Серебро на крови [Даша Игоревна Пар] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Даша Пар Серебро на крови

Предисловие

Не могу сказать, каким будет мой конец. Не могу даже предположить, что меня ждёт, да и гадать об этом не хочу. Самое страшное — ожидание. Я сижу в этой клетке, изучаю трещины в холодном камне, чувствуя пятками шершавость пола. Колени прижаты к груди, я пытаюсь не улыбаться. Меня трясёт от нетерпения. Как же сильно хочу сорваться с места и сразу в бой! Но вместо этого вынуждена ждать, вороша секунды в голове, мешая их в минуты, часы.

Вспоминается пройденный путь. Победы и поражения, поступки, которым только сейчас могу выдать ярлыки. Окунаюсь в свои и чужие воспоминания, пытаясь понять — где здесь я? Неужели всё, что было сделано, было сделано именно мной? Подчас кажется, что кто-то загрузил мне в голову чужую память. Вот правильное слово — чужое. Не могу понять, кто ятакая. Деперсонализация личности. Во мне их — шестеро. Каждая, кроме последней, прожила свою жизнь. Шестая пытается собрать всех воедино. Получается плохо и если бы не две крайности — ненависть и любовь, довлеющие над моей душой, быть мне истерзанной изнутри каждой самостоятельной девушкой.

Но будучи одержимой жаждой мести, которую испытываю всеми фибрами души, собираю, как паззл свои кусочки, составляю полноценную карту памяти, тем самым пробуждая любовь и чувственность.

Моё последнее имя — Мэлоу. Я хочу рассказать вам нашу историю.

Часть I Мэл

Мне нравилось прикасаться к стеклу. Скользить подушечками пальцев по его гладкости, пробуждая такое тонкое, слегка фальшивое, ненатуральное звучание. Оставлять дыханием записки в никуда, любоваться острыми узорами зимы. Восхищаюсь миром через её прозрачность, поражаясь точности картинки, мне казалось это чудом, настоящим волшебством, которого так не хватало в обычной жизни.

Жаль, что оно с каждым годом повышается в цене. Слишком дорого добывать стекло, а в нашем измученном мире это просто-напросто опасно. Мы живём объедками прошлого, как уличные воришки, нищие бродяжки, побирающиеся в старых, давно мёртвых городах, ныне — карантинных зонах. Создавать новое слишком опасно. Окружая себя высокими и крепкими стенами, с бойницами, башнями и колокольнями, надеемся пережить ещё одну ночь. Ведь так давно минули дни, когда мы властвовали на земле все двадцать четыре часа. Теперь довольствуемся жалкими огрызками от былого пиршества, молясь всем известным богам, прося о помощи любого встречного захудалого божка.

Увы, но мы обречены на вымирание. Наш вид, гордо именуемый Homo sapiens,находится на грани. Нам только кажется, что самое страшное позади, что мы пережили пандемию и совсем скоро всё вернётся в естественное русло. Нет, это ложь. Обман, подлог, раздутые мечтания стариков. На самом деле, люди, как вид, никому не нужен. Для других разумных и не разумных на планете мы представляем собой лишь мясо. Бурдюки с кровью, как любят говорить вампиры. Помня о том, чего достигли в прошлом, сложно поверить, что нам позволят восстановить нашу популяцию, ведь единственное преимущество человечества — наша численность. Забудем про это. Бывший Теневой мир учится на своих ошибках. Мы никогда не станем первыми. Всего лишь гордая, нетерпимая, заражённая «проказой» ксенофобии, пища. Не верю, что это можно как-то изменить.

Но, допустим, каким-то образом мы добьёмся признания равенства. Тогда встаёт бич современности: белые упыри. Сейчас идёт тридцать девятый год новой эры. И проблема заражённых выросла как никогда раньше.

Дело в том, что эти твари, оказывается, не так неразумны, как считалось до этого. Просто они по-другому учатся. Иначе развиваются. Раньше они охотились малыми группами, по пять—десять особей, рассыпавшись по всей земле, редко собираясь в крупные своры. Теперь они увеличили свои стаи до пятидесяти—восьмидесяти особей. Твари научились различать людей. Они охотятся на пожилых, пожирая их плоть, а молодых заражают. Те, кому довелось выжить после столкновения с монстрами, утверждают, что они общаются. Примитивное мышление, навыки охоты. Один из стариков — учёный, который был не молод ещё в прежние времена, заявляет, что их развитие идёт семимильными шагами и совсем скоро они научатся по-новому охотиться на нас. Нападать на наши города—крепости. Ведь не зря ходят слухи о ловушках на дорогах, которые сооружают эти твари, не зря они научились подражать женским и детским крикам. Монстры учатся выживать, а если не получается — впадают в спячку до тех пор, пока не почувствуют близость плоти. Тогда они нападают.

Никто не знает, сколько было заражённых во время пандемии. Мы знаем лишь одно — нельзя ходить в крупные города. Нужно избегать больших скоплений трупов, потому что многие из них являются спящими упырями. Именно поэтому у людей возродилась старая традиция похорон — кремация. Мы сжигаем своих мертвецов, чтобы они, не дай бог, воскресли вновь.

Вот в такой мир попала.

Мне говорят, что я излишне умная. Что моё развитие слишком отличается от развития любой другой девушки, рождённой в новой эре. Словно бы в детстве у меня было время «думать». Нынешняя молодёжь лишена такой возможности. Тяжкая работа, непосильное бремя выживания, ранние браки и рождение новых детей, отбросило их на сотни лет назад. Мало кто из детей в обычных семьях умеет читать и писать. Рабочие, загрубевшие руки и души, вот к чему вернулось человечество, жаждавшее летать.

А кто я такая? Моя жизнь началась полгода назад. Осенью, в конце октября, в городе, лишённом названия. За мной гналась стая диких собак, когда на нас наткнулся отряд города Монтерей.

Вы знаете, что это такое, когда тебя загоняют? Кого слышится этот невыносимый собачий лай? Чувствовать за спиной тяжёлое дыхание хищника, предки которого носили к твоим ногам палочку? Это страшно. Это действительно, до дрожи, до крика страшно. Лёгкие горят огнём, перед глазами всё расплывается и тебе уже не важно, куда бежать. Ты теряешься в этой агонии боли.

Готова ли была принять смерть тогда? Да, готова. Когда огромная дворняга с внушительной челюстью выныривает прямо перед тобой и ты понимаешь, что всё это ловушка, — да. Я даже не успела почувствовать радость или облегчение от того, что скоро всё закончится и страх уйдёт. Не могла представить, как всё будет. Насколько это больно, когда тебя кусает собака, вырывая куски мяса? Нет, таких мыслей не было, просто остановилась, падая на колени и оказываясь на одной высоте с вожаком стаи.

Дрожат пальцы, онемение по всему телу и я не знаю, что делать дальше. Чувствую за спиной остальную рычащую свору и не могу отвести взгляд от их вожака. В голове всплывает воспоминание, что нельзя так делать, но не помню, откуда это и что значит. Просто смотрю неотрывно, погружаясь в эти карие, без малейшей эмоции, глаза. Зверь рычит, но не двигается с места, только смотрит в ответ, чуть склоняя голову, постепенно пригибаясь к земле.

А потом грянул выстрел и наваждение пропало, как и стая собак, скрывшаяся за спиной. Я сижу на коленках, не имея возможности пошевелиться, и смотрю на них — охотников, людей.

— Ты не ранена? Боже! Как ты здесь очутилась? Кто ты?

Вопросы как градины посыпались со всех сторон, меня подхватили с места, потащили за собой. Кто-то растирал плечи, накинул тёплую куртку, сунул в руки флягу с наказом: «Выпей залпом, ну хотя бы глоточек!»

Тогда же пришло понимание, что у меня амнезия и я совершенно ничего о себе не помню. Странное чувство. Голова работает, проводишь ассоциативные ряды, приходят на ум всякие разные словечки, идиомы или поговорки, можешь сказать: «Да, со мной такое тоже было!» но при этом совершенно не помнить, когда и как это было. Просто ничего о себе не помнила. Бывает.

В Монтерее меня приняли как родную. Молодая, красивая девушка. Ну и что, что без памяти? Зато не ленится работать, приветлива и доброжелательна. Да, немного странно выглядит — эти длинные белоснежные волосы, белые брови, отливающие красным глаза, странная, неестественная худоба… Никто не говорил в открытую, но все считали, что я прошла через ад. Что со мной случилось что-то настолько жуткое, что предпочла всё забыть. Мне нечего было им сказать. Через месяц волосы чуть пожелтели, в глазах появился серый отблеск, щёчки обрели румянец, а фигура немного округлилась. Шла на поправку.

Мне дали имя Мэл/Мэлоу — из-за цвета моей кожи. Предки главы города были русскими, он родился ещё в прежнюю эпоху и решил наградить меня таким именем. По-русски имя расшифровывается: « белая, как мел». Не слишком поэтично, но и дети своего имени не выбирают. Мне нравилась лаконичность и простота, а остальное не интересовало.

Городок Монтерей раньше был захолустьем: люди стремились убраться отсюда как можно дальше, поскольку делать здесь было нечего. Всё меняется. После конца света в этом городе оказалось достаточно сообразительных выживших, которые почти сразу начали возводить стены, как только сообразили, что происходит. Им повезло в том, что в городе когда-то жила стая оборотней, которые верно оценили угрозу белых упырей, поэтому стены росли неправдоподобно быстро. Сначала первая граница, потом вторая, третья… город ширился вместе с количеством жителей. Сейчас строилась четвёртая стена, мы гордились темпами роста. Мы находились рядом с дорогой, поэтому у нас часто останавливались на ночь торговцы.

Меня поселили в гостинице на чердаке, там же я работала официанткой. Мне не нравилась идея идти в поле, сажать продукты, ухаживать за огородом. Шить одежду умела слишком плохо, а вот носить подносы оказалось просто. Как будто бы всегда этим занималась. Соображала быстро, чувствовала клиентов, умела ухаживать за лошадьми в конюшне, когда другие были слишком заняты… Только грустила слишком часто, но ведь это мои проблемы, не так ли?

О чём сожалела? О своём прошлом. Не зная себя, плохо представляла, что делать дальше. Чего хотела? Выйти замуж? Родить ребёнка, завести семью, хозяйство, как это делали другие девушки много младше по возрасту? Нет. Не моё это. Не сейчас. Словно бы что-то в душе противилось этому… а может всё дело в том, что было страшно.

Я не знала, сколько мне лет, но догадывалась, что больше шестнадцати. И у меня была серьёзная проблема — каждый месяц не болела, как другие девушки. Не было ничего, поэтому паника и накрывала с головой: кому такая буду нужна? Бесплодна. Говорили, что всё индивидуально, но по глазам видела: отклонение от нормы. А значит плохо.

Не могу сказать, что была обделена мужским вниманием. Были парни. Встречалась с ними, даже целовалась. Гуляла за ручку, но дальше — ни-ни. Проводила странные параллели в своей голове, о которых могла поговорить только со стариками, поражая их своей осведомлённостью. Речь идёт о Средневековье прошлой эры. Я сравнивала нынешний мир и тот. Были сходства, но были и различия. Сейчас проще относились к тому, кто с кем гуляет или спит. Не было таких болезней, которые были в прошлом. ВИЧ или сифилис, или другие. Нет их. Как нет и морали, запрещающей любить и быть любимым.

Не хотела так. Не была готова, но никто и не настаивал. С насильниками поступали строго: ночью сбрасывали со стены, а дальше как повезёт. Так же поступали и с убийцами. Воров на верёвке за ноги вешали, чтобы белые упыри достать не могли, но нервы помучили знатно. А вообще всё избирательно. Чаще за преступление изгоняли из города. А это смерть, ведь ты мог уйти только с тем, что можешь унести в своих руках. А как ты доберёшься до следующего безопасного места без лошади? Поэтому преступления редки.

Люди были более откровенны в своих желаниях. Где-то проще, где-то глупее, но искреннее. Вся фальшь прошлого слетала с них, как шелуха и я часто говорила об этом с теми, кто родился в ту эпоху. Никогда не забуду слов старого доктора:

— Помалкивай, дорогая, о своих наблюдениях. Ты ведёшь себя не как шестнадцатилетняя девушка, понимаешь? Ты пугливая, местами наивная девчушка, но иногда ведёшь себя как женщина в годах, прошедшая долгий жизненный путь. Не надо так себя вести. Может люди и изменились, но ты же не думаешь, что какой-нибудь восемнадцатилетний оболтус примет тебя такую? Чаще молчи о своих рассуждениях, побольше улыбайся. Или решай, что ты хочешь от жизни. Как знать, может тебе стоит поискать правды в этом огромном, но опасном мире?

— И куда мне отправиться? — прижимая колени к лицу, спрашиваю старика, печально улыбаясь. — Кто мне в этом поможет?

— Знаю только одно место, где могут помочь. Раньше его называли Нью-Йорк, теперь просто Йорк. Этот город принадлежит сверхъестественным существам. Говорят, там творится настоящее волшебство.

— Думаешь, мне там помогут? — спрашиваю, уставившись на карту.

Город отыскать просто, сложнее поверить, что он так далеко.

— Как я туда попаду?! — восклицаю в отчаянии.

— Значит, не так сильно хочешь всё о себе узнать, — ворчит старик, убирая раритет. — Как припрёт — на крыльях полетишь в этот город!

И я ему верила. Просто не хотела никуда лететь. Мне нравилось жить в городе-крепости. Нравилась простая, немного рутинная, работа. В ней были свои плюсы: караванщики, наёмники и просто странники любили говорить о том, через что прошли. Через них видела мир, но не касалась его острых граней. Меня это устраивало.

Но видимо кто-то там, на небесах, не слишком сильно меня любил, раз решил сломать мой искусственный мирок спокойствия.


***

Это был обычный майский тёплый денёк. Так всегда бывает в книгах. Ничто не предвещало беды. Стены крепки, на небе ни облачка. Хорошо и спокойно. Клиентов мало, только двое путников обедают и обсуждают закупки. Планируют скоро отправиться дальше в путь. Они продают старые книги. Жалуются, что с каждым годом покупателей всё меньше и меньше. Смешные, думают, не догадываюсь, за сколько они продают свои находки. Это опасная профессия — лазать по карантинным зонам в поисках книг, мало ли кто может напасть: от обычных головорезов до всякой жути вроде спящих упырей. А читатель всегда найдётся. Есть же Сэлли Прок, писательница новой эры. Улыбаюсь, поднося местный яблочный сидр.

— Мы живём в уникальнейшее время! Наш мир настолько необычен, что и представить себе нельзя. Вот скажи мне: разве мог я в тринадцать лет представить себе, что в пятьдесят буду пить с тобой сидр в настоящем трактире в городе-крепости так далеко от Абилин, насколько это возможно? Нет, разумеется нет! Мой старший брат в те годы мечтал стать актёром и где же он теперь? Настоящий наёмник, промышляет в Орегоне, разве это не смешно? Этот мир совсем с катушек слетел, но зато раковую опухоль, которую в прежней эре назвали бы неоперабельной, мне удалила настоящая знахарка из Лас-Вегаса в двадцать четвёртом году. Считаю, что ты не прав, друг, говоря, что наш мир катится в ад. Нет, он меняется, и делает это достаточно быстро, чтобы такие черепахи, как мы с тобой, не успевали за ним.

Пятидесятилетний старик выглядел не старше сорока. Моложавый, со свежей розоватой кожей, искристой улыбкой на устах, приятный человек. Звали его Эстебан и он был из Техаса. Начитанный, подтянутый мужчина, со шрамами, украшавшими не только тело, но и лицо. Он побывал во многих передрягах, но умудрился сохранить присутствие духа. Мне бы его весёлость, искрами плескавшуюся на дне его тёмно-голубых глаз.

— Но книги, книги! Как измельчал наш рынок, — сокрушался его компаньон Бернард. — Раньше люди читали классику, сейчас предпочитают что полегче, бульварное чтиво так выросло в цене, не понимаю, как такое возможно!

Меланхоличный человек, он часто поддавался унынию, но отличался потрясающей работоспособностью. Светловолосый, лет на пять моложе компаньона, Бернард отвечал в их команде за общение с клиентами. Мог найти подход к любому, так как обладал изрядной долей артистизма. А ещё он был ответственным и внимательным, поэтому умел побороть свой страх перед заброшенными городами. Эта парочка не впервой совершала своё турне по карантинным зонам, роясь в старых домах и библиотеках и частенько навещала наш маленький городок.

— Это неудивительно, — решила вступить в беседу, видя разочарование Эстебана. Он не мог найти правильного ответа на вопрос Бернарда. — Просто вы не можете посмотреть на происходящее со стороны.

— Да, и в чём же причина, милая девушка? — заинтересовался Бернард, двигаясь на скамейке, чтобы могла присесть. Мельком глянув в сторону дверей на кухню и убедившись, что работы пока нет, присоединилась к ним.

— Цена. И качество. Бульварное чтиво печатали в то время на дешёвой бумаге, чаще в мягком переплёте, на клее или брошюровкой. Дёшево и сердито, поскольку такие книги после прочтения скорее всего оказывались в помойке. Вот скажите, как часто вы находите такие книги в хорошем состоянии? Дай угадаю — редко? Отсюда и продаёте не дешевле классических произведений. Это поначалу. А когда книги активно стали пользоваться спросом, увеличили цену. Рыночные отношения и психология человека привели к тому, что классика, и раньше не особо пользовавшаяся популярностью, сейчас уходит на задний план. А учитывая, что людей больше интересует прошлое сразу перед концом, учитывая резкое снижение грамотности среднестатистического человека по всему континенту, да приплюсовав желание владеть чем-то редким… мы получаем то, что имеем.

Весь монолог смотрела в потолок, развивая свои мысли и выстраивая их по порядку, поэтому была несказанно удивлена выражением их лиц, когда закончила. Полное и безоговорочное изумление, граничащее с шоковым состоянием.

— Милочка и вы говорите о снижение грамотности?! — первым в себя пришёл Бернард. — Вы изъясняетесь на уровне, плохо соответствующем тому, чем занимаетесь! Откуда вы так много знаете о прошлом? Кто научил вас так рассуждать?

— Амнезия. Понятия не имею, — видя их настороженность и откровенное любопытство, пожала плечами и нацепила невинную улыбку, вставая из-за стола. — Я пойду. Мне нужно много чего сделать… Вам что-нибудь ещё принести?

— Нет, — покачал головой Эстебан. — А вы интересная личность, Мэл. Думаю, недолго будете работать официанткой в таком маленьком городке как Монтерей. Будете в пригороде Филадельфии — Медия, поищите огромное поместье с голубой крышей, там спросите о нас и вам скажут, где мы живём. Буду рад помочь такой сообразительной девушке, — он сделал небольшой поклон и улыбнулся во все тридцать два белоснежных зуба.

Такая улыбка напрашивалась на ответную, от чего сразу стало легче на душе. Попрощавшись, направилась к выходу, размышляя над его словами. Да, он прав, со мной что-то и правда не так. Не могу сказать, что пережила какую-то трагедию, из-за чего потеряла память. Это ложь. На самом деле понятия не имею ктотакая. Слишком часто в голове возникают мысли совершенно мне не соответствующие. Не могу проанализировать и понять происходящее. Это убивает, мешает жить дальше. Постоянно ломаю голову, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить, но память пуста. Невозможно объяснить, но я попробую:

Знаете, когда мы читаем о прошлом, которое случилось до нашего рождения, то чаще всего не воспринимаем его близко к сердцу. Не находим отклика в своих мыслях, не появляется ассоциаций: а вот в этот год окончил школу и посадил жирное пятно на белую рубашку на выпускном вечере. Нет воспоминаний. У меня по-другому. Когда слушаю истории о нашем мире, о том, как он менялся после катастрофы, в голове проскальзывают вспышки родства. Прошло тридцать девять лет, а я умудряюсь чувствовать близость и с прошлой эрой. Как такое возможно? Мои воспоминания заблокированы, но мысли и чувства, а также уверенность в том, где я живу и что нужно делать, чтобы выжить, говорят, что я часть этого мира. Но кто я? И хочу ли найти ответ на этот вопрос?

Дело в том, что меня устраивает безопасность города, где живу вот уже полгода. Здесь у меня есть друзья: подруга Анастасия, хозяин гостиницы и его жена — Ори и Марин. Общаюсь с главой города Алексом и с местным лечащим врачом Броуди. Есть крыша над головой, есть постоянная работа, есть повседневные заботы и планы на ближайшее будущее. Я нахожусь под защитой крепких стен, жизнь здесь скучна и неинтересна. Но можно спать по ночам. Получать удовольствие от простых житейских радостей. Нет надрыва, той тонкой линии, по которой ходят остальные. Мы можем строить планы на будущее, верить в то, что всё будет хорошо. Это замечательный город с прекрасным Главой Алексом, который когда-то оказался достаточно сильным, чтобы создать его и сделать таким надёжным. Завтра будет праздник. День, когда город официально стал городом-крепостью Монтерей. Я гордилась тем, что стала его частью.


***

— Ты их видела?

— Что?

— Они поселились в твоей гостинице, Мэл и ты их не видела? Как такое возможно? — с укоризной протянула разочарованная подруга.

Я встретилась со Стасей во время обеда. Её родители работали на городской совет. Мать была помощницей главы города, а отец капитаном стражи. Обычная семья этого времени. Разве только более образованная, чем в остальных семьях. Содержание городской школы было слишком дорогим удовольствием для маленького городка, поэтому существовала только детская группа, в которой за малышами присматривали няни. Они давали подрастающим детям азы математики, немного грамоты и основы безопасности. Куцая программа образования, но многим детям другого и не требовалось. Если няня замечала, что кто-то из детей умнее остальных и он способен на большее, его отправляли в частную мини-школу, которую в своё время закончила Стася. Из этой школы выходили будущие управленцы города. Подрастающая смена и в девяти случаях из десяти выходцы из семей городского совета. А обычные дети продолжали семейную работу. Всё логично, иначе и быть не может.

Стася обладала привлекательной внешностью. Девушка лёгкая на подъём, смешливая и дружелюбная. Заплетает пшеничного цвета волосы в две тугие косы, смотрит прямо, без вызова, открыто. Голубоглазая с оранжевой каймой вокруг зрачка, с розовыми полными губами, круглощёкая. Стася полна жизни. Яркая девушка, притягивающая взгляд. Отбоя от кавалеров конечно нет. Умница, с богатыми родителями, красивая, хозяйственная, мечтающая о семье и детях. Разве можно о такой не думать? Девушка немного наивна, но это скорее следствие города, в котором она живёт и положения, которое занимает.

Сейчас ей семнадцать лет. Никто не торопит девушку с выбором, поэтому она спокойно перенимает опыт матери, являясь её помощницей. Когда-нибудь она займёт её место. А пока является моей самой близкой подругой. Той, на кого всегда могу положиться. В своё время, именно ей удалось привести меня в порядок. Я была слишком нелюдима в первые недели, как попала в город и встретила людей. Мне было сложно адаптироваться, но лёгкий характер Стаси быстро вытащил из панциря одиночества. Я привыкла, а потом подружилась с ней. Готова отдать свою жизнь, за то, что она сделала для меня.

— Просто не встретила ещё. Много моталась по городу, на рынок и обратно. Вот и не видела. А кто приехал-то, что ты так реагируешь? — не разделяя оптимизма подруги, без особого интереса спросила я.

Анастасия — мечтательница. Девушка грезит о прекрасных принцах, героях на белых конях, о приключениях, странствиях. Перечитала сказок в детстве: её бабушка была писательницей детских книг, а будучи коренными жителями Монтерея, их удалось сохранить. И вот результат.

— Это наёмники! — заговорщическим шёпотом заявила она.

Мы расположились на нашем любимом месте — в парке Уитакер, рядом с её бывшей частной школой. Здесь было тихо, а так как на обед нам выделялся целый час, мы могли совершенно спокойно успеть вернуться на свои рабочие места, если ехать на велосипедах.

На улице было довольно жарко, поэтому стянула через голову водолазку, обнажая плечи. По вечерам всё ещё было холодно и я не торопилась покупать летнюю одежду.

— Да? — качнула головой и искривила вопросительно брови. Мне был непонятен интерес подруги к таким личностям.

— Самые настоящие наёмники! — горячо заговорила она, пододвигаясь ближе. Перекинув косы за спину и оглядевшись, она улыбнулась. — Ну как ты не понимаешь?! Они сражаются с монстрами, убивают белых упырей и всякое такое…

— А ещё от них дурно пахнет. Бескультурье, низкий словарный запас, сдобренный ненормативной лексикой, дурные привычки, отсутствие уважения к женщине, агрессивность, зачастую немотивированная. Я правильно понимаю — они люди?

— Мэл! — ударив по плечу, обиженно воскликнула она. — Как ты можешь быть такой букой?

— Я просто пытаюсь вправить тебе мозги, дорогая, раз у твоей матери это не получается. Знаешь, чего я боюсь? — выжидательно посмотрев на подругу и дождавшись её вопросительного пожатия плечами, продолжила: — Я боюсь, что ты однажды всё-таки встретишь своего галантного наёмного убийцу. Какого-нибудь охранника или путешественника. Неважно, главное он будет отвечать твоим запросам. Угадай, что будет дальше? Он трахнет тебя. Понятно? А потом уедет, а нам придётся разгребать последствия. Стася, это не игры и не шутки. Мы живём в безопасном месте, а они нет. Такие люди мыслят по-другому. Для них каждый день — это вызов, борьба. И тебя они будут воспринимать как трофей. Те люди, кто меняют безопасность городских стен на опасные приключения, бегут от связей. От обязательств, личной жизни. Ты никогда не получишь от них то, что хочешь.

Постаралась вложить в свой голос сначала злость, а затем мягкость, сочувствие и тепло. Мне действительно хотелось донести до неё правду, но видела, что всё бесполезно. Она со злостью смотрела на меня, прикусив нижнюю губу. Моя дорогая мечтательница, надеюсь, твоя история закончится раньше, чем начнётся. Жизнь преподносит нам уроки, не нам их выбирать.

Стася подхватила свою сумку и поднялась с места, с независимым видом уставилась на меня, поджав губы.

— Ты просто не веришь в любовь. В настоящие чувства. Они герои, а не убийцы! Они защищают нас от сверхъестественных тварей, поняла? И они хотят, что кто-нибудь был рядом с ними. Им тоже нужно тепло, забота, любовь. Ты просто этого не понимаешь!

— Стася, постой! — без надежды в голосе, крикнула вслед уходящей подруги. Она даже не обернулась, лишь задрала повыше голову. Обречённо выдохнув, принялась за свой бутерброд, меланхолично обдумывая, кто к нам приехал на этот раз.


***

Как и ожидалось — правота была на моей стороне. Это были настоящие наёмники, но совсем не те, о которых думала Стася. Эти люди убивали по заказу и их не волновало, кого и как. Беспринципные мерзавцы, но хотя бы тихие. С одной стороны, это успокаивало хозяина гостиницы — моего приёмного отца, но с другой стороны здорово напрягало меня. Самые опасные это как раз тихие наёмники.

Их было трое. Двое светловолосых, один тёмный, короткостриженый. Они спокойно ужинали, не причиняя никаких проблем. Впечатление производили плохое, слишком напряжены, слишком суровы лица. За эти полгода повидала много таких, поэтому, как и отец Ори, чувствовала, что с ними не всё в порядке.

— Как думаешь, где они побывали? — тихо спросил меня светлолицый Ори.

Он из приезжих, осел в городе лет десять назад, договорился о съёме здания, превратил в приличную гостиницу. Удачливый человек и поговаривают, отец был военным, поэтому и сын пошёл по его стопам. Ори около пятидесяти, обладает холодным, уверенным взглядом, прямой осанкой, коротким ёжиком рыжих волос. Женат на круглощёкой Марин, женщине на десять лет младше. Она хорошо готовит, хозяйственная и добрая. Именно Марин отогрела его огрубевшее сердце и настояла на том, что принять меня в дом. Своих детей у них не было.

— Другой вопрос — что они принесли с собой? — также тихо ответила я.

Темноволосый резко повернул голову и посмотрел мне в глаза. От неожиданности сделала шаг назад, таким знакомым показался внимательный взгляд светло-зелёных глаз. Я знала его. Это лицо невозможно спутать. Он смотрел на меня в пол-оборота, но я точно знала, что возле правого глаза у него есть небольшой шрам, делящий бровь пополам. Это было как наваждение, не могла оторвать взгляда, читая его изнутри. Почти невыносимо.

— Мэл?

— Что?

В мир вернулись звуки. Я посмотрела на Ори, пытаясь понять, что пропустила.

— Ты его знаешь? — от его зоркого взгляда ничто не могло ускользнуть.

— Первый раз вижу, — честно ответила, вновь смотря в сторону незнакомца. Он повернулся обратно к своим компаньонам и о чём-то тихо заговорил.

— Держись от него подальше, — предупредил Ори. — Тебе ведь не нужны неприятности, не так ли? Ты разумная девочка?

— Ори! — укоризненно воскликнула я. — Ты же меня знаешь!

— Именно поэтому ты всё ещё в зале, — он улыбнулся кончиками губ, а затем взъерошил мои непослушные волосы. — Я знаю тебя. Может ты и не помнишь своего прошлого, но ты не похожа на глупых куриц, поэтому смело смотришь в будущее. Ты боец, Мэл, просто забыла об этом.

— Хмм… — неловко протянула я, удивлённая его откровенностью. — Я, пожалуй, пойду. Марин просила позаботиться о лошадях.

— Иди, — кивнул он.


***

Я любила лошадей. Они гораздо умнее, чем кажутся. Их тёмные бездонные глаза, в которых отражается свет от керосиновых ламп, спокойные, умиротворённые. В лошадях нет суеты, они доверчивы, доброжелательны и флегматичны. В них нет агрессии, только если тронуть, они могут взбрыкнуть, но если найти к лошади подход — не потребуется ни сбруя, ни стек.

Сегодня в конюшне десять лошадей. Пять принадлежат наёмникам — я видела, сколько вещей они с собой привезли, видимо совершают дальний переезд. Ещё три лошади — торговцев книг. Остальные две наши.

Подойдя к новым лошадям, была приятно удивлена, насколько хорошо о них заботились.

— Моя хорошая, — проговорила с теплотой, прикасаясь к светло-коричневой холке одной из лошадей. Та негромко всхрапнула и легонько ткнула меня в грудь, обнюхивая. Улыбнувшись, достала из кармана прихваченную дольку яблока.

— Её зовут Нести. В прошлой эре была такая компания по производству шоколада — Nestle, — раздался за спиной чужой голос.

Обернувшись, вновь напоролась на светло-зелёный яркий взгляд.

— Красивое имя, — прищурившись, ответила я, обходя лошадь, создавая между нами преграду.

— А меня зовут Тай, — он вышел вперёд, на освещённое место, и я смогла больше его разглядеть.

Сердце пропустило один удар — у него и правда был небольшой шрам.

Сам мужчина производил впечатление. Тёмные, топорщащиеся во все стороны, каштановые волосы, прямой взгляд, красиво очерченные скулы, мягкие губы, высокий лоб. Он стоял, скрестив руки на груди, а в глазах мелькали бесенята. Почему-то сразу успокоилась. В голове что-то щёлкнуло и вдруг поняла, что мне он не враг. Он хороший, рядом с ним я в безопасности.

— Мэлоу, но друзья зовут меня Мэл, — ответила негромко. — Скажи, мы раньше встречались? Твоё лицо кажется знакомым.

— А ты не помнишь? — он улыбнулся, отвечая вопросом на вопрос, чуть склонив голову набок.

— Так да или нет? — воскликнула упрямо.

— Нет… Мэл. С тобой мы не встречались, — на его лице промелькнула странная грусть, а потом он вновь улыбнулся. — Но я не отказался бы от знакомства.

— Хм, — вырвался удивлённый смешок. — Ты наёмник.

— Не совсем верно.

— В смысле?

— Те двое, мои спутники, они наёмники. Я нет. Я тот, кто нанял их.

— Твои телохранители?

— Во избежание досадных недоразумений на дороге. Трое лучше, чем один, — пожав плечами, ответил Тай.

— Но кто ты?

— А кого ты хотела бы встретить? — лукаво улыбаясь, спросил он.

Я и не заметила, как он подошёл. Нас разделяла красавица Нести, а мне почему-то было хорошо. Словно бы встретила близкого человека. Совершенно не чувствовала опасности или тревоги.

— Почему у меня такое чувство, будто бы я тебя знаю? — спросила охрипшим от волнения голосом.

— Может мы встречались в предыдущей жизни? — также серьёзно ответил он.

Мне было чертовски сложно понять, о чём он думал, но выражение его лица, тяжесть взгляда ложилась на сердце теплом, разбегаясь по венам сотнями огоньками.

— Мэл! — от входа в конюшню раздался голос подруги Стаси. — Ты тут?

— Она не должна нас видеть вместе! — забеспокоилась, озираясь, а затем обходя лошадь. — Ей нельзя…

— Почему? — перебил он.

Я схватила недоумевающего мужчину за руку и потащила за собой.

— Она всё не так поймёт!

— Мэл? Да в чём дело?

— Мэл?! — раздался женский голос за спиной.

Замерла как вкопанная, мысленно простонав. Я вела Тая к заднему выходу, но Анастасия оказалась быстрее. Обернувшись, наткнулась на её шокированное выражение лица.

— Стася…

— Значит бескультурье?! Отсутствие уважения к женщине?! Немотивированная агрессия?! Мэл, поправь, я ничего не упустила? — едко цедя слова, заговорила подруга.

— Стася, это не то, о чём ты подумала…

— Да иди ты к чёрту со своей моралью! — резко выкрикнула она, а затем, поджала губы и окинула нас презрительным взглядом.

Ей не удалось сохранить злость, уже в следующую секунду её губы задрожали, она заплакала, сорвалась с места и выбежала из конюшни. Я даже слова сказать не успела.

— Что это было? — изумился Тай. — Женская истерика? Что за повод?

— Уходи, — взмахнув рукой, сказала громко, отходя в сторону. — Зря я с тобой заговорила. Слушай, ты тут не при чём, просто уходи, хорошо?

— Мэл, — растерялся он, делая шаг в мою сторону. На его губах застыла доброжелательная улыбка, он считал происходящее шуткой.

Отскочила как кошка, выставив перед собой руки. Специально не смотрела ему в глаза, чтобы он не увидел моего расстроенного взгляда.

— Это правда тебя не касается, извини!

Со двора послышались мужские широкие шаги. Такая походка могла принадлежать только одному человеку. Ори.

— Уходи немедленно! — испуганно зашептала я, поднимая взгляд. — Это хозяин гостиницы, мой приёмный отец! Уходи! — видя, что он не трогается с места, плохо понимая ситуацию, подбежала к нему и силой толкнула в сторону задней двери.

— Значит мы больше не увидимся? — осторожно спросил он, застывая в дверях на границе между светом и тьмой. В таком освещении его глаза почернели, в них появилась тёплая завораживающая глубина.

Я почти не слышала, что он говорил, постоянно озираясь.

— Конечно, увидимся, я же здесь работаю! А теперь уходи, прошу тебя! — умоляюще заговорила я.

— Ты похожа на школьницу, — во тьме раздался его тихий смех. — Это забавно.

Он ушёл почти одновременно с приходом Ори.

— Что случилось со Стасей? Она плакала? Вы поссорились? — обеспокоенно заговорил он.

Постаравшись придать лицу невинное выражение, обернулась и прошла к середине конюшни.

— Что ты там делала? — насторожился он. — Ты лошадей покормила?

— Я разговаривала со Стасей, — спокойно сказала я. — У неё проблемы с… влюблённостью.

— Мальчики, — Ори тотчас поскучнел. — Не моё дело. Доделай работу, Марин скоро закончит готовить нам ужин. Ты голодная?

— Как волк, — усмехнулась. — Я скоро!


***

От Марин узнала, что наёмники решили остаться на праздник. Это была не совсем та новость, которую ждала, но всё взвесив, поняла, что проблема идёт из головы. Слишком много думаю, а сам по себе инцидент незначителен. Гораздо более важным было то, что Стася демонстративно весь следующий день меня игнорировала. Никак не могла придумать ключик к своей подруге, её сильно задело моё поведение. Не могу её винить, но ведь ничего же не было!

Я рассказала обо всём Марин и она посоветовала подождать: «Что поделаешь, такой возраст. Это время глупостей и яркости эмоций. Живёшь по максимуму, дорогая. Между прочим, тебе советую то же самое!» — со значением заключила она. Её желание устроить моё будущее порой сильно раздражало, но понимала, что она хочет мне добра.

А вот продавцы/ловцы книг уехали рано-рано утром. Им к вечеру нужно добраться до следующего города, поэтому они извинились, но были непреклонны. Все дела в Монтерее закончены, пора двигаться в путь. Эстебан напоследок отвёл в сторонку и ещё раз напомнил, где смогу их найти. Кажется, мне дают время подумать о том, чтобы в следующий приезд уехать вместе с ним. Вероятно, им нужны помощники и они решили, что я им подхожу. Замечательные торговцы, они не в первый раз приезжали к нам и всегда хорошо ко мне относились. Правда раньше не выказывали такого любопытства и заинтересованности.

— Ты готова? — вставая рядом, спросил Ори.

Вместе с Трейси, ещё одной официанткой, закончили приготовления общего зала к празднеству. У нас сегодня много работы и как бы мне не хотелось отлучиться в центр города, не могла себе этого позволить — не хотела бросать Ори и Марин в день самой большой выручки за год.

— Это будет хороший вечер! — ответила, улыбаясь и кивая приходящим посетителям. — Я уверена, недельную норму сегодня выполним!

До вечера ресторан не работал, только проживающие получили завтрак и обед. Это позволило нам всем выбраться к главной площади, пройтись вместе с парадом от южных ворот до центра города, послушать музыку, посмотреть выступления заезжих артистов, знающих, что мы сегодня празднуем и как много они на этом могут заработать. Я полакомилась яблоками в карамели, а потом Ори угостил меня и Марин настоящим шоколадом. Вкусно, но восторга особого не испытала. Приёмный отец смеялся: «Погоди, лет через десять, когда шоколад станет ещё более редким, по-другому заговоришь!»

Потом мы побывали на ярмарке. Марин купили красивую шерстяную шаль, а мне новую шикарную расчёску для волос. Как она умудрилась сохраниться ещё с прежних времён? А для Ори купили вишнёвую трубку. В прошлом году он посадил табак, теперь ему есть через что его курить.

— Марин рассказала мне о вчерашнем, — намекнул Ори, чуть нахмурившись. — Ты не Стася, но всё-таки будет осторожнее. В прошлом я часто сталкивался с самыми разными… людьми. Этот парень не так прост, как кажется.

— Ничего не было, — мне хотелось сорваться, но только не на Ори. — И вряд ли будет. Не думаю, что они задержатся в городе дольше, чем на пару ночей. Меня больше волнует их общее настроение. Признаюсь, когда мы с ним говорили, собиралась спросить о том, что они встретили на своём пути, но Стася спутала все планы. Честно — попробую сегодня повторить попытку. Мне он не показался опасным, но да, постараюсь выбрать место не такое уединённое.

— Вот поэтому я и считаю тебя своей дочерью, — лицо Ори мгновенно разгладилось, он сощурился, как рыжий довольный кот, а затем прижал меня к себе и чмокнул в голову. — Ты умная девочка, сама со всем справишься.

— Хм, — негромко хмыкнув, аккуратно высвободилась из его объятий. — Всё будет хорошо, Ори. Чтобы не происходило за стенами, сюда это не проникнет.


***

А ближе к полуночи в ресторан заявилась Стася в обнимку с одним из наёмников. Высокий, широкоплечий, с медным цветом «тяжёлых» глаз, он пожирал мою подругу собственническим взглядом, от чего по спине пробежали мурашки.

Музыканты старались вовсю, мы только успевали разносить пиво и сидр, горячие и холодные закуски. Было тяжеловато, ни я, ни Трейси не привыкли к такому наплыву посетителей, но Ори был доволен. Мы уже сделали двойную недельную выручку, а до закрытия ещё далеко.

Девушка была пьяна и весела. Она довольно прижималась к наёмнику, что-то шептала ему на ухо. Отыскав меня взглядом, подмигнула и хитро скривилась. В её глазах мелькали пьяные бесенята и я поняла, что эта ночь будет долгой.

— Оставь её, — когда намеревалась подойти и втолковать подруге, что она делает, меня остановила Трейси, перехватив за локоть. — Она взрослая девочка, Мэл. Если ей что-то не понравится, парню не поздоровится. Видишь, как на них смотрят? Это не Мисси и Дарси, а Анастасия, дочь секретаря главы города. Ох, как ей завтра влетит от родителей.

— А как же репутация? — возразила я. — Она же девчонка, не понимает!

— Так не мешай ей понять! — девушка отпустила меня, раздражённо фыркнула. — Оставь это, у нас работы полно.

Меня окликнули из-за широкого стола, требуя ещё пиво и я убежала на кухню за добавкой. Когда вернулась, Анастасии в зале не было.

— Куда она делась?! — тихо прошептала, а затем, перехватив Трейси, повторила свой вопрос ей.

— Вышли, — та равнодушно пожала плечами, а затем отошла к соседнему столику.

Меня не отпускали дурные предчувствия и я выбежала во двор. Трейси справится, мне нужен перерыв.

Вдохнув свежего ночного воздуха, окинув взглядом небо, фиолетовое и усыпанное точечными звёздами, позволила себе немного расслабиться. За спиной раздавалось звонкое пение, гитарный перебор, смех и гомон, из окон лился тёплый свет, освещая узкий дворик перед гостиницей. К зданию примыкала небольшая пристройка, которую Ори собственноручно соорудил из досок: это конюшня. И из неё доносились негромкие голоса.

Прислушавшись, определила голос Анастасии, поэтому уверенно направилась в ту сторону.

— Она появилась у нас не больше полугода назад. Бледненькая, замученная, без памяти. Мэл хорошая, но тогда с ней было что-то не так. Слушай, а почему ты интересуешься моей подругой?

— Хозяин попросил поспрашивать о ней. Я и не знал, что она твоя подруга, — раздался грубый мужской голос. — Милочка, но ты думаешь в правильном направлении, нам незачем сейчас говорить о посторонних, ведь есть более приятные вещи, чем скучные разговоры.

— Слушай, ты милый, — Стася определённо была на взводе, её голос немного дрожал. — Но я познакомилась с тобой только, чтобы досадить подруге, понятно?

— Эй, то есть ты меня решила кинуть?.. — разозлился наёмник.

Послышавшийся шорох и женский писк убедили меня вмешаться. Тихонько проскользнула в конюшню, освещённую лишь причудливыми бликами с улицы. Электричество слишком дорого в наше время, поэтому только половина фонарей горела этой ночью и только из-за праздника. Подхватив со стены хлыст, проскользнула мимо длинного стойла лошадей к лестнице на второй ярус, где хранилось сено.

— Если дама против, может не стоит к ней лезть? — процедила холодно, оказавшись за спиной наёмника.

Я застала его в самый разгар действия: он разорвал верх платья Стаси, задрал юбку и пытался одной рукой стянуть с себя штаны, другой удерживая хрупкую девушку. Эта сцена разозлила до белых мушек перед глазами, не дожидаясь, замахнулась, раздался свист, а затем мужской крик.

— Сука!

Он отпрянул от девушки, прижимая руку к щеке. Поднявшись на ноги, достал нож и наставил его на меня.

— Убирайся отсюда! — закричала я. — Ты в нашем городе! Знаешь, что с тобой будет за изнасилование?!

По его лицу текла кровь, он сплюнул, затем чуть склонил голову набок, словно бы пытаясь что-то понять. И неожиданно мужчина сделал шаг назад, по его лицу прошлась судорога страха, а затемоткровенной ненависти.

— Это ты! — прошипел он. Черты лица искривились, он покрепче перехватил нож, чуть приседая, водя им передо мной.

Отчего-то происходящее не пугало меня, только кровь бурлила в венах от бешенства. Я ненавидела насильников, эта неистовая ярость шла из глубин души. Задыхалась от этих чувств.

— Ты убила моего брата, сука! — прохрипел он. — Что интересно ты забыла в этой глуши?

— Я не понимаю, о чём ты? — процедила сквозь зубы. Мне не терпелось пустить свою ненависть в дело, но я не знала, как.

— Мара! — закричал он. — Вот ты кто такая, тварь! Я убью тебя, мразь!

Где-то на заднем фоне закричала Стася, её крик смешался с воплем мужчины, бросившегося на меня. Я не успела ничего понять, тело отреагировало за меня. За несколько секунд до нападения, выбрасывая хлыст, приседаю, выпад ножа идёт над головой, он не успевает отреагировать, заваливаясь вперёд. Перехватываю запястье, выворачивая, из его руки выпадает нож, ловлю в полёте и наношу контрудар — прямо в высившийся надо мной живот. Не знаю, как мне это удалось: провожу линию до груди, окропляя своё лицо сначала кровью, затем внутренностями.

Он падает на меня, погребая своей массой. Из его рта доносится едва слышимое бульканье.

— Мэлоу! — кричит Стася, подбегая ко мне. — Мэл!

Мне удаётся спихнуть с себя мужское тело. Меня душат рыдания, задыхаюсь в них. Рядом рвёт Стасю, её плечи сотрясаются, в голове она вновь переживает случившееся. Мне не легче. Я только что убила человека. Ори точно не будет рад.


***

— Ты убила его. Боже, зачем ты убила его? — прислонившись к стене, опустошённая с остекленевшими глазами, шепчет она.

Сижу напротив, а между нами труп. Не знаю, сколько прошло времени, желания двигаться и что-то делать прошло. Исчезла ярость, ненависть, в голове бьётся вопрос: что со мной было? Почему так поступила? Как смогла убить матёрого наёмника? Прижимала колени к груди, неотрывно смотря на тело.

— У меня не было выбора, — тихо ответила я. — Стася, он чуть не изнасиловал тебя. Он хотел убить меня!

— Что теперь будет? — подруга была на грани истерики, по её глазам было видно, что она не может с этим справиться.

— Ничего, — ответила, покачав головой. — Я позову Ори, он вызовет охрану и тело унесут. Никто не осудит, Стась.

— Боже-боже, что же скажет мама! — девушка прижала руки к своим ушам, зажмурившись.

Поднявшись, подошла к ней, присела рядом и прикоснулась к её шелковистым волосам.

— Всё будет хорошо, вот увидишь! — зашептала на ухо тёплые, успокаивающие слова. — Никто не осудит, никто и слова не скажет, милая! Ты ни в чём не виновата, слышишь? Не вини себя!

— Почему я тебя не послушала, — зарыдала она, а затем, не обращая внимания на высохшую кровь, прижалась ко мне, её тело билось в судорогах — откат от произошедшего.

— Анастасия, Стася, Стасенька, успокойся, родная, милая моя, не надо плакать, он ничего не успел сделать, понимаешь? Он мёртв!

Подруга не сразу затихла, потребовалось время, прежде чем она успокоилась. Когда истерика схлынула, девушка моментально уснула. Оставив её, спустилась вниз по деревянной лестнице. Ополоснув стянувшееся от крови лицо в резервуаре с водой для лошадей, стащила через голову платье и ещё раз ополоснула грудь и лицо. После этого переоделась в костюм для верховой езды, хранившейся в небольшой коморке в уголке. Там висело маленькое зеркало, в котором отражалась луна за окном. В зеркале появилось моё испуганное и бледное лицо. Проведя пальцами по щеке, не выдержав, всхлипнула, прижимая кулак ко рту, боясь выпустить слёзы наружу. По телу пробежалась судорога и я ударила рукой по стене, выплёскивая боль. Лицо потемнело, губы сжались и я вышла из комнатки.

Подойдя к выходу, взглядом зацепилась за тёмное пятно под вторым ярусом. Это капала кровь. Простояв несколько секунд, вышла наружу.


***

Сирена оглушила своим агрессивным воем, от неожиданности попятилась, ухватившись за ручку двери. За спиной раздалось испуганное блеяние лошадей, а впереди — громкие, надрывные крики.

Выбежав во двор, кинулась в гостиницу, где в заполненном людьми зале стояла могильная тишина. Люди смотрели на меня, молча, испуганно, недоумевающе. С ожиданием, что я дам ответ.

— Нас атакуют? — спрашиваю шёпотом и в тот же миг люди срываются с места.

Есть только одна причина, по которой могут включить сирену воздушной тревоги — прорыв в город. Стены пали.

Я отодвигаюсь от дверей, пропуская напуганную толпу наружу, а сама бегу на кухню.

— Ори! — кричу, пробегая мимо растерянной Дейзи. — Где Ори? Где Марин?

— Кухня уже закрыта, — лихорадочно потирая руки, отвечает девушка. — Они пошли в город, танцевать. Где ты была, Мэл? Что с тобой случилось?

— Не важно, — отмахнулась от девушки. — Надо выяснить, что происходит.

— Белые упыри, да? Они здесь? — она нервно засмеялась, поднося руки ко рту, словно она не хотела говорить то, что сказала. — Ведь это шутка? Розыгрыш в честь праздника?

— Да-да, розыгрыш… — зашептала, прислонившись к стене. К земле клонил груз сегодняшних происшествий. Неожиданно сильно захотелось спать и я позавидовала спящей Стасе.

— Стася! — словно прозрев, воскликнула я. — Я оставила её одну в конюшне!

— И что?

— Дейзи, лезь в подпол, немедленно, поняла? — заговорила, обхватив напуганную девушку за плечи. — Спрячься там и чтобы ни слуху, ни духу, ты поняла? Понимаешь, что я говорю?

— Ты вернёшься за мной? — почти плаксиво заговорила она.

Такой её и запомнила: широко открытые глаза, плещущийся на дне страх, мертвенно-бледное лицо, пальцы, сжимающие края платья. Её била дрожь, но я не могла с ней остаться — где-то там на улицах Ори и Марин, а в конюшне наверняка проснувшаяся Анастасия, такая же напуганная и недоумевающая.

— Лезь в подпол, я приду за тобой! — ответила твёрдо, напряжённо всматриваясь в её лицо. — И ради бога, только не вылезай оттуда, хорошо? Пожалуйста, сделай, как прошу! Я вернусь за тобой, как только найду остальных!

Я проследила за тем, как Трейси забирается вниз, прикрыла за ней тяжёлую дверцу, а сама выбежала в неожиданно яркий двор. Присмотревшись, поняла — это огонь на окраинах города. Пару секунд простояла во дворе, затем подошла к распахнутым настежь воротам и выглянула наружу.

Улицы была пустынна, я слышала крики, звериный отдалённо-человеческий вой, лай собак, что-то билось, падало и над всем этим разорялась сирена. Не могла поверить, что минут двадцать—тридцать назад в городе играла музыка. Всё это было так сюрреалистично, что я, как заторможенная, не могла двинуться с места, взглядом пытаясь найти что-то, что могло объяснить происходящее. И я увидела это.

Белый упырь.

Воздух с еле слышным свистом покинул лёгкие и я медленно, крайне медленно зашагала обратно во двор. Вроде тварь не заметила. «Стася!» Оказавшись вне поля зрения монстра, побежала в конюшню. Слава богу, двери были закрыты, видимо никто из посетителей не вздумал польститься на наших лошадей.

— Стася?! — зашептала я, аккуратно закрывая дверь за собой на щеколду. — Ты здесь?

— Что происходит? — из-за стойла показалась напуганная девушка. — Я слышала крики… и сирена включена… Это то, что я думаю?

— Белые упыри в городе, — ответила, а затем прикусила губу, боясь сорваться. — Что же делать, боже, что же делать… — зашептала, мотая головой, отрицая случившееся.

«Нож!» — и я подбежала к лестнице на второй этаж. Хоть что-то для защиты… Но разве это поможет? Когда человек побеждал белого упыря? Такие случаи невероятно редки и почти всегда заканчиваются заражением. Единственный шанс — спрятаться. Зарыться глубоко в землю, эти твари плохо чуют добычу через слой почвы. Именно поэтому в каждом доме находится подпол. Там храним заводные часы и каждый день мы возобновляем завод, чтобы в случае трагедии не потерять счёт времени, дождаться солнца и покинуть город. Всё ради выживания. Наша со Стасей задача на сегодня — добраться до дома. К несчастью, теперь это сделать гораздо сложнее, чем раньше.

Забралась на второй этаж и всё внутри сжалось от представшей картинки. Безнадёжно-мёртвый человек. Убила его, чтобы выжить, вспорола брюхо, как рыбе на разделочной доске. Как я это сделала? Посмотрев вниз, увидела только контур, озарённый жёлтыми и красными вспышками, лица Анастасии. Девушка прижимала руки к плечам, но выглядела гораздо лучше, чем я думала. Значит справится. Ободряюще кивнув, опустилась на колени, пытаясь нащупать нож. Я не помнила, куда он делся. В голове лишь вертелся кадр надвигающегося на меня тела, падающего, сбивающего с ног. Куда дела нож? Оставила ли его в теле или отбросила в сторону? Руки прикоснулись к чему-то липкому и я вздрогнула от отвращения.

Снизу раздался грохот, лошадиное ржание, а затем женский пронзительный крик:

— Он здесь!

— Нож, нож, нож, ну давай же! — забормотала я, не обращая внимания на кровь, протискивая руку под завалившийся набок труп. — Есть!

Вскочив на ноги, подбежала к краю. Да, это был белый упырь. Белоснежная лоснящаяся обнажённая плоть, лысый бугристый череп, выдвинутая вперёд челюсть с рядом острых, как у акулы, клыков. Безумный взгляд светящихся чуть розоватых белков без радужки, только зрачок. На твари не было одежды, поскольку они после обращения всегда стремились тем или иным способом избавиться от неё. Длинные изогнутые когти, сильно сутулящаяся спина, выступающие кости грудной клетки, особенно утолщённый хребет, который иногда загорался тонкой паутинкой белого света, опоясывающей всю спину до копчика. Белый упырь не просто пугал, он вводил в состояние бесконечного ужаса своим видом и издаваемыми звуками. Низкий горловой рык, срывающийся на змеиное шипение, обрывающееся почти человеческим кашлем, чтобы вновь перерасти в рык. И это только в спокойном состоянии. А когда тварь возбуждена, она начинает кричать, словно ястреб-перепелятник в брачный период, только на грани срыва, фальцетом, режущим слух.

Вот, что из себя представлял белый упырь. Быстрый, хищный зверь, нападающий на всех, кто имел плоть. Пожиратели падали, именно они подчищали города за человечеством, сжирая гниющие трупы погибших от пандемии. Ходили слухи, что этот вид так и появился на свет. Мол раньше это были животные, питавшиеся заражёнными трупами, именно поэтому внешность упырей очень походила на внешность заболевших «белянкой». Не знаю, кто прав. Одно известно точно — они смерть, сбой системы, потому что слишком быстро размножаются, заражая окружающих. Их вид обречён на гибель, и за собой они потащат нас всех, если мы раньше не придумаем, как от них избавиться.

А пока эта тварь стояла напротив Стаси, склонив на девяносто градусов голову, отчего челюсть уехала вниз, и из открытого рта на пол капала подкрашенная кровью слюна.

Я словно могла почувствовать на себе оцепенение подруги, боявшейся сделать малейший шаг. Под ржание разбуженных и напуганных лошадей, бьющихся в своих загонах, я не знала, что делать. Ведь это был уже не пьяный наёмник, а зверь, монстр, готовый в любую секунду сорваться с места и напасть.

Издав резкий горловой крик, он бросился вперёд и в ту же секунду, не понимая, что делаю, прыгнула вниз, ей наперерез.

Закричала, переворачиваясь через голову и приземляясь на землю спиной к монстру. Разворачиваясь, бросаюсь вперёд и в последнюю секунду оттаскиваю белую тварь, повалившую на землю Стасю. Теперь сама падаю, теряя равновесие. И в ту же секунду упырь высится надо мной.

Звонкая тишина бьёт по ушам, выбивая из реальности. Не понимаю, что происходит, все звуки уходят на второй план. Где-то там вновь кричит Стася, слышится лошадиное ржание, топот копыт, взбивающих с земли пыль. Я здесь и надо мной белые чужеродные глаза. Тварь прижимает меня к земле, наклоняется, почти касаясь челюстью моих губ. Моё сердце колотится быстро-быстро, отбивая нечёткий ритм. А сердце монстра не бьётся. Там пустота, звонкая на одной высокой ноте. Только пульсация вдоль позвоночника, больше ничего.

Мне хочется зажмуриться, хочется сдаться, повернуть голову, обнажая шею. Хочу поддаться, хочу, чтобы она укусила меня, причинила боль, убила! Меня колотит от этих жутких желаний, мысли путаются, подавляя волю. Я — никто, просто тело. Сейчас она нападёт! Делаю глубокий вдох и раздаётся выстрел.

Моё лицо окропила серебристая кровь и я невольно зажмурилась. Тело твари от удара опрокинулось назад, на мои ноги, придавив своим немаленьким весом. Несмело открывая глаза, выползаю из-под белой твари и переворачиваюсь на живот, чтобы посмотреть, кто стрелял. Тай. В руках он держал пистолет старого мира, направив ствол на убитого зверя.

— Нужно уходить, — хрипло сказал он.

Мужчина выглядел неважно. Порванный, испачканный кровью, плащ, неглубокие царапины на лице, испарина на лбу, кровоподтёк возле губ. Он походил на жертву уличной мясорубки, что было недалеко от истины.

— Под домом есть подпол, — поднимаясь, быстро ответила я, стараясь не встречаться с ним взглядом. Он не знает, что я убила его товарища.

— Нет, в городе пожары. Один совсем близко. Дом загорится ещё до рассвета. Просто задохнёмся от дыма, — он отрицательно качнул головой, подходя к чуть успокоившимся лошадям.

В таком состоянии их нельзя было трогать, слишком напуганы, а тут ещё запах дыма и крови. Однако он лишь коснулся Нести и лошадь тотчас успокоилась. После этого он достал из седельной сумки короткий топорик. От неожиданности я вздрогнула и непроизвольно шагнула назад. Ничего не сказав, он прошёл мимо меня, и остановился возле белого упыря. Присев на колени, коснулся сквозного отверстия, что-то тихо прошептал, а затем взмахнул топором. Да, простая пуля не убьёт белого упыря. Отсутствие головы — стопроцентный способ убить монстра.

— Хорошо, — согласилась быстро, видя, с какой лёгкостью он отрубил голову упырю и понимая, что возражений Тай не потерпит. Предпочтёт бросить. Обернувшись, взглядом поискала Анастасию.

— Стася? — закричала я, не найдя подруги. — Анастасия?!

Маленькая дверца отворилась и из коморки вышла подруга. Она выглядела напуганной, но собранной. Судя по всему, пока мы говорили, девушка успела переодеться в спортивную форму. Сейчас она сжимала кулаки и была полна решимости.

— Мы уходим из города, не так ли? — тихо спросила она.

Хотела было сказать что-нибудь ободряющее, но слова застряли в горле, поэтому промолчала. По моему лицу она поняла, что за родными мы не поедем. Мы не будем их сейчас искать. Только утром, при свете дня, надеясь на лучшее.

— Как мы покинем город? Наша гостиница хоть и стоит рядом с воротами, но всё же не настолько рядом! Ты видел, как они попали сюда? Что происходит? — отослав подругу в заднюю комнату за снаряжением для наших лошадей, подошла к Таю, который успел вытереть топор и вернуться к своей лошади, чтобы подготовить её к пути.

— Не волнуйся, я знаю, как нам уйти. Мясорубка сейчас на другом конце города. Редкие твари доберутся сюда, многие люди уже покинули город, ворота открыты, — размеренно заговорил он. — Во всём виноват ваш парад и плохие стены. Они проломили каменную кладку в месте, где должно было закончиться торжественное шествие. И их было много.

— Как ты выжил? — я отошла к своей лошади, белой в серых яблоках, Кешли, находившейся в отдельном стойле. Мне повезло с характером — лошадь была спокойной. Она позволила мне приблизиться, чтобы начать седловку.

— Мой телохранитель погиб, защищая меня, — почти равнодушно ответил он.

— Вот так просто?.. — повернувшись к нему лицом, удивлённо спросила я. — Другой человек отдал за тебя жизнь? Почему он это сделал?

— Я платил ему за это, — Тай даже не взглянул на меня и мне пришлось смириться с его ответом.

Скоро вернулась Анастасия. После произошедшего девушка была на удивление спокойна. Она выбрала лошадь рыжей окраски и споро седлала её. По ней нельзя было сказать, о чём она думает, из-за этого решила пока не трогать девушку.

— Как ты? — возле меня появился Тай и я от неожиданности вздрогнула.

— Пожалуйста, не подкрадывайся ко мне, — попросила почти с испугом, всматриваясь в его светлые зелёные глаза. Он улыбнулся, чуть пожав плечами. — Со мной всё в порядке. Думаю, мы готовы. Да, Стася?

Девушка кивнула, выводя свою лошадь из стойла. Мы с Таем переглянулись и последовали её примеру. Выезжая во двор, приостановила лошадь, словно испугавшись того, что ждёт нас за воротами. Мимо меня проехала меланхоличная Стася, вскользь зацепившая моё лицо взглядом. С ней что-то произошло, что-то подкосило вечно радостную девушку. События сломили её, подавили волю и я боялась, что это навсегда.

Обернувшись, посмотрела на тёмный и мрачный дом. Огонь давно погас, теперь только тусклый свет полумесяца и далёкие зарницы освещали его. Тихонько вздохнув, собиралась пустить лошадь вперёд, как меня пронзила страшная мысль. «Трейси!»

— Я сейчас! — крикнула я, соскакивая с Кешли и влетая в дом.

Мне было всё равно, слышали они меня или нет, главное было то, что я обещала ей вернуться. В голове всплыли мрачные слова Тая, из-за чего меня словно сковало льдом, и я задрожала от холода. Пожар. Если бы не вспомнила, Трейси могла задохнуться от дыма.

— Трейси? — тихо позвала, проходя на кухню.

В камине почти бесшумно тлели угли, освещая комнату неярким жёлтым светом, удлиняя колеблющиеся тени. Дверца подпола была открыта нараспашку и не нужно быть гением, чтобы понять — Трейси там нет. Обошла дверцу и пошла вглубь дома, миновав дверь в общий, теперь пустой зал. Впереди послышался громкий хлопок и я почти бегом устремилась вперёд. Так давно жила в этом доме, что было легко ориентироваться в полной темноте.

Это хлопала входная дверь на ветру, ведущая на задний дворик, где располагалась баня и поленница под навесом. Только собиралась потянуть дверь на себя, как услышала со двора странные звуки и нерешительно замерла на месте. Дверь в очередной раз открылась и я аккуратно переступила через порог. Мне показалось, что наступила на что-то липкое, но, даже присмотревшись, не смогла понять, что это. Выйдя во двор, сначала решила, что он пуст, однако эти непонятные звуки повторились вновь со стороны поленницы и я наощупь медленно двинулась в ту сторону.

Крик чуть было не сорвался с моих уст, но вовремя подавила вопль, беззвучно «хватаясь» за воздух. Когда ты видишь такое, мозг не может сразу проанализировать картинку, лишь фрагменты впиваются в память, чтобы впоследствии вновь ожить, когда ты не будешь этого ожидать. Мысленно собирала увиденное, не в силах поверить.

Их было двое. Белые, лысые и голые, в грязи и высохшей крови. Они «трудились» над останками Трейси, причмокивая и порыкивая от удовольствия, руками запихивая мясо себе в рот. Один зубами вырывал из тела кишки, другой добирался до сердца. От её тела ещё шёл пар и это было последнее, что успела осознать, прежде чем кто-то зажал мне рот. Я была готова протестующе замычать, но успела увидеть Тая раньше, чем сделала это. Он приложил указательный палец к губам и кивком головы велел следовать за ним.

Мы тихо покинули двор и вернулись в дом. Только оказавшись с другой стороны, осторожно прикрыв за собой дверь, мы оба облегчённо выдохнули.

— Ты ничем не могла ей помочь.

— Я знаю, — ответила, сделав вид, что всё в порядке.

Удивилась его вниманию, но когда попыталась перехватить взгляд, он уже отвернулся. Вместо него наткнулась глазами на Анастасию. Девушка была гораздо серьёзнее, чем я ожидала. Вместо страха, видела лишь холодное спокойствие. Я была поражена её выдержкой, никак не ожидала, что она будет такой. Меня должно было насторожить это состояние, но вместо этого просто забралась на свою лошадь вслед за Таем и мы двинулись со двора.

И в этот раз не оглянулась.


***

Город покинуть оказалось довольно просто. По дороге мы встретили всего несколько жителей, которые в спешке бежали к воротам. И в этот момент внезапно осознала, что происходит. У меня больше нет дома. Это знание пробило мою броню насквозь, вызвав мучительный стон, но мне пришлось взять себя в руки и не сдаться. Это жизнь моего времени. Такое двоякое чувство возникало каждый раз, когда пыталась привязать себя к настоящему, словно бы прошлое должно что-то значить для меня. Так не выходит. Не бывает.

Мы покинули город по дороге Хангинг-Лайм роуд и остановились в одном из домов, помеченных красной краской. В этих зданиях есть подвал, в котором можно переждать ночь, если вы не успеваете добраться до города. Такие места редкость, но Алекс считал, что мы должны заботиться о путниках, чтобы по ночам не слышать их криков.

Лошадей загнали в примыкающий сарай, после чего встали перед зданием, наблюдая за зарницами над городом.

— Вот и всё, да? — нарушила молчание Анастасия.

Девушка как-то сжалась, видя, что творится за деревьями. До города несколько километров, но чувство было такое, словно бы горит чужой город. Будто у нас всё хорошо.

— Да, — ответила скованно и тихо.

Сирена давно смолкла и в воздухе была разлита ночная тишина, прерываемая далёкими невнятными звуками. Стало зябко и я обхватила себя за плечи.

— Вот и всё… — вновь повторила Стася, разворачиваясь и возвращаясь в дом.

Некоторое время смотрела ей вслед, а затем повернулась к Таю.

— Ты спас нам жизнь, — просто сказала я, смотря на его чёткий профиль. — Спасибо.

— Я бы снова это сделал, — пожав плечами, ответил он. — На всё есть причины. Ты уже думала, что будешь делать дальше?

— Утром вернусь в город. Попытаюсь найти родных, — на последнем слове голос дрогнул и я приложила руку к шее. — Потом не знаю. Может отправлюсь в Медию, это пригород Филадельфии. Там живут те, кто знают меня.

— А что ты будешь делать со своей подругой? — не сразу спросил он, упорно не смотря в мою сторону.

— В смысле? — заправив прядь волос за ухо, удивлённо спросила я.

— Она заражена.

— Что? С чего ты это взял? — изо рта вырвался невольный смешок. Отойдя в сторону, рассмеялась. — Это была не её кровь!

— Пойди и проверь, — он развернулся ко мне и по его лицу поняла, что он действительно не шутит.

Молча побежала в дом. И лишь когда оказалась внутри, закричала:

— Стася!

Девушка уже успела спуститься в подвал, оттуда шёл неяркий свет от маленькой керосиновой лампы. Мне послышался негромкий стон, поэтому быстрее сбежала вниз по лестнице.

Анастасия лежала лицом к стене, укрытая старым стёганым пледом.

— Стася? — осторожно коснулась её плеча и, не дождавшись ответа, дрожащей рукой, потянула её на себя. — Нет!

Мара

Пробуждение было мягким и тёплым. Вдоль линии бёдер скользила мужская рука, я ощутила прикосновение губ к плечу, пробуждающее игру мурашек по коже. Сквозь рвущуюся паутину сна что-то пробормотала, прежде чем открыла глаза и увидела как резвятся пылинки в полоске оранжевого света, пробивающегося сквозь неплотно прикрытые шторы.

— С добрым утром, — прошептал он на ухо, прижимая к груди. — Как спалось?

— Мало, — буркнула в ответ, высвобождаясь из объятий. — Почему ты ещё здесь?

— В смысле? — опешил мужчина.

Повернувшись к нему лицом и облокачиваясь на локтях, выразительно изогнула брови.

— Ты же знаешь мои правила. До рассвета, милый. А сейчас почти полдень, — заговорила грубо. — Ты понял мою мысль?

— Я не уйду, — он попытался выглядеть уверенным и расслабленным, но сквозь напускную маску, разглядела его истинное лицо и внутренне скривилась от неприятия.

— О господи, — простонала негромко, выскальзывая из постели, прикасаясь босыми ногами к холодному полу.

Не стесняясь наготы, прошла через комнату, подхватывая разбросанные по полу вещи, постепенно одеваясь и стараясь не смотреть на своего ночного гостя. Не он первый, не он последний. Частенько приводила ночи в страстных компаниях и все знали правила: до рассвета. Утро предпочитала проводить в одиночестве.

Стянув рыжие волосы резинкой, встала перед зеркалом, поправляя военную форму. Он наблюдал за мной, сбросив одеяло на пол, выставив на обозрение обнажённое тело. От этой картинки стало дурно, скрипнула зубами от злости и отвращения. Нет, когда выбирала его, он был хорош. Умел вовремя шутить, делать правильные комплименты и красиво ухаживать. Внешность на уровне: голубоглазый блондин, мускулистый, высокий в кожаной куртке. Мечта, а не мужчина. Не ждала от него каких-то особых подвигов в постели, но он смог удивить некоторыми вещами, так что было хорошо. И он знал правила! Но видимо его эго и отсутствие элементарного мужского уважения к самому себе, заставило остаться на утро и сделать вид, что всё, что было — является следствием настоящей страсти, а не банального удовлетворения физических потребностей. И это было мерзко, потому что мы оба знали, что это не так.

— Пошёл вон, — процедила сквозь зубы, открывая входную дверь и взмахивая рукой в сторону коридора.

— Дорогая, почему ты гонишь меня? — сладко протянул он, вызвав дрожь отвращения, пробежавшую по спине.

Прикрыв глаза, досчитала до трёх, а затем вновь посмотрела на него.

— Ты знаешь, кто я? — спокойно спросила мужчину, закрывая дверь и подходя к кровати.

— Ты Мара, Второй Ястреб, — чуть запнувшись, ответил он.

И я увидела долгожданную эмоцию на его лице — страх.

— Ты знаешь, что это значит? — вновь спросила размеренным голосом, наклоняясь над ним, выводя указательным пальцем по его груди прямую линию.

— Ты… — севшим голосом, начал он, нервно сглатывая.

— Я?..

— Ты…

— Инкубы, вы всегда такие предсказуемые, — протянула с разочарованием. — Нет, я понимаю, у вас не осталось других вариантов, вы как паразиты пытаетесь присосаться к новой власти, надеясь на бонусы. Ты ведь думал, что раз мы переспали сегодня ночью, значит ты можешь претендовать на что-то большее? Стать новым Ястребом? Не отвечай, я вижу правду в твоих глазах. Ты думал об этом. Мечтал о таком. И именно поэтому сегодня ночью даже и не пытался высосать из меня энергию, предпочитая отдавать, думая, что я, как и все другие бабы, клюну на твой «магнетизм» и с удовольствием поддамся твоим желаниям? Такой предсказуемый! Боюсь, вынуждена разочаровать твои планы, — проговорила с притворной грустью, садясь в позу наездницы и наклоняясь к нему. — Ты красивый, мускулистый и с отличным чувством юмора. Уверенный, даже слишком уверенный… и непроходимо глупый. Такие, как ты, думают, что я стала Второй через постель. Это правда. Всё так и было. Лет пятнадцать назад, а сегодня нет. Я осталась на втором месте совсем по другой причине.

Отведя правую руку в сторону, слегка напряглась, чтобы в следующую секунду расслабиться и позволить пальцам слипнуться, превращаясь в костяной меч.

— Не убивай меня! — взвизгнул он, пытаясь вырваться.

А затем я почувствовала удар. Он попытался вырвать из меня энергию, но нарвался на белоснежную стену, защищающую от таких попыток.

Резкий взмах рукой и всё было кончено. Пронзённое насквозь сердце кровоточило. Он был мёртв.

Выбравшись из постели, подошла к небольшому столику, на котором стояла ваза с живыми розами. Вытряхнув цветы на пол, промыла руку, а затем возле зеркала лицо. Кровь не хотела стираться, пришлось приложить усилия, используя одну из наволочек с кровати. Во время процесса неотрывно смотрела на своё отражение.

«Что это?» — пронеслась лёгкая мысль и я отложила тряпку в сторону. Прислонившись к зеркальной поверхности, провела рукой по волосам, находя странные белоснежные волоски.

— Нет! — прошептала непроизвольно. — Этого не может быть!

Седина. Откуда? Как всё могло зайти так далеко? Сзади раздался негромкий бой часов. Час дня, мне нужно спешить на встречу. Скрипнув зубами, посмотрела на отражающегося в зеркале мертвеца. Ничего, хозяину гостиницы не в первый раз убирать за мной. Он, в отличие от безымянного парня, знает правила.

Выйдя из комнаты, спустилась по лестнице в общий зал, где при моём появлении тотчас стало очень тихо. В основном здесь присутствовали сверхъестественные создания, хоть Алистер и ратовал за равные права и грамотную интеграцию. На деле всё было так, как было. Люди и сверхи неохотно шли на контакт, предпочитая сохранять здоровую дистанцию, что я полностью поддерживала.

— Госпожа! — склонившись, поприветствовал хозяин гостиницы, мистер Локк.

Он, как ни странно, был человеком. Отставной военный, в былые годы помогал обустраивать город. Сейчас на пенсии: привилегированная гостиница только для своих. Такой же ресторан. Здесь нельзя встретить чужаков, вот и сейчас мне кивали сверхъестественные создания из самых разных областей жизни. Только высшие звенья, и все как один: почтительные, готовые услужить.

— С добрым утром, Арис! — поздоровалась, улыбаясь и подходя к барной стойке.

Локк не обладал примечательной внешностью: лысый, с седыми глазами, крепкой, подтянутой фигурой, широкой, но холодной улыбкой, хитрым прищуром слегка косых глаз. Он мог быть незаметным, когда ему это было выгодно, но предпочитал сразу давать понять — с ним шутки не пройдут.

— Как прошла ночь, госпожа Мара? — вежливо поинтересовался он, приготавливая мне порцию чёрного чая.

— Последствия остались в номере, — отвечаю неизменной улыбкой, принимая чашку с чаем.

— Неужели инкуб был настолько груб? — чувствовала искренность его интереса, в мужчине не было осуждения.

Я никогда не спрашивала его о том, каким он был в прошлой жизни. Что он оставил позади, просто принимала таким, какой он есть. Его хладнокровность и двадцать лет назад поражала вампиров, сейчас же она лишь добавляла ему обаяния. Жаль, что мы не смогли обратить его. Слишком стар как для вампира, так и для оборотня или гуля. Неподходящий вариант, увы. Самым удивительным было то, что он не держал в себе такого желания, чем заслужил ещё большее уважение с нашей стороны.

— Начисто лишён манер, — резюмировала, негромко хмыкнув. — Всякое бывает. Жаль, конечно, но что поделать. Мне что-нибудь передавали? — поинтересовалась, быстро переключившись на другую тему.

— Нет, госпожа. Это было спокойное утро, — покачав головой, ответил он.

— Что же, пришло время сделать день весёлым, — ухмыльнувшись, протянула пустую чашку и, несколько раз побарабанив пальцами по столу, повернулась к выходу.

— А завтрак?

— Не в этот раз, Локк, — кивнула на прощание. — До вечера!


***

Испытываю ли ненависть к тому образу жизни, который веду? Нет. Но что при этом чувствую? Скуку. Прошло почти двадцать лет с тех пор, как стала частью клана Ястребов. Наши птицы разлетелись вдоль восточного побережья и за эти годы мы подхватили все более-менее крупные города. Алистер — наш король. Первый правитель Соединённых Крепостных городов Америки. Мой правитель. Глава объединённого клана Ястребов. Первый во всём. Я его правая рука, Вторая, Мара — несущая смерть.

В мире политики существует две крайности — страх и любовь. В ней нет равнодушных, есть только зрители и актёры, играющие роли длиною в собственную жизнь. Каждый правитель рано или поздно оказывается перед выбором, как он будет править. От этого зависит его будущее, поэтому неудивительно, что выбор частенько склоняется в пользу страха. Надёжный проверенный временем гарант безопасности и послушания народа. Нечета любви, своенравной и ветреной особы, часто меняющей своих воздыхателей.

Мы построили свою империю на страхе. Когда в мире существует зло, опаснее вампиров и демонов, люди предпочтут их, чем остаться один на один с истинным бескомпромиссным ужасом. Когда-то мы мечтали освободить наши земли от белых упырей. Двадцать лет назад, ещё перед моим появлением в клане, Алистер хотел заключить союз с ведьмами, которые могли в этом помочь. К несчастью, но задумка так и не была реализована в полной мере. Большая часть колдуний была уничтожена приспешниками своенравного короля, которому чем-то не угодили ведьмы, а выжившие поклялись в верности Алистеру с условием — он отомстит за погибших. К сожалению, но оставшихся в живых не хватало на установку барьера на больших территориях, поэтому после победы в Королевской битве, мы расселили их по нашим крепостным городам. И всё равно этого было мало. Только Йорк отвечал желаемым требованиям — это был город-гигант, за который мы бились почти год и, наконец, отвоевали его у нежити. Упыри отступили, а мы стали правителями новой земли.

Никогда не думала, лучше мы или хуже предыдущего короля. Наши законы были строже, мы были жёстче, но была ли в нашей власти справедливость? Отнюдь. И это правда. Но разве есть иной выбор? Сейчас есть иллюзия порядка, иллюзия светлого будущего, какого-то пути вперёд. В крупных городах оборудуются школы, создаются рабочие гильдии, возвращаются профсоюзы, идёт полномасштабная интеграция сверхъестественных существ в сознание обычных людей. Массированная атака на их ксенофобическое мышление, зажатое рамками прошлой цивилизации. Людей учат быть зависимыми от таких, как мы. Иначе они повернут всё в обратную сторону, попытаются поработить и низвергнуть до положения рабов. Естественный ход истории. Этой правде меня обучил Алистер. Он научил видеть иначе, чем другие, смотреть вглубь проблемы, искать нетрадиционные выходы из самых запутанных ситуаций. Если бы не он, я давным-давно умерла бы. Одиночки в наше время не выживают, многие сильные члены нашего клана познали эту истину на собственном горбу.

Но при всех своих положительных сторонах моего положения, я тоскую. Испытываю тягу к путешествиям, мечтаю всё бросить и вырваться из ненавистного города обратно в путь, на пыльные, заросшие травой, асфальтовые дороги, открывающие самые удивительные и неожиданные места, которые только можно представить. Раньше было легче. Раньше мы не были такими сильными, мы были свободными! И у нас была цель — свергнуть короля, забрать его земли и очистить их от упырей. Теперь это в прошлом. Сейчас мы просто стараемся выжить в этом стремительно меняющемся мире. И меня тошнит от этого. Бесконечные обязательства, переговоры, деловые встречи, ответственность за судьбы целых городов! Я прикована к Йорку, от этого становлюсь злее. Мне не хватает воздуха в этом переполненном месте. Не хватает пространства, свободы, мечтаю вырваться отсюда, но некуда бежать и вряд ли кто-нибудь отпустит. Время сомнений прошло, я обязана идти по тому пути, который проложил для нас Алистер.

Иного выбора нет.


***

Железобетонное тёмное ступенчатое здание с одним-единственным окном на третьем этаже — место планирования и координации наших действий. Осеннее, свинцовое небо придавливало к земле своей грязно-оранжевой тяжестью. Было невыносимо чувствовать себя частью этого места. Раньше здесь располагался музей американского искусства Уитни, но после конца света и двадцатилетней могильной тишины от искусства мало что осталось. Все великие произведения, пережившие катастрофу, были отправлены в загашники, чтобы когда-нибудь заново быть открытыми перед потомками. Сейчас нам всем было не до этого.

Пройдя под массивным козырьком, открыла стеклянные двери и зашла внутрь. Возле входа стояла невозмутимая Клео. Девушку отличала яркая внешность вкупе со строгим выбором одежды. Короткие взлохмаченные малиновые волосы, светлые салатовые глаза, тонкие под цвет волос брови, пирсинг на губе и в ушах, пухлые, подкрашенные красным, губы, узкие белые скулы, высокий лоб, прямая осанка, классический чёрный корсет под белой рубашкой, брюки в облипку, высокие каблуки. Смертоносная красавица-вампир. С большой буквы леди, видящая ясно. В прошлом Клементина, дочь главы каравана, сгинувшего в мёртвом городе. Она не любит об этом вспоминать. С лёгкостью отбросив человечность и всё «человечье», девушка «прогрызла» себе путь наверх, заняв место погибшего в Королевской битве Габриэля. Теперь она Четвёртая, моя помощница и, если можно так выразиться, подруга.

— Чем тебе не угодил инкуб? Разве вы вчера не повеселились в клубе? — вместо приветствия, сходу интересуется девушка, приглашая следовать за ней.

— И тебе здравствуй, — спокойно поздоровалась, кивая проходящим мимо знакомым и незнакомым лицам.

— Я волнуюсь за тебя, — бросила она, искоса глядя на меня. — Это уже не первое «пустое» убийство. Арис молодец, всё делает тихо, но слухи уже ползут. Ты хочешь, чтобы о твоих шалостях узнал Алистер?

— Ему всё равно, — ответила, пожав плечами. — Лучше скажи, какие новости из Техаса? Вот уже неделю как у нас нет связи с некоторыми городами. Что у них там?

— Я решила начать с личного. Остальное… сама увидишь, — хмыкнув, сказала она, открывая передо мной двери конференц-зала, в котором уже присутствовали члены координационного совета.

Здесь работа никогда не останавливалась. Небольшая комната, за стенами которой трудились лучше координаторы города. Лишившись технических средств связи по милости прежнего короля, нам оставалось лишь уповать на новые виды контактов. Магия и подросшие детки, с помощью которых мы могли связаться со всеми городами нашей земли. Тишина отличала нас от прежнего мира. В соседних залах сверхи работали с данными, переправляли срочные сообщения, сортировали самую различную информацию по отсекам, координируя всё самое важное. Лучшие из лучших, наша опора. Без них мы не смогли бы удержать всё то, что имели.

А в этой комнате «высокие ранги» анализировали полученную информацию, выуживая из неё крупицы истины, чтобы можно было проложить новый курс нашего будущего. Таких было немного. Всего трое, не считая меня и Клео.

