Высматривая путь. Том I (СИ) [JohnLemon] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Часть 1. Фредерика де Бейль ==========

Девушка устало прикрыла глаза и кулаком закрыла рот, перекосившийся в приступе зевоты. Уже битый час она усиленно старалась не уснуть, старалась сохранить внимательность и остатки концентрации, но увы, лекция была слишком долгой и нудной.

И пусть господин Ла Вуазье был уважаемым алхимиком и в целом обладал весьма обширными знаниями во многих смежных сферах, это никак не влияло на его монотонный голос, скептический взгляд и ужасающую дотошность. Одна ошибка в формуле, один неверно заданный вопрос и студент рисковал провести остаток дня в компании профессора, а не пинты реданского светлого и подвыпивших одногруппниц.

Поэтому все молчали, старались бороться со сном и воздерживались от любых комментариев. Благо, что Ла Вуазье так легко входил в раж, что даже и не пытался отследить заинтересованность студентов на их сонных и измятых от подпирания руками лицах.

— Эй, п-ш-ш-ш, эй, — шепот донесся до чуткого девичьего слуха очень остро, заставляя встрепенуться и оглянуться.

— Чего тебе?

— Сегодня вечером в «Алхимии» будут снова выступать студенты «Изящных искусств». Давай сходим, а? — девушка, кому принадлежал шепот, лукаво сощурила глаза и закусила нижнюю губу.

Усталый вздох не помог, впрочем, как и внезапно выдернувшая из полудремы одногруппница тоже. Студентка потерла пальцами глаза, размазав при этом угольно-черную подводку.

— Опять думаешь, что Славко будет там?

— Конечно! Он всегда участвует во всех выступлениях. И, признаться, — девушка наклонилась чуть ближе, уложив при этом стянутую шелковой рубахой грудь на деревянную поверхность стола, — это ему только на пользу. Он очень талантливый музыкант. Так что… я думаю, если я буду чаще появляться на его выступлениях, то он… — на ее щеках вспыхнул румянец, заставляя собеседницу едва слышно хмыкнуть.

— Ладно, — шепнула та в ответ, — только не напиваться я не обещаю.

— Я сама куплю тебе три пинты ривийского фруктового, только прошу, не бросай меня одну! — девушка сложила тонкие ладошки в молебном жесте и состроила такую сладенькую мину, что отказать ей было трудно. Или все же три пинты ривийского сделали свое дело?

— Да хорошо, хорошо. Я же сказала, — зафырчала собеседница, но тут же подскочила на месте так, словно ее чем-то огрели по голове, руками сметая на пол исписанный наполовину пергамент и перо.

— Госпожа де Бейль, вы всерьез считаете, что можете без труда назвать все вариации применения реторты? Может быть, вы готовы рассказать мне о классификации и форме этого чудно̀го приспособления? Или, может быть, вас больше интересует, сможете ли вы выпить все три пинты ривийского фруктового, которое так любезно обещалась купить милая Алисья?

— Я… — начала было оправдываться девушка, как внезапно ее запястье обхватило что-то холодное и влажное, от чего кожа тут же покрылась мурашками.

Внутри неприятно все стянуло тугим узлом.

Нервно сглотнув подошедший к горлу ком и обернувшись, студентка застыла в ужасе, а после, когда осознала, что за руку ее держит совершенно не Алисья своими тонкими длинными пальцами, а самый что ни на есть настоящий монстр, разразилась таким диким воплем, отчего все присутствующие тут же позакрывали ладонями уши.

В тщетных попытках она старалась сбросить щупальце, которое оплетало ее руку все выше, и когда оно добралось до локтя, ей показалось, что еще мгновение, и она потеряет сознание. От отвращения, от запаха, от страха.

— Отцепись! Боги! Мерзкая тварь! Отцепись! — вопила девушка, с диким отвращением хватаясь пальцами второй руки за липкую поверхность щупальца. Мерзкая шершавая кожа, покрытая небольшим слоем чего-то склизкого, неприятно касалась ладони и подушечек пальцев. Рвотный позыв нагрянул очень неожиданно. Благо обед все же удалось сдержать в пределах желудка.

Еще немного. Еще чуть-чуть. Но увы, хватка была слишком сильна. Еще один вздох, и время будто бы замедлило свой ход. И как же иронично, что последнее, что запечатлелось на сетчатке широко распахнутых глаз — это прыгнувшее прямо в лицо чудовище. А после была темнота.

***

Резко сев на кровати, девушка приложила ладонь к вздымающейся груди, еле скрытой под легкой тканью ночной рубашки. Вдох-выдох. И еще раз. И еще. Столько, сколько потребуется, чтобы окончательно восстановить дыхание. Нечесаные волосы неприятно липли к влажным от пота шее и щекам. Сморгнув с ресниц остатки сна, она откинула в сторону колючее шерстяное покрывало и опустила босые ступни на деревянный пыльный пол.

Уперевшись руками в матрац, который таковым был лишь условно (скорее, это тканевый мешок, набитый сеном), девушка сделала еще один вдох и осмотрела комнату. Все стояло на своих местах. Покосившийся деревянный шкаф, который она чудом отремонтировала еще на прошлой неделе. Стол с помутневшим от засохших брызг зеркалом и стул. Вот в углу огромная деревянная бадья и табурет с огрызком мыла в деревянной коробке, кучей откупоренных бутылочек и куском ткани, служившим мочалкой.

Медленно поднявшись на ноги и проведя рукой по припухшему ото сна лицу, она раздвинула короткие светлые шторки, запуская в комнату солнечный свет. Близилась осень, а значит и солнце уже было ласково-теплым, а не жгучим. И, судя по тому, как неуверенно оно еще посылает свои лучи, сейчас раннее утро.

Распахнув окна, девушка уперлась руками в раму и перевалилась через нее, осматривая садик под окном. Травы только-только пустили крепкие ростки, а значит еще немного, и можно будет собирать первый в этом месяце урожай. Нужно еще подыскать место для них, а то Отто как обычно завесил все своими связками вербены, которую давно уже пора было снять, обобрать лепестки и закрыть в банках. Подумать только, раньше он даже и не задумывался об удобстве. Хранил все как придется, продавал все в таком же непотребном виде, но знал: такие травы, которые имеются у него, больше нигде не достать. По крайней мере, в пределах Оксенфурта. Поэтому люди брали. Чаще всего, конечно, это были кметы из ближайших селений. Но иногда заезжали и более зажиточные господа.

А однажды, всего лишь раз, она помнит, как на пороге их с Отто хижины появился ведьмак. Тогда девушка с заправленной за пояс юбкой и в поношенных ботинках топтала влажную от полива землю в саду у хаты и распыляла свежеизготовленный токсин. А то тля совсем изъела всю чемерицу.

Подошел он тихо, практически бесшумно, и бесцеремонно принялся наблюдать за копошащейся в саду девушкой, излишне вызывающе сложив на груди руки. Это она уже потом заметила, когда вздрогнула и обернулась, едва разогнув затекшую спину, буквально затылком ощутив чужое присутствие.

Коротко стриженные темные волосы, кожаный жилет, рубашка с коротким рукавом, медальон на шее, два меча за спиной, легкая ухмылка на тонких губах. Он смотрел на нее оценивающе, будто на диковинную вещицу на прилавке у торговца, этими своими глазищами. Желтые и с вертикальным зрачком. Как у ее кота Коськи. Он тоже так любил поглядеть на свежесваренную похлебку в тарелке или на торчащее из корзины с продуктами колечко колбасы.

Тогда Отто как-то подозрительно торопливо выскочил во дворик, поприветствовал гостя и поспешно завел его в дом. Девушка лишь умостилась поудобнее под окном и старалась подслушать их разговор. Все же не каждый день в их захолустье бывают ведьмаки. И, ко всему прочему, жутко было любопытно, что же он такого решил прикупить у травника.

На удивление ничего замысловатого он не брал: пару пучков вербены и обязательно свежесобранной, пару бутылочек краснолюдского спирта, раствор ртути и немного царской водки. Странное сочетание, конечно. Но черт разберет этих ведьмаков, что они там алхимичат. Девушка вжала голову в плечи и подползла поближе к окну. Тогда она впервые узнала, что ее своеобразный опекун, коллега и сосед (все в одном лице), оказывается, продает что-то из-под полы, а также не прочь скупить редкие и достаточно странные ингредиенты. Будь то кровь гуля или язык утопца. Конечно, какому кмету придет в голову просить у травника пятую эссенцию, которая стоила баснословных денег из-за трудности получения. Ну или корень мандрагоры. Вряд ли кто-то из сельских вообще знает о существовании таких ингредиентов. А уж про способы их применения и говорить не стоит.

Тогда-то она впервые ощутила так называемые «нечеловеческие возможности» ведьмака на собственной шкуре. Как раз в тот момент, когда даже дыша через раз и совершенно не шевелясь, продолжая слушать его разговор с Отто, из окна высунулась рука и похлопала ее по макушке, растрепав и без того неухоженные волосы. Подскочив на месте и замахав руками, словно на нее налетел рой ос, девушка упала аккурат на филейную часть в самую грязь. Юбка платья была безнадежно испорчена, а из окна на нее смотрели два желтых глаза с нескрываемой насмешкой. В этот самый день она возненавидела ведьмаков с их треклятыми способностями, но также и восхитилась ими, но где-то очень глубоко в душе.

— Эй, Дера! — закричали откуда-то из глубин палисадника, — ты долго будешь стоять ворон считать? Омела сама себя не прополет!

— Да иду я! Иду! — возмутилась девушка, с силой захлопнув окно. — Вот же вредный карлик.

— Низушек, попрошу!

— Может быть, ты ведьмаком обратился? С каких пор так хорошо слышишь?

— С рождения!

— Тогда почему тебя не дозваться, когда ты с Майерсдорфами в гвинт играешь, а?

В ответ тишина. Дера усмехнулась и прошла в сторону зеркала. Рядом со столом обнаружился металлический кувшин. Как и ожидалось, пустой. Хочешь умыться — придется поработать. Благо, что к таким нюансам она привыкла давно. Точно так же, как и к ведру в комнате, вместо полноценного ночного горшка, как и к выгребной яме вдали от засаженных садов. Благо, что купалась она в деревянной бадье, как настоящая аристократка. Но не каждый день, конечно же. Это далеко не походило на жизнь в общежитиях Оксенфуртской академии, но и в этом всем был определенный шарм. А что главное — здесь было безопасно.

Подхватив одной рукой кувшин, а второй ведерце, наполовину заполненное ночными испражнениями, девушка поспешила к выходу из дома, даже не удосужившись обуться. Природа ее встретила остатками росы на траве, прохладной землей, все еще не прогретой после ночи, и ласкающим слух шелестом листьев. Для начала нужно было очистить ведро, а уж потом сходить за водой к колодцу.

Фредерика де Бейль, а для близких теперь просто Дера, с детства мечтала стать чародейкой. Хотела научиться владеть магией так же умело, как и Тиссая де Врие, пристроиться у какого-нибудь правителя на груди и беззаботно радоваться жизни, понимая, что нет того, чего она не могла бы себе позволить: роскошные приемы, банкеты, балы; многочисленные прекрасные мужчины; сила, мощь и красота. Особенно красота. Да, черт возьми, даже самая забитая девчонка из-под Драконьих гор и та мечтала быть чародейкой.

Но у Фредерики не срослось. Ведь отец даже нарек ее так в честь многоуважаемого дальнего родственника, и ко всему прочему был уверен, что для будущей чародейки это идеальное имя. Звучное, сильное, прекрасное. Но разве может одно лишь имя помочь? Определено — нет, как бы ты не верил в его силу.

Мать Фредерику с детства не жаловала, считая чуть ли не самым уродливым и бестолковым отпрыском среди всех своих детей. Нескладная с детства, с весьма посредственными способностями. Ей не давалось пение, не давалось рисование, не давалась игра на музыкальных инструментах, не давались языки и математика. Ей ничего не давалось, кроме прополки цветочков в горшках на подоконнике. Поэтому мысли о том, чтобы отдать дочь на обучение в Аретузу даже и не посещали голову госпожи де Бейль. Фредерика была неприлично высокой как для девушки, с неприлично плотной фигурой, с неприлично объемными бедрами и неприлично большим носом. Волосы молодой госпожи де Бейль были отвратительного русого цвета, не то что у матери — великолепного, насыщенного оттенка, а глаза и того хуже — невыразительно-зеленоватые. Вообще всю Фредерику можно описать этим удобным словом — невыразительная. Однако, единственное, за что хвалила ее мать, так это за вкрадчивый голосок и тонкие аккуратные пальцы рук. Ведь должно хоть что-то особенное быть даже в таком человеке! В остальном же юная госпожа де Бейль была безнадежна и посредственна.

К слову, Фредерика была одной из наследниц реданского аристократа, который всю свою жизнь провел подле короля, в надеждах и стремлениях. Положение он заслуживал долго, упорно и в методах себя не ограничивал, вот только решимость его все чаще подводила. Мучило его лишь одно — чтобы дети, в особенности единственная дочь, росли в достатке, сытости и на бархатных подушках. И она росла. Росла на радость разве что самой себе и заодно стояла пятой в очереди на наследство и хотела выйти замуж за графа. Только за такого, как описывают ее любимые романы: высокого, благородного, безумно красивого и безнадежно влюбленного в нее. Ровно до тех пор, пока не сбежала из семейного гнезда в Оксенфурт. Раз уж не получилось с чародейством, думала тогда юная Фредерика, то должно получиться с наукой, а там и замужество, может, замаячит на горизонте. Пристроилась на кафедру Алхимии, а после благополучно была такова. Ровно в тот день, когда король Радовид V Свирепый заточил ректора академии, аккурат после получения им степени магистра каких-то там наук. Дера уж и не помнит каких. Помнит лишь то, что бежала из общежития в пригород, не оглядываясь, и осела в домике у травника-низушка Отто.

И вот так, сидя в деревянном нужнике среди леса, босая, с нечесаными волосами и в засаленной ночной рубахе, Фредерика де Бейль окончательно поняла всю иронию своей жизни.

Комментарий к Часть 1. Фредерика де Бейль

Бечено

========== Часть 2. Лихо из Подлесья ==========

Вычесывать волосы после сна было неприятно. А еще неприятней было оттого, что девушка знала — коснись ее кос ветер еще разок, и они снова приобретут свой привычный непотребный вид. В любом случае в свои двадцать три уже пора бы начать заботиться о своем внешнем виде чуть больше, чем просто мыть голову и стирать одежду.

Нет, Дера не была совсем уж безнадежна в вопросе ухода за собой. Еще во времена учебы в академии она всегда заплетала свои, постоянно вьющиеся, волосы в тугую косу, а порой, когда настроение и время позволяли, могла соорудить на голове нечто посложнее. Ее одежда всегда была чистой, по крайней мере, вся ее часть, кроме рукавов: те вечно были заляпаны какими-то очередными реагентами, с которыми девушка сражалась на досуге, пытаясь, грубо говоря, превратить кусок камня в золотой слиток. Да, в изысканиях она была идеалистка и своих мировоззрений не гнушалась никогда.

Так или иначе, а только благодаря бесконечному смешиванию этих дурно пахнущих ингредиентов Фредерика смогла побороть сухость губ, неприятные подростковые высыпания на коже лица и даже с помощью втираний очередного своего «изобретения» ей удалось увеличить в объёме копну своих волос. Побочные эффекты тоже наблюдались. Порой приходилось избавляться от аллергической реакции или подозрительного вида высыпаний. Ведь даже небольшая проба на реакцию с кожей, проведенная на собственном запястье, не давала идеального результата и приходилось использовать смесь по назначению. Но это были мелочи. Доработать пропорции, улучшить рецепт и — вуаля: средство работает так, как должно, и никак иначе.

Это было до ужаса приятно, когда с каждой новой идеально выведенной рецептурой приходило осознание того, что не только магия в этом мире может творить чудеса, но и наука, бесконечные эксперименты и неисчерпаемое упорство. Уж чем-чем, а упорством юная алхимичка могла похвастаться.

Наконец покончив с волосами, девушка отложила на прикроватную тумбу гребень, который остался у нее еще с тех незапамятных и беззаботных времен жизни в родном доме, и опустилась на колени. Ловкие руки вытащили из-под кровати небольшой сундучок. Ключ от него всегда висел на поясе у Деры. Щелкнув замком, девушка достала несколько необходимых склянок с разноцветным содержимым и отошла к зеркалу. Комната тут же наполнилась неприятными травяными запахами, спиртовой отдушкой и еще чем-то горьковато-сладким.

Эту смесь собственного производства девушка наносила на кожу лица уже несколько лет, от чего та оставалась чистой и имела приятный глазу бледноватый — аристократический оттенок. Отставив склянку на столик, она намазала губы чем-то маслянистым и темным, а остатки этой жидкости растерла в пальцах и нанесла на распущенные волосы. Да, до чудодейственных заклинаний и пресловутой гламарии далеко, но постоянство использования и точная рецептура тоже делали свое дело.

Однажды Фредерика даже задумалась о том, что могла бы открыть свою лавку в Новиграде и продавать ужасно мнительным зажиточным дамам какие-нибудь чудодейственные средства. Интересно, как много денег она бы заработала на этом?

— Дера! — закричал откуда-то из глубины дома Отто. — Ты бы поторопилась, а то небо затягивает. Того и гляди дождь начнет срываться.

— Иду-иду! — отозвалась та.

Если небо и впрямь затягивает тучами, то нужно успеть за несколько часов прополоть всю омелу и собрать чистотел. Иначе дождь загубит все ростки, а молодняк можно продать подороже, чем полноценно отцветшее растение. Как она успела узнать у низушка: не для всех растений одинаково полезен дождь. Некоторые все же стоит поливать специальным раствором, а при любом подозрении на непогоду - прикрывать тряпицей или же вовсе собирать урожай. Привычно завернув за пояс край подола, девушка торопливо всунула ноги в разношенные рабочие ботинки и поспешила в сад.

***

Путник медленно гнал коня по узенькой проселочной дорожке. Время близилось к полудню, а солнечный свет уже с трудом проникал сквозь набежавшие тучи. Стоит поспешить и добраться до ближайшего селения, и, если верить указателю, так удачно установленному на развилке подле деревни Стежки, то до ближайшего жилого поселения примерно тридцать верст. Если не сильно загонять коня, то добраться можно примерно за три часа тихой рысью. Подняв голову и сощурившись, он оценил обстановку с погодой и вернулся к созерцанию маячившего впереди пейзажа.

— Должен успеть, — тихо пробормотал мужчина, а после устало обвел расфокусированным взглядом горизонт.

Пейзаж же был совершено незамысловатый. Да и что на большаке можно увидеть? Степь, поля да леса. Порой, конечно, дорога сворачивала в особо живописные места, но случалось это настолько редко, что можно было на пальцах одной руки пересчитать.

Мужчина громко зевнул; с присущей ему самоотверженностью он боролся с подступающим сном. Конь шел не быстро и не медленно. Мерные покачивания из стороны в сторону только сильнее убаюкивали, а солнце, как назло, приятно грело макушку и плечи даже сквозь плотную ткань куртки.

Животное добродушно зафырчало, чем заслужило небольшое зеленое яблоко, выуженное из седельной сумки.

— Ничего, друг, скоро отдохнем, — ободряюще похлопав коня по массивной черной шее, путник вернулся в привычное положение и легонько стукнул того пятками по бокам.

Отдых и впрямь не повредил бы, учитывая, что в пути они находились уже вторые сутки. Без нормальной еды, без крепкого сна и без крыши над головой. Та ночь, проведенная на сеновале, к сожалению, в компании коня, а не миловидной девушки, за полноценный отдых могла сойти с трудом. Дорога с севера была непростой, пусть, по сути, они забирались на север все дальше: Велен, после — Оксенфурт и Новиград. В любом случае теперь, учитывая военное положение, чуть ли не в каждом селении была работа для ведьмака.

Трупоеды, приманиваемые запахом разлагающихся тел, которые, увы, не удавалось полноценно собирать и сжигать, все ближе подбирались к заселенным участкам. Одичавшие собаки терроризировали многие ветвленья дорог, стоило лишь чуть углубиться в лес. На погостах все чаще селились кладбищенские бабы, а кметы, хватаясь за головы, строчили заказы и завешивали ими доски объявлений. И все же хорошо, что не все были обучены грамоте так, как полагается. А то зная этих мнительных и суеверных деревенщин…

Собственно говоря, заработать лишнюю крону не было плохим делом, учитывая к тому же невысокую сложность работы. Поистине, интересные и сложные случаи, требующие особой подготовки, встречались крайне редко, а оплачивались они щедро. Но на безрыбье и рак — рыба. Принципы принципами, а кушать хочется всегда. Да и рубаха имеет свойство рваться, так же, как и меч приходить в негодность. Даже такой хороший и уникальный как ведьмачий. Так что две такие вот кладбищенские бабы могли обеспечить несколько ночей приятного сна в кровати и под крышей, горячую еду и теплую ванну. А если докинуть десяток-другой гулей и, на худой конец, утопцев, то и провизии немного можно было закупить, меч подточить у кузнеца и приобрести чего любопытного у местного травника. А там добраться до Оксенфурта или Новиграда, и удача уж наверняка преподнесёт заказец на какого-нибудь вампира, желательно высшего, ну или на худой конец волколака, а может быть, если повезет, то и полуденниц, которых кметы до жути боялись, а оттого и докинуть чего не гнушались к установленной стоимости.

Он громко зевнул, утерев пальцами выступившие на глазах слезы. Осталось еще немного. Главное — не уснуть.

Деревня Подлесье встретила путника огромными лужами, где нежились несколько свиней, грязью и шумной ребятней, которая так и норовила попасть под копыта его коня. Пока он целенаправленно вел его к центру деревеньки, то успел насчитать порядка восьми домов, а также одну небольшую корчму, где и намеревался остановиться, привязать коня и пройтись к доске с объявлениями.

Местных он предпочитал расспрашивать только в крайнем случае. Обычно они осторожничали, но, тем не менее, подходили сами и просили помощи, если та требовалась.

Наконец добравшись до коновязи, мужчина ловко спрыгнул с седла и, перекинув через голову коня поводья, крепко-накрепко того привязал.

— Отдыхай пока. Ты молодец, — шепнул он ему, ласково огладив гриву и вытащив из-за седельных сумок связку ножен с мечами, двинулся в сторону развилки. Аккурат туда, где красовалась доска с записками.

Кметы шептались, расступались, а некоторые и того хуже прятались по хатам. Но его это совсем не впечатляло, да и удивлять уже перестало давно. Может быть тогда, когда он впервые выехал на большак, то и возмущение по этому поводу перло из него, как черти из бочки. Уж и не припомнить. Давно это было. Но денег заработать надо. Так что, перебросив через плечо перевязь мечей, но все еще держа их одной рукой за ремень, он принялся внимательно рассматривать потрепанные бумажки, прибитые к поверхности гвоздями.

— Продам телегу… — задумчиво бормотал мужчина, почесав правую щеку указательным пальцем, — куплю горшки без дыр, отдам собаку даром… хм…

— Мастер ведьмак, — послышалось откуда-то из-за спины, — хотел поспрошать, не нужна ли вам работа?

— Отчего же не нужна? Нужна, — обернувшись, ведьмак смерил внимательным взглядом своего собеседника. Вроде ничего подозрительного не нашлось. Правда потряхивало мужика, то ли от волнения, то ли от страха.

— Славно то как… неужто боги, наконец, сжалились и послали нам избавление?

— Смотря от чего избавляться собрались.

— От бестии в лесу.

— Что за бестия? Опиши хоть ее.

— Да что же описывать-то, если сам я ее своими глазами в жизни не видал?

— Тогда с чего ты так уверен, что это именно бестия какая? Может животные какие-то осмелели и начали в деревню забредать?

— Да с того, что людям она покою не дает вот уже сколько дней-то.

— Так, может, видел ее кто? Мне нужны хоть какие-то сведенья.

— Старый Вилем, должно быть, видел бестию эту. Но он вам ничего не скажет. Сердцем он слаб. Нашли его утром на полях. Так что люди бояться ночами-то выходить. Но вы не смотрите на меня так, мастер ведьмак. Поговорите с Агнетой. Она ее точно видала.

— И что, сердце у нее не остановилось?

— Да какой там, мастер! Агнета баба такая, что троих мужей своих пережила. Что ей сделает бестия-то?

— И то верно, — сдержанно усмехнулся мужчина. — Где найти эту вашу Агнету?

— Возле корчмы крутилась вот недавно. Поспрошайте там.

— Будь здоров!

Как ведьмак и ожидал, разговор с этой Агнетой ничего конкретного не дал. Видела что-то, но не знаю, что видела. Впрочем, каждый второй кмет, описывающий свой же заказ, говорил примерно так же. Все чего-то боялись, а чего именно, никто объяснить толком не мог.

Добредя, наконец, до своего коня, мужчина порылся в седельных сумках, выудил оттуда несколько склянок и приспособил их в карманы куртки. Так же перекинул мечи за спину, закрепив на груди ремень, и двинулся к полям. Вроде там обитала эта загадочная бестия. Тучи все сильнее затягивали небо, и мокнуть под дождем совершенно не хотелось. Нужно было поспешить. Но если теперь подумать, то разговор с этой самой Агнетой не был таким уж и бессмысленными. По крайней мере, круг подозрений сузился до призраков. А именно к чему-то, что похоже, как минимум, на полуночницу. Повезло так повезло.

Сделав глубокий вдох, ведьмак решил прокрутить в голове еще раз все заметки по борьбе с такого рода существами из бестиария. Если все пойдет как нужно, то уже через пару часов он будет нежиться в наполненной теплой водой бадье и ожидать горячий ужин в компании приличного мешочка с кронами. А еще было бы неплохо опрокинуть в себя пинту-другую. Жаль только, что сторговаться забыл. Ладно, сторгуется уже после выполнения заказа.

Добравшись до полей, ведьмак все же решил сделать небольшой обход. Ничего примечательного, кроме разве что многочисленных следов от сапог, он не нашел. Когда в сознании уже успели прорости зерна сомнений в том, что это может быть совсем не какой-то не упокоенный дух.Внезапно глаз зацепился за валяющийся неподалеку кусок тряпицы.

Присев на корточки, мужчина поднял его, понюхал, хмыкнул и отбросил в сторону. Тряпица эта была истлевшей, пахла землей и чем-то терпким, похожим на кровь. Ну что же, теперь он и впрямь заинтересовался. Может быть, этот заказ окажется не таким уж и тривиальным, как остальные?

Терпкий запах был несильным, но ощущался на удивление четко, а вот следы, оставленные кем-то с широким шагом, привлекли внимание. Возможно, этот кто-то бежал, да и сами следы были небольшие, похоже — женские. Делать нечего, придется идти по ним, авось и приведут куда. А они и впрямь привели. Аккурат к иссохшей окровавленной траве. Присев у места, ведьмак склонился чуть ниже, принюхавшись. И впрямь кровь. Убили тут что ли кого? Хотя, если учитывать те маленькие следы, то, вероятно, женщину.

Взгляд привлек окровавленный нож, так небрежно брошенный прямо в траву. Надо же какой несмышленый убийца тут промышляет. Покрутив в руке находку, он все же положил его в небольшую кожаную сумку, переброшенную через плечо, и двинулся дальше, заприметив на смятой траве огромные следы, будто тут тащили мешок, под завязку набитый зерном, или, может быть, тело.

Следы завели его глубже в лес. Прислушавшись, мужчина не заприметил ничего подозрительного, кроме пения кукушки и шелеста листвы на кронах деревьев. Все было относительно спокойно, но смущало кое-что другое. Например, небольшой холмик прямо посреди тропы, шагах в двадцати от него. Оказалось, что холмик этот ничто иное, как могила. А на могиле, как и полагается, осталось письмо, присыпанное землей и изъеденное солнцем. Развернув пергамент, мужчина устало вздохнул. Ну вот, пожалуйста, очередное убийство из-за ревности или неразделенной любви.

— Что за люди? Сами же создают себе проблемы, а потом отчаянно ищут ведьмака, чтобы тот все эти проблемы решил, — засунув письмо в ту же сумку, где и лежал нож, мужчина сделал глубокий вдох. Нужно было возвращаться в деревню, поговорить с этим чудаковатым старостой и не забыть сторговать хорошую цену.

Ведьмак вернулся к хате, у которой сидел староста и выстругивал что-то из куска древесины; мужчина обернулся проверить, на месте ли его конь, а после с успокоенной душой обратился к мужику:

— О, мастер ведьмак! Уже вернулись?

— Да. Побродил я по полю вашему и нашел кое-что, — достав из сумки нож и письмо, он протянул их старосте. — Знал ли ты неких Зулю и Букая?

— Что? Боги милостивы, конечно знал! Да их вся деревня знала. Только пропали они. Как в воду канули. Думали, может, подались куда на север счастья искать…

По лицу мужика ведьмак понял, что тот взгрустнул не на шутку, потому решил свести разговор к более меркантильным вопросам.

— Судя по всему, завелась у вас тут полуночница. Зулю-то вашу убили. Вот и обратилась она. Бродит по полям, народ пугает. Взяться за нее нужно сейчас, иначе приживется и начнет по хатам ходить.

— Страх-то какой! Дух неупокоенный?! — заохал мужик, забыв уже и о деревяшке в руке, и ноже, которым эту деревяшку строгал.

— Можно и так сказать, — ведьмак задумчиво почесал пальцами правую щеку. — Я бы взялся за нее, но не бесплатно, конечно же.

— Не забесплатно, разумеется, мастер, — мужик оживился. — Обещалось, значится, двести крон. Но я еще пятьдесят могу накинуть. За участливость вашу.

— Сто.

— Еще сто?

— Нет, двести как условились и еще сто сверху.

— Ох… мастер, ведь нам…

— Сто крон, староста. Иначе сами свою полуночницу изводите, — тут главное, чтобы голос был как можно тверже и эмоций поменьше. Так эффект лучше производится и можно сторговать действительно хорошие деньги. Мало того, если верить россказням товарища по цеху, который такими вот секретами делился, то он минимум двести пятьдесят крон брал за полуденницу или полуночницу.

— Так и быть. Докинем мы еще сто крон. Поспрашаю по деревне, может, кто что может дать.

— Поспрашай, — хмыкнул мужчина, понимая, что ведь схема-то действительно рабочая. — Но скажи еще вот что, где молодые ваши собирались обычно?

— На поляне собирались. На западе от деревни за полями. Ох… вот же горе, воистину! Зуля наша призраком обратилась!

— Добро, — кивнул ведьмак. — И вот еще что. Пусть все ночью по хатам сидят и двери запрут. А к тебе я за оплатой приду после полуночи. Если уснешь, то дверь не запирай. Кошель оставь у входа на полу справа. Я как вернусь, оплату возьму, а останки призрака оставлю на том же месте в доказательство. Понял?

— Понял, мастер. Все сделаем!

Напоследок кивнув старосте, ведьмак двинулся к коню. Все же переживал он сильно, когда оставлял животное — вот так без присмотра и надолго. Сердце не на месте было. Проверив, что за те часа полтора, что он гулял по полю и вынюхивал следы, с тем ничего не случилось, он удовлетворенно выдохнул и, сняв с руки перчатку, огладил растрепанную черную гриву. В принципе, план действий был прост: пристроить коня в стойло под покровительство старосты, заранее заказать себе комнату и ужин, так как вернется он за полночь как всегда уставший, грязный, как черт, и жутко голодный, ну и выпить эликсир-другой, скорее, для страховки, чем по необходимости.

Отведя коня в то самое стойло, которое он присмотрел еще на въезде в деревню, он наказал мужикам оберегать животное как зеницу ока. Накормить, напоить и причесать. После заглянул в корчму, где миловидная девушка, подметавшая пол, некрасиво скривила свое личико при виде широкоплечего ведьмака, появившегося в дверном проеме, а после и вовсе отшатнулась в сторону, когда он прошел мимо. Корчмарь же оказался более приветливым. Комнату рядом со своей выделил, гуляш с мясом предложил и небольшой бочонок пива обещал оставить так, чтобы по приходу ведьмак его без труда нашел. Осталось дело за малым — напиться снадобий, смазать меч маслом, остатки которого уже неделю болтались по сумке, и отправиться на поляну.

Место встречи он нашел быстро. Валялась там еще и тряпица, на которой миловались молодые, да и вещи были разбросаны то тут, то там. Откупорив пузатую склянку, мужчина скривился от резкого запаха. На вдохе он опрокинул в себя зелье, стараясь залить его прямиком в глотку. Лишний раз ощущать тошнотворный привкус на языке не хотелось. Выдохнув, он спрятал пузырек в сумку для повторного использования. Все же порой тара стоила на порядок дороже, чем ингредиенты. А лакать, как собака, эликсиры из ладоней он не хотел. Теперь предстояло самое неприятное — ждать. Присев на ноги, упирая в землю колени и положив перед собой мечи, мужчина сделал глубокий вдох, умостил руки на бедрах, открыв ладони, и прикрыл глаза. Если быстро поймать необходимый дыхательный ритм, то состояние транса не заставит себя долго ждать. А там и время пройдет незаметно.

Когда ведьмак окончательно потерял счет времени, а на землю опустилась глубокая ночь, позади него что-то протяжно застонало.

— Наконец-то, — шепнул он, медленно открывая глаза.

Полуночница оказалась практически идентична той, которую он видел в бестиарии. Худая высушенная женщина, стонущая и воющая, имеющая серый цвет кожи и облаченная в светлые лохмотья. Сделав еще один вдох, он рассек воздух мечом и развернул в ладони рукоять, беря её обратным хватом, а после выставил левую руку перед собой, сложив пальцы в необходимом знаке.

Бой был недолгий. По крайней мере, так показалось ведьмаку. Дух сопротивлялся слабо, а остатки масла избавили его от использования ненавистных им бомб с раствором ртути. Чесалось от них все, да и в изготовлении они очень муторны. Полуночница исчезла с громким воем, оставив после себя горстку призрачной пыли да клок волос. Вытерев о рукав куртки меч, мужчина умелым движением подхватил ножны с земли и спрятал его в них. Все же масло на лезвии лучше не оставлять. Убедился в этом на собственной практике, когда долго и мучительно очищал меч из-за своей халатности. Пыль уместилась как раз в пустую колбу из-под масла, а волосы были спрятаны в небольшой холщовый мешочек. Пригодятся потом. Только теперь ведьмак поднял глаза к небу и усмехнулся. Он совсем забыл о надвигающейся грозе, которая так удачно прошла мимо. Что же, сегодня ему определенно везет.

Деревня встретила его едва горящими факелами и полным отсутствием селян. Усмехнувшись тому, как ответственно староста подошел к его поручению, ведьмак двинулся в сторону крайней хаты. Дверь была не заперта, как и наказывали, но мужик не спал. Впрочем, как и его семья. Но кошель все же в указанном месте оставил.

— Мастер ведьмак, мы слышали вой. Аж до костей пробрал, — зашептала женщина с округлым лицом и маленькими темными глазками.

— Не беспокойтесь. Больше дух вас не побеспокоит, — то, что так резко наклоняться не стоит, ведьмак осознал слишком поздно. В глазах потемнело, благо что успел ухватиться за дверной косяк и устоять на ногах.

— Вы ранены?! — всполошился уже староста и, переглянувшись с женой, понял, что подойти и помочь придется именно ему. Та причудливо кривила лицо и стреляла взглядом так, что впору было надевать броню, чтобы не ранила.

— Все хорошо, — сделав вдох-выдох, ведьмак прикрыл на секунду глаза, собираясь с силами, и, поспешно оставив бутыль с пылью полуночницы, не забыл прихватить кошель и был таков.

Критическое пренебрежение сном, недоедание, да еще и эликсиры на пустой желудок сказались на самочувствии не лучшим образом. Благо, что обошлось без ран. Мечи в одночасье стали подозрительно тяжелыми, а ноги, то и дело заплетаясь, понесли его в сторону корчмы. Сон, еда и немного алкоголя определенно исправят ситуацию.

Комментарий к Часть 2. Лихо из Подлесья

Бечено

========== Часть 3. Госпожа травница ==========

Девушка устало повела плечами и повертела головой. Шея от длительного сидения занемела, а глаза начали зудеть от теплого света, исходящего от одиноко стоящей в центре стола свечи. Урожай чемерицы был собран. Так же удалось, наконец, собрать немного полыни и чистотела. Тонкие пальцы скользили по розоватым лепесткам очень осторожно, с долей нескрываемой нежности. Дера знала, что если раздавить хоть немного растения в руке и растереть, то на утро обязательно появится сыпь. Но а если смешать этот раздражающий сок с долей спиртовой основы, а потом разбавить одной долей воды, то это может помочь в борьбе с клещами или вшами. Коренья же использовались в болеутоляющих мазях или, например, для лечения мышечных болей, ну или вызывали рвоту, если какое животное съело что-то дурное. Всему этому она научилась у Отто. Будь сейчас Фредерика в пределах академической лаборатории, то обязательно попыталась бы добавить долю эфира, и, может быть, опробовала бы это средство в косметологических целях. Или придумала бы какое-то уникальное лекарство для лечения людских недугов, связанных со всякими напастями в виде вшей или клещей?

Еще один усталый вдох. Девушка крепко-накрепко затянула плотной тканью глиняный горшок, не забывая при этом перевязать его плетенной веревкой, и понесла в кладовую комнату очередную порцию лепестков. Теперь нужно было обработать корни, а там и заняться чистотелом можно. Благо, ночь длинная. Лишь бы не забыть прикрыть тряпицей лицо, а то снова начнется кашель.

— Эй, хозяйка, — послышалось под окном.

Фредерика бросила взгляд в сторону спящего на лавке низушка и переместилась к двери. Выходить было боязно. Все-таки уже далеко за полночь и черт знает, кого в такое время могла принести нелегкая.

— Хозяйка!

— Чего шумишь?! Господин Бамбер сейчас проснется, — шикнула девушка, замечая, что это не черт и даже не призрак, а всего лишь Милош — прямиком из хутора Золотой колос.

— Милсдарыня, помогите, прошу! — взмолился тот, чуть ли не падая на колени.

Фредерика еще раз громко шикнула и оттащила гостя за локоть вглубь сада.

— Не шуми, говорю!

— Прощения просим, милсдарыня. У Мироси моей беда. Такая беда приключилась, страх! Второй день ничего сделать не можем. Может вы травок каких дадите, а? А я вам вот! — юноша закопошился в своей потрепанной дорожной сумке и вытащил оттуда кошель с монетами. При свете луны и отблеску затухающих факелов он казался весьма увесистым.

Дера задумчиво сложила руки под грудью и осмотрела еще раз кошель. Вроде бы сумму предлагали немаленькую. Да и если Милош притащился в саму хижину среди ночи, значит, действительно беда произошла. Хмыкнув и кивнув самой себе, девушка приняла решение выслушать его как минимум.

— Что там у твоей Мироси приключилось?

— Кровь хлещет из нее, будто ножом кто пырнул! — вспыхнул юноша, взмахнув руками. — Остановить второй день не можем. Льет и льет все, треклятая! Мироська моя уже бледная, как простыня, стала. Не ест и не пьет, только лежит да матушка все подстилки ей меняет.

— А откуда кровь-то течет? — удивленно вскинула брови девушка. Мало ли, может и вправду девушку подрезал кто. Хутор — это дело такое. Заревнует одна девка к другой, а там только держись.

— Ну… оттуда прямо, — Милош смущенно затыкал руками себе между ног.

— Она не была беременна?

— Нет! Что вы, милсдарыня! Она чиста, как роса утренняя! Мы ведь свадьбу вот хотели к концу осени сыграть, как сбор урожая закончится…

— Значит так, жди здесь, — немного поразмыслив и покусав нижнюю губу, Дера быстрым шагом направилась к двери и скрылась в хате.

Не было ее довольно долго. Юноша обошел уже весь сад по кругу дважды, а госпожа травница так и не появлялась. Пока вдруг не услышал тихие быстрые шаги.

— Я, конечно, врачевать не умею и на медичку не училась, но вот, держи. Это должно помочь, — девушка торопливо протянула юноше мешочек, пузатую склянку с тканевой пробкой и белоснежный лоскут ткани.

— Это как это применять все, госпожа травница?

— Значит, слушай меня, Милош, и запоминай. Дважды я повторять не буду, — вытянув перед носом юноши длинный указательный палец, девушка наклонилась чуть ближе к нему и нахмурилась.

— Во все уши! — тот закивал и принялся внимательно слушать.

— Подозреваю, что у твоей Мироси маточное кровотечение началось. Не знаю в чем причины. Может, инфекция какая, может, травмировала себя как-то. Но это уже не важно. Для начала, — девушка указала пальцем на ткань, — намочи водой из колодца вот это и приложи ей на низ живота. Посчитай десять раз по десять и убери. Пока девушка твоя будет лежать с компрессом, возьми вот этот сбор, — ткнула пальцем в мешочек, — и залей его горячей водой. Пусть настоится ночь. Здесь перечный горец и сирень. С утра ей дашь ложку отвара. И давать этот отвар три раза в день на голодный желудок в течение недели. А вот это, — девушка теперь ткнула на склянку, — настойка полыни. Очень сильная. Снимет боль, если есть жар, и его снимет, успокоит. Дай ей ложку сейчас и ложку с утра вместе с отваром. Понял?

— Понял, госпожа! Еще как понял!

— А теперь давай кошель, — в ее руку тут же лег и в самом деле довольно увесистый кошель.

— Здесь триста крон.

— Многовато, Милош! Ты что?

— Это вам за Миросю. Приданое ее мать собрала. Померла бы, ей оно уж точно не понадобилось бы.

— Это много, — резко ответила Фредерика. Развязав мешочек, девушка отсчитала сто монет в свой передник, а остальное всучила обратно юноше, — пусть на свадьбу останутся. Если онавыживет, конечно.

— Выживает, милсдарыня! Точно выживет! Я все сделаю, как вы наказали. Вот все-все!

— Иди уже.

— Пусть Мелитэле хранит вас, госпожа. Деток вам подарит и мужа хорошего, — кланяясь, попятился юноша.

Махнув рукой, Дера поспешила скрыться за дверью. С одной стороны, было радостно, что удалось так хорошо подзаработать, а с другой — с ужасом представлялось, что теперь весь хутор, а того и гляди еще и Карстен будут приходить сюда за «травками какими-нибудь».

Добравшись до своей комнаты, девушка торопливо разворошила кровать и засунула руку в набитый сеном матрас. Оттуда она достала небольшой сундучок, открыла его тем же ключом, что и сундук под кроватью, и, отсчитав ровно пятьдесят монет, спрятала обратно. Знать не знала для чего, но позволить себе жить без сбережений не могла. Вдруг война и до их глуши доберется, и тогда нужно будет бежать. А куда бежать без кроны за душой? Вздохнув, девушка осела на пол, уложив сундучок на колени.

С одной стороны, от кметов беды ждать не приходилось. Захаживали себе иногда, не надоедали, что-то более уникальное, чем собачья петрушка, не просили. Но тут совсем другое. У девушки жизнь на волоске. И, судя по словам Милоша, она и впрямь еле дышала. А если не подействуют ее травы? А если наоборот — добьют несчастную? Поджав губы, Дера внезапно, даже для самой себя, тихо всхлипнула. Черт ее дернул заниматься самодеятельностью. Разбудила бы Отто. Он такие дела быстро решал. Всегда знает, какая травка нужна и для чего. А она же что? Недоделанная алхимичка, которая даже и академию не закончила. А тут еще и врачевать взялась. То ли ведомая жадностью, то ли самоуверенность взыграла, то ли обращения «милсдарыня» и «госпожа травница» вскружили голову.

Сделав несколько вдохов, Фредерика попыталась успокоиться и взять себя в руки. Чистотел сам себя не переберет, а коренья чемерицы долго лежать не будут. Сохнуть начнут раньше положенного. Поспешно спрятав сундучок на место и уложив постель так, чтобы ничего не привлекало внимания, девушка поспешно покинула комнату, возвращаясь к работе.

***

— Милсдарь ведьмак! — послышался тонкий девичий голос за дверью, — милсдарь ведьмак!

— Да? — буркнул мужчина, разваливший в деревянной бадье для купания.

— Завтрак уже на столе. Ждем вас!

— Спасибо.

— На здоровье, милсдарь.

Он услышал, как тихие и торопливые девичьи шаги утихли, а после, крепко потянувшись, раскинул руки в стороны, перевалив их за борта. Бадья сама была большой и небольшой одновременно. Может быть, эта самая помощница корчмаря влезла бы в нее без труда, да еще и умудрилась бы окунуться с головой, а для него — массивного, широкоплечего и относительно высокого — места с трудом хватало. Приходилось ноги в коленях сгибать или совсем выставлять наружу, перекидывая за борта на манер рук. Но, тем не менее, вода была теплая, запах мыла, ромашки и лаванды успокаивал, а тонкие девичьи голоски под окном приятно ласкали слух. Так можно было и весь день пролежать, но все же меч сам себя не заточит, провизия сама себя не купит, да и проверить, как там конь, тоже не мешало бы.

Мужчина еще раз блаженно потянулся, размяв чуть затекшие мышцы плеч и спины, и неторопливо выбрался из бадьи, при этом чуть расплескав на пол мыльную воду. Обмотавшись чистой белой тканью, он прошлепал в сторону столика, на котором стояли зеркало и уже наполненный прохладной водой таз. Он не помнил, как вчера оказался в комнате. Уже на подходе к корчме решил не есть и не пить, а просто завалиться спать. Что, собственно говоря, и сделал, даже не удосужившись снять куртку и штаны. Разве что сапоги с ног стянул, но уже лежа на животе и подтягивая под щеку мягкую подушку. Проснулся ведьмак на рассвете, впрочем, как и всегда. Разделся, попросил свежей воды, сам нагрел ее и залез в бадью — откисать. Откисал он несколько часов, время от времени подогревая водицу знаком, который не любил больше всего и которому учился ему дольше остальных. За годы борьбы с ним ведьмак понял, что если уверенно контролировать поток и не терять концентрации, можно не рассыпать искры и языки пламени во все стороны, а медленно и уверенно посылать горячие волны рукой. Очень полезное свойство Игни. Особенно в быту: чтобы подогреть воду в бадье или в глиняной чашке. Только в реке не стоит пробовать это делать. Однажды он решил попытать удачу в этом заведомо провальном деле, но лишь рыбу поубивал, а воду так и не нагрел как нужно. Ну зато ужином обзавелся и рыбы запеченной наелся на десять лет вперед. При помощи Игни можно даже обед себе разогреть, если тарелка достаточно толстая. Просто зафиксировать над рукой, которая складывает знак, и стараться держать контроль. Сложно? Да. Но выполнимо.

Наклонившись, мужчина уперся одной рукой в столик, а второй поводил по щекам, внимательно рассматривая свою физиономию в зеркале. Выглядел он, надо признать, так себе. Впрочем, это более чем нормально для него. Только шрам на правой стороне посинел чуть сильнее обычного. Он в принципе стал подмечать, что это частое явление после использования эликсиров. Возможно, старик Весемир был прав, и у его увечья, в самом деле, магическая природа. А возможно, он просто внезапно стал слишком мнительным и внимательным к своему лицу. Забавно. Раньше он и брился-то не так часто, а теперь чуть ли не каждый день старается следить за отрастающей щетиной и свежестью лица. Зачерпнув руками воду, ведьмак умылся раз-другой, а после провел влажными руками по темным волосам. Отросли они уже достаточно, но вот состригать он их в этот раз не спешил. Успеется. В Новиграде, может, или Оксенфурте. Смотря куда его сначала занесет. Удовольствия от созерцания себя в зеркале, пусть и таком мутно-грязном он не получил, а потому решил побродить по комнате, собрать разбросанную одежду и выйти наконец в зал корчмы.

Запах в зале стоял тот еще. Видимо, корчмарь заходился гнать самогон. Пахло кислой брагой, а еще терпким мужицким по̀том, сеном из открытого окна, свежеиспеченными лепешками и кашей с мясом.

— О, как отдохнули, мастер ведьмак? — подал голос староста, восседавший за одним из столов и допивавший, судя по его раскрасневшемуся лицу, не первую пинту пива.

— Хорошо отдохнул, спасибо, — кивнул тот, устраиваясь на лавке за столом, аккурат напротив изрядно подвыпившего старосты.

Помощница корчмаря тут же засуетилась и, даже не бросив на ведьмака взгляда, торопливо поставила перед ним тарелку с кашей, тарелку с соленьями и кружку с темным пивом, наполненную до краев. Только благодаря расторопности, а может, удаче не разлила ее содержимое на стол.

Устроив сбоку от ножки стола мечи, мужчина уперся локтями в стол, пододвигая тарелки поближе к себе. Давненько он уже не завтракал так плотно.

— Это как же вас величать, мастер? — заговорил староста первый.

— Эскель, — буркнул ведьмак в ответ, постепенно опустошая тарелку. Надо признать, ложкой он работал так же исправно, как и мечом.

— А меня Болько, — утирая усы от пивной пены, он на удивление твердо опустил кружку на стол, чем вызвал подозрительный взгляд исподлобья у своего соседа.

— Может, хватит тебе надираться с утра пораньше, а, Болько? — пробасил корчмарь, заканчивая натирать почерневшей от грязи тряпкой деревянную поверхность перед собой.

— А я что, мешаю кому?

— Дайте милсдарю спокойно поесть. Он за полночь явился. Агнешка сказала, что еле до комнаты долез. Устал, поди, чудищ-то бороть.

— Я ему столько деньжищ отвалил, так что теперь пусть мирится с моей компанией, — стукнул староста кулаком по столу, от чего содержимое кружки Эскеля все же выплеснулось за края.

— У вас тут кузнец есть? — как бы между прочим поинтересовался ведьмак, отодвигая от себя пустую тарелку.

— У нас-то нет. А вот в Сучьях имеется один. Хорошо, говорят, мечи кует, — заговорил корчмарь, взглядом провожая только что вошедших мужиков. — Эй, Агнешка, обслужи господ!

— И далеко эти самые Сучья отсюда? — Эскель провёл рукой по лицу, утёр губы от еды и пива; не оставил без внимания и вошедших в трактир. Знал он, кто обычно захаживает в корчму с самого утра и с какой целью. А проблемы ему сейчас совершенно не нужны.

— Верст десять, не больше. А куда путь держите, мастер? — вклинился в разговор староста, которому Агнешка непонятно для чего поднесла полную до краев кружку.

— На север.

— Север большой и везде неспокойно, — покачал Болько головой.

— В Оксенфурт.

— А-а-а-а, ну так туда вам пусть заказан, — пожал плечами корчмарь, выставляя бутылку самогона, тарелку с огурцами и две стопки, которые Агнешка тут же подхватила. — Грамота там нужна, подорожная. Без нее никак, — решил пояснить староста, заметив недоумение на лице ведьмака.

— И где же мне достать эту грамоту?

— Да мало ли где. Но мы таких не выдаем.

— Понял. Спасибо за еду, — уперся руками в стол Эскель, намереваясь встать.

— Раз вам так приспичил этот кузнец, то езжайте, конечно, в Большие Сучья, — начал корчмарь, подзывая к себе ведьмака для расчета. — Но, если не хотите проблем, лучше Вроницы стороной объехать.

— А что во Вроницах? — отсчитывая двадцать монет, зазвенел кошелем мужчина, тут же привлекая внимание пьющих самогон мужиков. Прежде они Агнешку все старались за зад ухватить, но девка оказалась вертлявой. А теперь вот на ведьмака отвлеклись. Он-то сразу это подметил, но виду упорно не подавал.

— Барон там заправляет. Сговорчивый мужик, но токмо, когда трезвый. Когда пьяный, ему лучше на глаза не попадать. Потому, как в Сучьях свои дела решите, мастер, езжайте на север, к корчме «На распутье», а там переедете Яворник и до Оксенфурта вашего не больше сорока верст останется. Переночуйте лучше в Яворнике. Там люди небогатые, но честные. Может, работу какую попросят выполнить, то вы и денег заработаете. А потом лучше поезжайте по восточной дороге, через Дьяволову яму. Токмо и там будьте настороже. Бандитов нынче развелось как собак одичавших. Но есть одна тайна, — корчмарь смел монеты в свою огромную ладонь, а после перевалился через деревянный стол, — вы лучше крюк сделайте, но через западные ворота в Оксенфурт не суйтесь. Лучше сделайте так: сверните на южную дорогу в поселение, где каменщики живут, это аккурат за Дьяволовой ямой, и езжайте до тех пор, пока речку не пересечете. А там сразу на восток, и через Карстен, и хутор доберетесь до южных ворот. Там и переночевать где найдете, и провизии закупить.

— Благодарю. Так а что такого тайного в этих воротах южных? — усмехнулся Эскель. — Мне вишневую наливку на спирту, если есть.

— Есть, милсдарь, — кивнул корчмарь. — Агнешка, а ну тащи наливку из кладовой!

— Несу, — отозвалась девушка, ловко изворачиваясь от загребущих рук мужичья.

— А тайного в них то, что без грамоты проехать можно. Посты там не стоят, а какой тебе беженец будет круг такой давать, чтобы в город этот попасть, а?

— Вот оно как, — ведьмак задумчиво почесал шрам. — Ну спасибо, помог так помог.

— Да чего уж там! — отмахнулся мужик явно смутившийся. — Вы, вон, нашу бестию со свету сжили. Мы вам вовек благодарны будем! Зулька-то наша ладная девка была… хорошо, что вы от мучений ее избавили.

Сказать, что брови мужчины поползли вверх после таких слов, ничего не сказать. Обычно его сухо благодарили, иногда пытались обмануть, иногда пытались заплатить меньше условленного, но чтобы так горячо рассыпались словами благодарности, — никогда.

— Две бутылки, тятька! Больше нету, — оповестила Агнешка и тут же понеслась к столу с уже задремавшим старостой убирать посуду после трапезы ведьмака.

— Эх, надобно Беате сказать, чтобы еще наделала. Ну сколько есть — все отдам, мастер.

Эскель кивнул и выложил на стол сто двадцать крон.

— Благодарствую, милсдарь.

— А купец-то у вас хоть есть? Провизию закупить получится?

— Энтого тоже нет, мастер. Вы в Сучья поезжайте. Там и кузнец, и купец. Там еще и Ворожей живет. Может, травок каких захотите у него прикупить.

— Хорошо. Будь здоров!

— А, мастер! Мы можем вам собрать с собой еды да коню вашему чуть сена и яблок, — засуетился мужик, а староста тем временем громко захрапел.

— Годится, — улыбнулся кривоватой улыбкой ведьмак. — Вот тебе пятьдесят, хватит? Я буду в конюшнях коня седлать.

— Хватит, сударь, хватит, — склонил голову корчмарь и сгреб ручищей монеты. — Эй, Агнешка, а ну быстро сообрази мастеру еды в дорогу и яблочек, да побольше!

Кивнув и покрепче перехватив перевязь мечей, мужчина толкнул рукой дверь, наконец выбираясь на свежий воздух. Пропах он корчмарскими запахами на славу. За милю теперь чудища учуют запах браги и тушеного мяса. Бросив за спину внимательный взгляд и понимая, что никто за ним идти не собирается, Эскель двинулся в сторону конюшен, искренне надеясь, что седло его и седельные сумки никто не украл. Обычно он сумки снимал, но в том состоянии, в каком он вчера ночью добрел до корчмы, о сумках думалось в последнюю очередь. Придется перебрать их, значит, когда доберется до Больших Сучьев.

Комментарий к Часть 3. Госпожа травница

Бечено

========== Часть 4. Волчья ягода ==========

Фредерику разбудил шум под окном. Время перевалило уже за полдень, судя по ярким солнечным лучам, освещающим почти всю комнату. Подняв голову со стола, девушка потянулась и громко зевнула. Лицо было чуть припухшим из-за неудобной позы — даже в зеркало смотреть не нужно было, чтобы это понять. От удушливого запаха трав чуть мутило и болела голова: с улицы вдруг донесся голос Отто.

— Не толпитесь! Не шумите! Объясните, в чем дело!

— Лекарка ваша ведьма настоящая! Колдунья! — кричал какой-то мужик.

Внутри девушки все похолодело. Последний раз, когда так кричали, на следующий день запылали костры на главных площадях Оксенфурта и Новиграда. Она вцепилась пальцами в край стола, да так сильно, что те аж побелели. Еще чего не хватало, чтобы ее нашли тут — в этом захолустье. Ведь много ума не надо, тем более кметам, чтобы какую-то недоученную алхимичку выдать за чародейку и сжечь тут же на потеху люду.

— Попрошу без оскорблений, сударь!

— Да какое ж это оскорбление? Она вон Мироську на ноги поставила! Колдунья как есть!

— Значит, выжила-таки, — шепнула Дера, тут же вскакивая и разглаживая подол юбки. От сердца, конечно, отлегло, но выходить она пока не спешила.

— Она — травница! Алхимии училась у профессоров именитых! Какая она вам колдунья? — срывающимся голосом вопил низушек.

Девушка готова была поспорить, что его лицо округлилось, покраснело, а на лбу выступила испарина. И еще он обычно так смешно махал своими короткими ручками в тщетных попытках кого-то запугать. Отчего-то это не на шутку позабавило, и до такой степени, что она прыснула со смеху.

— Да срать, кто там она! — закричал второй мужик, судя по голосу гораздо старше первого. — Пусть вон чесотку у наших свиней вылечит, пока эта зараза весь скот не извела!

— А мы вам коня за это подарим. Лошадь не можем, она ведь дороже стоит-то… вы уж должны понимать, — заговорил первый, но на порядок тише.

— Да на кой черт нам конь?! — возмутился низушек пуще прежнего.

— Всем конь за счастье, а этот заартачился!

— Я согласна! — дверь, которой чуть не сшибло Отто, резко распахнулась, и на улицу выскочила босая Фредерика. — Конь в хозяйстве всегда пригодится!

— Да нахрена тебе конь, Дера?! — все не успокаивался Бамбер.

— У меня никогда не было коня, — затопталась на месте девушка. — Пусть будет. А там найдем ему применение. В город начнем ездить и травы продавать.

— Да зачем нам в город-то ездить? Народ сам сюда дорогу находит. Деньгами надо брать! Деньгами!

— Пусть будет конь, говорю!

— Кормить и убирать навоз сама будешь!

— И буду, — закивала в ответ та. — Так что там с вашими свиньями?

— Занедужили, милсдарыня, — голос мужичья тут же смягчился и приобрел нотки некоего благоговения.

Фредерика аж плечи расправила. Дождалась, наконец. Это, конечно не королевские придворные, а рядом совсем не король, но и так тоже сгодится. Проведя пальцами по всклоченным волосам и заправив их за слегка оттопыренные уши, девушка принялась внимать, притом не забывая вздернуть подбородок. А как иначе? Она ведь тут «госпожа травница» и «милсдарыня».

— Чем конкретно? — скрестив руки под грудью, деловито поинтересовалась девушка.

Отто лишь покачал головой и прошлепал в сторону сада, демонстративно отвернувшись.

— Да покрылись чем-то. Вроде как корка, что на ранах появляется, если не лечить как должно. Утром сегодня двух поросят мертвыми нашли. А сейчас-то, как оно, госпожа, каждая свинья на счету. В такое-то время.

— Корку эту грызут? Чешутся?

— Так точно, госпожа, чешутся еще и как. Всю морду себе раздирают, — закивали синхронно мужики.

Дера потерла пальцами подбородок и тут же скрылась за дверью. Логика была проста, а решение проблемы лежало как всегда на поверхности. На самом деле, девушка не слишком и разделяла свиней и людей. По крайней мере по методам лечения. Если чешутся — значит, паразиты какие-то. А если паразиты, то тут подойдут коренья чемерицы и сушеный багульник. Если раны уже раздирают, то раны нужно обработать. И лучше сделать это масляной настойкой, да и просто масло тоже сгодится. Свиньи не так прихотливы к запахам, значит, подойдет и чеснок. Закатав рукава рубахи и перевязав волосы кожаной лентой, девушка принялась за дело.

Водрузив на стол весы, она забегала по комнате, то и дело доставая то одну склянку, то другую. Вот дело пошло за огнем. Нужно было поджечь небольшую, смоченную в краснолюдском спирту тряпку. Чиркнув камнем о кусок железной руды, девушка едва-едва подула на искру, как тряпица тут же занялась.

Сначала стоило приготовить мазь. Схватив совершенно не острый нож, который служил хорошей лопаткой, она выковыряла небольшое количество сала из горшка и бросила на стальное блюдце. Под огнем сало быстро начало плавиться, а Дера бросилась отмерять на весах нужное количество сухих, измельченных в порошок листьев багульника и чуть более крупного сушеного корня чемерицы. Запах стоял невообразимый в своем зловонии. То и дело помешивая топленное сало тонким деревянным пестиком, она начала подсыпать по пятьдесят грамм каждого из ингредиентов. Еще немного перемешать и будет готово. Схватив в руки край передника, девушка поспешила снять с огня тарелку с будущей мазью и поставила на огонь такую же, но пустую и чистую. Теперь дело было за чесночным маслом. Примерно одна чашка горчичного масла — вчера только сделала его и благо, что успело настояться, — и сто граммов чеснока. Все смешать, поставить на огонь, прокипятить два раза по десять, а после проварить двадцать раз по десять.

Уперев ладони в стол, Дера чуть наклонилась вперед и смешно пошевелила носом — принюхиваясь. Все пахло точно так, как должно. А значит, в масло еще можно домешать немного свежих листьев чистотела. Пренебрегая перчатками, девушка голыми руками размяла их, едва заметно кривясь от пощипывания, и добавила в будущее масло.

Отто вошел в дом ровно в тот момент, когда Фредерика сражалась с небольшой банкой, набивая ее едва остывшей мазью. Он обошел стол вокруг, скептически оглядел саму девушку, которая небрежно утерла взмокший лоб о предплечье. Осмотрел горелку, осмотрел мазь и принюхался к ней. Внимательно всмотрелся в цвет масла.

— Добавила чистотел? — деловито поинтересовался он, даже не взглянув на девушку.

— Да. Лишним не будет. Если верить им, — она кивнула в сторону двери, — животные уже покрылись ранами, а значит, лучше добавить что-то дезинфицирующее. Одной мази может не хватить, к тому же — вдруг слижут или оботрут. А масло, все же, понадежнее будет: мазь втирать надо, а тут — мазнул и забыл.

— Верно, верно, — закивал низушек, а после бросил беглый взгляд на начинающие краснеть девичьи пальцы. — Дера, не пренебрегай перчатками. Кожа слезет быстро, что и моргнуть не успеешь.

— Я спешила, да и не чувствую я в них травы как нужно. Кожа жесткая. Такие больше для кузни подойдут, а не для травничества, — сосредоточено ответила та, наконец бережно закрывая тканью банку и перематывая ее конопляной веревкой.

— Тебе так сильно нужен конь этот? — Отто скептически вскинул брови, спрятав руки за спиной.

— У меня никогда не было коня. И потом, буду в город выезжать. Или в ближайшие селенья.

— Может и верно, — задумчиво хмыкнул низушек, походив туда-сюда. — Девка молодая, нужно и в свет выбираться.

— Да какой это свет? — рассмеялась девушка, снимая с огня кипящее масло. — Так, прогулка, смена обстановки, не более.

— Ты быстро учишься, Фредерика, — Бамбер растянул губы в широкой улыбке, заставляя травницу бесповоротно смутиться. — Того и гляди, в медички пойдешь.

— С-спасиб-бо, — буркнула девушка, заикаясь. — Но мне бы лучше в лабораторию какую.

— Лаборатория — это замечательно, но тут больше простора для творчества, не находишь? Да и экспериментальное садоводство тоже вещь полезная, если знать, как применить.

— Ну ты ведь меня не подпускаешь к своим драгоценным грядкам. Только омелу полю да коренья чемерицы собираю, — отозвалась девушка, сосредоточено наполняя округлую склянку с плоским дном и высоким узким горлышком.

— Сегодня же тебе все покажу, не беспокойся, — радостно сообщил Отто. — И расскажу о перспективах.

— Только после того, как разберусь с мужичьем и их свиньями.

— Договорились!

Дера поспешно вытерла руки о передник и выбежала во двор, держа в руках две емкости.

— Итак, господа хорошие, — начала она сразу как переступила порог. — Вот вам два средства, — она протянула их мужикам. Те с особой и какой-то даже нелепой осторожностью взяли эти чудо-средства и с подозрением осмотрели со всех сторон. — Это мазь и масло. Мазать трижды в день. Вначале обработать маслом, а после нанести мазь на поражённые участки. Через неделю приведете своего хваленого коня и как раз расскажете, как там ваш скот.

— Да хранят вас Боги, госпожа травница! — закланялось мужичье и попятилось к забору. — Через неделю непременно будем здесь!

— Идите уже. И про коня не забудьте! — она вскинула вверх кулак на всякий случай, пригрозив им.

***

К полудню Эскель как раз добрался до Больших Сучьев. Деревня и впрямь оказалась на порядок больше, чем Подлесье, но и хаты выглядели беднее, как и сами люди. Зато неподалеку было озеро. Он сразу почувствовал легкий свежий ветерок и запах камыша. Может быть, удастся убить пару утопцев. Все же за одного можно выручить две кроны. Впрочем, здесь и без утопцев было чем заняться. В деревне обнаружились и торговец, и кузнец. Все так, как и обещал корчмарь. Да и сам ведьмак до сих пор не понимал, почему это мужик с ним так разоткровенничался. Неужто он ему в душу запал? Эти мысли заставили громко хмыкнуть и кривовато усмехнуться. Детвора тут же запищала и бросила врассыпную. Наверное, уж до боли жутко он выглядел вот с такой вот улыбочкой и своими глазищами. Это почему-то повеселило мужчину, но он постарался сдержать смех. Негоже ведьмаку раскрывать кметам, что он не так уж и отличаются от них самих.

Доехав до хаты, где женщина упорно терла белье в руках, стараясь выстирать его в огромном деревянном тазу, он решил приостановиться и разузнать, что тут и к чему в этих их Сучьях. Рядом валялся мыльный корень и щелок. Видимо, до изготовления моющего средства руки так и не дошли, так что пришлось мешать все в процессе.

— Добрый день, хозяйка, — обратился к ней Эскель, осторожно подведя коня ближе.

Женщина подняла голову и отшатнулась, прижав ладонь к груди, которая так и норовила вывалиться за края распахнутой рубахи.

— Боги! Напугал-то как, ведьмак… — выдохнула она, тут же утерев лоб раскрасневшейся от стирки рукой. — Чего хотел?

— Работу ищу. А еще провизии закупить хотел да к кузнецу зайти. Не подскажешь, кто тут где, милсдарыня?

— Да какая ж я тебе милсдарыня? — раскраснелась женщина. — Гленна я, жена мясника местного.

— Эскель, — мягко кивнул в ответ ведьмак.

— Имя-то у тебя красивое, звучное. Хоть и выглядишь ты уж до боли жутко. Ни разу не встречала человека с такой вот мордой, — Гленна на мгновение задумалась, осматривая мужчину, а после продолжила, не давая тому ответить: — За работу поспрашай у охотника нашего. Волки в последнее время совсем уж обнаглели. В деревню стали заходить. То куру какую утащат, то с собаками погрызутся. Может, вместе с ним и избавите нас от напасти. Ты, вроде, на вид крепкий.

— А с кузнецом что?

— Кузнеца найдешь в соседней хате. Хотя в такое время он обычно возле нее работает. Долбит своим молотком по наковальне и долбит, все мозги уже мне изъел долбежом своим.

Эскель усмехнулся.

— А торговец?

— Торговец во-о-о-он там стоит, погляди. У хаты покосившейся. Яйца мне вчера тухлые продал, ирод!

— Благодарю вас, Гленна, — мужчина снова склонил голову, чем вызвал сдержанную улыбку у женщины.

— Глазища у тебя страшенные, как и морда, но вижу мужик ты хороший. Ты, если что, за шпиком заезжай. Я тебе хороший подберу, не вонючий!

— Если буду проездом, заеду.

Пришпорив коня, Эскель двинулся дальше. Корчмы в Сучьях не было и подавно. Так что лучше все дела сделать до заката и выдвинуться в сторону «На распутье». Совершать очередной марш-бросок без сна и еды он совершенно не хотел, на мгновение подумав, что может было бы неплохо поскакать прямиком в Яворник. Да и коня жалко, да и к ночи он явно не успел бы. А вот кузнец и впрямь оказался в соседней хате, вернее, возле нее.

— Приветствую вас, мастер! — воскликнул мужчина. — Мечи интересуют? Может выковать чего? Но это уж ждать придется день-другой. Я не краснолюд, быстро не кую.

— Мне бы меч заточить и почистить, — спрыгнув с лошади, ведьмак приподнял седельные сумки и вытащил из-за ремней ножны с серебряным клинком. — Только будь осторожен. Если увижу что-то, что стало не так как было, голову с плеч снесу.

— Как скажете, мастер! — мужчина мелко задрожал, но меч забрал, почти с завидной нежностью достав его из кожаных ножен. — Великолепный меч, милсдарь! На славу сделан!

— Конечно на славу. Как же я плохим мечом буду чудищ-то рубить? — усмехнулся Эскель, тем не менее, вытащив второй меч из ножен. — Ты вот что. За конем моим присмотри, а я пойду пройдусь. Ненадолго.

— Как скажете, милсдарь ведьмак! Как скажете, — раскланялся мужчина, а милсдарь ведьмак тем временем стащил с лошади седельные сумки и закинул их на плечо.

— И вот еще. Где охотника вашего искать?

— Да он обычно тут по месту околачивается. Но может еще в хижине своей быть. Это на северо-запад через лес. Но вы там не ходите. Волки в последнее время злющие.

— Спасибо, — бросив последний косой взгляд на перепуганного кузнеца, ведьмак двинулся в сторону купца.

Дело с купцом ладилось быстро. Закупив все необходимое, Эскель двинулся в указанном направлении в поисках загадочного охотника. Одиноко стоящий мужик у хаты, где женщина активно выстирывала белье в бадье, сразу привлек внимание ведьмака. Лицо задумчивое, взгляд грустный, движения какие-то дерганные.

— Я ищу охотника. Не подскажете, где его найти?

— Ты его нашел. Чего тебе? — буркнул мужик в ответ, заставляя ведьмака нахмуриться.

— Мне тут сказали, что работа у тебя какая-то может быть. Волки, вроде как, в деревню захаживают, — начал издалека Эскель, почесав затылок.

— Да, есть такое дело. А вы, стало быть, ведьмак?

— Стало быть, он самый.

Мужчина замялся, скрестил на груди руки, осмотрелся по сторонам и продолжил:

— Тогда у меня для вас есть работа, — он говорил тихо, почти шепотом, бросая странные взгляды в сторону стирающей женщины, — а с волками-то я и сам совладаю.

Эскель причину конспирации не понял, но создавать человеку проблем не хотел.

— Слушаю.

— Жена моя пропала. Последний раз ее видел дней пять назад на рассвете. Я уходил на охоту, а она спала. Как вернулся, ее и след простыл.

— Может, она уехала куда? К родственникам, например, или на ярмарку?

— Нет, — подала голос женщина у бадьи с бельем, — моя сестра так надолго никогда не пропадала.

Охотник устало вздохнул, а Эскель продолжил:

— Вы пробовали ее искать?

— Конечно, мастер ведьмак! Мы в деревне у каждого спросили. Так ее никто не видел. Наверное, ушла, пока все спали. А я ей говорила, чтобы сама никуда не ходила! А она не слушала, — запричитала женщина.

— Мы с мужиками прочесали лес. Никаких следов не нашли, — подхватил рассказ охотник.

— Ладно. Пойду в лес осмотрюсь, может, вы чего не заметили. У местных поспрашиваю. Не могу поверить, что ее никто не видел.

— Ганя вообще была… ну то есть и есть, конечно, девушкой скрытной. За детьми кузнеца приглядывала, а еще с женой мясника — Гленной — особенно сошлась.

— Вот у них и спрошу. Постараюсь вашу жену найти, но ничего не обещаю, — кивнул, будто в подтверждение своих собственных слов ведьмак, и, перехватив сумки на плече покрепче, двинулся в сторону хаты, где до недавно общался с Гленной.

— О, вернулся-таки, ведьмак! — воскликнула женщина, уже принявшись за разделку небольшой свиной туши. — Обожди чуток, я вот как раз закончу и за шпиком тебе схожу.

— Вернулся. Я о Ганне хотел спросить. Может, знаете, куда она могла пойти? Тревожило ее что? Ну или вела себя как-то странно.

Гленна утерла окровавленные руки о фартук и задумчиво подперла пальцами подбородок.

— Дай подумать… вообще да, заходила ко мне Ганя поболтать. Но если хочешь знать мое мнение, так ее, скорее всего, волки эти самые, о которых я говорила, и сожрали. Неделю назад выли они как-то уж больно громко. А Ганя, может, за грибами в лес пошла и с концами.

— Спасибо, — кивнул в знак благодарности он и двинулся в сторону леса. К кузнецу заходить не захотел. Вряд ли он чего толкового сказал бы.

Лучше всего будет осмотреть лес и поискать следы. Так надежнее и проще делать выводы.

Обойдя небольшое озерцо по берегу, Эскель как раз вышел к опушке леса. Странный запах привлек его внимание мгновенно. Может, ветер так удачно его донес, а может, и тянуло неимоверно сильно. Шерстью воняло, грязной и пыльной, а еще чем-то терпким. Прикрыв глаза, он устало вздохнул. Опять кровь. Причем она довольно навязчиво заманивала его своим ароматом вглубь леса. Он уж было и поверил Гленне, что Ганю эту могли волки сожрать. Но хотелось, конечно, все проверить.

— Милсдарь ведьмак, — послышался тонкий девичий голосок за спиной.

Обернувшись, мужчина порядком удивился тому, что не услышал шаги и не почувствовал запах щелка вперемешку со слабым ароматом пота.

— А, это ты, — нахмурился Эскель. — Зачем в лес за мной пошла? Слышала же, что волки тут.

— Слышала. А еще вам лучше Ганьку не искать, мастер, — девушка как-то подозрительно заломила руки, а после сделала робкий шаг в сторону ведьмака.

— Это еще почему?

— Потому что так лучше для всех будет. Тем более для Неллена и меня. Я вам заплачу, мастер. Двести крон дам, — девушка засуетилась, заставила мужчину нахмуриться сильнее, но, тем не менее, выудила откуда-то из складок юбки небольшой кошель и, звякнув монетами, протянула его Эскелю. — Умоляю вас, милсдарь.

— Что я вашему охотнику скажу? Репутацией жертвовать я не стану, — покрепче перехватив ремень на плече, мужчина сплюнул в траву.

— Никому нет дела до Ганьки. Кроме ее мужа. Но я, уж поверьте, помогу ему пережить горе утраты.

— Ты же сестра ее. Разве же так можно?

— Померла Ганя! Померла! И я точно знаю это! — закричала девушка, но кошель не убрала, продолжая настойчиво тыкать им в сторону ведьмака. — Возьмите деньги, мастер. Тут все, что у меня есть. Умоляю вас! Заклинаю! Не ищите вы эту дуру!

Эскель задумчиво почесал правую щеку, а после, сузив глаза, уставился на протянутый кошель. Думал он долго. Да настолько, что девушка успела изрядно вспотеть и побледнеть.

— Не стоит репутация ведьмака двести крон, — наконец изрек он после затянувшегося молчания.

Сжав в руке злосчастный кошель, она с остервенением бросила его в траву. Тот развязался и золотые монеты, подпрыгнув, разлетелись во все стороны.

— Раз денег не возьмете, так возьмите меня! Я еще никем не тронутая! Но ради Неллена… я и на такое пойду, — она резко вцепилась руками в края рубахи и дернула их в стороны с такой силой, что ткань моментально затрещала, а маленькие белые ниточки рассыпались в стороны. Небольшая, но достаточно красивая грудь вывалилась наружу. Кожа на ней тут же покрылась мурашками, а аккуратные розовые соски затвердели. Девушка дышала часто и хотела было дорвать свою несчастную рубашку до конца, если бы не возглас ведьмака.

— Да что же ты, ополоумела совсем? — возмущенно зарычал Эскель, бросившись к девушке, чтобы та, наконец, прикрылась, но внезапно остановился.

— Если вы тронете меня — я закричу, — быстро проговорила она на полтона тише. — Скажу, что вы заманили меня в лес, зачаровали своим взглядом ведьмачьим. Скажу, что снасильничать меня хотели, а разговором с Нелленом только прикрылись.

Ее глаза сузились, а взгляд стал холодным, что у ведьмака аж испарина выступила на спине. Девушка поднесла руку к горлу и сжала на нем свои тонкие пальцы. Обломанные и черные от грязи ноготки впились в светлую кожу.

— Я придушу себя и скажу, что это вы меня держали так. Скажу, что вы снасильничали чистую девку. Скажу это Неллену и старосте. И тогда…

— Я понял, — прервал тираду Эскель.

С одной стороны, он понимал, что дело тут не чисто. И раз эта безумная баба решилась даже на такие ухищрения, то она наверняка приложила руку к исчезновению сестры. И, по-хорошему, нужно было бы разобраться со всем этим и покинуть эти треклятые Сучья. Но с другой стороны, слухи между деревнями ходят быстро. И если из-за его внезапно взбунтовавшейся совести и принципов в ближайших селениях на него пойдут кметы с вилами — будет уж совсем плохо. Деньгами он в таком случае уж точно не разживется. Путь не близкий, а в кармане всего лишь сто крон. Обреченно вздохнув, Эскель поднял взгляд на бледное девичье лицо и дернул уголком губ на манер ухмылки. Как там Геральт говорил? Меньшее зло?

— Давай сюда свои деньги. Неллену скажу, что следов не нашел.

Облегченно выдохнув и напрочь забыв о расхристанной рубахе, девушка упала на колени и принялись собирать монеты, срывая при этом в запале травинки и скребя ногтями землю.

— Я… я… я не забуду вам этого, мастер, — наконец заговорила она взволнованно. — Вы правильно поступаете. Я вам клянусь, мастер! Правильно!

— Давай уже сюда кошель, — нетерпеливо протянул руку Эскель, тряхнув головой, от чего темные пряди выпали из-за ушей и упали на глаза.

— Прошу вас, прошу, милсдарь, — затараторила девушка, подскочив к мужчине и вложив ему в ладонь кошель.

Бросив неоднозначный взгляд на девичью грудь, он лишь поджал губы и, выхватив деньги, направился прочь. Но, внезапно остановился и бросил через плечо:

— Ты прикрой сиськи. А то если в деревне чего дурного заговорят, прирежу тебя и твоего Неллена.

— Непременно, мастер! Непременно! — она запахнула разорванные края рубахи и заправила ее за пояс юбки. — Скажу, что ткань прохудилась и разорвалась.

— Уж скажи, — буркнул ведьмак, твердо зашагав в сторону озерца. Резко захотелось окунуться в прохладную воду. И не раз.

***

Отто по-хозяйски окинул взглядом вход в небольшой сарай за хатой и обернулся к переминающейся с ноги на ногу Фредерике.

— Только ничего не трожь, — пока еще спокойно сказал он. — Сперва выслушай все, что я буду рассказывать, до конца.

Дера закивала, но переминаться не перестала. Уж больно не терпелось ей посмотреть, что же там за такие диковинные растения прячет господин Бамбер. Ее безудержная фантазия рисовала уже травы и цветы самых невероятных форм и размеров.

На деле же все оказалось гораздо прозаичнее. Внутри сарая было темно, тесно и воздух стоял затхлый. Удушливо пахло пыльцой и горькими травами.

— Боги, — девушка закрыла ладонью лицо, — ты что тут такое скрещивал?

— Ничего особенного, — деловито ответил низушек, подходя к одному из темных углов. Привычным жестом чиркнул камнями, поджигая толстую и высокую свечу. Помещение тут же наполнилось теплым светом.

— Ну, судя по тому, что потомства твои гибриды так и не дали, эксперименты прошли неудачно? — девушка сделала несколько шагов вперед и тут же пожалела об этом. Глаза заслезились от резкого аммиачного запаха. — Чято так смердит?

— Навоз так смердит, милсдарыня. Вы ведь, наверное, и навоз доселе не нюхали? — скривил губы в ехидной ухмылке Отто.

— Навоз-то чей, а, господин Бамбер? У нас тут скота нет, и в город ты не выбираешься, — нахмурилась Дера, понимая, что вопрос этот был, скорее, риторический.

— Очень смешно, госпожа де Бейль.

— Да ты свихнулся, Отто. Зачем своим-то удобрять?

— Мне нужны были срочно удобрения! Растение не приживалось и помирало. Я должен был что-то сделать!

— Так, все. Я больше не могу, — девушка поспешно выскочила наружу и сделала глубокий вдох. Но от того легче не стало. Мерзкий запах аммиака и горькой пыльцы смешался воедино и будто въелся в ноздри. Захотелось вырвать. Но благо она сегодня ничего еще не ела.

— Если хочешь получить что-то редкое и дорогостоящее, то, за чем будут со всего Севера съезжаться, то не только своим дерьмом начнешь удобрять, — обиженно буркнул низушек, скрестив на груди руки и выйдя следом за Дерой. — Я уж думал, что ты должна понимать всю ценность моих изысканий!

Фредерика сделала глубокий вдох, а после обернулась и расплылась в лукавой улыбке.

— Вот теперь только попробуй скажи, что тебе конь ни к чему.

— Кто о чем, а ты о коне этом проклятом! — взмахнул руками низушек, в одно мгновение раскрасневшись.

— Это только первый шаг, господин Бамбер, — продолжила улыбаться Дера. — Нам нужны хорошие удобрения, нам нужно хорошее освещение, нам нужно расширяться. А ко всему прочему, может, вообще организовать в этом зловонном сарае лабораторию? Начну перегонку практиковать. Будем эфирные масла добывать и продавать.

— Какие грандиозные планы у вас, госпожа де Бейль, — смягчился низушек. — Но скрещиванием все же лучше заниматься только мне.

— Не буду противиться, уж поверь мне. Просто травы ведь можно не только продавать в сухом или свежем виде, ведь так? — она прозрачно намекнула. Но, увидев задумчивое лицо своего коллеги и учителя, убедилась, что намек он понял, как нужно.

— Твоя правда, — наконец сказал он. — Но все же в травах я разбираюсь лучше, а оттого займусь планировкой расширения.

Дера понимала, что Отто очерчивает свою территорию и против не была. Если ему не придется больше скрывать своё, как он говорил, экспериментальное садоводство, то так и помочь ему будет проще. А там, гляди, и выведут какую-нибудь травку-муравку уникальную. Да и от побочных продуктов такого скрещивания тоже может быть прок. Девушка кивнула, будто бы сама себе, и заулыбалась шире. Что ж, это было потенциально прибыльное дело, а прибыльные дела были Дере по душе.

Комментарий к Часть 4. Волчья ягода

Бечено

========== Часть 5. Утопленница ==========

В нос ударил запах застывшего воздуха. Свежий, чуть сладковатый и пробирающий будто бы до костей. Эскель пошевелил носом, принюхиваясь. Быть грозе. Сделав глубокий вдох, он блаженно прикрыл глаза. Конь мерно покачивался под ним, а терпкий запах лошадиного пота, которым тянуло от черной гривы, совсем не раздражал. А скорее наоборот — успокаивал и заставлял забыться. Ветер принес долгожданную прохладу, выбивая заправленные за уши темные пряди волос. Ведьмак любил пересекать большак. Тут было все уже до такой степени родное, что со временем он перестал так настойчиво ждать зимы и рваться обратно в холодную крепость. За все те годы, что он провел в долине, она, может, и стала для него своеобразным домом, но не полноценно. Пусть и по молодости он отчаянно пытался вспомнить, кем он был до того, как его забрал старый ведьмак, кем был рожден и главное — где. Он самоотверженно пытался воскресить в своей памяти хоть что-то. Хотя бы какие-нибудь крупицы, осторожно собрав которые он, вполне вероятно, смог бы успокоить свои душу и разум. Даже прибегал к помощи чародейки. Она была до боли сговорчивой, но тот грустный взгляд, которым она смотрела на него, когда он озвучивал свою просьбу, Эскель не забыл до сих пор. Так случилось, что крупиц он так и не отыскал, а душу и разум успокоило время.

В небе громыхнуло так, что конь громко заржал и чуть было не встал на дыбы. Благо всадник вовремя опомнился, наклонился вперед и послабилповодья.

— Э-э-эй, тише, тише, Василек. Ты чего так струхнул-то?

Тот зафырчал, немного погарцевал на месте и громко заржал.

— Ну все, успокойся. Тише, — натянув поводья, ведьмак вывел его на дорогу и слабенько пришпорил. Конь фыркнул еще раз, но относительно спокойно двинулся вперед.

Деревянная арка и колышущаяся на ветру табличка с выкрашенным красным крестом, прикрепленная к своду веревками, появились перед Эскелем как-то неожиданно. Громыхнуло еще раз, и темное небо прорезала вспышка молнии. В этот раз он быстро повел коня вперед, мысленно благодаря судьбу за то, что позволила ему добраться до того, как пустится ливень.

Пока он совладал с брыкающимся ни с того ни с сего Васильком, пока снял седельные сумки, пока достал из-за креплений седла мечи, то все-таки полило. Да так полило, что на пороге корчмы он появился до нитки промокший и раздраженный.

С грохотом распахнув деревянную дверь, ведьмак уверенно шагнул внутрь. Лицо тут же обдало жаром и запахом самогона. Желудок жалобно заурчал, а из груди вырвался тихий стон облегчения.

— Добро пожаловать, милсдарь, — после неловкой паузы заговорил корчмарь.

Эскель неуверенно кивнул и смел ладонью с лица прилипшие мокрые пряди.

— Чего изволите? Комнат не сдаем, но вас можем устроить за печью. Там аккурат места вам хватит. Согреетесь, просохнете и отдохнете с дороги, — закинув на плечо светлую тряпку, он еще раз осмотрел ведьмака и, вздохнув, достал из-под деревянной поверхности рюмку и бутылку.

— Самогончиком буряковым не желаете ли взбодриться?

— Не откажусь, — стянув с рук мокрые перчатки, мужчина двинулся к столу.

— Нам тут выродки ни к чему! — послышалось из глубины зала. — Мало собак одичавших и утопленников этих?

— Та тише ты, Вацлав, — шикнул кто-то, а после послышался звук удара чего-то тяжелого о что-то деревянное и скрип ножек лавки по полу.

— А я что, смолчать должен? У нас тут выродок ошивается! Девок еще наших зачарует или деток покрадет!

— Не нужны мне ваши девки и дети, — подал хриплый голос Эскель, осушив вторую стопку.

— Да врет он все, ирод поганый! Вы на рожу его поглядите! Страхолюдина какая! Все знают, что отродье ваше бесчинства творит! Детей забираете прямо с хат!

Ведьмак перевел взгляд на корчмаря. Тот налил ему еще. Две монеты зазвенели по деревянной поверхности стола.

— Эй, Богумил! Ты чего этого выродка не погонишь взашей? — все не унимался Вацлав и, кажется, его сдерживали от драки только два меча, которые Эскель любовно поставил у ног, оперев о стенку стола.

— А ну сядь и хлещи дальше свою бормотуху! И скажи спасибо, что я тебя взашей не погнал. Уже сколько дней не просыхаешь тут? А мастер отогреется да, может, проредит утопленников-то наших, — корчмарь спрятал бутылку под стол и, скинув с плеча тряпку, поманил рукой Эскеля за собой.

— Да чего это мы сами со своими утопленниками не справимся?! — врезал кулаком по столу мужик, переворачивая початую стопку.

— Да сядь ты уже! — закричало мужичье за столом и потянув Вацлава за рубаху, быстро того усадили. — Выпей и успокойся.

Ведьмак подхватил мечи, поправил на плече сумки и побрел за корчмарем.

— Вы уж не серчайте, милсдарь, — начал тот. — Вацлав мужик хороший, токмо пьет не просыхая после того, как дочь его снасильничали, а она возьми да утопись в реке. Они ж в Яворнике жили. А теперь он тут все время высиживает. Работу какую для местных сделает, а что заплатят — пропьет.

— А что за утопленники у вас тут? Дочка что ли из реки ночами выходит?

