Искры в твоих глазах (СИ) [Dangerous Infinity] (fb2) читать онлайн

========== Искры в твоих глазах ==========

Блеклый золотистый свет от самодельной лампадки лёгким полотном окутывал пространство почти пустой кухни, в которой кроме нескольких шкафов и обеденной группы можно было найти лишь смутные напоминания о прошлой, возможно, далёкой жизни этого дома. И одним из них был пыльный чайный сервиз, надёжно сокрытый от посторонних глаз в одном из дальних настенных шкафов. Имея простые формы, сочетающие в себе прямые линии и изогнутые, он заставлял восхищаться искусной и кропотливой работой мастера, создавшего его. Тонкие золотые завитки на корпусе сверкали в тусклом свете, окружённые бирюзовой глазурью, словно океаном.

А за окном дрожащей поступью накрапывал дождь, и холодные прозрачные капли поспешно сбегали вниз по стеклу, сверкая, словно алмазы. Пожалуй, это была самая подходящая погода для кружки горячего терпкого чая, с удивительным ароматом, напоминающим запах добротного выстоянного ликера. Такое мнение сложилось у капитана Леви с того самого момента, когда в их временном убежище был дан отбой и всё в этом доме стало тихим и беззвучным. Однако, это совершенно не коснулось мыслей Аккермана, которые стремительным потоком проносились в голове, не давая ни единой возможности заснуть.

Слишком много произошло за прошедшие несколько дней, и новость, а если быть точнее — встреча, минувшего дня, касающаяся его прошлой и сугубо личной жизни, стала крайне серьезным поводом для беспокойства и раздумий. Кенни— человек, который в самый нужный момент появился в его жизни и исчез так же внезапно. И странным, непредсказуемым путём судьба свела их вновь через столько лет, поставив по разные стороны баррикады. Во-первых, размышлял Аккерман, это ставило его самого и подчинённых ему людей в ещё более трудное положение, ведь Кенни знал каждый его шаг наперед, он был тем, кто дал Аккерману основы выживания в этом мире, поставил ход его мыслей в этом направлении, и, соответственно, мог заранее предугадать даже незначительные действия. Более того, Кенни, действующий на стороне Военной полиции, был непредсказуем, так как отличался от них тактикой и, что было очевидно, преследовал свои собственные цели во всей этой истории.

Из бурного водоворота мыслей и рассуждений Аккермана цепко вырвал и вернул в реальность приглушённый свист закипевшей воды. Он окинул хмурым взглядом ранее приготовленный заварочный чайник с насыпанной в него чайной смесью и едва заметно улыбнулся. Все, что касалось чая, отчего-то приносило неподдельную радость и наслаждение, начиная с важного процесса его заваривания, заканчивая употреблением этого дивного напитка. Вскоре чайник наполнился кипячёной водой, а сухие чайные листья плотной шапочкой поднялись на её поверхность.

Капитан аккуратно поставил чайник на огонь и, к своему удивлению, заметил лёгкую дрожь в руках. Это так сказывалась усталость? Или может быть напряжение взяло над ним верх? Ответа на этот вопрос он не знал, да и искать его особого желания не было. Проигрывать собственному телу или необузданным эмоциям было далеко не в его стиле, тем более принимая во внимание непростые обстоятельства, в которых они оказались и которые требовали привычного мужества и стойкости.

Глухой, но до скрежета в зубах отчётливый звук ворвался, словно из другой Вселенной, в это царство тишины. За ним последовал ещё один хлопок, и ещё один… Так продолжалось некоторое время, очередь приглушённых ударов острым копьём вонзалась в плоть сонливого спокойствия, и в один момент всё затихло. Понимание того, что это были именно удары пришло к Леви почти с самого начала, но он по-прежнему стоял, облокотившись о стол, и внимательно прислушивался к ним. Учитывая частоту и периодичность звуков, возникала лишь одна ассоциация — тренировки ближнего боя, во время которых можно услышать подобные хлопки. Кому-то, так же как и ему самому, явно было не до сна, и этот полуночник нашёл для себя увлекательное занятие, чтобы скоротать время до утра.

