё это пыль.

Придя к этой мысли, мне наконец удается успокоиться, кто бы мог подумать, что осознание к мятежу может принести успокоение, но это так. Я с облегчением падаю обратно на кровать и почти мгновенно засыпаю.

Увы, долгий сон мне не грозит, казалось бы, едва заснув, я подскакиваю в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем, испуганно оглядываясь вокруг. Только что пришедшие служанки замирают с вытаращенными глазами. У Глисы в руках безжизненно повисает свежее платье, а Дакам едва не сливается с креслом, явно пытаясь за него спрятаться.

Пора бы им обеим уже привыкнуть к такому «пробуждению», ну или смириться, что их госпожа немного ненормальная. Но в этот раз меня разбудили отнюдь не служанки.

Стараясь не думать о причинах резкого пробуждения, я встаю и пробираюсь в ванную, попутно натянуто улыбнувшись девушкам, чтоб они все же отмерли и зашевелились.

После утреннего туалета приходится поспешить к завтраку. Глиса по приказу старшей служанки подобрала для меня платье, отдаленно напоминающее нечто былое от васмиорской моды. Простой крой, без лишних изысков, неяркое, однотонное. По здешним меркам — слишком строгое и закрытое, с высоким воротом под самое горло, без выреза и длинным рукавом.

В который раз я мысленно благодарю Тириву. Отчего-то служанка прекрасно знает, как мне выгоднее себя подать, выбором платья она как бы намекает: не забывай, кто ты. Или наоборот: покажи, кто ты.

Дакам вплетает в волосы диадему вопреки моим уговорам этого не делать. Видимо, Тирива настроена серьезно, отправляя меня на завтрак к стервятникам.

Вырвавшись из цепких лап служанок, в десятый раз проверяющих, все ли на мне идеально сидит, нигде ли нет ненужной складочки на платье, не торчит ли непослушный волосок в идеальной прическе, я почти выбегаю из комнаты в дворцовые коридоры и вздыхаю с облегчением.

Ступая по каменным плитам, я стараюсь не смотреть по сторонам на вальяжных придворных, снующих повсюду маленькими стайками. Госпожа Соловетта научила, что пялиться на людей некрасиво, не достойно леди, это может привлечь недоброе внимание и агрессию. Помня о ее уроках, я вздергиваю подбородок и смотрю строго перед собой, едва касаясь прохожих взглядом. Некоторые из них почти сразу стараются отвернуться, другие откровенно ухмыляются, и лишь единицы останавливаются и склоняются передо мной в реверансе. Мужчины приветствуют «наследницу» учтивым поклоном.

Многие из тех, кто мне попадается по пути аристократы, принадлежащие к очень древним родам, однако в ближайший круг короля они не входят.

В какой-то момент я замечаю, как придворные начинают расступаться передо мной, прижимаясь к стенам. Обернувшись, вижу, что за мной следует по меньшей мере четверо солдат из личной охраны принца. Едва сама не споткнувшись, я сбавляю шаг, не понимая, какого дьявола они за мной волочатся. Я что-то не так сделала? Меня хотят отвести к принцу? Раньше меня изредка сопровождали стражи дворца, двое крепких мужчин, но им не удалось поспеть за моим учебным ритмом, поэтому они предпочли наблюдать издалека, сопровождая меня лишь на прогулках.

В тот момент, когда я хочу взяться за дверную ручку, чтоб войти в столовую, все еще тайно жду, что меня одернут и уведут едва ли не силой, но вместо этого рядом со мной возникает солдат и после низкого поклона, он открывает передо мной дверь.

— Миледи, — произносит он, склоняясь еще нище. Уверена, доспех безжалостно впивается в его плоть, но солдат не подает вида.

— Благодарю, — мой голос от удивления кажется слабым и тихим. Заставляя себя не задумываться, отчего такие почести, юркаю в столовую, ожидая, что солдаты останутся снаружи, однако же (как оказалось их шестеро), они заваливают сразу за мной и рассеиваются по залу.

К еще большему удивлению, придворные успевшие занять места поудобнее, быстро вскакивают и наклоняют головы в знак почтения.

Что происходит? Я проспала собственную коронацию? В прошлый раз мне откровенно хамили, пытаясь вывести из себя, в этот раз бьют поклоны, словно увидели королеву. Мне приходится сжать зубы, чтоб не рявкнуть на всех разом. О боги, даже леди Демфора склонила голову в почтении, прижав подбородок к груди. А я то надеясь на реванш, ответы заготовила для ее колкостей.

Как только придворные усаживаются обратно, со смежного входа появляется король Сакрам в сопровождении собственной свиты. Леди и лордам приходится снова подскочить.

Подавив прилив неловкости и стеснения, я присаживаюсь на то же место, что мне отвели в прошлый раз и вижу, как король, вместо того, чтоб сесть во главе стола, выбирает место по левую руку от меня. Интересно, как-то нужно на это реагировать? Госпожа Соловетта к такому развороту событий не готовила.

За моей спиной остаются двое солдат, король Сакрам тепло улыбается мне. Оглядывая присутствующих, я вижу некоторые изменения. Во-первых, лорда Маброка и леди Илинеи за столом нет. Видимо, они по какой-то причине потеряли доверие короля. Во-вторых, прежнее место короля остается пустующим. В-третьих, вся рассадка в корне изменена. Вместо леди Демфоры по правую руку от меня с неестественно ровной спиной сидит лорд Калиган, за ним лорд Зотеран. Рядом с королем, глядя куда-то в пространство, лорд Мебек.

Проведя во дворце чуть меньше месяца, я успела изучить почти каждого аристократа, так или иначе попадающегося мне на пути. Оказалось, что король не просто так держит рядом с собой священную троицу лордов. Мало того, что каждый из них является советником принца Дамирана, то есть, фактически доносчиками на собственного короля, ведь пока что, хоть и номинально, они служат Сакраму. Помимо того, каждый — прекрасно обученный защитник. В случае чего, судя по рассадке, предполагается, что Маброк закроет собой короля, а Калиган — меня. Лорд Зотеран займет атакующую позицию, позволяя увести нас с королем в безопасное место. В этой теории предполагается, что всех солдат, приставленных ко мне каким-то образом резко умертвят.

— Рад вас видеть, дорогая Луна, — король улыбается. Совсем не так как в первый раз.

— Ваше величество, позвольте задать вопрос, — я ерзаю на стуле от нетерпения. И хоть своим поведением торможу приближение завтрака, мне немного все равно, аристократы с детства учатся терпению, так пусть же восполняют в этом научении крупные пробелы.

Его величество довольно кивает, поправляя белоснежный ворот рубашки.

— Почему за мной вдруг ходят солдаты?

От меня не укрылось, как сдавлено король сглотнул прежде, чем ответить. Глаза забегали в поисках поддержки, но, как назло, все хранили тревожное молчание.

— Лучше задайте этот вопрос моему сыну, — тихо сказал он, сжав руку в кулак.

— Непременно, как только нас представят друг другу.

Не считая короткого разговора с королем, завтрак прошел сносно. Придворные общались между собой, не задевая острых тем, Его величество просто ел, не обращая ни на кого внимания. Ближе к концу завтрака он накрыл мою ладонь своей и прошептал так тихо, чтоб расслышать его могла только я:

— Полагаю, мой сын печется о вашей защите. Увы, сказать, хорошо это или плохо, я не могу.

С каждым разом старик кажется мне все менее противным, по всей видимости он проникся ко мне, пытается оградить от чего-то. Или же он весьма искусно притворяется.

— Разве не от него мне требуется защита? — Ядовито прошипела я так, что слова долетели до ушей ближайших лордов. Кадык у Каллиган ощутимо вздрогнул, он чуть развернулся ко мне и немного придвинулся ближе. До того, как он успел что-то произнести, я успела обратиться к королю. — Позвольте мне остаться после завтра.

— Но зачем? — Его величество устало потер глаза, собираясь с мыслями.

— Полагаю, вы знаете.

Он коротко кивнул, а я обернулась к Калигану и усмехнулась. В его взгляде явственно читалось «тебе здесь не место». Ну и пусть, я все равно останусь. Свежие новости нужны мне, как воздух. Хватит играть в пленницу, пора почесать мозги о большем, гораздо большем.

Савирийцы и савирийки в ярких кричащих нарядах быстро разошли, возобновив подготовку к балу. За столом остались король Сакрам, лорды Калиган, Зотеран и Мебек. И я. Некоторое время они дружно переглядывались, не решаясь заговорить при мне. Первым терпение лопнуло у Зотерана:

— Миледи, не смеем вас задерживать, у вас наверняка имеются дела поважнее болтовни.

— Она останется, — рявкнул король.

По моему лицу расплылась довольная улыбка.

Возможно, это лучший день во дворце несмотря на косые взгляды придворных на обратной дороге до комнаты.

За два часа в столовой мне удалось узнать больше, чем за все предыдущие годы жизни. Калиган поведал о делах в Васмиоре. Эти новости я слушала с замершим сердцем. Оказывается, не все так гладко, как мне казалось. В разных частях королевства зреют восстания, пока их удается погасить, но с каждым разом сил армии требуется всё больше. Заслышав о выжившей (почему-то меня сочли именно выжившей) наследнице, люди воспарили душой, их больше не устраивает томление под сапогом хозяев. Вот почему советники короля, прибыв к Риду добивались моей смерти. Они хотели уничтожить проблему в зародыше.

Зотеран предположил, что в ближайшие дни лучше выслать королевский пол на погашение восстание. В этот момент в моей руке лопнул бокал. Все дружно уставились на меня, включая короля.

— Леди Луна… — попытался справиться с ситуацией лорд Калиган. — Имелось в виду, что…

— Я прекрасно знаю, что имелось в виду, — осколки из моих рук поспешили убрать слуги, одна из девушек засуетилась над раной в ладони, надеясь успеть остановить кровь до того, как она попадет на платье. Я отмахнулась от нее словно от назойливой мухи. — Как я могу поговорить с Его величеством Дамираном?

— В этом нет нужды, — Зотеран едва не прыснул от смеха, глядя на меня.

Я приподнялась со своего места, оперившись окровавленной ладонью о стол.

— Это не вам решать, — огрызнулась гораздо более хищно, чем хотела. После сегодняшней ночи во мне все еще бушует пламя, не находящее выход, осознание, что этот самый зал я могу спалить за четверть минуты дотла, приятно обжигает горло и легкие, требуя проявить силу и заставить лордов себя уважать.

Мама была права. Если хочешь, чтобы тебя считали королевой — просто будь ею. Как же поздно до меня дошел смысл ее слов.

Я оглядываю каждого по очереди. Король давно утратил позиции, он слаб и ничтожен, всем в Савиране действительно заправляет принц. Принц, что приставил к отцу своих людей, значит король не совсем жалок и пока еще пытается повлиять на ситуацию.

— Еще новости? — Впервые мой голос звучит надменно и жестко. Я не спрашиваю, а отдаю приказ.

Зотерана мое преображение не смущает, он все еще открыто ухмыляется, развалившись на стуле. Однако Мебек и Калиган опустили головы.

Остальное обсуждение касалось совершенно неволнующих меня вещей и дел. Я дослушала лишь из любопытства, все так же возвышаясь над столом и не заметила, как кровотечение усилилось, покрыв значительную часть скатерти вокруг ладони, буквально пропитав ее насквозь. Король Сакрам периодически бросал настороженные взгляды на меня, но так ничего и не сказал.

Полагаю все дело заключалось как раз таки в том, что скажет действующий законный правитель. Ведь прихвостням принца нужно что-то ему донести, однако король нем. Под поджатым губам, мне стало понятно, как много сил у него уходит на то, чтоб не ляпнуть лишнего. Судя по всему увиденному и услышанному, его сын настоящее чудовище, а король ничего уже не сможет с этим сделать. И как всякий отец он страдает.

Решив, что сегодня с меня хватит, я спешу откланяться, меня раздирают чувства, ранее не охватывающие так яростно, не приносящие столько горечи. Покидая столовую, я могу думать только об одном: в Васмиор пошлют королевский полк для расправы над мятежниками. Как скоро? Возможно ли это предотвратить? Итог один — нужно поговорить с чудовищем. Он, как и я — лишь наследник. И он не в праве распоряжаться, скольким жителям захваченного королевства нужно умереть.

На выходе из столовой я замираю, на мгновение не совладав с эмоциями. В ближайшее время я обязательно заявлю права на Васмиор.

— Миледи, позвольте вам помочь, — один из солдат тянется к моей руке, но я успеваю ее одернуть.

— Мне ваша помощь ни к чему, — рычу я. — Отведите меня к принцу.

— Миледи, у нас приказ.

Приказ! Это слово уже въелось в мою кожу и смердит как набухшая опухоль. Неужели чудовище так занято, что не сможет уделить мне и пяти минут? Не проблема, я согласна подежурить около отхожего места или купален, но он со мной поговорит!

Развернувшись, я ухожу, ни разу не оглянувшись на солдат, следующих за мной по пятам. Идти в комнаты не хочется, служанки начнут трещать о предстоящем мероприятии, бегать из угла в угол, подбирая всевозможные ленты и украшения. Тяжело вздохнув, я заворачиваю в другой коридор и ухожу в сад, миновав ленивых аристократов, смотрящих на меня как на грязь под ногтями. Около входа в огромный зимний сад Его величества, высаженный под блистательным куполом, солдаты останавливаются и замирают в ожидании. Неужели они не пойдут за мной? По-моему, лабиринты из зелени намного опаснее мрачных коридоров, хотя бы потому, что в сад есть как минимум пять входов с разных сторон дворца.

Так или иначе, моя охрана решает остаться снаружи, и как ни странно, я этому внутренне радуюсь.

Час, может и больше, я брожу по цветущим лабиринтам в поиске укромного места. Устроившись на лавке под непонятным разросшимся в разные стороны деревом, опасливо поднимаю руку и смотрю на ладонь. Кровь не перестала, наоборот, платье бессовестно испорчено, едва ли служанки смогут справиться с таким количеством въедливых пятен. И все же я сжимаю зубы и обтираю ладонь о жесткую ткань. Боль моментально врезается в мозг, я вскрикиваю и одергиваю руку. Убрав ненадолго густую кровь, получается заметить, что в ране застрял добротный кусок стекла и засел достаточно плотно.

Я усмехаюсь, думая о том, как среагировала бы на подобное истинная леди. Визг, слезы, обморок. Но я — не леди, и никогда ею не стану, зато могу стать королевой. Уверена, госпожа Соловетта на это спросила бы: а разве королева — не леди?

Нет. Королева — прежде всего воин, умело балансирующий на разных аспектах власти, воин, знающий вкус крови и цену смерти. Королева не может быть слабой, хилой, глупой. Всё это слишком большая роскошь. И я буду королевой, пусть и недолго.

Прикусив губу, двумя пальцами раздвигаю края длинного разреза, опускаю длинные идеально ровные когти внутрь и зацепляю стекло с двух сторон. Пискнув что-то невнятное, вытягиваю стекло и разглядываю его, словно реликвию. Кровь в ране собирается еще быстрее прежнего, однако теперь я с легкостью обтираю ладонь о платье, не скрипя зубами от боли.

Глядя на перепачканное в собственной крови стеклышко, я думаю о том, как много всего переменилось с тех пор, как убили Кейдру. Ее образ все еще стоит перед глазами, но ныне она улыбается. Кстати, нужно бы узнать, что стало с Тео.

Тогда в саду, что с любовью возводила мама, я встала перед хозяином и навсегда перестала быть просто рабыней. Возможно все это благодаря Кейдре, иначе я бы никогда не выступила против хозяина и не оказалась сейчас здесь. Кто знает, быть может, мне не удастся воплотить задуманное и однажды, как и Кейдра, я сгину в кошмарных коридорах дворца. И все же, сейчас у меня есть шанс хотя бы попытаться.

— Боль вам не к лицу, — этот причудливый голос, смешанный с безумием и смешинкой, я теперь всегда узнаю. Незнакомец выходит из-за дерева и присаживается рядом, с прищуром разглядывая мою руку и прищелкивая языком. — Нехорошо вышло.

Увидеть его в данный момент, я ожидала меньше всего. Думала о том, чтоб вернуться в галерею вечером перед балом и попытаться встретить его там, но никак не сейчас. Мне вообще не хотелось, чтобы кто-то меня видел в период слабости.

— Я могу помочь, — он улыбается, протягивая свою широкую ладонь к моей руке, но замирает в миллиметре и ждет.

Приятно хоть раз осознать, что меня не тронут без позволения.

— Как вы меня нашли? — Протягиваю ему ладонь и чуть склоняюсь вперед, чтоб лучше рассмотреть его лицо.

Незнакомец шепчет незнакомые слова, колдуя над моей раной. Магия. Значит он точно аристократ. Тогда его внешний вид смущает еще больше, неужели представитель благородного рода может позволить себе выглядеть, как… Увы, подобрать нужное слово непросто. Я задумываюсь. И все-таки, на кого походит этот мужчина? На жулика из гастролирующего цирка, на вора и лжеца. На слегка умалишенного иногда.

— О, очень просто. За вами бегает стая солдат принца. — Незнакомец очень быстро справляется с раной и безукоризненно улыбается мне, целуя тыльную сторону ладони.

— Но они остались снаружи около одного из входов, — мой голос выдает сомнения, и мужчина весело хохочет, разваливаясь на лаве поудобнее.

— Это вам так кажется, — он указывает пальцем в сторону искусственного озера, после переводит палец и указывает на иву. — Они лишь сделали вид, чтоб вы могли чувствовать себя более непринужденно.

Я тихо чертыхаюсь и прикрываю глаза.

— К тому же, остальные разбрелись ко всех входам. Вы охраняетесь, милая леди, и очень надежно, хочу заметить.

Захотелось зарычать, встать и закричать на солдат, чтоб убрались подальше. Мне не нужна охрана, равно, как и доносчики принцу.

— Как ваше имя? — Стараясь не думать о следящих солдатах, я поворачиваюсь к незнакомцу.

Он как-то странно качает головой и усмехается, пытается не смотреть мне в глаза, но поза остается вальяжной.

— У меня много имен. К тому же, насколько мне известно, водить дружбу с вами опасно. Не просто так принц решил приглядывать за вами. Ясно же, он не хочет, чтоб вы достались другому. — Он поцокал языком и наклонил голову. — Позвольте оставить имя в секрете, так намного лучше.

Я едва не фыркнула прямо ему в лицо, до чего же абсурдно все это звучит. Нет уж, мне нужен друг, нужен союзник.

— Бред, — хмыкаю я. — Мы с принцем не знакомы. И в его игры я играть отказываюсь. Знаете, насколько я поняла, он чудовище. Так поступать с отцом. И не только! Он еще не король, но смеет распоряжаться жизнями васмиорцев, будто собственной. Я определенно не желаю задерживаться надолго во дворце этого самодура.

Моя речь заметно потрясла незнакомца, он как-то неуютно съежился и потупил взгляд. Справившись с эмоциями, он посмотрел на меня и улыбнулся так, будто я отвесила ему хлесткую пощечину.

— Зовите меня Даар, — он протянул руку. — Что же касается принца, вы верно заметили, — вы с ним незнакомы. Не беритесь судить так скоро, милая леди.

Мне не оставалось ничего, как вложить свою руку в руку Даара, наконец обретшего имя. Признаться, стало немного неприятно, когда он поцеловал мою ладонь и хищно оскалился. А быть может, это лишь мое воображение рисует в каждом врага.

— Не переубеждайте меня, Даар, — я попробовала его имя на вкус, совсем не кажется враждебным, напротив, оно отдает чем-то простым, незамысловатым, однако таковым нового знакомого назвать определенно нельзя. — Объясните мне вот что, — я усмехнулась. — Как может быть так, что в Онтастаре — лето, а здесь, во дворце — зима. Разве такое возможно?

Этот вопрос мучал меня уже достаточно долго. Почему-то задавать его Тириве не хотелось, отчего то кажется, она так же, как и я, не знает ответа, младшие служанки и подавно. Но и к королю с просьбой объяснить всё, идти не решилась.

— О, это занятно, — Даар вскочил и отвесил глубокий поклон, растянув улыбку на всё лицо. — Я рад, что вы спросили.

Признаться, я его радости вовсе не разделяла.

— Дворец — не просто здание, не просто дом, моя дорогая. Дворец — живой организм, самостоятельно создающий вокруг себя нужную ему атмосферу. Вот сейчас ему захотелось, чтоб была зима, — он вздернул руку вверх, причудливо изогнув пальцы. — А завтра захочет, чтоб наступила осень. И она наступит, не сомневайтесь.

В моих глазах все еще сквозило непонимание и недоверие, поэтому Даар присел перед до мной и раскрыл ладонь, протягивая еще одну ослепительную розу.

— Поймите, принц решил оградить дворец и живущих в нем от нападения, поэтому даровал, казалось бы, обычному зданию душу, — он не скрыл торжествующего взгляда, когда я приняла розу, такую же идеальную, как и первая. — Если, допустим, дворец почует опасность, он переместится. Возможно, в другой город, а возможно, что и в другое королевство.

— Тогда как же его найти тем, кто не знает, куда мог скакнуть дворец?

— Хороший вопрос, — Даар встал и поднял меня за собой, после он приблизился ко мне почти вплотную и заговорил настолько тихо, что я едва его слышала. — Но так ли нужно дворцу, чтоб его нашли? Подумайте об этом, моя дорогая. — Он наклонил голову набок и погладил меня по руке, едва заметно, но я все равно чуть не дернулась. — Сейчас за вами придут, поэтому нам пора прощаться.

Я оглянулась на вход, ожидая увидеть в дверях злющую Тириву, но там никого не оказалось.

— Вы ошиблись, там…, — обернувшись обратно, я поняла, что и Даар исчез, однако в моей руке остался его прощальный подарок. Свежая роза с обрезанными шипами.

Магия по всей видимости, лучший друг моего нового знакомого, он так легко и непринужденно пользуется ею, что мне и самой хочется научиться подобному.

В самом деле, почти сразу после исчезновения Даара, за мной прибежала Глиса с горящим взглядом и увела в комнаты под тихий топот солдат, все так же следующих по пятам.

Оказалось, горящий взгляд служанки был обусловлен новым платьем для бала. Увы, ее энтузиазма я не разделила. Едва завидев наряд, я дернулась и скривилась. Алое, словно кровь, очень похожее на то, в что нарядил меня Рид, чтоб предстать перед убийцей еще более заманчивой приманкой в качестве возлюбленной Повелителя. Помню, как в тот вечер я посмотрелась в зеркало и не узнала себя, помню, как смотрел на меня Рид, как его взгляд затуманился. Помню, как красное облако рассыпалось вокруг кровавой рекой, когда Тео пытался убить меня. Нет, это определенно не то платье, в котором хотелось бы идти на бал. Что-то подсказывает, что больше я никогда не оденусь в красное.

— Что-то не так? — Тирива выныривает из спальни и сразу же замечает розу. Она поджимает губы и хмурится.

— Платье прекрасно, — я снисходительно улыбаюсь служанкам. — Но я предпочту золотое.

С этими словами я ретируюсь в спальню, давая понять, что примерки не предвидится. Ставлю свежую розу в вазу к той, что Даар подарил мне в галерее и замечаю, оба цветка свежи, будто только-только сорваны. Первая роза не увяла вовсе, лишь несколько лепестков отпали и лежат на прикроватном столице.

Ближе к вечеру меня наряжают в выбранное платье, сдабривают весь образ обильным количеством украшений. Дакам завивает волосы и укладывает их свободными локонами, струящимися по спине. Служанка оставляет меня ненадолго перед зеркалом, чтобы определиться с духами, более всего подходящими к моему сегодняшнему образу. Тирива улавливает момент и наклоняется ко мне.

— Хотите узнать, чем все закончилось? — Шепчет она, делая вид, что поправляет прическу. Я коротко киваю, смотря на нее через отражение в зеркале.

— Поутру в день свадьбы, я шла по тропинке в прекраснейшем платье, мое лицо озаряла самая счастливая улыбка на свете. По сей день мне вспоминается то, что я увидела, придя к храму, где должна была состояться церемония. Меня должны были ждать гости и семья, пока я совершу ритуальное омовение в реке. Когда я пришла, — Тирива сгладывает, ее воспоминания настолько свежи и болезненны, что слова даются с огромным трудом, — все были мертвы. Несколько десятков растерзанных тел около святого места. Мои родители, друзья, близкие, мой жених, — все мертвы. Я застыла в страхе, улыбка все еще оставалась на моем лице, ведь очень сложно поверить в такое. Первая мысль: эта шутка?! Зачем же так? А потом из храма вышел мужчина, обтирая лезвие кинжала об мое подвенечное покрывало. Этот был тот самый мужчина, повстречавшийся мне накануне свадьбы.

Дакам вернулась с прозрачным флаконом, она добротно полила меня духами так, что мы с Тиривой едва не задохнулись и ускакала ланью выбирать заколку.

— Незнакомец оказался принцем. Он убил всех, кто был мне дорог, чтоб забрать во дворец, сделать своей наложницей. Однако по итогу оказалось, что сломленная я ему не по вкусу, — стараясь докончить историю быстрее, пока девушки заняты другими вещами, старшая служанка затараторила, поспешно донося мысль.

Я затаила дыхание, в который раз убеждаясь, — принц тиран и деспот, не думающий ни о ком, кроме себя. И никакие слова Даара не заставят меня передумать.

— А выйдя из храма, он криво улыбнулся мне и подарил розу, миледи. Идеальную розу, без единого изъяна. — Тирива тяжело сглотнула и потупила взгляд. — Роза, что не вянет и не чахнет, она по сей день хранится в моей комнате.

— Почему ты все это захотела рассказать мне? — Зная ответ, мне все равно хотелось его услышать, прочувствовать.

— Я доверилась чудовищу. Не повторяйте моих ошибок, миледи, — коротко ответила женщина и печально улыбнулась мне в зеркало.

Она оставила меня, уйдя в гостиную, чтоб зажечь свечи на ночь. Долго сидеть на месте я не смогла, подскочив и опрокинув танкетку, посеменила в не удобнейшем платье вслед за служанкой.

— Его зовут Даар. И он не принц, — рыкнула я.

Пусть думает, что хочет, пусть считает меня полной дурой. Но если она правда оказалась здесь не по своей воле, почти так же, как и я, то должна понимать, как важен хоть бы единственный друг и союзник, важен для душевного равновесия, для веры, что не все еще потеряно.

— Вы в этом уверены, миледи? — Холодно спросила Тирива, не поворачиваясь ко мне.

Я застыла на месте, сжимая и разжимая кулаки, совершенно точно пытаясь прожечь дыру в спине служанки. Захотелось завыть, заскулить от обиды и подступившего к горлу страха.

Нет, не уверена. Я ни в чем не уверена.

17

Некоторое время перед входом в зал я набиралась сил и воздуха, чтоб войти. Армада из солдат и трех служанок, включая Тириву за моей спиной, вовсе не утешала. В этот миг мне бы хотелось остаться одной, ссутулить плечи, сгорбиться и дать волю мыслям. Но Глиса тихо кашляет, намекая, что пора, поэтому я заставляю себя гордо расправить плечи, вздернуть подбородок и нацепить на лицо одну из тщательно отрепетированных масок. В последний раз позволяю девушкам оправить платье, проверить краску на лице, поправить сверкающие украшения и тяжело вздыхаю, прикрывая глаза.

Двое солдат открывают массивные двери и тяжело склоняются, пропуская меня вперед. Шаг, еще один, я заставляю себя переставлять ноги и не смотреть на аристократов всех возможных мастей. Вереница служанок продолжает следовать за шлейфом платья, сцепив руки в замок и низко опустив головы. Перед лестницей останавливаюсь, словно увидела грязь и жду, пока кто-то из черни слижет ее или ляжет сверху, чтоб я смогла пройти. Один из приставленных принцем солдат галантно выскальзывает вперед и в смиренном поклоне подает мне руку. Хочется улыбнуться ему, поблагодарить, все же эта была его личная инициатива сопроводить меня в зал, ненадолго став кавалером. В идеале благородную леди должен встретить мужчина у подступов к лестнице, спешно подняться и в легком поклоне головы, галантно предложить руку, они вместе должны спуститься в зал и пройти мимо толпы, вместе остановиться в определенном (отведённом этой паре) месте и начать танец. Вот только для меня мужчины не нашлось. Чаще всего леди получают приглашения от мужчин за недели до предстоящего события с просьбой их сопровождать. Мне приглашений не поступало, следовательно и выбирать было не из чего.

А радоваться инициативе солдата попросту нельзя, да еще и солдата принца, моего официального врага, такое поведение заметят моментально и скорее всего, захотят поговорить об этом в обществе.

Присутствующие заметили меня сразу, но только сейчас, когда я подошла к краю лестницы, многие из них замерли и зацепили взгляд на мне. Все же не каждый из них может позволить себе явиться с такой свитой.

Растягивая момент, я смотрю на них, не опуская головы, свысока, как смотрела бы истинная королева, рождённая, выросшая и воспитанная по всем правилам. Только после подаю руку солдату и позволяю ввести меня в зал со спроектированного балкона (специально ради подобных целей — появиться с шиком. Когда-то король очень любил эффектные появления). При каждом движении с рукавов падает искрящаяся пыльца, облетая вокруг и оседая на пол. Должно быть со стороны я выгляжу, как фея, как нечто неземное и сказочное, однако само платье придает облику некую хищность. Неожиданно меня озаряет: фасон платья не савирийский. Тирива нарядила меня в одежду, популярную в те времена, когда Васмиор был свободен. Должно быть, она не случайно выбрала цвет золота и подобный фасон.

Солдат проводит меня сквозь расступившуюся толпу, выглядит вояка так гордо, как только может, едва ли зубами от радости не сверкает.

— Это честь для меня, миледи, — он поворачивает голову и неуклюже улыбается, будто его лицо свело судорогой.

Я не отвечаю, лишь пуще прежнего вздергиваю подбородок, ведь именно этого от меня ждут, именно это станут обсуждать ближайшие дни после бала. На секунду я задумываюсь, в чем отличие рабыни от королевы. Одна служит хозяину, выполняя то, чего от нее ждут. Другая, — народу, тоже выполняя то, чего от нее ждут. Ни в одном, ни в другом статусе нет и малейшего понятия о свободе. Разница лишь в том, что не придется драить полы и выполнять другую грязную работу, однако придется совершать кое-что более отвратительное, гораздо хуже смердящих отрыжек на полу после пышных застолий в замке, и хуже беспрекословного подчинения тому, кто выше, важнее, тому, что может отнять у тебя все, включая жизнь. К слову, подчиняться хозяину было не так сложно, до определенного момента мы вообще не пересекались, я лишьиногда видела его, да и то, издалека. Но каково будет подчиняться не конкретному человеку, а обстоятельствам, требующим определенного поведения?! Сейчас я постепенно начинаю осознавать, как тяжело не снимать маску, даже наедине с собой, потому что больше нет понятия «наедине». За мной всегда наблюдают: солдаты, слуги, придворные. Вскоре после того, как объявят о коронации — глаз станет больше.

Сквозь щебетания юных красавиц, большинство из которых являются едва ли ни моими ровесницами, сквозь тихую музыку, безупречное звучание хрупких инструментов под ласковыми руками трепетных музыкантов, прорывается до боли знакомый голос. Я вздрагиваю, успевая подумать, что обладатель этого голоса просто никак не может здесь находиться, он далеко, за множество миль, нас разделяют море, горы и целая жизнь. Чтоб отвлечься, думаю о юных леди, это их первый бал, для них он очень важен. Именно здесь красавицы, выбиравшие платья с тех пор, как им стукнуло шестнадцать и меняя их двумя-тремя более новыми и современными каждый год спустя, впервые увидят всех неженатых представителей благородных семейств.

Их единственная забота, понравиться лорду или графу побогаче, с хорошим положением в обществе. Я замечаю стайку таковых прелестниц, они сгрудились слишком близко друг другу, будто бы смущаясь, на самом же деле, они хищно стреляют блестящими глазками в стороны в поисках жертвы. Их ремесло в будущем — добротные интриги и промывание костей, но сейчас они юны и невинны, почти все невинны. Некоторые из представительниц уже успели отдать невинность как залог успешного брака с тем или иным толстосумом, но их пышные матери, так же рьяно подыскивающие им пары, пока об этом не знают. Если повезет, правда никогда не выйдет наружу и мужчина, взявший, так скажем, аванс, сдержит свое слово. Но если нет, то высший свет разразится лакомыми сплетнями.

Интересны так же и фасоны платьев тех самых леди. Некоторые из них постарались остаться скромными, создавая вид эдаких ангелиц, но большая часть предпочла выразить свои позиции более откровенно, глубокими вырезами или слишком укороченными рукавами, у милейшей леди Кистеры, к примеру, рукава вообще отсутствуют. Платье держится исключительно на груди. Зато ни один мужчина не обошел ее похотливым взглядом, леди держится в сторонке от остальных, потягивает искристый напиток и собирает вожделенные взгляды на зависть остальным. Она прекрасно понимает, что уже сейчас о ней ведутся разговоры, а завтра гудеть будет весь дворец. Униженные и оскорблённые ее внешним обликом, красавицы отскребут ее косточки добела, не забыв приукрасить все дело пикантными подробностями.

Я прихожу в себя лишь тогда, когда солдат почтенно покидает меня, смешавшись с толпой. Одергиваясь от отвлекающих мыслей, еще раз окидываю толпу с недовольным прищуром, пытаясь приметить каждого. Чуть вдалеке на троне уже восседает король Сакрам, по всей видимости, впервые не опоздав. Подле него лорды Мебек и Зотеран. Король скучающе потягивает темный напиток, несколько капель скатываются по подбородку и попадают на жиденькую бороденку, не впитавшись в жесткий седой волос, остается огненной каплей, которую вскоре старик смахивает ладонью. Как всегда гадко, но подобное, как я успела понять, вполне в духе короля.

Неподалеку ошивается лорд Калиган в компании лордов Алофара и Литара. Оба сидели за столом, когда меня привели на обед впервые, но тогда еще я их не знала. Помнится, Алофар сидел между Борсагом и Мебеком, а лорд Ситар рядом с леди Яконой, излюбленной подругой Демфоры. За время, проведенное во дворце все они стали для меня открытой книгой, Тирива знает много интересных подробностей о жизнях высших. И признаться, данные откровения очень сильно облегчают мне жизнь. Во-первых, не приходится добывать эти сведения самостоятельно невесть каким образом. Во-вторых, благодаря Тириве мне легче понять, кто может стать врагом, а кто сохранит нейтралитет в случае чего.

— Принц пожелает сегодня порадовать своим присутствием приглашенных? — Я встаю перед Калиганом и передергиваю плечами от его взгляда. Что это? Так на меня еще не смотрели и различить эмоцию не выходит. Оба собеседника лорда стараются учтиво отвернуться, чтоб не вмешиваться в беседу.

— Полагаю, он не пропустит такое событие, миледи.

Мне хочется ухмыльнуться, приблизиться к лорду на неприлично близкое расстояние, но лучше от этого не станет и прямой ответ все равно получен не будет. Аристократов с пеленок учат уворачиваться в случае неудобного вопроса.

Одарив лорда более чем презрительным взглядом, я отхожу в сторону. К счастью, ко мне не спешит толпа поклонников и завистливых подружек, поэтому удается насладиться пестрой красотой со стороны, не отвлекаемая хором голосов. Если забыть о том, почему я здесь, то люди на балконе не кажутся стервятниками, бархатные портьеры не таят ужасных секретов. Вообще зал мне нравится больше остального дворца, здесь нет иллюзий, тех ужасов, что доводят меня до инфаркта в коридорах ежедневно. Всё обставлено с присущим королевским убранствам вкусом, колонны поддерживающие балконы не просто колонны, это ангелы, высеченные из мрамора, их сложенные крылья слегла приподняты, впечатляющее зрелище, будто сами боги снизошли до смертных королей, точнее богини в облике ангелов.

Танцующие пары выглядят разноцветными облаками за счет плывущих женских юбок. Мне не удается отвести взгляд от танцующих, так красиво и умиротворенно они выглядят издалека, если представить, что взгляды женщин не хищные, а мужские — не похотливые.

Я предпринимаю еще пару попыток у придворных, расспрашивая о принце и все так же неизменно получаю ветреные уклончивые ответы. Ад с ним! Окончательно потеряв терпение, я устраиваюсь за небольшим столиком, рассчитанный на двоих и прикрываю глаза, стараясь не думать о сложных вещах вроде вынужденной коронации или вспышках восстаний в Васмиоре.

— Не люблю смотреть, как скучает прекрасная леди.

Едва не подскакиваю на месте, благо отвратительное и неудобное платье мешает резким движениям. Даар тихо смеется над моей реакцией. Всякий раз он появляется так неожиданно, так спонтанно… Вот бы хоть раз застать его врасплох.

— Вам показалось, — передергиваю плечами, стараясь взять себя в руки. — Лучше предложите мне танец, как видите, желающих потанцевать со мной не так, чтоб много.

Госпожа Соловетта учила, что, испытывая смущение надо становиться немного нагловатой, так легче перебороть в себе неудобные эмоции.

— С большим удовольствием, моя милая леди.

Даар вывел меня из-за стола, так легко, так элегантно, впервые мне захотелось искренне отдаться танцу и не думать о последствиях. Не хотелось говорить, размышлять о том, кто и кем является. Я просто расслабилась, поддаваясь нежной мелодии.

Мы кружимся рядом с придворными, не знаю, что их так смущает, пыльца, опадающая с рукавов или кривая усмешка Даара, но они расступаются, завидев нас, стараются отойти дальше, словно мы заразные. Может они не так уж неправы.

