Икбал Фарук и сокровища короны [Ману Сарин] (fb2) читать онлайн

Ману Сарин Икбал Фарук и сокровища короны

Глава 1. Грустная обезьяна

— Икбал, будь добр, пойди и посмотри, кто стучит в дверь так рано! — крикнул отец из гостиной. Он только проснулся и уселся в своей пижаме на кожаный диван в комнате.

Я побежал в коридор и открыл дверь, дядя Рафик без всякого «здравствуйте» прошел мимо меня в гостиную, к отцу.

— О нет, только не ты, Рафик, — вздохнул отец. — Сегодня воскресенье, это мой единственный выходной, и у меня нет денег, чтоб занять тебе.

— Помолчи, Назим, и только посмотри эту рекламу Сафари-парка, — пропыхтел дядя и ошарашенно уставился на пижаму отца с вышитыми на ней индийским и датским флагами.

Папа взял рекламу и внимательно посмотрел на нее.

— Да, это прекрасно, Рафик. Милые фотографии жирафов и носорогов и очаровательных детей, которые кормят коз. Да, насколько я могу понять, это турецкие горные козы, — сказал папа, приняв умный вид.

— Есть что-то особенное, что мы должны тут увидеть, дядя? — спросил я с любопытством.

— Икбал, ты просто луч света в этой семье, почти, как я, — ответил он. — Просто всмотритесь внимательнее в этих обезьян и слонов на фотографиях. Это настоящие индийские обезьяны и слоны, только посмотрите!

Он яростно тыкал в фотографии, и мы долго смотрели на животных, не замечая в них ничего необычного. Даже мать поднялась, когда услышала, как дядя Рафик говорит об индийских обезьянах и слонах.

— Хм, Рафик, что с ними? — нетерпеливо спросила она.

— Их так жалко, разве ты не видишь? Вот сравни их с другими животными и посмотри, какие эти обезьяны и слоны.

— Рафик, черт возьми! Ты ожидал, что они будут позировать и улыбаться фотографу? Это, вообще-то, животные, мы говорим о животных, ты, глупый сын осла! — сказал отец.

— Посмотри получше, Назим. Это так, и, если вы мне не верите, позвоните одному из моих друзей. Его зовут Лайон Рокки, и он защитник животных и…

— Это довольно забавное имя. Звучит как будто он фанат «Брондбю»^[1], - вмешался Тарик.

— Да, ты прав, но он из Голландии, а их всех там так называют. Так вот, он работает в Сафари-парке и сказал мне, что обезьяны и слоны грустят. Поэтому я подумал, что мы должны сходить туда и поговорить с ними по-индийски, и тогда к ним снова вернется хорошее настроение. Они просто страдают вдали от дома.

Рафик сел на кожаный диван и откинулся на спинку.

Мама встала и смеясь пошла на кухню. Папа вдруг показался усталым, и я был уверен, что он ляжет сейчас спать. Но я сильно ошибся.

— Хм, может, ты и прав, Рафик, на этот раз. Наш долг как индийцев помочь этим бедным индийским животным.

Папа подскочил на диване, указал на дверь и закричал:

— Тогда скорее! Тарик, убедись, что мы знаем где это, Икбал, ты наполняешь термосы кофе. А как насчет, Назрин и Фатимы, возьмем их с собой?

— Если мы хотим пойти и поговорить с кучей индийских родственников, чтоб напомнить им дом? — крикнула мама с кухни. — Ну, даже не знаю. Что скажешь, Фатима, поедешь тоже?

— Брр, ну, не то, чтоб я горела желанием, я уверена, что обезьяны будут в восторге от папы и дяди Рафика, — сказала Фатима, вместе с мамой они прыснули от смеха, да так, что слезы брызнули из глаз.

— Да, да, видно, вам этого не понять, — ответил отец, став обидчивым, планируя большую спасательную операцию печальных животных в Сафари-парке.

— А как насчет Диндуа, он поедет? — спросил дядя.

— Нет, — сказал я. — Он ночевал у Леликс и Силле и только едет домой.

По пути вниз, на лестнице, мы встретили сына нашего соседа, Кассыма.

— О, ребята, а куда это вы, братцы, в такое время, когда еще мозг спит?

— Привет, Кассым, мой брат по джунглям, это очень важное дело. Мы отправляемся на самое трудное сафари и спасем кучу диких слонов и обезьян из Индии, — ответил я.

— О, а что случилось, что-то серьезное, могу я присоединиться к вам или как-то помочь?

Мы посмотрели на папу, который подозрительно посмотрел на Кассыма.

— Хм, хорошо, но никаких попыток пронести крокодила или кобру домой, ясно, Кассым? Почему-то датчанам это не нравится.

— Хорошо, мужик, уваааажуха. Крутяк, большой папаня, замутим сейчас. Давайте крутанемся.

— О чем ты говоришь, ради всего святого, Кассым? — спросил отец.

— О, я просто рад, что еду с вами.

— Тогда говори на датском языке, а не на том странном «большой папаня»- языке. Как ты считаешь, что датчане думают, когда они это слышат? Ты никогда не устроишься на работу. И сними все эти твои золотые цепочки, если едешь с нами. Ты похож на человека, который скоро докатится до татуировки!

— Но это же мои блинь-блинь.

— Плинь-плинь, фигнь-фигнь. С этого момента ты говоришь на датском, договорились, Кассым?

— Хорошо, мужик!

Мы влезли все впятером в старую «мазду» 1986 года и погнали по Блэгэрдсгаде в Сафари-парк. Папа был в отличном настроении и дал по газам, когда мы выехали на автостраду. Он орал старые индийские песни во все горло, хотя на этот раз он посмеивался над дядей Рафиком, и когда не мог вспомнить индийский текст, он придумывал новые слова:

— Рафик, ты молодец. Всегда любому делу венец. Но у тебя есть печка или ты клоун со свечкой. Траляляля, ура. Рафик любит деньги, мы знаем хорошо. Ты хитренький воришка и ловкий плутишка. Траляляля, ура. Рафик, все идут за тобой, потому что у тебя свой… о… крутой пес, которого зовут ээ… Курнос. Траляляля, ура.

Самое странное, что дядя сидел и орал эти песни тоже, не понимая, что они про него. После километров асфальта и нескольких индийских песен с датскими словами мы, наконец, прибыли в Сафари-парк.

— Дядя, а этот голландский анималист, Лайон Рок, тоже приедет? — спросил я, когда мы подъехали ко входу.

— О да, его зовут Лайон Рокки, и он голландский ветеринар-эксперт. Но он только что отправил СМС, написал, что, к сожалению, он сегодня болен, поэтому не сможет приехать.

— Дядя, но у тебя нет мобильного телефона после того, как телефонная компания заблокировала твою карточку, а полиция конфисковала ее, — напомнил Тарик.

— Это была ошибка, Тарик, и я не был в этом виноват. Потому что я не наговаривал по телефону 225 000 крон и… о… я… у меня есть… ээ… дополнительный телефон во внутреннем кармане и…

— Рафик, если это один из твоих фокусов, то я могу сказать тебе, что ты отвратительный китайский козел, я лично посажу тебя на первый самолет в Пакистан.

— Но мы из Индии, Назим!

— Рафик! — воскликнул папа.

— Замолчи, Назим. Я клянусь бородкой деда, что на этот раз все будет хорошо.

— Надеюсь, что так, потому что у деда не было бороды, — сказал отец, пристально глядя на дядю. Мы ехали, пока не увидели слонов, и они выглядели достаточно хорошо. По крайней мере, они выглядели как индийские слоны. Отец вышел из машины, как важный человек, и огляделся, прежде чем подошел к слонам. Мы пошли за ним так быстро, как только могли.

— Халлоу, вы здесь смотритель животных?

— О да, — сказал мужчина, в зеленом костюме, на котором была большая черная надпись «смотритель».

— Да, а это индийские слоны, здесь, в парке, и, как индийцы, мы ясно видим, что они грустные. На самом деле это очень плохо. Мы называем их «хати» на индийском языке. Да, это значит, слон, мой добрый друг. Только посмотрите на них. Они не улыбаются, и это невыносимо!

— Но ведь, это не…

— Никаких «но ведь», мы из индийского министерства слонов и получили самые строгие приказы от высшего полицейского управления Индии и из полиции Беллахей, позаботиться об этом. Потому что индийским слонам это надоело, — сказал дядя самым важным голосом.

— Но ведь… — снова сказал смотритель, но было уже слишком поздно, потому что дядя и отец уже направлялись быстрым и решительным шагом в сторону слонов.

— О, простите, господин инспектор, — сказал смотритель, щелкнув каблуками и быстро поклонился. — Я не знал, что вы приедете в парк проверять слонов.

— Это очень круто, мужик. Они, чёрт возьми, купились, — присвистнул Кассым, который подошел вместе со мной и Тариком.

— О, вы бы хотели пройти прямо в слоновник? — спросил смотритель, гремя ключами.

— НЕТ, НЕТ! — закричали отец и дядя одновременно.

— Мы думаем, что мы лучше останемся тут и поговорим с ними, — объяснил отец. А потом отец и дядя начали кричать на слонов на индийском языке, смотрителя это очень впечатлило. Другие посетители были не так впечатлены, и когда они спросили нас, что происходит, мы сказали, что мы итальянские школьники, и не знаем двух сумасшедших из индийского министерства слонов.

— Ну, вот, мы закончили и посмотрите, как они счастливы, вот, уже улыбаются, — сказал папа с гордостью смотрителю.

— Да, я вижу, и я так благодарен за вашу помощь, но я действительно не знал, что наши тайские слоны понимают индийцев, — сказал смотритель.

— Что? — переспросил отец. — Разве это не индийские слоны?

— Нет, господин инспектор, это тайские слоны. Мы много обменивались с другими зоологическими садами в Дании, поэтому наши индийские слоны переехали в Ютландию, но я вижу, да, что теперь им намного веселее.

Отец взял дядю под руку и быстро повел к машине. Мы уже все сидели на заднем сиденье. Я должен признаться, что немного беспокоился за дядю Рафика, потому что папа просто сидел и смотрел в лобовое стекло.

— Я не могу больше, я просто не могу! Что я сделал в своей прошлой жизни такого, что в этой у меня такой дурак-брат? Я видел турецких цыплят с большим мозгом, чем у тебя, Рафик, но почему я должен страдать от этого? Почему? — вздохнул отец, возведя глаза к небу.

Он завел машину и поехал к выезду.

— Стойте! — крикнул Тарик, когда мы проезжали мимо обезьян. — Тут написано, что тут есть индийские обезьяны!

Папа остановился, и его настроение мгновенно изменилось с плохого на хорошее.

— Давайте заедем и поговорим с ними по-индийски, — обрадовался он возможности, наконец, сделать доброе дело.

— Ну, как мы к ним попадем? — спросил я и указал на знак, где было написано, что ни в коем случае нельзя открывать окна или двери, когда вы въезжаете в обезьянник.

— Просто не трогайте детенышей, потому что они могут быть больны. У меня когда-то был дядя в Индии, который коснулся обезьяны и чем-то заразился. Так что не трогайте! — сказал отец.

Мы медленно въехали в обезьянник, это были огромные заросли размером с большой жилой район. Здесь не было домов, но было много деревьев и обезьян. Я должен признать, что обезьяны были такими грустными, что, возможно, это была хорошая идея, что дядя убедил нас поговорить с ними по-индийски. В обезьяннике дядя Рафик немного опустил окно, чтобы высунуть губы. То же самое сделал отец, и так они ехали, торча губами из окон и говорили на индийском с обезьянами.

— Что-то они не отвечают, — сказал дядя, через некоторое время, немного разочарованный.

— Возможно, они из Таиланда, — сказал Кассым и вжался в заднее сиденье, хихикая.

— Или возможно, мы просто выкинем тебя отсюда, — парировал папа.

Кассым не сказал больше ни слова, пока мы были в обезьяннике.

— Я немного опущу окно, еще, чтобы лучше было слышно, — сказал дядя.

Я не знаю, что именно произошло и как, но следующее, что я увидел, это дядя, свесившийся из окна машины, орущий на обезьян на индийском. С крыши внезапно свесили головы две обезьяны.

— Брр! Не трогайте этих обезьян, они выглядят больными! — крикнул отец. Он кричал и кричал, и махал термосом, чтобы согнать обезьян, но вместо этого он ударил дядю прямо по шее.

— Ау! Черт побери! — закричал дядя, обезьяны так испугались, что кинулись в машину. Мы дурачились на заднем сиденье, вопя во все горло, и, возможно, другие обезьяны подумали, что в машине есть плененные обезьяны, поэтому они начать прыгать в окно одна за другой. Вскоре в машине было, по меньшей мере, двадцать пять обезьян. Нам пришлось бежать из Мазды и бежать, как сумасшедшим, а на ногах у нас висели обезьяны, которые орали, когда мы наступали им на хвосты. Посетители в автомобилях не верили своим глазам.

— Какого черта вы делаете? Вы не умеете читать на датском, черт возьми? — кричал смотритель, когда мы, наконец, выбрались за забор.

— Ну, мой брат сказал, что если мы поговорим на индийском с обезьянами, то…

— Если вы говорили с ними по-исландски, какого черта вам понадобилось вылезать из машины?

— Но индийские обезьяны не понимают исландского, — перебил его Рафик.

— Вон из моего парка! Недоразумения! Вот отсюда! — взревел смотритель. Он немного покраснел, так что его было долго очень хорошо видно, когда пятеро его коллег увели его, а он все еще махал руками и ногами, как кукла на веревочках.

Потом работники парка пригнали нашу машину, и мы поехали домой. Это была очень долгая поездка, потому что обезьяны не только все разломали внутри машины, они все испачкали, и воняло обезьяним дерьмом. Нам пришлось открыть все окна, хотя начался дождь. Когда мы наконец приехали в Норребро, мы не только воняли обезьяним дерьмом, еще и промокли, и дрожали от холода. Отец припарковал машину на Блэгэрдсгаде и сразу пошел с Тариком домой. Он ничего не сказал, и я был уверен, что он отправится прямо в постель.

— Ну, братцы, спасибо за сегодня, — сказал, наконец, Кассым. Он постоял немного и заглянул в машину, где все было разломано и испачкано, и залито дождем. Он посмотрел на дядю Рафика, как будто хотел что-то сказать, но я, честно говоря, не думал, что он решится. Потом принюхался к себе, строя какие-то дикие гримасы.

— Ну, увидимся, дядя, — сказал я и собирался выйти из машины, когда Рафик остановил меня.

— Эй, Икбал, мы все еще лучшие друзья, не так ли?

— Ну, да, насколько я знаю…

— Тогда я тебе кое-что скажу, но это будет между тобой и мной, ладно?

— Но, дядя, это…

— Ты вникни, Икбал. — проникновенно сказал дядя, — только послушай: я сегодня утром прочитал в «Голубой газете», что эти странные обезьяны продаются за огромные деньги, а я случайно сделал небольшую ловушку, которую я взял с собой. Да, какое совпадение, а? И знаешь, в чем дело, одна обезьянка попала в ловушку. И раз она уже здесь, жаль не продать ее, да?

Дядя улыбался во весь рот, так, что усы топорщились.

— Это очень плохо, дядя! Выходит, поездка не имела ничего общего с грустными слонами и обезьянами, и ты это знал! Все это было только для того, чтобы украсть обезьяну!

— Нет, Икбал все не так, но, послушай, теперь надо от нее избавиться. Ты просто поспрашивай людей в этом районе, вдруг кто-то хочет купить настоящую индийскую обезьяну всего за десять тысяч крон. И не забудь сказать, что она с родословной, ошейником и все такое. И просто скажи, что это законно.

— Честно, дядя, это невозможно. Я не могу даже получить сто крон с продавца кебабов.

— О, ты действительно думаешь, что он заинтересован в том, чтобы купить обезьяну на мясо? — спросил испуганный дядя.

— За что ты не можешь получить сто крон с продавца кебабов? — это был Диндуа, который шел с Леликсом и сунул голову в окно.

— Дядя продает обезьяну продавцу кебабов.

— Ох, ну вы даете, — сказал он и исчез так же быстро, как появился.

— Договорились, Икбал?

— Я, вероятно, спрошу, но ты должен забрать эту обезьяну из машины, прежде чем папа найдет ее. А то, ты же знаешь, он разозлится и отправит тебя первым самолетом в Пакистан.

— Назим будет счастлив, когда узнает, что мы заработали немного денег для семьи, — сказал дядя довольно.

— Значит, я могу ему сказать, что ты украл обезьяну?

— Ты с ума сошел, Икбал? Нужно подождать два-три года, прежде чем рассказать ему.

Я вышел из машины и вошел в подъезд, по дороге в квартиру я столкнулся с мистером Катанга, который живет ниже.

— Эй, дружище, Икбал! Что ты делаешь, и почему от тебя пахнет обезьяним дерьмом?

— Привет, мистер Катанга, да, мы только что были в Сафари-парке, а ты действительно чувствуешь, что это дерьмо обезьяны?

— О да, чувак. Я из Африки, чувак. Я мистер Африка, и я знаю разницу между просто дерьмом и дерьмом обезьяны, дружище.

— Ну, увидимся, мистер Катанга. Я сейчас должен идти, а тебя не интересует покупка индийской обезьяны с родословной, законно?

Катанга посмотрел на меня и выглядел настолько удивленным, что странная самокрутка, которую он всегда держал во рту, выпала.

— Икбал, чувак, дружище, если я захочу обезьяну, я вернусь в Африку и куплю африканскую обезьяну, а не индийскую, и откуда у тебя обезьяна?

— Это не у меня, у моего дяди есть обезьяна, или он меня имел в виду.

Я пробежал лестницу, чтобы Катанга не смог сказать что-то еще. Когда я открыл дверь, я услышал голос матери:

— В ванную! И только посмейте войти в комнату, от вас троих совершенно отвратительно пахнет!

Так моя мама хотела сказать, что от нас пахнет обезьяним дерьмом.

Глава 2. Запеченный ягненок

Когда я вышел из ванной, мать смеялась над Тариком и мной.

— Так намного лучше, Икбал, но ты все еще немного попахиваешь, — сказала она.

Папа ушел спать, потому что за день на него свалилось слишком много потрясений. И насмешки матери стали последней каплей, его гордость уже не могла этого вынести. Я сел на диван рядом с Тариком, который читал книгу по астрофизике, про космические корабли.

— Полный отстой, да, Икбал?

— Полный, Тарик, ты не поверишь, но дядя вывез контрабандой обезьяну из Сафари-парка, и теперь он пытается продать ее кому-нибудь тут, в Блэгэрдс Плас.

— Черт, чувак, главное, чтобы папа не узнал. Но какой отморозок будет продавать обезьяну? — рассмеялся Тарик.

— Да, он попросил меня сделать это, и я думаю, он ожидает, что мы договорились. Ну, да ты знаешь дядю.

— Ой, Икбал, это невозможно! Ты не можешь расхаживать с обезьяной, и предлагать людям купить обезьяну, как продукты на дом.

— Ну, я так и сказал. В противном случае придется загнать ее зеленщику. Как ты думаешь, Баба Ганус купит ее?

Тарик так и не ответил, потому что в дверь неожиданно постучали, и он побежал открывать. Я был уверен, что, конечно, полиция узнала, что дядя Рафик украл обезьяну. Я также был уверен, что он может легко обвинить меня, если его арестуют за похищение. Конечно, я не стал бы продавать нелегальное животное ради дяди. Но это была ни полиция, ни работники Сафари-парка. Это был наш сосед, смотритель Али.

— Странно… мне кажется, пахнет, как из… — подошел он ко мне, принюхиваясь к запаху обезьяньего дерьма.

— А, Икбал, ты помнишь, сегодня вечером мы устраиваем землетрясение во дворе, и будет крутая вечеринка, а?

— Да, это прекрасно, Али, мама напомнила нам об этом. Кстати, ваш кузен, автомеханик, думаешь он может починить папину машину сегодня, потому что ей нужна братская рука помощи кузена.

— Ах, Икбал, мой кузен — твой кузен, он с радостью починит машину. Я говорю ему: «почини машину сейчас, так твоего пса», и он собирает машину для собаки. Понимаешь?

Али расхохотался и должен был сесть.

— Ты понял шутку, Икбал? Мой кузен делает машину для собаки, а я говорю, что он собака… А, ты не понимаешь, Икбал? А еще собака означает сто крон…

Я просто стоял и смотрел на него, не говоря ни слова, но мама пришла мне на помощь:

— Я понимаю вашу шутку, Али, и мы, наверняка, придем на вечеринку, — сказала она.

Я связался с механиком, и мы договорились, что как только отец проснется, мы приедем и Мазду быстро починят. Мать вмешалась, сказав, что нужно не кузена Али беспокоить, а заставить дядю Рафика чинить машину. Мы как-то раз попытались, это плохо кончилось. Дядя Рафик повез машину в Швецию, чтобы отдать ее в починку одному из своих друзей и просто снял номерные знаки, когда пересекал мост. Он не ожидал, что ночью там есть охранники, и думал, что он может перевезти машину через мост бесплатно и сэкономить часть денег, которые дал ему папа. Его задержала шведская полиция, и мы не видели ни дядю, ни машину в течение следующих шести месяцев. Машина была у шведских властей, а дядя не хотел говорить, где был он сам, но папа убежден, что в шведской тюрьме.

Отец собрался через полчаса, готовый ехать к кузену-механику.

— Пойдем, Икбал, пойдем, — сказал он, нетерпеливо поглаживая вмятину на дверце машины.

Мы поехали в Амагер, где жил этот кузен. Но когда мы приехали, там не оказалось автомастерской. Просто кафе сети Кофейни Ингольф. Кузен ждал нас у входа, с ним был еще один мужчина, и этот кузен совсем не был похож на автомеханика, в костюме в тонкую полоску, и у него были маленькие пышные усы. Зато его друг был похож на механика. На нем был очень чистый желтый рабочий костюм, с надписью «Шелл».

— Приветствую вас, да, меня зовут Керси, и вот мой белый помощник, Ларс Красуцко, — сказал кузен-механик и рассмеялся, как гиена.

— Замолчи, Керси, меня зовут Красутский.

— О, а где твоя мастерская, в кафе? — спросил я.

— Мастерская? Ну да, мастерская и мастерская, да кому нужна мастерская, когда помогаешь друзьям? Ну, давайте посидим в кафе, позаботимся о машине и забудем про эту мелочь, — сказал Керси.

Он взял ключи и пошел к машине.

— Вот это да, вы что, верблюдов держали в ней в Индии, или что? Надо список составить. Красуцко, записывай:

• Замена обшивки

• Новая дверь

• Отмыть машину внутри (это пусть Красуцко делает)

• Новые коврики

• Новый руль

• Новая антенна

• Замена правого заднего фонаря, который отсутствует полностью, плюс разное.

— Ну, это, вероятно, займет два часа, может быть, немного меньше, если Красуцко быстро отмоет дерьмо, — сказал Керси, бормоча Красутскому вслед. — Мы вернемся за вами в кафе примерно через два часа.

Мы пошли в кафе, заказали кофе для папы и кока-колу для меня и сели на улице. Было полно людей, которые слушали какую-то странную музыку, о которой отец сказал, что это джаз. Он поднялся и пошел к ним.

— Эй, Икбал, это почти так же хорошо, как наша индийская музыка в Болливуде, правда? — крикнул он.

Потом было много-много джаза, и наконец Керси пришел, помахав нам руками и ногами. Мы вышли из кафе, машина сверкала чистотой и была такой новой. Все было сделано и, казалось, работало, да, даже радио работало, отец включил его. Он настроил волну, друзья Бамса запели: «В лодочке они сидят, сидят…»

— Черт, мужик, это радио такого не выдержит, это музыка белого человека. Вот, послушай этот канал, это музыка черного брата, — сказал Керси, из радио раздался тяжелый ритм, он закрыл глаза, и раскачиваясь из стороны в сторону запел:

— О да, о да, я люблю тебя, о да, я люблю тебя…

— Кровь стынет в жилах от этого, что подумают датчане, когда увидят, что вы ведете себя как клоун? — закричал отец и выключил музыку.

— Ого! Как тебе это, Керси! Он сказал, что ты клоун, — воскликнул Красутский и рассмеялся.

— Ты скучный и не понимаешь ритм. Ты наверняка белый. Ну, ладно, ты белый, Красуцко, но как насчет твоего кузена, мой друг, мой коричневый брат, где твое чувство ритма?

— Ладно, не важно, сколько все это стоит? — спросил отец.

— О, парень, ну, парень, специальная цена для тебя, мой друг, всего пятьсот бобов.

— Бобов?

— Да, мой друг, бобы, датки, монеты, парасольки, деньги, монеты, да, то, что мы все любим, старые добрые датские кроны, ну, что скажешь, хорошо или все в порядке?

— Ну, это довольно дешево, и я думаю, что даже в Индии не сделать такое дешевле, к тому же, я вижу, что все сделано хорошо. Да, пойдет, — сказал папа, подмигивая Керси и вручая ему пятьсот крон. Керси дал Красутскому сто крон и положил четыреста в свой карман.

— Скользкий тип, этот Керси, — прошептал отец, когда мы шли к машине.

И отец оказался прав, больше, чем предполагал. Когда мы проехали двадцать метров к Ингольф Альте, где находилось кафе, мы увидели «мазду 626», 1989 года, почти такую же, как у нас.

— Гнилая змея этот Керси! Просто посмотри на эту «мазду»! — крикнул отец.

Правой фары не хватало, и я быстро понял, где эта фара сейчас.

— Икбал, черт возьми, что делать? — взревел отец.

Мы подъехали ближе и увидели полицию, вокруг этой Мазды, они разговаривали с человеком, хозяином, как я догадался. Через открытую дверь было ясно видно, что пропали и рулевое колесо, и панель. Папа ударил по газам, так, что колеса сверкали, пока мы ехали на нашей «новой» машине мимо полиции. Следующие пять-десять минут он гнал как сумасшедший, и только потом остановился.

— Мне нужно… мне просто нужно отдышаться, — сказал он.

— Что теперь, папа?

— Я… я не знаю Икбал. Вокруг меня одни идиоты. Сначала Рафик, змей, а теперь эти два осла. Поэтому нам просто нужно вернуться домой и забыть о последних двух часах. Ты должен пообещать мне, что ты ничего не скажешь маме.

— Ну, мама так и думала, что что-то пойдет не так!

— Да, да, да, но ни слова, Икбал!

— Ладно, ни слова!

— Спасибо, давай вернемся домой, чтобы почувствовать твердую почву под ногами.

Да, с твердой почвой в Блэгэрдсгаде все было в порядке. Все, кто шел с улицы, заворачивали на вечеринку, за исключением мистера Вибрандта и Кристиана Вишвандера Аруна Бурунди Якобсена. Викарий Али вырыл большую яму на лужайке и наполнил ее пылающим углем. Ягненка обернули фольгой и положили в яму. Потом засыпали землей и теперь осталось просто подождать, пока ягненок приготовится. Рядом с засыпанным ягненком стоял огромный стол, со всевозможными яствами, которые семьи приносили с собой.

— Ну, Икбал и Назим, как машина? Починили или она в Швеции? — спросила мама с любопытством.

— Откровенно говоря, Назрин, тебе следует больше доверять мне и этому кузену-механику Али. Он был… да, ээ, очень милый и любезный человек. Но самое главное, что автомобиль починен, — ответил отец.

Мать кивнула, улыбнулась и вытерла пот со лба отца.

— Эй, привет, привет, привет вам, вот и я, это создает только хорошую карму, когда мы все счастливы, — сказал Кристиан Вишвандер Аруну Бурунди Якобсену, который пришел в своем оранжевом костюме индийского гуру.

— О нет, только не этот треклятый хиппи, — прошептал отец и отвернулся в другую сторону.

— Оки-доки, я знаю, я опоздал, но я был на экознакомствах, а затем я практиковал немного йогу, стоял на руках и думал: «Ты полностью расслабляешься в этом положении», а потом я просто упал в полном глубоком экстазе, и мне очень понравилось, очень, и так…. О, парень, привет, кто-нибудь слушает? Мне так грустно, когда люди не слушают… Вы слушаете? — спросил Кристиан.

