Бесконечность [Константин Сергеевич Соловьев] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Константин Соловьёв Бесконечность




   День Открытия, о котором так много говорят сегодня, мне не запомнился. Если спросите меня, то это был самый обычный день, каких в году никак не меньше трехсот, не короткий и не длинный, не веселый и не грустный, как раз такой, как полагается. И, закрывая дверь кабинета, ловя попутку до дома и открывая входную дверь, я никак не мог подумать, что именно этот ничем не  примечательный день станет крупнейшей вехой в истории, своего рода бакеном, разделяющим временной поток на "прошлое" и "будущее". Прошлое до Открытия и будущее - волшебное, сказочное, фантастическое.

   Ольга почему-то не вышла меня встречать, даже Андрей, обычно карауливший меня в прихожей, не выглянул из комнаты. Это удивило меня. Из-за двери раздавался звук оживленно бубнящего о чем-то телевизора. Сняв куртку и оставив портфель, я вошел и сразу понял, что произошло что-то необычное -  Ольга и Андрей уставились неподвижным взглядом в телевизор и были настолько увлечены, что даже не заметили моего прихода. Это уже было странно.

   - Эй, в чем дело? - спросил я капризно, устраиваясь на диване, - Почему никто не встречает уставшего отца?

   Ольга рыкнула на меня чтоб я заткнулся и не мешал смотреть, даже не оторвав глаз от экрана. Взгляд у нее был немигающий и какой-то необычный. Такого взгляда я не видел за все десять лет брака. Андрей тоже не обрадовался мне, лишь подполз к телевизору чтобы слышать каждое слово.

   На экране был какой-то забавный коротышка в белом халате, плешивый и с оттопыренными ушами. Неряшливые усы, высокий лоб, глаза смущенно моргают за толстыми стеклами очков. Он что-то оживленно говорил, размахивая руками и поправляя то и дело сползающие с носа очки. В глазах его светилось какое-то неземное счастье, слабо сочетающееся с обстановкой - обычной химической лабораторией.

   - Что такое?

   - Господи, Паш, ну заткнись ты, а? - Ольга раздраженно махнула рукой, - Слушай! Слушай, черт тебя подери!

   Ничего не понимая, я покорно прекратил попытки выяснения ситуации и переключил внимание на телевизор.

   - Мечта, вечная, изначальная мечта человека, золотой идол, несбыточная сказка, зародившаяся вместе с человечеством! - смешной человечек чуть не подпрыгивал от переполнявших его эмоций, - Никогда не осмеливались мы и предположить, что когда-то наступит такой день, когда вечный враг человека будет поражен. Сколько было попыток, сколько проектов, но только сегодня мы наконец можем с уверенностью сказать, что это произошло. Произошло! Понимаете? Это случилось! И сделали это не какие-то американские ученые, это сделали мы,  несмотря на проблемы с финансированием и всем прочим... Это уже свершившийся факт! Факт!

   На экране возникла молодая журналистка с микрофоном.

   - Наверно, я не ошибусь, если предположу, что основная заслуга принадлежит именно вам? - осторожно спросила она, с обожанием глядя на коротышку.

   - Ну, можно сказать и так... - смущенно пробормотал он, не глядя в камеру, - Тут есть и мои заслуги... Однако у меня ничего бы не вышло без моих коллег,  мы работали вместе и результаты принадлежат всем нам...

   - Скорее можно сказать, что теперь они принадлежат всему человечеству, не так ли?

   Он снова вдохновился.

   - Конечно! Наша работа - подарок всему человечеству, причем подарок действительно бесценный. Развитие нано-модулей происходит точно по графику, можно прогнозировать, что уже через несколько часов они начнут действовать.

   - Некоторые упрекают вас в том, что вы поспешили с действиями, возможно, наномодули требовали предварительных испытаний. Можно сказать...

