Благие намерения [Анна Бессмертная] (fb2) читать постранично

Благие намерения

Анна Бессмертная

«Благими намерениями вымощена дорога в ад»

Несчастье

1.

Пятница перевалила за полдень и стала легкомысленной и бесшабашной, как это бывало в молодости. В открытую настежь огромную форточку ветерок приносил лёгкий запах цветущих верб (так для себя окрестил Леонид Васильевич непонятные деревья, каждую весну покрывавшиеся многочисленными жёлтыми цветочками-утятами), ослепительное солнце било в стекло и слепило глаза. Леонид Васильевич просмотрел почту, до которой целый день не доходили руки, отобрал несколько писем и кинул их в дипломат, чтобы прочитать за выходные. Выдвинул ящик письменного стола, достал из него пухлый конверт с довольно внушительной суммой денег, и переложил его во внутренний карман пиджака. Затем взял из шкафа пальто, шарф и шляпу, выключил свет и вышел в темноватый коридор. Он уже закрывал дверь; когда к нему подошёл Михаил Аркадьевич, его коллега и ученик.

- Вы уходите, Леонид Васильевич?

- Да. А что вы хотели, Миша?

- Я хотел посоветоваться с вами по поводу Игоря Самохина, но если вы торопитесь, то вполне можно отложить до понедельника.

Леонид Васильевич не то чтобы торопился. Просто он обещал быть дома пораньше, потому что жена третий день чувствовала себя не очень хорошо, а домработница Наталья, его дальняя родственница, еще с утра уехала к себе во Владимир на Пасху, сын и невестка работали, так что все домашние дела и внучка Маргаритка оставались на её попечении. Он должен был взять внучку на себя, чтобы немного разгрузить жену, но дело было в том, что случай этого пациента интересовал его чрезвычайно, и в равной мере его интересовал диагноз, поставленный Мишей. Сам он уже пришёл к любопытнейшему заключению и был на сто процентов убеждён в своей правоте, и теперь ему очень хотелось, чтобы Миша самостоятельно, без каких-либо намёков и подсказок, пришёл к тому же. Миша был его любимым учеником, и всё то, что когда-то предназначалось сыну, на которого было возложено столько надежд, - все знания, весь опыт, - было передано ему, и иной раз приходила в голову мысль-сожаление, что лучше бы его сыном был не Володя, а этот парень, так фанатично преданный своему делу, так жадно схватывающий всё на лету...

Соблазн был настолько велик, что Леонид Васильевич открыл дверь своего кабинета и пропустил Мишу вперёд.

- Я слушаю вас.

- Леонид Васильевич, - жалобным, умоляющим голосом начал Миша, - как хотите, но Самохин симулирует шизофрению.

- Я знал, Миша, что вы докопаетесь до этого. – В груди у Леонида Васильевича разлилось тепло: его талантливый, самый талантливый ученик пришёл к такому же выводу. – Учебники по психиатрии, да?

- Несомненно! Но вот в чём вопрос: а зачем это ему?

Леонид Васильевич достал бутылку коньяка, две крошечных рюмочки и печенье. Плеснул по чуть-чуть, и передал рюмку Мише.

- Вот и я думаю: зачем это ему? В следующем году он заканчивает институт. С учётом места работы отца, армия ему ни коим образом не грозит. И вообще перспективы у него – дай Бог каждому... Что? Зачем?

- Он готовит преступление, Леонид Васильевич, не иначе. Готовит заранее, унавоживает почву, так сказать... У него наверняка есть какой-то план, созревший, рассчитанный до мелочей, я больше чем уверен в этом.

- Мальчишка – большой подлец, это несомненно. Может быть, вы и правы.

- Но что с этим делать – ума не приложу. Что говорить его отцу? Как быть с официальным диагнозом? Я вам больше скажу: если мы его не признаем шизофреником, он затаится и попробует провернуть умненькую попытку суицида... Аккуратненький такой суицидик, чтобы и нашли вовремя, и спасти успели, и на учёт поставили, но и мы виноватыми оказались...

Они обсуждали это около часа, и решили, что обдумают все за субботу-воскресенье, встретятся с утра в понедельник и тогда уже выработают какое-то решение.

Володя пятницы не любил. Его с детства тяготила обязательность этих пятничных семейных ужинов в гостиной, с непременной белой скатертью, туго накрахмаленными салфетками, неприятно царапающими лицо и ничего не впитывающими, английским помпезным сервизом, назидательными, «душеспасительными», как он их про себя называл, беседами, обязательно переходящими в профессиональные разглагольствования отца, полагавшего, что Володе, да и всем окружающим, все это должно быть безумно интересно, а главное, полезно. Отцу не приходило в голову, что у сына свои интересы, своя сфера деятельности, не менее острая, сложная и ответственная. Володя, будучи уже взрослым человеком, мужем и отцом, успешным адвокатом, всегда болезненно морщился при мысли о пятничном вечере и использовал любую возможность задержаться на работе, а если таковой не подворачивалось, иной раз просто сидел и читал какую-нибудь книгу или журнал, вежливо отвечая на звонок из дома, что, к сожалению,