Но все были гораздо больше заняты появлением мистера Вибрандта. Никто даже не подумал, что он придет на вечеринку, потому что раньше он этого не делал. Он пришел с упакованным ланчем и собственным стулом, который поставил где-то в метре от всех остальных. Он долго стоял и смотрел на ягненка, засыпанного землей, прежде чем заговорить:

— О, Господь всемогущий! Спаси своих преданных! У меня здесь собственность последние сорок лет, и я никогда не видел ничего подобного. На что, черт возьми, это похоже, выкапывают яму в Дании, а затем иммигрант набивает ее, как бедуин в пустыне, мясом? Да, мне было стыдно даже смотреть на это из своей квартиры, и я видел, как ты засунул туда бедное животное.

— Ах, мистер Вибрандт, животные, запеченные в яме не грех, это халяль, как и земля, уже давно, — объяснил Али.

— Я не против, ну, халяльских штучек, могу заверить. Но бог знает, почему вы едите такое подношение, которое сделано в земле. Кстати, вы не слышали о кухнях?

— Ну, мистер Вибрандт, мясо запекают в земле, потому что это вкусно, как гриль. И когда вы живете в городе, это хороший способ отдохнуть на природе, — сказала Фатима.

— Хорошо, ха! Приятно ли есть шав… хх, шавер… шаверну от продавца кебабов? Ну, когда собачье мясо заворачивают в дешевый бесцветный хлеб. Да, я слышал, что это на вкус как собачье мясо.

— Вы когда-нибудь пробовали шаурму, мистер Вибрандт? — спросила Фатима.

— О, нет, но я знаю, что это действительно так.

— Знаете, у нас много шаурмы, поэтому вам следует попробовать.

Вообще, мистер Вибрандт может быть довольно нудным и унылым, но ему, как правило, нелегко взять верх над Фатимой, и в этот раз так случилось. Фатима взяла шаурму, которую нам дал продавец кебабов и подала ее мистеру Вибрандту. Сначала он немного откусил, немного пожевал и выглядел так, как будто распробовал ее. Затем он откусил огромный кусок и радостно пережевал, кивнув, признавая правоту Фатимы и попытался что-то сказать. Он просто ел мясо и все было хорошо, пока Диндуа, маленький говнюк, не открыл рот:

— Это не собака! Мне сказал дядя Рафик, что кебабщик покупает обезьян!

Я никогда не видел в своей жизни, так много мяса, вываливающегося из одного рта так быстро. И я никогда не видел, как человек так быстро может выпить бутылку колы, он полоскал рот и отплевывался. К сожалению, начинка из шаурмы с кусками мяса шлепнулась на колени Кристиана, на его священный индийский костюм.

— Эй ты, я не ем мертвых животных, я абсолютный вегетарианец, и теперь на моей одежде совсем плохая карма. Это слишком!

— Что, черт возьми, ты мне даешь? Это обезьяна? Вы думаете, я араб, или что? — закричал мистер Вибрандт.

— Нет, нет, успокойтесь, мистер Вибрандт, — успокоила его мама. — конечно, это не обезьяна.

— Но он сказал, что кебабщик продает обезьянину!

— Да, но, очевидно, что его дядя сумасшедший, я бы не стала это учитывать, — уверила мама мистера Вибрандта и обняла его.

Во дворе стало тихо. Все, что можно было услышать, был треск огня на земле и Диндуа, который бормотал что-то, что сказал дядя.

— О, разве мы не можем не говорить об обезьянах? У меня сегодня была обезьяна, — вздохнул отец.

— Что он имеет в виду, что на сегодня у него была обезьяна? — спросил мистер Вибрандт немного испуганно.

— Ну, успокойтесь. У него не было обезьяны, просто сегодня они были в Сафари-парке, — ответила мама и неохотно улыбнулась мистеру Вибрандту. — Все, мистер Вибрандт, мы не едим обезьян, а в Индии обезьяны тоже священные животные.

— Да, они сумасшедшие, эти индийцы, — рассмеялся Баба Ганус.

— Мы не сумасшедшие, мы просто уважаем все виды живых существ, — сказал Кристиан.

— О, ну только послушайте-ка его, а ты Кристиан, не такой житель джунглей, как мы, — ответил Кассым, и тут же убил комара на шее отца.

— Ну, если мы закончили об обезьянах, то, что вы думаете об этом Молодежном доме? Не так уж удивительно, что молодежь не уходит оттуда, да? — спросила подружка мистера Катанга, Трина.

— Да, но все-таки странно, что они еще там, Фатерхаус, которые купили Молодежный дом, так хотят его заполучить, — сказала Фатима.

— А, Фатима, Молодежный дом, что это? Я читал в газете, но ничего не понял.

Фатима объяснила, что это дом, в котором молодые люди жили многие годы, и это своего рода музыкальный клуб. Но потом муниципалитет продал его компании Фатерхаус. Молодежь считает, что это все еще их дом, а Фатерхаус считает, что это его дом. Вот, сейчас об этом и спорят.

— Слишком жирно, оставлять этим террористам такой дом. Это кучка красных и хиппи, которые просто хорошо проводили время, обливая супом полицию! — воскликнул мистер Вибрандт.

— Но мистер Вибрандт, как же. Я очень уважаю то, что вы говорите, но разве не важно, что сегодня у молодежи есть место, где они могут собираться? — вмешался доктор Хан.

— Это несерьезно, Хан. У молодых людей есть всевозможные другие варианты, и большинство из них просто выпендриваются перед детьми из Хеллеруппа. Вот, турецкая молодежь в Турции, им тяжело, и у них появляются настоящие солдаты и мужчины, как говорит наш зеленый дилер Баба Ганус.

— Да, Баба Ганус прав, чуваки, и это также относится к африканской молодежи, — добавил мистер Катанга.

— Эй, эй, вы забыли о Фатерхаусе. Они просто могли бы продать дом этой молодежи. Фатима права, когда говорит, что это странно, почему они его им не продадут. Вы не задумывались о том, кто за этим стоит, и кто такие на самом деле Фатерхаус? — спросила Таня, наша соседка снизу.

— Вот прекрати! Я не хочу слушать эту чушь. Если бы я все еще был в Гвардии, как солдат королевы, мы штурмовали бы молодежь и заключили сделку с ними с весомой помощью: ружья, гранаты и тому подобное! — воскликнул мистер Вибрандт.

— Эй, Вибрандт, я клянусь, мужик, если бы кучка гвардейских цыплят пришла сюда, мы бы им шеи открутили за час, здесь, в Норребро, — сказал Кассым, убив еще одного комара на шее своего отца.

— Ах, Кассым, так твоего пса, ты должен хорошо говорить о солдатах королевы и вежливо разговаривать с мистером Вибрандтом. Он старик, поэтому ты должен уважать его, ясно?

— Слушайте, ладно, я просто думаю, что у этой вечеринки сильно плохая карма. Во-первых, на меня падают грязные куски мяса, потом я чувствую враждебность среди нас, люди. Разве мы не можем просто лечь на спины все вместе, глубоко подышать и начать все сначала? — предложил Кристиан.

Отец вздохнул, но никто не знал, о чем говорить, поэтому все легли на спину и сделали, как сказал Кристиан.

— Хорошо же, разве нет? Только не забудьте, дышать нужно задницей.

Глава 3. Замок Русенборг

Я осмотрел все, что мог, на Блэгэрдсгаде и дальше на Корсгаде, вокруг церкви и на школьном дворе. Я знал, что звонок давно прозвенел. Обычно, ничего страшного в том, чтобы немного опоздать, не было, но не тогда, когда у вас был урок у Йеппе Мёнстеда, заслуженного учителя Дании. А у нас сегодня был именно он. По истории.

Йеппе стоял спиной к классу, и я попытался проскочить незаметно. Он писал что-то на доске о своих любимых королях. Я тихо сел рядом с Ваном и сделал вид, как будто я сижу там с начала урока.

— Ты что, Икбал, опять опоздал, — прошептал Ван.

— Да, мне просто пришлось продать обезьяну, перед уроками, — пошутил я.

— Какую обезьяну, что ты несешь?

Йеппе Мёнстед, очевидно, имел развитое шестое чувство, он спокойно повернулся и посмотрел прямо на меня. Он улыбнулся, смущенно, и стал немного похож на крокодила, который готовится запустить зубы в свою добычу.

— Ну, Икбал Фарук, ты снова опоздал и какая отмазка у тебя на этот раз? О, дай угадаю: это потому что ты выгонял козу из подъезда? Или, возможно, потому что тебе пришлось работать в огороде, перед уроками? Или, наверняка, один из твоих многочисленных кузенов пришел на завтрак?

Весь класс смеялся, и я подумывал что бы ему такого соврать, но тогда он бы просто превратился в синего бегемота, Дольфа^[2], и по-настоящему бы завелся.

— О, я проспал, потому что вчера у нас была вечеринка во дворе.

— Что? Это, черт побери, не повод. Ты мог, по крайней мере, соврать что-нибудь экзотическое и повеселить меня с утра. Но что-то с тобой не так сегодня. Это, наверное, где-то даже хорошо, что ты пришел, вообще, потому что сегодня у нас историческая экскурсия.

Весь класс повеселел, это просто всегда очень круто, когда мы идем на историческую экскурсию.

— Куда мы едем? — спросила Фрейя нетерпеливо.

— Во дворец Русенборг, — сказал Йеппе.

— Эй, сегодня же игра, мы не сможем в перерыв съездить в Эльсинор и вернуться! — сказал Тор, и смутился.

— Тор, черт побери, ты мозг дома оставил, что ли? Замок Русенборг в Копенгагене. Это замок Кронборг в Эльсиноре, не так ли? Ну знаешь, тот Эльсинор, с которого виден Хельсингборг, в Швеции, да? И Гамлет, принц замка Кронборг, на которого я потратил много времени, рассказывая вам это, около двух месяцев назад. Не звенит в голове такой крошечный колокольчик, Тор, а?

— Ну да, тот парень, Омлет, я помню.

Весь класс снова засмеялся, и Йеппе смерил Тора убийственным взглядом.

— Кроме того, помните, позавтракайте плотно, чтобы не проголодаться пока мы доберемся до места. И Икбал Фарук, мы садимся на поезд в 10.00 ровно, это понятно?

— Да, да, Йеппе, спокойно, я буду вовремя.

— Собирайтесь, дамы и господа, и едем в замок.

— Да ладно, Йеппе, ты не думал, что мы можем отправиться в замок Русенборг, на автобусе? Ну правда, Йеппе? — сказал Ибрагим кисло.

— Ибрагим, ты можешь ехать, хоть на колымаге своего отца, а мы поедем на поезде, — ответил Йеппе недовольно. — А сейчас собирайтесь уже. Нам пора идти. Это здорово, потому что мы увидим Копенгаген с его самой красивой стороны. На самом деле я тут принимаю решения. Никогда не забывайте, ну, маленький Иб, пожалуйста, будь так добр, либо собирайся или можешь идти к инспектору и сидеть там.

Мы все потянулись из класса. Ибрагим был с нами, когда мы, наконец, прибыли в замок Русенборг. И, знаете, замок стоил того, чтобы туда ехать. Это дико прекрасный замок, и хотя я живу в Копенгагене всю мою жизнь, я, как ни странно, никогда не замечал его раньше.

— Как вы видите, замок построен в стиле голландского Ренессанса, и это, кстати, Кристиан Четвертый его построил.

— Это не тот, у кого было много детей? — спросил Сингх.

— Да, ты прав, Сингх. У него было не меньше 23 детей, а может и больше.

— Святое дерьмо, он настоящий мужик, прямо, настоящий турок, — повеселел Ибрагим.

— Да, да, хорошо, Иб. Также он построил Круглую Башню и Борсен, — рассказывал учитель. — Есть вопросы, прежде чем мы войдем?

— Сэр, почему вы говорите, что это Кристиан Четвертый построил замок, когда он сам его не строил? Моя мама говорила, что мой отец построил наш дом отдыха в Рервиге, и он действительно сам построил его. Кристиан Четвертый сам не строил Русенборг, да? — спросила Луиза.

— Ну, Луиза, это просто так говорят.

— Это же что, ты врешь нам, чувак.

— Нет, Мохаммед, я не вру вам.

— Хорошо, но так он построил замок или не построил?

— Да, он построил его.

— Своими руками, как обычный человек?

— Нет, не своими руками, да что ж это такое, он же был королем! — ответил Йеппе немного раздраженно.

— Ну это, значит, он не настоящий мужчина. Мой отец построил наш сарай в Пакистане, а отец мой — настоящий мужчина и вождь нашей деревни. Настоящий правитель сам строит свою собственность, — сказал Мохаммед с улыбкой и кивнул остальным, гордый, как принц.

— Да, да, Мохаммед, черт, но мы не о сарае в Пакистане, здесь говорим. Если вы посмотрите внимательно, то увидите, что это замок. Есть еще вопросы?

— А, Йеппе, что такое голландский стиль Ренессанс? — спросил Мохаммед.

— Это, конечно, не хибара твоего отца в Пакистане. Ну, Мохаммед, зайдем внутрь?

Мы пошли через проход и встретили милого старичка, который хотел показать нам все вокруг. Он сказал, что его зовут Бёрге и он был инспектором, и это был его последний рабочий день. Он должен был уйти сейчас на пенсию, проработав в замке в течение многих лет. Вот почему повсюду висели флажки, пояснил он. Он также сказал, что он знает все закоулки замка от подвала до крыши.

— Ну, дорогие дети, начнем? Это моя последняя экскурсия, так что мне немного грустно, — сказал он, и мы поплелись за ним.

— Да ладно, Бёрге, ты не должен грустить. Мой папа всегда может нанять еще человека в ресторан, — ответил Мохаммед, дружелюбно улыбаясь.

Он дал Бёрге визитную карточку ресторана своего отца, тот, казалось, заинтересовался, а затем сказал:

— Хорошо, я сохраню ее, маленький друг.

Мы шли и слушали, это было дико увлекательно, и Бёрге был, действительно, хорошим гидом. Мы осмотрели весь музей. Каждый этаж и каждая комната имели свою историю и были полны картин, скульптур, украшений и оружия. Бёрге припас лучшее напоследок, а именно, три зала в подвале. Каждый был более захватывающим, чем прежний, и лучший, наверное, был, третий и последний: в темной комнате со стеклянными витринами, лежали драгоценности и корона из чистого золота, усыпанная бриллиантами и драгоценными камнями.

— Да, мы знаем, что наиболее ценное во дворце Русенборг, а именно сокровища короны. Кто из вас уже слышал о них? — спросил Бёрге.

— Это драгоценности королевы, и они передаются от королевы к королеве, — сказал я.

— Да, ты прав, мой друг. У сокровищ короны много историй, но есть и та, которую я никогда не рассказывал никому из гостей. Сегодня мой последний день работы, и поэтому я хотел бы поделиться величайшим секретом, который храню всю жизнь.

Бёрге устало опустился на стул и посмотрел вокруг, проверяя, кто слушает. Мы сели на пол, и с волнением приготовились слушать, тогда он заговорил приглушенным голосом:

— Когда нацисты вторглись в Данию во время Второй мировой войны, мы боялись, что они захотят украсть драгоценности из замка. Поэтому спрятали их в тайном месте.

— Э-э, кто такие нацисты? — спросил Ибрагим.

— Проклятые немцы, тупица, — ответил Мохаммед.

— Не ругайтесь, дети, не все немцы были нацистами. Вот, как я сказал, один человек спас драгоценности.

— Где их прятали? — спросила Софи.

— Не совсем прятали, говорили, где-то здесь, в Копенгагене, — сказал Бёрге. — Тот человек сделал копии сокровищ короны и положил их сюда, в Русенборг, чтобы обмануть немецких нацистов. Никто не знает, кто спас драгоценности, но слухи говорят, что было тайное братство охотников Хуберт.

— Э, Бёрге, кто эти охотники? Братья Хуберт, это, типа, клуб, или что? — спросил Мохаммед.

— Да, братство охотников Хуберт, это клуб, туда входило много мужчин, они ходили вместе на охоту. Но у них была еще и секретная миссия — присматривать за сокровищами.

— Откуда ты это знаешь? Ты знаешь человека из этого братства? — спросил я.

— Ну знаете, это на самом деле не точно, это всего лишь слухи. Есть слух, что это братство — потомки короля Кристиана Четвертого. У него было много детей, так что, может, это и так. Сокровища короны, вероятно, достали из тайника после войны, но они, к сожалению, не вернулись в Русенборг. Поддельные драгоценности, с тех пор, так и находятся здесь. Так что сейчас вы смотрите, на самом деле, на поддельные драгоценности. Но этого никто не знает. Да, пожалуй, только единицы в Дании, знают об этом. Ну, не считая братства охотников Хуберт и королевской семьи.

— Где же тогда настоящие драгоценности? — спросил я.

Бёрге пожал плечами.

— Я не знаю, но думаю, все там же, в тайном месте, которым братство пользовалось во время Второй мировой войны.

— Но почему вы рассказываете все это нам? — спросила Рубина.

Бёрге встал со стула и надолго задумался. Затем сказал:

— Возможно, потому что королева очень печалится, что настоящие драгоценности исчезли. А может, потому что я уже пожилой человек и боюсь, что история с драгоценностями и золотыми рогами исчезнут вместе со мной.

— Золотыми рогами? — фыркнул Йеппе внезапно, так, что его жевательная резинка вылетела изо рта и прилипла к одной из стеклянных витрин.

— Да, охотничье братство также спасло и золотые рога.

— Ну, золотые рога были украдены в 1802 году из Королевской кунсткамеры, часовщиком по имени Нильс Гейденрейх. Он растопил их у себя на кухне и наделал золотых монет, — сказал Йеппе удрученно.

— Да, золотые рога действительно были украдены в 1802 году. Но братство нашло их и спрятало так, чтобыбольше их никто никогда не украл.

— Ну, а что тогда Гейденрейх расплавил на монеты? — спросил Йеппе. Вот лишь бы придираться!

— Это почти правда, то, что вы говорите. Часовщик их украл, это правда. Но рога не расплавили, братство Хуберт в последний момент помешало ему.

— Как это? — спросил я.

— Они нашли Гейденрейха у него дома и забрали рога, прежде, чем он их растопил. Братство решило, пусть люди считают, что рога были расплавлены, тогда их точно больше не украдут. На самом деле, эти рога были как-то связаны с кражей, которой братство тогда занималось, поэтому, они оказались там неподалеку.

— Бёрге, мы обещаем вам, что история не исчезнет вместе с тобой, — заверил я его.

— Да, Бёрге, для нас ты всегда будешь Супер-Бёрге, — сказал Мохаммед.

Я думаю, что Бёрге был вполне счастлив, из-за того, что мы ему сказали, потому что он улыбался всю экскурсию и держал Мохаммеда и Фрейю за руки.

— Хорошего дня, дорогие ребята, и возвращайтесь, вам здесь всегда будут рады, в замке Русенборг.

Мы шли медленно, наши головы гудели от этих захватывающих историй. Особенно от последней, о сокровищах и золотых рогах. Это было круто, что мы стали одними из немногих, кто знал то, что Бёрге рассказал нам.

— Успокойтесь, он просто старый дурак и врун. У него дыра в голове, — сказал Йеппе, когда мы вышли из замка.

— Вы не можете так думать! — не поверила Рубина.

— Уж поверь, еще как могу!

А потом Йеппе рассказал, что он выучил в школе и в педагогическом колледже, а именно, что рога были найдены в поле, и что это была самая большая находка в истории Дании. Он также рассказал о часовщике, Нильсе Гейденрейхе, который был еще и ювелиром. Он жил в Ларсбьернстраде, где и спланировал украсть оба рога, что он и сделал. Он растопил их дома, у себя на кухне, но был арестован и просидел в тюрьме почти 40 лет.

— Вся Дания скорбела из-за кражи рогов, и было написано много книг и стихов о их потере. И тут появляется Бёрге, старый леший, и говорит, что какие-то клоуны, которых всех зовут Хуберт, спасли рога и сокровища короны. И что это поддельные драгоценности находятся в казне. Угораздило же именно сегодня взять вас с собой!

Но весь класс не слушал Йеппе Мёнстеда, все верили Бёрге, тут ни у кого не было сомнений — Бёрге говорил правду.

— Теперь встали по парам, ну-ка, все! Я надеюсь, вы не повелись на старого болвана и его бред?

— Это ты говоришь бред. Сначала ты сказал, что Кристиан Четвертый построил замок Русенборг и Круглую башню, а на самом деле он их даже не строил, — ответил Мохаммед.

— Да, чувак, и потом ты говоришь, что рога растопили на кухне, и это не правда. Он был только осужден за кражу рогов, а не за переплавку. Откровенно говоря, сэр, что с тобой не так? Это ты выдумщик, — сказал Тор.

— Ну я же твой учитель, и не могу…

Никто не ответил, и мы не говорили с Йеппе всю обратную дорогу. Я никогда не видел его настолько удрученным, и, должен признать, что классу это даже понравилось. Мы вернулись в школу, как раз к концу обеда, и уселись на школьном дворе, чтобы насладиться последними минутами, прежде чем зазвонит звонок.

— Вот бы было круто найти сокровища и рога, а? — спросил Мохаммед.

— Да, Мохаммед, но с чего ты хочешь начать? — спросил я.

— Можешь начать с класса физики, уверен, что ты никогда там не был, — предложил Ван.

— Заткнись, Ван. Валла-билла^[3], я найду их, и когда я приеду на своем новом автомобиле, купленным на деньги, которые я получу за сокровища, тебе я покататься не дам.

— Потише, бро, сначала нужно получить права хотя бы на на мопед, верно? — сказал я Мохаммеду, но он не успел ответить, голоса в школьном дворе вдруг заглушил пронзительный рев. Все обернулись.

— Эй, Икбал, черт, это твой сумасшедший дядя, да? — воскликнул Ван.

— Ну, совсем немного…

Это был он, мой дядя, который убегал от охранника на старом мопеде с большой, зеленой корзиной для молока, привязанной к спине. Дядя, безумный верблюд, усадил обезьяну в корзину и это было даже не самое худшее. У него был большой тюрбан на голове и красная жилетка поверх белой индийской рубашки. И обезьяна была, блин, в точно такой же одежде.

— Икбал, черт побери, мы заняты и у тебя нет времени ходить в школу, ты должен делать, что тебе говорят старшие. Сейчас же идем со мной!

— Но, дядя, как я могу…

— Просто идем со мной. У меня есть смелый план, и мы просто и быстро заработаем. Помнишь, мы семья, да?

— Эй, что это? Какой, черт побери, классный шлем у вас, а в корзине, это ваш сын? — воскликнул Тор, все засмеялись.

— Просто стараюсь выглядеть должным образом, картошкомозглый, это индийский тюрбан, у меня на голове, а не шлем, — рявкнул дядя.

— Ну и какого черта ты делаешь на самом деле, дядя?

— Икбал, я обучил обезьяну танцевать, когда я играю на барабане, как делают дома, в Индии. Видишь, я даже сшил жилетку и тюрбан.

План дяди заключался в том, что он и обезьяна должны были на площади Блэгэрдс танцами и музыкой зарабатывать деньги, а я должен буду зазывать людей и спрашивать, не хотят ли они купить дрессированную обезьяну с родословной, законно. По словам дяди, они бы своими глазами увидели, насколько она умная, и сразу бы захотели ее купить.

— О, дядя, это звучит очень круто, и я не могу дождаться, чтобы поехать с тобой!

— Ты правда так думаешь? Как хорошо, что я приехал так быстро.

— Нет, я правда так не думаю! Черт побери, мне будет дико стыдно, стоять там вместе со своим дядей и индийской обезьяной в клоунских нарядах!

— Ну я могу тебе тоже дать кое-какую одежду, если это…

— Нет, дядя! Нет, нет, нет!

Дядя не успел возразить, потому что пришел охранник вместе с инспектором и вытурил всех, дядю, обезьяну и мопед со школьного двора.

Глава 4. Обезьяна Рафик

Когда я вышел, дядя стоял за пределами школы и ждал меня со злосчастной обезьяной на руках. Однако Тор был не так уж далек от истины, эти двое выглядели, как отец и сын.

— Что еще, дядя? — спросил я.

— Икбал, я прошу тебя в последний раз. Я твой любимый дядюшка-осел. Разве ты не хочешь помочь мне только в последний раз в моей жизни? Я клянусь, что я, действительно, стал лучше. Например, у меня работа в Нетто, в Блэгэрдсгаде.

— Ты уверен, дядя?

— Черт возьми, Икбал, зуб даю. Нетто только что открыла первый отдел по замораживанию палтуса в Дании, и они пригласили меня на празднование на следующей неделе.

— О, и как ты считаешь такое нужно праздновать?

— Ну, я не знаю, но разве турецкие танцы живота, индийская музыка и много бесплатного шашлыка не привлекут клиентов?

— Звучит неплохо, дядя, но где ты устроишь шашлыки?

— Да, о, да, я не только подумал об этом, но и все уже подготовил. Речь идет о нашей маленькой индийской обезьяне, Иоахиме.

— Иоахим^[4]? Расскажешь почему ты назвал ее Иоахим? Это даже не индийское имя.

— На самом деле индийское, и оно происходит от этого, как его… о … есть индийское имя Иоахимиджи. И поэтому я его назвал в честь принца Иоахима.

— Дядя, не заливай, ты не можешь назвать обезьяну в честь принца Иоахима! И отец, и полиция вышвырнут тебя из страны.

— Ну, я же со всем почтением к принцу, потому что, вот что я скажу тебе, я начал привыкать к этой обезьяне.

— Да, я вижу, но тогда нам не нужно ее продавать.

— Да, но я куда сильнее привязан к сумме больше десяти тысяч крон, которую мы получим за нее. А ее будет легче получить, если у обезьяны будет королевское имя в родословной. Давай, Икбал, помоги мне только в последний раз в жизни.

— Ладно, но давай быстрее это сделаем.

Мы спустились на площадь Блэгэрдсгаде и расположились среди толпы с дядей и Иоахимом. Дядя начал энергично хлопать в ладоши, обезьяна танцевала, а я начал бегать и звонить во все двери. Я бегал от двери до двери, спрашивая, не хочет ли кто-нибудь купить обезьяну, танцующую на площади, за десять тысяч крон. Затем я добавлял, что обезьяна легальна и что у нее королевская родословная. Но все отвечали «нет». Некоторые мне не верили и просто захлопывали дверь передо мной. Другие перед тем, как закрыть дверь, кричали, что я идиот.

А дядя имел большой успех. У него была огромная аудитория и им нравились и дядя, и обезьяна. Я пробрался сквозь толпу к нему.

— Эй, дядя, мне не удалось продать обезьяну.

— Ш-ш, Икбал, мы почти у цели. Надо просто немного подождать.

— Но нам надо продать эту обезьяну скорее! — крикнул я немного громче барабана.

— Теперь пройдись по магазинам и предложи ее. Ее зовут Иоахим. Помни, Икбал!

И дядя, и Иоахим начали безмерно меня раздражать, и я просто хотел покончить с этим. Но потом я увидел лавку кебабщика.

— Эй, кебабщик! — крикнул я, входя в его лавку.

— Приветствую тебя, Икбал, мой друг, тебе шашлык, шаурму или, может быть, ты хочешь фалафель сегодня?

— Ничегошеньки, мне ничего не нужно, но я хочу предложить тебе самую дикую сделку, в твоей жизни.

— Ладно, друг мой, если ты предлагаешь мне сделку, приходи с продавцом, мне не терпится заключить с тобой какую-нибудь сделку.

— Ладно, ты хочешь купить индийскую обезьяну с родословной, легально? Ее зовут Иоахим, и она стоит всего десять тысяч крон.

— Извини, друг мой, ты думаешь, я идиот, что, по-твоему, я должен сделать с индийской обезьяной? Сделать из нее кебаб, или что?

— Нее, это плохая идея.