   - Чушь! Чушь и вздор! Все испытания были проведены еще год назад, за все время работы не было ни одного, слышите, ни одного сбоя! Эта технология настолько надежна, что вероятность того, что она не сработает просто ничтожна. Белые мыши в нашей лаборатории, в которых были введены нано-модули, живут уже третий год, несмотря на то, что у каждой из них была смертельная болезнь. Совершенно никаких аномалий, нано-технология работает безупречно.

   - Знаете, трудно во все это поверить, - журналистка неожиданно рассмеялась, взмахнула микрофоном, - Все это так... так... неожиданно...

   - Изобретение бессмертия всегда было бы неожиданным. Но теперь мы можем сказать, что оно все-таки произошло. Отныне человечество может развиваться спокойно, не опасаясь за завтрашний день! Вечная угроза теперь отодвинута, человеческую жизнь ограничивают теперь только его поступки! Ведь если  подумать, каждую минуту мы ощущали страх перед смертью, мысль о прекращении существования отравляла нам все, хотя часто мы этого и не замечали.  Подсознательно человек всегда боится умереть и эта боязнь не могла не сказываться на его поступках, на его психологии, на его здоровье наконец! Теперь этого страха не будет, каждый может наслаждаться жизнью, брать от нее все, не боясь за свое завтра...

   - Но ведь останутся войны, несчастные случаи, преступность...

   - Разумеется, это никуда не исчезнет, наши нано-модули регулируют лишь деятельность человеческого организма, нейтрализуя процессы старения и излечивая смертельно опасные болезни, они не могут повлиять на мировую политику или уровень преступности. Но я уверен, что повлияет сам факт их существования. Преступники не пойдут на убийство, потому что впереди их  будет ждать вечность, за которую они всегда успеют заработать денег, а народы бросят войны потому что будут иметь все, что необходимо для счастья. Ведь, если вдуматься, что надо человеку для счастья кроме вечной жизни?  Вечной, ничем не ограниченной жизни? Да ничего! Заветная мечта миллионов наших предшественников теперь достигнута, эта грандиознейшая победа человечества! Нас ждет вечность! Вечность удовольствия, вечность наслаждений, вечность радости. Ученые смогут продолжать свои исследования до бесконечности и гении перестанут уходить в отведенный им день, профессионализм поднимется до небывалых высот! Теперь каждый сможет прочитать все книги в мире или  получить все знания! Каждый! Любой! Вы представляете себе, что это значит?

   - Что ж, нет сомнений, что мы в самом скором времени вернемся к  обсуждению, - выждав паузу, журналистка вклинилась в его речь, -  Действительно, трудно представить, какой резонанс будет вызван гениальным открытием наших ученых в ближайшие же часы. Этот день, день Открытия, войдет в нашу историю, как войдет и имя его гениального создателя, Александра Балича, первого из людей, победивших смерть. Всего вам доброго, оставайтесь с нами.

   Пошел следующий репортаж, кажется, о горящих лесах где-то в Америке, но я уже ничего не слышал. Бессмертие! Черт возьми вас всех, настоящее бессмертие! Вечность!

   Оля с трудом отвела взгляд от экрана, глаза у нее были расширенные, говорить она не могла. Андрей тер переносицу, вероятно, он еще не до конца осознал услышанное.

   - Оль... - растерянно сказал я, бессознательно сжимая ее ладонь, - Это... Это серьезно, да? Это правда? Скажи мне! Это правда?

   - Да, - сказала она, с трудом поднимаясь из кресла, - Паша, это  действительно. Это не шутка. Паша, мы бессмертны!

   - Сейчас? Уже?

   - Сейчас. Он, этот Балич, выпустил свои нано-модули в атмосферу еще неделю назад. Они должны были размножится и проникнуть в организм каждого живущего на Земле человека. Мы сейчас бессмертны.

   Наверно, если бы я не был так сбит толку, то обрадовался, но сил у меня на это не хватило.

   - Бессмертны... - прошептал я, все еще не веря, - Подумать только, действительно бессмертны. Но это ведь не шутка? Эти нано-модули уже действуют в нас? Как?

