(Не) брать! [Ольга Цай] (fb2) читать онлайн

- (Не) брать! 792 Кб, 228с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Ольга Цай

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

(Не) брать! Ольга Цай

1

Перестрелка чувств,

Перестрелка глаз,

И прямо в цель, не думая что в нас,

Все это происходит прямо здесь, прямо сейчас.

Я не вижу выхода со дна,

Заплатить приходиться сполна

За мощный ураган бушующих страстей,

За этот полыхающий огонь в душе моей.


Отпусти меня, отпусти!

Противостоять любви не хватает мне сил!

Ты прости меня за себя, прости за мечту, прости!

Твой туман грехом сладким мне глаза застелил.

Ты не ведаешь, что творится в моей душе,

Оборви струну, расколи пополам уже.

Помоги мне забыть тебя, я не вижу край! Ты мой рай!


Лялина А.

Открыла глаза и непонимающе уставилась в незнакомый потолок. Закрыла, еще раз открыла. Моргнула несколько раз, наводя резкость и, наконец-то, смогла перевести взгляд направо. Но только для того, чтобы убедиться, что я абсолютно не понимаю где нахожусь. А пить хочется, меж тем, так, что готова осушить водопад Ниагару. «Поль, соберись с мыслями, ты явно не дома. Ты в отпуске. Но это же не твой номер? Не твой. А чей?» — размышляла, обводя взглядом шикарное убранство комнаты. Огромная плазма, встроенная в стену, слева стеклянные матовые перегородки — должно быть, ванная, напротив — стены, отделанные дубовыми панелями. Явно это не мой трехзвездочный отель. Повернула голову налево и замерла. Привлек мое внимание, отнюдь, не размер кровати, который был намного больше, чем стандартный кинг сайз, а наличие еще одного человека в оной. Вдох — выдох. Черт, даже дышать страшно. Аккуратно обводила глазами спину, далеко не маленькую спину, натренированное мужское надплечье, покрытое татуировкой, подняла глаза на затылок коротко стриженный. Кто это вообще? И где, черт побери, я нахожусь? Попыталась напрячься, вспомнить, что происходило накануне, но заработала только жуткую головную боль. Решение пришло моментально: «Убраться отсюда! И как можно скорее, пока спит неизвестный».

Я как можно тише поднялась. Констатировала факт отсутствия какой-либо одежды на себе, что еще раз меня убедило, что не в шахматы я играла ночью с этим обладателем большой спины. Обвела глазами комнату, пытаясь найти свое нижнее белье, но ничего из вещей обнаружено не было. Черт! Черт! Черт! Куда же они подевались? Может, меня взяли в сексуальное рабство? Или наркотой обкололи? Почувствовала, как где-то глубоко внутри зарождается паника. Гонимая этим чувством, я бесшумно, на цыпочках, двинулась в ванную комнату, нашла халат, быстро накинула и пошла к двери, предполагая, что там коридор. Я ошиблась — там меня ждали большая гостиная и, слава всевышнему, мои разбросанные вещи. Наспех одевшись, стараясь не издавать ни единого звука, превозмогая жуткую головную боль, вышла за дверь. Выдохнула. Оказывается, я все это время дышала на пол вдоха. Но расслабляться рано, надо убираться отсюда!

Как только оказалась за дверью номера — огляделась, судя по табличкам — это отель. Что уже не плохо. Обернулась на номер, который только что покинула — надпись гласила Роял сьют, и быстрым шагом двинулась, как я надеялась, в направлении выхода. Не без труда нашла ресепшен, попросила вызвать такси до центра города. И только, когда пришла машина, и я уселась на мягкое сиденье, смогла окончательно выдохнуть. Еще раз бросила взгляд на отель, прочитала название «Кристал Плаза Люкс» и снова попыталась восстановить хронологию событий вчерашнего, судя по всему, бурного вечера.


— Простите, сколько времени? — спросила на неплохом английском водителя.

— 6.50 утра, мэм.

— Спасибо, — поблагодарила и уставилась в окно. Прошло уже примерно пятнадцать минут, а мы все ехали.

— Простите, а далеко до центра еще?

— Примерно минут двадцать — двадцать пять.

— Двадцать минут? Далековато. Мне казалось, расстояния в городе не такие большие. И город Родос, вроде не очень большой, — продолжала размышлять вслух я.

— Так он и есть меньше, но Вы-то из Фалираки едете, — и водитель с любопытством взглянул на меня в зеркало заднего вида.

Супер! Еще одна новость дня.

Вышла в центре, расплатилась с таксистом и двинулась в сторону отеля. От центральной набережной рукой подать. А вот и отельчик «Ла Греко», не чета, конечно, всяким там плазам, но тоже весьма симпатичный: белые стены увиты красивыми цветами, голубые ставни на окнах, во всем антураже прослеживался ярко выраженный греческий стиль.

Поднялась на свой третий этаж и, как могла, тихо открыла дверь номера.

«Ну хоть Анька на месте», — выдохнула, скинула босоножки и направилась прямиком в душ, по пути закинув таблеточку цитрамона.

Ополоснулась и быстро рухнула в кровать. Надо еще поспать, чтобы снять это дурное состояние.


Открыла глаза. Раз моргнула, два. Потолок знакомый. Дубовых панелей нет. Обычная полуторная кровать. «Может, приснилось?» — шевельнулась слабая надежда.

— Ну, наконец-то! Ты что, до вечера спать собралась? — раздался рядом веселый голос Аньки. — Водички?

Я медленно кивнула и протянула руку за водой, которую любезно только что из холодильника достала Аня. Прежде, чем выпить заветной жидкости, приложила ледяную бутылку ко лбу. Головной боли вроде нет, но состояние так себе, на твердую троечку. Открыла крышку и сделала несколько больших глотков.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Уфф. Спасибо тебе, мать-благодетельница! Что б я без тебя делала?

— Вот и мне интересно, что ж ты без меня делала всю ночь? Ты куда делась? Телефон не але, в мессенджерах тишина.

«Значит, не приснилось», — слабо отметила я про себя.

— Телефон разрядился.

— Ну да, ну да. Я так понимаю, как с тем красавчиком зажгла, так и разрядился, — усмехнулась Анька. — Ну не томи, я жду подробностей неистовой романтики и все такое!

Я аккуратно встала, прислушиваясь к своему состоянию. Голова действительно не болит — уже хорошо.

— Ань, включи чайник, я быстро в ванную.

— Здорово. Томить в ожидании — твое всё, — вздохнула и принялась наливать воду в чайник.

Я встала под струи душа, пытаясь напрячь память. Это было архисложно. Проблема заключалась в том, что я обычно не пила. Очень редко бокал вина за столом. Не мое это. Один раз на выпускном в школе после всех официальных мероприятий, поддавшись общему куражу и уговорам одноклассников, выпила лишнего, а на утро поняла, что у меня провалы в памяти. После этого у меня было практически полное табу на принятие алкоголя за редким исключением. И вот, судя по всему, такое исключение нашлось. И где? Именно здесь, на острове Родос, и именно в таком долгожданном отпуске!


Я не считаю себя слишком правильной или не правильной. Я — обычная. Мне тридцать два года. Я замужем. У меня есть ребенок — девочка, моя дочурка, Катенок или Катюша — любимое, шаловливое, шестилетнее создание. С супругом мы вместе уже девять лет. Девять лет — это много или мало? А как-будто вчера ЗАГС, свадьба, роддом. А уже девять лет! Слава, мой муж — хороший человек. В какой-то степени даже надежный. Просто вот денег не всегда семье хватает. Ипотека «сжирает» львиную долю доходов и будет еще сжирать пять лет. Пять долгих лет. Ну, а муж не спешит искать подработку или попытаться поменять работу на более высокооплачиваемую. Любое мое высказывание в этом направлении заканчивается неминуемым скандалом с его стороны и лекцией на тему экономии. Хотя, что-что, а в расточительстве меня обвинить нельзя. Но мой супруг умудряется расточительство видеть во всем, даже в купленных чуть дороже конфетах. Не скажешь, что он жесткий крохобор, но и до адекватного главы семейства ему далеко. Его кредо: «не хватает денег — меньше тратим». Вариант: «не хватает денег — зарабатываем больше» он не рассматривает. Я сопротивляюсь такой форме тирании как могу, но ресурсов у меня не так много. Я работаю флористом в одном маленьком, но очень уютном магазинчике под названием «Прованс», работу свою очень люблю. Цветы для меня — это как живые создания, каждый со своей историей, со своим языком. Создавать композиции, творить, брать идеи из головы — вот где я не знаю ограничений, могу себя реализовать и почувствовать относительный вкус свободы. Возможно, я могла бы поменять работу, и попробовать вытащить семью из кризиса длинною в жизнь, но на первом месте у меня Катёнок. Её воспитанием и развитием занимаюсь в основном я. Зарплата у меня иногда выходит побольше, чем у мужа. Может, это по-скотски, но со временем я решила попробовать уйти от жизненной, такой недалекой позиции супруга и стала откладывать деньги тихонечко в комод с трусами на всякие небольшие хотелочки. Когда в гардеробе дочки или моем появляется какая — нибудь новая вещь (а мой супруг никогда не пропускает такие события мимо), я всегда называю стоимость значительно ниже реальной или отмахиваюсь — мол Анька подарила. Знала бы Анька сколько вещей она «подарила»! Ну в самом деле, он что, на Луне родился? Зимний комбинезон для дочки и за тысячу рублей? Анька считает, что я играю в каком-то театре уродцев, причем, главную роль, и мне давно пора заканчивать этот фарс. Наверное, она права, но у меня есть Катенок и ради нее я готова продолжать жить своей тягучей, как трясина, жизнью. Супруг мой работает менеджером по продаже пластиковых окон в небольшой компании уже четыре года, а перспективы повышения всё нет, да и куда там повысишься, когда коллектив восемь человек. Соответственно, повышения зарплаты тоже не светит. Вот так и живём, экономя на многом: на билетах в театр, на поездках, на колбасе нормальной, не говоря уже о всяких женских прелестях — таких как косметолог или мастер по маникюру. Маникюр я научилась делать себе сама, ну, а косметолога мне заменили народные рецепты. Одной отрадой были вот такие вот короткие отпуска. «Вылазки», как их называет моя подружка Анька. По правде, это была моя третья поездка, надеюсь — не последняя. Супруг не интересовался сколько стоит и откуда деньги на путешествия, что странно с его маниакальным контролированием трат. Может чувствовал, что и мне необходим луч света в этой не совсем веселой жизни. Я же не видела необходимости отчитываться. Но каждое путешествие стоило и правда совсем недорого, спасибо Аньке и ее турагенту. Слава же стабильно раз в год на неделю с друзьями выезжал на рыбалки-походы. Такая негласная договоренность всех устраивала. Каждый из нас получал такой необходимый заряд энергии в удобном для себя формате.

В своей внешности меня все устраивает. Все, кроме роста. Быть бы чуть- чуть повыше, а то и ста шестидесяти сантиметров не наберется. А так, все обычное: глаза серые обычные, фигура обычная — ни худая, ни толстая. Вот волосы — тут спасибо маме — густые, ниже лопаток, цвета шоколада — ими я горжусь. Распускаю, правда, редко, неудобно с распущенными и жарко. И когда мое «красиво» заменилось на слово «удобно»?


— Ты там заснула? — раздался голос Аньки из-за двери.

— Иду, — сняла халатик с крючка, повернулась к зеркалу и застыла. Следы от пальцев, от губ….чьих-то губ. Они повсюду! Черт! Провела рукой по ключице и ниже к груди, отметены были везде, и как вспышка: тяжелое мужское дыхание на моих губах и поцелуй. Резко втянула воздух носом, по телу прошла небольшая дрожь. Быстро одела халат, плотно запахнула и покинула ванную.

— Пошли. Кофе сделала, на балкон чашки отнесла.

— Спасибо, дорогая, — улыбнулась я.

— Ну? — отхлебывая горячий напиток, вопросительно уставилась Аня.

Я шумно выдохнула и произнесла.

— Ань, я ничего не помню.

— Как это? — недоверчиво уставилась на меня подруга.

— Вот так вот, Ань, вот так вот! Помнишь, я тебе рассказывала про выпускной в школе? Вот это примерно оно.

— Мда…приехали, — немного помолчала. — И на каком моменте ты потеряла память?

— Ну, помню, как в клуб входили, как у сцены плясали…

— А хорватов? Хорватов помнишь?

— Каких хорватов?

— Ну те, которые пришли чуть позже? Мы еще с тобой их столик заняли. Потом мы их поздравляли с победой сборной Хорватии по футболу. А потом Вы с одним из них лед друг другу за шиворот запихивали.

— Лед? А лед откуда?

— Из ведерка. У них там водка была, в ведерке со льдом, — со смехом сказала Аня.

Я как могла напрягала память. Смазанные картинки стали всплывать в голове, правда пока смутно и хаотично. Я не видела лиц. Отрывками вспомнила какую-то возню. Вот парень подбегает, вот что-то пихает за шиворот, холодно и мокро. С победным криком отпрыгивает, смеется. Я беру лед и вокруг стола за ним бегу. Вот он перехватывает меня, поднимает на руки и ставит на стол. Стопки, стаканы падают, что-то липкое проливается на мои ноги в босоножках. Я смеюсь и танцую.

— Боже, как стыдно! — провыла я, опуская лицо в ладони.

— Да, ладно тебе. Ничего ж такого! Ну, пошалили. Подумаешь.

— Так это был хорват? — скорее самой себе, чем Ане сказала я.

— Ну да. Они болельщики за сборную Хорватии. Мы с тобой их поздравляли с победой команды, — еще раз зачем-то повторила Аня.

— И неплохо так поздравили, судя по всему, — ухмыльнулась я.

— Ты о чем?

— С кем из них я уехала? С парнем, которому лед запихивала в футболку? С ума сойти, изменить первый раз мужу и с кем? С фанатом сборной Хорватии! — не переставала причитать я.

— Что? Неееет! Ты что! Не хорват. Другой был парень. Ты его Зорро называла. Там грек какой-то к тебе пристал, парень отбрил его. Не знаю кто по национальности. Но он нечто! Думаю, ты с ним уехала. Такой симпатичный, с татухой. Ну, я тебе скажу с таким и не грех..! Стоп! Изменить? Ты сказала изменить? — Аня в неверии уставилась на меня.

— Грека? Какого грека? — безэмоционально, скорее, уже устало спросила.

— А такой с бородкой, он еще на танцполе все вокруг тебя крутился. А потом ты куда-то с ним ушла, а вернулась с этим, с татухой. Так ты реально про измену?

Я попыталась напрячь память снова. В сознании мелькнул какой-то мужик, но кроме растительности на лице, ничего о нем не вспомнила. Он зачем-то меня куда-то тащил за руку. Я пыталась спросить куда и зачем, а он повторял: «сейчас, сейчас». А потом голос, мужской голос, сильный такой, говорит что-то на английском и одно слово по-русски:

— Пошли.

Берет меня за руку и уводит обратно в клуб. От воспоминания даже ладошку стало покалывать. И снова неоновый свет, музыка и я с этим молодым человеком. Но мы почти не двигаемся, стоим. А почему мы стояли? Почему не танцевали? Все вокруг мелькает, а напротив он. Глаза. Они блестели в темноте. Они гипнотизировали и как-будто звали за собой. И руки его на талии. И тепло по телу. А потом…

— О, Боже! — опять застонала я. — О, Боже! — повторила еще раз, качая головой.

— Что такое? Ты меня пугаешь, Поль.

— Я вспомнила! Я сама его поцеловала! Я сама его притянула! Какой стыд!

— Потапова, ты чего? Ну, подумаешь? Ну, поцеловала и поцеловала. Это ты про татуированного?

— Да! Ты не понимаешь, я его не просто поцеловала. Я с ним проснулась в одной кровати сегодня!

— Это я уже поняла. И прям мне не терпится все-таки узнать подробности! — помолчала пару секунд и выпалила как из пулемета череду вопросов. — И как он? Как все прошло? Сто пудов он бог в постели, да? — глаза Аньки возбужденно заблестели.

— Ань, я ж говорю, что ни фига не помню. Только сейчас что-то вспоминать начинаю, благодаря тебе.

— Ну, а он-то, что сказал? Утром что-то сказал? Или вы руки друг другу пожали и разошлись?

— Он спал. Когда я уходила, он спал. Я не хотела, чтобы он проснулся. И так фигово, еще не хватало мне разбираться с незнакомым мужиком, — помолчала, отпила кофе. — Но знаешь что?

— Что?

— Мне кажется, я начинаю вспоминать. Не все, а так, отрывками. И еще, он был русский, или, по крайне мере, говорил на нашем языке, — вспомнила опять дыхание его губ на своих и снова эта непроизвольная волна прокатилась по телу.

— Раз начала вспоминать, значит все вспомнишь. Такс, а сейчас давай-ка в купальники и на море. У нас полтора дня осталось. Сегодня полдня и завтра день и домой к работе, тарелкам, проблемам. Бррррр, думать не хочу, — с этими словами Анька встала со стула и двинулась вглубь номера.

Мда уж. Вспомнить я, может, и вспомню. Но абсолютно не уверена, что оно мне надо. И еще один вопрос меня волнует сейчас — что делать с фактом измены мужу? Наверное, стоит придерживаться старой доброй аксиомы: «Что было на курорте — останется на курорте». И никто ничего не узнает. С почином тебя, Потапова, с почином!


А как все хорошо начиналось! В начале июля решено было полететь на пять дней в Грецию, на остров Родос. Пять волшебных дней без работы, без бытовухи. Пять дней, в которые я и все мое свободное время будут принадлежать только мне самой. Документы готовы, чемодан собран. И вот она — маленькая, но свобода! Чудесный остров, чудесная страна, милый отель, солнце, море. Что еще для счастья надо? Первые два дня прошли спокойно, просто великолепно: плавали, загорали, пробовали местную кухню, вечером гуляли по набережной. А потом наступил этот день. Утром, как у всех — пляж, а вечером нас ждал чемпионат мира по футболу: игра России с Хорватией в четверть финале. Нет, я не была ярой болельщицей, в отличии от Аньки. Естественно, пропустить трансляцию игры та никак не могла. Быстро сориентировавшись на местности, Анька потащила меня к бару через дорогу от отеля. Уселись за стол, заказали себе по кружечке холодного пива и уставились на экран большого плазменного телевизора. Потом наши забили гол и в честь этого бармен принес нам по стопочке узо. На мои привычные возражения «я не пью» и «мне и бокала пива хватит» Аня парировала, что я не патриот и вообще желаю проигрыша нашей команде. Я не желала, а потому повелась на ее уговоры. Примерно часа через два напряженной игры, в которой, к слову сказать наши, к сожалению, уступили со счетом 3:4, мы выплывали из бара в не самом трезвом состоянии, но с настроением поплясать. Добрались до клуба, который располагался недалеко от набережной. Ну, а дальше? Дальше Вы все уже знаете. Ну или знаете ровно то, что на данный момент знаю я.

2


Спустя 3 месяца


— Поль, я тебе говорю — это очень крутой заказ. Я сказала, что найду лучшего из лучших! И это ты! — настаивала Аня.

— Ань, спасибо большое! А если я подведу? Ты об этом не подумала? Секир башка и тебе, и мне. Я таких больших заказов никогда не выполняла.

— Потапова, ты что, реально думаешь, что кто-то крайне пристально будет всматриваться в убранство зала? Поль, это реальный шанс тебе заработать денег. Ты сама говорила, что Слава без премии остался в этом месяце. Ну так и? Чего тут думать? В любом случае ответа ждут до завтра, так что…

— А что, у этой фирмы по организации банкетов нет собственных флористов?

— Конечно, есть, — фыркнула Аня. — Но так как заключаю договор с ними я, то я и решаю, кто этот заказ получит. Поэтому они или берут моего флориста на этот заказ или я нахожу другую фирму.

— Тебе ничего за это не будет? — с беспокойством поинтересовалась.

— Я тебя умоляю! Директору вообще плевать. Уж в это он точно не полезет. Его жизненное кредо: только не приставайте.

— Мда, а денюжки, меж тем, он любит.

— Пффф… по нему и видно, пузо вперед него в дверь заходит, — брезгливо передернула плечами девушка. — Хорошо хоть не пристает, и на том спасибо!


Тут уж действительно есть от чего выдохнуть. Аня была очень эффектной девушкой — стройная блондинка с приятными чертами лица, но не идеальными. От идеала ее отделял нос с небольшой горбинкой. История не самая безобидная: отказала одному из новоявленных поклонников в весьма резкой форме. Тот ввиду своего пьяного состояния или того, что по жизни мудак, долго думать не стал, если вообще в тот момент было чем думать, и зарядил ей в нос. Итог — перелом. Но не сказать, что Аню этот случай чему-то научил, она была остра на язык, наверное, это в ее крови. Но девушку эта горбинка не напрягала и не мешала поклонникам безустанно штурмовать пороги. Особая проблема была устроиться на работу, чтобы все было в рамках приличия. Ее бесконечное количество раз выгоняли с должности официанта, но не из-за прямых нарушений, как Вы понимаете, а из-за того, что с кем-то она не была «любезна, как полагается». А Аня не любила «как полагается», поэтому несколько лет она меняла работу за работой, пока не устроилась сюда, в ресторан класса премиум «Мансарда».

На счастье, владелец заведения и на тот момент директор, Леонид, оказался не традиционной ориентации и предпочитал милой блондинке своих собратьев. Спустя два года нелегкой работы ее сделали администратором, и вот уже почти три года, как она работает в этой должности. Это формально она администратор, а фактически — полностью «рулит» этим заведением. Потому как этот толстый хряк, директор Вова, которого поставил когда-то Леонид, полностью пользуется плодами труда Ани, выдает их за свои, о чем говорит практически в открытую девушке, что вызывает в ней безумный антогонизм к этому борову. А мне за подругу было крайне обидно: ишачит, ишачит Рыкова, а все плюшки типу этому мерзкому.

Мы с Анькой познакомились восемь лет назад банально на дне рождения общего приятеля. После того вечера наше общение начало набирать обороты, и как итог — мы лучшие подруги. А Анютка по совместительству еще и крестная моей Катюшки.


— Вообще, это несправедливо. Ты весь ресторан на себе тянешь, а получаешь в разы меньше его, — возмущалась я.

— Жизнь, вообще, такая несправедливая штука, пора к этому привыкнуть.

Засвистел чайник и Аня, отвлекаясь от посетившей ее философской мысли, принялась разливать чай по кружкам.

Сегодня было то редкое время, когда мы могли встретиться только вдвоем и поговорить обо всем наболевшем.

— Да, несправедливая, — подтвердила я, отхлебывая зеленый чай с бергамотом. Внезапно вспомнила свои двадцать лет, свои планы, мечты. — Вот, Ань, скажи, ты всегда мечтала работать в ресторане?

— Нет, ты что? — засмеялась Аня. — Я хотела быть танцовщицей — это когда мне шесть лет было, потом стюардессой — когда первый раз на море с мамой полетела в десять, потом директором отеля — в пятнадцать, когда посмотрела какой-то сериал про отельную жизнь. Ну, а потом… потом ты и сама все знаешь…

Я утвердительно кивнула. У Ани была нелегкая жизнь, родители рано ушли из жизни — автокатастрофа. Ей было девятнадцать на тот момент, а брату Кольке — шестнадцать. Благо дядя по маминой линии помог оформить опеку над братом, на том его помощь и закончилась. Ничего! Она сильная — справится. И справилась. Колька закончил военное, теперь он лейтенант — служит. Ну, а Анька смогла устроиться на прилично оплачиваемую работу, где ее практически никто не обижал грязными домогательствами, не считая некоторых клиентов ресторана.

— А вот я мечтала всегда иметь дело с цветами. Правда, я магазинчик свой всегда хотела, — вздохнула я и откусила печенье. — Ну ничего, здесь тоже неплохо. Когда — нибудь, может, все изменится.

— Надеюсь, Поль, — тихо произнесла Аня, и тут же вскинулась. — Но Славка твой! Это нечто! Ты меня прости, но зарабатывать столько мужчине, сколько зарабатывает он! Поль, это просто аморально! И ведь здоровый мужик, чего высиживает штаны на этой работе? Ясно же, что не повысят.

— Ты ж знаешь, что я пытаюсь с ним поговорить. Все без толку. Нервы дороже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Да знаю, Поль. Обидно за тебя как-то. Может, тебе любовника завести?

Я фыркнула.

— Шутишь?

— Абсолютно нет. Ты молодая, красивая…

— Ага, моложе не придумаешь, четвертый десяток, — хмыкнула в ответ, — и ребенок так-то еще. Да и не смогу я, Ань. Уже один раз попробовала. Так месяц мужу в глаза смотреть не могла, до сих пор угрызения совести мучают. Не мое это.

И вдруг вспомнила глаза незнакомца, ощущение на пальцах тепла кожи его и часть тату, которую было видно из-под одеяла. За все месяцы я так и не смогла собрать всю картину воедино, восстановила из отрывков кое-что. Но память свою я перестала мучить уже как два с лишним месяца назад, и попыталась убедить себя, что это всего лишь недоразумение. Такое глупое в этой ситуации слово, но именно оно давало мне такую необходимую защиту и внутренний комфорт.

— Давай еще чайку подолью?

— Давай, — уныло ответила я. — Одна Катюня в моей жизни радость! Что бы я без нее делала? Не знаю!

— Ой, Катенок — наше чудо! Хорошо, внешностью не в папашу пошла, — засмеялась Анька. — А, главное, умненькая не по годам.

В свои шесть лет эта непоседа уже сама во всю читала и писала, с ошибками правда, но делала это старательно, и настойчивости юной леди было не занимать. Могла часами рассуждать о проблемах мира, ну или ее маленького детского мирка.

— Ань, а помнишь, сны эти странные? Я вот все думаю, к чему они?

— Я, Поль, думаю не просто так. С Индии ведь все началось. Думаю, встретишь ты его. И, если честно, ты не пойми неправильно, я хорошо к Славке отношусь, но мужик тебе нормальный нужен. А не такой….

— Интересно, в этом году придет он во сне? Я уж, если честно, как продолжение сериала жду. И боязно, и хочется, — горько усмехнулась.

Мы замолчали, вспоминая ту странную поездку в Индию. После неё ОН приходил ко мне во сне, раз в год, только в одну ночь. В рождественскую.

3


Четыре года назад


— Девочки, а не хотите встретиться с настоящим хиромантом? — обратился к нам на приличном русском, но с большим акцентом гид Вассим.

— А здесь такие водятся? — насмешливо спросила я.

— Водятся. Еще как водятся. Вы забыли, что Индия — место силы? Здесь существует много разных практик. В основном, все эти хироманты ненастоящие, шарлатаны. Настоящих единицы. Они обитают или в Гималаях, практически отказавшись от мирской жизни, или бродят по свету в поисках «интересной» ладони.

— Только не говори, что твой хиромант относится к тем самым единицам, — усмехнулась я.

— Не смейся, но это так. Волею случая познакомились. И сейчас он здесь, в Агре. Ну так как? Интересно?

— Ань, что думаешь?

— А почему нет? Давай развлечемся, — пожала плечами девушка.

— И сколько стоит? — поинтересовалась я, будучи уверенной, что это очередной аттракцион для туристов, чтобы заработать денег.

— Мне ничего не надо, — ответил гид, — а ему отдадите сколько не жалко. Можете вообще ничего не давать, он это делает просто так.

— Ага, из любви к искусству, — листая что-то в телефоне, пробормотала Анька.

— Можно и так сказать. Правила такие в Индии есть, если хиромант защищает докторскую диссертацию, ему государство пожизненно платит пятнадцать тысяч долларов в год содержания. Так что они все своего рода состоятельные. А диссертацию защитили единицы.

— Это уже интересно. А ты только нам предлагаешь или вся группа будет? — отвлеклась от телефона Аня.

— Только вам. У него не так много свободного времени. Он в Агре проездом.


С самого начала тура по «Золотому треугольнику» у нас с Вассимом установились весьма дружеские отношения. Он много рассказывал про себя, про то как учился в медицинском институте в Иркутске, как влюбился в русскую девушку, и как его семья встала на пути счастья влюбленных. Красивая и печальная история. По специальности Вассим работать не пошел, предпочитая медицинскому халату свободную жизнь гида. Но, как я поняла, семья у него не из бедных и рано или поздно он будет вынужден распрощаться с этой свободой и принять дела семьи. Но это будет потом, а пока он работал гидом и наслаждался общением с русскими.


— Но все же, можно мы возьмем еще одного человека? — спросила Аня. — Поль, давай Тане предложим?

С Таней мы познакомились в этой поездке. Веселая и очень приятная женщина пятидесяти двух лет. Но какая-то грусть, притаившаяся на дне глаз заставляла ее жалеть. Накануне вечером мы с Аней спустились вниз из номера к бассейну. На одном из лежаков, в самом углу небольшого дворика сидела женщина в глубокой задумчивости. Она не заметила, как мы подошли и вздрогнула от нашего приветствия. Украдкой смахнув слезу, заставила себя улыбнуться и тепло поприветствовала нас. Очевидно, ей просто необходимо было выговориться и она рассказала нам печальную историю своей жизни. Если излагать коротко и не вдаваться в подробности: восемь лет назад умер внезапно муж — сердечный приступ. Она его обожала, боготворила и любила больше всего на свете. И до сих пор не может прийти в себя от этой потери. А ведь восемь лет прошло!

— Только одного человека берите! Хорошо? — получив от нас утвердительный кивок, гид продолжил. — Сегодня в восемь вечера я его приведу в лобби отеля. Спускайтесь.

— Договорились, — ответили и распрощались с Вассимом до вечера.

— Как думаешь, Ань, правда это все про диссертацию, хиромантов?

— Не знаю, Поль. В любом случае, что мы теряем? Ничего. Сходим ради любопытства.

Я задумчиво кивнула.

Вечером втроем спустились в лобби отеля, Вассим сидел за столиком в пустом баре с пожилым мужчиной в белом национальном одеянии и в таком же кристально-белом тюрбане.

— Добрый вечер! — поздоровались мы.

— Добрый вечер! — приветствовал Вассим. — Это Амрит. Он говорит только на хинди, поэтому я буду переводить.

Амрит кивнул и доброжелательно улыбнулся, его глаза хитро блеснули на смуглом лице и он в упор посмотрел на меня. Наклонился к Вассиму и что-то тихо сказал.

— Амрит просит тебя, Полина, присесть, — и указал на свободный стул за маленьким столиком.

— А Вы, — обратился он к Ане с Таней, — подождите пока там.

Девочки кивнули, пожелали удачи и удалились в указанном направлении, вне пределы слышимости.

Я не нервничала, мне скорее было любопытно, как весь этот спектакль сейчас будет разыгран. От предвкушения в моих глазах плясали смешинки и скрыть я их никак не могла.

Амрит подвинул ко мне лист бумаги и сказал что-то. Я вопросительно посмотрела на Вассима.

— Напиши на английском имя, фамилию и дату рождения.

Послушно вывела данные на листке.

Хиромант повернул листок к себе, начертил какой-то квадрат, разлиновал его, подобно игре в крестики — нолики, какие-то части зачеркивал крестом, какие — то просто заштриховывал. Потом попросил правую руку, долго разглядывал, отпустил, выводил какие-то даты на листке под квадратом, снова брал, снова выводил даты, потом вновь взглянул на ладонь и остановился, будто действительно что-то там увидел. И, наконец, заговорил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍От первых слов по моей коже прошлись мурашки, прям вот так вот, выстроились и победным маршем по позвоночнику от шеи до поясницы, по рукам и замерли где-то в районе горла.

Он до хронологической точности рассказал про мужа — когда встретились, когда поженились.

— Последний день весны вас свел.

И действительно мы встретились тридцать первого мая. Если бы Вам сказали такое? Вы бы удивились? Я была поражена! Как такое можно знать?

— В первый летний день поженились.

Свадьба была первого июня через год.

А дальше стал говорить про мое будущее, подчеркивая даты. Про брата моего двоюродного, что уедет и не вернется больше в этот город и по весне этой всё произойдет.

— Будет уверен, что вернется, но нет, — качал головой хиромант, не сводя глаз с моей ладони.

Забегая вперед, брат действительно уехал в мае по работе, с уверенностью, что временно. А оказалось навсегда. Теперь он живет в другом городе, женился, воспитывает чудного мальчугана.

А Амрит говорил и говорил, и все время улыбка не сходила с его губ.

Может, это транс такой? — думала я, глядя в его лукавые глаза.

А потом резко замолчал, крутил, вертел руку, вглядываясь, хмурясь. Откинул голову и расхохотался. И вроде ничего зловещего в этом смехе не было, но как-то не по себе стало. Резко ладонь закрыл, в глаза пристально посмотрел и сказал:

— У тебя все будет хорошо! Переведи ей слово в слово! Чтобы ни происходило, все будет хорошо.

Вассим перевел. И этот перевод взволновал не на шутку.

— Что? Что вы видите?

Он покачал головой и протянул мне исписанный цифрами листок.

— Вассим, спроси у него, скажи ему, что я волнуюсь. Это страшное что — то?

Вассим быстро перевел.

Хиромант пристально на меня посмотрел, сжал руку и, не отводя глаз, что-то сказал на хинди. И мне показалось, что я и без перевода поняла эти слова.

— Он ждет тебя! Любовь тебя ждет, через боль ждет! Сумасшедшая! Такие чувства вращают планету и вершат историю. Люди завидовать и ненавидеть будут! Очень! Больше не скажу ничего, не могу. Запрет там. И сейчас не должен был.

Я несколько раз моргнула, пытаясь прийти в себя от гипнотического действия этого взгляда.

— С-с-спасибо, — запинаясь, выдавила, — Вассим, если я оставлю двести рупий — этого достаточно? Или больше надо? Я не знаю.

Вассим спросил. Амрит махнул рукой, покачал головой, что-то сказал.

— Он говорит тебе нельзя ничего оставлять, и денег он с тебя не возьмет.

Я не нашлась, что ответить. Поднялась со стула, но в последний момент повернулась к Амриту, сжала его руку, заглянула в его черные глаза и сказала:

— Спасибо! — хотела что-то еще добавить, но в голове стоял непонятный, неосязаемый шум. — Просто спасибо! — развернулась и в состоянии транса отошла к девочкам.


— Ну что? Как? — спросила, глядя на меня с любопытством Аня.

— Нормально. Сходи — сама узнаешь.

— Поль, все в порядке? У тебя как-то нездорово блестят глаза.

— Девочки, а можно я сейчас пойду? — спросила Таня.

— Да-да, Тань, иди.


Через двадцать минут вышла Таня, вся в слезах.

— Блин, да что там такое? — не на шутку взволновалась Аня.

— Да иди уже, — подтолкнула я подругу, и когда та ушла, принялась успокаивать Татьяну.

— Тань, что случилось? Он обидел тебя?

— Н-н-нет. Я п-п-просто в шоке!

— Водички попей, — пододвинула к ней стакан с водой и лимоном.

Таня сделала несколько глотков, судорожно вздохнула и сказала:

— Я только подошла, еще не села, а он сказал, что я вдвоем пришла, что муж рядом стоит.

Я в удивлении рот открыла.

— Сказал, — еще один судорожный вздох, — сказал, чтобы я перестала его мучить, чтоб отпустила. Что я сама должна, что никто, никто мне не поможет, — остановилась, сделала большой глоток воды.

— Ух ты, я в шоке! — только и смогла произнести я.

— А еще сказал, — чуть улыбнувшись, произнесла женщина, — что как только отпущу, свадьбу сыграю через два года. Да, — махнула куда-то рукой, — какая уж мне в моем возрасте свадьба!

— Таня, так это здорово! Может, действительно…ну… попробовать отпустить?

— Может. Но вот, что странно. Я думала, хироманты линии читают, а видят, ну там, экстрасенсы всякие. А тут на тебе.

— И не говори, сумел удивить, — задумчиво протянула я.

— Поль, а тебе, что сказал?

— Ну, на фоне твоего, ничего такого, — улыбнулась. — Про брата, про мужа. Так, ничего интересного, — отмахнулась. Не хотелось почему-то обсуждать это сейчас.

— Я пойду в номер, не буду Аню ждать, хорошо?

— Конечно, Тань.

Через минут пять к столику подошла Аня.

— Приеду, в церковь пойду, — заявила она, плюхаясь на стул.

— Ого, вот это заявление. Поделишься?

— Обязательно. Но, давай в номере поболтаем?

Поднялись в номер, поделились информацией о том, что узнали у хироманта и в каком-то благоговейном состоянии легли спать. И казалось бы, все необычное в этой поездке должно было бы закончиться… Но, нет. Я провалилась в глубокий сон и мне снилась пустыня, красный закат и гора впереди. Я подхожу к горе, долго смотрю на нее, и начинаю идти по тропе выше, и выше, и выше. Чувство, что я чего-то ищу не покидает меня, оно идет по пятам, оно дышит в спину, и гонит, гонит вперед. А в ушах: ммммм, — звук, который люди издают при медитации. И это нарастающее «ммммм» не на шутку пугает меня. Я ускоряю шаг, практически перехожу на бег, пока не натыкаюсь на пещеру. Там на корточках сидит индус, старичок, и пытается развести небольшой костер, не обращая на меня никакого внимания. Я молча на него смотрю. Он встает на ноги, отряхивает о полы рубахи руки, поднимает свои мутные от старости глаза, пристально смотрит на меня и произносит:

— То, что ты ищешь — там, — вытягивает руку и указывает морщинистым пальцем направо.

Я поворачиваю голову в указанном направлении, замечаю, что солнце садится, оставляя на земле зловещие красные всполохи, и начинаю идти быстрым шагом, ускоряясь, все быстрее и быстрее, переходя вновь на бег. Я понимала, что всего лишь надо дойти до поворота тропы и там — он. А зловещее «мммммм» усиливается, усиливается по мере моего приближения к этому повороту, оно закладывает мне уши, и поселяет безумный страх в душе.


— Поля, Поля, проснись!

Я с криком вскакиваю на кровати. Дыхание сбилось, как после многокилометровой пробежки, пот стекал ручьями по спине, по лицу, а в ушах это страшное «мммммм».

— Поль, ты в порядке? — спросила Аня, включая свет на прикроватной тумбочке.

— Я…я не знаю, — провела дрожащей рукой по лицу, пытаясь прийти в себя.

— Приснилось что-то плохое?

Кивнула, встала и на дрожащих ногах отправилась в ванную. Взглянула на себя в зеркало и ужаснулась отражению: мертвенно-бледное лицо с лихорадочным блеском в глазах, мокрый лоб, не влажный, а именно мокрый от пота, волосы в беспорядке. Как-будто действительно была там. Как-будто действительно бежала. Черт, я даже чувствовала песчинки на зубах и запах костра индуса. Включила воду и принялась судорожно растирать лицо, ополаскивая его раз за разом, будто пытаясь смыть этот сон и песок пустыни.

На следующий день мы переехали в Джайпур, а оттуда улетели на ГОА для продолжения уже пляжного отдыха. Вечером вышли в туристический центр Колва прогуляться и поужинать. На берегу наткнулись на уютный ресторан под незамысловатым названием «Бумеранг». Заказали морских гадов и принялись обсуждать планы на завтра и на оставшуюся неделю отпуска.

Это был мой единственный отпуск длинною в две недели без семьи. Я очень не хотела уезжать и оставлять маленькую Катюню. Но приехала моя мама в гости и убедила меня лететь. Тем более, что тур был отказной и стоил в три раза дешевле обычного. Когда еще так повезет? Полную стоимость я бы не потянула, к сожалению.

И вот мы сидим в ресторане на шикарном пляже, продолжаем листать буклет и планировать остаток отпуска.

— В джунгли езжайте на два дня, — донесся женский голос из-за соседнего столика.

Попивая пиво, на нас с улыбкой смотрела женщина в простом сарафане, с хвостом на макушке, на руках огромное количество всяких фенечек, просто дикое количество. Познакомились. Зовут Полина, моя тезка, живет номинально в Москве, фактически уже шестнадцать лет как перебралась на ГОА. Рассказывала о том, что именно здесь ее место, именно здесь она должна была жить с рождения, что страна эта ее приняла, — странная какая-то, а впрочем, в Индии полно странных людей.

— Полин, слушай, мне сон необычный приснился, когда мы в Агре были. Пустыня снилась, гора.

— И ты шла к горе, и старика встретила, и путь указал? — внимательно вглядываясь в мои глаза, спросила Полина.

— Откуда ты…? Но, да.

Полина положила руку на мое плечо, легонько похлопала, улыбнулась тепло и сказала:

— Поздравляю, деточка, тебя Индия приняла! Добро пожаловать! Ну, мне пора.

— Полин, подожди, — в моей голове роилось множество вопросов.

Но женщина только усмехнулась, подхватила свою холщовую сумку, на прощание махнула рукой и вышла.

— Ань, это что было такое? — наконец-то перевела взгляд на Аньку. Та в неверии качала головой из стороны в сторону и молчала.

— Аааань? — помахала перед ее носом рукой.

— Да откуда я знаю? Я знаю одно, че-то мне в Россию — матушку срочно захотелось!


Прошло три месяца после нашего возвращения с той странной поездки в Индию. Предновогодняя кутерьма закружила, не давая времени вспоминать об этом странном путешествии. Кошмары или нечто подобное меня больше не мучили. Обмусолив до дыр эту тему с Аней, приняли единогласное решение: этот сон был результатом странного вечера с хиромантом, женщина из бара — это вполне возможно совпадение, ну а эффект хироманта — гипноз. Ну, а что? Цыгане на вокзале тоже могут будущее предсказать и о настоящем поведать. Хотя, положив руку на сердце, я чувствовала, что все эти отговорки яйца выеденного не стоят.

По-семейному спокойно отметили Новый год: я, Слава и Катюня. Анька приехать не смогла, где-то на турбазе в компании друзей отмечала, но обещалась на Рождество быть как штык. Шестого января я привела квартиру в божеский вид, сварила холодец, кое-какие овощи на салат и легла спать. Это была первая ночь, когда ОН явился ко мне во сне.


Моя первая встреча с ним


Как же красиво! Я стою около большого окна, белые створки распахнуты настежь, перед моим взором простирается бескрайнее море с отблесками солнечных лучей на поверхности, яхты покачиваются на воде. Я не отвожу взгляд с горизонта. Именно горизонт всегда у меня вызывал восхищение и трепет. Смотреть и понимать, что где-то там другой мир, где-то там другая жизнь и судьбы. Понимать, что когда-то люди думали, что там заканчивается земля и испытывали священный страх. На мне длинный сарафан молочного цвета, волосы распущены, теплый приятный бриз обдувает, жары не чувствуется, а на душе спокойствие, теплота и безмерное, безграничное счастье. Чувство настолько сильное, настолько мощное, что кажется, еще чуть-чуть и переполнит меня.

Я тереблю кольцо на пальце, опускаю взгляд на свои руки и хмурюсь. Отодвинув увесистое украшение с большим камнем, я увидела тонкую полоску не загоревшей кожи. Что это такое? Откуда? — разглядывая, спрашивала я сама себя.

И тут почувствовала руки на своих плечах. Его руки. Он встал позади меня. Отодвинул волосы в сторону и поцеловал в шею. Тепло и дрожь разошлись волнами по моему телу. Он прижался ко мне, я прикрыла глаза, откинув голову на его крепкое плечо. Чуть повернулась и встретилась с темными глазами. «Точно! Я же снова вышла замуж», — выдохнула про себя и последняя причина моего беспокойства улетучилась.



— Поль, просыпайся, засоня! Ты долго спать собираешься? С Рождеством!

— Мамуля, с Рождеством поздравляю! — запрыгнула в кровать Катюшка и прижалась ко мне.

Я нехотя открывала глаза,возвращаясь в реальность.

— Да- да, я сейчас. Спасибо, дорогие мои. Дайте мне минуту.

— Так, мы на кухню. Вставай, — с улыбкой сказал Славка. — Катен, пойдем.

— Поднимайся, мамуль, — улыбнулась Катюшка и проследовала за папой.

Ух, вот это сон! Как-будто настоящий. Потрясающее ощущение реальности происходящего во сне обескураживало. А запах моря до сих пор чувствуется, и рук прикосновение, и поцелуй. Мелкая дрожь пробежала по моему телу. Я прикрыла веки, стараясь взять себя в руки, но передо мной явились его глаза, чертовски опасные, и чертовски желанные. Но самое интересное — чувство этого безмятежного, крышесносного счастья до сих пор не оставляет меня, оно теплится в груди, оно разлито по всему моему телу, от кончика носа до пальцев ног. Странный сон, очень странный рождественский сон! Но я не могла предположить, что это только начало, и он неоднократно еще явится ко мне.


Наши дни


— Поль, а ты ждешь встречи с ним в этом году? Ждешь, что опять придет во сне? — спросила Аня.

Я моргнула, врываясь в реальность из вихря воспоминаний. Я уже ждала эту ночь со страхом и трепетом. Практически не проходило и дня, чтобы я не вспоминала об этих снах и об этом мужчине. Но что самое странное, я скучала по нему, как по настоящему человеку. Я скучала по его ладоням, по его теплу, по его голосу, и по этим сумасшедшим глазам. Но ни разу не смогла вспомнить его лицо. Восстанавливая кадр за кадром в голове, дотошно копаясь в этих снах, я могла вспомнить все до каждого движения, до каждого вздоха — все, кроме лица. Да, я ждала. Ждала в предвкушении чего-то страшного, но от этого почему-то жутко манящего.

4


— Отец, я сам разберусь!

— Разберешься? Мать твою! Разберешься? Я тебе говорил подальше от Улугбека держаться! Говорил? Какого хрена ты полез?!

Глеб сжал челюсти. Да, бл*ть, он слажал! Он не проконтролировал. Но он все исправит, и виновные будут наказаны по всей строгости их грязного мира.

— Я не лез, — тихо сказал. — Улугбек обошел меня, сука! Я же сказал, что все сделаю.

Отец резко встал со своего огромного кожаного кресла, уперся руками в полированную поверхность массивного рабочего стола и в упор посмотрел на сына.

— Сделаешь, говоришь? Обошел тебя, говоришь? Глеб, — удар кулаком по столу, — тебе сколько лет? Обошел на твоей территории? У тебя под носом? Если ты не можешь навести порядок даже на отдельно взятом рынке, что говорить о корпорации? Как я, бл*ть, тебе ее доверю? Если на твоей территории вытирают о тебя ноги, не боятся и плюют с высокой колокольни на твои правила, то, что говорить о сторонних партнерах? Не можешь вести дела, иди ларек контролируй. Сопляк!

Глеб резко выдохнул, сжал кулаки, пытаясь угомонить рвущийся наружу гнев.

— Пап, я разберусь. Два дня и я наведу порядок.

— И как ты это сделаешь? А впрочем, неважно. Даю неделю. Не справишься — подключаю Петровича.

Глеб молча кивнул. Развернулся и вышел из кабинета отца. Закрыл дверь, остановился.

— Сука! — тихо процедил сквозь зубы. Но, очевидно, несколько громче, чем хотелось. Секретарша отца перестала клацать по клавишам компьютера и подняла глаза на мужчину:

— Что, простите, Глеб Аркадьевич?

Бросил резкое «ничего» и быстрым шагом пошел на выход, по пути набирая номер Костика.

— Костян, через час у «Палыча», — без прелюдий бросил в трубку, послушал ответ. — Мне срать! Значит, отмени! Я сказал через час! — и нажал кнопку «отбой».

Чем быстрее они порешают проблему с Улугбеком, тем быстрее угомонится отец и перестанет лезть в его жизнь и бизнес. Еще не хватает, чтобы он Петровича подключил. А это тот еще цербер, камня на камне не оставит, и методы у него свои, бескомпромиссные, точные, но всегда тихие. Он всегда «прибирал» за собой. Илья Петрович — это незаменимый помощник отца и его начальник безопасности, его правая рука. Они вместе ворочают дела уже тридцать лет, бок о бок, спина к спине. Это один из немногих, кому доверял отец. А доверие отца дорогого стоило. Практически все, кто его когда-либо подрывал, просто исчезали. И это не потому что у папы была тонкая душевная организация, а потому что так нужно. За проступок каждый должен быть наказан, так устроен их мир.


Орлов Аркадий Иванович, глава группы компаний «Трансхолд», уважаемый бизнесмен и меценат. Сколотил состояние, как и многие, в лихие девяностые, и далеко не самым праведным способом. Кража авто, продажа фальсификата, открытие рынков, казино — это было самое безобидное, чем в те года занимался Орел. Именно так его звали среди «своих». Сколотив свою преступную группировку, Орел достаточно быстро занял лидирующие позиции. И «отжал» знатную долю рынка крышивания предприятий. Много его людей полегло на этом пути. Не сказать, что Орлову было плевать, но особых чувств это никогда не вызывало. Братки знали на что шли. Хочешь заиметь легкие деньги — будь готов поплатиться за это. Ровно так же ему было все равно на методы, которыми добывалось то самое место под солнцем. Дальше больше: «черные» рейдерские захваты, благодаря чему он стал владельцем львиной доли крупных перерабатывающих предприятий, которые, к слову сказать, были реорганизованы и на данный момент благополучно входили уже в легальный холдинг Аркадия Ивановича. Но это было тогда. Сейчас же, это уважаемый предприниматель с легальным бизнесом, исправно уплачивающим налоги, ну или почти исправно. Вхож в дома ко всем без исключения власть имущим. Поменялись времена, но это не значит, что поменялись методы или черная изнанка жизни. ОПГ — организованные преступные группировки, как существовали так и существуют, только теперь братки перелезли из малиновых пиджаков в обычные строгие костюмы и стали носить названия ООО, ИП и других организационно-правовых форм. Весомую долю доходов Аркадия Ивановича составляла международная торговля оружием, в которую он так же успешно влился в те самые девяностые. В числе его клиентов были различные террористические группировки и нелегальные структуры. И еще одна доходная единица — рынок, как бы смешно это не звучало. Крупный оптово-розничный рынок, который занимал на окраине их города-многомиллионика более ста двадцати гектаров. Это предприятие помимо прямых доходов, помогало прикрывать некоторые не весьма благопристойные дела, и эту территорию Орлов был намерен сохранить за собой. Единственное, чем наотрез всегда отказывался заниматься Аркадий Иванович — это продажа наркотиков. Ему всегда казалось, если он влезет в это дерьмо, он испачкает себя по самое не балуй. Наркоманы у него вызывали чувство омерзения и тошноты, и он не желал видеть этот вид деятельности даже близко рядом с собой или со своей компанией.

Единственного сына, Глеба, он видел всегда достойным приемником, но искренне желал, чтобы тот вошел в бизнес не слюнявым младенцем, а уже зрелой личностью. А иначе сожрут и не дадут права на вторую попытку. С детства в него вкладывалось много, очень много средств. А впрочем, кто их считал? Лучшие педагоги, лучшие частные школы, учеба в Калифорнийском университете в Лос Анджелесе, — все это делалось с одной определенной целью: подготовить и сделать из Глеба настоящего наследника и передать в надежные руки империю Орлова. Не забыл отец и о физическом воспитании сына. В виду наличия «доброжелателей» их семьи нужно быть готовым ко всему и всегда, быть осмотрительным и осторожным — именно это с детства втолковывал Аркадий Иванович Глебу. И к своим двадцати пяти годам сын обладал весьма не слабыми навыками единоборств, мог легко обращаться с разными типами оружия, включая метание ножей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Но вот характер! Этот упертый, несносный характер! Может, это и хорошо в целом, но Глеб бывал весьма вспыльчивым, упрямым и не управляемым — а это жуть как бесило Аркадия Ивановича. Думал перерастет, но нет, сыну уже двадцать пять лет, а он все такой же.


Глеб спустился на парковку, впрыгнул в свой БМВ, и погнал на встречу с Костяном. Надо разрешить это дело и как можно быстрее. Подкинул Улугбек проблем, сука! Тварь! Уничтожу!

У отца была крупная компания, которая охватывала много сфер деятельности, одна из них рынок на окраине, который он передал ему в управление три года назад, своеобразный подарок папы на окончания университета. И с тех пор этот бизнес под его полным контролем. У него, как и у отца, есть одно главное табу: никакой наркоты. На все остальное закрывает глаза, соответственно, за определенный тариф. И чем сильнее нужно зажмуривать те самые глаза, тем выше тариф. Этот Улугбек — гнида, арендовал здание в западном восемьдесят третьем квадрате под контрафактный алкоголь. Нагнал жаждущих из ближайшего зарубежья заработать. Базар был о мутке с контрафактным алкоголем: разлив, наклейки и сбыт. Но сука, эта тварь уделал Орлова, как младенца и пошел дальше — фасовка и сбыт синтетического «дизайнерского наркотика». И вчера к ним нагрянул ОМОН вместе с федералами по контролю за оборотом наркоты и навел беспредел в его богодельне. Но инфа до него дошла только, когда менты уже были на его территории. Какого хрена прикормленные не предупредили? Но услышав про федералов все понял. Надо было срочно решать и подчищать хвосты. Но батя был прав: прознав, что Улугбек из бригады Беджиковских пролез в наш улей, сразу рекомендовал вывести с рынка того. Но Глеб принял решение присматривать. Неверное решение, неправильное. Но порка должна быть показательной, чтобы больше ни одна гнида не сунулась. И по х*й, кому гаденыш принадлежит — хоть Беджиковским, хоть какой другой бригаде!

Через час он входил в небольшой ресторан под незамысловатым названием «У Палыча».

Костик уже сидел за столом, потягивал кофе и что-то изучал в телефоне.

Глеб подошел, резко отодвинул стул и сел. Фролов на звук поднял глаза.

— Привет!

— Я только что от отца, — вместо приветствия информировал он. — Про Улугбека прознал.

— И что?

— Неделя времени устранить проблему, потом он Петровича подключает.

— Брат, справимся, успеем.

Глеб задумчиво кивнул, постепенно отпускало.

— Нашли эту тварь?

— Пока нет, ищем.

При шмоне на рынке Улугбека не взяли, замели всех шестерок. Тот же залег на дно. Город, вроде, не покидал, значит где-то здесь.

— Со структурой порешал? — напряженно спросил Костян.

— Да, за нехилые отступные. Людей немаленьких подняли на это дело. Этот сучара с наркотой дорогу Вите Ледовскому перешел.

— Ни хрена себе, — присвистнул Фролов. — Так это что получается, они нас решили подставить?

— Похоже на то. Судя по всему хотели показать Ледовским, что Улугбек — это наш «официант»*.

— Переделом попахивает.

— Нет. Затопчем ситуацию. Наркота — не наша территория. Найди мне эту тварь, где бы он ни был! К Ледовскому с этим «подарком» поедем. И пусть ответ держит, поскуда, перед ним.

— А если Беджиковские за Улугбека встанут?

— Не встанут. Не в их интересах показывать, что копают под нас. Цель у них есть. Но вот какая… На контроль возьмем их, спецом не полезем. Войны не хватало еще. Найди «крысу» у Беджикова.

Фролов задумчиво кивнул. Открыл контакты в телефоне, набрал номер и договорился о встрече.

— Все, Глеб, я пошел. Надо человечка одного напрячь, чтоб дело с поимкой этого гаденыша быстрее пошло.

— Давай.