— Да, уж можешь мне поверить, и почему все говорят про обезьян сейчас? Утром я посетил полицию, они сказали, что им сказали, будто я продаю обезьяну, и теперь ты спрашиваешь, хочу ли я купить живую обезьяну и сделать из нее кебаб?

— Это ты сказал про кебаб.

— Ах ты поросенок, убирайся из моего киоска! — крикнул он.

— Киоска?

— О нет, киоск — это мой прошлый бизнес! Из моего кебабска!

Он указал на дверь. Я вышел на улицу и услышал барабан дяди, и как хлопали люди. Я перешел к следующему магазину, это была букинистическая лавка. Всюду там лежали книги, трудно было не наступить на них, книги лежали даже на полу. За столом сидел человек, с всклокоченными волосами, в очках. Он поднял глаза на меня. Большие очки с толстыми стеклами закрывали пол-лица.

— Доброго дня тебе, кто ты, и чем я могу тебе помочь? — спросил он.

Я не хотел спрашивать, но у меня не было выбора, потому что я пообещал дяде продать адскую обезьянку из Сафари-парка.

— Хотите купить индийскую обезьяну с родословной, по имени Иоахим, за десять тысяч крон, легально?

Мужчина долго смотрел на меня, и единственное, о чем я думал, это то, что он скажет, когда будет меня вышвыривать.

— Ну, я на самом деле давно хотел обезьяну, но какую именно обезьяну ты предлагаешь?

— О, чт?..

— Да, какую обезьяну ты продаешь?

— О, она индийская.

— Да, но что за вид?

— Я не знаю, но вы можете увидеть ее, если посмотрите в окно.

Букинист встал и подошел к окну.

— А, это индийский лангур, очень достойная обезьяна. Но Иоахим? Разве это не странное имя для индийской обезьяны?

— Ну, да, достаточно странное, но вы можете называть ее, как хотите, если вы ее купите. Вы можете назвать ее Рафиком, — предложил я.

Продавец решил, что это прекрасное имя для обезьяны, но возникла проблема. У него было всего пять тысяч крон.

— Остальное вы можете получить книгами, — предположил он.

Я подумал, что раз мы с дядей делим прибыль, то дядя может забрать свои пять тысяч крон, а я возьму книгами.

— Договорились, меня зовут Икбал Фарук, и я живу немного дальше по улице.

— Очень приятно, меня зовут Миккель Йоргенсен, и теперь я владею обезьяной Рафик.

Он сказал, что я могу осмотреться и провести в магазине сколько угодно времени. Я снова посмотрел в окно и увидел, что дядя пока что не скучает по мне. Поэтому я стал смотреть на книги. Я мог взять кучу книг на пять тысяч крон, через некоторое время я нашел книги для каждого в семье и набралось только две тысячи. Я прошел в заднюю комнату.

— Эти книги тоже продаются? — закричал я.

— Да, все, — крикнул продавец.

Я долго смотрел на стеллажи, и в конце концов Миккель тоже вышел в заднюю комнату, чтобы помочь мне.

— Ты можешь не всю сумму потратить сегодня, — сказал он. — придешь потом еще.

— Я рад, но есть ли у вас книги об охотничьем братстве Хуберт? Ну, это старый охотничий клуб, о котором я слышал сегодня в замке Русенборг.

— Охотничий клуб Хуберт?

— Нет. Охотничье братство Хуберт, так нам сказали.

— А-а, охотничье братство Хуберт. Да, да, охотничье братство Хуберт, я слышал о каком-то охотничьем братстве Хуберт, вроде как, когда-то. Звучит знакомо.

Миккель долго думал, шарил взглядом по полкам, дергал себя за волосы. Внезапно он вскочил, нырнул в одну из полок и закричал что-то, я не разобрал. Миккель появился с книгой в руке.

— Да, вот оно. Это маленькая книжка, написанная пятьдесят лет назад архивариусом по имени Питер Холм. Речь идет о Копенгагене в старые времена, но, насколько я помню, в книге есть что-то об охотничьем братстве Хуберт.

В передней части книги была забавная картина Норребро. Книга называлась «Норребро во время войны», и на картине были нарисованы немецкие солдаты.

— Я возьму ее, а у вас ничего нет о золотых рогах?

— Ну, ты, очевидно, мальчик, который по-настоящему интересуется историей? Что ж, у меня много книг о золотых рогах.

Он указал на огромную кучу в конце комнаты. Я взял несколько. Теперь у меня книг было на много лет вперед.

— Ну, разве не пора идти за Иоахимом?

— Ты имеешь в виду Рафика?

— Ну, извините, можете вы называть его старым именем, пока я не уйду?

Миккель пообещал мне, а потом мы подошли к дяде и толпе, которая увеличилась, и которой очень нравилась парочка Рафик и Иоахим.

— Эй, дядя, я продал обезьяну человеку по имени Миккель, — закричал я, пока дядя барабанил, так, что пот катился с него градом.

— Икбал, мы оставляем этого чертова Иоахима. Только взгляни, сколько денег люди набросали в ящик.

Коробка на земле перед обезьяной была полна денег.

— Но дядя, у нас договор.

Дядя был занят собой, Иоахимом и деньгами, и только когда полиция прибыла и пробилась через толпу, его удалось отвлечь.

— У вас есть разрешение сидеть тут, и у этой мартышки? — спросил усатый офицер. Дядя был немного смущен, пока не удостоверился, что это полиция.

— Ах, мой хороший служитель закона, конечно, все в порядке, — сказал дядя, оглядываясь, прежде чем уложить купюру в сто крон в карман рубашки капитана и похлопать его по щеке.

— Ты же не бьешь там моего напарника? — крикнул другой офицер.

— Бью? Ты что, я бы никогда. — Дядя достал еще купюру, на этот раз в сорок крон, положил ее в рубашку другому полицейскому и подмигнул ему. — Давайте, мальчики, теперь карманы полны и папочке нужно работать.

Прошептал им дядя, улыбаясь толпе своей самой хитрой улыбкой. Но дяде, к сожалению, не пришлось устать в тот день, потому что два офицера надели на него наручники и поволокли в машину. Дядя разразился дикими ругательствами:

— Вы фашисты, вас нужно порезать на куски. Это полицейское насилие, помогите! Я ничего не сделал.

Обезьяна убежала и забралась на дерево, полицейские после нескольких попыток поймать ее, бросили это дело и ушли.

— Ну, Миккель, вот она, ваша новая обезьяна, и теперь вы можете называть ее, как хотите.

— Хм, Рафик по-прежнему красивое имя, не так ли?

Я кивнул, взял все свои книги и не спеша пошел домой.

Тарик сидел на кухне и читал одну из своих заумных книг по саморазвитию.

— Эй, Тарик, что у тебя?

— А Икбал, ничего такого. Я читаю книгу о различных формах снега, найденных в Гренландии.

— Тарик, кстати, ты никогда не читаешь что-то путнее? Например, ты же так и не прочитал книгу про футбольный клуб Копенгагена, которую я тебе дал?

— Да ладно, Икбал, я уже знаю о них, и поэтому я не хочу читать такую детскую книгу.

— О, я не думал, что для тебя это легкое чтиво.

Тарик посмотрел на меня многозначительно и продолжил читать.

— Можешь не читать больше о снеге, Тарик. У меня есть несколько книг, на которые тебе стоит взглянуть.

Я рассказал ему о поездке в замок Русенборг, о Бёрге и о драгоценностях короны, золотых рогах и охотничьем братстве Хуберт. Я также рассказал ему об обезьяне и книжном магазине на площади и обо всех книгах, которые теперь у меня были. Я знал, что Тарик не устоит после такого.

— Да ладно, это же дичь, чувак! Дай мне эту книгу про охотничье братство Хуберт.

И он углубился в чтение. Через некоторое время он поднял глаза, снял очки и стал их полировать. Я с нетерпением ждал, сможет ли он найти какую-либо связь между тем, что ему рассказали в замке Русенборг и охотничьим братством Хуберт, в этой книге.

— Давай, Тарик, теперь просто так не поумничаешь, да? Ты самый умный в семье и все такое, итак, ищи!

— Спасибо, Икбал, тебе не нужно было напоминать мне, но спасибо. Да, об охотничьем братстве Хуберт не так много, кроме того, что они действительно были в Норребро на протяжении многих лет. Еще сказано, что многие из них были людьми царской семьи, но не пишут, что это значит.

— Что-нибудь о драгоценностях короны или золотых рогах?

— Ничего, но я и не ожидал, потому что Бёрге сказал, что это секрет.

Тарик также сказал, что охотничье братство Хуберт в последний раз перед исчезновением шли по пути охотника в Норребро. Это было связано, среди прочего, с их любовью к этой дороге. Первоначально это был путь, по которому сотни лет назад, первые члены братства ездили на охоту с королем. Дорога позже стала называться путь охотника.

— А теперь самая дичь. У охотничьего братства Хуберт был собственный дом на пути охотника, который позже был снесен. Тогда был построен новый дом в 1897 году на том же месте, где стоял старый дом. Новый дом назывался Народный дом. Разве это не супердичь?

— О, что случилось с Тариком?

— Ладно тебе, Икбал, ты соображаешь, как турецкий козел! Народный дом — это дом, который теперь называется Молодежным домом.

— Ого, вот это дичь! Черт возьми, да? Безумие? Я не понимаю.

— Я тоже, но в книге написано, что охотничье братство Хуберт собиралось в Народном доме во время Второй мировой войны, поэтому должна быть связь, разве ты не понимаешь?

— Пожалуй, понимаю, потому что во время Второй мировой войны сокровища короны и подделали!

— Именно, Икбал, в точку!

— Надо же, сегодня мы встретили этого нашего Супер-Бёрге, и вот теперь узнаем такое.

— Да, вот это нам и нужно проверить самим, Икбал.

— Да, мы пойдем в Народный дом, проверим там все и найдем, если там что-то спрятано.

— Очнись, Икбал, во-первых, сейчас это называется Молодежный дом. Во-вторых, там полно людей, которые намного старше нас, и они ведут войну со всеми в Копенгагене. Поэтому я не думаю, что нам удастся просто прийти, постучать и сказать, что нам нужно проверить это место. Нам пришлось прервать свой разговор, потому что в дверь сильно постучали. Так стучал только дядя Рафик, так что, когда Тарик выбежал, чтобы открыть, мы не удивились, увидев, как дядя вломился в гостиную. Он нервничал.

— Назим дома, Икбал?

— Нет, отца нет дома, расслабься, как полиция?

— Что случилось, дядя, ты снова был в полиции?

— Да, да, Тарик, но это была не моя вина. Вот спроси Икбала. Я просто стоял, барабанил, а Иоахим танцевал, так хорошо танцевал, а полицейские пришли и все испортили.

— Кто такой Иоахим? — прошептал Тарик.

— Это сумасшедшая обезьяна, которую он тиснул в Сафари-парке, — ответил я. — Это правда, дядя, это была не твоя вина, но ты не должен был давать офицерам деньги, особенно когда тридцать четыре человека с нетерпением ждут этого, верно?

— Икбал, это работает во всех других странах, но не здесь, в Дании.

— Дядя, это называется коррупцией, — сказал Тарик.

— Да, да, но я вырвался из их когтей, и теперь мы с Иоахимом должны снова работать. Нужно делать то, что позволяет заработать много денег. Икбал, где мой маленький Иоахим-принц?

— Я продал его, как мы договорились.

— Что? Ты продал моего маленького Иоахима? Как ты мог? Он был моим единственным, моей усладой для глаз, и ты продал его? О нет, как я могу жить без Иоахимчика?

— Так, дядя. Мы договорились продать его. Я не заставлял тебя внезапно влюбляться в животное и решать его усыновить и все такое.

— Да, хорошо, что это была не самка, а то дядя бы вознамерился на ней жениться, — расхохотался Тарик. Дядя немного постоял, раздумывая, не броситься ли за своей обезьяной. Затем он сел на диван. Дядя выглядел очень грустным, но я уверен, что единственное, о чем он думал, это деньги, которые он мог бы заработать с этой обезьяной. Тем временем Тарик перестал смеяться и очень серьезно посмотрел на дядю:

— Хватит, дядя. У Икбала и у меня есть секретное задание для тебя, если захочешь поучаствовать.

Глава 5. Молодежный дом

Дядя выпрямился на кожаном диване и посмотрел на Тарика.

— Секретное задание? А это касается денег?

Тарик серьезно кивнул и посмотрел на меня. Я тоже кивнул. Я вообще понятия не имел, что делал Тарик, но я, на всякий случай, тоже был серьезным.

— Сегодня выходим. Мы встречаемся у перекрестка в семь часов, поэтому, пожалуйста, сверьте часы.

Мы с дядей посмотрели на часы и кивнули Тарику.

— Дядя, возьми с собой ящик с инструментами и надень синий костюм рабочего. Понятно?

— Ты умеешь уговорить Тарик, и как хорошо, что мы трое должны сделать что-то секретное все вместе в первый раз, я так горжусь! Только мы должны убедиться, что ваш отец ничего не узнает. О… так и что такое мы будем делать?

— Дядя, я не могу рассказать прямо сейчас, это слишком секретно!

Дядя слетел с дивана и выбежал в вестибюль, но быстро вернулся и крикнул:

— Я обещаю, что сделаю все возможное!

Он был так счастлив, что, по-видимому, забыл про обезьяну и про пять тысяч крон, которые я должен был ему отдать.

— Ладно, Тарик, теперь для не самых умных, что мы будем делать сегодня вечером? — спросил я.

— Мы пойдем в Молодежный дом, и дядя с нами.

— Но ты же говорил, что мы не можем просто прийти туда, потому что они от всех там отбиваются. — Мы не можем просто прийти, но мы скажем им, что дядя — электрик, и он должен заглянуть внутрь и проверить провода и электричество.

— Как насчет нас, нас-то кто пустит?

— Мы скажем, что мы стажеры, помощники или что-то типа того и что мы должны помочь ему.

— Послушай-ка, Тарик, а когда они узнают, что мы обманули их, и разозлятся, что мы тогда будем делать, умник?

— Ой, да, они, наверняка милые.

— Тьфу ты, Тарик. То ты говоришь, что они воюют со всеми, то, что они милые. Как у тебя в башке это укладывается?

Тарик не ответил, потому что внезапно дверь комнаты Фатимы открылась, и она посмотрела на нас сонными глазами.

— Эй, братья, я не подслушивала, но я слышала ваш разговор. Что вы делаете?

Нам пришлось рассказать ей о замке Русенборг, о Бёрге, и о драгоценностях короны, и обо всем остальном. Она долго сидела и смотрела в стену, ничего не говоря.

— Фатима, ты ничего не скажешь маме и папе, да же?

— Нет-нет, конечно, нет, но это довольно дико, все, что вы рассказываете. Вы должны пообещать мне быть осторожными, когда пойдете в Молодежный дом, хорошо?

Мы кивнули, и она села на диван.

— Икбал, Тарик прав, что молодые люди на самом деле очень милые в этом доме. Там даже живет несколько человек из моей школы.

— Ну, Тарик говорит, что они воюют со всеми!

— Ну, не по-настоящему, но бывали и очень жестокие конфликты. Некоторые люди называют это войной, особенно с полицией, но они не воюют с нами.

— А как они знают с кем воевать?

— Они знают, что им могут навредить многие взрослые, особенно политики в мэрии, которые, по их мнению, коварные и ушлые, и они против полиции. Им нужно разрешение, чтобы остаться в Молодежном доме, и большинство из этих людей против этого.

— Но это не их дом.

— Икбал, они думают, что это их дом, но есть и другие, которые тем временем купили дом у политиков в мэрии. Тот, кто купил дом, этот Фатерхаус, сказал полиции, что они должны выкинуть молодежь из Молодежного дома, чтобы Фатерхаус могли получить свою покупку. Проблема в том, что молодые люди не покинут дом добровольно, потому что считают, что он принадлежит им.

— Довольно странно, что и молодежь, и Фатерхаус настолько заинтересованы в том, чтобы заполучить этот дом. Я имею в виду, что есть так много других крутых домов.

Тарик и Фатима согласились со мной.

Мы с Тариком пошли в нашу комнату, чтобы подготовиться к вечерней поездке в Молодежный дом. Мы вышли в интернет и нашли все возможные схемы и карты дома, чтобы не заблудиться, когда придем. Еще нашли много информации о Фатерхаусе.

— Это так странно. Никто ничего не знал про Фатерхаус раньше, он появился четыре года назад, — сказал Тарик и указал на экран. Мы прочли, что Фатерхаус — это своего рода церковь, и владельцы, Б фон Требух и его жена, Илзе фон Вольф Требух, священники. Мы также нашли, что до того, как стать министром, Б фон Требух был химиком в Германии, и что фабрика была закрыта немецкой полицией всего четыре года назад. У них также были заводы в других странах Европы. Самым шокирующим для нас оказалось то, что его отец, Лейф фон Требух, был датчанином, но был изгнан из Дании после Второй мировой войны за измену.

— Разве можно выгнать из страны за измену? — спросил я.

— Так больше не делают, но во время войны бывает, потому что это опасно для датчан.

В дверь постучали, я открыл. Это был Кассым.

— Эй, Икбал, дай-ка, я тебе кое-что покажу!

Я пошел к нему. Посреди комнаты в комнате Кассыма стоял козлик.

— Чувак, смотри. Круто, да?

— Кассым, ты не можешь держать козу в своей комнате, откуда ты ее взял?

— О чем ты говоришь, братишка? Я могу держать козу, если хочу. Я подумал, что если твой дядя может стащить обезьяну из этого чертового Сафари-парка и продать ее за десять штук на площади, я могу сделать то же самое с козой. Мы с Али пошли в зоопарк сегодня, и у нас была детская коляска, и мы нашли эту золотую жилу. Было очень весело. Теперь нам просто нужно продать его. Пять штук мне и пять Али.

— Честно говоря, кто, по-твоему, купит козу из зоопарка?

— Икбал, черт возьми, проснись, мой кузен. Мы живем в центре сектора Газа. Все захотят купить его, и кебабщик непременно.

— О, чтобы делать кебабы из козы?

— Что с тобой, Икбал, ты думаешь, что кебабы делают из верблюжьего мяса? Нет, мы займемся большими делами. Будем воровать несколько козлов в неделю в зоопарке и продавать их всем кебабщикам в Норребро, говоря, что это халяль.

— Халяль?

— Да, потому что они не захотят покупать датское. Это должен быть халяль, иначе им незачем будет их покупать. И тогда мы станем миллионерами.

— Удачи с продажей, но что скажет твой отец на то, что у тебя коза в квартире? Он же смотритель?

— Расслабься, Икбалыч, между братьями нет проблем. Я сказал, что это твоя коза.

Кассым, дурак, постоянно врал отцу, и теперь заявил, что коза моя. Проблема была в том, что Али всегда говорил, что нельзя держать крупных животных дома. А коза, вообще-то, крупное животное.

Кассым обещал, что спустится с ним к кебабу и быстро его продаст, но, к сожалению, нас прервал его отец, который вошел в комнату.

— Ах, это ты Икбал, это майский милый козел, как козел в моем маленьком городе в Египте. У моего отца много коз. А, Икбал, и знаешь, правила: никаких коз дома, хорошо?

— О, да, да, Али, — сказал я, глядя на Кассыма, который просто сидел и улыбался.

— Да, я сказал ему, папа, и в дверь звонят, поэтому тебе лучше открыть.

Али вышел.

— Добрый день, смотритель, — прозвучал голос Вибрандта. — почему в доме воняет козлом? Я имею в виду, мы живем в Дании, а у нас тут не только цыплята, но уже и козлы в помещении. Разве вы не понимаете, что происходит, и кто посмел держать этих вонючих зверей в помещении, разберитесь, или я позвоню в управление по борьбе с вредителями и полицию.

— Ах, мистер Вибрандт, не волнуйтесь, мой друг. У меня здесь коза. У семьи Фарука есть коза. Кассым, мой сын, присматривает за ней для Икбала. Да, я уже сказал Икбалу: «Никаких коз дома, так что уведи ее, хорошо?». Коза как свинья, она пахнет хорошо на лужайке или на гриле.

— Да что за черт? Эти ваши россказни, как будто мы в турецкой деревне. Скажите мне, что, черт возьми, происходит и почему у Назима есть коза? Он думает, что он дома в Пакистане?

Али не пришлось отвечать за папу, потому что он уже сам поднимался по лестнице. Он остановился и посмотрел на мистера Вибрандта, Али и Кассыма. И посмотрел на меня, державшего козу на поводке.

— О, что случилось? — спросил отец.

— Да, может быть, вы расскажете нам, что случилось, с козой, которую вы завели. Возможно, вы решили открыть скотный двор в квартире, или как, черт возьми, это называется? Я звоню в полицию. Это зоопарк какой-то!

— О, коза? У нас нет козы! Кстати, тут, вообще, не должно быть никаких коз. Я сам составлял это правило.

— Может быть, хорошо бы было рассказать про это правило и Икбалу? Или, может быть, это индийская морская свинка?

— Это коза, и я сказал Икбалу, что в квартире нельзя держать коз, — добавил Кассым.

— О, однако это не наша коза, Икбал?

— Ах, Назим, мой дорогой, успокойся и иди со своей козой, и никаких проблем, хорошо?

Я поспешил увести отца.

— Не забудьте козу! — крикнул Али, прежде чем я закрыл дверь. А потом мы просто стояли и смотрели друг на друга. Отец, коза и я.

— Мее, — сказала коза.

Тарик и Фатима вошли в коридор и уставились на животное, как будто увидели призрак.

— Меее, — снова проблеяла коза.

Сначала папа был совершенно белым от гнева, но потом медленно стал медно-красным.

— О чем, черт возьми, ты думаешь? Разве ты не можешь подумать о моей хорошей репутации? А как насчет всех датчан, как ты считаешь, что они подумают, когда узнают, что у нас есть коза в квартире? Кроме того, я только что выставил датский флаг в окно, чтобы показать, что нам нравится жить в Дании!

Сам папа внес свой вклад в составление правил и специально подчеркнул, что ни при каких обстоятельствах нельзя держать свиней, коз, кур, собак и ослов в квартирах. Просто на всякий случай. Когда-то тут жила африканская семья, которая не совсем понимала, почему нельзя держать крупных животных дома. И теперь это было вопросом времени, прежде чем все узнают, что у нас есть коза. Я даже не успел извиниться и объяснить, что это коза Кассыма, потому что отец уже бросился задергивать занавески.

— Ты должен избавиться от этого козла, прямо сейчас! А мне пока нужно прилечь.

Папа медленно и устало побрел в спальню и осторожно закрыл дверь. Он всегда так делает, если что-то идет не так.

— Круто, Икбал! Тебе что, скучно стало, что ты приволок эту козу, к тому же тогда, когда папа возвращался с работы? — просила Фатима.

— Но это не моя коза. Это Кассыма, придурка, он украл его в зоопарке.

— Нет же! Моя милая козочка, — сказала мама, которая тут же вошла в комнату с Диндуа.

— О, у нас есть коза! — крикнул Диндуа.

— Уверена, что у нас не было никаких коз, мое сокровище, но почему в квартире действительно козочка?

Я объяснил еще раз.

— Да, он хитрый, этот Кассым, но теперь надо избавиться от козы, — сказала мама.

— Давай, пойдем и отдадим его. Без пяти семь, так что в самый раз, — сказал Тарик и подмигнул мне.

— О… ну да, давай сейчас.

Мы взяли козу и постучали Али. Но Али отправил Кассыма к какому-то родственнику, чтобы забрать какую-то одежду, и сказал, что тот вернется либо поздно, либо завтра.

— Ах, это ты, Икбал, Кассым, он иногда скучает по дому, да. И Икбал, хорошо, что у тебя больше нет этой свиньи.

— Это коза.

— Да, да, свиньи — козы, а козы — свиньи. Пахнут одинаково, — сказал он, закрывая дверь.

Мы остались стоять у двери. Тарик предложил привязать козу к двери господина Вибрандта, но на самом деле это был бы позор для козы, поэтому мы спустились вместе с ней и пошли на встречу с дядей.

— Почему у тебя коза? — спросил дядя.

— А, долгая история, дядя, все, нам пора, — сказал я, усадив козу в зеленый ящик на мопеде дяди, сел на свой велосипед, и мы поехали в Молодежный дом. По пути мы объяснили дяде, что он должен притвориться электриком, сказать, что мы его стажеры, и что он должен делать только то, что мы говорим, и признаться, нам это понравилось.

— Но я думал, что мы должны развести кого-то на деньги, и эти люди в Молодежном доме не похожи на тех, у кого есть деньги. Даже напротив, — возразил дядя.

Мы притворились, что не можем услышать его из-за шума, и через несколько минут мы прибыли в Дом молодежи. Здание было разрисовано граффити, окна заменяли листы железа. Казалось, что туда нельзя войти и выйти. Дядя, Тарик, коза и я медленно двинулись ко входу. Дядя громко постучал, просто дико громко. Долгое время ничего не происходило, но вдруг дверь приоткрылась и появилась голова.

— Что вам нужно? — спросил молодой парень. У него был красный ирокез на голове и по меньшей мере 25 отверстий в странно растянутых ушах. Дядя был полностью парализован и ничего не мог сказать, поэтому мне пришлось ткнуть его в задницу.

— О, ну, о, извините, но меня отправили, чтобы сделать что-то… электрическое, — сказал он, указывая на ящик с инструментами.

— Мы ничего не заказывали, а кто это с вами?

— О, это два моих помощника.

— Ты не войдешь, вали отсюда, пока я не позвонил в полицию.

— Полиция? Но разве вы не в состоянии войны с полицией? — спросил я.

— Ну, да, но что делать?

Внезапно рядом с молодым парнем появилась еще одна голова. Это была девушка, и она выглядела, как и он, только ирокез был черным.

— Ай, он просто слишком толстый и настолько настоящий, что у них есть коза. Ай, Фредерик, пусть заходят! — воскликнула она и открыла дверь.

— О, да, Ева, я не заметил козу. Добро пожаловать тогда, и возьмите свою этническую козу. Вы должны помнить, что мы полностью принимаем вашу культуру и традиции. Совершенно нормально, что у вас вы берете часть вашей культуры на работу, словно вы в вашей собственной стране. Поэтому мы уважаем вашу культуру и обычаи.

— Да, это наша культура, брать козу на работу, — сказал я, улыбаясь.

В доме было довольно много людей, и всегда кто-то бежал вверх или вниз по лестнице. Нам сказали, что сейчас у них собрание дома, в десять часов. Они также сказали, что у них много проблем с электричеством и показали нам музыкальную сцену. Это был огромный дом со множеством граффити, раскрашенный в веселые цвета. Все стены были разрисованы, а на лестнице была веселая картина, изображающая мальчика, он пил кофе, в штанах в красную полоску и полосатой зеленой рубашке. Прямо рядом с ним был нарисован жуткий мужчина в капюшоне, но он был достаточно забавным, красивым, с приятными голубыми глазами, а за ним еще один мужчина в капюшоне, нарисованный белым. Он был широкоплечий, лохматый с татуировкой черепа. Были также картины совершенно жутких молодых людей, похожих на монстров, у них в руках были топоры и ножи. Повсюду был хаос и грязь, пахло едой, дымом и грязными носками. Были небольшие комнаты, там лежали матрасы и стояли ящики с булыжниками. На самом деле дом был дружелюбный и хороший, его стоило оставить молодежи.

— Вы можете начать проверять систему освещения здесь. Она не работает, — сказал Фредерик, указывая на огромный кусок проводов, лампы и панель кнопок.

— Да, конечно, — сказал Тарик, открывая ящик и доставая какие-то инструменты.

— Круто, тогда мы пойдем на собрание, — сказал Фредерик и скрылся с парой других молодых людей.

— Хорошо, слушай. Ты возись с проводами и панелью и ходи, как будто проверяешь куда они идут. А потом мы с Тариком немного погуляем по комнатам. А козу привяжем к сцене, чтобы она не пропала.

Мы с Тариком пошли гулять по дому. Облазили все от пола до потолка в большой, темной, холодной и неубранной комнате, в поисках чего-то подозрительного. Но там стояли только старая мебель и много ящиков с камнями и бутылок, которые пахли бензином. Все стены покрывало граффити. Внезапно раздался голос:

— Что вы тут делаете?