Это была ведьма Изобет, глава ведьмовского клана, отвечающего за поддержание барьеров в большинстве крепостных городов. Суровая седая женщина с пронзительными синими глазами, получившая это место после ужасной гибели своей семьи. От рук короля погибла её мать, прежняя глава клана, её дочь и маленькая внучка. Женщина изначально была против союза с Алистером, но после той трагедии, резко изменила своё решение и став главой, именно она подписала клятву верности.

Робин — представитель городского совета людей со сверхспособностями. Молодой парень, тридцати пяти лет, талантливый менталист, вихрастый, рыжеволосый и веснушчатый с доброй открытой улыбкой и располагающей внешностью. Любитель молоденьких девушек и клубных вечеринок. Очень ограниченный круг лиц знает его секрет: всё это только образ, накидное. На самом деле ему так проще сканировать окружающих. За маской балагура скрывается острый и расчётливый ум. Именно поэтому он отвечал за младших менталистов в соседней комнате. Но для всех остальных, он получил эту должность из-за адюльтера с Клео.

И, наконец, Хин. Военный оборотень. Глава разведки. Благодаря его усилиям, мы были в курсе того, что происходит за пределами наших земель. И что происходит в маленьких, нам неподвластных, городках. Холодный мужчина за шестьдесят, в самом расцвете сил. Мощный, звериный облик, пробирающий до костей взгляд ледяных глаз. Когда смотрит на тебя, кажется, что прикидывает, как начать тебя есть: сверху или снизу? Я уважала этого мужчину. Он в своё время поднял стаи оборотней по всей стране и заставил их строить крепостные стены. И он предал короля, когда понял, что тот ведёт всех к гибели.

Мы отвечали за безопасность страны перед Алистером. Именно мы решали, что важно, а что нет. В наших руках вертелись все нити и от нас зависело будущее нашего содружества. Изначально, не хотела быть частью этой команды. После Королевской битвы вообще мало о чём думала. Хотелось отключиться, уйти от всего, я потеряла цель. Остались одни только обязательства перед Алистером и остальными. Спустя время всё это вылилось в формирование комитета безопасности и коммуникации. Стала главным координатором, но отнюдь не была рада этому.

— Добрый вечер, — замерев у входа, поприветствовала присутствующих.

В ответ раздались вежливые приветствия, а затем мы приступили к работе. Не обладая личными привязанностями, только такой вид общения был нам доступен. Вне этих стен мы были чужими друг другу.

— Что по Техасу, Клео? — повторила свой вопрос, присаживаясь во главе вытянутого стола и разминая пальцы.

Позади меня висела большая, во всю стену, карта бывшей страны САГ с расчерченными границами и владениями нового времени. Какие-то зоны помечены красным, какие-то зелёным. Самые опасные — белым. Там обитали упыри.

— На прошлой неделе мы потеряли два города, — вместо неё ответил Робин. Он прислонился к стене, скрывая лицо в полумраке комнаты, освещённой только двумя световыми шарами. Это последнее изобретение ведьм позволило вдвое сократить расходы запасов топлива. — Монаханс и Уикетт. Информация поступила от соседей — Грандфолса и Уинка. Белые упыри. Выживших немного, стаи слишком огромны.

— Куда они делись? — сложив руки в замок, холодно спросила я. — Это же Техас! — выкрикнула, почти срываясь. — Там негде спрятаться! — встав, подошла к карте и, отыскав названные города, ткнула в них пальцем. — По двадцатому шоссе, друг за другом крупные города. Я помню о них: были основаны силами местных жителей, им повезло, белые упыри дошли до них слишком поздно — успели выстроить достойные стены и им даже не пришлось строить ночные заграждения. Я понимаю, небольшая стая может найти укрытие, но если ты говоришь о стаях больше трёхсот особей… просто не представляю, где они могут пережидать день!

— Может они адаптировались? — предположила Изобет. — Вампирам тоже солнце раньше было не по нраву, но сейчас они спокойно гуляют днём. Да, немного неприятно, кожу жжёт, но не смертельно. Может и у белых упырей также?

— Потребовалось не одно столетие для этого, — вступила Клео. — Не думаю, что здесь то же самое. Нужно выяснять.

— Меня больше волнует потеря двух городов, — почесав подбородок, хмуро добавил Хин и также подошёл к карте. — Если присмотреться, можно заметить очень нехорошую тенденцию.

— О чём ты? — насторожился Робин, присоединяясь к нам.

— Смотрите, — он ткнул на границу штата. — Как вы помните, здесь находится небольшое поселение людей. Они были как-то связаны с вуду и поэтому мы решили их не трогать, а завязать дружеские отношения, что тоже не получилось. Оставили их в покое, а несколько месяцев назад потеряли с ними всякую связь. Располагались они слишком далеко, поэтому, когда туда была отправлена экспедиция, понять, что случилось, было весьма проблематично. Это город Марфа, затем разрушенные ещё в смутные годы Форт Девис, Балморея и Сарагоса, а затем начинается самое интересное — двадцатое шоссе. Мелкий городишка Тойя, затем одновременно Пекос и Линдсей, потом Барстоу, Пайот и, наконец, Уикетт и Монаханс. Вы улавливаете, о чём идёт речь?

— Это как волна, они двигались по прямой, а затем вышли на шоссе, вдолькоторого находятся живые города, — на лице Изобет проступило понимание.

— И судя по скорости, их становится всё больше, — кивнул Хин.

— Ты считаешь, что Грандфолс и Уинк в опасности? — нахмурив брови, спросил Робин, изучая карту.

— Не они. Делаю ставку на Одессу и Мидленд, — пожав плечами, сказал он.

— Подождите-подождите, — я отошла в сторонку, чтобы они все оказались передо мной. — Вы сейчас о чём говорите? Это не может быть вторжением, они ведь и так везде, где только можно! Откуда чёрт побери идёт эта орда?!

— Мексика, — Изобет скрестила руки на груди и прямо посмотрела на меня. — Вероятно там сейчас пустыня. Нет еды, никакой живности. Даже король не получал в своё время оттуда весточек, что говорить о нас. Там никого нет, только упыри. Вот они и идут сюда. Есть же у них какой-то срок годности. Не могут же они спать столетиями! Вероятно, пришло время идти вперёд. Судя по скорости их мутации, это вполне возможно.

— То есть ты считаешь, что это какой-то другой вид? Зарождение новой расы? С чего бы это?

— Не исключено, — она вновь посмотрела на карту. — Нужно больше данных, пока всё это только теория.

— Однако нам нужно действовать, — включился Робин. — Даже если мы ошибаемся, нужно предупредить Одессу, Мидленд, Грандфолс и Уинк и все другие ближайшие города о надвигающейся угрозе. Нужно понять, как эти твари пробираются сквозь барьер, ведь в Монаханс проживала небольшая семья ведьм!

— Нам нужен Алистер, — возвращаясь за стол, тихо сказала я. Оценивая баланс сил, количество потерянных городов, понимала, что нам грозит. — Робин, твоя задача составить анализ данной ситуации. Нам нужен прогноз на ближайшие несколько лет. Скорость передвижения этой волны, прирост белых упырей, количество потерянных городов, паника среди местных жителей, наплыв беженцев в Йорк и так далее. Ты меня понял?

— Да, Вторая, — Робин обогнул стол и занял своё место. Вслед за ним вернулись и остальные.

— Хин, мне нужен доклад об успехах подготовки местного населения. Количество новобранцев, опытных воинов и какова наша общая подготовка к вторжению. Также было бы желательно отправить несколько отрядов, чтобы хотя бы примерно иметь представление, с чем имеем дело. Сейчас мы лишь абстрактно обсуждаем количество упырей, нам нужны точные цифры, — дождавшись ответного кивка, развернулась к Изобет. — Бет, ты знаешь, что мне от тебя нужно. Сейчас мы должны понять, падение городов — наша вина или же дело в упырях.

— Хорошо, — согласилась женщина.

— Тогда разговор считаю закрытым. Скоро встретимся вновь.

— А что с Алистером? Я давно его не видел, — потянувшись, поинтересовался Робин, поднимаясь из-за стола.

Мы с Клео быстро переглянулись и я поджала губы.

— Он занят важными делами. Как вы помните, у нас есть и другие проблемы, — улыбнулась вежливо, показывая, что тема разговора неуместна. — Сегодня встречусь с ним и передам первичную информацию. Но мне нужны полные данные, Робин, ты понимаешь меня?

— Да, госпожа, — парень поклонился. — Постараюсь как можно скорее представить итоговые данные.

— Благодарю.

Вслед за ним комнату покинули Изобет и Хин. На прощание успела перехватить задумчивый взгляд последнего, из-за чего внутренне сжалась. Он уже предавал раньше.

Дождавшись, когда за ними закрылись тяжёлый массивные двери и по звукам прилично удалились от конференц-зала, развернулась к настороженной Клео.

— Где он? — процедила свой вопрос сквозь зубы.


***

Машина остановилась перед невысоким зданием, втиснутым в ряд точно таких же, образовывавших длинную полузаброшенную улицу. Выбравшись наружу, огляделась: здесь царила почти стеклянная холодная тишина вечерней осени. Фонари горели с перебоями, тусклым светом освещая пустые глазницы старых зданий. Это был грязный район, в котором живут лишь призраки и те, кто предпочитает быть не на виду. Численность Йорка не позволяла заполнить улицы, что уж говорить о пустых, обветшалых зданиях. Говорят, в прежние времена население Йорка было больше восьми миллионов жителей. Сумасшедшая цифра для нынешней эпохи. Теперь, особенно с закатом, подобные улицы вымирали, отдаваясь на волю затаившемуся в переулках эху прежних времён. Между секундами складывалось впечатление, что ты находишься в декорациях апокалиптического фильма, и сейчас режиссёр скажет «Стоп! Снято!» и мир оживёт. На небо вернётся солнце, мимо нестройной чередой поедут машины, автобусы, велосипедисты. Улицы заполнятся спешащими толпами, с каждой секундой будет усиливаться шум и гам живого города. Станет хоть немного, но теплее!.. А затем секунды вновь начинают свой стройный бег, вновь озираясь, видишь лишь тени, печальные, мёртвые тени прошлого.

Поправив воротник куртки, подошла к входу, над которым висела старая потрескавшаяся надпись: «Студия 54». За дверями слышалась негромкая, еле уловимая музыка старого времени. Тихо хмыкнув, открыла двери и вошла в самый закрытый притон Йорка.

Густая плотная белая дымка слоями стелется по ступенькам, ведущим на второй этаж. Потёртый полусгнивший красный ковёр под ногами, стёртые обветшалые перила, пустынность, полусумрак, разгоняемые единственной лампой впереди, бьющей по глазам. Из темноты к свету, перед двойными дверцами на табуретке сидит толстый, жирный мужчина в потрескавшихся круглых очках, старых брюках и засаленной рубашке. Смотрит мрачно, озлобленно, его мелкие глаза-бусинки так и шныряют по тебе, в поисках за что бы зацепиться. Это старый демон, айшма, принявший такой непритязательный облик. Он охраняет покой соблазнённых, за это ему полагается особая плата. Он предпочитает человеческое мясо, желательно в живом виде.

— Чего тебе? — негромко рыкнул людоед.

— Ты знаешь, кто я? — терпеливо спрашиваю, понимая, что ссориться с этой тварью сейчас совсем некстати.

Он нюхает воздух передо мной, со свистом втягивая его внутрь. Замирает на мгновение, прикрыв глаза, облизывая губы, затем кивает и, открыв глаза, совсем по-другому смотрит.

— Ламия, — слегка покачивая головой, говорит он. — Чего тебе, ламия?

— Я Мара. И ты знаешь, что мне нужно, — секунда, ударяясь о другую, выплёскивает наружу истинный цвет глаз, обжигая демона, заставляя его скривиться и чуть податься назад.

— Проходи, — кивком головы указав на дверь, отвечает он.

Улыбаюсь, задирая голову и проходя мимо. Все так реагировали. Стоило им распознать во мне ламию, их поведение кардинально менялось. Жаль, что так мало знала о том, кто я такая. Лишь слухи да общие сведения. Моё главное отличие от ламий было превращение. Обычно подобные мне имели только одну форму. Это форма истинной бестии, способной убивать в угоду собственному видению справедливости. Подобное чувство было мне знакомо во время трансформации, поэтому частенько задавалась вопросом, что же изменило меня, лишив возможности постоянно быть самой собой.


***

Зал, укутанный, как в одеяло, грязно-серой дымкой, раскрашенный во всевозможные оттенки страсти, вызывал почти непроизвольное чувство приязни. В приглушённом свете играли вихри сигаретного дыма, повсюду как в случайном порядке были разбросаны столики для посетителей, до меня доносился негромкий гомон голосов, разбавляемый тягучей волнительной музыкой. На моё появление никто из посетителей не отреагировал. Так и должно было быть. Это место использовало маски, вот и сейчас видела нескольких Робинов и Клео, мирно воркующих в разных концах зала. Такая маскировка здорово облегчала жизнь клиентам, оставалось только похлопать создателю данного заведения. Но его главным достижением был, разумеется, Алистер.

Перехватив за руку пробегавшую мимо официантку в очень откровенном мини-платье, резко притянула на уровень глаз, полностью завладевая её вниманием.

— Ты знаешь, что мне нужно? — секундная белая вспышка отразилась в её радужке и девушка испуганно закивала.

— Веди меня.

Это была обычная человеческая девчонка, мало смыслящая в том, что происходит. Одно она уяснила крепко-накрепко — сверхъестественным монстрам лучше не перечить. Поэтому быстро повела меня к неприметной дверце, соседствующей с дверью на кухню, за которой скрывалась лестница, ведущая на второй этаж к небольшому, обставленному мебелью, кабинету. На противоположной стене висела фотография в чёрной рамке — кадр неизвестной войны прошлого. А за массивным столом сидел молодой мужчина приятной наружности. Мне понравились его глаза — салатовые и тёплые, но взгляд скорее отталкивал, чем притягивал. Красивая внешность, мне даже показалось, что уже раньше встречала его. Однако перебирая в памяти, не смогла найти такой же сочный цвет глаз. Как наваждение, как колдовство.

— Я полагаю, вы Мара. Второй Ястреб, — поднимаясь, он чуть склонил голову вперёд в почтительном поклоне, а затем улыбнулся и протянул руку, знаком предложив сесть в кресло напротив стола.

Окинув его безразличным взглядом, прошла мимо и подошла к скрытому тяжёлыми занавесками стеклу, за которым скрывался вид на первый этаж.

— Я рад встречи с вами, — как ни в чём не бывало продолжил он.

— Вы знаете, зачем я здесь?.. — обернувшись, холодно спросила я.

— Зовите меня Тай, — ответил он. — Да, вы пришли к Первому. Он уже оповещён о вашем прибытии.

— Отлично, ведите меня к нему, — сказала, широко улыбнувшись. — Я искренне надеюсь, что вы знаете правила.

— Вы единственная, кому невозможно отказать.

— А я не прошу, я — приказываю, — процедила, продолжая улыбаться.

— Как вам будет угодно, — вновь чуть поклонившись, Тай открыл передо мной скрытую дверь, ведущую к лестнице на следующий этаж. — Вы найдёте его там.

— Надеюсь, вы понимаете, что происходит? — спросила, замерев в дверях и повернувшись в пол-оборота.

— Госпожа, я прекрасно понимаю, что будет, если о происходящем кто-нибудь узнает, — с вежливостью, достойной придворных глубокой древности, ответил он. — Уверяю вас, Первый знает о моей надёжности.

— Пусть так всё и остаётся, — мужчина оказался одним из немногих, кто смог выдержать мой взгляд.

Я оказалась на новой лестнице, ведущей на следующий этаж. Тёмный, подсвеченный дешёвой колдовской подсветкой, тихий коридор заканчивалась несколькими дверями, за одной из которых доносился женский смех. От злости скрипнув зубами, открыла дверь, сощурившись от яркого жёлтого света комнаты. Представшая картинка в духе лучших борделей прошлых веков, вызвала новый прилив гнева. Алистер и не думал скрывать свои увлечения черноволосыми девушками. Три кудрявые нимфетки окружали мужчину, обволакивая его руками, лаская и целуя, позволяя пить свою кровь. Раны на теле юных девиц свидетельствовали о том, что вампир неплохо проводит время. И сейчас он с наслаждением пил кровь одной из девушек, пока две другие ластились к нему, в надежде на поощрение. В комнате играла негромкая сладкая мелодия клавесина, в воздухе царили пряные ароматы спелых фруктов, а в камине тихо горели угли от некогда бушующего пламени. Идиллия извращённой, нечеловеческой красоты, покрытой багряным румянцем застывшей крови.

Резко хлопнув в ладони, останавливая звучание музыки, привлекла внимание присутствующих.

— Пошли вон! — гневно приказала растерянным девицам.

Алистер оторвался от одной из них и со скучающим выражением посмотрел на меня.

— Вы плохо слышите?! — воскликнула громко.

Девушки посмотрели на равнодушного вампира и, не дождавшись ответа, вновь уставились на меня. Негромко вздохнув, прикрыла глаза, чтобы наполнить их светом ламии. Теперь я привлекла их внимание.

— Убирайтесь, если хотите жить! — процедила сквозь зубы, срастая кости на руке.

Наконец, они отреагировали правильно. Резво похватав раскиданные по полу вещицы, выскользнули из комнаты мимо меня.

Потребовалось несколько мгновений, чтобы вновь вернуться в прежнее состояние. Скрестив руки на груди, посмотрела на Алистера.

— Может, что-нибудь скажешь? — спрашиваю, не сдержавшись.

— А что ты хочешь услышать, дорогая? — вампир дотянулся до прикроватной тумбочки, на которой стояла бутылка с вином и несколько бокалов. — Будешь?

— Воздержусь! — одёрнула его.

— Ну, как хочешь, — пожав плечами, вампир наполнил один из бокалов и залпом выпил. — Зачем пришла? — откинувшись на подушки, спросил он.

— Поговорить надо.

Возле окна, закрытого плотными шторами, располагался стол, накрытый до пола узорчатой белоснежной скатертью, на которой стояла ваза с крупными фиолетовыми розами. Возле стола два металлических стула с изогнутой спинкой, на одном из которых лежали вещи Алистера, а второй был свободен. Присаживая, вытащила одну из роз и поднесла к губам, чувствуя мягкое касание шёлковых листьев.

— Это не могло подождать до завтра? — терпеливо поинтересовался вампир. — Я был занят.

— Это я видела. Милые девушки. Такие юные и свежие. Интересно, они здесь добровольно или нет? — размышляя вслух, обратилась к невидимому собеседнику. — Наверное да, ведь если возникнут хоть малейшие подозрения в обратном, учитывая нынешние условия, нас может ожидать бунт. Надо будет поинтересоваться об этом у хозяина заведения.

— Мара! — не сдержавшись, крикнул Алистер.

— Не кричи на меня, сам виноват! — огрызнулась, отбросила в сторону цветок и быстрым шагом пересекла комнату, нависая над вампиром. — Ты — наш Первый. Наш король и повелитель. Глава клана Ястребов! Что ты здесь делаешь, правитель Соединённых Крепостных городов Америки?! Мне больше в голос патетики вложить, чтобы ты услышал меня?

— А тебе какое дело? — не мигая и не обращая внимания на мою эскападу, ответил вопросом на вопрос.

— Если люди узнают, что их правитель-вампир ходит по злачным борделям, пьёт кровь и трахает несовершеннолетних шлюх, думаешь, как они отреагируют?

— Дорогая моя, неужели ты думаешь, что у нас не предусмотрен такой вариант? — холодно процедил вампир, поднимаясь на локтях, почти вплотную приближаясь к моему лицу. — Уж ты-то точно должна знать, как мы обращаемся с людьми, вставшими у нас на пути.

Отшатнувшись, гневно поджала губы, вперившись взглядом в Первого.

— Тогда зачем всё это? Зачем тебе трон? Зачем была нужна Королевская битва? Ради чего?! Мир и так в своей крови измазан с головы до ног, зачем такие сложности, чтобы убить его?

— Я просто хотел отомстить прежнему королю. Что могу сказать, — вампир развёл руки в стороны. — Месть удалась!

Моей реакцией стал негромкий истерический смех. Подошла к тумбочке, взяла один из бокалов и наполнила его красным почти рубинового оттенка вином. Осушив, аккуратно поставила его на место и с улыбкой посмотрела на вампира.

— Ох, как же сейчас, наверное, смеётся бывший король. Нет, правда, ему должно быть очень весело.

— Ты о чём? — нахмурился Алистер, облокачиваясь спиной о спинку кровати.

— Видишь ли в чём дело, дорогой мой, у нас проблема. Ещё два города пали. Белые упыри объединились в огромную стаю… чёрт, это можно назвать армией. Волна заражённых, идущих по двадцатому шоссе. Как думаешь, как скоро Йорк наводнят беженцы? Все знают, у нас самый крепкий барьер в мире. Они придут сюда, надеясь на твою помощь и защиту. А на горбе притащат голод, холод — зима надвигается, а также болезни и панику. Их будет так много, что система даст сбой и белые упыри появятся внутри стен. Хочешь, расскажу, что будет дальше? Йорк падёт. Вслед за ним и остальные города. Волна не угаснет, с каждым городом упырей будет всё больше и больше. Они придумали новую тактику охоты, которая обходит барьеры и прочие защитные укрепления. Мало того, они увеличили численность стай, научились как-то пережидать день вне городских заброшенных домов и теперь передвигаются на большие расстояния. Как они это делают? Мы не знаем. Если сейчас мы вместе с нашим лидером не остановим угрозу, скоро вампирам будет нечего есть. И твоим загулам придёт конец. Затем начнётся деградация, а потом — кома и смерть. Ты этого хочешь для себя и своего клана, Алистер? Ты этого хочешь для всех нас? Ты понимаешь, что сейчас ты лидер, наш король. Если кто-нибудь заподозрит тебя в слабости, мы умрём. Понимаешь, дорогой? Или до тебя не доходит, какую ловушку ты вокруг себя выстроил? Это всегда так очевидно, но почему те, кто рвётся к власти, часто забывают, что она несёт в себе не только удовольствия, но груз ответственности. Зачастую неподъёмной для обычного человека и похоже для могущественных вампиров тоже. Знаешь, почему я ещё не сбежала в Нунавут, дорогой? Потому что знаю — ты можешь справиться с властью, ты делом доказывал мне это. Ты Алистер, Первый Ястреб. Не сибарит с кровавыми замашками, а наш лидер. Мы друг друга поняли?

— Кхм, — весь мой монолог он рассматривал меня как диковинную зверушку, неожиданно заговорившую на человеческом языке. Его удивление было столь искренним, что я не стала злиться, позволяя ему обдумать мои слова.

— Ты такого низкого обо мне мнения, дорогая?

— Что могу сказать, в последнее время ты редко проявлял активность в политической жизни нашей страны, — ответила, натянуто улыбаясь.

— Тогда тебе стоит знать, что Хин уже успел рассказать мне об угрозе. Также из своих источников выяснил, что может решить нашу небольшую проблему, — Алистер вновь наполнил свой бокал. Улыбнувшись, отсалютовал и пригубил. — Наш прежний король кое-что придумал.

— Как интересно, — по моему лицу трудно было что-либо прочитать, но Ал слишком хорошо меня знал, чтобы заметить моё раздражение. Значит Хин советуется с ним за моей спиной. О, как это здорово — быть главой координационного совета и не быть в курсе того, что происходит!

Я забрала бутылку с вином и вернулся за стол с розами. Сделав приличный глоток, улыбнулась, требуя продолжения.

— Похоже, наш великий учёный разработал способ, как избавиться от белых упырей! — наблюдая за мной, медленно проговорил Алистер, улыбаясь и качая головой.

В этот момент мне захотелось его ударить. Называя меня Второй, вампир гарантировал, что в случае его кончины я займу его место. Быть Второй, значит быть в центре происходящего, а теперь получается я никто.

— Сама виновата, — отвечая на мои мысли, говорит Алистер. — Я вижу твою обиду, дорогая. Объясни мне, милая моя, неужели ты и правда думала, что я всю жизнь буду подносить тебе всё на блюдечке с голубой каёмочкой? Так не бывает. Будучи моим заместителем, ты не являешься моей сменой. Эта та глупость, которую ты сама вбила себе в голову. Рано или поздно, меня убьёт следующий глава. Это, скорее всего, будет вампир из моего собственного клана. Он будет достаточно умён, чтобы добраться до меня и достаточно хитёр, чтобы удержать позиции. Ты, моя милая, должна возглавлять этот список! Но вместо этого играешь в демократию. Ты должна была сама узнать о том, что задумал прежний король. Должна была перехватить Хина и использовать эту информацию в своих целях. Но ты предпочла трахнуть и убить инкуба практически на глазах у всего города! Разве это поступок моего заместителя? Неужели ты и правда думаешь, что твой трактирщик умеет грамотно заметать следы?

— Хватит меня отчитывать! — взъярилась, вскакивая на ноги. — Мне всё равно! Слышишь? Мне плевать на трон и на тебя мне тоже плевать! Я просто хочу выжить! Я не хочу править и убивать тебя тоже не хочу. Если ты видишь во мне обузу — отпусти. Я просто уйду и пусть кто-нибудь другой занимается тем, чем занимаюсь я!

— Что у тебя с волосами? — резкая смена разговора выбила из колеи и я непонимающе уставилась на вампира.

— Волосы? — прозрение и я касаюсь своих прядей. — Ничего, просто…

— Это седина, не правда ли? — вампир отбросил одеяло, представ в неглиже, выбрался из постели и подошёл ко мне.

— Мог бы и одеться.

Мужчина не ответил, он притянул меня к себе, касаясь растрёпанных, покрытых серебристой паутиной, волос.

— Когда это началось? — хмуро спросил он.

Выскользнув из объятий, отошла на безопасное расстояние, прежде чем ответить:

— Я заметила только сегодня утром.

— Что-нибудь ещё?

— Да что ты привязался ко мне? Наверное, краска некачественная, вот и всё, — огрызнулась, чувствуя нарастающее беспокойство.

— Ведьминская краска не может быть некачественной, дорогая, — устало протянул он, проходя мимо к столу. — Как у тебя обстоят дела с обращением? Как часто ты это теперь делаешь? Были сбои или что-нибудь в этом роде?

— Нет, — затрясла головой, пряча взгляд.

— Мара!

— Наоборот — стало легче, — прямо посмотрела на него. — Мне теперь проще даётся форма ламии.

— Вот откуда немотивированная агрессия, — тихо протянул он. — Решено, ты поедешь к бывшему королю.

— Что?! — воскликнула изумлённо. — Ал, да что с тобой происходит? Почему ты решил…

— Потому что ты однажды уже теряла память милая. Когда мы встретились, ты была абсолютно седой. Я не знаю, в чём причина, а вот он может знать.

— Маркус. Безумный король и учёный. Я правильно тебя понимаю?

— Заодно раздобудешь средство против упырей, — изучая меня, кивнул Ал. А потом негромко вздохнул и устало опустился в кресло. — Так надо, Мара. Ты и сама прекрасно знаешь, как нам нужно избавиться от упырей. Я верю в то, что Маркус может нам помочь.

— С чего ты решил, что он захочет это сделать? После Королевской битвы? После стольких утрат и предательств? Почему ты думаешь, что он может помочь? Зачем ему это?

— Мы должны попробовать. В любом случае, Мара, раньше ты была наёмницей. Значит и сейчас сможешь вспомнить былые подвиги.

— Ты так легко меняешь своё мнение. Что ты задумал, Ал? — спросила тихо, подходя к окну, вглядываясь в сгущающиеся сумерки. — Зачем ты всё это делаешь?

— Ты сама знаешь. Король был безумным и безрассудным. Кто, кроме меня, мог собрать армию, чтобы победить в Королевской битве? Кто, кроме меня, мог возглавить всех и сместить короля?

— Как будто я не знаю, насколько ты незаменим, — шепчу тихо, чувствуя его рядом с собой.

— Милая, Маркус может помочь тебе. Помнишь, как раньше мы ходили по всем знахаркам и врачам? Колдуньи и ведуны… никто не знает, что с тобой. Маркус обладает уникальным даром. Я верю, что он может спасти тебя.

— Ты думаешь, я вновь потеряю память? — спрашиваю, разворачиваясь лицом.

Он стоит в нескольких сантиметрах от меня, вплотную, почти соприкасаясь с моим лицом.

— Я не допущу этого, — также тихо отвечает он, касаясь моих губ.


***

— Завтра состоится Совет. Члены представят свои доклады, тогда же и решим вопрос о моей отправке к Маркусу. Сейчас очень важен прогноз — сколько у нас осталось времени. Пересечь страну из одного края в другой — слишком сложно, — говорю размеренно, наматывая спутанную прядь вампира на палец.

— Не страшно, хорошая машина и бензин сократят время в пути. А может ты поедешь на поезде? М? Хин проконсультирует. Я знаю, в крепости бывшего короля есть наши люди. Они помогут тебе, если потребуется.

Он смотрит задумчиво, тяжело, так, как смотрят остающиеся на уходящих. Он словно прощался со мной навсегда.

— Об этом лучше поговорить с Хином. Он же их туда отправлял, — голос немного сорвался в конце, но я постаралась быть беспристрастной.

— Ты всё ещё злишься, — утвердительно проговорил вампир, хмуря брови и отодвигаясь от меня. — Мара, так было нужно.

— Не после всего, через что мы прошли, Ал. Тыне захотел меня отпускать, не я.

— Ты не можешь уйти, Мара. Ты слишком важна для меня.

— Это не всегда заметно, — ответила, негромко хмыкнув, выбираясь из постели. — Мне пора.

— Ты вот так просто уходишь? — подтянув освободившуюся подушку под себя, удивился он. — Слишком быстро даже для тебя.

— Это больше не повториться, Ал. Ты знаешь, как я дорожу своей свободой. Мне не хочется, чтобы за моей спиной вновь пошли те же самые разговоры, — натягивая майку через голову, сказала я, стараясь не смотреть на него.

— Я не мог позволить тебе быть просто моей любовницей. Мара, это не то, чего ты хочешь, — почти зло заговорил он.

— Как будто ты знаешь, чего я хочу! — бросила в сердцах, подходя к выходу.

— Мара! — раздался голос за спиной и я была вынуждена замереть.

— Пожалуйста, не делай глупостей.

Покачав головой, вышла из комнаты.


Фрида

Это дорога без начала и конца. Бесконечный путь шершавой, карябающей кожу, поверхности. Бессмысленный грязно-серый цвет, запирающий в своих границах, разделённый как указкой блёклой белой полосой — иди вперёд. От усталости слипаются веки, но остановиться никак нельзя. Словно какая-то сила тащит вперёд, молотком по оголённым нервам: «Скорее, ты можешь не успеть!» И с усилием переставляя натруженные ноги, бреду по опустевшей, застывшей в холоде, дороге.

Рассвет подобен грязной серой тряпке в жёлтых тусклых разводах вдоль линии горизонта. Унылость проходит по телу нестерпимой тоской, жаждой чего-то, что никак не могу вспомнить. Это вертится на языке, на самом кончике, острой иглой проносясь в голове, отдавая в висках нетерпеливостью и непониманием. Что-то не так со мной. Что-то потерялось в этих пустотах, жухлой траве вдоль нескончаемой дороги. Подобно грохоту отгремевшей ночью грозы, что-то случилось со мной в этом пути. Произошло непоправимое, отчего вой срывается с пересохших губ. Я никто. Потерянная заблудшая душа. Что же было? Как оказалась здесь? Куда иду, так отчаянно боясь не успеть? Белый шум скрипит на зубах, пробуждая дикое бешеное раздражение до трясучки, до крепко сжатых кулаков. Не помню. Ничего не могу вспомнить. Бью кулаками по голове, впиваясь пальцами в седые пряди волос. Запрокидываю голову, подставляя лицо ледяному ветру. Пусто.

Полая изнутри, душа на тонкой ниточке привязана к бытию. Жажду улететь отсюда вместе с ветром, наперегонки с мельчайшими пылинками вечности. Мне кажется, что раньше была слепой. И лишь сейчас поистине прозрела в этой дивности существования. Брести вперёд, бесцельно, как малое дитя.

И вдруг происходит осознание — мне не хочется останавливаться. Этот унылый пейзаж воистину чудесен. Он открывается краскам пробуждающегося утра. В нём появился цвет, насыщенный и яркий, оттенки распадаются на мелкие сегменты подобно картине пуантилиста — только основные цвета. Но стоит расслабиться и мир вновь наполняется сочностью предсолнечного утра. Предчувствую рассвет. На небе блёклый серый цвет наполняется глубиной, разряженной серыми дымками, подобно барашкам на воде.

Слышится первое пение птиц. Эти мягкие переливы проникают глубоко в сердце, западая прямо в душу, наполняя её светом. От этой невинности хочется дышать полной грудью. Наполнить себя природой, вдохнуть её внутрь, растворяясь в гармонии законов жизни.

Как жаль, что нас наделили разумом. Только он мешает расслабиться и забыть, что такое мыслить. Жизнь — это невыносимая полоса ожидания. Бесконечное ожидание от мелочей до чего-то серьёзного, большого, цельного.

Путь кончается, за спиной слышится пока тихое и надоедливое, как стрёкот стрекозы, жужжание лопастей вертолёта. Совершенно точно знаю — это за мной. Моя дорога останавливается здесь и сейчас, осталось лишь остановить собственные ноги. Но как же тяжело это сделать! На смену умиротворению приходит страх. Что же это такое? Прикладывая руки к вискам, сжимаю как тисками, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь. Должно же было что-то остаться! Пожалуйста, ну хоть бы мелочь, строчку песни, одно лишь слово!

Маркус.

***

Жизнь — это бесценный дар, до конца неосознанный, недопонятый, нераскрытый на всю свою мощь. Это слово «быть», здесь и сейчас, захватывая в своей памяти каждую крупицу времени, поглощая настоящее, создавая будущее и сохраняя прошлое. Это невозможное, несопоставимое ни с чем, ведь всё в мире есть часть бытия. Даже небытие является его частью, так как любой человек имеет представление о смерти. Он видит, осязает, принимает смертность, однако отрицает свою кончину. Но что есть разум для бытия? Возможность попытки познания? Раскрытия истины существования? Или всего лишь игра природы, ошибка, насмешка «богов», заставляющая мыслить и сомневаться существо, не приспособленное к подобным усилиям? Люди слишком часто сравнивают себя с животными, веря в эволюционное происхождение, отрицая своё божественное начало. Это как глупая шутка, одним из доводов которой есть слова: посмотрите, как далеко мы ушли от обезьяны и как мало придвинулись к Богу, от которого произошли. Но разве здесь сокрыта истина бытия? Что это такое — быть? Просто следовать за песчинками времени, двигаясь в густые, тёмные объятия тьмы небытия? Или же здесь сокрыта другая игра разума, позволяющая познать то, что нельзя познать? Бесконечная попытка открытия смысла, вот ради чего мы живём. Это то, что делает бытие реальным, учитывая уникальность нашего мозга — его способность сомневаться.

Я вынуждена следовать этой логике и просто поддаваться времени и пространству. Существовать здесь, в эту секунду, создавая для себя якоря, ради которых стоит жить. Моё бытие началось с унылой серой дороги, — и как же символична эта фраза! Я всё ещё следую белой разделительной полосе, открываясь другим желаниям, пытаясь отыскать в этом бытие собственный смысл. Искренне надеюсь, что мои попытки не были напрасны.

дневник Фриды.

***

Замираю на месте, словно напарываясь на непреодолимое препятствие. Шум лопастей за спиной усиливается, ворчливый стрёкот волнами проносится надо мной, чёрной птицей скрывая небосвод. Сильный порыв ветра почти отрывает от земли, заставляя сощуриться от холода и мелких песчинок. Волосы взлетают, закрывая тонкими прядями лицо от мира, путая, ограничивая, мешая видеть. Вертолёт медленно садится чуть впереди, пригибая грязно-жёлтую траву к земле. Остаётся лишь смотреть на того, кто выйдет первым.

Им оказался молодой мужчина в возрасте около двадцати пяти—тридцати лет. Чёрные с белыми прядями волосы, забранные в тугую косу, белая, почти фарфоровая кожа, острый разрез янтарных глаз и чётко очерченные губы говорили о человеке со сложным характером. Он с лёгкостью спрыгнул с подножки вертолёта и уверенной походкой направился в мою сторону.

На его фоне почувствовала себя грязной и неухоженной. Одетый по-военному строго, мужчина выглядел весьма властно в чёрной облегающей одежде, военных ботинках и с широким поясом на галифе. Чистое лицо, прямой холодный взгляд. Смотрел на меня, словно выискивая что-то в чертах. Казалось, он не знает, чего от меня ожидать. Эта мысль напугала больше, чем присутствие мужчины на просторах неизвестной дороги.

— Фрида? — голос спокойный, мягкий, лишь на грани слышится напряжение. Он замирает в нескольких метрах, создавая между нами границу комфорта. Давая мне возможность привыкнуть к своему присутствию. — Что с тобой случилось?

— Кто вы такой? — не обращая внимания на дружеские ноты, спрашиваю в ответ, чуть разворачиваясь, готовясь в любой момент сорваться с места.

— Это же я, Алистер. Твой друг, — на его лице скользит маска участия, принимая всё новые и новые очертания, подстраиваясь под мои ожидания. — Ты не помнишь меня?

— Я ничего не помню, — глупо отпираться, поэтому смело признаю случившееся. — Вы что-то знаете об этом?

— Твоё имя Фрида, — повторяет он. — Тебя похитил один очень нехороший человек. Мне с трудом удалось отыскать тебя.

— Похищение? — сорвалось с губ, в страхе делаю шаг назад. — О чём вы говорите?

— Ты очень важна, Фрида. Важна для всех нас, — продолжил он, расставляя руки в стороны. Он старается быть мягким, старается не напугать, а расположить к себе. Словно я бомба замедленного действия, готовая от любой мелочи взорваться. А он сапёр и это его миссия. — Важна для Маркуса.

— Маркус! — громко воскликнула, чувствуя значение этого имени. То единственное, что смогла вспомнить. Единственный. Кто же он?

— Да, — осторожно сказал он, делая шаг ближе. — Твой близкий друг. Он защищал тебя. Вместе вы работали над очень важным делом. Ты помнишь его?

— Только имя, — отвечаю с сожалением, пожимая плечами.

— Сейчас, — Алистер плавно, без резких движений, достаёт из верхнего кармана военной безрукавки сложенную в пополам фотографию.

Приближаясь ко мне, старается не напугать, но сердце всё равно испуганно бьётся в груди. Протягивая фотографию, подошёл почти вплотную, смотря глаза в глаза. Взгляд притягательный, глубокий, за янтарём скрывается настоящий вихрь страстей, в компании такого мужчины никто не в безопасности. Эмоционально он слишком яркий для рутины, по его венам бежит искра приключений. То, от чего следует держаться подальше, притягивает его.

Разворачиваю фотографию, где нахожу незнакомцев: мужчину и девушку.

Растрёпанные каштановые волосы, заплетённые в слабую косу, яркий почти неоновый цвет зелёных глаз, острые скулы, прямые тонкие брови, уверенный взгляд. Он прижимает к груди незнакомку, скептически смотрит в объектив, иронично улыбаясь кончиками тонких слабо очерченных губ. По одежде легко можно было предположить, что они направляются на какое-то мероприятие. Строгий вечерний костюм у мужчины и лёгкое светло-голубое платье у девушки с короткими чёрными волосами. Она стесняется камеры, но выглядит безусловно счастливой. Тонкая талия, худые острые плечи, чарующая улыбка, нежная внешность, мягкая, как у девочки-подростка. Но были видны детали, заставляющие насторожиться. Девушка подводила брови чёрным карандашом, пытаясь заострить черты лица. Волосы явно крашенные, а на глазах похоже чёрные линзы, скрывающие истинный цвет. Она выглядит беззащитной и ранимой, но что-то такое есть в её позе, какая-то твёрдость, пока скрытая юностью и мягкостью.

Перевернув фотографию, увидела дату и подпись — 2013 год, Маркус и Фрида.

— Я не узнаю его, — вновь перевернув и более пристально вглядевшись в фото, проговорила я. — И себя не узнаю! Это не я.

— Фрида, то, через что ты прошла…

— Нет, — отрицательно затрясла головой, неуверенно пятясь от него. — Я не знаю тебя. Не знаю этих людей на фотографии. Понятия не имею, что происходит. Ты говоришь, что я важна для вас! Прости, но я не могу доверять тебе! — в голосе появились истеричные ноты, которые никак не удавалось подавить.

Слишком долго шла. Дни сменялись друг за другом, всё походило на сон. Словно бы иллюзия смертельно-больного человека, в бреду ловившего галлюцинации. Образ пустынной дороги сначала под палящими лучами весеннего солнца, затем под проливным дождём с колючим острым ветром. Я и чувствовала себя так. Больной, обезвоженной, усталой. Мысли путались, картинка взрывалась волнами дрожи, прокатывавшейся по всему телу. Алистер представлялся лишь игрой воображения, ненастоящий, опасный. Не могла верить его словам, не могла верить в его присутствие, не могла ничему верить.

Фотография падает из рук и мгновенно подхватывается ветром, уносясь далеко в степь. Провожу её безучастным взглядом, чувствуя исполинскую усталость, желание заснуть и не просыпаться. Все переживания отходили на задний план, оставляя тупое безразличие.

Даже не смогла удивиться, когда Алистер в мгновение ока оказался подле меня, обхватывая за плечи и что-то вводя в шею. Конечно это было снотворное.


***

Я могу дышать. Грудь больше не сдавливают тиски напряжения. Мне не нужно бежать, торопиться вперёд. Расслабленная, мягкая, податливая кожа, словно в утробе материнском, тепло и безопасно. Глаза закрыты, пальцами касаюсь простыней. Шёлковая шершавость, прохлада и уют. Перьевые подушки, воздушное одеяло, сквозь неплотно прикрытые веки, виден зелёный тёплый свет. Дышится легко и глубоко, в воздухе разлит аромат фиалок и фуксий. Забираю этот запах глубоко в лёгкие, наслаждаясь блаженством тишины и спокойствия. У меня ничего не болит. Ничто не давит, не мешает, абсолютно свободна от неприятия. Только желудок немного тянет — проголодалась. Вот бы съесть чего-нибудь простого, хотя бы яблочко. Еда. Эти мысли становились назойливыми, нетерпеливыми, как мухи над десертом: противно жужжат и мельтешат перед глазами. Когда в последний раз ела?

Открываю глаза, приподнимаясь на локтях.

Комната в тёплых оттенках от нежно-бирюзового до лаймового цвета. Длинная, вытянутая с несколькими высокими окнами от пола до потолка и с открытыми стеклянными дверями, ведущими наружу. Летящие белоснежные занавески, цветы в вазах по сторонам от двуспальной кровати с балдахином, морские пейзажи на стенах, комната лёгкости и свежести.

Выбравшись из-под одеяла, пошатнулась, схватившись за прикроватный столик, на котором стоял кувшин и бокал, доверху наполненный водой. Осушив залпом, налила ещё и плеснула себе в лицо. Касаясь живота, поняла, что на мне новое платье. Белое в пол на бретельках, подчёркивающее талию. Кто-то помыл меня и переодел. Расчесал волосы, подравнял ногти. Кто-то касался меня без моего ведома. Тогда, когда была беспомощна. Беззащитна, без сознания. Волна стыда прокатилась по телу, заставив щёки вспыхнуть. Готова была разозлиться, но голод оказался сильнее. Потом, позже, когда во всём разберусь.

Подошла к дверцам, ведущим на балкон и выглянула наружу. За пределами маленькой площадки, обставленной двумя декоративными креслицами и миниатюрным круглым столиком, виднелся сад с небольшим неработающим фонтаном в центре. «Дорогой дом», — мелькнула непрошеная мысль.

Вернулась обратно в комнату и закрыла за собой двери. Замерла ненадолго в центре, а затем вышла в пустынный коридор. Так тихо, очень тихо. Обстановка соответствовала уровню, всё дорогое и качественное, но пустое. Смотришь и сразу понимаешь — в этом доме не живут. Это как гостиница-люкс, не более.

Спускаясь вниз по лестнице, услышала негромкие мужские голоса. Поёжившись, приложила руки к плечам, осторожно ступая по мягкому красному ковру. Хотелось услышать, о чём говорят прежде, чем услышат меня. Остановившись перед поворотом, прижалась к стене, прислушиваясь к говорившим.

— Да, всё идёт по графику. Есть небольшие задержки с медикаментами, на складе случился пожар, но они справились с ситуацией, — этот голос принадлежал Алистеру. Спокойный и уверенный, он отчитывался перед незнакомцем, который изредка задавал вопросы по делу.

— Что-нибудь ещё? — приятный голос. С лёгкой хрипотцой, без тонких карябающих граней. Низкий, массивный, придающий уверенности.

— Фрида проснулась и сейчас подслушивает нас, — и по голосу можно было понять, что Алистер улыбается.

— Видимо она ещё не готова с нами встретится, как ты считаешь? — со смехом отвечает его собеседник.

— Это мы скоро узнаем.

Спиной через стену почувствовала направленные на меня взгляды. Смутилась и покраснела, но вышла из-за поворота и застыла в раскрытых дверях небольшой гостиной.

В центре комнаты — два обитых кожей дивана, несколько зелёных дубовых кресел в тон тёмно-коричневых панелей стен. Благородная гамма цвета с элементами осеннего пейзажа на полотнах, развешенных поверх стен. Под ногами приятный с густым ворсом ковёр поверх дубового паркета. В мраморном камине тихо потрескивают угли, спрятанные за узорчатой решёткой, а за окнами, занавешенными тяжёлыми шторами с вертикальными складками, сквозь разрез, виднелся спокойный лес.

В воздухе витал приятный дымный аромат, от чего сразу захотелось есть. Но как можно оторвать взгляд от мужчины-незнакомца, расслабленно сидящего в центре дивана напротив меня. Он откинулся назад, положив руки на спинку, поглаживая пальцами отполированный деревянный край.

Эти глаза, как неоновый взрыв, бьёт в сердце невыносимостью, нетерпимостью, ожиданием чего-то необычного и трепетного. Как сложно оторваться, в них можно утонуть. Зелёные, полыхающие, пульсирующие в такт мерного биения сердца. Он изучал меня как новую книгу, шаг за шагом впитывая чёрточки, уголки, неровности, нервности, мой страх. А я тонула. В том, кто он есть. Кем был всегда.

— Вампир.

Всегда помнила его. Просто позволила себе на секунду отвлечься и сделать вид, что забыла абсолютно всё. Нет. Как могла его забыть? Этот цвет всегда со мной, мелькающий на горизонте подобно северному сиянию, манящий, тянущий за собой. Ведь именно к нему всё это время шла. За ним бежала, пересохшими губами твердила егоимя. Забыть? Нет! Просто утонула, а он вытащил как несмышлёного котёнка из воды.

— Маркус, что со мной случилось? — спрашиваю почти жалобно, хмуря брови, беспомощно смотря на него.


***

— Ты ничего не помнишь, — слова как приговор, с которым я согласна.

— Я шла к тебе, — отвечаю на невысказанный вопрос. — Но больше ничего.

Мы оставили Алистера в доме, а сами вышли в сад, переходящий в заброшенный парк, а затем и в густой лес до самого горизонта. Маркус одел на меня пальто в крупную красную клетку и я впервые почувствовала холод. Всё возвращалось, чувствительность, голод, жажда, тепло и потребность жить. Раньше не могла остановиться и расслабиться, теперь всё по-другому. Он со мной.

— Я должен был найти тебя раньше, — в голосе слышится отчаяние человека, потерявшего всякую надежду.

Он не смотрит на меня, только вперёд, сквозь густые кроны голых деревьев на серое тусклое небо. Прячет руки в карманах длинного расстёгнутого пальто, идёт медленно, хмурится.

— Тебя похитили осенью 2013 года. Сейчас начало апреля 2014.

— Как я потеряла память? — украдкой смотрю на него, вижу, как поджимает губы, упрямо смотрит перед собой, задирая лицо.

— Всё не так просто. Сейчас ты не поймёшь почему так всё произошло. Я должен рассказать тебе всё, — он поворачивает голову, искоса смотрит, словно проверяя, смогу ли принять то, что услышу. Сделав выбор, Маркус начинает говорить.

— История началась во времена Римской империи, когда Теневой мир не прятался от людей, а открыто заявлял свои права на кровь и охотничьи угодья. Была бесконечная утомительная война за территорию. Мир двигался к краю.

В те времена существовал культ бога Кроноса, бога времени. Ему поклонялись колдуньи, наделённые уникальными даром видеть прошлое, настоящее и будущее во всех их проявлениях. Более того, в отличие от обычных предсказателей, они умели влиять на время, подчиняя события своим желаниям. Эти ведьмы видели, к чему идёт война и направили своих посланниц к сильным в надежде быть услышанными. В ответ они получили головы девушек на золотых блюдах. Так погибла Друзилла, дочь Корнелии, великой ведьмы того времени.

Из-за непомерного материнского гнева, сила женщины увеличилась и она создала проклятье, полный текст которого не сохранился до наших дней. Но суть его заключалась в чуме. Трижды по земле прокатится чёрная смерть и на третий раз она уничтожит мир.

Когда первая чума проклятия сбылась, под угрозой голода и смерти большая часть сверхъестественных созданий ушла в тень.Так появился Теневой мир. Появились первые законы, главным из которых был постулат волков и овец. «Защищай своё стадо». Тогда же начались гонения на культ ведьм, их почти в полном составе уничтожили после второй чумы, осознавая силу проклятия Корнелии. Саму жрицу четвертовали, а останки скормили диким животным.

Как я уже говорил, не существует полного текста проклятья, остались только обрывки, в которых говориться о белой смерти, способной как одолеть чёрную, так и стать её частью. Можно лишь предположить, что под чёрной смертью Корнелия подразумевала последнего представителя своего культа, сумевшего преодолеть время и стать бессмертным. Речь идёт о единственном колдуне культа Кроноса. В этой «семье» никогда не рождались мальчики, обладающие даром управлять будущим. Мальчики были лишь носителями гена, не более того. Однако последний представитель культа, родившийся в наше время, оказался обладателем дара. Последние столетия оставшиеся в живых ведьмы скрывались, лелея отмщение за гибель своего мира. Рождение мальчика, обладающего даром, они приравняли к чуду и назвали его в честь своего бога — Кронос. И он оправдал возложенные на него чаяния.

Кронос создал сложнейшую цепочку событий, финалом которой оказалась пандемия «белянки», смертельного заболевания, убившего почти всё население земного шара.

Ты знала его под именем Рональд, — Маркус ненадолго прервался, доставая из карманов пачку сигарет. Закурив, он выпустил замысловатую струю дыма в серое небо, тихо вздохнул и устало посмотрел на меня. — Дальше будет самое сложное.

— Про меня?

— Да.

Я узнал о планах Кроноса от своего близкого друга Себастьяна. Это было в начале 90-ых. Тогда ты была совсем маленькой девочкой, а тебя уже искали самые могущественные люди этого мира. И мы, и Кронос, знали, что белая смерть это ламия, сверкающая бессмертная, наделённая генами самых мощных сверхъестественных видов.

Он нашёл тебя первым, опередив нас всего на несколько дней. Забрав из-под носа, Кронос лишил тебя памяти и спрятал с помощью колдуньи, которая раньше работала на нас. Предательница знала все наши уловки и с лёгкостью обыграла наших ищеек. В результате, ты пропала на долгие годы, пока не появилась год назад в клубе в Нью-Йорке.

Я до сих пор не знаю, была ли наша встреча частью плана Кроноса или же он допустил ошибку. Все эти годы он оставался в тени, не проявляя никакой активности. Мы даже не знали точно, как зовут нашего противника, а он, двуличный, прятался на виду, притворяясь то участником рок-группы, то становясь владельцем нового клуба. Рональд казался обычным колдуном, способным иногда видеть будущее. Даже когда он придумал себе псевдоним Кронос, никто так и не смог осознать весь сюрреализм ситуации. Он игрок, и мы охотно играли в его игры.

Твоя история подобна истории многим подросткам. Ты сирота, девочка, не помнящая своего прошлого. Выросла в приёмных семьях, сбежала из последней в тринадцать лет, присоединилась к банде, грабящей придорожные мотели, кафешки и прочую шушеру, разбросанную по запыленным дорогам САГ. Не хочу ничего говорить плохого про твою семью, но из-за них ты была вынуждена работать на Рональда. Возмещать долг за испорченный зал его клуба. Именно там мы и познакомились.

Встретив тебя, не мог поверить в свою удачу. Мне пришлось поступиться твоими правами — я применил к тебе гипноз и взял на анализы твою кровь и спинномозговую жидкость. Результаты подтвердились. Я почувствовал в тебе ламию и ты правда оказалась ею.

Какое-то время мы просто общались. Я помогал тебе понять, что ты хочешь от жизни.

Вампир улыбнулся, касаясь моего плеча.

— Был рядом, когда тебе было плохо. Поддерживал и старался защищать от всех неприятностей.

— Настоящий ангел-хранитель, — не удержалась от иронии. Мне не нравилось то, что он говорил. — Всё это выглядит так, будто бы у меня не было жизни без тебя. Я не верю в это.

— Фрида. Твоё имя — Фрида. Большую часть жизни тебя звали Лея. Имя дали первые приёмные родители. Но твоё имя Фрида. Когда ты узнала правду о себе, отказалась от прошлого имени. Не знаю, мне кажется, что это показатель, — наиграно равнодушным тоном сказал он, останавливаясь.

По старой дороге, мы забрели в самую заброшенную часть парка к заросшей тиной и травой речке, над которой проходил каменный мост без перил, покрытый мхом и лишайником. Голые ветви деревьев нависали над затхлой водой, набухшие почки готовы распуститься и окрасить тусклый лес яркой салатовой зеленью.

Из чащи веяло прохладой, ветер забирался в вырез шерстяного пальто, неприятно холодя кожу. Негромко шмыгнув, поняла, что замёрзла. Искоса глянув на Маркуса, почувствовала приступ зависти. Ему никогда не будет холодно.

— Что было дальше? — спрашиваю, пряча руки в карманы.

Мы направились в сторону моста, за которым дорога раздваивалась — одна вела в чащу леса, другая скрывалась за поворотом. Не сложно было догадаться, что наш путь лежал не в заросшую чащобу, чей финал наверняка заканчивался липкой хлюпающей грязью с крупными лужами от прошедшего на днях дождя.

— Ты помогала мне в создании универсального антивируса. Мы не знали, что и как делает Кронос, всё, что у нас было — данные о предыдущих пандемиях: юстинианова чума и чёрный мор. В конце девятнадцатого века зарождалась третья пандемия в Китае, однако к тому моменту мы уже научились справляться с очагами возгорания. Сейчас ты конечно этого не помнишь, но осознаёшь, насколько в нашем мире всё подвержено вакцинации. Теневой мир делал всё, чтобы спасти людей от последней эпидемии.

Столетиями учёные-вампиры создавали универсальный антивирус, благодаря которому можно было бы одним махом вылечить все вирусные заболевания мира: геморрагическая лихорадка, атипичная пневмония, вирус иммунодефицита и многие-многие другие. Мы делали всё, чтобы остановить проклятие, помня о сотни миллионов погибших во время прошлых эпидемий. И мы пришли к выводу, что антивирус, способный побороть любой вирус на планете, должен быть создан на основе генов создания, содержащего внутри себя самые разные сверхъестественные виды, способные бороться с чем угодно. Нам нужна была ламия и, к несчастью, вы рождаетесь слишком редко.

Когда Себастьян понял, кого я ищу, он сопоставил все факты и подключил меня к своему расследованию. Была запущена сложнейшая генетическая программа во всех развитых странах мира, тестировали каждого младенца. Это стало стандартной процедурой проверки рождающихся детей на различные генетические заболевания или отклонения. Параллельно появились некоторые программы в детских садиках, школах, проверяли бездомных, искали везде, где только можно, уделяя особое внимание детям-альбиносам.

Нам повезло, ты оказалась ближе, чем мы думали. Но в тоже время постигла и неудача. Врач, выславший партию анализов, среди которых была и твоя кровь, оказался достаточно сообразительным, чтобы понять — с твоей кровью что-то не так. До сих пор не знаю, что произошло на самом деле. Когда мы приехали за тобой, ты уже пропала без вести. Растворилась в воздухе, как будто никогда и не было. Из близких у тебя была только бабушка, но почему-то она считала, что ты погибла в аварии вместе со своими родителями. В какой-то момент я и сам засомневался в твоём существовании. Если бы не мелкие детали, возможные только в современном мире, я бы сдался и отказался от поисков. Тем чуднее было встретить тебя спустя столько лет.

— Так значит колдун дважды похищал меня? В детстве и прошлой осенью? Почему он не убил меня, если я так для него опасна?

— Ты спасительный круг, запасной выход, волшебная пилюля от всех несчастий. Хоть я и не думаю, что он относился к тебе также. Помнишь, я говорил о двойном смысле проклятия? Белая смерть, способная как одолеть чёрную, так и стать её частью.Думаю, поэтому он держал тебя подле себя — надеялся, что ты присоединишься к нему. К счастью, этого не случилось. Ты оказалась сильнее его желаний и надежд.

— А не слишком ли много возвышенных слов для меня одной?

Остановившись посередине моста, вынудила остановиться и Маркуса. Замерев друг напротив друга, вампир наткнулся на мой недоверчивый взгляд.

— Ты говоришь очень много. Слишком много для одной девушки без памяти. Говоришь про далёкое прошлое, про невероятное будущее, рассказываешь сказки про мою уникальность, но при этом в воздухе витает вкус недосказанности. Твоё имя — единственное, что я вспомнила. Только ты царишь в моих воспоминаниях, и я вынуждена перебирать по слогам это слово, пытаясь разбудить то, что было разбито на слишком мелкие осколки для одной личности. Я была уничтожена и собрана заново. Рождённая вновь, не собираюсь отказываться от своего прошлого, но прежде хочу быть уверенной в нём. Повторюсь: ты много говоришь. И я не могу поверить твоим словам.

Качая головой и руки подмышкой пряча, уверенно отвечаю на немой вопрос вампира. Мне и правда стало неуютно в его обществе. Потерялась в этом потоке слов. Всё слишком громко, слишком ярко. Кажется, что произошла ошибка и меня спутали с кем-то другим. Не верю в культ личности, отсюда холодом веет от его слов. Сомневаюсь в искренности вампира, поэтому сомневаюсь в его словах.

— Мы проиграли, Фрида. Бой прошёл, остались одни трупы.

Вампир протягивает руку и я, не колеблясь, принимаю её. Он ведёт меня вперёд к повороту, за которым скрывается мелкий перелесок, ведущий к обрыву, огороженному каменным барьером. Над ним открывается удивительный вид на зелёную долину, разбавленную широкой рекой. Вдалеке виднелся крупный город, теряющийся в холодной утренней дымке. Это было красиво и резко контрастировало со словами Маркуса. Переводя взгляд от обрыва к нему, удивлённо изогнула бровь. Мне нужны были объяснения.

— Видишь город? Это Нью-Йорк. Крупнейший город САГ. С населением включая пригороды почти двадцать миллионов человек. Сейчас он заброшен. Там люди больше не живут.

— Ты говоришь о пандемии.

— Вспомнила? — в голосе неподдельное волнение. Глаза широко раскрыты, он выглядит искренним.

Вновь спрятав руки в карманы, подошла к краю и присела на холодный камень, нахохлившись от промчавшегося порыва ветра, взлохматившего послушные волосы. Хотелось замереть на месте и ничего не думать. Не решать и не понимать. Слишком много всего. Всё слишком серьёзно. Слишком, слишком, слишком. Это не может быть про меня. Про кого-нибудь другого — да. Но не я. Отказываюсь в это верить. И в тоже время чувствую себя песчинкой, запущенной в круговорот жутких событий. Поэтому и отрицаю, в глубине души догадываясь — над такими вещами не шутят.

— Догадалась. Ты не был бы таким трагичным, если бы не было трагедии. Все умерли? Конец истории? Тогда зачем тебе я?

— Это не конец. Ты спасла много жизней. Мы сделали это вместе. На основе твоей крови я создал антивирус. К несчастью никак не получалось его синтезировать, поэтому количество было очень ограниченным. Мы работали над этим долгие месяцы, а потом тебя похитили и на этом всё закончилось. Запасов хватило, чтобы спасти многих, но в масштабах цивилизации это была капля в море. Мир, каким мы его знали, больше не существует. Есть выжившие, небольшой процент с иммунитетом к вирусу. Есть сверхъестественные создания, оказавшиеся к нему невосприимчивыми. Есть те, кто являются носителями генов сверхов. И просто везунчики, оказавшиеся рядом со мной и получившие антивирус до того, как заразились. Мы проиграли войну. Но жизнь продолжится. Если ты мне поможешь.

— Не понимаю, — качаю головой, позволяя увлечься его воодушевлением.

Не спасла мир — какое странное чувство! Вроде всё должно было быть не так. В книгах и фильмах его всегда спасают в последний момент. Так что же это получается, я свой упустила? Хм. Очень сильное и непонятное чувство. В какой-то мере даже облегчение, что ничего не помню. Нет памяти — нет и чувства вины.

— Пандемия принесла на хвосте нового монстра. Мы прозвали их белыми упырями. Первые случаи были зафиксированы в городе Стонтон, Вирджиния. Там же терялись твои следы. Ты спасла жизнь маленькой девочке, а затем растворилась в дождливой тьме.

— Что ты хочешь этим сказать? — спрашиваю настороженно, замечая, как он смотрит.

Это был взгляд исследователя, человека, любящего загадки. Искры безумия, свойственные сумасшедшему учёному. Мне не нравилось чувствовать себя в центре подобного внимания. И наваждение быстро слетело, уступив место маске всепоглощающей заботы и участии. Он менял их, как перчатки, за ними сложно было уследить.

— Я думаю Кронос что-то сделал с тобой в ту ночь, после чего появились эти твари. Они способны заражать больных «белянкой», даже тех, кто уже умер. То, что они делают, невозможно с точки зрения науки, потому что твари пожирают человеческую плоть, оставляя ровно столько, чтобы из остатков мог получиться новый пожиратель. Они как грибы плодились и размножались, ловко маскируя заражение, прорываясь через кордоны, захватывая город за городом. Зачастую они оставляли без внимания живых, торопясь поглотить как можно больше мёртвых. Теперь крупные города — это зоны карантина, белые зоны, в пределах которой обитают они. Спящие, ждущие новых жертв. Поглотители всего живого, они способны обращать и сверхъестественных тварей, создавая подвиды, некоторые из которых более опасны чем основной вид. Вот она, истинная чума. И я считаю, что только ты сможешь с ними справиться.

— Всё звучит так громко. Я по-прежнему не понимаю, что ты говоришь. Более того, воспринимаю слова как бессмысленный набор звуков. Ты понимаешь, что я отрицаю твои слова только потому, что они звучат слишком безумно? Ты назвал меня ламией, бессмертным редчайшим существом. Сказал, что я ключ ко всему живому, что моя кровь — уникальный антивирус, что с моей помощью можно исцелить человечество практически от любой болезни. И в тоже время заявляешь, что мы опоздали и мир уже мёртв. А потом добавляешь, что он ещё жив, но умирает из-за меня. В это трудно поверить, знаешь ли. Ты разбрасываешься слишком сильными словами для такой, как я.

Во взгляде царит истинная беспомощность, словно бы по-настоящему замерла на краю пропасти и вот-вот рухну вниз на острые как пики скалы. Это не шутка, разумеется нет. Не издёвка, не подлость, не обман. Но принять такую истину — выше моих сил.

Значит там, на линии горизонта, где виднеются небоскрёбы Нью-Йорка, обитают тысячи и тысячи белых монстров, жаждущих поглотить человечество? Почему должна верить в это? Что за сюр! Моя жизнь не должна быть такой. Ни у кого не должно быть такой жизни. Так не бывает, всё неправда, ложь. Вот, что должна говорить ему. Иначе сойду с ума.

А он стоит и смотрит на меня. С ожиданием, какой-то надеждой. Словно бы должна реагировать как-то по-другому. Словно я не я, а кто-то другой. Что потеряла на той дороге? Как мне это узнать? Как не запутаться в своих мыслях, что делать дальше?

Он протягивает руку, предлагая вернуться обратно в дом. Волнуется, замечая, как я продрогла. Говорит ободряющие слова и смотрит, смотрит — неоновый взгляд и прямо в душу. Он забирается ко мне под кожу, постоянно касаясь, как будто боится, что исчезну. Растворюсь в воздухе, брошу его в этом пустынном, заросшем бурьяном и травой, парке.

Мне хочется поддержать его, ободрить, сказать что-нибудь хорошее, но слова застревают в горле, выстуженные этим холодом, этим ветром с микроскопическими кусочками льда. В воздухе всё ещё чувствуется аромат прошедшей зимы. Земля, не успевшая прогреться, покрытая хрустальным белым инеем, смёрзлась и хрустит под ногами. Что я делала этой зимой и где была? Что такое случилось со мной, что оказалась на той дороге в лёгком летнем разорванном до крупных дыр платье? Босая, грязная, со спутанными волосами, слипшимися, а затем и смёрзшимися в один огромный дурно пахнущий ком? Узнаю ли когда-нибудь ответ на свой вопрос?


Мэл

Сон может быть страшным местом. Его причудливые грани, способы извращения реальности в угоду желаний человека, могут быть настолько фантасмагоричны, что спящий не может проснуться, затянутый в эту пугающую теневую трясину. С каждым вздохом, он всё больше и больше погружается на дно, ведомый собственным подсознанием в попытке разрешить проблемы, существующие за пределами сна. А иногда бывает всё наоборот. И реальность становится страшнее самого жуткого, дьявольского сна. И ты не хочешь просыпаться. Выбираться из безопасных сладких объятий подобно пытке, невыносимо и почти больно.

— Мэл, бежим скорее! — Анастасия улыбается ласково, машет рукой и зовёт к водопаду, радужными брызгами красящий мир.

Девушка в белом платье, с косами до пояса. Задорные ямочки на щеках, она готова прыгнуть вниз, в пенящиеся воды реки. Пшеничные волосы золотятся на ярком солнечном свету, она зовёт меня за собой, стаскивает с себя платье, готовясь к прыжку.

Кричу, бегу вперёд, к ней по луговой траве, но всё равно не успеваю — девушка ласточкой прыгает с обрыва в воду, без всплеска, сразу погружаясь на глубину. Следую за ней, прыгаю, прижимая колени к груди, камнем рассекая воду, адреналин, восторг, головокружение. Выныриваю на поверхность, получаю порцию брызг в лицо. Стася смеётся, куражится, щёчки красные, в глазах играют бесенята.

— Хорошо, правда? — успокаиваясь, спрашивает, откидываясь на воду морской звездой. — Люблю лето, тепло и много солнца.

— Я рада, что с тобой всё в порядке, — подплываю ближе, следя за направлением её взгляда. Стася смотрит на небо — разглядывает облака, выискивая знакомые силуэты. — Когда увидела твоё плечо, думала всё…

Девушка не отвечает, её взгляд затуманивается, словно бы её клонит в сон. Она лёгкая, плывёт по течению, поддаваясь потоку.

— Стася?

Поначалу легко было плыть рядом, но руки быстро устают, подругу относит всё дальше, поток усиливается, по воде идёт сильная рябь, нас всё дальше и дальше уносит от тихой гавани.

— Стася, нужно выбираться из воды, — оглядываясь, изучаю берега, выискивая за что зацепиться. Высокие склоны, нет деревьев, только трава в вышине, а впереди бурлит вода — ещё один водопад, очередной спуск, который может закончится каменистым, острым дном. И краски дня холодеют, выцветают, предупреждая о нависшей угрозе.

— Стася?! — кричу, стараясь перекричать шум воды.

Девушка расслаблена, её глаза закрыты, она покачивается на волнах, поддаваясь быстрому потоку реки. На лицо попадает вода, но девушка не делает попыток вырваться из водного плена.

— Стася, Стася, Стася! — кричу что есть силы, последний рывок, касаюсь её холодной руки. Подруга открывает глаза и я в ужасе отскакиваю в сторону, теряя контроль. Белые, молочно-белые глаза смотрят неотрывно, холодно и зло. Она кривит рот, обнажая ряд острых клыков подобно акуле. Шипение доносится из её горла смешивая с шумом воды. Она переворачивается на живот и скрывается под водой.

— Стася, — тихо шепчу, пытаясь справиться и с волнением, и с потоком реки. Больше нет сил сопротивляться, вспышка адреналина сильна, но руки тяжелеют, грозясь унести к уступу, за которым скрывается обрыв.

— Нет! — крик тонет вместе со звуком, какая-то сила тащит на дно и…

Я просыпаюсь.


***

— Мы должны уходить.

Тай стоит на пороге лестницы, ведущей в подвальную комнату. Виден только силуэт, выражение лица теряется в чёрной дымке от яркого солнечного света за спиной.

— Мы должны уходить, ты это понимаешь?

— Я её не брошу, — возражаю холодно, проводя мокрой тряпкой по горячему лбу подруги.

Девушка спит, её сон тревожен, она стонет, не в силах выбраться из собственного мрака.

Вчера перевязала её плечо, отчётливо понимая насколько бессмысленна эта затея. Всё равно что плотину затыкать соломой. Скоро она перестанет быть человеком. Теперь в её крови живёт зараза, медленно захватывающая тело девушки. Совсем скоро организм начнёт перестраиваться и в финале она станет белым упырём. Монстром, которого она всегда боялась. Рана совсем небольшая, поэтому процесс будет долгим и мучительным, но я не могла ничего сделать. Ведь это Стася, солнечная Анастасия, моя единственная близкая подруга. Первая, кто подошёл ко мне, мой лучший друг. Мне всегда хотелось улыбаться только взглянув на неё. Непосредственная, живая и весёлая, девушка всегда жила мечтами о прекрасных прошлых временах, интересуясь каждой мелочью и искренне досадуя на то, что было утрачено. Теперь её мечты, тщательно лелеемые родными, о создании лучшего будущего уничтожены. Совсем скоро она потеряет солнце и цвет, а затем настанет очередь души и милой девочки Анастасии не станет. И вместе с ней не станет кусочка моей собственной жизни.

— Если мы не уйдём сейчас, то не успеем добраться до следующей крепости. Ты знаешь, что тогда будет?

— Так уходи! — огрызнулась зло, с агрессией смотря на мужчину. — Что ты к нам прицепился? Проваливай куда шёл!

— Мэл…

— Убирайся! — закричала во весь голос, отчего Стася зашевелилась.

— Мэл, — прошептала девушка и открыла глаза. — Что происходит? Где я?

Оборачиваюсь и смотрю на Тая, замершего на месте. Не вижу его лица, но знаю, что он всё ещё здесь, с нами, в этом подвале. Если бы ему было всё равно, он уже ушёл бы.

— Я не брошу её, — говорю тихо, разворачиваясь обратно к подруге. — Как ты себя чувствуешь?

На лице девушки отразилось непонимание. Она хмурит брови, недоверчиво глядя на моё испуганное, грязное лицо. Потом взгляд скользит вдоль тела и напарывается на перевязанную руку. Подняв её, подносит к глазам и через секунду уводит обратно. Теперь во взгляде обречённость и страх. Она снова смотрит на меня.

— Меня укусили, да? — шепчет девушка, чуть приоткрыв рот. — Почему я ничего не помню?

— Только поцарапали.

Мне хотелось бы, чтобы мои слова звучали утешением. Чтобы это действительно было пустяком, но даже маленькая царапина от когтей ведёт к обращению. А девушка только что подтвердила первый шаг: амнезия. Не помня последних событий, человек не мог твёрдо сказать, что с ним произошло. Ещё один способ обратить как можно больше людей.

На глаза девушки набежали слёзы, она вытерла их рукой и отвернулась от меня, уставившись в стену.

— Я помню, что в город пришли белые упыри. Город пал? — почти безразличным голосом спросила она.

— Да. Нам удалось выбраться и добраться до этого убежища, но нам пора двигаться дальше, иначе эту ночь мы не переживём.

— Так чего же вы ждёте? Идите, — она вновь поворачивается ко мне и я вижу, как покраснело от слёз её лицо. Она походила на потерянного котёнка, напуганного и одинокого. Сейчас она не выглядела солнечной девочкой, её свет потух.

— Я тебя не брошу, — наклоняясь к ней, шепчу в лицо. — Слышишь, Стася? Не брошу!

Вместо ответа девушка резко поднялась и выбралась из постели, заставив меня посторониться. Пройдя на середину комнаты, замерла, гневно уставившись на меня.

— Что ты сказала? Не бросишь?! Я заражена! Счёт идёт на дни, если не на часы! Что ты будешь делать, когда я наброшусь на тебя?! Вы должны убираться отсюда как можно скорее! Их так много, ты, Мэл, разве хочешь погибнуть просто так? — девушка развернулась к Таю. — Простите, вас я не знаю, но вы спасли наши жизни, можно сказать взяли на себя обязательства… так почему вы не увезли её?

— Она не хочет тебя бросать, — в голосе Тая прозвучала насмешка. — Она предана тебе.

— Что? Что за бред? — Анастасия вновь повернулась ко мне лицом. — Мэлоу? Что за фантазии? Я умираю, почему ты не добила меня? Сделай это, не хочу становиться монстром!

Пока она говорила, мне приходилось дышать. Вдох-выдох, медленно, очень медленно, через раз срываясь, боясь не выдержать. В каком жутком мире мы живём, что моя лучшая подруга просит, чтобы убила её. Не могу это слышать, не могу это вынести!

Срываюсь с места, взбегаю по лестнице, не прислушиваясь к тому, что кричит вслед Анастасия, а затем отталкиваю Тая и выбегаю на улицу.

Свежий прохладный воздух остужает разгорячённое лицо, но слёзы всё равно текут по щекам. Больно, слишком больно. Падаю на колени, судорожно обхватывая себя за плечи. Напряжение вчерашней ночи вылилось в череду громких всхлипов, рыданий вполсилы. Не могу дышать, просто больше не получается делать вздох.

Они все мертвы, все-все-все: и Ори, и Марин, Алекс, родители Анастасии, Трейси и многие другие жители города. Уничтожены белой волной монстров. А я осталась в живых. Без семьи, без близких, сирота выжила, когда солнышко Стася скоро умрёт.

Мне страшно, очень-очень страшно. Не знаю, что делать дальше. Куда идти? Зачем, если впереди меня скорее всего ожидает всё тот же кошмар, что пережила прошлой ночью. Не хочу этого, не хочу вновь бояться. Оставила весь ужас на той дороге, среди собак, всё позади, теперь я в безопасности! Почему не могу больше говорить эти слова? Кто посмел лишить утешения?

Слёзы душат, касаясь лбом, карябаю холодную землю руками, не в силах успокоиться. Больно в груди: перед глазами проносятся лица умерших. Они были так добры ко мне, поддерживали, когда терялась, помогали адаптироваться, вернуться в реальность, стать частью их жизни.

Я больше никогда не буду в безопасности. Больше никогда не смогу полноценно уснуть. Теперь моя жизнь будет наполнена нескончаемым кошмаром и в этом виноваты они, белые упыри, одним из которых скоро станет Стася.

Крик вырывается из груди. Запрокидываю голову, смотрю на это невыносимое ясное небо. Как это солнце может так ярко светить, когда мой мир умирает? Как оно может быть таким тёплым и согревающим, когда моё сердце покрывается тонкой корочкой льда, из-за чего каждое движение наполнено болью? Почему всё вокруг такое яркое и насыщенное? Я всё потеряла, всё-всё — и приёмную семью, и дом, одежду, город, частью которого себя считала. Они ушли в прошлое и теперь для меня начинается совсем иная жизнь. Но мир вокруг остался прежним. Вижу солнце, слышу пение птиц, ветер колышет мои волосы, и в воздухе летают бабочки, а где-то неподалёку журчит вода. Ничто не меняется и от этого ещё больнее.

Начинаю рвать траву, вырывая с корнем полевые цветы. Рычу от гнева, ярость застилает глаза. Уничтожить, стереть в порошок, ничто не должно быть таким живым, когда чувствую себя мёртвой!

Меня обнимают чужие руки. Прижимая к себе, Тай шепчет тихо: «Всё будет хорошо, я обещаю!» Вновь скатываюсь до истерики с бесконечным потоком слёз. Мне так страшно потерять всё! Боже, как же мне страшно…

— Я не могу потерять и её, — мне сложно говорить, прерывистое дыхание, всхлипы, теряю слова, заговариваюсь. — Понимаешь? Не могу! Она — это всё, что у меня осталось от города, в котором была счастлива. Что мне теперь делать? Не могу, не могу, не могу!

Тай крепче прижимает к себе, отчего понемногу начинаю успокаиваться. Тихо выговариваю всё, что накипело, сбрасывая с себя эту боль. Становится легче, когда есть кому выслушать. От него пахнет сеном и чем-то горьким, дымным, лесным. Согрелась в его объятиях, расслабилась, чувствуя его рядом. Это всегда так сложно — довериться кому-то. Никогда не знаешь, что случится, пока не попробуешь. Нужно всего лишь сделать шаг навстречу, а дальше будь что будет. Одиночество слишком страшное слово, чтобы сознательно к нему стремиться. Чаще всего даже не понимаешь, какая тьма стоит за этим словом.

Хочу довериться Таю, но не знаю, что из этого выйдет. Он спас мне жизнь. Вытащил из гибнущего города меня и Анастасию. И остался рядом, когда прогоняла его прочь. Если он уйдёт — каковы мои шансы на выживание? Я ничего не знаю о внешнем мире. Там бродят белые упыри и только опытные путешественники могут знать, как попасть из одного города в другой.

Будем же реалистами — я полностью от него завишу. Но что о нём знаю? Один из его спутников чуть не изнасиловал Стасю. «Скажи мне кто твои друзья, и я скажу кто ты». Можно ли ему верить?

Высвободившись, отодвинулась от него и повернулась лицом. Спокойный, чуть обеспокоенный взгляд салатовых глаз. Он выглядел устал, всю ночь просидел, охраняя меня и Стасю. Нам повезло, белых упырей не было, так что и мы, и наши лошади остались в живых.

— Прости меня, — пробормотала негромко, опустив глаза.

— Ты просто не хочешь терять свою подругу, я понимаю это, — также тихо ответил он, наклоняясь вперёд и касаясь моего плеча.

Несмело взглянув на него, увидела поддержку и участие. Он смотрел так знакомо, что невольно смутилась, отодвигаясь в сторону.

— Не могу её оставить. Не могу бросить. Она потеряла всю свою семью. Потеряла город, в котором родилась и выросла. Потеряла всё, включая себя. Как я могу её бросить? Я, та, у которой ничего нет. Ты знаешь, я не родилась в этом городе. Нет, полгода назад меня нашли на пустой дороге в окружении диких собак. Они чуть не разорвали меня, но охотники спасли. Так оказалась в Монтерее. К несчастью, ничего не помню о своём прошлом. Такое чувство, будто бы родилась на той дороге. Брошенная и никому не нужная, — улыбка получилась невесёлой. — Но в Монтерее нашла друзей. Тех, кого назвала близким. У меня появился дом, работа, стремление чего-то достичь. Получила всё это благодаря таким людям, как Стася. А теперь их больше нет.

— Ты в этом не виновата, Мэл, — хрипло сказал Тай.

Мне показалось, что он хотел сказать что-то другое. Что-то такое мелькнуло в глубине его светлых глаз. Это была его тайна, в которую меня не собирались посвящать.

— Я пойду, — резко поднялась и от неожиданности зашаталась на месте. Перед глазами поплыло, Тай подхватил за руки, удерживая от падения.

— Когда ты в последний раз ела? — напряжённо спросил он. — Идём, я поищу что-нибудь.

— Анастасия, ей тоже нужно поесть, — кивнула, шагая обратно к дому.

— Стася! — крикнула с порога, и, не получив ответа, нахмурилась.

Спускаясь вниз по ступенькам, наклонилась вперёд, чтобы увидеть, что происходит внизу. Солнечный свет прочертил на полу яркий прямоугольник от проёма, больше ничего нельзя было рассмотреть. Поэтому не сразу увидела, что происходило внизу.

— Стася! — крик сорвался с губ, опрометью бросилась вперёд, обхватывая ноги подруги, пытаясь поднять извивающееся тело. — Тай! — отчаянно закричала, понимая, что мне её не удержать. Девушка обхватила руками шею, пытаясь оттянуть верёвку, моих сил не хватало, чтобы ей помочь, она была слишком тяжёлой для меня. Теряя равновесие, рухнула на землю, выпуская её из рук. Через мгновение девушка упала рядом. В стене напротив торчал нож, а позади стоял хмурый Тай.

— Если ты думала, что повесившись избежишь превращения в белого упыря, то ты дура. Только отрезав голову, можешь быть уверенным, что не восстанешь из мёртвых.

Девушка хотела было что-то сказать, но не смогла, лишь тяжело закашлялась, прижимая руки к шее. Она перевернулась на спину и уставилась в потолок, не желая смотреть мне в глаза.

— О чём ты только думала? — глухо воскликнула я.

Стася глянула исподлобья, но ничего не сказала.

— Дай-ка я гляну, — почти с усталой обречённостью человека, вынужденного делать что-то, что ему не хотелось делать, сказал Тай, подходя к подруге.

Она зло посмотрела на него, но позволила стянуть повязку с плеча, обнажив голое плечо, на котором едва-едва виднелся след от шрама.

— Быстро зажил, не правда ли? — с кривой улыбкой сказал Тай, нажимая на рану, наблюдая за выражением лица Стаси. — Это самое удивительное, как оно может так быстро действовать, не правда ли? Раз и ты уже обладаешь регенерацией. Кстати, твоё повреждённое горло тоже скоро заживёт и никаких последствий от твоего самодурства не останется.

— Я не хочу превращаться в упыря! — закричала Стася, отодвигаясь от улыбающегося Тай. — Знаю, что выхода нет, поэтому приняла верное решение, раз вы не хотите мне помочь!

— А что если я скажу, что выход есть? Шанс выжить? — мужчина поднялся, отходя к стене, выдёргивая свой нож. — Крохотный, но шанс.

— Что?! — воскликнула изумлённо.

— Так не бывает! — упрямо сказала Стася в тоже время.

— Есть такое место на свете, где по слухам творится настоящее волшебство, — заговорил Тай голосом сказочника.

В причудливой игре горящей на столе свечи, его лицо упростилось до мягких граней, отчего он и выглядеть стал как настоящий маг.

