Книга зелёного камня [Александр Александрович Еричев] (fb2) читать онлайн

Александр Еричев Книга зелёного камня

Это было непростое задание. Оно требовало полной концентрации от испытуемого. Одна ошибка, и его отправят обратно в Академию. Начинать всё заново. Не то чтобы ему не нравилось там, он бы с удовольствием провёл там ещё четыре года, закрепляя полученные знания и оттачивая мастерство. Но куда больше он желал идти дальше. Целый мир ждал его искусства.

Молодой человек непримечательного вида похлопал себя по груди и бёдрам, заставляя собраться. Этот приём он заимствовал у своего отца, Великого Магистра, к слову, одного из Восьми. Конечно же, родным отцом тот ему не был, так как возраст почтенного мага был немногим меньше Единого мира, однако юноша свято чтил своего отца, уважал и, да, пытался во всём ему подражать, не всегда осознанно. А как же иначе, если тебе только семнадцать лет?! К тому же все друзья и одногруппники, да и вообще многие его сверстники, все боготворили его отца.

Когда-то Восемь были первопроходцами, исследователями. И их действительно было восемь. Сейчас же, много веков спустя, среди живых пребывали только четверо, двое из которых уже и не помнили своего имени. Что уж говорить о заклинаниях.

Началось! Стены комнаты начали перестраиваться. Хитрые механизмы, подпитанные магией мастеров-банемидов, передвигали каменные блоки в стенах, с едва уловимым скрежетом, высвобождая металлические трубки, которые устремлялись своими раскрытыми в молчаливом возгласе ртами к испытуемому.

Перископы иллюзий.

Он слышал о том, что довольно-таки часто именно они являются первым испытанием, но до последнего надеялся на что-нибудь попроще, ведь нередко умелые и целеустремлённые выходцы из Академии спотыкались именно о них и возвращались к снисходительным улыбкам учителей и смешкам студентов-одногруппников, по неопытности своей уверенных, что они, вне всяких сомнений, справились бы уж точно!

Перископы иллюзий традиционно делались из трёх материалов – металла, стекла и камня. Каждый тип оказывал воздействие на определённый мыслеплан. Любому в Едином мире известно, что мысль формируется и одновременно существует в трёх плоскостях, смежных и имеющих весьма зыбкие границы. Однако же далеко не все способны отделить один мыслеплан от двух других и удержать мысль неизменной. По большому счёту именно этому и учили в Академии.

Молодой человек стиснул зубы и сконцентрировался. В его голове нарастал шум. Предстояло же ему произнести восемь заклинаний с использованием четырёх стихий (воды, земли, огня и ветра), по одному на каждую в отдельности и по одному, связав несколько стихий.

На поясе ученика всегда имелись все необходимые компоненты, требовалось лишь освободить разум и провести цепочку мысли через все мыслепланы, не изменив её целостности. В противном случае заклинание не удастся, и он зазря истратит ограниченные в количестве компоненты (как-никак экзамен, запасных не выдавалось).

Металлические трубки Перископа иллюзий начали вибрировать, издавая тихий гул. Они были из стали, хотя вне Испытаний использовались более благородные металлы, вроде золота и серебра, ведь проводимость последних куда выше. Однако новичок в магии никогда не смог бы противостоять текущей по таким трубкам силе, ввиду этого обстоятельства на Испытаниях использовали железо и его производные.

Цель этих перископов заключалась в том, чтобы воспрепятствовать прохождению заклинания через так называемый передний мыслеплан – «очевидный». Даже если глаза закрыты, то именно на нём возникают картины прошлого, образы предметов и людей и прочее, постоянно сменяющееся, перетекающее друг в друга, покуда человек способен мыслить. Перископ иллюзий в свою очередь захламляет этот мыслеплан, усиливая поток ненужных мыслей. В Последней Войне, поразившей и едва не уничтожившей Единый мир, золотые перископы очень сильно испортили жизнь боевым магам.

Ловко вынув из кармана фляжку с морской водой, юноша свинтил с неё крышку и полил себе на ладонь, произнося магические комбинации слов, призванные усилить мысль. Он решил создать дождевое облако. Шум в голове возрос в разы, как только он об этом подумал. Перед ним возникло множество видений. То, к чему он стремился, чего желал, что внушало страх и сомнения.

Однако мысль его была крепка и, набирая силу, уверенно проходила сквозь все три мыслеплана. Лишь единожды она дрогнула и чуть не расщепилась, когда в его голове возникло неожиданное видение Рамиллы, девушки из Академии, в которую по собственному разумению он был безнадёжно влюблён.

Наблюдавшие за испытанием эквиллы заметили эту секундную слабость и настроили перископы на этот поток мышления, уверенные, что пылкое подростковое сердце возьмёт верх над разумом, как это часто происходило многие годы на тысячах Испытаний.

Однако этот юноша был не таким, как все, уже потому лишь только, что рос под попечительством Великого Магистра, а это подразумевает нешуточное тщеславие и целеустремлённость.

Он соткал облако, пролив дождь на каменные плиты, которые тут же впитали влагу, не оставляя возможности использовать её вновь. Затем было маленькое торнадо, слабый пучок искр в воздухе, разросшийся в размерах камешек. Огонь и земля давались ему с трудом, но он справился, а разум его был чист и свободен от воздействий извне.

Первый этап он прошёл почти что на отлично, как подметили довольные наблюдатели. Но впереди были ещё два, требовавшие больше усилий. По два межстихийных заклинания на каждом этапе.

Снова стены стали перемежаться, блоки сдвигались и разбегались, и вот на смену металлическим трубкам пришли стеклянные. Конечно, это было простое стекло, по качеству воздействия которое уступало зеркальному, как сталь – золоту. Стекло было призвано занять мыслями менее явный мыслеплан, являющийся теневым продолжением первого.

Умелому магу проще всего собрать воедино стихии воды и ветра. Особенно если в них он куда сильнее. Но беря во внимание то обстоятельство, что его мыслепотоку будут препятствовать, то разумнее всего было начать со сложного. Необходимо было сотворить сгусток магмы либо вулканический пепел. Испытуемый выбрал второе.

Его одежда взмокла, руки слегка тряслись, лоб блестел, глаза горели решимостью. Он почти прошёл. Мало кому это удавалось с первой попытки, но он сможет это сделать. Должен был.

Эквиллы уже засомневались в своих поспешных выводах относительно этого ученика. Та слабость, которую они приметили, больше не давала о себе знать, а новая не проявилась. Пока давить им было не на что. Однако у этих искушённых в магических проверках и искусствах господ был огромный опыт в таких делах, и они знали, что юноша – сын Великого Магистра, потому они решили сыграть на этом в следующем этапе. Возможно, то было не совсем честно, ведь учеников-детей магистров не было помимо него.

Второй этап уже был позади. Последнее заклинание, последнее усилие – и он станет магом-академистом, перестав быть жалким неофитом при Академии. Он сможет, он станет по-своему великим, быть может, откроет что-нибудь новое в мире магии, как это сделали Восемь в своё время.

Тем временем комната снова изменилась. На этот раз на него хищно глядели каменные трубки, инкрустированные гранатом, чей томный блеск уже сам по себе воздействовал на мысли.

Третий мыслеплан, напрямую связанный с подсознанием, богат лишь отблесками мыслей, нежели ими самими.

Всё, что требовалось от испытуемого, сделать маленькую метель, используя две стихии, удерживая границы с помощью третьей. Юноша практиковался в этом долго и усердно, так что трудностей он не ожидал. Не замечая тонкий писк в голове, он плёл заклинание, не думая больше ни о чём другом. Комбинации слов и нужные движения руками, казалось, сами собой вершили магию. В этот момент он чувствовал себя лишь проводником великой силы, что питает всё вокруг, он был подобен небу, подобен истёртой миллиардами ног земле, словно ветер, он был свободен от мыслей, он ощущал себя бесконечно могущественным, как… Как его отец! Он заставит его гордиться сыном!

Мысль ещё не угасла, но молодой человек понял, что всё кончено. Заклинание разрушилось в секунде до обретения заданной формы. Вода, что ещё недавно кружилась в воздухе, замерзая и превращаясь в мириады снежинок, плюхнулась на пол и испарилась.

Юноша опустил подборок на грудь. Слёзы душили его, но он сдерживал их, сжимая до боли свои кулаки. Он был зол и подавлен. Ему хотелось рыдать и ругаться, бить и пинать движущиеся стены, перестраивающиеся в свой изначальный вид, потешавшиеся над очередным самонадеянным юнцом, провалившим Испытание.

А ведь он провалился.

Он не смог.

«Всё из-за него!»

***

Эквиллы, проанализировав всё, что произошло в комнате испытаний, зафиксировали свои выводы на информационную табличку, которая представляла собой очень тонкую металлическую карточку, покрытую множеством магических символов. Эти карточки обширно использовались магами для отправления сообщений друг другу. И то были не просто письма или череда образов, а самое что ни на есть визуально-слуховое представление. Маг, беря такую пластину и прочитав символы на ней, мог видеть и слышать то, что хотел показать ему отправитель, причём так, словно он сам становился свидетелем происшедшего.

Информационную табличку отправили с курьером-послушником в Академию, чтобы старшие маги-академисты, изучив и внеся все данные в архивы, отправили её далее, Великому Магистру, который лично курировал деятельность всех старших чинов в Академии и назначал дисциплины, изучение которых помогло бы ученику пройти Испытание в следующий раз. Через четыре года.

Молодой человек стоял с гордо поднятым подбородком и с вызовом глядел на сидевшего напротив ветхого старика, из-за кустистых седых бровей которого было невозможно отследить направление его взгляда.

В кабинете магистра воздух, казалось, поглощал все звуки, чтобы ничто не нарушало повисшую в нём абсолютную тишину. И именно эта тишина подначивала юношу сделать или сказать что-либо.

Он открыл было рот и попытался выпалить что-то, но ни звука не было издано им. Тишина была непоколебима. Магия кабинета поглотила все звуки, не дав им набрать силу.

«Отец в своём репертуаре, кто ж сомневался! Ему, как всегда, нет дела до того, что я хочу сказать», – эта мысль не осталась незамеченной, и магистр поднял брови, чтобы сын взглянул в его глаза. В них были сокрыты великая мудрость, отпечаток различных эпох, ушедших в никуда, жизнь и смерть, боль и любовь. Глядя в эти глаза, молодой человек почувствовал себя блохой, увидавшей великана. Взгляд старика смягчился, он прочёл и эту мысль.

– Сын, ты ещё слишком молод, но уже на верном пути, – его губы не шевелились, тишина не была нарушена ни малейшим колебанием воздуха, – эквиллы сыграли с тобой злую шутку, не позволив пройти Испытание.

Молодой человек опустил глаза и принялся изучать свои сандалии.

– Тебе не из-за чего себя корить, ты не смог бы пройти его, покуда пребываешь в моей тени, ищешь моего признания, хоть ввиду возраста не признаёшься себе в этом.

Юноша никак не реагировал на слова отца. Точнее, на посылаемые тем мысли.

– Я признаю тебя, сын мой. Из своего поколения ты лучший маг.

Это выбило из него всю спесь, он ошарашенно уставился на отца, ведь тот никогда не шутил, будучи всегда предельно серьёзным.

– Да, я признаю тебя, – эти слова магистр произнёс вслух, что подействовало подобно внезапному раскату грома.

– Я не понимаю, отец…

– Не нужно искать причины всему происходящему, сын. Ты не вернёшься в Академию ни как неофит, ни как академист. У меня есть куда более важное дело.

И далее уже без слов, снова погружая свой кабинет и мир сына в почти физически ощутимую тишину, добавил:

– Ты должен исправить мою ошибку. Ошибку Восьми.

– Что за бессмыслица! Единый мир сейчас не раздираем войнами, люди живут в мире и благоденствуют, а последний ихтимандр был убит более двух сотен лет назад. Никогда ещё раньше мир не был надёжнее и крепче, если судить по книгам. Люди и банемиды трудятся вместе. Мы в безопасности! Магия, технология, мыслительство! Мы…

– Довольно.

Старик поднялся и вышел из-за стола. Несмотря на весьма и весьма почтенный возраст, он стоял прямо и твёрдо на своих ногах, а его спина не была согнута, как у куда более молодых старожил, населявших этот мир.

– Ты многого не знаешь. Никто не знает. Но я тебе всё покажу.

Сказав это, он приложил костлявый палец ко лбу сына.

– Смотри же…

***

…Его мир исчез. Он знал, что находится в кабинете отца, но с каждым мгновением это казалось ему менее реальным.

Перед его глазами бурлили потоки лавы, кипели реки, вздымались и осыпались горы, бушевали ураганы. Всё перемешивалось, рушилось и созидалось. Это был хаос, великий и прекрасный, но пугающий своей мощью и бессмысленностью.

– Тода! – сначала он решил, что ему показалось, будто отец позвал его по имени, ведь кругом всё гремело и шипело, создавая неслыханный гул. Однако голос вновь позвал его. – Тода, смотри дальше, смотри выше!

И он посмотрел.

Запрокинув голову кверху, юноша упал и… полетел, продолжая стоять. Это ставило его разум в тупик, подводя его к краю пропасти безумия. Он был мал, наподобие камешка под ногами, но расширялся до размеров неба. Не в силах больше этого выносить, Тода зажмурился.

Что-то изменилось.

Стало тихо?! Нет, не совсем. Он различал голоса. Несколько голосов.

Открыв глаза, молодой человек заметил восемь фигур, стоявших в полумраке тесной каморки. Они говорили о войнах, которых не было, об опасностях, которых не существовало.

– Это чушь! Вы знаете, что мы можем, и знаете, что мы должны! – резкий женский голос, бросавший каждое слово с неприкрытым вызовом.

– Согласен. Но также мы должны всё ещё раз обдумать, оценить и взвесить, – глубокий явно мужской басистый голос.

– Уже обдумали, мы ведь проголосовали, разве нет?! – этот голос Тода знал. Конечно, звучал он иначе: молодо, уверенно, но то был голос его отца.

– Если мы этого не сделаем, мир постепенно будет уничтожен. Одна за другой островные провинции сгорают в жерле войны, тысячи наших собратьев гибнут каждый день. Вы знаете, что мы должны. Больше разговаривать не о чем.

Образ комнаты растаял, его сменил иной, более загадочный.

Пустой город, прекрасный, как столица Единого мира, Ллорндер, в котором находилась академия. Эти же белокаменные здания, мостовые, мощённые зелёным камнем, редким и умиротворяющим, раскидистые деревья, создающие приятную тень для прохожих… Но только не было ни одного прохожего, а стены некоторых домов были обильно испачканы чем-то бурым. Тода догадывался, что это было, судя по характеру пятен. То тут, то там он замечал проломы в стенах, засохшие брызги крови, вывернутые из земли булыжники. Что-то очень сильно смущало юношу, только понять, что же именно, он сумел лишь в момент, когда город начал таять перед ним, освобождая место новому образу. Тишина, абсолютная тишина, ни пения птиц, ни шелеста листвы… Так звучал мёртвый город.

Он снова увидел восемь тёмных фигур. Тёмных от того, что прямо перед ними бушевала стена пламени, испуская нестерпимо яркий свет и неимоверный жар. Среди рёва пламени молодой человек различил голоса как мужские, так и женские. Он мог бы назвать по имени обладателей этих голосов, если бы его спросили. Ведь это были те самые Восемь. Но что они делали, ему было неизвестно.

«Наверное, оттачивают мастерство, не иначе», – именно это подумал бы каждый ученик в Академии, предстань его глазам это же зрелище. Ведь то были легендарные Восемь, привнёсшие в мир магии всё то, что спустя много веков воспринималось как само собой разумеющееся. К примеру, силу стихий.

Однако Тода чувствовал небывалую мощь, силу, пронизывающую его насквозь. Это не была тренировка. Легендарные маги творили нечто такое, что затрагивало все их силы.

Две фигуры отделились от остальных и, взявшись за руки, направились прямиком в ревущее пламя. Какой бы силой они не обладали, Тода был абсолютно уверен, что этим двоим конец. Как только фигуры приблизились к огню вплотную, их объяло пламя, разом усилившееся. Он слышал их крики. Но то не были крики боли, ужаса или отчаяния, нет, то были слова какого-то заклинания.

Что-то происходило. Огонь как будто начал съёживаться, стена бешеного пламени стремительно собиралась в нечто, имевшее форму. Пламя становилось… Твёрдым? Тода не мог подобрать описания открывшемуся его глазам зрелищу. Стена огня обратилась в человеческую фигуру. Или банемида, судя по размерам.

Те двое, что были в пламени, стояли нагие, припав на колени, покрытые копотью. На их головах не было ни волоска, а обильные участки тел покрывали жуткие ожоги. Остальные шестеро продолжали нараспев читать заклинание. Человек из огня извивался, корчился, становился то больше, то меньше. Тоде показалось, что тому безумно больно.

И только эта мысль пронеслась в голове юного мага, как вдруг существо закричало. Этот жуткий вопль разорвал действительность, и Тода выпал во тьму.

***

– Великий Магистр Руи?

– Ничего страшного, говори при нём. Ты сказал, дело срочное?

– Д-да, ваше магичество… Это ужасная новость…

– К делу ближе, – в голосе магистра явственно послышались нотки нетерпения. Он никогда не любил тех, кто попусту тратил время, особенно его.

– Госпожа Энайя… Убита.

Возникло тяжёлое молчание.

Тода, только успевший очнуться, был на грани нового обморока. Ведь это немыслимо. Одна из Восьми, могучая госпожа Энайя, обладала огромной магической силой. Как и кто мог дерзнуть убить её, к тому же преуспеть в этом?!

Решив и далее изображать спящего, юноша вслушался в диалог.

– Жаль. Она была лучшей женщиной, – проговорил его отец традиционную в таких случаях фразу, – когда это произошло?

– Сегодня, ваше магичество… Она сама послала нам сигнал и…

– И?

– И она передала вам несколько слов, Великий Магистр.

– Каких же? – Тода догадывался, почему отец сам не получил сообщения – он был занят магическим отправлением сына, что требовало закрытия от мира и прочих магов. Даже сам Иннекони не смог бы в такой момент до него достучаться.

– Слово в слово, Великий Магистр: «Руи, твой сын выполнит нашу волю, отправь его скорее к остальным».

В кабинете отца повисла гнетущая тишина.

– Сын?

Притворяться было бессмысленно.

– Да, отец?

– Отправляйся к себе. Собери всё необходимое для похода. Не медли.

Молодой человек аж чуть не рухнул с кушетки.

– Похода? Куда? Не понимаю…

– Ты идёшь в долгий путь, лишнего не бери. Мелик пойдёт с тобой. Он же введёт тебя в курс дела.

Тода посмотрел на стоявших напротив стола отца двух магов, одним из которых и был Мелик. Самоуверенный и гордый. По лицу второго можно было явственно прочитать облегчение.

– Всё-таки я хотел бы узнать, что происходит? Куда ты меня отправляешь? – он был готов кричать. Тода ещё не отошёл от ужасного видения, а теперь это.

Великий Магистр Руи, его отец, один из Восьми, медленно прошагал к нему и положил свою руку на плечо юноши, глядя ему в глаза. В этот миг он казался таким слабым и старым, будто древний лист пергамента. Сдавленным голосом тот произнёс:

– К тем из Восьми, кто ещё жив.

***

Тода стоял в своей комнате и растерянно обводил её взглядом. В ней не было ничего такого, что раскрывало бы его характер. Ни рисунков, ни безделушек из детства. Стол, шкаф, койка и стул. Большего, по сути, молодому магу при Академии и не было нужно.

Конечно же, он мечтал когда-нибудь восседать в кабинете отца за его роскошным столом из редкой древесины бабоа, дерева, которое больше не росло на просторах Единого мира. Он часто представлял себе, как он смотрит из-за этого стола на стеллажи с древними книгами и фолиантами самых разных эпох…

Но теперь ему хотелось оставаться в своей скромной комнатушке, в привычной обстановке, безопасной и даже уютной.

Кто-то убивает магов. Он думал, что это не более чем слухи, пока не подслушал донесение Магистру… Госпожа Энайя… Почему? Маги являлись основой общества. Они помогали людям, защищали их от бед и болезней, лечили травмы и принимали роды. А магические умения банемидов славились своей незаменимостью в строительстве и металлургии.

Однако то, что юноше показал отец, и то, что маги в опасности, пока не складывалось у него в голове в целую картину.

Кричащий человек из пламени…

В Академии существовали твёрдые запреты на определённые заклинания и направления изучения. Под них попадали все изыскания относительно возвращения жизни умершему и придания жизни неживому. Стихийная магия была нужна и изучалась лишь в качестве инструмента для облегчения быта населения и его защиты. Один из постулатов магии прямым текстом запрещал создавать жизнь из не жизни. Каждому неофиту ежедневно вбивали это в голову. Кара за подобные эксперименты была очень суровой – лишение магических сил и знаний. Данную процедуру мог провести только магистр и только с одобрения Совета.

Однако получалось, что основоположники магических учений, легендарные Восемь, первыми и согрешили в этой области. Тода знал, что цель, безусловно, должна была оправдывать средства в данном случае. И, видимо, оправдала, ведь он рос в мире процветания и порядка. Но в глубине его сознания зрела мысль, что теперь мир пожнёт плоды такого магического кощунства.

В комнату вошёл Мелик.

– Ты ещё не собрался? – спросил он, глядя на пустой мешок у ног Тоды. – Великий Магистр Руи велел не медлить.

Тода вынужденно улыбнулся.

– Велел. Вот только сказал бы он, что мне понадобится, я же никогда не покидал город.

Мелик самодовольно усмехнулся.

– На то я и здесь. Мне велено помочь тебе.

Он прошествовал к шкафу юноши и принялся выгребать из него всё, разбрасывая вещи в две кучи.

Тода стоял по-прежнему. Он наблюдал за тем, как Мелик, чьи волосы уже были тронуты сединой, но кто вёл себя подобно юнцу, сколько его помнил Тода, лихо копался в его портках и робах, наводя хаос в его комнате.

Вздохнув, молодой человек принялся помогать ему.

«Вернусь ли я сюда? Увижу снова Академию и когда? Когда я смогу снова увидеть Рамиллу?» – мысленно обругав себя за глупость, Тода прогнал лишние мысли прочь.

Сейчас надо было думать о предстоящем пути и поставленной перед ним цели, которая с каждой новой мыслью о ней становилась всё более значимой.

***

Высшие маги умели перемещаться на большие расстояния с помощью мысли и внутренних сил. Им достаточно было детально представить нужное место в пределах их силы. Раз – и они уже там. Но такие, как Тода, кто даже Испытание не сумел пройти, не могли переместиться и на два шага вперёд, не используя физические возможности собственных конечностей.

В который раз он задался вопросом, почему отец отправил его.

Госпожа Энайя когда-то давно была могущественнее даже Великого Магистра Руи, но возраст взял своё. Она впала в старческую болезнь – не помнила своего имени, имён своих помощников и прислужников. Единственным, что не выходило из её головы, были заклинания, которые она так и норовила использовать невпопад.

Поэтому Совет решил изолировать её от общества на Дальнем Западе, в Холмистых Долинах, под неусыпным присмотром двух десятков опытных магов. И если Энайя была мертва, то, по всей вероятности, её сопровождение тоже.

Великий Магистр разумно предположил, что отправляться в Долины нет смысла, ведь на кону стояли ещё две жизни. Не считая его.

Тода должен был отправиться в город, который носил скрежещущее название Кхарназ, располагавшийся южнее Ллорндера на целых сорок повозок. Одна повозка обозначала продвижение экипажа, запряжённого тремя волами в течение трёх дней.

В Кхарназе обитал ещё один из Восьми. Этот гений магии отказался от магического искусства, по слухам, собственноручно стерев себе память. Лёгкая жертва, если размышлять как убийца.

От столицы маги пропутешествовали на экипаже только до небольшого поселения людей-скотоводов в двух повозках от неё. Далее им предстояло передвигаться менее заметными способами. Однако пеший столичный маг с важной миссией не был обделён поддержкой Совета.

Размяв спину, Тода сменил свои сандалии на слегка великоватые ему сапоги. То были сапоги вестников, напитанные магией воздуха. Нет, конечно же, в них никто и никогда не смог бы летать, но они заметно ослабляли силу притяжения и снижали сопротивление воздуха, что способствовало увеличению скорости передвижения их носившего. Только люди, умевшие обращаться со стихийной магией, могли использовать эти сапоги, неумеху они попросту перевернули бы с ног на голову. Весь фокус заключался в концентрации, как всегда.