Мы обернулись, испугавшись, и увидели невысокого мужчину в толстой серой куртке и белой рубашке.

— О, мы помощники электрика, который проверяет вашу систему освещения для музыкальной сцены. Мы ищем туалет.

— Хм, а как вас зовут?

— О, нас зовут Йеспер и Мартин.

— Вы не похожи на тех, кого зовут Йеспер и Мартин!

— Мы… э-э, итальянцы, а как тебя зовут?

— Хм, меня зовут Кнуд Фуншарк, и внизу есть туалет.

Мы поспешили к дяде, который сидел на сцене и делал вид, что чинил освещение.

— Посмотрите-ка на людей за барной стойкой. Они заходят за стойку и исчезают, как будто садятся на пол, — сказал Тарик.

— Черт побери, и правда. И похоже, что некоторые выходят оттуда, как из подполья.

Я поднялся на лестницу, чтобы посмотреть на бар. В полу был люк. Каждый раз, когда трое молодых людей возвращались из подвала, трое других уходили вниз. Я вернулся к Тарику.

— Отлично, Тарик, что-то происходит там, что-то секретное. Мы должны пойти туда и проверить.

— Ну, я не могу, у меня еще одно дело на десять минут, — сказал дядя, устало выпрямляясь от проводов.

— Ты не можешь сейчас уйти, дядя. Ты нам нужен тут, когда мы спустимся в подвал. Если ты уйдешь, нам тоже придется уйти, — сказал Тарик.

— Но я не могу остаться.

— Ладно, слушай, Тарик, — сказал я. — мы просто скажем, что дядя пошел перекусить и скоро вернется. А когда мы выясним, что происходит за баром, мы тоже уйдем. Они даже и не поймут, что дядя не вернулся.

Фредерик спустился к нам, и мы сказали ему, что дядя голоден, и пойдет перекусить, но он вернется.

— Ну, это супер-пупер. Есть надо, куда пойдете? — спросил Фредерик.

— О, тут, в «Макдональдс», на остановке Норребро.

— НЕТ! Не ходите туда! Это многонациональная компания, которая использует людей, и они не платят налоги! Вы должны пойти к кебабщику, это немного дальше по улице!

Дядя посмотрел на Фредерика, ничего не сказав, но когда он подошел к двери, он больше не мог сдерживаться:

— Ты… ты думаешь, что Ахмед-кебабщик платит?

Дядя расхохотался, вышел на улицу и направил свой мопед к «Макдональдсу».

Глава 6. Драгоценности и рога

Мы с Тариком сидели на сцене рядом с козой и выглядели как два маленьких невинных скаута, которые ждали своего наставника. На самом деле, мы ждали подходящего момента, чтоб обследовать подвал за баром.

Внезапно на лестнице появился человек с красным ирокезом и крикнул в комнату:

— Собрание заканчивается, поэтому поднимайтесь. Мы должны принять совместное решение!

Из бара и отовсюду в доме люди начали стекаться к лестнице, и, как по волшебству, мы остались одни в комнате.

— Давай, Тарик. Отличный момент!

— Ну а что с козой? Не оставлять же ее одну?

— Ну и взять с собой мы ее не можем, верно? Она отлично себя чувствует на сцене. Идем!

Мы помчались к бару. Из пола пробивался слабый свет, но, когда мы открыли люк, увидели очень длинную лестницу, которая вела глубоко в темную дыру.

— О, ты думаешь, что туда стоит спускаться, что-то это выглядит немного опасно? — сказал Тарик.

— Давай, Тарик. Мы зашли так далеко, и не можем отступить. Я тогда пойду один, если ты не хочешь.

Мы медленно поползли вниз по лестнице, и когда наконец достигли дна, оказались в огромных катакомбах. Это было большое, темное, холодное и сырое пространство, подземная пещера, освещенная одной лампочкой. Молодые люди действительно вырыли глубокую пещеру, тут было много лопат и мешков с землей. Было слышно, как вода капает с земляных стен, на полу были маленькие лужицы. Комната вела в длинный, темный и узкий проход. Тарик с сомнением посмотрел на меня.

— Может, ты пойдешь первым, Икбал, ты же старший?

— Да, конечно, но будь рядом со мной, потому что это просто чашка с тьмой.

Я шел на ощупь, потому что коридор было нечем осветить. Мы попали в небольшую комнату, где горела лампочка, там стоял стол, а рядом опять три лопаты и три мешка с землей.

— Давай сверимся с планом, Тарик, и посмотрим, где мы.

Тарик развернул карту.

— Давай, твоего верблюда, где мы?

— Заткнись, умник, я пытаюсь читать, но это трудно, когда ты строишь над душой.

— Ну, теперь разобрался?

— Хм, это похоже на рисунки, которые мы нашли в Интернете. Да, это карта дома и подвала. Надо проверить, где мы именно.

Он указал на карту.

— Ну, Тарик, я не вижу ничего в темноте, тем более, когда ты закрываешь лампу!

— Ты слепой, Икбал? Тут написано, что эта карта принадлежит Хуберту и его братьям-охотникам, а на чертеже над подвалом стоит большой красный крест. И насколько я понимаю, это то место, где мы стоим.

— Черт, вот как, настоящие драгоценности короны спрятаны… И они точно зарыты прямо перед нами в этой дыре!

— Да, Икбал, откуда молодые люди в молодежном доме достали карту?

— Я не знаю, но теперь я намного лучше понимаю, почему они не хотят покидать дом. Они ищут драгоценности короны, и у них полно дел, если они хотят найти их, прежде чем Фатерхаус примется за дело!

— О, Икбал, ты думаешь, что здесь зарыты и Золотые рога?

У меня холодок пробежал по телу. Представьте себе, если Тарик прав. Драгоценности короны, вероятно, были зарыты здесь. И возможно, самая большая и самая важная находка в истории Дании: Золотые рога!

— Да уж! В книге писали, что охотничье братство Хуберта очень любило охотничью дорогу, и есть ли лучшее место, чтобы спасти Золотые рога, чем собственный дом?

— Да, да, да! Таким образом, Супер-Бёрге был прав, и утер нос Йеппе Мёнстеду, чокнутому бегемоту.

— Ну, что теперь? — спросил Тарик немного растеряно.

— О, я не знаю. Но нам лучше уйти отсюда, пока собрание не закончилось.

— А как насчет драгоценностей короны, мы просто оставим их в земле?

— Тарик, черт возьми, через несколько минут после собрания молодежь придет сюда снова. Если они нас обнаружат, они убьют нас!

Мы быстро вышли из комнаты и вернулись в длинный темный коридор. Потом вернулись в первую залу и пошли к лестнице, когда услышали, как кто-то спускается.

— Быстро, прячемся за мешками, — прошептал Тарик.

Засев за мешками, мы увидели в комнате три фигуры, и в свете лампочки узнали трех молодых людей, которых мы видели за стойкой бара.

— Нам нужно поторопиться, чтобы найти драгоценности короны Золотые рога, потому что мы не можем сдержать Фатерхаус и копов, — сказал один из них.

Мы с Тариком переглянулись.

— Да, дел много. Похоже, что Фатерхаус и особенно их лидер, идиот Требух, в курсе, — ответил другой.

— Глупая свинья пойдет на любые гадости и, если копы придут и вышвырнут нас, прежде чем мы все найдем, игра для нас закончится, друзья. А Дас Фатерхаус получит доступ к дому и подвалу, — сказал третий.

— Давайте копать и найдем уже эти штуки.

Они ушли в соседнюю комнату, вскоре мы услышали, как они копают.

— Пошли скорее, Тарик.

Мы медленно поползли по длинной лестнице, и когда вышли, к счастью, никто не стоял за стойкой. Мы бросились к музыкальной сцене, схватили ящик с инструментами и побежали к выходу.

— Эй! Стойте! Вы уже закончили? — крикнул Фредерик, который шел вниз по лестнице.

Мы кивнули, улыбнулись, помахали ему и пошли дальше к двери.

— Эй, как насчет вашей этнической культуры, разве она не с вами?

— Чертов козел! — крикнул Тарик, глядя на меня.

Я остановился. Я уже устал от этой козы. Я, на самом деле, немного устал от всех видов животных, и сейчас четко разделял мнение смотрителя Али о том, что животные лучше всего на гриле.

— Большое вам спасибо за сегодня и увидимся завтра, — сказал я, таща козу к Тарику, который ждал у двери.

— Хорошо, и расскажите вашему электрику про «Макдональдс». Это не хорошо, так же, как и «Бургер Кинг», — крикнул он нам.

На Ягтвей^[5] мы нашли наши велосипеды и поехали вместе с козой домой, в сторону Блэгэрдсгаде. По дороге мы нашли небольшой переулок, который привел нас к заднему двору Молодежного дома.

— Давай проверим сад, Икбал, и посмотрим, нет ли там кучи земли, — сказал Тарик.

— Ого, жесть! Это самая большая куча земли, что я видел. Теперь я понимаю, куда они девают землю из подвала.

— Хм, что нам теперь делать, Икбал?

— Я не знаю. Может быть, нам стоит позвонить в полицию или что-то в этом роде.

— Я не думаю, что папа решит, что это хорошая идея, потому что тогда полиция просто придет домой к нам. Он всегда так боится того, что люди подумают о нас, а потом он ругается и уходит спать. Это невозможно, Икбал.

— Вероятно, ты прав, поэтому давай пойдем в полицейский участок, оставив папу дома, и ему не придется прятаться в спальне.

Мы пошли в полицейский участок, и услышали голос за спиной.

— Привет вам, приятно, вас увидеть.

Я обернулся. Это был Супер-Бёрге из замка Русенборг.

— Привет, Бёрге, откуда ты здесь! Ты даже не знаешь, насколько ты был прав, своим рассказом о драгоценностях короны!

— О, это он, Бёрге из замка? — спросил Тарик.

— Да, меня зовут Бёрге, — ответил он, протягивая Тарику руку, удивленно глядя на козу.

— Я гуляю с собакой, Карлом Хайнцем, — сказал он, указывая на свою великолепную овчарку, которая, похоже, очень заинтересовалась козой. — И как ты понял, что я прав?

— Да, все, что ты рассказал об охотничьем братстве Хуберт. Мы нашли про них книгу и поэтому мы ходили в Молодежный дом. Мы сейчас идем оттуда, и мы были в подвале, и уверены, что нашли драгоценности короны и Злотые рога, — сказал я горячо.

— Что? Вы были в подвале и нашли драгоценности короны? — он нервно огляделся. — И вы нашли Золотые рога? Ну надо же! Только посмотрите на них.

— Да, и мы слышали, как молодежь в подвале говорила, что им нужно найти драгоценности до прибытия полиции, — сказал Тарик.

— И до того, как их вышвырнет Фатерхаус. Мы не знаем, что делать сейчас, поэтому мы просто хотим рассказать все это полиции, — добавил я.

— Нет, нет. О, это… это плохая идея. О, я думаю, лучше подождать, с полицией.

— Почему лучше подождать? — спросил Тарик.

— Да, давайте дадим им найти их, полиция же не станет их искать, верно? И тогда, я боюсь, если они найдут это все, то в доме будет битва или что-то в этом роде.

— Но мы не можем просто сидеть и ничего не делать, — сказал я.

— Ну, ладно, но расскажите мне, как все выглядело. Возможно, вы можете нарисовать, как там в подвале?

— О, да, мы можем, но не тут же? — спросил Тарик.

— В моей машине. Это тут рядом. Там мы можем спокойно сесть.

— Ну, а как насчет козы Икбала?

— Заткнись, Тарик! Это не моя коза, это коза Кассыма.

— Ну… Ты можешь легко привязать свою козу к машине.

Мы привязали ее к бамперу Мерседеса Бёрге.

— Карл Хайнц! Внутрь! — крикнул Бёрге.

Карл Хайнц вскочил в машину и сел на переднее сиденье. Мы с Тариком сели на заднее и начали рисовать. Мы нарисовали сцену, где мы сидели, и подвал с длинным темным проходом, ведущим к месту раскопок.

— Спасибо, ребята. Я теперь, действительно, счастлив, — сказал Бёрге, доставая кошелек. — вы заслужили награду, но у меня всего по тысяче крон на каждого.

— Эй, Бёрге, ты не должен платить нам, — сказал я.

— Должен, потому что ты сделал для меня… или я думаю, что ты оказал Дании огромную услугу, узнав, где спрятаны драгоценности короны и Золотые рога.

— Но разве мы не должны сейчас пойти в полицию? — спросил Тарик.

— Нет, я сам разберусь, потому что в этом доме есть действительно отпетые преступники. Я не знаю, на что они могут пойти.

— О, ты? — спросил Тарик.

— Ну, думаю я справлюсь, вы не волнуйтесь. И, между прочим, мальчики, что говорили молодые люди об этом Фатерхаусе?

— Не особо много, но говорили про их лидера, Б фон Требуха, что он гад и способен пойти на что угодно, — сказал я, выходя из машины.

— Да, и мы тоже прочитали о нем в интернете, — добавил Тарик. — у него за плечами жуткая история, и его отец был национальным изменником и был изгнан из Дании. Его жене нельзя видеться с детьми. Ее зовут Илзе фон Вольф Требух. Звучит жутко, правда?

— Ух, вы, ребята, подготовились, ну, удачи вам и берегите себя, хорошо?

— Ну, мы будем в порядке и тебе удачи, Бёрге. Было приятно снова встретиться с тобой.

— До встречи, ребята, и вам лучше отвязать козу, пока я не поехал, — выкрикнул Бёрге через окно.

— Разве не странно, что он даже не искал драгоценности короны? — спросил Тарик, когда машина уехала.

— Нет, совсем нет, Тарик, Бёрге не думает о деньгах. Он такой милый.

Было темно и поздно, когда мы, наконец, вернулись домой.

— Черт, велосипеда Кассыма нет, значит он еще не вернулся, — сказал я.

— И что ты будешь делать с козой? Не брать же ее домой!

— Я не знаю. Мы не можем оставить ее торчать тут, как ты считаешь?

— Я не знаю, это же твоя коза, поэтому тебе виднее, — рассмеялся Тарик.

— Ну, Тарик, ты должен мне помочь! Завтра мы идем в школьный лагерь, и я не могу взять ее с собой.

— Икбал, вот что ты сделаешь. Ты отведешь козу в Гиллелее. И никто не узнает.

— Ты, в самом деле, считаешь, что это хорошая идея?

— Если Кассым смог украсть козу из зоопарка, то ты можешь отвести ее в Гиллелее. Там много коз, просто оставь ее там.

— Хорошо, когда есть Гиллелее в Копенгагене, но где ее держать до тех пор?

Вдруг дверь за нами распахнулась.

— Эй, эй, ребята, как дела, сегодня у вас хорошая карма?

— О, привет, Кристиан! Ой, Кристиан, почему ты в одних подштанниках?

— На моей священной оранжевой индийской одежде, было мясо шавермы, а это означает плохую карму в течение следующих десяти тысяч лет. Таким образом, шаверма и Карма плохое сочетание. И такую одежду нужно вымыть в святой реке, индийской Ганге, верно?

— И ты хочешь слетать в Индию, постирать одежду в Ганге? — спросил Тарик.

— Нет, нет. Я не могу позволить себе этого, да и времени нет, поэтому я просто выстирал одежду в озере. Это почти, как река, если включить воображение. Да, и сразу перед этим, я видел священную корову, правда, это была просто довольно большая собака.

— Ну и где сейчас твоя одежда, Кристиан?

— Вы не поверите, но эта фашистская полицейская рожа появилась и наставила на меня пистолет. Ну, ладно, может, это был не пистолет, но я так решил тогда. Он спросил, что я делаю, я дернулся и утопил одежду. Знаете же, как я злюсь, когда вижу униформу и полицейских и все такое плохое, да?

— Ну, и теперь ты весь вечер будешь разгуливать в нижнем белье?

— Что ж, Икбал, честно говоря, у меня есть идея, и это смелая идея. Я снова проберусь к озеру. Но скажите, друзья, почему у вас коза?

— Это долгая история, Кассым украл ее в зоопарке, и он хочет продать ее кебабщику на площади и…

— Нет! НЕТ! О, прекрати, ради бога, больше не убивай невинных маленьких животных. Я просто не могу больше этого выносить. Мы, индийцы, не можем больше убивать животных, будь то запеченная в земле баранина или козьи шашлыки, это должно прекратиться!

— Ну, Кристиан, ты в этом и не участвуешь. Это наше дело!

— Да, но так или иначе. Слишком много убийств в мире.

— Слушай, Кристиан. Ты можешь просто забрать козу, так ты будешь уверен, что из нее не сделают кебаб, — сказал Тарик.

— О, Тарик. Не говори даже про кебабы. Мне становится плохо от этого, все это разрушает мою простую душу. Но это хорошая идея. Я просто заберу ее. О, можно назвать ее Индра?

— Конечно. Можешь даже назвать ее Рафик, если хочешь.

— Я назову ее Красивой Трехзвездочкой, — сказал Кристиан, поднимаясь с козой.

— Пока-пока, козочка, — прошептали хором Тарик и я и пошли домой.

Только мы вошли, как мама сказала:

— О, наконец, вернулись. И, Икбал, тебе нужно собрать вещи на завтра, для своего лагеря. А как насчет козочки, ты отдал ее Кассыму?

Отец проснулся от слова «коза».

— Боже, опять коза?

— Просто сон, милый, ты просто еще не проснулся, — успокоила его мама.

Мы рассказали, что Кассыма не было дома и что Кристиан забрал козу себе.

— Ну, ребята, это плохое решение, взять козу в лагерь. К тому же, она украдена из зоопарка, и Кассым должен вернуть ее. Ты должен вернуть козу ему, до Гиллелее, завтра утром, Икбал.

Тарик рассмеялся надо мной. Он был уверен, что завтра я снова зависну с этой чертовой козой. И он оказался прав.

Глава 7. Классная коза и экскаватор

— Икбал, проснись! Кристиан ждет тебя на лестнице с твоей козой! — крикнул мне Диндуа.

Я вскочил и посмотрел на часы. Девять часов. Я надеялся, что папа ушел на работу, но я был не совсем уверен. Просто лучше бы он не видел эту козу снова.

— А, Диндуа, папа ушел?

— Да, да, он уже ушел на работу. Но Кристиан ждет тебя, Икбал.

— Да, я сейчас оденусь и выйду, но это не моя коза! Так сложно запомнить, да?

Кристиан все еще был одет в одни подштанники, коза сидела в тазу у него на плечах.

— Привет, Икбал. Я сильно извиняюсь, но моя новая любовь не может жить с козой. Я забыл об этом совсем, поэтому мы кашляли всю ночь и у нас воспалились глаза. И ты не поверишь, мой милый Икбал, но, когда мы проснулись, моя любовь сказала, что мне придется выбирать между добротой и любовью.

— О, хорошо, я не знал, что у тебя кто-то есть, — сказал я, весь сон с меня слетел.

— Есть, мы познакомились через службу экознакомств, так что это именно то, что мне нужно. Но это просто катастрофа, что моя любовь не выносит курильщиков и орехи. Что тут сказать — вот такая плохая, печальная карма.

— О, да, ты можешь опустить таз с козой, и я разберусь с ней.

— Хорошо, так я и сделаю, вот, опускаю эту козу. Но у нас с ней такие близкие отношения, понимаешь же? Может, я загляну как-нибудь к вам, ее навестить, а?

— Я не думаю, что она у нас останется.

— Но, Икбал, разве ты не помнишь ту милую африканскую семью, которая несколько лет назад держала кур в квартире и во дворе? И еще этот мистер Вибрандт со своим сумасшедшим питбулем по имени Непал, который съел всех маленьких бедных цыплят. Надеюсь, что они попали в куриный рай!

— Так, Кристиан, вот почему нельзя иметь животных в доме. Вообще, это мой отец помогал ввести этот запрет, и собаку мистера Вибрандта звали не Непал, а Напалм.

Я быстро вернулся в гостиную, взял сумку и попрощался со всеми. Теперь нужно спуститься вниз, засунуть козу в детскую коляску, и держать ее там, всю дорогу на вокзал, где я должен встретиться с классом. Около умывальника я встретил Тарика. Он подозрительно посмотрел на коляску.

— Эй, Икбал, как дела?

— Чего ты тут делаешь, Тарик?

— Да ладно, Икбал, как ты сам думаешь? О, ты же не собираешься тащить козу в детской коляске?

— Именно так, Тарик. Я не могу ждать Кассыма, да и потом ты сам сказал мне вечером увезти эту козу.

— Да я ж пошутил, умник. Я даже не думал, что ты настолько глупый, что действительно так сделаешь.

— Ну, уже слишком поздно. Сам ты умник.

Я бежал с коляской всю дорогу от Блэгэрдсгаде, вдоль озер, через Вестербро и до самого вокзала, где весь класс ждал. И я опоздал. Как всегда. Но, это потому, что мне потребовалось дополнительное время, чтобы спрятать козу в коляску.

— Объясни мне, что это, черт возьми? — крикнул Йеппе Мёнстед. — Ты опоздал, притаскиваешь свой багаж в детской коляске, как цыган. Икбал, почему ты не можешь быть, как все?

Он посмотрел на этих всех и пробормотал:

— Нет, может быть, это плохая идея, — и громче продолжил, — но ты не собираешься тащить с собой детскую коляску? Слушай, Икбал, мы едем в Гиллелее, а не в какую-нибудь банановую республику в Африке.

— Йеппе, это важная штука, нам она пригодится, — сказал я с жаром.

— Пригодится? Каким же образом, позволь спросить? На случай, если ты наберешь бананов в Гиллелее и повезешь их в Блэгэрдстан?

— Отстань, Йеппе. Нам нужна коляска, чтобы везти Золотые рога, которые мы найдем в Гиллелее, — пришел мне на помощь Мохаммед.

Разумеется, Йеппе перестал это слушать, особенно, когда весь класс начал смеяться над ним.

— Ну-ка прекратили свои нелепые разговоры про Золотые рога. Мне все равно. Давайте, ну-ка. Мы идем на поезд, ялалала, ялалала!

— Что говорит эта подделка под араба? Надо говорить ялла-ялла! — сказал Ибрагим по дороге на платформу.

Я трясся с коляской последним.

— Зачем тебе на самом деле эта телега, Икбал?

— Мохаммед, там коза в коляске, так получилось, что мне пришлось взять ее с собой. Никто больше не мог с этим разобраться, и папа наизнанку чуть не вывернулся, когда увидел козу. Как будто увидел кучу эфиопских террористов.

— Почему ты просто не продал ее кебабщику? Он бы купил. Я слышал, что он покупает даже обезьян, — прошептал Мохаммед, пока мы забирались в поезд.

— Я знаю, не хочу больше ничего слышать об обезьянах.

Поезд ехал в Хиллерод, там мы пересели на небольшой поезд под названием Гризен. Но все прошло не просто, как думал Йеппе, потому что Мохаммед отказался садиться в поезд, который означает свинья.

— Йеппе, мужик, я не езжу со свиньями! — крикнул Мохаммед.

— Так, перестань, Мохаммед, о чем ты?

— Свинья, мужик, это нечисто. Свиньи — это нечистые животные в моей стране, и я не могу ездить на свинье. Я сгорю в аду, Йеппе!

Йеппе, казалось, сейчас взорвется. Он весь посинел. Но вокруг было слишком много людей, которые смотрели на него, поэтому он собрался и попытался объяснить Мохаммеду, что поезд, конечно же, не такой, как свинья, что это просто название. Я также думаю, что сработала угроза отправить его обратно в школу, чтобы он поселился в кабинете инспектора до конца учебного года.

Мы наконец прибыли на вокзал Гиллелее, и Йеппе побежал в продуктовый, чтобы купить ржаного хлеба. Мы с Мохаммедом быстро вынесли козу на платформу. Ей нужно было подышать воздухом.

— Икбал, слушай, про козу нужно рассказать всему классу, пусть она будет классная коза!

— Мохаммед, она не моя, и, если Йеппе увидит ее, у него просто будет амок.

К нам подошли еще ребята из класса, и, хотя я не считал, что идея с классной козой хорошая, они решили иначе. За исключением Вана, который сказал, что у него есть очень хороший китайский рецепт для козы в соевом соусе.

— Да что с тобой, Ван? Вы в своем Китае едите всё и вся! — крикнул Сингх.

Мы вошли в хижину, она называлась Эдален. Вокруг был лес, и поблизости небольшая река. Хижина была довольно обшарпана, казалось, ее построили триста лет назад.

— Дамы и господа, мы, наконец, приехали и теперь нам просто нужно наслаждаться отдыхом, датской природой и всеми ее прелестями, — сказал Йеппе и вошел в хижину.

— Йеппе, что, черт возьми, это за место? — спросил Ибрагим.

— Что ты имеешь в виду, Ибрагим?

— Вот такой вот отдых? Это домик для свиней, Йеппе. Да сам посмотри. Там ведро стоит, вместо туалета.

— Так, ну-ка взял себя в руки, Ибрагим, или я отведу тебя на следующий поезд обратно в Копенгаген. Во-первых, здесь уборная, а не туалет. А во-вторых, когда ведро наполнится, тебе придется самому его вынести! — рявкнул Йеппе и ухмыльнулся.

— Фу, это отвратительно! — запищала Фрейя.

— Полный отстой. Как если бы мы жили в деревне в Уганде, — сказал Ван.

— Да, чувак, даже в Пакистане, у нас нет ведер вместо туалета. Мы просто делаем это в яму, — добавил Мохаммед.

— Йеппе, это похоже на лагерь Аль-Каиды, зачем ты это устроил? — спросил я.

— Прекратите скулить, вы, кучка бездельников! Заходите, курицы, и стелите кровати. А когда вы закончите, вам нужно будет добыть огонь.

— Да, идем валить деревья! — крикнул я остальным.

— Ёксель-моксель, Икбал, никто не будет валить деревья. Это охраняемая территория, и вы не должны беспокоить природу, — сказал Йеппе.

— Перестань, Йеппе, огонь не получается из ничего.

— Икбал, включи голову, а? Я пойду вздремну, а вы разведете огонь и приготовите ужин, — сказал Йеппе.

И он закрылся в комнате.

— Какой шерстяной, — прошептал Ибрагим Рубине.

— О, что это значит?

— Мутный!

— Я все отлично слышу, Ибрагим, поэтому ты первый будешь выносить ведро из уборной, — закричал Йеппе.

— У него, очевидно, уши, как у слона, — прошептала Рубина.

Мы постояли немного, глядя друг на друга. Ничего не оставалось, кроме как начать работу. Мы разделились на команды. Мохаммед, Ван, Тор, Ибрагим и я пойдем искать дрова. Мы взяли козу и пошли в коттеджную зону. Это было не так легко, тут было много деревьев и коттеджей с каминами, но нам это никак не могло помочь.

— Давайте просто «позаимствуем» дрова в одном из коттеджей, — сказал Тор.

— Тор, ты не можешь просто зайти и взять что-то, не спросив сначала! — ответил я.

— Уймись, Тор. Нельзя просто вести себя, как вор, — добавил Мохаммед.

— Да что такого? Просто найдем большой дом. У них много дров, никто не заметит, если взять немного.

— Тор, кстати, на площадке огромный «Мерседес». Как думаешь, это может означать, что кто-то дома?

Пока мы разговаривали, гигантская овчарка бегала по другую сторону забора перед входом в дом. Она и так бесилась, увидев нас, а уж когда увидела козу, и вовсе обезумела.

— Давайте убираться отсюда, а то она съест козу! — закричал я.

— Расслабься, Икбал, мы остаемся. Я научился рубить безумных собак в Пакистане, просто нужно оставаться абсолютно спокойным.

— О, я думаю, что это плохая идея, зарубить собаку…

— Икбал, это хорошая идея, и у меня есть китайский рецепт — суп с лапшой и собакой, мы приготовим собаку для Йеппе, — рассмеялся Ван.

К счастью, нас прервал сердитый голос женщины, который кричал что-то непонятное. Мы обернулись и посмотрели на дом. Толстая женщина с короткими белыми волосами быстро шла к нам.