   - Не знаю, - она высвободила руку, подошла к окну. За стеклом сгустилась ночь, светились лишь яркие разноцветные пятнышки других квартир. Наверно, сейчас в каждой из них, оторвавшись от телевизора, разные люди пытались сформулировать для себя то, что принесло им Открытие Балича. Пытались - и не могли. Как можно поверить в бессмертие? - Он говорил, они похожи на крошечных самоуправляемых роботов, размером меньше любого микроба. Они  проникают во все ткани тела и следят за их состоянием. Теперь наши тела не будут стареть, а болезни исчезнут. Теперь мы будем жить вечно, Паша.

   Обнявшись, мы вместе смотрели в окно и необъятная небывалая радость  затапливала нас, как огромная океанская волна. В этот момент мы любили всех - друзей, знакомых, случайных прохожих, тех, кого даже никогда не видели. Нас переполняли тепло и счастье.

   - Шампанское! - заорал я, - Это же праздник!

   Андрей засмеялся и обнял нас, его глаза сверкали. Оля тоже расхохоталась и стала в эту секунду так прекрасна, что я невольно залюбовался.

   - Шампанского! - закричала она, - Это надо отметить! Паша, Андрей, как я вас всех люблю...

   Да, в этот день было и шампанское, были и друзья - ошалевшие от радости, запутанные, сбитые с толку. Были какие-то неуместные подарки друг другу и постоянные звонки, были деликатесы и праздничный вечер по телевизору, когда на экране, сменяя друг друга, бледнели лицами депутаты, врачи и милиционеры, все это было. Мы отмечали самый великий праздник, Открытие. Но сперва мы долго стояли, обнявшись, и смотрели в окно, не говоря ни слова. И каждый из нас чувствовал, что завтрашний день необратимо станет другим.

   Неповторимым.


* * *


   Когда я закрыл кабинет, было уже поздно, на улице стемнело. Влившись в необозримый поток, вытекающий из офиса, я был выжат вместе со всеми на улицу, в бесконечный людской океан, рокочущий и волнующийся. Изредка в этом океане, протянувшемся во всю ширину улицы, были заметны крошечные островки - чьи-то шляпы или лысины. У тротуара в нескольких метрах от меня образовалась крохотная промоина, вероятно, кого-то задавили, но через  несколько секунд исчезла и она. Я почувствовал, как подошва ботинка коснулась чего-то скользкого и мягкого, но увидеть, что это было невозможно - толпа  сжимала меня со всех сторон с вялым безразличием заводского пресса. Она была безлика и бездумна, просто сотни тысяч тонн шевелящейся биомассы, какой-то гигантский неразумный организм вроде амебы. Глаза всех окружающих были мертвы, даже в глазах рыбы куда больше эмоций. Никто не смеялся, не спорил, все молчали, глядя в пространство перед собой. Почти никто не говорил -  к чему общаться, если у вас со знакомым вечность для разговоров? К чему споры, если у вас вечность для познания?

   С трудом вырвавшись из людского потока, я влился в другой поток, идущий перпендикулярно, к моему дому. Идти было недалеко, но очень беспокоило колено, я с трудом шел. Нано-роботы Балича излечили рак и СПИД, им ничего не стоило справиться с туберкулезом и чумой, но против обычных болезней они оказались бессильны - ведь они не могли срастить кости или избавиться от простуды. Ногу я сломал лет тридцать назад, когда упал на лестнице в подъезде. В тот раз мне крупно повезло - меня не задавили, я выбрался живым, но нога ныла до сих пор, несмотря на утешения врачей. Врачей было мало, работали они нехотя и разбирались слабо - к чему спасать человеческие жизни, если им ничего не угрожает? Спасибо, помог приятель-медик...

   Раньше я ездил домой на трамвае, но после Энергетического Кризиса транспорт отошел в прошлое, от него остались лишь редкие скелеты автобусов на дороге и валяющиеся на обочине вверх дном машины. Когда же это было? Я помнил, что стоял май, но год вылетел из головы. Наверно, лет восемьдесят назад? Или девяносто? Кажется, тогда вышел замуж кто-то из правнучек, вероятно, Алена. Со временем моя память все чаще изменяла и это было неприятно. Я уже не помнил по именам все потомство, да и меня мало кто знал.