Поэтому весь путь до следующего населённого пункта путешественники проделали молча, чтобы не сбиваться с темпа, не теряя концентрацию. И там, где простой человек сделал бы четыре шага, они делали по одному.

Изредка какой погонщик или торговец, направлявшийся в столицу, улыбался и махал рукой, завидев двух мужчин, скачущих через поля в развевающихся походных плащах. Это было забавное, хотя и несколько привычное зрелище для этих мест.

У них ушёл целый день на путешествие к ближайшей деревушке, до которой они добрались около полуночи. Деревенька была небольшая, всего около десяти домов, во мраке сложно было сказать наверняка. И только в двух из них мерцал свет.

– Нам надо потребовать ночлег у тех, кто ещё не спит. А если спят, разбудить и потребовать, – Мелик решительно зашагал к крыльцу ближайшего дома из тех двух, что источали свет свечи. Сапоги уже были сняты, а на ногах вновь обуты привычные магам сандалии.

– Постой, Мелик! – Тода успел схватить старшего товарища за руку. – Мы не можем требовать крова у простых людей среди ночи…

– Мы маги от Академии, конечно же, можем, – казалось, он был даже немного озадачен словами своего спутника.

– Именно поэтому мы и не будем требовать, – крякнув пару раз, Тода сбросил свои сапоги и убрал их к себе в рюкзак. Резво надев сандалии, он направился к крыльцу, – Слышал что-нибудь о вежливости?

– Хм, я пресмыкаться перед грязными смердами не намерен.

– А я – тоже, просто попрошу.

Юноша постучал в дверь. Легонько. За его спиной явственно хмыкнул Мелик.

Тода постучал ещё раз, чуть сильнее. Где-то за дверью послышалось шарканье, скрип половиц и невнятное бормотание.

– Простите нас, – обратился Тода к тем, кто был за дверью, – мы путешественники, следуем в Кхарназ. Впереди у нас долгий путь, нам не хотелось бы проводить ночь под открытым небом… – тут на его плечо упала рука Мелика и его отстранила от двери.

– Мы маги Академии, открывайте! – не успел он сказать последнее слово, дверь открылась и на них уставились две пары глаз. Это была пожилая семейная пара, судя по всему. Лица выражали беспокойство.

– Вот так-то лучше! – Мелик презрительно глянул на своего спутника, но тут хозяин дома протянул руку и ухватился за ткань его робы.

– Вам лучше не идти в Кхарназ, господин маг.

– Что? – Мелик с неприязнью стряхнул руку старика. – Это нам решать, куда идти или не идти, виллан.

Старик испуганно одёрнул руку.

– Господин, – женщина потеснила мужа, – прошу, не гневайтесь, заходите, пожалуйста! – и локтем ткнула супруга в рёбра.

– Да, да, милости просим! – старик раскланялся и показал руками куда-то назад.

– Ещё бы… – еле слышно процедил Мелик и уверенно прошагал внутрь мимо них.

Тода вежливо поклонился в ответ и мужчине, и женщине.

– Дарует Единый вам хороших лет и защитит от невзгод, – сказал он.

В Едином мире люди и банемиды верили в разных богов и духов, но все верования сводились к одной непреложной истине – у Единого мира должен быть Единый бог, его сотворивший. В древних манускриптах говорилось, что когда-то очень давно мир состоял из нескольких больших островов, называемых материками. И из-за этого его постоянно сотрясали войны. Жителям одного материка всегда казалось, что на другом чересчур благоприятные условия для жизни. Однажды Единый не выдержал и решил изменить существующий порядок, разорвав цепь постоянных войн. Своей божественной силой он объединил разрозненные земли, сотворив тот мир, который теперь носил его имя.

Сам Тода, конечно же, считал это абсурдом, однако он никогда не жил в таких условиях, когда надо бороться за своё благосостояние, как эта пожилая пара. В их одеждах, мозолистых руках, изнурённых лицах и согнутых спинах он видел те трудности, которые они преодолевали каждый новый день.

Глядя на них, Тода ощутил себя немощным.

Не стоило удивляться тому, что обычные вилланы чаще всего являлись верующими, ведь суровая жизнь побуждала их верить в нечто большее, чем кирка, лопата и грабли.

– Да благословит вас Единый в делах и мыслях, господин маг! – почти одновременно ответили старик с женой.

Тода прошёл внутрь дома.

***

Их путь продолжался. Они вновь направлялись в Кхарназ, однако Тода чувствовал куда большую тревогу, чем до этого.

Вилланы, у которых они провели предшествующую ночь, рассказывали страшные вещи об этом городе. Мелик, конечно же, не воспринял «бредни неучей» всерьёз, чего нельзя было сказать о куда более впечатлительном Тоде. К тому же он полагал, что в их пути любая информация будет полезна.

Старик, которого звали Брон, рассказал, что неделю назад к ним в деревню приезжал торговец, чей маршрут пролегал через Кхарназ. Торговец не был похож на шутника. Когда речь зашла о городе, тот очень рассердился, сказал, что «тамошние фанатики» отобрали у него всё мало-мальски магическое, безделушки и инструменты, объявив о «выполнении воли Единого отца», да ещё добавили, чтобы, мол, благодарен был за сохранение собственной шкуры в целости.

Но тревожнее всего были слова торговца об увиденном у окраины города, прямо под северными воротами. Будто бы собственными глазами он видел кресты-мучители.

Тода представить себе не мог, что кто-то способен был казнить преступников этим древним и варварским способом, ведь маги Кхарназа могли бы, как и прочие маги-экзегуторы, просто стирать разум совсем заблудшим злодеям, превращая их в трунов – неразумных рабов для физического труда (кладка стен, выкапывание траншей, очистка стоков и прочее, не требующее большого ума).

Но кресты-мучители…

Должно быть, торговец всё-таки приукрасил свою историю, чтобы вызвать переживания среди крестьян, может быть, ему было это на руку.

«А если это правда?» – мысль укоренилась в голове юноши, но он всё же сумел её отодвинуть подальше, ведь и без того уже заметно отстал от своего спутника.

Вот уж кого «нелепые рассказы вилланов» никак не заинтересовали. Мелик бывал уже в Кхарназе несколько раз и запросто поверить в то, что город кардинально изменился, не мог.

Города не меняются вдруг, как и жители в них. А если бы и менялись, то об этом было бы известно не только кучке крестьян, но и Совету в столице.

С редкими остановками путники преодолели уже немалую часть пути. Тода подсчитал и пришёл к выводу, что с таким темпом они доберутся до пригородов Кхарназа за сорок дней.

В итоге он не досчитался одного дня. И чем ближе они были к городу, тем мрачнее становились. Даже Мелик был вынужден принять во внимание слухи. Игнорировать одну и ту же информацию из разных уст было бы уже глупостью. А этот седовласый маг дураком не был, хотя подобного гордеца нужно было постараться поискать.

Идти прямо в город они не стали, а решили обойти окольной дорогой через лес со стороны южной стены.

В пригородных деревеньках мага поразила мрачность и даже враждебность местных жителей.

Мелик ещё две повозки назад решил не называться магами, чтобы не накликать беду.

Местные изучали их с нездоровым интересом, задавали наводящие вопросы, сами отвечали с неохотой. Но встреченных ими вилланов, солдат и торговцев устраивала легенда, что путешественники являлись картографами и направлялись в Кхарназ по особому распоряжению Совета столицы.

Однако стражу у ворот подобная история вряд ли устроила бы.

И оба мага прекрасно понимали, что в городе действительно происходило нечто крупное, что-то заставляло людей нервничать.

Когда маги вышли из леса, то встали как вкопанные.

Прямо напротив них, под самой городской стеной, высились кресты-мучители. Но не эти перекрещенные буквой «х» столбы заставили мага покрыться гусиной кожей. Около дюжины этих страшных орудий пыток было кем-то установлено. И на каждом было по телу.

Молодой человек почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Мужчины, женщины, даже несколько совсем юных тел, нагие и изуродованные, некоторые пожелтевшие, другие уже раздувшиеся, несколько засохших, но страшнее всего было то, что на некоторых виделось слабое движение.

Не успев подумать, юноша ринулся вперёд. К своему удивлению, весьма приятному, он обнаружил, что его спутник шагает вместе с ним, не предпринимая попыток остановить его.

Ему хотелось побежать, но в том не было нужды. Его сапоги помогли ему добраться до первого несчастного за несколько шагов.

– Потерпите немного, мы поможем вам! – Тода принялся лихорадочно копаться в своей сумке, пытаясь отыскать кинжал. У каждого мага был с собой кинжал. Это и средство самообороны (в тех редких случаях, когда магии было недостаточно), и полезный в магическом ремесле инструмент.

Прежде чем он нашёл-таки свой кинжал, Мелик произнёс заклятие, использовав что-то из своих вещей. Раздался лёгкий треск, и верёвки, которыми был привязан человек по рукам и ногам к кресту, лопнули, истлев.

– Тебе ещё учиться и учиться, юнец… – пропыхтел он, поддерживая еле живого мужчину. Казалось, что все силы того уходили, чтобы просто дышать.

Мелик внимательно осмотрел его и покачал головой.

– Плохо дело, тут и нарушение кровообращения, и тепловой удар, и обезвоживание, а ещё посмотри на эти язвы у него на голове… Явно мясоедка отложила выводок.

На лбу и макушке страдальца были гниющие шишки, и Тода осознал необратимость ситуации. Дело дрянь. Даже если они смогли бы помочь несчастному по первым трём пунктам, то с последней проблемой – с личинками мясоедки – в полевых условиях точно не справиться.

Это страшное насекомое являлось одним из самых живучих, и большую часть своего существования она проводила именно в личиночной стадии, прогрызаясь всё глубже и глубже в ткани своего носителя. Чем больше шишка на теле, тем глубже засело насекомое внутри. Кости её не останавливали, даже кости черепа.

– Что же нам делать, как ему помочь? – Тода испытывал такой сумбур эмоций, о каком и предположить не мог: страх, гнев, растерянность, жалость. Всё это грозило истерикой.

– Пойди посмотри, кто ещё жив, и спусти их с крестов. Только аккуратно.

– А он?

– Иди, не продлевай их мучения, коли взялся им помогать! – Мелик бросил на него гневный взгляд. Правда, было в том взгляде ещё что-то.

Юноша повернулся к следующему кресту.

На этом кресте висела женщина, судя по виду, довольно давно. Во всяком случае, много дольше того мужчины, которому они бросились помогать первому. Её раздувшиеся ноги, почерневшие кисти и стопы, вспученный живот, свисавший мешком книзу, пустые глазницы, голова, в агонии закинутая к небу… Эта картина заставила его отвернуться и выплеснуть свой скудный завтрак себе под ноги.

Справившись с новым приступом тошноты, Тода поднял затуманенный слезами взгляд, вытирая рукавом губы. Он увидел, как его старший товарищ, аккуратно прижимая голову страдальца к своей груди, молниеносным и уверенным движением вонзил свой кинжал тому под рёбра в области сердца.

Тода понимал, что другого пути решить проблему не было. Снятого ими с креста человека ждала только бесконечная агония, полная беспамятства от нестерпимой боли.

– Чего стоишь? Они сами с крестов не сойдут.

Мелик прошагал мимо него, вытирая кинжал о полу походного плаща.

Собрав свою волю в кулак, Тода вновь повернулся к крестам. Безглазая женщина так и была обращена к небу с застывшим криком. Молила ли она? Проклинала, умирая? Или всё сразу?… Видели ли всё это её родные? Или они на соседних крестах?!

Неверными шагами он поковылял к Мелику, который уже снимал едва живую женщину-банемида. Занятие не из лёгких, потому он потрусил к нему быстрее, успев вовремя подхватить двухметровое тело.

– У тебя есть розовый лист? – спросил Мелик, порывшись в своём рюкзаке.

Розовый лист являлся чрезвычайно мощным средством со множеством положительных свойств. И только маги Академии имели к нему доступ, так как розовое дерево выращивалось только в столице под присмотром старших магов. Процесс этот кропотливый, долгий и трудоёмкий, однако результат того стоил. Розовый лист и обеззараживал раны, и снимал боль любой интенсивности, а настойка из него могла даже обратить заражение крови на определённых стадиях.

Тода извлёк бумажный конверт с целебным растением из своей сумы.

– Держи.

– Отлично, нам понадобятся и мой, и твой.

Мелик вовсю корпел над измученной банемидкой. Её широкая нагая грудь поднималась и опадала с пугающей задержкой. На ней видны были рубцы и порезы, синяки и ссадины, но не было и следа мясоедки. Это уже было достаточно хорошо. Как и то, что жизнь не оставляла эту женщину. Пока ещё не оставляла.

– Займись делом, посмотри других. Поищи тех, кто ещё дышит.

Юноша поспешил выполнять поручение.

***

Из всех распятых на крестах-мучителях шанс выжить имела только женщина-банемид. Трое остальных, кто ещё продолжал дышать, стали жертвами смертельных паразитов.

Осторожно переместив тело спасённой ими подальше от места казни, в подлесок, из которого они вышли, маги принялись ждать, придёт ли несчастная в сознание.

Оба молчали. Ни одному из них не хотелось говорить. Тода переваривал всё увиденное и испытанное. Его слегка знобило.

– Что ты об этом думаешь, малец? – юноша вздрогнул – так глубоко он ушёл в свои переживания.

– У меня полно мыслей… И ни одной конкретно…

– Понимаю, – Мелик выглядел сосредоточенным и мрачным. Так он соответствовал своему возрасту и сединам, – знаешь, очевидно же, что эта женщина из банемидов, – он кивнул на укрытое его походным плащом тело, – и, конечно же, ты должен знать, что банемиды – маги от рождения, в отличие от нас, людей.

Тода знал, как и любой нормальный человек, что высокорослые, худые, с лишними рёбрами (по человеческим меркам), да ещё с короткими кожистыми хвостами банемиды – исходные маги. Им не требуется особых навыков концентрации и вороха ингредиентов для заклинаний, ведь их магия была не компонентной, а изначальной, что происходила из их собственного энергетического поля. Вследствие этого банемиды в редких исключениях не могли использовать стихийную магию. Зато, просто приложив руки, они могли отправить энергетический импульс, заставив кровь бежать быстрее, металл сливаться с другим металлом, камень обращаться в песок и наоборот. Юный маг вдруг понял, к чему вёл Мелик.

– Банемид мог освободить себя из пут самостоятельно… – проговорил он вслух.

– Именно. Но она этого не сделала. Я изучил её руки, они не сломаны, сухожилия не перерезаны. Но даже если бы так и было, это не явилось бы проблемой для неё.

– И всё же она здесь, спасённая нами…

– Да… Что могло заставить её не оказывать сопротивления, не принимать смерть менее жестокую?!

Немного помолчав, он добавил:

– И вообще, какого Единого здесь происходит? Почему в столице об этом ни слова? Без поддержки в Совете невозможно утаивать дела целого города.

Тода смутился.

– Ты хочешь сказать, что это…

– Заговор, да, – закончил за него Мелик.

Интриги для столицы когда-то были делом обыкновенным, но с тех пор, как правление королевской династии сменилось властью Совета, они сошли на нет. Маги понимали друг друга и поддерживали. Если где и кипели страсти, так незначительные. Но чтобы мятеж целого города, сокрытие об этом в верхах… Это было уже чересчур для восприятия юноши, в силу возраста привыкшего верить в незыблемость реалий, его окружавших.

И судя по выражению лица его старшего товарища, не только он не был готов к такому.

– Мелик, а ты можешь передать сообщение моему отцу?

Тот лишь покачал головой.

– Я во многом хорош, но не во всём. Тем более в передаче посланий на расстоянии. К тому же сорок повозок – весьма солидное расстояние. Только старейшины и верховные смогли бы такое осилить.

«Значит, мы одни… Что же нам делать?!»

– Подождём, может, узнаем у этой несчастной что-нибудь важное и полезное, – в передаче мыслей на расстоянии он не был силён, а вот мысли читал прекрасно.

И тут Тода задумался: сколько мыслей Мелик выловил из его головы во время их путешествия? Как много оскорблений в свой адрес?

– Не беспокойся. Эта способность, как и прочие магические, требует концентрации. А тратить силы на ковыряние в голове влюблённого подростка – Единый сохрани!

Юноша почувствовал облегчение. Правда, он весь залился краской, ничего не смог поделать. Он ведь ещё до конца себе не признался в собственных чувствах к Рамилле. О, как же было прекрасно вспомнить о ней сейчас, когда хаос бушевал внутри и вокруг него. Его сознание как будто растворялось в образе этой обворожительной девушки, чей томный взгляд, густые ресницы, длинные волосы цвета вороньего крыла – всё в ней заставляло его сердце плясать и задыхаться. А этот силуэт барнийской фигурки, которых девочки в столице скупали в лавках игрушек, её походка, будто парящей над землёй снежинки…

Внезапно раздался хриплый стон. Оба мага тут же подскочили к пришедшей в сознание женщине. Мелик дал ей немного воды и поинтересовался, может ли он сделать для неё что-то ещё.

– Д-да… У… Кхм… Прости, маг… Убей меня, – её лицо было маской боли, глаз она не открывала.

Тода был в смятении.

– Госпожа, мы хотим помочь вам, а не убить вас!

Она едва приподняла веки и ненадолго посмотрела на юношу.

– Понятно… Совсем… Незрелый… – с трудом сглотнув, она продолжила, – тебе есть зачем жить, мне – нет…

Тода хотел ей возразить, но Мелик знаком остановил его, указав на женщину. Она провалилась в сон. На этот раз её дыхание было ровным.

Отойдя от неё, маги снова уселись друг напротив друга.

– Средняя продолжительность жизни банемидов меньше человеческой, ты знал, Тода?

– Да, но…

– Может, это связано с тяжестью их скелета, может, из-за магии внутри них. Толком никто не знает, да и мало кому это настолько уж интересно, – Мелик зевнул, – поэтому банемиды ценят жизнь куда больше нашего…

– Но ведь онапросит убить её!

– …Но куда больше собственной жизни они ценят свои кланы, семьи, свободу, что делает их сильнее людей. И опаснее, – Мелик не обращал внимания на попытки своего юного спутника вставить свою мысль, – Кхарназ означает «железный камень», если перевести название на людское наречие. Он был основан банемидами. Поколения их сменялись в нём веками… Ты видел на крестах других банемидов, кроме неё?

Тода понял, к чему тот вёл.

– А теперь, если добавить те слухи, что мы слышали, о запрете любой магии в городе, об агрессивно настроенных стражниках по отношению к магам… Банемиды – магический народ. Гордый народ. Их гордость должна служить примером нам, людям. Представь, что им запретили вдруг использовать магию, которой они живут, которая течёт в них, как кровь в наших и их венах, запретили в родном городе, с самого основания принадлежавшем их расе?

– Но не может же быть, что эта женщина…

– Увы, но похоже на то. Видимо, она последний банемид Кхарназа.

***

Женщина больше не пришла в себя. По крайней мере, её смерть была менее ужасной, чем могла бы быть. Это было слабым утешением, конечно. Однако они сделали всё, что могли.

Теперь перед магами стоял иной вопрос – что делать дальше? Возвращаться назад не имело никакого смысла. Во всяком случае, необходимой информации они не получили. Им до сих пор было неведомо, ради кого они шли из столицы. Если одного из Восьми сгубили в Кхарназе, то Мелик с Тодой должны узнать это наверняка, прежде чем окажутся в Ллорндере.

Ситуация оказалась куда серьёзнее, чем казалось ранее. Они рискуют и сами попасть на кресты-мучители, если открыто войдут в город.

Теперь Тода понимал, почему именно он был отправлен с Меликом. Ввиду возраста, он может сойти за слугу, ученика или пажа своего более видного и статного товарища в сединах, во внешнем виде которого и манере держаться с лёгкостью читалось многое.

Мелик молча смотрел на город. На поверку он оказался отнюдь неплохим человеком. Юноша почувствовал что-то, напоминающее детскую радость и благодарность, от мысли, что рядом с ним такой товарищ. А ещё Тода был рад тому, что кроме него было кому искать выход из сложившейся ситуации.

– Ты пойдёшь в город как маг-неофит, – проговорил Мелик.

Замешательству юноши не было предела. Он ожидал иного плана – притвориться торговцами, путешественниками, картографами, в конце концов. Но войти в город, где убивают магов, назвавшись таковым, пусть и неофитом, было бы явным самоубийством.

– Нет, если они и вправду прикрывают свои чёрные дела поклонением Единому.

– Опять читаешь мысли?!

– Так быстрее, только и всего, – Мелик поднялся и потянулся вверх, обратив лицо к нависавшей над ним ветви дерева. На мгновение он стал похож на ребёнка, пытающегося достать небо руками. Тода решил, что его разум устал.

– Когда-то давно, ещё до того, как я попал в Академию, мой покойный дядюшка рассказывал одну занимательную историю. В ней восемь магов победили зло и запечатали его на каждой из сторон света. По прошествии многих лет простые люди позабыли подробности этой истории, сохранив в памяти лишь суть. Восемь победили, мир был спасён, зло заперто. Много позже появились фанатики, объявившие, что легендарные маги на самом деле сами учудили куда большее зло, чем побеждённое ими. Мол, во всём повинна их магия. Эти убеждения быстро захватили умы простых и недалёких вилланов! – он буквально выплюнул это слово. У него явно был на них зуб.

Мелик продолжал:

– Даже некоторые маги из уже существовавшей Академии, созданной именно Восьмью, поддержали этот вздор. Так и начались Войны магов, закончившиеся Последней войной. Но это ты и так должен знать… Хотя… Ты же провалился на Испытании?! – Мелик с ухмылкой глянул на молодого мага.

– Это не значит, что я не учился! – Тода быстро вскипел, но тут же и остыл. К тому же ему было интересно, как история дядюшки Мелика связана с предложением того отправить его на смерть.

– Как скажешь, малец. Однажды фанатики культа захватили одно крупное поселение, которого больше нет на карте. Дядюшка говорил, что всех жителей от мала до велика выстроили в ряд и каждому предложили отказаться от магии, противной Единому. Тем, кто это делал, прощалось греховное прошлое, и их вербовали на услужение вожди культа. Суть его не столь уж поучительного рассказа заключалась в том, что этих перебежчиков отправляли в основном на поля сражений, где они использовали стихийную магию против врагов культа, по мнению которого данные деяния не были греховны, ибо шли от самого Единого. Понимаешь, к чему я это всё?

– Но я не согласен. Ты хочешь, чтобы я стал этим самым перебежчиком.

– С той лишь разницей, что ты соберёшь всю необходимую нам информацию изнутри, а затем покинешь город, желательно незаметно.

– А где будешь ты? Сколько времени это займёт? Что если они не предложат мне милости и покаяния? – юношу стал обуревать страх. – Если они не возродили древний культ, а попросту уничтожают магов?

Мелик бесстрастно взирал на него.

– Из нас двоих это можешь сделать только ты. Я буду здесь. Я смогу тебе помочь, если что-то пойдёт не так.

Рука старшего товарища сжала его плечо, холодные глаза, таящие мудрость и жестокость, устремились ему в душу.

– Я не виню тебя за сомнения и страх. Такому юнцу, как ты, не стоило бы ввязываться в подобные истории. Но выбор невелик. Если мы сейчас ничего не сделаем, то станем повинны во многих бедах, которые готовят миру безумцы Кхарназа. Сердце подсказывает мне, что эти кресты лишь начало.

Тода вдруг осознал всю глобальность ситуации. Раньше у мира было Восемь, хранящих его. Теперь же оставшихся из них убивали. Баланс, установленный этими великими магами, был нарушен. Были ли ещё в Едином мире такие же города-отступники?

Все эти слухи, их игнорирование Советом, эта миссия… Всё так тихо и завуалированно. Кому-то это было очень на руку.

Мелик расстелил себе лежак и теперь задумчиво смотрел на юношу.

– А ты смышлёный парниша. В голове у тебя, конечно, хаос, но здравых мыслей полно. Завалился из-за девицы?

Молодой человек на миг не мог взять в толк, о чём его спрашивают, а потом, усмехнувшись, ответил:

– Не угадал. Из-за отца.

