Ашдир-Кфаар [Виктор Халезов] (fb2) читать онлайн

Ашдир-Кфаар

1

Дрогг ползал на карачках, старательно соскребая каменным лезвием остатки плоти с растянутой на полу шкуры. Охотника нисколько не беспокоило отсутствие света в берлоге Филлиана, ибо, как известно, орки прекрасно видят в темноте. Сегодня на восходе они вернулись из недельного похода в чащу Ашдир-Кфаара с достойным истинных героев трофеем — чешуей драконьего удава. После непродолжительного празднования в одном из лучших трактиров города, человек, сославшись на наличие важных дел, покинул зеленокожего спутника и оставшийся в одиночестве Дрогг отправился в жилище приятеля, дабы заняться выделкой бесценной добычи.

Прибежище Филлиана находилось в самой грязной и опасной части Нарлаха, носившей говорящее название Дыра. Жили здесь в основном ратхи, а иные обитатели столицы Тарлии, прекрасно зная нравы крысолюдей, стремились обходить сие место стороной. Товарищ орка свято верил, что обустроив тут логово, он убережет имущество от посягательств грабителей, поелику ни одному находящемуся в здравом уме вору не придет в голову искать наживы в смердящих помоями халупах. Вероятно, в действиях человека и имелся определенный смысл, однако Дрогг не разделял мнения приятеля, поскольку считал постоянную опасность получить ножом в спину куда серьезнее возможной утери нажитого скарба.

Найти дорогу в запрятавшуюся среди однообразных лачуг обитель являлось непростой задачей даже для местного уроженца. Лишь выработанные за годы путешествий навыки позволяли орку не заблудиться в необъятной сети трущоб. Из узкого дворика в берлогу известного на всю Тарлию охотника вела приземистая, годившаяся разве что для гнома дверь. Жилище человека представляло собой лишенную окон камору шириной около десятка локтей. Несмотря на значительные барыши от продажи трофеев, Филлиан содержал дом в бедноте, если не сказать запустении. Хотя иного ему и не требовалось, ибо человек почти все время проводил в окрестных лесах, отлавливая разномастную дичь.

Слева от входа громоздился грубо сработанный стол, на коем стояли потрескавшаяся глиняная кружка и фаянсовая тарелка с растекшейся свечой, сейчас не горевшей. Единственным приспособлением для сидения служил неоструганный чурбан. Возле дальней стены располагался громадный обитый латунными полосами рундук, кой заменял хозяину постель. Справа от ларя притулился набитый соломой мешок. На нем ночевал гостивший ныне у Филлиана Дрогг.

Сейчас почти все пространство комнаты занимала расстеленная шкура. Убитый охотниками драконий удав достигал в длину не менее дюжины саженей, посему безразмерная чешуя накрывала не только пол, но и большую часть стола, а с другой стороны помещения, скручиваясь в трубку, забиралась под самый потолок.

Орк скоблил кожу исполинской змеи уже несколько часов, но работа отнюдь не клонилась к завершению. Зеленокожий рассчитывал закончить выделку шкуры лишь через несколько дней. Вестимо, ежели Филлиан не возьмется ему подсобить. Впрочем, на подобное не стоило надеяться, ибо человек отличался страстным неприятием к труду.

Несмотря на плотно запертую тяжелую дверь, Дрогг отчетливо расслышал шаги снаружи. Орк поднял голову и, нахмурившись, сдвинул брови, поелику к двери приближались двое. Раздался негромкий, но настойчивый стук.

— Кто? — не вставая с пола, зычно вопросил зеленокожий.

— Тот, кого не ждут, — насмешливо отозвались с улицы.

Узнав голос Филлиана, охотник поднялся и, подойдя к выходу, отодвинул засов.

В лицо пахнуло влажной прохладой. Стояла теплая южная ночь. По спящему городу растекся почти непроглядный мрак, поскольку свет звезд и лун скрадывала густая пелена облаков, извещавшая о скором наступлении сезона ливней.

Над низким сводом входа склонился высокий человек в надвинутом на лицо капюшоне. В правой руке Филлиан держал источавший слабое сияние масляной фонарь. Сбоку из-за спины охотника выступала длинная мохнатая морда, оканчивавшаяся розовым шариком носа. Дрогг недовольно фыркнул, он, как и большинство представителей иных рас, с презрением относился к ратхам. Орк не понимал, зачем великий волшебник Адобар сотворил столь отвратительных созданий. Крысолюдей недолюбливали почти все, кому доводилось иметь с ними дело, и виной тому являлась отнюдь не отталкивающая внешность полукровок. Все без исключения представители оного племени промышляли дурными делишками. Воровство, мародерство, сбыт краденого слыли еще самыми безобидными из их занятий. Мнилось крайне странным, что так боявшийся ограбления Филлиан, притащил к себе столь подозрительного типа.

— А вот и наш клыкастый приятель! — увидев Дрогга, воскликнул человек.

— Не торчи на пороге, впусти хозяина внутрь, — согнувшись, Филлиан небрежно пролез в узкий проем, едва не врезавшись плечом в вовремя отскочившего орка.

Следом за охотником в комнату прошмыгнул ратх — низкорослый поросший черной шерстью ханурик с крысиной головой. Грызун носил добротный суконный кафтан, потертые кожаные порты и изгвазданные грязью деревянные башмаки. На поясе у пришельца орк приметил длинный кинжал.

— Устраивайся, Ризо, — Филлиан указал крысочеловеку на стоявший подле стола чурак, а сам, откинув капюшон, развалился на крышке сундука.

Приятелю орка было около тридцати. Высокий и широкоплечий, он имел правильное лицо, коротко стриженые коричневые волосы и большие зеленые глаза с легким оттенком печали, кои совершенно не вязались с его едким и вздорным нравом.

— Уж не с дракона ли вы содрали оную шкурку? — оглядев огромную чешую, протянул носатый гость.

— А тебе какое дело, крыса?! — возвысив голос, грозно бросил товарищ Дрогга. — Ограбить меня замышляешь?!

— Не смей поносить меня, человече! — огрызнулся болдырь.

— Полноте, грызун, — примирительно поднял руку Филлиан, одначе в глазах человека плясали искорки ехидного веселья. — Перейдем к делу, Ризо. Не всю ж ночь на гутор изводить. Поведай моему компаньону, о чем мы судачили в «Волчьей норе».

Человек и ратх устремили взоры на орка. Тот сидел на полу, скрестив ноги, и равнодушно смотрел сквозь странную парочку. Его не шибко волновали, какие вопросы собирался решать его приятель с шерстистым доходягой.

— Не имел чести ранее знаться с почтенным охотником, — осторожно молвил крысочеловек, явно опасаясь новых нападок Филлиана.

Впрочем, зеленокожий не позволил острослову заговорить.

— Меня жовут Дрогг-охотник, — важно, но без почтения объявил орк.

— А меня — Ризо из колена Шкара, — кивнул в ответ ратх.

— Ты скудоумен, Ризо, я уже называл твое имя, когда мы вошли, — тотчас придрался к гостю человек.

— Ты сказал «устраивайся, Ризо», но не представлял меня своему другу! — взбеленившийся грызун ощерил длинные клыки.

— Какая разница, — отмахнулся Филлиан. — Давай, расскажи то, зачем пришел сюда.

Обиженно фыркнув, ратх показательно отвернулся от язвительного шутника и, вперив в зеленокожего черные бусинки глаз, заговорил:

— Я представляю тирполисского чародея по имени Ронтус Тарвион. Сей велечтимый государь намеревается совершить экспедицию в дебри Ашдир-Кфаара и в оном предприятии ему потребны надежные спутники.

— Я не хосу швяжываться ш колдунами, — резко молвил орк, припомнив как чуть более двух месяцев назад едва не погиб по вине одного сбрендившего волшебника.

— Прости, дружище, но этот вопрос я уже решил за тебя, — в тоне Филлиана не слышалось ни грана раскаяния, а его надувшаяся физиономия говорила о том, что стоит только орку выразить недовольство, как человек тут же взорвется фонтаном сардонического хохота.

— Я не буду наниматьша на шлужбу к магику, — спокойно, но с явственным металлическим лязгом сказал зеленокожий.

— Это не обсуждается. Завтра мы идем в поход с отрядом мэтра Тарвиона, — сурово отрезал Филлиан. Впрочем, его глаза продолжали насмешливо блестеть.

Дрогг прикусил губу. Несомненно, человека необходимо было проучить за дерзость, но орк пока не мог придумать, как именно насолить зарвавшемуся товарищу.

— Я раньше уже шталкиватьша ш сародеями и тепериса желаю держатьша от них подальше, — Дрогг одарил приятеля тяжелым взглядом.

— Да брось ты, клыкастый, — всплеснул руками человек. — Большинство волшебников — отличные ребята и, между прочим, всегда исправно платят за выполненную работу. Позволь нашему хвостатому другу хотя бы изложить суть дела, а потом уж решай, участвовать в походе али нет.

— Пушть ратх говорит, — после минутного размышления, мрачно процедил Дрогг.

— Говорить-то особо не о чем, — теперь крысочеловек смотрел только на Филлиана. — Велечтимый государь, милорд Тарвион, вместе со своим учеником Фрумо сыном Фаррика собираются наведаться на руины башни Адобара. Маэстро рассчитывает собрать там цветки битвенника, а также желает, дабы по пути вы наловили ему гассид, тангул, кхарадунов и еще этих… забыл… ну… он сам вам расскажет, чего ему надобно.

— Колдун хосет перетьша к ражвалинам лишь для того, стобы нарвать светосков? — недоверчиво сощурился Дрогг.

— Экий ты дуралей, клыкастый! — досадливо возопил человек, воздев очи горе. — Не разумеешь будто, что на месте-то колдовской сечи каждая травинка силой могучей пропитана!

Орк промолчал, не став пикироваться с острым на язык товарищем. Заместо этого Дрогг кивком попросил ратха продолжать.

— Каждому участнику похода велечтимый магистр обещает выплатить по десять тирполисских цехинов. Со слов милорда Тарвиона экспедиция продлится не более двух седмиц и завершится аккурат к началу сезона ливней. Всех желающих принять участие в оном предприятии многодостойный мэтр просит явиться завтра к полудню в таверну «Добрая кружка», — выдал заученный речитатив крысочеловек.

Дрогг ничего не ответил. Зависло неловкое молчание, кое беспощадно растерзал Филлиан.

— Мы услышали тебя, грызун. Можешь идти, куда пожелаешь, — человек исполненным королевской величавости жестом указал шерстистому ханурику на дверь.

— Прощайте, милостивые господа, — с ядовитой холодностью бросил Ризо и, не удосужившись поклониться, шмыгнул к выходу.

Ни орк, ни человек не почтили его ответом.

Скрипнул засов и спустя миг болдырь растворился в ночном мраке.

Филлиан тяжело поднялся, звучно хлопнула закрывшаяся за гостем дверь.

— Ну? Что скажешь? — обернулся к зеленокожему человек. Лицо его сызнова налилось готовым вот-вот вырваться смехом. Филлиан бесспорно ожидал, что сейчас на него посыплется град проклятий и находил сие чрезвычайно смешным.

— Жасем ты ввяжываешьша в это? — с укором, но, не повышая голоса, спросил Дрогг.

— А что? — поднял бровь явно разочарованный спокойствием собеседника человек. — Этот Тарвион предлагает большие деньги за плевую работенку.

— Я не шобираюсь якшатьша с колдунами и за селый вож жолота да и тебе шоветую держатьша от них подальше, — в сделавшемся совсем неживым голосе орка прозвучала неколебимая твердость.

— Ошибаешься, приятель, — губы Филлиана сложились в лукавую ухмылку. — Завтра я отправлюсь к руинам башни Адобара вместе с милордом Тарвионом и ты пойдешь со мной. Во-первых, потому, что мне в одиночку не выловить всех тех гадов, что перечислил наш крысомордый друг. А во-вторых, я не могу оставить тебя в городе, пока в моей берлоге находится вот это, — человек ткнул пальцем в растянутую на полу шкуру. — Ты думаешь, я настолько глуп и совсем не разумею, что ты без задней мысли умыкнешь мое сокровище, пока я болтаюсь по джунглям?

Слова товарища поставили Дрогга в тупик. Челюсть орка отвисла, ныне он искренне недоумевал, рехнулся ли острослов в самом деле или это всего лишь очередная глупая шутка.

— Понимаешь ли, — видя смятение зеленокожего, решил дать пояснения Филлиан. — Мне проще убить тебя, нежели оставить без присмотра. Меня ранее уже обманывали некоторые… гм… партнеры. Посему, пока шкура удава не продана, а вырученные коврижки не поделены, я не собираюсь спускать с тебя глаз. Да и после этого… Я не уверен, что ты не всадишь мне кинжал в спину, дабы заграбастать мою долю…

Глаза человека недобро сверкнули в свете стоявшего на столе фонаря. Рука орка вопреки воле легла на рукоять одного из метательных ножей, закрепленных на перекинутой через плечо перевязи.

— Остановись, дружище! Я просто пошутил! — уловив движение Дрогга, тотчас расплылся в улыбке человек. — На самом деле я иду с волшебником только ради золота. А ты, если хочешь, можешь отсиживаться в Нарлахе, великодушно разрешаю тебе все это время торчать у меня дома.

— Премного благодарен за шие дожволение, — с искренней признательностью склонил голову зеленокожий.

— Да не за что, клыкастый! — дружелюбие Филлиана как ветром сдуло, его голос сызнова налился ядовитым ехидством. — Надеюсь, к моему возвращению ты успеешь выделать шкуру. В противном случае я сдеру с тебя твою собственную!

Орк ничего не ответил на шутливую угрозу. Видя, что зеленокожий более не алкает задушевных бесед, человек поднялся и откинул крышку рундука. Он извлек из нутра необъятного ларя продолговатый сверток и кувшин с высоким горлом. Сии предметы перекочевали на стол. В тряпице оказался завернут шмат вяленого мяса, а из сосуда пахнуло прокисшим вином. Филлиан принялся за еду, а Дрогг вернулся к скоблению чешуи.

— Кончай возиться! — закончив трапезу, рявкнул человек. — Я ложусь спать, и не вздумай мне тут шуршать!

Отложив каменный скребок, зеленокожий, молча, проследовал к постели.

— Доброй ночи, клыкастый, — елейно прошептал распластавшийся на сундуке Филлиан.

— Приятных шновидений, — пробурчал в ответ Дрогг.

Улегшись, орк смежил веки, но сон еще долго не приходил к нему. Невольно зеленокожий задумался о храпящем подле человеке. Филлиан частенько рассказывал истории из своего прошлого, правда, большинство этих баек походили на отъявленное вранье. Повадками товарищ орка напоминал свихнувшегося от вседозволенности герцога-самодура, впрочем, вряд ли человек являлся хотя бы младшим сыном разорившегося дворянчика, ибо почти не владел клинком, что для истинных благородных совершенно немыслимо. Возможно, Филлиан был бастардом, незаконнорожденным отпрыском нобиля, по крайней мере, в пользу этого свидетельствовали его отнюдь не простолюдинские рост и стать. Ходили слухи, что до того, как сделаться охотником, приятель Дрогга занимался какими-то грязными делишками, по всей видимости, промышлял разбоем, однако, явно не попадался в лапы властей, поскольку не имел на лице обыкновенного для осужденных клейма. Иногда зеленокожий едва выносил бесконечные шуточки и насмешки странного человека. Единственной причиной держать в компаньонах столь неуемного острослова служило то, что во время охоты Филлиан всегда готов был прикрыть соратнику спину, а орк пока что ценил сие качество несколько выше распущенного языка. Впрочем, в последнее время Дрогг все чаще задумывался над тем, чтобы распрощаться с не скупящимся на оскорбления сумасбродом.

Исподволь сознание орка оплела неспокойная дрема. Каждую ночь ему являлся один и тот же сон. Окутанная мраком пещера, где расположилось небольшое, состоящее всего из нескольких семей племя. Яростный рев сотен глоток, разгоняющие тьму огни факелов и толпа врывающихся внутрь захватчиков. Гибель отца, матери и сестер. Всякий раз чудовищная картина исчезала, когда прорвавшийся сквозь ряды защитников ботелый дверг заносил расходящуюся полукружьями лезвий секиру над каменным желобом, в коем таился крохотный орчонок. Охотник всеми фибрами проживал собственную гибель, хотя в ту ночь ни один волосок не упал с его головы. Гном грубо схватил зеленокожее чадо за шкирку и потащил прочь. Так Дрогг угодил в многолетнее рабство.

Он открыл глаза. На теле выступил холодный пот. Охотник знал, что сегодня более не сумеет сомкнуть глаз. Как обычно, сознание бередили мысли о судьбе орочьего рода. Таких как он в мире насчитывалось всего нескольких сотен. Его племя возникло около тысячи лет назад во времена Великого Пришествия, когда орды гоблинов со Смарагдовой луны вторглись в Большой Мир. Зеленокожие захватчики уничтожали все на своем пути, очищая земли под свои будущие владения. Тем не менее, утлые ханурики никогда не гнушались надругательств над женщинами поверженных народов. От соитий гоблинов с пленницами из числа людей возникли корлы, а потехи зеленокожих с эльфийками породили орков. Остроухие владыки лесов до сих пор хранили память о снесенном их соплеменницами позоре и изо всех сил стремились восстановить справедливость путем истребления под корень всех потомков появившихся вследствие тех сношений выродков. Ходили слухи, что ни один орк не умер собственной смертью, все их убили эльфы. К несчастью, недолюбливали сухопарых болдырей не только чванливые родичи, но и воинственные дверги, а еще — почти все люди от Садрийского королевства до холодного Сарминхейма.

Гоблины и произошедшие от них племена реклись зеленокожими, хотя ныне среди оных народов мало кто мог похвастать шкурой с подобным оттенком. Сизое тело Дрогга как раз заметно отливало салатовым, что, безусловно, являлось предметом для гордости. Филлиан унизительно звал приятеля клыкастым, хотя на самом деле мелкие зубы орка имели лишь незначительное заострение. Орки унаследовали от эльфов небывалые проворство и ловкость, а также способность видеть во мраке. Как и востроухие обитатели лесов, сородичи Дрогга не отличались крепостью тела, зато обладали выдающейся стойкостью, позволявшей им подолгу обходиться без пищи и сна. Благодаря доставшимся от ушастых прародительниц способностям, зеленокожие болдыри без особых трудностей становились умелыми охотниками и великолепными стрелками. Несмотря на избранную стезю, Дрогга нельзя было назвать заурядным представителем своего племени. От иных орков его отличала небывалая сила. Вестимо, он не мог тягаться в подъеме тяжестей с гномами, торлами и троллями, однако твердостью мускулов превосходил большинство людей, и в жизни не встречал родича, кой уложил бы его на лопатки. Выглядел зелекожий весьма казисто: высокий рост, тонкие изящные члены, худое вытянутое, как у эльфа, лицо, кое совсем не портили несколько бородавок. До плеч опускались прямые иссиня-черные волосы, обычно забранные на затылке в хвост. Уши сужались кверху, но не выглядели чересчур острыми.

2

Терзаемый тяжкими думами орк недвижно пролежал до рассвета, уставившись невидящими глазами в низкий потолок. Перед его внутренним взором представали сородичи, гибель коих ему довелось когда-либо видеть. Наверное, человек свихнулся бы от подобных картин, но дарованное эльфийками холодное сердце не позволяло окончательно распоясаться пошатнувшемуся разуму.

Храп сумасброда прервался. Филлиан заворочался, начав что-то невнятно бормотать. Верно, проснувшись, приятель Дрогга внезапно разразился отборной бранью и резко вскочил на ноги. Согнувшись, будто ему хорошенько саданули в живот, человек промчался по комнате и приложил ухо к двери.

— Никого, — спустя несколько долгих секунд сообщил Филлиан и, отперев дверь, выскочил наружу.

Подобные действия приятель орка совершал каждое утро, ибо в его берлоге отсутствовало отхожее место.

Вернулся охотник минут через двадцать. Дверь широко распахнулась и острослов важно, точно королевский герольд, объявил:

— Доброго утра, клыкастый!

Он не ведал, что его товарищ уже давно не спит и явственно разочаровался, не получив в ответ лавину страшных проклятий.

Впрочем, человек решил не отступать и все-таки привести зеленокожего в бешенство, посему взялся что есть мочи горланить срамную песенку.

Дрогг никак не откликнулся на действия чудаковатого шутника и спустя какое-то время, надорвав глотку, Филлиан умолк. Острослов почал завтракать, как и давеча, выудив из сундука шмат копченого мяса и кувшин браги, а орк, поднявшись, взялся скоблить удавью чешую.

— Харчиться буишь, клыкастый? — человек повертел перед носом ползавшего по полу приятеля пропахшим дымом ломтем.

— Я не голоден, — поворотив нос, молвил полукровка.

— Как хочешь, — пожал плечами сумасброд. — Я сейчас все слопаю, и придется тебе за снедью топать в таверну.

— Как-нибудь управлюшь, — равнодушно бросил зеленокожий.

— Можешь оставаться здесь, а меня ждут важные дела, — завершив трапезу, поднялся Филлиан.

Человек подошел к возившемуся на четвереньках орку.

— Восстань, клыкастый, — выспренне потребовал смутьян.

Дрогг отложил каменное лезвие и неспешно поднялся. Лицо его приятеля распирала напускная важность, точно он собирался посвящать орка в рыцари.

— На время похода, оставляю мою обитель на тебя, — Филлиан протянул болдырю вычурную железяку. — Береги сие жилище, как берег его я. — Глаза его неожиданно сузились, а в голос зазвучал угрожающе:

— Ежели, воротившись, я не обнаружу на месте хотя бы одну из моих вещиц, тебе несдобровать, зеленая морда. Я тебя из-под земли достану. Помни это и блюди здесь чистоту и порядок.

Ничего не ответив, Дрогг собирался было забрать у Филлиана ключ. Однако человек резко отдернул руку в сторону и взорвался злорадным хохотом.

— Ладно-ладно, шучу, клыкастый, — отсмеявшись, сказал остряк.

Он сызнова протянул орку кованую вещицу, на этот раз Дрогг споро ухватил узорчатое кольцо.

Продолжавший паясничать Филлиан расплылся в ехидной улыбке и сильно потянул железку на себя, зеленокожий полукровка не выпустил стальной головки.

После недолгой борьбы, человек все же предпочел сдаться. Запиравший жилище охотника предмет, наконец, очутился у болдыря.

— Я тебя предупредил на счет моего имущества, эльфий выродок, — смутьян ощутимо ткнул пальцем в грудь компаньона.

За подобные оскорбления орки обыкновенно убивали. В этом вопросе Дрогг не являлся исключением. В груди зеленокожего забурлил гнев, глумливому человеку, в конце концов, удалось рассердить его. Впрочем, Филлиан недаром выдал самое уничижительное замечание в последний миг. Прежде чем орк успел разразиться бранной тирадой, крайне довольный собой шутник скоро откинул щеколду, и дружелюбно бросив «бывай, дружище» порскнул на улицу.

Бурча под нос проклятия, полукровка вернулся к змеиной чешуе. Он работал несколько часов, и уже вздумал было передохнуть да подкрепиться, когда за дверью раздался топот десятков ног. Спустя пару секунд на деревянное полотнище входа градом посыпались тяжелые удары.

— Открывай, именем короля! — послышался тонкий визгливый крик.

— Кто? — надсаживаясь, дабы превозмочь оглушительный стук, выкрикнул Дрогг.

— Открывай, именем короля, или я велю бросить тебя в темницу! — продолжал надрываться под дверью обладатель фальцета.

Немного померекав, орк все же решил отпереть засов. Незваные гости, судя по всему, относились к городской страже, и, верно, разыскивали какого-то беглого преступника, коими просто кишел Нарлах. Вряд ли блюстителей порядка интересовал не нарушавший законов охотник из рода орков. Знамо дело, стражники скорее всего разыскивали Филлиана. Верно, человек нашкодил где-то по-крупному. Одначе, зеленокожего не шибко беспокоила судьба потерявшего всякий стыд товарища. Тот давно напрашивался на хорошее наказание.

Болдырь открыл дверь. Солнце поднялось уже достаточно высоко, щедро озаряя землю, но в воздухе еще витала белесая утренняя дымка. Перед полукровкой стоял высокий, чрезмерно худой юнец с донельзя возмущенной физиономией. Вероятно, сей чванливый государь зело не любил, когда его приказы не исполнялись по первому требованию. Над капризно вздернутой верхней губой незнакомца только начал пробиваться пушок, едва ли явившемуся в логово Филлиана господину стукнуло двадцать. Хотя насупленная мина говорила о том, что гонора у ее обладателя поболе, нежели у бисноголовых старцев. От парня во все стороны растекался приторно сладкий аромат, вне всяких сомнений, он не ведал, как пользоваться благовониями, и выливал на себя слишком много пахучих зелий.

Щуплость фигуры гостя не мог скрыть даже просторный голубой плащ, под коим поблескивало зерцало доспеха. На правом плече пришельца находился герб Тарлии — облаченный в стеганую броню витязь, поражающий копьем черного кхарадуна, а на левом — незнакомая орку эмблема с закованным в вороненые латы рогатым рыцарем, кой пронзал биденхандером грудь вставшего на дыбы единорога.

Юное лицо обильно пятнали красные крапины прыщей, отчетливо проступавшие даже на загоревшей до черноты коже. Светлые, выцветшие под палящими лучами волосы и поблескивающие сталью серые глаза говорили о том, что пришедший происходил из северных областей Садрийского королевства.

Позади молодого дворянина сгрудился десяток солдат из числа городской стражи. Доспехами воинам служили простые бригантины, представлявшие собой суконные кафтаны с наклепанными на них стальными пластинами. Головы ратников покрывали высокие кабассеты, люди взбудоражено мяли в руках древки гизарм, очевидно, пребывание в Дыре не доставляло им удовольствия.

Впереди стражников, надменно подбоченившись, стояли двое гномов — оба в добротных бехтерцах, состоявших из кирас и многослойных кольчуг. Карлики носили шлемы-шишаки со скрывавшими глаза и нос полумасками. Стоявший слева от молодого нобиля подгорный житель имел заплетенную в две толстые косы огненно-рыжую бороду. Оружием ему служила двуручная секира-бродэкс — точно такая же, как у дверга из Дрогговых снов. Второй коротышка шириной плеч мог посоперничать с троллем. Окладистая цвета спелых пшеничных колосьев борода волнами стекала к поясу. Заключенная в укрепленную стальными полосами рукавицу ладонь сжимала толстую рукоять клевца с непомерно большим набалдашником. На широких поясах уроженцев пещер висело по несколько ножен с широкими клинками, представлявшими собой нечто среднее между кинжалами и дубинками.

Напыщенный юнец окинул возникшего перед ним болдыря презрительным взглядом, и возвысив и без того тоненький голосок, возопил:

— Я ищу человека по имени Филлиан Звероборец. Где он?

— Его ждесь нет, — спокойно ответил орк.

— Тогда мне нужен Дрогг-охотник, — после секундного смятения, потребовал благородный отрок.

— Он перед тобой, — с тем же безразличием отозвался полукровка.

Глаза незнакомца округлились, верно, он представлял знаменитого ловца дичи несколько иным.

— Ба! Я ж тебе говорил, Эд, что энтот Дрогг — орочья рожа, — гоготнул желтовласый карлик, совершенно бесцеремонно пихнув дворянина локтем в бок.

— Угу! Харя у него явно булыжника просит, — поддакнул сородичу рыжий. — Мож, он народ в Йоргановой заимке и почикал. Дайте мне клещи да котел с углями я из него за четверть часа всю правду выбью.

Дрогг ожег коротышку ледяным взглядом. Гном не отвел глаз и, нахохлившись, злобно фыркнул. Безусловно, он был не прочь сразиться, и более того, явственно искал повод для драки.

— Ты должен срочно проследовать со мной, охотник, — буравя зеленокожего колючим взглядом, сказал юнец, и начал разворачиваться, даже не предполагая, что орк может его ослушаться.

Болдырь не шелохнулся и парень застыл боком, выпучив в изумлении зеницы. Рот его раздраженно скривился.

— Я никуда не пойду, пока мне не объяшнят, сто проишходит, — четко разделяя слова, произнес Дрогг. Происходящее ему зело не нравилось.

— Он еще спрашивает?! — угрожающе потрясая секирой, взревел рыжий коротышка. — На хуторе Йоргана Скаредника всех людей вырезали! И главный подозреваемый в оном злодеянии — ты!!!

— Спокойнее, Кьерн, — дворянчик положил руку на плечо карлику. Тот нехотя опустил оружие, после чего молодой рыцарь обратился к Дроггу:

— Как сказал почтенный гном, некто прикончил всех обитателей заимки, принадлежащей… принадлежавшей Йоргану по прозвищу Скаредник. Нам необходим опытный следопыт, дабы выяснить, кто совершил сие преступление, выследить и уничтожить лиходеев, будь то разумные создания або бессловесные твари.

Зеленокожий в последний миг проглотил просившийся наружу вздох. Оказывается, юнец и его свита явились сюда, дабы предложить ему работу.

— К сему такая шпешка? — вопросил Дрогг. — Я никуда не пойду, пока не ужнаю, кто передо мной.

— Говорить научись, рожа, а потом уж вопросы задавай, — тотчас огрызнулся рудой Кьерн.

Вящая грубость подгорного жителя напомнила полукровке Филлиана. Быть может, взбалмошный человек воспитывался среди гномов? Знамо дело, поведение охотника являлось лишь игрой, не всегда уместным озорством, в то время как обитатель пещер сыпал оскорблениями совершенно серьезно, ибо попросту не считал нужным вести себя по-иному.

Юнец неопределенно пожевал губами, внимательно изучая лицо собеседника.

— Удивительно, что ты не знаешь меня, орк, — высокомерно бросил он. — Меня зовут Эдвард Морнингер, я — комендант гарнизона Нарлаха.

Дрогг едва заметно качнул головой. Вестимо, он слышал о совсем недавно объявившемся в городе сумасшедшем бароне, кой вешал жителей за малейшие провинности, а собственных солдат приказывал забивать палками до смерти. Своевольные обитатели столицы Тарлии — в основном нелюди, скрывавшиеся от правосудия преступники да беглые крестьяне — уже несколько раз покушались на чересчур ретивого заправилу, но пока смерть обходила стороной горячего коменданта. Впрочем, орк был уверен, что кара все же настигнет неуемного вершителя справедливости, ибо уж слишком многим в Нарлахе он уже успел набить оскомину.

Конечно, зеленокожий не ожидал, что державший в страхе весь город барон, на самом деле является едва вылезшим из пеленок тщедушным отроком. Впрочем, многие садрийские короли к возрасту сеньора Морнингера наворотили куда больших дел.

— Прежде сем братьша за работу, я хотел бы обшудить награду, — с тем же спокойствием молвил орк. Брови дворянчика поползли вверх, он, верно, полагал, что, только заслышав его имя, зеленокожий сразу же рухнет то ли в обморок, то ли на колени. Одначе полукровка оставался все таким же бесстрастным.

— Люди погибли, а ты гуторишь о деньгах! — взорвался негодованием молодой барон. Лицо его зарделось, ровно сталь в горне. — Нам нужно спешить, мы еще можем настичь убийц!

Болдырь дернул бровью, человек, несомненно, бредил, путь от Нарлаха до заимки Йоргана занимал около трех дней, следовательно, по меньшей мере такой срок уже минул со времени резни и еще такой же потребуется, дабы добраться до хутора. Даже, ежели они, сломя головы, помчаться на заимку прямо сейчас, их встретят там лишь обглоданные падальщиками кости.

Орк уже собирался выложить свои соображения по этому поводу, но его опередил зычный насмешливый баритон.

— Что здесь твориться, господа? Я никого из вас не приглашал в гости… — донесся из-за спин стражников голос Филлиана.

Подскочив на месте, воины поворотились в сторону пришедшего. Растолкав подчиненных вперед выдвинулся молодой нобиль.

— Филлиан Звероборец, — дворянчик не счел нужным совершить даже легкий кивок.

— Барон Морнингер, — протянул юнцу широкую ладонь приятель Дрогга.

Комендант Нарлаха предпочел не заметить оного жеста.

— Нам нужна твоя помощь, Звероборец… — без обиняков начал отрок.

— Ничем не могу помочь, — прервал его Филлиан, тряхнув свисавшей с плеча котомой. — Через час у меня встреча с почтенным мэтром Тарвионом, чародеем из самого Тирполиса, а перед этим мне надобно еще подкрепиться…

— Ты пойдешь со мной или я прикажу выпороть тебя, охотник! — завизжал вмиг взъярившийся барон. — В починке Скаредника все мертвы! Мы должны с этим разобраться!

— Я — вольный зверолов и ничего никому не должен, — тотчас парировал сумасброд.

— Схватить его! — длинный тонкий палец, облеченный в черную кожу дорогой перчатки, указал на Филлиана.

Солдаты, большинство из коих не отличались ни ростом, ни статью, заколебались, явно не алкая приближаться к сурово выглядевшему человеку.

— Схватить его! — Морнингер залился криком, точно распрастывающаяся молодка.

Юнец сгреб за шкирку и бросил на Звероборца одного из воинов. После чего остальные ратники, нагнув гизармы, обступили Дроггова компаньона.

— Успокойся, барон, — выставил безоружные ладони Филлиан. — Я не могу пойти, но мой клыкастый друг с удовольствием прогуляется с тобой, хоть до самого Сарминхейма.

Теперича все взоры устремились на орка.

Зеленокожий молчал, не без удовольствия созерцая, как дергается уголок рта нетерпеливого дворянчика.

— Жа поход к хутору Йоргана, я хосу полусить одну жолотую марку, еще одну ты жаплатишь мне, ежели придетша идти в Ашдир-Кфаар, также я требую по одной шеребряной марке жа каждую убитую тварь крупнее кошки и жа каждое полусенное мной ранение, — перечислил условия Дрогг.

— Дык за эти деньги я дракона освежую, орочья морда! — с негодованием вскричал рыжий гном.

— Я согласен, но платить за дырки в твоей шкуре не буду. Вдруг ты не умеешь драться, — паче чаяния Морнингер не стал торговаться.

— Я хосу шкрепить договор грамотой ш королевшкой песатью, — попросил болдырь.

— Тебе потребна бумага?! — взбеленился юный комендант. — Я даю тебе слово рыцаря. Этого недостаточно?!

Зеленокожий вновь замолчал.

— Хорошо, я довольствуюшь твоим обесанием, — наконец молвил орк, зная, каким позором считается для дворянина нарушить данную при свидетелях клятву.

— Прекрасно! А теперь поспешим, — высокопарно бросил отрок, и, развернувшись, зашагал прочь.

— Мне надобно нешколько минут для того, стобы шобратьша, — не двинувшись с места, сказал орк.

Уже осиливший половину дворика барон подскочил, словно ему в зад вонзилась стрела. Юнец порывисто обернулся, буравя зеленокожего испепеляющим взглядом. Крылья тонкого носа подрагивали, аки чахлые листочки на сильном ветру. Завидев, что зеленокожий и не думает робеть, под его взором, Морнингер после недолгого колебания, в течение коего лицо его кривилось то ли в ярости, то ли в отвращении, кинул с достойным короля снисхождением:

— Даю тебе две минуты. Аще провозишься дольше — брошу на неделю в темницу за неповиновение властям.

Указав двум воинам, дабы те дожидались охотника, рыцарь зашагал в сторону низкой арки.

— Ууух! Отвязался… — выдохнув, протянул Филлиан, когда сухопарая фигура коменданта скрылась из вида.

Нарочито неспешно полукровка вернулся в берлогу приятеля. Рядом с его постелью лежала походная сумка и длинный тесак в простых кожаных ножнах. Орк приторочил клинок к поясу, а ремни торбы перебросил через плечо. Не забыл Дрогг и притулившееся в углу копье-рогатину.

Закончив коротки сборы, он направился к выходу. Но дверной проем заслонила рослая фигура в серо-зеленом плаще.

— Стоять, клыкастый! Решил улизнуть с ключом от моего жилища? — лицо Филлиана выражало крайнюю степень недовольства.

Не желая пререкаться с вздорным сумасбродом, болдырь, молча, извлек из-за пазухи и протянул человеку вычурную железяку.

Какое-то время подозрительно сощуренные глаза шутника скользили по источавшей безразличие физиономии орка.

— В следующий раз за подобный фортель наломаю тебе бока, — Звероборец без обиняков ткнул пальцем прямо в глаз приятелю. Дроггу пришлось споро отпрянуть, дабы сохранить око в целости.

— И тебе желаю удасного похода, Филлиан, — холодно сказал полукровка, боком протискиваясь между дюжим сумасбродом и притолокой.

— Обойдусь без твоих наказов, эльфья родня, — сварливо отозвался безудержный острослов и, разумно опасаясь за собственную шкуру, порскнул вглубь комнатушки. Болдырь не стал преследовать окунувшегося во тьму человека.

3

Более не задерживаясь, Дрогг и пара оставленных по его душу солдат ходко затрусили вслед за скрывшимся отрядом барона.

Пинками расшвыривая попадавшихся на пути ратхов, они настигли дворянчика сотоварищи уже через пару кварталов.

Четверть часа спустя мнившийся бесконечным лабиринт Дыры растворился, незаметно перейдя в улицу Бондарей. Орк и сопровождавшая его ватага очутились в самом сердце Нарлаха. Приближался полдень и здесь толпилось весьма много народа.

— Посторонись! — завопил отрок и сделал знак воинам. Вымуштрованные суровым командиром бойцы тотчас взялись расталкивать нерасторопных прохожих.

Стражники заключили юного дворянина и его спутников в полукольцо, и подгоняемые криками вспыльчивого предводителя направились к Рыночной площади.

Едва ли не половина встречавшихся на пути принадлежала к нелюдям. Виной тому служили моровые поветрия, что почти каждый год являлись из Ашдир-Кфаара и частенько выкашивали исключительно людей. Возможно, заправилы Садрийского Королевства и хотели бы выдворить из города всех выродков, но тогда Нарлах основательно бы запустел. Посему владыкам Тарлии приходилось мириться с засильем болдырей.

Над подрагивающим галдящим потоком мелькали смазливые, но неизменно с изъяном лица рослых полуэльфов. Из тени переулков высовывали длинные носы затевавшие нечто недоброе крысолюди. Гортанно кричали, призывая купить добытое в глубинах лесов, райзарды. Хмуро взирали на многочисленных инородцев спешившие по делам люди. Попадались на улицах Нарлаха и выходцы из Дормира: сновали средь толпы подозрительного вида корлы, нахохлившись, горделиво восседали в лавках гоблины, острый глаз Дрогга выловил в толпе и парочку сородичей, один из коих, завидев соплеменника, приветственно махнул рукой.

— Держи вора! — внезапно раздался истошный крик.

Точно уловившие запах снеди псы, Морнингер и его воины тотчас повернули головы в сторону, откуда прилетел вопль.

Виляя, сквозь толпу мчался сухопарый паренек в грубой одеже и с заляпанном грязью лицом. В руках мальчуган сжимал округлый сверток. Вслед за грабителем, придерживая длинные полы кафтана и спотыкаясь на каждому шагу, бежал немолодой бородач с громадным пузом. Купец, а карминовый цвет накидки говорил, что человек принадлежит именно к этому сословию, голосил, ровно сгорающая заживо свинья.

Недолго думая, юный комендант обнажил клинок и бросился наперерез воришке. Увлекшись погоней, тот слишком поздно заметил приближающегося рыцаря. Тускло лучившая сталь обрушилась на узкое плечо. Парень глухо вскрикнул и повалился наземь, увесистая калита выпала из костлявых рук, точно шар, покатившись по мостовой. Меч барона развалил незадачливого преступника почти до пояса. Глухо стоная, юнец корчился в быстро расползающейся луже крови.

— Ах, как же вы меня выручили, милостивый господарь! От голодной смерти спасли, треклятый негодяй последние деньги у меня утащить пытался. Благодарствую вам, сударь ненаглядный, благодарствую, — согнулся в раболепном поклоне подобравший кошель толстяк.

— Придержи язык, купчик, — резко одернул пузана комендант Нарлаха. — Я всего лишь совершил то, что надлежало.

— Эх, господин несравненный, ежели все вокруг… так же, как вы… то, что надлежало… Жись наша куда лучше сделалась бы… — продолжал причитать тучный негоциант.

Но рыцарь более не опускался до разговоров с бородачом. Дворянчик устремил взор на извивающегося в агонии вора. Короткий серебристый взблеск и лезвие полутораручного бастарда глубоко погрузилось во впалую грудь. В последний раз дернувшись, парень недвижно замер.

Юный нобиль брезгливо вытер клинок об одежду убитого.

— Уберите тело, — повелел солдатам барон, убирая меч в ножны.

Двое стражников остались подле мертвеца, а отряд коменданта снова тронулся в путь.

Благодаря усердию орудовавших ратовищами воинам, они довольно скоро очутились на Рыночной площади. Круглое пространство шириной в три сотни шагов почти полностью заполонили разноцветные палатки. Посреди торжища высился фонтан, изображавший нагого витязя разрывающего одну из пастей трехглавого змея. Отчего-то ныне из зевов чудища не било пенных потоков, посему окружавшая сплетшихся в смертельной схватке человека и бестию мраморная чаша красовалась лишившимся водного покрывала дном. Впрочем, со стороны улицы Бондарей изящную статую едва ли не целиком скрывал дощатый помост, окрест коего застыл отвратительный сладковатый дух. На эшафоте густо теснились позорные столбы, косые кресты и тележные колеса. На всех их сейчас находились растянутые, распяленные и подвешенные тела: кожа содрана целыми лоскутами, кишки выпущены, из разъятых грудин торчат обломки ребер, ниже пояса — сплошная кровавая мешанина, почти у всех сняты скальпы, а единственная среди замученных девица выделялась темными пятнами на месте отрезанных грудей. Изуродованные останки облепил гудящий рой мух всевозможных цветов и размеров. Некоторые из прилетевших полакомиться мертвечиной гадов величиной превосходили кошек. Остановившись взглядом на трупах, Дрогг невольно хмыкнул. Морнингер, похоже, обладал зачатками разума, ибо среди казненных присутствовали не только люди, но и ратхи, корл, а также пара райзардов. Верно, юный барон тщился сохранить хрупкое равновесие между народами Нарлаха, в одинаковой мере отправляя на заклание представителей всех племен.

— Эй, орочья морда! — донесся снизу бас рыжего гнома.

Охотник молча наклонил голову, пронзив карлика недружелюбным взором.