— Я вас спрашиваю. Вы датский понимаете? Что вы тут делаете? Я с ума схожу или с вами коза? — закричала она.

— Успокойтесь, дамочка, мы ищем что-нибудь для костра, а ваша больная собака чуть не убила наш классный талисман. Хорошо, что вы пришли, мэм, потому что иначе я бы разделался с ней по-пакистански, а это зрелище не для детей, — сказал Мохаммед.

— О чем ты говоришь, парень? И собака, конечно, не больная!

— Он имеет в виду, что мы ищем дрова, и просто испугались вашей собаки, — объяснил я.

— Убирайтесь, иначе я позвоню властям.

— А что это такое? — спросил Ибрагим.

— Это злая полиция! — прошептал Ван.

— Я вызываю властей, если вы сами не уберетесь, и, пожалуйста, заберите свою козу. Карл Хайнц, домой! — сказала она собаке и быстро ушла в дом.

Я вдруг задумался, не собака ли это Бёрге? Вряд ли многих собак зовут Карл Хайнц. Но, с другой стороны, разве мог Бёрге водиться с такой, как она.

— Ведьма какая, — сказал Ван, когда мы ушли.

— Ей бы не помешала диета, — добавил я.

Внезапно Ибрагим крикнул:

— А сейчас Ибрагим научит вас, ребята, как найти огонь! — он помчался вперед. Мы вместе с козой старались не отставать. Наконец, Ибрагим остановился и сказал, — смотрите, вот наши дрова!

— Ибрагим, твоего ж верблюда, это телефонные столбы. Раскрой глаза, тут прокладывают телефонную линию.

— Расслабься, Икбал. Ибрагим прав. Они тут, ими никто не пользуется, так что пока никого нет, мы можем их взять.

— Да, послушай же, мы не можем просто стащить телефонный столб. Он весит сто тонн или что-то около того.

— Икбал, мы возьмем тягач у рабочих. Возьмем один, и я обещаю, мы потом вернем его обратно, — сказал Ван, который уже был на пути к огромному экскаватору.

Я посмотрел на остальных, надеясь, что они остановят Вана, но они просто стояли и улыбались во все зубы. Внезапно раздался грохот. Ван соединил провода и завел экскаватор. Сел в кабину и помахал нам, как будто боялся, что иначе мы не увидим его.

— Черт, что делает этот китайский пожиратель собак? — закричал я.

Но никто не ответил, потому что теперь помимо грохота, экскаватор начал пылить. Ван не мог понять, как им управлять, и вдруг экскаватор начал разворачиваться. Ван не выглядел очень счастливым, и когда экскаватор поехал назад, мы слышали, как он что-то кричит на китайском.

— Черт, мужик! Он едет прямо в дом ведьмы! — крикнул Мохаммед.

Мы с ним закрыли все наши четыре глаза, а Ван и экскаватор подъехали к забору, раздался взрыв, и мы открыли глаза. Задняя часть Мерседеса стала ровной, как стена. Экскаватор проехал мимо и направился в нашу сторону. Мы бросились врассыпную, ныряя в кусты вдоль дороги. Мохаммед, к счастью, забрал и козу, иначе бы она попала под экскаватор Вана.

— Эй, что такое? — закричал Ван, остановившись прямо перед кустами, где мы лежали и орали, как цыплята, перед ножом мясника.

Отдышавшись, я сказал:

— У тебя совсем крышечка съехала, Ван…

— Икбал прав, Ван. Ты настолько болен, что не смог снести дом ведьмы, — сказал Тор, смеясь. — О, ребята, что означают синие огни? — спросил Ибрагим и указал на дорогу, где белая машина с синей мигалкой ехала к нам.

— Бежим! — закричал я.

Мы помчались по дороге. Мохаммед, Ван, Ибрагим и я схватили по ноге козы, которая болталась в воздухе, и перепрыгнули через забор какого-то двора, где стоял маленький белый коттедж. Мы затихли.

— Мее, — сказала коза.

— Заткните эту козу или я сделаю из нее суп, — прошипел Ван.

Я не знаю, поняла ли коза его, но она заткнулась.

Полицейская машина остановилась у экскаватора, два офицера вышли и быстро осмотрелись, потом снова вскочили в машину и поехали вперед, высматривая нарушителя.

— Бежим, ребята, пока они не вернулись, — рявкнул я остальным.

— Но нам нужно забрать столб, Икбал, иначе мы не разведем костер, — сказал Ибрагим.

— Честно говоря, Ибо, иди ты к черту! Мы не можем донести столб, и Ван, очевидно, не может его привезти.

— Расслабься, Икбал, это только сначала трудно, да же, Ван? — спросил Мохаммед.

— О, да, да! Я уже разобрался, как им управлять.

Ван снова попытался, и я должен признать, что на самом деле все прошло хорошо. Он поднял телефонный столб и поехал по маленькой гравийной дороге в нашу хижину. Одноклассники обалдело пялились на экскаватор с огромным телефонным столбом, которым управлял Ван.

— Ну вы даете, — сказала Рубина, когда мы, гордые успехом, встали рядом с экскаватором.

— Ой, да расслабься, — сказал Мохаммед, — у нас нет других дров, и если бы мы не нашли телефонный столб, то остались бы без обеда.

— Мы действительно пережили столько опасностей, чтобы добыть этот столб, — добавил я, — там была огромная собака и сумасшедшая ведьма, и копы преследовали нас.

— Вы кучка врунов, — сказала Фрейя, взяла Рубину за руку и пошла к остальным девочкам.

— Ты просто не понимаешь важность огня, — сказал я, пытаясь разжечь телефонный столб. На самом деле ничего не случилось, потому что бревно было слишком большим и толстым.

— Просто облейте его бензином из экскаватора, и получится, — сказал Сингх, подходя к нам.

В экскаваторе действительно стояла канистра с бензином, мы хорошенько облили столб, и, когда канистра опустела, я чиркнул спичкой и осмотрел всех, кто вместе со мной переживали этот торжественный момент. Какая-то мысль билась у меня в голове, но я не мог ее уловить, я поджег столб и понял, что это была за мысль, но столб уже занялся огнем.

— Да, вперед, поджарим его! — воскликнул Тор.

Я победно улыбался остальным, когда столб загорелся, но вдруг огонь перекинулся на лужицу между столбом и экскаватором. Взметнулись огромные языки пламени, один попал в кабину экскаватора, и она быстро загорелась. Еще один коснулся верхушек деревьев, и они тоже загорелись.

— Дерьмо, чувак, нужно как-то погасить огонь! — закричал Ибрагим.

Мы побежали к дому, за водой, но остановились всей толпой, когда увидели, что Йеппе, с открытым ртом и всклокоченными волосами стоит в дверях.

Глава 8. Кровавые деньги

Йеппе Мёнстед замер и уставился на нас, на горящий экскаватор, на деревья, объятые племенем. Его рот все еще был открыт, и он немного растерялся. Затем он сфокусировал взгляд на нас. Глаза у него потемнели, а лицо начало синеть. Только когда Ибрагим сказал что-то, чтобы сделать сходство с лагерем Аль-Каиды полным, его прорвало.

— КАКОГО ЧЕРТА ТУТ ПРОИСХОДИТ?

— О, дерьмо, мужики. Началось… — прошептал Ван.

— Икбал Фарук! — взревел Йеппе, так, что его можно было услышать за несколько километров.

— Но…

— Икбал, что, черт возьми, ты делаешь? Почему у тебя спички в руках?

— Но…

— Тебе мало было поднять школу на воздух. Теперь ты еще пытаешься поджечь лагерь? Что, черт возьми, происходит? И что тут делает экскаватор? И этот телефонный столб на нашей лужайке, что он там делает?

— Ну, это не…

— Расслабься, Йеппе. Я тоже внес свой вклад в это, — сказал Мохаммед.

— Да, и я, — добавили Ибрагим, Тор и Ван хором.

Больше мы ничего не сказали, потому что Йеппе пошел на нас, подняв лопату. Очевидно, он схватил первый подходящий предмет. Мы немного беспокоились за наши жизни и конечности, но нас спасли наконец появившиеся пожарные и одна полицейская машины. Власти нашли нас. Пожарная служба погасила огонь, пока полиция разговаривала с Йеппе и нами.

— Мы обнаружили экскаватор на дороге, и стали опрашивать жителей поселка. Нам сказали, что какие-то подозрительные мальчишки ошиваются тут с козой. Мы подумали, что, может, речь о мальчишках из лагеря. — сказал полицейский.

— О, мальчики с козой? — сказал Йеппе.

— Да, мы нашли козу, там, где видели украденный экскаватор.

— Черт, как мы забыли классную козу! — прошептал Мохаммед.

Йеппе превратился в большой знак вопроса.

— Надувная коза?

— Никак нет, настоящая.

— Ну и где же эта коза сейчас и откуда она взялась?

— Мы не знаем, откуда она взялась, но знаем, где она сейчас, потому что мы передали ее в местный зоомагазин, который собрался продать ее мяснику, — сказал полицейский.

— ЧТО? Это наша коза! — возразил я.

— Полегче, господин Власть. Клянусь, если что-то случится с нашей козой, вы заплатите кровавые деньги мой друг, — сказал Мохаммед.

Йеппе сильно закашлялся, а офицер не совсем понял, о чем речь.

— Понимаете, о чем я говорю? Спросите меня, почему вам придется заплатить кровавые деньги. Давайте, спросите меня! — сказал Мохаммед.

— О, и что же ты имеешь в виду, мой маленький друг? — спросил полицейский и потрепал Мохаммеда по голове.

— Я имею в виду, что, если с нашей козой что-то случится, вы заплатите деньги за кровь. В нашей культуре вы так выкупаете свою кровь. Наша коза что-то вроде брата нам, понимаете? И если вы тронете мою козу, вы тронете меня, — объяснил Ибрагим и вздохнул.

— Да, никто не смеет трогать нашего брата, — добавил Ван.

— Да, чувак, не трогай нашего брата, — сказал Тор, чтобы присоединиться к дискуссии про братьев, правда в его случае, это прозвучало так странно, что Йеппе тоже обалдел.

— Ты-то о чем говоришь, Тор? — спросил Йеппе.

— Расслабься, Йеппе. Тор тоже наш брат, хоть он и датчанин, поэтому он может говорить так, как мы, — ответил Мохаммед.

— Да, кровавые деньги, а кто из вас заплатит мне кровавые деньги за экскаватор, который вы только что сожгли? Он стоит пять миллионов крон. — сказал офицер и посмотрел на нас.

Йеппе снова закашлялся.

— О, пять миллионов? Верно говорите. За него вы получите много коз и ослов. Это тоже хорошая идея. Вы можете получить за это много козлов и ослов. Вы знаете, что, господин офицер, думаю, мы квиты, — предложил Ибрагим.

Полицейский не ответил, он просто уехал с пожарными, когда огонь погасили. Разъяренный Йеппе Мёнстед проводил Тора, Ибрагима, Мохаммеда, Вана и меня до станции Гиллелее.

— Теперь вы будете дежурить в школьном патруле весь учебный год, уверяю вас, сумасшедшие дети. Сейчас езжайте домой, а завтра придете в кабинет инспектора. И я лично прослежу, чтобы вы больше никогда не попали в школьный лагерь.

— А однодневные походы считаются, Йеппе?

— Заткнись, Ибрагим, больше ни слова, понимаешь?

— О, никогда или только сегодня?

— ИБРАХИМ, ЗАХЛОПНИ ПАСТЬ!

Йеппе совершенно посинел от ярости.

— Что у вас в голове творится? Незаконно притащили козу в лагерь, о чем вы, черт возьми, думали? А потом вы крадете экскаватор и телефонный столб, и сжигаете все к чертям!

Никто не ответил. Нас посадили на Свинью, и мы поехали в Копенгаген через Хиллерод. По дороге мы мало говорили. Не знаю почему, то ли, из-за того, что мы потеряли козу, то ли, потому что мы немного испугались.

— Ну, парни, увидимся завтра в кабинете инспектора, а потом на дежурстве в школьном патруле, весь год, — сказал я, когда мы приехали на центральный вокзал.

— Расслабься, Икбал, мой папа поговорит с инспектором, и все решит. Но проблемос, мой друг.

— Как исправит?

— Не волнуйся об этом, мой друг, — сказал, уходя, Мохаммед.

Мы удивленно переглянулись, пожали плечами и разошлись.

Дома я сразу наткнулся на мать, которая пылесосила в коридоре.

— Боже, Икбал! Почему ты не в школьном лагере с классом?

— О, ну, это такая долгая история, мама.

— У меня всегда есть время для вас и ваших рассказов, дорогой, — сказала она, выключая пылесос.

— Ну, у нас было небольшое происшествие, с экскаватором, который мы позаимствовали, а затем я поджег деревья, и пожарным пришлось их тушить. А потом пришла полиция, которая там проезжала мимо. И, ну, я еще сжег экскаватор за пять миллионов крон!

— Ого, но хорошо, что с тобой ничего не случилось. Это самое главное!

— Кое-что случилось с козой Кассыма. Мы забыли ее на дороге и ее, может, пустят на мясо.

— О, ну, неудивительно! Но ты в порядке, мой милый? Икбал, ты хорошо провел время в лагере?

Я не ответил, потому что мой папа вышел из спальни.

— Что? Вы украли экскаватор и убили козу? Это кошмар. Это означает, что мы должны бежать сегодня же, маленькое сокровище!

— Нет, успокойся, Назим, просто пойди и укрась окна, — сказала мать, покачав головой.

— У нас гости?

— Ты не поверишь, Икбал. Я слышала, что у Кристиана Вишвандера появился кое-кто, поэтому я подумала, что это хороший повод пригласить их на ужин. И тогда отец может также лучше узнать Кристиана. Им обоим это будет полезно.

— Я не хочу получше узнавать ни этого хиппи, ни его подружку, — крикнул отец из гостиной.

— Назим, тебе пора вырасти. Ты и Кристиан много лет цапаетесь друг с другом, пора это заканчивать. Возможно, его подруга — милая женщина, которая сможет стать моей подругой.

— Я так не думаю! Она, наверное, такая же сумасшедшая, как и он. Я готов поспорить, что так и есть.

— Назим, прекрати! — сказала мать, пройдя в гостиную, убийственно посмотрев на отца.

— Ладно, ладно, — ответил папа и занялся окнами.

— Икбал, ты бы переоделся, и не забудь причесаться.

В комнате Тарик лежал в своей постели, поглощенный очередной книгой по квантовой физике или скалам в Северном Китае.

— Эй, Икбал? Почему ты уже дома?

— Это долгая история, Тарик, но я избавился от козы в Гиллелее.

— Не переживай, я говорил с Кассымом, он достал еще одну в зоопарке, так что можешь пойти и забрать ее.

— Заткнись, Тарик, больше никаких коз.

— Да ладно, умник. Ну, хорошо, что ты дома, потому что я тут кое-что нашел про Фатерхаус. Это такая жесть, у них куча химических заводов по всей Европе.

— Ну и что? И где ты все это нашел?

— В интернете, а жесть в том, что большинство заводов банкроты. Они полностью разорены. У них нет денег, Икбалыч, понимаешь?

— О, это… не очень хорошо?

— Нет, нехорошо, Икбал, но ты не понимаешь, что это значит, да?

— Честно? Нет, Тарик.

— Это значит, что им до зарезу нужны драгоценности короны и Золотые рога.

— Ну, да, теперь понятно!

— Вот да, тогда тебе должно быть понятно, на что они пустят драгоценности короны и Золотые рога, чтобы вернуть свои заводы. Да, они обязательно отправят драгоценности и рога из Дании, куда-нибудь в Австрию, тем, кто заплатит за них деньги, и тогда уж точно Золотые рога превратятся в маленькие нелепые австрийские колокольчики.

— Ты думаешь, я совсем тупой, и не понимаю. А колокольчики, с чего ты это взял?

— Я не знаю, но скорее всего это так. В общем, завтра идем в Фатерхаус, чтобы выяснить, какого черта у них там творится.

— И куда это «к ним», ты пойдешь, Тарик?

— Помнишь, я рассказывал, что Фатерхаус создал что-то вроде церкви?

— Да, да.

— Хорошо, и завтра в их церкви состоится встреча с инвесторами. Они называют это службой, которую проводит жена фон Требуха, Илзе фон Вольф Требух. Нам нужно выяснить, о чем они говорят. На самом деле, это очень секретная встреча.

— Тарик, откуда ты знаешь, что завтра у них будет секретная встреча с инвесторами?

— Ну, я был на их веб-сайте, а потом я немного поработал над ним…

— Что? Ты взломал их сайт, Тарик? Ты не лучше дяди Рафика!

— Просто заткнись, Икбал! Это ты все начал, и теперь мы не можем просто так остановиться. Речь идет о драгоценностях королевы и Золотых рогах!

— Ладно, пусть так. Пусть нам повезло попасть в Дом молодежи, но как ты попадешь на секретную встречу Фатерхаус?

— О, я что-нибудь придумаю, а ты будь готов, Икбал.

— Икбал и Тарик, вы готовы? Они скоро придут! — крикнула мама из гостиной.

Папа, Диндуа и Фатима пришли в нашу комнату. Отец хотел поговорить с нами, но, видимо, хотел сказать что-то секретное, потому что он говорил тихо, чтобы мать ничего не слышала:

— О, привет, милые дети, как дела?

— Давай, папа, говори. Чего ты хочешь? — сказала Фатима.

— Ну да. Да, я просто хочу поговорить с вами об этом визите, который для нас важен. Вы знаете, что это очень много значит для меня, произвести хорошее впечатление на гостей, особенно на датчан. Датчане не часто приходят.

— И что нам делать, папа? — спросил я.

— Ну, на самом деле, ничего, но я просто подумал, может, хотите надеть это, чтобы мы могли произвести хорошее впечатление на новую подругу Кристиана?

Папа стал доставать что-то из пакета.

— Нет, папа, просто нет, — сказала Фатима.

— Тш, не так громко. Твоя мать может услышать.

— Зачем нам надевать эти майки и накидки? — спросил я.

— Ну, вот так мы можем показать, что мы как датчане, когда они сидят и у них это хюгге.

— На них нет одежды, когда у них хюгге. Перестань, папа!

— Я думаю, ты ошибаешься, Тарик. Я тоже оденусь.

— Я не ношу футболки, тем более с этой русалкой! — сказала Фатима.

— Папа, ты ожидаешь, что мы сядем за скатерть наряженные в скатерти?

— Ну, Икбал, что в этом плохого. Давайте, дети. Мы должны произвести хорошее впечатление.

— Ты сам такое не наденешь, папа!

— Я могу пообещать тебе, что надену, Фатима.

— Хорошо, давай!

— Прямо сейчас, маленькое сокровище?

— Прямо сейчас, маленький папа!

Отец взял майку с русалкой и начал натягивать на себя, когда мама вошла в комнату.

— Ты планируешь носить эту футболку, пока у нас гости, Назим?

— Да, это здорово.

— Я думаю, что это не очень хорошая идея, Назим.

В дверь постучали.

— Вероятно, это Кристиан и его подруга, — сказал отец, выходя из комнаты, с тюрбаном набок. Остальные пошли за ним. За дверью стоял Кристиан, улыбался и обнимал мужчину.

— Мир вам, мир вам, Хассан с вами. Как я рад, что вы пригласили Ронни и меня на ужин. Мы с вами жили рядом много лет, я не был у вас в гостях, но с нетерпением ждал этого приглашения!

— Но это мужчина, — сказал отец, застыв в коридоре.

— Да, так можно сказать, — ответил Кристиан, счастливо улыбаясь.

Ронни ухмыльнулся в густые усы, и кожаная кепка сползла так низко, что почти закрыла глаза.

— Но это мужчина, — повторил отец.

— Что, черт возьми, мы так и будем пялиться друг на друга весь вечер, — ухмыльнулся Ронни и сильно ткнул отца в плечо.

Мама оттолкнула его. Папа был так потрясен, что новая любовь Кристиана мужчина, что маме пришлось приветствовать их вместо него:

— Ну, Кристиан, ты умеешь удивить. Да, вы должны извинить нас, мы просто подумали, что ваша любовь женщина, и потом, вы говорили, что у вас есть дети по всему миру.

— Ну, я просто там, где любовь величайшая, и сейчас она прямо здесь, между мной и Ронни, — объяснил Кристиан.

— Добрый день, Ронни, и добро пожаловать в наш дом, — сказала мама.

— Спасибо, спасибо, о, тут нет чечевицы, карри или вегетарианской пищи, не так ли? — спросил Ронни, направляясь в гостиную.

— Нет, нет, — сказала мать.

— Хорошие люди, я так счастлив. Я ничего не вижу, кроме зелени Креде.

— Креде?

— О да, извините, Кристиана, — уточнил Ронни.

— О, это ужас, Ронни, — объяснил Кристиан. — он — мясник, а не вегетарианец, как я. Это просто плохая карма. Я уверен, что один из нас попадает в ад. И он не выносит благовония и пророщенный хлеб. Мне пришлось выбросить все мои благовония. И к тому же, он не ест ни витамины, ни брокколи.

— О, Креде, они и так это поняли.

Мы все вошли в гостиную, кроме отца, который пошел прямо на кухню и уставился в окно. Мы, сели на диван, а Кристиан сел в позу лотоса, на пол. Он отказался сидеть на диване, сделанном из волос животных, потому что думал, что это испортит ему карму на всю оставшуюся жизнь.

— Да, вы жирно живете! — сказал Ронни и замолчал.

— Что есть, то есть, — сказал Тарик.

— Но зачем вы упаковали свой пульт дистанционного управления и кресло в полиэтилен?

— Папа так делает, чтобы вещи служили дольше. Он говорит, в Индии тоже так делают, — ответила Фатима.

Я отправился на кухню и помог маме и отцу.

— Но он же мужчина, — сказал папа.

— Для нас это тоже сюрприз, Назим, но тебе нужно выйти и быть дружелюбным. Прямо сейчас!

— Хорошо, но что я должен сказать? Я даже не вижу его глаз, под этой кепкой, и он еще и в кожаных штанах! Он похож на рокера, и что скажут датчане, увидев этих двоих у нас в гостиной? — спросил отец.

— Но папа, Кристиан и Ронни — датчане!

— НЕТ, быть длинноволосым хиппи это вовсе не по-датски, — ответил отец.

— Хм… Икбал прав, Назим, — сказала мама и выволокла папу в гостиную.

На самом деле это был веселый и приятный вечер. Мать пошла готовить, потому что Ронни хотел мяса. Папа просидел остаток вечера с нами — с Ронни, Тариком и мной. Мы посмотрели футбольный матч, потом все вместе ели шаверму, за которой отправили Диндуа к кебабщику.

— Это из обезьяны, — сказал Диндуа, пока мы работали челюстями.

— Очень хорошо, вкусная обезьяна, — сказал Ронни.

Мама сидела с Кристианом в гостиной и говорила об астрономии или астрологии, и им было весело, они ели чечевицу и салат из рукколы, которую принес Кристиан.

После футбольного матча, когда Кристиан и Ронни ушли домой, мы все упали на диван, сильно уставшие после долгого дня.

— Он отличный парень, этот Ронни, — сказал папа.

— Ну, Кристиан тоже хороший человек, — сказала мать.

— Аргх, этот хиппи безумен. И я не знаю, почему Ронни не нашел подходящего… о… мужчину вместо этого длинноволосого дурака. Он действительно заслуживает лучшего, вместо этого «Я Упаси господи!»

Глава 9. Дас Фатерхаус

— Итак, Икбал, сегодня большой день!

— Уймись, Тарик. Просто дай мне спокойно проснуться и позавтракать. У меня сегодня и школьный патруль, и инспектор.

— Да, да, но не сегодня, сегодня вечером мы идем в Фатерхаус.

— Тарик, я все понимаю, но у тебя есть план, как туда попасть или ты просто умничаешь?

— Можешь быть уверен, у меня есть план, а ты поможешь мне его воплотить, и прикроешь от бомб.

— Ты не про настоящие бомбы говоришь?

— Нет, нет, это метафора.

— Ладно, чувак, что я должен делать?

— Ты должен будешь сказать папе и Али, чтобы встретили нас у входа на лестнице сегодня вечером в семь часов.

— Ладно, что-то еще?

— Ну да. Ты должен достать две темных простыни, муку, фольгу 45 см, ножницы, куклу, зажигалку, пакет дрожжей, четыре мячика для настольного тенниса, уксус, небольшое одеяло, четыре киндер-сюрприза, средство для мытья посуды и перчатку. Понятно? Все должно быть в комнате в пять часов.

— Ладно… но что ты собираешься делать?

— Все это пригодится нам сегодня вечером, поэтому больше ничего не спрашивай.

— Хорошо, но Тарик, и не забывай, что я — старший брат, а ты — младший брат.

— Ладно, крутой старший брат, только убедись, что все будет готово в комнате к пяти часам.

— Да, да. А перчатка правая или левая?

— Очевидно, правая.

— И… ээ… Киндер-сюрпризы? Собираешься начать собирать коллекцию игрушек или что с тобой, Тарик?

— Хорошо, что ты спросил, Икбал. Нам нужны только те желтые контейнеры, из-под игрушки, так что можешь сам съесть шоколад и поиграть в игрушку.

— Заткнись, Тарик! Для чего нам контейнеры?

— Икбал, если смешать муку с уксусом, мылом и дрожжами в небольшом контейнере, и сильно потрясти, смесь станет липкой бомбой. Может быть, нам придется бросить ее в Илзе фон Вольф Требух.

— Ух, это звучит очень опасно. Черт, Тарик, я опять опоздал!

Я быстро съел завтрак и помчался в школу изо всех сил, потому что я опаздывал на встречу с инспектором. Я ждал у его кабинета, и вскоре появились Ван, Ибрагим и Тор.

— Ну что, где Мохаммед? — спросил я.

Остальные просто пожали плечами и помотали головами.

— Может быть, он дома и рисует карикатуры про Мохаммеда, — сказал Тор, чтобы развеселить всех, но никто не рассмеялся, потому что мы немного нервничали из-за того, что с нами будет.

Вдруг дверь кабинета инспектора открылась, оттуда вышли инспектор и Мохаммед с отцом.

— Ну, до свидания, мистер Али, — сказал инспектор.

— До свидания, господин инспектор, хорошего рабочего дня вам, — сказал отец Мохаммеда.

— Входите мальчики, и ты тоже, Мохаммед, — сказал инспектор, указывая на офис. Мохаммед попрощался с отцом и пошел с нами в кабинет, где мы сели на скамейку вдоль стены.Кроме Мохаммеда, который сел в большое кожаное кресло у стола.

— Я поговорил с вашим учителем, Йеппе Мёнстедом, и, честно сказать, он в не очень хорошем состоянии. Фактически, он был в довольно плохом состоянии, потому что, по-видимому, какие-то польские рабочие пришли в школьный лагерь и требовали от него пять миллионов крон. За сгоревший экскаватор. Он начал рассказывать историю про козу. Да, он казался спятившим.

— Да ладно, инспектор, Йепп просто немного не в себе.

— Да, ты прав, Мохаммед Али.

— Зовите меня просто, Мохаммед.

— Спасибо, Мохаммед, и я думаю, что ты прав, ему нужен отпуск, когда он вернется из Польши.

— Польши? — спросил я.

— О да, я забыл сказать. Поляки отвезли его в Польшу и хотят держать его там, пока не получат свои деньги.

— Вот, дерьмо! — воскликнул Ван.

— Иначе и не скажешь, — сказал инспектор с усталой улыбкой.

— Кто сейчас в лагере? — спросил Ибрагим.

— Ваш учитель математики, Каспер Йохансен, поехал туда прошлой ночью, так что теперь он там управляет.

— Когда они отпустят Йеппе? — спросил Тор.

— Тор, отец Мохаммеда договорился с поляками. Какие-то «кровавые деньги». У них так принято, мы здесь, в Дании, не совсем понимаем такого. Это означает, что Йеппе вернется через неделю или две. Надеюсь, что это так, потому что скоро будут промежуточные тесты.

