Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 1 [Маргарита Игоревна Логвинова] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Пролог

Не знаю, как так получилось, как вышло, что настолько далекий от футбола человек, как я, пришел в клуб, чтобы в конечном итоге обеспечить его высокие спортивные результаты. Мой путь должен был идти от школьного психолога до семейного консультанта или психотерапевта, идти последовательно и неспешно. Но даже не это самое удивительное. Намного удивительнее то, что происходило после…

А теперь передо мной сложенный вдвое листок, призванный определить мою судьбу. Хочется порвать его и выбросить в урну, не глядя. Так будет лучше. Но…

Но передо мной эта злосчастная фотография. До сих пор не знаю, зачем он ее сделал, и это не дает покоя. Надо подумать и разобраться. Надо обернуться назад, вспомнить все и принять решение.

Красная карточка

―      Вы это видели? ― спрашивал Николай Степанович и, не ожидая ответа, добавлял. ― Опять красная! Умудрился сбить соперника, не владеющего мячом! И это ― в центре поля!

– Вы же сами говорили, что у Наварова повышенная эмоциональность, склонность к вспышкам агрессии и прочее. Чего еще можно было ожидать? ― Маша говорила, не переставая перекладывать бумаги со стола и из его ящиков в папки, подписывая их и расставляя на полки.

– Думаю, мне пора с ним побеседовать: еще одна такая выходка ― его посадят в запас, а жалко ― парень ведь талантливый!

– Хорошо, я позову его, когда скажете, ― Маша работала ассистенткой психолога вот уже пару месяцев, но в основном занималась несложной работой: подай, принеси. Она привыкла к таким заданиям.

– А вы молодец ― такой порядок у меня навели! ― как бы невзначай бросил психолог. Маша улыбнулась и минут через десять пошла выполнять поручение начальника.

Когда Николай Степанович остался один, он начал медленно расхаживать по кабинету, заложив руки за спину, потом подошел к окну и увидел, как Маша подозвала Наварова. Кирилл шел за девушкой как будто обреченный: ссутулившись и потупив глаза. Наконец дверь кабинета открылась.

– Проходите, присаживайтесь, ― любезно сказал психолог. Кирилл занял указанное место у стола. Николай Степанович посмотрел на его перекрещенные на груди руки, сдвинутые брови и отсутствующий взгляд, подумав: «От нашего разговора будет мало прока». Тогда психолог подмигнул Маше и что-то шепнул ей. Девушка вышла.

– Рад вас видеть, ― произнес он, усаживаясь в кресло. ― Вы, верно, догадываетесь, зачем я вас пригласил.

– Да.

– И что вы мне можете сказать?

– Ничего.

– Если вы не захотите мне помочь, то я не смогу ничего сделать для вас, ― психолог круглым жестом развел руки и свободно положил их на стол. ― Мы же с вами не первый день знакомы. В прошлый раз вы смогли справиться, получится и в этот. Вы продолжаете выполнять

упражнения?

– Иногда.

– А как поживает Наташа? ― поинтересовался психолог

– Нормально.

– А Миша? ― Николай Степанович всеми силами пытался «открыть» собеседника, но Кирилл почти не реагировал.

В это время Маша находилась у кромки тренировочного поля. Увидев Диму Березина, она направилась к нему. Молодой человек держал в одной руке бутылку с водой, а в другой ― телефон.

– Мне нужно с вами поговорить.

– Да, конечно, ― отозвался Дима.

– Речь пойдет о Кирилле. Он же ваш друг?

– Ну да. Когда-то мы были вообще не разлей вода, но и сейчас, конечно, нормально общаемся.

Не успела Маша задать следующий вопрос, как ее на полуслове прервал телефонный звонок.

– Извините, мне нужно ответить, ― сказал Дима. ― А, это ты! Привет, зайчик! Ну как дела? Когда встретимся? Давай завтра, я за тобой заеду. Конечно! Целую, не могу разговаривать, перезвоню.

– Про что мы говорили? ― обратился он, как ни в чем не бывало, к Маше. Во время разговора они медленно брели по беговой дорожке вокруг поля. ― Ах, да, Кирилл. А что конкретно я должен рассказать?

– Как вы думаете, эти две красные карточки ― случайность?

– Трудно сказать, такое с ним и прежде случалось ― иногда и самому хочется кому-нибудь по ногам заехать, ну, вы понимаете,― Маша не очень понимала, но все равно кивнула. ― Потом перерыв был, и вот опять… ― снова раздался телефонный звонок. ― Простите еще раз. Да, привет, киска! Катенька, спрашиваешь, когда встретимся? Ох, извини! Конечно, Кристина! Я так и сказал, ― Дима посмотрел на экран. ― Точно, Кристина, ― прошептал он с досадой.

Пока шел разговор, Маша огляделась. Это было ее первое непосредственное общение с клиентами: до сегодняшнего дня Николай Степанович доверял ей только работу с бумагами да еще некоторые мелочи. А тут настоящее поручение. Взгляд девушки упал на тренировочное поле. Там, у ворот слева был Цыпа (так прозвали нигерийского футболиста за его рыжие косицы), Беговой, Опалов и Чиж над чем-то усиленно смеялись, правее разминался Тони, дальше…

– Еще будут вопросы? ― вывел девушку из раздумий Дима.

– Как вы полагаете, с чем это связано?

– Что «это»? Вы про Кирилла? Да я как-то не размышлял над этим,

– небрежно      покачал      головой      Дмитрий.      «Если      ты      вообще      умеешь

„размышлять“, в чем я сильно сомневаюсь», ― добавила девушка про себя.

– Здравствуй! ― голос раздался сзади и так неожиданно, что Маша вздрогнула. ― Так ты и есть Маша? Я, было, решил, что тебя выдумали и ты на самом деле не существуешь, ― пока Егор говорил, девушка проводила глазами экстравагантный белый ирокез Димы, которому снова позвонили. «Чтобы его сделать, нужно хорошенько постараться и это ― на тренировку, перед матчем, наверно, он вообще из салона не вылезает».

– Ты меня слушаешь? Вот тебе мой совет: держись от него подальше. Он, конечно, классный парень, но сколько душ позагубил ― просто ужас!

– Егор      лукаво      усмехнулся,      смотря      на      девушку.      Внезапно      Маша повернулась.

– Вы.

– Что?

– Называйте меня на «Вы», так будет лучше. Спасибо за участие, но в советах не нуждаюсь, ― девушка ответила улыбкой, смысл которой был весьма прозрачен. ― Я, пожалуй, пойду.

Егор смотрел вслед девушке. Машу нельзя было назвать красивой: ее внешность считалась далеко не модельной ― средний рост, русые довольно длинные волосы. Девушка одевалась просто, не очень жаловала джинсы, предпочитая юбки и брюки. Сначала Егор решил сделать ее героиней своих насмешек, но потом передумал. Пока.

Когда Маша поднималась вверх по лестнице, мимо нее прошел Кирилл. Девушка обратила внимание на его руки: они постоянно находились в движении, пальцы совершали быстрые перемещения, во всем сквозила какая-то резкость и торопливость. То же самое она отметила, когда провожала Кирилла полчаса назад. Возможно, это только темперамент. Темперамент ― это такая татуировка судьбы, которую, правда, нельзя свести, можно только прикрыть длинным рукавом или любой другой частью одежды. Но нельзя же вечно ходить застегнутым на все пуговицы…

Когда они поравнялись, девушка слегка приподняла уголки губ, чтобы подбодрить парня. Кирилл отметил, что улыбка удивительным образом украшает лицо ассистентки. Улыбка, увиденная Егором, выглядела совершенно иначе.

– Ну что я могу тебе сказать: стена! Глухая и непробиваемая. Трудно помочь человеку, когда он в этом совсем не заинтересован, ― рассуждал психолог, сидя в своем фирменном кресле и отрываясь от папки, которую

листал. ― Мы можем рассчитывать на Дмитрия?

– Думаю, что нет. По-моему, он сейчас занят только собой, и проблемы друга его мало волнуют, ― Маша пошире открыла окно.

– Жаль. В таких делах хороший друг ― лучший помощник психолога. Что ж, придется обойтись своими силами. Предполагаю, в этом деле ведущая роль будет принадлежать вам, ― Николай Степанович еще перед началом работы предупредил, что не потерпит фамильярного обращения на «ты» на работе, ведь «нужно соблюдать дистанцию».

– Почему вы так решили?

– Передо мной у него внутренний барьер, и пока я буду его снимать, Кирилла выгонят из клуба.

– Он сам не справится?

– Вряд ли. Я перелистал его досье, посмотрите и вы, ― он передал папку девушке. ― Кое-что добавлю: когда он перешел к нам, то тренера устраивало в нем почти все. Некоторая резкость и даже грубость на его позиции в основном обоснованы: Кирилл ― опорник, если это для вас что-то значит. Он был слишком молод и несдержан, поэтому я разработал для него специальный курс для развития внимания, терпения, собранности. Со временем он стал лучше владеть собой, потом женился ― свадьба пошла ему на пользу ― и вот опять.

– Он совсем не контролирует себя?

– Я бы не говорил так категорично.

– Наверно, вспыльчив?

– Бывает и такое ― разве вы не видели, как он в последнем матче чуть не подрался с соперником?!

– Может, у него в семье начались проблемы: неуживчивый характер, вспыльчивость ― все это трудно принять, ― предположила Маша.

– Вот это вы и проверите, когда отправитесь навестить его жену, адрес перепишите из папки. Что-то не дает мне покоя. Все это длится чуть более полугода… Мария, выясните, что произошло в этот период времени: может быть, какая-то стрессовая ситуация, болезнь родных и так далее. А я еще подумаю. Наверно, мне не надо вам объяснять, насколько важно расположить к себе его жену Наташу.

– Я поняла, ― Маша взяла сумочку и направилась к двери. Уже в дверях ее остановил голос начальника:

– У вас все получится.

Девушка не ответила. На выходе из здания мимо нее прошли футболисты на тактические занятия. Многие из них удивленными глазами провожали ее счастливое лицо.

Маша действительно чувствовала себя по-настоящему счастливой: только сейчас она поняла, что профессор на нее действительно рассчитывает. Это не могло не радовать.

– Проходите, ― сказала ей час спустя молодая женщина. ― Вы Мария? Мне позвонил Николай Степанович и рассказал про вас, ― Наташа оказалась симпатичной светловолосой голубоглазой девушкой, милой и общительной. Что у нее могло быть общего с замкнутым и конфликтным Кириллом?

Ответ спал в комнате.

– Знакомьтесь, это наш сын Миша, ― представила Наташа. Мальчика, как и многих детей его возраста, отличали светлые волосы и голубые глаза.

– Сын на вас похож, ― отметила Маша.

– Это внешне, а характер отцовский ― сильный, ― улыбнулась молодая мама. ― Я знаю, зачем вы здесь и постараюсь вам помочь, мне известно, что сделал для Кирилла и меня профессор. Может, чаю?

– Не откажусь.

Дальнейший разговор протекал на кухне. Квартиру Наваровых можно было спокойно назвать просторной, очень уютной, наполненной чудесной, теплой атмосферой, поэтому прежнее предположение показалось Маше неправдоподобным. «Нужно проверить».

– А каков Кирилл в семье? ― отхлебнув чаю, спросила она.

– Добрый, чуткий, заботливый отец ― мне с ним очень повезло! ― блондинка, без сомнения, говорила искренне.

– Очень сына любит. Впрочем, если он кого-то любит, то это многое меняет. Вам, наверняка, говорили, что у него трудный характер, но он любит свой клуб и свою работу, поэтому и конфликтов с одноклубниками у него практически нет. Не могу объяснить эти красные карточки.

– Наташа, а что у вас произошло полгода назад? ― поинтересовалась Маша.

– Да вроде ничего… Семь с половиной месяцев назад у нас родился сын, больше ничего.

– Еще раз поздравляю! Вам, наверно, трудно?

– Да нет, я справляюсь, да и Кирилл все свободное время с нами проводит. Раньше мы редко засиживались в квартире, ходили в клубы ― Кирилл замечательно танцует, а теперь все больше дома или гуляем.

Разговор прервал шорох в коридоре ― пришел Кирилл. Наташа вышла его встречать. Супруги нежно обнялись, потом Кирилл направился к коляске, чтобы поцеловать сына. Последние сомнения рассеялись. В этот момент Кирилл увидел девушку и сильно удивился.

– Я, пожалуй, пойду, очень приятно было познакомиться! ― Маша улыбнулась той самой обезоруживающе открытой улыбкой. ― Мне пора.

Наташа проводила ее до двери, просила задержаться, и ассистентка психолога, сдавшись, взяла на себя обещание чаще посещать молодую маму. На лестничной площадке Маша услышала: «Почему ты от меня раньше прятал эту чудесную девушку?»

* * *
…― Значит, у них все в порядке? ― уточнял профессор.

– Да, точно.

– И в нужное нам время произошло только одно крупное событие ― рождение сына?

– Да.

– И Кирилл стал все свободное время проводить дома?

– Да.

– И у него актуализирована потребность в активности?

– Да.

– Что нужно предусмотреть строителям, чтобы пруд не затопил близлежащие поселения?

– Я в этом слабо разбираюсь. Наверно, слив или сток.

– А это мы должны будем изобрести как можно быстрее. Полагаю, вам следует поговорить завтра по душам с Кириллом, ― психолог выжидающе посмотрел на Машу: девушка не спорила. Она задержала на пару секунд взгляд на портрете Эйнштейна, висящем над диваном, чтобы набраться храбрости, а потом покинула кабинет вслед за своим начальником.

На следующее утро Маша приехала на работу раньше обычного: по совету профессора она должна была оценить ситуацию, пригласить на сеанс Кирилла и заодно понаблюдать за ним. Погода стояла очень хорошая для начала мая ― теплая, солнечная. Девушка расположилась за рекламным щитом так, чтобы следить за полем. «Я сейчас, наверно, со стороны выгляжу как ярая болельщица! Тоже мне, миссис Марпл в глубокой юности!» ― смеялась над собой Маша. Некоторые из футболистов уже маячили на поле, хотя тренировка еще не началась.

Мимо уверенной, легкой походкой прошел Дима; несмотря на весну, у него на глазах сияли, отражая свет, солнцезащитные очки, и их отблеск гармонично отдавался бликами на золотых часах. Увидев девушку, нападающий      изумился      до      такой      степени,      что решился      для      большей достоверности приподнять очки и подойти поздороваться.

– Привет! Что вы здесь делаете? ― поинтересовался он.

– Вышла на солнце погреться, ― придумала на ходу Маша.

– Похоже, здесь, и правда, солнце лучше, чем везде, ― заключил, оглядевшись, Дима. ― Можно я присяду?

– Да, пожалуйста… ― слова девушки прервал какой-то шум. Как будто ожидая недоброе, Маша поднялась с сидения и бросилась на поле. Дима озадаченно последовал за ней.

На поле девушка увидела сцепившихся парней, как она потом поняла

– Кирилла и Егора.

– Что вы стоите? Разнимите их! ― Чижик, Брошкин и подоспевший Дима выполнили указание девушки.

– Не ожидал я от тебя такого! Ну, ты даешь, еще друг называется! ― удивлялся Егор. ― Да отпустите же меня, не собираюсь я его калечить! ― Чижик и Брошкин увели Кирилла.

– Надеюсь, вы ничего не скажете тренерам? ― серьезно спросила Мария.

– Я еще подумаю: может, меня в больничку отправят или отступные заплатят?! ― бросил Егор, поправляя волосы и футболку.

– От вас я жду того же, ― обратилась она к Диме.

– Думаете, мне тоже заплатят? Шутка! Если честно, это их дело, а не мое, ― пожал плечами форвард и отошел.

– Что вы ему сказали? ― обратилась Маша к Егору.

– Да ничего особенного, уже и сам забыл, глупость какую-то про коллекционирование красных карточек, ― «Снова она тут как тут! Что-то в ней есть…»

– Ясно. Хорошего дня, и побольше словесной изобретательности ― тогда ваша мечта о больничном воплотится в жизнь намного скорее! ― пожелала Мария.

Девушка подошла к сидящему на газоне Кириллу и сказала:

– Зайдите после тренировки к Николаю Степановичу.

С этого момента в кабинете психолога начались приготовления.

– Вы уверены, что это сработает? ― волновалась девушка.

– Помните второе правило: «Говори уверенно и люди тебе поверят!» Конечно, полной уверенности у меня нет, скажу по секрету, но, думаю, это должно помочь. Я уже говорил, что с ним надо помягче. Так уж получается, что для раненой мужской души нет ничего целительней, чем откровенный разговор с молодой хорошенькой девушкой. Я буду здесь, на балконе, ― он отодвинул занавеску и указал на место, где был намерен прятаться.

– Поверьте мне, это только в первый раз сложно, потом будет проще,

– успокаивал девушку психолог. ― Ну что ж, пора. Принесите воды на всякий случай и если что ― кричите.

Когда девушка вернулась с графином, комната была пуста. Мария не имела возможности сказать что-то еще профессору, так как в дверь постучали.

– Войдите, ― как можно уверенней произнесла девушка.

Переступив порог, Кирилл отметил, что в комнате полумрак из-за задвинутых плотных штор, а также ― что в комнате нет профессора.

– Присаживайтесь, ― Мария указала на диван и сама села туда же. Кирилл скрестил руки на груди и положил ногу на ногу, стараясь не смотреть на девушку.

– У вас прекрасная жена, ― не дав ему опомниться, начала Маша, ― она мне очень понравилась! ― за этой фразой последовала такая открытая улыбка, что смолчать было невозможно.

– Вы ей тоже понравились, ― осторожно выдавил Кирилл.

– Может быть, мне когда-нибудь тоже повезет, как вам. Ну, вы поняли, про что я.

– Надеюсь, ― Кирилл ждал, когда же закончатся любезности (хотя их было приятно слышать, как он ни пытался себя убедить в обратном), и она перейдет к делу. И еще: где же был профессор?

– У Николая Степановича конференция, его не будет, ― ответила на незаданный вопрос девушка, футболист почувствовал облегчение.

– Как вы познакомились? ― с интересом спросила Мария, облокотившись на спинку дивана. Кириллу пришлось поднять на нее свои карие глаза. Футболист тут же стал корить себя за этот шаг, понимая, что воздвигнутая им ледяная стена начитает подтаивать в теплых внимательных глазах собеседницы.

– Мы встретились в клубе, потом долго танцевали…

– Так вы не только классный футболист, но и замечательный танцор, раз смогли покорить такую девушку! ― заметила Маша и немного придвинулась к Кириллу. Молодой человек, как ни старался, не смог подавить непроизвольную улыбку, но, как бы устраиваясь удобнее, отодвинулся назад.

– А как вы пришли в футбол?

– Детская мечта.

– Хорошо, когда детские мечты исполняются! ― заключила девушка.

– Вам хорошо, а я вот порой даже и не знаю, об этом ли мечтала, ― она задумчивым взглядом обвела комнату. Маша потихоньку придвигалась, и вскоре у Кирилла не осталось места для отступления. Наконец, она решила, что дистанция подходящая. Опорник мог уйти, но ему было так комфортно, что он не мог заставить себя встать.

– Хотите конфет? ― внезапно осведомилась девушка и, не дождавшись ответа, достала из сумки пакет со сладостями и распахнула его. ― Угощайтесь! ― Маша оставила пакет на журнальном столике. ― Берите же! Они очень вкусные! ― и сама протянула руку.

Кирилл нехотя последовал ее примеру. При этом ему пришлось разомкнуть руки и принять более свободною позу.

– Спасибо.

– Знаете, а вы хороший собеседник! Нет, не смейтесь, ― редкий человек бы счел эту скупую ужимку за смех, ― приятно говорить с человеком, который больше слушает и не тратит слов зря. А еще… вам ужасно идет улыбаться! ― совершенно искренне призналась девушка. ― Я знаю, вы думаете, что ваш характер, мягко говоря, сложен. Но и мой, как и любой другой, не сахар. Вы сами осознаете, что с вами что-то не так. Я хочу вам помочь. Расскажите, что происходит. Или вы хотите, чтобы сначала я перечислила все свои недостатки? Их слишком много, ― чуть лукаво улыбнулась девушка. ― Но, если не хотите, можете не говорить…

Кирилл молчал. Минута. Вторая. Третья. «Это конец!» ― пронеслось в голове девушки, но она все еще сидела, не шевелясь и глядя в сторону.

– Я не знаю, как это описать… ― приступил он, внезапно очутившись на корточках прямо перед девушкой. ― В последнее время на меня все чаще находит что-то, какой-то избыток сил, порой ― злости. Я начинаю срываться. Но до этого коплю все в себе. Дома я ничего сделать не могу ― там мои жена и ребенок, на тренировках тоже ― люблю своих одноклубников и тренеров, занимаюсь больше всех, остаюсь дополнительно ― но это не помогает. А на поле… Вокруг меня соперники, и я не могу сдержаться. Вы понимаете? ― Кирилл испытующе посмотрел на Машу. В этот момент его глаза горели, щеки пылали, и девушка с трудом удержалась, чтобы не бросить умоляющий взгляд на занавеску.

– Мне кажется, да.

Подкрепившись уверенностью в ее участливых глазах, Кирилл продолжал:

– А когда я в последний раз подкат в ноги сзади сделал, мне стало легче. Но ненадолго. Совестно стало, что подвел парней, что не сдержался… Что вы теперь скажите: можно мне помочь? ― футболист опустился на колени и заглянул в глаза Маше.

Маша молчала. Кириллу нужно мгновенное решение проблемы, а она не могла заставить себя сказать хоть что-нибудь: полумрак комнаты, беспросветная тишина и безумный блеск глаз напротив. Она испытывала такой страх, что попятилась назад. Так проходили мучительные секунды. Вдруг девушка почувствовала хруст нарастающей ледяной корки…

– И это все? Но с этим мы сможем справиться! ― уверенно заявила девушка, вспомнив второе правило и снова приблизившись к собеседнику.

– Я постараюсь объяснить ваше состояние, как понимаю его сама. Берите еще конфетку.

– Все люди в большей или меньшей степени способны накапливать энергию, в том числе ― негативную. И если от нее не избавиться вовремя, то она будет стараться вырваться наружу. Встаньте с колен. Поверьте мне: через несколько дней вы будете с улыбкой вспоминать о нашей беседе, ― по реакции Кирилла Маша не могла понять, достигли ли ее слова цели.

– Что вы предлагаете? ― с недоверием произнес он.

– Избавиться от того, что вас разъедает. Ведь это тяжело? ― в ответ последовал кивок. ― Для этого может быть полезно занятие, например, боксом, или стрельба в тире ― что вам больше нравится. Или еще что-то… Подождите минутку.

Девушка буквально подлетела к стеллажу, открыла шкафчик, затем послышался щелчок. К своему удивлению, Кирилл услышал звуки музыки

– современной, зажигательной. Но самое удивительное ― Маша распустила волосы, собранные в пучок, и начала танцевать, причем так задорно и внезапно ― будто совсем забыла, где она и что делает. Потом девушка схватила за руку Кирилла, и они продолжили танцевать вместе. Первое время футболист будто сдерживал себя, но потом в нем что-то рухнуло. Со стороны это было просто уморительным зрелищем: они смеялись, словно дети, дурачились.

Потом началась другая песня ― тревожная, сильная. Кирилл чуть не расшиб Машу, когда наклонил ее ― кабинет явно не предполагал такие па. У девушки перехватило дыхание. Она незаметно отошла к столу, и только стеклянная дверца шкафчика видела ее утомленный взгляд. А Кирилл продолжал танцевать ― неистово, увлеченно…

– Ну как, легче? ― спросила его полчаса спустя девушка.

– Кажется, да, ― последовал ответ. Но лучшим доказательством были не слова, а ровный, искристый (совсем не страшный) блеск в глазах.

Только закрывая кабинет, девушка вспомнила, что на балконе прячется профессор. Она распахнула занавеску и прошла на балкон. Там было пусто.

На следующее утро Маша нашла у себя на столе конверт. Она сначала побоялась его открыть и хотела показать его психологу, но тот находился на лекции. После долгих колебаний Маша все-таки раскрыла конверт. В нем была красная карточка.

«Что ж, я постараюсь сохранить ее как можно дольше», ― решила девушка. Красная карточка отправилась в самый дальний угол ящика рабочего стола.

Родные и нелюбимые

На следующий день Мария попыталась выяснить, почему профессор не остался. Но Николай Степанович объяснял все исключительно внезапно возникшими обстоятельствами, связанными со срочным вызовом в университет. Больше ей ничего не удалось добиться.

Время текло незаметно. Маша занималась бумажной работой, печатая на принтере разнообразные акты и отчеты, а психолог либо проводил только ему одному понятные исследования, либо пропадал на лекциях.

– А мне вчера звонила Наташа Наварова, ― девушка разглядывала, как солнечный луч запутался в пышной шевелюре Эйнштейна. ― Говорит, у мужа странности начались ― в наушниках ходит и передвигается по квартире лунной походкой. Пришлось ей объяснить, что это ему просто необходимо и посоветовать составить ему компанию, возможно, записаться с ним вместе на курсы. ― Маша выжидательно посмотрела на начальника. Николай Степанович приподнял очки, и по его безмятежному лицу девушка догадалась ― все в порядке.

– Тихо-то как! ― воскликнула она.

– Это пока наши орлы на выезде, как вернутся, опять беготня начнется. И для тебя найдется «особое» задание, ― психолог нарочито шумно перевернул страницу журнала, к которому никого, кроме себя, не подпускал. Маша подняла удивленные глаза, чрезвычайно выразительные, по мнению профессора: даже он не мог смотреть в них продолжительное время.

– А почему вы так уверены? ― поинтересовалась Маша.

– Середина мая на носу. В этот период всегда происходит что-нибудь необычное, ― отшутился психолог.

– Расскажите же ― очень любопытно!

– Ну, если вы так просите! Пожалуйста. В самом ближайшем времени один из наших дражайших подопечных отправится в короткий отпуск.

– Ну и что?

– Есть предположение, что он нарушит в нем режим. Вы же знаете, у нас очень важная игра в следующем туре.

– А вдруг не нарушит?

– Точно знать никто не может.

– А нельзя запретить эту поездку?

– Никак. Она прописана в контракте.

– Я все еще не понимаю: причем здесь мы? ― недоумевала девушка.

– Как причем? Мы же с вами ― отдел социально-психологической коррекции и диагностики, а также различных «тонкостей». И, в конце концов, вполне возможно, что у человека психологические проблемы, если он уезжает куда-то в одно и то же время, а потом задерживается и пропускает тренировки.

– Скорее у него «психологические» радости! А зачем вообще держать такого игрока? Может, его можно заменить?

– Отвечаю на первый вопрос: он хороший футболист, ответственный, серьезный, такие выходки крайне редки и пока не наносили вреда команде. Да и менять в важнейшем матче основного вратаря на резервного, сами понимаете! Что вы смеетесь?

– Это Беговой-то серьезный? ― не сдержала улыбки Маша. ― На мой взгляд, он еще тот «шутник»! В принципе, от него можно было такого ожидать, но здесь много странного. Расскажите подробнее.

По словам профессора, Егор с момента перехода в клуб в одно и то же время уезжал на пару дней, по официальной версии, к родным.

«Сомнительно это, можно было съездить на выходных, в отпуск, может, семейное торжество, памятная дата?» ― предполагала девушка. И все бы ничего, но в предпоследний раз он простудился, а в последний ― задержался и пропустил тренировку, за что был наказан и провел следующий матч в дубле. «По-моему, все вполне обыденно: отпраздновал

– проспал», ― подумала Мария, но промолчала.

– Что я должна буду сделать? ― на всякий случай уточнила она.

– Привезти его вовремя, а в идеале ― прекратить эти поездки вовсе.

– Вы думаете, он попытается от меня сбежать? ― в шутку спросила девушка. На его месте она тоже не отказалась бы оставить конвой с носом.

– Я почти в этом уверен.

Маша не стала больше ни о чем расспрашивать, надеясь, что все обойдется и ей не придется изображать полицейского. Слишком уж странно и надуманно выглядела вся эта история.

Несколько дней спустя девушка, практически забывшая об этом разговоре, в коридоре столкнулась с тренером, который только что покинул кабинет психолога. Дубинин был человеком достаточно закрытым, самоуверенным, преданным профессии. Он не очень верил в мощь психологии и ее пользу. Что же он здесь делал?

– Что я вам говорил? Сам тренер просит проконтролировать! Я же вам сообщал о Егоре! ― наставлял профессор.

– А, вот вы про что!

– Выезжаете завтра вечером.

– С кем?

– С ним, конечно. Вы что, еще не проснулись?

– Наверно, ― «Не пронесло!», ― только не могу представить, как это будет выглядеть.

– Не переживайте, Валерий Михайлович все сделает. А пока возьмите лучше папку на Бегового и тщательно изучите его биографию, может пригодиться.

– Нет, ― сказал он через пару минут, ― я же совсем забыл: сходите сначала в спортзал, там должно все с поездкой уладиться.