Я смотрю на мужчину, сжимающего меня за талию с такой силой, что сложно дышать, и вижу ту же искру, что порой светится в моих собственных глазах. Тот же блеск, что мне приходится наблюдать всякий раз, как думаю о моем народе, о Васмиоре, о принце. В такие моменты в моей душе поселяется чернота, сопутствующая именно такой блеск.

— Вы волшебны, моя милая, — тихо шепчет Даар, привычно склоняя голову набок.

Нечто в нем напоминает меня, нечто тянет нас друг другу, потому как иначе просто нельзя. Тьма объединяет нас. Та тьма, что создали в нас люди, — наши близкие, наше окружение, или же те, кто выше и сильнее.

— Согласна, — впервые я улыбаюсь так же ядовито, обнажая зубы в оскале, как та же Демфора, а более хищную стерву еще нужно поискать. Но вскоре, полагаю, двор сыщет таковую. И уж она то непременно затмит всех прочих, нет, не красотой. Жестокостью. Беспощадностью. В общем всем, что потребуется для возвращения порабощённому народу свободы.

Видимо Даар понимает меня лучше, чем мне казалось, он наклоняется ближе, пряча лицо в моих волосах.

— Рано, моя милая, пока еще слишком рано. Терпение.

Уж чего-чего, а терпения у меня предостаточно.

Даар ведет меня по кругу, чуть присев и отведя одну ногу назад, мне хочется улыбнуться, губы уже растягиваются в линию, как я замечаю знакомое лицо в толпе. То лицо, которого здесь определенно не должно быть. Резко остановившись, я замираю, чтоб не потерять из виду мужской силуэт, в тот же момент его хватают под руки и выволакивают из зала, так тихо и незаметно, что остальные данного действа попросту не замечают. Посмотрев на Даара, я вижу злую усмешку на его лице. Он знает, кого мне довелось увидеть в толпе. Прекрасно знает.

Едва ли не отпихивая от себя Даара, я рычу, не обращая внимания на прочих аристократов, в душе поднимается пламя, требующее выход, оно бушует и клокочет, словно зверь голодный. Где-то в подсознании я знала, нельзя злиться и пугаться, именно из-за этого снова может произойти вспышка волшебства, контролировать которую я не могу. Никто не подумал научить меня, управлять тем, что может уничтожать.

— Вы пожалеете, все вы, — бросаю я злобно и кидаюсь к выходу. Из толпы совершенно невообразимым образом выскакивают солдаты, черной тучей следуя за мной. Быстро обернувшись перед дверями, вижу, что Даар все еще стоит в центре танцевального зала и смотрит на меня, танцующие пары обступают его, заслоняя собой. Привычная усмешка наконец слезла с его лица, он сложил руки за спиной и склонил голову вперед, глядя на меня исподлобья.

Кто ты на самом деле?

Кое-как совладав с платьем, я выбегаю из зала. Сердце бьется о ребра с силой наковального молота, по венам ощутимо проползает пламя, немного щекоча кожу в сладком призывном спазме. Мое тело будто само шепчет: выпусти силу. Нагоняя солдат, уводящих заключенного, я приостанавливаюсь.

— Сейчас вы служите мне или принцу? — Чуть развернувшись полубоком, спрашиваю я у своей охраны.

Один из них, тот, что вел меня в зал, подходит ближе и кладет руку на рукоять меча, пока что мирно спящего в ножнах на поясе.

— Вам, миледи, — чеканит он гордо, отчетливо понимая намек.

— Отлично, — я оскаливаюсь и нагоняю небольшую вереницу. — Рид!

Он оборачивается, останавливается, в спину его грубо пихают затянутые в сталь руки, но господин стоит неподвижно, глядя на меня. Какое-то время Рид смотрит на меня со злобным прищуром, не узнавая, погодя, его взгляд становится удивленным и наконец грубоватым. Он видит, во что я превратилась за весьма короткий срок, и ему это совсем не нравится.

— Не сейчас, Луна, — грозно начинает господин и ссутулит плечи.

Его арестовали! Это догадка приходит так же неожиданно, как обычно появляется Даар. Не знала, что Повелителя могут арестовать, точнее знала, но полагала, что этого никогда не случалось.

— Нет, сейчас, — я сжимаю кулаки и закусываю губу. — Оставьте нас! — На конвоиров стараюсь не смотреть, будто бы они этой чести недостойны.

— Повелитель Сумеречной Пустоты Рид Огненный арестован, миледи. Нам велено сопроводить его в камеру, — рыкает один из конвоиров.

Подмывает спросить, кем же это велено, но ответ и так известен, — принцем велено конечно же, кем же еще. Я могла понять для чего ему требовалась моя смерть и почему принц изменил мнение, решив держать меня по близости. Но к чему арест одного из Повелителей, увы, догадаться не выходит.

— Пошли вон, — тихо отвечаю я и делаю шаг навстречу. Меня обступают мои охранники, впервые я им рада. Они спокойно двигаются вперед, вынимая из ножен блестящие мечи, даже в полутемном коридоре хорошо видно, как тщательно солдаты ухаживают за оружием, клинки обоюдоострые, сулят быструю, но мучительную смерть.

Как не печально, но окончательно быть рабыней я перестаю именно в этот момент. Рабыня не смогла бы отдать приказ. Рабыня не смогла бы угрожать почти что безоружным солдатам вооруженными до зубов. Рабыня не бросила бы вызов принцу, освобождая заключенного.

Надвигаясь на конвоиров Рида, солдаты принца, решившие служить мне, готовы на убийство, я вижу это в их манере двигаться, в том, как они сжимают оружие. Они не намеренны попугать. Так двигаются убийцы, готовящиеся к нападению, так сжимают оружие, готовясь вонзить его во врага. Под этим натиском конвоиры отступают, понимая, что тягаться с защитниками им не удастся.

— Его величество отдал приказ, миледи, — предпринимает еще одну попытку, побелевший юноша. Он не так давно заступил на службу и сталкиваться с подобным ему еще не доводилось.

— Повелитель Сумеречной Пустоты — мой гость. И я требую уважать моих гостей, арест терпит, ничего не изменится, если Повелитель чуть отступится от времени и поговорит со мной.

Им приходится отступить, сдастся. Однако я не чувствую себя выигравшей, по крайне мере пока. Мне все же неизвестно, что натворил Рид, за что его арестовали. Стоит ли его защищать?

— Ждите здесь, я верну вам моего гостя при условии, что содержать его будут не в камере, а в приличных покоях, достойных его статуса.

Забрать господина из-под стражи и отпустить, я не могу, да и не хочу. Как бы он ко мне ни относился, он — савириец, один из врагов. Неважно, что было до дворца, неважно, что он говорил и обещал. В любом случае, даже если бы предшествующие моему нахождению здесь события не произошли, и Рид полноценно даровал бы мне свободу, то он освободил бы меня. Только меня. Так не пойдет, как оказалось, не так важна собственная свобода, как тех, кто достоин ее в разы больше. Я знаю, что многие васмиорцы до сих пор верны нашим богам, они молятся ежедневно, моля вернуть королевству былое. Королевству! Не себе любимому! Вот в чем разница.

А я с самого начала думала только о себе, о своей шкуре, не помня собственных богов и молитв, мечтала о небольшом доме, неплохом содержании за поимку убийцы и относительном спокойствии в королевстве, так и оставшимся завоеванным. Мой народ гораздо больше меня достоин быть счастливым.

— Прошу вас, — я указываю Риду в сторону зимней веранды, идти до нее недалеко, но привык ли он к иллюзиям, сопровождающим путь?

Господин неохотно соглашается следовать за мной, двое солдат обступают нас по обеим сторонам, остальные, как и конвоиры, остаются в коридоре. Удивление Рида проходит лишь, когда мы остаемся наедине, закрыв за собой двери, ведущие на веранду и отрезав от себя мою грозную охрану. Вроде как я должна бы им доверять после совершенного, они пошли против воли принца, которому, к слову, давали клятву верности при поступлении на службу. Но я была бы обреченной дурой, поверь я хоть кому-то. Казалось бы… Несчастная Тирива, желающая мне только добра, но в ее словах зачастую скользит ложь. Я бы хотела ей доверять, потому как знаю, она не хочет мне навредить, пусть и не говорит всей правды.

Даар. В нем загадок и лжи еще больше, но и он не хочет мне зла. Благо чутье четко научилось распознавать агрессивных врагов, желающих мне смерти сию же секунду, и тех, кто лжет, но во благо, по всей видимости, по крайней мере, хотелось бы в это верить.

И Рид. Он не лгал. Но и не говорил правды. Сейчас настало время ему исправиться или быть преданным суду принца, выбор у господина невелик.

— Ты обворожительна, — он подходит ближе, не смущаясь хмурых взглядов солдат за стеклянными дверьми. — Я очень скучал.

— По какой причине вас арестовали? — Я отхожу назад, создавая между нами дистанцию, господина это немного удивляет и расстраивает. Он то надеялся встретить пугливую рабыню, жмущуюся к его плечу от страха.

— А ты не знаешь? — Ехидно спрашивает он, складывая руки на груди. Может стоит объяснить ему, что «ты» более неуместно по отношению ко мне?

Нет, определенно не стоит. Настоящую королеву унизила бы сама потребность разъяснять, как к ней надлежит обращаться. Я ненастоящая и не королева, но эту роль отыграю до конца. Госпожа Соловетта сказала бы, что в такой момент нужно смотреть на собеседника немного свысока и с грустью, мол, глупый, он не понимает перед кем стоит, ему это обязательно аукнется. Так я и делаю, пусть не слишком то легко смотреть свысока на человека, что на полторы головы выше и вдвое шире. То ли дело щуплый Даар, ростом он лишь немного превосходит меня, несложно в его присутствии задрать голову и прикрыть глаза, создавая видимость «свысока».

— Мне неизвестно по какой причине вас арестовали, иначе бы этого разговора не было, — стараясь копировать Даара, я убираю руки за спину и чуть выпячиваю грудь вперед.

— Восстания начались с Сумеречной Пустоты, подавить их — я не смог, — брезгливо цедит Рид. — Вчера пришло приглашение явиться во дворец, я было подумал, меня приглашают ко двору на бал, но как ты успела заметить, меня вывели оттуда очень быстро.

— И что? Причем здесь вы? — Хотелось съязвить, что неужели, сам савириец возглавлял шаткие восстания рабов.

— Его величеству нужен виновный, таковым они решили сделать меня.

Каждое слово дается Риду с трудом, ему кажется, что приходится оправдываться перед рабыней, кажется, что я еще та, которая не смеет совать нос в его дела. Он не представляет, как много переменилось с того дня, когда он не пришел помешать лорду Эствейру перенести меня в Савиран.

— Понятно, — я чуть склоняю голову, обдумывая его слова. — Расскажите о восстаниях.

Теперь господин ухмыляется, понимая, что мне мало известно о происходящем в Васмиоре.

— Неужели принц тебе не рассказывал? — Рид меняет позу, выдвинув одну ногу вперед и переносит всю тяжесть тела на вторую ногу. Он насмехается надо мной, пусть и по-доброму, но сути это не меняет.

— Нас пока еще не представили, со дня на день я обязательно задам все интересующие меня вопросы лично Его величеству.

Рид откидывает голову назад и злобно хохочет. Мне хочется сжаться от неловкости, от скользящей жестокости в его смехе. Приходится сдерживать себя, чтоб не развернуться и не уйти.

— Да ты же танцевала с ним на балу. Экая лицемерка стала. Тебе это не идет, Луна, — выплевывает он.

Мир вокруг перестает вращаться, всё, даже ветер, бьющий в стеклянную перегородку, замирает. Мне не удается боле удерживать на лице маску, она спадает, как прошелестел бы по оголенной коже нежнейший шелк, я ощущаю это почти физически. Рид тоже замечается это, он невольно делает шаг вперед, осознав, что зря ужалил меня так резко.

— Ты не знала…

Не знала, верно. Но кому-то нужно было открыть мне глаза, да как можно шире, чтоб больше не допускать настолько грубых ошибок. В памяти всплывают его слова: «У меня много имен. Зовите меня Даар». Что правда, то правда, имен у принца, как и личин, излучаемых одно притворство, много. Как минимум две мне теперь известны.

Упереться бы хоть обо что-то, но веранда пуста из-за грядущего ремонта, окна продуваются, а королевское семейство этого очень не любит. Благо я не из тех, кто падает в обморок, заслышав скверное словцо, но, признаться, дурно стало.

— Расскажите о восстаниях, — требую я гораздо мягче, чем намеревалась.

Рид открывает рот и закрывает его, протягивая ко мне руку. Именно этот жест жалости заставляет собраться, поднять с пола маску, рассыпавшуюся в дребезги, стоило узнать правду, заново примерить ее к лицу и заставить сродниться с кожей. Я снова заставляю себя выпрямиться, как бы сильно ни хотелось согнуться пополам и всплакнуть. Снова завожу руки за спину и вздергиваю подбородок. О моем внутреннем состоянии свидетельствуют только сильно поджатые губы, в остальном вышло вернуть все на свои места, продолжая играть роль.

— Ну же! — Я выгибаю брови от нетерпения, и господин сразу одергивает руку.

Он выдает мне все, не пытаясь укрыть ничего. Первое восстание в Васмиоре зафиксировано в Сумеречной Пустоте. Сначала по городу прошла молва о наследнице рода покойного короля Корса. Порабощенные воспряли духом, на их лицах чаще стали появляться улыбки. Вскоре пошли разговоры о даре наследницы. И следом за этим откровенные разговоры рабов, которым Рид не предал значения, — рано или поздно королева спалит врагов дотла и освободит Васмиор.

Первыми взбунтовались шахтеры. Собравшись вместе, они вошли в город с призывом к Риду, сложить обязанности и проваливать. Когда Повелитель вывел против шахтеров замковую стражу, едва ли вкусившую прелести настоящей битвы, их разгромили кирками и молотами.

Вслед за шахтерами рабыни в замке отказались подчиняться самопровозглашенному хозяину. Впервые кротких боязливых девушек не пугала смерть, как наказание. Рид со стыдом признался, что рабынь приказал высечь.

В городе остановилась торговля, продовольствие в замок к тому моменту не поступало уже две недели. Впервые столкнувшись с подобным, Повелитель не представлял, как действовать.

Молва о восстании в Сумеречной Пустоте достигла трех оставшихся городов-крепостей в Васмиоре. Бунты переросли в нечто большее. Последняя новость, о которой слышал Рид до того, как явиться во дворец, люди идут напролом к подступам замков, их подстреливают из лука, льют со стен кипящее масло, сбрасывают камни, но мертвые быстро сменяются живыми в строю и продолжают ход. В таком строю стражники смогли разглядеть не только мужчин и женщин, но и неокрепших детей, чьи маленькие ручки сжимают самодельные копья.

Закончив, Рид отходит к стене и закрывает лицо руками, какое-то время он молчит. Я знаю, что для своего королевства он родился в мирное время, в положенном возрасте перенял у отца власть в одном из городов завоеванного королевства. Он рос для того, чтоб править угнетенными, не способными на выпад людьми. Никто не готовил его к подобному, никто не предупредил, что однажды люди решат, что с них хватит. Но это так и остальным Повелителям придется сложить либо обязанности, либо головы.

— Ты должна прекратить это. Васмиор гибнет от огня, люди поджигают собственные дома, решив уничтожить все, чтоб выкурить савирийцев со своих земель, — тихо шепчет он. — Ты должна положить этому конец.

— Что? — К сожалению леди нельзя выражаться бранно и крепко, в другом случае я бы задала вопрос иначе: какого черта ты несешь, надменный сукин сын?

Однако всякий раз, как хочется выругаться, мне думается, что тотчас же появится из неоткуда госпожа Соловетта и как следует шлепнет мне по губам тонкой тросточкой. Признаться, это сдерживает от подобной вольности, отчасти делая из меня ту самую леди, какой надлежит быть.

— Ты должна сделать заявление, объяснить народу кто ты на самом деле, ты не королева. Ты преклоняешься перед властью Савирана.

Горячая речь Рида пугает меня сильнее, если бы он попытался схватить меня за шиворот и хорошенько встряхнуть.

— Луна, — он умоляюще смотрит меня. — Если ты сделаешь это, все закончится, а мы с тобой сможем вернуться домой. Мы сможем быть вместе.

Как раньше уже никогда не будет, принцу стоило самостоятельно убить меня, если желал удержать власть в Васмиоре. И теперь, узнав о поддержке своего народа, я не остановлюсь ни перед чем. Мне с трудом удается стоять на ногах, хочется быстрее добраться до камина в спальне, упасть перед ним и разрыдаться, как в первую ночь. Но так могла поступить напуганная рабыня, а не королева, желающая вернуть королевству свободу и независимость.

И ничего не закончится, уж это я могу пообещать господину, принцу и любому, кто осмелится спросить.

— О, я этого не допущу, — снисходительно отвечаю я, наклоняя голову набок.

Рид смотрит ошарашено, он не верит, что его речь не смогла произвести нужного ему эффекта.

— Огонь оживит Васмиор, вы уж мне поверьте, — усмехаюсь, чувствуя, как по жилам пробегает пламя. — Нет ничего того, что нельзя отстроить заново. Лишившись домов — васмиорцы не лишаются «дома». Напротив, они его защищают. И я совершенно точно не преклоняюсь перед властью Савирана, Рид Огненный, бывший Повелитель Сумеречной Пустоты.

— Бывший? — Он хмыкает и смотрит в сторону, не в силах посмотреть мне в глаза. — Меня все же предадут суду, — говорит он скорее себе.

— Ну, дорогой мой друг, кто как ни королева Васмиора, может лишить вас вашего высокого статуса и предать суду.

— О твоей коронации я, увы, не слышал. Никакая ты не королева, Луна. Ты рабыня. Моя рабыня, — зло выплевывает господин, подскочив ко мне.

Не ответив, я коротко улыбаюсь и ухожу. Говорить можно бесконечно, однако Рид никогда не воспримет мои слова всерьез. Я обязательно докажу ему, но делом.

Солдаты встречают меня у входа на веранду и моментально обступают. Конвоиры Рида появляются следом и уводят его вперед меня.

Как бы ни желалось действовать здесь и сейчас, но день закончен, разумнее будет подождать до утра и тогда ударить по врагам, собравшись с мыслями и разумом. Ударить так, чтоб услыхали в Васмиоре и чтоб услышанное побудило людей продолжить восстания, став жестче, свирепее. Отчаяннее. Именно отчаяние требуется нам, васмиорцам, прежде всего, готовность впервые сражаться за родину, стоять за нее, за то, что может получиться в случае победы. С отчаянием идущего на смерть, погибающего в неравном бою, мы обязаны идти вперед, выкуривать захватчиков с наших земель и биться за каждый, казалось бы, неважный клочок.

И мы будем бороться. Восстав вместе.

Остановившись перед дверью комнаты, что так заботливо отвел мне Его величество, я мысленно снова и снова прокручиваю нашу с Ридом короткую беседу. Его слова не выходят из головы, не отпускают. Неужели он вправду подумал, будто я откажусь от всего, забуду, чья кровь в моих жилах, ради того, чтоб вернуться домой…с ним, и продолжить жалкое существование под началом хозяина? Было бы это разумно? Однозначно, нет. Легче? Скорее всего, потому как уверена, Рид постарался бы оградить меня от всего, что может нести ту или иную информацию в мозг очаровательно тупоголовой, но бесспорно симпатичной леди. По вкусу ли мне была бы такая жизнь? Только не после того, как я успела привыкнуть к совершенно другой.

— Вам нехорошо, миледи? — Солдат держится на почтительном расстоянии, как и положено, но его участие чувствуется и издалека, теплая улыбка, в тревоге сдвинутые брови, — именно этого мне и не хватает.

«Рабыня. Моя рабыня».

— Добейтесь аудиенции у принца к утру, — тяжело вздыхаю, не представляя, каким образом добьюсь желаемого, как начну разговор в случае, если солдату удастся выпросить несколько минут у Его величества. — Это приказ, — добавляю сухо, видя сомнение на его лице и не дожидаясь ответа, плавно опускаю кованую дверную ручку вниз до щелчка.

Приоткрыв дверь, показательно замираю на пороге и громко-громко, так, чтоб и на другом конце коридора стало слышно, вздыхаю, якобы в нетерпении.

— Не возвращайтесь до тех пор, пока мой приказ не будет выполнен, — отпускаю ручку и прохожу в комнату, ни разу не обернувшись. Мне только предстоит научиться вести себя как королева, правильно ставить речь, следить за сказанным, никогда не позволять спине горбиться даже чуть-чуть, до боли выпрямляя все кости. Естественно, научиться придется не только таким простым вещам, есть кое-что и посложнее, однако, встревоженные лица солдат подсказали, что начало положено весьма недурное.

Завидев с порога двух веселых болтушек Дакам и Глису, я едва не пищу в голос. Ну почему они все еще здесь? Поздно ведь уже.

— Помогите платье снять, — мой голос слаб, я едва могу контролировать себя, чтоб не выдать разочарование при виде двух служанок. Если бы меня вдруг спросили: чего это ты им не рада? Они заставляют тебя смеяться. Я бы ответила, что сейчас мне нужен вовсе не смех, а одиночество, дабы собрать по частям то, что рухнуло внутри меня после слов Рида. Нет, это не романтическое чувство, которое надламывается, когда предмет внутреннего восторга оказывается предателем. К счастью или сожалению, к Риду никаких подобных иллюзий я не питала. Но он был мне в некоторой степени другом. И вот теперь то место в душе, которое верило в начало этой дружбы, — уничтожено. Никогда и ни при каких обстоятельствах васмиорцы и савирийцы не смогут поладить. Это крайне важный урок, который усвоить мне надлежало еще давно.

Глиса расстегивает крючки на корсете, ее ловкие пальцы делают это быстро и почти не стесняя дыхание, Дакам тем временем поддерживает тяжелый золотой нагрудник (сложно этот доспех назвать премилым женским корсетом). Освободившись от него, я жду, пока служанка расстегнет внутренние пуговицы на платье, и со сладким стоном скидываю его на пол, так же резво и с наслаждением сбрасываю туфли и смотрю в зеркало.

Дакам быстро накинула на меня полупрозрачное ночное платье, но это не укрыло от моих глаз главного, — на плечах и ребрах остались темные синяки. Значит это только одно, — корсет в самом деле служил доспехом, но зачем? Не уж то Тирива знает что-то такое, чего мне неизвестно?

Скривившись, я заставляю служанок уйти, не смотря на их ярое сопротивление, Дакам привыкла помогать мне с вечерним туалетом, щебеча тем временем с Глисой. Мне кажется, таким образом девушки наслаждаются подобием домашнего уюта, в воображении рисуя теплый дом, не менее теплую беседу в кругу близких. Да, мне знакомо это чувство, когда нереальное хочется перенести в настоящее, отвратительное и серое. Но сегодня их щебетание будет отвлекать, а потому приходится через силу рявкнуть на обеих, вручив каждой по золотому браслету, чтоб было не так обидно.

Как только за служанками закрылась дверь, я влетела в спальню и сразу же кинулась к вазе с двумя прекрасными свежими розами. Подарок принца прямиком из змеиного логова. Не раздумывая, хватаю треклятую вазу и запускаю в ближайшую стену.

Навсегда запомню этот звук бьющегося стекла, как мелкие осколки разлетаются в стороны, подобно водам, бьющим из фонтана. Навсегда запомню этот звук потому, что так звучит лопнувшее доверие по отношению к людям.

— Цветы не виноваты, — Тирива облокотилась о стену.

Я едва не накричала на нее, но вовремя успела себя одернуть.

— Знаю, — отвернулась, чтоб женщина не увидела выступившие слезы. Слезы — это слабость, и не каждому можно показывать подобное открыто. Бывают девушки (сама очень часто видела это при дворе), которые пользуются слезами, манипулируют ими, чтоб вызвать жалость, к примеру, или добиться своего посредством всё тех же слез.

Почему эта женщина будто бы знает всё наперед, появляется в самый нужный момент и всякий раз успевает предостеречь от глупостей?

— Его величество принц Дамиран передал вам вот это, — Тирива протягивает папку, перевязанную самой обыкновенной веревкой, однако она не подходит, чтоб вручить папку мне, она ждет, пока я успокоюсь и сама подойду.

Меня передергивает от имени принца, впервые его употребили свободно в моем присутствии, я закусываю нижнюю губу, стараясь усмирить гнев и разворачиваюсь к женщине.

— Что это? — Краем глаза я уже успела рассмотреть, что это папка с бумагами, вроде той, что меня сопровождают по учебе ежедневно, вот только эта вещица научит меня гораздо большему, это видно по загадочному с некой хитринкой взгляду Тиривы.

— Взгляни, — голос главной служанки сбросил ноты покорности, теперь передо мной настоящая Тирива.

Я подхожу к ней и вырываю папку, другой рукой указывая женщине на выход.

— Я хочу одна остаться. Ты же не против?

Однако Тирива остается на месте, она выглядит немного разочарованной, но не более. Опустив взгляд, женщина коротко вздыхает и снова смотрит на меня холодно и спокойно.

— Чтоб ты знала, я рассказывала тебе о Сакраме, но имей в виду, Луна, сын немногим от отца отличается.

Конечно, она говорила о короле Сакраме, в те годы он был юным, был принцем. Но как я не стараюсь следовать за логикой, вместо лица короля Сакрама в воображении рисуется лицо Дамирана в тот миг, когда он вышел навстречу напуганной Тириве, держа в руках безупречную розу. В самом деле, король совершенно не похож на злодея, по крайней мере, сейчас. Сакрам стар, ленив и он раскаивается в том, что касается воспитания сына. Но было бы глупо полагать, что в молодости Его величество не обладал столь же дурным нравом и потребностью к совершению зла, как и сам Дамиран.

— Если хочешь что-то сказать, говори, — я смотрю попеременно то на папку, то на Тириву. — Меня уже тошнит от загадок и недомолвок, — будто со стороны я слышу свой колючий глухой голос, я цежу слова сквозь зубы и едва не плюю на женщину ядом. — Прямо говори или уходи и предоставь мне самой догадаться.

Тирива отлипает от стены и приближается ко мне, ростом она чуть выше, поэтому мне приходится смотреть на нее снизу вверх. Мне начинает казаться, что вот сейчас то она точно разозлится, возможно даже повысит голос, однако Тирива слабо улыбается, едва растягивая уголки губ.

— Пора начать избавляться от детских иллюзий. Всё не так просто, как тебе кажется. Не выйдет наказать зло и дать добру восторжествовать, — ее взгляд перебегает на мое плечо, женщина поглаживает меня по руке и склоняется ближе, стараясь говорить тише. — Хочешь победить, позволь частице зла восторжествовать в собственной душе, девочка. — ее голос становится еще тише, я едва могу различить сказанные слова. — Или станешь такой, как я. Жалкой, никому ненужной.

Облизнув губы, служанка отодвинулась от меня и улыбнулась, на этот раз достаточно привычно, так я поняла, что Тирива вновь надела маску, надеясь, что в этот краткий миг нас никто не подслушивал. В ее глазах промелькнул страх, доказывающий, что мои мысли верны. Женщина боится кого-то, но при этом все же согласна рискнуть, чтоб подтолкнуть меня к определенным действиям.

Занятно. Но и она савирийка, как бы печальна ни была ее судьба.

Тирива уходит, на прощанье погасив большую часть свечей. Я не стала ее останавливать, хотя проходить по комнате, обрывая яркий бьющийся и танцующий на ветру огонь, доставляло мне удовольствие. Так я отстранялась от удручающей действительности, отпускала мысли и думала только о свечах, о том, как угасает свет, и комната погружается в темноту, постепенно, с каждой потухшей свечей всё сильнее. Поэтому каждый вечер, выпроводив всех служанок, сама обхожу комнату с гасильником и стараюсь отвлечься от всего, что произошло и что произойдет.

Оставшиеся свечи я выставляю на невысоких столах около кресла, чтоб собрать весь свет для прочтения того, что мне отвел принц. Наверное, я еще нескоро научусь называть его по имени.

Забравшись в кресло, я трусь о приятную ткань высокой спинки и локотников плечами и руками, надеясь оттянуть момент, когда придется открыть папку. Подгибаю ноги под себя и двигаю свечи так, чтоб было удобнее и светлее для чтения. В общем, делаю все, чтоб отсрочить неизбежное.

Папка оказалась достаточно тяжелой. Задержав дыхание, открываю ее и провожу рукой по желтоватым листам, очень плотным. Все написано рукой принца, как следует из записки в самом начале. Передав папку мне, таким образом Его величество надеется искупить вину за наглую ложь.

Итак, все содержимое — это некий дневник, который принц ведет для перечисления важных событий из самых разных уголков континента. Конкретно в этой папке собраны все новости, касающиеся Савирана и/или Васмиора.

Первые пары листов от твердой руки принца повествуют о восстаниях в Васмиоре. Ничего нового, учитывая наш с Ридом разговор. Стараясь читать как можно быстрее, я узнаю, что господин не врал. Первый очаг восстания зафиксирован в самом деле в Сумеречной Пустоте.

Сразу после образовавшихся беззаконников, в Васмиор были направлены проверки торговых компаний. Из прочитанного следует, что проверку никто не прошел, по той простой причине, что к тому моменту, когда в королевство прибыли проверяющие, компании перестали существовать. В городах образовались весьма странные альянсы. Торговля стала подпольной, только для своих, чтоб лишить всех угнетателей не только продовольствия, но и красочных одежд, без которых столь благородные персоны представить себя не могут.

«Некоторых проверяющих группа восставших взяла в плен», гласит последняя строка. Имена по какой-то причине принц не записал, ограничившись «некоторыми».

Я переворачиваю страницу и не могу сдержать улыбку от следующих новостей.

«Пепельная Долина захвачена восставшими», гласит заголовок.

Один из крупных городов, когда-то давно, еще до завоевания был столицей нашего королевства. И несмотря на название, был очень красивым, к сожалению, я знаю это из прочитанных книг, которые нашел для меня господин Фирай, а потому и подробного описания дать не могу. Все книги о Васмиоре, написанные савирийцами после нападения, выглядят нищими на язык и описания, авторы будто бы пытались скорее отделаться от работы, не предавая значения архитектуре, культуре, стилю городских парков и обустройству речных долин. Но это важно! Хотя бы потому, что в долинах селились не какие-нибудь невежды, это была привилегия исключительно аристократов. Почему так? Вот в Савиране в долинах разрастаются деревни, словом, обычная сельская жизнь произрастает и не несет за собой ничего интересного. В Васмиоре в долинах располагались резиденции очень и очень древних родов. Господин Фирай прибывает в том почтенном возрасте, когда может вспомнить королевство во времена, когда моя мама только родилась, случалось так, что ему по долгу службы приходилось ездить из одного королевства в другое, и Васмиор не стал исключением. Он вспоминал, что в подобных резиденциях жили постоянно, а не как предполагалось в одной из книг, — от случая к случаю. Более того, все рабочие, слуги, няни и многочисленные гости, практически постоянно живущие вместе с хозяевами, располагались в отдельных комнатах или покоях (зависело от статуса). Как считает господин Фирай, это говорит нам о том, что васмиорцы предпочитали удаленную от шумного города жизнь, они собирали всех самых нужных людей вокруг себя и были вполне счастливы. Такие обширные дома и примыкающие к ним хозяйственные дворы сами были как небольшие города, а потому очень быстро обзаводились собственным названиями, более новыми постройками, ведь в каждом городе, даже в самом маленьком, всегда случается пополнение. Кого-то семьи принимали в свои владения на работу, у кого-то рождались дети. Так или иначе, резиденции расширялись и достаточно быстро.

Савирийцы, придя на нашу землю, поначалу баловали себя красивой жизнью в долинах, подумывали обосноваться там, но потом передумали и сравняли с землей обособленные «города». Сейчас в тех местах, скорее всего, природа взяла свое.

Следующая новость с головой окунула меня в мрачную действительность. Очень многие, оставшиеся без крова, без родных, те, кого эта борьба задела прежде всего, просят убежища у королей севера и востока, — в Рэйморе и Танетхоффре.

Принц не пожалел эмоций для меня на сегодняшнюю ночь. Перелистывая листы, переходя от одного известия к другому, я то улыбалась, то хмурилась, то давила слезы. Иногда горько посмеивалась, не представляя, как все это уложить в голове и не сойти с ума.

Одно из последних таких известий, заставило мое сердце сжаться. Принц долго описывал нанесенный васмиорцами ущерб во всех четырех городах, а после просто закончил тем, что солдаты, поддавшись присущей всем бунтам жестокости, реагируют на любые всполохи весьма агрессивно. Количество жертв этой бессмысленной (по мнению автора написанного) возни растет. Вот только подсчет жертв ведут, считая савирийцев. Мой народ для принца, видимо, не нуждается в подсчетах. Сотней больше, сотней меньше, какая разница?!

18

Я уснула в кресле в той позе, в которой читала документы, отданные мне принцем, уснула, неудобно изогнув шею, беспокойным тревожным сном. Мне снилась мама, она улыбалась и держала за руку Кейдру в образе пятилетней девочки. Помню, что очень хотелось остаться рядом с ними в том месте, где спокойно, умиротворенно, где никто не воюет, не уничтожает друг друга и не ведет тайные заговоры.

В другом сне к маме и Кейдре добавился Тео, его улыбку искажали кривые зубы, запачканные кровью, он медленно приближался ко мне, занеся над головой кинжал, а я только и могла переводить взгляд с мамы на поблескивающее от солнечных бликов лезвие, мамина улыбка меркла с каждой секундой, пока не переросла в гримасу, полную боли и страданий. Вместе с ее улыбкой померкло и солнце, маленькая Кейдра зычно зарыдала, падая на колени.

— Сдохни, — прорычал Тео, всаживая мне в грудь острие кинжала и засмеялся, прокручивая и вынимая лезвие.

Я осела на землю и смотрела на рыдающую в полный голос Кейдру, она запрокинула голову, как делают все дети, не сумев совладать с эмоциями, зажмурила глаза и широко раскрыла рот, выдавая самый громкий, самый скорбящий звук, на какой способна детская душа.

— Нет, — с трудом прошептала я, зажав рану рукой. — Не смотри. Не надо, — обращаясь то ли к маме, то ли к девочке.

Только не так, не здесь, не сейчас — кричал внутренний голос. Не хочу, чтобы Кейдра и мама видели, как я умираю от руки такого мерзавца, как этот.

Хохоча, Тео присел рядом и вцепившись мне в плечи, затряс, словно куклу.

Эта тряска вывела меня из сна, и самым неожиданным оказалось, что тряска не прекратилась, а наоборот усилилась.

Еще не отойдя до конца от сна, я вскочила с кресла, папка спикировала с колен на пол, листы разлетелись рядом. Гул, доносящийся будто бы из-под земли, оглушал. В первые секунды во мне взыграл инстинкт, требующий забиться в угол от грозящей опасности. Я озарялась по сторонам, дыша учащенно и тяжело, за плотно зашторенными окнами увидела, как за всего несколько мгновений день сменяет ночь и наоборот. Землетрясение усилилось, стекла в окнах опасно затрещали, остатки, точнее, осколки вазы, разбитой накануне, танцевали по полу, озорно подпрыгивая вверх-вниз, вверх-вниз. Мне пришлось сесть на колени и в прямом смысле слова, держаться за пол, впив острые ногти в ворс мягкого ковра. Из коридора на нижнем этаже послышались истошные вопли, в чьей-то комнате неподалеку от моей, рухнул комод и женский писк разрезал все еще нарастающий гул, перекрывая вопли внизу.

Не выдержав напряжения, я зажмурилась, пытаясь успокоить дыхание и привести мысли в порядок. Сама себя надеялась убедить, что все хорошо, ничего не случится, землетрясения случаются, это не смертельно в большинстве случаев. В Васмиоре подобные тряски — редкость, бывают слабые толки раз в десять лет, но чаще всего васмиорцы их даже не замечают. Однако. Когда мне было пятнадцать в Сумеречной Пустоте землю затрясло не просто ощутимо, а неимоверно сильно. Помню, что тогда девушки на кухне судачили о разрушенных домах, рассыпавшихся под силой земли. Так вот тогда я навсегда запомнила, что такое землетрясение и то, что происходит сейчас не похоже на то, что мы все в замке ощутили тойстрашной ночью почти шесть лет назад. Нас защитили крепкие вековые стены, готовые ко всему, выстроенные так, чтоб выдержать любой натиск, будь то природный всплеск агрессии или человеческая тяга к разрушению.

Прислушавшись ко всем посторонним звукам, к силе толчков, я поняла, это нечто иное, созданное человеком, а не природой. Двуспальная громоздкая кровать из красного дерева, которую я считала неподъемной, несколько раз сдвинулась с места, туалетный столик опрокинулся и полетел на пол. Звякнуло столкнувшееся с ковром зеркало, рассыпавшись причудливой мозаикой из сотни кусков. Именно в этот момент мне стало по-настоящему страшно, в горле встал ком, на какое-то время я забыла, как дышать, от летящей на меня люстры с давно потухшими свечами, я бросилась в сторону. Больно ушибла локоть и случайно прикусила губу до крови. Чуть позже она распухнет, но сейчас меня это не особо волнует.

Я успела закрыть голову руками до того, как обломки люстры обрушились на меня, но не сумела сдержать крика, когда на голову посыпался битый хрусталь.

И тут все стихло. Разом. Тряска перестала, здание остановилось, замерло, прекратив мучать своих обитателей. Я облегченно растянулась на полу, перевернувшись на спину и выдохнула, не спеша подниматься. Если бы в комнату не вбежала перепуганная Тирива, я пролежала бы так весь день, при виде меня, распластанной на полу, ее глаза стали вдвое больше обычного (в тайне частенько называла главную служанку глазастой, но сейчас она в полной мере оправдала это прозвище).