— Ой, Боги. Вы что говорите такое? То злыдни нам покоя не дают. Да и то не всегда. Как река зацветет по жаре, так и лезут оттудова, как говно из… ну вы поняли.

— Понял-понял. Завтра на рассвете прорежу ваших злыдней.

— Сколько хотите-то?

— За злыдней?

Корчмарь кивнул и отодвинул льняную штору. За ней была та самая печь, а еще огромные стеклянные бутылки с самогоном. Эскель вздохнул. С таким раскладом ему и напиваться не придется. Парами бражными надышится и спать завалится.

— По пять крон за штуку, — ляпнул ведьмак сумму наугад, авось пройдет. — Языки навырываю, принесу сюда. Сколько языков насчитаешь, столько и заплатишь.

— Добро, мастер, — корчмарь переставил две бутылки к стене. — Вы уж извиняйте. Только нацедил, а Ягна еще в поруб* не снесла.

— Утром заплачу за ночлег. Как с утопцами разберусь, — закинул мечи и сумки на печь ведьмак, а сам принялся стаскивать сырую куртку с плеч.

— Как угодно будет, милсдарь. Я вам тут шторку прикрою, и никто вас не потревожит.

— Спасибо, — ведьмак взялся за сапоги.

— Опочивайте. Покойной ночи.

Разделавшись с одеждой, Эскель разбросал ее по печи, где нашел место, а сам подтянулся и залез на неё. И, судя по измятой подстилке, на ней уже кто-то лежал до него. Скорее всего, корчмарь отдыхал. Сама печь была достаточно большой, так что уместиться даже такому, как ведьмак, не составило труда. Отодвинув мечи и сумки к стене, он закинул руки за голову и устроился поудобнее. Рубаха лежала неподалеку — сохла, а штаны неприятно липли к ногам. Но ничего. За ночь должны просохнуть даже на нем. Тепло от печи шло хорошее. Легкий запах перебродившей браги дурманил голову, а от тепла и тихого потрескивания догорающих поленьев клонило в сон. Шум в корчме постепенно затих, свечи погасли, а громкие шаги уже не прогоняли пьянящую дремоту. Эскель, мерно дыша, пребывал в состоянии слабой неги. Тело приятно ныло от долгого пребывания в седле, да и усталость брала свое.

Он и не услышал тихую девичью поступь, и не уловил легкий аромат полыни. Лишь вздрогнул и приподнялся на локтях, когда штора резко распахнулась и на него уставились два огромных глаза, в которых плескались блики от зажженной свечи.

Девушка лет шестнадцати глядела на него в полном недоумении и лишь открывала и закрывала рот, намереваясь что-то сказать, но ни звука так и не издала.

— Прости. Я напугал тебя, — решил прервать неловкое молчание ведьмак. Лишь позже, опустив глаза чуть ниже, заприметил, что девка-то была в ночной сорочке, а налитая грудь ее призывно выглядывала сквозь легкую светлую ткань, а при свете пламени свечи она выглядела особенно завораживающей. Собственно говоря, как и вся девичья тонкая фигура и черные волосы, заплетенные в свободную косу, которую она так деликатно перебросила через плечо, дабы скрыть проступающую наготу.

— П-п-прростите, милсдарь… я-я-я не знала, что… — залепетала она, а Эскель взмолился, чтобы она прекратила вот так смотреть на него и шевелить своими пухлыми бледными губами.

И он молчал. Просто смотрел на нее и ждал, что же произойдет. В одно мгновение он и забыл о своем увечье, которого до сих пор все еще немного стеснялся, и о том, что лежит на печи голый по пояс, и что согнутое колено очень удачно прикрывает то, что пока такой юной девице видеть не стоит.

— Я возьму только бутылку для…

— Бери, — выдавил из себя ведьмак, стараясь не смотреть на то, как она приблизилась к печи, глубоко наклонилась, вытаскивая из неизвестных ему закромов небольшую бутылку, и как быстро просеменила к выходу, не забывая плотно задернуть за собой штору.

Сделав глубокий вдох, он снова лег и уставился в потолок. Да, он заметил, как перепугалась она, взглянув на него. Как искривились ее губы, когда взгляд преместился правее по лицу, и как вздымалась ее грудь от учащенного дыхания. Да и что греха таить, он прислушивался к ее дыханию. Тяжелому и быстрому. Она боялась его — это не ново. Собственно говоря, как и не ново то, что в ее глазах он увидел отвращение. Выдохнув, ведьмак решил побыстрее успокоиться и постараться уснуть. Утром ему еще утопцев проредить нужно.

— Эскель?

Он вздрогнул и распахнул глаза. Теплый девичий голос позвал его так неожиданно, что заставил даже стушеваться. Прохладный ветер донес влажный запах цветущей реки. Шелест камыша резанул по слуху, заставляя принять сидячее положение.

— Эскель, это ты?

Он снова услышал этот голос и заозирался по сторонам. Никого не увидел, но медальон на шее едва заметно дрогнул. Это ведьмака и насторожило. Сделав глубокий вдох, он все же поднялся на ноги, едва не поскользнувшись босыми ногами на отчего-то влажной траве. Находился он аккурат недалеко от берега реки. И место это казалось ему до боли знакомым, хотя в той местности, где он был, все реки были похожи и одинаково красивы.

Внезапно до его слуха донесся тихий всплеск воды. Затем еще один. И еще. Будто кто-то резвился, но как-то осторожно, без остервенения. Ноги сами понесли его ближе к воде, а медальон на шее тем временем дрожал все сильнее. Это заставило напрячься и вытянуться словно струна. Оказавшись на берегу реки, ведьмак осмотрелся. На небе краснел закат. Солнце намеревалось вот-вот скрыться за лесополосой на горизонте. А это значит, сумерки были уже очень близко. Всплеск воды вернул его взгляд на водную гладь, по которой пошли круги. Запах зацветшей воды усилился, а в голове появилась до ужаса навязчивая идея подойти еще ближе к кромке берега. Впрочем, медальон подозрительно затих и больше не подрагивал на груди, а значит, что и волноваться было не о чем. Но от осознания этого расслабиться все равно не получилось.

Сделав несколько шагов вперед, мужчина почувствовал, как прохладная вода приятно лизнула пальцы ног. Где-то вдалеке послышалось пение кукушки и от сердца почему-то резко отлегло. Присев на корточки, он потянулся к воде и зачерпнул ее руками. Умыв лицо раз-другой, он внезапно вздрогнул, резко ощутив чье-то присутствие. Над гладью воды возвышались два васильковых глаза и внимательно наблюдали за ним. Он долго всматривался в них. Они привлекали его, манили, гипнотизировали. Еще мгновение, и глаза эти оказались совсем близко. А вместе с ними из воды показалось тонкое бледное девичье тело. Она шла к нему, словно дева речная, — медленно и величаво. Черные мокрые волосы облепили острые плечи и вздернутую небольшую грудь. Поступь у нее была тихая, практически невесомая. А меж тем, взгляд приковывали лишь васильковые глаза.

— Я ждала тебя, Эскель.

Этот певучий голос, казалось, проник в само сознание, заполняя и затуманивая его. Ведьмак выпрямился, провел мокрыми руками по волосам, убирая надоедливые пряди назад, но взгляда не отвел.

— Я так ждала тебя, — все продолжала дева. — Как только я увидела тебя, сразу захотела прикоснуться. Такой сильный, такой ладный, такой прекрасный.

Последнее слово до боли остро кольнуло в самой груди. Будто кто иголку вогнал, да покрутил, чтобы наверняка достала в самое сердце. А тем временем дева оказалась совсем близко. Она приложила маленькую ладонь к его лицу. Тонкими холодными пальцами огладила пересекающий правую щеку шрам. Поднялась к самому уху, а после плавно переместилась к губам. Подушечки ее пальцев были мокрые, холодные, но до боли нежные. Они ласкали так, как его еще никто не ласкал. Они вели по изуродованной и вздернутой вверх из-за увечья верхней губе, перемещались на нижнюю, а после — на подбородок, шею и на грудь. Но Эскель будто бы и не замечал этого. Все его внимание было приковано к огромным васильковым глазам. Прекрасным и таким безжизненным. А когда губы девы оказались достаточно близко, чтобы ощутить ее прохладное дыхание, было поздно.

Появилось ощущение, будто он что-то упустил из виду или не придал чему-то важному значения. Ему казалось, что он окончательно утонул в ее прикосновениях, в ее глазах и в этом томном поцелуе. Она целовала его медленно, осторожно, смакуя каждое мгновение. Внутри все стянуло тугим узлом, а внизу живота приятно заныло. Много ли ласки было на его веку? Уж меньше, чем хотелось бы. Да и что за ласка то была, когда за нее нужно платить золотой кроной? Руки сами потянулись к ней, сами обвили тонкую талию, сами прижали к своей груди. Она зарывалась обеими руками в его длинные волосы и жалась так тесно, что он чувствовал ее холодное и мокрое тело каждой клеточкой своей кожи.

— Ты такой горячий, такой… — зашептала дева, едва сумев оторваться от него. — Живой, — добавила она тогда, когда он потянулся за новым поцелуем.

Медальон подпрыгнул так, будто его пытался кто-то сорвать с шеи.

— Мастер ведьмак!

Он услышал это за спиной и хотел было обернуться, но не смог. Манящие глаза не отпускали его, не давали отвлечься.

— Мастер ведьмак! — все не унимались за спиной.

Он пытался повернуться. Он искренне хотел, но руки сами, словно не подчиняясь его воле, ласкали тело водной девы, оглаживали округлые бедра, сминали упругие ягодицы.

— Эскель, черт тебя дери!

Закричали будто в самое ухо. В одно мгновение он обернулся, краем глаза увидев высокую девушку в белой вышитой рубахе, в подпоясанной балабонами*** юбке и с распущенными русыми волосами. Она смотрела на него с такой невообразимой злостью, что ему стало не по себе. А в следующее мгновение его затянуло под толщу воды. Настолько резко, что он едва успел сделать вдох. Тянуло его долго, будто кто-то за ноги держал. Вода была мутной и холодной. Водоросли неприятно касались оголенных участков кожи. А через мгновение перед ним снова появились васильковые манящие глаза. И они пытались залезть в разум, пытались одурманить. Но в этот раз не получилось. В голове отчетливо звучал рассерженный девичий голос, будто отрезвляя.

— Эскель, не отталкивай меня. Прошу тебя…

Донеслось до него как из-под толщи воды. А когда удалось, наконец, вернуть концентрацию, перед глазами предстала истинная владелица столь прекрасных васильковых глаз. Бледно-синяя кожа, совершенно белесые глаза и болезненно-худые длинные руки теперь не казались такими манящими. Сделав несколько гребков к поверхности, ведьмак понял, что просто так ему не выбраться. Он был слишком глубоко, да и за ноги все же держало что-то, утягивая ко дну. Он боролся до конца, как мог, изо всех сил. Ровно до тех пор, пока воздух не начал заканчиваться, а в глазах не стало темнеть. Только тогда он увидел, как рука тянется к нему. Как хватает его за запястье и как тянет наверх. Он готов был поклясться, что это было настоящее чудо. Воистину — чудо!

Эскель резко распахнул глаза и сел. Сердце стучало как бешеное, а сам он был весь в поту. Печь практически уже не грела, а сквозь штору неуверенно пробивался солнечный свет. Да, он был в корчме, на печи. Ровно на том месте, где и лег вчера. Смахнув с лица остатки сна, он неспешно соскочил на ноги и принялся торопливо одеваться. Благо, что одежда просохла как нужно.

Вышел в зал он в расхристанной рубахе навыпуск, в перекошенной куртке и со связкой мечей. Даже сумок своих не захватил.

— Мастер? — услышал он голос корчмаря и дернулся. Нервы были натянуты как струна. Но желание разобраться, что за чертовщина тут творится, было сильнее. — Как спалось, мастер ведьмак? Никто не тревожил? — заприметив некую растерянность и озабоченность Эскеля, продолжил корчмарь.

— Хорошо спалось. Тепло. Только дочь вашу перепугал.

— Дочь? — Богумил как тер тряпкой деревянный стол, так и застыл. — Но мастер, у меня нету и в помине никакой дочери. Ягна так и не смогла разродиться.

— Нет дочери? Тогда кто же… — начал было ведьмак, пока не вспомнил вчерашний разговор. — Ах вот оно что.

— Что приключилось, милсдарь? — корчмарь взволнованно уставился на Эскеля.

— Ты говорил, что тот мужик, Вацлав, пьет не просыхая из-за того, что его дочь утопилась. Расскажи мне все, что знаешь.

Богумил какое-то время смотрел неверящим взглядом на него, будто не понимая, шутит ли мастер или нет. Но после недолгой паузы все же принял решение заговорить.

— Значит, случилось это прошлой весной. Ладная была девка эта. Имя у нее еще такое было. Шло ей как влитое — Соломея. И характер покладистый у нее был. А красоты какой! Не описать, мастер. Повадилась она сюда ходить с Вацлавом. Он раньше-то охотником был. Что подстрелит, то сюда тащит. Мы разделывали, продавали. Ему, конечно, тоже доля причиталась. Соломея и та при деле была. Подсобить могла. А похлебку такую варила. Ой, не передать, мастер. Все село сходилось на запах.

Эскель положил на скамью мечи, а сам оперся о стол поясницей и скрестил на груди руки. А корчмарь продолжал:

— Значит, был у нас, ну как был, и сейчас есть, наверное, — мужик один. Колек зовут. Ушел он отсюда, а куда подался — неизвестно. Давненько у него деньжищ было немерено. А потом то ли пропил все, то ли проиграл, черт разберет. Словом, положил он глаз на нашу Соломею. Он к ней и так и этак, а она ни в какую. Говорила, что для мужа себя бережет. Да и ей было лет пятнадцать отроду тогда. А он-то старше был ее. Да намного.

Эскель поджал губы. Знавал он, чем такие истории заканчиваются.

— Ох, сударь. Скажу я вам, тяжко мне говорить о том, что случилось. Но раз вы просите, — корчмарь замолк, уставившись в одну точку на столе, а после ломанулся к полкам, схватил рюмку, налил самогона и опрокинул в себя. Но рассказ продолжил: — Значит, ушел по обыкновению Вацлав на охоту, а Соломея при корчме осталась. Я ей поручил бурячка мне натаскать для самогону. Понемножку, чтоб уж больно не надрывалась. Носила она мне буряк, носила… А потом я гляжу — ее нет. Пропала. Я ж позвал Ягну. Вдвоем-то оно сподручней искать. Икали мы, мастер, искали и… — Богумил налил себе еще, а когда выпил, то, махнув рукой, продолжил: — Лучше б и не искали ее вовсе. Это уж потом мы узнали, что Колек этот, чтоб его подняло и перевернуло, — в сердцах бросил он, — подстерег нашу Соломейку и затащил ее в стойло. А в стойле-то что? Коней нет, то и мужичья нет. В общем, снасильничал он ее там. Кровищи было столько, что мы уж думали, что он еще и того… порезал ее чем.

— А потом она пошла и утопилась в реке?

— Ну не сразу, милсдарь. Как Вацлав вернулся, то грозился всю корчму перерезать. Но никто ж не знал, кто ее снасильничал-то. А девка молчала как воды в рот набрала. Даже слезинки не проронила. Потом забрал Соломею свою Вацлав и вернулся в Яворник. А той же ночью, бабы говорят, пришла Соломейка к реке нашей, вся в белом и босая. Видать в сорочке ночной. Это ж шла она с самого Яворника. Ночью и одна! Представляете, мастер? И как зашла в воду, так и не вышла. Ну а потом Вацлав запил, Колек пропал из села, а нас утопленники затерзали. Полезли из реки, как говно из… ну вы поняли.

— А Соломею кто-то потом нашел? Тело ее.

— Никто не нашел. Она как в речку канула, так и ее никто и не видал.

Эскель задумчиво почесал правую щеку, а после перевел взгляд на корчмаря.

— Милсдарь. Вы что же это, думаете, что к вам Соломейка наша ночью захаживала?

— Я почти в этом уверен, — выдохнул Эскель. — Запамятовал я, а ведь у нас Деды** как раз на носу.

— Верно, мастер.

— А Соломея ваша — зало̀жная покойница, выходит.

Богумил призадумался на мгновение, а потом громко вздохнул.

— Это что же, мастер, Соломейка нас утопленниками травит?

— Не думаю, что это связано. Но, может быть, стягиваются они как раз на энергию вашей утопленницы. Думаю, что это не утопцы даже. Те более равнодушны к колебаниям энергии. А вот топляки или плавуны — другое дело. В общем, чтобы не послужило причиной их захаживания в окрестности корчмы, Соломею нужно проводить в мир иной по всем обрядам. Могилку для нее приготовить, какие-то ее вещи, раз тела нет, захоронить. Чтобы отец горсть земли кинул да слово доброе сказал. А на Деды чтобы поминали Соломею как чистого усопшего. Это пока она является как бестелесный дух во снах и как видение наяву да в канун дней особо магических, а как силу наберет, может и в кого пострашнее обратиться. И особые дни ей будут без надобности.

Богумил уперся руками в стол и внимательно взглянул исподлобья на Эскеля.

— Я все сделаю. Есть вина моя в том, что с ней произошло. Отца ее приведу, захороним как полагается.

— Хорошо. А я обыщу берег. Может вещи какие ее найду да топляков прорежу.

— Спасибо вам, мастер. От души спасибо.

— Пока еще не за что, — схватив мечи и закрепив их ремень на груди, ведьмак покинул корчму.

Топляки и впрямь ходили по берегу, но в воду не совались. Боялись, видимо, как и предполагал Эскель. Что-то их притянуло сюда, а в воду не пускало. Перерезать их было несложно. Пусть они и были коварны, постоянно норовили окружить, но ведьмак совладал с ними быстро. Дольше языки вырезал, ей-богу. Сложнее было отыскать что-то, что принадлежало Соломеи на берегу. Следов-то было много: и чудовищ, и мужичья. Эскель обошёл берег порядка пяти раз, всё дивясь, как же достоверно ему во сне привиделось все это, вплоть до расположения камышей. Да даже каждый камешек лежал ровно на том месте, что и во сне. Впервые с ним такое произошло. Обычно полуденницы таким не промышляли, как и полуночницы, моровые девы, да и просто призраки. Здесь, выходит, был дух еще окончательно не обращенный. А какой ведьмак встречался с таким? Эскель не знал, но решил записать все, что видел и что сделал, чтобы помочь местным. Мало ли, вдруг потом кому-то хорошую службу сослужат его заметки.

Разорванные бусы с красными бусинами бросились в глаза слишком неожиданно. Да и вообще чудо, что он разглядел их в камышах. Собрав в руку всю свою находку, ведьмак принюхался. Пахло илом, а еще чем-то телесным и кровью. Снова. Но это было удивительно, ведь неизвестно, сколько эти бусы плавали тут в грязи. Определенно они принадлежали Соломее. Знал он это, даже чувствовал на каком-то ином, новом и доселе неизвестном уровне. Свои ощущения Эскель тоже решил записать. А пока сжал бусы в руке и направился обратно в корчму.

Местные и Богумил сработали быстро. Могилку выкопали аккурат под ивой, на берегу. Место там было хорошее, тихое и красивое. Вацлав стоял белый как полотно, но ничего не говорил. Просто невидящим взглядом смотрел перед собой и слушал, что ему говорил корчмарь. Похороны бус и еще нескольких вещей прошли быстро. Бабы рыдали, Богумил неустанно просил прощения, а Вацлав, упав на колени, пытался докричаться до разрытой могилы словами любви и сожаления. В конце концов, покончили с этим ближе к полудню. За топляков ведьмак деньги получил, да еще и не взяли с него плату за ночлег и сытный обед. Снарядили его провизией, почистили и причесали Василька да отправили восвояси.

Выехав на большак, Эскель пришпорил коня и мерно двинулся в сторону Яворника. А там до Дерева Висельников рукой подать. Решил переехать пограничный пост и двинуться на Карстен. Еды хватит на несколько дней, да и конь хорошо отдохнул. Но девушка эта, что обругала его, из головы не шла.

* — В словаре русского языка XI–XVII вв. поруб определяется как «темница в виде ямы или землянки, заделанная сверху деревом»

** — поминальные дни.

*** — балабон — (диал.) пушистый помпон на концах плетеного пояса (укр. «пояс-крайка»).

Комментарий к Часть 5. Утопленница

Бечено

========== Часть 6. Тщеславие и жадность ==========

Неделя прошла для Фредерики слишком быстро. Она и опомниться не успела, как на пороге появился кмет с обещанным конем и словами глубочайшей благодарности. Благодарности эти Дера с нескрываемой гордостью приняла, а вот животное, что едва дышало, раздувая худосочные бока, огорчило. Конь был почти дохлый, и она искренне недоумевала, как он вообще дошел. Иссохшее тело, изъеденная хворью шкура и красные глазницы вызвали лишь тихий стон и причитающее цоканье.

— Что же вы мне доходягу привели? Он же подохнет со дня на день, — обойдя кругом коня раз-другой, она остановилась и уперла руки в бока.

— Дак другого и нету у нас, госпожа травница, — уверенно заговорил мужик, который пришел в этот раз без товарища.

— Быть такого не может.

— Может, милсдарыня. Еще как может, — закивал мужик. — У нас урожай в этом году совсем не удался. Тут люд вон кормить нечем, куда уж коня? Вы уж заберите его, госпожа. Хороший он конь, молодой, быстрый. На хуторе он подохнет совсем. Не надобно нам столько коней. Две кобылицы вот недавно разродились. Не знаем, куда жеребят пристроить сможем. Они ведь беспородные у нас, простые. Зато преданные какие, вы и представить не можете!

Девушка подошла к морде коня поближе и чуть наклонилась. Всмотрелась в полузакрытые карие глаза и вздохнула. Помирало животное. И если не выходить, то жить ему недолго осталось. Дера понимала, почему крестьянам проще корову или свинью взрастить. Столько пользы от такой скотины: и молоко тебе, и мясо, и сало, и костяшки на похлебку. А кони-то, что в них есть? Больше для езды да работы.

— Берите, госпожа. Не пожалеете, вот вам крест!

— Ладно, давай сюда, — буркнула Дера, протягивая руку.

— Прошу вас, госпожа травница, — мужик поклонился и протянул девушке поводья.

Конь лишь едва дернул хвостом, смахнув надоедливых мух, и пошевелил ноздрями. Девушка придирчиво осмотрела скотину. Уж до боли спокойный он был, умиротворенный. Или, может, просто обессиленный?

— А свиньи-то что ваши? — наконец решила поинтересоваться Дера, скорее, для проформы, чем из любопытства.

— Живы-здоровы. Жрут только немерено. Но оно к лучшему. Шпика больше будет.

— Славно, славно, — вздохнула девушка, краем сознания подозревая, что ее обвели вокруг пальца. Зря она ляпнула тогда, что коня у нее в жизни не было. Вот и подсунули ей клячу дохлую.

— Вы вот еще что, милсдарыня, — мужик стыдливо опустил глаза, подметив нахмуренные брови и пристальный взгляд Деры.

— Что там еще? Опять чесотка? Или вши теперь? Так за такого коня я вам быстро это излечу. Капустным соком и ртутью, как все лечат, а не травками чудодейственными.

Глаза ее вспыхнули таким недовольством, что мужик попятился. Светлая радужка налилась зеленью, а губы сжались в тонкую полоску. Ишь, чего удумали. Коня плохого подсунули, а теперь еще и помощи просят.

— У нас там Зофья разродиться изо дня на день должна, только лежит она все и лежит. Не ходит совсем и не ест почти ничего. Мы лицо-то щупали ее, жару нет. Токмо бледная она вся, как упырь какой.

— Я вам не повитуха и не медичка, — фыркнула девушка, топнув обутой в изношенный ботинок ногой.

— Знаем мы, сударыня, знаем, — мужик вытер широкой ладонью взмокший от пота лоб. — Но вы уж подсобите, чем можете. Просим вас всем хутором! Мы-то не можем в ваши Осенфурты податься за лекарем! Помогите, милсдарыня! Не дайте сынишке Яцека помереть, да и Зофью его спасите!

— С чего вы взяли, что там сын? — удивленно захлопала глазами Дера.

— Дак с того, что небо нам показало. Зофьюшка ходила к реке ворожить, а звезды на глади сложились так, что увидала она сына.

— Ну так нагадайте себе и лекаря из Оксенфурта.

— Просим вас, госпожа травница! Вы-то уж у профенссоров учились! Все, поди, должны знать и все уметь! — кмет стянул с головы шапку и, прижав ту к груди, рухнул на колени. — Просим вас, умоляем, милсдарыня.

Теперь пришла очередь Фредерики вздыхать и качать головой. Не любила она всего вот этого, но, может, если уж мужик так старается, то и правда беда какая произошла с этой непутевой Зофьей. Ворожить она ходила. Девушка фыркнула. Знала она, какие бабы по деревням суеверные. За цвет глаз могли любую девку ведьмой наречь и взашей за пределы села погнать одну, без еды и воды, без денег.

Забредала к ним однажды такая несчастная. Едва живая пришла и у порога легла. Неизвестно, сколько бы так пролежала. Отто тогда квас наварил на опаре пшеничной и запах стоял такой, что захмелеть можно было без труда. Дера только редьку тогда выкопала и капусту прихватила. Щи думала сварить, как время появится. А то с этими травами она тогда три ночи не спала. Урожай выдался хороший. Жили вместе они с Отто недолго, — чуть более месяца под одной крышей, — но сроднились до боли быстро. Вышла тогда Дера на тропу к хате, смотрит перед собой, а у порога девка лежит. Думала, может мерещится уже чего из-за того, что глаз не смыкает который день. Но девка и впрямь лежала. Одежда грязная и изодранная, а сама худющая, как кляча, которую ей кмет притащил. Пришлось щи варить сразу, не откладывая. Стол Отто накрыл быстро. Хлеб, кое-какие соленья, квас свеженький, шпик, редька, нарезанная с луком и маслом конопляным. Девка умылась, укуталась с шерстяное покрывало, отъелась и принялась рассказывать, как ее из деревни выгнали из-за цвета волос и глаз. А еще потому, что отвары себе варила. Простенькие такие, из мелиссы или мяты. То для сна, то от боли в животе. Ну и, конечно же, не обошлось без наговоров и обвинений в колдовстве и прочих непотребствах. Дера тогда дала несчастной денег из личных сбережений, еды собрала и отправила восвояси. Лишний рот им самим был ни к чему, а помочь жуть как хотелось.

— Помогу, — наконец выдавила из себя девушка. — Вы, как Зофья разродиться надумает, за мной пошлите.

— Добро, милдарыня! — воскликнул мужик, неуклюже поднимаясь на ноги.

— А теперь пошел прочь.

Кмет торопливо скрылся в лесу, а Дера перевела взгляд на клячу.

— Вот так конь. Всем коням конь, — послышался голос низушка за спиной. — Такой разве что навоза много даст, а так проку от него никакого.

— Ничего, господин Бамбер, — девушка приложила ладонь к лошадиной морде и, прикрыв глаза, прислушалась к тихому дыханию животного. — Откормим, вылечим и будет самый настоящий скакун. Еще и офирским фору даст. Помяни мое слово.

— Обязательно, — съязвил Отто, спрятавшись за дверью в хате. — Ох, и влетит нам этот конь в копеечку… ох, влетит.

А конь был самый что ни на есть обыкновенный: рыжий, с гривой длинной не стриженной, с хвостом облезшим да с пятном белым на животе.

— Ладно, пойдем дружок, пристроим тебя куда-нибудь, — Дера дернула за поводья, и он пошел. Спокойно и в шаг.

Еще вчера Отто заранее напомнил о том, что неплохо было бы что-то вроде коновязи соорудить да из бревна какого выстругать поилку. Чем они и занялись чуть ли не сразу. Поилка получилась кривенькая, убогая, но зато прочная и не дырявая. Коновязь сделать оказалось и того проще. Тогда низушек встал рядом с девушкой и, придирчиво глянув на проделанную работу, заявил, что и подумать не мог, что когда-нибудь сможет расширить свои, так сказать, угодья. Да еще и скотиной какой обзавестись. Дера улыбалась, но продолжала методично забивать кол в сыроватую от дождя землю. Она и сама подумать не могла, что когда-то будет настоящей хозяйкой. Научится выращивать растения и работать на земле, что захочет коня и достанет его, черт возьми. Не думала она, что из недоученной алхимички станет хорошей травницей. Но бабушка говорила, что жизнь все расставляет по своим местам. И пусть сначала нам может показаться, что расставила она как-то не так, как надо, но итог всегда будет один — она никогда не ошибается. И теперь Дера в этом убедилась сполна.

Привязав коня, девушка провела ладонью по ребристому боку, прошлась пальцами по изъеденной язвами шкуре. Благо те уже не кровоточили, а покрылись темной коркой. Судя по их виду, животное содержали в очень плохих условиях и совсем не мыли. Что за хворь такая, Фредерика определить не могла, но нужно было снять покраснение, воспаление, а также успокоить раздраженные участки. Пригодилась бы арника. Но где ее найти в такой местности? Это нужно в горы отправляться. Может, ромашка и череда помогут? Дера задумчиво пересчитала выпирающие ребра животного. Для начала неплохо было бы коня отмыть, а уж потом лечить.

— Теперь ты все дни напролет будешь над ним трястись? — заговорил низушек где-то за спиной, заставляя девушку отстраниться и обернуться.

— Не все дни. Но помыть его нужно, а еще раны залечить. Знаешь, что тут может помочь?

Низушек скрестил на груди руки и, пожевав травинку, решил-таки подойти ближе.

— Арника поможет. Она хорошо воспаление снимает.

— Думала. За ней в горы нужно идти.

— А те запасы что были? Там немного, но…

— Нету запасов. Сгнили еще в прошлом месяце. Ты забыл, как мы крышу сарая чинили? Дождь все травы залил.

— Череду попробуй. И ромашку. А еще, — Отто обошел коня со всех сторон и задумчиво хмыкнул. — Попробуй раны маслом смазывать. Кожу увлажнять надо, а то череда высушит сильно. Можно бы еще молоком натереть, но то слишком дорого для такой клячи.

Дера усмехнулась и, погладив гриву коня, посмотрела на низушка.

— Спасибо тебе.

— Да за что? Я же для общего дела. И вот что, ты воды натаскай из колодца, а я тряпку поищу. Помыть его нужно, а то смердит похлеще моего сарая с травами.

— О-о-о, так ты, наконец, признал, что сарай твой смердит? — рассмеялась девушка.

— Я и не отрицал, — качнул головой Отто, сдержав улыбку.

— Мне тут предложение сделали непростое, — заговорила, наконец, о волнующем девушка, попутно оглаживая шею коня.

— Разродиться помочь бабе. Слышал, — кивнул низушек.

— Я ведь не повитуха. Чего они повадились ко мне ходить? То чесотка у свиней, то кровотечение, то роды.

— Ну так Мироську ты спасла от женской беды. Теперь вот решили, что и с таким делом поможешь.

— Я никогда не принимала роды, Отто, — Дера повернулась и взглянула на низушка таким жалобным взглядом, отчего у того аж дыхание сперло.

— Так чего взялась тогда? — вздохнул он, вытаскивая изжеванную травинку изо рта.

— Не знаю, — шепнула та, опустив голову. — Само как-то получилось.

— А я знаю, как получилось, Дера, — сплюнул он горькую от травы слюну и сорвал новую травинку. — Тщеславная ты девка. Повадились, повадились. А сама-то и рада, что тебе руки тут выцеловывают да в ноги кланяются.

— А что, это грех какой? — вспыхнула девушка.

— Нет. Но раз сама ввязалась, то сама и выбирайся.

— Ну Отто, помоги, — пропищала Дера. — Ну хоть подскажи траву какую. Ты ведь все-все знаешь.

Бамбер устало вздохнул и утер влажный от пота лоб небольшой белой тряпицей, что вытянул из небольшой сумочки, болтавшейся по обыкновению на поясе.

— Ладно! И не смотри на меня так! А то штучки твои это бабские… Спорынью заготовь и крапиву. Не высушивай, а хорошо промой. После навари крепкий отвар. Если схваток долго ждать придется, давай по ложке каждые пять минут. Знаешь, как я учил тебя время отсчитывать. Это ускорит процесс.

Фредерика кивнула.

— Рожать тащи бабу эту в баню. Там обычно чище всего, — хмуро продолжал низушек. — Если кровить будет сильнее, чем положено, то сделай вот что: заготовь коренья горца змеиного, кору калины, стебли герани, корень аира, кору дуба, омелу, репешок, татарник, зверобой и тысячелистник. Чуток подсущи и сделай отвар и настойку на спирту. Если кровить будет после того как разродится, накажи пить настойку месяц по ложке трижды в день до еды. А если кровить будет прямо посреди процесса, заливай в нее отвар в больших количествах. Кружками пусть пьет, но продолжает тужиться. Иначе дите задохнется и сгинет, да еще и мать за собой потянет. Запомнила?

Она неуверенно кивнула еще раз.

— Ладно. Я напишу тебе сейчас. Оботрешь своего подопечного и в лес отправляйся. Та дурында может со дня на день разродиться, а ты должна быть готова. А я, пока тебя не будет, масло и отвар коню сделаю. Но раны сама обработаешь ему! И помни, тебе еще вербену и багульник собрать надо до темноты!

— Помню, господин Бамбер! Конечно помню! — воодушевленно залепетала девушка.

Спрашивать, откуда низушек все это знает, не хотелось. Помогает и ладно. А там, гляди, может и впрямь станет не только травницей, но лекарем. А что? Повитухи и хорошие медички сейчас дорого стоят. Кметы их услуги себе не позволят, а она будет брать недорого, но и руку как раз набьет хорошо. Никогда ведь не знаешь, где тебе эти знания пригодятся.

***

Эскель с нескрываемым любопытством рассматривал черные от копоти останки сожженных домов, что встретили его как раз на въезде в Яворник. Он не спешил, но и медлить не собирался. Хотелось поскорее уйти вглубь на север. Добраться до Оксенфурта, привести себя в порядок и Василька тоже. Рубаху постирать, куртку почистить, сапоги новые, может, купить или эти подлатать, да и седло починить. А то сползать стало. Пока едва ощутимо, но галопом с таким седлом не поскачешь — боязно. Вероятно, крепление износилось.

Об ужасах войны ведьмак знал не понаслышке. Но все же больно было видеть чумазых детей, сожженные хаты, голодных и обедневших селян. Обычно он любил путешествовать по Северу. Бывал он и в Ковире, и Повиссе, и в Аэдирне. Земли там богатые, люди живут хорошо, села ухоженные и относительно чистые, скотина не больная, урожаи знатные. А вот в Реданию и Темерию его занесла нелегкая случайно так надолго. Обычно все проездом было. Долго нигде не задерживался, цеплял кусок реданских земель и отправлялся в Ковир и Повисс. Но потянуло же его южнее как назло. За работой погнался, за деньгами, а может быть, так сказать, обстановку захотел сменить. А то горные пейзажи да справные корчмы ему уже порядком надоели.

Задерживаться в деревне он не стал. Да и работы никакой не брал. Пусть и староста местный что-то намекал насчет трупоедов. Но коню отдохнуть немного дал, а еще подошел к прилавку, который заприметил сразу же. Хотелось прикупить кое-чего спиртного да эликсиров наварить, как в следующий раз на привал остановится. Идей сделать это в Яворнике даже не возникало. Алхимичить Эскель не любил до боли и делать это предпочитал в уединении. Однажды, когда его товарищи увидели, какой он неуклюжий и неумелый в этом деле, то долго потешались над ним. Но то ведьмаки, от них он это стерпел и сам даже посмеялся. А вот кмету за такое мог и голову с плеч снести.

— Милсдарь, — окликнули его внезапно.

Ведьмак вздохнул и покрепче затянул ремень седла. Не хотел он браться за работу сейчас, Боги свидетели — не хотел.

— Милсдарь ведьмак, помогите нам с монстряками-то, — молодой мужчина подходил неспешно, будто до сих пор не решил, просить ли о помощи или нет.

— Что за монстры? — заправив за ухо выпавшую прядь волос, он наклонился, проведя рукой по животу коня, а именно по ремню, убеждаясь, что в ближайшее время ему не грозит свалиться с Василька и переломать себе ноги.

— Да в сарае мы их заперли. У нас корова последняя издохла ночью, а утром уже полный сарай этих страхолюдин был.

— Это о них мне староста говорил? — подняв с земли мечи, Эскель крепко закрепил их за спиной.

— О них, мастер, о них, — мужик стянул в головы шапку и нервозно помял в грязных руках. — Токмо, коль вы возьметесь истребить эту нечисть, мы вам немного заплатим.

— Если это гули, а скорее всего это они и есть, то я беру по десять крон за голову.

— Ну, — мужик прикинул, какое там поголовье монстров и обреченно выдохнул, — столько у нас не будет.

— Тогда не выпускайте их и подождите, пока они с голоду передохнут.

— Не годится так, мастер. А коль они корову дожрут и нами закусить захотят?

— Конечно захотят, — усмехнулся ведьмак, закатывая засаленные рукава уже совсем не светлой рубахи, торчащие из-под коротких рукавов куртки.

— Может, — начал мужик, но замолчал, а после некоторого раздумья продолжил: — может, мы тогда по деревне пособираем, кто что может дать, а вы пока нечистью-то этой займетесь?

Эскель осмотрел мужика внимательно еще раз с ног до головы. Зацепился за судорожно теребившие шапку пальцы, бросил взгляд на подрагивающий от частого глотания кадык и выдохнул. Чувство в теле появилось дурное. В целом, он работал всегда так — оплату требовал по факту. Да и мужик этот не выглядел как-то необычно. Нервный разве что чуток. Ну так под его взглядом все кметы нервничали. Но чувство это странное сбивало с толку.

— Согласен, — наконец выдал ведьмак. — Веди давай к своему сараю.

— Вот спасибо, так спасибо, — поклонился мужик и торопливо поманил рукой. — Сюда, сюда, мастер.

Сарай этот стоял и впрямь на окраине Яворника. Ничего необычного он в нем не заметил. Разве что следы кровавые то тут, то там проступали на земле у дверей да запах стоял неприятный — сладковатый, резкий, как из выгребной ямы. Теперь он точно убедился, что это гули. Только они так смердели. Двое мужиков, вооруженные вилами, стояли у запертых дверей и то и делали, что бранились да плевались.

— Эй вы, а ну отойдите оттудова! Мастер ведьмак сейчас все сделает! — закричал мужик, что шел рядом с Эскелем.

— Ой, страшенный что-то твой ведьмак, Сымон. Че это с мордой у него? Может, негодящий какой? — хохотнул один из мужиков, но от сарая отошел.

— Сам ты негодящий! Ты на глазищи его глянь и на меч! — вскинул кулак вверх Сымон.

— Да все они выродки страшные, как дерьмо Гузки нашего.

— Скажешь тоже, — расхохотался второй мужик с вилами.

Ведьмак, будто и не слыша слов мужичья, подошел вплотную к сараю и ужасающе отточенным движением вытащил из ножен меч. Взмахнул им, с тихим свистом резанув по воздуху, и внимательно осмотрел лезвие, проходясь в который раз взглядом по выдавленным рунам. Рука сама потянулась к переброшенной через плечо сумке, вытаскивая оттуда небольшой пузырек с маслом. Последнее. Но, если там окажется больше трех трупоедов, масло может здорово ему подсобить.

— Мы это, мастер, закроем вас. А когда закончите, то постучите.А то боязно дверь не запирать, когда там столько страхолюдин, — подошел ближе Сымон.

Шапку он уже натянул на макушку.

— Хорошо, — бросив неоднозначный взгляд вначале на мужика, а после — на двух с вилами, Эскель сжал губы. Не нравилось ему это все. Но с другой стороны, работа непыльная. За несколько минут управится.

Сжав и разжав пальцы правой руки на рукояти, перетянутой кожаной лентой, он кивнул мужичью, и те осторожно приоткрыли двери. Скрип несмазанных петель тут же привлек внимание монстров. Ведьмак не успел насчитать, сколько их там было, но бросились на него трое. Пришлось применить Аард и только потом атаковать. Дверь с грохотом закрылась, а до слуха донеслось тихое чавканье. Взгляд переместился в темный угол, где, сверкая глазами и дожевывая целую, но уже подгнившую, коровью ногу, сидел гравейр. Он был крупнее остальных, имел светлый цвет кожи и выглядел на порядок опаснее. Ведьмак знал, что нападает эта нечисть хаотично. Принимая боевую стойку, Эскель сделал короткий вдох, восстанавливая сорвавшееся дыхание. Три гуля начинали его окружать, а за дверью послышались мужицкие голоса. Но вслушиваться не было времени, так как острые когти мелькнули прямо перед лицом.

— И сколько запросил мастер наш? — буркнул один из мужиков.

— По десятке за каждого.

— Да мы только четверых насчитали. А если их там десяток? Это чей-то, сто крон готовить?

— Выходит так.

— Проще заколоть этого выродка вместе с этими страхолюдинами, — пробурчал еще один голос.

Прорезав жесткую плоть очередного прыгнувшего на него гуля, Эскель выставил руку вперед и искры рассыпались во все стороны, а заинтересовавшийся им гравейр отшатнулся назад и мотнул башкой с тремя костяными гребнями на черепе. Пока тот отвлекся, последний трупоед прыгнул на ведьмака, взмахнув почерневшими от запекшейся крови когтями. Уклонившись, ведьмак сделал перекат и зашел сзади. Башку гуль повернуть не успел. Ее ему снесли одним точным и мощным ударом меча. Кровь хлестнула во все стороны, заливая руки и куртку Эскеля.

— Вот зараза, — фыркнул он, чувствуя, как зловонная субстанция пропитывает ткань его рубашки и как неприятно стекает по открытым предплечьям.

Остался только один. Самый крупный и самый опасный. Масла на мече почти не осталось, как и сил от бесконечного использования Аарда. Игни он применял только в крайнем случае и очень осторожно. Сгореть заживо в деревянном сарае ведьмаку не больно-то и хотелось. Пришлось рубить мечом медленно, но мощно и с максимальной точностью, ведь быстрые толчки и взмахи гравейру были нипочем.

А когда наконец получилось отсечь руку, две ноги и рубануть у упавшего наземь тела голову, Эскель облегченно выдохнул. Он был уставший, злой, весь в вонючей крови и очень недоволен тем, что не запросил за этого последнего двадцать крон.

Не пряча измазанный меч, он подошел к двери и три раза стукнул носком сапога по ней.

— Отворяй давай! — крикнул он на всякий случай.

— А страхолюдин вы перебили? — неуверенно спросили на той стороне.

— Да.

— Вы уверены?

— Холера! Конечно я уверен! — вспыхнул ведьмак и врезал по двери еще раз, но уже рукой, сжатой в кулак. — Отворяй, говорю!

— Уже, уже, мастер, — и дверь с тихим скрипом открылась.

Но, увы, не полный кошель встречал Эскеля и не радостные чумазые лица кметов, а три громилы с вилами наперевес, тычущие ими ему аккурат в грудь.

— А ну меч бросай, выродок, — пробасил один из них. — Ишь, чего удумал. Крестьян честных обокрасть решил?

— Меч я не брошу и свою работу я выполнил, — он провел взглядом по присутствующим, выискав скукоженного мужика, что заказ ему дал. — С тебя тридцать крон за гулей и двадцать за гравейра.

— Гра-… что? — переспросил тот, но его заслонили громилы.

— Меч бросай, говорю, и не выкабенивайся тут.

Ведьмак оценил ситуацию еще раз и нахмурился. Он и взмахнуть мечом не успеет — его возьмут количеством. А перерезать селянам горло будет очень дурным поступком для его репутации. Нужно было пораскинуть мозгами и выйти из ситуации как можно чище.

— Разойдемся полюбовно? Отдавайте мне мои деньги, и я тотчас же покину деревню, — попытался сгладить углы Эскель. Но мужичье было настроено решительно.

— Может, просто отпустим его, а? — подал голос второй.

— Ага. Щас. Мы его отпустим, а он нас поубивает. Так дела не делаются. Бросай меч, последний раз говорю!

Ведьмак выдохнул и втянул воздух полной грудью. Нужно было успокоиться и выждать удобный момент, чтобы раскидать местных Аардом, броситься бегом в сторону дороги и позвать Василька. Благо тот уже запряжен и не привязан. Как знал же, что лучше дать ему побродить.

— Бросай! — завопил третий мужик и, видимо, не выдержав нависшего напряжения, бросился колоть Эскеля вилами.

Но тот сработал быстро. Невидимая волна отбросила нерадивое мужичье в стороны и пока те пытались понять, что произошло, начав кричать что-то о колдунстве и поясницах, ведьмак бросился в сторону выезда из Яворника. Свистел он громко, как в последний раз. А когда услышал знакомое ржание и едва различимый топот копыт, то на душе стало гораздо легче. Он свистел и бежал ровно до тех пор, пока не перестал ощущать запах мужицкого пота и навоза. Топот копыт стал громче, а за спиной узнаваемо зафырчали. Эскель остановился, быстро затолкал меч в ножны и, одним прыжком взобравшись в седло, галопом погнал Василька по дороге вдаль от Яворника.

Комментарий к Часть 6. Тщеславие и жадность

Бечено

========== Часть 7. Хутор «Золотой колос» ==========

Спина ныла нещадно. Ноги уже начали затекать, а про зад и говорить не стоило. Он онемел еще под замком Драхим. Куртка, испачканная засохшей кровью, покоилась за седлом, разложенная на широком крупе коня. Мечи, прочно прикрепленные ремнями к седлу, тихо позвякивали, а две уже наполовину пустые седельные сумки слабенько потряхивало. Да и Эскеля уже потряхивало от такого длительного пути. Но Васильку следовало отдать должное — он был вынослив, темпа почти не сбавлял и лишь тихо ржал, когда внезапно хотелось яблочка или кусок моркови.

Ведьмак, все еще стараясь уверенно держать спину, непрерывно писал небольшим угольком в раскрытой книге. Книгу эту он купил давно у торговца всякими рукописями в Понт Ванисе в середине прошлого лета. Так, для записей всяких полезных, ну и для рисунков незамысловатых, чтобы в случае чего было проще сориентироваться на местности, когда заплутает. На большаке ведь все было похожим друг на друга в любое время года.

Вчера ночью он пересек пограничный пост без происшествий. Волки только выли где-то в лесу, но тогда понадобилось лишь ускорить шаг и успокоить коня Аксием. Если все будет так же благополучно, то к концу дня можно будет заночевать в Карстене или на хуторе. Смотря как повезет. С того случая в Яворнике Эскель нигде не останавливался. Да и останавливаться, признаться, негде было. Везде поля да леса. А все селения, что были поблизости, приходилось проезжать, чтобы не сойти случаем с дороги. Иначе заблудиться можно на раз-два.

Рубаха неприятно липла к влажному от пота телу. Утром солнце грело приятно, прям ласкало лучами, а ближе к обеду начинало нещадно печь. Мало того — еще и скрыться негде было. Запахи лошадиного пота и пыли стали до жуткого привычными и уже было непонятно, то ли от Василька так разит за версту, то ли от самого Эскеля. А когда на горизонте, на пригорке чуть левее от дороги и аккурат через мост, замаячили хаты Карстена и огромная ветряная мельница, величаво расправившая свои крылья, из груди ведьмака вырвался хриплый стон. Хвала Богам, успел добраться до заката.

Но облегчение его было недолгим. Деревня Карстен, что к северу от Оксенфурта и к Югу от Новиграда, была пуста. Ведьмак остановился в центре селения и осмотрелся еще раз. Вдруг упустил чего или все просто по домам попрятались. Хотя время было не позднее. И, судя по полям, местные как раз должны были возвращаться с пахоты. Кое-где все еще висело на веревках стираное белье. У колодца были перевернуты ведра и валялось коромысло. Даже факела все еще потихоньку тлели. Значит, опустело селение относительно недавно. Эскель спрыгнул с седла и, обойдя коня, потянулся к сумке, на которой болталась свернутая посеребренная цепь. Из ножен он вытащил только серебряный меч. Что-то заставило кметов уйти и это что-то определенно имело не человеческую природу. Намотав на левую руку цепь, а в правую взяв меч, он отправился на обход деревни. Куртку разве что так и не надел — забыл.

В центре, где беззаботно пасся Василек, стоял красивый многолетний дуб. Под ним удобно разместились лавки и стол. Справа от дуба находились сарай и добротная хата с аккуратной соломенной крышей, будто недавно перекрытой. Подойдя чуть ближе, он увидел, что дверь в хату эту открыта. Осторожно толкнув ее и поспешно осмотревшись, ведьмак выпрямился, понимая, что опасности здесь нет. В центре хаты стоял котел, а чуть поодаль, у окна, валялось что-то отдаленно напоминающее кости. Но слишком большие как для животного. Принюхавшись, мужчина склонился над котлом и сощурил блеснувшие в полутьме неосвещенной хаты глаза. Пахло странно это варево. Терпко, будто мясом несвежим, и горьковато, будто лука набросали от души. А еще травой какой-то пахло, но какой, понять было трудно. Пошевелив кончиком носа, он перевел взгляд в сторону стены с окном. Кости пахли мясом и кровью. А еще странной горечью, что исходила и от котла. Выпрямившись и подойдя к ним чуть ближе, ведьмак кончиком меча растолкал их и нахмурился. Это были человеческие кости. Тазобедренная, ребра, а еще нижняя челюсть. А пахли они так из-за остатков мяса на них, которое начало на жаре подгнивать.

— Зараза… — выдохнул он, а после резко дернулся в сторону распахнутой двери, услышав шаги и характерное похрюкивание. Гули пришли на запах, а может, они и не уходили. Ведь судя по находке, жители Карстена баловались каннибализмом, а значит, останков тут было предостаточно чтобы привлечь трупоедов.

Выйдя из хаты, Эскель осмотрел двор и расслабил пальцы левой руки. Край цепи с тихим звоном коснулся звеньями земли. Любил он использовать ее, когда не забывал достать из сумки разве что. Против таких прытких противников, которые то и дело норовят окружить, самое то. Хотя и для упырей покрупнее тоже подойдет: если замахиваться резко, то рассечь кожу может похлеще любой нагайки.

Гулей было пятеро и, судя по их выжидательному поведению и сопению, они норовили окружить. Ведьмак чуть расставил ноги и перенес вес на ту, что была позади. Пальцы до кожаного хруста сжали рукоять меча. Мгновение, и цепь змеей взметнулась в воздух, с громким хрустом рассекая морду одному из чудовищ, которое чуть качнулось, но лапы его разъехались, и оно осело на землю. Второе прыгнуло следом, но меч прошел острием ровно по потянувшейся к лицу ведьмака лапе. Та со шлепком рухнула в стороне, а кровь обагрила землю под ногами. Цепь снова сверкнула посеребренными звеньями и с глухим звуком мазнула очередного гуля по морде. Тот зарычал, прыгнул, но меч довершил начатое и, резанув по морде, рассек окровавленную башку.

Дело спорилось быстро. Под свист рассекаеющей воздух цепи и чавкающие звуки разрезаемой плоти, Эскель, не используя не единого знака, уложил всех трупоедов. Единственное, что огорчало — придется долго отмывать цепь от смердящей плоти монстров. Взмахнув мечом, он сбросил с него остатки поверженных гулей и, осмотревшись еще раз, выдохнул. После увиденного в деревне больше здесь находиться не хотелось. В целом, селение же он очистил, а значит, совесть его чиста. Поэтому громким свистом подозвав Василька, ведьмак решил двигаться дальше в сторону хутора «Золотой колос». А там хоть вплавь, хоть через Новиградский мост, но он доберется до Оксенфурта и, наконец, отдохнет. А еще обязательно купит какую-нибудь шлюху на ночь-другую — снять напряжение. А то от этого наплыва неудач он устал гораздо больше, чем от сидения в седле.

***

Фредерика, клюя носом, перебирала очередную порцию омелы, откладывая в горшок ягоды, а на чистую тряпку — листья. Время близилось к полуночи, а вторая ночь без полноценного сна давалась очень непросто. Нет, она, конечно, умудрилась подремать вчера в обед, но те полчаса мало улучшили ее состояние.

Пальцы пропахли свежестью и лесом, а волосы, кончики которых устлали весь стол перед ней, уже перестали мешать. За окном послышался шум. Вернее, это было ворчание и блики зажженных факелов, от которых у девушки внутри все скрутило. Видимо, те бесчинства с книгами и чародеями в Оксенфурте еще не скоро оставят ее голову.

— Госпожа травница, — хрипло зашептал кто-то. — Госпожа травница.

— Не шумите, — в один прыжок оказавшись у окна, Дера распахнула его и шикнула на пришедших. Это были уже знакомые лица крестьян с хутора.

— Зофья разродиться решила.

— Сейчас?

— Да, вот как ночь опустилась, так она и закричала, за живот хватаясь.

— Холера, — рыкнула девушка. — Ждите. Я сию минуту!

Метнувшись в свою комнату, она поспешно сменила разношенную рабочую обувь на дорожные невысокие сапоги. На плечи накинула поношенный сюртук с многочисленными пуговками. Схватив заготовленную сумку с тем, что наказал Отто, она торопливо выскочила из хаты, не забыв при этом оправить длинную юбку.

— Ну ведите и поживее!

— Мы вам коня привели. Ездового.

— Где же вы так неожиданно ездового нашли и такого холеного? — усмехнулась Дера, подмечая, что конь не просто откормлен лучше ее клячи, а имеет красивый белоснежный окрас и лоснящуюся в свете факелов шкуру.

— Это нам Яцек дал. Говорит, чтобы лекаря как можно быстрее доставили.

— Я не умею ездить на конях.

— Я вас повезу, давайте живее только, — подал голос высоченный темноволосый юноша с хмурым лицом.

Несмотря на то, что на коне из сбруи были только поводья, он ловко на него запрыгнул и протянул Дере руку. Та смущенно отвела взгляд и что есть сил вцепилась в ручку перекинутой через плечо сумки.

— Вы что же это, даже на коня не залезете? — удивленно вскричали мужики.

— Нет, — буркнула девушка.

— Вот же напасть, — запыхтел один из них и, присев на одно колено, подставил ей две ладони. — Ставьте ногу, я вас подкину. Как взлетите, то сразу хватайтесь за Матеуша и садитесь добротно.

Фредерика кивнула и, поставив ногу ровно в раскрытые ладони, тут же без проблем взлетела на коня и уселась боком. Ухватившись за широкую рубаху Матеуша, она напряглась. А когда тот пришпорил коня и понесся в сторону хутора, то и совсем забыла, как дышать. Ее трясло, в зад давили перекатывающиеся под ним мышцы коня, а руки взмокли настолько, что ткань рубахи норовила выскользнуть из пальцев. Но те все равно держали так, что аж костяшки белели. Благо доехали они быстро, а спуститься на твердую землю оказалось гораздо проще.

Тем временем у бани уже собрался весь хутор. Бабы причитали, мужики пили дурно пахнущую бормотуху, а из распахнутых дверей доносились отчаянные крики роженицы. Дера, подхватив рукой юбку, бросилась на вопль, стараясь как можно быстрее протиснуться сквозь столпившихся кметов.

— Пропустите лекарку! Пропустите! — кричал кто-то, но девушка не слышала.

Для нее настал момент истины, а сейчас, как назло, было очень непросто взять себя в руки. Вбежав в баню, она увидела ужасающее зрелище. Раскрасневшаяся Зофья лежала на тряпье и, раскинув согнутые в коленях ноги, верещала так, будто ее резали. Кровь хлестала из нее ручьем, а бабы то и дело тащили со всех углов чистые тряпки. В крови было все — пол, лавка, руки баб и ноги Зофьи. Закатав дрожащими руками рукава своей застиранной рубахи, Дера бросилась к роженице. Повитухи тут, конечно, не было. Судя по всему, даже для человека, у которого есть чем так славно кормить коня, это было слишком дорогое удовольствие. Не то что травница, которая согласна за две репы и клячу сделать невозможное.

— Зофья! — воскликнула Дера. — Эй, Зофья, посмотри на меня!

Девушка запыхтела, но глаза разлепила и уставилась помутневшим от боли взглядом на встревоженное лицо травницы.

— Ты должна будешь выпить сейчас отвар, который я дам и постараться не выблевать его. Поняла?

Та неуверенно кивнула, но рот послушно открыла.

— Вот! Заливайте в нее небольшими порциями, пока склянка не опустеет!

Одна из баб схватила бутылку, которая по размерам была с добротный бутыль самогона, и, откупорив, скривилась, но горлышко к раскрытому рту Зофьи поднесла. И та пила. Кряхтела, стонала, булькала, но пила.

Дера плеснула на руки краснолюдского спирта, обтерла их самой чистой тряпкой, которую ей смогли найти, и устроилась меж ног женщины. Сейчас бы и внутрь для смелости залить, но нельзя. Кровь толчками выходила из нее, от чего у травницы все похолодело внутри. Не нужно быть медичкой, чтобы понимать, что жить ей останется недолго, если не остановить кровотечение. Но, тем не менее, головка уже показалась. А значит, осталось дело за малым — Зофье не прекращать тужиться, а Дере молиться всем известным богам, чтобы и ребенок, и мать выжили.

Эскель как раз подъехал к хутору за полночь. И снова его встретили пустые хаты и дворы. Но в отличие от Карстена вдалеке стоял невероятный гомон. Подогнав Василька ближе, ведьмак сжал в кулаке медальон. Тот как заведенный скакал на груди так сильно, что без труда мог и с шеи слететь. Да и не только это насторожило его. Закатав посильнее рукава посеревшей рубахи, на которой места живого не было от пятен крови да пыли с по̀том, он спрыгнул на землю и рывком достал серебряный меч.

Народ столпился у деревянного строения, отдаленно напоминающего баню. Окон в нем совсем не было и пахло оттуда хвоей и березовой корой. Резкий и до ужаса громкий вопль заставил мужчину вздрогнуть и нахмуриться. Но шаг он не замедлил и уже через мгновение оказался у толпы гомонящих кметов.

— Чего надобно, мастер? — подал голос стоящий ближе всего дед с густыми седыми бровями. — Не видите что ли? Рожают тут у нас.

— Рожают? — машинально переспросил Эскель осматриваясь. За углом скрылась черная тень, а медальон все не унимался.

— Так точно, мастер, — закивал дед, а сам в недоумении заозирался. — Что приключилось-то, милсдарь? Вид у вас больно тревожный.

Ведьмак поднял взгляд на соломенную крышу и увидел, как у дымохода вилось что-то отдаленно напоминающее небольших размеров человека. Руки только больно худые и когтистые, а еще пыхтело оно громко.

— Теперь все понятно, — сузил горящие в темноте глаза ведьмак и поудобнее перехватил меч. — Пусть рожают. А я нечисть прорежу.

— Нечисть?! — заохали бабы и завертели головами по сторонам мужики. — Откудова тут нечисти взяться?!

— Уж позаботьтесь, мастер, — вышел из толпы ладный мужик с плечами широкими и взглядом суровым. — Я вам тройную цену заплачу, только защитите мою Зофьюшку.

— Верно говорят, что роженицы нечистую привлекают да чудовищ разных, — залепетал женский голос в толпе и все внезапно утихли.

Эскель напрягся сильнее. Его глаза бегали взглядом от стены к стене, от углов к двери и обратно. Все сбежались на крики несчастной. Все, кто мог. И ночницы, и вештицы, и даже несколько крикс крутилось вокруг дымохода. И если он не предпримет ничего, то помрет она.

— Отец девушки здесь есть? — наконец заговорил ведьмак.

— Есть! — отозвался мужик и вышел из толпы. Кметы загудели снова.

— Нож есть?

— Есть!

— Передай его в баню, пусть у изголовья положат, и чтобы никто и звука не издавал из баб. Я должен слышать только роженицу.

— Как прикажете, мастер, — мужик поспешно скрылся, дрожащими руками пытаясь достать из-за пояса нож с изувеченной деревянной ручкой.

Глубоко вздохнув, ведьмак направился нарезать круги вокруг бани. Ждать больше нельзя было, ведь злыдни эти могут в любой момент внутрь попасть и тогда уж точно быть беде.

— Тужься, Зофья, не останавливайся, — приговаривала Дера, когда за спиной появился мужик с ножом.

— У изголовья положите! Так мастер ведьмак приказал! Нечисть тут ошивается, Зофьюшку нашу подстерегает и ребятенка ихнего!

Бабы заохали, но просьбу исполнили.

— И еще наказал мастер молчать всем. Надобно ему только роженицу слышать!

— Еще чего, — буркнула внезапно девушка. — Я должна указания давать, чтобы ваша Зофьюшка выжить могла. А не ножи какие-то у головы ее выкладывать!

— Так вы шепотом, госпожа, шепотом, — проговорила едва слышно самая молодая из помощниц.

— Боги, — выдохнула Дера, а в это время Зофья завопила не своим голосом. — Не забывайте отваром ее поить!

— Не забываем, милсдарыня! Пьет она, пьет, — подала голос вторая помощница.

— Тише, заклинаю вас, тише, — шикнул кто-то за спиной, а Фредерику аж дрожь пробрала от злости.

Мало того, что роды такие тяжелые, так они тут еще игры какие-то с обрядами затеяли. Вдох и медленный выдох помогли успокоиться. Зофья не прекращала тужиться, а головка медленно продвигалась прямо к подставленной Дерой тряпке.

— Еще немного, хорошая моя, еще немного… — все же зашептала девушка, понимая, что если все будет идти так же медленно, то ничем хорошим это не закончится. Впервые она принялась читать молитву Мелитэле, как уж помнила с детства.

Впервые Эскель встретился с таким. Признаться, он и не думал, что когда-либо вообще увидит нечто подобное. В одном древнем справочнике какой-то ведьмак описывал что-то похожее, но тогда это казалось скорее страшной сказочкой, нежели чем-то реально существующим. Мечом он махал как всегда добротно, но действовал, скорее, по наитию. Он и знать не знал, как с такими чудищами бороться. Какие масла варить, какие знаки применять. Но, судя по всему, то, что он делал, мало-помалу, но помогало. Ночницы были до боли жуткие. Очень походили на полуночниц, но все же имели телесный облик и уверенно махали когтистыми руками. Но мечом рубились хорошо. Впрочем, как и криксы, правда, те юркие были, что не угнаться так сразу. Но если угонишься, то одного удара хватало, чтобы черное тельце рассечь.

— Разродилась! Разродилась Зофья! Сын у неё! — закричали что есть сил на всю округу.

Ведьмак тогда только дыхание пытался восстановить, оперившись рукой о деревянную стену бани. Утерев мокрое от пота лицо предплечьем, он сделал глубокий вдох и двинулся к собравшемуся люду.

— Так жива роженица-то?

— Живее всех живых! Слаба токмо. Но наша травница ее быстро на ноги поставит!

Когда Эскель вышел наконец на свет от зажженных факелов, то взгляд его метнулся сразу по взволнованной толпе кметов, а после перебросился на русоволосую девушку с испачканными кровью руками и юбкой. Она смотрела перед собой невидящим взглядом и мелко подрагивала.

— Травница наша настоящая спасительница! Милсдарыня, мы по гроб жизни вам благодарны за Зофьюшку нашу! — не унимался мужик, который был отцом роженицы, как узнал раньше Эскель.

Ведьмак скривил губы в ухмылке и, закинув на плечо меч, принялся внимательно рассматривать госпожу травницу и спасительницу по совместительству.

— Мастер ведьмак! Мастер! — закричал мужик, заприметив Эскеля. — Вы наш спаситель!

— Вот, — буркнул тот, бросив на землю связку черных, все еще извивающихся, подобно змеям, черных волос и две небольшие башки, похожие на что-то среднее между младенцем и летучей мышью. Все это добро он заблаговременно уместил в потрепанной кожаной сумке, что была перекинута через плечо. Привык уж доказательства приносить.

Бабы завопили и попятились. Мужики загалдели.

— Боги! — воскликнул Яцек. — Что это за нечисть такая была?!

— Ночницы, криксы и еще что-то, чего я ранее не видел, — как ни в чем не бывало заключил ведьмак.

— Так это правда? Правда, что на крики Зофьи сбежались бестии? — подала голос Дера, утерев лоб окровавленной ладонью. Видать, забыла о том, что руки стоило вымыть.

— Правда, — тихо ответил Эскель, не сводя глаз с лица травницы.

— Сегодня Боги нам благоволят! Нам и Зофьюшке! Аж двух защитников прислали, чтобы разродилась благополучно! — заключил отец роженицы и вскинул руки вверх.

А тем временем Фредерика неторопливо сошла с крыльца и двинулась в сторону лавки под раскидистым дубом. Ведьмак сделал глубокий вдох, ощутив, как на кончике языка осел сладковатый запах омелы. Немного помедлив, он принюхался уже к себе и, заключив, что смердит похлеще черта, все же привычным движением прикрыл изуродованную щеку слипшимися от пота прядями волос и тоже двинулся в сторону лавки.

Комментарий к Часть 7. Хутор «Золотой колос»

Бечено

========== Часть 8. Мастер ведьмак и Госпожа травница ==========

Хорошая была ночь — тихая и теплая. Даже все никак не успокоившиеся кметы не могли испортить такой момент. Дера присела на край лавки и откинулась назад, упираясь спиной в шершавую кору. Руки ее, с раскрытыми вверх ладонями, покоились на коленях. Девушка прикрыла глаза и наконец облегченно выдохнула. Многое повидала она в жизни, но роды принимать не приходилось. Тем более такие. Если бы она знала, что все будет вот так, то ни за что бы не согласилась. Даже за три репы и две клячи. Будь она медичкой, то наверняка смогла бы хоть как-то существеннее помочь Зофье, а так только травы. Хоть в их действии сомневаться не приходилось. Но из несчастной вытекло столько крови, что мысленно травница ее уже похоронила. После такого не выживают — была уверена она. Но, к счастью, оказалась не права.

— Руки бы тебе вымыть, — донеслось с едва слышимой хрипотцой откуда-то сверху.

Дера раскрыла глаза и уставилась на ведьмака. Немного помолчала, всмотрелась внимательнее и снова вернула себе прежнее положение.

— Знавала я когда-то ведьмака. Неприятный был тип. Дразнил меня часто, — как бы между прочим начала она, даже сама не понимая для чего это все рассказывает.

Ночь была напряженная, так что хорошая беседа смогла бы улучшить ее состояние. Ну и еще стопка самогона или водки. А лучше спирта. Жгучего такого с запахом резким.

Эскель чуть замялся и интуитивно принялся нащупывать за спиной ножны, которых там не оказалось. Вспомнил, что все осталось на Васильке и едва слышно хмыкнул, почувствовав себя до смешного глупо. Хорошо, что травница эта не смотрела на него. Нехорошо он решил начать разговор, но уж как вышло.

Луна была не полная еще, но светила ярко на безоблачном небе. Звезды украшали темное полотно небосвода и от этой красоты стало до боли хорошо. Ведьмак вытер тыльной стороной ладони, внезапно взмокший лоб и неуверенно переступил с ноги на ногу.

— Да садись ты. Чего топчешься? А еще говорят, что ведьмаков не слышно, — улыбнулась девушка, немного отодвинувшись в сторону, освобождая больше места на лавке.

Засохшая кровь на руках неприятно стягивала кожу, но Деру это сейчас совсем не волновало. До боли хотелось выпить и лечь спать, желательно на несколько суток к ряду. Но кто за конем присмотрит? На Отто, конечно, можно положиться, но он сразу дал понять, что и пальцем не пошевелит больше необходимого, раз именно Фредерики была инициатива взять такой хомут на шею.

— Спасибо.

Эскель уселся рядом и раскинув колени в стороны, облегченно подался назад упираясь спиной в тот же дубовый ствол. Тело тут же заныло, а из груди вырвался хриплый стон облегчения. Как же приятно было сидеть на чем-то, что не двигалось под тобой. В нос ударил телесный запах, едва различимый из-за аромата омелы и крови. Сочетание ему нравилось, а почему — пока и сам не понимал. Отчего-то захотелось поддержать разговор и спросить, что это за ведьмак такой был, который так дурно зарекомендовал себя задирой.

— Не знаю, как звали того ведьмака, — внезапно заговорила Дера, а мужчину аж передернуло.

На мгновение он напрягся, взял в руку медальон, — проверяя не дрожит ли тот и искоса осмотрел девичий профиль. Показалось ему, что перед ним — чародейка, бессовестно читающая мысли. А кто же любил, когда ему в голову лезли так бесцеремонно? Но медальон «молчал», как и предчувствия. Стало за себя стыдно пуще прежнего. Видимо из-за усталости и отсутствия сна он стал таким подозрительным.

— Но был он до жуткого противный. Вечно издевался. Захаживал он в нашу с Отто хату раз пять или шесть. И не припомнить так сразу. Глазищи-то у вас не для красоты ведь такие жуткие. В темноте вы видите похлеще моего Коськи. Но только медальон у него был другой. С мордой кота. У тебя не такой, вроде, а может и такой… Ай, ничего не увидишь в темени этой!

Эскель усмехнулся, заметив, как нахмурилась девушка и как внезапно выпрямилась, вскинув руки вверх. Краем уха он услышал, как хрустнули позвонки в ее спине.

— Слушай, мастер ведьмак, а выпить у тебя есть?

— Если только госпожа травница пьет спирт, то найдется что-нибудь, — он несильно вогнал острие меча в землю между сапогами, и оперся предплечьями на рукоять.

Мысли о таком желанном отдыхе ушли на второй план. Выпить он и сам не прочь.

— Ладно, — уперев руки в грязную юбку, девушка чуть ссутулилась наклоняясь вперед. — Поехали, подвезешь меня. А я тебя накормлю и ночлег дам.

— За какие заслуги? — вскинул брови Эскель.

— За такие. Пока я там над Зофьей этой непутевой тряслась ты нам тоже помогал. Но снаружи, по-своему.

— А это. Ну, мне заплатят за работу, так что все в порядке.

Мысленно он тут же отвесил себе затрещину. Да такую сильную, какую даже старик Весемир не смог бы отвесить. Девка ладная, его в хату к себе тащит даже, не смотря на морду изуродованную, а он еще и отнекивается.

Фредерика внезапно стушевалась и уставилась на ведьмака. Она ведь от чистого сердца, да без задней мысли, а ее вот так просто — раз и отшили. В мыслях, Эскель повторял себе слова о том, что ведьмаки должны быть безэмоциональны, суровы и непоколебимы в принципах своих. Трижды повторил, стараясь не обращать внимания на раскрасневшееся лицо травницы. И столько же раз успел проклясть свое зрение. Так-то оно было лучше, если бы он как она — в темени такой ничего толком не видел. Но внезапно в голову стрельнула неприятная мысль. Это же в темноте она его зовет, смущается и беседы ведет. А как при свете дня увидит его морду, то и на версту к себе не подпустит. Так что, не так уж и плохо, может, что он тактично отказался?

— Ну… если так, то оно конечно, может и… — не зная, как оправдать свое внезапно разыгравшееся чувство благодарности, промямлила девушка.

— И где хата ваша? — внезапно спросил Эскель понимая, что, хотя бы подвезти уж травницу он сможет.

— На северо-востоке от Новиградских ворот, что в Оксенфурт ведут. Тут как раз недалеко, — девушка сжала пальцами юбку. Ситуация ей казалась какой-то сильно неловкой.

Пораскинув чуток мозгами, ведьмак понял, что до Оксенфурта он не доедет сейчас. Последняя битва из него все соки выжала. Он и знак никакой не сможет использовать полноценно, что уж говорить об эликсирах или маханиях мечом. Нужен был сон, еда и выпивка не помешала бы. В общем-то, хата травницы находилась в очень удобном для него месте, исходя из текущих обстоятельств. Ерепениться и доводить себя до полного изнеможения было глупо. Так что принять приглашение он мог. Но уехать лучше на рассвете. Чтобы не пугать девку. Она и так сегодня натерпелась.

— Добро, — упираясь рукой в гарду, он неторопливо поднялся на ноги. — Поехали в хату твою.

— Вот же славно, мастер ведьмак, — встрепенулась девушка, вскакивая на ноги. Предвкушение хорошей компании и плотного ужина с рюмкой чего крепкого взбодрило и придало сил. Сегодня они оба поработали на славу, а значит отдохнуть было не совестно.

— Мастер! Госпожа травница! — закричал Яцек быстрым шагом приближаясь к дубу. — Мы вам тут оплату семьей собрали. Возьмите! — он держал в одной руке два кошеля, а в другой огромный сверток. Через плечо у него был переброшен сюртук, что бросила в бане Фредерика и ее сумка, но уже пустая.

Эскель кивнул, забирая деньги, а в Дере неожиданно проснулись застенчивость вперемешку с желанием сделать доброе дело.

— Зофье еще восстанавливаться долго. Оставьте деньги эти ей лучше и сыну вашему.

— Берите, берите! — Яцек настойчиво пихал ей в руки кошель. — И шпик возьмите. Это отец передал. За то, что дочь его спасли и внука.

— Но как же…

— Спасибо, — ответил за травницу ведьмак и бесцеремонно всучив ей в руку кошель тут же подхватил тряпичный сверток, беря тот под руку. — Нам пора уже выезжать. До рассвета уже не далеко, а нам бы отдохнуть.

— Конечно, мастер! — мужик внезапно глубоко поклонился. — Спасибо вам и госпоже травнице за все!

— Будь здоров.

Бросил напоследок Эскель и громко свистнув, направился на тихое ржание коня. Дера насупилась и как будто слегка растерялась, но пошла следом за ведьмаком.

— Дают — бери. Запомни это, — назидательно бросил он через плечо.

— Им эти деньги нужнее, а я на мазях себе смогу заработать.

— Ты и так эти деньги заработала. А теперь хватит терзаться. Влезай на коня, — он с тихим шорохом спрятал меч в ножны, стянул куртку с крупа коня и затолкал ее в седельную сумку, а после взялся одной рукой за переднюю луку седла.

Протиснув руки в рукава сюртука и перебросив через плечо сумку, Дера недоумевая осмотрела приготовившегося запрыгивать в седло ведьмака.

— Мужики мне руки подставляли. Я ногу ставила, и они меня закидывали, — деловито произнесла она.

А Эскель лишь негромко рассмеялся и перебросив через коня ногу, ловко запрыгнул на него. Но не в седло, а на крупе. Василек недовольно зафырчал. С его ловкостью ему удалось без проблем усесться так, чтобы и мечи не скинуть и сумки не оборвать. Дера бы так не смогла. Это было видно даже невооруженным глазом.

— Давай, барыня, — явно насмехаясь он протянул девушке руку, — закинем тебя.

— Так как же? Я так ногой не достану, — изумилась девушка, скрестив на груди руки.

— Вот чу̀дная. Руку давай, я тебя подтяну, а ты прыгай и садись в седло.

— Конь больно высокий. Я не допрыгну, — артачилась Дера.

— Руку давай, говорю и прыгай. Ты со мной спорить взялась? — нахмурился Эскель и тряхнул ладонью. — Давай!

— Ладно! — фыркнула девушка, сдаваясь. — Только не урони меня.

— Не уроню, милсдарыня, — он снова насмехался, а Дера все больше оттого злилась.

Но в седло запрыгнула сразу, не забыв при этом вскрикнуть. Юбка жалобно треснула и задралась выше колен. Ноги, все же, не стоило так расставлять. Ведьмак позади заливисто рассмеялся.

— Ну и горе ты, — наконец отсмеявшись заключил он.

— Мне только подарили клячу. Я его еще не объездила, — пробурчала обиженно та в ответ.

— Клячу? Хотя да, с таким навыком как твой, то лучше сперва объездить клячу.

— Ты мне посмейся еще, давай! Я тебе травки подмешаю в щи и будешь потом в нужнике сидеть до утра!

— У меня метаболизм хороший. Не подействует твоя травка, — не скрывая улыбки, Эскель протянул руки по обе стороны от Фредерики, уверенно беря поводья. — Значит так, — начал он ускоренный урок по освоению езды на коне вдвоем, — берешь поводья, наклоняешься чуток и постепенно ослабляешь их, чтобы он смог спокойно головой вертеть. Я пристукну его ногами, и он пойдет. Я управлять не смогу, да и дороги не знаю. Значит, будешь вести Василька — ты. Он конь выносливый, сильный. Но с нами двумя, да еще и с поклажей сможет только идти. Рысью, а тем более галопом — не побежит. Так что, если захочешь повернуть вправо — тяни повод вправо, захочешь влево — тяни влево. Ногами я сам поработаю. Конь он умный, поймет все, и отвлекаться не должен. А если что, я его остепеню.

Дера неуверенно кивнула и сжала вспотевшие от волнения пальцы на кожаных поводьях.

— Василек, значит? — выдохнула она, неуверенно протянув правую руку к холке коня. — Ты уж мне помоги, хорошо? — она сделала еще раз вдох и выдох.

— Так, возьми поводья крепко. Так чтобы обеими руками и ремни проходили сверху по пальцам указательным, — скомандовал позади ведьмак.

— Взяла.

— Теперь прижми ноги к бокам Василька, чуть вперед наклонись и ослабь поводья.

— И он поймет, что можно идти?

— Поймет.

— Да храни нас пресвятая Мелитэле.

Дера неуверенно прижалась ногами к напряженным бокам коня и чуть качнулась вперед. Эскель немного надавил ногами и Василек медленно двинулся с места.

— Он пошел! Ты видишь? Он взаправду пошел! — восторженно закричала Фредерика что есть сил вцепившись в поводья обеими руками.

Ведьмак улыбнулся, но тихо, чтобы она не услышала хмыканья или смешка, и взялся руками за заднюю луку седла.

Дера неуклюже покачивалась из стороны в сторону, едва держась в седле. То и дело норовила свалиться то в одну, то в другую сторону, но вовремя себя брала в руки. Да и попутчик помогал. Одной рукой держался за седло, второй поправлял тело Деры то и дело обхватывая ее поперек. Отметил, что талия у нее что надо, хотя так сразу и не скажешь. Не больше двадцати трех дюймов в обхвате. Ну это так, навскидку. Травница же будто и не замечала его нелепых прикосновений. Она увлеченно что-то рассказывала коню, тот фырчал, пыхтел от тяжести, но ехал. В целом, всем было, на удивление, относительно комфортно.

— Меня зовут Дера, — внезапно обратилась к ведьмаку девушка, в тот самый момент, когда он беззастенчиво рассматривал ее спутанные чуть вьющиеся на затылке волосы.

— Эскель.

— Хорошее имя, — задумчиво заключила та, а после встрепенулась. — Тут повернуть нужно, влево!

— Тяни левый повод на себя, — скомандовал ведьмак, а сам прижал левую ногу к бедру коня.

— Тяну! Он поворачивает! Смотри, Эскель! Он поворачивает!

— Воистину чудо, — не удержавшись он рассмеялся, а сам послабил давление на бедро только тогда, когда Василек плавно миновал поворот. — Ослабь поводья и веди его прямо.

— Почти приехали. Еще чуток. По факелам сориентируемся. Отто никогда их не тушит ночью.

— И что, зверей не привлекает?

— Нет, — мотнула она головой, отчего пряди мазнули по оголенной груди ее попутчика.

У того по телу прошла легкая дрожь. Да и вообще некомфортно ему было ехать позади. Не оттого, что позвоночник коня больно упирался в зад. Просто поведение Деры заставляло недоумевать. Она вела себя как ни в чем не бывало. Говорила с ним, восхищалась так по-детски, головой крутила и бедрами так неумело, но оттого и более привлекательно, двигала, пытаясь попасть в движения Василька. Эскель держал себя в руках как мог. Виду совсем не подавал, но отсутствие близости с женщиной на протяжении чуть более полугода сказывалось на нем не лучшим образом.

— Как остановиться? — запаниковала Дера и задергалась в седле.

Василек среагировал мгновенно и громко заржав, принялся тревожно мотать головой.

— Тише, тише, — тут же опомнился ведьмак и огладил ладонью бедро коня, сжав того ногами. — Поводья потяни вверх.

— Тяну я!

— Все, приехали, друг, успокойся, — приговаривал мужчина, продолжая гладить животное.

И правда, все, как и говорила травница. Факелы освещали добрую половину двора. Хата же выглядела приветливо. Выкрашенные голубым брусья — заплетенные плющом, добротная крыша, изукрашенные цветастой росписью ставни на окнах. Сбоку красовалась криво сделанная коновязь с привязанным и очень худым конем, чуть поодаль стоял сарай, а перед хатой, огражденный деревянными досками, воткнутыми в грунт, был оборудован сад. Василек остановился почти у самого входа и тихо фыркнул, раздраженно замахав длинным черным хвостом.

Дера, обхватив шею коня, поторопилась спуститься. И надо сказать, получилось у нее это неплохо. Эскель спрыгнул следом.

— Дера! — выскочил на крыльцо низушек в одной рубахе навыпуск и портках. — Как все прошло?

— Прекрасно, Отто. Разродилась Зофья. Сын, как она и ворожила, — радостно объявила девушка, подходя ближе и стаскивая на ходу с плеч сюртук и сумку.

— Славно, — лицо низушка тут же переменилось, а из груди вырвался облегченный вздох.

— Это Эскель, — Дера протянула руку в сторону ведьмака, который неторопливо снимал с коня сумки, закинув на плечо заплечную перевязь с мечами на манер сумки.

— Мастер ведьмак, — учтиво склонил голову Бамбер. — Спасибо, что эту непутевую доставили в целости и сохранности.

— Не за что. Приветствую вас, — ведьмак легко кивнул в ответ.

— Мастера нужно накормить, обогреть и пристроить на ночлег, — подала голос Дера осматривая разорванную юбку.

— Непременно. Прошу вас, мастер. Комнаты для вас нет, но есть широкая скамья и горячая еда. А еще можете искупаться в бадье. Правда, если Фредерика позволит, — усмехнулся низушек, а потом добавил чуть тише. — А то она уж больно ревностно ее охраняет.

— Воду сейчас не нагреть. Я утром натаскаю и у печи поставлю, — заправив край несчастной юбки запояс, девушка уверенно прошагала в дом.

— Мне можно и не греть, — наконец стащив седло с коня и оставив его перекинутым через коновязь, Эскель ласково огладил его холку, а после отпустил погулять по округе.

Привязывать его не было нужды. Он истощен и далеко уж точно не уйдет. Да и, по словам Деры, волков тут нет, по обыкновению.

— Как не греть? — девушка остановилась на пороге, обернувшись.

— Сам нагрею. Знаки.

— Ах, да-а-а-а, слышала о чем-то таком, — понимающе покивала она головой и зачем-то добавила. — В Оксенфурте.

— В Оксенфурте? — удивился Эскель, закинув на плечо сумки и куртку.

— У нас Дера, видите ли, обученная. На кафедре Алхимии обучалась, да так и не обучилась до конца.

— Почему? — ведьмак подошел к низушку, и после того как его любезно пригласили войти — переступил порог хаты.

— Война, гонения, — вклинилась девушка в разговор бросив на массивный деревянный стол сумку, — ректора в темницу упрятали, а университет закрыли. Чтобы не попасть на фронт или на костер — я сбежала сюда. Вернее, я просто сбежала, и случайно попала сюда. Отто узнал, что я не так проста, и пригрел. Обучил знаниям травничества. Так все и закрутилось.

— Занимательно.

— Да вы проходите, мастер, проходите, — суетился Бамбер, бегая туда-сюда. — Сумки здесь можете оставить, и мечи тоже. Бадья в комнате. Дера сейчас воды натаскает, а пока вы обмоетесь, то и на стол соберет.

— Я сам воды принесу, — облегченно сбросив ношу на пол у ножки скамьи, которая оказалась и впрямь достаточно широкой, почти как кровать, Эскель оправил рукава рубахи.

— Вы же гость. Разве ж так можно? — нервозно посмеялся Отто, сложив руки перед собой.

— Ведро стоит у двери справа. Выйдешь из хаты — поверни сразу налево. Увидишь колодец. Пять ведер должно хватить, и одно еще на помыв посуды, — послышался голос Деры из-за приоткрытой двери.

Ведьмак коротко кивнул и стянув с рук перчатки, отбросил их на стол, а сам вышел за дверь.

— Фредерика! Ты в каком свете нас выставляешь? Кто тут баба, он или ты? Может, еще заставишь его щи с рыбой наварить?

— И заставлю, — игриво ответила девушка, выходя из комнаты, утирая уже чистые и красные от ледяной воды руки белой тряпкой.

— Ой не шути ты с этими мутантами, ой не шути, — запричитал Отто покачав головой словно старик.

— Ты бы видел, как он глазел на меня. Глазищами своими так и стрелял, — звонко рассмеялась Дера, пересекая комнату и направляясь к печи. — Растопить бы, да еды нагреть.

— Тогда тем более не шути! — вспыхнул низушек.

— Ты бы лучше квасу принес и огурцов. В порубе еще оставались. Есть хочу — жуть как.

— Вот же, несносная, — запыхтел низушек, но в поруб таки пошел.

Воду ведьмак наносил быстро, а Дера пока растопила печь и собрала на стол соленья, остатки хлеба, квас, шпик, который, на счастье, оказался соленым, ну и что по мелочи нашла: редьку, лук, грибы, пережаренные с травами.

Бадью наполнили быстро, а когда наполнили, девушка, скрестив руки принялась высматривать, как же это он собрался воду греть.

— Ты так дырку мне в спине просверлишь. Что высмотреть хочешь? — заправив за уши длинные пряди волос, что особо мешались, Эскель уже напрочь забыл о своем непривлекательном лице и о том, что с Дерой они знакомы не более нескольких часов. Говорили они уж слишком по-простому, что ли. Будто друг друга знали давно. Это настораживало, но не настолько, чтобы уделять сейчас этому внимание. После об этом подумает. Сейчас же необходимо было сконцентрировать последние силы на Игни.

— Уж очень интересно, как ты собрался воду греть. Вот стою и жду фокусов твоих.

— Это не фокусы. Знаки это.

— Знаки. Ты уже говорил, — Дера оперлась плечом о дверной косяк и нахмурилась. — Интересно. И что, твои знаки могут воду греть? А щи нагреют в горшке, чтобы печь не приходилось растапливать? Чертить их надо, или, может, рисовать что-то особое? — сыпала она вопросами, пока не увидела, как сверкнули глаза ведьмака в полутьме комнаты и как он бросил на нее насмешливый взгляд из-за плеча.

— Иди сюда, покажу, — добродушно ответил он и поманил рукой, словно нерадивого ребятенка.

Травницу дважды звать было без нужды. Она резко выпрямилась, и, пересекая комнату оказалась у Эскеля за спиной. Наклонившись поближе, девушка уперла руки в колени и уставилась на бадью в ожидании, видать, чуда какого-то неземного.

— Это вот — знак Игни. Не сложный в исполнении, если, конечно, приноровиться, — заговорил ведьмак, присев на одно колено у бадьи и засунув в воду правую руку. — Используется для него специальный жест, — оттопырив большой палец и согнув указательный, он отвел средний чуть влево, а безымянный скрестил с мизинцем.

Выглядело это диковинно. Дера всматривалась в водную гладь, но ничего не видела.

— И что это? Может искры какие полетят или побурлит что-то? — с долей разочарования поинтересовалась она.

— А ты руку в бадью засунь.

— Боги! Она почти горяченная! — воскликнув, она принялась водить рукой по воде, то опуская ее почти ко дну, то едва касаясь пальцами поверхности будто, не веря своим ощущениям. — Да ты чародей!

— Не сказал бы, что я похож на чародея, — сосредоточенно сверля взглядом свою погруженную в воду руку отозвался Эскель. Второй рукой он держался за край бадьи. — Это очень примитивная магия. Но если уметь ею пользоваться — очень действенная.

— А знаешь, знак этот твой похож на символ огня, — улыбаясь ответила Дера, заправив за оттопыренное ухо надоедливую прядь волос и взглянула искоса на профиль ведьмака. — В алхимии, базой всех алхимический теорий, является теория четырех элементов. Земля, — она сложила пальцами двух рук треугольник перевернув соединения указательных пальцев вниз. — Там еще прямая линия проходит от центров сторон. Вода обозначается так же, но без линии. Огонь — вот, — она перевернула треугольник как положено. — А воздух такой же, но с линией как Земля. Любопытно, что в этом символе и твоем знаке есть сходство, верно?