– Ого. Хотя, да, сложно жить в его тени, задрав голову, пытаясь угадать, сколько тебе до него добираться.

– Ага…

Поулыбавшись своим мыслям, Тода принялся разминать суставы и тянуть мышцы, затем стал ощупывать свои многочисленные мешочки, закреплённые на поясе, и заглянул в походный рюкзак.

– Переобуйся.

Он глянул на свои ноги, и – да, надо было сменить сапоги вестника на что-то менее крутое для неофита из Академии.

– И если что, ты путешествовал с восточных земель, что-нибудь не слишком далёкое отсюда. Рейлн подойдёт, он, если правильно помню, в повозках десяти от Кхарназа.

– А цель?

– Дошли слухи, ты решил быть полезным и прославиться.

– Что за слухи? Должен ли я быть осведомлён об этом? – он показал рукой на место казни под южной стеной.

– Нет, не стоит. Слухи о болезни, из-за которой из города мало кто возвращается.

Звучало убедительно. Да, Мелик точно не был дураком.

– Тогда я пошёл. Да хранит тебя… – начал было Тода.

Мелик отмахнулся от него.

– Не продолжай. Мне Единый только браниться помогает. Так что, коли идёшь, не медли.

***

Обойдя город, Тода направился к северным воротам Кхарназа. Редкие прохожие смотрели пристально или искоса на чужака, некоторые увязывались следом, видимо, надеясь на предстоящее представление, которое, скорее всего, разыграется при встрече его со стражей ворот.

Сердце юноши гулко билось в груди, отдаваясь эхом в висках. Сандалии то и дело норовили соскользнуть с его ног, увязнув в дорожной грязи. Воздух был влажный и жаркий, собирался дождь.

Тода старательно делал вид, будто не замечает всё возрастающее количество зевак за своей спиной и их тихие переговоры.

Прошлёпав к огромному проёму в стене, не имевшему ничего общего с воротами в традиционном понимании, молодой человек уже не мог сдерживать нервную дрожь в своих ногах. И как он не пытался её унять, тело не слушалось. На какую-то долю секунды он был готов оставить утопать свои сандалии в грязи и ринуться прочь от этого безумного города.

Но было уже слишком поздно отступать. Толпа сзади остановила бы его, и он не смог бы вразумительно объяснить никому, отчего побежал.

Ему навстречу уже шагали двое мужчин. Высоченные и мускулистые, они отличались от стражников Ллорндера. Те всегда были в доспехах из кожи вола, с мечами на поясе и копьями в руках. Идущие к нему, в свою очередь, были практически нагими, если не считать набедренных повязок. Их загорелая кожа говорила о том, что в таком наряде они не первый день. На шее каждого висел ремешок с чем-то подвешенным на него, а грудь и одного, и второго украшали три широкие борозды шрамов, растянувшихся по всей её длине слева направо.

Один из них вытянул руку ладонью вперёд:

– Стой, маг, – его лицо никак не изменилось. Оно не выражало совершенно ничего, как каменная маска.

– Ты идёшь с нами к Верховному Отцу! – подхватил второй.

Тода чувствовал, что его сердце вот-вот откажется работать, всё же постарался изобразить изумление и спросил стражников чуть дрожащим голосом:

– О, вы меня с кем-то спутали, досточтимые! Я здесь, чтобы помочь больным…

Один из стражников бесцеремонно схватил его за ворот, проговорив своим бесстрастным голосом:

– Ты идёшь с нами к Верховному Отцу, маг! – после чего рванул юношу на себя, а сам отступил в сторону.

Растерянный и испуганный Тода не смог удержать равновесие и плюхнулся в грязь, неловко выбросив перед собой руки. Это нисколько не спасло его лицо от встречи с гадкой и липкой жижей, месившейся здесь нескончаемым потоком ног.

За его спиной зеваки одобряюще хлопали себя по бёдрам, гоготали и свистели.

Не дожидаясь, пока чужак поднимется сам, стражники взяли его под руки и оторвали от земли, словно он ничего не весил, затем потащили его вглубь города, не дав даже обтереть лицо.

Тода чувствовал, как густая грязь стягивает его кожу, засыхая и превращаясь в корост. Один глаз был практически залеплен и не видел ничего.

– Что вы делаете?! Кто вам дал право так обращаться с людьми?! Я же не преступник и не сделал ничего плохого! Как вы смеете так поступать с путешественниками?! – юноша старательно изображал предельное возмущение, хотя сам был на грани истерики, вызванной поглотившей его паникой.

Здоровяки молчали, почти неся гостя.

Их путь петлял среди улиц, жалких халуп и претенциозных особняков. Казалось, в этом городе отсутствовал зал архитекторов, присущий каждому городу Единого мира. Целью этого подразделения была гармонизация внутригородских построек. Однако сумбурный облик Кхарназа сейчас не слишком-то волновал мага. И даже не ссыхавшаяся грязь на его лице.

Очень грубое отношение стражников заставило его задуматься о предстоящей встрече с их так называемым Верховным Отцом, что бы ни означал этот титул.

Тем временем его притащили ко входу в куполообразное здание, громоздкое, высокое и величественное.

– Шагай вперёд, – сильная рука стража вытолкнула его к ступеням, ведущим вверх к зиявшему чернотой проёму здания. На этот раз Тода не упал.

Он покорно пошёл вперёд, оттирая руками лицо. Оно снова обрело подвижность, и глаз наконец-то был вновь способен видеть, хотя грязи оставалось ещё предостаточно. Однако это менее всего сейчас волновало юношу.

Пройдя внутрь, Тода оказался в просторной зале, освещённой огромным количеством факелов и свечей. В центре этого фестиваля огня стояла одинокая скамья, совершенно обычная, даже грубая, на которой сидела фигура в чёрном плаще с опущенным капюшоном. Поза сидящего была молитвенной – локти упёрты в бёдра, голова учтиво опущена между колен, пальцы рук сцеплены.

Неуверенными шажками, шаркая ногами (и этот звук, казалось, заполнял всю залу), молодой маг приближался к скамье.

Приблизившись к сидящему, он тихо кашлянул. Вся эта ситуация действовала ему и на без того натянутые до предела нервы.

Фигура не шелохнулась. Этот одетый в чёрное человек либо пребывал в глубоком трансе, либо спал. Ни один мускул не производил ни малейшего движения, даже дыхания не было заметно.

Юношу снова уколол страх. Это явилось сюрпризом для него, так как сам он был уверен, что за сегодня испугаться уже был не в состоянии.

Чем дольше он стоял в тишине, тем большую силу набирал страх.

– П-простите… – слегка запнувшись, начал было он.

В ту же секунду человек в капюшоне выбросил руку в направлении юноши, разорвав молитвенное переплетение пальцев, и вцепился в пояс Тоды, который от неожиданности вскрикнул. Он хотел отпрянуть, сбросив руку, но человек держал его железной хваткой, потому у него ничего не получилось. Сидящий даже не качнулся.

– Ты несёшь с собой сильную магию, грешник… – это было сказано с лёгким шипением с наставительной интонацией. В такой же манере учителя Академии любили общаться с особенно тугими неофитами.

– Я простой маг-ученик, пришёл помочь…

– Нет, нет, нет… Это сильная магия. А твои намерения не в том, чтобы помочь, а чтобы спасти Кхарназ, как ты думаешь, – из-под капюшона показались глаза, которые словно светились в отблесках пламени, пронизывая мага насквозь.

«Чтение мыслей?!» – с ужасом подумал юноша.

– Не совсем. Я читаю твой фон, юный грешник.

Человек поднялся со скамьи, но пояса не отпустил.

– И знаешь, что я читаю в твоём?

Его лицо теперь было напротив. Старое, даже древнее, оно отчего-то казалось юноше знакомым.

– Я читаю сильную магию. Прикосновение Великого Магистра, одного из легендарных магов, воплощение греха… – пожелтевшее и морщинистое лицо растянулось в улыбке. – Магистр Руи. Я не прав?

Молодой человек не мог ответить ни слова. Прикрытие не сработало. Что его ожидает? Смерть? Так рано?

Балансируя на грани обморока, Тода спросил:

– Вы Адельберт, верно?!

Мужчина перестал улыбаться и снова сел на скамью, попутно махнув к себе одной рукой, которые уже через мгновение были вновь сцеплены в молитвенном положении. Тут же из-за колонн, окружавших центр комнаты, вышли четверо мужчин в белых робах с надвинутыми капюшонами и, схватив юного мага, потащили его прочь от фигуры в чёрном.

– Мы поговорим позже, когда я закончу молитву Единому, – донеслось ему вслед.

***

Его не бросили в темницу, в прямом значении этой фразы. Скорее, Тода был размещён в одной из келий, как он понял. Чем-то она напоминала его комнатушку в Академии.

Внезапная тоска по дому и обычной жизни ученика обрушилась на него. Он заплакал. Ему было нечего и некого стыдиться. Слёзы капали с его спрятанного в ладони лица. Беззаботные дни, оставленные позади, учёба, подготовка к Испытанию, Рамилла, отец, язвительный Мелик, бросающий колкости всякий раз, когда проходил мимо него… Ничего из этого не вернётся.

Юноша внезапно осознал, что повзрослел.

В своих рыданиях Тода не заметил, как кто-то зашёл к нему.

– Выплачься, это полезно.

Молодой человек поругал себя за неосмотрительность. Ему стоит быть максимально собранным и бдительным, чтобы не упустить малейший шанс сбежать.

Келья располагала лишь одной скамьёй, поэтому вошедший присел рядом с заплаканным юношей, который старался вытереть с лица следы своей слабости.

– Какой беспорядок эмоций, маг. Среди них надежда и даже слегка больная любовь. Занятно…

Тода напрягся. Действительно ли это чтение фона, что бы это ни означало, или же обыкновенное чтение мыслей? Ведь рядом с ним, скорее всего, один из легендарных Восьми магов.

– Я знаю, о чём ты думаешь. Читать мысли я не умею. Это противно нашему богу. Зато я хорошо умею читать людей. И я думаю, что ты просто-напросто заблудился. Ты грешен, но лишь по неведению.

Юноша всё так же молча сидел, закрыв лицо руками.

Тут чересчур горячая ладонь легла ему на плечо.

– Ты можешь спастись, мой заблудший друг. Я, Верховный Отец, Глас Единого, могу спасти тебя, – его голос набирал высоту и мощь. Тода не смог не посмотреть на обладателя столь глубокого и обволакивающего голоса. Ему даже захотелось спастись.

Старик с добром смотрел ему в глаза. Видимо, он знал, что на него посмотрят.

– Ты полон страхов, сомнений, твои цели бренны и пусты… Я дам тебе ясный путь без тяжёлой ноши. Тебе лишь надо отказаться от греха и последовать за мной, последовать к Единому. Пойдёшь ли ты к Единому богу?

И тут Тода рассмеялся, громко, во весь голос, что даже его самого удивило и ужаснуло. Но он ничего не смог с собой поделать. Чувствуя лёгкую панику, юноша продолжал исторгать из себя смех. Виной всему была излюбленная фраза Мелика, прозвучавшая столь высокопарно из уст этого фанатичного старика. «А не пошли бы вы к Единому?!»

Верховный Отец поднялся и неспешно вышел из комнатёнки, ничего более не произнеся. Молодому магу оставалось только гадать, что тот подумал и решил на его счёт. Хотя последнее вызывало мало сомнений.

Отсмеявшись, Тода до боли прикусил губу.

«Я сам себя приговорил…»

***

Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем к нему зашли двое человек в белых робах, но его было предостаточно, чтобы юноша успокоился окончательно. Можно было сказать, он уже смирился с тем, что его казнят. К тому же там, за стеной, его ожидал Мелик.

Тода заговорил с вошедшими:

– У меня не выходит из головы… Что служит ожерельем тем стражникам, голозадым, с мышцами?

Двое в робах молча приблизились к юноше вплотную, затем один из них приказал ему снять свои одежды.

– Ну, знаете, это не совсем нормально. Ребята в Академии рассказывали о таких, как вы, мужелюбах…

Никакой реакции. Лишь один из белых одежд ухмыльнулся.

– Снимай одежды, маг, а не то, Единый, клянусь тобой, мы тебе поможем.

Тода послушно принялся снимать свой пояс, сандалии и прочее.

– Неужто до полного обнажения?

– Всю одежду, маг, – произнёс второй с совершенно бесстрастным лицом.

– Ну, если вам так хочется поглазеть, рассматривали бы и дальше друг у друга…

Полностью раздевшись, Тода почувствовал себя крайне неуютно. Его спокойная уверенность в себе таяла, как снег под весенним солнцем. Он вновь оказался на краю пропасти отчаяния и паники, потому попытался снова разговорить белоробых.

– Так что же всё-таки это? Что у них на шеях? Какое-то странное ожерелье.

Двое молча собрали одежду и атрибуты. Когда они закончили, то повернулись к выходу из кельи. Юноша решил было, что ответа он не получит, когда тот, кто ранее проявил хоть какие-то эмоции, обернулся. На его лице снова играла ухмылка.

– Если тебе это так уж интересно.

Он указал на сжавшийся от холода и стресса мужской орган юноши.

– У Старших Сынов есть обряд посвящения, очень жестокий. Чтобы доказать свою преданность служению Единому, а также Верховному Отцу, они отказываются от благ и соблазнов материальной жизни во всех проявлениях. Одежда, роскошь, дома, разнообразие в пищи, вино и женщины, – его ухмылка превратилась в хищный оскал, – Ты же знаешь, для чего нужны твои крохотные причиндалы?

Тода закрыл рукой то, на что указывал этот тип.

– Они сами отрезают свои ты-понял-что и наносят себе три глубоких пореза, от плеча до плеча, по груди. Каждый из порезов несёт в себе определённый смысл. Но тебе больше интересно не их или наша философия, религия, вера, а лишь то, что же это, как ты выразился, «за ожерелье странное у них на шеях».

Человек в белой робе отвернулся и, выходя из комнаты, бросил:

– Смекнёшь самостоятельно, умник?

Дверь закрылась, опустился засов.

Тода остался стоять посреди комнаты.

В силу своего возраста и того, что все свои силы и время он отдавал учёбе, ему не довелось быть с женщиной как мужчине. Но он представлял себе это чем-то прекрасным и желанным, неким таинством двоих влюблённых, особенным, непостижимым заклинанием. Сближение, доверие, отдача… Так же он представлял себя отцом озорного мальчугана, а то и двух, конечно же, дарованных ему Рамиллой.

Конечно, было и иное мнение относительно материнства. Тот же Мелик считал и говаривал вслух неоднократно, что это женщинам даруют, а не они, ведь мужчины дают им возможность ощутить чувство значимости и испытать счастье материнства. Он много раз высказывался о «раздутой в брюхе важности» будущих матерей, о «мнимом чуде деторождения», упоминая при этом о недооценённости вклада мужчин в этот процесс и сокрытом в тени таком же по значению «чуде зачатия».

«Да уж, что только не придёт в голову, когда стоишь голый, дрожишь от страха и холода, ожидая собственной казни».

Фанатики-привратники, именующие себя Старшими Сынами, отдавшие свои жизни в услужение безумца Адельберта, возродившего культ отступников… Тода не мог их никак понять. Как мог кто-нибудь нанести себе столь непоправимый ущерб в угоду идеи?

«Должно быть, я действительно ещё слишком мал для всего этого», – подумал Тода и принялся растирать свои худые бёдра. Без одежды в комнатёнке было достаточно прохладно.

Присев на койку, он незаметно для себя задремал.

***

Его бесцеремонно сдёрнули со скамьи за руки и, ухватив подмышки, выволокли из кельи. Тода в ужасе завертел головой. Он ещё не до конца пробудился ото сна.

На этот раз за ним пришли не белые робы, а здоровяки. Не те, что встретили его у ворот. Ему невольно пришла мысль, сколько же вообще у безумного Адельберта Старших Сынов?

По сторонам от них шествовало четверо человек в белом. Даже если бы он вырвался из железной хватки стражников, убежать не удалось бы.

Мысли бурлили в его голове, лихорадочно пытаясь найти выход. Его вели на казнь, скорее всего. Не иначе.

«Казнят! Причинят безумную боль, а потом обрекут на ужасную смерть!» – но Мелик ждал его, чтобы непременно ему помочь.

Откуда-то сзади раздался голос магистра-отступника:

– Мы знаем, что ты пришёл не один. Мои сыновья в данный момент обыскивают земли вокруг города. Где бы он ни был, его схватят.

У юноши упало сердце, и вмиг пересохло горло. Всё, это был конец.

Его вели по замысловатой сети коридоров, пока наконец они не вышли на улицу.

Солнечный свет ударил юноше в глаза, потому он не сразу заметил огромное скопление людей, однако услышал их одобряющий галдёж. Одни свистели, другие хлопали. Проморгавшись, маг углядел на лицах каждого в толпе улыбку. Дети, женщины, мужчины, старики… Люди радовались предстоящей казни, будто сам Единый преподнесёт каждому из них божественный дар за это их бурное участие в убийстве. Как и сказал Мелик, ни одного банемида не было видно.

Да, славный город Кхарназ…

Процессия шествовала к южным воротам, видимо, именно там состоится казнь, как и ожидал Тода. У ворот ожидали ещё с десяток белых роб, выстроившихся полукругом. Когда юношу подвели к ним, то сразу же развернули лицом к толпе, оставшейся позади. Прямо перед ним стоял Верховный Отец культа всё в той же чёрной робе.

Плавно Адельберт воздел руки к небу.

– Да благословит Единый этот город и вас, дети мои! – его голос был силён и прекрасен.

– Да благословит Он и тебя, Верховный Отец! – взревела толпа.

– В этот солнечный день, дарованный нашим богом, сыты ли вы?

– Да, Отец!!!

– Одеты ли вы?

– Да, Отец!!!

– Больны ли вы, холодно ли вам?

– Нет, Отец! – казалось, каждый пытался перекричать другого.

– Воистину любовь Единого пребывает с этим городом и с вами, дети мои!

– Слава Единому! Слава Верховному Отцу!!!

Пока Адельберт сводил с ума публику, Тода огляделся. Тут же он заметил, что один из белых роб незаметными шажками приближается к нему. Нагого пленника уже не держали Старшие Сыны. Внимание их было приковано к лидеру, они внимали каждое его слово.

Юноша не стал смотреть на этого странного человека, какая-то часть него советовала ему не привлекать к приближающемуся внимания. А потом он осознал, что то не часть его, а мысленная установка извне.

«Мелик!» – изумился Тода.

Тут же всепоглощающий голос Адельберта затих. Старик отвернулся от толпы и смотрел на человека в белом.

– Так, значит, тебя зовут Мелик?!

Мелик моментально вскинул руку, выбросив в воздух какой-то порошок. Тода успел услышать пару магических слов, сказанных скороговоркой, прежде чем воздух с треском разорвало ослепительной вспышкой огня.

На миг Тода перестал что бы то ни было видеть, но услышал злобные выкрики, голос его товарища, оглушительные громовые раскаты. Как просто один человек сумел посеять хаос в толпе.

Неожиданно юношу больно оттолкнули в сторону, а затем кто-то тяжело рухнул ему под ноги. Зрение уже начало возвращаться к нему. Посмотрев вниз, он увидел дымящийся амулет-напоминание на мощной груди стражника, в которой зияла страшная обожжённая дыра размером с кулак взрослого.

Кругом был дым, в котором бегали тени. Звучно и бесполезно разносился голос Адельберта, который призывал к порядку.

Тут юноше в лицо полетели какие-то тряпки, но он смог вовремя схватить их руками. Моментально сообразив, он надел белую робу, натянув пониже на лицо капюшон.

К нему подошёл Мелик. Его одежда была в крови, пот стекал со лба, заливая глаза.

– У тебя мало времени… – он сплюнул кровь в сторону. – Я их ещё немного отвлеку, а ты беги в те заросли, где мы отсиживались. Там найдёшь мой рюкзак и сапоги вестника. Вперёд, болван! – и махнул сжатым окровавленным кинжалом в нужном направлении.

Юноша не стал медлить. Ему вновь пришлось положиться на сильного и хладнокровного Мелика. Он не хотел думать сейчас ни о чём. Подумает после, когда будет ждать своего друга.

Со всех ног Тода ринулся прочь. Мимо пробегали такие же фигуры в белом и простые горожане с перекошенными от ужаса лицами, где-то были даже потасовки – люди рвали на части белоробых, бросали в них камни, вся их ярость была направлена на убийство врага Единого, который прятался под белым капюшоном. Поэтому Тода шмыгнул в проулок за воротами, в котором было значительно меньше дыма, и продолжил своё бегство в одиночестве.

Шум отдалялся от него.

«Друг?»

Да, ведь только друг рискнёт своей жизнью ради товарища. Хотя, по разумению самого юноши, жизнь Мелика куда ценнее его собственной. Тода выбежал из города и вприпрыжку понёсся к спасительному лесу. Погони за собой он не заметил. В стенах города до сих пор раздавались хлопки взрывов и раскаты грома.

Оказавшись в укрытии деревьев и кустов, юноша решился перевести дыхание. В боку кололо так, будто туда вбили раскалённый гвоздь, ноги подкашивались и горели, а лёгкие никак не могли вобрать достаточное количество воздуха.

Наконец отдышавшись, он побрёл к их прежней стоянке. Рюкзак Мелика покоился у большого камня, слегка прикрытый ветками. За камнем лежали два обожжённых мускулистых тела. Тода вновь восхитился Меликом.

Он извлёк из рюкзака сапоги, предварительно обтерев свои ступни травой, так как к ним пристало много грязи. Обувь была ему великовата и непременно станет натирать. Но это малая цена за скорость передвижения, а двигаться ему придётся целых сорок повозок. Уже сейчас они казались ему бесконечными.

Тода вновь ощутил себя жалким и бесполезным. Ведь будь он настоящим магом, то не дал бы себя так легко схватить и ни за что не бросил бы Мелика одного. От тех фокусов, которые он научился проделывать в Академии, в реальной ситуации проку не было, а боевой магии неофитов не обучают.

Так что же ему теперь делать? Юноша не знал. Ждать Мелика было опасно, но он полагал, что это было бы как минимум честно. С другой стороны, сапог была только одна пара, свою он благополучно сунул к себе в рюкзак, подарив фанатикам. Бежать в столицу было бы верным решением, но убежать от своего старшего товарища, не зная о его дальнейшей судьбе… Совесть юного мага рыдала кровавыми слезами от этой мысли.

В конце концов, он решил-таки подождать.

Тело юноши жаждало отдыха, как и его разум. Лёгкая дремота наваливалась на мага, беря силу у шуршащих от ветра деревьев и кустов. Он сидел на земле, скрестив ноги и оперевшись спиной о камень.

Шум в городе либо стих, либо он его отсюда не слышал. Ноги горели от недавнего бега.

«Где же ты, старик?» – он раз за разом мысленно спрашивал Мелика. Подсознательно он уже был готов к худшему, но всё же просил саму жизнь, небо и Единого дать возможность тому вернуться в столицу живым и невредимым.

Если Мелик отдал жизнь во спасение его жалкой задницы, то как ему с этим жить?! Вина разрывала его мир. Тёмные мысли увлекали его всё глубже в бездонный омут переживаний и самобичевания.

Его вырвал из манящей полудрёмы нарастающей гул со стороны Кхарназа. Он был похож на тот, который издавала толпа в городе, когда Мелик сотворил своё колдовство. Только сейчас было больше высоких нот и ощущался ужас.

Тода вскочил на ноги. Судя по нарастанию звука, большое количество людей, вопя, приближалось к нему.

Любопытство пересилило в нём страх, и юноша, используя магию своих сапог, кинулся к краю леса. Достиг он его быстро, однако то, что он увидел, чуть разом не развернуло его обратно.

Гул к тому времени превратился в обрывочные панические выкрики горстки людей, разбегавшихся от стен города, над которым рвалось к небу оранжево-красное зарево пожара, чадящими языками вырывавшееся из ворот. Люди, бегущие от них прочь, были заняты огнём. Один за другим они падали, бездыханные, наземь. Целый город превратился в погребальный костёр. «Кто устроил это? Мелик?!»

Нет, он не стал бы истреблять всех без разбора, да и силы у него такой не должно было быть.

Крики смолкли, лишь треск и потустороннее дыхание огня нарушали тишину.