— О боги, миледи! — Она прытко подскочила ко мне и принялась ощупывать на предмет тяжелых повреждений. Ее цепкие пальцы шарили по моему телу пока я грубо не перехватила руку служанки, заметив в ее глазах непролитые слезы.

— Со мной все нормально, — бросила я, поднимая корпус. — Что это было?

Нижняя губа Тиривы затряслась, угрожая пролить прямо меня море слез и соплей, вполне логично обоснованных произошедшем. Приподнявшись, я заключаю женщину в крепкие объятия и чувствую, как она дрожит, содрогается всем телом. И до меня наконец доходит, что страшно ей не за себя. Судя по тому, в какой момент Тирива появилась, она пыталась добраться до меня с первых минут после начала тряски, не представляю, через что ей пришлось продираться, проходя по качающимся мрачным коридорам, что наводняют отвратительные иллюзии в добавок ко всему происходящему.

Тирива боялась за меня, она спешила на помощь, не думая о том, что ее может качнуть в сторону, она упадет на перила внутренних балконов, из-за тряски не сможет сориентироваться и рухнет вниз. Эта женщина содрогается в беззвучных рыданиях, прижимая меня к себе, она шла ко мне сквозь ужас, не боясь за собственную жизнь.

— Все закончилось, — шепчу я ей на ухо.

Еще долго мы сидели на полу, прижавшись друг к другу, долго молчали и переваривали случившееся. Нас отвлекли голоса и топот в коридоре. Тирива встряхнула головой, быстро вытерла слезы и встала, мгновенно став привычной Тиривой.

— Переоденьтесь, — скомандовала служанка, юркнув в заваленный гардероб. Одежда с полок и вешалок попадала грудами тряпок, закрыв под собой обувь. Женщина проворно копошилась среди разноцветных юбок, перебрасывая в комнату через голову те, что мешали ее особенно ретиво. В скором времени ей удалось найти то, что она, считала подходящим под ситуацию.

— Вот это в самый раз, — Тирива подмигнула мне, показывая весьма странный наряд.

Служанка держала самый непонятный и строгий костюм из всех, что я видела. Узкие штаны с высоким подъемом в талии, какие носят мужчины чаще всего на охоте, цвет темной кожи совсем не вяжется с неизвестной мне тканью. Иссиня-черная блузка с длинным, закрывающим даже часть тыльной стороны ладони узким рукавом. К штанам поясом крепится юбка, я впервые вижу такую: сзади самая обыкновенная, длинным подолом закрывает ноги, спереди — ее просто нет, открывая всем постыдный для женщины наряд — штаны. На поясе с левой стороны (видимо, портные учли, что я левша), — крючки, на которые обычно крепят ножны. И высокие, почти выше колена, сапоги с подбитым каблуком.

Облачаясь в эту нелепицу, я сопела, как строптивая кобылица, то и дело, скашивая на служанку злобный взгляд. Неужели она выпустит меня из комнаты в таком виде?

— Ну хватит меня взглядом уничтожать, — Тирива тяжело вздохнула, будто ей приходится доносить простейшие истины, обучая ребенка. — Женщины часто одеваются подобным образом не только в Савиране, но и в ряде других королевств. Это вполне приемлемо, особенно сейчас.

Я закатила глаза и тогда женщина игриво шлепнула меня по лбу.

— Прекращайте испытывать мое терпение, юная леди, — назидательно прошипела она.

Раньше я бы разозлилась, но теперь видеть скрытую улыбку служанки стало приятно. Нет, она не заполучила раз и навсегда мое доверие, но стала по-своему близка. Не каждый рискнул бы ради меня жизнью, а она даже не задумалась, что рисковала, просто бежала на помощь.

— А теперь главное, — Тирива положила руки на мои плечи и чуть склонилась вперед. — То, что произошло, значит только одно — дворец переместился.

Меня передернуло, челюсть непроизвольно сжалась. Наверное, именно эти слова я больше всего боялась услышать, узнать, что однажды это произойдет, и конечно же, не была к этому готова. Судя по тому, что мне известно от принца, дворец переместился потому как почуял опасность. И вот тут встает главный вопрос: какую опасность? Что случилось в Онтастаре? Мне почему-то кажется, что не стал бы дворец перемещаться из-за мелкого набега вражеских королевств. Случилось нечто страшное, такое, что потребовалось сбегать.

В папке было много бумаг, и пусть сейчас они разбросаны по полу, но я хорошо помню все, что в них излагалось так тщательно и кропотливо записываясь рукой принца. Теперь понятно, чем так сильно занято Его величество и почему необычайно сложно добиться его аудиенции, — он строчит дневники событий, по всей видимости, уволив писаря. И хорошо, если уволил, а то зная кровожадность этого семейства, можно многое предположить.

Возвращаясь к бумагам, в нескольких заметках речь велась о ситуации в Савиране. К слову, ситуация стала достаточно поганой после того, как новость о васмиорской наследнице покинула приделы Васмиора и Савирана. На принца обрушились гневные письма от королей, мол, по какой это причине он пытался умертвить девушку, имеющую все права на трон. Дело в том, что неприкосновенность королевской семьи в случае захвата территории распространяется на всех, в ком течет кровь правящего рода. Нарушение сего запрета — карается. Как — я пока не знаю, этого господин Гломарит не рассказал, но что-то мне подсказывает, что весьма жестоко, раз дворцу пришлось удирать.

— И где мы сейчас? — Я хмурюсь, искоса поглядывая на служанку и иду к окну, раздвигаю тяжелые шторы и тихо чертыхаюсь.

Вместо сугробов и вьюги меня встретил солнечный день ранней осени.

— Госпожа Соловетта ничему вас не учит, — привычно забранилась Тирива. — Леди не стоят с открытым ртом.

Я клацнула зубами, отворачиваясь от окна. Не то, чтобы я сильно привязалась к Онтастару, но его географическое положение на карте мне хотя бы было знакомо, в случае чего, я знала, где Васмиор и как далеко до родного края.

— Тирива, умоляю тебя, прекрати язвить и скажи, где мы, — старательно пропуская ругательства, я старалась говорить крайне вежливо.

— Понятия не имею, — служанка пожала плечами. — Да и никто пока не знает, людям для начала в себя бы прийти, ну а после и с этим определимся.

Как бы ни так. Я бы предпочла для сначала узнать, куда меня занесло по воле все того же треклятого принца.

— Я позову девушек, убирать беспорядок придется аж до вечера, советую вам выйти в сад на прогулку или еще что…, — Тирива сокрушенно покачала головой.

Ее можно понять, дел у служанок всегда много, а теперь прибавилось, им придется работать весь день и скорее всего, ночь, чтобы убрать то, что, как ни странно, натворил дворец, спасаясь.

Обняв женщину напоследок, я решила выйти в холл на первом этаже, послушать, что говорят придворные. Кому как не им известно все на свете. Выглянув в коридор, я думала встретить снаружи пустые разгромленные пространства, однако меня застали оживленные разговоры, кто-то плакал, кто-то бранился почище солдат, позабыв о благородстве крови. Я прислушалась, надеясь подольше остаться незаметной.

Одна дама рыдала настолько звучно, что казалось, ей как минимум отрезало обе ноги, но все оказалось намного хуже (по словам всё той же дамы), — во время тряски со стены упал портрет, написанный уважаемым художником, почившим ныне. Портрет писался в те благие времена, когда дама еще не успела раздаться до размеров шкафа и была юна и прекрасна. Потрет, увы пришел в негодность. Именно это и повлекло за собой столько шума. Три тощие служанки вились вокруг пожилой леди, всеми силам пытаясь привести ту в чувства.

Выйдя в коридор, первым делом посмотрела по сторонам и не заметив ничего интересного, я все же спустилась в холл. В просторном зале собралась большая часть придворных. Кому-то повезло меньше, чем даме с портретом или мне, у кого-то на лице застыли кровавые подтеки, кому-то лекари перевязывали голову. Большинство людей тряска застала во сне, не все успели среагировать быстро.

Отвратительное свойство высоких эксклюзивных балдахинов — ломаться при таких сильных толчках. Не представляю, каково это, проснуться, когда на тебя валятся тяжеленые балки, опутанные нежнейшей тканью. Эта ткань словно бы погребает тебя, укутывая в саван.

Участь похуже — когда тебя придавливает собственным портретом во весь рост.

Я не могу, как бы ни пыталась, сочувствовать савирийцам. Смотрю, как лекари суетно бегают от одного придворного к другому, накладывая мази и бинты в то время, как единственный из всех лекарей, кто способен лечить с помощью магии, занимается самыми тяжелыми повреждениями. Его лечебный угол расположили в нише, поставив туда достаточно громоздкое кресло. Когда я вошла в холл, туда как раз уложили лорда Эствейра. В тот момент, когда лекарь с помощью дара ломал в ноге лорда кости, чтобы срастить их заново правильно, я улыбалась, сложила ладони у груди, подобно ангелу, смотрящего с небес на рождение прекрасного. Крики лорда подпитывали меня. Эствейр сжимал челюсть, грозя себе ее вывихнуть и смотрел на меня полным ненависти взором. Этот миг, который, должно быть, для лорда продлился целую вечность, символизировал мое истинное отношение к савирийцем: точно так же я буду наблюдать за гибелью вашего королевства, вспоминая, сколько невинных людей заморили вы.

Как бы ни хотела забыть, но я помню все выдержки из диалогов служанок-савириек. Как они обсуждали, сколько людей недавно погибло на шахтах от шахтерской болезни, сколько младенцев отняли от грудей матерей, скинув их в общую яму, потому как рождаемость васмиорцев было принято строго контролировать, чтоб мы не расплодились до той степени, когда сможем позволить себе восстать. Сколько рабынь за последние сутки изнасиловано. Помню даже едкую фразу, брошенную одним из гостей Рида: их бы стерилизовать, чтоб не наплодили смесков. Помню, что рабов секли, подобно собакам за любую провинность. Не все выдерживали гуляния кнута по спине, многие отдавали богам душу в обмен на вечный покой. Помню, что всех сирот закрывали в загонах для скота, милостиво позволяя дохнуть им без пищи и воды.

Замок ограждал меня от лицезрения всех этих ужасов, но не ограждал от разговоров служанок.

Что ж, господа, поздравляю, смески все же родились. И один из них заставит вас заплатить за страдания всего угнетенного народа. К тому же, видимо, кто-то решил помочь мне, напав на город.

— Миледи, — за спиной возник солдат. Он постарался склониться и запыхтел, шумно выдыхая через рот. — Его величество ждет вас.

На секунду я перевела взгляд на окно, по солнцу поняв, что неподвижно стою в холле уже около двух часов, размышляя о своем. Тогда же и сложила в уме простые факты: солдаты не пришли ко мне на помощь, их попросту не было. Потому как я сама отослала их, выпрашивать аудиенцию у принца. Сейчас они вернулись, но заметно помятые. И мутноватый блеск в их глазах мне до боли знаком.

— За что вас высекли?

Я обернулась к своей охране и не думая уходить, пока не получу ответ. Первым решил заговорить мужчина, сопровождавший меня на бал, к слову, мне он нравился больше остальных. Его верность почему-то ощущалась остро, будто он не просто выполняет приказ принца, защищать васмиорскую чернь, непонятно как поднявшуюся из низов, а в самом деле считает меня будущей королевой.

— Мы не защитили вас, не были рядом, когда должны были быть, — он смотрит мне в глаза твердо, внутренне соглашаясь с полученным наказанием.

Я подхожу ближе к мужчине, отвожу руки за спину, чтоб чуть подать корпус вперед, солдат сильно выше, но он горбится, чтобы стоять со мной на одном уровне. Со стороны это выглядит немного нелепо.

— Я сама вас отослала. Принц знает об этом?

— Нет, миледи, — ответил он, не задумываясь.

Тяжело вздохнув, я намеренно ровняюсь с солдатом, дотянувшись до его уха, чтоб больше моих слов никто не слышал.

— Пока вы смиренно принимаете подобные взбучки, вы ничем не лучше нас, покорно склоняющихся перед властью зазнавшегося деспота. Наказание уместно лишь в том случае, если вина доказана. Все остальное — проявление дурного характера вашего хозяина.

— Мы виновны. И не посмели бы этого отрицать, моя госпожа. Ни перед принцем, ни перед богами.

«Госпожа», — так меня еще никто не называл. В теории это должно приободрить, позволить почувствовать себя выше и сильнее. На деле — не чувствую ничего, кроме слабого укора совести.

— Как тебя зовут? — Отодвигаюсь от солдата и смотрю на остальных. Все они оставались безликими и казались враждебно настроенными по отношению ко мне. Я пыталась найти союзников, но не замечала того, что было у меня под носом.

— Сэт, миледи, — мужчина выпрямляется и салютует мне, он задирает голову, можно подумать, что перед ним стоит командир, отличивший рядового бойца за заслуги перед королевством.

— Если однажды я попрошу о помощи, Сэт, ты не откажешь мне?

— Ни за что, миледи! — Несмотря на боль от ноющих свежих ран, мужчина гордо расправляет плечи, почувствовав себя наконец нужным.

Коротко кивнув, я позволяю солдатам отвести меня к принцу, ответ Сэта более чем удовлетворил. Нет, он не просто не отказал мне, этими словами солдат расписался в верности именно мне, отступив от своего прежнего хозяина. Сложно уловить эти тонкие грани, стоит понимать, что всякий раз разговаривая с людьми, приходится не просто улавливать скрытый смысл в словах, но и считывать мимику, дабы точно удостовериться в смысле сказанного. Для рабыни, не привыкшей к придворной жизни, это непросто.

Солдаты уводят меня из холла, проводят по витиеватым коридорам. На некоторых стенах я замечаю трещины, в некоторых местах мертвыми обломками лежат витрины, хранящие в себе некие реликвии, ценные для Савирана. Их выставляли прямо в коридорах, чтобы любой гость или житель дворца мог смотреть на витрины в самой привычной обстановке. В некоторых местах около стен лежат разорванные холсты, до перемещения изображавшие самые мрачные, самые отвратительные периоды истории Савирана, и побитые рамы. Перемещение дворца повлекло за собой много разрушений, за раз все это не убрать, но уверена, принц упорно станет требовать подобного у слуг и не подождет с наказанием за неисполнение его требований вовремя.

Меня приводят на третий этаж, полностью отведенный под покои для королевской семьи. Солдат здесь в разы больше, они стоят около каждой ниши, караул ведется около каждой двери. Сэт останавливается около двойных дверей, по бокам которых на полу стоят расписанные вазоны с бардовыми розами. Я вздрагиваю, вспоминая эти самые розы, но стараюсь не подавать вида. Караульные у входа в покои принца снабжены не только холодным оружием, их экипировка, без сомнений, внушает страх, но еще больший трепет несут за собой амулеты, усиливающие дар. Принца охраняют не просто солдаты, а обученные боевые маги. В считанные секунды двое караульных вполне могут расправиться с любой опасностью и при этом даже не вспотеют. Я сглатываю ком в горле, когда они пристально оглядывают меня и как-то странно принюхиваются. После этого они распахивают передо мной двери и пропускают в покои.

Вот и настал момент первой официальной встречи с принцем Дамираном. Именно сейчас мне предстоит познакомиться с Его величеством, именно с ним, а не Дааром. Если бы на мне было привычное платье, я могла бы спрятать руки в складках плотной ткани, чтобы не видно было дрожи. Платье защитило бы меня от взгляда принца, но так он увидит, если вдруг от страха у меня начнут подгибаться ноги.

Дамиран встречает меня посреди комнаты, уставленной мебелью для гостей, ничего кроме диванов, кресел и низких столов здесь нет. Обстановка весьма холодная, хоть и отдает ненужной дороговизной.

Подойдя ближе к принцу, я одергиваю себя как раз в тот момент, когда хочу присесть в реверансе и поздороваться. Нет, я не стану бить ему поклоны, плевать на мои чувства, но это унизит весь мой народ. Дамиран чувствует мой настрой, он улыбается, пытаясь разрядить обстановку и подзывает слугу с подносом, предлагая мне принять кубок с вином. Несколько секунд я смотрю на поднос и почтенно склоненную голову слуги, после перевожу взгляд на принца и усмехаюсь, говоря тем самым: этот номер со мной не пройдет.

Господин Фирай рассказывал, что именно так убили короля Васмиора, ему подали кубок с вином, сдобренный быстродействующим ядом. Конечно же мой предок знал, что его ждет яд, это был его выбор.

Самое примечательное во всем это маскараде, что вино подавалось в примерно похожей обстановке. Только главным действующим лицом был не Дамиран, а его отец. Он смотрел на сверженного противника надменно, насмехаясь над его положением и выбором.

Похоже, я начинаю понимать, что собой представляют дворцовые игры. Лучезарно улыбнувшись, я беру кубок и успеваю заметить разочарованный взгляд принца. Слуга остается на месте, из-за опущенной головы я не могу видеть его лица, но как-то только кубок оказывается в моей руке, слуга горбится сильнее, будто ему вдруг стало больно. Изогнув одну бровь, я наклоняю кубок и медленно выливаю содержимое на поднос. Алая жидкость разливается, выходя за острые серебряные края. И наконец лицо принца сменяет совершенно другая гримаса. Я стараюсь не смотреть, как едкая жидкость пачкает дорогущий ковер и ставлю кубок обратно на поднос.

Вот что отличает меня от моих предков: даже оказавшись в логове врага, я все равно предпочту биться, а не умирать. Вряд ли в вине был яд, но намек весьма говорящий.

Дамиран расправляет худые плечи, пытаясь казаться больше и сильнее, но его сложение совсем не позволяет казаться ему таковым, скорее взбалмошным и надменным, опасность ему придает — его дар, столь же агрессивный и разрушающий, как и мой.

Слуга быстро уходит, пытаясь не расплескивать пролитое вино.

— Любопытно, — гаркает принц, выпучив глаза. — Еще любопытнее узнать, почему, — он поднимает руку и чешет жесткую щетину, отведя взгляд к окну.

— Мне нужны ответы, — трактуя вопрос по-своему, отвечаю я. Совершенно не важно, что ему любопытно.

— Они нужны всем, — надрывно вещает Дамиран, не выходя из образа эдакого чудика. — Но они дорого стоят, — его улыбка расползается по лицу, очерчивая острый подбородок и придавая глазам хищный блеск.

Очень долго я прокручивала в голове эту беседу, пыталась понять, что прежде всего стоит узнать или сказать. Но оказавшись перед принцем, напрочь забыла обо всем, чего хотела. Скорее всего, именно его образ, манера держаться с некой причудливостью мрачного циркача, немного тронутого умом, заставляет внутренне сжаться, ведь никогда не знаешь, чего ожидать от безумца.

— Для начала, — Дамиран указал в сторону одной из комнат, — присядем.

Я прошла за ним, комнатой оказался кабинет. Света здесь еще меньше, чем в коморке слуг, мебели и подавно. В центре дубовый стол, на вид тяжелый, как кровать, и судя по тому, что после перемещения дворца, он остался на месте, — в несколько раз тяжелее любой кровати с балдахином и прикроватными тумбами в плюс. Все остальное пространство вдоль стен заставлено книжными шкафами. Лишь несколько свечей на столе разбавляют мрак этой комнаты, освещая небольшой клочок стола и аккуратно разложенные на нем бумаги. Судя по порядку на столе, по безупречно расставленным книгам на полках, принц педант до крайности.

Дамиран указал на одно из кресел перед столом, дождался пока я сяду и следом плюхнулся (иначе сказать нельзя) на свое место.

— Этот разговор зрел все равно, что опухоль, уже достаточно давно, — поэтично начал принц. — Да, моя милая леди, позвольте извиниться за… — он театрально замялся, — небольшую ложь. Узнай вы тогда, кто я на самом деле, не стали бы разговаривать со мной столь доверительно. Прямое доказательно моих слов — ваш взгляд, — он наклонился вперед, — полный ненависти. Неужели вы в самом деле настолько сильно меня ненавидите? Подумать только, сколько жажды, кровожадности и силы в этом хрупком теле. И все это, конечно же, помноженное на ненависть.

Я едва не скривилась, благо во время себя одернула. Дамиран и раньше старался заговаривать меня, но в этот раз он себя превзошел этой речью. Прежде чем ответить, я долго смотрела на принца, пытаясь разгадать его, его намерения по отношению не только ко мне, но и к Васмиору. На что он готов ради того, чтоб удержать васмиорских рабов под своим сапогом? И на что готова я, чтобы помешать ему?

— Я требую признать мои права на Васмиор, — начала с главного, довольствуясь удивлению на лице принца. — И покинуть савирийцев пределы моей земли как можно скорее, — настал мой черед издевательски улыбаться. — Судя по происходящим событиям, выбор у вас, Ваше величество, небольшой.

После моих слов время вокруг нас с принцем ощутимо замерло, мне показалось, что повеяло холодом, предвещая большие беды. Дамиран пристально смотрел на меня, а я на него, ни один из нас не готов был сдаться в этой странной игре в «гляделки». Дамиран сжал руку в кулак и в этот момент веяние могильного холодка усилилось. Мы ненавидим друг друга настолько неистово и яростно, насколько можем, либо находимся в том самом процессе, когда, переступая черту, отношения наладить уже невозможно. Молчание затянулось на минуты, каждый думает о своем, размышляет, пристраивается к противнику, пытаясь разоблачить его. Примерно ту же картину я наблюдала, когда Рид общался с лордами, позволив мне незаметно присутствовать.

— Немного преждевременно, я надеялся, что вы немного потерпите с этой просьбой, — принц наконец заговорил, размеренно, сбросив маску циркача. Возможно, я вижу его таким в первый и в последний раз, потому как он удивлен, именно эти обусловлена его резкая перемена в лице и манерах.

— О, это не просьба, — я позволяю себе перенять некоторые составляющие привычной маски принца, поэтому чуть меняю позу в кресле, устраиваясь более вальяжно, благо новая одежда позволяет телу двигаться раскрепощенно и свободно. — Я требую признания и немедленной коронации.

Дамиран тяжело вздыхает и отводит взгляд. Ему явно тяжело понять, не блефую ли я, не скрывается ли за моим требованиеv несколько иные намерения.

— Моя милая, давайте по порядку, — серьезно предлагает он. — У вас есть вопросы, я на них отвечу, а после поговорим и об этом требовании.

Снова игры! Он пытается манипулировать мной, поскольку знает, как сильно раздражено мое любопытство, сколько вопросов, долго остающихся без ответов, раздирают сознание, вводя в некий транс. Мне нужны ответы! Нужны, наверное, даже больше этой чертовой коронации. Пока я окончательно не сошла с ума, пока стараюсь рассуждать здраво и только в интересах Васмиора, мне просто необходимо выяснить все, что пытает меня хуже кнута.

— Хорошо, — я растягиваю губы в улыбку, — солдаты, которых вы ко мне приставили.

— А что с ними не так? — Дамиран театрально ухмыляется и всплескивает руками.

— Вы приказали их высечь. Почему?

— Луна, вы меня удивляете, — он тихо засмеялся. — По-моему тут все ясно, они должны были вас охранять, и в тот момент, когда нужда в их защите была острее всего — они ошивались у дверей моих покоев. За что и поплатились.

— Я их к вам отправила, запретив возвращаться, пока мой приказ не будет исполнен, — мои пальцы впиваются в мягкую ткань ручек кресла, но внешне я остаюсь спокойна. — Эти солдаты в данный момент служат мне, по вашему же приказу, поэтому впредь, если их нужно будет наказывать, то этим занимаюсь я, а не вы.

— Справедливо, — принц наклонил голову. — Но не забывайте, кому бы они не служили, эти солдаты были и навсегда останутся савирийцами.

Я медленно кивнула, скрывая улыбку. О том, кто и кем является мне сложно забыть, памятуя о том, чем это обернулось для моего народа. Но сейчас мне нужны друзья, как никогда, те, кому можно было бы пусть и не до конца, не полностью, но довериться. Думаю, солдаты как раз подойдут для этих временных целей.

— Папка, которую вы мне прислали, — без предисловий перешла к следующей теме.

— Это одна из частей моего извинения перед вами, моя милая леди, — видя мою неудовлетворенность его напыщенным ответом, принц продолжил. — Я собираю подобные сводки много лет, естественно, правдивость всех фактов проверяю лично. Я счел, что вам станет интересно узнать о том, что происходит в мире.

— В конкретных его частях, — перебила я. — В таком случае мне бы хотелось знать больше о ситуации в Савиране.

Я сложила руки на коленях, гадая, о чем стоит попросить следом. Всего за несколько минут мне удалось выпросить руководство над солдатами, это уже что-то. При опытном использовании они станут хорошим подспорьем в предстоящем сражении. Однако, принц прекрасно знает, что открыто отвечая на все мои просьбы и вопросы, самолично вкладывает в мои руки меч, способный однажды отсечь его голову.

— Моя библиотека к вашим услугам, но взамен, — снова театральная заминка, — вы поделитесь со мной своими планами на ближайшее будущее и постараетесь быть менее предвзятой по отношению ко мне.

Вот оно! Я обнажила зубы в улыбке.

— С превеликим удовольствием: я планирую уничтожить вас так же, как король Сакрам уничтожил все, что было дорого моему народу. Око за око, Ваше величество.

Думаю, принц и так прекрасно понимал мои намерения, но ему было важно услышать это от меня лично. Он знает, что может препятствовать свершению подобных планов, но я и это знаю. Все, что было до этого разговора — детские игры, взрослые начинаются теперь. Но как бы ни хотелось мне растоптать весь его род, я буду действовать открыто, не потому что мозгов на большее не хватит. Причина проста: я не хочу предавать память о предках, живших честно, желающих мира и правды. Они не были готовы к сражению, не хотели учувствовать в темных делах Сакрама и поплатились за неготовность отвоевывать свое. К тому времени, когда войска короля Савирана вторглись на земли васмиорцев, у нас не было регулярной армии. Первый показатель откровенной глупости моего предка. У Васмиора оставалась одна надежда — на дар и эта надежда сильно подвела их всех. В момент вторжения королю не удалось собрать всех магов, могущих защищать королевство с помощью разрушающей магии воедино, это и стало началом конца. Какое-то время Васмиор сопротивлялся, в некоторых отдельных случаях весьма отчаянно, люди сплочались в отряды, шли на вражеских солдат с голыми руками и орошали землю собственной кровью, падая под натиском подготовленных бойцов. Среди врагов не было магов, но на их стороне была сила, заключающаяся в умении воевать. Во всем этом меня пугает лишь одно, — однажды я тоже заплачу за самонадеянность, и что-то подсказывает, заплатить придется дорого. Но это потом, и не столь важно, что будет со мной, главное, что перед своим концом я верну васмиорцам то, что они потеряли, в надежде, что они смогут сберечь этот дар, наследие, получше умертвлённых правителей, им придется учесть ошибки прошлого и подготовиться для обороны того малого, что у них осталось и того много, что может у них быть, если, конечно же, они не сглупят.

— Вы честны, это льстит. Ваш дядя, насколько мне известно, этим свойством не обладал.

— Как и ваш отец, — быстро парирую я.

— Сейчас вы наверняка подводите разговор к начальной теме, но подумайте, может осталось что-то еще, о чем вы хотите знать? — Дамиран поднялся со своего места, уперся руками о стол и вперил в меня серьезный пристальный взгляд. Он пытается давить на сознание, возвышаясь надо мной. И ждет, что я тоже встану, предотвращая его попытку доминировать в разговоре. Но я остаюсь на месте, чуть задираю голову, чтобы видеть его лицо. Возможно ли напугать рабыню доминирующей позицией, всего лишь приподнявшись чуть выше? Увы. С самого детства я жила под властью Рида и его отца, смиренно склонялась перед ними и их деяниями, и очень привыкла чувствовать над собой давление извне.

Увидев, что меня совершенно не трогает попытка подавления, Дамиран сжал челюсть, явно продумывая следующий ход.

— Что с Ридом? — Решаюсь я на следующий вопрос. — И почему его на самом деле арестовали?

Именно этого вопроса Дамиран ждал, это видно по его лицевым мышцам, он расслабился, предвкушая мою реакцию на его ответ.

— Правителя Сумеречной Пустоты ждет казнь, — жестко отрезал принц и чуть нахмурился, увидев страх, пробежавший в моих глазах.

Не то, чтобы я робела за судьбу Рида, на деле он оказался прямо противоположным человеком по сравнению с тем, каким я его считала. Его слова поставили меня в тупик, вывели из равновесия, которое я устанавливала достаточно долго, чтоб дать понять всем, будто я легко адаптировалась к придворной жизни со всеми ее выходящими аспектами. Но в какой-то степени, он был мне дорог, как человек, заслонивший меня собой перед лордами, пусть и не до конца, но он боролся за мою жизнь. Он пытался защитить, укрыть от серой действительности, представлявшей собой принца и его свору. Возможно, Рид и по сей день цепляется за хрупкие надежды, что все останется как прежде, если поступить правильно. Но «правильно» в этом случае не существует.

— Признаться, я удивлен, Луна, — принц корчит сожаление, и должна сознаться, выходит весьма пугающе. — Не думал, что вы станете болеть за савирийца. По-моему, он казнил стольких людей, что сама судьба велит поступить с ним так же.

Есть в этих словах и капля правды, и капля яда. В самом деле, я хорошо помню все те показательные казни, которые Рид проводил лично, со странным удовольствием отнимая жизни и заставляя всех смотреть на это. Но еще я помню другого Рида, просиживающего вечера на диване с рабыней, травящего интересные истории из жизни, Рида, который смеялся, когда рабыня ударила его по лицу, и Рида, который не убил меня за это, хотя, казалось бы, должен.

Сопоставляя все факты, я понимаю, что никогда нельзя судить однобоко. В каждом человеке, даже в самом отвратительном, есть нечто доброе, что побуждает его откликнуться на зов о помощи, ведь именно так и поступил Рид, если вдуматься. И я должна поговорить с ним снова.

— На вопрос вы так и не ответили, — я поджимаю губы, не желая обсуждать, кто и чего достоин, вряд ли наши с принцем мнения совпадут в этом вопросе.

— Рид Огненный арестован и будет предан суду, поскольку не сумел сохранить мир на вверенной ему территории. Его ждет казнь в скором будущем, — холодно отчеканил принц, произнося хорошо заученные фразы. — Неужели он вам так дорог? — Дамиран наклоняется ближе, перегибаясь через весь стол.

Откуда ему знать таковые понятия, как «дорог» и «любим»? Нет, человек, склонившийся передо мной, пытаясь почуять, словно животное, что я чувствую, не имеет понятия о высоких чувствах по отношению к другим людям.

— О, моя милая, — тон его голоса становится зловещим, — вы не сможете повлиять на решение суда. — Он нагло ухмыляется, пользуясь моментом.

Я знаю, что он скажет следом, знаю и все равно ужасаюсь от сказанного. Все это время принц искал, каким образом сможет заманить меня в ловушку и браво, он нашел то самое слабое место, и будет давить на него, словно на свежую рану и бесконечно пользоваться, понимая, что после всего, что Рид сделал для меня, совесть не позволит бросить его на произвол (нет, не судьбы) дьявола, носящего имя королевского наследника.

— Без моей помощи, — коварно заключает он.

— Я хочу знать истинную причину ареста, — огрызаюсь я, заставляя себя подумать о цене за помощь позже.

— Он помогал вам, — тихо бросает принц, видно, что ему не хотелось бы открыто это признавать, но в данный момент мы оба обязаны попрать все чувства и говорить правдиво, потому что именно сегодняшний день станет предзнаменованием грядущей битвы. Сейчас же мы вышли на честную беседу, как должны делать все стороны конфликта всегда, объявляя друг другу войну. Так гласил кодекс, составленный первыми прародителями континента. Именно это правило нарушили савирийцы, вторгаясь в Васмиор, объявления войны не было, они пришли неожиданно, без предупреждения, не позволив людям собраться. И по какой-то неведанной причине им это сошло с рук.

— Где мы сейчас? Отчего бежал дворец? — Засунув чувства поглубже, участливо спрашиваю я.

Не знаю, что конкретно повлияло на меня до такой степени, что я так легко ориентируюсь в дворцовых и политических перипетиях, однако раньше я никогда бы не подумала, что так легко смогу продать душу и тело в обмен на свободу для Васмиора. Когда Рид предлагал столь желанную и манящую свободу для меня одной, я готова была согласиться, но сейчас не пошла бы на это ни за что.

— В Леграссе. Достаточно далеко от границ, это центральный город, именно его планировалась огласить столицей. По мнению некоторых военных, Леграсс самое безопасное место в Савиране. А здесь мы, потому что Онтастара больше не существует.

Мы с принцем встречаемся взглядами и застываем, переваривая случившееся. Мне до конца не верится, что целый город мог перестать существовать в одночасье, но едва ли Дамиран пытается ввести меня в заблуждение.

Я протягиваю ему руку, до боли закусив губу.

— Я сделаю все, что потребуется, чтобы отвести беду от Савирана в обмен на жизнь Рида и, — на секунду сбиваюсь с мысли, какая-то часть меня не хочет спасать Повелителя, желая оставить все как есть. — И вы подумаете о присвоении мне статуса королевы.

Дамиран с удовольствием принимает руку и целует тыльную сторону ладони, давясь ехидной улыбкой. Война еще на началась, а он уже победил. Что ж, пусть именно так и думает. Все же самым опасным в этой игре зачастую оказывается — недооцененный противник, чем в данный момент и грешит Его высочество. Из-за чего и пал Васмиор, пытаясь водить дружбу с хищником, позабыв о его истинной природе.

— Королева не может править одна, — задумчиво произносит принц. — Королеве всегда требуется король.

— Для начала, согласитесь короновать меня, — рычу я и поднимаюсь.

Все же король Сакрам неплохо знает сына, он был донельзя прав, предполагая о его намерениях на счет меня.

— Что ж, тогда не окажите завтра отправиться вместе со мной в Онтастар, думаю, вам стоит увидеть город, точнее то, что от него осталось.

На самом же деле, принцу плевать, что мне стоит, а чего не стоит видеть. Это еще одна ловушка, которую он попытается захлопнуть по возвращению в Леграсс. Несмотря на это, внутренне я уже согласилась играть по его правилам до определенного момента. Поэтому в Онтастар мы отправимся вместе, я буду держать врага за руку и сочувствовать потери целого портового города, буду участлива и добра к нему. Он в свою очередь попытается завести еще ни одну беседу по пути, постарается вторгнуться в пределы моего доверия и кардинально изменить мнение касаемо его персоны, а я стану выпытывать из него ответы на оставшиеся вопросы. И пусть само небо рухнет на мою голову, но перед богами клянусь, что сокрушу этого монстра, заставлю его страдать так же, как страдали васмиорцы.

— Почту за честь, — мой голос еще никогда не источал столько яда, представься такая возможность, и я бы впилась в горло Дамирана зубами, благо он вовремя отодвинулся, чувствуя неладное.

— И сделайте мне одолжение, Луна, ухаживайте за моим подарком надлежащим образом.

Бросив что-то наподобие «непременно», я покидаю покои принца на негнущихся ногах и едва ли не задыхаюсь от подступивших слез. Сейчас бы очень не помешала поддержка друга, которого у меня, увы, нет. Никому в этом злостном месте я не могу доверить свои слезы, не боясь показаться слабой.

Та ночь стала для меня роковой, она изменила слишком многое, еще большее уничтожила, и к сожалению, ничего не оставила на своих местах.

Но обо всем по порядку.

Около покоев принца Дамирана меня покорно дожидались солдаты во главе с Сэтом, он смотрел на меня с толикой сожаления, как будто бы понимал, что встретило меня в покоях и что ждет в ночи. Увидев прижатые к груди две толстые папки, начиненные плотными желтоватыми листами, Сэт нахмурился, окончательно уверившись в каких-то своих соображениях.

Перед уходом Дамиран успел вручить эти злосчастные папки, не забыв упомянуть о нашем хрупком перемирии на время поездки до Онтастара. Он со своей стороны обязался предоставить мне неприкрытую правду произошедшего с городом и происходящего с королевством. По его словам, ответ на все это есть в записях, любезно мне предоставленных. Я же обещала отстраниться от привычной вражды и взглянуть на принца иным взглядом. Пока только понятия не имею, каким. Но Его величество заверил, что в поездке я обязательно пойму.

Что ж, выйдя из покоев решительно направилась в свою комнату, в тайне надеясь, что служанки успели привести весь хаос к порядку, потому как единственное, что мне требовалось, крепкий сон перед тремя неделями походной жизни. Разговор с принцем закончился на обсуждении данного путешествия (для меня это несомненно путешествие, потому что до того, я лишь однажды вышла в город, а еще раньше — ни разу не покидала стены замка). Итак, предполагалось, что я отправлюсь в путь в карете в то время, как Его величество будет преодолевать то же расстояние верхом вдвое быстрее. От этого я поспешила отказаться, заверив Дамирана, что могу путешествовать верхом. Ужаснейшая ложь, но позволить ему быть впереди не могу, в то время как он, подобно благороднейшему рыцарю станет оберегать карету с якобы благородной дамой, а мне останется лишь наблюдать за окружающим пейзажем. Вот уж нет.

Сегодня я потребовала признать мои права на трон, другими словами, я объявила себя королевой, потому и держаться должна не хуже королевской персоны.

В детстве, когда мама читала сказки на ночь, помню, что во всех тех историях королевы были неким дополнением к королю, они редко выезжали куда-то из дворца, предоставляя супругу делать всю грязную работу. Королевы в сказках всегда представлялись неким подобием прекрасной богини, но никак не стратегом и не воином. На деле все обстоит иначе, этому меня успела научить госпожа Соловетта. Правящая женщина не обязана являться всего на всего украшением своей страны. В первую очередь, она та, кто жертвует многим ради народа, внешне оставаясь непоколебимой и хладнокровной. Конечно же королева должна соблюдать некоторые нормы принятого этикета даже в походе, но, с другой стороны, очень многим можно и пренебречь в силу обстоятельств.