— А ты и впрямь ученая. Я уж было подумал, что низушек преувеличивает, — он наконец вытащил руку из воды и обтер ее о свою рубаху взглянув на девушку таким взглядом, от которого та аж дышать перестала.

— Ты обмывайся, а я пойду… на стол соберу… и…

Эскель заулыбался и кивнул, пристально всмотревшись в покрытые бледным румянцем щеки.

Дера выпрямилась, расправив руками подол юбки и торопливо скрылась за дверью, тихонько ту прикрыв за собой.

С нагревом воды он, конечно, переборщил. Лежать поначалу было непросто — кожа неприятно покалывала, но со временем освоился и даже получилось расслабиться до легкой дремоты. Разбудил его громкий стук в дверь и голос Фредерики. Стол уже был накрыт и ждали только разнежившегося в бадье ведьмака. Обтерся он услужливо оставленной тряпкой, висящей на веревке под потолком. Надевать грязную рубаху не хотелось, но пришлось. Сменной у него не было. Кое-как натянув на влажные ноги штаны, Эскель вышел к столу решив не обуваться. Ноги от сапог уж больно устали.

— Выглядишь гораздо лучше, — улыбнулась Дера собирая волосы обеими руками и запутывая их в узел на затылке. Но пара прядей все же упали на ее бледное лицо.

Неожиданно было такое услышать, особенно тогда, когда мокрые, но зато уже чистые волосы, пришлось заправить за уши и полноценно открыть лицо. Но неприятно от того уж точно не было. Разве что удивила улыбка, адресованная ему. Захотелось даже оглянуться, вдруг кто за спиной стоит, и он по ошибке просто принял все на свой счет. Ведьмак тут же обратил внимание на бледность девичьего лица, граничащую с нездоровой. А еще синеватые мешки под глазами и легкую красноту глазниц. Либо девушка была не здорова, либо давно не спала.

— Прошу вас, мастер, — заговорил Отто, присаживаясь на табурет.

Дера принялась ставить на стол тарелки до краев наполненные щами. Пахло, признаться честно, очень даже аппетитно. Эскелю стало на мгновение не по себе. Давненько он не бывал в таком домашнем уюте. Даже самые лучшие корчмы не могли превзойти такую вот хату полную радушных хозяев. Пусть и на столе была еда гораздо скромнее, но сейчас она на вкус была на порядок выше любого гусиного паштета из Туссента или раковой похлебки прямиком из южной части Ковира.

Ели молча. Только ложки стучали по краям тарелок. Закончив трапезу, Отто отправился спать в дальний угол за печью, а Дера не торопясь убирать со стола, задумчиво взглянула на ведьмака.

— Ну, где твой спирт. Доставай. Выпить охота.

Эскель аж подавился куском хлеба, которым вычищал дно тарелки. Обычно просьбы в таком контексте он слышал от братьев-ведьмаков в стенах Каэр Морхена, но уж никак не от алхимички.

— Ну чего ты? Забыл, что ли? Я в Оксенфуртской академии училась, — едва слышно хмыкнула девушка, растягивая полноватые губы в хитрой улыбке.

— Уж наслышан как студенты любят напиваться, — откашлявшись прохрипел ведьмак. Но стукнув себя по груди кулаком раз-другой из-за стола все же встал и направился к месту где сумки бросил.

— Меня уж попробуй споить, — небрежно махнула рукой Дера отправляя в рот хлебную корку с куском шпика.

— Думаю ведьмака ты не перепьешь, — Эскель поставил на стол необычную бутылку и рухнул обратно на лавку.

На вид там было не меньше литра. Дера протянула к ней руку и дотошно ощупала ребристую поверхность. Пузатая с высоким и узким горлом, а внутри плескалась кристально прозрачная желтоватая жидкость.

— Необычно выглядит, — заключила она, возвращая бутылку на стол. — А не отравить ты меня часом хочешь?

— Это вряд ли, — усмехнулся Эскель, одним движением вытащив плотную пробку.

Комната тут же наполнилась терпким и ядреным запахом с едва слышимыми карамельными нотками.

— Махакамский спирт, — разлив по чаркам, решил пояснить ведьмак, и одну уверенно поставил перед девушкой.

— Любопытно. Я пила только краснолюдский, — облокотившись одним предплечьем о стол, второй рукой она принялась вертеть стопку рассматривая перекатывающееся в ней содержимое. На мгновение оно показалось ей даже густоватым.

— Значит и этот не станет для тебя открытием. Мы из него краснолюдский можем сделать. Всего-то нужно настоять на лепестках мирта белого денек.

— Надо же. Ну, выпьем? — она подняла чарку вверх.

— Выпьем.

— За удачное завершение наших сегодняшних приключений, — буркнула себе под нос Дера и махом опрокинула в себя стопку.

На удивление Эскеля она даже не скривилась, а лишь тихо и длинно выдохнула и забросила в рот еще кусочек хлеба. Он тоже выпил, но заедать ничем не стал, а лишь скрестил на столе руки, опираясь о него локтями и уставился на девушку. На его памяти даже приснопамятная Йеннифэр из Венгерберга и та кривилась, когда распивала в компании ведьмаков спирт в Каэр Морхене, а этой хоть бы что.

Заметив пристальный взгляд, Дера улыбнулась и тут же откусила кусок от соленого огурца.

— Научилась еще на первом году обучения. Когда пьешь крепкое, то нужно делать вдох, а когда выпил, то задержать дыхание и медленно выдохнуть. Тогда ничего не жжет и пьется даже крепкая кметская бормотуха как компот.

Эскель не выдержал и рассмеялся, опустив голову. А когда наконец упокоился, то утер ладонью выступившие на глазах слезы и налил еще по чарке. Дера, как он и ожидал — не отказалась.

— Привык я, что милсдарыни от двух бокалов вина пьянеют, а ты вон хлещешь спирт и не в одном глазу.

— Не скажу, что я этим горжусь, — всерьез призадумалась девушка, отведя взгляд в сторону. — Просто не считаю это таким уж и пороком. Знаешь, как устаешь сидеть над ретортами сутками и дышать парами этими вредоносными? А если еще и перегонкой кислоты занимаешься, то тут без выпивки никуда.

— И долго ты училась? — выпив, Эскель все же решил набрать себе в тарелку закуски. Шел спирт хорошо, но горло от него горело нещадно, аж до желудка добиралось.

— Почти три года, — ответила Дера отставив в сторону пустую стопку. — Потом война и пришлось бежать куда глаза глядят. Оно-то знаешь, сразу все стало понятно, когда Радовид, будь он неладен, заявился к нам за ученой степенью. Все уже тогда понимали, что так просто дело не закончится. А оно и не закончилось. Ректора в этот же день в темнице заперли, а профессора разбежались кто куда. Некоторых, конечно схватили. Но многие сумели скрыться. Да что мы все обо мне да обо мне, — девушка уперлась локтями в стол, сложив на них грудь и чуть наклонилась вперед. — Расскажи лучше, каково это быть ведьмаком.

— Да ничего особенного, — повел плечами Эскель, а рукой прошелся по волосам убирая те с лица. — Спишь где придется, ешь что придется, да и носишь что придется. Могут и за заказ не заплатить, могут и с вилами броситься. Всякое бывает.

— Но мечи-то у тебя что надо. Конь вон какой ладный, куртка кожаная, сапоги добротные, — лукаво усмехнулась девушка. — Ну, ты не тушуйся. Я не деньги твои считаю, а так просто, любопытствую.

Ведьмак дернул правым уголком губ на манер улыбки и налил еще по одной. Осушили чарки молча, а после Дера снова принялась за свое.

— А вот на щеке у тебя вот это, — она провела двумя пальцами по своей правой щеке. — Это тебя страхолюдина какая так отделала? Или баба ревнивая? — на ее губах мелькнула улыбка. Спирт развязал язык, сделал открытой, но разум был пока еще относительно трезв.

— Можно сказать, что баба, — поразмыслив наконец выдал Эскель, по привычке почесав пальцами шрам.

— Ох и насолил ты ей, небось, — хитро сверкнула глазами Дера. — Небось изменил или того хуже обрюхатил и бросил?

— Ведьмаки бесплодны, — спокойно отвечал на все провокации тот.

Но Фредерике было все мало. Уж больно сильно хотелось выбить ведьмака из равновесия и проверить так ли они бесчувственны и безэмоциональны как о них говорят.

— Удобно.

— В смысле?

— Ну как, можно развлекаться и не переживать ни о чем, — пожала плечами девушка, пристально рассматривая лицо Эскеля.

— Может быть что-то в этом есть. Я никогда о таком не думал. Просто принял как должное и забыл.

И снова от этого умиротворенного глубокого голоса у Деры пошли мурашки по коже. Так он ее пробирал, так и подталкивал ко всякому. Захотелось безумств и провокаций. А может быть просто она давно не пила и спирт уже хорошо дал ей в голову? Как-никак, а чуть больше половины бутылки уже опустошили.

— Налей еще, ведьмак. Хочу-таки напиться, — она подтолкнула в его сторону рюмку и взгляд ее в один момент переменился. Стал каким-то грустным и смирившимся.

— Есть причины? — возражать Эскель не стал, но налил ей половину чарки.

— Нет причин. Просто грусть какая-то на душе покоя не дает. А откуда она взялась — знать не знаю, — заметив, что стопка не полная, Дера возмущенно фыркнула и нахмурилась.

— Я думаю, что просто стоит растянуть удовольствие, — добродушно улыбнулся ведьмак. — Больше у меня нет.

— Тогда да, согласна, — тут же поостыла девушка и не чокаясь залила в себя спирт. — Эскель, — подала она голос после своего длинного выдоха.

— Да?

— Ты, когда вдруг объявишься здесь, можешь мне пообещать кое-что?

— Смотря что, - его и самого уже хорошенько так разморило. От крепкого алкоголя, сытной еды, теплой хаты и хорошей компании.

— Да ничего такого, просто… — Фредерика замялась, а после вскинула поддернутые хмельной пеленой глаза на ведьмака. — Обещай, что свозишь меня в Оксенфурт, и что я попляшу в Алхимии как раньше, и напьюсь до чертиков ривийского фруктового. Вот прям обещай! И сам со мной попляшешь обязательно! Обещай!

Он улыбнулся покачав головой. Странное было желание, но почему бы и нет? Что ему стоит свозить барышню развлечься?

— Обещаю, — кивнул он и налил еще.

— Хороший ты, Эскель, — подняла очередную чарку девушка. — Спасибо тебе.

Допились они до того, что Дера уснула прямо за столом, а за окном уже начал заниматься рассвет. И несмотря на то, что ведьмака она перепить никогда не смогла бы, но держалась все равно очень достойно. Да что уж там, даже самого Эскеля чуть покачивало из стороны в сторону, как только он на ноги поднялся. Коварный был этот Махакамский спирт. В голову давал незаметно, а потом ноги просто переставали идти. И все же, мысленно он благодарил себя за то, что больше одной бутылки не купил у купца в Яворнике. Тогда бы точно дошло до чего-то позорного как обычно бывало с ним. Обойдя стол, он осторожно приподнял бессознательное тело девушки и подложив под ее колени предплечье — легко поднял на руки. Дера оказалась довольно увесистой девкой. Но оно и не удивительно. Ее широкие бедра и подтянутые крепкие ноги ведьмак уже успел оценить во время езды на Васильке. Донес до кровати без происшествий, а когда уложил на мягкое шерстяное покрывало, его глаза сами нашли едва распахнутый вырез рубахи, а в нем плавно вздымающуюся от мерного дыхания грудь. Руки так и просились прикоснуться к ней, огладить, чуть сжать. Но мысли эти Эскель быстро отогнал прочь. Вместо этого, он осторожно прикрыл девушку ее же сюртуком, что лежал в изголовье, а сам вышел обратно в комнату с печью. Решив, что завалиться спать сейчас — самая здравая идея, которая может только быть.

Комментарий к Часть 8. Мастер ведьмак и Госпожа травница

Не бечено

========== Часть 9. Божонтка ==========

Дера неуклюже повозилась в кровати и скинула с себя сюртук. Кот, громко мяукнув приземлился ей на грудь, отчего девушка резко скинула его с себя и села. Опьянение еще и близко не прошло. Во рту было сухо, а тело ныло так, будто его кто палками избивал. А может и избивал, она уж и не помнит. Но, по последним отрывкам в памяти — все было относительно прилично. Громко зевнув, девушка запустила пальцы во склоченные волосы и почесала голову. Коська снова запрыгнул на кровать и уставился на нее своими здоровенными желтыми глазами. Мурлыкнул, и подкрался чуть ближе. Боднул башкой бок девушки, затем потоптался на месте и боднул еще раз.

— Уйди, злыдень, — буркнула та и сбросила кота с кровати. Тот с грохотом приземлился на лапы и негодующе мяукнул. — А ну пошел! Отто тебя покормит!

— Проснулась и сразу в крик? — в дверном проеме появился низушек с тяпкой, закинутой на плечо. — Вставай давай, работа не ждет, а солнце уже в зените.

— Как в зените? — с трудом выбравшись из запутавшей ноги юбки, Дера соскочила с кровати.

— А так это. Пили, ироды — вы, до рассвета. А ведьмак-то, хорош. Вон уже дрова нарубил и воды натаскал, коней поит и мыть их будет. На счет нашей клячи не знаю, а своего, вороного, уж наверняка.

— Как же там, — девушка задумчиво пожевала нижнюю губу. — Метаболизм?

— Да, что-то такое, — усмехнулся Отто и вышел из комнаты. — Пошли полоть, а потом уж обмоешься.

— Иду!

Скрутив разорванный край подола, Дера привычным жестом засунула его за пояс, и расправив рубаху, выскочила за низушком, по пути сплетая волосы в косу. Умоется уже потом. Все равно измажется в пыли и вспотеет.

А ведьмак и впрямь уже был на ногах, как и дрова штабелями лежали под соломенным навесом, как и три ведра, под завязку наполненные водой, стояли недалеко от него. Сам Эскель кормил коня какой-то травой, собранной в тряпку, и гладил его холку. Дера выдохнула и тут же увидела, как он взглянул на нее из-за плеча. Неужели вздох услышал или от нее так разит перегаром и по̀том? Она оттянула расстегнутый ворот рубашки и склонив голову — принюхалась. Пахло действительно не очень, но не настолько же сильно.

— Утро доброе! — неуклюже вскинув руку, крикнула девушка.

— Да уж не утро давно, — не поворачиваясь отозвался ведьмак, — но день и впрямь добрый.

— Ну не у всех же такой организм, что и спирт никакой не берет, — буркнула Дера в ответ и засучила рукава выше локтя.

Отто деловито осмотрел сад, а после вручил тяпку и девушке. Эскель не ответил. Может не услышал, а может сделал вид. Но Дера чутка растерялась от его такой реакции. Мало ли чего она натворила вчера. Может обидела его чем, а может опозорилась. Хотя, память услужливо не подбрасывала ничего постыдного. Порешив на том, что мало ли какие там бесы в голове у ведьмака, девушка немного покачалась из стороны в сторону, поразмяв спину, и принялась за работу.

Эскель старался никак не выдавать своего волнения. Нет, вчера он, конечно, предстал перед ней во всей красе, но как тут повернется все, когда она поближе рассмотрит его морду, да при хорошем свете и на трезвую голову. А добавить ко всему, что Дере палец в рот не клади, точно что-то эдакое ляпнет. И тогда… а что тогда? Ведьмак не знал. И почему его это так волнует — тоже не знал. Да и думать не хотел. Девка она была хорошая, вроде даже порядочная, судя по тому, как от денег пыталась откреститься. И он искренне не понимал почему. Заработала же, еще и как. Ко всему прочему еще и в академии обучена, а значит и поговорить с ней будет, о чем. Не кметка же, у которой одно хозяйство и сплетни на уме. Вчера вон как рассказывала о символах этих странных. Ведьмак и слыхом не слыхивал о таких прежде. Лицом вроде тоже вышла. Ну как вышла, не чародейка красоты неписанной, но тоже привлекательная.

Эскель оперся руками о спину коня и наклонил голову. Уже больше десяти лет он со шрамами этими живет и заволновался о них только сейчас. Смех и грех, — уж иначе и не сказать. Прикрыв глаза, он замер, прислушиваясь. Слышал, как резко тяпка рассекает почву и как тихо скрипят под ней коренья и стебли сорняков, слышал, как низушек себе под нос какую-то песню мычал, а еще, слышал ее дыхание. Сбивчивое от работы и жары, и отчего-то глубокое. Местами она едва слышно постанывала, а по его коже бежали мурашки. Сделав громкий выдох, он поднял голову и встретился взглядом с Васильком. Тот с нескрываемым подозрением рассматривал его своим огромным карим глазом, обрамленным густыми ресницами.

— Да знаю я, знаю, — буркнул под нос себе ведьмак и вздохнул.

Нужно было заняться работой, а не прислушиваться ко всякому. Конь, вон, не мытый стоит. И седло не чищенное. А в Оксенфурте за такого рода услуги втридорога возьмут. Так что лучше уж он тут все сделает, за бесплатно.

Работа спорилась быстро. Солнце еще не клонилось к закату, а Дера уже закончила с грядками и начала сбор трав. Сегодня первоцвет надобно собрать, да и мирт белый вон уже цветет во всю. Проворонишь вот так момент и потеряют растения половину полезных свойств.

Дера сняла с небольшого тына, отделяющий сад и сарай, свой рабочий передник и плотно обвязавшись им, присобрала рукой ткань на манер лукошка. Уселась прям на землю и принялась очень осторожно, с нескрываемой бережностью, срывать листья и цветы. Корни решила выкопать потом. А то землей все засыплет и долго придется промывать такие необходимые стебли и соцветия в ведре.

Отто разлегся в тени березы и жуя травинку, заложил за голову руки. Судя по размеренному дыханию, он умудрился даже придремать.

Эскель бросил беглый взгляд на низушка, а после от души взмахнул ведром выплескивая остатки прохладной воды на коня. Тот замотал головой и начал гарцевать на месте. Вот уж любил он барахтаться в воде. А потом еще и замахал мокрой гривой, подняв в воздух столп брызг.

До слуха ведьмака донесся тихий девичий смех. Он бросил взгляд из-за плеча, но разговор так и не решился начать. Боязно было сказать что-то не то, а еще больше не хотелось поворачиваться лицом к Дере. Показывать ей свои увечья во всей красе и увидеть в ее глазах страх вперемешку с отвращением. Он уж слишком часто ловил такой на себе. Так вот приглянется ему какая девка, он ей улыбается как дурак полоумный, а она скривится, сплюнет и отвернется.

— Красивый у тебя конь. Сразу видно — порода, — начала разговор Дера как ни в чем не бывало.

— Спасибо, — хрипло буркнул ведьмак, но уперто не хотел оборачиваться.

— А моего коня ты видел? — все не унималась Фредерика.

— Видел. Хилый он ужасно.

— Да. Притащили его такого. Откармливаю вот. Болезнь кожу изъела, а сам худой, что аж ребра светятся, — она остановилась и придирчиво осмотрела содержимое передника.

— Чего ж ты коня-то больного взяла?

— Не знаю, — повела плечом Дера, а после заправила за уши падающие на лицо пряди и бросила взгляд на широкую спину ведьмака.

Он бережно вытирал Василька белой сухой тряпицей.

— Как в глазищи его глянула, так аж в сердце что-то перевернулось, — выдохнула травница возвращаясь к своему занятию, — вроде скотина, а в глазах ум видно. Будто человек в нем какой сидит.

— А может, то принца заморского заколдовали и тебе спихнули? — усмехнулся Эскель.

— А если и так, — нахмурилась девушка. — Я его выхожу, и он еще вам покажет всем! Будет такой конь, что ого-го! — взмахнула она кулаком в воздухе.

— Хорошо, — ведьмак так и не обернулся к ней.

— И отправлюсь с ним на Юг или дальше на Север к Драконьим горам! А что? Девки мечтают все, и я тоже хочу!

— Опасно одной путешествовать сейчас. Обожди как война закончится.

— А я и обожду.

Он торопливо погрузил на плечи коромысло с двумя пустыми ведрами, а третье взяв в руку, пошел к колодцу. Фредерика же, сделав вид особой занятости, копошилась в цветах и старалась даже не смотреть на удаляющуюся широкоплечую фигуру. Вот любили же ведьмаки насмехаться над ней. То один все по макушке бил ладонью, то этот теперь колкостями так и сыплет. Вздохнув, девушка принялась с остервенением вырывать из земли коренья первоцвета.

Эскель воду натаскал быстро. Дважды даже успел сходить, а когда вернулся то девки и след простыл. Отто лишь шастал туда-сюда по двору, да траву какую-то все выискивал. Оставив ведра у порога, ведьмак только хотел размять шею да проверить как там Василек, как медальон на его груди слабенько так дрогнул. Но и того было достаточно. А еще взгляд этот прожигающий на затылке вызывал неприятное чувство в груди.

Обернувшись в сторону леса, он нахмурился всматриваясь. И медальон его, конечно не подвел. Держась руками за ствол березы, из-за него очень неуверенно выглядывал темный силуэт. Ведьмак сделал шаг вперед, а силуэт с места не сдвинулся. Внезапно в нос ударил запах свежескошенной травы и марены. Нет, Дворовой* так не пах, да и лесной дух тоже. Эскель нахмурился и сжал в кулаке медальон. Тот уж больно нервировал своим дребезжанием. Два огромных глаза смотрели на ведьмака не отрываясь. В целом, существо это напоминало ребенка, но уж больно щекастого и грязного. Да и глазищи эти таращились особо неприятно. Только тогда, когда тот, видимо чутка осмелев высунулся из-за дерева, Эскель понял, что перед ним Божонтка**. Кто ведь еще мог так сильно пропахнуть мареной?

Дера выскочила на порог и чуть было не перевернув ведра, крепко ругнулась, а после увидела вдалеке ведьмака, стоящего к ней спиной, при этом что-то увлеченно высматривающего в лесной чаще. Сделалось до жути любопытно, и девушка чуть ли не вприпрыжку преодолела между собой и ведьмаком расстояние став около того по правую руку.

Она посмотрела в лес и на Эскеля. Затем снова в лес, убедилась, что ничегошеньки там нет кроме берез и травы и обернулась снова.

— Что ты там высматриваешь такое? Увидел, чего интересного? Так и мне расскажи, вместе посмотрим.

— Скажи, у вас есть молоко и хлеб?

Фредерика непонимающе оглядела профиль ведьмака и вскинула в удивлении брови.

— Сливки есть, но на что они тебе?

— Налей чуть в тарелку, мякиш хлебный положи и сюда неси.

— Ты проголодался? Так я сейчас репу запеку.

— Неси, кому говорят?

— Эскель, — внезапно спросила она и ведьмак наконец обернулся к ней.

На лице девушки застыл неподдельный ужас. Зрачок расширился, губы побледнели, как и все лицо, а тонкие и ледяные пальцы тут же сжали его предплечье. Он уж было подумал, что это морда его такой эффект произвела, но дело тут было в другом.

— Скажи, там что, нечисть какая? Или дух проклятый? — хрипло прошептала Дера.

— Вот дурында, придумывала себе ерунды, — заливисто рассмеялся ведьмак сощурив глаза. — Неси давай что просил, — утирая слезы снова заговорил он.

И она пошла в хату на негнущихся ногах, но благо что быстро вернулась. Принесла тарелку сливок и хлебного мякиша, как просили. Если бы еще Дера не дрожала как лист осиновый на ветру.

— Давай, Божонтка прикормить нужно. Иди.

Фредерику передернуло от слов так, будто ее прошиб сильный озноб. Она поджала губы, но двинуться с места не могла. И только когда теплая рука ведьмака осторожно подтолкнула ее в спину, ноги сами понесли вперед.

Шла она недолго. Но и те пять шагов дались ей с огромным трудом. Ее пугало все. Даже щекочущая босые ноги трава.

— Эскель? — дрожащим голосом проблеяла Дера и обернулась.

— Ну что такое? — улыбнувшись своей привычной кривой улыбкой, ведьмак скрестил на груди руки.

Его расслабленная поза успокоила травницу, но все еще недостаточно.

— Оно близко, да?

— Да прямо перед тобой. Выглядывает вон из-за березы, таращится на тарелку, — его голос был до боли веселый, но девушку это только нервировало.

Знаком ли ему этот страх, когда ты знаешь, что рядом кто-то есть, но ты его не видишь? Судя по всему — не очень. Она сделала еще один шаг, когда услышала громкое:

— Стой. Ставь тарелку и отходи.

Дера неуверенно качнулась вперед, но присела в траву. А когда присела, то и тарелку перед собой поставила прямо на землю, но так уж бережно, что тут сердце любого дрогнуло бы. Она молилась всем известным богам чтобы это загадочное существо не прыгнуло ей прямо в лицо, как тот риггер из сна. Иначе ее крики услышали бы в самом Третогоре.

— Молодец. А теперь иди сюда.

Услышав заветные слова, травница так резко припустила в сторону ведьмака, что аж пятки сверкали. А когда, наконец, ей удалось торопливо скрыться за его широкой спиной, то облегченно выдохнула.

Искать спасения было не у кого, а от спины шел такой жар, что грех было не прикоснуться. Что девушка и сделала. Прижала ладони и лоб к жесткой ткани рубахи и выдохнула еще раз. Спокойно так стало. Оказалось очень приятно чувствовать себя защищенной.

А у Эскеля внутри все скрутило. Будто кто кулак засунул да провернул раз-другой. Холод от ладоней ощущался даже через рубаху, а от разгоряченного дыхания Деры, мурашки толпами бегали по коже. Вцепившись пальцами в предплечье, он тихонько вдохнул и выдохнул пытаясь успокоиться. Одним богам известно, как его подкупали эти прикосновения, ее бесстрашие, ее радушие и простота слов и поступков. Она не кричала ему, что он мутант, не шарахалась как от прокаженного, не таращилась на изуродованное лицо до неприличия и даже позволила себе коснуться его. Какая бы еще девка была настолько глупой или отчаянной? А может просто доброй? Ведьмак пока еще не разобрался, но моментом насладиться успел.

— Это существо точно не опасно? — внезапно заговорила Дера отпрянув от его спины.

Эскель готов был застонать от возмущения, но благо — не стал.

— Это Божонтка. Дети это, которых не успели богам представить по всем обрядам. Померли они раньше, чем мир увидать смогли, — стараясь скрыть хрипотцу в голосе заговорил ведьмак. — Не опасные они. Но могут и шкодить. Редко бывает такое, но, если Божонтка в дом твой пришел, его лучше задобрить и прикормить. Будет оберегать вас с Отто от нечисти всякой. Ты его не увидишь, как ни старайся. Но как почувствуешь, что рядом кто-то есть, или трава вдруг как-то не так качнется, а ветра не было и нет — значит Божонтка рядом. Ты ему песню какую спой или историю расскажи. Они такое любят.

— А он в хату не залезет ночью?

— Может. Но зла не причинит. Так, посудой погремит да успокоится. Ты главное еду ему после сумерек оставляй на пороге. По утру увидишь пустые тарелки — не пугайся.

— А если бы я его прогнала?

— Не знаю таких случаев, чтобы его кто прогонял. Он полезный помощник, вот увидишь.

Эскель наконец повернулся к девушке встретившись с ее светлыми зелеными глазами. Она смотрела на него с таким детским трепетом, что аж не по себе стало. На него так прежде еще не смотрели. Почесав пальцами правую щеку, он наконец перевел взгляд на порог хаты.

— Давай я тебе воды нагрею, а то смердит от тебя за версту, — и хитро усмехнувшись, двинулся в сторону крыльца.

— Сам ты смердишь! — вспыхнула травница и приложив ладони к горячим, раскрасневшимся щекам поплелась за ведьмаком.

— Быть не может. Я ж в бадье валялся вон только вчера ночью, — негромко рассмеялся тот, а после назидательно проговорил. — А ты как с хутора вернулась, так и не обмылась. Даже одежду не сменила, — добравшись, он взял два ведра и толкнув плечом дверь понес их в хату.

— И то правда, — поуспокоилась Дера. —А ты мне знаки свои покажешь? — спрятав руки за спиной, она нагнала ведьмака уже у двери в свою комнату.

— Покажу, — наливая в бадью воду, Эскель снова улыбнулся.

Да и по-другому уже не получалось. Пусть и улыбка у него была та еще, да и манеры далеко не благородные, да и на рыцаря он мало походил, но хотелось сделать что-то для травницы. Например, наполнить бадью, воду нагреть, а тут она еще со знаками этими привязалась. Ну как тут отказать?

Девушка присела на колени и опираясь предплечьями о деревянные борта внимательно смотрела как наполняется ее личная купальня.

— Чего там высматриваешь?

— Да я чтобы не пропустить ничего.

— Вот чу̀дная, — Эскель присел рядом на одно колено и опустил в воду правую руку.

Сложил снова в диковинную фигуру пальцы и вода пошла кругами. А через мгновение-другое и вовсе пар повалил.

— Во дела так дела! — воскликнула Дера упираясь уже ладонями в борт. — Вчера такого не было.

— Вчера я уставший был. А сегодня, глазом не моргнешь, а вода уже нагрета.

— Фокусник! — воскликнула девушка с, воистину, детским восторгом смотря на воду. Еще бы руками похлопала для пущего эффекта.

— Ведьмак.

— А что это, значит ведьмак не может быть фокусником? — улыбнулась она краем глаза осмотрев его профиль.

— Ты что, магии никогда не видела? В Оксенфурте же училась вон три года целых.

— Нет, за магией — это в Аретузу, — мечтательно вздохнула она, умостившись у бадьи так, чтобы руки положить на борт, а на них голову.

Эскель нагрел воду до максимально горячей температуры, но, чтобы не сгорела хата и вышел за еще одним ведром воды. Разбавил, пощупал рукой. Вроде приятная и теплая.

— Хотела стать чародейкой? — он глянул на девушку искоса, но продолжал упорно делать вид особой занятости.

— Хотела. Да все девки мечтают быть чародейками, — грустно вздохнув, она опустила руку в воду и легонько поводила пальцами. — Внешность подлатать, знаниям уникальным обучиться, умения особые получить, да и на груди правителя обычно очень тепло.

— Тебе не нужно внешность латать. У тебя с этим проблем нет. А знаний и навыков уникальных у тебя и без того достаточно, — бросил невзначай ведьмак и только потом понял, что говорить такого не стоило бы. Как-то неуместно прозвучало.

— Спасибо, — вымученно улыбнулась Дера. — За все.

— Не за что.

Выпрямившись и сделав шаг назад, Эскель потоптался на месте, а после вышел за дверь. И пока все не усугубилось ему нужно как можно быстрее подготовить Василька и выехать в Оксенфурт. Чувствовал он, что чем дольше тут сидит, тем быстрее угасает его желание куда-либо уезжать, а для ведьмака это — губительно.

* — у восточных славян домашний дух, мифологический хозяин двора, который обитал в хлеву вместе со скотиной и имел облик маленького человечка.

** — В польской мифологии призрак ребенка, умершего до крещения. По своему поведению, божо́нтка, при должном обращении, является незримым помощником по хозяйству. Часто сердобольные хозяйки оставляли им в чашке немного пищи, и те в знак своей благодарности, защищали дом от злых духов.

Комментарий к Часть 9. Божонтка

Не бечено

========== Часть 10. Ладная девка ==========

Фредерика неторопливо потянула за завязки на вороте, заставляя ткань плавно съехать с плеч. Пояс на юбке поддался быстро, и та рухнула к ее ногам. Следом можно было и от рубахи избавиться окончательно. Переступив грязную одежду, девушка прошлепала к своей кровати и достала из-под нее свой любимый сундучок. Выудив оттуда несколько склянок, она приподняла их повыше, решив взглянуть на просвет, нет ли там осадка. От бадьи шел приятный пар, отчего воздух в комнате постепенно становился душным и влажным. Откупорив чуть запотевшие флаконы, Дера вдохнула резкий запах лавандового масла и масла жимолости. Она берегла их как зеницу ока. Ведь, будучи студенткой академии, тогда совсем еще юная алхимичка таким трудным для себя путем многократной перегонки смогла получить по целой унции того и другого. Больше просто не успела. Так что это было единственное, что осталось у нее от прошлой жизни, где она была, относительно конечно, но счастлива. Эти запахи будоражили воспоминания похлеще любого трубадурского завывания.

Если так уж сильно придаваться ностальгии, то можно вспомнить, что у нее было все, о чем могла мечтать юная, упивающаяся жизнью девица. Ее учили, а она училась и жадно впитывала всевозможные знания. Ей давали свободу, а она пила и кутила от души под громкие песни студентов-музыкантов в «Алхимии». У нее была крыша над головой, друзья под боком, денег всегда хватало, ведь отец раз-другой да оставит на ее личном счету в банке пару тысяч крон. Она делала все, что хотела, и ни разу не задумалась о завтрашнем дне. А теперь вот, в восторг ее приводит горячая вода в бадье и то, что для этого не нужно было топить печь. А еще эти замусоленные полупустые флаконы с маслом.

Девушка добавила ровно пять капель того и другого и, наклонившись, помешала воду рукой. В нос тут же ударил запах. Словно духѝ из самого Боклера кто разлил неподалеку. Она вдохнула полной грудью и, перешагнув через борт бадьи, осторожно погрузилась в горячую воду. Тело тут же расслабилось, пусть и кожу чутка покалывало. Хотелось немного полежать вот так, помечтать, а потом уж заняться волосами.

Волосы Дера мыть не любила. Мороки с ними было до боли много, а состригать не хотела. Они ведь как-никак украшали ее. Пусть и вечно спутанные, и с колтунами кое-где от ветра. Но моющее средство для головы собственного приготовления очень хорошо выручало. Еще в Оксенфурте все подруги над ней подшучивали, когда она делала его из белого булочного мякиша, настаивая тот с истертыми в порошок шалфеем, ромашкой и жимолостью — для запаха приятного, а потом смесь втирала и смывала теплой водой. Волосы тогда долго оставались чистыми и на солнце переливались, словно перья птицы какой диковинной. Подружки смеяться-то смеялись, но за средством таким немудреным захаживали. Еще любила Дера намешать чего эдакого из яиц и меда. Но тут такими богатствами не разжиться, не то что хлебом, так что приходилось менять травы и смотреть уже по итогу, как и что с волосами произойдет. А ничего необычного не происходило. Просто от одних трав волосы были гладкие и шелковистые, а от других — сухие, но зато не грязнились дольше.

Перевернувшись на живот, Фредерика потянулась к табурету с остатками мыла из мыльнянки и чистотела, а еще за средством для волос и мочалом. Поизносилось оно конечно, но вдруг повезет выбраться на хутор или в Карстен и прикупить себе немного липового лыка, а то в лесу у хаты лип днем с огнем не сыщешь. Еще немного повозившись, девушка взяла в руку деревянный ковш и принялась поливать свою макушку ароматной водой.

Эскель все возился со своим конем под соломенным навесом. Седлать его он не любил, но и на скорую руку этого делать не стоило. Нужно все перепроверить много раз, прежде чем гнать галопом. Переломанные ноги и шея в его планы не входили. А конь только ерепенился, как будто подменил его кто. Ржал громко, хвостом ударил раз-другой, благо что не по лицу, и даже пытался встать на дыбы. Повезло еще, что увернуться получилось.

— Да что с тобой? Как заведенный, — все пыхтел ведьмак, пытаясь накрыть войлочным по̀тником спину Василька.

Но тот снова взбрыкнул. Да так взбрыкнул, что своего хозяина чуть не опрокинул.

— Если не успокоишься, я тебя насильно усмирю, понял? — даже у такого, как Эскель, терпение было не железное.

Тут собираться надо, а животное решило ни с того ни с сего характер показать.

— Черт с тобой! Вот же холера! — он отбросил по̀тник на перекладину коновязи и пригрозил коню указательным пальцем. — Даю тебе десять минут. Не успокоишься — пеняй на себя.

Василек громко заржал и торопливо погарцевал в сторону леса. Остановился на опушке и принялся как ни в чем не бывало жевать траву да хвостом своим длиннющим обмахиваться — мух гонять.

Закинув на плечо седло, а свободной рукой ухватив тряпку, которой коня вытирал, Эскель двинулся в тень подхатой. Нечего время зря терять. Пока бесы Василька отпустят, он седло до конца в порядок приведет, и крепления ремней не помешает на надежность проверить. Устроившись как раз за садом, под окном у хаты, ведьмак положил перед собой седло и принялся остервенело его начищать. Разозлило его, что так некстати конь этот непутевый взбрыкивать начал. Всегда ведь был спокойный и терпеливый, а тут нашло на него непонятно что.

Над головой приятно шелестели листья, ветер раздувал в стороны порядком отросшие волосы, а птицы так заливисто щебетали, что слушать их было одно удовольствие. Словом — благодать. Внезапно этот самый ветер донес яркий аромат жимолости. Да такой резкий, что Эскель, чуть приподняв голову, шумно вдохнул. Слух уловил негромкий всплеск воды. Не стоило и перебирать варианты, чтобы понять, — нелегкая принесла его ровно под окно комнаты Деры. Усмехнувшись, он продолжил корпеть над седлом, а сам все прислушивался. Когда до его острого слуха донеслась тихая песня, сердце и вовсе замерло. Сразу так и не понять было, о чем девушка таком пела да еще так увлеченно. Но если прислушаться, то получится кое-что разобрать. Слова были не мудреные, но ему все равно нравились.

Гуси, гуси, вы летите высоко,

Вы летите высоко и уж видите вы всех,

Гуси, гуси, вы летите высоко,

Уж вернитесь вы ко двору, ко двору милого моего

Да расскажите ему,

Да расскажите ему, что замуж я выхожу,

Ждала его я пять с половиной лет

А голова моя уж начала седеть*

Дера все пела и пела, а Эскелю внезапно захотелось заглянуть в окно да посмотреть, как там купание ее проходит. Не сказать, что он был уж сильно охоч до баб, но сейчас отчего-то было очень трудно удержаться. Наконец, взглянув на спокойно пасущегося Василька, а потом, осмотревшись по сторонам, он понял, что Отто поблизости нет. Все шло к тому, чтобы совершить задуманное. И он совершил. Отложил чуть ли не затертое до дыр седло в сторону, а сам развернулся к окну и присел так, чтобы из-за рамы выглядывали только глаза да лоб. А что? Ничего дурного он не делает и даже если никаких прелестей Деры не увидит, так хоть на силуэт поглядит.

Девушка сидела прямо в центре бадьи к нему спиной и выполаскивала в воде волосы, чуть повернув голову вправо. Она перебросила мокрую копну на одну сторону, открывая вид на острое плечо и спину. Спина у нее была крепкая, не то что у дворянок новиградских, и ровная, с осанкой, как у настоящей аристократки. Он еще на хуторе заметил, что шла травница неспешно, плавно, как плыла. Кметки так не ходят и подавно. Таскают на себе тяжестей столько да обувь изношенную носят, что и походка у них другая — твердая, небрежная, как у мужичья. Он увидел, как Дера бережно пропускает мокрые волосы сквозь длинные тонкие пальцы и пытается осторожно распутать пряди. Внезапно ведьмак поймал себя на мысли, что ему нравятся ее волосы. Пахли они, правда, в их первую встречу девичьим по̀том, кровью и пылью. Но даже это ему нравилось. Засмотрелся он так, что и не заметил, как девушка вылила на себя последний ковш воды и поднялась, показав ему во всей красе свои бедра и ноги. Волосы она небрежно перебросила за спину, а когда кончики едва коснулись округлых ягодиц, Эскель понял, что пропал. Из оцепенения его вывел голос Отто.

— Ай, мастер ведьмак, вот от кого-кого, но от вас я такого не ожидал.

Того будто молнией ударило. Стыдно стало неимоверно. Словно он пацан какой-то, застуканный за чем-то непристойным. Торопливо отползя в сторону, он выпрямился и, проведя тыльной стороной ладони по лбу, повернулся к низушку.

— Ладная девка, так чего не поглядеть-то?

Он старался отшутиться как умел и искренне надеялся, что Дера его не заметила и не услышала.

— Ваша правда, мастер. Но…

— Но?

— Не пудрите, главное, девке мозги. А то увяжется еще за вами и сгинет где-нибудь. Я-то знаю, какие вы, мутанты. Тут одна, там — другая иль третья. Я ее своими вот руками обучал всему. Да и добрая она, волевая. Может, и впрямь медичкой хорошей станет, а может, и в столицу решит податься. А вы не губите ее. Поглядели, и будет с вас, — Отто скрестил на груди руки и нахмурился.

— Да какая уж одна, другая, третья? — скривил губы Эскель, а сам скрестил руки на манер травника. — Ты рожу-то мою видал?

— Видал. Но знаем мы, как могут девки за вами увиваться по деревням да хуторам. Вы их околдовываете может чем, не знаю, — низушек мотнул головой и нахмурился сильнее. — Но Дерку мою не троньте. Хорошая девка, пусть живет себе спокойно. Она-то на вашу рожу и не глядит совсем, уж знаю я ее, добрую душу. Но лучше вам другую найти, — Отто резко махнул рукой, будто безмолвно дав понять, что разговор окончен.

Эскель вздохнул и, чуток пораскинув мозгами, понял, что в чем-то травник был прав. Не созданы ведьмаки для серьезного чего и детей у них не бывает. А Фредерика девка здоровая, молодая. Да и он по ее меркам уже старик полноценный. Что он дать ей может? У самого ни кола ни двора; денег и тех нет. Конь, два меча да пара добротных сапог.

— Ты прав, — наконец проговорил ведьмак и, подхватив седло, обошел низушка, направляясь в сторону соломенного навеса. — Собираться пойду. До заката нужно в Оксенфурт попасть.

Отто долго еще взглядом его спину прожигал. Потом, видать, надоело ему и скрылся в хате.

Дера нашла в огромном сундуке чистую расшитую рубаху с красными кисточками на завязках, длинную темно-красную юбку и плетенный пояс с балабонами. Сама была вся такая чистая, что аж захотелось принарядиться. Волосы вычесывать пришлось долго. Думала, что гребень сломает — столько колтунов насобирала. Но когда закончила и покрутилась у зеркала, то сразу же пришла в восторг. Не знала, правда, для кого она так выряжалась. Сошлась на том, что просто настроение было такое. А как смазала кожу своим особым средством и растерла руками по волосам пару капель масла лопуха, придирчиво осмотрела себя в зеркале. Удостоверилась, что все выглядит прекрасно, радостно крутнулась на месте и побежала вон из хаты.

— Мастер ведьмак! — закричала она, стоя на пороге.

Эскель крепко-накрепко стягивал ремни седла, не забывая подбадривать словом и лаской терпящего все эти действия Василька. Уже и одеться успел. Куртку еще рано утром в надлежащий вид привел, сапоги почистил да мечи вынес, поставив их неподалеку у деревянной стены. Остались последние приготовления и можно было выдвигаться.

— Мастер ведьмак! — все кричала Дера.

Он слышал крик и чувствовал яркий горьковатый травяной запах, который уже туго связался в его памяти с травницей, но как-то не удосужился пока отозваться. Седло было важнее, а Фредерика минуту-другую обождет.

— Эскель!

— Ох и шумная ты девка, — буркнул он, не скрывая улыбки. — Сейчас закончу с седлом и… вот, все, — он намотал кусок кожаного ремня на кулак и с силой потянул на себя. Василек заржал, а седло, наконец, село на его спине как влитое.

А когда он отряхнул друг о друга руки и повернулся, то сию секунду рефлекторно сжал ладонью свой медальон. Тот был спокоен и болтался себе на цепи, но иначе ведьмак не мог. Уж до боли не по себе стало, когда увидел он этот пояс с красными балабонами и юбку эту темно-красную, а еще волосы длиннющие и взгляд хмурый. Встречался он уже с такой девкой. Во сне том встречался, когда утопленница его ко дну чуть не утащила.

— Ты что, собрался уехать и слова мне не сказать? — она уперла руки в бока и тепло ему улыбнулась.

— Нет, — только и смог выдавить, а как пришел в себя от оцепенения, резко обернулся к Васильку, стараясь схватиться рукой хоть за что-то твердое.

Сжав пальцами переднюю луку седла, он сделал глубокий вдох искренне надеясь, что внешне был абсолютно спокоен и ничем себя не выдал. Так-то оно и было, только глаза, даже такие как у него, выдавали его с головой. Оттого он и прятал их от Деры всегда, оборачиваясь к той спиной раз за разом. Чтобы не подумала чего лишнего.

Травница плавно спустилась с крыльца и двинулась в сторону ведьмака, пряча руки в складках юбки.

— Может, тебе в дорогу еды собрать? — поинтересовалась она, обходя коня кругом.

Заметив это, Эскель ловко закинул себя в седло, совершенно забыв о том, что оставил у хаты мечи. Опустив руку к ремням, на которых обычно висела перевязь с оружием, он тихо выругался себе под нос. И только хотел слезть с коня, как под рукой оказалась Дера, а перед лицом ее светлые глаза, которые смотрели на него с нескрываемым интересом.

— Мечи забыл? — участливо поинтересовалась она.

Ведьмак молча кивнул, но взгляд, как любил, в этот раз отводить не стал.

— Я подам, обожди, — она в одно мгновение оказалась у хаты и ловко подхватила мечи за наплечную перевязь, охнув. — Тяжеленные какие. Как ты ими машешь?

— Привык уже. Давай сюда, — он протянул к ней руку в перчатке и нетерпеливо поманил пальцами.

Травница, звякнув ножнами, потянулась к ведьмаку, а тот, торопливо ухватив их, быстро закрепил на седле. И только он решил вернуть себе вертикальное положение и послабить поводья, как ощутил, что Дера взяла его руку своими и с силой сжала. Да так, что аж кожа на перчатках захрустела. Странное было ощущение. От ладоней такой жар шел неимоверный, а кончики пальцев — ледяные.

— Спасибо. И…, — она замялась, отведя взгляд в сторону, — заезжай еще, если вдруг проездом будешь.

— Вам спасибо. За все, — он не выдергивал руку, а лишь внимательно смотрел на едва высохшие переливающиеся русые пряди, на тонкие пальцы и на этот плетеный пояс.

Он сразу его узнал. Не мог не узнать. Но разобраться со всей этой чертовщиной решил позже. В голове было и без того уж больно много мыслей и лучше ими заняться тогда, когда разум станет чистым, а душа уймется.

Дера неловко перемялась с ноги на ногу, а потом, наконец, отпустила ведьмака и отошла чуть назад, спрятав руки за спиной.

Эскель послабил поводья и сжал ногами бока Василька. Тот зафырчал и быстро зашагал по тропинке, ведущей к большаку. Еще немного, и он перешел на рысь, а там и на галоп. На мгновение прикрыв глаза, ведьмак подставил лицо ветру. Вдали от этой непутевой девки ему наверняка станет гораздо лучше и дурь из головы быстро выйдет.

* — перевод песни Percival — Husičky (перев. чешский «Гуси»).

Комментарий к Часть 10. Ладная девка

Бечено

========== Часть 11. «Под розовым бутоном» ==========

Василек бежал бодро. Эскеля аж холод пробрал от ветра до такой степени, что пришлось застегнуть куртку. Но, до моста они добрались быстро. Гораздо быстрее, чем ведьмак предполагал. Приостановив коня, он неторопливой рысью повел его через мощеный мост. У ворот стояли сонные стражники. Один лениво облокотившись на алебарду, кажется, дремал, а второй громко зевал, но держался. Придав своему лицо как можно больше серьезности, ведьмак решил чуток ускориться. От греха подальше. Ведь надлежащих бумаг у него не было, а штраф платить нечем.

Стражник, тот, что был пободрее, даже и не думал его останавливать. Лишь бросил косой взгляд да сплюнул.

Миновав ворота и проехав вглубь города, Эскель осмотрелся. Оксенфурт встретил его уличным шумом со всех сторон. Даже сквозь эту какофонию, он отчетливо слышал стук молота о наковальню, песни пьянчуг у корчмы в конце улицы, и ругающуюся себе под нос женщину, остервенело метущую деревянное крыльцо. Съестные запахи, доносившиеся с площади, смешивались в единое целое с цветочными ароматами лавки по правую сторону от него. По сравнению с уединенной хижиной Отто и Деры тут творился настоящий хаос. Можно сказать — праздник жизни и цивилизации. Ведьмак чуть пришпорил коня и медленно повел его дальше, то и дело осматривая дома.

А тут было на что посмотреть. Огромные окна, в которых красиво отражались закатные лучи солнца, встречались повсеместно. Высокие, разноцветные, островерхие крыши упирались шпилями в небо. И такие же необъятные каменные и деревянные постройки, окружали со всех сторон. То тут, то там мелькали лавки, магазины и магазинчики, мастерские и отовсюду доносился шум. Не смотря на позднее время никто не спешил закрываться. Видимо этот город не спал никогда.

Он ловко направил Василька вправо, когда дорога вильнула — повел мимо борделя. Понять, что это именно бордель, было не трудно. Пахло оттуда цветами, мускусом, пудрой и Туссентским красным. Не дорогим, но и не самым дешевым. Как раз таким, чтобы и клиент почувствовал себя важным господином и при этом не сильно раскошеливаться за поставку. Проезжая, аккурат, под одним из балконов этого вычурного здания, ведьмак поднял голову и бросил взгляд на стоящую на нем девицу. Та была в чем мать родила, не считая легкой повязки на бедрах и двух кусков тонкой воздушной ткани, что прикрывала ее груди.

— Заезжай, милый, — услышал он ее голосок, когда начал разворачивать коня, чтобы тот вписался в очередной поворот.

Остановиться решил в постоялом дворе «Три звоночка». Смущало лишь то, что находился он на центральной площади, и шумные трубадуры наверняка не дадут ему как следует отдохнуть, горланя свои песенки. Но, с другой стороны, можно напиться так, что и пушечные залпы не разбудят, какие уж трубадуры.

Слез с Василька он только у самого входа. И не успел опомниться, как к нему тут же подскочил высокий тощий паренек с огненно-рыжими волосами и веснушчатым лицом. Говорил он быстро, плохо выговаривая некоторые буквы. Но понять его было несложно.

— Милсдарь, коня фашего ф стойло захнать?

— Можно. Дай только поклажу сниму.

Паренек закивал, и внимательно осмотрел ведьмака. Тот неторопливо стаскивал сумки с крупа, и так же неторопливо отвязывал мечи.

— Милсдарь, конь фаш будет фон там. Вы уж не тревосьтесь. Проследим как за родным. Обмоем, накормим.

— Держи. Но если что с конем сделаешь, я тебя найду и тогда — не обессудь, — Эскель глянул на него настолько сурово, насколько мог, отчего паренек чуть портки не замочил.

Дрогнул, но поводья забрал и раскланявшись попятился.

— Фы что, милсдарь! У нас се тут этот, как его… репутанцея.

— Репутация.

— Да, да, она самая!

Ведьмак усмехнулся, наконец расслабившись. Вроде честный парнишка был. Да и дрожал уж больно правдоподобно. Выудив из сумки кошель, он подбросил в воздух золотую монету, заметив, как паренек ловко ее поймал и расплывшись в улыбке, очень осторожно, но настойчиво повел Василька в стойло.

Постоялый двор встретил его запахом мясной похлебки и свежего хлеба. Внутри были тепло, шумно и светло. Насчитав порядка пятнадцати факелов, что освещали главный зал и коптили здешний воздух, Эскель хмыкнул и двинулся в сторону трактирщика.

Трактирщик этот, был мужиком огромным. Широкоплечий, бородатый, руки как дубовые стволы, а пальцы не тоньше сарделек. Но даже такими пальцами он ловко натирал маленькие стопки, громко ставив их на деревянный стол перед собой.

— Приветствуем в «Трех звоночках», мастер, — пробасил он и одной рукой поправил усы. — Вы тут отужинать или заночевать?

— Заночевать. Хочу комнату снять, на дней пять-шесть, — Эскель осмотрелся и поправил сумки на плече.

— Это можно устроить. Оплатите сразу иль как?

— Работа у вас тут для меня имеется?

— Имеется и много. Уж вокруг Оксенфурта всегда кто-то да ошивается. Вы на площади поглядите, там уже давно с десяток объявлений висит.

— Посмотрю. Как работу выполню — заплачу полную сумму. Сейчас аванс дам. Семьдесят крон. Хватит? — он положил на стол кошель.

Тот тихо звякнул, но трактирщик брать его не спешил.

— На две ночи хватит и на три обеда. По тридцать крон ночь и по три кроны похлебка с хлебом, — закинув на плечо тряпку, которой тер стопки, трактирщик решил все же уточнить. — Без мяса.

— Можно без обеда, — кивнул Эскель, зацепившись взглядом за девицу у мужика за спиной. — Лучше самогону возьму на эти деньги.

Взгляд-то мужик заметил, и нахмурившись громко гаркнул:

— Гретка, а ну подготовь комнату на втором этаже!

— Спасибо, — ведьмак плотнее перехватил ношу и двинулся в сторону лестницы, на которую прошмыгнула девка.

Комната была в самом тупике этажа. Прямо напротив нужника. Тем не менее, ведьмак был настроен крайне оптимистично. Бежать далеко не нужно в случае чего, а запах открытым окном выветрить можно, если занесет. Да и количество упомянутых объявлений, обещавших возможность неслабо подзаработать его хорошо взбодрили. Девица, которую звали, как понял Эскель — Гретка, резво выскочила из комнаты и остановилась, чуть не пришибив его дверью. Щуплая она была, невысокая. Волосы косой вокруг головы закрутила и глазами своими карими таращилась. А руки, дрожащие, в карман передника запрятала.

— Прошу, милсдарь, — она отошла в сторону неуклюже покачиваясь, а когда ведьмак вошел, то и вовсе сбежала, не забыв при том закрыть за собой дверь.

Комната была, на удивление, достаточно большой. И кровать тут имелась с двумя одеялами и тремя подушками, и стол с зеркалом и тазиком металлическим, и бадья для купания, и тумбы прикроватные стояли, и даже шкаф с вешалкой у входа. В комнате было свежо и чисто. Ото всюду доносился запах мяты и ромашки. В целом, жилище оказалось добротное. На целую неделю хватит прожить. Пройдя к кровати, ведьмак даже обнаружил у ножки ночной горшок. Прям королевичем себя почувствовал, не меньше. И всего за тридцать крон в день. Сбросив на стол мечи и сумки, Эскель прошел к окну и прикрыл створки. Шумно было на улице, а хотелось тишины. Стало лучше. Конечно, не как у травницы, где кроме птиц и фырканья лошадей ничего другого не слышно, но тем не менее.

В кошеле осталось около пятидесяти крон, а на душе было до жуткого нехорошо. Промаявшись в комнате час-другой, ведьмак все же решил, что спать пока не собирается, да и до полуночи далеко. Снизу из зала доносилось пение трубадуров и гомон пьянчуг. Потому, захотелось пройтись и отвлечься. Работу было решено отложить до завтра.

Метнувшись к столу и подхватив с них мечи, он предусмотрительно запрятал их на шкаф, куртку сдернул с вешалки и мимолетно взглянув на себя в зеркало, убедившись, что все на своих местах, дернул дверь намереваясь выйти. Но не смог, так как на пороге его ждала Гретка с подносом, заставленным кувшином с вином, двумя чашками и нехитрой снедью в маленькой тарелке.

— Я ничего не заказывал, — начал Эскель обступая девушку, но та качнулась в его сторону не давая пройти.

— А это не заказ. Это я сама решила, — твердо проговорила она, а в глазах стоял страх и еще что-то, чего ведьмак пока не понял.

Он остановился, упершись плечом в дверной косяк. Если это какая-то уловка молоденькой девки, то он быстро ее раскусит. Знавал он любительниц ведьмаков под себя подложить, а потом шантажом деньги заработанные выманивать. То снасильничал, то еще чего похуже навыдумывают. А с его ремеслом — за репутацией лучше следить и не ввязываться в невесть что.

— Я подумала, что может быть мы… ну, то есть вы со мной и… — заблеяла Гретка своим елейным голоском.

Но Эскель был непоколебим. Вот так опрокидывать кого в койку, едва переступив порог, он не хотел. Лучше для начала присмотреться, а там видно будет. Обычно девки к нему так уверенно сами не шли. И что нашло на эту полоумную он ума приложить не мог. Оттого и насторожился.

— В другой раз, — он попытался улыбнуться, но получилось не очень презентабельно.

Особенно заметно это было по вскинутым вверх тонким черным бровям Гретки и ее искривленным в отвращении губам. Она ничего ему не сказала, а просто ушла. Была бы поспесивей, то наверняка ляпнула какую гадость. Вот Дера бы наверняка ляпнула — подумал внезапно ведьмак и на душе стало еще гаже. Захотелось срочно сходить в бордель. И собственно говоря, ему ничего не мешало это сделать. Пятьдесят крон хватит на более-менее миловидную девицу и даже еще останется на чарку водки. Хотя на что ему миловидная? Все равно шлюхи в лицо не смотрели, а те деревенские бабы, что скорее от сильного любопытства ложились под него на сеновалах да на полях за тюками, все как одна становились на четвереньки да юбку задирали. Куда уж кметкам до каких-то там любовных ухищрений? С такими в одеялах шелковых не покатаешься. Кожа была у них совсем не нежная, да и хорошо, что в ведьмачьем организме зараза никакая не приживалась.

Путь в бордель был не близкий. Хотя верхом, оно конечно и казалось, что недалеко. Как только в нос ударил запах цветов и пудры, Эскель остановился и взглянул на вывеску, украшенную розовым куском ткани. «Под розовым бутоном». Название ему особо не понравилось, да и само здание выглядело уж больно по богатому. Особых надежд он не питал, — денег ведь много не было. А если погонят взашей, то в трактире есть еще Гретка. Запугать можно, в случае чего, если яйца крутить начнет. Но на вид она девка тихая, так что может до того не дойдет.

С такими нелегкими мыслями, ведьмак решил, что будь что будет и уперся двумя руками в украшенную резьбой дверь. Навалился от души, толкнул, и прошел внутрь.

Вокруг стояла полутьма. В воздухе витал удушливый запах духов и чего-то дурманящего. То тут, то там висели красные прозрачные балдахины и отовсюду доносился полушепот и тихий девичий смех. На полу лежали яркие ковры, а впереди, как раз напротив двери, стоял за столом кто-то навроде трактирщика из «Звоночков». Такой же большой и так же упорно натирал бокалы и стопки. Видимо, пить из кружек здесь было не принято. Трубадуры играли свою заунывную песню, а сверху слышались тихие, приглушенные деревянным сводом, стоны.

— Милсдарь, приветствую, — вокруг него завилась невысокая женщина средних лет.

Из выреза на ее блузе выглядывала полная грудь. Того и гляди выпадет. Край юбки был заправлен за пояс, обнажая одну ногу, облаченную в невысокий ботиночек на каблуке. Женщина пахла вином и табаком.

Ведьмак молча кивнул и осмотрелся еще раз.

— Желаете девушку или может просто выпить? У нас есть прекрасное вино, — залепетала она, но хрипотца в голосе, видать от курения, никуда не делась.

— Денег у меня не много. Так что возьму ту, на которую хватит, — без обиняков ответил Эскель и вложил кошель в протянутую руку.

Заведомо он себе отложил десяток крон. Так, на всякий случай.

— Хм, — женщина раскрыла мешочек, покопалась там длинными пальцами и, сдув кудрявую прядь с лица, внимательно взглянула в ведьмачьи глаза. — А вы, сударь, против эльфок и прочих нелюдей ничего не имеете?

— Без разницы.

— Тогда прошу за мной. Я вас проведу, — она плавно качнула бедрами и пошла вглубь зала. — От себя, я вам добавлю еще бутылку вина из личных запасов.

— С чего такая щедрость? — Эскель сощурил глаза, но меньше блестеть в полутьме они не стали.

— Вы ведь за работой к нам приехали, ведь так?

— Так.

— Есть тут у нас бестия одна, — женщина провела ведьмака за спиной трактирщика и открыла дверь в сокрытое от посетителей помещение, пригласив жестом того войти. А там и вовсе вывела на улицу.

— Что за бестия?

— Не знаю. Но девок моих повадилась убивать. Дня четыре назад второй труп нашли.

— И где нашли?

— В порту. К северу от западных ворот.

— А что ваши девки делают в порту?

— Как что? Работают. Там есть еще одно мое заведение. Но победнее. Для простолюдинов, так сказать. Все его называют «Сорок дюймов», но на деле это «Утопия Маркулы», — она провела Эскеля через переулок и завела за угол.

— А почему именно «Сорок дюймов»?

— Задница у самой дорогой девки там, в обхват будет как раз сорок дюймов.

Эскель хмыкнул. Обогнув здание, они остановились у другого входа. Постучав в такую же резную дверь, как на главном, но поменьше, она продолжила.

— Признаться уж и не думала, что ведьмак зайдет именно сюда. Но оно и к лучшему. По этим дням я всегда здесь. А не зашли бы вы, так и разговора важного не состоялось.

Женщина улыбнулась ему, с хитрецой взглянув в глаза, а дверь тем временем открылась. Грузный мужик осмотрел ее и суровое лицо ведьмака, и только потом запустил внутрь. Шли они недолго. Поднялись по лестнице на второй этаж да свернули в освещенный тусклым светом, потолочных светильников, коридор. Дверей там было пять. Остановились у ближней, но заходить не спешили.

— Так вот, мастер, — продолжила управительница. — Тела их нашли недалеко от места работы, в переулке. Их я уже в мертвецкой, что военные организовали, видела, как раз в порту. Одна была изодрана, как полотно и будто, — она замолчала, выдержала паузу, как полагается, а после вдоха продолжила, — будто иссохла. А вторая целехонькая, только волосы все были в крови. Я уж подумала, что может ей голову кто разбил.

— Понял, — кивнул Эскель прикидывая навскидку, что это за чудище может быть.

И пара догадок у него уже имелось. Но прежде, чем выводы делать, стоит все же проверить место убийств. Вдруг чего найдет.

— Я объявление вывесила еще неделю назад, как Руту мою убили, но с этими грамотами подорожными никакой ведьмак так и не доедет сюда, — тяжело вздохнула женщина.

— Я завтра по светлому обыщу место, где убили ваших девок. Разберемся, в общем.

— Вы уж разберитесь. А я вам, знаете, что, мастер? Дам кое-что в аванс. Вижу вы — человек обязательный, бросить женщину в беде не должны. Грамота у вас особая имеется?

— Не имеется.

Она снова улыбнулась и бросила взгляд на дверь, у которой стояла. Насчет того, как ведьмак попал в город, решила не уточнять. У каждого ведь должны быть свои тайны.

— Вы отдыхайте, сударь. А я вам грамотку-то с вином принесу. Лично. В знак моего к вам доверия. Сможете с ней без препятствий из города и в город заезжать. Вдруг вам чего понадобиться за пределами, пока будете искать убийцу. А то сил уж не хватает ждать пока эта солдатня разберется! Мало того, что писульки эти ввели, псы шелудивые, так еще и сами ходят да задницы чешут. Мне так всех девок перебьют. А это убытки. Ох… такие убытки, — покачав головой, она наконец отступила от двери и пропустила Эскеля вперед.

Тот кивнул и вошел в комнату, тихо прикрыв за собой дверь. Внутри его ждала длинноволосая эльфка с тонким телом и едва прикрытым, прозрачной тряпицей, задом. Вокруг витал тот же удушливый аромат как в главном зале, но была примесь еще чего-то. Раньше подобного запаха он не встречал, а оттого принюхался. Голову слегка дурманило. Может благовоние какое использовала? Поди разбери этих эльфов.

— Здравствуй, — певуче проговорила она, обернувшись.

Тонкие черты лица. Чуть вздернутый кончик носа, пухлые губы подкрашенные чем-то ярким и блестящим. Красные бусы деликатно лежали меж небольших полушарий оголенных грудей, а черные как смоль волосы красиво оттеняли бледную кожу.

Толстые свечи потихоньку коптили комнату и плясали огнями на бархатном пурпурном балдахине. У стены стояла расстеленная широкая кровать, забросанная шелковыми подушечками. Настолько маленькими, что Эскель на мгновение представил как, небось, неудобно на них спать. А еще он знал какой шелк скользкий и холодный.

Девушка бросила на ведьмака кокетливый взгляд и забросив за плечо черную прядь, потянулась за тонкой трубкой, лежащей на тумбе, в шаге от нее. Воздух наполнился запахом табака с чем-то ароматическим. Вероятно, эльфка домешала туда какую-то дурманящую траву.

— Дурман-трава? — зачем-то навскидку спросил он, неторопливо стаскивая с плеч куртку.

— Мне больше нравится другое название. Совсем щепотка, для создания подходящего настроения, — пролепетала девушка, сделав новую затяжку.

Краем глаза Эскель заметил на прикроватной тумбе следы фисштеха и остатки этой дурманящей травы. Выглядела она совершенно безобидно — словно та, что Дера собирала в своем саду в передник. Когда он присел на край кровати, забросив на спинку свою куртку, то заметил, что простынь пестрит следами алкоголя и еще пятнами неизвестного происхождения. Ведьмак тут же осек себя, запрещая разглядывать все вокруг. Лучше ему не знать сколько здесь побывало до него и как часто меняется здешняя постель.

Тем временем эльфка затянулась еще раз и отложила трубку на то место, откуда и взяла. Он не видел, но почувствовал, как позади него прогнулся матрас и как в следующее мгновение девичьи руки пробежались по напряженным плечам, опустились на предплечья, а ее грудь уперлась прямо в лопатки. Он смотрел перед собой, пытаясь поймать тот самый настрой, о котором говорила девица, но пока дело это не увенчалось успехом.

Девушка осторожно провела кончиками пальцев по его шее, убирая длинные пряди. А когда пухлые и отчего-то липкие губы коснулись кожи, Эскель задержал дыхание. Она была красива до чертиков, и соблазняла его так ненавязчиво, умело. Но в голове было совсем не то. Мыслями он вернулся в хижину в лесу. Подумалось, а не забыла ли Дера оставить Божонтке еду на пороге. Уже ведь давно стемнело. И что сегодня она приготовит на ужин? Говорила, вроде, что-то про запеченную репу.

— Тело твое откликается, но умом ты не здесь, — прошептала эльфка в самое ухо, а после, словно кошка, переползла вперед и устроилась у ведьмака на коленях, широко раздвинув стройные ноги.

— Не обращай внимания, — небрежно бросил тот и откинулся назад, упираясь руками в мягкий матрас.

Стало любопытно, чем же таким его набили, что он не колется и так прогибается под телом, в тоже время деревянный поддон совсем не ощущается. Небось, пух какой особый?

— Может быть тебе трубку раскурить? Чтобы расслабился, — она ловко сползла с его колен, усаживаясь на пол и провела руками по подтянутым бедрам добираясь до завязок на штанах.

— Не думаю, что мне это поможет.

— Тогда закрой глаза и представь ту, о ком так самозабвенно думаешь, — мурлыкнула эльфка мастерски расправившись со штанами и вытаскивая из-за пояса край рубахи.

Так не вовремя в голове всплыло злобное лицо Отто и его тирада на тему порядочности. А как кожи, внизу живота, коснулось горячее дыхание, все затмила сцена, с которой эта тирада и началась. Купание Деры, а именно ее округлые ягодицы, широкие бедра и тонкая талия. Как хотелось, чтобы она сейчас так ловко орудовала руками и губами внизу, а не обкуренная дурманом эльфка. Но, Эскель был реалистом, несмотря ни на что. И умел радоваться тому, что имел здесь и сейчас. А имел он, как минимум — неплохие перспективы на текущую ночь, а как максимум — раздобытую подорожную грамоту.

Резким движением стянув с себя рубаху, ведьмак внезапно встретился взглядом с темными эльфскими глазами. Он думал, что она все еще там внизу — услужливо раздевает его и ласкает. В следующее мгновение его поцеловали. Но приятного в этом было мало. Пришлось чуть отклониться назад, отрываясь от девичьих губ и упасть на постель. Эльфка же встала на ноги, скинула свою повязку и невесомо залезла сверху, усаживаясь на бедра. Исходя из своих скупых потребностей, ему подумалось, что девица весьма искусна в соблазнении. Ведь он был уже совершенно готов к дальнейшему, и на мгновение даже поверил, что она искренне хотела его. Существует ли вообще шлюха, которая искренне хочет каждого своего клиента? Если такие и есть, то он пока подобных не встречал. Да и стоит ли вообще думать о таком, когда на тебе сидит голая девка?

Эскель почувствовал себя занудой и дураком, отчего прикрыл ладонью глаза и тихо рассмеялся. Девица приняла это на свой счет и заулыбалась, пальцами забираясь глубже в портки, стараясь стащить их так, чтобы ей было удобно.

Тот момент, когда внизу живота появилось приятное тянущее чувство — он упустил. Так же без внимания осталось и то, что эльфка уже мастерски оседлала его и плавно задвигала бедрами. Вернулся в реальность из своих тяжелых дум, о злосчастной травнице тогда, когда теплые и влажные ладони прижались к его обнаженной груди, а девушка уже во всю стонала, неторопливо двигаясь то по кругу, то вверх-вниз.

Ведьмак все же решил последовать ее совету. И прикрыв глаза, сжал пальцами тонкие запястья. Память услужливо подкидывала образы русоволосой девушки один за другим. То она призывно качает бедрами, когда идет к лавке под дубом. Теперь неумело двигает ими вперед-назад пытаясь попасть в темп Василька. А сейчас он видел ее купающуюся в бадье. Видел, как она проводит руками по оголенной груди, как по светлой коже стекают струйки воды, как кокетливо она отбрасывает волосы за спину и как бросает игривый взгляд в сторону окна. А он там, за этим самым, начинающим запотевать, окном. Следит за ней внимательно, стараясь поймать каждое движение. И он уже не был уверен в том, что из этого правда, а что само родилось в его голове. Почувствовал только как напряглись мышцы живота. Услышал, как во весь голос застонала эльфка, неустанно и методично двигаясь на нем, короткими ногтями оцарапывая кожу груди. Она умудрялась даже что-то бормотать, а потом замерла. Тогда уж и сам Эскель, сцепив зубы, сдавленно рыкнул и протяжно простонал.

Когда его хват на ее запястьях ослаб, девушка осторожно мазнула руками по груди и попыталась подцепить медальон, который скатился в сторону. Но ее тут же перехватили, до хруста сжав пальцы. В темноте глаза ведьмака выглядели по-настоящему жутко. Еще и тени легли небрежно на шрам сделав его очертания резкими и грубыми. Эльфка пробежалась взглядом по лицу Эскеля и театрально вздохнула.

— Я и не думала его красть.

— Не трожь.

— Больно надо. Простая побрякушка, — она повела острым плечом, а потом мотнула головой и ловко вывернулась из ведьмачьего хвата.

Встала, и покачивая узкими бедрами побрела в сторону тумбы с трубкой. Эскель глубоко дышал и не шевелился, прожигая взглядом тени на балдахине над головой. В дверь постучали, и не дожидаясь ответа вошли.

— Ох, мастер. Надеюсь, наша Нореат вас не разочаровала?

Это была управительница. Она и впрямь принесла и вино, и грамоту — как обещала. Заинтересованности в ней было не много, но зато выглядела госпожа весьма учтивой. Поставила осторожно на край прикроватной тумбы и отошла к центру комнаты.

— Надеюсь завтра вы сделаете все возможное, чтобы избавить нас от бестии, мастер, — напомнила она не дожидаясь ответа, и осмотрев придирчивым взглядом голую, раскуривающую трубку девку — вышла за дверь.

Эльфка, наконец закончив, вернулась на кровать и присела у головы ведьмака. Коснулась пальцами разметавшихся по постели волос, потом огладила лоб, спустилась указательным пальцем по ровному носу, очертив едва заметную горбинку и наклонилась ниже. Ее черные волосы упали ему на лицо. Но тело было таким расслабленным, что даже хмуриться от этой навязчивости не хотелось.

— Мы только начали, — тихо шепнула она, хитро улыбнувшись.

Он заметил, как затянуло дурманящей дымкой ее глаза, отчего те покраснели, а зрачок расширился до такой степени, что и радужки стало не разглядеть. Она оставила не его лбу невесомый поцелуй и отпрянув, потянулась за бутылкой вина. Эскель прикрыл глаза и выдохнул. В принципе, он и сам не против взять ее раз-другой, только чуток нужно передохнуть. Да и до рассвета еще далеко.

Окон в комнате не было, поэтому, не зная даже приблизительно сколько сейчас времени, и как долго он пробыл здесь с Нореат, ведьмак приподнялся на одной руке и сонным взглядом осмотрелся. Девушка умиротворенно спала, повернувшись к нему спиной. Он же решил долго не разлеживаться. Проведя руками по лицу и разгладив всклоченные волосы, несколько раз вздохнул, и только потом осторожно встал. Нашел на полу штаны, всунул в них ноги и торопливо завязал шнурки. Подобрал с тумбы рубаху и прикрытую ею грамоту, подцепил рукой куртку, а потом только вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.

Комментарий к Часть 11. «Под розовым бутоном»

Не бечено

========== Часть 12. Оксенфуртский кровопийца ==========

Травница ходила по комнате из угла в угол. Она сделала все, как говорил Эскель. И еду оставила на крыльце, и песни в саду до заката пела, а посуда то и дело тихо позвякивала. Один Отто был невозмутим, что нервировало еще больше. Он будто и не замечал этой всей чертовщины, что творилась в доме ночью. Спал себе за печью как обычно да храпел на всю хату.

Фредерика решила перейти к крайним мерам. Достав сундук, она стала выискивать там свою снотворную настойку из душицы и валерьяны. Главное, не переборщить, а то проспит до самого обеда. Отыскав нужный флакон, девушка осторожно его откупорила и, сделав небольшой глоток, зажмурилась. Ох, и горько же было, страх. Прятать снадобье в сундук она не стала. Поставила на тумбу у изголовья, а сама залезла под шерстяное покрывало и свернулась калачом.

С улицы снова послышалось лошадиное ржание, а посуда жалобно и очень тихонько задребезжала. Она и ума не могла приложить, чем так этому духу, или кем он там был, насолила. А может он просто так обживался? Вздохнув, Дера заворочалась.

— Ведьмак говорил, что он не причинит вреда, — зажмурившись, шептала девушка. — Ведьмак говорил, что он не причинит вреда.

В голове всплыли воспоминания об Эскеле. О том, как было спокойно, когда он был рядом. О том, какая горячая у него кожа и что на левом предплечье куча мелких шрамов. Стало интересно, где он их раздобыл. Может, закрывался рукой от чудовищ каких? А может, люди его так изрубили?

С отъезда ведьмака и суток не прошло, а Дера уже извелась вся. Она и подумать не могла, что может так не хватать кого-то. Отчего-то быстро привыкаешь к тому, что рядом есть помощь и хорошая компания. Да и сказать нельзя было, что за тот проведенный бок о бок день они стали очень близки, но что-то между ними промелькнуло. Только была не уверена, что могла бы окрестить это влюбленностью. А может просто она слишком одичала за те полгода жизни с низушком? Тем не менее тот самый момент, когда «промелькнуло», Фредерика помнит отчетливо. Когда она увидела его у бани. Уставшего, растрепанного, с мечом в руке и в расхристанной рубахе. И пусть света факелов было недостаточно, она успела рассмотреть и светящиеся в темноте глаза, и длинные темные сальные пряди волос, и шрам, уродующий добрую половину лица, и напряженные предплечья, и даже покрытую темными волосками грудь, что выглядывала из распахнутого ворота. Она запомнила его до мельчайших деталей. Каждую черточку хмурого лица, которое он постоянно пытался от нее спрятать. То волосами, то вообще повернется спиной и стоит себе. Дера искренне не понимала, зачем он это делает. Так уж сильно стеснялся своего шрама? Это ведь не ослиные уши, например, или свиной пятак вместо носа. Справедливости ради она отметила, что уши у Эскеля были совершенно обычные, а нос длинный, острый с небольшой горбинкой. Видать ломал его себе когда-то. Но оно и не мудрено, с таким-то ремеслом. А может, просто она была ему не настолько приятна, как себе надумала? Может, он и не замечал вовсе ее взглядов или того хуже — игнорировал?

Девушка обреченно вздохнула и уставилась перед собой. Отчего она так прикипела к тому, кого и не знала толком? Что в нем было такого особенного? Таинственность? Мужественность? Присущая многим мужчинам серьезность? Или все сразу? В том ведьмаке, что захаживал к Отто, тоже были мужественность и таинственность. Но заговорить с ним не хотелось, пить спирт до рассвета — тоже, и оставаться наедине было боязно. А когда он уходил, становилось спокойно, а не тяжело на душе. И тоски по нему она не испытывала. Перевернувшись на другой бок, лицом к стене, Дера уставилась на деревянные брусья, продолжая размышлять. Что она знала об этом немногословном ведьмаке? Ничего. А если ничего, то и чужой он ей совсем. А если чужой, то и страдать нечего. Пока она самозабвенно предавалась душевным терзаниям, не заметила, как посуда перестала греметь, и как ее одолел сон. Резко так, будто кто по голове чем тяжелым приложил.

А потом она вздрогнула и распахнула глаза, как от испуга. Чувство разбитости моментально отозвалось в теле. И пусть за окном уже вовсю светило солнце, было ощущение, что она и вовсе не спала. В любом случае плохо или нет, душа болит иль не болит, а работу переделать нужно. Да еще коня проверить и раны его обработать. Вчера успела разве что напоить и сена подкинуть, а обсмотреть и подлечить забыла.

Кое-как сползя с постели, Дера добрела до зеркала с тазом на тумбе и плеснула раз-другой в лицо прохладной водой, оставшейся со вчерашнего купания. Стало вроде полегче, но не сильно. Натянув юбку, что валялась на краю бадьи, она решила все же выйти наружу, на ходу перетягивая волосы кожаной лентой, чтобы те не мешались.

Конь тихо заржал и фыркнул, будто приветствовал. На лавке у хаты сидел Отто и неторопливо раскуривал трубку.

— Утро доброе, — бросила Дера и спустилась с лестницы.

— Доброе, да не очень, — ответил Бамбер, выпуская облако дыма. — Выглядишь неважно.

— Спала плохо.

— Оттого, что зазноба твоя ускакала вчера?

— Оттого, что посуда всю ночь гремела. Ты же за храпом своим треклятым ничего не слышишь.

— И впрямь не слышал, — хмыкнул низушек и, вытянув коротенькие ноги, скрестил их. — Работы не будет сегодня. Отдохни лучше. Мазей вон своих навари.

— Коня бы обмыть и осмотреть, — Дера подошла к животному поближе и легонько погладила его морду.

— Я осмотрел уже. Раны почти зарубцевались. И еще там я странное нашел,прям у копыт.

— Что нашел? — не выражая и доли интереса, девушка продолжала гладить коня и всматриваться в его янтарные глаза.

— Арнику. Вот прям у копыт валялась. Откуда она тут взялась — ума не приложу, — хмыкнул Отто, делая глубокую затяжку. — Кваску бы… может, принесешь?

— А ну покажи свою арнику, погляжу.

— Да вон она, у коновязи лежит.

А там и впрямь лежал букет горных цветов с ярко-желтыми соцветиями и кореньями, перемотанные красной нитью. Девушка присела и, сложив на коленях руки, всмотрелась в лепестки.

— Надо же. И вправду — арника, — хмыкнула она, а после потянулась к цветам, дотошно ощупывая их, будто и не веря вовсе, что они настоящие.

Сказать уж наверняка, что это подарок Божонтки, которого вчера привлек ко двору Эскель, Дера не могла. Он всю ночь ее изводил. Но другого объяснения не было. За арникой надобно было идти не ближе, чем к горам Пустельги.

— Вот проказник маленький, — буркнула себе под нос девушка, поднявшись.

Прихватила цветы и торопливо скрылась в хате. Мазь изготовить было несложно. Сало натопить да измельченную траву добавить. Сложнее к коню подобраться. Побитые хворью места были не всегда на виду и приходилось ползать то под хвостом, то под брюхом на четвереньках и молиться Мелитэле, чтобы не огрести копытом по лбу или спине. Он-то тихий конь был, но вдруг что стрельнет в голову. В итоге Дера вся измазалась в пыли, пахла дурно, но осталась довольна. Животное было не в таком уж плохом состоянии, как она думала. Денек-другой помажет его раз по пять в день и зарубцуется все окончательно.

— Ты ему имя так и не дала? — подал голос низушек, подходя чуть ближе.

Пожевывая мундштук трубки, а в руках держа стаммель, он добротно забивал его табачной травой. Пахнуло чабрецом, отчего Дера смешно подергала кончиком носа. Ох, и не любила она его запах, а Отто на постой мешал его со своей махоркой.

— Не дала, — уперев руки в бока, девушка осмотрела коня. — Даже и не знаю, как вообще коней называют? По цвету?

— Ну по-разному бывает, — причмокнул низушек, доставая изо рта мундштук. — Бывает по черте характера, бывает по внешнему виду, бывает и по окрасу.

— Ну… — она склонила голову задумавшись. — У ведьмака-то конь вороной, а зовут — Василек. Васильки же голубенькие такие, в полях растут.

— А поди разбери этих ведьмаков, — раскуривал уже собранную трубку Отто.

— Моя кляча худая и тихая уж больно, — Фредерика обошла коня раз-другой. — Может, Стебель?

— Может, Шепот? — усмехнулся Бамбер. — Он ведь ржет тихонько, как будто шепчет чего. Голосок у него, видать, совсем слабый еще.

— Твоя правда. Может, у него спросим? — заключила девушка, понимая, что оба имени ей нравятся и выбрать самой будет непросто.

— Так он тебе и ответит, гляди, — откровенно съязвил низушек, взявшись за стаммелль пальцами.

— И ответит, — развеселилась Дера, уже напрочь забывая о своем самочувствии. — Эй, конь! — крикнула она. — Будешь Шепотом?

Конь даже не повернулся к ней. Лишь мотнул хвостом и тряхнул немного головой, отчего длинная рыжая грива тут же закрыла половину его морды.

— Стало быть — не будет, — все не унимался Отто.

— А может, то он так согласился?

— Ну спроси теперь за Стебля?

— А Стеблем будешь?

Конь снова мотнул головой и едва слышно заржал. Тоненько так. Дера вспомнила, как ржал конь Эскеля, — громко, возмущенно. А своего после такого почему-то сразу захотелось приголубить.

— Мне кажется, он согласен, — кивнула девушка.

— Ну значит, пусть будет Стеблем.

— А я вот думаю, что имя это ему очень подходит.

— Дак подходит. Ты погляди, какой тонкий, аж по ветру ходит.

— Откормится понемногу.

— А когда откормится, то станет Корнем?

— Очень смешно.

— А прям и пошутить нельзя. Нежная стала, барыня?

— Да ну тебя! Злыдень!

— Сама ты злыдень! — прикрикнул низушек Дере, которая подхватила ведро и пошла к колодцу.

— Помою его и буду пытаться объездить! — крикнула она через плечо.

— Смотри только шею не сверни! Я столько сил в тебя вложил и только попробуй такой глупой смертью помереть! — запыхтел Отто, возвращаясь к лавке. — Лучше бы кваску принесла.

***

Эскель проснулся в своей комнате почти в полдень. Лежал и таращился на деревянные балки под потолком. Сам не понимал, как так получилось долго проспать, но имел то, что имел. Может, тело и впрямь так сильно истощилось? Кто его знает. Вроде и ел, и отдыхал, и вон даже с бабой был почти до утра, а силы былой все не было и не было. За повод, чтобы весь день вот так пролежать, это не сошло. Деньги из воздуха не появятся.

Светлая льняная простынь приятно согревала, а солнце лупило лучами прямиков в глаза. Стоило бы ему закрыть шторы, как вернулся, но кто же об этом думал? Ввалился в комнату ведьмак почти под утро, пропахший эльфкой, вином и дурманом. Курить-то он не курил, но в голове было мутно до сих пор. Но тем не менее душа чуток поуспокоилось, а на столе лежала сложенная в два раза подорожная грамота.

Спустился в главный зал Эскель в крайне приподнятом расположении духа. Не то чтобы силы лились через край, но с десяток небольших чудищ он бы одолел запросто. А подумав о чудищах, ведьмак, не завтракая, направился к доске с объявлениями, которая находилась аккурат на другой стороне центральной площади, напротив входа в «Три звоночка».

Поправив рукой перевязь с мечами и небрежно отбросив длинные пряди с лица, он вчитался во многочисленные листки. Кое-какие были до такой степени выгоревшие на солнце и подпорченные дождем, что вычитать чего хотели, было невозможно. Объявление управительницы борделя он нашел быстро. Самое свежее и самое короткое.

— «Ищу ведьмака, дабы извести местную бестию. Даю пятьсот крон и еще доплачу, коль справитесь быстро. За информацией обращаться к госпоже Рубер», — прочитал вслух Эскель и осторожно сорвал бумагу с гвоздя. — Значит, пятьсот крон?

Бегло осмотрев на что жаловались еще, ведьмак оторвал небольшой заказ на десяток языков утопцев и еще нашел один лист, до ужаса истрепанный, на литр крови гулей. Решив, что одно другому не помешает, он отправился в сторону Оксенфуртского порта.

Запах зацветшей воды и свежей рыбы резко ударил в нос. А еще крики рыбаков доносились отовсюду. Они, вперемешку с разряженными в красное и белое солдатами, толпились, носились туда-сюда и матерились так, что даже у Эскеля уши в трубочки сворачивались от таких лихих речевых оборотов. Ведьмак вышел со стороны улочки, ведущей в «Алхимию», а оттуда двинулся вперед, держась левой стороны. И, судя по тому, как увеличивалось количество пьяниц и проституток, он был совсем рядом.

— Эй, — он окликнул еле стоящего на ногах солдата, искренне удивляясь, как тот еще не попал под трибунал, пребывая в таком-то виде средь бела дня.

— Че те? — буркнул тот и оперся рукой о каменную стену. Видимо, намереваясь вот-вот сблевать.

— Где здесь «Утопия Маркулы» находится? — когда ведьмак это выговорил сам, то название ему показалось уж больно вычурным для такого района.

— Че?

— Бордель где? — Эскель сжал и разжал кулаки, успокаиваясь.

— А-а-а-а, сорок… — солдат икнул, сдержав видимо рвотный позыв, — дюймов?

— Да.

— Так сзади. Ты че, слепой?

Ведьмак обернулся и поднял глаза на невзрачную вывеску. Она была ровно того же цвета, что и деревянная перекладина, на которой болталась, и без подсказки он в жизни бы ее не заметил. Даже со своим зрением.

— Спасибо, — бросил он напоследок, а когда подошел к крыльцу, за его спиной громко булькнули.

Дверь была не заперта. Поэтому, осторожно толкнув ее, ведьмак зашел внутрь. Бордель выглядел не так вычурно, как «Под розовым бутоном», но тоже весьма недурно. Единственное, что роднило эти два места — пурпурные балдахины и проститутки, разодетые в прозрачную ткань. Сразу так и не скажешь, что тут обслуживают только солдатню да выпивших рыбаков.

Пройдя чуть дальше, Эскель повертел головой, осмотревшись. Он, конечно, особым ценителем женской красоты не был, но на его взгляд девки тут были не такие завлекающие, как в «Бутоне». У кое-кого на лицо были обыденные для подобного ремесла хвори, у кого-то не такие точеные фигуры, а у кого-то на внешнем виде отражались все признаки пагубных зависимостей. Алкоголь, фисштех, дурман… да и мало ли еще к каким средствам прибегают девицы, работающие в таких местах. Уж явно не от хорошей жизни они тут оказались. Это если не считать суккубов конечно. У тех в крови была любовь к деньгам и неиссякаемая похоть. Так что такие заведения — для них самое подходящее место, чтобы утолить свои природные потребности. Нет, Эскель не был ханжой. Даже пару раз делил с рогатой девкой постель. Да и ладилось с ними как-то уж попроще, чем с людскими. Как минимум, рогатым было до неприличия безразлично, какая у тебя там морда, лишь бы в штанах все было рабочее, да десяток-другой крон звенел в кармане.

— Добро пожаловать, милсдарь, — перед ним как из-под земли выросла миловидная девица с короткими светлыми волосами.

Выглядела она как мальчишка, но ведьмак и такое не осуждал. Мало ли охочих найдется до такой красоты?