Тода уже хотел двинуться из своего укрытия вперёд, как вдруг из города кто-то появился. Он весь был объят пламенем, но не бежал и не пытался сбить его, будто сам им и являлся.

«Не может быть! Это оно!» – да, это было то существо, которое демонстрировал ему отец своей магией, нечто из огня… Оно извивалось и меняло форму, как будто пыталось распасться, но ему это никак не удавалось. Оно становилось то выше, то ниже, то шире, то уже, постоянно переливаясь всполохами пламени.

Юноша смотрел как зачарованный. Ужас отодвинулся на задний план. Он был восхищён как маг.

«Значит, Восемь и вправду сделали это! Стихийное создание, голем!»

А затем тишину разорвал в клочья истошный нечеловеческий вопль. Огненное нечто кричало так, будто вся боль Единого мира ничего не представляла собой по сравнению с его собственной. Возможно, так и было.

Этот крик заставил юного мага пасть ниц, ободрав лицо о куст, зажать руками голову и молиться, чтобы остаться незамеченным.

Вопль раздался снова, а затем повторился уже много ближе. Тода чувствовал опаляющий жар своей кожей… Или его дурачил собственный страх.

Он лежал, боясь пошевелиться, до тех пор, пока его тело не начало ныть. Но даже тогда он продолжал лежать вниз лицом, вслушиваясь в звуки вокруг.

В конце концов, юноша решил подняться.

Кряхтя, он размял ноющие ноги и спину, озираясь по сторонам.

Небо уже было затянуто тучами, к которым примешивался дым, всё ещё бурно клубившийся над Кхарназом.

От крестов-мучителей не осталось и следа, редкие лачуги у подножия стены превратились в тлеющие остовы. На поляне вокруг всё так же лежали сгоревшие заживо горожане.

Тода чувствовал скорбь по этим несчастным, но также было в нём и другое чувство, злое. Ведь эти люди безжалостно истребили исконных жителей этого злосчастного города, своих соседей, может даже, друзей. И всё это из-за слов свихнувшегося идола прошлого. Они улюлюкали всякий раз, когда кого-то отправляли на крест, так же как глумились и радовались его предстоящей казни. Они ведь жаждали распять и его тоже. Не из необходимости, без разбора и суда, без интереса к нему как к живому существу, как к человеку, к ребёнку, в конце концов.

Наверняка не все, но достаточная часть жителей уничтоженного Кхарназа заслужила свою страшную судьбу.

Искать Мелика было бессмысленно и бесполезно. Раскалённые камни города и тысячи обугленных костей никак бы не способствовали поиску.

Отвернувшись, Тода вернулся к поляне и камню, у которого лежал рюкзак его товарища, вероятнее всего, погибшего ужасной смертью…

Миссия была выполнена. Адельберт был мёртв, вслед за Энайей.

«Знаешь ли ты, отец, что здесь творится?»

Сорок долгих повозок до столицы. Что если существо из огня уже направилось туда? И как быстро оно перемещается?

Из легендарной восьмёрки в живых остались только двое – Иннекони и Руи. Если о Великом Магистре Руи было известно, что он всегда при Академии, совершенствует своё искусство и обучает ему всех достойных, то об Иннекони Тода практически ничего не знал, как и многие в этой части Единого мира, отчасти потому, что этот колдун выбрал себе местом обитания Фризенхайр – далёкий юго-восточный город-порт, который вполне мог быть столицей, если бы не решение Совета. Путешественники, которые бывали в этом городе по делам, рассказывали о неимоверной красоте того, остроконечных башнях роскошных дворцов, высоких и как будто царапающих само небо. Когда-то Тода решил, что непременно побывает в этом потрясающем городе, когда закончит обучение. Кто бы мог подумать, что вместо Фризенхайра его ожидал безумный Кхарназ, ко всему прочему, гибели которого он стал свидетелем.

Нет, ему предстояло вернуться в столицу. Необходимо было поговорить с отцом. То видение, столь ужасно ожившее здесь, требовало разъяснений.

Сорок повозок на обратный путь. И всё в ту же неизвестность.

***

Продвигаясь тем же путём, Тода старался давать себе как можно меньше отдыха. Его радовал тот факт, что все деревни и крестьяне, встреченные им, не были сожжены дотла.

Никаких тревожных вестей из столицы до этих мест не доходило, однако юношу это обстоятельство не сильно успокаивало. Он ощущал себя отстающим от важных событий, в коих играет важную роль, ведь именно о нём говорила госпожа Энайя, и именно ему раскрыл свой грех магистр Руи. Не только лишь свой, а всей легендарной восьмёрки Великих.

«Зачем, для чего они сотворили… ЭТО?»

День сменялся ночью, та – новым днём. Тода был всё ещё в пути, стараясь преодолевать расстояние бегом, что в сапогах вестника было сложно сделать, так как бег в них требовал максимальной концентрации и физической силы, потому что балансировать приходилось каждый раз, когда нога касалась земли.

Три недели в пути, в полуобморочном и голодном состоянии, в конце концов, воздались юноше сполна – столица встретила его твердокаменной дорогой и широко раскрытыми воротами (настоящими железными воротами, сверкающими золотом в любую погоду из-за особого золотистого состава, охраняющего металл от воздействий окружающего мира). Через них проезжало бессчётное количество повозок, проходило множество разношёрстного народа. Охрана ворот являла собой целый взвод солдат, вооружённых до зубов, облачённых в доспехи, привыкших к их тяжести и жаре, которую те создавали в дни, подобные этому. Солнце, казалось, пыталось выжечь из людей всё дурное.

Колонны, шпили, причудливые барельефы, мансарды и черепичные крыши – всё это было очень гармонично скомпоновано, а не хаотично нагромождено.

Потоки людей как будто огибали Тоду, никто не смотрел на него и ни о чём не пытался узнать, лишь всего несколько раз он поймал на себе чей-то тревожный взгляд. Только теперь, уставший и разбитый, юный маг понял, насколько слепо общество, в котором он рос. Каждый встреченный им здесь, в Ллорднере, жил в своём мнимо безопасном мирке, окружённый высокими стенами, солдатами и роскошью. Всё это вселяло ложное ощущение надёжности и постоянства, делая людей ничуть не лучше кротовой полёвки, которая, будучи слепа, вырывается погреться на солнышке, чтобы в итоге стать лёгкой добычей для хищной птицы.

Тода не мог не думать о том, как легко все эти люди могли бы оказаться на месте Кхарназа. И поневоле в глубине души он возненавидел всех в этом городе за их неведение, слепоту и безразличие друг к другу и к таким вот усталым путникам, каким он был сейчас. Теперь он больше понимал Мелика.

«Необходимо навестить отца, а не это всё!»

Академия располагалась в Центральном районе, рядом с Храмовым садом, который так любила навещать Рамилла. Сердце юноши забилось быстрее при мысли о ней, без тревоги, а в сладостном умиротворении, в твёрдой уверенности чувства, столь нежного и великого, что все горести и ужасы его приключения отошли на задний план и поблекли, сделавшись подобными ночному кошмару, забывшемуся перед ликом солнца.

Он решил пойти в сад. Только магам было дозволено находиться в нём, так как именно в Храмовом саду росли розовые деревья, столь ценные своей листвой. Там же были и плодовые культуры, кустовые цветы и огромные небесные скребуны, гордость Ллорднера, чьи кроны терялись в облаках.

Сад не был спрятан за оградами и непроницаемыми стенами, нет, он был весь на виду, привлекая и зазывая, однако его охраняла мощная магия, которая не давала возможности проникнуть в него тем, кто не имел на то права.

Принцип действия заклятия Тода знал, так как это входило в обучение, ведь магам требовалось знать и уметь использовать множество трав, потому и в сад проходить они тоже должны были уметь. Чары отвращали желание. Человек смотрел на сад, хотел полюбоваться им изнутри, но подходил ближе и испытывал вдруг удовлетворение увиденным, сменяющееся сильным желанием поскорее уйти, подобно переевшему человеку хочется пойти прочь от стола с яствами. Только поставив духовный замок и зациклив мышление, можно было пройти внутрь.

Зажав пальцы должным образом, Тода освободил разум от лишнего, удивившись про себя простоте, с которой он это сделал. Зациклив одну единственную мысль о том, что он хочет попасть в сад, юноша двинулся вперёд. Сад принял его без возражений.

Витиеватые тропы разбегались в разные стороны, запах деревьев и цветущих кустарников наполнял лёгкие, слегка дурманя голову. Свежесть, красота, покой… Благодаря всё той же оградительной магии, звуки городской суеты не тревожили слух посетителей этого волшебного места. Лишь умиротворяющий шелест листвы, пение птиц и звук собственного дыхания.

Рамилла могла быть здесь. Сейчас был Средний час, тот самый, когда солнце было в зените, неофиты отдыхали и готовились к вечерней практике.

Насколько знал Тода, она была младше его на один год, соответственно, ещё не проходила Испытание. Юноша был абсолютно уверен, что она сходу пройдёт его. Об этой девушке ходили разговоры в Академии. Более собранной и талантливой воспитанницы Старейшины не видели никогда. Говаривали, что сама госпожа Энайя благоволила к ней.

Шурша листвой под ногами (листьев было много благодаря опадальщику, весьма специфическому дереву, постоянно сменяющему листву), Тода двигался по тропе влево, углубляясь в сад. При мыслях о возлюбленной у него внутри зародился тревожный холодок. Забавно, он был таким никчёмным, а всё равно надеялся на ответные чувства той, которая была куда как лучше него. Смог бы он что-либо ей сказать сейчас при встрече, не показавшись идиотом? Он хотел увидеть её. Она была настоящей радостью для глаз, отдохновением усталому разуму. Рамилла представлялась ему волшебным недосягаемым существом, созданным сделать этот мир прекраснее.

В этом саду имелось несколько скамей, все они находились в самом его центре. Тода упрямо петлял по внешнему кругу, не решаясь идти глубже. Он боялся встретить Рамиллу. И при этом безумно жаждал встречи.

Иногда, лишь иногда юноша ловил её взгляд на себе в коридорах Академии, но как всегда в таких случаях, действуя согласно какому-то неведомому закону, Тода прятал глаза и старательно делал вид, что не замечает девушку. А какое это было бы счастье – просто говорить с ней, держась за руки, утопая в её чарующем взгляде…

– Тода?!

Он запнулся, чуть было не упал, тревожно озираясь по сторонам. Через мгновение прямо перед ним возник его отец.

– Как ты?… Хотя нет, что ты здесь делаешь, Великий Магистр, отец?

– Присмотрись, сын мой, ты узришь, что нет подле тебя никого, лишь тень моя.

Тода смотрел во все глаза и заметил, что Великий Магистр Руи слегка прозрачен и мерцает, как будто его проецирует информационная табличка.

– Я во многих повозках от тебя, в стенах Аклайнда. Тебе надо поторопиться. Ллорндер в опасности.

– Ты видел, что произошло с Кхарназом, отец?! Загляни в мою голову, как всегда, и посмотри же! Мелик погиб, люди погибли, та тварь, что ты и те семеро остальных безумцев создали… – он не успел договорить. Магистр Руи исчез.

Сжав кулаки в бессильной ярости, Тода прокричал имя своего отца, но ответом ему стало лишь собственное эхо. Затем он услышал шорох у себя за спиной и резко развернулся.

Напротив него стояла Рамилла, на её лице читалось беспокойство.

– Привет, ты в порядке?

Юноша представил, как он сейчас выглядит с перекошенным злобой лицом, и смутился.

– Я… я… Прости, пожалуйста, если напугал, – еле слышно пробурчал он.

Она рассмеялась. Единый, что это был за смех! Тода вбирал каждую звонкую ноту из него, кутался в бархатную нежность этих звуков.

– Я тебя почти не слышу. Сначала ты кричишь на весь наш сад, а теперь что-то тихонько бормочешь. Я снова спрошу тебя, ты в порядке?

Юноша покраснел, казалось, до кончиков волос.

– Да. То есть нет. Не в порядке, Рамилла.

– О, ты знаешь моё имя?! А ведь мы незнакомы, и я не знаю твоего. Не совсем честно, не находишь? – она улыбнулась ему, и от этой улыбки его сердце готово было испепелить себя.

– Тода. Так меня зовут.

– Рамилла, хоть ты уже и знаешь, – она протянула ему свою руку, ладонью вниз в знаке приветствия, принятом у высшего сословия столицы.

Дрожащей рукой он прикоснулся своей ладонью к её. Внезапно она схватила его руку, сжав его ладонь до неприятного ощущения. Тода вскинул взгляд и увидел страх в глазах девушки. Страх и боль. Слеза скатилась по её щеке.

– Это ужасно! Что это, что ты пережил?

«Тактильное видение, конечно же!»

Тода побранил себя в уме за то, что не выполнил простого правила, которое выполняли все в Академии всякий раз, когда маг приветствовал мага.

«Держи ладонь открытой, а разум – под замком», – гласило оно.

Хорошие маги могли считывать мысли и заглядывать в воспоминания других людей не только «настраиваясь» на собеседника, но и даже просто касаясь его. На свою беду, Рамилла была хорошим магом.

К ужасу юноши, девушка пошатнулась и стала падать назад, не сводя с него своих перепуганных глаз. Не растерявшись, Тода подхватил её на руки. Он ощутил жар её тела, мягкую и упругую плоть. И хоть он былвстревожен, маг почувствовал себя почти что счастливым, испытывая дрожь в области колен и необузданный жар внизу живота.

Тревога Рамиллы уступила место замешательству и даже лёгкому смущению.

– Ты в порядке? – спросила она, покоясь на его руках.

– Прости, я думал, что это моя реплика.

Она слабо улыбнулась и встала на ноги, всё ещё не решаясь убрать его руки от себя. Юноша неуклюже отстранился от неё, пряча руки за пояс.

– Пожалуйста, извини мне эту мимолётную слабость, Тода, просто я… Не знаю, что я видела, но… – она замолчала, глядя себе под ноги. Локоны её волос, тёмных и манящих, как ночное небо, устремились вниз, ниспадая водопадом с её плеч. Она убрала их отточенным движением и вновь посмотрела на юношу, – но там было столько боли, столько страха. Ты всё это видел, мне так жаль.

Юноша прочитал в её глазах столько сочувствия, что волна эмоций захлестнула его целиком. Он молча заплакал, просто не смог ничего поделать. Он спрятал свои глаза, ненавидя себя за слабость и проклиная за эти незваные слёзы. Но она, Рамилла, обвила его шею, прильнув своим телом к нему, прижалась своей щекой к его щеке и ласково прошептала на ухо:

– Всё хорошо, Тода, всё хорошо.

Он обхватил её дрожащими руками и зарыдал. Он любил её. Всем сердцем. И не страшно, что она узнала об этом вот так.

***

После неуклюжего молчания, когда Тода приходил в себя и вытирал лицо, заливаясь краской, Рамилла взяла инициативу на себя и принялась рассказывать о том, что происходило в столице в последнее время. Она старалась придать беззаботности своему голосу, но это не совсем получалось.

Весело рассказывая о новых заданиях Академии, о подготовке к Испытанию, она вдруг резко переменилась в тоне, когда заговорила о Великом Магистре Руи.

– Вскоре после твоего отбытия с магусом Меликом вся знать, да и Совет были подняты на уши. Никто не мог отыскать твоего отца.

– Не может быть! – Тода действительно был удивлён.

– Так и ты не знаешь… Я полагала, что это как-то связано с вашим уходом. Кстати, Мелик тоже здесь?

Молодой человек решил повременить с рассказом о том, что произошло с его товарищем. Ему нравилось слушать Рамиллу, да и не хотелось нагружать её тёмными мыслями сверх меры. Вместо ответа он спросил:

– Ты хорошо его знала? И он действительно был магусом? Просто я его только в Академии и видел.

– Да, знала… Значит, и он был там, за стенами пылающего города?! – её полный печали взгляд навалился на Тоду, который чувствовал себя сейчас не умнее воловьего хвоста.

– Прости, не хотел тебе говорить, по крайней мере, сейчас… Мелик спас меня. Он успел стать моим другом и погибнуть за меня. Я не смогу и не хочу подбирать нужные слова. Если хочешь, возьми мою руку, я не стану прятать воспоминания.

Он протянул ей ладонь. Рамилла положила свою ладонь сверху.

– Я не стану заглядывать в твою голову снова, Тода. Мне и так стыдно перед тобой за предыдущий раз. Но я хочу держаться за твою руку, если ты не против.

Юноша совсем не был против. Это было похоже на то, о чём он так часто мечтал, пусть и далеко от этого, ведь она испытала его скорбь и таким образом пыталась утешить его.

Они двинулись по тропинке.

– Да, Мелик был самым настоящим магусом. Только лишь благодаря ему я поступила в Академию.

Тода был сбит с толку. Знать и приближённые к Совету имели возможность отдать своих детей в Академию вне отбора, а манера держаться, одежды и общий аристократический вид Рамиллы не оставляли сомнений в том, что она из хорошей и знатной семьи. Девушке не пришлось копаться в его голове, чтобы уловить эти мысли.

– Я из деревни Дальнего запада, которая в нескольких повозках к югу от Озера тысячи капель. Красивое место. И ужасное… Для симпатичной девочки.

Она замолчала. Тода не стал ничего говорить, ожидая продолжения.

– Магусы редко снуют по деревням. Многие из них попросту не считают нужным соваться к вилланам. Они утверждают, что дети вилланов сплошь бездари и потерянные умы. Мелик видел всё иначе. Он искренне верил, что крестьянских детей губят их родители и быт, в котором они растут. Он ведь и сам из деревенской глуши, ты знал?

Тода не знал. Сам вид Мелика выдавал в нём знатную особу. То, как он говорил с другими, это превосходство в голосе и манера держаться, а его робы и сандалии – особые, сшитые под заказ у лучших мастеров столицы.

– Он сбежал из дома, направился в столицу, где был обречён на голодную смерть, если бы только проходивший мимо магус не прочитал что-то во взгляде грязного, худого, но гордого ребёнка. С тех пор он жил в Академии и отдал всего себя ей. Даже Верховный Магистр увидел в нём нечто… Расскажи, как это произошло, откуда это… пламя?

Он рассказал ей всё. Странные видения, посланные отцом, кресты-мучители Кхарназа, Адельберт, огненный голем, уничтоживший город и, по всей вероятности, Мелика, свои вопросы и мысли об этой миссии, роль Магистра Руи во всём этом, убийства Восьми…

Рамилла слушала его рассказ внимательно и с тревогой.

– Я шёл к отцу, но вместо этого подумал, что смогу увидеть тебя здесь, если посчастливится, то даже обмолвиться парой слов с тобой. В итоге я наговорил тебе их тысячу.

Девушка пропустила его шутку мимо ушей.

– Значит, твой отец показал тебе, как они сотворили жизнь, прибегнув к стихийной магии, а после отправил тебя с Меликом к сумасшедшему Адельберту, которого поглотил культ Единого. Затем огненный голем уничтожил и Адельберта, и Мелика, и Кхарназ. В этом есть какая-то связь, но я не могу понять её… Он, Великий Магистр, говорил тебе ещё что-нибудь?

И тут Тода вспомнил.

– Здесь! Он явился мне в виде проекции, и он сказал что-то. Но я был слишком сбит с толку и зол на него, я не запомнил.

– Позволишь мне посмотреть?

Юноша кивнул.

Рамилла высвободила свою руку и положила две ладони к нему на виски.

– Ллорднер в опасности?!

***

Они уже дошли до края Храмового сада и теперь стояли, держась за руки, с ужасом наблюдая гибель столицы.

Ещё совсем недавно люди и банемиды, маги и ремесленники, знать и нищие, торговцы и путешественники наполняли город жизнью, делая его улицы похожими на пёстрый водоворот. Теперь же у обгоревших стен лежали груды тлеющих останков, к небу взвивались языки пламени от ещё горевших крыш.

Магия, которая поддерживала нужную температуру внутри сада, успешно боролась с окружавшим жаром, но, несмотря на это, по внешнему периметру пылали кусты и горело несколько деревьев.

Рамилла молча плакала. Тода не мог выдавить и слезинки.

– Ты можешь отправиться куда-нибудь с помощью мысли, Тода? Нам нужно попасть в Центральный исследовательский корпус Академии. Это недалеко, и ты там точно бывал.

Да, он там был. Это место также было защищено подобной магией.

– Нет, я пока этому не научился.

– Тогда не отпускай мою руку.

Только она это сказала, как вдруг мир взорвался на миллиарды вспышек и с треском обернулся непроглядной чернотой, но уже через мгновение Тода мог снова видеть. В его тело словно впились тысячи раскалённых игл, ноги отказывались слушаться, и он припал на колени.

Оглядевшись, он увидел, что сбоку от него лежала Рамилла, из её носа сочилась кровь, глаза были закрыты, но под веками они бешено вращались.

– Рамилла! – он склонился над ней и приподнял её голову.

После лёгкого потрясывания за плечо она пришла в себя.

– Получилось? – её взгляд был немного затуманен, потому она вряд ли пока понимала, где они находились.

– Мы уже не в Храмовом саду, это точно. Здесь воздух куда жарче.

Он помог девушке сесть.

В помещении, в котором они оказались, было мало света. Оранжевые всполохи пробивались внутрь через пару зарешечённых отверстий у дальней стены, прямо напротив них. Вдоль стен высились прячущиеся в тени шкафы и лабораторное оборудование – целый арсенал алхимического оборудования, которого сейчас не было видно, однако Тода знал, что здесь всё осталось так же, как и при его последнем посещении Центрального Исследовательского корпуса. Только не хватало привычного освещения и бессменного заведующего всеми исследованиями Академии магистра, пусть и не Великого, Фильдхора – бедного и худощавого старика с длиннющей бородой, постоянно путающейся у него в ногах.

– Здесь есть кто-нибудь? – басистый голос Тоды утонул в глубине длинной комнаты.

Никто не ответил им. Они были одни, а это означало, что все маги Академии остались наверху.

– Возможно, кто-то сумел переместиться из столицы вовремя, прихватив с собой учеников. Эквиллы точно должны были это сделать.

Они держались за руки.

– Прости, я снова залезла в твою голову… – она попыталась высвободить свою руку, но юноша лишь сильнее сжал её ладонь.

– У меня нет от тебя секретов. Мои сомнения и мысли я буду рад разделить с тобой, – он посмотрел ей в глаза, – Только имей в виду, что у меня в моей голове тот ещё бардак, и многие мысли посвящены тебе. И не все они… Эмммм… Скажем так, невинные, – он зарделся, но не опустил глаз.

Рамилла сжала его руку в ответ.

– Это приятно, Тода, приятно, что ты честен и искренен. Спасибо.

– Что теперь? Поднимаемся наверх?

– Только если это безопасно.

Молодые маги отправились к той стене, на которой были окошки.

Исследовательский корпус превратился в душную гробницу, наполненную теперь уже бесполезным хламом. Когда они достигли середины комнаты, неожиданно воздух прямо перед ними с треском разорвался, и появился Магистр Руи. Присмотревшись, Тода понял, что вновь имеет дело с проекцией.

– Хорошо, что ты жив, Тода. Скорее покинь столицу.

Юношу захлестнуло негодование.

– Ты уже говорил это. Мне. А как же остальные? Почему ты бросил вверенных тебе людей?!

– Великий Магистр Руи, простите его, – Рамилла перебила Тоду, – наверняка у вас были веские причины, о коих мы не знаем, чтобы покинуть город накануне этого… Кошмара.

Проекция устремила взгляд на девушку.

– Рамилла, прекрасное дитя, в иное время именно ты смогла бы стать одной из Восьми. У тебя трезвый ум и неординарные способности к магии. Вам нужно уходить. Скоро заклинание фильтрации не сможет справляться с дымом, поступающим снаружи. На одном из стендов по правую сторону отыщите моё последнее изобретение, сделать которое я поручил лично Фильдхору. Он бы не воспользовался им, так как оно не завершено, но, несмотря на это, угрозы оно не несёт и справится с одной вашей просьбой – перенесёт вас ко мне. В Аклайнд. Я отвечу на ваши вопросы там. Торопитесь! – и его образ растаял.

– Поспешим, Тода! Твой отец прав. Чувствуешь, что воздух становится ядовитым?!

И действительно, юноша ощутил, как запершило в горле, а глаза начало щипать. Прозрачность воздуха тоже стремительно сходила на нет.