Таким образом, я вдруг неожиданно умею ездить верхом. Даже принца это отчаянное заявление покоробило, однако он учтиво кивнул, делая вид, что поверил. Представляю, сколько смеха будет по утру, когда я не буду знать, с какой стороны подойти к лошади.

Пусть. Главное, не останусь в стороне, заточенная в комфортную карету, наравне с принцем буду держаться солдат и слышать все сказанное. Это не просто прихоть зазнавшейся девки, мне отчего то кажется, что крайне важно слышать все разговоры, что будут вестись на протяжении всего длинного пути.

Остановившись у непримечательной двери, ведущей в мою комнату, я хотела развернуться и попросить у Сэта помощи в завтрашнем отважном подвиге — забраться на лошадь, но передумала. Нет, я должна сама справляться с трудностями, сама находить пути решения различных проблем. Поэтому завтра самостоятельно вскарабкаюсь на ретивую животину, надеясь, что ей не взбредет в голову скинуть меня на смех всем.

Прощаясь с солдатами на ночь, лишь тихо поблагодарила их за непоколебимую верность самозванке, за которую им пришлось заплатить кровью. Ни один из них не ухмыльнулся, не съязвил, хотя лично я считаю, что они в праве ненавидеть меня. Ведь не поведи я себя словно взбалмошная кобыла, не терпящая возражений, их бы не высекли. Сэт тепло улыбнулся на прощание и развернулся спиной, приготовившись нести ночной караул, остальные поспешили удалиться в казармы, чтоб как следует отдохнуть перед поездкой.

Всякий раз, наблюдая, как на ночной караул остается только Сэт, а после с утра он не уходит отдыхать, поначалу удивлялась, каким таким образом мужчина не нуждается в отдыхе. Недавно главная служанка приоткрыла завесу тайны: Сэт не только хороший воин, он маг и достаточно сильный, поэтому караул несет в гордом одиночестве, а не уставать и не иметь острой потребности в постоянном (или хотя бы регулярном) сне, ему помогают особые зелья, какие, служанка не уточнила.

В гостиной мне встретилась злющая Тирива, она в прямом смысле слова рычала, стреляя бешенными глазами по служанкам. Дакам и Глиса носились по комнате, как укушенные, непривычно тихие и грустные.

— Что случилось? — Я положила папки на стол около дивана и неподвижно застыла, когда Тирива обернулась ко мне.

— Зачем вы вазу разбили вчера? — Пытливо спросила старшая служанка. — Неужели вы не понимали, что этого делать категорически нельзя?

Прежде чем ответить, я заметила на ее руках синяки, женщина пыталась прикрыть свежие отметины рукавом.

— Что? — Я прямо-таки почувствовала негодование на собственном лице, мышцы неприятно напряглись, уводя уголки губ вниз, брови сдвинулись, прочерчивая мелкие морщины. Это продлилось всего секунду, после я сумела совладать с эмоциями, но губы так и остались плотно сжатыми.

— Нельзя пытаться уничтожить подарки Его величества, — грубо отчеканила Тирива. — Никогда, миледи, — произнесла она с нажимом, намекая на тот факт, что и сама по сей день бережет розу, подаренную Сакрамом.

Подойдя к женщине чуть ближе, я попыталась взять ее за руку, чтоб указать на темные пятна, набухшие от внутренних кровоподтеков,но она почти что отпрыгнула от меня, сильнее натягивая рукава прямо до запястья, ткань неприятно хрустнула, видимо, пару ниток все же лопнуло.

— Что он с тобой сделал?

— Будьте благоразумны, миледи, не играйте с судьбой и с принцем. Потому как никогда не сможете победить.

Это мы еще посмотрим, — хотела крикнуть ей вдогонку, но вовремя себя одернула. Тирива быстро убежала прочь, не прощаясь. Ну вот, прекрасно, снова виновата я, а злость принц вымещает на тех, кто добр ко мне.

Я прошла в спальню, сразу заметила новую прозрачную вазу с розами на прикроватной тумбе, к двум прежним прибавилась третья, столь же безупречная, как и остальные. Когда-то я наивно полагала, что в мире нет ничего идеального, и после поражалась подарку загадочного незнакомца. Не знаю, какая магия способна поддерживать вечную жизнь в этих цветах. И магия ли это, или нечто более извращенное.

— Тирива подготовила вещи, учитывая, что образ путешествия будет походным, миледи, — рядом со мной возникла подавленная Глиса, она сложила руки в замок на груди и старается не смотреть на меня, словно от одного взгляда ей может вдруг сделаться дурно. Девушка совсем не похожа на себя, голос тихий, привычную звонкость сменила пугающая хрипотца, глаза подернулись мутноватой пеленой, делая из веселушки, любимицы кухонной публики, сломанную, зажатую простушку с опущенной долу головой. Именно эта перемена пугает больше всего, я думала, невозможно настолько согнуть веселую натуру Глисы, да еще так быстро.

— Что он с ней сделал, расскажи мне, прошу, — я схватила девушку за руку и притянула к себе. — Клянусь, он никогда не узнает, что это ты мне рассказала.

Глиса как-то загадочно усмехнулась, опустив и ссутулив плечи. Все происходящее мне определенно не нравится. По-моему, наш с Дамираном договор стоило бы обсудить более тщательно.

— Он все равно узнает, миледи, — тихо сказала девушка. — Его величество приказал солдатам наказать Тириву за то, что вы пытались уничтожить его дары. Она вас не остановила, понимаете?

— Не понимаю, — зашипела я. — Абсолютно ничего не понимаю. Тиривы в тот момент даже и рядом не было!

Как бы ни так, произнеся эти слова, я неожиданно для себя все поняла. Солдаты расписались в верности мне незадолго до того, как их настигла плеть. Тирива все время ходила по краю безупречно заточенного лезвия. Она выбирала мне наряды, стараясь подбивать их под васмиорскую моду, на бал она нарядила меня в доспех, ясно давая понять окружающим кто я и на что готова. И наконец, Тирива открылась мне, предупреждая от возможных ошибок. Вот за что она была на самом деле наказана. Всех тех немногих, кто по собственной воле согласился бы мне помогать, Дамиран жестоко запугивает, ставит обратно на место, напоминая, что савирийцы никогда не будут помогать васмиорцам.

— Вы отправляетесь на рассвете, миледи, Дакам придет за два часа, поможет вам собраться.

Я совсем не слышу девушку, не воспринимаю ее слова. Мир перед глазами вращается, делаясь опасным и пугающим. Сколько еще смогу выдержать, прежде чем распишусь в бессилии и позволю себя поглотить? Всякий раз принц успевает подставить мне подножку в тот самый момент, когда я заношу ногу, чтобы шагнуть.

Вместо ответа я ушла в гардероб. Плюс таковой одежды в том, что ее легко надевать и снимать без помощи. Надеюсь, Глиса поймет намек и поспешит уйти.

Спустя четверть часа прохожусь по гостиной с гасильником, совершая привычный ночной ритуал, в надежде на успокоение. Хожу от одной свечи к другой, наблюдая, как гаснет огонь, струйка дыма взвивается вверх и быстро исчезает. Так и я себя ощущаю, пламенем, что затушили, ныне от него остался лишь дым, да и тот вскоре исчезнет. В этот поздний час меня настигло странное, но облегчающее опустошение. Внутренне понимаю, что, сделав следующий ход, принц снова одержит маленькую победу. Он намного умнее и проворнее меня, он вырос в мире интриг, и что я могу противопоставить ему? Ничего. Ничего, кроме безграничного желания вернуть отнятое.

Я как раз собираюсь обернуться, чтобы потушить свечи на тумбе, когда ощущаю на своем горле холодное лезвие. Замерев с гасильником в руке, пытаюсь медленно сглотнуть образовавшийся в горле ком. Стоит лишь раз закричать, и Сэт моментально завалится в комнату и спасет меня. Предчувствуя это, мужчина зажимает мне рот и сильнее прижимает лезвие. Не знаю почему, но я совершенно не паникую. Возможно, смерть как раз принесла бы желанное облегчение. Как ни тошно признавать, но я взяла на себя слишком многое.

— Вот мы и встретились снова, — клокочет до боли знакомый голос, похожий на шипение ящера. Обладателя этого голоса, я услышу и знаю, даже если полностью оглохну. Он убирает руку, и я могу более свободно вздохнуть.

— Тео, — лезвие кинжала прочерчивая короткую линию на моей коже, убийца упивается каждым моим вздохом, преисполненным ужаса.

Как же глупо было полагать, что Рид придал его суду. Сколько раз еще распишусь в нехватке ума прежде, чем наконец пойму, из чего состоят савирийцы?

Тео протягивает вперед руку, скидывает перчатку и шумно усмехается.

— Смотри, что ты оставила мне в прошлый раз.

Против воли смотрю на отвратительные рваные ожоги без угрызения совести и позволяю себе улыбнуться. Он предъявил свидетельство того, что наша встреча не прошла для него бесследно.

— Хочешь еще? — Собравшись с остатками смелости, спрашиваю я. Если он пришел для того, чтоб довершить начатое, то сделает это в любом случае, поэтому едва ли есть смысл вежливо просить убрать кинжал от горла.

Тео толкает меня в спину, грубо, сильно, я ударяюсь о комод и роняю серебряный гасильник, он звонко бьется о пол.

— Пришел поквитаться? — Выдыхаю я, пытаясь вернуть телу равновесие.

— Не в этот раз. Рид передает тебе пламенный поцелуй, — я ощущаю губы Тео на шее и непроизвольно вздрагиваю от омерзения. — Вытащи его из клетки, иначе я вернусь, — шепчет убийца, улыбаясь измазанными в моей крови губами.

Раздается тихий стук, выводящий меня из онемения. Но развернувшись, чтобы удержать Тео и не позволить ему скрыться, я удивленно вскрикиваю. Его нигде нет, будто и не было вовсе.

— Миледи?

Голос Сэта за дверью можно было бы сравнить с ангельской трелью, никогда еще не была так рада савирийцу, однако я молчу, поэтому солдат резким движением распахивает дверь и вваливается в гостиную, держа наготове меч, во второй руке быстро зарождается темно-синяя сфера, солдат готов расправиться с врагом любыми доступными ему способами. Он оглядывается по сторонам и не заметив угрозы, подскакивает ко мне. Пока сфера не успела погаснуть, я вижу в ней алые паутинки и понимаю, что дар Сэта питается водной стихией. От кого-то я слышала, что самые сильные маги выходят из тех, чей дар получает подпитку от земных ресурсов. Вопреки расхожим мнениям, узкому кругу людей известно, что далеко не каждый дар получает подобного рода поддержку. Мой охранник действительно силен, и не просто силен, должно быть он мог бы посоревноваться с самим принцем. Вот одного лишь не понимаю, зачем Дамирану отправлять ко мне столь редкий дар для охраны, самому лишившись мощной конституции солдата.

— Что случилось? С вами все в порядке? — Поправ нормы приличия, Сэт обнимает меня за плечи и притягивает к себе. Видимо, я выгляжу слишком уж жалко, раз он решается на подобное.

Что значит «в порядке»? Кажется, подобного телесного состояния я не ощущала с тех пор, как посмела нахамить Повелителю Сумеречной Пустоты в замковом саду. Теперь это определение и вовсе кануло в лету.

Солдат замечает смазанный кровавый подтек на шее и хмурится, именно в это место Тео поцеловал меня, получив яркое наслаждение от вкуса крови.

— Здесь кто-то был? — Он снова оглядывает комнату, тщательнее присматриваясь к теням.

— Нет, — слишком поспешно выдаю я, прикрывая царапину ладонью. — Я тушила свечи и уронила гасильник. Хотела поднять и оцарапалась обо что-то.

Сэт не верит ни единому моему слову, он хмурится сильнее и убирает меч, сфера окончательно тухнет. Когда он уходит, я падаю на пол, зажимаю рот руками, чтобы в коридоре никто не услышал рыданий и разражаюсь слезами. То последнее светлое и доброе, что я чувствовала к Риду раскололось на тысячи осколков. Впрочем, даже сейчас не могу поверить, что господин способен на подобный поступок. Однако явь остается явью, как ни пытайся зажмуриться. Рид Огненный подослал ко мне убийцу, напомнить, что савирийцы не играют честно. Вряд ли он мог подумать, что я буду пытаться спасти его без должного толчка при помощи Тео. Что ж, он мог и не догадываться, но подсылать подонка, который однажды уже пытался меня убить, самое низшее из того, на что, как оказалось, способен Рид. И это не считая того, что он оставил Тео в живых, позабыв о его былых деяниях. Более того! Он нанял его! Нанял! Поверить не могу.

Прорыдав добрые часа два, я заставляю себя погасить оставшиеся свечи, все еще нервно всхлипывая, и ухожу в спальню.

Не представляю, как Тео смог пробраться через охрану дворца и моих солдат, но отныне мне надлежит озаботиться о собственной безопасности тщательнее.

Укладываясь в кровать, я могу думать только о том, что привычный мир в моем понимании, окончательно рухнул. Эта ночь, которая должна была быть тихой и подарить крепкий сон и отдых телу перед предстоящим путешествием, озарилась иным действом, раз и навсегда запечатав в моей душе то, чему учила мама. Отныне, чтобы переиграть врага, я стану во сто крат хуже и кровожаднее. И в следующий раз обязательно встречу Тео необычайно жарко и трепетно, дабы о нашей встрече ему напоминали ожоги не только на руке.

Сон не принес никакого расслабления, я то и дело просыпалась, судорожно озираясь по сторонам в поисках притаившегося в тенях Тео, вскрикивала от удушающих сновидений. Дакам пришла до рассвета, но в то время я уже несколько часов была на ногах, успела самостоятельно одеться и собраться в путь. Волосы заплела в простую косу, облачилась во вчерашний наряд, решив, что новизна костюма ни к чему, поэтому отложила тот наряд, что приготовила Тирива на смену, если вдруг повозка с вещами не поспеет за нами.

Дакам выглядела ровно так же, как накануне Глиса: грустная, непривычно тихая, словно сосуд, который разом опустел. Она не сказала ни слова, увидев, что я справилась без ее помощи.

На прощание я крепко сжала ее руку и прошептала:

— Я сделаю все, чтобы вы больше не страдали из-за меня.

Девушка в ответ криво улыбнулась и поспешила уйти, ее ждал совершенно обычный, наполненный пыльной работой день.

Решив не оставаться в комнате слишком долго, посчитав, что так будет сложнее уехать, все же, наверное, я принадлежу к тому типу людей, которые привыкают к одному месту и очень страдают, когда приходится сменить его на новое, я поспешила на выход, стараясь не оглядываться.

Сэт остановил меня в дверях, где уже сгрудились дружным отрядом остальные солдаты. Их походная форма немногим отличалась от обычной, но вооружение значительно прибавилось. Вместо одного меча и спрятанного за голенище сапога кинжала, появился тяжелый двуручный меч, закрепленный ремнями через спину, на груди пристегнуты метальные ножи, в ножнах на поясе длинный кинжал, немногим уступающий по длине лезвия обычному обоюдоострому мечу. Так же на спину перекинут арбалет, для удобства чуть позже его пристегнут к седлу. На плечи небрежно накинуты теплые плащи, укороченные для поездки верхом.

— Я подумал, вам может пригодиться, — Сэт протянул мне свежие ножны и пояс, еще пахнувшие дубленой кожей, и длинный тонкий кинжал, похожий на жало.

Подарок я приняла, умолчав о том, что едва ли сумею им воспользоваться, даже если придется и от этого будет зависеть моя жизнь.

— Спасибо, — моя улыбка вышла достаточно искренней, хоть и настороженной. Неужели он действительно уверен в том, что защиты солдат не вполне достаточно? Или подарок вновь несет за собой некий намек?

Не задумываясь особо, вопросов без ответов для внутреннего бичевания хватало и без того, я закрепила ножны на поясе потуже и снова улыбнулась солдатам.

— Теперь я готова.

Мы спустились на первый этаж, затем вышли во двор, где нас нагнала взбудораженная Тирива, она укутала меня в теплый ярко-красный длинный плащ, застегнула искусную серебряную фибулу и крепко обняла меня.

— Я буду скучать, — прошептала женщина, отстраняясь. — Будьте осторожнее.

У меня не нашлось слов, чтоб выразить, как сильно скучать стану я, и как сильно то чувство стыда, которое останется со мной надолго в поездке, от увиденных отметин на руках и груди женщины. Не думаю, что она намеренно надела платье с глубоким вырезом и коротким рукавом, но зрелище потрясло меня до глубины души.

Выходя из дворца, я ощутила холодок, пробежавший по спине и сковавший движения. Вся вереница, что отправится с нами, уже готова, по сути, все ждали только меня.

— Спокойнее, — участливо шепнул солдат по правую руку от меня. Его зовут Ирилис, он немного ниже Сэта и уже в плечах, но в его физической подготовке почему-то не приходится сомневаться. — Я помогу вам.

В чем? Этот вопрос неистово мучал меня вплоть до того момента, пока не пришлось остановиться перед оседланной лошадью. На мгновение я окаменела, не представляя, что делать. Пристальный взгляд Дамирана, направленный четко в мою сторону, смущал еще сильнее.

Ирилис подоспел на помощь, как и обещал, он встал на одно колено, подставив ладони, сдвинутые вместе в форме лодочки, и ободряюще улыбнулся, кивком головы указывая, что нужно делать. Как только я поставила ногу на протянутые ладони, он встал, поднимая меня и сразу же перехватил под талию, помогая вскарабкаться в седло и удержаться в нем.

— Держите поводья крепко, но не натягиваете, коню это может прийтись не по вкусу. Ноги держите в стременах ровно по середине стопы и старайтесь не бить животное по бокам, от этого он станет ускоряться и может понести вас. — Ирилис выдавал подробную инструкцию достаточно тихо, чтоб слышала только я, меж тем, делая вид, что проверяет подпругу и ровняет ее под мой рост, подтягивая пристругу. — Спину прямо, бедра расслабьте, двигайтесь в такт с конем, — видя отчаянное непонимание в моих глазах, мужчина решил объяснить иначе: — Представьте, что это танец, вы не должны вести, это дело за кавалером, но просто обязаны двигаться вместе с ним, чтоб не разрушить танец.

Я вцепилась в поводья мертвой хваткой и вжалась в седло, боясь выпасть из него.

— Мы будем рядом в любом случае, все будет хорошо, — попытался успокоить меня Сэт.

Мне оставалось только кивнуть, страх делу не поможет, к тому же, насколько я знаю, животные хорошо чувствуют страх. Решив не пасовать, посмотрела на принца, он уже был в седле и отдавал солдатам последние приказы. Судя по сопровождению, путь не будет легким, более того, видимо Дамиран считает, что нападение, произведенное на Онтастар, не будет единичным и может повториться, но уже более конкретно, — на нас.

Через полчаса мы двинулись, я кинула на ненавистный дворец последний взгляд и постаралась отстраниться от всего, думая только о правильной посадке в седле и мерной качки. Надеюсь, коня мне постарались подобраться спокойного, иначе беда.

Дамиран быстро поравнялся со мной, одарив лучезарной улыбкой. Он держался свободно, поводья почти лежали на рожке, свешиваясь на переднюю луку. Я осмелилась скопировать его вальяжную позу, чуть откинувшись на валик.

— Рад, что вы не передумали, — весело проворковал он.

Не думаю, что у меня был выбор, но я решила не язвить в самом начале пути и вежливо кивнула, после отвернулась, делая вид, что разглядываю представившийся вокруг вид.

— Не сторонитесь меня, Луна, это входит в наш хрупкий временный договор, — грубо отрезал он, подбивая коня по бокам и обгоняя меня.

Лучше так, чем всю дорогу провести бок о бок с ним, компания Сэта намного приятнее, если честно, он заботливо держится рядом, наши лодыжки почти соприкасаются на тот случай, если я неожиданно потеряю равновесие и решу выпасть из седла. Однако же. Все лучше странной ухмылки Дамирана и его едких фраз. Быть может, если стану держаться подальше, смогу получить наслаждение от путешествия, виды вокруг и в самом деле завораживающие.

В одной из книг, любезно предложенной мне господином Фирайем, я вычитала о былом могуществе Савирана. В той книге подробно описывался орден, в котором состояли сплошь только маги, прошедшие добротное боевое учение и крещение огнем. Автор был как раз того возраста, когда мог поделиться собственными воспоминаниями о былых временах. Вся история была условно поделена на три части: зарождение, расцвет и падение. Падением обозначена та часть, когда Васмиор уже взят как десять лет, а новых походов не предвидится. Постепенно орден пришел в упадок, потом и вовсе распался. Воины, состоявшие в нем, стали обычными горожанами, расселившись по всему королевству. Им пришлось приспособиться к новой жизни без крови и сражений. Именно эту ветвь в книге и разделили, исчисляя могущество всего королевства посредством состояния основного элитного ордена. То есть: создание ордена — зарождение. многочисленные походы — расцвет, орден распался — упадок. Мне это показалось странным, ведь не совсем правильно исчислять условно «величие», беря в подсчет лишь одну составляющую, пренебрегая другими: регулярная армия, совет, численность населения, благосостояние населения, образование. В общем, фактором еще много, но мне бы не хотелось углубляться в эту тему, потому как о книге я вспомнила по другой причине.

Очень часто рассуждения автора начинали отдавать лирикой и уводили читателя далеко в дебри, в которых автор пытливо исследовал бескрайние леса, где ему повстречалось много всего неизведанного и не имевшего на тот момент названия: горные ведьмы, ледяные врата в другом мир, ядовитые озера, туманные призраки, странные существа, обитающие в самых темных, самых страшных закоулках королевского леса. И это лишь малая часть того, что подстерегало любопытного путника.

Но дело вот в чем, засмотревшись на равнинные просторы, я вдруг вспомнила описания существ из той книги. И подумала, а что, если, обитают они не только в Халдгорском лесу? И вполне могут повстречаться и нам. Что тогда? Всего нас немногим больше тридцати человек, не считая меня (едва ли я сойду за того, кто сможет обороняться от подобной нечисти). Плюс повозки с продовольствием и личными вещами, они тоже беззащитны по сути. Хватит ли сил солдат, чтоб отбиться от нападения не просто людей, а нечто иного, страшного, непредсказуемого?

Об этом я думаю добрую часть дня, пока один пейзаж сменяется другим. Спустя час пути я узнала, что есть кое-что похуже вскарабкивания в седло — езда рысью и галопом. На рыси еще более-менее терпимо, подпрыгиваешь дергано в седле вверх-вниз, вверх-вниз в такт с животиной и всё, а галоп более извращенная пытка. Во-первых, чтоб перевести эту дуру тяжестью в тонну, требуются некоторые умения, правильно развернуться и… Нет, не так, поднятие коня в галоп легче всего дается с места, поэтому для начала нужно остановиться. И именно эта часть была самой унизительной. В тот момент, когда вся вереница спокойно затормозила, решив совершить небольшой привал, Сэт объяснил, что нужно слегка потянуть поводья. Ключевым здесь являлось: слегка. Увы, первый раз я не рассчитала силу, поэтому животина изогнула шею дугой и быстрее прежнего прогарцевала мимо спешившегося Дамирана и удивленных солдат. Зовя на помощь, я вывернулась в седле на девяносто градусов, напрочь забыв о том, что нельзя спускать поводья, умоляющее глядя на Сэта и едва не разрыдалась. Вот почему унизительно, потому как сразу же мельком взглянула на принца и увидела ядовитую ухмылку. О да, он явно наслаждался моментом.

Сэту пришлось догнать меня и подхватить коня под узды, после он спешился и довел меня пешим до стоянки. Все, включая Дамирана, советовали спуститься и пройтись по траве, размять ноги и засидевшиеся мышцы, но я в очередной раз уперлась, поэтому ко второй половине дня едва сдерживала слезы от боли и судорог. И опять ловила на себе задорный взгляд принца и снисходительную улыбку.

Что ж, путешествие не задалось с самого начала.

Возвращаясь к тому несчастному галопу: во-вторых, нужно собрать повод и развернуть голову лошади. Стоит ли упоминать, что у этой животины есть собственные желания и амбиции? У меня вышло раза эдак с пятого, не раньше. Список телодвижений и премудростей только ради того, что послать коня в галоп можно продолжить, но едва ли я хочу вспоминать этот ужас. Скажу лишь, что зрелище со стороны было весьма занимательным, принц в итоге не сдержался и прыснул от смеха, несколько солдат поступили так же.

К концу дня я выдохлась. Окончательно и бесповоротно. Захотелось обратно во дворец, в уютную комнату, еще дороже и милее стала мягкая кровать. На ночной остановке Ирилис с трудом стянул меня с коня, сама я, увы, не могла и пошевелиться, не пискнув от боли.

Шатры ставили в потемках, но быстро, повозка подоспела через час после того, как развели большой общий костер. Юркие служанки взялись за приготовление ужина, солдаты располагались в шатрах, первым делом внеся в два сравнительно больших (принца и мой) все необходимое для ночевки. Удивительно, но оказывается, спать придется не на твердой промерзшей земле, каким-то образом в поход возможно взять простенькую кровать, она легко собирается и разбирается, полностью состоя из крепких палом и сетки. Раньше мне казалось, что все путники обязательно спят на голой земле или останавливаются на постоялых дворах.

Зайдя в свой шатер, почти сразу выпроводила служанку, решив самостоятельно сделать хоть что-то, а то ковыряя носком сапога траву, пока остальные ставили лагерь, я порядком заскучала. Калум, один из моих солдат, осторожно отодвинул полог шатра и внес ковер, помог мне его расстелить и быстро удалился. Другой, Утривас, самый старший из всех, принес набитую пухом перину, подушки и одеяла. Ночь обещала быть холодной, поэтому мой заботливый страж перестраховался и вручил мне в довесок ко всему прочему дополнительное одеяло. Он предложил помочь с обустройством, но я вежливо отказалась, заверив его, что сама запросто справлюсь.

Соорудив мягкую гавань из предложенного, я почти сразу завалилась спать, решив пропустить ужин. Однако утром обнаружила на походном столе в центре шатра глиняную посуду. Удивление стало приятным, когда оказалось, что мою порцию Сэт решил оставить и накрыть крышами от всевозможных мошек, пауков и прочей природной гадости, жаждущей полакомиться моим ужином. Первым делом, умывшись, я накинулась на остывшую пищу, решив не беспокоить никого с тем, чтоб мне разогрели холодный резиновый кусок дичи (вчера, вероятно, мясо было свежим и мягким, но за ночь оно подпортилось). В кубке, стоявшем рядом, оказалось вино. Оно приятно обволокло желудок буквально с первых глотков. Насытившись, решила одеться, и снова в тот же самый костюм. Едва ли меня станут высмеивать за не разнообразность гардероба, у принца для смеха есть более веские причины. Например, через час снова предстоит лезть в седло на потеху всем.

Первые дни выдались особенно трудными. Но больше я не пренебрегала советами, даже теми, что поступали от принца. К пятому дню пути я уже спокойно справлялась с конем и немного сдружилась с ним. Как-то во время короткой остановки ко мне подошел солдат и сказал, что животину кличут Ририком. Оказалось, что Ририк очень хорошо знает свое имя и моментально на него откликается, особенно если рядом запахло морковью или кусочком сахара. Конем Ририк оказался весьма терпеливым и крайне дружелюбным. Он покорно дожидался пока я правильно вставлю одну ногу в стремя, чтобы перенести вторую через его спину, иногда получалось не с первого раза, но от помощи Ирилиса я упорно отказывалась, решив всему научиться сама. Так и вышло. К концу путешествия мне стало намного легче, вездесущие насекомые больше не смущали, качка в седле успокаивала, а ночи, проведенные у костра, стали самым теплым воспоминанием за последние годы. Желудок быстро привык к походной пище, иногда чуть сыроватой, иногда наоборот, слегка отдающей гарью. И мышцы перестали ныть, грубая узкая кровать начала казаться верхом уюта для наслаждения и отдыха. Все чаще я ловила себя на мысли, что уже не прячусь от разговоров с Дамираном, встречаю его по утрам спокойно и, к собственному удивлению, радостно. Каждое утро принц дожидался, когда я проснусь, простаивая, как боевой конь, около шатра, и приглашал в свой шатер, чтоб испить свежий кофе. Странно, но этот утренний ритуал заменил мне тот вечерний, к которому я привыкла во дворце, поэтому на приглашение соглашалась охотно.

За неимением хорошего фарфора мы пьем из тех же керамических кружек молочного обжига без ручек, которыми зачерпываем по вечерам воду из родников или потягиваем пряное вино. Так или иначе, простота походной жизни имеет свой шарм. Не приходится по несколько часов с утра тратить на прическу и макияж, уделяя особое внимание уходу за кожей всевозможными маслами и сильно пахнущими слизкими кремами. За одежду волноваться тоже не приходится. У костра мы сидим все вместе, и не столь важно, кто рядом с кем. Первые дни все это вызывало некий ужас, теперь же приятно думать, что после захода солнца, можно погреться у костра и послушать бравые песни солдат, шутки или разговоры, не предназначенные для ушей леди.

А во время блаженного утреннего ритуала, наполняющего уставшее тело бодростью, мы с принцем разговариваем. Обо всем. Чаще всего темы касаются политики, но не редко мы болтаем о том, что первое придет в голову. Так одним утром мы подробно обсудили качество походного шатра и что стоило бы в нем изменить. В другой раз заговорили о культурном наследии разных королевств, пытаясь сравнить их.

К концу восьмого дня мы добираемся до места, где решено разбить основательный лагерь, в двух днях езды от Онтастара. Дамиран сказал, что негласно это место называется Рога Дьявола, но когда я спросила, почему, он подмигнул мне и ретировался к костру. К этому моменту я уже успела основательно свыкнуться с кочевой жизнью, спать по несколько часов, есть раз в день, предпочтительно на ужин (с утра меня вполне удовлетворял кофе), мыться в весьма неприятных условиях (первые несколько дней и вовсе отказывалась, когда узнала, каким образом придется совершать купание). Но все это вроде как встало на свои места и больше не отвращало, не пугало, сделалось каким-то привычным и неотъемлемым. Странным стало казаться то, что каждый вечер солдаты ставят просторные капитальные шатры для нас с принцем и два военных шатра для себя. На это уходит много времени и целесообразнее было бы ставить только военные, а нам с принцем ночевать вместе с солдатами. Но когда я заговорила об этом с Дамираном, он так удивился и опешил, словно я предложила не спать в одном шатре, а переспать. Поэтому больше эту тему я не затрагивала.

— Завтра небольшой группой отправляемся в Онтастар. Идти будем быстро и тихо, — Дамиран присел рядом на сруб дерева, очень неуклюже, едва не рухнув на спину. — Постарайтесь хорошенько отдохнуть.

— Верхом или пешим? Это большая разница, — задумалась я, представив, каково это, плестись двое суток по равнине практически без отдыха.

— Верхом, конечно, я не садист, Луна.

Почему-то меня дергает всякий раз, когда он обращается ко мне по имени или это коронное липкое «моя милая леди». Так и хочется смыть с себя эти неприятные слова, благо, в последнее время Дамиран стал реже обращаться ко мне подобным образом. Хотя мое имя из его уст тоже звучит достаточно мерзко.

— С одной остановкой, чтобы лошади отдохнули, — уточнил он.

— Кофе не будет? — На губах сама собой расплылась довольная улыбка. Я и не понимала до этих пор, насколько важен наш с ним утренний ритуал.

— Ради вас я что-нибудь придумаю, — принц придвинулся ближе.

Стараясь не подпадать по его влияние, я всегда ставлю границы. Всегда. Вот и сейчас показательно отстранилась, и встала.

— Доброй ночи, Ваше величество.

Утром он сам разбудил меня, просто появившись около кровати. После этого я решила держать подаренный Сэтом кинжал поблизости даже во время сна.

Мы быстро собрались. Помимо нас с принцем в Онтастар отправились Сэт и Ольвир из моих солдат, и двое солдат принца, их имен, я, к сожалению, не знаю.

За день удалось покрыть большую часть расстояния, на ночлег остановились глубокой ночью и даже не стали разводить костер, ужин прошел в молчании, мы быстро поели то, что успели взять из основного лагеря и легли спать. Примечательно тут то, что шатров у нас не было, мы просто сгрудились поближе друг к другу, чтобы не замерзнуть, укутались в плащи и все. Спать рядом с Сэтом легко, он не издает никаких звуков, не храпит. От любого самого тихого шороха открывает глаза и прислушивается.

По другую сторону лег Ольвир. Дамиран и его «свита» улеглись рядом. Оказалось, что у одного из солдат принца какие-то проблемы с носом, его храп в ночи взбудоражил всех диких обитателей. Пару раз к нам достаточно близко приблизился олень. Перед рассветом вдалеке послышался волчий вой, но благо, к нам так никто и не вышел. Видимо, храп бравого воина отпугнул самых смелых.

На рассвете мы продолжили путь. Так как и собирать то толком нечего, то в путь тронулись быстро. Но только после обещанного кофе.

Дамиран проснулся раньше всех, я встала следом. И он увлек меня от стоянки к ручью. Там он достал из холщовой сумки две керамические кружки, набрал воды из ручья и протянул мне. Я непонимающе вздернула подбородок.

— Будьте так любезны, Луна, нагрейте воду, — он присел на валун и подпер подбородок рукой.

— Я не могу, — попыталась вернуть ему кружки.

— Можете, — настаивал принц, заведя руки за спину. — Рид рассказал мне о том, как вы расправились с убийцей.

Конечно, он рассказал, да только умолчал, что помимо воды в кружках, я могу нагреть все вокруг в радиусе десяти-пятнадцати метров. Не просто нагреть, а запечь до корочки.

Упоминание о Риде нагнало на меня тоску. Сразу вспомнилась последняя ночь перед отъездом, возвращение Тео. Вспомнился и разговор с Повелителем Сумеречной Пустоты. Не самые лучшие воспоминания, особенно не хочется углубляться в них утром, когда день только начинается, и хочется начать его хорошо, радостно, или хотя бы просто с чего-то приятного. С кофе, например.

Сосредоточив взгляд на кружках, я попыталась обратиться к своему дару. И встретила внутри себя щемящую тишину.

— Сосредоточьтесь и постарайтесь не воспламенить всю поляну.

— С чего вы вообще решили, что у меня получится? — Я гневно втянула воздух через рот. — Ваше величество, — едко добавила, чуть поразмыслив.

— Потому что знаю, — нервно выдавил принц. — Ну же, просто почувствуйте легкое пламя в груди и направьте его на воду в кружках. Осторожно. Не действуйте словно вулкан.

Я постаралась прислушаться к нему, закрыла глаза и сосредоточилась на том, что тлело у меня внутри всякий раз, когда я злилась. В такие момент пламя едва ли удавалось сдерживать.

— Вот так, — мягко прошептал принц. — Еще немного, но не переусердствуйте.

Открыв глаза, я чуть не выронила обе кружки. Вода в них в самом деле медленно, но верно закипала! Боги, это что-то невероятное! Сказочное! В смысле не вода в кружках, и даже не то, что она закипает, а сами ощущения. Внутри меня будто расцветает сад, он наполняется жизнью, мне становится легче дышать и думать.

Дамиран забирает кружки, достает из сумки небольшую склянку с кофе, откупоривает крышку и ссыпает поровну в обе кружки. Перемешивать, чтобы кофе растворился, пришлось пальцем, но оно того стоило.

— Вот и ваш кофе, Луна, — одну из кружек он протягивает мне. — Нет-нет, ну что вы, я вовсе не жду благодарности, — юродивым голосом залепетал принц.

— Вы волшебник, благодарю.

На самом деле, его присутствие уже мало чем меня интересовало. Главным оставался умеренно горячий напиток, бурный ручей рядом и розовое рассветное небо.

Оказалось, что для радости нужно не так уж много, мне доставало самого элементарного. Подумать только, как многого я о себе не знаю.

Распив кофе, мы вернулись на стоянку, быстро собрались и снова пустились в путь.

К трем часам ночи смогли наконец достигнуть пределов города, подойдя со стороны цепи Низкорослых Гор, вышли к озеру, что недалеко от караульной башни и входа в Онтастар. Коней оставили около озера, дальше пошли пешком.

Еще около домов караульных Дамиран стал мрачнее и угрюмее себя прежнего. Но в этот раз я бы не посмела глумиться над ним.

Нас ждал непросто разорённый город, подвергшийся нападению и грабежу. Подойдя ближе к принцу, я сжала его ладонь, решив, что вместе будет намного легче столкнуться с тем, что ждало нас впереди.

Чуть помедлив, он сжал мою руку в ответ и повел за собой.

Мы входим в город в полной тишине и Онтастар встречает нас тем же. Ни голосов прогуливающихся людей, или сплетниц в жилом квартале, как это было в тот раз, когда я посещала город. Вокруг темно и ни единой живой души, вообще никаких признаков жизни. Дома караульных, хоть это и не просто различить в кромешной темноте, из уютных домов превратились в беззубые скелеты: окна выбиты, как и двери, внутри вместо тепла и уюта, зияет бездна.

Никто из нас не решился прокомментировать увиденное. Дойдя до торговой площади, нам едва удалось понять, где именно она располагалась всего несколько дней назад. Вместо деревянных сколоченных столов с натянутой вокруг парусиной, чтоб создать видимость крыши, и телег, с которых торговали овощами и фруктами, нас встретила пустота. Голое поле, если так можно выразиться. Раньше на другом конце площади начинались жилые кварталы и располагались богатые дома самых зажиточных купцов. Особняки остались, но их внешний вид стал весьма плачевным. Сады вокруг домов и всяческое благоустройство в виде статуй или личных колодцев, небольшие пристройки на заднем дворе для прислуги или под склад, редкие деревья, привезенные из-за моря — всё уничтожено. Фасады некоторых домов явно пытались жечь, об этом говорит характерный запах гари и чернота на стенах.