— Приветствую, — он учтиво кивнул в ответ, и решил перейти сразу к делу. — Госпожа Рубер говорила, что у вас тут бестия объявилась.

— А вы, верно, ведьмак? — девушка радостно всплеснула руками. — Неужели Боги нам послали настоящего ведьмака? Какое счастье!

— Настоящего и относительно дееспособного, — усмехнулся тот и скрестил на груди руки. — Ну так что тут приключилось у вас?

— Может, присядем? — она указала рукой на круглый деревянный стол у стены и улыбнулась.

— Присядем.

Эскель расстегнул ремень на груди и пристроил у стола мечи, а сам сел рядом на массивный деревянный стул. Девушка села напротив.

— Значит, вот у нас какие беды, милсдарь, — деловито начала она. — Бестия эта объявилась совсем недавно. Одиноких прохожих вылавливает и тела их в каналы сбрасывает. Но не всегда. Бывали случаи, когда и там, где нападала, бросала. Вот наших Грасю и Руту нашли прямо за «Утопией», в переулке.

— А чего же армия не займется этим? Как я понял, солдаты тут завсегдатаи.

— Да у них одна война на уме, — негодующе взмахнула руками девушка. — На кой черт им какие-то шлюхи портовые сдались? Сгинули одни — будут другие.

— Так, а трупы где? Хотелось бы взглянуть на них, — нахмурился Эскель. — Тогда уж наверняка узнаем, что за тварь вас тут изводит.

— Да уж больше недели назад Руты не стало, мастер ведьмак. Небось, тело и сожгли уже давно. А Грася померла четыре дня назад. Можете, конечно, в морге спросить, но я думаю, сожгли и ее. У нас-то у большинства и родственников никаких нет. Тело передавать некому, никто ведь не похоронит по всем правилам.

— А ты сама их не видела?

— Видела только одно, — вздохнула девушка. — Тело как тело. Только вот было кое-что странное.

— И что же?

— Может быть мне показалось, с перепугу-то, но вроде бы на шее у Граси я видела следы как от клыков. Ну две дырки такие. А Текла сказала, что когда тело-то ее нашли, то кроме как на волосах и шее кровищи нигде и не было. Пьянчуга или маньяк какой, так наверняка бы порезали как-то. И хоть тело Руты исполосовали, но там, говорят, раны такие были жуткие. Как когтями кто подрал. Мы так и подумали, что это бестия.

— Любопытно, — Эскель потер пальцами шрам на лице. — Может, свидетели какие-то есть? Может, видел кто, как нападали на девушек ваших? В порту вечерами достаточно людно, — он скрестил на груди руки и сжал на предплечьях пальцы.

То, что осмотреть трупы не удастся, было, конечно, плохо. Но если монстр оставил какие-то свои следы, то, может, и не все еще потеряно.

— Была у нас тут одна потерпевшая, — сложив руки на столе, закивала девушка. — Работала у нас, полы мела да тряпье стирала. Но, говорят, померла она. Упилась до смерти.

— Ладно. Спасибо за информацию. Пойду проверю место нападения, — ведьмак взял мечи и поднялся на ноги.

— Вы уж помогите нам, милсдарь. А то боязно даже по освещенной улице ходить. Мы ведь тут не всегда сидим. Можем и сходить куда по делу. А как тут выйдешь, когда бестия в городе орудует?

Эскель кивнул и вышел за дверь. Закрепив мечи за спиной, он с силой стянул ремень и двинулся в сторону переулка.

Даже днем тут было достаточно темно. Человек бы точно ни черта не рассмотрел. Но ведь ведьмак не человек, верно? Обойдя место пару раз, он ничего существенного не нашел, кроме многочисленных пятен засохшей крови на стенах домов. Ни следов когтей тебе, ни запаха какого — ничего. И только он окончательно разуверился в успехе всей охоты, как внезапно в щели за ящиками что-то блеснуло. Слабенько так, но ему хватило, чтобы заметить. Подойдя чуть ближе и наклонившись, он увидел позолоченный браслет. Для человека великоват, да и истерт изрядно. А отодвинув деревянную преграду в сторону и подняв взгляд чуть выше, ведьмак увидел следы когтей на стене, которые так настойчиво искал, и кучу кровавых брызг. Будто кто пытался исполосовать кого-то, а потом кровь хлестнула ручьем. Внимательно осмотрев камни, Эскель подошел вплотную и, прикрыв глаза, постарался принюхаться. Пахло алкоголем и кровью. Едва ощутимо, так как следам уже порядка недели, но запах, благо, до конца еще не выветрился.

Побрякушка с позолотой таких размеров, что человеку налезет разве что на ногу, запах крови и алкоголя, следы мощных когтей на стене и слова девки из «Утопии» про укусы. Все сходилось к тому, что в городе завелся вампир, и, судя по всему, это был катакан.

Присев на край ящиков, ведьмак призадумался. С одной стороны, с подобного рода вампирами он дело уже имел, но с другой — у него не было денег на покупку нужных для подготовки ингредиентов. Уж опрометчиво не рассчитывал он, что встретит такое чудище да еще так скоро. Царской водки осталось едва на дне. Так что для масла не хватит, да и где ему искать собачье сало? Разве что Черная кровь все валялась где-то на дне сумки уже больше месяца. Все не было случая применить, а если бы появился, к ней он прибегнул бы в последнюю очередь. Уж больно тяжко после в себя приходить. Вздохнув, Эскель пришел к выводу что думать, то особо и не о чем. Выбор у него невелик, тут уж как не погляди. Нужно идти готовиться с тем, что есть. И лучше всего это сделать в комнате на постоялом дворе.

Когда солнце начало клониться к горизонту, толпа высыпала на улицу. Кто хотел напиться, кто покутить с товарищами, а кто с девкой пообжиматься на мосту. Эскель, увы, располагал совершенно другими вариантами. Не такими веселыми, но более полезными с какой-то точки зрения. Сидя в центре комнаты перед вычищенным до блеска серебряным мечом и небольшой пузатенькой склянкой темного на цвет эликсира, он медитировал и собирался с силами.

Расклад на охоту был проще некуда. Эликсир изготавливался на основе краснолюдского спирта, который даже при взаимодействии с кровью гуля, грибами-шибальцами и организмом самого ведьмака, законные градусы не терял. А значит, даже не смотря на свои изменения, его кровь будет иметь желанный аромат для вампира. Оставалось только опрокинуть в себя для страховки пару чарок наливки у трактирщика на первом этаже и отправляться гулять по особо злачным местам.

Наконец открыв глаза, ведьмак неторопливо поднялся с места и спрятал в ножны меч. Повертев в руке эликсир, он лишь скривил и без того кривые из-за шрама губы, предвкушая, что будет с ним, когда его действие закончится. Да даже похмелье от самой ядреной сивухи, что гнали ведьмаки, зимуя в стенах замка, было просто увеселением по сравнению с тем, что делала с телом Черная кровь. Когда же Эскель наконец закончил свои терзания и принял неизбежное, то вложил флакон во внутренний карман своей куртки и вышел из комнаты.

— О, собрались поработать, мастер? — прежде хмурый трактирщик теперь улыбался во весь рот.

Правда зубов ведьмак у него не досчитался.

— Да. Бестию вашу пойду выманивать. Налей мне пару стопок наливки, — он уперся руками в деревянный стол.

— Может, чего покрепче?

— Не нужно покрепче.

— Как изволите, — трактирщик в одно мгновение поставил перед Эскелем две стопки и наполнил их до краев.

А как тот выпил и потянулся за кошелем, то был резко остановлен огромной рукой.

— Не нужно. Это вам от меня гостинец будет. Для хорошей охоты.

— Спасибо.

Когда ведьмак покинул постоялый двор, то на Оксенфурт уже начали опускаться сумерки. Воздух был чуть прохладный, но на удивление свежий. Вначале стоило пройтись до корчмы «Алхимия», нарезать пару кругов вокруг нее и направиться в сторону порта. Чем Эскель и занялся. По пути поцапался с пьяными в стельку рыбаками, напоролся на недовольную солдатню, которая чуть ему штраф не влепила, а за что — он так и не понял. А когда, наконец, добрался до злосчастного переулка у порта, пошумев в округе на славу, в голове раздался голос:

— Я чую твою кровь.

Но, решив оставаться непоколебимым, он старался делать вид, что ничего не услышал, продолжая идти. Пока не заприметил достаточно темный переулок и не завернул туда. Ловко откупорив бутылочку с эликсиром, он залпом ее осушил и спрятал обратно в карман. Бережливость прежде всего.

Внутри все сжало и перекрутило так, что, казалось, еще немного — и его вывернет наизнанку. Качнувшись, он шагнул к стене и уперся в нее руками. На не скрытых рукавами предплечьях заметил, как темнеют вены под кожей, а в голове в одно мгновение все помутилось и так же быстро развиднелось. Издав протяжный стон, Эскель наконец сделал глубокий вдох и перчаткой утер потекшую из носа кровь. Сплюнул ее остатки, попавшие в носоглотку, и положил руку на рукоять меча, привычным жестом извлекая острие из ножен. Голос в голове зазвучал громче, заставляя обернуться.

— Я выпью всю твою кровь.

— Ну попробуй, — ответил ведьмак, замечая, как в конце переулка мелькнул огромный темный силуэт.

Когда вампир грозно зашипел и бросился атаковать, размахивая массивными когтистыми лапами, Эскель ловко увернулся, сделал пируэт и по привычке прикрыл спину. А первым взмахом серебряного меча удалось отрезвить бестию, отсекая ее левое ухо. Катакан громко запищал и исчез. Видать, эффект неожиданности помог ему так ловко все провернуть. В следующий раз чудище будет наготове и тогда уж в ход пойдет Черная кровь. Подставляться под укус было не сложно с точки зрения технической стороны вопроса. Подвернулся вовремя под пасть, да и дело с концом. Но вот сделать это с точки зрения психологической стороны было уж на порядок сложнее.

Тем не менее выследить вампира было необходимо. Прикрыв глаза и прислушавшись, ведьмак с трудом, но все же смог выделить его шаги и специфическое пыхтящее дыхание среди прочего уличного шума. А значит, найти его будет проще простого. Спрятав от греха подальше меч, чтобы не вызывать у стражи лишних вопросов, он двинулся на звук, который привел его аккурат к домику у реки. Оттуда доносились скрежет и скулящее завывание. Эскель обнажил меч и решил подобраться ближе.

Войдя внутрь дома, он осмотрелся. Вокруг стояла зловещая тишина, не считая едва слышимого позвякивания медальона на шее. Чуть пригнувшись и покрепче обхватив обеими руками рукоять, он бесшумно двинулся вперед. Из окна лился лунный свет, а из камыша громко квакали лягушки. Все чувства были обострены, отчего расширенный в темноте зрачок улавливал любое движение, а острых слух — любое колебание воздуха.

Внезапно балка под потолком хрустнула, и опилки разлетелись во все стороны. С громким рыком нечто невидимое прыгнуло в сторону Эскеля и замахнулось. Он понял это по характерному звуку, который издают когти, рассекающие воздух. Лезвие меча звякнуло и задрожало. Удар был отбит. Как он и предполагал, бестия была готова и взвинчена, равно как и он сам. Еще один взмах, и рык раздался у самого лица. Удалось уйти в пируэт и уклониться. Снова взмах когтей, но ведьмак опять уклонился. И, судя по сопению вампира, это его неимоверно злило. Да до такой степени, что он, уйдя в темный угол, решил-таки вернуть себе видимость.

Прыжок был резкий и непредсказуемый. Удалось лишь чуть уклониться назад и упереться спиной в чертову стену, которую будто кто наколдовал. Так внезапно и очень некстати она появилась. Острые зубы клацнули недалеко от лица, а кожу обдало зловонным дыханием. Эскель нахмурился и попытался взмахнуть мечом, но острые когти вошли в тело. Плечо прошибло жаром и болью. А когда, вцепившись в волосы и череп здоровенной лапой, его голову бесцеремонно отклонили в сторону и с невероятной силой впились клыками в кожу, рука сама разжалась и выпустила на пол меч.

Пил вампир почему-то недолго. И, видимо, в порыве своего триумфа высвободил когти из тела ведьмака и сделал пару шагов назад. Эскель чуть не осел на пол, но все же устоял. Опираясь спиной о стену, он глубоко дышал и зажимал рану на плече. Все его внимание было приковано к катакану, который верещал на радостях так, что в голове начинало гудеть. Но неожиданно для самого себя вдруг захрипел и опустился на четвереньки. Хрипы, которые вырывались из его глотки, до жути напоминали человеческий кашель. Но ведьмак решил не терять времени. Из последних сил он наклонился за мечом и отразил отчаянную атаку вампира. Затем еще одну и еще. Он понял, что эликсир наконец начал действовать, так как монстр нападал хаотично, порывисто, отчего предугадать его движения стало проще простого.

Вскинув руку, Эскель использовал Аард и невидимая волна сбила бестию с ног. Тот повалился на бок и, словно жук, заворочался, пытаясь встать. Значит, отравленная кровь продолжает усваиваться телом чудища и теперь его конечности немеют. Отсюда и хаотичность в атаках, и рассеянность внимания. Дальше будут судороги и потеря сознания. Но ждать так долго ведьмак не мог. Взмахнув мечом, он с силой рубанул по открывшейся шее. Горло перерезал, но голова еще не отделилась от тела. Висела только на кусках плоти, а вампира схватили конвульсии. Еще один удар, в который Эскель вложил все оставшиеся силы, позволил окончательно отрубить голову.

Когда тело катакана в последний раз вздрогнуло и замерло, ведьмак попятился и, выронив меч, осел на пол. Он беспорядочно водил рукой по бедру в поисках железного крюка, но найти его так и не смог. Кровь, текущая из укуса на шее, заливала ворот рубахи и куртку. Плечо пульсировало и толчками выпускало из себя кровь. Видать, артерия все же была задета. Прижав руку к ране, он хрипло выдохнул и отключился.

Комментарий к Часть 12. Оксенфуртский кровопийца

Бечено

========== Часть 13. Не делай добра — не получишь зла ==========

Прошло три дня с тех пор, как ведьмак покинул их хижину. Стебель шел на поправку. С каждым днем его аппетит все рос, а Дера только радовалась. Только вот объездить его так и не получилось. Забоялась, да и нашлась работа. Некогда было на коне выскакивать по лесу.

Вчера Отто отправился на хутор за мукой, хлебом и зерном для коня. Обещал вернуться утром, но уже был полдень, а низушек так и не появился. Фредерика начинала переживать. Мало ли что могло произойти по дороге? Вдруг его обокрали бандиты или напали волки. И пусть обратно его должны были довезти, от этого легче все равно не становилось. Она искренне не понимала, на кой черт он ходил везде пешком. Принципы какие-то дурацкие душили, что ли?

Дера уже и чистотела последний урожай насобирала, обмыла и разложила на солнце сушить. В доме подмела и еду своему невидимому помощнику оставила. Она даже умудрилась наладить с ним дружбу за это короткое время: оставляла не просто молоко да хлеб, а еще ложку меда добавить могла, если тот был, или варенья какого намазать на мякиш. Знавала она, что дети сладкое любят, и решила на Божонтке испытать. Если верить словам Эскеля, то это был, вроде как, дух ребенка. А если так, то и к сладкому должен быть неравнодушен.

И когда, накормив Стебля и обработав в очередной раз его шкуру, она услышала топот копыт, внутри все вверх подпрыгнуло от нетерпения и волнения. А как из-за деревьев появилась целая телега с Отто и Яцеком, от сердца сразу же отлегло.

Скрипя и гремя, она подъехала почти к самой хате, и только Дера бросилась к низушку, который торопливо сполз на землю, как ее окликнул Яцек:

— Беда, госпожа травница!

— Какая такая беда? — выпучив глаза, девушка посмотрела на Бамбера.

Тот был мрачнее тучи. Хмурил густые брови и, не переставая, ругался себе под нос. А потом снова глянула на Яцека. Он торопливо соскочил на ноги и бросился к Фредерике, беря ее за руки.

— Уходить вам надобно, милсдарыня! Уходить!

— Да что случилось?! — она обернулась к Отто, но тот молчал и сжимал руки в кулаки.

— Зофья ночью померла в муках страшенных. От родов так и не отошла как полагается, — Яцек поджал губы и с тревогой посмотрел на перепуганное лицо Деры.

Та резко побледнела, а руки ее в одночасье похолодели.

— Отец Зофьи натравил на тебя охотников. Обвинил в колдунстве. Сказал, что ты нечисть призвала и душу с Зофьи высосала, то она и померла. Сказал, что под мутанта проклятого легла. А они ведь, якобы только с мразью всякой нечистой и сношаются, — наконец заговорил Отто. — Ополоумел, черт!

— А сын-то?! Сын — жив?! — она с мольбой в глазах глянула на Яцека.

Тот кивнул, но взгляд его не переменился. Наоборот, стал еще тяжелее. Внутри Деры все неприятно сжалось.

— Но я ведь все сделала, чтобы она выжила! Я ведь все сделала правильно! — закричала девушка, вырывая руки из хватки мужчины.

— Сделала, — буркнул Отто, а после его прорвало. — Холера! Сделала все и даже больше!

— Так почему она померла? Она ведь не должна была… — девушка попятилась, пока не запуталась в ногах и не завалилась на землю.

Яцек бросился к ней, но она лишь отмахнулась.

— Я знаю, что вы все силы положили на то, чтобы Зофьюшку мою спасти! Я видел, как мастер ведьмак изо всех сил оборонял баню, а девки видели, как вы корпели над Зофьей! Но отец…

Низушек крепко выругался. Уверенным шагом подошел к Яцеку и что-то сказал ему. Тот побледнел, но закивал, а потом торопливо погрузился в телегу и хлестнул поводьями.

Когда скрип деревянных колес уже был едва различим из-за хруста березовых стволов на ветру и шума листвы, Отто обернулся к Дере и решительно заговорил:

— Бежать тебе надо, и как можно скорее.

— Куда мне бежать? — она неторопливо встала на ноги и, чуть качнувшись назад, уперлась спиной в ствол дерева.

— Спрашиваешь еще? Куда глаза глядят — туда и беги! — возмущенно завопил низушек, покраснев. — Или хочешь сгореть на костре?

— Меня все равно поймают, — в ее голосе послышалось смирение, отчего терпение Бамбера окончательно лопнуло.

— Вот же непутевая! — он метнулся в сторону, но остановился и взглянул на девушку так, что та аж задрожала, обхватив себя руками. — Я ведь говорил! Я ведь предупреждал тебя, чем эта помощь может закончиться! В такое-то время, Боги! Хорошо, что Яцек пока еще в здравом уме. Но сейчас никому нельзя доверять. Даже ему!

Дера молчала и тряслась как осиновый лист, продолжая с силой сжимать на предплечьях пальцы.

— Иди собирайся. Я проверю Стебля и поедешь в Оксенфурт, искать ведьмака своего, будь он неладен. Пусть долг свой отдаст и поможет тебе. Денег ему еще предложишь на всякий случай, чтоб уж наверняка согласился. Они-то мутанты такие… меркантильные, сука.

— Так весь город кишит охотниками.

— Ничего. Лицо капюшоном скроешь. А там доберешься до постоялого двора. Больше ему негде останавливаться, если не там. А постоялый двор там один, — низушек решительно сжал руки в кулаки.

— У меня капюшона нет.

— Мою накидку возьмешь. Или тебя еще и тряпье заботит больше, чем жизнь собственная? Вот девка дурная! — воскликнул Отто и направился к коновязи.

Девушка стояла в оцепенении, не веря в то, что произошло. Утром она и подумать не могла о том, что такое вообще возможно. Собирала себе траву да Божонтке песни пела. Слушала кукушку и годы, отведенные себе, считала, макушку грела под солнечными лучами. А теперь что? Снова в бега? Снова в страхе прятать лицо? Она еще явственно помнила, как бежала из Оксенфурта полгода назад. И теперь опять возвращаться туда было не просто боязно, но и смертельно опасно. В порыве она, конечно, могла чего взболтнуть Эскелю. Рассказать, как скучает по праздной жизни студента, например. Но на деле она боялась до чертиков снова переступить порог этого проклятого города. Для нее он стал таковым в тот день, когда закованным вывели ректора академии через главные ворота, делая это явно для показательности. Таким он и остался.

Очнулась она только тогда, когда Стебель громко заржал и взбрыкнул. Но Отто, на удивление, быстро с тем совладал, а сам зыркнул на Деру.

— Молю тебя, Фредерика! Иди собирайся и уезжай. Заклинаю!

— Х-хорошо, — проблеяла она и на негнущихся ногах двинулась в хату.

Собирать-то и нечего было. Вытащив сундук с вещами и второй сундук со сбережениями, девушка торопливо осмотрела их содержимое. Вскочив, она бросилась к шкафу, снимая с дверцы свою потрепанную кожаную сумку. Туда положила кошель со всеми своими деньгами, гребень, рубаху сменную, флакон с маслом лаванды, флакон со снотворной настойкой, баночку с можжевеловой мазью, настойку полыни, отвар из омелы и мазь для Стебля. Внутри сундука еще осталось множество средств, но Дера подумала, что мазь от прыщей и настойка для роста волос ей уж никак не помогут в странствии. Вдруг она не отыщет ведьмака и что тогда? Тогда придется бежать. А куда? Еще не знает. Внезапно взгляд зацепился за небольшой тонкий фиал с ярко-оранжевой жидкостью. Это был яд. Она еще давно его изготовила и приберегла для особого случая. А если уж ее изловят охотники за колдуньями, то этот особый случай настанет и тогда лучше умереть мучительной, но быстрой смертью, чем медленно испускать дух на костре.

Наконец закрыв сумку и затянув ремешок на ней, девушка бросилась к шкафу, доставая оттуда свой поношенный сюртук и дорожные сапоги. Внезапно на пороге появился Отто со своей накидкой в руках.

— Дера, как ты в юбке-то на Стебле поскачешь? — обреченно вздохнув, он обернулся и вышел из комнаты прочь.

Фредерика подбежала к зеркалу и осмотрела себя со всех сторон. Засучит край, да ноги раздвинет пошире. Или вообще боком усядется. Вот так и поскачет. А даже если и разорвет чего, то это будет самая малая ее проблема. Руки внезапно легли на распущенные волосы. Пропустив сквозь пальцы длинные пряди, она приняла решение заплести их в две тугие косы и спрятать за воротом рубахи, чтобы не вылетели при езде, да и внимание не привлекли.

— Вот! — низушек ворвался в комнату и бросил на кровать свои портки темно-зеленого цвета. — Надевай!

— Я не влезу же! — возмутилась Дера.

— Влезешь. На меня они велики. Раза в три больше будут! Я же вон как схуднул! Надевай, хоть поглядим!

Девушка, совсем забыв о каком-либо приличии, подхватила штаны и, засунув их под юбку, принялась пыхтеть и натягивать. Отто оказался прав: они были впритык, но налезли. Прямо как колготки у трубадуров, но короткие, едва прикрывающие колени. Даже сапоги не помогли. Все равно полоска кожи размером в ладонь светилась.

— А если треснут, как залезу на коня? — Дера торопливо принялась стягивать с себя юбку.

— Не треснут. Ткань-то добротная. Я за них почти сотню отдал!

Дера выпустила поверх рубаху и обвязала ее своим плетеным поясом. Поправила на плечах сюртук и перекинула через плечо сумку. Поверх всего этого набросила накидку и завязала на шее шнурки. Выглядела она, конечно, до боли странно. Словно циркачка какая сбежавшая, не меньше. Искренне надеясь, что стражники пропустят ее через Новиградские ворота, она кинулась к Отто, падая перед ним на колени и заключая в крепкие объятья.

— Спасибо тебе. Спасибо за все!

— Да будет тебе, все, — буркнул низушек, но девушку приобнял.

— Я очень благодарна тебе, правда, — лепетала та дрожащими от накатившей истерики губами.

— Отблагодаришь, когда все уляжется, — наконец отодвинув от себя девушку, сказал он. — А пока просто постарайся выжить.

Спустя мгновение Фредерика кивнула, отпустила Бамбера, встала и, оттянув края рубахи, двинулась к выходу из хаты. Снаружи ее уже ждал Стебель. Без седла, конечно, но зато с поводьями. Отто, переваливаясь с ноги на ногу, вынес на улицу массивный табурет и, обойдя оторопевшую девушку, умостил его аккурат под боком коня.

— Влезай, — скомандовал он.

Дера в этот раз решила не спорить. Взгромоздившись на импровизированную подставку, она обхватила спину коня руками и, навалившись на нее грудью, попыталась подтянуться. Со второго раза у нее это получилось. Еще и Отто помог повернуться как полагается, ухватив руками за ноги. С горем пополам травница оказалась на Стебле. Тот на удивление молчал и даже звука не издавал, самоотверженно терпя всю эту возню. Только хвостом махал и раздувал ноздри. Дера ухватилась обеими руками за поводья и сжала ногами бока коня. Все как учил Эскель.

— Ладно, давай езжай, — на выдохе проговорил Отто и сделал пару шагов назад. — Просто… веди себя спокойно и уверенно.

Девушка потихоньку послабила поводья и Стебель пошел вперед. Переходить на галоп она не собиралась ни в коем случае, но тихой рысью проехать была бы не против. Но попозже, когда освоится. А сейчас ее подбрасывало, как мешок с картошкой. Зад тут же заныл от впивающихся в ягодицы костей конского хребта, а руки вспотели так, что поводья норовили выскользнуть.

Прочитав ряд молитв самой Мелитэле, Фредерика впервые выехала верхом на большак.

Комментарий к Часть 13. Не делай добра — не получишь зла

Бечено

========== Часть 14. Три тысячи крон ==========

— С вас пятьсот крон, — заявил Эскель и с грохотом водрузил отрубленную голову катакана на деревянный стол перед трактирщиком.

Тот не выдержал и сплюнул прямо на чищенный пол, а госпожа Рубер, что стояла по правую руку от мужика, скривилась. Девушки, разинув рты, собрались неподалеку. А когда увидели башку с отрубленным ухом и вываленным наружу языком, тихонько заохали и попрятались кто куда. Когда ведьмак как ни в чем не бывало придержал рукой уже начинающую подгнивать плоть и с хрустом извлек оттуда свой крюк, то управительница и вовсе еле сдержала рвотный позыв, прикрыв накрашенные губы рукой, облаченную в черную прозрачную перчатку.

— Какая прелесть, — выдавила из себя женщина. — А запах-то какой…

Эскель достал из внутреннего кармана куртки объявление и, развернув его, положил прямо на голову чудовища.

— Тут написано — пятьсот, — он ткнул пальцем ровно в нужное место на листке. — Вообще-то за высшего вампира я беру семьсот, — решил уточнить он, чтобы знали, что это не какой-то там гуль, которого так просто убить.

— Вижу, мастер, — она приложила руку к груди и попыталась дышать через раз. Башка уже откровенно подванивала. Или то сам ведьмак подванивал. Рубер так уж сразу и не поняла.

Он и рад бы принести ее еще свеженькой, но отключился на добрые полдня, сидя у стены с валяющимся, гниющим трупом в одной комнате. А когда пришел в себя, то с трудом мог двигаться. Понял, что сидит в луже собственной крови, и принялся долго и витиевато материться. Рана на плече пока и не думала рубцеваться, но, благо, что кровь уже не лилась. Рубашка намертво прилипла к телу, а куртка от засохшей крови жалобно похрустывала при движении. Он едва стоял на ногах, когда отчаянно пытался насадить треклятую башку на крюк. А когда насадил, то понял, что далеко ему не уйти. Как раз началась детоксикация после эликсира и он долго и упорно блевал у стены за той самой хижиной у реки.

Более-менее очухался только к ночи, а там и весь день проспал. Голову бестии оставил у трактирщика на попечение. Как он дошел до постоялого двора, вообще не помнил. Слышал только, как лезвием меча греб землю при ходьбе, словно пахарь какой. Но башку нес и продолжал идти. У входа в «Три звоночка» его увидел уже знакомый рыжий паренек и помог добраться до кровати.

Голова-то гнила себе потихоньку, а Эскель все старался собрать себя в кучу. В итоге собрал аж к началу третьего дня. Вот и заявился он в бордель грязный, как черт, с воспаленными ноющими ранами и совершенно без настроения, но зато с башкой. Так что мысли были только о том, чтобы как можно скорее забрать свои деньги, вернуться в комнату и искупаться. А там можно и утопцев проредить к ночи.

Госпожа Рубер взглянула в хмурое лицо ведьмака, а потом снова перевела взгляд на башку.

— Хорошо, — наконец прохрипела она, снова закрыв рот и нос ладонью. — Я доплачу вам сотню, только избавьтесь от этой дряни.

— Добро, — кивнул ведьмак, понимая, что больше ему не сторговать, и, схватив башку за целое ухо, бесцеремонно стащил ее со стола. — Теперь платите и я пойду.

Кошель, громко звякнув кронами, упал на стол. Эскель, даже не пересчитывая, схватил его и сжал в руке.

— Счастливо оставаться, — буркнул он и, развернувшись, прошагал к выходу, волоча за собой вампирскую башку.

При том еще умудрился растолкать плечами особо любопытных зевак. И если в течение часа он не будет валяться в бадье и пить, то уж точно снесет еще пару голов, но уже человеческих.

***

Дера неторопливо гнала коня в сторону Новиградских ворот. Вот они уже маячили справа достаточно продолжительное время. Стебель бежал неторопливой рысью, очень тихо фырча. Мышцы ног и спины нещадно ныли, но за то непродолжительное время травница уже научилась более-менее держать равновесие. По крайней мере перестала крениться то вправо, то влево. И, кажется, Стебля это радовало гораздо больше, чем ее саму. Конь старался тоже, пусть сперва это и не было заметно. Он прогибал спину, слушался малейших движений и был совершенно спокоен. И Фредерика была ему благодарна, шепча теплые слова, думая, что он, как человек, поймет ее и ответит взаимностью.

Казалось, что ягодицы стерлись до крови, но она отважно сносила все неудобства и молилась, чтобы получилось без трудностей пробраться в город. Поводья уже не лежали в руках как что-то инородное, а к ходу Стебля она мало-помалу, но смогла приноровиться. И только на подъезде к воротам заметила, что ее больше не подбрасывает на нем, как мешок. Да, в такой ситуации можно и не такому обучиться, когда нужда припирает к стене. Вспомнилось, как училась плавать в детстве. Тогда старшие братья ее просто скинули в пруд и кричали, чтобы она гребла. Сначала Фредерика, конечно, пошла топором ко дну. Но жить захочешь — поплывешь. И она в самом деле поплыла. Неумело, криво, на исходе своих сил, но выплыла на поверхность. А когда оказалась на берегу, то конечно же разразилась громким плачем и довершила все истерикой. В итоге и плавать научилась, и эту науку до сегодняшнего дня не забыла. Так же получилось и с конем.

Когда Стебель застучал подкованными копытами по мощенной дороге, девушка задержала дыхание. Каждый стук отдавался гулким эхом внутри, а свободная рука потянулась к капюшону, чуть сильнее натягивая его на лицо.

— А ну стойте-ка, милсдарыня, — раздался голос стражника, и алебарда в мгновение перекрыла путь.

Конь тихо заржал и остановился. А Дера затряслась так, что чуть не выронила поводья из рук.

— Снимите капюшон, поглядим на ваши ушки, — второй стражник подошел сбоку и, поставив руки в бока, поднял голову вверх, выглядывая из-под съехавшего на глаза шлема.

— К-конечно, — залепетала девушка, неуверенно стянув с головы тяжелую ткань.

— Хм, вроде не эльфка, — поправив шлем рукой, облаченной в массивную перчатку с металлическими пластинами, хмыкнул солдат.

— Тогда проезжайте, — отозвался второй и убрал алебарду. — Добро пожаловать.

— Спасибо, — буркнула Дера и дрожащими руками послабила поводья, заставляя Стебля двинуться с места.

Облегченно выдохнув, она неторопливо въехала в Оксенфурт. Судя по всему, стражников ей опасаться не стоит, да и вряд ли они имеют какое-то отношение к охотникам. Но вот эти самые охотники могут заподозрить неладное даже во взгляде и уж тогда наверняка пиши пропало. Им ничего не стоит отправить на костер просто потому, что человек оказался не в то время, не в том месте. И пусть организация эта, была относительно молода, некоторые люди не гнушались пользоваться их безумием — клеветать на нерадивых соседей, на тех, кто хоть как-то в чем-то помешал, на тех, кто что-то не то ляпнул по пьяни или на таких как Дера, кому хочется просто отомстить. Охотники на колдуний — палка о двух концах. Сегодня приходят за твоим врагом, а завтра придут за тобой. Уж плохо, что не каждый это понимал.

Фредерика знала этот треклятый город как свои пять пальцев, потому решила свернуть вправо и добраться до площади через жилой и малолюдный квартал, где кроме домов мелких торговцев ничего и не было. Она знала, что носители широкополых шляп и кожаных плащей сейчас шастают по окрестностямнаправо и налево, но там вероятность столкнуться с ними на порядок ниже. Да и до «Звоночков» рукой подать.

Пока Боги благоволили ей и, добравшись до входа в постоялый двор, она неуклюже сползла со Стебля и передала его рыжеволосому парнишке, которого знала еще с первого года обучения в академии. Он был добрым малым и относительно порядочным. Но если что криво лежит, то стянет и глазом не моргнет. Благо, что коней это не касалось. Они с братьями пристроились ко двору и занимались лошадьми, получая за это неплохие деньги. Переоборудовали прилегающий сарай в стойло да жили потихоньку. Кажется, старший из них все заглядывался на подругу Деры, но та как обычно — вертихвостка, увивалась только за студентами-музыкантами.

Так что пришлось прикрывать лицо капюшоном и склонять голову. Да еще докинуть с десяток крон, чтобы он не взболтнул ничего лишнего и мазью нужной шкуру коню обрабатывал. Она, конечно, не была кем-то особо опасным и разыскиваемым, но уж точно знала, что эти сектанты-охотники работают методично и скрупулезно, а значит, если на кого донесли, то его непременно изловят. Не сегодня так завтра, не завтра так послезавтра. Может, у них был какой особый план, а может, то фанатичная преданность королю и культу Вечного Огня. Дера не знала наверняка, но решила, что лучше будет перебдеть.

Когда она вошла в трактир, то вздрогнула и постаралась слиться с окружением. Но, так и не разобрав, то ли у страха глаза велики, то ли на нее и впрямь таращится каждый второй пьянчуга, девушка втянула шею в плечи и, не скидывая капюшона, посеменила к трактирщику.

— Милсдарь, — начала она, сжав руками кожаный ремень сумки, — тут, случаем, мастер ведьмак не останавливался?

— Мутант-то? Останавливался, — хмыкнул тот и провел пальцами по жестким усам. — Вам он на кой? Бестию извести хотите?

— Да, работа для него есть. Я приехала из… — она замялась, бросив взгляд за спину мужика подмечая, что девушка, метущая пол, уж больно сильно развесила уши, — Карстена. Сейчас с охотниками на чудовищ настоящая беда, — затараторила она, стараясь не сбиваться и выглядеть уверенно. — А у нас на полях как раз одно такое завелось. Работа стоит, а скоро урожай собрать надобно.

— Дела̀, конечно, — участливо закивал трактирщик, а сам не двузначно положил на стол руку, раскрытой ладонью вверх. По его мнению, ложь этой девки была слишком очевидна.

Дера дернулась, осмотрела огромную ручищу с грязными пальцами, бросила перепуганный взгляд на усатое лицо и, внезапно опомнившись, вспомнила, что кошель-то у нее под рукой.

— Вот, — она торопливо отсчитала три монеты и вложила их в руку.

Трактирщик цокнул, мотнул головой, мол, мало, и кивнул на кроны в ее руке. Дера отсчитала еще три монеты.

— Ну уж, милсдарыня, видать, не сильно вам и нужен мастер ведьмак, — протянул тот.

— Я…

— Эй, Сташек, — раздался знакомый голос за спиной, а по залу разнеслись тяжелые шаги. — Прикажи бадью наполнить. Грязный, как собака, уже второй день.

— Как скажете, мастер, — трактирщик тут же переменился в лице и отошел в сторону, рукой подозвав девушку, что стояла у него за спиной.

На деревянную поверхность стола упало десять монет, а в нос ударил резкий запах пота, крови и чего-то кислого. Дера торопливо засунула кошель в сумку и схватилась двумя руками за капюшон, уставившись на носки своих сапог. Не слабо так струхнув, но почему — так и не поняла. Может, от долгожданной и неожиданной встречи так разволновалась? Внутри все стянуло узлом, а в горле встал ком, что и слова сказать не давал. А мастер этот все не уходил и не уходил. Ждал непонятно чего да пальцами по столу тарабанил. Девушка взглянула на руку, узнав кожаную перчатку, прошлась взглядом выше, подмечая знакомые линии шрамов, и непроизвольно повела плечами.

Она почувствовала его взгляд всем телом, даже и не смотря в его лицо. Пристальный он был, внимательный. Рассматривал ее не церемонясь. И чем дольше это длилось, тем громче колотилось сердце в груди. Внезапно перестало хватать воздуха и девушка, сделав хриплый выдох, чуть приспустила края капюшона, искоса уставившись на ведьмака.

Эскель сощурился, будто не веря своим глазам. Даже волосы свои непослушные и грязные с лица смел, чтоб обзор не прикрывали. А то вдруг обознался еще.

— Дера? — неуверенно поинтересовался он и едва слышно втянул воздух носом, принюхавшись.

Да, обоняние его не подвело. И ему не померещилось. Он уже на входе ощутил ее запах — горьковатый, травяной, с едва ощутимыми нотками жимолости.

— Здравствуй, — тихо шепнула травница дрожащими губами и вернула капюшон на прежнее место.

— Ты что тут забыла? — ведьмак оперся предплечьями о стол и наклонился к девушке ближе.

— М-можно… я, ну… — ее чуть трухнуло от внезапно накатившей неловкости. — В комнате твоей расскажу.

— Боги, конечно, — засуетился Эскель и, махнув рукой, поманил за собой.

Когда Дера, наконец, вошла в комнату и услышала, как за спиной закрылась дверь, то облегченно выдохнула и сбросила с головы капюшон. Сжав в кулаки дрожащие пальцы, она обернулась к ведьмаку и молча уставилась на него.

А у того из-за этого взгляда все перевернулось внутри. Он заметил, как бледна ее кожа, как помутнели от накативших слез глаза и как сжались в тонкую линию губы. И до конца еще не верилось, что это та самая спесивая девка, которую он знал, стоит перед ним и робеет, как маленькая девчонка. Рука сама потянулась к ней, а ноги понесли его вперед. Но Дера прижала руки к груди и сделала шаг назад, вызвав у Эскеля неприятное чувство, что тут же отразилось на его лице.

— Зофья умерла, — начала она срывающимся голосом. — А ее отец, ирод поганый, он… Отто наказал мне бежать и…

— Что? — переспросил ведьмак, так до конца и не уловив суть ее слов. Видать, нужно было слушать, а не таращиться на ее губы и руки.

— Помоги мне. Я не знаю, куда мне идти и что мне делать, — сорвалась на плач Дера и громко хлюпнула носом. — Мне страшно.

Слезы полились ручьем, а плечи на каждом всхлипе вздрагивали. Она терла дрожащими пальцами щеки и нос, размазывая по лицу сопли. Тряслась так, будто ее пробил озноб.

Эскель не любил женских слез. Он сам был крайне скуп на эмоции и такое явное их проявление заставляло его теряться и нервничать. Он не знал, что он должен сейчас сделать. Обнять? А можно ли вообще ее трогать? Позволено ли ему прикасаться к ней? Не вызовет ли это еще большую истерику? Может, накричать? Был и еще один вариант. Без касаний и лишних движений, но всегда действовал безотказно. Сделав шаг вперед, он завел руку за спину и сложил пальцы в нужном жесте.

Дера заметила, как блеснули обычно янтарные глаза ведьмака чем-то светлым, а в голове тут же помутилось.

— Хватит плакать и расскажи мне все, что произошло, — до жути спокойно и четко проговорил он.

А Фредерика толком не поняла, как перестала плакать и осоловело взглянула в ведьмачьи глаза. Ее завлек вертикальный зрачок и густые черные ресницы. А когда поняла, что начинает проваливаться сознанием в какое-то странное забвение, губы зашевелились сами собой.

— Яцек рассказал, что его жена Зофья померла вчера ночью. Ее отец разнес по хутору клевету о том, что я колдовством занимаюсь и сношаюсь с ведьмаками. Он донес охотникам на колдуний, и Отто, намереваясь меня уберечь, приказал мне уезжать и скрыться в другом месте. Он сказал, чтобы я нашла тебя и просила помощи в уплату за то, что ты гостил у нас. А еще у меня есть деньги. Четыреста крон, — спокойно проговорила Дера, внезапно качнувшись, будто толкнул кто, и схватившись рукой за голову.

— Тише, — Эскель подхватил ее под руку и, доведя до кровати, усадил.

Девушка жмурилась и терла руками глаза. В голове все еще немного мутилось, но чувство контроля над телом уже вернулось.

— Что ты сделал? — она нахмурилась и уставилась на ведьмака.

— Успокоил, как обычно Василька успокаиваю. Знаком, — усмехнулся тот и присел на корточки перед ней, упираясь локтями в колени. — Значит, говоришь, в уплату я должен тебе помочь? А не велика ли уплата?

— Я дам тебе денег. А если доедем до Новиграда, я дам тебе три тысячи крон, если поможешь мне спрятаться там, где я буду в безопасности.

— Три тысячи? — не выдержав, Эскель расхохотался. — Откуда у тебя деньжищи-то такие?

— Отец на счету в банке оставил, — буркнула девушка, сжав руками свои колени.

— О, значит, у тебя есть семья? Так чего же ты к ним не подалась сразу, а убежала к низушку в захолустье?

— Отец пропал незадолго до того, как я бежала. Матушка… — Дера задумчиво пожевала нижнюю губу и опустила глаза. — Она и так сбагрила меня в Оксенфурт, так что, я думаю, не шибко она рада будет моему внезапному возвращению. А у Отто мне нравилось. Мы жили хорошо и мирно. Никому не мешали. Всего нам хватало.

— А чего же ты не возьмешь деньги и не сбежишь куда-то на Острова, к примеру? — пожав плечами, предположил ведьмак, продолжая внимательно рассматривать Фредерику.

— У меня там никого нет. Да и как доплыть, если корабли туда не ходят уже более года? Ты разве и не слышал, что оттуда никто не возвращался?

— Думаю, за три тысячи ты кого-нибудь да нашла бы, — вздохнул Эскель, запустив правую руку в волосы и почесав пальцами голову. — Что же делать-то с тобой?

— Мой отец — реданский аристократ и крайне непутевый человек. Единственное, в чем он был хорош — подхалимство. Женился на зажиточной даме из Боклера и забрал ее на Север. У них родилось четыре сына и я — самая младшая. Когда началась война, я узнала, что все мои братья подались воевать на фронт. Отец то ли бежал, то ли сгинул где, но от него давно уже не было вестей, а матушка вернулась в Туссент к родне. Она не любила Север и, наверное, до боли рада снова оказаться в теплых местах. Да и отца она тоже не любила. Что уж тут говорить, если половина детей носит ее фамилию? И я в том числе, — Дера вздохнула, взглянув на сплетенные пальцы рук, покоящиеся на коленях. — Я вела переписку с одним из своих братьев. Он был чуть ли не единственным хорошим человеком в моей семейке. Но последнее мое письмо осталось без ответа. Учитывая, что сейчас идет война… он, скорее всего, мог где-нибудь погибнуть. Я не знаю, что стало с моим домом, и я не знаю, что станет, если победу в войне одержит империя. Уж подозреваю, что для реданской аристократии наступят непростые времена. Отец, во время моей учебы в академии, по обыкновению, оставлял мне тысячу-две крон ежемесячно на протяжении двух лет. Я… — она замялась, смущенно порозовев. — В общем, прокутила я много. Практически все.

Эскель аж присвистнул.

— Это что же… — он призадумался, загнув некоторые пальцы двух рук. — Ты прогуляла больше двадцати тысяч?

— Я уж попрошу, — возмущенно вспыхнула девушка. — В Оксенфурте очень просто тратить деньги направо и налево, тем более, когда ты богатенький студентишка.

— Но не столько же! Да я за сезон на заказах и то меньше привожу с собой. Целых двадцать тысяч! Дера! — возмутился не на шутку ведьмак и, вскочив на ноги, принялся расхаживать по комнате.

— Ну у меня осталось еще около трех тысяч. И еще четыреста крон, что я заработала на мазях, — беззаботно пожала плечами девушка.

— Боги… — все не успокаивался Эскель, — двадцать тысяч. Да имей ты сейчас эти деньги на руках, то без труда смогла бы бежать из страны и начать новую жизнь в достатке абсолютно в любом месте.

— Ну люблю я потратить деньги и что тут такого? Что, меня сразу на костер за это?! Тем более если есть что тратить! — возмущенно закричала травница, а тем временем за дверью послышалась возня.

Ведьмак резко остановился и совершенно бесшумно двинулся к ней. Прислонил ухо. В коридоре кто-то кряхтел и охал, а когда он резко ее распахнул её, то столкнулся взглядом со стоящей на четвереньках Греткой, которая таращилась в замочную скважину и без сомнений подслушивала.

— П-прощения прошу, милсдарь… — залепетала девушка и отползла чуть назад.

— Сгинь, — фыркнул ведьмак, злобно сверкнув глазами.

Она тут же вскочила, собрав руками юбку и быстро метнулась по коридору, не оглядываясь.

— Холера, — с грохотом захлопнув дверь, Эскель посмотрел на сидящую на кровати Деру.

Она была на порядок спокойней, чем минуту назад, только едва заметно хмурила тонкие брови.

— Думаешь, она много слышала? — подала голос Фредерика.

— Не знаю, — он выдохнул и, сложив руки на груди, принялся мерить шагами комнату, размышляя, что же ему делать с такими внезапно свалившимися на его голову проблемами.

С одной стороны — это редкий шанс заработать приличную сумму денег, если Дера, конечно, не врет, а с другой — нужен ли ему этот хомут на шею? Одно дело заезжать к ней время от времени, но совсем другое — таскать балластом по всему Северу в военное время. Да и он был ведьмаком, а не наемником-телохранителем.

— Так что ты решил? — все не унималась девушка. — Я должна сейчас знать, чтобы успеть составить план. Если ты откажешься, я пойму и постараюсь покинуть завтра город. Не знаю, смогу ли добраться одна до Новиграда. В любом случае, я заберу деньги и попробую где-то затаиться в глуши. Если, конечно, выживу. Говорят, из-за войны на большаке то и дело шныряют бандиты и нечисть всякая. Если не сожрут, не продадут в рабство и не снасильничают, то, значит, Боги меня еще не оставили. Так что самое время проверить силу их милости.

Эскель громко застонал и шумно выдохнул, остановившись посреди комнаты. Ненавидел он, когда делали вот так, как она — яйца ему крутили да на чувство ответственности давили. Вот так ненавязчиво, гаденько, как невзначай, как будто ни на чем не настаивая. Не зная, куда деть руки, он обернулся к Дере и встретился с ней взглядом. Осмотрев ее нелепую одежду, растрепанные из-за капюшона косы и такое нарочито невозмутимое лицо, ему вдруг захотелось лихо ругнуться. Холера, да конечно он не оставил бы ее. Тянуло его к этой девке непутевой. Да не прошло и часа с их последней встречи, чтобы он не вспоминал о ней. И эти глупые и совсем несвойственные и ненужные ему привязанности крепко злили. Злили тем, что, во-первых, он не понимал, откуда они появились и для чего, а во-вторых, он просто не знал, что ему с этим делать и как себя вести. И сама Дера злила тем, что вломилась в его жизнь и пыталась уклад привычный нарушить. Эскель вообще был до жуткого взбешен, просто виду не подавал, как всегда. Все, что сейчас произошло, наложилось на сильную усталость, ноющую боль от ран и остатки детоксикации, из-за которой все еще слегка мутило. С силой сжав пальцы в кулаки, ведьмак еще раз выдохнул, стараясь говорить спокойно.

— И какой у тебя план?

— Сначала доберусь до Новиграда, — травница стала перечислять, загибая пальцы. — Возьму деньги в банке Вивальди. Потом буду искать безопасное место. Может, в селе каком-то заброшенном, может, в лесу. Если мне более-менее повезет. Если будет везти дальше, то подамся в Туссент или на крайний север — в Ковир и Повисс. Если совсем не повезет, помру еще по дороге в Новиград.

— Хорошо. А если, допустим, я отправлюсь с тобой?

— Все то же самое, но только, — она отогнула указательный палец, — я останусь жива, — добавила средний, — отдам тебе все свои деньги, — добавила безымянный, — и мы доберемся либо до Туссента, либо до Ковира. Посмотрим по обстоятельствам. И да, — девушка улыбнулась. — Вариант с заселением в заброшенную хату, само собой, отменяется.

— Уж, боюсь, что не прокормлю тебя с твоим-то транжирством.

— У меня есть деньги, если ты не забыл, — она демонстративно запустила руку в сумку и выудила оттуда набитый кошель, бросив его позади себя на кровать. — Я покрою траты на себя. А если что, буду мази делать в дороге и продавать по селам каким-то. Глядишь что-то и заработаю.

— Дурында и убежденная оптимистка, судя по всему. Ты, видимо, на большаке еще никогда не была, — фыркнул ведьмак и нахмурился. — Лучше купи себе одежду нормальную. Через два-три дня, как дела все закончу, отправимся в твой Новиград. И я надеюсь, обещанные три тысячи будут на счету, иначе на том наше знакомство закончится. Пристроишься где-то в городе и переживешь как-нибудь смутное время. А тащить за просто так я тебя не буду. Тем более в такую даль. Я всегда работаю один и путешествую тоже один. У меня такой принцип.

Он намеревался ее отрезвить, сгущая краски. Хотел убрать этот ее предвкушающий блеск в глазах. Дать понять, что никогда ничего не идет по плану и что как бы он ни хотел наплевать на рационализм, он не сможет всегда таскать ее за собой и, как наседка, оберегать. Такое уж у него ремесло. И если она не чародейка и не воин, она просто может погибнуть. Не от рук человека, так в лапах чудовища. И тогда он уж точно никогда себе этого не простит.

Внезапно в дверь постучали. Очень не вовремя, ведь Дера только открыла рот, намереваясь ляпнуть что-то язвительное и по обыкновению ввязаться в спор.

— Мастер, воду заказывали? — послышался грубый мужицкий голос.

Дера бросилась сгребать в кошель рассыпанные деньги, а ведьмак отправился открывать. На пороге оказались два широкоплечих мужика с четырьмя ведрами воды.

— Мы энто, еще два раза сходим. Вы дверь тогда не закрывайте, добро?

Эскель кивнул и бросил взгляд на копошащуюся в постели Фредерику. Как говорится: у всех свои недостатки. А эта девка внезапно оказалась весьма меркантильной, что любой ведьмак позавидует, и в одночасье жуткой транжирой. Как в ней это уживалось, он ума не мог приложить. Но как он будет с ней пересекать чуть ли не половину континента боялся даже представить. И чем он разгневал Богов, что они подкинули ему такую мороку?

Комментарий к Часть 14. Три тысячи крон

Бечено

========== Часть 15. «Я сплю спокойно и почти не ворочаюсь» ==========

Воду натаскали быстро, даже несмотря на то, что ходили к колодцу за зданием и перли эти ведра аж на второй этаж. Эскель вручил мужичью по паре монет и, наконец, прикрыл за ними дверь.

Кожа уже начинала зудеть под пропитанной кровью одеждой, поэтому, не обращая внимания на поднявшуюся на ноги Фредерику, он принялся стаскивать с плеч куртку. Хотелось верить, что купание и обработка ран хоть немного улучшат настроение.

Дера только сейчас обратила внимание на то, что ведьмак, мягко говоря, не в форме. А когда увидела, как он, скрипя зубами, отдирает от кожи присохшую ткань рубахи, то сердце и вовсе сжалось. Он был ранен, а она, вместо того чтобы бросать на его голову ворох проблем, могла бы, как минимум, предложить свою помощь. Тем более что и мазь можжевеловую для таких случаев прихватила. Хотя, если исходить из количества крови, одной мазью тут можно не обойтись.

— Позволишь? — травница сжала в руках небольшую баночку, перевязанную тряпкой и веревкой, и стыдливо опустила взгляд в пол.

Эскель, не задумываясь, кивнул и бросил косой взгляд на порозовевшие щеки девушки. Но потом понял, что она увлеченно рассматривает что-то на полу и решил добавить:

— Да.

Фредерика растерянно взглянула на ведьмака. Бросила взгляд на его плечо, потом на шею и снова на лицо. Зачем-то кивнула и отставила на прикроватную тумбу баночку. Руки сами потянулись к сумке, выуживая оттуда сменную рубаху, необходимую для лоскутов. А когда манипуляции закончились, то один из лоскутов смочила в чистой воде из бадьи и приложила к окровавленному плечу Эскеля. Тот следил за ней непрерывно. Каждое действие ловил взглядом. И нет, он не оценивал и не проверял на правильность, а только любовался и в душе радовался, как щенок, такой внезапной заботе. Не часто его ранами кто-то занимался. Особенно девушка. Обычно сам справлялся, даже тогда, когда чуть не отдал Богам душу после битвы с куролиском в прошлом году. Потрепал он его нехило. За что лишился головы и одного крыла.

Только сейчас ведьмак заметил, что Дера все так же совершенно не рассматривала его изуродованное лицо, а лишь хмурила брови и, размачивая рану, пыталась максимально безболезненно отделить окровавленную ткань от плоти. Он и не заметил, как она закончила, а плечо начало пульсировать с новой силой. Все его внимание было приковано к чуть подрагивающим рукам, которые неторопливо и крайне осторожно промывали рану тряпицей.

Три внушительных дыры поразили травницу, а также появилось много вопросов от вида самой раны — ей было, как минимум, дней пять. Не считая небольшого воспаления из-за попавшей туда грязи, она выглядела более чем приемлемо.

— Эскель… — начала девушка, со степенью крайнего удивления взглянув на ведьмака.

— У меня повышенная регенерация тканей, — решил пояснить он, увидев в ее взгляде немой вопрос.

— Весьма удобно для твоего ремесла, — Дера нервно дернула уголком губ.

Она, конечно, слышала, как ведьмаков называли выродками и мутантами, и, конечно, подозревала, что не просто так. Обычно она не придавала значения болтовне кметов, но воочию это выглядело и впрямь жутко. Благо, что остатки краснолюдского спирта стояли неподалеку. Смочив им тряпку, травница продолжила врачевать.

— Все хотел спросить тебя, да случай не представлялся, — он тихо зашипел, почувствовав, как кожу обожгло. — Почему ты не боишься меня? Не брезгуешь прикасаться? Ты ведь не могла не слышать то, что о нас болтают. Не думала, что не на пустом месте все это появилось?

— Ну, — девушка вздохнула, пытаясь подобрать правильные слова. — Если честно, то в тебе есть кое-что жуткое и отталкивающее…

Эскель напрягся, предвкушая следующую фразу о том, что даже для таких выродков как ведьмаки он слишком уродлив, и все в таком духе. Проходил уже не раз. Пальцы рук сами сжались в кулаки, а мышцы на плече напряглись. Дера нахмурилась и чуть сильнее надавила на кожу.

— Рана откроется еще. Не напрягайся ты так!

А когда почувствовала, как ведьмак нехотя, но все же чуть расслабился, продолжила:

— Твоя регенерация, например, и глаза тоже. Да ты, черт побери, как кот в темноте видишь! А однажды я слышала, что один ведьмак мышь поймал голыми руками в абсолютно темной комнате. Это удивляет и пугает одновременно. Особенно, когда понимаешь, что обычный человек на такое не способен. Ты владеешь магией, у тебя два меча за спиной и в целом ты выглядишь достаточно опасным. Но я ведь не простая деревенщина, чтобы строить вокруг всего этого нелепые бредни. В академии у нас была возможность посещать лекции профессора кафедры естественной истории Славко Атимштейна. Он руководил исследованиями кафедры многих ведьмачьих школ и с тремя адъюнктами занимался поиском утерянного ведьмачьего снаряжения. Они любили притащить чего интересного из своих странствий и рассказать множественные теории о том «для чего», «из чего» и «почему». Бывало, даже на конференциях выступали с докладами.

Дера взяла немного мази на край тряпицы и принялась бережно обрабатывать раны, которых голыми руками предпочитала не касаться от греха подальше.

— Мы с друзьями частенько попадали на их лекции, и тогда я поняла, что вы в целом не такие уж и монстры. Вы, так же как и люди, хотите спать, есть и пить. У вас тоже есть эмоции и привязанности. У вас есть своя мораль и, вроде бы, даже какое-то подобие кодекса. Но и людьми вас назвать после всех вот этих ваших инстинктов, глаз, магии и умений язык не поворачивается. И кто же вы такие, я пока для себя не решила. А тебе помогаю, потому что ты… — ее пальцы предательски дрогнули, но она торопливо схватила свежий лоскут и принялась наносить повязку. — Ты добрый и порядочный. По крайней мере, на первый взгляд. Ты тогда помог мне и Зофье. Защитил нас. Да и знакома я была уже с вашим братом. Один ведьмак частенько к нам захаживал за травой или особыми ингредиентами. Он знал, что у Отто есть все. Но он был не такой как ты. С ним я не чувствовала себя защищенной. Я будто непрерывно находилась в опасности, — она задумчиво рассматривала забинтованное плечо, обводя края повязки кончиками пальцев.

— Спасибо, — буркнул Эскель, опустив голову и принявшись увлеченно глядеть на свои пальцы. — На добром слове. И за плечо.

— Будет тебе. Это мне в пору тебя благодарить, — она подняла глаза и столкнулась со взглядом ведьмака.

Он увлеченно бродил им по ее лицу, а она впервые в такой близости разглядывала его шрам. Необычный он был и глубокий. Щеку пересекал полностью и даже цеплял верхнюю губу, приподнимая ее край. Оттого на лице застыло выражение едва заметного отвращения. Да и улыбка его была из-за этого кривой и несуразной. Но выше шрам ветвился, уходя со щеки на скулу, а снизу — на нижнюю челюсть, соединяясь с едва заметными морщинками. Второй конец прятался где-то под волосами. Но рассматривать дальше Дера не решилась. Она лишь отступила на шаг и спрятала за спиной руки.

— Пока ты будешь обмываться, я, пожалуй, немного вздремну, если ты не против, — девушка указала пальцем на кровать, а Эскель неуверенно кивнул.

Он пытался сбросить с себя это непонятное оцепенение и унять внезапно быстро забившееся сердце. Ему не нравилось, что травница могла так сильно завладеть его вниманием, не прилагая к этому почти никаких усилий. Не нравилось и то, что он немел и тупел под ее таким пристальным взглядом, превращаясь в деревянную колоду. А Дера тем временем неторопливо скинула на спинку кровати накидку и сюртук, уселась на разворошенную постель, которую Эскель так и не убрал после последнего сна, и принялась ворчать и ругать не желающие слезать с ног сапоги.

И он хотел бы отправить ее в другую комнату, сказать, что негоже приличной девушке спать с мужиком в одной кровати, но не смог. Лишняя комната — лишние траты. А денег и так было в обрез. Да и купить им много всего придется, судя по тому, какой путь их ожидает. Или он просто нашел себе хорошее оправдание?

— Я мешать тебе не буду. Я тут, с краю прилягу, — она развязала пояс и, отбросив его в сторону, завалилась на кровать.

Двумя руками смяла подушку и, засунув ее под щеку, свернулась калачом.

— Я прошлой ночью снова не спала. Багульник Отто притащил на днях. Я его пока просушила… а потом до рассвета перебирала, — девушка громко зевнула и, поворочавшись, устроилась поудобнее.

— Отдыхай, — на выдохе прохрипел ведьмак и, развязав штаны, потоптался на месте, а потом все же погрузился в бадью.

Привычным жестом опустил руку в воду и принялся ее греть, а краем глаза следил за лежащей девушкой. Он понимал, что дело не сколько в бессонной ночи, сколько в том стрессе, что она пережила, пытаясь сбежать из хижины. И Эскель одобрял этот поступок. Всяко лучше, чем до последнего сидеть и ждать, когда за тобой придут твои палачи. Отто тоже был не на самом лучшем счету. Нелюдей сейчас особо не жаловали. Но и он тоже хорош. В уплату долга. Уж больно преувеличил он свои услуги, оказанные ведьмаку. За бадью воды, лавку и горячий обед он теперь должен носиться с Дерой по всему континенту. Но с другой стороны, он знал, что идти ей некуда. А Эскель, мать его, добрая душа, совсем рядом и наверняка не бросит. Он вздохнул и раскинул руки по бортам бадьи. Вода уже была достаточно теплой. Можно было теперь лежать и расслабляться. Но расслабиться не получилось. Дера сопела на кровати слишком громко и мыслей было много. Куда они поедут после Новиграда? В Туссент? Это же больше двух месяцев пути. Или подадутся в Ковир и Повисс? Может, в Каингорн? Хотя нет, после ситуации со своим ребенком-неожиданностью он туда ни ногой. Может быть, отправиться в Нижнюю Мархию? Например, в Верген? Там у него были неплохие знакомые, к которым можно пристроить Фредерику. Да и климат там хороший. Не то, что в Туссенте — влажный и теплый. Хотя, если вдруг ей по душе больше тепло и красивые пейзажи? В Вергене такого нет, но зато есть порядочные люди. А в том же Боклере он никого не знал, да и не был там никогда, поэтому в порядочности людей сомневался.

Пока Эскель терзал свою голову построением маршрутов и прикидывал план дальнейших действий, вода в бадье остыла, а тело сделалось ватным и до безобразия расслабленным. Сложно было даже на ноги подняться. А об охоте на утопцев и речи быть не могло. Пришлось два заказа, что лежали в кармане куртки, отложить на завтра. Сейчас лучше бы сменить воду для Деры и заказать ужин. Благо шестьсот крон грели душу и кошель. А завтра, как с работой разберется, то отправится с ней за покупками. Провианта немного закупить нужно, одежду, мечи наточить и седло коню Фредерики прикупить. А то он сильно сомневался, что за время его отсутствия она им обзавелись.

Ведьмак вылез из воды, замочив под собой пол, натянул на тело грязную рубаху и штаны, и решил спуститься в трактир. Договориться за воду и еду. Главный зал встретил его шумом и резким запахом сивухи и лука. Подойдя к трактирщику, он бросил на стол еще десяток монет и оперся о него локтями.

— Сташек, можешь сменить воду и еды какой предложить?

— Могу, мастер, — он отвернулся, махнул рукой Гретке, что по обыкновению «паслась» сзади, и обратился к ведьмаку: — Вы надумали, милсдарь, жить с девкой вдвоем? Может, ей комнату предложить?

— Вдвоем будем жить, — буркнул в ответ тот, уже и не удивляясь осведомленности трактирщика, и не поверил своим словам.

Очень непривычно и странно звучало это «вдвоем будем жить». Как какое ругательство запрещенное.

— Понято, — кивнул тот и выложил на стол исписанную бумагу. — Заходил тут Николас, капитан стражи, просил передать вам. У нас тут бандиты что-то совсем расхрабрились. Говорят, повадились людей красть и в рабство продавать нильфам-то.

— Я не наемник, Сташек, — вздохнул Эскель, проведя рукой по мокрым волосам, убирая пряди назад.

— Есть нюанс, мастер.

— Какой?

— Поговаривают, что эти ироды как-то умудрились какое-то чудище поймать и в клетку засадить. Вам надобно не только этих бандюг извести, но и бестию, чтобы не повадилась людей жрать по окрестностям. Да и плата за заказ щедрая.

— Ладно, уговорил. Завтра с утра к этому Николасу схожу, — сдался ведьмак.

— Добро, мастер. Вы идите отоспитесь да с девкой своей отдохните хорошо. А мы вам еду в комнату организуем и воды мужики наносят.

— Спасибо, — добавив еще десяток монет, он оттолкнулся от деревянной поверхности и двинулся в сторону лестницы.

Сон, еда и девка ладная под боком — не об этом ли он мечтал в последнее время? Да какой мужик о таком не мечтает? Но только без тех сопутствующих проблем, которые с выполнением этой мечты появились.

А когда вернулся в комнату, то увидел сидящую посреди кровати Деру. Она сонно осматривалась, явно не до конца понимая, где находится. Эскель внезапно вспомнил и захотел обреченно застонать. Не от бессонной ночи ее так резко в сон склонило и уж не от нервов. Он ведь Аксий на ней применил. То он и отупил ее так, а после в сон свалил. Лишь бы память не отшибло, а то если переусердствовать, и такие побочные эффекты проявлялись.

— Все в порядке? — прикрыв тихонько за собой дверь, участливо поинтересовался ведьмак.

— Да, только мутно в голове так, будто пила безбожно накануне, — она приложила ладонь к виску и зажмурилась. — Это все знаки твои клятые? Если Васильку так же плохо после такого успокоения, то я ему сочувствую от души.

Эскель облегченно выдохнул. Если помнит, что знак применил, значит, память не пострадала. Он неторопливо подошел поближе и уселся на край кровати, смяв собой постель.

— Завтра утром у меня будет много работы, — начал он, привычным жестом заправив длинные пряди за уши. — А ты должна кое-что сделать.

— Что? — ее взгляд все еще был немного осоловелый, но в целом, Дера была абсолютно в порядке.

— Ты знаешь, где можно купить одежду, подходящую для дороги, и сделать это так, чтобы не переполошить весь город?

— Дай подумать, — девушка пожевала нижнюю губу, нахмурившись. — Есть тут место одно. Но это на другом конце города. Не доезжая моста, который в академию ведет, есть дом с кузнецом. И в том же доме швея живет.

— Там же все набито этими охотниками.

— Набито. Но, может, если под стеной обойду по улице, то не попадусь? — предположила травница, пожав плечами.

— Ладно, — выдохнул Эскель и, повернувшись к Дере спиной, уперся локтями в разведенные колени. — Только умоляю, не заработай мне еще больше проблем.

— Да я…

— Милсдарь! — послышался уже знакомый голос за дверью. — Мы, энто, воду заменить пришли.

— Заходите, — даже не взглянув на дверь, буркнул тот.

Мужичье работало быстро и слаженно. Пока один вкатил бадью обратно, то второй уже успел два ведра воды принести. И пока Фредерика валялась в постели да потягивалась, а хмурый ведьмак сверлил взглядом стену, явно пребывая в мыслях далеко не здесь, все было готово для купания. Заслужив свои честно заработанные десять крон на двоих, мужики откланялись и вышли.

— Ты купайся, а я пока… — начал Эскель, думая, куда бы себя деть, пока по комнате будет девка голая шастать.

Взгляд сам нашел мечи и сброшенную на пол куртку. Было принято решение — попытаться очистить одежду и оружие после удачной, но очень грязной охоты.

— Я, пожалуй, спущусь в трактир и… — он как-то дергано, совершенно не свойственно себе задвигался и на негнущихся ногах прошел к столу у стены.

— Это не обязательно, — выдала девушка, сползая с кровати.

А потом, видать, поняла, что ляпнула не подумав, покраснела и решила пояснить.

— Ну, то есть, ты отвернись, конечно. А я как залезу в бадью, то только макушку и видно будет, — она нервно задергала пальцами рукава рубахи. — Не хочу доставлять тебе неудобства.

— Очень вовремя ты заговорила о неудобствах, — усмехнулся ведьмак и, подхватив мечи с курткой, направился к выходу. — Я буду внизу. Через полчаса вернусь. Достаточно?

Дера резко кивнула и, как только дверь за Эскелем захлопнулась, облегченно выдохнула, приложив руку к груди. Впопыхах доставая из сумки свои излюбленные склянки и неуклюже, но очень торопливо залезая в бадью, она поняла, что ей хочется кричать. Вода была ледяная. Из-за всей этой неловкости ведьмак, видать, забыл ее нагреть, а мужичье без задней мысли, как и привыкли, несли воду прямиком из колодца. Даже не спрашивая — стоит ли ее греть.

Звать Эскеля не хотелось. Да и вопить на весь постоялый двор — тоже. Пришлось делать все быстро. Быстро окунуться с головой, не забывая при этом расплескать все на пол. Быстро натереть побледневшее от холода тело мыльнянкой, что валялась рядом на табурете. Быстро натереть ей волосы и так же быстро все с себя смыть. А когда пальцы на ногах и руках начали коченеть, а дрожь пробрала так, что зуб на зуб перестал попадать, Дера кое-как выбралась из бадьи и, топчась мокрыми ногами по полу, начала вытирать себя и подпрыгивать.

Управилась она за десять минут, не больше. Когда тело было сухим, а ногти у основания начали синеть, как и губы, она схватила свое масло, гребень и бросилась в постель. Закутываясь во все, во что только могла — подушки, покрывало, простынь. Все, что могло согреть — все подходило.

Отогреться она не успела. Эскель вернулся быстрее и еще с огромным разносом в руках. Поддел носком сапога дверь, вошел внутрь и замер, увидев тряпичную кучу посреди кровати. Травница тряслась, но мазала маслом волосы. Ведьмак поставил еду на стол, подошел чуть ближе и удивленно вскинул брови. Покрасневшие от мыльнянки глаза, синие губы и дрожащие бледные пальцы. Захотелось ударить себя чем-то, да покрепче. Как он мог забыть нагреть для нее воду? Да и сама тоже хороша. Хоть бы крикнула. А то залезла, дура, в ледяную и терпела. Не хватало еще, чтобы она слегла с хворью.

— Зараза! Ты не могла меня позвать? — возмутился ведьмак и злобно глянул на девушку.

Та, будучи совершенно спокойной, лишь выудила из складок своего «кокона» гребень и принялась медленно расчесывать волосы.

— А я дозвалась бы?

— Дозвалась.

— Сомневаюсь. В трактире очень шумно. И… — она вздохнула и прикрыла глаза. — Я не хотела тебя тревожить.

— Сляжешь — вот тогда и начнутся тревоги. Пойду согревающего чего попрошу. Вот непутевая.

Эскель бросил на край кровати мечи, а сам вышел за дверь. Не нравилось ему носиться туда-сюда. И он, кажется, уже начинал скучать по своей беззаботной одинокой жизни.

Дера даже и глазом не повела. Ничего не ответила и даже не вздрогнула, когда дверь с грохотом закрылась. В душе она понимала, что время для нее началось непростое. Вернее, уже сказать — для них. Ведьмак привык заботиться только о себе, привык быть всегда один. А она, как заявилась, так начала требовать уж больно много внимания. То воды ей нагрей, то выйди и обожди, пока обмоется, то еды принеси, то в Новиград отвези, то сиди и трясись, чтобы не вляпалась куда, пока его не будет. Слишком много ответственности и вот так сразу. Она не была в обиде на его такой выкрик неожиданный. Он не знал, как себя в такой ситуации вести и среагировал, как умел, как получилось. А значит, нужно быть мудрее и терпимей.

Когда получилось отогреться, девушка закопошилась и вылезла из своего сооружения. Натянула рубаху, что доходила до середины бедра и обвязалась поясом. Коротковато как для платья, но зад прикрыть удалось. Без надобности в эти зеленые портки она больше не влезет. Все себе растерла швами. Пока осматривала себя в зеркало, то увидела красные пятна на внутренней части бедер, а еще ягодицы горели так, словно кто кочергой раскаленной приложился. На них смотреть уже не хотелось. На скорую руку обмазав особо болящие места мазью, она сплела волосы в толстую косу и прошлепала к столу. А то уже на всю комнату пахло так, что желудок урчал безбожно.

Ведьмак, занося с собой шлейф меда и специй, вернулся уже совершенно спокойный с глиняной кружкой в руке. Он увидел голые ноги девушки, осмотрел, как она переминается и обтирает о лодыжки ступни, и метнулся взглядом чуть выше. Не трудно было догадаться, что на ней только рубаха да пояс, а под ними ничегошеньки нет. На мгновение он подумал, что не выдержит. Совсем точно не выдержит. Он даже намеревался вернуться к той обольстительной эльфке, потратив на нее десяток-другой крон. Совесть его, конечно же, замучила бы за такое транжирство, но с другой стороны, не пришлось взглядом девку, которую оберегать должен, раздевать. Да и прослыть рукоблудцем уж не очень-то хотелось.

— Сбитень?

Голос Деры вернул его мысли обратно в комнату и заставил нахмуриться, сфокусировав взгляд на ее лице.

— Да. Горячий. Пей и отогревайся. И не смотри на меня так, — вздохнул ведьмак. — Знаю, что лето на дворе. Но ты губы свои видела? Сколько ты вообще в воде просидела? Десять минут? Двадцать?

— Не знаю, — она пожала плечами и схватила руками уже поостывшую тарелку с мясной похлебкой. — Может десять, а может двадцать.

— Ешь, пей и будем спать. Завтра подъем ранний.

— А ты?

— И я поем. Не переживай.

Он повесил куртку на вешалку, что стояла у двери, и присоединился к трапезе. Ели молча. Дера молотила еду так, будто впервые увидела. Эскель только искоса поглядывал на то, как во рту у нее исчез второй ломоть хлеба, а откусив кусок от третьего, она принялась вычищать мякишем уже пустую тарелку. Он и хотел бы сказать ей, что в пути есть им придется разное и не всегда по многу, но решил, что пусть жует, пока есть такая возможность. Сам же он не съел и половины. Желудок уже поуспокоился, но аппетита особого не было. Он отставил недоеденное на стол и решил привести в порядок постель, пока Дера ворчала, пыхтела, и пила жадными глотками горячий медовый напиток.

— Рот весь пожжешь. Не торопись, — расправляя простынь и раскидывая у изголовья подушки, бросил через плечо ведьмак.

— Уже пожгла. Но вкусно так, что не оторваться.

— Ох намучаюсь я с тобой, — буркнул себе под нос Эскель, надеясь, что травница не слышала.

А она и впрямь не слышала или просто не подала виду. Только тихо поставила на стол пустую кружку и в два счета оказалась у кровати, нырнув под только что расстеленное покрывало.

— Я тебе не помешаю. Я сплю спокойно и почти не ворочаюсь, — для чего-то уточнила девушка и принялась колотить рукой подушку, чтобы та была помягче.

В воздух взметнулось облако пыли и пара маленьких светлых перьев.

— Я тоже… — он на мгновение замялся, не зная снимать ли ему штаны, а когда решил, что в них будет лучше, добавил: — Не помешаю.

Дера улыбнулась как-то скромно и тепло. Так она ему еще не улыбалась. И, умостив голову, схватилась за второй край покрывала, стаскивая его с простыни.

Эскель расценил это как приглашение, но воспользоваться им не спешил. Он лишь выдернул покрывало из ее рук, свернул его и на манер подушки выложил ровно по центру кровати. Словно стену воздвигнул — не иначе.

— Не замерзнешь? — удивленно вскинув брови, поинтересовалась Фредерика и натянула край до подбородка.

— Нет.

На том и закончили разговоры. Травница уснула быстро. Она и впрямь почти не ворочалась, только громко дышала и пыхтела во сне. А ведьмак все лежал и, подложив под голову руку, таращился в потолок. Сон не шел, даже несмотря на усталость и общее недомогание. Мыслей было как обычно много. Думал он о том, как бы совладать завтра с заказами и не помереть позорной смертью в гнезде утопцев. Как бы Дера справиласьхорошо и не навлекла на них беду своей вылазкой в город. А еще думал о том, что прежде никогда не спал с девкой под боком без секса. Если удалось оприходовать кметку, то они и вовсе не доходили до постели. Со шлюхой в борделе он мог вздремнуть часок, чтобы силы восстановить, и обычно уходил. Да даже с бабами рогатыми он никогда не спал подолгу. Когда понимал, что в принципе пришел в себя, то всегда уходил. А тут лежит себе под боком живой человек и сопит. Странное это было ощущение. Инородное, но отчего-то приятное.

Комментарий к Часть 15. «Я сплю спокойно и почти не ворочаюсь»

Бечено

========== Часть 16. Капитан городской стражи ==========

Проснулся Эскель укрытый и встревоженный. Резко распахнул глаза и понял, что позы за время сна так и не сменил. Рука затекла и болела, как и шея, а ноги и живот были скрыты под шерстяным покрывалом. Только теперь в боку почувствовалось тепло, а слух уловил громкое сопение. Он осторожно засунул под него руку и наткнулся на что-то округлое и мягкое, что упиралось в его бедро. Провел рукой выше, поймал изгиб и добрался до чего-то твердого. Только когда нащупал руку, понял, что это было плечо. Резко сев, он откинул покрывало и увидел заворочавшуюся девушку. Она терлась о него своим задом, который уже и рубаха задравшаяся не прикрывала, и злобно ворчала что-то про холод.

Вскочив с кровати, он дрожащими руками укрыл ее, как было, и метнулся к бадье. Еще со вчера та была наполнена водой. Умывался он долго и остервенело. Пока волосы совсем не намокли, а лицо не побагровело. Упираясь руками в борт, он наклонился и всмотрелся в свое отражение. С волос стекала вода, мелкими каплями разбиваясь о мутную водную гладь. А два глаза в отражении смотрели с такой несвойственной тревогой, что аж дурно стало. Резко отпрянув, он взглянул в приоткрытое окно. На небе занимался рассвет. А значит, хвала Богам, можно выдвигаться. Что он тут же и сделал. Быстро схватил мечи, куртку, сапоги и вылетел за дверь, совершенно забыв разбудить и проинструктировать Деру.

Одевался уже в трактире. Сонная Гретка натирала тряпкой столы, а Сташек сидел в углу, и, забросив на один из столов ноги, раскуривал трубку. В чашке перед ним дымился горячий отвар. По запаху это был травяной сбор из радиолы розовой, крапивы и шиповника.

— Утра доброго, мастер! — он пошевелил усами, спрятав в них улыбку, и вернулся к раскуриванию.

— Доброго, — кивнул Эскель, стоя посреди пустого зала и натягивая на ноги сапоги, ловко удерживая при этом равновесие.

— Может, отварчику? Бодрит.

Воздух наполнился запахом табака. Где-то за спиной громко чихнула Гретка.

— Я к Николасу спешу, — заправляя штаны в голенище, буркнул ведьмак. Мечи он, как и всегда, пристроил на столе. Чтобы из виду не терять.

— Обождет. Да и дрыхнет он еще без задних ног, как пить дать, — хмыкнул Сташек и махнул рукой Гретке. — Принеси мастеру кружку отварчику. Видать ночка была та еще, с бабой-то такой.

Девушка метнула хмурый взгляд на согнутую спину ведьмака, а потом крутнулась на месте и скрылась в дверном проеме.

— Вот вертихвостка.

— Спал плохо. Раны мешали, — зачем-то пояснил Эскель.

Будто оправдаться решил. В первую очередь перед самим собой.

— Да вы не тушуйтесь, мастер, — причмокнул трактирщик и пошевелил ногами, но со стола их не спустил. — Девка у вас молодая, бойкая. Такую грех не оприходовать.

Ведьмак упорно игнорировал все выпады Сташека, но про себя уже прицеливался, как бы так вмазать уж больно говорливому трактирщику, чтобы последние зубы повылетали. Гретка, тем временем, услужливо поднесла кружку.

— Спасибо, — кивнул Эскель и решил поудобнее устроиться, опершись бедрами о ближайший стол.

Ее распахнутый ворот рубахи привлек его внимание. И девка это сразу приметила. Заулыбалась, покраснела, но ушла торопливо, не забывая вилять задом и размахивая косой как заправская шлюха. Сташек цокнул языком, а ведьмак сделал вид, что ничего такого не заметил. Стоило взять себя в руки, успокоиться, выпить отвару и только потом отправляться к капитану стражи. А то увидит таким растрепанным — подумает, чего лишнего и сумму хорошую сторговать не выйдет. Хотя с военными особо не поторгуешься, но попробовать хотелось.

— Когда воротиться планируете? — все не унимался трактирщик.

— Как управлюсь, — ведьмак сделал глоток-другой и облегченно выдохнул.

Крепкий отвар был, бодрящий и, на удивление, вкусный.

— У меня еще несколько заказов есть, — продолжал Эскель. — Через часа два-три организуйте завтрак в мою комнату. Я как вернусь — расплачусь.

— Сделаем, — кивнул Сташек и наслаждаясь табачным дымом, сделал глубокую затяжку, прикрыв глаза.

Как только кружка опустела, а Гретка, тихо похрапывая, устроилась на лавке за дальним столом, ведьмак покинул постоялый двор и двинулся в сторону порта. Этого самого капитана городской стражи — Николаса Фридмана, судя по словам трактирщика, проще всего было отыскать как раз в Оксенфуртском порту у огромного красного корабля.

Эскель сразу его увидел. Еще на подъезде к городу. А пока разбирался с катаканом, заодно рассмотрел сколько там стражников ошивается и понял — корабль-то не простой. Но совать нос везде, куда не просят — было совсем не в его стиле. Главное сильно не пялиться на него и делать вид, что эти вот алые паруса, палубы из красного дерева, и шастающие по ней толпы вояк — не сильно-то его и заботят.

Николаса было невозможно не узнать. Стоял себе аккурат у трапа, да команды раздавал направо и налево. Даже раннее утро не мешало ему орать на всю улицу. Не нравилось ведьмаку, что его окольными путями заставили ввязаться в потасовки с разбойниками. Но капитану городской стражи, который потрудился и сам его нашел, отказывать не стоит, если хочешь спокойно по городу передвигаться. Тем более появился «балласт», за которым глаз да глаз нужен. Так что разлады с военными были совсем не к месту.

— Ты еще кто такой?

Эскель, конечно, чарку водки и кусок хлеба при встрече получить не рассчитывал, но грубость эту пока «проглотил». Таким вот спесивым заказчикам он давал ровно два шанса, чтобы желчью побрызгать. А потом спесь быстро сбивал. Иногда словесно, иногда руками мог помочь. Но некоторым было и взгляда хмурого достаточно. Он, конечно, барином не был, но себя уважал.

— Ведьмак. Сташек заказ твой передал, — он выудил из кармана сложенный пополам листок и протянул его Николасу. — Триста крон — мало. Учитывая, что я согласился на то, за что из принципа не берусь.

— А, мастер ведьмак, — Фридман пробежался глазами по листку, а потом глянул на Эскеля.

Всмотрелся в его хмурое изуродованное лицо и хмыкнул.

— Не выйдет больше. Сколько квартирмейстер выделил, столько и дам.

— Понял, — знал, что с военными не сторгуешься, но хоть попытался. — Мне нужны подробности. Где искать, какое чудовище изловили и сколько их может быть. Один против десятерых — не выйду, тем более за триста крон.

— Какое же, сука, ведьмачье отродье изнеженное стало, — Николас громко хрюкнул и сплюнул себе под ноги.

Эскель скривил губы, отчего капитан взглянул на него с нескрываемым отвращением. Но тем не менее в курс дела ввел.

— Какую бестию изловили — знать не знаю. Наши докладывали, что большая и рогатая. А осело это гнилье на севере от Западных ворот. На берегу Понтара. Мои ребята шестерых человек вчера ночью видели, что лошадей гнали в ту сторону. Может их там и больше. Но ты уж напейся отваров своих ромашковых, да руками им дули покрути. Может, поможет.

Ведьмак снова смолчал, но призадумался. Стоило ли подставлять шею ради трех сотен крон? Был бы он один — уже сломал бы нос этому остряку, да зубы кулаком пересчитал. Но теперь, в свете текущих событий, стоит браться за любую работу. Тем более после закупки у них наверняка и кроны лишней не останется. Вздохнув, Эскель тихо ругнулся, но кивнул.

— Ладно. Посмотрю, что можно сделать.

— Посмотри, посмотри. Если не найдешь меня здесь, я деньги у мертвецкой оставлю. Там коновал - мужик порядочный. Но ты лучше все равно пересчитай.

Ведьмак еще раз кивнул и направился в сторону «Звоночков». Нужно седлать Василька и отправляться сейчас. Авось повезет и сонных бандитов будет проще перебить.

***

Дера потянулась, громко зевнула и ощупала ладонями свое лицо. Все было на своих местах. Затем провела рукой по остывшей смятой простыни по левую руку и резко стянула в сторону покрывало. Эскель, видать, уже работать отправился и судя по всему — давно. Стало интересно, почему ее не разбудил. Может жалко стало? Или не решился тревожить?

Еще раз громко зевнув и вытянувшись во весь рост, девушка сползла с кровати и направилась к небольшому заляпанному зеркалу. Проведя ладонью по гладкой поверхности и удостоверившись, что присохшие капли так просто не убрать, она уставилась на себя и вздохнула.

— Первая ночь с мужчиной. Надо же, а я взрослею.

В голосе была неизвестно откуда взявшаяся игривость, а в теле легкость и приятные остатки неги от хорошего сна. Понимая, что ведьмак оставил ее надолго и без присмотра, травница тут же нашла взглядом валяющиеся на полу у шкафа седельные сумки и бросилась к ним. Всегда было жутко любопытно из чего же алхимичат эти загадочные ведьмаки. Но когда пальцы коснулись прохладной поверхности застежки в форме ракушки, Дера замерла. Любопытство и совесть боролись в ней долго. И до победы первого оставалось всего ничего, когда в дверь громко постучали, и не дожидаясь ответа бесцеремонно зашли.

— Завтрак, — грубо бросила девушка и с грохотом водрузила поднос на деревянный стол.

Фредерика обернулась с перекошенным от удивления лицом, и уставилась на фыркающую девку. Понять, чем она заслужила подобное обращение, у нее не получалось. А оттого рот постепенно открывался, а брови ползли вверх.

Гретка же, скрестив на груди руки и демонстративно выставив ногу, рассматривала ее не смущаясь. Ехидно ухмылялась и бегала липким, придирчивым взглядом по измятой рубахе, спутанным волосам и оголенным ногам.

— Теперь понятно, почему он меня-то тогда отшил. Я уж думала, может то я мордой не вышла. А оказывается, наш мастер ведьмак токмо с дочерями арестикрацкими в постели кувыркается, — не сказала, а выплюнула она, явно не намереваясь уходить.

— Я не уверена, что понимаю, — Дера нервно дернула уголками губ, но улыбку растянуть не получилось.

— А чего уж тут понимать? — хохотнула Гретка. — То воды ей наносите, то сбитень сделайте, то похлебку, да обязательно погуще, наложите. Что ж там между ног у тебя такое, что мутант этот так стелется, а?

Травница задохнулась от возмущения и уже хотела обложить нахалку самыми грязными ругательствами, которые только знала, но сама себя осекла. Тут нужно действовать иначе.

— Могу показать, — усмехнулась Дера, поворачиваясь к девке спиной и задирая подол рубахи. — Я наклонюсь, а ты погляди. Вдруг там и правда что-то не так, как у всех?

— Шлюха ведьмачья, — сплюнула на пол Гретка и крутнувшись на месте, выскочила за дверь.

Не забыв при этом хлопнуть ею так, что аж своды затряслись.

— Да придумайте уже что-то новое! А то шлюха, шлюха! Я, между прочим, даже голого мужика еще не видела! — закричала закрытой двери Дера и замахала кулаком.

А когда поуспокоилась, то ощутила неприятную горечь на языке и тянущее чувство в сердце. Ревнивых баб она не любила, но встречала их повсеместно. Еще в академии чуть ли не каждая вторая пыталась вцепиться в косы ее подруге — Алисье. Но та как-то умудрялась выходить «сухой» из каждой такой перепалки. Так что расхрабрившаяся и языкатая Гретка ее ничем не удивила, но осадок все равно после себя оставила.

Запах отваренных яиц, свиной колбасы и свежеиспеченного хлеба немного отвлек. А травяной отвар в огромной кружке — окончательно успокоил и заставил забыться. Съев и выпив все под чистую, Дера принялась собираться к швее. Давненько она не была у Иты. Кажется, с тех пор как носила ей изъеденные кислотой передники штопать, столько воды утекло. Целый год, вроде как, прошел. И что ее сейчас волновало больше, понять было трудно. То ли взгляд Итки, явись она к ней в такой несуразной одежде, то ли подстерегающие по углам охотники. В любом случае, она осмотрит стены и, если листовок со своим лицом и обвинениями в том, какая она шлюха не найдет, значит можно успокоиться.