Маша без особого желания покинула кабинет и спустилась в спортзал. Первым, кого она увидела, был Кирилл: он поднимал штангу. Девушка с опаской ожидала этой встречи: обычно люди, которые видели нас слабыми, беспомощными, знают наши недостатки, теряют в наших глазах свою привлекательность и являются ходячим напоминанием о неудачах. Но Кирилл повел себя иначе.

– Доброе утро! Рад видеть, ― футболист подошел к Маше. ― Заехали бы к нам как-нибудь, Наташа бы обрадовалась.

– Приятно слышать, постараюсь. Передавайте привет Мише и Наташе.

– А еще… спасибо, ― последовала премилая полуулыбка одними глазами и уголками губ.

– Всегда пожалуйста. И если что… ― девушка не успела договорить, но Кирилл и так понял, что она хотела сказать. А помешал ей докончить фразу шум.

– Ну и где мой охранник? ― услышала она знакомый голос откуда-то сбоку. ― Извините, мой попутчик, ― поправился Егор.

– Да вот, ― обладатель низкого, немного грубого голоса, оглядевшись, указал на Машу. Девушка подошла и поздоровалась.

– Ну что, не самая плохая у меня компания, хотя могла быть и получше, ― резюмировал Егор, когда тренер отправился выполнять свои прямые обязанности.

– Зато я по достоинству оценила свое задание: скоро из психолога переквалифицируюсь в сыщика, ― слова подкрепились колючей улыбкой уголками губ. ― Только не думайте, что сможете от меня сбежать: у меня просто железная хватка.

– А у меня просто непреодолимое желание сбежать, даже больше, чем в прошлый раз.

«Значит, был прошлый раз! Интересно… Надо разузнать».

– Значит, наша поездка будет веселой. Не могли бы вы уточнить, как далеко мы едем, чтобы я подготовилась?

– Часов шесть на машине. Уезжаем завтра в восемь.

– Отлично, только учтите, что для меня очень важен стиль вождения, и я его обязательно оценю. Заедете за мной … ― девушка назвала адрес.

«И почему профессор считает, что он вздумает скрыться? Может, приедем, поболтаем с родителями и назад», ― предположила Маша.

«От нее будет непросто отделаться», ― решил Егор.

Вечером Маша сидела на диване, подобрав под себя ноги, и читала досье на вратаря.

– Ну, что нового ты узнала о своем неуловимом мстителе? ― осведомился голос, принадлежавший очаровательной черноволосой головке, высунувшейся из кухни. ― Покажи-ка мне его! ― девушка прищурилась, чтобы лучше разглядеть фото. ― О, да он ничего! Высокий, сероглазый, почти блондин!

– Этот «почти блондин» почти женат.

– Да ладно! «Почти» не считается! Не томи, рассказывай! ― Поля нещадно разгоняла полотенцем несчастный дым.

– Что я могу сказать, ничего особенного. До двадцати лет в каком-то малоизвестном клубе играл. Потом перебрался в более солидный, но долго там не задержался, потом ― еще в один, в нем дела пошли значительно лучше. Потом попал к нам, здесь у него все хорошо складывается. Есть родители и младший брат. Ориентировочно ― отправляется к ним. Не понимаю, откуда берутся эти сложности? Я почти так же домой езжу.

– Чего тут непонятного!?― разъяснила Поля. ― Просто дома у его родителей гулянка по поводу приезда любимого сына. Вот и все.

– Как у тебя складно все выходит! ― девушка улыбнулась. ― Скажи же мне, провидец, почему он скрылся от человека, который его сопровождал?

– Мало ли из-за чего? Ты говоришь, он любит пошутить ― это раз, ему не понравился попутчик ― все-таки не любого человека представишь родителям! ― это два, или хотя бы просто дурное настроение. Да и вообще, обидно как-то, когда с тобой, как с преступником, отправляют охранника. Удивляюсь тому, что он вообще на это подписался! ― высказывала свои соображения Машина подруга.

– Возможно… Возможно, я тоже предсказываю будущее ― мы останемся без ужина! ― по комнате разнесся отчетливый запах гари, и Поля вернулась на кухню.

На следующий день в восемь часов вечера Маша сидела в машине Егора. Волосы девушки были собраны в хвост, на ней были легкая курточка, темное платье и туфли на каблуке. «Надеюсь, он не сбежит, испугавшись, что придется представлять меня своим родителям», ― оценила свой внешний вид Маша в зеркало заднего вида, вспомнив слова Поли.

– Давай на «ты», ― предложил Егор, вставляя ключ в замок зажигания, ― здесь же никого нет. Как-то непривычно обращаться к девушке на «вы».

– Даже не думайте. И вообще ― сейчас я не девушка, а психолог, ― отрезала Маша, припоминая последнее наставление профессора: «Будьте с ним построже и порезче. Иначе на шею сядет».

– Как хотите. Не на северный ли полюс вы собрались с такими запасами? ― Егор указал на два пакета, загромоздившие заднее сидение.

– Нет. Просто еду в гости. Не могу же я приехать с пустыми руками?!

А вы, я вижу, налегке? ― возникло подозрение у Маши.

– Я не успел…

«Уже оправдывается!» ― подумала Маша.

Таким образом, поездка отложилась на час: Егор оказался вынужден сделать покупки.

– Ну вот, вроде и все. Пора ехать. Вы явно хотите показать своим родителям, что я непунктуальна, ― последовала привычная улыбка. Машина тронулась.

Первое время ехали молча. Маша придерживалась указания профессора, а также первой заповеди психолога ― «меньше говори ― больше слушай». Наконец, Егор не выдержал.

– Вам не слишком жарко? ― поинтересовался он.

– Вы хотите предложить мне выйти и подышать свежим воздухом?

Нетушки, так просто вы от меня не отделаетесь, ― парировала Маша.

– Я вообще-то о кондиционере, ― усмехнулся он.

– Как пожелаете, ― пожала плечами девушка.

– Вы обещали оценить стиль моего вождения, ― напомнил футболист.

– В целом, он неплох, только не тормозите так резко на светофорах

– я надеюсь сегодня хорошо выспаться. И еще, если я засну, даже не думайте выбрасывать меня из машины: я ужасно ориентируюсь на незнакомой местности, ― ирония так и сквозила в каждом слове Маши.

«Что-то мне очень хочется его позлить. Наговорю-ка я ему побольше, хоть профессор это и не одобряет. В конце концов, из-за него я в этот чудный вечер еду бог знает куда! Может, что и узнаю».

– А почему вы не взяли с собой свою невесту? Боитесь, что у нее маникюр сломается по дороге? ― «Господи, что я такое несу!»

Но Егор только усмехнулся:

– У нее еще и педикюр, и много всяких других процедур…

– Можно еще вопрос? Как вы в прошлый раз избавились от слежки?

– Вышел из машины и не вернулся.

Маша деловито поправила куртку и предупредила:

– Советую вам этого не делать во второй раз.

– Интересно, почему? ― Егор все чаще отвлекался от дороги и смотрел на собеседницу.

– Я      тихонько      врежусь      на      вашем      прекрасном      новеньком

«Фольксвагене» в ближайшее дерево, ― «мужчины обычно так носятся со своими машинами…»

Егор удивленно и непонимающе посмотрел на серьезное выражение лица и искристые глаза.

– А я заберу ключ.

– Тогда я подойду к тому же дереву, найду палку и постучу по вашей машине. Немного ее покалечу, поднимется шум… Полиция меня вскоре отпустит ― что взять с несчастной покинутой девушки?

– А если я закрою вас в машине? ― продолжал игру Егор.

– Я разобью окно каблуком, выберусь, а потом позвоню в полицию и скажу, что меня удерживали силой.

Егор не мог не оценить фантазии Маши.

– Круто! Долго готовились?

– А как же! Ночей не спала, ― снова колючая улыбка. Егор не сдержал смеха. ― За дорогой смотрите, я здесь не для того, чтобы вас веселить, а чтобы вы остались живым и здоровым.

Между тем за окном наступила настоящая ночь ― темная, прохладная. Девушка видела, как в окне одни ландшафты сменяются другими, как майские жуки и другие насекомые врезаются в стекло.

– Зеленых на вас нет! ― отвлечь Егора не удалось: он о чем-то сильно задумался. «Дурной знак».

Егор не мог решить, как избавиться от Маши: из авто она не выходила, а самому уйти ― еще, правда, машину испортит…

– Может, вы к девушке едете? Это объясняет многое: отсутствие невесты, желание ехать одному…

Егор молчал: он не знал, что лучше: соврать или сказать правду. Маша продолжала:

− Тогда вы выйдите, а я останусь в машине. Если вы к указанному времени не вернетесь, мне придется реализовать свои первоначальные планы.

Егор сначала хотел воспользоваться ситуацией, чтобы остаться без попечения Маши, но согласиться с ней ― значит признать, что встречаешься с девушкой на стороне, когда собираешься жениться на другой. Есть в этом что-то ненормальное. Вот уж и заискрятся глаза у этой Маши! Она так обрадуется!

– Только не выходите из машины, а то смутите мою девушку, ― в голосе слышался сарказм.

«Все-таки достала. Теперь мы квиты», ― Маша откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Только ее веки сомкнулись ― заиграла музыка, причем не что попало, а рок с приличными ударными, при слушании которых спать как раз совсем не прилично. Так Егор мстил на безысходность.

– У вас отличный вкус ― обожаю рок! ― «вспомни про заповедь психологов: молчи!» ― наставляла она себя, но не могла сдержаться.

Понимая, что заснуть не удастся, Маша решила подкрепиться ― достала термос и целый пакет с бутербродами.

– Даже не смотрите на них. Они мои! Поездки резко повышают мне аппетит, ― ассистентка психолога с усердием принялась за бутерброд с колбасой, сыром, помидором и зеленью, который до поры до времени таился на заднем сидении в пакете. Компанию ему составил чай из термоса.

У Егора резко испортился стиль вождения: по шоссе, как назло, не было ни одного кафе. Отчасти поэтому Маша смиловалась:

– Похоже, второй бутерброд в меня не влезет. Могу поделиться.

Только остановитесь.

Предвосхитив прелесть позднего ужина, Егор ударил по тормозам.

– И как же мне вас представить родителям? Как свою девушку? ― наливая чай, осведомился голкипер.

– Мне кажется, на это не купится даже совсем недалекий человек, придумайте что-нибудь другое, ― Маша как бы невзначай бросила взгляд на зеркало: да, с Агнией, его рыжеволосой девушкой-красавицей, ее точно не спутаешь. ― А чтобы вам лучше думалось, могу предложить салатик с котлеткой. Как насчет умных мыслей?

– Скажу, что хорошая знакомая. Хотя вы бы вполне сошли за мою девушку…

– Зато вы за моего парня вряд ли: слишком… высокий, ― добавила

она, смерив Егора глазами.

– Мария, вы когда-нибудь бываете серьезной?

– Не чаще, чем вы.

Минуту спустя она добавила:

– Обычно я ужасно серьезная, это вы на меня дурно влияете. Кстати, ваши родные знают, что мы едем? ― Егор как-то усиленно заработал челюстями. ― Может, у вас в семье не принято говорить о приезде…

Егор впихнул в себя остаток котлеты и немного странно посмотрел на девушку. Маша списала это на волнение: возвращаться домой всегда приятно, а с незнакомым человеком, может быть, не так комфортно?!

– Вы не переживайте. Все будет хорошо. И родители ваши останутся мной довольны, и дома вы меня почти не заметите ― будто меня и нет. Так что, вы хорошо отдохнете.

– Алло! Да, мам, это я. Мы едем…

«Теперь точно никуда не денется!» ― решила Маша, откинула спинку сидения и вскоре заснула. Впереди виднелась темная даль. Полоса березовых, едва различимых белыми стволами посадок сменялась кленовыми рощицами и осинниками, а на небе за проезжающими гналась полная, налитая, рыжая луна.

Егор, когда приезжал сюда, любил вспоминать, тревожиться, думать и просто гнать как можно быстрей. На него обычно находила грусть, полезная в небольших порциях каждому человеку. Ему нравилось припоминать детство, юность и испытывать трепет и тяжелую легкость одновременно. Но Маша, хоть и незримо, но все-таки мешала ему сосредоточиться на своем. Он изредка поглядывал на нее: безмятежный сон девушки наводил спокойствие, а не тревогу, и приятное гулкое сердцебиение возникло только тогда, когда знакомые места уже нельзя было принимать за чужие. Егор невольно сбавил скорость.

– Мария, вставайте, мы приехали.

Через полчаса Маша сидела на кухне вместе с мамой Егора, Лидией Ивановной ― еще не старой мягкой женщиной с крашеными светлыми волосами, и резала зелень, пока Егор с братом таскали сумки из машины.

Встреча с родными, по мнению Маши, прошла слишком сухо: отец только пожал руку и сказал что-то вроде: «Давно не видели», Лидия Ивановна бросилась на шею сына и заплакала, Егор же отвечал вялым объятием и немного сконфуженной улыбкой. Брат же вообще так надвинул капюшон, что глаза не были видны. Он ограничился кивком. «Похоже, кроме матери, ему никто не рад. А я обещала хороший отдых! Хоть вышли

встретить, и то неплохо». Маша рассмотрела дом Егора ― основательный, кирпичный, выкрашенный под цвет зелени, с широким крыльцом и милыми палисадниками по бокам. Жить бы в нем да радоваться!

– Значит, вы на работе познакомились? ― Маша кивнула.

– И как он? Как живет? ― продолжала расспрос Лидия Ивановна.

– Хорошо живет, на работе его очень ценят, есть друзья, любимая девушка, ― мать расплылась в такой недвусмысленной улыбке, что девушке пришлось уточнить:

– Его девушку зовут Агния, она начинающая певица. А мы просто друзья.

– Ну а сам Егор, какой он теперь?

Маша удивилась: неужели за несколько месяцев люди могут сильно измениться?

– Веселый, жизнерадостный, уверенный, ― и, вспомнив характеристику профессора, добавила, ― в работе энергичный, ответственный… Да вы сами лучше знаете! ― девушка пересыпала в салатницу нарезанное и принялась крошить яйца.

– Как сказать: я-то сына четыре года не видела! ― печально улыбнулась женщина, доставая курицу из духовки.

– Я не знала, ― гостью искренне удивило последнее известие. ― У него, наверно, работы было много: тренировки, сборы, матчи, комиссии, ―      выжидательно предположила Маша. Как известно, нет ничего более настраивающего на откровенность, чем вечерний разговор двух женщин на кухне.

– Если бы так! Это все, потому что они тогда с отцом поссорились.

– Расскажите, ― попросила Маша, откусив кусочек огурца.

– Не хотел его Петя в большой город отпускать, хотя Егору уже двадцать первый год шел. Говорил, молод еще, поиграй здесь, успеешь в другой клуб пристроиться. А Егор ни в какую: мол, такой шанс может больше не выпасть. Много они тогда друг другу наговорили. С тех пор и не общаются. Егор только мне иногда звонит. С братом они тоже не разговаривают: Костя в то время во все неформальные общества входил, даже не помню всех названий: панки, готы, еще что-то. Так из них и не выходит, хотя на юриста учится, как отец хотел. Раньше они с братом неразлучны были: на рыбалку ходили, мяч гоняли… ― вздохнула мать.

– Они обязательно помирятся! ― успокаивала ее Маша, взяв за руку.

– Он наверняка вас всех очень любит, только обижен.

– Дай Бог… Начну на стол накрывать.

– Я вам помогу, и не надо меня отговаривать.

Ужин проходил в зале, тоже уютном и милом, с округлой мягкой мебелью, выполненной в шоколадно-кремовой гамме. Но разговор поначалу не клеился: беседовали в основном Маша с Лидией Ивановной. Девушка рассказывала новости, непринужденносмеялась. Теперь она могла разглядеть отца Егора. Это был мужчина средних лет, с большой долей седины в волосах, немного сдвинутыми бровями на лице и почти спортивным телосложением. Он изредка вещал что-нибудь колкое то ей, то своей жене. Девушка не знала, стоит ли ей реагировать на его шутки, особенно, если это действительно шутки.

– Значит, его так любят, что почти силками держат, как бабочку? ― осведомлялся он.

– А то! Даже мне, мало смыслящей в футболе, ясно, что голкипер в команде, как минимум, второй по значимости после тренера, ― убеждала девушка.

Егор был мрачным, молчаливым, лишь изредка натянуто улыбался, что совсем на него не походило.

– Так вы будущий психолог, ― отвлекаясь от еды, интересовался он.

– Всех ли ненормальных извели?

Маша рассмеялась.

– Ненормальных слишком много, а я одна… Да и когда все нормальные, одинаковые ― это скучно, ― Маша посмотрела на Костю.

Очевидно, девушка застала его в переходной поре от одной крайности к другой где-то посередине. То есть, он выглядел совсем обычно: кофейного цвета глаза, темно-русые волосы, спускающиеся челкой на лоб и окаймляющие полукругом голову, а вот нос и рот ― точно как у брата. Ничем не примечательная одежда, разве что брелок на шее. Но разглядывать его в данный момент было неуместно.

Маша рассказала несколько веселых случаев из своей студенческой жизни, Петр Васильевич ― из своей. Оказалось, они оба в юности были склонны к трудовым подвигам «во благо Родины». Одним словом, минут через десять гостья и хозяин дома смеялись вместе.

– А что у вас нового? Очень интересно, ― Маша держалась просто, но внешняя легкость общения давалась ей нелегко.

– Вот второй этаж отстроили, баню тоже, цветник, ― хвалился глава семьи. ― Конечно, нелегко было, рабочих рук не хватало.

Девушка сделала вид, что не заметила подколки.

– Обещайте мне все это показать!

Когда чашки опустели, не стало предлога бодрствовать дальше, особенно, если учесть, что шел шестой час утра.

Лишь в доме все утихло, Маша покинула выделенную ей комнату на втором этаже, спустилась на первый, не включая свет, и постучалась туда, где по ее предположению находилась спальня Егора. Девушка одета в ночную рубашку и кофту. Дверь ей открыл Егор. Конечно, он удивился, но пошел за Машей в зал.

– Возьмите, ― она передала пакет. ― Я собиралась контакт с вашим братом налаживать, но вам это больше пригодится. И еще одно: зовите завтра брата на рыбалку. Как вы его уговорите, мне неважно.

Егор с трудом разлепил слипшиеся от сна глаза.

– А если я не захочу?

– Тогда ваши родные узнают, что я здесь делаю. Но у вас все получится. Спокойной ночи.

«Да, здесь двумя днями не обойдешься!» ― с этими словами Маша заснула.

На следующее утро (хотя, вернее, день: приближался обед) Маша вышла из дома и нашла его пустым. Девушка вернулась внутрь и решила осмотреться. Разглядывая фотографии в гостиной, посмеялась над Костей в стиле панк, металл, даже эмо, повосхищалась видом из окна на пестрые клумбы. В комнате, напоминающей библиотеку, она увидела фортепиано и не смогла удержаться, чтобы не сесть за него.

Маша играла самую любимую мелодию, Yiruma, Love Hurts, и забыла на миг про все на свете. Когда она очнулась от мечтаний, то заметила тени позади себя. Там стояли Егор и Костя, в руках последнего виднелось ведро.

– Доброе утро, а точнее ― день. Как улов?

– Неплохо. А ты, оказывается, играешь? ― улыбнулся Егор, думая:

«Сейчас скажет: «Обращайтесь ко мне на вы!», но девушка промолчала.

– Совсем чуть-чуть. И все песни ― грустные. А чей это инструмент?

Кто на нем играет?

Ей ответил Костя. Заметим, это первое его обращение к девушке.

– Сначала Егор, правда, он мало играл и скоро бросил, потом я, но тоже уже давно не играл.

– Может быть, мы с тобой что-нибудь в четыре руки подготовим к вечеру, как думаешь?

– Даже не знаю…

– Соглашайся, она все равно не отстанет! ― предупредил Егор, а Маша улыбнулась так, что ей нельзя было отказать.

Тут девушка услышала голос из коридора:

– Почему затих оркестр? Где музыка?

Увидев сыновей, Петр Васильевич умолк и как-то помрачнел.

– Пойду я крыльцо в бане делать…

– Егор вам поможет, ему как раз важно не потерять форму перед ответственным матчем. Правда, Егор? ― многозначительно спросила она.

– Да, пошли, ― нехотя согласился голкипер.

– Вы же знаете, что он вас любит? ― спросила Маша, когда они остались с Костей одни. ― Просто у него характер сложный или обида очень сильная, ― Костя молчал.

– …Что же мы будем пробовать играть?

По мнению Маши, день прошел просто замечательно: Егор начал разговаривать с отцом, ведь работать, не разговаривая, очень трудно, потом Маша под чутким руководством отца семейства училась жарить рыбу на мангале, вечером же был импровизированный концерт с песнями под живую музыку, пришли соседи…

– Может, не такой ты у меня и оболтус, раз с тобой приехала такая девушка, ― бросил, проходя мимо, отец семейства.

А закончился вечер прогулкой и показом окрестностей Маше, сдобренным большой порцией воспоминаний:

– А помнишь, как ты здесь…

– Не надо при Маше! ― остановил его Костя, улыбаясь.

– А здесь ты учил меня на лыжах кататься, ― младший брат показал на правый склон балки, покрытой сверху редкими деревьями. ― А знаешь, как он меня учил? Поставил на лыжи на краю и сказал: «Катись!», ― вот и все учение. Мы почти до озера дошли. Пойдем, ― хорошо, что Маша сменила туфли на балетки, иначе бы ее ноги не вынесли дороги.

А на улице стоял теплый майский вечер, один из таких, в которые очень хочется жить, любить, быть счастливым. В воздухе сливались ароматы черемухи, тюльпанов, ландышей, безумно розовое небо не давало возможности оторвать от себя глаз, ветер раздувал волосы. Казалось, что стоишь не на конце холма, а на краю утеса, а впереди бесконечное свежезеленое море.

Маша хотела поблагодарить братьев за прогулку, но это было и не нужно: ее лицо было красноречивее всяких слов.

Следующее утро прошло не хуже, чем предшествующий вечер. Только Петр Васильевич нет-нет, да и припомнит, что Егор давно домой не приезжал, и нахмурится.

Маша сидела на новом крыльце в баню рядом с отцом футболиста.

– Вы хороших сыновей вырастили, расскажите секрет.

– Какие тут секреты! А сыновья мои: один ни рыба, ни мясо, другой вообще годами дома не показывается.

– Вы простили Егора?

– За что мне на него обижаться? ― потемнел адвокат.

– Значит, было за что. Может это и неважно, но будь я на его месте, поступила бы также: жизнь у нас одна, и хочется чего-то в ней добиться. Нельзя заранее знать, что данный тебе шанс ― не последний, ― добавила девушка после паузы. ― К тому же, много времени прошло. Он наверняка вас простил.

– Почему так долго не приезжал?

– Но все-таки же приехал!

– Возможно,      это      и      так…      ―      мужчина      не      успел      договорить и схватился за сердце.

– Вам плохо? Кто-нибудь, помогите!

На ее крик сбежались все домочадцы. Лидия Ивановна, красная от волнения, принесла таблетки, затем сыновья увели отца в дом.

– Часто с ним такое? ― спросила у женщины Маша.

– Да нет, но в последнее время все чаще, ― Лидия Ивановна не могла отдышаться.

– А врачи что говорят?

– Не идет он к врачам, никак не идет, сил моих нет!

– Сделаем вот как: я поговорю с Егором, он скажет, когда вам приехать к нему. Вместе по врачам походите.

– Ой, не знаю, согласится ли Егор, мой муж тоже упрямый.

– Егор будет рад помочь, я уверена. А вы не волнуйтесь так, ― успокаивала Маша. Разговор продолжился.

Некоторое время спустя Костя показывал Егору созданный им сайт. Футболист похвалил это творение, только сказал, что нужно компьютер обновить ― память увеличить, движок усилить.

– Здесь я вряд ли найду что-нибудь подходящее, ― сомневался Костя.

– Я тебе привезу.

– Когда? Года через четыре? Боюсь, он устареет!

– А, может быть, раньше?

– Тебе виднее, ― отозвался Костя и сосредоточился на экране. Прощаясь, Маша благодарила всех за теплый прием, желала отцу

Егора здоровья, а матери ― терпения, брату ― найти свое призвание, а также выразила надежду, что они еще встретятся. Лидия Ивановна проронила слезу, даже Петр Васильевич расчувствовался. Мать нежно обнимала Егора, Костя пожал руку, а отец кивнул.

– Удачи тебе, сынок! Мы будем завтра смотреть на тебя и болеть! ― сказала на прощание Лидия Ивановна.

– Она точно не его девушка? ― поинтересовался Костя, когда машина отъехала.

– К сожалению, да, ― вздохнул его отец.

– Как тебе мои родные?

– Не «тебе», а «вам», ― поправила Маша. ― Теперь я снова не девушка, а психолог.

– Девушкой вы мне нравились больше.

– Спасибо, вы умело унизили мои профессиональные способности. А родные у вас замечательные… Хочу спросить, куда же вы на самом деле направлялись?

– Я вам не скажу, тем более после того шантажа, ― усмехнулся голкипер.

– Вы же знаете, он был необходим. А вы могли бы и сами догадаться привезти что-нибудь брату. Ах, я забыла, вы же не собирались заезжать домой!

– Если уж на то пошло, скажите, что вы сделали с Кириллом?

– В смысле? И почему вы решили, что это я?

– Кирилл подошел и извинился, чего с ним давно не бывало.

А профессора я домой подвозил ― нам по пути.

– Вот как!

– Вас что-то удивило?

– Вовсе нет. Вы собираетесь навещать родных?

– Даже не знаю, к чему мне это! ― хотел пошутить Егор, но девушка не поняла юмора.

– Остановите машину! Срочно!

Егор съехал на обочину и притормозил. Маша открыла дверь и, вспомнив совет профессора, подумала: «Надо прочистить ему мозги!»

Егор и Маша стояли напротив друг друга, начинало смеркаться.

Девушка заговорила первой.

– Я решила провести сеанс психологической «загрузки». Сейчас вы будете разговаривать со своей совестью, ― «которой у вас нет».

Вечер выдался холодным, поэтому, несмотря на всю свою боевитость, в своей легкой куртке Маша выглядела совсем не грозно.

– Возьмите мою куртку, а то моя совесть и так… небольшая, а на холоде еще меньше станет, ― Егор снял ветровку и одел на плечи Маше.

– Спасибо,      а      теперь      слушайте,      что      скажет      вам      ваша      совесть.

Простите, но ваша совесть будет разговаривать с вами на «ты».

Ты эгоист! Только о себе и думаешь! Обиды какие-то! Столько лет прошло! Мог бы хоть раз отцу позвонить или брату! Мать столько ночей проплакала, не зная, что с тобой и как. Брат попал в плохую компанию, и неизвестно, что бы с ним стало, если бы отец его оттуда не вырвал! А у папы твоего и вовсе с сердцем нелады, а ты ему даже помощи не предложил! Хорош сын, ничего не скажешь! А отец тобой гордится, днем, увидев твои матчи по телевизору, канал переключает, а ночью в интернете повторы смотрит! И что ты скажешь своей совести в оправдание?

Егор не ожидал такого чистосердечного натиска. Сначала он опешил и растерялся, а потом разозлился до дрожи в руках: почему-то на правду мы обижаемся значительно сильнее, чем на ложь, особенно, когда не хотим признавать эту правду.

– Зачем одна девушка лезет в мою жизнь?! Говорит, что делать?! Что я дурак и негодяй?! Кто она мне? Какое право она имеет мне указывать?! Я об этом не просил! И вот, что моя совесть скажет на это: я их просто НЕ ЛЮБЛЮ! Вот и все. Я только и мечтал, как бы сбежать от них подальше и жить самому! Не люблю, а иногда кажется, что ненавижу! Почему отец не звонил?! Почему брат не поддержал?! Что на это скажет моя совесть? Думаешь, мне просто было? Особенно первый год, когда не выпускали, не было ни друзей, ни денег?! Где они были?! Обязательно, если родные, то любимые, так что ли?! ― его глаза сверкали, кулаки сжимались, щеки покраснели и пылали не меньше угасающей зари.

Пришло время опешить Маше. Весь ее боевой настрой пропал, она даже пожалела о своей затее, боялась, что он сделает какую-нибудь глупость и обдумывала план отступления. Но сказала почти спокойно:

– В жизни бывает всякое, я вполне допускаю, что такое возможно, но не в вашем случае. Не с такими родными, как у вас.

– Да что вы понимаете! Только зря время трачу!

Маша не сразу сообразила, что происходит. Егор метеором развернулся, бросился к машине, громко захлопнул за собой дверь, завел мотор и в мгновение ока скрылся за горизонтом.

Прошла минута. «Ничего, он сейчас вернется, все обдумает и вернется! А я сделаю обиженное лицо, пусть прощения просит!»

Прошло пять минут. «А, может, он сказал правду? Может, он их не любит и все зря? Дура! Кто тебя просил вмешиваться!»

Прошло десять минут. «Он не приедет, воспользовался моментом, чтобы удрать туда, куда ехал! Вот и все. А если после этого его выгонят, так ему и надо, даже если меня выгонят вместе с ним!»