Пока Дамиран источал гнев и боролся с желанием взвыть, я и Сэт прошлись к жилым кварталам, где в прошлый раз мне запомнились крохотные домишки, стоявшие рядами, детский смех, стайки подростков, ищущие развлечений в веселых игрищах, аккуратная посадка диковинных деревьев. Ничего из того, что мне так ярко запомнилось, в этот раз нас не встретило. Ничего. От домов остались обгоревшие фундаменты, в некоторых случаях, покосившиеся опорные балки, но не более того.

Рядом стоящий Сэт тяжело вздохнул и нахмурился пуще прежнего. Потеря целого города — сильный удар по Савирану. Но еще больнее тем, кто был во дворце во время вторжения врага и сумел благодаря этому спастись, но вот семьи солдат, слуг, всевозможных рабочих, остались в городе и, скорее всего, не пережили зарождающееся утро.

— Дрянь, — прошептал Сэт.

Думаю, он хотел выругаться куда более изощренно, но сдержался в моем присутствии.

Следующим пунктом стала таверна. В тот раз искренне хотелось ее посетить и в душе осталась надежда, что однажды мне это удастся. Так вот теперь эта надежда раз и навсегда рухнула. Парк напротив Смеющейся Сирены и Университет Высших — весьма плачевное зрелище. Каркас мощного здания, немногим уступающий дворцу в размерах, и рваные остатки дорогой внутренней отделки — все, что осталось.

Мы прошлись вокруг Университета, обогнули пресноводную реку дугой и вышли к пляжу. Странно было смотреть на порт без кораблей и шумных толп, без снующих по всюду подвыпивших моряков, странно не любоваться маяком, главной достопримечательностью города. Но что всего на всего странно для меня, совершенно невыносимо для Дамирана и солдат. Их лица болезненно скривились, будто желудки всех присутствующих мужчин резко сжало спазмом.

— Заночуем здесь, — тихо скомандовал принц и отвернулся. Он не хотел, чтоб мы могли видеть горечь и боль на его лице.

— Это может быть опасным, Ваше величество.

Какая опасность может таиться в разоренном пустом городе? Здесь нет никого! Вся жизнь из Онтастара исчезла и едва ли люди захотят заселить это место заново, оно навсегда останется отпечатком на лице Дамирана и сквозь века будет кричать о произошедшем здесь. О поджоге и сотни смертях, о разрушенных зданиях вытоптанных садах.

С другой стороны Университета мы заметили, что, уходя, напавшие на Онтастар, посыпали землю солью. Значит здесь ничего не будет расти, если ни всегда, то еще очень-очень долго. В темноте нелегко разглядеть крохотные белые крупицы, но соль хрустит под ногами на каждом шагу и это достаточное доказательство не просто жажды наживы, а потребности к мести, разрушению. Вот что сотворили с Онтастаром, первым городом, в котором мне удалось побывать еще до того, как он перестал существовать.

Дамиран выбрал один из особняков, менее всего пострадавший от набега. Мы сгрудились на первом этаже в гостиной рядом с отдельной столовой, развели огонь в камине. Солдаты спустили перины с уцелевших кроватей с верхних этажей, разложили их рядом с камином, Сэт нашел почти свежие продукты на кухне, поэтому наш ужин пестрел не просто жареным мясом, а еще и сваренными в подвесном котелке овощами, приправленным специями, остался даже хлеб, пусть и черствый. Мне удалось найти немного засушенных ягод и трав в кладовке, из этого добра сварили чай вроде как на десерт. Устроившись на полу около камина, мы молча смаковали чай, каждый думал о своем. Непривычная в компании обычно шумных солдат тишина, начинала давить и действовать раздражающе. Это ощутили все, но едва ли мы готовы были петь песни и шутить, как в пути. Давление ощущалось особенно остро еще и потому, что мы пришли в город ночью, когда часть разрушений не видно из-за темноты, а то, что видно, вселяет ужас. С рассветом нам предстанет еще более удручающая атмосфера покойного Онтастара.

Солдаты быстро уснули, решив не мучать себя опустошительными мыслями. Я подсела к Дамирану, по-дружески толкнув его плечом. Удивительно, как быстро сближает несчастье, тут, вдалеке от дворцовых интриг и правил, мы просто люди, без положения и обязательств перед обществом. Просто мужчина и женщина, сидящие рядом и всецело смакующие досадное ощущение от нахождения в мертвом городе. Мы могли бы быть друзьями при других обстоятельствах, но даже будучи врагами, можем притормозить взаимную неприязнь в такое время.

— Кто это был? — Не требовалось уточнять, о чем речь.

— Хотвестор. Их король направил сюда часть армии, — тихо ответил Дамиран, плотнее прижимаясь к моему плечу. Пусть он и держит образ эдакого чудака, но ему, как и всякому человеку, необходима поддержка в сложный час. — Они напали с моря, почти сразу уничтожили казармы и часть стражей града, остальных взяли в плен, насколько мне известно. С ничего не подозревающими жителями справиться было еще легче, они остались без защиты, без понимания происходящего, поэтому не сопротивлялись.

— Почему не сопротивлялись? Ведь… — я не смогла закончить мысль, в горле встал ком, когда я живо представила, как все происходило.

— Понимаете, Луна, в военное время действует негласный закон: при нападении на город, если жители сдаются, их оставляют в живых. Законом пренебрегли в этот раз.

— Почему вы в этом так уверены? Жители могли укрыться в горах или спастись бегством в других городах.

Дамиран опустил голову, пряча от меня взгляд, он хотел бы смолчать, но обещал был честен.

— Я решил, что лучше вам этого не видеть, — начал принц. — За жилыми кварталами около пляжа общая могила. Хотвесторцы не пощадили никого. Они все мертвы, Луна. Понимаете?

У меня не нашлось слов, чтоб ответить, да этого и не требовалось. Мы просидели так еще около часа, после уснули там же, где и сидели, привалившись к стене.

На следующий день еще раз обошли город, я все же увидела общую могилу, хоть Дамиран и сопротивлялся, пытаясь отговорить меня от страшного зрелища. К полудню мы собрались в обратный путь до лагеря. Возвращение далось нам с трудом, не только из-за тяжкой ноши в душе. Я спросила принца, почему нельзя переместиться к лагерю, ведь именно так за считанные секунды я очутилась в Савиране. Но оказалось, что дар перемещения есть далеко не у каждого, и вообще он настолько редкий и трудновоспроизводимый, что пользуются им крайне редко, только в моменты острой нужды. Никто из нас этим даром не обладал. К тому же, передвигаться, не оставляя за собой магического следа — намного безопаснее. Так я узнала, что магия оставляет следы, стоило бы догадаться об этом раньше, но именно в этой сфере я образованна самым наихудшим способом, — никак.

Однако же нас ждал сюрприз, как оказалось, весьма приятный для Дамирана и неприятный для меня.

Из военного шатра нам навстречу вышла женщина, изящно покачивая бедрами и стреляя бесстыжими глазами в сторону солдат. Принц при виде нее моментально расцвел, меня же почему-то ее появление удручило еще больше. Возможно, это связанно с внешностью незнакомки. Она явно не человек.

— Мириара! — Промурлыкал Дамиран, заключая женщину в объятия. — Ты решилась, — он погладил ее по лицу одним пальцем, словно пробуя кожу на мягкость.

Мириара перекинула свободную прядь нежно-зеленых кудрей на спину и перевела взгляд на меня.

— Где ты это откопал? — Она брезгливо поморщилась и вцепилась в руку принца острыми черными когтями.

Примерно так одна фраза определяет будущие отношения. Несмотря на открытую неприязнь, я все же не могу перестать на нее глядеть с открытым ртом.

Призывно качнув бедрами, женщина провела рукой по волосам и те, подчиняясь воле ведьмы, собрались в высокую прическу, некоторые пряди заплелись в тонкие косы, удерживая под собой остальные локоны, и окончательно залегли на макушке, открыв тонкую шею и чуть заострённые уши. Меня слегла передернуло от увиденного, но в целом, я даже немного позавидовала такому необходимому умению. Она только что сократила время сидения у туалетного столика с двух часов до двух минут. Невообразимо!

Взору открылись узорные черные татуировки, начинающиеся на горле и кончающиеся под одеждой, тоже весьма откровенной. (Насколько мне известно, настолько глубокий вырез не могут себе позволить даже девушки на выданье). Кожа до того светлая, что кажется прозрачной на солнце, лоб грубо и неаккуратно выкрашен красным, бледные серое-черные глаза кажутся тусклыми и враждебными, белки глаз черные, веки тоже густо обведены красной краской и оттого кажутся воспаленными. Полные губы словно испачканы темно-синим, скорее всего специальным отваром из ягод, чтоб цвет держался долго ине смывался. Я слышала, что так себя украшают дикари и ведьмы, принадлежащие к одному из самых могущественных ковенов на континенте. Каждая побрякушка на их теле не просто знак достатка и превосходства, как во дворце, все украшения на ведьмах носят определенный символизм, чаще всего известный только им самим.

Самым непонятным для меня осталось в ее внешности, кольцо в носу и тонкие зеленоватые линии, идущие от нижних век к щекам, в линии вырисованы рунические знаки, закрепленные золотой краской. Ох, еще одна из бровей женщины наполовину отсутствует. Весь ее облик дополняют острые черты лица, поэтому вид у Мириары достаточно пугающий.

— Что-то мне подсказывает, этот экземпляр — необучаем, — презрительно фыркает ведьма, указывая на меня длинным когтистым пальцем.

Госпожа Соловетта учила всегда оставаться леди в любой даже самой неприятной ситуации. Когда хочется огрызнуться, ущипнуть себя за руку. А если вдруг кто-то перешел всяческие границы и оппонента хочется откровенно ударить, — мило улыбнуться и выйти из диалога, сославшись на дела.

Никогда бы не подумала, что научения госпожи Соловетты будут даваться так неистово тяжело.

— Что ж, оставлю вас, — улыбка вышла кривой, абсолютно невежливой и притянутой за ушли. Я старалась не слушать, что ответил Дамиран и еще одно едкое замечание Мириары на мой счет, быстро ушла в шатер, плотно опустила полог и, наверное, замкнулась в себе, отстранившись от внешнего шума лагеря. Потому что, когда вновь начала ощущать ход времени и слышать гулкую болтовню солдат, был уже вечер. Снаружи вкусно запахло едой, но я решила не выходить к ужину. Быть может такой поступок и покажет слабость перед ведьмой, но при том же избавит от ее присутствия, хотя бы ненадолго. Вскоре предстоит вернуться во дворец, и кажется, Мириара непременно поедет с нами.

— Нужно поговорить, — ведьма откинула полог и ввалилась в шатер, не удосужившись спросить разрешения.

Не стоило кликать зло.

— Говори, — помня роскошные дворцовые ужины, на которых я переставала быть собой, играя роль холодной и надменной стервы, выпрямляю спину и вздергиваю подбородок. Оставаясь в положении сидя, мне удается смотреть на женщину сверху-вниз, это ей явно не по вкусу.

— Не знаю, с чего вдруг Дамиран решил, что тебя нужно срочно обучить магии, как по мне, ты ни на что не годишься, но раз уж он просит, сделаем вид, что не противны друг другу, договорились? — быстро выдает она и складывает руки на груди, отставив одну ногу в сторону.

— Это все? — Вместо ответа, спрашиваю я.

— Нет. Не все, — раздраженно рычит ведьма. — Ты мне не нравишься, знаешь почему? — едва ли ей важно, хочется мне знать ответ или нет. — Ты его погубишь. Именно ты, и не потому, что хочешь вернуть себе свой чертов Васмиор.

Если до этого грубость Мириары возмущала, то теперь вводит в скуку.

— Теперь все? — Я показательно серьезна, хотя на самом деле расслаблена. При встрече с ней показалось, что она ненавидит меня из-за того, кто я есть, но по всему выходит, что ведьма ревнует или испытывает что-то очень похожее на ревность. Может поэтому ее показная грубость больше не злит и не обижает. Все же она женщина, кем бы там она ни являлась, а женщине свойственно грубить, когда появляется соперница.

— Да, теперь всё, — рявкает она.

— Прекрасно, можешь идти.

Если бы взглядом можно было уничтожать, я была бы уже мертва. До этого момента неприязнь ведьмы обуславливалась чувством соперничества, но теперь она настроена преподать мне урок. Прекрасно, стоит начать вести список, записывая людей, которых я смогла расположить к себе, как врагов.

До самого отъезда я решила держаться особняком, с принцем не разговаривала, около костра по вечерам садилась рядом с Сэтом и Илирисом, не обращая внимания на принца и его спутницу. В последний вечер перед оъездом Сэт подсел ко мне и протянул записку.

— Его величество передал. Миледи, он просил сказать, что крайне опечален вашей отстраненностью.

Я приняла записку и сразу прочла. Новости повергли в шок и стоило бы их обсудить с Дамираном, но заговаривать с ним не хотелось даже по столь важному поводу. Все же Его величество невесть зачем натравил на меня ведьму с отвратительным характером.

Сложив лист пополам, я посмотрела на принца, одиноко сидящего около своего шатра. В последние дни он стал вести себя, как изгой, увиденное в Онтастаре изменило его. Впервые мне захотелось рассмотреть его более внимательно и понять, почему он такой какой есть? Несмотря на временное перемирие, стоило бы получше узнать сильные и слабые стороны противника. Но едва ли внешность даст ответ. Не слишком многое передалось наследнику от отца: передние зубы кривые, это особенно бросается в глаза, когда он улыбается, обычно подобный дефект подправляют лекари-маги, но принц этим почему-то пренебрёг. Нос, от рождения прямой, как у всех представителей его династии, с неприятной ярко выраженной горбинкой из-за многочисленных переломов. Волосы, обычно слипшиеся от грязи, перевязаны простой бечёвкой в хвост. Однажды я видела, как Дамиран возвращается с реки голый по пояс, Сэт тогда пошутил, что я заглядываюсь на Его высочество, но на самом деле, мой взгляд привлекли старые шрамы, пролегающие по телу паутиной, тянущейся от спины по груди и к плоскому животу. Обычно богатые и властные рода обеспечивают себе чистое тело, избавляясь от недостатков и шрамов. Так почему Дамиран решил остаться таким, каким его сотворила жизнь в процессе различных событий и испытаний?

Неожиданно принц поднял голову и посмотрел прямо на меня, в его взоре читалась мольба, но я не поняла, к чему бы это. Он может подойти и напомнить о нашем договоре, заставив принимать его общество. И это сработает, как ни горько осознавать. Подавив раздражение, повернулась к солдату.

— Как думаешь, насколько плохи дела Савирана после этого? — покачала сложенным листом, указывая на него.

— Всё очень плохо, миледи.

Так, значит Сэт в курсе происходящего и того, что принц описал в записке.

— Савиран не будет прежним, — тихо сказал он и покачал головой.

Я снова посмотрела на Дамирана, встретившись с ним взглядом. Видимо, поговорить все же придется.

19

Новое утро. И новая дорога. Хотя дорога осталась прежней, вот только люди по ней шли совершенно другие, изменившиеся после увиденного, сломленные внутри. Места для шуток, песен, громких разговоров больше не осталось. Один день сменялся другим, молчаливым, тянущимся, казалось, бесконечно.

Первые дни я так и не смогла пересилить внутреннею обиду и поговорить с Дамираном. К тому же все его время тщательнейшим образом занимала вездесущая ведьма. Всякий раз, видя, что Мириара смотрит на меня и подается вперед, желая подойти и сказать очередную колкость, я демонстративно отворачивалась и звала солдат. Моя верная опора в этом бесконечном путешествии. И защита, правда не от нечисти, или, точнее, не от той, которой мне думалось. Сэт сказал, что Мириара полуэльфийка. Хотя все источники утверждают, что таковая раса давно вымерла, ведьма — живое доказательство обратного. Для меня факт существования кого-то помимо людей удивителен еще и потому, что в Васмиоре всегда обитали предпочтительно люди, никаких эльфов, дриад или троллей, по крайней мере, после моего рождения. Для савирийцев видеть кого-то очень непохожего на себя, дело привычное.

Содержимое записки, что передал Дамиран, я обдумывала долго, некоторыми соображениями решила поделиться с Сэтом во время тренировок. Мы старались держать в секрете, но после появления в лагере Мириары это стало невозможным. Вездесущая бестия быстро доложила принцу о том, что красивый кареглазый юноша обучает васмиорку владению холодным оружием.

В один из дней Дамиран не выдержал и открыто подошел ко мне, схватил за руку и увел в сторону.

— Зачем вам это? — Он театрально схватился за голову, приваливаясь к дереву. — Вас есть кому защищать!

— Неужели? — Я скрестила руки на груди.

— Луна, на что вы злитесь? Чем я вас обидел? — Дамиран моментально посерьезнел.

Если хорошенько разобраться, то ничем, но женская голова трещит от обиды и негодования. Зачем он привел Мириару? Зачем продолжает удерживать ее здесь, хотя прекрасно понял, уроки у ведьмы я брать не буду. В первые дни мне показалось, будто я ревностно отношусь к нашему с принцем личному времени, утреннему ритуалу, которому неожиданно пришел конец. Но покопавшись в себе, поняла, это не ревность, а именно обида. Дамиран пытается принудить к общению с женщиной, яростно ненавидящей меня. Что может быть унизительнее, чем просить ее об услуге, дать пару уроков магии, чтобы не походить на проснувшийся вулкан?

В общем-то наши отношения имеют слишком малое значение, учитывая произошедшее.

Я чуть наклонила голову, показывая, что готова поговорить. Дамиран странным делом понимал, что означает то или иное движение, иногда ему удавалось понять меня по взгляду, именно по этой причине он не донимал с того дня, как появилась Мириара.

— Нам лучше поговорить обо всем, что случилось за время нашего отъезда, — пожалуй, именно этот разговор дастся сложнее всего. Сейчас предстоит затронуть сложные темы, как для Дамирана, так и для меня. — Куда мы едем? — Серьезно спросила я.

— Не знаю, — принц сокрушительно покачал головой.

Вот и всё. Мы пришли к пониманию, что положение достигло той самой точки, когда движение не имеет никакого смысла. А именно: четыре дня назад на дворец снова напали, только в этот раз он не переместился: либо не успел, либо же эту прекрасную функцию удалось каким-то образом блокировать.

— Я думала, у вас есть план, — тоже прижалась спиной к дереву и закрыла лицо руками. Вот она, — обреченность.

— Его нет, — Дамиран окончательно поник.

Впервые со дня нашего официального знакомства, я задумалась, насколько силен духом этот неказистый человек-принц. На его (почти) глазах королевство рушится, словно карточный домик, с каждым днем все ближе точка невозврата, когда Савиран перестанет существовать. Но он держится. Заставляет себя идти вперед, хотя и идти то уже некуда. Однако, это еще не всё.

В записке, которую передал мне Сэт, говорилось о жестоких набегах на северные границы королевства со стороны Рэймора и смерти одного из Повелителей в Васмиоре, точнее об убийстве.

— Тогда зачем туда возвращаемся?

Дамиран приблизился ко мне, одним пальцем подцепил за подбородок и быстро заговорил, не отпуская мой взгляд:

— Потому что должны. Должны увидеть всё, как в Онтастаре, должны попытаться найти выживших и верить, что они остались. Должны найти Огненного ублюдка, да, моя дорогая, он сбежал. Должны, в конце концов, вернуться домой.

Домой.

Верно. Мы оба должны вернуться домой. Я засиделась в Савиране, и пока прогуливаюсь по окрестностям под надежной защитой, мой народ сражается за не слабую, а даже призрачную надежду на освобождение. И мне следовало бы встать во главе восстаний, а не отсиживаться за кулисами.

— Вы правы, Ваше величество, — киваю с крайне задумчивым видом. — Пора вернуться.

Однажды я согласилась играть с принцем открыто, потому что знала, едва ли получится хоть что-то от него утаить, он понимает ветреные фразы, способные обозначать что угодно. Вот и сейчас, он глядит на меня настороженно, потому что всё понял.

— Я обещал подумать, — отвечает он. — Ответ вы получите по прибытию.

А так ли это уже важно? Всё происходящее говорит о том, что от принца мало что зависит, ему либо придется признать мои права и провести коронацию в самое ближайшее время, либо это сделает кто-то другой. Судя по приходящим новостям, особое рвение оказывает Рэймор. Правящий король Ардонис молод, он против рабства и за то, чтобы законы, в том числе и негласные, соблюдались.

— Кстати, северные границы атакованы не только Рэймором. Васмиорские повстанцы тоже приложились к этому.

— Думаете, стану сочувствовать? — Я резко выпрямляюсь. — Это только начало, — злобно бросаю принцу в лицо и ухожу.

Пора двигаться дальше, потому как стояние на одном месте непременно нас погубит, не физически, едва ли сейчас нашей небольшой группе что-то угрожает, но морально. Гонка, постоянные перемещения, порой и хождение кругами — все это помогает нам, дает время, чтоб подготовиться к совершенно другому миру. Он встретит нас в разоренном дворце, — начало неизбежного, — битвы, которой Савирану было не избежать.

Изменились не только мы, сам воздух начал казаться враждебным, в нем повисла некая пауза перед бурей. Словно всё вокруг замерло в испуге и вскоре должно взорваться миллионами трагедий.

Очень скоро мы достигли дворца. Нашему пути пришел конец, но только в данном путешествии.

Дамиран сразу же по прибытию закрылся в кабинете и не выходил несколько суток, не знаю, что он делал, но никого к себе не впускал. Временами из его покоев слышался истошный крик, таким образом Дамиран отгонял от себя тех смельчаков, кто рискнул посягнуть на его затворничество. Поэтому мне пришлось отложить сборы домой, для начала стоило прояснить ситуацию здесь.

Стоит сказать, что дворец для всех нас, отсутствующих в момент его падения, не просто изменился, в нем всё началось заново. И многое, что было утеряно, вернуть уже не представлялось возможным. Как оказалось, король Сакрам был убит. Еще до того, как запереться в кабинете, Дамиран приказал устроить траур по покойному отцу и отложил собственную коронацию на время. Фактически у Савирана в данный момент не было правителя, и само королевство стало легкой мишенью. Но едва ли это кого-то волновало.

Поначалу я думала, что Дакам и Глису тоже постигла печальная участь. Однако обе девушки живы и, хвала богам, здоровы. Они не сразу осмелились рассказать, благодаря кому.

Тирива мертва. И для меня это невосполнимая потеря. Никто не захотел устраивать траур по служанке, поэтому я собрала девушек, мы оделись в простые хлопковые платья и спустились в храм Ледэнги Хладнокровой, дабы почтить память женщины, ставшей нам отчасти матерью. Мы с Дакам провели короткую службу и зажгли благовония, пообещав богине хранить десятидневный траур.

Еще в дороге во время ночных привалов, мне удавалось изучать дневники Дамирана, благодаря этому я смогла лучше погрузиться еще и в историю Савирана и Васмиора. Но не только политические соотношения двух королевств стали более понятны, мне приоткрылись завесы, соединяющие культурные, религиозные и традиционные стороны двух земель. Из этого стало ясно, что наши королевства на самом деле очень плотно связанны, ведь возможно, по заверению некоторых ученых мужей, когда-то эти земли были составляющей одной Империи. Именно отсюда схожие культурные предпосылки. Просто Савиран после распада (если таковой имел место быть) пошел дальше, создал регулярную армию, вынес на карту собственные границы и ревностно сохранял независимость от остального континента. Васмиор пошел иным путем, именно поэтому на долгие годы погрузился во мрак. Но теперь темные времена настали и для Савирана. Моя идея, пусть и отдает нелепой наивностью, но легко реализуемая: забыв на время про разногласия, два королевства должны объединиться, угнетатели вернуть Васмиору свободу, а васмиорцы в свою очередь не озлобляться и мстить, а учесть все ошибки и исправить их. Если Савиран падет под натиском сторонних королевств рано или поздно, то же настигнет и нас (по разным причинам). Поэтому лучше всего вспомнить, что исконно мы были братьями и сестрами и земля была единой. Конечно, это будет нелегко после всех лет рабства, но это необходимо ради будущего. В последствии мы сможем отойти от Савирана и стать самостоятельным государством, однако сейчас это попросту невозможно без чьей-то помощи и поддержки.

Перелистывая дневники Дамирана, я пыталась составить список богов и религиозных празднеств. Примерно к середине, бросила тщеславные попытки разобраться во всех мыслимых и немыслимых божествах.

Запомнила главное: Васмиор, Савиран, Реймор и Танетхоффр считают одним из главных божеств Псидрика, бога прародителя главных религиозных учений для людей по всему континенту. И Шокатара, богиня ужаса и войны. Дальше пантеоны расходятся, как и ветви учений. Некоторые проповедуют мир, отрицание зла и добрососедские отношения на континенте, другие прямо противоположные нормы. Есть даже достаточно крупные секты, но о них в дневниках, предоставленных мне, упоминается вскользь.

Плохие новости продолжили течь настоящим потоком. Рид не просто сбежал, по некоторым слухам, он вернулся в Васмиор и собирает новый заговор. В Васмиоре в самом деле убили Повелителя Речной Долины. Сам город полностью захвачен повстанцами. Но это савирийцы трактуют произошедшее такими словами. Для меня это значит: власть в одном из городов королевства восстановлена, вражеские силы подавлены.

В довесок ко всему, после нашего возвращения гонец принес еще одну скверную новость. Солдаты из Кейресталла подожгли посевы в Шефрите, — один из основных городов королевства, снабжающий остальные земли продовольствием. Произошедшее говорит об одном — зимой многие люди в Савиране станут голодать, это повлечет за собой высокую смертность. Однако склады с уже собранным и запасенным урожаем солдаты не тронули.

По Дамирану бьют со всех сторон и не просто так. Скорее всего несколько правителей соседних провинций создали некий союз, решив, если не оказать мне тем самым поддержку, сильно подгадить Дамирану. Сэт считает, что нападения и разграбления направлены на то, чтобы указать Савирану на их былые ошибки и как требование, короновать меня. Если дело действительно обстоит подобным образом, у принца больше нет выбора и времени на обдумывания. В ближайшее время он сделает ход.

В один из вечеров меня решила посетить ведьма. В этот раз она пришла с миром. Мириара решила сдержаться от колкостей и откровенного хамства, она присела рядом со мной на кровать, опустила взгляд и тяжело вздохнула, явно решаясь сказать что-то важное.

— Он проклят, — ведьма начала с главного. — Когда я говорила, что ты погубишь его, то имела в виду именно это.

— Ничего не понимаю, — я сокрушенно покачала головой. Столько всего произошло за последнее время, что мозг просто-напросто отказывался воспринимать какие-то сказки про проклятие.

— Ну не совсем проклятие, скорее заклятие, — поправилась Мириара. (для меня разницы менее очевидна, но для нее имеет весомый вес) — Под его началом Савирану грозит гибель.

Вот теперь я начала слушать ведьму внимательно. По всей видимости, она пришла не просто поплакаться.

— Дело вот в чем, — начала она, сжав мою руку в тисках. — Когда Дамирану было восемь лет, одна ведьма за что-то разозлилась на него, не знаю, что такого взрослая колдунья и малолетний принц могли не поделить, но ее гнев оказался разрушительным. Не буду радовать тебя подробностями, сказу лишь, что, если хочешь мира и добра для всех нас, останься с ним. Навсегда.

Она совсем с ума сошла? Полоумная полуэльфийка! С чего мне желать добра врагам?

— Дамиран не такой, каким ты его считаешь. Скажи честно, ведь ты даже не пыталась узнать его получше.

Мне абсолютно наплевать, какой там ее друг на самом деле. Если есть шанс раз и навсегда расправиться с ним, почему бы этим не воспользоваться?!

Но на следующий день принц-чудовище нашел грандиозную уловку и сумел все же меня удивить. Не скажу, что отношение к нему резко переменилось, однако я стала смотреть на него иначе. И, быть может, Мириара была не так уж неправа на мой счет.

20

Сэт сказал, что Его величество ждет меня, но не в столовой к ужину, и даже не в кабинете. Солдат привел меня в ту часть дворца, куда мне еще не удавалось забредать. Двери в помещения на этаже высотой в два, а то и три человеческих роста, окна такие же высокие.

За время путешествия привыкнув к штанам, стало непривычным вернуться в жесткие объятия корсета и полноценной юбки, делая шаг мне казалось, что одежда назло сковывает движения, не позволяя шагу быть более широким, размашистым. Вроде бы это мелочь, но воспоминания возвращают к относительной свободе в походном лагере, к беседам без ужимок и недомолвок. О Боги, да даже пошлые песни солдат, всплывая в памяти, вызывают улыбку. Как же все-таки повезло мужчинам, раз в энное количество времени они могут позволить себе лагерную жизнь. Уйти от удушающих обычаев и этикета. Приятно все же было почувствовать себя частью такой другой жизни.

Об этом мне думалось, пока Сэт не толкнул меня плечом, едва заметно и почти неощутимо, чтоб вывести из задумчивого состояния.

— Добрый вечер, Ваше величество, — я присела в реверансе, поспешно стряхивая налет мечтательности со своего лица. Не хочется, чтобы принц решил, будто я принадлежу к разряду тех девиц, что тешат скудный ум красивыми фантазиями. К тому же это вовсе не так.

Дамиран вежливо улыбнулся и многозначно посмотрел на Сэта. Солдат не двинулся с места, но отвернулся, сложив руки в замок за спиной.

— Позвольте попросить вас закрыть глаза, Луна, — принц игриво наклонил голову. Сегодня он стянул землистого цвета кудри в хвост, открыв высокий лоб. И вырядился в расшитый серебряными нитями сюртук с высоким воротом.

— Это еще зачем? — Я отпрянула назад, едва не натолкнувшись на солдата, делающего вид, что ничего не слышит.

— Хочу вам кое-что показать. Не спорьте, просто закройте глаза и раз в жизни доверьтесь мне, — по его лицу легко читать раздражение, вызываемое при малейшем неподчинении его воли. Но со мной этот трюк больше не сработает. Он принц без короны пока что, я принцесса без королевства. Так-то мы почти в равных позициях.

Но признаться интерес захватил меня, что же там за высокими резными дверями такого, что это стоит преподнести, как сюрприз?

Нервно вздохнув, будто передо мной стоит капризное дитя, я все же закрываю глава и позволяю принцу подхватить меня под талию, чтобы провести внутрь тайной комнаты.

Проведя меня предположительно до центра, Дамиран отбежал, чтоб распахнуть массивные шторы и встал передо мной.

— Открывайте глаза, моя дорогая леди, — пролепетал он воодушевленно на одном дыхании. Видимо ему и самому не терпелось увидеть мою реакцию на сюрприз. Вот только едва ли в мрачном одушевленном дворце сюрпризом может стать что-то хорошее. Как всегда, в голове пронеслось сотни печальных мыслей, одна хуже другой, может именно поэтому я не торопилась открывать глаза.

Зато, когда открыла… Не смогла сдержать восхищение. Почти моментально мы с Дамираном поменялись местами, он хоть и улыбался, но выглядел достаточно серьезно, а я сложила руки у груди, словно в мольбе, и едва не пищала от радости, хлопая ресницами и вертясь на месте.

Библиотека. Огромная! Сам зал выстроен таким образом, что книжные секции поделены на два условных этажа. Сотни шкафов и все аккуратно, даже заботливо, заставлены книгами. Я восхищенно перебегаю от одного к другому, проводя рукой по кожаным корешкам с выбитыми на них названиями.

— Вам нравится? — Дамиран пытается обогнать меня, чтоб увидеть эмоции на лице.

— Это… Это, — я задохнулась и готова была плечом подвинуть принца с дороги, чтобы облазить каждый шкаф.

— Она ваша, — его улыбка дурашливо растягивается на все лицо, делая и без того тонкие губы еще тоньше.

Я резко останавливаюсь, заставляя радость, поднявшуюся в душе, утихнуть.

— Вы шутите?

Я замерла с открытым ртом, что несильно приличествует леди и не могла поверить в происходящее. Своя библиотека. Это конечно сказочно для бывшей рабыни, но тот неказистый факт, что находится она на территории вражеского королевства, во дворце принца-чудовища, заставляет меня сжаться. Нет, я не могу принять этот подарок.

— Вы шутите, — повторяю я, меняя вопросительную интонацию. Потому как это обозначало бы, что мне предстоит остаться во дворце в Савиране, а это невозможно.

— Отнюдь, — принц выгибается как-то странно, будто резко заболела спина и прижимает подбородок к груди. — Хотелось сделать вам подарок. Фирай сказал, книги стали вашим истинным увлечением.

С одной стороны, я могу понять негодование Дамирана, с другой — он прекрасный стратег и хитрый игрок, наверняка ведь понимает, что означает подобный подарок.

Я пячусь к двери, понимая, что задерживаться здесь дольше нельзя, иначе радость от щедрого дара перекроет все остальные чувства и главное — любой инстинкт самосохранения.

— Признаться, еще пару дней назад, я принял решение по поводу нашего разговора, — очень тихо произнес Дамиран и опустил голову, пряча глаза.

Наконец-то! В том, какое решение он принял, у меня не возникает ни малейших сомнений. К тому же, как только будет объявлено о моей коронации, я смогу принимать официальные решения в пользу своего государства. И вот тогда-то и начнется игра по-крупному. Конец рабству! Конец угнетению!

Все это весьма призрачные мечты, конечно же я стану неистово бороться за Васмиор, но всё не произойдет так быстро, как мне бы того хотелось. Это долгий, затяжной процесс, перед началом которого, мне предстоит освоить кучу сложностей, в частности бумажных.

Дамиран протягивает мне распечатанный конверт.

— Пятеро королей признали ваши права, по идее, это автоматически коронует вас, но думаю, вы не захотите отказаться от настоящей церемонии?

Я достаю плотный сложенный вдвое белоснежный лист бумаги и пробегаюсь глазами по написанному. Все казанное правда. Дамиран заблаговременно разослал прошение в пять королевств с просьбой признать мои права. Скорее всего, он сделал это на обратной дороге из Онтастара, когда узнал о нападениях и грабежах.

— Когда же вы предлагаете назначить день коронации, Ваше величество? — Я не возвращаю принцу конверт. В любом случае, данное письмо принадлежит скорее мне, чем ему, к тому же является прямым подтверждением моей личности. Поэтому лучше держать его поближе к сердцу. Странное предчувствие настигает, будто скоро это письмо может сыграть значительную роль в моей жизни, если меня не угораздит его потерять.

— Надеюсь, вас устроит следующий день прямо за моей, — Дамиран шутливо улыбнулся.

— Более чем, — по моему лицу расползается довольная ухмылка. — Будьте там любезны, верните мне печать королевства в ближайшее время.

Принц ощутимо вздрогнул. Он верно понял, я не собираюсь смиренно ждать, когда меня коронуют лишь для того, чтоб выгодно продать замуж, скорее всего за него же, и пользоваться моей землей дальше. Теперь на более законных основаниях.

— И я требую немедленный вывод савирийских войск с территории моего государства. Стоит ли подать прошение официально? — Складываю руки на груди, чуть склонив голову набок. Если Дамиран считал, задобрить меня щедрым подарком, он просчитался. Будто невзначай снова разглядываю письмо, решая кому из пяти правителей первому сообщить о решении, касаемо савирийской власти в Васмиоре.

— Не нужно, Луна. Мы оба прекрасно знаем, мое положение шаткое. И я сделаю все, что вы захотите, чтобы уберечь королевство от нападений извне.

Он сцепляет руки в замок и слишком сильно выпрямляет спину. Проигрывать принц не привык, оно и понятно, он много лет гнул под своей волей всех, кого хотел. А до него тем же занимался покойный король Сакрам. И это надоело, в первую очередь тем пяти правителям, что ощетинились на Дамирана, требуя справедливости.

— Но не только поэтому, — Дамиран быстро преодолевает разделяющее нас расстояние. — Ваши новые покои достойные королевы, уже готовы. Наставники теперь будут сами приходить к вам для занятий. И пока вы находитесь у меня в гостях, вам ни в чем не придется нуждаться, Ваше величество, — принц вежливо склоняется передо мной. В его глазах скользит такая сильня грусть, что мне становится не по себе. — Но подумайте, может вы все же решите не отказываться от подарка.

Тирива как-то раз обмолвилась, что у наследника есть библиотека, он лично собирает в ней самые редкие тома с раннего детства. Именно там и собраны знаменитые труды васмиорских философов, летописи с начала времен, по слухам, которые, писались еще в единой Империи, научные тома лучших ученых, каких удалось взрастить свободному Васмиору, сборники по магии, передаваемые из поколения в поколение в самых родовитых домах королевства. Если слова Тиривы правдивы, то эта библиотека настоящее наследие, причем на добрую ее часть, в самом деле принадлежащая мне и моему народу.

Дамиран осторожно берет меня за руки.

— Советую вам получше здесь осмотреться. Полагаю, это будет гораздо интереснее, чем отправиться со мной в кабинет и весь день просидеть над бумагами.

— Думаю, еще представится момент, чтобы осмотреться, — я натягиваю безобидную улыбку. — С некоторых пор политика стала интересовать меня больше интригующего чтива.

Что означает возвращение в русло? Днем позже, проходя мимо столовой, я услышала, как служанки говорят о том, что жизнь постепенно возвращается в привычное русло. Великий король Дамиран возвращает дворцу прежний вид, взываем своим черным нутром к самой опасной, самой разрушительной магии, стараясь направить ее в ту сторону, в которую еще никто не пытался. Нельзя создавать с помощью разрушительных сил, это известно даже такому профану, как я.

По ночам в гружёных телегах привозят новую мебель взамен уничтоженной. А взамен убитых слух, нанимают новых, живых.