Бесшумным и быстрым шагом миновав коридор и лестницу, капитан оказался у массивной деревянной двери, за которой находился нарушитель спокойствия. Леви был почти уверен в том, что знает личность этого человека, отчего его тонкие брови постепенно опускались, и глаза становились уже и сердитее. Будто предупреждая о своём настрое, он внезапным напористым рывком распахнул дверь и замер в проёме, неодобрительно скрестив руки на груди. Пристальный и до мурашек прямолинейный взгляд мгновенно сфокусировался на женской фигуре и, проскользив по её жилистой, вытянутой к стене оголённой руке, наткнулся на сверкающие недовольством и дерзостью тёмные глаза, всю эмоциональность которых скрывала растрёпаная смоляная чёлка.

Озадаченность от подобного приветствия скромно отразилась на лице капрала в виде едва вскинутой брови, зато внутри бушевал ураган возмущения. Эта девчонка, наглая и самоуверенная, постоянно позволяет себе не подчиняться приказам, делать то, что сама считает нужным, и не ставить ни во что слова старших, если они противоречат её собственному мнению.

— Аккерман,— его стальной голос прозвучал ещё твёрже в звенящей тишине,— на тебя команда «отбой» не распространяется? — после его слов она с безучастным видом опустила голову, скрыв лицо за прядями сверкающих чёрных волос.

— Распространяется, сэр,— прозвучал вынужденный ответ.

Снова наигранное повиновение, которое, по наблюдениям капрала, отчего-то проявлялось больше всего именно по отношению к нему, отразилось во всём её существе. Отчасти он признавался сам себе, что уважает её именно за эту черту характера. Даже если приказы или чьи-либо слова полностью отрицали её взгляды и мнение, она не бралась затевать бурные разборки и споры по этому поводу. Напротив, молча выслушав до конца, уверенно, в своей истинной манере делала так, как этого требовал её внутренний долг, ответственность, которую эта волевая особа зачастую самовольно взваливала на свои плечи. Возможно, уважение и симпатия с его стороны были вызваны тем, что подобное он наблюдал и за собой, ведь сколько он себя помнил, девиз «меньше слов — больше дела» был его путеводной звездой по жизни.

— Думаю, что путного ответа, на вопрос, почему ты её нарушаешь, я не услышу. Да? — хмурость, осевшая в глазах капрала, постепенно сменялась живым возмущением.

— Не знаю, смотря, что вы хотите услышать,— её звонкий и чёткий голос на секунду выбил его из равновесия. За время совместной службы по многим причинам он стал к ней более лояльным, но дерзость этой девчонки сейчас явно выходила за рамки, и исправить это было его обязанностью.

— Вот как… Ну скажи мне, отродье, что я хочу услышать от тебя. Опять вся голова Эреном забита?! —колкости, несмотря на привычность, особенно в их общении, по-прежнему успешно выполняли своё предназначение. Аккерман снова посмотрела ему в глаза, прямо, дерзко и агрессивно, её тёмные, серые радужки сверкали предупреждением из-под нависающих смоляных локонов.

— Я должна быть в форме для нашей операции, я должна его спасти,— эти слова стали первой ассоциацией у капрала, когда мысли касались Аккерман. Они въелись в его головную кору почти с такой же силой, как она цеплялась за них, но причины на то были совершенно иные. Грустное холодное ощущение неожиданно окутало его мысли и сердце, но капрал старательно это скрыл. Он озадаченно смотрел на Аккерман, внутренне разгадывая её сложный, но до боли знакомый кроссворд, и ничего не говорил в ответ. А она с долей удивления продолжала выглядывать на него из-под своей чёлки, и не могла понять, что вдруг изменилось, почему он как обычно не начал свои проповеди по поводу её нездоровой реакции и привязанности, а стоит молча, весь такой странный и загадочный.