   Поезда и автомобили остановились и так и не пошли - запасы нефти были исчерпаны до дна, шахты закрылись - закончился уголь. Некоторое время еще царил оптимизм - японцы уверяли, что в ближайшее время будут внедрены электромобили, но через пару лет кризис повторился и про уверения забыли -  электричество стало не по карману. Долго держались атомные станции, но  под конец вышли и они - как обеспечить энергией бессмертных?

   Я жил в новом доме, на сто двадцать шестом этаже выше поверхности. Все дома старого образца давно были снесены, иначе город не смог бы вместить все сорок миллионов жителей. А ведь когда-то он считался провинциальным и едва мог набрать пол миллиона! Что поделать, бессмертие не останавливает размножения, а все естественные механизмы ограничения популяции, если они, конечно, существовали, разлетелись на шестеренки, когда Балич сделал свое Открытие. Население Земли давно перешагнуло отметку в восемьдесят миллиардов и теперь ни один отдел статистики уже не мог подсчитать, сколько нас, бессмертных и жалких, облагодетельствованных Баличем, продолжает жить.

   Да, многое изменилось с тех пор. Напрягая память, я еще мог вспомнить безлюдные улицы и голубое небо. Это было давно. Так давно, что даже нельзя подсчитать. Несколько веков назад? Тысячелетий? Неизвестно - календари почти вышли из обращения, я даже не знал, какой сейчас год. Атмосфера погибла уже давно, то, чем мы сейчас дышим уже врядли назовешь воздухом. Пытаясь удержаться на грани, мы вырубили последние леса и настроили  гидроэлектростанций, изрыли планету как головку сыра, отыскивая последние, чудом уцелевшие, месторождения. Бессмертные владыки мира, мы ползли по улицам, как вялые, нанюхавшиеся отравы, тараканы, чтобы на следующий день начать все с начала. Получить талоны на еду, добрести до работы и вернуться обратно. Впрочем, иметь работу теперь было почетно, по последним выкладкам, что я слышал, рабочим местом обеспечен лишь один из трех сотен. Что же делают остальные люди, куда они идут? Чем питаются? Что ждут от бесконечности?

   Запыхавшись, я поднес ко рту маску и сделал большой вдох. Кислорода в баллончике осталось меньше половины, его еще надо растянуть на неделю, но мне стало легче, в голове прояснилось. Вокруг негромко разговаривали,  тихо и без охоты. Обменивались новостями, которые уже никого не интересовали, без интереса обсуждали сплетни. Говорят, какие-то английские ученые изобрели анти-тела, уничтожающие нано-роботов, но я давным-давно перестал верить в эти сказки - биосфера планеты наполнена таким количеством микроскопических роботов с фабрики Балича, что даже если бы действительно отыскалось противоядие, избавляться от них пришлось бы веками, ведь они обладали способностью к самовоспроизводству и даже мутировали, если чувствовали опасность. Нет, это наш вечный крест, ничего уже не поделаешь. Открытие действительно изменило нашу жизнь.

   Вскоре я подошел к своему дому. От других домов он отличался только номером и внешне был похож на гигантский, возносящийся в небо столб, изрезанный частыми точками крошечных окон. На первом этаже располагался квартальный центр эфтаназии - обычная дверь, обычная вывеска, непрозрачные стекла. Перед ней столпилась длинная очередь, состоящая преимущественно из мужчин. Можно было подумать, что они стоят за талонами на питание или кислород - лица спокойны, взгляд остановился, движения вялы и экономны. Это те, кто добровольно отрекся от великого дара, не выдержал бесконечной пытки. Говорят, внутри каждому из них делают инъекцию и проводят в специальное помещение, где они ждут конца, а тела ночью сжигают. Не знаю, никто из тех, кто побывал там, уже не вернулся обратно. Рано или поздно там окажусь и я, но, в свою очередь, у меня уже не будет возможности поделиться с кем-то впечатлениями.