Сферы интересов города были четко поделены. И уже много лет никто никому не перебегал дорогу, и не лез на чужую территорию. Ледовские занимались поставкой и распространением синтетики из Азии и героина из Афганистана на подконтрольной им территории. На Беджиковских же лежала только крупная поставка сырья и передержка.

Орловские к этому дерьму отношения не имели. Их сфера — оружие.

Так и спрашивается, какого хрена Беджиков выполз с реализацией на чужой территории, да еще и подставили при этом Орловских? Он не мог не знать на чьем рынке развернул деятельность. Явно пытался столкнуть лбами Ледовских и Орловских. Но зачем? Глеб напряженно размышлял, но не мог ухватить суть.

Бросил купюру на стол и быстрым шагом пошел на выход.


Спустя четыре дня он входил к отцу в кабинет.

— Наслышан, сынок, — сказал отец, жестом указывая на стул. — Молодцы. Быстро сработали. Только давай, впредь, без глупостей.

Глеб задумчиво кивнул. Его не оставляло ощущение чего-то хренового, слишком поверхностна подстава, слишком все просто.

Вчера они нашли Улугбека. Схоронился в области, в деревенском доме одного из своих шестерок. Пришлось напрячь все связи и выдернуть двух особо приближенных к этой твари из СИЗО. После «умелого» допроса один из них сдал координаты. И оба были отправлены к проотцам. Не позавидуешь их нелегкой кончине, но это был их выбор. Не хрен играть не по правилам.

— А теперь, к более приятному, — продолжил отец. — У меня тут очередной день рождения намечается. Люда размахнулась, впрочем, как всегда, — усмехнулся батя. — В субботу жду тебя и Костю захватывай.

Людмила — любовница отца. Одна из немногих, которая смогла задержаться рядом с ним. Они вместе уже два года. Но Глебу наплевать, очередная соска не вызывала в нем никакой реакции. Все они продажные, он давно к этому привык. Он рос, глядя на то, как у отца сменяется череда любовниц. За одно спасибо бате, пока Глеб не уехал учиться в Америку и жил дома, отец не приводил никого на ПМЖ. Маму Глеб не помнил. Он потерял ее, будучи еще совсем маленьким. Она стала жертвой разборок отца с очередными «недругами». Но Глеб его не винил в этом. Это жизнь. И он прекрасно понимал, в каком мире живет. Никогда не знаешь, когда прилетит пуля по твою душу. Прекрасно осознавал, что эта дура с косой ходит за ним по пятам и только ждет своего часа. Но не доставит ей такого удовольствия, не в ближайшее время, это уж точно.


* официант — жарг. речь, те, кто берет на себя дальнейшее распространение наркотика среди местных группировок.

5


— Слава, мама звонила, — сказала я, входя в комнату.

— Ну и? — не отрываясь от щелканья пультом, без энтузиазма поинтересовался он.

— Хочет, чтобы мы Катюню привезли к ней.

— Хочет — вези. Надолго?

— Я не спросила. Наверное, на неделю — другую.

— На неделю? Да тут билеты дороже обойдутся. Сама посчитай. Отвези ее, вернись, потом опять за ней едь. Это дорого. Мы не потянем.

От безвыходной злости я скрипнула зубами. Я понимала, что он прав, но как же бесило это вечное «не потянем», «денег нет». Нервы начали сдавать.

— Да? А что мы вообще потянем? Мы вообще ничего в этой жизни не тянем! Ребенка к бабушке и то раз в пятилетку возим. Спасибо тебе, благодетель, хоть хореографию ее тянем, — с этими словами поклонилась в стиле Василисы Премудрой.

— Ты опять за свое? Что ты от меня хочешь? Я и так кручусь, как белка в колесе!

— В каком колесе? Слава, я тебя умоляю. Ты вообще о чем? Ты работаешь от звонка до звонка на мизерной зарплате. Иди, хотя бы вон, к Кириллу, в такси. Он в два раза больше получает.

— Да? А то, что там график бешеный? Я вообще там пропаду. Он семьи своей не видит!

— Зато денег приносит. А ты видишь нас постоянно, а что толку? Кате скоро в школу, подготовительные курсы оплачивать надо будет. Откуда денег возьмем?

— А ты по заграницам меньше шастай и деньги будут!

— Да я даже не раз в год, и то меньше, чем на неделю! А что еще? На чем еще сэкономим? Что еще мы не урезали? Может, мне перестать дышать и есть?

— Деньги, деньги, деньги! Задолбала! Хочешь — сама иди в такси устраивайся. Что-то ты не очень ищешь себе подработку. Тоже ведь не миллионы гребешь.

Я открывала и закрывала рот. У меня не находилось слов.

— Ты в своем уме? Я работаю, стираю, убираю, Катей занимаюсь! Кто это все будет делать, если я поменяю работу? И к тому же, если я буду решать все проблемы сама, в том числе и финансовые, на кой ты мне тогда нужен будешь? Для украшения?

Он перестал беспорядочно тыкать кнопки на пульте, отбросил его в сторону, вскочил с дивана.

— Хватит! Одно и то же постоянно! Я тебе объяснял по поводу работы. Сейчас не так легко найти стабильную работу. У нас Гриша ушел, и что? Через два месяца обратно просился, обещали одно в той фирме куда устроился, а по факту ничего не заплатили. Я не уйду. Точка.

Развернулся и пошел на кухню. Я проследовала за ним.

— И что, так и будем выживать?

Он молчал.

— Слава, я тебя спрашиваю!

В ответ опять тишина.

Я развернулась и пошла в комнату, достала джинсы, кофту, быстро переоделась. Внутри меня бушевал пожар. Мне было необходимо уйти отсюда, хоть ненадолго, хоть на чуть-чуть. Глотнуть свежего воздуха, остудить это пламя.

Заглянула в детскую, Катюня спала сладким сном и, слава Богу, не слышала ругани. Закрыла тихонечко дверь. Вышла в коридор, надела ботинки, куртку. Слава прошел мимо, молча посмотрел, ничего не сказал. «Даже не поинтересовался куда я», — со злостью подумала. Схватила сумочку и двинулась прочь из квартиры. Вышла на улицу, вдохнула полной грудью прохладный, влажный после дождя воздух и набрала Аню.

Через сорок минут я входила к ней в квартиру.

— Проходи давай, сейчас чайник поставлю.

Я сняла куртку и прошла на кухню, плюхнулась на стул.

— Дай-ка догадаюсь, опять деньги? — с места в карьер шагнула Аня.

— Да. Опять. Я устала, Ань. Как же я устала!

— Потапова, соглашайся на заказ. Раз он не тянет вас, и ты не можешь его сдвинуть, пора начинать двигаться к финансовой свободе. Ну что ты в этом магазине все топчешься? Сама подумай. Тут корпоративный заказ, это другой масштаб. Если получится, вольешься в эту стезю, денег накопишь, магазинчик откроешь, как и мечтала. Ну не фея же прилетит к тебе в самом деле, Поль!

Я задумчиво поворачивала кружку.

— Ты прям, как мой муж, — невесело усмехнулась я.

— То есть? — вопросительно подняла бровь Аня.

— Да сегодня сказал, что раз мне так нужны деньги, чтобы сама меняла работу и шла в таксисты.

— Вот мудозвон!

— Угу. Но ты знаешь, — резко выдохнула и подняла глаза на подругу, — ты права. Да, ты чертовски права! Я больше не хочу бегать по этому кругу, чувствую себя хомячком в колесе. Вырваться хочу. Я возьмусь за этот заказ.

— Ну наконец-то, — обрадовалась Аня. — Я завтра тогда свяжусь с компанией, дам твои контакты.

— Хорошо. Ну, а ты как? Как день сегодня прошел?

— Ой, да как всегда.

И Аня принялась рассказывать забавные, и не очень, истории из ресторанной жизни.

Домой я вернулась уже за полночь. Меня никто не ждал, в квартире было тихо. Муж лег спать, и даже не разу не позвонил и не поинтересовался, где носит его супругу. «Высокие» отношения. Но этот поход в гости к Ане поднял мой боевой дух и разбудил в душе революционные настроения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍На утро мы проснулись по будильнику. Слава попытался сделать вид, что никакого скандала вчера не было. А впрочем, он так делал всегда. И чтобы не раздувать конфликт, я обычно подыгрывала ему, но не сегодня. Сегодня у меня не было настроения заминать ситуацию. Муж потянулся ко мне и попытался поцеловать. Я увернулась и, ни слова не говоря, поднялась с кровати.

— Понятно, — напряженно сказал супруг. — Будешь дуться?

Дуться? Он сказал дуться? Можно подумать, он мне на ногу наступил и я дуюсь. Офигеть! Еле взяла себя в руки и быстро вышла из комнаты. Зашла в детскую. Мое маленькое чудо безмятежно спало: одеяло откинуто в сторону, ноги лежат на подушке. И как она это делает?

— Катенок, просыпайся, — подошла к ней и поцеловала теплую розовую щечку. — В садик пора.

— Маааамааа, — протянула она, не открывая глаза, — не хочу, — и повернулась на другой бок.

— Заюш, вставай. На завтрак опоздаешь. А ты знаешь, как Валентина Ивановна не любит, когда опаздывают. Да и Петька съест твою кашу и будешь голодная.

Разговор про Петьку подействовал и Катя тут же открыла глаза.

Петя — маленький тощий мальчуган с ее группы, посещая садик, кажется, имел только одну цель — забрать у Кати все, что ей дают воспитатели, все, что попадает в ее руки. Если она хочет поиграть в кукольный театр, он тут же нужен и Пете, если Катя берет в руки головоломку — Петя тут как тут.

Нехотя Катя все же сползла с кровати и сонная побрела чистить зубы.


— Всё, веди себя хорошо. Вечером я тебя заберу, — сказала я, спустя полчаса, застегивая куртку Катюши.

— Хорошо, мамочка, — доча потянулась чмокнуть на прощание меня в губы.

— Катён, пошли. Опаздываем, — сказал Слава, открывая входную дверь. Бросил на меня внимательный взгляд и вышел.

У меня сегодня законный выходной. Но, как и каждый мой свободный день, он начинался с уборки, готовки, магазинов. К сожалению, в основном продуктовых.

Сегодня, следуя своему все еще революционному настроению, я решила поменять распорядок. Вот сейчас кофе попью, в душ схожу и пойду гулять, может в магазин зайду, надо сапоги на зиму посмотреть, вдруг уже продают. Последние мои зимние сапоги умерли смертью храбрых в том году, им было четыре года. Дважды носила их в ремонт, подклеивать подошву, еще пару раз менять набойку на большом устойчивом каблуке. Я билась за сапоги как могла. Но когда треснула подошва пополам, тут даже личный «доктор» моей обуви развел руками и посоветовал купить новые. Благо зима уже на тот момент заканчивалась, и я, несмотря на все еще тающий снег на улице, перелезла в осенние. Прохладно, конечно, но не критично. И вот уже снова зима не за горами и надо начинать присматривать что-то из обуви, как всегда недорогое.

Только я приступила к своему гениальному плану: удобно устроившись на диване, попивала кофе, когда раздался звонок.

— Алё.

— Добрый день! Это Полина Викторовна?

— Да. Это я.

— Вас беспокоят из агентства по организации праздников «Лион». Анна Михайловна дала Ваш телефон и посоветовала Вас как прекрасного специалиста по цветочным композициям.

— Да-да, слушаю Вас.

— Полина Викторовна…

— Можно просто — Полина, — перебила я говорящего.

— Хорошо, Полина, мы не могли бы с вами встретиться и обсудить один масштабный проект, который состоится через четыре недели? Если у Вас есть портфолио ваших работ, было бы неплохо на него взглянуть.

— Портфолио у меня нет, — замялась я. — Но есть просто фото на телефоне.

Наиболее удачные букеты я всегда фотографировала, не для рекламы, а так, для себя. И подумать не могла, что пригодятся снимки.

— Прекрасно. Сегодня есть возможность встретиться?

— Да, сегодня я выходная. Во сколько? Куда подъехать?

— А давайте прямо в ресторане «Мансарда» в час дня. Устроит?

— Договорились. В час буду.

— Вот и замечательно! Меня зовут Светлана, я буду в очках в черной оправе. До встречи! — и она отключилась.

Сердце хаотично билось. Чувство радостного возбуждения и нервозности не покидали меня. «Спасибо, Аня, за этот шанс!» — с улыбкой подумала я. Появилась призрачная надежда, что я выползу из этого болота.


Без пятнадцати час я уже заходила в ресторан. Меня встретила улыбающаяся подруга.

— Привет, дорогая! Ты как здесь? Ко мне?

— Увы, но нет, — улыбнулась я в ответ. — Встречаюсь со Светланой из агентства по устройству праздников.

— Позвонили, никак? Ну, здорово.

— Я рано, наверное. Мы на час договорились.

— Проходи. Ты есть будешь?

Я отрицательно покачала головой. По мере того, как стрелки приближались к часу, я все больше нервничала. Какое уж тут есть.

— Я бы кофе только.

— Сейчас все будет. Иди к окну садись, там удобнее.

Я прошла к обозначенному столу, опустилась в удобное кресло и принялась ждать. Ровно в час к моему столику подошла полноватая женщина в черном деловом костюме, в очках в черной оправе.

— Добрый день, Полина, — поздоровалась она, приветливо улыбаясь. — Я — Светлана.

— Приятно познакомиться, — улыбнулась я в ответ.

Светлана задавала мне вопросы относительно опыта работы, посмотрела на фото моих композиций и по завершению разговора осталась довольна увиденным и услышанным.

— Полина, у нас большой заказ на организацию банкета, — перешла она к сути предложения. — Празднует день своего рождения крупный бизнесмен. В числе гостей будут весьма видные личности и знаменитости. Необходимо сделать все, чтобы «комар носа не подточил». Вы меня понимаете?

Я утвердительно кивнула.

— Весь праздник состоит из мелочей, из маленьких винтиков. Я — педант в этом вопросе, и считаю, что если хоть одна деталь праздника не в порядке, то все пойдет под откос. Поэтому ваша роль в оформлении также крайне важна.

Чем больше она говорила, тем больше я чувствовала неуверенность в себе, в своих силах. Но виду не подавала, а про себя твердила: «Я справлюсь! Я справлюсь!»

— Сейчас мы пройдем в банкетный зал, посмотрим фронт работ. Далее Вам необходимо будет подъехать в наш офис, встретиться с нашим дизайнером и обстоятельно обсудить все детали.

Мы допили кофе, поднялись и отправились в банкетный зал. Мельком взглянула на Аню, та ободряюще подмигнула, я улыбнулась в ответ.

Зал большой, очень большой. Сколько он вмещает гостей, интересно?

— Приглашенных гостей будет примерно сто — сто двадцать человек, — ответила на мой молчаливый вопрос Светлана. — Но это не главный зал. Здесь будут стоять высокие столы, для фуршета, там в углу будет играть оркестр, фоновая музыка. Пока собираются приглашенные, гости будут все располагаться здесь. Вот тут, — указала она слева от больших дверей, — будут столы с закусками и подносы со спиртным. Безусловно, также будут официанты. Формат будет максимально расслабленным и неофициальным — это основное пожелание заказчика.

Я подошла к большим дверям, ведущим на террасу. Очень красивый вид на город. Понятно, почему этот ресторан один из самых дорогих и востребованных, за такой вид можно и убить.

— А вот здесь, — Светлана открыла следующие двери, за которыми оказался зал не уступающий по размерам предыдущему, а, быть может, даже превосходящий его, — здесь будут стоять круглые столы на семь человек каждый. В конце зала — сцена, где будет проходить вся шоу программа. Полина, ваша задача, вместе с дизайнером подобрать максимально выгодные и гармоничные композиции для обоих залов. Ну как думаете, справитесь?

В моей голове уже вырисовывались картинки композиций, цветовая гамма и расположение по периметру.

— Да, — бодро ответила я. — А я смогу вносить какие-то свои дополнения и изменения в задумку дизайнера?

— Безусловно, — улыбаясь, сказала Светлана, — это приветствуется. И еще, об итоговой сумме оформления не беспокойтесь, у нас полный карт — бланш. Ну и последнее, — она достала листок, на котором были выведены цифры. — Вас устроит такой гонорар?

На миг я забыла как дышать, всматривалась в цифры и не могла поверить, что за мою работу люди могут столько платить.

— Конечно, конечно устроит, — сглотнув, поспешно сказала я.

— Вот и чудненько. Тогда предлагаю, не мешкая, проехать в офис, подписать договор и пообщаться с дизайнером. Вы как? На машине?

— Я? Нет.

— Тогда поедем на моей. Я все равно сейчас еду туда, — сказала она, развернулась и пошла на выход, доставая по пути телефон из сумочки. Я же поспешила за ней.


Вечером забрала Катюшу из садика. По пути домой мы зашли в магазин, купили пачку макарон, сосиски и вкусняшку для дочки. Сегодня я, по-моему, первый раз нарушила негласный распорядок дня и ничего не приготовила к ужину. Но меня это не расстраивало. Скоро, совсем скоро я начну откладывать деньги на свою мечту, теперь это не так призрачно, как казалось.

Пришли домой, Катюша ринулась к телевизору смотреть свои любимые мультики. А я, переодевшись в домашнюю одежду, поспешила на кухню готовить ужин. Еще спустя полчаса пришел с работы муж. Мне уже не хотелось продолжения конфликта, у меня было потрясающее настроение. Но и делать первый шаг к примирению я была не готова. Это бы означало, что я не права была в своих суждениях и упреках по отношению к нему. Но ведь это не так!

Слава прошел в ванную, помыл руки, зашел на кухню и остановился около меня, напряженно вглядываясь в мое лицо. Я же терла сыр к макаронам и делала вид, что его не замечаю, что было проблематично на нашей семиметровой кухне.

— Привет, — тихо сказал он.

— Привет, — несмотря на него, откликнулась я.

— Зай, я тут подумал, ты, прости. Ладно?

«О, это что-то новенькое» — подумала не без удовольствия.

— Хорошо, — подняла на него глаза.

— Я позвонил твоей маме сегодня.

Я вопросительно посмотрела на него.

— Она говорит, чтобы Катю на месяц ей привозили. Она с ней позанимается и к школе потихоньку готовить начнет. Все равно на пенсии ей скучно. А так, и с внучкой веселее, и заняться будет чем.

«Вот же жук, и тут нашел выгоду», — подумала, а вслух сказала:

— Ей на подготовительные только через год идти.

— Ну и что? Неплохо ведь, если сейчас начнет готовиться?

— Нет, конечно.

— Я отпуск попросил на работе, у меня еще две недели неотгулянные. Обещали дать в ноябре.

«Подмазывается. Ну хоть что-то реальное делает для нас с дочкой».

— Я отвезу Катюшу, — продолжал он, — да и сам отдохну немного.


Мама жила в пригороде маленького городка, сутки езды отсюда на скоростном поезде. Не наездишься. Поэтому наши с ней встречи были не так часты, как того хотелось. Она жила в деревенском доме и категорически отказывалась переезжать в городскую квартиру. Хорошо хоть в поселок провели водоснабжение, а то понятия не имею, как бы она справлялась в одиночку.

— А деньги? — задала я насущный вопрос. — Мы потянем эту поездку?

— Я тут посчитал. Вроде должны.

Я выдохнула и наконец-то улыбнулась. Не стала ему говорить. что вчера мог бы вначале посчитать. а потом уж отказывать. Но такой случай, к сожалению, не единичный. Иногда кажется, что слово "нет" слетает с его уст раньше, чем он успевает осмыслить вопрос. В слух же сказала:

— Хорошо. Договорились. Катюша обрадуется. Иди переодевайся, скоро будет ужин готов.

Он улыбнулся, подошел, поцеловал меня в щеку и что-то насвистывая, пошел в комнату.

— Не свести в доме — денег не будет, — крикнула я ему в след.

У меня свалился камень с души. Я очень не любила ругаться. После ссор всегда жутко переживала. А потому обычно инициатором примирения всегда была я. Но сейчас я смогла выдержать эту паузу и «додавить» ситуацию, чему была очень рада.

— Слава, у меня один заказ есть. Придется теперь не только два через два работать, но и дополнительные дни брать, — сказала я, убирая со стола после ужина.

— Что за заказ? — спросил, отвлекаясь от телефона.

— Да так, не очень большой, — почему-то не хотелось говорить о масштабе и о гонораре.

— Ясно, — тут же потерял всякий интерес ко мне и вновь уткнулся в телефон.

Одела фартук и принялась за мытье посуды. Натирая тарелку до блеска, размышляла о нашей жизни. Как же все-таки заунывно, скучно, серо. Даже секс с ним и тот потерял былой накал, остроту. Все пресно. Да и когда тот самый секс был? Я и не помню уже. И тут как молнией воспоминание: я в машине, открывается дверь, и ладонь, мужская, большая, теплая, сжимает мою руку, и помогает выйти на улицу. И глаза эти черные. Они пристально смотрят на меня, будто считывают. Он поворачивается и ведет меня за собой в отель. Я что-то говорю и смеюсь, и его голос, низкий, завораживающий, я его слышу сквозь вату. Вход, я вспомнила вход в отель. Это тот самый отель, из которого я сбегала тогда, три месяца назад. Очнулась от резкого звука. Тарелка выпала из моих рук в раковину, хорошо, не разбилась. Запихивая подальше постыдные, возбуждающие воспоминания, я быстро домыла посуду, выключила воду и пошла в душ. Мне нужен душ, желательно контрастный.

6


Четыре недели пролетели со скоростью звука. От моей занятости кругом шла голова: основная работа два через два в магазинчике, домашние дела, семья и этот масштабный заказ. Но меня это не напрягало — я, наоборот, втянулась, и отдавала все свое свободное время проработке оформления зала, заказу цветов и фурнитуры. Коллектив агентства «Лион» оказался очень приятным, и, наверное, было бы удивительно, если бы было по-другому, ведь они дарили праздник. И только люди, занятые в этой сфере, знают оборотную сторону медали хорошо организованного, веселого мероприятия. Я легко влилась в их небольшой коллектив. И, забегая мыслями вперед, понимала, что мне будет очень жаль с ними расставаться. Мне будет не хватать всей этой кутерьмы.

— Полина, вы справились великолепно, — похвалила меня Светлана, оглядывая банкетный зал. Стрелки на часах показывали еще только одиннадцать часов утра, а мы уже завершали оформление. Еще каких-то семь часов и здесь начнется мероприятие, будет играть музыка, приедут важные гости, будут ходить с подносами официанты.

«Вот посмотреть бы разочек, а то ведь только по телевизору такое видела», — подумала я. — «Я бы платье в пол одела черное шелковое, почему-то мне казалось, что должно быть именно черное. И чтобы спина была голая, не до попы, но ниже лопаток, чтобы волнами ткань спадала, пряча в своих складках открытый участок тела. Шпильки бы одела, чтобы повыше быть, и волосы бы наверх подняла. Эх, мечты, мечты. Пора возвращаться к работе. Заканчивать здесь. Еще надо в магазин заехать — Кате штаны теплые купить. К бабушке через неделю они с мужем едут, а там всегда холоднее, и морозы могут вдарить», — я вздохнула, силой воли вернула себя с небес на землю и принялась за работу.

Через час все было сделано.

— Устала? — спросила меня Аня, когда я вышла из зала.

— Немного, — улыбнулась я.

— Пойдем кофе попьем. Мне нужен маленький перерыв, иначе я сожру весь персонал с потрохами.

Мы сели за столик. Официант принес нам две чашки дымящегося капучино.

— Красиво вышло. Ты молодец! Я же говорила, что у тебя все получится, — похвалила Аня, делая глоток вкусного напитка.

— Спасибо. Я сама не ожидала, что так втянусь. Действительно, неплохо получилось, — вздохнула и отпила из чашки. — И это я только с флористикой возилась, а как ты со всем этим справляешься, ума не приложу.

— Дело техники, — пожала плечами подруга.

— Ну, зато ты можешь присутствовать на этих праздниках. Это здорово.

Аня внимательно посмотрела на меня.

— А хочешь и ты посмотреть?

— Спрашиваешь!

Аня что-то с минуту обдумывала. Потом улыбнулась той своей особой, шаловливой улыбкой, которая обозначала грандиозную идею, которая навряд ли мне понравится.

— Ну значит, посмотришь. И не только.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты идешь на банкет, — провозгласила она.

— Ты с ума сошла? Кто меня туда пустит? Я что, похожа на золушку?

— Похожа — не похожа — это дело третье. А на праздник ты попадешь. Правда, не на весь, — тут же оговорилась она, — а только на приветственное мероприятие.

— И как ты себе это представляешь?

— Доверься мне, — подмигнула мне моя неугомонная подруга.


Спустя три часа я выходила из салона красоты с прической и идеальным макияжем. Это был мой первый салон красоты за долгое время. Еще через полтора часа я стала обладательницей атласного платья не черного, а жемчужного цвета, но с открытой спиной, как и хотела, и в тон им туфлей на высокой шпильке.

Около шести вечера с гулко бьющимся сердцем в груди я подходила к черному входу ресторана «Мансарда». Мне преградил путь огромный мужчина в черной куртке с наушником в ухе.

— Вы к кому?

— Потапова Полина. Я — официант на банкете, — тихо промямлила я.

Он достал телефон, открыл какой-то файл, пролистал, утвердительно кивнул напарнику.

Тот тут же стал водить по мне металлоискателем, а после, сказал:

— Откройте сумку, пожалуйста.

Я послушно открыла сумку, в которой находились клатч и туфли. Мужчина удивленно посмотрел на меня.

— А это что? — указал он на чехол в моей руке.

— Платье, — сказала я и чуть расстегнула молнию на чехле, демонстрируя красивую ткань.

Представитель охраны нахмурился.

— Я еду не из дома, — начала сочинять я. Блин, это было изначально плохой идеей. Отвратительной! — Я была на свадьбе, ну вот, с корабля на бал, — как можно обворожительней улыбнулась.

Кажется, мой ответ устроил этих бугаев. Они кивнули и пропустили меня внутрь.

«Вот, Потапова, куда тебя несет? Смотрела эти шоу по телевизору и продолжала бы смотреть. А все Анька!» — думала я, с бешено — бьющимся сердцем поднимаясь наверх по узкой лестнице.

Нашла Аню. Та носилась вся «в мыле», отдавая четкие указания то одному официанту, то другому.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- О, пришла, — повернулась ко мне. — Ого! Ты на себя не похожа. Очень круто! — констатировала, рассматривая мое лицо и прическу. — Пошли в комнату для персонала. Поль, у меня десять минут. Скоро гости начнут прибывать.

Мы зашли в комнату отдыха для персонала. Я быстро разделась. Аня помогла мне надеть платье, поправила складки. Я всунула ноги в туфли, отчего стала на пару сантиметров повыше, и, кажется, чуть стройнее. Покрутилась перед шкафом с большим зеркалом.

— Ну как?

Аня молчала.

— Ань? Плохо все, да?

— Поль, я в сотый раз спрашиваю себя, что ты забыла с таким лузером, как Славик? Посмотри на себя. Ты — красавица.

— Спасибо, Анют, — хотела обнять подругу, но та жестом остановила меня.

— Это атлас, наделаешь еще зацепок. Слушай внимательно, с шести вечера начнут прибывать гости в зал для встречи, а примерно через полтора — два часа все пойдут в главный зал. Вот как только они двинутся туда, тебе необходимо уйти, там места четко закреплены за каждым гостем. Ровно в шесть не входи, народу мало еще. Я тебе смс отправлю, как только можно будет. Хорошо? — я кивнула. — Это примерно часа через пол после начала сбора. Так что, золушка, у тебя будет час плюс-минус вблизи посмотреть на власть имущих и покушать черной икры.

— Ох, Ань. И зачем мне это нужно? А?

— А затем, Поль, затем, чтобы вылезла из своей скорлупы и поняла, что мир не сосредоточен только на одном Славике и его хотелках. Все, я побежала, — махнула рукой и оставила меня в одиночестве.

По мере того, как часы отсчитывали минуты, росло мое нервное напряжение.

Ну, а что, что я такого делаю? Ну подумаешь, посмотрю, что там да как. Главное — платье не повредить. Может удастся его продать за полцены на сайте. Навряд ли оно мне еще когда-нибудь понадобится.

Платье я смогла купить с большой скидкой у подруги Ани в магазине, но все равно получилось недешево. Хорошо, Света выплатила аванс. Туфли взяла в обычном масс маркете — дешевые, лишь бы по цвету подходили, их потом с брюками можно, например, носить. Вот на прическу с макияжем пришлось потратиться. Когда я расплачивалась, испытала чувство стыда за то, что трачу деньги. А ведь можно было бы эти деньги в счет ипотеки заплатить. Боже, в кого ты меня превратил, Славик? В кого я позволила себя превратить?

В этот момент раздался звук входящего сообщения, открыла и прочитала: «Жми».

Я покинула свое убежище и на ватных ногах, с трясущимися поджилками, направилась в сторону банкетного зала. То тут, то там встречались люди в черных костюмах, с наушниками в ухе — охрана, но они не обращали на меня никакого внимания, не видя ничего во мне подозрительного. Осознав это, я почувствовала себя более уверенно.

Зашла в зал и попыталась слиться с толпой. Ко мне подошел официант в черном жилете, в таком же черном галстуке-бабочке и в белых перчатках, улыбнувшись спросил:

— Добрый вечер! Могу я Вам предложить напитки?

— Да, спасибо, — ответила я, неуверенно разглядывая содержимое подноса официанта. — Можно безалкогольное что-нибудь?

— Да, конечно. Сок, лимонад, вода…

— Сок яблочный, пожалуйста, — прервала я молодого человека.

— Одну минутку, сейчас принесу.

Я стояла в сторонке и наблюдала за пестрой толпой власть имущих. Женщины все утонченные, холенные, одетые, без сомнения, в платья от самых ведущих дизайнеров мира. Мужчины одеты в смокинги и ботинки, начищенные до блеска. По-моему, в них при желании можно увидеть свое отражение. От сверкания бриллиантов — а это были именно они, вне всяких сомнений, хотелось зажмурить глаза. Если продать одежду и украшения всех этих дам, можно кормить целый год какую-нибудь маленькую страну где-нибудь на юге Африки, — почему-то невпопад подумала я. Люди переговаривались, смеялись, ненавязчиво играла джазовая музыка. И в этот момент, как никогда остро, я ощутила серость и пресность своей жизни. Пытаясь убрать из головы ненужные мысли, я резко повернулась с намерением подойти к шведскому столу и все-таки попробовать знаменитую черную икру, и столкнулась с официантом. Как в замедленной съемке — медленно, очень медленно с его подноса посыпались бокалы с содержимым на пол. Ковровое покрытие пола тут же впитало в себя шампанское, соки и другие напитки, благополучно вылившиеся из-за моей нерасторопности. Инцидент произошел бесшумно, хорошо не кафель на полу, но мне казалось, что все окружающие увидели, заметили, что все-все в зале обернулись на меня. И на самом деле, несколько человек, находящихся поблизости, прервали свои разговоры и с любопытством лицезрели происходящее. Через секунду они потеряли интерес к инцинденту и вернулись к своим увлекательным беседам. Официант тут же принялся извиняться, я силой воли заставила себя стоять ровно и не начать помогать собирать валяющуюся посуду у себя под ногами. Мне нужно срочно на воздух, остудить пылающие от стыда щеки и утихомирить жуткое чувство позора. Только я могла попасть в такую ситуацию. Если ты невезучий, то это не кратковременно, это преследует тебя по жизни. И данный инциндент тому подтверждение.

Вышла на террасу, холодный ноябрьский воздух тут же охладил мои пылающие щеки. Да, осень в этом году не радовала теплом. Да и какое тут тепло, еще неделя и уже зима, — уныло подумала я. И так день за днем жизнь утекает мимо пальцев, как песок в тех самых часах. Рассматривая город, и все глубже уходя в свои мысли, я не услышала, как с плетеного кресла поднялся человек.

— Вам не холодно?

Я вздрогнула от неожиданности, повернула голову в сторону говорящего.

— Это Вам не Майами, девушка, — улыбаясь, ко мне подошел молодой человек в смокинге, как и все присутствующие на банкете. Светло-русые волосы зачесаны назад, острый взгляд голубых глаз противоречил доброжелательной улыбке.

— Я ненадолго, чуть подышать, — как бы оправдываясь за свое появлениездесь, произнесла я и вновь посмотрела на город.

— Устали от шума?

— А вы? — я не нашлась, что сказать, светская беседа не мой конек.

Он усмехнулся.

— Есть немного. Помпезность и кодекс это не мое.

— Мы, надеюсь, говорим не об уголовном кодексе? — прежде чем спохватилась, слова вылетели из моих уст.

Он откинул голову и засмеялся.

— Забавно. Константин. А как к Вам могу обращаться?

— А я….приятно познакомиться, Константин, но мне пора возвращаться, меня ждут.

И не дожидаясь его ответа, развернулась на каблуках с намерением покинуть террасу. И ресторан.

— Я тебя ищу, а ты вот где, — услышала я глубокий мужской голос, от которого все замерло внутри, заледенело и перестало функционировать. Кажется, даже кровь перестала бежать по венам.

Подняла взгляд и столкнулась с мужскими черными, как ночь глазами. Он пристально смотрел на меня. Прошелся глазами по платью и вновь вернулся к моему лицу.

— А мы тут с прекрасной девушкой болтаем. Вот только она покинуть меня хочет, не сообщив имени, фамилии, отчества, — усмехнулся Фролов.

— Полина, — тихо сказал мужчина, по-прежнему смотря на меня тем самым тяжелым, пронимающим до костей, взглядом.


Моя вторая встреча с ним


Прошел год после первого появления его во сне. И снова рождественская ночь. И он пришел вновь…

— Как же хорошо, что у нас такой классный директор, и зарплату тринадцатую выплатил, и в ресторане корпоратив закатил, — сказала блондинка, которая сидела рядом со мной.

Я молча киваю и обвожу глазами зал ресторана. Помещение небольшое, но уютное: зеркала в позолоченных рамах на стенах, канделябры, мягкие кресла с обивкой жемчужного цвета, им в тон такие же скатерти. Все со вкусом, все дышит богатством. Посетители смеются, разговаривают, слышатся тосты, звон посуды, — новогоднее настроение витает в воздухе.

— Ваш заказ, — и официант в длинном белом фартуке ставит передо мной большую тарелку с отбивными.

Благодарю его с улыбкой на губах. Он отходит в сторону и мой взгляд падает на мужчину, который сидит в паре метрах от меня за соседним столом. Склонив голову, он напряженно слушает собеседника, сжимая нож и вилку в руках. Резко поднимает глаза и пристально смотрит на меня. А я испытываю дичайший испуг. Медленно кладу вилку с ножом, снимаю салфетку с колен и быстро иду на выход. Покинув зал я остановилась, чтобы унять бешеное сердцебиение и выровнять дыхание. Посмотрела в окно, одно из тех, что внутри зала казались зеркалами, — мужчина встал из-за стола и быстрым шагом направлялся на выход. Не теряя ни секунды, я побежала прочь из ресторана, забыв взять верхнюю одежду, и, испытывая безотчетный страх. Но он нагнал меня на улице, на самой последней ступеньке. Положил свои теплые ладони мне на плечи, удерживая от побега, наклонился к уху, и тихо сказал:

— Почему ты все время бежишь, Полина? Вспомни, ты ведь меня знаешь. Вспомни. Не убегай.

Я повернула к нему голову и растворилась в его безумно-красивых черных глазах. Страх ушел, сменившись неистовым волнением.

Резко распахнула глаза и судорожно начала глотать воздух ртом, возмещая недостаток кислорода. Села на кровати, провела ладонью по лицу, пытаясь прийти в себя. Ощущение реальности происходящего во сне было настолько яркое, что это лишало равновесия и заставляло сердце продолжать бешено колотиться о ребра. И только голос мужа помог мне окончательно выбраться из плена того глубокого голоса, тех черных глаз.

— С Рождеством, дорогая!

7


Выходя из ступора, я нахмурилась, я понимала, что он назвал меня по имени, что голос до чертиков знакомый. Но откуда? Я сделала смелый шаг к нему и внимательно всмотрелась в черты его лица. Он же не отводил своих черных глаз. И в голове со сверхъестественной скоростью замелькали картинки, как-будто кто-то открыл задвижку и вода бешеным потоком хлынула, снося все на своем пути. Танцпол, я притягиваю его к себе, целую. Машина, отель, номер, мы срываем одежду друг с друга, не успеваем дойти до кровати, он подхватывает меня под ноги, и прямо там у двери берет меня, наполняя до отказа. Потом душ, спальня. Неконтролируемая дрожь прошла по моему телу, не оставшись незамеченной, судя по его потемневшему взгляду.

Я отпрянула, в неверии качая головой. И только непослушные губы еле слышным шепотом произнесли:

— Не может быть.

***
Когда Глеб вошел на террасу, сразу заметил силуэт девушки: красивая спина, очень красивая, платье струится по ее фигуре, не скрывая ни одного изгиба. На осмотр ушло ровно две секунды. Он позвал приятеля, и в этот самый момент повернулась она. Та самая, которую он уже несколько месяцев выгонял из своей памяти. Та самая, которая сбежала из его номера. Наверное, это была единственная за долгое время ночь, точнее утро, когда он спал крепким, очень крепким сном. Проснувшись, он не обнаружил ее в постели. Напрягся, прислушиваясь к звукам в номере, и далеко не от того, что его взволновало ее отсутствие как женщины. Привитая осторожность и недоверие играли свою роль. Он поднялся, нащупал под подушкой Вальтер, и стараясь не шуметь двинулся на осмотр номера. Убедившись, что угрозы нет, выдохнул. Это был первый раз, когда он настолько потерял бдительность. Она ушла. Что же, наверное, оно к лучшему, — попытался убедить себя.

Но это убеждение не стоило ни хрена. Особенно, когда на протяжении этих месяцев для того, чтобы получить разрядку он трах*л баб, но они казались все не настоящими, как резиновые куклы. Но входя в них, стоило ему вспомнить эту девушку с острова Родос, как оргазм не заставлял себя ждать. Это, мать твою, наваждение какое-то. И он проклинал тот день, когда они с Костяном решили полететь на этот остров.

Решение отправиться на море на несколько дней было спонтанным. Не хотелось лететь в избитые места, где он бывал тысячу раз. Не хотелось вилл. Странно, но это был один из тех импульсивных поступков, которыми вечно был недоволен отец. Дал указание секретарю, и вот они с Костяном выходят из аэропорта города Родос. В клубе он заметил ее сразу. Не поверил своим глазам, это та самая девушка с набережной, что привлекла его внимание днем.

Они с приятелем шли по набережной, о чем-то переговаривались, когда навстречу жестикулируя, и, что-то кому-то объясняя, шла она в нелепом рыжем сарафане, волосы распущены, красивые волосы шоколадного цвета. Она мазнула по нему взглядом, и, не прекращая беседы, прошла мимо. Он остановился как вкопанный, повернулся и уставился вслед девушке. Так бы и стоял, наверное, если бы Костя не окликнул его.

А потом клуб. Они сняли вип ложе с персональной охраной, оттуда как на ладони был виден весь танцпол, столики внизу и толпа веселящихся людей. Костик тут же «нарисовал» трех симпатичных кукол, и отдых потек в своем привычном формате. Итальянка, которая без конца что-то щебетала, наскучила Глебу довольно быстро. Он поднялся из-за стола и подошел к перилам, облокотился, отпил виски из увесистого стакана и со скучающим видом принялся разглядывать прыгающую толпу под треки новомодного диджея. И тут его взгляд выхватил девушку, задорно отплясывающую на столе в веселом платье в цветочек, которое при вспышках неонового света светилось ультра-белым. Наблюдая за забавной картинкой, он отпивал глоток за глотком из своего бокала. Глеб не видел ее лица, но фигура у нее была что надо, правда ростик моловат. Как гном, — усмехнулся он про себя.

Раздался звук фанфар, и ведущий огласил начало шоу, неоновый свет вырубили, девушка повернулась, чтобы покинуть свою временную площадку для танцев, и он резко выдохнул. Это была ОНА. Он узнал ее моментально. Все еще немного сомневаясь, он спустился вниз, подошел ближе. Уже закончилось шоу, диджей вновь врубил музыку, она принялась двигаться в такт композиции. Не было в ней того самого наигранного, искусственного, она действительно отдавалась музыке, и получала кайф, не пытаясь, соблазнять мужских особей вокруг. От того более желанней она казалась для них всех. Он видел их сальные взгляды, видел как к ней подходят и пристраиваются танцевать, но она не реагирует на них. Она сама по себе.

Может, под наркотой? — подумалось и стало муторно. Наблюдал за тем, как к ней пристроился какой-то мужик с бородой, что-то говорил ей, она повернулась, что-то ответила и продолжила танец. Мужик не отходил, все плотнее прижимаясь к ней сзади. Потом он взял ее за руку и потащил за собой, именно потащил. Глеб видел это по изумленному выражению ее лица, она пыталась вырвать руку из его хватки. Но, что она могла сделать? Сам не понял как ринулся вон из клуба за парочкой, успел вовремя. Тот уже пытался посадить девушку в авто. Глеб подошел к этому обладателю растительности на лице и тихо на четком английском сказал: «Тронешь ее еще хоть пальцем и я убью тебя». Мужик замер, посмотрел на Глеба в упор и отпустил руку девушки.

— Пошли, — сказал Орлов ей и повел обратно в клуб. Зайдя в холл, резко повернул ее к себе и заглянул в глаза. Зрачки в норме. Не наркотики — выдохнул он. Она просто пьяна, при чем не хило так пьяна.

— Где твои друзья?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Она непонимающе уставилась на него. Он вздохнул. Еще, бл*ть, не хватало нянькой заделаться, но оставить ее в таком состоянии здесь он не мог, сам не понимал себя, не мог и все.

— Ты с кем пришла сюда?

— С п-подругой.

— Таааак, а где она?

Девушка махнула в сторону танцпола. Чудесно. И где теперь искать эту подругу?

— Как тебя зовут? — спросил он.

Она тихонько засмеялась, посмотрела ему в глаза, перевела взгляд на татуировку. Глеб был одет в простую черную майку, которая не скрывала его натренированного тела и татуировки, покрывающей всю поверхность руки от локтя и выше к шее, заходящей на грудь. Девушка подошла вплотную. Удивительно, но от нее совсем не пахнет алкоголем, — отметил про себя. У нее какой-то свой едва уловимый аромат, описание которому он не мог дать. Она подняла руку и провела пальчиками от локтя, вверх по руке, к шее, очерчивая контур татуировки, и завороженно наблюдая за этим действием. А Глеб напрягся от ее такого невесомого прикосновения. Он сжал зубы, перехватил ее руку, она удивленно подняла на него взгляд.

— Кто ты? — спросила она, внимательно заглядывая в его глаза.

— Я — Глеб. А ты?

— Поля. Полина Викторовна, — чуть заплетающимся языком ответила она, не отводя взгляд. — Глеб, а я тебя знаю, — похихикала она, выдернула свою руку из его и двинулась в сторону танцпола.

Глеб задумался: «Знает? Откуда она меня может знать? Если только…» Но тут он увидел, как к Полине подходит очередной любитель поразвлечься, задвинул все мысли и ринулся к ней. Перехватил ее руку, грозно взглянул на подошедшего паренька, когда услышал откуда-то:

— Полин, ты куда делась? — прокричал женский голос. — Иди к нам.

Девушка двинулась в сторону голоса, неистово размахивая руками. Сейчас сдам ее подруге и все, — решил и двинулся следом.

— Анечка, я тут, — подлетела она к блондинке, вешаясь к той на шею.

— А это? — вопросительно подняла бровь блондинка, с любопытством разглядывая тату.

— О! Это герой! Анечка, это мой Зорро! Представляешь? Мой персональный Зорро!

Глеб молчал, наблюдая за девушками. Да они обе в хлам, — резюмировал он. К черту их и эту ситуацию, — только решил, развернувшись, чтобы уйти, как Полина схватила его за руку и потащила на танцпол. Он сам не понял, как оказался в центре скачущей толпы. Девушка принялась совершать какие-то движения, и это совсем отдаленно походило на танец, скорее на ритуальное действо. А потом ее толкнули и она, буквально, завалилась на него. Глеб успел ее поймать и прижал к себе, оберегая от очередного травмоопасного толчка. Она подняла глаза и замерла. Для него отошли в сторону все звуки, все люди, все голоса. Была только Полина — ее глаза, ее губы, ее запах. Он разглядывал ее, впитывая каждую черточку лица, каждый ее вздох. Сам не мог понять, что происходит, но насколько ему чертовски нравилось это ощущение, настолько оно и беспокоило его. Он не любит, чтобы что-то происходило без контроля, даже, если это касается его собственных эмоций. Так его воспитывали, так правильно. Но Полина не дала ему доанализировать, додумать — она обняла его за шею, притянула к себе, прошептала в губы «я тебя вспомнила» и поцеловала влажным, горячим, уносящим поцелуем. Глеб завелся с полоборота, как юнец. Как-будто у него никогда не было бабы, как-будто первый раз. Но он не мог больше думать, углубил поцелуй, изучая своим языком ее, впитывая сладость ее рта, ловя чуть ощущаемые стоны, прижимая ее все ближе и ближе к себе.

Какая-то компания, отплясывающая рядом, начала скандировать речовку и вывела его из этого состояния. Глеб отстранил от себя девушку, внимательно вглядываясь в ее глаза, в которых кроме желания и безумного секса не увидел ничего. Решительно взял за руку и повел прочь из клуба. Вышел, тут же подъехала машина с водителем, ожидавшая все это время его, усадил девушку на заднее сидение, сел рядом.

— В отель, — приказал по-английски, — и быстрее.

Водитель послушно надавил на педаль газа. Глеб достал телефон и быстро набрал сообщение Костяну: «уехал в отель».

Полина ехала, неотрывно смотря в окно, в темноту ночи. Глеб взял ее руку в свою, пытаясь привлечь внимание. Она повернулась к нему, внимательно посмотрела затуманенным взглядом и тихо сказала какой-то бессвязный бред:

— Ты зачем столько лет приходил? Зачем пугал меня? И почему только раз в год? Ты, думаешь, я не узнала тебя? — подняла указательный палец вверх и помахала им из стороны в сторону. — Я сразу как глаза твои увидела, вспомнила. Как и просил, тебя вспомнила.

Не дала и минуты подумать над сказанным, прижала ладонь к щеке и тихо сказала:

— Поцелуй меня.

Он тут же притянул Полину к себе и обрушился на ее губы, вбирая ее в себя, всю без остатка. Девушка тихонько начала постанывать, пробралась к нему под майку, провела пальчиками по плоскому накачанному животу, а у него дыхание перехватило. Понял, если сейчас не остановятся, до отеля они не дотянут, и у водителя есть все шансы стать свидетелем соития прямо здесь, в авто. По большому счету, Глебу плевать на водилу, но он не хотел, чтобы тот увидел ее. Напряжение продолжало набирать обороты, искрилось в воздухе и, кажется, могло уже обеспечить электричеством небольшой город.

Сжав руку в кулак, отстранился от девушки, аккуратно убрал ее руку из-под майки. Она недовольно вздохнула. Глеб рявкнул шоферу:

— Долго еще?

— Минут пятнадцать, мистер Орлов.

— Даю десять минут, ускорься.

Подъехали, Глеб вышел, обошел машину, рывком открыл дверь, взял девушку за руку и быстрым шагом направился к номеру. Как только зашли, захлопнул дверь. И этот звук закрывающегося замка стал спусковым крючком. Не сдерживаясь, и больше не контролируя себя, он прижал девушку к стенке, прямо там, у двери, и вновь обрушился на ее губы. Она отвечала с неменьшим жаром, кусала его губы в ответ, целовала шею, ее пальцы хаотично гладили его спину, руки, поднимались к голове, зарываясь в волосах. Дрожащими руками снял с нее платье, отшвырнул в сторону. Она же, не отставая, судорожно стаскивала с него майку. И все на полувздохе, все на полувсхлипе, будто опаздывали, будто боялись не успеть. На секунду остановился, пытаясь хоть чуть-чуть восстановить контроль, чтобы не навредить ей, она такая маленькая в его руках, такая хрупкая. Но она не оставила ему ни единого шанса.

— Я хочу тебя! Боже, как я хочу тебя! — выдохнула ему в губы, судорожно расстегивая ремень на его брюках.

К черту самоконтроль! К черту все! Быстро снял с себя, с нее остатки одежды, отшвырнул.

— Обхвати ногами, — приказал.

Она подчинилась. Он резко вошел в нее, сразу полностью, без прелюдий, без промедления. На секунду остановился. Перевел дыхание, сделал пару толчков, остановился опять. Она всхлипнула, недовольно пошевелилась.

— Не шевелись! Черт, замри! — процедил сквозь зубы.

Она послушно замерла.

Еще через мгновение, собрав себя по запчастям и не дав разлететься на осколки сразу же, начал движение. Медленно, мучая себя и ее. Но надо продержаться, для него это почему-то было именно сейчас важно. Обычно плевать он хотел на желания других баб, надо — подстроятся, но тут… Она другая, он чувствовал это. Останавливаясь, он целовал ее губы, ее шею, давая себе время собраться.

— Я…я не могу больше, я…я сейчас… — всхлипнула она.

Услышав это, он сорвался, бешено вколачиваясь в нее, он подводил их к пику. Просунул руку между телами и умело нажал на ее самую чувствительную точку. И она взорвалась, закричала, ощутимо прикусила кожу на его плече, вцепилась ногтями в спину, неистово сжимая его внутри. Через секунду он последовал за ней, проваливаясь в нирвану, улетая в какой-то другой мир. Вернулся в реальность. Все еще полностью не восстановив дыхание, чуть отстранился от нее, посмотрел внимательно, в ответ она чуть улыбнулась дрожащими губами.

Не отпуская ее, понес в ванную. Аккуратно поставил на пол, как хрустальную вазу, боясь причинить вред. Отрегулировал воду и легонько подтолкнул в душ, присоединяясь к ней. И вроде только снял напряжение, но она взяла гель для душа, выдавила на свою ладошку, повернулась к нему и начала намыливать его, медленно водила ладонью по груди, рукам, спине и ниже. Он быстро убрал ее руки, смыл с себя и с нее остатки пены, сдернул с полки махровое полотенце, вытер наспех девушку и себя, подхватил ее на руки и понес в спальню.

Это безумство длилось несколько часов. Он не мог остановиться, он вбирал и вбирал ее в себя. И вроде только закончат, а у него опять как каменный, как-будто виагры обожрался.


— Вы знакомы? — вернул его в реальность голос приятеля, внимательно разглядывающего девушку. Глебу не понравился этот взгляд. Хотелось укрыть от него Полину. И с чего вдруг?

— Было дело. Да, Полина Викторовна?

— Я..эмм… да, — тихо ответила она, отводя взгляд.

А Глеб уже во всю скользил глазами по ее телу. Охренительное платье, но лучше без него, — подумал и завелся не на шутку.

***
«Надо ретироваться отсюда и как можно скорее», — подумала я и сделала шаг к выходу с террасы.

— Ты куда? — схватил за руку Глеб. И тепло пробежало от прикосновения его пальцев.

— Мне холодно, — соврала я.

— Да, брат, действительно, на улице не май месяц, — вмешался Фролов.

Глеб недовольно зыркнул на приятеля, отпустил мою руку и открыл дверь, пропуская внутрь зала.

Я зашла и тут же двинулась в сторону выхода, все еще не веря в происходящее. Что такое не прет и как с этим бороться?

— Далеко собралась? — снова перехватил меня на полпути.

— Я…ну мне нужно..

Он внимательно смотрел на меня.

— Куда нужно?

— В дамскую комнату, — нашлась я.

Медленно кивнул, и я, стараясь идти как можно спокойнее, чтобы не вызвать подозрения, двинулась на выход из зала.

***
Орлов-младший не верил в совпадения. Его жизнь научила: не доверять ни кому и ни чему. И ее появление здесь, после встречи на Родосе явно не просто так. И он намерен выяснить, какого хрена здесь происходит и на кого она работает. Многие примут это за паранойю, но ему было плевать. Это его мир и здесь нужно быть осторожным во всем.

Глеб проследил за ней взглядом, достал мобильник, набрал ответственного за безопасность и дал четкое указание:

— Девушку в длинном светлом платье, с темными волосами — не выпускать.

— Принято, Глеб Аркадьевич, — раздалось в трубке.

Это так, меры предосторожности, мало ли… Теперь надо выяснить, кто ее пригласил. Списки сюда утверждал отец и Люда. Вход строго по приглашениям, мимо охраны мышь не проскочит, значит она есть в списках. Но вначале он попробует это выяснить у нее. Не дура же она, чтобы не понимать, что он все равно узнает.

Прошло двадцать минут. А она так и не вернулась. Связался с начальником охраны.

— Нет, девушка, подходящая под описание, не выходила.

Глеб двинулся из зала в сторону дамской комнаты, без предупреждения резко открыл дверь. На счастье или несчастье там никого не оказалось. Проверил кабинки — все открыты, все пустые. «Черт!» — ударил кулаком в дверцу. Куда она делась?

***
Как только двери зала за мной закрылись, я сорвалась на бег. Я понимала, что он может мне запретить покинуть это мероприятие, и это не шутки. Значит, надо быстро преобразиться и уйти тем же путем, как и пришла. Как солдат, пока горит спичка, за секунду сбросила с себя наряд, туфли, зашвырнула все в сумку, и забросила ту поглубже в шкаф. Надела джинсы, кофту, куртку, на ноги ботинки. Чуть повозиться пришлось с волосами. Миллион шпилек и тонна лака не давали их распустить. Кое-как справилась с этой проблемой, не обращая внимания на то, что половина шпилек осталось в голове, достала резинку для волос и соорудила небрежный пучок.

Через пять минут я уже бежала вниз по запасной лестнице, молясь всем богам, чтобы беспрепятственно покинуть ресторан.

У черного выхода стояла все та же охрана. Они без интереса взглянули на меня и отошли в сторону, пропуская на свободу.

Как только завернула за угол, перешла на бег. Надо быстрее добраться до дороги и взять такси. И только, когда я приземлилась в машину, ощутила весь ужас произошедшего сегодня вечером. Меня не по-детски затрясло. Достала телефон и написала сообщение Ане: «Я уехала». Но той, наверное, некогда и прочитать его, такая круговерть с этим банкетом. «Мда, хреновая из меня золушка», — почему-то подумалось мне, — «мягко говоря никакая».

8


Глеб не будет портить праздник отцу. Да и зачем? Он сам разберется с этой Полиной. Он найдет ее. Тем более, в этом городе, в его городе, ему не составит труда найти даже иголку в стогу сена.

— Глеб, это что за девочка? — пристал к нему Костян. — Я ее раньше не видел. Любовница или жена чья-то?

Эти слова разбесили Орлова-младшего.

— Не лезь не в свое дело, — весьма грубо отшил он друга.

— Понял, — медленно кивнул тот.

Костян Фролов, по сути, был единственным другом Глеба. Единственным, кому он мог доверять и повернуться спиной. Они знакомы с детства. Его отец весьма приближенный человек к Орлову- старшему. А потому и росли практически вместе и школу вместе заканчивали. Потом Глеб уехал учиться в Америку, но общения с приятелем не прекращал. Болтали по скайпу или катались друг к другу в гости с завидным постоянством. Однако Орлов-младший всегда помнил кем он являлся, и нет-нет да указывал на место своему приятелю. А тот, зная взрывной характер Глеба, не лез на рожон.