— Что же, как скажешь,— неожиданно расслабленный тон окончательно сбил её с толку, и то, что последовало за тем, вызвало на лице Микасы ярое удивление. Глаза заметно округлились и увеличились в размерах, а брови медленно поползли вверх в тот момент, когда капрал неспеша снял хлопковую рубашку и встал перед ней в стойку со сжатыми до такой степени кулаками, что она могла видеть, как жилы и мышцы напряглись на его руках.

— Что такое, Аккерман? Неужели тебе гораздо интереснее драться со стенкой, чем со мной? Или ты боишься оказаться на лопатках? — он отчётливо и громко произносил каждое слово, сверля её непоколебимым железным взглядом,— Аккерман, я долго ждать не буду,— угрожающе сниженный тон, заставил Микасу с растерянным видом оторвать насильно руку от стены и повернуться к нему лицом, однако она по-прежнему с трудом отдавала себе отчёт о происходящем,— Нападай…

Привычка повиноваться приказам, а его приказам особенно, и неподступный, гнетущий, моральный напор с его стороны не оставили Аккерман ни единого шанса поступить иначе, и она неуверенным, но сформированным и точным движением, что было её талантом, направила удар в район ребер капрала. Но лишь её уникальных способностей оказалось недостаточно, и внутренняя, эмоциональная неустойчивость на данный момент была главным препятствием, которое мешало ей одержать победу в этой схватке. Он молниеносно блокировал удар, нанеся его ей другой рукой в живот, что вызвало резкие мгновенно распространяющиеся болевые спазмы. От неожиданности она зажмурилась, тем самым позволив Леви беспрепятственно выбивать неправильные мысли из её головы, и он это сделал так, как уже заранее спланировал.

Новый удар в бедро, и Аккерман почувствовала, как её нога подкосилась, контроль над равновесием незаметно улетучился, и её спина коснулась холодной стены. Бурный поток эмоции нахлынул настолько быстро и внезапно, что в попытке хоть как-то с ним разобраться она выпала из реальности, на несколько секунд оставшись сидеть на полу с опущенной головой и остекленевшими глазами. Вернуться обратно помогла горячая жилистая ладонь, которая с прожигающей силой обхватила её шею и заставила встать на ноги. Взгляд капрала оставался таким же непоколебимо железным, Аккерман видела как сверкали его стальные радужки, но не могла понять, какие эмоции или чувства скрывались где-то в их глубине.

— А говоришь, должна быть в форме,— непривычно тихий, неоднозначный тон вызвал море вопросов, ответ на которые последовал сразу же. Капрал, не задумываясь, отшвырнул её в сторону, выкрикнув то, что действительно задело её чувства,— Ты даже сама с собой не можешь совладать! Идёшь на поводу у сопливых эмоций, Аккерман! А знаешь, кто так делает? Так делают тряпки! — его холодный твёрдый голос звенел в ушах, заставляя кровь закипать в жилах.

Вспышка эмоций, на долю секунды возникнувшая в голове и моментально исчезнувшая, освободила её сознание от шока. Она утратила то странное чувство неопределённости и пошла по пути ярого противостояния. Интуиция, всевозможные органы чувств, дремавшие ранее где-то глубоко внутри, неожиданно восстали вместе с ней, придавая почти неиссякаемые силы.

Она отчётливо слышала его шаги, хоть они и были беззвучными, каждой клеточкой тела ощущала его присутствие рядом и сверлящий неуклонный взгляд, который завис и не давал ей покоя вот уже последние минут десять. Это раздражало, злило до такой степени, что на сжатых кулаках белели костяшки, а мышцы в руках начинали заметно двигаться от напряжения. Аккерман неподвижно оставалась в прежнем положении, словно хищник в засаде, и, стиснув зубы, ждала, пока он снова сделает свой ход.

Разумеется, капрал предполагал, какие попытки ретироваться она может предпринять, но то, что это произойдет так резко и непредсказуемо, ускользнуло даже от его проницательности. Занеся руку для нового удара, он совершенно упустил из виду её напряжённые плечи и спину, которые явно говорили, нет, кричали о том, что она ждёт его с распростёртыми объятиями. Грузный кулак с хлопком впечался в её раскрытую ладонь, потеряв былую инерцию и силу. В этот самый момент Аккерман молниеносно повернулась к нему лицом, и его правую ногу сковало резкой колящей болью. Она расчётливо выиграла для себя время, подкосив его, и к тому времени, когда Леви встал с колена, выпрямившись во весь рост, Аккерман была более чем готова, чтобы продолжить бой.

