Neon (СИ) [Dangerous Infinity] (fb2) читать онлайн

========== Neon 1 ==========

Датчики упорно молчали, досыпая где-то в самых закромах системы. А вместе с ними весь седьмой корпус Depot-X погрузился в затяжное ожидание. На экранах системы ничего не менялось с того самого момента, когда основной отряд Стилблэйз отправился в очередной рейд в открытые земли. Их не было уже больше двух суток. Если всё пошло по плану, вернуться они должны были с минуты на минуту. За последние годы Стилблэйз почти не терпел поражений, каждый рейд проходил чётко по расписанию, и возвращались они, как правило, без потерь.

Но в этот раз у всего оставшегося в корпусе состава — по большей части техников и механиков — возникла всеобщая тревога. Все молчали, прожигали взглядами мониторы и блоки датчиков. И у каждого в мыслях мощной светодиодной лампочкой мигало: «Опаздывают на два часа. Что-то случилось». Фостер напряжённо цокнул в очередной раз и отвёл пристальный взгляд от экрана с данными видеокамер. Там снаружи ливень стоял стеной. Видимость была почти нулевой, и даже их мощные камеры не видели дальше десяти метров — а потом лишь неподступная стена тумана. Самая опасная и самая беспощадная погода, какую можно только представить в этих пустынных местах. Она и стала предвестницей плохих новостей.

— Фостер, датчик!— вдруг позвал чей-то голос за спиной, когда один из датчиков с громким протяжным звуком вывел сообщение о движении на расстоянии пятисот метров от ворот корпуса.

Фостер резко поставил на стол кружку с какой-то холодной смесью и отправил запрос. Если это Стилблэйз — они ответят по каналу связи. А если нет, то погода их очень кстати предупреждала. Давать бой незваным гостям они не были готовы — слишком мало солдат осталось в корпусе. Но к счастью, ответ пришёл через пару секунд. Отряд возвращался домой.

Как только из динамиков раздался знакомый всем в этой комнате женский голос, солдаты одновременно выдохнули с облегчением. «Фостер, ты сегодня добренький? Мы устали и проголодались. Пустишь на огонёк?»— шутки командира Стилблэйза заранее давали подсказку, что потерь нет. Вторая хорошая новость в этот дождливый день. Солдаты заулыбались и принялись с добродушием похлопывать друг друга по плечам. Насколько бы опасной не была их работа, насколько бы часто они не теряли товарищей, каждая смерть переживалась составом тяжело.

— Конечно, Флэйм! Мы ждём вас с распростёртыми объятиями!— на той же ноте отозвался Фостер, запуская автоматику ворот.

— У нас чисто. Хвоста нет,— именно этих слов не хватало, чтобы он наконец нажал кнопку «Открыть».

Все, кто были с ним в пункте управления, ринулись к наружному отсеку встречать товарищей. И даже в пункте чуткий слух Фостера различил протяжный гул автоматики. Сделав ещё один глоток шипучей жидкости из кружки, солдат всмотрелся в изображения, передаваемые камерами. Теперь в густой пелене сизого тумана наконец появились знакомые очертания двух вездеходов и догфейсов — тяжеловесных роботов с крупнокалиберными автоматами. «Действительно, как уходили, так и вернулись»— пронеслось в голове Фостера.

В наружном отсеке он оказался как раз в тот момент, когда ворота под настойчивое пиканье датчика разгерметизировались. Мощные металлические плиты медленно поползли в разные стороны, запуская в отсек завихрения холодного воздуха и седого тумана. Первая машина с рёвом и грохотом въехала внутрь, быстро и чётко заняв положенное место. Следом за ней вторая. Догфейсы с присущим звуком электропривода бодро вошли внутрь, и как только последний из них переступил бортик, кто-то дёрнул рычаг. Ворота с тем же гулом двинулись в обратную сторону.

В какой-то момент бескрайнее царство пустыни, утонувшей в объятиях ливня, осталось за массивным стальными плитами. Яркий белёсый свет ламп больно ударял в глаза, и, щурясь от непривычки, солдаты с прежней поспешностью начали сновать от машины к машине, разгружая контейнеры со снаряжением. Механики взялись за догфейсов — после каждого рейда минимум один из них требовал капитального ремонта. Испещрённые дырами от пуль и снарядов корпуса умоляли о заплатах, а подбитые приборы жалобно пускали в воздух искры, чтобы привлечь к себе внимание.