Маша сбросила его куртку и пнула ее ногой. Но вскоре поняла, что сделала это напрасно: было слишком холодно. Наконец, она решила, что пора выбираться отсюда. Девушка осмотрелась: сумерки сгустились и сменились звездами, та же пухлая луна, только немного впалая, издевательски подмигивала. Егор, очевидно, сокращая путь, ехал по проселочной дороге. В округе не было ни одного огонька, ни одного двора, лишь клены по обеим сторонам обочины ― деспотичные великаны, не желающие помочь.

Маша пошла по дороге, пока та была еще различима; за поворотом слева от нее оказалась речушка с перекинутым через нее мостиком. Девушка решила дойти до моста и посмотреть с него. Аккуратно спускаясь, Маша держалась за ветки, ее каблуки утопали в земле и мешали передвижению. Наконец, она оказалась на мосту, но это не помогло: кругом не было ни души. Девушка корила себя, что не взяла сумку, где был телефон. Кроме того, она не шутила, когда говорила, что плохо ориентируется на местности. Маша присела на доску и опустила голову на колени.

Так она просидела минуты две. Потом встала и начала шарить в карманах куртки Егора. В них были мелкие монеты, платок, ручка (видимо, для автографов), чеки, какие-то леденцы ― ничего стоящего. Тогда девушка забралась во внутренний карман и достала из него что-то темное, как оказалось ― бумажник. Маша по инерции развернула его и увидела два фото. Повернув к луне первое, она заметила:

– Надо было послать вместо себя его рыжеволосую подружку, пусть бы она посидела одна ночью на холоде бог знает где!

Потом Маша взглянула на второе фото. Вскоре она вернула бумажник на место.

Неожиданно туча закрыла луну, и пошел дождь ― крупными ледяными каплями он падал на ее волосы, куртку, одежду. Девушка безуспешно пыталась защититься от него. Благо, дождь кончился так же внезапно, как и начался. Думаю, не стоит упоминать, что чувствовала себя девушка весьма скверно. Она коснулась рукой горячего лба и оперлась на сырые перила.

Вдруг раздался звонок. Маша огляделась и прислушалась. К ее удивлению, звук шел из куртки Егора. Девушка ощупью, практически ничего не видя, нашла в нагрудном кармане, ей не осмотренном, телефон и ответила. Когда она услышала голос, то первым ее побуждением было растоптать мобильник, но девушка сдержалась. Потом ее уголки губ слегка приподнялись.

– Маша, это вы? Вы где, не могу вас найти, стойте, где стоите! Трубку не бросайте, почему не сразу взяли? С вами все в порядке? Как вы меня напугали! Маша, я хотел вам сказать… Ладно, потом! Я к вам приду, знаю, да. Ждите!

Этой ночью (почти утром), Егор, сидя на собственной кровати в своей небедной трехкомнатной квартире, развернул бумажник и взял фотографию. Он внимательно смотрел на нее минут десять. Потом рыжеволосая девушка с неестественно большими губами поинтересовалась, когда они поедут в Париж. Не дождавшись ответа, она вдруг заметила:

– О, а сзади на фотографии что-то написано!

Егор перевернул фото и увидел коряво выведенные слова: «Значит, нелюбимые?»

На фотографии была его семья.

Когда уходят девушки

―      Я тебе в который раз повторяю: оставь меня в покое! Как ты не можешь понять: я просто тебя не люблю. Не спорю, может быть так, что ты мне когда-то и нравился, то теперь все прошло. Мне даже смотреть на тебя тошно! ― высокомерно сообщала девушка в красном платье.

– А как же все, что между нами было?! Ты же знаешь: я ради тебя что угодно сделаю! Хочешь, на колени встану?! ― Павел выполнил сказанное.

– Да встань ты, ты меня вообще, что ли, не слышишь? Мы с тобой разведены! Господи! Мне уже слов не хватает. Даже уйти, как мужчина, не может! Тюфяк, он и в Африке тюфяк! Уйди с глаз моих!

– Значит, ты меня никогда не любила, никогда? ― парень схватился за голову и подошел к окну.

– Наконец, дошло! ― девушка присела на письменный стол и поправила русые локоны.

– А когда говорила, что я лучше всех на свете, врала, да? ― Павел повернулся к девушке.

– Во-первых, это было всего пару раз. Почему сразу врала, просто заблуждалась, ― защищалась она.

– Нет, я не верю! Ты шутишь. Ты ведь шутишь? ― Павел вплотную подошел к девушке и оперся руками на ее стол.

Та же, в свою очередь, ядовито усмехнулась:

– Знаешь, сейчас мне некогда с тобой разговаривать, меня ждут.

И ждет совсем не такой зануда, как ты!

– Что? Я докажу тебе, что ты ошибаешься! ― Паша с силой обнял девушку, которая не могла вырваться, оказавшись между его рук, и хотел поцеловать ее, шепча: «Родная, любимая…»

Девушка сначала растерялась, но потом собралась, высвободила руку и залепила Павлу звонкую, увесистую пощечину, а потом вывернулась, изловчилась и бросилась к окну.

– Ты что, с ума сошел? ― вскричала она, бросив молящий взгляд на Эйнштейна.

– Подожди, ты не Лика?

– Посмотрите внимательно на меня, ― для убедительности девушка стерла красную помаду и собрала локоны в пучок. ― Ну как?

– Вы…

– Маша, ― закончила за него девушка, облегченно выдохнув.

– Черт, ― Павел сел на диван и, опершись локтями на колени, запустил пальцы в золотистого цвета волосы, ― похоже, она меня и правда не любит…

Восемь дней назад

«Вот это матч! Друзья, вы присутствуете при удивительном зрелище! Какой сейв Бегового! Это фантастика! Вытащить такой мяч! Егор проводит один из лучших своих матчей! Какая игра на выходе! Какая реакция! Нет, такой матч просто нельзя пропустить! Но отстоять на ноль мало, нужно еще и забить! Где же атака? Да вот она! Овалов делает диагональную передачу на Жосси, тот в касание на Березина. Дима обыграл одного защитника, другого, вот он обработал мяч и… Го-о-ол!! Да, сегодня его команда просто на высоте! Подождите… Почему Дмитрий на газоне?… Редакторы мне подсказывают, что не успевавший за ним защитник выполнил опасный подкат. На поле появились носилки. Видимо, Дмитрий уже не вернется на поле, конечно, жаль… Эх, какой матч мы с вами смотрим! Такое впечатление, что обе команды решили, что будут бороться не на жизнь, а на смерть!»

Все это могли услышать болельщики, смотрящие прямую трансляцию по телевидению. Маша же с трибуны видела, как хорошо играл Егор, как старались защитники. Видела она и голевую атаку с участием Березина.

– Господи, что это такое? Почему ему только желтую дали? Да ему двух красных мало! ― возмущалась Маша.

– Ничего, ― успокаивал ее Николай Степанович. ― Просто вы еще травм не видели: это наверняка не самая страшная. Кроме того, на Дмитрии все заживает, как на кошке.

Девушка подняла удивленные глаза.

– В смысле, быстро, ― пояснил он. ― Да и проблем с адаптацией у него не бывает ― завышенная самооценка, высокий уровень притязаний. Форварды должны травмироваться ― это часть их работы, хоть и не самая приятная. А вы молодец: Егор приехал посвежевшим, отдохнувшим. Как это у вас получилось?

– Следовала вашим советам и своей интуиции. Знаете, вы были правы, ― Маша повернулась лицом к профессору.

– Это приятно слышать. Но в чем, если не секрет?

– Я думала, у него просто характер упрямый и совести нет, а оказалось ― психологическая травма.

– Правда? Странно, внешне не скажешь, ― преувеличенно сильно изумился профессор.

«Знал бы он, чего мне стоила моя ошибка, сколько страха я пережила в ту ночь!» ― подумала девушка.

– Не расстраивайтесь, все ошибаются. А наша работа связана с душой. Чужая душа ― потемки, сами знаете, поэтому ошибки неизбежны, ― философски заметил психолог. ― Пойдем, навестим наших победителей, в такие моменты важно быть рядом с командой.

В подтрибунном помещении царила праздничная атмосфера. Все поздравляли друг друга, шутили.

– Как мы их закрыли, Николай Степанович?! ― хвалился Светик, центральный защитник.

– Молодцы, что тут еще сказать: смотреть ― одно удовольствие! ― согласился профессор.

– Вот только Димку жалко, как они его! ― напомнил Овалов.

– А где он? ― осведомился психолог.

– Говорят, в больнице на обследовании.

– Дмитрию ― здоровья, а вас ― еще раз с победой! ― Николай Степанович отеческим взглядом оценил психологическое состояние игроков (в такие минуты слишком трудно притворяться) и не без радости отметил, что запущенных нет, вот только Паша голову повесил, может, устал?

– Маша, сходите-ка к Егору и спросите, что с Чижовым. Он всегда в курсе новостей, а я пока за Павлом понаблюдаю.

– Это обязательно? ― Маша не разговаривала с Егором с момента ее

«чудесного» спасения.

– Вы имеете что-то против? ― насторожился психолог.

– Нет, уже иду.

Глазами девушка нашла Егора, по пути поздравила несколько игроков с победой.

– Здравствуйте.

– Какие люди! И разговаривают со мной? Неужели!

– Приходится по работе, ― пожала плечами девушка. ― Вами сегодня кто-то может гордиться, ― намекнула она.

– И конечно, это не вы. Кстати, копаться в чужом бумажнике неприлично.

– Как и в чужой сумке, ― парировала Маша. ― Но к делу: вы не знаете, почему Павел такой мрачный?

– По-моему, этого только ленивый не знает: он развелся с женой и ужасно по ней скучает. Жена им вертела, как хотела (не в обиду Паше), а потом к другому ушла.

– Спасибо за информацию, ― Маша уже собралась уходить, но потом повернулась. ― Вы классно сегодня играли. Только не сочтите это за комплимент ― я ничего не смыслю в футболе.

– Мария!

– Да.

– Знаете, я не против повторить сеанс психологической «загрузки», как вы это называете. После него действительно стало легче. И… все, что вы говорили ― правда?

– Нетушки, мне хватило и первого раза. Вдруг в этот раз вы надумаете выбросить меня в окно?! А насчет того, правда или нет, сами знаете. Учтите, я ничего не забыла, и буду мстить долго и мучительно. И начну вот с чего: ваши родные ждут звонка, чтобы приехать и обследовать вашего отца. Если вы им сегодня не позвоните, то можете считать, то ваши самые сокровенные мечты об отделении от семьи сбылись! ― бросила Маша, покидая помещение.

Семь дней назад

―      Что мы имеем? ― рассуждал вслух психолог, вымеривая шагами кабинет. Маша занимала свое рабочее место. ― Знаете, Паша ― находка для психолога, он сам все про себя рассказал в подробностях, ничего не пришлось выуживать.

– И что же он рассказал?

– Что очень любит свою жену и просто жить без нее не может, а она его бросила и нашла себе нового кавалера. Павел места себе не находит, следит за ней, на разговоры вызывает, вернуть хочет. А она ― ни в какую. Сказала, что полицию вызовет. Павел же не унимается.

– Понимаю, что мой вопрос довольно глуп, но ответьте: причем здесь мы?

– У Павла налицо зачатки депрессивного состояния, а рано или поздно это обязательно скажется на работе, ― пояснил профессор. ― Такие сложности лучше устранять на стадии зарождения, а то, чего доброго, и правда в тюрьме окажется.

– Но что можем сделать мы? Вряд ли мы сможем заставить женщину заново влюбиться в ее мужа. Может быть, Паша решит после внушения отказаться от своих попыток? ― предполагала девушка.

– Правильно мыслите, но это будет непросто ― слишком сильна привязанность, она похожа на манию. Хотя, возможно, получится воссоединить семью. Съездите к его жене, в портфолио есть ее координаты, прикиньте, имеется ли такой шанс. Если нет… У меня родилась одна мысль… Нет, вы еще не готовы ― слишком смелый ход. Или?… ― профессор совсем забыл, что разговаривает вслух. ― Постарайтесь запомнить ее как можно лучше: осанку, жесты, походку, особенности мимики, взгляда. Пока не могу объяснить, зачем это надо ― может, и без этого обойдемся. Но на всякий случай подробно расспросите о сцене, приведшей к расставанию, запишите слова, запомните интонации. Но сделайте так, только если решите, что в ближайшее время мы не сможем их помирить. Все ясно?

Маша ответила утвердительно, хотя не могла сообразить, зачем такие тонкости.

Лику помощница психолога встретила около ее собственного салона красоты. Бизнес-леди как раз собиралась сесть в очаровательное красное авто, явно подобранное под цвет сумочки. Лика была поразительно красива, ухожена, держалась прямо, при этом неприступно и свободно одновременно. У нее были пышные, уложенные локонами волосы и оценивающий, уничтожающий все, что ей не придется по душе, взгляд. Уверенные, безапелляционные жесты. Высокомерная, едва заметная улыбка. Правая бровь иногда приподнималась вверх. Тонкий, сладкий аромат духов. Все это Маша отметила для себя, еще не зная, что ей придется стать этой самой Ликой.

– Здравствуйте, ― остановила Лику Маша.

– Здравствуйте, а вы, собственно, кто?

– Я помощница психолога, работаю в клубе вашего бывшего мужа.

– А, вот в чем дело! ― ее бровь взлетела вверх. ― Это он вас сюда прислал! Тогда передайте ему, что это уже слишком, и я не намерена больше терпеть его приставаний…

– Нет, ― остановила ее Маша, ― я пришла не от него. Мы хотим помочь Павлу и вам, соответственно.

– Да? Это как же?

– Существует много психологических приемов. Если вы того захотите, он оставит вас в покое. Только для этого нужна ваша помощь.

Лика недоверчиво окинула девушку своим фирменным взглядом и покачала головой.

– Ведь хуже не будет, это точно, ― убеждала Маша. ― У вас наверняка возник вопрос, зачем нам это надо. Отвечаю: чтобы Павел меньше отвлекался и больше времени уделял работе.

Очевидно, Лика оценила профессиональный подход психологов и,

в конце концов, согласилась.

– Что нужно от меня?

– Ответьте, пожалуйста, честно: вы вернетесь к Павлу?

– Я? К этому тюфяку? Никогда! ― отрезала бизнес-леди.

– Тогда расскажите мне о ваших отношениях с Павлом, а особенно про ваше расставание.

– Садитесь в машину, ― повелительным тоном пригласила Лика. Пока машина медленно (из-за пробок), но верно продвигалась вперед,

разговор продолжался.

– Раз вы вышли за него, значит, он вам нравился?

– Ну да. Не буду лукавить: Паша добрый, заботливый, честный. Но мне не это нужно! Мне просто с ним скучно! У меня так много идей, мыслей, планов, интересов. А у него только две страсти ― я и футбол. Как я вообще вытерпела эти восемь месяцев! Сплошные подкаты, финты, стеночки… Да мне памятник нужно ставить при жизни! Его даже разозлить практически невозможно! А нам нужны встряски, бури, смерчи. Ну, вы меня, как девушка, понимаете!

Маша не совсем разделяла взгляды Лики, но, как это водится, кивнула. Психологам часто приходится кивать. Значительно чаще, чем обычным людям.

– Сейчас у меня новый бойфренд ― сильный, уверенный, а не этот тюфяк! ― добавила бывшая жена Павла. ― А расстались мы вот как…

* * *
―      Значит, так и сказала: никогда к нему не вернусь?

– Да, ― подтвердила Маша психологу, позвонив ему вечером.

– А почему вы не пришли и не рассказали сразу?

– Я же вам говорила, что у меня лекции, скоро сессия начинается, ― напомнила девушка.

– Точно! ― отозвался голос в трубке. ― Вы выполнили то, о чем я вас просил?

– Конечно, хотя не понимаю, зачем это нужно.

– Ничего, завтра вы все узнаете, когда приедете после занятий. Чувствует моя психологическая интуиция, что она вернется, если не найдет ничего лучше. Вот только когда: завтра или лет через пять? А мы не можем ждать… До свидания, ― опомнился от размышлений профессор.

Маша      отложила      телефон      и      задумалась,      но      вскоре      взяла      книгу и принялась читать, стараясь отвлечься от ненужных пока мыслей.

– Опять кого-то спасаешь? ― поинтересовалась Поля, строча конспекты за компьютерным столом. Получив утвердительный ответ, она продолжила расспросы. ― Кто же это?

– Павел Чижов, его жена бросила, он теперь переживает.

– Что же, он так плох, что от него жена сбежала?

– Нет, отнюдь. Просто ей хотелось страсти, драк, бури эмоций. А он, как говорят, добрый и заботливый, спокойный.

– Вот это да! Ты меня обязана с ним познакомить! ― воскликнула Поля.

– Он жену бывшую безумно любит и пойдет ради нее на все. Профессор считает, что Павел по первому зову к ней вернется. Думаешь, я желаю своей лучшей подруге такой участи?

– Психологи тоже люди и тоже ошибаются, ― возразила Поля, но потом решила сменить тему. ― А как моя футболка, все забываю спросить. Она мне так шла! И с личным автографом Березина! Эх, я по ней уже скучаю!

– Надеюсь, она помогла сблизить братьев… ― Маша вспомнила, с какой неохотой взял у нее сверток Егор, и их возвращение с рыбалки. ― Поедешь завтра со мной к Наташе?

– Почему нет? Ты же знаешь: я всегда за! ― нарочито весело прощебетала девушка, а сама мыслями была уже далеко.

Шесть дней назад

Маша стояла посреди кабинета, на ней, как на светофоре, сменяя друг друга, пылали то красный, то бледно-желтый, то зеленоватый блики.

– Я правильно поняла: вы хотите, чтобы я изобразила Лику? ― определив по лицу ответ, девушка продолжала: ― Но мы ни капли не похожи! Она… такая… ― покачала головой Маша и пантомимой изобразила то, что не смогла выразить словами.

– Мария, я не могу вас заставить, но если Павел попадет в тюрьму, работы лишусь не только я, ― посуровел профессор и добавил более сдержанно: ― Здесь главное ― нюансы, ― теперь профессор и ассистентка поменялись местами: психолог ходил по кабинету, а девушка сидела и следила за ним глазами. ― Нужно смотреть как она, дышать как она, улыбаться как она, гневаться как она. Здесь совсем не обязательны такая же фигура, волосы, глаза… Встаньте, я на вас посмотрю. Повернитесь!

Осмотрев Машу, психолог остался доволен.

– Вы справитесь! Только последите за Ликой и постарайтесь поточнее скопировать ее. Нужно продумать все, включая одежду. Какой у нее любимый цвет?

– Думаю, красный, ― предположила Маша. ― У нее машина красная. Но где мне взять ее платье?

– Вам не нужно ее платье: Павел подсознательно почувствует подмену, платье должно быть другим, это точно. Главное ― держаться уверенно, нагло, одним словом, как она. Вы понимаете?

– Кажется, да. Только мне понадобится время…

– Оно у вас будет. Даю вам пять дней.

– Вы уверены, что Павел ничего за этот период не натворит?

– Я сделаю внушение, он продержится, а вы попросите подождать Лику. И еще одно: вы можете пока сюда не приходить, занимайтесь учебой,

– Николай Степанович занял свое место и опустил глаза.

– Спасибо, мне как раз не хватает времени, ― обрадовалась Маша.

– Мария, хочу вам поручить еще одно дело: вести Березина. Девушка подняла на психолога вопросительный взгляд.

– Поверьте, это не так сложно: Дмитрий быстро восстанавливается, вам нужно только пару раз навестить его в больнице. Потом он поедет, скорее всего, в Германию, там я по своим каналам стану следить. Когда вернется ― понаблюдаете за ним. Повторюсь, здесь не должно быть проблем, ― убежденно заключил профессор.

– Сделаем в лучшем виде! ― девушка явно была довольна таким исходом разговора. ― А мы будем репетировать?

– Возможно, в день сеанса. Готовьтесь, Мария, и помните: ваша задача ― чтобы Павел как можно дольше продержался в состоянии, будто разговаривает с женой. Он должен сам осознать, что она его не любит.

Маша поджала губы, словно стараясь сдержать стремившиеся сорваться слова.

– Павел откажется от своей страсти только потому, что какая-то девушка, исполняющая роль ЕГО девушки, скажет ему, что он ей безразличен? ― Маша намеренно отвернулась к окну.

– Конечно, нет. Но он задумается, а в лучшем случае ― немного охладеет. А потом мы предпримем кое-что еще…

Маша решила не уточнять, что именно имеет в виду профессор. Она вернулась к компьютеру и продолжила переводить в цифру базу данных.

За окном чудесный день заставлял чувствовать зависть к людям, не прикованным невидимыми цепями к душным кабинетам. Только покидая базу, Маша смогла подставить лицо лучам солнца, улыбнуться и подумать. Чего она испугалась? Это даже интересно: психодрама, гештальт-терапия… все, как в учебнике! Будь, что будет! А вот Березин… Надо его навестить сегодня.

Маша в легкой кофте, джинсовой юбке и футболке, с собранными в хвостик волосами ничем не отличалась от многих других людей, проходивших мимо нее, проводивших значительную часть жизни в метро, а также в ожидании зеленого сигнала светофора.

Совсем не такого рода люди толпились на подступах (нет, не к штрафной) к палате, в которой лежал Дмитрий. В основном, это были девушки на высоких шпильках с большими бусами и леопардовыми аксессуарами, серые мышки со скромными букетами, мальчишки с пачкой плакатов и даже довольно взрослые мужчины, отключающие звук при просмотре телевизионной трансляции. Как оказалось, они собрались, чтобы поддержать своего кумира.

Маша с трудом пробралась сквозь эту толпу, предъявляя пропуск направо и налево. Наконец, она закрыла дверь в палату с внутренней стороны. Первое, что она увидела ― смотрящегося в зеркало Диму, поправляющего ирокез. Он сидел, свесивши ноги с койки. Палата походила убранством на комнату в богатой квартире. Кругом цветы, окно нараспашку, пакеты, фрукты…

Девушка, подумала, что зря пришла: ясно, что Дима в порядке. Но, не подавая вида, она серьезно осведомилась:

– Здравствуйте, как вы?

Дима отвлекся от зеркала и поднял равнодушные глаза на Машу.

– А вы?… ― силился припомнить Димка.

– Ассистент вашего психолога, веду вас, ― пояснила недоумевающая девушка.

– Как видите, неплохо. Если бы еще не нога, ― футболист продемонстрировал свою конечность, ― совсем было бы, как на курорте! Зачем вы пришли? ― поинтересовался он.

– Осуществлять психологическую поддержку…

– Могли бы сказать, что соскучились.

– Похоже, скучающих и без меня хватает. Но, уверена, ребятам вас не хватает, ― Маша все это время стояла.

– Мне пора собираться, ― намекнул Дима.

– Я уже ухожу. Только… ― остановилась Маша, ― если вам хотелось бы что-нибудь сказать, посоветоваться, то я готова вас выслушать,

– девушка сканировала взглядом нападающего.

Дима все также равнодушно ответил:

– Да нет, у меня все отлично. Вы извините, но мне, правда, пора, ― Дима явно не нуждался в ее помощи. Что ж, это к лучшему.

– Счастливого пути и быстрого выздоровления!

Вечером того же дня Маша вместе с Полей сидела на кухне у Наташи. Жена футболиста охотно рассказала о своих впечатлениях касательно Лики. Впечатления, впрочем, были довольно однообразные.

– Да с ней вообще разговаривать невозможно! Такое ощущение, что она выше тебя на голову, ― подливая кофе, щебетала девушка. ― Да и видела ее я лишь несколько раз. Голова, как у цапли, хвост распушит, как павлин, и ходит ― смотрите на меня, ― последовала остроумная пародия.

– А тебе зачем?

Маша долго ходила вокруг да около, но, как ни старалась, Наташа больше ничего не рассказывала.

– Это конфиденциальная информация. Ты просишь меня нарушить один из основных этических принципов психолога! ― протестовала русоволосая девушка.

– Но Поля же знает!

– Я уже пожалела, что Поле рассказала!

– Вот и до меня дошли! ― включилась в разговор брюнетка.

– А тебе тогда помогу… ― заинтриговала Наташа.

Наконец, Маша сдалась и в общих чертах объяснила, что от нее требуется.

– Да, это будет непросто! ― покачала головой блондинка. ― Пойдем со мной! ― девушка схватила подругу за руку и отвела в спальню, там она раскрыла шкаф, долго копошилась и в итоге извлекла красное оригинальное приталенное платье.

– Я его так и не надела, ― пояснила Наташа, любовно оглядывая наряд. ― Хотела мужа порадовать, а потом ребенок… Бери, одним словом.

– Что ты, я не могу! ― отказывалась Маша.

– Бери, бери, потом вернешь. Переодевайся, туфли найдем и будем репетировать. А я проверю, чтобы похоже было.

Девушки долго суетились, смеялись. Маша ходила взад и вперед на цыпочках, строила надменный взгляд и искусно изгибала бровь, чувствуя себя моментами совершенно не уверенно, и если бы не подруги, она, как минимум, раз пять позвонила бы профессору и отказалась.

Все оставшиеся дни она тихонько наблюдала за Ликой, готовилась к сессии, штудируя конспекты, и не имела ни одной свободной минуты.

За день до

Маша возвращалась с пар, когда позвонил телефон и знакомый голос с незнакомого номера обратился к ней со словами:

– Алло, Маша, это вы? Мне нужна ваша консультация.

– Какие люди! И звонят мне!? К чему бы это?

– Мне правда нужна ваша консультация: вы же, в конце концов, психолог… будущий, ― поправился голос. ― Когда вы подъедете?

– Нет, сегодня я не приеду: стоит ли подчиненному светиться на работе, если его отпустил сам начальник? Встретимся через полтора часа в парке, если вас это устроит.

– Да, до встречи.

«Что ему понадобилось?» ― размышляла девушка. Даже увидев звонившего в лицо, она не могла ответить на этот вопрос.

– Почему вы решили обратиться ко мне? ― задала вопрос Маша, когда они заняли одну из редких свободных скамеек.

– Николай      Степанович      однажды      сказал,      что      психолог      ―      это духовник, врач и друг в одном лице.

– Как же он обосновал эту мудрую мысль?

– Как духовник психолог выслушивает, как друг ― советует, как врач

– лечит, только душу.

– И в каком качестве вам понадобилась я?

– В качестве друга.

– Интересно,      когда      профессор      успел      вас      просветить по      этому вопросу?

– Когда мы с ним ехали по тому же маршруту, что и с вами.

– Даже так! ― усмехнулась девушка. ― Что ж, хоть я на вас все еще обижаюсь, но постараюсь вам помочь. Только учтите, я буду задавать вопросы, а вы уж удосужьтесь давать ответы.

Егор кивнул.

– Что же вы молчите?

– Не знаю, с чего начать.

– Начните с главного, так проще, ― предложила Маша.

– Хорошо. Я не знаю, что мне делать со школой.

– Какой еще школой? ― Машино лицо выражало полное внимание.

– Детско-юношеской спортивной школой. Именно туда я ехал, когда вы решили составить мне компанию, ― серые глаза победно горели.

– Отлично,      могли      бы      сразу рассказать.      Мне      бы      не      пришлось знакомиться с вашей родней, ― Маша облокотилась на спину скамейки так, чтобы ее лицо оказалось в тени. ― А почему вы ездите в одно и то же время?

– Могу, конечно, отшутиться, сказав, что так карта легла. Но все проще: именно в этих числах я уехал из дома. Но в школу я езжу чаще, чем домой.

Маша внимательно слушала.

– Вообще-то это тайна, об этом никто не знает, я помогал школе анонимно, ― пояснил Егор. ― Вы понимаете, что за всем нужно следить. А теперь я нормально могу съездить только открыто ― иначе меня не отпустят, вы же в курсе нашей строгой дисциплины, ― футболист улыбнулся и тоже придвинулся лицом к спинке скамейки, чтобы видеть реакцию Маши. Девушка задумалась.

– Скажите прямо, в чем именно вам нужен мой совет. А то у меня складывается мнение, что вы хотите, чтобы я составила вам компанию, ― Маша внезапно умолкла, так как поняла, что ее шутка могла попасть прямо в цель.

Молчание длилось несколько томительных секунд. Егор явно намеревался подняться и уйти. «Господи, неужели у него совсем нет друзей, к которым можно обратиться?»

– Постойте, я, кажется, придумала! ― глаза Маши были лучшим доказательством того, что не все потеряно. ― Почему вы один занимаетесь этим очень важным и полезным вопросом? Я считаю, что нужно подключить всех ребят, руководство клуба, сделать шефство официальным. Так вы добьетесь лучших результатов…

– Кротов не согласится! У него только деньги в голове. Нет, это бесполезно, ― сомневался Егор.

– Вовсе нет. Беру этот вопрос на себя. Он согласится,― «конечно, меня он и слушать не станет, а вот Лику…»

– Маша, вы, правда, верите, что это поможет? ― Егор заглянул в глаза собеседницы.

Не будем повторять одну из основных заповедей психолога.

– Конечно. Завтра этим же займусь. Назначим в вашем городе человека, юриста, чтобы следил за документацией. Проверенного, ― намекнула Маша.