   На свой сто двадцать шестой этаж я добрался через два часа - примитивные лифты приводились в действие мускульной силой и пассажиры часто отдыхали, прежде чем мы добрались. На этаже было просторней, но я постарался быстрее проскользнуть в квартиру - бесконечные коридоры и одинаковые двери всегда нагоняли на меня тоску и уныние.

   Ольга по своему обыкновению сидела перед телевизором и не обратила на мой приход внимания. Она много болела и что-то дало осложнение, парализовав ее на всю оставшуюся жизнь. Лишившись тела, она стала безразлична и раздражительна, ее ничего не интересовало кроме телевизора и она без раздумий тратила на него последние киловатты из неприкосновенного запаса. Меня она не замечала, хотя время от времени и разговаривала. Я отдавал ей половину кислородного пайка - как инвалид, она получала урезанную порцию.

   - Привет, - сказал я в пустоту, - Уже пришел.

   - Наконец, - сказала она, скользнув по мне безразличным взглядом, - Ужин на столе. Ешь.

   Чувствуя стеснение под этим мертвым взглядом, я поспешно снял с себя  униформу и сел в кресло, так чтобы не видеть ее лица.

   - Какие новости?

   - Ничего особенного, - сказал я, как обычно, - Все нормально. Наш отдел на будущей неделе будут переводить под землю, но шеф говорит, что это  только на время, потом мы вернемся обратно... Какой-то из соседних расширяется, вот нас и турнули. Семен все-таки сделал стерилизацию, говорит, действительно безболезненно и почти сразу выдают льготные талоны. Дима куда-то исчез, говорят, выбросился из окна...

   Она механически кивала, слушая меня, но было видно, что мои слова ей безразличны. У нее впереди была еще бездна времени и она никуда не торопилась. Телевизор приглушенно бормотал, подслеповато помаргивая лампочкой.

   - По последним данным, Бейрут был обстрелян прошлой ночью неизвестными с применением ядерного оружия. На данный момент жертвы устанавливаются, по подсчетам они составляют около одного миллиона и двухсот сорока трех тысяч,  работы правительственных бригад затруднены из-за повышенного радиоактивного...

   Я щелкнул клавишей и телевизор недоуменно замолчал, оборвав себе на полуслове, словно шокированный моим поступком. Жена ничего не сказала. Ей было все равно. В соседней комнате о чем-то громко зашептались жильцы. Они были нашими родственниками, кажется, праправнуки от Пети и кого-то из детей Маши, но их имен я не знал, как и они моего. Друг для друга мы были соседями и не интересовались общими предками. К чему?

   Я медленно съел ужин, растягивая удовольствие. По талонам сейчас выдавали только протеиновое рагу и желе из водорослей, но это было терпимо, хуже то, что работает с перебоями гидро-система, по которой вода круглосуточно циркулировала внутри дома, очищаясь, пропускаясь через организмы и возвращаясь обратно. Нельзя умереть от старости, а от жажды - вполне. Впрочем, я знал, что такая смерть уготована не для меня, как знал и то, что никогда не войду в дверь центра эфтаназии. Под моей подушкой лежал небольшой револьвер,  который я держал еще со времен Волнений, на всякий случай. Пожалуй, перед смертью я окажу последнюю услугу и Ольге. Андрей ушел раньше - лет сто с чем-то назад его убили на улице, из-за денег. Наверно, я любил его, но сейчас точно сказать не мог - время убивает все эмоции, превращая человека в  безэмоционального робота. Вечность убивает все. Это было давно, теперь уже денег нет - кому они нужны? Бесконечные экономические кризисы прекратились одновременно с исчезновением валюты и сейчас казались смешными и  абсурдными. То ли дело - Пищевой Кризис, который разыгрался лет пять назад, тогда мы все, ложась спать, гадали, проснемся ли утром, а просыпаясь - дотянем ли до ночи.