— Там правят сверхъестественные существа, этот город не похож ни на что…

— Ты говоришь о Йорке! — мне вспомнились слова старого доктора. Это место, где мне могли вернуть память. — Да, там нам обязательно помогут! — на лице появилась счастливая улыбка. — Слышишь, Стася, мы отправляемся в Йорк!

— Подожди, Йорк? Город, принадлежащий вампирам и ведьмам? Как же его звали… Алистер! Тот, кто победил старого короля в Королевской битве. Там мне помогут? — скепсиса в голосе девушки хватило бы и на целую улицу, она скривила брови, недоверчиво уставившись на Тая.

— А ты предпочтёшь умереть здесь и сейчас, чем попробовать выжить? Мне всегда казалось, что жители свободного города смелее.

— Никто не смеет обвинять меня в трусости! — встрепенулась она. — Просто это действительно звучит слишком… красиво, чтобы быть правдой. Я не дура! Что с того, что там живут сверхи? Они создали целую сеть из городов по всей территории бывшей САГ! И что-то слухов о волшебном лекарстве раньше не слышала.

— То есть ты сдаёшься? — усмехнулся он, подходя ближе к девушки, отчего та смутилась. — Ты такая гордая, хочешь умереть даже не попробовав спастись?

— Я просто не хочу стать монстром! — вытянув подбородок вперёд со злость сказала она. — Не хочу быть упырём, понятно? Знаю, как далеко добираться до Йорка. Я превращусь в упыря раньше, чем мы преодолеем весь путь.

— Он тебя задел, это был не укус и не глубокая рана. Если поспешим, то успеем. Готова рискнуть?

— Только если ты убьёшь меня, когда я превращусь в упыря, — спокойно сказала она. Тай вновь улыбнулся, с лёгкостью выдержав её взгляд. Девушка удивилась, а затем добавила. — Надеюсь, ты понимаешь, что сделать это будет сложнее, чем сейчас?

— Стася, — вмешалась я. — Мы спасём тебя.

— Ой, Мэл, брось это! Он берёт меня с собой только потому, что я ещё не скоро превращусь и ты без меня не хочешь ехать, а вам нужно выдвигаться в путь немедленно, потому что ночью придут белые упыри, — с нескрываемым раздражением заявила девушка, искоса глянув на меня. — Он делает это ради тебя.

На это мне нечего было сказать. Как и на непроницаемое лицо Тая. Не могла предугадать, что он скажет или сделает в следующий момент.

Он поочерёдно посмотрел на нас, а затем вздохнул и подошёл к своим сумкам. Достав карту, пригласил на верхний этаж дома, в комнату, залитую солнечным светом. Разложив старую, потрёпанную и испещренную множеством непонятных значков карту бывшего штата Вирджиния, он пальцем ткнул в город Монтерей.

— Мы находимся здесь. Наша задача добраться до ближайшего безопасного города, который лежит в стороне Йорка. Это Чёрчвилл. Он принадлежит к городам Алистера. Думаю, там мы и остановимся.

— Подожди, но ведь нас не пустят в город. Всех новоприбывших проверяют на заражение. Если они увидят Стасю… — запнулась, виновато посмотрев на молчаливую подругу. — И потом, нам придётся преодолеть довольно большое расстояние до цели, включая лесной массив. Это же горы, небольшие, но всё-таки. На лошадях мы не успеем до темноты! И что это за чёрный крест возле Форта Эдуарда Джонсона?

— Там Яма, — вместо Тая ответила Стася, прикусив нижнюю губу. — Это единственная дорога до Чёрчвилла. Судя по всему, у нас нет выбора, так ведь? — она посмотрела на Тая и он подтвердил её опасения.

— Яма? Та самая Яма? — теперь мне стало ясна причина их волнения.

Об этом месте слышала ранее. Каждое упоминание заставляло Ори болезненно кривиться. Это место обитания самых мерзких представителей сверхъестественного мира. Монстры, приравнявшие людей к скоту. Таких Ям по всей стране немного. Так стало с приходом Алистера. Те немногие Ямы, которые остались, он взял под свой личный контроль. Разумеется негласно, но все об этом знают. Соседство Ямы с Монтереем не добавляло дружелюбия, говорят в первые годы после конца, городу было довольно тяжко. Он был на грани вымирания из-за частых нападок сверхъестественных существ. Только приход Алистера спас наш город от полного уничтожения. Алекс, глава города, оформил сделку с представителями новой власти, были заключены торговые взаимоотношения, пакт о помощи и многое другое. Говорят, что с годами город присоединится к Союзу Алистера, но… города больше нет. А Яма осталась.

— Что нам делать? — молчание Тая и Стаси красноречивее любых слов. — Может нам стоит поискать другой путь? Тай, ты знаешь дома подобные этому? Может нам стоит перемещаться по ним?

— Не все города так предусмотрительны, как твой, Мэл, — вздохнув, ответил Тай. Он наморщил лоб, склонившись над картой и водя по ней пальцем. — Боюсь это единственная доступная нам дорога. Есть ещё Франклин, но я там никогда не был. Город не принадлежит к Союзу, что там происходит не знаю.

— Аутсайдеры, — негромко хмыкнула Стася. — Мама говорила, что они отказываются контактировать с внешним миром. Закрылись полностью, вряд ли пустят нас к себе. Да и потом, посмотрите на карту — нам всё равно придётся пересекать лес. Только какая там будет дорога? До Чёрчвилла хоть и дальше, но зато мы знаем путь. Нас не ожидает завалы и поваленные деревья. Мы сможем добраться до места назначения.

— Наша задача сейчас пересечь лесной массив, — заключил Тай, сворачивая карту. — Сделать это нужно как можно быстрее, я уверен, что обитатели Ямы видели дым от пожара в городе. Они могут устроить засаду.

— То есть ты предлагаешь нам направиться прямиком в ловушку? — изумлённо уставилась на него. — Может нам всё-таки поискать другой путь?

— Ты забыла, что мы ограничены во времени, — в его взгляде появилось раздражение и он отошёл в сторону. Проведя рукой по подбородку, касаясь колкой щетины, он уставился в никуда, размышляя о том, что нам всем делать дальше.

— Нет другого пути. Мэл, безопасных дорог не бывает, ты сама это знаешь, — тихо сказала Стася. — Нам лучше поспешить, если мы не хотим ночевать в лесу.

Умом это понимала. Но по сути мало что знала о внешнем мире. Иногда казалось, что я промотала в ускоренном режиме все годы современного мира. Словно выросла в другой эпохе, предшествующей этой цивилизации.

Дом, в котором мы нашли временное пристанище был кусочком прошлого мира. Однако от него мало что осталось. Когда-то покрытый белой краской, сейчас деревянные стены облупились, заросли травой. В задней части здания обвалился второй этаж, и только небольшой уход, уделяемый жителями Монтерея, сохранял его безопасным. Голые стены, остатки деревянной мебели и много мусора, ничто из этого не указывало, каким дом был до того, как исчезла цивилизация людей.

Таким и был внешний мир. Заброшенный и заросший. Всё, что слышала от путешественников, особенно от людей старшего возраста, так это то, как быстро исчезает привычный им мир. Как зарастают дома, рушатся небоскрёбы и плотины, как покрываются коррозией мосты и машины. Исчезает целый мир и мы ничего не можем с этим поделать. Всё, что остаётся людям, это пытаться выжить в стремительно меняющемся мире.

— За сколько мы доберёмся до Чёрчвилла? — спросила, вернувшись мыслями к Стасе и Таю.

— Часов за шесть—семь, может чуть больше, если не гнать лошадей. Сейчас темнеет в районе семи—половины восьмого. Мы можем успеть, — поразмыслив, ответил Тай. — Нам нужно выдвигаться.

— Тогда чего мы ждём? Особого приглашения от Ямы? Я удивлена, что только мы выбрали это направление. Должны быть и другие выжившие из города. Нам лучше поспешить, так как крупная группа людей определённо привлечёт их внимание, — заключила Стася.

Хотела бы не согласиться с девушкой. По её глазам было видно, что она надеется. Верит в лучшее. В отличие от меня. В городе остались её родители и она хотела верит, что они выжили. Однако мы обе знали, где они были во время нападения — там же, где и мои приёмные родители, где и остальной город. Шанс на выживание слишком мал, а тратить драгоценное время на поиски слишком глупо. Нам остаётся лишь верить. Больше у нас ничего нет.


***

Жаркое солнце неласковыми лучами касалось моего лица. Приходилось щуриться и жалеть об отсутствии солнцезащитных очков и шляпы. Такая утрата! Мы почти ничего не успели взять с собой. Очень много вещей осталось в городе, включая деньги и предметы первой необходимости. Но тогда было важно остаться в живых. Не было времени думать о том, что будет дальше. Поэтому и в этом мы оказались зависимы от Тая.

Сейчас на солнцепёке мы не стали перегружать лошадей, позволив им идти чуть быстрее шага. Тай далеко впереди нас, готовый подать знак, если сочтёт, что дальше ехать опасно. Оставшись наедине со Стасей, почувствовала неловкость — девушка молчала, даже не смотрела на меня, полностью погрузившись в свои мысли. Изредка заправляя выбивавшиеся из-под косынки волосы, девушка неотрывно смотрела вперёд, плотно сжав губы. Мне сложно представить, что она сейчас чувствует, когда все эмоции уже улеглись. Теперь трезво оценивая ситуацию, Стася понимает, что случилось. Хочу как-то приободрить её, поддержать, но не знаю, что сказать. Вздохнув, приложила руку ко лбу и посмотрела на солнце. До заката далеко, но путь ещё не пройден и на половину. А так как нам предстоит пересечь холмистую местность, заказник Хайленд, это будет та ещё поездка. И нам предстоит пройти рядом с Фортом.

— Ты доверяешь ему?

Не сразу сообразила, что Анастасия обращается ко мне. Пришлось переспросить, так как не поняла, о чём она говорит.

— Ты доверяешь Таю? — она слегка натянула поводья, вынуждая лошадь идти ещё медленнее.

Теперь девушка с прищуром смотрела на мужчину, ехавшего впереди нас. До меня доносился негромкий мелодичный свист. Какая знакомая мелодия веселила Тая в пути. Жаль, что никак не могу вспомнить, где её слышала.

— Он спас нас. У меня нет повода не доверять ему, — голос прозвучал твёрже, чем думала.

В голове крутился недолгий разговор в конюшне. Это меня беспокоило больше всего. То, что он возможно знает меня. А я его нет.

— Помнишь… что произошло? Ведь тот мужчина… — с гадливой эмоциональностью заговорила девушка, — он был его спутником. То, что произошло…

— Не повториться. Тай сказал, что тех двоих он нанял для защиты. Сейчас нельзя путешествовать в одиночку, — ответила ровным голосом. — Почему ты заговорила об этом?

Я посмотрела на невозмутимую девушку и только сейчас поняла, что происходит. Она заново переживает прошлый вечер. Заново вспоминает то, что случилось в конюшне. Сейчас она вновь и вновь прокручивает в голове те события. Вижу, как она крепко, до бела, сжимает поводья, смотря в спину Тая. Прищурившись, с плотно сжатыми губами, нет, она не походила наразозлённую или настороженную девушку, скорее это была маска страха. Она боялась того, что будет дальше.

— Стася, я не могу поручиться за Тая, — сказала тихо, отводя взгляд. — Я знаю его только один вечер. Хочу сказать, что доверяю ему, но не могу. Потому что это будет неправдой. Я никому, кроме тебя, не верю. Мы покинули город, оставив за собой обломки. Скоро все об этом узнают. И ты, и я, знаем, что за этим последует. Если мы доберёмся до Йорка… если нам помогут…

— Да ты права. У меня нет выбора, кроме как довериться Таю, — она беспомощно улыбнулась и опустила поводья. Посмотрев на меня, девушка мягко продолжила. — Шанс на выживание невероятно низок. Поэтому да, мне остаётся только надеяться, что моя смерть будет быстрой и безболезненной. И я окажусь рядом с родными, если они погибли в эту ночь, а не стали белыми тварями. Вот на что я надеюсь. А ещё переживаю за тебя. Ты выжила. Что будет с тобой, никому не известно. Полгода назад тебе повезло и ты оказалась рядом с нашим городом. А теперь и города уже не в безопасности. Этот мир очень жесток, надеюсь, тебе не придётся испытать эту правду на себе.

Закончив, не дав мне и слова сказать, девушка пустила свою лошадь рысью, догоняя Тая. Похоже им есть о чём поговорить.

Запрокинув голову и подставив лицо солнечным лучам, прикрыла глаза, позволяя оранжевому свету касаться меня сквозь прикрытые веки. Вокруг пели птицы. Солнечные тёплые мотивы лесной природы. Как изменился мир после катастрофы? Не знаю. Мои познания слишком сумбурны, чтобы опираться на них. Такое ощущение, что кто-то перемешал всё моё прошлое, создав этакий винегрет из воспоминаний. Ничего не помню о себе, а знания о внешнем мире такие сумбурные!

Знаю, что электростанция на плотине Гувера вновь заработала и сейчас в Аризоне во многих городах есть электричество. Маленькое государство Гувер, отказавшееся от власти Алистера. Они не желают впускать в свою жизнь сверхъестественных созданий, веря в технику. Однако они ведут торговлю с соседями. Интересно, когда-нибудь увижу её вживую? Говорят, эта плотина простоит ещё очень и очень долго.

Плотина является проблеском света в том, что осталось от САГ. При старом короле в мире происходило не так много значительных изменений, его главной задачей было восстановить закон и порядок везде, где только можно. Военное положение, жестокие и суровые правила, борьба с ксенофобией, пышным цветом раскрывшейся после пандемии, таким было его время. После Королевской битвы всё изменилось. Люди и не люди впервые стали смотреть вперёд, а не назад. Это изменило положение вещей.

Страна разваливается, преобразуясь в новый удивительный мир, наполненный самыми странными вещами. Теперь это крепостные города, между которыми по старым, заросшим травой, мхом и лишайником, асфальтовым дорогам, проходят новые пути. Знаю, что крупнейшие торговые дороги и сохранившиеся железнодорожные пути теперь обслуживаются ведьмами, которые контролируют рост растений вокруг. Вообще ведовство вышло на первый план. Без колдунов, ведьм и знахарок новый мир невозможен. Техника быстро вышла из строя после эпидемии. Не всем так повезло с плотиной, как в Гувере. Несколько лет прошло и вот уже машины покрыты коррозией, небоскрёбы стоят с полопавшимися окнами, а дома зарастают травой и деревьями. Природа спешно отвоёвывает некогда потерянные территории, скрывая остатки былой цивилизации. Помню сетования охотников за книгами — скоро невозможно будет найти ни одной книги — всё достанется грызунам, а затем безжалостному времени. Интересно, мы догоним их? Встретим ли Эстебана и Бернарда в пути? Они не так давно покинули город и вряд ли будут спешить так, как мы.

Смотрю по сторонам и вижу этот мир. Как он безмятежен и спокоен. Наполненный звуками, сочными красками, он пугает меня. Что ждёт впереди? Верю, что Стася выживет, иначе и быть не может. Но что будет дальше?

Вчера ночью убила человека. Должна ли чувствовать стыд за это? Он пытался изнасиловать мою подругу. Он пытался убить меня, называя странным именем Мара. Это моё прошлое? В тот момент даже не подумала о таком. Разве меня могут так звать? Это не моё имя! Кого он во мне увидел, что так обозлился, пытаясь скрыть свой страх? Вот что меня волнует больше всего.


***

Преодолели опасный маршрут. Форт остался далеко позади и мы облегчённо выдохнули. Нам повезло, новая дорога пролегала далеко от Ямы, наверное, поэтому местные обитатели нас не слышали. Теперь впереди будет несколько заброшенных домов возле развилки дорог, а затем ещё холмы, за которыми скрывался Чёрчвилл.

Сказывалась усталость и скудное количество пищи. Несколько консервных банок со стёртыми этикетками и однородным содержимым, вода в бутылках, какие-то овощи. Всё это запасы Тая, который планировал восполнить их в нашем городе. Мы решили поискать возле Чёрчвилла место для ночлега, наверняка там есть такие же укрытия, как и у нас. А на следующий день Тай приобретёт провиант в городе, прежде чем двинемся дальше.

В воздухе разлито неловкое молчание, нам нечего было сказать друг другу. После разговора и Тай, и Стася, больше не смотрели друг на друга. Не знаю, о чём они говорили, но явно тема была не из приятных. Задумалась о том, говорить ли Таю, что убила его спутника. Знаю, он был его телохранителем и они не были друзьями… но то, что я сделала… Как он отреагирует?

Хочется остановиться и ударить себя несколько раз по щекам, чтобы попытаться проснуться и действительно осознать, что натворила. Не знаю кем была в прошлой жизни, но убийство… это не то, о чём можно забыть. Но я забываю.Уже сейчас не помню его лица, стирается из памяти как будто бы ластиком по белой бумаге. Всё уходит в пустоту.

В любом случае устала, впереди ещё так много пути, бёдра сводит от постоянного напряжения. Как и я, лошадь не привыкла к такому долгому забегу, приходилось часто давать шенкелей, чтобы она не переходила на прогулочный шаг.

Что же будет дальше? В дороге мы проведём несколько недель, если не хватит денег на билеты в поезд. Тогда большую часть маршрута мы проведём в седле. Надеюсь, привыкну к этому.

— Тай, у меня не было времени спросить, куда вы направлялись со своими спутниками? — мне и правда было любопытно. А ещё сильнее хотелось отвлечься, поэтому направила лошадь к Таю.

— Йорк, — односложно ответил он, посмотрев на меня. — Все дороги ведут туда.

— Извини, что пристаю с расспросами, просто мне интересно. Нам предстоит долгий путь, хотелось бы побольше узнать о тебе.

— Ничего страшного, я понимаю. Меня можно охарактеризовать как наёмного рабочего. В данный момент работаю на Алистера. Не лично, но на него.

— Да? — воскликнула изумлённо. — Это и правда неожиданно. А что ты делаешь для него?

— К сожалению, но я не могу ответить на этот вопрос, — он хитро улыбнулся.

— Мы так и не договорили тогда, в конюшне, — отвела взгляд и уставилась на дорогу. — Ты сказал, что может мы встречались в прошлой жизни… что ты имел ввиду?

— Посмотри на меня, Мэл, — мягко попросил он и я сразу же обернулась, встречаясь с зеленой его глаз.

Он выглядел безмятежным, дорога совсем не утомила его и создавалось впечатление, что он может ехать так вечно. Опытный путешественник, в отличие от меня. Удобная одежда, шляпа с широкими полями на голове, стянутая ремешком под горло. В глазах смешинки, на губах играет лёгкая улыбка. Он смотрит с прищуром так, будто бы всё знает про меня. Словно бы для него нет никаких неожиданностей. И это выглядит очень знакомо. Так, будто бы раньше уже встречалась с человеком, похожим на него.

— Что? — спрашиваю осторожно, не понимая, чего он хочет.

— Ты ничего не помнишь о своём прошлом, вот, что я знаю о тебе. Стася добавила, что ты иногда ведёшь себя как очень серьёзный, имеющий богатый жизненный опыт, человек. Но иногда скатываешься до уровня обычного подростка. Она попросила меня позаботиться о тебе, потому что не верит, что сможет достигнуть конца пути. Девушка волнуется за тебя, боится того, что с тобой может произойти.

— Не стоит недооценивать меня, — почувствовала лёгкое раздражение из-за того, что они обсуждали меня. Обернувшись, посмотрела на дремлющую в седле девушку. Вот она выглядит действительно уставшей.

— Это не так. Ты понятия не имеешь, что тебя ждёт дальше, — твёрдо сказал он. — Ты слишком беспечна, Мэл. Я говорю о том, что ты слишком поддаёшься своим эмоциям, когда этого делать нельзя.

— Ты говоришь о том, что произошло утром? — моментально взъярилась. — Ну извини меня, знаешь ли не каждый день твой город отправляется в белое пекло упырей!

— Может и так, но дело в том, что если бы меня не было рядом, ты могла погибнуть там, — возразил он. — И если меня сейчас не будет рядом, никто не скажет тебе что делать и как выживать. Но я не виню тебя, Мэл, — видя, как постепенно замыкаюсь в себе, он сменил тон на более мягкий:

— Ты молода и душой, и телом, потребуется время на то, чтобы ты стала более приспособленной к этому миру. Надеюсь, мне удастся помочь тебе в этом.

— Я повторюсь — не стоит меня недооценивать, — ответила, выдавив улыбку и смотря глаза в глаза.

Тай рассмеялся, а после посмотрел на солнце, прикидывая что-то в уме.

— Лошади отдохнули, пора поспешить, если мы хотим перейти холмы засветло. Возвращайся к Стасе, передай ей об этом.

Только когда приблизилась к девушке, сообразила, что он так и не ответил на мой вопрос.


***

— О господи! — голос Анастасии сорвался, она приложила руки к губам, больше не в силах вымолвить ни слова.

— Пожалуйста, скажите мне, что это не Чёрчвилл!

Потому что в противном случае то, что мы видели было очень-очень плохим зрелищем.

Покидая холмистую местность, мы всё чаще и чаще стали встречать полуразвалившиеся дома пригорода Чёрчвилла. Заросшие, сокрытые высокой травой, они производили весьма угнетающее зрелище о былом величии человечества над природой. С каждым годом от прошлого оставалось всё меньше и меньше деталей. Наша цивилизация была выстроена на весьма ненадёжном фундаменте и грозилась исчезнуть в ближайшие пару сотен лет.

Но то, что мы видели впереди было делом сегодняшним. Так как тяжёлые клубы дыма, поднимавшиеся над деревьями говорили о крупном пожаре. Лицо Тая становилось всё мрачнее и мрачнее, сложно было представить о чём он сейчас думает.

И теперь стало ясно — Чёрчвилл действительно горит.

— Что там случилось? — переводила взгляд с Тая на Стасю, понимая, что никто из нас не был готов к такому повороту.

— Нам нужно убираться отсюда, — заключил Тай. — И немедленно, если мы хотим успеть обогнуть город до того, как пожар перекинется на деревья и выйдет за пределы городских стен. Следуйте за мной и не отставайте!

В голове бился только один вопрос: «Что там случилось?», когда случилось то, чего мы не ожидали вовсе.

— Что это за звук? — закричала громко, стараясь перекричать топот лошадиных копыт.

Стася посмотрела за спину, затем по сторонам. Было видно, что и она слышит странный рокочущий всё возрастающий гул.

— Я не знаю! — ответила она, в её взгляде появился испуг.

Было ощущение, что где-то происходит серия коротких, но мощных взрывов.

Скачущий впереди Тай обернулся.

— Это они! — закричал мужчина, разворачивая лошадь. — Не останавливайтесь, я постараюсь задержать их!

— Что?

Вместо него ответила Стася, пришпорив лошадь:

— Яма!

Не было времени подумать, мы просто ускорились, заставляя лошадей перейти на галоп. Успела только посмотреть на скачущего назад Тая. Не было возможности попрощаться, сказать что-нибудь напоследок. Всё, на что нам оставалось надеяться, что он выживет. И нас не поймают.

Не знаю сколько времени продолжалась скачка, рокот остался далеко позади, а путь теперь был неизвестен. Лошади устали и мы были вынуждены постепенно снизить скорость.

— Как думаешь, оторвались? — обеспокоенно спросила Стася. Девушка совсем побледнела, на её лице выступил пот, она тяжело дышала.

— Не знаю, дым от Чёрчвилла почти не виден.

— Нам нужно где-то переждать ночь, — сказала она. — Смотри, солнце почти село!

— Насчёт это не волнуйся, я видела старый указатель, там впереди будет «Соп» или что-то в этом роде. Мы сможем переждать ночь, но не думаю, что там есть убежище.

— Карта осталась у Тая, мы даже не знаем, где находимся! — обречённо воскликнула Стася. — Чёрт, что там произошло? Форт остался далеко позади, откуда они там взялись?

— Как знать, может это они и устроили пожар в Чёрчвилле? — ответила, пожав плечами.

Говорить не хотелось, думать тем более. Вспышка адреналина постепенно сходила на нет, сказывалась усталость и долгая, опасная дорога. Всё, что хотела — лечь и не думать ни о чём. Слишком много, опять слишком много и именно тогда, когда решила, что теперь всё будет хорошо!

Мысли как рассерженные осы метались в голове, мешаясь, теряя нить. Никак не могла сосредоточиться, постоянно терялась. Рядом ехала задумчивая Стася, по её глазам было видно, что и она переживает за наше будущее. Не знаю, что теперь будет.

Мы потеряли Тая.


***

Проведя чистку, закрыли лошадей в покосившемся амбаре. Как и мы, они были голодны, но в отличие от нас, обеспечены травой, в большом количестве разросшейся внутри здания. Сами расположились в соседнем доме, в подвале. Не могу сказать, что это было безопасно, но выбирать не приходилось. Нам опять оставалось только надеяться, что с нами ничего не случится ночью.

Повезло, что у нас в сумках были некоторые запасы еды, но на этом всё везение заканчивалось. Без карты, без денег, без пропитания… куда нам идти и что делать? Мир, который когда-то казался простым и понятным, теперь превратился в дикое место. На современных картах указывались опасные места и относительно безопасные маршруты. Главное правило — путешествовать не в одиночку относилось к мужчинам. Женщина почти всегда беззащитна перед угрозой. Времена, когда огнестрельное оружие было повсеместно распространено, закончились. Теперь только богатые люди и наёмники могли себе позволить пистолет. Мир вернулся в средневековье, во времена холодного оружия. Арбалеты, луки, ножи, только мечей нет, время для них ещё не пришло и, наверное, не придёт.

Стася разложила посреди комнаты небольшой костёр, чтобы мы могли заварить себе травяной чай. Ночи ещё холодные, без горячего мы могли легко простыть.

В тусклом свете от огня, лицо девушки напоминало траурную маску. Глубоко прочерченные скулы, мимические морщины на лбу, складка между бровей, она словно была готова взорваться своей болью наружу. Выплеснуть всё накопившееся, плача от горя. Но вместо этого молчала, не смотрела на меня, погружённая в работу. Только пальцы мелко подрагивали, выдавая внутреннее напряжение.

— Вот и всё, да? — тихо сказала в пустоту спустя время.

Чай сильно горчил, а от дыма слезились глаза. Прислонившись к стене, смотрю в потолок, грея руки о металлическую чашку. Слышалось стрекотание кузнечиков, и где-то вдалеке кричала немелодичная птица. Накинув на плечи тёплый вязаный плед, прикрыла глаза, позволяя себе немного расслабиться.

— Да, — ответила Стася. — Вот и всё.

— Мы найдём способ выбраться отсюда, — сказала, открывая глаза. Напарываюсь на скептический взгляд девушки. — Послушай, всё не так плохо, как кажется. У нас есть лошади, небольшой провиант, мы сможем завтра вернуться к Чёрчвиллу. Наверняка найдём выживших, узнаем, что случилось. Заодно сможем раздобыть еду и карту. И двинемся по намеченному пути.

— Ты так оптимистична, Мэл, — покачав головой, хрипло проговорила она. — И так наивна! У нас с тобой почти нет денег, а до Йорка в лучшем случае дней десять добираться! Это нереально, пойми!

— О чём ты говорила с Таем? — спросила резко.

— Тебя это не касается, — обрубила девушка, замыкаясь. По глазам было видно, что она больше не хочет говорить. — Нужно ложиться спать. Завтра будет долгий день.


***

Я проснулась словно от толчка. Несколько секунд вслушивалась в обманчивую ночную тишь, пытаясь понять, отчего прервался тревожный сон. Приподнявшись, посмотрела по сторонам. От холода кожа мгновенно покрылась пупырышками, отчего поёжилась.

Казалось, что всё спокойно и тихо, но что-то было не так. И смотря на лежак Стаси, поняла, что именно. В темноте были видны очертания её тела, но не было слышно дыхание.

— Стася? — позвала шёпотом. — Ты спишь?

Не дождавшись ответа, выбралась из-под одеяла и подошла к подруге.

— Эй?

Рука коснулась чего-то мягкого, однако это был обман. Отбросив одеяла, увидела наплечный рюкзак девушки, сменную одежду, уложенную наподобие женской фигуры.

— Нет-нет! — заговорила негромко, отходя в сторону.

«Что она сделала? Что?..» — вихрем пронеслись «взъерошенные» мысли. Быстро надев ботинки, перескакивая через одну поднялась по лестнице и выбежала во двор.

Темно и тихо, полумесяц слишком тускло освещал местность, почти ничего не было видно. Предметы складывались в причудливые фигуры, в каждой из которых мерещилась опасность. Захотела закричать, позвать подругу, но вовремя одёрнула себя. Ночь не самое лучше время, чтобы кричать. Оставалось только гадать, куда она могла направиться.

Пройдя по траве до амбара, убедилась, что лошади на месте. Стася ушла, не взяв ни еды, ни вещей, ни лошадь. Так люди уходят умирать.

Мне стало дурно и я прислонилась к стене амбара. Куда идти? Где искать её? Нельзя идти во тьму наугад, так можно заблудиться и самой оказаться в ловушке. Лес опасен, особенно для такой как я.

А затем услышала её. Повернувшись в сторону небольшой прогалины, видневшейся сквозь неплотный строй деревьев и освещённой полумесяцем, увидела тёмное пятно посередине. Анастасия.

Медленно двинулась в её сторону, боясь споткнуться и напугать плачущую девушку. Когда была совсем близко, под ногами хрустнула ветка и Стася мгновенно вскочила и обернулась в мою сторону, выставив вперёд длинный нож.

— Это я! — сказала тихо, протягивая руки в защитном жесте. — Что ты здесь делаешь? Почему ушла? Я перепугалась до смерти! Здесь слишком опасно, о чём ты думала, выходя ночью из подвала?

— Здесь опасно, но не для меня, — опуская нож и убирая его за пояс, сказала она. — Забыла? Я уже укушена. Упыри меня не тронут.

— Я решила, что ты ушла умирать, — заявила ровным голосом. — Ты ничего не взяла с собой, а вместо себя под одеялом оставила свои вещи.

— Не хотела тебя тревожить, видимо напрасно. И с чего ты решила, что я так поступлю с тобой? Просто взять и уйти в ночь? Я не настолько сумасшедшая, чтобы довериться случаю. Ты забыла? Если мы не успеем в Йорк, ты убьёшь меня.

— Что?!

— Это твоя обязанность, подруга, — подходя ко мне и кладя руку на плечо, твёрдо проговорила Стася.

— Ты же знаешь, я не смогу, — в темноте было плохо видно, но я догадывалась, какое лицо стало у подруги после этих слов. — Не смогу сделать это!

— Сможешь, ты уже убивала.

Вдалеке послышался рокот.

— Что?..

— В дом, живо! — схватив подругу за руку, потащила прочь из леса.

— Это не поможет! Если они едут сюда…

— Быстрее!

Рокот усиливался, разрушая вдребезги ночную тишину. Биение сердца отдавало в ушах, хотелось задохнуться криком, но дыхания не хватает от быстрого бега. Затаскиваю Стасю в дом, тащу её по ступенькам вниз, захлопываю за нами дверцы и спускаюсь к подруге.

— Это не поможет, — обхватив меня за плечи, шёпотом на ухо говорит она. — Они не люди!

— Тихо! — отступаем к стене, где опускаюсь возле сумки и достаю из неё ещё один нож.

Слабая защита, но, держа в руках, чувствую, как сердце медленнее бьётся. Другой рукой сжимаю Стасю, её ладонь влажная, тело горячее, слышу прерывистое дыхание в темноте. Сквозь половицы в подвал проникает слишком мало света, совершенно не вижу её, только чувствую.

А рокот всё ближе и ближе. Вот прошла точка, он начал удаляться! Выдохнула, чувствуя боль от того, как сильно сжала меня Стася. В ушах звенит от напряжение, пытаюсь дышать беззвучно, делая длинный вдох-выдох. А затем незнакомый шум и вовсе стих.

— Они ушли? — едва слышно спросила Стася. — Правда ушли?

— Молчи! — прошептала в звенящей тишине, наклонившись к подруге. — Рано радоваться…

Я оказалась права.

Резкий грохот раздался сверху и часть потолка провалилась вниз, обдав пылью и грязью. Я ослепла, оглохла и потерялась, только чувствую руку Стаси. Поднимаясь на ноги, тащу её в сторону, но натыкаюсь на стену, падаю на колени.

— И что же тут за пташки спрятались? Или быть может, мышки? — раздался женский резкий звонкий голос. — Одна «трупячка», а вторая…

Меня схватили за плечи и прислонили к стене. Не вижу лиц, только чувствую, что в комнате есть чужаки. Глаза немилосердно чешутся и болят, щурюсь, а по щекам текут слёзы.

— Не может быть! — голос потерялся, осел на несколько октав почти до хрипоты. — Это ты? Мара!

— Не трогайте меня! — закричала что есть силы, выставляя нож вперёд.

И его моментально выбили из рук, а затем ударили по щеке, отчего развернулась в пол-оборота. Невыносимая жгучая боль спутала мысли и чувства, вновь оглушая и не давая опомниться.

— Взять её! — женский голос вернул себе уверенность.

Тотчас меня схватили и потащили за собой. Затем кто-то перекинул через плечо и выпрыгнул из образовавшейся ямы. Вслед раздался женский крик.

— Мэл! Нет, не надо, прошу вас! Мэл! — голос надрывался, в нём звучала мольба и отчаяние. В ответ лишь женский смех.

— Стася! — закричала, вырываясь и падая на землю. Теперь видела больше, поэтому ринулась обратно за подругой. Последнее, что запомнила — резко оборвавшийся женский крик, а затем почувствовала удар по затылку.

И пришла тьма.


Мара

Долгий и муторный день подходил к концу. Как и время моего пребывания в Йорке. Завтра утром отправляюсь на другой конец континента на поиски нынешнего обиталища Маркуса. Неделя прошла как один очень скучный день. Отдавала последние приказания, раздавала советы и готовилась к отъезду.

А в голове всё это время вертелась одна лишь мысль — как же не вовремя уезжаю! Меня не убедили слова Алистера, что только Маркус может нам всем помочь. Как не убедили слова, что он может помочь лично мне. Никогда ранее не встречала этого вампира, но его слава всегда шла впереди него. Много слухов, много сплетен, жутких истин слышала в течение долгих лет. Учёный, но безумец в своих стремлениях. Когда-то именно он создал первые города современной страны. Он спас остатки человечества и сверхъестественного мира от войны на уничтожение. Спас всех, создав множество гениальных изобретений, благодаря которым мы всё ещё связаны друг с другом.

Была одна история, мне её рассказали очень и очень давно… Про девушку, Маркуса и его давнего врага Кроноса. Сейчас это уже воспринимается как легенда, но именно из-за девушки началась война. Вроде она была любовницей Маркуса, а затем сбежала и после этого Маркус перестал быть тем, кто он есть. И Алистер предал его. Вроде как-то так, точнее уже не помню…

Теперь Алистер уверяет, что Маркус нам поможет. Но зачем ему это делать? Загадки, тайны, вот всё, что могу сказать о прошлом этих двоих. Алистер никогда не рассказывал о своих взаимоотношениях с Маркусом. Только общие слова и таким тоном, будто бы они давние враги. Что происходило на самом деле между ними — неизвестно никому.

И сейчас должна отправиться через весь континент на встречу с этим вампиром? Что-то здесь не так. Есть какой-то подвох, обман, что-то, что никак не могу уловить. Пока не пойму это, покоя мне не видать.


***

Выходя из оружейной мастерской, в мыслях прокручивала последние сообщения от Робина. Продвижение тварей замедлилось, но ненамного — мы потеряли Одессу. После этого они как будто бы исчезли. Растворились в пустынях Техаса. Но никто не обольщается на их счёт, такое случилось впервые, но уверенность в том, что это больше не повториться, нет ни у кого. Может они выжидают, а может волна самоуничтожилась, разбившись на более мелкие группы. Что происходит с подобными тварями, никто не знает. Мы все сходимся в одном — случилось однажды, случиться и вновь.

— Какая неожиданная встреча, дорогая Мара!

Звонкий голос вырвал из тяжёлых дум. Обернувшись, встретилась взглядом с обладательницей светло-серых глаз. Короткостриженная, похожая на воробья, девушка со страшным именем — Хэл. Когда-то она была моей близкой подругой. Но это было так давно, что и не вспомнить, почему всё стало как сейчас. Хэл опасна, она обладает даром вызывать серую тоску, смертельное заболевание для вампиров и способ свести с ума любого другого. Хитра, бесшумна и уверена в себе. Раньше она должна была стать заместительницей Ала, но после моего появления, девушка осталась Третьей. Временами думаю, что в этом причина её неприязни, может она хочет власти? Но оставаясь Третьей, девушка ничего не делала для того, чтобы занять моё место. Она просто перестала быть на моей стороне. Теперь я не могу поворачиваться к ней спиной.

— Что ты здесь делаешь, Хэл? — спрашиваю сухо, окидывая девушку недовольным взглядом.

Хэл должна была быть в патруле по ближайшим городам. Проверять количество прибывших, следить за работой ведьм. То, что она в городе, стало для меня неприятным сюрпризом, учитывая, что завтра я уезжаю.

— Не обнимешь, даже «Здравствуй» не скажешь? — патетично воскликнула она. — Ты огрубела, подруга, что с тобой произошло? Или на тебя так предстоящая поездка давит?

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что нас никто не слушает, схватила девушку за руку и затащила в переулок. Она лишь улыбалась, позволяя прислонить себя к стене. Вздёрнув руки в защитном жесте, Хэл склонила голову набок.

— И что дальше?

— Откуда ты узнала о моём отъезде? — спрашиваю, превращая руку в клинок и прижимая к шее бывшей подруги. — Это закрытая информация! Люди не должны знать о моём отъезде!

— Расслабься, я Третья, мне положено знать такие вещи, — грубо ответила она, отводя голову назад. — А теперь убери это от моей шеи пока я не решила, что ты враждебна ко мне.

— А на что это ещё может быть похоже? — но тем не менее убрала руку, возвращая ей первоначальную форму. — Зачем ты искала меня?

— Мы случайно встретились! — в её голосе вновь мелькнула фальшь.

— Хэл, я слишком хорошо тебя знаю. Что нужно от меня?

— Просто хотела повидать перед отъездом. Алистер сказал, что ты плохо выглядишь. Решила в этом убедиться, — теперь её голос звучал более убедительно.

— И как? Убедилась?

— Тебе нужно лечиться, дорогая, — отходя в сторону, сказала она. — Ты же знаешь, Мара, я не собираюсь причинять тебе зло. Если тебя не будет, я стану Второй. А мне это совершенно ненужно.

— Тогда в чём твоя проблема? — смотрю ей в глаза и успеваю заметить нечто странное в её взгляде. Это была вина?

— Просто мне не нравится, какой ты стала, — сказав это, она развернулась и вышла из переулка, не дав мне и слова сказать в ответ.


***

В баре было пусто. Слишком рано для шумных компаний, а все пьянчуги повывелись ещё в первые годы после конца эры. Сейчас нужно работать, чтобы выжить, те, кто этого не делают… скажем так, даже я не знаю, что с ними случается и куда они исчезают.

Вливая в себя очередную стопку адской смеси, которую здесь называют текилой, с тоской смотрела прямо перед собой. И когда успела стать такой одиночкой? Раньше было проще. Клео ещё отзывалась на имя Клементина, Третья не была такой заносчивой змеёй, а Четвёртый был ещё жив. Тогда и Ал не был так от нас всех далёк. Но всё это осталось в далёком прошлом, до Королевской битвы. После победы слишком много нужно было сделать. А потом мы потерялись. И теперь сижу одна накануне опасного путешествия через весь континент к западному побережью.

Раскуривая вонючую самокрутку, горько усмехалась своим мыслям. Не осталось ничего из прошлого, а будущее сейчас кажется ещё более неопределённым, чем вчера. Всё меняется, да так быстро, что можно прошлые двадцать лет выбросить за борт. Работала, работала, ничего, кроме работы. В этой суматохе остались и чувства, и моя душа.

А теперь сижу здесь и думаю о том, какая же я жалкая. Поднимая стопку на свет, смотрю сквозь мутное стекло и улыбаюсь. Почему бы и нет? Бросить всё и уехать? Нет, правда, лично я ничего Маркусу не сделала. Это интересная мысль.

— Вы не против, если я к вам присоединюсь?

Передо мной появился давешний знакомый. Тай.

— Присоединяйтесь, — рукой показав на стул, кликнула официантку.

Через мгновение напротив мужчины стояла такая же стопка текилы, как и у меня. Кажется, он немного растерялся.

— Что же вы? — улыбаюсь с прищуром, а затем залпом осушаю стопку и громко ставлю её на стол.

Ему ничего не оставалось, кроме как последовать за мной. От крепости напитка он поперхнулся, но в остальном был молодцом.

— Что вас привело в эту забегаловку за мой стол? — спрашиваю его, тем временем знаками показывая официантке повторить. — У вас же есть более престижное место для отдыха. Собственный закрытый клуб.

— Вы поверите, если я скажу, что искал вашего общества? — мягко говорит он.

Цвет глаз в тусклом свете изменился, потемнел, более тщательно скрывая мысли мужчины. Он не улыбается, выглядит усталым, кажется, для него этот день был не из лёгких. Или, быть может, год. Выводит пальцем по столу незамысловатый узор бесконечности, смотрит по сторонам и, кажется, ему здесь, в этом полупустом тесном зале, просто хорошо. Он искал отдыха и это место оказалось подходящим. Одетый в кожаную тёмно-коричневую куртку, сквозь которую виднеется белая поношенная старая майка, он совсем не походил на того, кого встретила в клубе.

— Почему мне кажется, что я тебя знаю? Мы раньше точно не встречались, я бы запомнила, — спрашиваю, разглядывая его.

— Этот мир огромен, а наша память достаточно изобретательна. Мы можем помнить лица людей, которых случайно встретили в толпе, создавая для себя впечатления, что они близки нам, хотя мы их не знаем.

— Мне кажется, ты лукавишь, — качая головой, тушу об пепельницу сигарету. — Я хорошо себя знаю и уверена, что раньше мы не встречались. Но твоё лицо и голос кажутся знакомыми.

— Ты не можешь говорить, что хорошо себя знаешь, учитывая, что ты помнишь только последние двадцать лет своей жизни, — спокойно заявил он, разглядывая меня, как я его.

— Откуда ты знаешь? — цежу сквозь зубы, оглядываясь по сторонам.

Такую информацию просто так не получить. Это делает его опасным для меня. Стоит ли мне убить его?

— Не злись, я не опасен для тебя, — он словно прочёл мои мысли, поднял руки в защитном жесте, как недавно сделала Хэл. — Я колдун.

— Всё ещё не убедил, — скептически говорю, скрестив руки на груди. — Откуда ты знаешь Алистера?

— Мы познакомились после конца света.

— Ты не выглядишь старым, — вновь качаю головой, раскуривая очередную сигарету. — Что ты за колдун?

— Тот, который способен продлить себе жизнь на долгие годы. Когда-то я помогал Алистеру в его делах. Не могу сказать, что мы были друзьями, но он доверял мне. Потом я покинул его, мне хотелось изучить новый мир. Вернулся полгода назад и занялся тем, чем занимался до конца света — открыл ночной клуб для сверхъестественных.

— Элитный клуб. Я навела справки. Если бы Клео не была членом твоего клуба, я никогда не узнала бы об этом месте. Есть доступ только у полезныхсверхов. Видно я не в их числе.

— Личный приказ Алистера, прости, — он развёл руки, выдав лёгкую виноватую улыбку. — Он впустил меня в город, он руководит «парадом».

— Почему я никогда о тебе не слышала? — осушаю очередную стопку и с грустью констатирую, что и эта гремучая смесь больше на меня не действует.

— Не думаю, что я был бы тебе полезен, Мара, — качнув головой, ответил он. — Возвращаясь к началу нашего разговора: я узнал о том, что с тобой случилось от Алистера. Я приезжал в Йорк после Королевской битвы, Первый просил помочь тебе. Но, к сожалению, работа с памятью не входит в число моих талантов.

Сложно сказать, что почувствовала после его слов. С одной стороны, было приятно узнать, что Алистер искал для меня помощи, но с другой, меня это беспокоило. Спустя двадцать лет уже не так сильно хотела узнать о своём прошлом. Оно не стучалось в мои двери, соответственно некому было меня искать. С Алистером у меня началась новая жизнь, да она получилась не сахар, но полностью построена мной. Мой выбор. И сейчас не хочу нести ответственность за действия Мары до потери памяти. Это не я.

— Ладно, будем считать, что ты ответил на мой вопрос, — протянула ему очередную стопку и предложила тост:

— За новые знакомства!

Осушив залпом, отодвинула её и посмотрела на него.

— А ты ведь не слишком разговорчив, не так ли? — улыбнулась, откидываясь на спинку стула. — Так всё-таки, почему ты пришёл?

— Те девушки в моём клубе. Они не настоящие люди. Я пришёл сюда объясниться.

— Но это делать было не обязательно. Зачем тебе нужно моё расположение, учитывая твои взаимоотношения с Алистером?

Он вздохнул, смотря на дым от моей сигареты.

— Не люблю недопонимания. Ты Вторая, заместитель Алистера. Мне кажется, будет лучше, если мы будем друзьями.

— Ну, так что там с теми девушками?

— Низший вид демонов. Энергетические вампиры. В обмен на кровь, обычные вампиры отдают им свою энергию.

— Кхм, — негромко кашлянув, я подвинулась ближе к Таю. — Ты же знаешь, что они опасны. Энергетические вампиры могут лишить свою жертву способности чувствовать. Не стоит доверять им.

— Спасибо за заботу. Я знаю об этом. Но девушки, работающие на меня не имеют другого выбора. Либо мой клуб, либо изгнание. Как заведено в городе Йорк.

— И это правильно. Насколько я понимаю, Алистер в курсе и одобряет их присутствие, не так ли? — вновь откидываюсь назад.

— Всё верно.

— Не могу поддерживать ваш выбор, но это не моё дело.

Расторопная официантка принесла ещё стопки текилы.

— Продолжим? — поднимая тост за Алистера, заметила, что за беседой зал постепенно заполнился. Появились шумные компании, в углу клуба музыканты устанавливали своё оборудование, и мест свободных стало значительно меньше.


***

Глубокая ночь, в городе почти не горят огни. Город спит, только бары вдоль крупных улиц освещают местность своими яркими огнями. Оттуда доносится музыка, красивое, немного печальное пение музыкантов. Люди живут, по-прежнему пытаются любить друг друга. Ссорятся, мирятся, заботятся друг о друге. Мир изменился, но они остались прежними, мелочными, иногда жестокими, а иногда милосердными. Говорят, людские сердца стали добрее, мол они меняются вместе с этим миром. Не знаю, возможно от того, что обязана видеть плохое, мне не виден свет?

Я должна защищать этих людей, пускай и основные причины Ястребов далеки от идеалов. Мы мним себя пастырями, защищающие своих овец. Но я такой себя не чувствую. В отличие от Алистера, Хэл и остальных, я не вампир. Ламиям не нужны законы, не нужны правила, потому что такова наша натура. Вот только ламия я наполовину. И чаще предстаю как раздражённый усталый человек, чем как сверхсоздание, одержимое жаждой справедливости. Иногда спрашиваю себя, какой бы была, если бы моё превращение было правильным? Не знаю, что в прошлом сделала не так, из-за чего вынуждена теперь постоянно обретаться на грани превращения. В своём истинном обличии чувствую себя живой. А как человек — мёртвой.

Так глубоко погрузилась в свои мысли, что пропустила слова Тая мимо ушей. Мы давно уже ушли из бара, и сейчас наматывали круги по освещённым улицам. Ночью даже Второй опасно гулять по тёмным переулкам. Всё-таки Йорк слишком быстро разросся, впуская в себя самых разных созданий. В городе вот уже десять лет как существует полицейское и миграционное управления, но даже с такими подразделениям, город далёк от безопасности, хоть они и делают всё, что в их силах.

— Прости, что ты сказал? — спросила, возвращаясь к прерванному диалогу.

— Я всего лишь рассказывал о том, как мы с Алистером застряли в Йорке, когда он ещё назывался Нью-Йорком. Не бери в голову, судя по всему я скучный рассказчик, раз не смог тебя увлечь.

В ответ рассмеялась, принимая его слова за шутку.

— Может просто тема неудачная? Сейчас сложно найти что-то позитивное, когда весь мир только и делает, что пытается сдохнуть, — не ожидала от себя такой злобы.

Достав самокрутки, с грустью убедилась, что их осталось немного. До дома ещё пара кварталов, а торопиться совершенно не хотелось. Неожиданно компания Тая накануне отъезда оказалась весьма удачной. Не смотря на то, что периодически выпадала из разговора, он умел превратить всё в шутку. С ним почувствовала себя как дома.

— Не думаю, что всё так плохо, — он покачал головой, вставая передо мной. — Мара, ты же понимаешь, что новый мир всегда строится на осколках старого. Ничто не берётся из пустоты. Всё имеет свою цену.

— Ты считаешь, что мы идём в лучшее будущее? — скепсиса в голосе было достаточно, чтобы он улыбнулся.

— Лучше, хуже… нет. Иначе.Вот правильное слово. Теневой мир и мир людей объединились. Вместе мы идём в совершенно иное будущее. В это я верю. Не могу сказать, что всё получится, знаю, нам ещё многое предстоит сделать. Но верю, что в результате мы получим нечто удивительное! — горячо заговорил он.

— Сэр, да вы романтик! Как вы смогли дожить до наших дней с такими светлыми взглядами?

— А может наоборот? Только благодаря им я и смог прожить столько времени не опустив руки. Мара, за эти сорок лет хаоса я прошёл через многое. Видел такое, что тебе и не снилось. И всё равно не сдался. Ты думаешь, что впереди конец, что мы лишь барахтаемся в луже, пытаясь выжить, не понимания, что лужа — это целый океан? Думаешь, что всё бесполезно и поэтому живёшь одним днём? Но это не так! Оглядись, мы вновь в Йорке. А ведь когда-то это была карантинная зона из-за инфицированных.

— Ты всё ещё так их называешь? Такое старое слово… — удивилась, с горечью отмечая, что мне не передаётся горячка его слов.

— Они не виноваты в том, что стали такими. В отличие от вампиров и оборотней, у них не было даже намёка на выбор. Мне жаль их, жаль, что больные не получили успокоения после своей смерти. Это самое страшное, что случилось с этим миром, — он смотрел неотрывно, словно пытаясь проникнуть в мой разум.

Тяжёлый взгляд, опасный. Что за ним кроется, не знаю. Но это связано с его словами.

— Вот, во что я не верю. Ты должен понимать, что от их рук мы и погибнем. Их миллионы по всей стране, спящие… пока спящие! Но рано или поздно, эти твари проснуться и пойдут на нас. А мы не сможем защититься. Города падут, наступит анархия, а затем и смерть. Останутся эти монстры, но и они скоро сгинут. Вот, о чём я постоянно думаю, — посмотрела с вызовом на него. Я верила в то, что говорила. Верила, потому что видела, что делают эти упыри с людьми. Видела, как быстро они захватывают город. А после последней информации о гибели нескольких городов вдоль шоссе… знала, что рано или поздно, они придут сюда.

— Надежда есть всегда, — очень тихо сказал он. — Мара, ты знаешь это, просто не хочешь верить.

— Поцелуй меня, — резко перебила его. — Ну же!

Он замер и тогда потянулась к нему. Обхватив лицо руками, прижалась, целуя в губы. Сладкий поцелуй, он словно омут потащил за собой. Почувствовала его руки на своей талии и крепче прижалась к его груди. Не могу оторваться, теряю опору, всё глубже и глубже, мне чудится вкус полыни и лесных цветов. Что-то родное, давно забытое, такое близкое…

— Нет! — он отталкивает меня и всё пропадает, остаётся только серый привкус на губах и какая-то детская обида.

— Почему? — оскорблённо восклицаю. — Я знаю, ты же тоже этого хочешь!

— Но не так, Мара. Нет, — он злится, отходя в сторону. — Я не буду для тебя мужчиной на одну ночь. Знаю, ты завтра уезжаешь. Возвращайся, Мара, тогда…

— Подожди! — нахмурившись, отошла в сторону. — Ты только что отшил меня? Да как ты смеешь, чёртов колдун!

— Прости, Мара.

А затем он исчез. Только что стоял напротив меня, а теперь там только сумерки и тени.

— Эй! Вернись, мерзавец! — прокричала уязвлённо, но в ответ услышала лишь отдалённый лай собак. — Чёрт!

Такого со мной прежде не случалось. Ни один из моих «избранников» не смел отвергать меня. Особенно таким странным способом. Почему он так поступил? Что за «девушка на выданье»? Но может дело в том, что он знает меня? Я Вторая, обо мне по городу ходит много слухов. И вероятно он понял, что на рассвете я уеду, и мы больше никогда не увидимся.

Свернула с главной улицы, направляясь в гостиницу. Вот Арис удивится, увидев меня в одиночестве. Сейчас поняла, что на самом деле не злюсь. Потому что если бы мы переспали, то действительно отказалась бы от дальнейших встреч. А так… не знаю, что из этого может получиться.


***

Рассвет встретила далеко за пределами Йорка. Мне нужно было добраться до предместья Питтсбурга, где располагается действующий железнодорожный вокзал. Это займёт неделю, потом будет пересадка в Омахе, ещё неделя и я окажусь на западном побережье. Сколько времени уйдёт на поиски короля мне неизвестно, учитывая, что Алистер весьма расплывчато указал на местоположение своего осведомителя.

Долгая дорога туда и такая же обратно. А сколько времени проведу там? Эта затея нравилась мне всё меньше и меньше, но выбора не было. Главное правило Ястребов — беспрекословное подчинение Алистеру. Тех, кто отказывался подчиняться, ссылали в Ямы. А это не то место, куда хотела бы попасть.

На улице холодно. Промозглый северный ветер забирался под тёплую куртку, пытаясь добраться до обнажённой плоти. Поплотнее запахнувшись, нахохлилась в седле, как курица наседка, с недовольством изучая серый и тусклый пейзаж поздней осени. Как было бы здорово добираться на машине! Но количество бензина весьма ограничено, мне не хватило бы и на половину пути до Питтсбурга, а бросать одну из немногих действующих машин слишком расточительно. Вот и приходится сидеть в жёстком седле, натирая всё, что можно, раскачиваясь и «наслаждаясь» прелестями осени. Как будто бы и не было последних двадцати лет относительного комфорта. В последний раз такую поездку совершала очень давно и воспоминания были более приятнее действительности. Может старею? От этой шутки улыбнулась и как-то стало теплее. Чтобы со мной не происходило, выживу. У ламий нет срока годности, не могу умереть от банальной старости. Мне нужно жить с этим.

Отдалённый стук, поначалу не вызвавший любопытства, постепенно нарастал, превращаясь в отчётливый топот лошадиных копыт. Повернувшись, увидела за собой всадника, обернувшего нижнюю часть лица чёрной тряпкой. В шляпе и бесформенном плаще сложно сказать, кто нагоняет меня, поэтомупришлось развернуть лошадь, встречая незнакомца лицом к лицу.

Предупредительным жестом выставила правую руку, вытягивая и утончая кости до узкого лезвия, ранящего подобно скальпелю. Я была готова к любой неожиданности, кроме этой.

— Хэл? Какого чёрта ты здесь забыла?!

— Еле догнала тебя, дорогая. Почему никого не предупредила, что выезжаешь до рассвета? — снимая с лица повязку, обнажая возмущённое лицо, сказала она. — Если бы я не знала, что ты поедешь этой дорогой, то никогда бы тебя не нашла!

— А зачем ты меня искала? — недоумённо воскликнула я. — Что тебе надо, Хэл?

— Только ты умудряешься произносить моё имя как настоящее ругательство. В аду это ценится, — рассмеялась она, а затем отдёрнула полу плаща, доставая сложенный вдвое лист бумаги. — От Первого, прочти.


Хэл знает, где Маркус. Она проведёт тебя к нему.

Алистер


— Просто гений лаконичности, — пробормотала, сжимая в кулаке записку. — Так получается мы едем вместе? Это твоя идея или его?

— Совместный труд. Знаешь, не думала, что ты так враждебно встретишь меня, учитывая, какой камешек я снимаю с твоей души. Тебе не придётся иметь дело с Хантером, осведомителем Алистера. Настоящий псих, — девушка недовольно фыркнула.

— Так вот чем ты на самом деле занималась! — озарение пришло внезапно. — Ты связист Хантера, не так ли? Постой… но почему тебя назначили на это задание?

Девушка отвела взгляд, чуть покачала головой, отчего решила, что ей стыдно отвечать на мой вопрос.

— Я кое-что сделала в прошлом… кое-что не совсем хорошее. Моим наказанием стали Ямы.

— Что? — нахмурившись, прямо посмотрела на неё. — Что ты говоришь?

— Я занимаюсь Ямами. Чего не понятного? — раздражённо воскликнула девушка. — Слежу за ними. Управляю их главными, контролирую. Это моя работа! Следить за тем, чтобы они вели себя относительно прилично. Нужных людей не воровали, не убивали. Не шумели особо, а главное не пытались устроить восстание. Это моя грёбаная работа, — она выплюнула последние слова и передёрнула плечами, как будто бы испачкалась в чём-то грязном и противном.

— Чувствую, работа была не сахар. Но какое это имеет отношение ко мне?

Видя, что меня совсем не впечатлила её экспрессия, девушка совсем скисла.

— Маркус находится в Яме. Не скажу в какой именно, иначе ты меня бросишь, а мне Алистер приказал следовать за тобой. Видите ли, он боится за твоё здоровье. Правда трогательно? В любом случае теперь мы едем вместе, так что давай тронемся с этой дороги. Окружающий пейзаж наводит на меня тоску, — не дожидаясь моего согласия, она пускает лошадь вперёд, заставляя меня следовать за ней.

Теперь это путешествие стало ещё более неприятным, чем раньше. Хотя казалось, что падать дальше некуда.


***

Это старая комната. Она наполнена пылью, рваными афишами с эмблемами неизвестных групп, ворохом счастливых и грустных воспоминаний, теплом и горечью. Забита запахом едких сигарет, прогорклого пива и дешёвых конфет. Освещённая единственной лампочкой, болтающейся на длинном шнуре под потолком, качающимся из-за невидимого ветра, комната была полна странным ощущением уюта и комфорта. Как будто бы вернулась домой, забралась под тёплый плед, наслаждаясь тихим перестуком дождя за неплотно прикрытыми ставнями. Мне хотелось обнять это место, пропустить сквозь свою душу, наполнить себя любовью.

Вижу перед собой доску, заполненную фотографиями. И почти на каждой из них — я. Счастливая, довольная, в окружении людей, обнимающих, целующих, касающихся меня. Но что это — не могу разглядеть… Так, будто бы их спрятали второй кожей, плотно облегающей каждую чёрточку их лиц. Прикасаясь к фотографиями, не чувствую касания, словно бы лишилась самого понятия «тактильность».

Волнение проходит по телу, как ток, мгновенно захватывая: срываю фотографии, пытаюсь увидеть их: кто они? Кто я? Меня отвлекает музыка. Сначала тихо, потом всё громче, захватывая меня своей теплотой. Мягкая и печальная, она вытягивает душу в тонкую струну, стирая все тревоги, всё, что приносило суету. Купаюсь в биении клавиш, поддаваясь чудесной музыке. Подобно звучанию флейты Гамельнского крысолова, она звала за собой.

Покидаю комнату и оказываюсь на втором этаже длинного, вытянутого клуба. Здесь столики с перевёрнутыми стульями, под потолком прожекторы, заливающие сцену первого этажа белым светом, погружая остальное во тьму. Отсюда не видно лица пианиста, он сидит ко мне спиной. Только сильнее играет музыка, убаюкивая моё сердце, маня за собой.

Как сомнамбула спускаюсь по винтовой лестнице, иду к сцене, вглядываясь в затылок музыканта. Всё кажется таким знакомым! « Я знаю тебя, знаю тебя, знаю!»— шепчет рассудок, болью отдавая значение слов в висках. Мне бы увидеть твоё лицо и сразу всё вспомню. Вспомню, откуда знаю тебя, откуда знаю это место, почему мне всё кажется таким родным и близким. Иду сквозь зал и рядом вспыхивают призраки-кадры, ретроспективы прошлого. Вижу себя незнакомкой, с короткими чёрными волосами, глазами, густо подведёнными чёрным карандашом, смеющаяся, что-то возбуждённо кому-то рассказывающая. Рядом вспыхивают безликие люди, такие живые, такие знакомые… Мне словно открывается чужая/моя жизнь, но ничего не помню. Как заслон, как кирпичная кладка, отгораживающая меня от собственного прошлого.

Сейчас всё вспомню. Мне только коснуться его, пианиста, и всё сразу встанет на свои места. И вот я на сцене. Только бы дотронуться рукой, больше ничего!

Тянусь к нему, к кудрявым, взъерошенным волосам и… музыка обрывается, а он поворачивается безликим лицом.


***

— Боже, что тебе такое снилось? Ты всё стонала и стонала!

Прерывисто дышу, пытаясь ухватиться за ускользающие воспоминания, но безрезультатно. Сон уплывает, как корабль по волнам, оставляя после себя чувство невыносимой потери. Что такое мне снилось, что так сладко щемит в груди? Что это было за чудо?

— Из-за тебя я ничего не помню! — бросаю в сердцах, выползая из-под одеяла в утреннюю холодрыгу.

Передёрнув от холода плечами, накинула на себя одеяло, скрестив ноги по-турецки.

— Который час?

— Самое время вставать, соня. Солнце уже почти встало, нам нужно двигаться вперёд, если мы хотим ухватить этот день за шкирку и проехать больше, чем вчера, — девушка рассеянно листала какую-то книгу.

Перед ней горел костёр, делая это утро не таким противным, как пару минут назад.

В отличие от меня, вампирам не так много нужно времени на сон. Они быстро просыпаются и всегда высыпаются. Неудивительно, что, в отличие от меня, девушка выглядит более довольной жизнью. Зависть — плохое чувство, поэтому поспешила выбраться из подвала на свежий воздух, чтобы умыться.

— И, между прочим, я тебя не будила, — спустя тридцать минут, чистых зубов, невкусного завтрака и крепкого чая на травах, сидя в седле, ответила Хэл. — Ты сама подскочила, как будто тебя разбудила стая белых упырей.

— Что?

Ещё не совсем проснулась. В голове царил серый туман, в котором хранились путанные обрывки сна. Чувствуя то тепло, что было во сне, пыталась насладиться остатками, надеясь, что удастся хоть что-нибудь вспомнить.

— Я лишь говорю, что не причастна к твоему пробуждению, — Хэл негромко фыркнула и демонстративно пустила лошадь вперёд.

Я же осталась наедине со своими мыслями.

Проклятая дорога. Путь сквозь заросшие бурьяном и покрытые мхом и лишайником заброшенные дома, через проржавевшие указатели и остовы от давно мёртвых автомобилей… Поступь лошади, как должно быть дико это выглядело бы для жителя XXI века!

И маятник качнулся, прошлое разбилось об асфальт, а мы остались ни с чем. Двадцать лет назад от прошлого было гораздо больше артефактов, чем сейчас. Всё гниёт, дряхлеет и разлагается. Превращается в пыль, хороня свои тайны. Табличка карантин и сейчас вызывает дрожь, сложно представить, через что прошло старшее поколение. Иногда задавалась вопросом — была ли я среди них? Или же родилась уже после пандемии? Иногда чувствую это — принадлежность к старому миру. Иначе почему охватывает такая ностальгия, когда быстро постаревшие люди говорят о прошлом. Мне хочется сказать: «Да, я это помню! Всё так и было, и даже больше!» Но вместо этого смотрю в зеркало, пытаясь понять черты своего лица. Кто были мои родители? Что с ними стало? Были ли у меня друзья? Почему они не искали меня? Что случилось со мной? Почему стала такой? Столько вопросов и все без ответа.

Почему-то сейчас всё стало повторяться. Как тогда в первые годы жизни — вновь возвращаюсь к этим вопросам, вспоминая прожитые годы, как будто бы постарела. Меня волнует то, что происходит с моим телом. Охватывает страх при мысли, что это правда, и я умираю. Иначе почему мои волосы стали терять цвет? Лицо бледнеет, выцветает. Губы синеют, цвет глаз приближается к цвету ламии. Словно бы окончательно превращаюсь в свою вторую оболочку. Но что-то подсказывает, что всё не так просто. И что-то говорит, что Алистер знает больше, чем рассказывает.

То, как он смотрел на меня в нашу последнюю встречу… это походило на прощание без сожалений.

Во время разговора с Таем, он спросил меня, люблю ли я Алистера. Этот вопрос ошеломил и поставил в тупик. Тогда сказала нет и рассмеялась, уводя разговор в другую сторону, но потом, в своих мыслях, вновь и вновь спрашивала себя: «Люблю ли я Алистера?»

Он спас меня. Защитил и принял в свою семью. Назначил Второй, нагрузил ответственностью, приблизил к себе. Он подарил мне новый мир и разделил его со мной. Временами была поистине счастлива с ним. Он умел шутить и рассказывать смешные истории из далёкого прошлого. Он заставлял думать и быстро принимать решения. Научил меня смотреть внутрь людей, открывая как плохое, так и хорошее, научил манипулировать ими себе на пользу. Ал учил меня править, но никогда по-настоящему не впускал в своё сердце. Раньше не понимала этого, злилась, обижалась, натыкаясь на непроницаемую стену, потом смирилась и ушла, оставив его в прошлом. Вот только чувство недосказанности осталось. Чувство, что это не то, что должно было быть.

До меня у Алистера было много женщин, во время наших отношений он придерживался моногамии, но после разрыва по моей инициативе, быстро вернулся к прошлым привычкам. Всё вернулось на круги своя, только сердце иногда болит, когда вижу его с другой.

Люблю ли я Алистера? Нет, не люблю. Сложно любить, когда тебе не дают это делать. Когда не подпускают к себе на протяжении двадцати лет. Были ли у меня к нему чувства? Да, были. Но их огонь давным-давно потух — я осталась в одиночестве.

Теперь раню других, не подпуская их к своему сердцу. Но в этом не виню Алистера, это моя вина. Замкнулась в себе, зациклилась на своих обязанностях, запретила себе дружить и осталась одна.


***

— Мара! Проснись, Мара! Да что с тобой?!

Чувствую руки на своих плечах, меня трясут, от чего всё перед глазами плывёт. Вырываюсь и делаю шаг в сторону. Теперь лицо Хэл не напоминает свихнувшуюся карусель, вижу ясно: она крайне раздражена.

— Что? — качаю головой, прикладывая руки к вискам. — Что случилось? Где мы?

Только сейчас замечаю, что вокруг нас не дорога с покосившимся от старости домами, а заросшее высокой травой и дикими цветами поле. Всё остальное тонет в рассветной дымке, но догадываюсь, что до дороги далеко.

— Это я тебя хочу спросить, что случилось! — взъярилась девушка, всплеснув руками. — Мы ехали, всё было хорошо, я хотела предложить увеличить скорость, дать лошадям возможность пробежаться и согреться, оборачиваюсь — тебя нет! Твоя лошадь пуста, готова остановиться, чтобы пожевать травки, а тебя нет! Чудо, что я быстро заметила твоё отсутствие. Ты далековато ушла!

— Я этого не помню, — отрицательно качнув головой, посмотрела по сторонам. — Ничего не помню! Я думала о своём, а в следующую секунду ты тормошишь меня здесь…

— Провалы в памяти? — выражение лица Хэл мне не понравилось.

Отвернувшись, постаралась упорядочить мысли, привести себя в порядок.

— Хождение наяву, Мара. Ты превратилась в ламию и куда-то медленно шла. Не подскажешь, куда именно? — раздался за спиной язвительный голос.

Обернувшись, наткнулась на пренебрежительный взгляд Хэл. Она скрестила руки на груди и с вызовом смотрела на меня.

— Хорошо, что ты здесь, Хэл, иначе я совсем пропала бы, — отвечаю со злой иронией, щуря глаза. — Разворачиваемся, я не поеду на другой конец континента в таком состоянии. Это чистой воды самоубийство.

— Алистер рассказал мне о тебе. Так значит ты ничего не помнишь о своём прошлом до нашей встрече на дороге? Я всегда интересовалась, где ты была до этого. Что с тобой стало… Неужели всё повторяется?

— Повторяется?..

Лицо похолодело и я, наконец, сообразила, что имел ввиду Алистер. Он думает я вновь теряю память. Теряю личность. Теряю себя. Нет-нет, это ложь. Может просто превращаюсь в ламию? Становлюсь самой собой? С чего бы мне терять память? Это не проклятие, я встречалась со многими ведьмами, они все в один голос твердили, что не проклята. Физиология… болезнь, аномалия! Всё, что угодно, только не магия. Я обречена?..

— Эй! Ты всё ещё здесь? — Хэл отвлекла меня от тяжких мыслей, щёлкнув пальцами перед лицом.

Резко отстранив её руку от глаз, недовольно уставилась на девушку.

— Ты так добра, Третья, — говорю с нажимом, пытаясь уколоть.

Это не получается, она явно настроилась на радостный лад и ничто не способно было сбить её с мысли.

— Мара, теперь послушай меня, милая, — она отошла в сторону, и, обхватив пальцами пояс, стала расхаживать передо мной. — Конечно похвально, что ты так стремишься вернуться обратно, однако ты, кажется, не въехала в ситуацию. Вторая, речь идёт уже не о твоё здоровье, а о выживании всех нас. Маркус гений, никто с этим не поспорит, нам остаётся только забрать то, что он придумал и сделать то, что приказано. Это звучит гораздо веселее, чем переводить город на осадное положение из-за толпища белых упырей. Тебе так не кажется?

— Тогда езжай ты, — с минуту простояв не отвечая, улыбнулась возвращая девушке её же «кинжал». — Ясно же, что я буду задерживать тебя. Мы только первый день в пути, а я уже умудрилась заблудиться, потеряв сознание. Что будет дальше? Не хочу тормозить тебя на пути к великой цели. Думаю, если ты справишься, Алистер будет очень гордиться тобой, — тяну язвительную улыбку на лицо, видя, как вытягивается физиономия Хэл.

Девушка отвела взгляд в сторону, а затем покачала головой, словно не соглашаясь со своими явно неприятными мыслями.

— Алистер велел доставить тебя к Маркусу. Если я тебя брошу или разверну обратно в Йорк… словом, не вариант, Мара. Прости.

— Ты извиняешься? — неподдельно изумилась я. — Что он такого наговорил тебе, что ты так сопротивляешься моей просьбе?

— Не твоего ума дело, — огрызнулась она. — Хватит болтать, нам пора в путь.

— Ты думаешь, что я поеду?

— А ты поразмысли над тем, что сказал мне Алистер. И над тем, что он скажет тебе, если мы вернёмся, — в голосе патока, а в глазах обида.

Мне становилось всё любопытнее, что же он ей наговорил.


***

С самых первых дней дорога вызывала во мне стойкую неприязнь, раздражение и злость. Монотонные дни в машине, на байке, в седле, пешком… это порядком утомляло и заставляло завидовать людям прошлого, имевших в своём распоряжении столько быстрых способов передвижения! Самолёты, вертолёты, автомобили, велосипеды, поезда, метро… Лошади были либо тягловыми в отдалённых районах мира, либо содержали в конюшнях. Это было дорогое удовольствие: верховая езда. Люди обладали иным складом ума, интересуясь подобным развлечением. Вот! Верное слово — развлечение! Вот, чем лошади были для людей. Дорогая игрушка, редко, когда к ним относились как к средству передвижения. А конец света отправил эту концепцию на помойку, быстро усадив людей обратно в седло.

Для лошадей прошлого жизнь была не сахаром, они целиком и полностью зависели от людей, дикие табуны — невероятная редкость и только в заповедниках. Они были заперты и порабощены. Теперь всё стало, как прежде. Быстрые и свободные. Теперь всё вернулось к прежним временам, когда люди занимались отловом диких лошадей для того, чтобы вновь приручить. Скоро появятся новые фамилии и люди буду говорить, что лошади от этого человека самые лучшие. А может история не пойдёт по старому пути, может люди найдут новый способ передвижения? Зная о существовании двигателя внутреннего сгорания сложно вернуться к обычным лошадям. Раньше говорили двести лошадиных сил. А теперь есть только одна.

Эта мысль позабавила, в очередной раз вытащив из непреодолимой скуки, терзавшей вот уже который день.

За спиной слышался перестук копыт лошади Хэл. Девушка тонким свистом напевала незамысловатую песенку, выводившую из себя. Хотелось закричать на неё, чтобы заткнулась, но понимала, что это только развеселит её. Третья тоже скучала. Хотя дни, проведённые только вдвоём, показали мне, что с ней не всё так просто. Мне был непонятен её довольный настрой, который так и прорывался, стоит ей только отвлечься от маски обязательств и смирения. Словно она что-то скрывала от меня, но я никак не могла понять, что именно.

— Почему ты меня ненавидишь? — громко спросила я, не разворачиваясь. — Не говори мне о том, что я изменилась, это не причина таких перемен.

— А может ты мне просто разонравилась? — этот голос вынуждал обернуться, но я сдержала свой порыв.

Не хотела видеть её лицо. Девушку как будто подменили за прошедшие годы. А ещё говорят, люди не меняются. А про вампиров, что они не способны на перемены.

— Не думаю, что всё так просто, — отвечаю спокойно, почти слыша, как она скрипит зубами от злости за спиной. — Ты бы по-другому демонстрировала свою неприязнь. Так в чём же причина?

— А я тебе ответила. Ты мне больше не нравишься, — она постаралась ответить спокойно, но голос был наполнен скрытой агрессией, готовой вырваться.

Развернула лошадь лицом к ней.

— Тогда я не могу позволить тебе быть за мой спиной. Ты делаешь всё, чтобы я перестала доверять тебе. Зачем ты согласилась на это задание, если так зла на меня? В голове теперь роются совсем нехорошие мысли. Ты что-то задумала… Третья? — холодности моей речи позавидовала бы и Арктика, неудивительно, что Хэл отреагировала.

Соскользнув с лошади, она пригласила последовать за ней.

— Это так просто, странно, что такая умная девушка, как ты, не смогла сопоставить все факты, — Хэл, привязав лошадь к дереву, ушла в разросшийся вдоль дороги лес.

Густые кроны деревьев скрывали в себе поглощённые остовы дешёвых деревянных домиков, развалин, сгнивших под тяжестью времени. Возле такого дома и остановилась девушка.

— Не понимаю, о чём ты говоришь, — спрашиваю, встав позади неё.

— Мы похожи с тобой. Тоже не помню своего прошлого. Никогда не рассказывала об этом, но это правда. Я родилась вампиром, хищником, не знающим милосердия. Такой меня сделала природа. И, не имея человеческих воспоминаний, полностью отдалась своему естеству. То, что я творила, нельзя назвать гуманным. У меня обнаружился дар — способность отнимать свет, это болезнь под названием серая тоска. Мой талант забирать саму жизнь из каждого. Ты и сама видела меня в действии. Но тогда… тогда я творила жуткие вещи, по-настоящему страшные, — девушка покачала головой, а затем поднесла руку к лицу. — Алистер был рядом. Он создал меня, сказав, что вампир по имени Константин увидел во мне уникальный дар, который был бы полезен создателю Алистера. Но будучи человеком я была больна, лежала в больнице в глубокой коме, как овощ. Чудо, что Константин «учуял» мой дар. Если говорить фактически, Алистер купил меня. Обратил и назвал своей дочерью. Я всегда была предана ему, потому что кроме него у меня никого не было. Он подарил мне будущее взамен смерти. Все мои человеческие родные, отец и мать, погибли в автомобильной аварии, никто в больнице не стал бы долго поддерживать во мне жизнь. Больше родных у меня не было. Став вампиром, я не стала обращаться к прошлом, я гналась за совершенным будущем.

Долгие годы мы жили во Франции, рядом с Люцианом. У нас была крепкая семья, которая теперь превратилась в клан Ястребов. Когда создатель Алистера проявил слабость, мы ушли. Тогда все в Теневом мире догадывались о том, что что-то назревает. Люциан знал чуть больше. Но он, при всей своей древности, оказался слишком слабым. Мы ушли к сильным. К Маркусу, потому что Алистер всегда доверял ему. У них общее прошлое, птенцы, когда-то вылетевшие из одного гнезда. Только Алистер стал Ястребом, а Маркус безумным гением. Но тогда он таким ещё не был.

Маркус внушал доверие, у него была цель, были средства и достойная идея.

— О чём ты говоришь? — непонимающе смотрю на спину девушки.

И она оборачивается. В глазах кровавые злые слёзы, на губах засохшая корка из крови, она искусала себя, даже на руках виднелась кровь из-за крепко сжатых кулаков.

— Это ты во всём виновата, — резко заговорила она. — Никто никогда не спрашивает, как началась пандемия. Все говорят: «Это случайность! Природа наказала нас за грехи!» — сказала она писклявым набожным голоском, а затем обрубила: «Ложь!»

— Что?

— Мы создали вирус. Вампиры создали яд, погубивший миллиарды жизней, — она засмеялась и развела руками, показывая окружающий мир. — Раньше это был пригород. Здесь жили бедняки, а теперь остались только гниющие и разрушающиеся домишки, от которых совсем скоро ничего не останется. И это сделали вампиры. Но ты не думай, была причина, — патетично заявила она, с презрением смотря на моё изумление. — Люди уничтожили бы вампиров, если бы узнали о их существовании. Предсказать смерть раньше можно было не только по гадальным картам. Был создан особый доклад: статистика, математика, теория вероятности, социология… много-много выкладок, финалом которых были слова: «Все варианты развития взаимоотношений людей и представителей Теневого мира ведут к истреблению сверхъестественных созданий». Срок — тридцать—сорок лет. Через эти годы люди узнают о нашем существовании и при любом раскладе начнётся война на уничтожение. Они задавят нас численностью. А мы не можем бесконтрольно размножаться, чтобы сравниться с ними. Потому что потом нас ждал бы голод. Согласись, картинка не весёлая. Тогда Глава Теневого мира и его ближайший друг и помощник Себастьян придумали способ спастись: смертельный вирус. И нашли исполнителя — Маркус.

— Ну как тебе моя страшная сказка, Вторая? Озноб не бьёт? Сердце быстрее не застучало? — девушка злобно улыбнулась, сощурившись и разжимая кулаки. — Дальше будет ещё интереснее, дорогая.

Маркус был настоящим гением, милая, и, как видишь, ему всё удалось. Тогда он был безумцем, но не так как сейчас. Без этакой искорки, о который ты наверняка слышала, — продолжила она.

— Он убивает беловолосых девушек, — отвечаю спокойно, стараясь унять быстрое биение сердца. Слышит его, на её губах играет злая улыбка и она продолжает.

— Да, убивает, терзает на куски, а потом выбрасывает их своим цепным псам. Жестокая забава сумасшедшего. Раньше он был не таким. У него была женщина, — девушка загадочно улыбнулась и подмигнула. — А теперь самый смак: именно она была главным ингредиентом в блюде вирусологии из-за особых генов, унаследованных от далёких предков. Её звали Фрида и она была всем для него. Абсолютно всем, он боготворил эту женщину, защищая от всех и вся долгие двадцать лет, пока она не сбежала от него с его врагом. Догадываешься как она выглядела и что стало потом? — она смотрела на меня с надеждой, как будто запросто разгадаю её загадку. В её вере было что-то жуткое и неправильное.

— Мне уже рассказывали эту историю. Только я слышала, что девушка была вампиром, а не… результатом экспериментов?.. — отвечаю размерено, чуть приподнимая подбородок.

Девушка отходит в сторону, касается веток дерева, нежно проводя по ним рукой, затем резко разворачивается с возвращённой хищной улыбкой на лице.

— Это ты — Фрида! Ты та, кто была возлюбленной Маркуса. Ты планировала свергнуть его вместе с Алистером, когда вы решили, что он слишком плох для вас. А потом ты исчезла, испарилась в воздухе вместе с проходимцем Кроносом, врагом как Алистера, так и Маркуса. Только спустя полгода увидела тебя на той дороге. Такая невинная мордашка, нежная и ранимая, — с издёвкой, почти выплёвывая слова, говорила девушка с наслаждением наблюдая за моим ошеломлённым лицом.

Непроизвольно делаю шаг назад, недоверчиво смотрю на неё.

— Что за чушь ты несёшь? — спрашиваю с возмущением. — Что за бред?! Это неправда! Алистер никогда бы так со мной не поступил, зачем ему это? Ты же сама заявила, что не знала, кто я такая до вчерашнего дня!

— Думаю, ты уже никогда этого не узнаешь, — её глаза засветились ярким серым цветом, она приоткрыла рот, обнажая клыки. — Теперь ты мешаешь нам. Маркус знает о тебе, знает о том, что все эти годы ты была с Алистером. Он будет мстить. Лучше, если ты вновь исчезнешь из наших жизней, — прошипела девушка, выставляя руки вперёд. — Только в этот раз уже не появишься ни на какой дороге!

Когти у вампиров растут быстро, но не быстрее, чем у ламии кости-лезвия.

— Да неужели? — с иронией восклицает девушка. — Ты правда думала, что я затею такое в одиночку?

— Ты плохая лгунья, Хэл. Не знаю, что я тебе сделала, но знаю одно — Ал так со мной не поступил бы. Ты врёшь! — отвечаю сдержанно, замечая появление отряда Хэл. Тринадцать сверхов, любимое число Третьей.

— А ты думаешь зачем он послал меня за тобой, зная, какие между нами отношения?

Хэл наслаждалась происходящим. По её довольному лицу было видно, как она счастлива. Видимо злость зрела в её сердце очень давно и теперь девушка готова убить меня, чтобы успокоить свою метущуюся душу.

— Алистер всё спланировал. Никто никогда ничего не узнает! Все решат, что ты предала нас, сбежала, как всегда хотела. Думаешь мы не знали о твоих мечтах? Ты ненавидела свою роль, но знала, что если попытаешься уйти, тебя убьют, вот и не рыпалась. Сейчас пришла расплата за плохие мечты. А после твоей смерти, я заберу…

Я не стала слушать продолжение её излияний. Этот непрекращающийся поток издевательств вызывал глухую злобу до скрипта зубов от напряжения. Имею право остановить её, пока она не опередила меня.