Праздник шел своим чередом. Глеб еле дождался окончания мероприятия — подрываться в поисках Полины и, тем самым, привлечь к себе внимания отца, не хотелось.

Но как только родитель со своей любовницей покинули ресторан, он, не теряя ни минуты, направился в сторону кабинета управляющего ресторана. Толкнул дверь — закрыто.

Вышел в холл и набрал начальника охраны. Тот явился через минуту.

— Я хочу видеть списки всех приглашенных на сегодняшнее мероприятие.

— Минуту, — сказал тот и активировал гаджет, — готово. Прислал Вам на почту.

Орлов задумчиво кивнул, открывая список. Начальник охраны продолжал стоять в ожидании дальнейших распоряжений, его никто не отпускал.

Спустя пять минут, опуская телефон и хмурясь, Глеб взглянул на мужчину.

— Что за хрень творится?

— Что Вы имеете в виду, Глеб Аркадьевич?

— Ты, бл*ть, кто? Начальник охраны?

Мужчина боялся дать неверный ответ, поэтому медлил. Он прекрасно знал, что с ним может сделать Орлов — младший в случае крутой провинности, и пока не понимал, что произошло, и почему босс пришел в ярость.

— Сука, я тебя спрашиваю.

— Да, я начальник охраны, — неуверенно произнес мужчина.

— Хер ты, а не нач охраны. Тебе доверили охранять мероприятие, здесь полно нужных и важных людей, а у тебя без приглашения на банкет люди проходят. Может, объяснишь — это как?

Глеб ни на шутку разозлился, но больше на то, что Полины не оказалось в списках, и он понятия не имел где ее искать. Но теперь это не его головная боль, а этого утырка. Хотя, нет. Здесь нужен более тонкий подход. Он набрал Костяна, тот тут же явился. Изложил ему суть дела. Фролов нахмурился.

— Глеб, как она просочилась?

— Это я, мать вашу, тоже хочу знать. Как?

Помолчал. Потом тихо и жестко добавил:

— Чтоб из-под земли мне ее достали! И хоть волос упадет с ее головы…

Не закончил, но этого и не требовалось. Развернулся и пошел прочь из ресторана.

Через двадцать минут он уже парковался на закрытом паркинге своего дома. В отличие от отца, Глеб предпочитал жить в городе. Как ни крути, это удобнее. Может, позже, с возрастом, его тоже потянет загород, но не сейчас.

Именно поэтому он оставил себе весь последний этаж тридцати двух этажного дома. Этот дом в центре города строила одна из компаний отца. Дом изначально планировался как жилье категории люкс, но когда Глеб изъявил желание оставить за собой квартиру в этом доме, были предприняты беспрецедентные меры безопасности. Лифт, который вел на последний этаж к квартире Глеба, срабатывал исключительно по специальному ключу. Двери и окна в квартире установлены пуленепробиваемые. Усиленная охрана при въезде на паркинг и при входе в подъезд, не говоря уже о таких мелочах, как видеокамеры, тревожные кнопки и прочие дополнительные вещи, которых было просто уйма. «Прям бункер, а не хата», — усмехнулся Глеб, когда слушал полный отчет о приобретаемом жилье.

И вот теперь он стоял перед большими панорамными окнами, смотря невидящим взглядом на город, раскинувшийся внизу и сжимал в руке стакан с виски. Как же его бесила эта бесконтрольная ситуация. Он ненавидел промахи, а это был промах с ней. Уже второй раз. С силой ударил по стеклу. Все, что касается ее, все не по плану, и это жутко раздражало. В глубине души он понимал, что она не имеет отношения к его миру, но проверить было необходимо. Глеб осознавал, что теперь, зная, что она где-то рядом, он не отпустит ее, просто не сможет отпустить. По крайней мере, до тех пор, пока не утолит свой физический голод. Эту безумную потребность в ней, в этой бабе, мать ее! Откуда она только взялась?! Еще раз с силой ударил по стеклу. Но ничего. Скоро, совсем скоро он освободится от этого наваждения и поймет, что она такая же как все: обычная телка, и ничего особенного в ней нет!


Как только Орлов — младший вышел из ресторана, расслабленно-добродушное выражение лица Кости сошло на нет, уступая место хищной решимости. Резко повернулся к начальнику охраны и жестко спросил:

— Кто отвечает за сегодняшнее мероприятие со стороны ресторана?

— Анна Михайловна. Сейчас приведу.

— Не надо. Скажи, где она. Я сам.

Тот что-то сказал в наушник, ему ответили.

— Константин Дмитриевич, она около кухни, высокая блондинка…

— Найду, — ответил и уверенным быстрым шагом направился в сторону служебных помещений. Чем быстрее они найдут эту Полину, тем лучше для всех. Чтобы вот так вот, на виду у всех, без видимой на то причины Глеб терял самообладание? Таких ситуаций по пальцам пересчитать. Значит, важна ему баба эта, а коль так, необходимо ускориться с поисками.


— Виталий, а я Вам говорю, что эта задержка в подаче блюда сегодня была просто не простительной! — Костя заглянул в святая святых ресторана — кухню. Там, как на плацу, в шеренгу стояли люди в черных и белых фартуках и колпаках, сотрудники общепита, а стройная девушка с собранными светлыми волосами в строгую прическу, в таком же строгом деловом брючном костюме винного цвета отчитывала их за промахи. «Прям, как фельдмаршал при бородинском сражении», — усмехнулся Фролов и толкнул дверь кухни, не ожидая конца разбора полетов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глаза девушки удивленно расширились, завидев его.

— Добрый вечер! — спокойно поприветствовал он, разглядывая хрупкую блондинку. Странно, на вид такая мягкая, если бы не глаза, в которых плескалась не дюжая сила, и голос с властными, приказными нотками, принял бы ее за очередную пустоголовую бабу.

— Добрый! — быстро взяв себя в руки, ответила она.

— Анна Михайловна, нам бы пообщаться, — и предвосхищая отказ, добавил, — это срочно.

Девушка напряженно кивнула. Кинула взгляд на подчиненных, бросила: «все свободны», и двинулась на выход из кухни. Когда отошли в сторону, она резко повернулась и спокойным, холодным, даже где-то безэмоциональным тоном сказала:

— На будущее, запомните, пожалуйста, вход посторонним на кухню строго — настрого запрещен. Если я Вам понадоблюсь для чего-либо, дождитесь, пока выйду или позвоните.

Фролов усмехнулся про себя: «а барышня-то не промах».

— Ну, будем надеяться, что на будущее наши пути разойдутся, и Вы мне не понадобитесь для чего-либо, — на последнем слове сделал ударение, как можно четче выделяя его интонацией, с удовольствием наблюдая, как дрогнула маска безразличия оппонента.

— Итак, кто вы и что хотели?

А девочка конкретику любит, и она ему все больше и больше нравится.

— Константин — я ваш гость на банкете.

— Так…

— И по совместительству правая рука господина Орлова, — он не стал уточнять какого именно, это не так важно.

Но к его великому разочарованию, если он надеялся, что Рыкова испугается или стушуется, когда услышит из его уст, кто он такой и от кого, ничего подобного не произошло.

— Чем могу быть полезна?

Льдисто-голубые глаза прошлись по девушке, показывая, чем именно она может быть полезна, потом вновь вернулись к ее лицу.

— Мне нужны записи всех видеокамер за сегодняшний вечер, пока проходил банкет и за час до. Всех входов — выходов, залов, даже туалетов.

— В дамских комнатах, как вы понимаете камер не держим.

— Анна Михайловна, думаю, Вы меня прекрасно поняли.

Он внимательно наблюдал за девушкой, его работа научила быть внимательным. Как-никак он тыл другу прикрывал, и не просто другу, а наследнику Орловских.

Девушка медленно кивнула, о чем-то размышляя.

— Но Вы знаете, все записи стекаются на компьютер директора, а тот в его кабинете находится, а кабинет закрыт на ключ, а ключ…

— У директора, — закончил он за нее и улыбнулся, — прям как сказка про Кащея, не находите? Смерть в яйце, яйцо в ларце, — помедлил, будто кивнул сам себе. — Во сколько директор на работу приходит?

— Обычно, не раньше двух-трех дня.

Константин покачал головой.

— Нет, так не пойдет. Сегодня, так и быть, мы не будем тревожить твоего драгоценного директора. Но завтра в десять утра он должен быть здесь, кабинет должен быть открыт. Если он предпочитает отсыпаться, мы его не потревожим и без проблем откроем сами. Это понятно?

Девушка кивнула. Она явно была не в своей тарелке. Может, испугалась? Хотя это не было похоже на испуг, тогда что? Она о чем-то напряженно думала.

— Анна Михайловна, надеюсь на Вас. До завтра.

— Константин, может, Вы меня просветите, в чем дело? — окликнула она его, как только он повернулся уйти. Его имя в ее устах прозвучало как-то по другому, не так как у других. Он посмотрел на нее внимательно, и осознанно переходя на «ты» ответил, — не забивай себе свою хорошенькую головку, предоставь это мне, хорошо?

Она как завороженная глядела в его ледяные глаза, медленно кивнула, заставила себя отвести взгляд и вернуться к своим обязанностям.


Как только ресторан опустел и этот странный волнующий тип с арктическими глазами скрылся из виду вместе с гвардией охранников, Аня быстро включила телефон и набрала своего приятеля Колю. Тот был компьютерщиком от бога. Стрелки на часах показывали почти пол второго ночи, но Аню это не смущало. Ей нужна была помощь и срочно. После сто сорок девятого гудка в трубке прозвучало сонное «ало», радостно выдохнув, Аня изложила суть ночного звонка, не забыв добавить самым сладким голосом:

— Колюсик, я буду должна тебе. А я долги всегда отдаю, ты же знаешь.

— Знаю, знаю, — угрюмо бурчал в трубку голос, — последний раз отдала билетами в театр на балет «Кармен» на последний ряд. Где я и где балет? — недовольно продолжал звучать динамик в телефоне, чем вызвал улыбку у Аньки. Ей тогда осветитель театра, один из клиентов, «подгон» сделал, а так как она не любитель мужчин в пуантах и в трико, она Коле перенаправила волшебные билетики. Оказалось, что мужчин в трико не любит не только она одна. — Буду через минут тридцать.

— Спасибо, дорогуля! Приедешь — набери меня, я спущусь — открою. Коль, и еще, с черного входа. Ок?

— Хорошо.

Ночь будет сегодня бессонной. Надо, пожалуй, на завтра отгул взять, нет желания видеть опять эти холодные, голубые глаза. Прикинусь больной, — решила она и принялась ждать Колю.

***
Слава Богу, я смогла сбежать, а то ума не приложу, как бы мы отмазывались. Черт, да Анька даже работу могла потерять из-за нашей шалости! Вроде взрослые женщины, а повели себя как безмозглые соплюшки.

— Привет! Я дома! — оповестила, входя в квартиру.

— Привет! — крикнул Слава из комнаты, не отвлекаясь от просмотра какого-то сериала про убийства. Как он эту гадость смотрит? Кровь, стрельба, слезы. Фу! Я люблю комедии и мелодрамы. Мне кажется, что проблем и негатива полно и в жизни, чтобы дополнительно их еще получать от просмотра фильма.

— Мамуля пришла, — выбежала мне навстречу мой Катенок. Я ее подхватила, прижала к себе и звонко поцеловала вначале в одну щечку, потом в другую.

— Уф, ну ты у меня и тяжеленькая, — ставя ее на пол, произнесла я.

— Это потому что я покушала только что.

— Вы ужинали уже?

— Да. Папа мне плов разогрел.

— Ну и отлично, — пробормотала я, снимая ботинки и вешая на крючок куртку.

Прошла на кухню, в желудке требовательно заурчало. Сегодня не ела еще, две чашки кофе за целый день. Икра черная и то мимо меня пролетела.

Положила плов, засунула в микроволновку, села на стул и задумалась. Может, конечно, и не стоило идти на этот праздник, мощно я хапнула адреналина, но вот, что удивительно — я не жалела. Я была благодарна Ане за то, что она позволила мне подглядеть за другой, такой красивой жизнью. Навряд ли кто-нибудь из них хоть раз в жизни стоял перед выбором: оплатить коммунальные платежи или купить джинсы. Неожиданно у меня вырвался горький вздох. И в эту минуту микроволновка издала звук, обозначающий, что скоро мой желудок возрадуется.

Принялась за еду, раздумывая о сегодняшнем вечере. И как я смогла встретить этого парня снова? Имени, кстати, я так его и не знаю, ну или не помню. Да и зачем мне знать лишнюю информацию о нем? Молодой совсем, сколько интересно ему — двадцать шесть, двадцать семь? То, что моложе меня — это к бабке не ходи. А еще он красивый: глаза черные, жесткая линия губ, волосы темные. Было что-то угрожающее в нем, что-то нехорошее. Я сама себе объяснить не могла, знала только, что надо держаться подальше от него, как можно дальше. Но как же хотелось притронуться к нему сегодня. Несмотря на смятение, страх, нервозность, было еще одно чувство — желание тактильного контакта. Сделала шаг к нему, посмотрела в эти глазищи и еле удержалась, чтобы не дотронуться до его щеки. Даже собственные руки в кулачки сжались, останавливая их хозяйку от произвола. Правильно, я все сделала правильно. Тихонечко удалилась и плохо от этого никому не будет. У нас ровным счетом ничего общего нет. Мне четвертый десяток, у меня дочь и муж, я флорист, я живу обычной черно-белой, с примесями серого, жизнью. А он — он другой, он из другого красивого, яркого, как радуга, мира. Он хозяин жизни, а я раба. Классная ассоциация, — ухмыльнулась я своим не самым оптимистичным рассуждениям. Под эти мысли я доела плов, теперь надо помыть посуду, Катюню спать уложить, да и самой пораньше лечь, завтра моя смена в магазине. Блин, еще надо шпильки повыковыривать из башки, которые не успела впопыхах вытащить.

9


Глеб проснулся рано утром. Часы показывали шесть утра. Открыл сообщения на телефоне. Раз тишина, значит они ее не нашли. Это становится все интереснее и интереснее. Девчонку не найти за вечер?! Они что, смеются, что ли? Он подождет до обеда, а потом спросит с Фролова.

В прескверном настроении поднялся и направился в ванную и в спорт зал, который был оборудован у него тут же на этаже. Прогнав себя два часа по тренажерам, изрядно избив грушу, он так и не смог избавиться от напряжения, державшего его за яйца, в прямом и переносном смысле слова, со вчерашнего дня. Плюнул на уговор с самим собой, и, не глядя на часы, набрал Костяна.

Несмотря на раннее время, тот уже был бодр.

— Приветствую.

— Вы ее нашли? — вместо ответа бросил Глеб в трубку.

— Пока нет, — Глеб резко выдохнул. Костя почувствовал, что сейчас грянет и поспешил добавить, — но через два часа забираем видео с камер наблюдения.

— Почему сегодня? Не вчера?

— Запись на директорском компе, кабинет закрыт.

— Кость, ты что, маленький? Не смог открыть вонючий кабинет?

— Глеб, давай как-то попробуем мирным путем?

— А давай, бл*ть, ты мне результаты будешь давать, а не тупорылые советы?!

— Сегодня она будет у тебя.

— Нет, стоп. Ты мне ее найди и инфо о ней предоставь, дальше я сам. И, Костян, озаботься, чтобы никто не прознал, кого мы ищем. Шумиха ни к чему, чего доброго Петрович отцовский незваной гостьей займется.

— Понял.

От мысли о том, что ей может заняться Петрович, волосы становились дыбом. Глеб попытался взять себя в руки и отправился в душ. Стоя под струями воды, он вспоминал их вчерашнюю встречу в деталях. Она или очень умелая актриса, или действительно не ожидала увидеть его. Но как возможно прийти на праздник и не знать в честь кого устроено мероприятие? Странно как-то все, не вяжется одно с другим. Она была удивлена, когда увидела его, но первая эмоция была другая, но какая? Он пытался нащупать ту нить хронологии сменяющихся эмоций на ее лице. Узнавание! Вот оно! Она его не узнала, и ей понадобилось около минуты, чтобы понять кто он. Она даже шаг ближе сделала, чтобы разглядеть его лицо. А потом пришло понимание и шок. И побег. Может, она не ожидала, что ее кто-то узнает и пришла по душу отца? Но если она профи, то она должна была знать, что Глеб — сын Орлова- старшего. Надоело гадать на кофейной гуще. Надо ее найти и все прояснится.


Через час с лишним Костя подъезжал к ресторану «Мансарда». Поднялся наверх, его встретил еще чуть сонный бармен, протирающий бокалы и расставляя их по местам.

— Анна Михайловна здесь?

— Доброе утро! Нет, еще не пришла, — покачал головой бармен.

Костя удивился. Опаздывает? А, впрочем, вчера было такое бурное мероприятие, может, проспала. Еще через пять минут в ресторан заходил толстый мужчина, он поздоровался с барменом, тот ему что-то шепнул, мужчина обернулся и в упор посмотрел на Фролова. По его сальному лицу с поросячьими глазками расплылась широченная улыбка подхалима и угодника. Таких Фролов ненавидел, они бесили его. Мерзкие червяки. Но без таких было бы тяжело существовать.

— Здравствуйте, здравствуйте, — протягивая руку, к столу подошел директор.

Костя нехотя ответил на рукопожатие.

— Вы к Анне Михайловне?

— Да.

— Я — директор этого заведения, Владимир…, а впрочем можете просто по имени, — заискивающе улыбнулся. — Вы по поводу записей?

Фролов утвердительно кивнул.

— Пройдемте со мной, я сейчас Вам все дам.

Они подошли к его кабинету, директор замешкался, ища ключ, отпер дверь и они попали в святая святых.

— Чай, кофе? — предложил толстый Вова.

Так про себя его «окрестил» Фролов.

— Дайте записи и я пойду, — уже жестко сказал Костя, ему надоела вся это игра в приветливого хозяина и доброго гостя.

— Да, да, да.

Он достал флешку, хотел вставить ее в гнездо.

— Нет, — прервал его Костя. — Скиньте сюда, — и протянул ему визитку с написанным мейлом, а копию сюда, протянул еще одну, бархатную с золотым тиснением, на которой было выведено «Орлов Глеб Аркадьевич». Директор побледнел. Он был наслышан об Орловских, отце и сыне, да и кто их не знал. Зачем они пришли? Да не важно, он даст им все, что они захотят.

Фролов наблюдал за реакцией этого жирного хряка на визитку Орлова, и ему это доставляло удовольствие.

— Готово, — через две минуты отчитался толстый Вова.

— Замечательно, — Костя развернулся и пошел на выход, резко остановился, повернулся. — Что с Анной Михайловной?

— А ч-что с ней? — срывающимся от волнения голосом спросил директор.

— Где она? — вздохнув, терпеливо пояснил свой вопрос Костя.

— О, так она это… отгул взяла. Вчера мероприятие тяжелое было, устала. Вот я ее и отпустил.

Фролов задумчиво кивнул и, больше не сказав ни слова, вышел из кабинета.

Сел в машину, набрал номер Глеба.

— Да, — рявкнул тот в трубку.

— На почте у тебя видео записи. Можешь не смотреть, я тебе так, ради интереса, копию скинул. Сейчас сам все просмотрю, доеду до офиса и займусь.

— Хорошо, — бросил в трубку Глеб.

Это хорошая новость. Улыбнувшись, Глеб открыл ноут, загрузил нужный файл и приступил к изучению материала. Еще через сорок минут, сняв трубку на входящий от Орлова-младшего, Фролов услышал отборный мат. Выслушав оппонента, он нахмурился, резко развернул тачку, хотя до рынка рукой подать, и погнал обратно к ресторану.

По мере того, как тратилось на эти поиски драгоценное время Фролова, он становился все агрессивнее и злее. Входя в ресторан, еле сдерживал себя, чтобы не швырнуть стулом в витрину бара. Резко распахнул дверь в кабинет директора, в два шага преодолев расстояние между ними, он схватил за грудки толстого борова, резко поднимая со своего кресла.

— Ч-ч-что? Ч-ч-что случилось? — заикаясь, в шоке вопрошал толстый Вова.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— А это ты мне, сучара, сейчас расскажешь! И моли Господа Бога, чтобы я тебе поверил! На кого работаешь?

— В с-с-смысле на кого?

— Так, — отпуская лацканы его пиджака, и намеренно медленно разглаживая их, Костя тихо сказал, — ты садись Вов, садись.

Вова послушно плюхнулся в кресло, не сводя глаз с «гостя».

— Я задаю вопросы и ты отвечаешь, ладно? За каждый неудовлетворительный ответ я делаю зарубку в голове, набирается пять зарубок и больше с тобой разговаривать буду не я. Ты меня понимаешь? Кивни, если да.

Толстый Вова быстро и судорожно закивал.

— Видео, которое ты нам перекинул, оригинальное?

— Да.

— Раз зарубка, Вова. Уже раз.

— Но это правда. Все записи с камер стекаются сюда.

— Сюда, говоришь, — Костя замолчал о чем-то напряженно думая. — Ключ от кабинета только у тебя?

Толстый Вова опять закивал, а потом резко остановился, будто что-то вспоминая.

— Нет, не только. Рыкова еще имеет дубликат на всякий пожарный.

— Кто такая Рыкова?

— А-а-администратор наш, Аня Рыкова.

— Анна Михайловна которая?

— Да-да, она самая.

Фролов внезапно ослепительно улыбнулся. Вот лиса! Что она задумала? И эта улыбка в купе с холодными глазами не на шутку испугали директора. Но против Орловских он не пойдет, даже, если дело касается безопасности девушки.

— Быстро адрес ее и телефон пиши.

Толстый Вова все сделал.

Через секунду Костя покидал кабинет директора и не видел, как тот судорожно перекрестился.


Аня жила недалеко, поэтому уже минут через двадцать, Костя звонил в ее домофон.

— Да, — услышал он.

— Анна Михайловна, открывайте, это Константин.

— К-какой Константин?

— Аня, ты все прекрасно поняла, если не откроешь, я все равно окажусь у тебя в квартире, но вот разговор будет другой.

Тут же дверь открылась. Он поднялся к ней на этаж. Она стояла в дверном проеме, преграждая ему вход в квартиру. Шелковый халатик бежевого цвета — вот и все, что на ней надето. Хороша девица — подумал про себя Костя, сканируя ее взглядом с ног до головы и обратно.

— Вы пялиться на меня пришли? — воинственно сложила руки на груди.

Фролов усмехнулся. Бойкая, однако, птичка.

— Нам лучше зайти внутрь.

— Что лучше, а что нет, тут решаю я, — не отступая, парировала Аня, чем не на шутку разозлила Костю. Он бесцеремонно втолкнул ее внутрь и захлопнул дверь.

— Что вы…ты себе позволяешь? — возмутилась девушка.

— Слушай сюда внимательно. Говорю один раз и хочу услышать максимально правдивый ответ.

От угрозы, прозвучавшей в голосе визитера, девушка заледенела, но быстро взяла себя в руки.

— Кто смонтировал видео со вчерашнего вечера и зачем?

Он внимательно смотрел на Аню, та резко вздохнула, развернулась и пошла в сторону кухни.

— Чего встал столбом? Снимай обувь — проходи. Кофе попьем.

Костя, мягко говоря, обалдел, ведь по его сценарию она должна испугаться, разреветься и все рассказать. Ну разреветься — не обязательно, но рассказать — да. Он нутром чуял, что девочка и вся эта ситуация не имели никакого отношения к их бизнесу, к прямой угрозе, но это необходимо было подтвердить.

— Слушай, у меня нет абсолютно времени… — начал было он, но она перебила.

— Значит, надо было заезжать, когда оно будет. От десяти минут с тебя не убудет.

Она просто положила его, Константина Фролова, на лопатки, эта стройная высокая блондинка с жесткими глазами. Мужики при подобном разговоре с ним в штаны готовы наделать, взять хотя бы Вову толстого, а эта пигалица…От этой мысли он расхохотался в голос.

— Что смешного?

— Ничего, — послушно снял ботинки и прошел на кухню.

Аня поставила на стол две чашки дымящегося кофе.

— Молоко? Сахар? — посмотрела вопросительно на него.

— Нет, спасибо.

Она достала конфеты, поставила на стол, уселась напротив и внезапно произнесла:

— Да, это я сама смонтировала видео с вечеринки. И нет, это было не ради вас, а ради моей подруги. Зачем она вам? Вы ведь ее ищете, так?

Костя медленно кивнул.

— Зачем она вам? Что она могла сделать таким людям как Вы?

— Как она оказалась на вечеринке и зачем? — не отвечая на ее вопросы, задал он свои.

— Понимаешь, — отхлебнула кофе, чуть задумалась, вздохнула и ответила, — тебе, наверное, не понять, попробую покороче. Ты читал сказку «Золушка»? Ну, в детстве когда-нибудь?

Костя непонимающе моргал. А это тут при чем? Разговор все больше принимал какой-то ненормальный оборот. Но, меж тем, утвердительно кивнул.

— Ну вот. Это все было моя идея. У Поли жизнь тяжелая: муж, ребенок, работа, денег в семье очень мало, ипотека, в общем каторга какая-то, а не жизнь. Ну я ей и предложила хотя бы на часик почувствовать себя золушкой и отправиться на бал. Всего на часик, пока приветственное мероприятие.

Костя в неверии слушал, переваривая сказанное, когда до него дошло, его пробрал грандиозный приступ смеха. Как осознал, что девочек подозревали чуть ли не в заговоре вселенского масштаба, так его и накрыло новым взрывом. А тут «Золушка» видите ли. И ведь не подкопаешься, соблюден сценарий — главная героиня уехала на тыкве в неизвестном направлении.

Аня в смятении пристально смотрела на него, начиная сомневаться в стабильности его психики. Потом зло прищурила глаза и выпалила:

— А ты чего ржешь? Что смешного? Не все рождаются с серебряной ложкой во рту! Ничего криминального мы не сделали! Если это все, что ты хотел узнать — попрошу на выход.

Наконец-то молодой человек успокоился и покачал головой.

— Нет, не все. Дай мне координаты Полины.

— Это зачем еще?

— Аня, я все равно узнаю.

Девушка помолчала, обмозговывая сказанное, медленно кивнула.

— Костя, а Поле ничего не сделают? — умоляюще спросила она. И его имя из ее уст снова прозвучало как-то по-особенному. Он накрыл ее руку своей, тихонько сжал, и ответил:

— Не переживай. Все с твоей подругой будет в порядке.

И Аня поверила. Почему-то поверила этому странному человеку с арктическими, холодными глазами. Кивнула.

— Записывай.

И продиктовала ему ее номер телефона и адрес.

— Фамилию, имя, отчество полностью.

Аня замолчала.

— Ань?

— Потапова Полина Викторовна.

— Она работает?

— Да. Флористом в магазине.

— Адрес.

— Я точный адрес не знаю. Это магазинчик небольшой, «Прованс» называется, на пересечении Ракетной и улицы Попова.

— Сегодня она на работе?

— Да.

— Я так понял, у нее муж?

— Да, и дочка шести лет, Катюня.

Костя все записал, поднялся со стула, прошел в коридор, надел ботинки, повернулся к ней и пристально посмотрел.

— Спасибо за кофе.

Она молча кивнула, не находя, что ответить. И только, когда он подошел к лестнице, чтобы сбежать вниз, крикнула вслед:

— Костя, помни, ты обещал.

Он повернулся, посмотрел на нее в упор, легонько кивнул и побежал вниз.

Аня вздохнула, закрыла дверь, и тут же схватила телефон, набирая номер Полины.

— Раз гудок, два гудок, три гудок… Абонент не может ответить на ваш звонок, оставьте ваше сообщение или перезвоните, — услышала она механический голос в трубке.

— Черт! Потапова! Где тебя носит?!

Совершив еще несметное количество звонков, она так и не смогла дозвониться подруге, даже начала немного волноваться. Однако, вопреки всему, она верила Косте, что они ничего не сделают Поле.


Выйдя от Ани, Костя тут же набрал Глеба. На втором гудке тот снял трубку.

— Глеб, я нашел всю инфо по Полине.

— Ты пробил ее?

— Нет надобности.

— Уверен?

— Сто процентов. Ты где сейчас?

— Еду на встречу в офис. Подъезжай туда.

— Окей.

Глеб нажал кнопку «отбой». Настроение улучшилось. Сегодня он ее увидит. Хотелось отменить все встречи и поехать к ней прямо сейчас. Но дело есть дело, а потому он сделал музыку погромче и вдавил педаль газа до упора — чем быстрее закончит все дела, тем быстрее увидит ее.

Через пару часов он освободился и смог, наконец-то, поговорить с Костяном.

— Ну?

— На телефон тебе сбросил все данные по ней.

— Как оказалась у отца на дне рождения?

— Не поверишь, — заржал Костя, — Аня, администратор, ее подруга, протащила ее туда. Дескать, пускай девочка посмотрит жизнь. Современная золушка, бля.

Орлов в неверии качал головой. Охренеть.

— Значит — это совпадение.

— Ты про что?

— Мы с ней на Родосе познакомились, в клубе.

— Ничего себе, — присвистнул приятель.

— Ничего-то ничего, но она сбежала тогда. И теперь свою выходку повторила. Пора заканчивать с этим Форест Гампом в юбке.

— Глеб, ну может сбежала от того, что замужем и ребенок у нее есть?

Орлов напряженно посмотрел на друга. Замужем? У нее есть мужик. Другой. С которым она просыпается, засыпает, трах*ется, с которым…Резко ударил ладонью по столу. Такая же бл*ть, как и все, сучка. Дома муж спит, а она по койкам прыгает. Сколько у нее было этих коек: десять, сорок, двести? Шалава! Подумал об этом и чуть не стошнило.

— Мне по хер, кто у нее там — муж, ребенок, бабка! Мне по хер! Она пробралась, бл*ть, на праздник. Она вытерла о меня ноги тогда и сейчас. Что? Мальчика нашла? Пусть отвечает.

Фролов смотрел на друга и чуть качал головой, он прекрасно понимал, что это все не те причины, из-за чего бы Глеб стал сам заниматься такой мелкой сошкой, как эта девчонка. Была бы любая другая, да он даже не заметил бы инцидент или своим приказал разобраться. Но это не другая. Цепанула девка Орлова, еще и как цепанула.

— Так может, давай я с ней разберусь. Чего тебе пачкаться? — желая подтвердить свои догадки, сказал Костя. — Я ребят выпишу, попугаем. Можем и серьезней: по кругу или в бордель к Махрабу продать.

Глеб сжал челюсти так, что, казалось, эмаль на зубах вот-вот раскрошится. Чувствовал гнев, который неотвратимой лавиной накатывал и он не мог справится с этим. Вдох — выдох — вдох — выдох. А затем тихо, очень, очень тихо проговорил:

— Слушай сюда. Полина — моя проблема и только моя. И если, сука… — резко втянул воздух носом, — хоть волос, да, бл*ть, хоть кто-то посмеет выдохнуть в ее сторону, сам лично того по кругу пущу, глаза вырву и сожрать заставлю.

Встал и вышел из кабинета.


Фролов оказался прав, и не просто прав, а стопроцентное попадание. И он знал, что угроза Орлова не пустое послание в воздух. Если Глеб так сказал, значит так и сделает, если не хуже. На что был способен Орлов, Костя знал не по наслышке. Чего стоит только самоличное линчевание засланного казачка. Месяц назад при перегонке товара возникли проблемы. И вроде все было на мази, кому надо заплачено, но нет, товар перехватили законники. Та же история произошла двумя неделями позже.

— Кто? Мать вашу, кто крыса?

— Глеб Аркадьевич, мы ищем, — спокойно ответил Слон. Погоняло прилипло к нему из-за внушительных размеров его тела. Шкаф ни дать, ни взять. И такой же неповоротливый. Но всегда исполнительный, где-то с излишней жестокостью, но ведь главное выполнить заданное, а на остальное Слону было плевать. Кажется, он никогда не испытывает никаких эмоций.

Глеб подлетел к Слону, в упор посмотрел.

— Две партии, сука, две, у законников. А ты ищешь? Слон, а не ты ли крыса? А? — выхватил из кобуры слона ТТ и прижал дуло ко лбу. Проделал это все за одну секунду. Но Слон даже не шелохнулся. Ни страха, ни удивления — вообще ничего не промелькнуло на лице этого ходячего робота — убийцы.

— Глеб, — спокойно сказал Костя, — найдем мы крысу. Ищем. Не прошмыгнет больше.

Орлов отвел пристальный взгляд от лица бойца и вернул хозяину оружие.

— Значит так, через семь дней пойдет двойная партия стволов через южный тракт. Готовимся. И чтоб, сука, без сюрпризов. Сольется инфо, лично Вас к стенке поставлю. Найдете поскуду — не убивать.

Слон и Фролов кивнули и пошли на выход.

— Костян, останься, — когда дверь за Слоном закрылась, Глеб продолжил. — Идея есть, как крысу выманить. Готовим южный тракт к приемке, ставь туда только проверенных бойцов. Дезинфу сливай по остальным, что северный тракт готовим. Надо понять, что за херь происходит. И наблюдай за каждым, сука. Я хочу, чтобы ты знал все обо всех, кто в деле, вплоть до того, когда они на толчок ходят. Понял?

Фролов кивнул.

За два дня до принятия товара, Глеб входил на территорию старого мясобойного комбината, где его встретил Костян с двумя бойцами.

— Где?

— Вон, — указал Фролов кивком головы.

Глеб перевел взгляд, от злобы скрипнули зубы. Этот сучара доставил ему не мало проблем.

— Ну здравствуй, Гриша, — подошел к мужчине, скинул куртку. Руки того были связаны веревкой, которая была накинута на большой, ржавый крюк, подвешенный цепью к высокому потолку. Ноги мужчины еле-еле доставали до грязного бетонного пола. Но ему повезло, его не тронули, пока не тронули. Так, пару царапин на лице. Но это еще не пришел этот дьявол, Орлов-младший. О его жестокости слагали легенды. А вот и он собственной персоной.

Гриша боязливо вскинул глаза.

— Боишься?

Мужчина кивнул.

— А раньше не боялся?

Тишина.

— Раньше, спрашиваю, не боялся, сука, — и удар кулаком в живот.

Мужчина чуть заскулил, прикрыв глаза.

— Не надо, я все…все расскажу.

— Расскажешь, тварь, расскажешь. Как меня вздумал слить — удар. — Как товар мой законникам на блюдечке преподнес — удар. — Как связывался с ними — удар. — Ну что ж ты молчишь? А? Гриша? — еще точная серия ударов.

— Глеб, он сознание потерял.

— Дохляк, — смачно харкнул, — приведите в чувство эту тварь.

Фролов кивнул и бойцы плеснули ведро ледяной воды в лицо мужчине. Тот заскулил и попытался открыть один глаз, второй налился и заплыл от удара.

— Ну так, и? — подходя к нему и рассматривая сбитые костяшки своих пальцев, спросил Орлов.

Мужчина только хрипел, и не мог сказать ничего членораздельного.

— Гриша, ты что мало денежек получал? В чем соль?

— Они… они м-м-меня за яйца взяли.

— Кто они?

— Б-б-беджиковские.

— Беджиковские? Я не ослышался?

— Да — да, они…они. Глеб, у них дочь моя, Валя… Валюша. Сказали по кругу… понимаешь, и в бордель.

Глеб задумался. Опять беджиковские. Как знал, что что-то тут не так и одной выходкой с наркотой это не закончится.

Подошел к мужчине, взял двумя пальцами за его окровавленный подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.

— Ты сказал правду?

— Да…да… Глеб… я…я… все для тебя… Только дочку мою…

— Я не буду тебя убивать, пока не буду.

Мужчина шумно выдохнул. Но от следующих слов в его жилах застыла кровь:

— Слон, найти жену — потаскуху этого ублюдка, делайте с ней, что хотите, полный карт-бланш, если жива останется, Махрабу отдайте, или продайте мне плевать.

Махраб — торговец живым товаром, снабжал добрую долю борделей Европы и Востока шлюхами и славился особой жестокостью.

Мужчина застонал.

— А ты как хотел, Гриша? Ты же на все готов? Я тебя правильно понял? — с этими словами Глеб достал нож и тихонько, играюче, провел лезвием по щеке мужчины оставляя глубокий порез.

Мужчина дернулся от боли и заскулил.

— Слон, удостоверься, что мелкую шалаву этого ублюдка продали в бордель. Если нет, позаботься об этом.

— Пожа — а — лста, — взмолился мужчина.

— Ну ты же на все ради меня? Да? — провел лезвием ножа, слегка надавливая, по груди мужчины, оставляя очередную отметину.

— Я…я…п-п-ростите.

— Сука, ты мне испоганил сделки, — нож полоснул по руке, — ты меня подставил перед партнерами, — еще один взмах ножа и лезвие рассекло кожу на животе, — ты лег под Беджиковских, тварь, — еще один взмах ножа.

— Бл*ть, опять сознание потерял, сука, — развернулся и подошел к Костяну — воды мне на руки полей. Костя открыл большую бутылку с водой и наклонил, Глеб быстро смыл кровь с рук, выпрямился и отдал приказ:

— Получи от этого утырка инфо, каким образом он все сливал и кому конкретно, хочу знать всю цепочку от и до.

— А потом?

— Отправьте его голову в «подарок» Мураду Беджикову с большим приветом от Орлова Глеба.

Развернулся и двинулся на выход. Пора подключать отца, по-моему, беджиковские решили передел учинить.

10


Я посмотрела на часы — восемь вечера, еще час и можно закрываться. Воду надо в вазонах поменять, а то вон голландская роза совсем опечалилась. Вздохнула, взяла вазон и направилась в подсобку. Наливала воду, когда звук колокольчика на двери уведомил о прибытии нового клиента. Быстро закрутила кран, вытерла руки о полотенце и вышла с приветливой улыбкой в зал. Но тут эта самая улыбка сползла с моего лица, я замерла как вкопанная, сердце остановилось, но только для того, чтобы через секунду начать хаотично биться о ребра, не давая его владелице в полном объеме наполнить кислородом легкие. Это был он. Тот, кого я не ожидала увидеть и кого ждала. Нет, где-то подсознательно я понимала, что он так просто это не оставит, что найдет, что появится. Но то, что это произойдет так быстро — не могла даже предположить.

Мужчина молчал, разглядывая меня своим пугающим, мрачным взглядом черных глаз. Молчала и я, проводя глазами по нему и, впитывая в себя каждую деталь. Волосы в легком беспорядке, небольшая темная щетина на скулах, одет во все черное: штаны, пуловер, куртка. И тут же проблеск в сознании — сон. Тот самый рождественский сон. Это был он! Нет сомнений! И испытав то самое чувство страха и ужаса из сна, я попятилась назад, стремясь скрыться в подсобке. Он одним большим шагом преодолел расстояние между нами, схватил железной хваткой за руку, останавливая мое трусливое бегство, и всматриваясь в мои глаза, нет, в мою душу, жестко произнес:

— Ты сбежала. Опять. Ослушалась. Обманула. Я за меньшее людей наказываю.

И я знала, что это правда. Знала, что не врет. Что может наказать, если захочет.

В этот момент звякнул колокольчик на двери и смешной неказистый мужичок ввалился в магазин.

— Уффф, ну и погодка. Здравствуйте!

— Магазин закрыт, — не отводя от меня взгляд, жестко сказал Глеб.

— Но, как? Там ведь написано до 21.00.

— Тебе что-то не понятно? — повернулся к нему мужчина.

И тут я будто отвисла, как-будто жертва гипноза по щелчку пальцев пришла в себя.

— Здравствуйте! — поздоровалась с покупателем, наверное более эмоционально и доброжелательней, чем обычно. От самой себя не укрылись некоторые нотки истерики в голосе. — Молодой человек перепутал, проходите, пожалуйста. Чем могу по…

— Молодой человек не перепутал, — повышая тон, перебил меня он. — Если я сказал закрыт, значит закрыт.

Быстро оценив обстановку, мужчина решил не ввязываться в конфликт и, как можно скорее, ретироваться. Мало ли этих самых цветочных магазинов, в другой зайдет. Повернулся и покинул помещение.

— Ты нормальный? — накинулась на него я. — Это моя работа! И я еще сорок минут как работаю!

— Нет.

— Что нет? — резко вздохнула, пытаясь словить хоть какую-то разумную мысль. — Молодой человек, если Вы хотите со мной пообщаться, подождите, пожалуйста, на улице. Если Вы хотите, что-то купить, я могу Вам помочь с приобретением, — менторским тоном сказала я, решив занять позицию «взрослая тетя и непослушный ребенок».

— Молодой человек? На «Вы»? — усмехнулся он, но только уголками губ, глаза по прежнему оставались жесткими и мрачными. — Глеб, меня зовут Глеб. И ты хорошо это знаешь.

Она не знала или не помнила. Но теперь это имя он выжег в ее памяти как клеймо. А он продолжил:

— К чему условности между любовниками?

— Любовниками? — непослушными губами прошептала я. — Ты…ты что несешь? Какими любовниками? Глеб, очнись. У нас была одна ночь. Одна! Что было на курорте, останется на курорте. Я… у меня семья, дочка, муж.

От упоминания мужа Глеб рассвирепел. Резко дернул ее на себя, схватил лицо своей широкой ладонью, сдавливая щеки и испепеляя взглядом.

— Муж? Ты сказала муж? Ну-ка, скажи мне, милая Полина, и часто ты так резвишься, пока бедный муж занимается твоим ребенком? — очень медленно сказал, не отводя своих глаз от моих. А я будто пощечину отрезвляющую получила, болезненную, резкую. Это были те мысли, которые я гнала от себя. Пока супруг оставался дома с Катюшей, я трах*лась с другим мужиком, предавая себя, мужа и даже дочку. Понадобился не один месяц уговоров, не один месяц самокопания, чтобы убедить себя, что это все «недоразумение».

Я попыталась вырваться из его лап, но он не дал этого сделать, только сильнее сдавил пальцы на моем лице.

— Я жду ответа, — сказал и приблизил свое лицо к моему, разглядывая, изучая, мои глаза, губы. — Ну же, девочка, не разочаровывай меня. Я не всегда хороший.

В ноздри ударил еле ощутимый древесно-пряный запах. Дорогой, так подходящий ему аромат.

Хороший? Он сказал хороший? Какой-то истерический смешок вырвался у меня из груди. Вцепилась в его руку, пытаясь отодрать от своего лица его пальцы. И как могла произнесла: «больно». Он тут же опустил руку и сделал шаг назад.

Я отошла за маленький прилавок, прикрывшись им как своеобразным щитом, хоть какая-то преграда между нами. Вцепилась руками в холодную столешницу. Мне было страшно, чертовски страшно. Этот дьявол прожигал меня взглядом и словно тянул меня за собой. А я понимала, что поддаюсь, не должна этого делать, но делаю. Но я буду сопротивляться, как могу. У меня семья. Мне нельзя. Подумала о них — о Катюше, о том, что этот мальчик, стоящий передо мной, младше меня, взяла себя в руки и уже более уверенным тоном произнесла:

— Глеб, давай расставим все точки над «И».

Один уголок его губ приподнялся.

— Попробуй, — произнес.

— Я замужем, у меня есть дочь. Я счастлива с мужем, — кого обманываю? — Тогда, на Родосе, я выпила немного лишнего и позволила себе… И отвечая на твой вопрос — это был первый и последний раз, когда я изменила мужу. И я бы очень хотела это забыть. То, что я сделала — это омерзительно и низко, так нельзя. Но это произошло и я не в силах изменить ничего. У тебя своя жизнь, у меня своя. Ты хороший мальчик, — на этих словах его брови поползли вверх, он в неверии покачал головой, и засмеялся каким-то своим гортанным тихим смехом, я же продолжала, не обращая внимания на его реакцию, боясь что перебьет и не даст договорить, — у тебя будущее впереди. Оставь прошлое в прошлом, тебе оно не надо. Да, черт, много девушек вокруг, ты оглянись…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он подошел к прилавку, оперся руками с другой стороны, и посмотрел на меня пронизывающим, тяжелым взглядом.

— Ты хочешь мне рассказать о моей жизни? — медленно, очень медленно произнес он. — Что мне делать, с кем встречаться и что меня ждет? Я правильно понял?

— Н- н-нет, — запинаясь ответила я. — Я просто рассуждаю, ну сам подумай…

— Даааа…, - он качал головой, давно с ним так не разговаривали, черт, да, по-моему, никогда, — Полина, не надо рассуждать, не надо думать. Я говорю — ты делаешь.

Я хлопала глазами, не в состоянии поверить в услышанное. Липкий страх прошелся по моей спине.

— Ты псих? — взвилась я и постаралась отогнать это мерзкое чувство. — Это что еще за дичь?

— Ты права, я псих. Не доводи и молись, чтобы не узнать другого, плохого, меня.

— Что ты хочешь от меня? — совсем тихо спросила, не глядя на него, уставившись немигающим взглядом на столешницу.

— Тебя.

Вот так вот просто. Одно маленькое слово и пол закачался под ногами.

Я резко сглотнула. Подняла на него глаза.

— Всю. Полностью. Тебя, — каждым словом будто плетью по оголенной коже, жестко и тихо. А мне, казалось, будто прокричал. Глеб не мигал, смотрел на меня, порабощая, делая своей, без прикосновений, без насилия.

Его телефон издал какой-то звук, он достал гаджет, взглянул на дисплей, ответил на звонок.

— Да.

Послушал ответ, нахмурился.

— Когда?

Опять пауза.

— Понял, буду.

Я же не сводила с него глаз, где-то в глубине души понимая, что я согласна быть его. Но разум орал: «Беги, Поля, беги».

Он договорил, вновь что-то стал искать в телефоне, поднял глаза на меня, и спросил:

— Где твоя трубка?

— Что?

— Телефон твой где?

— Эм… где-то здесь был.

Посмотрела, под прилавком его нет. А где же он? Пошла в подсобку, достала сумочку, открыла, нашла мобильник, стоит на беззвучном. Боже, сколько пропущенных! Очень много от Ани звонков и сообщений. Вышла с телефоном к нему. Действовала, скорее, на автопилоте, автоматически, будто программу выполняла, заложенную в меня. Он подошел близко, взял мою трубку, свайпнул, открывая входящие звонки, нажал на последний номер и передал мне.

— Запиши! — коротко бросил.

— Я послушно написала в графе «Имя»: «Не брать!», — он не отводил от меня внимательного взгляда.

— Записала, — опустила трубку и подняла глаза на него. Он поднес свою ладонь к моему лицу и провел пальцами, очерчивая скулу, пробегаясь по щеке, спускаясь к подбородку. Большим пальцем руки прошелся по моим губам, чуть оттягивая нижнюю губу вниз, вызвав у меня еле слышный вздох. Оторвал взгляд от моих губ, посмотрел в глаза, быстро положил одну руку на талию, другую на затылок, уверенно притянул к себе и поцеловал. Тем поцелуем, от которого ноги становятся ватными. Тем поцелуем, от которого хочется завыть и рвать одежду, который выворачивает все нутро наизнанку и вышибает кислород и мысли из тебя. Отпрянул, тяжело дыша, прижался своим лбом к моему, не убирая руку с моего затылка.

— Скажи одно: ты вспоминала ту ночь?

Я молчала.

— Полина, вспоминала? — чуть надавил на затылок.

— Нет, — это была полуправда, полуложь.

Глеб внезапно отпустил меня и сделал шаг назад, его руки сжались в кулаки, желваки заходили ходуном, он резко развернулся и вышел за дверь.

Я без сил опустилась на стул, меня колотило от сумасшедшего коктейля страха и возбуждения. И, наверное, до меня только в этот момент дошло, что как прежде больше не будет.

11


Прошло пять дней, а Глеб больше так и не появлялся, не звонил, не приходил — казалось, вообще исчез из моей жизни. На следующий день после его появления на пороге моего магазина я находилась в состоянии предвкушения, страха и ожидания. Это был мой второй рабочий день. На каждый звон колокольчика на входной двери я вскидывала судорожно глаза. Ждала, что вот-вот появится он. Ждала с каким-то мазохистским трепетом и страхом. Я молилась, чтобы он забыл сюда дорогу и меня. Но в глубине надеялась, что этого не произойдет. Я чувствовала, что мое жизненное болото наконец-то всколыхнулось, наконец-то перестало тянуть в свою мерзкую, липкую трясину и подало признаки жизни, выталкивая меня. Но вот куда выталкивало, этого понять не могла. Одно знала точно — если я позволю, если он появится, если заберет с собой, то я попаду далеко не в райские кущи, это скорее будет ад, во всем его некрасивом, гнилом и опасном проявлении. Но меня тянуло, как, наверное, тянет тех самых глупых насекомых на огонь.

Не появился он и на второй день, к четвертому я постаралась убедить себя, что все закончилось, не стоит ждать и напрасно нервничать. Нужно сосредоточиться исключительно на семье. Мой муж так и не обратил внимание на то, что со мной происходит. Да он просто не заметил. Интересно, как давно я стала ему настолько безразлична, что сравнялась с мебелью в нашем доме? Пять, шесть лет назад? Он не обращал внимание на то, что я стала задерживаться на работе и даже подменилась с напарницей, взяла дополнительные дни. Что постоянно смотрю в телефон, тогда как раньше могла его забросить и не обращать внимания целый день. Что стала менее разговорчива и улыбчива. Это все прошло мимо него, в параллели. Наверное, когда он вернется через две недели, а я приду в себя, все наладится, и я не буду так придирчива к нему. Меня стало раздражать в нем то, на что я раньше не обращала внимание.

— Славик, выброси ты эту футболку, она уже по швам расходится от старости, вся вытерта. У нас половая тряпка лучше, чем это.

— Да какая разница, дома ведь.

— Тебе одеть больше нечего?

Почему-то вспомнился тот, другой, холеный, с древесным запахом. Глеб уж точно не оденет такое, да он наверное и представление не имеет, что одежду можно заносить до такого состояния! — ну вот, опять мысли о нем. Хотя я уже начала привыкать к ощущению такого душевного раздрая.

Славик же пожал плечами и снова уткнулся в экран телефона, что-то увлеченно просматривая на ютубе.

Он не смотрел какие-то тупые передачи из серии комедийных, нет. Он смотрел научные или практические: «как починить розетку собственными руками», «как установить замок», «великое переселение народов» и так далее. Только вот розетка так и болтается — до конца не прикручена, плинтус отошел — надо починить, кран на кухне течет. На все мои просьбы починить, привинтить, сделать, он говорит: «в выходной», — и так неделя за неделей, месяц за месяцем и ничего не меняется.


Наступил день проводов моей семьи к бабушке. Приехали на вокзал за сорок минут до отправления, на всякий пожарный, мало ли что, уж лучше на месте подождать, так считал муж, ну а я и не сопротивлялась. Мне казалось, что даже выход с чемоданами из дома — это уже путь к таким необходимым мне свободе и одиночеству. Катюша подпрыгивала в радостном возбуждении, в предвкушении приключения.

— Мама, ты раскраску положила? — обратилась ко мне, дернув за рукав.

— Положила, милая, — улыбнулась я, и провела рукой по ее мягкой шапке с помпончиками.

— Мама, а книжку, которую мы не дочитали?

— Да, — улыбнулась.

Катюша удовлетворенно кивнула, переключаясь на лицезрение прибывающих поездов.

— Слава, приедешь, не забудь маме лекарства сразу передать, я там все подписала, — наставляла я.

— Хорошо, — кивнул он.

— Обедать будете — яйца с курицей вначале скушайте, а то провоняют еще.

— Да не волнуйся ты так! Не в первой же, — улыбнулся он.

— Поезд номер … прибывает на путь…, - раздался еле слышный голос в динамике. И почему они на вокзалах так тихо говорят? Как заговор какой-то, чтобы кто-нибудь не услышал и обязательно опоздал.

Прибыл поезд и мы пошли вдоль перрона, выискивая вагон номер восемь.

Наконец-то вещи размещены. Катюша тут же залезла на верхнюю полку и достала раскраску.

Мы с мужем продолжали переговариваться.

— Мама, а что такое «не брать»? — не отрываясь от раскраски, спросила доча.

— В смысле? — напряженно уточнила я.

— Я утром, пока ты спала, телефон взяла твой, мультик посмотреть про принцессу, а там написано «не брать», — как могла объяснила она.

— Я…эм. наверное, спам так назвала… — где она нашла его номер телефона? Написано? Она сказала "написано"? В журнал звонков доча не зайдет, значит…

— Пять минут до отправления. Провожающие, покиньте вагон, — прокричала проводница, выдернув меня из размышлений.

— Ну все! Я пошла. Слав, приедете — позвони.

Поцеловала Катенка на прощание, чуть неуклюже супруга. И двинулась на выход.

Вышла на перрон, подошла к окну, где их места, Катюша неистово махала, я с оптимистичной улыбкой махала в ответ. Но как только поезд тронулся, улыбка сползла с моего лица, сменившись маской усталой, замученной женщины. Быстро достала телефон, обнаружила пропущенный в 0.25 «Не брать!». Сердце хаотично забилось, губы дрогнули в улыбке, тут же нахмурилась. Звонить ночью? Да что себе позволяет этот мальчишка? А если бы муж взял трубку? Только одна мысль об этом заставила нервничать. А следом увидела…это что? Исходящий звонок на «Не брать!» в 8.21 утра, посмотрела — общение 0 минут 1 секунда, наверное не успел ответить или автоответчик сработал. Раз не перезвонил, просто не увидел, что с моего номера звонок был, — так успокаивала я себя, подходя к автобусной остановке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Набрала Аню, давно с ней не виделись и не слышались. Последний раз шесть дней назад, когда Глеб меня нашел. Очень необходима поддержка и совет подруги. Договорились, что завтра вечером я приеду к ней, ну а пока у меня полно свободного времени. Ожидая автобус, я пыталась решить, что сделать первым: поехать домой и устроить генеральную уборку или пройтись по магазинам и купить себе хоть какую-то обновку, может на скидки какие нарвусь. Опять ломая систему и свой распорядок, через час я входила в торговый центр. Бесцельно побродив минут двадцать от витрины к витрине, я так и не смогла заставить себя зайти ни в один магазин: джинсы вроде как нужны новые, а вроде как и эти еще ничего, им полтора года, но они крепенькие. Юбку красивую увидела на манекене, красного цвета до колена, но три тысячи стоит. А я бы одела эту юбку и туфли на шпильке, волосы бы распустила и пошла бы….только вот куда пошла бы? Носить некуда, в люди мы не выходим, на работу в магазин не наденешь. И даже если ее купить — это не практично, у меня и туфлей подходящих нет, да и с чем-то надевать надо. Вздохнула и двинулась к следующему магазину, оставляя фантазии обо мне в красной юбке у той витрины.

Проходя мимо очередного отдела, я остановилась и решительно зашла внутрь. Надпись гласила: «два дня скидки до девяносто процентов на все комплекты нижнего белья». Хоть что-то себе куплю из необходимого, — решила я. Выбрала простой белый комплект из недорогих, но хорошо сидящих. Тоже ведь иногда хочется почувствовать себя женщиной. Оплатила покупку на кассе, довольная вышла на улицу и пошла в сторону дома заниматься уборкой. Женщина женщиной, а домохозяйка должна включиться по расписанию.