Он бросился на поиски того, что раньше никогда не видел.

– Среди всех этих штук как нам найти нужную? – к нему начала возвращаться старая знакомая – паника.

– Сосредоточься на поиске пространственной сферы. Однажды Фильдхор упоминал её на лекции… «Она позволила бы магам без особых способностей и ненужных усилий отправляться в другие города Единого мира простым указом мысли».

– Держи мою руку, Рамилла, я попробую заклинание поиска.

Она посмотрела на него изумлённо.

– Ты можешь так?! Здорово, а мне оно не даётся… – девушка закашлялась.

Держа её руку, он сконцентрировался на пространственном перемещении, сфере, карте городов, сделал определённые магические жесты, а затем выудил из своей сумки щепотку необходимых для заклинания трав, бросив которую в воздух, испепелил её с помощью искры. Тода почувствовал, как магическая сила Рамиллы проходит через него и выливается заклинанием.

Внезапно что-то на одном из столов запылало синим светом.

– Нашли!

Подскочив к светящемуся предмету, юноша схватил его обеими руками. К тому времени он уже сам кашлял с каждым вдохом.

– Положи на сферу руки, рядом с моими.

Девушка сделала, что требовалось.

– Аклайнд!

Синий свет всё поглотил, взорвавшись мириадами лучей и вспышек…

***

– … Таким образом ты можешь контролировать весь процесс.

Тода с трудом открыл глаза. От того, что он увидел, душный подвал Академии показался кошмарным сном. Его окружали роскошь и спокойствие. Умиротворение витало в воздухе, вливаясь в юношу, как солнечные лучи в кожу загорающего.

«Отец и его магия», – у него не было ни малейшего желания ругаться с отцом и даже злиться на него.

Главное, Рамилла была цела и в безопасности. Если, конечно, такая ещё существовала в Едином мире.

– А вот и он. Тебе бы поучиться стойкости у этой чудной девочки, сын.

Рядом с кроватью, в которой он непостижимым для себя образом оказался, была вторая. На ней полулежала Рамилла и счастливо улыбалась юноше, отчего вся роскошь убранства комнаты и солнечный свет, наполнявший её, поблекли, показавшись магу столь несовершенными на фоне этой улыбки.

Девушка смущённо спрятала глаза.

– Влюблённому сердцу столь мало нужно, чтобы биться с новой силой, – древний старик сидел между кроватями на стуле. Несмотря на королевский интерьер, его окружавший, сам он был одет в простую походную робу и кожаные сандалии. Ухоженная борода всё так же покоилась на его широкой груди.

– Рамилла завалила меня множеством любознательных вопросов, не успела она проснуться. Её разум чист и подобен кристальному стеклу – пропускает и приумножает ценные сведения. Вынужден буду оставить вас ненадолго. Вам подадут кушанья и восстанавливающий напиток, – сказав это, магистр Руи поднялся и твёрдой походкой, как всегда расправив плечи, отправился к двери.

– Отец! Что случилось с Ллорднером и остальными магами? – Тода с трудом приподнялся, всё тело ныло.

Один из Восьми даже не посмотрел в его сторону, молча закрыв за собой дверь.

– Единый забери! – Тода снова ощутил укол злости. Кумир его детства, нет, всей его жизни, как и тысяч людей по всему миру, теперь терял свою привлекательность, обретая в сознании юноши личину подлеца, труса и скрывающего что-то негодяя. Но особенную боль причиняло собственное желание юноши оправдать отца, продолжать верить в светлый образ того, его нерушимую положительность.

– Тода, не думай о нём плохо.

Рамилла, прекрасная и добрая. Но даже на неё он сейчас начинал злиться. Он не мог объяснить, что конкретно разжигало гнев внутри него, однако тот разрастался с неудержимой настойчивостью.

– Я не хочу сейчас разговаривать, – он закрыл глаза и принялся молча себя ненавидеть.

Девушка ничего не ответила, только глубоко вздохнула.

Через некоторое время в комнату вошли двое прислужников, для формальности постучав по двери. В руках у них были подносы, на которых красовались блюда с фруктами и графины.

– Великий Магистр распорядился подать вам эти яства, чтобы вы окрепли, – голос вошедшего не выражал никаких эмоций.

Прислужники были одеты в синие робы магов-эквиллов, но это нисколько не удивило юношу. Кто же ещё будет прислуживать его отцу?!

Эквиллы – особое подразделение магов, которые с малолетства имели магический дар и бездумно его применяли, часто во зло или ради собственной выгоды. Иначе говоря, малолетние преступники, которых взял под контроль Совет, заблокировав эмоции этих проходимцев и дав им целый ворох обязанностей и привилегий. К одной из последних можно отнести то, что эквиллы подчинялись лишь напрямую Великому Магистру и Совету. Обязанностей же у них было очень много, причём совершенно разных: от прислуживания до наказания преступников и защиты горожан.

– Здесь есть эквиллы из столицы? – Рамилла опередила его вопрос.

– Нам велено не отвечать на вопросы гостей. Примите пищу и напитки, и мы пойдём.

Поняв, что вопросы задавать бессмысленно, молодые маги послушно взяли подносы.

Тода устроился в постели поудобнее. Обедом ему служили плоды аклайдских деревьев, жёлтые и очень вкусные, а также множество тёмных ягод и горсть орехов трухлявки. Трухлявки росли только у болот, плодоносили мало, потому их орехи очень ценились. Напитком служила настойка из розового листа, пара глотков которой могла поставить на ноги измотанного дальней дорогой путника.

Посмотрев вправо, Тода увидел, что Рамилла уже приступила к трапезе. Она сидела в постели, одетая в ночнушку с открытыми плечами. Невольно он уставился на то, как слегка колыхалась грудь девушки, когда та поднимала руку, чтобы убрать быстрым движением прядь волос или стряхнуть что-нибудь с кровати. Если бы его спросили, что такого в этом зрелище, он не смог бы ответить. Эта девушка завораживала его вся. Он любил её, желал её и очень жаждал ответных чувств, неясно понимая, что бы он с ними делал.

– Тебе лучше подкрепиться, – сказала Рамилла, с добром глядя на него. Юноша заметил лёгкий румянец на её щеках и вперил взгляд в свой поднос, залившись краской.

После того как последний фрукт, последняя ягода и последний пористый орешек были съедены, а графин опорожнён наполовину, юношу сморил сон. Он слышал, как Рамилла что-то сказала, но не смог разобрать сразу, что именно.

И уже проваливаясь в пучину сна, юный маг понял значение слов девушки.

Она сказала:

– Заклятие сна…

***

Он снова был в пустом городе. Зелёный камень под ногами приятно холодил стопы. Высокие деревья шептали друг другу что-то на ведомом лишь им самим языке. Белые облака неслись куда-то вдаль, то накрывая всё тенью, то снова давая солнцу освещать свои владения. Ветер гулял по улочкам белокаменного города, создавая некое подобие жизни: то листик пробежит по мостовой, то открытые ставни хлопнут о стену. Ни далёких разговоров, ни звона кузниц, ни постукивания колёс повозок, ничего… Если бы не ветер, была бы полная тишина.

Тода закрыл глаза и попытался понять, как он здесь оказался. Что-то смутное ворочалось в его памяти, отчаянно пытаясь подсказать ему ответ.

– Это заклятие сна. К тому же – парное.

Юноша обернулся и вытаращился на Рамиллу, стоявшую за ним.

– Как ты здесь оказалась?

Девушка улыбнулась ему и повторила:

– Это парное заклятие сна, Тода. Я вижу тот же сон, что и ты. И если ты здесь уже бывал, то должен знать, зачем мы всё это видим?

Тода не знал. У него даже догадок не было.

– Давай пройдём дальше, судя по всему, впереди будет площадь, – Рамилла взяла спутника под руку, и хотя внешне она излучала спокойствие и уверенность, Тода почувствовал лёгкую дрожь девушки.

Посмотрев по сторонам, он и сам забеспокоился. На стенах видны были следы крови, сами они местами были проломлены неведомой силой, некоторые крыши домов были порушены, многие двери сорваны.

Они пошли вперёд. Чем ближе к площади они продвигались, тем большие следы разрушений им встречались. К тому же кровь уже не просто попадалась на глаза, казалось, она покрывала всё в этом городе.

– Смелее вперёд, дети! – голос Руи исходил откуда-то сверху и отовсюду сразу. – Узрите то, что должны!

И их повлекла вперёд незримая сила. Едва касаясь мостовой ногами, спутники уже через пару мгновений оказались посреди площади, на которой каждый камень и каждый предмет (будь то разгромленный прилавок или перевёрнутая телега) были окрашены в алый.

– Единый сохрани… – перепуганная девушка больно впилась в плечо юноши.

– Я вижу кровь и разрушения, но не вижу ни одного тела. Это явно не то же самое, что было в Кхарназе. Ни следа от пламени. Здесь только кровь… Слишком много крови…

Стоило юноше замолчать, воздух стал тяжелее. Он как будто облеплял тело, шевелиться стало трудно. Сердце принялось рваться из груди, выбивая безумный ритм, руки и ноги будто обратились в камень. Тода даже не мог повернуть голову к Рамилле, не мог ей сказать и слова, понимая, что и она сейчас испытывает всё то же самое.

Откуда-то из глубины естества поднялся первобытный ужас, захлестнув юного мага волной паники. Ему хотелось кричать, но голосовые связки не слушались. Всё, что он смог, это лишь приоткрыть рот и вытолкнуть из себя воздух.

Внезапно мир стал темнеть. Тьма, практически осязаемая, расползалась по всей площади, собираясь вокруг оцепеневшей парочки. В одно мгновение она накрыла их непроглядным куполом. И в этой тьме, которая словно стёрла весь мир, Тода заметил движущиеся фигуры. Они раскачивались прямо напротив и по бокам. Юноша видел блеск их нечеловеческих глаз, видел бесформенные руки, тянущиеся к нему и к Рамилле, ощущал их желание вытянуть его жизнь. Тода почувствовал, как по его щекам текут слёзы, а в голове крутилась только лишь одна мысль: «Единый, пожалуйста, сохрани, сохрани, пожалуйста, сохрани, Единый…» – снова и снова.

Он зажмурился, а когда открыл глаза, то был уже не посреди того кошмара мёртвого города, а в огромной пещере, частично освещённой несколькими кострами у стен. Его всё ещё трясло, пот каплями срывался с кончика его носа, волосы прилипли ко лбу.

Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Тода унял дрожь и сумел упорядочить мысли.

Первым делом он поискал глазами Рамиллу. Она должна была быть совсем рядом с ним, так как они были связаны общим заклятием.

«Будь ты проклят, отец! Зачем было впутывать её?»

У одного из костров, прямо у стены по правую сторону от него, он заметил ссутулившуюся фигуру. Он осторожно двинулся к ней.

– Рамилла, это ты? – фигура у костра никак не отреагировала.

Подойдя ближе, Тода увидел, что это была однозначно не его возлюбленная. У костра сидел весьма крупный мужчина. Он сидел, обхватив руками ноги, слегка раскачивался и, не мигая, смотрел в огонь, что-то беспрестанно бормоча.

– …нельзя, нельзя! Это опасно, слышите?! Люди должны знать, я расскажу, но нет! Нельзя, нельзя, мы помогаем, ты всё правильно сделал, нет, нет, Руи, Энайя! Вы не слышите меня, я знаю, нельзя сказать им, необходимо молчать, знаю! Нельзя…

В этом потоке слов практически не было смысла, однако имена двух из Восьми легендарных магов, проскочившие в нём, насторожили юношу. Кем являлся этот несчастный?!

– Фьялнир! – рядом с фигурой возник мужчина, высокий и статный, его голос был резким, сильным, в нём чувствовалась сталь. – Возьми себя в руки. Дело сделано, и без тебя у нас бы вряд ли что-то получилось. Помни, это ради спасения, – его рука легла на плечо сидевшего.

Тот, которого звали Фьялниром, перестал раскачиваться и бормотать. Через секунду он прытко вскочил на ноги, слегка разметав угли, вызвав всполох искр, устремившихся ввысь, к сводам пещеры.

– Ты! Ты и остальные! Что вы наделали?! Что заставили меня сделать?! – голос мужчины сотряс всё вокруг.

– Тебя не заставляли, мой друг. Всё наше предприятие добровольное с самого начала. Мы перекроили мир, Фьялнир, и кто, как не ты сам, был горд за своё деяние?

– Молчи, Адельберт! – Тода вздрогнул. Ни в голосе, ни в облике этого могучего колдуна юноша не признал бы того, встреченного им в Кхарназе. – Поиграв в богов, мы пробудили истинных! Но разве мы сделали выводы?! Нет, мы пошли дальше… Создали эту гнусь, этих… Созданий. В них столько… Столько боли… Столько страдания… – его голос упал, гнев сменился отчаянием. Фьялнир всхлипнул.

– Успокойся, не стоит, всё это лишь на время. Когда тени будут побеждены, мы прекратим страдания этих несчастных, поверь мне. Я лично прослежу за этим, не допущу, чтобы такая «жизнь» существовала в нашем мире, – Адельберт обнял плачущего товарища.

– Держись, друг, скоро всё пройдёт, победа близка.

– Но они не сделали этого, – Рамилла уже стояла рядом с Тодой. Она говорила тихо, почти шептала ему в ухо, – то огненное создание, разрушившее Ллорднер, детище Восьми. Адельберт соврал Фьялниру, соврал самому себе тоже…

Тода смотрел на Адельберта, того самого Великого Магистра, который много веков после превратится в фанатика Культа и отправит на кресты-мучители множество народа. Сейчас этот преисполненный внешнего благородства мужчина излучал силу и уверенность, холодное спокойствие и веру в своё дело, каковым бы оно ни было.

– Рамилла, ты помнишь, что о нём говорят легенды нашего времени?

Вопрос не требовал ответа. Кто из будущих магов не учил Восьми имён и их истории?!

– Нам рассказывали, что он стёр себе память, сам, в порыве безумия или в попытке доказать свою силу. Некоторые учителя Академии уверены, будто бы он хотел проверить могущество своего подсознания, заперев в нём самые важные знания, чтобы, стерев память, восстановить их усилием воли. Но у него не вышло, и его отправили в Кхарназ на попечение магов-послушников и банемидов-знахарей.

– Кажется, у него получилось. Я встретил его в Кхарназе. Решил, что он безумен. Хотя теперь кое-что объясняет его действия.

Мир снова закружился. Стены пещеры начали двигаться, огни костров слились в одну ярко-оранжевую полосу. Всё вращалось так быстро, что у юноши закружилась голова и он упал, пытаясь не выпускать руку Рамиллы, однако она всё же выскользнула, и Тода полетел в черноту, кувыркаясь в воздухе, пока не проснулся.

Он снова был в той самой комнате, в которой очнулся после магического бегства из Ллорднера. Та же роскошь, тот же свет, та же аура спокойствия. Не было лишь старика на стуле между кроватями, да и Рамилла не улыбалась своей потрясающей улыбкой.

Они молчали. Никто не заходил в комнату и не мешал им думать. Но Тода не хотел думать, он уже порядком подустал от этого. Всё, чего ему хотелось сейчас, просто лечь рядом с девушкой, которую он любил, обнять её и лежать так столько времени, сколько у них ещё есть.

Рамилла, может, прочитав его мысли, может, желая ощутить что-то из мира осязаемого, настоящего, встала со своей постели и легла к юноше, положив свою голову тому на грудь.

Тода был без ночнушки, волосы его возлюбленной разметались по его груди, приятно щекоча. Они источали нежный аромат равнинных цветов. Лёгкая дрожь прошла по нему. На миг он был счастлив, на мгновение он забыл обо всём. Рамилла была всем миром, единственной настоящей магией, его бессмертным божеством. Он приобнял её за плечо, и они лежали так, пока ровное дыхание девушки не указало юноше, что она заснула. Сам же он был уверен, что больше никогда не сможет спать. По крайней мере, в одном доме с отцом.

Но лёжа сейчас в одной постели с Рамиллой, чувствуя жар её дыхания, тепло её тела, прижавшегося к нему, юный маг испытал истинное спокойствие, не оставившее и следа от страха и отчаяния в нём.

Он был умиротворён, сознание его было чисто. Никогда он не чувствовал подобного.

«Так вот он, счастливый момент…»

И, улыбаясь, молодой человек не провалился в сон или забылся в нём, нет. Он перешёл в лечебный, нежный и тёплый сон, в котором они с Рамиллой были рядом.

***

Выспавшись и отдохнув, молодые люди отобедали тем, что им снова доставили эквиллы-прислужники магистра. Позже им принесли свежую одежду. Переодевшись, Тода подметил скромность и практичность своего наряда. Одежды Рамиллы были дорожными – штаны и туника, плащ на плечах, но при этом изысканных расцветок, говорящих о дороговизне материалов. В таких путешествует знать.

Стоявший за дверью эквилл попросил переодевшихся следовать за ним туда, где их ждал Великий Магистр Руи.

Отец почти всю жизнь Тоды являлся для него ориентиром, тем, кем хочешь стать со временем. Отчего же теперь при упоминании его имени он почувствовал неприязнь, граничащую с ненавистью?! Наверное, смерть Мелика, гибель городов, новые знания и переживания перековали характер Тоды. Из амбициозного ученика Академии, думающего лишь о собственной значимости, он превратился в затравленного юношу, разочарованного в магии и в отце.

Тот ужас, с которым они столкнулись в пустом городе прошлого, был также делом рук Восьми?

Тем временем эквилл довёл их до просторной залы, обставленной всевозможными шкафами, стеллажами, диванами и тумбами. От каждого предмета интерьера веяло дороговизной. У дальней стены справа за массивным столом сидел старик, никак не вписывавшийся в общую картину. Всё из-за его помятого вида. Ссутулившийся, казавшийся невозможно древним, в обтрёпанных дорожных одеждах и с болезненно бледным лицом, выражавшим страдание.

– Магистр Руи, вы в порядке? – голос Рамиллы был полон тревоги и неприкрытой заботы.

– Нет, прекрасное дитя… – даже его голос отличался от того, который знал Тода с малолетства. Слегка дрожащий и лишённый силы. – Присядьте подле моего стола.

Тут же из ниоткуда там, куда указал старец, возникло два резных стула, обитых бархатом.

Молодые люди выполнили его просьбу.

– Тода, сын мой, я чувствую твою скорбь и твой гнев, вижу твою зародившуюся ненависть и прогрессирующее отчаяние… Ты думаешь, что всё уже понял или догадываешься обо всём, однако это не так вовсе. Я открою тебе истину, вам обоим, которую знали единицы и хранят только оставшиеся из Восьми. Теперь уже только двое, – Магистр вздохнул и выдохнул, при этом что-то заклокотало в его груди. Он замолчал.

Юноша не решался ничего говорить. Рамилла также выжидала, глядя на старика с неподдельным сочувствием. Мага это злило. На удивление ему самому.

Великий Магистр вышел из оцепенения и протянул руку через стол к девушке, открытой ладонью вверх. Та, нисколько не сомневаясь, вложила в неё свою ладошку.

– Доброе, милое дитя. Как жаль, что всё это пришлось на твою долю.

А далее произошло немыслимое. По щеке легендарного мага, древнейшего обитателя Единого мира, скатилась слеза. Одинокая, но реальная.

Тода от удивления даже раскрыл рот.

Великий Магистр Руи отпустил руку девушки и сел ровно, приняв свой обычный вид. От дряхлого старика ничего не осталось. Это моментальное перевоплощение поразило юношу почти так же сильно, как и слеза до этого. Сейчас перед ними был тот самый Руи, которого знал мир. Гордый и преисполненный силы. Однако теперь молодые люди знали, что всё это время легендарный маг лишь прятался за маской силы, будучи слабым, как и любой другой человек. И речь отнюдь не о магической силе.

Руи направил свой взгляд на сына и произнёс:

– Я ещё помню, что значит быть молодым, Тода, хоть мне и тысячи лет. Этот сумбур чувств, множество постоянно возникающих вопросов и ощущение, это коварное ощущение, будто тебе известны ответы. Поэтому я сначала выслушаю ваши вопросы, а уже затем открою вам должное. Что же, сын мой, я весь внимание, – и в мыслях юноши прозвучала просьба спрашивать разумом, а не сердцем.

Поначалу Тода растерялся, но вспомнил о Мелике.

– Отец, почему ты отправил нас с Меликом в Кхарназ? Ведь ты же должен был знать, что Культ захватил власть в городе?

Великий Магистр нахмурил брови.

– Сплетни и слухи – вот, что доходило до моих ушей. Совет настаивал, будто всё без изменений. Однако магус Мелик бывал в разных местах столицы и её окрестностей, и я верил ему больше, чем кому бы то ни было в Едином мире, так как он никогда не прятал своих мыслей от меня. И даже ни разу не пытался этого сделать. Этот редкий человек был честен и прям со всеми, за что его и не любили. Он сам попросил сопроводить тебя, ибо полагал, не без оснований, что иной спутник мог привести тебя в ловушку.

Опять юноша был сбит с толку. Он ведь почти убедил себя в каком-то неведомом предательстве и коварном сговоре, в который был вовлечён магистр Руи, а то была лишь воля самого Мелика.

– Предупреждая твой следующий вопрос, скажу – Адельберт был моим хорошим другом, преданным идее Единого мира без войн и напрасных смертей. Его шутка с собственной памятью сделала его бесполезным в глазах остальных Великих Магистров и Совета. Но я верил и знал, что у того хватит силы на восстановление утерянных знаний. Потому послал ему в услужение своего мага-эквилла, дабы тот помог ему найти себя и свою память. В последнее время от моего человека не поступало отчётов о прогрессе Адельберта, и я решил, что тебе будет полезно побывать вне столицы, повидать людей, почувствовать на своих плечах возложенную миссию, на своём опыте испытать все прелести путешествия. То, что ты являешься моим сыном, должно было уберечь тебя от возможных проблем, я так полагал…

– Но ты ошибся!!! Из-за этого безумец Адельберт чуть не отправил меня на ужасную казнь, а Мелик… Мелик погиб, спасая меня!

– Твоя неудача в Испытании предопределила мой выбор. Мелик же решил сам поступить именно так.

Руи поднялся из-за стола и повернулся спиной к молодым.

– Я и не подозревал, что всё это время Культ копался в голове моего друга, сея семена губительного безумия. А я сыграл им на руку, оживив воспоминания о былом…

Он резко повернулся и устремил свой хмурый взгляд на юношу.

– Последний вопрос, сын. Мы теряем время. Задавай тот, что гнетёт тебя более других.

Юноша, недолго думая, выбрал самый непонятный для себя.

– Когда огненное нечто вошло в Ллорднер, тебя в городе уже не было… Ты знал и никому не помог. Почему?

Руи снова сел, опять похожий на древнего старика, слабого и немощного.

– К бессмертию привыкаешь… Оно как пьянящий глеверт, столь любимый портовыми стражниками с трясущимися руками, каждый глоток которого вновь превращает их в сильных и смелых… А я так привык жить, что не хочу умирать.

– Вы хотите сказать, Великий Магистр Руи, – в разговор вступила Рамилла, – что не в силах одолеть то существо? Но вы же самый сильный маг из ныне живущих, и разве не вы создали его?

– Да, всё так, милая Рамилла, но голема создавали восемь сильных магов, равных мне по силе, – он тяжко вздохнул, – довольно вопросов, теперь слушайте, что расскажу я вам. Покажу вам всё. Возьмите меня за руки и сосредоточьтесь на моём голосе. Повторюсь, мы теряем время, потому я прибегну к магии, чтобы ускорить ваше восприятие. Что ж, узрите историю, как она была.

Они взялись за его руки. И увидели, внимая его голосу.

***

Амбициозный юноша, влюблённый в столь же амбициозную девушку, вместе обучавшиеся в каком-то храме, но не магии, а неведомой науке со странным названием оккультизм. В то время магии не было вовсе. Банемиды называли своё умение иначе, люди своё – знахарством, чарами и ведунством. О стихийной магии если кто и подозревал, то не умел её обуздать.

Юношу звали Руи. Он был послушником в Ордене Собирателей Мыслей. Втайне от Главы Ордена он посещал закрытую библиотеку и жадно крал знания, до которых ни один другой человек в целом мире вне Ордена не имел возможности добраться. Из книг он узнал о людях, некогда живших на далёком материке, кто свободно использовал силу тонких миров себе в угоду. Частично знания тех ведунов сохранились в книгах библиотеки, однако большая часть была утеряна в водовороте разрушительной междоусобной войны, разразившейся однажды на том материке.