— Я все понимаю про кровавые деньги, — ответил Тор.

— О, ты тоже, Тор? Ну ладно, но я также могу замять это недоразумение с Мохаммедом, так как его отец подарил мне летний домик рядом со школой красного креста в Пакистане. Да, это замечательно, он в деревне, рядом с фермой. Разве это не здорово?

— Ну, а как насчет нас? Мы идем в школьный патруль? — спросил я.

— Нет, нет, дело полностью закрыто. Просто идите домой и отдыхайте, пока остальные в лагере. Отец Мохаммеда все устроил, так что теперь все в порядке. Просто идите домой.

Выйдя из кабинета, мы подозрительно посмотрели на Мохаммеда и подумали, что на самом деле сделал его отец. Что-то здесь не так. Мохаммед ухмылялся.

— Расслабьтесь, парни. Инспектора ждет легкий шок, когда он приедет в Пакистан в свой «новый» коттедж и узнает, что это старый сарай моего отца, который он построил. Это прямо напротив скотного двора моего дяди.

— О чувак, только бы его инфаркт не хватил. А что насчет Йеппе и пяти миллионов? — спросил Ван.

— Расслабься, мой папа сделал им предложение, от которого они не смогут отказаться, в обмен на Йеппе Мёнстеда.

— Предложил осла? — спросил я.

— Ни в коем случае, это реальная сделка. Такой у меня отец.

— Ладно, здорово, но что он предложил? — спросил Ибрагим.

— Вероятно, они получат второй сарай моего отца, — сказал Мохаммед, и, смеясь, сбежал вниз по лестнице.

Я не спеша вернулся домой и порадовался, что избежал патруля и подарков отца Мохаммеда. Я думал, где взять все эти странные штуки, которые нужны Тарику к пяти часам. Когда я свернул с Блэгэрдсгаде на Корсгаде, вдруг раздался громкий голос:

— Что случилось, мой друг, что с тобой?

— О, что ты имеешь в виду, Кассым?

— Моя коза? Тарик говорит, что ее могли продать на мясо в Гиллелее. Это звучит как бизнес-провал. Где это Гиллелее, вообще?

— Это намного дальше, чем Эльсинор, и туда можно добраться только на поезде под названием «Свинья».

— Послушай меня, Икбал. Они чокнутые извращенцы. Кто, черт возьми, строит так далеко? И кто называет поезд «Свинья»? Клянусь, лучше остаться здесь, в секторе Газа. Вот где душевное спокойствие, брат.

— О да, но, попрощайся теперь с козобизнесом, Кассым.

— Нет проблем, Икбалыч, потому что мы теперь стрижем бабло, бизнес идет. У папочки куча монет, поэтому можно накупить кучу цацек, слышишь. Золотые цепочки, кольца и часы, сколько хочешь, и, может даже крутую тачку, какой-нибудь «бимсевимсер 320»^[6] с личным номером и всеми наворотами.

— Разве для этого тебе не должно быть восемнадцать, и не надо получить водительские права?

— Только не мне. У Нетто или Эм-Си-Ди нет никаких прав! Я гангстерский король рынка в Норребро. Я вылезу на верхушку, клянусь! Ладно Икбало, у меня нет времени болтать. Большой папочка на работе.

— На работе?

— Я пойду в зоопарк, это моя новая работа, мужик. Сегодня мы попробуем срезать там кур. В Норребро отличный рынок кур, — сказал Кассым и пошел к Эбулеварден.

Я даже не спросил Кассыма, где он собирался держать кур, когда притащит их домой, я просто побрел дальше, а остаток дня потратил на то, чтобы приготовить все для Тарика, сложив этот дикий набор в комнате, как он просил. Когда Тарик вернулся домой, он сразу побежал проверять, все ли на месте.

— Что с ним? — спросил отец.

— Возможно, нервничает из-за того, что произойдет сегодня вечером.

— Что ты имеешь в виду, Икбал?

Мне просто пришлось рассказать об всем папе, и сказать, что нам нужна его помощь.

Я рассказал ему все с самого начала. О поездке в Русенборг, об охотничьем братстве Хуберт, Молодежном доме, Фатерхаусе, и обо всем, что произошло в подвале. Единственное, о чем я не упоминал, это о козах.

— Я не хочу, чтобы ты или Тарик вмешивались в это. Это не по-датски.

— Но папа…

— Никаких, но, ты, действительно, думаешь, что я приехал в Данию, чтобы возиться с этими, как их? С Фьябехаусом? Что люди подумают о нас?

— Это называется Дас Фатерхаус. И, отец, мы говорим про королевские драгоценности королевы и Золотых рогах. Это самая важная находка в истории Дании!

— О… королева? Ты сказал — королева? — спросил отец, встал с дивана и поклонился, глядя на картинку королевской семьи, которую он вырезал из журнала, и поставил в рамку рядом с фото нашей тетушки Фетвы.

— Так ты с нами или что? Ты хочешь помочь королеве?

— Мой сын, конечно, я с вами. Я всегда в деле, когда дело касается королевы, — сказал он торжественным тоном и слезами на глазах.

— А как насчет Али?

— Я скажу ему и обещаю вам и королеве, что мы будем на лестнице в семь часов, готовые на все, сын мой. И если Али не захочет, то я скажу этому сыну осла, что он бибикалка.

— О… бибикалка?

— Да, бибикалка.

— Нет, папа, ты хотел сказать бестолковка.

— Бестолковка, бибикалка, скакалка, скалка, одно и то же. В семь часов я буду на месте, готовый спасти королевские драгоценности короны.

Только в семь часов Тарик вышел из комнаты с рюкзаком на спине и с грязными руками.

— Ну, Икбал, пора. Папа и Али готовы?

— Надеюсь.

Мы вышли на лестницу, где они нас ждали.

— Ах, Икбал, почему мы ищем драгоценности королевы и ее Золотые рога? — спросил Али.

— Али, это сложновато объяснить, ты просто должен делать так, как мы говорим, и я на самом деле не знаю, в чем план. Это шоу Тарика.

— Просто делайте, как я говорю, — Тарик бросил простыни отцу и Али. — это вам, и мы идем в Фатерхаус.

— Тарик, это две простыни с прорезями, — сказал отец непонимающе.

— Да, вы должны их надеть. Как бурки.

— Бурки, ты сказал? Как женщины, которые носят бурки? — воскликнул отец.

— Ах, Тарик, ты знаешь, я мужчина, а не дама, зачем мне надевать бурку?

— Ну, если две женщины придут в Дас Фатерхаус, они подумают, что у вас есть на это причины, и никто не узнает, что вы мужчины. У меня также есть маленькая кукла, как будто, это ваш ребенок, и тогда нас пропустят. Не забудьте говорить женскими голосами.

— Ладно… ради королевы, — сказал папа и взял бурку.

Я должен признать, что я умирал от смеха, но сдерживался, потому что папа бы тогда просто дал мне по зубам и отказался идти.

— Отлично выглядите, теперь кто-нибудь возьмите куклу и закутайте ее в одеяло, чтобы было похоже на ребенка.

— Вот это не по мне, это точно. Я надел бурку ради королевы, но кукла, нет, спасибо!

— Папа, просто помни, что ты должен менять голос, — сказал я.

— О… ну да, да. — сказал отец.

— Ах, не проблема, дорогой, я возьму куклу, то есть ребенка. Ах, Тарик, а малыш мальчик или девочка? — вмешался Али.

— О, это мальчик.

— Иншалла, у меня есть маленький здоровый мальчик, — воскликнул Али и начал спускаться по лестнице, кутая куклу в одеяло.

На втором этаже дверь квартиры Вибрандта распахнулась:

— А, черт возьми, что происходит? — крикнул он и застыл от изумления, увидев двух женщин в бурках. — Какого дьявола? Это к вам гости с юга приехали?

— Это наши тетки из Сомали, — сказал я.

— Это они притащили козу отцу?

— Нет, нет, это была датская коза, — быстро ответил я, прежде чем отец вмешается.

— Ну, если это была добрая датская коза, это не совсем безумие. А я, действительно, все знаю в Африке. Когда я был маленьким мальчиком, мой отец был там солдатом. Он бил черных в Конго. Да, я могу вам порассказать. Видите, он был уважаемым человеком, великим храбрым бойцом. К сожалению, он пал в бою, бедняга.

— Разве он не мог просто встать и пойти дальше, после того, как упал? — ответил отец высоким голосом из-под бурки.

— Скажи мне, тебе обязательно издеваться? И какого дьявола палатка говорит по-датски? — спросил Вибрандт.

— О, наши тети много лет прожили в Орхусе, — перебил я.

— Ну, да, Хеллерупп^[7]. Так вот, мой гордый отец не мог встать, когда он упал в бою. Это означает, на датском языке, что он умер, скончался, финито. Да, может быть, он не заметил носорога, который бежал на него, но он умер еще в бою.

— О, да, спасибо, мистер Вибрандт, нам пора, — сказал я, подталкивая остальных.

— Ничего смешного нет, в моих рассказах про моего старого папу! Он был известным человеком, заслужил медаль, вы слышите! Медаль! О, нет, так просто это вам не сойдет! Я слежу за вами, и при первых признаках террористической деятельности я вызову военных, — крикнул он, когда мы сбежали по лестнице и вышли на улицу.

— Ну, в Дас Фатерхаус? — спросил Тарик.

Мы долго ловили такси, но, наконец, приехали в штаб-квартиру Фатерхауса в Хвидовре. Было довольно темно, когда мы вышли из машины, но на первом этаже внутри Фатерхауса собралось много людей.

— Какой мрачный дом, — прошептал Али.

— Что дальше? — спросил я Тарика.

— Мы спросим, можно ли нам на службу.

— В бурках? Как тебе такое в голову пришло?

— Отстань, Икбал. Все будет хорошо.

— Эй, смотри, разбитый мерседес на парковке. Похоже, тот же самый, который мы разбили экскаватором в Гиллелее.

Папа и Али ничего не понимали, но Тарик быстро все понял.

— Это плохо, Икбал! Тогда вы столкнулись с Илзе фон Вольф Требух, не зная, что это она. А потом вы разбили ее Мерседес. Это очень плохо!

— Но, Тарик, это означает, что та собака Карл Хайнц, которую она привезла с собой, должна быть той же собакой, с которой был Бёрге, когда мы встретили его у Молодежного дома.

— Черт, это также означает, что это тот самый Мерседес, в котором мы были, и рисовали как все выглядит в подвале Молодежного дома.

— О нет, Тарик! — встревожился отец.

— Прости, папа, но мы пока сами ничего не понимаем. Получается, это значит, что Бёрге это барон фон Требух?

— Ясно, Б — это сокращение от Бёрге, а не от барона!

— Но что он делал в замке Русенборг и почему он рассказал нам о драгоценностях короны и Золотых рогах? — спросил Тарик.

— Надо разобраться, Тарик, и, может быть, мы найдем ответы внутри дома.

Мы медленно подошли к большой входной двери, и я гулко постучал. Дверь открылась сразу, перед нами предстал двухметровый светловолосый мужчина.

— Чего вам надо?

— О, наши сомалийские тетушки только что приехали из Орхуса в Копенгаген, и они хотели бы посмотреть ваш прекрасный дом и принять участие в вашем… ах, молитвенном собрании, — объяснил Тарик.

— Мой маленький друг, это похоже на мечеть? Это не молитвенное собрание, а служба. И сегодня это частная встреча, поэтому богослужение отменяется. Всего хорошего, храни вас Господь!

— Но разве мы не можем войти? — спросил Тарик.

— НАЙН, я же только что сказал!

— Это очень плохо. Наши тетушки фактически нянчили Карла Хайнца в Гиллелее, когда он был щенком, и, по крайней мере, вы можете пригласить их, — настаивал я.

Папа и смотритель Али кивнули, чтобы убедить гиганта, что это правда.

— А, вы знаете нашего доброго старого Карла Хайнца. Ладно, ладно, тогда заходите. Вы и ребенок точно не пройдохи из Молодежного дома.

— Вот спасибо, — ответил я.

— Но на первый этаж нельзя, и ни в коем случае не входите в бальный зал. У вас есть двадцать минут. И, кстати, я — Вольфи, — сказал он, протягивая руку к отцу.

— О, привет, привет. Но мы не подаем руки, такая у нас культура, — сказал отец самым сладким голосом, проходя мимо него в большой зал. Мы прошли следом. В зале было много дверей, которые вели в другие комнаты. Мы прошли через самую большую дверь, в еще больший зал, где стояли стулья с тяжелыми деревянными ножками вдоль стен. Стены были обтянуты красной тканью, а на них висели старинные картины больших, сильных, светловолосых мужчин, которые занимались гимнастикой. В середине зала висела гигантская люстра, и с одной стороны была большая лестница на первый этаж.

— Это, вероятно, бальный зал, куда нельзя. Надо скорее уйти отсюда! — прошептал отец.

— Нет, папа, мы здесь как раз потому, что нам сюда нельзя. В этой комнате что-то странное. Эти немецкие картины, на стенах, — прошептал Тарик.

— А, это зал правителей. Он больше, чем президентский замок в моей стране, Египте, — сказал Али.

— Слышите, кто-то спускается по лестнице, — прошептал я.

— Черт, надо прятаться!

— Гд… гд… где прятаться?..

— Тшш, папа! В шкафах.

Мы подбежали к большим шкафам, открыли двери и забрались внутрь. Мы застыли. Тяжелые шаги приближались и приближались, и затихли у самого шкафа.

Глава 10. Хуберт и его охотничье братство

В тишине было слышно, как бьется сердце отца. Я посмотрел в замочную скважину, осторожно опустившись на колени, и увидел черные кожаные сапоги. Внезапно раздались еще шаги и появилась еще одна пара сапог.

— Илзе, я поговорил с нашим секретным агентом в полиции, — раздался хорошо знакомый голос.

— И что он сказал, Бёрге? — спросил женский голос, вероятно, Илзе.

— Агент заверил меня, что полиция завтра очистит Молодежный дом, — сказал Бёрге.

— Крепись, чувак, это Илзе фон Вольф Требух и Бёрге фон Требух, — прошептал Тарик мне на ухо.

— Тш, Тарик!

— Ну, и тогда мы получим доступ к нашему дому. На самом деле мы больше не можем ждать. На наших заводах не хватает денег, поэтому мы должны скорее найти и Рога, и драгоценности. Вот чем тебе нужно заняться.

— Ладно, а как прошло собрание, Илзе?

— Инвесторы заявили, что могут ждать свои деньги, до следующей среды. У нас ровно одна неделя. Сейчас сидят, едят. Бёрге, мы можем рассчитывать, что завтра все решится?

— Да, да, думаю, осталось ведь только избавиться от этих молодчиков?

— Бёрге, прекрати, не будь мягким и милосердным, как обычно. Понятно? Я хочу, чтобы ты влез в подвал Молодежного дома и нашел драгоценности и Золотые рога. И как только найдешь, полетел на нашем самолете прямо в Швейцарию и продал все это мультимиллионеру фон Люгеру. Важно, чтобы инвесторы своевременно получили свои деньги. Это понятно?

— Да, это понятно, маленькое сокровище.

— Бёрге! Не называй меня «маленьким сокровищем», когда мы здесь. Тут называй меня фрау Вольф Требух или Илзе.

— О, прости, мале… извини, Илзе.

Внезапно их перебил третий голос.

— Фрау Вольф Требух, фрау Вольф Требух! У нас… э… проблема. Я впустил сомалийскую семью в дом, и они пропали. Я искал везде, и не могу их найти.

— Что ты говоришь, Вольфи? Ты впустил кого-то? Сегодня вечером, когда мы проводим частную встречу с инвесторами?

— Да, потому что они сказали, что нянчили Карла Хайнца, когда он был маленьким, и я подумал, что…

— Скажи мне, мужик, ты с ума сошел? Карла Хайнца никогда не нянчили сомалийцы, о чем ты думал? Найди их быстро!

— Но я обыскал весь дом, и не могу их найти.

— Бёрге, немедленно вызывай охрану! У меня очень плохое предчувствие. И Вольфи, возьми собак, чтобы они помогли.

— Яволь, фрау Вольф Требух, — крикнул Вольфи, щелкнул пятками и выбежал из зала.

— Сейчас я иду к инвесторам, а ты в любом случае найдешь тех сомалийцев. Я хочу, чтобы их привели в мой кабинет для допроса. И я буду допрашивать их, пока не разберусь, в чем дело. Скажи охране, пусть пускают в ход все средства, чтобы схватить их. И я имею в виду все средства.

— Но, может быть, это просто бедные беженцы, которые заблудились, Илзе.

— Бёрге, не доводи меня снова. Понятно?

— Ладно, малень… а, фрау Вольф Требух.

Раздался грохот, и все стихло.

— Чт… чт… что теперь? — спросил отец.

— О, я не знаю, но, может быть, мы должны позвонить в полицию, — прошептал я.

— Ах… м… Я думаю, что это хорошая идея, кт… у кого есть мобилос? — прошептал Али.

Стало совсем тихо. Мы смотрели друг на друга в тусклом свете, который проникал в шкаф.

— Это дурость какая-то. Просто не может быть, что ни у кого нет мобильного с собой, — сказал я, открыв дверь шкафа и выходя в зал. Остальные вышли за мной.

— Тш, Икбал, просто успокойся! У меня есть план, и он в моем рюкзаке.

— Надеюсь, это не киндер-сюрприз, Тарик?

Тарик даже не ответил и начал вытаскивать из рюкзака мячики для настольного тенниса, фольгу, перчатку и зажигалку.

— Ты собираешься поиграть сейчас или что?

— Заткнись, Икбал, и возьми перчатку.

— Говори понятнее, Тарик, — вмешался отец.

— Прости, пап. Хорошо, Икбал. Я заверну мячики в фольгу, и сделаю ручку, чтобы держать за нее. Потом подожгу мячик внутри и у нас будут крутые дымовые бомбы. Мы сделаем четыре и бросим их в зал.

— Ух ты, крутой план, Тарик! Но зачем нам, черт возьми, дымовые бомбы? — раздраженно спросил я.

— Замолчи, Икбал, и дай мне закончить. Когда мы бросим дымовые шашки, включится пожарная тревога, и, надеюсь, начнется такой хаос, что мы просто выйдем. А вы снимайте бурки, иначе нас заметят.

— Вот это супер, давай устроим дурдом! Ты самый крутой физик или химик, или кто ты там, — сказал я, от души хлопнув его по спине.

— Хотел бы я, чтобы ты читал что-то, чтобы стать врачом, вместо этого, сынок. — сказал отец.

— Ой, папа. Я же не переношу вида крови.

Тарик сделал четыре бомбы из фольги. Я схватил первую за ручку. Тарик поджег ее. Она начала дымиться, и ручка нагрелась.

— Вот дьявол! У меня руке больно!

— Тш, Икбал, твоего турецкого козла. Надень перчатку. Зачем еще мы брали ее с собой, клоун.

— Я в перчатке. Смотри!

— Нужно брать бомбу рукой в перчатке!

— Ну, мог бы просто сказать об этом!

— Икбал, я тоже хотел бы сказать это… это было не очень умно. Твой младший брат придумал хороший план, а ты не можешь додуматься даже до такой мелочи.

— Ладно, пап, давайте за дело.

Мы снова попытались, и на этот раз мне удалось не обжечь руку. Мы быстро сделали четыре дымовые шашки и бросили их в комнату одну за другой. Зал наполнился густым белым дымом, и, как предсказал Тарик, завизжала пожарная сигнализация. Люди повалили с первого этажа, вопя и визжа тоже, и мы выскочили вместе с толпой. Только мы оказались на улице, как раздались сирены, а через мгновение улицу забили пожарные машины и полиция.

— Давайте, убираемся отсюда! — крикнул я, и взял Али под руку, потому что он казался немного шокированным.

Мы взяли такси и согласились, что Тарик и я должны поехать в Молодежный дом, чтобы рассказать молодым людям, что полиция собирается их вышвырнуть завтра. Ну и мы хотели попробовать найти драгоценности короны и Золотые рога, раньше, чем Фатерхаус или молодежь найдут их.

— Важно, чтобы королева получила свои украшения, — повторял отец в такси.

— Папа, мы сделаем все возможное, но, вероятно, молодежь уже нашла их.

Такси остановилось перед Молодежным домом.

— Ах, Икбал, это тут ты найдешь оленя королевы с золотым рогом?

— Ох… да, да, Али.

— Вы уверены, что справитесь, мальчики? — крикнул отец.

— Успокойся, папа, все в порядке. Мы уже тут были.

— Но вы уверены, что мне не нужно пойти с вами?

— Нет, все в порядке, пап. Просто езжайте домой, а мы приедем позже.

— Ну, уже поздно, ребята, и завтра вам в школу.

— Нет, нет, нас отпустил на каникулы инспектор.

Папа, наконец, успокоился и поехал с Али. Второй раз за несколько дней мы стояли перед большой дверью в Молодежный дом. Я сильно постучал, и мы услышали, как кто-то бежит к двери. Дверь открылась, и молодой человек с черными волосами и дырками в носу и ушах высунул голову.

— Что тебе надо в нашем доме?

— О, мы пришли поговорить с… ох, как его зовут, э…

— Фредерик, — подсказал Тарик.

— Да, Фредерик, с красным ирокезом и 25 дырками в ухе, — объяснил я.

— А, да, Фредерик, да, но его здесь нет. Он работает у отца стекольщиком. Да, тут у них было много работы, сказал он сухо. — заходите. Может, вы еще кого-нибудь знаете?

— О, да, эта… Ева.

— Ну, она здесь где-то, может быть, наверху, — сказал он, указывая на знакомую лестницу.

Мы прошли лестницу, стены с граффити, комнаты, мусор. Они, очевидно, начали собираться на первом этаже, потому что мы слышали, что людей стало гораздо больше, чем когда мы были здесь в прошлый раз, сейчас играла музыка, и было сильно накурено.

— О, Икбал, и что мы скажем Еве? Мы не можем просто сказать, что полиция придет и выгонит их завтра?

— Почему не можем?

— Вероятно, она спросит, откуда мы это знаем, и, если мы скажем, что узнали это от Фатерхауса, она решит, что мы шпионы. Или решит, что мы тоже ищем драгоценности и Золотые рога.

— Ну, мы и ищем их.

— Ты что, Икбал! Она не должна этого знать, понятно? И если мы скажем, что полиция придет завтра, они могут избавиться от всего этого. На самом деле может быть, они уже нашли все, и именно поэтому у них вечеринка.

Вдруг мы услышали:

— Хорошоооо, приветик, как дела?

Мы обернулись. Это была Ева.

— О, привет, Ева.

— А где эта милая и симпатичная часть твоей культуры? Мы просто подумали, что это такая дикая этническая принадлежность, и это просто круто, просто супержир, что вы ее привели. Мы даже говорили, что тут тоже нужно завести такие этнические культурные штуки…

— О, Ева, это была датская коза из зоопарка, и сейчас она где-нибудь на скотобойне в Гиллелее, — сказал я.

— Аргх, как это трагично, как можно бедное животное и… ты сказал это датская коза?

— Да, она родилась в Копенгагене, как мой младший брат, — сказал я, указывая на Тарика, который изо всех сил пытался мне строить рожи.

— Ну, это как-то неожиданно, да, потому что это выглядело немного, ээ, этнически.

— Ну, Тарик тоже, но все же он копенгагенец?

— Да, конечно. Ну, забей, так что ты хотел?

— О, да, мы просто хотели проверить, работает ли система освещения после того, как мы были здесь в последний раз.

— Совсем не работает. Вот почему у нас вечеринка на первом этаже, потому что только там все работает, — сказала она. Мимо нее шли молодые люди, к лестнице.

— О, не хотите на нашу вечеринку? — вдруг вскрикнула она.

— О, нет, нет, мы… мы не веселимся, во время… Рамадана.

— О, я должна извиниться. Не хотела вас обидеть, — сказала она, исчезая в толпе.

— Рамадан! Вот ты выдумал, Икбал, а она поверила.

— Да, да, давай, Тарик, давай подумаем, как мы попадаем в подвал.

— Слишком много людей пока. Пойдем в бар, а когда все уйдут, мы спустимся в подвал через маленький люк в полу.

Мы сидели на полу в баре и ждали, когда все пройдут. Проблема в том, что люди шли и шли. Наконец, Тарик заснул. Я пытался не спать, но это было невозможно. Я не знаю, как долго я спал, но вдруг меня разбудил странный звук. Казалось, что звук шел снаружи. Я быстро проснулся, но упал на одеяло, которым кто-то нас укрыл ночью. Еще в одном углу спали два-три парня с двумя собаками.

— Проснись, Тарик, — потряс я брата. Мне казалось, что я не совсем проснулся, и все еще вижу сон.

— Где мы, Икбал?

— Мы в Молодежном доме, и мы заснули в баре, пока ждали, помнишь? Думаю, сейчас раннее утро. Мы проспали всю ночь, и вечеринка закончилась.

— Но, Икбал, что это за странный звук?

— Я не знаю, но я пойду на улицу и проверю.

Я выбежал из комнаты и вышел через дверь на Ягтвей. Два больших вертолета висели в воздухе над Молодежным домом, и дорога была заполнена полицейскими автобусами, которые медленно ехали к дому. Я поспешил обратно к Тарику, который снова заснул.

— Тарик, просыпайся, черт возьми! Полиция едет, чтобы штурмовать дом! Нам нужно спуститься в подвал и найти драгоценности сейчас!

— А, что? Ну да, да, хорошо, всего пять минут. ЧТО?

Тарик резко проснулся и встал. Мы проскользнули с другой стороны бара, осторожно открыли крышку подвала и поползли по лестнице, не забыв закрыть люк за собой. Вскоре мы стояли в первой из больших раскопанных комнат. К счастью, там был свет.

— Давай, Тарик. — мы прошли через темный длинный коридор во вторую комнату.

Потом мы прошли еще туннель и добрались до комнаты, где молодые люди искали сокровища. После темноты туннеля, тусклая лампочка почти ослепила нас.

— Давай проверим, Икбал. Очевидно, они еще ничего не нашли, потому что в яме все еще лопаты и мешки с землей.

— Да, просто яма стала намного глубже, — сказал я. — давай-ка теперь начнем искать мы!

Я схватил лопату и прыгнул в яму. Тарик последовал за мной, а затем мы начали копать изо всех сил. Мы рыли и рыли, когда услышали грохот и шум, в дом ворвались собаки.

— Черт, чувак, это, наверное, полиция, которая вышвыривает молодежь, — сказал Тарик.

— Это означает, что нам надо подналечь, Тарик, потому что Бёрге может скоро появиться.

Внезапно моя лопата ударилась о что-то твердое. Казалось, о кусок дерева. Мы уставились друг на друга, и опустились на землю.

— Как думаешь, что это, Икбал?

Мы стали рыть руками, пока не появилась коричневая коробка с золотыми петлями.

— Черт, вот это жесть! — прошептал я и поднял коробку.

Я стряхнул землю, мои руки тряслись, потом я осторожно открыл крышку и меня ослепило самое красивое зрелище, что я когда-либо видел.

— Проклятье, драгоценности ее величества! Сокровища короны!

В коробке был комплект ювелирных украшений: диадема, ожерелье, брошь и серьги с самыми красивыми драгоценными камнями, которые можно только себе представить, и все это, казалось, просто ждало, чтобы его достали из коробки после долгих лет.

— Они просто дико красивы! И так дико думать, что они были похоронены здесь во время Второй мировой войны, — сказал Тарик.

— Йепс, разве мы не должны показать, кто здесь рулит в Норребро, и найти Рога?

Мне не нужно было говорить дважды. Мы копали и копали, но, казалось, прошло сто лет, а дыра стала всего на метр глубже и силы кончились.

— Пфу, я уже не знаю, Тарик. Я чувствую себя эфиопским горняком.

— Я больше не могу, — ответил Тарик, выползая наверх.

Мы подошли к столу и посмотрели карту, которую мы нашли, когда мы впервые попали в подвал.

— Я не понимаю, тут огромный крест, где яма и мы нашли там драгоценности короны, но не Рога, — сказал Тарик.