Вышла из постоялого двора Фредерика тихо и осторожно под испепеляющие взгляды Гретки. Капюшон поглубже на лицо натянула и под стенами старалась идти, прячась в их тени. Но на первом же доме заприметила листовку. Во всей красе на нее злобно хмурила брови Скарстенская ведьма — Фредерика де Бейль, собственной персоной. Так что успокоиться не получилось. А лицо-то какое нарисовали, что Деру аж передернуло. Злобное, с волосами растрепанными, лоб кожаной лентой перетянут, а глазищи такие, что одним взглядом проклинали.

Девушка сощурила глаза и вчиталась.

— «Скарстенская ведьма» — неплохо звучит, — усмехнулась она. — Правда я не из Карстена. Ну, да ладно. Фредерика де Бейль. Обвиняется в колдовстве, убийстве и одурманивании целого хутора. За любые сведения, которые приведут к ее поимке, будет выплачена награда — сто крон.

Дера вздохнула и поджав губы, торопливо сорвала лист и скомкав его, небрежно затолкала в сумку. Прошли всего лишь сутки, а ее лицо уже украшает стены чуть ли не всего Оксенфурта. Стало быть, не зря Отто так спешил и не зря отослал ее к ведьмаку. Сжав пальцами края сюртука, она запахнулась посильнее и посеменила вперед по улице. Мысли в голове были тяжелые. Страх не давал сосредоточиться, а сердце неприятно отбивало быстрый ритм в ушах. Когда-то, в далекой юности, ей казалось это весьма романтичным и захватывающим — быть девицей в бегах, которую спасает и оберегает отважный рыцарь. Но на деле все оказалось чуть иначе. Рыцарь по факту не очень-то и рад своей роли спасителя, то и дело бурча и возмущаясь из-за проблем, которые ему подбрасывала Дера. А девица была трусихой и совершенно беспомощной идеалисткой. Все эти приключения были захватывающими лишь на страницах романов, а в реальности, кроме страха и стыда Фредерика пока ничего еще не испытывала. Теперь идея отправиться за пределы Редании не казалась такой радужной. А поездка в Новиград, вполне себе, могла обратиться билетом в один конец.

Стук молота о наковальню чуть отрезвил травницу и заставил прижаться спиной к прохладной каменной кладке одного из домов. Если она не ошиблась, а она уж точно не могла ошибиться — то мастерская Итки была ровно за кузней, что стояла на склоне. Осталось быстро перебежать на другую сторону и обогнув дом, нырнуть в переулок. Что она и сделала. Только дверь в мастерскую оказалась заперта.

Толкнув ладонями ее раз-другой, Дера вздохнула и приложив к поверхности ухо — прислушалась. Внутри были слышны тихие шаги и чье-то ворчание. Кажется мужское. Но она и не помнит, чтобы у Иты был мужчина. Хотя, за тот год, что они не виделись, многое могло произойти. Даже у такого человека как швея, которая из мастерской не вылезает без особой нужды.

Пришлось набраться наглости и громко забарабанить ладонями по двери. А потом перепугано оглянуться по сторонам. Изнутри тут же послышались отборные ругательства и твердые шаги. Дера предусмотрительно сделала шаг назад и спрятала руки за спиной.

— Ну, что за люди?! Не ясно что ли? Не работаем мы!

Дверь резко распахнулась и на пороге появился щуплый мужичек с внушительной проплешиной на голове. Он хмурил густые брови, не переставая шмыгал носом. Судя по его расфокусированному взгляду, заполнившим почти всю радужку зрачкам, и покрасневшим ноздрям — этот сударь, должно быть, увлекался фисштехом. Фредерике эти признаки были знакомы уж больно хорошо. Некоторые студенты любили принять чего-нибудь эдакого по вечерам, да отправиться плясать в «Алхимию» до утра. Однажды, даже ее подруга Алисья пришла на утренние занятия с подобными симптомами, но долго и упорно отнекивалась, что ничего такого в жизни бы не приняла и сваливала все на разгулявшуюся аллергию. Дера кивала, соглашалась, но не верила.

— Простите, — неловко переминаясь с ноги на ногу, начала она. — Я бы хотела увидеть Иту.

— Итку-то? — хрюкнул от смеха мужик и снова шмыгнул носом. — Заходи. Работает она. Всю ночь тряпки свои шила.

— Я не знала, что у Иты появился мужчина, — Дера осторожно переступила порог и услышала, как за ней закрылась дверь.

— Да брат я ее. Живу тут, пока с войной суд да дело. А то загребут еще на фронт, а я воевать не могу. Я ж больной.

— Ну да, вижу, — сдавленно улыбнулась травница, бросив взгляд на стол за спиной мужика.

Мешочек с рассыпанным фисштехом, откупоренная бутылка сивухи и тарелка с надкушенным яблоком сразу говорили о том, что этот индивид не только страдает, но и усердно лечит свою «хворь». Только вот, кинжал смущал.

— Вот! Даже вы видите! — взмахнул рукой тот, а Дера аж подпрыгнула на месте. — А эта медичка, будь она неладна, все уперлась и талдычила — годен, да годен.

— У меня глаз наметан, — травница улыбнулась, осмотревшись по сторонам. — Так, где Ита?

— А, да вон там. В комнате. Вы идите-идите, — он небрежно махнул рукой в сторону дверного проема, из которого едва пробивался тусклый свет, а сам рухнул на деревянный табурет.

Дера неторопливо прошла в комнату и устроилась за спиной девушки, что корпела над чем-то за столом. Света в комнате не хватало, отчего она жутко сутулилась и постоянно бормотала ругательства.

— Здравствуй, Ита, — нотки веселья в голосе скрыть не получилось.

Девушка резко обернулась и стянула с лица круглые очки с огромными линзами.

— Дерка, ты ли? — сощурив уставшие глаза охнула она. — И вправду, ты.

— Давно не виделись, — травница подошла чуть ближе и скинула с головы капюшон.

— Да уж давненько. Так с чем пожаловала? Опять передники штопать притащила?

Швея встала на ноги, и накренившись вправо-влево, размяла затекшую спину. Короткий рыжий локон упал на ее лоб. Ита была девушка коренастая. Короткие руки и ноги, ни намека на талию, круглое лицо и кучерявые рыжие волосы, стриженные как у мальчишки. Такой Дера запомнила Итку, такой она и осталась. И даже несмотря на свои толстые и короткие пальчики, шила она просто великолепно. Из-под ее рук выходили такие юбки и рубахи, которые могла бы носить сама королева, не меньше.

— Мне бы одежду какую-то. В дорогу, — Дера отвела взгляд в сторону и смущенно добавила. — Чтобы удобно было на коне сидеть и…

— Да, да и через частоколы лазать, — хохотнула Ита, скрестив на груди руки.

Фредерика смущенно пожевала нижнюю губу.

— Я даже не буду спрашивать зачем и куда тебя несет нелегкая. Вот правда. Деньги, я так понимаю, у тебя как обычно — есть?

— Немного.

— Немного — это сколько?

— Триста крон, — сотню решила придержать.

Совсем уж без денег оставаться не хотелось, а как просить их у Эскеля пока не представляла.

— Маловато будет, — задумчиво пальцами потерла подбородок швея. — Но ты вот что, капли для глаз мне сделаешь?

— Да я ж не медичка! — встрепенулась Фредерика. — Еще глаза после моих капель повытекают.

— И что, совсем никаких своих алхимических порошков не можешь намешать? А я тебе скидку сделаю.

Дера взглянула на Иту и нахмурилась. Судя по ее красным глазам, которые она время от времени терла и этому освещению, то боль ее и впрямь могла мучить. Но делать лекарство, да еще такое специфическое, было боязно.

— Знаю я траву одну, — на выдохе буркнула травница. — Очанка называется. Я тебе ее подготовлю, а ты отвары будешь делать. И пить по пол кружки трижды в день.

— Ты что, в знахарки подалась? — сощурилась швея.

— Это долгая история. Так, что по цене?

— Скину до двухсот. Рубаху тебе пошью, штаны нормальные, а не эти вот рейтузы позорные, что на тебе. И смех, и грех. Ну, и может жилет какой? Куртку? Сюртук? Накидку? А может дублет двухслойный с подкладкой стеганой? У меня тут как раз завалялся кусок сатина. Коричневый, правда, и не шибко блестящий. Но я думаю, тебе сгодится. Да и носится он хорошо. Можешь по своим частоколам прыгать и не бояться разорвать.

— Сатиновый дублет с подкладкой? Сгодится, конечно! И рубаху такую, чтобы сиськи не вылетели. Ну и… — Дера задумчиво почесала пальцами кончик носа. — Корсет нужен вообще?

— А мне откудова знать? — рассмеялась Ита. — Ты-то сама наездница будешь иль тебя везти кто сподобился?

— Сама.

— Тогда, может, не стоит? Рубаху я на завязках до горла сделаю. За сиськи свои тогда не переживай. Дублет приталенный сделаем на пуговицах. Втянет тебе все, что захочешь. А накидка?

— Накидку не нужно. Эта тоже хорошая.

Ита схватила рулон сатина и зажав его под рукой, подошла к Дере. Придирчиво ощупала край накидки, принюхалась зачем-то, потерла в пальцах.

— Твоя правда. Добротная ткань. Долго проживет.

Затем она торопливо отошла к столу, небрежно отбросив на него ткань. А к Фредерике повернулась уже с лентой в руке.

— Давай мерки снимем.

Травница подняла руки и задумчиво уставилась на огонек догорающей свечи.

— Ты-то когда в дорогу собираешься? — вертясь вокруг девушки Ита то и дело одергивала край юбки, которая путалась между ее коротких ног.

— Дня через два. Успеешь пошить?

— Обижаешь, Дерка, — усмехнулась швея. — Еще как успею. А ты за травку свою чудодейственную не забудь. И гляди, не обмани! А то булавку как забуду в ткани, все тело себе исколешь.

— Ох и жуткая ты баба.

— А с вами иначе нельзя. Каждый нагреть пытается. Тут если не припугнешь — не проживешь.

***

Осели бандиты и впрямь на берегу Понтара. И, судя по шуму и гомону, что доносились со стороны заброшенной деревни — не очень они и боялись того, что их найдут.

Эскель спрятал Василька неподалеку. Крепко-накрепко обвязал поводьями березовый ствол, чтобы и не думал сбежать. Он-то конь умный был, но шума и криков мог испугаться, и тогда ищи свищи его. Стальной меч вытащил из ножен сразу, а серебряный решил попридержать. Может и не было там бестии никакой. Верилось слабо, что ганза могла бы изловить какого-нибудь василиска или виверну, к примеру, да еще запереть в клетке. Смелости не хватило бы соваться к такому чудищу.

Осматриваясь и пробираясь на голоса, ведьмак решил спрятаться в каком-нибудь удобном для обзора месте и обождать. А еще посчитать, на всякий случай, сколько тут голов. Если больше дюжины, то даже и соваться не будет. Прежде пару бомб закинет незаметно, а там глядишь и проредит. А мечом уже дорежет тех, кто остался. Предпочитал он не брать такие заказы двоякие. На людей он и вовсе не охотился никогда. Да и убивать без причин не любил. Чудища — это одно, а вот с людьми всегда совесть мучила. Не долго, правда, но все равно неприятно.

Поудобнее усевшись за орешником, он выглянул из-за веток и осмотрелся. Насчитал шесть человек. Все, как и говорил Николас. Да и клетки никакой не было поблизости. Видимо запугали просто всех в округе. Как он и думал. Крепко выругавшись, ведьмак залез в наплечную сумку и достал оттуда плотно стянутый веревкой холщовый мешочек с небольшим фитильком. Не нравилось ему использовать бомбы, но лучше перебдеть и создать эффект неожиданности. Всегда срабатывало безотказно на монстрах. Значит, и на людях должно. Поджег знаком и забросил как можно дальше.

Рвануло хорошо, что аж уши заложило. Особенно это было понятно по истеричным воплям бандитов. Вынырнув из куста, Эскель бросился атаковать. Кончилось все быстро. Несколько взмахов стальным мечом и пока оглушенные и дезориентированные мужики толкались и верещали, их получилось без особых усилий порубить. Кровь залила всю округу, руки ведьмака и даже чуть на лицо попала. Пришлось утереться предплечьем и отправиться на поиски тех, кого не досчитался.

Но лагерь оказался пуст. Только клетка пустая стояла в тени. Подойдя поближе к воде, ведьмак убрал меч и умыл лицо. Не забыв еще и руки ополоснуть. Осмотревшись, он не нашел никаких следов чудовищ. А когда обошел лагерь, то злость и вовсе заставила его обложить отборным ма̀том себя, капитана стражи и этих непутевых бандюганов.

Под одной из хат лежало нечто, слепленное из мешков набитых землей и веток. Отдаленно это могло бы сойти за бестию. Но если только ночью и, если быть хорошо подвыпившим. А зайдя в хату, ведьмак обнаружил там небольшую лабораторию по производству фисштеха и судя по смраду — производство это было неудачным. Всюду была копоть и стоял удушливый запах. Горе-алхимики так и не научились гнать хороший товар, но что-то все же у них выходило. Раз на раз. Судя по наполовину заполненным небольшим мешочкам, что стояли в ряд неподалеку. Осмотрев учетную книгу, лежащую как раз возле рассыпанного фисштеха, Эскель вздохнул и нахмурившись вчитался в выведенные кривым почерком имена. Там был и капитан городской стражи, и трактирщик Сташек и еще куча незнакомых ему людей.

Чертыхнувшись, он отбросил ее в сторону. Та гулко упала на деревянный пол, а сам ведьмак с чувством пнул ближайший к нему табурет. Убить такую мразь — может и не совестно. Но быть обманутым и втянутым в резню из-за пары монет и дозы фистшеха, которую недодали Николасу — разозлило не на шутку. Но нужно было успокоиться и постараться с крайне невозмутимым видом вернуться в Оксенфурт, доложить, что бестия и бандиты мертвы, получить свои триста крон и постараться больше не встречаться с мерзкой рожей Фридмана.

Выйдя за пределы лагеря, уже обуздавший себя ведьмак, нашел по тихому фырчанью Василька и направился вдоль берега искать гнезда утопцев. Решив, что лучше уж сразу все дела сделать и, зная, что кошель не пуст — начинать подготовку к дороге.

Комментарий к Часть 16. Капитан городской стражи

Бечено

========== Часть 17. Скарстенская ведьма ==========

Дера маялась и нарезала круги по комнате. Посуду с утра никто так и не забрал, а самой нести вниз не хотелось. Гретка еще эта прицепится. День клонился к вечеру, а Эскеля все не было и не было. Это уже начинало нервировать. Да и послать его за очанкой хотелось. Самой-то ей лучше лишний раз перед стражниками не разгуливать. И не только перед стражниками. Мало ли «доброжелателей» в городе? Итку подставлять не хотелось, да и быть должной весьма неприятно. Травница метнулась к окну и, распахнув ставни, высунулась наружу. Осмотрела улицу, заметила шедших в сторону площади охотников и торопливо спряталась обратно. Обругала себя за глупость и решила умоститься на кровати — подождать.

На кровати ей тоже не лежалось. Вертелась с бока на бок, а задремать или просто расслабиться не смогла. Сейчас почитать что-то было бы в самый раз. Но книг с собой не было, а у Эскеля в сумках решила не рыться. То внезапное наваждение, что охватило ее из-за взбунтовавшегося любопытства, хотелось забыть и больше не вспоминать. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока что-то такое не захлестнет снова. Бросив опечаленный взгляд на закрытую дверь, Дера вздохнула и улеглась на спину, сложив на груди руки. В голову полезли всякие песни, которые она помнила еще со времен студенческих гулянок и веселья. Ох, и любили насочинять студенты-музыканты простые и веселые мотивы. Смысл, конечно, в таких песнях был далек от философского, но ноги сами шли в пляс, а слова запоминались на раз-два. Да вот хотя бы взять ту, что она любила петь, когда жила у Отто; про гусей.

От воспоминаний о ворчливом низушке, который любил покурить трубку и настойку немудреную кому-то впарить втридорога, екнуло в груди. Сутки прошли уже с тех пор. Стало интересно, как он там живет. Не затерроризировали ли его охотники. Обобрал ли багульник, что принес накануне.

Вспомнился Стебель. Она ведь даже не удосужилась заглянуть к нему. То отсыпалась и ела как не в себя, то по углам, как крыса, пряталась. Стало отчего-то стыдно перед конем. Он так старался, вез ее и не выделывался, а она как пригрелась, так сразу и забыла о нем. Ну хоть мазь конюху оставила. Уже что-то.

Глубоко вздохнув, Дера приняла решение завтра проверить коня и по возможности написать письмо Отто. А там, как выберется за пределы Редании, отправит с кем-то. Уж найдет наверняка кого-то. За умеренную плату, конечно же.

Дверь тихо открылась, и по комнате разнесся звук тяжелых шагов. Травница тут же села и взглянула в сторону входа. А как увидела Эскеля, то, не выдержав, вскочила с кровати и подбежала к нему.

— С тобой все хорошо? Ты не ранен? — она нарезала круги вокруг ведьмака, осматривая того со всех сторон.

— Все хорошо, — тихо бросил он, а сам принялся стаскивать мечи и следом куртку.

На стол тут же легли три кошеля с монетами.

— Это откуда столько? — изумилась девушка и потрогала их указательным пальцем.

Зрение ее не обмануло — они и впрямь были набиты кронами под завязку.

— Два заказа и… — он хотел ругнуться, да вовремя сдержался. — Три заказа.

— Может, обмоешься и поешь? — все не унималась та.

Эскель только успевал удивляться такой внезапно прорезавшейся заботе. На самом деле он был рад, но в то же время и коробило его от этого неслабо. Не привык он к такому, оттого и не знал, как вести себя. Оставалось кивать и благодарить. Что успешно и делал.

— Я мигом. Одна нога здесь, другая там!

Дера торопливо засеменила к выходу и скрылась за дверью, а обескураженный ведьмак устало осел на деревянный табурет и схватился рукой за стол. На всякий случай. Вдруг это у него разум помутился и мерещится всякое.

Сказать, что он сильно устал, язык не поворачивался. Утопцев он нашел. Даже целых два гнезда. Благо, что бомб хватило. А их было ровно три, да и те сделанные еще черт-те когда. Он бы даже не удивился, если бы какая-то из них не взорвалась. Гулей нашел чуть поодаль, в лесу. Как ехать в сторону старой пристани. С ними тоже проблем особых не возникло. Разве что чуть руку один не отгрыз. Но то он сам виноват. Привык подпускать поближе да одним точным ударом бой заканчивать. А враг оказался уж больно вертлявый. Но в целом все прошло очень неплохо. Даже с получением оплаты ему повезло. Николаса, хвала Богам, на месте не оказалось. А коновал и впрямь мужик был порядочный. Все кроны лежали на месте, ведьмак пересчитал. Не потому что не доверял, просто жизнь научила. А языки утопцев, как оказалось, нужны были какой-то местной медичке для экспериментов. Эскеля всегда удивляли подобного рода заказы. Выполнялись они быстро, да и денег приносили немало, а что с полученным делали заказчики, он и знать не хотел. Кровь гулей забрал тот коновал, что деньги передавал ему за бандитов. Оказалось, что из крови этой мазь особо хорошая делается для обезболивания. А он-то и не знал. Вот уж воистину: век живи — век учись.

Фредерику он услышал еще на лестнице. С кем-то переговаривалась в своей манере и пыхтела. Несла видимо что-то. Но шаг все равно у нее был легкий и плавный. В комнату девушка вошла в сопровождении уже привычных глазу мужиков. Они в своей быстрой манере принялись менять воду, а Дера, тем временем, громыхнула подносом по столу.

— Тут каша гречневая и запеченный окунь. А еще редька с луком и конопляным маслом. Ну и… — она подняла в воздух бутылку и недвусмысленно улыбнулась, — реданская желудевая. Холодная.

У ведьмака тогда окончательно дар речи пропал. Он молча таращился то на стол, то на улыбающуюся Деру, уже разливающую водку по чаркам, то на мужичье, которое поглядывало на стол да перешептывалось. Внезапно Эскель ощутил, как его захлестнул гнев. Отчего-то не понравилось ему, что на травницу такие взгляды бросают, будто сожрать пытаются. А той хоть бы что. Стоит себе и лыбится. Хорошо, что в его сторону, а иначе — быть беде.

А когда мужики ощутили искрящийся праведным гневом взгляд на спинах, то суматошно подхватили ведра и заторопились к колодцу.

— Выпьем? — она ненавязчиво протянула стопку. — За твою удачную работу и за то, что я хорошо справилась без тебя здесь.

Выпили, и только теперь ведьмаку, наконец, полегчало. Отпустил и заказ тот дрянной с бандитами, и злость глупая ушла. Он принялся за еду, а Дера оперлась бедрами о край стола и, зажав в ладони стопку, скрестила под грудью руки.

— Я нашла Иту — швею мою знакомую, — начала она, а Эскель ел и поглядывал на нее исподлобья. — Заказала одежду. К утру пошить должна. Но мне нужна трава особая. Мы с ней условились на скидку хорошую, если я ей ее достану.

— Какая трава? — едва проглотив ком еды и затолкав в рот ломоть хлеба, ведьмак взялся за бутылку.

Дера подставила ему стопку, чуть обернувшись. Мужики тем временем таскали воду. Уже второй круг пошел.

— Очанка. Она в полях растет и у дороги обычно. На толстом стебле с кучей ветвлений. Цветы у нее белые с желто-черной сердцевиной.

— Сколько нужно? — буркнул ведьмак, чокнувшись с травницей чарками.

— Да чтобы букет был добротный. Может штук семь нарежь, — она утерла ладонью губы, чуть сощурившись.

Стало очень тепло в теле от разливающегося жара в желудке. А в голове приятно помутнело.

— Принесу. Завтра хочу выбраться к конюху за седлом тебе. Это как раз сразу за Новиградскими воротами.

— Седлом? А не дорого?

— А кто сказал, что дорогое буду брать? Подыщу в более-менее сносном виде, чтобы крепления были добротные, и хватит тебе. Ты на лихого наездника не сильно похожа, чтобы седло тебе брать из дубленной кожи, — улыбнулся своей привычной кривоватой улыбкой ведьмак, заканчивая ужинать.

— Может ты и прав, — она обернулась и поставила на поднос стопку. — Ты обмывайся, а я вниз схожу. Посуду отнесу, расплачусь и квас принесу. Будешь квас?

Эскель кивнул и, поднявшись на ноги, принялся неторопливо вытаскивать из-за пояса штанов края рубахи. Дера все гремела посудой, а ему было очень неловко оттого, что за ним как за барином ухаживают.

— Дера? — негромко позвал он, а она тут же обернулась. — У тебя все хорошо?

— Конечно, — торопливо ответила и взяла в руки поднос с посудой. — Почему спрашиваешь? Я плохо выгляжу?

— Нет. Замечательно выглядишь. Просто решил уточнить… на всякий случай, — без зазрения совести сделал ей комплимент ведьмак, пусть и весьма скромный.

Стоило бы ему воздержаться от подобных фраз. Но после такого радушного приема они просто сами лились из него.

— Все хорошо, — она улыбнулась и покинула комнату.

Эскель наспех сбросил с себя остатки одежды и залез в бадью с мыслями, что сегодня лучше лечь пораньше.

И если бы Фредерика не уснула с раскрытым на лице бестиарием, который выпросила у него почитать, он бы ни за что не лег сразу после заката. Аккуратно сняв с нее книгу, он отложил ту в сторону, а девушку осторожно прикрыл покрывалом. Она сонно его поблагодарила, поворочалась и, повернувшись спиной, крепко уснула. В этот раз тяжких дум не было и волнения. Он просто прикрыл себя краем одеяла, лег на бок, стараясь лишний раз не касаться травницы, и тоже уснул.

***

Утро началось с возни под боком. Дера на удивление проснулась раньше него и снова принялась штудировать страницы бестиария. Что она там пыталась высмотреть да вычитать, Эскель не знал. Но усердию ее стоило позавидовать. Эх, увидел бы этот энтузиазм старик Весемир. Такое бы ему наверняка понравилось. Ведьмак пошевелился, потянулся и резко сел на кровати, свесив ноги.

— Доброе утро, — пролепетала уж больно довольным голосом девушка. — Ты знал, что накеры красят свои морды краской из марены красной?

— А еще они жутко воняют, роют тоннели, нападают стаями и обладают примитивным разумом. Ловкие, быстрые и опасные, — отчего-то улыбнулся ведьмак. — Доброе.

— Надо же. Ты все наизусть знаешь?

— После пятого десятка убитых накеров вся информация о них сама на подкорке оседает.

— Интересно, — хмыкнула травница и захлопнула книгу.

— Побудешь часок-другой одна? Съезжу тебе за седлом и за травой твоей, — он встал на ноги и прошел к тазику.

— Да. Только я тут похвастаться хотела, — она торопливо сползла с кровати и прошла к своей сумке, что валялась на полу.

Эскель провел ладонями по лицу, пригладил растрепанные после сна волосы и нахмурился, почесав пальцами щетинистую щеку. Обычно он брился всегда гладко и не запускал до бороды. Даже в дороге старался за этим следить, а тут что-то расслабился.

— Смотри, — она протянула ему скомканный листок и выжидательно умолкла, смотря на темную макушку.

— Скарстенская ведьма? — хмыкнул ведьмак.

— Звучит неплохо, согласись.

— Награда за тебя невелика. Сто крон? Хватит разве что на девку да на бутылку сивухи.

— А мужичью нужно что-то больше? — улыбнулась девушка, ловко забирая из рук листовку и аккуратно складывая ее в четыре раза.

— Смотря какому мужичью.

Лучше было выехать сразу и не затягивать. Но прежде взглянул на копошащуюся у сумки Деру, которая слишком низко наклонилась, отчего ее рубаха задралась до неприличия высоко. Понимая, что стоит чуть склонить голову и можно без труда разглядеть все ее прелести, ведьмак кашлянул в кулак и торопливо отвел взгляд.

— А тебе?

Голос травницы заставил его вздрогнуть и чуть не выронить из рук только что найденный сапог.

— Что мне?

— Тоже достаточно бабы и бутылки сивухи?

— Иногда — да, — честно признался ведьмак.

— Ну хоть не соврал, — улыбнулась девушка, протянув ему сложенную вдвое посеревшую рубаху.

— Как вернусь — составим план. И вот еще что, — он ловко натянул на себя одежду и потянулся за мечами, — найди лист и перо. Попроси у трактирщика, если тут ничего такого нет. И напиши список того, что тебе необходимо взять с собой в дорогу. Я уж не знаю ваших бабских дел, и ну… ну ты поняла.

— А ты мне траву соберешь? Я сборы сделаю для себя. На всякий случай, вдруг что случится. Хворь там какая-то, может быть…

— Соберу. Какую?

— А записать тебе куда и чем?

— Я запомню.

— Запомнишь?

Дера некоторое время удивленно смотрела в сосредоточенное лицо, но решила все же поверить на слово, тут же принявшись перечислять.

— Полынь, чемерица, одуванчики, крапива и омела — вроде, по дороге сплошь и рядом встречаются, — она принялась задумчиво заламывать пальцы. — А вот можжевеловые ягоды, руту, лапчатку и чистотел найти сложнее. Достанешь?

— Можжевеловые ягоды, рута, лапчатка, чистотел и еще о… очанка? Да?

— Поразительно! Ты запомнил! Это все мутации? — хлопнув в ладоши, воскликнула травница.

— Конечно запомнил. По башке меня никто не бил, чтобы память отшибло. Никакие это не мутации. Просто память с рождения хорошая, — закинув на плечо перевязь мечей, Эскель взялся рукой за дверную ручку и внезапно остановился.

Поколебался немного, решая стоит ли говорить. А когда решился, то кротко бросил через плечо тихое:

— Спасибо. За вчера, — и вышел.

— На здоровье, — мягко улыбнулась Дера, ответив уже закрывшейся двери.

***

Дело спорилось быстро. Добыть нужные травы было несложно. Сложнее оказалось выбрать подходящее седло. Конюх оказался жутко ушлым. Только и делал, что пытался нагреть на хорошую сумму. Подсовывал ведьмаку невесть что вместо седла и так нахваливал, будто кобылу офирскую продавал. Эскель хмурился, щупал кожу и мотал головой, мол, не то. Конюх злился, крепко ругался на такого придирчивого покупателя, но упорно продолжал подсовывать один хлам. Только когда ведьмаку надоело и он схватился за рукоять меча дабы припугнуть, тот засуетился, замахал руками, затараторил извинения, но седло добротное нашел. За четыреста крон. Кожа была хорошего качества, не истертая. Крепления подпруг, пусть и чутка расхлябанные, выдержат хорошую езду, если затянуть как следует. Сидение обито войлоком для мягкости. Правда уже пара латок лежали то тут, то там, но общий вид не портили. Швы были крепкие, на славу сделанные. Еще и сумки седельные отдал. Вместительные, но внешне небольшие. С кучей удобных крепежей для всякого, кожаные, но заметно потертые. Проверив, чтобы внутри были чистые, а снаружи закрывались как полагается, ведьмак и их забрал, выторговав хорошую скидку за опт.

Вот теперь и не жалко было целый кошель отдать и руку пожать за совершение сделки хорошей.

Пришлось нагрузить Василька поклажей, а самому идти рядом и вести его за поводья. Хорошо, что путь был близкий. Оттого и вернулся он как раз к обеду. Успел даже в конюшню седло занести да коня Деры проверить. На удивление, выглядел он хорошо. Рыжий паренек очень качественно за ним следил. Шкура начала лосниться, от былых язв остались только кое-где небольшие шрамы. И грива будто гуще стала. Или то его просто причесали, наконец?

Фредерика список написала, как просили, но жутко длинный. Пришлось его пересматривать и вычеркнуть добрую половину. Ну на кой черт ей в дороге сдались какие-то там книги про гномьих алхимиков и деревянный сундук, который онанамеревалась привязать на круп коню и забить наглухо едой? Эскель только качал головой и подчищал это непотребство, несмотря на недовольное ворчание травницы. Пришлось оставить только десять футов чистой ситцевой ткани, сменную рубаху, металлическую кружку и подстилку для сна из шерсти. Все, что Дера притащила с собой в сумке, было решено переложить в седельные сумы и по мере надобности вытаскивать. Чтобы на себе не таскала ничего лишнего. Это могло только усложнить поездку. Учитывая, что опыта долгих переездов у нее не было. Едой закупаться не спешили. Пока было решено добраться до Новиграда, а там уж плясать от того, куда будут направляться. Но это, если, конечно, деньги все же лежат на счету в банке.

В глубине души ведьмак все еще сомневался, что ему вздумают заплатить за хлопоты. Но проведя два дня с травницей под одной крышей, ему начинало казаться совестным бросать ее вот так одну. Да и сбагривать никуда не хотелось уже. Ни на Острова, ни в Туссент на попечение матушке. Он, конечно, у Деры не спрашивал, куда бы ей больше хотелось. Но насчет Нижней Мархии надежд не оставлял. Все же в Верген из Каэр Морхена добираться ближе, чем в тот же Боклер. Отчего он вообще задумался над тем, чтобы прокладывать куда-то маршрут из долины, пока не знал. Да и вдруг стрельнет ей в голову что-то и настоит на Ковире? Хотя он не был против и насчет Ковира. Туда тоже путь из Каэр Морхена гораздо ближе.

В последний раз одернув себя, Эскель осмотрелся по сторонам, проверяя, нет ли поблизости охотников. Фредерика семенила по правую руку от него, то и дело дергая края своей накидки. Нервничала, небось, сильно. Но, несмотря на всю эту тряску, до дома швеи они дошли быстро.

Мужик, в край обнюханный фисштехом, что встретил их на пороге, сразу вызвал волну отвращения. Обычно ведьмак не был привередлив и ко всем относился одинаково равнодушно. Будь то пьяница или дворянин реданский. Но тут и сам не сдержался, начиная кривить губы.

Дера что-то пролепетала ему и скрылась в дверном проеме. А Эскель решил не вникать в непотребный треп и ходил туда-сюда, спрятав за спиной руки. Ждал он долго. И, казалось, что еще немного, и он от души отделает этого болтуна. Его рот, с тех пор как они остались один на один, не закрывался не на миг. Но травница появилась на пороге неожиданно, когда ведьмак уже потерял всякую надежду на то, чтобы выйти отсюда.

И выглядела она восхитительно. Одета была в элегантный коричневый дублет с рукавами до локтей, застегнутый под самое горло; длинные рукава рубахи стянуты на запястьях завязками с маленькими кисточками; широкие бедра обтягивали плотные штаны с кожаными вставками, чтобы не протерлись от седла, на ногах — ее излюбленные дорожные сапоги: изношенные, но начищенные и очень подходящие. В целом, Дера выглядела ровно так, чтобы и коня смогла без проблем оседлать, и по полям ходить, и через частоколы прыгать, если пригодится, да по лесам бегать. Он только скрестил на груди руки и коротко кивнул в знак одобрения, стараясь ничем не выдавать прорезавшегося восхищения во взгляде. Он должен оберегать ее и помогать ей. Замаскировать все это выполнением заказа и взять без оговорок предложенную оплату. А потом? А потом видно будет. Может, он себе накрутил всякого, а Фредерика на него как на мужчину и не глядит вовсе. Пока он только это предполагал, а не был уверен. Но найти подтверждения своим догадкам все равно не шибко стремился.

Свалившаяся с его плеч очередная проблема заставила ведьмака выдохнуть и сосредоточиться на покупках. Благо, что все купцы находились в округе «Трех звоночков». Но, как назло, на торговой площади было не протолкнуться. Видать торгаши, наконец, обзавелись грамотами и съехались сюда торговать всяким. Люди толпились, толкались и ругались. Воздух был удушливый и пыльный, а от криков уже начинала гудеть голова.

Дера на удивление ловко лавировала между горожанами и останавливалась то у одной, то у другой лавки. Тут она купила теплый шерстяной настил, а пройдя чуть дальше, нашла небольшую металлическую кружку за две кроны. Руки Эскеля наполнялись всякой всячиной, а из груди вырывались короткие вздохи. Единственное, что ему сейчас хотелось больше, чем перестать пялиться на мелькающие перед глазами обтянутые штанами округлые ягодицы травницы, — это чтобы закупка всего необходимого поскорее закончилась, и он смог прилечь на час-другой, пока Дера будет рассказывать ему о своих эфемерных планах.

Но мучения его закончились быстро и неожиданно. Когда девушка подошла чуть ближе и, положив руку на его плечо, дотянулась до уха, зашептав, что нужно уходить, ведь, кажется, она где-то в толпе видела шляпы охотников. Эскель впервые искренне обрадовался такому опасному стечению обстоятельств. Потому решили как можно быстрее отправиться к постоялому двору.

Вернулись они быстро, но внезапно прямо на входе Дере захотелось выпить чего-нибудь эдакого. Сказав что-то про духоту и усталость, она сбросила все, что накупили, в руки ведьмаку и осталась на первом этаже беседовать с трактирщиком. Эскель решил в подробности не вдаваться. Осмотрел зал, понял, что никого потенциально опасного для травницы нет, кроме снова напивающегося во вчерашней компании Николаса, и направился к лестнице, предвкушая то, как прекрасно будет лежать на кровати и совершенно ничего не делать хотя бы часок-другой. Остановиться в коридоре его заставила Гретка, выскочившая из их с Дерой комнаты и воровато смотрящая по сторонам. В руках он приметил у нее странные флакончики, но значения этому решил не придавать. Может, уборку затеяла или постель меняла, мало ли. Да и после того, как он застал ее на четвереньках у двери, она вообще странно себя вела. Отпрыгивала всякий раз, как встречала, и взгляды бросала непонятные. Эскель не зацикливался, но подмечать — подмечал. А там, поди разбери этих девок, что у них на уме.

— Ми-милсдарь, — заблеяла в своей привычной манере девушка, отходя от прикрытой двери. — Я-я-я… воду проверяла, есть ли. И смотрела, когда полы можно будет помыть.

Эскель сощурился, всматриваясь в округлившиеся глазенки. Подметил подрагивающие руки, спрятанные в складках грязной юбки. Глянул на то, как она поджимала губы, и хмыкнул.

— И что? Когда помоешь?

— З-завтра, если милсдарь… ну… разрешит если… — она опустила голову, залепетав себе под нос.

Ведьмак решил не мучить бедную перепуганную девку. И без того совесть чутка колола. Ведь он задел ее, когда она вся расстаралась и заявилась к нему в первый же день с вином и огромным желанием чего-то более интимного, чем простое распитие.

— Разрешу, — он кивнул и, обойдя дрожащую Гретку, толкнул ногой дверь.

Бросил взгляд из-за плеча и постарался как можно доброжелательнее улыбнуться. Вышло, видать, не ахти. Так как девка подпрыгнула на месте, развернулась и, едва не падая на пол, оттого что ноги путались в юбке, скрылась от него за углом.

Дера, тем временем, все любезничала с трактирщиком, когда краем глаза заметила влетевшую в зал помощницу. Она и представить не могла, что должно было перепугать бедную девушку до такой степени, что она, чуть ли не плача и путаясь в подоле, летела сломя голову со стороны, где располагались гостевые комнаты. Решив не придавать этому значения, травница оперлась локтями о стол перед Сташеком и заулыбалась.

— Милсдарыня, — мотнул он головой. — Вы хоть рот порвите от улыбочки своей, но нету у нас земляники и не будет. Хотите выпить чего без градуса, то это молоко или квас. Можем еще отвар березовый организовать.

— Ладно, ладно, — вздохнула Дера. — Нет, так нет. Тогда квас давайте. Два.

— Это мы быстро.

Трактирщик вытащил из-под стола две начищенные до блеска глиняные кружки и скрылся с ними в арке, ведущей в заднюю комнату. Пошумел там чем-то деревянным, прикрикнул на Гретку и вышел обратно.

— Пять крон, милсдарыня.

Дера потянулась к кошелю, что был привязан к поясу, и аккуратно положила на стол небольшую золотую монету. Подхватила кружки, бросила взгляд на выглядывающую из-за дверного косяка Гретку и пошла в комнату.

Эскель тогда только начал разбирать покупки. Вещи травницы осторожно сложил в кучку на краю кровати, свои необходимые на первое время ингредиенты он любовно сложил на прикроватной тумбе, намереваясь разобрать их чуть позже, а засахаренные ягоды и несколько рогаликов в меду он выложил на стол у входа. Чтобы Дера их сразу увидела.

А она и увидела, но не сладости. Поставила с тихим грохотом на стол две кружки и устремила взгляд в сторону окна, под которым, по обыкновению, лежала ее сумка. Она специально не стала ее тащить на рынок. Все-таки деньги, что припрятала, и склянки лучше было оставить в комнате. Но то, что дверь не закрывается на ключ, не учла.

— Эскель, — тут же обратилась она к ведьмаку, с тревогой взглянув на него.

— Да?

— Я… ты прости, что спрашиваю, но ты, случаем, в моей сумке ничего не искал? — она понимала, как странно это звучит, оттого немного смутилась.

С одной стороны, что вообще могло понадобиться в ее вещах ведьмаку? У него вон свое все есть. А с другой, кроме него, в комнате никого не было и быть не могло. Или могло? Насколько она знала, то без хозяев сюда никто не должен заходить. Даже работники.

— Нет. Что мне искать в твоей сумке? — он в недоумении приподнял брови. — А что не так?

— Просто лежит она не так, как я ее оставила.

— А ты помнишь, как ты ее оставила? — усмехнулся ведьмак, явно не веря в это.

Даже он не всегда запоминал, как и где бросал свои вещи. Что уж говорить о Дере?

— Вот же стерва! Мерзкая, мерзкая стерва! — внезапно завопила девушка не своим голосом и бросилась к вещам.

Это странное поведение Гретки. Ее побег в состоянии близком к панике и взгляды косые из-за дверного проема. Не нужно быть уж больно ученым, чтобы смекнуть, что к чему.

Эскель даже не уследил, как Дера прошмыгнула мимо него и упала на колени у окна. Ее руки тут же схватили сумку и принялись остервенело копаться в ней.

— Да я ее придушу вот этими руками! Ишь чего удумала. Сука завистливая!

А когда Фредерика не обнаружила своих драгоценных склянок с маслом, то и вовсе сорвалась на крик. Ведьмак аж уши прикрыл. Вопила эта девка похлеще сирены с Островов.

— Дера! Что случилось? — в голове даже промелькнула мысль снова использовать Аксий.

— Эта мерзость обокрала меня! Ты представляешь?! Она в сумке моей рылась и украла мои масла! — срывающимся от злости голосом кричала девушка.

— И только-то? — улыбнулся ведьмак, подумав, что, должно быть, над ним подшучивают.

На своем веку, а жил он довольно долго по человеческим меркам, он еще никогда не встречал того, кто бы мог вот так разойтись из-за несчастных полупустых пузырьков с маслом. Проблема ли? Еще сделает себе. Конечно, сам факт кражи немного злил, но не до такой степени, чтобы вопить на весь постоялый двор.

— Все косы повыдираю, — с этими словами Дера, полная решимости и праведного гнева, вскочила на ноги и зашагала к выходу.

Быстро миновала оторопевшего Эскеля и, громыхнув дверью так, что затряслись своды, вышла. Пришел в себя ведьмак только тогда, когда услышал парные бабские крики, доносившееся с первого этажа. Не теряя и секунды, он помчался к разбушевавшейся травнице.

Застал ее тогда, когда она прижала всем телом к столу Гретку и вцепилась в ее короткостриженую челку. Та махала руками, верещала и сыпала проклятья. Но Фредерике было плевать, она дергала ее за волосы, кричала, что убьет и на удивление ловко уворачивалась от рук.

— Ведьма! Она ведьма, как есть! — орала не своим голосом Грета.

— Ах, я ведьма?! Я тебе сейчас покажу, кто тут ведьма! Стерва поганая! — рычала травница и драла темные девичьи волосы с еще большим остервенением.

Эскель даже боялся подходить к этой бестии, в которую внезапно обратилась его соседка. И что поразило ведьмака еще больше, чем бабская стычка, так это то, что никто не спешил их разнимать. Но понимая, что такой шум может прилечь нежелательных гостей, а не только охмелевшего капитана городской стражи, который при слове «ведьма» уж больно оживился и даже чутка протрезвел, он подошел сзади к Дере, обхватил рукой ее талию и оттащил от Гретки. Вторую руку положил на ее взмокший от усердия, лоб и что-то шепнул. Травница тут же отключилась и обмякла. Водрузив безвольное тело на плечо и обхватив одной рукой под колени, он обернулся к тяжело дышащей девке. Но его окликнули.

— Эй, мутант! — крикнул Николас. — Это че это, взаправдашняя ведьма?

Эскель осмотрел его решительное лицо, оценил недобрый блеск в глазах и постарался как можно спокойнее ответить:

— Да какая из нее ведьма? Была бы ведьмой, уже от Греты и места мокрого не осталось.

— Ну ты у нас тут мастер по нечисти всякой, так что будь по-твоему, — капитан почесал пальцами щетинистый подбородок. — Хотя больно лицо у нее знакомое. А что, твоя девка это? Личная?

— Личная.

— Да слышал я, как мутанты до баб охочи! — крикнул кто-то из-за стола.

— И я слышал. Девок от них прятать надо! — поддакнул второй голос.

— Может, это заложница твоя, а, выродок? — нахмурился Николас, пытаясь зайти с другого бока. — Какая по доброй воле под такого ляжет? Наверняка одурманил чем!

— Да с ним живет она, — вмешался Сташек. — Приперлась на днях, так и поселилась с ним. Видать, зазноба его. Кувыркаются всю ночь напролет. Сам слышал. Но никакой ворожбы и колдунства в моем трактире никогда не было и нет! Клянусь и ручаюсь.

— Ну раз ты подтверждаешь… — Фридман с нескрываем подозрением осмотрел ведьмака, потом Сташека и наконец решил вернуться к более приятному — сивухе. А то стыла уже.

— Что ты у нее взяла? — обратился теперь к Гретке ведьмак.

Его голос был ужасающе спокойный, отчего та пыталась попятиться назад, в испуге округлив глаза. Правда, стол не дал ей этого сделать. Он лишь жалобно скрипнул ножками по полу и только. А она упёрлась в него бедрами.

— Что ты у нее взяла? — терпеливо повторил Эскель, не убирая руку.

— М-м-масло, — еле выдавила из себя девушка.

— Я даже не хочу знать, зачем ты это сделала, — он устало вздохнул и поудобнее перехватил ношу на плече. — Просто отдай. И считай, проблема решена.

Гретка помялась, бросила взгляд на хмурое лицо трактирщика, посмотрела еще раз на серьезного ведьмака и, наконец, сдалась. Она достала из кармана передника два флакончика и вложила их в его руку.

— Вот и молодец.

— Я просто хотела… я просто… — зашлась всхлипами она.

Ведьмаку захотелось наложить еще один знак Сомн и на Гретку. Но он лишь сокрушенно покачал головой и направился в сторону лестницы.

— Мастер! — окликнул его Сташек. — Вы уж не серчайте. Девка молодая, глупая еще.

— Не серчаю, — холодно отозвался тот и скрылся на лестнице.

Войдя в комнату, он положил на стол такие обожаемые травницей склянки и подойдя к кровати осторожно уложил ее саму на матрас. Обычно знак со временем рассеивался сам, но оставлять Деру в бессознательном виде ему не хотелось. Он не часто применял Сомн, оттого и переживал — не переборщил ли и не сделал ли чего дурного по незнанию. Устроившись около посапывающей девушки, он сделал глубокий вдох и легонько постучал ее ладонью по щеке. По одной, затем по второй. И стучал он так до тех пор, пока веки Фредерики не затрепетали, а на него не взглянули мутные зеленые глаза.

— Все в порядке?

— Да… только мои масла… — заплетающимся языком пролепетала она. — Боги… ты снова свои знаки на мне использовал?

— На месте твои масла. Я все забрал, — Эскель выдохнул и потер пальцами переносицу. — Дера, послушай меня. Если ты будешь вот так каждый раз бросаться на людей, до места назначения мы живыми не доедем.

— Но она воровка, сама полезла в… — едва сдерживаясь, чтобы не вспыхнуть, запротестовала травница.

— Послушай меня, — повторил ведьмак спокойным тоном. — Решай такие внезапные конфликты, не привлекая к себе внимания. Хорошо? Разговоры тоже помогают. Не обязательно сразу волосы друг другу выдирать. Мало того, что мне каждая собака в спину плюет, еще не хватало, чтобы и ты влезала во всякое. Не усложняй все, хорошо? И молись, чтобы этой полоумной хватило ума не идти к стражникам и доносить, что у нас тут Скарстенская ведьма раздор чинит. Я вот не знаю, как долго судьба нам будет благоволить. А ты, видать, слишком уверена в том, что долго?

— Но… она же обокрала меня! И это хорошо, что ещё деньги не нашла! Эта стерва мне ещё вчера кричала, что я шлюха ведьмачья. А я что, по-твоему, должна молчать? Должна терпеть?

— Должна, — резко оборвал ее ведьмак. — И будешь. Пока листовки с твоим лицом на каждом углу висят.

Дера приняла сидячее положение. Молча открыла и закрыла рот, но ничего так и не сказала. Вместо этого она насупилась и демонстративно отвернулась. Ведьмак устало выдохнул, провел руками по волосам и поднялся. Походил по комнате туда-сюда, бросил несколько взглядов на все еще злую девушку и только потом вспомнил о сладостях на столе. Решение пришло внезапно, как будто подсказал кто. Взяв в руку мешочек с засахаренными ягодами и кружку с квасом, он осторожно обошел кровать и бесшумно поставил все на прикроватную тумбу рядом с травницей, а сам отошел к окну, делая вид, что высмотрел там что-то больно интересное. Та попыхтела чуток, но на тумбу взгляд бросила. Посидела, поворчала, а когда надоело, то потянулась к ягодам. Эскель едва слышно хмыкнул и улыбнулся, скрестив на груди руки и не отрывая взгляд от темнеющего неба за окном. Он и знать не знал, как вообще стоит успокаивать девок да за какие рычаги в таких ситуациях тянуть. Но тут все произошло как-то само собой. И этот факт его изрядно позабавил. Либо он внезапно начал разбираться в бабах, либо умеет урезонить не только коней, но и девок спесивых, либо с Дерой у него проклевывалось незримое взаимопонимание.

А когда окончательно стемнело и все сладости были съедены, ведьмак, закинув руки за голову и скрестив босые ноги, лежал посреди кровати и делал вид, что слушает россказни Фредерики о невообразимо красивом небе Назаира. Все, наконец, встало на свои места. В окно залетал приятный вечерний ветерок. Комнату поглотила полутьма. Только свечи на прикроватной тумбе и на столе, за которым травница перебирала травы, заставляли по стенам плясать тени. Слух улавливал тихий голос Деры. Желудок был полон, а по телу разливались приятное тепло и нега. И сейчас, кажется, Эскель понял, что такое настоящие покой и счастье.

Комментарий к Часть 17. Скарстенская ведьма

Бечено

========== Часть 18. Эманации ==========

— А ты похорошел, — улыбнулась травница, проведя рукой по длинной рыжей гриве. — Откормился на славу за эти дни.

— Мы уфе и седлали его, госпоса, — с нескрываемой гордостью отозвался рыжий конюх.

— Спасибо.

Девушка провела рукой по добротному седлу, осмотрела еще раз расшитые седельные сумки и бросила смущенный взгляд через плечо на ведьмака, который крепил на седле мечи. Такая его участливость и забота очень ей льстили. И понятно, что ради трех тысяч крон ведьмак и не так готов расстараться. Но хотелось бы, чтобы он делал это от души просто потому, что так сердце велело. Или она слишком много начала от него требовать? К хорошему ведь быстро привыкаешь и со временем хочется еще и еще. Вот и с заботой ведьмачьей было так же. Из-за нее Дера чувствовала себя особенной, уникальной и единственной. А это опьяняло и дурманило разум. Но в дороге нужно быть собранной и внимательной. Вздохнув, она обошла Стебля со всех сторон. Отметила, что ребра пока все еще торчат, но уже не так, как раньше и осмотрела стремена.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять каким образом ей предстоит забраться на коня. И пусть сидела на нем она не больше половины дня, а ведьмака удивить ей отчего-то захотелось. Дера взглянула на конюха, ожидающего, когда всадница решит взобраться в седло, бросила взгляд на широкую спину Эскеля и обернулась к Стеблю. Дело стояло в мертвой точке, потому что во-первых — решиться что-то сделать из-за страха было сложно, во-вторых — непонятно с какой стороны и как прыгать, а в-третьих — табуретку, как Отто, ей видимо никто не притащит.

— Трудности? — услышала она голос за спиной и обернулась.

Косы неприятно стукнули по плечам и переместились за спину.

— Думаю, как к нему подступиться, — смущенно улыбнулась девушка, спрятав за спиной руки. — У тебя это выглядело так просто.

— Особой науки тут нет, — ведьмак зачем-то стянул с рук перчатки и спрятал их в переброшенной через плечо сумке. — Давай я тебя подсажу. Но только в этот раз. В следующий — сама попробуешь. Слева только встань.

— Спасибо, — Дера тут же потерла ладони друг о друга и встала на указанное место. — Что мне нужно сделать?

— Бери оба повода в левую руку. И небольшую прядь гривы.

— Вот так? — она бережно зажала в пальцах длинный конский волос. Больно Стеблю она делать не хотела, потому мысленно, на всякий случай, попросила у него прощения.

— Да. Теперь правой рукой берись за заднюю луку.

— Заднюю… что? — засуетилась травница, но поводы и гриву не бросила.

— Вот. Это задняя лука, — ведьмак по-свойски хлопнул ладонью по кожаной приподнятой части седла, что находилась почти у самого крупа Стебля.

— Спасибо, — Дера все краснела и краснела. — Дальше что?

— Дальше становись на левую ногу, а правую на весу держи и готовься замахнуться.

— Та-а-а-к, — Фредерика начала откровенно нервничать, отчего вспотевшая ладонь скользила по седлу.

Эскель невозмутимо присел, обхватил одной рукой ее под левой ягодицей, а второй взялся за икру.

— На счет три я тебя подкину повыше, а ты гляди не промахнись. Подтяни себя обеими руками и чуток подпрыгни.

— Хорошо…

— Раз, два, три! — он ловко приподнял девушку повыше, а та, неуклюже лягнув его ногой в воздухе, благо не попала, влетела в седло как будто каждый день так делала.

Этот способ немного отличался от того, которым помогал влезть на коня Отто, но и был гораздо удобнее. Сидеть в седле было удивительно комфортно. Пусть и казалось, что оно вот-вот съедет на бок. Хребет совсем не тер зад, а Стебель лишь радостно фырчал, и челкой отросшей махал. Дера наклонила голову и взглянула на макушку ведьмака, который методично перепроверял все крепежи.

— Все в порядке, — он положил ладонь на круп коня, а второй рукой поправил поводья. — И ты хорошо справилась.

— Спасибо.

Это был первый раз, когда она услышала от него похвалу и внутри все тотчас же затрепетало. Румянец вспыхнул с новой силой, во рту пересохло и стало даже чуточку душновато.

И пока Дера ерзала задом, пытаясь устроиться поудобнее, Эскель ловко запрыгнул на Василька и неторопливо развернул его в сторону выезда из конюшни. Травница чуток послабила поводья и Стебель пошел следом.

— Накинь капюшон, — бросил через плечо ведьмак, нечитаемым взглядом осмотрев суетившуюся девушку и вздохнул.

— К-конечно, — она прикрыла голову и вцепилась двумя руками в поводья. Конь постепенно ускорил шаг.

Как только они благополучно покинули стены Оксенфурта, Фредерика бросила грустный взгляд в сторону острова, над которым пестрили красные крыши академии и вздохнула. Может быть, она еще вернется сюда. Но только тогда, когда эти абсурдные гонения прекратятся. С одной стороны, она была наслышана о лояльном отношении императора к нелюдям, чародеям и деятелям науки, но что стрельнет завтра правителю в голову — знать не могла. Потому, в глубине души, все же надеялась на то, что когда Север захватит Нильфгаард, то у нее будет шанс поплясать в «Алхимии» как в прежние времена, а может даже и закончить обучение.

— План такой, — Эскель притормозил коня и поравнялся с Дерой, вырывая ту из размышлений. — Поедем через форт и бастион. Там нет поселений и обычно немноголюдно, не считая беженцев. Остановимся в корчме «Гусиная гузка». Если повезет, то доедем туда к ночи.

— Хорошо, — буркнула та, напряженно всматриваясь в дорогу.

Ведьмак бросил на нее задумчивый взгляд и отвернулся, погладив по холке коня. Тот радостно зафырчал. Почему болтливая травница теперь молчит и хмурится — он понять не мог. Накануне ведь все мозги ему изъела тем, как хочет уже поскорее отправиться и как должно быть интересно на большаке. Готовилась так усердно. И даже почти не пререкалась. Уже и ссору с Греткой забыла, вроде как. По крайней мере до сих пор о ней и словом не обмолвилась. Что же тогда было не так? Может быть, волновалась? А, может, осваивалась в седле? Или он сам уже успел чего лишнего взболтнуть? Поди разбери этих девок. То ластятся, то так и норовят глаза выцарапать, то слова от них не дождешься. И, ожидаемо, Дера была не исключением. Конечно, в стервозности ей не переплюнуть Йеннифэр, а вот в ярости она могла с ней потягаться на равных. Хотя существует ли вообще женщина, способная быть настолько невыносимой? Он и хотел бы спросить, не тревожит ли ее что, но одернул себя. Если все именно так, как он себе обрисовал, то у них сугубо деловые отношения. Разве что, после двух дней, прожитых под одной крышей и нескольких распитых бутылок они склонились больше к дружеским, но уж никак не к романтичным. Списывая свою неожиданно прорезавшуюся эмпатию на то, что путешествия в подобной компании для него в новинку и он просто нервничает, Эскель принялся следить за дорогой да гадать, успеют ли к сумеркам добраться до корчмы. Если он в одиночку старался ночами не передвигаться, так как нечисть всякая лезет с особым усердием, то с «прицепом» даже и думать о таком не стоило.

Окрестности форта были, мягко говоря, не очень живописными. Повсюду стояли заброшенные повозки. Вдалеке кто-то завывал, а очередь из беженцев растянулась вплоть до бастиона. Все искали убежище в стенах Оксенфурта. Хотя Дера не назвала бы эту развалину «бастионом». Еще и мосты, которые соединяли ее с дорогой обвалились, потому пришлось идти вброд. Стебель был не против, судя по довольному пофыркиванию, а травница все вздрагивала от брызг. И пока они выехали на сухую землю, сапоги промокли насквозь. Можно было прикупить запасную пару у сапожника в Оксенфурте, но девушка решила не разорять и без того страдающего от ее компании ведьмака.

К «Гузке» добрались немного раньше, чем Эскель предполагал изначально. Все потому, что удачно попался участок, на котором можно было дать коню вволю пробежаться. Только начали опускаться сумерки, а перед глазами замаячила нужная деревянная вывеска. Сама корчма находилась на берегу озера, окруженная с одной стороны деревянным пирсом и лодками, а с другой — полем. Здание выглядело добротно и достаточно приветливо. Даже несмотря на въедливый запах рыбы, которая сушилась на деревянных держалках. Видать кухарка заготавливала для гостей к пиву. Вокруг же было достаточно людно. Кто-то играл в карты, кто-то горланил пьяные песни, а кто-то пытался разнять краснолюдов, готовых вот-вот ринуться в драку. То тут, то там виляя бедрами расхаживали проститутки, крайне похотливым взглядом рассматривая всех, кто встречался на пути.

Коней привязали к коновязи, а когда ведьмак принялся стаскивать сумки не только со своего коня, но и со Стебля, Фредерика умудрилась залюбоваться горизонтом. А полюбоваться было чем, надо сказать. Вечерние огни Новиграда и тянущиеся к небу шпили острых крыш выглядели завораживающе. Как же давно она гуляла по улицам этого грязного и шумного города. Вдохнув полной грудью свежий вечерний воздух, Дера на мгновение представила, как должно быть тепло в «Зимородке». Отовсюду пахнет фруктами и вином, а на сцене выступают лучшие трубадуры города. Сейчас она бы даже не раздумывая отдала все свои сбережения за бокал Эст-Эста и целую тарелку малины. А уж за то, чтобы укусить сочную грушу или съесть ложечку засахаренной черники и вовсе могла душу продать.

— Эй, Дера, оглохла что ли?

Недовольный голос ведьмака вывел девушку из мечтаний, заставляя нахмуриться и обернуться.

— Что? И помечтать уже нельзя?

— Думаю, — внезапно, даже для самого себя, смягчился Эскель, — лучше мечтать сытым и в тепле.

Он кивнул в сторону входа, покрепче перехватив сумки на плечах. Благо, что травнице хватило выдержки не начать пререкаться и молча направиться в корчму. Он, конечно, придержал ногой для нее дверь, но исходящее раздражение не смог оставить без внимания. Лишь бы в волосы не вцепилась, как Гретке, а то он уже приноровился с усыпляющим знаком. И пока он прикидывал, как бы так ненавязчиво разрядить обстановку и все же наладить настроение своей попутчицы, услышал, как в спину полетели уже привычные оскорбления. Для него, но не для Деры.

— А я-то думаю, чем это таким понесло. Теперь понятно. Выродок заявился, — фыркнул кто-то из мужичья.

Следом громко отрыгнули и с силой ударили кружкой о деревянную поверхность. Эскель заметил, как Фредерика напряглась. Как выпучила глаза и как огляделась по сторонам. Он только собирался сказать что-то о том, чтобы она не обращала внимания и смотрела только перед собой и на корчмаря, как его резко одернули за плечо. Одна из седельных сумок слетела на пол и зазвенела склянками. Травница и вовсе подпрыгнула на месте, оборачиваясь к деревянному столу спиной. Одной рукой она торопливо выискивала, за что бы ухватиться, а вторую, сжатую в кулак, держала у груди. Ведьмак тяжело вздохнул, бросил взгляд на пьянчугу, а потом на Деру, заметив страх в ее взгляде. Решил не отвечать резко осмелевшему мужику. Молча наклонился за сумкой, за что и получил по голове. Его шатнуло в сторону, но на ногах устоять удалось. Травница взвизгнула и бросилась к нему, но была заслонена начинающими собираться вокруг зеваками.

— Никак вы, блять, не научитесь, — тряхнув головой, хрипло поговорил ведьмак.

Следующий удар был за ним. Пьянчуга, ожидаемо, не успел уклониться и отшатнулся назад, падая на толпу. Толпа его подхватила и вытолкнула обратно. Он демонстративно залез грязными пальцами в рот, дернул шатающийся зуб и громко сплюнул кровь. Зрители тут же загалдели, а когда уже протрезвевший он бросился снова на ведьмака, то умудрился неслабо приложиться тому по лицу. Последовал еще один удар, правда, ведьмак смог увернуться и выставил блок. Не нужно иметь особых навыков, чтобы выждать, когда пьянчуга откроется и тогда нокаутировать его. Что и случилось. Один точный хук в челюсть и грузная туша с грохотом повалилась на измазанный грязью деревянный пол.

Сплюнув собравшуюся во рту кровь, Эскель пошевелил челюстью, сделав вывод, что та не сломана, и принялся собирать разбросанные по полу сумки. А когда толпа расступилась он увидел бледную как полотно Деру, которая широко распахнутыми глазами смотрела на него и держалась за сердце. Он попытался улыбнуться ей, но не вышло. Боль пронзила нижнюю губу, заставляя скривиться и облизнуть ее. На языке появился вкус крови. Значит, без травм не обошлось.

— М-мастер, — начал, заикаясь корчмарь. — Вам комната нужна или вы просто… ну…

— Комната. С двумя кроватями, если есть, — кивнул ведьмак, подходя ближе, будто бы и не случилось только что ничего из ряда вон выходящего.

— С двумя не будет. Но с одной широкой — найдем. Матѐй вас проводит.

Корчмарь обернулся, кивнул кому-то, и из-за его спины вышел низушек. Он учтиво поклонился и перепуганной Дере, и все еще взвинченному Эскелю, а потом молчаливо поманил за собой рукой.

Комната была победнее, чем в Оксенфурте, и бадьи для купания не было. Но зато постель пахла свежим, а деревянные полы были начищены, как полагается. Когда дверь за помощником корчмаря закрылась, ведьмак сбросил сумки на пол, а сам побрел к наполненному водой тазу. Хотелось осмотреть себя в зеркало и смыть кровь. Фредерика только стояла и хмурилась. Он уж начал думать, что начнутся новые разборки. Будто мало ему было драки с пьяницей. Как вдруг, девушка внезапно громко топнула ногой, резво прошла к сумкам и достав оттуда одну из своих бутылочек, и отодрав от чистой тряпки кусок, направилась в его сторону.

— Дай я помогу. А то, еще одному шраму на своем многострадальном лице ты не обрадуешься.

Получилось грубо, но по-другому Дера не смогла бы. Уж не после того, что увидела в корчме. А когда страх отпустил, на его смену пришла злость. На того пьянчугу, что возомнил себя невесть кем и полез с дракой к ведьмаку. На Эскеля, который перепугал ее до чертиков. И на толпу, которая вместо того, чтобы разнять, только стояла и улюлюкала. Впрочем, как и тогда, когда она кинулась на стерву-Гретку.

— Заживет. Регенерация, я же…

— Помню, — перебила его травница и с силой развернула ведьмака к себе ухватив того за плечи.

Тот уставился на нее и молчал. В ее глазах он увидел гнев и решительность, и что из этого было направлено на него, пока понять не мог. Смочив тряпицу в настойке, девушка принялась осторожно протирать небольшую ссадину на щеке Эскеля, а потом спустилась на губы, с осторожностью стирая проступившую кровь. Грудь его вздымалась от внезапно сбившегося дыхания, а глаза метались по хмурому девичьему лицу. Она касалась его бережно и до боли нежно, а когда закончила, подняла взгляд вверх. Заглянула в глаза, переместилась взглядом на покрасневшую щеку, затем на вторую и сжала губы в тонкую полоску. Ведьмак уже и сам захотел что-то сделать. Например, прижать ее к себе и всю расцеловать. Еще были мысли — сразу бросить на кровать и раздеть. Но то были слишком смелые фантазии, от которых лучше воздержаться и насовсем. Дера, на свое удивление, протянула руку к его лицу и прикоснулась к щеке. Прижала теплую ладонь, завела пальцы к уху. Пряди приятно защекотали кожу. Эскель отчего-то прикрыл глаза и едва ощутимо потерся щекой о девичью ладонь, слегка оцарапав кожу отросшей щетиной. Побриться в Оксенфурте он так и не успел. А когда по телу травницы прошли приятные вибрации, отозвавшиеся чем-то тянущим внизу живота, то она внезапно отдернула руку, делая шаг назад. Что это были за ощущения — понять пока не удалось. Может, ей вообще это показалось? Но на простое возбуждение мало походило. А оттого стало еще более будоражащим и запоминающимся. Она осмотрела свои пальцы, затем взглянула на чуть опешившего ведьмака.

— Что это было?

— Мое лицо, — хмыкнул Эскель.

— Нет, — она мотнула головой. — Я про эту странную вибрацию. Что это было?

— Ничего особенного. Просто эманации, — отмахнулся он и вернулся к умыванию.

Взглянул на себя в зеркало. Понял, что настойка и впрямь сняла покраснение и остановила кровь, а после небрежно умылся.

— Эма… что?

— Эманации, — он отчего-то усмехнулся, уперев ладони в деревянную поверхность тумбы. — Признаться, я думал, что это все россказни Геральта. Мне еще никто не говорил, что я странно как-то «вибрирую».

— Кто такой этот Геральт? — Деру, наконец, отпустило и она решила, что самое время снять накидку и дублет.

— Мой друг детства, — Эскель обмыл шею и потянулся за тряпкой, что лежала под рукой. — Он говорил когда-то, что бабы так бросаются на него из-за эманаций. Якобы сильно приятно им от них. Сам я никогда ничего такого не ощущал, когда кого-то касался, а кметки не думаю, что больно чувствительны. Как и шлюхи в борделе.

Травница смущенно отвела взгляд и беспомощно осмотрела комнату, пытаясь на что-то переключиться, лишь бы не раскраснеться. Знать какие там места у кметок и шлюх не чувствительны — она не хотела. Но ведьмак сделал, как обычно, все сам. Стащил с плеч куртку, отбросил ее на кровать и потянул на себя дверь.

— Я за едой.

Дера поджала губы и кивнула, а потом повернулась к нему спиной, делая вид что увлеченно рассматривает что-то за окном. А когда за Эскелем закрылась дверь, с ее губ сорвался хриплый вздох облегчения.

* — а теперь поиграем в «разрушителей мифов»(нет))) Просто хочу кое-что пояснить. Довелось мне ознакомиться с рядом обсуждений на тематических форумах, статей и, непосредственно, с некоторыми упоминаниями в книге. Приведу здесь одну немаловажную цитату, которую я решил взять за основу.

«Совершенно неожиданно повел себя Эскель, который встал, подошел к чародейке, низко поклонился, взял ее руку и уважительно поцеловал. Она быстро отдернула руку. Не для того, чтобы продемонстрировать злобу и раздражение, а чтобы прервать приятную, пронзившую ее вибрацию, вызванную прикосновением ведьмака. Эскель эманировал сильно. Сильнее, чем Геральт.» («Кровь эльфов» стр.20)

На чем именно я сделал акцент. Во-первых — соприкосновение непосредственно «кожа к коже», во-вторых, чтобы не думалось, что эманации — это удары током, жгущие кожу и не колющие/режущие ощущения. Пусть это будут легкие приятные вибрации, как будто ты лежишь в кресле с функцией массажа. И тебя не трясет, а так приятно согревает и чутка расслабляет от ненавязчивой вибрации. Приятно? Думаю приятно)

Теперь, следующий момент. Геральт, он же — Гервант, он же — ведьмак, у нас герой интересный, но не думаю, что тот ряд мутаций, которые сделали его волосы белыми — не прошли для организма бесследно. Явно, он остался, в каком-то роде, неполноценным. Не считая конечно стерилизации. Поэтому, я могу предположить, что сила эманаций не зависит от чего-то невероятного. Скорее это такой себе индикатор общего состояния организма ведьмака. Чем он лучше себя чувствует, тем сильнее «вибрирует») И в обратную сторону. Мне эта мысль понравилась и я решил ее так сказать — заземлить для себя)

Ну и последнее — нигде не указано, что эманации могут ощутить только индивидуумы, имеющие дело с магией. И основываясь на «подкатах» Геральта к дочери местного дворянина в Вызиме (1 часть игры), я могу предположить, что ощутить такое чудесное явление может любой, кто прикоснется к ведьмаку «кожа к коже».

В общем, подведя итог, я хочу сказать, что в моей работе эманации представлены как одно из побочных явлений мутации, не предоставляющее носителю никаких неудобств и пруфов, кроме, сексуального характера.

А учитывая, что Дера прикасалась к Эскелю только через ткань одежды, перчатки, или когда обрабатывала плечо, то вообще через тряпку, то ничего ярко выраженного она ощутить не могла. Во сне, если что и с чем соприкоснулось, то сомневаюсь, что ощущения смогли бы ее разбудить. Ее же не электрошокером бахнуло под одеялом, ей-богу. А вот когда целенаправлено получилось добиться «кожа к коже», тогда и пробрало.))

Все) Спасибо, что прочли)

Комментарий к Часть 18. Эманации

Бечено

========== Часть 19. Наши неоправдавшиеся ожидания ==========

Когда Эскель спустился в корчму, в зале тут же воцарилась тишина. Но уже никто на него не таращился. Все прятали взгляды за кружками и делали крайне незаинтересованный вид, но дружелюбия здесь и близко не было. Он потер костяшками пальцев чуть саднящую щеку и направился к корчмарю.

— Водки мне, — хлопнув ладонями по столу, хрипло буркнул он.

Корчмарь вопросов не задавал. Молча налил и принялся бросать косые взгляды.

— Еще, — ведьмак отодвинул двумя пальцами от себя пустую чарку.

Корчмарь налил еще. Бутылку на всякий случай прятать не стал. Эскель выпил, осмотрел через плечо заполненный разномастным народом зал, заметил, что неудавшийся боец в сознании и уже заливает в себя новую бутылку сивухи, повернулся обратно. Ну хоть какая-то польза была от драки с этим выпивохой — в его спину оскорбления больше не летели, того и достаточно.

— Налей еще одну.

— Милсдарь, может, уже бутылку возьмете? Я так понимаю, у вас душа просит напиться? — участливо поинтересовался корчмарь и указал взглядом на початую бутылку ржаной водки.

— Сколько?

— Двадцать крон.

Эскель кивнул, утер рукой губы и бросил четыре золотые монеты. Потом нахмурился, осмотрел наполовину пустой кошель и вытрусил оттуда все, что оставалось, на стол перед корчмарем.

— За комнату и ужин.

Тот сразу же взялся торопливо и щепетильно пересчитывать деньги, бубня себе под нос. Ведьмак схватил бутылку и двинулся в сторону выхода.

— Мастер ведьмак!

— Что?

— Ужинать-то где изволите?

— Здесь, внизу. Обмыться получится?

— Получится, получится. Подготовим вам воду и бадью. Токмо греть воду?

— Нагрейте, — он по привычке хотел сначала отказаться, но вовремя вспомнил, что есть еще и Дера.

А повторять тот трюк с закаливанием тела и здоровья травницы в ледяной воде не особо и хотелось. Еще лечи ее потом.

— Как угодно, милсдарь.

Эскель кивнул и вышел. Внезапно захотелось подышать воздухом и побыть в одиночестве. Ну или в обществе молчаливого Василька. Тот при виде хозяина зафырчал и зарыл копытом землю. Ведьмак подошел ближе к коню, огладил его черную шелковистую гриву и присел прямо на перекладину коновязи. Сделал глоток водки прямо из горла и, прикрыв предплечьем рот, зажмурился. Крепкая была и жгучая. Но с приятным хлебным послевкусием. А когда жжение превратилось в тепло, он наклонился вперед, упираясь локтями в колени, и тяжело вздохнул.

Перед глазами стояли широко распахнутые зеленые глаза и мертвенно-бледное лицо травницы. Она и впрямь перепугалась за него и, если он правильно разглядел, то дажебросилась на выручку. Хотя, может, то ему просто показалось? Видать, так сильно хотелось, что почудилось всякое. А эти прикосновения. Боги, у нее оказались очень нежные руки и такие теплые ладони, что его аж дрожь пробрала. А когда она так ненавязчиво, будто невзначай, коснулась его уха и волос пальцами, он подумал, что совсем сбрендит и, того гляди, совершит какую-то глупость, о которой, несомненно, будет потом жалеть. И он даже мог бы решиться поцеловать Деру. Может быть и не только поцеловать, но эти клятые эманации расстроили все его планы и намерения. Он и подумать не мог, что Геральт не врал и даже не преувеличивал. Но почему тогда никто ему ничего не сказал до этих пор? Его же не впервые касалась девка.

Эскель сделал еще один глоток и тряхнул головой. Горло обожгло так, что захотелось ругнуться. Но если подумать спокойно, то бабы трепались о чем-то таком по деревням, и мужики ведь не зря ворчали, что девок надо прятать от ведьмаков. Да и сам Отто упомянул тогда, что чем-то они завлекают баб. Но значения этому всему он как-то не придавал. Давали девки время от времени — и на том спасибо. А кто там какие вибрации чувствует и каким местом, мягко говоря, плевать. И было бы так и дальше, если бы не травница. Нет, она не испугалась. Во взгляде читалось недоумение. Скорее, не поверила. Может, подумала, что показалось, но точно не испугалась.

Делая очередной глоток, ведьмак хрипло закашлялся. Но, если верить в слова Геральта до конца, он упоминал о том, что бабам эти их вибрации уж шибко нравятся. То-то они и лезут на ведьмаков как одурманенные. А коль нравятся, так чего же Дера не пошла до, так сказать, конца? Почему не набросилась на него? Или тут уж его друг приврал? Вздохнув, Эскель сплюнул и допил остатки ржаной. Бутылку поставил на землю, а сам зарылся руками в волосы, склонив голову.

Два дня. Ну, может быть три, но это все равно не так много, как могло показаться. А он уже как пес перед ней. Благо, что хвоста нет, а то и завилял бы. Присматривается к ее настроению, делает все, чтобы ей обеспечить маломальский комфорт, а от прикосновений и того готов растечься, как сало топленное по сковороде. Стало противно. В первую очередь от самого себя. Не мальчишка ведь уже. Вот до девятого десятка не далеко осталось, а млеет как дурной от девки какой-то взбалмошной. А что же будет дальше? А если она скажет кого убить? Он пойдет убивать, что ли? А если на колени велит встать? Он что же это, и на колени перед ней упадет? И все за ласку бабскую?

— Ну уж нет, не бывать этому! — ворчал он сам с собою.

Выдохнув, ведьмак успокоил свои взбунтовавшиеся от водки и девичьей ласки эмоции. Причесал пальцами волосы, убирая их с глаз, и поднялся на ноги. Сам себе он обещал быть непоколебимым, уравновешенным и ни в коем случае не позволять бабе собой вертеть. А то видал он, как оно бывает. Далеко за примерами ходить не надо. И хватит, что один такой ярый любитель волочиться за юбками да под каблуком ходить существует среди ведьмаков. Второго такого их ремесло не выдержит.

Дера ходила по комнате из угла в угол, совсем не понимая, где так долго пропадает Эскель. Неужели в сам Новиград за едой поехал? За окном уже давно была непроглядная темень, а свечи без камня травница зажечь не могла. Оттого и сидела в темноте этой и прислушивалась к каждому шороху и звуку. Чаще, конечно, кричали снизу из корчмы. Но и по углам что-то скреблось. Или то, может, она себе навыдумывала?

А когда дверь резко распахнулась, то девушка и вовсе подпрыгнула на месте, тихо вскрикнув. В проеме стоял высокий и широкоплечий силуэт, а два светящихся в темноте глаза заставили успокоиться и схватиться за сердце.

— Пресвятая Мелитэле, — выдохнула Дера. — Напугал-то как…

— Так нечего в темноте сидеть.

Он прошел в комнату, безошибочно находя толстую свечу на столе, и щелчком пальцев поджёг фитиль. Фредерика подошла чуть ближе к свету и нахмурилась. В нос ударил резкий запах водки. Она едва слышно принюхалась, но решила ничего не говорить. Если выпил, значит, захотел, и кто она такая, чтобы ему в душу лезть? На ногах стоял твердо, спину держал ровно — значит, все в порядке.

— Пойдем поужинаем и потом обмоемся. Я заказал и еду, и воду, — упираясь ладонями в стол, сказал ведьмак.

Дера осмотрела его еще раз, но решила промолчать. Кивнула только и едва заметно улыбнулась. Эскель отчего-то вздохнул и, оттолкнувшись от стола, двинулся на выход. Говорить с травницей ему сейчас совсем не хотелось. Да и судя по ее упорному молчанию, она его желание полностью разделяла.

Спустившись вниз и устроившись за дальним столом, Фредерика осмотрела две глубокие глиняные тарелки и огромное блюдо в центре с небрежно нарезанными ломтями хлеба и луком.

— Кухарка сегодня расстаралась, — начал подскочивший к ним корчмарь. — Свининка удалась на славу. Вы уж попробуйте, а я вам запить принесу. А то всухомятку не годится такое блюдо есть.

Эскель не был против того, чтобы чем-то запить. А Дера лишь вздохнула, но и сама не отказалась. Подперев рукой голову, она принялась ковырять ложкой кашу. Ведьмак решил не рассматривать отчего-то страдающую травницу и начал неторопливо есть. Мясо и впрямь было отличным. Хорошо пропеченное, но при этом сочное. А каша под кусок хлеба шла просто отлично. Или то просто от водки, выпитой накануне, его так разобрал аппетит?

Корчмарь поставил на стол небольшой расписной кувшин с вином. Пахло оно уж больно кисло, но разлитое по кружкам и в плохом освещении выглядело весьма неплохо. Дера потянулась за выпивкой и принюхалась. А когда пригубила, то едва заметно скривилась.

— Да уж. До Эст-Эста или Эрвелюса далековато, но пить можно.

А после этих слов и вовсе залпом оприходовала добрую половину кружки. Ведьмак лишь хмыкнул, но запивать еду не спешил. Он лишь наблюдал, как девушка потягивала вино и нехотя забрасывала в рот кусочки свинины. К каше она так и не притронулась. По ее взгляду было понятно, что мыслями она совсем не здесь. И, видать, еще вино разморило, что она окончательно расслабилась, забывая о драке, о том, что чувствовала себя некомфортно после случившегося в корчме и конечно о том, что произошло в комнате.

— Не так я себе представляла путешествие по большаку. А что меня ожидает дальше, боюсь и представить, — заговорила она первой, сделала несколько глотков вина, скривилась и вздохнула.

— Я тебя предупреждал, — усмехнулся Эскель, наслаждаясь тем, что оказался прав. — Мы только выехали, а ты уже ворчишь. Что будет дальше? Начнешь закатывать истерики? Главное, с дракой на меня не лезь, а то лысым стать я пока не планирую.

Он, наконец, закончил с едой и теперь занимался тем, что отрывал небольшие кусочки от хлебного мякиша и забрасывал те в рот один за другим.

— Нет, — грустно заключила Дера и театрально вздохнула. — Повсюду грязь и сырость. Кто-то вечно воет на дорогах. В корчмах так и норовят начистить морду и спать приходится в кровати с клопами. И тебе это так сильно нравится?

Она подняла глаза на ведьмака, отчего тот замер с куском хлеба у рта и уставился в ответ. О таком он, признаться, и не думал никогда прежде. Нравится ли ему его жизнь? Да не то чтобы очень. Просто по-другому он не умеет и не пробовал. Хотел бы он что-то изменить? Определенно — нет. Просто его все устраивало. Ни нравилось и ни удручало. Просто — устраивало. Ему это слово, внезапно пришедшее в голову, показалось донельзя уместным.

— Меня все устраивает, — заключил спокойно он и закинул в рот хлеб. — Ты что, клопов нашла в кровати? В такой темноте?

— Не нашла. Просто не удивлюсь, если они там есть.

— Замотаешься в настил свой новый и будешь спать, если так уж боишься, что закусают, — усмехнулся Эскель и сделал глоток вина. — Боги, и как ты это пьешь? — он кашлянул и утер ладонью губы.

— И замотаюсь, — наконец улыбнулась травница, замечая недовольное лицо ведьмака. — Так какой у нас план?

— Ты и сама знаешь. Отправимся сейчас спать. Завтра пораньше поедем в банк. Если денег нет, то распрощаемся, — он уперся предплечьями в стол и наклонился чуть ближе.

— Все думаешь, что я тебе вру?

— Не знаю. Но я никому не доверяю. Особенно если это касается денег.

— Не хочу с тобой спорить. Сил нет, — фыркнула девушка и осушила кружку. — Завтра сам все увидишь. А когда получишь свою оплату, то куда меня повезешь?

— Вот как получу, так и решим.

— Боги, — застонала Дера и, упираясь руками в стол, резко поднялась.

Ее чуть качнуло, но на ногах она устояла. И тому, что ее развезло так от кружки какой-то кислой бормотухи, она и сама неслабо удивилась.

— Я, — ткнула она себя пальцем в грудь, — иду мыться и спать. А завтра, если деньги окажутся на месте, то ты, — указала на ведьмака, — попросишь у меня прощения. С чувством и искренне раскаиваясь.

Эскель ничего не ответил. Лишь как-то неоднозначно хмыкнул и спрятал лицо за кружкой. Пить эту кислятину ему и не хотелось вовсе. Просто нужно было чем-то занять руки и рот, чтобы не взболтнуть лишнего. А то он уже и без того показал ей, как может быстро размякнуть. И дважды такое позволять себе не намерен. А то ишь чего удумала. Извиняться он перед ней еще должен. Да было бы за что. Сама себя навязала, а когда дело до оплаты дошло, так и начала хвостом вертеть.

А когда травница скрылась на лестнице, он направился к корчмарю, решая выпить еще немного водки. Не упиваться до беспамятства, но чтобы души позывы ненужные заглушило.

========== Часть 20. Вольный город Новиград ==========

Утро встретило Деру болью в спине, из-за тонкого матраса, и желанием помыться. Но вода в бадье была не свежая, а менять ее никто в такую рань не собирался. Она все же закуталась в свой шерстяной настил и проспала так всю ночь. Ложилась она одна — выкупанная и в рубахе. А как вернулся Эскель не слышала. Но тем не менее ведьмак лежал рядом и сонно тер ладонями лицо. Легкое похмелье и неприятная сухость во рту делали его утро на порядок хуже, чем у лежащей под боком травницы.

Сухо поприветствовав друг друга, они начали сборы. В воздухе висела недосказанность вперемешку с нескрываемым раздражением. Фредерику злило все, что ее окружало и даже чрезмерно спокойная физиономия Эскеля. Она не хотела признаваться даже самой себе, но ей было ох как сложно засыпать чуть ли не через ночь в новой кровати, есть неизвестно кем приготовленную еду и мыться в бадье, не зная ополаскивалась ли она после предыдущего человека. А может и не человека вовсе. Ведьмака это, казалось, совсем не смущало. Он мог спокойно проходить несколько дней в грязнющей рубахе и так же завалиться спать. На утро встать, накинуть куртку и снова сбежать по своим делам. Работа. Дела — это его работа, и с этим тоже нужно было свыкнуться. Сам же ведьмак страдал от начавшейся слабенькой головной боли. И не критичной вовсе, но доставляющей дискомфорт. Даже за переодевающейся за спиной девкой подглядывать не хотелось.

Выехать из корчмы спокойно не получилось.

— Мастер ведьмак!

Низушек появился перед Дерой слишком неожиданно, заставляя отпрыгнуть назад и охнуть. Она глянула на него нахмурившись, а затем перевела взгляд на Эскеля, стоящего за спиной с сумками.

— Я не берусь пока за работу. Подыщи кого-нибудь другого.

— Не можем мы ждать другого! У нас тут какая-то тварь лесная всех дровосеков моих перебила, а вы говорите — ищите другого! Разве ж так можно, мастер? — он всплеснул руками и насупился.

— Почему ты не можешь взять заказ? — вклинилась травница, вызывая у ведьмака тихий раздраженный стон.

— Потому, что у нас есть дела поважнее, — он старался отвечать спокойно и без грубостей. Пока вроде удавалось.

— Да что может быть важнее?! — вконец разошелся низушек.

Дера заметила, что у него напрочь отсутствуют передние зубы. И этот факт ее уж как-то сильно развеселил, отчего она прикрыла рот кулаком, хихикнув. Эскель подумал, что напрочь перестал понимать этих странных баб с их многогранными настроениями и решил выслушать горемыку. А то ведь и пройти не даст спокойно. Может, там и не такое уж сложное дело. В конце концов, лишними кроны не бывают.

— Говори давай, что там за тварь лесная. Только быстро — мы спешим, — он поправил поклажу на плечах и нахмурился.

— Ну, хвала Богам, образумила вас девка! — фыркнул низушек. — Меня зовут Бреан Хотч. И, значица, мастер, случилось так, что вступил я во владение лесополосой под вырубку. Аккурат под Новиградом. Вдали от больших дорог, но зато близко к порту. А это, знаете ли, очень и очень неплохо для экспорта там всякого.

— Ближе к делу, Хотч. Меня интересует лесная тварь, а не твои дела, — не выдерживал Эскель.

А Дера сбоку прислушалась. Видать рассказ заинтересовал.

— Так все же связано, мастер! — всплеснул руками Бреан. — Осталось мне, значица, нанять краснолюдов, чтобы вырубкой занялись. А они возьми и заартачься. Якобы, там в лесу призрак какой-то страшенный живет и боязно им. Я подумал — работать что ли не хотят. Ну и погнал их в лес. А они возьми и пропади. Вернулся только один. Представляете?

— Боги. Может и впрямь призрак? — оживилась травница, взглянув перепуганным взглядом на ведьмака.

— Не исключено, но и пока наверняка сказать нельзя. Сколько дашь за призрака вашего?

— Двести.

— Мало. Меньше, чем за триста не возьмусь, — качнул головой Эскель и только намеревался сделать шаг, как короткая ручонка низушка взметнулась вверх.

— Вот холера! Ладно! Не буду торговаться. У меня тут работа стоит, так что может и оправдаются вложения-то, — зафыркал Хотч.

— По рукам, — удовлетворенно ухмыльнулся ведьмак. — Так где мне искать вашего выжившего?

— Да шатается тут где-то. Пьет, не просыхая. Говорит, что смерть товарищей почтить хочет.

— Хорошо. Со своими делами разберусь и поищу его.

— Добро, мастер.

— Пойдем, Дера.

Травница засуетилась, и торопливо зашагала за ведьмаком.

— И что, вот так всегда? — улыбаясь во весь рот спросила она, наблюдая как Эскель грузит на Стебля сумки.

— Как так?

— Ну, с предысторией, с чувством, с запалом таким! Будто хата горит и тушить срочно надо, — она взмахнула кулаком, а сама еле сдержалась чтобы не рассмеяться.

Отчего-то и ведьмак повеселел. Улыбнулся даже.

— Всегда есть какая-то предыстория. Я уж привык. Покуда не расскажут, кто с кем пил, кого на сеновале застукали с бабой и где у кого какие убытки — до дела не дойдут.

Фредерика улыбнулась и даже отмахнулась от помощи. Решила взобраться в седло сама. И у нее это получилось почти с первого раза. Правда пришлось погарцевать вокруг коня немного, но Стебель был не против. Как всегда терпеливо стоял и ждал. Лишь бы без гривы не остаться, так уж хозяйка за нее отчаянно дергала, когда карабкалась. А когда Дера наконец забралась, то, не дожидаясь команды направилась в сторону дороги. Эскель повел Василька следом, дивясь очередной резкой смене ее настроения.