Подгорный житель, не уловив возмущения полукровки, растянул губы в какой-то блаженной усмешке и указал толстым пальцем на вершину помоста:

— Те, что справа — моя работа, а слева — энто Фендур постарался, — Кьерн похлопал по плечу желтобородого товарища. — Дык, я к тому сие баю, что буде ты, зеленошкурый проныра, веления сеньора Морнингера в точности не исполнишь, то окажешься на их месте, а уж после я постараюсь скрасить последние часы твоей жизни так, что на том свете ты своим богам вечность плакаться будешь. Усек, паскуда?

— Ты желаешь шразитьша шо мной, гноме? — ледяным тоном поинтересовался Дрогг.

— Сразиться?! — зло хохотнул коротышка. — Дык я тебе прям сейчас кости переломаю.

Ощерившись, карлик вопреки собственному обещанию, занес для удара бродэкс.

— Спокойно, Кьерн, — ухватил за запястья сородича пшеничноволосый, заметив, что в их сторону покосился юный барон. — Я думаю, нам еще представится возможность потешится с энтим негодяем.

— Будь по-твоему, Фендур, — недовольно проворчал рыжий, опуская секиру. — Я б его укокошил без проволочек. Дык, нутром чую, смоется, мерзавец, бороду в заклад даю, смоется!

Они вышли на середину площади, очутившись возле деревянного пьедестала. Перед эшафотом, точно почетный караул, в ряд стояли полдюжиныколодок. Томились в них исключительно крысолюди. Прохожие не без удовольствия харкали в поросшие шерстью острые физиономии. Правда, судя по упавшим головам и отсутствию даже малейших движений, создавалось впечатление, что узники уже испустили дух.

Над северной частью площади довлела высокая башня ратуши. Под крытой красной черепицей крышей по отмеченному насечками диску с вящей медлительностью ползла отмерявшая часы стрелка. Позади городской управы искрились золотом шпили, увенчанные ромбами с вогнутыми сторонами. Там находился собор святого Халлана — покровителя Тарлии.

Подле фонтана комендант приказал свернуть направо. С полудня к торжищу вела широкая улица, названия коей орк не ведал. По бокам проезда, словно неусыпные стражники, застыли два приземистых здания, безыскусно сработанные из громадных серых глыб. Так строили только гномы. Оба сооружения насчитывали по два этажа и походили друг на друга, аки братья-близнецы. Одно отличалось от другого лишь вывеской с изображением грудастой молодки, несущей в руках уставленный пенящимися кружками поднос да отсутствием решеток на крохотных оконцах. Первое строение являлось самым дорогим в Нарлахе постоялым двором, носившим странное название «Глухая чаща», а второе — служило городской тюрьмой. Вестимо, Морнингер повел отряд к темнице.

— Ждите здесь, — буркнул солдатам юнец и, легко взлетев по низкой лестнице, скрылся за дубовыми воротами.

— Ишь, какой! Ждать велел, а мне в таверну охота, — сразу же принялся стенать Кьерн.

— Полноте, братец. Вскорости небось вернется, — попытался успокоить сородича Фендур.

Недолго думая, подгорные жители уселись на широкие ступени. Желтобородый с жадностью вонзил зубы в извлеченную из торбы копченую ляжку цесарки, а рыжий выудил из-за спины вздувшийся, явно переполненный бурдюк.

— Эй, паскуда! Пивка не желаешь? — окликнул Дрогга огненнобородый, потрясая мехом.

Орк не успел разобраться, в действительности хотел ли коротышка попотчевать его или попросту насмехался, ибо из дверей здания вновь появился Морнингер. Дворянчик вел на цепи крохотное, напоминавшее человеческое дитя создание. Но в отличие от людей сие существо имело серо-стальную, с чуть заметным блеском чешую. Орк нервно дернул плечом, распознав, что за бестию притащил отрок. Грумзарды — полузмеи являлись одним из самых опасных отпрысков Адобара. Великий чародей создал их особливо для борьбы с бывшими соратниками — волшебниками городов-государств. Зеленокожий всецело не разумел, как вообще коменданту Нарлаха удалось приручить оную гадину. Насколько слышал охотник, грумзарды колдовали так, как могли самые одаренные из людей после сорока лет обучения в магической академии. Располагая столь могущественными прислужниками, Адобар проиграл войну лишь потому, что сам не был искушен в боевых заклятиях и не мог научить своих чад их премудростям. Поговаривали, что всех грумзардов истребили еще три сотни лет назад, во время падения Адобаровой твердыни в Ашдир-Кфааре. По градам и весям гуляли сплетни о том, что полузмей с большим удовольствием приняли в городах волшебников, где они счастливо обретаются и поныне. Дрогг не верил оным россказням, ибо сам не раз хаживал по улицам Гальтариума и Тирполиса и никогда не встречал никого похожего на представшую ныне его глазам тварь. Да и магики городов-государств не страдали безумием, чтобы держать под боком существ, кои плетут чары куда умелей их самих и при случае не упустят возможности избавиться от недалеких господ.

— Энто, что еще за образина, Эд?! — обронил кушанье Фендур.

Молодой барон остановился, грумзард смиренно замер позади него, склонив плоскую голову и уперев в землю рассеченные черными полосками зрачков глаза. Утлое туловище полузмея охватывала грубая дерюга, из-под коей на землю опускался тонкий хвост. Тощие, ровно ветки молодого деревца, конечности сковывали внушительные кандалы. Бесспорно, грумзард являлся пленником коменданта. Оставалось только гадать, чем дворянчик сдерживал необузданные колдовские способности бестии.

— Это тот, кто поможет нам выследить погубивших Скаредника и его родню тварей, — высокопарно молвил отрок и, надменно отвернувшись, взялся что-то втолковывать вислоусому уряднику.

Нескольких секунд молча кивавший словам командира солдат, наконец, отчеканил «будет исполнено, ваше благородие!» и, прихватив с собой половину отряда, исчез за углом здания.

— Господа, мы выступаем немедленно. Нас ждет долгий путь, — с апломбом объявил гномам и орку Морнингер.

После дворянчик намотал цепь на руку, тем самым притянув к себе чешуйчатого гада. В руке юнца возник мутно-красный заключенный в медную оправу шар.

— Ты знаешь, что случится, ежели попытаешься сбежать? — зловеще процедил отрок, едва не сев на колени ради того, чтобы поравняться лицом с мордой грумзарда. — Или тебе напомнить? — облеченная в черную кожу рука выразительно повертела артефактом перед носом змеечеловека.

— Я… помню… — не поднимая взгляда, прошипел хвостатый болдырь.

— Вот и прекрасно, — расплылся в хищной улыбке комендант Нарлаха.

Выпрямившись, юнец величавой походкой двинулся к середине площади.

— Слушай, Эд, а для орков у тебя такого камушка не найдется? — догнал его рыжий карлик.

— Сейчас не время для пустых разговоров, Кьерн, — не сбавляя шага, раздраженно бросил барон.

Малолетний рыцарь повел отряд к закатным воротам. Они сызнова пересекли торжище и свернули на Оружейную улицу. Вопреки названию, тут держали лавки граверы и ювелиры. Товары оных мастеров стоили весьма дорого, посему толчеи здесь не наблюдалось. Когда вдали показалась сгрудившая подле распахнутых створок толпа, их настигла запряженная волами крытая повозка, отсутствием окон напоминавшая водруженный на колеса большущий гроб. На облучке восседал тот самый вислоусый боец, что рьяно умчался выполнять поручение Морнингера у входа в темницу.

— Милости прошу внутрь, ваше благородие, — придержав вожжи, осклабился урядник.

Грубо рванув цепь, так что грумзард едва не рухнул на мостовую, благородный отрок открыл дверцу и забрался в фургон. Не нуждаясь в приглашении за ним, полез гном Фендур.

— Садись, Кьерн, — обернулся пшеничнобородый.

— Ага, нашел дурака, — огрызнулся рыжий. — Зеленая паскуда только того и ждет. За ним глаз да глаз нужен, а то ведь улизнет, поганец.

— Дык, ежели улизнет, мы его все равно поймаем да шкуру спустим, — пожал плечами желтоволосый.

— Вот ты за ним тогда и бегай, — ткнул пальцем в сородича рудой. — А я лучше его сейчас посторожу.

Покачиваясь на буграх и колдобинах, повозка доехала до городских ворот.

— В сторону! Комендант едет! — взревел возница и хлестнул по толпе кнутом.

В ответ ему посыпались проклятья. Какой-то чумазый малец запустил в фургон булыжником. Камень с глухим стуком отскочил от деревянного борта. Сопровождавшие Морнингера воины взялись орудовать ратовищами, силясь проложить путь сквозь кутерьму. Сие получалось весьма скверно. Средь толпы выискалось с дюжину коренастых молодцев донельзя разбойничьей внешности, кои, не кичась, ввязались в потасовку со стражниками. Какой-то исподволь подкравшийся пузан налег на дощатый бок, норовя опрокинуть карету.

Свите дворянчика удалось совладать с разбушевавшейся чернью, только когда из находившейся подле ворот караулки подтянулось подкрепление. Воины налегли на упиравшуюся толпу, и та внезапно раздалась, точно лопнувшая от непомерного натяжения нить. Дроггу, почудилось, что город попросту выплюнул их, настолько неожиданно они вырвались за пределы стен.

Окрест Нарлаха растекались ряды убогих халуп. Приблизительно через пол лиги слобода обрывалась, переходя в бесконечные поля, среди коих на холмах громоздились обнесенные тыном хутора.

Преодолев никогда не поднимавшийся мост, перекинутый через неглубокий ров с оплывшими краями, фургон въехал на выстланную бревнами дорогу, правда, через пару сотен шагов покрытие исчезло, и повозка запрыгала по рытвинам и ухабам.

В посаде смердело даже похлеще, нежели в приснопамятной Дыре. Здесь прозябало отребье, у коего не хватало ни денег, ни смекалки для того, чтобы обосноваться внутри города. Помимо обожавших помойки ратхов, в предградье обитало немало людей — калек, прокаженных, закоренелых пропойц и скрывавшихся от правосудия лиходеев. Прямо посреди улицы бездвижно распластался какой-то мужик, его одежду торопливо обшаривала парочка крысолюдей. Солдаты Морнингера безучастно прошествовали мимо, городские власти давно забросили попытки навести порядок в слободе, предоставив пригороду возможность жить своей собственной жизнью. Лишь рыжий Кьерн гаркнул на шерстистых пройдох и, те с негодующим сопением убрались прочь.

Подол закончился, они погрузились в безбрежную ниву. Сейчас, за две седмицы до наступления сезона дождей, крестьяне спешно пожинали остатки урожая. Вооруженные серпами и косами земледельцы усердно гнули спины, срезая пучки желтых стеблей. Днесь на поля высыпали все кто мог, бок о бок трудились бородатые мужики и спрятавшие кудри в чепцы женщины, дряхлые старики и совсем крохотные дитяти. Не делалось исключений даже для обремененных девиц. Оставаться на долгие месяцы без хлеба никому не хотелось.

— Гей, орочья морда! — окликнул болдыря рудой карлик.

— Сего тебе, гноме? — после некоторого раздумья отозвался Дрогг.

— Мне тута один кум набаял, что в «Бездонной кружке» давеча видели самого Сверди сына Азгара, — важно сообщил уроженец пещер. — Я ему говорю, мол, врешь ты, а он мне твердит, видел как тебя сейчас, своими собственными глазами. Говорит, я-то врать могу, а глаза-то мои нет. Поспорили с ним на десять желтых драммов. Хотел вот у тебя выведать, Сверди он же того… из ваших… в смысле звероловов. Я шутить не люблю, так что отвечай честно, видал ты в Нарлахе сына Азгара али нет?

— А ты шам подумай, гноме, сто Драконобой мог жабыть в Тарлии? —

— Не играй словами, паскуда, — набычился коротышка. — Говори ясно, шляется по окрестностям Сверди сын Азгара або нет? Коли соврешь, не только шкуру с тебя сдеру, но еще и оскопить не забуду.

— Нет.

— Что нет? — теряя терпение, взревел гном.

— Не шляется.

— Дык, так и я Дварину то же говорил. А он — нет. Дескать, видел Сверди с сыновьями и все тут, — досадливо махнул ручищей Кьерн.

Не желая продолжать разговор, Дрогг отстранился от подгорного грубияна на елико возможно далекое расстояние, кое, в то же время, не давало карлику повода уличить зеленокожего в попытке сбежать.

Мимо проплывали однообразные поля с оседлавшими холмы заимками. Они свернули на юг. Вдалеке забрезжила темная полоска Ашдир-Кфаара, над коей поднимались в небо черные столбики дыма. Тарлийские порубежники беспрерывно жгли громадные костры, дабы сдержать наступление леса, а вместе с ним — и всех обитавших в нем тварей.

Орку чудилось, что они бредут по кругу. Взобравшееся в зенит солнце почало явственно припекать, наводнив жаром тяжелый пропитанный влагой воздух. От палящих лучей спасали лишь время от времени затенявшие светило стаи пузатых облаков, наплывшие с заката и убедительно возвещавшие о скором приходе ливней.

Дверца повозки со скрипом отворилась, и на дорогу кубарем вывалился Фендур. Под звонкий смех сородича карлик распластался на красноватой, похожей на песок земле.

Никто из отряда, включая Кьерна, не стал останавливаться и помогать ему подняться. Посему желтоволосому спустя какое-то время пришлось бегом нагонять ушедших вперед спутников.

— Что, братец, набил тебе Эд оскомину? — глумливо поинтересовался у товарища рыжий.

— Вовсе нет, — отдуваясь, бросил Фендур. — Просто решил ноги размять.

— Энто верно, нечего при здоровом теле сиднем сидеть, — обстоятельно молвил огненнобородый.

— И я так же считаю, — кивнул его собрат. — Но наш приятель комендант, сего явно не разумеет.

— Дык, что с него взять, он ведь всего лишь человек, ни ума, ни силушки, — важно изрек Кьерн.

— Угу, — поддакнул соломенноволосый.

Разговор прервался, и какое-то время подгорные жители шагали молча.

— Вот помнитца лет тридцать назад, когда еще жив был тогдашний сарминхеймский конунг Фандар, — тоном заправского сказителя начал вещать рудой. — Хаживали мы в Дормир, орков, гоблинов да прочую нечисть истреблять. Уж посекли мы их тогда тьму тьмущую. Головы дитятям сапогами давили, баб, аки свиней, потрошили. Кузен мой Брадди

Охальник девчушку орочью, совсем малюсенькую, в пустыне выловил, на костре зажарил и слопал. А наутро у него в животе такие колики начались, что слег он да через пару дней окочурился. Вот тебе наука! У орков-то, оказывается, отрава по жилам течет, что даже огнем праведным не выпаришь.

— Ты бы, братец, потише сие глаголал, — шепотом, кой, впрочем, болдырь прекрасно слышал, одернул заболтавшегося приятеля Фендур. — Говорят, орки за каждого своего десяток убивают. Энтот Дрогг охотник бывалый, подкараулит тебя где-нибудь да глотку перережет. С них, зверобоев, и не такое станется.

— Я ему перережу! — зарычал Кьерн. Судя по легкому шелесту, карлик привычке замахнулся секирой.

— Ну, это мы еще посмотрим, кто кого, — ехидно усмехнулся обладатель золотистой бороды.

Тотчас распалившийся рыжий, взялся кричать о том, что ни один орк никогда не сумел сразить гнома, и что он, Кьерн Ражий, в одиночку истребил целое войско зеленошкурых тварей. Дрогг более не слушал бахвальств подгорного жителя, про себя отметив, что через месяц-другой непременно займется хвастливым карликом. В одном Фендур был прав, орки никогда не прощали убийств соплеменников.

4

Начало смеркаться. Здесь, на юге ойкумены, ночь наступала неестественно быстро. Высунувший голову из повозки Морнингер повелел сворачивать к ближайшей заимке. К высокому частоколу отряд добрался уже затемно. Их встретил заливистый лай собак. Выбравшись из фургона, юный барон взялся яростно барабанить в запертые на ночь ворота. С другой стороны послышалась отборная брань, коя, впрочем, сразу прекратилась, после того как в дощатом полотнище открылось маленькое оконце и молодой комендант прокричал туда свое имя.

В селении тотчас воцарилась невиданная суматоха. Забегали мужики, заплакали дети, запричитали и заохали женщины. Зажглись десятки факелов. Навстречу важному гостю выскочил сам хозяин заимки — дородный лысый толстяк с кудлатой бородой. Облаченный в одну лишь ночную сорочку владетель хутора настолько подобострастно залебезил перед бароном, что не приходилось сомневаться в том, что пузан замешан в каких-то скверных делишках.

Морнингер как всегда говорил скупо, резко и с изрядной долей высокомерия.

Хозяин препроводил «веледражайших» гостей к особливо предназначенному для проезжих путников дому — слаженной из самана длинной одноэтажной постройке с крытой дерном кровлей. Толстяк с зело важной миной растворил хлипкую дверцу. Из глубин халупы пахнуло гнилью и сыростью.

— Милости прошу внутрь, почтенный государь, — тонкие губы растянулись в затискивающейся улыбочке. — Мои служки вскорости поднесут яства, я их потороплю, уж поверьте. Ежели, что надобно будет, не медлите — тотчас кликните вашего покорного слугу Гарипа Доброхота. Коли не я, так кто из моей челяди вас услышит и мигом любую просьбу исполнит.

— Очень надеюсь, что твои слова правдивы, Доброхот, — недоверчиво сощурив глаза, молвил дворянчик.

Раскусив суровый норов гостя, толстяк, источая хвалебные словеса и кланяясь в пояс, незаметно попятился и спустя несколько секунд затерялся в окружившей гостей толпе.

Однако долго донимать пришельцев у хуторян не вышло, ибо от незапертого входа послышались голоса. Сызнова забрехали псы. Большинство пейзан споро затрусили к воротам, а те, что остались на месте вытягивали шеи и с любопытством таращили глаза.

Меж раздавшихся створок возник отряд из шести странников. Возглавлял шествие сутулый поджарый старик с клочковатой бородой и кустистыми сползавшими на скрытые за круглыми стекляшками глаза бровями. Человек опирался на изогнутую клюку, от левого плеча отходила толстая палка с покачивающимся на конце узелком. Увитую жидкими седыми кудрями голову накрывал съехавший набок синий колпак. Под легкой накидкой виднелся простой пурпуэн с медными пуговицами. Тощие, будто у курицы, ноги облегали узкие шоссы, переходившие в высокие сапоги. Из оружия старикан имел только маленький ножик, покоившийся в прикрепленных к поясу черных ножнах.

Позади деда бодро семенил навьюченный тюками, аки осел прижимистого купца, гном. Подгорный житель имел каштановую, едва доходившую до верхней части груди бороду. Темный цвет волос выдавал в нем уроженца Миррада — царства карликов, что лежит под Драконьими горами. Бочкоподобную голову коротышки венчал щегольской сиреневый берет с фазаньим пером. Могутный торс облачал расшитый узорами дублет. Короткие ноги прятались в мешковатых портах, а толстые ступни утопали в тяжелых деревянных башмаках. К широкому с золотым тиснением поясу крепились украшенные каменьями ножны, над коими поднималась рукоять кинжала.

Дрогг невольно дернул уголком рта, различив шагавшую следом за миррадцем высокую фигуру. Филлиан Звероборец о чем-то увлеченно беседовал со светловолосым полуэльфом. Красивое лицо рожденного от связи человека с остроухой лесной обитательницей болдыря уродовала заячья губа, встречавшаяся у девяти из десяти представителей оного племени. Из простершегося от тонкого носа провала выглядывали вершинки криво выросших зубов.

— Экий урод… — послышалось снизу бормотание Кьерна.

Тонкое тело полукровки скрадывал длинный следопытский плащ. Над узкими плечами спутника Филлиана виднелись черен одноручного клинка и плечо короткого, в два локтя, лука, с коего отчего-то не была снята тетива. Легко ступали обутые в сработанные из чешуи ящера порушни ноги.

Из-за спин полуэльфа и человека с опаской выглядывал ратх. В отличие от приснопамятного Ризо грызун имел пепельно-серый окрас. Покрытый шерстью доходяга носил длинную до пят накидку из грубой парусины, ушастая голова пряталась под тяжелым капюшоном. Узловатые когтистые пальцы сжимали лоснящееся тело увесистого посоха, кой при случае вполне мог послужить оружием.

Замыкал процессию ярко-зеленый, словно свежая весенняя листва, райзард. Голову полуящера украшала внушительная купа разноцветных перьев. Поблескивающее изумрудными чешуйками туловище защищала бурая кираса из панциря ратты. Жилистая рука стискивала древко булавы с усеянным шипами костяным навершием. К поясу болдыря крепилась плевательная трубка из стебля бомы — произраставшего в болотистых областях Ашдир-Кфаара растения с прочным полым стеблем. Имелся у чешуйчатого полукровки и длинный обсидиановый кинжал, висевший у бедра без всяких ножен.

Вокруг пришедших все с той же напускной угодливостью почал виться Гарип Доброхот. Мэтр Тарвион — Дроггу не составило труда сообразить, кем является предводительствовавший явившимся отрядом старик — ловко перенял раболепный тон хозяина, запищав в ответ приторно елейным голоском. Вероятно, тирполисский чародей и владетель заимки еще долго бы осыпали друг друга любезностями, если бы к ним решительным шагом не приблизился барон Морнингер, за ним на цепи понуро волочился грумзард.

— С кем имею честь знаться? — без всякого почтения бросил в лицо колдуну дворянчик.

— Ах! Досточтимый государь, рад встретить вас в этом чудесном местечке! — медоточиво запричитал чародей, однако его маленькие глазки с цепкой холодностью изучали лицо коменданта Нарлаха. — Ронтус Тарвион, дипломированный алхимик, магистр кафедры Материального воплощения первоэлементов Тирполисского университета, кавалер Ордена Ребиса к вашим услугам.

— Сиречь ты — маг? — без обиняков вопросил благородный отрок.

— Никоим образом, нет! — всплеснул руками седовласый мэтр. — Алхимия — не есть магия, алхимия — сугубо тварная область знания…

— Не мели чепухи, колдун, — оборвал старика Морнингер. — Отвечай ясно, куда и зачем ведешь свой отряд? Имеешь ли на то дозволение властей?

— Прошу простить мое вопиющее невежество, но не могу не поинтересоваться, с кем имею честь вести беседу? — совершенно иным, преисполненным стали тоном, осведомился дипломированный алхимик.

— Комендант Нарлаха, барон Эдвард Морнингер, — чванливо задрал острый подбородок юнец.

— Ах, ваше благородие! Я столько слышал о вас и теперича несказанно рад встретить вас лично, — сызнова нацепил маску лживой куртуазности магистр Тирполисского университета. — Вестимо, мы имеем все надлежащие бумаги, печатью самого наместника скрепленные. Эй, Фрумо! — окликнул увешанного торбами гнома кавалер Ордена Ребиса. — Предъяви почтенному господину, нашу подорожную и разрешение на охоту.

Услышав последние слова адепта сугубо тварной области знания, Дрогг невольно столкнулся взглядом с Филлианом. Щеки человека вздулись от подкатившего смеха, происходящее мнилось ему крайне забавным. Хотя орку было далеко не так весело, ведь он слыхом не слыхивал ни про какое разрешение, а, следовательно, все его походы в Ашдир-Кфаар являлись противозаконными. А как барон Морнингер обращался с нарушавшими установленные порядки, болдырь помнил отлично. До сих пор перед глазами зеленокожего стоял широкий деревянный помост с крестами, колесами и столбами, на коих под горячими лучами разлагались изуродованные трупы.

Тем временем подозванный Тарвионом карлик выудил из горы котом и вьюков похожий на трубу футляр. Сняв крепившуюся на цепочке крышку, подгорный житель вывалил прямо на землю кипу перетянутых шнурками свитков. Дебелые руки почали деловито копаться в образовавшейся куче.

— Да не соизволит гневаться на мое старческое любопытство веледостойный милорд, — вкрадчиво обратился к юному барону алхимик. — Но мне страсть как хочется разобраться, что за причудливую зверушку вы водите на поводке? — где-то глубоко в голосе магистра кафедры Материального воплощения первоэлементов таилась насмешка. Седовласый мэтр прекрасно ведал, насколько опасны грумзарды и втихомолку потешался над скудоумием таскавшегося с собой подобную тварь рыцаря.

— Это не зверушка, а коварный и вероломный лиходей, совершивший ни один десяток злодеяний супротив Садрийской короны и Его Величества, — выспренне отмолвил дворянчик.

— Но зачем же вы держите под боком такого отвратительного преступника, позвольте поинтересоваться? — с притворным недоумением вопросил милорд Тарвион.

— Сие не вашего ума дело, господин маг, — сухо отрезал отрок.

— Ах, тайны-тайны! Какой загадочной и непредсказуемой они делают нашу жизнь! — патетически возопил кавалер Ордена Ребиса.

— Ваше благородие, извольте лицезреть подорожную. Все как полагается, — пристал к коменданту гном по имени Фрумо.

Впрочем, дворянчик удостоил желтый пергамент лишь мимолетным взглядом.

— Милостивые государи, почтенные сеньоры, — перекрывая гомон толпы, зычно заголосил Гарип Доброхот. — Милости прошу к столу.

Толстяк указывал на выделенную для гостей хибару. Верно, нагрянувшие на ночь глядя странники его изрядно утомили, и он зело алкал поскорее спровадить их со двора.

Тем не менее, никто не спешил исполнять пожелание хозяина заимки. Солдаты Морнингера почали выгружать из повозки какие-то ящики и тюки, видимо, наполненные провизией. Гномы Кьерн и Фендур накинулись с разговорами на сородича в сиреневом берете, а подле Дрогга выросли Филлиан и полуэльф.

— Фриветштвую, родич. Меня зовут Аэлан, — осклабился болдырь, протянув орку изящную бледную ладонь. Увечная губа серьезно коверкала его речь.

Зеленокожий не соизволил подать руки.

— Ффф… — с деланным возмущением засопел полукровка. — Не волнуйша, фриятель, нам нет нужды враждовать друг ш другом, я фочитаю кичливых лешных негодяев не более твоего.

— Вожможно, сто и так, — пожал плечами Дрогг, но пожимать худую длань все равно не стал.

— Ну как служиться у милорда Морнингера, клыкастый? — разрешил неловкое положение Филлиан.

— Я не нанималша к нему во шлужение, — холодно уточнил орк.

— Так, значить, ты — его раб? — ехидно сощурился человек.

— Рабам не платят жолотом, — тем же ледяным тоном ответил зеленокожий.

— Угу, — глумливо закивал сумасброд. — Им отвешивают кнута.

— Досточтимые господа, поспешите, брашно остывает, — прервал их разговор какой-то дошлый мальчуган.

— От похлебки не откажусь, знамо дело, буде хозяин не соизволил в нее помочиться, — задумчиво покачал головой Филлиан и неторопливым шагом тронулся к продолговатому силуэту постройки.

Орк и полуэльф последовали за ним. На полпути к хибаре их догнал ратх. Спешащий крысочеловек спотыкался и едва не падал, путаясь ногами в длинных полах одеяния.

— Погодите, друзья, — на ходу пищал грызун.

— Чего тебе, поганка? — Филлиан обернулся, состроив самую суровую из своих гримас.

— Я хотел поприветствовать великого охотника, — в темных буркалах мерцали колючие искорки — блики горящих поблизости факелов.

— Совсем умом крянулся, хорек? — деланно изумился человек. — Ты желал мне здравия еще сегодня в полдень в «Доброй кружке».

— Я веду речь не о тебе, Звероборец, — крысочеловек говорил с плохо скрываемым презрением.

— Дык, о ком? О клыкастом, что ли? — сумасброд изобразил вящее недоверие. — Тоже мне великого нашел. Ты бы видел, как он давеча улепетывал от стаи древесных тараканов!

— Велеславный Дрогг, безмерно рад участвовать с тобой в одном походе, — склонился перед орком грызун.

— В одном походе?! — прыснул Звероборец. — Ты, крыса, видать, от жары рехнулся али тебя твари какие ядовитые покусали?

— Меня зовут Зердо из колена Наруша, — продолжал ратх.

Но острослов сызнова перебил его:

— А меня зовут Филлиан, отца-матери не знаю, был когда-то братишка, Сугом-пропойца, да отдал концы, по пьяни в реку с моста грохнувшись. То зимой было, так что мощно он об лед саданулся. Мозги из расколовшейся черепушки на десяток саженей расплескались, я-то думал у него столько их и нет, он-то умом при жизни не отличался.

Поняв, что пообщаться с велеславным Дроггом ему не позволят, крысочеловек обиженно фыркнул и затерялся в окрестной тьме.

Они зашли в низкий проход. Нутро халупы представляло собой единственную длинную комнату. Земляной пол устилала, влажная, начавшая гнить солома, именно от нее растекался тяжелый прелый запах. Подкреплявшие кровлю поперечные балки пролегали настолько низко, что любому созданию ростом выше пяти футов приходилось передвигаться согбенным, дабы уберечь голову. Посреди залы протянулся стол, сделанный из цельного ствола исполинского древа. На столешнице сгрудилось множество плошек, кувшинов и кружек. Среди оного многообразия выделялись две масляные лампы, наводнявшие помещение тусклым желтоватым свечением. Миски заполняла какая-то мутная белесая жидкость, в коей плавали темные кусочки — частички плодов али мяса. Подозрительная похлебка не источала запаха, зато сосуды с выпивкой дюже разили кислятиной. Сиденьями служили грубо оструганные чурбаны. Вдоль стен в ряд выстроились узкие топчаны. Собственно кроватей здесь насчитывалось всего четыре, остальные постели являлись набитыми соломой тюфяками. Два топчана уже заняли гномы Кьерн и Фендур.

Завидев, что кроватей на всех не хватит, Филлиан резво бросился к ближайшей.

— Ха-ха! Успел занять местечко! Дрыхнете на полу, дурачье! — ликующе воскликнул человек, плюхнувшись на утлое ложе. Хрупкая конструкция жалобно заскрипела, норовя развалиться под тяжестью шутника.

Не желая устраивать глупых состязаний, орк уселся на ближайший мешок. Последний топчан достался Аэлану.

Дрогг и полуэльф воздержались от еды. Звероборец настороженно принюхавшись к одной из мисок, все же испил сизой бурды, после чего свернулся калачиком на кровати, весьма явственно изображая расстройство живота.

Завалившийся позднее ратх с жадностью вылакал несколько нетронутых посудин. Тем временем гном Фендур извлек из необъятной котомы внушительный бурдюк. Паче чаяния его товарищ Кьерн отказался от выпивки, заявив, что «в рот капли не возьмет, поелику ему надлежит всю ночь следить за орочьей паскудой, который только и поджидает того, чтобы увильнуть».

Вскорости в дом притащились солдаты Морнингера. Сам барон, ровно как и мэтр Тарвион не появились, верно, заполучив от хозяина спальни показистее. Воины Нарлаха, коих вместе с урядником насчитывалось семеро, весело загалдели, обрадовавшись дармовым харчам.

— Заткните рты, парни! Я тут почиваю, между прочим, — грозно рявкнул на поднявших шум стражников сумасброд.

Те как-то сразу поникли, скуксились, не алкая вступать в перепалку с коренастым охотником.

— Лампадки затушите, — преисполнившись наглости, бросил с лежака Филлиан.

Садрийские ратники недовольно заворчали, выразительно переглядываясь, один из воинов постарше шепнул что-то уряднику. Одначе вислоусый командир принял решение не нагнетать обстановку и исполнил повеление острослова.

Дрогг смежил веки. Его нисколько не беспокоили тихий шелест людских голосов и стук посуды, но сон как обычно наступал натужно, с неохотой. Он несколько раз слышал скрип двери, верно, кто-то из стражников бегал справить нужду. Единожды, грохоча сапогами и во весь голос кляня гнусного хозяина, потчующего ненаглядных гостей всякой дрянью, протопал наружу Звероборец.

В ожидании куда-то запропастившегося сна орк невольно шевельнулся.

— Я слежу за тобой, паскуда, — из угла, где разместились гномы, послышалось злобное шипение.

Наконец, перед глазами возникла подернутая сумраком пещера. Раздались тихие голоса, забрезжили бледные огоньки костров и факелов. Как обычно, ошалело вопя, в тихую обитель ворвались дверги. Однако нынче в ватаге карликов Дрогг узрел знакомые лица. Во главе нестройной толпы неслись рыжий Кьерн, пшеничнобородый Фендур и слуга мэтра Тарвиона. Заместо боевых кличей гномы вопили какую-то околесицу. Миррадец Фрумо довольно визжал о том, что ему удалось раздобыть в хозяйском погребе бочонок славного эля. Рудой секироносец заявил в ответ, что рожденные в недрах Драконьих гор ничего не смыслят в истом пиве. Каштанововолосый не остался в долгу, поведав о том, что дверги пьют не эль, а мочу йети, как завещал им ихний достовеликий бог Сармин. Кьерн вознамерился было двинуть сородича бродэксом, но между разбушевавшимися карликами вклинился Фендур. Не прерывая перепалки, гномы продолжали разить орков, продвигаясь к колыбели Дрогга. И вот изгвазданные кровью подгорные жители нависли над крохотным орчонком.

— Прикуси язык, курва рыжая! — продолжал грызню помощник алхимика.

— Ты кого курвой назвал?! — пуще прежнего взъярился рудой.

Мерцающее ранжевым в свете костров и факелов полукружье лезвия метнулось в сторону головного убора с фазаньим пером. Подмастерье кавалера Ордена Ребиса явил завидное проворство. Миррадец поднырнул под несшееся сбоку острие, с разгона врезавшись в грудь рыжему сородичу. Топорище выскользнуло из руки Кьерна. Карлики повалились и, слившись в единый ком, начали кататься по полу пещеры. Фендур отбросил клевец и в попытке разнять схлестнувшихся плюхнулся на них сверху. Поднятый гномами гвалт сделался совершенно нестерпимым. Пробудившись, Дрогг беспокойно открыл глаза, он сызнова очутился в длинной хибаре, притулившейся на краю заимки Гарипа Доброхота, но крики мутузящих друг друга подгорных жителей никуда не делись, наоборот сделались громче и отчетливее, ибо к ним присовокупились пронзительные вопли, плач и заливистый лай собак.

5

Внутри дома, где ночевали гости, также поднялась суета, взволнованно перекликаясь, воины спешно выбегали наружу. Предположив, что на хутор совершено нападение, орк молниеносно вскочил на ноги и, схватив копье, споро, ровно выпущенная из лука стрела, проскочил в распахнутую настежь дверь.

Во дворе толпились жители заимки, со всех сторон к находившийся посреди селения небольшой площади мчались люди, на лицах — печать беспокойства, глаза поблескивают страхом.

Из соседнего с гостевой лачугой овина, торопко натягивая штаны, выскочил обнаженный по пояс Морнингер, позади него в черном проеме входа показалась испуганная смазливая мордашка молоденькой девицы.

В усеянное редкими звездами темное небо фонтаном били обрывистые крики. Осторожно протиснувшись сквозь ряды селян, Дрогг узрел то, что взбудоражило хутор.

Подле опрокинутого бочонка в луже вытекшего на землю содержимого, вцепившись друг другу в бороды, кувыркались рыжий Кьерн и каштанововолосый Фрумо. Мокрые, извалявшиеся в грязи подгорные жители походили на взъерошенных после дождя воробьев. За катавшимися соплеменниками лихорадочно носился Фендур, в бесплодных тщаниях прекратить свару пшеничнобородый попеременно отвешивал тумаки каждому из дерущихся. Время от времени разнять схватившихся карликов пытался кто-то из хуторян, стоило только кому-либо из людей приблизиться, как ползавший по земле комок починал неистово огрызаться ударами тяжелых сапог и кулаков. Вокруг сражавшихся гномов, жалобно стоная и потирая ушибленные места, распласталось уже с полдюжины местных.

Над всей этой сумятицей гремел зычный хохот Филлиана. Сумасброд стоял в двух шагах от орка и, ухватившись за живот, сотрясался в приступе безудержного смеха. Сбоку от Звероборца, воздев очи к темному небу, горестно причитал Гарип Доброхот.

— Я требую прекратить бучу! — тонко завизжал комендант Нарлаха.

Вопль барона не возымел никакого действия.

— Остановитесь или я велю вас повесить! — продолжал надрываться дворянчик.

Увлекшиеся потасовкой коротышки не замечали буйствовавшего отрока. Руки юного рыцаря рванулись к поясу, но не обнаружили там привычных ножен. Озадаченно хлопая глазами, Морнингер помчался к тому сараю, из коего только что появился.

Тем временем на крыльце хозяйского дома, возникла худая согбенная фигура в сорочке до пят и высоком белом колпаке.

— Ох! Ужас-то какой творится! — возопил в деланном испуге мэтр Тарвион. — Фрумо родной, где твои манеры?! Кто ж себе такие выходки позволяет?!

С удивительной для его возраста и сложения прытью милорд алхимик слетел по ступенькам и, прошмыгнув между хуторянами, возник подле борющихся карликов.

— Хватит! Хватит, Фрумо! Отпусти бороду почтенного господина! — кавалер Ордена Ребиса кружил рядом с подгорными жителями, разумно не пытаясь растащить их.

— В сторону! — сызнова послышался визгливый фальцет коменданта Нарлаха.

Люди покорно расступились, и в образовавшуюся брешь ворвался Морнингер. В свете лун серебрилось лезвие меча.

— Я вас предупреждал, пещерные ублюдки! — в ярости захрипел юнец, замахиваясь клинком.

Орк не без удовольствия представил, как спустя мгновение серая полоса бастарда собьет с могутных плеч окаймленную рыжей бородой голову. Но сим чаяниям не суждено было сбыться. Барона опередил дипломированный алхимик. Мэтр Тарвион швырнул в сражающихся щепотку какой-то пыли.

Уроженцы пещер заревели, будто опалившие носы медведи. Оба коротышки схватились ладонями за вмиг зардевшиеся физиономии и расползлись в стороны.

— Вот видите, друзья, что бывает, ежели не слушаться мудрых советов, — наставительно поднял палец вверх магистр Тирполисского университета. — Тебе, Фрумо, отныне и до конца года я запрещаю пить любые, напитки окромя воды и молока.

— Я не виноват, маэстро, — слезливо застенал миррадец. — Это дверг на меня набросился, говорил, что я в пиве не разбираюсь и что борода у меня, дескать, для настоящего гнома чересчур короткая.

— Не имеет значения, кто на кого первым набросился, мой любезный подмастерье, — хищно улыбнулся адепт тварной области знания. — Негоже ученику алхимика в драку с кем попадя ввязываться, аки кабачный забулдыга.

— Но, что же еще я мог сделать, когда он меня кружкой по голове трахнул? — недоуменно промямлил карлик с каштановыми волосами. Он наконец оторвал ладони от лица и медленно сел. Грубая круглая физиономия раскраснелась так, будто подгорный житель много часов работал в жаркой кузне.

— Чем это ты, мэтр, их приструнил? — поинтересовался у Тарвиона юный барон.

— Это, ваше благородие, — надулся от важности старикан. — Порошок из семян марилии, обычно я приправляю им пресную пищу, но и усмирить дебоширов он иногда годится.

— Неплохое средство, — уважительно покачал головой рыцарь. — Однако, странно же, отчего вы таскаете его в постельном облачении?

— Как сказал мне давеча один без сомнения осененный мудростью молодой дворянин, — важно нахохлился кавалер Ордена Ребиса. — Сие не вашего ума дело.

— Да как ты смеешь… — взбеленился комендант Нарлаха, но его визг заглушил утробный рык очухавшегося Кьерна:

— Гей, дедуля! Тебе кто позволил вмешиваться в дела гномов? Давно по морде не получал?

Засучив кольчужные рукава, рыжий карлик поднялся и, грозно выставив кулаки, собирался двинуться в сторону алхимика, но ему на плечи навалился Фендур. Коротышки почали возиться, правда, не так горячо, как только что бились дверг и миррадец. Желтоволосый что-то лихорадочно зашептал на ухо сородичу и тот, грязно выругавшись, развернулся и поплелся к предназначенной для гостей хибаре.

Бурно обсуждая случившееся, люди стали расходиться. Возле входа в лачугу образовалась небольшая давка. Солдаты Морнингера гурьбой полезли в узкий проем, подошедшие гномы навалились им на спины.

— Свалка! — с веселым криком врезался в кутерьму Филлиан.

Сутолока завершилась весьма быстро. Дюжие подгорные жители растолкали щуплых стражников и пролезли внутрь. Воины хотели было отыграться на Звероборце, но их одернул резкий лай урядника.

Пробуравив испепеляющим взглядом самого ретивого из бойцов — рябого доходягу с клеймом каторжника на лбу — сумасброд зашел в халупу.

Дрогг знал, что больше не сумеет заснуть, посему решил вновь не погружаться в затхлое помещение, а дождаться рассвета на скамье возле хозяйского дома. Орк уселся на отдававшее сыростью полотно из цельного древесного ствола. Зеленокожий устремил взгляд в темное небо, по коему плыли обрывки серых подобных дыму облаков. Ночь едва перевалила за середину и обе луны, Сребряная и Темная, зависли одна над другой.

Рядом неслышно опустился Аэлан. Полуэльф выразительно молчал, не спеша завязывать разговор.

— Куда энто запропастилась зеленая паскуда? Неужто ускользнул? — донеслось из недр гостевой постройки.

Дверь резко отлетела в сторону, едва не сорвавшись с заскрипевших петель. В проходе возникла приземистая фигура Кьерна. В левой руке гном держал масляную лампадку, а в правой — поблескивала ранжевым секира. Его широкая физиономия, на коей темнели полученные в недавней драке синяки, выглядела крайне встревоженной, словно у него из-под носа только что умыкнули оставшееся от ненаглядной мамочки наследство.

— Говорил я Фендуру смоется зеленый негодяй. А он, дескать нет, полноте братец, догоним, поймаем… — заворчал карлик, не замечая сидевших молча болдырей. — Как же, поймаем! Тревогу поднимать надобно! На след вставать, а то к утру он уж в Этролдские пески ускачет. Знаю я энтих паршивцев, когда припечет, аки козлы мчатся… — бурча в растрепанную после схватки с сородичем бороду, коротышка, согнувшись, бродил по двору, с тщанием изучая изрытую многочисленными следами землю. — Как тут разобраться, где энтот орк хаживал, куда подался? Дык энти зеленые выродки так бегать умеют, эльфы не нагонят…

Сделав несколько кругов по площадке перед домом Гарипа Доброхота, склонивший голову Кьерн остановился, едва не врезавшись в сидевших на скамье полукровок. Завидев вытянувшиеся ноги, карлик недоуменно поднял взгляд. Дрогг смотрел на обитателя пещер равнодушно, а Аэлан позволил себе снисходительную улыбку.