Тогда война была повсюду. Даже их остров она не обходила стороной. Человек или банемид – становилось всё равно, когда речь шла о возможной наживе. Отряды и тех, и других посменно высаживались на острове и пытались разграбить храм Ордена. В такие моменты служители и послушники вместе с Главой укрывались в тесных катакомбах под храмом, вход в которые был искусно замаскирован. Жаждущий крови воитель ни за что бы не нашёл тайный спуск в убежище. А уж закрытая библиотека была спрятана и того лучше. В той же части храма, до которой грабители могли добраться, не было ничего, кроме факелов на стенах да пары циновок у входа. В бессильной ярости неудачливые разбойники срывали факелы и сжигали несчастные циновки. Члены Ордена их любезно заменяли впоследствии. Как говорил Глава – «пусть лучше они жгут коврики, чем рушат стены».

Однажды послушник Руи привёл свою возлюбленную в закрытую библиотеку и показал самые интересные для него книги, которые девушка тут же принялась жадно поглощать. Они были очень похожи друг на друга. Дети войны. Их дома, отцы, матери, сёстры, братья – война забрала у них всё. Волей случая или судьбы они попали в Орден, который взял их в услужение.

В тот день, так уж вышло, Орден вновь подвергся нападению, но на этот раз часовой не успел предупредить служителей Храма, так как зачарованная стрела бандита нашла его сердце.

Даже находясь под землёй, пара послушников долго слышала вопли и предсмертные крики их благодетелей и друзей. Каждый вспоминал ужасы своего детства. В тот момент они решили посвятить себя тому, чтобы прекратить войны.

Несколько месяцев они жили вдвоём под храмом, беря еду и воду из запасов в катакомбах. Всё это время они читали, будто одержимые. Они не пропускали ни одной книги, где бы говорилось о тайных знаниях. В конце концов, отобрав самые полезные для себя тома, они решили покинуть остров и достичь того самого материка, на котором некогда были люди-ведуны, по силе своего искусства превосходившие всех ныне живущих банемидов.

Одна из книг хранила в себе подробную карту мира с указанием так называемых мест силы, брошенных или стёртых с лица земли храмов.

Молодые люди много путешествовали и не раз сталкивались с трудностями и опасностями. Но эти странствия закалили их характер, укрепив в решимости. В пути они повстречали ещё нескольких единомышленников. В итоге на том самом материке, на месте одного из некогда разрушенных величественных в прошлом храмов древних ведунов собралось двенадцать мужчин и женщин, объединённых общей целью. Это был собственный Орден Руи, в котором он являлся негласным Главой.

Как и было указано в одной из книг, под развалинами храма оказались подземные коридоры наподобие тех, в которых когда-то таились Руи с подругой. В одном из них они обнаружили странную дверь без замков и ручек, никак не желавшую открываться. В отчаянии Руи прижался лбом к ней и заплакал. В тот момент его разум страдал от того, что он никак не сможет остановить ненужные смерти и разрушения, которые неизбежно приносит война. Словно в ответ на его внутренние страдания, дверь открылась. Она была зачарована таким образом, что только человек с чистыми помыслами мог проникнуть внутрь.

Так или иначе, Руи и его одиннадцать сподвижников оказались в самой большой библиотеке, которую только видел мир. Знания, что им открылись, были чем-то небывалым и очень сложным для восприятия. Понадобились долгие годы, чтобы обуздать таинственную магию, описанную в этих затерянных книгах.

Двое из двенадцати не смогли справиться и погибли, ещё один струсил и сбежал, итого их осталось девять, познавших древнее могущество, девять магов.

По прошествии многих лет Руи осознал, что одной только магии недостаточно для достижения его цели. Требовалось исправить восприятие людей и банемидов, сроднить их. Но что способно объединить врагов? Общая беда. Общая трагедия. Катастрофа?!

Вновь погрузившись в чтение, новоиспечённые маги искали легенды о сотворении мира, пока не нашли ветхий томик, посвящённый забытому Единому богу. В нём незамысловатыми стихами говорилось о том, что некогда мир был единым – ни материков, ни островов-государств, один великий континент, на котором мирно сосуществовали люди и банемиды. Однажды в том мире из глубин земли стала расползаться Тьма, пожирая свет, забирая души и убивая всё живое. Единый вступил в прямую схватку с ней, но лишь усугубил положение, поставив своих детей на грань уничтожения. Тогда он принял трудное решение – запечатать Тьму в недрах океана. Соткав ловушку, он заманил свою противницу в неё, а затем, разделив континент на многие части, замкнул магическую печать, навсегда избавив мир от невообразимого зла. Мир непоправимо изменился.

Руи не верил в легенды о какой-то мифической Тьме и мёртвом боге. Он понял, что должен был сделать, – его прельстила идея собрать мир воедино. С обретёнными познаниями в магии это казалось осуществимым.

Потратив ещё несколько лет на подготовку, девять магов создали магическую цепь из забытых мест силы, они побывали на каждом материке, каждом острове, звено за звеном делая цепь длиннее.

Когда заклинание было сплетено, а цепь замкнута, маги принялись перекачивать силу стихий в себя, чтобы затем перенаправить её к центру мира, постепенно укорачивая цепь, не нарушая её целостности.

Двенадцать дней ни один из магов не сходил со своего места, не сбивался с мысли. На тринадцатый день кольцо сомкнулось, все земли мира были собраны вместе, как в древней легенде, и Руи с остальными, обессилев, повалились ниц, не в силах пошевелиться.

Через какое-то время поднялись все, кроме одного. Так их и стало восемь. Восемь великих магов, воссоздавших Единый мир.

Да, это привело к чудовищным последствиям, огромным жертвам и разрушениям. Целые империи были стёрты за тринадцать дней. Войны вспыхнули с новой силой. Общее население мира сократилось в несколько раз. Хаос готов был поглотить новорождённый Единый мир. Но Восемь всеми силами сдерживали его. Они пропагандировали мир без войн, творя чудеса магии, показывая доселе неведомую мощь. В итоге и банемиды, и люди вынужденно склонились перед ними, не рискуя обнажать оружие друг на друга, тем более – на магов. И когда уже казалось, что цель Руи достигнута, пробудилась Тьма…

Она была реальной и практически непобедимой. Ничто и никто не мог её сдержать… Во всяком случае, так поначалу казалось.

Города истреблялись в одночасье. Кровь заливала Единый мир. И без того поредевшие народы стали резко сокращаться, рискуя исчезнуть навсегда.

Восемь решились на отчаянные меры – они сотворили великую магию, какую до них творил лишь Единый бог, если верить легендам. Они создали жизнь. Их первенец – огненный голем – был неудачным творением. Боль и страдания, сопутствовавшие его созиданию, стали его частью. Огненный человек мучился не переставая, постоянно пребывая в агонии. Последующие были созданы куда аккуратнее. Итого появилось на свет четверо големов – земляной, огненный, водный и воздушный.

Так как ни один из них не обладал собственной душой, Тьма не могла им навредить, но и они сами по себе были бесполезны против неё.

Каждый из созданных существ был связан нитью жизни с двумя магами, которые питали их своими силами. В свою очередь, маги черпали силу из недр Единого мира.

Отправив свои творения в самое сердце Тьмы, Восемь сумели изучить врага изнутри.

Древняя сила, намеревавшаяся поглотить саму жизнь, становилась сильнее и могущественнее за счёт душ и плоти, вбираемых ею.

Разумно предположив, что если лишить Тьму её составляющих, то она будет ослаблена и в конечном итоге низвержена, Восемь, используя стихийных големов, соорудили некий духовный коридор между собой и Тьмой, через который смогли вытянуть великое множество душ из её сердца. Маги поглотили их энергию, в итоге обретя подобие бессмертия и великую силу, но та, кто некогда противостояла самому Единому, так просто не могла проиграть.

Обнаружив коридор, Тьма нащупала обратную связь с магами, прежде чем была истощена полностью. Врезультате двое из Восьми погибли, земляной голем был уничтожен, но исход уже был предрешён. Лишившись своих страшных накоплений, Тьма предстала перед магами в своём истинном обличье – сгусток тёмной материи, постоянно пребывающий в хаосе, вселяющий панику одним своим видом. Но так как маги смотрели на врага глазами своих порождений, её парализующая власть не могла их коснуться.

Маги отчаянно перебирали заклинания, одно мощнее другого, но Тьма разрывала их все, пытаясь в свою очередь добраться до оставшихся храбрецов.

В конце концов, Руи с друзьями прибегли к хитрости – вместо того, чтобы пытаться уничтожить Тьму, они решили её преобразовать. Безумная мысль, но им это удалось. Они сумели остановить хаотическое движение Тьмы, обратив её в кристаллическую породу. Затем огромную чёрную скалу водяной голем вобрал в себя. Но гнев Тьмы был столь велик, что вода закипела, оставив от голема лишь тонкую оболочку. Воздушный вобрал в себя обоих. И этого оказалось достаточно, чтобы Тьма не смогла высвободиться. Отправив големов глубоко на дно океана, маги одержали победу.

Через многие годы из-за постоянного соприкосновения с Тьмой маги, связанные с водным големом, погибли. Двое же, связанных с воздушным, дожили до тех же времён, что и связанные с огненным. Но Тьма шептала им постоянно, все эти века. Адельберт и Руи слышали её голос непрерывно. Поэтому первый стёр себе разум, надеясь оборвать связь со своим творением, дабы не слышать более настойчивого шёпота врага всего живого.

Иннекони и Эннайя были хранителями огненного голема и стали самыми сильными из магов.

Связь со стихийным творением сильна настолько, что если умирал один из его хранителей, существо сходило с ума, но всё ещё могло управляться оставшимися. Если погибли оба, тогда голем погибал тоже. Был и обратный момент – если погибал голем, хранители умирали вместе с ним. Сотни веков эта магическая связь питала магов и их детищ, а души, отобранные у Тьмы, давали им силу.

Теперь осталось только двое магов – хранитель воздушного, стража Тьмы, и хранитель огненного, безумного изначально.

***

– Эннайя говорила мне ещё до того, как разум перестал ей исправно служить, что огненное создание имеет собственную очень сильную волю, по ошибке переданную ему магами. Последние столетия эта воля стала преобладать над муками и болью, разрывавшими его. Иннекони и Эннайя противостояли этой воле, как я – воле Тьмы. Видимо, Иннекони проиграл.

Какое-то время сохранялось молчание.

Тода и Рамилла всё ещё приходили в себя после заклинания Руи. Великий Магистр показал им всё, с чего начинался его Единый мир, дав возможность пережить свои эмоции. Они чувствовали страх и боль, его любовь к подруге и отчаяние от осознания бесконечности войн, ужас от встречи с Тьмой и триумф победы над ней, даже слышали её мерзкий шёпот, ощущали её волю.

– Как ты… Как ты справлялся со всем этим, отец? – юношу била слабая дрожь.

Великий Магистр, всегда выглядевший грозно из-за острого носа, кустистых бровей и пышной бороды, смотрел на мага с неожиданно добрым выражением лица.

– Так же, как и справишься ты, сын мой, – и предупредив реакцию того с ворохом вопросов, продолжил, – Эннайя изучала тебя. Она была особенной. Могла «читать» людей, их фон, так, как никто другой. И она была уверена в тебе. Твоих сил хватит на то, что даже мне непосильно.

Рамилла вскочила из-за стола. Её тоже забила дрожь.

– Это бесчеловечно! Вы не можете!

Тода непонимающе вертел головой, переводя взгляд то на отца, то на возлюбленную.

– Юное дитя, успокойся. Это ужасная, но необходимая мера.

– Мне кто-нибудь объяснит, Единый побери, из-за чего этот переполох? – Тода разом вскипел. Его злила проницательность Рамиллы, как и нещадящая последовательность отца.

– Тьму необходимо сдерживать, – Руи смотрел на сына. Его глаза источали печаль, – Иннекони хочет уничтожить меня, высвободив силы, способные смести всё живое с лица земли. Однако если установить связь между тобой и воздушным големом, сдерживающая печать не будет сломлена.

Рамилла плакала. Тода был тронут до глубины души её сочувствием. Юноша взял её ладонь. Он понимал всю важность того, что от него требовал отец, также осознавая всю опасность своего положения.

Поверить в то, что кто-либо способен убить Великого Магистра, было сложно, однако в памяти Тоды всё ещё пылал Кхарназ.

– Отец, эта Тьма…

– О, не бойся, сын, тебя она не касалась, поэтому её шёпот ты не будешь слышать, будешь испытывать лишь тревогу и смятение.

Юный маг воспрял духом. В нём появлялась уверенность в собственных силах.

– Тогда я согласен. Я хочу защитить свой мир от Тьмы. Но что нам делать с Иннекони и его безумным огненным питомцем?

Великий Магистр выглядел решительным и сильным.

– Эту проблему я решу сам, а вам следует отправиться к подножию Каменных пальцев, что в тридцати двух повозках отсюда. Всё необходимое снаряжение возьмите у эквиллов. Теперь оставьте меня, – и Руи закрыл глаза, погрузившись в свои мысли.

Тода поднялся со стула, Рамилла держала его руку. Они вышли из комнаты. Дверь тут же захлопнулась за их спинами.

Никто не нарушал молчания. Тем более сопровождавший молодых людей эквилл.

Оказавшись в своей комнате, Тода спросил девушку:

– Как ты?

Рамилла посмотрела на него с заботой и теплом, но было в её взгляде ещё что-то такое, отчего он почувствовал себя не в своей тарелке. Отпечаток смерти.

– Спасибо, нормально, если это возможно… А как ты? Ведь столько всего свалилось на тебя.

Он хотел было ей ответить, но к ним бесцеремонно вошли двое прислужников Руи с походными сумками в руках.

– Ваши вещи собраны. Следуйте за нами.

Тода и Рамилла переглянулись, пожали плечами и отчего-то засмеялись.

И это было прекрасно.

Вот только из глаз девушки текли слёзы.

***

Каменные пальцы – это горы на севере Единого мира. Интересное зрелище для ценителей природных красот. Вторые по высоте после Пика Льда, что царапал небеса к западу от Фризенхайра.

Между Аклайндом и целью их похода была только одна деревушка, похожая на все прочие – аккуратные домики, возделываемые поля, доброжелательные крестьяне.

Молодые маги погостили у одной семьи вилланов, в которой было семеро детей, чья уставшая мать светилась счастьем, несмотря на практически нищенское существование. Тода успел позавидовать каждому члену семейства. Ни один из них, начиная от двухлетнего мальчонки, с упоением шлёпающего рукой по луже рядом с домом, заканчивая уже седым и хмурым главой семейства с натруженными мозолистыми руками, не думал об участи мира, в котором живут. Дела насущные, постоянная борьба за выживание – вот и всё, что у них было. Ни магии, ни огненных людей, сжигающих города, ни Тьмы, пожирающей жизнь и разумы…

Юноша беспрестанно думал о предстоящем. Связь со стихийными големами сделала их создателей чуть ли не бессмертными. Сотни веков, тысячи лет… Готов ли он к подобной участи? Пережить всех, пережить Рамиллу?

В течение дня девушка старалась говорить о чём-то отвлечённом, будь то погода или какая-нибудь незначительная история из академической жизни. Они смеялись, держались за руки, Рамилла даже поцеловала его пару раз. Пусть только в щёку.

Но с наступлением ночи слёзы душили обоих, правда, они старались прятать их друг от друга.

Так и продолжалось их путешествие.

Несмотря на то что Каменные пальцы располагались ближе к Аклайнду, чем Кхарназ к Ллорднеру, добираться до них юноше со спутницей пришлось дольше. Видимо, сказывалось отсутствие желания достичь цели.

Однако повозка за повозкой оставались позади, пока они наконец не увидели вблизи огромные столпы, казалось, подпирающие небо. И да, они были похожи на длинные, узловатые пальцы банемида.

– Мы на месте, – юноша хотел сказать это твёрдо, но голос его подвёл.

Рамилла приободряюще обняла его за плечи.

– Твой отец сказал поискать тайный лаз в подземную залу у подножия четвёртого пальца.

Этого юный маг не слышал, но прекрасно понимал, что Руи успел пообщаться с Рамиллой с помощью мыслей.

До указанного пика пришлось идти ещё половину повозки. Лаз в подземелье они искали два дня. Хорошо, что эквиллы позаботились о достаточном на время путешествия количестве еды и воды. Хотя последнее даже такой маг, как Тода, сумел бы извлечь из воздуха, приложив определённые усилия.

Лестница, выдолбленная в скальной породе, была искусно спрятана за несколькими валунами. Найти её было возможно, только протиснувшись между ними. Рамилла пошутила, что мастер Рэймонн ни за что бы не отыскал тайный лаз из-за своего огромного пуза, но затем загрустила, ведь все в Академии были мертвы. Тода вспомнил, как вместе с остальными учениками подшучивал над ним, но тот ни разу не рассердился, принимая даже самые обидные шутки в свой адрес с широкой и доброй улыбкой.

«Была ли эта улыбка с ним, когда он оставался один? Или же ночами он заедал слёзы?»

Но уже не имело смысла думать об этом. Мастер Рэймонн, отдавший всю свою жизнь магическому искусству, был испепелён за одно ужасное мгновение.

Тода спускался по лестнице первым, Рамилла – следом через пару ступеней. Видимо, мастера, создававшие этот лаз, прибегли к магии, раз за столько лет, претерпев даже объединение мира, ступени были целы, не имели сколов и трещин, не крошились под ногами. Всё выглядело так, словно было создано вчера.

– Ещё десять ступеней вниз, и нужно будет остановиться… – голос девушки был напряжён.

Преодолев их, Тода замер.

– Но лестница ведёт дальше. Нам разве не следует идти далее?

– Великий Магистр Руи рассказал, что лестница служит для отвода глаз и выводит в лабиринт коридоров, не имеющих назначения, кроме как запутать недоброжелателей.

Девушка поравнялась с ним. Бегло окинув взглядом уходящую вниз лестницу, Рамилла посмотрела на юношу. В игривом свете факела её глаза блестели подобно далёким звёздам на чёрном небе глубокой ночью. Тода вновь ощутил укол любви, сладкий и болезненный, казалось, его сердце перегоняет не кровь, а песок – такая в нём возникла тяжесть.

– Ты такая красивая, – он слишком поздно осознал, что говорит это вслух.

Она улыбнулась ему и отвернулась к стене, начав ощупывать её руками.

– Где-то здесь… – не успела она договорить, как под её ладонью что-то щёлкнуло, и прямоугольная плита ушла внутрь стены, скрывшись за нею. С шумом часть стены ушла назад и в сторону, освободив проход.

– Иди первым.

Тода шагнул в проём, держа факел перед собой, и вмиг оказался в просторной комнате, потолок и стены которой свет от факела не мог достать.

Впереди стоял стол. Юноша направился к нему. Огромный и резной, из какой-то неизвестной породы дерева, этот стол оказался не простым предметом быта. Он представлял собой план помещения. На его столешнице была вырезана карта, изображавшая все тайные входы и выходы, все комнаты и лестницы, располагавшиеся в этом Пальце.

– Ого, да здесь целый лабиринт.

– Подожди, здесь должно быть ещё кое-что… – Рамилла ловко извлекла из своей поясной сумки маленький стеклянный шарик и положила его на стол.

– Он укажет, в какую сторону нам надо идти, или, может быть, отец сам сказал тебе? – Тода немного злился на Руи и свою спутницу за то, что те вели разговор на уровне мыслей прямо перед ним. С другой стороны, он злился и на себя, ведь умел бы и он читать мыслеплан…

Тем временем шарик, среагировав на его слова, начал крутиться и кататься по столу, всякий раз опасно приближаясь к самому краю того, пока наконец не замер на изображении маленькой комнаты в самой середине карты.

– Думаю, это ответ на твой вопрос.

Прежде чем последовать до заветной комнаты, внимательно изучив маршрут, молодые маги решили отдохнуть, перекусить и пообщаться.

Их разговор был на отвлечённые темы вновь, но каждый думал о предстоящем.

На поиск цели ушло немного времени, однако блуждание по тёмным и пыльным коридорам оказалось несколько утомительным.

Ни двери, ни какой-то защитной магии на входе в комнату не было. Дверной проём был занавешен простой циновкой.

Первым снова вошёл Тода. Рамилла, шагнув следом, дважды хлопнула в ладоши и произнесла пару магических слов. Тут же помещение озарилось по углам синим мерцанием.

– Чувствую себя лишним… – юноша затушил факел.

– Извини, – девушка приобняла его за плечи, – у тебя куда более важная миссия.

– Ну да, ну да…

Повернувшись к ней, Тода оказался лицом к лицу с девушкой, столь близко, что ощущал её дыхание.

– Спасибо тебе, Рамилла, без тебя я бы предпочёл сдаться и сбежать. Или спрятаться, не важно.

– Я не верю, – она смотрела ему прямо в глаза, держа свою руку на его плече, – ты сильный и честный, ты источаешь надёжность. И я, кажется, отвечаю взаимностью на твои чувства… – И не дав ему понять, что к чему, прильнула своими губами к его.

Это был поцелуй.

Настоящий поцелуй. Короткий, неуклюжий, но настоящий, первый поцелуй в его жизни. Подаренный ему той самой девушкой, которую он любил всем сердцем.

«Взаимностью?» – разум был словно в тумане.

Она отвернулась и прошла вглубь комнаты. Тода взял её за руку.

– Рамилла..

– Да, Тода, я знаю, но сейчас надо думать о деле, оно важнее нас…

– Д-да… Ты права…

И он последовал за ней.

***

Здесь было множество магических приспособлений, склянок и книг. В самом центре комнаты, на полу, была выведена пентаграмма, магическая печать, совершенно незнакомая ни Тоде, ни Рамилле.

– К помощи этой печати мы и должны прибегнуть.

Они принялись подготавливать составляющие для предстоящего ритуала, ориентируясь на список, запечатлённый в подсознании девушки магистром Руи.

Когда всё было готово, Тода ощутил сильное желание убежать прочь.

– Рамилла, мне действительно страшно.

– Мне тоже, Тода. Просто надо думать о цели, и страх отступит.

«Да, думать о цели…»

А какова цель? Связать себя с воздушным големом, чтобы сторожить Тьму всю оставшуюся жизнь, которая к тому же будет нескончаемо долгой… Да уж, это действительно отодвинет любой страх на задний план.

– Держи, – девушка протянула ему средних размеров шкатулку, – Великий Магистр Руи велел открыть её в самом конце заклинания.

Тода принял шкатулку и встал в центр печати. Рамилла была с внешней стороны, внутри защитного круга, очерченного ею, как велит ритуал.

Всё было готово.

Юноша поставил резную коробочку себе под ноги и принялся плести заклинание, повторяя за спутницей.

Один час сменялся другим. Тембр голосов молодых магов менялся с каждым новым словом. Ингредиенты то вспыхивали, то взмывали вверх, то обращались в пыль.

Воздух вокруг Тоды натянулся струнами, с трудом проникая ему в лёгкие. Он уже не мог слышать звук собственного голоса, не мог слышать ничего, кроме магических команд Рамиллы, которым он вторил.

Одна ошибка, какое-либо неверное слово – один из них расстаётся с жизнью, так как они сейчас взывали к силам, с которыми лучше не связываться.

Но выбора им не оставили.

Заклинание требовало продолжения, и они продолжали. Воздух трескался, рвался, взрывался и обновлялся. Ноги юного мага дрожали от напряжения, порываясь отказать ему в службе, однако, видя, что его возлюбленная всё ещё твёрдо стоит на своих ногах и с решительным видом плетёт узор магии, он и сам становился твёрже, прогоняя дрожь. Он не сдастся, не подведёт её, никогда.

Внезапно в его голову ворвался крик Рамиллы:

– Шкатулка! Сейчас!

Тода поднял ту над собой и откинул крышку. В одно мгновение всё скрылось в черноте.

Рамилла видела, как из шкатулки вырвался столб чёрного дыма и разом скрыл всё внутри печати. Она больше не видела юношу внутри урагана. Только со второго взгляда она поняла, что это не дым. Тьма бушевала внутри печати.

