Золотой исток [Андрей Павлович Ромашов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (21) »
Андрей Павлович Ромашов ЗОЛОТОЙ ИСТОК
ОПАСНАЯ ВСТРЕЧА
Яков проснулся рано… Через круглое волоковое окно полз в зимовку синий утренний свет. Рядом, уткнувшись лицом в мох, спал Никифор, маленький и сухой, как подросток. Старик шевелил во сне пальцами. — Опять ему деньги приснились, — догадался Яков. Толкнув Никифора в бок, он слез с нар и вышел из избушки. Было уже светло. Только под старым кедром лежали на траве черные пятна — остатки ночи. От дверей к Сорочьему Ручью тянулась дорожка из песка и гальки. По утрам она сильно пахла водой. Яков не сделал и пяти шагов по ней — загорелось золотое солнце над лесом, дорожка вдруг будто вспыхнула вся и заиграла разноцветными огнями. Яков спустился в сухой еще лог. Обжигая лицо, наскоро умылся в ручье и пошел обратно. У дверей зимовки стоял на коленях Никифор. — Давай, што ли, золотишко! — подойдя к нему, сказал Яков. — Успеешь богу зубы заговорить. Мне идти надо. Старик вскочил на ноги. — Чево давать, чево! — закричал он, прыгая перед Яковом. — Комиссаришь! Мое золото… Мое! — Вестимо, твое… — Неделю робил как проклятый. А ты скрадешь золотишко, и поминай как звали… Господи, спаси и помилуй! — Дурак ты, Никифор. Чего бы красть? Много ли намыли… — Скрадешь! Скрадешь! — не унимался старик. — Заладил… Твое золото мне просто взять. Мякну тебя по башке и кончено. Мне — што ты, што комар — все едино. Только у меня совесть есть. Никифор попрыгал еще, пошумел и успокоился: не раз ходил в поселок Яков с золотом и всегда возвращался, приносил, кроме харчей, то рубаху сатиновую, то новые сапоги ему. Дураком жил мужик на земле, не скупился. Однажды Яков признался Никифору. — Не уйти мне, — сказал он, — отсюда по своей воле. Околдовала меня жила, как девка красная… Старик не поверил ему, но спорить не стал — выгоды не было. Колдовство это лучше веревки держало старателя на Сорочьем Ручье… Все понимал Никифор, но без ругани отдать свое золото в чужие руки не мог. Поругавшись, он надел рыжие бахилы и пошел провожать Якова до Глушихи, большой и своенравной, речки. От зимовки сразу начинался лес, глухой, мрачный… Никифор будто привык к нему, притерпелся. Из двух зол выбрал меньшее — лучше уж лес, чем коммунисты. Но сегодня лес показался ему еще неприветливее и глуше. Он догнал Якова, толкнул его в широкую спину и спросил: — А в Сибири комары есть? Спросил так, без толку, чтобы голос человеческий услышать. Яков ему не ответил, и Никифор, обругав его «челдоном», начал думать… А думал он всегда об одном — кто такой Яков Дубонос? На счастье свел его господь с угрюмым старателем или дал всевышний промашку? Встретились они прошедшей зимой, на собрании… Вспомнил Никифор холодный амбар; стены закуржавели от мороза, потолок весь в соленой паутине. Люди пришли на собрание прямо с работы, усталые, голодные, в мокрой одежде. Выступали по очереди, но каждый свое отстаивал. Особенно парень один старался, всех перекричать хотел… «Голубым назовем наш город, — орал парень, — в нем мечта наша о светлой жизни сбудется»… А в амбаре темно, холодно, от людского тепла пар над головами гуще тумана. Пожилые тоже кричали разное… — Химградом назвать надо! — Сосняками! — Именем Ленина! Никифор слушал их недоверчиво, думал: кого обманывают — себя или начальство? До глубокой ночи спорили тогда строители, спорили весело, украшали словами жизнь. Рядом с ним стоял огромный мужик в длинноухой сибирской шапке. — Город — не тайга, — ворчал сибиряк, — в ем человек как в мышеловке. — В чечки играют люди, — поддержал сибиряка Никифор. — Хозяина на них нет. Пошли, чево сказки ихние слушать! На улице темно было, сыро и неуютно. Сверху небо черное, как опрокинутая сковородка, слева тайга подступает, справа тихо костры горят. Прошли шагов десять. Никифор спросил: — Как звать-то тебя, человек хороший? — Яковом, — ответил сибиряк. — А фамилия моя — Дубонос. — Крепкая фамилия… Гляжу я на мужиков, Яков, и диву даюсь — чему радуются? Завод хотят строить, каменный город топором да лопатой. — Сила, однако, в людях немалая. Вижу… А меня в тайгу тянет, старик! — По теперешним временам, Яков, только в лесу и спасаться от глупости людской… Бежать отсюда норовишь? — Мне город не нужон. У меня от людей и шуму голова болит. Хвораю… Подумал тогда Никифор, что дураком прикидывается сибиряк, но промолчал. Двоим бежать со стройки сподручнее. А бежать все равно надо. На другой день он долго искал Якова на стройке, ходил от бригады к бригаде, залезал в котлованы,- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (21) »
Последние комментарии
1 день 6 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 13 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 15 часов назад