На секунду помедлив, чтобы оценить его состояние и планы, она заметила выражение ярого удовлетворения, которое он даже не пытался скрыть, с ухмылкой смотря ей прямо в глаза. В этот раз Аккерман первая сделала свой ход, и с каждым новым ударом её напор лишь возрастал, оставляя капралу возможность только блокировать выпады. Схватка сменила ритмы, и первенство теперь было на её стороне, по крайней мере, так казалось на первый взгляд.

Можно было смело заявить, что упорство и ръяное желание отомстить за обидные слова, восставшие во всём её существе, заставили Аккерман вновь показать свой железобетонный внутренний стержень. Однако запас физической силы не был бесконечным, в отличие от её морального урагана, и поддававшийся ему до этого Леви почувствовал, как удары постепенно стали слабеть. Не сводя с неё пристального взгляда, он украдкой обнаружил крохотные капельки пота, проступившие на её лбу, и снова выпустил на своё лицо выражение удовлетворения. Всё шло чётко по плану, и Аккерман как всегда была «умницей», как он часто стал её в последнее время называть, мысленно, разумеется.

За всё время этой буйной борьбы ей так и не удалось серьёзно его задеть, каждая попытка встречалась с барьером, который она, к сожалению, так и не смогла преодолеть. Но если бы Аккерман знала, какие мысли роились в голове капрала, что он искренне считает её достойным противником, который вызывает сильнейшее желание драться снова и снова, что всё это время он действительно находился на грани того, чтобы не упасть ей под ноги после очередного удара, то она выцарапала бы из каждой клеточки своего тела последние силы, чтобы он ответил за свои слова.

Её изнурённое лицо совершенно не составляло компанию пылающим неиссякаемой энергией глазам, которые, казалось, открывали Леви портал в бездонные глубины её многогранной личности. Аккерман даже не могла себе представить, какой неподдельный интерес у него вызывала возможность с головой погружаться в её запутанные, но такие знакомые лабиринты. Как истинный гурман, капрал по крупицам разбирал новые узоры и витки её характера, которые открывались при малейшем удобном случае, и странное, неопределённое чувство возникало от понимания того, что нечто похожее скрыто и в нём.

Мгновение, когда поражение неизбежной грузной волной обрушилось на Аккерман, наступило так внезапно, что она едва ли смогла понять, что произошло. Острая, молниеносно распространяющаяся боль сковала затылок от неожиданной встречи с полом, и по телу пробежала лихорадочная дрожь, когда её разгорячённая мокрая спина оказалась в крепких объятиях холодного бетона. Сознание на секунду отключилось, и лишь когда смутное понимание происходящего украдкой вернулось к ней, Аккерман обнаружила, что безоговорочно попала в западню.

Возможность выбраться из-под сидящего на ней капрала расстворилась в небытии. Его сильная хватка настолько сковала запястья, что ощущение жжения и резкой боли позволили ей в полной мере прочувствовать ту самую непоколебимую силу, которую она так упорно пыталась сломить, сражаясь с ним. Напряжение снова охватило всё тело, заставив её плотно стиснуть зубы. Только причины в этот раз были другие.

Его стальные радужки искрились негасимой опасной угрозой из-под опущенных ресниц. Твёрдость и решительность намертво застыли в его холодном, но теперь таком красноречивом взгляде. Он намеренно не опускал голову, смотря на неё сверху вниз и уничтожая все малейшие крохи противостояния своим авторитетом и силой. Жёсткость и уверенность настолько пропитали всю его ауру, что выносить это у неё больше не было сил.

Она сдалась. Покорилась, со всем гнётом приняв поражение. Раньше, конечно, такого бы не произошло. Раньше она бы наверняка нашла способ взять реванш, чего бы не стоило восстановить справедливость, чтобы он ответил за свои слова и действия. Но была ли то истинная справедливость? Ответ на этот вопрос впервые сломил непокорную и непобедимую Аккерман.