— Ба! Ах, вот ты где схоронился, зеленая паскуда… — озадаченно протянул рыжий коротышка. — Значить, надумал смыться да не успел. И приятеля, я гляжу, под стать себе нашел, уродца лесными мерзавцами нарожденного… Ничего теперь не сбежишь, больше на уловки Фендура я не куплюсь, буду глаз да глаз за тобой следить, капли в рот не возьму, пока тебя на дыбе не вздерну…

Дверг заозирался по сторонам, выискивая, где бы присесть, так что бы не упускать из виду орка.

— Никуда не девайся, — грозно бросил Кьерн и подался рыскать по двору.

Зеленокожий прекрасно видел, как гном обнаружил возле покосившегося амбара в дальней части двора могучий чурак, размерами не уступавший самому подгорному жителю. Приторочив бродэкс за спиной и поставив лампу на землю, рудой натужно закряхтев, перевернул и покатил громадный пень к застывшим в безмолвии болдырям.

Поставив комель стоймя, Кьерн сноровисто запрыгнул на плоскую вершину. Короткие ноги свесились вниз, болтаясь в локте от земли.

Подгорный житель выразительным жестом достал из-за плеча секиру и положил оружие на колени.

— Теперича попробуй сбежать, паскуда, — зло процедил дверг, вперив в Дрогга цепкий взгляд маленьких свинячьих глазок.

Так они и встретили рассвет, молча сидя друг против друга. Никто не обронил ни слова, лишь изредка недовольно фыркал томимый бездельем гном, да пару раз хмыкнул уловивший нечто забавное Аэлан.

Пронзительно заорали петухи. Бледно забрезжил восточный край небосвода, из-за коего с непривычный для жителей севера быстротой поднимался ослепительно-желтый диск светила. Во двор помаленьку вываливались хуторяне с помятыми заспанными лицами, на коих печатью усталости отразилось ночное происшествие. Не тратя времени, люди споро принимались за работу. На светлеющем небе явственно прибавилось облаков, сезон ливней внушительно заявлял о своем скором приходе, поторапливая крестьян как можно скорее собрать остатки урожая.

На крыльце хозяйского дома появились мэтр Тарвион со своим подмастерьем. Кьерн и Фрумо ожгли друг друга злобными взглядами, но затевать новую свару не решились. Из-за построек незаметно вынырнул ночевавший незнамо где райзард.

Алхимик отправил прислужника разбудить спутников. Миррадец просеменил в опасной близости от рассевшегося на пне дверга. Рыжий смерил соплеменника вызывающим взглядом, но тот лишь угрюмо отвернулся, вероятно, получив от наставника строгий наказ не ввязываться в потасовки.

Гном в мятом, лишившемся в ночном бою пера берете исчез за низкой дверью хибары. Спустя несколькосекунд из здания послышалась зычная брань Филлиана, вещавшего о том, что он будет вставать тогда, когда посчитает нужным, а некогда ему повелит сопливый коротышка с драной бородой. Опасаясь новой драки, несчастный Фрумо поспешил выскочить из здания, лицо карлика зарделось от сдерживаемого гнева. Будь его воля, он проучил бы зарвавшегося человека.

За подгорным жителем появился ратх, после из узкого проема вылез Звероборец. Ныне сумасброд пылко ругался, требуя достойного уважаемого охотника завтрака. Затем из халупы потянулись подгоняемые урядником солдаты.

Мэтр Тарвион разумно требовал от своего отряда выйти незамедлительно, не расходуя бесценное время на еду. Магистр кафедры Материального воплощения первоэлементов рассчитывал покрыть елико возможно большое расстояние до того, пока солнце начнет нещадно припекать. А уж опосля, когда идти станет совсем невмоготу, предаться чревоугодию.

На пороге жилища Гарипа Добробела объявился ведший на цепи грумзарда Морнингер. Барон выглядел неважно, худое лицо осунулось, под глазами пролегли черные круги. Верно, сказывалась проведенная в утехах ночь. За комендантом выскочила невысокая смуглая брюнетка в пестром сарафане — та, самая, что озабоченно взирала из дверей овина во время драки гномов.

Девушка хотела было обнять рыцаря на прощание, но тот холодно отстранился, выставив вперед руку. Выразительные карие глаза задрожали, наполнившись слезами, пухлый рот скривился в тяжкой муке. Юница собиралась разрыдаться, но выросший позади нее хозяин заимки сгреб хрупкие плечи и затолкал крохотную фигурку в темные глубины здания.

Пузатый владетель хутора принялся кружить подле гостей, уговаривая задержаться и отведать яства, что приготовили его челядины. И комендант Нарлаха, и алхимик отвечали ему вежливым, но твердым отказом. Впрочем, радостный блеск в глазах выдавал толстяка. Гарип Доброхот не мог дождаться, когда же опостылевшие странники-бузотеры наконец навсегда исчезнут с его двора.

После недолгих сборов они отправились в путь. Вокруг все также расстилались безбрежные поля с время от времени взбухавшими на гладкой равнине холмами заимок. На все еще забранной сумерками ниве уже копошились, точно муравьи, многочисленные жнецы. Желтые колосья покрывала обильная роса. Путники с жадностью глотали прохладный, наводненный влагой воздух, будто тщась надышаться про запас, пока на землю не обрушился дневной жар. Колеса повозки вязли в размякшей почве, и солдатам то и дело приходилось толкать фургон, потрафляя не справляющимся волам.

Морнингер с грумзардом и любезно приглашенный бароном скрасить долгую поездку мэтр Тарвион обретались внутри кибитки. Гном Фендур ныне шагал подле Кьерна — на тот случай, ежели тот вдруг решит вновь померяться силами с учеником алхимика. Подмастерье кавалера Ордена Ребиса, все также нагруженный тюками, деловито трусил позади фургона. Там же волочились и солдаты барона, то и дело налегавшие на заднюю стенку повозки. Филлиан и полуэльф брели рядом с воинами. Сумасброд громко и глумливо обсуждал внешность и повадки ратников, бесспорно, мстя стражникам за вчерашнюю стычку. Бойцы хмуро косились на Звероборца, но пока не лезли на рожон. Ратх поначалу держался райзарда, однако ящер почал бродить по окрестным просторам, выныривая то спереди, то с боков, то сзади отряда. Умаявшись бегать за непоседливым полукровкой, грызун поравнялся с Дроггом.

Орк шагал чуть впереди кибитки так, чтобы всегда держатся на виду у гномов. Не то, чтобы зеленокожий следовал какому-то особливому наказу дверга Кьерна, напросто в этом случае рыжий коротышка не донимал его обвинениями в попытках улизнуть.

Долгое время болдырь двигался молча, не замечая трусившего сбоку Зердо. Дрогг решил заговорить лишь, когда одесную в который раз замаячил силуэт райзарда.

— Кто он? — указал в сторону ящера орк.

— Вришх из племени Хаута, — с почтением в голосе пояснил крысочеловек. — Сильный охотник, один из лучших в Тарлии.

Зеленокожий понимающе кивнул.

— Сегодня я беседовал с ним, — продолжал ратх. — И он сказал, что мнит себя першим зверобоем и ежели ты, Дрогг из народа орков, считаешь иначе, он готов выйти с тобой на поединок.

Орк хмыкнул и недоверчиво взглянул на собеседника. В агатовых буркалах танцевали задорные искорки. Грызун вяще алкал поглазеть на схватку двух грозных охотников и не гнушался маленькой лжи ради подобного зрелища.

Дрогг едва заметно покачал головой. Болдырь подумал, буде ящер взаправду жаждет битвы с ним, то неплохо бы сызначала заставить его сразиться с Кьерном, кой вряд ли собирался уступать кому-либо право собственноручно разделаться с «зеленой паскудой».

Полукрова ничего не ответил крысочеловеку. Ратх учтиво хранил безмолвие, не решаясь более донимать разговорами велеславного спутника.

Близился полдень. Не утративший влажности воздух напитался жаром, сделавшись густым и тяжелым. Дышать стало трудно, будто приходилось заглатывать громадные шматы безвкусной снеди, что не только застревала в глотке, но попадала в дыхательные пути, комками оседая на дне легких.

Дверца повозки на ходу отворилась, и отчего-то охрипшим голосом Морнингер позвал Фендура. Пыхтя от усердия, карлик весьма ловко забрался в не сбавлявшую скорости кибитку. Изнутри донеслись обрывки фраз. Барон, алхимик и подгорный житель о чем-то горячо спорили. Минула четверть часа и пшеничнобородый коротышка вывалился обратно на дорогу. Сегодня подгорный житель довольно сноровисто приземлился на ноги. Покачнувшись, гном грубо вцепился в руку рыжего товарища. Кьерн в возмущении отпрянул, осыпав приятеля гнусными ругательствами. Но Фендур лишь довольно заулыбался, радуясь тому, что ему удалось избежать позорного падения.

— Вишь как оно бывает, — спустя некоторое время задумчиво молвил желтоволосый. — Морнингер от хуторской девицы заразу какую-то подцепил, занемог совсем.

— Дык, поделом ему, — безразлично пожал плечами рудой. — Нечего каждую встречную курву на сеновал тащить. Смерть ему уроком послужит, коли столь скудоумным уродился.

— Язык прикуси, Кьерн, — возмутился пшеничнобородый. — Ежели барон концы отдаст, кто ж нам жалованье платить буит?

— А ты, значить, лиходеев на площади токмо ради золота кромсаешь? — рыжий замер, вперив в сородича исполненный одновременно презрения и недоверия взор. — Я-то думал, ты за справедливость радеешь…

— Знаешь ли, на пустой живот и за справедливость как-то не так ратуется, — глубокомысленно изрек Фендур.

— А тебе бы токмо брюхо набить, стяжатель! — взорвался дверг. — Что ты без сударя барона, денег заработать не смогешь? Оружием, чай знатно владеешь.

— Ты за кого меня принимаешь, негодяй?! — в том же тоне ответствовал желтоволосый. — Я чего тебе разбойник сиволапый? На дороге путников грабить должен?

— Из твоих речей то и получается, что ты за пиво да харчи любого удавишь, а правда и справедливость — так то токмо на сытый желудок, — с отвращением бросил Кьерн и припустил, догоняя уплывшую вперед повозку.

— Ты меня с собой не ровняй, недотепа, — настиг приятеля соломеннобородый. — Я за добро да истину праведную с любым в схватке сойдусь, хоть с драконом, хоть с демоном, а то и с некромантом треклятым, — карлик надулся, преисполнившись воинственной патетики.

— Угу-угу, — недоверчиво прищурился рудой. — Я твоим словесам более не доверяю. Ты сегодня, братец, уж проговорился. Обиделся я на тебя. Хошь, чтоб я тебя простил — делом докажи, что на стороне добра выступаешь…

— Каким еще делом? — теперь пришла пора останавливаться желтоволосому.

— Каким-каким? — передразнил товарища рыжий и, понизив голос до шепота добавил:

— Убей зеленую паскуду, тогда я поверю в твою честность.

Дрогг прекрасно слышал слова карлика, правда, тот, по-видимому, и не пытался таиться.

— Ах, вот ты к чему клонишь! — воскликнул пшеничнобородый, точно ему враз открылись все истины бытия. — Я вот орка пальцем не трону, хоть ты тресни.

— Значить, — с ледяной важностью молвил Кьерн. — Нашей дружбе пришел конец.

Рудой паче чаяния припустил, резво задвигав короткими ногами и, порскнув перед еле плетущимися волами, очутился с другой стороны повозки.

— Эй, ты куда энто? — запоздало спохватился Фендур.

— Я с орочьими приспешниками якшаться не желаю! — прокричал из-за фургона дверг.

— А я ему не приспешник, — зычно прогорланил обладатель золотистых волос. — Я просто не хочу его убивать, поелику он ничего мне не сделал.

— Опять проговорился, негодяй! — расхохотался рыжий. — Тебе-то он в самом деле ничего не сделал, а вот скольких он порешил? Слабых, беспомощных? Детишек малых, баб на сносях? О них ты не задумывался, корыстник?

— Дык ты докажи сызначала, что энтот орк кого убивал! — низко и глухо, точно исполинская труба, прогремел в ответ желтоволосый.

— Ты, Фендур, дурак скудоумный, будто зеленых паскуд не знаешь? — зло гоготнул Ражий. — Ведь ведаешь же, что все они лиходеи и подлецы, что токмо и поджидают случая, дабы гномье племя под корень извести.

— Угу, — передразнил сородича пшеничнобородый. — Особливо тот, что спереди идет, токмо и мечтает о том, чтобы твою пустую голову оттяпать.

— А как же! — серьезно прокричал Кьерн. — Я в энтом не сомневаюсь. Но ему меня врасплох не застать. А за энтой сволочью в оба глаза слежу!

Гномы продолжили горлопанить, но Дрогг более не слушал вопли спятивших от непомерного пивопития карликов. Хотя в словах дверга имелась толика правды, ибо орк взаправду собирался выследить и укокошить рыжего коротышку. Даже если огненнобородый врал о том, что убивал зеленокожих болдырей подгорный житель представлял серьезную опасность для любого из Дрогговых соплеменников, и охотник не желал, чтобы оная угроза оставалась не устраненной.

6

Высунувшийся из кибитки Морнингер объявил привал. Визгливый голос юного барона звучал глухо и хрипло, словно нечто сковало ему глотку.

Повозка, качнувшись, замерла посередь тракта. Спрыгнувший с облучка урядник отворил господам дверцу. Члены отряда перебрались через придорожную канаву и разбили бивак на недавно скошенном участке поля. Запряженный фургон так и остался на месте. Благо дело, путников, коим он мог помешать, поблизости не наблюдалось.

Солдаты запалили костерок, употребив в качестве топлива несколько снопов из находившегося рядом стога. Дрогг уселся на прохладную землю, и, распустив тесемки походной сумки, извлек черствый сухарь. Острые зубы с надсадой раздробили закаменевшую пластинку. Лишь когда жесткие, похожие на камушки, комочки, царапая пищевод, свалились в довольно заурчавший желудок, зеленокожий вспомнил, что не ел почти двое суток. Впрочем, для того чтобы насытиться, болдырю хватило всего двух сухарей. После у него возникло вящее желание промочить истерзанное грубой снедью горло водой. Полукровка достал из торбы мех, на дне коего плескалась влага.

Тем временем, воины барона установили над весело танцующим пламенем треногу, к коей подвесили вместительный казанок. Двое ратников почали кашеварить, а остальные разбрелись по прогалине. Гном Фендур вместе с подмастерьем алхимика расположился с левого края бивака. Пшеничнобородый грыз тушку копченой куропатки, каждые несколько секунд прилипая жадно губами к горлышку бурдюка. Круглая физиономия коротышки порозовела, хлебал он, бесспорно, не пустую воду. Ученик мэтра Тарвиона, коему наставник настрого запретил напиваться, сидел угрюмо понурившись. Карлик имел настолько жалкий и унылый вид, что у стороннего наблюдателя могло сложиться впечатление, что подгорный житель накануне схоронил всех своих родственников, включая горячо любимую жену и выводок маленьких детишек.

С другой стороны поляны, точно напротив сородичей, примостился Кьерн Ражий. Забыв даже о пресловутой «зеленой паскуде», рудой буравил злобным взглядом желтоволосого приятеля, так вероломного предпочетшего проводить время в обществе миррадца. Губы рыжего сжались в тонкую линию. Дрогг почти не сомневался, что гномы вскорости затеют еще одну драку.

Ратх вертелся подле исходившего паром котелка, безусловно рассчитывая подкрепиться за счет барона Морнингера. Странный райзард растворился в обступивших становище золотистых зарослях.

Алхимик и комендант Нархала пировали отдельно от остальных. Присев в полуночной части стоянки мэтр Тарвион раскинул на земле небольшую белоснежную скатерть. Из бессчетных мешков, притащенных коренастым подручным, появилось множество пузырьков, бутылочек и горшочков. Кавалер Ордена Ребиса принялся выпрастывать содержимое емкостей в несколько глубоких тарелок. После адепт тварной области знания взялся толочь полученную смесь пестом. Дрогг никогда бы не осмелился отведать приготовленное подобным образом блюдо. Тем не менее, юнец осторожно зацепил пальцем подозрительную субстанцию и опустил в рот вязкую коричневую каплю. Спустя миг тонкие губы растянулись в слабой улыбке, барон одобрительно закивал. Потухшие глаза прищурились от удовольствия. Бледное, измотанное хворью лицо просветлело.

— Объедаешься, клыкастый? — донеслось сверху.

Орк не поднял взора. Подле зеленокожего, нарочито задев болдыря полой плаща, плюхнулся Филлиан. С другого бока мягко опустился Аэлан.

— Ну-ка, показывай, что у тебя есть пожевать, — человек бесцеремонно сунул руку в Дроггову торбу.

— Ндааа… — огорченно протянул Звероборец, выудив из недр котомы лишь пару сухарей. — Как ты только ноги после таких харчей таскаешь? — сумасброд раздосадовано кинул ломтики высушенного хлеба на землю.

— Не брошайша едой, селовесе, кабы голодать потом не пришлошь, — холодно заметил зеленокожий, явно недовольный поступком шутника.

— Уж как-нибудь прокормлюсь, чай не такой скудоумный, как ты, — огрызнулся Филлиан.

Болдырь промолчал. Острослов, почуяв, что перешел некую грань, не стал продолжать нападки.

— Интересно, не попотчуют ли нас чем солдатушки? — спустя какое-то время задумчиво вопросил сумасброд.

— С чего бы это? — слабо усмехнулся полуэльф. — Тем паче после твоих слов на дороге…

— А что я такого сказал? — удивленно воззрился на полукровку Филлиан. — Просто пояснил тому меченому стервецу, с кем делила ложе его мамаша для того, чтобы зачать этакого выродка.

Аэлан неодобрительно хмыкнул, без сомнения не разделяя мнения человека.

— Глянь-ка сюда идут! — Звероборец указал на троицу приближающихся стражников. — Неужто и вправду решили к столу пригласить?

— Это навряд ли… — тихо обронил полуэльф, внимательно изучая подходящих стражников.

Впереди шагал приснопамятный рябой каторжанин. На впалых изрытых оспинами щеках вздулись желваки, обратившиеся в узкие щелочки глаза смотрели дерзко и кичливо. Уже много лет в Садрийском королевстве в качестве наказания применялась только пожизненная каторга, посему человек с клеймом на лбу без сомнения являлся беглым преступником. Впрочем, подобные отметины украшали лица едва ли не половины жителей Тарлии. Ежели властители наместничества отправляли бы обратно на рудники каждого клейменого, то южная провинция вскорости бы обезлюдела. За неимением иных рекрутов в гарнизоны городов и деревень полуденных земель приходилось набирать даже бывших каторжников.

Справа от щедровитого, переваливаясь, ровно медведь, топал немолодой грузный солдат с сальными прядями светлых волос и небольшими усами. Судя по красной физиономии, толстяк зело любил пропустить кружечку-другую в таверне. Второй спутник рябого — юный детина, самый рослый из отряда Морнингера, — обладал румяным лицом и совершенно пустыми, лишенными даже малой толики разума, глазами.

Хмурый насупленный вид людей пуще любых слов говорил, что они собирались затеять драку.

— Эй, охотник… — зло процедил каторжанин, остановившись в двух шагах от сидевших на земле Дрогга сотоварищи.

— Слышишь, клыкастый, тебя зовут, — острослов пихнул зеленокожего локтем в бок, изображая, что совершенно не понимает, в чем дело.

— Мне надобен не орк, а ты — человек по имени Филлиан, — солдат не пытался утаить полнившей его ненависти.

— Зачем же я нужен тебе, позволь узнать? — сумасброд в недоумении захлопал глазами.

— Отойдем подальше — расскажу, — хищно ощерился беглый преступник, кивнув в сторону окружавших бивак полей.

— Расскажи здесь, никуда не хочу идти, ноги опосля долгой дороги ноют, — точно упрямый ребенок, заартачился Звероборец.

Лицо рябого исказилось в ярости. Он сделал шаг вперед, нагнулся к человеку и гневно зашипел:

— Хватит придуриваться, выродок. Не пойдешь со мной — я тебе прямо здесь харю исполосую.

В опущенной к бедру руке блеснула тонкая полоска лезвия. Солдат попытался ухватить Филлиана за шиворот, дабы прижать к горлу нож. Но только этого и ждавший шутник, ловко увернувшись, вскочил на ноги и тотчас истово заголосил в расчете привлечь всеобщее внимание:

— Ты что творишь, приятель?! Где ж такое видано?! На порядочных людей да с ножом!

Острослов, видимо, полагал, что воин, испугавшись крика, стушуется и отступит. Однако, зык сумасброда подействовал на щедривого иначе. Каторжанин отточенным движением выбросил руку. Как и все охотники одаренный недюжинной ловкостью, Звероборец сумел уклониться от устремившегося ему в лицо острия. Серебристый росчерк короткого клинка едва скользнул по складкам просторного капюшона. Толстая парусина разъялась, точно податливое масло.

— Ты, видать, из ума выжил, подлюка?! Кто тебе разрешил кромсать мою одежду?! — выдохнул Филлиан, откатившись на несколько шагов от нападавшего и хрипло, с присвистом отдуваясь.

— Я еще только начал, — ядовито улыбнулся рябой, подступая к жертве легкой, как у кошки, поступью.

Не сговариваясь, Дрогг и Аэлан одновременно попытались вскочить. Широкие лапищи усатого толстяка метнулись к плечам орка. Верзила попробовал схватить полуэльфа. Уловив движения солдата, зеленокожий резко рванулся вбок. Обличенные в грубую юфть рукавиц длани пронеслись рядом с головой охотника. Походя разворачиваясь, Дрогг ухватил воина за запястье и толкнул вперед. Покачнувшись, человек не удержался на ногах и рухнул лицом в рыхлую землю. Полукровка позволил ему перевернуться на спину и с ощутимым нажимом поставил обутую в порушень ногу на грудь.

Во время короткой схватки, орк краем глаза наблюдал за тем, что происходило с полуэльфом и накинувшимся на него громилой. Аэлан не стал вертеться, напросто выставив перед собой костистый кулак. Худая, но твердая рука вонзилась в пах могутному солдату. Бугай глухо взвыл и, схватившись за промежность, повалился ничком.

Филлиан тем временем стремглав понесся в середину прогалины. Сумасброд сбросил распоротый плащ, оставшись в плотной кожаной курте из бычьей кожи. Улепетывая, Звероборец хохотал, аки умалишенный.

Острослов и его преследователь стремглав пронеслись по поляне, едва не опрокинув булькавший на огне котелок. Всполошились кухарившие солдаты. Встревожено нацепил стекляшки на глаза алхимик. Комендант Нарлаха порывисто вскочил, глаза его, что называется, метали молнии.

Шутник с разгона врезался в желтую стену колосьев. Щедривый собирался кинуться за Филлианом. Внезапно промчавшийся по поляне громадный шар сбил бывшего каторжанина с ног. Послышался смачный хруст, солдат бухнулся наземь и замер, не делая попыток подняться. Над слабо постанывающим воином застыл гном Фендур. Карлик важно подбоченился, безусловно, довольный тем, как изящно ему удалось приструнить смутьяна.

К коротышке и поверженному им человеку, точно учуявший падаль коршун, подлетел Морнингер.

— Опять ты. Я тебя предупреждал, Хагим, — зашипел на лежащего юнец. Голос коменданта Нарлаха звучал глухо и слабо. В булькающей хрипоте безошибочно угадывалась обыкновенная простуда. Вряд ли подобная болезнь могла повлечь за собой смерть, как того чаял Кьерн Ражий. Впрочем, люди в отличие от гномов и эльфов частенько умирали и от куда менее серьезных расстройств.

Опасливо озираясь, из зарослей высунулся Филлиан. Заметив, что его жизни более ничего не угрожает, острослов приосанился и важной походкой подошел к распростершемуся солдату.

— Десять ударов плетью, — объявил наказание провинившемуся бойцу отрок.

— Полноте, барон. За что его пороть? Парень немного побузить решил. У нас, в Нарлахе, каждый второй на прохожих с ножом бросается, — паче чаяния вступился за рябого Звероборец.

— Мои решения не обсуждаются, — суровым взглядом окинул собравшихся Морнингер. — Этот солдат, — легкий кивок в сторону скорчившегося на земле. — Уже имел проступок, на кой я закрыл глаза. Теперича снисхождения не будет.

— Ваше благородие, позвольте мне исполнить приговор, — покорно склонив голову, обратился к рыцарю вислоусый урядник.

— Нет, — сухо отрезал юнец, разгадав намерение старого солдата вполсилы отхлестать не совершившего по его мнению ничего предосудительного соратника. — Я поручаю сие Кьерну. — тонкий палец указал на стоявшего в отдалении гнома.

— Чего? — спохватился карлик, заслышав свое имя и вырвавшись из пелены собственных мыслей.

— Высеки этого шалопая, десять ударов за нарушение порядка несения службы, — барон с изящным пренебрежением махнул в сторону щедровитого и, надменно развернувшись, величаво зашагал обратно к алхимику.

— А, энто я могу, — на румяной физиономии дверга заиграла мерзкая улыбочка.

Усатый толстяк осторожно выбрался из-под ноги замершего Дрогга, и, бережно подняв все еще сжимавшего отбитые причиндалы верзилу, заковылял к сослуживцам.

Хмурые, с беспокойными лицами ратники начали готовить место для расправы над рябым. Ни у кого не возникало сомнений, что раздосадованный ссорой с приятелем гном забьет человека до смерти. Воины Морнингера вбили в землю четыре колышка. Бывшего каторжанина раздели до пояса и растянули между столбиками, привязав конечности к оным сыромятными ремнями.

— Что добегался, полудурок? — глумливо обратился к распяленному Филлиан, но слова сумасброда прозвучали как-то тускло, без прежнего ехидного задора.

Урядник вручил карлику тяжелый кнут, коим погонял тащивших повозку быков. На лице солдата читалось плохо скрываемое недовольство, но ослушаться приказа он не осмеливался.

— Получай, негодяй! Я тебе покажу, как порочить честь славного нашего сеньора барона Эдварда Морнингера! — залихватски размахнувшись, Кьерн нанес первый удар. Щедривый глухо взвыл. Тощую спину рассекла алая полоса.

Когда свитый из кожаных ремней бич второй раз прошелся по телу, рябой проклял низкорослого палача.

— Будь сам проклят, мразь! — взъярился дверг. То ли от неумения, то ли от нахлынувшего гнева, подгорный житель бил неправильно, вкладывая в удары чрезмерную силу. Впрочем, рачения карлика все же имели некоторый успех: плоть беглого преступника обратилась в кровавую мешанину, из коей проступили белые зубья раскрошившихся ребер. С чавкающим хряском переломился позвоночник. Каторжанин более не кричал, из его рта с бульканьем заструилась кровь.

— Все! — выдохнул Кьерн, небрежно отбросив кнут. Лицо коротышки блестело от пота. Прерывисто дыша, будто после тяжелой работы, карлик поплелся прочь.

Солдаты бережно отвязали искалеченного собрата. Один из воинов — совсем юный конопатый паренек — привел трудившихся поблизости крестьян. Ратники передали рябого им на попечение. Расщедрившийся Моргингер даже оплатил селянам содержание раненого, вручив низкорослому старичку с кудлатой бородой почерневшую серебряную монету. Хотя даже при беглом взгляде на тело меченого становилось ясно, что с такими повреждениями он не протянет более двух дней.

С невольной поспешностью свернув лагерь, они сызнова тронулись в путь.

Отряды коменданта Нарлаха и мэтра Тарвиона все так же двигались вместе, ибо в настоящее время их дороги совпадали.

Заимка Йоргана Скаредника находилась всего в полулиге от границы леса. Хваткий человек не занимался земледелием, а промышлял походами в чащу. Естественно сам владетель хутора в дебри не совался, направляя туда не шибко умных приспешников. Платил Скаредник весьма прилично и у него никогда не возникало недостатка в работниках, даже несмотря на то, что из прогулок в Ашдир-Кфаар обыкновенно не возвращалось девятнадцать из двадцати участников.

У орка не удивляло то, что бойкий пройдоха в конце концов угодил в беду. Лес свято хранил секреты и всегда жестоко мстил покусившимся на его богатства.

В том, что явившиеся из пущи твари истребили всех обитателей Йорганова хутора не находилось ничего необычного. Подобные вещи происходили в Тарлии довольно часто. Не давеча как в позатом году нагрянувшие из чащи орды саранчи — каждая гадина величиной с дородную кошку — штурмовали Нарлах, пожрав несколько сотен жителей. Не спасали от вылезающих из дебрей чудищ и поддерживаемые на рубеже леса пожары. Разномастные гады весьма успешно преодолевали огненную преграду. Одни обладали крыльями и перелетали пламенную стену, иные торили ходы глубоко под землей. А третьи — обыкновенно самые опасные и кровожадные — не кичась, прорывались сквозь пылающий барьер.

Зеленокожий искренне недоумевал, что же так всполошило в произошедшем барона Морнингера. Орк полагал, что юнец так разошелся лишь потому, что подобное случилось впервые с того времени, как он вступил в должность столичного коменданта. Полукровка не сомневался, что пылкий дворянчик со временем привыкнет к таким событиям, ежели, конечно, проживет достаточно долго.

Мысли Дрогга исподволь ушли совсем в другом направлении. Болдырь вспомнил, что Ашдир-Кфаар населяли не только бессловесные создания. В густых зарослях хватало и разумных существ. Испокон веков в недрах леса обитали нгвишу — полудикое племя ящеров, кои обыкновенно убивали всех забредших в их владения чужаков. Хоронились среди джунглей и шайки «детей» Адобара, продолжавших борьбу даже спустя две сотни лет после гибели своего повелителя. Подобные ватаги состояли по большей части из райзардов, когда-то выведенных великим магом из местных рептилий и отлично приспособленных к жизни в дебрях. Полуящеры не отличались воинственностью и для того, чтобы заставить их выступить супротив людей обычно требовались искусные предводители. В качестве главарей лесных повстанцев чаще всего выступали высшие творения Адобара — иркуны и грумзарды, кои отличались умом, прозорливостью и недюжинными магическими способностями.

В сознании орка, точно молния, мелькнула неприятная догадка. Что если грумзард завладел сознанием Морнингера и отдал приказ барону с почетным эскортом сопроводить его к скрывавшимся в дебрях товарищам?

Впрочем, Дрогг почти сразу же успокоился. Ему не было дела до дрязг между людьми и отпрысками Адобара. Для себя полукровка отметил, что ему надлежит смыться до того, как начнется бойня. Зеленокожий не без оснований полагал, что полузмей не захочет отпускать живыми рыцаря и его свиту. Орку же зело не хотелось оказаться поблизости, когда чешуйчатый гад начнет колдовать.

Справа в нескольких сотнях шагов от тракта среди полей замаячила фигура райзарда. Болдырь с созерцательным равнодушием подумал, что подозрительный ящер наверняка заодно со змеечеловеком. Однако делиться оной мыслью с кем-либо Дрогг не собирался. Ежели люди покорно, точно агнцы, идут навстречу собственной гибели — значит, так велит всемогущая судьба и не ему, простому охотнику, вмешиваться в ее планы. Выживать должны сильнейшие, а слабым и скудоумным нет места в жестоком мире под названием Садрия.

7

С наступлением вечера солнце торопко скатилось за окоем. Сумерки сгустились быстро и незаметно. Засветло они не успели добраться до ближайшего хутора, угадывавшегося вдали лишь по тонким столбикам дыма. Морнингер отдал приказ разбить лагерь подле дороги.

Как и во время дневного привала, фургон остановился прямо на тракте. Его благородие вместе с грумзардом решил заночевать в повозке. Алхимик и карлик Фрумо разбили небольшой шатер из лазоревой ткани. Солдаты коменданта, закутавшись в спальные мешки, улеглись прямо под открытым небом.

Дрогг раскинул на земле тонкое покрывало. Рядом расстелили плащи Аэлан и заметно притихший после расправы над рябым каторжанином Филлиан. Поблизости хотел притулиться ратх, но Звероборец прогнал его злобным рыком:

— Пошел прочь, образина! Иди дрыхни где-нибудь в другом месте! Нечего портить сон почтенным господам!

Прежде чем исчезнуть, Зердо пронзил человека гневным взглядом, без сомнения рисуя в воображении яркие картины жестокой мести. Зная повадки крысолюдей, можно было смело утверждать, что шерстистый ханурик не преминет исполнить задуманное в самое ближайшее время.

Гномы Кьерн и Фендур показательно разбрелись по разные стороны бивака. Рыжий карлик уселся в пяти шагах от Дрогга. Вестимо, возмущаться подобному соседству сумасброд не стал.

Ночь прошла спокойно, без драк и попоек. Зеленокожий проснулся еще до рассвета. Орк медленно сел и осмотрелся. Обещавший не смыкать глаз рудой коротышка храпел, растянувшись на земле. Правда, заключенные в грубую кожу перчаток длани так и выпустили ратовища бродэкса. Полукровка с трудом подавил желание достать нож и перерезать прикрытую огненной бородой глотку.

Подле повозки, сжимая древко гизармы, сопел оставленный сторожить боец — тот самый верзила, с коим накануне так легко разделался Аэлан.

На краю становища неслышно возникла фигура райзарда. Ящер встретился взглядом с орком, чешуйчатая морда не выражала каких-либо чувств, походя на стальную маску. Несколько долгих секунд болдыри пристально изучали лица друг друга, а затем отпрыск Адобара беззвучно исчез за желтой стеной колосьев.

Дрогг сызнова лег, изучая глазами быстро светлеющее небо. Паче чаяния следующим пробудился барон Морнингер.

Из недр фургона донесся неразборчивый шум, дверь кибитки со скрипом отворилась и на дорогу вывалился комендант Нарлаха. Тотчас подскочил почивавший, облокотившись на деревянный борт, караульщик. Однако юнец спросонья не обратил на опростоволосившегося воина никакого внимания, нетвердой походкой направившись справлять нужду в придорожную канаву.

Спустя вельми длительное время вылезший из буерака дворянчик скомандовал подъем.

После короткого завтрака отряд сызнова двинулся в путь. Поутру застлавшая ниву дымка понемногу таяла. Сквозь белесую мжицу проступили очертания приближающегося леса. Поднимавшийся от границы Ашдир-Кфаара черный дым заткал половину неба. Над полуденным краем горизонта острые глаза Дрогга явственно видели груду исполинских стволов, меж коими ранжевыми искорками поблескивало пламя. За исходящей чадом стеной проступал изумрудный гребень верхнего яруса джунглей.

Заимки и хутора стали попадаться куда реже. Поля окрест выглядели заброшенными, лишь изредка встречались возделанные участки, где старательно корпели немногочисленные крестьяне.

Члены отряда сделались тревожными и настороженными, особенно солдаты барона, кои нечасто выбирались за пределы городских стен. Люди с неприкрытой опаской взирали на обступившие дорогу ряды черных колючек, достигавшие в высоту шести футов.

Пуще остальных забеспокоился мэтр Тарвион. Кавалер Ордена Ребиса несколько раз выбирался из повозки и костерил слишком медленно, по его мнению, перебиравших ногами спутников. Спешка почтенного милорда являлась вполне понятной — он истово желал завершить свой поход до начала сезона ливней.

— Поторопитесь, милостивые государи. Я, знамо дело, ведаю, что ваш путь лежит только до заимки Йоргана по прозвищу Скаредник, и вы доберетесь до нее в самое ближайшее время, но войдите в мое положение. Подумайте над тем, что мне и моим компаньонам еще топать в дебри Ашдир-Кфаара. И нам дюже не алкается угодить под дождь в сей беспросветной пуще, — подгонял солдат алхимик.

Дрогг шагал впереди фургона. В двух шагах позади шли Аэлан и Филлиан. Звероборец взялся передразнивать брюзжащий тон алхимика, чем несколько раз вызывал хохот двух сидевших на козлах солдат. Гном Кьерн семенил с левого боку повозки. Одначе сегодня рудобородый гораздо чаще поглядывал назад, где его бывший приятель Фендур развлекал беседой миррадца.

В полдень, когда на землю опустилось плотное покрывало духоты, один из возниц — худой карамазый воин с угрюмым лицом и пустым, стеклянным взглядом пережившего много горестей человека — посетовал напарнику — вислоусому уряднику, — что пора бы устроить привал.

Ропот солдата тотчас подхватил находившийся поблизости Филлиан.

— Что это его благородие людей своих не бережет? Да и мэтр Тарвион, когда в поход зазывал, про отсутствие обедов ни полусловом не обмолвился! — громко завозмущался Звероборец.

Его стенания лишь заставили умолкнуть шептавшихся на облучке воинов.

Разошедшись, сумасброд, взялся барабанить по боку фургона и кричать:

— Эй, барон! Хватит людей морить, остановиться вели! А то скоро мы здесь от жары да голода передохнем!

Дверца повозки внезапно распахнулась, и кулак острослова едва не врезался в недовольную физиономию милорда алхимика. Филлиан остановил разогнавшуюся руку в последний миг.

— Что за шум, почтенные господа? — кавалер Ордена Ребиса предпочел не заметить застывшей в пальце от его лица руки.

— Достопочтенный милорд, люди барона просят встать лагерем на часок-другой, дабы набраться сил и перекусить, — острослов с невинным видом указал на только что пенявших на жизнь ратников. Те в ответ хмуро потупились.

— Никаких передышек, милостивые судари, — сердито покачал головой адепт тварной области знания. — До заимки Йоргана Скаредника осталось не более двух часов пути. Там и отдохнете. А мы вместе с почтенным господином Звероборцем собираемся заночевать уже в Ашдир-Кфааре.

— Как же так, мэтр Тарвион? — разочарованно изумился сумасброд. — До леса еще переть и переть, а поесть-то прямо сейчас охота.

— Ты можешь подкрепиться на ходу, любезный друг. Вестимо, я не запрещаю тебе задержаться и передохнуть, но при условии, что ты догонишь нас до того, как мы вступим в чащу, — по обыкновению вещавший с притворной елейностью старикан закончил фразу сухим деловым тоном.

— А может лучше вы, мэтр, подождете, пока я трапезу справлю? — с вызовом бросил шутник, но магистр Тирполисского университета не стал вступать в бессмысленный спор и, звучно хлопнув дверцей, скрылся в нутре повозки.

Они добрались до означенной заимки не через два и даже не через три часа. Минуя вечер, день быстро превращался в глухую ночь. Из оврагов и низин, точно щупальца, простерлись жгуты мрака. Алое марево заката сокрыла пелена приплывших с запада облаков. Яркие краски дня подернулись безликой серостью.

Похолодевший воздух наводнился запахом гари. Они свернули на узкую, петлявшую меж зарослей репейника, осота и бодяка тропку. Повозка запрыгала по ухабам.

Изнутри фургона послышались раздраженные голоса. Несколько раз хлопала дверца. Верно, алхимик желал выйти из кибитки, а Морнингер отчего-то не позволял ему это сделать.

Колючие дебри неожиданно оборвались, обнажив широкую пустошь, посреди коей высился оплывший холм с громоздившимся на нем, точно корона, селением. Отлогие склоны пятнали засеянные репой и морковью делянки. За черным тыном угадывались смутные абрисы плоских крыш. Над заимкой не курилось дымков, а воздух не полнился обычными для человеческого жилья запахами скота и готовящейся снеди.

Повозка, словно ленивая улитка, медленно поползла вверх. Тяжелые ворота хутора оказались не заперты. Вздрогнув, фургон замер подле приоткрытых створок. Солдаты подбежали и налегли на бревенчатое полотно, то со скрипом подалось в сторону.

Не успела кибитка снова тронуться, как навстречу отряду выскочил немолодой солдат в бригантине поверх кольчуги. На голове ратник носил высокий шлем с украшением в виде конского хвоста, окрашенного в красный цвет. Рука воина сжимала древко полэкса, в ножнах на поясе висел меч-кацбальгер. Украшавшие обветренное лицо усы поблескивали сединой. Маленькие глаза выкатились, словно в испуге, физиономия и движения человека выражали крайнюю озабоченность.

— Братцы, поведайте, сам барон пожаловал? — вопросил воин у отворявших ворота стражников.

— А то, приятель! Сейчас самолично всыплет тебе кнутом, как давеча одному шалопаю, — ответил за солдат Филлиан.

Усатый недоуменно покосился на сумасброда, но не успел произнести ни слова, ибо возница хлестнул волов и повозка двинулась в открывшийся проход.

Вслед за фургоном Дрогг и его спутники вошли в заимку Йоргана. Чуткий нос орка сразу же уловил сладкий дух разлагающейся плоти. Зеленокожий окинул взором открывшуюся картину. На первый взгляд, селение во многом напоминало хутор приснопамятного Гарипа Доброхота, но при ближайшем рассмотрении тотчас находилось множество отличий. По своим размерам починок Йоргана значительно уступал поместью толстяка, окромя пары складов здесь совершенно отсутствовали хозяйственные постройки, да и сами здания выглядели куда приличнее: сложены из добротного камня, кровли крыты гонтом и черепицей.

В середине усадьбы находился похожий на замок двухэтажный дом, по всей видимости, служивший жилищем хозяину. Широкий портал входа заключали между собой две выступающие вперед полубашни. Узкие вытянутые окна подозрительно походили на бойницы, что впрочем, не вызывало удивления, ибо местным, наверняка неоднократно приходилось держать осаду от наведывавшихся из Ашдир-Кфаара тварей.

На площадке перед обителью Скаредника сгрудилось около дюжины садрийскких воинов. Ратники вяще напоминали угодивший в окружение отряд: лица утомлены и взволнованы, доспехи изгвазданы грязью, навершия глевий, гизарм и алебард опущены. Складывалось впечатление, что бойцам в самое ближайшее время придется отражать приступ многочисленной орды.

Рядом с солдатами на земле лежало несколько недвижных тел, среди коих присутствовали не только облаченные в кафтаны и зипуны местные, но и садрийские ратники в бригантинах. Мертвецы казались истерзанными, будто их пытались разорвать али изрубить на куски. Пару покойников покрывал белесый налет, навроде коконов, в кои пеленают добычу пауки.