Для дворцовых обитателей Савирана всё это означает возвращение к привычному образу жизни. К слову, истощение принца ничуть не порадовало меня, хотя могло бы. И без того не слишком сиятельная внешность стала по-настоящему отпугивающей. Видимо, возвращая дворцу душу, Дамиран отдавал частичку собственной.

За последнее время нам пришлось провести бок о бок много времени, разрешая внутренние конфликты двух государств. В одном, однако сошлись достаточно быстро: мы оба хотим вступить на престол, покончив перед этим со старыми делами. Поэтому к концу недели савирийские военные силы покинули пределы Васмиора. К концу месяца оставшиеся двое правителей так же обязаны сложить свои полномочия и вернуться восвояси.

Так же начато дело по поиску Рида и его нового приспешника Тео. Пока их следы ищут на территории Савирана, а после моей коронации, когда я отправлюсь домой, со мной поедут боевые маги, дабы продолжить поиски на моей территории. А любому, кто сможет сообщить важные сведения, касающиеся данного дела, Его величество Дамиран объявил щедрую награду.

Достаточно скоро во дворец прибыла моя новая свита. Двадцать человек из высших домов (когда-то высших, теперь же это дети и внуки сильнейших магов и воинов, давно лишившиеся силы и титулов). Однако же в их жилах течет кровь редкостно одаренных васмиорцев, и при надлежащем обучении из бывших рабов получатся лучшие телохранители.

Глисе и Дакам пришлось смириться, что в их услугах я боле не нуждаюсь. Вместе со свитой приехали и слуги из родных краев. Свободные наемные слуги! И судя по улыбчивым счастливым лицам, их радости нет предела.

Это не то, о чем грезит моя душа, но даже начав с малого и осчастливив нескольких васмиорцев, я считаю, что делаю большое дело, просто малыми шагами, чтобы не споткнуться.

Принц не мешал принимать новых гостей, устраивать их в богатых покоях и снабжать всем лучшим. Он оставался в стороне, ограничиваясь общими вопросами о здоровье и благосостоянии гостей. И этого вполне хватало, чтобы не начать новые споры о том, кто и как должен жить, что слуги, даже если они наемные, а не рабы, не могут спать в покоях, где стены украшены настоящим золотом.

Иногда он лишь просил представить ему тех или иных людей, но чаще всего оставался в стороне. Случалось, что он посылал мне вполне официальное письмо с приглашением на совместную прогулку. На подобные предложения я каждый раз отвечала с легкостью и радостью, все же вырваться куда-то из дворца это благо. Однако теперь любая наша беседа проходила строго в присутствии фрейлин, поэтому Дамиран не решался сильно откровенничать. Он больше не придвигался вплотную к моему лицу и не хватал за руки, в этом все же есть некий плюс от официальности. И все же несмотря на все ограничения для тесного общения, так или иначе мы все равно проводим большую часть дня бок о бок. Во-первых, политика — требует усидчивости и своевременного научения, в чем мне и помогает Его величество. Во-вторых, он все же взялся самостоятельно обучить меня владению магии и приручению собственного дара, после того как я наотрез отказалась от услуг Мириары. Как оказалось, дар или в крайнем случае предрасположенность к нему, это, конечно, хорошо, но не гарантирует, что однажды ты сам себя не угробишь благодаря незнанию простейших истин. Именно для таких целей и был создан Университет Высших в Онтастаре. Так что помимо остальных предметов, к изучению которых я ныне вернулась, прибавилась еще и магия. Процесс этот затяжной и требует большой концентрации, огромного мужества и усидчивости. В этом деле, как оказалось, я являюсь не самой прилежной ученицей. Дважды едва-едва не подожгла Дамирана, пытаясь вызвать небольшой огненный сгусток на свою ладонь.

В перерывах между занятиями с Госпожой Соловеттой, Господином Фирайем и Господином Гломаритом, и занятиями магией, мы с принцем сбегаем в город. Однажды по общей договоренности переоделись в простую одежду и тайком улизнули из дворца, решив посетить местную таверну, как два самых обычных жителя города. Но это лишь однажды, — пообещали мы друг другу, просто чтобы развлечься, отстраниться от проблем ненадолго. Резкая нужда в этом ощущалась очень остро, мы оба вымотались от постоянной загруженности. Поначалу я думала, что это только мне сложно принять новую роль и овладеть ею, оказалось, что Дамиран тоже не был готов стать королем так скоро. Груз ответственности так плотно возлег на его плечи, что принц ссутулился еще больше обычного и стал казаться ниже ростом, иной раз мне удавалось смотреть на него сверху-вниз.

Вплоть до коронации принца нам удавалось не ссориться и не провоцировать друг друга. В ночь перед коронацией Дамиран подловил меня в коридоре, когда я шла с занятий и сказал, что всё прекрасно понимает, вскоре я уеду и не обернусь. И ни что, ни его подарок, ни обещания, ни мольбы не удержат меня больше, чем на положенный срок. Отчего ему делается еще печальнее, осознавать, что он останется совсем один в этом огромном холодном доме. Когда же я спросила, что ему дороже, мое общество или власть, принц не задумался и сразу же выдал ответ. Власть ему во много раз дороже любого человека, любого живого существа.

— Иногда мне начинает казаться, будто я люблю вас, Луна, но потом вспоминаю, чем может обернуться любовь и это проходит, — сухо констатировал Дамиран. А я лишь пожала плечами, ну что можно ответить на подобное заявление? «Иногда мне начинает казаться, что вы нормальный человек, Дамиран, а после вы попадаетесь мне на глаза и это ошибочное чувство проходит»? Быть может, подобная фраза отрезвила бы самонадеянное Величество, но стоит ли оно того? Уже скоро, совсем скоро я покину сие злачное обиталище всевозможных демонов.

— Вы правы, да-да, я вижу всё по вашим глазам, — он снова пустился во все тяжкие, пытаясь отгадать, что я думаю, что зреет у меня в голове. — Такое чудовище никто не полюбит. Всё верно, моя дорогая. Да мне того и не требуется, — таким незатейливым образом Его величество намекнул на брак по расчету, привычный для высокородных персон.

— Мне нет до этого дела раз так, — я поспешила ретироваться, чуя, что беседа ничем хорошим не закончится.

На следующий день Дамиран официально и при очень пышном торжестве стал королем, поклявшись перед собравшимся народом в верности Савирану. Я присутствовала, но старалась оставаться в тени, чтобы потом меня не ассоциировали с королем, погрузившим мое государство в рабство на многие годы, лучше подобного избежать, если это возможно.

Оказалось, что не очень-то возможно. Ища поддержки, Дамиран как обычно показал себя крайне странным и неординарным. Он словно ребенок цеплялся за мою руку всякий раз оказываясь рядом, куда бы я ни пыталась спрятаться.

Торжество Великого короля длилось целый день, опоясав весь город пышным разгульем. Во дворец съехались советники из соседних королевств, привезя с собой настоящие горы всевозможных даров. Одним из подарков, словно насмешка, пощечина мне, стали васмиораские танцовщицы. Дамиран попытался успокоить мой гнев, сказав, что от подарка не отказался только за тем, чтоб освободить девушек. Однако имя дарителя удержал в тайне, сославшись на то, что новые конфликты сейчас ни к чему.

— Вы не оставляете мне выбора, Ваше величество. Завтра после своей коронации, я предприму все меры, чтобы уничтожить таких как вы, — выплюнула я ему в лицо, едва сдерживаясь, чтоб не огреть нового короля чем-то тяжелым по хрупкой голове. — Моего огня на всех хватит, — от злости мой голос перешел на утробный рык. Я сжала ладони в кулаки до такой степени, что на внутренней части остались красные ямки в виде полумесяцев.

Вместе со всей васмиорской свитой я поспешила покинуть праздник тщеславия и властолюбия. Сэт нагнал меня на лестнице, пытаясь что-то рассказать, я остановила его одним жестом руки.

— Узнай, где держат рабынь, прошу тебя.

Солдат коротко кивнул, но остался на месте.

— Я смогу о себе позаботиться, иди, найди их и приведи ко мне, — чуть поразмыслив, решила добавить. — И возьми с собой будущих защитников, практика никогда не будет лишней, — я с улыбкой посмотрела на приосанившихся васмиорцев.

— Вам лучше не оставаться без защиты, госпожа, — серьезно заявил Сэт.

— Мне ничего не угрожает, — я усмехнулась, подталкивая своего главного защитника в спину. — Идите, я хочу, чтобы их освободили немедленно. С боем или без него.

Посмотрев на погрустневших фрейлин, их воспоминания ушли явно не в лучшую сторону, пошла по коридору. Ничего, я тоже первое время вздрагивала, когда мне напоминали, кем приходилось быть с рождения. Рано или поздно это пройдет, особенно если вскоре они вернутся домой, увидят резкие перемены и преображения Васмиора, почувствуют вкус свободы. Всё лечится, даже тяжелые годы рабства.

Мы свернули в коридор, девушки стали вести себя непривычно тихо и скромно, от увиденного они тоже не в восторге, а ведь именно этого и добивался анонимный даритель. Он хотел не просто напомнить, кто мы, но и сломить нас перед самым важным днем для всех васмиорцев.

Я резко останавливаюсь и оборачиваюсь к девушкам.

— Не смейте грустить. Или как минимум показывать им, как вам тяжело даются их колкости. Никогда, — видимо мое лицо в свете факелов напугало их еще больше. Все четверо побелели и затряслись. — Да что с вами? Савирийцы тешатся над вашими грустными физиономиями.

Одна из девушек, Арфея, набралась сил и показала куда-то за мою спину, я развернулась, чтобы едва самой не онеметь. Передо мной возвышались люди, чьи лица покрыты глубокими капюшонами, их образ, манера держаться, прекрасно знакомы. Убийцы, такие же, как и Тео. Быть может даже его напарники.

Сирид схватила меня за руку и дернула.

— Уходите, госпожа, убегайте! — Зашептала она, трясясь от страха.

Глупо ли было полагать, что нам ничего не грозит во дворце врага, и отпускать Сэта и остальных солдат? Возможно. Но еще глупее предположение, что я побегу, оставив подданных на произвол судьбы.

Тени молчали, но я чувствовала их ухмылки. Они позволяли нам осознать всю обреченность происходящего, наслаждались слабостью. Я помню, как мой страх дурманил Тео. И его истошный крик, когда мой дар пробудился.

— Ты пойдешь с нами, — промолвив один из теней. — Тогда они останутся живы, — он указал на фрейлин.

Я хотела ответить что-то язвительное, но не успела, по всей видимости, убийца передумал.

— А впрочем… Никто не говорил, что они должны выжить. Только ты.

В тихом пустынном коридоре звякнула сталь, вынимаемая из ножен.

Арфея заскулила, пытаясь подавить слезы и дрожь, она тоже вцепилась в мою руку и уткнулась в плечо. Мне же вспомнились буквально первые занятия с Господином Гломаритом.

«Вас так удивляет желание короля вырезать весь свой род. Почему? Как бы вы поступили, леди Луна?»

Помню наши словесные баталии, разговор зашел достаточно далеко от вопроса, затронув немного другую тему, помню, что ответила ему.

«Борьба определяет человека, господин, сдаться — то есть покориться воле судьбы — слишком просто, именно смирение перед смертью сделало бы меня слабой и ничтожной».

Я отодвигаю хитрый подол, пошитый покойной Тиривой, это была целиком ее задумка, будто бы старшая служанка знала, что однажды мне пригодится оружие, спрятанное под женской одеждой. Надеть это платье на коронацию Дамирана было не догадливым просчетом, однако, а дань памяти женщине, которая несмотря на всё относилась ко мне с добром. Под открытым подолом видны узкие брюки, пошитые по фигуре и высокие сапоги, почти мужские, на плоской подошве. На поясе брюк покоится меч, еще один подарок Сэта. Меч выковал его отец и нанес на него надпись, призванную стать эпитафией для врагов.

Кто-то из теней тихо смеется, наблюдая за тем, как я осторожно вынимаю оружие, чтоб не повредить платье. Их злорадство пугает фрейлин еще больше.

— Госпожа, — протяжно пищит Бетра и закрывает лицо худыми ладонями. — Не надо, госпожа.

Сложно ли рабам смириться со смертью? Отнюдь. Рабы привыкли умирать за хозяина или по его воле, смерть начинает казаться им избавлением. Так и мои фрейлины, они почти смирились с неизбежным, приготовились принять смерть в надежде, что это защитит меня.

Я поднимаю руку, давая девушкам знак, держаться за мной и почти сразу же сталь в моих руках накаляется, становясь красной и стирает ухмылки с лиц теней, пусть я этого и не вижу, но их насмешки затихают. Те, что стоят ближе ко мне группируются, чувствуя неладное. Кто бы их ни послал, он не догадался предупредить наемников, с кем им придется иметь дело.

Один край подола я цепляю за пояс, чтобы юбка не мешалась и мысленно вспоминаю уроки Сэта. Самое важное и основное — стойка. Нужно найти баланс, упор, держать корпус стойко, но при этом умудриться быть маневренным. Опытный солдат столько раз легким движением сбивал меня с ног, что я навсегда запомнила, как это больно и неприятно, смотреть снизу вверх, будучи поверженной.

И уроки Дамирана тоже не прошли без толку. Раскаленная сталь произвела впечатление на наемников. Сегодня им повезло, из-за страха спалить не только врагов, но и фрейлин, я не стану использовать огонь, как прямое и главное оружие, но едва ли пощажу их за наглость. Сказав Господину Гломариту, что человека определяет борьба, я ниразу не соврала. Да, именно, если придется, я умру в этом треклятом коридоре, но всеми силами буду пытаться сохранить жизнь подданных мне девушек. И либо сумею их защитить, либо упокоюсь вместе с ними. Третьего не дано. Но все же умирать сегодня я не планирую.

Ни сегодня, ни сейчас.

Взмах клинка, я выбрасываю руку, подавая корпус вперед, ставлю ноги так как учил Сэт и улыбаюсь, вспоминая бранные песни солдат о том, как идут на войду, смеясь смерти в лицо. Бросаясь на одного из наемников, краем глаза вижу, как Сирид быстро убегает прочь, а остальные девушки пытаются прикрыть ее фигуру собой, чтоб тени не заметили неладного.

Догадка о том, что девушка бежит, чтобы привести помощь, делает улыбку на моем лице шире. Значит продержаться нужно совсем недолго.

— Зря ты это затеяла, — выдыхает наемник мне в лицо и скидывает капюшон. Его лицо мне не знакомо, но это неважно. Я взмахиваю мечом, вкладывая в рубящий удар всю силу.

«Песнь огня, да прольет крови танец», — наемник замечает гравировку на стали за мгновение до того, как я бью его ногой под колено и рассекаю душный воздух, чтобы всадить острие в его горло.

Звонкий визг прознает до глубины души, булькающий хрип наемника почти не слышен на фоне криков фрейлин. Проходит всего несколько секунд, остальные успевают одуматься и кидаются на меня все разом, не давая места и времени для новой атаки.

21

Мне и самой хочется закричать, непонятно, от страха или от какого-то странного закипающего чувства в груди. Я снова взмахиваю мечом, пытаясь огородить себя от наемников и не позволить им приблизиться, как вдруг острие клинка сталкивается словно бы со стеной. Глухой смех теней, которых веселит мой взор, полный непонимания.

— Трусы, — выплевываю я, опуская меч. Руки сводит судорогой от напряжения, вроде как я вся дрожу, но почти не замечаю этого, предпринимая новую попытку.

Один из наемников, улучив момент, пока я его не вижу, подкрался сзади и выбил меч из моих рук, я ощутила укол в шею и ударила его локтем, кажется, в нос.

Внутри меня все клокочет, кричит о том, что нельзя позволить им навредить фрейлинам, иначе я проиграю навсегда, проиграю в еще не начавшейся толком битве. Наклоняюсь, осознавая всю глупость происходящего, чтобы поднять оружие. Меня вполне могут огреть по голове, пока невидящими глазами рыщу по полу в поисках меча, даже такой недалекий тактик, как я, это понимает.

Вдруг стало очень тихо, даже мое сердце, рьяно рвущееся из груди, притихло, словно остановилось, устав гонять кровь. Наемники разом закашлялись, валясь на колени и хватаясь за горло. Кто-то из них прокричал нечто нечленораздельное и повалился замертво, его голова противно хрустнула о каменный пол. Крик перепуганных фрейлин перерос в восхищенное перешептывание. Я поворачиваю голову к ним, чтобы понять, в чем дело и вздрагиваю от неожиданности.

Дамиран стоит, как статуя с протянутой рукой. Под его невидимой силой наемники гнутся к полу и уже почти верещат, царапая себе глотки, их глаза бешено вращаются, белки покраснели от лопнувших сосудов. Однако лицо Его величества непроницаемо. Если бы я не знала его, то решила бы, что, как и Риду, ему просто нравится убивать, сам процесс и исходное состояние жертвы будоражат его кровь в жилах. Но это не так. Это просто не может быть так, ведь это Дамиран, а не Рид, Дамиран, напугавший меня в картинной галерее ненамеренно, желая познакомиться, незнакомец, преподнесший мне розы и остановивший кровь в ране. Не спорю, принц, точнее, теперь уже король, прекрасный актер, он вполне мог притворяться, потворствуя мне, но что-то подсказывает, что Дамиран далеко не так алчен и жесток, как кажется.

Когда последний из наемников падает, испуская дух, Дамиран опускает руку и тяжело вздыхает. Стоило бы подойти к нему, сказать хоть что-то, но мне удается только смотреть на мертвого мужчину, на лужу крови, растекшуюся вокруг его головы. Я убила. Убила. Убила! Чем теперь я лучше Рида или любого из этих наемников?! Можно было обезоружить его, обезвредить, Сэт учил именно этому, но я убила. Сознательно, поддавшись злости от их показной бахвалы. И теперь смотрю на лужу крови, на закатившиеся глазницы и искаженный слишком широко открытый рот, думая о том, что вскипало в моей душе, когда я подняла меч, когда точно решила, что убью, именно убью, а не попугаю, как учил солдат.

— Луна, вы ранены? — Дамиран обнимает меня сзади за плечи и прижимает к себе, моя макушка трется о его недельную щетину (принц не удосужился даже побриться перед коронацией). Меня продолжает сотрясать, но я выворачиваюсь из его объятий и смотрю на фрейлин. Они прижались друг к другу и стараются смотреть себе под ноги, дабы не запечатлеть в памяти ужасное зрелище.

— Уходите, — мой голос напоминает звериный рык. — В мои покои. Сейчас же!

Дамиран снова хватает меня за плечи и принудительно разворачивает к себе.

— Все в порядке, Луна, все закончилось, — его успокаивающий голос мягкий, почти бархатный, прямая противоположность моему, хотя это он убил с десяток наемников и по идее должен хоть немного нервничать.

Его величество прикладывает руку к моей шее и только тогда я вспоминаю, что один из наемников успел зацепить меня кинжалом.

— Всего лишь царапина, — я снова одергиваюсь от него. — Прошу вас, уведите их. Уведите!

Он быстро кивает и берет меня за руку, давая девушка знак идти за нами.

— Нет, я не иду, — упираюсь пятками в пол, чтобы меня сложнее было сдвинуть с места. — Мне нужно… — мозг судорожно пытается придумать, что нужно и я выдаю первое, что пришло в голову. — Мне нужно в сад, проветриться, в себя прийти. Я Сэта дождусь и вернусь.

Дамиран пытается что-то сказать, причем весьма убедительно и логично лепечет про опасность, про то, что на нас только что было совершено нападение, что неразумно как минимум оставаться одной. Но мне все равно.

«Я убийца! Убийца! Убийца! Убийца!» — отвратительно жужжит у меня в сознании.

— Постойте, я пойду с вами, — Дамиран неуклюже проскользил по полу.

— Нет-нет! Прошу вас, отведите фрейлин в безопасное место, — крикнула я на бегу.

Именно на бегу, знаю, что леди, а уж тем паче будущей королеве не пристало задирать юбку и бегать по дворцу, но и ситуация не совсем типичная. Не каждый день человек становится убийцей, и не каждый человек к этому готов. Совсем не каждый.

Я бегу вперед, не разбирая дороги, не знаю каким образом мне удается в таком состоянии отыскать выход в зимний сад, но спустя всего пару минут (по крайне мере мне так показалось), я падаю на колени около плакучей ивы и раздаюсь громким плачем, надеясь, что моих стенаний никто не услышит.

Нужно быть сильной, нужно прийти в себя и не показывать слабость — все эти умаления на меня уже не действуют, я пытаюсь закрыть себе рот руками, чтобы перестать реветь от кажущейся безысходности, но не выходит, плач становится глухим и не утихает. Пытаюсь рассуждать здраво, что подобные нападения случаются на королей и королев, это вполне в порядке вещей. Правителей травят, режут глотки, закалывают спящими. Никто не говорил, что будет легко. Но сознание не трезвеет, а пуще прежнего рвется на части, выражая это градом слез.

Я снова вспоминаю маму, ее нежные руки, крепкие объятия. Она была строгой, но нежной женщиной. Умела ругать так, что становилось стыдно, а не обидно, и ласкать, так, что ты ощущал себя самым важным человеком на свете. Как же сильно мне ее не хватает, однако…

Из ступора и медленной слезной агонии меня выводит одна, казалось бы, очень простая мысль. У меня ведь есть отец. Савириец, которого отослали на родину, когда мамина беременность стала явной. Отец, которого я никогда не видела, но теперь, когда я тут, во дворце короля Савирана, это вполне поправимо. Быть может, отец не хочет обо мне знать, а может совсем наоборот, когда мы увидимся, узнаем друг друга, он станет мне опорой, заменит мамины объятия, ее нежность и любовь. И тогда больше не будет так одиноко и сложно не гнуть спину, не ссутулиться под нависшими трудностями.

Я поднимаю голову, чтобы утереть слезы и улыбаюсь. Отец. У меня есть отец. Сегодня я стала убийцей, но могу обрести отца, который утешит, который скажет, что убийство было необходимо, я не виновата и не превращусь от этого в монстра. Просто это очередная сложность, которую надо пережить. Не важно, что я сама всё понимаю, об этом должен сказать отец, заключив в любящие горячие объятия, тогда я окончательно в это поверю. Не раньше.

Пальцами касаюсь продолговатой саднящей линии на шее, оценивая нанесенный наемником ущерб. Печет, но кажется не слишком опасной, если обработать, к тому же у Дамирана прекрасная способность залечивать такие вещи, чтоб не осталось шрама, как напоминания о страшной ночи. Нужно извиниться перед ним. Да к черту! Нам нужно поговорить! Нормально, без формальностей и прочей чепухи! Завтра моя коронация, до тех пор я хочу обрести если не друга, то в какой-то степени товарища в его лице. Между нами действительно что-то происходит и это важно, ведь я на половину савирийка, а значит имею прямое отношению к его двору. Хватит войны, хватит ненависти. Я хочу его обнять и зарыть топор войны навек.

Поговорить!

Я поднимаюсь, отряхивая колени.

— Не торопись, — шепчет мне на ухо злой голос, сжимая мое горло до той степени, когда дышать становится трудно, но вполне реально. — Я тоже хочу с тобой поговорить.

В душе что-то обрывается, снова хочется поддаться соблазну и зарыдать, но королева должна быть сильной, даже когда ей по-настоящему страшно до того, что пальцы на руках немеют и голос пропадает.

Закрывая глаза, я думаю о том, что завтра должна была состояться коронация. Днем позже я должна была вернуться домой. В Васмиор. И покончить с рабством.

Как же так случилось? Как я могла позволить себе отключить голову, логику и инстинкты? Непростительная глупость! Стоило послушать Дамирана, а не поддаваться сиюминутному желанию убежать подальше. Ну или хотя бы не в полном одиночестве… До сего момента я считала себя рассудительной, уравновешенной и достаточно смышленой.

Рид накидывает мне на глаза повязку и плотно стягивает узел на затылке. Он толкает меня в спину, чтобы я двигалась и крепко сжимает за талию, исключая любую тягу к мятежу. Что ж, сегодня бывший Повелитель Сумеречной Пустоты застал меня врасплох и прекрасно сим воспользовался, больше я постараюсь не предоставлять ему подобной возможности. Едва ли он собирается меня убить, его извращенный мозг скорее всего придумал нечто более интересное, и к сожалению, привыкнув к кошмарам савирийского дворца, к непростому характеру Дамирана, к многосторонней придворной жизни, я не прочь сыграть в игру, в которой заведомо должна проиграть. В этот раз тоже не ради собственной шкуры.

Если отодвинуть чувства на задний план и рассуждать здраво, вырисовывается несколько вопросов, выведенные логическим путем ответы на которые, существенно облегчат мне жизнь в данный момент.

Итак, Рид решил меня похитить. Предположу, что не ради убийства, иначе зачем заморачиваться с похищением. Тогда для чего?

Он ведет меня на нижние этажи дворца, потом еще ниже, на подземный уровень. Зачем? Что стало его убежищем после побега? Где бывший Повелитель обосновался, чтобы в своей треклятой голове изобрести план проникновения во дворец и похищение? Это должно быть спокойное вполне знакомое для него место. И если рассуждать совсем уж грубо, то область поисков сужается до Савирана, что естественно. И Васмиора, в котором Рид провел большую часть жизни.

Но станут ли меня искать? Вот в чем главный вопрос. Безусловно, Дамирану станет интересно, куда я пропала, но сподвигнет ли интерес на поиски? Или гораздо выгоднее, что последняя из династии королей захваченного королевства бесследно исчезла. И тогда пускаться с головой в поиски пропавшей, как минимум не стоит. Быть может чувства, что стали зарождаться в каждом из нас, к сожалению, по отдельности, и к тому же весьма противоречивые, все же толкнут на верный путь Его величество, но это не точно.

Тогда в таком случае, мне предстоит выбираться самой. Но откуда?!

Рид толкает меня в какую-то комнату, внутри пахнет плесенью и пылью. Сквозь повязку пробивается яркий свет и странное жужжание. Против воли я резко останавливаюсь, наконец пробудившиеся инстинкты ревут о том, что идти дальше нельзя!

— Иди же, черт тебя дери!

Рид зол и взволнован. Он торопится скорее покинуть дворец.

Портал! Он привел меня к порталу, используют который крайне редко, и к тому же очень тщательно охраняют.

— Скольких ты убил, чтобы пробраться сюда? — Мне еще пару секунд удается устоять на месте, прежде чем Рид грубо пихает меня вперед.

Он не отвечает, плотнее прижимает меня к себе и пытается буквально запихнуть в портал, как замечает, что я роняю кольцо и останавливается.

— Хитро, — Рид усмехается и наклоняется, чтобы подобрать кольцо.

Я ничего не вижу, в глаза бьет яркий свет, но каждое его движение, даже жест руки, мне почему-то виден с закрытыми глазами. Скорее всего это мои собственные ощущения. Полжизни проведя с опущенным долу взором, я научилась видеть, не поднимая головы. Это все равно, что слепой прозрел, а спустя время снова потерял зрение. Ему не придется заново привыкать к темноте или ориентироваться в пространстве, он не будет натыкаться на стены, просто потому что всё это ему уже знакомо.

— Рид, ты совершаешь огромную ошибку, — я хотела произнести целую речь, хотя бы для того, чтобы сбить его с толка, а может и улучить момент, ударить и попытаться добежать до дворцовой стражи, где-то же она еще должна остаться. Но Рид не дал мне договорить, будто бы заранее предвидел подобный разворот событий.

Предприняв последнюю попытку, я бодаю его плечом в грудь и пытаюсь своим весом опрокинуть хорошо слаженную мужскую фигуру, едва ли это может удаться. Мой нехитрый план рушится вдребезги, Рид окончательно теряет терпение и поднимает меня на руки, словно мешок с не слишком ценным грузом, закидывает на плечо и входит в портал.

Не смотря на повязку, я все равно плотно зажмуриваю глаза и вскрикиваю.

— Дамиран! — Голос эхом проносится по подземелью, ударяется о стени и затихает где-то вдали.

Кажется, мой отчаянный полный боли крик мог бы сдвинуть горы, но так и не долетел до ушей короля. В девичьей фантазии я рисую образ, как новый король Савирана мерно ступает по холлу с задумчивым видом. Где-то издали он слышит крик и оборачивается на него, мгновением позже понимая, кто и зачем зовет его. Он спешит на помощь и обязательно вызволит будущую бедовую королеву из всех неприятностей.

Грезить гораздо легче, чем принять суровую реальность. Фантазии дают надежду, дают силы не падать духом, поэтому мне удается сохранить остатки благоразумия и не пытаться дергаться, пока в портале происходит нечто странное (по крайней мере для меня). Все тело будто сжали в один большой тесок, после взболтнули и выкинули на карусель, которая вращает и вращает, к горлу подступает тошнота. Я смею надеяться, что запачкаю дорогой, хоть и видавший лучшие времена, сюртук Рида праздничным ужином, но увы. Вращение быстро заканчивается. Рид подпрыгивает и тяжело вздыхает, после чего опускает меня на пол и прислоняет к стене. Я слышу слабый шелест рядом. Он тоже привалился рядом и пытается справиться с дурнотой. Все же я отхожу быстрее, может из-за повязки на глазах, словом, снова очутившись на твердой поверхности, я срываю тряпицу с глаз и швыряю ее в Рида, еще до конца не поняв, что к чему и не привыкнув к слабому освещению.

— Чертов сукин сын! — Вырывается у меня. Я почти сразу жалею о сказанном, но успокоиться не выходит. — Я убью тебя! — Теперь эта угроза приобрела новый смысл, ведь в свете последних событий, я вполне могу исполнить данную угрозу.

Рид ошарашенно отодвигается от меня и прикрывает рот ладонью, его все еще тошнит. После нашей последней встречи он уверился в том, как сильно меня коснулись неотвратимые изменения, для него я предстала благовоспитанной леди. Пусть знает отныне, эта леди ни один день провела около солдатских походных костров и успела понабраться брани.

— Я сгною тебя в самой грязной самой мерзкой камере, гребаный выродок, — я едва не плююсь и отвешиваю ему звонкую пощечину, другой рукой нащупывая пустые ножны. Меч! Мой меч остался в холодном коридоре, валяется рядом с мертвыми наемниками!

От пощечины бывший Повелитель приходит в себя, отлипает от стены, пелена во взоре рассеивается, он оскаливается, желая ответить мне или усмирить. В тот же момент до меня наконец доходит, где мы.

Мы дома.

С открытым ртом я поворачиваюсь на месте, разглядывая свою последнюю комнату перед тем, как Лорд Эствейр перенес меня в Савиран. Даже шелковое ночное платье осталось сложенным в изножье кровати. И женские всевозможные склянки для поддержания красоты на туалетном столике стоят так, как я их оставила.

— Какого дьявола происходит? — Я поворачиваюсь к Риду с видом полноправной владелицы. Неважно, что коронация завтра. В потайной кармане прямо около сердца, сложенный вдвое лист гласит о том, что мои права признаны и вошли в силу с того дня, когда это письмо было отправлено по просьбе принца Дамирана.

— Немедленно верни меня обратно! Слышишь? — Я придвигаюсь ближе к нему и щурю глаза, пытаясь выглядеть более грозной. — К утру я должна быть в тронном зале, мать твою!

— Уйми ты ее уже. Ее трескотня вгоняет в сон.

Заслышав этот голос, моя рука по инерции пытается нащупать хоть что-то, чем можно запустить в говорящего. Рид ухмыляется, жестом подзывая Тео.

— Сядь, — приказывает бывший Повелитель Сумеречной Пустоты с таким видом, будто все произошедшее со мной блажь, я все еще рабыня, всецело принадлежащая ему.

Я не подчиняюсь, переводя взгляд с него на Тео и обратно. Тогда наемник обходит меня, грубо хватает за плечи и силком усаживает на диван. Рид грациозно опускает рядом, а Тео напротив в кресло, закинув ногу на ногу.

Их партнерство едва ли может удивить после появления Тео во дворце Савирана в моих покоях, но с каким видом они «кружат» около меня, заставляет задуматься, насколько долго они сотрудничают.

Перед тем, как я оглашу им собственные права на этот замок, город, да и вообще на государство, решаю все же выслушать, что они поведают. А ведь поведают, это видно по блестящим глазам Рида, он намеренно тянет время, чтобы напугать, внести некую смуту в сознание. О да, я хорошо помню все его уловки. Его поза вальяжна, как в тот раз, когда он общался с лордами, но на самом деле, в душе все клокочет. Он придвигается ближе ко мне и обнимает за плечи, выдавая самую ненастоящую и неприятную улыбку.

— Все кончено, — он почти шепчет мне на ухо, наслаждаясь каждой секундой.

— Что кончено? — Упираю ладонь ему в грудь, вынуждая отодвинуться.

Тео забористо выругивается и сам над собой смеется, запрокинув голову. Их тандем кажется мне слишком уж зловещим и опасным.

— Всё, Луна. Помнишь, я обещал тебе, что скоро всё закончится и будет даже лучше, нежели прежде?

Я закусываю губу, вспоминая вечер перед выдуманным праздником, тогда слова Рида казались просто одним из вида моральной поддержки.

— Я тебя не понимаю, — мой голос натянут, как струна, я из последних сил стараюсь говорить спокойно и не переходить на крик.

— Объясню, — Рид выворачивается на диване и хватает меня за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза. — Твои игры в королеву закончены, Савиран снова далеко, как и раньше. Мы начнем с начала, если ты захочешь, но придется раз и навсегда забыть про все эти глупости с правами на трон, — его ровная речь и строгий взгляд отчасти гипнотизировали. — Отныне, Луна, рождённая рабыней и от рабыни, ты принадлежишь мне. Что же касается остального, всё просто. Мы почти добились раскола между малахольным королишкой Савирана и Рэймором — основного и самого сильного противника Дамирана и его покойного отца. Их конфликт нарастал еще с тех пор, как твой предок удавился и Сайвос нарушил закон, позволил ему помереть. А как только Дамирану припишут таинственную пропажу васмиорской наследницы, на Савиран обрушатся все силы соседних государств.

— Зачем тебе это? — Цежу сквозь зубы, в самом деле не понимая, зачем уничтожать собственную родину?!

— Когда не станет Савирана, который мы все знаем, и короля нынешнего не станет, появится новое королевство. И понадобится новый король, — назидательно, будто малому ребенку поясняет Рид и расплывается улыбкой.

— А я-то тут причем? Зачем тебе все это?! — От злости я подскакиваю, но Рид сжимает мое плечо и усаживает обратно.

— Во-первых, для того, чтобы объединить два королевства в одно, как это когда-то и было, но с ходом времени забылось.

— Во-вторых, — Тео поднимает вверх палец, обращая на себя внимание, — у всех королей помимо законных супруг есть фаворитки. Рид очень просил тебя на эту роль.

Я разъяренно смотрю на Рида какое-то время, пережевывая слова Тео, а после бью его в кадык, не сильно, вряд ли такой удар может убить, но самозваный король хватается за горло и сгибается пополам.

— Вон! — Кричу, что есть сил, вскочив с дивана. — Убирайтесь прочь с моей земли! Моей, черти дери ваши задницы!

Наемник раздается истеричным смехом, видимо, мой гнев немало веселит его, а бранные слова и того пуще. Пока Рид приходит в себя, а Тео борется со смехом, я просто смотрю на обоих, беспомощно и злобно, как обиженные дети, когда их пытались поругать за пакость, но в итоге насмехаются.

— Ты не поняла? — Тео встает, и я вдруг вспоминаю, каким он может быть. Той ночью в заброшенном крыле замка, он едва не довел меня до инфаркта своими фокусами. — Ты теперь никто, — рявкает наемник и смотрит на напарника, пытаясь понять, насколько тому плохо.

— Неужели? — Я сжимаю ладони в кулаки, обращаясь к тому месту в груди, из которого начинает полыхать внутреннее огнище. Пламя появляется около моих ног и начинает расползаться дальше, пока это лишь слабый огонь, я не успела хорошенько обучиться, но, если меня не прервут, танцующий огонек перерастет в пламя.

Тео вздрогнул и сжался, но остался на месте. Полагаю, он тоже помнит, на что способна пугливая рабыня, загнанная в угол. В тот раз я подожгла его, да и себя немного, случайно, совершенно не понимая, что происходит. Но что будет, если я разозлюсь настолько, что просто не захочу останавливать свой дар? Что, если собственная жизнь не волнует меня настолько, что я решу сжечь всех нас троих заживо, похоронив в каменных стенах?

Пламя у ног вырастает и уже трется, словно щенок о мое колено.

— Прекрати, — шипит Рид и наотмашь бьет меня по лицу.

Падая, я все равно пытаюсь сконцентрироваться, чтобы не потерять ту слабую нить, что связывает меня и огонь.

Всё без толку. Пламя исчезает. Я больно ударяюсь о пол и раздираю щеку в кровь.

Рид, присев рядом, подхватывает меня за шиворот и чуть приподнимает.

— Предположим, у тебя есть некоторое время, чтобы смириться, сродниться, так сказать, с новым статусом. Точнее, с прежним. Это условное время ты посидишь взаперти, а Тео присмотрит за тобой. — Он отпускает меня и отходит к двери. — Советую наконец осознать происходящее, Луна. Иначе быть беде.

Его намек более чем понятен. Он не станет держаться за рабыню, чья дерзость больно бьет по его самолюбию. Я всего лишь должна исчезнуть для всего мира. Если ему придется на самом деле осуществить мою пропажу, он не станет мешкать, кому как не мне знать об этом.

Опуская голову, чтобы коснуться лбом холодного камня и хоть немного остыть, я сжимаю зубы, чтобы не заплакать, впиваю ногти во внутреннюю сторону ладоней, запрещая себе мириться с произошедшем. Ни за что! Никогда! Я Луна Васмиора! И я не позволю отнять у меня королевство, ибо я не мой предок.