За время совместной службы и тех передряг, в которые они попадали, она его зауважала и очень сильно. Его авторитет неожиданно и бесповоротно стал ощутим, и она это признала. Он стал для неё тем, на кого хотелось равняться, с кем хотелось идти плечом к плечу в самое пекло и знать, что всё равно выживешь, потому что он рядом. Потому что он был тем, кто оказался сильнее неё не физически, а морально. Она впервые встретила человека, который смотрел тем же пронзительным и острым взглядом, проникающим глубоко внутрь, в сердце и мысли.

Она как истину приняла то, что он сильнее, опытнее, а значит куда справедливее неё. Вот только справедливость у него другая, жизненная, а не основанная только на собственном долге и чувствах.

Аккерман не сводила с него глаз, читая, словно открытую книгу всё то, чему он пытался её научить. Её железобетонный щит с грохотом рухнул под рассудительными ударами его горящих глаз. Сложно было даже представить, что было бы с ней, если бы гнёт его взгляда не скрывали опущенные ресницы. И липкое чувство вины за своё поведение завладело её мыслями, вызвав в теле диссонанс. Мышцы распрямились и размякли, а глаза широко раскрылись.

— Знаешь, почему ты оказалась на лопатках, Аккерман? —заметив это, тихим, но твёрдым голосом произнес капрал,— Потому что ты снова работаешь на чувства. А должно быть наоборот. Они должны на тебя работать, придавать тебе силы. Но не забивать твою дурную голову! — она готова была поклясться, что впервые слышит его голос таким, надрывным и взволнованным. В нём отразилась вся та грузная волна чувств, которую он так старательно скрывал всё это время.

Словно завороженная, Аккерман бродила взглядом по его напряжённому лицу, изгибам шеи и ключиц, не в силах оторваться. Казалось, что, если она это сделает, то всё канет в бездну, она погибнет. Каждое его слово влетало в голову и становилось как будто глотком живительного воздуха, без которого нет жизни.

— Аккерман, ты меня слышишь? —шёпотом спросил Леви.

— Да, сэр,— поникшим голосом откликнулась она.

— Неужели у тебя настолько забито чувство самосохранения? Почему всегда, как только дело касается Йегеря, ты превращаешься в круглую дуру? — он говорил это быстро и очень неестественно для своего привычного хладнокровия.

И это волнение, возмущение и непонимание, которые заполонили его и которые он отчасти истерично выливал на неё, всё больше разжигали в ней чувство вины и стыда. Почему же она постоянно заставляет его прикрывать её спину из-за такой эгоистичной дурости?

— Скажи мне, Аккерман, а чем тебе Йегерь отплатил за такую сумасшедшую верность? — снова твердеющим голосом Леви укольнул глубже.

— Он спас меня в детстве. Вы же знаете,— уязвленно воскликнула она.

— За это ты теперь, как дрессированная овчарка, лаешь на всё, что попадается ему под ноги? — и пусть он был стократно прав, пусть её реакция действительно всегда была нездоровой. Она отказывалась это принимать, что-то менять в своём поведении и отношении, потому что не представляла, как можно иначе.

— Вот только вряд ли он когда-нибудь ответит тебе тем же. Йегерь слишком любит свободу. А твоя неадекватная опека душит его. Поэтому он вечно хочет от тебя сбежать,— такая очевидная истина неизвестно по каким причинам удивила и даже огорчила капрала.

Произнося эти слова, он отрешённым озадаченным взглядом смотрел в пол, выцарапывая из запутанного лабиринта человеческих чувств и отношений то, что так хотел объяснить Аккерман. Искра яркой пылающей надежды горячим огнём загорелась в его глазах при мысли, что она смогла его понять и услышать. Но только это было напрасно.