Один труп особенно привлек внимание Дрогга. Это была туша крупного, в два локтя, насекомого. Более всего погибшая тварь походила на исполинского муравья: имела шесть оканчивающихся костяными когтями щетинистых лап и широкую приплюснутую голову с длинными изогнутыми усиками и угрожающего вида жвалами. Орк никогда не встречал в Ашдир-Кфааре подобных созданий. Хотя во время каждого нового похода в чащу зеленокожий непременно сталкивался с доселе невиданными гадами. Разнообразие бестий и чудищ, обитавших в великом лесу, мнилось поистине безграничным.

— Доложи, обстановку! — появившийся из кибитки Морнингер не удостоил седоусого даже мимолетным взглядом.

Воин застыл, раскрывши рот, увидев, как вслед за юным бароном возник ведомый на цепи грумзард.

— Я слушаю! — резкий окрик коменданта Нарлаха вывел бойца из оцепенения.

— Дык энто… — промямлил владелец шлема с красным хвостом. — Твари, что Йоргана с семьей порешили, не давеча как вчера сызнова в заимку нагрянули. Троих наших растерзали, еще двое — раненые лежат, — солдат махнул в сторону дома.

— Вам удалось истребить этих бестий? — покружив по двору, дворянчик остановился и вперил в пожилого солдата испытующий взор.

— Никак нет, ваше благородие, — голос ратника дрогнул, он едва не бухнулся колени, взывая о милосердии. — Токмо одного гада укокошили, — облаченная в грубую перчатку рука указала на мертвое насекомое.

Морнингер сощурился, сгорбился, ровно учуявший стерву шакал, и в несколько быстрых порывистых шагов очутился возле гигантского муравья. Некоторое время барон внимательно изучал останки, а затем крикнул зычно настолько, насколько позволял его тонкий, ослабленный недугом голос:

— Эй, охотники! Что это за бестия?

Юнец повернулся в сторону стоявших у ворот Филлиана, Дрогга и Аэлана.

— Слушай, ваше благородие, я в отличие от клыкастого к тебе на службу не нанимался. Ежели мэтр Тарвион попросит, подойду посмотреть, что там за тварь такая. А так — я забесплатно не работаю, — кичливо надулся Звероборец.

Лицо коменданта Нарлаха скривилось, но он ничего сказал, увидев, что к телу чудища направились орк с полуэльфом. Без всякого зова к отроку подкатилась троица гномов, притом Кьерн паче чаяния бесцеремонно вклинился между сородичами. Осторожно подкрался к собравшимся Зердо. Грызун маячил позади остальных, не решаясь соваться вперед.

— Что это за гадина? — повторил вопрос барон, глядя прямо в глаза Дроггу. — Ты раньше с сталкивался с такими?

— Нет, — честно ответил зеленокожий.

— Врешь, паскуда! Так я и знал: денег требуешь, а помогать не желаешь! — рыжий карлик по привычке потряс секирой.

— А ты, полуэльф, можешь сказать, что это за создание? — обратился рыцарь к Аэлану.

— Вфервые вижу фодобное шущештво, — покачал головой болдырь.

— И энтот лжет! — вознегодовал рудой коротышка. — Тоже мне сказитель! Муравья никогда не видел!

— Это не муравей, а аштхин, — сбоку донеслось негромкое шипение.

Поначалу Дрогг подумал, что заговорил грумзард, одначе звук исходил отнюдь не от змеечеловека. Все устремили взоры в сторону, откуда исходил странный голос. Там в тени здания едва угадывалась фигура райзарда.

— Что еще за аштхин? — дверг задал вопрос раньше Морнингера.

— Как ты, верно, отметил, гноме, это муравей, — неторопливо пояснил ящер. — Только куда больших размеров…

— Энто мы и без тебя сообразили, умник, — перебил отпрыска Адобара рыжий.

— Помолчи, Кьерн, — в отличие от разговоров с людьми комендант Нарлаха просил, а не приказывал.

— Дык, все равно он ничего дельного не бает, — проворчал в ответ подгорный житель, но последовал совету отрока.

— Откуда приходят эти аштхины? Как их уничтожить? — дворянчик впился глазами в чешуйчатого полукровку и спрашивал так, словно проводил допрос в застенках наместничьего замка.

— Они обустраивают гнезда глубоко под землей и оттуда совершают набеги на поверхность, — Вришх говорил с вящей медлительностью, но произносил слова чисто, словно родившийся в Садрийском королевстве человек. — Их нельзя уничтожить, только прогнать, рассыпав вокруг деревни порошок из цветков або плодов шуна.

— Как я разумею, мы нигде ненайдем столько этой травы, дабы создать кольцо вокруг Нарлаха, — недовольно молвил юный барон. — Расскажи мне, как истребить эту нечисть.

— Я уже сказал тебе, человек, — глухой голос райзарда не выражал каких-либо чувств. — Аштхинов нельзя уничтожить. Стаи многочисленны, а логовища находятся глубоко под землей. Любой, кто отправиться в их норы погибнет.

После слов ящера рыцарь задумчиво поджал губы и некоторое время размышлял. Тонкие брови сошлись на переносице, а поперек узкого лба пролегли три морщины.

К слушавшим речи Вришха незаметно подобрался мэтр Тарвион. Сквозь нацепленные на глаза стекла алхимик попеременно буравил взыскующим взглядом то мертвую бестию, то салатового рассказчика.

— Ты говоришь, — словно размышляя вслух, протянул Морнингер. — Соваться в ходы чудищ нельзя. Значит, надлежит залить их водой или отравить дымом.

— Как ты, Эд, дымом-то траванешь? Он же того… вверх уходит, а не под землю, — гном Фендур смотрел на юнца с жалостливым снисхождением, как на страдающего скудоумием ребенка.

— Не думаю, что это поможет, — покачал головой райзард. — Норы аштхинов тянутся на многие лиги, полностью их не затопить ни водой, ни дымом.

— Ежели твоего ума, ящер, недостаточно для решения этого вопроса, это вовсе не означает, что его невозможно уладить, — презрительно молвил его благородие и, отвернувшись, прокричал:

— Эй, десятник! Расскажи, как твари пробрались в заимку.

— Дык энто, — подле отрока возник тот самый воин с сединой в усах, что встретил отряд у ворот. — Из нор в земле повылезали, аки крысы.

— Покажи мне эти норы, — повелел комендант Нарлаха.

Солдат торопко потрусил за ближайшее строение. Дворянчик зашагал следом, волоча на стальном поводке грумзарда. Опережая Морнингера, засеменили гномы. Поколебавшись, туда же отправился Аэлан. Дрогг с неохотой подался за полуэльфом.

Стену здания от окаймлявшего заимку частокола отделял узкий, в три неполных локтя, проход.

— Вот, — обладатель конского хвоста остановился, указывая на черный провал шириной в полсажени.

— Что за чепуху этот райзард блеял?! — склонившись над дырой, сердито процедил рыцарь. — Да здесь торл легко пролезет. Кьерн, не хочешь сходить на разведку?

Кичившийся храбростью рыжий гном подскочил, точно его хлестнули плетью.

— Ты чего слепой, Эд? Не видишь, что я туда не протиснусь, — замотал головой карлик. — Пусть зеленая паскуда со своим уродливым дружком лезут, они вон какие худые.

— Сдрейфил, приятель? — гоготнул Фендур.

— Я тебе не приятель, корыстник! И никогда в жизни не дрейфил. Даже когда с некромантами в Ардоре бился! — нахохлившись, зарычал дверг.

— Ну, ты, братец, насмешил! — залился хохотом соломеннобородый. — С некромантами бился! Дабы скелетов крошить ни отваги, ни силушки не надобно! Навоз убирать и то тяжелее будет.

— Ты колдунов-то ихних видел?! Как они жизнь высасывают?! — взорвался гневом Кьерн.

— Прекратите! — оборвал спорщиков барон и повернулся к Дроггу: — Ты, орк, отправишься в ходы аштхинов и выяснишь, как далеко они тянутся, сколько там тварей и каким образом их можно уничтожить.

— Я не полежу туда, это верная шмерть. В штоль ужком тоннеле, я не шумею шовладать даже с одной такой тварью, — твердо ответил болдырь.

— Гей, паскуда, помнишь, что я тебе обещал? — заскрежетал зубами рыжий гном. — Не выполнишь приказ сеньора Морнингера, я тебя оскоплю, а потом язык вырву, после еще и шкурку зеленую сдеру.

— Спокойно, Кьерн, — поднял руку дворянчик. Голос юнца охрип от негодования.

Комендант Нарлаха в два резких шага очутился подле Дрогга. Маленькие серые глазки, донельзя похожие на жала арбалетных болтов, сверлили лицо полукровки.

— За это я заплачу тебе одну золотую марку, — разделяя слова, произнес молодой рыцарь.

— Мертвому не нужны деньги, — зеленокожий не отвел взгляда.

— Позволь мне высечь его, Эд, как того подонка накануне, — встрял дверг.

На лице барона вздулись желваки, тонкие губы задрожали, намереваясь выдать очередной нелепый по своей жестокости приказ. Однако внезапно худое лицо отрока разгладилось, будто ему враз открылась самая сокровенная тайна бытия. Морнингер отвернулся от орка и повелел:

— Позовите сюда мэтра Тарвиона!

— Эй, алхимик, ты куда запропастился?! Тебя его благородие требуют! — тотчас прогремел рыжий карлик.

Усатый десятник спорой рысцой порскнул за угол. Немного помешкав, юнец также отправился на поиски магистра Тирполисского университета.

8

Они столкнулись с кавалером Ордена Ребиса во дворе. Старикан суетился, снуя между домами и ворча что-то себе под нос.

— Ах, Фрумо, Аэлан! Вот вы где! — возопил алхимик, завидев миррадца с полуэльфом. — А я-то думал, куда это вы пропали! Поторопитесь друзья, мы выступаем немедленно.

— Никуда вы не пойдете, милорд, пока мы не разберемся с тварями, убившими Йоргана Скаредника и жителей сего починка, — нетерпящим возражений тоном заявил дворянчик.

— Позвольте, досточтимый барон, — покачал головой магистр кафедры Материального воплощения первоэлементов. — Я не имею никакого отношения к этому делу.

— Ваши слова означают, что вам наплевать не гибель людей?! И вы не желаете того, чтобы случившееся здесь более никогда не повторилось?! — голос Морнингера зазвенел от ярости.

— Люди постоянно умирают, таковы законы мироздания и я не бог, дабы покушаться на их изменение, — мэтр Тарвион с нарочитым равнодушием пожал плечами, его слова звучали сухо, точно лязг металла.

— Да, каждому из нас суждено умереть! — взвился комендант Нарлаха. — Но это не означает, что мы не должны бороться! В наших силах уничтожить напавших на заимку Йоргана тварей и тем самым спасти десятки, если не сотни жизней!

— Защита местного населения — это долг Тарлийских властей, в число коих я не вхожу, — адепт тварной области знания отвернулся, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

— За вашу помощь я заплачу золотом, — Морнингер без всякого почтения ухватил старикана за локоть.

— Простите, ваше благородие, но деньги мне нужны, — алхимик на удивление ловко вывернулся из тощей руки юнца.

Кавалер Ордена Ребиса отошел на несколько шагов. Какое-то время молодой рыцарь пребывал в раздумье, отстраненно наблюдая за мэтром Тарвионом, а затем, резко подтянув к себе грумзарда, заговорил властно, с явственной угрозой:

— Ежели вы, милорд, не поспешествуете мне в уничтожении напавших на сей хутор чудищ, я прикажу вот этой гадине, — барон выразительно позвенел цепью, коя удерживала змеечеловека. — Спалить вас и весь ваш отряд.

Магистр Тирполисского университета замер и медленно повернулся.

— Повторите, пожалуйста, что вы собираетесь сделать, почтенный господин? — глухим то ли от волнения, то ли от гнева голосом вопросил алхимик.

— Я прикажу этому созданию сжечь вас и ваших пособников, — надменно задрал подбородок рыцарь. Ладонь в черной кожаной перчатке нырнула под полу плаща и извлекла оттуда достопамятную красную сферу. — Сарха, яви свою силу! — приказал отрок, повертев камнем у морды чешуйчатого колдуна.

— Калах хиваа! — прошипел грумзард и с боков от старикана с сухим треском на высоту в полторы сажени вознеслись два столба ярко-рыжего пламени. Седовласый мэтр в испуге отшатнулся.

— Какая помощь потребна тебе, досточтимый сеньор, коли в твоих руках сосредоточена столь грандиозная мощь? — пролепетал кавалер Ордена Ребиса, враз сбросив все кропотливо нацепленные маски.

— Обсудим это за ужином, — комендант Нарлаха позволил себе легкую улыбку. Хотя чувствовалось, что его буквально распирает от пьянящей вседозволенности.

— О-о-о! Это великая честь для меня — трапезничать со столь благородным и уважаемым господином, как вы, — голос адепта тварной области знания преисполнился ехидства.

— Прекрасно, — сухо молвил юнец и крикнул, обращаясь к солдату с алым хвостом на шлеме: — Эй, десятник! Вели готовить еду и обустраивать ночлег!

— Слушаюсь, ваше благородие, — воин вытянулся во фрунт, ударив себя кулаком в грудь. После ратник, развернувшись, накинулся на остальных стражников, раздавая приказы зычным лающим басом.

Толком подкрепиться у членов отряда не вышло. Застывший над хутором смрад мертвечины не располагал к приему пищи. С местом для сна также возникли неожиданные трудности. Хозяйский дом и остальные жилые постройки селения оказались набиты гниющими телами, находиться в них более нескольких минут, а уж тем более почивать не представлялось возможным. В двух больших хлевах, где предложил разместиться спутникам комендант Нарлаха, обнаружились груды мертвой скотины.

В конце концов, Филлиан отыскал небольшой амбар на краю заимки, где не так сильно смердело разлагающейся плотью. Одначе запах тлена здесь перебивал густой дух гнилой соломы, настолько сильный, что вышиб слезы даже у стойкого Дрогга.

— Отличное местечко! — сумасброд, разогнавшись, плюхнулся в стог потемневшего от сырости сена.

— Угу, куда пристойнее орочьих берлог, — поддержал острослова рыжий гном, но ложиться на горы прелой травы не захотел. Кьерн остался стоять, привалившись спиной к влажному камню стены.

Квадратное помещение насчитывало всего две сажени в поперечнике и в нем не могли поместиться все участники похода. Впрочем, сего и не потребовалось. Встретившие отряд на хуторе солдаты, расположились в утлом сарае на другой стороне заимки, а тех воинов, что явились вместе с бароном, дошлый десятник тотчас снарядил в караул. Отдыхать позволили лишь двоим из ратников — старому уряднику и усатому толстяку. Оставшиеся в меньшинстве стражники забились в самый дальний угол и угрюмо помалкивали, бросая на охотников мрачные взгляды.

Его благородие барон Морнингер вместе с почтенным мэтром Тарвионом устроились на ночлег в повозке. Смилостивившийся алхимик после коротких препирательств впустил в фургон ученика. Какое-то время напористо пытался прорваться в кибитку не желавший дрыхнуть на сеновале Фендур. Потерпев неудачу, соломеннобородый уселся на каменные ступеньки крыльца и достал бурдюк, решив заглушить горечь поражения али обиды пивом.

Затерялись среди строений Зердо и Вришх. Крысочеловек наверняка забился в какую-то неприметную нору, а райзард, скорее всего, утащился бродить по полям. Похоже, чешуйчатому болдырю сон вовсе не требовался.

Аэлан втянул затхлый воздух и, сморщившись, скользнул прочь из здания.

— То же мне неженка! Чертоги герцогские ему подавай! — бросил вслед полукровке Звероборец.

Дрогг развернулся, решив покинуть пропитанную смрадом комнату, но дорогу ему преградил рудобородый карлик.

— Ты куда энто собрался, паскуда? — гном взял секиру наизготовку.

— Хосу шпать шнаружи, пошкольку ждесь воняет, — орк не хотел нагнетать обстановку.

— Никуда ты не пойдешь, клыкастый, — паче чаяния встрял Филлиан. — Мы с моим другом Кьерном договорились следить за тобой по очереди, а я зело не хочу до рассвета подниматься с сего замечательного ложа.

— Я — вольный охотник и имею право идти, куда пожелаю, — зеленокожий придвинулся к подгорному жителю. Полукровка не собирался драться с подгорным жителем прямо сейчас. Дрогг рассчитывал затеять с рудым перепалку, в завершении коей коротышка сам вызвал бы его на поединок. В подобном случае зеленокожий прикончил бы дверга без каких-либо последствий для себя.

— Не пройдешь! — зарычал карлик, когда полукровка приблизился еще на полшага.

— Я не хосу шражатьша ш тобой, гноме, но ежели не пропуштишь меня… — орк угрожающе понизил голос.

— Сражаться со мной? Да я тебя прямо сейчас на куски развалю! — рыжий по привычке замахнулся секирой.

Болдырь прянул в бок, но уроженец Снежного Хребта не стал его преследовать, все так же занимая проход.

Дрогг сызнова двинулся на коротышку.

— Зарублю, паскуда! — лезвие бродэкса с шипением рассекло воздух перед Кьерном.

Орк дважды подступал к карлику и оба раза подгорный житель наносил удары. Зеленокожий откатывался, тщась увлечь Кьерна за собой, дабы затем прошмыгнуть в освободившийся проход. Однако рудой, похоже, просчитал намерения полукровки и застыл в проеме входа, аки скала.

— Ты желаешь битьша шо мной, гноме? — с презрительным почтением молвил полукровка.

— Я желаю, чтоб ты сидел здесь и не рыпался. У меня уже ноги зудят за тобой бегать! — захрипел раскрасневшийся от усердного махания топором рыжий.

— Тогда прошто выпушти меня отшюда, — холодно потребовал Дрогг.

— Ни за что! — глухо зарычал дверг. — Ты сбежишь в Ашдир-Кфаар и приведешь оттуда орду своих дружков райзардов.

Зеленокожий услышал шорох позади и обернулся. Со спины к нему подкрадывался Звероборец. Руки человека натягивали толстую бечеву. Поросшие щетиной щеки надулись, серые глаза задорно блестели.

— Ты сто задумал, Филлиан? — спросил болдырь, прекрасно зная ответ на свой вопрос.

— Связать тебя, дабы ты не слинял, — осклабился шутник. — Видал, как Морнингер свою змеюку водит? Мы с Кьерном тута померекали и решили тебя так же приручить, — острослов внезапно бросился на орка.

Дрогг проворно ушел в сторону и с силой толкнул сумасброда в сено. Звероборец уткнулся лицом в стог, но быстро поднялся, сплевывая попавшие в рот соломинки.

— Ах, вот ты как! — задиристо возопил смутьян. — Правильно Кьерн говорит: лиходей — ты! И паскуда!

Намотав веревку на предплечья, шутник согнулся, изготовившись для новой атаки.

— Вы что шумите, братцы? Спать не хочется — так идите на улицу буянить, — донесся из глубины амбара хриплый голос урядника.

— Помолчи, солдат, мы бандита вяжем. Вашу работу, между прочим, делаем! — насмешливо воскликнул Филлиан.

Хлипкая дверь резко отворилась, едва не сорвавшись с петель.

— Прочь с дороги, Кьерн! — загремел появившийся на пороге Фендур. Язык желтобородого заплетался, но на ногах карлик стоял твердо.

— А ты чего притащился? Тебя никто не звал, — огрызнулся в ответ рыжий.

— Молчать, шавка, пока язык не вырвал! — пшеничноволосый грубо пихнул сородича, освобождая себе дорогу.

— Ты кого толкаешь, негодяй?! — заревел рудой и ткнул пяткой топорища, метя соломеннобородому в глаз.

Однако пьяный гном оказался быстрее. Недопитый бурдюк обрушился двергу на голову, лопнув и окропив круглую физиономию липким содержимым.

Кьерн снова попытался достать бывшего приятеля концом рукояти, но Фендур перехватил его руки, и коротышки, сцепившись, рухнули в сено.

— Парни, вы что делаете? Паскуда сейчас сбежит! — смеясь, кинулся на подгорных жителей Филлиан. Разумеется, сумасброд не собирался разнимать дерущихся, а лишь алкал принять участие в свалке.

Не желая дожидаться завершения потасовки, орк вышел наружу. Дрогг быстро пересек пустынный двор. Возле ворот путь ему преградили двое стражников.

— Ты куда? — недоверчиво поинтересовался широкоплечий низкорослый воин с тремя наискось рассекавшими круглое лицо шрамами. Подобные рубцы могли остаться только после удара когтями.

— Хосу заносевать в поле, — ответил зеленокожий.

Паче чаяния солдат почти сразу же кивнул товарищу — доходяге с плоским уродливым лицом, — и люди расступились, пропуская болдыря к отчего-то незапертым воротам. Чуть позже Дрогг сообразил, в чем тут дело — садрийские ратники здраво полагали, что в случае очередного нападения им придется спасаться бегством, и время, затраченное на снятие тяжелого засова, может обойтись чересчур дорого. По всей видимости, жители заимки пали как раз из-за того, что слишком долго провозились, открывая тяжелые створки.

— Чаво они все наружу подались? — уже спускаясь по склону, услыхал орк слова одного из караульщиков.

— Дык, напросто не жаждут того, чтобы энти твари их, аки в клети растерзали, — ответил второй. — Я б тоже сбежал отсюдова подальше, кабы не барон и его гномы. Бросил бы все да на север подался, но ведь, нутром чую, поймают меня и колесуют.

— Ты, энто, о таком даже не заикайся, — голос первого сделался совсем тихим. — Морнингер за одни слова высечь тебя велит, да так, что издохнешь в мучениях. С него станется.

Найдя свободное от колючек место, Дрогг постелил шерстяное одеяло. Вокруг лежбища охотник тонким кольцом рассыпал темный порошок — смесь из растертых в пыль наиболее пахучих и ядовитых плодов Ашдир-Кфаара. Оное снадобье отлично отгоняло мелких насекомых и иных гадов, коими кишели джунгли. Вестимо, ныне зеленокожий находился не в чаще, но все равно считал подобные меры нелишними. Растекшийся окрест терпкий с горчинкой аромат нисколько не бередил улегшегося спать полукровку.

Боевые кличи ворвавшихся в орочью обитель двергов заглушил зычный рык Кьерна Ражего.

— Где зеленая паскуда?! — раздался глухой удар. Верно, карлик сгреб стражника и с силой впечатал в бревенчатое полотно ворот.

— Об орке! Я говорю об орке! — сызнова донесся свирепый бас.

Натужно заскрипела створка, после чего Дрогг опять очутился в атакованной гномами пещере. Ботелый коротышка занес секиру над головой зеленокожего младенца, и сознание охотника провалилась во тьму.

Во мраке послышалось хриплое ворчание и тяжелые шаги.

— Ах, вот ты где притаился, выродок, — орк не открыл глаз, но благодаря чуткому слуху и уловившему резкий дух немытого тела обонянию, разум болдыря легкими мазками нарисовал в сознании окружающую действительность.

В трех шагах от распростершегося Дрогга, под черной стеной колючек стоял Кьерн Ражий. Ныне подгорный житель зело напоминал явившегося из глубин астрала демона — волосы на голове всклокочены, борода топорщится, лицо бугрится темными пузырями синяков, мерно подрагивающие ноздри с фыркающим свистом втягивают и выбрасывают воздух.

— Как же надоело за тобой носиться! Вот убил бы тебя прямо сейчас, мерзавец, — карлик шипел тихо в полной уверенности, что спящий полукровка его не услышит.

Свист, легкое колыхание воздуха и глухой стук сапога сообщили орку, что рыжий коротышка, занеся бродэкс, сделал шаг вперед. Зеленокожий напрягся, изготовившись к отражению атаки. Одначе дверг замер на месте.

— Когда все закончится, я все равно тебя прикончу, — едва слышно прошептал гном. — Мне плевать, совершал ли ты какие-либо злодеяния али нет. Ты — орк — тварь, зверь, оставлять тебя в живых слишком опасно. Ты, как ядовитый гад, что ползает поблизости и вроде не кажет намерений напасть, но укус его смертелен, посему его надлежит уничтожить. Уничтожить, чтобы позволить себе и другим жить в безопасности. Энто даже не убийство, энто выполка сорняков, очистка нашего мира от зла и скверны, что наплодили проклятые колдуны.

Кьерн опустил топор и осторожно сел, взгляд коротышки потерял осмысленность. Уверенный в том, что болдырь никуда не сбежит, дверг погрузился в размышления или, быть может, мечтания.

Спустя какое-то время по прогалине волнами потек звучный храп. Доблестного подгорного жителя сморил сон.

Угольно-черная мгла начала светлеть, сделавшись сначала аспидной, а затем и вовсе обратившись в сизое марево. Орк разъял веки. Занимался рассвет, поля укутала влажная прохладная дымка. В тусклом свете таящих лун едва поблескивали капельки росы.

Охотник удостоил почивавшего карлика долгим взглядом, про себя полукровка повторил те слова, что молвил в ночи рыжий коротышка: надлежит уничтожить, дабы другие жили.

Дрогг неслышно поднялся, легким движением свернул покрывало и затрусил в сторону заимки, оставив дверга в одиночестве. Болдырь не сомневался, что им еще суждено сойтись в схватке. Обладавшие недюжинной силой гномы мнили себя почти всесильными бойцами. Бесспорно, с детства обучавшиеся сражаться могучие коротышки играючи расправлялись с лучшими из людских воинов. Тем не менее, копотливые подгорные жители ничего не могли сделать с более шустрыми противниками, навроде орков и эльфов. Зеленокожий не боялся битвы с Кьерном, зная, что, безусловно, одолеет рудого задиру.

Остановившие его ночью стражники спали, оперевшись спинами на бревенчатую створку. Не желая дышать трупным смрадом, Дрогг бесцельно бродил вокруг хутора, пока изнутри поселения не донеслись голоса. Первым пробудился десятник. Бойкому усачу удалось растормошить остальных солдат до того, как проснулся барон.

9

Когда дверь повозки отворилась, и оттуда чинно вышел комендант Нарлаха, воины уже вовсю готовили завтрак, точили оружие и чистили броню. Следом за юнцом из кибитки появился грумзард, а после — мэтр Тарвион с подмастерьем. Его благородие и алхимик вели совершенно бессмысленный положенный этикетом разговор о добродетелях и пороках нынешних фаворитов короля.

Морнингер более не выглядел хворым, худое лицо просветлело, глаза горели колючим блеском, голос сызнова налился силой. Окинув пристальным взглядом хутор, юнец раздраженно потребовал от десятника привести гномов. Солдаты прытко умчались исполнять поручение.

В щель между створами неслышно проскользнул Аэлан. Полуэльф легким кивком поприветствовал орка и застыл подле, уважительно поддерживая хранимое Дроггом молчание.

Через несколько минут во дворе объявился Фендур. Вопреки ожиданиям лицо и борода гнома не содержали следов вчерашней драки. Лишь румянец на левой щеке казался гуще обычного. Зато Звероборец выглядел зело неважно. Физиономия сумасброда почернела от кровоподтеков, закутавшийся в разорванный плащ острослов шагал, сгорбившись и придерживая левый бок. Время от времени шутник болезненно морщился и надсадно кашлял. Ко всему прочему человек сильно хромал, едва ступая на левую ногу.

— Кто тебя так? — сочувственно поинтересовался у смутьяна Фрумо.

— Кхммм… — захрипел Филлиан, собираясь с силами, дабы заговорить. Впрочем, спустя секунду сумасброд загуторил своим обычным легкомысленно-насмешливым тоном:

— Ты не поверишь, дружище! В ночи к нам нагрянула целая свора ашдирских гномов. Полезли из нор, аки черви. Твои дружки Фендур с Кьерном тотчас стрекача дали, я один на один с этой ордой остался. Всех их перебил, но и мне изрядно досталось. Так что, вы теперича мне в ноги кланяться должны, поелику, кабы не я, проклятые недомерки всех бы вас спящими передушили.

— Ашдирские гномы? Никогда не слыхал… — недоверчиво протянул слуга алхимика.

— Как же никогда не слыхал! — возопил Звероборец. Он попытался всплеснуть руками, но, дернувшись, тотчас схватился за саднящий бок и согнулся пуще прежнего. — Такие низкорослые уродцы, как ты, только с мхом заместо бороды да клыками во рту. Между прочим, вас, миррадцев, першие родичи. Старшие братья, как сидхе у эльфов. Прекрасно вы их знаете, но поминать не любите, ибо у них ваша подлейшая натура расцвела сверх всякой меры. Это вы в наших городах тихонько себя ведете, ровно агнцы годовалые, пикнуть боитесь, а они в лесах распоясались, ошалели от вседозволенности, детишек наших воруют и живьем едят.

— Ты, человече, наш народ поносить не смей, — сын Фаррика угрожающе понизил голос. — Мы ничьих детей не крадем и уж тем более в пищу не потребляем. И в городах ваших мы никого не боимся, и ведем себя как пожелаем. А коли кто на гнома косо посмотрит або неуважение какое проявит, поколотим так, что мало не покажется.

Острослов нахмурился, верно, придумывая ответ, кой позволит ему сохранить достоинство и избежать новой взбучки.

Разговору не дал продолжиться кавалер Ордена Ребиса. Старикан, точно оголодавший гриф, подлетел к Филлиану и впился в шутника негодующим взором.

— Поведайте нам по правде, многодостойный господин Звероборец, — алхимик говорил сухо, с плохо скрываемым раздражением. — Как вы собираетесь продолжать поход в таком состоянии?

— В каком? — без особого тщания изобразил удивление сумасброд. — Я чувствую себя замечательно.

— Замечательно? — прищурился адепт тварной области знания. — Да ты, любезный друг, едва на ногах держишься. Я нанимал тебя не для того, чтобы ты устраивал свары. Ежели, ты в течение ближайшего часа не восстановишь силы, я затребую у тебя вернуть задаток, а после изгоню из отряда. В Ашдир-Кфааре мне не надобны покалеченные по собственному недоумию проходимцы, кои послужат опасной обузой для остальных.

— Послушай, мэтр, я здоров и полон сил, — захорохорился острослов. — Я матерый охотник и даже, несмотря на легкие повреждения, превосхожу всех этих крыс, ящеров и орков. Без меня тот сброд, что ты набрал в поход, сгинет в дебрях в первый же день. Посему я требую у тебя разговаривать с должным почтением и накинуть к обещанной плате еще пару цехинов. В противном случае я действительно решу уйти, и вы горько пожалеете об этом, когда вас будут живьем пожирать ашдирские твари.

Лицо магистра кафедры Материального воплощения первоэлементов дернулось. Он уже собрался поставить зарвавшегося шутника на место гневной отповедью, однако его отвлек резкий оклик Морнингера. Юный барон нетерпеливо зазывал кавалера Ордена Ребиса пройти вглубь заимки.

В это время в раскрытых воротах объявился запыхавшийся и взволнованный Кьерн Ражий.

— Ах, вот ты где, паскуда! — взревел дверг, завидев орка.

— Энто ты кому? — набычился стоявший неподалеку Фендур.

Рудой повернулся в сторону бывшего приятеля, обрамленная рыжей бородой физиономия побелела, став похожей на мраморную маску. Набрякшие под маленькими глазками синяки сделались угольно-черными.

— Уж точно не тебе, душегуб, — зло проворчал дверг.

— Да, по всему свету меня знают под прозвищем Душегуб! — нахохлился пшеничнобородый. — И я с честью ношу оное имя, ибо никогда не отнимал жизней у невиновных.

— Дык, ты вообще любитель отпускать негодяев и подлецов, коли тебе не заплатили за их поимку, — пробурчал рудой, но без обыкновенного боевого задора. Очевидно, во вчерашней драке Кьерн потерпел сокрушительное поражение и не хотел повторения подобного позора.

Мимо Дрогга протрусил мэтр Тарвион. Полуэльф, гномы, вылезший незнамо откуда Зердо и райзард, чье появление осталось незамеченным даже для орка, последовали за алхимиком. Немного помешкав, зеленокожий отправился в том же направлении.

Между двумя лишенными окон строениями — совсем крохотными жилыми домами, на корточках сидел комендант Нарлаха. Подле него стоял на коленях грумзард. Змеечеловек водил щуплыми ручками над круглым провалом — точно таким же, в кой вчера требовал спуститься орка юнец.

Поджавший губы Морнингер выглядел крайне сосредоточенным, будто сам творил какое-то сложное волшебство. Настроение отрока передалось остальным собравшимся. Зависло напряженное молчание, все замерли в ожидании неизвестно чего — возможно, каких-то небывалых откровений от чешуйчатого заклинателя.

— Ну, что ты выяснил, куда ведет ход? — спустя минуту нарушил тишину его благородие.

— Простирается на лигу, выходит на поверхность на самом краю Ашдир-Кфаара, — прошипел грумзард, старательно изучая пустоту перед собой.

— Значит, никуда не ведет, — с некоторым разочарованием заключил рыцарь. — Эти твари действительно умнее, нежели кажется.

Барон поднялся на ноги, потянув за собой грумзарда. Молодой рыцарь бодрым шагом отправился к площадке в середине заимки.

— Что же вы теперь собираетесь делать, веледостойный государь? — догнал отрока мэтр Тарвион.

Морнингер остановился, приняв напыщенный вид. Комендант Нарлаха сделал выразительную паузу, обведя спутников заносчивым взглядом. Ныне юнец донельзя походил на намеревающегося объявить появление сюзерена герольда.

— Мы отправимся в Ашдир-Кфаар и отыщем логово этих созданий. Я, Сарха, — барон потряс цепью, к коей крепился ошейник змеечеловека. — И те из вас, кто не струсит, спустимся в норы и перебьем чудовищ.

— Самоубийственный план, ваше благородие! — возопил кавалер Ордена Ребиса, взмахнув руками в деланном испуге. — Настоятельно прошу вас отказаться от подобной затеи.

Рыцарь пронзил старикана холодным, ровно сталь клинка, взглядом.

— Хочу вам напомнить, почтенный мэтр, что вчера вы любезно согласились оказывать мне любую посильную поддержку в этом предприятии, — Морнингер говорил нарочито бесстрастно, но явственно чувствовалось, что он в любую секунду готов сорваться на привычный визгливый крик. — Надеюсь, вы не передумали и все еще готовы сдержать данное слово?

— Что вы, что вы, досточтимый государь, — запричитал алхимик, выставив ладони вперед, будто в попытке защититься. — Вестимо, я и нанятые мной охотники с радостью помогут вам достичь успеха в столь важном и наиблагороднейшем деле.

— Очень рассчитываю, что вы сумеете подтвердить сказанное делом, — презрительно молвил юнец и, отвернувшись, обратился к уряднику: — Оставайтесь здесь, Гартин, ваша помощь мне более не потребуется. Я возьму с собой только орка и Кьерна с Фендуром. Их охраны будет достаточно.

После комендант дал солдатам краткие указания и повелел выступать.

— Эй, дружище, а как же завтрак?! — с негодованием вопросил Звероборец. После разговора с милордом Тарвионом сумасброд заметно оживился, верно, выпил какой-то целебный отвар.

— Какой тебе завтрак?! — ответил человеку Фрумо. — Спешить надо. Коли трапезничать сядем, к завтрашнему утру до чащи не доберемся.

— Никуда голодным не пойду! — гневно топнул ногой Филлиан.

— Вот и оставайся здесь! Все равно в лесу от тебя никакой пользы! — бросил каштанововолосый гном и бодро затрусил к воротам хутора.

— Закрой хайло, коротышка! Без меня в чаще вы мигом подохнете! — в напускном гневе захрипел острослов, но карлик даже не обернулся.

Некоторое время шутник стоял в растерянности, а затем, глубоко вздохнув, поплелся за ушедшими вперед спутниками.

Повозка с волами осталась в заимке. Все члены отряда теперича шли пешком. Они не стали возвращаться на тракт, а, найдя в зарослях неприметную тропку, направились к границе леса.

Через четверть часа перед ними выросла стена из поваленных обгорелых деревьев. Воздух наводнял удушливый чад, по небу плыли черные космы дыма, но среди груды закопченных стволов пламени не наблюдалось. Поросшую колючками ниву от пожарища отделял глубокий ров с оплывшими склонами. На дне буерака медленно катился поток грязной, редрого цвета воды.

Их накрыла волна низкого сильного гула, в коем угадывались шелест листвы, пение птиц, стрекот насекомых и еще с десяток присущих любому лесу звуков. Однако звучал Ашдир-Кфаар куда громче и величественнее, нежели любая другая чаща в пределах Ойкумены.

Морнингер с недовольной миной оглядел рубеж великой пущи. Похоже, молодого рыцаря зело возмутило отсутствие огня. В обязанности гарнизонов расположенных по краю леса башен входили ежедневные обходы в целях поддержания пламенной преграды. Но днесь солдаты, видимо, решили устроить себе отдых.

Впрочем, разбираться с нерадивыми пограничниками у отряда не имелось времени. Взявшийся помочь Зердо указал направо, где балку пересекала едва различимая тропка. Нещадно подгоняемые растерявшим всякое терпение алхимиком, они перебрались через овраг. Теперича отряд двигался будто бы сквозь узкий тоннель, потолком и стенами коему служили стволы и кроны. К лицам путников, точно когтистые лапы, протянулись голые узловатые ветки, норовя хлестнуть по щекам али впиться в глаза. В полусотне шагов впереди колыхалась изумрудная завеса. Постепенно черные тела мертвых деревьев исчезли под бархатным покрывалом мхов. Лишенные листвы сучья оплели бесчисленные вьюны и лианы, точно щупальца спустившие к земле гибкие стебли. В глазах зарябило от замелькавших вокруг цветов — алые, розовые, желтые, сиреневые, ранжевые бутоны, словно небывалые зеницы со всех сторон взирали на незваных гостей. Вокруг пестрых, источавших пьянящие ароматы венчиков кружили шмели и пчелы — многие величиной с кулак гнома, а то и больше.

Не удержавшийся Кьерн саданул бродэксом по одному из полосатобрюхих гадов. Тварь с недовольным гудением, точно выпущенный из пращи камень, умчалась в ближайшие кусты.

— Не шоветую злить этих шозданий, фриятель. Ешли одна из таких бештий ужалит тебя — умрешь в мучениях, — предостерег гнома Аэлан.

— Ты угрожаешь мне, рожа? — не остался в долгу рыжий. Подгорный житель тщился выглядеть все таким же храбрым и задиристым, но от Дрогга не утаилось охватившее дверга беспокойство. Рудого коротышку дюже бередило пребывание в Ашдир-Кфааре.

Среди бурелома величаво поднялись живые деревья — с кривыми обернутыми в толстые полотнища мхов стволами и разлапистыми кронами. Густой полог из травяных стеблей и прелых листьев вырос до колен. Под сенью исполинских стволов, уходивших ввысь на десятки саженей, властвовал зеленоватый сумрак. Здесь почти отсутствовал подлесок, но свисавшие сверху плющи и лианы затрудняли путь не меньше, чем кустарники в обычном лесу.

Охотники достали ножи и кинжалы, дабы прокладывать дорогу сквозь дебри. Захрустели и зачавкали под ударами стали жесткие стебли.

Морнингер поднял руку вверх, требуя отряд остановиться. Юнец достал из-за пазухи красный шар, с помощью коего повелевал грумзардом.

— Веди нас к норам аштхинов, — приказал комендант Нарлаха, водя артефактом перед носом змеечеловека.

Маленькая чешучайтая рука указала на закат. Рыцарь махнул рукой, призывая спутников идти в оном направлении.

Но продвинуться далеко у них не получилось.

— Фрумо, доставай перечень! — внезапно остановившись, крикнул прислужнику мэтр Тарвион.

Каштанововолосый гном, найдя относительно свободный участок, сбросил бесчисленные тюки и принялся деловито копаться в получившейся куче.

— Что все это значит, господин алхимик? — раздраженно вопросил барон.

— Почтенный государь, очутившись здесь, в этом удивительном месте, я хотел бы попросить наших уважаемых компаньонов — достославных охотников, выловить для меня кое-какую дичь и собрать несколько весьма ценных ингредиентов, — за подобострастной любезностью кавалера Ордена Ребиса проступало твердое желание отстоять свое право заниматься теми делами, кои он считает первостепенными.

— Я запрещаю вам отвлекаться на что-либо, пока мы не уничтожим бестий, напавших на заимку Йоргана, — прищурился комендант Нарлаха, сызнова извлекши из-под полы одеяния магическую сферу.

— Спешу вас уверить, милостивый государь, те мелкие пустяки, что я поручу велечтимым звероловам, никак не помешают нашему общему делу, — магистр Тирполисского университета повертел свободной рукой возле плеча отрока, но дотронуться до вспыльчивого собеседника не решился.

— Я требую прекратить самоуправство и исполнять мои приказы, — возвысил голос Морнингер.

Но его визгливый фальцет заглушил низкий бас миррадца:

— Вот он! Нашел, маэстро!

Фрумо проворно подкатился к наставнику. Широкие руки осторожно удерживали свернутый в трубочку пергамент.

— Спасибо тебе, любезный друг, — принял свиток алхимик. Кавалер Ордена Ребиса встряхнул бумагу, и лист развернулся, простершись до самой земли.

— Остановись, старик, или я велю Сархе спалить тебя! — в ярости завопил благородный отрок.

— Почто вы гневаетесь, многочтимый господин? Я ведь не совершаю ничего противоуправного, — не шибко стараясь, адепт тварной области знания изобразил удивление.

— Вы своими никчемными делишками ставите под угрозу успех нашего похода! — продолжал орать рыцарь.

— Я разумею, что мои, как вы, сударь, говорите, никчемные делишки, никоим образом не скажутся на исполнении задуманного вами, — магистр кафедры Материального воплощения первоэлементов говорил учтиво, но его голос и поза выражали вящую решимость отстоять свои интересы.

— Я — комендант Нарлаха и представляю здесь королевскую власть. Все люди, гномы, орки и прочие в пределах Тарлии обязаны подчиняться моему слову. Неповиновение мне — это открытое выступление супротив садрийской короны. Ежели вы не знаете, подобные преступления караются смертью! — крик барона скатился в хрип.

Старикан прищурился и сквозь прикрывавшие глаза стекляшки, несколько секунд внимательно изучал физиономию разбушевавшегося юнца.

— Предлагаю таковое решение нашей дилеммы, — неспешно, с расстановкой произнес кавалер Ордена Ребиса. — Пусть достославные охотники сами решат, исполнять ли им мои поручения або нет. Право дело, они же нам не слуги, а полноправные компаньоны.

— Правильно мэтр гуторит! — поддержал алхимика Филлиан. — Никто не вправе указывать свободным людям, что им делать!

Исподволь подобравшийся к пикирующимся Кьерн удостоил сумасброда оценивающим взглядом, верно, примериваясь, откуда удобнее будет начать сдирать с острослова кожу, когда Морнингер отдаст оный приказ.