– Отца, что ли?

– У отца и так много дел, в том числе, и со здоровьем. А вот вашему брату лишнее занятие не помешает.

– Нет, это точно не пойдет. Отец Косте совсем не доверяет, говорит, что он совершенно не способен работать, ― отпирался Егор.

– Причем здесь ваш отец? Решение примете вы, как инициатор.

Кстати, ваши приехали?

– Да, отец с матерью, Костя сессию сдает пока. К слову, благодаря вам, я уже который день ем домашнюю пищу ― котлеты, голубцы. Уже и забыл, какое это чудо! ― признался голкипер. ― Агния, несомненно, замечательная девушка, только помешенная на диетах. Она сейчас в Париже, ― сам не зная почему, добавил Егор.

– Ясно. Надеюсь, я не опозорила честь психолога и дала хороший совет?

– Посмотрим, ― ушел от ответа футболист.

– Хотя бы из вежливости сказали: «Спасибо!» ― посетовала девушка. ― Теперь моя очередь. Буду задавать вопросы. Помните, вы обещали отвечать. Вопросы жутко страшные, других у меня не бывает, ― с улыбкой предупредила девушка, но тут же ее лицо приняло серьезный вид. ― Вы сильно переживали ссору с отцом? Как быстро справились? Почему не ездили домой?

Егор приподнялся и сел на край скамейки, оперся руками на разомкнутые колени. Теперь Маша вынуждена изменить позу, чтобы хоть чуть-чуть видеть лицо собеседника.

– Это была не просто ссора. Отец тогда сказал, чтобы я больше к нему на глаза не показывался, что я ему больше не сын. Он меня всегда любил больше, чем брата, я был его надеждой. А тут в один момент ― и нет надежды. Такого друг другу наговорили! Я ему тоже что-то грубое сказал: что он мне не нужен, что я бы их век не видел и много прочей ерунды. Дурак был. И наверно хорошо сохранился, ― не без самоиронии заключил Егор. ― Вы уже знаете, что в моем первом клубе все оказалось не так просто, как я думал: отношение предвзятое ― меня явно не ждали и ковровую дорожку не стелили. Перебивался, как мог. Еще хорошо, что меня в аренду отдали. Там ребята проще, помогали, сдружились. Играть в основе стал, заметили…

Домой я не ездил. Сначала была какая-то злость: покажу вам всем, что я был прав! А еще обида… Даже сам понять не могу, почему так откровенно с вами разговариваю. Со мной такое случается редко, ― последовала улыбка. ― Вероятно, вы очень хорошо слушаете.

Маша ответила на комплемент выражением лица, безмолвно говорящим: «Что есть, то есть!»

– А потом стало неудобно возвращаться без приглашения, даже когда очень скучал, не мог себя заставить. Потом, когда перешел в наш клуб,где у меня тоже все складывалось поначалу не очень гладко, придумал эту фишку со школой. У меня был реальный повод побывать в родных местах, проехать мимо дома… Знаете, если бы не вы, ― Егор повернулся лицом к девушке, ― я бы не решился приехать домой, ― футболист замолчал, провел ладонями по лбу, затем переплел пальцы в волосах.

– Неужели у вас ни разу не возникло желание вернуться, когда вы проезжали рядом с домом?

– Один раз я жутко хотел, но не смог. Был поздний вечер, я возвращался в город, остановился у моста ― того самого, на котором были вы, когда я вас нашел…

– Обязательно надо было указать на этот факт? Ладно, продолжайте.

– … Там было уже темно, я спустился к реке и увидел черный силуэт на горизонте. Человек стоял на мосту и пристально смотрел на воду. В один момент мне показалось, что этот человек хочет прыгнуть с моста…

– Да там же мелко! ― не удержалась от ремарки девушка.

– Метра три. При желании можно даже в ванной утонуть! ― возразил Егор. ― Лица я не видел: капюшон опущен. Но до дрожи… Не знаю почему, так тяжело стало на душе! Я не смог сдержаться и бросился его спасать. Вот только мой подопечный, как увидел меня, так и бросился с моста.

– Сбросился? ― испугалась Маша.

– Нет, убежал.

– Слава Богу!

– Тяжелая же у вас работа! ― заключил Егор. ― Вы бы могли помочь такому человеку? Возможно, его уже и в живых нет: всегда можно найти другой мост, другое время…

– У меня нет такого опыта. И нельзя сказать, что я очень жажду его получить.

Возникла пауза, которую прервал Егор.

– Маша, из вас выйдет хороший психолог. Поговорил с вами, и как будто груз с души свалился…

– Сколько комплиментов за один раз! А хотели меня волкам скормить! Я все помню…

Вечером Поля открыла «Оперу» на компьютере Маши, чтобы поискать разработку внеклассного мероприятия по математике. Она увидела незакрытую вкладку и подумала: «Ну и рефераты им задают! Признаки суицидального поведения! Так точно сумасшедшим станешь».

Сегодня

Маша встала пораньше и отправилась в салон красоты. Этот поход по просьбе профессора был внесен в разряд «непредвиденных трат» и оплачивался клубом, поэтому девушка не считала нужным мелочиться. Макияж, маникюр, педикюр и другие важные процедуры отняли у нее не менее двух часов. Затем Маша вернулась домой, облачилась в одежду и, посмотрев в зеркало, провела кисточкой по губам, окончательно приняв вид той, которую должна изобразить. «Стань ей, ни под каким предлогом не выходи из образа до завершения сеанса!» ― звучали в ее голове слова профессора. Маша взяла черный клатч и надела того же цвета туфли на высоком каблуке. При выходе девушка самоуверенно вскинула голову и небрежно захлопнула дверь.

Маша сразу же оценила преимущество Лики: ей в метро уступил место какой-то гот, другой мужчина открыл дверь, третий ― первой пропустил в лифт. Зайдя в кабинет, Маша бросила сумочку и критически осмотрела кабинет и произнесла с отвращением: «Как я могу работать в такой хибаре?!» ― при этом ее бровь непроизвольно поднялась.

Вскоре появился профессор. Он незаметно оценил Машу и удовлетворенно улыбнулся.

– Сейчас придет наш клиент. Вы готовы?

– А по мне не видно? Не понимаю, к чему эти вопросы, ― презрительно бросила девушка.

– Это хорошо, ― профессор протер очки платком и прошептал. ― Начнем!

Николай Степанович открыл дверь и позвал Павла. Футболист с недоумением смотрел на психолога:

– Не понимаю, зачем я здесь. Но если вы говорите, что так надо… вы не знаете, как я жил всю эту неделю, пока не видел ее? Это пытка! Но звонить-то вы не запрещали! А она номер сменила! Только подумайте!

– сокрушался брошенный муж. Только теперь он заметил Машу. Что-то в ней показалось ему странным, возникло какое-то чувство…

– Здравствуйте, Маша.

Девушка ответила едва уловимым кивком.

– Так что мне нужно делать? Вы обещали мне помочь! ― Павел обратился к психологу.

– Вы должны разобраться в себе. В этом вам поможет Маша. Она будет изображать Лику, ― ответил профессор на беззвучный вопрос футболиста.

– Но как? Нет, я не могу, ― запротестовал Павел, ― это слишком личное!

«Откажется!» ― пронеслось в голове девушки. Но профессор даже бровью не повел.

– Вы же хотели с ней поговорить? Теперь такая возможность есть. Просто нужно чуть-чуть фантазии, и все! Вы повторите сцену вашего объяснения, понаблюдаете, подумаете и придете к выводу, любит ли она вас, нужны ли вы ей, ― предложил профессор. ― Знайте, вы в любой момент можете остановить сеанс. Представьте, наконец, что вы участвуете в театральной постановке.

Павел взглянул на Машу. Уверенная, даже высокомерная поза, холодный, равнодушный взгляд, русые локоны, вызывающе-издевательская улыбка. Только сейчас парень понял чувство, охватившее его пару минут назад: в этой девушке было что-то неуловимо знакомое…

– Нет, нет, ― качал головой футболист, ― она совсем не похожа на Лику! У нее… у нее волосы не так лежат, ― Павел подошел к девушке и аккуратно перенес пару прядей на плечи…

– Павел, скажите, почему вы решили меня поцеловать, хотя на самом деле должны были хлопнуть дверью и уйти? ― допытывалась Маша два часа спустя.

– Ну, ― Павлу неудобно было вспоминать об этом поступке, ― как вам сказать? ― он промедлил, подыскивая подходящие слова. ― Было у вас в глазах что-то не такое, как тогда, что-то такое, что давало надежду… Тепло какое-то… У Лики его не было, теперь я хорошо это помню, ― отвечая, футболист старался не смотреть в глаза девушке.

– Поэтому вы прекратили сеанс? Почувствовали подмену? Я неправильно отреагировала?

– Не в этом дело, Лика на вашем месте могла бы поступить так. Дело в брови.

– Причем здесь бровь?

– Хм, у Лики от негодования обязательно бы поднялась бровь… Когда Павел ушел, Маша сказала профессору:

– Вот я все и испортила! А вы мне говорили: «Следи за мелочами!» Какого результата мы добились? Ну, закрались у него сомнения в том, что Лика его любит, а толку?

– Теперь два варианта, ― профессор, как всегда, сидел в любимом кресле и заносил что-то в журнал, ― либо он плюнет на сомнения и будет дальше преследовать жену, что вряд ли, так как сомнения разъедают даже правду, не говоря уже о лжи. Либо он начнет испытывать фрустрацию, так как поймет, что потерял одну из главных страстей в своей жизни.

– Но это ужасно! Мы сделали только хуже, ― Маша задумчиво сидела, опираясь на подлокотник дивана.

– Вовсе нет. Мы выполнили только первую часть работы. Будем считать, что мы вынули пулю, теперь надо обработать рану.

– Не понимаю, ― подняла глаза девушка.

– Как говорит народ: «Клин клином вышибают!». Все-таки нет никого умнее народа! Так вот, одна беда: в такие моменты человек очень беззащитен и, чтобы не внести инфекцию, надо быть очень аккуратными…

– Вы хотите сказать… ― начала догадываться девушка.

– Да. Я бы предложил вашу кандидатуру, но это не этично…

От неожиданности, пораженная наглостью подобного предложения, Маша даже не смогла возмутиться.

– И что же вы предлагаете?

– Познакомить его с вашей подругой, она же не замужем?

– Нет, но это невозможно! Вы же сами сказали, что он может в любой момент ее бросить! Какая же я после этого подруга? И откуда вы про нее знаете?

– Я же не только у вашей группы занятия веду. Психолог должен быть осведомленным и уметь слушать, ― напомнил он непреложную истину. ― Вы их просто познакомите. Они могут не понравиться друг другу, и тогда мы ничего не теряем, а могут понравиться ― тем лучше для них.

– Нет, подышите другую кандидатуру, ― отказалась Маша.

– Посмотрим,      посмотрим,      ―      профессор      углубился      в      записи и закончил разговор. Внезапно он добавил:

– А, я же не говорил, что он ее примет, я сказал, что она вернется.

А это разные вещи! Что вы там говорили насчет детской школы?

У Маши было тяжело на душе, но она рассказала профессору об инициативе Егора. Психолог, как ни странно, поддержал ее и пообещал самолично сагитировать футболистов. После этого девушка попросила разрешения отлучиться, чтобы сходить в кабинет начальника.

– Мария, желаю вам удачи, но не думаю, что вы сможете его убедить,

– сомневался профессор.

– Я постараюсь, ― Маша закрыла за собой дверь.

Она повторяла что-то про себя и когда увидела свое отражение в зеркале приемной, то надменный взгляд и решительная улыбка оставили ей надежду. Маша открыла сумочку и достала красную помаду.

Кротов, услышав предложение Маши, сначала счел его неприемлемым и отмел как несостоятельное. Но девушка не сдавалась.

– Давайте поговорим как деловые люди, ― наверно, слышать эти слова из уст молоденькой ассистентки психолога было очень даже забавно.

– Я прекрасно понимаю, что для вас в первую очередь важны выгода и финансовая прибыль. Что ж, попытаюсь вам обрисовать перспективы нашей идеи. Вы оказываете спонсорскую помощь спортивной школе, ― у президента клуба на лице вмиг появилось недовольное выражение. ― Допустим, что оказываете, ― поправилась девушка. ― Во-первых, это повышает престиж клуба ― о вас пишут в газетах, снимают передачи, и только в хорошем ключе! Во-вторых, это положительно сказывается на вашей репутации как его руководителе. В-третьих, вы привлекаете новых болельщиков ― город не такой уж и маленький, болельщики идут на стадион поддерживать команду ― у нас увеличивается прибыль. Затраты непременно окупятся, ― если бы говорила Лика, то на этом она бы закончила, но говорила Маша. ― И, наконец, вы бы дали возможность лучше тренироваться детям, дали им надежду, что тоже немаловажно.

Произнося последние слова, Маша смягчила голос и взгляд и стала ждать ответа. Кротов пристально посмотрел девушке прямо в глаза, сведя брови на переносице, но не выдержал ее взгляд и проронил:

– Поживем ― увидим.

Две недели спустя

В модном дорогом ресторане проводилась конференция, на которой подводились итоги сезона, а также обсуждались некоторые другие вопросы. В зале было много журналистов, фотографов, футболисты все, как один, красовались в черных костюмах и белых рубашках (фирма- спонсор постаралась), богато сервированные столики, много света. Здесь присутствовал и персонал клуба. Маша была среди гостей. Она, в синем легком платье и вечернем макияже, бродила среди столиков и здоровалась со знакомыми.

В другой стороне зала футболисты давали интервью. Среди них и Егор. Он то и дело поправлял воротник рубашки, будто хотел вырвать галстук, но не решался. Егор заметил Машу и хотел подойти к ней, зная, что и она его видит. Но рыжеволосая красавица схватила его за рукав и потянула к камере, сообщая на ходу, скольким Егор обязан ее усилиям в положительном решении дела о помощи школе. Маша только покачала головой и развела руками, как бы говоря: «Что поделаешь?!» Эту немую сцену созерцал один внимательный зритель.

– Привет, Маша!

– Костя, это ты? Рада тебя видеть! ― Маша неподдельно обрадовалась. ― Давай выйдем отсюда, а то здесь уж слишком много людей, ― предложила девушка.

– Пожалуй, ― согласился парень и опустил на глаза капюшон.

Костя и Маша долго пробирались к выходу, то и дело натыкаясь на журналистов, гостей, футболистов. От света, огней, блеска слепило глаза, и девушка облегченно выдохнула, только оказавшись на улице. У ресторана было полно машин ― одна другой дороже и краше, но парень и девушка не обращали на них внимания. Они решили погулять у фонтана, находившегося в углублении дворика.

– Рассказывай, почему так долго не появлялся, снова сессию завалил? ― смеялась Маша, присев на гранитный край ограды фонтана.

– Да нет, наоборот, ― Костя снял капюшон, ― просто сессия поздно началась.

– Правда? Классно, поздравляю! У меня тоже экзамены недавно закончились.

– А на каком курсе ты учишься? ― Костя перевел темные глаза с окна на Машу.

– Четвертый закончила, а ты?

– Тоже четвертый.

– Как же это так, ведь ты моложе меня, ― удивилась девушка.

– Надо уметь, а сколько тебе?

– Пока двадцать один.

– А мне уже двадцать один, ― сообщил Костя.

– У тебя был день рождения?! Поздравляю! ― у Маши загорелись глаза. ― Мое пожелание тебе останется прежним: найти себя!

– Маш, хоть бы денег пожелала или здоровья что ли… ― только сейчас Маша заметила, какие у Кости замечательные ямочки на щеках, когда он улыбается.

– Ты зря смеешься! Очень важно идти правильным курсом, иначе будет штормить. Кстати о шторме, мне чисто с профессиональной точки зрения интересно, почему люди попадают в секты, идут в субкультуры? Объясни мне, ведь ты на этом собаку съел! ― девушка из-под опущенных ресниц разглядывала собеседника.

– Хм, хороший вопрос. В каждой крайности есть свои плюсы, ― Костя поднял монетку и бросил ее в фонтан. ― В «эмо» ― возможность думать только о себе, других вообще в расчет не брать. Представляешь ― на свете есть только ты: твои чувства, твои мысли, твои права. Разве не супер?

– Как знать, ― покачала головой Маша. ― Почему же многие уходят?

Возраст не тот?

– Не в возрасте дело. У каждой крайности есть свои минусы. У этой

– одиночество. Даже если ты с друзьями, они думают только о себе, а ты как будто один. Я уже не говорю про то, если правда остаешься наедине с собой.

Маша понимающе кивнула и продолжила нерефлексивное слушание.

– В готике тоже есть свои плюсы: ты все видишь в черном цвете, можешь выбрасывать на других негатив, считать, что тебе можно больше, чем другим. Кроме того, черное всегда притягательнее белого, ― Костя инстинктивно закатал рукава, обнажив на правом запястье симпатичный браслет с какими-то узорами.

– И какие же недостатки у этой «гениальной» философии? ― попросила уточнить Маша.

– А вот какие: это все очень сильно засасывает, ты перестаешь играть, и уже весь мир для тебя черный. Это разъедает изнутри, если относиться к этому серьезно. И может плохо кончиться.

– Но ведь так бывает не всегда, ― девушка попыталась создать какой- то просвет.

– В смысле?

– Многие поиграют в «крайности» и возвращаются в обычный мир.

– Да, но не все.

– Мне даже как-то не по себе! ― призналась Маша: несмотря на жару, у нее по коже бегали мурашки.

– Да ладно! Ты же сама просила объяснить. Рассказывать дальше или хватит? ― Костя оценил эффект своих рассказов и усмехнулся.

– Продолжай, если дальше все не так мрачно.

– Хорошо, есть еще металлисты, рэперы и прочие музыкальные течения. Их плюсы тебе, как отчасти музыканту, наверняка, известны. Это свобода самовыражения, когда отдыхает душа, когда веришь, что внутри таится талант и не хватает какой-то удачи, чтобы его раскрыть. Когда ходишь окрыленный, что нелепо срифмовал пару слов или наугад ударил пару раз по клавишам, а вышел непротивный звук. Но время проходит. И если ты адекватен, то понимаешь, что у тебя нет дара, и начинаешь играть для души без фанатизма и ожидания больших перспектив. Если неадекватен ― еще много лет строишь планы будущих успехов, собираясь по вечерам в каком-нибудь подвале… Почему ты так смотришь? ― Маша показалась Косте чересчур задумчивой.

– Интересно      рассказываешь,      заслушалась!      Можно      тебе      вопрос задать?

– Задавай.

– Ты даже в сорокоградусную жару ходишь в куртке с капюшоном? Костя не сразу сообразил, что нужно ответить.

– Да нет, сегодня это знак протеста ― родители хотели, чтобы я пришел в костюме и при галстуке.

– Тебе пойдет костюм, но мне и так нравится, ― рассудила Маша. Костя молчал некоторое время.

– Если уж мы стали задавать друг другу такие личные вопросы, то скажи честно: ты ведь приехала к нам тогда не как друг Егора?

Маша хотела придумать отговорку, но Костя смотрел ей прямо в глаза.

– Ты прав.

– А ты… могла бы полюбить Егора?

– Чисто теоретически? ― осведомилась Маша.

– Конечно.

– Могла, наверное, у тебя не такой уж и ужасный брат.

– Ясно, и, если бы не ты, он бы не приехал?

– Возможно, тогда ― нет, но потом ― обязательно, ― пыталась убедить Маша.

– И со школой подсказала тоже ты? ― допытывался парень.

– Идея Егора, я только посоветовала!

– И меня тоже ты посоветовала?

Маша не посчитала нужным скрывать правду.

– Да.

– Но почему?

– У вашего отца и так много дел, ему своим здоровьем нужно заниматься, а ты почти юрист. Чужой человек может оказаться нечистым на руку, ты же понимаешь! ― Маша не стала раскрывать все причины.

Костя понимал логику и не мог к ней придраться.

– Егор о тебе много хорошего говорит…

– Значит, из меня может выйти неплохой психолог! ― отшучивалась девушка.

– Точно, психолог! ― Костя почему-то засобирался уходить. Он поднялся с места и, не прощаясь, направился к воротам.

– Костя! ― позвала девушка. ― Ты есть в какой-нибудь сети? Я буду тебе писать иногда, если ты не против!

– Зачем? Мне помощь психолога не нужна! ― отрезал парень, не поворачиваясь.

– А мне может понадобиться помощь друга! ― воскликнула Маша.

– Но если так, то я не буду тебе докучать…

Костя хотел что-то ответить, но когда решился обернуться, то увидел, что Кирилл уводит Машу обратно в ресторан, и промолчал.

Футболист сетовал, что долго не мог ее найти.

– Это надо видеть, ― заинтриговал он. ― Идем!

Оказавшись в зале, Кирилл и Маша прислонились к стене. Девушка посмотрела туда, куда указывал футболист: там Павел мило беседовал с улыбающейся Полей. «Это же я ее сюда привела!» ― винила себя Маша.

– «Как я могла!» От размышлений ее отвлек Кирилл.

– Когда уходят девушки, это не так уж плохо, ― философски заметил он.

– Это почему же?

– Потому что на их место обязательно придут новые, возможно ― намного лучше.

– Наташа знает об этом занимательном суждении? ― подняла уголки губ Маша.

Кирилл нашел в толпе белокурую головку жены и ответил:

– Да, и не понаслышке.

На трибунах становится тише

Вернувшись из отпуска, Маша нашла на столе профессора записку следующего содержания:

«Здравствуйте, Мария. Сообщаю Вам, что отправляюсь на три недели по делам в Минск. Вы остаетесь за меня. Сейчас на Вас обрушится много дополнительных обязанностей, будьте к ним готовы. Позвоните насчет Березина (телефон в справочнике в верхнем ящике). Психологические портреты для селекционной службы Вы найдете в нижнем ящике.

Я верю в Вас и знаю, что Вы справитесь. Если что ― звоните».

«Да, „я верю в Вас!“ ― не погорячились ли вы, профессор?» ― усмехнулась Маша и свернула листок пополам. Потом она несколько минут просидела в кресле психолога, примеряя на себя его роль, приподнимая воображаемые очки. Затем она, сама не зная, почему, решила разыскать таинственный журнал Николая Степановича, но в открытых ящиках его не было, а последний отдел запирался под ключ.

Внезапно раздался щелчок, и дверь в кабинет распахнулась. Маша с трудом успела принять более-менее приличное положение в кресле. Вошедшего молодого человека ассистентка психолога не знала.

– Извините, можно поговорить с Николаем Степановичем? ― осведомился он.

– К сожалению, нет, ― Маша в ускоренном темпе поправляла растрепанные пряди. ― Но по любым вопросами вы можете обращаться ко мне.

Парень недоверчиво поежился.

– А когда он придет? ― последовал вопрос.

– В ближайшее время его ждать не приходится. Но повторюсь, я пока здесь за него.

Магомед (так звали вошедшего) растерялся. Маша приняла эту паузу за недопонимание.

– У вас же есть исполняющие обязанности тренера, а я ― исполняющая обязанности психолога, ― пояснила она.

Но Магомед не проникся доверием к девушке, лазающей под столом своего непосредственного начальника.

– Я, наверно, позже зайду, ― дверь захлопнулась с внешней стороны. Маша даже не успела подумать над этим небольшим происшествием: начались звонки, походы, беготня. Одни требовали отчеты, другие ― результаты исследования, третьи      ― заключения по новичкам. После открытия трансферного окна все это было вполне закономерно. Девушка не успевала отдохнуть ни минуты: кроме прямых обязанностей, на нее навалили много прочей писанины, которая сводила ее с ума до самого вечера. То из отдела кадров зайдут, то попросят в бухгалтерию. Маша за все время работы в клубе не видела в кабинете профессора столько людей. Так продолжалось несколько дней кряду.

Однажды Маша пришла домой, села на постель и закрыла подушкой лицо.

– Ты что, плачешь? ― раздался взволнованный голос Поли. ― Что-то случилось? Не пугай меня! ― девушка присела на край кровати.

– Нет, ― всхлипывала Маша, ― просто я так больше не могу! Я же ассистентка психолога, в конце концов, а не секретарша!

– Ну что ты! ― Поля примостилась рядом с подругой. ― Ты же психолог, а не я! Так вот, вас должны учить, как сказать нет, как противостоять манипуляторам! До сих пор помню, как нас твой профессор гонял!

– Не выходит, не могу, ― снова и снова повторяла Маша.

– Как это «не выходит»?! ― черные глаза так и полыхнули. ― Ты же у нас на факультете одна из лучших, я с тебя всегда пример брала! ― девушка отняла у подруги подушку и обняла ее за плечи. Маша, оставшись без защиты, по инерции уронила еще пару слезинок и затихла.

– Тяжелая у тебя работа, ― вздохнула брюнетка. ― Слушаешь людей, слушаешь, помогаешь, как можешь, а сама, что хочешь ― то и делай. Сегодня ты нужна, а завтра забыли, как будто ничего и не было.

– Нет, все не так печально. Люди, как не странно, еще не разучились помнить хорошее, ― улыбнулась Маша, в ее сознании четко обрисовалась сцена, когда футболисты услышали о школе, как они поддержали. ― Тебе, как педагогу, не лучше, если не хуже. Стараешься, стараешься, учишь, хочешь человеком сделать. А ребятишки только и ждут, когда звонок прозвенит, а дома скажут: «Училка совсем замучила!»

Теперь пришло время улыбнуться и Поле.

– Нет, все не так печально. В профессии учителя много плюсов, и любовь детей ― не самый маленький из них. А когда у них что-то получается! Это и моя победа тоже! Каждый их успех ― мой, их радость ―      моя! Нет, в этом много хорошего.

– Кстати, о хорошем, давно вы стали с Павлом встречаться? ― Маша высвободилась из объятий и посмотрела подруге в глаза.

Поля покраснела немного и призналась:

– Еще до каникул. Знаю, даже не спрашивай! Так скажу, ― прочитала брюнетка немой вопрос соседки, ― профессор попросил принести бумаги с кафедры и передать его человеку. Ты понимаешь, кто приехал, ― не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, о ком шла речь. ― Он предложил подвезти меня…

– Опять профессор! ― не выдержала Маша. ― Интересно, он думает о чем-нибудь кроме работы?

– Он просто профессионал, ― пыталась защитить психолога Поля.

– А почему ты за него горой стоишь? ― теперь зеленые глаза горели не меньше, чем карие.

– Да так. Знаешь, я в него даже когда-то влюблена была, так хорошо он говорил!

– Что, правда? ― изумилась Маша.

– Ага.

– Хотя, это не удивительно: ты не можешь не любить.

– Это      точно,      ―      согласилась      Поля      и,      спохватившись,      начала собираться.

– Свидание?

– Да, не обижайся, но мне надо бежать.

– Я понимаю, ― Маша открыла ноутбук, ― можешь взять мой голубой шарфик, он подойдет, ― Поля вертелась перед зеркалом и не знала, что повязать на шею.

– Спасибо! А ты снова своему Рыцарю Печального Образа писать собираешься?

Маша только пожала плечами.

– Снова «привет» и три скобочки, а он снова не ответит. И так каждый день. Ну и терпение же у тебя! Измором хочешь взять?

– А как же: от меня так просто не уходят! ― Маша решительно вскинула голову и поправила волосы. Поля не удержалась от смеха и накрасила вместо глаза подбородок. ― Это была шутка! ― предупредила шатенка. ― Это по работе и только.

– Он же не из клуба? ― напомнила Поля.

– Ну и что, у него… ― Маша усердно пыталась подобрать слова, ― ранимая психика.

– Да уж, поэтому он тебе не отвечает ― сильно поранился! Скорее ―

не хочет отвечать, ― девушка уже докрашивала губы.

– Может, ты и права, ― Маша решительно закрыла ноутбук, предварительно увидев, что Костя в сети.

– Ну, все, я побежала!

– Давай уже! ― Маша снова открыла ноутбук, подождала немного и… закрыла.

На следующий день Маша вела себя иначе. Она вежливо отправляла обратно всех, кто, заходя в кабинет, обращался к ней с заданиями, не находящимися в ее компетенции. Одна плотная женщина, увидев такой отпор, попыталась всучить ей пару бумаг, но Маша сказала, что передаст их профессору, и бумаги тут же исчезли. Теперь девушка могла заняться своими прямыми обязанностями.

Но вскоре дверь открылась и в нее просунулась черная головка с непонятного цвета глазами.

– Вам тоже надо что-то откопировать, что-то напечатать? ― не сдержалась Маша.

– Нет, я к вам насчет программного обеспечения, хотим у себя такое же установить.

– А, ― Маше стало неловко, ― проходите, присаживайтесь, ― ассистентка занимала свое привычное место за столом у окна.

Посетительницу звали Аней, она работала в другом психологическом отделе по вопросам коллектива (подготовка команды к матчу, восстановление после игры, разработка рекомендаций по организации предсезонной работы и т. д.), тоже ассистенткой.

– Знаешь, ― сообщила Анюта, когда служебные вопросы были улажены, ― а я ведь работала в этом кабинете.

– Да? – Маша от неожиданности даже ручку уронила.