Девушка отчаянно пыталась нащупать разум Тоды, но слышала лишь тысячи криков и воплей, какофонию страдания и боли.

***

Сначала он решил, что ослеп. Потом из абсолютной темноты выплыл плачущий кровью человеческий лик и снова исчез. Страх и ужас буквально сковали юношу. Он услышал сотни голосов – ругань, проклятья, стоны, плач и безумный смех, почти неразделимые, но всё ещё различаемые.

Он оказался внутри Тьмы. Но как это произошло? Ведь её касаться ему не нужно было, только лишь связать себя с элементалем воздуха. И как, Единый раздери, Тьма оказалась в шкатулке?

«Что происходит?!» – Тода и не думал, что повторяет вопрос Рамиллы.

Внезапно его мысли стали будто расползаться, и он почувствовал, как его сердце сжимает невидимая сила, словно пытаясь раздавить.

В ужасе Тода собрал свою волю и принялся расчищать мыслеплан, чтобы удержать его целостность.

«Необходимо вернуть Тьму обратно, но как её уместить в шкатулку?»

И он решил попытаться ужать её до размеров камешка. Сосредоточившись, он направил всю свою концентрацию на решение этой безумной задачи, и нужные слова и действия сами всплыли у него в голове. Он не помнил, где слышал или видел подобное. Может, от отца, может, в Академии. Но теперь только лишь оно имело значение, ведь только от этого зависела его жизнь. И скорее всего – жизнь Рамиллы.

С переменным успехом шла его борьба с Тьмою из шкатулки. Голова трещала от боли, руки словно налились бронзой, а ноги давно уже его подвели, и стоял он на коленях, обливаясь потом и дрожа от напряжения, но продолжая творить заклятие, сорванным голосом выкрикивая необходимые фразы.

Казалось, Тьма непобедима.

Тода не знал, сколько времени он уже провёл внутри печати, но чувствовал, что ему предстоит ещё долгая борьба. Ставки слишком высоки, чтобы сдаваться. Однако он знал, что без Рамиллы за спиной предпочёл бы сдаться, лишь бы прекратить эту изнуряющую пытку. И если он не справится, ей предстоит в одиночку сдерживать эту мощь и пытаться закрыть печать. Великий Магистр Руи знал, что делает, когда направлял их на это задание. Любовь – сильнейший стимул к жизни и борьбе за неё.

Минула вечность… Или час? Никто из молодых магов не знал. Им некогда было отсчитывать мгновения.

В конце концов, Рамилла, сморгнув пот с ресниц, потеряла сознание. Такого никогда не ожидаешь, потому она повалилась вперёд, разбив нос о напольную плиту. Ей стоило огромных усилий сдерживать печать.

Очнулась она с криком, пытающимся вырваться из её груди, но уста издали только тихий хрип. Голова плыла, в глазах темнело и прыгали огоньки. Тело не подчинялось ей. Она попыталась поднять голову и посмотреть, что с Тодой, но не смогла. Слёзы потекли из её глаз, она не нашла им объяснения. Рамилла снова попробовала поднять голову; ей очень хотелось увидеть, что с любимым всё хорошо. Однако это усилие привело только к новой потери сознания…

Девушка вновь пришла в себя уже лёжа на спине. Что-то прохладное и мягкое касалось её лба. Открыв глаза, она встретила тёплый взгляд Тоды. Юноша держал у её лба кусочек влажной ткани.

– Мы справились, Рамилла, – он плакал. Она тоже заплакала.

Он поцеловал её в губы.

***

Они потеряли много сил и были вынуждены остаться внутри Пальца ещё на пару дней, чтобы восстановиться.

Большую часть времени они медитировали и спали. Радость от победы над Тьмой (хотя до конца ни один из них не был уверен, с чем они столкнулись) быстро сошла на нет, уступив место множеству новых вопросов, поднимать которые ни тому, ни другой не хотелось. Вместо этого в редкие моменты тех двух дней, когда молодые маги всё же говорили, темой их бесед были забавные истории из Академии.

В конце концов, набравшись сил, они отправились в обратный путь. Запечатанную в камень Тьму Тода запер обратно в шкатулку, и теперь она вновь покоилась в рюкзаке за его спиной. Он непременно хотел выяснить у отца, что всё это значит.

День сменялся ночью, и юноша был безмерно рад этому, ведь теперь Рамилла засыпала в его объятьях, укрываясь одним с ним походным одеялом. Ничего такого, просто сон, но для влюблённого юноши это было верхом блаженства.

Дорога назад заняла больше времени. Отчасти потому, что заклинание выкачало из них почти все силы, отчасти – путники не спешили назад. Им хорошо было в пути. Ведь то, что ожидало их впереди, здесь не довлело над ними.

Так или иначе, Аклайнд неминуемо становился ближе с каждым днём, как и предстоящая беседа с Великим Магистром.

– Волнуешься? – девушка смотрела на него с теплом и заботой.

– Да, конечно… Но сильнее всё же злость.

Девушка улыбнулась.

– Ну да, это не то, чего мы ожидали, всё-таки Тьма в шкатулке, а не обряд по привязке тебя к элементалю… Однако твой отец поступил мудро, не сказав нам.

Юноша даже споткнулся.

– Ты серьёзно?! Мы были на волосок от погибели!

– А если бы ты знал, что тебя ждёт схватка с этой жуткой силой, ты бы открыл шкатулку? – она взяла его за руку. – Был бы ты уверен тогда в своей победе? Я не говорю, что ты трус. Но я бы не смогла. У меня до сих пор душа дрожит от ужаса при воспоминании об этой мерзости… Но ты проявил такое мужество и такую волю, какие и требовались в той ситуации.

Тода смутился и направил взгляд в землю.

– Нашей.

– Что?

– Нашей победе, Рамилла. Я сражался не ради своей победы. Не ради собственной жизни. И не ради этого мира, будь он проклят.

– А ради чего тогда?

Он снова смотрел на неё.

– Не ради чего. Ради кого. Если бы я сдался, а у меня было очень сильное желание сделать это, что случилось бы с тобой?

– Я знаю. Именно поэтому, как мне кажется, Магистр Руи отправил меня с тобой.

– Мы обязательно спросим у него об этом, как вернёмся. Пойдём, уже темнеет.

– Угу.

И снова ночь шла на смену очередному дню в пути. На радость юноше. И Рамилле, ведь (хоть Тода этого не знал) она была счастлива засыпать в его тёплых и любящих объятиях.

Они добрались до Аклайнда через ещё пару дней. Тридцать две повозки показались им всеми пятьюдесятью. Путников встретил эквилл-прислужник, проводивший их в ту же самую комнату, где они были размещены в прошлый раз. Там для них уже был приготовлен обед, после которого юным магам было предложено отдохнуть. Утомлённые дорогой, они охотно согласились. Пусть Тода и сгорал от желания расстрелять отца вопросами, усталость и желание комфорта взяли верх над всем прочим.

Сытно отобедав и оказавшись в мягкой и тёплой постели, юноша практически провалился в сон.

– Это путешествие сблизило вас. Я рад.

Великий Магистр сидел рядом с постелью Тоды. Тот же открыл глаза, не до конца понимая смысл сказанного и своё местонахождение, но уже в следующее мгновение сон полностью отпустил его разум. Рядом с ним в его постели спала Рамилла, положив руку ему на грудь.

– Я усилил её сон. Она не сможет нас услышать. Эннайя не ошиблась в тебе, ты справился.

– Я был не один, если ты не знал.

Глянув на отца, он увидел в руках того ту самую шкатулку.

– Ты обманул меня. Обманул нас.

Тень улыбки скользнула по ветхому лицу старика.

– Не совсем так. Принцип заклинания одинаков, а вот цели – разные. Риск тот же самый.

Тода хотел спать, потому испытывать сейчас гнев он не мог. Только раздражение.

– И зачем?

– Для усиления магии.

– А как Тьма оказалась?..

–…В шкатулке? О, это не совсем она. Лишь её лоскут, – он мечтательно оглядел вещичку в своих руках, повертев её, будто держит впервые, – перед тем, как низвергнуть Тьму в пучину океана, я отхватил её часть и спрятал в магической ловушке. Мне хотелось изучить природу этой силы, однако всякая попытка приводила к противостоянию. И тогда я решил её преобразовать, дабы суметь использовать.

– Ты же один из сильнейших магов, почему не получилось?

Великий Магистр нахмурился.

– Я не обладаю достаточной мотивацией. К тому же, если прикоснёшься к Тьме, она прикасается к тебе, оставляя отпечаток на самой душе.

– Достаточной мотивацией? А разве спасения тысяч жизней недостаточно? – гнев начал просыпаться.

– Сын, ты, видимо, забыл, с кем разговариваешь, – старик поднялся. Гордый и величественный, – я ровесник этому миру, той его формы, которую Восемь придали ему по моей инициативе. Осознаёшь ли ты огромную пропасть между нами? Твои шестнадцать лет и мои тысяча? Как думаешь, прах скольких сыновей и дочерей я развеял по ветру? Мне безразличны люди этого мира. Мне безразлично почти что всё. Я испытываю определённые симпатии, но ничего действительно глубокого. Время высушило мою душу, моё сердце. Всё, что у меня есть и что я могу дать этому миру, – мой разум.

Да, Тода и не думал об этом. Как можно чем-либо дорожить, когда прожил столько?!

– Прости, отец… Я признаю, что молод и глуп, мне никогда не понять того, что тебя направляет и заставляет жить дальше по прошествии стольких лет. Но тебе важно было превратить содержимое шкатулки во что-то другое. Зачем?

– Я же уже ответил.

– Да-да, для усиления магии. Но в мире нет никого, кто может сравниться с тобой по силе магии. Твоя мощь неимоверна. В чём же истинная цель?

Великий Магистр блеснул глазами и улыбнулся.

– Я зашёл за шкатулкой. И попрощаться. Теперь спи, Тода.

Не успев возразить, юноша моментально уснул. Магия магистра была непреодолима.

Руи постоял какое-то время рядом с постелью, на которой беззащитно спали дети, глядя на них с холодным безразличием, а затем растаял в воздухе. Вместе со шкатулкой.

***

Тода видел сон. Мрачный и пугающий.

Он стоял посреди площади, вымощенной чёрными камнями, несущими смерть всему живому. Его рука сжимала тёмный кристалл, отливающий зелёным цветом, который он держал высоко над головой. Вторая рука чертила магический символ, ему неизвестный. Из одежды на нём была лишь набедренная повязка.

Оглядевшись, юноша с ужасом увидел, что площадь усыпана телами банемидов, а у его ног лежит человек в чёрной робе, длинные седые волосы которого разметались по земле вокруг головы.

Продолжая чертить символы, Тода стал распевать заклинание. Он не мог этому противостоять, слова сами вырвались наружу.

Что-то стало происходить. От каждого тела отделилась зеленоватая энергетическая сфера, и все, как одно, устремились к кристаллу. И от каждой исходил мысленный зов, либо крик, либо плач, либо ругань.

Тода не понимал слов, но знал, что его проклинают.

От тела у его ног тоже поднялся энергетический сгусток и понёсся вверх вслед за другими. Поравнявшись с головой юного мага, этот шар замер, противясь силе заклинания. Юноше пришлось напрячь свою волю, чтобы вновь заставить его двигаться.

«Молодец, сын, ты стал великим магом», – пронеслось у него в голове, после чего сфера исчезла в камне над его головой, отразившись бликом на его гранях.

Юноша опустил дрожащую от напряжения руку. Он смотрел на тело у своих ног.

Тода наклонился и перевернул лежащего на спину.

У его ног покоилось мёртвое тело Великого Магистра Руи…

– Тода, проснись! – тёплые, мягкие руки Рамиллы трясли его за плечи.

Молодой человек раскрыл глаза, пытаясь понять своё местоположение.

– Что это за жуткий кошмар? Он не отпускал тебя достаточно долго, словно ты был под действием заклятия. И эти ужасные картины, что я видела в нём… – она вздрогнула, затем прильнула к его груди, обвив шею руками. – Думаешь, то, что мы создали в Пальцах, способно на такое?

Он не ответил. Нельзя было знать наверняка, ведь то был всего лишь сон, пусть переживания в нём и были крайне реалистичны. Тода чувствовал, как довольно вибрировал кристалл, поглощая души, будто живое существо, наподобие жёлтобрюхого птицееда, паука-убийцы, который, поглощая жертву, дрожит от восторга, вызывая колыхания всей своей паутины.

Волна омерзения прошлась по нему. Юноше захотелось вытереть ту руку, которой во сне он держал над собой проклятый камень.

– Не знаю, всё это очень странно… – он обнял её в ответ.

Так они лежали какое-то время, успокаиваясь в объятиях друг друга.

– Отец приходил ко мне, пока ты спала. Вернее, он погрузил тебя в глубокий сон, чтобы ты не слышала нашей беседы.

– Да? Он что-то важное сказал?

Тода задумался.

– Хм, нет… Только то, что он не мог сделать того, что сделал я, и это поможет ему усилить его магию.

– Но зачем? – в голосе Рамиллы слышалось неподдельное удивление. – Он же почти что сильнейший маг Единого мира.

– Я спросил его о том же. В ответ он усыпил меня.

Они снова лежали молча.

– Ладно, мы спросим его уже вдвоём. Уверена, Великий Магистр нам всё расскажет, – она поднялась с постели. Лёгкая ночнушка идеально прилегала к её телу.

Заметив взгляд друга, девушка смутилась.

– Ты можешь смотреть в другую сторону, пока я одеваюсь?

– Ой, да, конечно, прости! – Тода зарделся и, отвернув голову, принялся сосредоточенно изучать узор ковра на стене, чем вызвал смех Рамиллы.

И этот тихий, бархатный смех мигом унёс прочь все волнения и тревоги юного мага.

Жаль, что лишь на время.

После того как они сменили свои одежды на походный вариант, им принесли обед. Рамилла пыталась расспросить эквиллов о магистре Руи, где тот и когда поговорит с ними, даже пробовала заглянуть в головы прислужникам, но всё без толку. Эти ребята не имели сторонних или глубоких мыслей, им не приходилось напускать на себя безразличный вид, ведь они и были само безразличие.

Единственным, что сказали им эквиллы, была фраза, что юные гости могут «идти куда хотят» или «оставаться сколько пожелают».

– Так, значит, теперь мы не нужны ему, да?! И куда нам идти? – Тода сжал кулаки. – Нам точно нельзя сидеть в сторонке, как те истуканы, – он кивнул в сторону уходивших вглубь коридора прислужников.

– Ты прав. Мы так не сможем… Может, отыщем Иннекони?

Юноша хмуро улыбнулся.

– Серьёзно? Если верить отцу, то это он в ответе за деяния огненной твари.

Рамилла накрыла его кулаки своими ладонями.

– А что, если на то была причина?

– Ты что такое говоришь, Рамилла?! Столько смертей не имеют оправдания.

– Да, но я не об этом. Помнишь, что нам рассказывали об ихтимандрах в Академии?

– Не совсем понимаю, как это связано.

– Согласно хроникам войны с ихтимандрами, это были древние существа, жившие ещё до образования Единого мира. Когда их среда обитания была изменена людьми, они принялись яростно уничтожать последних. Исходя из заметок магов того времени, века после поражения Тьмы, пойманный ихтимандр был полностью разумен, несмотря на чудовищные размеры и неимоверную силу, однако то, что было в его разуме, испугало тогда всех, кто дерзнул туда заглянуть. Ему было всё равно, будет он жить или нет, ему хотелось только убивать людей, он хотел мстить всем и каждому. Возраст той особи был восемь веков.

– И? – Тода пока всё ещё не понимал, к чему здесь этот экскурс в историю.

– Сколько лет твоему отцу?

Тода вспомнил слова Руи о мотивации.

– Ты хочешь сказать, что Руи думает лишь о собственной цели? Ни переживаний, ни сомнений, ни упрёков совести?

– Да. Мне ведь даже представить сложно, что происходит с человеком, когда он переходит грань между людьми и бессмертными богами из верований банемидов.

А ведь она была права. Тода никогда не думал об этом. Ему казалось, что его отец (символ Единого мира и превосходства человека над силами природы, средоточие магической мощи), как само собой разумеющееся, должен быть на стороне добра, порядка, думать о людях и об их благополучии. Но выходило, что Великие Магистры уже давно оказались вне рамок добра и зла. Участь других людей их не тревожила.

– Они очень опасны, – прошептал юноша.

– Да.

– Но им же ничего не надо, у них и так есть всё.

Рамилла задумалась.

– Может быть. Но нет ничего сильнее давней обиды или навязчивой идеи. Не знаешь, что движет твоим отцом?

Тода не знал. Он только думал, что знает своего отца.

Им нужно было встретиться с Иннекони, сильнейшим магом этого мира.

Убийства Восьми, стихийные големы, странное поведение Руи, Культ Единого, Тьма, Кхарназ и Ллорднер, Мелик… Вопросов не становилось меньше.

– Камень, который мы создали из той штуки в шкатулке, в чём его сила, как думаешь?

– Мы изменили форму Тьмы, но не её природу. Я не могу понять, для чего?

– Во сне я видел, как этот камень поглощал души. И душу отца.

– Тьма вбирала в себя всё живое, в том числе и души, и тела… Именно за счёт душ Магистр Руи хочет усилить свою магию!

– Тогда он не лучше Тьмы.

Девушка тоже так считала.

Тода был уверен, что Мелик посчитал бы так же.

***

От Аклайнда до Фризенхайра пеший путь был бы слишком долог. Поэтому юные маги отправились в порт искать идущий туда корабль. И им повезло – одно торговое судно было радо компании магов из столицы, с учётом трагических новостей последнего времени.

Капитан судна, плотно сбитый коренастый мужчина со спутанной бородой и огромным пузом, поведал им, что после разрушения Ллорднера несколько городов объявили себя частью Единого Королевства, нового религиозного государства, набирающего популярность с пугающей стремительностью. В нём вся магия под запретом и вокруг стен городов (в этот момент капитан с ужасом округлил глаза) множество крестов-мучителей.

«Даже несмотря на гибель Адельберта, Культ становится сильнее… Хотя этого следовало ожидать, ведь столько магов погибло вместе со столицей».

Рамилла расспросила прочих членов команды и других пассажиров – торговцев и путешественников.

Собранная ею информация была ужасна. Ей рассказали о целых деревнях, заваленных бездыханными телами вилланов. Без видимых ран, с лицами, застывшими в ужасе. Об огненном человеке, кричащем полным боли воплем, сжигающем караваны… Всё стало настолько шатким и ненадёжным, что страх вселялся в сердце каждого. Безопасность была только здесь, на воде. Знакомый ей мир рушился.

Что же касалось самого Фризенхайра, все отвечали одинаково – город цел и прекрасен, как будто он живёт отдельно от остального мира. И это было странно, ведь именно там обитал Иннекони.

Спустя несколько дней корабль зашёл в порт Мистха, городка, расположенного под Хребтом ихтимандра – цепи горных вершин, богатых полезными залежами.

Пробыв там какое-то время, юные маги расспросили портовых торговцев о последних новостях. Те с ужасом говорили о великой тени, пожирающей всё живое, которая идёт вместе со стариком, об огненном бедствии, сжигающем деревни и города, о группе магов, объявивших войну Единому Королевству, но о местоположении Великого Магистра Руи никто ничего не знал.

– Великая тень, пожирающая всё живое… Тода, а вдруг это Тьма? Что если она вырвалась и поглощает мир? Как Иннекони и Руи смогут ей противостоять, если раньше им потребовалось много больше ресурсов, чтобы просто запечатать её?

Юноша и сам не знал. Отчаяние, звеневшее в голосе Рамиллы, билось внутри него с каждым ударом его собственного сердца.

Чтобы как-то отвлечься, они принялись обсуждать тех магов, которые противостояли Культу. По слухам, это были маги столицы, в момент сожжения которой бывшие на заданиях вне городских стен. Юноше было интересно, что теми двигало – месть или желание порядка? Так или иначе, он поддерживал их всей душой.

Вернувшись на судно, юные маги были встречены озадаченным видом капитана.

– Всё ли в порядке, досточтимый?

Капитану польстило обращение к нему как к отпрыску благородных кровей, но всё-таки возникшая было улыбка на его лице быстро сошла на нет.

– Юный друг, плохая молва ходит по городу. Говорят, воды Фризенхайра беснуются, будто кипят. Ни один корабль не может подойти к пристани… – и, увидев сокрушённый взгляд девушки, быстро добавил. – Но это только слухи, мы обязаны увидеть это сами! – и, похлопав по плечу юношу, кивнув девушке, отправился раздавать указания команде.

Рамилла устало улыбнулась и сказала:

– Мы знали, что легко не будет.

Тода кивнул.

Корабль поплыл дальше.

Через некоторое время их взорам открылось великолепие дворцов, чьи остроконечные крыши ярко блестели в вышине, отражая солнце и создавая иллюзию множественности последнего.

– Он прекрасен даже отсюда! – юноша читал в глазах подруги настоящий восторг. Однако сам его не разделял.

Тода обратил внимание, что волны как будто разбиваются обо что-то, невидимое глазу, не достигая берега. Отсюда и создавалось впечатление, словно море кипит.

– Барьер… – прошептал он.

Существовало много разных вариантов заградительной магии, но самым эффективным являлся барьерный купол, условия пересечения которого задавались только самим заклинателем и были известны лишь ему. Бывали случаи, когда подобного рода барьер убивал всякого, кто пытался проникнуть сквозь него.

– Досточтимые! – кряхтя и пыхтя, капитан приближался к ним, то и дело нервно бросая взгляд на бурлящие границы купола. – Что думаете? Мы… Мы продолжаем движение?

Рамилла очаровательно улыбнулась ему и произнесла:

– Да, но не бойтесь, мы узнаем, как пройти сквозь барьер невредимыми.

Капитан озадаченно почесал бороду, вздохнул и сказал, широко улыбнувшись:

– Ай, ладно, если что, я в вас верил! – и поспешил раздавать приказы явно взволнованной команде, то и дело выкрикивая отборные ругательства.

«Осталось поверить и нам самим в себя», – подумал Тода.

Девушка взяла его за руку и крепко сжала ладонь.

– Как только подплывём ближе, положи руки мне на плечи. Мне потребуется больше сил, чем у меня есть. И да, Тода, мы справимся, я уверена. Вместе нам по силам много большее.

– Во всяком случае, мы можем попытаться передать послание Иннекони.

И то было правдой. Любая магия оставляла след. При должном уровне подготовки можно передать какую-либо информацию тому, кто накладывал заклинание. И чем оно мощнее, тем крепче связь.

Судно приблизилось к опасной зоне. Его раскачивало и отталкивало прочь бурлящими волнами.

Рамилла встала у правого борта, сосредоточенно выставив руки перед собой. Проделав несколько магических пассов, она принялась проговаривать слова заклинания связи. Тода положил свои руки ей на плечи, отдавая все свои резервы и мысли в помощь спутнице. Он чувствовал, как энергия переходит от него к Рамилле, как будто сам он становился с ней одним целым. И то было приятно и волнительно.

Моряки, кто не был занят борьбой с волнами, с любопытством и сомнением на лицах следили за странной парочкой, которая отнюдь не производила впечатления опытных магов, способных совладать с такой магической мощью, какую собой являл барьер-купол.

Минут пять ничего не происходило. Потом девушка опустила руки и повернулась к подошедшему вновь капитану. Её лоб блестел от пота, а тело слегка дрожало.

– Получилось? – спросил тот. На его мужественном лице читался неприкрытый детский восторг.

– Да, барьер не опасен для нас и вашего судна. Великий Магистр Иннекони любезно пропустит всех нас внутрь.

– Ну ничего себе! – бородатое лицо капитана расползлось в улыбке. – Мальчишкой я мечтал стать магом, – он подмигнул Тоде, – но у меня чего-то не хватило для этого, потому я здесь, – он рассмеялся. Его огромный живот запрыгал вверх-вниз, – извините, вынужден откланяться, – и вновь ушёл по своим делам.

Молодые маги улыбнулись ему вслед и принялись вспоминать всё, что они знали и слышали об Иннекони.

Они даже не заметили, как корабль, повернувшись носом к барьеру, пронзил его на ходу бушпритом.

Моряки громко воскликнули «Ура!», явно испытав огромное облегчение.