   Балич действительно изменил нашу жизнь, подарив задаром бесценное, не имеющее цены. Разве он знал, чем все в конечном итоге обернется? По всей планете  бушуют войны, но они забирают микроскопическое количество жизней,  безрассудные люди все рожают и скоро, наверно, нам не останется на этом  шарике места. В правительстве поговаривают о новом законе, который провозгласит поголовную обязательную стерилизацию при рождении, но оно погрязло в хаосе и врядли решится на столь радикальную меру. Обезумевший Ближний Восток ринулся на соседей в попытке достать хоть клочок жизненного  пространства, в Китае давно установилась Политика Двадцати - прожив одну пятую века, люди добровольно расставались с жизнью. Очень многие им завидовали, но решимости хватало далеко не у каждого. Слышал, в Москве поставили памятник Свифту. Что ж, он действительно был гениальным пророком. Как и его бессмертные, мы становимся сварливыми и неуживчивыми, медленно, день за днем, теряем память, скатываясь в темную пропасть безумия. Однако везет не всем, сойти с ума довольно тяжело, большая часть обречена вечно находится в таком состоянии - безразличном, неподвижном, лишенном всех чувств и эмоций. Мы давно уже стали насекомыми, которые не нуждаются ни в мыслях, ни в чувствах.

   Впереди у нас была бесконечность.

   - Кто-то шумит, - сказала Ольга. Прислушавшись, я действительно услышал какой-то шум, доносящийся из-за входной двери.

   - Я посмотрю.

   Я встал и открыл входную дверь. В ту же секунду какой-то человек ввалился в квартиру и, бросив на меня безумный взгляд, рухнул на пол.

   - Спасите, спасите Бога ради, - забормотал он, намертво вцепившись в мои ноги, - Не оставляйте. Они гонятся за мной, они растерзают меня на куски, они сошли с ума. Умоляю! Пустите, все отдам, только пустите... Они меня убьют!

   Он зарыдал и понес какую-то околесицу, я его не понимал. Роста он был небольшого, с пухлого детского лица беспомощно смотрели затуманенные слезами глаза. Он был плешив, а оттопыренные уши делали его еще забавней. Очков у него не было, наверно, обронил, когда бежал, но я все равно узнал его. Передо мной на коленях стоял величайший даритель человечества, Александр Балич. В соседнем коридоре уже громыхали чьи-то подошвы, я слышал хриплое дыхание разгоряченной, вошедшей во вкус крови толпы. Если преследователи настигнут его, Балича разорвут на части.

   - Пустите меня, пустите меня пожалуйста, - бормотал он сквозь слезы, повторяя по давней привычке слова, - Они меня догонят!

   Я не помнил, как револьвер оказался у меня в руке. Балич вдруг вздрогнул и какую-то секунду мне казалось, что ученый хочет отскочить, но он не сделал и шага. Только во взгляде его появилась какая-то тоска и что-то еще, непонятное, но очень похожее на облегчение.


* * *  


   Приговор должны были огласить через неделю - срок по нынешним временам огромный, но суд, учитывая важность и резонанс дела, долго совещался.  Я отказался от защиты и услуг адвоката, это мне было ни к чему. Кормили в изоляторе неплохо, мне даже выдали добавочный паек кислорода, вероятно, чтобы не умер до вынесения приговора - с моими легкими на минимальном пайке  не вытянешь.

   Хочется надеяться, что меня приговорят к высшей мере, я постараюсь  взять всю вину на себя. Не знаю, поможет ли, судя по настроению судей, могут и сохранить жизнь. Что тогда? Пожизненное заключение? Я хохотал над этой мыслью, лежа на откидной койке и глядя в потолок. Умереть сейчас было бы даже немного обидно - только тут я понял, что жизнь все-таки чего-то стоит. Еще много мыслей не обдумано, много слов не сказано.

   Что ж, в сущности у меня впереди еще много времени чтобы обдумать все хорошенько.

   У меня впереди вечность.


Оглавление

  • Константин Соловьёв Бесконечность