Вечером забралась под теплый плед, включила ночник, открыла роман и, наслаждаясь тишиной квартиры, приготовилась окунуться в другой мир. Спустя десять минут раздался звонок телефона, выдергивая меня из другой реальности. Недовольно выползла из теплого укрытия и поплелась на звук. На дисплее высвечивалось «Не брать!». Черт! Все-таки увидел пропущенный. На миг задумалась, стоит ли отвечать, но телефон прекратил трезвонить, тем самым освободив меня от принятия решения. Вновь продолжила чтение книги, но мои мысли не хотели уже возвращаться к героям, они были сосредоточены на Глебе. Спустя какое-то время снова звонок от него, результат тот же — я не сняла трубку. А вдруг он еще раз позвонит? А я опять не отвечу. Надо выключить телефон, — решила и быстро привела в исполнение. Так оно лучше. Не хочу знать, не хочу видеть, будет ли он мне звонить вновь. Если будет — я все равно трубку не сниму, и, быть может, пожалею об этом, а если не позвонит — расстроюсь. В этом я могла признаться честно хотя бы самой себе.


На следующий день, после обеда, позвонил Слава, сообщил, что доехали, все в порядке. Поговорила пару минут с ним, с Катенком и с мамой. День прошел в решении домашних дел. Ну, а вечером приняла душ и с удовольствием надела новый комплект белья, ладненько сидит, пусть не супер секси, не очень прозрачно, но а для кого мне прозрачно покупать? Славик на меня особо внимания не обращает. Не позволяя себе впасть в уныние, отогнала грустные мысли, достала бежевое платье с круглым вырезом, который открывал взору ключицы, как говорила Анька "красивые ключицы". Вот захотелось почему-то сегодня хоть на миг побыть не ишаком, а просто женщиной, не обремененной заботами.

Часом позже я заходила в квартиру к своей подруге с эклерами на перевес.

— Оооо, праздник живота, — улыбнулась она, глядя на коробку в моей руке.

— Тип того, — протянула ей лакомство и принялась снимать пальто.

— Ого, платье? Ты наконец-то выползла из своих джинс и старинных юбок? — поддела меня Анька.

— Вроде как, — отмахнулась от нее.

Спустя еще полчаса и выпитых добрых пару чашек чая, Аня коснулась той темы, которой я всеми фибрами души хотела избежать.

— Я тогда так за тебя испугалась, когда этот Костя заявился ко мне! Он дал обещание, что с тобой ничего страшного не случится, ну я и дала твои координаты. Не обижайся, Поль. Я не могла не дать, они бы все равно тебя нашли.

— Я не обижаюсь. Все понимаю.

— А потом ты еще трубку не брала. Я звоню, звоню, пытаюсь ее предупредить, а она абонент — не абонент, — помолчала и тихо добавила. — Полин, ты очень испугалась?

Я отрицательно помотала головой, потом закивала утвердительно, потом опять — отрицание.

— Так да или нет?

— Ань, я сама не могу объяснить… — меня прервал настойчивый звонок по телефону, взглянула на дисплей, опять Глеб.

— Ты чего не отвечаешь? — вопросительно подняла брови Аня.

— Это он. Я не готова с ним разговаривать.

— А кто это вообще такой, откуда такая реакция? Ты по телефону не хотела говорить. Может, хоть сейчас объяснишь?

Я задумчиво кивнула, вздохнула, подняла глаза на Аню и тихо ответила:

— Это парень с Родоса с татуировкой, с которым я…, - резко оборвала себя на полуслове, вздохнула и закончила, — я переспала.

— Да ладно? Ты шутишь? — вылупилась на меня Рыкова.

— Да какое тут, — печально улыбнулась я.

— А что ему от тебя надо? Это же он не из-за твоего визита на прием поиски организовал?

Я отрицательно покачала головой. Хоть Аня и была моей близкой подругой, но мне почему-то абсолютно не хотелось сейчас обсуждать эту тему.

— Поль, ты мне можешь рассказать, если хочешь конечно, — увидев терзавшие меня сомнения, обратилась она ко мне и накрыла мою руку своей.

— Я знаю, Ань. Но, просто, это как-то все сложно.

— Ну так расскажи, может я помогу.

И я принялась рассказывать все. Начиная от того, что вспомнила про вечер на Родосе и заканчивая визитом Глеба в магазин.

— Вот я теперь и не понимаю, что от него ждать, — нахмурившись, произнесла я.

— Ты думаешь, это тот из сна?

— Может быть, а может я сама себе напридумывала, — пожав плечами, сказала я. — Такое ощущение, что мы давно знакомы, но я совершенно его не знаю. Понимаешь, Ань, — я закусила губу, пытаясь как можно точнее описать свое внутреннее ощущение, — я его боюсь, чертовски боюсь, хочется убежать, есть в нем что-то такое — пугающее…, но и тянет к нему, как магнитом, — прервалась, задумалась и попыталась почувствовать саму себя.

Аня тоже молчала, внимательно вглядываясь в мое лицо.

— Поль, ты не влюбилась?

— Я? Ты что, нет, конечно! — наигранно засмеялась, потом резко прервала себя. Перед кем я ломаю комедию? — Но, Ань, боюсь, что это может произойти. Я все время думаю о нем, и чего-то жду. Боюсь, но жду.

— Кажется, дорогая, ты себя больше боишься, чем его, — улыбнулась Аня.

Я медленно кивнула.

— Похоже на то.

— Все ясно! Ты ему сейчас перезвонишь!

— Хорошо, — не отводя взгляд от узора на скатерти на автопилоте сказала я. Резко подняла глаза на Аню. — Я что? Что я сделаю? Ты в своем уме, Рыкова?

— Поль, ты хочешь его, это ясно как божий день. Так зачем себе отказывать в удовольствии? У тебя появился реальный шанс вылезти из того дерьма, в котором ты находишься сейчас, и я считаю…

— Ань, — перебила ее на полуслове, — вылезти из дерьма, чтобы погрузиться в большее дерьмо? Он опасный человек, я это чувствую.

— Знаешь, Потапова, лучше быть с опасным мужчиной, чем с таким как твой муж! Да и с чего ты решила, что он опасный? То, что у него есть деньги ни о чем не говорит! Чем он, кстати, занимается?

— Я не спрашивала, — пожала плечами.

— Да какая пох разница! Поль, дай себе хоть на миг свободы. Проблемы будешь разгребать по мере их поступления.

— Нет, — я покачала головой. Я бы соврала, если бы сказала, что меня не тянуло сделать тот самый шаг, за которым может оказаться пропасть. Очень тянуло! Но я понимала, что на мне ответственность за дочь, и как ни крути — я замужем.

Аня выдохнула, покачала головой, посмотрев на меня, как на неизлечимого больного.

— Как знаешь, своё мнение я озвучила. Советую, подумать все-таки об этом, — и перевела тему.

Еще через час я засобиралась домой.

— Все, дорогая, я пошла. Уже поздно. Тебе еще работать завтра.

— Работа, работа, — махнула рукой куда-то в сторону, — ну ее эту работу.

— Но тебе же нравится!

— Да, нравится. Если бы не этот хряк-директор, — вздохнула. — Давай не портить такой прекрасный вечер.

Я одела пальто, чмокнула Аньку в щеку и отправилась домой.


У Вас бывает иногда чувство неотвратимости? Чувство, что что-то приближается и ты этого что-то никак не избежишь, как бы ни старалась? Я ехала домой и ощущала это каждым волоском, каждой порой. «Наверное, это из-за разговора я так себя накрутила», — успокаивала себя, выходя на нужной остановке.

Запиликал телефон, выводя из задумчивости. Остановилась, открывая свою допотопную сумку, у которой, как на грех, иногда заедало молнию. Это «иногда» должно было приключиться именно сейчас. Дергая неистово молнию, я ругалась на чем свет стоит. Телефон резко перестал пиликать. «Да что ж за невезение!» — подумала я и со всей силы дернула злополучный замочек, тот поддался и содержимое сумки вывалилось на мокрый асфальт.

— Класс! Просто супер! Что еще сегодня на мою голову свалится?! — вслух воскликнула я, села на корточки и принялась собирать пострадавшие от падения вещи.

— Девушка, вам помочь? — и не дожидаясь моего ответа, напротив присел мужчина и начал собирать скидочные карты, коих оказалось не мало. Обратила внимание на карту строительного магазина. Ну и зачем она мне? Я там года два не была, если не больше, однако она занимала прочное место в моей сумке. Поистине, хочешь узнать о женщине все — исследуй содержимое ее сумки.

— Да не стоит, спасибо! — произнесла я, забирая у него из рук те самые карты. Ну, а это зачем я таскаю с собой? — разглядывая в руках швейный сантиметр, задала себе вопрос. И откуда он у меня вообще? Стараясь не зацикливаться и пообещав себе разобрать сумку в ближайшем будущем, собрала, валявшиеся на асфальте остатки вещей и поднялась на ноги.

Мужчина не ушел и с улыбкой смотрел на меня. На полголовы выше, коротко стриженный, даже слишком коротко, — подумалось мне. Прилично одет, и наверное в другое время я бы пообщалась, но на сегодня мне и так есть о чем думать и лишние события просто взорвут мой мозг.

— Большое спасибо! — вежливо поблагодарила я, взглянув без тени улыбки, обошла его и направилась в сторону дома.

— Плохой день? — спросил, подстраиваясь под мой шаг.

— Да, так, — неопределенно буркнула я.

— Бывает. Вот у меня сегодня с утра воду отключили горячую, пока я в душе был, хорошо холодную оставили, но тоже, так себе, удовольствие. А потом машина не завелась. В автобусе сто лет не ездил, но занимательно, не считая отдавленных ног. Опоздал на работу, от шефа нагоняй получил. Я ему, конечно, попытался объяснить, что у меня сегодня крайне печальный день…

— Вы зачем мне все это сейчас рассказываете? — прервала я исповедь мужчины, остановилась и в упор посмотрела на него. Он улыбнулся и пожал плечами. И эта улыбка мне, ох, как не понравилась. Что-то неуловимо наигранное было в ней. Или это мое настроение диктует такое отношение к этому человеку?

— Да не знаю. Я вот все равно думаю, что сегодня неплохой день. Вас вот встретил. А не сломайся машина — и не познакомились бы. Меня Валера зовут, кстати, а вас?

— Валера, — стараясь не грубить мужчине со вздохом начала я, когда вновь запиликал телефон, — Простите.

Достала трубку и всмотрелась в имя звонившего — «Не брать!». Я не хотела отвечать на звонок, но и сбрасывать боялась. Казалось, сделай я это — он узнает.

— Вы не ответите?

Я забыла, что стою не одна. Чутьотрицательно мотнула головой и продолжила движение к дому. Благо осталось совсем немного.

Новый знакомый не отставал ни на шаг.

— Так все-таки? Как вас зовут? — напомнил он свой вопрос.

Я сквозь поток собственных мыслей услышала его, и скорее на автопилоте, чем из большого желания знакомиться, ответила:

— Полина.

— Приятно познакомиться, Полина. А Вам идет это имя.

«Да, блин, откуда он вообще знает, идет оно мне или нет?» — со злостью подумала и тут же одернула себя, — «В твоем настроении мужчина не виноват и нечего злиться на него».

До подъезда оставалось буквально чуть-чуть. Я остановилась. Надо отвадить незнакомца. Уже поздно и не известно — может, он маньяк какой.

В этот момент снова раздался звонок, и снова Глеб. А чего я боюсь слить вызов? Подумаешь! Пуп земли! — разозлилась сама на себя и нажала кнопку «отбой». Перевела взгляд на мужчину.

— Вы меня простите, но я не настроена знакомиться. Да и замужем я. Так что… — развела руками.

Он перестал улыбаться.

— Понял. Простите, что навязывался.

Я кивнула и повернулась, собираясь уйти.

— Полина, — вновь обратился он.

Остановилась.

— Возьмите, — и протянул мне визитную карточку, — ну мало ли будет плохой день — звоните.

Я улыбнулась. Взяла карточку, не глядя закинула в сумку.

— До свидания, — произнесла. Он кивнул, посмотрел очень странным, неприятным взглядом, развернулся и пошел в противоположном направлении.

— Тебя не учили, что нельзя знакомиться на улице с чужими дяденьками?

Я вздрогнула. Буквально в двадцати метрах от меня стояла его машина, и ОН, оттолкнувшись от капота, шел ко мне. Глеб собственной персоной. Медленно, с грацией тигра преодолел между нами расстояние. А для меня как-будто замедленная съемка: движение за движением, шаг за шагом и эмоции, много эмоций, но ни одной положительной. Его глаза, сжатые губы не предвещали ничего хорошего.

— Тебя не учили, что некрасиво не отвечать на звонки?

Я молчала.

Подошел вплотную. Пристально вглядываясь в меня, перевел взгляд на мои губы. А я перестала дышать и непроизвольно закусила нижнюю губу, пытаясь унять это странное ощущение статического электричества на них. Он сглотнул, наблюдая за моими действиями, резко поднял глаза, очень быстро притянул меня и впился в мои губы. А я ждала этого. Это правда! Я действительно ждала! И вылетели все мысли из головы, даже включая ту, что я стою рядом со своим домом и меня тут каждая собака знает. Но плевать, на все плевать. Пусть целует, пусть видят. Я ощущала себя заново родившейся. Будто не жила до этого, будто без него меня не было.

12


Прошло два дня с тех пор, как он в ярости вылетел из магазина Полины. Хотелось придушить ее. Да. Прям вот так вот, взять и сомкнуть пальцы на ее тонкой шее, чтобы и вздоха сделать не могла. Хотелось прямо там, в этом магазине, разорвать на ней одежду, впечатать в стену и вбиваться в нее, чтобы, сука, запомнила. На этот раз запомнила его, Глеба. Но он не сделал ничего из этого. Слава Богу, не сделал! А мог. Врет она все! Она не могла забыть ту ночь! Или могла? Черт!

Прошло два дня. Это были сумасшедшие дни. Отец его отправил провести переговоры и урегулировать недопонимание, возникшее перед подписанием важного договора по продаже цветного металла в Стамбул. И когда? Именно тогда, когда Глеб был близок к тому, чтобы получить желаемое — ЕЁ! Как же не вовремя! Но бизнес есть бизнес, придется подождать. Прошло два дня, а его уже тянуло обратно на родину, к ней. Это просто потому, что он не получил её. Так объяснял себе свои постоянные мысли о Полине Орлов. Завтра он ее уже увидит и по хер на мужа, свата, брата. Уже завтра она будет в его кровати. А там, глядишь, и отпустит его.

У Глеба никогда не было девушки в том романтичном понимании, в котором это видят обычные люди. Да и не было у него желания заводить таковую. Да, да, именно «заводить», как питомца, как собачку. Вначале интересно, ты ее подкармливаешь, чешешь за ушком, она приносит тебе радость, а потом эта милота вырастает в псину, а тебе хочется вновь маленького щеночка. Так и с бабами: первые две, три ночи все хорошо, а потом скучно и прогоняешь. Но только для того, чтобы взять тайм-аут на несколько дней и завести новую девочку. Но одно в этих игрушках неизменно: слащавая приторность и желание угодить. Не сказать, что это не нравится, но и выдержать долго такое он не мог.

Но карты спутал звонок от отца. И вот Глеб вновь в самолете, маршрут Стамбул — Рим. И вновь переговоры. И вот уже пять дней как он ее не видел. Но сегодня ему необходимо посетить еще один город, на этот раз на родине, а уж оттуда через два дня домой, так он, по крайней мере, надеется.

Вечером после удачно заключенной сделки решено было развеяться и отметить данный факт. Это то, что нужно, — решил Орлов и вечером они с Джагоевым отправились в стрип — клуб, который, к слову сказать, и принадлежал Джагоеву Алану, давнишнему приятелю и партнеру по бизнесу.

— Орлов, ну за сделку, чтобы все шло как по маслу, — отсалютовал Джагоев бокалом с коньяком.

— Как всегда, бро, как всегда, — чуть улыбнулся Глеб.

— Как Аркадий Иванович поживает?

— Да все в норме.

— Не женился еще? — усмехнулся Алан.

— Да нет, его фаворитка уже два года около него трется.

— Хм, это рекорд.

— Не говори, — усмехнулся и перевел взгляд на девушку, выделывающую акробатические пируэты на пилоне.

— Нравится? — кивнул в ее сторону Джагоев.

— Ничего так.

— Дарю. На сегодня она твоя.

— Спасибо, дорогой. Шикарный подарок.

И то правда, тр*хнет эту со шпагатом, может и отпустит. Мысли о Полине не оставляли его в покое и держали в каком-то бешеном возбуждении, а после последней встречи в магазине, воспоминания о ней и ее губах вызывали ломоту во всем теле, как при лихорадке. Вспомнил, нахмурился.

— Глеб, что смурной такой? — пристально наблюдая за его мимикой, спросил Алан.

— Да так, обмозговываю дела.

— Завтра отец прилетает. Как услышал, что ты приедешь, так и решил на пару дней раньше вернуться. Так что завтра в отчий дом приглашены. Папа там банкет хочет ради гостя дорогого забахать.

— Да сестру он твою замуж за меня выдать хочет, — усмехнулся Глеб.

— Может, оно и так, а ты присмотрелся бы. Заринка — красавица, вон уже девятнадцать лет стукнуло. Да и мы бы с тобой породнились.

— Алан, ты мне и так как брат.

— Так тут, так сказать, на официальном уровне.

— Ты свахой заделался? — усмехнулся Глеб. И перевел взгляд опять на сцену. Вышла уже другая девушка, музыка сменилась на более медленную и она в такт начала томно двигать бедрами вокруг все того же пилона.

— Ладно, я пас, — видя, что Орлов потерял интерес к теме разговора, отступил Джагоев.

— Эту хочу, — кивнул Глеб в сторону сцены на извивающуюся девушку.

— Хороший выбор, бро, — похвалил Алан, достал телефон, набрал номер. — Наталья, эту с основной сцены ко мне в приват.

Через десять минут к ним заходила в приват комнату девушка в красном шелковом халатике, с такими же яркими губами и неестественно длинными ресницами.

— Наслаждайся, — хлопнул Орлова по плечу Джагоев и вышел.

Девушка улыбнулась и двинулась в сторону Глеба. Он сидел в расслабленной позе на темно- бордовом бархатном диване и потягивал коньяк, наблюдая за действиями девочки.

— Я — Анжелика, — чуть хриплым голосом сказала она.

— Танцуй, — приказал.

Она подошла к системе, стоящей в углу, переключила трек и под музыку медленно пошла к импровизированной сцене, соблазнительно виляя бедрами. Скинула халатик, оставаясь в таком же красном комплекте нижнего белья. Принялась исполнять танец на пилоне, то резко взмывая вверх, делая шпагат в воздухе, то медленно скользя по пилону, опускаясь вниз. Через какое-то время с нее испарилась верхняя часть одежды. После чего она спустилась с небольшой сцены и медленно, в образе, по-кошачьи подошла к нему. Развернулась, низко наклоняясь, демонстрируя подкаченную задницу, так же медленно повернулась, по-змеиному приблизилась буферами к лицу Глеба. Уверенная тройка, — отметил для себя Орлов, все так же потягивая коньяк и рассматривая девушку. — Как и у Поли, но у той свои, аккуратные, не тронутые скальпелем, а тут невооруженным взглядом видно, что «мячи» — творение хирурга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Опять она! — подумал, разозлился, нехило возбудился, и так всегда, когда вспоминает ее. Резко отставил коньяк, расстегнул ремень, ширинку.

— На колени, — произнес хрипло, указывая глазами на нижнюю часть тела.

Второго приглашения не нужно. Она, как можно эротичнее, встала на колени. Плотоядно облизала губы и принялась демонстрировать весь нехилый опыт орального мастерства. Глеб откинулся, закрыл глаза и представил ту, другую. Освобождение не заставило себя долго ждать. И это неимоверно бесило. До нее он мог играться часами, но только Полина его доводила до этого пика с бешеной, космической скоростью.

Послезавтра он увидит ее, и не дай Бог, если кто-то встанет у него на пути. Послезавтра он ее получит, всю и целиком. Он знал, что ее не нужно будет брать силой, он читал это по ее реакции на него, видел в ее глазах. И опять накатило возбуждение. Посмотрел на девицу, но понял, что больше не хочет такой искусственной разрядки. Надоел этот суррогат. Поправил одежду, кинул ей на стол пятитысячные бумажки и быстрым шагом направился на выход. Пришел в номер, принял ледяной душ, это поправило его состояние, но ненадолго. И сам не понимая, как это произошло, набрал ее номер. Но она не ответила. А что ты думал? От нее следовало этого ожидать. Ну ничего, птичка, летай, пока есть возможность, пока не добрался до тебя, — усмехнулся Глеб. Посмотрел на часы — полпервого ночи. Может, спит уже? Отшвырнул телефон. Еще два дня и он увидит ее. А, может, вылететь завтра и гори оно все огнем? Но нельзя. Джагоевых надо уважать. Не простят, если забьет на ужин и не появится.

Утром проснулся и отправился в спортзал. Позанимавшись и изрядно подубасив грушу, он зашел в душ, ну а после, вытираясь, включил телефон и не поверил своим глазам: пропущенный от Полины. Хотел тут же перезвонить, но аппарат ожил, а после пришлось потратить не один час, решая рабочие вопросы.

Опять звонок, на этот раз от Алана.

— Привет, бро!

— И тебе не хворать.

— Я напомнить, через два часа отец нас ждет у себя.

— Принято. Буду.

— Давай заеду за тобой.

— Ну если сам великий Джагоев предлагает, как я могу отказаться, — усмехнулся Глеб.

— А то! Через час примерно у тебя.


Чуть позже ее наберу, — решил. — Раз Полина перезвонила утром, значит, действительно спала вчера и не слышала. Значит, ждала его звонка. — улыбнулся про себя. — Что ж, это неплохо, очень неплохо. Позже обязательно ее наберет, хотя бы услышать голос.

Через два часа они с Аланом въезжали в огромные трехметровые ворота резиденции Сафара Джагоева, отца Алана. Подъехали к нескромному особняку, домом язык не повернется назвать. Джагоевы любили роскошь и не скрывали этого. Вышли из машины и вошли внутрь. Навстречу им вышел полноватый седовласый мужчина в черном классическом костюме и с добродушной улыбкой на лице — Сафар.

— Глеб, дорогой! Я так рад тебя видеть! Сколько лет, сколько зим! А возмужал как!

— Приветствую, Сафар, — улыбнулся Орлов и позволил себя по-отцовски обнять.

— Ну проходите, проходите.

Алан с Глебом проследовали в большой зал за хозяином дома, или, как его скромно величал Сафар, «белая гостиная». Весь интерьер помещения был крайне помпезен, где-то даже чересчур и выдержан в бело-золотых тонах.

— О, да тут целый прием, — усмехнулся Алан, оглядывая собравшихся людей и ломящиеся от угощений столы.

— А как же, сынок, такой гость! Надо уважить!

По центру у окна стоит стол на пять персон, а вдоль двух стен длинные столы человек на двадцать каждый минимум.

— Сюда, сюда, проходи Глеб, дорогой, — и показал на место справа от себя за столом у окна.

Слева от Сафара сидела миниатюрная женщина с красиво уложенными волосами, тонкими чертами лица, на которых едва сказался возраст, в ушах и на шее тяжелые золотые украшения. Мадина — супруга хозяина. Она улыбнулась, завидев Глеба.

Орлов подошел к ней, та чуть приобняла его, оставив поцелуй в воздухе около его щеки.

— Глеб, я так рада, что ты приехал к нам. Давно ты нас не баловал своим присутствием.

— Мадина, выглядите потрясающе. Я тоже рад Вас видеть. Но дела, дела, как смог, тут же появился.

Она кивнула, не переставая улыбаться той вежливой, фальшивой улыбкой, которой принято улыбаться по этикету.

— Зарину, дочь мою помнишь? — сказала, указывая на девушку, сидящую рядом с ней.

Глеб перевел взгляд и был искренне удивлен. Он разглядывал девушку с черными как смоль длинными волосами, которые она оставила распущенными, темными глубокими глазами, оливковой кожей, пухлым милым ротиком. Выросла Заринка. Сколько он ее не видел? Года три — четыре? Как понял, что у Джагоевых далеко идущие планы в отношении его и Зарины, так и перестал появляться в их доме, не хотелось рушить многолетнюю дружбу между семьями. И глядя сейчас на нее, ни капли не жалел о принятом решении исчезнуть. Красивая картинка, но жениться — увольте. Это только эстеты покупают красивые произведения искусства и могут любоваться ими десятилетиями, он же к таковым не относился. Без сожалений выкидывал или продавал то, что надоедало и приобретал новое.

— Здравствуй, Зарина. Ты стала красавицей, — чуть улыбнулся ей.

— Спасибо! — вежливо отозвалась та. — Да и ты подрос, — с лукавой улыбкой поддела, с интересом изучая молодого человека.

— Всё, всё, Глеб, иди сюда, присаживайся, — указал на стул рядом с собой Сафар.

Далее ужин потек своим чередом, с тостами за гостя дорогого, за хозяев, за мир в доме. Спустя какое-то время Сафар поднялся и пригласил мужчин пройти в каминную, выкурить по сигаре. А вот и время поговорить, это еще одна причина, по которой Орлов принял это приглашение на ужин.

Мужчины двинулись в каминную.

— Глеб, можно тебя на пару слов? — перехватил его Сафар.

Глеб утвердительно кивнул и прошел в кабинет вслед за хозяином дома.

Зашли в просторное помещение. Здесь, так же как и в белой гостиной, все было сделано с размахом: большое количество стеллажей с книгами вдоль стен. «Бьюсь об заклад, что он и одну сотую не прочитал из этой библиотеки», — подумал про себя Глеб. Все вокруг обито красными дубовыми панелями, массивные кожаные кресла справа от входа, между ними столик, а у окна внушительных размеров стол, так же в масть всему интерьеру — темно — красного цвета.


— Да, ты присаживайся, — указал Глебу на одно из кожаных кресел Сафар. — Коньяк, виски?

— Виски, пожалуйста.

Разлил по бокалам напиток и грузно опустился во второе кресло напротив Глеба.

— Годы уже не те, старею, уставать стал, — сделал паузу, отпил из бокала. — Как тебе моя Заринка?

— Красавица. Выросла ваша девочка.

— Да, — задумчиво кивнул он, разглядывая бокал, — девятнадцать уже. Пора замуж ей.

— Думаю, у Вас проблем не будет выдать ее, любой будет счастлив породниться с Вашей семьей, — дипломатично ответил Глеб, прекрасно понимая, куда клонит старый лис.

— Так в том-то и проблема, Глебушка, в том-то и проблема, что любой не нужен, — покачал головой Сафар. — Дочка у меня одна и хочется ее в надежную семью отдать, чтобы сердце отцовское не болело.

— Сафар, вокруг Вас много представителей уважаемых семей, я уверен, что Вы сделаете верный выбор.

Джагоев поднял внимательный взгляд на Глеба, улыбка ушла из его глаз и на смену ей пришла сосредоточенность и серьезность.

— Глеб, я твоего отца знаю уже двадцать лет. Тебя маленьким на руках держал. Ты вхож в мою семью как никто другой. Больше, чем тебе, я навряд ли кому смогу доверить мое сокровище. И опять же, подумай, какое будет объединение. Я не вечен, на мое место придет Алан, ты женат на его сестре и вы приятели. Ты хотя бы представь, какие перспективы открываются. Погоди, не отвечай пока, — увидев, как я покачал головой в отрицательном жесте и собрался что-то сказать, перебил меня. — Давай так, у тебя будет несколько месяцев. Обдумай, не суетись, это дело такое, оно не требует спешки.

Глеб готов прямо сейчас ответить резким отказом, но понимал — не время, а потому медленно кивнул.

— Хорошо, я подумаю. Но Сафар, это не обещание, Вы, думаю, понимаете.

— Конечно, конечно. А теперь к делу. Слышал проблемы у вас начались, и стоит за ними Беджиков.

— Вы, как всегда, осведомлены, как никто, — и сделал глоток.

— А как же, сынок, — усмехнулся Сафар. — О том, что ты крысу у него ищешь, уже прознали. Мурад заявочку кинул: всю семью крысовскую до пятого колена вырежет, если кто рискнет. Так что трудно придется.

— Знаю, Сафар, знаю. Эту суку Беджиковскую не выкурить, хоть бы намек какой, что задумал — не пойму, подо что копает. Не просто все так. Я ему «гостинцы» отправил: всех его шестерок по частям и крысеныша бонусом — не реагирует тварь.

Джагоев задумчиво смотрел на жидкость янтарного цвета в бокале.

— Готовится, сучонок. Но к чему? Я тут поднапряг человечка хорошего, — сказал Сафар, тяжело вставая. Подошел к столу, открыл ящик и извлек оттуда карточку. — На вот, держи.

Орлов подошел и взял белый картонный прямоугольник, на котором был написан только телефон. Вопросительно поднял глаза.

— Ты позвони ему, скажи от меня. Человечек найдет недобропорядочного бойца среди отряда Мурада и заставит работать хорошим людям во благо.

— Спасибо, Сафар!

— Зачем спасибо? Одно дело делаем. Вам хорошо — всем хорошо, — усмехнулся он. Помолчал и добавил:

— Ты ведь знаешь, какая благодарность меня устроит, когда все разрешится?

— Сафар, я обещал только подумать на счет Зарины.

— Я не давлю, — поднял руки Джагоев, посмеиваясь.

Но Глеб знал его, если Сафар что-то вбил в голову, то будет добиваться всеми методами. Надо быть на чеку.

— Да, и Глеб, будь осторожен — Беджиков младший — это не его отец. Вот с тем можно было договориться, а Мурад — мстительный сукин сын, две головы за одну. Он тебе еще пришлет «гостинцы». Оберегай близких.

— Спасибо, Сафар! — еще раз поблагодарил того Глеб.

— Ну вот и ладненько, пошли к гостям.

Вышли из кабинета.

— Я сейчас подойду, — сказал Орлов и пошел в сторону выхода. Срочно захотелось на улицу, вдохнуть кислорода. А в голове: «две головы за одну» и «оберегай близких». Сразу вспомнил лицо Полины и неприятно кольнуло. Достал телефон и набрал ее номер. Длинные гудки — не отвечает. Что за х*йня? Сама же утром звонила. Может, не слышит? А в голове мысли одна хреновей другой. Тут же набрал номер.

— Костян, привет!

— О привет, бро! Как дела? Когда домой?

— Завтра буду. Слушай, пробей местонахождение Полины, где она сейчас. Телефон активен — проверял только что.

— Что, не отвечает на твои звонки? — усмехнулся Костя.

— Тип того. Пробей. Жду инфо.

Через полчаса раздался звонок.

— Глеб, пробили. Дома она.

— Понял. Кость, приставь человечков к ней. Глаз не спускать. И чтоб по-тихому.

— Принято.

Ценность Фролова была в том, что он не задавал лишних вопросов и схватывал многое на лету.

Спустя еще полчаса, когда покинули дом Джагоева-старшего, Глеб не выдержал и еще раз набрал номер. Опять не отвечает, а после и вовсе выключила телефон.

— Сука, — тихо выругался.

— Все в порядке? — удивленно на него посмотрел Алан.

— Да, все норм.

Приехал в отель, сделал пару контрольных звонков ей — абонент выключен, и один Косте, чтобы убедиться, что пределы квартиры она не покидала. Ну он задаст ей жару, когда приедет. Охренеть, так его не динамили с тех пор, как…. Хм… А когда вообще динамили? Ответ пришел быстро — никогда. Все, что хотел — получал. Не добровольно, так силой. Но вот именно с ней не хотелось силой или шантажом, хотелось, чтобы сама, чтобы по доброй воле. И хрен его знает, зачем ему это нужно. Нужно и все.

На следующий день вечером, как только его самолет приземлился, хотел было рвануть сразу к Полине. Набрал ее номер — длинные гудки, не снимает. Она что, не понимает с кем поиграть решила? Отыскал номер Фролова.

— С прибытием, — приветствовал тот.

— Спасибо. Кость, координаты Поли мне кинь.

— Дай пару минут.

Еще через пять минут Глеб узнал, что Полина находится в гостях у подруги. Значит, есть время заехать, принять душ и переодеться. Если через несколько часов она оттуда не выйдет, он присоединится к празднику.

Но она покинула дом Ани даже раньше, чем он предполагал. Пришлось ехать к дому Полины и караулить неуловимую. По его прикидкам она должна была уже доехать. Набрал — длинные гудки, — опять не берет трубку. От злости сжал кулаки.

Курил Глеб крайне редко — так, иногда, когда нервы на пределе. Но именно сейчас, стоя у ее дома, захотелось сделать пару затяжек. Нашел в бардачке машины резервную пачку, выудил сигарету, прикурил, сделал затяжку и чуть не поперхнулся этим самым дымом. По мощенной дорожке, ведущей к ее дому, прогулочным шагом шла Полина, а с ней какой-то «смертник». И внешность «смертника» не соответствовала фотографии супруга, которое хранилось в досье на Полю. Кто это? Любовник? А где муж? Дома? Перевел глаза на дом, пытаясь вычислить какие ее окна. «Ромео чертов, бля», — усмехнулся про себя. Опять посмотрел на пару. Теперь они подошли близко, метров двадцать пять от силы, но по-прежнему так и не заметили Глеба. Может, тому причиной была их увлекательная беседа, а, может, то, что на улице темно и на Глебе полностью черная одежда и заглушен двигатель авто. Но он стоял, облокотившись о капот, и смотрел на эту парочку. Достал телефон и набрал ее, а она….охренеть, она просто слила его! Вот она обращается к этому "овощу" и говорит, что не намерена знакомиться. Глеб сам для себя незаметно выдохнул — не любовник. Но тут же разозлился, даже сделал шаг вперед, чтобы разобраться с этим недоделанным пикапером, когда услышал, как они прощаются, но этот упырь все равно всучил ей визитку. Глеб отшвырнул недокуренную сигарету, уровень кипения достиг финальных отметок и сделал шаг вперёд со словами:

— Тебя не учили, что нельзя знакомиться на улице с чужими дяденьками?

— Тебя не учили, что некрасиво не отвечать на звонки?

Подошел вплотную. Но как увидел ее глаза, а в них ураган, чувство ярости от ее поведения в последние дни сменилось совершенно другими эмоциями. А потом она губу закусила, это была последняя капля. Финальная мысль, мелькнувшая в мозгу: «Не могу больше!» Подошел и поцеловал. Ее губы, ее тело через пальто в его руках, ее запах, она вся — это все бьет по оголенным нервам с адовой силой. Это съедающее много дней пламя вырвалось наружу и загасить его просто нереально в данный момент. Ему было по хрен, где они находятся, по хрен, что это ее зачуханный двор и дом. Он потерял ориентацию в пространстве. Расстегнул ее пальто, — проникая руками под теплую ткань, отодвинул шарф и с наслаждением впился в ее шею. Бл*дь, да он готов сейчас понять вампиров, каннибалов и всех остальных упырей, мать их. Он готов был сожрать ее, всю целиком.

Послышался звук подъезжающего авто, фары выхватили из темноты их пару и Поля резко отпрыгнула в сторону, как заяц, попавший под луч света. Сделала еще два шага назад. Медленно осмотрела парня с головы до ног, потом огляделась вокруг так же не спеша, несколько раз очень глубоко вздохнула, пытаясь восстановить дыхание, но видно, ей это не удавалось. Облизала губы и вновь посмотрела на Глеба.

— Я..я… ты как здесь? — самое гениальное, что смог выдать ее воспаленный мозг.

— За тобой, — убрав руки в карманы куртки произнес Глеб, пытаясь унять бешено бьющееся сердце и восстановить дыхалку. Орлов был готов к любому развитию событий: к препиранию с ней, к крикам, к побегу, но не к такому…


Моя третья с ним встреча, и надеюсь последняя. Или боюсь, что последняя


Прошел еще один год.

Рождественская ночь. Рождественский сон. И вновь он.

Я иду быстрым шагом по центральной улице Рима. Прохожих практически нет. Я знаю, что он где-то рядом. Я знаю, что он меня ищет. Я ускоряюсь. На миг останавливаюсь, чтобы убедиться, что оторвалась от преследования, но увы, это не так. Мужчина в черных джинсах, в черном пуловере и в такой же черной куртке быстро приближается ко мне. Я не выдерживаю, срываюсь на бег. Заворачиваю за угол, и вот я уже в Нью-Йорке, бегу к центральному парку. Мне кажется, что если я добегу до Земляничных полей и Мемориала Джона Леннона, я спасусь. Останавливаюсь внезапно. У пешеходного перехода стоит бабушка с палочкой — старенькая, скукоженная. Подхожу, улыбаюсь, беру ее под руку, помогаю перейти дорогу. Она поднимает на меня свои мутные глаза, чуть улыбается, пожимает своей морщинистой рукой мою руку и говорит:

— А ты не беги, девочка, ты присмотрись лучше, — и кивает головой в сторону дороги.

Я перевожу взгляд и вижу его на другой стороне, все в той же черной куртке, в черных джинсах. Даже на расстоянии я чувствую его пробирающий до костей взгляд. Поворачиваюсь к бабушке, но ее нет. Она исчезла.

Он движется ко мне, а я вновь бегу. И вот до парка рукой подать, но он, как и в прошлый раз, настигает меня, кладет мне на плечи руки, останавливая на ходу.

— Полина, да постой же. Ну вспомни же, наконец! Вспомни! Ты меня знаешь!

Сильно сжимает плечи. И опять его эти безумные черные глаза.


Я вырываюсь из сна. Пот течет градом. Меня трясет. В прямом смысле трясет. Я иду в ванную. Захожу, упираюсь дрожащими руками о край раковины. Поднимаю глаза на зеркало и пристально смотрю на свое отражение. Дикий, возбужденный взгляд, мокрый лоб, волосы в беспорядке. Почему? Почему он приходит ко мне? Кто ты, черт тебя дери?! Я тебя не знаю! Не знаю! Я тебя никогда не видела! Сзади меня в отражении появляется он. На этот раз не касается меня, удерживая одним жестким взглядом.

— Вспомни меня!


— Поля! Поля! Что с тобой? Проснись, Поля! — я моргаю несколько раз и вижу в отражении обеспокоенное лицо Славы. Он трясет меня за плечи, пытаясь разбудить. И я действительно стою в ванной у раковины. Вот только я не помню, чтобы я сюда приходила.

Что со мной? Я схожу с ума? Что происходит? Что, черт побери, происходит?

Нервно провела рукой по лицу. Повернулась к мужу.

— Я… мне сон плохой приснился.

— Что за сон?

— Да, так. Я сейчас, ладно? Ты иди пока.

— Точно все в порядке?

— Да, точно.

Слава молча кивнул и вышел из ванной.

Я же повернулась обратно к раковине, боясь смотреть в отражение, открыла кран с ледяной водой, ополоснула лицо, подставила руки под струю запястьями вверх, тем местом, где по венам на предельной скорости бежит кровь. Держала до тех пор, пока практически не перестала чувствовать руки. Это помогло прийти в себя и успокоить бешено бьющееся сердце.

13


— За тобой, — услышала я слова Глеба. И от этого какого-то простого слова внутри произошел сбой. Как выключают свет на какую-то долю секунды, а потом внезапно врубают рубильник и все начинает с безумной скоростью загружаться, включаться, мигать. Говорят, что за секунду до смерти перед глазами человека пролетает вся его жизнь. Если это так, то значит что? Это была моя маленькая смерть? Потому что с бешеной скоростью замелькали в голове мысли, кадры, слова из моей никчемной серой жизни. Мне кажется, за какую-то долю секунды я просмотрела ее всю. «Уж лучше с опасным быть, чем с таким, как твой муж», — вдруг вспомнила слова Аньки, сказанные сегодня и, наверное, это был сигнал к действию.

— Это же твоя машина? — указала на тонированный черный внедорожник.

Глеб медленно кивнул, напряженно следя за мной. Я видела, как вздымается его грудная клетка, как трепещут крылья носа от сдерживаемых эмоций, видела этот взгляд тигриный с легким прищуром, пытающийся вычислить следующее мое телодвижение. Черт, да мне кажется, я даже слышала как скрепят его мозги, пытаясь понять, чего от меня ждать.

— Чего стоишь? Поехали.

Ему понадобилось ровно три секунды, чтобы понять смысл моих слов. Быстро открыл дверь с пассажирской стороны, приглашая сесть и все еще ожидая подвоха, но я спокойно залезла внутрь, пристегнула ремень безопасности. Он захлопнул пассажирскую дверь и так же быстро обойдя машину оказался на водительском кресле.

Я вдохнула полной грудью запах дорогого кожаного салона и древесного аромата, его запаха, и это ощущение странным образом отозвалось вибрацией по всему моему телу, сжала руки в кулачки и отвернулась к окну. А в голове: просто не думай, просто сделай это. Не давай себе возможности думать ни о чем. Один раз — это не катастрофа. Ну хорошо, не один, два. Но это как сильный комариный укус, можно не чесать, но будешь все время думать о нем. Дебильное сравнение? Да, дебильное. Но ничего умного мне не идет в голову. Я уж точно не умна, если позволила себе пойти на такое. Глеб же завел двигатель, опустил руки на руль, выдохнул и резко повернулся ко мне. Я сделала вид, что не увидела его движения и упрямо смотрела в окно.

— Полина, — позвал меня.

Я нехотя повернула голову.

— Ты понимаешь, что сейчас будет?

Немного опешила, но спокойно, насколько могла, кивнула. Своему голосу я не доверяла.

— Ты понимаешь, что я тебя не в ресторан ужинать везу?

Он что, издевается надо мной? Он реально решил пообщаться сейчас? Я и так держусь из последних сил, чтобы не вылететь пулей из салона автомобиля, чтобы не передумать. Мне жутко страшно! Мне, такой всегда правильной, такой всегда по расписанию, такой удобной для семьи и, судя по всему, крайне паршивой для самой себя. А он сейчас несет какую-то ересь. Еле сдерживая себя, чуть разомкнув губы, буквально процедила:

— Я все понимаю. Или едем, или нет. Решай быстрее.

***
Сказала спокойным голосом без доли кокетства, — отметил Орлов про себя.

Черт, он крайне редко испытывал волнение, в основном, перед отцом, если накосячит, но вот именно такого, странного волнения — никогда. Что за сопли он жует? Сам себя не узнавал. Задает какие-то тупые вопросы, будто отговаривает ее. Тут же нажал на газ и они тронулись с места. Глеб молчал, потому что не был готов к такому быстрому ее согласию и сейчас боялся, если скажет что-то не то, она попросит отвезти домой, а он не железный, и тогда может сработать худший сценарий.

***
Я также не спешила нарушать эту напряженную тишину, боясь передумать и пытаясь сохранить этот воинственный внутренний настрой.

Однако, спустя десять минут, я все-таки не выдержала этого напряжения:

— Куда мы едем?

— Ко мне.

— Далеко?

— Полчаса плюс-минус.

— Понятно.

— Это что за хмырь был с тобой рядом сегодня?

— Не знаю, — я пожала плечами, — только познакомились.

— Так просто?

— А что в этом сложного, — ухмыльнулась я. Нет не я. Я обычная не знакомилась на улицах и не отвечала так дерзко. Хотя и по койкам я обычная тоже не прыгала, а тут….Так, стоп, — оборвала саму себя. — Аня, Аня, Аня, думать о ее словах, только о них. Она права, совершенно точно права.

— И часто ты практикуешь уличные знакомства?

А вот это уже неприятно. Я вновь посмотрела на парня: руки сжаты на руле так, что костяшки побелели, взгляд напряженный, смотрит вроде на дорогу, а будто сквозь нее. Он что, ревнует? Да нет, это скорее, просто собственник играет в нем. Он же привык к тому, что ….хотя к чему он привык? Что я о нем знаю? Видно — не бедствует, сильный, волевой, жесткий, красивый, не той слащавой красотой, изображения которой малолетки клеят массово на стены, а какой-то мрачной, давящей, опасной. А кто он вообще? К кому я еду? К мужчине, с которым где-то на курорте у меня был один раз секс? Супер, Потапова! Попыталась взять себя в руки.

— Глеб, а ты чем занимаешься вообще? Кто ты? — прозвучало крайне нервно.

Он перевел взгляд на меня, судя по всему, оценивая мое состояние, тут же вернул внимание на дорогу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Решила наконец-то познакомиться? — усмехнулся.

— Я только имя твое знаю. Больше ничего. Ну, а мы к тебе ты сказал едем, так что, наверное, неплохо было бы узнать чуть больше.

Сказать, что Орлов был удивлен — не сказать ничего. Он был уверен, что после встречи на приеме она уже навела о нем справки, тем более, это было не так тяжело сделать через ее подругу, а она даже не попыталась. Занимательно, однако. Или это игра такая? Бросил взгляд на пальцы ее, сцепленные в замок, на колени, сжатые с такой силой, что казалось они расплющат друг друга. Нет, не играет. Все эмоции искренние. Это, наверное, его в ней и подкупило в ту встречу в клубе. Нет места фальши. Он отвык от этого, черт, да у него даже не было возможности привыкнуть. Отец с детства вбивал: «никому не доверяй», «доверять можешь только самому себе и господу Богу или дьяволу, сам выбирай».

— А что тебе еще надо знать? Этого не достаточно?


Услышала его резкий ответ и эта грубость меня не на шутку задела. Почувствовала себя уличной девкой, которую везут на потр*хушки и она не имеет права задавать вопросы. И пока я напряженно размышляла, что сказать, он произнес:

— Спрашивай. Отвечу, если смогу.

— Да я по сути не знаю, что спрашивать, — призналась честно. — Ну, например, какая твоя фамилия?

— Орлов. Глеб Орлов.

Я вздрогнула и в изумлении уставилась на молодого человека. Орлов? Это родственник того самого Орлова, день рождения, которого организовывала компания, где я работала? Или, может, однофамилец? — со слабой надеждой подумала я.

— Прием тот, в честь дня рождения был. Ты имеешь отношение к этому человеку?

— Да, самое прямое. Аркадий Иванович Орлов — мой отец. Я — Глеб Аркадьевич Орлов, что логично. Если с фамилией выяснили, задавай вопросы дальше.

Но я молчала. Я переваривала информацию. Это не просто богатый парнишка, а сын одного из самых влиятельных и богатейших людей нашего города. Наверное, многие бы дамы на моем месте порадовались, но я — не многие. Для меня это была еще одна причина бежать от него и как можно дальше. Куда же я лезу? Черт, не так! Куда я уже залезла? На моих глазах тот парень, с которым я просто переспала на острове, превратился в решателя судеб — моей судьбы. С таким как он не договариваются, такой, как он сам решает когда, где, сколько и с кем. И если я это подспудно понимала еще в магазине, то узнав к какой семье он принадлежит, я осознала это окончательно.

— Я так понимаю, вопросы закончились?

И я задала тупой и простой вопрос, но это первое, что пришло в мою ошалелую голову:

— Ты, я так понимаю, у папы работаешь?

Глеб чуть усмехнулся.

— Так, да не так. Рынок на северной окраине «Новинский» знаешь? Опт, розница и всякое такое.

— Конечно.

— Я им управляю.

— Понятно, — только и смогла выдавить я. Ну вроде нормальная работа, — заключила. Отец, видать, его не балует членством в совете директоров, акциями или что там у них.

— Теперь моя очередь.

Я вздрогнула, медленно повернула голову и посмотрела на него.

— А что думала, игра в одни ворота? Да, у меня есть досье на тебя, но там голые факты. Если мне понадобится нарыть что-то большее — я это сделаю, ты же понимаешь.

— Мог бы не угрожать, а просто спросить. Детский сад.

Он пропустил мое восклицание мимо ушей.

— Это правда, что ты мужу до меня не изменяла?

— Слушай, я в твою личную жизнь не лезу с такими вопросами! — возмутилась я.

— Я не против — лезь. Ну так что? Правда?

Я выдохнула, на секунду задумалась, а собственно, что такого в этом вопросе? Я не привыкла личное выносить на суд общественности, да и личного того было раз, два и обчелся.

— Да, правда.

— А после?

— Что после?

— После меня?

— Нет.

Он резко выдохнул, как-будто для него это было крайне важно. Я быстро отвела глаза от этого дьявольского парня. Или мужчины? Кем его считать? Если сравнивать с моим возрастом, так мальчишка. Он родился в богатой семье, наверняка его холили, лелеяли, он и проблем-то не знал и никогда понятия не имел, что такое считать, экономить, выкраивать. А эти трудности кому хочешь прибавят годков к настоящему возрасту. Поэтому с уверенностью могу сказать, что я старше его не на десять, шесть,… а сколько ему, кстати?

— Сколько тебе лет?

— Двадцать пять.

— Совсем молодой еще, — произнесла я, в задумчивости отворачиваясь обратно к окну. Почему я тогда? Замужняя, небогатая, середняковая? Или ему все приелось, а тут что-то новенькое?

Он кинул на меня быстрый взгляд.

— Что напридумывала себе? Возраст вычисляешь? Или что? У нас с тобой разница в семь с половиной лет. Но по умственному и по любому другому развитию я ушел далеко вперед тебя. Так что можешь не напрягаться сама на этот счет и не напрягать меня. Дальше.

— Почему я? — задала мучивший меня вопрос.

— А почему бы и нет?

— Ты не ответил.

— Потому что я так хочу.

— Ты всегда получаешь, что хочешь?

— Да, всегда.

Я чуть удивленно посмотрела на него. От такого наглого, самоуверенного тона, хочешь — не хочешь, ощутишь благоговейный трепет.

Он заехал на подземную парковку, остановил машину, заглушил двигатель и повернулся ко мне.

— И последний вопрос.

Я взглянула на него, ожидая.

— Эта правда, что ты не вспоминала ту ночь?

— Почти, — чуть помедлив, тихо ответила я, отводя глаза. Провал в памяти сыграл свое дело: доброе или злое — это как посмотреть.

Глеб резко выдохнул, схватил мое лицо своей ладонью, заставляя смотреть в глаза и жестко процедил:

— Эту ночь ты не забудешь. Это я тебе гарантирую.

Так же резко отпустил, отстегнул ремень безопасности, вышел, обогнул машину и буквально выволок меня наружу, схватил за руку и повел куда-то вглубь парковки. Нет, он не применял силу, но передвигался с такой молниеносной скоростью, что, когда мы зашли в лифт, я успела запыхаться. Он же внешне был спокоен.

По мере того, как лифт бесшумно взмывал вверх, мне все больше хотелось включить заднюю, и я постаралась аккуратно высвободить свою руку из его, но он сжал сильнее, доставляя мне слабую боль, и не поворачиваясь, произнес:

— Жалеть поздно.

От этого железного тона по моей спине хаотично пробежали мелкие противные мураши.

— Я и не жалею, — тихо сказала я.

Он только хмыкнул. Лифт замер, двери открылись и мы оказались на его этаже.

14


Все ещё крепко держа мою ладонь в своей, он вышел из лифта, подошел к двери и только тогда отпустил, но только для того, чтобы открыть замок. Отошел в сторону, пропуская меня внутрь и рукой направляя куда-то вглубь коридора, я оказалась в огромной гостиной. От увиденного у меня захватило дух. На миг я даже забыла у кого я и зачем, и причиной этому стала отнюдь не фантастическая красота окружающей меня обстановки — а это, действительно, было потрясающее воплощение в жизнь идеи талантливого дизайнера, а вид из окон. Окна были повсюду — от пола до потолка. Квартира, судя по всему, была двухуровневая, так как окна заканчивались где-то очень высоко. И город с его многотысячными огнями, дорогами, домами, людьми — как на ладони. Я не отрывая взгляда от созерцания такой красоты, скинула с себя пальто, ботинки и подошла к одному из панорамных окон. Протянула руку и легонько коснулась пальцами гладкой, прохладной поверхности стекла, будто пытаясь дотронуться до жизни внизу.

— Потрясающе, — прошептала я.

Казалось, что вот она, вершина мира. Именно на таких вершинах сильные миры сего решают кому и как жить: кто будет летать, а кому уготовано вести нищенское существование, кому умереть, а кому нет. От осознания этого я легонько вздрогнула.

— Замерзла?

Раздался голос, вернув меня в реальность. Я отрицательно покачала головой.

— Просто, это так…, - замолчала на миг, подбирая слова, — монументально, что ли.

— Мне тоже нравится вид, — и от его дыхания шевельнулась прядка, выбившаяся из прически, давая понять, что говорит он отнюдь не про вид снаружи.

— Почему ты всегда закалываешь волосы? Мне нравятся распущенные, — сказал куда-то в область шеи, не прикасаясь губами. А у меня такое ощущение, что целует. И от этого ожидания, когда отделяют миллиметры, тоненькая ниточка от желаемого, все тело начинает жечь, оно искрится, оно напряжено. А он легонько провел пальцами по моей ключице, выше по шее к подбородку. Я как кошка на ласку чуть повернула к нему свое лицо, он очертил указательным, чуть шершавым пальцем контур моих губ и повел им вниз по подбородку и дальше обратно к ключице и ниже, пока не достиг выреза моего платья. А я стояла и смотрела остекленевшим взглядом на город, который лежал под моими ногами неестественным, ярким, загадочным ковром и ждала, когда легкие, как пушинка прикосновения Глеба перерастут в мощный, такой нужный мне напор. Я боялась повернуться и взять инициативу на себя. Почему? Да все банально просто, когда ты живешь много лет с мужем и ваши сексуальные отношения превращаются в фикцию, а никаких других партнеров нет, то хочешь-не хочешь приобретешь комплекс и отсутствие опыта. Даже если этот опыт когда-то был, теперь его просто нет. За последние года ничего, кроме миссионерской позы. То, что было на Родосе, это была все не я, это — вино. Но теперь я трезвая. И вполне возможно, он разочаруется, — подумала и внутренне сжалась. А он будто почувствовал. Неожиданно притянул мои бедра к себе и резко прижался сзади, так что я в полной мере смогла ощутить силу его возбуждения.

От неожиданности я издала глухой гортанный звук. А он прикусил мою шею у основания. Я уперлась ладонями о стекло, чувствуя как его безумно горячие ладони прошлись по моим ногам, задирая подол платья, выше по животу и спустились ниже. И да, я была готова для него, для него одного. Он резко выдохнул в мою шею, опаляя горячим дыханием и я услышала треск рвущегося капрона. Я знала: еще мгновение и я почувствую его в себе. Но он медлил. Хотела повернуться — удержал. Звук открывающийся молнии, шорох одежды, почувствовала его пальцы, отодвигающие полоску трусиков, еще секунда — и он во мне — без прелюдий, без нежностей, резко, быстро — так, как он делает все в своей жизни. А мне и не нужна мягкость, может потом, позже, но не сейчас. Мною руководило мое собственное дикое животное, и ему требовался этот мужчина без промедления и отсрочки, слишком долго я ждала его. Нет, не с этой дикой ночи на Родосе и не с момента встречи в магазине, гораздо, гораздо дольше, теперь я это могла сказать со стопроцентной уверенностью. Это он, мучивший меня каждую рождественскую ночь. Он, о ком ядумала ни один год. Он, кого я безумно боялась и отчаянно желала. Я чувствовала, как учащается его дыхание, как он становится все больше и больше во мне. Я заставила себя открыть глаза и попробовать посмотреть на город внизу, но все расплывалось, соединяясь в один большой светящийся шар. Чем быстрее становились его движения, чем больше и туже становился узел внутри меня, тем менее четкими казались изображение и краски, но только для того, чтобы под мой крик и его рычание разлететься на тысячу невозможно ярких метеоритов. Меня трясло, как в лихорадке, ноги подкашивались, Глеб прижал меня к стеклу своим телом и только это не давало мне опуститься на пол. Он уткнулся носом в основание шеи, пытаясь восстановить дыхание. Я же с ужасом осознала, что несмотря на то, что я только что испытала по истине потрясающий оргазм, хочу снова его прикосновений.