***

Как только корабль оказался внутри купола, Тода с Рамиллой ощутили, как что-то обволакивает их. Через мгновение они оба уже были в просторной, хорошо освещённой комнате. Здесь было всё, чтобы ощутить себя в комфорте, но молодым людям было не до того – лёгкая головная боль и головокружение от пространственной магии вынудили их опуститься на пол.

Прямо перед ними стоял стол, столь же шикарный, как в погоревшем кабинете Магистра Руи. За этим столом восседал седовласый мужчина, статью превосходивший даже отца Тоды.

Как только юные маги были готовы к общению, им предоставили стулья (которые появились сами по себе).

– Приветствую. Предпочитаете сотрясать воздух или общаться более цивилизованно? – Иннекони бесстрастно смотрел на гостей.

– Лучше вслух, Великий Магистр, – Рамилла опередила Тоду с ответом.

Мужчина шумно вздохнул, даже не пытаясь скрыть своего разочарования.

– И что же вас привело ко мне?

– Магистр Иннекони, нам известна тайна Восьми, ваш страшный грех, – юноша с вызовом приблизился ко столу.

Выражение лица старика совсем не изменилось.

– Так что же привело? – повторил он.

– Для чего мы создали камень из Тьмы? Зачем он моему отцу?

Иннекони заметно напрягся.

– Эх, Руи, дурак, что же ты наделал… – он поднялся и немного прошёл от стола, но тут же вернулся обратно. – Вы садитесь, что стоять?! – и, махнув рукой, усадил их на стулья.

Немного помолчав, старик произнёс:

– Тайну Восьми вы узнали, а тайну Руи – нет.

Тода обменялся взглядом с Рамиллой.

– Он всегда был одержим идеей мира без войн. Трудное детство и всё, с этим связанное. Он отдал ей всего себя без остатка… В конце концов, только эта вера и преданность идее заставили меня и остальных следовать за ним. И превратиться в то, чем мы стали.

– Живыми печатями для Тьмы?

– Это он вам так сказал? – Иннекони усмехнулся. – Ну-ну, конечно… Мы создали этих тварей, этих големов, чтобы победить Тьму. Запечатать её мог только Единый. Знаете, в одной редкой и древней книге я нашёл интересную мысль. Будто Единый родился с огромной тенью. И, создав мир, его тень легла на его творение, лишая того света и жизни. Чтобы его детище могло жить и развиваться, он расщепил себя на мелкие частицы, тем самым разогнав свою тень. Свои частицы он поселил в живых существах созданного единого мира, а тень развеял по землям, лесам и горам. Красивая история. И мне кажется, что когда мы во главе с Руи соединили материки, мы собрали Тьму воедино.

Немного помолчав, он снова продолжил:

– Мы не запечатывали Тьму с помощью стихийных големов. Мы её поглотили. Она стала частью каждого из Восьми. Это было единственное решение, которое смогло победить её. Но Руи этого было мало. Мощь Тьмы убедила его в том, что необходима универсальная защита для его идиллистического мира, к которой можно прибегнуть на случай внезапной опасности такого же рода. Правда же была в том, что Тьма уже сделала нас таковой, ведь с её помощью мы практически стали богами.

Слегка поморщившись, будто к нему на язык попало что-то очень горькое, Иннекони затем глубоко вздохнул.

– Эннайя любила этого дурака. И было время, знает Единый, когда он любил её тоже, но фанатичная преданность идее и несгибаемая волявремени сгубили их отношения. Они принялись искать способ, как победить в войне, которой никогда не было. Оставив себе частицу Тьмы, отделённую и непоглощённую, в чистом виде, они вдвоём из года в год, из века в век пытались сотворить из неё оружие или некий инструмент. Ха! Правда же очень их раздосадовала – когда ты мечен Тьмой, ты не в силах её преобразовывать. Они это поняли, в конце концов. И стали отсылать на гибель неокрепших юнцов из Академии. Мне даже думается, что сама Академия и была создана ими лишь как способ отбора кандидатов.

Рамилла шумно выдохнула. Ей становилось всё труднее складывать информацию в общую картину, ведь то, что получалось, претило её восприятию действительности.

– Как итог, жребий пал и на тебя, сын Руи. Эннайя была уверена, что сын Тьмы, не имеющий её отпечатка на своей душе, сумеет им помочь. Так и вышло.

Тода почувствовал себя настолько маленьким и никчёмным, будто и комната мигом стала огромной.

– Я изначально… Сделан в рамках эксперимента?!

– Ага. Но, увы, малыш, ты не первый сын Руи с такой судьбой… Хотя первый, к сожалению, кому удалось выполнить задание отца.

Юноша понимал всегда, что уж точно не являлся первенцем Великого Магистра Руи, но он никогда не спрашивал того ни о своей матери, ни о какой-либо родне, ведь быть сыном легенды уже само по себе являлось чем-то невообразимо особенным.

– Тьма не может дать этому миру ничего хорошего, она только отнимает. Её производные – тоже. В нашу последнюю встречу с Руи и Эннайей я сильно повздорил с ними. Ведь с тобой точно что-то не так, если ты приносишь собственное дитя в угоду тщеславию… Они загубили столько душ и не добились ничего, – он задумчиво почесал бороду, – я оставил бренность их действительности и перебрался сюда, во Фризенхайр. Прекрасный город, между прочим. Правда, из-за моей магии почти всё население предпочло оставить свои дома и сбежать.

– Барьер вы поставили для защиты от Руи? – Рамилла выглядела отстранённой.

– Пфффф, нет! – Иннекони аж чуть не подскочил от возмущения. – Хотя теперь, когда кристалл тьмы у него, в нём имеется ещё больше смысла.

– Тогда зачем?

– Как только я разорвал связь с големом, он обрёл собственную волю. Частично видоизменённую мою. А знали бы вы, как часто я желал нам всем смерти, каждому из Восьми, включая себя самого… – он усмехнулся, явно наслаждаясь этой мыслью.

Юные маги воззрились на него с нескрываемым удивлением.

– Вы – что? Как такое возможно? Ведь связь нерушима.

Иннекони улыбнулся, его древнее лицо, испещрённое тысячами морщин, внезапно напомнило юноше хитрого пакостника в детской песочнице.

– В стражах Тьмы не осталось нужды, как только мы поглотили последнюю её часть. Она иссякла. Мы черпали из неё годами, поглощая и не давая возможности распространиться по Единому миру, вбирали её частицы, теряя человечность. В какой-то степени Культ прав. Магия – зло. Особенно магия Великих Магистров.

В комнате воцарилась тишина.

Тода думал над словами Иннекони, Рамилла пыталась разобраться в собственных переживаниях, старик сидел напротив и увлечённо отстукивал по своим бёдрам незатейливый ритм ладонью.

– Тааак… Восемь поглотили Тьму. Руи, Эннайя, желая видоизменить её невобранную часть, отправляли неофитов и прочих на смерть. Я существовал лишь как инструмент. Стихийные големы, оказывается, давно не нужны… Великий Магистр Иннекони! Огненный страж вышел из-под вашего контроля, или это вы приказываете ему выжигать города и деревни?

Один из Восьми пожал плечами.

– Он следует моей воли.

Юноша резко вскочил. Стул упал за его спиной.

– Как вы могли! Как вы можете! Так спокойно?!..

– Тихо, тихо, юный друг, вдумайся в то, что я сказал. Моя воля – это не мои указания или приказы. Это лишь эмоции и желания, годами дублирующиеся в големе. Не более того. А теперь сядь, изволь, а то мне всегда не по себе говорить с теми, кто стоит, когда сам я сижу.

Юноша послушался.

– Вы хотите сказать, досточтимый Иннекони, что огненное существо в обиде на Магистра Руи? – Рамилла была всё такой же задумчивой.

– Нет, прекрасное дитя, я же не был в обиде на этого старого дурака, нет. Я просто хотел его остановить, даже желал ему смерти.

«Теперь понятно поведение голема», – подумал Тода.

– Один я бы ни за что не одолел Руи, когда за его спиной была Эннайя. Потому я и решил отрешиться от всего этого воловьего говна. Мой прекрасный мирок здесь куда спокойнее и приятнее без этих фанатиков. Ну а купол, которым он обнесён, не позволит никому, кто обладает магией, пройти в город. Если я того не пожелаю.

Иннекони поднялся и потянулся. Старые косточки немного потрещали и стукнули. Затем он весело спросил:

– Ну что, детишки, показать вам вашу комнату?

***

Они оба молчали, слушая успокаивающие звуки дыхания и сердец друг друга.

Рамилла покоилась на груди юноши, поглаживая его руку. Он же, в свою очередь, гладил её волосы. Им было о чём размышлять.

Магистр Руи, живая легенда и гений магии… Тода всегда восхищался им, как и миллионы людей во всём Едином мире. Он любил его, хотя тот никогда не проявлял ответной отцовской любви. Скупой на эмоции, преисполненный внешнего благородства, Великий Магистр Руи являлся образцом для подражания многим поколениям магов-академистов, неизменно воодушевляя каждого из них на усердную учёбу.

Если бы они все знали то, что теперь знает он, были бы они столь же усердны в ней?

– Рамилла, о чём ты думаешь?

Девушка пожала плечом.

– Обо всём и ни о чём… Ты придумал, что нам делать дальше?

Тода даже и не начинал.

– Пока нет. Имеет ли смысл искать отца?

– Нет, думаю, что искать Магистра Руи нам без надобности. К тому же, вероятнее всего, это ещё и опасно.

– Да… Кто бы мог подумать…

– Согласна, – девушка повернулась к нему, озарив его своим столь дорогим ему взглядом, – как ты, Тода? Для тебя всё это должно быть сильным потрясением.

Юноша хотел было сказать, что его всё это шокировало, но на самом деле ему было безразлично. Что-то внутри него оборвалось и перестало иметь значение. Вся холодность и сдержанность отца по отношению к нему теперь трактовались иначе, ведь юный маг знал, что был лишь экспериментом для Руи, одним из многих. Рождённый и выращенный с одной-единственной целью. Правда, сама цель была не до конца ясна. Создать камушек из Тьмы, чтобы вбирать силу извне, становясь сильнее? И это при том, что Руи и без того практически один из самых сильных магов этого мира. Должно было быть что-то ещё.

– Я в порядке. Немного пусто внутри, но от того, что ты рядом, всё во мне сдерживается вместе, не давая развалиться. Ты понимаешь, о чём я? Хоть и звучит как бред, но это правда.

Девушка тепло ему улыбнулась.

– Понимаю. Я испытываю то же самое.

И Тода понял, что ей сейчас тоже тяжело. Может, даже ещё тяжелее. Весь её мир рухнул. К добру или нет, но только он остался последней неизменной частью в нём.

Внезапно с улицы донёсся громкий треск, будто небеса рвались, подобно рубахе.

– Что это? – Рамилла встревоженно поднялась. Тода встал следом.

Оба подошли к большому окну, выходящему на главную улицу города.

Сквозь лёгкую пелену облаков проглядывал бледный диск солнца. Разгар дня, а город был словно вымерший. Ни торговцев, ни зевак, ни торопящихся по своим делам горожан.

Треск повторился. Над городом пробежала искрящаяся волна, словно молния уподобилась прибою, нахлынувшему на скалы.

Тода уже понял, что происходит, – его отец рушил барьер.

– Руи! – Рамилла указала вдаль.

Тода тоже обратил своё внимание на фигуру в чёрном, появившуюся в отдалении. Широкие расправленные плечи, стать, сила. Без сомнений, это был его отец.

Ему навстречу вышел Иннекони. Выглядел он значительно проще своего сверстника. Простой старичок, слегка осунувшийся, но тем не менее уверенно держащий подбородок. До их сближения оставалось совсем немного времени.

– Пойдём, мы должны помочь… – Тода не договорил. Он вдруг понял, что не имеет понятия, кому они должны помогать и зачем?

– Мы должны помочь Иннекони, – Рамилла погладила юношу по плечу и устремилась к выходу.

– Подожди! – он попытался её остановить, однако это ему не удалось. Девушка ловко уклонилась от его руки.

– Ты идёшь? – спросила она его вслед, убегая в коридор.

А что ему оставалось? Сидеть в комнате, пока Руи вытягивает душу из своего бывшего соратника, завершая это безумие возможным убийством его подруги? Куда лучше пойти с возлюбленной на верную смерть.

Второй вариант теперь казался чем-то неизбежным, потому он был спокоен, когда ринулся догонять Рамиллу.

На улице что-то громыхнуло.

***

– А когда-то я называл тебя братом, Иннекони.

– Это когда в тебе оставалось ещё что-то человеческое?

Тут же несколько молний ударили в то место, где был Руи. Но ни одна из них не поразила цель.

Поражёнными остались только Тода с Рамиллой, настолько быстрыми и незаметными были манипуляции Иннекони, что создалось впечатление, будто молнии взялись из ниоткуда сами по себе.

– Брось, мы оба знаем, что это бесполезно.

– Так же, как и знаем, зачем ты здесь. Неужели ты думал, что я даже не попытаюсь?

Тода впервые увидел на лице отца выражение гнева, нескрываемую ярость. И ему стало страшно.

Руи произнёс:

– Я любил её.

– Как и я! – новые молнии посыпались со всех сторон, как и прежде – не достигая цели.

– Иннекони, узри, это то, чего мы хотели, – мир без войн! – Великий Магистр Руи поднял руку, в ней что-то блестело зелёным.

– Это просто очередное оружие, слепой идиот!

Второй рукой отец Тоды принялся плести заклинание.

Рамилла выбежала вперёд и встала между ними.

– Великие Магистры! Вам ни к чему это всё, одумайтесь! Вы столпы этого мира!

Юноша смотрел на неё со смесью страха и гордости.

– Прекрасное дитя! – Руи улыбнулся. – Позволь произойти тому, что должно, не причинив тебе вреда.

– Только попробуй, отец… – Тода встал рядом с подругой.

Руи засмеялся.

– А если попробую, то что?

Мгновенно он преобразился в лице. Суровое и исполненное решимости, оно внушало трепет.

– Глупые дети, вы не на той стороне. Именно этот человек, – он указал рукой на оппонента, – именно он повинен в гибели Эннайи, Адельберта и остальных.

– Возможно и так, но это даже к лучшему, – Иннекони вновь отправил несколько молний в Руи. С тем же эффектом.

– Да стойте же! Что с вами не так?! Вы глупее детишек? – Рамилла была полна негодования и злости. – Объединившись, вы способны одолеть всё и всех, сделать этот мир прекрасным и безопасным, снова наполнить всё это смыслом… – она заплакала, разведя руки в стороны. Не навзрыд, а гордо противоборствуя слезам.

Великий Магистр Руи двинулся в их сторону.

– Культ подождёт, а огненный голем был уничтожен мною ещё вчера вечером…

– Не может быть! – второй из Восьми был неподдельно изумлён.

– …Осталось только разобраться с ним. А Тьма… Она всегда будет.

– Именно поэтому я освободился от огненной бестии, надеялся, что она уничтожит тебя, меня и остальных, кто был мечен Тьмой, кто несёт её в мир. Мы и есть Тьма, Руи…

– Ты прав, – между ними уже оставалось около десяти шагов. Где-то посередине всё так же решительно стояли юные маги. Они ощущали себя между молотом и наковальней, которые вот-вот соприкоснутся в ударе.

– Я не хочу причинять вам вред, дети, – Руи стоял напротив них, почти вплотную.

– Так не причиняй, отец, – Тода чувствовал, как его колени дрожат, но он не смог с ними ничего сделать. Но то было больше волнение и напряжение, чем страх.

Руи с добром, по-отечески улыбнулся сыну.

– Не могу, – сказал он и тут же вскинул руку над головой, скороговоркой читая заклинание. Зелёный кристалл в его руке вспыхнул ярким светом.

Тода моментально бросился на отца всем телом, выставив вперёд правый локоть, намереваясь сбить того с ног и повалить на землю, но Руи непринуждённо сдвинулся в сторону, позволив юноше пролететь мимо, больно упав на руку. Однако в последний момент Тода как-то умудрился схватить того за рукав мантии и чуть утянуть за собой, сбив его с мысли. Великий Магистр покачнулся, но устоял.

Рамилла воспользовалась секундным замешательством Руи и выхватила камень из руки Магистра, сразу же применив пространственную магию, намереваясь попасть куда-то подальше. Но произнеся и сделав всё необходимое, даже ощутив, как мир превращается в воронку, она переместилась лишь на несколько шагов от второго из Восьми.

– Ты думала, будет так просто? – голос Руи гремел подобно грому. Вскинув руки вверх, он проговорил что-то. Тут же над головами всех присутствующих возникло огромное чёрное облако, переливающееся всполохами пламени и молний.

– О, смотрю, ты решил сыграть по-крупному, Руи. Что ж, тогда и я в игре, Единый тебя разрази! – Иннекони развёл руки в стороны от себя, непрерывно читая заклинание, вокруг него заплясали воронки ураганов, восходящие вверх, к пламенному облаку.

– Сгорите! – тут же сверху устремились языки пламени, обдав всех волной жара. Но никому они вреда не причинили – магия ветра оказалась сильнее. Торнадо втянуло пламя внутрь себя и затушило его.

«Мальчишка, беги оттуда прочь!» – Иннекони послал мысль юноше, так как докричаться не представлялось возможным. Гул ветра и пламени был оглушительным.

Тода и сам понимал, что находится слишком близко к Руи, становясь одной с ним целью для Иннекони. Перекувыркнувшись через бок, юноша отскочил в сторону.

Тем временем вихри пламени направились к Руи, опаляя жаром землю.

Тода видел, как его отец готовится к ответному заклинанию, видел, насколько тот сконцентрирован. Любая секунда могла решить всё. И он решил рискнуть.

Юный маг подобрал с земли камень и что было силы бросил в голову отцу, приправив разрядом искр. В то же время второй из Восьми решил провернуть трюк с молниями.

Как только огненное торнадо достигло Руи, который успел поставить водный заслон, камень с искрами врезался в его затылок, явно явившись неожиданностью. Сквозь пар и шипение в Магистра прилетело две молнии, ударившие с небольшим разрывом. Была ли в том заслуга Тоды, но Руи всё-таки пропустил одну из них, и его тело было отброшено назад, грузно упав на мощённую камнем дорогу.

От мантии Магистра поднимался дымок.

– Глупцы… Он этого и хотел… Ваша ошибка обойдётся дорого этому миру…

Рамилла испуганно посмотрела на Тоду.

Внезапно ещё одна молния подбросила тело Руи вверх.

– Зачем, стой! – но было уже поздно. Великий Магистр Руи был мёртв.

– Он своё отыграл. Теперь настало время для настоящего представления, детишки.

Что-то происходило. Земля начала дрожать и гудеть. Поднялся сильный ветер. Ставни срывались с окон и летели прочь. Небо как будто разом почернело.

Иннекони смеялся как безумный.

***

Он держал её за горло одной рукой, другой вырисовывал магические символы.

Тода всё ещё был шокирован стремительностью происходящего, но вид возлюбленной, оказавшейся в смертельной опасности, подстёгивал его к действиям. Его уста сами проговаривали слова заклинаний, мысли услужливо оставляли один мыслеплан за другим. К тому же в своей руке он не держал никого за горло, но сжимал кристалл.

Как только его отец погиб, мир будто сошёл с ума. Как и последний из Восьми. Он сообщил юным магам, что Руи был узлом для магических нитей, сдерживающих мир Единым. И теперь тот должен приобрести первозданный мир, разрушившись на части.

А потом он потребовал у Рамиллы камень. Девушка отправила его Тоде, не позволив старику завладеть его силой. После чего оказалась в той ситуации, которая разворачивалась прямо сейчас.

Тода чувствовал, как пульсировал камень в его ладони, как от него исходит магическая мощь… И что-то ещё, как будто шёпот, призыв, мольба, требование… Кристалл как будто звал его, предлагал использовать, требовал пустить свою мысль через свои грани. Юноша не стал сопротивляться, ведь в данной ситуации любое преимущество было ему на руку.

Его разум наполнился изнутри темнотой, как только он принял силу камня. И где-то в этой тьме мерцал зелёный огонёк. А вокруг плыли тени, из-за чего создавалось ощущение, будто огонёк живой. Он тянул к себе Тоду, увлекал, как будто тянул за руки, вёл вперёд.

И вот уже всё вокруг было наполнено изумрудной зеленью. Он чувствовал наслаждение, когда магическая мощь проходила сквозь него.

Ничто уже не имело значения.

Мир разваливался на части? Не в первый раз, не имеет значения…

Отец оказался не таким уж положительным и был убит с его помощью? Совершенно не важно…

Рамиллу убивает Иннекони?… И тут его воля вступила в противостояние с волей кристалла или волей Тьмы, из которой тот был создан. Зелёный свет всё так же пронизывал его разум, но всё больше и больше к юноше возвращалась его сосредоточенность.

Ему стоило огромных усилий противостоять искушению снова окунуться в счастье безмятежности и забвения, обещаемое зелёным нутром кристалла.

Юноша понимал, что, скорее всего, освободился от воли камня затем лишь, чтобы схлопотать молнию в грудь, ведь Иннекони точно не станет ждать, когда он тут одолеет волю Тьмы, подчинив себе оружие огромной мощи.

Через некоторое мгновение, которое юноше показалось вечностью, взгляд Тоды прояснился. Он снова мог воспринимать мир вокруг себя. Но то, что он увидел, выбило его из колеи.

Вокруг него были почерневшие и оплавившиеся камни, будто дождь из молний разил в то место, где он стоял.

Переведя взгляд туда, где он видел последний раз Рамиллу, сердце юноши как будто оборвалось…

Рамилла лежала чуть в отдалении от тела Иннекони – по всей вероятности, кристалл отнял его душу. Голова девушки была неестественно свёрнута.

Она была мертва…

Трясясь, Тода поднялся, упал пару раз, снова поднялся и поковылял к телу подруги.

Он не успел. Иннекони свернул ей шею и выбросил прочь как какую-то вещь…

Он не успел… Что толку с магии и невообразимой силы кристалла, если ты не в состоянии защитить самое дорогое для себя?!

Слёзы душили его. Глаза пылали от них. Он повторял её имя снова и снова, надеясь, что сейчас девушка повернётся к нему, одарит его своей волшебной и полной жизни улыбкой, скажет ему, что всё хорошо, что они молодцы и справились…

Он любил её.

А она была мертва. Лежала, направив безжизненный взор в кроваво-красное небо.

Юноша рухнул на колени рядом с телом покойной возлюбленной. Утрата пожирала его изнутри. Пустота разливалась по сердцу, поглощая все участки его души. Ему было грустно и больно, но всё больше чувств умирало внутри него с каждой секундой.

Только одна эмоция зашевелилась в нём с новой силой – ненависть. И через какое-то время он стал чувствовать только её.

Мир вокруг сходил с ума, трясся и гудел.

Тода был спокоен. Он принял свою судьбу. И понял, что должен делать.

Если бы не магия, Рамилла была бы жива. Магия камня сводила с ума фанатиков из Восьми. Из-за этого камешка они готовы были убивать и уничтожать.

Всё то, что он знал и любил, чем дорожил и ради чего жил, – всё уничтожено магией.

Некогда ущемлённые жизнью подростки открыли для себя стихийную магию. И перекроили мир, как сами того захотели. С тех пор мир постоянно висел на грани уничтожения. Так что же будет с миром, если его вновь лишить магии?!

Как и его отец множество веков назад решил избавить мир от войны, так и Тода решил избавить мир от магического ига. Глядя на бездыханное тело Рамиллы, он видел угрозу магии. Нет, он не принял идеологию Культа. И не примет никогда. Первым делом он сотрёт Культ с лица земли. Воля их бога его не интересовала.

Мир разваливался на части, приобретая первозданный вид. Становился таким, каким он был до вмешательства Восьми. Что ж, он поможет этому старому-новому миру стать прежним, свободным от магии.

Тода вытер слёзы и поднялся. Ему уже не было горько и пусто. Он видел цель и знал, как её достичь.

«Прощай, Рамилла. Жаль, ты не увидишь того, как преобразится этот проклятый мир. Но я сделаю это для тебя».

Отвернувшись, он направился твёрдой походкой в сторону дворца Иннекони.

Теперь это его дворец.

И его город. Столица новой империи, которую он, Тода, Сын Великого Магистра Руи, порождение Тьмы, хранитель проклятого камня, создаст сам.

Империя, где магии не будет места.