— Ныне мы не в Тарлии и власть короля здесь не действует, посему мы будем исполнять веления того, кто нас нанял, — паче чаяния подал голос Зердо, после вступления в лес убравший в котому мешковатый плащ и оставшийся в толстом жиппоне.

— Молчать, поганка! — Звероборец отвесил грызуну смачную затрещину.

— Ты что себе позволяешь, человече?! — взвился крысочеловек, в то же время отступая подальше от обидчика. — Ты перешел черту, я и мои родичи этого так не оставим.

— Фоймите, ваше благородие, мы фришли в леш не прошто так, — примиряюще заговорил Аэлан. — Наша цель заработать денег и мы не шобираемша отказыватьша от фредложенного мэтром Тарвионом дела ради мести зловредным чудищам. Тем более, что с фочтенным мастером мы заключили договор, а вы не обещали нам ничего за шфошфешештвование в иштреблении аштхинов.

— Еще один стяжатель выискался! — рыжий гном взмахнул секирой, так что полуэльфу пришлось проворно отпрянуть в сторону, дабы разминуться с хищно поблескивающим лезвием.

— Я уже сказал, что любое неподчинение будет караться смертью, — Морнингер угрожающе понизил голос, что, однако, не прибавило его словам убедительности. — Кто осмелиться сказать еще хоть слово, будет сожжен грумзардом, — юнец выразительно позвенел цепью.

— Всех не убьешь, — возразил Филлиан. Во время разговора шутник исподволь отступал подальше от коменданта и его твари и, видно, готовился в любой миг сигануть в заросли.

— Фошлушайте, барон, — Аэлан выступил вперед, загораживая остальных охотников. — Ашдир-Кфаар — не то мешто, где штоит уштраивать швары. Я не думаю, что для уничтожения аштхинов вам фонадобятша все члены нашего отряда. В то же время, ежели вы убьете наш шейчаш, то вам фридетша возвращатьша назад, дабы найти новых фроводников и в этом шлучае отложить фоход до окончания шезона ливней. Я уверен, что у ваш не фолучитьша зафугать наш, шжегши одного-двух. Быть может, внешне мы явим фокорношть, но без шомнения не фриминем улизнуть фри фервой же возможности. Я или любой из этих охотников легко выберетша из чащи в одиночку. Вы же и ваши пришлужники гномы не фротяните в лешу и нешкольких чашов. И та гадина, что вы ташкаете на цепи, вряд ли фоможет шуфротив мештных бештий.

— Эд, позволь мне зарубить эльфийского выродка? Он уже наговорил на то, чтобы быть четвертован по меньшей мере шесть раз, — рыжий карлик подступил к болдырю с уродливой губой.

— Кьерн, конечно, дурень, но здесь я с ним соглашусь, остроухого надлежит высечь за дерзость, — прогудел стоявший позади Морнингера Фендур.

— Сам ты дурень да еще курва, — отозвался рудой.

— Сарха, сожги его! — державшая красный камень рука указала на полуэльфа.

Аэлан не сдвинулся с места.

— Калах хиваа! — после короткого замешательства молвил грумзард.

Худощавая фигура охотника мигом обратилась в пылающий факел. Треск пламени заглушил яростный вопль. Горящий полукровка взмахнул руками и рухнул наземь. Пламя опало неестественно быстро, явив окружающим исходящий дымом, обугленный едва ли не до костей труп.

— Бежим, парни! — острослов нырнул в кусты с мясистыми, ровно пуховые одеяла, листьями.

Миррадец Фрумо и ратх также бросились в чащу. Дрогг и после пересечения границы чащи все время державшийся отряда Вришх остались на месте. Молчаливо замер и мэтр Тарвион, явно потрясенный жестокой расправой над полукровкой. Воспользовавшись суматохой, Кьерн ударил бродэксом, намереваясь развалить грудь орка. Зеленокожий легко ушел в сторону, но улепетывать не стал, отлично понимая, что скрыться от чародейства грумзарда не получится.

— Покарай их! — юнец резко рванул цепь.

— Араш-нихад! — бросила чешуйчатая гадина.

Сызнова раздался треск, среди стеблей вспыхнули оранжевые блики. Магия змеечеловека ударила туда, где только что скрылся Зердо. По чаще прокатился хриплый крик.

— Возвращайтесь и я пощажу вас! — не без довольства прокричал беглецам комендант Нарлаха.

10

Первым из зарослей появился прислужник алхимика. Карлик брел, понуро опустив голову. Он выглядел совершенно сломленным и не способным на какое-либо сопротивление.

— Ха-ха! Доигрался, негодяй! Сожжем тебя, следующим! — поприветствовал сородича дверг.

Спустя несколько секунд занавес плющей и лиан с хрустом разорвал Филлиан. Лицо сумасброда было белым, ровно у покойника, а в глазах плескался искренний страх.

Молодой рыцарь взирал на вернувшихся с надменной улыбкой, точно, хозяин на просящих милости рабов. Распаленный убийствами Кьерн так и вовсе едва не плясал от радости.

— Надеюсь, вы усвоили урок и более не собираетесь бунтовать? — с небрежной снисходительностью, ровно великодушно отменяющий приговор сюзерен, вопросил вернувшихся юнец.

Гном и человек согласно закивали, не решаясь произнести хотя бы слово.

— Мэтр Тарвион, предлагаю продолжить наше путешествие, — деловым тоном, в коем, тем не менее, явственно сквозило самодовольство, предложил Морнингер.

— Конечно-конечно, милостивый государь, позвольте только моему любезному Фрумо собрать поклажу, — раболепно проворковал магистр Тирполисского университета.

Спустя пару минут они вновь двинулись в путь. Возглавляли отряд орудовавшие тесаками Дрогг и Филлиан. За ними семенил указывавший дорогу грумзард. Замыкал шествие райзард. Разговоров между путниками не возникало, лишь весело насвистывал раззадоренный кровавым зрелищем Кьерн.

Через полчаса они очутились на краю небольшой, в дюжину шагов, елани. На всем пространстве поляны не наблюдалось ни одного растения, красноватая, похожая на песок земля, громоздилась многочисленными горками, рядом с коими чернели провалы нор. На полдень от прогалины уходила рассекавшая полог неширокая просека — будто, некто тащил здесь волоком грузы.

— Это и есть логова аштхинов? — спросил у грумзарда юнец.

— Нет, — прошипел змеечеловек. —Отсюда они прорыли ходы для атаки на поселение людей. После нападения муравьи выбрались здесь на поверхность и утащили добычу дальше в лес, — худая, точно сухая ветка, рука указала на оставленный тварями след.

— Значит, пойдем туда, — барон шагнул на поляну, дернув тварь за собой.

Они отправились по проложенной бестиями тропе. Судя по смятой траве и сильно утоптанной земле, совершившая набег на заимку Йоргана свора насчитывала несколько десятков чудищ.

Твари Ашдир-Кфаара уже давно наблюдали за вторгшимися в их владения чужаками, но пока что не решались преградить путь весьма крупному отряду. Пару раз Дрогг замечал в зарослях поблизости черные абрисы кхарадунов, однажды перед орком сотоварищи торопко прошмыгнула ратта — бурый таракан длиной почти в два локтя. Вверху, среди ветвей гудели жутковатого вида мухи величиной с дородную цесарку. Крылатые гады не собирались исчезать, явственно следуя по пятам незваных гостей. Вокруг странников тучей роились бестии поменьше — размером не более кулака. Впрочем, благодаря пахучей жидкости, коей перед входом в лес окропил спутников мэтр Тарвион, создания не изъявляли желания садиться на пришельцев.

Болдырь остановился, завидев в двадцати шагах впереди черную округлую тень, походившую на выраставшую из земли темно-серую шипастую полусферу.

— Что там, клыкастый? — спросил шагавший рядом Звероборец.

— Иглошпин, — прошептал зеленокожий, хотя понижать голос не было никакой необходимости, ибо на таком расстоянии тварь все равно не могла их услышать.

— Прогоним? — предложил острослов.

— Лучше обойдем, — покачал головой полукровка.

— В чем дело? — подошел к охотникам Морнингер.

— Впереди опасная бештия, — пояснил орк. — Шоветую шделать крюк, дабы не ижбежать шхватки.

— У нас нет времени болтаться по лесам, — отрезал юнец. — Идите и убейте это существо.

Дрогг и Филлиан переглянулись. Сумасброд являлся докой по части силков и капканов, но не обладал умениями незаметно подкрадываться к дичи. Человек отрицательно помотал головой. Болдырь, кивнув, распластался на земле и пополз к твари. Иглоспин походил на здоровенную, не меньше волка, крысу с усеянной шипами спиной. Смертельную опасность представляло то, что, почуяв угрозу, тварь выстреливала во все стороны ядовитыми иглами. Смазывавшая шипы отрава вызывала длительный, на две седмицы, паралич, кой нельзя снять никакими декоктами и эликсирами. Обыкновенно пораженных иглоспином созданий просто пожирали другие обитатели Ашдир-Кфаара. Зеленокожий понимал, что ни Морнингер, ни иные члены отряда не потащат с собой бесчувственное тело, предпочтя сразу же прикончить лишившегося сознания спутника.

Дрогг услышал шорох позади себя и замер. Вскоре с ним поравнялся скользивший ровно змея, Вришх.

— Постой, охотник, — прошептал райзард — его речь походила на едва слышимый свист. — Я разберусь с гахилом.

Ящер продвинулся еще немного и бесшумно присел на корточки. Полукровка осторожно снял с пояса трубку из стебля бомы, опустил внутрь полого ствола длинную иглу — белый цвет свидетельствовал о том, что оный снаряд изготовлен из кости али корня растения.

С легким шелестом тонкая стрела вырвалась из тростникового жерла. Иглоспин дернулся, во все стороны брызнули шипы. Вришх легко поднялся на ноги и уверенно зашагал к замершему созданию. Немного поколебавшись, Дрогг последовал за райзардом.

Молочно-белый дрот глубоко погрузился под ухо бестии. Вниз по черной шерсти протянулась кровяная нить. Склонившийся над поверженным зверем ящер кропотливо вырезал оставшиеся ядовитые иглы.

К болдырям приблизились Морнингер и Звероборец.

— Не трать время, охотник. Нам нужно спешить, — бросил чешуйчатому полукровке комендант Нарлаха.

Впрочем, Вришх не внял его словам и задержался возле убитой твари. Райзард догнал отряд много позже. Барон отчего-то не обратил внимания на эту странную отлучку.

След аштхинов, оставаясь все таким же заметным, вел на полудень — прямиком в глубины Ашдир-Кфаара. По дороге им попалась давно заброшенная заимка — покатый холм, на вершине коего еще виднелись черные остовы развалившихся зданий. Подобные поселения некогда возводили лесорубы и садрийские солдаты, однако люди быстро отказались от затеи жить в джунглях, ибо оные хутора редко существовали более месяца. Уж слишком кровожадно вели себя обитатели местной чащи по отношению к чужакам.

Начало смеркаться. Впереди забрезжили черные стволы. На пути отряда лежала целая роща мертвых деревьев. Такие голые участки оставляли после себя ратты. Ненасытные лесные тараканы съедали все, что только можно окрест своих логовищ, не исключая даже кору, опавшую листву и пронизанный корнями верхний слой почвы. Нанесенная прожорливыми насекомыми рана едва начала затягиваться длинными языками смарагдового мха.

Проторенная стаей аштхинов тропа вела как раз через лишенное зелени пространство. Морнингер сызнова очутился во главе, и смело двинулся по нагой земле.

— Остановись, человек, — догнал юнца Вришх. — Нам следует обойти это место. На прогалинах гнездятся змеи и шакхи.

— Я не боюсь местных тварей, — задрал подбородок рыцарь. — Мы идем по лесу уже много часов и встретили лишь одну шипастую крысу.

— Как пожелаешь, я предупреждал тебя, воин, — райзард отступил в сторону, показывая, что разговор окончен.

Полоса мертвого леса простерлась всего на несколько сотен шагов, но пересечь ее засветло отряду не удалось. Солнце стремительно скатилось за окоем. Сквозь рваную пелену облаков проклюнулись огоньки звезд. Блеклыми размазанными пятнами напомнили о себе луны.

Комендант объявил привал. Гномы деловито расчистили место для ночлега, распинав в стороны валявшиеся на земле ветки. Фрумо занялся возведением шатра, а мэтр Тарвион отправился бродить окрест бивака и разливать пахучее зелье. Похожая на песок красноватая почва, шипя, исходила паром. Фендур запалил костерок, но ставить на огонь казанок не стал, путники берегли воду, ибо пополнить ее запасы не представлялось возможным. Поблизости не находилось ни рек, ни озер.

Внезапно сгустившийся мрак разорвал резкий крик. Вопль исходил из-за могучего дуплистого ствола, за коим совсем недавно скрылся Звероборец, верно, отправившийся справить нужду.

— Что происходит?! — единовременно вскочили на ноги Морнингер и его охранники-гномы.

Ответа не пришлось ждать долго. Тьма вспыхнула десятками аквамариновых буркал. Звуки леса поглотило грозное шипение. С окрестных деревьев прянули черные тени. Несколько тварей ворвались в создаваемый костром круг света. Напавшие создания напоминали чрезмерно тощих, словно змеи, шестиногих ящериц длиной около четырех футов. Гибкие тела гадов покрывала иссиня-черная не источавшая блеска чешуя. Плоские треугольные головы с пылающими бирюзой глазами раззявили широкие пасти. Тускло блестели длинные клыки. Бестии двигались настолько стремительно, что даже отлично видевший в темноте Дрогг с трудом улавливал их передвижения.

Краем глаза орк заметил движение слева и отступил в сторону, походя, доставая тесак. Всколыхнув воздух, мимо пронесся угольный абрис. Приземлившая в двух шагах от зеленокожего тварь, извиваясь, точно уж, развернулась для новой атаки, но на ее спину с хряском опустился тяжелый сапог Кьерна. И тотчас в лицо Дроггу прянула еще одна гадина. Лишь в последний миг болдырь успел выставить клинок. Ящерица с разгона налетела на стальное лезвие, развалившись пополам. На зеленокожего обильно прыснула холодная, казавшаяся черной в бледном свете ночи кровь.

— Сюда, Фрумо! — голос алхимика доносился из глубин искрящегося красноватого облачка.

Миррадец метнулся к скрывавшемуся за магической завесой наставнику. На широкую спину прыгнули сразу две твари. Гном взвыл, когда острые зубы вонзились ему в затылок и шею. Карлик споткнулся, но собрав силы в кулак, прыгнул, достигнув спасительной преграды. Теперича завизжали оседлавшие его бестии.

Еще одна ящерица бросилась на орк снизу, болдырь неловко отмахнулся тесаком, сбив с тонкой шеи плоскую башку.

— Сожги этих тварей! — завопил на грумзарда Морнингер.

Но паче чаяния змеечеловек не подчинился приказу. Чешуйчатый маг недвижно сидел на земле, вонзив отстраненный взгляд в пустоту. У напавших на лагерь созданий тщедушный отпрыск Адобара не вызывал никакого интереса.

— Делай, что я говорю! — взбеленившийся юнец рванул цепь. Сарха, точно тряпичная кукла, безвольно рухнул на бок. — Ах ты, поганец! — комендант Нарлаха отбросил меч, коим отмахивался от наседавших ящериц, и судорожным движением вырвал из-за пазухи красную сферу.

— Жги их! — шар с хрустом врезался в морду грумзарда. Полузмей тряхнул головой и, тяжело приподнявшись, молвил:

— Харат сади-зимаар…

Ночную тьму развеяли десятки ярких факелов, в кои обратились черные бестии. Схватка завершилась спустя несколько секунд, когда кучкой обугленной плоти замерла на земле последняя из ящериц.

— Я же говорил тебе, что это место слишком опасно, — подскочил к барону Вришх. — Нам надлежит срочно уходить, пока сюда не нагрянули другие чудища.

Однако Морнингер не слушал райзарда. Взъярившийся юнец что есть силы бил камнем грумзарда.

— Решил ослушаться меня, негодяй! Видать забыл, какую кару я тебе обещал! — приговаривал комендант Нарлаха, с силой опуская тяжелую сферу на лицо змеечеловека.

— Ты… не посмеешь… убить… без меня… тебе… не выбраться… отсюда… — в тихом шипении отчетливо слышалась насмешка.

Нанеся еще с десяток ударов, выбившийся из сил рыцарь опустил потемневшую от крови руку. Физиономия чешуйчатого заклинателя более не напоминала змеиную, один глаз потух и ввалился, плоскую голову покрывали множественные вмятины, говорившие о переломах, из-под растрескавшихся чешуек текла кровь.

— Ах, мой бедный Фрумо, позволь мне взглянуть на укусы сих безобразных созданий! — принялся врачевать прислужника мэтр Тарвион.

Сбоку раздалось сиплое кряхтение. Дрогг оглянулся и увидел, как из-за дерева, покачиваясь, появился Звероборец. Толстый плащ более не покрывал его плеч, рукава куртки почернели от пропитавшей их крови. Вперив в орка вылезшие из орбит глаза, острослов сделал несколько нетвердых шагов и рухнул ничком.

Болдырь поспешил к упавшему приятелю, перевернул тяжелое тело. Человека била крупная дрожь, кожа блестела от проступившего пота, из глаз, носа и рта сочилась кровь. Вне всяких сомнений, Филлиана поразил яд.

— Что с ним? — без особого интереса спросил подошедший дверг.

— Укушы бештий нешут отраву, — бросил зеленокожий, не прекращая осматривать раны острослова.

— Чушь! Меня тоже цапанули и ничего, — Кьерн с ухмылкой засучил рукав, явив орку ряд оставленных клыками отметин.

Дрогг нашарил подвешенный на поясе стеклянный флакончик и, сколупнув крышку, влил содержимое сосуда в рот Звероборца. Сумасброд захрипел. Его затрясло пуще прежнего. Извиваясь в корчах, острослов повернулся на бок. Зарокотал не желавший впитывать противоядие желудок, и лечебная тинктура выплеснулась наружу вместе с изрядной порцией крови.

Тогда полукровка выудил из ячей курты более сильное средство — экстракт грибов хоро, что произрастают в пещерах Великого Хребта. Зеленокожий сбил запечатанное сургучом горлышко и опрокинул пузатый глиняный сосуд. Вязкая желтоватая субстанция медленно поползла, просачиваясь между дрожащими губами шутника.

Спустя несколько секунд Дрогг отбросил порожную емкость. Увлекшийся болдырь не заметил, как подле него возник райзард.

— Его не спасти, — когтистая рука легла на плечо орка. — Яд акума смертелен для людей. Все что ты можешь — это избавить его от страданий.

Дрогг не ответил, полагая, что выросший в лесах ящер попросту не знаком с зельями, кои имелись у него в распоряжении.

Внявший предостережениям Вришха Морнингер приказал убраться подальше от мертвой рощи. Фендур и Кьерн зажгли факелы. Зеленокожий влил в Филлиана еще один декокт — унимающую боль и жар настойку.

Взвалив на плечи дородное тело острослова, болдырь отправился следом за спешащими спутниками.

Юнец повелел остановиться, лишь когда они убрались почти на лигу от треклятого пустыря. Ночь наполнила лес новыми, странными и пугающими звуками. Пронзительно горланили пичуги, стрекотали цикады, трещали мандибулами жуки, в отдалении раздавался пронзительный вой, несколько раз из скованных мраком зарослей доносился глухой утробный рык. В черных кронах зажглись бесчисленные огоньки — с ветку на ветку порхали разноцветные светляки — фосфоресцирующие брюшки многих из них величиной превосходили человеческую голову.

Алхимик сызнова начал разливать окрест стоянки пахучую жидкость. Дрогг опустил Звероборца. Человек бредил, судорожно суча конечностями и издавая бессвязное мычание. Глаза смутьяна заткала кровавая пелена. От сумасброда исходил мерзкий сладковатый запах, свидетельствовавший о том, что раны почали загнивать.

Во время походов в Ашдир-Кфаар орк неизменно спал на деревьях, прекрасно ведая, насколько опасным может оказаться пребывание на земле. Однако в эту ночь он решил остаться подле раненого приятеля. Зеленокожий взялся расчищать место для ночевки. Сызначала он отгреб в сторону ворох прелой листвы. Как ожидалось, почву пятнали белые горошины. Болдырь почал тщательно собирать их и отбрасывать подальше, не желая пропустить хотя бы одной.

— Ты чего тут копаешься, паскуда? — раздался над самым ухом бас Кьерна.

Орк промолчал.

— Отвечай, подлец! — заревел рудобородый.

— Он очищает землю от семян наата, — донесся сбоку шепот, по всей видимости, принадлежавший Вришху.

— Что еще за наата? — понизив голос, вопросил дверг. Дрогг не видел лица карлика, но мог с уверенностью сказать, что тот сейчас натужно хмурился.

— Наат — это растение, что начинает прорастать только, когда кто-либо уляжется на землю. Его острый стебель вонзается в плоть и высасывает жизненные соки, решившие вздремнуть на засеянной наатом почве уже не просыпаются, — разъяснил ящер. Голос полукровки при этом сохранял полное бесстрастие.

— Врешь, змеиная морда! — возразил гном. — Быть такого не может. Ежели мне что в зад вопьется, покуда я почиваю, то я тотчас на ноги вскочу и трава твоя меня сожрать не успеет.

— Ошибаешься, хозяин пещер, — в тоне райзарда не слышалось ни надменности, ни снисходительности. — Наат впрыскивает в тело добычи усыпляющий яд. Боль появится лишь тогда, когда у тебя не останется сил сопротивляться.

— Чепуху глаголешь, лесной оборванец, — судя по донесшемуся шелесту, Кьерн замотал головой. — Чтобы я и лишился сил! Где такое видано? Да я троллям голыми руками шеи сворачивал!

— Можешь не верить мне, владетель подземных чертогов, это твое право, — во время разговора склонившийся орк видел только ноги райзарда: сейчас они исчезли, ящер сделал шаг назад, прервав перерастающую в спор беседу.

Хриплое бормотание Звероборца прервалось. Дрогг не питал надежд относительно состояния человека. Зеленокожий осторожно дотронулся до лба сумасброда — мертвое тело уже начало остывать. Болдырь прервал работу и запустил руки в лежавшую подле торбу.

— Эй, паскуда, кажись твоей дружок концы отдал, — запоздало сообщил рыжий карлик.

11

Орк извлек из котомы глиняную флягу и обильно оросил покойника черной маслянистой жидкостью.

— Ты что делаешь, прохиндей?! Кто тебе позволил трупы осквернять?! — вознегодовавший дверг вскочил на ноги, поудобнее перехватив рукоять топора.

— Тело надобно шжесь, пока его дух не привлек шюда тварей шо вшего леша, — зло бросил полукровка, доставая кремень и кресало.

Понадобилась лишь одна крохотная искорка для того, чтобы мертвец вспыхнул, аки пораженный магией грумзарда. У зеленокожего более не имелось нужды ночевать на земле. Оставив догорать почившего острослова, Дрогг ловко запрыгнул на нижнюю ветку ближайшего дерева, вполне широкую для того, чтобы послужить ложем.

— Ты зачем туда забрался, паскуда? — тотчас пристал рудой. — Слезай немедля!

Не обращая внимания на буйствовавшего гнома, орк осыпал себя и основание ветки смесью Йалласара — порошком, что отгонял большинство обитавших в Ашдир-Кфааре тварей. Вокруг растекся резкий терпкий аромат, от коего нос забился слизью, а в глазах возникла неприятная резь.

— Это что еще за дрянью несет?! Ты что колдовать там взялся, негодяй?! — заревел под деревом уроженец Снежного Хребта.

— Чего орешь, Кьерн? Дрыхнуть пора, — подошел насупившийся Фендур.

— Зеленая паскуда непотребство творит, по деревьям удрать вздумал. Приятеля своего грохнул, а теперича нас вонью травит! — пробурчал рыжий, тщась забраться по морщинистому комлю. Сие у него не получилось, поскольку гном не додумался (али не захотел) отложить секиру.

— Дык, никуда он не денется. Только попробует улизнуть, как Эдова змеюка живо его поджарит, — пожал плечами пшеничнобородый.

— Проваливай, стяжатель. Знаю я, что ты с паскудой заодно, — окрысился дверг.

— Умолкни, гном, — зашипел в лицо Кьерну подскочивший Морнингер. — На твои вопли скоро сбегутся все бестии Ашдир-Кфаара.

— Ну и что? — кичливо выгнул грудь карлик. — Твоя тварь их спалит так же, как недавно зубастых ящериц.

— Может и спалит, — качнул головой юнец. — Но только после того, как они растерзают тебя.

— Ты чего рехнулся, Эд? — коротышка обиженно выпучил глаза. — Уже совсем не разумеешь, что говоришь? Кто тогда преступников в Нарлахе карать будет? Порядок наводить да справедливость вершить?

— Я довольствуюсь услугами Фендура, — последовал невозмутимый ответ.

— Фендура?! — прыснул рудой. — Этого корыстника и проходимца, кой за копченый окорок матушку родную освежует?

— Я просто прошу тебя не шуметь, — разделяя слова, молвил отрок. — Веди себя тихо и твоя шкура останется невредимой.

Комендант Нарлаха отвернулся и зашагал в другую часть маленького лагеря.

— Шкура останется невредимой… — проворчал ему вслед рыжий. — Гляди, кабы я с тебя кожу не содрал.

Тем не менее, дверг решил-таки внять словам барона и, замолчав, уселся под деревом.

— Нааты! — внезапно подскочил Кьерн и почал лихорадочно разгребать листву.

Судя доходившим до смежившего веки орка звукам, в том месте, куда опустил свой зад гном, ползала какая-то небольшая гадина, навроде жука. Рудой завизжал, аки увидевшая мышь благородная девица, и взялся остервенело крушить тварь бродэексом. Прочный панцирь создания отнюдь не сразу поддался ударам подгорной стали.

Расправившись с отвратительным существом, карлик еще долго возился — вероятно, выбирая из земли зерна наата. В конце концов, зеленокожий перестал обращать внимание на усердное пыхтение коротышки.

Дрогг не чаял, что ночь пройдет спокойно. На краю дремлющего разума орк слышал, как поблизости верещали, курлыкали, ухали и клекотали обитатели чащи. Из зарослей доносились шуршание и шорох, вокруг бивака кружили скрытые занавесом лиан бестии, но созданная зельем мэтра Тарвиона преграда не позволяла им ворваться в лагерь.

Орк не понял, пробудили ли его неожиданно раздавшиеся хруст и треск, или он открыл глаза за миг до того, как чащу огласили оные звуки. Складывалось впечатление, что сквозь заросли ломилась стая обезумевших троллей. Спутники Дрогга также услыхали катящийся оглушающей волной шум. Алхимик с помощником взялись торопко сворачивать палатку. Кьерн и Фендур, повернувшись в сторону, откуда приближались неведомые создания, приняли боевые стойки. Позади гномов, прикусив губу и подтянув к себе грумзарда, замер Морнингер. После ночного избиения змеечеловек выглядел жутко: сокрытая маской из запекшейся крови морда распухла, ошметками свисала разорвавшаяся чешуя, глаза заплыли, превратившись в узкие щелочки. Казалось удивительным, что полукровка вообще держится на ногах. Верно, ночью мэтр Тарвион напоил его каким-то целебным зельем.

Зеленокожий спрыгнул с дерева, достал из-за спины копье. Густые предрассветные сумерки не помешали болдырю разглядеть между деревьями несущуюся на бивак черную тушу.

— Это панцирный кабан, его гонит стая шакхов. Он слишком велик, нужно уступить дорогу, — оповестил соратников напряженно всматривавшийся в чащу Вришх. В бледном свете лун глаза ящера лучились янтарем.

— Бежать от вепря?! Ты за кого меня принимаешь?! — нахохлился Кьерн.

— Я на драконов охотился, а ты меня кабаном пугаешь?! — поддакнул сородичу Фендур.

Карлики почали толкаться, тщась занять дюже пригодное для схватки со зверем место. Хруст и треск нарастали, закованная в роговую броню бестия приближалась. В конце концов, более могутный пшеничнобородый оттеснил рыжего.

С грохотом матерый секач ворвался на служившую биваком поляну. Следом за чудищем с деревьев прянули размазанные тени.

— Сарха, колдуй! — взвизгнул отшатнувшийся Морнингер.

Громадная, куда крупнее обычных кабанов, тварь и желтоволосый гном сшиблись. Набалдашник клевца опустился на могучую холку. В тот же миг Дрогг выставил рогатину, на длинный наконечник налетел большущий угольно-черный паук. Пронзенное чудище заверещало и, несмотря на рану, шустро рванулось на орка. Зеленокожий тряхнул копьем, уродливая гадина отлетела в сторону.

Болдырь не слышал заклинания змеечеловека, но нагрянувшие из чащи шакхи вспыхнули. Впрочем, колдовство грумзарду давалось куда хуже, нежели накануне. Загоревшиеся бестии тотчас потухли. Рассердившийся юнец почал трясти пленника, тыча в морду алым шаром. Чешуйчатый маг лихорадочно затряс руками. Пауки запылали по-настоящему, аки пуки сухой соломы, лишь после третьего заклинания. Языки пламени охватили и панцирного кабана. Одначе магический огонь только беспомощно стек по костяным пластинам. Зверь протащил Фендура несколько шагов и с наскока врезался в могучее дерево. Протяжно хрюкнув, тварь бездвижно замерла.

— Ха-ха! Получил, оболтус! — возликовал дверг. Его фраза, по всей видимости, относилась к придавленному вепрем сородичу.

Мэтр Тарвион и верный Фрумо начали копаться в паучьих останках. Морнингер, Вришх и Дрогг подошли к застывшей туше. Из-под дебелого тела торчала слабо подрагивающая рука, оттуда же текло едва слышное кряхтение.

— Уберите кабана, — потребовал барон, брезгливо ткнув в защищенное костяной пластиной плечо.

Орк и райзард налегли на громадный труп, но не смогли стронуть его с места.

— Эй, Кьерн! Подсоби! — позвал рыжего комендант Нарлаха.

— Еще чего! — надулся карлик. — Пусть, корыстник, там и подохнет. Пальцем из-за него не пошевелю.

— Я приказываю тебе, гном! — взвился отрок.

— А я не буду исполнять приказы, кои подразумевают совершение злодеяний, — набычился подгорный житель.

— Каких еще злодеяний? — поднял брови Морнингер, хотя орк ожидал, что юнец повелит грумзарду спалить упрямого коротышку.

— Как энто каких? — передразнил барона дверг. — Сей корыстник, что сейчас под тушей стонет, — зело любитель за золото орка какого али иного лиходея от кары справедливой уберечь.

— Ты врешь, Кьерн, — отрок не решался кричать на гнома. — Фендур всегда добросовестно выполняет мои поручения. В отличие от тебя.

— Вот именно! — яро кивнул рыжий. — Я-то злодейским велениям не подчиняюсь.

Рыцарь смерил коротышку сердитым взглядом, неопределенно пожевал губами, верно, раздумывая продолжать ли бессмысленный спор. Затем приняв решение, Морнингер отвернулся от карлика и крикнул кавалеру Ордена Ребиса:

— Эй, мэтр! Пусть ваш слуга поможет нам сдвинуть зверя.

— Я — не слуга, а ученик! — обиженно отозвался миррадец.

— Любезный друг, будь добр, выручи почтенных господ, — алхимик положил руку на плечо подмастерью.

Тот вяло кивнул и, насупившись, поплелся в сторону мертвого кабана.

— Еще один орочий пособник выискался, на плахе тебе место, — отчетливо, чтобы все услышали, проворчал Кьерн, когда уроженец Драконьих гор проходил мимо.

Каштанововолосый одарил рудого гневным взглядом, но в драку не полез.

Втроем, Вришх, Дрогг и Фрумо, налегли на секача. Матерая туша снова не поддалась. Ражий тем временем переместился в дальнюю часть поляны. Дверг достал точильный камень и принялся водить им по и без того острым лезвиям бродэкса.

Морнингер гневно зыркнул в сторону рудого. Впрочем, после некоторого раздумья юнец обратил взор на грумзарда.

— Сарха, сделай что-нибудь с кабаном, — вопреки собственным привычкам барон скорее просил, нежели требовал.

— Халла… т’хаш… заффадун… — едва слышно пролепетал змеечеловек. Закованные в кандалы тощие ручонки почали совершать плавные пассы.

Тело вепря задрожало, заворочалось и натужно, норовя упасть, поднялось над землей. Отплыв всего на фут от дерева, туша рухнула на лесной полог, ровно вмиг разорвались удерживавшие ее магические нити. Проворный Фрумо успел подхватить начавшего валиться пшеничнобородого.

Миррадец осторожно уложил желтоволосового на ковер прелой листвы. Из-под смятого шлема по щекам и бороде текли красные струи. Окровавленный рот издавал лишь неразборчивое хрипение. Одначе в узких щелях полумаски стальными искорками блестели серые глаза. Гном не лишился сознания. Широкая грудь подгорного жителя ныне походила на помятый котелок.

— Милорд алхимик, осмотрите Фендура, — повелел Морнингер.

— Простите, милостивый государь, но я не лекарь, а всего лишь алхимик, боюсь моя помощь только навредит почтенному гному, — старикан, тем не менее, соизволил подойти и склониться над раненым.

Адепт тварной области знания при споспешествовании подмастерья задрал кольчугу и суконную рубаху желтоволосого. Тело под броней и одеждой представляло собой сплошной налившийся густой синевой отек. Испещрившие дюжий торс бугорки и холмики свидетельствовали о многочисленных переломах. В нескольких местах из-под кожи торчали окровавленные обломки ребер.

— Ну-ка, потрафи, Фрумо, — худосочные руки старикана попытались перевернуть могутное тело.

Со второй попытки магистру Тирполисского университета и его помощнику удалось уложить Душегуба на живот.

Тонкие узловатые пальцы кавалера Ордена Ребиса прошлись вдоль спины карлика. В ответ на прикосновения мэтра коротышка глухо постанывал.

— Множественные переломы ребер, шестой и седьмой шейные позвонки выбиты, в трех местах раздроблены остистые отростки, — вынес заключение алхимик.

— Он сможет продолжать поход? — комендант Нарлаха вцепился взглядом в лицо старикана.

— Увы, ему придется провести в постели по меньшей мере два месяца, — без всякой вины или сожаления развел руками магистр кафедры Материального воплощения первоэлементов. — Знамо дело, гномы куда крепче людей. Быть может, поднимется на седмицу-другую раньше.

Выслушав кавалера Ордена Ребиса, Морнингер недовольно скривился. Тем временем маэстро Тарвион с силой надавил на один из холмиков, что вздувались на спине Фендура. Из нутра карлика вырвался сдавленный хрип.

— Тише-тише, приятель, сейчас мы вправим тебе косточки, — елейно зашептал адепт тварной области знания.

Тонкие персты нажали на еще один бугорок, вновь раздался приглушенный стон.

— Эй, Кьерн! — крикнул двергу барон. — Потащишь Фендура на закорках.

— Я?! Ни за что! — заревел рыжий коротышка. — Что угодно проси, Эд, но энтого не сделаю!

Юнец на удивление быстро отступился от строптивого карлика. Комендант Нарлаха оценивающим взглядом окинул остальных членов отряда.

— Ты, — отрок предсказуемо указал на миррадца. — Понесешь раненого.

— Позвольте, милостивый государь, — заместо подмастерья возмутился мэтр Тарвион. — Кто же тогда потащит мою поклажу? Не могу же бросить здесь все добро?

— Попроси их, — небрежно махнул в сторону болдырей рыцарь.

— Фрумо, распредели наш груз среди почтенных охотников, — наказал помощнику кавалер Ордена Ребиса, продолжая пользовать распростершегося гнома.

— Пошли, ребята, — не оглядываясь на полукровок, каштанововолосый засеменил к находившейся в другой части прогалины груде скарба.

— Пошлушай, мэтр, — обратился к алхимику Дрогг. — Я не нанималша к тебе на шлужбу и не буду ташкать твои веси.

— За оную услугу я заплачу тебе один цехин, — предложил старикан.

Немного подумав, орк кивнул. Предлагаемая алхимиком сумма значительно превосходила ту награду, что обещал зеленокожему комендант Нарлаха за весь поход.

— Мудрый человек, я — охотник, а не носильщик, ты нарушаешь наш уговор, — пристал к кавалеру Ордена Ребиса Вришх.

— Ты получишь цехин сверх обещанного, зверолов, — голос магистра Тирполисского университета лязгнул сталью, его явно расстраивали непредвиденные траты.

После спешного завтрака отряд сызнова тронулся в путь. Прислужник мэтра Тарвиона взвалил на плечи бездвижного Фендура. Желтоволосый гном, коего алхимик напоил каким-то зельем, пришел в себя и развлекал миррадца скабрезными историями. Навьюченные орк и райзард брели позади остальных. Дрогг не переставал дивиться тому, как каштанововолосый умудрялся таскать на себе столько тюков. Зеленокожий, неся половину ноши Фрумо едва передвигал ноги. Судя по скорости движения, Вришх ощущал себя не лучше.

Лес вокруг изменился. Разлапистые стволы с громадными, точно, полотнища, листьями, сменили тонкие деревья с бугристой желтоватой корой и сбившейся в пук у вершины кроной. Стало меньше вьюнов и лиан, но появились усеянные пестрыми звездочками цветов кусты, продираться через кои пришлось бы непросто, если бы не оставленная аштхинами тропа.

Долго идти не пришлось. Меньше чем через час след исполинских муравьев вывел на неширокую поляну, посередине которой громоздилась куча земли высотой в три сажени. Устланная натеками, точно застывшая лава, почва тускло поблескивала в пробивавшихся сквозь кроны лучах. У вершины странной пирамиды темнели четыре зева — каждый шириной около двух локтей.

— Это вход в логово тварей, что напали на хутор, — прошептал грумзард, остановившись на краю елани. Говорила искалеченная давеча тварь с вящим трудом.

— Подойдем ближе, надо разобраться, куда ведут норы, — дернул змеечеловека Морнингер.

Юнец, его чешуйчатый пленник, мэтр Тарвион и Кьерн поднялись по отлогому склону, очутившись возле провалов. Нагруженные Дрогг, Вришх и Фрумо остались у подножия.

— Как далеко тянутся эти тоннели? — спросил у грумзарда рыцарь.

Тихо зашипев, змеечеловек начал водить руками подле зева, будто тщась раздвинуть забравшие проход незримые занавесы.

— Из конца в конец — две лиги… много разветвлений, тупиков и залов, — спустя несколько секунд выдавил Сарха.

— Ты можешь залить все подземелье огнем? — комендант Нарлаха достал приснопамятный красный шар.

— Нет, — проронил колдун.

— А обрушить своды целиком, чтобы ни одна тварь не уцелела? — юнец склонился к самой морде полукровки.

— Нет… Моих сил сейчас… — попытался объясниться магик.

— Значит, придется лезть внутрь, — Морнингер выпрямился и сказал громко, дабы его услышали все члены отряда.

— Милостивый государь, хочу отговорить вас от столь опрометчивого и, безусловно, самоубийственного поступка, — вскинулся мэтр Тарвион, в тоне старикана промелькнуло ехидство. Адепт тварной области знания, несомненно, желал отроку смерти.

— Это не обсуждается, мы должны избавиться от этих созданий раз и навсегда, — барон двинулся к основанию холма.

Очутившись внизу, юнец осмотрел участников похода цепким придирчивым взглядом.

— Я и Сарха отправимся в подземелье, с нами пойдут ящер и вы, мэтр Тарвион. Выступаем через час, — сообщил свое решение рыцарь.

— Как же так, веледостойный сударь? — возопил алхимик. — Почто я потребен вам в оных катакомбах?

— Вы обещали помогать мне, а не препираться, милорд, — резко отрезал комендант Нарлаха. — Ваши зелья понадобятся мне под землей.

— Я… слишком слаб… я не смогу… колдовать… — подал голос грумзард.

— Мэтр Тарвион, — обратился к кавалеру Ордена Ребиса юнец. — Влейте в змея еще бодрящего зелья.

— Смею вас предостеречь, милостивый государь, сие снадобье может серьезно навредить здоровью вашего друга, — адепт тварной области знания с видом истого знатока поднял вверх указательный палец.

— Это — не мой друг, а осужденный на смерть коварный преступник. Мне плевать на его здоровье, он живет только до тех пор, пока потребен мне, — горделиво пояснил отрок, для пущей убедительности звякнув удерживавшей змеечеловека цепью.

— На все ваша воля, почтенный сударь, буду потчевать злочинца всеми декоктами, коими пожелаете, — безразлично склонил голову старикан.

Вришх и Дрогг с облегчением сбросили на землю скарб алхимика. Миррадец заботливо уложил пшеничнобородого на траву и почал обустраивать сородичу ложе.

Комендант Нарлаха отозвал в сторону рыжего и стал втолковывать тому указания:

— Оставляю тебя за главного, Кьерн, позаботься о Фендуре, а также следи за тем, чтобы эти прохиндеи не сбежали. Ежели мы не явимся через три полных дня — выводи отряд из леса.

— Зачем объяснять, Эд? Без тебя все знаю, — проворчал в ответ дверг.

В означенный срок комендант Нарлаха потребовал выступать. Мэтр Тарвион нагрузил райзарда вьюками сверх всякой меры. В ответ на удивленный вопрос барона, магистр Тирполисского университета завел долгую речь о крайней необходимости иметь под рукой все те вещи, что содержатся во взваленных на ящера тюках. Паче чаяния спешивший юнец не стал спорить.

Кавалер Ордена Ребиса с притворной лаской распрощался с учеником и последним вступил под низкий свод уходившего вглубь земли коридора. Дрогг остался наедине с тремя гномами.

Орк напрягся, ожидая нападок рудого. Но внимание Ражего отвлек миррадец. Водрузивший желтоволосого на отыскавшуюся в бесчисленных котомах перину Фрумо развернул длинный, до земли, свиток и деловито затрусил в сторону леса.

— Ты куда энто собрался, куцобородый?! — окликнул подмастерье мэтра Тарвиона дверг.

— Не твое дело, — набычился прислужник алхимика.

— Ну-ка вернись, гаденыш, — рыжий рванулся к сородичу. Тот припустил что есть мочи, но оступился, запутавшись в болтавшемся меж колен пергаменте. Разогнавшийся огненнобородый запрыгнул на спину собрату. Не выдержавший веса дверга Фрумо плюхнулся лицом в землю. Началась сопровождавшаяся громкой руганью возня. Забился на лежаке Фендур, страстно подбадривая миррадца.

— Эй, орк, взвали-ка меня на спину да отнеси к ним. Я энтого лиходея Кьерна живо приструню, — прокричал Дроггу пшеничнобородый. Полукровка не шелохнулся, изображая будто не слышит воплей гнома.

12

Спустя четверть часа выбившиеся из сил подгорные жители разнялись, усевшись на задницы друг против друга и надсадно отдуваясь.

— Проваливай, куда хочешь, сукин сын, я тебя удерживать не стану, — пропыхтел раскрасневшийся дверг.

— Дык, незачем мне больше идти, список-то мэтра Тарвиона в труху изорвался, — миррадец подобрал с земли измятые желтые ошметки.

— Так поделом тебе и твоему мэтру, нечего наказы его благородия нарушать, — пробурчал рыжий.

— Да маэстро с тебя за наш перечень шкуру спустит, без него весь поход смысла не имеет, — злобно фыркнул Фрумо.

— Угу-угу, ври больше, я твоему старикану сразу кишки выпущу, как токмо Эд разрешит, — прохрипел рудой.

— А коли не разрешит? — нашелся каштанововолосый.

— Все равно и его, и тебя порешу, я милорду Морнингеру не слуга, поступаю по чести, а не как того велят чванливые юнцы, мнящие себя заправилами всего и вся, — важно изрек рыжий.

— Ага! А вот я возьму и расскажу почтенному барону, как ты о нем отзываешься! — радостно гоготнул ученик Тарвиона.

— Токмо тебе он уж точно не поверит, ибо ты — всем известный лгун и пройдоха, — отмахнулся от угрозы Кьерн.

— Сам ты — лгун! — огрызнулся Фрумо.

Перепалка гномов продолжалась еще около часа. Однако вымотавшиеся карлики более не кидались в драку. Прервало затянувшуюся склоку донесшееся с вершины холма щелканье. Из черных провалов, мерно клацая шипастыми жвалами, споро выбиралась троица обличенных в редрые панцири муравьев — каждый длиной более двух локтей. В высоту твари достигали бедра орка, сиречь груди гнома.

Дрогг поднялся на ноги, сжимая в руке древко копье. Подобрал секиру и вскочил Кьерн. Фрумо метнулся к Фендуру, но, спустя миг выяснилось, что рвался миррадец не к лежавшему сородичу, а к сваленному в кучу скарбу. Очутившись возле горы котом и торб, гном почал торопко копаться в сумках, верно, ища нечто донельзя важное.

Аштхины помчались вниз по склону. Поляну огласил яростный рык бросившегося навстречу тварям дверга.

Первая из бестий налетела на длинное навершие рогатины. Зеленокожий чуть наклонил ратовище, дабы поразить выпиравший полусферой антрацитовый глаз. Копье глубоко погрузилось в вытянутую башку. Муравей забился в агонии.

Тем временем бродэкс рудого развалил голову второй гадине.

Паче чаяния со стороны леса донеслось пронзительное верещание. Дрогг скосил взор. Со всех сторон из чащи на поляну высыпало с полдюжины аштхинов. Пуще прочих стучала мандибулами самая крупная угольно-черная тварь, на казавшейся чрезмерно большой голове коей, точно громадные рубины, пылали алые зраки. Не стоило труда догадаться, что оное чудище предводительствовало остальными.

Кьерн прикончил последнего из наступавших со склона муравьев и бросился на пришедших из зарослей. Миррадец разбил о землю крохотный пузырек. Фрумо и Фендура окутала плотная малиновая дымка.

— Выходи и сражайся, как мужчина, куцобородый негодяй! — взревел дверг так, будто каштанововолосый должен был выйти на бой с ним, а не со стаей шестилапых бестий.

Колдовская пелена не помогла схорониться ученику мэтра Тарвиона. В отличие от ящериц-акума исполинские муравьи, не понеся каких-либо повреждений, ворвались в облако алхимического тумана. Раздался крик миррадца, более похожий на вопль изнеженной барышни, нежели боевой клич гнома.

По две твари бросились на Дрогга и Кьерна. Еще пара созданий исчезла в сотворенном подмастерьем кавалера Ордена Ребиса дыме. Агатовый предводитель вместе с двумя оставшимися тварями пока держались в стороне. Аштхины атаковали грамотно: отсекли Дрогга от рудого, а того, в свою очередь, — от Фрумо и Фендура. Впрочем, оборонявшиеся и не особо стремились биться бок о бок.

Подземные чудища лишь немного уступали в проворстве достопамятным шакхам и, к великому счастью, в отличие от «волчьих» пауков не умели прыгать.

Орк метнул нож. Листовидный клинок вонзился в черный глаз. Из разверзшегося ока брызнула темная жижа. Раненая гадина замедлилась, почав неловко вращать поврежденной головой. Второму аштхину зеленокожий вогнал копье между жвал. Иззубренные мандибулы защелкали, силясь перекусить толстое ратовище. Левой рукой болдырь выдернул из ножен тесак. Два стремительных укола ослепили бестию. Сбоку накинулась лишенная глаза тварь. Охотник порскнул в сторону, выпустив рогатину. Заклацали челюсти, со свистом рассекли воздух увенчанные крючковатым когтем лапы. Муравей бился весьма умело, совершая наскоки и в случае ответной атаки тотчас прядая назад. Далеко не сразу орку удалось подобраться к аштхину с левого бока. Оная попытка возымела успех: широкое лезвие легко перерубило тонкую, словно нить, шею. Отделенная от тела голова покатилась по траве. Чудище еще продолжало размахивать конечностями, норовя зацепить противника, но Дрогг решил не тратить времени на более не представлявшую опасности бестию.

Орк устремил взор туда, где сражались гномы. Из облака малинового тумана доносились звуки яростной схватки. Дверг же уже сражался с охраной вожака.

Могучим ударом Кьерн раpдробил башку одного из стражей и устремился к красноглазому предводителю. Тот застыл на месте и издал протяжный, булькающий звук. Из раззявленной пасти в карлика выстрелила гнилостно-желтая струя, окрест растекся кислый запах. Завыв, аки опаленный пламенем, рудой рухнул навзничь. Сорвав шлем и зажав лицо руками, он почал кататься по земле. Рыжий орал так, будто его сжигали живьем. Черный муравей не стал добивать поверженного коротышку, заместо этого чудище припустило в чащу. За главарем кинулись и остальные твари.

Битва завершилась. Ни Дрогг, ни Фрумо не спешили помогать двергу. Орк, не торопясь прошелся по поляне, добив раненых бестий. Миррадец тем временем достал напоминавшее ковер красное, расписанное узорами полотнище и почал разгонять им застывшую над Фендуром дымку.

— Дайте какое снадобье, подлецы, рожа нещадно саднит, — услыхал болдырь хрип Кьерна.

— Поделом тебе, рыжий, — рассмеялся ученик Тарвиона.

— Молчать, гнида, пока не зарубил, — рудой оторвал ладони от лица. Создавалось впечатление, будто с его физиономии содрали кожу. На месте розовых щек и низкого лба струпьями свисала окровавленная плоть. Удивительно, но глаза подгорного жителя уцелели.

— Дайте зелье али декокт. Боль унять да кровь остановить, — Ражий подобрал секиру и поднялся, направившись к сородичам.

— Я помню, у корыстника был бальзам гхирры, — горячечно шептал рудой, надвигаясь на Фендура.

— Пошел прочь, разбойник, — осмелевший после удачной схватки с аштхинами Фрумо обнажил короткий клинок и встал в боевую стойку, преградив дорогу соплеменнику.

— Давай бальзам, негодяй! — заревел в ярости дверг.

— А ты попроси получше, — в один голос ответили помощник алхимика и Душегуб.

— Будьте вы прокляты, изуверы, — Кьерн плюнул, попав на сапог каштанововолосого, и развернулся в сторону орка.

— Почтенный охотник, не найдется ли у тебя какого отвара, дабы залечить раны храброго мужа? — заискивающийся тон карлика едва не заставил полукровку рассмеяться. Тем не менее, Дрогг даже не взглянул на коротышку, продолжая с нарочитым вниманием изучать чащу.

— Послушай, паскуда, — куртуазность Ражего вмиг улетучилась. — Ты сам прекрасно понимаешь, что в одиночку тебе не выбраться из леса. Посему советую тебе поделиться со мной целебными снадобьями, что у тебя есть.

— Я хаживал в Ашдир-Кфаар ш полдюжины раж, мне не нужна помось, дабы вернутьша в Тарлию, — слова болдыря звучали спокойно, хотя ему явственно алкалось расхохотаться в лицо сварливому двергу, что ныне выглядел дюже ничтожно.

— А вот и нет! Не смоешься ты отсюда, ибо я тебя раньше укокошу, — прорычал рудой и вопреки собственному обещанию, понурив голову, зашагал прочь.

Мертвых аштхинов вскорости облепил ройжужжащих гадов всевозможных цветов и размеров. Зеленокожий понимал, что к ночи сюда пожалуют и куда более опасные создания.

— Эй, гноме, — позвал орк прислужника мэтра Тарвиона.

— Чего тебе, морда? — недоверчиво нахмурился миррадец.

— Надо найти новое мешто для лагеря. Вшкорошти шюда явятша любители полакомитьша мертвесиной и я не думаю, сто мы шумеем отбитьша от них, — поделился опасениями Дрогг.

— Мне никакие твари не страшны, — беспечно отмахнулся Фрумо. — Маэстро оставил могущественные эликсиры, что прогонят даже дракона, не говоря уж о местных букашках.

— Сто-то шупротив аштхинов твои желья не шибко потрафили, — покачал головой зеленокожий.

— Дык об этих тварях слыхом никто не слыхивал, а от других чудищ, что всем известны, декоктов у меня предостаточно, — важно подбоченился каштанововолосый.

— А ты уверен, сто нагрянут именно хорошо жнакомые бештии? — полюбопытствовал Дрогг.

— Уверен и все тут! Я чего на судилище, чтоб на глупые вопросы отвечать? — огрызнулся подмастерье адепта тварной области знания.

Полукровка равнодушно пожал плечами и отошел в сторону. Но затем сызнова решил вернуться к гному.

— Вы как хотите, а я ражобью лагерь на дереве в трех шотнях шагов отшюда, — болдырь указал на закат — туда, где росли деревья с густыми кронами и толстыми, опускающимися почти до земли ветвями. — Как только явитша барон шотовариси — прошто отштитайте положенное сишло шагов и пожовите меня.

— Угу-угу, — глумливо фыркнул каштанововолосый. — Знаю я эти просьбы на секундочку отойти. Хочешь улизнуть — твое дело. Удерживать не стану. Больно ты мне сдался, рожа.

Зеленокожий не ответил и неспешно двинулся к границе зарослей.

— Ты куда энто направился, паскуда? — окликнул его Кьерн.

Дрогг медленно развернулся. Рыжий сидел на земле в десятке шагов от него. Лицо подгорного жителя толстым слоем покрывала комковатая желтоватая субстанция, навроде мягкого сыра, пахло, правда, сие вещество, аки выгребная яма.

— Я хосу обуштроить бивак в часе, дабы ижбежать встреси с падальщиками, сто вот-вот нагрянут отведать трупы аштхинов, — бесстрастно поведал орк.

— Никуда ты не пойдешь! — рыкнул дверг.

— Шомневаюсь, сто ты шумеешь меня оштановить, — полукровка развернулся и продолжил путь к лесу.

— Еще один шаг и я убью тебя, треклятый негодяй! — понеслась ему вслед брань рудого. Впрочем, чуткий слух охотника не уловил ни единого звука, свидетельствовавшего бы о том, что карлик пытался подняться и догнать «зеленую паскуду».

Одначе болдырь не успел достигнуть границы зарослей. Над кромкой деревьев поднялось монотонное гудение и из чащи один за другим почали выныривать вытянутые крылатые силуэты. Громадные, в три локтя длиной, стрекозы имели блестящие, ровно стальные, зеленые тела и круглые головы с ярко-оранжевыми шарами сетчатых глаз. На спинах бестий крепилось по две пары ядовито-лиловых крыльев, издававших противное жужжание. В Рон-Ашдире — великой пуще, лежащей к югу от родины Дрогга — Дормирского Кланового Союза подобных созданий называли наирами. Местные племена человекоподобных карликов — хольмари использовали их в качестве ездовых животных. В Ашдире-Кфааре полукровка впервые столкнулся с таким существами.

Поначалу твари направились к муравьиным телам, но завидев живую добычу устремились на орка и гномов. Две обрушившиеся сверху гадины перекрыли болдырю дорогу к зарослям. Пучеглазые страхолюды зависли в футе над землей, и принялись медленно надвигаться на охотника. Дрогг швырнул нож. Монстр, в коего метил зеленокожий, явил неожиданную прыть: метнулся в сторону, так что широкое лезвие распороло лишь цветастое крыло. Вторая тварь рванулась справа. Орк отмахнулся копьем, словно дубиной. Усеянная острыми щетинками лапа проскрежетала по древку, оставив глубокие борозды.

Как и в схватке с аштхинами, болдырю пришлось взять в левую руку тесак. Чудище с разорванным крылом прянуло сверху. Дрогг выставил клинок, кой безуспешно соскользнул с прочного панциря. По запястью разлилось обжигающее тепло — толстая куртка не защитила от шипов.

Охотник вонзил рогатину между челюстями налетевшей спереди бестии. Вымазанное студенистой слизью навершие вышло из затылка твари. Раненная стрекоза забилась так яростно, что болдырю пришлось выпустить древко, дабы уйти от атак второй гадины.

Клинок тесака закружил стальную мельницу. Две отрубленные лапы рухнули на землю. Впрочем, на помощь товаркам из леса примчалась еще троица чудищ. Орк попятился, едва успевая уворачиваться от стремительных выпадов. Монстры взмывали ввысь, а затем, точно камни, валились на полукровку, тщась поразить незащищенные бока и спину.

— Сюда, образина! — услыхал он крик Фрумо.

В очередной раз уйдя от захвата шипастыми лапами, зеленокожий бросил взгляд в сторону подмастерья мэтра Тарвиона.

На этот раз карлик наколдовал вокруг себя и Фендура пелену лазоревого тумана — густого, ровно створожившееся молоко. Три бестии вились вокруг бирюзовой завесы, время от времени без всяких затруднений врываясь внутрь.

Острая боль плетью хлестнула по затылку, побудив охотника к действиям. Не желая получать новых ран, Дрогг кинулся к возведенной помощником алхимика преграде.

Краем глаза полукровка заметил, как туда же метнулся Кьерн Ражий. Орк и дверг почти одновременно ворвались в голубое облако. В нос ударил едкий, приторно сладкий аромат, точно в воздухе распылили чересчур крепкие духи. Глаза резануло словно ножом, взор помутился от обильно выступивших слез. Видимость внутри лазурной сферы оказалась ужасной: охотник едва различал маячившего всего в футе Фрумо.

— Тебя не звали! — взвизгнул миррадец. Его слова, по всей видимости, относились к рудому.

— Молчать, сукин сын, здесь тебе не Драконьи горы, а лес Рон-Ашдир, — рявкнул Кьерн.

— Какой Рон-Ашдир?! Ты совсем того?! Мы в Ашдир-Кфааре… — начал втолковывать сородичу каштанововолосый.

Вынырнувшие из мглы шипастые конечности на корню пресекли зарождающуюся перебранку.

Твари с неохотой лезли в голубую дымку, но заметить их в оном тумане удавалось лишь в последний миг. Гномы сражались весьма скверно, постоянно толкая и пихая то друг друга, то орка. Размахавшийся секирой Ражий чудом не задевал соратников. Полукружья лезвий свистели возле самой головы Дрогга.

Отчаявшийся поразить стрекоз бродэксом дверг отбросил оружие, оставшись с голыми руками. Его ход возымел успех. Карлику удалось поймать за хвост одну из бестий. Рыжий ловко бросил ее под ноги и с хрустом раздавил тяжелым ударом сапога.

Миррадец ойкнул, в который раз схлопотав шипами по загривку. Похоже, слуге маэстро Тарвиона надоело получать по голове, поскольку он использовал еще одно средство из оставленного учителем запаса. Окрест расползся резкий запах спирта. Дрогг ощутил легкое головокружение.

Изумрудные стрекозы прекратили атаки, но мерное гудение их крыльев никуда не исчезло.

— Ух, кажется, убрались… — облегченно выдохнул каштанововолосый.

— Никуда они не убрались! Ты, дурак, жужжания что ли не слышишь? — вскинулся рудой.

Дрогг осторожно высунул голову за пределы лазурного тумана. Несколько бестий вились над алхимическим облаком, а остальные пожирали мертвых аштхинов.

К неудовольствию болдыря на поляну пожаловали и иные любители падали: черные птицы с торчащими во все стороны перьями и изогнутыми клювами, несколько кхарадунов, одинокая ратта, пара богомолов высотой с человека и стая небольших сизых ящериц, чьи спины украшал сложный алый узор. Эти создания ожесточенно рвали останки муравьев, время от времени схватываясь между собой за самые лакомые куски.

— Нам надобно уходить отшюда, пока тварей есе не шлишком много, -

Будто бы в знак согласия со словами орка, постепенно начала таять бирюзовая завеса.

— Ты кого стращаешь, паскуда? Чтобы я, Кьерн Хидгриммур, и от битвы бежал?! — вознегодовал дверг.

— Выгляни иж-жа этой пелены, гноме, и убедишь шам в какое положение мы попали, — Дрогг говорил бесстрастно, ибо судьба карликов его нисколько не волновала. Ежели эти твердолобые коротышки решат остаться на елани и погибнут, зеленокожий лишь возрадуется.

Пожелание охотника несколько запоздало, поскольку окружавшая его и гномов дымка сделалась почти прозрачной. Теперича окрестное пространство виделось, словно сквозь плотное марево.

— Можешь оставаться, рыжий, а мы уходим подальше в лес. Маэстро — не дурак, легко нас там найдет, — сообщил сородичу Фрумо, а затем обратился к Дроггу: — Эй, орк, я потащу Фендура, а ты хватай торбы… Бери вот те, на коих намалевана змея… Да не эти! Не видишь, что ли? На них дракон! И не те! Там же ящерица! Тьфу, дубина! Подымай все, что сможешь уволочь!

Зеленокожий взвалил на себя несколько тюков поменьше. Затея миррадца ему зело не нравилась. Вестимо, тварей окрест собралось не так уж много, но прорваться к чаще со столь внушительной поклажей мнилось почти самоубийственным предприятием.

Ученик алхимика присел возле желтобородого, но вместо того, чтобы поднять приятеля, достал кремень, кресало и походившую на свиток бумажную трубку, от коей отходил короткий черный шнур. Карлик запалил нить. Огонек весело побежал вверх по тонкому жгуту. Каштанововолосый размахнулся и запустил странный предмет в толпившихся поблизости бестий.

Необычный снаряд взорвался снопом искр где-то на полпути до пировавшей аштхином своры. Раздался жуткий грохот. Оглушенные гады поначалу замерли, а после почали сучить конечностями настолько медленно, будто вместо воздуха их окружала мокрая глина.

— Не отставай, морда! — подмастерье мэтра Тарвиона ловко взвалил могутное тело раненого на плечи, и бодро затрусил к зарослям.

13

Орк тронулся следом. Паче чаяния за беглецами увязался и дверг. Фрумо бежал на закат, собираясь обойти возвышавшийся посреди поляны холм с левого бока — по склону, на коем валялся лишь один муравьиный труп. Останки подземной твари пожирала ватага ящериц и змей.

Заметив, что карлики и полукровка лишились защитной пелены, к ним устремились порхавшие в вышине стрекозы. Дрогг и Кьерн взялись отмахиваться от чудищ. Совсем худо обстояли дела у Фендура и тащившего его миррадца. Покалеченный гном не мог сражаться, а пыхтевший снизу Фрумо попросту не имел подобной возможности.

Одна образина даже села на спину пшеничнобородого и впилась челюстями в бычью шею. Зеленокожий поравнялся с гномами и всадил клинок в ранжевый зрак. С гневным верещанием бестия умчалась в высоту.

Встревоженный происходящим Душегуб страшно бранился, в самых что ни на есть грубых выражениях высказывая прислужнику алхимика, как его надлежит тащить. Желтоволосый пытался дергаться, вследствие чего сгорбившегося под тяжелой ношей миррадца мотало из стороны в сторону.

Пожиравшие стерву твари заинтересовались мчащимся к лесу отрядом. В сторону орка сотоварищи рванулся один из богомолов. Под ноги убегающим прыснули ящерицы. Выбившийся из сил прислужник Тарвиона почал месить бестий ногами, словно продираясь сквозь рыхлый снег. Раздавив с десяток гадин, Фрумо поскользнулся на обратившихся в кашу телах и плюхнулся наземь. Карликов тотчас облепил целый рой монстров. Дрогг собирался было помочь коротышкам, но на него накинулся богомол. Ярко-салатовое насекомое вращало длинными шипастыми лапами, точно клинками.

Болдырь уклонился от походившей на пилу конечности и ткнул мечом в намерении поразить набухший чернотой глаз. Выпад орка не имел успеха, тварь ответила молниеносным ударом, полукровка лишь в последний миг убрал голову с пути иззубренной голени. Взваленные на спину торбы полетели на землю, поскольку сражаться с подобной ношей являлось невозможным.

Вошедшая в раж гадина пошла в наступление. Полукровка ловил на тесак коленчатые ноги, словно сражаясь с вооруженным двумя клинками воином. Все-таки лесная бестия не обладала разумом и весьма тупо перла вперед. Охотник попятился, левой рукой нашаривая на груди рукоять метального ножа. Дрогг уже готовился метнуть лезвие, когда сбоку на него прыгнул крупный лиловый кхарадун.

Не придумав ничего лучше, болдырь выставил навстречу жуку ногу. Внушительные жвалы разорвали штанину чуть выше сапога. Кожу обожгло болью. Зеленокожему повезло: сиреневая бестия отлетела прямо к богомолу. Тот с радостью сграбастал нежданную добычу.

Орк развернулся в сторону гномов. Выбравшийся из-под тела сородича Фрумо волоком тащил к лесу облепленного гадами Фендура. Кьерн сражался со вторым богомолом — сизым, с алыми буркалами и крупнее, чем напавший на охотника. Рыжий карлик отбросил секиру и бился руками. У коротышки получилось оторвать одну из передних лап образины. Вторая конечность твари то беспомощно скрежетала по прочному бехтерцу, то также бесплодно колотилась о покрывавший голову дверга шишак.

Не желая помогать рудому задире, Дрогг побежал к чаще. Он догнал миррадца и почал сбивать бестий с пшеничнобородого.

Беглецы ворвались под сень деревьев. Погоню за ними продолжили лишь две утлые рептилии. Очутившись за пределами поляны, болдырь без труда затоптал их.

Земля неприятно захлюпала. Ноги по щиколотку погрузились в мягкую, водянистую почву. В нос ударил едкий запах гнили. В этой части леса с деревьев свисали мохнатые, точно ветки елей, лианы, делавшие чащу почти непроходимой.

Ученик алхимика сорвал несколько вцепившихся в желтоволосого змей — судя по пестрым узорам на чешуе, без сомнения ядовитых. Подмастерье Тарвиона почал суетливо мотать круги подле распластанного товарища, будто, тщась найти среди густой травы противоядие.

— Где мои сумки, мерзавец? — спохватившись, каштанововолосый накинулся на орка.

— Их пришлошь брошить, инасе мы не ушли бы оттуда живыми, — спокойно молвил Дрогг.

— А-ну, возвращайся на поляну и принеси мои торбы! — взъярился карлик, тыча рукой в сторону елани.

В это время окрестные заросли с треском разъялись и в образовавшейся прорехе возник Кьерн Ражий. Руки дверга вновь сжимали секиру. Зловонную творожистую маску рассекала пара свежих ран.

— Эй, рыжий, сбегай обратно за моими тюками. В котоме, на которой изображен синий дракон, кусающий себя за хвост, находятся противоядия, без них Фендур отдаст концы, — не слишком учтиво попросил о помощи миррадец.

— Пусть подохнет, треклятый стяжатель, так ему и надо! — разразился гневом рудой.

— Ах ты, подлый убийца! — Фрумо кинулся на сородича, норовя схватить за горло.

Дрогг сделал шаг, очутившись между готовыми схлестнуться карликами.

— Вожьми вот это, — орк подал ученику алхимика флакончик темного стекла, в коем находился эликсир из листьев лиики — целебного растения, что растет на рубежах эльфийских владений. Оное зелье легко излечивало укусы змей северной части ойкумены, но отнюдь не всегда справлялось с ядом бестий полуденных лесов.

— Что это за дрянь? — подозрительно воззрился на склянку подмастерье Тарвиона.

— Каариум, — поименовал декокт принятым в городах волшебников названием зеленокожий.

— Ладно, сгодится, — коротышка скорчил недовольную гримасу, но несмотря на это обличенные в узкие перчатки толстые пальцы с готовностью выхватили пузырек из рук полукровки. Для начала миррадец сам сделал несколько глотков и только после этого склонился над пшеничнобородым.

— Не смей вливать мне в рот энту мочу остроухих! — зарычал Фендур.

— В твоем хайле ей самое место, — не преминул поддеть соломенноволосого дверг.

После продолжительных препирательств Душегуб все же соизволил сделать несколько глотков. Правда, скорчившись в отвращении, он почти сразу выплюнул большую часть снадобья.

Посовещавшись, помощник алхимика и орк приняли решение убраться подальше от наводненной тварями елани.

Фрумо взвалил на плечи желтобородого. Измотанный ученик кавалера Ордена Ребиса шагал неуверенно, и идущему позади Дроггу приходилось поддерживать тяжелое тело раненого. Фендур занемог: у него начался сопровождавшийся лихорадкой бред. Круглое лицо сделалось красным, аки медный таз, по телу обильно заструился пот.

Сохраняя гордое молчание, за зеленокожим и прислужником Тарвиона следовал Кьерн Ражий.

Дроггу вяще не нравилась местность, где они очутились. Земля под ногами окончательно превратилась в зыбкую топь. Путников окружили низкие чахлые деревья, совершенно не годящиеся для того, чтобы обустроить на них ночлег. Зато вьюны и лианы образовали столь густой занавес, что разглядеть дорогу можно было лишь на несколько шагов вперед.

После продолжительных блужданий, они нашли каменистый участок, походивший на макушку погрузившегося в трясину великана.

Фрумо облегченно скинул тяжелую ношу. Впавший в беспамятство Фендур хрипел что-то о скорой битве с драконами.

— Подкрепиться охота, — молвил плюхнувшийся на землю миррадец. Лицо коротышки выглядело осунувшимся и изможденным, верно, его тоже терзали полученные укусы. — Эй, орочья рожа, ты ж вроде зверолов? Сходи, налови какой дичи.

Зеленокожий, молча, извлек из котомы черствый сухарь и протянул карлику.

— Спасибо, обойдусь, — буркнул в ответ тот.

Дверг, во время передряги в целости сохранивший походную сумку, начал показательно уплетать поблескивающий жиром шмат копченого мяса.

— Кьерн, братишка, дай кусочек, — едва не взмолился каштанововолосый.

— Еще чего, — отрезал рыжий, выразительно чавкая набитым ртом. — Почто мне кормить оболтусов, кои собственное барахло по дороге выбрасывают?

— Я ничего не выбрасывал! — обиделся ученик Тарвиона. — Ты же сам видел, как на нас эти твари набросились!

— Угу-угу, токмо я с перепугу там свой мешок не оставил, — ехидно закивал рудой.

— Дык верно, это ж не ты Фендура на закорках волок, — с укором молвил Фрумо.

— Больно мне надо корыстников из переделок вытаскивать, — с нарочитым равнодушием пожал широкими плечами дверг.

— Сам ты корыстник! — вяло огрызнулся миррадец, видно, не желая доводить дело до драки.

— Я — не корыстник, — нахохлился Кьерн. — Я защищаю слабых и немощных от таких негодяев, как ты, Фендур и зеленая паскуда.

— Это ж как ты их защищаешь? Убиваешь до того, пока другие не успели? — без всякой насмешки полюбопытствовал подмастерье алхимика.

— Знай же, куцобородый, за всю жизнь я пальцем невиновного не тронул. Все укокошенные мной — подлецы и лиходеи, — продолжил браваду рудой.

Прислужник Тарвиона промолчал, показывая, что подобный разговор ему не интересен. Они провели несколько часов в молчании, набираясь сил после недавней схватки.

День клонился к вечеру. Солнце еще не опустилось за окоем, маяча на закате размазанным красным пятном, но в тени болотных зарослей уже сгустился почти ночной мрак. Лес озарили тысячи разноцветных огней. Многие из них являлись светляками, что отряд уже видел в предыдущую ночь. Происхождение других оставалось загадкой. Чаща наводнилась звуками вполне свойственными обычной топи: между деревьями текло протяжно кваканье, из высокой травы доносились хрюканье и урчание, кроны деревьев наполняло прерывистое уханье.

— Не могу без еды! — поднялся на ноги Фрумо. — Орк, будь другом, сбегай на поляну, принеси мои сумки. Думаю, те твари, уже давно убрались восвояси.

— Полагаю, сто на той елани ныне есе опашнее, нежели днем, — ответил Дрогг, не собираясь исполнять просьбу карлика.

— Дык я бы сам сходил, но на кого же Фендура оставлять? На тебя что ли али рыжего? — скорчив исполненную безысходности мину, всплеснул руками подмастерье алхимика. — Послушай, я готов буду поделиться едой. У меня в котоме осталась отменная солонинка из бедра зурхала. Принесешь торбу — угощу ломтиком.

— Во-первых, я уверен, сто бештии уже распотрошили твои вьюки, а во-вторых, у меня имеетша запаш шнеди, — объяснил отказ зеленокожий.

— Ну, ты сам сравни, чего лучше вкусить: сухарей плесневелых або жирненького мясца? — не отставал карлик.

— Я предпоситаю шухари, — непреклонно молвил болдырь.

— Ладно, паршивец, ты своего добился. Заплачу тебе за эту прогулку цехин, — толстые пальцы ловко сдернули с пояса пузатую калиту. Мошна негромко звякнула.

— Я не пойду туда даже жа шотню жолотых, пошкольку уверен, сто нисего шъестного там уже не ошталось, — Дрогг не изменил решения.

— Ах, ты, скотина, ты обрекаешь всех нас на голодную смерть! — в отчаянии возопил Фрумо, в то же время, не делая каких-либо попыток наказать столь вероломного злодея.

Приближалась ночь. Сквозь разрывы в густой пелене туч промелькнули огоньки звезд. Каштанововолосый лег на землю, взявшись за живот, и почал жалобно стенать о том, что без сытной кормежки не дотянет до рассвета. Орк и дверг остались глухи к его мольбам.

Охотник взялся обустраивать место для сна. По обыкновению он рассыпал вокруг себя смесь Йалласара, запасы коей к вящему огорчению приближались к концу. Сегодня зеленокожему предстояло ночевать на земле, посему он извлек из сумки и нахлобучил на голову мешок из толстой парусины. Болдырь затянул тесемки на шее так туго, что едва мог дышать.

— Ха-ха-ха! Ты что вытворяешь, паскуда? На эшафот собрался? — взорвался хохотом Кьерн.

— Жагхиры, — обронил единственное слово полукровка.

— Что? — не понял рыжий.

— Это жуски, живусие в траве, они серез нождри забираютша в голову шпясему и откладывают там швои яйса. Пожднее иж них вылупляютша лисинки, которые в тесение недели пожирают можг жертвы, а жатем выбираютша наружу, выедая глажа, — невинным тоном поведал Дрогг.

— Э-э-э… орче, а не найдется ли у тебя еще таких мешочков? Чтоб мне на голову налезли? — забеспокоился рудой.

— Нет, в походах мне вшегда доштатосно одного, — болдырь улегся на каменистую землю.

— Негодяй, из-за тебя мы погибнем! — зарычал дверг.

— Иж-жа меня — это вряд ли, а вот иж-жа жагхиров — осень может быть, — полукровка улыбнулся, но коротышка само собой не увидел этого.

— Ничего, и не из таких передряг выбирались, — несколько остыв, проворчал Кьерн. — Дык поспать не получится, но подобным меня не напугаешь. В Ардоре да Дормире и похуже случалось.

Охотник закрыл глаза. Фрумо продолжал жалобно стонать, пока рыжий не потребовал его заткнуться. Сон по обыкновению наступил медленно, с неохотой.

— Ты что творишь, ворюга?! — закричал занесший секиру над колыбелью орчонка карлик.

— Дык я только хотел взять чуть-чуть, совсем немного, не могу терпеть, голодно мне, — паче чаяния заскулил младенец голосом ученика мэтра Тарвиона.

Зеленокожий не сразу сообразил, что происходит.

— Так иди на болото лягушек лови, а не на чужое добро покушайся! — точно труба, загудел в гневе рудой.

— А я-то думал, что гном гнома в беде не бросит, ведь все мы друг другу братья, от великого Фратунвида род ведем, — едва не захныкал каштанововолосый.

— Это вас, миррацев, Фратунвид по пьяни с беззубой драконихой зачал, а отец двергов — всехрабрейший Сармин, кой к вашему сиволапому прародителю никакого отношения не имеет, — с отвращением процедил рыжий.

— Как ты можешь так относиться к своим собратьям?! — отчаянно воскликнул подмастерье алхимика.

— А ты — мне не собрат, куцобородый. Проваливай, пока не поколотил, — грубо отрезал Кьерн.

— Смотри, кабы я тебя снова не отделал, как сегодня на поляне, — с вызовом бросил Фрумо, но судя по шороху, отодвинулся подальше от Ражего.

Коротышки замолчали, и орк сызнова окунулся в неспокойную дрему. Надетый на голову мешок не помешал болдырю пробудиться до рассвета. Охотник распустил узелок и сдернул с головы удушливую ткань. Дрогг медленно сел и огляделся. Рядом неспокойно ворочался пшеничнобородый, время от времени издавая бессвязное бормотание. В другой части каменистого пятачка, привалившись спиной к дереву, храпел рудой. Фрумо бесследно исчез. Зеленокожий не сомневался, что каштанововолосый отправился за брошенным на елани скарбом.

Полукровка не ел уже почти сутки, но витавшие вокруг миазмы совершенно не располагали к приему пищи.

Болдырь сел, размышляя, что делать дальше. Ежели Морнингер сгинет в логове аштхинов, то разделаться с Кьерном можно будет прямо здесь, в Ашдир-Кфааре, а не ждать несколько месяцев для того, чтобы отвести от себя подозрения. Барон наказал рыжему ждать их три полных дня. Орк никуда не спешил и собирался оставаться с гномами весь означенный срок. К тому же дела складывались так, что спутники полукровки вполне могли почить без всякого его споспешествования в самое ближайшее время, а Дроггу зело алкалось полюбоваться смертью рудого коротышки.

Сверх ожидания первым из гномов пробудился Фендур.

— Охотник, воды дай, — захрипел пшеничнобородый. Бред и жар ушли, но карлик выглядел истощенным и ныне донельзя напоминал человека.

Немного подумав, болдырь все же поднес бурдюк к толстым потрескавшимся губам. Соломенноволосый сделал несколько жадных глотков.

— Благодарствую, — просипел подгорный житель. — Перекусить есть чего?

— Только хлеб, — ответил орк, решая стоит ли делиться с гномом едой.

— Эх, давай, — не слишком довольно выдохнул Душегуб.

Зеленокожему пришлось размочить жесткий ломоть водой и затолкать в рот бездвижному карлику.

— Вот теперича оно уж и не так скверно, — слабо улыбнулся Фендур. Он замолчал, верно, не имея больше сил разговаривать.

Спустя пару часов проснулся Кьерн. Подмастерье алхимика до сих пор не объявлялся.

— Где миррадский обормот? — поинтересовался рыжий, подозрительным взглядом обведя бивак.

— Понятия не имею, — пожал плечами орк. — Видно, отправилша жа швоим добром.

— Будем надеяться по дороге сгинет, — с надеждой проворчал рыжий.

Они откровенно маялись от безделья. Не привыкший сидеть на месте дверг принялся нервно прохаживаться поперек поляны. Пришедший в себя пшеничнобородый несколько раз пытался погуторить с орком, но, не добившись успеха, начал напевать похабные песенки.

Внезапно на голову рыжему плюхнулся ком студенистой субстанции. Карлик закричал, тщась сбросить атаковавшее его существо. Услышав легкий свист, орк вскочил на ноги. Рядом с ним приземлился здоровенный, длиной почти в два локтя, слизень. Создание имело бурую полупрозрачную шкуру, под коей пульсировали разноцветные внутренности. Переднюю часть вытянутого тела венчали длинные черные рожки, оканчивающееся круглыми мутно-желтыми буркалами. Бестия раззявила круглую обрамленную ворсом шупалец пасть, издав мерзкое шипение. Еще несколько таких же чудищ прянули на каменную проплешину из окрестной травы.

Дрогг двинул гада ногой. Дебелое тело заколыхалось, исходя волнами, ровно потревоженная вода, но тварь, не заметив удара, метнулась на орка. Болдырь руками отбросил в сторону осклизлую тушу и достал тесак. Полукровка рубанул подкравшегося справа слизня, клинок вошел в рыхлую плоть, аки нож в масло. Охотник полагал, что убьет монстра, однако страшилище лишь дернулось и продолжило наступление.

Несмотря на неказистые грузные тела и отсутствие ног, бестии передвигались весьма проворно. Чтобы убить этих существ, их приходилось изрубать на мелкие кусочки. Отдельные раны не доставляли слизням особого беспокойства.

На счастье оборонявшихся, для того, чтобы укусить, тварям сначала приходилось несколько секунд усердно присасываться к жертве. Искромсав трех чудищ, зеленокожий обошелся без повреждений. В середине поляны Кьерн, ровно чураки, рубил полдюжины бестий. Полукровка метнулся к Фендуру. В неспособного отбиваться карлика впились сразу три гадины. Самая наглая ухватила пшеничнобородого за лицо.

Орк оторвал слизней от раненого. Несколько минут охотник потратил на то, чтобы искрошить тварей. Болдырь метнул быстрый взгляд в сторону желтоволосого. Складывалось впечатление, будто с физиономии гнома содрали кожу, из кровавой мешанины выступали кости носа и скул, уцелел только один глаз, второй — белым пятном растекся по щеке.

У Дрогга не нашлось времени помочь карлику, поскольку шум битвы привлек еще одно дюже опасное существо. На краю прогалины объявилась громадная серо-зеленая туша. Ранее полукровка не сталкиваться с урхами, но много слышал о них от других охотников. Исполинская жаба утробно всхрапнула и выстрелила в дверга длинным шипастым языком. Липкий розовый жгут оплел шею и плечи Кьерна. От неожиданности коротышка даже выронил бродэкс. Уроженец Снежного Хребта повалился на землю, словно куль с мукой. Победно урча, монстр потянул добычу к себе. В предвкушении раскрылась громадная лишенная зубов пасть.

— Помоги… — замычал рудой, устремив в зеленокожего ошалелый взгляд.

Несмотря на то, что живоглот, как именовали в народе этих созданий, являлся серьезным противником, с коим не стоило сражаться в одиночку, полукровка не спешил прийти на выручку двергу.

— Будь ты проклят, паскуда… — прохрипел рыжий, лицо гнома зарделось, он изо всех сил тщился разорвать душивший его язык, но сие никак не получалось.

Не упуская из виду живоглота и его жертву, Дрогг принялся рубить не добитых рудым осклизлых тварей.

Сопение и хрипы Кьерна мнились болдырю слаще самой изысканной музыки. К несчастью, столь отрадные звуки грубо прервали. Из зарослей выскочил Морнингер с клинком наперевес. Не мешкая, юнец всадил бастард в выпуклый черно-желтый глаз. Урх заревел, забился в корчах, но добычу не выпустил. Барон начал вращать клинок. Жаба, наконец, свернула язык, освободив дверга, конвульсивно дрожа, рванулась вперед, и, совершив короткий прыжок, растянулась замертво.

Рядом с Дроггом возник Вришх, райзард взялся яростно крушить оставшихся слизней, но его отдернул в сторону мэтр Тарвион. Алхимик плеснул на бестий ранжевой жидкостью с резким кислым запахом. Студенистые тела задымились и почали стремительно таять, точно принесенный в тепло снег.

Не задерживаясь, кавалер Ордена Ребиса и комендант Нарлаха бросились к Фендуру.

14

Зеленокожий окинул взглядом вернувшихся. Рыцарь более не водил на цепи грумзарда. Верно, чешуйчатая гадина почила в подземелье или отрок прикончил ее за ненадобностью уже после расправы над муравьями. Ящер выглядел точно так же, как и до похода в логово аштхинов. Разве что салатовую чешую и бурый панцирь покрывал тонкий слой красноватой пыли. Лица же Морнингера и старикана походили на сработанные из стекла розовые маски.

Немного померекав, зеленокожий сообразил, в чем дело. Видимо, алхимик и барон, как и рудой карлик, угодили под плевки муравьев, а позже магистр Тирполисского университета применил какое-то зелье, что создало столь причудливые коросты.

— Как ваш поход, Эд? Удалось истребить тварей? — пристал к юнцу дверг.

— Умолкни, Кьерн, — резко оборвал гнома комендант Нарлаха. Судя по тону, он остался недоволен случившимся в гнезде аштхинов.

— Что с ним, мэтр? — спросил рыцарь у адепта тварной области знания.

— Потерял слишком много крови, никакие эликсиры не помогут, протянет в лучшем случае пару дней, — заключил магистр Тирполисского университета.

— Значит, придется добить, — в голосе отрока проскользнуло нечто похожее на жалость.

— Позволь мне, Эд? Я — умело, он даже боли не почувствует, — тотчас оживился рыжий.

— Давай, Кьерн, — отстраненно глядя в пустоту, кивнул юнец.

Дверг не стал тратить времени даром. Серебристое лезвие секиры взмыло вверх. Фендур захрипел, верно, тщась извергнуть проклятие.

— Умри, корыстник! — выдохнул рудой, опустив оружие. Увенчанная копной желтых волос голова с мимолетным хрустом отсоединилась от тела.

Приторочив бродэкс за спину, огненнобородый направился к зарослям.

— Куда путь держите, почтенный господин? — перегородил ему дорогу кавалер Ордена Ребиса.

— Как куда? — удивился коротышка. — Валежника набрать, дабы согласно обряду придать огню почившего сородича, — подгорный житель махнул рукой в сторону тела пшеничнобородого.

— В этом нет необходимости, — выставил вперед руки старикан. — Я использую для сей цели горючее снадобье.

— Я не позволю обливать покойных гномов, пусть и бывших при жизни отпетыми корыстниками, алхимической дрянью, — вознегодовал рыжий.

— У нас нет времени устраивать долгие похороны, Кьерн, — сердито зашипел Морнингер. — Поблизости бродит отряд нгвишу. Они разделались со слугой мэтра Тарвиона.

— Но вы-то хоть проводили его в последний путь как положено? — недоверчиво нахмурился карлик.

— Милорд алхимик сжег труп с помощью зелья, — не отвел взгляда барон.

— Да как так можно?! — взвился рудой. — Он же теперича обречен веки вечные блуждать во мраке подземелья!

— Мы тоже отправимся в непроглядную тьму, ежели не уберемся отсюда как можно скорее, — веско молвил отрок.

— Вы как хотите, Эд, а я останусь здесь и похороню Фендура со всеми почестями, — дверг встал, загораживая труп Душегуба от мэтра Тарвиона и коменданта Нарлаха.

— Твое право, — пожал плечами рыцарь. — Но учти, что мы не будем тебя дожидаться.

Кьерн, молча, кивнул и помчался в заросли собирать хворост для погребального костра.

Его благородие и кавалер Ордена Ребиса все же решили сделать краткий привал.

— Как прошел поход в логово аштхинов? — подошел к замершему на краю прогалины райздарду Дрогг.

— Нам удалось уничтожить королеву и кладки яиц, но большинство тварей остались живы, уйдут в другие гнезда, — скупо поведал ящер.

— Сто шлучилошь ш грумжардом? — из праздного любопытства поинтересовался зеленокожий.

— Воины обстреляли нас кислотой. Заклинательница совсем обессилела, юный человек принял решение выбираться на поверхность. Выйдя из подземелья, он убил Сарху, поскольку та больше не могла идти, — в глухом, будто доносившемся из глубины колодца, голосе райздарда промелькнули нотки печали.

— Что-то Кьерн запропастился, — без особого беспокойства сказал барон.

— Быть может, почтенные охотники отправятся в заросли и отыщут гнома? Негоже бросать столь храброго и умелого бойца, — внес предложение мэтр Тарвион.

— Нет времени. Нужно уходить отсюда, — отрезал комендант Нарлаха.

В словах отрока присутствовала изрядная доля истины. На каменную плешь нагрянул целый рой желающих полакомиться мертвечиной тварей. Пока явились лишь безобидные мухи и жуки, но в ближайшее время должны были подтянуться и более серьезные бестии, навроде приснопамятных стрекоз и богомолов.

Комендант Нарлаха поднялся на ноги. После встал и старикан.

— Пора выдвигаться, — сообщил полукровкам юнец.

— Милостивый государь, давайте хотя бы обойдем поляну кругом. Меня зело бередит, куда мог подеваться почтенный Кьерн, — опять пристал к рыцарю адепт тварной области знания.

Барон замер, вперив в кавалера Ордена Ребиса тяжелый взгляд.

— Ладно, — наконец с неохотой кивнул Морнингер.

Они выступили в направлении, куда совсем недавно отправился дверг. Карлик нашелся в десяти шагах от лагеря. Рудой сидел, прислонившись к тонкому стволу. Тяжелая голова свесилась на грудь. Рыжая борода пропиталась кровью. Даже мимолетного взгляда хватило для того, чтобы понять: подгорный житель мертв.

Узрев бездыханное тело, Дрогг невольно напрягся. Орк видел, как также насторожились его спутники. Казалось странным, что случившаяся столь рядом с биваком гибель осталась незамеченной. Верно, неведомый убийца действовал совершенно бесшумно.

Юнец, крадучись, приблизился к подгорному жителю и медленно приподнял мертвецу голову. Под подбородком, за полотном огненных волос виднелся глубокий разрез.

— Вспороли глотку. Опять нгвишу, — зашипел отрок. Морнингер говорил тихо, будто опасаясь, что его услышат бродящие где-то поблизости ящеры.

— Не думаю, — покачал головой Вришх. — Края раны рваные, его прикончили когтем. Презренные же используют оружие.

— Ты не прав, — охотник не без удовольствия разглядывал труп коротышки. — Коштяной или каменный клинок оштавит тосно такую же рану.

— Неважно, кто и чем его убил, нам нужно уходить, пока еще есть такая возможность, — мрачно процедил барон. Отрок рыцарь, отчего гневался на себя, спутников и все вокруг.

Скорым шагом, но не снижая бдительности, отряд направился к поляне, где располагался вход в логово аштхинов.

На елани паслась семья из шести булохвостов — закованных в прочный панцирь грызунов, чьи хвосты венчали три соединенных вместе шара. Эти создания обычно нападали, только почуяв опасность, но сражались весьма яростно.

Возглавлявший шествие Дрогг решил не выходить на открытое пространство, дабы не испытывать терпение вспыльчивых бестий. Они тронулись вдоль кромки леса, хоронясь в тени деревьев.

До проложенной стаей аштхинов просеки оставалось около десятка саженей, когда мэтр Тарвион и Морнингер неожиданно повалились наземь. Нечто ухватило их за ноги и потащило вглубь чащи. Черное щупальце попыталось обвиться вокруг голени орка, но охотник вовремя отскочил в сторону.

Орк вытащил тесак и помчался в направлении, куда утянуло алхимика с юнцом. Зеленокожий знал, с чем имеет дело. Через дюжину шагов его взору предстало высоченное угольно-черное дерево. Широкий комель саголо поднимался на толстых корнях, будто всамделишных ногах. Из-под основания ствола тянулись десятки шевелящихся жгутов. Именно они ныне волокли хрипло визжащего старикана. Комендант Нарлаха уже успел освободиться, перерубив тонкие рукава. В настоящее время барон яростно пробивался на помощь кавалеру Ордена Ребиса. Дрогг присоединился к отроку. Вместе они вырвали магистра Тирполисского университета из шевелящихся пут. Адепт тварной области знания с трудом поднялся на ноги.

— Получай, мерзость! — Тарвион запустил в переплетение корней крохотный пузырек. Раздался звучный хлопок, под деревом вспухло сиреневое облако. Могучий ствол заскрипел и накренился, норовя рухнуть.

Не задерживаясь для того, чтобы полюбоваться последствиями алхимического взрыва, орк и люди припустили прочь. Костлявая рука мэтра вцепилась в болдыря. Старикан едва мог идти, сильно припадая на левую ногу.

— Где ящер? — спохватился комендант Нарлаха.

Орк огляделся по сторонам. На самой границе слуха полукровка уловил сопровождавшееся надсадным дыханием шуршание. Болдырь указал в направлении, откуда доносились странные звуки.

Райзард лежал на животе, суча конечностями в безуспешных попытках ползти. За ним тянулась широкая полоса крови. Заслышав шаги, ящер поднял украшенную перьями голову. Залитую красным физиономию испещряли глубокие борозды ран.

— Кто на тебя напал? — склонился над раненым барон.

— Младший сын… венец творения… — прошептал Вришх и бессильно уткнулся мордой в ковер прелой листвы.

— О чем это он? — недоуменно поднял брови юнец.

Несмотря на висевшего на плече кавалера Ордена Ребиса, Дрогг присел и осторожно перевернул райзарда.

Броню из панциря ратты исполосовали многочисленные разрезы. Судя по обилию крови, раны являлись смертельными. Впрочем, полукровка уже не шевелился.

Выпрямившись, зеленокожий согласно кивнул на вопросительный взгляд рыцаря. Морнингер вонзил меч в спину лежащему охотнику и провернул рукоять. Ящер даже не дернулся.

Алхимик на ходу опорожнил несколько склянок и теперича мог шагать без поддержки орка. Одначе мэтр Тарвион все равно едва поспевал за более молодыми соратниками.

Двигаясь елико возможно быстро, они добрались до тропы, коя привела их к логову аштхинов. Тем не менее, Дрогг не рассчитывал на то, что им удастся оторваться от неведомых убийц.

Около двух часов их путь проходил спокойно.

— Наш прешледуют шакхи, — известил юнца болдырь, узрев среди крон стремительные тени.

Комендант Нарлаха промолчал, выразительно оглядев тяжело ковыляющего магистра. Взор отрока паче любых слов говорил о том, что он не против бросить ставшего обузой спутника.

Зеленокожий ожидал атаки пауков, но все равно пропустил тот миг, когда твари бросились из зарослей.

Морнингер удачно поймал первую из бестий на меч. Впрочем, второй шакх тотчас прянул на рыцаря сбоку, едва не сбив с ног.

Орк увернулся от прыгнувшего с ветки паука. Чудище приземлилось позади полукровки и тот, развернувшись, наступил монстру на лапу. Одновременно зеленокожий ткнул мечом в ту часть спины создания, из-под коей отходили все восемь членистых ног. Чудище пронзительно заверещало, конвульсивно задергав конечностями.

Охотник не успел добить раненую тварь, поскольку на него кинулся еще один шакх. Дрогг отразил рукой нацелившиеся ему в лицо педипальпы. Паук упал на лапы прямо перед болдырем. Не дожидаясь повторного наскока, орк вогнал клинок в усеянную россыпью блестящих буркал голову. После орк нанес рубящий удар, развалив уродливую башку.

Не достигнув легкой победы, шахки бросились в чащу. Полукровка окинул взглядом место битвы. Комендант Нарлаха вышел из схватки невредимым, а вот милорд Тарвион, свернувшись, лежал на земле и тихо постанывал, зажимая руками живот. Подле алхимика валялся дымящийся труп паука.

— Идти можешь, мэтр? — подошел к старикану Морнингер.

— Конечно-конечно, милостивый государь, только дайте подняться, — торопливо запричитал адепт тварной области знания, понимая, что юнец без сожаления добьет не способного передвигаться соратника.

С помощью Дрогга кавалер Ордена Ребиса поднялся на ноги. Рыцарь не дал магистру Тирполисского университета времени для того, чтобы обработать рану, сызнова погнав отряд вперед.

Приближался вечер. На пути беглецов замаячила полоса мертвого леса, где два дня тому назад на них напали акума.

Коротко охнув, алхимик осел на землю. Барон и орк опасливо заозирались, полагая, что мэтра сразила стрела. Спустя несколько секунд, зеленокожий обратил взор на адепта тварной области знания. На теле старикана не появилось новых ран. Видно, он попросту лишился сознания от потери сил.

Болдырь склонился над бесчувственным алхимиком.

— Что с ним? — донесся сверху нетерпеливый фальцет коменданта Нарлаха.

Дрогг начал расстегивать пропитанный кровью пурпуэн, дабы понять, стоит ли волочь кавалера Ордена Ребиса с собой или лучше прикончить прямо здесь.

За спиной, там, где стоял юнец, пронеслась стремительная тень. Отрок хрипло забулькал и рухнул наземь, звякнув доспехами.

Почуяв опасность, охотник перекувырнулся через бок и резко вскочил на ноги. Тесак беззвучно выскользнул из ножен. Под ногами полукровки лежало тощее тело Морнингера. Из рассеченного горла натекла уже целая лужа крови.

Дрогг обвел глазами окрестные джунгли, не обнаружив ни единого следа таинственногоубийцы.

— Выходи и шражайша как мужсина! — выкрикнул орк.

Несколько секунд ничего не происходило, а затем изумрудная стена зарослей дрогнула, будто исказилась сама ткань бытия. Свитый из стеблей и листьев занавес набряк невысокой коренастой фигурой, донельзя похожей на гнома. Странный силуэт исподволь налился тварными очертаниями. На левом запястье полукровки задрожал инкрустированный аметистами медный браслет. Оный артефакт возвещал о том, что ныне на глазах Дрогга творилась магия.

Действительно, перед орком возник близкий родич почивших недавно Кьерна, Фендура и Фрумо. В то же время явившееся создание не относилось ни одному из ведомых болдырю низкорослых племен. Странный коротышка имел бледно-сизую кожу, на коей отчетливо угадывались очертания полупрозрачных чешуек. Голова пришельца блестела гладкой лысиной, в то время как нижнюю часть широкого лица скрывала кудлатая борода ярко-зеленого цвета, напоминавшая клок мха. Желтые, рассеченные узкими щелями зрачков глаза обрамляла кожистая бахрома. Короткие толстые пальцы венчали внушительные когти, указательный перст десницы алел свежей кровью.

Лесной гном носил грубую безрукавку и кургузые штаны, сплетенные из стеблей растений. За перехватывающей широкую талию лианой виднелся костяной нож с иззубренным лезвием.

— Кто ты такой? — не придумав ничего лучше, спросил охотник.

Физиономия твари на миг просияла горделивым удовольствием. Таинственный карлик безусловно хотел рассказать о себе.

— Меня зовут Кфаар-Гиил из народа Дамороо. Я — владетель Священной Пущи. Высшее творение Великого Отца, — коротышка говорил глухо, с явственным шипением. Несмотря на это, в его голосе отчетливо улавливалось надменное высокомерие. Похоже, обитатель чащи мнил себя по меньшей мере полубогом.

Внутренности орка напряженно сжались. Великим Отцом именовали Адобара сотворенные им расы. Дрогг никогда не слыхал, чтобы витамант создавал существ под названием дамороо. В сознании зашевелилась неприятная мыслишка о том, что могущественный волшебник до сих пор жив и продолжает выводить новых гомункулов. Зеленокожему не было никакого дела до свихнувшихся колдунов и их дрязг с людьми, но Кфаар-Гиил, похоже, считал по-иному.

Видя молчание собеседника, лысый гном заговорил снова, сурово понизив голос:

— Ты явился в мои земли, уничтожал растения и зверей, принадлежащих мне по праву. За сии злодеяния я приговариваю тебя к смерти, — чешуя карлика угрожающе потемнела, став темно-синей.

Болдырь едва не пропустил стремительный удар когтистый лапы. Двигался владетель Священной Пущи молниеносно, аки эльф.

В следующий миг незащищенное предплечье дамороо сшиблось с тесаком орка. Широкий клинок заскрежетал по оказавшейся прочной, будто сталь, шкуре.

Тварь наседала, выкручивая руками сумасшедшую мельницу. Изогнутые когти проходили в пальце от лица и горла полукровки. После нескольких мимолетных касаний карлика, толстая куртка превратилась в лохмотья. Не теле охотника заныли свежие раны.

Дрогг тщился оторваться от владетеля леса, дабы метнуть нож. В ячеях пояса орка покоилась припасенная на крайний случай колба жидкого огня.

Высшее творение Адобара не позволяло противнику отстраниться, хотя бы на шаг. Впрочем, лысый коротышка напирал весьма не умело. Болдырь уже несколько раз ткнул его клинком в грудь и живот. Лишь непробиваемая чешуя спасла Кфаар-Гиила от смерти.

Они бились, кружа по узкой полосе, оставленной сворой аштхинов. Краем глаза охотник заметил, как тело мэтра Тарвиона уволокла в чащу пара кхарадунов.

Владетель Священной Пущи не собирался уставать, но и орк мог сражаться без перерыва много часов. Поняв, что схватка непредвиденно затягивается, лесной гном изменил порядок действий. Ныне чешуйчатый карлик тщился не зацепить когтями, а схватить зеленокожего.

После дюжины бесплодных попыток, отпрыск Адобара добился желаемого: толстые пальцы сжали запястье Дрогга. Болдырю почудилось, что его сцапал тролль, настолько сильным оказался хозяин чащи. Левая рука перехватила рукоять тесака, но охотник пропустил тяжелый удар кулака. Грудная клетка полукровки хрустнула, внутренности перетряхнуло. Неожиданно стало трудно дышать. Болдырь почал судорожно хватать ртом воздух, словно вытащенная из воды рыба.

Несмотря на боль не утративший рассудка орк сделал выпад, рассчитывая поразить желтый глаз. Удар вышел корявым, дамороо легко перехватил ослабевшую руку.

Они застыли, сцепившись. Хотя среди своих соплеменников Дрогг отличался недюжинной силой, он не мог побороть даже заурядного гнома. Лесной карлик же обладал поистине стальными мышцами, создавалось впечатление, что Кфаар-Гиил играючи скрутил бы медведя.

Кости и суставы зеленокожего надсадно затрещали, болдырь попятился. Ашдирский коротышка неожиданно рванул противника вправо. Измотанный полукровка не сумел удержаться на месте. Охотник отчаянно дернулся, но владыка пущи держал крепко. Неловкая подножка и они рухнули на ковер бурой листвы. Гном, точно скала, придавил орка к земле. Правая рука карлика вцепилась в Дроггово горло. Полукровка яростно забился, чувствуя, как сжимается и трещит не выдерживающая напряжения трахея. По коже побежали теплые струйки: острые когти разорвали кожу.

Зеленокожий что есть мочи рванулся в бок. Он ощутил, как с хряском вырывается из сустава придавленное грудью дамороо левое плечо. Болдырю удалось освободить правую руку. Почти теряя сознание от боли и нехватки воздуха, орк вонзил большой палец в глаз лысому коротышке. Зрак оказался твердым, будто сработанным из стекла, и поддался далеко не сразу. Кфаар-Гиил завыл и еще сильнее сжал глотку охотника, когда с хрустом лопнула выпуклая зеница владетеля пущи. Взор застлала антрацитовая тьма, но Дрогг упорно продолжал погружать палец все глубже в голову карлика. За растекшимся глазным яблоком полукровка ощутил студенистую мякоть мозга.

15

Верно, болдырь лишился сознания, поскольку не почувствовал, когда умер отпрыск Адобара. Когтистая длань все также сжимала шею зеленокожего, но давление более не усиливалось.

Чувства вернулись к Дроггу в тот миг, когда некто осторожно сдвинул с него тело лесного гнома. Орк лихорадочно заморгал, отгоняя плававшие перед глазами белые хлопья. Над ним нависло три широких физиономии.

— Он жив, — сообщил низкий грудной голос, принадлежавший, по всей видимости, женщине.

— Тем лучше, значит, придадим его праведному суду, — незнакомец говорил хрипло, с шипением. Вне всякого сомнения, его распирал едва сдерживаемый гнев.

Полукровку грубо схватили и поставили на ноги. Кто-то ловкими движениями отвел его руки за спину и стянул запястья жесткой, скорее всего, травяной веревкой.

Только сейчас Дрогг сумел разглядеть, что его пленили дамороо — трое мужчин и двое женщин — точно такие же, как и только что погибший Кфаар-Гиил, но с пышными копнами изумрудных волос на головах.

Орка ощутимо толкнули в спину, приказывая идти. Небольшой отряд отправился в направлении лишенной зелени рощи.

В тени деревьев сгущались сумерки. Слева алел угасающий закат. Хозяева леса не зажигали факелов, верно, прекрасно видя в темноте.

Впереди шагала женщина с копьем без наконечника, по сути являвшемся заостренной палкой. Длинные космы карлицы отличались более темным, нежели у сородичей, цветом, и вяще походили на водоросли. Чуть позади предводительницы семенил тучный, ниже остальных, гном. Широкая ладонь сжимала короткий посох из корявой неошкуренной палки. Венчала жезл черная голова насекомого. Недра пустой башки зловеще светились желтым.

Еще один коротышка шел позади Дрогга, время от времени больно пихая пленника в спину. Оставшаяся пара высших творений Адобара волокла тело Кфаар-Гиила.

Ночь бархатным покрывалом накрыла лес. В густых кронах заплясали разноцветные светляки. Чащу наводнили таинственные звуки: шелест, стрекот, уханье. Низкая, набрякшая скорыми ливнями пелена туч, не позволила звездам и лунам озарить землю.

Дамороо и орк вошли в полосу мертвого леса. Возглавлявшая отряд карлица приказала остановиться на просторной круглой поляне, исчерченной полосами сизого мха. Охранник болдыря — гном с короткой бородой, выглядевший несколько моложе остальных — нарочито бесцеремонно потащил полоняника к ближайшему дереву. Владетель пущи достал длинный стебель вьюна и привязал его к рукам зеленокожего. Ловко забравшись на одну из нижних веток, карлик потянул веревку на себя, подвесив орка, точно на дыбе. Охотник не почувствовал особой боли. Все его тело нестерпимо ныло еще после схватки с Кфаар-Гиилом.

Хозяин леса опустил голову, встретившись взглядом с полукровкой.

— Завтра мы будем судить тебя, ты заплатишь за то, что совершил, — зашипел карлик.

Дрогг равнодушно молчал.

— Я самолично придам тебя смерти. Уж, поверь, твои мучения будут беспредельны, — хищно оскалился дамороо.

Лицо высшего творения Адобара исказила гримаса гнева, когда он увидел, что угрозы не произвели на узника должного впечатления. Рассвирепев, коротышка отвесил орку смачную пощечину. Опьяненный вседозволенностью карлик хотел продолжить избиение, но его прервал властный голос предводительницы:

— Прекращай баловаться, Саим, пора хоронить твоего отца.

— Я еще не закончил с тобой, отродье, — злобно бросил молодой владетель пущи, легко спрыгнув с дерева.

Дамороо приволокли на поляну громадный пень, на кой уложили тело Кфаар-Гиила. Женщины долго и заботливо обкладывали покойника цветами, создавая сложный узор. Обладатель светящегося посоха зажег по краям прогалины факелы, горевшие мягким изумрудным огнем.

Наконец приготовления к обряду завершились и пятеро карликов сомкнули кольцо вокруг тела сородича. Находившийся возле головы мертвеца колдун воздел посох к небу и затянул заунывную песню. В плотном занавесе облаков образовалась прореха, сквозь кою на землю полился серебристый свет лун, придавший всему происходящему еще более чарующий и загадочный вид.

Слова шамана подхватили остальные гномы. Их отнюдь не мелодичные голоса довольно долго сотрясали ночную тьму.

Затем камлатель извлек плоскую глиняную чашу и наполнил ее неведомой жидкостью. Каждый из участников обряда чинно прошествовал к заклинателю и пригубил неведомой жидкости. После дамороо вернулись на свои места. Чародей бросил жезл, резко вскинув руки.

— Великий Отец, прими свое покорное чадо, что верой и правдой служило твоему делу! — разнесся над еланью зычный бас коротышки.

Высшие силы вняли властному тону: мертвое тело вспыхнуло смарагдовым пламенем, взметнувшимся в высоту на добрую сажень.

Лесные владыки разбрелись по поляне сразу же, как угас магический огонь.

Гном по имени Саим вернулся к дереву, на коем висел Дрогг. Карлик сел, упершись спиной в широкий ствол. Спустя краткое время до орка донесся гулкий храп. Дамороо не выставили часовых на ночь, верно, действительно мня себя всесильными хозяевами пущи.

Терзаемый болью полукровка не спал, пребывая в полубреду. Сквозь сомкнутые веки он ощутил наступление рассвета: агатовую тьму сменила грязно-серая пелена. Воздух заметно похолодал, наводнившись каплями влаги.

Болдырь открыл глаза, услышав странное гудение.

— Вяжи тварей! — огласил мертвую рощу зычный вопль.

На елани происходило нечто невообразимое. Поначалу орк отказался верить собственным глазам, подумав, что сия картина — всего лишь морок, сотворенный его помутившимся разумом.

По краям поляны открылись три золотистых овала межпространственных врат. Из ближайшего портала, возникшего всего в пяти шагах от охотника, появился высокий темноволосый мужчина с щегольской бородкой. Незнакомец носил черную обтягивающую одежду и короткий кожаный плащ того же цвета.

— Кинда ифаро рахалан! — руки пришельца изогнулись в сложном жесте, и с них сорвался свитый из серебряных нитей шар.

Магический снаряд поразил вскочившего на ноги Саима. Вопреки ожиданиям орка дамороо не сгорел живьем, а лишь повалился наземь оплетенный эфирными тенетами.

Следом за колдуном важно шагнул могучий гном — шириной плеч превосходивший даже приснопамятного Фендура. Именно он и командовал нападением. Голову подгорного жителя покрывал шлем, один из двух венчавших кой рогов был обломан. До пояса опускалась густая пшеничная борода. Зеленокожий прекрасно знал явившегося на прогалину карлика. Сверди Драконобой после совместного приключения в Черных горах именовал Дрогга-охотника не иначе как братом.

После знаменитого ловца крылатых ящеров из мутного зеркала врат выскочили двое гномов помельче — огненно-рыжий и соломенноволосый. В руках коротышек находились внушительные арбалеты, стрелы которых имели шаровидные наконечники величиной со здоровенный кулак. Хлопнули спусковые крючки. Короткие болты прянули в лесных владетелей, раскрывшись сетями из тонких стальных нитей.

Последним из портала вынырнул веснушчатый безбородый карлик с юным румяным лицом. Только внимательно присмотревшись и заметив, что забранная кольчугой грудь обитателя пещер выступает двумя округлыми холмиками, полукровка сообразил, что перед ним женщина.

В другой части елани в лагерь лесных карликов вступили трое полуэльфов: темноволосый с гладким без изъянов лицом, рыжая девушка — с разъятой верхней губой и молодой воин, на чьей голове черные пряди перемежались пепельно-серыми. Нос последнего представлял собой безобразный бугристый ком, расползшийся натеками по щекам. Худые фигуры болдырей облекали темно-зеленые плащи. Пришельцы на ходу спускали тетивы коротких луков. Белые с искрящимися наконечниками стрелы также обращались ловчей снастью — только изумрудного цвета.

Через третий, проход, открывшийся с закатной стороны, ворвалась пара орков: носившие кожаные доспехи сородичи Дрогга раскручивали черные петли арканов.

Еще троих владык чащи сплеленали тенета. Лишь колдун успел вовремя выкрикнуть заклинание, и мчавшаяся в него сеть рассыпалась серым пеплом. Камлатель взмахнул посохом, бросив короткую фразу. Теперича сгорели опутывавшие предводительницу вервия. Женщина дамороо выставила руку вперед.

— Каам-ша-хасин! — властно молвила она.

В рыжую лучницу устремился шар смарагдового пламени. Полуэльфийка порскнула в сторону, но магический болид, точно гонящий жертву хищник, последовал за ней. Магическая сфера ударила в худую спину. Пожираямая зеленым огнем полукровка рухнула наземь, исходя истошным криком.

Тем временем шаман успел освободить еще одного сородича — мужчину, чье лицо пересекали три белых рубца. Вызволенный гном также метнул заклятие. Пожаловавший вместе со Сверди Драконобоем карлик-арбалетчик, наклонив голову, окунулся в колдовское пламя, ровно в воду. Паче чаяния эфирный огонь громадными каплями стек с блестящей брони, лишь опаленная кудлатая борода завилась кольцами да пухлые щеки стали еще румянее.

Чернобородый маг, срываясь на хрип, прогорланил витиеватую инкантацию, указывая руками на ашдирского ворожея. Изломанная ослепительно-белая стрела с оглушительным треском врезалась в дамороо. Лесной чародей пошатнулся, но устоял на ногах. Из черной дыры на его груди повалил густой дым. Раненый заклинатель швырнул в подступающих орков фиолетовым сгустком. Проворные зеленокожие ушли в стороны, избежав встречи с эфирным ядром.

Волшебник в черном пустил в шамана еще одну молнию. Магический удар пришелся в спину гнома. Камлатель выронил посох и рухнул на колени. К нему подскочили сородичи Дрогга. Судя по тому, что они остановились, не став вязать лесного владыку, тот уже испустил дух.

Полуэльфы набросили сразу две сети на предводительницу чешуйчатых карликов. Рыжая пособница Драконобоя бросила в карлика со шрамами камнем, кой взорвавшись, окружил лесного владетеля пеленой иссиня-черного дыма. В образовавшееся облако, залихватски гикнув, ринулся Сверди. Великий охотник сжимал в руках толстую бечеву. За ним последовали бросившие арбалеты стрелки. Из глубин непроницаемой завесы донеслись звуки борьбы.

Агатовая хмарь медленно рассеялась. Довольно ухмыляющийся Драконобой сидел верхом на распластавшемся дамороо. Двое других гномов прижимали к земле конечности высшего творения Адобара.

— Попался, гнида, — ласково прошептал на ухо пленнику пшеничнобородый и, перейдя на обычный для себя густой бас, прогремел:

— Спеленай его, Минакаил!

Обладатель модной бородки небрежным жестом простер ладонь над землей.

— Савато раббо… — негромко молвил волшебник.

В сторону чешуйчатого карлика, извиваясь точно змеи, поползли с полдюжины бисных жгутов. Юркие вервия легко проскользнули между охотником и его добычей, намертво сковав последнюю.

Великий гном (вернее, дворф, как себя именовали уроженцы Йортнрума) неспешно поднялся и брезгливо отряхнул руки, словно только что притронулся к чему-то очень мерзкому.

— Кто-нибудь снимете с дерева почтенного Дрогга! — в деланном гневе заревел Сверди.

— Думается мне, ему и там неплохо, — глумливо откликнулись на орочьем. Охотник хорошо знал этот голос. Он принадлежал Багалу — сыну знаменитого вождя Ширвада — одному из лучших воинов народа зеленокожих полуэльфов. В последние годы, дабы сберечь потомство от истребления остроухими лесными родичами, мужчины и женщины орков жили порознь. Раз в год племена собирались для проведения брачных обрядов и зачатия детей. Пути Багала и Дрогга неоднократно пересекались на этом поприще. Лучшие красавицы попеременно отдавали предпочтение то одному, то другому, вследствие чего у обоих накопилось немало обид. Люди в подобном случае уже давно порвали бы друг другу глотки, но орков осталось слишком мало для того, чтобы устраивать междоусобные распри. И все же между сыном прославленного вождя и видным звероловом существовала явственная неприязнь.

Несмотря на ехидные слова, сын вождя споро забрался на дерево и перерезал удерживавшую Дрогга лиану. Второй орк — родной брат Багала — Хорм — осторожно поймал устремившееся к земле тело.

— Ну, здорово, братец! — отпихнув зеленокожих, Сверди заключил освобожденного в крепкие объятия.

— Благодарю за шпасение, — шепнул на ухо приятелю охотник.

— Да не за что! — звонко расхохотался карлик, чересчур сильно хлопая друга по спине.

После теплого приветствия великий гном поворотился к собравшемуся подле него отряду. Скованные пленники-дамороо, будто забытые, возлежали там, где их настигли ловчие снасти.

— Азгар, Азгур живо дуйте в лагерь и притащите все добро без остатка. Теперича встанем биваком здесь, — распорядился Драконобой.

— Это как же, отче? До стоянки-то нашей пять лиг пешком топать. Пусть Минакаил туда слетает, — заартачился соломенноволосый, выглядевший чуть старше второго арбалетчика.

— Не спорь с родителем! — голос великого дворфа зазвенел, точно ударивший о наковальню молот.

— Мож нам хоть Азгун поможет? — верно, от испуга втянув голову в плечи, подал голос рыжий стрелок.

— Никто вам не поможет! — сделал страшную рожу ловец драконов. — Что есть мочи неситесь в лагерь и притащите наше имущество, пока лесные твари его не схарчили. А сестрица ваша будет врачевать почтенного Дрогга.

— Слушаемся, отче, — понурился желтоволосый.

Рудой хотел еще что-то сказать, но старший брат резко дернул его за кольчужный рукав и коротышки ходко умчались прочь с поляны.

Вопреки словам Сверди, осматривать тело охотника взялись Багал с Хормом. Орки весьма грубо спровадили взявшуюся было помочь гномицу.

Сородичи напоили Дрогга унявшим боль пряным отваром, наложили повязку на вывернутую руку и оставили отдыхать, прислонив к дереву.

Следуя указаниям Драконобоя, колдун по имени Минакаил с помощью магии перетащил всех дамороо на середину прогалины, усадив спина к спине.

Двое полуэльфов сбоку елани занимались проводами в последний путь погибшей соплеменницы. Хозяйственная Азгун взялась расчищать место для стоянки, выбрасывая оставленные после похорон Кфаар-Гиила цветы.

Разобравшийся с делами Сверди плюхнулся на землю подле Дрогга.

— Между прочим, я тоже хотел бы тебя поблагодарить, дружище, — загадочно произнес гном.

— Не помню, стобы я в пошледнее время окажывал тебе какие-либо ушлуги, — наморщил лоб зеленокожий.

— Мы выслеживали этих тварей уже месяц, — карлик с отвращением кивнул в сторону пленников. — И только сегодня, благодаря тебе их удалось сцапать. Хитрые бестии, творят волшбу, что позволяет им сливаться с лесом.

— Штранно, — задумчиво протянул болдырь. — Я думал, ты не охотишьша на ражумных шусештв…

— Чего тут странного? — проворчал дворф. — Этих выродков нужно истребить под корень. Они — позор гномьего рода.

— Ты жнаешь, кто они такие? Они нажывают себя дамороо, вышшими творениями Адобара… — Дрогг устремил на приятеля любопытный взор.

— Дык прекрасно знаю, — под внимательным взглядом Сверди невольно повел плечами. — Сотни три лет назад. Еще до появления в здешних местах людей, существовал тут гномий починок, кой так и именовался Дамороо, что на миррадском языке означает «замшелый пень». Жило в ней — всего ничего, две семьи. Уж не знаю, посулами али силой проклятый Адобар захватил их, пытал и увечил, пока не превратил в энтих образин — своих высших творений. Теперича наш священный долг — уничтожить сие противуестественное недоразумение.

— Ты говоришь прям как эльфы об орках, — недобро улыбнулся полукровка.

— Не наговаривай на меня! — шутливо вспылил карлик. — Тут совсем другое дело. Мы, гномы, дворфы, дверги — честный, храбрый и благородный народ. А ты представь, что может произойти из-за горстки этих гомункулов, в чьих жилах течет лишь толика нашей крови? Они насилуют, грабят, убивают. Может статься так, что все иные народы — люди, орки, эльфы ополчатся на нас из-за бесчинств этих ублюдков. Разразится большая война, прольются реки крови, а эти негодяи будут стоять в сторонке и посмеиваться. А потом, в роковой час, выйдут из тени и приберут к рукам весь мир во имя своего треклятого Адобара.

— Ты жело преувелисиваешь, братес, — покачал головой болдырь. — Этих карликов лишь жалкая куска, до всерашнего дня я о них даже шлышал, хотя шам не раж хаживал в Ашдир-Кфаар. Они орудуют только ждесь, в часе. Дамороо жештоки и кровожадны, но они ведь засисают родную обитель от сужаков. Вы, гномы, нашколько помнитша мне, вообсе не допушкаете кого-либо в швои сертоги.

— Странные разговоры ведешь, ты, Дрогг, — Сверди вперил в собеседника исполненный недоверия взор. — Уж не намекаешь ли ты на то, что я должен отпустить этих поганцев да еще снабдить провизией на дорожку?

— Думаю, ш ними можно договоритьша, — осторожно предложил полуроквка.

— Договориться?! — возмущенно фыркнул великий дворф. — С этими выродками? Уж не помутился ли твой рассудок во время плена, дружище? Между прочим, совсем недавно они алкали тебя прикончить, а ты предлагаешь с ними лясы точить.

— Я — не гном, а вы, гномы, вшегда легко находите обсий яжык друг ш другом, — болдырь понизил голос, полагая, что его слова могут не понравиться Драконобою. Охотник оказался прав.

— Они — не гномы, а созданные больным разумом Адобара чудовища! — теперича пшеничнобородый рассердился по-настоящему. — В ближайшие часы мы казним их, поелику подобным тварям не место в нашем мире!

Орк замолчал, не желая еще больше распалять негодование товарища. Некоторое время они сидели, молча, а затем карлик стал расспрашивать названного брата о том, как тот очутился в плену у лесных владетелей. Дрогг без прикрас поведал всю историю, начиная с того часа, когда оставшись один в берлоге Звероборца, услыхал резкий стук в дверь. Зеленокожий утаил лишь подробности сношений с Кьерном Ражим, а также нарочито кратко обмолвился о смерти своих спутников-гномов, ибо подобные известия могли привести Сверди в истовое бешенство и тогда пленные отпрыски Адобара не избежали бы долгой и мучительной кончины.

— Эх, жалко Фендура, отличный парень и так нелепо сгинул. Да и Кьерн тоже неплох был, несмотря на сварливый норов, — огорченно вздохнул Драконобой, когда болдырь закончил рассказ.

16

Тем временем на поляну вернулись отправленные за скарбом гномы. Сыновья Сверди волокли целую гору тюков и коробов. Казалось удивительным, что существо подобного размера вообще способно поднять столь внушительную ношу.

Великий дворф деловито поднялся на ноги. Сгрузив поклажу, молодые карлики виновато потупились. Драконобой с важным видом осмотрел принесенное и разразился отборной бранью. Выяснилось, что нерадивые отпрыски не принесли даже трети того, что оставил в чаще отряд. Не рискуя поднимать взглядов на разгневанного отца, коротышки проворно умчались обратно.

Хлопотливая Азгун начала разбирать притащенное братьями добро. Чуть позже к ней присоединился колдун Минакаил. Тот выбрал из огромной кучи два лакированных ларя черного дерева и удалился, усевшись подле пленников.

По указанию Сверди Багал и Хорм разыскали среди груд мешков и торб вязанку стволов бомы. Из тонких прочных прутьев орки сработали две клети. При споспешествовании черноволосого мага сородичи Дрогга посадили троих дамороо в решетчатые ящики. В одном коробе очутилась предводительница лесных владетелей, а в другом — Саим и гномица, чьи зеленые волосы имели заметный бурый оттенок. Карлик со шрамами оставался скованным магическими путами. Недовольный сим обстоятельством Драконобой отправил полуэльфов в лес, дабы нарубить деревьев для еще одной клети, а сам вместе с орками почал возиться посреди прогалины. Худшие опасения болдыря подтверждались: великий дворф сотоварищи обустраивали пыточную колоду.

Багал с Хормом приволокли на елань громадный пень. Сверди самолично обтесал его вершину широким каменным лезвием, сделав совершенно гладкой. Затем великий ловец крылатых ящеров с помощью наклепок прикрепил к комлю четыре петли сыромятных ремней.

Вернулись полуэльфы, неся подмышками охапки жердей. Спустя четверть часа последний из полонян обрел узилище.

Пока мужчины создавали потребное для казни, Азгун подвесила на треногу внушительный котелок и занялась приготовлением пищи. По поляне пополз густой запах вареной телятины, заставлявший внутренности клокотать в нетерпении.

Вскоре весь отряд, за исключением волшебника, вооружился деревянными плошками и выстроился в очередь подле гномицы. Как и положено, первым получил стряпню Сверди. Драконобой любезно отнес миску продолжавшему лежать под деревом Дроггу.

— Благодарю, друг, — склонил голову орк.

Дворф ничего не ответил, деловито побежав за второй плошкой для себя.

Зеленокожий пригубил горячей похлебки. Он насытился весьма скоро, не осушив и половины посудины.

Снова явились Азгар и Азгур. В этот раз они принесли еще больше добра. Карлики осторожно сложили скарб на краю поляны, будто пытаясь избегнуть взыскующего взгляда отца.

Великий гном какое-то время изображал, что не замечает вернувшихся отпрысков, однако потом все же соизволил осмотреть принесенное.

— Опять не все притащили! — взорвался Сверди. Его голос сейчас дюже напоминал рык взбесившегося дракона.

— Но, отче, мы не смогли приволочь больше, — жалобно простонал соломенноволосый, едва не рухнув перед родителем на колени.

— Значит, плохо могли! — продолжал бушевать великий гном.

— Хорошо, отец, отправимся туда снова, — потупился старший коротышка. Рудой благоразумно помалкивал позади брата.

— Нет, — помотал головой дворф, взглянув на клонящееся к закату солнце. — Сегодня вы останетесь здесь, разберете принесенное и поможете нам разделаться с этими образинами, — исполненный отвращения кивок в сторону пленников. — Но есть я вам запрещаю. Получите снедь только, когда последний тюк окажется вот на этом самом месте, — карлик гневно топнул, вокруг тяжелого сапога взвилось небольшое облачко пыли.

— Как же так, отче?! — в один голос возопили Азгар и Азгур. — За что нам такое наказание?

— Не спорьте с родителем! — слова Драконобоя прозвучали столь грозно, что гномы враз скуксились и притихли.

Посмурневшие братья, низко опустив головы, проковыляли в дальний конец поляны, где схоронились в тени могучего дерева с ветвистой, но лишенной листьев кроной.

— Эй, Азгун, буде увижу, что кормишь этих оболтусов выпорю и их, и тебя, — строго сказал дочери Сверди. Та смиренно кивнула.

Тем временем орки и колдун Минакаил перетащили убитого шамана к остальным пленникам. Сородичи Дрогга достали острые кривые ножи и начали осторожно срезать с трупа чешую. Толстая шкура с вящей неохотой отходила от плоти. Бородатый маг простер руки над мертвецом и с отстраненным видом произносил замысловатые сентенции на неведомом языке. Дамороо разъяренно бились в клетках, призывая чудовищные кары на головы осквернителей тела покойного родича. Полукровки лишь ядовито посмеивались, бросая на неиствующих карликов насмешливые взоры.

— Дай хлебнуть малость… — внезапно услыхал Дрогг горячечный шепот.

Охотник скосил глаза. Из-под широкого корня торчала обрамленная рыжей бородой физиономия молодого гнома — Азгура, насколько помнил охотник.

— Будь другом, дай хлебнуть… Тебе ведь много не надо, ты, вон, какой тощий, а у меня уже кишки наружу лезут. Батька-изверг, видать, совсем спятил, сгноить нас с Азгаром решил, — продолжил стенания рудой.

Немного померекав, орк осторожно пододвинул плошку к веснушчатому лицу.

— Благодарю, дружище, — дебелые ладони потянулись к источавшей притягательный аромат посудине.

— Так, что здесь происходит?! — раздался громоподобный голос. Болдырь поднял взор. Над таившимся под деревом коротышкой, уперев руки в бока, стоял Сверди. Лицо великого гнома выражало крайнюю степень недовольства. Только сейчас полукровка заметил, что позади рыжего прятался и его желтоволосый братец.

— Что же ты, Дрогг, негодяй, делаешь? Проныр моих вздумал привечать, — с деланной досадой бросил орку дворф, а после обратил взгляд на провинившихся чад: — Что я вам обещал, заразы? Правильно. Выпорю.

Могучие руки Драконобоя ухватили за шиворот и легко оторвали от земли немаленьких сыновей. Сердито пыхтя, Сверди поволок отпрысков к заготовленному для расправы над дамороо пню.

— Нет, отче! За что?! Я есть не собирался, только понюхать немного, а то живот уже от голода сводит! — отчаянно заголосил рудой, точно его взаправду тащили на заклание.

— Я вообще тут не причем, это все Азгур придумал. Я за ним пополз только, чтоб отговорить. Пощади, отче! — вторил брату соломеннобородый.

Взволнованная Азгун метнулась, очутившись на пути отца. Карлица начала сбивчиво тараторить, тщась отговорить дворфа от задуманного. Великий гном не замедлял шага и его дочери пришлось пятиться, дабы Драконобой попросту не затоптал ее.

— Прочь с дороги, пока и тебя не нахлестал! — потеряв терпение, зарычал ловец крылатых ящеров.

Рыжая девица порскнула в сторону, едва избежав пинка тяжелым сапогом.

Наконец Сверди добрался до пня. Физиономия рыжего карлика врезалась в плоскую вершину. Желтоволосый очутился под комлем, получив ощутимый удар в седалище.

Драконобой сорвал с сына тяжелый, украшенный самоцветами пояс. Кожаные порты сами собой съехали вниз, обнажив дебелый розовый зад.

— Говорил тебе, выпорю, — кожаная лента взвилась над рогатой головой.

— Нет!!! — прокатился по прогалине безумный вопль.

Хлыс. Короткий звучный удар прервал крик. Рудой жалобно заскулил. Хлыс. Хлыс. Хлыс. Пояс раз за разом стегал румяную кожу, оставляя кроваво-красные полосы.

Великий гном остановился после дюжины ударов. Избитый карлик едва слышно сопел. Дворф небрежно отбросил тело отпрыска на землю и схватил Азгара.

Старший карлик тщился принимать наказание молча, лишь изредка издавая глухое кряхтение. Когда гузка соломенноволосого сделалась совершенно пунцовой, он отправился следом за братом. К простершимся подле пня коротышкам подскочила Азгун. В руках у карлицы находилась чашка с каким-то снадобьем.

— Оставь их, дочь. Пусть осмыслят полученный урок, — Драконобой осторожно, но с твердостью положил руку на плечо девице. Та по привычке не решилась противиться воле родителя.

Более не обращая внимания на сыновей, Сверди подозвал Минакаила. Дворф и маг отошли подальше, взявшись о чем-то шептаться.

Занимался вечер. Обратившееся в размазанное красное пятно солнце постепенно скрывалось за черной стеной леса.

Драконобой и чародей сызнова вернулись к пню.

— А ну прочь отсюда, поганцы! — рявкнул на все еще лежавших здесь чад ловец крылатых ящеров.

К гному с колдуном подошли орки и полуэльфы. Чуть в стороне, почтительно потупившись, стояла Азгун.

— Эй, Дрогг, не желаешь полюбоваться, как мы будем кончать этих выродков? — крикнул Сверди.

— Прошти, дружисе, я не могу поднятьша, — прогорланил в ответ орк. Хотя на самом деле, ему зело не алкалось взирать на кровожадные развлечения. Впрочем, охотник отлично видел пыточную колоду и со своего лежбища.

— Как хочешь, — несколько разочарованно отозвался Драконобой. — Думал, тебя порадуют их мучения.

Зеленокожий промолчал. Происходящее ему вяще не нравилось. Охотники никогда не убивали разумных существ, тем паче охотники не изводили под корень даже самых зловредных гадов. Ныне великий ловец крылатых ящеров грубо попирал устоявшиеся за века правила. Тем не менее, Дрогг не собирался вступаться за дамороо и вызволять их из плена. Ежели Драконобой жаждет уничтожить собственных сородичей только за то, что их кожа подобна чешуе, а глаза напоминают зеницы змей, пусть сии злодеяния останутся на совести дворфа. Как известно, после смерти боги каждому воздают за содеянное.

— Ну, кто умрет первым? — ядовито ухмыльнулся Сверди, прохаживаясь вдоль клеток с узниками. За ним неслышной тенью двигался Минакаил.

— Вот эти, — Сверди остановился возле короба, где томились Саим и дамороо с буро-зелеными волосами.

— Они — ее дети, — волшебник указал на томившуюся в соседнем ящике предводительницу.

— Отлично! — злорадно хохотнул Драконобой. — Пусть увидит смерть чад. — Начнем с парня, девку разделаем поутру. Доставайте его.

Чешуя молодого лесного владетеля и его сестры сделалась ярко голубой, что, верно, свидетельствовало об охватившем их страхе. В то время как шкура двух других пленников почернела, судя по всему, от гнева.

— Будь ты проклят, изверг! — хрипло возопила вожачка, яростно вцепившись в тонкие прутья.

— Если бы ты знала, женщина, сколько раз я слышал подобное, — губы дворфа исказила зловещая ухмылка.

Клеть главарши лесных карликов заходила ходуном, норовя развалиться под неистовым натиском.

— Успокой ее, — попросил Сверди колдуна.

— Авалуст кра-мавин, — облеченный в черную кожу перст устремился в обладательницу похожих на водоросли волос.

С тяжким стоном карлица отлетела, врезавшись в дальнюю стенку узилища, точно ей в лоб угодило выпущенное из пращи ядро. Клеть перевернулась. Хорм и полуэльф с уродливым носом торопко подскочили, принявшись проверять целостность хрупкого короба.

Магик же обратился к ящику с молодыми дамороо.

— Лимата каилум, — молвил владелец щегольской бородки.

Хозяева пущи замерли, будто их тела сковал лед. Багал и темноволосый полуэльф извлекли Саима из узилища. Карлик ошалело пучил глаза, но не мог ни пошевелиться, ни произнести хотя бы слова.

Палачи привязали жертву к пню. Хорм и болдырь с комом вместо носа поставили на место клетку с предводительницей, дабы та лучше видела расправу над сыном.

Как только кожаные ленты накрепко сковали запястья и лодыжки пленника, Минакаил произнес очередное заклинание:

— Эдал заито.

К узнику вернулась способность двигаться. Молодой коротышка забился в тщетных попытках освободиться, вызвав довольные улыбки на лицах мучителей.

— Приступайте, друзья, — распорядился Сверди, скрестив руки на груди и глядя так, словно хозяин на возводящих ему дом работников.

Багал извлек из-под полы курты и развернул внушительный сверток, в коем находились ножи, крюки, тиски, клещи и иные пыточные инструменты.

Темноволосый родич эльфов притащил к месту казни небольшой туес. Место у головы жертвы занял Минакаил. У себя в ногах колдун поставил один из черных ларей.

— Причините ему побольше страданий, — попросил Драконобой. — Шкурку можете не беречь, она мне без надобности.

— Хафино тар-маас, — колдун охватил руками голову лесного владетеля и тело того стало дергаться существенно меньше.

Первым приступил к делу орк. Сначала Багал взялся царапать стопы карлика граненым клинком. Вниз по поверхности пня заструилась кровь. Не ощутив особой боли, Саим сдавленно рассмеялся. Сородич Дрогга гневно фыркнул, достал длинную иглу и направился к голове жертвы.

— Глаза оставь мне! — осадил зеленокожего чародей.

Тогда орк извлек молоток с большим бойком. Полукровка выверенными ударами раздробил колени пленника. Чешуйчатый карлик даже не поморщился, продолжая улыбаться. Болдырь взялся за тиски. С помощью оного приспособления Багал раздавил с десяток пальцев на руках и ногах Саима.

— Заканчивай, пусть с ним позабавиться Арвэту, — пробурчал недовольный зрелищем великий гном.

Орк бросил на дворфа недовольный взгляд и, сгребши снасть, отступил в сторону.

Темноволосый полуэльф благодарно кивнул подгорному жителю и подошел к истязаемому. Коротким изогнутым ножом болдырь срезал с великого творения Адобара одежду. Затем потомок остроухих лесных владык вытянул из короба напоминавшую змею короткую веревку. Странная нить источала слабое зеленое свечение. Один конец бечевы палач скрутил в тугой узел.

Размахнувшись, Арвэту стеганул причудливым хлыстом по груди дамороо. Паче чаяния хозяин пущи взвыл, будто его облили кипятком. Драконобой довольно закивал. После каждого удара на ставшей сиреневой чешуе лесного владетеля оставались подобные ожогам черные пятна.

— Не порти ему кожу, полуэльф, я еще собираюсь ее продать, — возмутился происходящим Багал.

— Пусть продолжает, — одернул зеленокожего Сверди. — Ежели его шкура будет негодна к продаже, я сам заплачу тебе, орче.

Сородич Дрогга кивнул, но мина его выражала вящее недоверие к словам карлика.

Удары странного бича опускались все ниже, переместившись сначала на живот, а после — на чресла. Дамороо завизжал тонко, словно его подвергли оскоплению. Великий гном звучно расхохотался, на лицах остальных зрителей заиграли злорадные улыбочки.

Саим охрип от крика, тело его обмякло, он явственно норовил провалиться в беспамятство.

Арвэту встретился глазами с волшебником. Тот едва заметно кивнул, и полуэльф остановил избиение.

Солнце почти скрылось за окоемом. Прогалину окружили сумерки. Давно покинувшая развлекающихся мужчин Азгун хлопотала возле жарко пылающего костра.

— Пора заканчивать с ним, Минакаил, — глянув на потемневшее небо, сказал дворф.

Колдун нагнулся и откинул крышку сундучка. Несмотря на просьбу Драконобоя, маг действовал с нарочитой медлительностью. Он установил на земле совсем крохотную жаровню, в кою насыпал темного порошка. Щелчком пальцев чародей вызвал огонь. Алхимическая пыль загорелась лазоревым пламенем. Окрест потек едкий металлический запах. Волшебник поставил подогреваться две мензурки — первую наполняла черная вязкая субстанция, а вторую — фосфоресцирующая оранжевая жидкость. Еще одну скляницу с прозрачным раствором Минакаил разместил на земле.

Бородатый заклинатель выудил из ларя пробирку темного стекла. Грубо сдавив щеки Саима, маг влил содержимое сосуда карлику в рот. Глаза лесного владетеля вылезли из орбит, зрачки расширились, сделавшись почти круглыми. Тело напряглось и замерло, точно на него наложили парализующее заклятие. Лишь окаймленные густой бородой губы едва заметно подрагивали.

В руке колдуна появился длинный ланцет. Лицо чародея приняло сосредоточенный вид. Он медленно, словно боясь совершить неверное движение, обвел лезвием оба буркала гнома. После волшебник осторожно извлек левый глаз жертвы. Легким движением Минакаил отсек удерживавшие зрак мышцы.

— Урато эн-вазат, — стоявший под ногами сосуд поднялся в воздух, прилетев прямо в руку колдуну. Желтая зеница погрузилась в емкость, окрасив содержимое кровью. Склянка плавно опустилась обратно, и маг повторил действие со вторым глазом.

Видя ослепление сына, предводительница дамороо принялась визжать и буйствовать столь яростно, что полуэльфам пришлось успокоить ее волшебными кнутами. Карлица притихла только после дюжины ударов.

Сосуд с буркалами лесного владетеля снова очутился на земле. В это время начали кипеть оставленные на огне зелья. Нисколько не страшась обжечься, Минакаил взял емкости руками, перелил светящийся декокт в колбу с антрацитовой жижей, тщательно взболтал получившуюся смесь. Колдун склонился над гномом. Горлышко мензурки наклонилось, и еще продолжавший бурлить эликсир тягучей струей стек в пустую глазницу.

Объятую тьмой поляну огласил неистовый вопль. Скованное магией тело карлика оставалось неподвижным, и чародей беспрепятственно влил отвар во второй провал. Жуткий крик вспыхнул с новой силой. На исказившихся губах выступила белая пена.

— Таармо, — ладонь в черной перчатке легла на лоб Саима, а после резко отдернулась. Тело дамороо вновь обрело подвижность. Коротышку рвали жестокие судороги.

Волшебник отступил в тень и скрестил руки на груди, бесстрастно созерцая плоды своего труда.

Сверди опять рассмеялся. Правда, позже забеспокоился, вопросив колдуна, не порвет ли безумствующий пленник сковывавшие его ремни.

17

Мучения великого чада Адобара продлились с четверть часа. Сначала захлебнулся, перейдя в хрип и бульканье крик, после медленно угасли будоражившие члены конвульсии.

Чародей принялся убирать расставленный инвентарь.

— Вот это чудо! — восхитился представлению Драконобой. — Минакаил, коли сумеешь так удивить меня с остальными, заплачу тебе десять золотников сверх обещанного.

— От денег не откажусь, но они не являются целью моего пребывания здесь, — туманно ответил волшебник. Дрогг впервые услышал, как маг произнес что-то помимо заклинаний. Говор выдавал в нем уроженца Фаим-Арада — осколка давно сгинувшей Индарской империи, расположенного в южной части земель Дормирского Кланового Союза. Хотя магические сентенции волшебника отнюдь непоходили на речь пустынников.

Развеселенный кровавым зрелищем Сверди потопал ужинать. Орки и полуэльфы почали отвязывать тело убитого карлика. Между Багалом и Арвэту разгорелась перепалка на почве того, кому достанется редкая шкура. Болдыри прекратили бучу, лишь после зычного оклика Драконобоя.

— Эй, Дрогг, как на счет того, чтобы подкрепиться перед сном? — подошел к названному брату дворф. В руках карлика находились две миски. К уже знакомому по обеду духу телятины примешивался запах пшена.

— Шпашибо, я не голоден, — ответил зеленокожий.

— Насытился увиденным? — не слишком любезно улыбнулся гном.

— Подобное не рашполагает к приему писи, — бесстрастно молвил Дрогг.

— Дивлюсь на тебя, братишка, неужто тебе жалко этих выродков, что убили сотни невинных, случайно оказавшихся у них на пути? — недоуменно поднял брови Драконобой.

— Жверштва и пытки штавят ваш ш ними на одну штупень, — голос охотника звучал все так же спокойно и безразлично.

— Этот лес определенно повредил тебе разум, — недовольно проворчал Сверди. — Буде подобное сказал мне кто-то иной, пусть даже и родной сынуля, тотчас оторвал бы голову. Что же оставлю тебя в покое… Возможно, завтра твой рассудок прояснится. В противном случае попрошу Минакаила напоить тебя зельями. Думаю, у него найдутся подходящие декокты…

Дворф вздохнул с дюжей горестью и побрел прочь от ведшего странные речи приятеля. Орк закрыл глаза, тщась погрузиться в сон. По прогалине текло негромкое журчание — о чем-то беседовали разделывавшие труп пленника болдыри.

На этот раз в орочью пещеру ворвались не дверги, а дамороо вместе с отпрысками Драконобоя. Карлики кричали о том, что охотники никогда не убивают разумных существ, что нельзя полностью уничтожать даже самых отвратительных и опасных тварей, поскольку все они сотворены богами для каких-то неведомых смертным целей. К каменной колыбели днесь прорвался самолично Сверди.

— Этих выродков нужно истребить под корень. Они — позор гномьего рода! — горячечно прогремел великий гном, занеся над головой боевой молот с короткой рукояти.

Дрогг открыл глаза. Вокруг застыла вязкая тьма, лишь немного рассеиваемая далекими отблесками порхавших в отдалении светляков. Бесчисленные звуки леса слились в монотонное эхо. Мертвая роща же оставалась девственно тихой.

Зеленокожий пошевелил затекшими членами. Болдырь поднялся на ноги, после целых суток покоя тело алкало действия.

Орк неспешно побрел по краю прогалины. К его удивлению, Сверди не выставил часовых. Видно, колдун Минакаил владел серьезными чарами, способными легко отпугивать местных бестий.

Его не удивил донесшийся от клеток с пленниками шорох. Одначе когда в тихий треск вкрался приглушенный, явно заговорщический шепот, Дрогг обратил взор в направлении, откуда доносились подозрительные голоса.

Неслышной поступью, охотник подобрался ближе. Его глазам предстала прильнувшая к решетчатой стенке Азгун.

— …в лес. Бегите как можно дальше. Скоро сезон ливней отец не сможет настигнуть вас, — услыхал зеленокожий слова гномицы.

Между толстыми, но ловкими пальцами блеснула отмычка, коя спустя миг погрузилась в замочную скважину. Раздался щелчок.

Легкий шелест шагов заставил карлицу прянуть в сторону и распластаться на земле.

— Ты что делаешь? — охотник вздрогнул, он не сомневался, что вопрос относился к нему, поелику прозвучал на орочьем.

Дрогг медленно повернулся. Перед ним стоял Хорм. В отличие от иных соплеменников сын Ширвада имел серебристые, ровно у сидхе, волосы. Глаза воина метали молнии.

— Ты совсем умом крянулся? Решил освободить этих тварей? — зеленокожий пока говорил тихо, отчего-то не желая будить товарищей.

— Я просто прогуливался — охотник смотрел прямо в глаза сородичу.

— Не держи меня за дурака. Я отчетливо слышал, как ты ковырялся в замке, — с холодным презрением процедил брат Багала.

— Ты ошибаешься, — Дрогг не отвел взгляда.

— Сейчас я подниму тревогу. Сверди не простит тебе подобного, даже несмотря на прошлую дружбу, — Хорм заговорил громче.

В этот миг посреди прогалины полыхнуло багровым, раздался оглушительный треск.

— Ах, ты, изменник! — бисной выхватил кривой меч и бросился в атаку.

Охотник отпрянул назад. Не восстановившееся после схватки с Кфаар-Гиилом тело хлестнула боль. Сначала Дрогг не извлекал клинка, попросту отступая. Но очень скоро выяснилось, что Хорм не собирается шутить. В последний миг уйдя от нацеленного в живот острия, охотник вырвал тесак из ножен. Клинки со звоном сшиблись.

Тем временем возлей клетей дамороо, зычно хлопая, вспыхнули несколько разноцветных зарниц. До схлестнувшихся орков долетели обрывки заклинаний.

Елань залило ослепительно-белое сияние. Рухнувший с небес гром погасил все иные звуки. Раскатившая по поляне волна швырнула Хорма прямо на тесак охотника. Болдырь не успел отдернуть руку. Широкий клинок глубоко погрузился в живот Багалова брата. Вместе орки рухнули наземь. Следом за светом явилась непроницаемая тьма. Все чувства погасли. Сознание покинуло Дрогга.

Полукровка с трудом разлепил тяжелые веки. На прогалине все еще стояла ночь. Воздух наполнял удушливый дым. Совсем близко полыхали вывернутые с корнем деревья. Тело лежавшего сверху Хорма уже остыло. Внутри все похолодело: он пусть и невольно убил сородича. Орков, осталось всего несколько сотен. Эльфы вылавливали и уничтожали их племя нещадно, считая точно так же, как и Драконобой в отношении дамороо: выродки не должны существовать. Болдырь не мог припомнить ни единого случая, когда бы орк убил соплеменника. Даже самые отчаянные ссоры никогда не приводили к смерти. Страшно даже подумать, какому наказанию могли подвергнуть совершившего столь отвратительное преступление старейшины. Впрочем, никто не видел того, что сотворил Дрогг. Однако сие обстоятельство ничуть не успокаивало охотника. Он сам накажет себя, покарает самым жестоким образом.

Сдвинув мертвеца, полукровка медленно сел. Понимание того, что случилось на елани, пришло как-то само собой. Он слышал множество историй о том, что маги и колдуны часто накладывают на себя могущественные чары, кои срабатывают особливо в час их смерти. Волшебники творят подобное, дабы, умирая, забрать с собой побольше врагов. Похоже, треклятый Минакаил продвинулся на оном поприще куда дальше многих, применив такое заклинание, что погубило всех и вся на расстоянии трех сотен шагов от испустившего дух чародея.

Мысли о причудах и прихотях колдунов не слишком занимали орка. Трясущейся десницей он взялся нашаривать на поясе короткий изогнутый нож, дабы привести в исполнение только что вынесенный самому себе приговор.

— Что выжил, отродье?! Ничего сейчас я это исправлю, — услыхал охотник хриплый бас. Полукровка даже не понял, кому принадлежит сей голос.

Глаза устремились в сторону, откуда доносились слова. Сквозь подернувшую взор мутную пелену, к Дроггу приближалась низкорослая фигура, шириной плеч не уступавшая троллю. С головы дворфа исчез знаменитый рогатый шлем. Некогда блестящий бехтерец покрывала копоть. Пшеничная борода почти полностью сгорела, лицо уродовали алые пятна ожогов.

— И тебя, гнида, я называл братом?! Ты, подлец, сгубил моих сыновей и ненаглядную доченьку, несравненную Азгун, — голос Драконобоя дрогнул, будто он вот-вот собирался разрыдаться.

Орк молчал. Ему подумалось, что потерявший детей карлик совсем обезумел от горя и теперича готов удушить первого встречного. Подобное охотника всецело устраивало, он как раз собирался принять смерть.

— Не смей отпираться, ублюдок. Я видел, как Багал поймал тебя, когда ты открывал их клети. Я все видел, теперь ты заплатишь за свои преступления, отправишься в Огненные Чертоги к своим дружкам дамороо, — сипло рычал Сверди.

Полукровка опустил голову, смиренно ожидая конца.

— Что чувствуешь вину, мерзавец? Раскаиваешься и согласен на любую кару? — великий гном остановился подле болдыря. — Не рассчитывай, быстро ты не умрешь. Я заставлю тебя ощутить ту боль, что гложет меня.

Тяжелый, подобный валуну кулак врезался в скулу Дрогга. Орка швырнуло наземь. Широкий носок сапога вонзился в грудь. Внутренности всколыхнулись, из глотки вырвался хриплый кашель. Драконобой плюхнулся сверху. Охотнику почудилось, словно на него рухнула скала, настолько тяжелым оказался дворф.

— Это тебе за Азгара, — могучая рука с силой опустилась на нос, зеленокожий ощутил, как ломается тонкий хрящ. — А это за Азгура, — костяшки врезались в челюсть. Не выдержав напора, хрустнули зубы.

— А вот тебе за Азгун! — удар выдался настолько сильным, что у болдыря потемнело в глазах.

— Получай, получай, убийца! — тумаки посыпались градом. Боль исчезла, сменившись горячим теплом. Дрогг не пытался отстраниться или начать разговор, покорно принимая уготовленную ему участь. Сам того не осознавая, Сверди справедливо наказывал бывшего названного брата.

Внезапно дворф замер. Откуда-то издалека донеслось бульканье, навроде того, что сопровождало смерть Морнингера. Паче чаяния тело Драконобоя сползло в сторону.

Взор орка застилало кровавое марево. Он находился на грани беспамятства. Неведомо как, болдырь почувствовал, что некто нагнулся к его лицу.

— Ты жив, охотник? — послышался глухой голос. Понять, кому он принадлежал, не представлялось возможным.

Мертвый ловец крылатых ящеров окончательно освободил члены Дрогга. Сильные с острыми когтями руки ухватили полукровку за плечи. Какое-то время его волокли по земле, хотя делали сие весьма осторожно. Наконец, спина болдыря легла на прохладный шершавый ствол. Жар бушевавшего на прогалине пожара ныне едва ощущался.

— Напоила бы тебя водой, но та вся испарилась, когда издох проклятый маг, — с легким оттенком печали молвил все тот же сиплый голос.

Азгун, догадался полукровка. Его спасла дочь Драконобоя. Но отчего она расправилась с собственным отцом? Нет, быть может, гномица просто оглушила свихнувшегося родителя. Хотя едва ли, охотник прекрасно знал те звуки, что обыкновенно сопутствуют вспарыванию глотки.

Неприятная мысль плетью стеганула сознание, заставив глаза открыться. Взор все еще окутывал багряный туман, но охотник весьма отчетливо различил бродившую по пепелищу в нескольких шагах от него низкую фигурку. Она нисколько не походила на рыжую дочь Сверди. Буроволосая дамороо разыскивала нечто среди рдеющих углей: быть может выживших, а может уцелевшие вещи погибших.

Судя по всему, лесная карлица не собиралась убивать полукровку, иначе сделала бы это сразу, а не тащила бы к дереву.

Тем не менее, намерения чешуйчатой гномицы никак не влияли на задуманное орком. Дрожащая рука опять потянулась к поясу, ища рукоять ножа. Нетвердыми движениями пальцы нащупали гладкое навершие эфеса. Несколько попыток потребовалось для того, чтобы вырвать клинок из ножен. Кривое лезвие медленно поползло к горлу.

— Что ты делаешь?! Стой?! — взвизгнула обернувшаяся на шорох владетельница пущи.

Распознав, что происходит, карлица рванулась к охотнику. Дрогг постарался ускорить клинок. Невероятно острое, предназначенное для разделки добычи лезвие с легким жжением погрузилось в кожу.

Дамороо успела вовремя. Сильные руки пихнули болдыря в плечо. Его тело опрокинулось, ослабевшая рука выпустила нож.

— Что случилось?! Зачем ты пытался убить себя? — зашептала буроволосая, на всякий случай прижимая руки орка к земле.

— Я… убил… шородиса… — полукровка подивился тому, насколько слабо и неуверенно звучал его голос. — Я… не… жашлуживаю… того… стобы… жить…

— Но ты выжил, значит так предопределено судьбой. Нам неведомы истинные цели ее велений, посему мы не вправе изменять их, — карлица говорила участливо, почти с жалостью.

— Наш орков ошталошь вшего нешколько шотен. Мы никогда не убиваем друг друга. Тот, кто шовершил подобное не доштоин шусештвования, — былая сила понемногу возвращалась к гортани болдыря.

— Если твое племя столь малочисленно, то зачем же делать его еще меньше? Отправься к себе на родину, заведи детей, вырасти и воспитай их, — тон владетельницы леса наполняла вящая искренность. Она истово тщилась разделить с охотником его боль.

— Я не могу, я никогда не просу шебе того, сто шлусилошь, — процедил болдырь. Он дернулся в попытке вырваться, но гномица не позволила. Ее хватка оказалась лишь немногим слабее, чем у Кфаар-Гиила.

— Если бы ты только знал, что это такое — остаться единственным из своего племени, — голос хозяйки пущи скатился до едва различимого свиста. — Сегодня погибли все мои родичи. Я — последняя дамороо.

Орк вперил в круглую физиономию собеседницы изучающий взгляд, понимая, что та хочет выговориться.

— Но мы не обречены, — ее губы дрогнули, но не смогли сложиться в улыбку. — Скоро я должна отложить яйца. Мой отец, Гиил оплодотворил меня две седмицы назад. Моя мать, Кфаар-Шайааз считала нашу связь порочной, но не решалась открыто выступить супротив вождя. Сейчас же — оба они мертвы, а я — единственная надежда своего рода.

Дослушав гномицу, болдырь расслабил мышцы. Лесная владетельница поняла его, отодвинулась и осторожно посадила обратно.

— Ты спас нас, охотник, — вновь заговорила буроволосая.

— Как? — в недоумении сдвинул брови полукровка.

— Ты не позвал воинов дворфа, когда юница пыталась открыть мою клеть, — охотно пояснила карлица. — Скажи, как зовут тебя. Первого вылупившегося мальчика я назову в честь тебя.

— Мое имя Дрогг, сто на оросьем ожначает шильный.

— Ты действительно очень сильный, Дрогг-охотник. Достойный сын своего народа.

Они замолчали. Восточный край горизонта сделался бледным. Приближался рассвет. С затянутого свинцовой пеленой неба упали первые капли. В этом году сезон ливней начался неожиданно рано.

Глоссарий

Адобар — один из величайших колдунов, когда-либо живших в Садрии. Разработал собственное направление магии — витамантию, сутью которой является создание новых форм жизни. Вывел около десятка рас путем скрещивания людей с различными животными. Изначально был придворным чародеем у короля Этролда Риггарда Третьего. Правитель тщился избавиться от влияния магов города-государства Венефиция, располагавшегося всего в десяти лигах от столицы королевства города Каттарина. Противостояние короля и волшебников вылилось в заговор последних против Риггарда и привело к открытой войне между Венефицией и Этролдом. С помощью орд сотворенных Адобаром созданий (зурхалов, нусартов, тхиссанов и иркунов) правителю удалось одержать победу над чародеями и уничтожить их город. Однако Адобар предал монарха и сам вознамерился захватить власть в королевстве. После кровавой войны войскам Риггарда при поддержке церковников Лигта и магов Тирполиса удалось разбить армию Адобара, но сам мятежный чародей сумел ускользнуть. Адобар обосновался на севере Этролдской пустыни и сызнова набрал рать, выведя новых существ (ленрахов и грумзардов). Началась новая война, продлившаяся несколько десятилетий. При внуке Риггарда Третьего Роджерде Втором этролдцы сокрушили войска Адобара и разрушили его башню. Около трех сотен лет об Адобаре ничего не было слышно. Пока Садрийское королевство (возникшее вследствие объединения королевств Этролда, Сибидора, Артидора, Ардора и Бальтолузии) не отправило войска для основания колонии в Ашдир-Кфааре. В далеких влажных лесах люди вновь столкнулись с Адобаром и его созданиями. Около двух сотен лет продолжалась война с могучим колдуном и его ордами. Вновь с помощью волшебников Тирполиса Адобар был повержен, но после победы его труп так и не был найден. «Детьми» Адобара считают себя следующие расы: ратхи (крысолюди), зурхалы (быколюди), тхиссаны (конелюди), нусарты (птицелюди), ленрахи (люди-львы), райзарды (люди-ящеры), иркуны (козлолюди), грумзарды (змеелюди). Эти расы почитают Адобара как бога.

Акума (на языке нгвишу «ночные призраки») — шестиногие ящерицы, имеют черную чешую, аквамариновые глаза и плоские треугольные морды с зубастыми пастями. Селятся в дуплах и среди корней мертвых деревьев. Предпочитают обустраивать гнезда в местах, где ранее обитали ратты. Живут многочисленными стаями, встречаются редко, поскольку несмотря на ядовитую слюну, часто становятся добычей для более опасных хищников — как растений, так и животных.

Ардор — одно из северных герцогств Садрийского Королевства, кое за четырнадцать лет до событий повести подверглось разорению во время войны с некромантами.

Ашдир-Кфаар (на языке нгвишу — «Священная пуща») — влажный лес, раскинувшийся к югу от Этролдской пустыни. В северной части Ашдир-Кфаара находится садрийское наместничество Тарлия.

Аштхины — обитающие в Ашдир-Кфааре гигантские муравьи, имеют прочный красноватый панцирь, обустраивают гнезда под землей, прорывая жвалами обширные сети ходов. Основным населением колоний являются рабочие, обыкновенно имеют длину в два-три локтя. Охраной логова и охотой занимаются воины — они вырастают до сажени и способны плеваться кислотой. Управляют гнездом король и королева, чьи тела могут достигать двух саженей. Правители аштхинов обладают ядовитым жалом, королева имеет длинный — более десяти локтей яйцеклад, из-за коего не может передвигаться без помощи рабочих.

Битвенник — цветок, произрастающий в местах сражений, обычно имеет бутон пепельно-серого цвета.

Булохвост — закованный в роговой панцирь грызун, обитающий в дебрях Ашдир-Кфаара, имеет длинный хвост, оканчивающийся тремя соединенными вместе шарами. Длина булохвоста от носа до кончика хвоста составляет приблизительно полторы сажени.

Великое Пришествие (Великий Исход) — бегство орд гоблинов из своего умирающего мира — Смарагдовой луны (после ухода гоблинов сия луна потеряла изначальный зеленый цвет и стала именоваться Темной). Великое Пришествие произошло приблизительно за тысячу лет до событий повести и привело к затяжной войне, в результате которой было уничтожена Индарская империя, на месте коей возник Дормирский Клановый Союз.

Витамантия — созданное Адобаром направление магии, основанное на создании новых видов живых существ.

Гальтариум — город-государство волшебников в предгорьях Великого Хребта, на границе Сарминхейма и Дормира.

Гассида — самая опасная змея Ашдир-Кфаара, имеет блестящую иссиня-черную чешую, в длину вырастает приблизительно до одного локтя, яд гассиды убивает жертву почти мгновенно.

Гномы — раса коренастых карликов, живущих в недрах гор, искушены в кузнечном деле и строительстве, являются отличными воинами, более всего любят пиво и красивых женщин. Гномы делятся на три народа: дворфы (живут в стране Йорнтрум под Сибидорскими горами), собственно гномы (их государство называется Миррад и расположено в Драконьих горах), дверги (обитают в пещерах Снежного хребта, кой имеют Двергланд). Гномы (уроженцы Миррада) имеют темно-каштановые волосы. О себе гномы говорят, что они выше и стройнее своих сородичей — дворфов и двергов, но представители других рас не замечают этой разницы.

Гхирра — растение навроде вьюна, произрастающее в лесах Рон-Ашдира и Ашдир-Кфаара, чрезвычайно ядовита, очень быстро растет, даже из маленьких частей стебля гхирры способно вырасти полноценное растение. В малых дозах настойки из цветков гхирры используются для приготовления заживляющих зелий и противоядий.

Дверги — гномы, живущие в глубинах Снежного хребта, что протянулся в северной части Сарминхейма. Имеют соломенные или рыжие волосы, наиболее воинственны среди племен карликов, охотно становятся наемниками.

Дворфы — гномы Сибидорских гор (свои владения называют Йорнтрум), волосы дворфов желтого или рыжего цвета. Дружелюбны, умелые кузнецы и строители. Дворфы утверждают, что они сильнее и крупнее (в ширину) своих собратьев из Драконьих гор и Снежного хребта.

Дормирский Клановый Союз (или просто Дормир) — крупное варварское государство в центре Садрии, населено гоблинами, людьми, корлами, торлами, орками и троллями. Столица Кланового Союза — город Дормир.

Драконьи горы — хребет к югу от государства эльфов Саартэ-Миила, под оными горами лежит гномья страна — Миррад.

Драмм — монета гномьих государств Миррада и Йортнрума. Существуют желтые (золотые) и белые (серебряные) драммы. За один желтый драмм дают тринадцать серебряных.

Живоглот (урх) — гигантская жаба серо-зеленого или бурого цвета, обитает в болотистых областях Ашдир-Кфаара. Выстреливает в жертву липким языком. Урх способен целиком заглотить человека или иную крупную добычу.

Загхир — насекомое навроде клопа, размером с полногтя, обитает в лесном пологе Ашдир-Кфаара, через носовые отверстия забирается в головы спящим животным и откладывает там яйца, из коих вскорости вылупляются личинки, начинающие пожирать мозг носителя. Превратившись во взрослого жучка, загхиры выбираются наружу, проедая глаза жертвы. Существо, у коего в голове обосновались личинки загхиров, обыкновенно погибает.

Зурхалы — сотворенные Адобаром быколюди.

Иглоспин (гахил) — крупный грызун, встречающийся в Ашдир-Кфааре, может вырастать до двух локтей в длину и весом до четырех пудов. Тело иглоспина обильно покрыто шипами, кои смазаны усыпляющим ядом. В случае опасности может выстреливать иглами. Питается корнями и плодами.

Индарская Империя — государство, существовавшее на территории нынешнего Дормира, и уничтоженное тысячу лет назад во время пришествия гоблинов в Большой Мир (Садрию).

Иркуны — сотворенные Адобаром козлолюди, обладают выдающимися магическими способностями.

Йорнтрум — царство гномов, расположенное под Сибидорскими горами.

Корлы — раса, возникшая в результате смешения гоблинов с людьми. Племена корлов обитают на территории Дормирского Кланового Союза. Корлы известны жесткостью и бесчестностью.

Кхарадун — общее название для всех жуков размером более локтя, обитающих в Ашдир-Кфааре. Наиболее часто встречаются кхарадуны длиной в полсажени и имеющие черный без крыльев панцирь. Также распространены твари лилового и изумрудного цвета. Черные кхарадуны часто совершают набеги на людские поселения, где истребляют скот и посевы.

Лиика — кустарник, произрастающий возле рек и озер на краю эльфийских владений — в первую очередь, Ноортэ-Миила (северных земель эльфов). Из цветов и листьев лиики варят сильные целебные зелья.

Марилия — колючий кустарник, произрастающий в Рон-Ашдире, имеет жесткие шаровидные плоды красного цвета величиной с голову человеческого младенца. Обладает обжигающе острым вкусом, используется в качестве приправы к пище.

Марка — денежная единица Садрийского королевства. Чеканятся медные, серебряные и золотые марки. За одну золотую марку дают двадцать серебряных или две сотни медных.

Наат — растение, имеющее очень прочный стебель. Почуяв, что какое-либо животное улеглось спать на землю, зерна наата начинают быстро прорастать, пронзая жертву и высасывая из нее жизненные соки. Наутро наат цветет, его снабженные пухом семена ветер разносит на значительные расстояния, попав на землю, они погружаются в почву в ожидании очередной добычи. Полый стебель наата выпускает в тело добычи усыпляющий сок, дабы та не пробудилось, почувствовав боль.

Нгвишу — раса разумных ящеров, населяющая Рон-Ашдир и Ашдир-Кфаар, имеют сизо-зеленую, иногда с синеватым оттенком чешую. Обладают длинным хвостом, у самок увенчанным шипастым шаром.

Некромантия — страна к северу от Садрийского королевства, здесь правят повелевающие мертвецами колдуны. Воздух Некромантии пропитан ядом, а небо скрыто непроницаемой пеленой магических облаков, посему в оном краю не встречается ничего живого. Некромантия возникла приблизительно за два с половиной столетия до событий повести, когда младший брат Садрийского короля Рокланта III — Альберт II в попытке захватить трон призвал на службу последователей индарского чародейства. В результате длившейся почти десятилетие войны мятежному принцу удалось захватить северное герцогство Артидор и полуночную часть Сибидора. Сия земля сделалась обителью колдунов и была наречена Некромантией. С помощью своих приспешников обретший бессмертие Альберт II до сих пор является королем этого края, однако действительной властью в мертвой стране обладает совет из сильнейших колдунов.

Ратта — гигантский, в два локтя длиной, таракан, обитающий в дебрях Ашдир-Кфаара, имеет темно-бурое без крыльев тело, ратты обыкновенно живут колониями, насчитывающими до полусотни особей, образуют гнезда внутри стволов исполинских деревьев. Всеядны, достаточно быстро превращают местность вокруг своего логова в лишенный жизни пустырь, в связи с чем постоянно кочуют с места на место. Не представляют значительной опасности для разумных существ в силу своей медлительности.

Рон-Ашдир (на языке нгвишу — «Великая пуща») — вечнозеленый влажный лес, простирающийся к югу от земель Дормирского Кланового Союза.

Саголо — хищное дерево, произрастающее в Ашдир-Кфааре, имеет черный лишенный листьев ствол с ветвистой кроной. Корни саголо стелятся по земле и будто щупальца оплетают жертву, а затем затягивают под комель, где находится беззубый зев. Саголо способны медленно перебираться с место на место.

Садрийское королевство (жителями страны обычно именуется просто Садрия) — государство людей на западе ойкумены. Состоит из четырех герцогств (Этролд, Сибидор, Бальтолузия, Ардор) и одного наместничества (Тарлия).

Садрия — эльфийское название мира, также используемое людьми Садрийского королевства и волшебниками городов-государств.

Сармин — бог двергов, почитается варварами Сарминхейма, которые считают Сармина отцом своего бога Магхора.

Сарминхейм — королевство варваров на северо-востоке Садрии. Правит Сарминхеймом конунг, его вассалами являются землевладельцы-ярлы, коим, в свою очередь, служат дружинники-хускарлы.

Сидхе — «старшие» эльфы, обитают в стране под названием Саартэ-Миил, которая находится в самом центре Садрии. На севере и западе Саартэ-Миил граничит с Садрийским королевством, а на востоке — с Дормирским Клановым Союзом, на юге «великий лес» упирается в Драконьи горы. Сидхе имеют серебристые волосы и голубые глаза.

Тангула — паук с размахом лап до двух локтей, обитает в лесах Ашдир-Кфаара, имеет серый почти бесцветный окрас, обыкновенно плетет паутину у вершин деревьев, охотится на птиц и крупных насекомых, глаза и яд тангул являются ценным алхимическим ингредиентом.

Тарлия — единственное наместничество в составе Садрийского королевства, находится южнее Этролдской пустыни в полуночной части леса Ашдир-Кфаар.

Темная Луна — мир, откуда в Садрию явились гоблины. Изначально именовалась Смарагдовой, по преданиям зеленокожих племен сей край представлял собой безбрежное море влажных лесов, но случилось нечто, из-за чего гоблины покинули родной дом и отправились в Садрию. Вследствие неведомой катастрофы вся жизнь на Смарагдовой луне погибла, а сама луна потеряла исконный цвет и стала именоваться Темной.

Тирполис — город-государство волшебников на юго-западе Этролда, расположен на полуострове Дарос.

Торлы — племя, произошедшее от сношений гоблинов с троллями, обладают огромной силой и обычно становятся хорошими воинами. Среди других рас торлы слывут скудоумцами.

Фаим-Арад — пустыня в южной части земель Дормирского Кланового Союза, некогда являлась сердцем Индарской империи, в этих местах находится множество гробниц и руин древних городов. В сем прокаленном солнцем краю кочуют немногочисленные потомки индарцев — фаимзиды, под землей Фаим-Арада находятся владения хаджулов — пустынных гномов.

Форгат — река, некогда служившая границей между Садрийскими герцогствами Сибидор и Артидор, ныне является рубежом, разделяющим Садрийское королевство и Некромантию.

Фратунвид — бог гномов Драконьих гор.

Хольмари — смуглокожие карлики, населяющие Рон-Ашдир, живут племенами, в качестве ездовых животных используют укхашей (исполинских жуков размером с волка) и наиров (стрекоз, длиной до трех локтей).

Хоро — похожие на губки грибы белого цвета, растущие в пещерах Великого Хребта (северной границы Дормирского Кланового Союза). Хоро тонким белесым слоем покрывают пол, стены и потолок пещеры. Под землей полотнища хоро могут занимать огромные расстояния. Распространяют в воздухе ядовитые споры. В то же время сваренные из хоро зелья являются одними из сильнейших противоядий.

Черные горы — хребет, протянувшийся вдоль западного побережья Садрии, на юге отходит от берега, переходя в Красные горы. В Черных горах гнездятся драконы.

Шакхи — «волчьи» пауки, обычно черного (реже серого или темно-синего) цвета, размах лап достигает двух локтей, не умеют плести паутину, охотятся стаями, очень подвижны.

Шун — небольшое растение, произрастающее в болотистых областях Ашдир-Кфаара. Имеет ярко-алые цветки с сильным отталкивающим запахом. Шун произрастает по краям топей и служит для животных и охотников своеобразной отметкой опасных участков.

Этролд — самое крупное герцогство Садрийского королевства, в нем находится столица страны — город Каттарина. Само Садрйское королевство образовалось путем покорения Этролдом соседних земель — Сибидора, Артидора, Бальтолузии и Ардора. Протяженность Этролда с севера на юг составляет почти тысячу лиг. Земли герцогства включают в себя: леса, степи и огромную пустыню.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

Глоссарий