Войти в состояние ламии оказалось проще, чем думала. Молниеносный рывок на грани возможности, выставляю лезвие вперёд, готовая обрубить жизненный путь вампира, как злая острая оса/пуля коснулась плеча, позволяя лишь прочертить в воздухе кривую линию. Меня отбрасывает назад на спину и следом в тело входит ещё несколько крупнокалиберных пуль. Боль невыносимо обжигала из-за яда, щедро размазанному по орудиям смерти. Финальный выстрел попал прямо в лоб, грозясь отправить меня во тьму.

В отдалении как сквозь толстый слой из ваты, слышу её голос:

— Дайте мне меч, я должна отрезать голову этой суке! — он холоден и властен.

Но не надо мной.

Соскальзываю во тьму, как будто бы лежу на краю обрыва, с которого в бушующее море срываются огромные куски камня, создавая непереносимый дикий шум. Скоро и я слечу вниз, но вместо дна оказываюсь в объятиях белоснежных небес.

Над лесом проносится звериный крик.


Фрида

Прошло три месяца с моего возвращения к Маркусу. Три месяца безмятежности и лёгкости бытия. В это тяжёлое время, пожалуй, только я могла иметь всё, что пожелаю. Любая прихоть, любой каприз немедленно исполнялись, пока однажды не поняла, чего это стоит подчинённым Маркуса. Мои желания зачастую бывали действительно невыполнимыми, а отказаться они не имели права. Меня пугала та «забота», которой окружил вампир. В этом было что-то ненормальное.

Из прошлого по-прежнему имела только их слова и фотографию, которую часами рассматривала, пытаясь вызвать в памяти тот день. Безрезультатно, прошлое всё ещё окутано белым туманом, сквозь который невозможно пробраться. Маркус утверждает, что такое проклятие невозможно разрушить и что нам остаётся только смириться с потерями и продолжать жить дальше. Но я так не могла. Я хотела узнать себя, понять кто я есть, кем была до происшествия. Не могу сказать, что не доверяю Маркусу, в конце концов, он столько всего делает для меня, не думаю, что за этим скрывается злой умысел. Мне хочется лучше узнать его, но, к сожалению, он постоянно пропадает из-за своих обязательств. Он и Алистер руководят постройкой стен вокруг городов, чтобы снизить количество атак упырей. Они строят будущее, защищают людей и сверхов. А меня прячут в этом поместье, поскольку Кронос может попытаться вновь навредить мне. Все уверены, что он пытался меня убить или привлечь на свою сторону, но вместо этого смог только стереть память.

Поэтому каждый мой день похож на предыдущий. Не могу сказать, что тоскую, любопытный человек всегда найдёт, чем заняться. Для меня это стали книги. Через них я обращалась к своему прошлому, пытаясь представить, какой была до того, как потеряла память. Мне было интересно узнать, какие книги были моими любимыми. К несчастью, но в данной библиотеке, смогла отыскать только одну книгу, показавшуюся мне знакомой — «Человек, который смеётся», Виктор Гюго. Довольно странный выбор, если судить по описанию Маркуса — раньше, если и читала книги, то явно не такие.

Кроме меня в поместье находилась только охрана и два моих личных помощника, электро-вампир Хейл и лиса-оборотень Линда. Их приставили ко мне на случай опасности, с которой не сможет справиться охрана, помимо того они отвечали за исполнение всех моих желаний. Отчитывались лично перед Алистером. У меня было подозрение, что в их задачи также входила слежка за мной, но подтверждений не было, поэтому постаралась подружиться с ними, чувствуя глубокую неуверенность от столь пристального внимания.

В остальном мои дни действительно бежали мимо одной сплошной чередой. Много читала, долго спала, иногда гуляла в заброшенном парке и старалась понять, что мне делать дальше. Одно знала точно, всё это не может продолжаться вечно. Я пыталась понять, чего хочет Маркус, ясно же, что между нами было что-то большее, чем просто дружба.

Каждый раз, когда он приходит, чтобы взять у меня анализы для своих исследований, я вижу это в его глазах. Нашу историю. Мне хочется влезть к нему в голову и узнать её, но он молчит, видно, что не хочет меня ни к чему принуждать. Всё равно чувствую эту недосказанность так остро, как будто она сидит в горле, царапая острыми когтями и пытаясь прорваться обратно в сердце. Помню только его имя, только он остался от моего прошлого. Это признак былой любви? Но почему ничего не чувствую? Или же останавливаю себя от чувств, боясь причинить себе боль?

Это не все вопросы, которые мучат меня на протяжении последних месяцев. Главным вопросом всегда будет моё прошлое. Из него вытекают все остальные. Кем я была? Ламия? Что это за существо? Не чувствую в себе ничего необычного, но что-то же помогло мне прожить несколько месяцев вне человеческого общества. Помню бесконечную дорогу, окутанную серебристой пылью, которая когда-то была белым шумом. Я родилась на той дороге и в отличие от младенцев мне не хотелось есть. Тогда не чувствовала холода и голода, боли и усталости. Могла вечно идти по дороге, и утомление присутствовало только в голове. Лишь под конец ко мне стала возвращаться чувствительность. Но до этого была явно кем-то другим, не человеком. Все эти провалы в памяти… На том пути скрываются и другие вопросы, которые пока даже не могу придумать.

В любом случае, в голове всё ещё не укладывается, как это я могу быть спасительницей человечества. Что за фантазии?! Даже себе помочь не смогла, а Маркус утверждает, что спасла маленькую девочку от смерти. Это кажется абсурдным, поэтому отчаянно нуждаюсь в доказательствах своего прошлого. Мне хотелось хотя бы разок прикоснуться к той, кем была раньше. Вспомнить ещё хотя бы чуть-чуть, чтобы преодолеть свои сомнения и начать строить новую жизнь, раз старую уже не вернуть.

Хотела обрести прочный фундамент под ногами, чтобы с уверенностью смотреть в будущее. И, наконец, нашла способ это сделать.


***

Как можно сбежать из охраняемого поместья, если за тобой постоянно следят? Разумеется, ночью, разумеется сделав всё, чтобы убедить остальных, что ты очень-очень устала и хочешь спать. Для этого пришлось действительно здорово попотеть на тренировке по самообороне с Хейлом. А в конце дня сделать вид, что засыпаешь на ходу, а учитывая безупречную репутацию, никто не поставит под сомнение твоё желание спать в девять часов вечера. Затем нужно дождаться, когда Линда и Хейл отправятся на ежедневное вечернее патрулирование территории и в этой время украсть заправленный под завязку мотоцикл Хейла. Самое сложное — сохранять достоинство и уверенность, проезжая мимо поста охраны. Они ведь не знают, что не могу уходить. Всё, что знают, так это то, что им нужно охранять поместье. Это последнее препятствие нужно пройти с достоинством и у меня это получилось.

Мне потребовалось три месяца на то, чтобы втереться в доверие к своим помощникам и убедить Хейла, что умение водить мотоцикл очень полезный навык. И это у меня тоже получилось. Теперь, несясь по пустынной тихой предрассветной дороге, чувствовала себя богиней, покоряющей пространство и время. Знаю, что скорее всего, единственная во всём мире, кто сейчас мчится по шоссе, набирая скорость. Это упоительное чувство, в нём можно захлебнуться, если поддаться.

Однако очень скоро пришлось сильно снизить скорость — риск напороться на брошенную машину или поваленное дерево слишком велик. И теперь боюсь наткнуться на тех самых тварей, поэтому от чувства опасности сердце колотится всё быстрее и быстрее. Что мне будет за побег? Наверное, именно так и узнаю, кто я для них. И кем была всегда.

Подставляя лицо дикому ветру, чуть прибавляю скорость, надеясь, что удастся вовремя затормозить или свернуть. Чтобы узнать путь потребовалось несколько недель и множество осторожных допросов. Теперь знаю адрес — улица Паердегат, если выжимать всё из байка, то часа за два—три можно добраться. Но если учитывать, что неизвестно, что меня ждёт в городе, то добавляем ещё несколько часов. Моя задача приехать к карантинной зоне на рассвете и покинуть её на закате.

Белые упыри редко покидают пределы крупных городов, где можно скрыться от губительных лучей солнечного света. Их почти невозможно встретить в сельской местности. Как утверждает Маркус это следствие способа распространения заражения. Всегда нужен укус или же тело, погибшее в течении двух часов. Одной из главных причин такой высокой скорости распространения стали заражённые вампиры. У них инкубационный период занимает несколько недель, в течении которых повышается уровень жажды и они активно питаются людьми, оставаясь при этом сами собой. Потом коллапс и вампир за несколько минут трансформируется в белую тварь, заражая окружающих. А в первые месяцы никто и подумать не мог, что вампиры могут заразиться и те путешествовали по всей стране, наслаждаясь анархией. И теперь САГ и ЮАГ заражены. А что твориться в Европе, Африке и на других континентах неизвестно. Связь была потеряна ещё в первые месяцы. Мир возвращается в прошлое.

Дороги зарастают травой, дома ветшают, машины выходят из строя. Эпоха высоких технологий кончается, впереди смутное время. Выживет ли человечество пока неизвестно, кризис ещё не миновал. Всё так туманно и расплывчато, особенно для меня, ведь я почти ничего не вижу. Мне обо всём рассказывают, но я в этом не участвую, не являюсь частью этого пугающего нового мира, будучи запертой в четырёх стенах. Поместье стало домом сродни тюрьме. А мне хотелось дышать полной грудью. Видеть этот мир, путешествовать, встречаться с другими людьми.

И сегодня делаю первый шаг для этого.


***

Последние мили были самыми страшными — ехала через пригород. Рассвет уже окрасил небо в сероватые тона, но было ещё слишком темно, поэтому чуть увеличиваю скорость, осознавая, что самая тьма осталась позади и теперь успею заметить белую тварь прежде, чем она нападёт. Страх сковывал сердце, в голове били молоточки от напряжения, однако старалась не переусердствовать со скоростью, понимая, что рискую остаться в одиночестве без байка в пригороде Нью-Йорка.

От предстоящего перехода через карантин становилось совсем дурно и приходилось постоянно напоминать себе, зачем туда еду. Меня ждёт мой дом. Ждут воспоминания, которые так надеюсь в себе пробудить. Хочу узнать себя, вспомнить хоть что-нибудь или же найти доказательства правдивости слов Маркуса. Я хотела знать правду. Это единственное, что удерживало меня от разворота назад. Не могу сдаться, когда осталось так мало пути. Теперь главное не напороться на белую тварь или кого-нибудь похуже.

Дорога ветвиться, расслаивается, поддаётся моему желанию. Объезжаю заторы, автомобильные пробки, превратившиеся в свалки ржавого мусора, миную высокую железную изгородь и транспаранты вдоль дороги с огромным словом: «Карантин». Мимо домов, мимо больниц, магазинов, аптек. Мимо деревьев, мостов и рек, минуя шлагбаумы и обглоданные трупы, мимо утра, прямо в день на улицу Паердегат отсчитывать дома, выискивая тот, который когда-то был моим.

Наконец, увидела его. Красный кирпич с разноцветными вставными камушками, когда-то чёрной металлической лестницей, белой облупившейся дверью с красным козырьком над дверью. В этом доме три этажа, окна не симметричны, а как будто бы вставлены кое-как. Он выглядит унылым и серым в этот пасмурный день, но, наверное, когда-то дарил мне счастливые минуты.

Заглушив двигатель, вышла из машины и, поднявшись по ступенькам, подошла к входной двери. Неопознаваемый дом. Нет табличек, имён, почтового ящика, только прорезь в двери и всё. Это немного расстроило, рассчитывала увидеть имена. Оглянувшись и убедившись, что я одна и на этой пустынной, холодной улице, повернула ручку двери. Заперто.

Признаться честно, такого развития не ожидала. Несколько раз подёргав и с силой надавив на дверь, от обиды стукнула по ней и прижалась лбом. Дом превратился в неприступную крепость, учитывая расположение и формат окон, в них не влезть, не разбить. Да и греметь на всю улицу нет желания. Перед глазами мелькала приветственная надпись: «Добро пожаловать!» Это резиновый, покрытый дырами, коврик, о который принято вытирать ноги. Он почернел от старости, но что-то в нём было особенное, уютное.

Присев, отогнула край и достала ржавый ключ. Это взволновало, как будто бы являлось частью воспоминаний, пришлось напомнить себе, что многие люди хранят запасные ключи от дверей в подобных местах. Повернув ключ в замке, навалилась на дверь, которую немного перекосило от времени, и вошла в дом.

Закашлявшись, прикрыла рот рукой и огляделась. Тёмная прихожая, напротив лестница с пролётами, справа проём, за которым скрывалась кухня, слева гостиная. В воздухе витает затхлый, противный запах, от которого першило в горле. Все окна занавешены плотными занавесками и на них наклеена газета. Пройдя в кухню, увидела в раковине гору немытой заплесневевшей посуды. Наверное, в первые месяцы запах стоял ужасный. Вижу, что в окне на кухне есть крупная дырка, отчего дышать здесь легче, чем в остальном доме.

Холодильник пустой, только перевёрнутая бутылка из-под кефира да высохшее яблоко. На нём прикреплены магниты, собранные в разных частях САГ. Касаюсь пальцами, пытаясь воскресить своё путешествие, но в голове по-прежнему белый шум. Это злило, поэтому поспешила покинуть кухню и зайти в гостиную. Здесь всё тоже самое. Несколько кресел, небольшой телевизор, на окнах газета, а стеклянный столик покрыт трещинами от крупной вмятины. Засохшие цветы в покрытых пылью вазах, крупная паутина по углам, несвежий затхлый запах, атмосфера запустения и тишины.

Встряхнув головой, пошла на второй этаж. Вытянутый узкий коридорчик, несколько комнат, на двух из которых висят таблички «Риччи и Милли», «Л…» Сердце вновь застучало — это моя комната!

Подошла к двери и было потянула за ручку, но заставила себя остановиться. Нет, не сейчас, это нужно оставить на потом. Отдёрнув руку и обхватив себя за запястье, отошла в сторону и подошла к комнате без надписи. Открыв, оказалась в небольшой библиотеке с огромным кожаным тёмно-зелёным креслом, разбитой и валяющейся на полу лампе с рваным абажуром. Она совсем крошечная, эта комнатка, но в ней было что-то знакомое. Войдя внутрь, подошла к полкам и провела пальцами по пыльным корешкам. К ним очень давно не прикасались. Вижу незнакомые фамилии писателей и это пугает меня, ведь я очень многое знаю из прошлого, не считая своего собственного. Знаю, кто такие Битлз, что такое Статуя Свободы и где находится Австралия. Все эти знания есть в моей голове. Но не знаю, какую еду люблю, какая у меня любимая группа, когда лишилась девственности и как это было, не помню, с кем делила этот дом, не знаю, что привело меня в это страшное будущее. Всё, что мне остаётся, это пытаться вспомнить хоть что-нибудь, кроме имени Маркус.

Пальцами натыкаюсь на знакомый корешок. Вытаскиваю книгу в яркой глянцевой обложке с фотографией улыбающегося человека. Явно кадр из фильма. Название книги — «Человек, который смеётся». Вот она, ещё одна ниточка, связывающая меня с прошлым! Как жаль, что она настолько мала…

Оставляю комнату позади себя и иду в сторону «Риччи и Милли», таблички, выведенной ярко-красной краской и украшенной небольшими розами с зелёными листьями. Цвета потускнели, почти выцвели, но всё ещё различимы, в отличие от моего старого имени. Наверное, это символично.

Повернула ручку и потянула дверь вперёд, а затем быстро подалась назад, кашляя от невыносимой вони. Приложив руки к лицу, уставилась в образовавшийся проём. Риччи и Милли не стали белыми монстрами. Они убили себя, точным выстрелом в голову. Риччи убил Милли, а потом себя. Их лица почти полностью разложились, но можно понять их боль. То, как они держались друг за друга, как отчаянно цеплялись, не желая расставаться с жизнью. Вероятно, они заболели и не захотели страдать. Я прикрыла дверь и развернулась к ней спиной, бесшумно опустившись вниз. Прижимая руки к щекам, смотрю в пустоту, пытаясь представить, сколько таких Милли и Риччи лежат в своих постелях по всему миру. Через что им всем пришлось пройти? Каким был конец света, который пропустила?

Сначала мне хотелось подняться на третий этаж, но я устала. Эта тяжесть навалилась как из неоткуда, подпитываемая тайной закрытой комнаты. Поднимаюсь на ноги и подхожу к своей двери. А затем захожу.

Что ожидала здесь увидеть или почувствовать? Может озарение? Или хотя бы причастность к этому месту? Связь со своим прошлым. По словам Маркуса, я и раньшетерзала себя подобными вопросами, пытаясь понять, какой была моя жизнь в детстве. Теперь всё повторяется. Но ничего не чувствую.

Эта комната выглядит такой серой и обыкновенной. Это разрывает мне сердце. Иду вдоль стены, заглядываю в шкаф, откуда вылетает моль, провожу пальцем по пыльному зеркалу, мимоходом отмечая, насколько выгляжу белоснежной. Расчёска с чёрными волосками, тюбик губной помады, нитка индийских бус, записка со странными сокращениями. Наверное, раньше понимала, что здесь написано. Подхожу к кровати и беру с прикроватной тумбочки фотографию в толстой рамке. Там я и несколько незнакомцев, похоже мои друзья. Вытащив, читаю на обороте подпись: Генри, Милли, Риччи, Лея, Берт и Бетани, весна 2013 год. Этот снимок был сделан год назад. Год назад у меня было всё. Семья из близких друзей, работа, дом… Маркус. У меня было всё!

Отбрасываю фотографию в сторону, в отчаянии заламывая руки.

— Ненавижу! — закричала во всё горло.

Разворачиваюсь, возвращаюсь к комоду, сметаю всё, кулаком бью зеркало, разбивая вдребезги, раня осколками лицо, подбегаю к гардеробу, вытаскиваю вещи, швыряю на пол, топча, пытаясь уничтожить.

— Ненавижу! — снова крик, мечусь по комнате, словно раненый зверь, пытаясь стереть всё то, что когда-то было мной.

«Это не я, не я, не я!» — бьются мысли в голове, расширяя глубинную боль.

Падаю на колени перед кроватью, прижимаясь лицом к холодному полу. Бью кулаками, заглушая душевные муки.

— Не могу так больше, — тихий шёпот из самого нутра.

Я не сильная, нет. Отсутствует стержень, способность мыслить ясно, принимать будущее таким, какое оно есть. Пока была цель, держалась, но больше не могу. Не хочу бороться, так как не знаю, с чем сражаюсь. Чувствую что-то не так, но на языке нет ответа, только в глубине души есть струна, которая звенит до такой степени тонкой мелодией, что рвёт душу, вырывая из тела куски. Мне хочется изрезать себя, вытащить правду наружу, но это лишь иллюзия. Могу ли себе верить? А может колдун что-то сделал со мной? Может у меня паранойя и я схожу с ума? Что есть правда, а что ложь? Никак не могу подобрать ответ на свой вопрос. И сдаюсь, не пытаясь бороться, потому что правда может оказаться настолько ужасающей, что мне не хватит духу даже попробовать с ней справиться. Не хочу оказаться запертой в клетке собственного рассудка.

Лежа на полу, прижавшись к старому грязному ковру щекой, исследую комнату сантиметр за сантиметром. Замечаю какой-то предмет под кроватью, вытянутый, довольно узкий. Натыкаясь на него раз за разом, пробуждаю невольно любопытство и желание узнать, что это.

Перевернувшись на живот, тянусь вперёд, вытаскивая продолговатую коробку из-под кровати. Срываю скотч и отбрасываю крышку в сторону. Передо мной под тонкой белоснежной бумагой скрывается дивный портрет незнакомки…

Здесь была изображена юная девушка с большими голубыми глазами, искренними и такими нежными, неземными. Её волосы мягко струились вдоль шеи, касаясь обнажённой груди, пронзённой острым кинжалом. Такой резкий контраст невольно притягивал взгляд, не давая возможности не смотреть. Умиротворённое выражение лица, спокойствие рук, прижатых к сердцу и кровь, стекающая в ложбинку грудей. Она была превосходна, печальна и совершенна…

— Небесная, — прошептала, проводя рукой по стеклу.

И как молния в голове что-то ударило меня, создав впечатление, что стою перед приоткрытой дверцей, за которой скрывается всё.

«Вам так понравился портрет, что вы уже полчаса с него глаз не сводите?»— слышится мужской голос.

«Он лучшее, что есть в этом зале»— и в комнате отзвуки моего.

Перед глазами как из ниоткуда появляются вспышки прошлого.

«Марк» — представился он, протягивая руку.

«Лея»

Я вспомнила нашу первую встречу.

Но усталость оказалась сильнее. Она тяжкими объятиями навалилась на плечи, от чего слипались глаза и неимоверно клонило ко сну. Открепив несколько кусочков газеты, выглянула в окно. Ещё светло, могу позволить себе немного отдохнуть. Нервная ночь, выматывающее утро, жуткий день. Просто немного посплю в своей старой постели, чуть-чуть, пока не станет немного легче. А потом поеду назад, в поместье. Если не отдохну, мало ли что может случиться в дороге.

Мысли кружились, как сонный мухи над головой, убаюкивали согласием, тянули в сон. От постели шёл не очень приятный ветхий запах, но она хотя бы была сухой и в ней не было жучков и прочей живности. Не было сил и желания снимать с себя одежду, поэтому легла как есть, подгребая под руки мягкую подушку и мгновенно проваливаясь в глубокий сон.


***

«Просыпайся… Фрида, просыпайся… Проснись!»

Вскакиваю над кроватью и вновь падаю обратно. Сон был похож на глубокий тёмный омут, беззвучный, холодный, таящий в себе угрозу. Плохая мысль — спать в мёртвом городе. Даже утром при свете дня он производит гнетущее впечатление, сейчас же, на закате, несёт в себе угрозу и опасность. Лиловые сумерки, подчёркнутые голыми ветвями мёртвых деревьев и зияющими провалами в окнах заброшенных домов. Слышится карканье ворон, стая пролетает мимо, рассаживаясь на деревьях, вновь оглашая улицу унылыми воплями.

— Нет! Нет-нет! Этого не может быть!

Подскакиваю с постели и подлетаю к окну. Закат виднеется над крышами домов, до захода солнца меньше получаса. Как это произошло? Не могла же проспать здесь целый день!

Заброшенные города, миллионами мёртвых тянут тебя ко дну, заглушая и разум, и чувства. Они похожи на водоворот, но не проскочить по кромке, не проскользнуть по краешку — тебе уготована манящая сердцевина, с острыми булавками глубоко внутри. Это смерти воплоти. Мёртвый город обманщик, он стремится уничтожить жизнь.

Слышу близкий рокот вертолёта, именно он выдернул меня из сладких объятий опасного сна. За мной пришли.

Как странно и гулко бьётся сердце. Не знаю, кто пришёл за мной, кого встречу. Что мне сказать? И как понять, что делать дальше? Пришла сюда за правдой и наградой мне послужили вспышки воспоминаний о прошлом. Теперь знаю, что Маркус действительно является частью меня, моей прошлой жизни. Я должна принять своё настоящее, ради создания нового будущего. Обязана стать новой личностью, поскольку прошлое больше никогда не навестит меня. Дорога к нему отныне закрыта.

Выбегаю из дома и сразу пригибаюсь к земле, прячась от сильного ветра. Вижу напряжённое лицо Хейла, выпрыгивающего из дымящегося вертолёта. Он бежит ко мне и что-то кричит, машет руками, словно приказывая бежать обратно в дом.

— Они идут! Фрида, они идут! — слышу крик и от страха мгновенно зрачки расширяются.

Оступаюсь как будто бы напарываюсь на препятствие и беспомощно замираю на месте.

— Беги обратно в дом, Фрида, иначе умрёшь! — почти рычит мужчина, толкая меня в грудь, вытаскивая из оцепенения. — Спрячься, затаись и моли всех богов, надеюсь этого тебе хватит!

— Вертолёт?!

— Из-за тебя мы все умрём, — цедит сквозь зубы, не отвечая на мой вопрос и вновь толкая в дом.

За его спиной вижу, как вылезает наружу Линда и ещё несколько незнакомцев, они смотрят в направлении дальнего конца улицы, только девушка с немой укоризной глядит на меня. Она в отчаянии переглядывается с Хейлом, после лицо меняется, теперь она суровая, собравшаяся на битву, чем-то напоминающая валькирию. Вампир вновь толкает меня, загоняя в дом.

— Простите, — всё, что успела сказать, прежде чем он закрыл за мной дверь и отрезал от шума улицы.

Возможно, никогда теперь не узнаю, что произошло, возможно не переживу эту ночь. Однако сейчас должна попытаться собраться и выжить. Ночь будет очень длинной.


***

Отрезанная стеной, как мотылёк увязла в этой клетке. Стены смыкаются надо мной, бежать некуда, я в западне. Мечусь в паутине, чуть ли не рычу от страха. Пальцы дрожат, губы до крови обкусаны, нервы не выдерживают и вот я у окна, очень аккуратно отрываю кусочек газеты, хоть одним глазком увидеть, что там происходит, посмотреть бы, мне так страшно от незнания!

Вижу Линду, частичная трансформация девушки выглядит весьма гротескно и причудливо. Гены лисицы удлинили лицо, окрасив его в рыжий цвет, наверное, именно так и выглядели египетские боги. Оборотни, взявшие самое мощное от обоих обличий. Это больно, говорила Линда, опасно и попросту страшно. Ты можешь застрять, не справиться с силой, ведь это очень сложно балансировать на тонкий грани между человеком и зверем. Так можно умереть, но если ты сильный — это откроет перед тобой невероятные оттенки силы. Твой потенциал раскроется на полную мощь и ты станешь богом своего обличия. Сейчас, глядя на девушку, видела эту жуткую мощь, но понимала — даже такая сила не способна преодолеть силу белых упырей.

Хейл. По его рукам проносятся искрящиеся разряды тока. Он — само совершенство силы. Олицетворение прошлой эпохи, когда все ночи были ясными, как день благодаря электричеству. Он скован, сжат, на пределе, готовый вырвать силу из себя навстречу несущейся смерти. Рядом с ним другие бойцы замерли в ожидании боя. В руках винтовки, в глазах решимость, готовность не сдаваться, но сердце сжимается — их слишком мало!

Так мало, бесконечно мало. Их сметут за несколько мгновений, поглотят, уничтожат, сожрут. А здесь я. Всего лишь я, глупышка, не поверившая в конец света. Мой разум родился в новом мире, но память не даёт подсказок и я веду себя чересчур беспечно. Пришла пора платить по счетам. Мой счёт — гибель ни в чём не повинных существ, задача которых была защищать меня. Они здесь из-за меня. Они умрут потому, что я решила, что достаточно умна, чтобы выжить. И пусть сейчас они живы, дышат, готовятся принять бой, вижу перед собой мертвецов с разорванными глотками, обглоданными костями, с застывшей гримасой ужаса на лице. Вижу мёртвых. И это мои мертвецы.

Но не стоит поддаваться чувству печали, ведь знаю, совсем скоро последую за ними. Эта хлипкая стенка не защитит от белоснежной орды, что вот-вот заполонит эту маленькую улицу. Было бы глупо надеяться на выживание, они учуют меня через самые крепкие стены. Иначе упыри не были бы столь смертоносными.

Над улицей проносится их призывный тонкий жуткий крик. От жгучего страха парализовало на месте, не в силах сдвинуться, уставилась в одну точку. Мурашки по телу и сердце быстро-быстро забилось.

— Нет-нет-нет, — бессвязно бормочу, паника бьёт по телу, ломая изнутри. Теряю плавность движений, неподконтрольный ужас захлёстывает с головой и я срываюсь с места.

Бежать как можно быстрее бежать. Как стрела вылетаю из дома и оказываюсь рядом с Хейлом. Он не успевает ничего сказать, вижу за его спиной словно из ниоткуда материализуется одна из тварей. Они здесь. Предостерегающий крик исторгает моя душа, но не останавливаюсь. Там, за их спинами, смерть. Очередь из автомата разрывает пространство, косит ряд за рядом монстров. Зрачки расширяются и я пропадаю, подчиняясь панике.

Мой бег стремителен, а я словно оглохла от этих криков, звона, пуль. Невыносимое присутствие войны по нервам, не выдерживаю…


***

— Сюда!

Чувствую их смрадное дыхание на своей коже. Они за моей спиной, волна за волной, несутся, чтобы принести смерть и разложение. Мой бег бесконечен, но силы имеют предел. Смирилась с участью, но сдаться не могу. Не так просто остановится, когда бег равен многим километрам. Вернулась из сумрака разума, но тело пока ещё не слушается меня. Ноги одеревенели, боль проносится острыми стрелами, впитывая последние силы. Бегу на честном слове, на одном только страхе перед ещё большей болью. Слух улавливает крики, а слабое зрение последними клочками заката их тени, мелькающие в глазницах заброшенных домов. Не знаю, где я, как оказалась среди этих высотных зданий, как долго бежала? И как быстро? Разум потерялся во тьме, но этот крик, раз за разом повторяющийся, вытащил обратно и привёл в чувство.

Озираясь, вижу его — одетый в странные тряпки, с замотанным шарфом лицом, мужчина скидывает толстый канат с высоты четвёртого этажа. Он машет рукой, призывая бежать быстрее. Он — мой крошечный шанс на выживание. Пытаюсь ускориться, но вместо этого падаю на колени, разбивая их о кромку асфальта, боль равная удару лезвия вырывает крик, но сдаться сейчас, когда жизнь преподнесла подарок выживания, нельзя. И я вскакиваю, не обращаю на боль, подстёгиваемая криками монстров позади себя, бегу вперёд, времени осталось мало. Здесь почти не видно солнца, а значит скоро каждая тварь решит выбраться на середину улицы, освещённую последними лучами.

Прыгаю, цепляюсь за шершавую верёвку и позволяю себе сделать глубокий свободный вдох/выдох. Дыхание сбилось, перед глазами мушки, озираясь, вижу их, они совсем рядом, но мужчина сильнее. Он тащит канат наверх с невероятной скоростью. Напоследок приходится резко подтянуться, чтобы отчаянный монстр не захватил меня. Снизу раздаётся разочарованный вопль, пробуждающий на губах злую ухмылку.

Я выжила.


***

Не вижу его лица, оно скрыто банданой, только мелькнул свет зелёных глаз, как он тащит меня вверх по лестнице. Выше-выше, отдышаться не успела, по ногам как разряды, но нужно идти за ним. На каждом этаже самодельные загородки, решётки и ограждения, которые приходилось закрывать за собой, проверяя их надёжность с особой тщательностью. Последние пролёты преодолевали под светом фонарика, но сердце уже давно успокоилось. Я в безопасности.

Так мы выбрались на крышу. И первым делом незнакомец подбежал к краю, возле которого находился телескоп. Настроив, он рассматривал улицу, прищурившись, пытаясь хоть что-нибудь увидеть.

— Как ты оказалась в этой части города? — спрашивает, даже не обернувшись.

— Хотела увидеть место, где когда-то жила.

Это заставило его обернуться и со скептическим выражением лица посмотреть на меня. Почувствовала себя идиоткой и отвела взгляд.

— Надеюсь, теперь ты знаешь, что так делать нельзя, — почти равнодушно ответил он. — Пошли, ты их достаточно разворошила, чтобы здесь мелькать. Хорошо, что не мы сегодня станем их закуской.

Снизу раздался пронзительный вопль упыря, из-за которого передёрнула плечами. Звучало это конечно омерзительно.

Мы спустились на последний этаж, где оказались в длинном тёмном коридоре. В проёмах некоторых дверей виднелся свет, позволявший хоть что-то видеть, но в остальном было тихо.

— Здесь живут люди? — спросила негромко, следуя в конец коридора за мужчиной.

— Старые люди, да, — также едва слышно ответил он. — Им некуда податься, доживают свой век здесь.

— А ты кто тогда?

— Их последняя надежда, — хмуро ответил он, было понятно, что ему не нравится говорить об этом.

Мы оказались в небольшой двухкомнатной квартире, заставленной огромными коробками с самым разнообразным содержимым. Окна закрыты слоями плотной бумаги, освещение крайне скудное. Когда-то здесь жили обычные люди, теперь это место больше походило на склад с лежанкой и небольшой кухней, заваленной консервами и какой-то снедью в целлофановых пакетах. В заставленной комнате даже сесть было некуда, отчего почувствовала себя ещё более неловко. И одиноко. Кто здесь? И где?..

— Вы спасли мне жизнь, — говорю, неловко заправляя волосы за ухо, пока он включает плиту, ставит полный чайник, что-то ищет среди продуктов. — Спасибо.

— Это было скорее от неожиданности, — бурчит в ответ. — Не каждый день увидишь девушку со всех ног удирающую от толпы нежити. Клянусь богом, ты могла бы посоперничать со спринтерами! Как ты вообще додумалась залезть в город на карантине?

— А что вы здесь делаете? — попыталась оправдаться, но он обернулся и его ироничная ухмылка была красноречивее любых слов.

Теперь, когда он снял маску, в этом тусклом свете, смогла разглядеть его. Он оказался почти лысым, только мелкий ёжик тёмных волос с выбритыми полосками возле висок. Мешковатая одежда мешала разглядеть фигуру, но нетрудно догадаться, что в таких условиях хлюпик вряд ли выживет. А он очень быстро смог затащить меня в дом. Лицо интересное, запоминающееся. Широкая челюсть, брови дважды порезаны пополам, из-за чего лицо казалось мрачнее, чем есть на самом деле. Мне понравились его глаза. Не взгляд в эту секунду, а общее впечатление. Когда смотришь на человека и в голове словно лампочка загорается понимания, кто перед тобой. Не зря говорят — глаза — это зеркало души. У него она красивая. Светло-зелёный цвет глаз, смотрит как будто бы и не на тебя, а куда-то чуть выше линии глаз. Это успокаивало и располагало к общению. Сама не заметила, как почувствовала себя рядом с ним в безопасности.

— Пытаемся выжить, — он развёл руками, показывая своё богатство. — С одной стороны нежить преподнесла нам подарок, здесь практически не бывают мародёры. Мы уже несколько месяцев живём в этом доме, чужих в окрестностях почти не вижу. А Нью-Йорк большой город, но страх ещё больше. Думаю, что можно считать, что нам повезло. Здесь есть еда, вода, можно найти всё, что угодно. Эта плита работает на батарейках, которые можно подзарядить от солнца, запас неограничен, в часе езды отсюда есть склад. Думаю, что через пару месяцев мы переедем туда жить.

— Ты предлагаешь мне остаться? — видя его воодушевление, спрашиваю осторожно.

— А почему нет? Не знаю, что там произошло, но я видел вертолёт, часами летающий над городом. Слышал автоматные очереди, на которые сбежались все монстры этого района, а потом увидел тебя в одиночестве удирающую от этих тварей. Ты далеко забралась, значит сильная и выносливая. А здесь живут в основном старые люди. Им нельзя покидать город, за его пределами их ждёт скорая смерть. Да и мне не особо хочется лезть в мир, где, шутка ли, обитают вампиры. Смешно, не правда ли? Потребовался конец света, чтобы предсказания «фильммейкеров» сбылись и сверхъестественное полезло из всех щелей. Так и живём, — пока говорил, мужчина освободил заваленный стол и стулья, приглашая располагаться поудобнее.

— Да, мир совсем не тот, что раньше, — улыбаюсь скупо, понимая, что совершенно не знаю, что сказать.

Главное, не понимала, что дальше делать. Как вернуться в поместье? Бензина явно не хватит. Когда планировала поездку сюда, об обратной дороге почти не думала, веря, что смогу раздобыть бензин в таком большом городе. Но ещё в пригороде заметила опустошённые автозаправки со стёртыми надписями «Бензина нет». Теперь оказалась здесь, на распутье. С одной стороны Маркус, а с другой…

— Я не представилась, — проговорила, негромко кашлянув. — Меня зовут Фрида.

Кажется, это имя слегка удивило его и он немного замешкался, прежде чем ответить.

— Зови меня… Тай, — он загадочно улыбнулся кончиками губ и протянул руку для приветствия. — Рад познакомиться с тобой, Фрида!

— Взаимно! — принимая рукопожатие, ответила я.

— И что же мне с тобой делать, Фрида? — задумчиво тянет Тай, усаживаясь напротив.

За его спиной уютно хрипит небольшой чайничек, свет от ламп на батарейках создают интересную игру света и тени, отчего цвет глаз мужчины кажется неестественно ярким. Почти с сожалением прогоняя наваждение, раздумываю над его словами.

С его слов, поняла, что здесь доживают свой век старики, которые чудом смогли пережить пандемию. Также в здании находится несколько энтузиастов, среди которых есть внуки этих стариков. Молодые днём рыщут по городу, собирая всё, что может пригодиться. Самым ценным были книги. Они были на грани, ведь условия среды, где нет людей, плохо располагают к долголетию печатной продукции, а ведь именно в них хранится забытый поколением двадцатого и двадцать первого веков ключ к выживанию в мире без высоких технологий.

Интересно, каким будет этот мир лет через двадцать? А через сорок? Сто? Насколько он изменится? А что останется неизменным? Наверное люди. Они так и будут как милосердными, так и жестокими. Сострадательными к немощным, и безжалостными к «не таким». Если только «не такой» не получит власть над ними. Тогда история пойдёт совсем по другому пути. Какая роль будет отведена людям? Пища? Домашний разумный скот? Или же это будет гармоничный симбиоз двух видов? К чему приведёт новую цивилизацию Маркус? Хочу ли участвовать в этом? И позволят ли мне?

Тай даже не догадывается, что сидит рядом с участницей всей этой свистопляски. Наверное, он думает, что я просто потерянная девушка в этом огромном брошенном на произвол судьбы мире. И сейчас понимаю, что хочу, чтобы всё так и было. Потому что тогда мне не пришлось бы примерять на себя странную роль спасительницы человечества.

Оглядевшись, по-новому посмотрела на то, что было в комнате. Так выглядит переходный период истории. Консервы и лампы на батарейках. Это даже не смешно, учитывая, что было доступно людям каких-то полгода назад. Всё ушло в бездну. Заставляет задуматься о бренности существования. Но не сейчас, слишком много мыслей возникло после того, через что прошла каких-то несколько часов назад. Кажется, что поместье осталось в другой вселенной. А вертолёт и крики Линды в ином измерении. Здесь и сейчас я в безопасности, но так будет не всегда. А значит нужно принимать решение. И похоже мне скоро придётся встретиться с Маркусом и принять его злость за мой побег. Нельзя убегать от своего настоящего, оно всё равно настигнет. Зная, сколько времени вампир потратил, чтобы найти меня, он найдёт и вновь. И тогда не знаю, что может произойти. Лучше, если прямо встречу его гнев. Осталось только понять, как это сделать.

Тай смотрит на меня, крутит в руках чашку, от которой идёт горячий пар. Смотрит с интересом, но каким-то разочарованием. Словно знает, что скоро уйду. Жаль, мне кажется, он хороший. Правильный, но очень печальный. Словно та ноша, что он взвалил себе на плечи оказалась слишком непосильной, но он продолжает её тащить, как какой-то атлант, что держит небо. Вдруг остро почувствовала желание разделить с ним эту ношу. Присоединиться к нему. Было подалась вперёд, но резко опустила взгляд в свою чашку. Нет. Будь я девушкой без памяти на шоссе — да. Но теперь знаю, кто я. Знаю, что у меня есть прошлое. Знаю, какая ответственность лежит на моихплечах. И, как бы ни хотелось, бежать нельзя.


***

Тай оказался удивительным человеком. Ещё более удивительным, чем могла предположить. Я не стала рассказывать ему свою историю, только сообщила, что мне нужно вернуться туда, откуда пришла. Конечно, он расстроился из-за моего отказа остаться с ним, однако принял моё решение и пошёл навстречу. Это было очень странно и необычно, поскольку я даже не знала, как отблагодарить за его помощь. Он предложил мне мотоцикл. И бензин. И приют. И еду. Он само олицетворение доброты, что немного настораживало, однако не было причин ему не верить.

Сейчас мы находились на крыше и слушали город.

Он так и сказал: «Идём слушать город».

Это так удивительно — лежать в шезлонге на крыше двадцатиэтажного дома, смотреть на звёзды и слушать, как белые упыри шастают далеко внизу. Тай объяснил, что если они проберутся в дом, он услышит. Именно поэтому он и построил загородки на каждом этаже. Именно поэтому в доме заселён только последний этаж. На такой высоте они нас не чувствую. Но если им взбредёт забраться в дом, то каждое препятствие будет отговаривать их идти выше, а Тай будет знать, что они рядом. Как признался мужчина, это не спасение. Люди в этом доме не смогут уйти, даже если упыри будут прямо за дверью. Все это знали, поэтому дозоры были для тех немногих молодых, кто остался. Два высотных дома соединены толстым канатом, по которому можно перейти с одной крыши на другую. Это же сделано и со следующим домом, а в нём, в подвале, есть убежище, в котором можно переждать ночь. Там такой узкий проём, что по коридору до подвальной двери может пройти только один. Поэтому есть шанс отбиться.

Тай говорит, что не уверен, что им когда-нибудь придётся воспользоваться этой защитой. Он не уверен, что сможет бросить тех, заботу о которых взвалил себе на плечи. При этом он так посматривает на меня, что хочется провалиться сквозь землю от стыда, но я не могла ответить ему да. Поэтому молчу и слушаю город.

Ошибочно считать, что мёртвый город тих и молчалив. Нет, он обладает собственной мелодией одной высокой тонкой ноты. Каждый звук порождает страх и отчуждение. Здесь всё — невыносимое одиночество, отказ, перерастающий в негласный запрет. Мы знаем, что хранит в себе мёртвый город. Что скрыто за тёмными провалами окон, в подвалах и на крышах, в переулках, магазинах, под землёй. Мертвецы. Сотни, тысячи, миллионы мертвецов! Для них город стал братской могилой и поэтому здесь так холодно и сыро. Мы на кладбище, обряженном в бетонные одёжи. Здесь каждый будет чувствовать себя неуютно. Ведь, что за дикость — в наше время и мертвецы могут быть живыми. Сейчас, пока город пуст, большинство зарылись в подземные тоннели-лабиринты, в которых никогда не было видно солнца. Там они спят, похожие на высохших, застывших в вечности, мумий. Пергаментная кожа, пустое выражение лица. Так можно счесть их за мёртвых, но это ложь. Они спят, в своём безликом, чуждом разуме, выжидая добычу. Готовые проснуться, когда мимо пройдёт живой человек.

Такими стали города. Ловушки, где в любом достаточно тёмном доме можно встретить мертвеца, который не мёртв.

И поэтому слушая этот мёртвый город, вздрагиваю от каждого непонятного шороха, будь то скрип оконных рам, хлопанье на ветру дверей, крик ночной птицы. Любой звук вызывает опасения — за каждым могут скрываться они.


***

Мне неловко. Чувствую себя нехорошо после долгой бессонной ночи. А Тай улыбается, щурится от ярких лучей проснувшегося солнца. Ему хорошо, привык спать в мёртвом городе, отдаваясь на волю дежурившим, сменивших нас на рассвете.

Сейчас мы в длинном светлом зале, который служит столовой, в окружении крепких старушек и стариков. Время завтрака, все бодры и веселы. На меня смотрят с любопытством, многие даже не догадываются о том, как попала сюда. Не думаю, что им понравится узнать, что из-за меня произошло прошлой ночью.

Старушка с волосами мягкими и редкими как пух подкладывает мне картошку в тарелку, смотрит очень тепло и заботливо. Она такая светлая, неземная, что скоро понимаю — её нет с нами. Эта старушка ещё недавно была женщиной, но после конца света она ушла, уступив место своей замене — простой, недалёкой и улыбчивой. Здесь она нашла приют, простое дело — помогать на кухне. О ней заботятся, её жалеют, но она всё равно не вернётся. Ещё одна маленькая трагедия большого мира.

— Спасибо за помощь, так, наверное, нужно сказать? — поднимаю взгляд на сидящего напротив Тая, с удовольствием уплетающего непонятные консервы с картошкой.

— Не за что, — он ухмыляется и кивает на мою тарелку. — Ешь, а то Магда обидится. Она любит новеньких, любит людей. Ещё погоди, скоро подсядет, будет выпытывать, что в мире твориться.

— А тебе самому не интересно? — следую его совету и притрагиваюсь к пище.

— Всё, что мне нужно, я давно уже узнал. Теперь остаётся только ждать перемен.

Он похож на чеширского кота, такой же переменчивый и загадочный.

Мне жаль с ним расставаться. за столько короткое время, что мы провели вместе, он показался мне самым удивительным человеком, которого встретила за всё время своего нынешнего существования. Даже Маркус меркнет перед ним.

Тай спас меня, привёл в свой дом, накормил, выдал новую одежду, представил хорошее тёплое место для сна. Он даст мне мотоцикл и бензин, что бы могла вернуться в поместье. Он ни о чём не просил, помогает этим людям и они любят его за это. Бескорыстен, добр, весел, не смотря на то, что происходит вокруг. Вижу очень много хорошего в нём, но в тоже время, что-то начинает меня смущать. Мне кажется, есть какая-то загадка, тайна, которую не прочь узнать. Но… мне нужно ехать.

Там, в поместье, меня ждёт Маркус. Ждут исследования, ждёт ответственность, от которой так глупо сбежала. Конечно, могу придумать оправдания своему поступку, но по моей вине погибли мои защитники. Они сделали это, чтобы я выжила. Эта жертва не даст мне быть легкомысленной, я должна понести ответственность за свои ошибки. Поэтому сегодня покину этот оазис добра и вернусь туда. Хочется сказать, что это мой долг, но я не буду столь высокомерной, чтобы рядить важные вещи в такие слова. Это просто то, что должна сделать, не смотря на всю мою симпатию к Таю и этим людям.

Глядя на него, мне кажется он знает, о чём сейчас думаю, и принимает моё решение.

— Не грусти, Фрида, — он склоняет голову набок, чуть прищурившись. — Я уверен, путь нашего мира закончится на чём-то хорошем. Всё не может быть так плохо, как ты думаешь.

— Что? — посмотрела на него и поняла, что потеряла нить беседы. Так бывает, если слишком глубоко уйти в свои мысли. — Прости, я немного задумалась…

— Просто помни, что мир не может постоянно быть ужасным. Всё плохое имеет и обратную сторону. Нужно постараться найти её, иначе начнёшь и в хорошем видеть одно зло.

Слышу личный опыт в его словах. Вероятно, он прошёл через них насквозь и теперь принимает эту правду в своём сердце. Поэтому слова и цепляют — они живые и бьются в его груди.

— Надеюсь, что ты прав, — улыбаюсь, кивая ему в ответ. — Но пока я стараюсь так глубоко не думать об этом. Не могу сказать, что было со мной во время конца… Можно сказать, я родилась после пандемии и вижу только этот вариант мира. Поэтому и принимаю его таким, какой он есть, не задумываясь об утраченном.

— Тогда я желаю тебе удачи в твоём будущем! — он опять улыбается.

На его губах играет эта чарующая мягкая улыбка, от которой так тепло на душе. Неудивительно, что все вокруг так смотрят на него. Он их главный, тот, кто знает, что такое ответственность. Мне многому стоит поучиться у него.

Прячусь в кружку с чаем, смущаясь. Сейчас чувствую себя девчонкой рядом со взрослым. Но это чувство не приносит безопасности. Нет защищённости, потому что я не его девочка. А совершенно чужая, случайно оказавшаяся рядом с ним. И скоро мне придётся покинуть его. Но не забыть.


***

— Фрида, если тебе что-нибудь понадобиться — приезжай. Здесь тебе всегда будут рады, — он смотрит внимательно, говорит вдумчиво, отдавая отчёт своим словам.

Мы за пределами дома, в нескольких кварталах, на закрытой парковке, где стройными рядами, как на кладбище, хранятся автомобили и мотоциклы. Несколько на ходу, ими часто пользуются, путешествуя за необходимыми для выживания вещами по городу. Красный достаётся мне. Полный бак, хромированные детали, сказка, а не мотоцикл. Но мне всё равно тревожно. Теперь, по-настоящему зная, каким стал этот мир, и к чему может привести поломка… это путешествие уже не кажется таким лёгким, как было в начале. Теперь знаю, что может скрываться за поворотом.

— Надеюсь, что мы ещё увидимся, — отвечаю неловко. — Тай, ты удивительный человек. Самый удивительный из всех. Благодарю тебя за всё, что ты сделал. Без тебя, я здесь не стояла бы. Ты настоящий спаситель, и я надеюсь, что твой путь будет светлым. Желаю тебе и твоим друзьям пережить эти смутные времена…

— Оставайся с нами, Фрида, — он перебил меня, схватив за запястье, подойдя почти вплотную. — Зачем тебе куда-то ехать? Здесь есть всё, что нужно, Фрида. С нашими запасами мы сможем годами держать оборону и никто, ни человек, ни упырь, ни любое другое сверхъестественное существо не посмеет причинить нам вред. Оставайся! Ты понравилась остальным, мы примем тебя в нашу семью. Ты же можешь погибнуть там, в пути! Зачем ты уходишь? Я вижу сомнения на твоём лице, не нужно сомневаться! Мы сможем позаботиться о тебе! — он говорил горячо, слишком горячо и слишком отчаянно.

Да. Теперь вижу это в его глазах — отчаяние, тоску и печаль. Осенний сплин на его сердце, такой мрачный и холодный, что хочется выть от силы северных ветров, проснувшихся в его душе. Он — само воплощение страдания. Вижу, почему он такой светлый. Это не доброта, а искупление прошлых грехов. Он молится на них, пытаясь загладить свою вину. Но что мог сделать такой как он? Какое зло он взял на душу, что так терзает себя?

Порываюсь вперёд и прижимаю его к своей груди. Мне хочется согреть его, защитить, убрать всё зло, что окружает его душу. Напомнить, что в этом мире есть и хорошее.

Он пахнет осенью, костром, дымом, и земляникой. Такой удивительный букет, совсем не свойственный мужчинам. Этот запах ассоциируется с домиком на берегу туманной речки, окружённого сосновым бором. Из дымохода струится серый пар, а в отдалении виднеется мельница, с тяжестью вращающая колесо времён.

Да. Правильная догадка. Он словно время, струящееся как песок, доброе, вечное, никогда не останавливающееся время. Время не может быть безжалостным, ведь оно — всё, что у нас есть. Секунды, минуты, дни… Таким вижу Тая. И кажется, что где-то в глубине души всегда знала его. Словно он был постоянно рядом, просто не смотрела на часы, чтобы увидеть его.

Касаюсь губами его губ, они мягкие и тёплые, и немного солёные, потому что кто-то из нас двоих плачет. Пальцами сжимаю его футболку, боясь, что он разомкнёт объятия, боже, как он целуется!

Я горю рядом с ним, воспламеняюсь до самых кончиков своей оголённой страхом души. Дрожу от огня и слушаю, как быстро-быстро бьются наши сердца. Он дорожкой поцелуев чертит узор на моей шее и от каждого касания внутри меня вспыхивает и сгорает вселенная цветов.

— Фрида, — мурашки по коже от того, как он произносит моё имя. Так нежно, хрипло, с тяжестью, подобно якорю, упавшему на дно.

Он тянет за собой и я с головой погружаюсь в эти чувства. В этот упоительный, невыносимый, яркий, согретые биением двух сердец миг, когда прошлое и будущее смешалось как под воздействием трипа, где всё меняется, становится не тем, чем кажется. Погружаюсь на глубину вслед за ним. Тянусь руками, путаясь, боясь потерять касания, мне кажется, что мир вокруг исчез, сокрытый мглою наших тел. И страх проходит. Мне больше незачем бояться.


***

Дорога, покрытая солёным песком из моих слёз. Я бросила его. Ушла, сбежала, покинула. Исчезла и растворилась в полуденном солнце. Не могла остаться и он, как будто, понимал почему. Это боль наполнена желчью и злостью. В ней растворяются моижелания, оставляя за собой только пустоту. В первый раз чего-то захотела своего и моё желание оказалось невыполнимым. Разве это не жестоко? Самостоятельно лишать себя того, чего хочешь. Только раскаяние, муки совести, самобичевание способны заставить отвернуться от себя самой. У меня есть крест, моя расплата за первое желание — узнать себя, вспомнить своё прошлое. Гибель тех людей моя вина. Моя память, моё первое преступление. Непростительная глупость, самонадеянность и наивность. В этом мире такие качества не проходят даром. Они ведут к гибели. Если бы оказалась в эпицентре пандемии — быть мне мёртвой, так как дети погибают первыми.

Ускоряюсь, объезжая заторы и приближаясь к границе карантина. Для города прошлая ночь была урожайной, она забрала новые жизни, добавив новые души в свою коллекцию. Годы спустя, когда в город придут люди, они будут спрашивать себя, что случилось на улице Паердегат? Откуда там взялся вертолёт? Новый мир, новые легенды…

Я тоже буду творить свою историю. Мне предстоит тяжёлый путь рядом с Маркусом, вампиром, который может испугать. Он — моё прошлое и моё будущее. Не Тай, не его интересная семья в заброшенном городе, а Маркус, учёный-вампир, тот, кто с моей помощью избавит мир от белых упырей. Он сможет это сделать, я видела его глаза.

Холодные, мёртвые, наполненные призраками прошлого. Жестокий, но по отношению ко мне невероятно мягкий, как будто бы я пушинка, которую любым неосторожным движением можно сбросить вниз. Иногда и правда себя такой чувствую — невесомой, нереальной, пустой. Мне хочется наполнить себя, но не думаю, что Маркус сможет мне в этом помочь. Боюсь наоборот захочет оставить меня такой, какая есть. Мне кажется, что он предпочтёт запереть меня в поместье и скрыть от посторонних глаз, чтобы вновь не потерять. И мой поступок лишь убедит его в этом. Моя тюрьма, моя клетка, моя судьба. Быть подопытной крыской не так страшно, если знаешь, что это может спасти мир. Но рядом с холодом, сам замерзаешь, превращаешься в снежную королеву, не способную на любовь. Маркус вытянет из меня все соки, потому что по-другому вампиры не умеют любить людей.

«Прости меня, Тай» — мысленно обращаюсь к своим недавним воспоминаниям. Мне хочется тепла и любви, хочется развернуться на сто восемьдесят градусов и вернуться назад, на солнце, в дом, где меня ждут. Уверенна, Тай сейчас смотрит на город с крыши, выискивая в переплётах грязных улочек отблеск моего красного мотоцикла. Как будто бы слышу, как бьётся его сердце в нетерпении увидеть меня. И чувствую, как разрывается собственное от бессилия, невозможности предать свой рассудок. Меня тянет вперёд, к Маркусу, к своим обязанностям, от которых совсем недавно открещивалась. На той бесконечной дороге уже знала, к чему приведёт встреча с Алистером. Та фотография, его слова — якоря на моей шее, я оказалась в ловушке. И самое страшное — это знание, что ты себе больше не принадлежишь. Как жаль, что по-настоящему понимаю эти слова только сейчас.

Будущее предопределено, смирись с этим Фрида и постарайся выжить.


***

Поместье встретило гробовой тишиной. Здесь было пусто, как в покинутом городе. Не ощущалось присутствие людей, как будто их здесь никогда и не было.

Поставив байк на подножку, стянула с головы шлем и прислушалась. Ничего не слышно. Только в отдалении пение птиц да ветер, тянувший от самого Нью-Йорка белые тучи, заставлял шелестеть листья деревьев. Как от дурного предчувствия, по телу прошёл озноб, отчего передёрнула плечами.

Слезла с байка, потянулась, оттягивая момент, когда нужно будет открыть дверь и войти внутрь. Нахлынуло нестерпимое желание: пусть там никого не будет. Пусть мне не придётся принимать решение. Пусть мне нужно будет гнать во весь опор обратно в заброшенный город к Таю, пытаясь обогнать надвигающиеся сумерки. Это желание было таким сильным, что зажмурилась, пытаясь успокоить невыносимую чувствительность сердца. Так нельзя.

Поэтому открыла глаза и подошла к входным дверям. Протянула руку и, с секундной заминкой, потянула ручку на себя.

В доме было пусто. Чувство покинутости отражало недобрые предчувствия, возникшие на улице.

Как же здесь тихо! Так тихо в последний раз было тогда, когда только появилась в поместье. Первые день — меня не хотели напугать. А теперь наоборот — отсутствие людей пугает. Мой путь пролегал из комнаты в комнату, через библиотеку, несколько гостиных, обеденных залов, кухни. Я обошла все комнаты первого этажа и поднялась на второй. Комната за комнатой, дверь за дверью. И каждый раз сердце обмирало от страха — кого могу здесь найти? Если ли хоть кто-нибудь?

Есть.

Последняя комната, в которую вошла, была не пустой. Моя комната, её приберегла напоследок. И её открывала с самым большим страхом, потому что знала, что если кого-нибудь смогу найти в этом пустынном доме, так это будет он. А я знаю, что он принесёт мне.

— Маркус, — на выдохе восклицаю его имя, замирая в дверях.

Он стоит ко мне спиной, отчего его фигура погружена во мрак на фоне открытых окон. Длинные невесомые занавески развеваются на ветру, то поглощая мужчину, то расходясь в стороны. Так он похож на чёрного ангела с белыми крыльями, но я знаю — ангелов не существует. И он не будет добрым.

В его руках тлеет сигарета, Маркус молчит, никак не показывая, что происходит. А мне хочется кричать, ведь то, как он ведёт себя страшнее любого другого проявления гнева. Меня ждёт наказание и от этого покрываюсь липким потом.

— Когда ты попала сюда, я рассказал тебе историю нашей жизни, — его слова звучали глухо, как будто нас разделяет толстое стекло. Стук моего сердца перебивал его голос, и я не могла ничего с этим поделать.

— Ты отказывалась мне верить и я не стал настаивать, понимая, что тебе нужно время прийти в себя. И в какой-то момент начинало казаться, что ты созрела. Всё было хорошо — ты принимала жизнь, ни на что не жалуясь. Я не пытался сделать из тебя ту, какой ты была раньше, Фрида. Понимал, что такое отношение будет губительно для нас обоих. Я не навязывал тебе своё общество, не удерживал силой, давал всё, что ты хочешь. Всё, о чём я просил тебя — оставаться в поместье, потому что знал насколько опасен мир за пределами этого дома. Я каждый день сталкиваюсь с такими вещами, что волосы встают дыбом даже у вампира от того, что творят люди друг с другом. Ты была несчастлива, Фрида? — он стряхнул пепел с сигареты на пол и затянулся. — Нет, не была. Ведь у тебя был я.

Мужчина развернулся и я отпрянула, натыкаясь на закрытую дверь. Маркус выглядел хуже и страшнее белых упырей. Цвет глаз изменился с зелёного на ярко-красный, он был в бешенстве. Черты лица исказила ярость, подобная бушующему урагану, вот-вот готовому разразиться за окнами спальни. Он смотрел на меня как на букашку, посмевшую встать у него на пути. Как будто я мерзость, которую и раздавить-то противно, не то, что убрать с дороги. В его глазах было столько презрения, что комната поплыла от слёз, готовых прочертить позорные дорожки по моим щекам. Я горела от страха и стыда, боясь того, что он со мной сделает.

— Я, Фрида! — гневно выпалил мужчина, прорываясь через мой страх, отчего сжалась, как от удара. — Тебе больше ничего в этом мире не должно быть нужно, Фрида! У тебя есть только я, запомни это! — он почти кричал, впечатывая в мой разум свои страшные слова. — А ты, дрянь, решила от меня сбежать. И куда же? В Нью-Йорка на встречу с упырями?!

— Нет! — закричала, не выдержав морального истязания. — Я не… Я просто хотела узнать, кто я! Мне это было нужно!

— Тогда почему ты всё проделала тайно, Фрида? — вкрадчиво, как змей, прошипел он. Мужчина с презрительной улыбкой покачал головой. — Ты так слаба и глупа, что даже не попробовала убедить меня в том, что тебе это нужно? Я единственный, кому в этом мире не наплевать на тебя, Фрида! Это я искал тебя, пытаясь спасти от Кроноса. Я позаботился о тебе, дал этот дом, дал всё, о чём тысячи выживших и не мечтают! А что ты сделала для меня, Фрида? Тайно, ночью, сбежала из поместья! Это твоя благодарность за всё то, что я для тебя сделал?

— Я не…

— И это всё, на что ты способна? — слышу иронию в его глазах и вижу, как огненное, красное пламя отступает, уступая место яркому свету зелёных глаз. Он успокаивается, кажется он понял, что я хотела ему сказать. — Мне жаль тебя, Фрида, но ты слабая. Обычная девчонка, наделённая необычной силой. Перефразируя известную поговорку: «ламиями не рождаются, ими становятся». К сожалению, но это не твой случай.

— Что ты сделаешь со мной? — прошептала, сглотнув и неотрывно следя за мужчиной.

— То, что нужно было сделать давным-давно — вылечу тебя, — он усмехается, а затем указывает на графин,стоящий на стеклянном столике возле одного из открытых окон. В графине прозрачная жидкость, а рядом пустой хрустальный бокал.

— Я не буду тебя ни к чему принуждать, Фрида. Я не злодей и не монстр, но и вытирать об себя ноги не позволю. Ты вернулась сюда, а значит у тебя есть весомые причины оставаться в этом доме. Но теперь всё будет по-другому. Отныне ты будешь жить по моим правилам, Фрида, иначе тебе не понравится то, что будет дальше. В этом графине яд, который заглушит твою вторую сторону. Каждую неделю ты будешь пить его, подавляя ламию внутри себя. Так ты будешь оставаться человеком, так мне будет удобнее изучать тебя, ведь ты не забыла, почему ты так важна, Фрида? Скажи, ты думала об этом, когда направилась в Нью-Йорк? Что-то мне подсказывает, что нет, — он покачал головой. — Выпей и я прощу тебя.

— Ты правда хочешь, чтобы я выпила это? — в горле пересохло и от этого голос прозвучал глухо.

Подошла к столику и взяла пустой бокал. Подняв на просвет, увидела, что с внутренней стороны он обсыпан белым порошком. Обернувшись, посмотрела на Маркуса. Невозмутим, вся страсть слетела как будто была наигранной. Всё это лишь игра моего воображения, он не способен испытывать сильные эмоции. Но может это иллюзия? Может на самом деле он ненавидит меня? И держит в угоду своим тайным мыслям. Может всё, что нас связывает это лишь цель восстановить баланс в этом мире. Такая благородная цель… она способна породить и менее естественные союзы. Интересно, какой я была раньше? Ведь очевидно — нынешняя я не устраивает его. Он ожидает чего-то другого, чего-то, что не могу ему дать. И от этого он так холоден, но в то же время заботлив. За всё это время он даже не поинтересовался судьбой тех, кого послал за мной. Как будто их судьба ему безразлична. Со мной он также поступит, когда перестану быть ему нужной?

Нет.

Это не его вариант, здесь что-то другое. Более глубокое, более тайное. Здесь кроется вина, которая мелькает в его зелёных глазах. Он виноват передо мной, но у меня нет ключей, чтобы управлять его чувствами. Как и нет способности так с ним поступить. По сути должна отбросить от себя эти мысли, иначе они заведут меня в чащу собственных иллюзий.

Такой вампир, как Маркус, не способен на добрые чувства. Он признаёт только слово «владеть». Он может только обладать и не способен отдавать себя кому бы то ни было. Это обрекает его на бескрайное одиночество, из которого сложно найти выход. Но по-другому он не умеет и не хочет. А может это ему и не нужно, учитывая, какие задачи он перед собой ставит. Он пытает восстановить общество, создать порядок из того хаоса, что разразился после пандемии. Пытается наладить новый быт. Это требует нечеловеческих усилий, ведь как вампир он является для людей страхом. Такое испытание может пройти не каждый и возможно поэтому он такой, какой есть. Холодный, сдержанный, но в тоже время агрессивный, склонный к насилию. Он обладает проницательным умом учёного, но сердцем зверя. Всю жизнь балансируя на этой грани между льдом и пламенем, вампир предстал цельной личностью, в котором можно быть уверенным, если ты готов принять как светлую, так и тёмную сторону.

Мне остаётся лишь напомнить себе, почему я здесь. Выдержать его удар и не сломаться. Я никогда не была ламией в этой жизни. В этом незнании скрывается слишком многое. Что потеряю, если приму этот яд? А что приобрету? Маркус говорил, какими они могут быть сильными, но я не являюсь полноценной ламией, так что всё это лишь в теории. Значит яд?

— Фрида, если ты не примешь яд, вся твоя жизнь пойдёт по другому пути, — ответ пронёсся по краю моего сознания, отчего почувствовала угрозу в его словах.

Я принимаю этот вызов.

— Когда я только появилась здесь, — заговорила размеренно, тщательно подбирая слова, понимая, как многое от них зависит. — Ты сказал, что моя кровь является причиной появления белых упырей. Меня видели в последний раз в городе, откуда явились эти монстры. Ты считаешь, что в этом виноват Кронос. Что он что-то сделал со мной и поэтому я являюсь ламией лишь на половину. Также ты сказал, что можешь с моей помощью уничтожить этих тварей. Ты занимаешься исследованиями, благодаря которым найдёшь способ их уничтожить. Без меня у тебя ничего не получится — это твои слова, — я негромко хмыкнула, а затем открыла графин и поднесла его к губам.

Бесцветная и безвкусная жидкость, от неё веяло холодом. Маркус наблюдал за мной со стороны, напоминая хищника перед прыжком. Он внимательно слушал, что говорю, взвешивая каждое слово, отчего по спине прошла волна мурашек.

— Как я могла в это поверить, если из доказательств у тебя была только фотография и одно лишь имя в моих воспоминаниях? — улыбнулась и поставила графин на место, из-за чего Маркус напрягся. — Мне было нужно нечто более весомое. Я не доверяла тому, кто держал меня в поместье, скрывая от всего мира. Мне хотелось знать больше. Поэтому тайно, ночью, я покинула это место и направилась в Нью-Йорк. Узнала, где жила раньше и решила посетить это место, чтобы пробудить свои воспоминания.

Мне пришлось выдержать паузу, в течении которой неотрывно смотрела на него. Пусто. Никакого отклика или слабины. Он просто ждёт моего решения. Негромко вздохнув, вновь взяла графин в руки и на этот раз наполнила им свой бокал.

— Оказавшись в доме, я нашла портрет. Тот самый портрет, Маркус, — сказала тихо, повернувшись к нему спиной. — И вспомнила нашу первую встречу. Тогда меня звали Лея, а ты представился Марком. Помнишь? Это моё единственное воспоминание из прошлого и оно связано с тобой.

Негромко рассмеялась, поднимая бокал.

— Как после этого могу уйти? Как могу сказать нет всему человечеству? Сказать нет — тебе? Я, наверное, глупая, разве мог умный человек заснуть в том доме и проспать до самого заката… Из-за меня погибли мои телохранители. Погибла Линда, умер Хейл. И всё по моей вине. Потому что поставила свои интересы превыше чужих жизней. Непростительная глупость, но теперь знаю правду. Я верю тебе, Маркус!

Оборачиваюсь и вижу его, ранее скрытые, ожидания. Он ждёт моего признания, как будто от этого зависит судьба мира. Чёрт, да так и есть!

— Я остаюсь, Маркус. Ты — единственное звено с моим прошлым. Но я больше не хочу смотреть назад. Я должна смотреть в будущее, в котором не будет белых упырей. В котором люди смогут без боязни покидать свои дома после заката. Ведь других вариантов нет.

Подношу бокал к губам, вижу нетерпение в его взоре, как он подаётся вперёд. Горечь наполняет меня до дна и с каждой каплей огнём обжигает горло. Поперхнулась, но выпила всё и со звоном поставила бокал обратно на стол. Секунду ничего не происходило, а затем перед глазами всё поплыло и я облокотилась о стол.

Почувствовала его руки на своей талии, он крепко прижал меня к себе, касаясь пальцами моей спины.

— Я хочу большего.

Его первые слова прокатились дрожью по моему телу, резко стало холодно.

— Фрида, я дам тебе мир, если ты скажешь мне да. Всё, что ты захочешь, будет твоим. Ты никогда не будешь больше одинокой. Никто не посмеет причинить тебе вред, никто не прикоснётся к тебе, кроме меня. Ты всегда будешь в безопасности рядом со мной, — он говорил, разворачивая меня к себе и задирая футболку.

Действие яда усилилось, от чего я была готова упасть — Маркус поддерживал меня, постепенно снимая одежду.

— И всё, что я прошу от тебя — это верности. Видишь, какой я щедрый, Фрида? Я не приказываю тебе любить меня и ни к чему не принуждаю. Всё, что ты должна сказать — «да». И если ты сделаешь это, я исполню все твои желания.

Обнажённая, чувствую, как его губы касаются моего тела. Он жаждет обладать мною и воспалённое ядом сознание не пытается сопротивляться. На меня навалилась страшная апатия, безволие, я поддалась этим чувствам и Маркус словно понял это. Мужчина подхватил меня на руки и отнёс на постель. Мягкость и прохлада, почти засыпала, но он взглядом удерживал меня, не давая уснуть.

— Скажи «да», Фрида, — голос потемнел, в нём слышится грубость мужских желаний.

«Прости меня, Тай!» — шепчет ускользающее сознание и я, запрокидывая голову, отвечаю:

— Да.


Мэл

Боль выдернула из сладкого небытия, разбив вдребезги воспалённый рассудок. Удар следовал за ударом, щёки горели огнём, но проснуться никак не получалось. Перед глазами всё расплывалось, чужое лицо то обретало чёткость, то вновь пропадало в чёрной дымке. Повела головой, разгоняя остатки безвременья, возвращаясь в ужасающую реальность, полную боли.

Руки связаны за спиной жгучей верёвкой, отчего онемели и потеряли чувствительность. Сижу на стуле, а передо мной жуткая незнакомка с разъярённым выражением лица. Такой ненависти и злости никогда не встречала, я бы отпрянула, если бы могла.

Узкий острый подбородок, тонкие брови, серые, как будто припорошенные пеплом короткие волосы, не длиннее нескольких сантиметров, заострённые уши, крупные серые с чёрными всполохами глаза, недобрая улыбка, злобный прищур. Она вампир, это понятно по фарфоровому цвету кожи, худая как щепка, но натянутая как стрела, готовая насмерть поразить хоть великана. Бессмертное создание, наполненное доверху яростью и злобой. И всё это направлено против меня.

Мы в тёмной комнате, освещённой старыми жёлтыми лампами под потолком. Кроме стула, на котором сижу, здесь ничего не было. Голые каменные стены, пол, сохранивший остатки деревянного покрытия, здесь даже окон не было, что наводило мысль о тюрьме, учитывая толстую с мощными заклёпками дверь.

И сразу, как крупные градины на меня посыпались воспоминания: гибель города, долгая поездка, нападение и похищение.

— Где моя подруга?

Это была первая связная мысль.

Страх пришёл после очередного удара. Теперь знаю, что чувствует человек, которого ударили в живот. Сначала идёт острая боль, провоцирующая крик, потом она растекается по телу, заставляя согнуться, но в тоже время ты как будто чувствуешь кулак в месте удара. Он остаётся, волнами посылая боль.

— Это тебя не должно волновать, Мара, — по-змеиному отвечает девушка, схватив меня за волосы и запрокинув голову.

Наклонившись, она почти вплотную уставилась на меня, пристально, как под микроскопом изучая моё лицо.

— Но ведь ты этого не помнишь, не так ли? Не помнишь меня, Алистера и остальных? Сейчас ты похожа на маленькую шавку, случайно попавшую в переплёт судьбы, — она рассмеялась и отошла в сторону. — Знаешь, так даже проще будет с тобой разобраться. Я так долго тебя искала, Мара! Ух! — она улыбается и качает головой. В её взгляде появилась и уверенность, и расслабленность. Девушка владела ситуацией и явно наслаждалась ею.

— Что вам от меня нужно? — мне больно и страшно, боль провоцировала слёзы, страх подводил к панике. — Что я вам сделала? Я не знаю никакую Мару! За что…

Новый удар пришёл на лицо, отозвавшись звоном в голове, дезориентацией и привкусом крови.

— Заткнись дрянь! — процедила она, обхватив мой подбородок и вновь запрокидывая голову. — Иначе будет ещё хуже! Так я планирую тебя просто убить, но если спровоцируешь — смерть покажется тебе избавлением!

Не выдержав, зарыдала, по телу прошлась волна дрожи, рыдания оголили разум. Я не понимала, что происходит, не понимала, почему так больно, почему путаются мысли, почему страх захватывает целиком, мешая сосредоточиться. Что ей от меня нужно? Кто такая Мара? Кем я была раньше, что все так сильно меня ненавидят? Эти вопросы напоминали лихорадку, сумбурные, путанные и пугающие до чёртиков. Не могла остановить себя, и это злило незнакомку.

— Это то, что я хочу сделать с тобой, — цедит девушка, почти нежно проводя рукой по моим щекам — прикосновения-ожоги, ведь она крепко избивала меня, пока я не проснулась. — Лишить даже шанса на то, чтобы понять, кто ты такая. Мразь, мерзость, извращение природы! Всё это твои синонимы, дорогая. Ты сродни тем тварям, что ходят по ночам, ты выродок, и скоро я избавлю этот мир от твоего присутствия!

— И никто тебя не спасёт, — прошептала прямо в ухо она. — Единственное, что ты должна знать — это имя того, кто отправит тебя на тот свет, сверкающая. Запомни его, дорогая, его ты унесёшь в могилу — Хэл!


***

— Дамы и господа, позвольте вам представить уникальное и захватывающее зрелище! Сегодняшнее представление будет отличаться от обычных номеров и уверяю вас — оно будет стоить затраченных денег! — звонкий голос девушки по имени Хэл разносился по вытянутой площади заброшенного центра.

Судя по остаткам облицовки и другим косвенным признакам до конца света это был огромный гипермаркет с множеством этажей с открытыми балконами. То, во что нынешние обитатели превратили это место, иначе как Ямой назвать нельзя. Теперь стало понятным, почему подобные места так назывались. Ямы — это бывшие гипермаркеты с неприступными стенами, заблокированными первыми и вторыми этажами, зарешёченные, превращённые в изолированные крепости. И сейчас я находилась в самом центре на самом последнем этаже. На краю.

Яма освещалась весьма тускло, балконы этажей терялись во тьме, скрывая лица зрителей. Лишь яркий свет зрачков выдавал в них нелюдей. Они свистели, топали ногами и улюлюкали и походили на самые настоящие отбросы общества, требующие хлеба и зрелищ. Похоже этим зрелищем сегодня буду я.

Передо мной трамплин, а внизу длинный коридор, закрытый по бокам бетонными плитами. Второй и третий этажи закрыты решётками, а на полу видны бурые следы. Единственное яркое пятно во всём здании — то, что можно назвать ареной. Высота метров пятнадцать—двадцать, голова кружится и волосы встают дыбом. Ведь не трудно догадаться, что ждёт тебя внизу.

А пепельноволосая наслаждалась представлением. Её голос разносился над помещением отражаясь в сердцах присутствующих. Она была их лидером, она была Цезарем этой Ямы и сегодня девушка приготовила для собравшихся новое представление.

Меня грубо держат за локоть, не давая возможности пошевелиться. Вынуждена слушать и видеть их радость, тогда как сама чуть ли не падала от усталости и боли. Удары Хэл пульсировали, нарывали, превращаясь в свинцовые пустоши на моём теле и лице. Девушка била от души, но не стремилась убить с одного удара, поэтому рёбра остались целы, но во рту был привкус крови. Перед глазами всё двоилось и лишь мужчина-охранник, державший за руку, не давал упасть. Губы пересохли, а от страха хотелось плакать. Вот только слёз не было. Как не было и настоящего ужаса. Я была слишком ошеломлена переходом из прошлого в настоящее. Слишком быстро всё случилось и слишком многое было мне чуждым. До сегодняшнего дня я не встречала ни вампиров, ни других сверхъестественных созданий. Они не задерживались в нашем городе, зная суровый нрав Алекса, главы города.

— Посмотрите на неё, посмотрите внимательно! — в её голосе интрига, она завлекает зрителей, отчего они стонут, глядя на нас. — Маленькая невинная жертва, — с тонкий, злой, но женственной иронией протянула девушка, подходя ко мне и хватая за подбородок. — Так бы и съела! Ням-ням-ням! — она провела языком по моей щеке, заставляя болезненно скривиться. — Но нет, мои дорогие, эта девочка не получит быструю и лёгкую смерть в моих руках. Она — наше представление, наше наслаждение, наша страсть к боли и насилию. Сегодня мы посмотрим на самую зрелищную смерть!

Боже, они хлопаю! Они скандируют её имя! И я не выдерживаю, слёзы текут по лицу смешиваясь с кровью. Хэл смотрит так, словно высасывает из меня свой персональный кайф. Забирает мою жизнь, оставляя безвкусную оболочку до краёв наполненную криком. Мне хочется молить о пощаде, но не успеваю это сделать.

— Сама пойдёшь или мне столкнуть тебя вниз? — холодно восклицает она, перехватывая мой локоть и выводя к трамплину. — Прыгай и может тебе повезёт и ты свернёшь себе шею.

Остаюсь одна на краю смерти. Мне трудно удержаться, доска под ногами прогибается, а свист в ушах усиливается смешиваясь с приливом крови к голове. Мои руки связаны за спиной, я всё ещё плохо вижу из-за боли в голове. Мне тяжело держаться ровно, от усталости теряю равновесие, но ведь не это самое жуткое. Отчаяние и агония жертвы — вот, что такое этот трамплин. Ведь я не знаю, что меня ждёт внизу.

— Да боже мой! — нетерпеливый голос за спиной и она толкает меня вперёд.

Мой крик отражается от стен, всё смешивается в серо-оранжевый цвет, этажи мелькают один за другим и я быстро достигаю пола. Крик обрывается вместе с воздухом, раздаётся хруст, слышимый только мне и острая боль от плеча до поясницы огнём проводит свои границы чувствительности. С возвращением воздуха возвращается и мой полустон-полукрик.

Переворачиваюсь на живот, с трудом поднимаюсь. Кажется, сломала руку. Жуткое везение, ведь могла свернуть шею. Но мне видна их радость. От этого не чувствую, что повезло остаться в живых. Здесь на первом этаже вижу то, чего не видела на последнем — подобие металлических ворот с небольшими окнами, забранными толстыми решётками. Они напротив меня и я не хочу знать, что находится за ними.

Толпа надо мной беснуется, теперь имя Хэл сменилось словом: «Ворота! Ворота! Открыть ворота!»

— Вы никогда не знаете, что будет в следующий раз за этими вратами!

Удивительно, но даже здесь голос Хэл кажется таким близким. Как она умудряется не слишком сильно повышая голос доставать до меня?

— Эта моя интрига для вас, мой сюрприз! И нынешние звери вас не разочаруют! — торжественно повышая голос, кричит Хэл и толпа вторит ей в ответ.

— Нет, нет-нет-нет, — качаю головой, спиной отступая к противоположной стене.

— Открыть ворота! — кричит девушка и я уверенна — в этот момент она не сводит с меня глаз.

— Пожалуйста, нет!

Теперь знаю, что такое отчаяние. Это когда ты просишь о помощи, зная, что нет ни малейшего шанса спастись. Мой крик тонет в их бешенном зверином вое. И ты понимаешь, что настоящие звери сидят на трибунах. Сытые монстры, наслаждающиеся болью молодой избитой девушки.

Ворота медленно, под действием простейших рычагов, открываются, а я натыкаюсь на стену и сползаю вниз. Мой взгляд неотрывно смотрит вперёд, мне страшно даже моргнуть, не говоря уже о том, чтобы отвернуться. Хочу закричать о помощи, но сил нет, как не будет и спасения. Меня отправили умирать, как будто бы я в древнем Риме, в Колизее, на арене смерти.

Глаза щиплет от бесконечных слёз, опухла от безнадёжности, меня колотит крупной дрожью, отражающейся во всём теле. Открытая рана — теперь это мой синоним.

— Нет, — шепчу еле слышно, когда ворота открылись.

За ними мрак, за ними смерть. От яркого освещения арены мне не видно, что должно выйти оттуда. Сердце ускоряет свой бег, а крики зрителей очень быстро, словно по мановению волшебной палочки смолкают. Не слышен даже шёпот, все затаили дыхание и мне начинает казаться, что моё сердце сродни громовым раскатам. Непрекращающийся шум в ушах, мне кажется, что оно сейчас разорвётся от неизвестности, от почти бесконечного ожидания.

И раздаётся рык. Он похож на крик ястреба-перепелятника, острый, словно по стеклу когтями режущий. От крика покрываюсь мурашками, пытаясь заставить себя не дышать. Беспомощно озираясь по сторонам, понимаю — это мой конец. Ведь любой житель нового мира знает этот крик.

Первым из темноты появляется искривлённая злобой белоснежная с синюшным отливом морда хищника. Тонкие пальцы с острыми когтями царапают пол. Она медленно выползает из тьмы на свет, непрерывно пялясь на меня. Изо рта белого упыря по подбородку стекает вязкая слюна, её кадык дёргается, порождая новую волну невыносимого воя. Раньше тварь была мужчиной, от этого грудная клетка толще, и она больше похожа на скелет, обтянутый кожей с ярко проступающими венами.

Упырь стоит на четвереньках, как гибкая кошка, почти выгибая спину. Она странно ворочает головой, постоянно показывая клыки и принюхиваясь. Но пустые белые глаза смотрят только на меня.

— Убей её! — раздаётся одиночный крик с трибуны. Тварь моментально уставилась на кричащего, оскалившись, с бешеной злобой во взоре.

— Разорви на части! Съешь её! Давай, отведай этой сучки! — вся трибуна вторила первому кричавшему и тварь заметалась взглядом по этажам.

Мне так хотелось зажмуриться. Так хотелось испариться и оказаться дома, в своей собственной постели. Чтобы старина Ори позвал с первого этажа на завтрак, чтобы Марин испекла сладких булочек, а Стася вытащила гулять к озеру. Чтобы всё вновь было как прежде. Действительность была настолько чуждой, что не могла сопротивляться её жёстким граням.

Я завыла от безнадёжности, опустошая свой разум, поддаваясь эмоциям. Это привлекло тварь. В панике прикрываю рот руками, но было уже поздно, упырь уже медленно двигался в мою сторону больше не обращая внимания на крики.

Как жарко, не могу смотреть, но оторвать взгляд выше моих сил. Всё ближе и ближе, зажмуриваюсь, отворачиваюсь, пряча лицо за пыльными локонами, словно веря, что это меня защитит.