– Почти полгода. Ассистентки у профессора долго не задерживаются, и я не была исключением.

– Расскажи, почему тебя перевели?

– Работала я, сначала одними бумажными делами занималась, потом стал небольшие задания поручать ― справлялась, он не мешал, наоборот, много свободы предоставлял, ― Маша вспомнила, как психолог оставил ее один на один с Кириллом. ― А потом он внезапно уехал. Тут ко мне в кабинет народ и повалил, все как будто сговорились! Но ничего, у меня получалось. Вскоре один футболист решил уйти из клуба. Я не знала, что делать:            пытаться      оставить      его      или      нет.      Позвонила профессору      (он в записке указал, чтобы я звонила, если сложности). Лучше бы не звонила! Маша      внимательно      слушала,      сравнивая      Анину историю и свою.

К сожалению, она находила слишком много общего.

– И что дальше?

– Он сказал: «Задержите до моего возвращения любым способом!» Я не смогла: футболист пошел к директору, и директор согласился на трансфер. Как я потом поняла, это была своего рода проверка, которую я не прошла. Николай Степанович меня уволил, и, если бы не моя начальница, Светлана Сергеевна, мы бы с тобой не встретились.

– Постараюсь не повторить твоей ошибки! ― в Маше порой появлялся азарт: «Еще посмотрим, кто кого!» Он обнаруживался редко, но долго не проходил, как, впрочем, и все чувства, захватывающие девушку.

– Скажи, как складываются отношения у Магомеда Ахмедова с командой?

– У новенького? Так себе пока. Наши давно вместе играют, а он только пришел ― вполне логично, что он еще не влился в коллектив.

– Спасибо, еще вопрос. У тебя есть телефон агента Березина? Я веду его, и хотелось бы самой оценить психологическое состояние Дмитрия.

– Был где-то, я тебе его по почте скину. А почему не хочешь просто Березину позвонить?

– Мне мало позвонить, я хочу его увидеть.

Три часа спустя Маша наблюдала в скайпе сонное лицо Дмитрия со сползшим налево ирокезом. Рабочий день подходил к концу, и, даже делая скидку на разницу часовых поясов, Маша не ожидала увидеть футболиста таким заспанным.

– А вы, собственно, кто? ― наконец, собравшись с мыслями, спросил нападающий.

«Надо будет по приезде проверить блоки его мозга. И процессы памяти. Может, у него амнезия: каждый раз видит меня, как в первый».

– Мария, ваш психолог. Я отвечаю за ваше психологическое состояние.

– У меня все отлично, ― Дмитрий небрежно поправил прическу.

– Рада за вас, ― Маша заранее решила вести себя холодно и равнодушно, ― когда думаете вернуться?

– Думаю, недели через две-три, ― было видно, как тяжело нападающему дается каждое слово.

«Уж не нарушает ли он режим?»

– Учтите, я отрываю вас ото сна не из праздного любопытства: мне еще отчет писать. Будьте любезны, расскажите, чем вы там занимаетесь, какие восстановительные процедуры проходите.

– Вы этого не поймете, ― Дмитрий широко зевнул и добавил, ― напишите, что полностью выполняю указания врача, вовремя прохожу обследования и что-нибудь еще по вашему желанию.

Какой-то      женский      голос      на      дальнем      плане      явно      мешал      беседе, но Маша не подавала виду.

– Хорошо, так и запишу. Знайте, я скоро снова позвоню и справлюсь о вашем самочувствии.

Ее собеседник протер глаза и непроизвольно нахмурился.

– Николай Степанович такой заботы не проявлял.

– Вас веду я, а не Николай Степанович. Вы даже не спросите, как команда?

– Может, в другой раз… ― Дмитрий оглянулся. ― Слышите, меня зовут.

– До свидания!

На другой стороне отключились, не удостоив и словом прощания.

«Что за народ пошел?» ― качала головой Маша. Ей было даже приятно немного позлить этого зазнавшегося футболиста. Она уже собиралась покинуть кабинет, как дверь открылась, и в комнату вошел Магомед.

– Здравствуйте, присаживайтесь, ― Маша снова заняла свое место.

– А профессора еще нет?

– Нет, и еще пару недель не будет. Если у вас есть, что мне рассказать, я выслушаю и постараюсь помочь.

Защитник растерялся и поочередно поглядывал то на девушку, то на дверь. Видимо, его что-то очень беспокоило ― Магомед, несмотря на неуверенность в том, что девушка способна что-то понять, пересилил себя и занял положенное место.

– Вы знаете, что произошло на прошлом матче?

К своему стыду, Маша сначала из-за отпуска, потом из-за своей занятости не смотрела последние игры. Но она кивнула и уверенно произнесла:

– Хотелось бы услышать вашу точку зрения.

– Они свистели! Каждый раз, когда я получал мяч, они свистели! Это я еще молчу про нецензурщину в свой адрес! ― защитник активно жестикулировал. ― И в команде меня не поддерживают: им все равно!

Девушка не знала, что сказать и задала довольно глупый вопрос.

– Как вы думаете, почему они свистят?

Магомед посмотрел на нее, как на самую отпетую блондинку.

– Вы издеваетесь? Да потому, что я с Кавказа! ― пояснил он.

«Ну и что?» ― чуть не сорвалось у нее с губ. ― «Мало ли, откуда мы?

В нашем цивилизованном мире все это не больше, чем пережитки».

– Вы пытались не обращать на это внимания? Уверена, болельщики к вам привыкнут, и команда тоже.

– Пытался, но это давит, так давит, что мешает играть! ― Магомед пытливо смотрел на девушку, ожидая, что она скажет. Маша выдержала паузу.

– Хочу вас кое о чем попросить: до завтра постарайтесь обо всем этом не думать, отдохните, займитесь любимым делом, а утром приходите ко мне. Мы решим эту проблему.

Магомед кивнул, неуверенно встал и, ссутулившись, направился к двери.

Маша вошла в интернет и долго читала о подобных случаях, узнала, что они не редкость, попыталась выяснить причину, но единственное, что приходило в голову ― недалекость некоторых болельщиков. Она даже представить себе не могла, что можно освистывать человека только потому, что он приехал из определенной местности. Это же бред! Неосознанно рука Маши потянулась к мышке и открыла страничку в любимой социальной сети. Было несколько новых сообщений, но среди них не было того, которого она ждала.

– Вам нужно сблизиться с командой, ― наставляла Маша защитника на следующий день. ― Постарайтесь меньше обращать внимание на все внешнее. В команде вас примут. Если вы будете играть так, как МОЖЕТЕ играть, ― девушка подчеркнула голосом нужное слово, ― то все будет хорошо.

Но смоляные глаза напротив только усмехнулись.

– Вам легко говорить. Мне кажется, что бы я ни сделал ― в этом клубе меня не примут,― кучерявые угольные волосы из-за частых поворотов головы поблескивали на солнце.

– Вы ошибаетесь! Сейчас вы не можете рассуждать объективно, так как находитесь далеко от дома, вы скучаете, я понимаю ваши чувства. Но это состояние пройдет, и все образуется, ― убеждала Маша.

– Я последовал вашему совету, и вчера отдыхал, по сайтам лазил и много нового о себе узнал.

– Мало ли, что люди пишут? Повторюсь: не обращайте внимания.

– Давайте, я вам открою страницу, и потом вы еще раз то же самое повторите, если сможете.

Магомед подошел к компьютеру Маши и путем нехитрых манипуляций выполнил сказанное. Девушка отметила про себя название сайта болельщиков.

– Читайте. Это одно из моих первых интервью новому клубу. Они же каждое слово переиначали! Как это понимать? «Ему здесь не место», «он только о бабках и думает», «кто он такой», а это вам вообще читать нельзя,

– защитник перекрутил вниз несколько нецензурных отзывов. ― И главное ― никто, почти никто не напишет, что это все ерунда, что это неправда! Никто… Что вы теперь скажете?

Маша молчала. Она осознавала, что каждая минута ее молчания убивает в Магомеде надежду, но ничего не могла с собой поделать. Даже великих футболистов, переходящих из клуба в клуб, часто освистывают, но не свои же болельщики?! Здесь все хуже.

– Мои рекомендации те же: доказывать игрой, что вы полезны команде, попробовать подружиться с одноклубниками и, возможно, как можно скорее перевести жену и ребенка.

– Как я их сюда перевезу, если не знаю, задержусь ли здесь? ― лицо защитника выражало такую беспомощность, что Маша решила поднять ему настроение.

– Думаете, у вас одного трудности с адаптацией? Я на новом месте совсем теряюсь. Первые полгода в этом городе не могла запомнить, где мой дом! И с людьми трудно сближаюсь. Но зато у нас с вами есть преимущество: наши друзья настоящие, хоть их и немного.

Лицо Магомеда немного прояснилось.

– Идите на тренировку.

Когда Маша осталась одна, она задумалась. Девушка непроизвольно водила карандашом по листку бумаги. Ее зеленые глаза были одновременно и здесь, и еще где-то.

«Надо подумать. Кое-что я уже предприняла ― попросила Кирилла помочь Магомеду влиться в коллектив. Конечно, кандидатура так себе, но если Наваров возьмет новичка под свою опеку, то последний от этого только выиграет».

Маша вспомнила утренний разговор с Кириллом.

– Кто он такой, и какое мне до него дело?! Пусть живет, как хочет! ― отпиралось знакомое лицо с привычно сдвинутыми бровями.

– Ему нужна ваша помощь, ― уверяла девушка. ― Каждому из нас порой нужна помощь, ― в выразительном взгляде явно читался намек.

– И что я должен делать?

– Вовлекать Магомеда в разговор, вместе отдыхать, поддерживать на поле, положительно отзываться в интервью…

– Насчет разговоров ― я в них не мастак, и интервью со мной явление редкое, ― сомневался Кирилл. ― Почему именно я? ― легкий ветер развевал волосы девушки и выгадал для нее пару секунд на раздумья.

– Вы упорны, ответственны, постоянны ― я не знаю другого человека, более подходящего под это описание!

Складки на лбу Кирилла расправились, зато появилась очаровательная улыбка.

– Ладно, я попробую.

…«Но этим проблему не решить. Даже наладив отношения в команде, я не смогу прекратить оскорбительные записи. Говорят, если не можешь изменить мир ― измени свое отношение к нему. Я буду постепенно развивать в нем терпимость к таким вещам, но это долго. А Магомед в таком состоянии, что запросто может не дождаться сего счастливого момента.

Что же делать? Сама я ничего не придумаю. Позвонить Поле? У нее одна любовь в голове. Наташе? Она уехала к родителям. Господи, даже обратиться не к кому!» ― Маша положила голову рядом с клавиатурой и затихла.

Внезапно      раздался      щелчок.      Маша      механически      раскрыла      окно и увидела сообщение: «Привет)))». От Кости.

«Очнулся, наконец, соскучился! Вот я возьму, и не буду отвечать месяца так полтора. А ты будешь писать мне каждый день и как дурак ждать ответа!»

Подумав так, Маша написала:

«Я тебе не буду отвечать. Считай, что я обиделась. И не пиши больше».

«Но ты же уже ответила)) Почему вчера не писала?»

«Лучше бы спросил, почему писала до этого!»

«Так почему же?»

«Потому что дура!»

«У тебя сегодня плохое настроение».

«Какой ты внимательный!»

«Лучше бы спросила, почему я до этого дня не отвечал».

«Мне это неинтересно».

«Все равно скажу. Потому что дурак и потому что обижался».

«Как мне знакомы эти чувства! На что обида, если не секрет?»

«Сам не знаю».

«Сделаю вид, что верю. Почему сегодня написал?».

«Не увидел вчера твоего сообщения и подумал, что ты, возможно, говорила правду».

«Неужели? Это так редко со мной случается! А правду касательно чего?»

«Того, что тебе может понадобиться моя помощь. Я не угадал?»

«Учти, я решила тебе не отвечать! Но ты прав…»

«Если ты решила обратиться ко мне, значит, все остальные попытки не удались. Что ж, выкладывай, постараюсь помочь».

«Я тебя о помощи не просила!»

«Так попроси, пока не поздно».

Маша прочитала эту строчку и ужаснулась. Ниже добавилась еще одна строка.

«Спеши, время идет! Только знай, я попрошу кое-что взамен».

«Что же? Не могу же я соглашаться вслепую?»

«А ты попробуй. Ты выполнишь одно мое желание. Какое ― скажу, когда захочу».

«Ты попал в новую субкультуру под названием „Шантажисты“?»

«Нет, если ты еще не забыла ― я юрист. Обычная сделка».

«Хорошо, я приму условие, а ты мне не поможешь. Что тогда?»

«Пропишем в условиях контракта неустойку».

«Ладно. Я согласна».

Маше очень нужно было поделиться с кем-нибудь своими сомнениями, поэтому она изложила Косте ситуацию, несмотря на то, что все еще злилась на него.

«В наш клуб перешел один футболист, у него и так трудности с адаптацией в команде, а тут еще болельщики покоя не дают: свистят, невесть что пишут. И все потому, что он с Кавказа приехал. Здесь ссылка, почитай».

Последовало несколько минут томительного ожидания. И, когда Маша уже отчаялась получить ответ, раздался щелчок.

«Ерунда какая-то! Такую муть пишут! Неужели они и правда так думают? Тогда нашей стране вообще место на свалке! Я в это не верю. Постараюсь что-нибудь придумать: порыскаю по другим записям, постараюсь выйти на главных возмутителей спокойствия. Их, мне кажется, не так уж и много. Не может быть, чтобы у нас все было так плохо! А ты дома?»

«Нет, на работе».

«Иди домой, а то поздно уже: еще случится что-нибудь, а я надеюсь на дивиденды. До завтра».

«Костя!»

«Ты еще здесь?»

«Да. Спасибо тебе!»

«За что?»

«За то, что оказался рядом».

«Это сильно сказано! Между нами сотни километров…»

«Я не об этом!»

«Я знаю».

Покидая кабинет, Маша посмотрела на Эйнштейна, затем на кресло профессора.

– Если это испытание, то я так просто не сдамся. К тому же, я не одна! ― Маша коснулась щеки ― та горела, наверно, от длительного сидения за компьютером. Вскоре кабинет опустел.

На следующий день Маша пришла на тренировку и пристроилась наблюдать за происходящим. Валерий Михайлович сурово кивнул, а футболисты поздоровались, каждый по-своему. Стоял хмурый августовский день, и Маша плотнее заворачивалась в полы куртки. Было весело наблюдать, как ребята выполняли упражнения, особенно беговые. Например, семенящий бег ― девушка еле-еле сдерживалась от смеха. Но она не забывала поглядывать за Магомедом. Он держался обособленно, но, куда бы ни стремился переместиться защитник, Кирилл оказывался рядом. Маша осталась довольна увиденным и вернулась в кабинет.

На сегодня планировалось исследование уровня тревожности и уровня притязаний, но девушка никак не могла сосредоточиться и, как бы ненароком, постоянно заглядывала в монитор, правда, безуспешно.

Внезапно Маша улыбнулась и позвонила Березину по скайпу. «Хоть отвлекусь!» ― решила она. Но вполне возможно, что это просто была месть на постоянное неузнавание и игнорирование со стороны Дмитрия.

Ей ответили нескоро.

– Здравствуйте. В следующий раз вы позвоните в пять часов утра? Только вы предупредите заранее ― я вообще спать ложиться не буду, а то еще просплю это знаменательное событие! ― в голосе так и сквозило раздражение.

– И я вас рада видеть, ― равнодушно бросила девушка. ― Я звоню по делу. Соберитесь же! Это очень важно! ― человек на экране никак не мог продрать глаза. В итоге это ему удалось.

– Какие дела могут быть в такую рань?

– Приличные люди уже обедают, ― все тем же серьезным голосом парировала она. ― У нас плановое исследование, я вам сбросила на почту тесты, необходимо их пройти, а результаты переслать. Все понятно?

– Чего уж тут непонятного! Но Николай Степанович не доставал меня этими «исследованиями»! Кстати, у меня для вас интересная новость. Даже боюсь ее сообщать. Видно, вы за меня серьезно взялись, раз даже здесь покоя не даете. Что же будет, когда я вернусь… Нет, не с девушкой, тебе показалось! ― произнося последние слова, Дмитрий отвернулся от экрана. ― Это я не вам!

«Опять начинается!» Теперь Дмитрий говорил тише.

– Одним словом, я возвращаюсь через неделю. Врачи сказали, что это почти чудо: так быстро я поправляюсь.

– Вот и замечательно, ― нападающий хотел уже закрыть окно, но Маша не дала ему такой возможности.

– Пожалуйста, пройдите тесты как можно скорее, хотелось бы побыстрее получить результаты, ― последнюю фразу Маша произнесла практически механическим голосом.

Дмитрий      с      досады      протер      еще      раз      глаза      и,      как      человек, приговоренный к казни через повешение, сказал:

– Ладно.

Теперь Маша посчитала свой долг выполненным, а самолюбие ― восполненным. Но форвард добавил:

– Мария, скажите, что с вами?

– Вы о чем?

– Вы сейчас не такая как тогда, когда разнимали ребят, или когда приходили в больницу.

«Надо же, он меня все-таки помнит!»

– Наверно, после моего временного повышения ― профессор уехал ненадолго ― у меня развилась звездная болезнь.

В мониторе началась неразбериха, и кто-то навязчиво причитал: «Ты скоро?» Но перед тем, как Дмитрий вышел из скайпа, он услышал:

– Впрочем, этот недуг свойствен не одной мне.

Полчаса спустя Маша пробежала глазами по присланным результатам. Увиденное не стало для нее откровением ― уровень притязаний очень высок, общий уровень тревожности ― низкий, ситуативной тревожности ―      средний.

Затем началось исследование футболистов. Маша сажала испытуемых за свой компьютер. Прямо скажем, многие из них не были рады частому тестированию по разным вопросам, но своего недовольства старались не показывать. Некоторые даже норовили пошутить.

Магомед недавно проходил эти тесты, но, порядка ради, снова отвечал на вопросы.

– Представляете, ― футболист отвлекся от монитора. ― Ко мне одноклубник пристал, хилый такой, ни на шаг не отходит.

– Вот видите, футболисты уже проявляют к вам интерес. Это хорошо.

– Вы думаете? Ну, незнаю!

– Чего тут знать! Человек хочет с вами подружиться, а вы еще нос воротите! ― Маша с трудом могла удержаться от смеха.

– Может быть, вы и правы, ― согласился обладатель черных глаз.

У Магомеда, как и предполагала Маша, уровень тревожности оказался повышенным.

Пришла очередь Егора. Он неспешно вошел в кабинет и сел за компьютер.

– Не смотрите на меня так, все равно не буду подсказывать! ― девушка поймала на себе взгляд исследуемого.

– От вас дождешься! Думаю, здесь я и сам справлюсь, вот когда будете снова коэффициент интеллекта проверять, тогда ваша помощь может и пригодиться.

– И каков же ваш IQ, если не секрет!

– О! Он так высок, что вам о нем лучше не знать! Почему вы не спросите, как мои родные?

– А чего я буду спрашивать? Во-первых, я на работе, во-вторых, вы сами и так все расскажете, ― последовала колючая улыбка.

– У них все хорошо, скоро на отдых собираются, ― Егор явно никак не мог сосредоточиться на тесте.

Вдруг раздался щелчок. Егор поднял на девушку удивленные глаза. Для Маши так и осталось загадкой, понял ли он, кто ей пишет, или нет. В любом случае, Маша еле дождалась, пока футболист закончит тестирование.

Наконец, она осталась в кабинете одна.

«Привет))) Не знаю, хорошие у меня новости или нет, но я прочесал статьи и отзывы об Ахмедове, отметил несколько личностей, которые писали насчет твоего футболиста. Двоих из них я выделил особо ― они мне встречались чаще других. Похоже, к ним прислушиваются. Вот бы потолковать с этими ребятами! Но там у них только ники ― настоящих имен нет!»

«Ого, да ты, наверно, из-за меня всю ночь не спал! Спасибо за помощь, но что мне делать с этими „никами“?»

«Ты почти угадала, но я еще не все рассказал. Чтобы пообщаться с этими ребятами, я зарегистрировался на сайте. Так что у вашего клуба теперь на одного преданного фаната больше!»

«Мне нравится, как ты рассказываешь. Хочешь, чтобы я до конца твоего рассказа не дожила из-за любопытства?»

«Вовсе нет, помни: я надеюсь на дивиденды! Так вот, я нашел статью, которую эти два товарища недавно комментировали, и написал им в личку. Один, Волк1456 (надеюсь, это не год рождения), сразу же отписался. Я, конечно, не психолог, но мне показалось, что у него ветер в голове, и он пишет то, что в ум взбредет. Никакой логики! Никакой позиции! Нечем крыть! Ему по развитию ума больше семи лет не дашь. Не знаю, чем он может нам помочь!»

«Вот почему ты не пошел в психологи?! Похоже, ты разбираешься в людях куда лучше, чем я! Что со вторым?»

«Со вторым хуже. Он слишком любит ваш клуб какой-то фанатичной любовью. Такое впечатление, что он живет жизнью твоих футболистов, и ничего другого в его мире нет».

«Все это ты узнал за три написанные им строчки?»

«Да, но ты можешь меня проверить ― так называемый, Стрелок. фк живет в вашем городе. Я навязался к нему баннер делать».

«Но вместо тебя пойду я? А он знает с кем, мужчиной или женщиной, он общался? Как я его узнаю? Сколько ему лет?»

«Скажу, что вместо меня придет сестра. А сколько лет ― предугадать сложно, студенческого возраста, это точно. Узнаешь просто ― он будет стоять у магазина атрибутики вашего клуба. Может, тебе подругу с собой взять? Боюсь тебя одну отпускать: вдруг он заподозрит неладное ― вполне возможно, что у него трудности по твоей части».

«Подумаю над твоим советом. Перешли, когда встреча. Ты столько для меня сделал! Большое спасибо! Может, уже пора сообщить цену сделки?»

«Нет,      еще      рано.      Возможно,      мне      самому приехать      и      поговорить с этим… даже не знаю, каким приличным словом его назвать!»

«Нет, не надо, я справлюсь».

«Как хочешь».

«Костя, пообещай мне одну вещь!»

«Какую?»

«Отвечать на мои письма, что бы не случилось».

«Странная просьба!»

«Если не захочешь со мной разговаривать, просто ставь точки или еще что-нибудь».

«Не понимаю, для чего это тебе, но если ты так хочешь, то обещаю».

«Завтра вечером напишу, как сходила в фан-клуб».

«Буду ждать!»

– Жди, я буду писать как можно чаще, чтобы тебе пришлось сдержать свое слово. Я не дам тебе сделать глупость! ― Маша зажмурила покрасневшие от долгого сидения за компьютером глаза и, отдохнув немного, начала собираться домой.

На следующий день, ровно в два часа Маша и Поля стояли у магазина фанатской атрибутики.

– Говорила я тебе, давай оденемся поскромнее! ― жаловалась Маша. Поля убедила ее, что на сбор болельщиков нужно идти в наряде подобающего цвета. А так как сочетание цветов клуба было весьма необычным, то прохожие с любопытством наблюдали эту веселую парочку.

– Скажи, откуда в тебе такая страсть к приключениям?

– Не могу ответить, ― Поля чувствовала себя уверенно, словно она и правда болельщица, и ничего другого ей в этом мире не нужно. ― Мой парень ― футболист, должна же я держать марку? ― девушка повернулась, чтобы эмблема клуба смотрелась эффектней.

– Но ты же ни одного матча не смотрела, ни одного футболиста, кроме твоего «Пашечки», не знаешь!

– Да я от тебя столького наслушалась! К тому же у моего «Пашечки» сейчас две страсти ― я и футбол, так что я уже неплохо подкована в тонкостях его профессии!

– Где-то я уже это слышала! ― Маша скептически покачала головой, но не успела развить мысль ― впереди показалась группа человек из восьми. Ее добрую половину составляли ребята лет пятнадцати- семнадцати. Одеты они почти обычно, видно, что такие сборы для них не являлись чем-то из ряда вон выходящим. И если бы не шарфы соответствующего цвета, трудно бы было понять, куда направляется эта шайка.

– О! Это по твоей части! Детишки! ― подтрунивала Маша, пока болельщики приближались.

– Господи, даже на отдыхе от них никуда не деться! А где же твой

«Стрелок»? Не этот ли малолетний, с большим носом? ― Поля указала на самого мелкого парнишку в рубашке поверх футболки.

– Да, похоже, мы попали! ― резюмировала Маша.

Фанаты поравнялись с девушками, и от них отделился молодой человек лет двадцати трех, коротко стриженный, загорелый, в футболке и шортах, с выступающими скулами и острым подбородком.

«Как будто мы бандиты, и нам стрелку забили!» ― сравнивала Маша.

– Я Стрелок, а ты Маша? ― парень указал на Полю.

– Нет, я Поля. Но все равно приятно познакомиться! ― более обворожительной улыбки представить нельзя. Но на Стрелка она произвела, по-видимому, мало впечатления. «Какой он… ядовитый!» ― определила для себя брюнетка.

– Значит, ты Маша. Я знаком с твоим братом, ― не меняя желчного выражения лица, произнес фанат.

– Я знаю, ― Маша для себя еще не выработала стратегию поведения, потому говорила ровно.

– Почему он не пришел? ― Стрелок так и буравил девушку своими непонятного цвета глазами.

«Проверяет?» Маша отозвалась просто:

– Он очень далеко отсюда, но ужасно хотел поучаствовать в акции, вот и прислал нас.

Девушка так и не поняла, удовлетворен ли собеседник ответом.

– Странно, я ему ни о какой акции не говорил. Откуда он знает? Вообще-то, это тайна.

«Какая секретность!» ― удивлялась Поля, молча следя за беседой.

– Костя жутко догадливый, ― зеленые глаза блестели так, будто хотели сказать намного больше, чем могут. «Да здесь же секта!»

– Ладно, лишние руки нам не повредят, ― смиловался Стрелок. Он жестом подозвал остальных. ― Это Малыш, ― парень указал на малолетнего с большим носом. ― Это Икар, ― такое мифологическое имя носил парень с выдающимся рыжим чубом.

– Какое у тебя интересное имя! ― восхитилась Поля.

– Мы его так зовем, потому что он любит прыгать с крыши без парашюта, ― пояснил Стрелок. У Маши образовался комок в горле, а Поля чуть не поседела. Внезапно раздался дружный смех. Только на лице у Стрелка не дрогнул ни один мускул. У девушек отлегло от сердца.

Потом были представлены остальные фанаты.

– У вас всех такие «своеобразные» имена! ― воскликнула Поля. Так как она была достаточно умна, то решила притвориться дурочкой. ― А как насчет настоящих? Мы же представились.

Этот невинный вопрос застал главаря врасплох.

– Мы пока друг друга плохо знаем, обойдемся кличками.

– А девушек, кроме нас, у вас нет? ― поинтересовалась Маша.

– Нет, в активе нет, но на стадион приходят, ― немного погодя, он добавил:

– Если бы не твой брат, вас бы тут не было.

«Да, Костя просто сокровище! Такого мухомора расшевелил!»

Между тем, Стрелок направил свою группу в магазин, оставив самых младших ребят, а также девушек ждать у входа. У Маши появилось время осмотреться. Магазин располагался на первом этаже обычной девятиэтажки, и через его стеклянную витрину девушка видела, как

Стрелок о чем-то переговорил с продавцом, подал деньги, а в обратную получил свертки, которые раздал ожидающим. В его руке блеснуло что-то: ключи. Затем главарь вышел на улицу, кивнул фанатам и пошел вперед.

– Куда мы идем? ― спросила Поля Малыша, шагающего рядом и гордо несущего пачку, по виду ― бумаги.

– На склад, а потом ― на хату.

Как и предвосхитил парень, группа оказалась у здания, напоминающего гараж. Стрелок отпер дверь, а потом вместе с четырьмя товарищами вытащил со склада рулон ткани шириной метра два. Ребята сложили его пополам и понесли в неизвестном девушкам направлении. Другим парням достались емкости с краской и набитые доверху пакеты. В этом сложном маневре Поля и Маша принимали только стороннее участие.

– Мы будем вас поддерживать мысленно! ― возвестила Поля. ― Ну, мальчики, живей, живей! ― кто-то из ребят засмеялся, а Стрелок сдвинул брови и приказал:

– Подвиньтесь, друзья, уступите место дамам!

У Поли округлились глаза, она переглянулась с Машей и обреченно заняла положенное место. Брюнетка осталась довольна своей диспозицией: рядом находился черноокий юноша ― ему девушка смогла излить все свои восторги по поводу любимого футболиста ― Павла Чижова. Маше повезло меньше ― рядом с ней шел Стрелок, рьяно следящий за тем, чтобы ассистентка психолога не отлынивала от работы. Зато шатенка имела возможность понаблюдать за главарем, дабы понять, что у него на уме, а также продумать план помощи Магомеду.

– Что? ― парень поймал внимательный взгляд девушки.

– Ничего, ― замотала головой Маша и отвернулась.

– Ты не похожа на девушку, безумно любящую футбол, ― бросил он, при этом складки на молодом лбу не расправлялись уже давно.