Он держал карту перед лампочкой и интенсивно изучал ее.

— Это странно, — сказал он.

— Что? Ты понял что-то, что? Можешь ты…

— Успокойся, Икбал, твою козу, я стараюсь сосредоточиться.

— Хорошо, но концентрируйся немного быстрее, потому что полиция над нами и скоро Фатерхаус тоже обязательно придет, и, если нам повезет, они забудут своих охранников и собак. Понимаешь, Тарик?

— Да, да, возвращаемся вниз, но смотри. Тут два секретных сообщения. В них говорится, что карта принадлежит Хуберту и его братьям-охотникам, но, если я переверну эту карточку, она читается иначе. А теперь попробуй прочитать наоборот Хуберт. — Тарик поднял карту на свет.

— Черт, мужик, тре-бух. Боже, это же Бёрге фон Требух и Илзе фон Вольф Требух!

— Икбал, держу пари, что отец Бёрге, как его там, который был изгнан из Дании за измену после Второй мировой войны, был одним из братства Хуберта. Он, вероятно, предал их и был разоблачен и в конечном итоге изгнан из Дании в Германию.

— Тарик, может быть, он был нацистом?

— Наверняка, и поэтому он, вероятно, взял карту с собой. Но интересно, как она оказалась у ребят в молодежном доме.

— Я могу сказать, как, мой маленький друг, — прозвучал глубокий голос.

Глава 11. АК 47 Али

Мы подпрыгнули, по крайней мере, на метр.

— Кто… вы кто? — запинаясь, спросил я.

На другом конце комнаты темнела фигура.

— Добрый день, ребята. Не знаю, что бы я делал без вас.

Это был Бёрге фон Требух, но на этот раз он выглядел не так дружелюбно, как когда он приглашал нас в свой огромный «Мерседес». Вероятно, это из-за пистолета, которым он в нас целился. Он подошел к столу и положил руку на коричневый ящик с драгоценностями короны.

— Что ты имеешь в виду, Бёрге? Или надо называть тебя Бёрге фон Хуберт? — спросил я.

— Что ж, да, я не слышал это имя много лет. Да, очень много лет, надо признаться. Ну, моя жена заставляла меня гулять по замку Русенборг и рассказывать историю о драгоценностях короны и Золотых рогах многим людям. Никто в это не верил. А потом пришел ваш класс, и вы все этому поверили. А потом вы двое проникли в Молодежный дом, на что я надеялся, и обвели вокруг пальца всю эту молодежь, попав в подвал. Мне так и не удалось войти в дом, а вы так просто это сделали. И затем вы рассказываете мне, как все выглядит, и где зарыты драгоценности и Рога. Спасибо, еще раз, маленькие друзья! И особое спасибо за эту коробку.

Он похлопал коричневый ящик, который мы нашли с трудом и неприятностями.

— Спасибо, и вы можете передать привет Илзе и сказать, что Золотых рогов здесь нет, — сказал Тарик.

— Значит, ты знаешь Илзе? Я слышу, вы опять хорошо подготовились, но… извините, что вы сказали?

— Ты хорошо услышал, но я могу легко повторить: Золотые рога не здесь, мистер Хуберт. Хотите я это даже напишу для вас?

— Но этого не может быть, потому что, по словам моего старого отца и судя по картам, они должны быть зарыты здесь. Нет, это невозможно! Нам нужны Золотые рога, иначе мы пропали, мы обанкротимся.

— Ну, ты можешь просто заглянуть в яму. Там ничего нет, мы долго копали, Рогов там нет.

Бёрге подбежал к яме и с ужасом уставился в нее. Затем он схватил карту.

— Здесь большой крест и картинка рогов, поэтому они должны быть тут. Прыгайте в яму и копайте, пока не найдете их. Начинайте!

Бёрге навел на нас пистолет.

— Аргх, да ладно, мужик, сегодня у нас даже слюны не было, а мы должны работать за тебя? Это нехорошо.

— Слюны?

— Да. Еды. Завтрака! Мы голодны и нам надо пожрать.

— Копайте, СЕЙЧАС ЖЕ! У меня нет времени. Есть проблема с полицией как внутри, так и снаружи дома.

Мы сползли вниз по лестнице в яму, и снова копали, как проклятые, пока не увидели выражение лица Бёрге, когда он понял, что там ничего нет.

— Ну, тогда с меня хватит драгоценностей короны. Они потянут на сто миллионов крон.

Мы выбрались из ямы.

— О, Бёрге, но это не все, мы пообещали отцу, что сегодня мы отдадим сокровища королеве, так что мы их заберем, — сказал Тарик.

— А вы не видите, что у меня есть пистолет, и это значит, я устанавливаю тут правила, мой маленький друг?

— Бёрге, ну, разве не лучше всего отдать драгоценности? Тогда тебя не выгонят из Дании, как твоего отца. — сказал я.

— У моего отца совсем другая история. Он пытался продать это все немцам, во время войны. Но этому братству не стоило показывать ему драгоценности, отец случайно их увидел!

— Ну, Бёрге, ты можешь снова оказаться в выигрыше, если найдешь драгоценности короны. Они много значат для всех в Дании.

— Тут не знаешь, что и выбрать. Если я не принесу сокровища короны, я могу спокойно пойти в ад и остаться там, потому что моя жизнь станет адом на земле. Все, не хочу больше вас слушать. Может быть, вы просто останетесь тут, а я уйду?

— Бёрге, ну ты не оставишь нас здесь одних, чувак!

— Ну, вообще-то, оставлю, и, может быть, это лучше для вас, чем попасть в когти моей жене.

— Бёрге, дай нам хотя бы проверить, осталась ли у нас еда в рюкзаке, мы так голодны! — просяще сказал Тарик.

— Ладно, проверяйте, но быстро, черт вас дери!

Тарик открыл рюкзак, пока Бёрге смотрел в яму, и достал разломанные киндер-сюрпризы, муку, дрожжи, средство для мытья посуды и уксус.

— Эй, что ты делаешь? — спросил Бёрге.

— Это всего лишь индийский суп, — ответил Тарик, замешивая яйца.

— Индийский суп из уксуса и средства для мытья посуды? Это же не вкусно…

Тарик встряхнул контейнеры с мутным содержимым. Внутри что-то шипело и Тарик вдруг швырнул контейнер Бёрге, крикнув, — Эй, Хуберт! Ну-ка попробуй индийскую кухню!

Бёрге схватил две бомбочки. Остальные упали прямо перед ним, но он этого не видел, потому что в следующую секунду они все взорвались. Раздалось «Бах!» и Бёрге облепило липкой белой массой.

— Аргх! Что происходит? Я ничего не вижу! — крикнул он и шагнул прямо в яму.

Я подбежал и поднял лестницу.

— Ну, Бёрге, теперь ты, конечно, уже не Супер-Бёрге. Дай пять, Тарик, — закричал я, мы ударили по рукам, аж ветер засвистел.

Бёрге убрал часть пасты с глаз, чтобы снова видеть.

— Это не сойдет вам с рук! Клянусь вам! Это значит войну между нами, и я выйду из нее победителем, — крикнул он из ямы.

— Сначала ты должен будешь все объяснить Илзе!

— Я отомщу за себя! Вы не жильцы!

Мы с Тариком прыгали, танцуя индийский танец радости, пока в яме что-то не сверкнуло.

— Берегись, Тарик! — закричал я и оттолкнул его. Мы не успели упасть на землю, как раздался хлопок. Потом все стихло, и мы увидели, как из ямы струится белый дым.

— Ничего себе, этот безумный верблюд стреляет в нас, — сказал Тарик.

— О чем, черт возьми, ты думаешь, Бёрге, ты спятил? — крикнул я ему.

— О чем я думаю? Вот об этом, и, если вы не заметили, я еще раз выстрелю.

— О, я не думаю, что стоит это делать, Бёрге, — тихо сказал я, — потому что выстрел попал в стену, и она начинает осыпаться.

— Черт, мужик, разве мы не должны выбираться, пока все не рухнуло? — сказал Тарик.

— О, а как насчет меня? — закричал Бёрге.

— Расслабься, Бёрге, мы выберемся и скажем полиции, что ты сидишь здесь.

— О, спасибо, — прошептал он.

Мы взяли коробку с драгоценностями короны и положили ее в рюкзак Тарика, внимательно посмотрели на лестницу. Мы были, честно говоря, немного испуганы, что все это упадет нам на уши, потому что выстрелы ослабили какую-то опору. Мы медленно поднялись по длинной лестнице, ведущей в бар. Мы слышали шум сирен, и подождали, пока все не стихнет, прежде чем мы выбрались в совершенно пустую комнату.

— Давай, Тарик, теперь нам просто необходимо убраться из этого дома.

Мы выбежали из зала к двери, и быстро выбрались из этих неприятностей. Затем мы пошли на Ягтвей. И на этот раз я действительно думал, что я сплю и вижу сон или, может быть, кошмар.

— О, что здесь творится, Тарик?

— Я не знаю, но это похоже на Багдад или Бейрут. Где мы?

Ягтвей был полностью перекрыт с обеих сторон огромными бетонными блоками, и с нашей стороны стояли, где-то пять тысяч офицеров, окруженных мерцающими полицейскими машинами. Все это напоминало сцену из фильма «Звездные войны» со всеми этими штурмовиками в шлемах. С другой стороны барьера было много молодежи, которые кричали. Их окружили фотографы, операторы и журналисты с микрофонами в руках.

— Какого черты вы тут делаете, — крикнул нам полицейский, который заметил нас на лестнице Молодежного дома.

Он подошел к нам, похожий на робота в этом шлеме и бронежилете.

— Э… мы туристы из Италии, — ответил я на смеси датского и английского.

— Хорошо, но тут вам нечего делать. Уходите! — крикнул он и повел нас к одному из автобусов, который стоял на Ягтвей. Когда мы приехали в Эбулеварден, автобус резко остановился, и нас выбросили на улицу.

— Спасибо, что подвезли, но в подвале Молодежного дома есть еще один человек, к нему можно спуститься через бар в большой комнате в гостиной, — сказал я.

Никто нам не ответил, и автобус уехал так же быстро. Там мы осмотрели Эбулеварден с драгоценностями короны королевы Маргрет в кармане толстовки, после всего случившегося, мы были голодные, как собаки.

— Что, поедем в королевский дворец? — спросил Тарик.

— Может, сначала съедим по шаверме?

— Ёксель, да по три. Я могу съесть верблюда, так голоден!

Мы пошли к кебабщику на Блэгэрдсгаде. Тарик, маленький засранец, действительно съел три шавермы. Затем мы решили, что лучше вернуться домой, потому что мама и папа, наверняка, беспокоились.

Едва мы открыли дверь в квартиру, мама, папа и дядя Рафик бросились к нам.

— Мальчики, где вы были? Вы в порядке? — спросила мама.

— Мы ждали всю ночь, потом я пошел к Молодежному дому, но нас не пустили. Кроме того, я сказал полиции, что мои сыновья находятся внутри, но они не поверили мне. Но вы в порядке? — спросил отец.

— О, а как насчет драгоценностей короны и Золотых рогов, они у вас? — спросил дядя.

— Мы тоже виноваты, мы уснули там, и проснулись только утром, — объяснил я.

— А как насчет драгоценностей короны и Золотых рогов? — повторил дядя.

— Заткнись, Рафик, и пусть мальчики придут в себя, — сказал отец.

— Смотри, дядечка, — сказал Тарик, доставая коричневый ящик с золотыми петлями из рюкзака.

Он положил коробку на стол в гостиной и открыл ее очень медленно. В комнате стало тихо.

— Какие красивые, — вздохнула мать.

— Да, ты права, и я горжусь вами обоими. Подумайте, что вы сделали для страны. Молодые уважаемые, верные и праведные мальчики, подобные вам, возглавят эту гордую нацию, — добавил отец.

— Хм, может, вернешься поближе к земле, детка, — сказала мама.

— Да уж. Вернись-ка на землю совсем, Назим. О, мальчики, как много людей знает, что сокровища у вас? — спросил дядя Рафик, вытирая рот.

— Ну, никто, кроме так называемого Бёрге фон Требуха, или Хуберта, как мы его называем.

— Ладно, ладно, только один, да, знает про драгоценности, это, действительно, приятно. Может, стоит пойти к АК 47 Али и узнать не купит ли он цацки в коробке. Я убежден, что, по крайней мере, мы можем получить пятьдесят тысяч крон за сокровища короны, ну и, может, несколько пачек сигарет, если нам повезет. Ну, что скажете? Я иду или как?

Никто не успел ничего сказать, как папа дал дяде по шее.

— Да какого черта, Назим. Почему ты все время дерешься?

— Это потому, что ты сын собаки, Рафик. Это потому, что ты не стоишь больше, чем испражнения турецкого осла, бестолковое ты создание. Мы пытаемся спасти драгоценности нашей королевы Маргрет Второй, фотография которой стоит тут, а у тебя никакого уважения к ней!

— О, это та фотография, которую ты вырезал из журнала, Назим!

— РАФИК! Не смей больше говорить ни слова. Ты ведешь себя, как простой босяк, который только что вышел из глиняной хижины. А ты живешь в Дании!

— Датчане продают, черт побери, тоже все, что могут АК 47 Али. Я просто хочу помочь семье, и тогда я подумал, что смогу это сделать с помощью этих украшений. Пятьдесят тысяч лишними не будут.

— Рафик, твоя проблема в том, что ты думаешь, и всегда не о том.

— Дядя, драгоценности стоят сотни миллионов, — сказал я.

— ЧТ… СКОЛЬКО?

Дядя сел на кожаный диван и посмотрел в потолок.

— Ты только посмотри, насколько ты глуп, Рафик. Я не знаю какого я прогневил Бога, что ты стал моим братом!

— Так вот. Теперь тебе пора идти дядя, сейчас будет плохая новость. Мы просто отдадим их королеве. Завтра. Мама сказала, что сегодня уже слишком поздно.

— Хорошая идея, а что насчет Золотых рогов, где они? — спросил отец.

— Хороший вопрос, папа. На секретной карте было два секретных сообщения. Мы узнали, что охотничье братство и отец Бёрге фон Требуха были связаны. Отец во время войны водился с братьями Хуберт, до того, как его изгнали из Дании, — объяснил Тарик.

— Смотри, что с тобой будет, Рафик, — сказал отец. — Тебя отправят на пустынный остров, и я помогу им! Ну, продолжай, сын мой.

— Ладно, другое секретное сообщение говорит, что Золотые рога не захоронены там, где на карте крест. Когда я держал карту против света, там был скрытый текст.

— Что ты сказал, Тарик, что там было? — спросил я.

— Там было сказано, если вы хотите найти Золотые рога, надо сделать четыре шага к северу, от места, где зарыты драгоценности короны.

— Это значит, что Золотые рога все еще зарыты в подвале? — сказала мама.

— О, может, сходим, прогуляемся? — спросил дядя, внезапно оживившись на диване.

Но он просто получил подзатыльник от папы и умолк.

— Ну, ребята, завтра мы все пойдем во дворец, когда я вернусь с работы, и отдадим сокровища тем, кому они причитаются. Что вы на это скажете? — сказала мама.

— Звучит неплохо, мама, — сказал я, проходя в спальню и укладываясь в постель. Но я не мог уснуть и понял, что не сплю, когда вошел дядя и попытался сказать мне что-то о продаже драгоценностей АК 47 Али.

— Завтра, дядя, — это последнее, что я помню, а потом вырубился.

Я проснулся, потому что ко мне ввалился Тарик.

— Проснись, Икбал!

— О, я опоздал?

— Нет, тебе никуда не нужно, но смотри, что говорят по телевизору. Они сожалеют, но придется снести Молодежный дом.

Я сразу проснулся и побежал в гостиную и сел на диван рядом с отцом.

— Вы видели Икбал, они просто сносят дом?

— О да, отец, но где все? — растеряно спросил я.

— Фатима и Диндуа пошли в школу, а мама работает.

— Время одиннадцать, ты просто долго спал, — добавил Тарик.

Мы смотрели по телевизору, как снесли Молодежный дом, большим блестящим экскаватором. У дома все еще было много полицейских. Молодежь стояла на улице и плакала, и уже кто-то украшал бетонные блоки. Мелькали и наши знакомые из Дома.

— Дерьмо, как насчет Бёрге? Думаешь, он все еще в подвале? — спросил я.

— Я совершенно забыл об этом. Надеюсь, что он выбрался, — ответил Тарик.

— А как насчет Золотых рогов? Они все еще там, и теперь их будет невозможно найти…

— Это да, теперь, где это, четыре шага к северу от места сокровищ короны, не найти, — сказал Тарик.

— Представьте себе мальчики, что Золотые рога исчезли на столько лет, и теперь оставалось так немного, чтобы их нашли, но теперь они опять исчезли, и, возможно, навсегда, — сказал папа.

— Что ж, папа, трудно сказать, может, через тысячу лет, кто-то найдет их снова, как те, кто впервые нашел их, — сказал я. — наверняка, так и будет. Ну, мы спасли драгоценности короны, и я действительно с нетерпением жду, чтобы отнести их королеве.

— Да, это будет совершенно здорово, — сказал Тарик, — давайте еще раз взглянем на них, пока они тут?

Я подошел к коричневой коробке и осторожно открыл крышку, но снова захлопнул ее.

— Что происходит, Икбал? — спросил Тарик.

— В… в… вы неповерите. П… пр… просто сами посмотрите. Может, я ослеп, проверьте сами.

Тарик открыл крышку и снова закрыл ее.

— Черт! Скажи, что это ложь! В коробке сигареты, Икбал, черт возьми!

— Тарик, не ругайся! КАКИЕ СИГАРЕТЫ? — крикнул отец.

— Дядя Рафик. Это дядя Рафик, клоун. Он спер драгоценности, и точно пошел к этому АК 47 Али, чтобы продать их!

— Это в его чертовом стиле. Он спал здесь сегодня, и свалил сразу, как мама ушла на работу, — сказал Тарик.

— О нет, я не могу это вынести. У меня кружится голова, — пробормотал папа по дороге в спальню.

— Успокойся, папа, мы перехватим дядю, — сказал Тарик.

— Ну, мой маленький сын, мы войдем в историю Дании, как безумная семья, которая продала драгоценности короны за две пачки табака афганскому козопасу, который называет себя AK 47 Али. И что я скажу датчанам в моем новом клубе бинго? Мне нужно прилечь.

Я посмотрел на Тарика.

— Тарик, сейчас он в пути. Мы должны найти дядю, раньше, чем он продаст драгоценности короны АК 47 Али, а также купить ему один билет на пустынный остров.

Глава 12. Илзе фон Вольф Требух

Мы выбежали из двери и помчались по лестнице что было сил.

— Икбал, где этот АК 47 Али? — крикнул Тарик.

— Это на Вестербро. В Истедгаде есть какой-то киоск!

Мы побежали во двор, нашли велосипеды и уже выехали, когда услышали слишком знакомый голос позади нас. Это был Бёрге. А с ним Илзе и Карл Хайнц.

— Остановитесь, мы просто хотим поговорить с вами, да остановитесь же!

Мы прыгнули на велосипеды и втопили по улице. Я никогда так быстро не ездил.

— Они за нами? — выдохнул Тарик.

Я обернулся и увидел, как они тряслись в разбитом «мерседесе», когда мы повернули к Эбулеварден. Мы поехали к Истедгаде, и когда добрались до железнодорожного вокзала, мы спрыгнули с велосипедов и помчались пешком. Пешком мы, конечно, оторвались.

— О, Икбал, в каком киоске ты думаешь этот Али? — спросил Тарик. На Истедгаде было множество всяких странных магазинов.

— Я не знаю… тут пятнадцать тысяч киосков, но может, просто позвонить дяде и спросить?

— Хорошо, Икбал, только помнишь, что на всех телефонах дяди автоответчик?

— Ладно, умный Тарик, тогда придумай сам, если ты считаешь, что ты такой умный.

— Ну, мы просто обойдем все киоски, пока не найдем AK 47 Али.

— Ну, Тарик, ты что-то не в форме. Мы не можем во всех киосках спрашивать драгоценности короны!

— Ты что, Икбал, мы будем спрашивать АК 47 Али. Не драгоценности!

Ничего не оставалось делать. Мы вошли в первый киоск и увидели человека в огромной чалме, он улыбнулся нам из-за прилавка.

— Привет, парни, чем могу помочь? — спросил он.

— О, мы ищем кое-что по имени AK 47 Али, — объяснил я.

— AK 47 Али? Хм, никаких проблем, это сладости или пиво?

— Пиво, — ответил я.

— Да, у нас есть пиво. У нас есть «Туборг» и «Кингфишер»!

— Ага, пиво? Но у тебя не может быть пива, ты же индиец, как и мы, — сказал я, указывая на его тюрбан.

— Ах, хо, хо, ханджи, ханджи мере бете. Ма индиан а, мере дост.

— Ладно, круто и как тебя зовут? — спросил я.

— Меня зовут Кульдип. Как кетчуп, просто без етчупа, но с ульдипом!

— О, хорошо, брат Кульдип, может, поможешь найти нам АК 47 Али? — спросил Тарик.

— Ах, я не знаю АК 47 Али.

— А нашего дядю Рафика, его знаешь?

— А… Рафик ваш дядя? Я не понимаю, как это. Он бастардо, а вы милые мальчики?

— Да, дядю ты точно знаешь, — заметил я.

— О, о, но я вспомнил, я знаю одного Али. Его называют Али-Бабой, у него киоск номер 66.

— Ладно, спасибо, Кульдип, — сказал я и уже вышел из киоска.

— Ладно, нет проблем, бете. Намасте.

Мы направились в киоск AK 47 Али, но когда мы подошли к номеру 66, я занервничал. Мы посмотрели в окно и увидели огромного человека с бородой, в шляпе с тремя огромными золотыми цепями вокруг горла. Он стоял за прилавком и бросал дартс в картинку с клоуном.

— Весьма похож на АК 47 Али. Он так выглядит, — прошептал я.

— О, разве ты не думаешь, что нам следует позвонить в полицию, потому что он выглядит как убийца детей? — ответил Тарик.

— Нет, Тарик. Мы должны спасти драгоценности короны, и прямо сейчас.

Мы медленно открыли дверь и вошли.

— Чего надо? — спросил человек очень глубоким голосом, продолжая бросать дротики.

— О, мистер АК 47 Али, мы думаем, что наш дядя приходил к вам, чтобы продать то, что принадлежит нам.

— Слушайте сюда. Здесь нет AK 47 Али, ясно, или мне это вбить в ваши головы папиным молотком?

Он показал нам свой огромный кулак, размером с индийского осла.

— Хорошо, прощайте, господин, — сказал Тарик, и быстро направился к выходу.

— А ну-ка стой, Тарик. И вы послушайте, господин АК 47 Али. Я думаю, что наш безумный дядя Рафик только что был здесь и продал вам драгоценности короны.

Все стихло. Но потом из задней комнаты раздался очень высокий голос, похожий на писк мыши.

— Ну, было дело, продал мне Рафик драгоценности короны. Можно сказать, это была хорошая сделка.

Из задней комнаты появился маленький человек, который был не более метра в высоту и не только говорил как мышь. Он и выглядел похоже.

— О, кто вы? — спросил я.

— Я AK 47 Али, — поклонился он.

— Но… кто это такой большой? — спросил Тарик и указал на крупного человека за прилавком.

— Ну, это мой младший сын, Кобольт 45, - сказал AK 47 Али.

— Итак, дядя продал драгоценности короны? — спросил я.

— Да, и я ему не поверил, когда он сказал, что это драгоценности короны. Это может быть лучшая сделка в моей жизни!

AK 47 Али широко улыбнулся.

— Нам нужно забрать их, чтобы отдать королеве, — объяснил я.

— Ха! Дырку от бублика вы заберете, шкеты!

Я только хотел сказать, что я больше его, как дверь открылась и в магазин ворвались Илзе фон Вольф Требух, Бёрге и Карл Хайнц.

— С собаками к нам нельзя!

— О, Тарик, лучше отсюда убираться, — прошептал я.

— Это не просто собака. Это знаменитый немецкий ученый по имени Карл Хайнц, — сердито ответила Илзе.

— Ты упрямая глухая женщина, мне придется вышвырнуть тебя из магазина! — крикнул AK 47 Али.

— Закрой рот, мышка, и подними свои грязные лапки вверх. Это всех касается, — сказала Илзе, вытаскивая из сумки огромный пистолет.

— Что, ребята, вы не ожидали, что мы проследим за вами? Больше вы нас не проведете, — сказал Бёрге.

— Что это? Вы что-то купить хотите или что? — спросил АК 47 Али.

— Нет, мы ничего не будем покупать. Нам просто нужно вернуть нашу собственность, которую эти два молокососа украли у нас. Да, это всего лишь сокровища короны, — ответил Бёрге.

— Ха! Ты ошибаешься. Они мои. Я купил их у их хромого на мозг дяди за пять тысяч, и несколько блоков сигарет, так что теперь они мои, — сказал АК 47 Али.

— О, пять тысяч… ты имеешь в виду пять миллионов? — спросила Илзе.

— Ёксель, идиот получил пять тысяч крон и пару блоков сигарет, — ответил АК 47 Али. Он рассмеялся, но смолк, когда Илзе приставила пистолет к его носу и сказала:

— Ну, довольно разговоров!

AK 47 Али схватил пистолет и медленно отвел его от лица, улыбаясь.

— Ты не знаешь, с кем разговариваешь, сумасшедшая баба. Вряд ли ты обвинишь меня в том, что я украл драгоценности.

Илзе обернулась, взглянув на Карла Хайнца и указала на АК 47 Али.

— Карл Хайнц, убей! — закричала она.

Карл Хайнц, который был ростом почти с AK 47 Али, обезумев, кинулся на него, дико рыча.

— Аргххх! Уберите собаку, прежде чем она откусит мне яйца! Уберите его, уберите! — кричал AK 47 и начал бегать по магазину от Карла Хайнца. Собака вцепилась в зад Али, и тот снес стойки с конфетами и коробками со сладостями.

— Карл Хайнц, сидеть! Карл Хайнц, сидеть! — крикнула Илзе.

Гигант прыгнул на прилавок, и швырнул дротики в Карла Хайнца. Один из них попал в толстый зад Илзе.

— Аа, дьявол! — закричала она и схватила конфетную стойку, обрушив ее в сторону гиганта, который отскочил, врезавшись в морозильную камеру, рассыпая кубики льда по полу.

— Ааааррр! — крикнул он, вскочил, размахивая руками и начал ругаться на турецком.

В разгар хаоса, среди льда морозильника, где только что лежал Кобольт, что-то сияло.

— Проверим морозильник. AK 47 Али спрятал там драгоценности, — прошептал Тарик.

— Вот глупая свинья. Пойдем, Тарик, мы заберем сокровища короны, пока тут полный хаос.

Мы забрали драгоценности и вышли из разгромленного магазина, где AK 47 Али, Кобольт 45, Илзе и Бёрге кричали и ругались как безумные.

— Черт, пойдем, пока они не поняли, что мы удрали! — крикнул Тарик, я бросил драгоценности в карман толстовки. Затем мы вскочили на велосипеды и, как сумасшедшие помчались прочь, слыша голос Илзе за спиной:

— Я поймаю вас, слышите! Поймаю!

— Что нам делать, Икбал? Куда нам ехать? — вздохнул Тарик.

— Успокойся, я что-нибудь придумаю.

Мы въехали в Истедгаде.

— Мы едем домой! — закричал я. — Я позвоню отцу, пусть вызывает полицию.

Отец сказал, что позвонит в полицию, и во дворец, и мы поехали вдоль озер, до Корсгаде и повернули направо, к Блэгэрдсгаде.

Мы свернули в переулок, и услышали сигнал автомобиля. Это был дядя. Он сидел в черном катафалке и махал нам рукой.

— Чертов врун! — воскликнул я и покачал головой.

Дядя подъехал к нам, опустил стекло и снял солнцезащитные очки.

— Ну как, мальчики, это наша новая машина. Я купил ее для нас на деньги, которые я получил от AK 47 Али. Что вы скажете? Это слишком или что?