Чувствую его дыхание на своей коже. Он касается меня, носом тыкаясь в грудь. Поворачиваюсь, смотрю на обезображенную голову. Как же от него смердит! Трупный, застарелый запах с примесями чего-то металлического, железного. Так близко, это вызывает неконтролируемую дрожь. Всё не так, как в том амбаре, здесь всё иначе, ближе и страшнее. Он поднимает голову, втягивает воздух и смотрит — глаза в глаза.

Белый цвет, чёрный зрачок чуть вытянутый, почти как у кошки, но меньше с мелкой чёрной крапинкой вокруг. Я вижу сосуды, проступающие сквозь белок, в них прячется свет, пульсирующий, завораживающий. Чем больше смотрю, тем больше вижу. Это похоже на звёзды, утонувшие в молоке. Так много, так быстро. Засасывает за собой на дно. Слишком много белого, слишком много яркого. Нас разделяют считанные сантиметры, и я не в силах податься назад, отпрянуть, оторваться. Заворожённая, лишённая чувства собственного тела, поддаюсь этому свечению, спрятанному в ужасающем теле.

И вот он крик.

Тварь распахивает пасть, подобно голодной акуле, готовой наброситься на жертву. Её крик мощен, близок, пугающе пуст эмоциями. Но и здесь сокрыто нечто странное, чему невозможно сопротивляться. Этот несмолкаемый крик сбивает с толку, он резок, тонок и высок, похож на прикосновение когтей к стеклу, невыносимо.

Запрокидываю голову, подставляя горло, закрывая глаза, пытаясь расслабиться. Этот невыносимы звук подобен крику новорождённого, он глушит моё сознание, уводя за собой…


За прутьями решёток мало что видно. Беснующимся зрителям доступен вид сзади. Тварь прикрывает телом девушку, только волосы видны и руки, сжатые до кулаков. Когда раздаётся крик, многие подаются назад, слишком хорошо зная, что он означает. Сталкиваясь с такой высокой нотой раньше, они чувствуют, как в глубине души рождается страх. И впервые на этой арене они спрашивают себя: «А не заигрались ли мы? Не слишком ли опасна эта игра?» Ответа нет.

Пепельноволосая девушка стоит на краю и напряжённо смотрит вниз. Она предчувствует, что что-то идёт не так. Жертва должна была уже погибнуть, ведь голодный упырь никого не пожалеет. Острое зрение позволяет увидеть, как девушка запрокидывает голову, закрывает глаза. Кажется, что она сдаётся белой твари, подставляя свою шею. Но это не так.

Голова вниз и над ареной проносится новый, более высокий, более пронзительный, более требовательный крик, гасящий первый. Вместо девушки — тварь иного рода. Волосы белеют на глазах, а руки становятся пластичными, превращаясь в длинные острые когти. Её глаза белые, как у упыря, а рот наполнен острыми акульими клыками. Она тянет голову к белому упырю, заставляя того отпрянуть и замолкает.

Тишина, обрушившаяся на Яму, позволяет услышать, как хрустят кости нового монстра. Сломанная рука срастается, порезы, ссадины, синяки сходят на нет. Она встаёт на ноги и видно, как меняется поведение белого упыря. Теперь он похож на щенка, трущегося у ног родной матери.

То, во что превратилась девушка, наполнено грацией и силой. Она осматривает «трибуны», прожигая каждого взглядом, а тем временем из темноты выходят новые твари, неотрывно смотрящие на неё. Видно, как они борются друг с другом, чтобы приблизиться к девушке, чтобы коснуться её.

Злоба исказила её лицо и она вновь закричала, наполняя тишину своей песнью боли и гнева. Белые упыри вторили ей, завывая, царапая когтями плитку. Разбредаясь кругами, они смотрят на зрителей, словно выискивая слабину, брешь среди сверхъестественных монстров. А затем прыгают вверх, за раз преодолевая высоту нескольких этажей и оказываясь на незащищённом карнизе. Оттуда они бросаются в напуганную толпу.

Теперь арена полна иных криков, но до настоящей паники ещё далеко. Белых упырей всего четверо, слишком мало для истинного страха. Он приходит позднее, когда раздаётся взрыв, от которого девушка на арене, убегает в сторону клетки, из которой вышли белые упыри.

Взрыв шёл из-под земли, образовывая дыру на арене, из которой почти сразу стали появляться новые монстры. Белые дикие упыри, они шли волнами, вылетая из дыры, как снаряды. Их крики, отражаясь от стен, усиливают панику, поразившую обитателей Ямы в самое сердце. Где-то наверху слышны приказы пепельноволосой, пытающейся установить порядок, но всё безрезультатно. Тогда девушка бросается прочь, понимая, что скоро Яма полностью окажется во власти белых упырей. Она бросает полный ненависти взгляд на арену, и скрывается в тени вместе с личной охраной, готовой отразить любой удар.

Яма медленно погружается в хаос.


— Мэл? Это ты? Боже, что с тобой? Мэл?! Мэл!

Женские крики проникают в сознание через плотную тугую плёнку. Звук нечёткий, расплывчатый, как под водой. Такой знакомый голос… Из-за него в голове случаются вспышки, рождаются образы, появляется цвет и звук. В этой вязкой тишине было словно в колыбели, тепло и уютно. Сердце полнилось любовью, но голос отнял её, заменив тепло тревогой и смутой. Мне нужно выбраться отсюда, нужно покинуть это место! Я знаю этот голос! Он принадлежит человеку, которому нужна моя помощь. Должна идти, нужно торопиться, иначе опоздаю и всё будет кончено. Тьма не даёт пошевелиться, но неумолкающий голос оказывается сильнее этой колыбели тьмы. Я выхожу наружу.

— Стася! — полушёпот-полукрик срывается с губ, бросаюсь вперёд к измождённой подруге.

Здесь грязь и холод, кровь и экскременты, запах такой, что воздух кажется плотным и липким. Вижу плоть, чувствую, как раньше всё было наполнено криками боли и страха. Но теперь здесь пусто. Только Анастасия, избитая, измазанная своей и чужой кровью с ног до головы. Она сидит, прислонившись к стене, её руки, как сломанные ветки, покоятся вдоль тела. За спутанными, слипшимися волосами видны огромные напуганные глаза. Она боится меня.

Девушка отпрянула бы, если бы могла, но сил в её теле не осталось. Касаюсь её руки, слушаю прерывистый пульс и моя душа наполняется отчаянием. В её глазах рождается вселенная на молоке. Радужка выцветает, наполняясь чёрными точками, совсем скоро она лишится сознания, чтобы тело завершило перерождение. Скоро всё будет кончено.

— Убей меня, — голос до жути спокойный. В нём слышна безмятежность обречённой на гибель. — Ты видишь меня, Мэл, я превращаюсь.

— У нас ещё есть время, — пытаюсь говорить ободряюще, но мой обман слишком прост, чтобы в него поверить.

— Я видела тебя, Мэл, — она резким движением хватает меня за запястье и притягивает к себе. — Видела, кем ты стала! Кто ты такая, Мэл? Ты не человек!

Отдёргиваю руку и обхватываю её другой, потирая запястье. Сильная хватка, останутся синяки.

— Не понимаю, о чём ты! — отрицательно качаю головой, не отводя взгляда от подруги.

— Просто убей меня, Мэл! Сделай это, теперь я уже не смогу сделать это самой! — мольба вперемешку со злостью — гремучая смесь. Её просьба ранит сердце, ведь я понимаю, что не могу сделать то, о чём она просит.

— Нет, Стася, нет! — умоляюще смотрю на неё. На меня накатывает свинцовая усталость, на заднем плане слышны крики, но здесь тихо, здесь уже побывала смерть.

— Пожалуйста, Мэл! Я видела, какой ты была! Ты можешь это сделать одним движением руки! Пожалуйста! — её голос срывается и по телу проносится волна судорог, отчего девушка закатывает глаза, да так сильно, что остаются видны только белки.

— Стася? Нет-нет, Стася! — обхватываю её плечи, пытаясь остановить начало обращения, но скоро понимаю, что всё бесполезно.

Она открывает глаза и кричит:

— Убей меня, Мэл! Ты обещала сделать это! Не дай мне обратиться!

Этот крик стал последней каплей. Срываюсь с места и выбегаю обратно на арену, оставляя за собой кричащую умоляющую подругу. Скоро от неё останется лысый монстр с белыми жуткими глазами. Совсем скоро я останусь одна.


***

Подхожу к дыре в полу и смотрю вниз, там мелькают огни, значит есть люди. И возможно нет монстров. В любом случае это единственный выход с арены, поэтому прыгаю вниз и приземляюсь на колени. Чтобы тотчас оказаться в мужских объятиях.

— Боже, я уже начал думать, что ошибся! — раздаётся облегчённый возглас и меня поднимают на ноги.

Тай.

— Бежим, Мэл, у нас мало времени! — кричит он, хватая за руку и ведя за собой.

Он небритый и усталый, лицо покрыто свежими царапинами, а от рук пахнет порохом. Теперь понимаю, откуда в полу взялась дыра. Грязный, в порванной военной форме, он походил на настоящего бандита, когда на самом деле является моим спасителем.

Оборачиваясь, вижу, что когда-то это место было подземной парковкой, но теперь оно превратилось в складское помещение, доверху наполненной закрытыми контейнерами. Что бы здесь не хранили, скорее всего оно уже больше никому не пригодиться. Слишком много криков за спиной — упырей хватит на всех.

Мы бежим, петляя между контейнерами, к спасительной двери, за которой скрывается вторая часть подземного этажа. Там находятся стойла для лошадей с перепуганными животными. Там, в глубине, сокрытый сломанным замком, в ряд стоят мотоциклы, на которых нас со Стасей похитили. Сюда выжившие ещё не успели добраться, я и Тай первые. Он выталкивает байк в проход и теперь начинаю понимать масштаб происходящего.

Ворота, толстые из метала и камня, бог знает как сооружённые — взорваны. Так сюда проникли белые упыри.

— Это ты сделал? — негромко спрашиваю, пока он возится с ключами.

Он не отвечает — молчание характернее любых слов.

Рёв мотоцикла уносит нас прочь из разорённого гнезда сверхов. Яма падёт этой ночью, поглощённая волной белых упырей, уничтоживших мой город.


***

Стонтон, глубокая ночь.

Я и Тай находимся на крыше трёхэтажного здания и наблюдаем за пожаром, бушевавшим над Ямой. Отсюда видно не очень хорошо, неровная местность, невысокие холмы и деревья скрывали от нас полную картину происходящего, но догадаться о том, что там происходит было не трудно. Крики, паника, много крови и злости. Сегодня ночью горела не только Яма, над Чёрчвиллом всё ещё клубился белый дым, видимый из-за пожара.

На моих плечах тёплый плед, но я не чувствую холода. Вообще ничего не чувствую. Оглушена, ошеломлена, наверное, поэтому разум отключил чувствительность, балансировка психики от перегрузки. Мне остаётся лишь гадать, когда вновь смогу причислить себя к живым. Сейчас внутри всё выгорело, будучи взорванным криками и мольбой. Боль как яд застряла в моих лёгких, тяжело говорить, всё ещё чувствую липкую паутину страха, окутавшую плечи на том трамплине. Чтобы со мной не случилось этой ночью — всё навсегда останется в глубине души.

Тай стоит рядом и задумчиво смотрит на пожар. Его лицо едва различимо, но я догадываюсь, что он очень устал. Мы оба очень устали. Грязные, в порванных одеждах, напуганные, утомлённые. Мне с трудом верится, что два дня назад была чистой, накормленной и спокойной. Кажется, что это было так давно. Словно бы и не со мной. Словно я всё ещё на той дороге, где меня нашли. Будто бы там моё место.

— Я не нашёл Анастасию, — голос Тая прозвучал хрипло.

— Стаси больше нет, — отвечаю ровно, продолжая смотреть на огонь.

Тай прикоснулся к моему плечу, показывая, что ему не всё равно.

— Процесс обращения случился на моих глазах, — продолжаю говорить, но чувствую, как в лёгких от волнения заканчивается воздух, скоро голос сорвётся, и из глаз брызнут солёные слёзы. — Я не смогла выполнить её просьбу. Не смогла убить её, просто сбежала… Она молила меня об этом! — прижимаю руки к горлу и негромко всхлипываю, утыкаясь носом в плечо Тая.

Он обнимает меня, проводит рукой по волосам.

— Так бывает, Мэл. Люди смертны, мы оба знали, что шансы невелики.

Отталкиваю его, вытираю слёзы и кричу:

— Это я во всём виновата! Из-за меня она оказалась в той клетке! Я виновна в её гибели! Понимаешь? Они гнались за мной, Стася просто под руку подвернулась! Им была нужна я!

— Не понимаю… о чём ты говоришь? — голос настороженный, но слишком темно, чтобы увидеть лицо мужчины.

— Они знали меня! Знали, кем я была раньше. Мара. Она сказала, что меня зовут Мара!

И словно случился переломный момент. Не знаю, но то ли воздух стал другим, то ли земля уходит из-под ног. Тай негромко хмыкнул:

— Так значит это была Хэл…

Он опустился на край крыши и свесил ноги вниз.

— Откуда ты знаешь её имя? — вмиг насторожилась, делая несколько шагов назад.

— Она работает на Алистера. Короля, — ответил он. — За проступки в прошлом её выгнали из Йорка и теперь она ошивается вот по таким местам. Признаться, не думал, что встречу её здесь.

— Ты знаешь кто я?

Это было как откровение. Мысль прошила меня насквозь, утвердившись в сознании — это правда. Он знает меня.

— А ты думаешь почему я вытащил тебя из охваченного огнём города? Почему согласился помочь тебе и Анастасии? Мне нужно доставить тебя в город, — он повернулся ко мне лицом. — Нет, Мэл, я не враг тебе. Поверь, я твой единственный друг!

— Тогда почему ты мне ничего не сказал?!

— Знаешь, времени всё не было, — он рассмеялся и устало провёл руками по волосам. — Мэл, я бы и рад тебе всё рассказать, но не имею права так сделать. Поверь, здесь всё сложнее, чем ты можешь себе представить. И гораздо важнее, чем ты можешь подумать.

— Что ты от меня хочешь?

Мне сложно слушать его. Хочется ненавидеть, злиться, хотя бы обругать или закричать от гнева. Но причина была в том, что я жива, а Стася стала белым упырём. И сейчас она возможно уже превратилась и охотиться со своими новыми собратьями на обитателей Ямы. А я жива.

— Ты не поверишь, но ничего, — расслабленно ответил он. — Мэл, я ничего от тебя не хочу. До того, как ты встретила Хэл, я намеревался привезти тебя в Йорк, чтобы вернуть тебе память, но теперь там стало слишком опасно, поэтому не могу без твоего согласия так поступить.

— Подожди, — покачала головой, пытаясь собраться с мыслями. — Ты же говорил, что мы едем туда, чтобы спасти Стасю?! Разве нет?

— Это шло в комплекте. Твоя подруга знала об этом, жаль я не могу выполнить её последнюю просьбу.

Тай поднялся на ноги и подошёл ко мне, обхватил за плечи и наклонился, чтобы оказаться на уровне глаз. Слишком темно, чтобы увидеть его взгляд, но достаточно, чтобы понять, насколько он близок ко мне.

— Она пожертвовала шансом на быструю смерть ради меня? — спрашиваю севшим голосом, не пытаясь вырваться. — Стася знала, что не успеет добраться до Йорка?

— Слишком далеко, Мэл, — мягко отвечает он. — Но это был единственный способ вытащить тебя из того дома. Ты не видела себя со стороны, Мэл. Ты была похожа на раненного зверя, сдавшегося, готового принять глупую смерть. Ни я, ни Стася не могли позволить этому случиться. Тебе нужна была цель, чтобы тронуться с места и мы дали её тебе.

— Скажи, а в Йорке ей действительно могли помочь?

— Да, — просто ответил он. — Но город слишком далеко расположен. Слишком далеко.

Вновь высвободилась из объятий и отошла в сторону, обхватив руками плечи так, будто бы стало холодно. На самом деле это было не так.

— Со мной что-то случилось там, на арене, — проговорила тихо. — Что-то нехорошее, словно бы я стала кем-то другим. Лишилась себя. Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Да.

Он не уклонился от моего вопроса и этим застал меня врасплох. Как быстро рушится мой мир. Ещё вчера хотя бы знала, что я человек, теперь же не могу быть уверена даже в этом.

— Я не могу сказать тебе, кто ты, — не дождавшись нового вопроса, продолжил он. — Прости меня Мэл, но я не могу этого сделать.

— Что мне делать? — вновь повернулась к нему и несмело улыбнулась. — Тай, что мне делать? — спрашиваю, чеканя слова. — Я не знаю, кто я такая. У меня нет прошлого. А прошлой ночью я лишилась и настоящего. Моя подруга стала белым упырём, а ещё меня сегодня избили и собирались скормить этим тварям, — говорю в пустоту почти смеясь. — Ты можешь себе это представить? Меня пытались убить, а я даже не знаю за что! Вот умора! — не выдерживаю и заливаюсь горьким иссушающим смехом. — Она била меня и улыбалась! — смех обрывается, чувствую как задыхаюсь от нахлынувшей боли.

— Мэл, — он подходит ко мне и вновь пытается обнять, успокоить.

— Не трогай меня! — резко восклицаю, выставляя вперёд руки. — Слышишь? Не трогай!

— Ты не знаешь, через что я сегодня прошла! Ты не видел их лиц, не слышал их криков. Не знаешь, каково это, когда на тебя бежит эта тварь! Твоя подруга не просила убить её! Нет-нет-нет, это всё было не со мной, — крик скатывается до еле различимого шёпота, опускаюсь вниз, сжимаясь в дрожащий комок. Меня нагнал холод, а затем и Тай.

Медленно успокаиваюсь в его руках, слушая размеренный голос. Он убаюкивает меня, а я смотрю на кровавый пожар и мне кажется, что слышу их крики. За то, что они сделали — гореть им в аду.


***

Рассвет мы встретили в одной из комнат здания, лёжа в обнимку, греясь теплом друг друга. В других обстоятельствах постеснялась бы спать рядом с мужчиной в одной комнате, но эмоции прошлой ночи были слишком сильны для стеснения. Быстро вырубилась и также быстро и легко проснулась. Эмоциональная разрядка хорошо сказалась на организме. Мне стало легче думать. Правда мешалось чувство голода. Очень хотелось есть и пить, а ещё в туалет и принять душ.

Поёжившись от утреннего холода, выбралась из сооружённой лежанки и потянулась, подставляя лицо солнечным лучам, видневшимся за кромкой листвы. Улыбнувшись, посмотрела на спящего Тая. Не смотря на то, что его лицо было измазано серой грязью, он выглядел очень красивым. Такой спокойный и безмятежный. Как ему удаётся оставаться таким даже тогда, когда всё летит к чёрту? Рядом с ним чувствую себя как за каменной стеной. Он вытащил меня оттуда.

Стася мертва.

Эта мысль сбила с радостной ноты и обрушила на дно горя. Так больно знать, что где-то там, куда не проникает солнечный свет, спит моя подруга рядом с другими белыми упырями. У неё больше нет длинных пшеничного цвета волос, голубизна глаз сошла на нет, уступив место белому цвету, пышные красные губы высохли, как и округлость щёк и фигуры. Кожа да кости, длинные когти и острый ряд клыков. Словно увидела воочию свою подругу и резко прикусила губу, пытаясь прогнать наваждение. Мне стало по-настоящему страшно. Я плохая. Не смогла убить её, позволив превратиться в это.Нет мне прощения, нет оправдания. Этот поступок всегда будет камнем лежать на моей совести. О чём она думала, когда я бросила её там? Проклинала ли? Возненавидела ли?

За воспоминаниями о Стасе пришли мысли о Монтерее. О всех, кто погиб в ту ночь. Ори и Марин… мои приёмные родители. Трейси, погибшая на моих глазах потому, что не смогла защитить её. Если бы взяла её с собой… что гадать, она могла погибнуть и от рук упыря, что был в амбаре. А могла умереть прошлой ночью. Но она погибла потому, что я сказала ей идти в подвал. Видимо крышка оказалась недостаточно крепкой. И она умерла жуткой смертью. Все, кого узнала в этой жизни — мертвы.

Почувствовала, что за мной наблюдают. Тай смотрел прямо, задумчиво. Он молчал, не пытаясь растормошить меня, не навязываясь.

— Это всегда так больно? — негромко спрашиваю, не отрывая взгляда. — Терять близких?

— Да. Но потом станет легче, если ты позволишь себе отпустить их, — также тихо отвечает он. — Мэл, тебе нельзя сейчас позволять эмоциям брать вверх. Ты должна решить, куда мы двинемся дальше.

— Почему ты решил помочь мне? Почему остаёшься рядом? Кем мы были друг другу тогда?

— Кхм, — он негромко хмыкнул, выбираясь из постели. — Поверь мне, всё не так просто.

— Так объясни, — скрещиваю руки на груди, выжидательно смотря на него.

Он вновь вздыхает и качает головой.

— Ты не поверишь, если я расскажу тебе твоё прошлое. Тебе и не нужно мне верить. Сейчас ты должна сказать, куда мы двинемся дальше, потому что выезжать нужно немедленно. Оставаться здесь небезопасно. Мы не знаем, сколько выжило обитателей Ямы, но одно точно известно — они агрессивны и напуганы. Ты же не хочешь знать, что они могут с нами сделать?

— Нет, — губы пересохли и я облизнула их. Хотелось пить и есть. — Тай я не могу так просто принять решение. Мне нужно время, чтобы подумать.

— У тебя есть пятнадцать минут — время, которое мы потратим на завтрак. После этого ты скажешь, чего ты хочешь, — быстро ответил он, а затем, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты, оставив меня наедине с нерадостными мыслями.

— Как будто бы у меня есть выбор, — говорю вполголоса, а затем следую за ним.


Мара

Низко над водой таяли небольшие пузырьки радужной пены. Их негромкий тихий шорох приятно ласкал слух, также, как и кожу, лоснящуюся от жары в натопленной ванной комнате, где горели свечи. Сотни огоньков разгоняли тьму, заставляя ту забиться в углы, чтобы наполнить ванную тёплым мерцанием уюта и комфорта. Ванна стояла посредине на кафельной, когда-то белой, плитке на выкрашенных в золотой цвет с узорчатой рябью ножках, с давно выбитым краном, из-за чего воду приходилось набирать вручную, и она быстро остывала. Жар в комнату приносила небольшая переносная печка, заполненная хворостом, щепками и ветками деревьев. Это место казалось вырванным из окружающей действительности. Казалось, что за пределами этой комнаты нет жизни и что всё уходит в непроглядную смертельную тьму. Но здесь, пока горит огонь и тихо поскрипывают свечи, царит покой.

— О чём ты мечтаешь, Мара?

В ванной лежат двое. Молодая женщина, прислонив затылок к груди мужчины, задумчиво выводит по воде узоры, наблюдая за переливами сотни сгустков пены. Её завораживало перевёрнутое отражение, видневшееся на дне каждого пузырька. В этом она видела загадку, которую хотела разгадать. Он же смотрит на неё, её движения, слушает как мерно вздымается и опускается обнажённая грудь, он касается её рук и опускает их под воду.

— Акакой ответ ты хочешь услышать? — её голос звучит утомлённо.

День был по-настоящему бесконечным. Столько дел, забот, новый город, неисчислимые задачи возникли перед победителями. Королевская битва уже как три месяца закончилась, а кажется, что это было эоны лет назад. И в другой жизни у них была призрачная, но свобода. Свобода пути, нескончаемых потрескавшихся асфальтовых дорог. Прерии, укутанные в снег и дождь, разрушенные пригородные деревушки, ржавые машины и мосты. Всего и не вспомнить, что повстречалось им. Но дорога закончилась здесь. И с каждым днём девушка всё больше и больше смотрит на горизонт, мечтая вырваться из образовавшихся пут обратно на волю. К несчастью, но даже мечтать об этом, она права не имеет. И поэтому молчит, когда он задаёт подобные вопросы.

А он совсем другой. Новый король, сильный король, уверенный в своей правде. Бессмертный вампир, прошедший не одну войну, он чувствовал себя победителем. С энтузиазмом завоевателя он постепенно покорял новые вершины власти, открывая для себя новые границы бытия. Он через многое прошёл, чтобы занять это место и теперь наслаждался своей победой, прижимая к сердцу свою воительницу-ламию. Его чёрные длинные с проседью волосы как сети паутины обвивали девушку, не давая той и намёка на освобождение. Но Мара и не спешила бежать. Здесь, рядом с Алистером, она хоть немного, но чувствовала себя живой. Она чувствовала себя желанной. Зная, как к ней относятся остальные, это было тем немногим, что примеряло её с нынешним существованием.

— Я рад, что власть не испортила тебя, дорогая, — он провёл рукой по её шее, заставляя девушку довольно выгнуться. — И рад, что ты по-прежнему рядом со мной.

— Не думаю, что я так сильно тебе нужна, — голос прозвучал немного хрипло, но в нём всё равно можно было услышать затаённую грусть.

— Эй, ты чего?

Он потянул её за подбородок, чтобы она обернулась. Встретившись взглядами, мужчина нахмурился.

— Я не собираюсь отталкивать тебя от себя. Ты дорога мне.

— Не дороже той власти, что приобрёл, — она смотрела неотрывно и из-за мерцания свечей по её взгляду трудно было прочесть, о чём она думает. Только голос выдавал в ней тревогу.

— Глупы те, кто стремится к власти ради власти, — он негромко фыркнул, отпуская девушку и позволяя ей перебраться на другую сторону ванны, чтобы можно было продолжить этот диалог.

Ты знаешь, зачем мы всё это затеяли. Столетиями я стоял возле Хозяина, наблюдая за тем, как он управляет своим кланом. Он был мудрым правителем, но недальновидным, поэтому утратил своё господство, когда пришло время реформ. Однако если бы не его болезнь, Люциан и сейчас бы управлял своими землями. Но думаю, что он не пережил пандемию, — вампир покачал головой, а затем продолжил.

— А вот Маркус из другой породы, — в голосе Алистера появились жёсткие, злые ноты.

Когда-то я поверил, что он способен на большее, чем быть просто безумным учёным. Я поверил, что он способен править, потому что был убеждён, что сам не обладаю необходимой жёсткостью и милосердием. Я никогда не стремился к власти, потому что всегда видел, какие обязательства она накладывает на властителя. Я никогда не испытывал нужды или страха, чтобы стремиться к ней в надежде больше никогда не страдать. Для меня власть всегда была самым жёстким обязательством на свете, поэтому старался не замечать в себе способности к правлению. И когда пришло время, я положился на него.

Алистер ненадолго замолчал, его янтарные, как у ястреба, глаза вспыхнули в темноте, отражая внутреннюю злость.

— А он всё променял на свои исследования. Вернее не так, — вампир покачал головой. — Он всё променял на свои страдания, свои желания, он поставил себя выше власти и поэтому мы так легко смогли изгнать его из Йорка. Сейчас даже не жалею, что не смог убить его. Право, он уже получил своё наказание.

В глазах вампира мелькнули странные искры, но девушка не стала придавать им значение. Она внимательно слушала своего любовника, зная, что он не часто открывается с этой стороны.

— Считаешь меня зависимым от власти, да Мара? — он приподнял брови, наблюдая за ней. — Нет, я занял это место только ради одной цели. Исправить ошибки своего прошлого. И когда-нибудь ты поймёшь, о чём я говорю.

Девушка спустилась ниже, чтобы плечи оказались под водой. В отличие от вампира, она чувствовала, что вода постепенно остывает. Ей становилось холодно и она стала задумываться о том, чтобы выбраться наружу, укутаться в полотенце и забраться в постель. Завтра будет очередной долгий, очень долгий день.

— Нам нужно нечто большее, чем заклятия ведьм, — протянул вампир, откидываясь назад о бортик ванны. — Мы должны очистить город от белых упырей.

— Что?!

Сонливость, медленно овладевающая девушкой, слетела в мгновение ока. Она изумлённо уставилась на него.

— Ты слышала. Когда-то мы мечтали очистить всю страну от этих тварей. Теперь мы знаем, что это невозможно. Но нам нужно хоть с чего-то начать, — он вновь посмотрел на неё и негромко рассмеялся. — Ты бы видела себя со стороны. Такое удивление на лице!

— Это звучит слишком безумно, учитывая, что война ещё толком не закончилась, — горячо заговорила Мара, хмуря брови. — Что за идеи, Алистер? Ты хоть представляешь, сколько за стенами, выстроенными ведьмами, скрывается упырей? Сколько наших солдат погибнет, пытаясь воплотить эту идею? А сколько дезертирует? Сколько пойдёт волнений? Ради чего ты это задумал, объясни?!

— Не волнуйся ты так, — теперь и мужчина посерьёзнел. — Я не говорю, что это нужно делать сейчас, но завтра я собираюсь внести это предложение в наш совет. Чем больше людей будет думать над этой идеей, тем больше шансов её воплотить. Только представь себе, что из этого может получиться! Йорк станет настоящим центром континента! Это та мечта, та надежда, которая принесёт мир в наши земли. Если мы сделаем это чудо, то наша власть распространиться…

— Ты слышал? — девушка резко оборвала воодушевлённую речь мужчины и уставилась на входную дверь.

— Что такое?

— Что-то не так. Алистер, что-то не так!

В голосе Мары появилась паника вместе с нарастающим шумом за стенами комнаты. Словно бы мир постучался в это уединённое место, наполнив его далёкими криками и воплями ужаса. И звериным рыком, который невозможно ни с чем спутать.

— Они прорвались! — помертвевшими от ужаса губами сказала она и внезапно осознала, какой маленькой выглядит их комнатка. Тесной, с закрытыми на плотные ставни окнами, она казалась капканом.

За дверью раздалось негромкое шуршание, от чего у девушки на коже выступили мурашки.

— Превращайся, — очень тихо настороженно заявил вампир, медленно поднимаясь над водой.

Раздался грохот от удара в дверь, но она выдержала.

— Я не могу, Алистер! Я не могу! — пронзительно закричала девушка, обхватываясь себя за плечи, затем шею, виски, вцепившись пальцами в волосы и раскачиваясь в такт последующим ударам. — Не могу!

Дверь слетает с петель в комнату, наполняя её пылью и холодом, задувая свечи. Монстр молод, не успел даже облысеть. Но глаза горят, а за спиной виднеются и другие огоньки.

Мужской и женский крики проносятся по комнате. И если Алистер прощается с жизнью, намереваясь дорого продать свою плоть, то в голосе девушки звучит паника, смертельный ужас.

Монстров слишком много, они погребают их под собой вместе с криками и страхом, действуя, как снежная лавина. Ванна наполняется кровью.


Мысли в голове путаются. Какой сейчас год? Кто ятакая? Кем была та девушка в ванной? Это я? Нет, у неё волосы красные, а мои белые. Я мертва? Умираю? То были картинки перед смертью? Мои воспоминания? Что со мной?

Как трудно думать, трудно дышать, трудно осознавать себя. Кто-нибудь, помогите мне! Ничего не вижу, а чувства уходят в пустоту, оставляя после себя выжженное поле тоски. Что-то не так, что-то определённо идёт не так. Эти воспоминания… я была упырём? Это кадр из прошлого? Это то, что чувствуют те, кто обратился? Теперь я заперта в этом теле?! Обречена ли балансировать между воспоминаниями, в этой темноте? Мне так страшно…

И словно вспышка, мне удаётся сделать вдох. Открываю глаза, обнаруживая над собой вечернее, нежно-фиолетовое небо с первыми тусклыми звёздами. Кашель рвёт горло, переворачиваюсь на живот, выплёвывая кровавые сгустки. Мне плохо, дышать так больно! Невыносимо само понятие чувствовать себя живой. Секунду назад хотела вернуться сюда, но не понимала, какое же это блаженство — ничего не чувствовать. Что я такое?

Мара.

Да! Это моё имя! Облегчение ненадолго ослабило боль, отчего вновь перевернулась на спину, обращая свой взор к звёздам. Но этого мало. Чертовски мало, чтобы понять, что происходит. Что со мной случилось?

Память возвращается обрывками, с целыми белыми кусками пустоты. Как будто что-то стирает меня, вырывая страницы из моей книги жизни. Что случилось? Как оказалась здесь?

Нет, я была не упырём. Это я, та девушка в ванной. Мара. А Алистер мой король. И того, что там случилось, никогда не было. Он договорил свою речь и тогда же впервые разозлилась на него. Мы поссорились и это стало первым камнем к нашему расставанию. Но мы сделали то, что он хотел. Мы очистили Йорк от белых упырей. Так почему же воспоминание изменилось? Откуда они взялись?

За памятью пришёл испуг. По-новому посмотрела на горящие на небе звёзды. Здесь быстро темнеет, а значит…

Далеко-далеко слышится первый крик. Оказаться одной в лесу поздно вечером… что со мной случилось? Что привело сюда?

Голова раскалывается дичайшей болью, кажется, что весь мир поделился пополам. Прикладывая руки к вискам, пытаюсь подняться, но дикая слабость вперемешку с головокружением не дают оторваться от земли. Падаю, шатаюсь, пытаюсь уцепиться, но никак не выходит сдвинуться с места.

Знаю, они скоро будут здесь. Значит скоро заражусь или меня съедят. Даже нет сил, чтобы подняться, о защите и речи нет. Неужели таким будет конец? Всё так и закончится? Здесь? И перед смертью не узнаю, что привело меня сюда? Как оказалась здесь и почему одна?

Память словно решето, всё путается, мешается. Вижу странное, не моё, — улицы, забитый машинами, толпы людей, спешащих по тротуарам, гудение клаксонов, рекламные яркие растяжки, горячий кофе на углу, парикмахерская «У Элли», спящие кошки на нагретых солнцем крышках мусорных контейнеров. Шум и гам, биение сердца большого города. Откуда помню это? Разве это было в моей жизни?

Открываю глаза, приподнимаюсь на руках и вижу их. Горящие огни среди тёмных, покрытых вечерним сумраком, деревьев. Бледные морды, оскал, как улыбка, острые как лезвия клыки и неутолимая жажда во взоре. Их поступь плавная, бесшумная, завораживающая. Их много, почти двадцать особей, приличная стая.

Впереди идёт вожак. Крупный самец, сложно представить, каким он был человеком. Широкая кость, мощный торс и выступающая вперёд челюсть. Но, несмотря на размеры, а он примерно раза в два больше ступающей за ним самки, его движения как будто смазаны маслом, и кажется, что он плывёт, а не идёт. Тихий, пристальный, пугающий, но страх скорее волнует, чем парализует.

Какая-то часть глубоко внутри смирилась со смертью и на поверхности остался лишь безмолвный наблюдатель за кончиной. Смирение охватило полностью, заключив в свои успокаивающие объятия. Поддалась ему, не пытаясь спасти утопающий в пустоте разум.

Когда монстр наклоняет морду к твоей шее, любой закроет глаза, не в силах видеть то, что скоро случится. Это как защитный механизм, то, что не способно спасти тебя, но ты не в силах ему сопротивляться. Однако я не закрыла глаза. Смотрю на него, вижу эти чёрные точки на белом фоне. «Интересно, есть ли живые, которые знают про них? Какой была их встреча, что они смогли увидеть монстра так близко, чтобы увидеть это?» — думала отстранённо. Но взгляд как гипноз, завораживал. Провалиться в это пугающее соблазнение было удивительно легко. Также легко, как и вспомнить, что случилось. Его взгляд открыл во мне истину. Он открыл меня и моё прошлое проводя когтями по моей коже. Боли нет, как нет и хотя бы мелкой царапины. Чувствую, что он хочет нечто иного и память подсказывает, к чему всё идёт…


Здесь мешанина из костей, крови и плоти. Здесь боль и ярость, и гнев. Соль на губах острая, она жжётся, вырываясь огненным вихрем из груди. Это расплата за слабость. Расплата за беспечность, за глупость и доверчивость. В этом кусочке из воспоминаний правит царица смерть. Её руки белы и нежны, но движения грубые, ломаные, жестокие. Она вырывает сердца и кромсает руки. Она клыками рвёт глотки, когтями царапает глаза, и как мечом разрубает тела на части с истинным первозданным звериным наслаждением. В её движениях видится счастье. На диком лице улыбка-оскал, она, как и пляшущее во взоре безумие, является отражением пустоты внутри. Та, что наполняла тело жизнью, уснула, уступив место внутреннему монстру. И этот зверь голоден, ненасытен до жизни. До чувства быть живым. И та лёгкость, с которой он убивает, является лишь следствием его жажды.

Но у этой жажды была и цель. Смысл рождения — ненависть, подступающая к горлу месть. Багряное марево схлынуло, оставив после себя лишь одну жертву. Молодая девушка с пепельными волосами и блёклыми серыми глазами. Лёжа на животе, она пыталась незаметно уползти, но понимала, что ей это не удастся. Чувствуя внимание монстра, резко с нечеловеческой скоростью вскочила на ноги и обернулась навстречу своей смерти.

— Я не дам себя убить, тварь! Кем бы ты не была, ты не можешь быть сильнее меня! — закричала она, выставляя руки вперёд.

И мир замер, ослеплённый серыми вспышками одиночества. Прямо из души девушки выходила серая тоска, окрашивающая мир в чёрно-белые тусклые тона. Она выкладывалась по полной, желая уничтожить саму мысль на тепло в своём противнике. Ведь от этого зависела её жизнь.

— Давай! — кричала она, шагая назад, пятясь от наступающего монстра.

Девушка даже представить себе не могла, что перед ней стоит существо, которое не нуждается в эмоциях. Жажда жизни, о которой мечтала тварь, была лишь иллюзией жажды крови, возведённой в абсолют. И эту жажду нельзя было уничтожить серой тоской, ведь за ней не стояла душа. Пепельноволосая была обречена.

В тот момент, когда монстр собирался впиться клыками в шею, вдалеке послышался негромкий свист. А за ним последовал крик, который мог принадлежать только другому страшному хищнику нового мира. Этот крик заставил обоих, и жертву, и монстра, остановиться, замереть на месте, отчаянно прислушиваясь. И если девушка слушала крик с безмерным отчаянием загнанного зверя, то новоявленный монстр, покрытый кровью своих жертв с головы до ног, чувствовал в этом крике родство. Связь была столь мощна, что монстр забыл о своей жертве и бросился на зов.

Звериные крики становились громче и ближе, монстр наращивал скорость, с лёгкостью перепрыгивая с дерева на дерево, обходя серьёзные препятствия. Им правило глубинное родство, крепкая связь, натянутая нить, тоскливо звенящая от каждого крика. Зов силён, но что-то было не так.

Монстр оказался на небольшой прогалине в лесу, где в центре располагался небольшой квадратный предмет, издававший крики белых упырей. И если вначале тварь не могла понять, что не так, то в конце она разнесла пластиковую коробку на мелкие кусочки, чтобы она умолка и больше не издавала фальшивых призывов.

Ярость потоками изливалась из монстра, её гневные крики далеко разносились по округе, из-за чего выжившая пепельноволосая всё подгоняла и подгоняла свою лошадь, в надежде оказаться как можно дальше от источника криков.

Тем временем темнело. Ночь подкрадывалась глубокими тенями, небо наполнялось звёздами, окружёнными серыми дымками облаков. Краски дня тускнели, заменяясь на ночную чёрную гамму безлунности. Стало тихо. Это происходило не резко, не как по волшебству, а постепенно. Звери прятались, зная, что приходит с темнотой. Птицы гнездились как можно выше, а мыши рыли самые глубокие норы. Ведь даже само присутствие белого упыря внушало страх, хоть в этой местности их было не так много. В основном они обитали в крупных городах, находясь в летаргическом сне в бесконечном ожидании своих жертв. А активные монстры предпочитали быть поближе к живым городам, там было больше шансов поживиться плотью.

Но и в таких местах иногда можно встретить стаю, особенно если она мигрирует с одного места на другое.

В тишине хорошо слышно, как под землёй раздаются сначала негромкие, потом всё сильнее и сильнее, шорохи. Руками разгребая рыхлую землю, на поверхность выходят они. Измазанные грязью, с горящими глазами, белые упыри напоминали восставших из мёртвых, и для многих из них, это было правдой. Первым выходит крупная особь, вожак стаи. Он разглядывает окружающее, принюхиваясь к пропитанному ржавчиной воздуху. Хищный рык доносится из его груди и он отходит в сторону, позволяя остальным выбраться наружу.

А затем они разом побежали. Наращивая темп, оглашая окрестности дикими воплями, упыри спешили на запах крови. Представшая перед ними картинка сильнее зажгла пылающие белым глаза. Клыками впившись в мясо поверженных сверхов, принялись рвать плоть на части, урча от удовольствия, набивая пустые желудки обильной едой. Их внимание было полностью сосредоточено на трапезе, поэтому они не сразу заметили, что не одни.

Первым на незваного гостя отреагировал вожак. Крупный самец отбросил мясо в сторону и угрожающе зарычал, обходя по краю пиршество, направляясь к незнакомому зверю.

Им была самка. Высокая с длинными белыми, испачканными кровью, волосами. С горящими белым глазами. Кости-когти, острый ряд клыков. Она была похожа на них, но в тоже время была совсем иной. Красивой, если можно так выразиться. Её лицо, искажённое звериной яростью, было острым, но пропорциональным, белые губы, хищный разрез глаз. Она похожа на благородного, но бешенного зверя, готового сорваться с места и броситься на добычу без всякой жалости. И да, она была в гневе. Белые упыри покусились на её добычу, они вторглись на её территорию и ещё смеют покушаться на неё!

Громко зарычав, тварь сорвалась с места и бросилась на вожака стаи, легко повалив того на землю, подминая под собой.

Дикий крик пронёсся над лесом и тварь почти вплотную прислонилась к оскаленной морде упыря. Тот отчаянно пытался вырваться, но все попытки были безуспешны. Он проигрывал бой, даже не начав. Если бы монстр обладал человеческим рассудком, он был бы сильно удивлён такой силе, таящейся в казалось бы хрупком теле, но он не был разумен как человек. Его разум был совершенно иным. И то, что сначала казалось агрессией, на самом деле скрывало нечто иное.

Затихая под тварью, он выжидательно смотрит ей в глаза, издавая низкий глубокий звук, из-за которого остальные упыри стали приближаться к ним. А тварь и не думает нападать, она слышит этот рык и чувствует, как в глубине души вновь просыпается та связь, та натянутая нить, что как лезвием режет её одинокую душу. И приходит понимание — они семья.

И в тот же момент она слезает с упыря и отползает в сторону. В её памяти рождается дождливая ночь, вспышки молний, крик вампира, поражённого неизвестной болезнью. И теперь она улыбается, вставая во главе своих потомков.


Новый вопль проносится над поляной, знаменуя возрождение и уход старого. Девушка чувствует, как в груди теплеет, она легко отбрасывает старые ненужные воспоминания, отдавая себя своей семье. Они были созданы из её плоти, её крови. Они — часть её и девушка принимает их, из-за чего её облик вновь быстро меняется. Она как масло, её кости легко перестраиваются, зубы заостряются, глаза наполняются истинным белым светом. То, что раньше казалось невозможным, теперь стало неизбежным. Мара так часто мечтала о том, чтобы навсегда остаться ламией, что даже представить себе не могла, что на самом деле способна на это. Вот только для превращения ей нужно потерять кое-что очень ценное.

Себя.


Фрида

Сад был полон цветов, отчего в воздухе летали бабочки, осы и пчёлы. Изумительная смесь ароматов, дыхание жаркого июля, все оттенки зелени, колыхавшейся на лёгком ветру. В центре сада небольшой круглый фонтан со слабой струёй, извергающейся из покрытой водорослями рыбы. Вдалеке, под сенью густых деревьев, скрывалась старая белая беседка, увитая девичьим виноградом. В самой беседке было несколько резных стульев и небольшой столик, за которым сидела молодая девушка с длинными белыми волосами. Перед ней лежала раскрытая книга и стояла чашка, наполненная свежим чаем. Однако девушка только касалась пальцами старых страниц, размышляя о чём-то совсем ином. Она выводила круговые узоры, изредка постукивая подушечками пальцев в такт своим мыслям. Одетая в длинное белое платье с низкой талией, девушка походила на задумчивого призрака, случайно забредшего в этот солнечный день и оттого скрывающегося в прохладной тени беседки. Внезапно она встрепенулась и уставилась в сторону, противоположную саду, туда, где находилась заброшенная часть парка.

Встав с места, она покинула беседку и устремилась туда, ни разу не обернувшись. Только пальцы несильно подрагивали, выдавая в ней сильное, но тщательно скрываемое, волнение. Пересекая каменный, заросший мхом и лишайником, мост, она замерла на месте и обернулась. Тихо. Только пение лесных птиц, да шелест деревьев на ветру. В эту часть поместья никто не приходил, кроме неё. Это было место успокоения, персональная вотчина и каждый знал, как она не любит, когда кто-нибудь нарушает её покой. Свернув за поворот, она пошла проторенной дорожкой, сквозь сильно разросшийся за прошедшие годы, перелесок и подошла к обрыву, всё ещё огороженному барьером, укрытым зеленью. Отсюда, как и прежде, открывался прекрасный вид на речную долину, за которой виднелся мёртвый город. Этот вид вводил в бесконечное состояние меланхолии. Девушка тяжело вздыхала, гадая, каким этот город был раньше.

— Фрида, — раздался негромкий голос за спиной, и девушка обернулась.

Перед ней появился молодой парень с короткими каштановыми вьющимися волосами. Он не улыбался, но в светло-зелёных глазах виднелось тепло и радость встречи. Широкоплечий, с буграми мускулов под чёрной поношенной майкой, он внушал уверенность и приязнь к себе.

Девушка улыбнулась и подбежала к нему, попадая в его крепкие объятия.

— Я знала, что ты сегодня придёшь! — тихо сказала она, прижимаясь щекой к его груди. — Я скучала!

— Скоро всё будет кончено, милая, — ответил он, разворачивая её за подбородок к себе. — Я всё сделал, как мы и планировали.

Он наклоняется и нежно целует в губы. Фрида отвечает со всей страстью, на которую была способна. Она обхватывает его лицо ладонями, вдыхает такой родной дымный запах и ей начинает казаться, что она уплывает из реальности, поддаваясь чувству тепла, медленно расползающемуся по телу. Грудь приятно заныла, отдавая внизу, когда он коснулся её соска.

— Я так соскучилась, Тай, — шепчет она, когда он подхватывает её на руки и уносит в лес, где в глубине прячется небольшая полянка — их любимое место.


***

— В этот раз тебя долго не было, — девушка лежит на спине и смотрит, как мужчина одевается. — Прошло почти полгода, что тебя так задержало?

Повернувшись к ней, Тай улыбнулся и нежно провёл рукой по её щеке.

— Прости, просто с каждым годом всё сложнее и сложнее добыть бензин. Цена растёт, а качество нет. Скоро мы все пересядем на лошадей, — он качает головой, зашнуровывая тяжёлые ботинки. — Плюс, сама понимаешь, мы планируем ни много ни мало, а государственный переворот. Такие дела требуют пристального внимания.

— Ты не доверяешь ему? — в голосе Фриды прозвучало сомнение.

— Почему ты так решила? Он выполняет обязательства со своей стороны, — пожав плечами, ответил Тай.

— Ты доверяешь ему? — девушка изменила вопрос, оставив в нём суть.

— Мы собираемся сделать из него короля, думаю вопрос доверия здесь не стоит, — подавая руку Фриде и помогая ей подняться, говорит Тай. — Просто он вампир, а я всегда настороженно к ним отношусь. Особенно после того, что они сделали.

— Не прибедняйся, ты принял в этом самое активное участие, — Фрида улыбнулась, проводя рукой по его лицу. — Лея и Рональд занимали ведущие места в этой игре, разве нет?

— Как и Маркус, — кивнул он. — Многое изменилось за эти годы.

— Но не он, — девушка убрала руку и подняла с земли платье.

Натянув его через голову, повернулась к Таю спиной, чтобы он зашнуровал его.

— Пока он ничего не знает, но это недолго продлиться, — задумчиво проговорила она. — Как ты знаешь, последние два года он слишком часто проводил время в своей лаборатории. А последний месяц вообще оттуда почти не вылезал. Тай, он что-то придумал и близок к завершению. Меня пугает то, что он не хочет говорить, что он там делает, — девушка повернулась лицом к своему любовнику и озадаченно прикусила нижнюю губу. — Это до чёртиков пугает, Тай.

— У нас нет доступа в его лабораторию, — обнимая ладонями девушку за плечи, ответил Тай. — Он вообще ничего не говорит об этом? Это довольно странно, учитывая, насколько ты для него важна.

— Мы не вместе с той жуткой поездки, — девушка качнула головой. — Тай, ты и сам знаешь, насколько всё поменялось с тех пор. До того, что он сделал, я искренне любила его и это было видно. Но потом… мы с тобой вновь встретились, я узнала правду… и сам Маркус изменился. Его подкосило то, что я не смогла стать такой, как он. Что я оказалась недостаточно… сильной для него. Всё изменилось. Он больше не хочет меня такую. И я думаю то, что он делает в лаборатории как-то с этим связано.

— Я забираю тебя, — резко сказал Тай. — Хватит играть со зверем, давно нужно было это сделать…

— Мы же хотели, чтобы я ушла перед самым концом? — тихо воскликнула девушка. — Ты же знаешь, несмотря ни на что, он весь мир пустит за мною следом, и тогда выйдет не только на нас двоих, но и на наших сподвижников. И я не думаю, что мы к этому готовы. Ведьмы всё ещё не на нашей стороне. Кирия, глава клана, против такого союза. Она доверяет Маркусу и есть риск, что она расскажет о том, что к ней обращались с подобным предложением.

— Не думаю, Маркус может и сидит целыми днями в лабораториях, но вот если он заподозрит в ком-то угрозу своей власти — он убьёт этого человека на месте. И Кирия знает об этой его особенности, — Тай отрицательно покачал головой, напряжённо размышляя. — Я считаю, что нужно обратиться к Изобет, её дочери. Это женщина не доверяет Маркусу, хоть и не распространяется об этом.

— Если бы не Холли, мы вообще не имели бы доступа к ним, — сказала Фрида. — А без ведьм у нас ничего не получится, сам знаешь.

— Ты всё ещё не надумала обратиться к ней за… помощью? — осторожно спросил мужчина.

— Рано. Ты же знаешь, если Маркус догадается, что Фриды больше нет… как думаешь, что он сделает? Мы не можем так рисковать, — заявила девушка, отходя от Тая. — Когда ты мне рассказал правду… ты помнишь мою реакцию на то, что он сделал со мной? Как ты думаешь, что я сделаю став Леей? — видя лицо Тая, Фрида смягчилась. — Тай, пойми, я не меньше тебя хочу всё вспомнить! Ведь вместе с плохим ушло и хорошее… Я хочу вспомнить своих друзей, близких… тебя. Вспомнить всё, включая то, что случилось в том городе. Ни ты, ни я так этого и не смогли узнать. Белые упыри появились из-за меня, но как это произошло? В этом и кроется смысл всего, — она улыбнулась, вновь подходя к нему. — Не печалься, Тай. Я люблю тебя!

Она целует его в губы, вновь погружаясь в сладостную невесомость настоящей близости. И как же ей не хотелось разрывать объятия! Не хотелось терять то единственное, что держало её в этом мире. Настоящая любовь, открывшая ей истину на природу вещей. Всё, о чём она могла думать, — о нём и только о нём.

Каждый день девушке приходилось бороться с самой собой и придерживаться плана, когда больше жизни мечтала сбежать из опостылевшего за двадцать лет поместья. Сбежать от этих пустых фальшивых лиц, от бесполезных дел и серости жизни. Сбежать от него. Фрида чувствовала себя пленницей. Маркус не позволял девушке покидать поместье без лишней нужды, убеждая её в опасности окружающего мира. Он так и не смог простить ей побега, поэтому предпочёл запереть и окружить своими людьми.

Конечно с годами стало легче, у неё появились друзья, занятия и интересы. Был даже период, когда Фрида решила, что любит Маркуса. Она даже стала учиться у него, чтобы помогать в работе над вакциной против белых упырей. Помощь была минимальной, но ей нравилось видеть воодушевление вампира, когда она помогала ему. В такие минуты он становился счастливым и словно действительно менялся в лучшую сторону. Но этого было мало.

Как Король новой эпохи, Маркус прославился своей жестокостью с любым, кто был несогласен с его решениями. Он вводил драконовую политику в отношении продуктов и средств первой необходимости. Экономия средств, суровые наказания за нарушения законов, отсутствие гибкости к людям и поблажки к сверхъестественным видам, сделали своё дело — Маркуса как короля не любили. Никто не отрицал, именно ему удалось в кратчайшие сроки собрать наибольшее количество выживших и организовать их, создав новую социальную группу. Благодаря его усилиям, после возникновения угрозы белых упырей, были построены первые города крепости и по их кальке впоследствии были достроены другие. Ему удалось сохранить власть и после нескольких нападений сверхъестественных существ на обычных жителей, когда по новообразованной стране прокатилась волна волнений. Удалось минимизировать проявления ксенофобии со стороны людей, создавая смешанные рабочие группы и карая смертью любого сверха, позволившего себе лишнее в отношении людей. Первые пять лет после конца, Маркус был сильным лидером, он быстро научил мир жить по-новому и его усилия не прошли даром, создав удивительное сообщество, в котором люди спокойно уживались вместе со сверхами.

Но потом Маркус начал меняться. Казалось, он разочаровался во власти, потерял желание править. Его всё больше и больше тяготили обязанности правителя, ведь они отнимали у него время, отведённое на исследования.

Из-за его невнимания от новообразованной страны откололось несколько крепостей-городов, на западе от Йорка возникла первая Яма, а на востоке первый город людей-праведников, считающих сверхов приспешниками дьяволов, который по удачному стечению обстоятельств был атакован белыми упырями и затем обезлюдел.

Спустя пятнадцать лет после конца, Маркус почти полностью отошёл от дел, интересуясь исключительно искоренением белых упырей. Последней каплей стал разрыв с Фридой. Тогда он планировал представить её людям после совместного путешествия, но всё пошло не так. И, в результате, Маркус ушёл от всего и государство без сильного лидера, раздираемое накопившимися противоречиями постепенно теряло контроль над крепостными городами. Это привело к возникновению заговорщиков, считавших, что стране не нужен Маркус. Они искали нового короля и нашли его.

— Ладно, я подготовлюсь к тому, чтобы уйти, — прошептала девушка. — Тай, нам нужно время, чтобы всё правильно рассчитать, потому что ошибка будет стоить нам всем жизни.

— Я знаю, кто нам поможет, — сказал Тай.

— И мы должны учесть ведьм, — кивнула Фрида. — Они смогут меня найти, если Маркус прикажет им это сделать. Сам знаешь, после моего побега, он позаботился о том, чтобы у ведьм было всё, чтобы найти меня. И они сделают это, потому что не на нашей стороне.

— Нам поможет Холли, — ответил Тай. — Я уже думал об этом. Будет лучше, если ведьмы сочтут, что ты умерла.

— Нет! — испугалась Фрида. — Если он решит, что я умерла… я даже представить себе не могу, что он может сделать!

— А иначе он землю перероет, чтобы найти тебя, — горячо воскликнул мужчина, вновь обхватывая плечи девушки. — Фрида, у нас нет другого варианта. Пусть уж лучше думает, что ты умерла, чем вновь сбежала.

У девушки дёрнулась щека от кривой усмешки и она отошла от Тая. Закрыв глаза, глубоко вздохнула, а затем повернулась.

— Надеюсь, у тебя есть идеи, как провернуть мою смерть так, чтобы он поверил в неё?

— Белые упыри, — спокойно ответил Тай, наблюдая за Фридой.

Ветер всколыхал длинные волосы девушки, на секунду прикрыв её лицо.

— Да, ты прав, это самый лучший вариант, — заправляя пряди за ухо, задумчиво кивнула она. — Может это поможет ему быстрее разработать вакцину. Он давно не брал у меня анализов, мне кажется, это хороший признак.

Тай посмотрел на наручные часы и вздохнул.

— Мне пора. Сегодня я должен успеть встретиться с Алистером. Наш будущий король должен знать о моих результатах.

— Тогда я буду ждать тебя!

Девушка обняла Тая и крепко прижалась к нему, вдыхая такой родной запах. Ей нестерпимо захотелось прямо сейчас сбежать вместе с ним. Уйти от всего, что ждало её вместе с приходом Маркуса. Ей так сильно хотелось свободы, что она зажмурилась, пытаясь успокоить взволнованное сердце. Столько времени без Тая казалось вечностью, но предстоящая разлука будет гораздо больнее. Ведь она, скорее всего, будет последней.


***

Размышляя о прошлом, погружаюсь в него всё сильнее и сильнее. Когда впервые поняла, что никогда не любила Маркуса? Иногда мне кажется, что те чувства, что испытала всего лишь иллюзия. Привыкание к мужчине, с которым делишь постель. После того дня, он больше никогда ни к чему не принуждал, да и тогда это был мой выбор. И каждый день с тех пор, он словно спрашивал: «Да? Или нет?» Со временем мне надоело отвечать на один и тот же вопрос. И я сказала себе «да». Но то, что сделала было правдой или нет? Смогла ли полюбить его или же это было притворство даже для самой себя?

Помню те несколько лет, когда мы были счастливы. Правда, это было самое замечательное время! Тогда мы отправились в наше первое совместное путешествие. Никогда не забуду это чувство свободы, когда покинула поместье. Словно все мечты сбылись. Если бы я знала, чем всё обернётся…

Тогда он показал себя во всей красе. Обнажил истинную натуру в надежде, что я окажусь такой же, как и он. Всё оказалось ложью… Наша жизнь разбилась на сотни мелких осколков и виноват в этом он. Маркус болен, он одержим внутренними демонами и, к сожалению, даже я не смогла ему помочь с ними справиться. Всё кончено.

Сейчас понимаю, что для нас поворотным моментом стало путешествие. Понимаю, что именно оно раскрыло мне на всё глаза. Оно подготовило меня к встрече с Кроносом. Моим возлюбленным.

Когда Маркус стал отдаляться от меня, он ушёл и от своих обязательств. Месяцами пропадая в лаборатории, он всё чаще и чаще пускал дела на самотёк, а я даже не знала об этом. Живя в поместье как в хрустальном домике, часами читала книги, изучая самые разнообразные вещи. Иногда путешествовала по окрестностям в компании своей охраны и изредка Алистера. Мы часто говорили о прошлом, но о том, что сейчас происходит в мире, он молчал, отделываясь общими фразами. Я не знала, что уже тогда формируется так называемое «сопротивление», целью которого было свержение короля. Не знала, что через пару лет они выйдут на Алистера, а через него на меня. Не знала, что так я вновь встречу Тая.

Боже, какой же сонной я была! Иногда мне кажется, что причина в том зелье, которым исправно поил меня Маркус. Хорошо, что он не знает — я уже давно его не принимаю.

Новая встреча с Таем всё изменила. Тогда он рассказал мне правду. Рассказал о себе, о Маркусе и Алистере, о Лее и Кроносе, о пандемии. Всю, что было известно. Тогда я стала частью восстания.

Но причина была в нём. Тай. После того, что узнала, я не хотела мстить, боялась мстить и всё, чего хотела — сбежать. Но Тай убедил меня, что мы должны сделать всё правильно. Маркус не успокоиться, пока не найдёт нас и ему это удастся. Поэтому был разработан план, на воплощение которого ушли долгие годы.

И вот теперь мы так близко к его осуществлению! Но я чувствую, что что-то идёт не так.

Со мной что-то не так. Боюсь делиться своими переживаниями, как с Маркусом, так и с Таем. Но я меняюсь. После того, как перестала пить зелье, со мной ничего не произошло, хотя ждала, что превращусь в ламию. Этого не случилось. Со мной вообще ничего не произошло. Слух, зрение, обоняние… я оставалась человеком. Но теперь что-то было не так.

Сложно сообразить, когда это началось, но первым звоночком стали мои сны. Они превратились в сущие кошмары, наполненные белыми упырями, разрывающими своих жертв на мелкие кусочки. И иногда мне казалось, что я не сторонний наблюдатель процесса, а активный участник. Словно это я — белый упырь, охотящийся на людей. Меня пугали мои сны… особенно после того, как стала просыпаться в лесу.

Когда это случилось впервые, не сразу сообразила, где я. Мне стало по-настоящему страшно, когда вернулась в поместье. Лунатизм вкупе со снами… тогда захотела рассказать обо всём Маркусу, но он приехал навестить меня в поместье только через полторы недели. За это время со мной больше не происходило ничего подобного и я успокоилась. Но потом это повторилось. И ещё. И ещё.

Но каждый раз, когда пыталась рассказать кому-нибудь о том, что со мной происходит, что-то внутри меня останавливало этот порыв. Как будто часть меня вовсе и не считает происходящее плохим. И теперь даже не знаю, что и думать.

Может дело в Маркусе? В том, чем он поил меня? Или дело в обстановке в поместье? В окружении? Может это просто мои внутренние демоны борются с моими сомнениями? А может я превращаюсь в ламию и это только первые шаги перед изменением? Не знаю ответа и поэтому вынуждена ждать развязки.

И что-то мне подсказывает, что ждать осталось недолго.


***

Почувствовала приезд Маркуса задолго до того, как он пересёк массивные ворота, охраняющие поместье от белых упырей. В этот момент находилась в гостиной с книжкой и стаканом охлаждённого яблочного сока. Прошли сутки после возвращения Тая, не удивительно, что и Маркус решил меня навестить. Хорошо, что он не сможет учуять моего посетителя, а главное — никто из других обитателей поместья не расскажет о нём. Хранить Тая в тайне от слуг слишком глупо — они не идиоты и быстро догадались бы обо всём. Так что они в курсе, что скоро вся наша жизнь резко изменится.

Поставив стакан так, чтобы он пускал разноцветные прозрачные тени на поверхность стола, задумчиво провела пальцем вдоль края. Если всё получится, моя жизнь резко изменится. Стану такой же, как и все, ещё одной выжившей в молотилке времён. Кто знает, чем буду заниматься через год? Где я буду и главное кембуду? Ясно, что срок Фриды подходит к концу, но это моя жизнь. Как Фрида я прожила на этом свете дольше, чем как Лея. Если можно так выразиться, то мне двадцать лет. А в целом почти сорок.

Но я совершенно не чувствую себя на такой большой возраст. Более того, сама мысль принимать решения за судьбы других кажется мне пугающей. А ведь именно это мы и делаем. Конечно всё имеет свою цену. Законы, принятые Маркусом двадцать лет назад, сейчас устарели. Мир уже изменился, а он и не собирается следовать за его изменениями. Вместо этого он лишь туже затягивает гайки вокруг обычных людей, давя их непомерными налогами. Если в ближайшее время ничего не поменять, на наше место придут другие… заговорщики. И не факт, что они будут лучше нас. Сейчас даже Ямы, в большом количестве расплодившиеся по континенту, поднимают головы, чтобы урвать свой кусок, что уж говорить про остальных. Времени остаётся всё меньше и меньше…

А я сижу в этой чистенькой гостинице, пью сок из яблочного сада моего поместья и размышляю над стихами поэта прошлого века. Чувствую себя совсем неподготовленной к тому, что меня ждёт за этими стенами.

Алистер утверждает, что моя миссия важнее прочих, ведь именно я контролирую и отслеживаю настроение Маркуса. Вот только не уверена, что хоть что-нибудь контролирую. Вампир годами исследовал мою кровь и плоть, что может прийти ему в голову, если он решит, что я предала его? Что он может сделать?

Страх, как змея, кольцами обложил моё сердце, сжимая его и заставляя сильнее биться. Мне кажется или я и правда слышу, как Маркус выходит из машины, закрывает за собой дверцу и идёт ко входу. Перекидывается несколькими словами с охраной, здоровается с попавшейся на пути служанкой, кажется Бет, пересекает просторный холл и входит в правую часть дома, где находится гостиная. Замирает на пороге на пару секунд и тихо раскрывает стеклянные двери. Он стоит за моей спиной, смотрит на мои волосы, уложенные в высокую прическу, оголяющую шею, видит книгу на моих коленях и тихо говорит:

— Здравствуй, Фрида.

Вздрагиваю, понимая, что он действительно стоит за моей спиной. Оборачиваюсь без улыбки, осматриваю с ног до головы, подмечая, что он вновь приехал в грязном медицинском халате, из-под которого виднеется когда-то пижонский, но теперь потускневший, костюм. Он смотрит на меня, как учёный смотрит на объект исследований, а не как мужчина на свою возлюбленную. Этот взгляд не пугает, но внутри всё сжимается от дурного предчувствия. И в эту секунду понимаю, что мне всё равно, что он задумал, словно бы от этого задуманное может не исполниться. Детская инфантильность — спрятаться в домике и сделать вид, что тебя нет.

— И тебе здравствуй, Маркус. Ты давно не навещал меня. У тебя есть для меня хорошие новости? — спрашиваю чуть хрипло, но стараюсь, чтобы в голосе не было истинных чувств.

— Иногда мне начинает казаться, что ты боишься меня, Фрида, — он улыбается и присаживается напротив меня. — Пока не могу обрадовать тебя, милая, мои исследования усложнились — за прошедшие годы всё труднее и труднее доставать необходимые материалы, но я вновь чувствую в себе тот азарт, что испытывал, когда впервые осознал своё призвание. Трудности делают меня счастливым.

— Что же, я рада за тебя, — на губах проявилась вежливая улыбка и я чуть склонила голову вперёд. — Ты так и не скажешь мне, что за исследования так тебя увлекли? Это волнует меня.

— К сожалению, но я пока не могу поделиться этим с тобой. Но уверяю тебя, когда я достигну финала — ты узнаешь об этом первой.

Последняя фраза прозвучала как будто зловеще и мне почудилась злобная радость в его глазах, но я тут же постаралась отогнать от себя эти видения. Слишком бурная фантазия до добра недоведёт.

— Я надеюсь на это, — на этот раз улыбка получилась вымученной. — Ты надолго приехал?

— Всего на пару часов, — пожав плечами, ответил он. — Просто приехал навестить тебя, мы давно не видели друг друга, соскучился по твоему образу.

Сделала вид, что мне приятно это слышать, хотя что-то мне подсказывало, что сказать он хотел совсем не это.

За прошедшие годы Маркус действительно изменился. Когда мы только встретились, он казался мнеозлобленным, тревожным, погружённым в тяжёлые дела, вампиром. О да, я никогда не забывала, кто он.

После того, как дела новообразованной страны постепенно стали приходить в норму, он немного расслабился. В нём появился интерес к исследованиям, которые он начал ещё в первые недели нашего воссоединения. Тогда он подолгу пропадал в своей лаборатории, но всегда возвращался ко мне, с удовольствием рассказывая о своих успехах. И пускай я и половины не понимала, тогда мне нравилось, что он делится со мной всем. Он рассказывал о сложностях, которые встают перед ним, как перед первым вампиром, ставшим правителем несчастных пугливых людей. Как много и часто ему приходилось путешествовать по стране, навещая каждый возводимый город-крепость. Тогда ещё было много топлива и он мог позволить себе ежедневные полёты по стране… Он делился со мной всем. И со временем стала отвечать ему взаимностью… всё изменилось после того путешествия…

Отогнала тяжёлые воспоминания и вернулась в гостиную. Всё это время он безмолвно наблюдал за мной. Расслабленная поза, вновь короткие как ёжик волосы, тяжёлый взгляд… Сейчас мне даже жаль его, потому что понимаю — все его проблемы из-за меня. Вернее, из-за его извращённого понимания женщин. Его извращённой «любви» к нам. Алистер говорил, что всё это из-за Августа, создателя Маркуса. Мол это он превратил вампира в сумасшедшего, одержимого поиском совершенной возлюбленной. Алистер рассказал о Сибилле, первой любви Маркуса. Сказал, что я похожа на неё. И может в этом причина его одержимости. Сказал, что имя, которое дал мне Маркус — это имя его единственного птенца, которого не смогла найти команда Алистера. Фрида была помощницей Маркуса в его исследованиях, поэтому неудивительно, что когда я стала помогать ему, он так обрадовался. Другое дело то, что он жаждет, — это миф. Совершенных женщин не бывает, а значит меня ждёт незавидная участь, если не попытаюсь вырваться отсюда. То путешествие наглядно доказало истинную природу вещей. Не удивительно, что Алистер обратился ко мне именно после него. Хотя никто, кроме нас двоих, не знает, что на самом деле тогда произошло.

— Образу? Ты говоришь так, будто бы я всего лишь фотография, — сказала, мягко улыбнувшись. — Маркус, я давно хотела спросить тебя… — запнувшись, неловко поправила волосы и продолжила чуть подрагивающим голосом, — мы ведь… больше не вместе, не так ли? В смысле вот уже несколько лет мы не спим… вместе. Я… хотела узнать, могу ли я покинуть поместье?

Под конец горло совсем пересохло под его потяжелевшим взглядом. Он словно пригвоздил меня к креслу, заставив внутренне напрячься.

— Нет.

— Нет?..

Он покачал головой и не думая объясниться, после чего резко встал, обошёл кресло, подошёл ко мне и положил руки на плечи. Склонившись к уху, тихо сказал:

— Ты никуда не уйдёшь отсюда, Фрида. Смирись с этим.

А затем поцеловал в шею, туда, где так сильно пульсирует жилка от быстрого биения сердца. Так целуют вампиры своих жертв, прежде чем прокусить им шею. От места поцелуя во все стороны побежали «подкожные мурашки» и я поёжилась. Обернувшись, осознала, что осталась одна в гостиной.

Маркус уехал.


***

Тебе больше не будет страшно. Никогда.

Вместе с жарким удушливым воздухом в комнату прорывались далёкий раскаты июльского грома. Жара убивала сон, ворочалась в постели, пытаясь хоть немного расслабиться, хоть немного успокоиться. Жара делала меня ленивой, путаной, мысли плыли по течению и мне начинало казаться, что мне они не принадлежат.

Гром становился всё ближе и ближе, белыми вспышками озаряя белую спальню. Сквозь открытые окна, расслабленно наблюдала за ними, внутренне изнемогая от жажды дождя, свежести, холода.

Провожу рукой по лицу, прикрывая глаза. Молния бьёт неподалёку от дома, отчего показалось, что поместье сотряслось от близости удара. Сзади дома, где была сооружена конюшня, раздался лай проснувшихся собак.

Просто расслабься. Не сопротивляйся и ты получишь то, о чём всегда мечтала.

Мысли, мысли, мысли. Бесконечный поток напряжённого сознания. Чувствую, как проваливаюсь в эту тёплую негу небытия. Сон подобен освобождению, сквозь которое едва-едва виднеются осколки разума. Эта жара почти плотная на вкус, из-за неё долгие часы никак не удавалось заснуть, поэтому наконец пришедший сон был таким сумбурным…


Всё похоже на серию фотографий. Девушка со светящимися белыми глазами сидит в постели и смотрит в пустоту. Вот она уже на полпути к открытым окнам. Замирает в дверях, на фоне вспышек виден чёрный силуэт. Она на улице, спрыгивает с балкона второго этажа. В саду, окружённая свинцовыми тучами и грозовыми раскатами. Девушка подставляет лицо небу, чтобы через секунду утонуть в бурных потоках воды. Небеса разверзлись беспросветной стеной дождя. Он тёплый, с крупными каплями, звенит подобно погремушкам. А девушка светится в темноте. Сквозь кожу проступают вены, как будто бы наполненные жидким серебром. Любой, кто посмотрит на неё в этот момент, решит, что она призрачное, небесное существо, спустившееся вместе с бурей. Пока её глаза закрыты.

Сзади чувствуется присутствие. Движения воздуха, отличные от дождливого шума, привлекают внимание девушки и она резко оборачивается. Сияние её глаз позволяет видеть в полной темноте, окрашивая реальность в серебристо-серые тона. Она словно сканирует местность, пытаясь найти источник шума.

Это другая девушка. Молодая, с волосами, заплетёнными в косы, в ночнушке. Она стоит на пороге дома и испуганно смотрит на существо в саду. Её глаза широко раскрыты, дыхание прерывисто, она прижимает руку к груди.

Очередной удар молний показывает, что светящееся существо пересекло разделяющее их пространство и оказалось прямо напротив девушки.

— Фрида? — несмело спрашивает она, не веря тому, что видит.

Существо оскалилось и зарычало. Весь неземной облик девушки исказился, обнажая, как у хищных цветов, истинную суть. Под белоснежной маской скрывался зверь. Не стоит его злить.

— Это же я, Бет! — девушка онемела от испуга. — Что с тобой?

Новая вспышка звучит в унисон с женским криком.


***

Пробуждение получилось сумбурным. Я неохотно возвращалась из глубокого тёмного бессознания. Голова пульсировала тяжёлой болью, отчего негромко застонала от боли. Было такое чувство, будто бы проспала целую вечность, и теперь пришла расплата за долгий сон. Однако воздух был свеж, а руки напарывались вместо мягкости простыни, на жёсткие стебли растений, поэтому пришлось открыть глаза и оглядеться. Опять проснулась вне дома. Лунатизм вызвал неприязнь, ведь с каждым разом увеличивался риск, что кто-нибудь обо всём узнает. Сложно чувствовать себя нормально, когда кажется, что кто-то использует твоё тело без твоего ведома. Как будто ты посторонний в собственной коже.

Приподнявшись на локтях, с изумлением поняла, что понятия не имею, где нахожусь. Меня окружал классический лесной пейзаж. Высокие деревья, небо с редкими, но плотными белыми облаками, синее, свежее после сильного дождя ночью. Сам воздух прозрачен, упоителен, им дышишь с наслаждением. Лесные цветы, гомон птиц… мне вновь захотелось спать, но я поборола своё глупое желание. Должна понять где я и как далеко ушла от дома.

И в этот момент увидела своё ночное платье. Окружающая гармония позволила не сразу заметить, что со мной. Однако всё было гораздо хуже, чем могла подумать.

Всё платье было испачкано грязью и огромными следами засохшей крови. Мои руки покрыты коркой, она же местами стягивает кожу лица. Кровь повсюду — шея, ноги, слипшиеся волосы. Кровь и грязь. Негромко нервно застонала, пытаясь оттереть её, меня бьёт крупная дрожь и я резко вскакиваю, осматриваясь.

Теперь вижу, что нахожусь на окраине леса, а не в его чаще. Это знание ободрило, поэтому поспешила к широким просветам между деревьев. Раздвигая листву, увидела самое прекрасное, что есть на свете — озеро. Большое, не заросшее тиной и водорослями. Прекрасное озеро, что может быть лучше!

Стянув через голову, бывшее когда-то синим, платье, с разбегу нырнула под воду и быстро всплыла на поверхность, чтобы оттереть кожу от крови и грязи.

Сам процесс походил на пытку: тёрла, скребла, нервничая, от напряжения плотно сжимая зубы. Одна-единственная мысль билась в голове: «Что я сделала? Что натворила?» Ответа у меня, разумеется, не было.

Выбравшись из воды, настороженно осмотрелась. Боялась наткнуться на кого-нибудь, поэтому поспешила натянуть через голову мокрую тряпку. Все пятна не отстирались и после воды ночнушка выглядела крайне непрезентабельно, но ещё меньше хотела разгуливать по лесу голышом.

Благодаря озеру, поняла где нахожусь — совсем рядом с поместьем. Иногда ходила сюда плавать, особенно когда становилось также жарко, но делала это всегда в компании. Сейчас совсем не представляла, как вернуться обратно домой. Что скажу охране ворот, когда приду в таком виде? Что они подумают? Раньше я так далеко от дома не забиралась, а значит моё состояние становится ещё хуже. Но самым страшным был только один вопрос: «Я кого-то убила?»

Вопросы пугали, но ещё больше страшилась получить ответы.

Подходя к поместью, в воздухе почувствовала нечто странное. Это был сильный запах дыма. Первые стены вокруг поместья возводились из растущих поблизости деревьев. Спустя несколько лет их заменили камнем, но площадь вокруг исправно очищали от подступающего леса. Поэтому быстро вышла на пустое поле, открывавшее вид на поместье.

— О боже, нет! — прошептала испуганно, приложив руки ко рту.

Поместье было объято пламенем. До стен было примерно метров двести и даже здесь чувствовался жар. Никого не видела на стенах, они были пусты и что-то мне подсказывало, что в поместье никого не осталось.

«Что же случилось? Что же случилось?» — вопрос бился о висок. Голова снова раскалилась от боли и я зажала её руками, тяжело и прерывисто задышав.

Отступая обратно в лес, ни разу не обернулась. Мне было страшно смотреть назад, потому что в глубине души знала — в том, что случилось, виновата я.


***

Путь без начала и конца. Путь длиною в целую жизнь. И он весь мой. Я переполнена воспоминаниями о прошлом, но стоит мне потянуть хотя бы за одну ниточку как приходит она, госпожа пустота. Моя мать, моя мачеха, безжалостная женщина, кромсающая мои воспоминания. Иногда кажется, что я была всегда. Безличностная сущность. Каждый раз возрождалась вновь с пустой молочной тишиной в нейронах головного мозга. Это даже весело, ведь каждый раз начинаю жить заново. Но всё опять и опять… и не за что ухватиться, не к чему прицепиться, чтобы остановить этот бесконечный путь перерождений.

Сегодня сама вызываю эту пустоту. Молю о том, чтобы она пришла. Ведь вместе с ней приходит и покой. Хоть немного тишины, немного отдыха воспалённому замученному изгрызенному тревогой разуму. Глоток этой пустоты! Хотя бы ненадолго…

— Фрида?

Чужое имя врывается в мой мозг как острая раздражающая игла и я отмахиваюсь от него рукой. Нет-нет, уйди! Почти нашла способ исчезнуть. Осталось совсем чуть-чуть и я больше не буду чувствовать себя виновной. Не буду чувствовать эту раскалённую как огонь над поместьем боль. Всё прекратиться. Стану другой и смогу начать всё заново!

— Боже, что с тобой случилось?!

Опять этот голос! Он кажется мне знакомым, но нет-нет, ведь я пуста! Я никого не знаю!

Чужие руки касаются плеч и кто-то пытается заглянуть мне в глаза. Это вызывает резкую вспышку гнева и я кричу на него, отталкиваю в сторону и вижу, как он отлетает к краю дороги. И вновь мой крик исторгается из глотки, меня ломает от бессилия и я падаю на колени. Крик сменяется неконтролируемым плачем. Прижимаю руки к лицу, пытаясь спрятаться в длине волос. Мне так больно, невыносимо, нестерпимо, до жгучей трясучки моих плеч!

— Всё будет хорошо, милая, всё будет хорошо.

Он пытается вновь коснуться меня и сначала сопротивляюсь, но потом утыкаюсь ему в плечо, разрываясь на части потоком рыданий.

— Я сделала это… Что я наделала?.. — причитания вперемешку с всхлипываниями идут изнутри, цепляюсь пальцами за его футболку и продолжаю плакать.

Он проводит рукой по волосам, прижимая меня со всей силой. Его шёпот доносится как издалека, но от него становится легче. Когда он рядом всегда становится проще. Словно все заботы и тревоги уходят от меня, оставляя после себя опустошение, но в тоже время и тишину.

— Что случилось?

Не сразу он задал этот вопрос. Потребовалось время, чтобы я затихла на его руках, пришла в себя и смогла нормально дышать. Теперь чувствовала себя дурно, но в тоже время мне не приходилось сдерживать высокий крик в груди. Я была рядом с ним.

— Там огонь. Всё горит, — отвечаю хрипло, смотря куда угодно, но только не на него. — В этом виновата я.

— Не понимаю… о чём ты говоришь? — в его голосе сплошная забота и тревога. Он проводит рукой по моей щеке, убирая волосы назад. — Что случилось ночью? Белые упыри?

— Нет, — отрицательно мотнула головой. — Никого не было, кроме меня. Но я уверена, что что-то сделала. Пожар случился из-за меня!

— Фрида?..

— Я проснулась в лесу в грязи и крови. Смотри — платье порвано! — отодвинулась, чтобы он лучше рассмотрел, как я выгляжу. — Видишь? Я что-то сделала прошлой ночью и не помню, что…

— Ты в этом уверена? Может с вами что-то случилась и тебе удалось сбежать? Пожар? Может просто молния ударила в поместье или в конюшню…

— Нет! — воскликнула горячо, выбираясь из его объятий и вставая на ноги.

Тай поднялся следом за мной, обеспокоенно смотря на моё лицо.

— Ты не понимаешь! Никто не понимает, что со мной! Я не в первый раз просыпаюсь не в своей постели! Всё это не случайно! Тай, я во всём виновата! Если бы я рассказала Маркусу о том, что со мной происходит… они все были бы живы!

Это чувство было таким горячим, ослепляюще белым, что была готова зажмуриться, чтобы не видеть отражения своих эмоций в Тае. Он просто смотрел на меня и я видела, что он верит мне. От этого ещё больнее, потому что вера делает слова сильнее, более плотными, более горькими и это невыносимо!

— Ты теряешь память? — его голос звучит глухо и как издалека. — Почему ты не сказала мне, Фрида? Я могу помочь тебе…

— Тай, ты не слышишь меня?! — волнение вновь возвращает дрожь в моё тело, обхватываю себя за плечи, чтобы унять её. — Я всех их убила! Я монстр, Тай, убийца!

— Фрида, успокойся, мы вылечим тебя, есть способы! — горячо заговорил он.

Я видела в нём боль. Её нанесла я. Она вспыхивает в нём обжигающим пламенем и гаснет под напором разума. Вижу эту борьбу через зелень глаз, через плотно сжатые кулаки и губы. Упрямства ему не занимать.

— Идём отсюда, это единственная дорога к поместью, скоро здесь будет очень много народу. Я прибыл первым только потому, что рядом поселился. Идём, — он попытался взять меня за руку, но я выдернула её и отошла в сторону, обхватив запястье.

— Нет, — покачала головой. — Ты так и не понял? Я опасна! Для тебя и для остальных. Я не хочу навредить тебе, — голос дрожит, знаю, что он не послушает меня, но ничего не могла поделать со своими страхами. — Тай, Холли может и вернёт мне память, но вчера ночью убивала ламия, а не человек. Кто знает, что со мной будет?

— Я не желаю этого слышать! — закричал он, в один миг срываясь гневом. — Хватит говорить такие вещи, Фрида! Ты сама превращаешь происходящее в трагедию, но это не так! Кто сказал, что именно ты сделала это с поместьем? Кто? Ты туда не заходила, а платье могло быть испачкано и по многим другим причинам! Ты сама на себя наговариваешь. И это не в первый раз. Стоит тебе только подумать о том, кто ты, так сразу приходит страх навредить кому-то. Но это не так! Ты не такая! Ты не монстр! — он попытался смягчиться, но видя моё выражение лица только раздражённо выдохнул.