Снова взглянув в её большие красноречивые глаза, он наткнулся на неподступную стену отрицания. Она снова его не услышала, снова пытается закрыть собой Эрена, его имя и честь. Какая же упёртая! А он снова для неё агрессор, тот, кто вечно пытается унизить и оскорбить Йегеря лишь для того, чтобы открыть ей глаза. Может, конечно, это так и есть. Кто знает…

Но холодный ливень из горечи неумолимо обрушился на его сердце и мысли от жестокого факта, что все попытки оказались бесполезными. Как же от этого становилось невыносимо. Казалось, пока они бились в этой битве характеров, оба читали друг друга как открытые книги, заранее чувствовали, понимали действия и эмоции, как единый организм. Зачем же она снова закрывается от него непробиваемым щитом?

Скользящим движением, капрал убрал с её мокрого лба прядки прилипших смоляных волос и, не сводя притуплённого болезненного взгляда, будто случайно провел кончиком пальца по знаменитому шраму на её щеке.

— Жду тебя на кухне, Аккерман, как соберёшься с мыслями,— ледяным командным тоном оповестил он, направляясь к тёмному дверному проёму.

— Зачем? — резко и удивлённо бросила она ему в спину.

— Чтобы помочь тебе успокоиться,— колко ответил он в своём истинном стиле, поправив сбившиеся волосы и захватив рубашку.

Аккерман простояла ещё несколько минут в пустой комнате, сверля дерзким взглядом деревянную дверь, за которой только что скрылся такой ненавистный, важный и дорогой ей человек. И как только все эти слова могут одновременно кого-то описывать? Но в их случае это было именно так.

Она снова исключительно выполнила его приказ, даже не заметив, насколько чётко. Он сказал: «Соберись с мыслями», и она это сделала, закрыв эгоистичное желание отомстить на множество замков. Он сказал, что будет ждать её на кухне, и она уже вялым от усталости, но прежнему твёрдым шагом поднималась по лестнице. В голове неиссякаемым потоком кружили мысли, однако чувство вины, несмотря на обидные слова по поводу Йегеря, терзало её своими когтями где-то глубоко внутри.

На кухне по-прежнему блекло горела лампадка, а в воздухе витал удивительный пленяющий аромат чая и трав. Капрал сидел за столом, подперев голову обеими руками. Он казался обессиленным и утомлённым, хотя, разумеется, возникни в этот момент необходимость сражаться с врагом, он бы, не раздумывая, ринулся в бой, как всегда блестяще подтвердив своё имя. Но вот внутри он был именно таким измотанным.

Скрип половиц заставил его отвлечься от размышлений и поднять глаза на подчинённую. Он принял решение не задавать больше вопросов, молча встал из-за стола и принялся наливать горячий травяной чай. А после, поставив на стол перед Аккерман полную кружку, одну из тех, что были в сервизе, отрешённо облокотился на стол и мелкими глотками стал аккуратно отпивать из своей.

Они так и провели какое-то время в полнейшей тишине, лишь дождь за окном неуклонно продолжал напевать свою загадочную мелодию. Аккерман искренне призналась себе в том, что такого чая, как заваривал капрал, она в жизни не пила. И когда её кружка уже наполовину опустела, она заискивающим голосом произнесла:

— А можно у вас спросить?

— Нет,— резкий и однозначный ответ не заставил её отказаться от своей затеи.

— Почему вы не спите? — изучающим взглядом Аккерман впечаталась в капрала, провоцируя его на ответ.

— Потому что это тебя не касается… Допивай и иди спать уже наконец! Чтобы мне не пришлось насильно тебя запихивать в кровать,— ворчливый, но живой и эмоциональный тон заставили Аккерман слегка улыбнуться. Он к ней не похолодел.

— Хорошо, сэр,— воодушевленно воскликнула она и, остановившись у порога, смущённо продолжила,— Вы меня простите, я перед вами виновата.

Украдкой повернув голову через плечо, Аккерман заметила его удивлённый и ласковый взгляд. Для капрала это было редкостью, и она это отлично знала. В его глазах испарилась, погибла та пагубная горечь, которая разъедала изнутри, и зародился хрупкий пылающий огонёк надежды и теплоты.