— Катафалк, дядя? А как насчет гроба? А то покойник уже есть! — сказал я.

— Да, но он пуст и никогда не использовался, поэтому я использовал его в качестве хранилища для четырех ягнят для запекания, которых заказал ваш отец. Ха-ха, это смешно, гроб новый, я гарантирую.

— Дядя, ты зашел слишком далеко. Во-первых, ты украл сокровища короны у своей семьи, а затем продал их и покупаешь катафалк. Катафалк с гробом с четырьмя ягнятами. Дядя, что, вообще, с тобой не так?

— Ну, Икбал, у меня никогда не было машины раньше и так…

— Дерьмо, посмотри туда! — перебил Тарик и указал на большой серебристый Мерседес, который ехал по улице.

— Икбал, Илзе следит за нами!

Машина остановилась у продуктового магазина, и Илзе с Бёрге вышли из нее.

— Дядя, быстро! Открой заднюю дверь!

— Ну, там нет места…

— Давай, дядя, быстро, пока они не застрелили нас!

Дядя нажал кнопку на приборной панели, и дверь открылась. Мы с Тариком вскочили, закрыли заднюю дверь и устроились по обе стороны гроба.

— Гони, дядя, гони! — крикнул Тарик, Илзе пошла к нам, целясь из пистолета.

Дядя нажал на акселератор и рванул по Блэгэрдсгаде. Колеса искрили, и люди с ужасом смотрели на несущийся катафалк, и подростков, которые катались по полу автомобиля с обоих сторон гроба.

Я увидел, что Илзе и Бёрге вернулись обратно в машину и поехали за нами.

— Кто они, вообще? — крикнул дядя.

— Они из Дас Фатерхауса, — ответил я. Вдруг раздался хлопок внутри машины.

— Что случилось, дядя? И почему двигатель дымит?

— О, это двигатель дымит? Эта колымага Керси. Не надо было покупать у него машину!

Мы замолчали, потому что машина умерла, задняя дверь открылась, и тут подъехал Мерседес. Илзе и Бёрге вышли. Они направились прямо к нам. Илзе, потирая задницу, двигалась на нас с оружием в руке.

— О нет, только не опять, — вздохнул я.

— Ну, игры кончились. Просто хватит. Мы гоняемся за вами весь день. Сначала этот безумный парень, крыса в киоске, потом Блэгэрдсгаде, хватит с нас ваших глупостей! Отдавайте сокровища! Немедленно!

— О, леди! У нас нет этих драгоценностей, — сказал дядя, выйдя из машины.

— А, дядя, мы забрали их у AK 47 Али, — ответил я и выполз за Тариком.

— Упс, это не очень хорошо, Икбал.

— Ну-ка, руки вверх! — скомандовала Илзе.

— Ладно, только заткнись, — сказал я.

— Ну, ребята, это последний шанс. Где эти драгоценности?

Дядя, Тарик и я посмотрели друг на друга и не знали, кому отвечать или что. В конце концов я взял на себя смелость:

— О да, они внизу… в… гробу, — солгал я и указал на гроб.

— Ну, ладно, — сказала Илзе, подходя и пытаясь снять крышку.

— Бёрге, иди и помоги мне! — закричала она.

Вместе они медленно отодвинули крышку в сторону, и, когда она, наконец, сдвинулась, оттуда выскочили четыре ягненка. Бёрге потерял сознание на месте, и Илзе так испугалась, что ударилась о дверь головой и выронила пистолет. Я бросился и схватил его.

— О, что случилось? — бормотал Бёрге, лежащий на улице, и пытавшийся прийти в себя.

— Я скажу тебе, полубрат. Как ты говоришь, теперь мы устанавливаем правила, — помахал я пистолетом.

— Вам будет хуже, если вы не отдадите нам драгоценности, — злилась Илзе.

— Это драгоценности королевы, и она должна получить их обратно, — сказал Тарик.

Я заставил их обоих сесть на асфальт, целясь в них.

— О, как это у тебя получилось с ними так управиться? — спросил дядя и совершенно смутился.

— Бёрге знает. Бёрге, за что на самом деле твоего отца выгнали из страны и как ты подбросил карту в Молодежный дом? — спросил я.

Бёрге посмотрел на Илзе. Казалось, он спрашивает разрешения, прежде чем ответить.

— Ну, это не секрет. Моего отца звали Лейф Хуберт, он дальний родственник Кристиана Четвертого. Во время войны мой отец помог спасти драгоценности короны, чтобы они не попали в руки нацистов. На самом деле он был единственным, кто точно знал, где хранятся сокровища короны, потому что он был лидером охотничьего братства Хуберт.

— Но почему он предал родину?

— Ему не хватало денег, и он не мог заплатить за аренду. В какой-то момент всю нашу семью выбросили на улицу. Нам негде было жить. Затем мой отец попытался совершить сделку с немцами, чтобы они получили сокровища короны в обмен на получение Молодежного дома в качестве места жительства.

— Черт, он хотел забрать весь дом для себя? — спросил Тарик.

— Такой был план. Но все раскрылось, и другие братья-охотники очень рассердились на него и лишили его титула. Они осудили его, как помещика, и выгнали из Дании в Германию, прежде чем он передал сокровища короны. Ему удалось провезти контрабандой карту в Германию, где он сменил свое имя на Лейфа фон Требуха.

— Ну, если у него была карта, вы могли бы просто использовать ее и заполучить сокровища короны и Золотые рога? Ведь так? — спросил я.

— Нет, потому что карта была украдена в Германии какими-то молодыми людьми после войны. Они помогали строить Молодежные дома в Германии. Несколько лет назад, они передали карту молодым людям в Молодежном доме Копенгагена, когда узнали, что тех выбрасывают на улицу.

— А Илзе-то при чем? — спросил Тарик.

— Я женился на Илзе, и много лет мы строили химические заводы по всей Европе, но вдруг бизнес стал идти плохо. Я рассказал Илзе о сокровищах короны и золотых рогах. Я сказал, что они хранятся где-то в подвале под домом, принадлежащим охотничьему братству Хуберта, и мы сможем спасти наши фабрики, если найдем их.

— Но я не могу понять, она, Илзе, что, сошла с ума и купила Молодежный дом, чтобы найти драгоценности и Золотые рога? — продолжил я.

— Да… и теперь мы все потеряли, — вздохнул Бёрге.

— И тогда вы придумали, что вы церковь, чтобы люди не подозревали, что у вас дела идут плохо?

Бёрге кивнул и вздохнул.

— Перестань ныть, Бёрге, Молодежный дом исчез. Его взорвали и поделом! — крикнула Илзе.

Но больше никто ничего не успел сказать, потому что внезапно примчались полицейские со всех сторон. Они кричали, вопили и махали оружием.

Глава 13. Королевская семья

— Стоять именем закона! Всем оставаться на месте! Это полиция! Никому не двигаться. Я повторяю, это полиция! Вы понимаете датский? Это по-ли-ци-я!

— Наконец-то вы приехали, мы поймали двух преступников, — сказал дядя, пытаясь казаться спокойным и указывая на Илзе и Бёрге.

— Привет, я инспектор Скинкелин. Некий господин Назим Фарук сообщил о преступлении против сокровищ короны.

— Да, вы пришли в нужное место, мистер Скинкелин. Они пытались украсть сокровища короны королевы, чтобы продать их за границей, — сказал Тарик.

— Это я позвонил, это я, я звонил! — раздался голос отца. Он шел к нам с пустой коробкой с золотыми петлями под мышкой.

— Скажите мне, правда ли, что сокровища короны у вас? Они в этой коробке? — спросил Скинкелин.

— Они не у отца, у меня, — сказал я, доставая драгоценности из кармана толстовки. Было очень приятно избавиться от них, потому что они были очень тяжелые.

Стало тихо. Даже Илзе и Бёрге согласились, что сокровища красивые.

— Ну как же они прекрасны, — вздохнула Илса.

— Вам должно быть стыдно, что вы просто хотели украсть их. Это драгоценности королевской короны, вы понимаете? — спросил отец.

— Но…

— Никаких, но, это просто свинство, мы должны гордиться тем, что мои два великолепных и уважаемых сына спасли драгоценности королевы Маргрет Второй.

— Я тоже так думаю, и я согласен с Назимом. Это ужасная идея продать сокровища короны. Вы должны быть рады, что вы живете в Дании, потому что иначе вас бы просто расстреляли, — сказал дядя Рафик.

— Разве вы сами не продали драгоценности той крысе в киоске в Истедгаде? — спросил Бёрге.

Но дядя его проигнорировал.

— Ах, извините, я вас прерву. Я уверен, что Ее Величество Королева будет очень признательна за то, что вы сделали, — сказал мужчина в темном костюме, который подошел и пожал руку отцу.

— Ах, это еще кто? — спросил дядя и смутился.

— О, извините. Я Клаус Риснаскос из королевского дворца. Нам позвонил господин Назим Фарук, и я полагаю, что это вы?

— О, королевский дом, — ответил отец и поклонился. То же самое сделал инспектор Скинкелин.

— Я пришел забрать сокровища короны, и я могу заверить вас, что королева с нетерпением ждет их.

Отец передал коричневую коробку Клаусу Риснаскосу, и я аккуратно положил драгоценности в нее. Было немного странно отдавать их. Больше мы их не увидим так близко.

— Спасибо. Я уверен, что Ее Величество по достоинству оценит это, — сказал Риснаскос и пошел к большому синему «роллс-ройсу», припаркованному за катафалком дяди.

— Хорошо, тогда мы вернемся в участок, потому что нам нужно допросить этих пройдох, — сказал инспектор Скинкелин, указывая на Илзе и Бёрге, которые теперь стояли в наручниках между полицейскими.

— Прощайте-бывайте. И, Илзе, удачи в новой жизни в тюрьме, — крикнул Тарик, когда полиция уводила ее.

Я помахал Бёрге, который, на самом деле, выглядел грустным.

— Жалко Бёрге, он же не виноват в том, что его отец был дураком, — сказал я.

— Ну, ты, наверное, прав, но ему просто не нужно было вмешиваться во все это, — ответил Тарик.

— Вероятно, эта Илзе заставила его.

— Это, Икбал, я не совсем понимаю… Как эти молодые люди добыли эту карту и что они планировали сделать с сокровищами короны?

— Не знаю, Тарик, помнишь, ее украли? Это просто не сильно важно…

— Ну, ребята, идем домой, отдохнем и съедим по тарелке чечевицы? — предложил отец.

— Да, давайте. Я голоден, как собака, — сказал Тарик.

— Как насчет меня, Назим? Я тоже хочу немного чечевицы… — сказал дядя.

— Нет, нет, нет, индийская собака, не после того, как ты украл у нас сокровища короны.

— Но я купил вот что на эти деньги.

Дядя указал на катафалк.

— Что? Ты купил катафалк? С гробом? Ты совсем не уважаешь мертвых?

— Ну, это просто фургон, Назим. На самом деле, у меня даже есть ягнята для запекания, в гробу.

— ЧТО? РАФИК! ТЫ ПРОСТО ОСЛИННАЯ ЗАДНИЦА!

— О, что? О, Назим, значит, мне нельзя чечевицы?

Папа даже не ответил дяде, направляясь к нашему подъезду. Было ясно, что он просто хотел подняться домой и вздремнуть. Мы с Тариком шли за ним, и вдруг я услышал, как Фатима зовет меня.

— Привет, Икбал, как дела?

Она была с девушкой, которую я не знал.

— Привет, Фатима. Сейчас уже хорошо, но сначала все шло кувырком. Дядя Рафик украл те штуки, которые, как вы знаете, вчера у нас были дома, но нам удалось забрать их у AK 47 Али.

— Можешь не шифроваться, Майя учится со мной, и она живет в Молодежном доме. Ну, я имею в виду, она жила в бывшем Молодежном доме. Я рассказала ей все, Икбал, не надо было?

— Сейчас уже не страшно, потому что мы только что отдали драгоценности представителю королевской семьи.

— Черт, это правда, что драгоценности действительно существуют. Я немного сомневалась. И вы их нашли! Это хорошо, Икбал, — сказала Майя. — А как насчет Золотых рогов, их вы тоже нашли?

— Это, вероятно, будет невозможно сейчас, потому что они все еще находятся в подвале. А дом снесен, и подвал обрушился.

— Точно, но может быть это и хорошо, что они в земле, ни у кого не будет соблазна снова расплавить их. И, кстати, мало кто знает, что они там скрыты.

— А что бы вы сделали с драгоценностями и Золотыми рогами, если бы вы их нашли?

— Мы передали бы Золотые рога в Национальный музей. И обменяли бы драгоценности на новый дом для молодежи, потому что мы знали, что в какой-то момент нас вышвырнут, — сказала Майя, вздохнув.

— Просто скажи Икбалу, какой бы у вас был дом, — сказала Фатима.

— Ну, мы бы сменяли драгоценности на мэрию Копенгагена. Драгоценности стоят много денег, и мэрия самое крутое место для нового Молодежного дома.

— Ладно, как дико… а откуда у вас карта? — спросил я.

— Самый младший сын Лейфа фон Требуха, украл ее. Он много лет помогал молодежи в Германии, а затем услышал, что нам нужна помощь. Он отправил нам карту. Вот почему кровная семья не имеет значения, — Майя улыбнулась.

Теперь все начало складываться. Подумать только, собственный сын Бёрге украл карту и отправил в Молодежный дом. Хватит с меня впечатлений, просто пойду домой.

— Ну, мне пора, хочешь пойти с нами и поесть чечевицы? — спросил я.

— К сожалению, у меня нет времени, потому что по-прежнему у нас много дел. Увидимся, Икбал, — сказала Майя и пошла к Блэгэрдс Пласу с Фатимой.

Я медленно поднялся по лестнице и открыл дверь в квартиру. Но дома тоже все было странно. Тарик перебирал одежду, пытаясь расчесать волосы, а отец стоял на коленях и смотрел на чердак, повторяя:

— О, спасибо, милый, милый бог. Спасибо за этот звонок, спасибо, спасибо!

— О… что случилось? — спросил я.

Отец встал, подошел ко мне и поцеловал меня в лоб.

— Икбал, Икбал, Икбал! Только что позвонили из королевского дома. Королева приветствует нас, и мы поедем туда прямо сейчас. Оденься получше. Мы собираемся в гости к самой королеве Дании!

Я не успел уйти далеко, потому что раздался голос из телевизора. Это был экстренный выпуск новостей.

— Добрый день, с вами новости. Я Бобби Снобби, — сказал радостно ведущий и поправил волосы. — Дело Молодежного дома резко изменилось. Оказывается, Дас Фатерхаус, владеющий Молодежным домом, и только что разрушивший его, является международным химическим магнатом, а не церковью, как они ранее заявляли. Также выяснилось, что у лидера Дас Фатерхауса Илзе фон Вольф Требух были жуткие планы на сокровища короны. Прямое обращение к моему коллеге, который сейчас в Молодежном доме. Лассе Соргенфри, что вы можете сказать о последних событиях? И что за сокровища короны?

— Да, Бобби Снобби, я в центре всего этого. За мной вы можете видеть остатки взорванного Молодежного дома. От него осталось немного, но оказывается, что драма была разыграна в подвале дома. Вы думаете, что это ложь, но драгоценности короны фактически были погребены в подвале со времен Второй мировой войны. Разве это не невероятно?

— Ну, Лассе, а как насчет драгоценностей короны, которые находятся в замке Русенборг?

— Это невероятно, но это фальшивые драгоценности. Да, мы мало знаем об этом, но как только мы все выясним, мы вам расскажем, я обещаю. Лассе Соргенфри, с прямой трансляцией, из Норребро.

— Спасибо, Лассе. И, как вы слышали, совершенно невероятно, что сокровища короны были погребены там столько лет. Я только что слышал, что лидер Дас Фатерхаус Илзе фон Вольф Требух была заключена в тюрьму со своим мужем Бёрге фон Требухом после жестокой автомобильной погони в Норребро. Также оказалось, что Дас Фатерхаус и их немецкие химические заводы обанкротились. Да, тяжелое время настало для Дас Фатерхауса.

Бобби Снобби улыбнулся.

— И теперь другие новости. Зоопарк в Копенгагене подвергся нападению странных воров. Несколько коз и цыплят были украдены из детского зоопарка. Полиция подозревает, что международная банда гангстеров стоит за…

— Выключи телевизор, Икбал. Звонят! — крикнул отец, который забирал свой индийский выходной костюм.

Я побежал и взял домофон. Это был один из водителей королевы, он сказал, что мы должны немедленно спуститься. Мы быстро оделись и побежали на улицу, где нас ждал красивый синий «роллс-ройс».

— Улыбайтесь же, улыбайтесь, на нас же смотрят, — прошептал отец и помахал людям, как будто это он был королевой. Я никогда не видел так много людей на улице раньше. Водитель открыл дверь, но как только мы сели в машину, увидели, как дядя Рафик, бормоча что-то, продирался сквозь толпу.

— Эй, мужик, куда это ты едешь?

— О, вы из этой же компании, господин? — спросил водитель.

— Да, — сказал дядя, сев в машину, водитель закрыл за ним дверь.

— Рафик, не смей так поступать с нами. Просто выйди, больной осел! — прошептал отец.

— О, папа, слишком поздно, потому что мы едем, — сказал Тарик.

— Отстань, Назим, просто расскажи мне, что здесь происходит!

Папа вспыхнул от гнева, но не мог ничего сделать с дядей в машине королевы. И это было, наверное, очень хорошо.

— Ну, у меня есть подарок для тебя. Да, это все, что у меня осталось, в дополнение к пяти тысячам АК 47 Али, — сказал Рафик, доставая коробку сигар из пакета и передавая ее отцу.

— О, дядя, отец, не курите тут! — сказал Тарик.

— О, хорошо, это хорошая идея, сейчас.

— Дядя, может быть, тебе нужно некоторое время держаться подальше от АК 47 Али, — сказал я.

— Я тоже так считаю, не думаю, что Али счастлив в данный момент.

Дядя больше ничего не сказал, потому что отец взял коробку и ударил дядю ею по шее.

— Держи пасть закрытой, и ни слова не говори королеве. Ты понял, Рафик?

— О, мы едем к королеве? — ответил дядя.

Машина остановилась, и дверь открылась. Человек в темном костюме встретил нас. Это был Клаус Риснаскос.

— Добрый день, дорогая семья Фарук, и добро пожаловать в замок Амалиенборг. Следуйте за мной. Королева с нетерпением ждет встречи с вами.

Мы шли за ним, поднимались по лестницам, проходили через множество больших красивых комнат, наполненных люстрами, картинами и коврами.

— Представьте себе, что у королевы есть турецкие ковры, как у нас, — прошептал отец.

— Да, мы почти пришли, — сказал Клаус Риснаскос, стоя перед огромной дверью. — Мы стучимся, королева говорит «войдите», мы входим. Не забудьте поклониться, когда я открою дверь. Потом мы подходим к Ее Величеству, и вы снова кланяетесь. И вы заговариваете с королевой, только отвечая, когда она что-то спросит.

— Ты все понял, Рафик? — прошептал отец.

— Вы что-то сказали, мистер Фарук? — спросил Риснаскос.

— Нет, нет, сэр.

— Я хочу напомнить вам, что Королева не одна, и что его Королевское Высочество принц Хенрик также будет присутствовать во время вашего визита.

Затем Риснаскос постучал и открыл дверь после того, как королева сказала: «войдите». Мы оказались в огромном зале и так изумились, что совсем забыли поклониться.

— Да поклонитесь же, — прошептал Клаус Риснаскос.

Мы послушно поклонились и пошли к королеве, она сидела в огромном красном кресле и курила сигарету, а принц Хенрик сидел рядом со своими двумя таксами на коленях. Когда мы встали перед ней, мы снова поклонились.

— Добрый день, и добро пожаловать в наш дом. Кто же спас наши драгоценности? Кого мы должны благодарить от всего нашего сердца? — спросила королева.

Трудно было поверить, что королева говорила прямо с нами.

— Это мои два сына, стоящие прямо здесь, — сказал папа с гордостью, указывая на Тарика и меня.

— Дорогие ребята, да, вы должны извинить меня за то, что я не могу встать. Это дьявольское колено, которое все время болит. Ну, дорогие мальчики, принц и я выражаем нашу глубочайшую благодарность. И от имени всей датской нации и народа Гренландии принц и я надеемся, что вы ее примете.

Она вручила нам каждому по большой медали.

— Да, это также и от нас, — сказал принц Хенрик, улыбаясь.

— Эй, да ты разговариваешь, черт возьми, как наш смотритель Али из Египта, — воскликнул дядя Рафик.

В большом бальном зале стало довольно тихо.

— О, я имел в виду просто…

— Ха, ха. Отлично сказано, — сказал принц, так что его живот затрясся, и таксы у него на коленях тоже начали раскачиваться.

— О да, у принца очень уникальный юмор, а вы кто? — спросила королева дядю Рафика.

— Ну, я любимый осёл мальчиков, и я действительно помог спасти эти драгоценности. О, ты только послушай, королева. О, я имею в виду, Вам следует послушать это, королева, все это, вообще, началось с обезьяны, которую я достал, нет?

— Хорошо-хорошо. Мы очень хорошо думаем о животных, да, Хенрик? — сказала королева.

— Да-да. У меня много было зверюшек, когда я был маленький, — ответил принц и снова засмеялся.

— Хорошо, тогда я достану для вас обезьяну. Вот что я сделаю.

— О, обезьяну? — спросила королева.

— Да, да. Я всегда мечтал стать поставщиком королевского двора, сказал он, — хлопая отца по спине.

— И чтобы показать мою радость сотрудничества, вот вам несколько сигареток, для начала.

Папа просто стоял и отстраненно смотрел перед собой, не сказав ни слова, а королева приняла пачку зеленого «Лука» от дяди с удивлением.

— О, у Ее Королевского Высочества есть еще дела сегодня, и, к сожалению, нам пора, — сказал Клаус Риснаскос и начал выводить нас из зала.

— Да, да, хорошо, и скоро увидимся, я найду для вас отличную индийскую обезьяну с родословной и всем таким, — сказал дядя по пути.

— О, спасибо вам, мы очень признательны, — сказала королева.

— Ну, разумеется!

Риснаскос последовал за нами в машину.

— О, это было, ну, да, поучительно, — сказал он.

В машине по дороге домой было абсолютно тихо. И когда мы добрались до Блэгэрдсгаде, отец молча прошел в спальню и закрылся там.

* * *

В комнате было совершенно тихо. Единственные голоса, что я слышал, это голоса детей, которые остались на школьном дворе. Жанетт Ольхольм просто сидела и смотрела перед собой. Через какое-то время она пробормотала:

— Но… ты действительно был у королевы, и действительно ли она курит зеленый «Лук»?

— Да. Она без ума от них.

— А, ну да. А принц Хенрик, какой он на самом деле?

— Милый и смеется все время, так что у него трясется живот, и он разговаривает, как наш смотритель Али, — ответил я.

— О, ваш смотритель Али? Но он из Египта, не так ли?

— Да, но принц Хенрик выглядит так же.

— Ах, я думаю, ты ошибаешься, Икбал.

— Нет, все так, у них на полу были турецкие ковры, и у Али тоже.

— Ого, но не уверена, что…

— Ладно, слушайте, я пойду, становится холодно уже, — сказал я, решив, что и так много времени там проторчал.

— Да, да, конечно, и приходи, когда тебе захочется поговорить, ну, или у тебя произойдет что-то захватывающее. Я с удовольствием… О, я думаю, важно иметь взрослого, чтобы поделиться своими проблемами, не так ли?

— Ну, — внезапно спросил я, — а вы когда говорили с инспектором, а то я что-то его давно не вижу.

— Он поехал в Пакистан, чтобы посмотреть на свой новый роскошный коттедж, — ответила Жанетт Ольхольм.

— Ну ладно, спасибо. Я обязательно зайду еще.

Я вышел из офиса, и на самом деле мне стало намного лучше, когда я закрыл за собой дверь и пошел оттуда подальше. Внезапно я услышал голос Танвира. Он был с Йо.

— А, что ты натворил, брат, помог тебе психолог или как?

— О да, Танвир. Еще как помогло, о да.

— Аррх, что? Почему ты к ней ходил? С мозгами не так что-то? — спросил Йо.

— Что с тобой, Йо, куриные мозги, разве ты не читал газеты, мужик? Икбал и его младший брат — короли Копенгагена, чувак. Они спасли там драгоценности королевы и обезоружили немецких нацистов и все такое.

— Они не были, вообще-то, нацистами, — пробормотал я, но Танвир не слушал:

— Да, да, и они сделали это в бурках. Полная уважуха, брат! — сказал он и поклонился.

— Это было умно, да, Танвир, это же ясно. На кону стояла встреча с этими… Фредериком и его женой, не так ли?

— Харри, Йо, а ее зовут Маргит, тупица, — сказал Танвир, и дал ему по шее, убегая.

— Ну держись, Танвир, — ответил Йо и бросился следом.

Я подошел к школьному двору и увидел Мохаммеда, Вана и Ибрагима на скамейке. Я рассказал им про инспектора, который отправился в Пакистан, но они обсуждали нашу классную козу.

— Расслабься, Икбал, яла-била, чувак. Мы найдем нашу козу. Стыдно оставлять ее одну с датчанами, — сказал Мохаммед.

— Я полностью готов. Мы сядем на Свинью, доедем до Гиллелее и освободим козу, — предложил Ван.

— Но нельзя просто взять и поехать в Гиллелее сейчас! — запротестовал я.

— Икбал, мы уезжаем сейчас, а ты наш брат, поэтому ты едешь с нами, — сказал Ибрагим.

— Да, хорошо, давайте вернем эту козу в сектор Газа, — сказал я.

Мы только собрались идти, как увидели, что Йеппе Мёнстед направляется к нам.

— Черт, мужики, бегемот! — воскликнул Мохаммед.

— Ну, сейчас, сопляки, вы мне за все ответите, — сказал Йеппе, когда подошел к нам.

— О чем ты говоришь? — спросил Ван.

— Я скажу тебе, маленький кровопийца. Меня держали в Польше, из-за того, что вы сожгли экскаватор. А потом ваша безумная коза, которую вы притащили в школьный лагерь…

— А, мы как раз говорили о том, чтобы поехать в Гиллелее и найти нашу козу. Хочешь с нами? — перебил я.

— ИКБАЛ ФАРУК! Я ТЕБЕ ПОКАЖУ ТВОЮ ЧЕРТОВУ КОЗУ! — завопил Йеппе и стал совершенно синим.

— Беги, Икбал, беги, как будто бежишь из ада! — закричал Ибрагим.

Примечания

1

«Брондбю» — футбольная команда Дании. Принципиальный противник «Копенгагена», любимой копенгагенцами команды.

(обратно)

2

Дольф-бегемот — знаменитый мультсериал в Дании «Дольф и Вульф». Дольф — фашист-бегемот.

(обратно)

3

Валла-билла (датский сленг) — клянусь, зуб даю.

(обратно)

4

Иоахим — Его Королевское Высочество Иоахим (англ. Joachim Holger Waldemar Christian; 7 июня 1969, Копенгаген, Дания) — принц Датский, граф Монпеза, второй сын Её Королевского Величества королевы Маргрете II и Его Королевского Высочества принца-консорта Хенрика.

(обратно)

5

Ягтвей — дорога в Копенгагене. В переводе — «путь охотника».

(обратно)

6

Бимсевимсер 320 (сленг) — крутая штуковина.

(обратно)

7

Хеллерупп — богатый район Копенгагена

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Грустная обезьяна

Глава 2. Запеченный ягненок

Глава 3. Замок Русенборг

Глава 4. Обезьяна Рафик

Глава 5. Молодежный дом

Глава 6. Драгоценности и рога

Глава 7. Классная коза и экскаватор

Глава 8. Кровавые деньги

Глава 9. Дас Фатерхаус

Глава 10. Хуберт и его охотничье братство

Глава 11. АК 47 Али

Глава 12. Илзе фон Вольф Требух

Глава 13. Королевская семья

*** Примечания ***