— Я хотела бы верить тебе, Тай, — отвечаю тихо, стараясь контролировать голос. — Но не могу. Не после прошлой ночи. Ты же знаешь, я давно уже не пью то, что давал мне Маркус. Возможно это было ошибкой. Может он знал что-то такое обо мне, из-за чего решил, что подавить ламию будет лучше. Теперь знаю, что он прав.

— Фрида! — закричал Тай. — Да что с тобой такое?..

Улыбаюсь. Внезапно мне стало так легко и спокойно, как давно уже не было. Всё стало уходить, растворяться в пыли и мне хотелось последовать за этой волной перемен. Слова Тая превратились в бессмысленный набор звуков. Он говорил долго, горячо и с настоящим убеждением в голосе. Но всё это проходило мимо меня. Я улыбалась. Нежно, немного грустно от осознания, что скоро всё прекратится.

Лицо Тая изменилось, в нём появилась тревога. Он заговорил взволнованно и я покачала головой.

— Всё будет хорошо, Тай, — говорю медленно, пытаясь правильно выговорить слова.

Чувствую, как внутри меня всё меняется. Всё становится другим, более совершенным. Это уже происходило со мной. Вчера ночью была первая волна изменений, сейчас идёт вторая и похоже она заключительная.

Тай подходит ко мне, обхватывает за плечи, трясёт, пытаясь достучаться, но я не слышу его, глаза закрываются и сознание медленно уплывает, погружаясь на дно молочной пустоты.


Мэл

Мой выбор — Йорк. Других вариантов не было, ведь я не хотела оставаться в неведение. Я должна узнать себя, кем была, что со мной случилось. И единственное место, где мне могли помочь в этом — Йорк. Тай не выглядел удивлённым, он просто кивнул на мой ответ, а затем достал карту, изучая возможные маршруты.

Этим утром мне даже удалось почистить зубы и сполоснуть волосы. Чище от этого они не стали, но хоть немного почувствовала себя лучше. До ночи мы должны добраться до Харрисонберга, где остановимся на ночлег. Теперь, когда у нас есть мотоцикл, появилась возможность приобрести билет на поезд и быстрее добраться до Йорка.

Поезда — самое чудесное изобретение, заново открытое после конца цивилизации. Мощные локомотивы, сетью опутывающие некогда великую страну САГ, к концу двадцатого века постепенно уходили в тень. Люди отдавали предпочтение автомобилям и самолётам, так быстрее, дешевле и легче. Железные дороги остались для перевозок различных товаров как крупной, так и мелкой промышленности. Их с каждым годом становилось всё меньше и меньше, но именно им удалось пережить пандемию, чтобы спустя годы родиться вновь для транспортировок людей по своим запутанным путям.

На нашем побережье пути, как и прежде, используют и для перевозок продуктов. Йорк слишком быстро разросся после того, как король и его сподвижники очистили большую часть города от белых упырей. Новые территории, старое имя, резиденция короля и слава города, в котором живут чудеса, сделали его самым крупным городом-крепостью, пожалуй, и на всём континенте. Ещё при старом короле этот город славился своими тайнам, сейчас же он только усилил своё влияние на простых людей.

Размышляя об этом городе, невольно подумала и о Стасе. Помню, как она мечтала там побывать. Она бредила крупными городами, в которых ещё сохранились отголоски прошлого. Мечтала увидеть небоскрёбы, старые надписи, музей и театры, машины и магазины. Она была наполнена сверху донизу своими фантазиями о поездке, но мы обе знали, что она никогда не окажется в Йорке. Это слишком дорого, небезопасно и беспечно. Это не для таких, как мы.

Мне пришла в голову грустная мысль — если бы Стасю не укусили, мы обе отправились бы в Йорк. Позволила себе немного помечтать об этом, но потом с усилием отогнала от себя эти мысли. Стася мертва, я не смогла защитить её, и не смогла выполнить последнюю просьбу. Моей подруги больше нет. Я должна смириться с этим, иначе не смогу выжить.


***

Сидя за спиной Тая, обхватив его за талию, мне почти ничего не было видно. Слишком высокая скорость, отсутствие шлема, острый ветер. Всё, о чём могла думать — как бы не упасть. Сидение скользкое, постоянно съезжала и было откровенно неудобно. Однако всё перевешивал тот факт, что, используя байк, мы сократили путь почти вдвое. Даже пожалела, что нам придётся его продать. Но до Йорка нам просто не хватит бензина, а он сейчас стоит слишком дорого, чтобы мы могли себе это позволить. Только тот факт, что Харрисонберг принадлежит к городам короля давал шанс, что мы найдём покупателя. В противном случае нам придётся ехать до Уинчестера, это следующая станция поезда. Но тот город меньше, так что нам остаётся надеяться только на удачу.

Подъезжая к городу, удивилась, насколько он непохож на мой собственный город. Разве только наличие стены, да и то — эта была раза в два выше и на вид явно мощнее. С башнями и высокими воротами, бойницами и даже рвом! Такое ощущение, что попала в средневековье. Традиционно стену возводили на основании дороги, огибающей город. Так было легче и быстрее строить. Этот город не стал исключением.

Днём ворота открыты и на входе располагалось несколько человек, в задачи которых было провести первичный осмотр приезжих. Затем людей помещали в смотровую комнату, где исследовали их тела на предмет заражения. При въезде нужно сообщить кто ты, откуда прибыл, куда направляешься, какого ты вида и заплатить небольшой налог. Из полученных средств оплачивается работа смотровых. Также приветствуется, если ты расскажешь о том, что видел на своём пути. Только в по-настоящему крупных городах есть связь, такие как Харрисонберг довольствовались гонцами-связистами, приезжавшими из крупных городов с информацией. В остальном они жили своим умом.

Тай остановил мотоцикл перед мостом через ров. Это было одно из главных правил — в город нужно входить пешим.

После такой поездки было немного непривычно стоять на земле, поэтому потянулась, разминая спину и плечи.

— Устала? — спросил Тай.

— Просто затекла с непривычки. Всё-таки это вторая моя поездка на мотоцикле. У меня и в мыслях никогда не было, что когда-нибудь на нём прокачусь, — ответила, пожав плечами. — Идём? Я бы не отказалась от душа и горячего обеда.

До города мы добрались за четыре часа. Как говорил Тай, если бы это было в прежние времена, дорога заняла ещё меньше времени. Но после стольких лет, от дорог мало что осталось, много поваленных деревьев, дыр, разломов и ржавых машин. Нам несколько раз приходилось спешиваться и толкать мотоцикл вручную, но всё равно это было быстрее, чем на лошадях.

Пройдя через ров, Тай остановился возле напарников-охранников. Один молодой, веснушчатый, другой постарше и более опытный. Он протянул старшему какие-то документы, после чего отношение к нам сразу же изменилось. Стало более ответственным. Тай рассказал о том, что случилось в городах Монтерей, Чёрчвилл и в Яме. Такие новости серьёзно обеспокоили старшего и бегло осмотрев наши пожитки, он пропустил нас в смотровую комнату, а сам, судя по всему, направился к главе города, так как предупредил, что нас скорее всего вызовут для более подробного рассказа.

Смотровая комната ничем не отличалась от той, что была в моём городе. Всё такое же разделение мальчики налево, девочки направо. Возле дверей несколько охранников на всякий случай. Женщина лет сорока осмотрела моё тело, повздыхала от удручающего внешнего вида и посоветовала недорогую гостиницу в городе, которой управляет её сестра.

Выйдя наружу наткнулась на скучающего Тая. Его отпустили быстрее, чем меня. Рассказала о гостинице и о том, что нам предоставят скидку, и он согласился с выбором. Мотоцикл был сдан охране, всё равно по городу запрещено разъезжать на подобном виде транспорта, а за небольшую плату, наш байк будет в целости и порядке.

От вида гостиницы щемило сердце. Она была очень похожа на мою собственную. Немного цвет другой, более ухоженный дворик, отчего становится ясно, кто хозяин, но в остальном почти один в один. Такое же разделение дома на две части. Большой камин в общей зале с несколькими вертелами друг над другом, пока неработающими, но вечером наверняка будут наполненными мясом. Всё очень походило на то, к чему привыкла и от этого было больнее всего.

Сообщив, от кого мы пришли, Тай быстро сторговался с женщиной на два номера и нормальный обед и ужин.

— Мэл, я тебя покину на некоторое время. Мне нужно будет зайти к главе города, обсудить продажу байка и стоимость билетов на поезд. Я не знаю, будет ли сегодня-завтра отправка, поезд стоит на перроне, но он может отправиться и через неделю, нужно это выяснить. А ты пока отдыхай.

Благодарно кивнула, в мыслях уже давно плескаясь в ванне с горячей водой. Больше всего на свете боялась подхватить вшей, поэтому вполне обосновано мечтала о чистой одежде и волосах. А также о нормальном обеде.


***

Купила некоторые вещи у хозяйки гостиницы, так что мне не пришлось вновь надевать грязное. С хозяйственным мылом, терпением и горячей водой, быстро перестирала тот нехитрый скарб, который у меня остался. Все мои личные вещи, включая сменную одежду, деньги, некоторые дорожные мелочи, остались в том заброшенном доме. Если бы не Тай, была бы я нищей. Эта мысль немного пугала, ведь таким образом становилась полностью зависимой от этого человека. И пускай он говорит, что мы знаем друг друга, было бы неправильно вот так ему довериться. Он сам говорил, что должна быть всегда настороже. Единственное, что убеждало меня верить ему — то, как он вёл себя. Ни разу не видела от него ничего плохого. Он неоднократно спасал мою жизнь и это было жирным плюсом в его пользу. А в остальном слишком запуталась, чтобы пытаться думать. Всё, о чём могла мыслить — о доме. О том, что потеряла, чего лишилась, что со мной произошло. Должна была думать о будущем, потому что это принцип выживания, но мне никак не удавалось сосредоточиться на предстоящем. Мне было невероятно тяжело думать над происходящем и я просто устала.

К тому же были некоторые вещи, от которых меня бросало в дрожь. То, что случилось на арене… то, что со мной там случилось было ненормальным. Кто ятакая? Признаться честно, я и раньше задавалась подобными вопросами, но никогда не думала, что они могут нести в себе и другой смысл. Я не человек. Там, возле ворот, представляясь, сказала, что я человек, но это ложь. В том, что сделала на той арене не было ничего человечьего. Это было похоже на белого упыря. Большую часть происходящего не помню. После того, как та тварь приблизилась ко мне, всё утонуло в белой дымке, которая рассеялась, когда оказалась перед Анастасией. Но определенно знаю — всё, что там случилось — случилось по моей вине.

Остаётся только гадать, какие ответы даст мне память, когда окажусь в Йорке.


***

До самого вечера просидела в углу за столиком в ресторане при гостинице. Наблюдала за немногочисленными посетителями, большинство из которых были местными жителями, в приятной компании обсуждающие местные сплетни и слухи. Много говорили о той информации, которую притащили на своём хвосте мы. Но было видно, что происходящее пока их не очень то и заботит. По большей степени, их волновали вполне себе повседневные дела, а не трагедии, случившиеся с их соседями. Это было немного странно, но учитывая, что всё случилось буквально на днях, можно было понять. До людей, которые считают, что они под защитой, очень долго доходит, что такие вещи меняются в один миг. Оп! и ты уже один на один со злом. Думаю, когда здесь появятся и другие выжившие, они будут не такими оптимистами.

Ко мне за столик подсел улыбчивый Тай. Он, как и я, успел принять ванну, переодеться, побриться и сейчас выглядел очень довольным.

— Звёзды на нашей стороне, Мэл, — он подозвал официантку и сделал заказ. — Завтра на рассвете мы отправляемся в Йорк.

— Ты продал байк? — удивлению не было предела, ведь думала, что у нас ничего не получится. — Да ещё так быстро?

— Местный градоначальник был рад заполучить такую редкость. Да ещё и на ходу, — Тай вновь улыбнулся. — Теперь мы хоть и не богачи, всё-таки билеты недешёвые, но на дорогу и еду хватит. И с поездом нам тоже повезло. Вообще поезда колесят по побережью два раза в неделю, так что нам не пришлось бы долго ждать, но такая скорость нам всё равно на руку. Чем скорее мы окажемся как можно дальше от волны белых упырей, тем лучше.

— Что тебе сказал глава города? — я правильно уловила тревожные ноты в голосе Тая.

Прежде чем ответить, он посмотрел по сторонам.

— Дело не в том, что он мне сказал. А в том, что сказал я, — ответил Тай. — В мои задачи входил анализ участившихся нападений белых упырей. Я должен был понять, куда они движутся. Эта волна идёт уже почти год. Началась с бывшей Мексики, пересекла пустыню, что считалось невозможным, учитывая взаимоотношения упырей с солнцем. Однако теперь они здесь. Их больше, чем я думал. Именно эту информацию, я должен был доставить Алистеру… с некоторыми добавлениями, которые нельзя было передавать по связи через менталистов.

— То есть ты хочешь сказать, что в нашем направлении движутся несколько сотен белых упырей, проникающие во все города на своём пути, я правильно тебя понимаю? И что они скоро будут здесь?

Мне хотелось, чтобы мои слова драматизировали происходящее, что на самом деле всё не так уж плохо. Но взгляд Тая говорил об обратном. Всё ещё хуже, чем я думала.

— Что теперь будет? — спросила вновь. — Что будет со всеми этими людьми? Ты говорил об этом с главой города?

— Нет, — увидела, что Тай не слишком рад говорить это, но он был честен и я признательна ему за это. — У меня есть приказ. Если люди узнают, что происходит, начнётся паника. И вместе с волной упырей мы получим волну беженцев в Йорке. Это будет настоящей катастрофой для города, у которого и так есть проблемы с пропитанием и приличным жильём. Никто не хочет вспышки холеры или дизентерии, или ещё чего похуже.

— То есть король бросает своих граждан на произвол судьбы? — понизила свой голос до еле различимого шёпота, настолько сложно было поверить в собственные слова. — Какой в этом смысл?

— А ты думаешь у него есть выход? — Тай покачал головой. — Просто поверь, делается всё возможное для выживания… но всех не спасти.

— Тогда зачем ты мне об этом говоришь? — упрямо мотнула головой. — Если всё так плохо, зачем мне об этом знать? Я и так чувствую себя бесполезным куском мяса, который ты постоянно спасаешь, так что дальше? Ты говоришь мне, что все вокруг скоро умрут и всё это во имя всеобщего блага, но при этом готов потерять несколько дней, чтобы вытащить меня из Ямы. Значит я важнее той информации, что ты везёшь Алистеру?

На мой яростный шёпот, Тай рассмеялся.

— Ты даже не представляешь, насколько близка к истине, — иронично ответил он. — Мэл, просто постарайся понять — всех спасти не получится. Поверь, ты важна для всех нас и через неделю ты узнаешь насколько именно.

— Тай, я так не могу.

Откинулась на спинку кресла и скрестила руки. Оглянувшись, стала смотреть на местных жителей. В зале стало достаточно шумно и тесно, чтобы наш разговор не привлекал внимания. Увидела, как местный музыкант расчехляет потёртую гитару, готовясь привнести в комнату немного весёлой музыки. Его подружка болтала с барменом за прилавком, периодически оглашая комнату звонким смехом. Юная и прекрасная с копной рыжих вьющихся волос и крепкой фигурой. Вероятно, когда прибуду в Йорк, она уже будет или упырём, или мёртвой. Как и её напарник. Как и бармен, и шумная официантка с россыпью веснушек на щеках. Как и пьянчуга с красным носом и его тощие приятели, что-то ему доказывающие. Как и хозяйка гостиницы, с добродушной улыбкой присматривающая за посетителями. Они все будут мертвы, в то время как я буду ехать в поезде навстречу своему будущему.

— Мэл… я понимаю тебя, — тихо сказал Тай, перегибаясь через стол и касаясь моей руки. — Ты молода и вся твоя теперешняя жизнь умещается в нескольких месяцах. Этого мало, чтобы осознать масштабы происходящего. Чёрт, да некоторым и всей жизни не хватает, чтобы понять, что такое политика. Что такое принимать подобные решения и брать ответственность за судьбы тысячи людей. Но Мэл… здесь нет правильного решения. Нет возможности сохранить всех. Я предупредил главу города о том, чтобы он был настороже. Сказал, что в округе завелась крупная стая белых упырей и рассказал о том, что произошло в других городах. Он умный мужчина, который пережил конец света будучи двадцатилетним стажёром менеджера среднего звена. Он помнит с чего всё начиналось и теперь ему хватит ума, чтобы правильно распределить ресурсы. Может им повезёт и они выживут. Большего мы им дать не можем.

— Почему ты так уверен, что они рванут в Йорк? — всё ещё пыталась убедить Тая в том, что он не прав, но в глубине души уже смирилась с его словами. — Им не обязательно ехать именно туда! Северные земли хоть и холодны, но там этих тварей меньше, несмотря на длинные ночи.

— Там и так продуктов не хватает, а с массовой эмиграцией людей, начнётся голод. Вот что нас ждёт. Голод. Поэтому завтра на рассвете мы покинем этот город, а сегодня будем молиться о том, чтобы упыри не успели добраться до рассвета. Иначе… — он запнулся и по глазам мне стало всё понятно.

— Иначе мы все умрём.


***

И как всегда не хватает времени, чтобы всё понять и принять. Не хватает мыслей, не хватает чувств. Застреваешь в суете секунд, теряясь от туманного будущего. Без Тая не проживу и дня, а ведь его совсем не знаю. Новые слова и новые открытия. Он может принимать по-настоящему жёсткие решения, но… могу ли быть такой же жестокой? Даже не могу подобрать правильное слово. Как назвать бездействие во имя всеобщего блага? И что это такое — всеобщее благо? Это когда обрекают несколько сотен человек на смерть ради спасения тысячи? Так что ли? Когда один человек или небольшая группа людей принимает тяжкий груз ответственности за своё решение, зная, что если простые люди узнают об этом, то им будет плохо. В этом смысл? Принимать решения, которые нужны для выживания народа, которые не смогут принять другие… Не могу поверить, что думаю об этом. О правильности власти. О правильности нашего короля. Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как они узнали, что происходит. Не знаю, какие действия они предпринимали для разрешения подобной проблемы. Всё, что знаю и вижу — бездействие. Вот, что они сделали. Вот, что сделал Тай.

Вспомнила тот день, когда они приехали. Запорошенные пылью дорог, усталые и грязные. Они уже знали, что происходит.Они знали, что произойдёт с моим городом и ничего не сделали. Никому ничего не сказали. Им даже в голову не пришло остановить праздник, а ведь именно из-за него дозорные ослабили бдительность и… Мои друзья и близкие погибли из-за приказа короля. Стася стала упырём из-за него. И Тай в этом замешан. Король где-то там, в Йорке. Мне сложно представить, когда он в последний раз видел простых людей. Тай иное дело. Он пил за нашим столом, он ел нашу пищу, спал на нашей постели. Мы приняли его в свой город точно также, как это сделали жители Харрисонберга. И пускай не Тай напал на город, но он мог предупредить нас, чтобы мы могли подготовиться. Но он ничего не сделал. И сейчас мы ничего не делаем.

Всё ради выживания Йорка. Но если нет лекарства от упырей… если нет воинов, чтобы сражаться, нет магии, чтобы победить… к чему всё это? Король принял это решение, он отгородил Йорк от остального мира и если быть честными, то ненадолго. Всегда будут выжившие. Не такие как мы. Тай рассказал о том, что случилось в Чёрчвилле, Монтерее и Яме, но не сказал о истинных масштабах трагедии. Другие не будут такими щепетильными. Мы оказались здесь первыми, но будут и другие выжившие. И они скажут, что видели.

Если всё именно так, как говорит Тай, значит Йорк обречён. Вопрос в другом, сколько времени осталось до конца.

Перевернулась в постели на другой бок и подложила руку под голову. Сон всё никак не шёл. Слишком много тяжёлых мыслей, слишком много событий для первого сна в чистой постели. Боже, так давно не чувствовала такой мягкости! Но этого оказалось мало. Напряжение никак не покидало меня, ведь знала, что происходит за стенами города. И помнила, что случилось со мной.

Мне казалось, что если закрою глаза, то увижу её разгневанное лицо. Пепельноволосая девушка по имени Хэл. Её стальные серые глаза преследуют меня, а её голос всё ещё звучит в ушах. Она хотела меня убить за то, что совершила Мара. И когда приеду в Йорк и верну себе память, я стану той девушкой, которую хотели убить. Меня мучает вопрос — а хочу ли вспоминать это? Мои желания мечутся как в нейронной клетке, но выход из неё только один. Должна вспомнить, ведь иначе так и буду пустым местом, за которым нужен глаз да глаз. Что-то мне подсказывает, что раньше не была такой бесполезной, как сейчас. Была совсем другой.

И мне интересно, а чтобы сделала Мара в той ситуации, в которой оказалась я?

В раздражении отбросила одеяло в сторону и выбралась из постели. Душно. Как будто бы скоро будет гроза, но небо ясное. Встала перед окном, обхватив себя за плечи. За стеной спит Тай, как и все постояльцы гостиницы, кроме меня. Сна ни в одном глазу, хоть мне и предстоит завтра вставать ни свет, ни заря.

Помотав головой, решила прогуляться. Натягивая ботинки, невольно поморщилась от запаха. Обувь сейчас на вес золота, должна быть благодарна за то, что они всё ещё целы и в них нет дырок. Накинув на плечи шаль, чтобы не простыть, вышла из комнаты и чуть ли не на цыпочках покинула дом.

Сначала собиралась пройти в центр города, но затем передумала и направилась к городской стене. В некоторый городах не запрещалось гулять по городским стенам, поэтому спокойно поднялась по ступенькам, освещённым зелёными ведьмиными фонарями. Они были совсем слабы, а значит в город давненько не заглядывала ведьма. И значит его охраняют простые люди, как и мой город Монтерей. Шансов пережить атаку упырей у Харрисонберга совсем мало.

Поднявшись наверх, обернулась и посмотрела на открывшийся передо мной спящий город. Он очень тих и спокоен. Кое-где видны всё те же ведьмины фонари, но в большинстве своём он совсем скрыт ночной мглой. Только звёзды да молодой месяц освещают здания города.

За городской стеной справа виднеется железная дорога с тёмной фигурой длинных составов поезда. Завтра он отправится в путь, его с самого утра грузили провизией, которую он повезёт в Йорк. Кроме нас с Таем, на поезде поедет ещё несколько человек, так что пассажирский вагон будет полупустым. На секунду представила, какими были раньше поезда. Слышала, что в том мире в крупных городах существовали даже подземные железные дороги, которые называли метро. Пассажиропоток такого вида транспорта достигал несколько миллионов человек в день в зависимости от величины города. Несколько миллионов человек, только представьте себе такую цифру! А теперь целый поезд отправится в путь всего с несколькими пассажирами. Мы даже один вагон не заполним…

Отвернулась от города и уставилась за пределы крепостных стен в непроглядную тьму. Говорят, что раньше мир ночью был светлее. Он полыхал сотнями огней да так ярко, что их можно было увидеть из космоса. Но сейчас ночь вновь получила свой истинный облик. Освещённая тусклым светом звёзд, она поглощала все краски, утопая в чёрном покрывале.

Только несколько пятен белого виднелись в этом мраке. Белые упыри царапали стены, издавая негромкие противные звуки. Всего насчитала четыре твари, что было довольно мало, учитывая какими толпами они обычно нападают на город.

Помахала им рукой, зная, что они не смотрят наверх. Они чуяли запахи людей, но не видели их. Они не могли смотреть вверх, если только их жертва там не скрылась.

— Вам нельзя здесь находиться, — раздался требовательный голос справа.

Так погрузилась в свои мысли, что даже не заметила караульного, обходившего по периметру свою часть стены. Он держал в руке небольшой фонарик, светящий прямо мне в лицо, отчего сощурилась.

— Простите, — проговорила, прислонив руку к глазам. — Не знала, что запрещено подниматься на стену ночью.

— Это небезопасно, — его голос всё ещё был суровым, но я уловила в нём намёк на смягчение.

— Я завтра на рассвете уезжаю на поезде. Просто не спится и я решила прогуляться, — постаралась объясниться, догадываясь как настороженно охрана относится к таким, как я — приезжим. — Скажите… а они давно тут?

Кивнула в сторону стены, за которой внизу толпилось несколько белых упырей. В этот момент один из них поднял голову и посмотрел прямо на меня. От неожиданности отпрянула.

— Чёрт, — выругалась негромко.

— Всего вторую ночь.

Охранник встал рядом со мной и уставился вниз. Теперь смогла рассмотреть его. Молодой, не старше тридцати, широкоплечий и уверенный в своих силах. Наверное, у него железные нервы, раз он работает в охране и не боится выходить в ночную смену. Здесь так тихо, что свист и шорохи снизу звучали по-настоящему громко и близко.

— Днём мы прошерстили ближайшие дома и подвалы, где они могли затаиться, но пока пусто. Думаю, завтра мы найдём, где они залегли.

Сказал он, наблюдая за тем, как они начали подпрыгивать в тщетной попытке зацепиться за металлическую крошку стены. Специальный состав, изобретённый одним учёным — по такой стене даже вампир не сможет забраться наверх. Когти не в состоянии пробить эту крошку, поэтому твари не могут перелезть через стены.

— Кхм, — негромко хмыкнула.

Завтрашней ночью здесь может быть в сотни раз больше этих тварей. Завтра или послезавтра, или через неделю… они появятся здесь и эти стены не спасут жителей. Охранник скорее всего умрёт одним из первых.

Над полем пронёсся дикий человеческий крик. Он был довольно далёким, но в тоже время пугающе близким. Крик оборвался спустя несколько секунд.

Я и охранник переглянулись.

— Надеюсь, его смерть будет быстрой, — вздохнув, сказал охранник. — Девушка, вам лучше спуститься обратно в город.

— Да, — кивнула я.

Уже спускаясь по лестнице, обернулась и посмотрела на спину удаляющегося охранника. На секунду мне захотелось окликнуть его и предупредить о надвигающейся угрозе, но… я знала, что это не поможет, поэтому развернулась и спустилась вниз.

В голове вертелся один вопрос: почему упырь посмотрел наверх? Они так поступают очень редко, так что же привлекло его внимание? Я? То, что случилось со мной на арене… я стала упырём? Такое вообще возможно? Или просто потеряла сознание? Но все мои раны зажили, и я напугала Стасю… что тогда со мной случилось?

— Завтра отправляется поезд, — раздался очень знакомый женский голос за углом здания. — После того, что там случилось, не думаю, что Алистер будет слишком возражать против моего возвращения. У меня такие новости, что я вновь стану его Второй, как это было раньше.

— Это хорошие новости, я передам ему, — ответил безэмоциональный мужской голос с восточным акцентом.

Рискнула и заглянула за угол. Это она.

«И никто тебя не спасёт, —прошептала прямо в ухо она. — Единственное, что ты должна знать — это имя того, кто отправит тебя на тот свет. Запомни его, дорогая, его ты унесёшь в могилу — Хэл!»

Сердце забилось с невероятной силой и я прикрыла рот руками, чтобы ни звука не донеслось из горла. Знала, что если она прислушается, то услышит биение моего сердца и заинтересуется мной. Поэтому очень медленно зашагала подальше от девушки и её неизвестного собеседника, а затем и вовсе побежала, огибая здание по другой стороне в направлении гостиницы.


***

Забарабанив в дверь комнаты Тая, смогла немного отдышаться, дожидаясь пока он проснётся. То, что произошло, изрядно напугало меня, и я дрожала от выступившей испарины.

Наконец, дверь открылась и на тёмном пороге появился заспанный Тай. Втолкнула его обратно и прикрыла за собой дверь. В комнате было темно, но мужчина уже зажигал несколько свечей на небольшом столике. Только сейчас заметила насколько раздет Тай. Длинные свободные штаны и оголённый мужской торс всё ещё способны вогнать меня в краску, не смотря на сложившуюся ситуацию.

— Что случилось? — обернувшись, спросил он.

Увидев моё смущение, он подхватил свою рубашку со спинки стула и натянул её через голову.

— Тай, Хэл в городе. Она завтра будет в поезде, — заговорила хрипло, всё ещё не смотря на него. — Понимаешь? Она здесь и собирается уехать на нашем поезде! Что нам делать, Тай? Она пыталась меня убить, но если мы не уедем, то скоро здесь будут упыри… боже, я слышала крики в ночи, когда была на стене… кто-то не смог добраться до города засветло и вероятно не нашёл безопасного убежища и его убили… Тай, ты понимаешь? Она здесь!

Сначала говорить было тяжело, в горле всё пересохло, но с каждым словом вся накопившаяся истерика выходила всё легче и легче да так, что почти почувствовала, как плачу. Тай вовремя обхватил меня за плечи и прижал к груди.

— Успокойся, ты в безопасности, — бесстрастно сказал он. — Слёзы не исправят ситуацию, а в состоянии истерики люди любят делать глупости, но нам ведь это ни к чему?

Отстранилась и посмотрела на него. Как будто бы я не сказала ему, что всем нашим планам пришёл конец. Он выглядел по-настоящему спокойным и немного сонным.

— Тай, она здесь, — вновь попыталась донести до него весь ужас этой новости, но он был всё также сдержан и собран.

— Сейчас ты вернёшься к себе в комнату и постараешься уснуть. Я во всём разберусь, поняла? Единственное, о чём прошу тебя — не выходи из гостиницы, — он говорил убедительно и я почти успокоилась.

Тай взял меня за локоть и проводил к выходу. Открыл дверь и довёл до моей комнаты.

— Ложись спать, Мэл. Подъём уже через несколько часов, и будет лучше, если ты выспишься, — видя моё недоумение, тихо и мягко сказал он. — Доверься мне, ведь я уже столько раз спасал тебе жизнь.

Что-то в его голосе насторожило меня, но я и правда почувствовала себя очень усталой и сонной. Кивнув, шагнула в комнату и закрыла за собой дверь. Через несколько минут уже сладко спала в своей постели.


***

С рассветом вернулись и тревоги, и Тай, разбудивший ото сна.

Сонно прошептала что-то неразборчивое, а затем развернулась к стенке, натягивая на голову одеяло. Разумеется, этого было недостаточно, чтобы меня оставили в покое, так что пришлось вставать. И первое, что сделала, когда осознала, что уже утро и я не сплю, так это спросила о самом главном:

— Мы правда едем на поезде?

— Я всё уладил, — невозмутимо ответил он. — Вставай, умывайся, внизу ждёт скудный завтрак, но с горячим чаем, так что поторопись, через полчаса мы должны быть уже в поезде.

Кивнув, дождалась, когда он выйдет из комнаты, а затем вылезла из постели, напряжённо раздумывая: как он разобрался с ситуацией? Он убил Хэл? Что он сделал?

Вопросы мучали до самого поезда, но Тай молчал и только, когда мы вышли за пределы городских стен, ответил:

— Она больше не причинит тебе вреда, — скупо ответил он.

Замерла как вкопанная, неверяще смотря на него.

— Что значит не причинит вред? Она жива? Будет в поезде?!

— Идём, иначе опоздаем, — он поджал губы и я поняла, почему он не сказал этого раньше.

— Что ты ей сказал? Почему она тебя послушала? А что если она всё равно…

— Хватит! — Тай обхватил мою руку и потащил за собой. — Я прошу тебя только об одном — доверяй мне, Мэл! Я знаю, что она…

— Нет, не знаешь! — вырвала свою руку из его и отошла в сторону. — Она пытала меня, Тай! Она бросила меня на арену к белым упырям! Ты считаешь это нормально?

— А ты думаешь, я бог, чтобы справиться с вампиром вроде Хэл? Что ты думала я сделаю? Она Вторая! Ястреб Алистера, с ней не шутят, Мэл! — впервые увидела, как Тай злится и это зрелище мне определённо не понравилось. — У меня было то, что успокоило её, так что да, мы все едем в одном поезде, понятно? Она не причинит тебе никакого вреда и покинет поезд ещё до Йорка, так что тебе придётся потерпеть её всего несколько дней.

— Но она говорила, что едет в Йорк, — это первое, что пришло мне в голову, после его эскапады. Просто растерялась и не знала, что ещё сказать.

В ответ он лишь скрипнул зубами, а затем насилу улыбнулся и сделал приглашающий жест.

— Мэл, ты либо сядешь в поезд, либо останешься здесь умирать. Выбор за тобой.

Собственно говоря да, выбора у меня и правда не было.


***

Раньше железнодорожная станция располагалась в центре города и шла вдоль главной улицы. Именно благодаря ей город рос, обрастая второстепенными улочками, магазинами, а затем и заводами, гипермаркетами. Но когда-то было только одна улица.

Сейчас город расположился слева от главной улицы и сделано это было нарочно — слишком сложно поддерживать в нескольких местах рабочие двери. К тому же некоторые поезда проходили мимо города и естественно это было бы рискованно ночью открывать ворота, чтобы прошёл поезд. Поэтому в большинстве городов, где есть станции, их вынесли за пределы крепостных стен. А сами станции представляли собой полностью закрытые помещения, без окон с тяжёлой металлической дверью — на случай, если кому-нибудь придётся ночевать здесь.

Тяжело было идти рядом с Таем. Пожалуй, впервые чувствовала себя неуверенно рядом с ним. Мне не нравилось это чувство, но ничего не могла с собой поделать. Страх за своё будущее был слишком силён и я собственно не особо ему сопротивлялась.

Два дня назад меня пытались убить. Сегодня сяду в один поезд с моим убийцей, если можно так выразиться. В голове вертится только один вопрос: «Я сошла с ума? Что я делаю?!» И ответа, разумеется, нет. А Тай молчит, он упрям и уверен в своих силах. Что он такого сказал ей, что теперь так уверен, что она не прикончит меня на глазах у всех? Если она Вторая (хотя прошлой ночью она говорила что-то другое), то ей будет просто сделать это. Почему должна доверять ему? И ей?

Да, Тай спасал меня несколько раз. Да, судя по всему, мы знали друг друга в прошлой жизни, но и Хэл я тоже знала! А ещё знаю, что со мной что-то не так. Столько непонятных отрывков из прошлого, столько всего случилось в настоящем, что просто теряюсь в том количестве информации, что получила за последние несколько дней. Словно тону во всём этом и мне никак не найти выход отсюда. Всё, что остаётся — плыть по течению, потому что в противном случае останусь совершенно одна. И к это абсолютно точно не готова.

На входе у нас приняли билеты и в то время как осматривала перрон в поисках Хэл, Тай о чём-то переговорил с проводником, в результате чего меня проводили внутрь, тогда как он ушёл к машинисту, обещая вернуться, когда поезд тронется с места.

Это вызвало приступ страха, такое чувство, когда в ушах раздаётся биение сердца, давление поднимается, а руки становятся невероятно липкими. Клянусь, от сильного сердцебиения, даже не смогла ничего сказать доброжелательному проводнику, только криво улыбнулась, когда меня проводили в купе.

Видя моё состояние, белобрысый проводник улыбнулся и мягко похлопал по плечу со словами:

— Не бойтесь, поезд совершенно безопасен! Посмотрите, на окнах есть стальные решётки, заговорённые ведьмами, занимающимися крепостными стенами для городов. У нас есть оружие и следующую ночь мы проведём в городе. К тому же в этот раз в поезде будет ехать настоящий вампир! Если я не ошибаюсь, она даже помнит прошлые времена! Милая девушка, если хотите, я могу позвать её, думаю она не откажется поделиться воспоминаниями о прошлом. Честное слово, я столько вампиров повстречал на своём веку и все они такие доброжелательные и разговорчивые! — остановить словесный поток было невозможно, поэтому продолжала вымученно улыбаться и отрицательно качать головой.

— Нет-нет! Со мной всё в порядке! Просто не выспалась, вот и всё! — когда он ненадолго замолчал, мне удалось вставить пару слов, чтобы прекратить эту раздражающую доброжелательность.

— Тогда я вам сделаю крепкий чай, а после обеда вы сможете вздремнуть! В нашем поезде есть специальные тёмные шторки, вы можете увидеть их, закрытыми обычными занавесками, — он вновь сияюще улыбнулся, а после вышел из комнаты.

Кто-то действительно любит свою работу, раз ведёт себя подобным образом. Наверное, ему невероятно скучно, ведь сейчас мало кто может позволить себе купить билет на поезд. Вот он и старается быть максимально приветливым с пассажирами.

Присела за столик и огляделась. Похоже мне достался номер люкс, или может здесь все купе такие, или же просто не знаю, какие должны быть купе в поездах. В любом случае мне досталась довольно просторная комната, три на три метра. Здесь располагалась кровать, привинченная к полу, уже с накрытым комплектом постельного белья, также небольшой шкафчик, столик возле окна со стулом и совсем миниатюрная прикроватная тумбочка, на которой стояла ваза с полевыми цветами. Сама комната была выполнена в светло-бежевых тонах и над кроватью висела картина с барашками на лугу. Как и сказал проводник, окно было закрыто стальными решётками, но они были покрашены в белый цвет, отчего будучи скрытыми белыми занавесками, издали почти не виднелись.

Не прошло и несколько минут, как в комнату вернулся проводник с подносом, на котором стоял заварочный чайник, чашка с горячей водой и небольшая узорчатая вазочка, в которой скрывались леденцы.

— Поезд отправляется через десять минут, поэтому я попрошу вас быть осторожными в момент отправки, с непривычки можно оступиться и упасть. В любом случае, машинист оповестит об отправке длинным гудком, — пожелав приятного чаепития, проводник откланялся и оставил меня одну.

Я не особо хотела пить чай, но леденцами соблазнилась. Страх давно отступил, уступив место скуке.

Когда мы только прибыли в город, всё ещё была на взводе и это чувство никак не хотело меня покидать. Мне было тяжело привыкнуть к тому, что я вновь под защитой городских стен. Сложно было понять, что здесь и сейчас мне ничто не угрожает и что на город никто не нападёт. Как только стала немного отходить от случившегося, увидела Хэл.

А теперь сижу в поезде, и примерно пять минут назад моё сердце танцевало ламбаду от страха, теперь же со мной всё в порядке. Это значит, что я либо адаптировалась, либо просто слишком сильно устала всего бояться. В любом случае я скучала и по-настоящему наслаждалась этой скукой. Слишком насыщенными были прошедшие дни, чтобы можно было жаловаться.

Мне было интересно, что будет дальше. Каково это — путешествовать на поезде? Интересно, а раньше мне доводилось совершать подобные поездки? Что это такое? Мне стало любопытно и я дала себе зарок уговорить Тая сводить меня на экскурсию к машинисту. С такими мыслями, совсем забыла о Хэл. А вот она обо мне нет.

— А ты всё такая же невероятно пустая, как и была, — раздался сладкий голос за спиной. — Ты похожа на незабудку, которая всё забыла, — рассмеялась Хэл, присаживаясь за столик напротив меня. — Скучала?

— Иди к чёрту! — впервые во мне возникла злость, а не страх.

Вид этой самодовольной девушки, сидящий напротив меня, заставлял сердце трепетать. Но не паника была тому причиной.

— Злишься? Понимаю, — она криво улыбнулась, а затем провела рукой по волосам, слегка взъерошив. — Поскольку нам предстоит недельная поездка в обществе друг друга, я пришла сюда извиниться. Прости, что пыталась убить тебя, — заявила она абсолютно не извиняющимся тоном. Заметив мой скепсис, улыбнулась и продолжила. — Я говорю это только потому, что так надо. Мне не жаль — я пыталась убить тебя по весомым причинам. Просто теперь знаю — ты не так виновна, как я думала. Но друзьями мы от этого не станем, — она вновь улыбнулась, а затем поднялась и подошла к выходу. — И мой тебе совет — держись поближе к… Таю. Он твой единственный друг в этом мире, хоть ты этого и не помнишь.

Не успела ничего сказать в ответ, как она вышла из комнаты. Её монолог одновременно и разозлил, и заставил о многом задуматься. И я по-прежнему не была уверена, что она не попытается меня убить, как представится такой шанс. Но определённо, она была интересной девушкой. Как и Тай.


***

С ним встретилась в вагоне-ресторане, когда поезд уже больше часа был в пути. От скуки, решила присоединиться к проводнику и ещё одной милой паре из Йорка, чтобы не было так скучно в дороге. Мы обсуждали насколько отличается жизнь в городах, принадлежащих королю и в вольных. Так уж получилось, что проводник Пол, родился в городе Кливленд, который принадлежал вольным торговцам, так что у нас был весь комплект. Это был немного грустный разговор, ведь у меня больше не было родины, если можно так назвать место, где провела больше полугода своей теперешней жизни.

Тай выглядел довольным. Он улыбнулся и вежливо поздоровался со всеми присутствующими, тогда как я отчаянно пыталась скрыть своё раздражение. И когда он попросил меня пойти с ним, резко вскочила и, попрощавшись, последовала за ним.

— Где ты была? Ты сказал, что быстро вернёшься! — зашипела, когда мы отошли от всех, кто был в вагоне. — Ко мне заходила Хэл!

— Да, она сказала об этом, — как бы вскользь заметил он. — Насколько я понимаю, теперь между вами нет никаких недопониманий?

— Недопониманий? Это ты так называешь попытку убить меня? — ошеломлённо воскликнула, хватая его за локоть и разворачивая к себе лицом. — Тай! Что происходит? Ты относишься к происходящему так, будто бы нет никаких проблем, но это не так!

— Сейчас это неважно.

И теперь я вижу, почему. Тай выглядел очень уставшим. Его глаза покраснели, губы сжались, а сам он ссутулился от невидимой тяжести. И только глядя на меня, он пытался держаться и не сорваться. Чтобы он не узнал, эти новости были невесёлыми.

— Что случилось? — в горле разом пересохло, но я задала этот вопрос, понимая, что ответ меня не порадует.

— Пали ещё шесть городов. Два вольных, четыре принадлежащих королю. В одном из городов проживала сильная семья ведьм, что делает ситуацию ещё хуже. Мы успеем прибыть в Йорк до наступления настоящей паники, но потом… наши превентивные меры оказались затычкой в насквозь дырявой бочке. Скоро люди пойдут в Йорк за спасением, а встретят смерть. Мы не успеваем, — он прислонился к стенке и закрыл глаза.

— Не успеваем? О чём ты говоришь?

Недоумение, недопонимание и страх. Не самые приятные чувства, но по-другому не получалось думать. Господи, неделю назад я… какая разница? Мир тогда и мир сейчас — это две большие разницы. Знаю, что Тай оказался в Монтерее не просто так — он искал меня. И судя по тому, насколько важна для него, из этого следует…

— Я не успеваю доставить тебя к тому, кто может всё исправить. Мэл, ты даже не представляешь, насколько ты важна для всех нас. Насколько связа…

— Связана с упырями, да? — воскликнула горько, качая головой. — Не продолжай, я же не идиотка — умею складывать два и два. Но почему ты говоришь, что не успеваем? Кого ты имеешь ввиду, говоря о том, что он может всё исправить?

— Я не могу тебе этого сказать. Мэл, всё дело в том, что нынешняя ты просто не поймёт моих слов! Ты ничего не помнишь о своей жизни и как же я жалею, что не заставил тебя выпить тогда зелье! Я думал, что поступаю правильно — давая тебе то, что ты хочешь и потакая твоим страхам, но теперь… всё летит к чертям! — от злости он ударил кулаком по стене, и отвернулся от меня.

От тишины в коридоре мне стало неловко. Я чувствовала, что была связана с Таем. Догадывалась, что когда-то мы были близки. Но теперь просто не знала, что делать. Поэтому…

— Мы успеем, Тай, — прошептала, обхватив руками его талию и прижавшись подбородком к его плечу. — Мы вернём мне память и успеем добраться до того, о ком ты говоришь. Нам просто нужно в это верить, иначе зачем мы здесь?

Он повернулся ко мне и притянул к груди, проводя рукой по волосам.

— Прости, малыш. Знаю, как тебе тяжело идти за мной и не знать, что происходит. Не в твоей натуре так слепо кому-то доверять. Но так надо, милая, — он коснулся руками моего лица и мягко улыбнулся, глядя глаза в глаза. — Мы справимся, если будем вместе.

Согласно кивнула и закрыла глаза, чувствуя мягкий поцелуй на своих губах.


***

Хэл исчезла из поезда на пятый день поездки. Не могу сказать, что мы так часто виделись, чтобы испытывала от этого какие-то иные чувства, кроме как облегчение. Она исчезла ночью, так что я только пожелала ей напороться на белых упырей, чтобы смерть её была долгой и мучительной. Во мне не было сострадания к этой девушке и я не испытывала чувств всепрощения к тем, кто пытался меня убить.

Тем временем, мы подъезжали к пригороду Филадельфии, где собирались сойти. Тай предупредил меня, что с Алистером мне лучше не встречаться, пока не верну себе память. Поэтому мы проникнем в город иным путём, чем на поезде, где каждый пассажир как на ладони. И, разумеется, не могла не поделиться с Таем о том, что в Медии проживают мои старые знакомые, охотники за книгами. Поэтому мы решили попытаться найти их дом в надежде, что они благополучно вернулись в город.

Распрощавшись со всеми, с кем успели познакомиться в поезде, мы покинули перрон и вышли на дорогу, ведущую в город.

— Считаешь, мы правильно поступили, что не поехали дальше на поезде? — спрашиваю осторожно, видя, как глубоко ушёл в свои мысли Тай.

— Мэл, позволь я тебе напомню, почему мы это делаем, — он говорил мягко, но напряжение в голосе было велико. — Если Алистер узнает, что ты в городе, он убьёт тебя.

— Что? Ты этого не говорил! — воскликнула испуганно, замирая на месте. — Тай?!

— Ты так реагируешь, будто бы действительно испугана, — рассмеялся Тай. — Если мы всё сделаем правильно, ты даже не встретишься с ним.

— Но ты мог хотя бы предупредить. Я не понимаю, в чём причина твоей скрытности.

Город, который должен был стать временным уголком безопасности, теперь превратился в очередную угрозу. Есть ли на земле место, где вновь почувствую себя дома, как это было в Монтерее? Или теперь до конца своих дней буду испытывать этот всесильный обжигающий страх и напряжение, которое сквозит во всех моих мыслях? И как часто Тай собирается проворачивать со мной подобные финты?

— Теперь ты боишься, а страх разъедает изнутри, — криво усмехнувшись, говорит он. — Но твой страх — это наносное. Ты даже не пытаешься бороться с ним, а ведь это отличает тебя от других. Что с тобой случилось, Мэл, что ты так легко сдалась? Раньше ты только усмехалась, если тебе грозила опасность, теперь ты сдаёшься без боя.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — качаю головой и ускоряю шаг, убегая от опасной темы.

— Мэл, ты не сможешь бежать вечно! — кричит вдогонку Тай.

Если остановлюсь, то меня догонит Анастасия. Догонит тот мёртвый человек, тело которого осталось в амбаре. Догонит Хэл, догонит моё забытое прошлое. Если буду вновь сражаться — мне придётся принять себя всю. И ту часть, которая сверкала серебром на крови.


***

В городе было многолюдно. Мы не знали, пустят ли нас к себе мои знакомые, поэтому попытались остановиться в одной из найденных гостиниц. Они все были забиты под завязку. Даже койка-место в конюшнях, на соломе — всё было занято беженцами. Теперь лучше понимала слова Тая. Мне было страшно представить, что тогда сейчас творится в Йорке, если здесь, в Медии происходит такое. В результате мы пришли к зданию с голубой крышей, которое оказалось местной администрацией. Здесь приезжие регистрировались, если собирались остановиться дольше чем на пару дней, здесь обсуждали вопросы получения разрешения на переселение в город, здесь располагалась приёмная мэра города и решались многие другие важные вопросы. За массивными дверями, на входе сидел толстый охранник, листавший затёртую книжонку со стёршимся названием. После шумной улицы здесь на удивление было очень тихо и свежо.

— Вы к кому? — лениво поинтересовался он, отставляя в сторону книгу.

Назвав цель своего визита, мы сразу же получили ответ — оказалось, охранник неплохо знает Бернарда, поэтому подробно рассказал, как нам найти их лавку. Напоследок он раздосадовано сказал, что из путешествия вернулся только Эстебан со сломанной ногой, а Бернард отправился дальше в путь. Это была плохая новость, как не посмотри. Ведь если Бернард сейчас где-то в районе Монтерея или ещё дальше… что если он окажется в городе, на который напали белые упыри? И, разумеется, то, что Эстебан сломал ногу тоже не радовало.


***

— Насколько хорошо ты знаешь Эстебана? — подходя к лавке, находящейся на главной улице города, спросил Тай. — Мы можем ему доверять?

— Не думаю, что стоит ему всё рассказывать. С любой стороны это будет небезопасно и я не хочу, чтобы он в случае чего пострадал, — ответила, с минуту подумав. — Хотя стоит его предупредить о том, что надвигается на город.

— Да, сейчас уже нет смысла скрываться, — согласился он. — Всё происходит гораздо быстрее, чем я думал.

— Людская паника не имеет границ. Люди хотят выжить, — кивнула, ловя задумчивый взгляд Тай. — Ты чего?

— Ты говоришь как… неважно, — он покачал головой, отмахиваясь от непрошенных мыслей.

Звякнул колокольчик и с шумной жаркой улицы мы попали в тёмное прохладное и сухое место, доверху наполненное книгами. Они стояли везде. Двухэтажное помещение с балконом и стеллажами, высокой люстрой и маленьким пустым прилавком. В любом случае — здесь всё утопало в самых разных книгах. Проведя рукой по закрытым прозрачной плёнкой корешкам, глубоко вдохнула приятный запах старых книг. Здесь жила история.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — раздался незнакомый голос за спиной.

Обернувшись, наткнулась на взгляд молодого вихрастого паренька с вежливой улыбкой и в чистом костюме.

— Простите, я ищу Эстебана. Меня зовут Мэлоу, мы встречались в городе Монтерей, — ответила, выдерживая его пристальный взгляд.

— Одну секундочку, — было видно, что он не очень хотел оставлять нас наедине с книгами, но тем не менее парень скрылся за дверью.

— Сколько книг, — задумчиво протянул Тай. — Целое состояние по нынешним временам.

— А ты помнишь прошлые времена? — протянула иронично и, когда он не ответил, обернулась. — Тай?

Он улыбнулся и пожал плечами.

— Не хочу портить сюрприз.

— Только не говори, что и я должна их помнить, — рассмеялась скептически. — Иначе это будет уже слишком даже для меня.

— Слышу знакомый женский голос! — дверь открылась и на пороге появился Эстебан, идущий под руку с тем самым молодым парнем. — Милая Мэлоу! Смотри Питер, эта девушка в своё время покорила меня своей образованностью! В нынешние времена, это стало редкостью.

Эстебан всё также был весел, жизнерадостен и оптимистичен. И это не смотря на костыли и забинтованную ногу. Он искренне был рад меня видеть и от этого как-то потеплело на душе. Он был связан с теми днями, когда была простой официанткой в ресторане.

— Эстебан! — подошла к нему, расцеловала в обе щёки и крепко-крепко обняла. — Мы не виделись всего пару дней, а такое ощущение, что минула вечность!

— Да, — кивнул он, продолжая улыбаться. — Жаль, Бернарда с нами нет, он двинулся в сторону Фредериксберга, так что вернётся дай бог через месяц. Если бы не нога и не вовремя обвалившийся пол…

— Сочувствую, — проговорила искренне, касаясь его плеча.

— Смотрю ты приехала не одна, — быстро переключившись с неприятного, сказал он. — И вообще, Мэл, как ты здесь очутилась, да так быстро?

— Это Тай, — медленно представила я. — Тай, это Эстебан и как я уже говорила — он хороший человек.

— Приятно познакомиться! — сказал Тай, принимая рукопожатие.

— О! Я забыл вам сказать — это мой помощник, Питер! Без него я как без ног, что недалеко от истины, — добродушно рассмеялся Эстебан. — Так что вас привело в Медию? Да ещё и так быстро… Вы прибыли на поезде?

— Это не тот разговор, который стоит вести здесь, — проговорила, мгновенно нахмурившись. — Эстебан, кое-что случилось с момента нашей последней встречи.


***

Мы расположились в небольшой гостевой комнате, объединённой с кухней широким проёмом. Питер приготовил нам чай и достав широкое блюдо, наполнил его свежей выпечкой. Так что у нас получилось неплохое чаепитие после трудной дороги. Эстебан, зная о тяжёлой обстановке в городе, предложил остановиться у него и слушать не захотел, когда Тай заговорил о деньгах. «Мэлоу — мой друг. Я не беру денег со своих друзей!» — безапелляционно заявил он, закрывая тему. В результате, самым сложным оказалось рассказать о том, что случилось.

— Город, в котором вы сели на поезд, тоже пал, — лицо Эстебана ярко отображало его внутреннее мрачное состояние. — И ряд других городов Западной Вирджинии. Сейчас по всему побережью объявили военное положение, суть которого сводится к одному — сидите в своих городах и не высовывайтесь, мы сами обо всём позаботимся. Пока всё спокойно, но дальше определённо будет хуже. Люди уходят из городов и пока им не препятствуют в этом. Но судя по тенденции это недолго продлится. Люди верят в Йорк. Верят в короля и его армию. Но никто не верит книгам — король будет думать о себе. Такова суть власти. Насколько я понимаю, вы идёте в Йорк?

— Да, — кивнул Тай, незаметно перехвативший у меня нить разговора. — Но я не думаю, что это место способно защитить, если упыри доберутся до него. Сам город станет для всех нас ловушкой из-за существ, которые его населяют. Как только города будут разобщены, вся идея о равенстве между сверхами и людьми падёт. Мы для них пища и так будет всегда.

— Вы умны, молодой человек, и весьма близки к истине, — согласился Эстебан. — Я не буду спрашивать о ваших дальнейших планах, могу только пригласить вас присоединиться ко мне с Бернардом и Питером. Как только мой компаньон вернётся, мы собираемся отправиться в Канаду к дальним родственникам Питера, которые не против приютить нас хоть до скончания веков.

— Когда в последний раз вы связывались со своим напарником? — осторожно поинтересовался Тай.

— Намекаешь, что он мёртв? — проницательно заметил Эстебан, откидываясь на спинку кресла. — Нет, мой друг не так прост, чтобы его сожрали какие-то твари. Мы прошли через Бостон живыми и невредимыми, так что нас не запугаешь подобными штучками! Он скоро вернётся и мы отправимся в путь. Другой вопрос — вы с нами?

Эстебан в первую очередь обращался ко мне, но когда собиралась ответить, вмешался Тай.

— Мы бы с удовольствием присоединились к вам. Поверьте, это самое благородное и щедрое предложение, которое только может существовать в условиях подобного хаоса. Но у нас есть дела, которые нужно решить немедленно, иначе всё сложится весьма скверно для всех нас.

— Дай угадаю, — в глазах Эстебана вновь зажглись лукавые искры и он улыбнулся. — Вы собираетесь спасти мир? Я угадал? Это же классический расклад в любой книжной истории! Молодая девушка с амнезией, сильный мужчина с загадочным прошлым, любовная линия… не надо краснеть, Мэлоу, по глазам всё видно! — он рассмеялся. — Я могу только пожелать вам удачи и сохранить в тайне ваш визит, если кто сунется ко мне с вопросами. И, разумеется, предложить ночлег и еду насколько вам это может понадобиться.

Конечно Тай не стал подтверждать догадки Эстебана, но он их не опроверг, что косвенно говорило о взаимной симпатии этих таких разных мужчин. После мы ещё немного поговорили о том, что происходит в мире. Тай подробнейше расспросил Эстебана о том, какая обстановка в городе и в окрестностях. Нет ли разбойников или кого похуже. Где можно приобрести лошадей или существуют ли автобусное сообщение между Йорком и Медией. Не прошли мимо и вопроса о продовольствие. Нет ли перебоев, всё ли в порядке с теми, кто живёт за счёт людей — вампиры, некоторые виды демонов. В общем прошлись по самым важным насущным делам. Под конец я уже откровенно клевала носом и тогда Эстебан позвал Питера, который следил за книжным магазином, чтобы тот подготовил для нас комнаты и мы могли отдохнуть с дороги. Ужин будет в семь, так что я вполне не против была немного поспать.

— Отлично, — согласно кивнул Тай. — Отдыхай, я пока наведаюсь в город, разберусь с билетами, вдруг мы уже завтра сможем выехать в Йорк.

— Мне точно не нужно пойти с тобой? — попыталась встрепенуться, но в результате нарвалась на откровенный смех Эстебана.

— Мэл, ты похожа на мокрого воробья — иди, выспись. В таких делах положись на своего друга, судя по всему он весьма ответственно относится к своим задачам.

Вымученно улыбнулась. Доверие — моя больная тема. Могу ли доверять Таю? Когда же наконец отвечу на этот вопрос?


***

После недолгого сна и неплохого горячего душа, переодевшись в свежие штаны и майку, спустилась вниз в пустую гостиную.

На самом деле, я не очень хорошо знала Эстебана и Бернарда. Всё, что можно было про них сказать — они хорошие добрые люди, занимающиеся неплохим делом. Их можно было бы назвать хранителями выдуманной истории, ведь они поставляли в основном художественную литературу. Видела их раз пять и каждый раз они дарили мне какую-нибудь небольшую книжку, наполненную удивительными тайнами прошлого. Эстебан говорил: «Как прочтёшь, обязательно выдели непонятные слова — я с удовольствием тебе их разъясню». Я ни разу к нему не обратилась за помощью. Не было нужды, ведь моя долговременная память была словно родом из прошлого — доверху наполненная непонятными сокращениями и словами, которые ныне никому не были нужны. Раньше не придавала значения подобным вещам, поскольку не знала, что с этим можно сделать.

Теперь знаю, что в моей памяти сокрыто гораздо больше, чем обрывки мира до конца эпохи. Там хранится целая история долгой жизни личности, которая по какой-то причине была стёрта в пыль. Раз за разом задаюсь вопросом, что же это была за жизнь.

— А ты изменилась, Мэл.

Раздался за спиной вежливый голос Эстебана, однако всё равно вздрогнула, задев рукой стоявшую на полке вазу. Она полетела вниз, но у самой земли успела её перехватить. Вернув на полку, обернулась к Эстебану и неловко улыбнулась.

— Но в каких-то вещах не меняешься, — рассмеялся он, подходя ко мне и вставая рядом.

Помимо пустой вазы, на полке стояли старые фотографии в рамках. На них были изображены совсем молодые Эстебан и Бернард с незнакомыми улыбающимися людьми.

— Это моя Мия, — касаясь пальцами улыбающейся парочки на фото, с нежностью в голосе, сказал Эстебан. — Она умерла во время пандемии. Сгорела как спичка, но до последнего сохраняла присутствие духа и чувство юмора. А я дурак тогда не знал, что она это всё, что мне было нужно в жизни. Я всё пытался за что-то бороться, участвовал в глупых протестах, когда нужно было сидеть дома, рядом с ней. Теперь уже поздно говорить ей, как я её любил. Прошло тридцать восемь лет, а я до сих пор никого не встретил, и судя по всему уже и не встречу…

— Не говорите так, — положила руку ему на плечо и немного сжала. — Нельзя сдаваться, когда битва ещё не началась. Мы пережили пандемию, переживём и нашествие белых упырей.

— Может да, а может и нет. В любом случае я уже не построю будущее с очаровательной мисс. У меня остался только Бернард и Питер. А вот у тебя всё совсем по-другому, дорогая.

— Я почему-то знала, что вы переведёте разговор на меня, — проговорила иронично, убирая руку.

— Такова моя работа — поучать молодых. Я понимаю, ничего не может быть лучше своих ошибок, но нужно иногда и слушать тех, кто успел совершить свои, но так и не смог извлечь из них урок. Я всю жизнь отталкивал от себя людей, думая, что новая любовь — это предательство по отношению к Мие. Молодой идиот, я похоронил себя вместе с ней, ничуть не украсив память о совместном прошлом. Нет бы назвать свою первую дочь в её честь, я предпочёл отказаться от жизни, думая, что так будет лучше всего. Не поверишь, но без этих фотографии я и не помню, как она выглядела, — он покачал головой, пряча от меня грустные взгляд. — Но ты, Мэл, не должна повторять моих ошибок. Ведь ты слишком умна для этого, разве нет?

— Я не понимаю, о чём вы говорите, — попыталась выкрутиться, но заранее знала, насколько это было глупо.

— Тай — хороший человек. Ты не рассказала, через что вы прошли, но вижу, как он смотрит на тебя. Так же я смотрел на Мию. Поверь, он любит тебя больше жизни и сделает всё, чтобы ты была в безопасности…

— Не могу так, — перебила, отходя в сторону и прислоняясь руками к столу. — Не могу! Ты просишь меня довериться Таю, но ведь я о нём совсем ничего не знаю и…

Эстебан касается моей руки и разворачивает к себе лицом.

— Если не знаешь, как ответить на вопрос — упрощай, пока не получишь ответ, — очень мягко заговорил он. — Если не знаешь, можно ли доверять Таю, спроси себя: «Я люблю его?» И получишь свой ответ.


***

Прощание с Эстебаном получилось довольно сумбурным. Все говорили разом и разом замолкали. Я не хотела покидать его, в нём видела своего неизвестного отца, поскольку он говорил то, что должен был сказать мне мой отец. От всей души пожелала им удачно добрать до Канады.

А нас с Таем ожидал автобус, который за несколько часов довезёт до Йорка. Тай предупредил, что на въезде нам придётся сойти и заходить в город мы будем по другим путям.

Мы давно остались одни, автобус трясся на ухабах и в такт покачивались сонные пассажиры. Время — половина шестого, самая рань, ведь автобусу предстоит ещё обратная дорога и он должен успеть до заката.

Тай молча листал свою записную книжку со странными значками и пометками на полях. Как-то спросила, что это за закорючки, но он отшутился шпионами и прочими выдумками. Неудачная вышла шутка — ещё одна тайна — что он там пишет? С другой стороны, попыталась убедить себя — меня это не касается.

В голове вертелись слова Эстебана и я никак не могла их выкинуть. Что за идиотский вопрос: «Я люблю его?» Как ему пришла в голову такая идея? Не вижу связи между доверием к человеку, которого знаю меньше месяца и любви к нему же. Вообще не понимаю, как могу кого-то так быстро полюбить? Что за глупости? Не могу вот так просто влюбиться! Это ведь происходит как-то по-другому и с совсем другими людьми. Со Стасей, например. О, она была влюбчива как кошка! Каждый симпатичный приезжий виделся ей принцем. Она была наивна, но любовь заставлял её как-то по-особенному светиться. В ней это было — свет любви. А во мне? Эй, я должна думать о совершенно других более важных вещах, чем любовь!

Но упрямый внутренний голос твердит: « Ну что может быть важнее любви?..»


***

Автобус остановился задолго до первой стены Йорка. Как объяснил Тай, в городе существует несколько стен, призванных защищать каждый район от других, ведь город намного больше любого другого. И в случае заражения будет лучше, если пострадает только один район, чем все. Так же город был окружён несколькими стенами на случай массивной атаки, вроде той, что была совершена на Маркуса. Королевская битва. Об этом сражении ходят легенды, ведь оно повернуло колесо истории в совершенно другую сторону. Многие мужчины, приходившие в мой город и посещавшие гостиницу Ори, говорили, что участвовали в битве, но правды в этих словах не было. Ведь это была битва сверхъестественных созданий, а не людей. И вопрос в ней стоял — кто будет нами управлять.

Тем временем, причина остановки выяснила сразу же — слишком много приезжих. По словам водителя это уже не первый случай такой задержки. Он каждый день совершает этот маршрут и каждый день автобус останавливается всё дальше и дальше от города. Он предупредил, что дальше не пойдёт, иначе не успеет до заката вернуться в Медию. Также сказал, что даже если наступит закат, а вы всё ещё будете за воротами — вас не впустят в город. Только после санитарной проверки, из-за которой и образовывается подобная пробка. Никто не хочет впустить заразу в город.

Некоторых из пассажиров автобуса это остановило и они договорились, что вернутся обратно в Медию. Но большинство остались ждать под палящим солнцем на дороге, когда дойдёт их очередь. Мы не были в их числе.

Тай прикинул, где мы находимся и повёл меня в сторону от основных путей, велев убрать волосы в тугой пучок, накинуть плащ с капюшоном и немного измазать лицо глиной. Только тогда догадалась, куда мы идём.

— Мы попадём в город по Королевской дороге! — зашептала горячо, спустя минут двадцать, после того, как мы ушли с главной дороги на просёлочную, идущую параллельно со стеной, примерно в пятистах метрах от оной.

Моё восклицание заставило Тая остановиться и обернуться. На его лице отобразилось настоящее изумление, от чего мне стало не по себе.

— Откуда ты знаешь об этой дороге?! — нахмурившись, спросил он.

— Не знаю, — пролепетала, понимая, что действительно никак не могла этого знать. — Разве не по этой дороге Алистер с ястребами попал в город? После это стало тайной тропой для членов его клана.

— И ты знаешь об этом… — пробормотал он. — Мэл, возможно то, что ты говоришь это всего лишь шутка памяти, но может и что-то иное… не знаю, но выясню.

Неловко улыбнулась и мы продолжили путь.

Проникнуть в город можно через ворота, расположенные на месте главных дорог, ведущих в город. Существует также морской порт и железнодорожный узел, ограждённый вплоть до перрона тяжёлыми железными стенами на случай, если в город по путям проникнут упыри. На этом официальные пути заканчиваются и начинаются королевские дороги. Их всего две и они насквозь пересекают Йорк. Те, кто родился до конца эпохи, легко догадаются, о чём идёт речь. Метро. Подземка, большей частью затопленная и закрытая сверху, сохранила несколько путей, выходящих за пределы города. При Маркусе об этих путях просто не думали, они были заколочены от упырей и по большой части не имели выхода в тогдашний центр города. Однако в команде Алистера нашёлся человек, которого именовали Сталкер. И он знал о тех путях, которые вели в прежний город. После Королевской битвы, большинство путей были уничтожены. Осталось всего две — с запада и с юга, которыми пользуются члены клана и люди, имеющие особое разрешение короля. Через эти пути можно было пройти и днём, и ночью, но только тем, кто имел право. Остальных ждала суровая охрана в лице сверхов.

Нашим сверхом оказался демон.

— Проклятье, — негромко выругался Тай, когда мы приблизились к демону.

Это был толстый мужчина в жирной засаленной майке, обнажавшей густую поросль на груди, в рваных широких штанах, босой, с жидкими усиками над верхней губой, но с чрезвычайно живыми, плохо соответствующими внешнему виду, глазами. Он сидел на табуретке, а за спиной была чугунная дверь с окошком, закрытой толстой решёткой. Что-то мне подсказывало, что раньше охрана располагалась с той стороны. И что нынешнему охраннику такая защита ни к чему.

— Я знаю тебя, — Тай не успел ничего сказать, как демон указал на меня пальцем. Он втянул воздух и оглушительно хрюкнул, вперившись взглядом. — Но ты не она.

— У меня есть разрешение Алистера, — негромко сказал Тай. — Пусти, айшма.

— Когда-то я охранял твой клуб и ты неплохо платил мне из кармана Алистера. Но потом ты исчез и плата исчезла вместе с тобой. Я голодал, — как бы в пустоту заговорил демон, но взгляда от меня не отводил.

— Я исполнял приказ Алистера, и ты знаешь об этом, раз сидишь здесь. Пропусти нас, — требовательно заговорил Тай, делая вид, что крайне нетерпелив и вынужденная задержка его очень злит. Но я видела, что на самом деле он весьма обеспокоен.

— Ты пройдёшь, она — нет, — просто сказал айшма и захихикал. — Но мы можем догово…

— Ты сказал, что знаешь меня, — вышла вперёд и подошла почти вплотную к демону, отчего он заёрзал на стуле, укрепляя мою догадку. — Так скажи мне, демон, разве я позволяю таким как ты, так со мной обращаться? Ты хочешь умереть, демон? Ты знаешь, кто ятакая и на что способна?

Постепенно повышала голос, медленно переходя на крик. В блефе главное искренне верить во что говоришь. Ведь если ты сам себе не веришь, то тебе никто и не поверит. Не знаю, что увидел демон на дне моих глаз, однако дверь открылась, а сам демон растворился в воздухе.

— Я так понимаю, мы можем идти.

Говорю спокойно, но сердце бьётся как сумасшедшее. Знаю, что если сейчас не выдержу игру до конца, то здесь и умру. И Тай это тоже знает, поэтому мы молча проходим через дверь в туннель и очень быстро идём вперёд.

— Как ты это сделала? — прошло больше получаса, прежде чем Тай задал мучавший его вопрос.

— Сделала что? — мой голос — как океан, безмятежен.

— Как ты заставила демона поверить тебе? Твои глаза…

— Светились белым, я знаю, — отвечаю чуть дрогнувшим голосом. — Я увидела это в его глазах.

— Ты невероятна, Мэл, — ободряюще говорит он, слегка сжимая моё плечо. — И скоро ты узнаешь, насколько.

— Не уверена, что это меня обрадует, — говорю настолько тихо, что Тай не слышит моих слов.

Туннель быстро кончается, выводя нас к широким металлическим воротам, за которыми сидят обычные люди. Не часто они встречают королевских посланников, этот пост обычно очень скучен, на нём отдыхают, играют в карты, прожигают время. И каждого посланца тщательно проверяют, показывая, что они не зря здесь сидят.

Однако наш приход не вызвал особого любопытства. Создалось впечатление, что в последнее время здесь частенько бывают посетители. Это было странно, но ожидаемо, учитывая, что теперь происходит в стране. Новый конец света заставляет всех быть настороже. Наверное, именно поэтому на входе и сидел айшма.

И вот я в Йорке. Поверить не могу, что оказалась здесь. И я, и Стася мечтали о том, чтобы побывать в этом городе. Мне говорили, что только здесь мне могут помочь. И это оказалось правдой. Скоро вспомню своё прошлое, чтобы обрести будущее, а пока просто шла, наслаждалась этим загадочным городом, вертела головой во все стороны, с удовольствием изучая местных жителей. И чувствовала всеми фибрами своей души — я дома. Этоместо — мой родной дом.

Будучи Мэл, не знала этого места, но как Мара мне всё было до боли знакомо. Я предсказывала, что встречу за поворотом. Знала, как сейчас выглядят небоскрёбы на Манхэттене. Знала приличную кафешку возле здания городского совета, где готовят самое вкусное мясо во всём Йорке. Знала, где можно купить особые специи или где находится квартал красных фонарей. Как пройти в главную резиденцию короля и где находятся приличные гостиницы. Знала всё об этом городе и теперь понимала почему. Когда жила в Монтерее, иногда в разговоре с теми, кто бывал в Йорке, оговаривалась, отчего меня постоянно спрашивали — бывала ли я здесь? Этот вопрос ставил в тупик, но теперь могу ответить на него. Да, здесь прошла моя жизнь.

Надеюсь скоро смогу сказать, какой именно она была.


***

Половину пути мы проехали на жёлтом микроавтобусе, заменявшем здесь метро. Город значительно разросся по сравнению с тем, каким он был при Маркусе, поэтому неудивительно, что скоро потребовался общественный транспорт. Одно время мы шли по главным улицам, в огромной толпе, из-за которой Тай чувствовал себя весьма неуютно.

Ещё более неуютно чувствовала себя я. Моё лицо, испачканное грязью, скрытое капюшоном, не вызывало любопытства у прохожих, однако я явственно ощущала дискомфорт. Город, в котором чувствовала себя в безопасности, оказался совсем чужим. Что же это за дом такой, что должна проникать в него через чёрный ход, укутавшись с ног до головы в чёрный плащ под палящим солнцем? Такой наряд не вызывает удивления только потому, что не все сверхи любят солнце и люди думают, что я одна из них. Однако знаю правду — если люди Алистера узнают, что я здесь — меня убьют. Вот только Тай не говорит, почему именно меня хотят убить. В чём виновата?

Тем временем мы оказались на серой улице, заполненной мусором, похоже здесь живут те, у кого не хватает денег на нормальное жильё. Удивительно, что нам нужна именно эта улица, Тай не похож на нищего. Мы остановились перед невысоким зданием, втиснутом в ряд точно таких же. Он был исписан дешёвыми граффити, а когда-то стеклянные входные двери заколочены досками. Только надпись на тусклом жёлтом фоне говорила, что это здание является клубом.

— Студия 54, — сказала негромко, отражая слова в своём подсознании. — Тай, я бывала здесь раньше?

— А ты что-то помнишь? — отвечает вопросом на вопрос, ведя меня за собой в подворотню к заднему входу в клуб.

Здесь темно, кажется, что по углам клубится туман. Холод охватывает плечи и я почти радуюсь, что укутана в плаще. Мне становится страшно, а за страхом приходит злость. И чего испугалась какой-то вшивой подворотни? Что это за место такое глупое? Злость волнами проходит по сознанию и Таю почти силой приходится вести меня за собой.

Только когда он открыл дверь и мы оказались внутри, меня немного отпускает и я с недоумением оглядываюсь по сторонам.

— Что это было? — все другие вопросы вылетают из головы.

Тяжело дышу, прислонившись к стене и чуть прикрыв от усталости глаза.

— Неужели ты думаешь, что свой дом я оставлю без защиты? — лукаво улыбаясь, говорит Тай. — Добро пожаловать ко мне домой, Мэл.

Мы выходим из прихожей, проходим сквозь запакованные в целлофан стеллажи с непонятными предметами, смутно видневшимися сквозь белёсую дымку. После тёмного и пыльного складского помещения, главная площадка клуба кажется огромной, хотя и знаю, что это не так.

— Я была здесь, — говорю уверенно, улыбаясь. — Тай, а может быть так, что память сама ко мне вернётся? Оказывается, я столько всего помню. Например, это место. Здесь раньше был очень закрытый тайный притон, в который наведывался сам Алистер. Посетители надевали маски известных персон, чтобы скрыть свою личину. Официантки были людьми и они охотно предоставляли свои тела всем желающим, а…

— Может ты помнишь, кто был хозяином клуба? — Тай стоит возле барной стойки и напряжённо смотрит на меня. — Ты помнишь, как его звали?

— Он колдун, — думаю несколько минут, перебирая память, а затем едва слышно вскрикиваю. — Это ты! Тай, я помню твоё лицо! Память возвращается ко мне!

— Не думаю, что всё так просто, — он качает головой, а я улыбаюсь, ведь теперь точно знаю — мы встречались прежде.

— Думаю, нам стоит уйти отсюда.

— О чём ты?

— Сюда мы зашли только ради машины и ещё нескольких вещей. Если мы здесь задержимся, то скоро наблюдатели узнают, что я был здесь. Разумеется, на входе нас опознали и Алистер уже в курсе, что я в городе. Но о тебе пока не знают, если только айшма не наболтал. Но ты его изрядно напугала, чтобы он молчал, так что есть шанс. Мы должны уйти отсюда.

— С тобой хоть на край света! — продолжаю улыбаться, чувствуя, как тепло разливается по телу.

Тай мне не враг, с каждой секундой, что провела здесь, всё сильнее и сильнее чувствую это.

Спроси себя: «Я люблю его?»

Возникший в голове вопрос изрядно остудил моё воодушевление. Ведь по-прежнему не была уверена, что готова дать на него ответ.


***

Из клуба в клуб. Так назвала бы это путешествие. Из одного конца города в другой, правда в этот раз на машине, поэтому за час.

Всю дорогу Тай молчал, не отпуская руль, лавируя между толпами людей. Не то, что раньше, когда машинам были отведены центральные улицы, отчего пешеходы ютились вдоль зданий. Похоже люди стали забывать, что такое автомобиль. Теперь он воспринимался, как предмет роскоши. Это было видно по их глазам, отчего старалась быть как можно более незамеченной. Одно радовало, это всё-таки Йорк, поэтому на дороге мы были не одни. Как сказал Тай: «Хочешь что-нибудь спрятать, помести это на виду». И это было правдой.

Путешествие закончилось перед очередным клубом, который раньше был весьма элитным местом, если судить по широкому двору перед входом. Фонтан в виде песочных часов, разбит на две части, а название клуба угадывалась только из-за логотипа часов, висящих рядом — «Время». Половина надписи откололась. Здание выполнено в чёрно-белой гамме, но краски потускнели, отчего он выглядел серым и тусклым.

Тай стоит перед входом, засунув руки в карманы и смотрит неотрывно на надпись. Мне хочется что-то сказать, но я не понимаю, что происходит, поэтому встаю рядом и также молча смотрю на часы.

— Ничего не кажется знакомым? — спустя время, тихо спрашивает он.

— Нет, — отрицательно качаю головой и понимаю, что говорю не то, что он хочет услышать.

Тай негромко вздыхает, а затем резко качает головой, словно отбрасывая ненужные мысли.

— Идём, — говорит он. — Нечего нам здесь у входа толпиться.

Следую за ним, горько сожалея, что не могу сказать «да».

У Тая ключ, открывающий замок на тяжёлой цепи и слова, открывающие двери. Значит он и правда колдун. Это порождало новые вопросы, но понимала, что ещё не время их задавать.

Пройдя внутрь, мы оказались в длинном коридоре, выполненном в чёрно-белом стиле. Вдоль стен висели двойные ажурные лампы, покрытые паутиной. Тай достал из заплечной сумки фонарь и включил его, когда закрыла за собой двери.

Справа когда-то была гардеробная, теперь заставленная стульями и завешанная давно истлевшими тряпками. В воздухе стоял неприятный запах, но я так и не смогла определить, что он мне напоминает. Чуть дальше по коридору была зарешёченная комната, судя по всему там должен был сидеть продавец билетов или охранник, или ещё кто, не знаю. С каждым шагом пыталась воскресить воспоминания об этом клубе, но вместо этого всё больше и больше понимала, что это место было закрыто во время конца эпохи. Теперь здесь живут призраки. И, судя по всему, надежды Тая. Неужели и я, и он были живы до пандемии? Сколько же мне тогда лет?

Как всегда, за одним вопросом следовала ещё добрая сотня и я зажмурилась, пытаясь выбросить их из головы. Не готова думать об этом, пока нет.

Пройдя через двери, на которых был нарисован белый циферблат часов, мы оказались в главной части клуба. Здесь, так же, как и в прихожей, всё было выполнено в чёрно-белых тонах. Под потолком висели металлические клетки, причём одна из них почти падала на землю — одно из креплений слишком сильно проржавело и звенья распались. Это был двухэтажный клуб вытянутой формы. Напротив меня находилась небольшая сцена, на которой стояло пианино, справа бар, а в углублениях должны были быть столики. Вероятно, когда-то это место было довольно популярным и красивым, но время безжалостно к любым красивым вещам. Всё стёрлось, поблекло, сломалось, разбилось. Здесь гуляли сквозняки и несмотря на жару за окном, было довольно прохладно.

— Что-нибудь кажется знакомым?

Подошла к стене возле барной стойки и прикоснулась пальцами к нарисованному единорогу. Удивительно, но краски выглядели совсем свежими, как будто бы его нарисовали только что.

Обернувшись, покачала головой:

— Прости, но нет.

Он вздохнул, а затем вынужденно улыбнулся.

— Тогда идём, здесь сохранились ещё консервы, возможно даже вода есть и место, где поспать. Сегодня заночуем тут, а завтра… надеюсь завтра всё будет по-другому.

— Ты так говоришь, будто бы тебе неприятно моё общество, — почувствовала обиду от того, как он заговорил.

Словно бы я пустое место, сосуд, который должна наполнить та, которую он так ждёт.

— Нет, что ты такое говоришь? — он вновь тяжело вздохнул, как человек, которому приходится разговаривать с маленьким ребёнком. — Просто у нас не так много времени, Мэл. Без памяти, извини конечно, но ты ничего не стоишь. Пройдут годы прежде чем ты станешь полноценной личностью, а пока ты как дитя. Я должен сделать всё, чтобы ты выжила. Надеюсь завтра ты поймёшь почему.

Злиться не было причин, но всё равно испытывала раздражение. Столько перенесла, так часто моя жизнь висела на волоске, а он говорит, что я ничего не стою! Это злит, ведь я и есть Мара, или как там её ещё зовут…

Мы расположились друг напротив друга за барной стойкой. Ужин получился скудным и пресным. Консервы вызывали отвращение, за эти несколько недель столько их съела, что начинало подташнивать от одного запаха. Единственным плюсом были консервированные ананасы. И пускай они немного отдавали железом из-за банки, всё равно было сладко.

Тай ел молча, даже не глядя в мою сторону, будто бы это я его обидела, а не он меня. И почему-то хотелось извиниться, но я продолжала есть, всё время воскресая в памяти разные события из прошлого Мары. То, что вспомнила о Йорке словно стало катализатором для новых воспоминаний. И пускай по-прежнему не осознавала себя как Мара, но в памяти мелькали лица, места, события, которые не могли принадлежать Мэлоу. Это было в памяти Мары.

— Я должен отойти ненадолго, — в тишине голос Тая прозвучал излишне громко, так что вздрогнула, выронив чайную ложку на пол. Он улыбнулся кончиками губ. — Здесь сохранились книги, так что развлекайся. Главное — не выходи и не подходи к окнам, хорошо? Книги на втором этаже, там легко найти.

— Скажешь, куда идёшь? — спрашиваю с напускным равнодушием, хотя сердце так и скачет от мысли, что остаюсь здесь одна.

— Я должен убедиться, что завтра всё пройдёт как полагается, — разъяснил, поднимаясь из-за стола. — За барной стойкой есть пакеты, но мусор на улицу лучше не выносить.

И уже направляясь к выходу, он обернулся, вспомнив:

— Душ на первом этаже в подсобном помещении. Там есть небольшая комнатка. Генератор я включил, так что наслаждайся. Единственное, вода должна отдавать ржавчиной, но это лучше, чем ничего. И… если что случится… помнишь высокое здание с красным флагом у входа? Иди туда, там о тебе позаботятся.

— Спасибо, — это всё, что могла сказать ему на прощание. Даже сейчас он больше думает о моей безопасности, чем о чём-то другом.


***

Единственное, что поняла об этом месте — оно для Тая что-то значит. Вероятно, он владел им и похоже я здесь уже была. Но почему этого не помню? Так много вспомнила из жизни Мары в Йорке, почему этого здания в её воспоминаниях нет?

Скука привела к тому, что излазила здание сверху донизу. Самым интересным местом оказалась комната, где прислуга оставляла свои вещи. Разумеется, там практически ничего уже не осталось из прошлого, но сама комната была интересна. В ней можно было найти полуистлевшие концертные афиши, пыль и паутину. Дверь пришлось держать открытой, поскольку единственную лампочку, висевшую под потолком на длинном шнуре, кто-то давным-давно разбил.