– А на девушку, безумно любящую своего брата?

– Не знаю, это по-разному бывает, ― теперь пришла очередь отвернуться Стрелку.

Небольшая кавалькада добралась до так называемой «хаты» ― квартиры на третьем этаже стандартной хрущевки. Одна комната была почти полностью завалена баллончиками с красками, ножницами, бумагой. Две другие ― жилые. А принадлежало сия обитель черноокому слушателю Поли ― Грачу, в миру ― Гоше.

– Левее! Правее! У вас руки или что? ― командовал Стрелок, и хвост с белым свертком в середине повиновался.

– Мы же не в первый раз это делаем! Что сегодня с вами? ― обратился он к товарищам, исподлобья взглянув на девушек. ― Отойдите!

Девушки      нерешительно      отступили.      Когда      они,      наконец,      вошли в квартиру, Поля схватила Машу за руку и предложила:

– Пойдем на кухню! С Гошей я договорилась.

Здесь девушки почувствовали себя, как дома, принялись искать съестное, поставили чайник. Когда Маша ненароком заглянула в комнату, то увидела, что болельщики уже расчислили площадку, частично развернули полотно и прикидывают что-то. Она прислушалась:

– Что же мы будем писать? ― спросил плотный молчун среднего роста, Рослый.

– Как что? Напишем: «В нашем клубе не место нечисти!» ― ответил Стрелок.

Маша отпрянула назад. «Теперь понятно, какая у них акция!»

– Давай прольем что-нибудь им на плакат! ― предложила Поля, разливая чай по еще не успевшим просохнуть чашкам.

– Нет, нас вычислят, надо тоньше, ― не согласилась Маша. ― Да, с таким подходом я покину клуб почти одновременно с Ахмедовым!

– Что вы замышляете? ― Стрелок остановился в дверях и зло покосился на девушек.

Маша чуть не подпрыгнула от неожиданности, но Поля, как ни в чем ни бывало, небрежно бросила:

– У вас даже к чаю предложить нечего! А мы хотели проявить свои хозяйственные способности!

Стрелок недоверчиво огляделся, но вынужден был признать: надо посылать за провизией. Он вернулся в зал (раньше эта комната выполняла такую функцию) и повелительным тоном отправил Химика, похожего внешне больше на ботаника, в магазин. Уходя, чрезвычайно худой парень в очках неуверенно пробормотал:

– А, может, не будем писать? Подождем, подумаем…

Казалось, что на голове Стрелка коротко стриженые волосы встали дыбом.

– Что?! Забыл, кто у нас думает? А ну, шагай быстрей!

Химик почесал затылок, пригладил взлохмаченный чуб и скрылся в известном направлении.

Маша      и      Поля,      видевшие      последнюю      сцену,      решили,      что      пора вмешаться.

– Вы собираетесь делать плакат? ― резюмировала Поля, картинно долго разглядывая холст и принадлежности.

– Это точно! ― подтвердил Икар, еле сдерживаясь от смеха. ― Знаешь всю подноготную футболистов, а зачем нам ткань и краски, не можешь догадаться!

Малыш расхохотался, и его поддержали другие болельщики. Все, кроме Стрелка. Последний только склонил голову, а когда поднял ее, то Маша заметила, как раздраженно подергивается уголок его левого глаза.

– За дело! ― приказал Стрелок и сам взялся за ящик с баллончиками, хранившийся в одном из находившихся здесь двух шкафов-близнецов.

Маша вздрогнула и судорожно сжала руку подруги. Поля едва заметно подмигнула и выдвинулась вперед.

– Покажите-ка, какой цвет? ― она присмотрелась. ― О! ― раздосадовано отшатнулась она. ― Красный! Как можно?! Он же совсем не будет виден! Нет, это никуда не годится! ― запротестовала девушка и стала вырывать ящик из рук Стрелка. Главарь на мгновение растерялся и лишился емкости с красками.

– Ого! А он тяжелый! ― заключила Поля. ― Он меня совсем перевесил! ― брюнетка обиженно надула губки. Фанаты засмеялись.

– А что мы и правда: красный да красный, давай другой! ― отозвался Малыш.

– Да, давай! ― поддержали остальные.

– Но у нас есть еще только синий, ― предупредил Стрелок.

– Синий! Держите меня семеро, буду в обморок падать! ― Поля, как будто и впрямь, собралась терять сознание. ― У нас же в клубе сроду не было такого цвета! Это цвет соперников! ― девушка для устойчивости оперлась на стену.

Болельщики сидели кто на чем: одни на ящиках, другие на табуретах, третьи примостились прямо на полу, четвертым повезло больше ― они занимали стулья. Однако все фанаты повскакивали, чтобы уступить Поле место.

– И какой же цвет ты предлагаешь? ― нахмурился Стрелок.

– …Черный! ― подумав, озвучила Поля.

У Маши сердце опустилось в пятки: она представила будущий плакат на трибуне. Это же приговор! Больше, это конец.

– А что, идея! ― поддержал Грач.

– Да, точно! ― промямлил тоненьким голосом Икар.

– Будет круто! ― пробасил Рослый.

Стрелку ничего другого не оставалось, как согласиться, что он и сделал, про себя признав плюсы этой идеи.

– Рослый, короче, чтобы краска завтра была! До матча четыре дня осталось, мы должны успеть.

Вскоре вернулся Химик. Так как работа отложилась до завтра, то болельщики под чутким руководством Маши и Поли занялись легкой трапезой. Вышло что-то вроде пикника, только в помещении ― на полу расстелили клеенку, поставили чашки, сладости и бутерброды. Сначала, с непривычки, фанаты сидели напряженно, явно чувствовали неловкость. Но после пары шуток Поли и пары милых улыбок Маши их настроение пошло на лад. Многие разговорились, тоже шутили. Маша изредка бросала взгляд на Стрелка. Тот хранил молчание.

«Они не такие уж сектанты, вот только Стрелок… Что-то в нем не так. Но что?»

Некоторое время спустя Маша, Поля и Наташа, вернувшаяся от родных, прогуливались вместе с маленьким Мишуткой, мирно посапывающим в коляске. Стоял один из тех теплых прощальных летних вечеров, по которым так скучаешь, и которых так не хватает осенью, а, тем более, зимой. Поля мечтательно смотрела вперед, а точнее ― в никуда, и думала о своем «Пашечке», о сегодняшних приключениях, о надвигающейся учебе и много еще о чем. Наташа пыталась придумать, как помочь Маше выбраться из сложившейся ситуации, ассистентка психолога занималась тем же.

– Может, поднять смуту? ― разрушила тишину блондинка.

– Слишком трудно, особенно после того, как Поля восхищенно предложила писать это несносное высказывание черными буквами! ― улыбнулась Маша, отведя прядь волос, закрывающую глаза, за ухо.

– Порезать полотно?

– Найдут другое, а потом нас самих порежут! ― девушка шла, опустив голову и смотря себе под ноги.

– Ты говоришь, что все эти безумные идеи идут от… как его там? Стрелка. Так проведи с ним беседу, ты же психолог! Внуши ему, что хватит дурью маяться!

– Полагаешь, это так просто? Его ничего, кроме футбола, не интересует, не знаю, по какой причине, но он считает, что Магомед вторгся в их сложившийся коллектив…

– Почему же он не против других новичков? ― парировала блондинка.

– Ладно, у него личная неприязнь к Ахмедову…

– Это тоже только догадка! Маша внезапно остановилась.

– И что же мне тогда делать?! ― чуть ли не прокричала она.

– Тише, сына разбудишь! ― блондинка двинула коляску вперед.

– Он сложный, я его понять не могу, объяснить эту ненависть не могу! Сначала я вообще решила, что он бандит! Поля, подтверди! ― окликнула девушку Маша.

– Нет, он не бандит, он чудо! ― увлеченно прощебетала девушка, у ее спутниц тут же округлись глаза.

– Это Стрелок ― чудо?

– Причем здесь Стрелок? Пашечка, он чудо!

– О! Как все запущенно! ― резюмировала Наташа, оценив душевное состояние подруги.

Поразмышляв, жена футболиста дала такой совет:

– Вся загвоздка в том, что мы не знаем, почему Стрелок так поступает. Это следует узнать. Одно могу сказать с уверенностью: работать надо со Стрелком: переубедишь его ― переубедишь остальных. Но сначала выясни, почему он привязался к Магомеду.


Включенный ноутбук теснился на столе и ожидал, когда же им воспользуются. Наконец, мужская рука коснулась его и принялась стучать по клавишам, оставляя на белой странице следы букв, сливающихся в слова. Здесь две последние строчки:

«Короче, у тебя странная сестра, приятель».

«Не без этого, но ты уж постарайся ее не обижать…»


В это же время за другим ноутбуком сидела девушка, мучительно дожидающаяся ответа. Это была Маша. Она пересказала Косте события прошедшего дня и гадала, что он ей ответит.

Парень прочитал послание и написал, что тоже не сидел без дела. Он выяснил, где учится другой возмутитель спокойствия ― в трех часах езды от Костиного дома. Парню пришлось совершить незапланированное путешествие, мило поболтать с этим юношей и напомнить ему несколько статей уголовного кодекса относительно клеветы, унижения человеческого достоинства и пары других нюансов. Костя надеялся, что это хоть как-то поможет. Далее он напечатал следующее:

«А ты молодец, слух в сети пустила, что собираются баннер с оскорбительной надписью в честь Ахмедова на следующем матче вывесить! Здесь такой шум поднялся! Предполагают, что же будет. Одни говорят ― и правильно, а большинство против. Я тоже подключился к обсуждению и написал жутко печальный комментарий, можешь почитать, ссылка ниже».

«Я ничего никому не говорила!»

«Как не говорила? А кто тогда? Это правда, про баннер?»

«К сожалению, да. Но это не я!»

«Может, подруга?»

Маша прислушалась: Поля, пританцовывая, распевала на кухне футбольные речевки, прибавляя к ним романтичную мелодию.

«Нет, не она».

«Что же ты будешь делать?»

«Импровизировать, а Магомеду устрою шоковую терапию: надо его подготовить к этой акции. Я знаю, ты для меня и так очень многое сделал, но у меня еще одна просьба: приготовь, если не трудно, подборку комментариев Стрелка, особенно, где есть вопросы личного характера. Мне надо узнать его получше. P.S. расходы на транспорт и интернет- трафик за счет принимаемой стороны».

«Принимаемой стороне много за что придется расплачиваться, но я все сделаю. Будь осторожнее, не зли его, наедине не оставайся, боюсь, он плохо себя контролирует».

«Я тоже боюсь. Но если ты за меня боишься, то все не так страшно»…

Магомед сидел за столом Маши и читал на мониторе отзывы болельщиков ― она специально отобрала самые оскорбительные и бессмысленные. Сначала футболист смотрел недоуменно, потом начал чтение, и ему с трудом удавалось сдержаться, чтобы не встать и не уйти. Его глаза расширились, щеки покраснели, на руках вздулись желваки, ноги беспокойно стучали по полу. Маша все это видела. Она прочитала вслух первое высказывание, разобрала его по косточкам на составные части, и каждую в отдельности разбила в пух и прах.

– Этот автор совершенно ничего не смыслит в футболе: он пишет, что вы бесполезны на поле, но, согласно статистике, коэффициент ваших технико-тактических действий достаточно высок, из восьми подкатов семь оказались удачными, двенадцать отборов и т. д. Вы в этом разбираетесь лучше, чем я, и не мне вас учить.

– Попробуйте самостоятельно проанализировать следующий комментарий, ― предложила Маша.

Во время чтения вслух, голос футболиста то и дело срывался. Парень поглядывал на ассистентку психолога и собирался с мыслями. После детального разбора, сбивчивого, отрывистого, Магомед добавил:

– А ведь он отчасти прав: мне надо чаще подключаться к атаке.

Но это не мой стиль.

Следующие отзывы футболист читал более спокойно.

– Завтра мы продолжим, а вы скажите, в команде к вам привыкают?

– Наверное, да. Егор на мальчишник зовет, я думаю пока. А у Кирилла сын почти моей дочке ровесник. Михалыч ― тренер что надо… ― Магомед повернулся к окну, прищурив смоляные глаза. ― Может, все и не так плохо, как мне казалось.

Маша только улыбнулась, и довольный зеленый блеск оттенил блики прощающегося солнца на искристом изумруде листьев.

Поля сидела у будущего баннера на корточках, по правую сторону от нее был рыжий чуб, по левую ― лохматая голова Малыша, чуть позади

– еще две головы неразлучных Тесея и Персея. Повсюду царил творческий беспорядок, были разбросаны вещи, сумки, стоял несильный, но ощутимый запах краски, окно и балкон были распахнуты на всю. В комнате было человек десять, включая двух девушек. Для последних из спальни принесли два почти новых стула, но они пустовали. Маша находилась на балконе и рассматривала окружающую ее панораму ― дома, дворик, пару осин и три березы, когда услышала следующее:

– Я пойду договорюсь, чтобы наш баннер без осмотра допустили, как обычно. Грач ― за старшего! ― раздал инструкции Стрелок и привычной, немного размашистой походкой направился к двери.

– Подожди, я с тобой! ― окликнула его Маша. ― Мне нужно прогуляться, а то от краски совсем дурно стало.

Стрелок смерил ее враждебно-презрительным взглядом и кивком головы указал на дверь.

Когда фанат и девушка спускались по лестнице, парень шел, спрятав руки в карманы, на ступеньку позади, и Маша, чувствовала, что он ее разглядывает. Шатенка резко остановилась, повернулась и осведомилась:

– Что?

Стрелок, как ни в чем не бывало, обогнал ее, но на ходу бросил:

– Мы с тобой не встречались?

– Не знаю, у меня на лица не лучшая память, я не помню.

– Странно, ты мне кого-то напоминаешь.

Теперь Маша постаралась разглядеть попутчика и воскресить в памяти хоть что-то, но безуспешно. Девушка испытывала к Стрелку неприязнь, которую не могла объяснить.

Между тем, они вышли из подъезда, причем Маша шла второй, и ее чуть не придавило дверью.

– Твоя подружка волнуется, что ты назад не вернешься, в окно поглядывает, ― с сарказмом сообщил парень.

Он вел Машу дворами, арочными переходами, обходными путями. Девушка долго не решалась приступить к тому, ради чего затеяла всю эту премилую прогулку.

– Скажи мне, для чего тебе писать гадости об Ахмедове? Ладно, в интернете, там много чего строчат, ну не на трибуне же? Объясни! ― как можно спокойнее поинтересовалась Маша, а сама инстинктивно застегнула пару пуговиц на джинсовой куртке.

Но вместо ответа она чуть не была сбита с ног ― Стрелок схватил ее за руку и развернул к себе лицом. Притом на руке девушки появились синие пятна.

– Короче, это вы выдали? А я гадал, думал… Все оказалось так просто! ― неясного цвета глаза стали совсем мутными.

Стрелок был ростом немного выше Маши, при этом крепко сложен и в таком настроении вполне мог сойти за бандита, особенно, если учесть, что они стояли в каком-то безлюдном дворике, окруженном со всех сторон зданиями.

– Нет, это не мы! ― уверенно сказала девушка.

– А кто?

– Тебе лучше знать своих друзей! ― съязвила Маша.

– Откуда же ты знаешь о том, что мы будем делать? Подслушивала? ― острые скулы стали еще острее, если бы взглядом можно было убить, Маша бы давно распласталась на асфальте.

Зеленые глаза задумались на миг, потом блеснули.

– Думаешь, у одного тебя интернет? Об этом везде пишут! ― психологи умеют врать, не говоря ни слова лжи.

– Пусть так, ― Стрелок непроизвольно засучил рукава. ― Этим хуже. Значит, кто-то из наших. Кому-то не поздоровится! ― даже у волка, поймавшего овцу, было бы более гуманное выражение лица, точнее того, что его заменяет. ― Короче, зачем тебе знать, что я делаю и почему?

– Потому что это неправильно! Потому что другие люди не должны страдать, если у тебя ветер в голове или полчища тараканов! Считаешь, что ему будет приятно это читать?! ― Маша сама не знала, откуда у нее взялись силы. Как психолог она понимала, что выгоднее было бы притвориться его верной боевой подругой и смотреть на него снизу вверх. Но девушка не могла себя заставить унижаться перед этим «ядовитым мухомором», как его окрестила Поля.

– А мне какое дело? Тоже мне, защитница справедливости! Ее нет, и никогда не будет! Твой Ахмедов … ― опустим из этических соображений довольно многословный конец фразы. ― Короче, мне все равно, он чужак, пусть катится обратно!

– По-хорошему прошу, оставь его в покое и выброси этот несчастный плакат! ― потребовала Маша.

– Или что? ― ядовито усмехнулись глаза напротив.

Ассистентка психолога окинула взглядом Стрелка и вынесла приговор:

– Ты не откажешься, ты грубиян, эгоист и, кроме того, упрямый, как баран. Даже слова подходящего для тебя найти не могу! Нет, ты хуже: мучить других и портить им жизнь ― это так весело!

Последние слова задели Стрелка, он покраснел, глаза налились, парень стал глубоко дышать, отшатнулся, развернулся назад, схватил Машу за руку и с нечеловеческой силой потащил ее куда-то.

– Отпусти меня! Не надо! ― шептала Маша, от страха потеряв голос. Но парень не смотрел в ее сторону. Они оказались на тротуаре, фанат развернул Машу спиной к проезжей части. Руки девушки крепко сжимались сильными руками. Она пыталась кричать, но не могла сказать ни слова. А мутные глаза очистились и от этого стали еще опаснее: расчетливые, безапелляционные, они не знали пощады. Стрелок буквально впился в глаза Маши и сделал шаг к дороге…

– Что ж, удачи вам. Вы честно победили! ― признала девушка и почему-то грустно улыбнулась. ― Может быть, встретимся на взрослых соревнованиях, буду рада снова взять у вас интервью! У вас хорошее будущее, ― предрекла она и поправила прядь, пряча ее за ухо, а сама уже поглядывала в сторону, разыскивая кого-то глазами.

– Это мой первый такой успех…

– В таких случаях главное ― начать, дальше будет проще, я вам это как будущий психолог говорю! ― девушка на прощание подняла уголки губ и скрылась в толпе, а парень еще несколько секунд смотрел ей вслед.

Стрелок почувствовал удар, затем все потемнело в глазах: Маша умудрилась не только освободить руки, но и, найдя болевые точки в коленных сгибах, успешно ими воспользовалась, обездвижив на время противника.

Когда      фанат      вернулся «на      хату», то ужаснулся:      будущий      баннер частично разрисован цветами ― черными, крупными, а Поли уже не было.

Подруга Маши захлопнула дверь и тут же бросилась в комнату, даже не снимая обуви. Она примчалась после звонка, ее испугал механический и чрезмерно спокойный голос в трубке.

– Как он мог?! Он тебя чуть не угробил!

Маша сидела с распущенными волосами на кровати и склонила голову на колени, смотря невидящим взглядом.

– Как ты можешь быть такой бесчувственной? ― изумилась Поля, заняв уголок постели.

Маша подняла на нее пустые глаза, и брюнетка пожалела о сказанном.

– Ладно, не бесчувственной, а сильной. Я бы так не смогла! В тюрьму бы его засадила, гневную статью написала, киллера бы наняла, в конце концов! ― злорадно ухмыльнулась Поля, представляя, как ее мысли воплощаются в жизнь. ― Что теперь будем делать?

Маша покачала головой и пожала плечами.

– Хорошо, я тебе чаю сделаю, ― сдалась будущая учительница и встала.

Маша автоматически поднялась, включила компьютер, вошла в интернет. Потом ее рука потянулась к шкафчику на столике и достала сложенный пополам лист формата А4.

– Это моя последняя надежда.

Девушка провела по бумаге пальцами и спрятала ее в сумку. Маша увидела на экране полученное еще пару часов назад сообщение с приложенным документом. Она пробежала глазами первые строки и посетовала тем же ровным и монотонным голосом:

– Даже не за что зацепиться. Эмоциональные реакции проявляются тем сильнее, чем ближе психолог приближается к проблеме. Что я ему сказала?

Потом она сильно-сильно зажмурила глаза и стала повторять шепотом, как заклинание:

– Я его больше не увижу, не увижу, не увижу. Его нет и не будет.

У меня все в порядке…

– Вот чай, ― Поля поставила чашку и примостилась на перила дивана. ― Ты думаешь больше с ним не пересекаться?! Хорошая мысль! ― девушка отломила кусок шоколадки, а оставшуюся часть положила на стол перед подругой и переключила свое внимание на телефон.

– Подожди-ка, неужели? ― как-то встрепенулась Маша.

– А? ― вздрогнула Поля.

– Все хорошо, спасибо! ― Маша ни с того ни с сего машинально обняла Полю за плечи.

– Пожалуйста, но за что?

– Просто спасибо! Или… ― девушка флегматично окинула взглядом комнату и добавила, заметив плитку шоколада на столе, ― за шоколад, хотя бы.

Маша стала быстро набирать что-то на клавиатуре, при этом румянец постепенно возвращался на ее щеки, а глаза становились осмысленными.

– Как твой Пашечка? ― поинтересовалась она почти нормальным голосом.

– Не звонит пока, наверно дела, ― послышался вздох. ― А твой Костя как?

– Он не совсем «мой», но он просто клад, повезет кому-то, ― Маша умолкла, потому что вспомнила свои опасения относительно устойчивости его психики. ― Костя мне даже адрес этого мухомора нашел!

Поля от внезапности поперхнулась.

– Ты как хочешь, но я тебя не пущу! ― запротестовала она.

– Я бы сама себя не пустила, но так надо, ― зеленые глаза заискрились теплым блеском. Маша написала Косте следующее:

«Твои находки мне очень помогли, особенно последняя. До этого я считала, что чуть было не напоролась на маньяка (в лучшем случае), а теперь признаю свою ошибку. Если только это писал Стрелок, на него не похоже, но я проверю».

На следующий день Маша продолжала работу с Ахмедовым. Они вместе читали статьи на форуме, где обсуждался злополучный плакат и ситуация с отношением к приезжим в общем. Как и говорил Костя, отзывов много, споры горячие, многочисленные. На одно сообщение ассистентка психолога обратила особое внимание.

– Читайте.

– «У меня такое мнение: мы все из одной страны, у нас все общее, и делить нам нечего. А все эти проблемы надуманы и никому не нужны. Магомеду же при встрече сказал бы следующее: «Держись, мы с тобой! Знай, таких, кто считает тебя изгоем, лишним и т.д., немного. Как минимум, я не из их числа. Желаю тебе удачи, как и всей команде! Рад, что ты теперь с нами! И, что бы ты ни увидел или ни услышал, помни о нас, мы в тебя верим. И нас большинство».

Как не странно, здравомыслящих людей и правда оказалось больше, они плюсовали, комментировали, предлагали свои идеи.

– Держите.

– Что это? ― футболист вопросительно смотрел на положенный перед ним листок.

– Я распечатала вам этот отзыв, хочу, чтобы он был у вас, и когда возникали бы сомнения, то вы открывали его и перечитывали.

– Вы насчет плаката переживаете?

– Да.

– Я смогу, я выдержу. Пусть пишут, что хотят, ― заверил ее Магомед приятной южной мелодичностью голоса. Девушка пристально вгляделась в смуглое лицо, но так и не смогла определить, сказал ли правду футболист или решил ее успокоить.

– Вы даже представить себе не можете, чего мне стоило обратиться к вам, молодой девушке. Это же для нас уму непостижимо! Если бы не крайность, я бы ни за что… А теперь не жалею, ― признался футболист.

«Дожила! Клиент меня успокаивает!» ― умиленно подумала Маша. На всякий случай она посчитала нужным подстраховаться и вовсю обдумывала план посещения дома Стрелка.

– Можно войти? ― Маша открыто улыбнулась женщине, приотворившей дверь.

– А вы кто? ― незнакомка подобралась, поправила очки и передник.

– Я знакомая вашего сына, если вы не против, подожду его здесь. Женщина смотрела на зеленоглазую девушку и пыталась догадаться, что нужно непрошеной гостье. Так называемая знакомая ее сына робко улыбалась, чувствуя неловкость, но держалась прямо и свободно.

– Проходите, ― пригласила она. ― Простите, что я так одета, ― мать Стрелка развела руками и указала на диван. Маша имела возможность изучить комнату, в которой оказалась. Светлые обои, довольно новая мебель, чистые занавески, но везде витает какая-то пустота, безысходность, не скажешь, что здесь живет молодой человек. На полках множество статуэток, картинок, свинок и прочих мелочей. А в центре ― большой позолоченный кубок. «Где-то я его видела».

– Вас кубок заинтересовал? ― женщина присела чуть поодаль от гостьи.

Маша кивнула.

– Он его на соревновании несколько лет назад завоевал… ― хозяйка умолкла, а на лице ее возникла мечтательно-отстраненная улыбка.

– Я же не представилась! ― сообразила ассистентка психолога. ― Меня зовут Маша.

– А я Вера Сергеевна, очень приятно! Может, от вас что-нибудь о жизни сына узнаю, мы в последнее время как чужие, даже в свою комнату не пускает, ― созналась она и вздохнула. Женщина была плотного телосложения, добродушная и разговорчивая, ― она так не походила на своего сына!

– Я не займу много времени. Только ответьте…, это не очень удобно, и, если не захотите, не отвечайте. Ваш муж правда в больнице?

– Да, второй раз уже, первый раз весной был.

– Надеюсь, идет на поправку?

– Потихоньку, слава богу.

– И ваш сын учится на истфаке?

– Да, только последнюю сессию он еле-еле сдал. А пойдет ли на этот год ― сказать не могу. А почему вы спрашиваете?

– Думала, что он шутит, ― мягко ответила девушка.

– Что же это я даже чаю не предложила! Сейчас поставлю, ― засуетилась Вера Сергеевна, Маша не успела возразить, так неожиданно проворно хозяйка скрылась в соседней комнате.

Девушка в ожидании обещанного подошла поближе к фотографиям, особенно ее увлекла одна из них ― там Стрелок стоял в обнимку с позолоченным кубком и улыбался. Маша еще не видела вживую его улыбки, на голове ежик и такое счастье в глазах! Стрелок ― угрюмое создание ― видимо, не всегда был таким.

– А когда он придет? ― осведомилась Вера Сергеевна, расставляя на столе чашки, сахарницу и вазу с конфетами.

Маша резко повернулась и сказала первое, что пришло в голову:

– Он не уточнил, мы с ним поссорились при последней встрече, ― «да уж, наше прощание вышло скомканным».

– Женя такой вспыльчивый! ― сокрушалась женщина, подливая чаю.

– Расскажите мне о нем, как вы познакомились, чем он сейчас занимается? ― Вера Сергеевна поставила локоть на стол, оперлась щекой на ладонь ― приготовилась слушать долгий рассказ.

– Ну, ― Маша взяла чашку и все не знала, как приступить к ответу, ― сейчас С…, то есть Женя увлекается футболом, мы вместе баннер готовили, так и познакомились.

Женщина была явно огорчена такой лаконичностью.

– Мы поспорили, что нужно писать на плакате, поругались. А теперь я хочу извиниться, ― поспешно добавила она.

– Извиниться,      значит?      ―      услышала      она      голос      сзади.      Стрелок швырнул спортивную сумку в угол комнаты. ― Короче, пошли в комнату,

«подруга».

Парень уверенно прошествовал к себе, Маша последовала за ним, на ходу беззвучно извиняясь перед женщиной.

Когда дверь за Машей закрылась, то она долго не решалась обернуться.

– Ну, чего пришла?

Девушка выждала несколько секунд ― стены были завешаны плакатами, в основном, с мотоциклами и футболистами, карты мира, китайские иероглифы черным шрифтом на белом фоне, куча мелочей, гантели, компьютер, мячи ― внешняя часть внутреннего мира.

– Чего ты меня привел сюда? ― Маша сняла куртку и, убрав вещи, присела на край кресла. ― Это же твоя берлога!

– Не при матери же мне с тобой разговаривать, повторяю вопрос, ― Стрелок своей размашистой походкой пошел к окну, посмотрел в него и присел напротив Маши, сбросив со стула пару рубашек на пол. «У него даже глаза цвета плесени. Зачем я здесь?»

– Тебе плохо, ты переживаешь, но прошу тебя, выкини из головы эту идею с баннером!

– С чего ты взяла? ― презрительно бросил он, не переставая играть карандашом.

– Я тебе зачитаю, ― Маша достала из сумки лист бумаги, ― «хоть команда меня радует, а то не жизнь ― каторга, отец в больничке при смерти, мать дома с ума сходит, в учебе завал, настроение ни к черту, на все забил…»

Стрелок слушал с опущенной головой, потом выхватил лист из рук девушки, скомкал его и бросил в корзину, причем, не глядя, попал в цель.

– Сурово, ― парень стал мерить комнату нервными шагами.

– Сурово было меня под машину толкать, а это еще ничего, ― съязвила Маша.

– Ты      же      не      из      праздного      любопытства      так      Магомедом интересуешься?

– Конечно, нет.

– Вот как. Знай, я не передумаю.