До Новиграда ехали быстро. Вернее сказать — травница спешила. А отчего так - и сама не знала. Стебель шел послушно и быстро. Ведьмак старался смотреть куда угодно, только не на покачивающуюся девичью спину впереди. Хорошо, что приучила себя капюшон надевать, как только покидала пределы их остановок. Тем более, что наверняка охотников тут побольше будет, чем в Оксенфурте. Да и в целом, Дера стала вести себя более осмотрительно. И Эскелю это нравилась, что она быстро смекает, что к чему. Пусть изначально так и не казалось. В целом, если призадуматься, у него проблем с ней было не так уж и много, как он себе напридумывал. Или это он просто начал понемногу привыкать заботиться о ком-то кроме себя самого?

Дера села вполоборота и глянула на ведьмака.

— Рисковать бы не хотелось лишний раз, — начала она, а Эскель тем временем поравнялся с ней, прислушавшись. — Потому, думаю в город разумней будет заехать со стороны ворот Иерарха, а там по окраине двинуться к площади. Вроде бы, это самый короткий путь.

— Как скажешь. Я тут не часто бывал, так что город знаю плохо.

Она кивнула и с силой сжала в руках поводья. Отметив про себя, что перчатки ей бы весьма пригодились, а то уж больно натирают ладони и пальцы. А пока ехала, то потихоньку мечтала о том, чтобы попасть хоть на какой-нибудь захудалый концерт в «Зимородке». Не отпускал он ее, и воистину, это было бы настоящим кощунством — посетить Новиград, и не заехать в «Зимородок». Но ведьмак, должно быть, не согласится, да и денег у них не так много, чтобы прогуливать их направо и налево. Но ведь так хочется отвести душу. Выпить хорошего вина, поспать, напоследок, на удобной кровати, искупаться в бадье с пахнущей жимолостью водой. А утром обязательно позавтракать утиным паштетом, поджаренным хлебом и особым, крепким медово-травяным напитком, который подавали только там. Девушка тяжело вздохнула и поджала губы.

Новиград был вольным городом, со своей экономикой и своими обычаями. Пуп мира, не иначе. Да и размах чувствовался во всем. Широкие мощеные дорожки на которых даже ветерка не было, высоченные дома, раскидистые крыши с малыми люкарнами, необъятных размеров окна и множество вывесок, от которых уже начинало рябить в глазах, а еще красивые клумбы с диковинными цветами, от которых сложно было отвести взгляд, пока все не рассмотришь. Только запах стоял на улицах совсем не величественный. Грязь, пыль, подпеченные на солнце объедки и кисловатый аромат испражнений. Казалось, что он пропитывал одежду и въедался в волосы. Эскель нахмурился, стараясь дышать через раз, ровно до тех пор, пока они не добрались до рынка на площади Иерарха. Запах горелой плоти тут же ударил в нос, а взгляд тотчас же нашел источник — два тлеющих тела, аккурат посреди площади, словно главная достопримечательность. От них исходил еще легкий дымок. Видать костры, отчего-то, загасили недавно, не давая трупам сгореть дотла. И судя по размерам кострища, им бы это с легкостью удалось. Когда-то ведьмак даже услышал от кого-то, что для полного сожжения тела требовалось около восьми килограмм бревен на один килограмм массы тела. Зачем ему такая информация, он и не представлял. Пока внезапно в голове не всплыло. Все же, некоторые вещи лучше забывать сразу.

Он тут же нашел взглядом ссутулившуюся спину травницы и подъехал к ней вплотную. Протянул руку, чтобы дать понять, что все хорошо, и может быть, даже сказать что-то ободряющее. Но девушка старалась в сторону костров не смотреть. Остановила коня и неторопливо, с присущей себе неуклюжестью, спустилась на землю. Схватила его за поводья и повела в сторону высокой арочной пристройки. Аккурат под огромную вывеску в форме золотой монеты. Эскель убрал протянутую руку и сам спустился с коня.

— Я здесь обожду, — зачем-то сказал он.

Но Дера не обратила внимание на его слова. И походка у нее была напряженной. Будто все ее тело вытянулось и напружинилось. Не трудно было догадаться, что ее так подкосило. Собственно, и самому ведьмаку город этот совсем не нравился, а уж сожженные чародеи и нелюди на кострах делали его еще более невыносимым. А когда травница, оставив коня, скрылась за изукрашенными золотом дверьми, ему захотелось осмотреться. Взгляд тут же зацепился за торговца-травника, а потом метнулся в сторону бронника. Появилась хорошая идея — отдать на починку свою куртку. Она слишком много пережила за последний месяц, да и в целом, поизносилась. Осмотрев Стебля и Василька, Эскель вздохнул и взяв обоих за поводы, повел в сторону мастерской. Еще бы прикупить и новую рубаху, а, может, даже две. А то ходит как оборванец, ей-богу.

Бронник был крепкий мужик средних лет. Точными движениями что-то вырезал из кожи, не переставая материться. Ведьмак подошел ближе и присмотрелся. Подмечая, что лоскут, в целом, выглядит не плохо.

— Приветствую, мастер!

— Приветствую, — буркнул мужик и тяжело вздохнул. — Ну вы представляете ироды какие, а? Кожу мне подсунули дрянную. Вот же…

— А что не так с кожей? — Эскель заинтересованно осмотрел лоскут еще раз, но ничего ужасного в нем не увидел.

— Бычью мне подсунули, вместо телячьей. Да вы только поглядите какая она жесткая! Такую попробуй обработать, я уж не говорю о том, как ее носить. Вот же ироды… ну ироды, — все не унимался бронник.

— Сожалею, мастер, — чуть склонил голову ведьмак. — Но мне бы куртку подлатать. Сумеешь?

Бронник осмотрел новоиспеченного клиента с особым внимаем. Особенно разглядывал куртку. Почесал измазанными пальцами подбородок, хмыкнул и указал рукой на рабочий стол с куском кожи.

— Давайте-ка погляжу, что у вас там.

— Конечно, — Эскель торопливо разделся и положил ее на деревянную поверхность.

— А куртка-то что надо. Добротно сшита. Отделка плеч особенно хороша. Кто пошил, не знаете?

— Нет. Друг новую купил, а я у него забрал. Больно понравилась.

— Любопытно, — хмыкнул бронник и провел руками по шероховатой поверхности изделия. — Думаю, кожу заменю в некоторых местах, подлатаю, и плечи укреплю.

— Сколько времени это займет? Я тут проездом, а к вечеру у меня заказ, — почесал затылок ведьмак.

Бронник взглянул на него внимательно. Остановился на глазах, потом бросил взгляд на коней, чьи поводья тот держал в руке. Подметил парные ножны мечей и снова хмыкнул.

— Знаем мы вашего брата. Небось бестия какая опять ошивается в округе? — наконец заговорил он. — Вы уж погуляйте часок-другой, а я пока с вашей курткой разберусь.

— Может, задаток за работу оставить? — Эскель потянулся за кошелем.

— Нет, не нужно. По факту рассчитаемся, — остановил его руку бронник.

— Благодарю.

Когда ведьмак вышел из арочной пристройки на аллею, то увидел Деру. Взгляд зацепился за множественные мешочки у нее в руках. А внутри кольнула внезапно проявившаяся совесть. Как минимум за то, что он сомневался в ее честности. Уже и самому захотелось извиниться, но пока спешить с таким не стоило. Мало ли, подумает еще что какой-то мягкотелый. И без того уже свой авторитет, очевидно, подорвал нежностями всякими. Сейчас, лучше все же сделать максимально непринужденный вид — будто его совсем не удивило количество денег у нее в руках.

— Я жду твоих извинений, — сходу начала девушка и протянула ведьмаку руки, громко звякнув монетами. — Тут ровно три тысячи крон. Твоя плата за хлопоты. Так что я надеюсь, что совсем скоро окажусь подальше от этого ужаса.

Ее глаза сверкнули чем-то недобрым. Эскель увидел это даже из-под тени опущенного капюшона. А когда в его ладони легли четыре кошеля, под завязку набитых кронами, внутри что-то неприятно щелкнуло. Видать, то лопнула последняя надежда на то, что ему не придется брать на себя столько ответственности и эти, всего лишь глупые бредни сумасбродной травницы, — дурной сон и не более. А он сам снова вернется на большак и отправиться дальше убивать чудовищ за деньги. Рутина начала казаться такой привлекательной. Но, увы, кроны были более, чем реальны. Как и девушка перед ним, как и ее серьезный взгляд. Да, как и все остальное.

— Можешь пересчитать. Но я думаю, что в банке Вивальди меня не обманули, — язвительно произнесла Дера. — И я жду своих извинений.

— Хорошо. Прости, что сомневался в твоих словах. Этого достаточно? — он подошел к коню и загрузил кошели в одну из седельных сумок.

— Не совсем, но пойдет, — не сильно, но все же смягчилась девушка. — А теперь, нам нужен план и маршрут. Я бы не отказалась обсудить все в «Зимородке», прежде чем мы вернемся в ту Богами забытую корчму.

— Обычная корчма, — вздохнул ведьмак. — Но да. Я не против «Зимородка». К тому-же, я отдал куртку на починку, так что часа два у нас есть.

— Вот и замечательно, — холодно произнесла Фредерика и резко выхватив поводья Стебля, повела того в сторону ближайшего переулка, что уходил в сторону Обрезков.

Вошли в здание они через задний вход. Внутри «Зимородка» кипела жизнь. Даже несмотря на столь раннее время. Почти все столы оказались кем-то заняты. Многие посетители были в весьма экзотической одежде для здешних краев. Видать, приезжие или путешественники. Эта корчма не была самой лучшей в городе, но сложно было представить Новиград без «Зимородка». Так что, народ сюда стекался разношерстный, как минимум за тем, чтобы ощутить весь особый шарм этого места.

Широкий деревянный стол корчмаря была начищен до блеска. На устланных скатертями столах красовались разнообразные и аппетитно выглядящие блюда, а со сцены доносилась заводная песня трубадуров. Эскель хотел даже присвистнуть от такой роскоши, но решил воздержаться. Все же в приличное общество вышел. Да и был он тут в последний раз еще тогда, когда «Зимородок» не разросся на целых три этажа. Дера неторопливо подошла к корчмарю, и мило, насколько умела, улыбнулась.

— Приветствую! Нам бы вина и поесть что-то.

— И вам здравствуйте, милсдарыня. Сегодня в меню — утиный суп с грибами и фасолью. И телятина с клюквенным соусом, — не скрывая гордости в голосе ответил тот.

— Прекрасно! — хлопнула в ладоши Дера. — Мы будем все. И еще вина.

— Вечером ожидается поставка Эрвелюса. Вчера у нас тут Цираночка концерт давала, так все ушло за несколько часов. Пока есть только красное метинское.

— Нам подойдет.

— Дера, ты уверена, что… — наклонился чуть ближе к девушке ведьмак и зашептал. — У нас денег на все это хватит?

— Уже «у нас»? — усмехнулась та в ответ. — Я думаю в сотню крон мы уложимся. Ну, может, полторы.

— Это, считай, четверть твоего седла.

— Боги, избавь меня от этого, прошу, — охнула девушка и повернулась к корчмарю. — Мы будем за дальним столиком.

— Как скажете, милсдарыня. Вам все принесут.

Нашли пустой стол на удивление быстро. Самый дальний в самом темном углу сбоку сцены. Отсюда было совершенно ничего не видно, кроме суетящегося за своим столом корчмаря. Но оттого и лучше. Уединение им сейчас не помешало бы. В центре стола горели свечи, украшенные веткой рябины и какими-то цветами, а на лавках лежали небольшие плоские подушечки для удобства.

Эскелю было очень некомфортно в такой роскошной обстановке. Отчего он то и дело озирался по сторонам и не выпускал из рук мечи. А еще и седельную сумку с деньгами прихватил. Оставлять такую сумму даже на Васильке было боязно. А он обычно чужих к себе не подпускал. Но это ведь Новиград, так что лучше перебдеть.

Фредерика поудобнее устроилась на лавке, скинула с головы капюшон, пригладила торчащие во все стороны волоски на косах и сложила перед собой руки. Ведьмак оглянулся еще раз, а потом сел напротив. Мечи устроил сбоку стола, поближе к себе. Сумки и того положил на колени.

— Итак, — начала девушка. — Какой у нас план?

— Раз уж ты все же заплатила мне такую сумму, то я хочу оговорить некоторые моменты, — ведьмак прокашлялся в кулак и продолжил. — Я буду обеспечивать твою безопасность, но носиться с тобой, как курица с яйцом — нет. Я доставлю тебя в безопасное место, где ты сможешь устроиться и жить. А ты должна не пререкаться со мной по поводу и без и делать все, что я тебе скажу. Обычно я такую работу не беру, но тут… — он, по привычке почесал указательным пальцем щеку, — уж больно сумма привлекательная.

— Хорошо. Если ты обещаешь, что поможешь мне сохранить жизнь и в целости и сохранности доставить до безопасного места, то и я, пожалуй, могу тебе обещать что-то взамен, — она деловито сложила руки на столе.

— Вот и договорились, — выдохнул Эскель. — А теперь к плану. Я прикинул навскидку несколько маршрутов. Но порекомендовал бы тебе отправляться глубже на Север. Там вроде бы земли нейтральные, значит ты должна быть в безопасности. Но, это так, всего лишь совет. Ты ведь у нас тут платишь, значит и тебе решение окончательное принимать.

Дера кивнула. А к столу, тем временем, подошла молодая рыжая девушка с длинной косой и широкой, добродушной улыбкой. Она выставила на стол фаянсовый графин с вином, два небольших кубка и тарелку с хлебом и кусками козьего сыра с крапивой. Дождавшись пока девушка уйдет, ведьмак продолжил:

— Сначала у тебя в планах был — Туссент. Значит так, в Туссент есть два пути. Один короткий, но опасный, так как цепляет местность, где могут идти сражения или быть их последствия. А еще, нас могут не пустить в Вызиму и придется миновать ее болотами. Но даже я один стараюсь не соваться на болота, а с тобой я бы тем более не стал этого делать. Второй — чуть длиннее, но как только мы минуем Бен Глеан, то начнется относительно спокойная местность, где опасность будут представлять разве что утопцы да гули. Там вроде все улеглось более-менее и разруха незначительная.

— Что за Бен Глеан? — Дера начала потихоньку жевать куски сыра, заедая их хлебом.

Эскель разлил по кубкам вино.

— Город такой, в южной части Каэдвена. Там когда-то был расположен гарнизон хоругви, оттого в его пределах может быть относительно спокойно. Как обстоят дела с тем, куда присоединили Бен Глеан и присоединили ли вообще — я не знаю. Я там уже года четыре не был. Но знаю только одно — как Хенсельт умер, в стране творится невесть что с властью.

— Хорошо. А когда минуем его, дальше куда? — она отхлебнула вина и забросила в рот еще один шмат сыра, продолжая внимательно слушать.

— Если на Юг, то поедем через Венгерберг. Там тоже, вроде все спокойно. Потом двинемся через Лирию. Едва зацепим Ривию, перейдем Яругу и через Бельхавен и Корво доберемся до Боклера.

Снова появилась помощница корчмаря. И снова с той же улыбкой. Поставила на стол две глубокие тарелки с супом и осмотрев хмурое лицо Эскеля и улыбчивое Деры — поторопилась уйти.

— А короткий путь? — травница вооружилась ложкой и принялась мешать ею суп.

Наклонилась, принюхалась и удовлетворительно кивнула. А после, принялась потихоньку есть, не забывая дуть на горячий бульон.

— Пересечем Понтар и двинемся на Вызиму, как я уже говорил. Потом через Марибор. Как там дела со вспышкой Катрионы — я не знаю. Год уже прошел, может и все успокоилось. Но, как его закрыли в конце 69-го, я там и не был совсем. Может, и остались еще очаги. Но зараза эта прошлась по нему добротно. Многих выкосила. Так что, если там и есть еще что-то, так рисковать мы не можем. Но, если решишь что хочешь испытать удачу — то поедем через Марибор. И если нам повезет, и мы доберемся до долины реки Нэви и минуем Ридбрун, то тогда двинемся, опять же, через Бельхавен и Корво.

Ведьмак принюхался к супу, на манер Деры, и съел ложку-другую. Консистенция ему понравилась. Не густой и не слишком жидкий. Насыщенный на вкус и очень мясной. Даже не поверилось сразу, что бульон готовили из утки.

Дера задумчиво постучала краем ложки о нижнюю губу.

— А если… — она неоднозначно хмыкнула и перевела взгляд на Эскеля. — Я решу поехать на Север?

— Тогда путь будет один — через Третогор, и Бен Глеан. Иначе мы не минуем Махакамский хребет и Пустульские горы. Пересечем Понтар и поедем на Верген. Зацепим его окраины и двинемся глубже на Север. Через столицу Каэдвена — Ард Каррайг, потом, как минуем долину Каэр Морхен, как раз выедем к Буине. Переправимся через нее и окажемся в Каингорне. Пройдем через Хенгфорс и реку Браа, а там до Ковира и Повиса — рукой подать. Минуем княжество Крейден и окажемся как раз у Лан Эксетера. Там, я бы рекомендовал тебе обосноваться. Может быть непросто, но город большой, а с твоими навыками ты там легко приживешься. Иначе, конечно, можно и по Северному морю. Но это весьма проблематично. Учитывая, что попасть на корабль не так-то просто одному, а с конем и подавно. А его я не оставлю. К тому же, берут моряки втридорога. Минимум — по две тысячи крон запросят за каждого. Мы такой суммой, как я понимаю, не располагаем. Ну, или по прибрежным городам. Например, через Роггевен и Блавикен. Но по мне, уж лучше сделать крюк, но уйти за горы и спокойно двигаться на Север, чем вечно оглядываться и ждать, когда тебе меч какой солдат в спину засадит за грамоту очередную какую-нибудь. Там меньше территории задето войной и в целом безопаснее. Если бы я был один или хотя бы у тебя были какие-то… эм… прикладные умения — то, конечно, можно и напрямик поехать, но… ты понимаешь.

Дера кивнула и снова призадумалась, пожевывая край ложки.

— Мысль о Лан Эксетере мне очень даже нравится.

Съев несколько ложек уже чуть поостывшего супа, ведьмак закинул в рот кусок хлеба, быстро тот прожевав.

— Я думал еще над тем, чтобы помочь тебе обосноваться в Вергене. Там у меня знакомые есть, но это небольшой краснолюдский город. Тебя там примут без проблем, но дело в том, что тебе там будет нечего делать.

— Это как же? — травница потянулась за кубком с вином.

— Он, конечно, важный торговый центр, но основная ветвь там — шахты. Так что…

— Я поняла, — вздохнула Дера. — А Венгерберг? Какой он?

— Ну, — Эскель задумчиво почесал пальцами шрам. — Считается столицей Аэдирна. Раньше был весьма развитым, но после того, как пережил осаду империи во Второй войне, чутка сдал позиции. Но, в целом, конечно, не Лан Эксетер, но тоже весьма неплох. Ты хочешь туда?

— Не знаю даже. Я пока размышляю. В целом до Венгерберга или Вергена рукой подать даже отсюда. Но жизнь в Лан Эксетере или Боклере так заманчива, что я даже теряюсь… — Фредерика подперла рукой щеку и принялась выстукивать ложкой по краю тарелки. — Но стоит ли эта жизнь всего проделанного пути?

Ведьмак уперся предплечьем в стол и взял в руку кубок с вином. Сделал пару глотков, оценил пряный виноградный вкус и внимательно осмотрел девушку.

— Жизнь в столице — кто о ней не мечтает? Посему, если у тебя есть шанс попробовать, то почему бы и нет? А там повезет или нет, поглядишь. В захолустье всегда можно уехать. Да и все равно нам предстоит длинный путь, так какая уж разница что будет конечной точкой? Главное реши точно, пока я буду занят тем заказом низушка из «Гузки». А там, глядишь, и доберемся как-нибудь.

Травница перевела взгляд на Эскеля и растянула губы в лукавой улыбке.

— Вы поглядите! Кажется, сам мастер ведьмак заинтересовался путешествием?

— Просто хочу выполнить работу качественно, как обычно. Тем более за такие деньги, — пожал плечами тот.

Неожиданно, у стола снова появилась миловидная рыжая девушка. Она ловко забрала пустые тарелки и поменяла их на полные. На очереди была телятина и клюквенный соус. Подумав, что после такой сытной трапезы не грех и вздремнуть, ведьмак принялся за мясо. А Дера все налегала на вино и сыр с хлебом. Ей и впрямь стоит поразмышлять и крепко. Но только тогда, когда дурман от вина отпустит голову, а неприятный запах гари, въевшийся в ноздри, окончательно забудется.

https://ibb.co/L9n9XKT - Приложу карту, на всякий случай. Она, конечно 1263 года и разделение государств к 1271-1272 немного другое. Но она удобная и наглядная, так что остановился на ней. Если понимать, что Нильфгаард движется с Юга на Север и замес будет происходить как раз на территории Темерии и Редании, то смысл наворачивать такой крюк появляется. Ковир и Повисс - нейтральны, а все что южнее - может быть тоже поглощено войной. Но это не точно ) К тому же, все государства к юго-востоку от Понтара ослабленные убийствами королей и сопротивления не оказывали, потому всех прелестей военных действий на их территории удалось избежать. Следовательно, если проредли королей к осени 1271 года, то после осени за горами все должно быть относительно спокойно. Не считая конечно чехарды с властью, но то все же не крупномасштабное сражение. Это так, небольшая ремарка )) Я конечно не военный стратег, но в целом, в моей работе дела обстоят как-то так )

Комментарий к Часть 20. Вольный город Новиград

Бечено

========== Часть 21. Башка Кернуна ==========

Вернулись в корчму после полудня в приподнятом настроении. В сумках позвякивали кроны, куртку починили на совесть, а голову кружило легкое опьянение от хорошего вина. Сытость приятно расслабляла и согревала тело. Дера заливисто хохотала, то и дело вспоминая про беззубого низушка, а Эскель лишь сдержанно хмыкал, но улыбку сдерживать не получалось.

Водрузив на плечи седельные сумки, он уже по привычке пошел вместе с Фредерикой в комнату. Хотелось удостовериться, что она доберется без приключений, а еще оставлять без присмотра деньги — плохая идея. Когда оказались на месте, ведьмак принял решение спуститься вниз и поискать того выжившего бедолагу. Лучше взяться за работу пораньше, а то в сон уже начинало клонить. Травница же осталась в комнате бороться с многочисленными пуговицами на дублете. Отчего-то до жути хотелось его снять и походить в рубахе.

Краснолюд нашелся быстро. Сидел себе у двери на табурете и покуривал трубку. Но, судя по его осоловелому взгляду, поддал самогону он изрядно.

— О-о-о, — протянул он, как только заприметил ведьмака, — ебнешь со мной чарочку за упокой моих товарищей? Так ведь их, сука, раскатало… а я ведь даже и не понял, что это было.

— Не сегодня, — Эскель скрестил на груди руки. — Говорил я с вашим работодателем Хотчем. Он меня нанял, чтобы разобраться с вашей бестией лесной.

— Батюшки, — фыркнул краснолюд, и сплюнул в сторону. — Сколько мы этому херу ушастому талдычили, что лихо там лесное. Боязно ходить. Не возвращается оттудова никто. А он уперся…

— Ну так что за бестия? Рассказывай, может, видел чего? — внезапно захотелось зевнуть, но ведьмак сдержался. Почесал только нос пальцами.

— Значит, вот какое дело, мастер, — пригладил ладонью усы краснолюд. — Возвращаемся мы из лесу. Дровами нагруженные, как старые мерины. А тут что-то, сука, как завоет. Мы и обосрались. Руки в ноги, а у телеги возьми и колесо заклинь. Магнус мне крикнул, чтобы я бежал за арбалетами в хату. Ну так я и побежал.

Внезапно краснолюд замолчал. А когда выдержал паузу, то вспомнил, что в руке трубка. Поднес к губам мундштук, причмокнул и впустил в воздух облако дыма.

— Возвращаюсь я, значит, в лес, мастер. А там, сука, мясорубка как есть. Я даже не понял, кто где лежит.

— Это все? Ничего не видел странного? — предположил Эскель.

Краснолюд вздохнул и призадумался. Пожевал мундштук, а как опомнился, продолжил:

— Видел я в чаще тень странную, — он нахмурился.

— Что за тень?

— Рогатая такая и высоченная. Подумал, может, умом уже тронулся от увиденного-то. Но тень возьми и растворись в воздухе. Как, сука, дым. И воронье как разоралось, что я аж уши руками прикрыл. Боязно стало.

— Перебитые лесорубы, вой, воронье и рогатая тень, — ведьмак почесал рукой правую щеку, призадумавшись. — Может, еще что помнишь?

— Помню, как в хату забежал, то затрещало так, что я аж портки обосрал. Думал, деревья кто валит голыми руками, — он снова сплюнул.

— Коль не напутал ты ничего, то по всему выходит, что у вас тут леший завелся.

— Леший?! — взбеленился краснолюд.

— Да. А значит, я мало запросил. За лешего я меньше чем пять сотен не беру, — цокнул языком ведьмак, понимая, что не стоит обговаривать цену до того, как удастся выяснить, что за бестия.

— Вы уж постарайтесь завалить эту страхоебину, мастер, — сжал руку в кулак краснолюд и нахмурился. — А я вам целую бутылку выставлю. От себя лично!

— Уж постараюсь, — кивнул Эскель и направился в комнату.

Если это и впрямь леший, а все указывало именно на него, то стоит подготовиться и тщательно. Благо успел кое-чего закупить в Оксенфурте. В комнату он вернулся задумчивый. И, не говоря ни слова, принялся выискивать что-то в сумках. Вытаскивал свои склянки по одной и рассматривал их. Кое в каких содержимого было на дне, а в некоторых и больше половины. Что-то было жидким на вид, словно вода, а что-то тягучим. Что-то красным, что-то зеленым, а что-то мутно-серым.

Дера, сидя на кровати, наблюдала за этим всем действом крайне увлеченно. В итоге решилась подойти чуть ближе.

— Что за чудище? Выяснил? — она уперлась руками в стол, на котором разложился ведьмак, и осмотрела разбросанные по нему стеклянные пузырьки.

— Леший, — коротко ответил Эскель, с особой внимательностью осмотрев содержимое очередной склянки, потом откупорил ту и принюхался.

— Боги, — охнула травница. — Настоящий леший? Тут? В окрестностях Новиграда?

— Что ни на есть, — кивнул ведьмак, то ли в ответ, то сам себе, когда нашёл нужное средство.

Масла у него осталось на дне. Уж точно не хватит, чтобы покрыть все лезвие меча. Придется варить новое. Но где же тут сваришь, если из огня только свеча, и та наполовину оплавившаяся?

— Бедные лесорубы, — прикрыв глаза, выдохнула девушка. — А как бороться с таким ужасом надо?

— Масло против реликтов наварить. Двимеритовую бомбу сделать, ну и знаком его жечь. Лешие, они ведь очень к огню восприимчивы.

— А у тебя есть рецепты этих… — она призадумалась, — средств?

— Рецепт бомбы я помню наизусть, но сейчас не сделаю. Минерала нужного не хватает. Давно его ищу, а все никак не могу ни у кого купить.

Решив, что лучше уж свеча, чем ничего, Эскель вытащил из сумки банку с собачьим салом и холщевый мешочек с сушеными листьями и ягодами омелы.

— Что за минерал? — все не унималась травница.

— Optima mater. Этокатализатор и он…

— Знаю. Содержит в себе частицы двимерита. Это существо умеет колдовать?

Эскель отвлекся и повернулся к Дере, удивленно уставившись на нее. До сих пор ему было в новинку, что девушка быстро смекает, что к чему.

— Ну не смотри так. Ты уже и забыл, что я не только капризная девица, но и почти дипломированный алхимик? — улыбнулась та.

— И впрямь забыл, — хмыкнул ведьмак. — Да. Они могут контролировать живущих на своей территории живых существ и растения.

— Когда-то Отто мне рассказывал про леших. Я думала, что это байка, но… — Фредерика задумчиво пожевала нижнюю губу. — В общем, он говорил, что Лешие могут аукать и зазывать людей в лес. По имени. Чтобы их… ну… съесть.

— Могут, — кивнул Эскель и, доставая из сумки грязную тряпицу и металлическое блюдо, принялся растапливать сало над свечой. — Но чаще они просто охраняют свою территорию.

— Жуть какая. И ты сможешь его убить? Как он выглядит вообще?

— Надеюсь, что смогу. Если это не старая особь. Молодняк всегда порывистый, оттого и убить его проще. А выглядит, — ведьмак на мгновение призадумался, прикидывая, как бы это «нечто» описать. — Высокий, сухой, с башкой костяной, как череп с рогами. Когти у него длинные, чтобы по деревьям удобно было карабкаться. Увешаны обычно всякой всячиной. Бусами какими-то из черепков птичьих, тряпьем ободранным.

Травница глянула, как он ловко замешал несколько частей сушеной омелы с одной частью топленого сала. Деревянным грязным пестиком тщательно перемешал и, отставив на край стола остывать, потянулся за оружием.

— Пресвятая Мелитэле, — выдохнула она.

Пока Эскель наносил тряпкой масло на острие своего серебряного меча, то на мгновение призадумался. А не показалось ли ему, или Дера впрямь не на шутку из-за него переполошилась? Вон, даже богиню вспомнила и руку так театрально к сердцу прижала. Неужто волноваться удумала? От этой мысли в груди стало тепло, как уголек кто тлеющий засунул. Он уж и не надеялся, что когда-то ощутит, как это, когда волнуются за то, вернется ли он живым с очередной охоты. Впервые довелось увидеть эту тревогу во взгляде и чуть подрагивающую нижнюю губу. Стало до невозможного приятно, что аж захотелось покончить со всем как можно быстрее и обрадовать озабоченную его здравием девку своим скорым возвращением.

После этого в комнате воцарилась тишина. Травница сверлила взглядом огонек свечи, а ведьмак неторопливо отыскивал из множества склянок нужные эликсиры. Много решил не брать. Гром — для быстроты реакции, авось, особь таки не окажется старой. И Ласточку, чтобы подлечиться и добраться обратно, если вдруг ранят сильно. Взглянув, что это последние из его запасов, он вздохнул и закинул все в сумку, что была перекинута через плечо. Закрепил на груди перевязь мечей и поправил края куртки. И только теперь решил взглянуть на взволнованную девушку.

— Если задержусь — ложись отдыхай. Не дожидайся. Завтра отправимся за провиантом и расскажешь мне, что надумала с маршрутом. Идет?

— Не идет, — внезапно качнула головой Дера, отчего ее растрепанные косы перевалились за плечи. — Я дождусь тебя. Когда буду убеждена, что ты цел и тебе не требуется помощь. Тогда лягу.

Эскель молча открыл и закрыл рот, но ничего так и не сказал. Кротко кивнул и вышел за дверь. А Фредерика тут же бросила к окну высматривать. Она знала, что без ведьмака пропадет. Потому, если жив и здоров он, то и она тоже. Так что такое излишнее волнение было для нее более чем оправдано. Тешить себя тем, что она разошлась так из-за каких-то чувственных побуждений, она не собиралась. Она — заказчик, а он — наемник-телохранитель. Она ему заплатила — он отрабатывает деньги. Все чинно.

Ехать до места пришлось довольно долго. Хата, о которой говорил краснолюд, и лесополоса низушка были расположены к юго-западу от Новиграда как раз в лесу, на противоположном берегу Понтара. Привязав у одного из рабочих столов, на которых распиливали бревна, Василька, Эскель осмотрелся. Лесоруб говорил, что они выехали на телеге. Значит, стоит поискать следы колес. А там и найдет место стычки лесорубов и лешего. Потом останется дело за малым — раздразнить бестию, заставив показаться, и убить.

След привел его к месту, что находилось недалеко от вырубки. Внимание тут же привлекла перевернутая на бок телега, а возле нее красовались невероятных размеров следы и два раскуроченных тела. Ведьмак, упираясь руками в бока, осмотрелся по сторонам. Воя и треска веток слышно не было, но ощущение того, что за ним непрерывно кто-то следит, становилось все навязчивей. Он знал, что леший видит его. Но пока прячется. Выжидает, наверное, раз пока не призвал своих клятых помощников — лесных животных.

Заприметив в траве следы крови, которые уводили глубже в чащу леса, Эскель хмыкнул. Одному, видать, удалось сбежать. Но как далеко? Идя по кровавым отметинам, он вышел к небольшой скале, на которой красовались глубокие рытвины от огромных когтей. Воздух вокруг него будто загустел. Дышать стало трудно, а в нос ударил запах грязной волчьей шерсти и дубовой коры. Такую смесь ароматов сложно с чем-то спутать. Значит бестия близко. Но насколько, понять пока не удавалось. Сжав пальцами рукоять меча, он осторожно извлек лезвие из ножен. Пахнуло топленым салом и омелой. Вдалеке внезапно послышался хруст веток, а под ногами завибрировала почва. Наспех опрокинув в себя целую склянку эликсира, Эскель прикрыл глаза и прислушался. Если все так, как он помнил из бестиария, то лешего можно выманить уничтожением тотема, который обычно охраняет воронье. Стоит только прислушаться и постараться не ошибиться.

Уловив едва слышимый звук вороньего грая, он двинулся глубже в лес, стараясь ступать как можно тише. Он привел его к огромному столетнему дубу, у необъятного ствола которого стоял нужный тотем, чуть прикопанный землей, — олений череп с хребтом и перемотанные конопляной веревкой ветки в форме ромба. Выставив руку, Эскель применил знак Аард и в следующую секунду почувствовал, как под ногами начала трещать земля. Коренья деревьев, словно черви, взвились вверх и попытались схватить его. Благо, что получилось удачно отпрыгнуть в сторону и рубануть по ним мечом.

Потемнело настолько стремительно и резко, будто на лес опустилась ночь. То ли кроны деревьев магическим образом закрыли все небо, то ли тучи затянули — понять не удалось, да и не до того было. Налетевший ветер резко взметнул края куртки ведьмака, залетая под рубаху, отчего кожа покрылась мурашками. Медленно оглядевшись по сторонам, он не сразу заметил приближающуюся рогатую тень высотой почти в десять футов. Медальон задребезжал так, что пришлось спрятать его за ворот. А сам ведьмак напружинился и вскинул меч.

Тень исчезла, а в следующую секунду над головой прокричала стая ворон, намереваясь отвлечь. Острые когти, со свистом рассекая воздух, мазнули в районе груди. Эскель успел увернуться и махнуть наотмашь мечом, отогнав от себя сократившего дистанцию противника.

Услышав волчий вой, он и вовсе крепко выругался. В фехтовании ведьмак был хорош, но со стаей волков сражаться непросто. Тем более, когда бестия крупнее и опаснее, все норовит ударить исподтишка. Пришлось долго и упорно выписывать по округе пируэты, нанося удары то справа, то слева, притом не забывая уворачиваться от корней.

А когда со стаей было покончено и последний из нее издал протяжный скулеж, прежде чем жизнь покинула его тело, ведьмак поднял глаза и увидел перед собой лешего во всей красе. Он стоял и таращился на него своими пустыми глазницами, то и дело поджимая пальцы на когтистых лапах.

Намереваясь закончить все до тех пор, пока не истекло действие Грома и пока чудище не принялось призывать себе на помощь прочих лесных обитателей, Эскель завел в сторону меч и кинулся в атаку.

Бой закончился быстрее, чем ожидал ведьмак. Но и стоит отдать должное огню, который здорово его выручал. Как и сваренное наспех масло. Оно очень хорошо замедляло атаки лешего, а знаком удобно было бороть внезапно вылезающие из-под земли коренья.

Эскель склонился над трупом бестии, осмотрел внимательно. А потом, не раздумывая больше ни секунды, одним точным ударом отсек голову. Небо тут же распогодилось, а кроны деревьев перестали сходиться в одном зеленом пятне над головой. Солнечные лучи радостно заплясали по траве. Ведьмак спрятал меч в ножны, схватил башку лешего за ветвистый рог и поволок его в сторону хаты лесорубов, где оставил Василька. В теле появилась приятная усталость. В отличие от Черной крови, детоксикация от Грома проходила на порядок проще и быстрее. Утром всего лишь будет небольшое похмелье, ничего более. Да и хорошо, что обед растряс, а иначе не уснул бы.

Добрался до корчмы, когда начало смеркаться. Отвязал от коня трофей и поволок к двери. А когда низушек заприметил ведьмака на пороге, да еще с такой знатной добычей, то аж подпрыгнул на месте.

— Мастер! — воскликнул Хотч. — Это что за страхолюдина такая?!

— Леший, — буркнул Эскель и отбросил в сторону голову.

Та затарахтела по деревянному полу.

— Ваши триста крон. Заслужили, — он заулыбался своей беззубой улыбкой и протянул набитый кронами кошель.

— За лешего я беру пять сотен.

— Токмо мы на три сотни условились.

Эскель вздохнул, понимая, как продешевил, и взял в руку кошель.

— А если какой леший появится снова?

— Может и появится. Найдете другого ведьмака. Только тремястами кронами не отделаетесь.

— Мастер, а башку-то можете куда-то определить? — подал голос корчмарь, выходя в зал. — А то распугает мне всех гостей.

Ведьмак призадумался, а после решил, что было бы неплохо взбодрить травницу такой вещицей. Подцепил голову за рог и поволок в сторону лестницы, забарабанив ею по ступеням.

Дера, как и обещала, ждала и не думала ложиться спать. А когда дверь с грохотом открылась и на пороге появился целехонький Эскель, волочащий за собой что-то огромное и рогатое, то ее сердце и вовсе ушло в пятки. Он прошел глубже, устроил у входа свой трофей и принялся стаскивать с себя мечи и куртку.

— Это что такое? — дрожащими губами зашептала девушка.

Ведьмаку отчего-то стало смешно. Он негромко хохотнул и пнул череп сапогом.

— Леший твой. Погляди хоть, как выглядит. Частично, конечно, но все же.

Травница уже переоделась в свою бессменную длинную рубаху и засеменила босыми ногами по полу в сторону двери. Присела на корточки и всмотрелась в пустые темные глазницы. Ощупала пальцами ветвистые рога, ткнула указательным куда-то в район лба и задумчиво хмыкнула.

— Страшенный конечно. Но он же, вроде как, уже не должен встать?

— Не должен, — улыбнулся окончательно повеселевший Эскель, обмывая руки в тазу.

— Ты не ранен хоть? — она обернулась к ведьмаку и бегло осмотрела его.

— Нет. Пара царапин и те от веток. Заживут, — он обмыл шею, после — лицо и частично грудь. Вытерся тряпкой и направился в сторону кровати.

Дера ничего не ответила. Она и без того видела, в каком приподнятом настроении вернулся ее сосед. А это значит, что охота прошла удачно и волноваться почем зря нечего. Осмотрев башку еще несколько раз, но более внимательно, она решила, что и ей не помешает отдых. Но от черепа отошла не сразу. Когда-то она слышала беседу двух профессоров о том, что Сопряжение Сфер породило кучу чудовищ, которым кметы впоследствии приписали множество небылиц и суеверий. Видать, этот леший был одним из таких чудищ. Выглядел он как настоящий лесной дух. И по правде, она и сама бы не прочь поверить в какую-то любопытную легенду о том, что это таинственный страж леса, а не всего лишь монстр. Вздохнув, она встала на ноги и, оправив подол рубахи, направилась в сторону кровати.

Ведьмак уже задремал. Судя по тому, как расслабленно лежал на боку, свесив руку, а вторую подложив под щеку. Его лицо было совершенно безмятежным. Отчего, навскидку, Дера не дала бы ему больше сорока лет. Она присела неподалеку на корточки и принялась задумчиво рассматривать едва подрагивающие веки, пухлые губы и прикрытую прядями волос многострадальную щеку, которую он скрывал, видимо, даже во сне. Прикасаться к нему она не хотела. Слишком боялась разбудить и ввести себя в неловкое положение. Оттого, согнувшись и устроив голову на сложенных на коленях руках, она тихонечко вздыхала и всматривалась, стараясь до мельчайших деталей запомнить черты лица.

Дера понимала, что в пути они проведут порядка четырех месяцев, а может, и того больше, учитывая их небыстрый темп езды и постоянные ночевки. Значит, следовало привыкать к тому, что они на этот достаточно немалый промежуток времени станут, может быть, хорошими друзьями, а, может быть, и промелькнет что-то большее. Хотя, судя по тому, как отчужденно ведьмак ведет себя время от времени, то на что-то большее рассчитывать не приходится. Она и не поняла, как ее захлестнула эта чувственность. Отчего она так внезапно стала переживать за него. Вначале была благодарность, что не бросил, не использовал, не ограбил и не снасильничал. А добросовестно выслушал, успокоил и довез до Новиграда. Вон, даже седло купил. Хороший он был, добрый и порядочный. Пусть и красотой обделен. Но важна ли эта красота вообще? Сейчас такие качества редко в каком человеке встретишь, а смазливых — на каждом углу да в каждом селе, даже самом захолустном. А тут ей вон как повезло. Сама судьба будто столкнула их на том злосчастном хуторе. Столкнула и развела, но лишь для того, чтобы свести снова и связать. Пусть и денежными договоренностями, но крепко-накрепко.

Решив перестать терзать голову размышлениями, Дера поднялась и направилась к кровати. Улеглась, четко соблюдая дистанцию между собой и ведьмаком. Замоталась в свой шерстяной настил, так как мысли о клопах все еще не покидали ее голову, а Эскеля осторожно прикрыла покрывалом. Ненавязчиво так, но, чтобы в случае чего, не сильно замерз. Устроилась на боку и не заметила, как уснула.

Комментарий к Часть 21. Башка Кернуна

Бечено

========== Часть 22. Закупиться не помешает ==========

Проснулась травница с мыслью о том, что хочет ехать на Север. Почему — не знала. Но хотелось ей туда неимоверно. Прямо тянуло неистово. Ей даже снилось, как она прогуливается по улочкам Лан Эксетера. Как пьет красное метинское вприкуску с дорогущим сыром, виноградом и медом. Сидит себе за столиком в одном из местных трактиров, то и дело улыбается молодым аристократам. Они проходят мимо, кивают ей и кокетливо стреляют взглядами. А она краснеет, улыбается так целомудренно, сдержанно, и прячет за хрустальным бокалом взгляд. Только в тот момент, когда один из презентабельных потенциальных кавалеров хотел оставить на ее тонкой ручке поцелуй, появился ведьмак с мечом наперевес. До ужаса воняющий конским потом и навозом, выхлестал все вино, съел весь сыр и всех ухажеров не забыл распугать своим непотребным видом. А еще матерился как сапожник и нагло приставал. Дера отчего-то против приставаний не была, но за кавалеров было обидно.

Вскочив на кровати, она села и сонно осмотрела комнату. К ее огромному сожалению, это была не улочка одной из столиц Ковира и Повисса, а Богами забытая корчма «Гусиная гузка». Обреченно вздохнув, Дера засмотрелась, как в свете солнечных лучей летает пыль. Рядом и впрямь пахло конским потом, а еще едва ощутимым перегаром. И совсем не от молодого холеного аристократа.

Кровать качнулась, жалобно скрипнув ножками по деревянному полу. Ведьмак встал на ноги и громко зевнул, прохрустев затекшей шеей. А Дера все сидела и не моргая всматривалась в летающую пыль. Боги, скорее бы у нее появилось ее красное метинское, молодые мужчины из хороших семей и паштет из гусиной печени на поджаренном белом хлебе. А не вот это все.

— Что с тобой? — еще охрипшим ото сна голосом поинтересовался Эскель, а сам принялся менять воду в тазу.

Благо, что полный кувшин стоял рядом и не пришлось спускаться к корчмарю.

— Я хочу на Север, — тихо пробормотала Дера и закуталась плотнее в шерстяной настил. — Хочу в Лан Эксетер. Есть утиный паштет и пить вино. Хочу рассвет встречать на набережной в компании молодого аристократа.

Ведьмак оторопел. Так и замер с кувшином у таза, уставившись на травницу. Уж чего-чего, а таких заявлений с утра пораньше он не ожидал. Что на нее нашло, даже и представлять не хотелось.

— Мы едем в Ковир и Повисс, — твердо заключила девушка и, повернувшись в сторону Эскеля, решительно кивнула головой.

Прям сама себя убедила в твердости такого скоропалительного решения.

— Ты уверена? — только и смог выговорить он.

— Да. Я уверена. Хочу туда, где нет войны и охотников. Где есть утиный паштет и галантные молодые люди.

Он уж подумал о том, что может купить ей этот треклятый паштет, чтобы наелась и успокоилась. Но все же обуздал себя. Налил в таз чистой воды и несколько раз плеснул ею в лицо. А когда освежился и окончательно проснулся, то решил все же уточнить.

— Спрошу еще раз — ты уверена? Может лучше к матушке в Туссент?

— Нет. Хочу на Север и точка. Это больше не обсуждается.

— Я тут подумал, — он выдохнул, собравшись духом. — Может, резонно, для начала посетить твой родной дом?

— Зачем? — Дера скинула с себя настил и нахмурилась, решив сесть к ведьмаку спиной.

— Вдруг там еще можно жить. Вдруг тебе не обязательно покидать страну и совершать такое путешествие. Ты не подумай, я не уговариваю, просто…

— Я никогда не вернусь домой. Ни за что не переступлю порог этой клоаки. И обсуждать это не собираюсь, — фыркнула девушка и в сердцах ругнулась.

Эскель решил не уточнять, что же такого страшного в ее родном доме и отчего она так не хочет туда возвращаться. Да и, собственно говоря, не касается его это. Он свои деньги получил, а теперь должен просто выполнить прихоть этой мечтательницы и доставить ее туда куда она захочет. Лишь бы пункт договора о безопасности был выполнен. С одной стороны, ему отчего-то стало до боли обидно, когда он услышал слова про молодых аристократов. Но с другой — Ковир и Повисс близко к Каэр Морхену. Так что… Внезапно в голову стрельнула дурная идея. Да настолько, что ведьмак только набрал в легкие воздуха чтобы ее озвучить, но резко умолк. О таком ему лучше вообще не думать. Это слишком абсурдно даже для его мозгов, которые еще до конца не оклемались от принятого накануне эликсира.

— Ну, раз ты все решила, — он почесал в затылке и отвел взгляд. — Думаю нечего нам рассиживаться. На рынок нужно съездить.

Дера решительно кивнула и только вскочила на ноги, как тут же принялась носиться по комнате и собираться. Какая муха ее укусила, ведьмак не знал. Но решил даже и не думать, а взять с нее пример. Чем раньше выедут, тем раньше вернутся. Да и сегодня вечером ему захотелось угостить травницу вкусным ужином и хорошим вином. А может быть даже и поплясать. Это конечно не «Алхимия» в Оксенфурте, но тоже неплохо. Да и трубадуры вчера вечером тут играли душевно. Покинули они корчму поспешно, но не суетливо. Нужно было многое купить, а также Эскель решил, что кое-какая вещица все же может быть полезна для Деры в дороге. А то мало ли что.

В этот раз Новиград встретил их более радушно, чем вчера. Люди суетились и шумели, даже несмотря на столь раннее время. А на рынке было не протолкнуться. Но ведьмак был к такому готов. Это ведь не захолустная ярмарка какая-то, а самые крупные торговые ряды в пределах всего города. Закупались они быстро и с прекрасной скоординированностью. Будто всю жизнь только этим и занимались. Сейчас Эскель даже решил не группироваться, а разойтись в разные стороны и закупить все по отдельности, но следуя четким указаниям. Ведь зная, как Дера любит нагрести чего лишнего, он ей даже список небольшой набросал. Кривенько, правда, но вроде читалось легко. И денег дал — строго под расчет. И вопреки его ожиданиям, девушка справилась на отлично. Не считая, конечно, трех пирожков с вишней, которые в список не входили, но удержаться от покупки ей было сложно. Он даже и не представлял как она умудрилась выкроить лишние пару крон на них, но такую мелочь решил ей простить. Из бюджета они, ведь, не выбились.

— Я и не думала, что нам понадобится так много еды, — заключила Фредерика, дожевывая остатки сладкого теста.

— А это и не много. Пшеница, немного шпика, хлеб, яблоки больше для коней, чем для нас. Их тоже нужно баловать время от времени, — поудобнее устроившись на ящике в тени здания, Эскель прислонился спиной к каменной стене и облегченно выдохнул.

Прикинул, что ему повезло еще в такой суматохе отхватить себе пару новеньких рубах. Обычно он старался вещи свои не портить, как, например, в схватке с катаканом в Оксенфурте. Но иногда случались некоторые «сложности», после которых одежда могла прийти в негодность. Но даже их старался исключить, чтобы потом не тратиться на сменное. Как же там… коппер крону бережет?

Жара стояла неимоверная. Голову напекло неслабо, пока шатался по рынку. Так что, можно было потратить несколько минут на то, чтобы передохнуть в тени и выпить воды. Что он и сделал, засунув руку в свою сумку и выуживая оттуда наполовину пустую бутылку с водой.

— Кстати, — опомнилась травница и залезла в свою сумку, доставая несколько тканевых свертков.

Она присела рядом с ведьмаком на один из деревянных ящиков и принялась осторожно разворачивать свертки у себя на коленях.

— Я нашла все, что ты просил. Погляди, — Дера подняла вверх небольшой скукоженный корень мандрагоры и присмотрелась к нему, чуть сощурившись. — Ты не смотри, что он такой страшненький. Текстура хорошая. Чуток в воде отмочить и будет как только что выкопанный. Главное, что его улитки не изъели. А то они такое любят.

— Спасибо, — коротко кивнул Эскель понимая, что не прогадал, доверив ей такую тонкую вещь, как закупку ингредиентов для его эликсиров.

Несмотря на то, что он сам был обучен всему необходимому, чтобы справиться с такой задачей самостоятельно, стоять у лотка торговца-травника и копаться в кореньях и стеблях ему страшно не нравилось. Раньше он мог сцепить зубы и как можно быстрее закупить все необходимое и откреститься, но теперь, если под боком появилась травница — грех такой возможностью не воспользоваться.

— Я думала, что ты шутишь, когда попросил найти кристаллы Альбара. Я вообще не знала, что такие кристаллы кто-то будет продавать. Но… — она выдержала положенную паузу, заставляя ведьмака напрячься.

Если она и впрямь достала даже это, то отныне закупка трав ляжет на ее плечи до конца путешествия. А еще, Эскель купит ей целую бутылку Эст-Эста. Разорится, но купит. Ведь даже он, как ведьмак, не всегда мог заполучить подобное не у друида или не убивая необходимое чудище.

— Я не знаю, откуда у него такие запасы, но ты только погляди, — она воровато осмотрелась по сторонам и чуть подрагивающими от волнения пальцами развернула четыре маленьких тканевых свертка.

Ведьмак аж привстал и вытянул шею, всматриваясь в их содержимое. И Боги свидетели, он был готов зацеловать травницу во все места.

— Это аконит или волкобой, — она бережно взяла двумя пальцами тонкий стебелек и подняла растение вверх. — Я только в книге «О ритуальных растениях» о нем читала. Раньше он рос как бурьян, у каждого дерева. А теперь отчего-то исчез и достать его можно только в определенных регионах. Ты только погляди, какой цвет. В народе его называют — королевой ядов. Даже держать вот так в руке боязно.

— Выглядит хорошо. Будто только что сорвали, — кивнул Эскель. — Могу назвать тебе три эликсира в состав которого он входит, только в разных пропорциях.

— Боги, — ахнула Дера. — И ты не боишься умереть от отравления?

— Метаболизм, — напомнил ведьмак ухмыльнувшись.

— Он что, даже с таким справляется? — сощурилась травница и осторожно вернула стебель на место, аккуратно заворачивая в тряпицу.

— И не только с таким. Но и с кое-чем похуже.

— Звучит жутко, — она искоса взглянула на ведьмака. — А это — волчье алоэ. Говорят, что хорошо снимает похмелье. Но я не думала, что в нашей местности его можно будет купить.

— Не только похмелье. Еще и гидраген из него можно получить, и альбедо.

— Альбедо? — нахмурилась Дера. — Как любопытно. Не думала, что в этом может пригодиться волчье алоэ. Или… конечно же… — она с долей хитрецы взглянула на ведьмака, который потихоньку осушал бутылку с водой. — У ведьмаков свои секреты?

— Не без них.

— Ну что же, — свернув и этот сверток, она потянулась к маленьким темным корешкам. — Это корень зарники. Говорят, что он обладает магическими свойствами. Это правда?

— Не уверен. Знаю только, что его когда-то выращивали исключительно друиды.

— Интересно. А вот это, — девушка потянулась к небольшой пузатой склянке закрытой деревянной пробкой. — Это те самые кристаллы Альбара, — она чуть встряхнула белый блестящий порошок внутри емкости и внимательно всмотрелась как они переливаются на свету.

— Редкая вещь, — кивнул ведьмак. — Когда-то в окрестностях Вызимы можно было без труда найти яг. Их еще называют в простонародье — ночные ведьмы. Описание в бестиарии у них крайне забавное, а вот сражаться с ними та еще морока. Так вот, эти кристаллы обычно извлекали из их тел. Из них прекрасного качества гидраген получается даже у криворуких новичков.

— А что за описание? — Дера заинтересованно глянула на Эскеля, а сама спрятала кристаллы от греха подальше.

— Ну, — ведьмак отчего-то улыбнулся и хмыкнул. — Если кратко, то написано, что яга похожа на умершую или, как говорят некоторые свидетели, еще живую тещу. На деле она выглядит как ведьма из детских сказок. Только кожа у нее серая, глаза светятся в темноте и груди такие… ну… — Эскель замялся и поводил неоднозначно руками по своей груди. — Висячие? Так можно сказать?

Дера рассмеялась, но кивнула.

— А ты на ее груди заглядывался?

— Да как тут не заглядывать, когда она голая по полю бегает и трясет ими? Да если бы одна! А порой они вообще стаями носятся.

— Должна признать, что ваши вкусы очень специфические, — не выдержав, травница громко расхохоталась.

— Да ну тебя, — заворчал Эскель. — Сама ты специфическая. Я тебе о монстрах толкую, а не о бабах.

— Я думаю, что иногда разницу между монстром и вредной бабой сложно разглядеть.

Теперь уже и ведьмак рассмеялся. Хрипло так и очень заразительно. Дера утерла рукой выступившие слезы, и откинувшись спиной на каменную стену, сделала глубокий вдох.

— Нам, наверное, нужно возвращаться? А то еще лишнее внимание своим смехом привлечем.

— Да, — отсмеявшись, кивнул ведьмак. — Но прежде, нужно еще кое-что купить. Пойдем.

— Куда это? — девушка встала следом и торопливо подхватила под руки покупки.

— Увидишь.

— Так интересно же. Расскажи!

— Вот неугомонная, — улыбнулся Эскель и кивнул в сторону выхода на людную улицу. — Тут недалеко. Прямо по дороге в корчму.

Первое, что не понравилось Фредерике, когда они наконец прибыли на место — это вывеска. А еще стук молота о наковальню и решительный шаг ведьмака, который настойчиво вел ее к кузнецу. Сам кузнец был невысокий и крепко сложенный. Но народу вокруг его мастерской было отчего-то не шибко много. Травница завертела головой, осматриваясь. Вроде охотников поблизости видно не было. Но тем не менее, натянула поглубже капюшон и посеменила за Эскелем, не теряя из виду его широкую спину.

— Приветствую, мастер! — бодро начал ведьмак.

Кузнец отвлекся от своего увлекательного дела, и хмуро осмотрел подошедших. А когда высмотрел ведьмачьи глаза и оценил добродушное выражение лица, несмотря на все увечья, то внезапно протянул руку. Дера удивленно округлила глаза. Такое радушие для нее было в новинку. Особенно, когда оно направлено на ведьмака.

— Здравствуй.

— Нам бы меч купить. Легкий, острый и не длинный, — он с нескрываемой гордостью пожал грязную руку кузнеца.

Любил он такие моменты и порывы людей. Жаль, что случались они крайней редко, а оттого были ценнее всего.

— Вам для девки, меч-то? — кузнец кивнул в сторону Деры, которая топталась на месте за левым плечом Эскеля.

— Да. А ну, поди сюда, — он встал вполоборота и жестом пригласил травницу сделать шаг вперед.

— Здравствуйте, — тихонько пролепетала она.

Кузнец хмыкнул, осмотрел Фредерику с ног до головы, а затем скрылся за полками, заваленными всевозможным оружием. Начиная от булав и кинжалов, заканчивая опертыми о стену пиками и алебардами.

Дера глянула на ведьмака и нахмурилась.

— Я не умею драться на мечах. На кой он мне? — зашептала она.

— Научишься. Если беру — значит надо. У нас был уговор — не пререкаться.

Травница надула щеки, хрипло выдохнула и раскраснелась от возмущения. Но ничего говорить не стала. Да и не успела бы, так как кузнец уже вышел к прилавку и разложил на нем несколько мечей. Дера их внимательно осмотрела, не переставая хмурить брови. Они были настолько разные, что аж глаза разбегались. Разной ширины и толщины лезвия, разного размера и формы гарды, разной длины рукояти.

— Полуторные чуть дороже, чем одноручные, — начал кузнец. — Но сталь везде добротная. Сам ковал.

Эскель внимательно осмотрел мечи, взял в руку один-второй-третий, повертел и задумчиво хмыкнул.

— А ну, возьми любой из этих трех, — он указал рукой как раз на те, что только что брал.

Дера запыхтела, но выбрала самый короткий и с самой маленькой рукоятью. Он оказался не таким тяжелым, как она себе представляла.

— Вытяни руку с ним и постой так какое-то время, — скомандовал ведьмак.

Травница так и сделала. Сначала было легко. Рука даже не сгибалась в локте. А спустя несколько секунд, она ощутила, как мышцы начинают подрагивать, а меч клонить то в одну, то в другую сторону. В целом, обманчивое удобство быстро испарилось.

— Удобно?

— Нет. Он какой-то несуразный и тяжелый, — запыхтела девушка, и Эскель осторожно забрал меч у нее из руки.

— А вот этот, — он протянул ей другое оружие.

Эфес был закрыт, гарда широкая, но и само лезвие на порядок длиннее и у̀же, чем у предыдущего.

Дера и не подумала бы выбирать его сразу. На вид он казался уж больно профессиональным для такой, как она. Но в руку, на удивление, лег хорошо. А простоять с ним удалось на порядок дольше. И что самое странное — несмотря на длину лезвия он совершенно не заваливался на бок, но тяжесть чувствовалась постоянно.

— Удобно?

— Удивительно, но да, — она ошарашено взглянула на ведьмака, а тот лишь кивнул. — Не слишком легко, но и не тяжело, и он как-то сам балансирует в руке. Магия!

— Берем его.

— Семьдесят пять. Но я сделаю скидку. До шестидесяти двух крон и ножны за пять отдам, — кузнец скрестил на груди руки.

— Добро.

Дера осторожно передала меч Эскелю, а сама облегченно выдохнула. Не любила она оружия, тем более держать в руках. Но она обещала не пререкаться, ведь так?

Комментарий к Часть 22. Закупиться не помешает

Бечено

========== Часть 23. Ведьмаки не танцуют медленно ==========

Спрашивать было неловко, но и не затронуть эту тему она не могла. Особенно после того, как на ее седле появились ножны с абсолютно реальным и опасным оружием. Дера нарезала по комнате круги, пока Эскель неторопливо перебирал ингредиенты, которые ей посчастливилось прикупить. Он внимательно осматривал их со всех сторон. Одни оставлял в тряпице, а другие откладывал. Видать, решил, пока есть свободная минута, сделать заготовки под эликсиры. Фредерика зашла за его спину, потопталась немного на месте, театрально и громко вздохнула. Потом снова принялась расхаживать по комнате туда-сюда. И длилось это недолго. Ровно до тех пор, пока ведьмак окончательно не выдержал, сжал руки в кулаки и легонько стукнул ими по столу.

— Холера, Дера! Хватит мельтешить, — гаркнул он, отчего та тут же остановилась и затаила дыхание.

— Прости, — проблеяла она дрожащим голосом.

— Да что с тобой? Сама не своя с тех пор, как с Новиграда вернулись, — он уперся руками в стол и обернулся в сторону травницы. — Завтра выезжаем. Ты бы лучше поберегла силы для дороги. Нам до самого Третогора ехать без остановок и привалов, не считая особо важных ситуаций.

— Просто… — пролепетала травница и потупила взгляд в пол.

— Что «просто»?

— Тот меч… я… ну…

— Что не так с ним? Не нравится? — Эскель нахмурился и всмотрелся в ее лицо.

— Нет! Что ты! — она нервно сглотнула и принялась теребить растрепанную косу. — Просто я не умею обращаться с таким оружием. И… я думаю, что это немного не мое.

— Боги, Дера, — выдохнул ведьмак. — Обучу я тебя. Не сейчас, конечно, но со временем. И, если ты хочешь безопасно путешествовать по большаку, то базовые знания для самозащиты тебе просто жизненно необходимы.

— Но я ведь… — опешила от такого заявления девушка.

— Что? Заплатила мне? Это так, — он кивнул. — Но я уже говорил, что не буду носиться с тобой, как наседка. К тому же, несмотря ни на что, я должен выполнять работу, зарабатывать деньги и готовиться к зимовке. Потому лучше бы тебе перестать маяться дурью и заняться чем-то действительно полезным.

— Чем же? — она всплеснула руками.

— Почитай что-нибудь. У меня в сумке есть три книги. Выбери что-то из них, пока я занят. И постарайся не мешать мне.

— Ладно, — недовольно фыркнула травница и направилась в сторону лежащих на полу сумок.

— А вечером отведем душу в корчме, — как бы между прочим сказал ведьмак, возвращаясь к своему делу.

— Что? — она, недоумевая, взглянула на Эскеля.

— Ну отдохнем. Выпьем чего, потанцуем. Говорят, сегодня какие-то особо талантливые трубадуры будут выступать, — он неловко опустил взгляд на стол, стараясь сделать максимально сосредоточенный вид.

Дера решила не уточнять, что за музыканты и с чего вообще ведьмак захотел провести вечер так несвойственно для себя. Поняла только, что лучше просто кивать и молчать, чтобы не спугнуть внезапно прорезавшуюся инициативу. Так-то они, конечно, были в пути, а кое-кто даже в бегах, но себя радовать ведь тоже нужно. А что радует лучше, чем кувшин хорошего вина и задорная музыка?

Эскель уже успел пожалеть о том, что решился рассказать о планах на вечер. Травница молчала, конечно, но метаться из угла в угол не перестала. Даже вооружившись книгой «Иллюстрированный атлас травника» она продолжала нервировать своей беготней и вздохами. А когда, наконец, поуспокоилась и нашла себе место на кровати в ворохе подушек и скомканного покрывала, то пришло время спускаться вниз. По крайней мере, ведьмак услышал громкий характерный топот, который издают только танцующие, и приглушенные звуки лютней и барабанов. А значит, веселье уже было в самом разгаре. Закончив с ингредиентами и облегченно выдохнув, Эскель оттолкнулся руками от стола, поднимаясь. Размял задеревеневшую от долгого сидения на табурете спину, покрутил головой, а затем громко объявил:

— Пошли. Развлечем тебя.

— Уже пора? — встрепенулась девушка и подняла голову.

— Да. Я напьюсь, а ты — натанцуешься. Каждый получит то, что хотел, — ухмыльнулся ведьмак и кивнул в сторону выхода.

Фредерика тут же вскочила с кровати и подлетела к зеркалу. Пригладила руками еще больше растрепавшиеся косы. Осмотрела свое лицо со всех сторон и натянула поверх рубахи дублет, решая не застегивать на все пуговицы. Эскель даже не надевал куртку и перчатки. Заправил только края рубахи поглубже за пояс и толкнул рукой дверь, надеясь, что сегодня обойдется без приключений.

На первом этаже корчмы было людно и очень шумно. Трубадуры играли от души, разве что не разрывая струны, но голоса их уже хрипели. Кое-кто резался в гвинт и громко хлопал рукой по столу каждый раз, как выбрасывал очередную карту. Проститутки ловко лавировали между танцующими и потягивали что-то из небольших металлических кубков. Краснолюды матерились так, что уши сохли, а немногочисленные реданские солдаты упивались водкой до беспамятства. У небольшого помоста с музыкантами плясали в основном молодые и относительно трезвые посетители. И на вошедших ведьмака и травницу никто не обратил и доли своего внимания. Найдя пустующий стол, Дера плюхнулась на лавку, а Эскель направился к корчмарю. Он понимал, что никакого Эст-Эста тут и в помине нет, но спросить все равно захотел. Так, на всякий случай. Ну и чтобы совесть успокоить. Корчмарь отрицательно покачал головой и предложил холодную желудевую. На том и сошлись. А еще не забыли про нехитрую закуску в виде хлеба, сыра, шпика и солений. Бутылку и две чарки ведьмак прихватил сразу и двинулся в сторону стола, где его уже заждалась травница.

— Боги, тебя только за смертью посылать, — с улыбкой вздохнула она.

Он виновато качнул головой и уселся напротив нее. А как разлил водку, они чокнулись и выпили. Дера смешно скривилась и закрыла рот и нос предплечьем, занюхивая. А Эскель даже и глазом не повел. Для него она оказалась слабоватой, по сравнению с ржаной. Но, тем не менее, выпили еще по одной. А когда заиграла очередная песня, Фредерика и вовсе на месте не усидела.

— Пошли танцевать!

Она протянула свою руку ведьмаку и заулыбалась во весь рот. Ее порозовевшие щеки говорили о том, что алкоголь уже начал брать свое, а блестящие глаза смотрели с такой надеждой, что сложно было отказать. Но Эскель отказал бы, так как танцор с него такой же, как из накера художник. Да и не добрался он еще до необходимой кондиции, чтобы начать вот так запросто выплясывать. Если бы не внезапно появившийся моложавый солдат, который ненавязчиво тянул к Дере руку и нелепо улыбался. Он выглядел достаточно подвыпившим, но устрашающе веселым. Фредерика же отчего-то мялась, не зная соглашаться ли ей. Она жеманно улыбалась, прятала взгляд и всячески кокетничала, пока Эскель не осушил две стопки подряд и не схватил ее за руку, вытаскивая в центр зала.

Толпа у помоста нехотя расступилась, а Дера от такого резкого прикосновения дернулась и ошарашенно попятилась назад. Но хватка у ведьмака была что надо. Он с силой сжал ее запястье, напрочь забыв о своих эманациях и о том, что рукава ее рубашки закатаны до локтя, а дублет совсем не прикрывает тонких рук, и потянул на себя.

— Я обещал тебе танец, — отчего-то начал оправдываться Эскель. — У Отто. В ту ночь. Ну…

— Помню, — неуверенно кивнула травница и резко сделала шаг вперед, оказавшись достаточно близко.

Песня была до боли заводная и могла закончиться в любой момент. Так что терять время зря Дера не хотела. Но, увидев, как остолбенел ведьмак, отчего-то внезапно растеряв всю свою решительность, взяла его за плечо одной рукой, а сама прижалась вплотную к груди. Пришлось в этот раз вести ей, но было уже плевать. Водка добавила уверенности, а музыка отдавалась приятной вибрацией внутри. Задвигались они вначале неторопливо и очень неуклюже. Эскель все норовил истоптать Дере сапоги, а она ловко уворачивалась перепрыгивая с ноги ногу, не прекращая улыбаться ни на секунду. Она заглядывала в его глаза и крутилась у него в руках на каждом развороте. А он все пытался словить ее за талию да прижать к себе. Музыка все не утихала, и Фредерика, наконец, дождалась того момента, когда Эскель освоится. Он ловко схватил ее за руку, а второй обхватил поперек тела, прижав к груди спиной. Она обернулась, и они сделали два шага вправо и один влево, а после круто развернулись. Он резко вытянул руки закружив Деру все быстрее, а она смеялась, не переставала улыбаться и закидывала голову назад. Руками цеплялась за его руки и плечи, уже совсем не обращая внимания на странные эманации, на истертые ладони и на грубые цепкие пальцы. Она ловила его взгляд в водовороте лиц и теней, а он неотрывно следил за каждым ее движением, уводя в лихие развороты и двукратные пируэты.

Они кружили по залу, не замечая никого. Даже того, как хлопали и улюлюкали другие посетители, решившие тоже станцевать под задорную мелодию трубадуров. Певец все драл горло, а Фредерика уже перестала различать что-либо, кроме янтарных глаз, бегающих туда-сюда вертикальных зрачков и бледного лица с испещренной шрамом щекой. Она видела, как он улыбался ей. Широко и искренне. Чувствовала его руки на плечах, талии и в своих собственных ладонях. А когда на последнем куплете он притянул ее к груди и со всей дури прижал, у нее сбилось дыхание, а перед глазами все поплыло. Косы, сделав кульбит в воздухе, как две змеи, обвились вокруг его шеи. Травница даже не поняла, как его глаза оказались так близко. Упустила тот момент, когда ощутила на лице горячее дыхание, а кончик острого носа соприкоснулся с ее — вздернутым и округлым. Одно мгновение отделяло их от чего-то более интимного, чем танец. И это мгновение резко оборвалось, когда закончилась музыка. Дера сжала пальцы на его плечах, а затем разочарованно выдохнула, обжигая своим дыханием изуродованные шрамом губы. Эскель медленно разжал руки, и она плавно выскользнула из них. Ее косы соскользнули с его плеч, а сама она шагнула назад, сделав кроткий реверанс.

— Спасибо, — пролепеталадевушка и, резко развернувшись на пятках, поторопилась к столу.

Ведьмак сделал вдох и короткий выдох. Взял себя в руки и направился следом. Захотелось выпить несколько чарок к ряду и надеяться, что в случае чего его снова не потянет танцевать. Мысленно обругав себя, он представил то неподдельное удивление в глазах его братьев-ведьмаков, увидь они, как лихо он вытанцовывает под музыку с ладной девкой. Наверняка бы засмеяли и даже не постеснялись. Дера, будто прочитав его мысли, тут же наполнила стопки и, неловко заулыбавшись, подняла свою вверх.

— За хорошую дорогу, — громко проговорила она.

Эскель кивнул и они выпили. А затем еще одну и еще. Постепенно, как пустела бутылка, вечер перетекал из томного в крайне обнадеживающий. А когда за ней пошла вторая, Дера окончательно потерялась во времени и пространстве. Слышала только задорные мотивы песен, хриплый голос трубадура и свой собственный смех. И чувствовала иррациональную тревогу от того, что руки ведьмака больше не бродили по ее телу в последующих танцах.

Ввалились в комнату они изрядно выпившие и до ужаса веселые. Внизу все стихло, трубадуры отработали свои деньги, а гости постепенно разбрелись кто куда. Единственные, кто остались в зале, это картежники. Но играли они тихо и особо не тревожили постояльцев. Фредерика все напевала недавно услышанные песни, а Эскель даже умудрялся подпевать ей, едва заметно пошатываясь. Сделав несколько кругов по комнате и едва не упав на пол от того, что под ноги неудачно попалась голова лешего, девушка докрутилась до кровати и, неловко запутавшись в ногах, рухнула на постель, раскинула руки в стороны и громко рассмеялась. Ведьмак, покачиваясь, прошел следом и, кое-как удерживая равновесие, присел рядом.

— Это было просто восхитительно! Эскель, ты мой герой! — восторженно залепетала она.

— Да какой из меня герой? — рассмеялся ведьмак. — Так, собутыльник.

— Герой-собутыльник. Так мне даже больше нравится.

Он покачнулся и завалился на бок, упираясь локтем в матрас. А сам принялся бесцеремонно разглядывать девичий профиль и её вздымающуюся грудь, а также косы, которые в танце то и дело запутывались на нем, будто старались привязать к своей хозяйке.

— Спасибо тебе. Большое и от чистого сердца, — Дера прижала ладонь к груди. — За то, что не бросил. За то, что ты такой добрый, и за сегодняшний вечер. Ты бы знал, как давно я так не отдыхала… я же так по этому скучала. Словами не передать…

— За умеренную плату обращайся с любой просьбой, — отшутился ведьмак.

— Ты только из-за денег так участлив и добр? — заплетающимся языком проговорила она, поднимаясь на локтях, и с крайней степенью недовольства глянула на Эскеля.

— Я…как бы… — начал тот, но осекся, понимая, что пошутил очень неудачно.

Все внимание привлекли приоткрытые губы травницы и то, как демонстративно она их облизнула. Она смотрела на него с вызовом, будто провоцировала на что-то, а на что именно, ведьмак пока не знал. Сделать что-то невпопад не хотелось, уже и так расшутился тут. Потому пришлось делать вид, что он слишком пьян и ничего не понимает. Дера еще раз осмотрела лицо Эскеля, вспомнила, как ее пробила дрожь от его горячего дыхания, а потом вздохнула и завалилась на кровать.

— Я буду спать прямо так. Нет сил шевелиться, — она мазнула рукой по воздуху и бросила ее на постель у головы.

Собственно говоря, и сам ведьмак не был против уснуть прямо вот так: лежа поперек кровати в одежде и обуви. Он лишь подтянул себе под голову подушку, а Деру ненавязчиво приманил рукой. Она повернулась на бок и уперлась лбом в его горячую грудь. Отодвинула в сторону медальон, чтобы не мешал, и устроилась поудобнее. Руками обхватила поперек его туловище и тогда уже прижалась к нему всем телом. Стало до невозможного тепло и уютно. От него пахло терпко, а твердая вздымающая грудь была горячей, словно растопленная печь. В голове едва ощутимо плыло, а выпитый алкоголь очень расслаблял. Дера потерлась кончиком носа о ведьмака, провела ладонью по спине, скомкала пальцами грубую ткань рубахи и блаженно простонала. А когда ощутила, как ее обхватили крепкие руки, лишая любой возможности выбраться, окончательно разомлела и провалилась в сон. Эскель не был настолько пьян, чтобы не понимать, что он делает и зачем. Водка избавила от комплексов, а быстрые танцы хорошо разогнали кровь. Тем не менее, мысли были ясными, а мозг работал, как и всегда — хорошо. Но игривый взгляд, звонкий смех, эти непослушные, будто живущие своей жизнью длинные русые косы, ее податливое тело, которое так и норовило прижаться к нему каждый раз, когда они выходили танцевать, словно давали ему своеобразное разрешение. Он знал и отчетливо понимал, что, если он обнимет ее, — она не будет против. А от выпитого, позволит даже пообжиматься в темном коридоре у входа в комнату. И, может быть, он полный дурень, что не воспользовался этим моментом. Но установленные им же самим границы пока нарушать было боязно. В этот вечер он понял, что расположение Деры он отчего-то ценил больше, чем сиюминутные похотливые желания. Потому прижался своей изуродованной щекой к растрепанной русой макушке и забылся во сне.

***

Впервые просыпаться не хотелось. Было тепло, мягко и пахло чем-то очень знакомым, а оттого даже, в каком-то смысле, родным. Тело не откликалось на любые потуги встать и проснуться окончательно. Дере снова снился Лан Эксетер, а еще всякие пошлые сценки, которые заставляли ее ерзать и сквозь сон едва слышно постанывать. Во сне она развлекалась с ужасно привлекательным молодым дворянином, который был очень искусен в любовных утехах. И пусть в реальности Фредерика еще не познала мужчину, но там, в безудержных фантазиях, ее изобретательности не было равных. А уж что вытворял ее эфемерный партнер… даже вспоминать было стыдно, не то что описывать. Она потерлась щекой о что-то волосатое и теплое, а потом услышала утробный стон. Глаза открывать не хотелось. Потому, проведя руками по широкой спине и поднявшись к плечам, Дера закусила губу, сдерживая улыбку. Неужто это не сон и она в самом деле уже в зимней столице Ковира и Повисса нежится в кровати с дворянином и наслаждается беззаботной жизнью?

Внезапно макушку обожгло горячим дыханием, а изгиб талии повторила тяжелая рука. Нега тут же слетела с Фредерики. Она резко вывернулась из крепких рук, уперлась ладонями в грудь и отодвинулась. Распахнула глаза и увидела перед собой сонное и хмурое лицо ведьмака. Его всклоченные волосы торчали во все стороны, а пальцы правой руки сжали одно запястье Деры. Тело тут же отозвалось ноющей болью ото сна на треклятой кровати с тонким матрасом, а из груди вырвался разочарованный стон.

— Доброе утро? — неуверенно пролепетала она, но раздосадованный взгляд спрятать не удалось.

Ведьмак заметил это, но виду не подал. Сдержанно кивнул и перевернулся на спину, согнув одну ногу в колене. Он потер ладонями лицо, резко сел и так же резко встал. Вчера все было так хорошо. Ему казалось, что лед тронулся в нужную и такую желанную сторону. Что вот еще немного, и уверенность в том, что его нежные потуги не высмеют, а примут и разделят. Но, увы, утром все снова вернулось на круги своя. Недовольная Дера, ее раздосадованный взгляд и наверняка эти ее сны про лучшую жизнь. Если уж снится ей это так часто, значит ли, что она ежеминутно думает об этом? Эскель не знал, но в груди неприятно заклекотала обида. А еще злость на самого себя. Он-то дурак, гляди, как губу раскатал на дочь аристократскую. Обедневшую и абсолютно беспомощную, конечно. Но зато породу так просто из крови не вымоешь никакими тяготами и лишениями. Несмотря на свои нетрадиционные для девиц своего положения увлечения, на свой странный образ жизни с низушком-травником, она все еще оставалась Фредерикой де Бейль, дочерью реданского аристократа и туссентской дворянки. Пусть и, в связи с военной неразберихой, опальной.

— Жутко я вчера напилась, — зачем-то начала оправдываться девушка, сползая с кровати.

Голова заныла, а желудок жалобно заурчал. Пришлось торопливо покидать комнату и искать отхожее место.

Эскель умыл лицо раз-другой, пригладил мокрыми руками волосы, поправил перекошенную ото сна рубаху и осмотрел себя в зеркале. Маленькое и мутноватое, оно, тем не менее, ничего не пыталось приукрасить или скрыть. Чуть припухшее лицо, синюшный шрам, кривые сухие губы, густые брови и крайне недовольный взгляд желтых глаз. В общем, выглядел он более-менее как обычно. Только внутри все было по-иному — тревожно и постоянная обида то и дело напоминала о себе. Не понимал он Деру, хоть убей. То ластилась, то отталкивала. Одной рукой била, другой гладила. Но такой метод работал безотказно. Ведьмак чувствовал, что привязала она его к себе сильно, и с каждым днем эта привязанность только крепчает. И стоит ли бороться с ней? Уже он и не знал. Еще позавчера был уверен, что все это чушь и выдумки, а сегодня так перестало казаться.

Фредерика вошла в комнату вся бледная. Оперлась спиной и дверь, выдохнула и прошла в сторону кровати.

— Ты в порядке? — сдержанно поинтересовался он, стараясь не выдавать встревоженность.

— Да, все хорошо, — она махнула рукой и присела на край. — Я только отвар выпью и взбодрюсь.

— Может, мне…

— Нет, не надо, — замотала головой Дера, а когда подавила приступ тошноты, то принялась расплетать косы. — Не впервой уже. Ты что, забыл, где я училась?

— Помню я, — Эскель подхватил куртку и накинул ее на плечи. — Я за едой. Через час выдвигаемся.

Травница кивнула и, стараясь не слишком нервничать из-за спутанных прядей, сбившихся в колтуны, продолжая методично их распутывать. А когда непослушные волосы все же удалось переплести в тугие ровные косы, Дера задумчиво уставилась на дверь. Подумать только, вчера они так хорошо провели время. Даже забылось что он — ведьмак, а она — просто очередная его заказчица. Танцевали, пили, смеялись, даже пытались играть в гвинт. Правда, спьяну сосредоточиться на правилах было почти невозможно. Но им все равно было весело. А утром все куда-то ушло, развеялось как дурной сон. Фредерика уже начинала ненавидеть реальность с ее запахом навоза со всех щелей, клопами в кровати и военной разрухой вокруг. Эскель говорил, что, когда они пересекут горы, станет легче. И ей искренне хотелось, чтобы это было именно так.

Ведьмак вернулся в комнату в тот самый момент, когда Дера туго застегивала дублет. Сумки она уже собрала, а разворошенную кровать решила не трогать.

— Завтрак внизу. Я уже перекусил и пойду седлать лошадей, — он прошел в угол комнаты, подхватил увесистые седельные сумки и безмятежно забросил их на плечи.

— Спасибо, — она поправила рукава рубашки и закатала их ровно на два оборота, чуть выше запястья.

— Ладно, — он в последний раз осмотрел комнату, убеждаясь, что ничего не забыл. — Жду тебя у коновязи, — и вышел.

Когда Фредерика перекинула через плечо сумку и со вздохом истинного облегчения покинула комнату, на душе сразу стало тревожно. И совсем не из-за того, что башка чудища так и осталась валяться в углу комнаты. Пусть будет такой себе «подарок» для корчмаря. Может, на стену повесит как самый настоящий трофей да будет клиентов зазывать. Мол, глядите, какая диковинка у нас есть. Внизу ее и впрямь ждал нехитрый завтрак из несладкой булки, колбасы и огромной кружки травяного отвара. По запаху она поняла, что это мята, пустырник, корень лопуха и листья березы. Видимо, Эскель снова обо всем позаботился заранее, как обычно. Даже о ее похмелье. Есть она не захотела, а вот напиток выпила до дна. Стало отчего-то совестно. Да и не припомнит она того момента, когда по пьяни могла вот так свободно лезть на мужика. Прикрыв ладонями раскрасневшиеся щеки, девушка охнула. Наверное, еще и подумает, что она слаба на передок, а тогда позора не оберешься. У нее ведь даже мужчины никогда и не было. Да она даже не знала, с какой стороны вообще к нему подойти, а уж увидеть кого-то голым — да упаси святая Мелитэле. Сделав два вывода, что, во-первых, нужно перестать напиваться до такого состояния, а во-вторых, никогда не пить с ведьмаками, она торопливо покинула корчму.

Эскель закончил с Васильком и теперь крутился вокруг Стебля. Проверял подпругу, хорошо ли закрепил сумки, да и в целом осматривал коня. Фредерика на негнущихся от волнения ногах шла к коновязи.

— Все готово, — объявил ведьмак. — Можем выезжать.

— Хорошо, — кивнула Дера и, подойдя ближе, положила руки на седло.

— Справишься сама?

— Конечно, — она неуверенно кивнула, но в седло без помощи влезла.

Неуклюже и чуть не упала, но влезла. Не то чтобы она стремилась своими умениями кого-то впечатлить, а скорее сделать так, чтобы как минимум до конца дня не касаться Эскеля. А то вчера видать не один алкоголь так лихо вскружил ей голову. Обуздав свое волнение как сумела, она остервенело вцепилась в поводья. Ведьмак обошел коня, проверил, что Дера сидит как полагается, и кивнул. Сам он взялся одной рукой за седло и в один прыжок закинул себя в него. Без лишних напутствий пришпорил коня и повел его по тропке к большаку. Травница накинула на голову капюшон и поехала следом. Лето клонилось к концу, а осень пока еще ненавязчиво, но подпирала. Ламмас уже был не за горами. Начало пути было положено и вскоре бодрые и хорошо отдохнувшие кони понесли всадников в сторону Третогора.

Комментарий к Часть 23. Ведьмаки не танцуют медленно

Бечено

========== Часть 24. Первые «трудности» ==========

Солнце пекло нещадно, когда Фредерика медленной рысью ехала по большаку, стараясь не терять из виду покачивающуюся широкую спину ведьмака. И пусть пот уже залил ей все лицо, а рубаха неприятно липла к телу, снимать капюшон совсем не хотелось. Ведь перед глазами все еще стояли тлеющие кострища Новиграда с обугленными на них чародеями или нелюдями. Да вообще-то трудно было распознать в том почерневшем трупе хоть кого-то, но неизгладимый след, так или иначе, остался. В пути они были уже добрую половину дня и не делали еще ни одной остановки. Эскель не хотел, а Дера и не настаивала. Ее волнение пока еще не отступило, так что даже по малой нужде отойти не хотелось. Мышцы уже начинали затекать, а мерные покачивания коня вызывали легкую тошноту. Травница храбро выносила все эти неудобства ровно до тех пор, пока из ее рук не выпали поводья, а Стебель громко заржал, останавливаясь. Она даже и не поняла, как это произошло. Только сидела и смотрела на растертые до красна ладони и небольшие водянки на пальцах.

Ведьмак остановился и, глянув на свою горе-попутчицу, коротко выдохнул, едва слышно ругнувшись. И какого черта она не сказала, что ей нужен привал — непонятно. Он-то сам привык часами сидеть в седле. Иногда даже дремал вот так сидя, лишь бы не останавливаться на длинных дистанциях. Особенно, когда останавливаться толком и негде было, а спать в поле не хотелось. Но для едва познавшей все прелести верховой езды Деры такой длительный забег был слишком сложен. Очевидно, что как бы она не ерепенилась, а тело сказало все само. Дрожащие пальцы, расфокусированный взгляд и бледно-зеленый цвет лица. Эскель свел коня на обочину и пристроил его в тени веток раскидистой липы. Спрыгнул на землю и свистом подозвал к себе Стебля.

Конь, на удивление Деры, пошел на зов и устроился рядом с пасущимся Васильком.

— Давай, иди сюда, — ведьмак протянул руки Фредерике, намереваясь снять ее с седла.

Она осмотрела свои ладони, потом глянула на совершенно невозмутимое лицо Эскеля и кротко кивнула. Оперлась локтями о переднюю луку седла, чуть склонилась в бок и выпала из него аккурат в подставленные руки. А когда оказалась на земле, то едва устояла на ногах. Те, как назло, не хотели сходиться вместе, дрожали и подкашивались. Девушка в раскоряку подошла к стволу дерева и опираясь о него спиной, медленно осела на траву. Ведьмак только усмехнулся и покачал головой.

— Давай чуток передохнем, поедѝм и я взгляну, что там у тебя с руками, — он сразу заметил, как она держала их перед собой раскрытыми вверх ладонями.

— Хорошо, — неуверенно кивнула та и, откинув назад голову, прикрыла глаза.

Сверху доносилось переливчатое щебетание овсянок. Теплый ветер приятно ласкал кожу, залетал за распахнутый ворот дублета. И если не обращать внимание на пульсирующую боль в ягодицах и ладонях, то место для стоянки ведьмак выбрал отменное. И Дера бы продолжала вот так, сидя в траве, нежиться под пробивающимися сквозь ветви солнечными лучами, если бы не нависшая над головой тень. Она приоткрыла глаза и недовольно сощурилась.

— Показывай, что у тебя там, — Эскель присел на корточки и принялся стаскивать перчатки.

Травница оттолкнулась спиной от ствола и скрестив перед собой ноги, уложила поверх них руки.

— Натерла. Болят жутко, — пожаловалась она сдавленно.

Ведьмак осмотрел ее пальцы и ладони, а потом тихо выругался. Всю кожу покрывали красные натертости с кое-где облезшей кожей и небольшие водянки, так и норовящие лопнуть при малейшем нажатии. Казалось, будто кочергу раскаленную схватила. Забыл он предупредить ее о том, что для езды верхом надобно обзавестись парой перчаток. Ладно его руки, грубые и мозолистые от многолетнего махания мечом. А у нее-то они изнеженные, не привыкшие держать что-то тяжелее пестика или реторты.

Он задумчиво почесал щеку, размышляя чем бы обработать эти многострадальные руки. Как внезапно Дера подала голос:

— Календулы бы, или, на худой конец, хотя бы подорожник найти.

Эскель будто опомнился и бросился к ближайшему дереву. Кажется в том месте, где паслись кони он видел что-то похожее на скороцель. Вернулся быстро с полными руками зеленых и сочных на вид листьев. Фредерика только смотрела, открыв рот, как ловко ведьмак вытащил из сумки кусок тряпицы, выложил на нее листы и промыл водой. А когда закончил, то принялся стряхивать последние капли с них и выкладывать на чистый, сухой кусок тряпки. Правда чистым он был лишь условно, судя по его сероватому цвету. Но Дера решила не привередничать.

Травница вздрагивала каждый раз от того, как прохладные листки касались воспаленной кожи, но упорно и мужественно терпела, не издавая и звука. Как только с повязками было покончено, Эскель отчего-то бережно подержал замотанные руки девушки в своих и вздохнул.