Я вижу доску со множеством кнопок. Когда-то к ней было прибито много фотографий, но кто-то вырвал их, отчего остались прибиты краешки. Только одной фотографии удалось пережить похищение. Да и то, только на половину — похититель пытаясь снять, порвал её. Сняв с доски, поднесла к глазам и отошла на свет.

Там была незнакомая черноволосая улыбчивая девушка. Она обнимала кого-то, кто остался на другой половине фотографии. На заднем плане виднеется стойка бара, так что становится ясно, где происходила съёмка. Всматриваюсь в её лицо и что-то никак не хочет меня отпускать. Она кого-то напоминает, но не помню кого именно.

Выйдя из комнаты, спустилась по лестнице на первый этаж и подошла к сцене, на которую было направлено больше всего света. Присела на краешек, уставившись в снимок.

— Кто же ты? — прошептала тихо, проводя пальцами по фотографии. Она совсем высохла от времени и любое неосторожное движение может порвать её на куски.

Прячу снимок к себе в сумку и выхожу на середину клуба, пытаясь представить, как всё выглядело до того, как настал конец прошлой цивилизации. Забавно, но после стольких лет никому и в голову не приходит отмечать день трагедии. Никто не хочет вспоминать о том случилось. Просто с тех пор новый год идёт по-новому календарю. 2013 год стал нулевым, а вместо 2014 был первый. У нас нет дня траура и каждый сам выбирает себе точку отсчёта, когда прошлое становится пылью. А для тех, кто родился в новой эпохе воспоминания старших и вовсе кажутся небылицами, сказками. Им кажется, что старшие преувеличивают силу погибшей цивилизации, что на самом деле всё было не так. Смешно, но думаю многие наоборот приуменьшают то, что было раньше. То, какими мы были раньше. Нынешнее поколение более осторожное, чем прошлое. Нет, никто не спорит, мы тоже не подарок. Но по сравнению с тем, что было — изменилось всё. Люди стали более осторожными, чем прежде и это говорило в их пользу. Теперь есть шанс избежать прошлых ошибок, главное не совершать новых, своих.

Разумеется, если мы переживём нашествие белых упырей.

Отбросив тяжёлые мысли, всё-таки решила принять душ. Кто его знает, когда мне в следующий раз удастся разжиться водой, текущей из крана. Следуя словам Тая, свернула в очередное подсобное помещение, где скрывалась небольшая дверца, ведущая в душевую комнату.

Здесь было несколько кабинок, выкрашенных в чёрно-белые цвета, огромный циферблат во всю стену, спрятанный под толстое стекло. Радовало, что свет работал и было довольно чисто. Мне стало интересно, кто же занимается этим зданием. Ясно же, что без постоянного присмотра, воды здесь не было бы. За столько зим все трубы должны были полопаться, уж молчу про генератор. Значит, кто-то за этим зданием присматривает. И этот человек подновляет краску на единороге. Кто это делает? Надо будет спросить у Тая.

Посвежевшая, выбралась из душа и встала перед зеркалом, чтобы почистить зубы. Полотенца, разумеется, здесь не было, так что пришлось сохнуть так. Провела рукой по стеклу, чтобы увидеть своё лицо, а затем почти прислонилась к нему, стараясь разглядеть себя получше.

Мне было немного странно видеть себя так. Нет, не говорю, что никогда не смотрела на себя. Я ещё как изучала свою внешность, особенно в первые дни после того, как оказалась в Монтерее. Мне казалось, что так смогу лучше себя понять. Теперь же смотрела на себя совсем по-другому.

Мягкий овал лица, пухлые бескровные губы, светло-серые глаза, близко посаженные от курносого носа, длинные белые волосы, бесцветные ресницы и светлые брови. Белоснежная кожа, тонкая талия, длинные пальцы, белые ровные зубы. Как сказал Ори, я похожа на ангела, спустившегося с небес на грешную землю. А старый доктор назвал альбиносом, мол раньше это было весьма редким заболеванием, а именно нарушением нормальной пигментации кожи. Он посоветовал реже бывать на солнце и побольше есть мясо с кровью, поскольку альбинизм частенько соседствовал с анемией.

Сердце пропустило один удар. Через голову натянув длинную майку, выбежала из комнаты и подбежала к стойке бара, за которой спрятала свою сумку. Перегнувшись через неё, достала из неё фотографию и поднесла к лицу.

Мягкий овал лица, пухлые бескровные губы, светло-серые глаза, близко посаженные от курносого носа. Только волосы крашенные и выше плеч. На снимке была я.


***

Сзади меня заиграла негромкая музыка и я обернулась. За пианино, спиной ко мне, сидел Тай. Музыка была по-настоящему печальной и грустной, от чего защемило сердце. Сначала собиралась сказать ему, что узнала себя на фотографии, но музыка была слишком сильной, чтобы я хотела говорить. Сажусь на стойку бара и, закрыв глаза, погружаюсь в мелодию, искусно выводимую пальцами музыканта. Чувствую, как в груди зарождается вселенная музыки, от которой становится больно дышать. Это музыка пробуждает меня, отчего хочется плакать, выплёскивая всю свою боль и одиночество. Просыпается жажда отказаться от всего, что принадлежит мне ради одной этой музыки.

Тихий перебор клавиш настолько мягок и тонок, что струны души начинают петь, как в искусных объятиях опытного любовника. Чувствую себя живой, наполненной этой музыкой, пробуждающей как чувственность, так и горечь желаний. Музыка поёт о невыносимости прощания и радости от будущих встреч. В ней сокрыта тайна, которую так долго хранит в своём сердце музыкант, чьи тонкие пальцы так быстро порхают над клавишами пианино. Мне кажется, что погружаюсь на дно тихой, заросшей тиной и водорослями, реки. Всё глубже и глубже, телом касаясь мягкого ила, а волосами переплетаясь с подводной травой, спутываясь, тяжелея, не давая очнуться. Как будто всё остальное растворилось в речном оглушительном шуме, а я, подчинённая волшебной сказочной игре, засыпаю на дне этой реки, как будто бы дева из старинной сказки, обречённой на вечный сон.

И когда музыка смолкает, не открываю глаза, потому что она продолжает звучать в душе. Тай спускается со сцены и подходит ко мне. Чувствую его дыхание на своей коже и от этого бегут тонкие мелкие мурашки. Вспоминаю, что на мне только дырявая майка и больше ничего. Он касается моего локтя и медленно проводит до пальцев, в которых сжимаю фотографию. Тай забирает её и я знаю, что он смотрит на моё лицо на снимке с тоской и печалью. Но он остаётся здесь со мной. И я чувствую его губы, мягко касающиеся моих коленей. Мне становится щекотно и я открываю глаза.

Тай смотрит на меня снизу вверх и от этого меня бьёт крупная дрожь. Мне хочется, чтобы он что-нибудь сказал, но он молчит. Хочется, чтобы закричал, но здесь тихо, как в крипте. И тогда я медленно раздвигаю колени.


***

Проснулась как от щелчка и тотчас же встрепенулась. Оглядевшись, увидела рядом с собой спящего Тая, и улыбка коснулась моих губ. Мне захотелось прикоснуться к нему, но в тоже время вид спящего мужчины был столь нежен, что рушить такую красоту было невозможно. Поэтому осторожно выбралась из импровизированной постели в кабинете второго этажа, натянула через голову майку и надела длинные штаны, а затем вышла из комнаты. Мне нужно освежиться и в горле было совсем сухо, как в пустыне. Медленно идя по слабоосвещённому балкону второго этажа, вдруг услышала негромкий шорох снизу. Перегнувшись через перила, увидела источник шума.

Это был пожилой мужчина, стоящий напротив картины единорога. Седой в потёртых джинсах и лёгкой футболке, со спины он походил на какого-то хиппи, случайно оказавшегося в современном мире.

Спустилась по винтовой лестнице на первый этаж и обнаружила его стоящим напротив.

Сероглазый, с улыбчивыми морщинками вокруг глаз, худощавый, в футболке с надписью Sex Pistols. Он неотрывно смотрел на меня, словно не веря, что я существую. Казалось, он увидел призрака из прошлого. И это пугало, ведь догадывалась, что он видит во мне Мару, а Тай предупреждал, что никто не должен знать, что я вернулась в город.

— Лея, — хрипло выпалил он. — Ты совсем не изменилась, боже…

— Вы меня перепутали, — пролепетала вымученно, шаря глазами по клубу.

Это абсурд, ведь я не могу быть ещё какой-то Лее. Он точно меня путает, ведь иначе путаюсь я сама.

— Берт, — раздался громкий голос сверху.

Обернувшись и задрав голову, увидела Тая. Его губы плотно сжаты, он неотрывно смотрит на старика, и я вижу в его глазах жалость вперемешку с грустью. Они знакомы, и очень давно.

— Боже, Рон, ты и правда нашёл её, — обратился к нему старик. — Но…

— Ты должен уйти, Берт, — напряжённо сказал он. — Мы придём к тебе, когда всё вернётся в норму.

— Но Рон, это же Лея, — беспомощно заговорил Берт, переводя взгляд с меня на Тая.

Тогда Тай легко перемахнул через перила и спрыгнул вниз, приземлившись точно между мной и стариком. Он подошёл к нему и положив руку на плечо, наклонился и зашептал на ухо, затем похлопал ладонью и повернулся ко мне.

— Мэл, пожалуйста, не задавай никаких вопросов — слишком многое придётся объяснять, а времени совсем нет. Я просто представлю вас, хорошо? Это Берт, наш старый друг. Вы были знакомы ещё при прежней эпохе. Он хранил это здание в безопасности ради нас.

— Так это вы нарисовали единорога? — это всё, что смогла сказать.

— Нарисовала Бетани. Она подновляет граффити все эти годы. Признаться честно, в последнее время всё сложнее и сложнее найти подходящую краску, да и руки уже не то, что раньше… Моя жена шутит, говорит, что скоро нам придётся как в старину самим варить краски, — радостно заговорил Берт, размахивая руками.

— Вот и поговорили, — вмешался Тай. — Берт, ты понял, что я тебе сказал?

— Да-да, — старик сразу погрустнел. — Мне пора… ещё увидимся, Лея! — он засеменил в сторону выхода.

— До свидания, — сказала негромко, смотря вслед, а когда старик ушёл, повернулась к Таю. — Лея? Рон? Ты не хочешь мне ничего объяснить?

И по глазам Тая сразу стало понятно — нет, он не собирается ничего объяснять. От этого вновь стало обидно, но я затолкнула свою обиду куда подальше и сказала:

— Ладно, всё равно я скоро всё сама узнаю. Будем завтракать?


***

Наша очередная поездка на машине закончилась в ведьмином квартале. Собственно говоря, ничего иного и не ждала. Иное название квартала — Зелёный, как очевидно потому, что он просто утопал в зелени. Память подсказывает аналогию — эльфы. Ведьмы очень похожи на остроухих из волшебных сказок, для них зелень — это способ жить. Раньше здесь под землёй пролегала одна из веток метро, но спустя сорок лет, всё обвалилось и теперь на месте главной дороги течёт река, а через неё перебросаны несколько мостов, создавая впечатление, что ты оказался в Венеции будущего. Здания опутаны плющом, девичьим виноградом и по периметру засажены высокими деревьями, корни которых поддерживают и укрепляют фундамент от разрушения. Очень давно квартал лишился асфальта и металлических ограждений, а практически весь бетон сокрыт растениями и цветами. Сам квартал огорожен высокими стенами из камня и дерева, чтобы защитить от нападений.

Мы остановились перед зданием, который носил название «Розовый дом», и, разумеется, цветы перед ним были в основном розовые. Рядом со входом на ящике сидела маленькая девочка, бездумно болтающая вверх-вниз ногой. Она была темнокожей, с мелкими косичками и в белом кружевном платье. Только взгляд был совершенно недетским. Тёмный, глубокий, как омут. Когда мы с ней поравнялись, она спросила:

— Вы к кому?

— Ты же ведьма, сама знаешь, — фыркнул Тай и не подумав остановиться.

Я улыбнулась, а затем, наткнувшись на холод девчушки, поспешила за ним, чувствуя на себе её взгляд. Как иголкой между лопаток, неприятно, поэтому поёжилась.

— Странная девочка, — заметила как бы мимоходом.

— Поменьше думай об этом, мы почти пришли.

Тай не стал заходить внутрь, а обогнул здание по правой стороне, из-за чего мы оказались в широком саду позади дома. Толкнув калитку, Тай пропустил меня вперёд, а затем зашёл следом, плотно закрыв ей за собой на щеколду.

— Ты и правда нашёл её, — раздался мелодичный женский голос.

Свернув за поворот, мы оказались перед стеклянной теплицей, возле которой стояла маленькая моложаво выглядящая старушка в сером платье с корсетом. Прямая гордая осанка, острый нос, серебряные волосы, забранные в тугой пучок. Она худая, как щепка, но округлая там, где надо.

Серьёзная женщина, точно знающая, что она хочет. Люди от старости выцветают, кожа теряет розоватый оттенок, они словно переходят в чёрно-белую гамму. Но эту женщину язык не поворачивался назвать старухой. Её взгляд прожигал сталью. Брови чуть нахмурены, губы поджаты. Гордая женщина, уверенно побеждающая старость и слабость.

— Холли, я привёл её, как и говорил, — прямо сказал Тай. — Делай то, что должна.

Она оглядела меня с ног до головы, а затем сказала.

— За мной, — и развернулась в сторону теплицы. — А ты, Кронос, останешься здесь.

— Но…

— Таким, как ты, нельзя, — оборвала она, открывая передо мной теплицу.

Я в нерешительности замерла на пороге, беспомощно смотря на Тая.

— Иди, — кивнул он. — Это наш единственный шанс.

И только после этого сделала шаг.


***

— А ты совсем другая, чем я тебя запомнила, — рассматривая меня, заговорила она, помешивая на небольшой плите какое-то зелье.

От него шёл слабый пар и запах напоминал душистые розы вперемешку с глицинией. Запах пьянил и расслаблял. Изнутри теплица выглядела более обжитой, чем снаружи. Здесь была небольшая кухня, широкий размером с человеческий рост деревянный стол, несколько стульев и множество известных и неизвестных растений. Под потолком висели лампы дневного освещения, а в противоположном конце теплицы была дверь, ведущая в небольшую ванную комнату с туалетом. Здесь вполне можно было жить. Много света, тепло и столько приятных плавных запахов, что таешь от удовольствия.

— Вы не первая, кто так говорит, — ответила смущённо.

— Знаю. Тай тебе всё рассказал? — её голос звучал строго, как будто бы я провинившаяся ученица.

Сначала смущалась от подобного тона, но потом поняла, что у неё такая манера разговора.

— Только самое основное. Я потеряла память и он знает, как её мне вернуть. Всё остальное узнавала кусками и обрывками, — говорю, пожав плечами.

— Значит ты ничего не знаешь, — в её голосе послышалось странное сожаление вперемешку с удовлетворением. — Так даже лучше. Прежде чем ты вернёшь себе память, я хочу тебе кое-что сказать. Это я тебя прокляла.

— Что?! — из-за её слов мне резко расхотелось принимать из её рук даже стакан воды.

— А что ты хотела? Не знаешь что ли сказок про ведьм? Ведьмино проклятье может снять только та ведьма, что его наложила. Поэтому Кронос так тщательно тебя искал в этот раз. Он знал, что если не вернёт тебе память сейчас, то после моей смерти, ты навсегда лишишься воспоминаний.

— Зачем вы прокляли меня?

Этот вопрос волновал гораздо больше остальных. Если ко мне не вернётся память, я просто начну новую жизнь в новом месте, вот и всё.

— Тогда я служила одному вампиру. Он отдал приказ и я его выполнила. В своё оправдание хочу сказать, что я не знала, что так выйдет. Каждые двадцать лет терять память… это жутко, — впервые в её голосе прозвучало сочувствие. — Но я и подумать не могла, что тебя уже проклинала моя мать! Если бы не Кронос… боже, он так долго защищал тебя от всего мира!

— Что? О чём вы говорите?

От её слов совсем запуталась и с искренним недоумением смотрела на невозмутимую женщину.

— Теперь понимаю, почему он ничего тебе не рассказывает, — рассмеялась она. — Со стороны и правда сложно понять, что из себя представляет твоя жизнь.

Она закончила помешивать зелье и затем достала из полки небольшой острый нож.

— Дай руку, — приказала она. — Да не бойся! Это тоже есть в книгах. Без свежей крови такое заклинание работать не будет!

Раздражённо воскликнула она, а когда подошла к ней и протянула руку, резко дёрнула на себя, чтобы она оказалась над кастрюлей. Затем провела ножом по ладони и сжала мои пальцы в кулак. Кровь тонкой струйкой потекла в кипящее варево, отчего оно поменяло свой цвет на тёмно-фиолетовый. Запах пряностей и цветов исчез, сменившись каким-то серным амбре, напоминающим тухлые яйца. От вони поморщилась и когда женщина отпустила руку, прижала её к груди.

— Над раковиной аптечка, там найдёшь бинты и спирт, — бросила она, наклоняясь над кастрюлей. — Ммм, всё готово. Хорошо Кронос предупредил меня, что вы сегодня придёте, иначе пришлось бы вам ждать, пока всё приготовится.

— Почему вы называете его Кронос? — спросила наконец, когда закончила бинтовать руку.

— Его клан поклоняется богу Кроносу. Бог времени, если не знаешь. Женщины клана видят будущее, мужчины нет. Твой мужчина, которого ты называешь Тай, единственный из них, кто способен видеть. Поэтому его назвали в честь бога клана. Я просто называю его настоящим именем, поскольку не считаю правильным то, как часто он меняет личины, — почти равнодушно заговорила она.

— Видит будущее?!

Эта новость была похлеще иных, она в очередной раз сбила меня с ног. Боже, когда же перестану удивляться?! Так устала от этого…

— Всё готово, — заявила она, проигнорировав мой возглас.

Она достала из мини-холодильника стеклянную чёрную бутылку, а затем с помощью пинцета долила в неё кипящую смесь и резко взболтнула. Затем подняла на свет и наморщившись, придирчиво изучила содержимое.

— Да. Всё действительно готово, — удовлетворённо сказала она, а затем перевела взгляд на меня. — А теперь слушай меня внимательно, девочка. Если ты действительно хочешь вспомнить своё прошлое, то у тебя есть двадцать минут на то, чтобы выпить содержимое этой бутылки. Уверяю тебя, на вкус это как выпить кошачью мочу, но подействует моментально. Если не выпьешь, то всё. Больше шансов вернуть прошлое уже не будет. Ты меня поняла?

— Да, — ответила, облизнув пересохшие губы. — Поняла.

— Удачи девочка. Надеюсь, ты получишь то, за чем пришла.


***

Мы остались с Таем одни. Укрывшись среди густых ветвей деревьев, на укромной полянке, прячущей нас от остального мира, мы стояли друг напротив друга и молчали. Что могут сказать чужие люди в такой момент? Пожелать удачи? Что? Я люблю его и это правда. И знаю, что он любит неизвестную мне девушку Лею или Мару, или ещё как… Он любит то, что заключено в моей голове, но так ясно раскрыто моим сердцем. Поэтому знаю — я выпью это зелье.

Я смотрела в глаза мужчины, которого полюбила, и который долгие годы защищал меня от правды, ценой нашего прошлого. Теперь я должна стать собой, чтобы знать нашу историю. И создать наше будущее.

Взяв из его рук чёрную бутылку, наполненную чем-то едким с острым запахом серы, я лишь секунду уделила внимание жидкости, видневшейся сквозь мутное стекло, прежде чем залпом осушить своё прошлое. Резко выдохнув и от неожиданного головокружения пошатнувшись, я облокотилась о мужчину, пытаясь сделать глубокий вдох.

— Теперь ты всё вспомнила? Лея, это ты? — чуть приглушённый, взволнованный голос и руки, сжимающие в объятиях.


Часть II

Воспоминания бурным потоком влились в мои мысли, мешая меня сама с собой. Кто я? Чья душа? Путаюсь, спотыкаюсь сама о себя, лишаясь рассудка. Звон и гам, белый шум, блуждаю в потёмках как ребёнок. Мои руки онемели, потеряла способность говорить. « Мама, где моя мама?»Я чудовищная ошибка, порождение истинной тьмы! Мысли мне больше не принадлежат, в них звучат чужие голоса, настойчиво пытающиеся перехватить контроль над телом. Это как в старой книге «Похитители тел», только вместо инопланетного разума здесь только я сама. Много я. Я, я, я… От звука собственного голоса, говорящего не мои мысли, схожу с ума! Уйдите, вы не я! Оставьте меня в покое!

Так не могло продолжаться вечно, невыносимость и нетерпимость чужих личин как ногтём по стеклу, меня тошнило от них. Казалось, что голова сейчас взорвётся воплем, полным боли и страданий. Перед глазами белое марево, я слепа, глуха и нема. Где я? Кто я? Всё сливается в сплошную линию дороги.

— Не сопротивляйся, — звучит чужой мужской голос и я хватаюсь за него, как за соломинку. — Они это ты. Если ты расслабишься, то всё пройдёт легче.

Что пройдёт? О чём он говорит? Его слова пугают, но я пытаюсь сделать так, как он велит. Его голос знаком каждой чужойв моей голове и все они уверены, что он не причинит мне вреда. Падаю на колени, хватаясь пальцами за траву. Мимолётное возвращение в реальность позволило увидеть обеспокоенное лицо Тая/Рона/Кроноса. Попыталась ему ответить, но новый водоворот воспоминаний бросает меня на землю и я тону с широко открытыми глазами.


1

Небольшая уютная гостиная с камином и толстым тёмно-синим ковром. За узорчатой решёткой кто-то аккуратно сложил дрова, чтобы, когда пришло время разжигать, огонь равномерно захватил каждое из них. За окном, закрытым прозрачными занавесками, плавно догорает закат, окрашивая небеса в нежно-лиловые оттенки. В комнате много подушек, мягкий диван под цвет ковра и несколько кресел, на одном из которых лежит начатое вязание. Гостиная переходит в кухню цвета лайма, на которой находится молодая румяная женщина. Она сидит за столом, медленно вращая перед собой стакан с чем-то огненным.

От дивана доносится негромкое шебуршание — там с несколькими куклами играет молодая девочка. Ей где-то около пяти. Беловолосая, сероглазая, бледнокожая малышка сосредоточенно водит куклой по мягкой поверхности дивана и что-то приговаривает себе под нос.

Девочка похожа на женщину, только светлее и бледнее. У женщины волосы налиты золотом, глаза отливают зеленью и губы полны красного цвета. Она не смотрит на своё дитя, всё своё внимание уделяя стакану. Казалось, что она кого-то ждёт, но висящие прямо перед ней часы её совершенно не интересовали.

Так шли минуты, превращаясь в часы и в тот момент, когда последний лучик солнца скрылся за горизонт, в дверях раздался звон ключей и на пороге появился молодой вихрастый парень в костюме и с чемоданом. Рыжеволосый с россыпью веснушек на щеках, он улыбнулся, глядя на свою жену.

— Вот я и дома. Скучала? — не дожидаясь ответа, рассмеялся.

Раздевшись, он прошёл в гостиную и чмокнул играющую дочь в лоб, отчего она недовольно нахмурила брови, но когда парень достал небольшую конфету в яркой обёртке сразу же заулыбалась. Затем он подошёл к камину и с силой на него дунул, в результате поленья занялись огнём. Парень провёл рукой по шее, а затем пошёл на кухню, не забыв мимоходом потрепать дочь по волосам.

— Как у тебя день прошёл, дорогая? — делая вид, что не видны стакан с алкоголем и грусть на лице девушки, сказал он, залезая в холодильник. — Что у нас на ужин? Я есть хочу, зверски!

— Она ламия, Малькольм, — коротка заявила она, осушая стакан залпом. — Наша дочь станет белой смертью, ты понимаешь?

Парень закрыл холодильник и повернулся к жене. Перемена произошла разительная, от веселья и довольствия жизни не осталось и следа. Теперь тяжесть слов жены дошли и до него, сменив радость горем.

— Ты уверена? Ты же блондинка, многие блондины в детстве совсем беловолосые, — он предпринял слабую попытку вырваться из оков нависшего над их семьёй проклятья, но лицо жены разрушило и эту надежду.

— Я ходила к дальней родственнице по материнской линии. Ну… ты знаешь о них, женщины, способные видеть будущее, — заговорила она. — Чёрт, вот уж не думала, что когда-нибудь обращусь к ним!

— Что она сказала?

Женщина быстро подняла на него взгляд, а затем вернулась к пустому стакану.

— Она видела её будущее, — сказала она. — Боже, бедная девочка…

— Предсказания не всегда правдивы, Магдалена, — муж сел рядом с женой и накрыл её руки своими. — Помнишь, нам говорили, что ты не сможешь забеременеть от меня…

— И вот что получилось! — гневно воскликнула женщина, отдёргивая руки. — Наша дочь родилась ламией! Хуже судьбы для ребёнка и не придумаешь! Мне сказали, что нашу девочку ждёт ужасная, но великая судьба. Ты понимаешь, что это значит?

Из гостиной раздался негромкий плач и родители моментально обернулись на детский крик. Девочка стояла напротив них и плакала, не понимая, о чём они говорят. Ей не понравился громкий голос матери и она заплакала, как это сделал бы любой ребёнок на её месте.

Родители тотчас же вскочили и подошли к ней, утешая, говоря ласковые слова. Мать взяла девочку на руки и прижала к груди, отец обнял их обоих, приговаривая: «Всё обойдётся, всё будет хорошо…»


Я делаю глубокий выдох и открываю глаза.

— Меня зовут Майя Крон. Мои родители Магдалена и Малькольм Крон, — заговорила чётко, оглядываясь по сторонам. — Теперь у меня есть детство.

— Майя? — Тай нахмурился, держа меня за руку.

Оглядевшись по сторонам, поняла, что мы вернулись в клуб «Время» и сейчас лежу в бывшем кабинете Рональда, как подсказывает женский голос внутри меня.

— А ты тот мужчина, который похитил меня и привёз в сельский домик, из которого я сбежала.

— Пока ты не видишь всей картины… Майя, — медленно проговорил он.

— Нет, не Майя, — покачала головой, а затем положила голову на подушку и закрыла глаза.

Теперь было легче расслабиться и окунуться в свою память. Теперь это делала осознано, зная, что таким образом собираю себя как паззл, кусочек за кусочком.


2

— Ну, как же мы тебя назовём?

Над девочкой возвышается мужчина в смешном чепчике и бородой лопатой. Он хитро щурится, в его карих глазах скрывается расчётливый, но не злой ум. Рядом с ним стоит высокая худая женщина с чёрными вьющимися волосами и широким носом с горбинкой. Она улыбается, глядя на ребёнка перед собой.

Девочка смотрит на них с недоверием и затаённой злобой. Ей не хотелось никуда идти с этими людьми, они ей — никто. Но женщина из органов опеки сказала, что иначе она попадёт в приют, а это гораздо хуже, чем приёмная семья. К тому же еврейские семьи неплохо обеспечивают и заботятся о приёмных детях. Девочка не понимала и половины того, что ей говорили. По большому счёту ей ничего не нравилось из того, что с ней происходило. Всё, чего она хотела — это вернуться домой к маме и папе. Вот только она не знала, где её дом и кто её родители. Она ничего о себе не знала и как не пыталась вспомнить, как ни тужилась, ничего не получилось, кроме разве головной боли и тошноты. Её память была крепко укрыта белым туманом, но когда она говорила об этом врачу, тот только улыбался и давал безвкусные леденцы. Порой она хотела сильно дунуть на эту белизну, чтобы всё рассеялось, но она не знала, как это сделать.

— У меня есть имя, — пробурчала она, крутя между пальцев край своего белого платьишка.

— И как тебя зовут? — заинтересовалась женщина.

— Я не помню, — она потупила взгляд, чувствуя, как на щеках проступает румянец.

Она не видела, как сочувственно переглянулись её будущие приёмные родители и как они сжали руки друг друга, прежде чем женщина опустилась перед девочкой на колени.

— А тебе нравится имя Лея? — осторожно спросила она. — Это имя принадлежало жене праотца Яакова, она была праматерью еврейского народа. У неё были точно такие же, как и у тебя, светлые глаза.

Девочка хотела было громко сказать нет, чтобы эти люди отстали от неё, ведь она точно знала, что у неё есть имя, вот только она его пока не помнит, но оно обязательно вернётся к ней, но… Она помнила взгляд женщины из опеки, поэтому молча кивнула, отчего женщина, сидящая перед ней на коленях, вся просияла.

— Тогда добро пожаловать в семью, Лея, — уверенно и добродушно сказал стоящий мужчина.


И я опять открываю глаза и вскакиваю над импровизированной постелью, тяжело дыша — в этот раз пласт воспоминаний был гораздо обширнее и болезненнее, чем детские воспоминания, которые по большому счёту были невинны и милы. Вспомнила о себе всё самое важное. Вспомнила Маркуса, Рональда, своих друзей, Берта, Бетани и остальных. Вспомнила Генри, вспомнила все свои приёмные семьи… вспомнила, как появились на свет первые белые упыри. Вспомнила, как меня изнасиловал Маркус. Вспомнила, как убила вампира Аннет. Вспомнила автомобильную аварию, после которой потеряла память…

— Меня зовут Лея Фицпатрик. Я живу по адресу улица Паердегат, дом 7. Работаю в клубе «Время» и встречаюсь с человеком, которого зовут Рональд, — проговорила скороговоркой в пустоту, поскольку Тай спал, сидя возле кровати и склонив голову на подушку рядом со мной.

Залюбовалась своим мужчиной. Теперь, когда шум в голове немного утих, смогла оценить то, сколько он сделал для меня. Боже, а ведь я даже не всё ещё вспомнила! От этого больно защемило сердце, ведь только что прошлась по самым ярким воспоминаниям Леи. Болезненным, грустным, прекрасным, добрым, радостным, печальным… самым разным, как и положено любой жизни. И это всё моё.


3

Молодая девушка, блондинка с густой косой, в медицинском халате стоит за рабочим столом и внимательно смешивает две пробирки с разными цветами, она настолько поглощена процессом, что не замечает с каким удовольствием за ней наблюдает мужчина с яркой нечеловеческой внешностью. Его глаза горят салатовым почти неоновым светом, щёки остры и бледны. Он так же одет в медицинский халат и стоит напротив за тем же рабочим столом.

— Девять целых и три десятых, — констатировала девушка, ставя пробирку на стол перед собой. — Почти как ты хочешь, но, к сожалению, точнее уже не получится. Конец света изрядно подпортил нам материалы, я выжала всё, что могла.

— Ты гениальна, — мягко сказал он, занося полученные данные в компьютер. — Ты делаешь невозможное возможным. Без тебя я бы так быстро не продвигался в исследованиях.

— Да? — она посмотрела на него с ехидной улыбкой. — А кто поначалу говорил: «Ты всё равно ничего не помнишь, так зачем в лабораторию лезешь? От тебя не будет никакого толку! Да где я найду время ещё и тебя учить!» — этаким противным играющим голосом заговорила она.

— Понял-понял! Был не прав! — он вскинул вперёд в защитном жесте руки и негромко засмеялся. — Фрида — ты чудо!

— Почаще напоминай себе об этом, — сказала она нормальным голосом и улыбнулась.

— Я люблю тебя, знай это, — теперь он смотрел неотрывно, как хищник, но в голосе была чувственная мягкость, свойственная только влюблённыммужчинам и от этих слов девушка расцвела, зарделась и смущённо потупила взор. — И совсем скоро все узнают о наших чувствах!

— После загадочного путешествия, о котором ты так долго мне рассказывал? — на лице девушки засияла чувственная улыбка. — С нетерпением жду этой поездки!

— Надеюсь… ты не сбежишь от меня, — в глазах мужчины мелькнула самоирония вперемешку с такой острой и тонкой надеждой, что щемило сердце.

Девушка, видя столь яркую гамму чувств, не выдержала и обошла стол, подошла к нему, обхватила его руки и прижала к своим губам.

— И я тебя люблю, — она прямо посмотрела на него и новая улыбка загорелась на её губах. — И всегда буду любить. Ничто не способно разрушить наши чувства, ведь они истинны!


Вновь вынырнуть из воспоминаний оказалось проще, чем в прошлый раз, но двадцать лет, пролетевших перед глазами, просто так не отбросить. Просидела минут тридцать, глядя прямо перед собой, заново воскрешая в памяти те или иные события, постепенно смешивая их с воспоминаниями Леи и Майи.

Он лгал мне. Он всё время лгал и обманывал меня. И когда смотрел в глаза и говорил, что любит — всё это ложь. Нельзя любить выдуманную тобой женщину. Как и нельзя говорить такие слова той, что изнасиловал. То, что он сделал со мной… невообразимо жестоко. И все его слова — обман! Издёвка, злая шутка!

Ненависть поднималась из глубин сердца, заполняя меня до самых краёв ядовитой отравой. Чувствовала, как что-то светлое и доброе умирает во мне — частичка Фриды отправлялась во тьму. Сжала пальцами края покрывала, ощущая, как от гнева в ушах стучит кровь. Вспышки воспоминаний этой девушки мешались с воспоминаниями Леи. Наши чувства сплетались в тугой и острый узел ярости, волнами накрывая с головой.

Только было попыталась подняться, как возникший как из ниоткуда Тай уложил меня обратно. «Рядом с ним я всегда в безопасности. Он защитит меня от всего зла», — шептала память, отчего почувствовала, как гнев отступает под натиском воспоминаний о нас с Таем.

— Тише-тише, — шепчет он, гладя меня по волосам. — Ещё не конец, ведь так?

— Осталась Мара, — отвечаю хрипло и он подносит к лицо стакан, доверху наполненный водой.

— Ты справишься, ты со всем справишься, — говорит он, давая мне напиться.

От жажды глотаю слишком сильно и вода струится по шее, забираясь в полурастёгнутую белую сорочку. Прохлада овевает меня, забирая боль, что причинили воспоминания. Чувствую себя живой и настоящей, не стёртой в пыль памятью чужих личин. Всё ещё Мэлоу, но только теперь и Майя, Лея и Фрида. Как будто бы совместное переживание прошлого помогло нам думать в унисон. Кто я? Это вопрос будет мучить вечно, но кажется теперь мне становится чуть легче на него отвечать.

Смотрю на Тая с благодарностью. Он подарил мне чувство наполненности и теперь я знаю, какой ценой ему встала наша… любовь? Ведь это так называется, когда один следует за другим без возражений, отдавая всего себя?.. А я поступила бы также? Есть ли во мне такая жертвенность?

— Спи, — мягко говорит, укладывая меня обратно в постель. — Чем скорее ты вернёшься, тем быстрее всё закончится, дорогая.

— Я постараюсь, — отвечаю в тон, чувствуя, как последняя личность медленно выбирается из глубин подсознания, чтобы захватить меня и раствориться в моей душе.


4

— Мы проникнем в город по туннелям метро, — спокойно заявил Алистер, стоявший в отдалении от нас всех.

Гостиница, в которой мы оказались была забита доверху нашими сподвижниками. А в этом безымянном городке расположились наши люди, готовые выполнять приказы старшин. С тех пор, как ведьмы присоединились к нам, появился реальный шанс взять вверх и теперь каждый из нас был готов воевать за лучшее будущее, которое обещал вампир Ястреб.

— О, и как же мы это сделаем?

Третья всегда была неугомонной, вот и сейчас она брала на себя роль задающего вопросы, ведь Вторая априори должна всё знать. Если бы Алистер не держал всё в себе, так и было бы. Однако вампир не любил делиться со мной своими планами, поэтому блуждала в потёмках, как и остальные. Только на мне в довесок висела обязанность убеждать остальных, что Алистеру можно доверять. Что он наш лидер, и он знает, что делает.

— Рабочие метро, — пожав плечами, ответил Алистер. — Я давно приметил парочку, которые несколько лет назад уехали из Йорка за лучшей долей. Сейчас они старики, но так даже лучше, ведь у старых память лучше работает на то, что было лет двадцать назад, чем на то, что на прошлой неделе.

Это действительно было то, что нужно. Собственно, как и всегда. Алистер никогда меня не разочаровывал, поэтому я и не спешила уходить, хотя сейчас по сути был единственный шанс это сделать. Погибла в бою, что может быть лучше? И хотя доверяла ему, но иногда, оглядывая свою новую жизнь, спрашивала себя — а это то, что я хочу?

За окнами сгущались сумерки. Зной августа постепенно отступал, уступая место вечерней прохладе, миллионам комаров и мелких мошек. Сейчас более отчётливее слышен стрёкот цикад и кузнечиков, саранчи и прочих вечерних насекомых. Так чётко слышу, как в лесу ухает сова, что пропускаю мимо ушей вопрос Хэл.

— Да? — спрашиваю, поворачиваясь обратно в комнату.

На меня, кроме неё, никто не смотрит. Общее собрание прошло, люди и не люди сгрудились в небольшие группки, обсуждая или споря о грядущих действиях. Рядом со мной стояла Хэл, она вертела в руках перочинный ножик и казалась абсолютно равнодушной, но я догадывалась, что это не так.

— Ты не знаешь, где Клементина? — девушка терпеливо повторила свой вопрос. — Я со вчерашнего вечера её не видела, а она ещё не так сильна, чтобы надолго покидать меня.

— Может она с Габриэлем? Сама знаешь, они вместе спят, — отвечаю, подумав с минуту.

— Вот скотство, — она негромко выругалась, а затем закатила глаза. — И за что мне такое наказание? Если им так хорошо вдвоём, так почему я должна была стать её матерью?!

— Такова воля Ала, — пожала плечами, разглядывая собравшихся, без зазрения совести подслушивая их разговоры. — Ты же была первой, кто решил, что она достойна стать частью команды…

— О если бы я знала, что будет так тяжело быть матерью видящей ясно, то предпочла бы оставить её там! — почти мечтательно протянула она, заслужив мою кривую улыбку.

— Хватит стонать, Хэл, — к нам подошёл Натан с добродушной улыбкой на лице. — Расслабься, это же твой первенец. Все первенцы такие своевольные, потому что самые любимые. Ты сама даёшь понять, что ей можно быть такой раскованной.

Натан был высоким, как и все вампиры, жилистым, белокожим мужчиной. В нашем отряде он занимал Седьмое место и в основном общался с оборотнями, демонами и прочими рядовыми сверхами. Именно он формировал будущие отряды наступления на город. Сильная работа, ведь не он придумывал задачи, он должен был исполнять приказы. И у него это получалось лучше всего. Белобрысый, с ясными тёмно-синими глазами, вечной ехидной улыбкой-маской, скрывающей под собой хитрого и изворотливого мужчину, до костей верного идеалам Алистера. Как и многие старшие цифры, он пережил конец эпохи вместе с Первым и был готов идти за ним до самого конца.

— Меня наставляет вампир, который бросил своих детей во Франции? — язвительно вопросила она. — Из тебя получился такой замечательный отец, Нат!

— Я предложил им поехать со мной в САГ, но они решили, что им будет лучше с Люцианом. Не моя проблема, что теперь они застряли там, — рассмеялся Натан. — Ты либо отпусти её, либо посади на цепь, иначе с птенцами никак.

— Боже, как же сложно быть молодым вампир, — пробормотала скептически, слушая их негромкую перепалку. — Я поищу её, Хэл. А лучше, если ты сама этим займёшься. Она нужна Первому. Совсем скоро прибудут ведьмы и было бы неплохо, если бы она помогла нам понять, не ведут ли они двойную игру.

— Как прикажешь, Вторая, — полусерьёзно заявила она, окидывая меня непонятным взглядом. — Я приведу её как можно скорее.

Мне осталось только натянуто улыбнуться, когда она покинула холл.

— Шумно сегодня, — заметил оставшийся Натан.

Он разом посерьёзнел, если не сказать больше.

— Поверить не могу, что мы всё-таки идём против Маркуса.

— Да? А что в нём такого особенного? — моментально заинтересовалась я. — Ал особенно не распространяется о нём. Кто он такой?

Нат окинул меня странным взглядом, отчего почувствовала себя неуютно, но всё-таки решил ответить на мой вопрос.

— Маркус — единственный выживший из предыдущей верхушки власти сверхов САГ. Ты понимаешь? Он единственный, кто реально мог организовать всех сверхов после того, как началась пандемия и он это сделал с блеском. Жёстко, кроваво, но блестяще, на грани гениальности, он не дал людям скатиться в безумную вакханалию отсутствия социума, он дал им закон и порядок. Понимаешь? Алистер стоял рядом с ним. Мы выполняли все приказы этих двух и поначалу всё было прекрасно, — Нат ненадолго замолчал, а затем взял меня за локоть и наклонился, чтобы прошептать на ухо. — Остальное услышишь не здесь.

Мы вышли во двор. Я уж было решила, что попала в иную реальность, настолько здесь было жарко по сравнению с прохладной гостиницей. Мне пришлось постараться, чтобы подстроиться под уличную температуру и в это время с завистью смотрела на Натана, который даже не заметил, насколько здесь жарко. Он повёл меня в сторону от главной улицы, довёл до старого здания, который когда-то был автомобильной стоянкой, а сейчас был наполовину заброшен. Первые этажи использовались как стоянка для лошадей и тех машин, что сохранились со старых времён и всё ещё были на ходу, а также для ремонта техники. Последние этажи были заброшены, поэтому неудивительно, что мы отправились именно туда.

— О чём ты хочешь поговорить?

— Была девушка, — осторожно подбирая слова, сказал Натан. — У Маркуса была девушка, ради которой он создал этот мир. Не могу сказать, что всё было сделано ради неё, в конце концов жажда власти также является частью его натуры, но эта девушка… Она сияла в его сердце долгие годы. Он берёг её от всего мира и почти никогда не отпускал во внешний мир, боясь, что она может погибнуть или исчезнуть. Я никогда её не видел. И почти никто из нас её не встречал. Алистер и вроде бы Хэл с Гэбом и Кэт. Но я не уверен, они ничего о ней не знают. Кроме одного — девушка сбежала с другим мужчиной, который работал вместе с Алистером над тем, чтобы свергнуть Маркуса.

— Зачем? — всё ещё не понимала, к чему он клонит. — Если всё было так хорошо, то зачем Ал решил предать Маркуса?

— За пять лет до побега девушки, Маркус отправился вместе с ней в путешествие, после которого планировал представить её всем нам, как свою королеву. Он очень давно планировал эту поездку, его нетерпение не знало границ, ясно было, что оно будет ключевым, чтобы это не значило. Только вот вернулись они не через три месяца, как планировалось, а через один и только Маркус. Девушку он так и не представил, вернув её в охраняемый особняк. После этого он начал меняться. Его жестокость выходила из него как горячая лава вырывается из жерла. Он словно сошёл с ума от своей злости. И вместе с этим он стал отдаляться от своей власти, словно бы потерял к ней интерес. Маркус — гениальный учёный и после поездки большую часть времени он стал уделять своим исследованиям. Только теперь стали пропадать люди и сверхи. Об этом не говорят, но многие знают, кто за этим стоит. Маркус никогда не просил помощи Алистера в своих исследованиях, но… наш Первый кое-что узнал, о чём так же молчит. После этого медленно и плавно стал зреть заговор, к которому потом присоединился давний враг Маркуса — Кронос, ты, наверное, даже и не слышала это имя, не так ли?

Отрицательно покачала головой, полностью погрузившись в рассказ Натана. Картинка постепенно стала вырисовываться новыми гранями, открывая мне истинную природу вещей, которые раньше не понимала.

— Кронос был как-то связан с той девушкой и через неё мы получали известия о исследованиях Маркуса. Крохи, но всё говорило о том, что он изучает белых упырей, превращая в них сверхов и людей. И это лишь малая часть того, что он делал. В последние месяцы он что-то задумал, отбросил свои основные увлечения, полностью сосредоточившись на какой-то цели, о которой никому не рассказывал.

Натан замолчал, а затем отвёл взгляд в сторону остатков заката, похожего на апельсиновую стружку облаков, разбросанных по небесной глади. Вздохнув, Седьмой продолжил историю давно минувших дней.

— А потом в поместье случился пожар. Никто не выжил. А девушка пропала, как и Кронос, оставив Алистера самостоятельно разбираться с заговором против Маркуса.

— Ходят слухи… что Маркус убивает беловолосых девушек. Можно сказать, только ими и питается, — сказала нахмурившись, пытаясь понять, есть ли здесь связь с той девушкой.

— Да, ты права.

— О, — на секунду мне стало не по себе и я коснулась своих ярко-рыжих волос. Под ними скрывался белый цвет.

Натан заметив мой манёвр, иронично ухмыльнулся. Он не знал, что я потеряла память.

— Только не говори мне, что ты и есть та девушка, — рассмеялся он. — Она должна быть вампиром, иначе никак. А ты ламия, не думаю, что такую как ты можно запереть в четырёх стенах на двадцать лет.

— Двадцать лет?! — воскликнула изумлённо. — Да ты шутишь! Кем же она была, что позволила так с собой обращаться?!

— Препараты, мало ли что он с ней делал. Я думаю, она была человеком, а он обратил её. И двадцать лет держал подле себя, пока она не отсекла его, — и Натан шутливо провёл рукой по шее. — Став свободной спалила поместье и сбежала со своим ухажёром, наплевав на всех и вся. Классика.

— Ха, — повертела в голове эту историю и отметила её разумность. — Да, может ты и прав.

— Да что там говорить — все так думают, — хмыкнув, сказал он. — Другое важно. То, что с ним стало после побега девушки. Он столько лет был на ней помешан и тут лишился объекта своей страсти. Он приказал ведьмам найти беглянку, а когда они не смогли — казнил всю верхушку. Это сыграло нам на руку, ведь без поддержки ведьм, никто за нами не пошёл бы. Ведьмы — держат стены, они гарант безопасности и стабильности. Плюс, мало кто решится воевать против таких, как они.

— И совсем скоро состоится кульминация всей войны, — проговорила тихо. — Почему мне никто не рассказывал об этом раньше?

— Думаю, Ал не хочет выглядеть в твоих глазах глупцом. Плюс никто не хочет вспоминать прошлые ошибки. Алистер когда-то поставил на Маркуса, он не хотел быть первым, не хотел быть лидером, считая, что не способен на подобное. Но жизнь вправила ему мозги и теперь мы идём за ним зная, на что способен наш лидер, — в глазах Натана мелькнула настоящая гордость. — Я буду верен ему до конца, Мара. А ты?

— Да, — кивнула я. — Он спас мне жизнь и моё будущее. Я никогда не предам его.

Я выдержала долгий взгляд Натана и когда он кивнул, расслабилась. В такие моменты было трудно держаться, ведь в отличие от остальных, во мне не было солдатской преданности, отточенной столетиями совместной службы. Они семья, и я пока не чувствую себя её частью. Интересно, стану ли?

***

В последний раз вынырнула из объятия прошлого, чувствуя, как всё внутри меня расслабляется, как ком вопросов рассасывается, оставляя меня полной внутри. Теперь знаю о себе всё. Прошлое раскрылось передо мной яркостью моментов, от которых теперь могла отталкиваться в принятии решений. Теперь могла испытывать желания. Ведь кажется знаю, чего хочу больше всего на свете.

Убить Маркуса.


***

— Ты правда этого хочешь? После всего, через что прошла? Это?.. Это твоё первое желание? — Тай безостановочно задавал одни и те же вопросы, наталкиваясь на мою стену холода и отчуждённости.

— Да. Теперь, когда знаю всё, что он сделал. Знаю, что он сделал со мной…

Мой голос предательски взлетел и чтобы не сорваться, замолчала. Потребовалось несколько секунд и парочка глубоких вздохов, прежде чем продолжила.

— После всего, я не могу позволить ему остаться в живых. Не могу так рисковать, ведь он знает, что я жива. Знает, что я была рядом с Алистером и не думаю, что ему потребуется много времени, чтобы узнать, где я сейчас нахожусь. Все эти годы Алистер можно сказать силой держал меня возле себя и всё ради того, чтобы насолить вампиру, который не оправдал надежд… или я не права? Я знаю, ты Кронос и вместе мы планировали уничтожить Маркуса ещё когда я была Фридой. Что изменилось? Я потеряла память, но что случилось с тобой? Что было на той дороге? Почему ты ушёл от Алистера, заставив его поверить в наш побег? Я не понимаю, почему ты вернулся и не пытался помочь мне вспомнить, когда я была Марой, ведь Холли была в городе. Почему ты так долго ждал? Как ты мог потерять меня, ведь ты видел, что я опять теряю цвет волосы, чтобы потом потерять память… у меня столько вопросов, — замолчала, а когда он не ответил, продолжила. — И ты опять молчишь! Почему? Ты же обещал всё рассказать, когда ко мне вернётся память!

— Все эти годы я пытался вернуть тебя, Лея, — тихо сказал Тай, когда у меня закончились слова. — Я так сильно тебя любил и так ненавидел себя за то, что позволил уйти в ночь в том городке. Помнишь его? Стонтон? Город, с которого началось заражение. Я там был в ту ночь. Видел, что с тобой стало и не пошёл следом, потому что знал, что нельзя. Ты знала, что моя мать позволила умереть отцу, когда могла спасти его? Он не хотел отдавать меня в приёмную семью, поэтому она сделала это. Позволила ему умереть. И она знала, что тоже умрёт вместе с сёстрами и моими приёмными родителями. Знала, что это сделают оборотни, и что вампир Константин спасёт меня. В те дни, когда она приезжала навестить меня, всегда говорила: « Знание будущего накладывает на нас великую ответственность в настоящем. От будущего нельзя уйти, но его можно изменить.» Она делала всё, чтобы изменить проклятие Корнелии. Это была священная обязанность жриц нашего клана — исправить ошибки прошлого. И когда моя мать умерла — я поклялся, что сделаю всё, чтобы её смерть была ненапрасной, — он замолчал, а затем встал из-за барной стойки и подошёл ко мне. — Ты помнишь это место…

— Мэл, зови меня Мэл, — подсказала, заметив в его глазах горькую усмешку на судьбу.

— Я спас тебя, когда ты ещё была ребёнком. Мне помог вампир Один. Он знал о проклятье и знал о том, кто я такой. Только я ещё не знал, что он задумал. И до сих пор не знаю, что с ним случилось после обрыва связи с тем континентом. Мэл, я был рядом всю твою жизнь, — чётко выговаривая слова, он выделил моё имя и говорил так, будто бы это была ноша, которую он только сейчас смог сказать. — Я должен был позаботиться о тебе, чтобы ты не стала ставленницей Маркуса, чтобы в тебе сохранился свет. Чтобы ты сама была как свет, через который в мир явилась ламия. Я знал, что он сделает с тобой. Знал, что будет дальше. Мэл, я всё знал. И я должен был позволить этому случиться.

— Что?!

— Пойми, Мэл, если бы он не сделал тебя ключевым элементом вируса, пандемия уничтожила бы всех. Понимаешь? Всех! Проклятье было рассчитано на то, что ты умрёшь в той автомобильной аварии вместе с родителями. На то, что у Маркуса не будет ламии и ему придётся придумать что-нибудь другое. Это было бы концом. Но Корнелия не была бы великой ведьмой, если бы не предусмотрела несколько вариантов. Я спас тебя от гибели в тот день, но не смог сохранить твоих родителей, которые не позволили бы тебе участвовать в той программе, где Маркус узнал о твоём существовании. Я похитил тебя, чтобы ты не росла среди вампиров. Чтобы ты сохранила свет. Потому что если бы ты полюбила его… То ламия внутри тебя была бы тёмной и тогда ты вместе с Маркусом правила бы этим миром, уничтожая саму идею равенства между людьми и вампирами. Белые упыри появились бы на свет, это неизбежно, но тогда ты стала бы их частью и убивала бы сначала людей, потом вампиров и других сверхов. Маркус погиб бы одним из первых. Это цена тьмы, ведь справедливость слепа. Поэтому я похитил тебя и лишил памяти. Господи, сколько же я сделал, — прошептал он, касаясь моих рук. — Я просчитывал вариант за вариантом, выискивая шанс спасти всех. Вот он, Мэл, этот шанс. Всё, что я делал — я делал ради этого момента.

— О чём ты? — спросила, облизнув вмиг пересохшие губы.

— У Маркуса есть лекарство против белых упырей.

— Да, я знаю об этом. Моим последним заданием в качестве Мары было добыть лекарство у Маркуса. Алистер всё знал, — проговорила быстро. — Боже, сколько потерянного времени! Почему ты искал меня, а не пытался забрать лекарство у Маркуса? Прошло больше полгода с того дня, а никто ничего не сделал, почему?!

— Он отдаст лекарство только тебе, Мэл, — чуть наклонив голову вперёд, сказал Тай, отчего мне показалось, что он в чём-то виноват.

— Значит я его убью после того, как он отдаст лекарство, вот и всё, — сказала смеясь. — Тай, что ты не договариваешь? Я же вижу по твоим глазам, что всё не так просто.

— Извини, — и он обезоруживающие развёл руки в стороны. — Не могу сказать.

— Теперь я понимаю, почему никто не любит ведьм, — заявила уязвлённо. — Ты хочешь, чтобы я бросилась в пекло и не даёшь мне страховочного троса, чтобы оттуда выбраться. Здорово, Тай, просто здорово!

Вместо ответа, он обхватил меня за плечи и попытался прижать к себе, чтобы успокоить, но я вырвалась из рук и отошла в сторону.

— Нет, — сказала просто. — Тай, ты должен был догадаться, что после всего, через что я прошла из-за тебя, этого не будет. Я не могу принять тебя, как это сделала Лея, Фрида, Мэл… чёрт, да даже Мара была готова полюбить тебя, но я… нет. Не могу. Просто не могу.

— Мэл…

— Уйди, мне нужно подумать.

Я вскинула руки в защитном жесте, чтобы он понял — я не шучу. Пришлось опустить взгляд, чтобы не видеть его выражения лица, ведь я знала, что глубоко в душе люблю его. И значит не смогу сказать ему нет, если он попробует вновь ко мне приблизиться. Он увидит это в моём взгляде, но чёрт возьми, я не готова! Из-за него прошла через все круги ада и боже мой, да, я знаю — без него, я не была бы собой. Вероятно, со мной случилось бы нечто худшее, но я не могу. Когда вижу его, то вспоминаю, что сделал со мной Маркус. Вспоминаю, что сделал Алистер. Что ясделала. И что собираюсь делать. Лея внутри меня чувствует себя раздавленной, убитой, изрезанной сотней ран. Фрида истерзана, её слёзы омывают мне сердце и из-за соли щиплют осколочные раны, которые получила Мара. Мы калеки судьбы, невольные жертвы молотилки времени. И сейчас не готова слепо доверять кому-то кроме себя. Нет. Я даже себе верить не могу, ведь теперь знаю, что я такое. Не ламия, а белый упырь. Ведь вместе с воспоминаниями предыдущих личностей ко мне вернулась память о том, что делала, когда блуждала в белом тумане.


***

Я собиралась навестить Клео, чтобы узнать, что сейчас происходит в городе. Достав разбросанные по городу заначки, готовилась отправиться в путь. Также мне нужно было связаться с Хином, чтобы узнать, кто его связной. Это была единственная ниточка, благодаря которой могла добраться до Маркуса. К несчастью, у меня были препятствия, обойти которых было достаточно трудно.

Алистер. Я ушла от него не по своей воли, но судя по всему, он отдал приказ меня убить. Мара негодует, она хочет впиться когтями ему в шею, но я не она. Здесь нужно поступить умнее. С ним разберусь после того, как закончу с Маркусом. Не знаю, чем он руководствовался, когда взял меня к себе и не сказал, кто я такая. О чём он думал, когда я легла к нему в постель? Должна быть веская причина, чтобы он так поступил, ведь Маркус ни за что не простил бы ему такого. И я не понимаю, почему он не попытался убить Ала за предательство. Здесь была сокрыта очередная тайна и мне жизненно необходимо в ней разобраться. И для этого должна попасть к Алу.

Поэтому собиралась навестить Клео, но перед этим зашла в небольшой бар, в котором раньше неоднократно веселилась со своими ухажёрами. Самый быстрый способ попасть на приём к Алистеру — стать той самой красной тряпкой, которая так не нравится быку.


***

Я с наслаждением затянулась крепкой самокруткой, запила горький дым самогонкой и впервые почувствовала себя лучше. Серьёзно, за последние недели моя жизнь перевернулась несколько раз как то авто, из которого вылезла без памяти. Вид той дороги преследовал меня не единожды. Сейчас даже начинаю думать, что я что-то вроде призрака в белом. Женщины, что соблазняет неверных мужей, а затем убивает их. Красивая легенда. А главное в чём-то созвучная с моими планами.

— Мара, — раздался требовательный голос.

Обернувшись, встретилась взглядами с Натаном и Кэт. Суровые вампиры окутанные в ореол презрения и ненависти ко мне. Из-за этих двух посетители клуба быстро выметаются вон, предчувствуя неприятности. Многие ушли ещё тогда, когда вошла в клуб, но теперь здесь и музыка смолкла, и голоса.

Широко улыбнулась и сделав последнюю затяжку, затушила её о край стола, а затем залпом осушила стакан с самогонкой, чуть повела плечами от крепости и только потом заговорила.

— Седьмой, Пятая! Какая встреча! Мы так давно не виделись! Ребята, я по вам всем очень скучала! — сказала растягивая слова, чтобы точно разозлить их.

— Шестой, — обрубил Натан. — После твоего побега, я стал Шестым.

— О! — качнула головой, скривив губы. — Тебя поздравить с повышением? Так поздравляю, хотя не знаю, что здесь хорошего.

— Ты арестована за предательство и дезертирство, — командным голосом заявила Кэт. — Тебя доставят к Алистеру, после чего казнят.

— Да неужели? — рассмеялась, а затем демонстративно выставила перед ним руку, которая превратилась в костяную пику. — Вы так уверенны в своих силах?

— Зачем ты пришла, Мара? Убьёшь нас, за тобой придут другие. Что тебе нужно?

Натан оказался быстрее Кэт, которая была готова сорваться в бой. Видимо многих разозлило моё исчезновение. Что же им такое наплела Хэл, из-за чего её сослали в Яму, но при этом меня считают дезертиром?

— Мне нужно встретиться с Алистером, — заявила спокойно. — Вы — самый быстрый способ это сделать.

— Значит мы все получим то, что хотим, — удовлетворённо резюмировал Натан. — Идём, он уже знает, что ты вернулась.

— Нет, — протянула я. — Он ничего ещё не знает.


***

Удивительно, но Алистер находился в своём кабинете. Сколько себя помню, он не любил это место, поскольку там его любой мог найти, а значит легко можно нагрузить какими-то проблемами, которые его не интересовали. Не могу сказать, что не одобряю такое поведение. В конце концов, я сама была такой. Поэтому то, что происходило сейчас, откровенно напрягало. Я путешествовала по волнам памяти шесть дней и не думала, что за это время всё может так сильно измениться. Однако суматоха в этом холодном и неприветливом здании откровенно пугала.

Проходя по коридор под конвоем бывших сокланников, ловила на себе изумлённые, напуганные, вызывающие — самые разные взгляды. Раньше многие видели во мне соперника, они считали, что я не заслуживаю быть рядом с Алистером. Злые языки говорили, что это из-за наших отношений я так высоко взлетела. Другим просто не нравилась моя политика. Я старалась самоустраниться от внутренних дрязг, зная, что не сильна в них, поэтому могу наделать много ошибок. Это тоже не нравилось.

В приёмной на месте секретаря сидела невозмутимая Клео в вызывающем красном кожаном платье. Она смерила меня ничем не выражающим взглядом, затем кивнула Натану, встала и открыла перед нами двери.

За массивным дубовым столом никого не было. Двери закрылись и обернувшись, поняла, что остальные ушли. Ал стоял возле окна, задумчиво гладя подбородок. Он не изменился. Всё те же длинные черные с проседью волосы, забранные в низких хвост, янтарные острые глаза, высокие скулы, худое телосложение. Одет по-военному и никакие регалии были не способны убить в нём пристрастие к такой удобной одежде. На секунду стала Марой, которая когда-то думала, что любит его. Почувствовала робость от того, что стою перед ним как провинившийся щенок, сбежавший из дома. Всё не так и всё не то. Отбросив чувства, окунулась в воспоминания, заполняя себя истиной по самое горло. Он лжец. Интриган. Обманщик. Ничуть не лучше Маркуса.

— Ты хотел меня видеть, Алистер? — с фальшивой заинтересованностью тяну от порога, желая, чтобы он обернулся. — Что ты хочешь, дорогой?

— Что случилось на той дороге, Мара?

Он говорит достаточно холодно, чтобы по спине прошёлся ветерок страха, но я быстро отбросила его, становясь Марой — женщиной, который приходилось убивать. Такую не напугаешь излишне суровым голосом.

— О, ничего страшного. Просто Хэл пыталась меня убить, — ответила ничтоже сумняшеся. — Такое случается — она решила, что без меня вам будет лучше.

— Она сказала, что ты напала на неё. Ты стала как бешеной, пыталась убить, но ей удалось уйти.

Алистер так и не обернулся, что начало меня немного напрягать, поэтому я обошла стол и заняла его тяжёлое, обитое кожей, кресло, надеясь, что хотя бы это вызовет его эмоции.

— Если бы я пыталась её убить — я бы сделала это, — ответила, как само собой разумеющееся. — Нет, она и её «команда» из тринадцать сверхов напали на меня в лесу под лозунгом — иначе всем нам будет хуже.

— Тогда как ты выжила? — он всё ещё не обернулся и то, что я барабанила по его столу, его не привлекло.

— Я стала белым упырём, — ответила, улыбаясь, почти на распев. — Наверное, не знаешь, как это бывает? Теряешь память, теряешь человеческий облик и убиваешь всё на своём пути. Интересное чувство. Особенно потом, когда ты просыпаешься бредущим по асфальтовой дороге ничего о себе не зная. Стоп. Так ведь уже было! И не раз, — заговорила с наигранными яркими интонациями, язвительно и злобно.

Он обернулся.

Алистер был вампиров, но то, как он выглядел… словом, чтобы стать таким, нужно очень постараться. Он осунулся, побледнел, под глазами проступили синие и фиолетовые сосуды, а глаза наполнились кровью. Не видя его лица, не знала, что ему так больно. Не знала, что вампиры способны быть такими.

— Что случилось? — вмиг посерьёзнела и подскочила из кресла. — Ал?

Подошла к нему с намерением прикоснуться, но он отшатнулся, как будто бы я прокажённая.

— Алистер?

Вампир продолжал молчать.

— Их десятки тысяч, — просто сказал он, когда я уже собиралась разразиться длинной тирадой. — Нужно было всё взорвать, нужно было зачищать территорию страны, как мы и планировали. Нужно было сразу начать это делать, а не ждать, когда ситуация выйдет из-под контроля. Теперь уже поздно. Теперь даже лекарство Маркуса нас не спасёт. Мара…

— Меня так больше не зовут, — качнула головой, отстраняясь от его слов. — Как никогда и не звали. У меня было столько фальшивых имён. Лея, Фрида, Мара… имя, которое мне дали при рождении — Майя, но ты и так это знаешь. Теперь меня зовут Мэл.

— Ты пришла узнать, зачем я сделал это с тобой? — спросил он тихо, обходя меня по дуге и приближаясь к бару, скрытому за одной из висящих картин, которые когда-то висели в музее современного искусства. — Хочешь?

— Воздержусь, — хмель сошёл и я не нуждалась в затуманенном сознании. — И да, я пришла, чтобы узнать, зачем ты взял меня на той дороге и сделал вид, что мы незнакомы. Зачем столько лет не отпускал, зачем водил по всем знахарям, когда Холли была под боком. Зачем ты лгал мне, Алистер? Ведь мы были более, чем близки друг другу. Зачем, Алистер?

Я всё повторяла и повторяла, постепенно чувствуя, как внутри меня рождается зверь гнева. Мне пришлось умолкнуть, чтобы не наброситься на раздавленного вампира и не убить его.

— Я думал, что буду сильнее их всех, — спокойно ответил вампир, не обращая внимания на мою эскападу. — Тогда я не знал всех обстоятельств твоего побега с Кроносом. Их узнал только когда он вернулся. Всё, что знал — он знает, как лишить тебя памяти, поэтому решил, что он сделал это с тобой. Зачем? Не знаю, меня это не волновало. Я лишь хотел отомстить им всем. И Маркусу, и Кроносу. А потом… как я мог сказать тебе, что обманывал, когда мы стали так близки? Ты всегда хотела уйти. Всегда. Я видел это в твоих глазах. И если бы сказал правду — ты сбежала бы. Но я не хотел тебя отпускать, а потом уже месяцы превратились в годы. И всё ушло в далёкое прошлое, о котором я не мог думать.

— А потом мы расстались и ты всё равно молчал, потому что боялся, что я захочу отомстить за ложь?

Не знаю, думал ли он об этом или осознавал, но это было правдой. Алистер боялся моей мести и вот теперь, когда его страна рушилась на части, моя месть стала бесполезной. Он и так умирал вместе с тем, во что вложил столько сил.

— Не стоит меня обвинять в этом, ты убила тринадцать сверхов за несколько минут. Признаться честно, были времена, когда я начинал думать, а не было бы проще убить тебя, — проговорил он, делая глубокий глоток своего пойла, после чего рассмеялся. — А ты даже не догадывалась, насколько опасна, не так ли? Я видел, что случилось в поместье, видел, что от него осталось… Мара — ты чудовище.

— Лестно слышать такое от вампира, — протянула язвительно. — Ладно, отставим лирику в сторону. Я пришла сюда не за этим.

— Да? — мои слова действительно удивили его и впервые за всю беседу в нём появился интерес. — Я думал, ты пришла убить меня. Когда узнал, что ты в городе и что Кронос вернулся в тоже время, что и ты, то сразу понял — вы вместе, а значит вы вернулись за твоей памятью. Навестив Холли, получил подтверждение.

— И да, и нет, — ответила, покачав головой, будто бы раздумывая. — На самом деле, я не так уж сильно хочу твоей смерти. В смысле, ты и так умрёшь, просто не от моей руки. Я не хочу ссориться с тем, кто больше заслуживает права убить тебя. Ничего личного, но у каждого своя месть. Вот у меня Маркус, а у кого-то — ты. Я пришла к тебе, чтобы ты сказал мне, где он. Мне всего лишь нужен проводник. Мне нужен Хин, а без твоего позволения он не заговорит. Я больше не Вторая, теперь предатель, беглец. Хэл постаралась с этим. Так что либо ты дашь мне то, что я хочу, либо мне придётся взять это самостоятельно.

— Я когда-нибудь отказывал тебе, Мара? — почти с облегчением сказал Алистер. — Я помогу тебе, если ты скажешь мне, кто же будет моим убийцей, раз ты отказалась от этой несомненно почётной должности.

— Догадайся с трёх раз, — протянула иронично, чуть изогнув брови. — У тебя не так много врагов осталось, чтобы ты этого не понял.

Он посмотрел на меня, ожидая, что я всё-таки назову имя. Когда это не случилось, он тяжело вздохнул, а затем сказал:

— Ладно, будь по-твоему.

— И Алистер, — сказала, когда он подошёл к дверям, дождалась, пока он отвернётся и продолжила, — не называй меня Марой. Моё имя Мэл.


***

Разумеется, Тай отказался меня покинуть, поэтому в поезде мы ехали вдвоём. Помимо нас здесь было несколько дюжин человек и сверхов, все билеты были проданы и только приказ Алистера позволил нам оказаться внутри.

У нас было не так много времени — Тай ещё верил, что лекарство Маркуса может всех спасти. Встреча с Хином и его доклад о скорости распространения белых упырей и истинное число павших городов, говорили об обратном.

Я не знала, в каком виде будет это лекарство. Аэрозоль? Вакцина? Что это будет? Упырей слишком много, чтобы вколоть её в каждого, здесь нужно производство в промышленных масштабах, а это просто физически невозможно сделать. Мы долго проговорили об этом с Хином и в результате сошлись на том, что лекарство — это фантом, выдумка и на самом деле его нет. Ему понравилась идея мести, поэтому он придумал план, как мне попасть сразу к Маркусу. Ведь здесь важно, чтобы мы остались один на один, дальше уже сама справлюсь. И вот теперь мы с Таем ехали в поезде навстречу будущему.

— Мэл, ты же понимаешь, месть — это не выход. Не стоит делать её смыслом своей жизни, — Тай опять завёл свою волынку и я раздражённо поморщилась.

Мы находились в отдельном купе, где Тай мог спокойно разглагольствовать на тему, что мне стоит делать, а что нет. Он мог бы делать это и во время дороги до станции, но нам выделили мотоциклы, а на скорости довольно сложно поддерживать разговор. Поэтому он продолжил здесь.

— Не начинай. А то я выброшу тебя из поезда, — почти зло обрубила его слова. — Ты невыносим, Тай. Сейчас я просто хочу отдохнуть от всего и не думать о будущем, которого у нас нет! Ты же знаешь, что сейчас происходит. После того, как покончу с Маркусом, мы отправимся в Канаду к вечной мерзлоте и ещё дальше, потому что там белых упырей почти нет. Понимаешь? Я не собираюсь ставить месть во главе своей жизни, я просто хочу убить его, вот и всё!

— Это то единственное, что может погубить тебя, Мэл, — Тай гнул свою линию и дождался того, что я была готова разорвать его на части прямо здесь. — Боже, Мэл.

— Что ещё? — воскликнула раздражённо.

— Твои глаза, — он перевёл взгляд ниже. — И твои руки!

Только тогда заметила, что кости срастаются, превращаясь в пики и не сложно было догадаться, что радужка запылала белым. Негромко выругавшись, прикрыла глаза, пытаясь успокоиться и расслабиться. Сейчас почему-то было сложнее управлять своей второй половиной. Как будто бы моё перерождение не помогло и меня не отбросило в начальную стадию контроля. Как Мара, помнила, что первые годы было сложно управлять собой. Сложно было вызывать ламию внутри себя и потребовалось время на то, чтобы научиться частично обращаться. И что в конце мне наоборот было сложнее выйти из состояния ламии. Помнила, что это как-то связано с белыми упырями. Но пока не понимала, как именно.

В моей памяти сохранились воспоминания о том, как охотилась вместе с ними. Я была упырём. Ела человеческое и звериное мясо. Нападала на города, была вожаком стаи. Это было и в первый раз, после того как перестала быть Леей. И во второй раз. И в третий тоже. Кажется, именно это случилось со мной на той арене, когда упырь приблизился ко мне. Словно я единственная, кому не грозит опасность умереть из-за этих монстров. Но тогда останусь абсолютно одна…

— Что случилось с Бертом и Бетани? — попыталась отвлечься, когда поняла, что мысли о будущем лишь сильнее вызывают боль в груди. — Я видела Берта, он постарел.

— С ними всё хорошо, — Тай с радостью переменил тему. — Помнишь, когда ты как Фрида приехала на байке в город и попала ко мне… в коммуну? Они были там, просто я попросил их не показываться тебе на глаза. Не хотел напугать тебя, ведь я догадывался, что наговорил тебе Маркус. Спустя год они переехали на север, когда поняли, к чему всё идёт здесь. Они прожили в Канаде почти тридцать лет, приличный срок. Потом у Бетани обнаружили рак и они решили вернуться в Йорк, зная, что здесь им могут помочь. Так и случилось. После этого они решили не возвращаться назад. Обосновались неподалёку от клуба, ведь ты знаешь, что вашу улицу давно затопило. Они ухаживают за клубом, потому что он напоминает им о прошлом. Так они чувствуют с ним связь. Когда я вернулся, то сначала хотел организовать новый клуб именно там, но после того, как увидел с какой заботой они хранят прошлое, отказался от этой идеи. Иногда навещал их, давал денег, помогал, если им нужна помощь. Они быстро постарели, Мэл. Им не нравится тот мир, в котором они оказались, — грустно закончил Тай.

— Нужно было сказать им, что Йорк больше не безопасен, — сказала тихо, смотря в зарешёченное окно на мелькающие за ним деревья. Время сумерек, значит скоро придётся погасить свет и закрыть окна плотными ставням ради безопасности.

— Я предупреждал их. Ещё когда ты была Мара, знал, к чему всё идёт. Но они не послушали меня. Сказали, что здесь их дом и они не намерены его покидать. Мэл, здесь ничего уже не сделаешь. Прошло слишком много времени, они постарели, постарели их души. Они хотят умереть в прошлом, и только силой можно забрать у них это желание, — мягко заговорил он.

— Да, это было бы неправильно, — согласилась я. — Жаль, что мы так спешим. Я так и не повидалась с ними перед отъездом.

— Не стоит, — сказал он. — Они помнят тебя молодой девчонкой по имени Лея. Помнят, что ты не разбираешься в искусстве и любишь кашу по утрам. Помнят тебя с чёрными волосами и человеческой внешностью. Не стоит спустя сорок лет появляться перед ними такой. Жаль, что Берт пришёл в клуб именно в тот день, когда мы там были. Это плохо для него.

— Наверное ты прав. Некоторые вещи лучше оставить в прошлом, — протянула задумчиво. — А что случилось с Генри? Последний раз я его видела, когда меня похитили люди Алистера и Маркуса.

— Он исчез, — Тай покачал головой. — Сама понимаешь, после твоего исчезновения у меня не было времени думать, куда он пропал, я пытался вернуть тебя. Знаю, что его увезли на скорой в больницу, туда же отправились твои друзья. Когда они приехали — его там не было. Думаю, что это как-то связано с его семьёй, но не могу быть уверенным на все сто процентов.

— Жаль, — склонила голову вперёд. — Он говорил правду, а я не поверила ему. Решила, что он спятил. Теперь поздно думать, чтобы было бы, если бы… и так далее.

— Мэл…

— Неважно, — махнула рукой и отвернулась к окну. — Теперь уже многое стало неважным.


***

Я проснулась ночью как от толчка. Что-то было не в порядке. В кровати напротив крепко спал Тай и я уж было решила, что мне померещилось, когда вновь услышала далёкий тихий крик.

Выбравшись из постели, быстро натянула штаны и майку, зашнуровала ботинки и вышла в коридор. Поезд сильно качало. Вообще это было рискованно так гнать по ночам, но иного выхода не было. Если мы будем ехать слишком медленно, упыри точно смогу запрыгнуть на крышу и тогда быть беде.

Здесь было тихо. Люди и не люди спали в своих купе за закрытыми дверями. Наверняка, спали и проводники, поэтому сразу пошла на пост охраны, находящийся в тамбуре вагона. Там никого не было. Это должно было сразу насторожить, но я и подумать не могла, что здесь что-то не так, поэтому перешла в другой вагон и прошла его насквозь. Опять нет охраны. Только теперь заволновалась и дойдя до конца третьего и не обнаружив охрану, постучала в дверь проводника.

— Что? — в проёме показалась заспанная голова. — Что вам нужно в такой час?

— Послушайте, я из первого вагона. Я прошла половину поезда и не встретила ни одного охранника. Вы знаете, куда они делись? — говорила спокойно, поэтому проводник какое-то время молчал, будучи наполовину погружённым в сон.

— Что вы такое говорите, охрана ночью всегда находится на своих местах, — сонно пробурчал он, а затем широко зевнул. — Идите спать, вам померещилось.

Когда он попытался закрыть дверь, вставила ногу в проём и дёрнула дверь на себя.

— Вы не поняли, в вагонах нет охраны, — процедила более громко. — Либо вы сейчас же пойдёте разбираться, куда ониделись, либо я начну будить людей. Думаю, им тоже будет интересно, куда ушли охранники.

Только после этого проводник соизволил выйти из комнаты. Он был одет в рабочую форму, видимо лёг спать не раздеваясь. Помятый, сонный, он был единственным, кто мог дать мне ответ — что происходит.

Мы прошли все пассажирские вагоны и везде было пусто. Ни одного охранника. Этого было достаточно, чтобы даже такой флегматичный человек, как проводник, заволновался. Он постучал в двери других проводников и вот теперь нас стало четверо недоумевающих.

— Может они ушли в грузовой вагон? — предположила проводница, поправляя взъерошенные волосы. — Мало ли что там перевозят.

— Телли, сходи к машинисту, он должен знать, где они, — спокойно сказал самый старый из них. — А мы пока пройдём поезд из начала до конца.

— Хорошая идея, — согласился тот, кого я разбудила. — Мисс, вы можете вернуться обратно в купе, мы оповестим вас, если что-нибудь узнаем.

— Не в этом случае, — отрицательно мотнула головой. — Вы люди, я нет. Если что-то не так, будет лучше, если я буду рядом.

От моих слов, некоторые с сомнением оглядели меня, другие с опаской сделали шаг назад.

— Извините, но в правилах… — начала было говорить проводница, но я перебила её, достав из-под воротника медальон на цепочке с символом ястреба и сунув его ей под носом.

— На этом поезде главная я, — заявила спокойно в гробовой тишине. — И вы будете делать то, что я говорю. Я пойду с вами.

— Как прикажете, — хрипло сказал старый проводник. — Но тогда вы и пойдёте первой.

— Разумно, — согласилась, отмечая храбрость мужчины. — Так и поступим.

Мы ещё раз прошли все пассажирские вагоны, и где-то в середине к нам присоединилась проводница, ходившая к машинисту поезда. Она сказала, что он не в курсе, куда все делись. Сказал, что мы уже проехали самые опасные районы и теперь до рассвета всё будет спокойно. Это должно было удовлетворить нас, но я помнила, что проснулась от крика. Пока не пойму, в чём дело — не успокоюсь.

Теперь мы стояли напротив входа в грузовые вагоны. Их было три. Все проводники заметно нервничали, потому что никто не мог понять, куда могли деться сразу десять охранников. Они все были в поезде с момента последней посадки и не могли никуда деться, разве только спрыгнуть с поезда на скорости больше ста километров в час. Это было странно и неприятно.

Как и договаривались, в вагон вошла первой. Много квадратных деревянных коробок, сложенных одна над другой и скреплённых металлическими цепями, вот и всё, что было в вагоне. Что в коробках знают только владельцы. У них и ключи от тяжёлых крепких замков, сковывающих коробки помимо цепей. Здесь было всё в порядке, но я уже знала, что было не так. На такой скорости поезд очень громкий для сверхслуха. Всё, что слышала в предыдущих вагонах — храп пассажиров и постукивание колёс, биение всяких железок. Дух поезда одним словом. Но здесь, в грузовом вагоне, услышала кое-что ещё.

Резко обернувшись, знаками приказала остальным не приближаться. Пошла вперёд в полном одиночестве. И чем ближе приближалась к полуоткрытой двери, ведущей во второй вагон, тем отчётливее чувствовала резкий запах крови, разлитый в воздухе. И слышала их дыхание. Слышала, как они чавкают, погружая острые как у акулы клыки в нежную человеческую плоть. Белые упыри были в грузовых вагонах. Насчитала больше пятидесяти особей и эта цифра была смертельной для нашего поезда. На ночь вагоны закрывались от внешнего мира, чтобы как можно меньше привлекать внимания. Днём ставни снимались и в поезде царил дневной свет. Белые упыри смогут прорваться в пассажирские вагоны и тогда завтра здесь воцарятся сумерки, благодаря которым они смогут перебить нас всех. Если только не закрою эту дверь, а затем мы не отсоединим вагоны.

— Что там такое? — раздался горячий шёпот за спиной молодого проводника.

Раздался резкий почти птичий крик и дверь передо мной слетела с петель, сбивая с ног и отбрасывая за коробки. Боль была настолько сильной, что я потеряла сознание. Последнее, что увидела — отвратительный лик белой твари.


***

Открыть глаза — вот что трудно сделать. Мне не было больно, не было страшно. Память возвращалась кусками, но была полной, без обрывов в никуда. Я была живой и целой. И мне было хорошо. Сложно представить, что произошло между потерей сознанием и пробуждением. С закрытыми глазами чувствовала себя в полной безопасности и мне было всё равно, где нахожусь.

Только одна мысль билась птицей в голове, мешая вновь погрузиться в блаженную сонную пустоту. Мысль непокорная, своенравная, живая. Не слишком сложная, не наполненная вычурными подоплёками и логическими последовательностями.

Я больше не слышала мерного биения колёс поезда и это было плохо.

Мне пришлось открыть глаза и быстро в панике закрыть их снова.

Гнездо белых упырей.

Глубокий вдох, медленный выдох и я вновь открываю глаза.

Явно нахожусь под землёй. Сюда проникают слабые лучи солнца, пробивающие тьму столбиками света, внутри которых кружатся песчинки пыли. Завораживающее зрелище их светлого танца успокоило, отчего смогла более чётко вспомнить, что со мной случилось.

Поезд, исчезновение охраны, белые упыри, выбитая дверь. Как же так произошло? Что не так сделала? Поздно теперь гадать, нужно выбираться отсюда.

Приподнявшись на локтях, огляделась. Я находилась в самом центре изрытого лабиринта неглубоких туннелей, окружённая белыми упырями. Было страшно двинуться с места, на моём теле покоились руки, ноги этих существ и всё вместе напоминало дневное лежбище стаи. Так и было, вот только моё присутствие пугало до жути. Да, я могу признать, что в определённые периоды становилась монстром. Но что произошло прошлой ночью? Почему они не убили меня? Зачем забрали?

Аккуратно высвободившись из-под нагромождения спящих тел, отползла в сторону, внимательно оглядываясь по сторонам. Мне нужен выход. Эта нора настолько мала, что не могу даже встать! Приходится передвигаться на четвереньках, а это не слишком удобно, учитывая, как много здесь тел. Они чуть ли не мурлыкают от такой близости друг к другу.

Это место было мне чуждым. Но почему-то страх ушёл. Я знала, что упыри никогда не утаскивают своих жертв в логово. Они мобильны и предпочитают есть на месте убийства. От скорости передвижения зависит впадут ли они в спячку, поэтому неспящие являются самыми быстрыми и умными представителями своего вида. Остальные дремлют в глубоких норах под землёй, ожидая, когда еда сама придёт к ним. Иногда так и происходит. Вот только я не еда. И пока они думают, что я часть стаи — они не убьют меня.

Сейчас день, мне лучше выбраться отсюда до того, как солнце сядет.

Эти норы были вырыты в лесу, если судить по сложной корневой системе, прорывающейся то здесь, то там. Пол, вперемешку со спящими, был усеян обглоданными трупами мелких животных, в основном кроты, мыши и землеройки. Грызуны и насекомоядные, подвернувшиеся под руку.