– А      я      тебя      выслушаю,      совершенно      бесплатно.      Тебе      полегчает, гарантирую, ― то ли издевалась, то ли сочувствовала Маша.

Стрелок для себя остановился на первом. «Мстит!»

– Думаешь, мне поговорить не с кем?

– Есть такая идея, ― Маша поймала себя на мысли о том, что еще минут двадцать разговора, и она тоже превратится в «мухомор».

– Если ты все сказала, то уходи, ― Стрелок указал рукой на дверь.

– Как хочешь, ― пожала плечами девушка и встала.

Стрелок остановился перед одним из плакатов на стене и вдруг произнес:

– Почему ты тогда грустно улыбнулась?

Маша от неожиданности выпустила ручку двери. «Неужели меня от стресса смех пробрал? Нужно больше отдыхать, Маша!»

– Мне нужно было радостно улыбаться, когда ты меня чуть не убил?

– Нет, не вчера, а три с лишним года назад. У Маши от удивления округлились глаза.

– Я тебя не помню.

– Короче, психолог, а память ни к черту. Вот я тебя запомнил.

– Откуда ты знаешь, что я психолог?

– Ты сама мне когда-то сказала.

Маша совсем в замешательстве, она вернулась на свой край кресла и задумалась.

– Подкинул я тебе задачку?

– Да уж, я тебя, правда, не помню. С чем это может быть связано?

– Не знаю, тебе видней.

– Есть такой механизм психологической защиты ― вытеснение, мы забываем то, что нам неприятно. Признайся, ты тогда тоже пытался меня убить? ― Маша проронила первое, что пришло в голову, и устремила полушутливые глаза на собеседника.

– Нет, если кто-то и хотел убить тебя в тот день, то точно не я. Хочешь, я тебе расскажу, как все было? ― Стрелок нашел слабое место Маши и, как опытный охотник, решил им воспользоваться.

– Не надо, раз я это забыла, значит, мне было больно, обидно или стыдно. Нет, не стоит, я лучше пойду, ― «у него не все в порядке с головой!»

– Короче, свои раны ты бередить не хочешь, а мои можно ― так выходит? ― ядовито усмехался Стрелок.

– Пожалуй, я пойду, ― Маша схватила сумку и хотела выбежать из комнаты, но парень опередил ее и преградил путь.

– Нет уж, слушай! ― «какой он неадекватный!» ― Ты, наверно, заметила, что у меня повсюду мотоциклы, ― он обвел рукой помещение.

– Я раньше профессионально участвовал в гонках, ты потом убедишься в этом. Однажды я попал в аварию ― страшную, врачи говорили ― не выживет, остальные ― калекой останется. У матери нервы сдали, короче, до сих пор ночами не спит, у отца инсульт случился, друзья предали, я им не нужен стал. Долго еще по больницам мыкался, но выкарабкался в конце концов. Со мной только Химик и Грач остались, но они не в счет. На учебу я забил, и, если бы не футбол, спился бы или того хуже… Ну и каково?

– Причем здесь Ахмедов?

Стрелок, похоже, ожидал другой реакции.

– Ты не понимаешь? Не в происхождении дело, не в цвете глаз и кожи ― он кинул свой клуб и перебрался в другой, где бабок больше платят, а там без него защита совсем развалится. Он предатель! Как они все! Теперь ясно?

Наконец-то Маша поняла мотивы Стрелка, но от этого не стало проще. Парень в данный момент сильно смахивал на пресловутый мухомор: по красным щекам бродили белые пятна.

Так трудно подобрать слова!

– Мне жаль, что так вышло… Промах.

– Только твоей жалости мне не хватало! ― вскипел парень.

– Но все образуется! Родные поправятся, а учебу наверстаешь. Тебе же нравится история!

– Почему ты так думаешь?

– Среди твоих друзей много древних «персонажей». ― Маша умолкла. Сказать, что Ахмедов невиновен? Нет, не прокатит. ― Прости их!

– Что???

– Все люди разные, даже хорошо, что они ушли из твоей жизни. Зачем тебе такие друзья?! Но нельзя всех под одну гребенку! У каждого свой путь.

– А ты всех простила?

Маша задумчиво сдвинула брови.

– Всех, насколько я помню.

– У тебя короткая память!

Маша не позволила Стрелку отклониться от темы разговора.

– Прости и иди дальше, я представляю, как тебе трудно пришлось, ― теперь Стрелок не сопротивлялся жалости, потому что искренность произнесенного не вызывала сомнений.

– Как бы то ни было, я не передумаю, можешь не стараться, ― парень присел на корточки и достал что-то серое из ящика. ― Вот доказательство того, что мы знакомы, ― он протянул Маше газету, с которой на нее смотрели счастливые глаза Стрелка и ее собственные, но печальные.

– Скажи, почему у тебя грустные глаза, и плаката не будет, ― «насколько дорог ей этот плакат?» ― гадал парень.

Маша не могла оторваться от фотографии, она долго-долго глядела на нее и мимо нее, потом с силой выдавила:

– Не могу сказать.

– Ты так просто отказываешься от возможности избавиться от ненавистного плаката, из-за которого согласна была рисковать жизнью?

– измывался Стрелок. ― Знаешь, я не один год гадал, почему ты грустно улыбалась! ― онтак победительно ерничал, что Маше ничего другого не оставалось, как уйти.

Стрелок, оставшись наедине с собой, поднял упавшую на пол газету и бережно вернул в ящик. А потом лег на диван и впервые за долгое время спокойно заснул.

* * *
«Друзья! Вы снова у телеэкранов! У нас снова суперматч ― значит, все как надо! Но интрига не в составе команд, не в тренерских находках, не в ставках букмекеров. Главная интрига в баннере: вывесят или нет скандальный баннер с оскорбительной надписью в адрес Ахмедова, новобранца хозяев? Такого переполоха в сети давно не было, думаю, вы, любители футбола, об этом знаете. Что ж, матч начался! Поразительно, но на трибунах становится тише! Первые матчи каждое движение Ахмедова сопровождалось гулом, а теперь только отдельные вспышки. Но где же плакат? Интересно, кто-нибудь наблюдает за тем, что происходит на поле, или все, как и я, больше смотрят на трибуны? Вот он, появляется! Какие цветы, как символично! Черные э… ромашки! К чему они? Ладно, читаем: „В НАШЕМ КЛУБЕ НЕТ МЕСТА НЕЧИСТИ!“ Вот это да! Вы можете сами дать оценку этому высказыванию, у меня нет слов. Какой же суперматч мы смотрим, это просто невероятно! Но дальше события развиваются еще более стремительно ― на противоположной стороне разворачивается другой баннер. Логичное продолжение первого или альтернатива? Читаем: „НЕТ МЕСТА РАЗДОРАМ, МЫ С ТОБОЙ, МАГОМЕД!“ Все-таки это продолжение, и какое! Да, сегодня, 28 августа, необычный день! Подождите. Что я слышу? Ничего! На трибунах становится тихо! Еще одна акция? Да, болельщики сегодня на высоте, отбросили все вопросы. Суперматч!»

Маша сидела на пятом ряду и видела все своими глазами. Она спасена! Фанаты сами все сделали при небольшом толчке со стороны Кости… Вот и он. Что пишет?

«Пора платить по счетам».

«И какова цена?»

«Ты мне подаришь день».

«Как это?»

«Приедешь ко мне, расходы за счет принимающей стороны».

Нет, Костя не походил на человека, склонного к суициду. Кроме капюшона и страсти к субкультурам ― ничего! Но нужно проверить.

«Ладно, но дорога входит в предложенный срок! Костя, ответь, ты видел брата до того, как мы с ним к вам приехали?»

«Конечно, мы же вместе росли!»

«Ты знаешь, что я имела в виду». Скажи, что не видел, не видел!

«Я не видел, а что?».

«Просто интересно».

Замечательно! Это не он. Костя нормальный, ему не нужна помощь, можно считать, что дело сделано. Осталось только выполнить свою часть уговора и идти дальше! Или нет?

В этот момент еще один человек переживал за то, что происходит на трибунах и на поле ― седовласый мужчина с умными глазами, в очках и надвинутой на глаза шляпе.

Маша стояла у моста. Того самого, на который пообещала себе когда- то больше не вступать. Она замерла от восторга: красный закат рыжими тенями опускался в воду. Шершавые предосенние листья багровыми пятнами лежали на дубовых досках и червлеными искрами сверкали в лучах прощающегося солнца, чьи алые отблески нежно касались девичьей кожи.

– Спасибо, что привез меня сюда!

– А ты еще боялась ехать! ― отозвался Костя. ― Почему же ты не поднимаешься на мост? ― поинтересовался он.

– Боюсь спугнуть эту красоту! ― улыбнулась Маша, она стояла против солнца, и ее русые волосы казались иногда багряными, а иногда огненными.

– Скоро будет еще лучше! ― пообещал Костя и, несмотря на все увещевания девушки, ступил на доски. ― Пойдем же!

Маша нехотя согласилась. И не пожалела об этом.

– Посмотри на то облако. Какое оно?

– Пунцовое какое-то, почти коричневое, ― девушка обвела жадным взглядом бесконечное небо. Как она пожалела в этот момент, что не умеет рисовать! Ей так захотелось бы забрать с собой всю его прелесть, все его очарование! Но, увы…

– А теперь закрой глаза, ― попросил Костя.

– Зачем?


―      Просто поверь мне и закрой глаза. Девушка подчинилась.

– Дыши глубоко, почувствуй, как свеж воздух, как твоего лица едва- едва касается ветер, как он развевает твои волосы. Тебе хорошо, спокойно, свободно, ― Костя умолк.

– Пожалуйста, продолжай! Чего же ты?

– Открывай!

– Думаешь, это так легко? ― спросила Маша, приподняв уголки губ.

– Ладно.

Костя, стоявший немного позади, приблизился, чтобы видеть лицо девушки.

– Ого! ― Маша была в изумлении: пунцовые облака стали пурпурными, цвета настоявшегося вина. Они полно и гармонично отражались в реке, сливаясь с румяными листьями. На мгновение девушке показалось, что она очутилась в волшебной стране. И это чувство так не хотелось отпускать!

– Это чудо! ― призналась она. Костя только довольно усмехнулся.

– Закрой глаза еще раз. Теперь Маша не спорила.

– Представь, что ты идешь по аллее. Вокруг мирно шепчутся листья, теплое солнце согревает твои руки, тебе хочется петь, даже больше ― хочется жить. Ты чувствуешь, что можешь сделать все, чего бы тебе не захотелось. Ты счастлива… Открывай глаза!

Маша не сразу подняла веки. Но когда она все-таки решилась на этот опрометчивый шаг, то несколько секунд не могла выговорить ни слова.

– Теперь оно розовое! Но не совсем: там, на горизонте, почти малиновое, а над тобой ― сиреневое. Пожалуй, теперь это мой самый любимый цвет неба.

– Нет, выбери другой. Этот нравится мне!

– Девушкам надо уступать! ― напомнила Маша, смеясь, и, посерьезнев, добавила:

– Костя!

– Да.

– Все, что ты там говорил про свободу, спокойствие, жизнь, я могла бы сказать и тебе.

– Еще успеешь! ― вымолвил Костя и потупил взор, не выдержав настойчивого взгляда Маши.

Чтобы перевести тему разговора, он спросил:

– Что можно увидеть, если заглянуть в голову другого человека?


―      Смотря в чью. У некоторых в голове шаром покати, как будто идешь по коридору, открываешь все подряд двери настежь, а там никого, только ветер гуляет. У других внутри такое столпотворение, что не протолкнуться, все куда-то бегут, что-то несут, целый рой получается. У одних в голове такой порядок: все на своих местах, если муха пролетит, будет слышно. А у других творческий кавардак, такой, что ладу не дашь, где что…

– А что в голове у меня?

– Я не знаю, это же твоя голова, тебе видней… ― ушла от ответа Маша.

Девушка повернулась к нему спиной, оперлась руками за перила и еще несколько минут смотрела на воду.

– Помнишь, ты спрашивала, видел ли я брата?

– Да, ― насторожилась девушка.

– Я его видел на этом самом мосту.

– Почему же ты к нему не подошел?

– Боюсь, он не очень был бы рад меня видеть, ― пояснил Костя, загадочно улыбнувшись.

«Да уж», ― подумала Маша, ― «не очень приятно видеть, как брат думает утопиться».

Вечером Костя предложил Маше послушать его игру на фортепиано. Молодые люди были в доме одни, так как родители парня уехали на отдых. Костя разучил одну из самых любимых Машиных мелодий —«Riva flowers in you» композитора Yiruma. Девушка слушала с нескрываемым наслаждением, она не могла оторвать глаз от темноволосой головы, от гибких, но неуверенных пальцев, скользящих по клавишам. Она повторяла, что ему нужна помощь, что его нужно спасти, и не верила своим мыслям. Зелень преданно сквозила в окнах, хотя на дворе уже стемнело.

Маша была так благодарна Косте за то, что он в нужную минуту оказался рядом, но не могла подобрать для этого слова, поэтому только смотрела и одобрительно улыбалась, она встала так, чтобы видеть лицо музыканта. Парень сразу же начал сбиваться и еле-еле довел мелодию до конца.

– Сыграй что-нибудь! ― попросил он, и Маша не смогла отказать.

Сама не зная почему, девушка стала играть песню, к которой не возвращалась очень давно. Она непроизвольно напевала, ее голос постепенно окреп и усилился:

― Там за стеною не спят,

Здесь за стеною нет сна.

И, понимая весь ад,

Холод бежит от окна.

Смотрят глаза в темноту,

Не различают теней.

Чтоб сохранить теплоту

Ловят лучи фонарей.

Мысли, как тока разряд:

Там за стеною не спят.

Там за стеною не ждут,

Только ланиты горят,

И от невидимых пут

Очи и пальцы болят.

Здесь за стеною покой ―

Мир для усталой души.

Сердце стучит на убой,

Ночи безмерность страшит.

Воспоминания ― яд.

Там за стеною не спят.

– Кто автор этой песни?

– Я не знаю, ― после паузы сказала Маша.

– Похоже, я его тоже не знаю, ― откликнулся парень.

Костя слушал, и этот голос, этот вечер, эта девушка казались нереальными, прекрасными, хрупкими. Не хотелось дышать, чтобы не спугнуть мираж. Но все настоящее. Если бы можно было остановить время, Костя незамедлительно сделал бы это.

Маша ночевала в той же комнате, что и раньше ― будто домой вернувшись: все знакомое, родное. Она переоделась и легла в кровать. Но ей не спалось, девушка ворочалась, из ее головы не выходила песня.

Костя спал в соседней комнате, но спал ― сильно сказано. Он тоже не мог сомкнуть глаз, в мозгу без остановки повторялась мелодия:

Там за стеною не спят,

Здесь за стеною нет сна.

И, понимая весь ад,

Холод бежит от окна.

Костя почти замерз и поплотней укутался в одеяло, хотя было еще тепло.

Маша в это время смотрела в потолок, слабый отблеск фонаря отвлекал ее и не давай заснуть.

Смотрят глаза в темноту,

Не различают теней.

Чтоб сохранить теплоту

Ловят лучи фонарей.

Маша встала и задернула шторы.

Костя слышал, что за стеной какое-то движение.

Мысли, как тока разряд:

Там за стеною не спят.

Маша решила долго лежать в одном положении, от этого у нее заныли руки, глаза заслезились, а сон так и не приходил.

Там за стеною не ждут,

Только ланиты горят,

И от невидимых пут

Очи и пальцы болят.

Костя прекрасно себя чувствовал, правда, спать не хотелось, а сердце колотилось неимоверно, и остановить эту скачку у парня не получалось. Он считал секунды, потом баранов ― бесполезно.

Здесь за стеною покой ―

Мир для усталой души.

Сердце стучит на убой,

Ночи безмерность страшит.

Наконец, у Маши окончательно сомкнулись веки. Внезапно в сознании возникли образы неба, воды, солнца, что-то еще, и вся предварительная работа по засыпанию пошла насмарку. Воспоминания, воспоминания…

Девушка прошептала:

– Там за стеною не спят.

Почему она не спит? Потому что волнуется за человека, которого почти не знает, которого видела всего три раза в жизни и неизвестно, увидит ли снова. Потому что жалко тратить несколько часов на сон, когда можно сделать что-то стоящее, потому что…

Девушка откинула одеяло и набросила на плечи кофту.

Кто ты?


Быть психологом и оставаться человеком непросто, но быть человеком и оставаться психологом куда сложнее.

Маша долго не решалась постучать в соседнюю комнату. В коридоре царил полумрак, бледные зайчики света местами нарушали темноту, поразительная тишина вокруг наводила тревогу и сомнения.

«Может, он спит, стоит ли будить человека?» ― строила догадки девушка. Пока она думала, рука сама собой толкнула дверь, и та поддалась, бесшумно отворившись вовнутрь. Маша неуверенно полушепотом позвала:

– Костя, ты спишь?

Ответа не последовало. Девушка уже хотела вернуть дверь в исходное положение, как вдруг луна, выглянув из-за облака, обнажила пустоту дивана, на котором должен бы лежать Костя.

У Маши возникло нехорошее предчувствие, она бросилась назад в свою комнату, в спешке нацепила джинсы, схватила куртку и вихрем кинулась вниз. Девушка сорвала с крючка в прихожей чей-то плащ и вскоре оказалась на улице. Она направилась к гаражу, находящемуся слева от дома

– ворота плотно сомкнуты, к палисаднику прислонен велосипед, вокруг

– ни звука, кроме негромкого разговора листьев. Маша уже занесла ногу над велосипедом, как решила окончательно убедиться, что Кости нет. Она побежала в сад и окликнула его. Впотьмах девушка несколько раз споткнулась, потом пошла тише.

– Я здесь! ― раздался голос.

Маша, держась за ветки яблонь, пробиралась к источнику звука и успокоилась только тогда, когда оказалась рядом с ним на скамейке недалеко от бани.

– Вот ты где! ― выдавила она непринужденно, но сердце колотилось, будто молотом по наковальне бьют, а дыхание все не восстанавливалось.

– Ты что, испугалась? ― для уединения Костя выбрал самое подходящее место ― лучи фонаря сюда не проникали, а луна не могла прокрасться через тернии еще не опавших листьев.

– Нет, просто решила, что ты меня оставил, а сам отправился развлекаться, ― пыталась скрыть настоящую причину волнения Маша. ― Наверно, я тебе помешала?

– Вовсе нет.

– Что ты здесь делаешь?

– Не спится, ― признался Костя.

– И мне…

– Когда я уходил, ты спала.

– Как видишь, недолго, ― парень почувствовал, что девушка рядом улыбается.

– Знаешь, мне жалко время тратить. Завтра уеду, уже сегодня, ― поправилась она. ― Хотелось бы о многом тебя расспросить.

– Давай. Только учти, потом будет моя очередь.

– Опять      юридическая      уловка?      Ладно.      Когда      ты      познакомился со Стрелком, только не говори, что неделю назад!

– Откуда ты знаешь? ― удивилась почти не видимая тень рядом.

Все-таки темнота и правда друг молодежи и не только из-за того, о чем говорится в известной присказке, но и также из-за особой откровенности, которую провоцирует.

– Я же психолог, даже ты со своими суперспособностями не смог бы так быстро подружиться с этим «грибом».

– Почему «грибом»?

– Мы его окрестили «мухомором» за особо покладистый характер.

Не уходи от ответа.

– Это      было      года      три-четыре      назад.      Я      тогда      начал      увлекаться мотоциклами…

– Правда? Не знала. Осталась ли еще та область, где ты себя не попробовал?! Продолжай, извини, что перебиваю, ― не удержалась от ремарки девушка.

– Мы пересеклись на одном соревновании, он там первое место занял, а я сначала впереди шел ― на вираже скорость не подрасчитал и оказался в кювете.

– Но ты не сильно пострадал?

– Нет, не сильно, но с дистанции сошел. После финиша Стрелок разыскал меня и сказал, что мне лучше на мотоцикл не садиться.

– Ты наверняка тогда с розовой челкой ходил, вот он и испугался! ― предположила Маша.

– Боюсь, не в этом дело. Он посчитал, что это не мое, и правильно сделал. Может быть, меня бы здесь не было, если бы он промолчал.

– Да, что-что, а молчать иногда он просто не может! И вы потом стали созваниваться?

– Нет, больше года я ничего о нем не слышал. Потом в соседнем клане объявился новый снайпер, классный. Я его сразу приметил, к нам переманил. Сначала думал: он, не он? Клички же могут совпадать. Его и раньше Стрелком звали. Но созванивались пару раз по скайпу ― он.

– Ты хочешь сказать: вы вместе играете в компьютерную игру?

– Да, играли некоторое время, потом он пропал.

– Как пропал?

– Взял и пропал: сменил номер телефона, в сети не появлялся.

А когда по твоему поручению по сайтам лазил, наткнулся на его ник.

– Почему его зовут «Стрелок»? ― любопытствовала девушка.

– Он стрелец по гороскопу, у него брелок на шее в виде стреляющего человека. Но это, насколько знаю, с детства пошло.

– Все-таки он ненормальный, иногда кажется, что у него легкая форма шизофрении: Стрелок обращает внимание на какую-то мелочь, а все остальные более существенные вещи не имеют для него никакого значения.

Маша почувствовала, что Костя не совсем ее понимает.

– В чем это проявляется?

– Например, он сказал мне, что видел меня раньше. Оказывается, с тех пор его мучает вопрос, почему у меня были тогда глаза печальными!

– И почему же? ― поинтересовался Костя.

– И ты туда же! ― воскликнула девушка. ― Не знаю! Я его не помню! Может, он вообще ошибся!

– Ладно, пусть так. Стрелок не без странностей, я тебя сразу предупреждал. Видимо, это следствие аварии. Можно теперь я спрошу?

– Давай.

– Почему ты к нему пошла после того, как он чуть тебя не покалечил? ― Костя смотрел прямо перед собой, опираясь спиной на ствол березы, говорил тихо, но даже такие звуки в полночной тишине становились необычайно громкими. ― Это как минимум странно.

– Ничего странного. Я просто не могла объяснить себе его поведение, считала его бессмысленным. Нет ничего опаснее, чем человек, который не знает, что делает. Потом поняла: я его задела. Для него спорт был практически всем, а тут все начало разваливаться на глазах. На нервной почве сместились ориентиры ― это мое первоначальное предположение не совсем верное. Он не расист, нет. А Ахмедова считает предателем, ― Маша умолкла, запахнув полы плаща.

– Я ведь специально вывел тебя на Стрелка.

– Зачем? ― изумилась девушка.

– Чтобы ты ему помогла.

Девушка онемела на мгновение.

– Я не психолог… пока, во всяком случае, ― напомнила Маша.

– Да, но все-таки постарайся что-нибудь сделать для него.

– Я не буду тебе обещать, сложный случай, да и времени почти нет….

– Ладно, я не настаиваю, ― Костя сделал движение, и Маша почувствовала, что он надевает злосчастный капюшон. Девушка не смогла удержаться.

– Скажи, что произошло тогда, на мосту.

– Когда? ― поежился парень.

– Года два назад, ― повернула голову Маша и попыталась сосредоточить взгляд там, где должны были быть глаза собеседника, но темнота помешала выполнить задуманное. ― Ты знаешь, о чем я.

– Переживаешь? ― девушка не успела ответить, парень продолжил.

– Ладно, слушай. Я был там у моста. Ночь лунная, светлая, май, как- никак! ― последовала пауза.

– Ну и?

– Звезды горят, тишина, кругом ни души, наверно, про такую ночь писал Гоголь, черные столбы деревьев… И вдруг ― шорохи, ― Костя понизил голос. ― Я увидел силуэт и побежал…

– От него? ― прошептала Маша. Она никогда не любила слушать непроглядными ночами страшилки, поэтому едва не дрожала.

– Почему от него?! За ним.

– Как за ним?! То есть ты увидел на мосту Егора?

– Конечно, кого же еще! Разве ты не знала?

– Нет, он сказал, будто сам кого-то увидел.

– И твое психологическое чутье подсказало тебе, что он врет? ― несколько искусственно усмехнулся Костя.

– В том-то и дело, что оно мне ничего не подсказало!

– Зачем же ты тогда именно меня об этом расспрашиваешь? ― недоумевал голос рядом. ― Почему ты решила, что там был я?

Маша не успела произнести ни слова.

– Подожди, ты думала, что мы были там оба и что на мосту был не Егор. Значит, я?

– Мое психологическое чутье иногда ошибается, ― отпиралась девушка.

– Не знаю, как в других случаях, но в этом точно!

Костя почувствовал рядом движение, потом хруст ветки под ногами.

Он не мог видеть, как Маша ликует и кружится.

– Что ты делаешь?

– Ничего! ― счастливым голосом отозвалась она. ― Просто с души свалился огромный камень! Стой, ― шорохи, движенья и волненья прекратились. ― А что ты там делал? ― Маша инстинктивно отступила на шаг. Зря, потому что едва не упала в ямку, и только попавшийся под руку сук спас девушку от срочной госпитализации.

– Только не смейся, ― предупредил Костя. ― Крысу резал. Самый распространенный готический ритуал.

Несмотря на все увещевания, Маша залилась свободным здоровым смехом.

– А что, я так похож на самоубийцу?

– Не знаю, мне не приходилось их встречать.

– Мне показалось тогда, что брат хотел спрыгнуть.

– Может быть, тебе не показалось. Но с ним точно все будет в порядке. Я уверена.

– Хорошо. Я все не решался ему напомнить. А ведь на этой самой речке он учил меня плавать!

Маша при помощи Кости нашла скамейку и присела снова.

– Как же это замечательно! Ты даже представить себе не можешь!

– Почему же ты прямо не спросила: собираюсь ли я с чего-нибудь прыгать?

– Даже не знаю. Но такого друга, как ты, было бы очень тяжело потерять!

– Конечно, я же просто сокровище!

Свежий, густой, наполненный особым ароматом цветов из палисадника воздух окутывал, опьянял, восхищал. Две фигуры продолжали сидеть на скамейке, не замечая времени.

* * *
Самолет приземлился точно по расписанию. Гул моторов еще не успел стихнуть, а трап уже опустился. Одним из первых на нем показался молодой человек в ярко-красных кедах на высокой подошве, в черной кожаной куртке, из-под которой выглядывала малиновая футболка. На рваных джинсах висела железная цепь ― на ней свободно можно водить какого-нибудь Тузика.

Оценив все это, Маша подняла глаза на лицо парня: огромные солнцезащитные круглые очки с зеркальной поверхностью, блестящая цыганская сережка в правом ухе, неестественно широкая белозубая улыбка. На голове ― белый хаер. «Я рядом с ним не пойду, отстану метров на пять. А то ослепну!» ― решила девушка. Но ее мечте не удалось осуществиться. Дмитрий увидел Машу и помахал ей.

Между тем, не только ассистентка психолога ожидала приезда нападающего. Несколько десятков человек пришли с той же целью, они устремились к футболисту, протягивая постеры и фломастеры. Девушка и водитель были вынуждены исполнять роль телохранителей, обступив Дмитрия по бокам. Но толпа оказалась мирной ― большинство в ней составляли девушки, не желавшие уйти без фотографии с любимым футболистом.

– Вы специально в блоге написали, когда приезжаете, указали точное время и рейс? ― шепнула Маша, пока Дмитрий делал очередной росчерк.

– Могли бы предупредить, мы бы бронежилеты надели!

– Вы тоже хороши ― обещали звонить каждый день, а в итоге ― ни слуху ни духу, ― процедил нападающий, улыбаясь на фотокамеру.

После того как все автографы были розданы, Дмитрий послал несколько воздушных поцелуев и взял за ручку один из чемоданов, демонстрируя этим свою готовность следовать, куда положено.

Некоторые фанатки, уходя, бросали на Машу завистливые взоры, девушка понимала их досаду: не каждой выпадает честь охранять одного из самых ярких молодых футболистов. Но ассистентка психолога не считала себя счастливицей.

– Сейчас мы завезем ваши вещи домой, а потом поедем на базу, ― предложила Маша, захлопывая за собой дверь в машине.

– Давайте лучше сразу на базу.

– Ладно, как хотите, ― пожала плечами девушка и пристегнула ремень. ― Иван Петрович! ― обратилась она к водителю.

– Я понял, ― подмигнул в зеркале глаз, окруженный морщинками.

– Значит, вы соскучились?

– Вовсе нет. Просто хочу показать им новую татушку. Хотите ее увидеть? ― на заднем сидении началось движение.

– Нет, не стоит, ― поспешила сказать Маша и попыталась отодвинуться ― ремень помешал.

Дмитрий снял очки и рассмеялся.

– Рада, что у вас хорошее настроение.

– Я вообще оптимист, ― признался футболист. Он достал из кармана Iphone последней модели и принялся что-то набирать, попутно давая объяснения. ― Должны же все узнать, что я приехал!

– Почему же вы не спрашиваете про мое душевное самочувствие? ― полюбопытствовал он, когда молчание чрезвычайно затянулось.

– Думаю, если у вас будут с ним проблемы, вы сами об этом расскажете, ― заключила Маша.