— Наконец-то, — тихо проговорил он, выводя меня из собственных мыслей.

Я чуть улыбнулась и тихо произнесла:

— Да, наконец-то.

***
Сколько он бредил этим? Сколько вспоминал? Да хрен его знает. Кажется, даже до того, как встретил ее на том острове, до того, как провел самую безумную ночь в его жизни. Но он запрещал думать об этом, запрещал чувствовать. Безусловно, он мог ее найти, но сдерживало его внутреннее я, указывая на данный факт как на зависимость, а значит, слабость. А слабость — это не про него. И он всеми силами старался вытравить ее из своей памяти и своего тела. Но все эти попытки были несуразными потугами, Глеб это понял в тот момент, когда увидел ее там, на банкете. Полина должна принадлежать ему, ненадолго, пока он не сотрет это гадкое чувство привязанности с лица земли. Эти адские семь дней медленно превращали его в безумца, в сексуального психопата. Каждый вечер, ночь он вспоминал ее там, в его номере, на Родосе: губы, грудь, плоский живот, ноги ее на своих плечах, шепот горячий и стоны, вырывающиеся на полувыдохе. Строил планы, не мечтал, не фантазировал, а строил планы, как он будет ее иметь, в каких позах, как долго, как заставит срываться ее голос, выкрикивая его имя. И в эти моменты пытался сдерживать себя, чтобы не заняться самоудовлетворением. Не всегда получалось, от чего он злился на себя и на эту чертову бабу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Но даже в своих воспоминаниях и планах он не мог учесть реакции своего тела на нее. Это крайне дерьмовое чувство единения напрягало и дарило другое ощущение охренительной наполненности. Это не просто оргазм, не просто кончить, это когда сердце подпрыгивает и разлетается на тысячи частей, так, чтобы дышать было невозможно, но только для того, чтобы потом соединиться, вобрав в себя часть ее. Но Орлов отказывался в это верить. Не хотел. Не мог. Не его это. Сделал шаг назад, поправил брюки.

— Душ наверху, от лестницы направо вторая дверь — моя спальня, в ней ванная комната, — сказал резко.

Она все еще стояла, не поворачиваясь. Глеб не выдержал, подошел, одернул подол ее платья и более мягко:

— Полина, ты слышишь?

Она кивнула.

Повернул ее к себе, заглянул в глаза, а будто в пустоту, нахмурился.

— С тобой все в порядке?

Она снова кивнула, отводя глаза. Глеб резко прищурился.

— Иди наверх, я сейчас поднимусь. Поздно жалеть. И не говори, что не понравилось, или, что я взял тебя силой. Прибереги эти слюнявые рассказы для бабских посиделок.

— Глеб, вызови мне такси, пожалуйста.

Он пришел в ярость. Что вызвать? Куда она, бл*ять, собралась? Что за херь у этой бабы в башке? Только что стонала как умалишенная, сама поехала — не заставлял, призналась, что сама ждала. Так какого хера? Или это она…

— Хочешь быть чистенькой перед мужем? Не получится, дорогая. Не важно сколько раз ты тр*хнешься с мужиком, на факт измены это не повлияет никаким образом.

Отвернулся от нее, пересек залу и подошел к бару. Не видел, как она вздрогнула от его слов.

— Выпьешь?

— Нет…а, впрочем, давай.

***
Он налил виски, вернулся ко мне, протягивая бокал. Вновь отошел и присел на диван.

— Сядь, — приказал мне, указывая на пуф.

Я отрицательно помотала головой.

— Сядь, говорю.

— Я сказала не хочу! Сказала, что домой хочу!

— Ты еще не поняла? Что твоего «хочу» здесь нет и быть не может?!

— Ох ты, — внезапно разозлилась я, — ты включил богатенького самовлюбленного папочкиного сынка? Легко командовать, когда родился с серебряной ложкой во рту?

Я не поняла, как он так быстро очутился рядом со мной. Его рука сомкнулась на моей шее, мои пальцы разжались, бокал полетел на пол, чудом не разбился, а он меня толкнул туда, обратно к окну, где недавно царили совсем другие эмоции.

— Следи за своим языком, — процедил, сверля своим тяжелым, черным взглядом.

— Иначе что? Побьешь? Убьешь сразу? — тяжело просипела я, стараясь убрать его руку со своей шеи. Странно, но я в данный момент не испытывала никакого страха перед этим мужчиной. Только ярость. Она клокотала во мне, перекатываясь и переливаясь яркими цветами.

Он так же резко отпустил меня, сделал шаг назад, засунул руки в карманы брюк, еле сдерживаясь. Тяжело выдохнул. Я же схватилась за горло, пытаясь восстановить дыхание.

— Молись, Полина, крепко молись, чтобы не узнать другого меня. И на что я способен.

От его тона у меня озноб прошелся по коже, оставляя мерзкий шлейф. Но это был не животный страх, это, скорее, вызвало искреннее желание никогда не узнать его другого, чтобы не разочароваться, чтобы он в моем воспоминании остался таким вот, странным, жестким, самоуверенным, но не ужасным и гнилым.

— Сегодня ты остаешься у меня и это не обсуждается. Мы еще не закончили, — развернулся и удалился на второй этаж.

От таких эмоциональных качелей меня заколотило, на трясущихся ногах подошла к пуфу и присела.

Мы еще не закончили? Что это значит? Ему понравилось? — мысли хаотично бегали.


Через секунду после потрясающего полета от нашей с ним близости, еще не успев прийти в себя, я услышала жесткое, раздраженное: «Душ наверху…». Я сделала единственный, напрашивающийся вывод неуверенной в себе дамы — ему не понравилось, он разочарован. Это безумно расстроило.

Его яркое воспоминание и бледная реальность слишком четко контрастировали. Но только что он сказал: «мы еще не закончили». Я улыбнулась сама себе. Может, выпить для раскрепощения? И тут же себя одернула — это не самая лучшая идея.

Встала, подошла к лестнице, ведущей наверх и поднялась на второй этаж. Зашла в его спальню, услышала звук льющейся воды, быстро стащила с себя вещи. Сжала кулачки так, что ногти впились в ладони и несмело открыла дверь. Глеб стоял ко мне спиной оперевшись руками о стену, вода нещадно била его по мощным плечам, струями стекала по большой спине и ниже к накаченным ягодицам. Я как завороженная смотрела на это зрелище и не могла отвести взгляд.

— Это твой фетиш — подглядывать? — сказал, не поворачиваясь.

— Я…я… прости, — в миг почувствовала себя неуверенно, развернулась, чтобы уйти.

— Стоять, — он резко повернулся. Напряженно прошелся глазами по моему обнаженному телу, сглотнул. — Иди сюда, — голос чуть дрогнул.

А я утонула в этом взгляде, и не отводя своих глаз от его, двинулась к нему.

Подошла, провела пальцами по его рельефной груди, плечам. Он явно не чурается спортзала. Гладкая, чуть загорелая кожа, очень приятная, даже пальчики завибрировали от прикосновения. Обвела пальцем татуировку — отметив про себя, что это не просто хаотичные линии, а это вполне целостный рисунок с изображением…

— Орел? — подняла вопросительно глаза, чуть улыбнувшись уголком губ.

Он кивнул, продолжая стоять не шелохнувшись, и, не сводя с меня своих сверлящих глаз.

— Потрясающе, — сказала я, не уточняя, про что именно, то ли про великолепно исполненную татуировку, то ли про тело парня. Я продолжала водить пальчиками по тату, обводя крылья, крючкообразный нос, и глаза, хищные острые глаза. Мастер, который набивал ее, должен был очень остро чувствовать хозяина изображения. Сто процентная сущность Орлова.

Провела пальцами по шее и к лицу, приблизилась, практически, вплотную, чуть касаясь его груди напряженными сосками, положила руку на его затылок и потянулась к губам. Он с глухим стоном обхватил мою талию руками, рванул меня на себя и впился в губы, изучая мой рот, настойчиво, где-то даже агрессивно. Не спрашивая, а беря то, что, кажется, ему принадлежит по праву. Чуть отстранился, еще раз посмотрел в мои глаза. Отвернулся, выдавил гель для душа из дозатора и мягко, следя за своими руками, начал меня намыливать. Я как в тумане перевела взгляд на его руки, тут же посмотрела на его сосредоточенное лицо. Будто в данный момент он не наносил гель для душа на мое тело, а вылеплял очередной шедевр, словно скульптор: сосредоточенно, методично и очень мягко, боясь сделать одно неточное движение. А я от этой мягкости готова была превратиться в ту самую пену, что стекала вместе с водой к нашим ногам. Он провел руками по моей груди, по напряженному животу и ниже, я на автомате сжала бедра. Он остановился, поднял на меня свой блестящий напряженный взгляд, тяжело сглотнул слюну. И я увидела, как ему трудно, он подведен к такой же опасной грани, как и я, но ради меня он сдерживается. И это теплое ощущение, что это я причина его напряжения, поселилось внутри и дало такое необходимое чувство некоторой раскрепощенности. Я поддалась и его пальцы скользнули ниже, а меня подбросило. Я чуть всхлипнула, цепляясь за его плечи, но он не думал останавливаться.

— Г…глеб, — чуть заикаясь, тихо, хрипло сказала я. Он остановился, посмотрел в мои затуманенные глаза, развернулся, выключил воду, взял с держателя большое банное полотенце, завернул меня и чуть подтолкнул к двери. Я зашла в спальню, но так и зависла на пороге, не решаясь подойти и залезть на кровать. Он обошел меня, сел на край кровати, внимательно наблюдая, создавая видимость того, что я сама принимаю решение остаться с ним или прямо сейчас уйти. Но мы знали оба две вещи: во-первых, даже если я захочу уйти, он не отпустит, а во-вторых, я не уйду, я до одурения, до потери пульса хочу его, в самом примитивном смысле. Просто его и просто во мне.

Я скинула полотенце, подошла и встала перед ним, провела рукой по его волосам, он притянул меня к себе, заставляя усесться сверху. Поцеловал, спускаясь губами ниже по шее, не пропуская ни одного миллиметра моей кожи, чуть прикусывая и тут же проходясь языком. Чуть поднял, намереваясь меня уложить на кровать, но я не хотела даже на секунду терять контакт с его телом. Я неодобрительно замычала, прикусила мочку его уха, потерлась о него, показывая как сильно хочу его. Второго намека не нужно было, он тут же приподнял меня и начал погружаться, медленно, давая привыкнуть. А для меня эта медлительность — как игра на оголенных нервах. Хотелось как можно скорее ощутить это чувство наполненности, но ускорить процесс я не могла, Глеб не давал ни единого шанса на самоуправство.

— Ох, — только и смогла выдохнуть я, когда он вновь потянул меня наверх и резко вернул на место, задавая темп. По моим венам уже текла не кровь, а горячая лава. Она бурлила, кипела, она требовала найти выход. А я в попытках помочь найти этот выход ускорялась, и вот когда, казалось, протяни руку и ты получишь желаемое, он железной хваткой остановил меня. Я издала жалобно-удивленный звук, похожий на скулеж щенка, а он снял меня с себя и заставил лечь на кровать, сам же навалился сверху, пригвоздив буквально, как беспомощную мягкую куклу к матрасу.

— Нет, малышка, так быстро ты это не получишь, — сказал прерывисто и поцеловал подбородок. Я обвела пересохшие губы языком и непроизвольно двинула бедрами. Он покачал головой, издав хриплый смешок. — Я помнил тебя все эти месяцы, — поцелуй в уголок рта, — я жил с этим, — прикусил зубами мочку уха, чуть оттянув. А меня затрясло, какой-то мелкой — мелкой, словно песчинки в пустыне, дрожью. — Я с катушек съехал за эту неделю, — прикусил кожу на плече, тут же лизнув место укуса. — Я ждал эту ночь, — прихватил зубами крайне чувствительный сосок на левой груди, и меня выгнуло дугой. — А я не люблю ждать, — переключился на другую грудь. — Теперь, ты должна заплатить по счетам, — его губы прошлись по животу влажной дорожкой вниз. — И заплатишь, — прикусил кожу на животе, и двинулся ниже. — Это я тебе обещаю!

И я зависла где-то между небом и землей, между адом и раем, где-то между. Это выматывающее, выворачивающее все нутро чувство. Мне хотелось, чтобы он довел меня до вершины, чтобы как можно скорее закончил свою бесчеловечную игру садиста. Но он продолжал дразнить: то подводя, то отступая, вызывая во мне возмущение и хныканье обиженной девочки. Глеб не давал мне улететь, но и не позволял приземлиться, удерживая своими уверенными действиями где-то между. Пока наконец-то он не дал надежду на завершение этой агонии: накрыл меня собой, вошел и замер. Я вцепилась пальцами в его ягодицы, пытаясь заставить двигаться, но он не шевелился. Я ощутимо прикусила кожу на его плече, всхлипнула от какой-то безысходности, от невозможности получить желаемое. Чувствовала, как медленно сгораю, как это состояние плавит мои кости, накручивая на вертел мои внутренности.

— Я не могу больше, Глеб, пожалуйста, — взмолилась.

Он резко выдохнул, опалив горячим дыханием мою шею, и начал медленно, но сильно вколачиваться в меня. С каждым толчком выталкивая все выше, и выше, и выше. Пока я не смогла наконец-то дотянуться до солнца. Меня выворачивало наизнанку, ломало и выбрасывало. Я потерялась в этих ярких, искрящихся, неописуемых по своей энергетике ощущениях. Наверное, я кричала, наверное, вслед за мной кричал он, наверное. Я не могу точно сказать. Этот разрушительный оргазм отключил у меня все слуховые и зрительные рецепторы. Мой организм должен был это сделать, но только для того, чтобы дать в полной мере почувствовать то другое, запретное, но от этого еще более желанное.

А миссионерская поза, оказывается, тоже бывает разной по остроте ощущений. Теперь, наверное, она будет моей любимой, — так наивно думала я, не предполагая, сколько открытий и ощущений мне подарит парень этой ночью.

Он приподнялся на локтях, поцеловал глаза, щеки и прильнул к губам, приводя в чувство. Все еще периодически вздрагивая от пережитого, я чуть улыбнулась уголками губ и открыла глаза.

— Это….это было…

— Знаю, — ответил и откатился в сторону. А мне стало неуютно без его тела, как-то одиноко, что ли, несмотря на то, что для меня он был явно тяжеловат.

И тут от так «вовремя» пришедшей мысли меня парализовало.

— Мы не предохранялись.

Он повернул ко мне голову и вперил в меня взгляд своих черных глаз.

— Я думал ты пьешь таблетки или, что вы там пьете обычно.

— Нет. Ничего. С чего ты решил?

— Летом, когда ты была в моем отеле, на вопрос о таблетках, ты сказала, цитирую: «какие-то точно принимаю».

Я медленно покачала головой. Его губы сжались в одну тонкую линию, он встал с кровати, ни капли не стесняясь наготы, я же наоборот, быстро заползла под одеяло, натянув его под самый подбородок. Глеб подошел к столику, взял телефон и что-то кому-то написал.

— Выдыхай, — повернулся ко мне, — утром привезут волшебное средство от нежелательных последствий.

Помолчал, разглядывая меня и потянул за край одеяла.

— Глеб? — вопросительно, удерживая одеяло.

Он же рванул его на себя.

— Не пытайся скрываться от меня. Хочу видеть тебя. Тебя всю.

— Дай хотя бы футболку.

Он нехотя, достал рубашку и дал мне.

— Но это ненадолго, — предупредил.

Помолчал и задал вопрос, от наглости которого я задохнулась.

— Слушай, а ты что, со своим все время с резинками спишь?

Не удостоив ответом, встала, одела рубашку, обошла его и направилась на кухню.

15


Что за реакция на такой простой вопрос? Конечно, когда Глеб задал его, самому муторно стало, но ему было необходимо знать. Может, она с её этим мужем работали над еще одним ребенком. Как подумал, что она будет беременна от другого и кулаки сжались в беспомощной ярости.

А куда, кстати, она пошла? Увидел её вещи, разбросанные по его спальне и выдохнул. Голая на улицу не пойдет. Присел на кровать и задумался. Явно одной ночи будет мало. Орлов это осознавал, как и то, что отпустить он ее не готов. Не сейчас. Его аппетит только начал набирать обороты. Если он и питал надежду, что получив желаемое его попустит, то сейчас он мог сказать с полной уверенностью, что ни хрена. Это был самый горячий секс в его жизни. А баб перетр*хал он немало. И что в ней такого? Не понимал и сам, но тянуло, сука, мощно тянуло, до ломоты, до хруста. Ее запах, голос, глаза, да черт, она вся. Видел — и начинало трясти внутри, хотелось примитивно схватить и утащить в пещеру, — подумал и ухмыльнулся. Если на Родосе она была неистовой как ураган, раскрепощенной девочкой, не знающей границ, то здесь, сейчас, он будто заново ее открывал, будто пробуждал. Ее неуверенность в купе с ее самоотдачей и нежностью сводили с ума, вызывая какое-то жуткое, страшное по своей силе желание иметь ее в прямом и переносном смысле. Укрыть ото всех, чтобы только его была, ничья больше, чтобы не глядел никто и чтобы руки ее с тонкими пальчиками только его касались, никого другого. Подумал и снова почувствовал возбуждение. Тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли и чувства. Все объясняется до безобразия банально: слишком долго он ждал ее и не мог получить, надо просто наверстать все эти долгие часы и дни ожидания. Пора вернуть ее в постель. С этими настроем он встал, натянул домашние штаны и двинулся на поиски девушки.

Нашел ее на кухне. Стоял молча, разглядывая открывшуюся картинку: Полина в его рубашке, и он знал, что под ней ничего нет, задумчиво смотрела в окно, потягивая из стакана молоко. Молоко? Серьезно? Много женщин он видел после секса рядом, но, в основном, они пили что-то алкогольное, но молоко… Необычно. В ней все необычное. И это всё ему однозначно нравилось.

— Молоко? — спросил, скорее для того чтобы обозначить свое присутствие.

— Эм…да, — чуть улыбнулась, — надеюсь, ты не против? Я тут в холодильнике нашла.

— Конечно, нет. Там осталось еще?

— Да. Тебе налить?

— Давай.

И она как-то по домашнему потянулась к шкафу за стаканом, рубашка поднялась выше, оголяя ее потрясающие ноги и заставляя Глеба думать отнюдь не о молоке.

— Тебе подогреть?

— Нет, — подошел, взял у нее стакан, — у тебя тут ус, — улыбнулся, наклонился и слезал молочный ус, а она судорожно вздохнула, давая понять, что на таком же взводе, как и он сам. Отставил стакан, подхватил ее под попу и усадил на столешницу.

Всю ночь он не мог оторваться от нее. Ему было мало. Ему хотелось ее растворить в себе, чтобы стерлась граница, где заканчивается она и начинается он. Странное, жадное ощущение обладания. Не было условностей, стыда, не было запретов. Но его по-прежнему удивляла и заводила ее какая-то неопытность. Складывалось ощущение, что если у нее секс и был, то явно не самый разнообразный, но он обязательно поправит это дело.

***
На утро я еле разлепила веки, или это было вовсе не утро? Плотные шторы задернуты, не давая проникнуть уличному свету. Во рту сухость, как будто пила вчера. Попробовала пошевелиться — все тело болит, будто меня избивали причем ногами, причем в кирзовых сапогах. Даже спина между лопатками ноет, а она-то чего? Хотя чего удивляться, мне за сегодняшнюю ночь можно смело мастера спорта по акробатике присвоить, и никто не будет спорить, — улыбнулась я про себя. Повернула голову, вторая половина постели пуста. Неприятно, мягко говоря. Ну, а чего ты ожидала, милочка? Часы пробили двенадцать, пора и честь знать, золушка, а то твоя голова превратится в тыкву. Хорошо хоть денег на тумбочке не оставил, как проститутке. Или оставил? — резко повернула голову: денег, слава Богу, нет, но лежат две таблетки, стакан воды и инструкция, как принимать после незащищенного полового акта. Спасибо, позаботился, — подумала и выпила первую таблетку. Вторую, следуя инструкции, необходимо принять через двенадцать часов. Летом я даже не думала о возможных последствиях своей веселой ночки, но спасибо Всевышнему — сберег.

Поднялась, направилась в душ. Надеюсь, Глеб не против. Наспех проделала все необходимые процедуры, надела белье, платье. Придется без колготок добираться. Решила вызвать такси. Экономия экономией, но с голыми ногами и в начале декабря — увольте.

Спустилась вниз, нашла сумочку, наконец-то добралась до телефона, батарея почти разряжена, осталось пару процентов. На вызвать такси хватит, — решила про себя. Часы показывали два часа дня, во сколько же мы легли?

Прошла в коридор, надела пальто, нацепила ботинки, двинулась к выходу и замерла.

— Далеко собралась?

Навстречу мне по коридору шел Глеб, на бедрах черные спортивные шорты, голый, блестящий от пота торс, через сильную шею перекинуто полотенце — видно тренировался. От увиденной картины внезапно рот наполнился слюной и внизу живота предательски, требовательно заныло.

— Я думала, ты уехал, — сказала, отводя взгляд.

— Как видишь, нет, — напряженно вглядываясь в меня, произнес.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Вижу, — только и смогла выдавить. — Я…, ну мне пора. Спасибо, — и чуть тихо, — за все.

И услышала его тихий смех. Подняла удивленные глаза.

— Меня первый раз благодарят за секс. Круто.

Сделал шаг ко мне, я вздрогнула, но он обошел меня, взял с тумбочки таблетки и протянул со словами:

— Не люблю презервативы, в них чувствуется дерьмово. Почитай инструкцию и начинай принимать с сегодняшнего дня.

Я стояла, как громом пораженная. Вот так вот, не спросив меня, что я хочу, все решив за нас обоих, играюче. Какой молодец!

— Да, и раздевайся. Я в душ, потом подумаем насчет обеда.

С этими словами, не оглядываясь, удалился в сторону лестницы, уверенный на все сто, что я как послушная овечка все сделаю без промедления. Может, я конечно и есть овца, раз позволила себе все вот это. Но я не жалею, знаю, что буду жалеть, наверняка буду, но не сейчас. Это была моя ночь, самая лучшая ночь в моей жизни, и она останется со мной. Надо будет Ане спасибо сказать, — пришла в голову мысль. Подождала пока Глеб скроется в спальне, вернула на тумбочку противозачаточные таблетки, подошла к входной двери, еще раз на прощание окинув глазами коридор и вышла из его квартиры и из своего сна.

Прекрасно понимая, что Орлов, как только не обнаружит меня у себя, не на шутку разозлится, я ускорила шаг. Выбежала на дорогу, попутно доставая телефон, тот сдох окончательно, значит старым, дедовским способом буду ловить попутку. Мне повезло, не успела я замерзнуть, как первая машина с шашечками остановилась у тротуара. Домой не хотелось, нужна подруга, назвала адрес ресторана Ани.

***
Проснулся ближе к обеду от настойчивого звонка телефона, тихонько поднялся, чтобы не разбудить Полину, вышел за дверь.

— Слушаю, — скорее рявкнул Глеб, чем просто сказал.

— Кто-то не в духах?

— Фролов, что — то срочное?

— Новость хорошая. Помнишь, ты все на счет сетки клубов спортивных водил носом?

— Ну?

— Захаров готов их тебе отдать и сдвинуться в цене, но с тобой лично хочет перетереть.

— Сегодня меня набирай только при крайней необходимости, меня ни для кого нет. На завтра после обеда назначай, координаты скинешь.

И отключился. Сегодня он будет с ней, весь день, — подумал и улыбнулся. Зашел в спальню, посмотрел на нее и вновь шевельнулось это нескончаемое желание. Надо выпустить пары, — решил и отправился в спортивный зал, чтобы дать девушке отдохнуть. Знатно лупил грушу, неустанно думая о Полине и о том, сколько еще времени должно пройти, чтобы она ему надоела.

Но он и подумать не мог, что когда выйдет, застанет ее одетой и готовой покинуть квартиру и его самого. Орлов не привык к такому обращению и его это изрядно забавляло и бесило одновременно. Еле сдержал себя, чтобы самому не содрать с нее это несуразное пальто, отдал таблетки и быстрым шагом направился в душ снять это неуместное возбуждение, которое пришло после разговора о презервативах, и поставить хоть немного мозги на место. То и другое сделать крайне сложно, но он постарается. Потом выйдет и ей популярно объяснит как надо себя вести, а чего делать не стоит. Но, покинув спальню, он сразу понял, что ее нет в его квартире. Это Глеб, скорее, просто почувствовал своей кожей, своей какой-то сорок пятой интуицией, а звенящая тишина квартиры подтвердила его догадки. Быстро набрал пост охраны. «Да, выходила, да, покидала здание», — услышал ответ на свой вопрос. Грязно выругавшись, повесил трубку. Тут же вновь открыл контакты, набрал Костяна, тот снял после второго гудка.

— Да? Соскучился?

— Местоположение Потаповой Полины, срочно.

— Понял, дай пять минут.

Через две минуты вновь раздался звонок. Доведенный до максимальной отметки ярости, которую Костя называл «глухой» или «тихой», Глеб снял трубку, и очень тихо и напряженно:

— Слушаю.

— Глеб, нет сигнала. Телефон отключен. Последний раз по твоему адресу сигнал был.

— Мне по х*й, где ты ее найдешь, ты слышишь, Фролов? Но, сука, она должна быть у меня через два часа. Время пошло.

Отключился, швырнул телефон на кровать. Открыл шкаф, достал джинсы, синий пуловер, быстро нацепил, сбежал вниз, впрыгнул в кроссовки, накинул куртку и через пять минут уже выруливал с парковки, направляясь к ее дому.

***
Я подъехала к ресторану, расплатилась с водителем и быстрым шагом пошла к входной двери, по пути пытаясь себя убедить, что на мне тонкие как паутинка чулки и их просто не видно, а не голые ноги посреди зимы.

— Полина, здравствуйте, — обратилась ко мне милая официантка Катя.

— Катя, добрый день, а Аня на месте?

— К сожалению, нет. Она выходной сегодня взяла.

Супер! И что теперь делать?

— Катя, дайте мне, пожалуйста, телефон, Ане позвонить. У меня трубка разрядилась.

— Да, конечно. Так, может, на зарядку поставить?

— Было бы здорово, но у меня корейский телефон, разъем тут может не подойти.

— А мы попробуем, — улыбнулась девушка. — Вам меню принести?

Желудок требовательно заныл, напоминая его владелице, чтобы обратила внимание на такой нюанс, как еда. Но цены здесь были запредельными.

— Нет, спасибо. Я не голодна, — улыбнулась в ответ, протягивая свой телефон.

Через минуту Катя принесла рабочий мобильник и я смогла наконец-то дозвониться Ане. Для меня было беспредельным счастьем услышать такой родной голос подруги.

— Приветик!

— Привет, Поль! А чего это ты с рабочего моего? В ресторане, что ль?

— Да ты мисс Марпл, — усмехнулась я. — У меня трубка разрядилась. Ань, ты дома? — немного нервно спросила.

— Что случилось, Поль?

— Потом, — ответила дрожащим голосом, чувствуя подкатывающую истерику.

— Приезжай. Жду.

— Скоро буду.

Тут же, не отходя от кассы, вызвала такси. Выловила Катю, попросила вернуть мобильный.

— Но он, наверное, зарядился всего — ничего, — развела руками девушка.

— Ничего, я уже дома поставлю на зарядку.

Катя передала мне телефон, действительно, десять процентов. Быстро включила проверить входящие звонки, тут же пришло сообщение: "абонент «Не брать!» звонил Вам 4 раза". Поморщилась и тут же вновь отключила мобильник: заряда немного, мало ли понадобится. Через пять минут я уже садилась в такси.


— Привет! Что случилось? — с этими словами меня встретила Аня, открыв дверь своей квартиры.

— Может, зайдем? — невесело усмехнулась я.

— Да-да, прости, — и посторонилась, давая мне пройти.

Я сняла пальто, Аня в удивлении уставилась на мое платье, мой вчерашний наряд.

— Это то, о чем я думаю?

Я неопределенно пожала плечами и прошла на кухню. И почему кухня — это всегда такое душевное место для бесед? Давно заметила.

— Ты не ночевала дома? — продолжила допрос Аня, усаживаясь напротив.

— Ань, можешь телефон на зарядку поставить? — попросила, протягивая трубку, предварительно включив. Прятаться не выход. Да и к тому же, я взрослая женщина и не намерена играть в его глупую игру. Мало ли, что хочет мальчик. Подумаешь, обидели малыша. Переживет, — скорее успокаивала себя, чем верила.

— Ань, у тебя есть, что пожевать?

— Да, есть конечно. Бефстроганов с макаронами будешь?

— Я сейчас слона готова съесть.

Аня тут же подскочила к холодильнику, выудила оттуда две кастрюльки, переложила содержимое на тарелку, запихнула в микроволновку и уселась обратно на стул.

— Ну? — спросила, подталкивая меня к началу разговора.

— Я вчера от тебя возвращалась, у подъезда ждал Глеб, — посмотрела на подругу — та молчала. — В общем, я поехала к нему и мы переспали, — и тихо добавила, — и не один раз.

Вновь подняла глаза на Аню — та улыбалась. Я знала, что она не любила Славика, но так радоваться тому, что я натворила — это дико как-то что ли.

— Молодец, Потапова! Вот, молодец, и все! Давно пора было. И как оно?

— Супер! — честно ответила я.

— Я же говорила, — вновь победно улыбнулась подруга. Потом внимательно посмотрела на меня, улыбка растворилась. — Только не говори, что ты жалеешь! Полина, не смей!

— Аня, я не жалею, что испытала эти фееричные эмоции! Черт! Да, я в тотальном восторге от того, что пережила за эту ночь! Но это так просто не закончится.

— Ну и зачем заканчивать? Если вам хорошо, так и продолжайте, взрослые ведь все люди, — непонимающе уставилась Аня на меня.

— Ты знаешь, кто такой Глеб?

Аня отрицательно помотала головой.

— Он — сын Орлова! Того самого Орлова! — чуть громче, чем следовало произнесла я.

— Ух ты! — только и смогла промолвить Анька. Но тут же через секунду от ее растерянности не осталось и следа. — Ну и что? Да хоть Папа Римский! Какая разница? Поль, ты же не замуж за него собралась?

— Не говори глупостей.

В этот момент прозвенела микроволновка на радость моему желудку. Аня отвлеклась, извлекая оттуда вкусно пахнущее блюдо, поставила передо мной. Я принялась уплетать все с каким-то звериным аппетитом. Немало калорий за ночь сожгла, — подумала безэмоционально про себя.

— Кофе будешь?

— Угу, — промычала я, не в силах оторваться от еды.

Аня включила кофемашину и вновь переключила все свое внимание на меня.

— Полин, я не понимаю, что ты теряешь?

Я медленно жевала, обдумывая вопрос, и ответ пришел сам собой:

— Себя, Ань, саму себя и свою жизнь.

Подруга поставила на стол две дымящиеся чашки ароматного кофе и села. На миг задумалась, крутя чашку по своей оси.

— Ты знаешь, Поль, у меня-то жизнь так себе. Но у меня хотя бы есть свобода. А ты? Мне тебя жалко. Не обижайся, пожалуйста, это только мое субъективное мнение, но то, что ты называешь жизнью — это просто выживание. Ты мне напоминаешь одного из этих мужиков на картине, которые тащат баржу… как она там? «Бурлаки на Волге»? Замуж выходят не только для того, чтобы детей рожать, но чтобы и счастливыми быть.

— Ань, ты не понимаешь, что говоришь. Ты реально думаешь, что ему нужны отношения? Да они и мне-то не нужны! Он сам решает все без меня, да, блин, Ань, он мне сегодня впихнул противозачаточные прямо в руки и приказал пить, видите ли ему презервативы не нравятся. И заметь, приказал! Он не спросил меня, хочу ли я продолжения, хочу ли я этих отношений. Ему не интересно мое мнение, совсем! Я не больше, чем резиновая кукла для него! Может, чуть лучше, чем очередная шлюха! Но нет, я не жалею, что провела эту ночь с ним, но на этом все! И это мое решение! И ему придется его принять!

Аня смотрела на меня не мигая, не находя, что ответить. В этот момент признаки жизни подал мой телефон.

16


Глеб гнал, как сумасшедший к ее дому, когда на полпути раздался звонок, на дисплее — «Костя».

— Да, — рявкнул, снимая трубку.

— Ее засекли в ресторане «Мансарда».

— Понял. Я сам поеду туда.

Бл*ть, как же его бесило. Бесило то, что он сейчас творит. А ведь можно было поручить все Костяну и просто ждать. Но он не мог ждать, не хотел. Она ослушалась, она ушла. Опять. И он это просто так не оставит. Орлов сам все решает и только от него будет зависеть уйти ей или остаться.

Не замечая гневных гудков других авто, развернулся через двойную сплошную и погнал в сторону ресторана. Бросив тачку прямо перед входом, и, не удосужившись припарковать как следует, большими шагами преодолел лестницу, холл, поднялся на лифте наверх, зашел в зал, оглянулся, выискивая глазами Полину. Не обнаружив, подошел к бармену. Тот, завидев посетителя, отставил бокал в сторону, который до блеска натирал мягкой тряпочкой и натянул радостную улыбку.

— Чем могу…

— Девушка Полина, подруга вашего администратора. Где она? — прервал его Глеб.

— Я не знаю, — озадаченно ответил парень, хмуря лоб, чем нереально выбесил Орлова.

— У тебя две минуты узнать, — тихо ледяным тоном сказал Глеб.

Бармен побледнел, тут же испарился из-за стойки и через минуту вернулся с какой-то официанткой.

— Здравствуйте. Вы Полину разыскиваете?

Парень молча кивнул.

— Она уехала с полчаса назад, может чуть больше.

— Куда?

— Я точно не знаю, но она Анне Михайловне звонила.

В этот момент на его телефон пришло сообщение, что абонент «Полина» в зоне действия сети. Резко кивнул, направляясь на выход, по пути набирая Костю. Через две минуты ему скинули адрес Анны.

Орлов гнал по указанным координатам, пытаясь усмирить рвущегося наружу зверя, это было непросто, а точнее, попросту, не возможно. Первый раз в жизни с ним поступили так. Первый раз в жизни его слово для человека ничего не значило. Первый раз в жизни его вывернули наизнанку и оставили по уши в дерьме разбираться в том, в чем он пока разобраться не мог. Глеб всегда знал одно: если что-то нужно — возьми, не получается по-хорошему — заставь отдать, третьего не дано. Но сейчас эта сука рушила весь его выстроенный жизненный уклад. И с этим пора заканчивать. Если надо приковать ее наручниками — он это сделает. Не понимает по хорошему — будет так, как привык он.

Подъехал к дому Анны. Достал из бардачка пачку, выудил сигарету, закурил. Он знал, что Поля рядом в этом доме, в этом подъезде и его это успокаивало. Для него вдруг оказалось жизненно важным знать где она, знать, что все с ней в порядке. Но он это списал на вожделение, злость и ущемленную гордость.

Докурил, выбросил окурок и набрал номер Полины — не ответила, усмехнулся: «ожидаемо». Написал смс: «в твоих же интересах ответить или я поднимусь в гости к твоей подруге».

— Раз, два, три, четыре, — отсчитывал вслух Глеб, в такт постукивая пальцем по рулю. Звонок. Улыбнулся.

— Ты звонил? — вот так вот, ничего не объясняя, все просто.

— Выйдешь? — оставил без ответа ее глупый вопрос.

Она резко выдохнула в трубку.

— У меня есть выбор?

— Выбор есть всегда, но результат будет один: по-хорошему или по-плохому.

Она помолчала.

— Ты угрожаешь?

— Предупреждаю.

Через какое-то время бросила:

— Поднимайся.

А вот это уже интересненько, — хмыкнул Глеб про себя. Решила спрятаться за спиной подруги. Боится. Правильно делает. Но его это не остановит. Он не мог спрогнозировать ход их разговора и его выводило это из себя. С ней все не по плану. Полина странно воздействовала на него, и ему это совсем не нравилось.

***
Я нажала кнопку «отбой» и посмотрела на Аню.

— Ань, прости, что сюда. Но я боюсь оставаться с ним наедине.

— Думаешь, обидит?

Я отрицательно покачала головой.

— Я не его боюсь. Себя, — спокойно сказала, глядя в глаза подруге.

Через минуту раздался звонок в дверь и я пошла открывать.

Глеб стоял, засунув руки в карманы джинс и молча сверлил меня взглядом.

— Эм… добрый день, Глеб, — поздоровалась Аня.

Он кивнул в знак приветствия.

— Я пойду в гостиную, моя кухня в вашем полном распоряжении. Только посуду, чур, не бить, — попыталась она разредить напряженную атмосферу, но никто не отреагировал.

Я вздрогнула от захлопнувшейся двери справа от меня. Аня оставила нас вдвоем.

— Ну и? Ты предпочитаешь на пороге пообщаться или все же воспользуемся кухней?

— Проходи, — отошла в сторону, пропуская гостя.

Мы прошли на кухню. Глеб не спешил говорить, а я просто не знала с чего начать этот самый разговор, по сути, никому не нужный, неправильный.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Глеб.

— Так.

Слово короткое, но вместило в себя всю непримиримость. Подсознательно я понимала, чтобы я сейчас не сказала, его это не проймет. И это осознание вывело из себя, придало сил и уверенности в голосе.

— Задам глупый вопрос.

— Давай.

— Что ты хочешь от меня, кроме секса? Что тебе надо?

Он пожал плечами, не сводя с меня глаз.

— Вот понимаешь, ты сейчас ведешь себя как маленький, избалованный ребенок, как моя дочка. Мы приходим в магазин и она видит игрушку, которая ей, по сути, не нужна, но ей хочется. И она только поэтому начинает канючить, сама не понимает зачем нужна, просто хочу и всё, вот купи и точка. Но, Глеб, ей шесть, тебе двадцать пять. Может, пора повзрослеть? У меня есть дочь и усыновлять второго ребенка в твоем лице мы с мужем не намерены, — сказала быстро, не подбирая слов. Лишь бы оставил в покое, лишь бы ушел.

Смотрела, как темнеет его взгляд, как желваки на скулах заходили ходуном, как выдохнул резко.

— Вот, значит, как? Усыновлять, значит? — сказал тихо, не повышая голоса. А для меня как-будто прокричал. Уж лучше бы орал, чем вот так вот, тихо и жутко страшно. Перевел задумчивый взгляд на окно, потом опустил на скатерть, чуть наклонил голову и посмотрел в мои глаза. — Мне кажется, ты забываешь, с кем разговариваешь.

А мне это как плетью по оголенным нервам, я вскинулась и в отличие от него громко и чуть истерично:

— Орлов, может, хватит, угрожать? То, что твой папа…

— Не трогай моего отца! — жестко, тихо и как-то зловеще сказал он. От этого тона липкая волна омерзительного страха прокатилась по моему позвоночнику. Я попыталась успокоиться.

— Глеб, слушай…

— Нет, Потапова Полина, слушай ты сюда. Я сделал тебе одолжение, я тебя простил и ни один раз, за то что сбежала, за то, что…

— Нет, Орлов, за то, что я сделала так, как хотела Я! Я сама! Я живой человек! У меня тоже есть мое мнение, мои чувства и эмоции! И не пытайся их отнять у меня и превратить в робота! Я не позволю этого! Ты меня слышишь, Орлов?! Слышишь?! — голос сорвался на крик, нервы треснули пополам со звенящим, оглушающим звуком. — И вообще, пошел ты….вон отсюда, — и указала дрожащим пальцем на дверь. Вышло несколько театрально, но мне было плевать. Лишь бы закончилась эта эмоциональная экзекуция.

Глеб не шевелился, только напряженно смотрел на меня.

— Ты оглох?! Уйди! Нам говорить не о чем больше! Это мой выбор, моя жизнь, я остаюсь со своей семьей!

Он медленно кивнул, на его губах появилась улыбка, нет — это даже не улыбка, а волчий оскал, от которого холодок пробегает по коже.

— Что ж, это твой выбор, — тихо и леденяще спокойно произнес он, делая ударение на предпоследнем слове.

Я выдохнула. Неужто отступил?

Он пошел на выход, открыл дверь, я же осталась на кухне, боясь нарушить этот момент понимания с его стороны. Но что-то хотелось сказать, чтобы точку поставить, чтобы не врагами разойтись, но на ум ничего не шло, и все, что смогла выдавить:

— Глеб, спасибо! И…и прости.

Он повернулся, кинул мрачный, злой взгляд, а после исчез за дверью, аккуратно, бесшумно прикрыв ее за собой.

***
Глеб вышел из дома Ани. Сам не понял как сдержался и не расхерачил кухню в этой третьесортной квартирке. Спустился на первый этаж, не удержался и припечатал кулак к входной двери. Неприятные ощущения в руке позволили включить мозг и снять красную пелену с глаз.

Орлов понимал, что Полина не играла. Ей страшно. Но не его она боится, а самой ситуации в целом. Человеку свойственно бояться всего нового, как же мы примитивны, — усмехнулся он про себя. Она боялась последствий, что муж узнает, что брак ее этот полетит ко всем чертям. А Глебу по хер, пускай узнает. Одной проблемой будет меньше. Был бы мужик нормальный — не пошла бы баба налево. Если бы Полина была его женой, он ни на секунду не выпускал бы ее из поля зрения. Только подумал и почувствовал какой-то щелчок внутри, но быстро, не давая ни единого шанса на закрепление зарождающейся мысли, заставил себя переключиться. Его мало заботило, что будет с ее браком. Орлову нужна была только она. Но он не конченный мудак и знал, что когда все закончится, а это больное влечение обязательно пройдет — он уверен, потому что он так хочет, он не бросит ее одну с ребенком без копейки, он обеспечит их. Да, черт, он хоть сейчас готов купить ей этот сраный магазин, в котором она работает, хоть сеть этих ларьков.

Слушал ерунду про ребенка, игрушки, и медленно закипал, а когда она ляпнула про усыновление — почувствовал, как его накрывает неконтролируемой лавиной. Понимал, что это бред, но она объединила себя с мужем, а его выставила по другую сторону баррикад. «Походу меня использовали самого, как игрушку», — подумал, усмехнулся. С ним такое в первый и он был уверен — в последний раз. Вчера она сделала этот шаг, она села к нему в машину — он не заставлял, она сама, она получила желаемое и решила сделать вид, что ничего не было.

«Нет, дорогая, так не пойдет. Каждый должен платить по счетам и ты не исключение», — подумал и набрал номер.

***
— Ушел? — выглянула Аня из гостиной.

Я медленно кивнула.

— Ты так кричала, я готова была прийти на помощь. Он тебя не тронул? — спросила, оглядывая меня.

Я покачала головой из стороны в сторону, обдумывая его странно спокойный уход. Я нутром чувствовала — это не конец. Такой, как он не отступит, не сдастся, последнее слово должно быть за ним. Но, может, все-таки он решил сделать исключение? Хотелось верить в это.

— Поль, ты чего? Чего молчишь? — тронула меня за руку подруга.

— Ань, мне кажется это не конец.

— Почему так решила?

— Странно как-то все.

— Поль, не накручивай себя. Ты просто на взводе, вот и кажется. И вообще, когда кажется, креститься надо.

— Да, наверное, ты права. Я, пожалуй, поеду домой. Ань, одолжи мне колготки, пожалуйста.

Аня перевела взгляд на мои ноги и только сейчас заметила отсутствие оных на мне. К счастью, комментировать это она не стала, исчезла за дверью гостиной и через минутупоявилась с новой упаковкой.

17


Утром я проснулась крайне отдохнувшей, что удивительно. Но это было на руку, ведь сегодня мой рабочий день. Это то, что мне нужно, чтобы перестать думать о произошедшем и о Глебе.

Приехала на работу, как всегда за пятнадцать минут до открытия, но меня ждал сюрприз — магазин уже был открыт. Меня встретила моя сменщица, Марина.

— Марин, ты чего здесь? — зашла, на ходу расстегивая куртку.

— Мне Мария Николаевна позвонила, сказала, чтоб выходила. Я думала, с тобой что случилось, — озадаченно ответила женщина, разглядывая меня.

— Нет, со мной все в порядке, — медленно произнесла я. — Странно.

Достала телефон, набрала директора, та взяла трубку с третьего гудка.

— Мария Николаевна, доброе утро! Я тут на работу приехала…

— Полина, прости, но ты уволена.

— Ч-что? — подумала, что ослышалась.

— Прости, Полина, но я ничего не могу сделать.

— Мария Николаевна, скажите, хотя бы, почему? — все еще не веря в услышанное, вопрошала я.

Она вздохнула — видно, тяжело ей дается этот разговор.

— Я не знаю, Поль, сама не знаю. Но сегодня позвонили арендодатели и сказали, что у них есть арендатор на наше помещение, он готов оплачивать намного выше аренду. А у нас договор в следующем месяце заканчивается, мы его пролонгировать должны. Но этот арендатор готов отказаться от претензии на помещение, если я уволю тебя. Не знаю, Полин, кому ты так насолила, но я по-другому поступить не смогла. Прости.

Но я уже слушала в пол уха. Мерзкое, гадкое чувство оцепенения, ужаса и страха за будущее сковало меня.

— Я понимаю, — еле выдавила и отключилась. На ватных ногах дошла до стула, села, уставившись в одну точку.

— Полин, все нормально? — обеспокоенно вглядываясь в мое лицо, спросила Марина.

— Да. Наверное. Я пойду.

— Так что Мария Николаевна сказала-то? Полин?

— Я уволена, — пожав плечами, ответила.

— Как уволена? За что? — ахнула сменщица.

— Вот так. Пока, Марин.

И вышла на улицу, закрыла глаза, несколько раз вдохнула морозный воздух. Спокойно, спокойно, Поля, ты со всем этим разберешься. Вдох через нос, выдох через рот, вдох через нос, выдох через рот. И так несколько раз. Открыла глаза. Ну, значит, надо найти другую работу. Не сможет же он весь город взять под колпак? Или сможет? Ничего. Все будет хорошо.

Надо ли говорить, что за неделю я была трижды принята на работу и трижды уволена? Думаю, нет. Чувство безысходности медленно сменялось яростью. Он кто? Господь Бог? Как смеет? У малыша закончились игрушки и он нашел новую забаву?

Я открыла контакты и набрала его номер. Несколько раз до этого дня пыталась удалить, но почему-то медлила. И вот я звоню ему, но он не отвечает. Наверное, занят. Позвоню позже или он перезвонит, когда увидит пропущенный вызов.

Хотела обратиться к подруге за помощью. Может, официанткой в ресторан возьмет, но его мерзкие щупальца дотянутся и туда, и подруга рискует лишиться любимой работы, а этого я никак не могла допустить.

Но Глеб не перезвонил ни через час, ни через два. Наступив на гордость, да и какая уж тут гордость, я набрала его вновь, но вызов был демонстративно отклонен. Ярость захлестнула меня с новой, дикой силой. Не обдумывая свои действия, я быстро собралась и помчалась к нему домой. Я не знала как проникну туда, но я должна его увидеть и потребовать объяснений. Выбежала на дорогу, неистово замахала вытянутой рукой, пытаясь остановить машину. Не с первого раза, но удалось. Для меня сейчас такси не позволительная роскошь, но терять время я не хотела. Потолкались по пробкам и вот, наконец-то, я вышла рядом с его домом. Хорошо — самый центр, ориентиров много, иначе тяжело бы пришлось объяснять водителю куда мне надо, адреса толком не знаю. Номер квартиры его так же не помнила. Ну ничего, как-нибудь, — решила, подошла к калитке и нажала кнопочку «охрана».

Через пару секунд мне ответили.

— Добрый день! Мне к Орлову Глебу.

— Ваше имя, пожалуйста.

— Полина, скажите ему, Потапова Полина.

— Секунду, — тишина и вновь на связи. — Простите, но его нет.

И что теперь делать? Черт подери, что теперь делать?! Во что же я влезла?! Ведь знала! Знала же, что шутки с ним плохи. Медленно пошла вдоль дороги. Надо успокоиться и обдумать все. Не бывает безвыходной ситуации, ну не бывает!

И что дальше придумает его больной, воспаленный мозг? Надо предупредить его следующий удар. Ясно же, что он принялся мстить и не остановится. Вспомнила взгляд его, кинутый на прощание: жестокий, злой, ненавидящий — стало не по себе. Если первая лишилась работы я, значит, следующий Слава. Надо найти Орлова, найти и поговорить. Он говорил, что работает на Новинском рынке. Если его нет дома, вполне возможно, он там. И, ускоряясь, двинулась к остановке. Я не знала, что ему скажу, как буду убеждать, но я должна это сделать! Но самое поганое, а в этом стыдно было признаться даже самой себе, я тосковала по нему. По нему самому, по такому странному, жесткому, горячему. Нет, он не приходил ко мне во сне. Но вечером, лежа в кровати, я ничего не могла поделать с собой — воспоминания, будь они не ладны!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Почти через два часа с двумя пересадками я добралась до рынка, искренне надеясь, что мои мучения того стоили. На часах пол пятого, во сколько он закрывается, интересно? Я подошла к главным воротам. Толпы народа сновали туда-сюда: простые обыватели, продавцы, приезжие, люди с баулами, телегами, машинами. Оглянулась — да здесь его в жизни не найти! И что делать? Увидела охранника, подошла к нему:

— Простите, а где здание администрации рынка?

Он внимательно посмотрел на меня.

— Вы по поводу аренды?

— Да, — неуверенно ответила я.

— Вам тогда нужно с другого входа зайти — с западного, вы сейчас у южного.

— А здесь я не могу пройти?

— Ну идти долго, а так на машине сразу и заедете.

— Я пройдусь, осмотрюсь.

— Ну, как знаете. Значит, смотрите — вы сейчас находитесь в первом квадрате, видите на здании нумерация? — дождавшись моего утвердительного кивка, он продолжил, указывая рацией на дом, — тут написано четыре. А Вам нужно шестьдесят один С. Идите по этой главной улице, около текстиля двухэтажного, большого, налево поверните, ну и там уж спросите. Вам надо левее держаться все время. Да, и поторопитесь, а то в шесть в администрации обычно никого уже нет.

Я поблагодарила и быстро пошла в указанном направлении, ловко лавируя между людьми, телегами, машинами. Нашла текстиль, что ж не плохо. Повернула налево, народа стало ощутимо меньше, дошла до развилки. Он сказал все время налево, значит он имел ввиду совсем налево или вот эта дорогу, что идет несколько севернее — размышляла я, разглядывая две дороги. Оглянулась — вокруг никого. Посмотрела на часы — еще начало шестого. До закрытия не так много времени осталось, надо поторопиться. Выбрала на мой взгляд верную дорогу и прибавила шагу. Улицы петляли, здания становились все более унылыми и обшарпанными. На некоторых из них были заколоченные ставни, на других тяжелые металлические решетки и старые ржавые двери. Я перестала видеть номера домов, блин, да их тут просто не было. Легкая форма паники стала охватывать меня. На миг остановилась перевести дыхание и оглядеться, когда сзади раздался голос:

— Заблудилась?

От неожиданности я взвизгнула и отпрыгнула в сторону.

— Уф. Вы меня напугали! — произнесла я, хватаясь за сердце.

— Простите.

— Ничего, — чуть улыбнулась. — Немного заплутала. Как хорошо, что я вас встретила, — от волнения начала тараторить. — Я ищу здание администрации. Не подскажете, как пройти?

Мужчина помолчал, внимательно окинул меня взглядом с головы до пят, потом улыбнулся.

— Конечно подскажу и даже провожу — мне туда же.

Голос не очень приятный, но и я не Монсеррат Кабалье. А так, на вид совершенно обычный мужик, даже, скорее, мужичок средних лет, невысокого роста, весьма щуплого телосложения.

— Правда? — выдохнула я. — Не знаю, чтобы я без вас делала.

— Ну пошли, горемычная.

И он повел меня вдоль таких же обшарпанных, страшных домов, бесконечно сворачивая. Я бы даже под гипнозом не вспомнила этот путь. Мужичок же постоянно что-то писал в телефоне и, практически, не смотрел на дорогу — видно, ориентировался он тут великолепно. Поворотов стало меньше, улицы шире. Наверное, где-то рядом уже, — только подумала я, когда мы вынырнули на дорогу и моему взору открылась еще более морозящая кровь картина: старые огромные здания без доброй половины стекол — похоже, что бывшие фабрики или комбинаты, далее виднелся ряд ангаров, таких же старых и ужасных. Все заброшенное и лишенное жизни.

— Простите, вы уверены, что мы идем в правильном направлении? — стараясь сохранить хладнокровие, спросила я.

— Вам же администрация нужна?

Я посмотрела на него, мне совсем не понравился его взгляд.

— Да. Но я, наверное, потом. Уже поздно, — достала мобильник, на часах без двадцати шесть. — Да и опоздала уже. Спасибо вам, большое, — начала тихонько отходить назад.

Мужичок злобно осклабился, но не сделал попытки подойти ко мне. Я развернулась и врезалась во что-то, точнее в кого-то. Этот кто-то вцепился в мои плечи.

— Добрый вечер!

Я подняла глаза, пытаясь увидеть говорившего. Высокий, очень высокий, худой, парень, тонкий нос, явно переломанный не один раз, бледно-голубые, кажется, практически лишенные цвета глаза. От таких типов хочется бежать, — сделала я заключение за долю секунды. Передернула плечами, пытаясь сделать шаг назад, но он не отпускал, рассматривая мое лицо изучающим взглядом.

— Отпусти меня! — пытаясь оттолкнуть, громко сказала я, но это не возымело действия. Он лишь перевел глаза на мужичонку и прокуренным голосом сказал:

— А хороша, Ермолыч.

— А то! Как думаешь, сойдет?

— Ну часть, думаю, простит, не все, конечно, мелковата, да и возраст. Но так, на пару раз.

О чем они?

— Да пусти же меня! — начала изо всех сил выбиваться я.

— А баба-то с норовом, — заржал щуплый.

— Пускай Рябой приструнивает, нам-то что.

Худой потащил меня в сторону ангаров. Я не переставала что-то орать, звать на помощь, надрывая голосовые связки, пока мужичонка резко не остановился, схватил меня за локоть и без тени своей мерзкой улыбки произнес:

— Слушай сюда!

Но я не слышала, я орала от ужаса, страха, паники, вырывалась изо всех сил. Тут же почувствовала, как щеку опалила резкая боль. Замерла, чуть всхлипывая, схватилась свободной рукой за пострадавшее лицо, не веря в происходящее. В этом мелком, щуплом мужичонке оказалось много силы, так мне показалось, потому что пощечина была весьма увесистой.

— Успокоилась? — я молчала, а он продолжил. — Слушай внимательно! Первое — тут тебя не услышат — хоть заорись. Второе — попробуешь еще пикнуть — сломаю нос, — сделал паузу и добавил, — для начала. Третье и последнее, убивать тебя никто не будет, если вести себя будешь хорошо. Все поняла?