В голове промелькнули кадры-воспоминания о прошлом. Я тоже это ела. Сразу пришла тошнота и я приложила руку ко рту, пытаясь успокоиться. Главное унять буйное воображение. Отведя взгляд в сторону, отвернулась к стене и прислонилась лбом к сырой земле. Стало легче.

Выбравшись из норы по узкому коридору, поползла на свет. Это было сложно и чертовски неудобно. Коридор ветвился, несколько раз забредала в похожие «спящие» норы, приходилось возвращаться и начинать сначала. Но в конечном счёте нашла выход.

Тот липкий нервный страх, захвативший меня с первых секунд пробуждения, полностью отпустил и я облегчённо повалилась на свежую траву в стороне от образовавшейся ямы, ведущей в нору.

Здесь много света. Тепла. Зелени. Наслаждаюсь солнечными лучиками, бьющими по лицу сквозь светящуюся салатовым цветом листву.

«Тай», — мелькнула непрошеная мысль в голове. «Где же ты? Что с тобой? Выжил ли ты в том поезде? Ты же видишь будущее, почему не уберёг себя? Не предупредил…»

«Я обладаю сильным даром, могу видеть самые разные варианты событий, но только если не участвую в них. Моё присутствие мешает карты…» —вспомнились его слова. Может он не знал?..

Значит он может быть мёртвым.

Эта мысль была странной. Как нечто невозможное, из другой реальности. Как будто ветер или что-то в этом роде. Бессмысленная, но бьющая по нервам интересом. Можно подумать, что мне интересно думать об этом. Словно нет эмоций, нет боли. Нет любви…

— Тай может быть мёртвым, — едва-едва прошептала небу. — Нет… Рональд может быть мёртвым. Кронос может быть мёртвым.

Пробовала имена на вкус и фраза каждый раз звучала по иному. Она трепыхалась пойманной птицей в моей голове, но я никак не могла вернуть её в реальность, как будто бы всё происходящее — лишь сон в моём воспалённом разуме и скоро проснусь и поезд по-прежнему будет покачиваться, стуча колёсами и фыркая от скорости.

— Всё это нереально, — чуть громче прошептала, впиваясь пальцами в ладонь.

«Но почему чувствую боль?»

Сердце гулко застучало. Только не опять, нет-нет. Deja Vu. По кругу, снова и снова. Но почему так рано? Неужели действительно теряю память? И всё, что происходит — не сон. Не случайность, а та действительность, которую уготовила мне судьба.

Был один эпизод, прямо перед тем, как вышла из теплицы к Таю. Ведьма кое-что сказал мне перед тем, как отдать бутылку:

— Мэл, прежде чем ты выпьешь это зелье, ты должна кое-что узнать. То, что с тобой происходило… это как гормональный сброс. Ты «сбрасывалась до заводских настроек». И в этом есть кое-что хорошее.

— Не понимаю. Сбрасывалась?

— Потом поймёшь, здесь главное не это. Если ты перестанешь терять память, перестанешь и возвращаться в исходную точку. Перестанешь становиться зановорождённой. И всё, что с тобой происходило к концу срока… это не остановится, — женщина вновь протянула мне чёрную бутылку и я несмело коснувшись, отдёрнула руку, прежде чем забрать её из рук ведьмы.

— Помни об этом и удачи девочка. Надеюсь, ты получишь то, за чем пришла, — сказала она на прощание.

Это и происходит? Я продолжаю трансформацию, возвращающуюся в исходную точку каждые двадцать лет? Почему так рано?

— Мэлоу! — раздался мужской голос.

Сердце вновь забилось чаще и я моментально вскочила на ноги. Перед глазами появилась коричневое марево с жёлтыми вспышками. Сказывалась усталость и резкий подъём, но всё быстро сошло на нет. Передо мной стоял Тай.

— Тай, — прошептала тихо.

Он выглядел очень и очень плохо. Под глазами чёрные круги, короткие волосы всклокочены, одежда в грязи и крови, порванная, а в глазах маниакальный блеск, как у тех, кто потерялся во времени и пространстве. Для кого грохот минувших событий всё ещё раздаётся в ушах, мешая произошедшее с настоящим. Он искал меня, когда самому нужна помощь.

— Боже, что с тобой случилось?! — испуганно воскликнула, намереваясь приблизиться, когда солнце скрылось.

Подняв голову, увидела плотные тучи, наступающие со стороны, откуда пришёл Тай. Грозовые раскаты, раньше казавшиеся биением сердца, отдававшее в ушах, оказались настоящими предвестниками бури, готовой обрушиться на изнывающий от жажды лес. Вид того, как стремительно бледнеет лицо Тая, пугал больше грома.

— В чём дело? — он знаком остановил меня, не давая подойти.

— Мэл, сзади, — едва-едва слышно сказал он.

Резко обернувшись, поняла причину его страха.

— Может они адаптировались? — предположила Изобет. — Вампирам тоже солнце раньше было не по нраву, но сейчас они спокойно гуляют днём. Да, немного неприятно, кожу жжёт, но не смертельно. Может и у белых упырей также?..

Упыри боятся солнечных лучей. Вопрос теперь имеет ответ — скрытое за тучами солнце не мешает им и они могут выходить днём.

Из земли, оттуда, откуда выбиралась ползком, вылезали одна за другой белоснежная тварь. Их морды злы, полны ярости, несмолкающего голода, они готовы наброситься на нас, разрывая на части.

— Мэл, нужно бежать, — тихо шепчет за спиной Тай.

Сжимаю кулаки, понимая, что далеко мы не убежим. В голове вертится одна-единственная мысль — мне со всеми не справиться. Пытаюсь вызвать в себе ламию — не получается. Как не вовремя сломалась! Следом приходит понимание — они меня не тронут. Они принесли меня вниз, уложили в центр, укрыли телами для сохранения тепла. Для них — я часть стаи, а не жертва. Они пришли за Таем.

Вперёд выступает крупный самец с широким торсом, вороша воспоминания, вижу его перед собой. Тот самый, с кем охотилась после потери памяти Мары. Первый месяц в белом обличии провела с ним. Потом ушла дальше, следуя внутреннему зову. Я забрала у него власть, теперь она вернулась к нему и он не чувствует во мне ту силу, что была раньше, а значит не смогу его контролировать.

— Тай, ты должен уйти, — сказала медленно, не сводя взгляда с упыря. — Меня они не тронут, они пришли за тобой.

— Мэл…

— Уходи! — закричала громко и в тот же миг они сорвались с места.

«Я не могу его потерять. Не могу его потерять! Не могу, не могу, нет!» — мысли секундной вспышкой, ударом сердца отразились в голове и я потерялась в этом безмолвном крике.

— Тай! — закричала, смешивая свой крик с раскатами грома.

В сверкнувшей вспышке лицо окрасилось белым сверкающим огнём.

— Нет!

Не помню, как оказалась здесь. Не помню, как опередила монстров и возникла прямо перед Таем, загораживая его от них. Знаю, что изменилась, что прошла полную трансформацию. Знаю, что моего гнева и крика недостаточно, чтобы остановить их, лишь задержать.

Монстр передо мной рычит гневно, он ненавидит меня за остановку и хочет оттолкнуть в сторону, но пока ещё власть памяти сильна и он выжидает секундной слабости.

— Уходи Тай, — говорю с напряжением, заводя руку за спину и чувствуя, как сжимаются его пальцы вокруг моих. — Мне придётся кое-что сделать, чтобы ты выжил. После этого… не знаю, что будет. Ты должен уйти, понимаешь?!

— Если я уйду, что будет с тобой? — как будто не слыша мои слова, спрашивает он, сильнее сжимая пальцы. — Я пришёл за тобой. Я не могу тебя бросить здесь!

— Ты знал, что со мной происходит. Помнишь? Фрида превратилась на твоих глазах. Я чуть не убила тебя тогда! Если ты сейчас не уйдёшь, это может повториться!

— Я верну тебя, Мэл. Я всегда возвращал тебя и верну вновь, — он наклоняется вперёд и касается губами моего уха, из-за чего по телу прошла волна дрожи. — Не потеряйся, милая, дождись меня!

— Я постараюсь, — шепчу хрипло, вырывая руку.

Чувствую, как он срывается с места. Белые упыри хотят последовать за ним и тогда вырываю из себя последние барьеры перед срывом. Перед тем, как уйти в молочную пустоту. Как стать той, кто способна одним движением руки остановить армию упырей.

Белая смерть — это я.


***

Передо мной сырая земля. Она такая же холодная, как и я внутри своей кожи. Всё покрыто белым пеплом, занесено сугробами, укутано пронзительными ветрами с перезвоном диких колокольчиков. Душа звенит и бредит летом, но здесь так холодно, так пусто. Касаюсь пальцами этой мягкости, погружая пальцы в стылую землю, чувствуя прикосновение земляных червей.

За спиной слышны хрипы, вздохи, порыкивания. Птичий гомон — белые упыри не привыкли долго оставаться на одном месте.

Это так тяжело!

Запрокидываю голову, смотрю наверх. Земля. Сверху, снизу, со всех сторон окружённая толстым слоем ледяной земли. Погребла себя заживо вместе с этими тварями — нельзя их отпустить, нельзя дать волю, ведь знаю, что будет, если они уйдут. Связана с ними нерушимыми нитями и знаю — только моё желание не даёт им уйти и присоединиться к волне, идущей к Йорку. Но я так слаба… слишком разбита личностями, всё ещё раздроблена, всё ещё сломлена жестокостью их жизней. Это всё происходило со мной и происходит сейчас. Не могу стать той, кто управляет белыми упырями, для этого мне не хватает сил. Не хватает ненависти, не хватает жажды, что питает каждую тварь. У меня нет такого дара.

Да, я создала их, да, моя кровь течёт по их венам, да, их яд остался в моей крови, но этого недостаточно, чтобы я стала такой, как они. Для этого слишком слаба… И всё, что остаётся — удерживать их здесь столько, сколько потребуется. Главное, чтобы Тай оказался как можно дальше отсюда и боже, надеюсь он не будет пытаться меня спасти, ведь знаю — в этих лесах их сотни. Теперь знаю, что они преследовали поезд с самого начала пути. Знаю, что всё это была подстава и в контейнерах последнего вагона были не продукты и предметы быта, а спящие упыри. Это сделал Алистер в надежде, что я погибну вместе с пассажирами. Он так боялся моей мести, что пожертвовал обычными людьми ради этого. Когда-нибудь он заплатит за содеянное.

Сзади раздались громкие резкие звуки, заставившие обернуться.

— Что вы делаете? — недоумение сменилось волной паники.

Два крупных упыря окружили более мелкую самку, отчаянно пытавшуюся вырваться. К ним направился тот самый вожак, что отдал власть мне. Он прыгнул на самку, отчего она заверещала как резаная. Тела других возбуждённых упырей скрыли происходящее и всё, что смогла разглядеть — это брызги крови, летящие во все стороны. Всё, что услышала — крики боли той самки.

— Что вы делаете?! — закричала громко, бросаясь вперёд и замирая, словно напоровшись на невидимую стену.

— Нет, нет, вы не можете, — беззвучно зашептала, мотая головой.

Твари расступились и в центре оказался вожак. Под его ногами лежала мёртвая самка, а в руках он держал извивающегося, пульсирующего быстрыми вспышками, почти метрового червя. Он смотрел мне в глаза и хищно скалился, не оставляя сомнений в том, что задумал.

— Нет! — закричала громко, отражая внутренний гнев. — Нет! — повторила вновь, видя, что никто не обращает внимание на мой протест.

Я знала, чем грозит этот червь. Помнила, что было со мной в прошлый раз.

Они оттащили труп самки в гущу тел, откуда сразу донеслись довольный чавкающие звуки, от которых передёрнула плечами. Это было по-настоящему омерзительно. Каннибализм во всей своей красе.

Понимала, что если ничего не сделаю — он попытается заразить меня через укус червя, это было очевидно, как дважды два. Но что делать — не знала, ведь помнила, насколько быстр этот червь. В прошлый раз мелькнула доля секунды и он уже оплёл мне руку, высасывая кровь. Тогда это был вампирский паразит, а кто он теперь одному богу известно. И Маркусу. Вороша воспоминания Фриды, видела его восхищённое лицо, когда он изучал строение червя на экране монитора. Он был сражён его грацией и силой, и того, что скрывалось под тонкой кожей. Маркус называл червя произведением искусства. Сильный, обладающий подобием интеллекта, почти не убиваемый монстр, порабощающий своего хозяина подобно тому, как гипно-грибы или мухи-горбатки порабощают и превращают в зомби муравьёв.

— У тебя не получится! — закричала, с ненавистью глядя на него. — Я не такая, как они! Меня нельзя заразить!

Хотела наброситься на него, когда мои руки захватили другие упыри. Меня держали как в клещах, не давая двинуться с места, только крики отражались от стен, моё отчаяние захватывало каждый сантиметр кожи, погружая всё глубже и глубже в пучины безнадёжности.

Рывок из последних сил и я на свободе, но уже поздно. Червь извиваясь, набрасывается на меня, оплетая грудь. Падаю на колени, руками пытаясь убрать его со спины, но пальцы скользят, а выступающие когти только рвут кожу, окрашивая её в багровый цвет. Чувствую его на себе, эти кольцеобразные присоски, эти щупальца, ползающие по коже — всё, что могла делать — кричать. Перевернулась на спину, желая раздавить мразь, но было поздно — он уже внутри, под кожей. Чувствую всеми фибрами души его слизь, его мерзостное влияние. То, как он устраивается внутри меня, взрывает мозг чередой вспышек боли.

Моя персональная антология её оттенков. Всё возвращается на круги своя. Крик сорван, горло набито доверху осколками невыносимости звука. Мне трудно дышать, трудно думать, понимать, кто я такая. Всея жизнь покидает тело, уступая место паразиту, агония длится мгновения, становящиеся дольше часов, дней, лет…

Я как огонь, пламя вечное, бесконечное, обжигающее, вырывающее с корнем воспоминания. Мне бы за что-нибудь уцепиться, не дать исчезнуть в раскалённом космосе пустоты, только бы не сдаться, не проиграть эту битву, ведь предчувствую — всё решается прямо сейчас.

« Тай», — шепчет угасающий рассудок и я с безумной надеждой пытаюсь пробудить воспоминания о нас. Первая встреча, первая ссора, поцелуй, объятия, заново первый разговор, и опять, опять… Всё не то, всё слишком слабо, далеко, слишком доброе, слишком родное. Невыносимо близкое, не могу броситься с таким теплом на амбразуру.

«Не сдавайся», — как будто бы его голос шелестом доносит слова поддержки в голове, но этого мало, безумно, бесконечно мало и я падаю всё ниже и ниже, глубже и глубже зарываясь в подводный мир оглушающей боли. Она царапает мне спину, клешнями вырывая из тела разум, она как холодные нити в извилинах мозга, словно чувствую, как паразит копошится в моих воспоминаниях, пытаясь найти что-то, что поможет ему уничтожить меня. Что-то такое, что раздавит во мне и намёк на личность и позволит ему победить.

Боль повсюду, острая, колючая, злая боль пронзает изнутри. И вновь, по кругу, опять и опять. Она задыхается от этих объятий, от хищных поцелуев-ожогов, хоть немного свободы, прохлады, тишины, хоть крупицы, оставь её, не тронь!

— Нет! — рождается последний крик и волна ярости обрушивается на поверхность из глубин пустоты.

«Не позволю!» — всё возвращается, и ярость, и гнев. Память словно получила второй шанс и я переступаю через прошлое, отравляя себя ядом случившегося. «Тебе не победить!» — паразит не сможет отнять у меня эту боль. Не сможет отобрать мою цель, не сможет сломить таким воспоминанием. В этом он просчитался. Эта боль только сделала меня сильнее. С каждым ударом сердца, чувствую, как раскаляется моё тело от волны ненависти, злобы, самое тёмное пробуждается в груди, затопляя меня океаном слепого бешенства, неистовости, новой пустоты, окрашенной в кроваво-алый цвет.

Я победила.

Медленно поднимаюсь на ноги. Моё тело совершенно. Я совершила переход и теперь могу звать себя полноценной ламией. Глаза светятся в полутьме, по телу бегут блестящие, как серебро, пульсары, наполняющие меня свирепой яростью, направленной против него. Всегда против него.

Бывший вожак стоит на коленях, подставляя мне шею для удара. Он проиграл. Они все проиграли. И сейчас буду праздновать свою победу. Хватаю его за шею и поднимаю над собой, а затем впечатываю в стену, клыками прогрызая шею, орошая себя фонтаном сладкой, как газировка, крови. Всё занимает считанные секунды и вот тело уже падает к ногам других упырей, моментально утаскивающих его в глубь тел, откуда моментально доносятся чавкающие звуки наслаждения. Пир будет недолгим. Вскоре они вновь проголодаются, а значит пришло время покинуть это место.

Вылетаю из ямы, как камень из пращи и приземлившись, быстро осматриваюсь по сторонам. Сейчас поздняя ночь, а значит все белые упыри на континенте не спят. Их охота давно началась, и теперь пришло время указать им новый путь.

Упыри могут только кричать, как птицы. Их крик тонок и высок, как будто когтём по стеклу, он режет виски, оглушая невыносимой головной болью. Я не такая.

Призыв стаи подобен медвежьему вою, наполняющем округу своей плотной мощью. И весь мир замолкает, попадая под власть этого зова.


***

По дороге, укутанной в белый туман, как в одеяло, медленно бредёт молодая девушка. Босая, в разорванной в клочья одежде, уставшая с длинными белоснежными волосами, испачканными до такой степени, что кажется, будто бы они серые. Взгляд бесцелен, движения неточные, а плавающие, как будто бы она не идёт, а плывёт по воздуху. Видно, что она не здесь, а где-то очень и очень далеко.

В тумане неподалёку раздаются сначала тихие, а затем по мере приближения всё громче и громче человеческие голоса. Они горланят песни, улюлюкают, наслаждаются скоростью машин и шершавостью дорог, от которых «рвёт» подвеску и они взлетают то вверх, то вниз. Машины останавливаются в считанных метрах от девушки, вынуждая ту замереть и прикрыть глаза от ослепительного света фар. Предрассветный туман, всё стало как молоко, ей было больно видеть столь яркий и непривычный свет.

— Глянь, какая девка! — крикнул кто-то.

Из машин вылезают молодые и не очень мужчины и женщины. Это были вампиры, оборотни, несколько юных демонов, ещё не отучившихся иметь дела с другими видами. Среди них даже затесалось несколько ведьм. Главные в этом караване окружили девушку, придирчиво её изучая.

— Ты кто такая? — громко спросил один из них, этакий ковбой в широкой с дырками шляпе. Он ухмылялся, глядя на порезы в одежде девушки, обнажающие её нижнее бельё, тоже порванное. — Откуда здесь взялась?

Она беспомощно уставилась на него и только было хотела что-то сказать, как резко закрыла рот и нахмурилась. Глаза забегали, девушку охватил страх. Помотав головой, она тяжело задышала, оглядываясь по сторонам.

— Ты чего? — спросил другой мужчина. — Память что ли отшибло?

— Я не знаю, — почти плаксиво и по-детски ответила девушка, глядя на него широко открытыми почти белыми глазами. — Я шла по дороге и… Всё как в тумане… Будто ничего и не было.

Подошедшая ведьма быстро пересекла границу личного пространства девушки и схватила ту за подбородок, чтобы разглядеть её глаза. Она придирчиво изучила лицо девушки, стараясь открыть на полную мощь дар прорицания.

— Она не под наркотой, — резюмировала женщины, почти отталкивая девушку. — И не под заклятием. Судя по одежде и запаху, она скорее выжила в одном из павших городов. Ну, знаете, те, которые пали из-за белых упырей. Вероятно, насмотрелась всяких ужасов, вот и память потеряла.

— Так значит у нас здесь молодая красивая девушка, беспомощная, да к тому же и без памяти, — плотоядно улыбнулся один из мужчин, обнажая длинные белые клыки. — Да это просто праздник какой-то!

— Не так быстро, — осадил его ковбой. — У неё белые волосы.

Ведьма, стоявшая к девушке спиной, резко обернулась и внимательно изучила её внешность. Затем широко улыбнулась и перевела взгляд на ковбоя.

— Я знаю, о чём ты подумал, — радостно заявила она. — Если мы отдадим её ему, мы за это получим гораздо больше, чем если продадим на рынке.

— Он будет рад получить такую красавицу, — кивнул ковбой, а затем приказал остальным. — Взять её.

— Что? О чём вы говорите?! — вперемешку с беспомощностью, в глазах девушки зародился страх, который быстро перерос в панику, а затем и в ужас, когда несколько мужчин приблизились к ней и ради издёвки стали издавать почти воющие звуки, демонстрируя нечеловеческий облик.

— Нет! — закричала девушка, когда её схватили. Она отчаянно вырывалась, но силы явно были не равны и когда пришёл удар по затылку, несчастная быстро погрузилась в блаженную пустоту…


***

Предзакатное солнце окрашивало вершины зданий в ярко-рыжий цвет, плавно переходящий в золото. Оно слепило глаза, но мужчина, стоящий возле окна и наблюдающий за буйством красок, разразившееся на небе, не отводил взгляд.

Когда открылись двери с небольшим вежливым стуком, он даже не обернулся, продолжая наблюдать за ярким и насыщенным осенним закатом.

— Сэр, разрешите доложить, — раздался уверенный мужской голос, принадлежащий невысокому парню, явно принадлежавшему к племени оборотней.

— Разрешаю.

— Разведка прошла успешно, не было найдено никаких свидетельств о том, что белые упыри направляются в нашу сторону. Ближайшие города, а именно Рододендрон, Маунт Худ, Стейблер и города вдоль реки не тронуты. Только Говермент Кэмп, но мы выяснили, что это случилось по вине самих жителей города — они допустили заразу за пределы городских стен, она быстро распространилась, а затем случился пожар. Этот случай резко отличается от того, что происходит с городами, если к их стенам подходит волна.

— Куда же в таком случае делись упыри?

Это был даже не вопрос, а скорее размышления вслух.

Докладчик перевёл взгляд на карту, висевшую над рабочим столом, заполненную красными булавками, количество которых напоминало волну, идущую сначала в сторону города, который когда-то назывался Нью-Йорк, а теперь просто Йорк, а затем резко сменившую направление к западному побережью континента. Но затем волна остановилась и теперь разведчики всех ближайших городов ищут следы исчезнувших упырей, попутно уничтожая местные небольшие гнёзда.

— Пока мы не можем дать ответ на ваш вопрос, сэр, — негромко кашлянув, сказал докладчик.

— В таком случае — свободен. Когда будут новости, плохие или хорошие, приходи. Но не смей впустую тратить моё время, — холодно сказал мужчина у окна.

— Да. Как прикажете! — чётко проговорил парень. — И последнее, по дороге домой мы наткнулись на молодую девушку. Судя по всему, она выжившая из Говермент Кэмпа… — когда начальник никак не прокомментировал его слова, парень вновь кашлянул и добавил. — Она светловолосая и ничего о себе не помнит. Мы решили, что вам… будет…

Только после этих слов мужчина у окна обернулся.

Он был полностью седым. Длинные волосы, словно покрытые тонкой серебристой пыльцой, свободно лежали на плечах мужчины, добираясь до талии, закрытой лёгким шёлковым пиджаком синего цвета. Под стать волос, был и цвет глаз — льдистый, вымораживающий, такой, что каждый, кто смотрит, не может оторвать взгляд. Красивый, но очень холодный мужчина. Как внешне, так и внутренне, он походил на айсберг, показывавший лишь свою малую часть на поверхности океана. И на самом деле он гораздо опаснее, чем можно представить.

Когда-то он выглядел совсем по-другому. Волосы были каштановые, а цвет глаз салатовый. Он словно был моложе, но не постарел ни на день, ведь вампиры не стареют. В его внешности и манере поведения мелькала искра яркости, силы, стремления идти вперёд. А сейчас под этим холодом скрывалась жадная, смертоносная пустота.

— Что ты сказал? — очень медленно, сравнимо со змеиной холодностью, спросил он.

— Мы нашли девушку… — запинаясь, ответил оборотень, явно сбитый с толку сменой настроения своего хозяина.

— Ты сказал, что она ничего не помнит? — повторил свой вопрос мужчина.

— Да. Она так сказала, — чуть более уверенно ответил оборотень.

— Она шла в сторону нашего города?

— Д-да…

— Это меняет дело, — на лице вампира мелькнул проблеск улыбки. — Приведи её сюда.

— Как прикажете!

Дождавшись, когда парень покинет комнату, улыбка на лице Маркуса засияла гораздо шире. Он подошёл к окну и теперь уже с настоящим наслаждением стал вглядываться в разгорающийся на небе закат. Красные всполохи отражались в засветившихся глазах вампира, обещая бурю, готовую вырваться из его души и обрушиться на ту единственную, что превратила его жизнь в ад.


***

Воспоминания, воспоминания. Они шуршат в голове подобно фантикам от конфет. Бесконечно, забегая то далеко назад, то всего на пару дней. Всё путается, меняется, становится иным другим, как будто бы вся моя жизнь — это длинные-длинные горки, где скорость то запредельная, то предельно низкая. Вверх и вниз, скачет моя жизнь, устремляясь к неизбежной развязке.

Здесь, в этой сырой и холодной, как будто уже наступила зима, камере, отчаянно пытаюсь соединить в себе прошлое и настоящее. Так трудно удержаться от злости. Так трудно держать в себе это подобие личности. Слышу крики, слышу звериный вой, он так далёк, но и близок ко мне. Всё происходит не во сне, а наяву. Соединилась с ними в одно касание, приняла обличие упыря и теперь чувствую, как паразит шевелится во мне, напоминая о боли, что может преодолеть только ненависть. Злоба, гнев, агрессия, жестокость в чистом виде и ни намёка на свет. Только так можно чувствовать себя живой и при этом держать в голове свои воспоминания.

Я знаю — скоро за мной придут. Маркус для меня — как открытая книга и на каждой его странице — кровь. Так было всегда. Мне вспоминается наша поездка, попытка преодолеть его страх потерять меня, попытка понять, так уж ли мы похожи, как он мечтал… После всей той крови и боли, и после его слов… Нет. Мы два полюса одной земли. Он никогда не понимал сути наших отношений. Никогда не понимал, что если я стану такой же, как и он, то в живых останется только один. Моя человечность держала меня на крепкой, стальной цепи, но теперь все оковы пали.

Теперь сдаюсь и в тоже время оказываюсь на вершине. Это единственный путь и мне нужно пройти его до конца. Должна выдержать это испытание, должна позволить злу полностью овладеть мной, ведь только так смогу победить. И если для моей битвы потребуется уничтожить мир — я это сделаю.


***

— Виновна!

Звонкий женский голос раздаётся в чернильной тьме так высоко и гневно, что девушка, лежащая на алтаре вздрагивает и просыпается. Здесь кругом — мрак. Этот бесконечный зал с высокими каменными колоннами, уходящими в чёрную пустоту, так тёмен и грозен, массивен, безграничен, что сама мысль о нахождении здесь — внушает страх.

В его центре на белоснежном, покрытом тонким слоем серебристых, ветвящихся узоров, лежит молодая девушка в простом белом платье, доходящем до икр. У неё длинные волосы по цвету сливающиеся с поверхностью алтаря, серые, выцветшие глаза, кожа, молочная, с проступающей паутиной светящихся вен. Она похожа на призрака, бесконечно одинокого, бескровного, заблудшего… В ней видится надлом и боль, как будто она тянет на себе всю тяжесть мира.

Босая, сползая с алтаря на холодный, кутающийся в серый туман, она смотрит вперёд на маленькую серьёзную девочку, неотрывно смотревшую на неё.

В них есть несомненное сходство. Девочка также бледна, стройна, с такой же длиной волос, но в ней видится больше жизни, румянец на щеках, глаза глубже, в них более тёмный, насыщенный серый цвет. Она одета в серое кружевное платье с толстой тёмно-серой шёлковой лентой, опоясывающей худенькую талию. Такая же по цвету лента вплетена в волосы, образуя посередине небольшую косичку. Девочка не по годам серьёзна, в её глазах виднеется мудрость старости, она кажется усталой, но в тоже время крайне недовольной, почти злой.

— Виновна! — вновь звенит это слово, вылетая из уст маленькой девочки, голос которой далеко не детский.

— И в чём же я виновна? — девушка встаёт напротив девочки, щурится, пытаясь понять, что происходит.

— Ты поддалась тьме! — девочка задирает подбородок, презрительно цедя слова. — Ты отказалась от света и обрекла нас на забвение и пустоту!

Из серых теней выходят девушки, вставая полукругом позади девочки. Они такие разные, но словно под копирку — все на одно лицо.

Девушка с короткими чёрными волосами, подведёнными чёрным ресницами, с алой помадой на губах. Она одета как панк, в узкие чёрные джинсы и кеды с металлическими заострёнными заклёпками, рваную белую футболку с почти стёртой эмблемой неизвестной группы. У неё в ушах вставлены серёжки с черепами, а брови нарисованы карандашом. Она зажигает сигарету и прислоняется к одной из колон, равнодушно смотря на девушку в центре — своего близнеца.

Другая как зеркало, волосы цвета выбеленного льна, глаза светло-серые, губы почти прозрачны. На ней длинное белое платье с глубоким вырезом и тугим корсетом под грудь телесного цвета. Она больше всех похожа на девушку в центре, и если бы не её взгляд, то, как она смотрит на своё отражение — с лёгким недоумением и почти жалостью.

Она смущена, пальцами теребит платье, поминутно оглядываясь по сторонам, как будто бы не зная, как здесь очутилась. Но также в ней виднеется тот самый надлом, что и в девушке в центре, которая напротив теперь стоит спокойно, с вызовом осматривая прибывших копий.

Ещё одна девушка — самая яркая из всех. Её огненные рыжие волосы — как краской мазнули по холсту, она притягивает взгляд. Кожа темнее, чем у остальных, в ней жизнь бьёт ключом. Одета по-военному, чёрные свободные штаны и длинный топ в тон, тяжёлые высокие ботинки на шнуровке, пояс с заклёпками, перчатки без пальцев на руках. Она держит их скрещенными на груди и с прищуром, прямой осанкой, глядит на своего «близнеца» в центре. В ней горит огонь похлеще, она сама — вызов, в ней пламя горит, готовое сжечь всё вокруг.

Чуть поодаль от всех стоит последняя, самая скромная из всех. У неё соломенные волосы, простое, почти деревенское платье невзрачного голубого цвета. Она не улыбается, хмурится, чувствует себя здесь лишней. В ней аршинными буквами сияет нераздельное страшное горе, которое она проецирует вокруг себя, отторгаясь от остальных. Единственная из всех, кто не смотрит на виновную, единственная, кто настолько сильно погружён в себя, что ничего не видит, поглощённая своим горем.

— Я вижу здесь все в сборе, — фыркнув, громко ответила обвинённая. — Все пришли, чтобы устроить суд надо мной. Ха, да кто вы такие, чтобы меня судить? С чего вы взяли, что я стала тьмой?!

— Ты решила посвятить свою жизнь мести, — процедили сквозь зубы маленькая девочка. — Впустила в себя паразита и позволила ненависти утопить всё то доброе, что есть в нас! Ты уничтожаешь нас! Стираешь память…

— Неправда! — гневно перебила ответчица. — Это ложь! Я сделала то единственное, что помогло мне спастись. Когда паразит поглощал меня, он пытался забрать память, а я помешала ему сделать это! Я единственная, кто дала отпор и мне удалось это сделать только благодаря мести! Что в этом плохого?!

— Тебя предупреждали! — упрямо возразила девочка, качая головой и указывая пальцем на девушку. — Ты впустила тьму ламии в своё сердце. Уж лучше бы ты стала обычным упырём! Но теперь ты будешь вершить суд, а ведь об этом говорил Кронос — такой путь приведёт весь мир во тьму.

— Нет, — смеётся девушка, глядя на остальных, доказывая свою правоту в первую очередь им. — Я просто хочу отомстить за всех нас. После того, как сделаю это, смогу отдать приказ самоуничтожиться всем упырям. Знаю — я могу это сделать! Я очищу этот мир от скверны. Что в этом плохого, что вы обвиняете меня во зле?

— Твои помыслы полны злобы, ненависти и алчности… — тихо сказала девочка, а затем обхватила горло руками. На её лице проступило непонимание, она попыталась сказать что-то ещё, но у неё не вышло и тогда она обернулась и с вопросом посмотрела на остальных.

— Довольно слов, — сказала рыжая. — Мы вынесли приговор, Мэлоу. Мы заключим тебя в темницу подсознания и не позволим тебе отдать нас во тьму…

— А может вы просто держитесь за свои личности? — с иронией сказала Мэлоу. — Я последняя! Никто не сможет меня изменить, я больше не потеряю память, а значит и вы останетесь во мне. Почему же вы сопротивляетесь? Я хочу объединить всех нас под одним именем, одной личиной, почему…

— Потому что каждая из нас считает свою личность единственной достойной на жизнь, — скучающе ответила черноволосая. — Каждая хочет перетянуть одеяло на себя и никто не хочет становиться тьмой, кроме тебя.

— И это говоришь мне ты, Лея? — Мэл закатила глаза. — После всего, что ты делала…

— Ты виновна, Мэлоу, не увиливай от наказания, — грозно и звонко сказала рыжая. — Сейчас тебе придёт конец!

— И что будет дальше, кто-нибудь из вас подумал? — разозлилась Мэлоу. — Как вы собираетесь бороться с Маркусом? Вы забыли, где я нахожусь? Каждая из вас сталкивалась с ним… почти каждая, — девушка по очереди посмотрела сначала на девочку, затем на ушедшую в себя, — и мы все знаем, что из этого получилось. Вы готовы к повторению? А в будущем? Вы готовы жить, зная, что он где-то рядом, поблизости… Готовы терпеть всё, что он будет с вами делать? Сколько вам нужно жизней, чтобы понять, что Маркус — квинтэссенция чистого зла?

Девушки молча смотрели на Мэлоу, их лица безмолвны, в глазах читалось понимание. Тогда Мэлоу решила увеличить напор.

— Майя, — обратилась она к девочке. — Из нас всех — ты самая настоящая. Наш путь начался с тебя. Тебе досталось наше короткое невинное детство с родными родителями. Ты помнишь их, помнишь, как они любили нас? А ещё ты стала первой жертвой Маркуса. Кронос спас тебя от него, но, защищая, лишил памяти и ты потеряла свою личность. Потеряла свою жизнь! Разве справедливо, что после всего через что ты прошла, он останется в живых? Он хотел забрать тебя, ставить опыты на такой малютке, прививая ту самую тьму, в которой обвиняешь меня! Если бы не Кронос, ты уже была бы тьмой и мир закончился бы много лет назад. Разве ты не хочешь отомстить?

В Мэлоу появилось терпение, она говорила горячо и уверенно, готовясь напомнить каждой, почему Маркус должен умереть.

Майя Крон молчит. Она смотрит на Мэлоу полными слёз глазами. В каждой девушке вспыхнули воспоминания о родителях. Каждая почувствовала горечь на губах от этих печальных кадров.

— А ты Лея, как ты можешь пытаться загнать меня на глубину, после всего, что он сделал с тобой? — переключилась на черноволосую Мэлоу.

Та прямо посмотрела на неё, туша сигарету о колону и выпрямляясь.

— Он командовал тобой, забирал частички тебя без твоего ведома, соблазнял на тьму, а когда не получилось, изнасиловал и не дал возможности стать полноценной ламией, как было уготовано тебе судьбой. Он — создатель нашей антологии боли. Он сделал нас такими и ты помнишь, как это было. Ты — первая, кому он причинил физическую боль, первая, кого он подверг своей лжи и обману. Разве ты не хочешь отомстить за всё, что он сделал? Он лишил тебя семьи, лишил дома, он уничтожил мир, используя тебя и под конец стёр память, чтобы полностью поработить. Тебе не кажется, что всего этого хватит и не на одну месть? Разве он не заслуживает смерти?

Мэлоу говорила страстно, со скрытой злостью, находившей отражение в глазах Леи. Девушка кивала каждому её слову, то сжимая, то разжимая кулаки. В ней пробуждалась злость и ненависть. Видя это, Мэлоу торжественно улыбнулась и переключилась на следующую.

— Фрида, — резко сказала она имя следующей девушки, заставляя ту полностью на себе сосредоточиться. — Ты молчишь… почему ты не поддерживаешь меня? — нахмурив брови, с вызовом спрашивает она и, не дожидаясь ответа, продолжает. — Может ты забыла своюжизнь? Свои испытания и горести… То, через что тыпрошла! С первых моментов ты была окружена завесой лжи. Тебе лгали, вновь и вновь, полностью искажая правду. Тебя заставили отвернуться от Тая, пристыдив чувством долга. Он сказал тебе, что если ты уйдёшь — мир погрузиться в пучину тьмы. Он сказал, что ты являешься частью этого и ты поверила. Сложно не поверить, когда он единственный, кто знает тебя. Лжец! — выплёвывая злые слова, кричит Мэлоу. — Он обманул тебя! Заставил спать с собой, утверждая, что вы близки!Запер тебя в том чёртовом поместье, окружив своими верными прихлебателями! Двадцать лет ты провела в заточении, и большую часть жизни даже не зная, что есть правда, а что ложь. Это справедливо? Нет! Через тебя он вновь пытался столкнуть нас во тьму, думая, что это единственный способ быть по-настоящему вместе… Он чуть не погубил нас всех в том путешествии и теперь ты молчишь, позволяя другим не дать мне отомстить за тебя? Из-за него ты совершила убийства в том поместье! Ты первая из нас, кто убил невиновных и в этом виноват он. Он сделал из нас прародительницу упырей и вот, к чему это привело! — жёстко резюмировала Мэлоу. — Думаешь он не стоит мести? Думаешь он не заслуживает смерти?

Фрида чуть склонила голову, едва-едва, показывая, что поддерживает слова Мэлоу. Та удовлетворённо кивнула в ответ и перевела взгляд на рыжеволосую, хитро улыбающуюся девушку.

— А что ты скажешь мне? — требовательно и с язвительной иронией, спросила она. — За всю свою жизнь я ни разу не видела Маркуса. Ни разу. Что такого он сделал мне, чтобы я загорелась местью?

— Как ты думаешь, почему Алистер взял тебя к себе, Мара? — осторожно, почти со змеиной грацией, заговорила Мэлоу, принимая очередной вызов. — После того, как Маркус отвернулся от него, Алистер решил всё у него забрать. И когда ты оказалась на его пути, он решил взять тебя. Уложить в свою постель, наслаждаясь твоей добровольной любовью — тем, что так и не получил Маркус. Он использовал тебя, держал подле себя, ни слова не говоря о тебе настоящей. Да, Маркус не присутствовал в твоей жизни. Но незримо он был всегда рядом. Стоял между тобой и Алистером, и ты видела это в глазах своего возлюбленного. Именно поэтому твоя любовь стала угасать, оставляя после себя выжженную пустыню. Никогда не спрашивала себя, почему стала убивать своих любовников? Эта боль, что поселилась в сердце от недосказанного. И финалом всей твоей жизни стала ссылка прямо в лапы к Маркусу. Алистер и не думал сказать тебе, что тебя ждёт. Вся твоя жизнь оказалась ложью, — почти нараспев протянула Мэлоу, с довольной улыбкой наблюдая за яростью, проступающей на лице Мары. — Разве ты не хочешь за это отомстить?

Девушка замолчала, поочерёдно смотря на каждую из уже убеждённых девушек. Единственная, кто всё также недоверчиво смотрела на неё — Майя. Мэлоу так и не удалось убедить девочку, но она не отчаивалась — перевес уже был на её стороне, а значит она почти победила! Единственное, что мучило её сердце — желание получить подтверждение от каждой и поэтому она уставилась на последнюю.

— Мэлоу, — тихо сказала она, взывая к своей последней личности. — Посмотри на меня, Мэлоу.

Печальная девушка подняла глаза и по ней сразу стало видно — её не нужно ни в чём убеждать. Эта личность была последней. Эта девушка сохранила для всех свой стремительный бег почти через всю страну, который она совершила с Таем. Она сохранила воспоминания о своей единственной подруге, ставшей упырём. Она сохранила свою боль и растворившись в зелье, ушла далеко вглубь, позволив родиться своей копии — Мэлоу. Новой личности, той, что помнит всё. Она породила её, породила ту, что решила посвятить свою жизнь мести.

— Ты столько страдала, дорогая, — грустно заговорила Мэлоу, стоящая в центре. — Разве ты не хочешь, чтобы твоё сердце успокоилось? Разве ты не хочешь, чтобы все наши муки прекратились? Только если мы покончим с прошлым, мы сможем шагнуть в будущее, где нам будет лучше. Где не будет боли, не будет печали, не будет страха. Где мы обретём покой. Первый шаг свершится сегодня. Ты хочешь этого?

— Да, — почти как шелест ветра, голос второй Мэлоу отразился от высоких колон, завертелся в поднявшемся ветре и опустился в густую пелену тумана возле ног. — Я хочу этого.

— Господи, какие же вы дуры! — к девочке вернулся голос и она сразу этим воспользовалась, вновь поворачиваясь к девушкам лицом. — Она уже тьма! Всё, что она говорит — это лишь попытка соблазнить вас местью. Попытка сделать и вас тьмой! Не поддавайтесь, этот путь приведёт нас к гибели, как и предсказывала старая ведьма! Месть — это не выход, месть — это разложение, это боль, отчаяние, вечная пустота, которая образуется на месте сердца, когда месть свершится. Пустоту займут они. Вы хотите потеряться в рое белых упырей? Хотите стать песчинками среди миллионов злобных демонов, которые будут терзать землю, пока не сожрут всё живое? Так и случится, когда она потеряет свою цель! Это всё, что она готова вам предложить! Смерть! — распалялась девчонка на злобу обвиняемой.

Не выдержав, Мэлоу подлетела к ней и как будто бы схватила призрака, отчего Майя пронзительно закричала. Мэлоу потянула руки в разные стороны и разорвала девочку на серые сгустки дыма, быстро растворившиеся вместе с криком в пустоте. Отряхнув руки, Мэлоу посмотрела на остальных и улыбнулась.

— Все согласны, что она слишком много воображает? Я отправила её на глубину, пусть там подумает над своим поведением.

Девушки быстро превращались в каменные статуи. Их тела серели, лишаясь и намёка на цвет. Они подчинялись Мэлоу, растворяясь в мыслях, лишаясь плотности, способности мыслить самостоятельно и говорить тем самым внутренним голосом, которым обычно говорит в людях совесть или соблазн. Они принимали Мэлоу, уходя вслед за Майей на глубину, готовые безмолвно взирать на действия своего лидера.

Они не видели, как платье Мэлоу быстро меняет цвет на угольно-чёрный. Не видели её злую ухмылку на пол-лица. Не видели, как глаза девушки наливаются белым, пальцы-кости срастаются и вместо человека у алтаря возникает королева белых упырей. Хищница, взывающая к своей могучей стае. И конечно, они не видели, как из тьмы к ней выходят они — её подданные, готовые убивать ради неё. Готовые умереть за неё.

Дикий неистовый смех проносится по бесконечному, утопающему в тумане, залу, отражаясь, меняясь, превращаясь в звериный, почти медвежий, рык.


***

Пробуждение было грубым и громким.

— Вот и пришло время спеть твою песенку!

Девушку схватили за плечо и силой вытащили из камеры два амбала. Она подслеповато щурится после тьмы сырой комнаты, мысли с трудом ворочаются в её голове после такого бурного пробуждения, но смысл происходящего до неё доходит быстро. С неистовыми криками она попыталась вырваться из рук мужчин, но те лишь посмеялись над ней. А когда плюнула самому противному в лицо, то тот в миг рассвирепел и залепил ей звонкую пощёчину. Только их руки не дали ей упасть, силы несчастной были на исходе и они быстро потащили её наверх.

— Ничего-ничего, — мерзким голосом заговорил один из них. — Хозяин тебя быстро приструнит. Вряд ли после его ласк от тебя хоть что-то останется!

В глазах девушки плескался страх и ужас перед будущем, но она молчала, не просила о помощи, не просила о милости и не проклинала своих похитителей. Казалось, что после пощёчины девушка смирилась со судьбой и сейчас покорно брела навстречу злой участи.

Мужчины смеялись, шутили, не забывали напоминать всем и каждому, куда ведут заплаканную девушку. И каждый смеялся над ней, отмачивал скабрёзные шутки, норовил ущипнут да пребольно.

Никто не вступился. Никто не видел в происходящем плохого. Наоборот, каждый представлял себя на месте господина. Ведь это была Яма. В таких местах добрых людей нет. Только сверхи, не нашедшие себя места в человеческом обществе. Убийцы, насильники, маньяки, извращенцы, самое зло собралось здесь, в самой крупной Яме на западном побережье. Горе тому, кто попадёт сюда. Отсюда выхода нет.

Руки девушки нещадно ныли и болели от стальной хватки, но, наверное, она была бы готова часами терпеть эту боль, ведь то, что ждало её впереди было гораздо страшнее.

Они поднимались всё выше и выше, вверх по круговой лестнице, где в финале оказались перед двумя закрытыми дверями. Один из мужчин постучался и, не дожидаясь ответа, распахнул двери, вталкивая девицу внутрь, да с такой силой, что от неожиданности девушка пошатнулась и упала на пол, больно ударившись лбом.

Двери за спиной с грохотом закрыли и она осталась один на один с пресловутым господином. Не сразу девушка решилась оторваться от пола. А когда встала, то в ужасе вскрикнула и пятившись, упёрлась в закрытые двери, обернувшись спиной, принялась молотить изо всех сил, плача и зовя на помощь. За её спиной стоял истинный монстр.

— Да ты искусная актриса, дорогая, — негромко проговорил Маркус, сидевший за столом. — Такая страсть, игра, трагедия! Браво! Но меня это не удивляет. Ты всегда была превосходной лгуньей. Меня таким не проведёшь.

Девушка ещё пару раз, скорее по инерции, ударила кулаками по дверям, затем прислонилась лбом, скрывая лицо за густыми длинными волосами. Спустя секунду, перевернулась, не отрывая головы от двери. Теперь перед Маркусом как будто был совсем другой человек.

Она улыбалась. В её глазах всё ярче и ярче разгоралось пламя ненависти. Всё изменилось за ту секунду. Слёзы ушли в небытие, страх, что сковывал движения, пропал, появилась горделивая осанка, лицо заострилось, кожа побелела.

— Эта был кратчайший путь попасть сюда, — холодно отозвалась девушка. — Чтобы не было недопониманий — я пришла тебя убить.

— Как оригинально, — съязвил вампир. — Думаешь силёнок хватит? Ты знаешь меня лучше других, а значит знаешь, насколько я опасен. На что ты надеялась, притворяясь слабой девчонкой, потерявшей память? Думала, не распознаю подвоха? Думала, я всё ещё питаю слабость к тебе? Всё давным-давно в прошлом. Сегодня покончу с ламией раз и навсегда. Придя сюда, ты упростила мне задачу.

Девушка медленно картинно захлопала в ладоши, дьявольская улыбка озарила её гневный лик, наполнив истинной тьмой.

— Всегда есть кто-то сильнее, ты сам мне об этом говорил!

— Ты забываешь — таких как я, здесь сотни! — вскакивая на ноги и ударяя кулаками об стол, закричал Маркус. — Не надейся покинуть это место живой! Фри…

— Это не моё имя! И никогда им не было! — перебивая, закричала она в ответ. — Я пришла сюда уничтожить всё, что ты знаешь и любишь. Пришла стереть с лица земли саму расу вампиров! Я не успокоюсь, пока не уничтожу всех вас!

Выпалив самые искренние слова на свете, она запрокинула голову и зарычала, да так сильно, что вампиру пришлось закрыть уши руками, настолько сильным был этот крик.

— Ты говоришь, что таких как ты — сотни? — лик девушки поплыл, изменяясь на нечто более жуткое, чем разгневанная женщина. — Таких, как я — миллионы! И все они уже здесь.

По лицу вампира проскользила гримаса ужаса. Он быстро вышел из-за стола и подошёл к окну, открывавшему вид на его город. Над улицами пронёсся вой сирены тревоги. И он услышал те самые крики, которые знает каждый на этой земле. Сотни, тысячи ответов на зов девушки, стоящей позади. Белые упыри пришли в город по приказу своей госпожи. И как бы ни были крепки стены, как бы ни были прочны заклятия ведьм, против тысяч и тысяч упырей — всё это ничто!

Дверь за спиной девушки открылась и в комнату вбежал тот самый амбал, что посмел ударить её. Он прошёл мимо девушки, не удостоив и взгляда, всё его внимание было сосредоточено на господине.

— Хозяин, у стен города — тысячи этих тварей! — с тревогой, переходящей в панику, заговорил он. — Они вырастают как из-под земли! Нам некуда идти! Они окру…

Из груди мужчины появился костяной клинок. Он прошил грудь от сердца до горла, заставив его запрокинуть голову, а затем раскрылся на несколько клинков-пальцев, из-за чего голова мертвеца упала с плеч.

— Продолжим? — окрашенная в алый цвет, ламия почти промурлыкала свой вопрос, отталкивая тело в сторону. — Теперь ты уже не так уверен в своих силах, не правда ли? Где же твоё волшебное оружие, благодаря которому ты отчистишь земли от таких, как я? Что теперь ты будешь делать, Маркус?

— Ты сумасшедшая! — лицо вампира исказил суеверный страх. — Это связь с упырями так на тебя влияет?! В тебе не осталось ничего человечьего!

— Но ты же об этом всегда мечтал! — вновь закричала она. — Ты пытался заставить меня есть человеческую плоть, чтобы пробудить во мне тьму! Пытался скормить мне младенца, потому что был уверен, что так я стану такой же, как и ты! Полюбуйся на меня, мой милый — я стала именно такой, как ты и хотел!

Она соскользнула с места, ускоряясь к вампиру, намереваясь уничтожить то единственное, что держало в ней память. То единственное, что мешало паразиту подчинить её. Маркус был её связью с реальностью, с памятью, личностью, поэтому её ненависть и была столь яркой, столь острой, столь смертельной для них обоих.

Он увернулся, отскочил за стол, обнажая клыки и когти. Вампир зарычал на ламию, готовясь отразить следующий неминуемый удар. Девушка вновь устремилась к нему, но в результате оказалась по другую сторону стола. Зарычав, ламия запрыгнула на него, намереваясь оборвать жизнь вампира, но ему опять удалось увернуться. На лице ламии появились первые нотки сомнения. Неуверенность заставила её остановиться, чтобы изменить тактику. В её памяти сохранилась дуэль с Аннет, поэтому она не понимала, почему Маркус не уступает ей в скорости. Это было невозможно, но он двигался наравне с ней!

— Сюрприз, дорогая? — видя её колебания, злобно заговорил вампир. — Я подготовился к такому повороту уже очень давно. Мысль стать таким же быстрым и сильным, как и ты, родилась в тот момент, когда увидел, что ты сделала с несчастной Аннет. А потом были двадцать лет бок о бок с Фридой, анализы, эксперименты. Потом ещё почти двадцать уже без неё, но с Марой, стоящей подле Алистера. Думаешь, я не знал, кто ты такая? Потребовалось очень много времени, чтобы сделать нас совместимыми. Ведь твоя кровь для меня яд. К тому же ты другого пола, это тоже осложняло дело. Но у меня получилось! Смотри — я даже побелел, как и ты!

— Это омерзительно, — на лице девушки появилась гримаса отвращения. — Ты стал уродцем!

— Гибридом. Зато теперь получил твою скорость и силу. Теперь ты не сможешь убить меня. Как я уже говорил — силёнок не хватит!

Вместо ответа девушка зарычала и бросилась вперёд в отчаянном порыве мести, а через секунду отлетела в карту, висящую над столом. Рухнув вниз, она приземлилась на руки и ноги, запрокинула голову и зашипела как змея.

Маркус теперь стоял возле окна.

— Догони, мой милый монстр! Пришла пора изменить правила игры!

И он выпрыгнул из окна прямо в гущу событий — упыри за считанные секунды прорвали оборону города и теперь сражались с обитателями Ямы, упиваясь их страхом и гневом.

Выбравшись из-за стола, ламия устремилась следом за вампиром прямо в пламя разворачивающейся битвы. Крики, много крови, боли, внутренностей, горящих белым глаз… Всё смешалось, переплелось в кучу, закрыло собой вечерний свет, уступая место кровавым мёртвым сумеркам.

Ламия идёт по следу. Ей не нужно видеть цель перед собой, она нутром и тысячью глаз видит её далеко впереди и неуклонно настигает, рубя как чужих, так и своих — всех, кто вставал у неё на пути к финальной цели. Она горела белым пламенем, яркой звездой, спустившейся с небес на землю. Притягивала к себе взгляды и вот уже упыри защищают её от обитателей Ямы, учуявших в ламии их предводительницу. Секунда ударяясь о другую, бежит вперёд, и вот девушка уже перед входом в церковь, оставив позади себя разорванные на части тела, все те крики, всю ту боль. Здесь она одна. И никого нет рядом, чтобы предупредить, предостеречь, остановить, заставить задуматься! Ламия пришла убивать.

Она заходит в эту почти могильную тьму, освещённую только тусклым красным светом заходящего солнца. Девушка оказывается в пустой зале — все скамейки давным-давно вынесены, здесь царит запустение и холод — не осталось больше молитв, не осталось верующих в этом городе. Только битые витражи, да ржавеющий, покрытый пылью, орган позади сломанного алтаря. Здесь больше нет Бога.

— Выходи! — закричала она, осматривая балконы верхнего этажа, откуда в старину слушали мессу богачи. — Давай покончим с этим, хватит глупых игр!

Девушка мечется по залу, но причудливая игра теней мешает ей увидеть цель своей мести. То здесь, то там, мелькает тень, край зрения — виднеется движение. Гнев затопляет ламию, нетерпение прорывается, движения всё резче и резче. Она крутится, пытаясь увидеть и вот, что-то виднеется впереди. Белое во тьме, светящееся. Девушка издаёт победный крик и бросается вперёд, чтобы замереть в нескольких сантиметрах от отражения своего лица. Белое, как мел, сквозь кожу проступают светящиеся ветви сосудов, пульсирующие, доходящие до горящих белым глаз. Безумие на дне зрачков. Безумие и смерть в каждом движении чистой ослепительно белой ярости. От разочарования она бьёт зеркало и оно разлетается на мелкие кусочки. Вдруг, что-то мелькнуло позади и отразилось в разбитом стекле. Обернувшись, она вернулась в центр зала, цепко осматривая пространство церкви.

— Маркус, ты же говорил, что я слишком слаба для тебя! — она попыталась вызвать его на диалог, чтобы спровоцировать, чтобы он вышел из темноты. — Говорил, что расправишься со мной играючи! Так что же ты прячешься от меня, как какой-то жалкий слабак? Может ты наконец понял, что это у тебя силёнок на меня не хватит?

Ламия услышала биение, идущее от дверей и резко обернулась, обнажая хитрую улыбку на устах, но там никого не было.

Боль.

Крик исторгся из её груди, отражаясь воем поражённого паразита. Колючие иголки побежали вдоль позвоночника, уничтожая, стирая всё на своём пути.

Девушку обхватили за плечи и талию и плавно опустили на землю. Сквозь белую пелену неожиданной боли, она увидела торжествующее лицо Маркуса, прежде чем боль стала сверкать столь сильно, что зрение оставило её, полностью сменившись белым туманом искрящейся агонии гибели.

— Ты — венец всего моего творения. Самое изумительное и уникальное создание в этом проклятом мире. И тебя создал я. Ясделал тебя такой! Сделал сильной и мощной, великой, беспощадной. Ядал тебе всё, что ты имеешь! И теперь забираю обратно, — шипящий голос вампира проникал в самую глубь раскалённого добела сознания.

Ламия попыталась ответить, но из горла донёсся лишь хрип, а затем на губах возникла светящаяся кровь. Существо ломало, оно корчилось, распростёртое на холодном камне церкви, ломаясь, извиваясь от боли. К земле её прижимал вампир, наслаждавшийся процессом. Он внимательно следил за ней, изучая реакцию девушки на введённый препарат. Вампир потратил сорок лет на его создание и теперь с гордостью оценивал то, что получилось.

— Ты станешь человеком, — громко сказал он, проводя рукой по её мокрому от пота лбу. — Станешь слабой и уязвимой, какой и была всегда. И тогда вновь изменю тебя, но уже по-другому. Ты будешь жить вечно, но без меня обречённой на гибель. Я сделаю всё, чтобы кроме меня у тебя никого не было! Чтобы я был единственным, кто тебе нужен, единственным, кого ты любишь!

— Маркус! — раздался впереди женский голос.

Вампир поднял взгляд и увидел Хэл.

— Что ты здесь делаешь? — нахмурился он, поднимаясь и обходя лежащую на полу девушку, загораживая её от Хэл. — У нас был уговор!

— И я пришла его нарушить, — с обезоруживающей улыбкой на устах, сказала она, разводя руки в стороны.

Вампир обхватил себя за голову как будто бы его сразила острая мигрень.

— Что ты делаешь, тварь? — закричал он из последних сил, падая на колени. — Ты не сможешь…

— Я смогу.

За его спиной как из-под земли вырос колдун Кронос. Он подмигнул скрестившей руки на груди Хэл, а затем одним ударом длинного меча срубил голову вампира.

И наступила тишина.

— Теперь мы квиты, колдун, — сказала Хэл. — У меня больше нет долгов перед тобой и Мэл.

— Да, — кивнул он, опускаясь на колени рядом с метущейся от боли возлюбленной. — Всё закончилось.

— Если в ней проснётся жажда мести к Алистеру, передай ей — он мой, — бесстрастно заявила она, растворяясь во тьме.


***

Вновь и вновь открываю для себя границы боли. Они ширятся, множатся, становятся острее и сильнее. Но так и я становлюсь крепче. Говорят — именно так закаляется сталь.

Мои вселенные бесконечны, я терпелива, готова очень долго ждать, срывая глотку криком. Мне ничего не остаётся, кроме как ждать… Всё имеет свой конец и я предчувствую его — он настанет скоро.

Белоснежная боль раздвигает свои шторы, подставляя моё лицо ослепительному солнечному свету. Щурюсь, смотрю вверх с недоумением. Надо мной обычный потолок, лежу в постели, укутанная тёплым одеялом. Боже, давно мне не было так хорошо. Купаюсь в этой непревзойдённой нежности, просто давая себе возможность быть.

— Ты проснулась, — раздался мягкий голос с правой стороны.

Поворачиваю голову, вижу его светлые, салатовые глаза, с такой теплотой и любовью на меня смотрящие. Он рядом, сидит на стуле, смотрит неотрывно. А под глазами тяжёлые синяки, на щеках порезы и ссадины. Выглядит очень усталым, почти больным. Хмурюсь, пытаясь припомнить, что произошло.

— Тай, — шепчу едва слышно, с тревогой глядя по сторонам. — Маркус, он…

— Всё кончено, — мужчина берёт меня за руку и осторожно гладит, успокаивая. — Всё закончилось, моя милая. Теперь всё будет, как надо.

Но тревога всё равно не отпускает. Прикладываю левую руку к груди, пытаясь успокоить разволновавшееся сердце, дыша неровно, нервно.

— Тшш, — прошептал он. — Тебе придётся через многое пройти, дорогая. Теперь ты человек.

— Мне было больно, — приподнимаюсь над постелью, облокачиваясь головой о невысокую спинку. — В спине вдруг появилась такая резкая боль, а затем всё слилось в одну бесконечную агонию… Что он со мной сделал, Тай?

— Он дал тебе самый драгоценный дар, о котором ты всегда мечтала, — грустно улыбаясь, ответил он. — Им руководствовались отнюдь не добрые мысли, но в результате ты стала живой. В тебе больше нет ни тьмы, ни сверкающей крови, нет той половины, что тянула на дно. Теперь ты полностью себе принадлежишь.

Вновь прижимаю руки к груди, пытаясь понять, что изменилось.

Стало чуть тяжелее дышать. Каждый вдох был таким тусклым, но в тоже время менее тревожным. Всегда чувствовала в груди невыносимую тяжесть, силу, которую приходилось тащить на себе, как будто бы я тот самый Сизиф, который тащит камень в бесконечную гору. Теперь этой тяжести не было. Освободилась от неё, освободилась от внутреннего постоянного присутствия второй половины. Она всегда была под кожей, готовая сорваться, воплотить мои помыслы и страхи. Если бы Маркус не изменил меня, то была бы цельной, была бы настоящей ламией, а не жалким её огрызком. Теперь осталась одна. Слабая и беззащитная, как и любой другой человек. Смертная. Эта мысль напугала, но в тоже время успокоила. Мне больше не нужно страдать. И рано или поздно, но все печали пройдут и я получу в своё распоряжение нечто более ценное, чем «бесплотное» бессмертие.

Тай мне всё рассказал. И о том, как умер Маркус, и о том, кто ему в этом помог. Объяснил, почему Хэл помогла ему убить Маркуса. Оказывается, в тот день, когда девушка устроила засаду, он был в том лесу и оставил магнитофон, чтобы вовремя увести Хэл от меня. Когда пришло время, Тай потребовал расчёта и девушка его выполнила.

В больнице провела несколько дней, во мне происходили слишком сложные процессы, чтобы меня можно было перевести, поэтому мы остались в Яме. Здесь мы были не одни.

— Все эти люди были когда-то упырями?!

С балкона наблюдала за заполненной улицей, когда Тай объяснял, где мы и кто теперь обитает в бывшей Яме. Я сидела в инвалидном кресле, а он стоял рядом со мной и улыбался.

— Да. Вы всегда были связаны, поэтому, когда ты лишилась сил, и они потеряли свой жуткий облик. Не могу сказать, что так случилось со всеми. Многие, особенно вампиры и прочие сверхи, погибли, так как для них изменения были необратимы. Думаю, что и те упыри, что находятся в разных частях света, тоже не выжили. Слишком далеко от тебя, связь слишком слаба. Но все, кто пошёл за тобой — они все живы. О, что творится в городе последние дни! Сама понимаешь, они проходили примерно через тоже самое, что и ты. К тому же, многие были обращены ещё в первые дни пандемии, им несладко осознать, что прошло почти сорок лет. Сейчас все пытаются примириться с новым миром. С новой жизнью, ведь свой дом есть далеко не у всех. Тем лучше, что от Ямы ничего не осталось — у них есть возможность создать здесь собственный дом.

— Тай, ты знал об этом? Знал, что так произойдёт? — ошеломлённо переводила взгляд с одного прохожего на другого.

Это было странное зрелище, ведь найти одежду по форме удалось далеко не всем, поэтому они выглядели весьма занятно, особенно с тем испуганно-запутанным выражением лиц.

— Я не знал всего, но предполагал, что так может случиться, — Тай положил руку мне на плечо. — Это был единственный способ уничтожить заразу. Единственный способ спасти всех.

— Лекарство Маркуса. А он сам знал об этом?

— Я бы спросил, да он теперь настоящий мертвец, — Тай негромко рассмеялся. — Прости, я очень устал за эти дни. Мне пришлось обратиться за помощью в ближайшие города. Доказать им, что это не обман и здесь действительно лежат люди, которым нужна помощь. Организовать питание, временные больницы, было очень много дел и совсем мало времени на сон. В первые двадцать четыре часа бывшие упыри ещё могли находится без одежды и при этом не пострадать, но потом они уже были больше люди, чем нежить, поэтому ноябрьский холод — не самое лучшее время, чтобы лежать на улице обнажёнными.

— Поэтому мы так торопились летом, да? Если бы на поезд не напали…

— Нет, Мэл, всё не так просто, — Тай покачал головой. — На твой вопрос — ответ и да, и нет. Я знал, что как только войду в твою жизнь, то уже не смогу видеть будущее, потому что оно станет нашим. Поэтому видел, что он превратит тебя в человека и вместе с тобой превратятся остальные, но не знал, как это случится. Да, я торопился, потому что думал о холоде, который может убить всех выживших, но и предположить не мог, через что тебе придётся пройти, чтобы возглавить их. Если бы я знал…

— То всё могло сложится гораздо хуже, — оборвала его тревогу на корню. — Тай, чёрт побери, мы живы! Посмотри — мы всеживы! Боже, даже представить не могу, что должна чувствовать! Облегчение? Радость? Я готова танцевать, если бы не эта проклятая слабость! — и я засмеялась.

— И всё это — твоя заслуга, Тай! Я лишь следовала по твоим указателям!

Он провёл рукой по моим волосам и мягко улыбнулся.

— Ничего не вышло бы, если бы ты не была той, кто ты есть. Милая, ты столкнулась с настоящей тьмой внутри своего сердца из-за меня. Если бы ты мне так не доверяла, то может всё это было бы не таким опасным для тебя.

— Мы ходили по грани, Тай. Боюсь, но так и должно было случиться, — попыталась вселить в Тая надежду. — Оставь прошлое в прошлом. Всё закончилось и для тебя, и для меня.

— Всё, но не все, — сказал Тай, хватаясь за ручки инвалидного кресла. — К тебе кое-кто пришёл.

— Что? — с недоумение посмотрела на загадочно улыбающегося Тая, но он так и не признался.

Мы покинули пределы моей палаты, вышли в коридор с множеством открытых дверей, за которым находились крупные комнаты, заставленные койками — на них лежали те, кто ещё не поправился после возвращения. Тай довёз меня до лестницы, а затем подхватил на руки и мы спустились на первый этаж.

— Мэл! — раздался громкий радостный возглас.

Тай опустил меня в одно из кресел, я даже не успел обернутся на звук женского голоса, как в меня будто бы врезались, сильно-сильно сжав в объятиях. Я оказалась под пеленой густых светлых волос.

— Анастасия!

Не могу поверить, но это и правда была она. Немного осунувшаяся, похудевшая, но всё такая же привлекательная и открытая. Смотрит счастливыми голубыми глазами, смеётся и улыбается.

— Боже, подруга, я так по тебе соскучилась! — защебетала она, сжимая в объятиях. — Поверить не могу, что мы снова стали людьми! Просто не могу в это поверить! Да ещё и оказались так далеко от дома!

Поймала предостерегающий взгляд Тая и сразу поняла — то, что случилось в церкви, останется в тайне. Не знаю, какую легенду он придумал, но понятно, почему меня в ней нет. Если люди узнают, что из-за меня стали такими… Скажем так, мне будет не очень весело.

Натянув вымученную улыбку, обхватила подругу за плечи, стараясь получше её рассмотреть.

— Какая же ты красивая, моя милая, — проговорила мягко. — Я так счастлива, что ты жива!

— А ты пока ещё не поправилась, — с сочувствием сказала она. — Но видно, что изменения проходят, твои волосы уже не такие белоснежные, как раньше. И глаза теперь серые.

— Всё меняется, — кивнула в ответ.

— Мэл, думаю тебе пора обратно в палату. Тебе нужно поспать, — влез в разговор Тай, стоявший поодаль.

— Он всё-таки позаботился о тебе, не смотря на все мои опасения, — с шутливой улыбкой проговорила она. — Ладно, раз уж здесь все такие строгие — я пойду. Но завтра обязательно вернусь. Не скучай, милая!

Поцеловав подругу на прощание, позволила Таю поднять меня на руки и донести обратно до палаты.

— Спасибо, — сказала тихо, оказавшись в постели. — Это самый замечательный сюрприз, который только может быть.

— Ты даже не представляешь, как сильно я хотел тебе всё рассказать, когда мы оставили её в Яме, — Тай тяжело вздохнул, присаживаясь на стул возле кровати. — Но если бы я это сделал, всё могло пойти по другому пути.

— Ты не мог так рисковать, — согласилась спокойно. — Тай, я всё понимаю. Чтобы там ни было, чтобы ты ни видел… всё закончилось. Прошлое не вернуть, я это поняла ещё, когда выпила то зелье. Я просто хотела помнить его. И не забывать.

Тай наклонился вперёд, отчего моё сердце замерло, и поцеловал в лоб.

— Отдыхай, сероглазка, тебе нужно восстановиться, — сказал он.

И я заснула. Впервые без тревоги и страха. Без напряжения, сковывающего рёбра. Без томления души. Без этой невыносимой тяжести на сердце. Спокойно, как будто бы ничего и не было.


***

Выздоровление после первого нормального пробуждения шло семимильными шагами и уже спустя две недели вышла из больницы. Тай занял один из пустующих квартир с прекрасным видом на лес, за пределами стен, туда я и перебралась.

Не могу сказать, что всё было гладко. В городе то здесь, то там вспыхивали ссоры, драки, многие нервничали, переживали за своё будущее. И перебарщивали с эмоциями, с яркостью быть живыми. Гуляя по улицам, обратила внимание на интересный остаточный эффект — в моём присутствии те, кто были когда-то упырями, становились добрее и приветливее. Они неосознанно тянулись ко мне и поначалу меня это пугало, но потом привыкла, когда поняла, что ничего за этим не следует.

В один из дней забрела в новообразованную мэрию, где устроилась на работу секретаря Стася. Она здорово справлялась со своими обязанностями, знаю — её мама гордилась бы ею.

И как-то уж совсем неожиданно присоединилась к ней. Воспоминания о жизни Мары помогли в работе, ведь оказывается я неплохо знала, как и что делать. Это сильно повлияло на меня. Очень быстро от былой безмятежности не осталось и следа — теперь была полностью сосредоточена на столь привычном деле.

А работы действительно много. Нужно было с нуля создать все органы управления, на ходу решая очень важные спорные вопросы. Сначала нам помогали соседи, но постепенно мы и сами стали неплохо справляться.

Зима пролетела как один очень долгий и трудный день. Нехватки продовольствия, медикаментов, тёплой одежды и тепла… Это были сложные времена, но мы справились. И первое весеннее солнце встретили с улыбкой и новообразованным праздником — «Первый день Весны». Людям нужно было что-то хорошее, после всего, через что мы все прошли.

Спустя несколько лет стала мэром. И работы прибавилось, а время на всё остальное — сократилось. Признаюсь — я так и хотела. Не смотря на то, что мы жили вместе, я всячески останавливала Тая, когда он пытался вернуть то, что между нами было. Не могу сказать, что разлюбила его, но… Кто я такая, чтобы быть его возлюбленной? Что у меня есть? Воспоминания той или иной жизни? Эти личности в моей голове, которые никуда не исчезли? Мне нужно было создать новые воспоминания. Память истинного человека, у которого есть настоящее прошлое. Поэтому первым шагом вернула себе имя, которое мне дали мои родители — Майя.

Моя работа подарила мне новых друзей, она открыла передо мной нечто настоящее, но пока ещё было слишком рано, чтобы торопиться любить. Я хотела действительно любитьТая, а не довольствоваться воспоминаниями о наших чувствах. Мне не хотелось в наших отношениях быть Леей, или Фридой, или Марой, или Мэл. Хотела быть живой и настоящей для него. Хотела, чтобы он полюбил меня, а не то, кем была раньше, поэтому постепенно мы стали выстраивать новые отношения — как друзья, у которых есть общее, очень близкое прошлое. Не могу заглядывать в будущее, как он, поэтому не знаю, что из этого выйдет и выйдет ли что-нибудь. Быть может мы расстанемся друзьями, а может и нет. В любом случае это всё, чего хотела — создать своё прошлое, настоящее и будущее.


61 год спустя…


— Поздравляем, поздравляем, поздравляем! С днём рождения, дорогая Майя, с днём рождения тебя!

По просторной комнате разносилось громкое, стройное пение улыбающихся людей. Я стояла напротив, качая головой в такт песни, смущаясь, прикладывая руки к щекам. Сегодня мне исполняется 117 лет. Это не круглая дата, но всё равно для меня это невероятно много. Я прожила на этом свете столько лет! И сейчас меня окружают мои дети и близкие друзья, многие из которых приехали издалека только, чтобы поздравить с очередным прожитым годом.

— Милая, пришла пора задувать свечи! — рядом со мной стоит весёлый Тай, обнимающий за плечи, а тем временем в комнату вносят огромный белоснежный торт, полностью заставленный свечами.

— Здесь, конечно, не 117 свечей, но тоже много! — говорит Клео, подмигивая. — Мне пришлось постараться, чтобы его раздобыть.

— Пришлось задействовать свои связи? Ах ты негодница, используешь своё положение не по назначению! И что на это скажет Хелена? — с весёлой укоризной, мягко пожурила старую подругу.

— Свечи задувай! — раздаётся с другой стороны комнаты и народ дружно прыснул со смеху.

Закрыла глаза, пытаясь представить, что же хочу. Три, два, один. И резко задуваю свечи под дружные аплодисменты присутствующих. Вот уже давно ничего не загадываю. Всё, что мне было нужно — у меня есть.

Мой собственный домик на берегу реки, любимый муж, счастливые дети, внуки и скоро будут даже правнуки. Я самая счастливая бабушка на свете! А по внешнему виду не дашь и пятидесяти, остаточный эффект после ламии.

Меня окружают самые замечательные люди на свете. Сегодня они все пришли, чтобы увидеть меня. Я много работала, выстраивая Портленд заново. После выздоровления миллионов людей по всему континенту освободились ранее закрытые на карантин города. Новые территории, новые возможности, новые задачи. Работа, работа и работа.

Я была мэром своего города больше пятнадцати лет, прежде чем сказала, что хватит — дальше эта лодка поплывёт без меня. Разумеется, никто не хотел отпускать, но подросшая Стася оказалась достойной заменой, а для меня пришло время немного отдохнуть. Пока работала в мэрии, Тай занимался продовольствием, сельским хозяйством, помогал засаживать поля зерном, восстанавливал культуру фермерства. Это тоже очень непростая работа, но он никогда не жаловался, мы оба понимали — ещё одну голодную зиму этот город не переживёт, поэтому после первого года, пошёл и второй, и третий, а на пятнадцатый мы сдали все дела и уехали путешествовать. Прекрасное было время. Мы объездили весь континент, побывали и на Севере, и на Юге, а завершили своё путешествие, разумеется, в Йорке, где встретилась с Королевой Объединённых Городов Америки — Хеленой. Когда-то она носила совсем другое имя и была совсем иным человеком. Не смотря на то, что проклятие может снять только та ведьма, которая его наложила, Холли смогли помочь Хэл и та вернула себе человеческую память.

Алистер сбежал ещё до её возвращения в город, поэтому она заняла его место и стала править новым миром. Из-за исчезновения упырей, изменилась и форма правления. Всё изменилось!

Путешествия стали безопаснее, а значит открылись новые пути торговли и помощи. Мир стал развиваться стремительно, но уже по другому вектору. Теперь на первом месте стояли люди и их возможности, а не техника. С каждым годом всё больше и больше рождалось детей с паранормальными способностями, поэтому будущее было за ними. Никакой больше химии, никакой нефти, электричества, газа и всего того, что так отравляло нашу несчастную планету. Дети вырастали и меняли подход ко многим вещам. Теперь проще было выбрать, чем ты будешь заниматься — твои способности есть продолжения тебя самого, поэтому если ты умеешь исцелять — становишься медиком, если способен обезопасить поля от насекомых — в сельскохозяйственный институт, а если способен видеть будущее — в школу предсказаний, откуда выйдешь специалистом, контролирующим глобальные применения способностей других — ведь теперь главное не нанести непоправимый ущерб природе.

Конечно, в мире далеко не всё идеально. Есть и насилие, и убийства, и недопонимания между видами. Такова природа человеческого разума, однако то, каким был мир раньше и то, каким он стал — это две большие разницы. Сверхи учат людей помнить прошлое, хоть и скрывают, кто же на самом деле устроил ту пандемию. Время для таких знаний никогда не придёт.

А я плыву по течению новой жизни. С каждым годом из памяти всё больше и больше уходят мои прежние личности. Теперь они всего лишь тени на периферии, их память слилась с моей, образовав новую личность.

С Таем мы поженились на шестой год после моего превращения обратно в человека. Ещё через три года у нас родился сын — Рональд. Не смогла удержаться! А потом ещё две дочки — Молли и Бетани. Рон пошёл в своего деда — он оказался огнедышащим мальчиком, не сладко нам пришлось в первые годы. Девочки попроще: Молли предсказывала недалёкое будущее, а Бетани была обычным ребёнком, правда белой, как снег, заставив меня изрядно переживать в первые годы, пока не узнала, что с ней всё в порядке и она не станет ламией.

Кто-то может сказать, что это небезопасно отправляться в путешествие со столь маленькими детьми — Рону было девять, Молли шесть, а Бетани четыре с половиной, однако мир уже достаточно изменился, чтобы это путешествие было абсолютно безопасным. Мы отправились на «био-машине», одной из первых в своём роде — подарок от города Портленд. И как уже говорила — это было самое замечательное время в моей жизни.

Я и Тай, мы заново открыли себя друг другу, полностью погружаясь в любовь, познавая новые границы своих чувств. Это было так хорошо, что походило на сон! Боже, и я до сих пор в нём живу…

После путешествия, мы вернулись в Портленд, но в этот раз остановились на берегу озера, где занялись строительством собственного просторного дома. С тех пор мы и живём здесь. У нас есть корова, несколько лошадей, кур и свиней, поля, на которых мы выращиваем овощи на продажу, небольшой сад, домик на воде, лодка. Всё самое простое — то, о чём мечтала ещё будучи Леей. Простая земная жизнь. Без монстров, без чудищ, без жутких смертей. Жизнь человека. И я получила это как дар.


***

— Ты счастлива?

Глубокой ночью, когда празднество закончилось и многие наши друзья отправились в город на ночлег, а наши дети разбрелись по своим комнатам, я и Тай устроились возле камина, наслаждаясь теплом и вкусной настойкой смородины и рябины. Огонь отбрасывал жёлтые и оранжевые отблески, завораживая своей причудливой игрой и успокаиваясь негромким потрескиванием поленьев. За окном холодная зима, идёт мягкий, самый лучший снег, укутывающий деревья в пушистые накидки, а здесь так тепло и уютно, что глаза закрываются, тело наполняется приятной усталостью, и ты уже представляешь себе, как заберёшься в мягкую-мягкую постель под собственноручно сшитым одеялом, чтобы погрузиться в сладкие сказочные сны, которые могут сниться только в такую поистине волшебную ночь.

Мой настоящий день рождения оказался зимним праздником и пускай в первые годы отказывалась праздновать это событие, теперь полюбила зиму всем сердцем!

— Да, — ответила просто. — Я самая счастливая женщина на свете и всё благодаря самому прекрасному мужчине во всей вселенной!

Тай целует в губы, сжимая в объятиях и всё становится таким сочным и родным, что перехватывает дыхание. Я всегда буду его любить. Для меня он единственный мужчина на свете, самый родной, самый близкий. За эти долгие годы мы стали одним целым и создали собственное прошлое, которое плавно перетекло в счастливое настоящее.

— Тай, только представь — у нас есть трое детей! — почти с детским удивлением прошептала негромко. — Есть внуки и скоро появится первый правнук! Разве это не удивительно? Мы создали историю, создали будущее, которое продолжится и после того, как мы уйдём. У нас есть собственный дом, который мы сами и построили. Мы прожили увлекательную, насыщенную жизнь, полную трудностей, приключений и замечательных событий. Мы повидали новый мир и создали место, которое называется нашим домом. Я не могу быть просто счастлива, Тай, это что-то большее, чем счастье! — я развела руки в стороны, а затем приложила их к груди, закрыв глаза. — Это такое горячее чувство, что его трудно описать словами!

Он наклоняется ко мне и прижимается головой к груди, я по привычке провожу рукой по его волосам, успевших отрасти до длинных кудряшек, которые так приятно наматывать на палец.

— Кстати, я вчера ходила на почту, — сказала, как бы между прочим. — Ты знаешь, что к столетию новой эпохи в ОГА (ОГА — Объединённое Государство Америки, прим. от автора) возвращаются корабли из Европы? Первые мостки с тем континентом установлены. И у меня есть небольшой сюрприз.

Тай отодвинулся от меня, слегка нахмурившись, пытаясь догадаться, о чём идёт речь. Я загадочно улыбнулась, а когда он почти потерял терпение, сказала:

— Тем есть одна страна, в которой, ты только представь себе, тоже правит женщина-вампир. И вот что интересно, её зовут София, — я улыбнулась. — И мне кажется, я знаю, кто она такая.

— Это так странно, — протянул довольный мужчина. — Я помню её неуверенной, замкнутой девушкой, переживающей муки превращения в вампира. Поверить не могу, что она смогла достичь подобного!

— Страной правит королева София и король Себастьян, — продолжила я. — Тай, я вот думаю… а ты бы не хотел проведать старую знакомую? В конце концов, мне кажется, она имеет право знать, чем всё закончилось.

— Предлагаешь совершить новое путешествие? — Тай рассмеялся. — Боже, дорогая, я так тебя люблю!

— Признайся, ты скучаешь по путешествиям, — покачала головой, дружелюбно улыбаясь. — Наши дети выросли, за хозяйством есть кому присмотреть, а мы ещё не настолько постарели, чтобы бояться вырваться за пределы пригорода Портленда.

— Отправиться в Европу, — Тай улыбается неверяще, но вижу, как в его голове рождается первый план, как это сделать. — Да, это стоит того. Посмотреть, что случилось на другом континенте… Да, определённо, я хочу этого.

Вместо ответа, обняла его за плечи и нежно поцеловала в губы.

— Я так люблю тебя, мой Тай…


Снежинки падают на землю, укутывая мир белоснежной пеленой. Тёмная глубокая ночь, пропитанная теплым синим светом, манит своей нежностью и спокойствием. На небе среди сотен и тысяч маленьких и больших звёзд, горит яркий месяц, заставляя снег в долине у реки серебриться миллионами бриллиантовых снежинок.

В лесу царит покой и тишина, только рой хрустальных пылинок как волшебная пыль заставляет гнуться к земле тонкие ветви деревьев, да где-то вдалеке ухает ночная птица, зорким взглядом осматривая свои владения, давным-давно вновь наполнившиеся мелкими грызунами, хищниками и травоядными.

Больше нет смерти в этих лесах. Не осталось белых монстров, истреблявших всё живое на своём пути. С годами тела спящих рассыпались в прах, отпуская невинные души на волю. Проклятие старой Корнелии разрушено и теперь мир отсчитывает дни по новому календарю, оставляя глубоко в прошлом и беды, и горести, и печали.

Белая смерть навсегда обрела покой.

Конец



Оглавление

  • Предисловие
  • Часть I Мэл
  • Мара
  • Фрида
  • Мэл
  • Мара
  • Фрида
  • Мэл
  • Мара
  • Фрида
  • Мэл
  • Часть II
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • ***