Поручик Митенька Ржевский (СИ) [Violetblackish] (fb2) читать постранично

========== 1. Смерть, которая всему начало ==========

Я смотрел на них, а они смотрели на наш БТР. В прицел гранатомета. Точнее, смотрел один, а второй спокойно жевал длинный сухой стебелек, словно развалился у себя во дворе в гамаке. И это были не салаги какие-нибудь из молодых и залетных. Это были опытные, прожжённые войной гоблины. И в прицел один из них смотрел со спокойной уверенностью, зная, что никуда от него его цель не денется. И ведь как глупо все. Военные действия давно шли стороной, долину всю прочесали, день хороший, не жаркий. Мирный день. И я, сука, на расслабоне и даже без автомата. Поссать ходил. Поссал, блин. Только на поясе болтается граната. Одна-единственная. И один шанс. Стоп…

Прежде, чем я сделаю то, что сделаю, давайте хотя бы познакомимся. Второго шанса сделать это, судя по сегодняшней расстановке сил, у меня не будет.

Меня зовут Александр Заболоцкий, и я русский офицер. Спецназ. Такова на данный момент моя самоидентификация. В отличие от моих друзей, которые сейчас находятся в пойманном на мушку БТР, я не сын, не внук, не брат, не сват, не отец и не деверь. Я только друг. И какой я друг, станет понятно уже в следующие несколько секунд. Потому что те трое, кто сейчас во взятом на мушку БТР, мои друзья. Только, в отличие от меня, выросшего в детдоме и за всю свою жизнь не знавшего ни единого родственника и не успевшего самому создать семью, они кому-то на гражданке как раз сыновья, братья, внуки и один из них даже уже сам муж и дважды отец. И это определяет цепь дальнейших событий.

Страшно мне не было. На страх или на то, чтобы все спланировать, не осталось времени. И это было хорошо, поскольку я запросто мог передумать. А когда у тебя на все про все буквально три секунды, ты не успеваешь ничего. Даже понять, что умираешь. Совсем. Навсегда. И за взрывом, превратившим меня и обоих боевиков в кровавый фарш, не будет больше ничего.

***

Мне снилось, что лежу на спине и меня придавило БТР. Горячая, тяжелая машина тарахтела и давила на грудь раскаленной плитой, не давая ни вздохнуть, ни выдохнуть. Я завозился, застонал и разлепил глаза, чтобы тут же упереться взглядом в два немигающих янтарных глаза, зловеще прорезанных вертикальным зрачком: прямо у меня перед носом с комфортом расположился огромный полосатый кот. Зверюга завернула под себя лапы крендельком и стала от этого похожа на уточку. Увидев, что я открыл глаза, кот зевнул так широко, что острые уши на мгновение сошлись на затылке, и равнодушно отвернулся в сторону, не сделав ни малейшего усилия, чтобы свалить. Наоборот, включил свою мурчалку так, что я снова зарезонировал вместе с кроватью, на которой лежал.

— Слышь ты, — сказал я коту тихо. — А ну свалил. Пока я тебе усы узлом не завязал, — и локтем спихнул наглую животину на пол.

Кот грузно шмякнулся на натертые до блеска половицы и двинулся в сторону двери, не теряя ни капли достоинства, а я принялся за инспекцию своего тела. Перво-наперво пропальпировал грудную клетку, ощупал руки и, откинув тяжёлое жаркое одеяло, осмотрел ноги. Никаких повреждений, если не считать мозга. Потому что ноги и руки оказались не мои. Сомнений не было — небольшие ступни, кокетливо прикрытые длинной батистовой рубашкой, и не руки, а ручки, явно не державшие никогда ничего тяжелее ложки и уж тем более не знавшие автомата. Я ощупал голову, из-за которой, видимо, у меня будут серьезные проблемы, и первым делом стащил с себя длинный шелковый колпак, чтобы потом зарыться в густые мягкие кудри, вместо короткого ежика волос.

Вот тут я почувствовал прилив паники. С одной стороны, я был жив и, судя по первым впечатлениям и отсутствию повреждений, абсолютно здоров. А с другой стороны, именно этот же самый факт не мог не напрягать, поскольку я отчетливо помнил взрыв, а то, что от меня после него осталось, со стопроцентной вероятностью можно было бы соскребать чайной ложечкой, укладывать в спичечный коробок и отсылать… Хотя стоп! Некому было мои останки отсылать. Ни в спичечном коробке, ни в целлофановом пакетике — родни у меня отродясь не было.

Я решил отложить изучение своего, но при этом совершенно незнакомого мне тела на потом и произвести ориентирование на местности. Кровать, на которой я-новый возлежал, являлась великолепным образцом китча в самом худшем проявлении: сплошные рюшечки, кружавчики и милота. Одеяло было стеганным, подушек под головой насчитывалось аж семь, а медные шишечки-бомбошечки на столбиках изголовья сияли ярким светом. Из приоткрытого окна, рядом с которым стояла кровать, потягивало свежестью, а зелени было столько, что после выжженной степи резало глаза: явно средняя полоса. Но что самое потрясающее, было удивительно тихо: ни шума проезжающих машин, ни даже отдаленного гула далекого автобана. Только где-то вдалеке низко и настойчиво замычала корова и прожужжал мимо уха толстый ленивый полосатый шмель. Я проследил за