Я стояла, не в силах пошевелиться. Было до одурения страшно, до дрожи, до рвотного рефлекса.

— Я не слышу ответа.

— Д-да.

И они продолжили меня тащить к ангарам. Мозг на фоне стресса начал лихорадочно работать, выискивая выход из ситуации. Надо не паниковать, собраться. Орлов, ненавижу, из-за тебя все! — переключила свой эмоциональный поток на него. — Надо было всего лишь меня отпустить и я научилась бы жить без тебя, я бы вернулась к нормальной жизни. Я сюда никогда бы….

— Чего встала? Шевелись, — грубо сказал худой и, больно сжав локоть, втащил в помещение.

Хотя это и помещением-то сложно назвать, скорее, огромное пространство — наверное бывший промышленный цех, но сейчас здесь остались только старые, ржавые металлоконструкции непонятного для меня назначения, пару таких же старых ламп свисали с потолка, вокруг валялась арматура, коробки и куча другого хлама. Блин, да это как в фильмах с очень плохим концом для героя, с очень-очень плохим концом, — подумала и начала сопротивляться с новой силой. Удалось вырвать руку из цепких лап тощего, но я успела сделать лишь пару шагов, когда мужичок или Ермолыч, как звал его худой, сдержал обещание… почти… удар пришелся куда-то в район подбородка, но от этого не менее болезненный. Я упала на пол или на то, что раньше таковым являлось. Больно, очень больно. Почувствовала мерзкий металлический вкус крови на губах, от чего меня не слабо замутило.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Слышь, Ермолыч! Ты полегче. Товар не порть. Нам еще его Рябому сбагрить надо.

Товар? Он сказал товар? — меня заколотило.

— П-п-пожалуйста, — вытянула вперед руку, не пытаясь подняться, — у меня…у меня ребенок маленький, — подумала о Катюне и меня накрыла истерика, слезы хлынули из глаз.

Мужичок присел на корточки, протянул руку к моему лицу, провел по щеке, от чего стало мерзко и больно, щеку все еще саднило от пощечины, я дернулась от его прикосновения. Он зло прищурил глаза и, очень близко наклонившись к моем лицу, настолько близко, что я почувствовала непереносимый смрад из его рта, полушепотом сказал:

— Жаль. Я бы тебя оставил себе.

Провел по рукаву куртки от плеча к запястью, схватил резко и дернул на себя, поднимая. Крепко держа за руку, совершенно точно оставляя синяки, потащил вглубь этого ада. Ноги дрожали, но я шла. Он сказал, что оставят в живых, значит, надо постараться выбраться отсюда живой и, желательно, невредимой, — пыталась я рассуждать, абстрагируясь от окружавшей меня разрухи и вони.

Дойдя до конца этого жуткого помещения, худой толкнул дверь и мы новь очутились на улице, но только для того, чтобы через две минуты снова попасть в не менее мрачное здание.

Навстречу нашей троице вышел коротко стриженный парень в грязно-желтой куртке и замусоленных джинсах. Я всматривалась в его лицо, пытаясь оценить, сможет ли он мне помочь, но не увидела ни одной эмоции, вообще ни одной.

— Рябой здесь? — спросил худой.

— Наверху, — кивнул головой в сторону лестницы. — А это что за малышка?

— Подарок для Рябого, — ответил Ермолыч.

— Вместо долга что ль? Маловато, — усмехнулся желтая куртка, — но попробуйте.

На этих словах надежда, незаметно попросить помощи у этого парня окончательно рухнула.

Меня потащили к дальней лестнице и вот уже мы заходим в небольшую комнату, такую же ветхую как и все вокруг, но тут хотя бы не воняет и есть признаки жизни: стол, кресло, в котором сидит мужик весь в веснушках, наверное, это и есть тот самый Рябой, у противоположной стены два потрепанных кресла, между ними небольшой обшарпанный столик. Одно из кресел занимает устрашающего вида мужчина с татуировкой на шее. Очевидно, мы своим появлением прервали важный разговор.

— Что вы тут забыли? — нахмурился Рябой. — Деньги принесли?

— Нет, — тут же залебезил Ермолыч, — но у нас для тебя круче подарок. И он подтолкнул меня в спину. А меня будто включили:

— Они меня заставили! — громко проговорила я.

И тишина.

18


Он молчал и смотрел на меня, откинувшись в кресле, постукивая мясистыми пальцами по поцарапанной столешнице. А потом встал и, не сводя взгляда, подошел почти вплотную, так, что его веснушки стали очень четко различимы. Я посмотрела в его безразличные, пустые, оценивающие глаза. Так оценивают лошадь на арабском рынке. И последние остатки надежды ускользнули, как ускользает песок сквозь пальцы. Он дотошно, скрупулезно рассматривал мое лицо.

— Это кто тебя так? Они?

Я кивнула, и надежда — этот маленький, не сдающийся зверек своими лапками опять начал скрести внутри. Но следующие слова опустили на самое дно, самого глубокого, черного колодца:

— Куртку сними.

Я замотала головой, сделав шаг назад.

— Или куртку, или через минуту твой внешний вид будет радовать моих парней. Я понятно выражаюсь? — жестко сказал.

Я молча потянулась дрожащими руками к молнии.

— Ускорьте ее, — сказал, отвернулся и пошел к столу. Худой с Ермолычем рванули ко мне, торопясь исполнить приказ, буквально разрывая молнию на моей куртке.

Я осталась в сером свитере с небольшим круглым вырезом и простых джинсах. Рябой стоял, прислонившись к столу и сантиметр за сантиметром разглядывал мое тело, а мне казалось, что меня медленно окунают в дерьмо. Дрожь омерзения прошла от макушки до пят.

— Видишь, Рябой, ладненькая вся. Ну что скажешь?

— Ну на весь долг не покатит, треть скостить могу, — сказал он задумчиво.

— Послушайте, — нервы не выдержали. — Хотите денег, я…я дам, сколько нужно!

Рябой ухмыльнулся, разглядывая меня, еще раз прошелся глазами по моему телу, очевидно, оценивая шмотки, которые были на мне.

— Прям, сколь нужно?

Я решительно кивнула. Я готова была на все, лишь бы выбраться. Увидев просвет со дна своего колодца, я не готова была его отпускать.

— Да, сколько нужно!

Рябой подошел ко мне, обхватил грудь, плотоядно ухмыльнулся.

— Хороший размерчик, троечка?

Я молчала, не понимая, к чему он клонит. Больно сжал грудь.

— Я спрашиваю — ты отвечаешь. Если есть желание молчать — я могу отрезать тебе язык и удовлетворить его.

Меня передернуло от страха и омерзения, я поспешно ответила:

— Да, тройка.

— Мой любимый, — сказал Рябой, отходя на шаг назад.

— Как зовут?

— Полина, — сказала тихо, смотря куда-то в сторону.

— И имя хорошее.

Подошел к столу, достал пачку «Парламента», прикурил, повернулся, выдохнул дым.

— Вы, двое, за дверью пока подождите.

И худой с мужичком беспрекословно вышли.

— Так вот, Полина, скажу честно — я знаю сколько ты можешь принести или за сколько я могу тебя продать.

— Продать меня? — в каком-то оцепенении эхом повторила я.

Он усмехнулся, бросил недокуренную сигарету и носком ботинка затушил.

— Но я бизнесмен, прежде всего, а потому предлагаю тебе право первой сделки.

— С-сколько? — пытаясь совладать с собой, спросила я.

— Ну давай посмотрим, что мы имеем: две троечки, фигурку, рот вполне рабочий, добавим прекрасное имя. Как думаешь? Во сколько мы можем тебя оценить?

— Не знаю.

— Ну, у нас же переговоры. Предложи свою цену, — откровенно издевался он, предлагая сыграть в его игру без права отказаться.

— Двести? — тихо предположила я.

— Двести чего?

— Двести тысяч.

— О, да ты девочка-сюрприз. Ну кто ж отказывается от таких щедрых подарков? Двести тысяч, так двести тысяч. В долларах или в рублях отдавать будешь?

— Как скажете.

— Так, это ты мне скажи. Двести штук зеленых в чем удобнее тебе тащить? — издевательски допытывался с неизменной, мерзкой ухмылочкой Рябой.

— С-сколько? — я все больше становилась похожа на заику.

Мужчина схватил за подбородок, нажал пальцем на разбитую губу. От боли я дернулась. Чуть закончившая кровоточить рана вновь открылась, и я снова ощутила во рту гадкий привкус крови. Его глаза вонзились в мое лицо, как два лезвия, продирая до костей, ухмылка сошла с его лица.

— А теперь серьезно. Мы же оба знаем, что таких денег у тебя нет. Я тебя отпущу — ты побежишь в полицию, нажалуешься, с надеждой, что они придут на помощь, — наклонился к уху и закончил, — а они не придут. И никто не придет. Зато явлюсь я и плохо станет всей твоей семье, включая кошку.

— У меня есть, есть такие деньги, — в отчаянии прошептала я.

Он покачал головой.

— А вот обманывать нехорошо, за это обычно наказывают.

— Я не обманываю! Честно! У меня любовник богатый, он заплатит! — уже смелее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ух ты, а что ж богатый любовник не раскошелился на шмотки своей подстилке? Хреновая соска?

— Я…я могу позвонить ему. Он даст денег! Клянусь! Глеб, Орлов Глеб. Он управляющий.

Рябой резко поменялся в лице и глухо спросил:

— Управляющий чего?

— Рынка. Этого рынка.

Воцарилась тишина, нарушаемая только моим сердцебиением. Мне кажется, я даже перестала дышать. Будто решалась моя судьба в данный момент. Рябой неотрывно смотрел на меня, взгляд поменялся, но, что теперь в нем — я понять не могла.

— Гоблин, — обратился, не сводя с меня взгляд, к мужчине, который все это время молча сидел в кресле. — Этих двоих сюда. Живо!

Гоблин встал, открыл дверь, но в комнату вошли совсем другие люди.

***
Вопреки всему Орлов не получал наслаждение от издевательства над Полиной. Его тошнило от самого себя. Он пытался абстрагироваться от этого давящего чувства — получалось крайне хреново. «Пусть скажет спасибо, что не разобрался с ней более кардинальным способом!» — так утешал себя Глеб. Он видел входящие от неё и готов был сломать себе пальцы, лишь бы не брать трубку. Кто бы знал, чего ему это стоило! А когда слил один из ее звонков, почувствовал себя самым конченным мудаком. Он скучал по ней, очень скучал, до ломоты в теле, до сумасшествия. Каждый день воспоминания душили его, каждый день чувство вины грызло, каждый день он медленно сдыхал без неё. Вышел тогда из квартиры Ани и понял, если сейчас что-то не предпримет — вернется и просто придушит Полю. Набрал Фролова и отдал четкие указания: к Потаповой приставить человека, лишить любой работы, которая будет у нее маячить на горизонте до следующих распоряжений. Чуть подвыдохнул, но не настолько, чтобы его собственное "Я" было удовлетворено. Внутри оставалось жуткое по своей силе желание что-нибудь или кого-нибудь расхерачить. Приехал домой, прошел на кухню, достал стакан, налил воды и со всей дури швырнул куда-то в пространство — вспомнил как на этой самой кухне, из этого самого стакана она пила молоко, стоя в его рубашке на голое тело, а потом они…

Пытаясь себя успокоить, быстро переоделся, прошел в спортзал, надел боксерские перчатки и принялся нещадно дубасить грушу. Сколько времени прошло — он не знал, но это помогло снять напряжение.

Чего он хотел добиться от Поли таким шагом — не задумывался. Знал только одно: она должна ответить. Возможно, позже он пересмотрит свое решение, когда готов будет общаться и позволит ей приползти к нему. Но, что будет делать дальше с ней не загадывал. Хотя ему это было не свойственно, Глеб всегда все просчитывал на несколько шагов вперед. Но с ней все не по правилам. Вот и сейчас…

Прошло семь дней. Фролов каждый день исправно докладывал о передвижениях Полины. Судя по её звонкам, она уже на грани. Подождем, надо ждать, время должно помочь определиться в отношении её. Наверное, не отпустит. А, может, наоборот захочет отсечь, оторвать с мясом от себя, резко, болезненно, но чтобы убралась из его жизни к чертям собачьим! Достала эта неопределенность!


Сегодня он у отца загородом. Наконец-то удалось найти лазейку и откопать у Беджикова крысу, спасибо Сафару за человечка — волшебником оказался. Результатов это, правда, пока не принесло, но на все нужно время.

— Сын, в середине января товар из Пхеньяна прилетит, партия огромная — сорок тонн. Погоним дальше на Иран. Объем большой. Думаю, Мурад будет готовиться. Надо предупредить удар.

— Да. Я работаю над этим.

— Петровича подключил, — предупредил отец.

Глеб молча кивнул.

— Сафар звонил, готов своих людей напрячь. Слышал, в гостях у него был.

— Да, он банкет закатил.

— Как тебе Зарина?

— Пап, не начинай.

— Глеб, лучшей партии тебе не найти. Да и для компании это родство принесет немаленькую пользу.

— Я так понимаю, вы с Джагоевым все уже решили? — напряженно спросил Глеб, чувствуя, что начинает злиться.

— Мы просто поговорили.

— Пап, давай так — все, что касается моей личной жизни, я буду решать сам. Договорились?

— Глеб, эта цветочница тебе не пара.

Парень резко вскинул на отца глаза.

— А ты думал, что я не узнаю?

— Ты следишь за мной? — взорвался.

— Это для твоей же безопасности. Твою мать, Глеб, мы не мороженным торгуем! — вскочил с кресла отец, повышая тон. — Кто-то должен тебе тыл прикрывать. Ты, бл*ть, не знаешь, что когда голову Улугбека прислал Мураду, в тот же день тебя заказали. Улугбек каким-то, сука, краем относится к Беджикову, и судя по всему, это больше, чем шестерка. Если бы я не присматривал за тобой, валялся бы уже с простреленной башкой. Ты у меня один, сын!

Глеб задумался. Такой поворот не учел.

— Отец, спасибо, но давай без «колпака».

— Ты что думаешь, мне интересна твоя личная жизнь? Или каких баб ты тр*хаешь? Сын, мне глубоко начхать. Но, когда ты даже не проверил девку, которую пригласил в свой дом, которая пробралась на мой банкет, только тогда я подключился. Это глупо с твоей стороны.

— Я сам буду решать с кем, когда и сколько, — зло бросил отцу. — И Полину не трожь.

— Да никто не трогает твою Полину. Только ты о ней не подумал? Думаешь, если Мурад заказал тебя, он ничего не сделает твоей девке? Не боишься к обеду ее голову получить?

Кровь застыла в венах Глеба. Резко встал и, не прощаясь, вышел из кабинета. Впрыгнул в машину, набрал приятеля.

— Кость, пробей мне место нахождения Полины.

Через пять минут он перезвонил и несколько растеряно:

— Глеб, она у нас.

— В смысле "у нас"?

— На рынке.

— Бл*ть, ты можешь яснее выражаться?

— Ищем ее, повеси.

Глеб уже гнал в сторону рынка — езды полтора часа при хорошем раскладе. Выругался и вдавил педаль газа до упора.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Глеб, слышишь? — услышал взволнованный голос приятеля.

— Да.

— Она в семьдесят девятом квадрате.

— Что? Какого х*я она там забыла?

— Не знаю.

— Так узнай, мать твою!

Сбросил звонок, только для того, чтобы через тридцать минут вновь снять трубку и услышать, что она у Рябого.

— Что она, бл*ть, там делает?

— Едем туда.

— Ее найти. Меня ждите на месте. Через минут пятьдесят буду. И, сука, чтобы никто, ты меня слышишь, Фролов, никто не ушел.

Семьдесят девятый квадрат — это заброшенная фабрика, которая впоследствии стала частью рынка. Естественно, Орлов знал, кто там обитает и, что происходит. Но, как и на многое другое закрывал глаза — платят и хрен с ними, пусть существуют.

Серега Рябой платил исправно. Делец среднего звена, шлюхи и торговля живым товаром его стезя. Но какого хера там забыла его Полина, Глеб не понимал. Если этот ублюдок ей что-нибудь сделал, — подумал и пальцы со всей силы сжались на руле.

19


Я повернула голову и посмотрела на вошедших людей — сердце на миг остановилось, а потом сделало радостный кульбит. Я узнала этого голубоглазого парня, друга Глеба, Костя, кажется.

Сделала неуверенный шаг к нему. Он посмотрел на меня, нахмурился, потом ободряюще улыбнулся и перевел взгляд на Рябого.

— Ну, здравствуй, Сережа.

— О, Константин, сколько лет, сколько зим, чем обязан? — протягивая руку, нацепив радушную улыбку, двинулся на встречу Рябой.

Фролов проигнорировал его жест, прошел и сел в хозяйское кресло за стол.

— Что ж ты, Сережа, беспредельничаешь?

— Я? Что ты, Кость, в мыслях не было.

Костя улыбнулся уголками губ, глаза оставались ледяными.

— О мыслях ответ перед Орловым держать будешь.

Рябой побледнел до синевы на губах.

— О-орловым? — чуть запинаясь, спросил он.

— Видишь ли, Сережа, у Глеба Аркадьевича есть маленький пунктик: он очень не любит, когда трогают то, что принадлежит ему. А Полина — его.

— Но я не знал. Да и не трогал я ее.

Константин насмешливо поднял бровь, перевел многозначительный взгляд на мое лицо, на куртку, валявшуюся на полу, и обратно на полуобморочного Рябого.

А я из всего разговора для себя выделила только один момент — скоро я увижу Глеба, совсем скоро. И глупое сердечко забилось в болезненно — радостном предвкушении. Он меня не оставил, он придет за мной.

— Полина, присядь, — указал на кресло Костя.

На негнущихся ногах я подошла и села.

— Ты в порядке? — опять обратился ко мне парень.

Я легонько кивнула.

Ну как в порядке. Ровно настолько, насколько могла быть в данной ситуации. Мне кажется, я еще не осознавала, что со мной произошло и что все закончилось. То, что сейчас творилось в этой комнате, проходило мимо меня.

— Кость, я не трогал девчонку, — вновь заговорил Рябой. — Да, бл*ть, ты хоть скажи им, что это не я, — обратился ко мне.

Но я упорно молчала. Возможно, если бы я знала, что произойдет позже с ним и с теми двумя, я бы попыталась заступиться, как бы смешно это не звучало. Возможно. Но я абсолютно в этом не уверена. С недавних пор что-то черное, нехорошее поселилось во мне, требуя расплаты и крови. И это что-то набирало обороты, прорастало, обвивало своими длинными стеблями все мое нутро. Пугало ли это меня? Еще и как! Хотелось ли мне избавиться от пробуждающейся новой меня? Скорее нет, чем да.

Я настолько углубилась в свои мысли, что даже не слышала, как вошел в комнату ОН. Не слышала, но почувствовала. Подняла голову и столкнулась с его напряженным, оценивающим взглядом. Глеб сканировал меня, не пропуская ни одного сантиметра: задержался глазами на разбитых губах, на опухшей скуле, перевел взгляд на куртку и вновь на меня. И все молча, в звенящей тишине.

— Глеб, — прошептала я разбитыми губами.

Он в два шага подошел ко мне, присел на корточки. Я заглянула в его глаза и замерла — в них плескалось безумство, а неестественный лихорадочный блеск заставил дернуться назад.

— Глеб Аркадьевич, — начал было Рябой.

Орлов вскинул руку, приказывая молчать.

— Они не тронули тебя?

И тут меня прорвало, я заорала в голос, слезы потоком хлынули из моих глаз, я уткнулась головой в плечо Глеба. Он обнял меня, тихонько поглаживал по спине, ожидая, когда пройдет истерика. Странная все-таки штука — сознание. Оно блокирует свою хозяйку, а потом само решает, когда включиться, когда дать прочувствовать и выплеснуть всю боль и ужас от произошедшего. Я ревела и не могла остановиться. Потом на смену пришла ярость. Я начала колотить его кулачками по плечам, груди — везде, где могла дотянуться:

— Это из-за тебя! Слышишь? Из-за тебя! Ненавижу!

Он стоически терпел всплеск моей агрессии. Я вновь уткнулась в его плечо, начиная приходить в чувство, слезы наконец-то исчерпали себя, осталась лишь небольшая икота.

— П-пить, у тебя есть?

Глеб поднялся наконец-то на ноги, взглянул на Фролова. Тот без слов набрал номер.

— Воды бутылку питьевой, — бросил и отключился.

— Рассказывай, — сказал коротко Рябому.

— Глеб Аркадьевич, я ее не трогал. Это не я. Девушка, скажите ему.

Я внезапно разозлилась. Наверное, внутри сработало правило Глеба: «каждый должен платить по счетам».

— Надо же, на «вы». А недавно «шлюхой» была, — зло бросила, усмехаясь.

Глеб нахмурился, снова посмотрел на мою куртку валявшуюся на полу и вопросительно на Рябого.

— Я не знал, что это ваша женщина. Да, черт, я бы никогда!

— Кто тебя ударил? Он?

Я отрицательно помотала головой и добавила:

— Нет, — ухмыльнулась. — Он любитель грудь трогать. Да? — вопросительно обратилась к Рябому.

— Он тебя…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Нет — нет, — поторопилась успокоить я.

— Кто бил?

— Худой такой и…

Нас прервали — зашел мужчина и протянул мне бутылку воды. Я открутила крышку, сделала глоток, поморщившись от боли в губе. Глеб не сводил с меня взгляда, считывая каждую мою эмоцию.

— Этот не бил. Этот продавал меня.

— Глеб Аркадьевич… — начал опять Рябой.

— Заткнись, — сквозь зубы процедил Орлов.

Повернулся и тихо:

— Ну расскажи-ка мне, Сережа, во сколько ты оценил мою женщину?

А мне от словосочетания "мою женщину" тепло стало. Первый раз в жизни я чувствовала себя защищенной. Пусть так, пусть при таких обстоятельствах, но защищенной.

— Молчишь? Может, я предположу? Давай поиграем. А? За каждую неправильную сумму я буду отрезать тебе палец. У меня двадцать одна попытка: десять на руках, десять на ногах и один твой самый важный палец, да?

Я вздрогнула от его тона. Я понимала, что Глеб не шутит и он это сделает.

— Д-двести тысяч, — прохрипел Рябой.

— А что так дешево?

— Долларов, — добавил.

— Уже лучше, — сказал Глеб.

— Тебе понравилась моя женщина?

Рябой молчал.

— Грудь заценил?

— Да я…я не знал, — надрывно опять повторил он.

— Ты ж знаешь: знал — не знал — это не про нас.

Помолчал и не отводя взгляда от Рябого обратился к приятелю:

— Кость, уведи Полину. Ждите меня в офисе.

Парень кивнул, встал, поднял мою куртку.

— Пойдем.

Я поднялась и на непослушных ногах двинулась за Костей.

***
Глеб подождал, пока за ними закроется дверь.

— Кто к ней прикоснулся?

— Они снаружи.

— Слон, — обратился Глеб к мужчине, стоявшему рядом с дверью, — сюда их.

Через секунду в комнату вошли двое в сопровождении все того же Слона.

Глеб почувствовал, как ярость прошлась волной по его телу. Перед ним стояли два трясущихся ублюдка, которые посмели тронуть его девочку, — осознал и двинулся к ним.

— Кто бил?

Но они молчали.

— Хорошо. Значит, оба.

— Нет-нет! Это он! Все он! Я ему говорил, — поторопился с объяснениями тощий.

Состояние агрессии достигло своего апогея. Глеб переключился на мужика. Тот смотрел в пол, боясь поднять глаза, как приговоренный, ожидавший своей участи. Правильно мыслит, — подумал Орлов, с наслаждением впечатывая кулак в его рожу.

Мужичок рухнул на пол, схватился за нос, из которого хлынула кровь, окрашивая в алый цвет лицо и руки. Орлов сел на корточки, внимательно посмотрел и, не поворачиваясь:

— Слон, этих двоих в разделочную, я сейчас буду.

Тот молча выволок двух обмороков. Глеб же повернулся к Рябому.

— Говорят, Бог любит троицу. Хочешь присоединиться?

Рябой помотал головой.

— Ты обидел мою женщину. Сука, мою! — подошел вплотную.

— Руку клади, — указал на стол.

— Глеб Аркадьевич, я…

— Я не повторяю дважды.

Тот положил трясущуюся руку на стол.

Орлов достал наточенный нож, который отец ему подарил на шестнадцатилетие и с которым никогда не расставался. Одним уверенным движением перерезал фалангу мизинца, отделяя ее. Рябой заорал, выдернул окровавленную руку, прижимая к себе.

— Слушай сюда, ублюдок. Это предупреждение. У тебя неделя — принесешь четыреста тысяч. Ты ж за двести хотел продать, да? Думаю, справедливо, что если будет четыреста. Да, Сережа?

Но тот скулил, прижимая руку к себе.

— Я не слышу ответа.

— Д-да.

— Вот и ладненько. Да, и за каждый день просрочки минус палец. У тебя, — помолчал, — двадцать дней.

Пошел на выход, остановился, обернулся.

— И говорить, что я тебя из под земли достану, думаю, не надо.

Открыл дверь и вышел.

Его внутренний зверь получил аперитив, а теперь требовал перейти к основному блюду. Быстрым шагом двинулся к машине, впрыгнул и погнал в сторону разделочной. Так они называли бывший разделочный цех, для чего предназначался он теперь понятно и так, без слов.

Через час Глеб парковался около здания администрации рынка. Долго смертники протянуть не смогли, но он с наслаждением слушал их крики, мольбы и стоны, собственноручно выбивая их. Теперь на две мрази в их городе меньше. Они сполна заплатили за свою ошибку. И Орлов прекрасно понимал, что Рябой будет следующий, такие деньги он навряд ли достанет, но его это волновало меньше всего. Он тронул его женщину! Его!

***
Я сидела в кабинете Глеба, с нетерпением ожидая его прихода. Думать, что происходит сейчас в том заброшенном здании я не хотела. Да и плевать. Пусть сам решает, что делать с этими тварями.

Теперь осталось поговорить с Орловым и убедить его. Но вот в чем именно убедить я не знала. Теперь не знала. Тот спектр чувств, который прошел сквозь меня за сегодняшний день встряхнул не на шутку, заставляя по другому посмотреть на Глеба и на меня саму. Он сказал "моя женщина", и черт побери, да! Его! Я его женщина! Я хочу быть его женщиной! Его сила, которая даёт чувство защищенности, даёт чувство, что ты, действительно, просто женщина — все это подталкивало меня к принятию единственного, такого правильного решения.

Наконец-то дверь открылась и вошел он. Остановился, выдохнул, подошел, взял за руку, поднимая меня с кресла.

— Поехали, — коротко бросил.

Сопротивляться я не хотела. Знала, что так правильно. Молча сели в машину и так же в тишине доехали до его дома. Дома, в котором, как я наивно предполагала, больше никогда не окажусь.

Он снял с меня куртку, разделся сам и повел наверх. Все молча, без лишних слов, без каких либо мыслей, сомнений. Не останавливаясь в спальне, зашли в ванную комнату. Он быстро скинул с себя одежду, аккуратно, как фарфоровую куклу раздел меня, включил душ, легонько подтолкнул и встал сзади. Я закрыла глаза и с наслаждением ощутила как струи воды опускаются мне на голову, плечи, стекают вниз по телу, унося с собой треволнения сегодняшнего дня. Слегка касаясь, нанес на мое тело гель для душа, не заостряя внимание на тех частях тела, которые требовали его прикосновений. Смыл пену, выключил краны. Взял с держателя полотенце и аккуратно принялся вытирать мое тело. Я же посмотрела на его сосредоточенное лицо: губы сжаты, глаза неотрывно и деловито следят за собственными руками. Он это делает так привычно, так до безобразия правильно, будто делал это всегда.

Наспех вытер себя и мы покинули ванную. В спальне Глеб прошел к шкафу, одел домашние штаны, мне же протянул рубашку.

— Держи. Оденься.

Я в недоумении взяла протянутую вещь. Он что не будет, то есть мы не будем?… Но поспешно оделась.

Глеб подошел к кровати, откинул одеяло.

— Ложись. Тебе надо отдохнуть.

Я послушно легла. Он укрыл меня, как маленького ребенка, и направился к двери.

— Ты куда?

— За аптечкой, — не поворачиваясь, сказал и вышел.

Вернулся через минуту с тюбиком крема. Присел на краешек кровати и едва касаясь, очень нежно стал наносить мазь на мою губу и скулу, избегая смотреть мне в глаза.

— Глеб, — позвала я, перехватывая его руку. И только тут увидела, как стесаны костяшки на его пальцах. Забрала тюбик, выдавила чуть прохладную каплю на палец, легонько касаясь, повторила его действия.

— Не надо, — резко выдохнул он, поднимаясь и направляясь на выход. — Спи.

Вышел и закрыл дверь. Мне казалось я не засну, не смогу. В голове не укладывалось все то, что произошло сейчас. Он не тронул меня, он переживал, — подумала и улыбка коснулась моих губ. Через пять минут я провалилась в беспокойный сон.

***
Еле сдержал себя, чтобы не остаться рядом с ней, но понимал — ей досталось. Понимал, что из-за него. Орлов осудил всех виновных, вынес приговор и сам привел его в исполнение. Но кто накажет его? Сегодня, когда увидел ее там, в этой вонючей комнате, перепуганную, когда разглядел на ее лице следы от ударов, одному всевышнему известно, как он смог себя сдержать, чтобы тут же без разбора не прирезать всех, кто был причастен. Тронули не просто знакомую, а его женщину, которая ему очень и очень дорога. Он и за меньшее убивал. Но как же она была права, когда обвиняла его во всем. Если бы он отпустил ее, как она просила, оставил, ничего бы этого не произошло. Понимал, сука, ведь понимал, что надо дать ей свободу, оставить. Но не мог. Тогда не мог. А теперь? Сможет?

Прошел в зал, надел перчатки и принялся отводить душу так, как умел. Бил грушу, с каждым ударом пытаясь подвести себя к правильному решению. Удар — надо сделать усилие, удар — надо отпустить, удар — это правильно, удар — у нее своя жизнь, удар — он сдохнет без нее, удар — «ее голову пришлют тебе на обед», удар, удар, удар. Медленно сполз по стене зала, обхватил голову руками. Что делать? Что, мать твою, теперь делать? Что?

Не знает, сколько просидел. Встал и, снимая перчатки, прошел к дорожке — надо вымотать себя, может, мозги прочистятся.

Через два часа интенсивной тренировки весь мокрый он вышел из зала, поднялся проверить Полину. Подошел к кровати, остановился, вглядываясь в ее лицо, представил, что больше не увидит и захерело, прямо вот так вот. Решение пришло сиюсекундно: нет, он не сможет быть без нее, он сможет ее защитить, он все исправит, убедит ее. Знает, что девушку тянет к нему так же, как его к ней, и сама боится своего влечения. Он не слепой — видит.

Прошел в душ. Через десять минут вышел, подошел к шкафу, доставая чистое белье, когда позади его раздались сдавленные стоны. Резко повернулся — Поля стонала во сне. Не прошло бесследно сегодняшнее происшествие, что не удивительно. Но он заставит ее забыть, сотрет из ее памяти то, что было сегодня. Почему-то это стало очень важно для него. Откинул одеяло, лег рядом, легонько провел пальцем по щеке, наклонился, поцеловал уголок рта — она чуть вздрогнула. Спустился ниже, прижался губами к шее и медленно начал расстегивать пуговицы на рубашке. Не хотелось ее будить, но ждать он больше не мог, это было сильнее его. Оголяя сантиметр за сантиметром такое желанное тело, ему становилось все тяжелее себя сдерживать. Хотелось содрать эту чертову тряпку и прильнуть к ней, почувствовать ее всю. Заметил, что ее размеренное дыхание сменилось на резкое, прерывистое, она рвано вздохнула, распахнула свои потрясающие глаза и прошептала:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я думала, ты никогда не придешь.

Провела рукой по его лицу, а он заметил кровоподтеки на запястье. Нахмурился — все-таки легкая была смерть у этих ублюдков. Аккуратно прижался губами к пострадавшей части, пытаясь стереть воспоминания о чужих болезненных прикосновениях. Навис над ней, посмотрел в глаза и поцеловал легким, нежным поцелуем, стараясь не травмировать ее рану на губе.

Его руки прошлись по ее телу, отодвинулся, снял с нее рубашку и вновь прильнул к ней. Горячими губами, оставляя влажные следы, осыпал поцелуями ее лицо, шею, ключицы, спустился ниже к груди, вобрал в рот сосок, а её выгнуло дугой. "Какая чувственная! Его девочка! Только его!" — мелькнула вспышкой мысль в голове, и он продолжил спускаться ниже, проходясь губами по ее плоскому животу, чуть прикусив нежную кожу, и ниже, крепко удерживая ее руками на месте. Её трясло мелкой дрожью, она пыталась то оттолкнуть его, тонаоборот притянуть. Вся такая раскрытая, такая желанная, вся его, — на этом осознании самообладание Глеба было послано в тартарары. Он вновь переместился наверх.

— Полина? — полувопросительно дрожащим голосом позвал ее, заглядывая в глаза.

— Хочу, — сказала одно слово, а ему большего и не надо было.

Перед тем как войти в неё, он обвел её тело глазами. Вновь вернулся к лицу, нежно провел большим пальцем по щеке, едва коснулся ее губ своими и медленно вошел. Прикрыл глаза, выдохнул, вновь открыл и начал движение. Для них это был особый акт: акт, который открывает людям друг друга, акт, который обнажает души.

Невыносимо медленно, невыносимо нежно, невыносимо остро, невыносимо долго. Её стоны, его движения. Финал был близок, когда Глеб остановился, прислонился мокрым лбом к ее лбу и, глядя в глаза, прошептал:

— Не смогу без тебя.

— И я, — услышал в ответ.

Это признание было сильнее, чем обещания, сильнее, чем клятвы в любви. Глеб легонько коснулся её губ, делая финальные движения, позволяя себе и ей подняться на высоту, чтобы потом подтолкнуть их и пуститься в свободное парение.

Тяжело дыша, заставляя себя восстановить дыхание, сделал глубокий выдох, поцеловал ее в основание шеи, поднял голову и вновь произнес:

— Ты понимаешь, что не отпущу?

20


Я молчала, это были невероятно страшные слова, страшные и желанные одновременно. Наверное, если бы он их не сказал, было бы лучше. Мы могли бы просто встречаться. Пусть вот так вот, за спиной у мужа, пусть нечестно, пусть неправильно, но это дало бы мне такое необходимое время. А вдруг, это все мираж, вдруг, через неделю он наиграется и на том конец? — подумала и почувствовала внутри болезненный спазм.

Не дождавшись моего ответа, Глеб напрягся, быстро откатился в сторону и встал с кровати.

— Полин, я не шучу.

Чувствуя, что я опять уперлась в эту непробиваемую стену его желаний, меня начало охватывать раздражение. Наверное, потому что не верила в долговечность всего этого. Потому что у меня дочь и я сейчас должна решать не только за себя. Потому что есть муж — не чужой человек. А этот невыносимый парень хочет, чтобы я сейчас вот так вот, по щелчку пальцев, все изменила, не давая мне никаких гарантий, обещаний. Просто, потому что он так захотел.

Я тоже встала с кровати и молча пошла в ванную, не желая с ним сейчас разговаривать — мне необходимо остаться одной, хоть ненадолго.

— Черт подери, я с тобой разговариваю, — раздалось в спину.

— Я в душ могу сходить? — вопросительно вскинула глаза, и не дожидаясь ответа, закрыла за собой дверь в ванную комнату. На миг прислонилась, утихомиривая сердцебиение. Прошла и включила воду.

— Твою ж мать! — выругался Глеб, когда дверь за Полей закрылась. Пытаясь успокоить себя, быстро одел штаны и спустился вниз, на кухню.


Приняла душ, вернулась в спальню, глазами отыскивая свои вещи. Глеб их аккуратно положил на пуфик в углу. Взялась за кофту, но воспоминания, как руки Рябого касались этой вещи заставили отшвырнуть её в сторону. Думаю, Глеб не будет против, если я позаимствую его рубашку, — подумала, поднимая ту с пола и надевая. Джинсы все грязные — в таком виде я поехать домой не могла.

Спустилась вниз — Глеб сидел на диване в гостиной и потягивал кофе. Услышав меня, поднял напряженный взгляд, но оценив, что на мне по-прежнему его рубашка, заметно расслабился.

— Кофе будешь?

Я покачала головой.

— Глеб, можно я у тебя одолжу рубашку? Там моя кофта, я просто… — замолчала, не зная как объяснить. Он понял все и так — кивнул.

— И еще, у тебя есть стиральная машина? Мне бы джинсы постирать.

Отставил чашку на столик, поднялся, протянул руку, забирая мои штаны, прошел на кухню, я протопала за ним, открыл мусорку и вышвырнул. Вот так вот просто. Мои джинсы.

— Ты что делаешь? Зачем? — в недоумении спросила я.

— Завтра ты идешь и покупаешь себе новые вещи. Это ты не наденешь.

Это я потом, позже научилась принимать его такую резкую, приказную форму заботы, но не сейчас. Сейчас мне казалось, что он меня ломает, что диктует, что навязывает свою волю. Казалось, что подчинись я ему хотя бы в этой мелочи и потеряю саму себя. А потому весьма язвительным тоном ответила:

— Да? Естественно, побегу. Ты ж ведь этого захотел! Что еще купить? Что желаете? Бельишко-то у меня не бренд, а ты ж к таким привык, да? Может, волосы нарастить, да силикон вставить? О! Нет! Круче: машину новую и квартиру возьму! А что? Не вопрос, завтра же пойду куплю. Только вот на работу куда-нибудь все же с твоего позволения устроюсь? Да? Правда, вот совпадение — не берут нигде. Опыта, наверное, маловато? Десять лет во флористике — это не опыт. Вот и отказывают везде. Может, ты расскажешь, как так?

Глеб прищурил глаза, молча выдерживая мой выпад. Повисла тишина, а потом он рассмеялся. Я же просто пялилась на него, по-моему, ни разу не видела, как он смеется. Как злится, как недоволен, как сосредоточен, его в порыве страсти, нежности, но чтобы смеялся от души — не помню такого.

Я в растерянности уставилась на него, глазами жадно вбирая эту картинку, стараясь отложить в мой персональный архивный альбом, который потом буду прокручивать, когда все придет к своему логическому завершению.

— Хочешь машину — пусть будет машина, — отсмеявшись, сказал он.

— Глеб, ты себя слышишь? Мы, по-моему, говорим на разных языках.

— Я тебя слышу, Поль. Это, по-моему, ты не совсем поняла. Я не шутил там, в спальне. Ты теперь со мной и отпускать я тебя не намерен.

Помолчал чуть, и уже тише добавил:

— Уже отпустил, и вон, что получилось.

Вновь тень улыбки промелькнула на его лице, когда сказал:

— Думаю, для проживания эта квартира сойдет. Нет? Или другую хочешь?

Какой же упрямый! — это выводило из себя. Будто со стенкой разговариваю.

— И сколько все это продлится? У меня скоро муж приезжает с дочкой. Нам всем вместе переехать к тебе? — разозлила его однобокость.

— С мужем ты расстаешься. Думаю, это и так понятно. Дочь перевезешь сюда.

— Что? — получилось визгливо.

Он подошел, взял за руку, любой намек на улыбку исчез из его глаз, он сосредоточенно смотрел на меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Полин, тебе со мной рядом, здесь, — обвел взглядом квартиру, — будет безопасней. Ты же понимаешь, что в моей жизни не так все просто.

Следующий вопрос сорвался сам собой:

— Что ты сделал с теми людьми?

Орлов молчал, не сводя с меня глаз.

— Глеб?

— Они заплатили за то, что посмели прикоснуться к тебе, — напряженно.

Я понимала, что он тогда остался не разговоры разговаривать. Но убить? А в этом я была уверена, мне не нужно было объяснять. Выдернула руку, отошла от него. Помотала головой.

— Глеб, я не могу. Я не готова. У меня дочь. Ты понимаешь? Ты не имеешь права меня втягивать в это! — слезы выступили на моих глазах от безысходности, от того, что не хотела этого, но должна была попросить, а потому совсем тихо добавила. — Просто отпусти меня.

Глеб подошел, большим пальцем вытер скатившуюся слезу с моей щеки.

— Я не смогу, Поль. Не смогу! Думаешь, не пытался? Но не могу, — отошел на несколько шагов назад, оперся об кухонный островок, провел пятерней по волосам, выдохнул, поднял глаза, посмотрел в упор. — Ты у меня здесь, — указал пальцем на голову, — постоянно здесь, что бы я не делал, с той ночи на Родосе.

А у меня сердце болезненно сжалось от такого признания.

— И я знаю, что ты тоже самое чувствуешь. Черт, Поль, я все понимаю, я не простой, но только ты меня можешь видеть другим. Никто, слышишь, никто больше. Я буду твоим, полностью твоим, дай нам шанс! — говоря, подошел вплотную. Я рассматривала его обнаженный торс, его татуировку, его сильную шею, губы, встретилась с его глазами и поняла, что все: больше я не смогу сказать ему нет. Сама прижалась к нему, притянула его голову к себе и жадно поцеловала. Отклик не заставил себя ждать, он издал гортанный звук и прижался к моим губам.


Утро я встретила в объятиях любимого мужчины. Я подняла голову, рассматривая его спящий расслабленный профиль, и от лицезрения этой картинки все внутри меня наполнилось невообразимом теплом. А еще где-то глубоко в душе зрел бунт. Бунт против всех. Я поняла, что я готова бороться за него. Нет, не так — за наши отношения, за нашу, не знаю, что это: любовь или просто сумасшествие, но я готова попробовать и дать ему шанс, как он и просит. И пускай не было много обещаний, но было одно и самое важное для меня: «Я буду твоим, полностью твоим», а большего мне и не надо.

— Насмотрелась? — вдруг раздался его голос.

Внезапно я засмущалась и опустила голову, уткнувшись носом куда-то в район его груди. Он тихонько засмеялся, сильнее стиснул руки.

— Женщина, что ты со мной делаешь?

Смущение и скованность внезапно ушли, оставив место легкой, дерзкой Полине. И я наглядно ему смогла показать, что такого волшебного я с ним делаю.

Спустя час мой желудок взбунтовался и затребовал обратить на него внимание.

— Глеб, — позвала я.

— Ммм? — расслабленно прикрыв глаза, он выводил узоры на моем плече.

— У тебя есть, что погрызть?

— Да. Домработница обычно забивает холодильник или хочешь поедем куда-нибудь поедим.

— Ага, твоя рубашка и в пир, и в мир, — засмеялась я.

— Мне так больше без нее нравится, — промурлыкал, как большой кот.

— Так, Орлов, — смеясь, я стала выбираться из постели. — Если я сейчас не поем, то буду не в духах, а в гневе я страшна, — притворно нахмурилась и зыркнула глазами.

— Принято, мэм, — ухмыляясь, приложил к невидимой фуражке руку Глеб.

А я медленно сходила с ума от его улыбки и продолжала таять, как мороженое.

Через пять минут я деловито доставала из холодильника яйца, бекон и помидоры.

Еще спустя какое-то время мы, наконец-то, приступили к еде.

— Мммм, это лучше, чем в ресторане, — прожевывая очередной кусок, похвалил Глеб.

— Будешь хорошо себя вести, быть может, пожарю еще, — улыбаясь, ответила я.

— Обещаешь?

— Обещаю, — улыбнулась.

— Смотри, Поль, за обещания — спрос, — прозвучало слишком серьезно.

— Глеб, давай спокойно поедим, а?

— А что я не то сказал? — удивленно посмотрел на меня Орлов.

— Да нет, все то, — я отвела глаза и начала подниматься, чтобы помыть посуду.

— Оставь, я в посудомойку сложу, — перехватил мою руку.

— Да тут две тарелки помыть всего, — аккуратно пытаясь освободиться, вновь попыталась встать. Я хотела оттянуть наш разговор. Особенно сейчас, когда Глеб стал открываться для меня с другой стороны, я не хотела нарушить такой хрупкий мир.

— Может, хватит? Нам все равно необходимо поговорить.

Я выдохнула — он прав.

— Глеб, ты прав. И я дала тебе ответ. Я дам тебе шанс, но, пожалуйста, не требуй от меня резких телодвижений. Дай мне шанс узнать тебя, а тебе — меня, и быть уверенными, что это не сиюминутный взрыв. Дай мне время.

— Хорош. И как ты себе это представляешь? — напряженно спросил парень.

— Мы что-нибудь придумаем.

— Что? Что придумаем? Ты будешь продолжать жить с ним? Спать с ним в одной кровати, тр*хаться и создавать видимость прекрасной семьи, пока где-то меж делом заниматься сексом со мной? Ты так себе это представляла? — пока говорил, медленно встал, оперся кулаками о стол, в голосе чувствовалась едва сдерживаемая ярость. При этом голос не повышал, слова звучали тихо, даже вкрадчиво.

— Нет, не так.

— А как? Расскажи-ка мне, Полина, как это будет?

— Глеб, не наседай. Я попросила дать мне время. И да, ты должен мне доверять, иначе ничего не получится.

Желваки ходили на скулах парня ходуном, видно было — он борется с собой, а к этому он не привык. И сейчас многое в их отношениях зависит от его решения. Оттолкнулся от стола, отошел.

— Ну, допустим. И сколько тебе времени надо?

— Не знаю. Слава сейчас в отпуске с ребенком у бабушки, через неделю должны вернуться. Мне нужен благоприятный момент, я не могу его вот так вот просто бросить. И не забывай — у меня Катюша, она любит папу. И для нее должно пройти все как можно менее болезненно.

Он молчал, принимая для себя решение, потом вдруг улыбнулся и сказал:

— Согласен.

Я была удивлена и обрадована его согласием. Если бы я тогда лучше его знала, то, поняла бы, что Орлов никогда просто так не отступает, и все равно делает так, как желает он сам.

***
Глеб жутко разозлился на ее упрямство. Что у женщин в голове? Все ведь просто: ушла от мужа и пришла к нему. Пусть с ребенком, котенком — ему все равно с кем. Она души не чает в дочери, значит, и он ее полюбит. Он сказал полюбит? И когда в его лексиконе завелось это словечко? Но, впрочем, все равно как называть чувства. Люди говорят слишком много слов, но крайне мало делают.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Она хочет время для урегулирования вопросов с ее мужем? Он согласился. Но получит она время на его условиях и протекать оно будет рядом с ним, с Глебом. Он не даст ей ни единого шанса передумать.

Но для начала надо решить насущные вопросы.

— Спасибо за завтрак, — улыбнулся и аккуратно поцеловал. Взял пальцами за подбородок, рассматривая ссадину на губе. Нахмурился. — Болит?

Девушка чуть улыбнулась.

— Немного.

— Крем наверху, около кровати оставил. Иди помажь. Я в кабинет, надо пару звонков сделать.

Полина двинулась к лестнице.

— Поль, — окликнул Глеб ее, — сбрось мне сообщением твои размеры.

— Зачем?

— Глупый вопрос. Или тебе так моя рубашка понравилась? Так я не против, — по-мальчишески улыбнулся он.

— А, нет-нет. Я думала, может, ты меня домой отвезешь. Я возьму то, что необходимо, ну и одежду.

— Нет, не может. Все, что необходимо, купим, — сказал, как отрезал.

— Так, а вот это интересно, — уперла она руки в бока. — Ты, что это надумал Орлов?

— А что я надумал? — упрямо спросил он.

— Глеб, у меня есть вещи и у меня есть дом. Держа меня здесь, ты ничего не добьешься и проблема не рассосется, поэтому, ослабь поводья.

Черт, она права, но как же не хотелось отступать.

— Да, и кстати, — продолжала она. — Я хочу вернуться на работу.

— Нет!

— Да!

— Полина!

— Глеб!

Они стояли в паре метрах друг от друга, как борцы на ринге, скрестив напряженные взгляды.

— Хорошо, — выдохнул он, — только объясни, зачем тебе нужна работа, если ради денег…

— И ради них тоже.

— Но тебе нет надобности…

— Есть, — перебила. — Глеб, я хочу заниматься любимым делом.

— Но не в том захудалом магазине!

— Чем тебе магазин-то не угодил?

— Не угодил и все, — поджал губы.

— Слушай, ты как маленький ребенок, ей Богу. Давай так — я не лезу в твою работу, а ты — в мою. Заметано?

— Нет, не заметано. Поль, ты не понимаешь. Ты со мной и я должен обеспечить безопасность твою и твоей дочери.

Я, действительно, об этом не задумывалась. Ну и, что теперь делать? Сидеть в четырех стенах? И тут меня неожиданно посетила идея:

— Я знаю, куда пойду.

— Куда?

— Потом узнаешь. Если возьмут.

— Поля, — вдохнув в грудь воздуха, в очередной раз попытался объяснить свою позицию Глеб терпеливо, как маленькому ребенку.

— Нет же. Тебе понравится. Это не магазин. Но я не хочу, чтобы ты лез. Я сама устроюсь и все расскажу.

Что-то обмозговывая, парень кивнул.

— Орлов, не смей! Я вижу, что ты что-то задумал!

— Я? Да ни за что! — состроив рожицу невинного младенца, покачал головой тот.

Полина погрозила пальцем и поспешила наверх в спальню. Он же проводил ее задумчивым взглядом, улыбнулся и прошел в кабинет, на ходу набирая номер.


Спустя три часа звонок с поста охраны застал Глеба все в том же кабинете.

— Пропустить, — сказал коротко.

Встретил двух доставщиков, впустил внутрь, они выгрузили ношу в центр гостиной. Дал щедрые чаевые, выпроводил и крикнул:

— Поль!

И сам почувствовал, как непривычно кого-то звать в своей квартире. Глеб сюда никого не приводил, а если кто из близкого окружения и был, то дальше гостиной не попадал.

— Поль, — позвал громче.

— Ау? — раздалось сверху.

— Помоги мне, пожалуйста — тут доставку принесли, разбери. Мне надо работу закончить. И быстро ретировался в кабинет, с каким-то предвкушением ожидая следующего эмоционального всплеска.

***
Я посмотрела вниз. Гостиная заставлена ворохом пакетов. Гонимая любопытством, я быстро спустилась. Заглянула в первый пакет и не поверила глазам — увидела логотип крутого бренда. Впрочем, на остальных упаковках были названия не менее именитых дизайнеров.

Извлекла содержимое — платье черно-белого цвета. Очень мягкая приятная ткань. Из такого, наверное, точно не захочешь вылазить, — подумала я. Заглянула внутрь другого пакета с таким же брендом, а там точно такое же. Что? Зачем? Присмотревшись, поняла — это не дубляж — размеры разные. Я ему так и не сказала своих размеров. Ну, Орлов, — усмехнулась про себя. Такая же история повторилась и с остальными вещами. Юбки, брюки, блузки, кофты. Да он сумасшедший! Но было невыносимо приятно. Обо мне так никогда не заботились, разве что только мама в детстве. Дошла до большой упаковки, открыла — мягкое красивое пальто. Неудивительно, что он выкинул все мое барахло. Каждая вещь была маленьким произведением искусства и дышала деньгами. И на закуску, конечно, нижнее белье. Еще бы он обошел его, — про себя улыбнулась я. Боже, неужто он сам его выбирал? Подумала и покраснела. А впрочем, я смутно себе представляю Орлова, копающегося в каталоге нижнего белья и выясняющего нюансы последнего.

Странно, что он не вышел поглазеть на то, как я разворачиваю эти царские подарки. Это не в его духе, он привык держать все под контролем. Если только он не испугался моей реакции. Я задумалась. Испугался, что мне не понравится? Мало вероятно — тут было бы все просто — замена. Значит, — и мой негромкий смех разнесся по гостиной, — он думает, я рассержусь. Хотя, если честно, первая мысль была среагировать именно так, но не из-за того, что купил, а из-за того, что сделал это вопреки моему решению. Немного подумав, я взяла пару нужных мне пакетов и утащила наверх, в спальню. Считаю необходимым продемонстрировать господину Орлову на что ушли его кровные. С хитрой улыбкой я спустилась вниз, подошла к двери, ведущей в кабинет и без стука толкнула.

Глеб сидел за компьютером, что-то напряженно печатая, поднял голову на звук открывающейся двери и удивленно окинул меня взглядом с головы до ног.

— Мы куда-то идем?

— Нет. Зашла тебе продемонстрировать покупки, милый, — улыбнулась ему.

— Ммм, милый? А мне нравится, — откинулся на спинку кресла, лениво наблюдая за мной.

— Спасибо. Мне понравились вещи.

Он слегка кивнул, но, видно, немного напрягся, пытаясь понять, что я задумала.

— Особенно, это пальто, — я покрутилась, демонстрируя покупку. — Тебе как?

— Мило.

— Мило и все?

— Ну, нормально. Поль, что я должен сказать?

— Ты сам выбирал?

— Честно? Нет. Я не разбираюсь в этом. Костю попросил.

— Он покупал? — удивленно уставилась я.

— Нет, конечно, — засмеялся Глеб, — у него Римма, помощница есть, думаю, ей спустил. Она такими делами занимается у него.

— Аааа, понятно. Тогда я не по адресу пришла.

— В смысле?

— Пойду Костю отблагодарю, — сказала я, повернулась, одновременно скидывая пальто на пол, оставаясь в одном нижнем белье. — Уж, не знаю, кто его выбирал, но вкус у этого человека точно есть. А то некрасиво, как-то получается, человек старался, а результатов не увидит.

— Потапова, стоять на месте, — прорычал Глеб, быстро пересекая кабинет и буквально перед моим носом захлопывая дверь, пресекая пути к бегству. Развернул к себе, медленно провел глазами по моему телу, останавливаясь на груди в шикарном черном бра, чуть отодвинулся, посмотрел ниже. — За такие вещи нужно награждать и приговаривать к смертной казни, — сказал тихо, едва касаясь моего уха губами. — Выбирай — первое или второе. Ммм? — наклонился и прикоснулся губами чуть выше чашечки лифчика. Внезапно кабинет разрезала громкая трель телефона.

— Черт, — выругался Глеб. — Не двигайся.

Я кивнула. Он бросил на меня взгляд и прошел к столу, схватил телефон, посмотрел на дисплей, нахмурился и ответил на звонок.

21


— Да.

Послушал ответ.

— Когда?

Вновь тишина.

— Понял. Буду.

Отключился.

— Поль, отец звонил. Мне надо к нему.

— Конечно. Я сейчас быстро оденусь. Домой поеду. Ты можешь мне такси вызвать?

— Нет, ты здесь останешься. Я не думаю, что надолго задержусь.

— Глеб, я поеду. Мне надо, в конце концов, цветы полить.

— Ну да, цветы, — задумчиво проговорил Глеб. — Тогда я сам тебя довезу.

— Ладно, — развернулась, открыла дверь и направилась в спальню.

— Но сегодня я за тобой заеду, — послышалось в спину. — Позвоню, как освобожусь. Пойдем, поужинаем куда-нибудь?

— Договорились, — не останавливаясь, на ходу бросила я.

***
Как же не хотелось уезжать самому и ее отпускать. Но отец сказал — дело срочное, а это значит, при любом раскладе нужно явиться.

Глеб довез Полину, поцеловал аккуратно на прощание, все еще беспокоясь о ее губе.

— До вечера, — тихо шепнул ей в губы.

— До вечера, — также тихо ответила она.

Подождал, пока она скроется в подъезде. Обвел глазами ее дом — обычная неновая многоэтажка. Орлов не был ханжой, но ему не хотелось, чтобы Поля жила в этом убогом доме. Да тут, наверное, о камерах видеонаблюдения и консьержах ничего не знают. И, в принципе, ушел недалеко от истины. Безопасность — не про это место.

Отъехал от подъезда и набрал Костю.

— Кость, приставь к Поле снова человечков, как всегда, бесшумно.

— И тебе добрый день, Глеб Аркадьевич! — усмехнулся тот. — Надолго?

— Когда надо снять — скажу.

— Понял. Будет сделано.


— Привет, сын!

— Приветствую! — поприветствовал отца, заходя в его кабинет. — Что за срочность?

— Я тебя отвлек от чего-то важного? — иронично поднял бровь отец.

— Нет. Слушаю.

— Ладно, — выдохнул батя, — к делу, так к делу. Я сегодня лечу в Нью-Йорк на встречу с Хасаном. Пока ты занят, без сомнения, важными делами, — делая на последней фразе язвительное ударение, продолжил отец, — я, кажется, нащупал, чего хочет господин Мурад Беджиков.

— Так. И что?

— Этому молодому засранцу стало наркоты мало. Он уже несколько лет занимался поставкой оружия небольшими партиями мелким бандитским группировкам в южной Африке. Решил позариться на больший кусок. Договор с Гарсиа заключил, хотят наши каналы отдавить. Передел хотят немаленький устроить, людей важных подключили. Надо убрать Мурада с пути, как можно скорее, он так просто без внимания не оставит январский товар. Тебе, надеюсь, не надо рассказывать, что произойдет, если партия не дойдет до адресата?

Глеб утвердительно кивнул.

— Что от меня требуется?

— Я лечу с Хасаном встречаться, чтобы тыл прикрыл на южном направлении, а ты, мой друг, летишь в Швейцарию, встречаешься с Кано. Я договорился. Пусть за Гарсией вдалеке присмотрит.

— Пап, Кано безбашенный. Ты уверен?

— Зато Гарсию люто ненавидит, тот как три года назад заложил его сомалийцам, так и воюют. И если есть хоть мизерный шанс убрать с пути Гарсию, Кано это сделает, уж поверь мне.

— Но он захочет что-то взамен.

— Наркота — категорически нет. А вот, думаю, некий вид товара мы у него готовы будем на переправку взять. Плюс не забывай, сын, если он Гарсию уберет, многие пути для Кано открываются.

— Понял. Вылетать когда?

— Я в четверг вернусь, а ты в пятницу туда к ужину должен прибыть. Так что после обеда отчаливаешь.

— И надолго? — спросил напряженно.

Отец задумчиво смотрел на сына, потом встал со своего кресла и подошел к окну, окинул взглядом печальную серую картину за стеклом: моросящий дождь со снегом, ветки деревьев, лишенные листвы, свинцовые облака. И не поворачиваясь к Глебу, несколько безразлично спросил:

— Ты так и не расстался со своей цветочницей?

— Тебя это не касается.

— Ошибаешься, милый мой, — сказал резко, отворачиваясь от окна. — Если мой сын в разгар назревающей войны задает такие вопросы, значит, очень даже касается! Слушай, а она знает, чем ты занимаешься? Знает, сколько на твоих руках крови? Знает, что ты не просто папочкин наследник, что ты по уши в этом во всем и никогда вылезти не сможешь? Она готова к этому?

Глеб, не мигая, смотрел, вдруг вспомнились ее слова «Отпусти меня. Ты не имеешь права меня втягивать в это».

— Глеб, оставь ее. У нее своя жизнь, у нее дочь. Ты простишь себе, если что-то с ней случится?

— Нет, пап, не прощу! Но… — он остановился, подбирая слова, — черт, — провел пятерней по волосам, — а если я не могу ее отпустить? Пытался, но не могу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Глеб, — сказал жестко. — По-моему, с детства я тебя учил, что не бывает «не могу», есть «надо».

Глеб вспылил.

— А, может, я сам разберусь со своей личной жизнью?

— Но ты этого не делаешь!

— Отец, я тебе уже говорил, не смей лезть в это!

Зная сына, Аркадий Иванович понимал, что лучше не доводить — таким путем ничего не добьешься. Тяжело вздохнув, сел в кресло.

— Как знаешь. Но давай договоримся, она не должна мешать делу. Хорошо?

— Не волнуйся. Не помешает, — раздраженно ответил Глеб.

Но парень не учел одного: яблочко от яблоньки недалеко падает. Развернулся и пошел на выход из кабинета. А потому не услышал, как отец тихо сказал:

— Не волнуйся, говоришь?

Взял мобильник, нашел нужный телефон и набрал.

***
Я зашла в свою квартиру. Когда-то я считала ее своим семейным гнездом. Когда-то я пыталась тут устроить уют. Когда-то я радовалась приобретению этой пусть не самой большой, но нашей квартирки. Когда-то, но не теперь. Прошла на кухню, уселась на табурет, пытаясь проанализировать, что же внутри меня изменилось по отношению хотя бы к этому дому? Что? Может, деньги и роскошь затмили разум и перевернули все во мне? Тут же горько усмехнулась, понимая, нет — это все он, он перевернул. Конечно, я осознаю, что богатство — это неотъемлемая часть Орлова, так же как резкость, самоуверенность и непримиримость. Но я вижу, что он готов уступать — нехотя, ему дается это тяжело, но Глеб готов наступить на горло собственным принципам.

Поднялась, прошла в комнату, переоделась и по привычке занялась уборкой. Так как жила одна уже неделю, то и убирать-то особо было нечего. Мне надо было занять себя до вечера, до его появления, и я быстро нашла и пыль, и мусор на полу, и еще добрую тройку дел. Лишь бы не потянуться к аппарату и не набрать его, или не написать плаксивое сообщение. А сделать хотелось и то, и другое и, причем, одновременно.

Прошло больше недели, как уехали Слава с Катей, а, кажется, минула эпоха. Еще немного и они вернутся. Я безумно соскучилась по своему Катенку. Но я понимала, что в связи с нынешней пока непонятной ситуацией, дочке лучше недолго пожить у бабушки в деревне.

Я сняла трубку и набрала маму. Минут пятнадцать пообщались о делах насущных, а потом я рассказала про новую работу, и попросила, чтобы Катюня побыла немного у нее, а как все войдет в свою колею, я ее заберу. Знаю, что обманывать нехорошо, но я ведь, действительно, собиралась найти новую работу. Мама обрадовалась и ответила согласием. Надо почаще навещать маму, она скучает по нам, одиноко ей, — отметила для себя. На вопрос, что делает Слава, родительница отмахнулась.

— Ой, Поль, да как всегда. Лежит вон. Что ему еще делать?

— Мам, так ты проси его помочь, он же не знает, что нужно, — по привычке попыталась я заступиться за мужа.

— Да, ладно уж, разберемся, доченька. Не переживай только. А насчет Катюни ты меня обрадовала. Ты этому, своему, не говорила? — пренебрежительно спросила мама. У нее всегда был такой тон, когда речь заходила о моем супруге. Интересно, а какой бы из Глеба супруг получился? Помогал бы он маме? Или нанял бы просто людей для этого дела? И каким бы тоном о нем говорила она? Тьфу, что за чушь в голову лезет, — отмахнулась я.

— Нет, не говорила, тебя пока решила спросить. Мало ли ты не сможешь.

— Насмешила. Можно подумать, у меня зимой дел много. Огорода-то нет.

— Мам, я как аванс получу, тебе вышлю.

— Не надо. Что я, внучку не прокормлю? Если твой дармоед уедет, то еды хватит, а то ни в коня корм. Поль, ты как его прокармливаешь?! Он же кастрюлями супы хлебает!

Я поняла, что надо закругляться. Минусы Славы — излюбленная тема мамы и ее она может перетирать часами.

— Мамуль, мне надо бежать! Катюня рядом? Дай мне ее на пару слов.

Поговорив немного с дочкой, я повесила трубку.

Так, теперь надо позвонить по поводу работы. У меня появилась идея попробовать устроиться в то самое агентство, для которого я оформляла зал по заказу Орлова — старшего. Мне очень понравился коллектив. А, вдруг, получится.

Я набрала Светлану — директора этого агентства. Мне наконец-то улыбнулась удача: они готовы рассмотреть мою кандидатуру, как сотрудника на постоянной основе. Единственное условие: помимо флористики я подключаюсь к другим оформительским делам компании. А я абсолютно не против. Зарплату было решено оговорить при встрече, в пятницу в офисе.

Все шло, как по маслу, и это придало такой недостающей уверенности.

Посмотрела на часы — пока я решала все вопросы, прошло немало времени, скоро Глеб приедет, надо собираться. Тут же, будто прочитав мои мысли, раздался звонок, взглянула на дисплей: «Не брать!». Надо поменять имя в телефонной книге, — подумала я и ответила.

— Поль, я через пару часов буду.

— Поняла, собираюсь.

И нажала «отбой».

Достала небольшую дорожную сумку и скидала самое необходимое. Я приняла решение — надоело оглядываться, надоело взвешивать, надо попробовать жить, как Аня: решать проблемы по мере их поступления. Сегодня понедельник, а, значит, до пятницы у нас с Глебом есть время, пока не приедет Слава. А дальше я буду уже думать и решать эту проблему, и знала — Глеб поддержит. А даже если нет, то….то, наверное, я уже и сама не смогу жить с мужем, даже ради дочки. Но все по мере поступления. А потому, когда Глеб вновь позвонил и сообщил, что он подъехал, я уверенно вышла из подъезда с сумкой на перевес. Парень ждал, стоя у авто, и что-то рассматривал в телефоне.

— Глеб, — позвала его.

— Ты уже? — улыбнулся, перевел взгляд на сумку.

— Что это?

— Сумка.

— Я вижу. Поль, что в ней?

— Какой же ты зануда, Орлов! Вещи. И прежде, чем ты задашь следующий глупый вопрос — я решила попробовать пожить у тебя.

Глеб секунд пять смотрел на меня, потом улыбнулся во все свои белоснежные тридцать два и захапал меня в объятия.

— Погоди, я не договорила.

— Я услышал все, что хотел.

— Глеб, это пока муж не приедет.

Повисла тишина. Он сделал шаг назад, опустив руки.

— Что, прости? Какого хрена? — начал заводиться.

— Помнишь? Глеб, ты должен доверять мне и обещал дать время.

Он, не прерывая зрительного контакта, медленно кивнул.

— И когда он приезжает?

— В пятницу. Утром в пятницу.

***
«Бл*ть как раз, когда я уезжаю! Шедеврально! Надо решить эту проблему и как можно скорее», — подумал про себя Глеб.

— Понял, значит у нас, — посмотрел на массивные часы на запястье, — трое суток и одиннадцать часов.

Поля нахмурилась.

— Почему одиннадцать часов?

— А потому, дорогая моя, что я тебя раньше утра пятницы не отпущу.

***
— Нет, я так не смогу. Вечером в четверг я уеду, — увидев, что он собирается спорить, выставила руку вперед, — не спорь, пожалуйста, Глеб.

— Бл*ть, как же меня достал этот аттракцион.

Я подбоченилась, сверкнув глазами, выдала раздраженное:

— А никто и не сказал, что будет легко. Не нравится, слазь с моей карусельки!

Парень усмехнулся, заправил выбившуюся прядь мне за ухо, наклонился к моим губам. Я замерла в предвкушении поцелуя, он же тихо сказал:

— С детства обожаю карусельки, — чмокнул меня в нос, повернулся к машине, открывая пассажирскую дверь.

Я постояла пару секунд, пытаясь унять досаду от несостоявшегося поцелуя, поджала губы и с видом императрицы села на сиденье. Он быстро оказался за рулем, повернулся ко мне.

— Не дуйся, тебе не идет.

Идея промелькнула быстро, как комета, не давая разуму ее одобрить. Я повернулась, провела языком по губам, откидывая полы пальто.

— Жарко у тебя тут что-то или мне кажется?

Он понятливо усмехнулся, ожидая окончания представления.

Я же сняла пальто, из-под ресниц наблюдая за его реакцией.

— Хм, может, у меня температура? У тебя же градусник есть дома?

— Предположим, — прищурив глаза, ответил, пытаясь понять куда я клоню.

Без дальнейших слов я сдернула с себя пуловер, оставшись в одном лифчике. Одно из тех творений чудо-дизайнеров, которые сегодня доставили. Он, скорее, подчеркивал, чем что-либо скрывал. Невесомая модель кристально-белого цвета, настолько же невинна, насколько и порочна, и это он еще трусики не видел!

Все это я проделывала, не сводя пристального взгляда с Орлова. А потому видела, как ироничная ухмылка смылась с его лица, как дернулся его кадык, как заблестели его глаза, как сжал челюсти в попытках удержать надвигающееся бесконтрольное возбуждение.

Я же и не думала останавливаться. Может, потому что хотела проучить этого самовлюбленного мальчика, а может, потому, что сама завелась от этой игры. Провела пальцами по плоскому животу, чуть заходя указательным пальцем под пояс.

— Может, мне доктору показаться, а то вдруг мы сами не сможем снизить температуру?

И легким движением пальцев расстегнула пуговицу на брюках.

— Хватит! — прорычал.

Сгреб меня, пытаясь поцеловать. И спросите меня, откуда я взяла силы? Я не отвечу, но я резко дернулась назад, поцеловала его в нос, как десятью минутами раньше он меня, оттолкнула его и самым спокойным тоном, на который только была способна в этот момент, несколько насмешливо вернула ему:

— Не дуйся, тебе не идет.

Кажется прошло не меньше полуминуты, пока он восстанавил самообладание, и ответил:

— Вы прекрасная ученица, Полина Викторовна. Смотрю, пытаетесь на практике применять знания? Но вы знаете закон бумеранга, госпожа Потапова? — усмехнулся, заводя двигатель и медленно отъезжая от моего дома.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Он может работать для обоих, господин Орлов, и вы в этом только что убедились, — парировала.

Он тихонько засмеялся, покачивая головой. А еще через минуту я решилась:

— Глеб и еще новость: я с понедельника выхожу на работу.

Он на миг повернулся ко мне, бросая удивленный взгляд.

— Что за работа?

— Помнишь, компания, которая организовывала день рождения твоего папы?

Парень кивнул.

— Вот туда устроилась.

— Неплохо. Хотя, хоть убей не понимаю на кой тебе работать, если есть я. Но тем ни менее, компания должна быть хорошая, раз организовывала праздник отца, — и тут же внезапно, раздраженно. — Слушай, может ты накинешь хотя бы пальто?

А я и забыла, что еду в таком неподобающем виде. Плохо, очень плохо ты на меня влияешь, Глеб, — подумала натягивая обратно пуловер.

— Куда едем ужинать? — спросила, когда привела себя в более менее сносный вид.

Хотя, давайте будем откровенными, единственное блюдо, которое я бы сейчас предпочла, называется «Глеб Орлов». По-моему, я превратилась в секс-наркомана.

— Место буквально недавно открыли новое, «Бумеранг» называется, — улыбнулся своей особенной улыбочкой, которая странным образом могла в себе уместить тайну, озорство и некую долю угрозы.

Услышав название заведения «Бумеранг» я вздрогнула, начала копаться в своих воспоминаниях. Вспомнила, я была уже однажды в заведении с таким же названием, но это было в Индии, в той поездке. Совпадение? Скорее всего. Если бы была внимательней, то заметила бы, как весело блеснули его глаза, но я ушла мыслями вновь к хироманту и в те сны, проводя параллель, сравнивая предсказание и все происходящее.

— Поль, приехали, — его рука коснулась моей щеки, проведя большим пальцем от скулы к губам, приводя меня в чувство.

— Да? — я переключила внимание на ремень безопасности, пытаясь его расстегнуть.

— Ты о чем так задумалась?

— Да, ерунда.

Он повернул пальцами за подбородок мою голову к себе.

— Настолько ерунда, что ты даже не заметила куда я тебя привез?

Я повернула голову в бок — стена. Гараж? Обернулась. Это подземная парковка.

— Мы у тебя дома?

Засмеялся, покачал головой.

— Пошли.

Взял меня за руку, подхватил мою сумку.

— А как же ресторан?

— «Бумеранг»? Так это ты недавно открыла, вот пойдем сейчас и попробуем фирменные блюда. Ведь шеф-повар наверняка отвечает за каждое из них, ведь по счетам нужно платить, не так ли? — и это был не намек, а изложение фактов.

22


Эти три дня пролетели со сверхзвуковой скоростью. Мне кажется, что Глеб задался целью показать мне какой сладкой, веселой, безбашенной и захватывающей дух может быть жизнь. Жизнь с ним. Наглядно продемонстрировать, чего я была лишена все эти годы и чего могу лишить себя, если откажусь от будущего с ним. Пускай призрачного, пускай недолговечного, но с ним одним.

Помимо умопомрачительного секса, который, откровенно, занимал львиную долю нашего времени, мы умудрялись смотреть какие-то фильмы. Выяснилось, что Глеб предпочитает ужастики, я же терпеть не могла фильмы в этом жанре, выбирая мелодрамы и легкие комедии. Орлов вынудил меня все-таки посмотреть один из своих любимых фильмов под зловещим названием «Заклятие». Надо ли говорить, что через десять минут я забралась с головой под плед, прижавшись к Глебу, под его тихий смех, а еще через пятнадцать бежала в спальню, чтобы не слышать зловещую музыку и звуки. Орлова это немало позабавило. Зато на следующий день я заставила его смотреть сопливую мелодраму, но надо отдать должное — он не сдался и стоически просидел весь фильм, включая титры.

Ходили гулять в парк, правда, долго не протянули: мороз, снег и пронизывающий ветер — не самый приятный антураж для прогулок. Вместе готовили, но каждая вторая готовка заканчивалось пригоревшей едой. И ведь хотелось бы сказать, что это все он, паразит, так ведь неправда — пару раз провокация исходила с моей стороны.

Глеб меня учил боксу. Оказалось, у него современный, хороший, небольшой тренажерный зал со всем необходимым инвентарем. То, что бокс — это не мое, мы с ним признали спустя десять минут бесполезных телодвижений — с координацией у меня паршиво. Зато дорожка и штанга, ну как штанга — гриф от штанги, оказались очень даже моими. Опытным путем выявили, что спорт зал — тренажеры в частности, могут использоваться не только по своему прямому назначению. Каждый раз бросает в краску и дрожь от воспоминаний об этих самых «опытах».

Помимо прочего, мы много разговаривали, правда, избегая острых тем. Он расспрашивал меня о моей дочери, о том, почему я люблю флористику, но тему мужа дипломатично обходил стороной.

— Слушай, все хотел тебя спросить. Может, хоть сейчас правду скажешь. Ты реально не вспоминала нашу ночь на Родосе?

— Ты же уже спрашивал.

— Моя интуиция мне подсказывает, что ты солгала.

— А твое мужское «Я» обижено и требует удовлетворения чести? — усмехнулась я.

— Поль, если ты настаиваешь, я прямо сейчас могу тебе показать, как удовлетворить мое мужское «Я», — поигрывая бровями, сделал поползновение в мою сторону. Учитывая только что завершившийся марафонский забег, мое тело заскулило, прося пощады.

— Ну уж нет. Хорошо. Это не то, чем очень хочется делиться. Я тебя подсознательно помню. Но тогда я перебрала и ты практически стерся из моей памяти.

— Но ты вроде не падала и была весьма активной, — он уставился в недоумении.

— Мне нельзя пить. Вообще. Так, иногда бокал вина, максимум. Вот такая вот у меня непереносимость алкоголя. А потому почти не пью. Даже на праздниках и то не больше одного бокала.

Глеб молчал. Я осмелилась поднять на него глаза.

— Ты разочарован?

Он улыбнулся.

— С ума сошла? Я в тотальном восторге! Где еще откопаешь совсем непьющую девушку? — обнял и крепко поцеловал.

На все же мои вопросы он отвечал весьма скупо. Тему работы попросил вовсе оставить в покое, а я и так понимала, что там все серьезнее, чем могла себе представить. Рассказывал об учебе здесь и в Америке, всё весело, всё в шутку, а мне казалось, за всем этим кроется какая-то тоска. Может, конечно, я не права, но хотелось его как ребенка прижать к себе и погладить по голове, утешая, и, говоря добрые теплые слова. Но попробуй я это сделать, он бы оттолкнул, он бы не принял и я это знала. Однажды задала вопрос про маму, сказал как отрезал — «умерла». Я больше не лезла. Видела, что тема до сих пор болезненна для него, хотя, судя по всему, она ушла из жизни давно.

Наступил вечер четверга, мне пора было уезжать обратно к себе, хм…а куда к себе? Домой? Я не знала, как теперь назвать это место. Но сделать это было необходимо.

Орлов настаивал, чтобы осталась, но я была непреклонна. Спустилась вниз. Глеб бездумно щелкал пультом от телевизора.

— Глеб, — позвала, — мне пора.

Он выключил многострадальный телевизор, поднялся.

— Сейчас отвезу, — не глядя на меня, прошел в коридор, оделся и взял мою сумку.

— Глеб, — перехватила его запястье прежде, чем открыл дверь.

Он остановился и посмотрел на меня.

— Не злись, пожалуйста, но по-другому я сейчас не могу поступить.

Он кивнул и молча вышел, я вздохнула и последовала за ним. Какой же он упрямый!

Мы практически в тишине доехали до моего дома. Остановил машину, заглушил двигатель, сложил руки на руле, уставился, не мигая, в лобовое, будто, собираясь с мыслями. За эти дни я немного его узнала, изучила, хотя мне кажется, я его знала всю жизнь и быстро могла считать все его эмоции. Может, успела надоесть и он за эти дни понял, что я не такая уж и пара ему, не такая уж и заводная, не такая свежая, не такая…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Поль, я вынужден улететь. Это ненадолго, — ворвался в мою, охваченную паникой голову, его голос. Я с удивлением посмотрела нанего.

— Так внезапно?

— Да, так получилось.

Вот так вот. Не прости тебе, не извини. А, может, зря я все это затеяла, может, он уже пожалел о своем предложении? — и сомнения вновь стотонной плитой обрушились на меня.

— Поль?

— Да.

Вздохнул.

— Постарайся без меня не во что не вляпаться. Я скоро буду. Слышишь?

— Постараюсь.

— По любым вопросам, если мне не дозвонишься — звони Косте. Номер скину сообщением.

— Хорошо.

— Обещаешь?

— Да.

— Ключ от моей квартиры на тебя оформят, возьмешь у охраны.

Значит, все было всерьез, — выдохнула про себя я.

— Без вариантов тебя убедить сегодня же полностью ко мне переехать?

— Без вариантов, — улыбнулась я от осознания того, что Глеб идет на уступки, а не наседает, как обычно.

— Я буду скучать.

— Я тоже.

Он прижался своими губами к моим, но вместо обычного ощущения, когда спирает дыхание от предвкушения, от возбуждения, от тысячи приятных мурашек по телу, я почувствовала щемящую боль, тоску и грусть. Это крайне странное чувство: обнимать человека, ощущать удары его сердца под своей ладонью, дыхание и мягкость губ, но скучать по всему этому. Скучать до какого-то скулящего, болезненного состояния. Я еще не поняла этого в полной мере на данный момент, но знала, что пойму. Знала! Потому что люблю его! Давно! Своей больной, сумасшедшей любовью. Но мы оба пока не готовы к признаниям — ни он, ни я.

— Я пошла, — выдохнула ему в губы.

— Еще чуть-чуть, — не отпускал меня.

В квартиру я зашла далеко за полночь.

А утром следующего дня приехал Слава. Зашел с большой сумкой наперевес, бросил ту у входа, потянулся и поцеловал в губы. А мне стало мерзко, будто посторонний внезапно без спроса прикоснулся ко мне. Отстранилась.

— Как доехал?

— Да все хорошо. Соседи нормальные попались. Спали, в основном, так что шумно не было, смог выспаться.

А меня перетряхнуло. «Смог выспаться? Он сказал «смог выспаться»? Две недели отвалялся у мамы на диване. Палец о палец не ударил, чтобы помочь ей! Видать, там он не высыпался!» — продолжал меня накручивать маленький язвительный бесенок внутри. Но вслух бросила:

— Главное — выспался, — развернулась и прошла в комнату, доставая брюки и джемпер, которые купил мне Глеб.

— Обновки? — тут же «нарисовался» Слава.

Еле сдержалась, чтобы не заорать: «Да, бл*ть, обновки! А что, не имею права?! Я женщина! Или ты забыл?» Но приказав сидеть моему бушующему зверю, вслух сказала:

— Да, на распродаже взяла.

— Понятно.

Замолчал. А я, продолжая одеваться, не глядя на него, отсчитывала: пять, четыре, три, два, один, и… тадааам:

— Сколько стоили?

Сдерживаясь из последних сил:

— Не помню уже. Слушай, мне надо бежать. Работаю сегодня, — почти не обманула. Я же ведь еду обговаривать зарплату и другие моменты моего сотрудничества с агентством.

Вышла в коридор, взяла пальто с вешалки.

— Пальто тоже по распродаже? — напряженно выпытывал Слава.

Я зыркнула на него, ничего не ответила и вышла за дверь. Тут же набрала номер Аньки. Естественно, где бы ей быть в пятницу — ресторан.

— Надо же, какие люди! Вспомнила про подругу? — без обиды подколола она.

— Я о тебе всегда помню, — парировала.

— Именно поэтому ушла с радаров? По телефону ничего не рассказываешь и встречаться — не встречаешься.

— Ань, куча новостей. Нужна «помощь зала».

— Интригующе. Вечером у меня? Сегодня банкетов нет. Думаю, часов в десять освобожусь.

— Договорились.

Вышла на улицу и направилась в агентство по организации праздников. Света меня встретила более, чем радушно. После часа общения и двух чашек выпитого кофе я была принята на работу на очень приличных условиях. И зарплата выше, чем на предыдущем месте работы, и график плавающий — в целом, я была крайне довольна. Ребята из агентства, с которыми я успела познакомиться при выполнении прошлого заказа, были рады новому члену коллектива.

Покинула офис и поняла, что первый раз за долгое время я предоставлена самой себе и мне некуда податься. Домой к мужу не хотелось, по магазинам тоже, разве, что в книжный заглянула бы с удовольствием. Решив, я направилась к остановке, а спустя двадцать минут входила в большой двухэтажный книжный магазин. Каждый раз, посещая его, мне казалось, что я окунаюсь в какой-то другой мир. Все проблемы, заботы оставались за пределами этого царства. Царства, в котором в воздухе витали знания, фантазии авторов, теории научных сотрудников. Я обожала запах новых книг, запах только недавно высохшей типографской краски. Еще одна прелесть магазина — почитать можно прямо там, примостившись на диванчике, что в моей ситуации было бесценно.

Подойдя к стеллажу с надписью «Любовная лирика», что никак лучше подходило под мое настроение, я перебрала с добрый десяток книг, читая аннотации и выискивая ту самую. Удача улыбнулась — вот оно, заветное произведение. Отыскала свободное место, удобно расположившись, открыла первую страницу, погружаясь вместе с автором в другой мир.

Я понятия не имею сколько просидела за этим интересным занятием, когда услышала голос:

— Вот это встреча!

Подняла глаза — передо мной стоял знакомый мужчина. Напрягла память — это тот, с остановки. Валера, если не ошибаюсь. Несмотря на то, что общаться не хотелось, правила приличия обязывали меня это сделать. Что-то отталкивало в нем и заставляло держаться на расстоянии. Блин, да это уже похоже на паранойю! Потапова, совсем кукушкой поехала? — подумала, а потому улыбнулась и как можно приветливее:

— Добрый день! Валера, кажется?

— Здравствуйте, Полина! Вы помните мое имя? Это приятно. Я, если честно, ждал вашего звонка. Но, наверное, вы потеряли мою карточку, — подсказал мне оправдание мой новый знакомый.

— Наверное. А вы как тут?

— Вы будете смеяться, но только здесь я могу почувствовать себя в одиночестве. Место, где никто не дергает.

— О, я прекрасно вас понимаю.

— Что читаете?

— Думаю, эта книга не из жанра, любимых вами.

— А вы попробуйте, — усмехнулся.

— Любовная лирика.

— Ох уж эти женщины. Но вы правы. Мне ближе триллеры и детективы.

Я достала телефон, посмотрела на экран. Время пролетело незаметно, но и до вечера еще далеко, домой возвращаться по-прежнему не вариант. А новый знакомый все больше напрягал. Назовите это интуицией. Решение пришло само собой: срочно убраться подальше от него.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Рада, Валера, встрече, но мне надо идти.

— Я провожу вас.

— Нет, благодарю.

— Полина, я могу вас на ужин пригласить?

Какой до безобразия прилипчивый, — неприязненно подумала я.

— Кхм, боюсь, моему молодому человеку это не понравится.

— Это всего лишь ужин. О книгах, например, пообщаемся.

— Я подумаю.

— Запишите мой номер, — только, чтобы отвязался — записала. И двинулась на выход, лопатками ощущая его пронизывающий взгляд. У меня, в принципе, последнее время было непрекращающееся чувство, что за мной наблюдают. Я и оборачивалась внезапно, и пыталась зеркальце использовать — ни фига не выходило. И как они это делают в фильмах? Или я криворукая? Ну или у меня шизофрения в ее зачаточном состоянии.

Покинула магазин и прямиком направилась к Глебу домой. Он же не сказал во сколько уезжает сегодня, а вдруг еще дома, подумала и ускорилась. Подошла к знакомой калитке. Черт, опять номер квартиры не запомнила. Набрала охрану, те без замешательств ответили, что Глеба Аркадьевич дома нет. Но услышав мою фамилию, тут же пустили на территорию и выдали ключи от квартиры Орлова. Пускай хоть через квартиру, вещи, но быть ближе к нему. За какую-то одну ночь я успела истосковаться по этому парню. Ужас! А это всего лишь одна ночь. Интересно, насколько он уехал? Он сказал ненадолго. Что в его понимании ненадолго?

Прошла к панорамному окну, прикоснулась пальцами к прохладному стеклу, вспоминая как он мне дарил город под ногами в ту ночь, которая разделила мою жизнь на "до" и "после". Хотя, кого я обманываю, это было сделано за долго до той ночи. Быть может раньше, чем мы встретились на Родосе. Ведь если хиромант прав, а сны вещие — право выбора действий и принятия решений, которые мы, кажется, имеем — по сути фикция. Все предначертано свыше, а мы просто как куклы-марионетки следуем по этим красным линиям судьбы, и исход заранее известен. Если следовать такой логике, то мне можно расслабиться, ведь предсказатель сказал, что у меня все будет хорошо с моей личной жизнью, — усмехнулась про себя, вздохнула и прошла на кухню.

Налила кофе, включила телевизор, когда раздался звонок телефона. Подорвалась, долетела до коридора, быстро дрожащими руками доставая мобильник. Но разочарование меня накрыло, когда я увидела имя входящего: Слава. Может, узнал, что меня нет на работе? — безэмоционально подумала я. Хотелось, чтобы он все узнал сам, но чтобы это произошло без моего прямого участия. Трусливо? Да, трусливо. Я не отрицаю. Трубку я так и не сняла. Не было желания разговаривать.

Спустя десять минут вновь звонок, и вновь он.

— Да, — ответила.

— Поль, привет!

— Привет!

— Слушай, у меня новости ошеломительные.

— Да? — без интереса спросила я. Какие новости? Трусы по супер-скидке купил?

Понимала, что жестоко и не справедливо так думать о муже. Понимала, что у всех жизненные обстоятельства разные: кто как может, тот так и вертится. Понимала, что сама выбрала его когда-то и никто не заставлял. Многие скажут — мужчину лепит женщина, значит, ты сама такая нетерпеливая, безрукая, не талантливая, а я не буду отрицать. Но парирую: отношение женщины к мужчине — это зеркало его отношения к ней.

А меж тем, супруг продолжал, не обратив внимание на мое настроение, а, впрочем, о чем это я — так было всегда.

— Мне позвонил Николай Вадимович, наш директор. Я год назад делал один заказ на поставку двенадцати окон для ресторана, так они меня как менеджера порекомендовали и на нашу компанию вышли с заказом на остекление большого торгового центра. Можешь представить? Меня назначают ответственным!

— Поздравляю, — уже искренне порадовалась я за Славу.

— Заплатят повышенный процент. А Николай Вадимович сказал, что если выгорит дело, даже готов мне зарплату повысить.

— Слав, это здорово!

— Вот видишь, а ты говорила: увольняйся, увольняйся. Не всегда надо спешить, Поль, слушай своего мужа и мы будем в «дамках». Да и еще, я завтра с утра уезжаю в командировку на неделю примерно. Этот торговый центр находится в другом городе, недалеко от нас, но не наездишься. Ты, прикинь, Поль, они мне даже проживание в гостинице оплатят, — воодушевленно продолжал вещать Слава.

Вот оно! С начала его сказочного рассказа я не могла понять, что меня смущает, а теперь пазлы сошлись. Крупный торговый центр и вышел на маленькую фирму, где в штате восемь человек? Да они на завод напрямую пойдут или тендер объявят, что проще всего. Даже мне это понятно. Ну, Орлов, однако! Но я была крайне благодарна Глебу за то, что избавил меня от необходимости врать мужу. Хотя прекрасно понимала, что двигало парнем другое. Нужно было быть дурой, чтобы поверить в то, что Глеб пойдет на мои условия и даст время разгрестись самой. И не надо забывать, что он жуткий собственник. Таким образом Орлов просто убрал с пути соперника, ненадолго, но до своего возвращения уж точно.

Я продолжала слушать Славу и непроизвольно качала головой из стороны в сторону. Как маленький ребенок, ей Богу. Такой большой, а в сказки верит, но ведь и я верила! А может, со мной играют так же? Может, это все большой запланированный спектакль? Не дав развиться этой мысли, быстро отмела ее.

— Поздравляю, Слав! Это действительно здорово. Слушай, я сегодня к Ане в гости иду с ночевкой. Давно не виделись. Ты не против?

— Да нет, конечно.

Вот так вот! Не видел супругу две недели и по фиг. Вот Глеб бы сгреб меня в охапку, утащил бы наверх в спальню и не отпускал бы от себя сутками. А быть может даже и не дойдя до спальни, прям тут у порога, у двери взял бы: жестко, остро, властно. Он был крайне нетерпелив и меньше всего задумывался о месте, где получать желаемое. И как выяснилось, к моему великому стыду, я такая же, — подумала и дыхание сперло, щеки загорелись, а привычная волна прошлась по моему телу. Волна, которую вызывать мог только один человек.

И я поторопилась как можно быстрее распрощаться с супругом, и повесить трубку.

Вечером открыла приложение, чтобы вызвать такси до дома подруги. И плевать, что денег осталось всего ничего, надоело думать об этом. Все-таки Анькин принцип затягивает: решать проблемы по мере их поступления. А всего лишь надо было заставить себя плыть по течению и перестать барахтаться. Безусловно, это не всегда правильно, но не в моем случае. «Выберите способ оплаты» — высветилось на дисплее. Автоматом выбрала «наличные» и отправилась одеваться — полученное сообщение гласило, что такси приедет через шесть минут.

Спустя уже сорок минут водитель меня высаживал у подъезда подруги.

— Простите, я же могу перечислить деньги вам на банковскую карту по номеру телефона?

— Да, конечно, — ответил мужчина и продиктовал номер.

Я зашла в приложение банк-онлайн и забыла как дышать. Вышла, еще раз загрузила — все верно — карта моя, но вот гигантская сумма, висевшая на ней… ее явно еще пару дней назад не было. И я понимала, что это не ошибка — это опять Орлов. Он как мог заботился обо мне, я это понимала, и ничего кроме тепла и примитивной радости не испытала. Я корыстная? Вполне возможно. Но я знаю одно, что никогда и не за что не легла бы под мужчину ради денег! А Орлова я готова любить любым: богатым, бедным — да какая разница, когда без этого мужчины я чувствую себя больной калекой, будто отняли руку или ногу. А ведь прошли всего лишь или АЖ сутки, как он отсутствовал.

Более не задерживая водителя своими умозаключениями, быстро перевела необходимую цифру и покинула салон автомобиля.

Анька меня встретила с распростертыми объятиями, с безумно-вкусными запахами еды и с бутылочкой красного вина «Amarone della». На мой вопросительный взгляд ответила:

— Помню, помню, что мы не пьем. Но, подруга, это реально крутое вино, мне сделали презент. Сама бы ни в жизнь не купила, не по кошельку. А мы с тобой уже пару недель как не виделись, и я, кстати, весьма недовольна этим фактом. Но, надеюсь, что та интрига, которую ты сохраняла все эти дни, стоит бутылки этого великолепного вина, — немного пафосно продекламировала Анька.

— Поверь мне, стоит! И не одной бутылки, — тепло улыбнулась я и прошлепала мыть руки.

— Когда ты успела приготовить? — зайдя на кухню, воззрилась я на заставленный снедью стол.

— Ты шутишь? Забыла, где я работаю? Это Архипушка, наш шеф-повар специально для нас с тобой постарался.

Спустя час я отвалилась на спинку стула, расстегивая пуговицу на брюках. Ибо то количество еды, которое я впихнула в себя, явно не предназначалось для моего желудка. Но в оправдание могу сказать, что Архип, действительно, готовит классно.

— Обалдеть, Поль! Такое вообще бывает? — качая головой, произнесла Аня, дослушав мою историю длиною в две недели.

— Вот и я задаюсь вопросом: не мираж ли это все.

— Это хорошо, что ты рискуешь. Я лично всеми руками «ЗА». И знаешь, что я тебе скажу — ты просто абстрагируйся и не лезь в его дела. Мужчины пускай сами разбираются со своей работой. Твое дело быть женщиной для своего мужчины, а это немаленькая работа!

— И откуда в тебе столько мудрости? — усмехнулась я.

— Говоришь, деньги тебе перевел? — хитро улыбнулась Аня.

— Ага.

— Супер! Завтра объявляю день СПА! Давай хоть денек побудем просто женщинами? А?

— Согласна. В конце концов, у меня молодой любовник и надо соответствовать, — засмеялась я. По-моему, вино стало давать о себе знать.

Было далеко заполночь, когда мы убрали со стола и легли спать.

23


На следующие утро Слава уехал, мы с ним так и не пересеклись, к моему вещему удовольствию. А мы с Аней большую часть субботы провели в СПА.

Наступило утро понедельника и я выхожу на новую работу. Немного волнительно, но я там многих знаю, а потому, это помогает вернуть некую толику уверенности. Легко вливаюсь в процесс. И, действительно, испытываю удовольствие от новых заданий и знаний, которые получаю. Меня для начала поставили помощницей менеджера Лены по организации детских праздников. Забавная, веселая девушка двадцати шести лет. Мы с ней быстро нашли общий язык. Она отвечала на любые мои вопросы, даже самые глупые и находила в себе силы не раздражаться, за что я ей благодарна. Я понимала, что организация праздника дело хлопотное, но оказалось есть много маленьких нюансов, о которых я даже не подозревала, из которых буквально сотканы мероприятия.

И вроде все хорошо, одно «но» — Глеб все эти дни не звонил и не писал. Если днем я отвлекалась на дела, то вечера и ночи — только его время. Он приходил ко мне, не спрашивая разрешения, выматывая душу, доводя, ломая, причиняя боль, которая уже казалась физической. Я страдала без него, я дохла, но изо всех сил старалась держаться. Так нельзя привязываться к человеку, это неправильно, это противоестественно хотеть сделать его частью себя, пришить нитками, приколотить гвоздями, чтобы ни на шаг, чтобы рядом.

Гордость гордостью, но как за человека я за него могу же побеспокоиться? Я не выдержала и набрала его номер, но он отклонил мой звонок и прислал сообщение «не могу говорить».

Что это значит? Надеялась, что перезвонит, но тишина. Набрала Костю.

— Костя, это Полина, я…

— Я помню тебя, — прервал.

— Костя, а Глеб. С ним все в порядке?

— Да. Почему спрашиваешь?

— Ну, он просто на связь не выходит.

— Не переживай, если не выходит, значит не может. Как сможет — позвонит.

— Поняла. Спасибо.

— Это все? Мне нужно идти.

— Да-да. Пока.

— Пока.


Во вторник мне подпортила настроение встреча недалеко от моего дома. Валера.

Завидев меня, он начал активно махать руками, стремительно преодолевая расстояние. Сбежать или сделать вид, что не заметила его — не было ни единого шанса.

— Полина, по-моему это судьба.

Я же про себя назвала это полным песцом.

— Да уж, — притормозила я. — Добрый вечер!

— Что ж вы так и не позвонили?

— Я обещала? — без тени улыбки спросила.

— Нет, конечно, но я надеялся.

— Валера, вы простите, но на ваше предложение поужинать я отвечу отказом. И давайте закроем эту тему.

— Нет — так нет, — учитывая его настойчивость, это прозвучало слишком легко. — Значит, просто знакомые, — улыбаясь, произнес он. А я не поверила. Моя интуиция подсказывала, что что-то не так. Хотя в свете последних событий, она, зараза, могла врать. — Я провожу тогда просто.

Не знала, как попросить вовсе меня оставить в покое. Опять же воспитание, будь оно не ладно. Не любила я обижать людей. И, если такое происходило, меня это тяготило, создавая душевный дискомфорт. А потому, я согласилась с его настойчивым предложением, тем более идти всего-ничего. Он о чем-то болтал без устали, я не вмешивалась в его монолог, а его, кажется, это устраивало. Через десять минут тягостного общества я наконец-то подошла к своему дому.

— Спасибо, Валера. Дальше я сама.

— Хорошо. И до встречи?

— До встречи, — ответила, скрестив пальцы в кармане, и, по-моему, даже на ногах.


Четверг стал для меня крайне удачным днем. В нашу компанию пришел весьма крупный заказ, в котором большая доля отводилась цветочному оформлению, а потому, подключили меня уже не как помощника менеджера, а как полноценного сотрудника. Встреча с заказчиком была назначена на завтра в обед у него дома. Площадкой хозяин избрал именно свой дом, так как тот позволял вместить в себя большое количество гостей. Директор приняла решение ехать сразу втроем на объект: собственно сама директор, дизайнер и я.

Ближе к вечеру позвонил супруг и сообщил, что задерживается — непредвиденные обстоятельства. Выслушала его хвалебные оды отелю, торговому комплексу, своему директору и жизни в целом. Делиться с ним информацией о своей новой работе я не хотела. Где надо вставляла восклицания и короткие словечки, поддерживая видимость диалога.

И опять эта ненавистная одинокая ночь, она как злобная пантера подбиралась ко мне, принюхиваясь, ощущала мой страх, нагоняя непроходимую тоску.

Выключила ночник, закрыла глаза, когда мой телефон зазвонил. Удивляясь бесцеремонности звонящего, дотянулась до аппарата, на дисплее «Не брать!». Да, я его так и не переименовала. Мне казалось, сделай я это, и все, что было, рассыпется как пепел, пших — и исчезнет. И в этот момент мой палец, зависший над кнопкой «ответить», переместился и я нажала «отбой». Не знаю, что мной руководило. Наверное, ущемленная женская гордость. Я не верила, что не было возможности за эти проклятые семь дней мне позвонить или хоть как-то дать о себе знать. Нашел же время отклонить мой звонок и отправить автоматическое сообщение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Спустя пару минут звонок повторился. Я проделала те же манипуляции. Не буду с ним разговаривать, если нужна — приедет и лично объяснится.

Больше звонков не было, как бы я не гипнотизировала телефон и уже не жалела о своей импульсивности. Заламывая себе пальцы, я приказывала: «Ты не притронешься к аппарату, ты не позвонишь ему, не напишешь, вообще ничего! Где твоя гордость? Полина, где она?»

Понятия не имею во сколько я заснула, очевидно, очень поздно, потому как еле-еле смогла услышать мерзкий звук будильника. Кое-как отодрала себя от кровати и поползла в сторону ванной. Прийти более-менее в себя мне помогли две чашки кофе и контрастный душ, но не смогли убрать синяки под глазами.

Еще через несколько часов мы въезжали в элитный поселок. Да тут наверное метр асфальтового покрытия стоит дороже, чем все наше агентство, — размышляла, разглядывая высоченные заборы. Подъехали к поистине огромным воротам. Вышел охранник, после короткого допроса: кто мы и чего желаем, сказал в рацию «все ок», ворота распахнулись и мы медленно двинулись по дорожке. «Наверное, здесь летом много цветов и зелени», — думала я, рассматривая в окно машины пейзаж: большие лужайки, запорошенные снегом, голые деревья вдоль дороги строго в ряд, на четком расстоянии друг от друга. Не удивлюсь, если погрешности и одного сантиметра не будет. Проехали пару построек — что — то похожее на гостевые дома или, может, они тут всего лишь инвентарь хранят — кто знает этих богатеев.

— Приехали, — сказала Света, глуша мотор. — Пошли.

Я вышла и посмотрела на огромный дом. Хозяева явно были склонны к гигантомании. Все большое — крыльцо, входная дверь, окна на первом этаже. Надеюсь, мы не в дом великана — людоеда приехали, как из сказки «Кот в сапогах», — невпопад подумала я. Если бы я тогда знала, как недалека от истины, то… А что бы тогда? Не поехала бы? Глупость!

Дверь распахнулась и навстречу нам вышел дворецкий — вот такой вот типичный, гордый английский дворецкий. Приветствовал, помог снять верхнюю одежду, проводил в гостиную, спросил, что предпочитаем выпить в это время суток. Решили — чай. И так же с чувством собственного достоинства удалился. Через пятнадцать минут женщина в униформе принесла поднос, на котором красовался чайник, три чашки, сахарница и конфетница с содержимым. Предупредила, что хозяин выйдет минут через десять и удалилась.

«Да что с ними не так? Они лорды или аристократы какие? Тогда почему не живут в Лондоне или где там королевские особи все живут?» — немного ошарашено размышляла я, рассматривая обстановку.

— Свет, а кто заказчик? — не выдержав, спросила.

— Наш уже почти постоянный клиент. Правда, в прошлый раз заказом занималась его супруга, но тут он сам решил пообщаться, да ты знаешь его…

— Прошу прощения, что заставил ждать, — послышался глубокий баритон и в комнату вошел высокий мужчина средних лет — темные волосы тронуты сединой на висках, на губах приятная улыбка. Одет просто: в темные брюки и рубашку синего цвета, но, несомненно, все очень и очень дорогое. Улыбаясь, он окинул взглядом нашу троицу, задержался на мне дольше остальных. Хотя, может, мне показалось. Но в одном я уверенна — улыбались только губы, глаза оставались холодными и сосредоточенными. Что-то знакомое было в этом мужчине, я его совершенно точно видела, но где?

— Здравствуйте, Аркадий Иванович, — поднялась Света и, протягивая руку для пожатия, подошла к мужчине.

Аркадий Иванович? Она сказала Аркадий Иванович? Орлов? Точно! Его я мельком видела на празднике тогда. Отец Глеба. Внезапно я поняла, что означает выражение «громом пораженный». Тело налилось свинцом, в голове резко пусто и только одна мысль «отец, это его отец». Ты не можешь вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы моргать.

Я не слышала, что говорила Света. Очнулась только, когда вновь зазвучал голос мужчины:

— Прошу вас, пройдемте со мной в кабинет, обсудим детали. Обычно я такими вещами не занимаюсь. Но данное мероприятие крайне важно для меня. Мы обсудим основное, а все остальное уже будете решать с моими помощниками или с Людой. Светлана, вы же с ней организовывали праздник по случаю празднования моего дня рождения?

— Да-да, Аркадий Иванович. На редкость легко и приятно оказалось работать с Людмилой.

— Она такого же мнения о вас, именно поэтому вы здесь.

Мы зашли в кабинет Орлова-старшего, здесь все кричало о богатстве хозяина и было таким же огромным, как и все, что мне удалось увидеть в этом доме до сих пор. Стеллажи с книгами уходили куда-то под потолок, очень и очень высокий потолок. Во главе огромный хозяйский стол и такое же огромное кресло.

— Прошу, присаживайтесь, — указал на диван и два кресла, располагавшихся справа от стола.

— Чай, кофе?

— Нет, спасибо, — за всех ответила Светлана.

— Нет, так нет. Ну что ж, давайте начнем тогда. Время — деньги. Как я сказал, мероприятие для меня очень важное, только по этой причине я вмешиваюсь в данное дело. У меня единственный сын, Глеб.

Я и до этого чувствовала его взгляд на себе, но когда он назвал его имя, клянусь, он посмотрел на меня в упор. Я же разглядывала узор на ковре под ногами, и, скорее, ощущала шкурой пронизывающий взгляд таких же черных как у Глеба глаз, а при упоминании такого дорогого сердцу имени чуть вздрогнула. Посмотрела на Орлова-старшего — заметил. Он все замечает, в этом сомнений нет. Неспроста я здесь, и заказ этот не просто так появился. Каждое следующее слово входило в мою кожу раскаленным железом.

— И помолвка должна стать поистине грандиозным событием.

Сделал выжидательную паузу — явно для того, чтобы я могла прийти в себя, чтобы до конца услышать его разрушающую речь.

— Мероприятие должно пройти на самом высоком уровне. Бюджет, как вы понимаете, не ограничиваю. Люди будут крайне важные, да и не хочется ударить в грязь лицом перед моим будущим сватом.

— Сколько отводится на подготовку времени, Аркадий Иванович?

— Десятого января помолвка. У вас почти три недели. Что скажете? Успеете?

— Времени не очень много, но да, успеем.

— Вот и ладненько.

— Тогда вас Григорий проводит в залы. Все, что нужно для работы — смотрите, ну а остальные вопросы к Люде. А теперь, прошу меня извинить.

— Спасибо, Аркадий Иванович, за уделенное время. Мы тогда приступаем. Всего доброго, — вежливо произнесла Света.

И мы вслед за директором покинули кабинет, за пределами которого нас уже ждал тот самый дворецкий Григорий, чтобы сопроводить в нужные помещения.

Хотите знать, что я почувствовала, когда услышала из уст отца Глеба новость о помолвке? А ничего! Вообще ничего! Вакуум, пустота! Будто не я тут сижу и слушаю, будто не меня взгляд прожигает насквозь. Все это не я! И вообще это все не про нас с Глебом. А потому, Аркадий Иванович, если и ожидал от меня получить какие-то эмоции — ничего не получил.

— Прошу, — указал налево Григорий, и мы двинулись за ним.

На его телефон пришло сообщение, он остановился, прочитал, подошел ко мне и невозмутимо произнес:

— Прошу прощения, но вас Аркадий Иванович просит ненадолго вернуться обратно.

Я сглотнула мерзкий ком страха, ставший поперек горла, кивнула и под удивленные взгляды моих коллег развернулась в обратном направлении.

Подошла к дверям кабинета, сделала пару вдохов, собираясь в единое целое, понимая, что сейчас как боец на ринге должна буду выдержать серию ударов, и постучалась в массивную дверь.

— Заходите.

Я зашла. Аркадий Иванович сидел за столом, перед ним лежали какие-то бумаги, которые он до моего прихода, видимо, изучал. Отложил ручку в сторону, внимательно посмотрел на меня сканирующим, пробирающим до внутренностей взглядом.

— Присаживайтесь, — приказал и кивнул на стул напротив стола.

Я подчинилась.

— Полина, — начал он.

— Я знаю, о чем вы хотите поговорить, — бесцеремонно перебила я на удивление ровным тоном. Орлов-старший в удивлении вскинул брови и откинулся на спинку кресла, не сводя глаз. — Я все понимаю, Аркадий Иванович. И, безусловно, чинить препятствия к счастью молодых не буду.

— Я рад, что мы с вами так быстро нашли общий язык. Но, Полина, есть проблема — Глеб. Он еще совсем мальчишка, горячая кровь бурлит, максимализм, и все такое. Он сделает все, чтобы пойти наперекор. Он просто так вас не оставит, так как не приемлет, когда идут супротив его воле. Но я думаю, вы и так уже успели почувствовать норов моего сына.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я чуть заметно кивнула. С утверждением, что он «совсем мальчишка» я бы поспорила. Это был состоявшийся мужчина, который четко знает, чего хочет и как этого добиться. Во всем остальном Аркадий Иванович был прав.

— Но я вам помогу.

Я вскинула голову и внимательно посмотрела на него.

— Вы должны исчезнуть на какое-то время. Он переломается, переболеет, до помолвки очухается. Уехать необходимо как можно дальше, чтобы не нашел. Все расходы я оплачу и даже сверх того.

Он что? Покупает меня? Как же они живут? Каждая улыбка, доброе слово или дело орошается звоном монет? Да это существование, а не жизнь!

Я не заметила, как сказала все это вслух.

Аркадий Иванович подался вперед, губы сжались в тонкую линию, неприятно прищурился:

— Да. Такая наша жизнь. Мы покупаем и продаем, если надо — убираем с пути, без оглядки и без сожаления. Наша жизнь — это бизнес — голый, неприкрытый ни чем. Свадьбы, помолвки, дни рождения — все бизнес. В нашем мире нет места чувствам или сантиментам. Ты хотела в него попасть? Ты хотела красивой сказки? Здесь от красоты только фасад, а что внутри — тебе лучше не знать. Зарина — будущая жена моего сына, родилась в этом, она знает все правила, она его женщина. А ты? Что дашь ему ты? Секс? И на сколько ночей вас с ним хватит? А дальше что? Ты сможешь вынести нашу жизнь? Ты же понимаешь, что нет. Это мезальянс!

Я вскочила на ноги, меня колотило от злости. Пару предложений, вылетевших изо рта этого человека измарали все волшебные ночи, которые были у нас с Глебом.

— Сядь, — жестко сказал он.

— Нет, не сяду! Я оставлю вашего сына, но не потому что вы так этого хотите, а потому что вы чертовски правы! Я понимаю, что не подхожу ему. И да, я понятия не имела, что у него, оказывается, есть невеста. Но я хочу вам сказать: ни хрена вы не знаете своего сына! Он добрый, он заботливый, в нем есть человечность, пока еще есть! Но я уверена, что вы постараетесь ее выбить из него! Вы и ваше такое золотое окружение. И мне очень жаль вас! Жить так — без искренней любви, искренних чувств — это как замуровать себя в склепе. Вы — живой мертвец! Все вы!

Развернулась и направилась к двери, взялась за ручку, чуть повернула голову и добавила:

— Не волнуйтесь, я справлюсь с ним. Прятаться я не буду. А деньги оставьте при себе, они помогут скрасить хотя бы одну секунду вашего пустого существования.

Вышла и аккуратно закрыла за собой дверь, хотя желание было херануть со всей дури, чтобы в щепки, чтобы даже косяки отвалились. Быстро прошла на выход, нашла дворецкого, спросила адрес, чтобы вызвать такси, оделась и вышла на морозный, свежий воздух. Сердце бухало в груди, а после высказанного внутри была легкость, и похрен, что теперь Орлов — старший со мной сделает, на все похрен. Я раскинула руки в сторону, подняла лицо к небу и засмеялась не своим, чужим, истеричным смехом. Кажется, я медленно скатываюсь к психушке, пора остановиться, пока не поздно. И пряча руки в карманы куртки, быстрым шагом направилась на выход из этого мертвого поместья.