Тео садится обратно в кресло и смотрит на меня пристально, как змея смотрит на мышонка, которого вот-вот слопает. Уголки его губ чуть вздернулись вверх, изображая ухмылку.

— Ты проиграла, птичка, — произносит он так тихо, что до меня не сразу доходит смысл сказанного.

Нет смысла отвечать змею, ответ лишь рассмешит его, потешит. Оставшись наедине с ним, мне становится еще хуже.

— Я не уйду, — сладко протягивает наемник. — Будешь спать в моем присутствии, есть и даже думать, птичка.

— Заткнись, — поднимаюсь с пола и подхожу к своему новому бдительному стражу. — Иначе, клянусь всеми богами, я подловлю момент, когда и тебе рано или поздно понадобится сон. И выброшу тебя из окна головой вниз.

Моя сбивчивая злая речь все же возымела действие, Тео отвел взгляд в сторону, делая вид, что меня вообще не существует.

Первое правило пленницы: хочешь переиграть своих палачей, стань хуже, намного-много хуже их.

Не знаю, как объясню обо всем Дамирану, когда смогу выбраться отсюда, и захочет ли вообще он меня слушать, но я выберусь. Иначе и быть не может.

В первую же ночь, делая вид, будто сплю, а на самом деле, наблюдая за каменной физиономией Тео, сидящего около моей кровати, я попыталась поджечь замок. Это произошло в некоторой степени не намеренно. Точнее, я, конечно, знала, что сильные эмоции и чувства провоцируют дар к разрушающему действию, но ничего не могла поделать с собой, думая о том, что Рид приставил ко мне убийцу. Не просто приставил, наемник будет жить рядом со мной, наблюдать за каждым моим движением, есть и пить за одним столом и контролировать походы в отхожее место и ванную до тех пор, пока я не сломаюсь, как того ожидает Рид. Не стану безвольной послушной куклой, прекрасно годящейся на роль фаворитки. Вот что он решил мне уготовить.

Ко сну пришлось переодеваться прямо перед Тео, не скажу, что от природы я выросла стеснительной, в общем то особого дела до того, кто, как и в какой момент на меня смотрит, особого нет. Неприятно, что скользкий взгляд наемника пробегает по моему телу, но не более. Леди должна была бы верещать и требовать его покинуть спальню, устроить скандал и раздаться горькими слезами. Спокойно скидывая платье на пол, я даже не моргнула, еще раз вспоминая, что никакая я не леди. Ни в душе, ни на деле. Госпожа Соловетта при виде такой картины, пришла бы в тихий ужас.

Поход в ванную четко контролировался по времени, если через пятнадцать минут я не выйду, Тео обещался выбить дверь. На мой вопрос, а как же Рид отреагирует, что на его обнаженную собственность смотрит кто-то другой, наемник в очередной раз посмеялся.

«Ты интересуешь меня не больше безвкусной мебели в этих комнатах», — ответил он. «И Рид прекрасно знает об этом», — с важным видом добавил надзиратель.

И лежа в кровати после всех перенесенных унижений, я думала о том, как сильно ненавижу их обоих. Неужели возможно так ошибиться в человеке? Рид! Рид, не прибивший меня после нанесенного оскорбления в саду, который любовно взращивала мама. Рид, сказавший, что, ведая гостям о своей любви ко мне, он не так уж чтоб врал. Он защищал меня от лордов, он же хотел даровать мне свободу. Неужели всё ложь?

При мысли об этом в груди поднялось жаркое облако, быстро превращающееся в дым. Я поняла, что происходит только когда Тео заверещал, подрываясь с места. Видимо, он задремал и не заметил, как комната наполнилась огнем.

К утру, когда всё улеглось, мне удалось увидеть уродливые ожоги на руках, лице и шее наемника. Комната была безвозвратно испорчена, Риду пришлось переселить нас обоих в другие покои, поближе к себе.

— Ты вынуждаешь меня, — просипел бывший Повелитель, присаживаясь рядом со мной, он пришел по утру после того, как нас с наемником перевели в другие комнаты. За спиной сразу же возник Тео, сквозь боль он обхватил меня за плечи и заставил запрокинуть голову. — Это усмирит твой пыл, — Рид влил мне в рот зелье и закрыл рот и нос, чтоб я проглотила дрянь.

После этого зелье мне давали каждое утро, в какой-то момент я действительно перестала противиться. Уж лучше выпить самой, чем снова ощущать горьковатый запах Тео слишком близко и тепло рук Рида, что раньше могло бы успокоить, а теперь откровенно бесит.

От отвратительно пойла туманился взор и разум, иногда мне казалось, что прошло много лет, на деле же лишь час-другой. В другой раз виделись кошмары, слышались чьи-то истошные вопли. Но самое страшное, я почти перестала чувствовать свой огонь, он спал где-то в глубине души и не желал пробуждаться, как не умоляла.

Рид приходил несколько раз за день. Первый — утром, чтобы опоить меня, второй, чтобы пообедать вместе. Иногда еще он появлялся в ночи, усаживал меня у камина и сидел рядом достаточно долго, с интересом наблюдая, как я пытаюсь внутренне бороться с результатом зелья.

Не знаю, сколько точно прошло времени, быть может несколько дней, а может и годы, но мой организм стал привыкать к яду, непросто привыкать. В какой-то степени мне стало легче переносить его действие. Поначалу я старалась этого не показывать, иначе в затейливую голову Рида может прийти еще какое-нибудь омерзительное решение, как стреножить задиристую кобылу.

Каждый день, садясь с ним за один стол, я ела еду, сдобренную тем же зельем, запивала вином, с привкусом яда, видимо Рид и сам понимал, что действие зелья рано или поздно сойдет на нет, потому всячески пытался продлить эффект, увеличивая дозу.

Дошло до того, что Тео пришлось помогать мне подниматься утром с кровати и даже одеваться. В какой-то момент он развернул меня к себе, прервав мое излюбленное занятие, сидеть у камина и смотреть на огонь (иногда это увлекательное зрелище я меняла на пейзаж, видимый из окна), раздвинул двумя пальцами мне глаз и всмотрелся в зрачок.

— Что-то не так, — прошептал он испугано.

Я привычно покачалась всем телом, будто в некоем трансе и отвернулась обратно к камину. Да, он прав, что-то не так. Пока яд затуманивал мозг, я и сама не сразу догадалась, что именно. Оказалось, что опоить человека, рожденного с огненным даром, не так-то просто. Рано или поздно яд почти в прямом смысле слова выжигается из крови. Это своего рода способность, меня нельзя так просто взять и отравить. К сожалению, наемник достаточно быстро смекнул что к чему и, естественно, донес Риду. Тем же вечером я услышала их тихий разговор.

— Нужно что-то придумать, — казнился Рид. — Нельзя вечно опаивать ее.

— Конечно, тебе-то хорошо, огонь едва ли может тебе навредить, — прорычал в ответ Тео. — А мне в прошлый раз она не хило подпалила зад. Огненная курица, мать твою.

— Хватит! — Резкая смена интонации в голосе Повелителя немного отрезвила даже меня. — У нас есть еще немного времени, я что-нибудь придумаю.

Не отрываясь от незамысловатого занятия (гляделок в грязное окно), я заулыбалась, обнажив зубы. У них нет времени.

Уже как два дня яд почти полностью не действует, смиренно выпивая из кубка зеленовато-синюю жидкость, я смотрю в глаза Рида и кротко улыбаюсь, будто благодарю его за предложенный напиток. Улыбка, смирение, затишье и немногословность — одурманили его лучше любого зелья. Он потерял бдительность, решив, что я почти (почти!) сломалась. Тео провести сложнее. Он постоянно наблюдает за мной, иногда ему удается заметить то, чего я скрыть не успеваю. Слишком резкое движение головы и достаточно резвое поднятие зада с дивана. От него это не укрывается, и улыбка не может так легко провести убийцу, орудующего в замке долгие годы. Убийцу, отнявшего у доброй женщины Кейдру, и еще сотни дочерей и сыновей. Тео заслуживает не просто расправы, а настоящего суда. Мне кажется, иногда он понимает, о чем я думаю, глядя на него.

Рид приходит к обеду, как обычно, берет меня за руку, помогая подняться и пройти к столу в той же комнате.

— Ты сегодня слишком бледная, — участливо говорит он, усаживая меня во главе стола. — Выпей больше вина.

Я не реагирую, делая вид, что тарелка и ее содержимое волнуют меня гораздо больше.

— Луна, ты меня слышала? — Он наклоняется, пытаясь заглянуть в глаза сломленной узнице.

— Господин, сколько прошло дней? — Я поднимаю голову, всем своим видом выражая покорность и смирение.

От удивления Рид какое-то время сидит с открытым ртом, он переглядывается с Тео прежде, чем ответить.

— Два месяца, — наконец выдает он.

— Два месяца, — тихо повторяю я, снова глядя в тарелку, будто там мне видим целый мир. — Два месяца, — как много.

— Потерпи еще немного, милая, скоро все наладится окончательно, — загадочно произносит Рид, накрывая мою ладонь своей. Будь мой разум в самом деле одурманен, я бы не поняла, к чему он клонит.

— Что изменится, господин? — с глуповатой улыбкой интересуюсь, пригуляю вино из кубка и берусь за вилку. Ножей, увы, на столе нет. В целях собственной безопасности наемник решил от них избавиться. Разве же это не комично? Грозный убийца настолько страшится… (как бишь он называл меня?) кажется, цветочка. Ах нет же, птичкой. Настолько, что прячет ножи и старается на всякий случай держаться на расстоянии, да и спит чутко только после того, как уверится, что я наверняка уснула, а не притворяюсь.

— Твое отношение ко мне, мы все же сумеем начать заново, — терпеливо поясняет Рид.

— Мамин сад, — глупая улыбка становится шире. — Вы отведете меня туда? Я скучаю по маме.

Рид пожимает плечами и кивает. Конечно, он отведет, он сделает все, чтобы наконец получить своё, — покорную рабыню.

— Нет, — я качаю головой. — Я сама схожу, — ни один из них не замечает, как меняется мой голос и поза. Крепко сжав вилку, смотрю на Рида и кувшин с вином, стоящий прямо рядом с ним.

— Так нельзя, милая. Пока нельзя, — уточняет господин и нежно гладит меня по руке.

— Два месяца, — снова повторяю одну и ту же фразу, словно смешливую песню солдат, что никак не идет вон из головы. На самом деле, мне действительно сложно понять, что прошло так много времени. Уже два месяца как я должна быть королей, должна была приехать в Васмиор с пышной процессией. — Два месяца.

— Да, Луна, два месяца, — Рид начинает терять терпение. — Осталось совсем немного.

Немного для чего? Что этот подонок еще удумал? Чем еще решил меня опоить, чтоб наверняка сломать?

Это происходит достаточно быстро, потеряв бдительность, Рид не ожидает от меня подобной прыти. Вилка летит точно в глаз Тео. Он вскрикивает, падает на колени и начинает завывать, попеременно сочетая крик с руганью. Если когда-нибудь появится возможность, щедро отблагодарю Сэта за то, что он терпеливо заставлял метать короткие ножи в мишени до тех пор, пока не началось получаться.

— Как же ты мне надоел, — на выдохе произношу я и поднимаюсь, хватаюсь за кувшин, намереваясь разбить его о голову Рида.

— Только попробуй, Луна! Ты пожалеешь!

— Уже жалею! Жалею, что не сделала этого раньше.

От проснувшийся злости на всех и всё, я хватаю блюда и скидываю их со стола, следом летит тарелка и столовые приборы, вместе с десертным блюдцем. Хватаясь за кубок, я замираю и решаю не расходовать так бестолково вино, способное подарить хоть какое-то утешение. Как бы больно ни было осознавать, что дом превратился в тюрьму, нужно крепиться. Теперь по крайней мере, я знаю, сколько нахожусь в заточении.

— Как же ты мог? — голос идет не из горла, а из груди, отчего кажется немного глухим. Я пригубила кубок с вином. — Стремление стать королем, я могу понять. Желание уничтожить родину, отчасти тоже, пусть понять это и крайне сложно. Но связаться с наемником, от которого ты меня и спас! Ты хоть помнишь, что творил Тео? Помнишь? Твоя репутация, да, впрочем, как и жизнь именно из-за него были под угрозой.

Рид выбегает из-за стола и направляется ко мне, я отступаю и пячусь. Один раз он уже ударил меня, что сдержит его во второй раз? Не самое приятно получать по лицу, но вилка, торчащая из глаза Тео того стоит.

— Наслаждайся! — Злобно шиплю я наемнику. После Рид хватает меня, разворачивая спиной к себе и хватает за горло, чуть сгибая вперед. Мне хочется закашлять от подступившей дурноты, но возомнивший себя Повелителем держит крепко.

— Хочешь и меня огоньком обдать? Попробуй, — слышу его голос у себя над головой, он плотнее прижимает меня к себе, явно испытывая удовольствие от подобных сцен. — Сам справишься? — Этот вопрос адресован стонущему в углу Тео.

Не дожидаясь ответа напарника, Рид выволакивает меня из покоев и стаскивает по лестнице на первые этаж, оттуда он сворачивает на не особо заметную лестницу, ведущую в камеры. Все это время мне приходится гнуться, при каждом шаге я спотыкаюсь и невольно упираюсь в Рида, чтобы не упасть.

Меня грубо спихивают вниз по обглоданной лестнице, проталкивают мимо совсем уж зловонных камер и загоняют, словно скот в одну из тех, что выглядит приличнее остальных.

— Сегодня ты перешла все границы, — назидательно сообщает Рид, захлопывая перед моим носом железную дверь. — А ведь я почти тебе поверил.

Я хватаюсь за прутья и прижимаюсь в ним лбом. Холодные. Этот холод успокаивает.

— Ну и что ты еще сделаешь? — Устало спрашиваю у мужчины, скрывшегося в тени, чтобы я не могла увидеть выражение его лица, но он все еще тут, не ушел наверх к наемнику.

— Мне казалось, что ничего делать не придется, — Рид усмехается и продолжает: — Казалось, что нас что-то связывает. Но ты расстраиваешь меня всякий раз, когда я пытаюсь идти к тебе навстречу.

Мне с трудом удается сдержать смех.

— Прости, но будь так добр, подойди ближе. На таком расстоянии у меня не выйдет выколоть тебе глаза.

Рид сплевывает на каменные плиты, разворачивается и уходит. Звук его шагов продолжает преследовать меня в течение всей ночи. В пустынных камерах я совсем одна, здесь нет ни одного осужденного. А ведь когда-то всё было иначе.

Нас, не совсем уж робких рабынь, частенько предавали различным наказаниям, одно из которых было эти камеры, тогда еще здесь было достаточно многолюдно, словно на каком-нибудь рынке. Судя по тому, что удалось увидеть, пока Рид тащил меня сюда, замок опустел не только на подземных этажах. Почему-то все слуги, рабы, весь обслуживающий персонал покинули замок, за ними, видимо, следом устремились всевозможные гости, весь знатный люд, не привыкший обходиться без слуг. По итогу Рид и его наемная братия остались тут в гордом одиночестве. Вот только я смотрю на все это немного иначе: Рид и наемники захватили мой дом, бонусом, и меня в нем удерживают против воли. Как же парадоксальна сия мысль.

В какой-то мере дворец изнежил меня, когда пришлось справлять нужду в вонючее ведро в углу клетки, я ходила вокруг него несколько часов, наивно решив, что организм передумает и потерпит со всеми присущими ему нуждами. Каждую секунду, что я провела, присев над ведерком, я вспоминала Рида и мысленно клялась себе, что он ответит за все неудобства, что мне довелось и доведется пережить в собственном доме.

Через примерно два дня, наемники, чьи лица неизменно скрывают капюшоны, внесли односпальную кровать и постелили на ледяные плиты ковер. Меня все это время заставляли стоять в углу камеры спиной ко всем, рядом со мной, один из наемников стерег остальных братьев по оружию или убийствам, чтобы я не попыталась вновь покалечить кого-нибудь.

Как только они ушли, я уселась на мягкий ковер и прижалась спиной к прутьям клетки, откинув голову назад. За все время меня ни разу не покормили, не принесли даже воды. Первый день живот подавал весьма громкие требования, после стих. Однако стало чуть сложнее стоять на ногах, постоянно клонило в сон. Из-за отсутствия воды мне и ведро требоваться перестало. Не скажу, что Рид подобным образом проявляет жестокость. Вовсе нет, я помню людей, заключенных в этих камерах, помню, как с ними обращались. Так что Рид по-своему весьма добр ко мне. Пока что.

Заключение в камере отнюдь не способствует возникновению во мне прежней покорности. Где-то в коридоре слабо догорает один-единственный факел, под его тусклый отсвет, я смотрю на стену и повторяю шепотом историю Васмиора.

Распад Великой Империи. Мирное время. Полное отсоединение от Савирана и Гриндолира. Процветание.

Нападение. Военные силы Савирана вторгаются в Васмиор, пересекают Ничейные земли и обрушиваются на нас, отсекают пути к отходу. Семья короля убита. Свободных жителей порабощают, делая из природных магов послушный скот.

Васмиор ветшает, превращаясь в однообразную пустошь. Савиран растет. У каждого более-менее состоятельного жителя в доступном пользовании от двух до пяти рабов, на территории королевства возводятся новые потрясающие воображение дворцы, новые памятники культуры, они пройдут сквозь века, но всё это строят васмиорцы, нищие, голодные, забитые. Их жестоко стращают, подгоняют плетьми и заставляют работать до самой смерти. У многих матерей отнимают новорожденных детей, перепродают их в другие земли. Женщинами торгуют, словно изысканной одеждой. «Посмотрите на нее! Не так давно эта златокудрая красавица умела подчинять водную стихию! А ныне она подчинится вам ради сладостных утех!»

Я тихо рычу, стукаясь затылком о прутья. Гнев снова волной вскипает в груди. Так не должно было случиться. Почему Васмиор? Почему?!

Не так давно всякая обида или несправедливость заставляла меня горько рыдать. Как же многое во мне переменилось. Теперь вместо безвольных слез, я готова бороться, даже будучи в запертой в клетке.

Заслышав шорох недалеко, я улыбаюсь.

— Пришел позлорадствовать, некороль?

Злость обождет, еще представится случай, чтобы казнить врагов, а подожги я эти подвалы, сделаю тем хуже только себе. Я беру себя в руки и заставляю успокоиться.

Помню тот день, когда удалось схватить Тео. Вроде бы после всего должно было возникнуть ощущение, что все кончено. Зло повержено, добро восторжествовало. Однако в тот раз мне вовсе не казалось, что все закончилось. Напротив, всё только начиналось, маленькая нить, приведшая меня сюда, в эту самую камеру. Сегодня мне начинает казаться, что конец как никогда близок. Скоро всё завершится.

— Я не хочу тебе злорадствовать. Кем ты меня считаешь? Злодеем? Угнетателем?

— Нет, Рид, — отчего то мой голос становится ровным и спокойным, ничто в нем не говорит о гложущей меня ненависти по отношению к мужчине, затаившегося в темноте. — Я считаю, что ты заблудился.

Он прыскает от смеха и выходит на свет факела, однако я не спешу встать и обернуться к нему, поэтому Рид проходит вдоль камер и садится прямо на пол, подперев спиной прутья клетки, в которой заключил меня.

Какое-то время мы оба молчим, глядя в пустоту впереди, каждый думает о своем. Рид дышит тяжело, судя по всему, ему пришлось заниматься не самой легкой работой. Сквозь зловонный смрад до меня доходит свежий запах леса и срубленной древесины. Теперь бывшему Повелителю самому приходится добывать дрова для камина.

— Неужели ты считаешь, что я хуже Дамирана? Вообще-то именно его предок обратил в рабство твой народ.

— А ты поддерживалэтот порядок, сменив на посту своего отца. Рид, я избавилась от подростковых иллюзий, никто из нас никогда не будет творить добро и сеять повсюду за собой мир. Я считала свое дело правым, считала, что делаю то, что делаю — во благо. Но стала убийцей. Разве отнять чью-то жизнь можно во благо? Скажи мне!

— Нет, — бурчит мужчина.

— Верно. Абсолютно добра не существует. Вот что я поняла, жаль, что поздно.

— Крохи образования пошли тебе на пользу, — Рид усмехается и тоже откидывает голову.

— Ты прав, — я прижимаю руку к груди, где все еще таится помятый лист, подтверждение моего происхождения. Ни на секунду я не расставалась с этим письмом, в каком бы состоянии ни была. Этот клочок бумаги, подписанный королями, моя единственная возможность найти убежище. Никто из них скорее всего не знает, как я выгляжу и потеряй я письмо, ничего бы уже, наверное, не смогло спасти меня из бездны, в которую я угодила по собственной глупости. Даже если мне не удастся выбраться сейчас, однажды, увидев в гостях у Рида кого-то из приближенных к одному из королей, я смогу передать это письмо и надеяться на спасение. — Теперь я знаю намного больше и тебе это не нравится. Безмозглая рабыня была более приятным собеседником.

— Тут, позволь, с тобой не согласиться.

— Почему ты принимаешь помощь Тео? — Этот вопрос мучал меня с тех пор, как наемнику удалось проникнуть в мои покои в Савиране.

— Ты еще не догадалась? — Он издает непонятный звук и меняет позу, устраиваясь поудобнее. — Милая моя Луна, я нанял его. С самого начала Тео служил мне.

Рид будто бы увидев, как у меня расширяются глаза, почувствовал, как замерло сердце. Он засмеялся, все же решив развернуть ответ более подробно, хоть этого и не требовалось. Мне стало всё понятно, более того, я наконец осознала, какого дьявола считала другом.

— Признаться, я не ожидал, что ты вступишься за девчонку и сунешь нос в мои дела. Но все те убийства должны были спровоцировать бурю в Савиране, после чего многие уверились бы в беспомощности короля и его наследника. А мне бы чудесным образом удалось решить проблему, завоевать поддержку других государств.

— Ты приказал Тео убить меня, — шепчу я, вспоминая как в тот вечер Рид вел меня под руку в зал, он волновался и переживал за меня. Обещал быть рядом.

— Не совсем, милая. Тебя всего лишь нужно было напугать, но к тому моменту у нас уже возникли подозрения по поводу твоего происхождения и требовалось убедиться.

— Убедиться, — повторяю я, про себя думая о том, как жестоко ошибалась и ни раз. Рид изначально не был тем принцем из сказок, который спасает будущую принцессу из беды. Он злодей и долгое время планировал посягательство на трон не только своей страны, но и моей, а я встала ему поперек горла, обнаружив себя по глупости. Быть может, приди я к Лордам, они смогли бы уберечь меня от Рида в какой-то степени. Хотя и они не желали мне ничего доброго.

— Однако же я привязался к тебе, — он расслабляется, тоже ударяясь в воспоминания. — Знаешь, рабыня никогда не пришла бы в сад, чтобы открыто нахамить хозяину. Духу не хватило бы, мне стоило сразу всё понять. Но тогда, у нас не было бы времени, чтоб узнать друг друга и я бы не привык к тебе.

— Я тебя до этого дня не знала вовсе.

— Не будь дурой, Луна! — вскрикивает на меня Рид и поднимается. — Я предлагаю тебе больше, чем следовало бы. Для тебя, взращённой в рабстве, это должно стать хорошим решением. Не понимаю, чего ты ерничаешь.

— Человека определяет борьба, — хорошо заученные слова, я повторяю себе их каждый день, черпаю из фразы силы, дабы не падать духом, не сломаться. — Однажды я уже бросила тебе вызов. И не остановлюсь на этом.

— Что ж…, — Рид приближается ко мне осторожно, словно играет с диким зверем. — Тогда попрощайся со своими воспоминаниями, милая, потому как я собираюсь тебя лишить их.

— Что ты имеешь в виду? — Я тоже поднимаюсь и отпрыгиваю в глубь камеры.

— Процедура сложная, может не повезти и в твоей прекрасной голове сотрется всё, но риск, я полагаю, оправдан. И все же, если повезет, ты забудешь всё плохое, забудешь о жизни во дворце, о том, кто ты. И мы начнем сначала.

С этими словами Рид покидает меня.

С его уходом падает и всё то бравое, что я старалась в себе сохранять, слезы не проявились физически, но в душе я надрывно плачу не потому, что оказалась обманута, и даже не от того, что бесконечно глупа и доверялась ни тому человеку. У меня отнимут самое ценное. Едва ли я смогу помешать Риду воплотить этот план.

Вскоре я все забуду. Незнакомца с розой в картинной галерее, как, впрочем, и саму галерею, Дамирана, показавшего мне другую жизнь, Тириву и ее историю, умершую вместе с женщиной, хохотушек служанок, стареющего короля Сакрама, сожженный Онтастар, бал во дворце, придворных, желающих вцепиться мне в горло, первый и единственный в жизни поход, как и первую прогулку по городу. И я никогда не увижу отца, не узнаю его. И ладно бы только это. После хитрых манипуляций с моим мозгом я добровольно лягу в одну постель с врагом, считая его лучшим из мужчин.

От одной лишь мысли об этом, на душе становится противно, я закрываю глаза и пытаюсь, как перед казнью, вспомнить все, что со мной было после того, как Лорд Эствейр перенес меня в Савиран.

Этой ночью я не сплю и сознательно отказалась от предложенной пищи, ограничившись чистой водой из кувшина. После ухода Рида меня все же изволили начать кормить.

Сколько дней у меня в запасе прежде, чем Риду удастся отыскать хорошего мага, который согласится помочь ему? Или же таковой человек уже есть и Рид просто выжидает, позволяя мне изрядно помучиться самобичеванием. Сколько времени он даст мне? И ждет ли, что я стану умолять его, отказаться от этой задумки?

Я снова прикладываю руку к груди, к тому месту, где спрятано письмо.

Найдя на полу сравнительно свежий кусочек угля, я достаю письмо и пишу впопыхах на обратной стороне короткое послание в случае, если однажды письмо чудесным образом попадет к нужному человеку. Почерк выходит неровным из-за темноты.

«Дамиран, мой дорогой принц и король, вскоре я не смогу вспомнить даже вашего имени. Рид держит меня в Сумеречной Пустоте и намерен уничтожить все мои воспоминания, дабы подчинить себе мою волю. Дорогой Дамиран, мне кажется, в этот раз у него получится и я больше никогда вас не вспомню. Знаю, что во всем этом я повинна сама и не посмела бы жаловаться. Но вас тоже ожидает опасность, едва ли мне удастся предупредить вас, но, если однажды, вы это прочтете, знайте, я бы отдала многое, чтобы помочь вам расправиться с Ридом Огненным. Прощайте, Ваше величество. Иногда мне начинает казаться, будто я люблю вас, но потом…».

Места на листе не остается, мне негде закончить фразу, что потом Рид уничтожает мои воспоминания. Спрятав письмо обратно, я присаживаюсь на кровать и опускаю голову. Не хочется признавать, но мне страшно, не просто страшно, в этот раз страх парализует, уничтожает. Мне хочется кричать от безысходности и звать на помощь, хоть и знаю, что никто не придет.

В первые за всю жизнь, я встаю на колени не для того, чтобы припасть ниц перед хозяином.

— Милостивая Амирэтт, убереги дитя свое от расправы, — шепчу я, пытаясь вспомнить хотя бы одну молитву. Но боги давно покинули Васмиор, они не слышат наших молитв…

К несчастью всех васмиорцев, я стала их единственной надеждой, во мне они увидели того, кто избавит их от ошибок прошлых королей. Как жаль, что их надеждой была именно я, самая обычная девушка, рожденная от рабыни и никогда не знавшая отца. Глупая, отчаянная душа, свято верящая в добро. Я всех их подвела.

Словно зверь в клетке, дикий и своенравный, но загнанный в угол, я хожу кругами, в ожидании казни. Следующие семь дней тянулись долго, время замерло, особенно для меня, узника, осужденного на беспамятство, на вечное забытье. Все это время, я заставляю себя вспоминать каждый разговор, каждую мелочь, которая раньше не имела вообще никакого смысла. Так мне кажется, что я смогу запечатлеть воспоминания настолько крепко, что их попросту не сумеют отнять, когда придет время. Пустые надежды.

Мама, ее нежные руки, ласкающие меня по лицу, — вдруг и это решат отнять. Онтастар, вражеский, но по-своему прекрасный город. Я решила запомнить его в ту нашу первую встречу, веселым, шумным. Море, соленый запах темно-синих вод, что преследует меня по сей день. Дети, снующие без присмотра повсюду и громкий гул с рынка, раскрасневшиеся лица зажиточных торговцев. Ночные посиделки у общего костра, звонкий солдатский смех и шутливые перебранки, неприличные песни, мотив которых утих давно, но слышится мне всё четче с каждым днем. Неужели я смогу жить без этих памятных моментов? И можно ли назвать жизнью подобное существование?

Так нельзя! Я не животное, чтоб клеймить мой разум, как это кому удобнее. Заслышав шарканье на лестнице, я ударяюсь спиной о стену, мечтая слиться с ней и исчезнуть.

Дверь в темницу приоткрывается, впуская за собой свежий воздух и спустя пару мгновений плотно затворяется. Я съеживаюсь, кажется, не только внутренне и начинаю бездумно паниковать. В руке как-то сам возник огненный сгусток, я попыталась сжать ладонь, чтобы он исчез, но огонь только сильнее разгорелся, готовый сорваться с ладоней на врага.

— Эй! — Шикнул на меня женский голос. — Подбери-ка свой огонек, несносная ты бестия.

— Мириара? — Я отлипаю от стены и кидаюсь к решеткам. — Предательница!

— Придержи язык, дура!

Меня обдает волной спертого воздуха и больно щиплет по лицу, таким образом ведьма пытается напомнить, на чьей стороне сила.

— Слушай внимательно и не перебивай. У нас минута, не более. — Мириара наклоняется ближе. — Думаю, ты в курсе, что с тобой должно произойти, однако вместо этого, ты выпьешь зелье, которое на время усилит твой природный дар. Помни, это лишь на время, у тебя в запасе всего пара дней. И еще, из этой ситуации тебе самой придется выпутаться. В процессе ритуала ты уснешь, но не бойся, так надо.

— А Дамиран? Что с ним? Он знает, где я?

— Сказала же! Не перебивай! — Зарычала ведьма, намереваясь стукнуть меня по лбу. — У Дамирана и так много проблем, твою пропажу ему приписывают, между прочим, и попасть сюда он не может, Рид весьма бдительно относится к охране замка. И вот еще что… — Мириара не успела закончить, в камеру вошел Рид в сопровождении четырех наемников.

Я отодвинулась от клетки, а ведьма сделала вид, что разглядывает меня и пытается понять, насколько сложное дело ей предстоит.

— Она с характером, придется доплатить, — бросает она Риду. Ведьма подмигивает мне, предоставляя первой начать представление для Повелителя.

Огненная сфера в моей руке растет, я выставляю руки перед собой.

— Не подходите ко мне! — Первый более-менее сформировавшийся в шар сгусток летит в железные прутья. Рид выходит вперед, закрывая собой ведьму, последнюю надежду на наше с ним примирение. Он спокойно открывает дверь и заходит в клетку, я отскакиваю в сторону, не представляя, что делать дальше. Вслед за Ридом в клетку протиснулась ведьма и двое наемников.

— Ты совершаешь ошибку, Рид, — рычу я, прижимаясь к стене.

— Так будет лучше, — он подходит ко мне вплотную и хватает за руки, не опасаясь огня. Пока Рид скручивает меня, двое наемников надевают на меня железные перчатки и огонь исчезает. Я пытаюсь вывернуться, но оказываюсь плотно прижатой с одной стороны к Риду, с другой к стене.

— Начинай! — Рид чуть сдвигается в сторону, чтоб дать места ведьме для проведения ритуала.

— Нет, — успеваю прохрипеть я перед тем, как сознание мутнеет, всё вокруг темнеет, я обмякаю в тисках Рида.

Спустя какое-то время меня будят, истошно тряся за плечи, кто-то сует под нос бутыль с чем-то мерзким и вонючим, заставляет выпить и гладит по лицу.

Меня поднимают и выносят из зловонных подземных темниц, наверх, где свет яркий бьет сквозь сомкнутые веки и запах свежих полевых цветов. Больше я ничего не помню, сон сковал меня по рукам и ногам.

Утром едва открыв глаза, я вижу перед собой ведьму, она нежно гладит меня по руке, водя кончиками пальцев от запястья до локтя.

— Доброе утро, — она улыбается и протягивает мне стакан, до края наполненный чистой прозрачной водой. — Ты молодец, твой суженый во все поверил. Ты ведь помнишь, что теперь ты от него без ума?

Пока ведьма говорит, я жадно глотаю воду и стараюсь не смотреть на нее.

— Я останусь в городе на два, максимум три дня, девочка. За это время ты должна освободиться от Рида и принять решение, что делать дальше. Я помогу всем, что будет от меня зависеть, если ты успеешь.

— Уходи, — шепчу я, — пока он ничего не заподозрил.

Мириара вопреки нашим прошлым отношениям, наклоняется и крепко обнимает меня.

— Мне очень не хочется оставлять тебя одну, — она вкладывает мне в ладонь какой-то сверток. — Это от Дамирана, — с этими словами она отстраняется и отходит, дожидается, пока в комнату войдет наемник в свежем балахоне, отчаянно пахнущим каким-то растением. Запах сразу бросается в нос, настолько он резок. Он передает ведьме позвякивающий кошель, набитый золотыми монетами.

— С вами приятно иметь дело, — Мириара поднимает одну бровь, принимая кошель и усмехается. — Она готова. И более не представляет опасности.

— А ее дар? — Наемник недоверчиво косится в мою сторону.

— Она о нем не знает, — умело врет ведьма и направляется к двери. — Прощайте.

Оставшись одни, мы какое-то время смотрим друг на друга, я и мужчина, имя которого мне совсем не хочется знать.

— Что произошло? — Я стараюсь выглядеть наивной девчушкой, какой была до того, как окунуться в омут всевозможных проблем и интриг. — Где хозяин?

— Он ждет тебя к ужину. Переоденься и приведи себя в порядок.

Я растягиваю немного блаженную улыбку на все лицо и смущенно опускаю взор, теребя в руках одеяло.

— С удовольствием.

Времени на обдумывание плана не предвидится. Действовать придется незамедлительно. Но как? Огонь не может навредить Риду. И толка от зелья, в разы увеличивающее дар, не так уж много. Хоть я и чувствую, как по венам разливается огонь, он буквально наполняет меня изнутри. Начинает казаться, что за одно мгновение я могу сжечь весь этот замок, отправив всех наемников прямиком в преисподнюю.

— А где состоится ужин, милорд? — Я немного глуповато пялюсь на наемника, всеми силами стараясь показать, что взволнована предстоящей встречей.

— На стеклянной веранде. Я тебя отведу. — Он выходит за дверь, позволяя мне собраться в гордом одиночестве.

Вместо этого я разворачиваю сверток со скоростью неведомой даже ветрам севера и едва не рыдаю, когда вижу небольшую брошь в виде дракона с открытой пастью. Такие броши носят все представители королевской династии в Савиране. Раньше я не предавала этому значения. Однако и у Тиривы была подобная брошь, только камни, вставленные в глаза дракона, были не красные, как у этого, а зеленые.

Надеюсь, таким образом Дамиран хотел сказать, что не сердится на меня за ужаснейшую глупость, допущенную чуть больше двух месяцев назад.

Я креплю брошь к свежему платью на груди и прикрываю ее прядью волос, распуская прическу и позволяя локонам свободно спадать на спину и грудь. Пусть же эта незатейливая вещица поддержит меня в трудный час. Кто знает, что может произойти сегодня.

Наемник устает ждать и настойчиво барабанит в дверь, громко извергаясь руганью так, что я выскакиваю из покоев с округленными от страха глазами. В коридоре меня встречает капюшончатое трио, они низко склоняют головы, чтобы мне не удалось разглядеть их лиц и чуть отходят назад, давая мне места для прохода. Я вздергиваю голову и широко улыбаюсь, будто предстоящая встреча не может принести ничего, кроме радости. Однако на душе не просто тошно или гадко. Вопреки всему мне совсем не страшно, неважно, чем обернется ужин, но брошь у сердца греет жарче любого огня. Жар этот пусть и оберегает от всплеска страха, словно кто-то очень сильный, очень любящий присутствует незримо рядом, но селит в душе нечто такое, что заставляет покорно опустить глаза, чтобы никто не увидел застывших прозрачных слез.

Когда меня наряжали для подлога, чтобы якобы схватить Тео, ощущалось, будто я овца, которую ведут на убой, в этот же раз всецело ощущаю себя рабыней и, пожалуй, готова с этим смириться. Возможно, Рид был прав, спустя какое-то время я так или иначе сломаюсь, поддамся соблазну забвения. Ведь на самом деле, гораздо проще сдаться и принять уготовленное.

Мы проходим по коридорам, знакомым до некоего болевого покалывания в груди, все в этом замке напоминает мне о детстве, о маме, о сказках, что она рассказывала украдкой по ночам, самое сокровенное и волшебное ведая лишь шепотом на ухо, чтобы никакие злые духи не сумели нас подслушать.

«Ну-ка сгинь отсюда! Ты еще слишком мала, чтоб ошиваться в хозяйских коридорах!»

«Сгинь, не мешайся под ногами, не то пролью случайно на тебя кипяток!»

«Луна, малышка, не забывай, кто ты есть».

«Сгинь! Это уроки для леди, а не для тебя, оборванка!»

В детстве думала, что меня зовут «Сгинь», так часто приходилось это слышать…

Намного проще было быть ребенком, едва ли осознающим происходящее вокруг, верить в чудеса и ждать новую мамину сказку вечером.