— Как доберемся до Третогора, купим тебе перчатки, — проворчал он, не переставая хмуриться.

— Если найдем где.

— Думаю, что найдем.

Травница неуверенно кивнула и едва-едва пошевелила начинающими неметь пальцами. А ведьмак все не отходил от нее. Смотрел на короткие обломанные ноготки, на светлые подушечки и хрупкие костяшки. От его ладоней шел такой жар, что Дере аж дурно стало. Благо, что к эманациям она мало-помалу привыкала и уже не придавала особого значения. Внутри, конечно, все по-прежнему переворачивалось, как только ее кожа соприкасалась с кожей ведьмака, но с каждым разом становилось все проще спрятать неловкость и смущение. Одним словом — приноровилась. Хвала пресвятой Мелитэле, что ведьмаки не умеют читать мысли. Иначе она бы давно сквозь землю провалилась из-за своих неуемных позывов. Видать, мужское общество на нее так влияло, ведь раньше кроме трав, кореньев и всяческих снадобий ее подобного рода влечения совершенно не беспокоили.

— Есть охота, — неловко улыбнулась девушка.

Эскель вышел из оцепенения и будто бы опомнившись поднялся и направился к Васильку. Некоторая часть провианта была в его сумках, чтобы не загружать только бедного Стебля. Да и его конь был на порядок сильнее и крепче, чем беспородный скакун Деры. Но в выносливости ему не откажешь, как ни крути. Стойко выдержал весь путь и даже не попытался взбрыкнуть.

Вытащив из сумки сверток с хлебом и луком, а еще шпик, заботливо засоленный мясником и завернутый в плотную льняную ткань, он двинулся к Фредерике.

Руки она все еще держала раскрытыми на своих коленях. Видать, из-за ран даже не могла согнуть. Но ничего, Эскель вспомнил как сам учился объезжать коней. Муторное было дело. А сколько раз его из седла выбрасывало и сосчитать нельзя. Благо, что мозги все не отбил и спину уберег. А переломы рук и ног срослись в считанные дни. И уж какие-то там натертости — сущий пустяк. И Дера это поймет. Например тогда, когда почувствует первые лопнувшие мозоли на ладонях от работы с мечом. Он, конечно, не питал особых надежд насчет ее умений, но обучить азам все же стоило. Глядишь, как-нибудь спасут ей жизнь. Это ведь большак, и тут может произойти все что угодно. Тем более с беззащитной девкой, у которой из арсенала только язык без костей и изнеженность княжны.

Разложив еду прямо на траве, ведьмак устроился рядом и так же оперся спиной о липовый ствол. Пахло от дерева сладко и чуть даже приторно. Но запах этот успокаивал и селил в душе давно забытое чувство беззаботности. Вспомнилось отчего-то, как в детстве он так же сидел под липой долгие часы и умиротворенно слушал шелест листвы. Она каким-то магическим образом выросла среди двора крепости и была довольно большой и раскидистой, а еще вокруг нее всегда летало много шмелей. Он старался слиться со стволом, чтобы его не заметил старик Весемир и не загнал ремнем обратно в лабораторию к остальным еще юным ведьмакам обучаться азам алхимии. Кажется, тогда ему было одиннадцать? Или, может, двенадцать? Так сразу и не сказать. Но возиться с эликсирами он невзлюбил примерно в таком возрасте. Отчасти из-за постоянно одолевающей скуки, отчасти из-за исполосованного ремнем зада. Из воспоминаний его вывел голос Деры, которая неторопливо жевала оторванный от серой буханки ломоть хлеба.

— Расскажи, как давно ты путешествуешь вот так?

— Что? — опомнившись Эскель оторопело взглянул на девушку.

— Замечтался? — она улыбнулась, но улыбка получилась какой-то вымученной. — Говорю, как давно ты путешествуешь по большаку?

— Так сразу и не скажу, — он призадумался и закинул в рот шпик с хлебом. — Наверное, где-то лет пятьдесят. Может больше, а может и чутка меньше.

— Сколько?! — травница закашлялась, подавившись.

Постучала себя кулаком в грудь, вспомнила о том, как болят ее ладони, зашипела и поуспокоилась. Но слезы из глаз все-таки брызнули.

— Пятьдесят, говорю, — хмыкнул Эскель и, сложив ноги одна на другую, закинул руки за голову.

— Это во сколько лет ты на большак выехал? — девушка пыталась на пальцах сосчитать разницу, прикидывая какой сейчас год и сколько должно быть лет ведьмаку.

— Лет в тридцать. Нас обучали совсем еще с соплячества. Примерно лет двадцать я только учился мечом махать да эликсиры варить, — он прикрыл глаза, намереваясь полчаса вздремнуть.

— То есть тебе… — она задумчиво подняла взгляд вверх, всматриваясь в трясущиеся на ветру ветки. — За восемьдесят?

— Восемьдесят девять, — крайне равнодушно поправил ведьмак.

— А выглядишь ты от силы лет на тридцать пять — сорок.

— Сочту за комплимент, — ухмыльнулся Эскель.

— А мне — двадцать три, — зачем-то смущенно сказала Дера, не переставая всматриваться в зеленую листву над головой.

— Соплячка еще, — не без улыбки подметил ведьмак.

— Сам ты такой, — насупилась девушка.

Ведьмак ничего не ответил, только отчего-то выдохнул и попытался все-таки задремать. По возрасту Дера ему в дочери годилась, если не во внучки, а он так бесстыже делал в ее сторону какие-то поползновения. Стало стыдно и даже гадко. О возрасте кметок и шлюх он как-то не задумывался, а если и возникали подобные мысли, то они быстро испарялись. Как раз тогда, когда он собирался и уходил, стараясь больше не возвращаться. А тут его это так сильно задело и даже кольнуло неприятно куда-то в грудь. Он ведь ее оберегать должен как неразумное дитя, а не пытаться при любом удобном случае под юбку влезть.

Фредерика больше вопросами не сыпала, а лишь откинулась на ствол и прикрыла глаза. В такой ее позе, с лежащими на согнутых ногах руками со стороны можно было подумать, что девушка вошла в транс. Ее лицо было безмятежно, а ветерок трепал и без того растрепанные косы. Эскель старался не подглядывать, но четко слышал ее выровнявшееся дыхание и ее запах, который теперь сложно было перепутать с чем-то еще. Телесный с едва уловимой травяной горечью. И отчего-то он казался ему родным. Будто уже встречался где-то. А где, вспомнить пока не удавалось.

Ведьмак вышел из дремоты резко и быстро. Привычно распахнул глаза, потер руками лицо и поднялся на ноги. Внезапно появившийся резкий запах гнили заставил его осмотреться по сторонам и прислушаться. Хруст веток донесся до его слуха не сразу. Видать, слишком далеко был его источник. Но это еще не означало, что учуяв их он стремительно не сократит разделяющее их расстояние. Глянув на беззаботно сидящую девушку, он нахмурился и осмотрелся еще раз. Убедился, что звук не приближался, а потом взглянул на еду, которую Дера предусмотрительно завернула в тряпку. Поднял ее с травы и торопливо пошел к Васильку, который, кажется, тоже уже успел оклематься от усталости. Нужно было уезжать отсюда и как можно скорее, ведь схватка с толпой гулей охочих не только до трупов была для них, мягко говоря, не кстати.

— Уже собираемся?

— Да. И быстрее.

— Что случилось? — девушка заметно напряглась.

— Ничего, — ведьмак замер и снова прислушался к звукам. Незаметно принюхался. Запах становился все ощутимей, а звук стал приглушенный. Значит, их уже учуяли и ищут. — Ты забыла, что мы должны добраться дотемна?

— Нет, не забыла, — обреченно вздохнув, Фредерика встала следом, неуклюже опираясь локтем о ствол.

На коня ей помог взобраться Эскель, а поводья пришлось намотать на запястья. Мысленно поблагодарив судьбу за то, что Стебель такой послушный и чувствительный конь, она медленно повела его по дороге. Солнце уже норовило спрятаться за горизонт, а до Третогора было не более трех часов пути.

Комментарий к Часть 24. Первые «трудности»

Бечено

========== Часть 25. Игерн под Третогором ==========

Пришлось гнать коней. Не галопом, но уверенной рысью. Дера неловко кренилась из стороны в сторону, но намотанными на кисти рук поводьями управляла более-менее сносно. Во всяком случае, Стебель слушался и не пытался с себя сбросить. А это уже можно считать небольшой победой.

Эскель держал поводья обеими руками и внимательно всматривался в горизонт. Несмотря на сгущающиеся сумерки, впереди четко вырисовывались каменные стены Третогора. Он никогда прежде не бывал в этом городе, но дальше предместья заезжать не планировал. Где-то он слышал, что, несмотря на военное положение, расползающееся по Редании, словно хворь по шкуре больного животного, ее столица оставалась неприкосновенна, но закрыта для всех, кто не имел особого документа. На всякий случай в сумке болталась подорожная грамота, но вряд ли она позволит ему вот так запросто заехать в город. Однако попытать счастья можно было. А там, глядишь, заказ какой найдет, если ничего не удастся подыскать в предместье. Но пока твердой уверенности в том, стоит ли вообще проезд за стены всех ухищрений, не было. Все же со дня на день наступит Ламмас, а после него обычно осень стремительно вступает в свои права. Ночи становятся холоднее, а дни короче. Если не считать последних жарких деньков, выпадающих по обыкновению на конец августа — начало сентября. Но это длится от силы неделю, а потом начинаются дожди и похолодание. Особенно это ощущалось на Севере. Так что, может, стоит поберечь время, а не праздно шататься по столицам?

Предместье Третогора встретило путников бескрайними полями и редкими деревцами в округе, множеством бедно выглядящих хат с соломенными крышами и мельтешащими меж них чумазыми кметами. Дорога была сухой и испещренной трещинами. Пыль от копыт поднималась вверх и неприятно оседала на липком от пота лице и руках. Эскель оглядывался по сторонам, пытаясь высмотреть хотя бы что-то отдаленно напоминающее таверну или постоялый двор. Но ничего, кроме бесчисленных хат, не видел.

Дети так и норовили попасть под копыта коням, отчего те постоянно ржали и громко фыркали. Дера, несмотря на все неудобства, мало-помалу, но справлялась со Стеблем. Ее капюшон слетел с головы еще на подъезде, а слипшиеся пряди, выбившиеся из кос, болтались перед лицом. Выглядела она неважно. Бледность, синяки под глазами и замотанные тряпками руки делали ее вид еще более жалким. Ведьмак понимал, что ей нужен отдых гораздо чаще, чем ему самому, оттого иногда нет-нет да колола совесть где-то внутри. Но сбавлять темп нельзя по более важным причинам, чем усталость и неприспособленность к длительным переездам. Если он не успеет в крепость до наступления первых холодов, то придется зимовать в первом попавшемся селении. А это было крайне нежелательно, учитывая репутацию ведьмаков и порядочность низшей прослойки населения континента.

Эскель старался поглядывать из-за плеча на девушку, чтобы в случае чего быть готовым к любому повороту событий. Кметы были разными от деревни к деревне и от хутора к хутору. Некоторые бросались на него с вилами, иные относились с уважением и почтением. Но затравленные, грязные и обозленные лица местных доверия не внушали. Оттого и переживал он за свою подопечную, чтобы никто с коня не скинул да голову не пробил. И сами места здесь были опасные и неприветливые. И дело даже не в ошивающейся по округе нечисти. В Реданию добирались обычно окольными путями через Каэдвен, стараясь не миновать Третогор. Отчего-то Север всегда привлекал всяческих забияк, бандюганов и прочих неспокойных духом личностей. А уж когда началась война, то поток авантюристов, ищущих легкой наживы и желающих ограбить одно-два селения, а то и совсем освоить и приспособить под свои нужды, был неиссякаем. Стекалась вся эта мразь обычно в окрестности того же Третогора, а там уж рассасывалась кто куда. Одни шли пытать счастья в сторону Темерии и окрестностей Вызимы, у других получалось добраться даже до Оксенфурта и Новиграда, обходя многочисленные аванпосты, форты и толпы курсирующих по большаку патрульных войск. В сторону Ковира и Повисса двигались обычно самые смелые. Но дальше Блавикена редко кто заходил. Местность там была такая, что особо негде разгуляться. То чудища какие орудуют, то по болотам еще исхитрись проехать. Оттого и решил Эскель навернуть такой нехилый крюк. Чтобы лишний раз не рисковать, а по родным и знакомым краям оно как-то проще передвигается.

Травница крепко выругалась и с силой потянула на себя поводья. Стебель чудом не встал на дыбы, но громко заржал. Какой-то мальчишка чуть не угодил под копыта стараясь достать из грязи улетевший камень, которым играл.

— Да чтоб вас! — закричала она, привлекая к себе уж слишком много ненужного внимания.

Ведьмак приостановил Василька, дождался, когда Дера с ним поравняется, и протянул к ней руку, забирая поводья. А потом двинулся тихим шагом вперед по улочке. Так ему было спокойней. Внезапно на пути, как из-под земли вырос мужик преклонных лет, но еще не дряхлый старик. В растянутых латаных штанах и опоясанной рубахе с распахнутым на груди воротом. Стянул с головы шапку, пригладил растрепанные остатки волос на лысине и обратился к ведьмаку:

— Милсдарь! — он склонил голову.

Эскель повернул коня в его сторону. Тот погарцевал на месте и остановился окончательно.

— Меня зовут Томаш, я — местный войт. Приветствуем вас в Обро̀чном, мастер ведьмак!

— Это ведь предместье Третогора? — неуверенно спросил Эскель.

— Верно, верно, — закивал войт. — Самое что ни на есть предместье. Но у нас тут разделение произошло перед войной-то. Теперь есть Обро̀чное, Сусло̀вка и Малые рѝчки.

— В сам город въехать никак не выйдет?

— Да какой там, мастер! — махнул шапкой Томаш, притом не забывая сплюнуть. — Тут у нас грометы особые надобно получить, а потом ездить за стены и обратно.

— Что за грамоты такие?

— Ну так все просто, — мужик принялся загибать пальцы. — Подорожная обычная громата, ее токмо в Осенфурте можно получить. Громата, что вы не приезжий какой из враждебного королевства, а еще громата с описанием цели приезду за стены. Вдруг вы там эту… как ее… дерверсею решитесь учинить.

— Боги, как все усложнили, — вздохнула за спиной Дера.

— Приветствую, милсдарыня! — воскликнул войт и поклонился.

— Здравствуйте, — смущенно отозвалась та и притихла.

— Посему выходит так запросто в Третогор вам не попасть, — раскинул руки в стороны войт. — Но у нас тут по месту все нужное имеется. И корчма, и кузнец, и купец. Токмо барделя никакого нету. Но у вас девка, вроде, своя имеется.

Эскель вздохнул и потер переносицу двумя пальцами свободной руки.

— Нам ночлег нужен и еда. Еще обмыться не помешало бы и вещи постирать.

— Конечно, конечно, мастер. Токмо работа для вас имеется.

— Что за работа?

— Чудише завелося у нас. Не видал его никто, но на полях куча дырок в земле и почва трещит постоянно и трясется, — затараторил Томаш, утирая взмокший лоб широкой ладонью.

— Игерн, что ли? — хмыкнул Эскель.

— Не знаем мы такую тварь, — он мотнул головой. — Но вы уж помогите нам, мастер. А мы за вашей девкой присмотрим. И комнату дадим в корчме, и накормим, и баньку растопим.

Ведьмак взглянул на небо и призадумался. В принципе, выловить сколопендроморфа можно в любое время дня и ночи. Но стоит ли идти на него охотиться сейчас, когда он так измотан дорогой? А если будет лучше обождать до рассвета, чтобы на заре выдвинуться? Но пребывание в этом Обро̀чном, в таком случае, затянется на лишний день.

— Ладно, — наконец заговорил Эскель, отпуская поводья Стебля. — Займусь. Возьму триста крон.

— Добро, мастер, добро, — закивал войт. — Мы вам и докинем чутка еще, за отзывчивость.

— Отправлюсь осмотрю поля, если повезет, займусь им сейчас. Нет — обожду до утра. Дера, — он обернулся в сторону сжавшейся в седле девушки. — Езжай за Томашем. Он покажет тебе, где корчма. Займи комнату и попроси растопить баню. Как вернусь, оплачу.

Травница торопливо закивала и неловко подобрала поводья.

— Да благословят вас Боги, мастер, — поклонился войт. — Уже который месяц эта бестия не дает нам на поля зайти. А урожаем-то заниматься надо, ой надо.

— Дера, — он пришпорил Василька и подвел его ближе к девушке, внимательно заглянув в ее перепуганные глаза, — не расслабляйся до тех пор, пока я не вернусь.

— Поняла, — она нервно сглотнула и кивнула еще раз.

— Сюда, милсдарыня. Определим вас на ночлег, — замахал рукой Томаш. — Давайте.

Фредерика от страха и волнения забыла и о своих истертых руках, и об одеревеневшей спине. Она, не сводя глаз с Эскеля, сжала руками поводья, чуть хмурясь от боли, и повела Стебля за войтом. Впервые она осталась одна в незнакомом месте с кучей странных и чужих ей людей. Страх пробирал до костей, отчего губы начали подрагивать. Но если ведьмак вот так запросто уехал да еще поручил ей заняться обустройством на ночлег, значит не все так плохо, как могло показаться на первый взгляд. Но лучше к нему прислушаться и быть настороже. Мало ли что за таким радушием может скрываться.

Поля находились неподалеку от селения. Как раз на границе с очередной частью предместья, решившей отчего-то стать Малыми рѝчками или Сусло̀вкой. Что и где Эскель не разобрал. Знал только, что находился в Обро̀ках, а того было пока достаточно.

О сколопендроморфах, или по-простому — игернах, если на Старшей речи — ведьмак знал немного, но тех знаний по сей день хватало. «Игерн — тварь хищная, сколопендроморфом именуемая. Любит тварь сия места влажные, низинные. Обитает в лесах, долах, полях, однако же не на болотах. Покровы имея, к сухости чувствительные, на открытых пространствах долго пребывать не может, оттого под землей вынужден скрываться. Щитки на спине защитные не каждый меч возьмет. На заре и в ночное время игерн на земле охотится, а днем в норах вырытых скрывается. Тварь сия, нападая, в жертву ногощупальца вонзает и яд через них пускает».*

Эскель знал это все наизусть. А еще знал, что любят эти твари близ селений заводиться и отгоняют их пучки чемерицы. На деле не проверял, но бестиарию охотно верил. Остановившись у околицы, он привязал к деревянной перекладине Василька, а сам вооружился мечом и Иволгой. Пользовался ей редко, так как на вкус была настолько отвратная, что в себе с трудом получалось удержать. Но спасти жизнь она могла даже от самого сильного яда. Сколопендроморфы ядреным ядом похвастаться не могли, но хлопот им доставляли немало. Как минимум, могло парализовать на часок-другой, а как максимум — можно получить разрывы мышц и полный паралич тела на несколько суток. Рисковать так ведьмак не мог, потому решил перестраховаться. Он знал, что выманить эту тварь просто. Достаточно лишь в ямы, которые она нарыла, затолкать серу и поджечь. Тоннели, связывающие эти выходы на поверхность, разносили мерзкий запах быстро, а как выкурится, то можно Ирденом придержать и рубить аккурат между пластин. Иначе, если попасть по панцирю, можно быстро затупить меч, а эффекта нужного не получить.

Отыскав в сумках несколько кусков серы и спрятав в карман плоский флакон с эликсиром, Эскель закинул на плечо обнаженный серебряный меч и двинулся в сторону полей. Пшеница красиво колосилась от ветерка, издавая ласкающее слух шуршание. Откуда-то донеслось пение кукушки, а недавно взошедшая на небо луна освещала добрую половину посевов. Побродив по округе и осмотревшись, ведьмак заметил небольшие пригорки земли то тут, то там. Будто кто специально кучки насыпал. Теперь осталось дело за малым — натолкать в дыры серу и поджечь.

Всего в поле обнаружилось три дыры. Обойдя их все и разжигая в них небольшие костры, Эскель принялся ждать. Мог бы даже помедитировать, пока тварь решит показаться. Но не успел, так как почувствовал, как под ногами завибрировала почва.

— Не нравится сера, да? — усмехнулся он, сбросив с плеча меч, и двинулся в сторону, куда его уводили вибрации.

Треск земли заставил ведьмака отпрыгнуть и напружиниться. Игерн кружил вокруг него, то и дело заставляя напрячься. Он, вроде, и пытался вылезти, но потом снова уходил под землю. А когда Эскелю это издевательство окончательно надоело, он присел на корточки и, приложив ладонь к земле, применил Аард. Почва тут же с грохотом затрещала и надломилась. И, судя по тому, что чудище задвигалось быстрее, ему это совсем не понравилось. Но после такой встряски вынырнуло оно быстро, аккурат за спиной.

Только благодаря выверенным годами инстинктам ведьмак успел уклониться от летящего в его сторону сгустка слюны, перемешанной с концентрированным ядом. После атаки бестия снова ушла под землю. Почва под ногами завибрировала, но уже на порядок сильнее, чем до этого. Значит, ползал инсектоид где-то у поверхности. Приложив руку к земле, Эскель сложил пальцами знак Ирден и вокруг него вспыхнул магический круг. Следующим был знак Аард. Громыхнуло так, что у ведьмака заложило уши. А почва тем временем жалобно затрещала. Вибрации усилились, а значит, самое время уклоняться и ждать, когда сколопендроморф угодит в ловушку. И он угодил. Выполз как раз в нужном месте и задергался так, будто попал в сеть. Подняв меч, Эскель ринулся в атаку. Рубил быстро и четко — ровно по непокрытому пластинами светлому брюху. Меч вошел в плоть монстра как нож в масло, разрубил почти пополам и взметнул в воздух брызги мутно-зеленой крови. Игерн издал мерзкий пищащий звук и отклонил часть тела назад, обнажая свои внутренности. Так и застыл, держа одну половину только на оставшемся невредимым панцире.

Ведьмак расслабился и выдохнул. Обошелся одними знаками, и то хорошо. Подойдя к туше поближе, он отсек у нее часть красной остроконечной ноги и, завернув в тряпку, бросил в сумку. Теперь нужно было уничтожить кладку и можно возвращаться в деревню. Вернувшись к Васильку и вооружившись тремя бомбами Картечь, забросил их по одной в каждую вырытую яму и дождался взрыва. Земля сотряслась так, что Эскель схватился за седло и с силой его сжал, боясь упасть. Грунт просел на четверть метра, но вроде урожай особо не пострадал, на первый взгляд. Зато кладку наверняка уничтожил. Перекинув через голову коня поводья, ведьмак повел его в сторону Обро̀ков.

Дере корчма не понравилась сразу. И уже «Гусиная гузка» казалась по сравнению с ней настоящим дворцом, не меньше. Повсюду была грязь, пьяные кметы орали матерные песни, а корчмарь очень странно на нее поглядывал и усмехался, демонстрируя неровный ряд желтых зубов. Благо, что войт был под боком. Он заметил ее растерянность и сам обо всем договорился. Комнату выделили небольшую. Вернее, размерами это скорее напоминало нужник. Но делать нечего. Не спать же под открытым небом. Баню топили долго. Травница успела уже и разложиться, и осмотреть на наличие клопов соломенный матрас, и протереть тряпкой спинки кровати и небольшой подоконник. Тут даже стола и шкафа не было, только тумба да кровать с окном. Дера искренне надеялась, что за такое убожество они не сдерут с них много. Да тут можно вообще бесплатно оставлять ночевать. Удобств совершенно никаких, а в туалет выходить вообще придется за корчму. Еще и идти добрые пять метров в сторону леса, где одиноко возвышалась деревянная будочка, гордо именуемая местными «нужник».

Дверь в корчму открылась с грохотом, заставляя всех замолчать и уставиться на вошедшего. Ведьмак зашел уверенным и неторопливымшагом. Войт, заприметив его, сразу вскочил с табурета и стянул с головы шапку, демонстрируя свои проплешины.

— Неужто окончили дело, мастер? — благоговейно пролепетал он.

— Да, — он подошел поближе к столу, где сидело мужичье, и выложил на стол кусок ноги игерна. — Если захотите познакомиться с ним поближе, то найдете труп на полях. Кладки я тоже уничтожил. Не знаю, сколько их было, но навскидку не больше трех. Возьму по десять крон за каждую.

— Это что же, мастер, — Томаш сглотнул и вытер шапкой испарину с лица. — Нам с трупом жить? А убрать его оттудова никак не можна?

— Можно, конечно, — пожал плечами Эскель. — Но таскать такую громадину на себе не буду. Я не вьючный мул.

— Уж больно велик в размере-то? — подал голос один из мужиков.

— Локтей двадцать, не меньше.

— Боги! — охнула помощница корчмаря, которая незаметно оказалась рядом с небольшим подносом в руках.

— Разберетесь как-то, — ведьмак протянул руку войту. — Деньги. Свою работу я выполнил.

— Конечно, конечно, — засуетился Томаш и вложил в раскрытую ладонь кошель. — Мы тут доложили вам еще от себя. Сотенку. Уж должно все ваши хлопоты покрыть.

Ведьмак кивнул и осмотрелся. Деры по близости не было.

— Девку ищете? — усмехнулся корчмарь. — У бани она. Та как раз разогрелась хорошо. Можете идти попариться.

— Я ей тряпье необходимое дала, — заговорила помощница, а Эскель окинул ее оценивающим взглядом.

Девка смущенно заулыбалась и прижала руками поднос к груди.

— Завтра утром мы уедем, — ведьмак принялся стаскивать с себя перевязь мечей. — Расплачусь сейчас. Одна ночь, ужин, завтрак и баня. Сколько?

— Пятьдесят, мастер. Ночь у нас пятнадцать стоит. Ужин и завтрак по четыре на человека. За баньку-то и тряпье стиранное ваше возьмем девятнадцать, — корчмарь, кривя губы в улыбке, с завидной методичностью натирал тряпкой деревянный стол перед собой. — Златка вон выстирает все, а к утру, глядишь, и просохнет. Ночи пока не шибко холодные, но мы у печи развесим все. Чтоб уж наверняка.

— Спасибо, — кивнул ведьмак и высыпал на стол десяток монет.

— Вы уж идите, идите, — вмешался войт. — А как напаритесь, то выпьем по чарке да поговорим. У нас тут народ хороший. И выпить любит, и партийку в картишки разыграть, а от доброй компании никогда не откажется.

Эскель ничего не ответил, но неуверенно кивнул и двинулся в сторону, куда указала помощница корчмаря. Пока в этом селе все шло гладко. Никто оскорблениями не кидался, обокрасть или убить — тоже не спешили, но бдительности терять не стоит. Даже после таких радушных слов войта. Особенно после них.

Дера, обмотавшись куском светлой тряпки, сидела на деревянной скамье и только успевала смахивать с лица проступающий пот. Баня была что надо. Березовый просторный сруб с единственным окошком под потолком. Щели между бревнами добротно заделаны смолой и мхом, оттого пар долго держался и не выветривался. В одном углу расположилась каменная печь, в которой еще дрова не истлели до конца, но сами камни уже изрядно раскалились. У ног Деры стоял небольшой чан с водой и ковш. Она предусмотрительно добавила туда немного можжевеловый мази, так как растущего можжевельника по близости нигде не было, и поливала этой водицей камни. Пар валил во все стороны, согревал и расслаблял изможденное дорогой тело.

Ведьмак вошел в парилку неожиданно. Фредерика аж подпрыгнула на месте и отодвинулась к стене. Эскель был полностью обнажен, не считая повязанной тряпки на бедрах.

— Прости, — он неловко схватился руками за край импровизированной набедренной повязки. — Отдельно для тебя и меня баню никто растапливать не будет, так что я… — и снова он взялся за оправдания.

— Я поняла, поняла, — нервно хихикнула девушка, осмотрев мужчину с ног до головы.

А там было на что посмотреть. Высокий, поджарый, широкоплечий. А руки большие, крепкие, испещренные пульсирующими жилками; как и твердая на вид грудь, были покрыты мягкой темной порослью волос. Дера с трудом проглотила отчего-то обильно скопившуюся во рту слюну и торопливо отвела взгляд в сторону печи. Ведьмак был хорошо сложен и на ее взгляд весьма привлекателен. А вот она нескладная, с бедрами своими крутыми, плечами совсем не узкими, как у прочих девок, начинала понемногу обрастать комплексами. Ноги у нее были совсем не тонкие и изящные как у многих, а мощные, длинные, как два столба. Захотелось их как можно скорее прикрыть, что она и сделала, пытаясь натянуть тряпку на колени, едва при этом не оголив свою грудь. И пусть она уже щеголяла, не скрывая их перед ведьмаком, но тогда было темно, и он наверняка ничего не заметил, да и поглядеть было куда, помимо нее. А тут, в бане, куда еще глядеть, если не друг на друга? На печь, что ли?

Эскель не понял, отчего Дера так стушевалась. Потому он осторожно присел рядом на лавку и откинулся на теплую деревянную стену. Пар тут же расслабил, а запах можжевельника резко ударил в нос, выгоняя из головы все тревожные мысли. Ведьмак дышал глубоко и, даже несмотря на покрытую испариной кожу, выглядел весьма умиротворенным.

— Ну… эм… — девушка провела подрагивающей ладонью по лицу. — Как прошла охота?

— Удачно, — хрипловато отозвался тот.

— Чувствовала, как земля дрожала. Жуть настоящая.

— Да, с этими тварями так всегда. Плохо, что на полях селятся. Разрушают почву своими норами, а потом попробуй что-то на этом месте вырастить.

— Разве это так страшно? Плодородный слой ведь остается на поверхности, — упираясь руками в лавку и наклоняясь чуть вперед, травница заинтересованно осмотрела расслабленного ведьмака.

— Да не скажи, — хмыкнул он. — Эти вредители из-за того, что роют тоннели свои, смешивают плодородный слой с неплодородным глубинным. Из-за этого грунт скудеет и в некоторых случаях урожая вообще может не быть несколько лет, пока почва не восстановится.

— А ты много знаешь, — улыбнулась Дера. — Хотя… в твои-то годы я бы тоже, наверное, знала все и обо всем.

— Да не то чтобы знаю все и обо всем, — приоткрыл глаза Эскель. — Слышал как-то, как два кмета друг другу рассказывали о чем-то таком. А сложить два и два проще простого. Тебя что, мой возраст смущает? — внезапно спросил он.

— Меня? — удивилась девушка. — Нет, что ты! Просто вряд ли, если бы заказчики знали, что тебе почти сотня лет от роду, то так спокойно поручали свои заказы.

— Верно, — кивнул Эскель. — Оттого ни один ведьмак не выдаст своего истинного возраста. Профессиональная тайна, можно сказать. Да и на дряхлого старика я не очень и похож.

— Не похож, — Дера отчего-то снова смутилась и скрыла за волосами порозовевшие щеки.

Дальше сидели молча. Ведьмак, кажется, вообще задремал, а Фредерика все подливала воду на камни. А когда поняла, что и ее потихоньку начало клонить в сон, то торопливо вышла в предбанник и залезла в бочку с прохладной водой. Окунулась раз-другой, обмоталась тряпьем и посеменила босыми ногами по траве в сторону корчмы. Эскель тоже не засиживался. Обтер себя мыльнянкой, немного поскреб кожу липовым мочалом и направился все это смывать.

Встретились они уже в корчме. Девушка неторопливо мешала ложкой мясную кашу, сидя за отдельным столом, а мужичье тем временем перебрасывало из рук в руки трофей игерна, не забывая при этом громко хохотать. Двинулся ведьмак сразу в сторону заскучавшей травницы, но его быстро перехватил войт и утащил за общий стол. Дера грустно улыбнулась и кивнула, мол, не в обиде. Да и какие уж тут обиды? И без того почти круглосуточно находятся бок о бок.

— Вы, энто, мастер, — начал Томаш. — Расскажите люду, как бестию-то убили.

— Я слышал, что чемерица таких монстров подземных отгоняет, — подхватил один из мужиков и осушил кружку до дна.

— Может, отгоняет, а, может, и нет. Отчего сами не попробовали? Так бы четыре сотни сэкономили, — ухмыльнулся Эскель, заправив за уши особо мешающие пряди все еще мокрых после купания волос.

— Так боязно же! — подал голос другой мужик, с грохотом поставив кружку на стол. — Энто у вас, ведьмачьего отродья, яйца стальные. А мы — простые работяги, боимся соваться ко всякой нечисти.

— А, кстати, не у каждого стальные-то! — подключился третий. — Проходил у нас тут ведьмак один. Выглядел как вот вы — страшенно. Только морда у него целая была. Мы ему заказ даже выдали, мол, вот, мастер, поглядите что нас изводит. А то сил уж совсем нет.

— Да что вы, — наигранно удивился Эскель, делая вид, что ему до жуткого любопытно.

Тем временем, улыбчивая помощница поставила перед ним тарелку с кашей, не забывая продемонстрировать глубокий вырез на рубахе. Дера подметила это, а оттого с силой сжала в руке ложку. Боль пронзила ладонь, заставляя нахмуриться. Страшный и страшный, а бабы вон как сиськами трясут. От этой мысли в голове аж помутилось, а злость подступила к горлу.

— То бишь, о чем эт я, — задумался мужик, на секунду-другую замолчав.

— О ведьмачьих яйцах, — кивнул войт и опрокинул в себя чарку сивухи.

— А, верно-верно, — опомнился рассказчик. — Так вот, мы ему заказ выдали. Он поглядел на него так, а в глазах-то страх проклюнулся. Мы уж переполошились все. Думали, что же это за бестия такая, что сам мастер ведьмак портки обмочил. Но заказ он взял.

— И что за бестия была? Игерн, что ли? — закинув в рот ложку каши и кусок хлеба, Эскель потянулся за кружкой с пивом.

— Да, вот этот инхер ваш, — качнул головой войт.

— Короче! — прикрикнул кто-то из-за стола. — Давай кончай россказни свои!

— Да уже, — улыбнулся мужик и утер боковой стороной ладони рот. — Заказ он, то бишь, взял, а самого след простыл. Мы думали, может, сгинул, на полях-то. Вилы с косами взяли и пошли проверять. А он возьми и испарись. Вот как в воду канул!

— А дальше что? — Эскель уже и сам заинтересовался.

Но на Деру, тем не менее, поглядывал. Кашу она не доела и квас в кружке не допила. Только бросила странный взгляд на корчмарскую помощницу и вышла из зала. Ведьмак подумал, что устала, небось, сильно, и вернулся к сплетням.

— Пропал, вот что! — бахнул кулаком по столу Томаш. — Бестию-то не извел, а дочку порядочного человека обрюхатить не забыл, собака поганая!

— Обрюхатил? — удивился ведьмак. — Не может быть такого.

— Еще как может, мастер! Потому вы на Злату нашу не глядите. Она сиськами-то трясет от дурости и молодости, но пусть мужа себе хорошего найдет. А кто ее с ребятенком нагулянным, да еще и от мутанта, возьмет? — покачал головой войт и выпил еще чарку.

— Ведьмаки бесплодны, Томаш, — хмуро заключил Эскель и уперся руками в стол, намереваясь встать.

— Да вы не серчайте, милсдарь, — заулыбался один из мужиков и придвинул ведьмаку полную до краев чарку. — Вы-то нам вон как помогли! Вы уж точно не такой, как тот ирод.

— Вы уверены, что это был ведьмак? — Эскель выпил и чуть расслабился.

— А как энто не быть уверенным? У него такая же побрякушка на шее болталась и два меча за спиной были, — усмехнулся войт.

— С головой волка? Такой же? — он вытянул из-за пазухи медальон и приподнял повыше, чтобы все рассмотрели.

— Не, вроде не такой. Или такой. Да поди разбери! — махнул рукой один из мужиков. — На нем тоже башка какая-то была.

— Интересно, — задумчиво потер щеку Эскель.

— Выпейте еще мастер, — войт наполнил чарки.

— Нет, спасибо, — ведьмак уперся руками в стол и поднялся. — Спать пойду. Завтра в дорогу.

— Раз так, то конечно, конечно, — понимающе закивал войт.

Но по его осоловелому взгляду было совсем непонятно, понимал ли он вообще что-то или сивуха окончательно затуманила голову. Ведьмак направился к выходу, как внезапно его за запястье кто-то ухватил. Он резко обернулся и только хотел выдернуть руку, как увидел перед собой раскрасневшуюся Злату — помощницу корчмаря. Она тонкими пальцами пробежалась вверх на предплечье, коснулась легонько шрамов и, закусив губу, кивнула в сторону двери, что была скрыта за ситцевой красной шторой. Эскель обернулся, глянул, что мужичье занято самогоном и ногой игерна, и, пригладив рукой волосы, пошел за ней. За дверью оказалась небольшая комнатка, больше походившая на камору, судя по скопившимся в углах ящикам с бутылками, горшкам и бочкам, от которых кисло пахло соленьями. Злата перебросила через плечо косу, встала вполоборота и игриво глянула на ведьмака. Тот дверь за собой прикрыл, но дальше проходить не спешил.

— Впервые вижу такого нерешительного, — улыбнувшись, она повернулась и с нескрываемой хитрецой глянула на Эскеля.

Ее руки тем временем потянули за завязки на рубахе, заставляя ту съехать с плеч и оголить упругие налившиеся груди. Злата осторожно провела по ним пальцами, чуть приподняла вверх, сжала и нехотя отпустила. Приметив заинтересованный взгляд, она растянула пухлые губы в улыбке.

— Я боюсь, что не совсем понял… — начал отчего-то лепетать ведьмак, почесав в затылке и стараясь скрыть нахлынувшее возбуждение.

Она была красивой, ладной и очень манящей как для молодой кметки, но совесть внезапно кольнула его, так некстати напомнив, что в комнате его ждет Дера. Пораскинув мозгами, или тем, что от них осталось, он подумал, что, с одной стороны, ничего зазорного не делает, ведь никаких обещаний они друг другу не давали и клятвами не обменивались, а с другой — не хотелось лишних проблем, ведь местные недвузначно намекнули на то, что не потерпят того, чтобы выродок снова девок местных совращал. Но была еще и третья сторона вопроса, которая зазывающее посматривала на него и устраивалась поудобнее на высокой бочке с соленьями. А когда она задрала до неприличия высоко подол юбки и раздвинула пошире стройные ноги, выставляя на обзор все свои прелести, Эскель решил, что гори оно все синим пламенем, и, расшнуровывая на ходу портки, направился к ней.

Ее руки были загребущими и касались его везде. Гладили шею, зарывались пальцами в длинные пряди на затылке, лезли под рубаху и оставляли ноготками красные отметины на коже. Откровенно наслаждаясь своими ощущениями, она запрокинула в сторону голову, а он только и успел коснуться губами открытой тонкой шеи, как услышал сдавленный стон. Она схватилась руками за его плечи и скрестила ноги на талии. Ведьмак уперся лбом в девичью грудь и торопливо пристроился меж раскрытых бедер. А как совладал со штанами и собой, то вошел в нее на одном дыхании, резко, отчего девка чуть не сорвалась на крик. Сжав округлые бедра подрагивающими пальцами и притянув ее ближе к себе, он начал нетерпеливо двигаться, даже не пытаясь позаботиться о чем-то еще. Например, о том, что от таких резких толчков Злата чуть не слетела на пол и только чудом смогла удержать себя, ухватившись одной рукой за шею ведьмака, а второй за край бочки. Но, исходя из несдержанных стонов, можно было понять, что даже такие неудобства совсем ее не тревожили. Она ловко балансировала на крышке, в то время как каждый последующий толчок выбивал из ее груди все очередные всхлипы, перерастающие в стон.

Ведьмак шумно дышал, прижимаясь носом к влажной девичьей шее, а под закрытыми веками ему снова мерещился навязчивый образ той, что заплатила ему три тысячи крон и осознанно вверила в его руки свою собственную жизнь. Это начинало казаться каким-то нездоровым наваждением, граничащим с болезнью. Но от этих мыслей все закончилось гораздо быстрее, чем он предполагал. Корчмарская девка была той еще бестией, судя по тому, как легко она оголилась перед ним, как бескомпромиссно раздвинула ноги и как свободно и широко было внутри нее, что только с большим трудом можно было ощутить, как сокращается все ее нутро в приливе оргазма. Да и чего греха таить, понять, что Злата все же получила желаемое, удалось только по резко участившемуся дыханию и протяжному облегченному стону. В унисон и сам ведьмак добрался до пика, а когда чутка отдышался, то осторожно отодвинулся от девки и сделал шаг назад, шнуруя штаны.

— А ведь правду бабы говорят, — облизнув пересохшие губы, заговорила она.

— Что говорят? — Эскель заправлял за пояс края рубахи.

— Что вы, мутанты, чем-то таким обладаете, что от ваших прикосновений по телу ощущения приятные идут. Да настолько, что контроль над собой теряешь.

Она схватила край подола и утерла им свои бедра, потом тщательно провела между ними и спрыгнула с бочки. Оправила юбку и хитро улыбнулась.

— Вот девки помрут от зависти, — заправив грудь в рубаху и стянув завязки, Злата обошла ведьмака и, мило ему улыбнувшись, вышла за дверь.

Эскель постоял еще какое-то время посреди комнатки, приводя дыхание в норму. От удушливых запахов начинала побаливать голова, но обиды у него не было. Из жалости ли, из интереса или просто на спор — какая разница? Страшная рожа всех мужских потребностей не лишала, а если уж посчастливилось вот так даром пощупать да оприходовать девку молодую, пусть и охочую до мужиков, грех таким не воспользоваться. Лишь бы без расшаркиваний ненужных и надежды в глазах, как у той же Гретки. В такое даже неприхотливый Эскель старался не влезать.

А как вернулся в комнату, то увидел, что Дера, свернувшись, спала на краю кровати. Или делала вид, что спала. Он подошел ближе, оценил руками мягкость матраса, хмыкнул и уселся. Стянул с ног сапоги и тут же лег, вытягиваясь во весь рост. Кровать оказалась маловата, оттого ступни свисали. Повернувшись на бок, он натянул на плечо травницы одеяло, подоткнул его под ее спину, а сам подложил под голову руки и уставился на русый затылок. Ее волосы были все еще мокрые, но пахли так, как он любил, — жимолостью. Вдохнув полной грудью, он прикрыл глаза. Сон одолел его быстро.

* — описание из бестиария Дарьи Ятвицкой (http://www.sapkowski.su/modules.php?name=Gallery&pg=ViewPic&id=286&cid=41)

Комментарий к Часть 25. Игерн под Третогором

Бечено

========== Часть 26. Почечуев Лог — поселение низушков ==========

Утром Дера проснулась одна. Провела рукой по пустому матрасу около себя и вскочила. Прижав к груди покрывало, она уселась на кровати и осмотрела комнату. Вещей ведьмака не было, как и мечей и куртки полосатой. Даже запах его будто исчез. В воздухе витала пыль и пахло сеном. Девушка вздохнула и завалилась на спину. Тут же зажмурилась из-за твердости кровати и простонала. Нет, это конечно не в поле спать и просыпаться от каждого шороха, но и далеко не в хате Отто. Там у нее была мягкая перина, много подушек и теплое-теплое шерстяное одеяло. А еще своя бадья и тумба с зеркалом. Тут, конечно, такой роскошью разжиться не удалось. Да и о каком зеркале может идти речь, если они заночевали в предместье? Нашлась кровать и покрывало — уже, считай, свезло. Бывали исключения, не без них, но тут, к сожалению, было не оно. Поворочавшись еще немного, она наконец села и взглянула на свои ладони. В бане пришлось снять повязки, а новые наложить она забыла. Но тем не менее, за ночь покраснения сошли и пальцы понемногу сгибались, не считая мозолей. Но и те скоро подсохнут и пропадут. Мысленно поблагодарив Эскеля за то, что раздобыл скороцель и в очередной раз о ней позаботился, она окончательно встала с кровати. Собиралась не долго. Наспех натянула на себя штаны и сапоги, перевязала поясом рубаху и накинула на плечи дублет, даже не застегивая. Дорожную рубашку она вчера еще отдала на стирку корчмарской помощнице. Главное не забыть забрать, когда будет уходить с концами. Внизу уже кипела жизнь. Эскель снова сидел за тем же столом, за которым вчера пил, и переговаривался с местным войтом.

— Доброе утро, — она подошла тихо, стараясь не отвлекать.

Ведьмак ей кивнул, как и Томаш, а потом они вернулись к потрепанной карте, разложенной на столе. Помощница корчмаря тут же оказалась под рукой и услужливо подставила под локоть кружку с молоком. Дера принюхалась и скривилась. Пахло коровой, а сверху плавала тонкая пленка и желтоватые пятна жира. Девка метнулась к корчмарю и принесла еще тарелку с хлебом, и миску до краев наполненную вареньем. А вот аромат сахаренных яблок травнице пришелся по душе. Она щедро намазала на хлеб сладость и зажмурившись откусила от ломтя как можно больше. Эскель подметил реакцию Деры на молоко, и незаметно поменял их кружки, отдавая ей свой травяной отвар.

— Итак, Томаш, — продолжил он сделав небольшой глоток. — Говоришь, до Бен Глеана четыре дня пути?

— Так и говорю, мастер, — кивнул войт. — Токмо вы как поедите вот сюдой, — он ткнул пальцем в карту. — Не суйтесь в Монтекальво. Страшенное там место, нехорошее. Лучше бы вам вдоль Понтара ехать в Мурривель. Город это хороший, но небольшой. Войною почти не задет. Сможете там и закупить чего надобно и отдохнуть. А как его в стороне оставите и переправитесь через реку, выедите на тракт. Он аккурат соединяет Ринду и Бен Глеан. А там и Флотзам увидите. Не знаю как там и что, но раньше можно было и отоспаться, и отмыться, и закупиться, и девку снять на ночь-другую. Но давно то было. Слыхал, поговаривают, что после каких-то там разногласий, фактория теперь занедужила очень. Темерии-то не осталось почти, а коменданта местного то ли казнили, то ли просто убили. Теперь туда всякий сброд стекается. Поживы ищет.

— Насколько я знаю, то кроме Мурривеля и Флотзама больше на тракте и заночевать негде, — ведьмак почесал пальцами гладковыбритый подбородок.

— Негде, милсдарь, — снова закивал войт. — Там одни крепости, а вокруг них хутора. В хуторах-то этих особо и делать нечего, кроме как поля пахать, а в крепость вас не пустят. Ни в такое время, ни в какое другое.

— Холера, — буркнул Эскель.

Дера уже принялась за второй кусок хлеба, поглядывая то на задумчивое лицо ведьмака, то на Томаша, то на раскрытую карту. А еще ее взгляд цеплялся за крутящуюся под боком помощницу корчмаря. Сиськами она так и продолжала трусить, а еще как-то странно касалась Эскеля. То плечо бедром заденет, то рукой по предплечью мазнет. Фредерика все это подмечала и с пущим остервенением вгрызалась в хлеб. И почему ведьмак на такие выпады никак не реагировал — она решительно не понимала. А как только набралась смелости ляпнуть что-то по этому поводу, то ее перебили.

— Я вот что вам посоветую, мастер, — войт прокашлялся в кулак и утер рукавом губы. — Держитесь, покамест, юго-востока. Там, недалеко от реки будет хутор «Голые бугры» и село — Почечуев Лог. Дорога-то всего одна, не заплутаете. Низушки там живут, но они к приезжим не злые. Авось и заночевать позволят в хлеву каком. А когда доберетесь до Мурривеля, а это день пути от Лог, то и переправитесь через Понтар. Есть там паромщик один — Зденек, хороший мужик. Все его знают и все к нему за помощью идут вот уже сколько лет-то. Он и вам поможет. А как переправитесь, то тракт вас и выведет через Флотзам к Бен Глеану. А уж как горы за спиной оставите, то и местность подобрее будет. Там и сел много, и городов. Будет где заночевать, и поесть. Аэдирн-то сейчас поласковее Редании. В такое-то время… ох, тяжелое время, — запричитал войт и покачал головой.

— Значит, — Эскель допил молоко в два больших глотка, взял небольшой остроконечный кусок уголька и зарисовал им по карте. — Мы едем вот сюда — на юго-восток. Где-то здесь будет твой хутор и село. Так?

Войт кивнул.

— От села день пути до Мурривеля, — он надавил сильнее, рисуя жирную линию. — А здесь мы переправляемся через Понтар и едем к фактории. А вот этот тракт, — он провел еще одну линию, — выведет нас на Бен Глеан. Верно?

— Верно, мастер.

— Выходит, что до Лог примерно полдня пути. От Лог до Мурривеля – день. До Флотзама мы доедем за полдня. Потом от Флотзама по тракту до Бен Глеана — два дня пути. Итого — четыре. Это если ничего не случится, — Эскель хмыкнул, почесав пальцами шрам.

— Так точно, мастер, — кивнул Томаш. — Надеюсь, вам будут благоволить Боги и дорога пройдет хорошо.

— А что в Бен Глеане, не слышал? Спокойно там?

— Уж чего не знаю, того не знаю, мастер, — качнул головой войт. — Но слышал я кой-чего. Солдаты когда-то тут лагерь неподалеку от Обро̀к разбивали. Реданские. Так трепались о том, что эти наемники, курва, продались нильфам за флорены золотые.

— Значит нильфгаардцы уже и Бен Глеан под себя подмяли, — Эскель призадумался. — Ну, мы-то нейтральные, путники простые. Проблем с нильфами у нас быть не должно.

— С нильфами, может, и не должно. А вот с наемниками местными — могут появиться. Это ж вам не Бурая хоругвь. Там ребятушки были порядочные, по закону поступали и неподкупные были. А сейчас… — войт вздохнул и махнул рукой. — Ироды там одни остались. Собаки продажные.

— А что, хоругви больше нет?

— Да уж давно, мастер. Как во Второй войне изожгла их ведьма, так и сгинули.

— Понял. Ну, уж разберемся как-нибудь, — кивнул Эскель.

— Вы токмо девку-то свою берегите. Чтобы не угодила куда, — вздохнул Томаш и нацепил на лысину шапку, разгладил и уперся руками в стол.

Дера, молчавшая все это время, наконец неловко встала на ноги, отчего табурет громко заскреб ножками по полу. Ведьмак тут же перевел на нее взгляд и кривовато улыбнулся. Сложил карту, пожал руку Томашу и кивнул в сторону выхода.

Седлали коней споро. А Обро̀ки покинули едва солнце оказалось в зените. Дорога была хорошей, и не пекло, как вчера. Ветер только поднялся, оттого приходилось придерживать все норовящий слететь капюшон. Дера слышала, что до ближайшего поселения придется ехать почти целый день, потому, исходя из присущего ей пессимизма, мысленно готовила себя ко сну на земле. Эскель не раз говорил, что заночевать тут негде, кроме как в степи. Но к такому экстриму травница пока была не готова. Может быть попозже, когда окончательно освоится в дороге? А если ей и вовсе не представится подобный случай, она не сильно расстроится.

Ехать было скучно. Дера поняла это сразу, когда пейзаж вокруг уже замылил глаза. Степи, поля, перелесок, потом снова степи и снова поля. Кое-где, конечно, мелькали одинокие деревца и кусты, но ситуацию они не улучшали. И хвала Богам, что погода им благоволила. Иначе помимо одолевающей скуки появились бы еще и перегретые солнцем головы. Ладно, Фредерика хоть голову капюшоном могла прикрыть. А Эскель? Или ведьмакам и солнечные удары нипочем? Решили останавливаться разве что для походов по нужде. В основном, ели и пили верхом. Травница видела, что ведьмак торопился. Скорее всего он и сам не был любителем ночевать в лоне природы. Лучше уж матрас с клопами, чем холодная земля. Дера только хотела что-то сказать насчет того, что не отказалась бы от яблока, как услышала странный хруст, будто костями кто гремел. Завертев головой по сторонам, она с силой сжала руками поводья. Перчатки пока так и не купили, но тряпки здорово спасали положение. Хруст затих, а потом донесся, но уже с противоположной стороны.

Фредерика метнула взгляд в сторону ведьмака и заметила, как напряглась его спина. Он махнул ей рукой, прося остановиться, выпрыгнул из седла и торопливо достал серебряный меч из ножен.

— Вот, — он протянул ей поводья. — Бери Василька и не сбавляя темп езжай вперед. Я догоню.

— А как же…

— Делай, что говорят.

Дера неуверенно кивнула и, поджав губы, пришпорила коня. Эскель осторожно хлопнул ладонью по крупу Василька и тот пошел следом. Ветер давно уже донес странный запах. И судя по характерному скрежету, неподалеку было гнездо накеров. А может даже не одно. Необходимо быстро разобраться с ними и нагнать травницу. А то боязно оставлять ее надолго без присмотра, да еще посреди полей.

Она оглядывалась по сторонам и бормотала себе под нос заученные еще в детстве молитвы. Страх пробирал до костей, а сердце бешено колотилось в ушах. Что там углядел ведьмак? Монстра какого или может нечисть? А если он не вернется, что ей тогда делать с двумя конями? А если его ранят, а поблизости никого не будет, чтобы доставили в ближайшее поселение для помощи? А что если… И этих «если» было бесконечное множество и рождались они в перепуганном девичьем сознании ровно до тех пор, пока позади не раздался громкий свист. Дера аж вскрикнула от испуга, чем изрядно переполошила Стебля и Василька. Кони заржали, а вороной даже попытался встать на дыбы. А когда с животными удалось совладать, она обернулась и увидела вышагивающего по пыльной дороге Эскеля, который расслабленно закинул на плечо меч и ухмыляясь шел в их сторону. От нахлынувших эмоций захотелось огреть его чем-то тяжелым по голове. Но когда стало понятно, что ведьмак цел и невредим, а в свободной руке у него болтается башка на крюке, то душа поутихла и Деру отпустило.

Добрались до деревни низушков как только начало вечереть. Ехали целый день, как и условились — останавливаясь только в случае крайней необходимости. Почечуевский Лог был небольшим поселением с низенькими хатами, плотно примыкающими друг к другу. Две улочки, что, словно реки, делили деревеньку на три части, расположились параллельно друг другу и сходились в одном месте, выходя к большаку. Фредерика вертела головой, смотря по сторонам и решительно не понимая почему именно Почечуевский Лог, если деревню назвать овальной нельзя, а горкушника здесь и близко не росло. Но подмечала большое количество вальяжно расхаживающих кур, и небольшие загоны почти у каждой хаты, с копошащимися в грязи свиньями или блеющими козами. И судя по тому, как вокруг было чисто и какие круглолицые низушки слонялись по округе — жилось обитателям Лога очень даже хорошо и сыто. И это несмотря на военное время и голод, стремительно расползающийся по Редании.

Остановились возле самой большой хаты из всех. Высотой в целых два этажа и с маленькой пасекой рядом. Вокруг нее толпился народ, выполняя нехитрую работу. Кто-то мел крыльцо, кто-то перетаскивал набитые чем-то мешки, а кто-то разливал медовуху из огромной бочки по высоким и пузатым бутылкам. Рядом, в ящике валялись молодые початки кукурузы. Видать, их приспособили вместо пробок. Эскель спрыгнул с коня и вручив поводья Дере, кивнул ей в сторону коновязи. Девушка быстро смекнула, что от нее требуется и послушно увела Василька.

— Приветствуем вас, милсдарь! — крикнул кучерявый низушек, что как раз занимался медовухой. — С чем пожаловали?

— Здравствуй, — кивнул ведьмак, поправляя края куртки и подходя чуть ближе. — Заночевать и работу, может, какую выполнить.

— Заночевать можно, но только в хлеву за корчмой. Скотину оттуда в поля увели, так что пока пустует, — он кивнул куда-то в сторону. — А работки-то для вас нет, мастер. В округе у нас тишь да гладь. Ну, разве что, если вы захотите косой вооружиться вместо мечей своих и накосить сена скотине.

— Не захочу, — ухмыльнулся Эскель. — Но я тут три гнезда накеров уничтожил. Как раз недалеко отсюда. Может кто заплатит?

— Накеров? — задумчиво почесал подбородок низушек. — Это вы у войта нашего поспрашайте. Может и даст вам крону-другую. Он в соседней хате живет как раз. Вон в той, со ставнями расписными.

— Спасибо, — кивнул ведьмак. — А поесть чего у вас найдется?

— Для вас или для коней? — сощурился низушек, хитро улыбнувшись.

— Для всех.

— Найдется, мастер. Гардения еще не бралась за стряпню, но вы как с войтом поговорите, то возвращайтесь сюда. Может и сготовит уже чего.

— Спасибо.

Дера упорно боролась с поводьями негнущимися пальцами, пытаясь обвязать ими перекладину коновязи. Но вдруг кто-то бережно перехватил их и ловко стянул узлами.

— Я договорился за ночлег, — начал Эскель.

— А искупаться получится? — с надеждой в голосе спросила она.

— В Понтаре, разве что, как до Мурривеля доберемся, — хмыкнул ведьмак и стянул с седла крюк с башкой накера. — Спать будем в хлеву.

— В хле… — девушка громко рассмеялась, — в хлеву? Ты, наверное, шутишь так, да?

— Нет, — он хмуро глянул на нее. — А ты что, думала, что я на постой в постоялых дворах живу?

Травница молча уставилась на ухмыляющееся лицо ведьмака и когда до нее наконец дошло, что никто с ней и не собирался шутки шутить, в мгновение ока насупилась.

— Но у нас ведь есть деньги! Почему бы не отдохнуть в комнате, по-человечески, а не как домашний скот? Я ведь дала тебе четыре кошеля набитых.

— Потому, что не всегда за деньги перед тобой ковры расстилать начнут. И раз уж на то пошло, привыкай к тому, что придется экономить.

— Но…

— Так, мы условились с тобой — не пререкаться. Поэтому, сейчас ты посидишь у корчмы и не отойдешь от нее ни на шаг, пока я не обговорю кое-какие дела с местными. И если я вернусь и не найду тебя там, то узнаешь, что такое — разгневанный ведьмак. Ясно? — он назидательно пригрозил ей пальцем.

— Куда уж яснее, — фыркнула та и покачиваясь зашагала в сторону корчмы.

Ноги все еще сложно было сводить вместе, оттого походка ее была как у заправского моряка, плававшего годами по бурным морским водам. Ведьмак смотрел ей вслед до тех пор, пока она не добралась до лавки у входа в корчму, и послушно не уселась на нее, сложив руки на коленях. В примерности Деры он сомневался, но надеялся, что у него хоть чуток получилось запугать эту непутевую. А то бегать и искать ее по полям ему совершенно не хотелось. Перехватив крюк с башкой покрепче, Эскель двинулся в сторону хаты с расписными ставнями. Благо, что такая она была на улице одна. У входа сидел круглолицый низушек в забавной синей шапочке на макушке и раскуривал длинную тонкую трубку.

— Здравствуйте, — решил поздороваться первым ведьмак. — Вы — местный войт?

— И вам не хворать, — причмокнув мундштуком кивнул низушек, — Он самый, мастер. С чем пожаловали?

— Да вот, накеров в округе проредил, — он с характерным хрустом снял башку с крюка и ухватив за тонкое длинное ухо, бросил к ногам войта.

— Не было у нас беды с такими чудищами, мастер.

— Может и не было. Но появилась бы, подойди они чуть ближе к деревне.

— А может и не подошли бы, — он хитро прищурился, выпуская в воздух маленькие клубы дыма.

— Подошли. Всегда подходят к селениям и ищут поживы. И если из ваших еще никто не пропал, это было вопросом времени. А может, вы просто не знаете еще?

Низушек сощурился сильнее. Внимательно осмотрел валящуюся в пыли башку, затем глянул на самого ведьмака и задумчиво постучал пальцами по стаммелю.

— Уговорили, — наконец сказал он и нахмурился. — Сто крон. Больше и не просите за этих грызунов.

— По рукам, — понимая, что повезло еще получить хоть что-то, ведьмак решил не торговаться.

Обычно, без заказов редко кто соглашался заплатить хоть одну крону. И пусть бы он приволок голову самого грифона, перевязанную лентой. Кметы могли удивиться, покачать головой и развести руками, мол денег нет. Да и убивать без официальной бумажки с заказом ведьмаки, по обыкновению, не спешили. У Эскеля же, просто так сложилось. Рисковать Дерой он не мог, оттого и проигнорировать шныряющих по округе накеров не вышло. Так что, тут ему повезло и еще как, что низушек попался относительно не жадный и больно сговорчивый. Войт вынес кошель и даже в благодарность кивнул. Но башку попросил забрать, чтобы жену и ребятню местную не пугала. Эскель не отказал и сложив пальцы поджег ее знаком. Сгорела она быстро, но вонь стояла невыносимая. Да еще и ветер ее разнес по деревне. Войт на это ничего не сказал, а лишь ругнулся себе под нос на непонятном для ведьмака нарѐчии и скрылся в хате. А как вернулся в корчму, то заметил, что травница так и сидит на лавке, опираясь спиной о стену долбит носками сапог землю. Видать скука окончательно одолела. Но завидев его она тут же воодушевилась. Расплылась в улыбке и попыталась вскочить, но это у нее получилось плохо. Боль в мышцах и усталость от долгого пути дали о себе знать, быстро усадив обратно.

— Может перекусим здесь? Погода вроде не жаркая, да и воздух, на удивление, свежий.

— А ты не надышалась за весь день свежим воздухом? — улыбнулся ведьмак и присел рядом.

Глянул на фыркающих по другую сторону от корчмы коней. Перевел взгляд на двух кричащих друг на друга низушков, которые, видать, что-то не поделили и достал из сумки кошель.

— Пойду еды закажу. За голову вон, сотню целую дали.

— Хватит на целый пир, — усмехнулась Дера и уперлась локтями в колени, наклоняясь вперед. — Устала — жуть. Готова спать уже хоть в сарае, хоть в хлеву, хоть тут на лавке.

Эскель намек понял и поднявшись, скрылся за дверью корчмы. А когда в нос травницы ударил запах свежесваренной куриной похлебки с чечевицей, то она заметно приободрилась и потянулась к горячей тарелке руками. Из сумки он вытащил небольшую бутылку медовухи и один деревянный стакан для Деры. Сам решил пить из горла. Поели быстро и практически не разговаривали. Алкоголь окончательно свалил с ног, так что сил осталось разве что на то, чтобы дойти до хлева да завалиться в стог. Что и сделали.

— Ложись уже, хватит так смотреть на сено. Оттого оно мягче не станет, — ведьмак расстелил под собой шерстяную подстилку и утроился на ней поудобнее. Под голову положил седельные сумки, как привык.

Дера мялась на месте, долго не решаясь прилечь. А потом, видать, приняла наконец свою участь, замоталась в свою излюбленную подстилку и осторожно устроилась у Эскеля под боком. Долго мостилась, ворочалась, сено проседало под ней и застревало в волосах, кололо открытые участки кожи, отчего девушка стонала и кряхтела. А когда уже раздраженно застонал сам ведьмак, то наконец угомонилась и замерла к нему спиной.

— А если оттуда вылезет что-то, и пока я буду спать залезет мне под рубаху? — тихонько спросила она сдавленным голосом.

— Вылезет — поймаем, — громко зевнул тот и прикрыл глаза. — Но на моей памяти на меня еще ничего ни разу не вылезло.

Случай со змеей, что заползла ему за ворот рубахи, он решил утаить. А то так Фредерика до утра глаз не сомкнет и ему выспаться не даст своей возней.

— Охотно верю, — решительно произнесла она и прикрыла глаза, намереваясь как можно быстрее заснуть.

Ветер громко выл под сводами, а двери не закрывались. Оттого тревога все нарастала. Даже мысли о чутко спящем ведьмаке под боком, в обнимку со своими мечами, не успокаивали. Дера решила осмотреться еще раз, прежде чем попробовать снова уснуть. Устроились они хорошо — в одном из многочисленных стойл, в котором кроме горы сена ничего и не было. Только находилось оно как раз у входа. Но лучше уж засыпать сверля взглядом темень в дверном проеме, чем измазаться в навозе, прущем из канала в полу. Глубоко вздохнув, она до последнего всматривалась в темноту перед собой, ожидая что оттуда в любой момент на нее что-то выпрыгнет. А когда тяжелая рука легла на ее плечо, то оно стало как-то поспокойнее и теплее. Вот тогда ее окончательно сморило, и она забылась в тревожном сне.

Комментарий к Часть 26. Почечуев Лог — поселение низушков

Бечено

========== Часть 27. Не каждую хворь лечит настойка ==========

Проснулся ведьмак на рассвете, но один. Понял это по тому, что рядом не оказалось ничего теплого и пахнущего жимолостью. Резко сев, он принялся копаться в сене, преисполнившись надежды отыскать там свою попутчицу. Раскидывал его во все стороны и остервенело рыл, но ее голос вдруг раздался совсем не рядом, а откуда-то со стороны распахнутой двери, в которую заносило ветерком утреннюю прохладу.

Она стояла в своем дублете нараспашку и едва стянутой завязками рубахе, опершись спиной о косяк, и неторопливо попивала что-то из своей дорожной кружки.

— Доброе утро, — улыбнулась Дера, замечая растерянного Эскеля.

Взлохмаченные волосы с застрявшим в прядях сеном, перекошенная рубаха и охваченный испугом взгляд янтарных глаз. Такой его непривычный вид ее изрядно позабавил, потому, коротко хохотнув, она уселась на закрытую бочку, наполненную водой, и принялась переплетать волосы. Вытаскивала из них сухие травинки, распутывала пальцами колтуны и, не переставая, чертыхалась. Ведьмак смотрел на нее долго, изучал взглядом. Пока, наконец, осознание не озарило его голову — с травницей все хорошо, просто проснулась раньше него и только. Но волнение пока уходить не собиралось. И это тоже в некотором роде настораживало. Он бросил взгляд на чашку, что стояла рядом с ней, потом на саму Деру.

— Что ты пьешь? — хрипло спросил он, проведя ладонью по лицу, сметая остатки сна.

Обычно в корчмах и тавернах им подавали относительно нормальную пищу. Пусть не всегда первой свежести, но не вызывающую подозрений. А тут стало тревожно. Мало ли что она могла найти в округе. Ведь иммунитет ко всякой заразе есть только у него.

— Воду. Нашла в бочке. Запах был нормальный, вот я и набрала. Наверное, для скота заготовили. Из колодца.

— Скот сейчас на выпасе.

— Ну, значит, просто запас какой-то. Нормальная вода и даже неплохая на вкус, — нахмурилась Дера.

— Черт с тобой, — махнул рукой Эскель и встал. — Не рассиживайся. Перекусим в пути. В Мурривель заезжать не будем, сразу направимся на переправу, а потом во Флотзам.

— Почему?

— Время. До зимы уже недалеко. А мне еще нужно вернуться в крепость, — он отряхнул настил и свернул его в рулон.

— Ну чем раньше управимся, тем лучше, — пожала плечами травница, стянув одну косу кожаной лентой, и тут же взялась за вторую.

Выехали, не теряя времени. Кони несли их бодро. Те радостно фыркали встречному ветру и тряслигривами. Дера накупила себе в дорогу пряженых пирожков с сахаром и пряными кореньями, а еще квас, которым ей наполнили кожаный мешочек для воды. Эскель решил обойтись куском хлеба и свиной колбасой, что успел ухватить со стола на выходе. Погода стояла теплая, но пасмурная. Искренне надеясь, что удача будет им и впредь благоволить, они выехали на дорогу, ведущую к Мурривелю.

Как солнце стало клониться к горизонту, перед глазами замаячили окрестности предместья и стены самого города. Но в какой именно момент ее внимание привлекло странное ощущение в животе, Дера и не помнит точно. Просто еще на подъезде к предместью ноющая и едва ощутимая боль в желудке стала расползаться по всему телу. А когда ее пробил озноб и лоб тут же покрылся капельками пота, она и вовсе не на шутку переполошилась. Тем не менее, ведьмака пока решила не тревожить. Мало ли, может, то просто из-за утренней сухомятки.

Медленно плетясь позади, она незаметно отыскала в сумке настойку из полыни и теперь тихонько попивала ее. Но боль в желудке не уходила, как и озноб, а когда еще и концентрация снадобья в организме превысила допустимые пределы, начались слабые зрительные галлюцинации. Все вокруг стало больно привлекательным и ярким, а от солнечных лучей исходили разноцветные круги, которые, расплываясь, соединялись друг с другом и растворялись в воздухе. Дера пыталась сосредоточиться, но не получалось. Пыталась держать ровно поводья, но и тут не вышло. Конь, почуяв неладное, замедлил шаг, вскоре остановился и мотнул головой. А когда деву резко накренило влево и она с грохотом ухнула вниз, Стебель заржал так громко, что перепугал всю округу.

Эскель, с должным вниманием следивший за дорогой и окраинами, чтобы не вылезло чего откуда, краем глаза, конечно, поглядывал в сторону травницы, но деталей не высматривал. И на то, чем она там занималась, внимания не обратил, как и не почувствовал горького запаха полыни. Но ржание Стебля испугало Василька до такой степени, что пришлось наложить знак и на одного, и на другого. Благо, что Дере повезло вылететь из седла, притом чудом не зацепившись за стремена ногой, и упасть на бок, а не на голову. Иначе либо конь непременно понес ее, либо она свернула бы себе шею. И померла бы глупой и внезапной смертью.

Ведьмак остановился, выбрался из седла и теперь бросал ошарашенные взгляды на кое-как вставшую на четвереньки Фредерику; он заметил, как она уперлась руками в землю и, громко булькнув, излила все содержимое желудка перед собой. Ее скручивали судороги еще несколько раз, а когда все закончилось, она с невероятной внимательностью всмотрелась в то, что из нее вышло, и нахмурилась. Эскель подскочил к ней быстро, в один прыжок. И, присев на корточки рядом, обхватил руками плечи, поднимая ее тело вверх.

— Что с тобой? Укачало? — он испуганно осмотрел ее бледное с зеленоватым оттенком лицо, взглянул на сухие поджатые губы и осторожно убрал прилипшую русую прядь с влажной и пыльной щеки.

Дера лишь мотнула головой и округлила глаза, когда услышала, каким громким урчанием разразился ее живот.

— Я… прости… я… должна отойти, — она дрожащим пальцем тыкала в сторону поля.

А когда урчание повторилось, ее резануло болью так, что она поперек туловища прижала руку и согнулась, чуть ли не ударившись лбом о землю. Ведьмак окончательно растерялся, но помог ей встать на ноги. Она торопливо, не разгибаясь, поковыляла к полю, что находилось по правую сторону. Кустов, как назло, поблизости не было, потому пришлось прятаться в колосьях.

До слуха добрались непотребные звуки вперемешку с громкими рвотными позывами. Тогда Эскель решительно зашагал в сторону Стебля, переступив лужу, оставленную Дерой, и принялся со всей внимательностью рыться в седельных сумках. Он уже передумал все возможные варианты, пока пересматривал флакончики и склянки с отварами. Перенюхал всю еду, осмотрел все содержимое, но каких-то явных причин для такой резкой смены самочувствия не нашел. Оставалось два варианта: либо она ухватила что-то отравленное в деревне, либо всему виной та вода, которую пила утром. Но он сам заранее убедился в том, что сахарные пироги были свежеиспеченные, а квас пах как полагается. И больше она ничего не ела. По крайней мере, он не видел. Но в ту злосчастную бочку, из которой Дера ухитрилась начерпать воды, пока он спал, заглянуть забыл. Чертыхнувшись и обозвав себя последними словами, ведьмак скрестил на груди руки и выжидающе уставился на русую макушку, выглядывающую из-за пшеничных колосьев.

Фредерика вышла на дорогу бледная как смерть. Но хоть зеленоватый оттенок кожи исчез. Ее била крупная дрожь, а взмокшее от проступившего пота лицо облепили выбившиеся из кос пряди. Она держалась за живот рукой, но шла, благо, ровно, а не согнутая в три погибели.

— Мне что-то нездоровится, — шепнула она дрожащим голос.

— Я уж заметил, — нахмурившись, ведьмак хотел выругаться и отчитать травницу.

Он был уже твердо уверен в том, что причиной всему этому послужила именно вода. Другой, по его мнению, быть просто не могло. Но, увидев изможденное лицо Деры и ее осоловелый взгляд, осекся.

— Я пила настойку полыни, — ее зубы стучали так, что некоторые слова было трудно разобрать. — Наверное, переборщила чутка.

— Подойди, — он протянул руку, и как только девушка сделала шаг вперед, приложил ладонь ко лбу.

Как и ожидалось, у нее был жар. Чем лечить отравление и все вытекающие из него последствия Эскель и не представлял. Была бы Дера мутантом, как он сам, то он бы предложил ей Иволгу или, на худой конец, подошла бы и Ласточка. Но, на деле, даже капли может быть достаточно, чтобы ее просто убить. Ведь травы, из которых они изготавливаются, и то сумасшедшее количество алкоголя в рецепте свалит с ног даже здорового мужика и заставит его биться в корчах, что уж говорить о хрупкой девушке. Хотя можно было бы попробовать Белый мед. Но где тут, среди полей, найти хоть пару соцветий жимолости? Интоксикацию от эликсиров он снимал, а снимет ли симптомы отравления — неизвестно. Да, черт побери, была бы она мутантом, то и не подхватила бы никакой хвори.

— Холера, — процедил сквозь зубы он.

— У меня? — ошарашено глянула на него Дера и снова согнулась от резкой боли.

— Та то, к слову. Вот черти. Что же делать?

Эскель бросил взгляд на травницу, которая целенаправленно зашагала к своему коню, кое-как добралась до седла, ощупала руками воздух, пытаясь поймать луку, и качнулась вперед, лишь чудом наткнувшись на нее. Затем посмотрел на хмурое небо, понимая, что дождь может начаться в любую минуту, и только хотел озвучить свой вопрос, как заметил, что девушка, внезапно лишившись последних сил, оседает на землю. Ее пальцы разжались окончательно, и она могла рухнуть прямо под копыта коню, если бы не руки ведьмака. Он подхватил ее под колени и спину, тут же прижав к груди. Взглянув в ее перекошенное от боли лицо, на полуопущенные веки и на едва шевелящиеся губы, понял, что «нездоровится» — это еще очень мягко сказано.

До самого Мурривеля осталось не более часа езды, но еще и до переправы неизвестно сколько добираться. А с такой ношей на руках темп и возможности резко снизились. Осмотревшись, Эскель понял, что стоят они посреди полей и никого, кроме полевок, в округе нет. Голова Деры потихоньку склонилась в сторону, и висок прижался к груди ведьмака. Глянув на нее, мужчина понял, что травница провалилась в беспамятство. Терять время не хотелось, потому было принято решение продолжать идти по дороге в сторону города. Авось, часа за полтора-два и дойдут. Лишь бы Фредерика продержалась, а там отыщут уж какую-то травницу или целительницу, или еще кого-то, кто хоть что-то понимает во врачевании.

Осторожно перебросив безвольное тело через холку Василька, ведьмак сам забрался в седло и притянул к себе травницу, устраивая ее боком на собственных коленях. Облокотил о себя, убедился, что ее голова прижата к его плечу, и заключил в кольцо рук, которыми ухватился за поводья. Но о Стебле, который зафырчал за спиной, он совершенно забыл. Услышав коня, он тут же свистнул ему, подзывая ближе. Ухватил за повод и наспех привязал к своему седлу. Искренне надеясь, что Деру снова не стошнит, он повел коней вперед.

Очередное предместье встретило их весьма радушно по меркам военного времени. Даже несмотря на снующих по округе красно-белых солдат. И, судя по целым и светлым стенам, что очерчивали сам город, а также отсутствию трупов и разрухи вокруг, он и впрямь был почти не задет войной, как и говорил Томаш. Тем более, если сравнить с окрестностями Оксенфурта, как ехать со стороны Велена. Или, может, его просто без боя сдали Империи? Но тогда почему здесь все еще находится реданская армия и вокруг так подозрительно спокойно? Эскель не знал, да и ему было плевать. Пока на его груди тряслась в лихорадке Дера, все мысли занимала только одна цель — найти хоть кого-то, кто сможет помочь. Так или иначе, а само предместье, состоящее всего-навсего из десятка хат, не больше, доверия не внушало. Особенно насторожило то, как затравленно поглядывали на них кметы, прячась кто куда. Допытываться, есть ли здесь хотя бы знахарка, по всей видимости, было бесполезно, оттого пришлось вести коней дальше к городским воротам.

— Милсдарь, а ну стоять!

На мощенной дороге в метрах десяти от массивных деревянных ворот стояли четыре солдата. На вид, вроде бы реданские, но выглядели они уж больно странно. Перекошенные панцири надеты прямо поверх потрепанных бригандин, рукава которых кое-где заляпаны пятнами крови. Шлемы измятые, а на латных рукавицах не хватало некоторых пластин. Эскель нахмурился, но решил ни в коем случае не вмешиваться ни в какие дела, которые здесь происходили. И даже плевать, какая оказия послужила тому причиной.

— Куда намылились, а, милсдарь? — подал голос второй из «солдат».

— В город. Моя спутница хворь какую-то подцепила. Лекарь ей нужен, — как можно спокойней проговорил ведьмак и заметил, как тот «солдат», что сразу остановил их, нарезает круги вокруг коней.

— Ну это вряд ли, мастер.

— У нас тут восстание полным ходом идет, — снова вмешался второй.

— Да, самый что ни на есть мятеж, — подхватил третий «солдат».

— В округе есть знахарка или ворожейка? Может, травница? Хоть кто-нибудь, — Эскель даже и не понял, как в его голосе прорезалась мольба и откуда она взялась тоже ума приложить не мог.

— Травница — эт вряд ли, — почесал грязное небритое лицо «солдат». — Но, может, вам ведьма поможет?

— Ведьма? — ведьмак осторожно вернул съезжающую по его груди Деру на место.

— Да. У нас тут с ней этот… как его… договор, во! Она нам помогает, а мы ее ото всякого укрываем, — мужик поднял палец вверх, сам дивясь тому, что правильно выговорил слово «договор».

— Где искать ее? — терпение Эскеля заканчивалось, а тело травницы всякий раз норовило накрениться вбок.

Он раздраженно поглядывал на ряженых под солдатню и хмурился. Уж и сомнений не осталось, что это какие-то особо обнаглевшие мародеры. На своем веку он достаточно повидал солдат, чтобы отличить разодетого бандюгана от военного человека. Пусть и разница эта была не шибко ощутима.

— Недалеко от переправы. За городом, к югу отсюда. Там хатка ее стоит. Местные бы вам показали дорогу.

— Да эти псы трусливые по хатам попрятались, Ян! — прикрикнул кто-то из мужиков и, хрюкнув, сплюнул себе под ноги. — Отродье, мать его.

— Вот черти, — фыркнул тот и махнул рукой. — Добро, сам вас проведу. Только быстро, быстро. Мне пост надолго покидать нельзя.

Эскель повернул коня и, покрепче перехватив рукой травницу, коротко взглянул на ее безмятежное лицо. Прислушался, дышит ли, а потом и сам облегченно вздохнул. Дышит, правда, сипит чуток на вдохе, но дышит.

— Лукаш, Черный, Шимон, — тот, кого называли Ян поставил одну руку в бок, а вторую положил на рукоять болтающегося на поясе кинжала. — Глядите в оба, чтобы никакая падаль в город не зашла. В случае чего трубите в рог.

— Будет сделано, командир! — в один голос отозвались ряженые.

— Пойдемте, милсдарь. Поможем вашей девке, — он кивнул в сторону коня. — Я седлаю? Так быстрее будет.

Ведьмак, не задумываясь, согласился. Пусть делает что хочет, лишь бы, черт его дери, быстрее доставил хоть куда-то, где могли бы помочь. Ведьма, знахарка, травница да хоть сама Мелитэле — уж все равно. Ян запрыгнул в седло не сразу. Доспех мешал, да ногой в стремя не с первого раза попал. Тогда Эскелю снова стрельнула в голову очевидная мысль, что никакие это не солдаты, но он осек себя, зарекаясь лезть во что-либо, что может навлечь беду и вытекающие из этого хлопоты. Тут хоть бы с теми, что есть, разобраться.

Тропка, которая даже и отдаленно не напоминала дорогу, буйно поросла травой, оттого разобрать путь было практически невозможно. Если ты не местный конечно. «Солдат» вел коня быстрой рысью, то и дело озираясь на ведьмака за спиной. А когда Эскелю эти гляделки осточертели, он громко ругнулся и заговорил первый:

— Холера, тебе что, от меня нужно что-то?

— Может, и нужно. Услуга за услугу, мастер.

Ведьмак шумно выдохнул и прикрыл глаза, стараясь успокоиться. Ведь знал же, что так будет. Начнут яйца крутить, услуги непонятные выпрашивать. Он бы и сам, может, нашел эту ведьму загадочную, которая не факт что смогла бы помочь, но заниматься поиском следов не было времени. Дера слабла, а оттого нужно было соглашаться на все быстро и не раздумывать. И без того целых два часа потеряли.

— Что за услуга? — нехотя выдавил он из себя.

— Успеется еще, успеется, — бросив лукавый взгляд из-за плеча, Ян отвернулся к дороге. — Вы девку свою оставите у ведьмы нашей, пусть сил набирается. А мы с вами дельце кое-какое обстряпаем с властителем местным.

Эскель захотел взвыть. Столько лет ему удавалось избегать всяких мутных дел и не измазываться в политической грязи, а тут на тебе. Нежданно-негаданно, как всегда. Вот уж правду говорят: погладила судьба против шерсти. Пальцы на талии Деры сжались сильнее, от чего та сдавленно застонала.

— Да вы не напрягайтесь так, — хрипло хохотнул Ян, взглянув в смурное лицо. — Дело-то не пыльное.

— Знаю я такие дела «не пыльные», — заворчал ведьмак.

Но разговор их прервался, так как поле закончилось, а мимо проплыл первый пролесок из берез и липняка. Ян пришпорил коня и понесся в сторону замаячившей вдалеке плетенной из веток изгороди. Ведьмак прикрикнул на Василька и поскакал вдогонку. Остановились у деревянного сруба, Ян торопливо и очень неуклюже спустился на землю, оступился, чертыхнулся и, не подходя к забору, закричал:

— Эй, ведьма! Покажись!

Эскель тоже вылез из седла и осторожно взял на руки Деру. Прижался щекой к ее лбу, понял, что жар не ослаб, и выругался.

— Болит, — тихо прохрипела она.

От ее шепота по телу ведьмака пошли мурашки. Он с силой прижал ее к себе и заговорил как можно тише:

— Я знаю. Потерпи немного.

— Эй, ведьма, черти тебя дери! Выходи давай! — Ян пнул носком сапога одну из перекладин и разразился ругательствами. Та треснула, но не надломилась.

— Больше уважения в голосе, неблагодарный ты хряк с помелом вместо языка, — донесся из глубины двора раздраженный женский голос. — Забыл уже, как приходил на прошлой неделе за травками для бабы своей да на коленях тут ползал?

— Все равно ты колдунья проклятущая. Тьфу на тебя! — он плюнул в сторону. На забор побоялся.

— Да что я от такого невежи чумазого еще и уважения требую. Вчера только голову из навозной кучи вытащил, а уже в доспехи разоделся и ходит важничает, индюк.

К изгороди подошла невысокая худощавая девушка с прямыми и длинными волосами соломенного цвета. Обхватила ветки тонкими пальчиками, а второй рукой принялась перебирать красные бусы на груди. Ее светлые зеленые глаза с янтарными прожилками осмотрели с особой внимательностью ведьмака и травницу на его руках. Недобро блеснули и тут же, переменив взгляд на раздраженный, метнулись к Яну.

— Пошел отсюда, пес шелудивый, — фыркнула она скривив пухлые розовые губы. — За травками больше не приходи. А если заявишься, прокляну.

— А и заявлюсь, — расхрабрился тот и зашел за спину ведьмака. — Завтра же и заявлюсь. Не проклянешь! Духу не хватит!

— Скройся с глаз моих! — она мазнула по воздуху тонкой ручкой, которой до этого перебирала алые бусины, и демонстративно отвернулась.

Ян от этого жеста сплюнул, обернулся вокруг себя несколько раз, коснулся рукой спины Эскеля, кивнул ему, явно напоминая об их своеобразном уговоре, и торопливо зашагал обратно, то и дело бросая косые взгляды в сторону так называемой ведьмы.

— А ты, — она, наконец, обратилась к ведьмаку, — заходи давай. А то вижу, девица твоя совсем плоха.

Он неуверенно кивнул, наконец, ощутив легкую вибрацию медальона за пазухой, и двинулся вперед. Теперь сомнений в том, что эта ведьма и впрямь знается с магией, у него не осталось. Но то и к лучшему, лишь бы за помощь не запросила ничего невыполнимого.

Комментарий к Часть 27. Не каждую хворь лечит настойка

Бечено

========== Часть 28. Чародейка из-под Мурривеля ==========

Внутри хата была обставлена хорошо. Добротные деревянные стеллажи, набитые всяким множеством колб и прочими стеклянными емкостями с неизвестным, а оттого заведомо неприятным содержимым. Круглый дубовый стол и стулья с мягкой обивкой, а не табуреты, какие можно было встретить в деревнях повсеместно, стояли в центре комнаты. Небольшие квадратные окошки закрывали короткие бархатные шторки, а проход в дальнюю комнату был завешен коричневым сатином, с множеством побрякушек по краям. То ли это были каменья, то ли какие-то бусы, ведьмак не успел рассмотреть. Ведьма, не ожидая, пока он насмотрится и освоится, указала ему рукой на широкую лавку у входа и повернувшись спиной, принялась чем-то звенеть.

Он осторожно уложил Деру, провел рукой по ее горячему лицу, сметая грязные, прилипшие пряди волос и резко отстранился, услышав тихое покашливание за спиной.

— Ах, как давно я не видела, чтобы мужчина так над девой юной трясся, — с нескрываемым ехидством в голосе, проговорила ведьма. — А теперь пропусти, дай взглянуть на нее.

Эскель молча отошел, устроился у входа, оперся плечом о стену и с недоверием поглядывая на новую знакомую, скрестил на груди руки.

— Кто ты такая? — наконец заговорил он, когда увидел, как девушка водит ладонями вокруг лица Фредерики, спускается к шее, ведет по груди и плечам, затем все ниже и ниже.

— Ведьма. Ты же слышал, как меня назвал этот вонючий боров — Ян.

— Может быть и ведьма. Но только на местную ты не похожа.

— Отчего же? — она улыбнулась, и с хитрецой взглянула на ведьмака.

— Кожа чистая и светлая, волосы ухоженные, руки уж больно изнеженные, не грязные. А еще от тебя за версту несет гламарией.

— Мало ли, где я могла ее достать, — она нахмурила тонкие брови и принялась развязывать рубаху Деры.

— Твой дом обставлен так, словно тут живет самая настоящая чародейка. Все эти замашки на роскошь: сатин, бархат, каменья, подсвечники, стулья обитые. Где ты только это все взяла? И если это так, то мне даже интересно, что такая мамзель делает в таком захолустье, — усмехнулся ведьмак.

Девушка резко отпрянула от лежащей на скамье травницы, выпрямилась и скрестив под грудью руки, взглянула исподлобья на Эскеля. Алые бусы провалились в ложбинку меж ее грудей, а множественные браслеты блеснули в тусклом свете горящих по всему дому свечей. Ведьмак перевел взгляд на ее всколыхнувшуюся в вырезе безрукавки грудь, затем на насупленное лицо и непринужденно улыбнулся, понимая, что оказался совершенно прав.

— И к тому же, все это место пропитано следами магии, — заключил он, вбивая последний гвоздь.

— Ох, — она театрально взмахнула руками, а потом нашла взглядом ведьмачьи глаза. — Ничего от вас, ведьмаков, не скроешь.

— И не стоит пытаться. Но, на самом деле, — он провел рукой по груди, где, не унимаясь дрожал медальон, и сжал его, чтобы тот не нервировал. — Меня больше волнует то, что ты запросишь за оказанную помощь.

— Сущий пустяк, — она махнула по воздуху рукой и обернулась к застонавшей Дере. — Но сначала нужно убрать лихорадку и снять боли, а потом и поговорим. Поди пока, коня своего привяжи, что ли. Давай, давай.