Бродя довольным взглядом по этой знакомой суетливой картине, Фостер неспеша подошёл к одной из машин. За годы службы он усвоил одно — подобная суматоха всегда становилась отрадой для сердца.

— Было жарко. На обратном пути ещё и засаду устроили,— женский голос за спиной будто прокомментировал его мысли.

Он обернулся, окинув лучистым взглядом показавшуюся в глубине кабины Флейм. Её янтарные глаза задумчиво мерцали в темноте вместе с искрящимися жилками на броне. Она отрешённо смотрела на снующих солдат, и по всему было видно, что мыслями летала где-то совсем в другом месте.

— Давно такого не было,— с глубоким вздохом ответил Фостер.

— Да. Не нравится мне это,— спрыгнув с кабины, она приблизилась к товарищу,— В других корпусах много потерь.

Фостер не сводил пристального взгляда с её напряжённого лица, в полной мере воспринимая то гнетущее чувство волнения, что расплескалось в её горящих янтарных глазах. Наблюдательность дополнила это впечатление, обратив его внимание на мелкие капельки дождя, стекающие по её наполовину скрытому за маской лицу и гладким пластинам брони. Попадая на капиллярные жилы, они подсвечивались золотистым светом.

Задумчиво дёрнув бровью, она убрала спадающую прядку пепельных волос, под которой показалась совсем свежая, ещё кровоточащая ссадина. А потом добавила:

— Честно говоря, меня очень напрягает ситуация на фронте. Весь наш прежний успех тает на глазах,— в подтверждение своим словам Флейм указала на изрядно потрёпанного догфейса.

— Ну в нашем деле это вещь переменная. Сегодня так, завтра иначе. И пойми, от чего это зависит! Главное, что вы вернулись, как и уходили!

— Фостер!— она усмехнулась,— Ты как всегда полон надежды! Я тебя обожаю за это!

Солдат засмеялся в ответ. Подобные разговоры у них всегда происходили в трудные моменты, и каждый раз заканчивались одинаково. В плане последней фразы с Флейм он был солидарен. С ней было легко найти общий язык, особенно ему с его неугомонным энтузиазмом. Она не осекала его в затеях, как командир даже потакала очередной своеобразной идее.

Резко выдохнув, словно отпустив на волю тяжёлые мысли, она снова обернулась к нему лицом, протянув руку к затылку и дезактивируя Чэйзера. Капиллярные жилы на броне начали сильно пульсировать ярким оранжевым светом. А после, чёрные пластины, покрывающие её тело, скрылись одна за другой, оставив после себя лишь мерцающие прямо на коже дорожки, которые ещё продолжали светиться под одеждой.

Она не убирала руки с затылка, а глаза так и продолжали гореть янтарными всполохами. Зерно недоумения упало в мысли Фостера — что-то шло не так. Он знал, что глаза должны были потухнуть вместе с пластинами и стать естественного цвета. Но Флейм вдруг резко замерла, впечатавшись сосредоточенным взглядом куда-то в пол. То ли она сама не давала Чэйзеру до конца скрыться, то ли проблема таилась в другом.

— Что такое?— взволнованно позвал Фостер.

— Процессор опять барахлит. Вроде ничего серьёзного,— она наконец подняла голову и посмотрела ему в лицо обычными карими глазами.

— Ты уже давно с ним мучаешься. Странно… Может к Норду обратиться? Они как раз вчера вернулись с рейда,— даже не подозревая, насколько наивно, предложил Фостер.

С точки зрения логики, говорил он правильно. Однако для Флейм его слова звучали иронично. И маски, скрывающей саркастичную улыбку, уже не было на лице, поэтому ей пришлось приложить нимало усилий, чтобы сохранить спокойное выражение.

А Фостер, раскручивая в голове этот вариант, тем же уверенным голосом добавил:

— Он же у нас профи по ним.

— Да, ты прав. Надо подумать об этом. Пойдем. Угостишь твоей фирменной шипучкой?— похлопав товарища по плечу, она направилась к выходу из отсека.

Впереди ещё ждал целый шквал работы, а отдохнуть после тяжёлого рейда хотелось невыносимо. Даже родной Фостер, её надёжный товарищ и верный друг совсем не подозревал, чем были увлечены её неуловимые мысли. Он по привычке думал, что она так озадачена и поглощена проблемами на фронте. Так-то, оно было так. Но на каком из них?