Дали бы мне шанс вернуть всё назад, сызнова повторить пережитое и исправить ошибки. Да, за такое колдовство, я бы многое отдала. Но как бы горько ни было, история пишется кровью, огнем и мечом, и ничего нельзя вернуть назад. Любая мелочь может сокрушить даже самого сильного и свирепого.

Наемники остановились перед дверями, ведущими на веранду. Прежде, чем войти, мне вспомнился тот день, когда Рид показал мне город, разросшийся у подножия замка, город, в котором мне никогда не доводилось бывать. Я зачарованно смотрела на крохотные домишки в отдалении, прилипнув носом к стеклу и мечтала однажды прогуляться по многоголосым улицам. Даже в тот момент жизнь была относительно простой, как и мечты.

Теперь же я знаю, как умирают города.

Я берусь за медную ручку и открываю дверь, с замершем сердцем делаю первый шаг и все еще страшусь поднять голову, вдруг слезы все же прольются.

— Повелитель, — приседаю в низком поклоне, делая вид, что не имею ни малейшего представления о реверансе.

Помнится, раньше Рид подскакивал, чтобы отодвинуть стул и помочь мне устроиться поудобнее. В этот раз он сидит неподвижно, неотрывно глядя на меня. Стоит сделать один неверный шаг, нахмуриться или одернуть руку, и он всё поймет, поэтому я распрямляюсь, чуть ссутулив плечи в знак покорности, и остаюсь на месте до тех пор, пока он не позволит мне пройти ко столу.

Проходит больше пяти минут, Рид продолжает игру в гляделки, весьма упорно, к слову.

— Проходи, — он указывает на место напротив него и будто невзначай смотрит на город сквозь стекло веранды. Мне требуется немало усилий, чтобы тоже не перевести взгляд.

— Как ты себя чувствуешь? — Он складывает руки на столе и все еще смотрит на пустой город.

— Очень странно, господин, — первое, что приходит мне в голову и не отдает проблемами. Я не должна помнить прошлого, не должна помнить самого ритуала, но разве не должно было остаться никаких последствий, в плане физическом? Там, головная боль, тяжесть в желудке или что-то такое? Должно бы, чтобы поглубже ввести его в заблуждение.

— Что-то болит? — Рид выглядит встревоженным, но самую малость, скорее всего снова притворяется.

— Голова тяжелая, мне снились странные сны сегодня, какая-то темнота, крики. Думаю, я разволновалась из-за Тео.

— Из-за Тео?

— Да, кстати, что с ним? Его казнят?

Рид на мгновение задумывается, пытаясь прикинуть к какому моменту откинули мое сознание манипуляции ведьмы, потом как-то странно дергает головой и его взгляд сразу светлеет. Он улыбается тепло, искренне, однако вся эта показная доброта отдает кровожадностью.

— С ним покончено, — отвечает он сдержанно.

Мириара говорила, что зелье не будет действовать бесконечно, его сила небезграничная и вскоре должна иссякнуть. Мне надлежит каким-то совершенно непонятным образом избавиться от Рида при том, что огонь не принесет ему вреда, а другими средствами я, увы, не располагаю. Приступая к еде, я пытаюсь судорожно соображать, но найти выход из помещения, в котором ни окон, ни дверей кажется невозможным.

Думай, Луна, думай!

Рид элегантно разливает вино, ради этого он даже поднялся и обогнул стол, чтоб дотянуться до моего кубка. Он достаточно едко улыбается и отходит, будто невзначай проведя по моему лицу двумя пальцами. Я сделала вид, что засмущалась, низко опустила голову, дабы скрыть настоящую эмоцию, — отвращение.

— Я не пью вино, господин, — эту же фразу я сказала ему, казалось бы, в другой жизни, будучи еще совсем юной и неопытной. Хоть это и было всего несколько месяцев назад, кажется, что с тех пор прошли годы, я сильно повзрослела, стала совсем другой, более опытной в общении с людьми, перестала пресмыкаться перед господами, испробовала и изведала столько всего, что и не счесть.

— Как же? — Он на секунду задумывается, теряясь в обстоятельствах. — Ах, да. Попробуй, уверен, тебе понравится этот прекрасный кровавый напиток, — Рид как-то странно делает акцент на слове «кровавый» и сам первый отпивает из своего кубка.

— Самую малость, — я снова выдавливаю смущенную улыбку и пригубила вино, пытаясь вспомнить, какого было впервые ощутить терпкий вкус. — Горько, — глуповато хихикаю.

— Да, согласен, немного горчит, — он берется за вилку. — Знаешь, нам многое нужно обсудить, Луна. Я не хочу, чтобы ты всегда была рабыней, помню наш договор, но считаю неправильным отпускать тебя жить в одиночестве. Ты ведь к этому не привыкла, да и потом…

Что потом меня совсем не волнует, его похотливый взгляд взбесил меня настолько, что огонь сам проснулся и вышел из-под слабого контроля. Не скажу, что я трепетно старалась удерживать его, но…

Но жить так я не хочу, влачить жалкое существование под сапогом хозяина, наслаждаться кратковременными передышками, слабо отдающими подобием свободы. Нет, нет и нет! Такая жизнь больше не для меня.

Рид вскакивает и опрокидывает резной стул с высокой спинкой из темного дерева. Он вскрикивает и злобно смотрит на меня.

— Смею с вами не согласиться, — говорю я своим настоящим голосом и с привычной интонацией. Интересно, сколько раз еще бы удалось обмануть его? Всякий раз Рид питал надежду, что у него всё выйдет, получится, как надо, и каждый раз попадал впросак, поверив мне. Неужели жизнь его ничему не учит? Или же его желание обладать мною настолько велико, что покрывает разум этого мужчины пеленой, словно сквозь накинутую вуаль он не видит правды, либо бы же Риду по природе своей нравится играть в поддавки.

— Огонь мне не враг, — он зловеще улыбается, в мгновение пережив и досаду, и разочарование, будто бы обман вовсе не покоробил его.

— Верно, — я оскаливаюсь, взывая к дару.

Огонь заполняет всё пространство вокруг себя, и происходит это так быстро, что Рид не успевает подскочить и дотянуться до моей шеи, так что у меня появляется время, чтобы пересечь веранду и оказаться у огромного окна. Еще какое-то время я печально смотрю на опустевший город, а после разворачиваюсь и показываю Риду неприличный жест, что и заставляет его в один шаг оказаться около меня. Уж такого оскорбления он стерпеть не может.

— Встретимся в другом мире, — шепчу я в лицо хозяину и посылаю поток силы, чтобы огонь выбил стекло.

Всё это происходит так смертоносно быстро, что я не успеваю хорошенько обдумать дальнейшие действия. Стекло противно звякает, когда на окне появляется очередная трещина, а потом лопается, как набухшая опухоль. Осколки летят во все стороны, нас с Ридом ими покрывает, словно пыльцой, но вопреки тому, что осколки могут попасть в глаза, я все равно не жмурюсь, гордо смотря в глаза врагу.

Рид хватает меня за руки, но я ждала этого, обхватив его в ответ, я покачиваюсь и переваливаюсь через разбившиеся в дребезги окно в человеческий рост. Какое-то время мы держимся друга за друга, я тяну Рида вниз, он пытается затянуть меня обратно в лоно столовой. Это противостояние сламливается, когда я создаю из почти безобидных языков пламени, огненные лианы. Они вьются, словно змеи, стелясь по полову, обхватывают мужчину за ноги и тянутся выше, пока не доходят до шеи.

— Не надо, — последние слова Рида удается разобрать с трудом, он задыхается, пусть огонь не может прожечь его кожу, но как оказалось, навредить им все равно возможно. — Я тебя…

Он не договорил, не успел.

Мы оба перевалились через окно и полетели вниз. Впервые я осознала, насколько высоко стоит замок. В падении мы отпустили друг друга, Рид беспомощно машет руками и кричит, я же надеюсь только на одно, юбка не взлетит до головы, открыв всем мой зад. Но кому всем? Плохо видно, их сложно различить из-за тумана, но внизу определенно стоят люди, они задрали головы вверх и смотрят на нас.

Мне казалось, что всё должно закончиться иначе, верилось, что я и есть то добро из сказок, которое непременно должно победить зло. Победить, но не посмертно, к тому же еще далеко не всё зло повержено. Кто продолжит мое дело? Его несомненно продолжат, но когда? Сколько прежде пройдет десятилетий?

Я расправляю руки в стороны и улыбаюсь. Пусть. Но я теперь свободна, словно птица, хоть и полет мой будет коротким. В отдалении еще ощущаю всполохи своего дара, огонь продолжает душить замок, пробираясь из одного помещения в другое, даже если сейчас, прямо в эту секунду, мое хрупкое тело ударится о землю, и я испущу последний вздох, огонь продолжит жить и зверствовать в замке, раз и навсегда сжигая все воспоминания, как хорошие, так и скверные. Образы всех, кто мне был здесь дорог, всех кого поглотила тьма Рида и Тео, всех тех, чьи имена я не знаю, — огонь сотрет их, окончательно уничтожит, как не смогла бы ни одна ведьма.

Люди внизу становятся ближе, уже возможно различить их лица. И к ужасу, лица эти кажутся смутно знакомыми. Воздев руки к небу и потряхивая пышной копной волос, Мириара смотрит прямо на меня. Она что-то говорит и после этого, стоящие рядом с ней люди так же поднимают руки и устремляют на меня напряженные взгляды.

Падение резко заканчивается, превращаясь в плавный полет, ветер перестает беспощадно шуметь в ушах, едва не вышибая ушные перепонки, я вижу, как Рид оказывается намного ниже, еще пара мгновений и он окажется на земле.

Снова посмотрев на людей внизу, мне хочется взвизгнуть от страха за них. Их лица, напряженные до предела, налились кровью, ноздри широко раздуты, со лба стекают капли пота.

— Держать! — кричит ведьма и даже не вздрагивает, когда рядом с ней падает тело бывшего Повелителя Сумеречной Пустоты. — Держать! — Повторяет она, сама едва устаивая на ногах.

Падение замедляется еще сильнее, теперь я плавно опускаюсь на землю и, если бы не сосредоточенные уставшие лица васмиорцев внизу, было бы даже приятно. Когда осталось метров десять, быть может, чуть больше, один из необученных васмиорцев оседает и теряет сознание, он не выдержал давление магии, поначалу, я так же теряла сознание на уроках с Дамираном, чувство весьма неприятное и даже немного мерзкое и болезненное, словно удар по голове. Место упавшего сразу же занимает другой, воздев руки к небу.

Мириара оскаливается и одновременно сжимает челюсть, видно, как десна белеют и становятся почти под цвет зубов, однако женщина, не имеющая природного дара, упорно воюет с воздухом за мою жизнь.

В нескольких метрах от земли я пытаюсь кричать, чтобы они бросили меня, в самом деле, не умру же я, шлепнувшись на мягкое место с высоты чуть больше собственного роста. Но меня все же аккуратно спускают на твердь, после чего несколько мужчин падают на колени и пытаются отдышаться. Им сложно и больно, я помню каково это.

Скинув туфли на отвратительно неудобном каблуке, я подбегаю к ним, падая рядом, хватаю первого спасителя за голову и касаюсь его лба своим. Дамиран делал так, когда во время его уроков мне становилось особенно погано. Через нехитрый ритуал он передал мне частичку своей силы, энергии, облегчая мои страдания.

— Госпожа, — блаженно шепчет мужчин, стискивая мои ладони. Отдышка проходит, ему становится чуть легче, тогда я перехожу к следующему. И так до тех пор, пока не остается только ведьма, мерно покачивающаяся от усталости. Она никогда не примет помощь, это я уяснила достаточно быстро. Внутренне я все еще ожидаю от нее какой-нибудь колкости или насмешки, но женщина хватает меня за плечо и притягивает к себе, заключая в объятия.

— А я не верила, что ты сможешь, — ехидно шепчет Мириара мне на ухо. Я щиплю ее за бок двумя пальцами и отстраняюсь. Наше противостояние обязательно продолжится, но позже.

— Что же теперь? — из небольшой толпы вперед выходит Дреманг, он был со мной во дворце одним из тех, кого должны были обучать, как боевого мага. Он держится крепче остальных на ногах, лишь верхняя губа подрагивает, намекая на внутреннюю опустошённость и бессилие после проделанного. Эти мужчины, еще недавно бывшие рабами, проделали такое, что любому новоучке в элитном Университете Высших и не снилось в первые месяцы обучения. Большинство из них не обладают даром воздуха, но все они сумели приручить стихию, сплотившись в одно целое. Ради моей жизни…

— Тео, — я оборачиваюсь на замок. Со стороны зрелище еще страшнее. Каменная неприступная крепость, объятая красно-черным пламенем.

Я задумываюсь, прикидывая, как можно выбраться из замка, обогнув нас. Почти никак. Предвидев некоторые события, я опрокинула огонь на подвалы и подземные тоннели, чтобы наемники не смогли по ним выбраться. Скорее всего, многие из них сгорели заживо, пытаясь найти спасение в тоннелях, ведущие в лес у подножия замка. Но все эти тучные мужички в глухих капюшонах — они не Тео. Этот ублюдок без сомнения из преисподней найдет выход.

Закрывая глаза, я вновь взываю к своему дару, сквозь него легче всего почувствовать живого человека, а Тео без сомнения жив. Несколько мгновений ничего не происходит, нет никаких ощущений, чуть подождав, начинаю различать тлеющие тела на первом этаже замка. Двое в общей кухне, один из них еще жив, но уже не сопротивляется грядущему исходу. Один в камерах, примерно там же, где меня держал Рид, еще трое в тоннелях. И все они мертвы.

— Северное крыло! — Выдаю я шепотом, но васмиорцы слышат меня и устремляются в указанное место. В помощь им я посылаю огонь, дабы задержать хитрого наемника, это не просто на таком расстоянии, но зелье ведьмы пока еще действует, позволяя орудовать природным даром на изрядном расстоянии.

Сердце все еще болезненно сжимается, затягиваясь тугим узлом в груди, мне сложно дышать и думать, хочется взвыть, глядя на пылающий замок. Мой дом. Объятый огнем. Мои воспоминания и детство. Тлеющие под жаром мести. Мамин сад. Я хотела еще раз взглянуть на него, прикоснуться к лепесткам растений, что матушка возводила с любовью и нежностью. Теперь у меня ничего не осталось на память о ней, ведь вскоре огонь перекинется на постройки около замка, уничтожив не только сады, но и конюшни и ветхие постройки, предназначенные под склады. Благо с гор в Сумеречную Пустоту огонь не спустится.

Я сажусь перед Ридом, с трудом переворачиваю его на спину. Зрелище ужасающее, но я заставляю себя сглотнуть вязкую слюну и закрыть умершему глаза, дабы он более никогда ни в этой, ни в любом другой жизни не взирал на меня скользким омерзительным взглядом. Мама учила, что нужно прощать. Но у меня не выходит. За моей спиной горит мой дом, по праву рождения мой! И всё это лишь ради того, чтоб остановить человека, жадного до чужого. Мне хочется сказать ему: «Смотри, что мы натворили. Неужели это стоило твоей смерти?»

Жаль, что Рид не услышит меня. Жаль, что он не смог вовремя остановиться и отпустить, позволить судьбе найти меня и забрать у него. Мне за очень многое жаль, но сейчас не время придаваться терзаниям.

— Оставим его здесь. Пусть с его трупом разберутся дикие звери. Он этого достоин, — рычит ведьма, с отвращением глядя на труп.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее. Конечно, она прежде всего защищает Дамирана и понимает, что Рид был прямой угрозой для ее друга. Однако и он был человеком, достойным упокоения. Боги примут его душу, а над его телом не будет свершено надругательств.

— Он заплатил за всё сполна, — спокойно отвечаю я, призывая огонь. Пламя быстро пожирает его плоть. У меня начинает болеть голова и я понимаю, что сегодня перешла некую грань, переходить которую опасно. Нельзя исчерпывать себя до дна, иначе дар и вовсе может исчезнуть. Дамиран повторял об этом на каждом занятии. Впрочем, Мириара тоже часто говорила те же слова, вторя принцу.

— Зря, — выплевывает ведьма. — Не забывай, что он пытался с тобой сделать.

— Не забывать? — Я вскакиваю. — Не забывать?! Он действовал, как и всякий человек, поддаваясь своим желаниям и нуждам. Если ненавидеть за это всех, то короля Сакрама и уж тем более его наследника, мне должно разорвать на куски. А после подвесить останки на главных воротах столицы. Как сделали с моим предками.

Ведьма замолкает и впервые опускает глаза, боясь смотреть на меня.

— Я не стану уподобляться Риду, Сакраму или кому-либо еще, — сжимаю кулаки, чтобы утихомирить настоящую бурю в душе. — Ненависть порождает только ненависть, — каждое слово я выговариваю медленно и с акцентом.

От ненависти гибнут люди и целые города. В чем были повинны мирные жители Онтастара? Или васмиорцы, которым пришлось провести под гнетом рабства ни один десяток лет? Быть может, я слишком идеализирую мир, однако полностью уверена, что солдаты должны воевать с солдатами, а не мирным населением. А короли обязаны сохранять жизнь побеждённым, предлагая сносное существование, а не целовать сапоги победителям. Так правильно. Так было в Империи. Никто не может решать, кому жить, а кому умирать.

Иногда просто не остается иного выбора, но косить всех напропалую ради власти, — попросту жестоко и низко. Я не хочу, чтобы мое государство взращивалось в такой жестокости.

— Они схватили его, — шепчу я и отворачиваюсь. — Тео будет предан суду, как того и заслуживает. Если кто-то из вас попробует навредить ему до того момента, — будет казнен вместе с ним.

С этими словами я ухожу в город, какой-то слишком тихий и мрачный, оставшийся без людей. Мне хотелось бывать здесь, смотреть на веселые раскрасневшиеся от ветра лица людей, на снующих повсюду детей. Мне бы хотелось просто увидеть этого город до того, как люди покинули его, оставив умирать. Странно, наверное, воспринимать города, будто они живые создания. Но разве это не так? Разве они не дышат и не старятся вместе с теми, кто в них обитает? И разве не умирают, подобно людям, когда всё живое покидает пределы города, устремляясь куда-то в другое место? Умирают… Как и любой из нас умирает.

Я захожу в первый же дом, не в силах продолжать скитание по Сумеречной Пустоте. За мной входят остатки васмиорцев во главе с Мириарой. Они рассеиваются по дому в поисках припасов или чего-то полезного, я же тем временем нахожу просторную ванную комнату и падаю на плиты, более не сдерживая слез. И рыдаю так иступлено, будто только сегодня поняла, каково это, жить с вечной болью в груди.

Не знаю, сколько так просидела на полу, раздираясь тихим рыданием, но спустя время мне все же удалось успокоиться, утереть слезы и привести себя в порядок. Только после этого я вышла в общую комнату на первом этаже, где собрались остальные.

Судя по всему, особняк в два этажа и примыкающим небольшим домом для слуг, принадлежал кому-то из савирийской знати. Этот некто удирал в спешке, бросив здесь большую часть вещей.

— Что мы будем делать? — Подавленно спрашивает юноша, сидящий на полу около недавно зажжённого камина, поленья в нем еще достаточно слабо разгорелись, но мне больше не хочется применять силу сегодня.

Прежде чем ответить, я смотрю в угол. Там стоят двое крепких мужчин и пристально следят за узником. Его плечи ссутулены, под здоровым глазом добротный синяк, балахон изорван, в некоторых местах прожжённые дыры.

Мне очень хочется поскорее вернуться в Савиран, продолжить ровно с того места, на котором Рид оборвал меня. Снова и снова прокручивая в голове всё произошедшее, я прижимаю руку к груди, где спрятан лист бумаги, исписанный с двух сторон. С одной стороны, письмо вещает о том, кто я, с другой же, оно рассказывает о моих подлинных чувствах.

О чувствах, которые могут подождать, если я хочу спасти не только себя и свое королевство. Наверное, узнай мама, что я намереваюсь сделать, она бы сочла меня душевнобольной. На самом же деле, именно в этот момент я учусь прощать. Слишком поздно, этому стоило учиться раньше. Однако я прощаю. Прощаю отца Дамирана, захватившего Васмиор и истребившего мой род, прощаю и самого Дамирана. Прощаю Рида и молюсь за то, чтобы боги приняли его душу.

Именно поэтому я не могу поехать в Савиран. Я хочу спасти Дамирана, уберечь его от печальной судьбы, что вырыл ему его собственный отец.

— Утром мы отправимся в Реймор. Пора уладить все недопонимания, — сейчас мой голос тверд и не терпит возражений. Я не привыкла вести людей за собой, как и они не привыкли идти за своей королевой. Нам всем многому предстоит научиться.

Мириара кладет руку на мое плечо и слабо сжимает его.

— Спасибо, — шепчет ведьма, — моя госпожа.

22

Мы все видим сны. Кто-то чаще, кто-то реже, но так или иначе фантазия или рьяные мечты выплескиваются наружу в виде красочных сновидений. Иногда это пугает или потрясает, в другой раз умиляет и привносит надежду в унылую реальность.

Мы все видим сны, вот только мой происходит наяву. И хочется проснуться, стряхнуть с себя тревожное чувство и вдруг понять, что это лишь бред воспалённого сознания. Не запоминайте свои сны, не ищите в них правды, не надейтесь на добрый конец, не питайте иллюзию, что сны — это хорошо. Ибо мой обернулся страшным кошмаром. Я хотела мира, хотела свободы, но получила войну. И не за королевство и даже не за трон, а за право дышать полной грудью, не срываясь, словно жалкий пес с поводка, всякий раз, когда хочется убежать подальше.

Мы провели в Сумеречной Пустоте еще несколько дней. Оказалось, что в городе прячутся горстки васмиорцев, не решившихся бежать. Они ждали и прятались, надеясь на спасение. И в какой-то мере они его получили.

Эти дни стали для меня самыми тяжелыми за последние пять лет. По ветру доносился запах гари, а я все никак не могла заставить себя посмотреть на замок. Не хочу видеть, что с ним стало. Что я с ним сотворила.

Утро начиналось отнюдь не с завтрака. Собираясь на опустелой городской площади, мы пытались восстановить порядок, обозначить основные цели на пути к возвращению жизни в городе. Начали с того, что каждая семья займет по одному дому, выбор не столь важен. Пусть это будет хоть особняк, хоть хижина. После этого стоило обыскать остальные дома на предмет продовольствия. Найденные припасы были разделены поровну между всеми, кто останется в городе, дожидаться поддержки.

Решив, что Мириара останется в городе, помогать оставшимся возобновить более-менее привычную жизнь, дабы Сумеречная Пустота ожила, я вместе с тремя новоучками и Тео отправилась в Реймор.

Нас ждал нелегкий путь.

Мне удалось найти в особняке, в котором мы останавливались, толстую книжицу с пустыми страницами, ведьма раздобыла для меня письменные принадлежности. Чтобы не унывать в пути, я начала писать. Обо всем с самого начала, отчасти мне хотелось запечатлеть в памяти то, что стер огонь. Я начала с детства и кратко описала историю Васмиора известную мне на тот момент моей скудной рабской жизни.

В Рейморе нас встретили тепло. Поначалу это смущало, во всем мерещился некий подвох. Придворные не косились и не шептались за спиной, как это было в Савиране. Король не казался исчадием зла, к слову, он лично вышел встречать нас, не откладывая знакомство в долгий ящик.

В первые же дни наше знакомство сложилось очень удачно. Во-первых, в Васмиор была направлена продовольственная помощь во все четыре города. Во-вторых, не без помощи короля, мне удалось огласить о своем возвращении. Так что в Васмиор стали возвращаться его жители. Мириара прислала весточку, к сожалению, не самым привычным образом (в какой-то момент в моей спальне из неоткуда появился ворон, держа в клюве письмо и едва не довел меня остановки сердца). Ведьма сообщала о приятных изменениях, Сумеречная Пустота наполнилась людьми, голодными, напуганными, но готовыми всё начать сначала. Мне бы очень хотелось тоже быть там, видеть подданных, но нельзя иметь всё сразу. Еще ведьма сетовала в привычной ей форме, что приходится слоняться из города в город, разрешая самые острые вопросы заселения и улучшения жизни.

В-третьих, с Дамирана были сняты все обвинения, что касались моей пропажи. Этому ответному известию Мириара особенно радовалась. На подобное соглашение король Нервид пошел не слишком охотно, считая, что Савиран должен быть наказан за то, что сотворил. На этот счет нас ждали длительные переговоры в присутствии советников короля. С моей стороны выступить было некому, кроме меня самой, однако на уступки все же решились.

Чуть позже, когда знакомство с молодым, немногим старше меня Нервидом переросло в дружбу, наши договоренности обрели иную степень. Он направил в Васмиор отряд, полностью состоящий из командиров. Они обязалась выучить молодых мужчин в солдат и оставить нашу землю ровно через год. Взамен я подписала соглашение о вечном мире. Наши королевства никогда не станут враждовать.

Нервид познакомил меня со своей семьей, и я впервые познала ощущение теплоты, находясь рядом с чужими людьми. Они приняли меня охотно. Две сестры близняшки с удовольствием брали меня на занятия по утрам, после обеда прибегали в отведенные для меня комнаты и устраивали поэтические чтения, считая, что я обязательно должна участвовать. Матушка короля оказалась очень доброй женщиной, пытаясь по-своему заботиться обо мне, она украсила покои цветами и приказала отправить семена и ростки редчайших растений в Васмиор. По вечерам она приглашала меня к себе, чтобы испить чаю и радостно отвечала на все мои вопросы, порой глупые, но не дающие покоя. Она часто шутила, что рьяное любопытство, живущее в моем хрупком девичьем теле, достойно мужской пытливости.

Так прошел месяц.

Мне не хотелось уезжать, впервые где-то я ощутила себя почти, как дома, впервые мне ничего не угрожало. Но когда все дела были решены, оставаться — означало дать Нервиду повод думать, будто его предложение о браке рано или поздно будет принято, а это не так. Король был добр ко мне, он сталмне дорог, да и слова Дамирана о том, что королева никогда не сможет править одна, все чаще обжигали память, но пока что я не была готова решиться на брак. В конечном итоге придется наступить себе на горло и связать жизнь с мужчиной, я понимаю это, Васмиору нужен сильный правитель, тот, кто поведет людей за собой, как и наследник, чтобы начать новый род. Но неужели какое-то (пусть даже самое короткое) время я не смогу править одна? Эти мысли посещают всё чаще, потому как Дамиран молчит, он не отвечает на мои письма.

— Не покидай нас, — одна из сестер Нервида (каждый раз я путаю этих задорных девиц, так они похожи) сжала мою ладонь и не отпускает. — Прими предложение Нервида и нам никогда не придется расставаться.

Как же сильно мне хотелось в тот момент поддаться на ее уговоры, как бы просто это было, спрятаться от проблем за того, кто сам все их разрешит, объединит земли и станет править под одним знаменем. Но письмо, которое я все еще хранила у сердца, жгло, заставляя снова пуститься в дорогу.

К середине следующего месяца на следующий день после того, как Тео честно судили, проведя королевское расследование и приговорили его к пожизненному заключению в башне Фотвир, что делит границы Васмиора и Реймора, я отправилась в Савиран.

Меня ждала официальная коронация, призванная служить поводом для разговоров всему миру, однако совсем не это согревало меня в пути.

Первым волнующим известием стало новое письмо Мириары. Она сообщила, что васмиорцы не настолько тупы, как она предполагала и хорошо поддаются обучению. Из них удается собрать то, что должно послужить началом для боевых сил королевства. Многих из них она продолжает обучать, как магов, считая, что зарывать их способности — кощунство.

Вторым — шпили савирийского дворца на горизонте. Завидев их, я перестала дышать, отсчитывая минуты до того мгновения, когда увижу Дамирана.

Вопреки всем ожиданиям меня никто не встретил. Поэтому в покои короля я явилась без приглашения.

Дамиран смотрел в окно, не отрываясь и казалось, совсем не слышал моего появления. Подойдя ближе, чтобы видеть хотя бы его профиль, мне снова захотелось поддаться эмоциям и разреветься. Мой незнакомец переменился. В волосах проявилась седина, вокруг глаз залегли морщины. Годами этот мужчина молод, но проблемы, разрешить которые сам он не мог, состарили его.

Я подошла еще ближе, держа в руках заветное письмо и положила перед ним.

— Мой путь был долог и сложен, Ваше величество. На нем встретились и смерть, и жизнь. Но я вернулась, преодолев все преграды, печально, что вы уже более не хотите меня видеть.

Мне искренне казалось, что когда я вернусь, Дамиран сгребет меня в свои объятия, он будет рад, как и я. Все наши прошлые склоки больше не будут иметь никакого значения. Находясь в темнице, я могла думать только о нем, о том, как вернусь, о том, как возьму его за руку.

Но видимо, я опоздала. Король даже не взглянул на письмо, он остался нем и не оторвал взгляд от окна.

— Что ж…, — мне стало необычно сложно говорить от подступивших слез. — Не хотите меня, примите хотя бы это, — я положила перед ним свиток, скрепленный печатями двух королевств. Этот договор стоил мне недели переговоров в душном зале. — Официально мы больше не враги, но, видимо, и не друзья.

Как бы больно мне ни было, я сделала то, что хотела. Все разногласия с Савираном или Реймором теперь будут решаться мирно. Быть может, Дамиран пока не ощутил магического следа на свитке, но потом он обязательно поймет, что я сделала. Едва ли оценит, потому как он бы никогда не поступил подобным образом, власть ему дороже, я помню.

Мой дар, только-только начавший расти и растекаться в жилах, — его больше нет. Весь свой огонь я вложила в этот свиток, скрепив его самой мощной, самой разрушительной магией. Первый, кто нарушит этот договор, обречет на смерть не только себя, но и всё государство. Раньше заключать такой договор считалось обычным делом, именно поэтому однажды рухнула целая Империя, на останках которой и появились наши королевства. Многие бы сказали, что я совершила огромнейшую ошибку, но так ли это, покажет только время. Только оно одно властно над всеми, кроме этого договора.

Ритуал отнял у меня огонь, та ночь навсегда останется в моей памяти, ведь я умирала медленно и мучительно, а после возрождалась вновь, но только осталась пустой, словно сосуд, из которого вытянули всю влагу. К счастью, Дамиран пока еще не подписал свиток, но как только сделает это, он навсегда останется моим союзником, как и Нервид. И наши потомки, захотят того или нет, вынуждены будут мириться друг с другом.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти. У Дамирана есть право ненавидеть меня, не хотеть видеть, но мне казалось, что мы сможем преодолеть всё, быть может, поэтому мне так больно, что он не обернулся.

Король хватает меня за руку, не позволяя двинуться с места и протягивает письмо, написанное рукой ведьмы, где та подробно рассказывает ему о проведенном ритуале, что навсегда лишил меня дара. Вот же сплетница, не могла подождать немного.

— Я так зол на вас, Луна, так зол, — шепчет он прежде, чем притянуть меня к себе и поцеловать.

Всё вокруг в один момент перестает существовать, слезы обрушиваются градом, будто копились многие века, я роняю письмо и обнимаю Дамирана в ответ, пытаясь поверить в происходящее.

Прерывая поцелуй, он цепляет меня за подбородок двумя пальцами.

— Но я никогда не откажусь от вас, моя королева.

Дамиран берет перо и ставит на свитке свою подпись, скрепляя договор.

— Иногда мне кажется, дорогая Луна, что я люблю вас.

— А потом вспоминаете, что…

— Потом понимаю, что не могу жить без вас, — он гладит меня по щеке, стирая слезы. — И это намного больше, чем любовь. Вы и есть моя жизнь.

Заключение

Казалось, что из моего кошмара нет выхода, в какой-то момент смерть казалась избавлением. Смерть или забвение, — не велика разница.

Мне было интересно, на чем закончится моя история, я помню, с чего она началась и живое воображение рисовало страшные картины об окончательном падении Васмиора, о войне и тысячи смертях.

Но моя история не обрывается столь страшным образом.

Дамиран говорит, что мой «дневник», — он называет это так, он поместит в библиотеку в Савиране, в ту самую, что подарил мне, как только я допишу его. И вот, кажется, пришло самое время, закончить историю. Но для начала, пусть он навсегда запомнит не только, как я страдала, но и как была счастлива.

Прошло четыре с половиной года с того дня, как мой незнакомец впервые поцеловал меня. С того момента мы расставались всего дважды. В первый раз перед коронацией и свадьбой, которые решили провести в один день. Второй раз Мириара выпихнула его вон из нашей спальни, когда начались роды. Тогда ведьме пришлось хорошенько встряхнуть напыщенного короля подзатыльником, ведь он рвался в покои, пытаясь доказать, что обязан присутствовать при появлении на свет его дитя. Кстати, он ничуть не разочаровался, впервые увидев крохотный комок, его дочь.

Спустя пятнадцать месяцев ситуация повторилась, но Дамиран был к ней готов и умело миновал настырную ведьму и по совместительству мою названную сестру. Он попросту вцепился в мою руку и оторвать его можно было разве что вместе с рукой.

Его счастью не было предела, когда к утру он взял на руки пищащего сына.

Имена нашим детям мы выбирали достаточно долго, не без драк, признаться. Дамиран настаивал назвать сына в честь моего отца, которого мне не было суждено узнать, он умер незадолго до того, как я вернулась из плена Рида. Я была против. Позже мы сошлись на Линэя для дочери и Васт для сына.

Однако не все так радужно, даже через четыре года. Проблемы остались, но теперь у меня есть опора и защитник, который всегда готов прийти на помощь.

Наш брак поначалу восприняли не слишком приветливо в Васмиоре, но лишь до тех пор, пока васмиорцы не узнали, каким королем будет Дамиран для них. Напитав печать королевства собственной кровью Дамиран поклялся быть честным правителем и действовать только на благо подданных. Спустя год Васмиор преобразился непомерными силами моего короля, тогда же люди и приняли его с большим теплом.

Нервид стал для нас добрым другом, он часто приезжает в гости, радуя подарками огненных принцессу и принца. Да, мои дети унаследовали дар, покинувший меня, а это значит, моя история не будет окончена, пока частица дара живет в моих детях.

Сейчас идет строительство нового дворца на границе двух королевств, пока же мы живем в Савиране, но вскоре сможем переехать и показать детям их дом.

Васмиорцам пока все еще сложно ладить с савирийцами, но пройдут годы и это может перемениться. Я верю в это. Как и в то, что однажды мы сможем разрешить все проблемы и зажить спокойно, наблюдая за тем, как растут Линэя и Васт, наше продолжение.

Вот и сейчас, мой король сидит рядом, он укачивает на руках Васта и ногой качает кроватку Линэи, пока я дописываю нашу историю. Он оказался прекрасным отцом. Дочь почти сразу поняла, что ее отец лишь снаружи выглядит грозным и с самых пеленок научилась им манипулировать. Дамиран, потакая ей, часто брал ее с собой на заседание совета и с двух лет даже на охоту.

«Она вырастет настоящим воином, как ты», — однажды сказал он мне. «Между прочим, она уже неплохо держится в седле, лучше некоторых», — он скосил взгляд на младенца, которому еще только предстоит научиться стоять твердо на ногах.

«Он же еще маленький, Дамиран, имей терпение», — так мне приходится отвечать достаточно часто. Дамирану не терпится, чтобы настал тот момент, когда он сможет ходить на охоту с сыном. И дело тут вовсе не в охоте. Просто король так привязался к наследнику, что всякий раз, когда им предстоит разлучиться более, чем на час, он начинает нервничать. А защиту наших детей он доверяет только Сэту и никому более. Поэтому бедный солдат одновременно и защитник, и няня, но не скажу, что он сильно от этого страдает, особенно по вечерам в объятиях Мириары.

У меня не хватает сил, чтобы съездить в Сумеречную Пустоту и посмотреть на замок. Дамиран говорит, что однажды это пройдет и мне станет легче. К тому же замок активно восстанавливают, но не столько для лорда, которого вскоре изберут в каждом городе, сколько для тех, кому не хватило жилья в городе.

Так же наш тройной союз привлек в королевства новых торговцев и странников. Кто-то из подданных помнится рассказывал, что в Васмиор приезжают и остаются жить из других королевств. Теперь наша плодородная земля привлекает людей намного сильнее.

И в Васмиор вернулась вера. Не только в лучшее будущее, но и давно позабытая вера в богов. По всему королевству возводятся святилища и храмы.

Помимо этого, наши земли наполнились магией, которую сдерживали в васмиорцах многие годы, урожай снова зреет благодаря магам и реки полноводны и чисты, наши поля стали изумрудными из серо-зеленых, а лица людей улыбчивы, как их тела свободны.

— На каком же слове закончится твоя история, любовь моя? — Шепчет Дамиран, укачав обоих наследников и теперь он боится разбудить их, зная, что за этим последует.

Мириара говорит, что все знатные отделяют детей от себя чуть ли ни с рождения, отдавая их в заботливые руки кормилиц и нянь, чтоб не мешались. Мы с Дамираном сразу отказались от этого, дети нам не мешают, напротив, их очень не хватало в нашей жизни. И даже когда Линэя просыпается по ночам и просится на руки к отцу, Дамиран терпеливо кладет ее рядом с нами и рассказывает сказки, пока маленькая бестия снова не уснет. Я счастлива, что мои дети никогда не познают рабства, что у них есть любящий отец и целый мир, жаждущий принять их, и конечно же, приключения. Ну как же без них, сейчас невозможно представить, во что они умудрятся влезть, но уверена, это будет занимательно, как минимум, и никогда — ужасно, ведь рядом всегда будет Дамиран, дышащий и живущий ради нас, ради нашего счастья.

Я смотрю на него и мирно спящих бесят и не могу сдержать улыбку.

— А разве она обязательно должна закончиться? — шепчу я в ответ и закрываю книгу.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

Заключение