Эскель бросил взгляд на не прекращающую хрипло стонать Фредерику, глянул в последний раз в красивое, но хмурое лицо ведьмы и вышел прочь. А когда оказался во дворе, то обнаружил Василька в компании вьющихся вокруг него блуждающих огоньков. Тот, из-за такого внимания, время от времени взбрыкивал и беспомощно махал гривой. Если не приглядываться, то на первый взгляд эти самые огоньки напоминали и впрямь что-то круглое и светящееся. А вот вблизи можно было заметить, что это «нечто» — ничто иное, как скукоженное, лысое существо, с толстыми ручками и ножками, свернувшееся «бубликом» и грызущее корешок. Но, несмотря на свой отталкивающий внешний вид — совершенно безобидное. Они окружили коня и с нескрываемым интересом осматривали его своими огромными желтыми глазами, издавая едва улавливаемое слухом жужжание. И очевидно, что притягивает их сюда совсем не Василек, а магия этой ведьмы, которая на деле оказалась обыкновенной и типичной чародейкой. Босоногой, но с аристократическими замашками, нарочитой манерностью и плохо скрываемым сарказмом. Разогнав эти «огоньки» руками и усмирив знаком коня, Эскель подвел его ближе к хате и привязал к столбику, вбитому в землю на углу. Для каких он тут нужд, понять было трудно. Но в качестве коновязи — сгодится. А как вернулся в хату, то обнаружил, что Дера все так же лежит на скамье, но с шелковой подушечкой под головой, укрытая и с деревянной бадьей рядом. Видать, ее состояние снова усугубилось. Ведьмак подошел ближе, склонился над травницей. В нос резко ударил запах ятрышника и бессмертника. На лбу у нее лежала смоченная в каком-то отваре тряпка, но цвет лица все еще был мертвенно бледный. Он даже не успел коснуться ее руки, как услышал голос, донесшийся из-за коричневой шторы, что теперь была подвязана какими-то бусами и открывала проход в другую комнату.

— Ведьмак, поди сюда. И хватит на девицу свою пялиться.

Эскель вздохнул, раздраженно закатив глаза, но все же пальцами огладил прохладную руку Деры. И только потом пошел на зов.

Придержав рукой край ткани, он вошел в комнату, снова принявшись осматриваться. Ох уж эти чародейки. Любили же они захламлять все пространство всякими диковинками, несомненно опасными для простого обывателя. Достаточно вспомнить единственную облюбованную, а оттого и обжитую, комнату в стенах его родной крепости. Боги, сколько там было всего. Даже вспоминать страшно. Только вот зайти, поглазеть да потрогать всякие магические штуки он как-то постеснялся. Но, тем не менее, внутри той комнаты, в которой он сейчас находился, — было просторно, несмотря на весь хлам. В дальнем углу, за деревянной резной ширмой, стоял мегаскоп, на стенах висели самодельные держатели для трав, на которых те успешно сохли. Из-за широкого шкафа, что был забит всевозможными фолиантами и свитками, выглядывал край деревянной кровати. А по углам громоздились друг на друге ящики, забитые невесть чем. Сама ведьма, или уже точнее сказать — чародейка, стояла у небольшого трюмо с зеркалом в золотой раме. Она перебирала многочисленные баночки и принюхивалась к каждой, едва заметно хмурясь.

— Какой исполнительный, — она внезапно обернулась в сторону Эскеля и растянула губы в учтивой улыбке.

— Давай перейдем сразу к делу, — он мотнул головой и выставил вперед ладонь. — Без расшаркиваний. А то знаю я вас, чародеек.

— Откуда же тебе знать, м? — она повернулась к нему всем телом, и сжав в пальцах очередную банку, прижалась бедрами к краю трюмо. — С таким-то лицом.

— Какая разница, откуда? Знаю и все.

Она осмотрела его с ног до головы, а затем кокетливо заправила за ухо светлую прядь. Ее глаза глядели оценивающе, будто примерялись к чему-то. А когда она демонстративно закусила нижнюю губу, Эскель и вовсе сделал шаг назад.

— Вот что, ведьмак. Мы не с того с тобой начали, — она отвела взгляд в сторону и покрутила в пальцах банку. — Меня зовут Кейра Мец. Когда-то я была доверенным лицом и советницей короля Темерии — Фольтеста. Спала на пуховых перинах, ела клубнику, пила шампанское и абортировала молодых и слабых на передок дворянок. А теперь… — она обвела взглядом комнату и на мгновение поджала губы. — А теперь я вот здесь. Кручу коровам хвосты да продаю травки, чтобы очередная баба гулящего Яна скинула.

— Я почти проникся твоим рассказом, но давай ближе к делу.

— Ах, как некультурно, ведьмак. Ты бы хоть представился для начала, а потом о делах заводил разговор, — чародейка нахмурилась и цокнула языком.

— Эскель. Ведьмак.

— Прекрасно, — Кейра обвела взглядом его насупленное лицо, прошлась по широким плечам и массивным рукам, скрещенным на груди.

Затем взглянула на шрам, отчего ведьмак тут же отвел взгляд и прикрыл его волосами. Улыбка искреннего умиления расцвела на губах девушки.

— Как засмущался. Но знаешь, знала я когда-то одного ведьмака. Интересный был мужчина…

Чародейка мечтательно пожевала нижнюю губу и забарабанила ноготками по стеклянной поверхности банки.

— Даже не буду спрашивать его имя, — хмыкнул Эскель, явно понимая о ком идет речь.

— А что? Твой товарищ?

— Я бы сказал — друг. Лучший.

— Как любопытно, — наконец перестав кокетничать, Кейра сделала шаг вперед и указала рукой на маленький табурет с обитым войлоком сиденьем.

— Присаживайся, а я пока поищу в книгах, чем лечить недуг твоей спутницы.

— Удалось определить, что за хворь? — ведьмак присел, но как речь зашла о Дере, тут же сжал руками раскинутые в стороны колени.

Заметив взволнованный взгляд, чародейка еле сдержала ехидную улыбку и направилась к шкафу. Провела тонкими пальцами по плотно прилегающим друг к другу корешкам, выискивая необходимое название.

— Ничего особенного, — она неопределенно махнула рукой, пока сама всматривалась в названия книг. — Подхватила где-то острую кишечную инфекцию. Возможно, схватила за руку кого-то инфицированного, может быть, выпила зараженную фекальными массами воду, может быть, что-то съела, что готовил инфицированный. Вариантов масса. Но факт один — скорее всего в том месте, где вы находились продолжительно время — были больные. К тому же, я обнаружила у нее на теле несколько ссадин и ушибов.

— Но я не видел больных и близко. Ни в Логах, ни в Обро̀ках, ни в Оксенфурте. А ссадины… она с коня упала.

— Ну, конечно, не видел. Они ведь по хатам сидят и от нужника далеко не отходят. А некоторые даже и не подозревают, что могут разносить заразу, — Кейра, наконец, нашла нужный фолиант и приложив немало усилий извлекла его. — И, если это все-таки холера, — она вздохнула. — А такого я пока исключить не могу, то без магии мне не обойтись. Иначе застрянешь ты тут со своей дамой сердца на несколько месяцев. И я вместе с вами, пока буду травками ее отпаивать и надеяться, как бы все не пошло наперекосяк. Но это я так, все о худших вариантах.

— Что ты имеешь ввиду? — ведьмак нахмурился.

— А то, что я — вылечу твою девку, а ты — поможешь мне отсюда сбежать. Я даже на захолустье согласна, лишь бы подальше от этих мерзких, неблагодарных деревенщин, которые несмотря ни на что, при любом удобном случае выдадут меня охотникам. Сколько им не помогай, а все мало. Уже обнаглели до такой степени, что едва хватает сил сдержаться и не сжечь этот чертов город дотла со всем предместьем! — чародейка в сердцах стукнула фолиантом по трюмо. — Но, знаешь ли, мысль о том, что после такого мне точно светит кол либо костер — отрезвляет.

— Так и знал, — обреченно вздохнул ведьмак. — Для начала я переговорю с Яном этим, разузнаю чего он хочет, а потом…

— Да и без разговора известно, чего он хочет. Убить ипата, что держится за свое кресло из последних сил, — фыркнула Кейра и закатила глаза, будто доносила до неразумного прописные истины. — Сам он его не сможет убить. Мозгов не хватит и духу. Да и брать на себя ответственность за смерть лица, назначенного самим Радовидом — не захочет. А вот ведьмак — другое дело. Заказ выполнил и ищи свищи его. Вы ведь на одном месте долго не засиживаетесь.

— Я на такое не пойду, моя репутация…

— Репутация, репутация, — передразнила его чародейка. — Знаем мы вашу «репутацию». Особенно, некоторых представителей вашего ремесла, что не гнушаются и королей обезглавливать и наемниками подрабатывать.

Эскель молча уставился на Кейру и даже не моргал. В чем-то она, конечно, была права. Но вот лично его — это разве касалось? Он спокойно себе путешествовал, выполнял заказы, пропивал часть вырученных денег и зимовать всегда возвращался в родную крепость. Тем жил и был крайне далек от политики, наемников и обезглавливания королей, уж тем более. А когда другие ведьмаки с завидным постоянством влезали во всю эту дрянь, разве же будет кто разбираться потом? Конечно, нет. Всех под одну гребенку. И сопротивляйся иль нет, а пока носишь за спиной два меча и глазами своими змеиными светишь, то и тебя загребут ею.

— Ну, что ты, — с наигранной участливостью обратилась ко внезапно приунывшему ведьмаку чародейка. — Не делай такой обреченный вид. У тебя вон сколько поклонников в одном поселении нашлось и всем ты полезен. Ведьмаки ведь любят быть полезными, так?

— Не все, — заворчал он в ответ.

— А ты наверняка любишь. Без тебя я не сбегу, иначе эти чумазые кметы быстренько меня охотникам выдадут. А те уж очень хорошо умеют выслеживать беглых чародеек. Особенно тех, кто из-за нелепого стечения обстоятельств, повсюду оказался в немилости, — она тихо вздохнула, поджав свои красивые губы. — А менять место жительства каждую неделю или месяц мне уж больно накладно. Ну, и ко всему прочему, я не упускаю возможности, что смогу рано или поздно вернуться в… так сказать, более привычное для себя окружение. А когда ты разберешься с просьбой Яна, то заберешь у него кое-какую мою вещь — это и будет твоей платой за мои услуги. Хотя я до конца не уверена, что она именно у него. Может ее ипат хранит. Но, в любом случае, по месту разберешься.

— Но почему ты не можешь просто… — он помахал рукой в воздухе, — телепортироваться или как там? Забрать то, что принадлежит тебе и сбежать.

Кейра устало вздохнула и с видом того, будто делает великое одолжение принялась объяснять:

— А ты думаешь с телепортацией все так просто? Раз, и переместился? А не приходило ли тебе в голову, что для того, чтобы телепортироваться нужно как минимум знать куда? А я, как ты уже понял, не знаю. Ко всему, мне может банально не хватит сил, чтобы переместиться куда-то дальше соседней комнаты. А быть разорванной на части или провалиться в бездну между пространством я не планирую. Хватит и того, что оказалась заперта здесь… в этой дыре, — последние слова она словно выплюнула и скривилась. — Так же, повторюсь, что на костер я не спешу.

— Что здесь вообще происходит? — чисто из любопытства поинтересовался Эскель.

— Ох, это очень долгая история…

— А я никуда не спешу.

— Ну что же, все просто, — она раскрыла фолиант и принялась что-то выискивать на его страницах, не прерывая рассказ. — Я — скрывающаяся ото всех чародейка. Мне повезло, и меня выбросило из портала как раз в поле, неподалеку от этой хаты. Хотя везение это весьма сомнительное, но благо, что не над морем или не в небе, или вообще не убило. Телепортировалась я в спешке, оттого действовала на авось. Так вот, хата эта оказалась заброшена. Я ее, так бы сказать, позаимствовала и обжила. Но, однажды, ко мне начали захаживать местные. Как они обо мне узнали — ума не приложу. Но, так или иначе, а быстренько окрестили ведьмой и принялись таскать яйца и забитых куриц за то, чтобы травки им советовала необходимые. Я подумала, что все могло быть и хуже, потому решила представиться примитивной знахаркой, что кроме как в травках да мазях от геморроя ни в чем больше не разбирается. Все же, бегать по лесам, как дриада и строить себе шалаши я не собиралась. Ровно так же, как и влезать во что-то, что может привлечь излишнее внимание. Жилось мне неплохо, ровно до тех пор, пока не вылез откуда-то этот боров — Ян и не принялся сеять смуту. Ходил по городу и предместью, подговаривал людей, пытался учинить заговор против власти. Случилось так, что однажды по глупости я потеряла кое-какую свою вещицу, очень важную вещицу, а эта мразь ее отыскала и принялась мне угрожать. Чтобы я сторону его приняла и помогла ему в его заговорах поганых! — она с силой сжала пальцы в кулаки, и фыркнула, но рассказ продолжила. — Я бы и хотела превратить его в жабу, ибо как он смеет ставить ультиматумы чародейке. Но поняла, что это не выход, а так… мимолетная слабость, которая может стоить мне жизни. Так что я ему помогала время от времени и продолжала отсиживаться тут. От страха не тряслась, конечно, но напряжение постоянно ощущала, — она внезапно замолчала, с особым вниманием вчитавшись.

Эскель решил ее не отвлекать, а лишь уперся локтями в колени и запустил пальцы в волосы крепко задумавшись. Дера, хвала Богам, странных звуков не издавала. Он иногда прислушивался к ее хриплому дыханию, чтобы в случае чего оказаться рядом. Но травница, видать, спала.

— Ох, так, о чем это я… — внезапно отвлеклась от фолианта чародейка. — Ах да, Ян и его заговоры. Вскоре всех реданских солдат в городе перебили. Я подозреваю, что это его рук дело. И даже не спрашивай, как толпа деревенщин с ними справилась, я не знаю. Вырядились, значит, эти недоразвитые, в доспехи, снятые с трупов, а сами трупы сожгли. Вот теперь и выдают себя за армию и город оккупировали. Закрыли и держат ипата внутри. Может, и еще кого-то вместе с ним. Я не знаю. Но тот ни письмо отправить королю не может, ни из дома выйти. И теперь эти ряженые, революционеры недоделанные, ломают головы — кто будет правителя местного убивать. Пока, как видишь, к решению не пришли. Но увидели отчаявшегося ведьмака с полуживой девкой на руках и… ну, дальше ты знаешь.

— Считай, ты тут в своей тарелке. Все ведь чародейки любят заговоры, интриги, мятежи. Но у меня нет и малейшего желания в это вмешиваться.

— В своей, да не совсем. И вообще, кто тебя спрашивать будет? Тебе помогли, значит, и ты помоги. Но так-то, что ты сделаешь с ипатом меня не волнует, но забрать мой амулет ты обязан. Иначе… — она бросила взгляд в сторону дверного проема.

Эскель без труда смекнул, что к чему. И угораздило же его так попасть. С одной стороны чародейка напирает, с другой непонятно отчего взбунтовавшиеся кметы. И как ему самому руки кровью не испачкать и Деру вылечить — пока понять не удавалось.

— Что за амулет? — все же решил спросить он.

Чародейка вздохнула, удержалась от рвущегося наружу ехидства и всплеснув руками, заговорила:

— Это мощный магический артефакт. Он помогает мне безопасно напитываться энергией и накапливать ее из… — она задумчиво поджала губы, неопределенно махнув рукой, пытаясь подобрать необходимое слово, — из более тонких материй. Проще говоря, без него я не смогу сотворить никакого более-менее сильного заклинания. Помимо всего прочего, он меня просто оберегает от… — она загадочно улыбнулась, — непредвиденных несчастных случаев.

— Не сказал бы, что он уж шибко тебя оберегает. Если судить по тому, где ты оказалась.

— Ты просто самый невыносимый ведьмак из всех! — воскликнула Кейра и вскочив принялась мерить шагами комнату.

— Не согласен. Попрошу заметить, что у меня еще приятный характер по сравнению с некоторыми, — Эскель выпрямился и скрестил на груди руки.

— Даже и не хочу знать, что это за «некоторые», — чародейка внезапно остановилась и взглянула на ведьмака. — Сама я не могу забрать его. Не в моем положении. Как и сделать новый. Это, фактически, невозможно с моими нынешними возможностями. Прости, но твоей безопасностью я могу рисковать, а своей — нет. Это… это приемлемо в данной ситуации.

— Другого от чародейки я и не ожидал, — хмыкнул ведьмак.

— Я безмерно рада, что оправдала твои ожидания, — она кокетливо отбросила за плечо свои светлые локоны. — Так что, посиди пока тут, подумай о своей нелегкой судьбе, перевари полученную информацию, — откровенно насмехаясь, она взяла под руку фолиант направилась к выходу. — А я пока кое-что сделаю из снадобий для твоей спутницы.

Ведьмак молча кивнул, но с места не сдвинулся. Кроме его собственных принципов и нелепой тревоги за репутацию, ему ничего не мешало вспороть брюхо местному властителю, забрать чародейку с травницей и укатить в закат. Но обязательно ли нужно нарушать эти самые принципы? Может, есть иной путь? Более хитрый, так сказать. Например, он мог бы помочь ипату сбежать или одурманить Яна Аксием и внушить ему что-нибудь. Или, может быть, лучше будет не мудрить и засунуть свои принципы как можно глубже? Ведь, по сути, весь выбор состоит лишь в том, чтобы решить, кто заслуживает смерти больше: властитель или бунтовщик Ян. Тут уж как ни крути и не мудри, для него самого все свелось к тому, что лишь бы Дера выжила и поправилась. И пока она в таком состоянии, он отчасти связан по рукам и ногам. Он еще пока не знал, с какой стати готов вот так просто лишить человека или, может быть, нескольких жизни. Просто в уплату долга? Из-за трех тысяч, которые получил или нежных чувств? А может оттого, что не любил быть должным? Так или иначе, а в тонкостях разбираться пока не очень-то и хотелось. Для начала лучше переговорить с Яном, а потом только принять окончательное решение.

Комментарий к Часть 28. Чародейка из-под Мурривеля

Бечено

========== Часть 29. «Всё не то, чем кажется и не наоборот» ==========

Выехал из хаты, где обосновалась Кейра, уже глубокой ночью. Все сидел и смотрел, как она врачевала над Дерой. До смерти волновался каждый раз, когда девушка неустанно изливала из себя все принятые снадобья. Но чародейка была настойчива и беспощадна. Она упорно брала все новые и новые склянки, осматривала, принюхивалась, сверялась с найденным ранее фолиантом и продолжала всем этим поить травницу.

Но потом внезапно прекратила, утерла взмокший лоб предплечьем и заявила, что это все-таки не холера, но какая-то неизвестная форма очень схожей с ней инфекции. Рассказала что-то о приспособляемости и склонности к мутациям бактерий, а также не забыла упомянуть то, сколько всего в этом деле неизученного и неизвестного. Тогда ведьмак и вовсе обомлел. Конечно, это не смертельная и заразная Катриона, но тоже весьма неприятная хворь. Мало того, что лечить ее долго и затратно, исходя из заключения чародейки и ее прогнозов, так еще и какое-то время Фредерика будет заразной для окружающих. Благо, что у самого ведьмака иммунитет, и он совсем не болеет, а Кейра, пока не убедилась окончательно, что это не холера, приняла какое-то особое снадобье, предусмотрительно обезопасив себя. Но, как говорится, нет худа без добра.

И пусть влип Эскель не так крепко, как борющаяся с хворью Дера, но ему очень свезло обнаружить настоящую чародейку в таком месте, да еще ту, которая время от времени занималась вопросами эпидемиологии. В целом, держался он молодцом. Виду совсем не подавал, что весь в волнениях изошелся, а подрагивающие руки прятал то за спиной, сцепив в замок, то в кулаки сжимал. Кейра, конечно, ничего ему не говорила и даже не ехидничала, но от ее глаз такое несвойственное ведьмакам поведение не скрылось.

Дорогу к воротам в Мурривель запомнить было несложно. Так что добрался он туда менее чем за тридцать минут. На посту был все тот же Ян, только изрядно подвыпивший, и его напарники, имена которых ведьмак не запомнил.

— О-о-о, мастер, — завопил тот и вскинул вверх початую бутылку спирта. — Что… — он икнул. — Что там ваша девка?

— Ведьма ее вылечит. Все хорошо, — холодно проговорил Эскель, слезая с коня. — Я о делах приехал поговорить.

— Эт можно, — подключился второй и поправил рукой съехавший набок шлем. — Дела-то они всегда не терпят, так ведь, командир?

— Верно, Лукаш, черт тебя дери. Пиздец, как верно! — прокричал пьяным голосом Ян. — Токмо говорить будем не здесь. Уши тут даже у стен есть. Пойдем-ка в корчму местную. Там и обсудим все.

Эскель взял за поводья Василька и повел его вслед за покачивающимся из стороны в сторону Яном. Ощутив прожигающие спину взгляды, обернулся и глянул на того самого Лукаша. Он был не трезвее своего командира, но, тем не менее, шел ровно. Поведя плечами, ведьмак едва слышно вздохнул. Не нравилось ему это все, во что его пытались втянуть. И очень не нравилось. Но был ли у него выбор? Примерно такой же, если выбирать между костром и виселицей.

Вошли в корчму с грохотом и криками. Удивило то, что внутри никого не было, кроме двух-трех таких же ряженых мятежников и корчмаря. Усатого, широкоплечего и с огромным пузом, которое с трудом можно было спрятать за передником. Но бросающего такие тяжелые взгляды, что даже у ведьмака мурашки по коже пробежали.

— Командир! — пробасил он и тут же с грохотом выставил на стол перед собой три деревянные кружки. — Пивка как всегда?

— А можно и пивка, — самодовольно ухмыльнулся Ян и уселся за первый попавшийся на пути стол.

Эскель сел напротив, а Лукаш по его правую руку.

— Значит, вот она какая беда, мастер, — командир провел рукой по губам. — Дело у нас непростое. Но не для такого как вы.

— Я сам решу, какое дело — простое или нет. Вы суть обрисуйте, — ведьмак сложил руки на столе и, чуть ссутулившись, осмотрелся.

Взгляды, которые на него бросали мятежники за соседним столом и корчмарь, доверия не внушали. Чувствовал себя, словно мышь в мышеловке, — омерзительно и тревожно. Мечи-то он оставил на коне, так, на всякий случай, чтобы агрессию не вызывать у местного, как бы выразиться, ополчения. Но, видать, и без мечей он с этой задачей хорошо справлялся.

— Ну добро, — кивнул Ян. — Затеяли мы тут переворот — это если коротко.

На стол, тем временем, выставили три полных до краев кружки с пивом. Пахло оно что надо — солодом и пряностями. Но пить пока никто не спешил.

— А если длинно, то хотим мы мразь эту зажравшуюся, что городом управляет, прирезать и скормить свиньям. Потому что сил уже никаких нет терпеть его бесчинства. Налоги растут не по дням, а по часам, — икнув, начал загибать пальцы Ян. — Так еще и отступные появились. Ты представляешь, — распалившись, он резко перешел на ты, но ведьмак виду не подал, пусть и слух это обращение чуток резануло.

— Оно-то, может, и не плохо. Ты взял и дал десятка два крон, а к тебе не пристают и торговать не мешают. Вози себе зерно, молоко и мясо с предместья в город да радуйся. Как говорят — отдай и не греши, — подключился к разговору Лукаш.

— Но ведь ты-то даешь и не рассчитываешь даже, что к тебе снова пойдут с протянутой рукой и мечом обнаженным. Ведь так? — Ян сжал руки в кулаки.

Но ведьмак был абсолютно спокоен и потихоньку потягивал пиво. Он уже даже знал, чем это все закончится. История не нова и встречалась повсеместно. Правда, с одной разницей — обычно его она не касалась.

— Так мало нам было оброков и прочих… — Ян небрежно мазнул по воздуху рукой, — отступных. Как власть местная поняла, что нас, простых работяг, доить можно как коров обожравшихся, так и начался беспредел. Стража городская распоясалась в край. Могли и девку какую оприходовать прямо в подворотне, и товар с прилавка умыкнуть, и выручку за весь день забрать на «нужды городские». А никто и слова не говорил! Королю-то вообще по боку все эти наши беды! Он весь войною занят.

— А как тут скажешь, командир? — взбеленился теперь Лукаш. — Нам-то жить за что-то надо? Надо. А чтобы жить, нужно торговать. У нас же только тем и живут. А куда ты поедешь в такое-то время неспокойное, кроме городишки, что под боком? Никуда. Потому закроешь рот свой поганый и будешь шею подставлять да щеки под оплеухи властителя. А король? Ай, да что этот король… — он махнул рукой. — Ирод такой же поганый. Не то что тятька его. Вот то был мужик, так мужик!

— Верно! Верно говоришь, Лукаш! — Ян с грохотом опустил кулак на стол, отчего кружки дрогнули, расплескав содержимое.

Эскель и на это ничего не сказал. Только отряхнул перчатку от пивных капель и утер рукавом подбородок и рот.

— Но оно ведь, как говорится, всякому терпению приходит конец. Он и пришел. И мы были готовы, — Ян склонился к столу и расплылся в самодовольной улыбке. — Собрались мы, значит, неравнодушные. Измазались все дегтем березовым и под покровом ночи перерезали эту падаль серпами. А как добрались до ипата, тут и начались проблемы.

— Ипата-то убивать боязно. Его ведь сам король на должность усадил, — вставил свое слово Лукаш, утирая пивную пену с усов. — Прознает, что мы его того… — он провел рукой в районе шеи, — прибили. И все, конец.

— Вы перебили всю городскую стражу, а ипата вам убивать боязно? — усмехнулся Эскель, дернув бровью.

— Конечно боязно, — кивнул Ян. — Нам-то жить тут еще. А вдруг кто нагрянет и хватится этого пса? Нас же перевешают всех.

— Да вас и так перевешают. Хоть бы за то, что вы всю стражу перебили и мятеж подняли, — на последних словах ведьмак сделал особый акцент.

— Дык война на дворе, мастер, — хмыкнул Лукаш. — Скажем, что нильфы перебили. Солдатня ведь всегда в расход идет, а с властителями обычно договариваются.

— Не всегда, — мотнул головой ведьмак, отчего волосы упали ему на лицо. — Иногда властителей вешают, как и кметов, — на деревьях в округе. В назидание.

— Так, кончайте споры, — выставил ладони перед собой Ян. — План у нас такой. Вы, мастер, ипата местного порешите, а мы уж кого своего усадим на это место. Для короля сказку сочиним, мол, черные ведьмака наняли и диверсию учинили. Властителя нашего убили, а мы, вот, возьми и своего — доброго и порядочного — усадили на его место, чтобы уж без головы не остаться. Мы и свидетелей найдем. А как нильфы заявятся, то мы и с ними быстро договоримся. Нам-то неважно, под кем ходить, лишь бы жилось спокойно и хорошо. А этот пес ни с кем договариваться не будет. Он у нас, видите ли, патриот, мать его.

— Не легче уж потерпеть, пока Радовид войну проиграет, и тогда уж властитель сам сменится. Нильфы наверняка своего кого-то усадят, — предположил ведьмак.

— А где гарантии, что он сменится? Нету! А если не проиграет? — пожал плечами Ян. — Да и ждать нам не с руки. Вон уже все провернули почти. Одно последнее дельце осталось, и уж тогда заживем.

— Если не перевешают, — буркнул Эскель в кружку.

— А это уж не вам решать. Мы вам помогли с девкой-то? Помогли, — снова встрял в разговор Лукаш. — Вопросов не задавали? Не задавали. Хоть и выглядело это со стороны очень подозрительно. Вот и вы не задавайте. Мы вам это… можем и заказ оформить как на нечисть местную.

Ян громко хрюкнул, заходясь смехом. За соседним столом тоже не удержались. Ведьмак повел плечом, понимая, что вся корчма их подслушивает.

— Не нужен мне заказ. Я не беру заказы на людей, — хмуро заключил Эскель.

— А вы представьте, что это гуль какой или топляк распухший, — гоготнул корчмарь за спиной, тут же наполняя из кувшина кружки.

— Но раз уж вы меня во все это вмешали… скажу лишь, что за работу свою возьму еще небольшую уплату, — он сложил руки на столе и сцепил пальцы в замок.

Ян с Лукашем переглянулись, а за соседним столом все притихли.

— Ну что же, — неуверенно заговорил командир, почесав в затылке, — сотню можно и накинуть.

— Меня не деньги интересуют.

— Боги, а что же? Ребятишки наши? — переполошился корчмарь, все еще крутившийся вокруг стола.

— Нет. Амулет, что вы забрали у ведьмы.

— Амулет? — Ян почесал пальцем подбородок.

— Да. У кого он?

— Ой с этой побрякушкой такая история забавная получилась, — неловко хохотнул Лукаш, отведя взгляд в сторону.

— У кого он? — нахмурился ведьмак, с силой сжав пальцы.

— Да вы успокойтесь, — вмешался Ян. — У ипата, должно быть. Оно ведь как получилось… Я когда-то давненько захаживал к этой стерве колдунской за травами. Ну… для особых нужд, — он прокашлялся в кулак и продолжил: — А эта сука возьми да заартачься, мол, мало ей яиц и деньги подавай. Ну и кинулся я на нее. Заведенный был, как черт. Яська мне все мозги изъела, так еще и курва-ведьма стала взбрыкивать. Ну я приложил ее чутка башкой-то о косяк. И в запале бусы ее разорвал. Они возьми и разлетись во все стороны, а я глядь — на полу блеснуло что-то. Смотрю, а это цацка ведьмовская. Да и пока она там в себя приходила, я и свистнул ее.

Эскель сжал губы в тонкую полоску, но своей накатившей злости старался ничем не выдавать. Только тогда, когда захрустели на руках перчатки, он резко опомнился и постарался успокоиться. Но Ян, тем не менее, продолжал:

— Как в хату вернулся, то осмотрел ее со всех сторон. А она вся красивая такая, что глаз не оторвать. Каменьями усыпана. Я и подумал, откуда у ведьмы такая ценность? Может, сама стащила у кого? Подарил ее тогда Агнессе. Ох, и ладная девка. Сиськи — во! Жопа — во! А ебется ка-а-ак…

— Ян! — гаркнул ведьмак, что командир аж на месте подпрыгнул.

— Ну значит, подарил я ее Агнессе. А она, шлюха такая, возьми и потеряй ее. Я спрашиваю как-то: а где подарок мой? А она смотрит так невинно глазищами своими и говорит, что стражники отобрали, когда на площади цветы продавала. Я ж завелся весь, взъерепенился и бегу, значит, к капитану стражи. А он меня розгами отстегал и за дверь выставил. Вон кожа аж на спине разлезлась. Я раны неделю потом залечивал.

— Так у кого амулет? — не выдерживал Эскель.

— А поди разбери, у кого он. Скорее всего, у ипата. Они-то, псы, что найдут ценного, все ему тащат. С побрякушками не знают, что делать, а деньги, которые он им за них дает, можно хотя бы пропить.

Ведьмак вздохнул, задумчиво рассмотрел свои руки и решил пока обмозговать. Все вокруг молчали и сербали пиво. Даже Лукаш притих, только пену с усов стирал и покашливал. Спустя минуту-другую, когда у мужичья уже потихоньку начало лопаться терпение, Эскель прикрыл глаза, собрался с духом и заговорил, вспоминая, что выбора у него и нет вовсе:

— Ладно. Возьмусь.

— Вот и добро, мастер! Вот и договорились! — всплеснул руками Ян и радостно крикнул корчмарю: — А ну, тащи давай целый бочонок! Это дело нужно обмыть!

— А амулет-то этот ведьмин вы и впрямь у ипата поищите. Вещица уж больно искусная, наверняка он ее к рукам прибрал, — сказал Лукаш и бросил взгляд на переваливающегося с ноги на ногу корчмаря, который пер к ним бочонок.

— Значит, поступим так, — допив остатки, Ян подставил корчмарю кружкой. — Мы, как солнце завтра сядет, пустим вас в город. Ипат под охраной нашей сидит в доме своем. Вы этот самый дом ни с чем не спутаете. Он прямехонько на торговой площади, белый и с большими окнами.

Ведьмак кивнул и закрыл ладонью кружку, мол, пить не будет.

— Вы уж там сами разберетесь, как и что с этой свиньей поганой делать. Красиво и осторожно, а мы уж, в случае чего, перед королем как полагается отчитаемся, мол, так и так, война идет, везде диверсии чинят, город без головы остался, а мы и совет собрали, своего усадили. Ну или как там делается, чтобы чин по чину все было? Токмо осторожным будьте. Там с ним еще и капитана стражи заперли. Выкурить уже неделю не можем. Засел крепко. Так еще и по городу кое-где остались псы эти реданские, вояки злоебучие. Вы их уж тоже изловите, мастер.

Дело обрастало все новыми и новыми подробностями, а ведьмак на другое и не рассчитывал. И если вылезет еще какой-то «маленький» нюанс, даже не удивится. О какой честности и конкретике может идти речь, когда договариваешься с такой падалью?

— Нет догадок, где этот ваш ипат может ценности хранить? — Эскель резко отодвинул кружку в сторону и зло глянул на навязчивого корчмаря.

— Да не трожь ты мастера! — прикрикнул Ян. — Ему завтра вон дело какое важное предстоит. И правильно, что не пьет.

— Думается мне, что схрон у него особый есть для таких нужд. Но наверняка не скажу. Тут уж вам самим придется копаться в вещах. Извиняйте, — пожал плечами Лукаш.

— Добро, — упираясь руками в стол, Эскель поднялся. — Пойду я.

— Идите. Девку свою проведайте да подготовьтесь хорошо, — закивал Ян, с грохотом опустив на стол уже пустую кружку. — А как солнце сядет, ждем вас у ворот.

Ведьмак осмотрел всех присутствующих, с трудом сдержал рвущуюся наружу ругань и уверенно зашагал к двери. Если раньше он еще и сомневался в том, что эти мятежники не так уж и не правы насчет местного управителя и жизни в целом, то после выходки с чародейкой сомнений у него не осталось. Город кишел мразью и мародерами, удачно выдающими все свои деяния за благие. Но, тем не менее, они все еще были людьми, которые лично ему ничего плохого не сделали.

Вернулся в хату чародейки уже за полночь. Та, на удивление, не спала, а Дера и вовсе пришла в себя и теперь молча таращилась в потолок. В воздухе витал кисловатый запах, смешанный с горечью трав. Видать, отвары Фредерика наконец выпила и даже не попыталась вернуть обратно, свесив голову над бадьей. Кейра сидела за столом и, закинув ногу на ногу, что-то увлеченно вычитывала в раскрытом перед ней свитке. Кучи фолиантов валялись на столе, на соседнем стуле и у ее ног. Эскель немного прокашлялся и звякнул мечами, снимая их с себя и пристраивая у стены.

— О, наконец-то, — чародейка соизволила обратить на него внимание.

Рассеянным взглядом осмотрела с ног до головы, перекинула спавшие на грудь пряди за спину и удовлетворенно кивнула.

— Живой и здоровый. Значит, разговор прошел успешно?

— Относительно, — кивнул ведьмак и тут же посмотрел на Деру.

Она молчала, но едва заметно дернула уголками сухих и бледных губ. Он тут же подошел ближе, присел на корточки рядом и положил свою руку поверх ее сложенных на груди.

— Как ты? — тихо спросил он, а за спиной раздался обреченный вздох.

— Лучше, — хрипло отозвалась травница и с трудом проглотила скопившуюся во рту слюну. — Меня полоскало несколько часов от этих отваров. Но потом она что-то сделала и все успокоилось. Я выпила ятрышник и мне чуть полегчало. Разве что тело болит так, будто меня кто-то палками избивал.

Эскель осмотрел ее бледное лицо, провел тыльной стороной пальцев по влажной от пота щеке и остановил взгляд на приоткрытых глазах, которые потемнели и выглядели безжизненными.

— Без своего амулета я на что-то существенное не очень и способна, — вклинилась в разговор чародейка, откинувшись на спинку стула и положив на нее руку. — Провела магическое обследование. Вливала в нее ряд декоктов, чтобы проверить реакцию организма и инфекции на те или иные травы. Но когда я поняла, что ни один из изготовленных мною средств не задерживается в ней дольше, чем на несколько секунд, пришлось принять радикальные меры — подчинение воли.

Ведьмак нахмурился и зло взглянул на Кейру. Та фыркнула и вздернула кончик курносого носа.

— Не смотри на меня так. Я же сказала — крайняя мера. Мне нужно было сделать так, чтобы ее организм как-то провзаимодействовал с моими средствами. А пока ее выворачивало, спустя несколько секунд, как она приняла все внутрь, дело дальше не пошло бы, а лечение могло затянуться. Но одно я знаю точно — подчинение забрало у меня слишком много сил и повторять без своего артефакта я такие трюки не собираюсь. Кстати, об амулете. Ты узнал, где он?

— Сначала скажи, когда Дера поправится.

— Ну так сразу и не спрогнозировать. Все зависит от крепости ее организма. Я свое дело буду делать, но и я не всесильна, — Кейра повела острым оголенным плечом и перевела взгляд на лежащую на лавке травницу. — Если дальнейшие отвары будут так же действовать, как и тот, что мне удалось в нее влить, и если ты раздобудешь мой артефакт, и я сумею изготовить кое-какое антибактериальное средство, то через день, в худшем случае — через два она сможет ходить и сидеть. Но о дороге не может быть и речи. Ко всему, как видишь, что тут у нас очень много «если». И это я еще не говорила о худшем сценарии. Все может случиться так, что я прогадаю с пропорцией или ингредиентом, или организм твоей спутницы даст сбой и тогда она просто умрет. Это, несомненно, будет проще для всех. Но у нас ведь иные цели?

Эскель провел пальцами по щеке травницы к уху, смел с него слипшиеся пряди и почувствовал, как его коснулись ее холодные руки. Сердце тут же пропустило удар. А когда на губах Фредерики появилась долгожданная улыбка, он и вовсе готов был кричать от счастья и облегчения, искренне надеясь, что проклюнувшийся блеск в его глазах она не заметила.

— Так и разит от вас, — скривилась Кейра, демонстративно отвернувшись. — Всеми этими соплями изнеженными. Ты скорее вот этим всем портишь себе репутацию, а не делами в Мурривеле.

— В твоем мнении я не нуждаюсь, — буркнул ведьмак в ответ и перевел взгляд на чародейку. — Артефакт твой у ипата. Скорее всего.

— Что значит «скорее всего»? — переполошилась та. — Ты должен был узнать наверняка!

— Я тебе ничего не должен, — он пригрозил ей пальцем, как взбунтовавшемуся ребенку.

— Еще как должен. Я тут с девкой твоей вожусь, здоровьем собственным рискую, а ты выделываться начал? Тебе напомнить, с кем ты имеешь дело, ведьмак?

— Уж поверь, мне сложно это забыть, — он взглянул на удивленную Деру, потом на нервно покачивающую ногой Кейру. — Завтра после заката я отправлюсь в город. Разберусь с просьбой Яна и отправлюсь на поиски твоего артефакта. Если повезет, найду его у ипата.

— А если не повезет?

— Если не повезет, то сделаешь себе новый.

— Я же сказала — не могу, — фыркнула чародейка. — Не здесь и не в этой глуши.

— Сделаешь. Я лично тебе раздобуду все необходимое.

Кейра удивленно уставилась на ведьмака, потом перевела взгляд на его руку все еще поглаживающую щеку Деры и лукаво ухмыльнулась.

— А девка эта тебе уж больно дорога, как я погляжу.

— Она мне заплатила, чтобы я доставил ее в целости и сохранности в Ковир. Я должен был оберегать ее. Но мы и недели не пробыли в пути, а я, как видишь, уже не справляюсь, — он виновато глянул в глаза травницы, но та, лишь поджав губы, смотрела в ответ.

— Ведьмаки никогда не умели заботиться о ком-то еще, кроме самих себя, — заключила чародейка и вернулась к изучению свитка. — На печи стоит гречневая каша с капустой. Можешь поесть и лечь спать. В углу за печью. У тебя осталось не так много времени, чтобы выспаться.

Не согласиться с ней он не мог. Потому взглянув напоследок на Деру, он небрежно пригладил ее волосы на макушке, встал и направился в сторону печи. Завтра его ожидает уж очень непростой день. И его окончание чересчур сильно зависит от стечения обстоятельств, со сложно предугадываемым исходом. И что его нервировало больше — отступление от принципов или непредвиденный исход, пока не знал.

Комментарий к Часть 29. «Всё не то, чем кажется и не наоборот»

Бечено

========== Часть 30. И не дрогнет рука ==========

Несмотря ни на что, Эскель проспал пол дня. Проснулся только к обеду в крайне разбитом состоянии и совершенно без настроения. Да и какое уж тут настроение, когда предстоит решить столько непростых дел? Немного поворочавшись, он стянул с себя куртку, которой укрывался и потер ладонями лицо. Вставать совершенно не хотелось ровно до тех пор, пока не услышал голос Деры.

— Что это? — она захрипела и с трудом прокашлялась.

— Если даю — значит нужно. Или ты всегда такая любознательная? — Кейра, кажется, уже выходила из себя.

— Конечно всегда! Особенно тогда, когда в меня вливают невесть что.

— Боги! — окончательно вспыхнула чародейка. — Как же было хорошо, когда ты была в коматозном состоянии.

— Я просто… — она снова закашлялась, — спросила… — и опять ее перебил кашель.

— Побереги лучше горло. Нарывы пусть заживут, тогда и кашель пройдет. Потому, молчи и пей.

Дера ничего не ответила, а Эскель, до того лежавший на спине и подслушивающий разговор, окончательно проснулся и встал на ноги. Скинул на край печи куртку, заправил за пояс рубаху и первым делом пошел проверять травницу. Та, как только заприметила его, тут же приободрилась. Глаза заблестели, а пальцы сжались на запястье Кейры, которая держала у ее рта кружку. Чародейка лишь фыркнула, замечая такую реакцию, и закончив отпаивание, приложила ладонь ко лбу Фредерики.

— Жар немного спал, — заключила она. — Но еще не ушел окончательно.

Эскель кивнул и подошел чуть ближе. Поставил руки в бока, осмотрел лежащую на скамье Деру и не смог сдержать улыбки. Девушка была еще слаба, бледна и заметно схуднула с лица, но выглядела относительно бодро и гораздо лучше, чем вчера. По меньшей мере, отвары в ней задерживались, деревянную бадью, наконец, убрали и былой гонор проснулся, а это уже хороший знак.

Кейра сжала в пальцах глиняную кружку и задумчиво засмотрелась на нее. С того самого дня, когда ее выкинуло из портала в полях, она еще ни разу не видела такой участливости и доброты, которая исходила от ведьмака. Он хмурился, ворчал, почти не улыбался, но внутри него бушевал настоящий ураган. И она видела это. Видела и удивлялась.

Из ведьмаков она встречала только одного — Геральта. Того самого Белого волка, того самого беловолосого, на которого выпала из окна на Таннеде. Тогда она, кажется, сломала ногу, несколько ребер и отключилась у него на руках, но, тем не менее, все еще помнит с какой бережностью он ее держал. А впервые она встретила его на банкете и уж больно он запал ей в душу. Серьезный, но не прячет улыбку. Молчаливый, но умеющий вставить нужную фразу в нужное время. И несмотря на свою странную, нетипичную внешность, он был очень притягателен. Было в нем что-то такое, чего она не встречала прежде в мужчинах. И Эскель чем-то был похож на него. Сложно понять вот так сразу, чем именно. Может, нарочитой серьезностью; может, неприкрытой участливостью и добротой. А может, он смотрел на Фредерику точно так же, как Геральт смотрел на Йеннифэр? Как верный и преданный пес, но не желающий садиться на цепь. Интересно, если ей посчастливится встретиться с беловолосым ведьмаком еще раз, что тогда произойдет? И если рядом не будет стервозной, вездесущей чародейки то… что тогда? Согласится ли он выпить вина, например, вспомнить былое? А что есть, это самое — былое?

Коротко вздохнув, девушка опомнилась, заправив за ухо светлую прядь волос. От этих мыслей о ведьмаках — ходячих наборах противоречий, начинала болеть голова. А ей еще нужно собрать кое-какие травы, проштудировать очередной фолиант и сделать несколько заметок. Та хворь, которая была у травницы, симптоматически уж больно походила на Красную смерть, но только в облегченной форме. Тот же понос, рвота, судороги, лихорадка, острые боли в желудке. Но, в отличие от Катрионы, эта странная инфекция поддавалась лечению травами и судя по хорошему виду Деры — весьма успешно, исходя из того, на что вообще были способны травы. Конечно, с магией было бы полегче. Как минимум она смогла бы убрать обезвоживание и жар в одно мгновение ока, а не ждать пока подействуют декокты. А еще, можно было бы без особых ухищрений изготовить более действенное средство для лечения. Но и без того, результат был очень хороший. Его нужно было записать. Может быть, пригодится как-нибудь.

— Как ты?

Чародейку вывел из раздумий голос Эскеля. Она взглянула, как он встал у лавки на одно колено, поправил шерстяное покрывало и взял руку девушки в свои ладони — огромные, как у медведя. Уж в сравнении с ее хрупкими и дрожащими. Она задумчиво пожевала нижнюю губу, сжала в руках кружку и решив ничего не говорить — отошла к столу.

— Лучше, — ответила Дера, наслаждаясь теплом ведьмачьих рук. — Скоро уже можно будет отправляться, — снова захрипела она, едва сдержав кашель. — Мы и так много времени потеряли.

— Ничего. У меня тут заказ в городе, на бестию местную. Выполню, денег подзаработаю и тогда отправимся. Не переживай, — соврал без зазрения совести ведьмак.

Хотя можно ли назвать ложью то, что просто решил слегка завуалировать?

— А что за бестия? — травница с нескрываемым интересом всмотрелась в его непроницаемое лицо.

— Летюга, — первое что пришло в голову выдал Эскель.

— Летюга?

— Ну, вилохвост. Не бабочка, а ящер, драконид. Изводит местных, людей ест, на поля пахарям зайти страшно. Все, как всегда, — он дернул уголком губ, стараясь непринужденно улыбнуться.

Вышло плохо, но он старался изо всех сил. Дера задумчиво помяла пальцами его руку, нахмурилась, а потом, вздохнув, заговорила:

— Береги себя. Нам еще в Лан Эксетер ехать.

— Конечно. Гусиный паштет, молодые дворяне, набережная, — не без улыбки перечислил он все то, чем травница его изводила последние дни чуть ли не каждое утро.

— В Лан Эксетере нет набережной и улиц нет, — подала голос Кейра. — Все перемещаются по Великому каналу на лодках.

Фредерика и ведьмак переглянулись, а затем травница хрипло рассмеялась.

— Лодка с молодым дворянином, Эст-Эстом и гусиным паштетом — тоже сгодится.

— Если уже о вине и мужчинах заговорила — идешь на поправку, — как бы между прочим вставила чародейка, и не отрывая взгляда от раскрытой перед ней книги, задумчиво забарабанила ноготками по поверхности стола.

Ведьмак пробежался взглядом по изможденному девичьему лицу, огладил ее руку, которую держал в своих, и только намеревался встать, как ощутил легкое прикосновение к своему лицу. Дера заправила за ухо темные сальные пряди волос, прижала ладонь к шраму на щеке, осторожно погладила его. Затем, словно опомнившись, убрала руку, мазнув по его губам пальцами, и отвернулась к стене.

— Береги себя, — смущенно заворчала она.

Эскель судорожно выдохнул, но спокойно и даже вкрадчиво поблагодарил ее, встал, поправил штаны и зашагал к выходу. Дера молчала и рассматривала деревянные брусья перед глазами, а Кейра громко хмыкнула. Искренне надеясь, что это было адресовано не ей, травница зажмурилась и постаралась немного подремать. Силы, пока еще, не вернулись к ней полностью. Оттого, даже от такой минимальной активности появилась усталость.

Ведьмак вышел во двор и громко чертыхнулся. Пнул ногой траву, вырвав носком сапога короткие стебли и твердым шагом направился к Васильку. Конь обмахивался хвостом и лениво пережевывал зелень. А когда заприметил хозяина, то радостно зафырчал. Но хозяин был не в духе. Мало того, что в голову наконец пришло осознание того, что вечером ему не избежать резни, так еще и оправдание тремя тысячами уже переставало работать, как раньше. После каждого ее прикосновения, после каждого взгляда, наполненного искренней заботой, на душе становилось очень гадко. Она просто переживала за него, как за друга, как за напарника и как за единственного союзника, которым в данный момент располагала. А он что? А он при любом удобном случае представляет, как будет овладевать ею в весьма замысловатых позах. Что за напасть такая, пока было непонятно. Но то, что удавалось себя контролировать как минимум до тех пор, пока не останется наедине с самим собой — вселяло надежду. Надежду на то, что бушующие гормоны не отключат рассудок окончательно и силу их влияния все еще можно укротить.

Вспомнился страшный подростковый период. Тогда юные ведьмаки, едва получившие свои медальоны и мечи, сходили с ума от всех прелестей переходного возраста, будучи запертыми в Каэр Морхене безо всякой надежды на то, чтобы увидеть хотя бы часть девичьих грудей. Да, каких там грудей — хоть бы просто девку увидеть, даже не раздетую, и на том спасибо. Мутации, конечно, делали их бесплодными, но желание не отбивали. А подростковую гиперсексуальность приходилось, под чутким руководством наставников, вымещать на тренажерах. Но страшно было то, что он уже и не подросток вовсе, а навязчивая тяга эта, отключающая разум, снова проклюнулась. Уж воистину: седина в голову — бес в ребро. Правда седым он не был, а стариком — лишь номинально, но тем не менее — возраст есть возраст. С чувством пнув траву и кого-то невидимого в ней, Эскель крепко выругался и наконец, более-менее взял себя под контроль. Не так много времени у него осталось на подготовку. Потому, лучше не терзаться невесть чем, а помедитировать, собраться с мыслями, проверить, что у него осталось в запасах и наточить меч.

А как солнце спряталось за горизонтом, ведьмак огладил голову дремлющей Фредерики, выслушал короткое напутствие чародейки, дал себе безмолвное обещание — сделать все возможное, чтобы минимизировать жертвы и выехал в сторону Мурривеля. Но когда все шло по плану?

В предместье была та еще темень. Если бы не умение видеть в темноте, то до ворот он ни за что бы не добрался. Тем не менее, Ян, Лукаш и два их бессменных напарника вооружившись факелами и будучи на взводе — ждали его на мощенной дороге.

— Мастер! — крикнул Лукаш и махнул факелом. — Сюда, мастер!

Эскель повернул коня и неторопливо повел его по дорожке. На улице было тихо. Да настолько, что на душе становилось неспокойно. Даже сверчки не стрекотали, и козодои не пели свои песни. Недоброе, неспокойное чувство продолжало разрастаться внутри, но ведьмак упорно его игнорировал. Зайти в город, убить только ипата, обыскать его дом и вернуться к Дере. На слух — вроде ничего сложного, а как будет на деле — поглядим.

— Мастер! — закричал уже Ян. — Давайте, быстрее! Раньше сядем — раньше встанем.

— Я не люблю спешить, — невозмутимо заявил Эскель, поведя плечами от тембра собственного же голоса, слишком серьезного даже для него.

— И правильно, мастер! Правильно, — вмешался кто-то из мятежников.

Ведьмак остановил коня, зачем-то осмотрелся по сторонам и спрыгнул на землю. Схватил ножны со стальным мечом, поправил сумку, перекинутую через плечо, намеренно отогнал Василька ударив ладонью по крупу и, собравшись духом, двинулся в сторону ворот.

— Ну, удачи! — подняв вверх кулак, поддержал его Лукаш.

От этого легче не стало. Даже скорее наоборот — окончательно пришло осознание некоей бесповоротности. Перехватив покрепче ножны, Эскель прислушался. Вокруг стояла все та же зловещая тишина. А когда ворота с громким скрипом заскребли по земле, открываясь, он медленно выдохнул приводя сердцебиение в норму, закрыл и открыл глаза, весь подобрался и скрылся в тени города.

Внутри и впрямь никого не было. Либо он недооценил Яна и его компанию бравых мятежников, либо Мурривель не славился храбрецами. Сам город был компактный и можно даже сказать — уютный. Если бы не мертвые дома без единого следа света в окнах, пустые улицы и чертова тишина, которая уже порядком начинала действовать на нервы. Но, тем не менее, он ощущал чье-то незримое присутствие. Инстинкты кричали о том, что за ним следят, что дома эти не так уж и пусты, как может показаться. Плавно и практически бесшумно продвигаясь все глубже, Эскель внезапно замер, услышав, как натянулась тетива арбалета с характерным хрустом становясь в зацепной зуб. Тут же вылетел болт, со свистом рассекая воздух. Ведьмак ушел чуть вправо, склонив голову. Свист опалил ухо и болт встрял в землю недалеко от него. Стреляли из ближайшего дома, аккурат из-за спины. Это если учитывать, что дальность арбалетов не больше двухсот метров. Не успев все хорошенько обмозговать, ему снова пришлось уворачиваться, прикрывая спину лезвием меча. Острие со скрипом пролетело по касательной к мечу, и болт отпрыгнул в сторону. Конечно он не любил так делать, но сейчас выбирать не приходилось. А когда воздух разрезал третий свист, Эскель принял решение — бежать и искать укрытие. Все, что хотел, он уже узнал. Теперь главное засесть где-то и подумать, как бы найти другой путь, чтобы не влезать в ненужные конфликты. Радовало одно — нужный дом был на площади, что находилась за углом.

Перепрыгнув через перила крыльца, он ловко нырнул в просвет между домами. Если не получится убежать, так хоть сможет смерть свою отсрочить. Тогда он прижался спиной к стене и принялся рыться в сумке в поисках оставшихся эликсиров. Может быть, если выживет, наконец, выкроит время и наварит всего впрок, но явно не сегодня. На дне болталась Иволга, Ласточка — меньше трети флакона, Чайка, а еще Яд повешенного — яд из ядов, как сказал однажды Геральт, но для борьбы с людьми — в самый раз. Пока торопливо вытрушивал остатки на тряпку, а щекой и плечом придерживал меч за гарду и рукоять, в голове появлялись вопросы один за другим. Вот только ответов, увы, он не находил.

Город совсем не освещался. И как в такой темноте кто-то пытался попасть по нему, да еще из арбалета? Стреляли наугад, выходит. А если нет? А если среди выживших есть те, кто отлично видит в темноте? Ведьмаки? Нет, тогда Ян сказал бы ему об этом. Но, если вспомнить этого сраного Яна, то ничего он бы не сказал. Это чудо, что вообще упомянул о том, что кроме ипата в городе еще кто-то остался. А если и остался, то почему не перебьют охрану у его дома и не вызволят властителя?

Яда было мало. Хватило только на половину лезвия. Но и того может быть достаточно. Опрокинув в себя пузырек с Чайкой и довершив его еще и Ласточкой, для уменьшения интоксикации, Эскель забросил пустую тару в сумку и прижался спиной к стене, обхватив обеими руками меч. Нужно было обождать несколько секунд, пока снадобье усвоится.

Слева послышались шаги. Тихие, но быстрые и шаркающие, словно кто-то бежал на цыпочках. В следующую секунду на него вылетела тень и лезвие рассекло воздух у самого лица. Благо, что он успел чуть отклонить голову в сторону и, выставив вперед руку, применить Аард. Тихо выдохнув, Эскель понял, что эликсир, хвала Богам, уже начал действовать. Иначе он бы уже сползал по стене с перерезанным горлом. Тень со сдавленным вздохом охнула и вылетела из проулка. Напоролась на перила крыльца, с хрустом проломила их и словно мешок рухнула на мощенную дорогу. Ведьмак перехватил поудобнее меч и неторопливо вышел следом.

Из-за ускоренного сердцебиения он не услышал, как сзади подкрались, но тело среагировало само. Уклонилось от очередного взмаха лезвия, качнулось в сторону, перенеся вес на одну ногу. Рука наотмашь рубанула по тени, что атаковала сзади. Меч прошел сквозь плоть легко. Хорошо, что он его накануне добросовестно наточил. Тень хрустнула, чавкнула и обмякшее тело рухнуло наземь. Осмотревшись по сторонам и прислушавшись, ведьмак заключил, что на улочке больше никого не осталось, а затем двинулся к еще живому телу, что кряхтело и хрипло дыша пыталось подняться.

Он остановился у головы, присел на корточки, уткнув острие меча в щель меж каменной кладкой, и его сердце с силой ударило о ребра. На дороге лежал парнишка. Совсем еще подросток. Не больше семнадцати лет отроду и отчаянно пыхтя пытался ухватить себя руками за темную рубаху на груди. Он испуганно таращился в светящиеся глаза, что внимательно всматривались в него и как рыба хватал окровавленными губами воздух, но ничего сказать не мог. Только кровавая пена, пузырясь, вываливалась наружу и стекала по подбородку. Ведьмак с трудом проглотил подошедший к горлу ком, а после осмотрел тело юноши еще раз. Ноги сломаны, ребра тоже, одно даже пробило легкое, судя по виду крови у рта. Видать, из-за эликсира он смог так внезапно создать волну такой мощи, тем самым нанеся столь значительные увечья. Да еще и перила, мать их, оказались на пути и сыграли свою роль. Он не знал, как помочь этому несчастному юноше. Бросать вот так не хотел, оказать помощь тоже не мог. Да и с такими ранами его никто не будет спасать. Не в такой ситуации. Мятежники уж точно, а те, кто трусливо прятался по домам и просто ждал исхода — подавно. Потому он сделал единственное, что пришло в голову — окончил страдания так, как это представлялось возможным. Встал, поднял двумя руками меч и с силой вонзил его в район сердца. Паренек заскулил, тихо всхлипнул и затих больше не шевелясь. Ведьмак наклонился, закрыл ладонью его распахнутые глаза и хрипло выдохнул, искренне сожалея о том, что не сдержал данное себе обещание. На второй труп смотреть уже не хотелось, но он зачем-то это все равно сделал. Выпрямился и, обернувшись, подошел к рассеченному телу. Присел на корточки, отвел двумя пальцами в сторону край черной прохудившейся шапки, увидев под ней светлые, длинные пряди волос. Это была совсем еще девчонка. Не старше того паренька, что испустил дух секундой ранее.

— Холера! — зарычал Эскель, с силой сжав пальцы в кулак.

А как только собрался решительно зашагать в сторону того проклятого белого дома, где держали ипата, его окликнули.

— Эй! Кто здесь?!

Свет от факела больно ударил в глаза, заставляя сощуриться и прикрыться предплечьем. А когда Эскель пообвык и все перестало вокруг расплываться, то увидел перед собой мятежника в перекошенной и чем-то измазанной броне. В одной руке он держал меч, не забывая при том тыкать острием в ведьмака, а во второй — догорающий факел.

— Ведьмак, — буркнул Эскель. — Ян прислал. С ипатом вопрос решить.

— А-а-а. Было что-то такое, слышали, — закивал мужик и поправил навершием рукояти сползший на глаза шлем.

— Что здесь делают дети?

— Крысеныши-то эти? — мятежник сплюнул себе под ноги и скривился. — Это псов реданских, что тут стражей местной были, малышня. Мы вроде вот только вчера пятерых перебили, а тут еще два. Будь они неладны. Лезут, падла, и лезут. Так обучены же, сукины дети, как с оружием-то обращаться. Уже бы и успокоились себе или вон, к нашему благому делу примкнули. Так нет, решили поиграть в вояк, мстителей. Крысы поганые. Такие же, как их…

Закончить он не успел, так как острие ведьмачьего мяча уперлось ему аккурат в незащищенное место на горле.

— Веди меня к ипату. Чем быстрее — тем лучше. Я начинаю терять терпение, — сквозь зубы процедил Эскель.

Мужик замер и округлил глаза. Взглянул на скрытого в тени ведьмака, нервно сглотнул, заметив, как зловеще блестят его глаза, а потом неуклюже отшатнулся назад.

— И-идемте, м-мастер, — проблеял он, вытирая рукой вмиг взмокшее лицо.

К дому дошли быстро. Больше никто нападать не пытался, а площадь освещали подвешенные факелы. Ведьмак осмотрел баррикаду, что воздвигли мятежники, сплюнул скопившуюся во рту слюну и утер тыльной стороной губы. Если они так оградились от какой-то ребятни, значит те задали им жару, и неслабо. Так чего же не дожали этих мятежников? Может, сил не хватило? Решительность подвела? Или припасы истощились? Размышлять можно было бесконечно, но нужно было поскорее покончить с делом и возвращаться обратно к чародейке.

— Эй, Сик! — крикнул тот, что вел Эскеля, стоящему у входа в дом мужику с небольшим арбалетом в руках. — Пропусти мастера!

Этот самый Сик молча кивнул, но от двери отошел. Ведьмак пока шел, оценил, что разместилось их тут немало. Насчитал аж целый десяток. Тогда торопливо прикинул, что в случае чего использует последнюю бомбу, завалявшуюся на дне сумки. Правда, это была Лунная пыль, но для отвлечения сгодилась бы. Но главное — лишь бы действие эликсиров не закончилось раньше времени. Иначе, если в доме что-то пойдет не так — ему не выбраться. Но пока кровь разгоняла адреналин по венам, вперемешку со снадобьями — надежда еще была.

Перед ним открыли двери и запустили внутрь. А как только ведьмак перешагнул порог — ее тут же захлопнули, да с таким грохотом, что аж в ушах зазвенело. И пусть внутри была темень, что хоть глаз выколи, он покрепче сжал меч и двинулся вперед, в уме подсчитывая, на сколько еще ударов хватит масла на лезвие. Если все пройдет, как он думал — то двух будет достаточно.

Несмотря на не очень-то и приветливую атмосферу, сам дом был большой. Даже с его зрением рассмотреть все убранство было трудно, но ковры, картины и добротные, очевидно дубовые, стулья он подметил сразу. Передняя ветвилась, и дверные проемы вели — один в сторону лестницы, а второй в комнату. Видать за ней могла быть кухня или какая-нибудь комната для приема гостей. Поди разбери, как эти толстосумы живут и сколько им пространства нужно для счастья. В нос ударил резкий, сладковатый трупный запах, который уводил вправо. Эскель напружинился и двинулся в сторону, противоположную от лестницы. Долго искать источник не пришлось. А как открыл дверь, то тут же зажал предплечьем нос и рот. Вонь стояла такая невыносимая, что аж глаза заслезились. Комнатка эта оказалась и впрямь кухней. И вот, среди наполовину опустошенных ящиков с подгнивающими овощами и фруктами, стеллажами с бутылками и огромным столом в центре — лежал труп. Вернее, не лежал, а был оперт спиной о ножку стола. Подходить ближе Эскель не хотел, но по начищенному панцирю и гербу Редании у самого сердца он понял, что это был тот самый капитан городской стражи. Видать, решил выбрать самый простой путь и свести счеты с жизнью. И исходя из того, что творилось снаружи — это был не самый плохой вариант.

В голове, очень неожиданно, дала знать о себе мысль о том, что он еще и амулет Кейры отыскать должен. И, вполне вероятно, он мог быть у этого самого капитана, который некрасиво свесив нижнюю челюсть, расселся на полу и вздумал помереть. Делать было нечего. Собравшись духом, ведьмак подошел ближе, присел на корточки и неторопливо погрузил руку в кошель, висящий на поясе у трупа. Это конечно не рыться в брюхе у вилохвоста, но тоже приятного мало. По крайней мере за вилохвоста совесть не мучила, а тут он почувствовал себя настоящим мародером. Отчего скривился, но поиски продолжил. В кошеле было пусто, не считая пары-тройки крон. Торопливо осмотрев на наличие каких-либо карманов штаны и не забыв заглянуть за пазуху, мало ли, может он его на шею нацепил, Эскель отстранился и выпрямился. Ну, что же, раз ничего не удалось найти, то нужно было двигаться дальше. И надежд на то, что ипат поступит так же благородно по отношению к нему, как этот уже покойный капитан — немного.

Путь наверх был быстрый. Не считая того, что лестница под его весом скрипела и все норовила проломиться. В общем, пройти бесшумно не вышло. Да и признаться, прятаться тоже было не от кого. А как до ушей донесся тихий шорох из ближайшей к лестнице комнаты, ведьмак, не раздумывая двинулся первым делом туда. Несмотря на кромешную темень, из щели между полом и дверью пробивался слабый свет. Эскель приложил к деревянной поверхности руку, ощутив под пальцами толстый слой пыли, и легонько толкнул ее. Та со скрипом открылась, а глаза сразу же нашли невысокого, худосочного, лысого мужика. Он стоял в центре комнаты, но ближе к зашторенному окну и дрожал, как осиновый лист. Худоба его была совершенно болезненная. Она иссушила его тело до крайненепотребного вида, что отличить его от трупа было очень сложно. Видать помимо того, что заперли, так еще и голодом морили. Надеялись, что сам издохнет?

— Ты — ипат? — без лишних расшаркиваний спросил Эскель.

Мужик слабо кивнул и облизнул сухие, потрескавшиеся губы.

— А вы, верно, по душу мою? — сдавленно проговорив, он провел ладонью по лысине.

— Верно, — кивнул ведьмак, подойдя на удобное для замаха меча расстояние.

— Ну, что же, — ипат нервно сглотнул, сплел перед собой дрожащие, узловатые пальцы и прикрыл глаза. — Я готов, мастер.

Теперь уже и самому Эскелю стало не по себе. Вот так просто? Склонил голову и ждет смерти? Даже не поборется? Никакой мольбы не будет или торга?

— Прежде ответь мне, где амулет ведьмы?

— Ведьмы? — вздрогнул ипат, резко распахнув глаза и подозрительно засуетился. — Ох ведьма… милая, милая, ведьма.

Ведьмак в недоумении вскинул брови, но расслабляться не спешил. Да и спрашивать, как так вышло, что Кейру окрестили «милой» — тоже. Может быть, они говорили о разных ведьмах? Ну, так вроде как одна обитала в округе. Или он чего-то не знает? Но, тем не менее, решил уточнить:

— Крест, с каменьями такой, красивый. Вам, возможно, его капитан принес, — чародейка, конечно, не потрудилась дать более точное описание, но возможно и того хватит.

— Так это значит ее вещичка-то?

— Сначала покажи, а потом решим ее или не ее, — сухо бросил он, наблюдая как ипат торопливо засеменил к комоду, раскрыл дверцы и присев на корточки достал оттуда две объемные шкатулки.

— Ох, если бы я знал, что это нашей милой ведьмы, я бы ни за что…

— Ты ищешь или болтаешь? — перебил его Эскель тряхнув рукой, что держала меч.

Мандражирующий ипат водрузил эти две шкатулки на стол и принялся копаться в них по очереди. Выудил какое-то диковинное перо, серьги со странными черными каменьями, бусы из голубого жемчуга, перстень с большим красным камнем, брошь в форме бабочки с маленькими изумрудиками на крыльях, серебряный гребень, даже чей-то огромный зуб. И все это с нескрываемым трепетом рассматривал и откладывал на стол, ровно до тех пор, пока в свете свечей не блеснуло то, зачем, собственно, и пришел ведьмак. Он нетерпеливо тряхнул рукой, а перепуганный до смерти ипат вложил находку в его ладонь. Сам амулет был и впрямь красивый. Коптский крест усыпанный цирконами и великолепно переливающийся на свету. Медальон на шее тут же задрожал, будто доказывая, что это именно то, что нужно. Радовало, что в артефакте еще осталась магия. А если так, то он был очень даже пригоден для дальнейшего использования. Удивительно, как те многочисленные владельцы, которых он наверняка сменил после того, как спал с шеи чародейки, не испортили его и не сломали. А то могли начать камни выковыривать или распилить. Все ведь знакомы с кметами и их тягой к вандализму.

— М-мастер, — начал блеять ипат. — Может быть тогда, раз вы получили то, что хотели — мы договоримся? — предложил скорее для проформы он.

Эскель и сам не до конца верил в то, что хотел сказать. Да что уж там, он даже не верил в то, что произносит эти слова, но тем не менее:

— Тебя все равно убьют. Ян и его соратники больно решительно настроены, — начал он. — Только я — сделаю это быстро и безболезненно, а эти псы будут мучить, — он кивнул в сторону входной двери. — Но ты волен выбирать, от чьего меча хочешь умереть. Или у тебя есть иной путь разрешения сложившейся ситуации?

Нужно было сохранить последние крупицы благородства и сострадания. Иначе ему казалось, что он совсем перестанет собой владеть. Слишком много потрясений за одну ночь, даже для такого как он, кто знаком со смертью не понаслышке.

— Ну что же… — ипат помялся, заломил пальцы рук, обвел взглядом комнату, и, когда остановился на нарочито невозмутимом лице ведьмака, выдохнул. — Нету у меня другого варианта, мастер. И, по чести, предложить вам тоже нечего. Уж и без того пожил семь десятков. Хватит. Надеюсь, ваша рука не дрогнет. Сделайте все быстро, мастер. Я боюсь умирать в муках.

Эскель понял, что ипат уже давно смирился со своей участью. Видать, просто смелости не хватило поступить как капитан, что усердно подгнивал этажом ниже. Оттого сидел и ждал, пока заявится кто-то, кто сделает все за него. И раз уж все решилось, то ему остается лишь сыграть роль палача. Безусловно, приятного в этом деле мало. Но разве жизнь состоит из одних лишь приятностей? Потому, вздохнув он хрипло заговорил:

— Я тоже надеюсь, что не дрогнет.

Ведьмак даже не смотрел. Зажмурился и ударил наугад, надеясь, что длины лезвия и силы замаха хватит чтобы отсечь голову. И ожидания его оправдались, а опыт взял свое. Правда, чаще отрубать головы приходилось монстрам. Да что уж там греха таить — лишь монстрам. Тем не менее, шея хрустнула, плоть издала мерзкий чавкающий звук, а голова глухо ударилась о деревянный пол. Эскеля окатила кровь, струями взмывшая вверх из рассеченных сонных артерий. А когда ноги тела подкосились, и оно рухнуло следом за головой, он, кажется, перестал дышать. Это была гуманная смерть для властителя и даже благородная в каком-то роде, но самому ведьмаку показалось, будто голову снесли ему. Нет, его не мутило, а перед глазами не плыло, просто внутри что-то надломилось. Словно пружина какая разогнулась и влупила по органам со всей силы. Пришлось восстанавливать внезапно сбившееся дыхание, кое-как совладать с собой и постараться как можно скорее покинуть этот чертов дом.

Он покачнулся, стряхнул с лезвия кровь и его неожиданно накренило вперед, благо, на ногах устоять получилось. Да и меч помог, уткнувшись концом в пол, помогая ему сбалансировать в нужный момент. Сердце бешено колотилось в ушах, и он отчаянно пытался замедлить его ритм, но не удавалось. Отчасти потому, что эмоции захлестнули с головой и сосредоточиться было невозможно, а отчасти из-за того, что мешал все еще бушующий адреналин в крови, подгоняемый Чайкой.

Рвано выдохнув, он на мгновение прикрыл глаза, вспомнил изможденное лицо Деры и ее прикосновение. Даже явственно ощутил тепло ладони на щеке и на душе стало чуточку легче. Еще совсем недавно он надеялся, что не станет убивать ради нее. Давал себе нелепые обещания, зарекался. А теперь — он стал настоящим убийцей только потому, что расплачивался за ее спасенную жизнь. Стиснув зубы, он сдавленно выругался. Но минута слабости и ненависти к себе закончилась быстро. Снаружи его уже ждали, а значит нужно снова нацепить на лицо выражение крайней невозмутимости, чтобы до конца не портить себе репутацию, всеми этими стенаниями. А то она и без того уже изрядно пострадала. Помучиться ведь можно в одиночестве и потом.

Он уверенным шагом вышел наружу, и не обращая ни на кого внимания, пересек улицу под улюлюкание мятежников, сжимая в одной ладони меч, а во второй — амулет. Торопливо добрался до ворот, постучал и его выпустили наружу. Он ничего не сказал Яну, даже не взглянул на него и не слушал вопросов, летящих ему в спину. Он был весь в крови, злой как черт и обессиленный. Свистом подозвал Василька и пошел на знакомое фырканье. Нужно было как можно скорее уезжать. После всего того, что произошло за стенами этого дрянного города, ему было физически больно находиться здесь. И будь он проклят, если его нога еще хоть раз переступит ворота Мурривеля.

Комментарий к Часть 30. И не дрогнет рука

Бечено

========== Часть 31. Не бойтесь своих желаний, бойтесь внезапных порывов ==========

Комментарий к Часть 31. Не бойтесь своих желаний, бойтесь внезапных порывов

Бечено

Как сел на коня и добрался до хаты чародейки, ведьмак помнит с трудом. Чувства были обострены из-за принятой накануне Чайки, а перед глазами все еще стояли умиротворенные, безжизненные лица тех несчастных, которые самоотверженно кинулись на него под покровом ночи. Надо отдать должное: в решительности им не откажешь. Но был ли у них хотя бы призрачный шанс на победу? Нет, определенно и точно.

Он не всматривался в тех, кто на него выпрыгнул, и даже не думал о том, что это могут быть дети. Не пытался осознать что-то, просто действовал как всегда — инстинктивно, быстро, не оставляя и шанса на реванш, как учили долгие годы. Теперь же, как последний трус, боялся, когда действие эликсира закончится и придет осознание содеянного на пару с неминуемым раскаянием. А раскаяния ведьмак страшился даже больше, чем чудищ, поджидающих в темноте. Раскаяние нельзя изрубить мечом или обезвредить знаком в отличие от монстра.

Он думал, что самое страшное — это отсутствие мук совести после того, как он выследил ту безумную Дейдру* и закончил то, что должен был сделать еще давно. Нет, он не боялся мести Предназначения. Она уже настигла его и оставила пожизненное напоминание о себе на лице. А вид захлебывающейся собственной кровью садисткой девки, которая чуть не прикончила его самого и его товарища, вызывал только одно чувство — удовлетворение. Оттого, что все закончилось, оттого, что она больше не вздумает вернуться, и оттого, что Предназначение — это еще не приговор.

Ему не повезло с ним, верно, но он и не собирался жить в страхе всю оставшуюся жизнь, опасаясь, что проклятая дворянка однажды взбеленится и удумает вернуться, дабы вытворить что-то эдакое. Учитывая, что она уже здорово набила руку, с особой жестокостью изводя весь южный Каэдвен. А сейчас он струхнул и неслабо. Нет, не из-за мести судьбы и не из-за одного только раскаяния. Он боялся Деры. Боялся ее осуждающего взгляда. Боялся разочаровать ее, вздумай он признаться в содеянном.

Эскель намотал на чуть подрагивающие руки поводья и пришпорил коня. Адреналин подгонял его вперед, усыплял остатки здравого рассудка, оголял чувства. Хотелось быть быстрым, хотелось махать мечом, хотелось сделать что-то безрассудное. Ведь силы пока еще переполняли его, лились через край.

Дера выхаживала по двору, меряя его шагами и не зная, куда деть руки; все поглядывала в сторону поля. Если она правильно поняла Кейру, то ведьмак должен появиться откуда-то оттуда. Чародейка не захотела говорить ей, когда он уехал, также не захотела скрасить ее тревоги беседой. Да и по ее виду было понятно, что она сама места себе не находит. Пусть и скрывала это все за отмашками и нагромождениями фолиантов. Эскеля не было всю ночь. И Фредерика хотела бы обрадовать его тем, что ей так резко полегчало из-за последнего принятого лекарства, пусть и с трудом его пришлось удержать в себе. Правда, организм, кроме декокта, все еще ничего другого не принимал, но силы на то, чтобы сидеть и ходить по двору, были. Или, может, то просто от волнения?

Дера бросила взгляд на фыркнувшего Стебля. Он настойчиво отгонял хвостом от себя надоедливых мух и жевал траву. А еще, кажется, заметно прибавил в весе. Она задумчиво засмотрелась на его рыжую гриву, наконец остановившись и обхватив себя руками. Как вдруг слух уловил приглушенный топот копыт. Взгляд тут же метнулся в сторону полей, а на губах расцвела улыбка облегчения.

— Хвала святой Мелитэле… — выдохнула девушка, сильнее сжав пальцами предплечья. — Живой…

Василек громко заржал и остановился, раздувая ноздри от сбившегося дыхания. Дера молча смотрела, как ведьмак одним выверенным движением выпрыгивает из седла. Не сказала и слова, когда заметила на его лице, руках и рубахе следы крови. А когда он, даже не привязав коня, быстро зашел во двор и потянул к ней руки, то и вовсе бросилась в его объятья. Он был ненамного выше нее — на каких-то полголовы, потому не составило особого труда прижаться щекой к его подбородку, обхватить руками поперек тела и упереться своей, едва не выпавшей из-за ворота рубахи от такого резкого движения, грудью к его.

Эскель дышал глубоко. От него пахло кровью, по̀том и пылью. Дера прикрыла глаза и сжала куртку на его спине. Потертая кожа захрустела в пальцах. Он никогда еще не пропадал так надолго, и никогда еще она так не волновалась за него, как сейчас. И вроде бы обычный заказ, ничего особенного, но на душе было неспокойно. После того, как он сделал все, чтобы спасти ей жизнь, она чудесным образом наполнилась нежными чувствами, заботой и иррациональным страхом. Она боялась его потерять и впервые могла в этом честно признаться не только себе, а как минимум — фыркающей чародейке, которой, судя по ее вечному недовольству, все эти хитросплетения чувств были чуждыми.

— Ты не ранен? — наконец заговорила она, кое-как отстранившись от ведьмака.

Он все еще крепко держал ее в кольце рук и внимательно всматривался в лицо. Дера заметила, как в его глазах заплясали черти, как недобро они блестели, а пальцы на ее талии сжались с такой силой, что от этого давления внутри все задрожало. Эскель, ничего не говоря, склонился к ней ближе, сдавленно выдохнул и прижался к ее губам своими. Фредерика замерла, но отстраняться не спешила. Она лишь поджала губы, не зная, как реагировать на такой внезапный выпад. Да и откуда он взялся, тоже понять не получалось. Но ведьмак будто бы и не замечал ничего. Одной ладонью он надавил на ее поясницу, заставляя прогнуться и оттого прижаться к его груди сильнее, а второй огладил округлое бедро.

Дера мгновенно вспыхнула и попыталась втиснуть руки между собой и Эскелем, но у нее ничего не вышло. Он слишком сильно и настойчиво прижимал ее к себе. Она беспомощно мазнула пальцами по воздуху, а когда почувствовала, как он неожиданно ослабил хватку и отстранился, то, к своему удивлению, выбираться из его рук не спешила. Травница взглянула в его глаза и беспомощно простонала, увидев, как он смотрит на нее из-под опущенных ресниц. И, несмотря на свой запал, он выглядел очень беззащитным и потерянным. Внутри в одночасье все перевернулось, когда он горячо выдохнул в ее губы. Они сами открылись, совершенно не подчиняясь ее воле, и тут же были накрыты его губами.

Целоваться Дера не умела. Не представлялся случай, надо сказать. Да и кого ей было выцеловывать? Отто? Свою подругу — Алисью? В итоге она просто стояла с открытым ртом, не зная, что ей делать. Ровно до тех пор, пока не ощутила, как его дыхание сделалось рваным, а пальцы на бедре с неистовостью сжались. У нее и самой перехватило дыхание, когда она неумело ответила ему. Не поняла, как это у нее получилось, просто пыталась повторять. Так же прихватывала его губы своими, как делал и он. Вначале верхнюю, потом нижнюю. Так же с бесстыдством причмокивала каждый раз, когда их губы отдалялись друг друга, чтобы потом с новой силой сплестись в поцелуе снова. Он целовал ее ровно так, как и делал все в своей жизни, — настойчиво, с нескрываемым мастерством, немного грубо, но по-особенному изящно.

Дера поняла, что дыхания перестало хватать, а колени предательски дрогнули, согнувшись. Но Эскель, как и ожидалось, удержал ее. А когда девушка легонько постучала по его предплечью, то он нехотя, с нескрываемым недовольством отстранился. Она схватила ртом воздух, облизнула припухшие от поцелуев губы и внимательно всмотрелась в лицо ведьмака. Его выражение было крайне умиротворенное, а щеки все также бледны. Лишь шумное дыхание и затуманенный взгляд блестящих глаз отличали теперь ведьмака от себя прежнего.

— П-прости, я… — начала зачем-то оправдываться она, безнадежно раскрасневшись.

Облизнула губы еще раз, ощутила на кончике языка горьковатый привкус и затаила дыхание, ожидая услышать от него хоть что-то. Но ведьмак все еще молчал. Его взгляд изменился в мгновение ока и растерял все остатки трезвости. Дера испуганно выдохнула и попыталась отшатнуться, но ей не позволили. Эскель притянул ее еще ближе, хотя казалось, что ближе уже просто невозможно, и принялся с жадностью покрывать поцелуями ее щеки, скулы, изредка задевая приоткрытые губы. Фредерика не двигалась и, кажется, даже не дышала. В груди разрасталась тревога, а пальцы рук похолодели. А когда он добрался до ее подбородка, оставил на нем едва ощутимый поцелуй и, боднув его лбом, заставил откинуть голову в бок, она разразилась немым протестом.

Цеплялась пальцами за его предплечья, ерзала и жалобно постанывала. Он целовал ее шею с жадностью. Прикусывал тонкую кожу, дышал тяжело и шумно, а рукой, что до этого покоилась на бедре, бесцеремонно сжал ягодицу. Девушка предприняла очередную попытку выбраться из крепкой хватки ведьмака, но внезапно ощутила резкую боль, пронзившую шею. Рубаха на ней затрещала. Дера и не заметила, как рука, которой он уже добрался до широкого ворота со спины, вцепилась в ткань и с силой рванула ее. Этот звук ее отрезвил, придал сил, заставил встрепенуться. Она задергалась и до боли стала впиваться ногтями в ткань куртки. Драла ее, царапала, шипела и внезапно, даже для самой себя, разразилась звонким воплем.

Ее крик подействовал на Эскеля мгновенно. Будто окатили холодной водой. Он резко замер, вздрогнул и поднял голову, ошарашенно взглянув на перепуганное и одновременно злобное лицо травницы. Руки сами собой разжались, а девушка быстро выскользнула из них. Она держала одной рукой надорванную у ворота рубаху, чтобы та не свалилась с плеч. Ее раскрасневшиеся щеки и приоткрытые губы вызвали во внезапно протрезвевшем сознании ведьмака смешанные чувства. Он опустил взгляд на свои собственные руки, осмотрел дрожащие пальцы, и тут же воздух сотряс звук хлесткой пощечины. Его голова непроизвольно мотнулась в сторону, а щеку обожгло.

— Какого черта тут творится?! — крикнула Кейра, вылетевшая на порог.

Дера коротко выдохнула, ткнула указательным пальцем в лицо Эскеля, скрытое за упавшими на него темными прядями. Она набрала в грудь воздух, намереваясь что-то сказать, но вместо этого громко и обреченно застонала, фыркнула и, развернувшись на пятках, бросилась в сторону хаты. Столкнулась с раздраженной чародейкой, но, тем не менее, учтиво обогнула ее и скрылась в темноте дверного проема.

— Что ты сделал? — прорычала та, сжав тонкие пальчики в кулаки.

— Ничего, — безжизненно проговорил Эскель и тряхнул головой.

В ушах все еще немного звенело, а осознанность наконец вернулась. На губах почувствовался металлический привкус и мужчина уже было подумал, что Дере хватило дури что-то ему разбить, но оказалось, что кровь хлынула из носа. Он провел рукой по лицу, оставляя кровавые разводы и, прижав пальцы к ноздрям, направился в сторону березы, что росла аккурат у забора. Бесшумно упал в траву, вытянул ноги и уперся спиной в ствол. Кровь все еще медленно шла, и ему оставалось только смириться с этим и ждать пока все закончится. Частенько после употребления эликсиров для раскачки выносливости и силы появлялись вот такие побочные эффекты. И ладно если обойдется только этим. Ламберт однажды и вовсе сознание потерял посреди поля. И лежал там аж до ночи, потому что трусливые кметы не хотели отправляться на его поиски.

С другой стороны к Эскелю подошел Василек. Пофырчал, прошелся губами по макушке, спутав и заслюнявив пряди и мотнул головой, ловко увернувшись от взметнувшейся вверх руки хозяина.

— Боги, — выдохнула Кейра и поставила руки в бока, впиваясь пальцами в свой красный кушак. — Артефакт принес? — крикнула она.

Ведьмак кивнул и сплюнул в сторону кровавую слюну.

— Ты в порядке?

Он кивнул еще раз и прикрыл глаза, стараясь дышать ртом глубоко и ровно.

Чародейка облегченно вздохнула, прикрыв глаза, и растянула губы в улыбке. А когда ее слух уловил тихие всхлипывания, доносившиеся из хаты, резко переменилась в лице. Бросила хмурый взгляд в сторону ведьмака и, махнув подолом юбки, скрылась за дверью.

Дера сидела на скамье и, трясясь от накатившей немой истерики, громко хлюпала носом и скулила. Кейра встала напротив, окинула ее взглядом, заметила надорванную рубаху и оголившуюся правую грудь, фыркнула и присела рядом.

— Он домогался тебя? — серьезно спросила она.

Но травница не ответила, продолжая стонать, скулить и всхлипывать. Чародейка вздохнула, понимая, что ответ ей, впрочем, и не нужен вовсе. Подумала о том, чтобы отвесить ей пощечину-другую чисто в профилактических целях, но вовремя взяла себя в руки. Она не понаслышке знала, каково это, когда оказываешься в руках решительно настроенного мужчины. Как неприятно чувствовать всю свою вмиг обострившуюся беспомощность. Но если тогда она могла в любой момент взять и обратить обнаглевшего ублюдка, например, в ужа или лягушку, то Дера определенно и точно этого сделать не сможет.

Девушка вздохнула, сложила руки на коленях и откинулась на теплую деревянную стену. Сейчас все мысли занимал амулет, который наконец вернулся к ней, а не вот это все. Но если не принять мер, то эти всхлипы не дадут ей закончить описания инфекции и предположительных методов лечения, за которые она взялась на рассвете.

— У тебя когда-нибудь был мужчина? — начала издалека чародейка.

Дера внезапно притихла и бросила взгляд опухших и покрасневших от слез глаз в сторону Кейры. Ей показалось, что она ослышалась или не так поняла вопрос. Но, тем не менее, решила отрицательно мотнуть головой.

— Понятно, — выдохнула чародейка, скрестив под грудью руки. — Тогда, вынуждена тебя разочаровать, но все они — похотливые животные.

Фредерика хлюпнула носом, натянула чуть ли не до шеи разорванный ворот рубахи, пряча в нем грудь, и потерла длинным рукавом глаза.

— Я поняла это уже давно. Но не подумай, — чародейка улыбнулась, заметив недоумевающий взгляд, — они все равно прекрасны в своей неотесанности и мужественности. Хотя мне по душе, конечно, более… — она потянулась к своим волосам и, обхватив их пальцами, перебросила на одну сторону. — Более тактичные, с хорошими манерами, обходительные и начитанные. Но в таких, как твой ведьмак, тоже есть свой шарм. Грубые замашки, полное пренебрежение этикетом, щетинистое лицо и хмурый взгляд. Признайся, тебя тоже это… — она осеклась, решив подобрать более изящное слово, — тебя тоже это привлекает на каком-то… ином уровне.

— Что-то мне нехорошо, — Дера дрожащей рукой провела по алому от смущения лицу, вытерла проступивший пот и сымитировала резкую потерю сил.

— Ах, ну конечно, — хитро улыбнулась чародейка, вставая. — Конечно, нехорошо. Отдохни, а я принесу тебе порцию отвара.

Травница улеглась на лавку и до подбородка натянула покрывало. Внутри все еще немного подрагивало, но она старалась успокоиться и взять себя в руки. Все уже позади и здесь она в безопасности. Ведь Кейра не даст ее в обиду. Ведь так? Она еще никогда и ни с кем не обсуждала такие щепетильные темы, но не признать, что нахальная чародейка была в чем-то права, не могла. В любом случае она должна успокоиться после выходки ведьмака, собраться с мыслями и только потом, если появится соответствующее настроение, обсудить все свои трудности сексуального характера с Кейрой. А пока, даже несмотря на относительно хорошее самочувствие, может и не помешает принять новую порцию горького травяного отвара.