***
Полина так эмоционально произносила свою пламенную речь, так быстро вылетела из кабинета отца Глеба, что даже не заметила изменения на его лице, которые происходили по мере того, как говорила.

С Аркадием Ивановичем так мог разговаривать только собственный сын, и только он, а еще бывшая жена, которую он очень и очень любил. И ее гибель для него стала трагедией на всю жизнь, после чего Орлов глаз не спускал с сына. Его он потерять не мог и старался оберегать, прикрыть тыл и создать безопасное будущее. Понятно стало сразу, что оставить в стороне от своих дел он его не сможет, так же как и сам выйти из этого бизнеса. Оттуда выходят только вперед ногами. Пробовать спрятать Глеба от всех — не вариант. Найдут и, рано или поздно, используют против него, Орлова-старшего. Он много думал о том, как огородить Глеба от своего грязного мира, но прикинув и дотошно изучив все риски, сделал вывод — никак. Единственный вариант — как можно лучше подготовить сына и прикрыть тылы. И вот теперь одна из завершающих миссий его, как отца — организовать удачный брак. Брак, который сделает Глеба практически неприкосновенным для структур и теневых конгломератов.

Но девушка ему понравилась. Если бы не все выше перечисленные обстоятельства, лучшей жены он бы сыну желать не мог. Видно, что любит его оболтуса не за деньги, не за статус, а просто его самого, что является редкостью в их окружении. Но Полина не знает, что должна благодарить Аркадия Ивановича за то, что вывел ее из этой игры. Да, ей сейчас больно, но это пройдет, — подумал, вздохнул и вернулся к прерванному занятию.

24


— Куда она собралась? — проорал в трубку Глеб.

— Глеб Аркадьевич, мы не знаем, но она на вокзале с сумкой.

— Так, сука, узнайте! За что деньги получаете? — и отшвырнул телефон в сторону, вскочил с дивана и стал мерить шагами комнату.

Что Полина опять надумала? Что у этой бабы в голове? Все же было хорошо. Костя сказал, что она набрала его, чтобы узнать, все ли в порядке у Орлова. Глеб понимал, что так исчезнуть не самый лучший вариант, но сам не предполагал, что его командировка займет столько времени, а потому не предупредил о том, что не сможет выходить на связь. И не потому что не хочет, он хочет, еще и как! А потому что о ней заботился. За эти дни он провел несколько важных встреч, совершил два перелета, включая трансконтинентальный. Он понимал, что сейчас за каждым его движением наблюдают, каждый его звонок отслеживают и не мог допустить, чтобы кто-то узнал о ней. Она — его слабость. Это тот инструмент, с помощью которого на Орлова могут надавить. Он не хотел ее беспокоить и рассказывать о той опасности, которой она себя подвергает, находясь рядом с ним. Не хотел, но придется. Выдохнул, провел рукой по волосам.

Его командировка слишком затянулась, а отец ему переправлял все новые и новые дела. Хорошо хоть ее мужа-идиота устранил. Одна мысль о том, что она живет в одной квартире с мужиком, и уж тем более, спит в одной кровати, вызывала приступы ярости. Она его, и только его! К ломкам в теле от отсутствия этой женщины рядом он начал уже привыкать, но, сука, ни хрена от этого легче не становилось. Снимать напряжение с помощью баб не было желания.

После удачных переговоров с Кано, тот предложил отдохнуть: виски, кокаин, шлюхи. Ни одна из предложенных позиций Орлова не устраивала, но отказаться совсем он не мог. Сидя в резиденции Кано, они потягивали виски, наблюдая за тем, как перед ними танцуют танец живота пять нимф. Они, действительно, были красивы, но это не удивительно — все должно быть на высшем уровне и шлюхи тоже. Но когда одна из них отделилась, медленно, мягко ступая, словно кошка, подошла к Орлову и стала проводить пальцами по плечам, рукам, животу мужчины и устремилась к ширинке, он перехватил ее руку и откинул в сторону, чем немало удивил Кано. Стало как-то мерзко от чужих бабских прикосновений. Ему казалось, допусти он это — и все потрясающее время проведенное с его Полей будет перечеркнуто, а этого он не хотел. Ну вот, опять. Воспоминания о ней создали дискомфорт в штанах.

— Кано, спасибо, но я пойду. Ни хрена не выспался, а завтра вылет ранний, — сказал на чистом английском.

— Так может, тебе крошки помогут выспаться? — вновь предложил тот.

— Спасибо, но не нужно.

Наконец-то все подходит к завершению, скоро он вылетает домой. Снял трубку, набрал Полю, но звонок прервался. Повторил и снова. Да она просто его сбросила походу. Ухмыльнулся. Неприятно, но терпимо. Приедет и они поговорят.

И вот теперь, когда он в шаге от встречи с ней, ему сообщают новость о каком-то вокзале. Что за хрень? Вновь попытался набрать Полину, но та просто не ответила на звонок.

Подумал и позвонил Косте.

— Кость, какого хрена Полина творит? Ты в курсе, что она на вокзале?

— Глеб, я не могу заниматься только ей одной, я тут вообще-то еще…

— Фролов, бл*ть, по-моему, ты забыл на кого работаешь? Мне по х*й, что у тебя тут. У тебя двадцать минут выяснить, что происходит. Время пошло, — скинул звонок, но только для того, чтобы найти нужный контакт и нажать кнопку вызов.

— Сергей, вылет переносим. Через три часа мы должны взлететь, я выезжаю.

Достал сумку и принялся быстро скидывать вещи. Он понимал, что творит совершенно что-то невообразимое ради нее, нее одной. Но остановить себя не мог. В нем металось дикое животное, оно ревело, рычало, становилось на дыбы, если переставало ее чувствовать. И только она одним своим присутствием могла усмирить его и заставить мурчать, как котенка.

Вновь высветился входящий — "Фролов".

— Да? — не прекращая своего занятия, ответил парень.

— Глеб, — немного растеряно, — она в обед была у отца твоего дома. Приехала на машине вместе с директором своим. Парни говорят, через пол-часа бежала к воротам и уехала на такси. Пробили транзакции по карте. Билет на поезд купила тут же как покинула дом Аркадия Ивановича, направляется, судя по всему, к маме своей.

От услышанного кровь заледенела в венах. Отец! Вмешался-таки, сука!

— Узнай, что они делали в доме отца.

— Уже.

— Ну и?

— Хм, тебе это не понравится.

— Бл*ть, Фролов! Что с тобой сегодня?

— Аркадий Иванович нанял агентство для организации праздника. И это, Глеб, твоя помолвка.

— Что? — замер посреди комнаты. — Повтори.

— Организация помолвки с Зариной, дочкой…

— Я знаю чья она дочь, — прервал тихим, рычащим голосом и отключился.

Тут же набрал отца, но в последний момент сбросил звонок. Надо лично. Это объясняло поведение Поли. Что же папаша наговорил ей? Не дай Бог он ее запугал! — Глеб непроизвольно сжал кулаки. Застегнул сумку и быстрым шагом пошел на выход.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Утром, как только приземлился, тут же погнал к отцу.

— Где отец? — вместо приветствия спросил дворецкого.

— Добрый день, Глеб Аркадьевич! Аркадий Иванович сейчас занят, вам необходимо…

Но Орлов уже не слушал, взбежал по ступенькам на второй этаж и без стука вломился в кабинет отца.

Тот удивленно поднял глаза, но завидев вошедшего, недовольство на его лице сменилось неподдельной радостью.

— А вот и сынок! — поднялся навстречу.

— Глеб, рад видеть, — приветствовал гость, не кто иной, как Сафар Джагоев.

— Отец, нам необходимо поговорить.

— Ух, какой сердитый. Сафар, ты нас простишь?

— Конечно, конечно. Пойду отдохну, а то перелеты эти все даются уже не так легко. Не то, что раньше, — поднялся и медленно двинулся на выход.

Когда дверь за ним закрылась, отец повернулся к Глебу. От добродушного выражения лица не осталось и следа.

— Ты что творишь, сопляк? Тебе что тут, общага? Врываешься, с уважаемыми людьми не здороваешься!

— Да нет, отец, не общага. Зверинец, скорее. Скажи-ка мне, родитель, когда я стал твоей собачкой? Когда это я дал тебе право устраивать мне случки и подбирать сучек?

— Глеб! — грозно рыкнул.

— Имя хоть мое мне оставил, спасибо!

Аркадий Иванович замолчал.

— Ты знаешь, что она была здесь, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал отец.

— Что ты ей сказал?

— Правду.

— Краткость — сестра таланта, но не в этом случае. Отец, повторю свой вопрос…

— Не стоит. У меня прекрасный слух. Объяснил, какой наш мир. И мы с ней сошлись во мнении, что вам с ней лучше разойтись.

— Бл*ть! — выругался Глеб. — Отец, ты себя слышишь? Вы с ней сошлись во мнении? Ты там каким боком? Это наши с ней отношения! Наши! Так какого х*я ты лезешь?

— Сын, очнись! Может, хватит в куклы играть? Зарина тебе подходит как никто лучше! Сам пораскинь мозгами. Полина — прекрасная девушка. Не спорю! Если ты ее любишь — оставишь в покое. Ты же знаешь, что с ней могут сделать, узнав, что она с тобой! Ты знаешь, что сделали с твоей матерью, — уже тише добавил отец, отвернулся, засунул руки в карманы брюк, подошел к окну и задумчиво уставился на мрачный утренний пейзаж. — Глеб, я ее очень любил, очень! И эта потеря изменила меня, эта боль до сих пор во мне. Я научился с ней жить, а ты был маленьким, не помнишь и слава Богу! Но я не хочу, чтобы ты прошел через все это. Ты же не хочешь однажды найти свою Полину с простреленной головой? Или ее дочку мертвую? — повернулся и посмотрел на парня в упор.

— Нет, не хочу. Но я смогу ее защитить. Но только, если она будет со мной. Пап, ты говоришь, что любил мать, значит, ты знаешь, что это такое. Если бы вернуть время вспять, ты бы отпустил ее? Ты бы не женился на ней?

Аркадий Иванович задумчиво посмотрел на сына, молчание затянулось, потом он медленно покачал головой.

— Не знаю, сынок. Я бы многое отдал, чтобы она была жива. Но, наверное да, даже ради ее жизни я не готов был бы отпустить ее, отдать другому.

— Так почему этого требуешь от меня?

— Да пойми ты, я должен тебязащитить! Должен!

— Пап, от всего ты меня уберечь не сможешь! Я благодарен тебе, честно, но, пожалуйста, не надо больше. Ладно?

Аркадий Иванович выдохнул, сдаваясь, сел в кресло.

— Ладно, если я соглашаюсь, какие твои дальнейшие действия?

Беседу прервала трель телефона. Глеб посмотрел на входящий — «номер скрыт». Нахмурился, принял вызов.

— Глеб? — раздался хриплый голос с акцентом.

— Да. Кто это?

— Нехорошо, дорогой, друзей забывать, — издал смешок говорящий. — Мурад, Беджиков Мурад.

Нехорошее предчувствие окатило Орлова.

— Чем обязан? — напряженно.

— Правильно вопросы задаешь, дорогой. Молодец!

— Или говори, или я отключаюсь.

— Слышишь входящее сообщение? Посмотри. А я через пару минут перезвоню и отвечу на твой вопрос, чем ты мне обязан, — и повесил трубку.

Глеб увидел входящее сообщение, загрузил и замер, вглядываясь в изображение.


— Говори, сука! — удар кулаком в лицо, от чего девушка падает вместе со стулом на деревянный пол.

Мужские руки поднимают стул, сажают как мешок тело, камера наводит крупный план.

— Глеб, спаси! Они убьют меня, — окровавленными губами еле слышно произнесла Полина.


Орлов стоял и смотрел уже на потухший дисплей, не в силах поверить в увиденное. Отец забрал из его рук аппарат, включил еще раз и Глеб снова услышал:

— Глеб, спаси! Они убьют меня.

Оцепенение резко оставило его, он двинулся на выход.

— Глеб, — окликнул отец, — не дрыгайся, надо послушать, чего хотят. Мурад?

— Он, сука! Тварь! Бл*дь! Эта тварь…. Я найду его! Ответит, клянусь, ответит!

— Не горячись! Надо вначале вытащить твою Полину живой оттуда.

Глеб замолчал, замер, сжимая и разжимая кулаки. Потом кивнул, пытаясь восстановить самообладание. А перед глазами лицо его девочки в крови. Раздался звонок.

— Как тебе любительский фильм?

— Я по комедиям больше, — стараясь быть спокойным, ответил.

— Да? Ну извини, что не угодил. А хочешь ее по кругу пустим и вместе посмеемся?

— Тварь, — прорычал Глеб.

— Тише, тише. Не надо так. Я ж ведь могу и обидеться. А теперь серьезно. Никто твою бабу не тронет. Пока не тронет. Если мы достигнем взаимопонимания, увидишь ее уже через пару дней. Если нет, буду тебе присылать ее по частям, с подробным видео как отсекают эту самую часть.

— Говори, что надо.

— Не торопись. Позже позвоню. Перевари пока, — и отключился.

Глеб смотрел, борясь с жутким желанием, бросить аппарат в стену.

— Петрович, ко мне срочно!

Услышал сквозь вату голос отца.

Глеб тут же вновь набрал номер.

— Да?

— Ну и, где Поля? — спросил еле сдерживая гнев.

— Сейчас узнаю.

— Сука, Фролов, если она не вернется живой, лично буду тебя линчевать. Понял?

— Глеб. Я не…

Но парень тут же отключился и переслал видео Косте. Через несколько минут получил звонок обратно.

— Глеб, мы ее найдем!

— Конечно, сука, найдете! Что ты там говорил? Дел у тебя до х*я, чтобы за очередной шлюшкой следить? — намеренно причиняя себе боль, проскрежетал Глеб.

— Глеб! Я не думал…

— Вот, сука, твое ключевое слово: «не думал». Ты помнишь наше правило? Не еб*т, думал не думал, знаешь не знаешь. Это не оправдание!

— Слушай, да понял я все!

— Ни х*я ты понял, Фролов! Дуй к моему отцу, быстро! Бл*ть, хоть на вертолете! Живо!

Через несколько часов офис Орлова-старшего был похож на опер-штаб. Собрались все ключевые фигуры, кто хоть как-то мог помочь делу.

***
Я вышла из гигантских ворот дома Аркадия Ивановича, все еще не в себе, и все еще сохраняя вибрацию в теле от пережитых эмоций. Ежась от холода и пронизывающего ветра, я всматривалась в глубину дороги, ожидая вот-вот появления такси. А в голове «обманул, помолвка». Но я не снимала с себя ответственности. Сколько таких дурочек как я? Сколько? Да каждая вторая из нас. Которой пели елейные речи, заманивали в свои сети. И я такая же. Но выбор все равно оставался за мной. Да, блин, я живой человек! Я имею право на ошибки. Слишком долго я жила, пытаясь избежать этих самых ошибок, создавая себе свой вымышленный ванильный мир, который теперь казался пустым как мыльный пузырь. Боже, сколько лет в пустую! Наверное, я могла изменить многое в моей семейной жизни, но не теперь. Теперь я просто не хотела этого, и я точно знала, что разведусь. А пока я хотела быть ближе к своей малышке. А потому, достала телефон, открыла браузер и забила расписание поездов. Сегодня вечером отходил поезд, на который я быстро, без раздумий взяла билет. И вот, спустя пару часов, гонимая какими-то дьявольскими силами, я неслась на вокзал.

Своему директору я позвонила уже сидя в плацкарте, извинилась за то, что сбежала с объекта, сообщила, что вынуждена по семейным делам уехать и уверила, что пойму, если уволит. Та высказала сожаление о нашем таком коротком сотрудничестве. И да, я потеряла работу.

Меня это не остановило. Меня, наверное, мог остановить только бульдозер, и то навряд ли.

— Полина? Вы что тут?

Я подняла глаза. Это что? Шутка юмора такая? Его мне еще не хватало. На меня с удивлением смотрел Валера, тот самый надоедливый знакомый.

— Я? А вы?

— Я еду в командировку.

— Понятно.

— Это точно судьба!

— Совпадение.

— Слишком много совпадений, не находите?

Помолчал.

— Я в вагон-ресторан иду. Может, присоединитесь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Желудок свело судорогой. Я вновь целый день без еды. С собой ничего не успела купить, но идти ужинать с Валерой почему-то совсем не хотелось. «Да что с тобой такое, Поля? Нормальный человек! Просто посидеть, просто поужинать, поговорить. Всяко лучше, чем сидеть и по Орлову слезы лить», — настроив себя, вслух сказала:

— Почему бы и нет. Сумочку только возьму.

И мы двинулись, ловко лавируя между людьми, сумками и уклоняясь от выставленных с верхних полок ног в проход.

Спустя четыре вагона, наконец-то добрались до цели, уселись за столик, а официант тут же принес меню.

— Я угощаю, — констатировал Валера.

— Это неудобно.

— Удобно, удобно. К тому же у меня день рождения сегодня! Вот и отметим.

— День рождения? Ох! Поздравляю! — чуть улыбнулась.

Уже через час пребывания в вагоне-ресторане, я очень пожалела, что согласилась на этот ужин. Валера что-то без устали болтал, иногда отвлекаясь на входящие сообщения, что-то быстро отвечал и вновь возвращался к монологу. Хотелось уже вернуться на свое место и забыться сном. Не добавлял оптимизма его взгляд, который я периодически ловила на себе: липкий, неприятный и даже, кажется, где-то злобный. Наверное, я накручиваю себя.

— Полина, а давайте по бокалу вина?

— Нет-нет. Я не пью. Спасибо!

— Даже за мой день рождения? — немного обиженно.

— Но только чуть-чуть, — сдалась я.

После нескольких глотков я почувствовала сильное головокружение.

— Валера, мне не очень хорошо.

— Это, наверное, потому что чуть пригубили.

— Я хочу обратно, в свой вагон, — чуть заплетающимся языком.

— Хорошо, я счет попрошу. А пока несут, давайте последний тост. За то, чтобы все в этой жизни было справедливо.

Это последнее, что я услышала прежде, чем провалиться в темноту.

25


Голова трещала, тело ватное и безумно хочется пить.

— Пить, — просипела пересохшими губами.

— Пить, — громче повторила я, когда не услышала отклик на свою просьбу.

Попыталась подняться, но перед глазами все плыло.

— О, Вован, она очнулась.

Я попыталась сфокусировать взгляд на мужчине. Первое, на чем остановились мои глаза — на его страшной, наводящей панику ухмылке. Маленькие круглые глазки, сам он невысокого роста, весьма плотного телосложения. Обвела глазами незнакомую комнату: старые обои, ковер на стене, стол, несколько стульев, старые лакированный шифоньер, обшарпанные оконные рамы, и я, судя по всему, лежу на кровати в каком-то деревенском доме, — сделала заключение. Попыталась подняться, но без сил рухнула обратно.

— Очнулась?

Зашел второй в комнату.

— Валера? — прошептала я. — Ч-что происходит?

Он подошел к кровати, молча смотря на меня сверху вниз. И мне стало жутко от этого взгляда, там не было больше той тени дружелюбия и симпатии, которую он проявлял все это время. Там была неприкрытая злоба и ненависть.

— Владимир, приятно познакомиться.

— Владимир? Но… Зачем?

— Разборчивей в мужиках надо быть.

Я замолчала, пытаясь осознать услышанное.

— Это ты из-за того, что я тебе в ужине отказала? Но. но мы же ужинали. И твой день рождения…

— Ты конченная идиотка! — зло ухмыльнулся он. — На хера ты мне сдалась? Хотя… — провел мерзким, оценивающим взглядом по моему телу, — если Орлов так к тебе прикипел, ты, должно быть, в постели чудеса вытворяешь. Проверим.

— Вов, а чего ждать? Давай сразу и распишем, — произнесли свинячьи глазки, подходя ближе.

— Нельзя. Мурад сказал до особого распоряжения.

— Орлов? Вам нужен Орлов? — привставая на локтях, спросила я. — Так вы ошиблись. Он женится. Мы с ним расстались. Я ему никто. Я поэтому и уехала из города.

Валера или теперь Вова молниеносно схватил меня за волосы, с болью оттягивая назад так, что слезы выступили на глазах, заставляя смотреть в его лицо.

— Тебе же лучше, если все, что ты сказала окажется неправдой. Тебя все еще не пустили по кругу только потому, что ты принадлежишь Орлову. И только поэтому, — так же резко отпустил, развернулся и посмотрел на подельника.

— Серег, водку тащи. Выпить охота.

Тот кивнул, нехотя отводя от меня взгляд, и пошел на выход.

Я села на кровати, с опаской наблюдая за этими двумя, борясь с приступами тошноты и головокружением. Может, если они напьются, я смогу сбежать. Надо стать незаметной и не привлекать к себе внимание. Забралась с ногами на кровать, поджала под себя и постаралась превратиться в невидимку.

Через минуту вернулся Сергей с бутылкой водки и провизией. Они сели за стол, разлили спиртное и тут же махнули.

— Будешь? — спросил, поворачиваясь ко мне Владимир, кивая на водку.

Я отрицательно покачала головой.

— Воды. Можно мне воды?

Сергей встал, вновь скрылся за дверью и вернулся с железной эмалированной кружкой в руке, протянул мне. Я залпом выпила всю воду под его пристальным взглядом.

— Спасибо, — вернула ему пустую кружку.

Он молча взял и сел за стол, где Вован уже успел обновить стопки.

Я не знаю сколько прошло времени. Я пристально наблюдала за ними, пытаясь подобрать тот момент, когда можно попробовать сбежать отсюда. Но вот уже закончилась первая бутылка, а они, по-моему, даже не захмелели. Поросячьи глазки притащили вторую бутылку. Я выдохнула с облегчением, значит, у меня еще есть шанс.

— Ты это… думаешь, что твой прынц прискачет и заберет тебя? — мерзко заржал Вова, — Ни х*я, кина не будет, — встал и неуверенной походкой подошел к кровати. Сел на краешек, внимательно разглядывая меня. — И все-таки, что в тебе такого? Баба как баба, есть и красивее. Может, у тебя там, — ткнул пальцем в направлении моих скрещенных ног, — поперек? — и заржал, к нему присоединился второй.

— Вов, а давай проверим?

— Завались, бл*ть. Мурад тебе голову снесет.

— Так он, один хрен, нам ее отдаст, когда Орлова прогнет.

— Когда отдаст, тогда и будешь пользовать.

— Я…мне в туалет нужно, — решилась я.

Вова пристально посмотрел, поднялся и сел за стол.

— Серый, проводи даму.

— Я и помочь могу, ну там, бельишко снять, — плотоядно посмотрел вновь на меня.

— Тебе еще раз повторить? — уже раздраженно спросил Валера — Вова.

— Пошли, — кивнули свинячьи глазки мне на дверь.

Мы вышли из комнаты, попали в небольшую кухню, оттуда в сени и на улицу.

— Куда?

— Туда, — указал на отдельно стоящую будку. — Помочь? — увидев, как я в нерешительности замерла, предложил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Нет, — и быстро ретировалась.

И что дальше? Вот я здесь. До свободы рукой подать, но что предпринять? Окинула глазами вонючее, старое помещение — только рулон туалетной бумаги, да журнал в наличии. Ни то, ни другое не поможет в побеге.

— Ты там скоро? — послышался голос.

Я быстро поправила одежду и вышла. Пока шли, оглядела местность — справа поле, вдалеке видны деревья, слева, старый забор, а чуть поодаль виден дом, такой же, судя по всему, из старых построек. Добежать бы до него и помощи попросить.

Зашли обратно в сени.

— Не торопись, — рука легла мне на плечо.

Я замерла. Он повернул меня к себе и наклонился к моему лицу, обдавая порами выпитого спиртного.

— А ты хорошенькая, — его рука резко обхватила меня за талию и притянула к себе так близко, что я почувствовала как что-то твердое уткнулось мне в живот. Хотя почему что-то?

Я уперлась ладошками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но он уже елозил своими слюнявыми губами по моим щекам, шее, хватая, за попу, грудь — везде где доставали его мерзкие лапы. — Ну не ломайся, не целка ведь. Давай. Может, и я добрее стану. Тебя себе заберу, чтоб не тронули, — шептал он, стягивая мои спортивные штаны.

— Пусти, — я пыталась царапаться, кусаться, била его кулаками. Он повалил меня на пол, прямо там, в сенях, стараясь до конца стянуть с меня штаны одной рукой, другой удерживая за горло. Его пальцы сжимались все сильнее, кислорода стало катастрофически не хватать. Я рукой шарила по полу, пока не схватилась за что-то увесистое. Не разбираясь, что было мочи саданула ему по голове. Полено пришлось очень даже кстати.

Он резко отпрянул, схватился рукой за место удара. Я столкнула его с себя, это было не легко — эта свинья весила, наверное, целую тонну. Быстро натянула штаны, сделала шаг, но он схватил меня за ногу и я упала навзничь.

— Убью, сука! — подтянулся ко мне, схватил за голову и со всей дури шандарахнул об пол, но ему было мало, размахнулся и ударил, почувствовала как кровь идет носом. Поднялся и, пошатываясь, врезал мне ногой. Удар пришелся куда-то под ребра. А потом еще. Я, по-моему, уже начала терять сознание.

— Ты какого х*я творишь? Сука!

Внезапно все прекратилось.

— Эта тварь! Она сбежать хотела, — заплетающимся языком оправдывался Серый.

— Не п*зди! Куда сбежать? Ладно, давай ее в дом. Окачурится еще. Мурад с нас три шкуры спустит, в лучшем случае убьет сразу. Ты знаешь правила.

Очевидно, эти слова привели свинячьи глазки в чувство.

— Бл*дь! Твою мать! Эй ты! — обратился ко мне. А я если бы и хотела ответить — не могла.

Легонько постучал по щекам.

— Хватит! Помоги мне! — и Вова взял меня на руки и понес в избу. Положил на кровать, — Принеси воду, надо ее в сознание привести.

Я все слышала, я была в сознании, но хотелось, чтобы они как можно дольше этого не знали. Внезапно мне в лицо плеснули ледяной водой — без вариантов не среагировать. Я резко открыла глаза.

— Очнулась, радуйся! — обратился к Серому. Тот же, докурив первую сигарету, взялся за вторую. Понял, что натворил — от гнева Мурада его отделяло совсем немного — хорошо баба пришла в себя. А все эта водка, будь она неладна.

Раздался телефонный звонок.

— Да, — ответил Вова.

— Приступайте, — услышал короткий приказ.

— Серый, тащи камеру.

Тот притащил камеру, повозился с установкой. На центр комнаты выставили стул и сгрузили меня на него, как мешок с картошкой. Тело неимоверно болело и было похоже на одну сплошную гематому.

— Значит, слушай сюда, — присел на корточки Вован и отвел с моего лица прядь слипшихся волос. — Ты сейчас на камеру — вот туда, скажешь как тебе хреново и попросишь Орлова спасти тебя. Поняла?

— В-вы отпустите меня? — еле шевеля губами, спросила.

— Нет, — покачал головой, — позже, но не сейчас.

— А где гарантии?

— Слышь, ты, бл*ть, подстилка орловская, скажи спасибо, что до сих пор жива, — схватил пальцами за лицо и очень больно сжал. — Тварь! Ты скажешь, сука, слышишь? — резко он пришел в неконтролируемое бешенство. И этот взгляд! Да он сумасшедший! — Серый, включай, — и отошел в сторону.

Но я молчала, пытаясь подобрать слова.

— Говори, сука!

Удар в лицо прилетел неожиданно и я упала на пол вместе со стулом. Так же резко поднял меня и усадил обратно.

Я разлепила губы и еле слышно произнесла:

— Глеб, спаси! Они убьют меня.

***
Глеб пытался сосредоточиться, убрать все лишние эмоции — нужна холодная голова и расчетливый ум. Но мозг «услужливо» вновь и вновь включал ее голос, а перед глазами то и дело всплывало ее лицо в крови и удар. Видно — били до этого, суки. Он найдет их, найдет и медленно будет вырезать одного за другим, очень медленно.

— Глеб, мы кое-что нарыли, — произнес, входя в кабинет Фролов. — Ребята с наружки по камерам видео наблюдения засекли вот этого перца, он давно крутился возле Полины, — снял блокировку, нашел нужный файл и протянул Орлову.

— Бл*ть, сука! Я видел этого ублюдка с ней. Круто Мурад обложил. Ты выяснил, где она сошла?

— Выясняем. Но сошла не сама. Официант из вагона-ресторана говорит, что девушка была очень пьяна и этот ее тащил.

— Она не пьет, — напряженно сказал Глеб.

— Подсыпали, значит что-то.

— А вот и крыска наша сработала, — услышал ледяной голос Петровича, — тот всматривался в дисплей телефона. Господа, все просто, Мурад заключил с Гарсией соглашение. Этому бразильскому недоноску рынок маловат стал свой, хочет прорваться на наши просторы. Но не просто прорваться, а замиксовать наркоту с оружием, так сказать, два в одном.

— Киндер-сюрприз, бля, — хмыкнул Костян.

— Чего Беджиков хочет добиться, похищая Полину? — напряженно спросил отец. — Нужно быть тупым, чтобы думать, что я отдам направление ради девки.

— А вот это самое интересное. Аркадий Иванович, помните поставку месяц назад ракет Х-38? Тогда возникали проблемы на разных участках, еле переправили. Концов найти так и не смогли. Понятно, что не совпадение, но и прямо на Беджикова след не выводил. Так вот, наша крыса поведала: Мурад ввязался в очень крупный заказ по переправке оружия в Уганду. И немного-немало, пройти все должно было через нашу территорию без согласования. Если бы у Беджикова подставить нас с ракетами получилось, он бы выбил из-под нас стул, пока расхлебывались, он бы отправил эту партию. Эффект отвлечения внимания. Предоплату от Уганды получил, а после срыва первой отправки ему дэд лайн по закрытию «сделки» поставили до двадцать пятого января. Жопа дымится, понял, что один не справится, силенок маловато. Вот он Гарсию и подтянул, пообещав тому полностью отдать наши пути взамен на открытие новых каналов сбыта крупных партий наркоты и помощи со "сделкой". Но на данный момент ближайшая цель одна: сделку с Угандой завершить. Уверен, что он потребует закрыть глаза на эту партию взамен на жизнь девушки, — закончил Петрович.

— Варианты выхода какие? — напряженно спросил Глеб.

— Попробуем найти ее. У нас, как минимум, сутки — двое есть, — сказал Петрович.

— Если не сработает?

— Пропустим товар, — тихо произнес отец.

— Аркадий Иванович, вы же знаете — стоит один раз прогнуться, потом ворота не закроешь.

— Знаю. Поэтому ищите ее. Переверните все вверх дном, любые связи, все контакты, всех людей! Но найдите! Мурад сегодня не позвонит, завтра оживет. У нас есть фора — воспользуемся.

Петрович кивнул и они с Костей покинули кабинет. Глеб было двинулся следом, но голос отца остановил его.

— Глеб, ты куда? Тебе лучше остаться здесь.

— Ты сейчас серьезно? Чем лучше?

— Сын, я понимаю твои чувства, но тебе придется набраться терпения и остудить голову, только так ты сможешь увидеть девушку живой.

Парня ломало, он ходил из стороны в сторону, бездействие сводило с ума. Он готов был на стену лезть, если бы это только помогло ей. Часы в холле отбивали очередной час, а информации о местонахождении все так и не было. Беджиков тоже не давал знать о себе. Прав отец — завтра позвонит, чтобы ночь сломала и поставила на колени Орлова-младшего — психологический ход.

Стрелки часов стремительно приближались к двеннадцати ночи, когда телефон Аркадия Ивановича ожил.

— Да, — помолчал, слушая ответ, перевел взгляд на сына.

— Перезвоню.

— Вроде как нашли ее в одном захолустном доме, но пока не проверили.

— Пап, ее дочка и мама. Прежде, чем вламываться туда, надо их обезопасить. Не факт, что планом «Б» у Мурада не являются они.

— Ты прав, — тут же набрал Петровича, отдал короткие указания.

Глеб направился на выход.

— Пап, скинь координаты.

— Глеб, это почти пятьсот километров отсюда. На машине часа четыре, не меньше.

— Ты реально думаешь, что я останусь здесь? — не дожидаясь ответа и на ходу доставая телефон, вышел за дверь.

Отец тяжело опустился в кресло. Провел рукой по лицу. Не хотел он такой жизни для своего сына.

— Прости, сын, — прошептал в пустоту кабинета.

Глеб взял с собой Фролова. Мчали как сумасшедшие, несмотря на скользкую дорогу и наплевав на все правила дорожного движения. И, вроде, домчали быстро, но для Глеба это время тянулось бесконечно долго. Каждая пройденная минута добавляла безумия каплю за каплей в сосуд холодной ярости. Той ярости, которую так боялись в его окружении.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Позвонил отец и сообщил, что с родными Поли все улажено и он отдал приказ прошерстить дом. По просьбе Глеба все фигуранты останутся на месте, до его приезда, хотя отец не одобрил эту затею.

***
— Эй, ты, вставай, поешь, — услышала сквозь вату голос Вовы.

Но разлепить веки была не в состоянии. Мне казалось, пошевелись я, двинь хоть пальцем и боль накроет меня с головой. Тело ломило и, кажется, начался жар. Но все эти мысли в голове всплывали отстранено, будто чужие.

— Ты случайно не окочуриться здесь собралась? Вставай, — тронул за плечо.

Я застонала.

— Х-х-холодно, — все, что смогла выдавила я.

Ладонь легла мне на голову.

— Твою ж налево! У нее жар.

— Да оставь ты ее. Не в аптечку ж бежать.

Почувствовала, как меня укрывают чем-то теплым. От внутреннего холода не спасло, но стало чуть лучше.

— Ты посмотри за ней, я прикорну. И без глупостей, Серый!

— Да понял я, понял уже. Иди.

Вован что-то ответил ему, но я не слышала уже — провалилась в спасительный сон.

Где-то отдаленно услышала голоса, хлопанье дверей, какую-то возню, слышала шаги около себя. Хотела разлепить глаза, но сделать этого так и не смогла.

Чьи-то пальцы прикоснулись к моей шее, проверяя пульс.

— Жива. Но у нее жар, по ходу. Что делаем?

— Приказ: дождаться Глеба Аркадьевича.

Я не могла понять — это реальность или сон, диктуемый жаром и болезненным состоянием. И вновь тишина. Сон, это был сон.

И вновь отдаленное:

— Поля, Поля, — и аккуратное прикосновение к голове. Я застонала, чуть дернулась и попыталась открыть глаза. Напротив размытое лицо мужчины.

— Поля, это я, — вновь голос Глеба.

Я сделала над собой усилие и попыталась сосредоточиться на говорящем.

— Глеб, — прошептала я.

— Я, это я. Поль, ты слышишь меня? Черт, Поля!

Я слышала где-то далеко. Тьма вновь меня поглощала, я была не в состоянии бороться с ней.

***
К моменту, когда Глеб, наконец-то, прибыл, стало известно, что Полина в безопасности. Как только эта новость пришла, он смог наконец-то выдохнуть. Но ровно до того, как увидел ее.

Как только зашел в эту развалюху, у двери обнаружил этого самого «приятеля», они вместе со своим подельником сидели на старой скамейке. Дабы они вели себя смирно и не делали глупостей рядом стояли бойцы, но он прошел мимо, ему важно было увидеть ее живой. Картина, которая открылась, выбила из колеи напрочь. Под старым грязным одеялом, из которого местами торчала вата, лежала Поля. Бледное лицо, все в кровоподтеках и ссадинах. На губах под носом запекшаяся кровь, бровь рассечена, испарина на лбу. Дотронулся — голова горячая, как кипяток. Позвал ее — не откликнулась. Испугался, кто бы знал, как он испугался! Позвал еще раз. Поля чуть открыла глаза и смогла прошептать его имя, после опять провалилась в сон.

Орлов разглядывал ее лицо, потом встал, осмотрелся, увидел ту самую камеру, стул. Не сводя с этих двух предметов взгляда, произнес тихим, ледяным тоном:

— Фролов, быстро организуй госпитализацию.

Костя смотрел на Глеба и понимал, что сейчас для тех двух недоносков начнется персональный ад. Губы Орлова сжаты в тонкую линию, ноздри расширены, желваки ходят ходуном на скулах, тяжело дышит, и этот голос — тихий, очень тихий и опасный — это высшая отметка ярости. Не хотел бы Костя попасться ему под горячую руку, а потому кивнул и вышел, спеша исполнить поручение.

— Тебя как зовут? — перевел взгляд на мужика в комуфляже.

— Дубин, Илья Дубин.

— Дубин, стул и камеру бери и за мной.

Тот тут же поспешил исполнить приказ.

Глеб вышел в сени. Эти двое продолжали сидеть на лавке. Увидел их — и перемкнуло, выхватил ТТ у ближайшего бойца и выстрелил в ногу навязчивому «поклоннику» его Поли. Тот взвыл и схватился за простреленную ниже колена ногу. Никто не пытался успокоить Орлова, никто не хотел попасть под этот замес — в таком состоянии могло достаться всем.

— Дубин, стул сюда, камеру сюда. Устанавливай, — дал указание. — Этого, — кивнул на Вову, — на стул.

Через минуту все «декорации» были установлены. Зашел Фролов.

— Глеб, через час вертолет будет.

— Какого так долго?

— Ближайший, который смогли найти. Тут жопа мира.

Орлов не мог позволить, чтобы его девочка слышала, как эти утырки будут кричать, с нее достаточно. Что ж, пусть скажут спасибо, она этим двум подарила лишний час жизни. Ну, а пока, обошел стул, встал перед мужиком и вспомнилось, как этот самый ударил в лицо Полину. Не сдержался — удар в лицо и тот валится вместе со стулом на пол. Орлов навис над ним:

— Сука, ТАК ты ее ударил?

Вова схаркивал кровь, а потому ответил не сразу.

— Неееет, сильнее. До хруста. А ты, как баба бьешь.

Орлов прищурился, потом на его лице расползлась зловещая улыбка.

— До хруста, говоришь? Раз любишь хруст, я удовлетворю твое желание. Только вот я думаю, твой приятель более «дружелюбный», пропустим его вперед, вне очереди, а ты себя пока неплохо будешь чувствовать и в зрительном зале.

Это будет самая изощренная пытка — наблюдать за экзекуцией другого, понимая, что тебя тоже самое ждет впереди, если не хуже. Был ли Орлов сумасшедшим? В этот момент совершенно точно он был психопатом, маньяком без тормозов и без жалости.

26


Я открыла глаза, пытаясь прийти в себя, уставилась в белый потолок. Повернула голову, оглядываясь по сторонам: бежевые стены, тумбочка, рядом капельница. Повернулась в сторону окна, на кресле спал Глеб. Попыталась встать — голова закружилась и я со стоном рухнула обратно на подушку. Глеб тут же открыл глаза.

— Лежи. Тебе нельзя вставать.

— Я в больнице?

— Да.

— Давно?

— Второй день пошел.

— Что со мной?

— Ушибы, гематомы, переломов нет. Возможно, сотрясение мозга.

Он помолчал.

— Тебе принести чего-нибудь?

— Пить.

Глеб кивнул и направился к выходу, а мне внезапно стало страшно, что не вернется.

— Глеб, не оставляй меня, — тихо сказала.

Он остановился, подошел к моей кровати, присел и мягко взял за руку.

— Я тебя не оставлю. Больше не оставлю.

Поднес мою руку к своим губам и поцеловал.

Пролежала я в больнице неделю. Глеб уезжал ровно для того, чтобы переодеться и тут же возвращался обратно. В его отсутствие со мной всегда кто-нибудь находился, не оставляя одну ни на минуту. Меня навестила Анька, она пришла в шок от моего рассказа, не переставая комплиментами сыпать в адрес Орлова. На третий день мне позвонила мама, рассказала про Катенка, про свои дела. Насчет больницы я ее в известность ставить не стала..

— Мам, через четыре дня Новый год, может приедете? Я билеты вышлю.

— Может, ты сама сюда? Отдохнешь от этой своей работы.

Я вскинула глаза на Глеба, он сидел около меня на краю кровати и что-то листал в смартфоне, делая вид, что не слушает мой разговор. Получалось так себе.

— Да у меня не получится приехать. По работе никак.

— А на Рождество?

Я вспомнила того мужчину из сна. Рождество — оно не за горами. Обычно, последние года я нетерпеливо жду встречи с ним. Обычно, но не сейчас. Я не хочу, чтобы приходил. А вдруг я ошиблась, вдруг мужчина из сна и Глеб — это не один и тот же человек? Я не хотела изменять Орлову даже во сне.

— На Рождество приехать? Секунду, мам.

Я прикрыла телефон рукой.

— Глеб.

— Да?

— Мама на Рождество приглашает, поедем?

Он пристально посмотрел мне в глаза, улыбка осветила его лицо.

— А то! Поедем, конечно.

— Мам, приедем.

Голос напрягся.

— Опять с этим своим приедешь?

— Эм, нет. Не с ним.

— А с кем тогда шепталась? — с любопытством спросила мама.

— Приеду и все расскажу. Хорошо?

Мама помолчала.

— Доча, скажи, он хоть порядочный?

— Порядочный, — улыбнулась.

Он ухмыльнулся.

— Любит тебя?

Судя по тому, как потемнели его глаза, он услышал. Я же закусила в нерешительности губу, не зная, что сказать. Он же мне не признавался. Глеб выхватил трубку из моих рук и, не отрывая от меня взгляда, произнес:

— Люблю. Я очень люблю вашу дочь.

Я приоткрыла рот, хлопая глазами, как кукла. А он продолжал разговор с мамой.

— Нас не представили, меня Глеб зовут.

Женщина тихонько засмеялась.

— Скорый какой, ишь ты. Вера Васильевна.

— Вера Васильевна, очень приятно познакомиться. Рад буду встрече с мамой любимой девушки.

— Приезжайте, коли так. Жду Вас на Рождество.

— Будем обязательно.

И Глеб передал мне трубку.

— Голос красивый, — резюмировала мама. — А сам, что за человек?

— Мам, приедем — сама расспросишь.

— Расспрошу, расспрошу. Даже не сомневайся! Еще одного Славика нам не надо! Кстати, а что с ним?

— Я пока не говорила с ним. Но поговорю, когда приедет.

Я повесила трубку и посмотрела на Орлова в упор.

— Любишь меня, говоришь? — немного ехидно спросила.

— Ты все слышала, — напряженно, оценивая мой тон.

— Да? А помолвка?

— А ты не торопишь события? Меня учили, что мужчина должен делать предложение женщине, а не наоборот, — сказал серьезно, а в глазах прыгали чертики.

— Я не про это! Глеб! Ну тебя! Не пытайся уйти от ответа! Что с твоей помолвкой?

— А что с твоим бывшим?

— Глеб!

— Поль, твой доктор сказал, что нервничать тебе нельзя, поэтому потом поговорим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Орлов, а так я, по-твоему, не нервничаю? — повысила тон.

— А чего нервничаешь? Я же тут, — видно, его разговор все больше забавлял.

— Дай-ка подумаю, — задумчиво уставилась в окно, постукивая пальчиком по губам. — И то верно! Чего это я, действительно, — перевела взгляд на него. — Время только с тобой трачу, а тут такой видный, молодой доктор ходит ко мне. Надо сконцентрироваться на нем. Вдруг у нас с ним большая и чистая получится, — как же мне нравилось его дразнить. Смотреть, как меняется его настроение, как по лицу бродят эмоции.

— Если бы не больница, госпожа Потапова, я бы вас перекинул через колени, отшлепал как следует и показал большую и чистую, — проговорил и посмотрел на мои губы.

— Ой, нет уж спасибо, — не на шутку испугалась я.

— Я не помолвлен и никогда не был.

— Но папа твой сказал, что десятого января праздник в честь помолвки.

— Это он хотел так думать, но мы уже урегулировали это вопрос. А вообще, у меня отец — мировой мужик. Тебе понравится.

— Да уж, — вспомнила этого «мирового мужика» и поежилась.

— Поверь мне, Поль. Он просто переживал.

Я кивнула, но от сердца знатно отлегло.

— Так, что насчет бывшего?

— Я не знаю. Я не успела с ним поговорить. И, кстати, благодаря тебе не успела. Ты же его отправил на Колыму.

— Хм, Колыма, говоришь? А это идея!

— Орлов!

— Ладно, ладно! Не сделаю я ничего этому. После Рождества верну.

— После Рождества? — вскинула обеспокоенные глаза. Глеб провел кончиками пальцев по моей щеке.

— Поль, историю с бывшем необходимо завершить. Разговор тяжелый, неприятный. Но помни, я рядом.

— Если честно, боюсь, — тихо проговорила, опуская глаза на свои руки.

— Он ничего тебе не сделает. Я за этим прослежу.

И я знала, что так и будет. Но не стала объяснять, что я боюсь посмотреть в глаза человеку, которого по сути предала. Я никогда никого не предавала, и это, я Вам скажу, весьма отвратительное чувство.

Я быстро шла на поправку. После того, как все результаты анализов и обследований удовлетворили доктора, он согласился меня выписать. Я ехала к Глебу и это не обсуждалось, ну а я и не сопротивлялась. Пока лежала в больнице, поняла для себя две вещи: первое — мне с ним быть опасно, и вторая — без него я уже не смогу. Я бежала от него, что было мочи, я пыталась спасти свое сердце и свою душу, но он все равно забрал их себе.

***
Наконец-то Полю выписывают из больницы. Еще немного и Глеб бы точно осквернил девственно-чистую палату. Ему все тяжелее становилось держать себя в руках при виде ее. Поцелуев, пусть охрененных, было недостаточно. Его голод по ней за эти дни просто достиг своего апогея. Незадолго до выписки сорвался и завалил Полю прямо там, на больничной койке. Видно, что она скучала по нему, что также неистово желала. Ее он читал как открытую книгу, вечную книгу. Только покашливание доктора остановило их от непотребства. И когда он успел прийти? Может, этот факт сыграл в том, что Полину выписывали сегодня, а это на один день раньше запланированного.

А пока она находилась в лечебнице, Глеб на удивление легко порешал с ее мужем. Поправка — бывшим мужем. Тот оказался на редкость душевным человеком и по-братски отказался от Полины. Вот так вот просто: «Не вопрос! Желаю Вам счастья!» И отступные, которые ему выплатил Глеб, здесь абсолютно не причем. А у мужика-то губа не дура, немало затребовал. Но это ерунда. Лишь бы его девочка была спокойна и не нервничала из-за предстоящего разговора с бывшим. Требовать написать отказ от ребенка я не стал — это совсем зверство. Вспомнил встречу с ним и поморщился. Решили, что бывший Полине позвонит сам, спокойно поговорит, а документы о разводе подпишет дистанционно и вышлет.

Завтра Новый год. Глеб планировал сделать предложение Поле. Нервничал жутко. Не терпелось надеть ей на палец кольцо, чтоб его была, и только его. В ее согласии он был уверен. И пусть она ни разу не сказала, что любит его, но он и так это чувствовал. Смешно, раньше его тошнило от этого слова, каждая женщина, которая пыталась ему петь про это недочувство отсылалась в тот же миг. А тут он делает предложение женщине, которая ни разу не призналась в любви. Вот она ирония судьбы.

Забрал ее из лазарета, внимательно выслушал рекомендации врача: еще пару дней покоя и понаблюдать за ней, будет хуже — звонить. Не прыгать, не скакать — диагноз «сотрясение мозга» подтвердился.

Придется напрячь всю свою силу воли, чтобы держать руки подальше от Поли — боксерская груша в помощь. Но как только пересекли порог квартиры, Полина притянула Глеба к себе, поцеловала, пробралась руками под край футболки и принялась хозяйничать. Глеб честно, пытался отстранить ее, что-то сказать вразумительное. Но, черт побери, он же живой мужик, из плоти и крови! Первое сейчас настойчиво требовало удовлетворения.

— Поль, доктор сказал, — прямо в губы, чуть отстраняясь.

— Люблю тебя!

Услышал. И его сорвало.

— Пошло все в преисподнюю!


— Ты есть будешь? — спустя час спрашивал Глеб, облокотившись на руку, рассматривая Полину.

— Тебя? — вскинула брови Поля.

— Что меня?

— Тебя буду.

Глеб вздохнул.

— Поль, доктор сказал…

— Орлов, ты когда стал таким скучным?

— Вот поправишься и я покажу тебе скучного Орлова, — зловеще проговорил.

***
В Новогоднюю ночь Глеб мне сделал предложение по всем правилам и канонам: с кольцом, с шампанским и курантами. Естественно я согласилась, и уже начала примерять фамилию Орлова. По-моему, Орлова Полина звучит намного интереснее Потаповой Полины.

Первого января отец Глеба позвал нас в гости. Получилось крайне неудобно, мы правда собирались, честно-честно! Но я попросила помочь застегнуть мне молнию на платье. Мы так и не вышли из спальни.

Второго января все-таки смогли добраться до дома Аркадия Ивановича. Наверное, Глеб прав и его папа мировой мужик, но я этого пока не почувствовала. Может, потому что дико нервничала после нашей последней встречи, а, может, из-за его острого, как бритва взгляда. Однако, улучив момент, когда Глеб отошел, Аркадий Иванович попросил у меня прощения за резкий тон при последней встрече и высказал слова радости за сына, что встретил такую великолепную меня. Тон был суховат, но все равно это помогло снять висевшее в воздухе напряжение.

К моей маме на поезде Орлов ехать категорически отказался. Да если честно, и мне не хотелось — до сих пор свежи воспоминания. А потому шестого января, в канун Рождества, мы воспользовались самолетом Аркадия Ивановича. Думаю, не надо говорить, что это был мой первый полет на частном самолете, оттого очень волнительный. Глеб же подтрунивал надо мной, но не оставлял без ответа ни один мой комментарий. Омрачила поездку, пожалуй, только бортпроводница. Клянусь, она пожирала Глеба глазами. На каждое его обращение или улыбку она загоралась, как новогодняя елка и это безумно бесило. Он увидел, что мое настроение пошло резко на убыль. На его вопросы «а что, собственно, случилось?» я как маленькая девочка поджимала губы и отворачивалась к иллюминатору.

— Поль, если ты не объяснишь, я не пойму.

Я вздохнула, повернулась и буквально прошипела:

— Стюардесса.

— Что?

— Стюардесса, она тебя раздела и одела глазами, да черт, она тебя уже тр*хнула при мне! А ты чего лыбишься, Орлов?!

— Ревнуешь?

— Ну, ты-то имеешь права. Почему я не имею?

— Потому что, малышка, потому что! Я люблю тебя! А кто там кого раздевает меня не волнует. Но если тебе так будет спокойней, я ее уволю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Нет, не надо, — поторопилась я с ответом. Действительно, на него всегда пускали бабы слюни и будут пускать, и что теперь каждую увольнять? Смешно. — Просто, если она полезет к тебе, тогда уже…Ладно?

— Обещаю, — улыбнулся, притянул и поцеловал в губы.

Я дико соскучилась по дочери и по маме. Катя довольно легко приняла Глеба, правда ей пока ни к чему было знать, кто он теперь для меня, для нас. Делать надо все постепенно. Мама же устроила гостю допрос с пристрастием.

— Твоей маме бы у федералов работать! — пробубнил, когда та вышла за дверь.

— Но ты ей понравился, — улыбнулась я.

— Понравился, понравился, — сказала мама, заходя в комнату. — Но девочек моих, Глеб, оберегай. Хорошо?

— Обязательно, Вера Васильевна! Клянусь! — и приложил руку к сердцу.

Эпилог


Моя четвертая встреча с ним, не желательная, но такая правильная


Я иду по набережной какого-то курортного города с подругой. Светит солнце, жарко. Навстречу идет парень в синих шортах. Он пристально смотрит на меня, я вглядываюсь в его лицо, но вижу только глаза. Прохожу мимо, но затылком чувствую, как он смотрит вслед. Очень хочется повернуться, но я заставляю себя продолжить движение прямо.

Декорации меняются. И вот я выхожу на зеленую лужайку. Стоит большой белый дом, открывается дверь и навстречу выходит тот же парень с набережной. Я подошла, он обнимает меня одной рукой.

— Мы тебя заждались, ты где так долго бродила?

Я поднимаюсь на второй этаж. Смотрю на белое подвенечное платье — красивое, очень красивое. Выглядываю в окно: на лужайке полным ходом идет приготовление к свадьбе. Персонал устанавливает арку, расставляет стулья.

Я отвернулась, села за туалетный столик, взяла расческу и провела по волосам, глядя на себя в зеркало. Пристально смотря, я продолжала расчесывать волосы. Пока дернув чуть за волосы, поняла что не почувствовала боли. Это сон — заметалось мое сознание. Проснись, Поля — это сон. Все сон.

Я резко перемещаюсь на берег моря. Прохладно, дует ветер, я кутаюсь в кофту, и тут слышу:

— Мама, мама! — и ко мне со счастливой улыбкой бежит маленький, черноволосый мальчуган, с глазами как у отца и с такими же темными волосами. Я сажусь на корточки и ловлю его в объятия. Подходит мужчина, я знаю, что это мой муж, поднимаю голову и наконец-то вижу его лицо — Глеб. Мужчина, который преследовал меня три года в моих рождественских снах.

Он улыбается и наблюдает за нами.


— Мама, с Рождеством, — слышу сквозь сон, нехотя выбираюсь из своего сновидения, пытаясь оценить, сплю все еще или нет.

— С рождеством, доченька!

— Пока ты спала, мы с Глебом сделали настоящий вулкан!

— Ух ты! Вулкан?

— Да, он привез. Игрушка такая. Вставай, покажу.

— Сейчас, Катенок.

— С Рождеством, — услышала я еще один голос, от которого мое сердечко подпрыгнуло куда-то в район горла.

Перевела глаза.

— И тебя с Рождеством!

— Кать, тебя бабушка зовет, — обратился Глеб к доче. Та быстренько убежала на кухню. А он подсел на край кровати и очень нежно поцеловал.

— С Рождеством! — повторил.

— И тебя.

Помолчала, вглядываясь в его глаза, и задала только что пришедший на ум вопрос:

— Глеб, слушай, а ты где меня самый первый раз встретил? В клубе?

Он удивился, но ответил:

— Нет. На набережной. Ты с Аней шла, размахивала руками, что-то усердно объясняя, а я с Костей навстречу. Только вот ты на меня взглянула и прошла мимо. Я как вкопанный встал и смотрел вслед удаляющемуся, рыжему сарафану. А потом в клубе второй раз.

Я задержала дыхание. Но только для того, чтобы научиться дышать заново, полной грудью. Чтобы сказать спасибо тому Глебу из снов, что был со мной эти годы. Пусть пугающий, опасный, порой устрашающий, но всегда такой желанный. И принять мое настоящее, долгожданное, невозможное, но такое горячо-любимое настоящее!


Есть теория, что во сне душа покидает тело человека и посещает те области, которые недоступны сознанию. И неважно, в какомфрагменте времени вы окажетесь: прошлое, будущее, а быть может, параллельный мир, — сны имеют тенденцию время от времени сбываться.


Конец

Оглавление

  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • 12
  • 13
  • 14
  • 15
  • 16
  • 17
  • 18
  • 19
  • 20
  • 21
  • 22
  • 23
  • 24
  • 25
  • 26
  • Эпилог