***

Необузданные, до дикости смелые мысли терзали её перегруженное сознание, отгоняя сон далеко и надолго. Даже глаза отказывались закрываться. И она считала себя уставшей. В подобном состоянии любой звук или свет становился главным объектом негодования. Даже крохотная лампочка в другом конце комнаты, и та препятствовала долгожданному сну. Флейм терпела, честно и порядочно. Но её терпению пришёл конец.

Мысли так неотступно стучались в её сердце, и она всё-таки им открыла. Позволила тем сокровенным образам и словам вновь воскреснуть из памяти. Пронзительный, до дрожи таинственный взгляд сапфировых глаз, воссозданный кистями сознания, заставил её сердце остановиться на долю секунды. По всему телу, начиная от грудной клетки, расплескалось упоительное тепло. Воздуха вдруг стало не хватать. Она закрыла руками лицо, вслушиваясь в бешеный ритм собственного сердца, которое как будто сошло с ума от одного лёгкого воспоминания.

И так происходило постоянно, стоило ей только неловко затронуть мыслями память о нём. Одно прикосновение к обложке этой открытой книги напрочь выбивало её из колеи. Ненавязчиво, но крайне сильно. В бою это не мешало. А вот по ночам отнюдь. И дальше всё, как по сценарию. Она усмехнулась, когда в голове появились образы её самой, её горящих янтарных глаз, притягивающих к себе, словно магнитом. Мягкое тягучее тепло вдруг собралось в один плотный ноющий комок у самого сердца. Это были не её воспоминания и не её чувства, но она ощущала их, как свои собственные.

Терпение иссякло окончательно. Или же она приняла решение. Но взглянув на блеклые цифры часов, которые показывали половину четвертого утра, она решительно покинула комнату. С упоением глотал часы спокойного сна не только седьмой корпус, но и вся восточная сторона Depot-X. По пустым коридорам разгуливало звенящее эхо от работающих установок, и редкая лампа тревожно мигала от перепада напряжения.

Она, как кошка, тенью брела по лабиринту глухих железных коридоров, пока наконец не остановилась напротив автоматических дверей с эмблемой барса. Скалящийся хищник угрожающе смотрел на неё с щитка, опять напоминая о том, что привело её в этот до боли знакомый пятый корпус. Сколько всего минуло с тех пор, как она впервые вошла в эту дверь?

Первородная решимость толкала сделать этот шаг вновь. Флейм постучала. Хотя в коридоре царила тишина, она знала, что там, за дверью, уже давно не спали. Звукоизоляция в штабе хорошая — это факт. Вместо ответа раздался щелчок датчика на двери, красная лампочка сменилась зелёной. Снова отработанное действие в этой пьесе.

Сердце притихло, боязливо утонув в глубине. Она толкнула дверь рукой и заглянула внутрь комнаты. Везде горел свет, у стола хлопотал робот, монотонно очищая какую-то деталь с техники. Он совершенно не отреагировал на её появление. Немного дальше, под высокой галогенной лампой разместился другой, на что-то жалующийся своим особенным языком. Его экран постоянно сменял грустное выражение на взволнованное и наоборот, и под тревожное пиканье слышался шорох и звон металлических деталей и инструментов.

Флейм переступила порог и бесшумно закрыла за собой дверь. Внутри у неё бушевал ураган, кровь по венам растеклась жгучей смесью, а взгляд так отчаянно искал в этой комнате желанные глаза, в которых хотелось утонуть навечно.

— Неужели тебе не спится в такую рань?— отчётливый, загадочно ровный голос осколками вонзился в её сознание.

Только он мог говорить настолько тихо и одновременно отчётливо, словно находился в считанных сантиметрах. Этот голос, порой сквозящий хрипотцой, всегда был насквозь пропитан сталью.

— Также, как и тебе,— с вызовом бросила она, скрестив руки на груди.

Он намеренно её провоцировал, не обращал внимания, оставался под покровительством робота. Но стоило только прозвучать ответу, Норд, как хищник, ухвативший желанный кусок, слегка наклонил голову, сверкнув из-за робота своими сапфировыми радужками. Пронзительный взгляд, не упускающий ни единой детали, прочитал в её медово-карих глазах шквал необузданного пламени. Конечно, от милой Флейм он только этого и ждал.

Норд усмехнулся. Её былая серьёзность, с которой она раньше приходила к нему, теперь так откровенно таяла под гнётом эмоций. От этого у неё в глазах играли янтарные огоньки, красноречиво обнажающие чувства и мысли. Норд завис на пару секунд. В этой бешеной перестрелке взглядов он к своему удивлению заметил, что прежняя стена субординации с грохотом рухнула. Флейм сделала последний шаг, окончательно снесла всё, что их разделяло.

— Кофе хочешь?— прищурив глаза, спросил он.

Очередная ирония. Именно в это утро она была готова выпить кофе не для того, чтобы проснуться, а скорее для традиционного вступления. Как раз такого яркого штриха не хватало, чтобы запустить водоворот всей картины.

— Хочу…— краешек губ слегка поднялся вверх, опять откровенно заявив обо всём.

У них это уже вошло в привычку. Первым делом кружечка горячего ароматного кофе, а потом — рабочие моменты. Каждый раз она не открывая глаз наблюдала, как ловко Норд обходился с этим напитком, как мастерски насыпал молотые зёрна, точно зная, какое количество, чтобы кофе вышел насыщенным и богатым. Попутно бродила взглядом по его коротко остриженному светлому затылку, жилистым рукам и спине. Порой настолько увлекалась, что даже не замечала его внимательных взглядов в свою сторону.

Эта белая футболка и форменные тёмно-серые брюки исключительно вписывались в его образ, словно так было изначально задумано. Вот кофе уже был разлит по двум прозрачным кружкам, воздух наполнялся тягучим насыщенным ароматом, Норд оборачивался и ставил одну из кружек рядом с ней. Она так и не сводила с него загадочного взгляда, от V-образного воротника футболки, обнажающего ровные ключицы, поднималась выше по шее, пока наконец не встречала смелые, совсем не о чем не спрашивающие глаза. Секунды расстворялись в вечности, в немой беседе лицом к лицу. А потом, усмехнувшись, она первая заводила разговор.

В этот раз сценарий нисколько не изменился. Только разговор начал он:

— Что-то случилось?

— Как и всегда,— вздохнув, ответила Флейм,— Опять процессор. Можешь посмотреть?— полностью завуалированные фразы.

Он и без лишних слов знал, по какой причине она пришла. А она испытующе и с улыбкой смотрела ему в глаза, зная, что он, конечно, не откажет. Особенно не в этот раз. Норд опять усмехнулся, всмотревшись в медово-карие радужки, поблёскивающие под приопущенными смольными ресницами.

— Конечно. Как разденешься, зови,— почти незаметно подмигнув, он скрылся за дверью, ведущей обратно в мастерскую.

Она до последнего провожала его взглядом. Лишь когда до чуткого слуха донёсся звук воды, хмыкнув, сняла с себя форменную куртку, под которой оказалась только белая майка без спины на двух тоненьких завязках на шее и талии, и забралась на высокий барный стул. Норд появился на голос почти сразу. С недоверием заглянув за дверь, он дёрнул выразительными бровями, мысленно удивляясь тому, какой подготовленной она пришла в этот раз, и по знакомому сценарию подошёл со спины.

Лёгкое касание заставило её вздрогнуть. Он замер на несколько секунд, подняв глаза от мерцающей панели процессора на её затылке, а потом неспеша продолжил убирать прядки пепельных волос. Взгляд невольно цеплялся за свежие ссадины и царапины на её теле, от которых не спасла даже броня, и он рефлекторно щурил глаза, а сердце нервно сжималось.

Яркие янтарные огоньки проносились по вживлённой в позвоночник электрической жиле от процессора, игриво привлекая к себе внимание. Точно такие же дорожки светились на руках до самых запястий. У него в лёгких вдруг не стало воздуха, и мысли предательски обратились к сокровенному. Медленно, словно боясь её спугнуть, он положил тёплую ладонь на аккуратный изгиб шеи и нежно провёл по коже большим пальцем. Раньше она бы его остановила. Но в этот раз не последовало совсем никакой реакции, ни дрожи, ни вздоха. Как будто это молчание давало ему разрешение.

Сила воли всё ещё стойко держала его за плечи, ограждая от необдуманных действий. Сглотнув подступивший к горлу комок, он прислонил к панели процессора небольшую тонкую пластинку. И пропустив между пальцами припаянную к ней мерцающую ленту, направил её вдоль позвоночника. Скользящие касания продолжили незаконченную тактильную беседу. Эти изящные изгибы шеи, плечей, точёной талии сводили его с ума, намертво приковывали взгляд. И каждый раз ему приходилось закрывать внутренний пожар на тысячи замков из-за банальной субординации.

Она ведь не давала явного повода. Даже намёка. Но этот раз пошёл в разрез привычному сценарию. Он уже был готов вновь смиренно надеть на свои чувства тяжёлые цепи, но она сама помогла ему от них избавиться. Манящими движениями, будто рисуя узоры, он провёл по её обнажённой спине, с упоением вслушиваясь в глубокое и частое дыхание. Как истинный гурман, Норд не торопил события, растягивал удовольствие, как сладкую карамель, доводя температуру между ними до безумных значений.

А её сердце покорно таяло под этими прикосновениями. Каждая клеточка трепетала, посылая искорки в пьянеющее сознание. Именно за это она его обожала — за эту сложную натуру, влюблённую в долгое послевкусие. Закусив нижнюю губу, она всеми мыслями утопала в его тёплых руках, в бездонных синих глазах, которые теперь вольно бродили взглядом по её обнажённой спине.

Свободной рукой Норд запустил планшет. На экране тут же появилась сводка данных с процессора. И цифры на блоке пульса и температуры заставили его удовлетворённо вскинуть бровь. Вроде бы сердце и так всё знало, но разуму не хватало вот таких подсказок.

— Убери уже эту настройку. Или тебе настолько нравится лицезреть меня полуголой раз в неделю?— протяжный дерзкий голос пулей ворвался в его сознание.

Он не отвечал несколько секунд, затерявшись в пучине мыслей.

— Даже не представляешь насколько,— стальной, как лезвие, голос прозвучал в ответ.

Открыто и решительно. Словно он только что снял пистолет с предохранителя. А вот поднести палец к курку вызвалась она. Незаметно нажав на рычажок стула, она резко повернулась к нему лицом, сразу впившись откровенным взглядом в его лицо. Медово-карие радужки вдруг вспыхнули золотистыми всполохами. Он не поднял белого флага под этой меткой очередью, твёрдо стоял на своём, выцарапывая из её сердца сокровенную истину.

— Ну так давай уже решим этот вопрос…

В блеклом свете ламп было видно, как дёрнулись скулы на его напряжённом лице. А она продолжала вопросительно и отчасти требовательно заглядывать в бездонные глубины его лазурных глаз, требуя не слов, а действий. Смелых и решительных.

Он насильно оторвал взгляд от пылающих янтарных глаз, обратился к багряным разгорячённым губам, потом по нежной тонкой шее проскользил до обнажённых ключиц и остановился на груди, скрытой за тонкой шелковистой тканью. Белый шёлк вздрагивал от частого дыхания, изящно ложась на округлые формы. Беззащитность и непозволительная открытость стали спусковым крючком. В голове наконец прозвучал этот выстрел. И хмельное сознание отступило, отдав главную роль горячему сердцу.

Сантиметры расстояния превратились в ничто. Он решительно и нагло впился в её багряные губы, оставляя на коже следы от прикосновений. Пальцы рисовали узоры на плечах и шее, обжигая своей теплотой.

— Что же ты со мной делаешь,— расстворилось в жарком дыхании.

Она рассмеялась. Снова коснулась влажных горячих губ, увлекая в новый дерзкий поцелуй. Битва пожара за секунду сожгла сердца. За ним оставался ещё один должок. Он глухо зашипел, когда во рту появился стальной привкус крови, а нижнюю губу пронзили иголочки боли, и, едва отпрянув, строго всмотрелся в её мерцающие глаза. С уголка рта сбежала алая капля. Флейм не дала ей упасть, ловко смахнула пальцем и приложила его к собственным губам.

— Ты не учёл одного,— ироничная улыбка озарила её лицо,—У Чейзера по природе двухсторонняя связь. И блокировка, которую ты ставил, слетала уже через два часа. Так что, милый, не только ты всё это время копался в моей голове.

Его тонкие губы растянулись в опасной усмешке. Синие радужки засветились предостерегающим огнём, который за одно мгновегние подтвердил и закончил все недосказанности и молчание. В словах уже не было необходимости. Взгляд, хищная ухмылка, нежное касание к шее поставили жирную точку. А дальше главную роль взяли исключительно пылкие чувства и первородные инстинкты.

Он по-хозяйски опустил ладони на её бедра, которые уже хитро обхватили талию, подпуская ещё ближе. Коленки требовательно впивались под рёбра, выдавливая из лёгких последний воздух. И жгучее манящее тепло его рук мгновенно впиталось в ткань её форменных брюк, породив звенящую дрожь по всему телу. Он снова мягко прильнул к губам, дразня лишь прикосновением. Горячее дыхание обжигало кожу, проникая к самому сердцу. Секунда. Тонкие бретельки разорвались под утробный вздох, и белая ткань изящно слетела на пол.

На сердце кто-то убрал ручник. И каждое касание, её холодные пальчики, дерзко впивающиеся в затылок, вызывающие покусывания горячих губ, тёплая упругая грудь, которая прижималась к его собственной, ища в ней защиту воскрещали в нём неистового собственника. Тормозов ведь не стало, как и пути назад.

Вскоре под звон бряшки её графитные брюки отправились на заслуженный отдых вместе с его футболкой. Хрупкая спина, запомнившая пламя последнего боя, встретила холодный пол. Она жалобно шикнула, снова прикусив его губы, словно выражая обиду. А он терпеливо провёл ладонью по ключицам, рассыпая на нежной коже осколки тепла. Затянувшаяся пьеса наконец подошла к изящному завершению, безцеременно уничтожив между ними недосказанность, соединив горячие сердца в пылающий танец чувств и ощущений. В это раннее тихое утро она, желанная Флейм, стала его.

***

Хрустальная тишина тихо звенела в ушах. Белый свет ламп нежно обнимал за плечи, заставляя кожу мерцать, как в сказочных этюдах. Она сидела у него на коленях, прижавшись к обнажённой груди. И ровный стук сердца стал для неё особенной мелодией этого утра, которая навсегда останется среди пыльных закромов памяти. Его тёплая ладонь неторопливо поглаживала по спине, порой ненавязчиво играя с пепельными локонами, рассыпанными по плечам. Он прислонил затылок к холодной стене и, закрыв глаза, сознанием утонул в созданном волшебном мире, где были только они вдвоём. За лёгким, как дыхание весеннего ветра, вздохом последовала тихая фраза:

— Никогда не думал, что у нас всё так случится.

Она усмехнулась и, облизав горячие, всё ещё влажные губы, произнесла с оттенком иронии:

— А как?

— Вариантов было много, но такого не было,— мягкая улыбка тенью промелькнула на его лице, а голос так по-прежнему сквозил утробным кошачьим рычанием.

Воцарилось молчание, минуты вновь расстворились в сердцебиениях, и ровные горячие дыхания зазвучали таинственными мелодиями. Нежно проведя кончиком пальца по его коже, она вдруг спросила:

— Когда у тебя следующий рейд?

В бархатном голосе расплескалось волнение, пока ещё скрытое за вуалью неги.

— Завтра.

— Так скоро?

Её хрупкая, воздушная, как зефир, надежда растаяла в одно мгновение, ладонь рефлекторно прижалась к его груди, будто в последний раз. А он продолжал отвечать с явной ноткой отваги и твёрдости, хотя сердце болезненно сжималось, завывая от несправедливости.

— Да. Принимаем эстафету,— мимолётная грустная усмешка,— На фронте сейчас жарко. Вас же хорошенько потрепали.

Она согласно хмыкнула в ответ. Эти последние крохи счастья, какое они оба едва ли нашли в своей суровой жизни, уже должны были иссякнуть. Впереди ждал изнурительный день отчётов перед начальством и подготовки к новому рейду. А завтра она должна была отпустить его, подарив на прощание влюблённый взгляд и не зная, увидятся ли они вновь.

Комментарий к Neon 1

Очень хочется поделиться этим сокровищем:

https://pin.it/1Dw8zKB

Главная причина, из-за которой я взялась написать что-то подобное)

========== Neon 2 ==========

Наружный отсек пятого корпуса погряз в суматохе. Грохот железа звучал со всех сторон, переплетаясь тандемом с бодрыми выкриками солдат и отважными голосами роботов. Догфейсы смело кучкавались у ворот, словно жаждали вновь оказаться на поле боя. И их, пусть и полностью запрограммированная смелость, положительно сказывалась на опытных бойцах отряда, закрадываясь в подкорки мозга и порождая выбросы адреналина.

— Кэп, первая машина загружена!— доложил солдат, спрыгивая с высокой кабины вездехода.

Норд проницательно сканировал взглядом обстановку, подмечая все мелкие детали, которые в рейде могли стать либо козырем, либо гарантией гибели. Годы, насквозь прожженные кострами снарядов, свистом пуль и грохотом техники, заставили его разум переродиться в океан логических взаимосвязей, причин и следствий. В это утро уже обнаружилось две осечки. Но состав на удивление понятливо относился к его суровым замечаниям, брался сию же минуту исправлять промахи.

Размеренным твёрдым шагом он направлялся от только что осмотренных догфейсов к пункту управления, цепким взглядом хватаясь за всё, что происходило вокруг. От вездехода, массивный силуэт которого возник по правую руку, до сих пор тянулся запах серы и влаги — напоминание о последнем рейде. Тогда ливень стоял стеной. Гонимые вольным ветром, живущим только рядом с дождём, его мысли обратились к Флейм. Он всю ночь напролёт терзался догадками, придёт ли она. А взглянуть в эти волшебные янтарные глаза хотелось до сумасшествия. В сознании уже ведь давно поселилось понимание, что каждый рейд мог оказаться последним.

Сердце молило хотя бы о взгляде на прощание, хотя бы о протянутой руке, как всегда озябшей. В его глазах ревел шторм боли и сражающейся надежды. И самые проницательные солдаты замечали странные изменения во взгляде капитана, но не имели почти никакого представления, чем они были вызваны. Он уже шёл отдать последний приказ. А она так до сих пор и не пришла.

Он сжал кулаки, пытаясь закрыть тисками рыдающее сердце. Хотя всей душой готов был упасть перед ней на колени. Он так в ней нуждался сейчас. Отважный и суровый Норд. Ветеран этой беспощадной войны. Парадокс.

Как крохотный лучик надежды посреди беспросветной мглы, в тени машины заискрились знакомые янтарные огоньки. Он заметил их боковым зрением и замер на месте, отказываясь верить собственным глазам. Но они говорили правду. Мерцающие радужки светились таинственным глубоким, как морские впадины, чувством. Она молчала, взглядом зовя за собой.

— Тебе снова не спится?— бархатный шёпот расстворился в тёплом дыхании, которое уже нежными движениями пробежалось по её щекам.

Он подошёл медленно и осторожно, словно боялся спугнуть видение или же свой янтарный лучик счастья. И светлая отрадная улыбка на его лице скрылась от глаз в темноте. От глаз, но не от сердца. Она коснулась кончиком озябшего носа его щеки. Ладони самовольно легли на сильные плечи, напрочь отказываясь их отпускать. А сердце вторило им со всей своей пламенной силой, завывая в груди так, что рёбра грозились рассыпаться.

— Это надо исправлять…— она рассмеялась в ответ, вспоминая обо всём, что произошло.

Действительно. Надо.

— Займись этим,— то ли разрешение, то ли вызов.

Для них обоих слова уже давно утратили значение. А вот прикосновения говорили куда искреннее. Она отчаянно прильнула к его губам, в одно мгновение открыв свои страхи и боль. Только делили они их ровно напополам. Его тёплые ладони нежно поглаживали по талии, словно прося её не бояться, словно вселяя в её трепещущее сердце живую отважную надежду.

Безмолвный разговор утонул в тревожных сердцебиениях. А время беспощадно летело вперёд. Долг и ответственность звали, и их терпение уже иссякало. Он первый отстранился, тоскливо втянул в лёгкие свежего воздуха и снова заглянул в её мерцающие медовые глаза. У её Чейзера была такая чудесная особенность — посылать импульс только в глаза. И это, кстати, было его же рук дело. Снова улыбка, грустная и влюблённая. Он оставил последний поцелуй, заботливо коснувшись губами волос, и произнёс:

— Прости меня.

Шаг назад. С глазу на глаз, в шторме боли и горечи. В какой-то момент сильный огонёк решимости вспыхнул в его сапфировых радужках. Он протянул руку к затылку и нажал на панель процессора. Синие дорожки засветились на коже, пронзая пульсирующим светом даже одежду. Глаза заискрились ярким кобальтовым светом, и отливающие стальным блеском пластины покрыли всё тело.

Где-то за спиной раздался рёв мотора. Заработала тяга. Солдаты шумно ринулись к машинам. И острый белёсый свет фар пронзил её невысокую фигуру. Пепельные волосы тревожно заметались от сквозняка, а глаза всё также отчаянно смотрели ему вслед. Он обернулся в последний раз. Вот только за графитной маской не было видно улыбки.