Одноклубники Дмитрия как раз покинули душ, они как были, прямо в халатах, набросились на прибывшего. Опалов дружески потрепал его по плечу, Егор приподнял так, что пятки нападающего повисли в приличном расстоянии от пола: «Ты, чудила, килограммов пять набрал! Или это цепи? Кого приковывать собрался?», а Павел кинулся обнимать друга. Только Кирилл едва кивнул. В этот момент в вестибюле появился тренер. Он, обычно довольно серьезный и даже хмурый, почти просиял, но не приблизился. Заметив его, Дмитрий побежал навстречу, позвякивая цепью, перепрыгнул через кушетку, остальные игроки последовали его примеру. Вокруг Валерия Михайловича образовался живой круг из рук.

Маша умиленно стояла в стороне. Голы в Лиге чемпионов празднуют не так радостно, как возвращение одного единственного игрока.

«Да, ― подвела итог Маша. ― Если в нашей команде и есть душа, то она ходит в кожаной куртке и красных кедах».

Вернувшись домой, девушка все еще находилась под впечатлением от увиденного, поэтому не сразу обратила внимание на шум, доносившийся из кухни. Но услышав его, она поспешила на звук. Увиденное сначала поразило ее: на полу всюду осколки, штора сорвана, Поля стояла у окна и держала в руках тарелку:

– Вот тебе! ― тарелка с грохотом разбилась. ― Получай!

Заметив подругу, девушка отшвырнула оказавшийся на пути кусок и заревела, повиснув у Маши на шее.

– Он меня бросил! К нему прискакала его Лика, и он обо всем забыл, как он мог! Маша-а-а-а!

– Пойдем в комнату, ты мне все расскажешь, ― спокойно, участливо и привычно посоветовала она.

– Как он мог! Я ему так верила! ― зашмыгала носом девушка и снова разразилась слезами.

Маша на ходу схватила стакан, плеснула в него воды и сопроводила брюнетку в комнату. Но рассказывать толком было нечего. Сперва Пашечка стал реже звонить, потом ― реже назначать свидания, а сегодня сказал, что должен разобраться в себе, так как Лика снова замаячила на горизонте. Этот короткий рассказ сильно затянулся, потому что прерывался рыданиями, вздохами, стонами, всхлипами. Полина голова, лежавшая до того на коленях подруги, вдруг поднялась и резко остановились на уровне Машиной.

– Так, это ты нас свела! Ты знала, что у него любовь до гроба, но все равно не мешала нашим встречам! Конечно, я ему нужна была для успокоения: чтобы глупостей не наделал. Ты меня использовала! ― девушка подскочила с дивана. ― Как я сразу не сообразила! Ты все знала и специально устроила нашу встречу, чтобы тебя профессор похвалил! Кто ты, Маша? Кто? ― люди, знающие нас лучше всех, порой самые беспощадные. И вовсе не потому, что знают нас лучше нас самих, а потому что думают, что знают.

Маша все еще сидела на диване, она поправила локон и посмотрела на Полю растерянно.

– Молчишь? Нечем крыть? Да ты не человек вовсе! Разве нормальный бы сунулся снова к хамовитому насильнику?! Да ты робот просто! ― во время всей тирады брюнетка металась по комнате, как львица в клетке. ― Да ты даже реветь не умеешь! ― Маша видела огромные черные круги от туши под отекшими красными глазами: «Да, так реветь я не умею», ― призналась девушка, пытаясь убедить себя, что Поля пребывает в состоянии аффекта. ― Ты даже плакать можешь только от бессилья сделать так, как хочется. Ты бесчувственная, грубая, пустая! Как я могла с тобой дружить?! Да ты мне жизнь сломала, понимаешь? Нет, куда тебе! Ты же прагматична до безумия! Все, я ухожу, ― она помчалась выбрасывать из шкафа кофты, блузки, платья, но остановилась так же внезапно, как и начала. ― Стоп. Нет, я отсюда не уйду, не дождешься! ― девушка, казалось, не видела ничего вокруг. ― А этот Костя, он тоже тебе не просто так нужен, ты ничего не делаешь просто так! Он еще от тебя натерпится! Что молчишь?

– Правда, ― подскочила Маша, ― что я молчу? Я не говорю, потому что ты все равно ничего не услышишь, чтобы ты быстрее выговорилась и перестала молоть чепуху! Но больше я не могу, делай, что хочешь. Я все это вытерпела, чтобы за тобой присмотреть, чтобы ты ерунды не сделала!

– Нет, не могу тебя видеть! ― Поля схватила куртку и кинулась вон. Маша, оставшись одна, руками растирала лицо, массировала виски, пыталась улыбнуться. Потом подошла к зеркалу и постаралась вызвать слезы: обычные люди чаще всего от обиды как раз и плачут, но безуспешно. Потеряв надежду, пнула ногой стул и стала собирать разбросанные вещи.

Раздался звонок. «Ключи забыла! Не буду открывать!» ― решила она, но, скрепя сердце, повернула замок. У двери была не Поля, во всяком случае, она не носила такую короткую стрижку.

– Ты выбрал не лучший момент для посещения, ― пригрозила она и, не поздоровавшись, попробовала захлопнуть дверь ― неудачно, Стрелок подставил ногу.

– Предупреждаю, если не уберешь ногу, я ее не пожалею, домой пойдешь хромым! ― сверкнула глазами девушка.

– Я… ― не успел договорить Стрелок.

Маша размахнулась и приложила все усилия для выполнения обещанного: фанат вовремя убрал конечность ― девушка не шутила.

Стрелок, спускаясь по лестнице, скорчил гримасу, отражавшую скорее восхищение, чем недовольство.

Часа два спустя в дверь снова позвонили ― на сей раз Поля, она виновато поплелась вслед за Машей.

– Прости, не знаю, что на меня нашло! Я сама виновата, а ты меня предупреждала! Я совсем не думаю то, что тебе сказала. Ты же психолог, ты все понимаешь! ― с какой радостью она бы сейчас обняла подругу, поплакалась, объяснилась, ее бы пожалели, поддержали. Но в квартире стоял полнейший порядок, все вымыто, вычищено, натерто до блеска ― дурной знак, Маша злится и расходует негативную энергию. Кроме того, она смотрела так безучастно! Лучше бы раскричалась, обругала, отсчитала! Значит, ей совсем плохо. Одним словом, Поля решила не приближаться.

А Маша вспомнила лекцию по психологии, когда перечисляли проблемы ее будущей профессии. Одна из них ― быть или не быть психологом со своими близкими. Для девушки теперь вопрос был закрыт: дома она человек.

На следующее утро Маша сидела на своем привычном месте ― на третьем ряду небольшой трибуны, обрамляющей тренировочное поле, и наблюдала за своим подопечным ― из основы остались только Цыпа, Чижик и Дмитрий. Первые два отдыхали (на кубковом матче рассчитывали обойтись и без них), а третий восстанавливался после травмы. Между прочим, наблюдение ― один из важнейших психологических методов, поэтому не будем считать, что Маша бездельничала, слушая музыку в наушниках.

Дмитрий выхватил у соперника мяч (у игрока молодежки! Молодец, маленьких обижает!). Вырвался вперед (да, скорость у него, несмотря на травму, ничего!). Приблизился к воротам, отдаст пас? Пробьет? У Маши наушник повис на проводе ― она даже не заметила.

– Сам будет бить, ― послышалось откуда-то слева.

– Что? ― повернула голову Маша и протерла на всякий случай глаза.

– Ты мне уже мерещишься?

– Нет, я здесь, ― отозвался Стрелок. ― Короче, пришел за деньгами на добровольную акцию болельщиков.

– Знали бы они, кого снабжают! ― девушка обратно надела наушники. Краем глаза она видела, как Березин промахнулся с убойной позиции (пробил-таки!). Маша снова освободилась от гарнитуры. ― Что ты сидишь? Зачем пришел?

– За тем же, узнать, почему ты была грустной. Только не говори, что меня не помнишь.

– Мы с тобой не очень хорошо расстались. Я тебя тогда тоже о чем-то просила, ― намекнула она.

– Я все сделал.

– Конечно, и второй баннер ты придумал?

– Да, со знакомыми связался. Не мог же я при своих отказаться?! ― парень в легкой джинсовке на футболку чувствовал себя нормально, такое чудесное начало бабьего лета.

– Ясно: авторитет, правила, образ неуступчивого упрямца… ― догадалась Маша. Вдруг она сдвинула брови: на шее Стрелка она увидела брелок в виде человека с пистолетом и вспомнила:

– Что ж, удачи вам! Вы честно победили, ― говорю я и смотрю по сторонам, добавляю еще что-то ободрительное. Сама же ищу глазами его.

– Да, я тебя помню. Я отвечу на твой вопрос, только не потому, что ты якобы исправил ситуацию. Вчера мне на улице встретилась женщина.

– Ну и что?

– Она посмотрела на меня и как-то особенно улыбнувшись, прошла мимо. Я даже обернулась ― мне стало интересно: почему эта женщина так улыбнулась? Умом понимаю: я здесь не причем, а все равно любопытно! Эмпатия… ― вздохнула девушка.

– Чего? ― насторожился Стрелок.

– Возможность поставить себя на место другого человека. Кроме того, я Косте обещала что-нибудь для тебя сделать.

– Косте? Он хороший парень, только без стержня. Бросает его туда- сюда. Я ему сразу сказал: «Уходи из гонок, да поскорее».

– Я знаю. Он считает, что у тебя трудный период. И я склонна согласиться с Костей, ― Маша знакомым движением поправила волосы и сделала вид, что смотрит на футбольное поле.

– Давай не будем об этом, короче, ответь на вопрос, и разойдемся, ― отрезал парень и как-то подсобрался.

– Ладно, но ответ тебя разочарует: я была расстроена, потому что болела за другого человека, а выиграл ты. Но победил честно, я видела. К тебе моя грусть не имела никакого отношения, ― резюмировала девушка.

– Да уж, но за кого ты болела, за Костю?

– Нет, я его тогда не знала.

– За кого же?

– Это уже второй вопрос, на него отвечать не обещала. Иди, ты же торопишься! ― пыталась выпроводить собеседника Маша.

– Я бы еще послушал.

– Пока! ― Маша поднялась и быстрым шагом направилась к кромке поля.

Девушка обернулась на ходу, констатировав:

– Конечно, ты считаешь, что у тебя с Костей ничего общего. А ведь это далеко не так.

Стрелок был уже на ногах. Руки в карманах, голова приподнята, широкая стойка «ноги врозь».

– Короче, хочешь сказать, что у меня тоже нет стержня?

– Не знаю, возможно, он и был. Но, видимо, сломался.

По возвращению в кабинет Машу ожидал сюрприз: стол Николая Степановича пребывал в полнейшем беспорядке, а сам профессор сидел в своем любимом кресле и делал пометки в журнале.

– Николай Степанович! Наконец-то! ― Маша с искренней радостью пожала протянутую руку. Пусть психолог постоянно устраивает ей проверки ― это его право работать с надежным человеком. В любом случае, приятно понимать, что у тебя есть опора.

– Да, вернулся. У вас, как вижу, без меня все в порядке. Читал про Ахмедова ― вы молодец, не дали ему раскиснуть.

Маша смущенно кивнула.

– И Дмитрий вернулся даже раньше срока, обычно он любит выиграть для отдыха еще пару дней, а документы говорят, что ему еще пять дней процедур положено.

Девушка заняла свое рабочее место.

– Вы переоцениваете мой вклад: скорее всего, Дмитрий раньше вылечился. По вашим же словам, на нем все заживает как на кошке.

– Очень может быть, ― слишком быстро согласился профессор и углубился в чтение.

Раздался стук, и в дверях обозначился Павел Чижов.

– Здравствуйте, Николай Степанович, Мария. Можно к вам?

– Конечно, проходите, присаживайтесь, ― пригласил психолог.

Футболист некоторое время размышлял, куда бы сесть: к профессору или ассистентке, решившись обратиться к первому.

Маша предугадывала, зачем пришел Чижов. Она не хотела, чтобы Павел со свойственным ему простодушием поведал профессору историю своих взаимоотношений с Полей. Так или иначе, но именно из-за Николая Степановича Поля потеряла покой. Все вышесказанное отразилось на лице Маши, а может быть, это только субъективное ощущение. Но профессор внезапно приподнялся:

– Эх, старая голова, мне же надо в университет программы сдать!

Мария вас выслушает, ― засобирался психолог.

– Рассказывайте, слушаю вас, ― девушка осталась в кабинете наедине с футболистом. Ей снова припомнилась лекция о проблемах профессии, среди которых ― проблема «неинтересного» клиента. В ее случае клиент был скорее неприятен. Но сути это не меняло.

– Знаете, Лика, моя жена хочет вернуться ко мне. Я не знаю, что делать: я ее безумно любил и сейчас наверно люблю. Но у нее было много…

– Увлечений, ― подсказала Маша.

– Да,      увлечений,      после      того      как      мы      расстались.      И      не знаю, сложится ли у нас что-то снова.

– Несколько месяцев назад вы и минуты без нее прожить не могли, ―      напомнила Маша.

Еще одна проблема ― оставаться беспристрастной, кто бы перед тобой не сидел и как бы он не был связан с твоими близкими.

– Да, но я запутался. У меня девушка была, вы ее знаете, Поля, ― «еще как знаю!» ― Она мне тоже небезразлична.

– Непростая ситуация, но здесь не могу ничего предпринять за вас. Это ваша жизнь, вы должны сами решиться. Подумайте, кто вам больше нужен, с кем вы сможете быть счастливы. Давайте договоримся: ваша личная жизнь не мешает работе.

– Конечно, само собой.

– Постарайтесь разобраться в себе. Есть такой психологический метод: интроспекция или самонаблюдение. Побудьте психологом для самого себя.

– Спасибо, я попробую.

– У вас получится, ― убежденно заключила девушка.

Маше пришлось непросто ― одно ее слово, и Павел, окончательно запутавшийся, принял бы ее совет и даже последовал бы ему. Полина беда

была бы решена, да и самому футболисту, вероятно, эта определенность пошла бы на пользу. В крайнем случае, можно было бы применить убеждение или внушение ― Павел, как человек открытый, вряд ли бы устоял. Но психологи должны стараться не давать советов, а наводить на самостоятельную мысль, чтобы принятое решение было собственным. Им не разрешается высказывать личное мнение, ведь это тоже своего рода давление. Маше очень хотелось воскликнуть: «Забудь же про Лику! Она всю жизнь будет метаться из огня да в полымя и обратно, пока не остынет или пока не встретит человека, от которого не сможет уйти. Но ты не этот редкий экземпляр! Ты обычный! А Поля добрая, любящая!» Но девушка осознавала: похоже, Павлу даже нравилась такая игра в кошки-мышки. Да и вообще: это его судьба, а психолог ― далеко не господь бог. Одним словом, прости, Поля. Так нужно. Психолог на работе должен оставаться психологом.

Поля, вернувшись с занятий, застала такую картину: музыка включена на большую громкость, Маша в темпе вальса передвигается по кухне и что- то готовит.

– У нас праздник? ― «сегодня мы точно помиримся!»

– Ты так решила, потому что я встала за плиту? ― улыбнулась шатенка.

– Нет, я же тебя знаю: ты поешь, значит, произошло что-то хорошее.

– Отсутствие плохих новостей тоже хорошая новость!

– И это все? Не верю! ― заявила брюнетка, опершись на дверной косяк.

– Ладно. Вернулся профессор, Дмитрий практически восстановился… ― Маша хотела рассказать и про Стрелка, но между подругами не восстановилось прежней откровенности. ― А еще я справилась с огромным испытанием!

– Дотащила      до      дома      этот      арбуз?      ―      Поля      указала      взглядом на полосатый плод.

– …Ты почти угадала! ― Маша отвернулась и продолжила напевать зажигательную испанскую песню.

– Прости меня! В этот раз я ужасно перегнула палку.

– Да уж, ты постаралась! ― прокомментировала Маша, отправляя в тарелку порцию шницелей. Освободившись от сковородки, она добавила:

– Я сама виновата, не мешала вам. А самое главное ― я и не хотела мешать.

– Как это?

– Я искренне верила, что у вас все могло бы получиться: он хороший парень, ты неплохая девушка, если отбросить некоторые странности, ― подмигнула Маша. ― Но Лика вмешалась, да и Павел оказался, прости за выражение, тюфяком! Это его достоинство и недостаток одновременно,

– Поля хотела вставить слово, но шатенка не дала такой возможности. ― Я слишком смешивала работу и личную жизнь. Впредь такого не повторится.

– Не вини себя, это я одна виновата! А если бы у нас все сложилось?!

– Этого «если» вообще не должно было быть! ― Маша обняла подругу в знак примирения.

– В этот раз ты продержалась дольше, чем в предыдущие два! ― заключила Поля.

– Да, в этот раз ты оказалась более изобретательной в моих недостатках! ― подметила ее соседка.

Вскоре Березин дебютировал после травмы. Его выпустили во втором тайме ― трибуны взревели, на стадионе прокатилась волна ― так болельщики любили своего Димку. Футболист старался отвечать тем же. Он никогда не проходил мимо репортеров, чтобы не дать интервью (если только не было особого указа тренера), поэтому журналисты определенно экономили свои физические силы ― за некоторыми голубчиками приходится еще как побегать! Кроме того, Дмитрий с удовольствием фотографировался на память, раздавал направо и налево автографы, списывался с фанатами на форумах в сети. Однажды (по слухам) он даже подарил мяч с личной подписью какому-то мальчишке в инвалидной коляске. С этого времени многие ребятишки приходили на стадион с белым ирокезом, рисуя на щеках футбольный мяч.

Такое поведение можно объяснить и неким самолюбованием, и некой душевной щедростью. Не могу дать точный ответ, что вернее, замечу одно: как правило, истина где-то посередине.

Регулярно      перед      матчем      интервью      с      Дмитрием      появлялись на официальном сайте клуба, после завершения встречи выходило еще несколько статей. На всех фото Березин улыбался. У Дмитрия имелся собственный знак забитого гола ― сердце, его он делал всегда. Поэтому про Березина говорили часто не «забил три мяча», а «подарил три сердца». Но сегодня сердце не увидели. Как и во втором, и в третьем, и в четвертом матче кряду. Раньше таким больших безголевых серий у него не случалось. Самое скверное состояло в том, что он хорошо играл, много двигался, занимал правильную позицию, не отсиживался в офсайде, не гнушался прессингом ― но забить никак не мог. В самый ответственный момент мяч срезался с ноги, летел на трибуну или неловко катился прямо в руки вратаря.

Несмотря на то, что Дмитрий все также улыбался на камеру и охотно раздавал автографы, но интервью стал давать реже: спрашивали одно и то же: «Почему не забиваете?», «Когда забьете?», «В чем причина?». Надо отметить, что Дмитрий проявлял недюжинное терпение, и многие на его месте давно бы оставили ни с чем эту хищную братию. Но Березин держался и отвечал в сотый раз одно и то же: «Футбол ― это игра, в нем бывает всякое, в том числе и такое. Ничего страшного не вижу. Главное ― приношу пользу команде. А голы будут, и очень скоро. Обещаю». Но прогноз не сбывался.

Маша почувствовала в этом какую-то закономерность. Она попыталась пару раз приблизиться к Дмитрию, но он то не находил времени, то отшучивался, то его отвлекали телефонные звонки. Тогда девушка заняла выжидательную позицию. Она обратилась к профессору, но психолог пояснил: «У нападающих такая работа: иногда забиваешь каждый матч, иногда месяцами голевая засуха. Но вы правы, что начали тревожиться. Это ваш подопечный, вы сами вправе строить свои действия. Я бы начал с проверки физической готовности. Все-таки он раньше времени окончил лечение».

Маша последовала совету, но тренер по физподготовке не внес ясности: он утверждал, что у Дмитрия хорошая физическая готовность и особых проблем он не видит. Но девушка не успокоилась, она стала наблюдать почти за всеми тренировками Березина: на них футболист забивал голы в двухсторонке достаточно часто. Девушка убедила себя: «Все нормально, я перестраховалась». Однажды она услышала дружный смех с поля, после которого Дмитрий как бы случайно запустил мяч со всей силы прямо в небеса. Дождавшись перерыва, Маша уверенно направилась к Егору, предугадывая виновника веселья.

– Что вы ему сказали?

– Теперь вы за Димку взялись? Потому что не забивает?

– Я первой спросила, ― ушла от ответа ассистентка психолога. Егор выдержал паузу, пока пил воду, потом победно усмехнулся.

– Ладно, если вы готовы ловить каждое мое слово… Сказал, что он всех надоедливых зевак извел своими суперскими ударами, а еще, что он подарок для голкипера. Димка оценил шутку!

«Он действительно в это верит?!»

– Что вы зверем смотрите? Я все понял, не буду его подначивать, у нас уже был похожий разговор, ― напомнил он. Глаза Маши вспыхнули.

Ребята уже возвращались на поле, поэтому девушка проговорила:

– Хорошую историю с видением на мосту придумали, я поверила, ― такая знакомая колючая улыбка.

– Вы психолог, думал, чтодогадаетесь. Но это не важно, я бы никогда… ― Егор недвусмысленно сверкнул глазами и расплылся в улыбке.

Маша без дополнительных пояснений оценила косвенное обещание футболиста.

– Только попробуйте еще раз эту штуку выкинуть. Я за себя не отвечаю! А теперь наклонитесь, пожалуйста, я хочу кое-что проверить.

Егор выполнил то, чего от него просили. Это было нелегко: ему пришлось согнуться в три погибели, но футболист не жаловался. Маша шепнула ему что-то на ухо и отошла. Егор пару мгновений спустя вернулся узнать, как девушка догадалась, что на мосту стоял именно он. Но ассистентка психолога сослалась на свою интуицию, не произнеся ничего внятного.

Егор занял свое место в воротах, подвигал ногами, подпрыгнул, потянулся, размял шею, занял позицию. Цыпа перехватил мяч и отдал на ход Дмитрию. Березин помчался вперед, обманным финтом убрал Светика, пробил и… мимо!

– Ну ты, друг, мазила! ― последовал дружелюбный оскал. Дмитрий рванулся с поля, скрывшись в служебном помещении.

– Что ты его все время подзуживаешь, видишь, у него и так игра не идет! ― осуждающе высказался Магомед.

Его поддержал Опалов.

– Полегче с ним! ― то ли посоветовал, то ли пригрозил капитан.

– Да ладно, подумаешь, шутка! ― оправдывался голкипер, но его одноклубники демонстративно повернулись спинами, отодвинув игру как можно дальше от ворот. Выждав момент, Егор нашел глазами Машу, и его губы расплылись в улыбке. Девушка подняла вверх большой палец ― так часто в футболе хвалят за хорошие передачи. «Как бы эта передача мне боком не вышла!» ― размышлял он, скосившись на главного тренера.

Дмитрий появился так же внезапно, как и исчез. Он перемолвился парой слов с Михалычем и тут же вступил в игру.

Накануне отбытия на выездной матч Маша предприняла еще одну отчаянную попытку, чтобы узнать действительное состояние форварда. Она стояла у автобуса, поджидая своего подопечного, но последний, увидев ее, не снимая наушников проронил:

– Все в порядке, я спешу! ― и в подтверждение своих слов скрылся в глубине салона, махнув рукой.

Девушка несколько секунд была в оцепенении. Со стороны это все выглядело, будто Маша преследует футболиста с какими-то корыстными целями (а может, и личными). Но самое главное ― данную картину созерцал практически весь основной состав и тренерский штаб. Так отвратно девушка себя давно не чувствовала, она покраснела, сжала кулаки и пообещала себе, что больше не подойдет к Березину: пусть живет, как знает! Между тем автобус продолжал наполняться. Из оцепенения Машу вывел голос Кирилла:

– Не обращайте внимания, с ним бывает, ― утешение сопровождалось такой милой улыбкой, что поневоле пришлось ответить.

Вечером следующего дня Маша сидела дома, готовясь к семинару. Поля готовила на кухне наглядный материал к уроку технологии, одновременно слушая радио. Внезапно она закричала:

– Маш, быстрее! Твой-то забил!

– Какой еще мой? Про кого речь? ― спросила она, спешно направившись на кухню и прекрасно понимая, кого имеет в виду Поля.

Сегодня днем профессор не двузначно резюмировал, что ей стоит перечитать лекцию про этические проблемы в психологии и особенно остановиться на вопросе: «Личные отношения с клиентом». А потом добавил менее формально: «Будьте с ним осторожнее, держите дистанцию. Смотрите, не влюбитесь, а то дело молодое! Я на работе такого не допущу!»

По радио объявили: «Главная новость сегодняшнего игрового дня ― Березин все-таки забил свой первый гол после травмы! Что ж, поздравим Диму и пожелаем ему удачи! В интервью нашему корреспонденту он поблагодарил своих болельщиков и одноклубников за поддержку и пообещал радовать нас красивой игрой. Перейдем к другим новостям…»

– Вот, твой Дмитрий в гору пошел! ― девушка уменьшила громкость динамиков. ― Можешь не волноваться!

– Во-первых, он не мой. Во-вторых, с чего ты взяла, что я за него волнуюсь? ― Маша пытливо взирала на подругу.

– Ты слишком много о нем говоришь. Да и я тебя хорошо знаю: ты же ответственна до безумия. Если тебе что-то поручили ― ты будешь всеми силами стараться справиться как можно лучше!

– Иногда мне кажется, что в психологи лучше было бы идти тебе! ― с этими словами Маша вернулась в комнату.

Проведя первую половину дня на занятиях, ассистентка психолога посетила свое рабочее место только после обеда. На базе царила


необычайная тишина ― футболисты отдыхали, а вместе с ними заодно шум, смех, беготня. Кабинет Николая Степановича располагался и так вполне уединенно ― в самом конце коридора на втором этаже, но теперь он будто совсем на необитаемом острове очутился. Кротов уехал с полчаса назад, за ним потянулись и подчиненные.

Тем неожиданнее прозвучал стук в дверь.

– Да, войдите! ― откликнулась девушка.

Дверь распахнулась так, словно собиралась сорваться с петель. Уверенной походкой гость прошествовал внутрь, развалился на диване и поправил умелым движением прическу.

Маша еле-еле сдержала негодование. Она стала рыться в бумагах и как можно равнодушнее произнесла:

– Я вас слушаю.

– Вы обязаны что-то сделать, ― высокомерно заявил он.

– Я? Вам? Нет, я вам ничем не обязана, с вчерашнего дня я закончила сопровождение, сейчас завершаю отчет. Так что по всем вопросам обращайтесь к Николаю Степановичу. Завтра он вам поможет.

Футболист выпрямился.

– Мне нужно сегодня! Это же ваша работа! У вас есть жалобная книга?

Маша не поняла, шутка ли последнее заявление.

– Во-первых, я еще не имею диплома о психологическом образовании ― с меня взятки гладки. Во-вторых, пишите что хотите и где хотите. В-третьих, чего вам не хватает? Вы же забили!

– Посмотрите сами, ― Дмитрий своей «наглой» (по определению Маши) походкой направился к компьютеру, взял мышку, вышел в Интернет, открыл видео.

– Я посмотрю, но это ничего не значит! ― предупредила она.

Просматривая ролик, девушка поняла, что к чему. Мяч просто чудом оказался в воротах ― то ли ветер подсобил, то ли солнце в глаза ударило, то ли вратарь устал. Одним словом, даже Маша бы такой мяч отбила, и это при ее-то неповоротливости!

– Вы хотите, чтобы я помогла вам начать забивать?

– Можно сказать и так, ― Дмитрий спрятал руки в карманах и слонялся по кабинету.

– Как вы считаете, в чем причина? Да и не маячьте, если хотите, чтобы я вам помогла!

Дмитрий вернулся на диван.

– Снимите с меня порчу!


У Маши от удивления округлились глаза.

– Снимите очки! ― приказала она.

– Что? Зачем? ― возмутился он, но подчинился.

– Хочу проверить, не шутите ли вы. Дмитрий не шутил.

– Тогда вам к гадалке, а не ко мне! ― иронизировала она.

– Вы смеетесь!? ― Дмитрий поднялся и демонстративно пошел к двери.

– Стойте! ― не выдержала Маша. ― Давайте начистоту. У вас явно не порча. Эту идею мы отбросим. Здесь что-то сложнее. Возможно, я не справлюсь, подождите профессора! ― попросила она.

– Значит, не порча? ― Дмитрий явно проигнорировал поступившее предложение.

– Нет, это же ерунда!

– А чем же объяснить мое невезение? ― Березин спрятал очки и принял более-менее человеческий вид.

– Скорее всего, причина в вас.

– Как во мне? ― изумился футболист. ― Этого не может быть! ― белый хаер будто встрепенулся.

Маша села на стул несколько наискосок напротив футболиста.

– Чтобы разобраться, я должна получить от вас честные ответы на мои вопросы.

– Ладно.

– Как давно началось ваше невезение?

Дмитрий почесал затылок (что было проблематично).

– После травмы, по-моему.

– Вот видите! Это связано с травмой… ― девушка задумалась.

– Причем здесь травма?! Я уже выздоровел! Зря я пришел! ― подытожил он.

– Я вам сразу так и сказала! Хотя… ― глаза ассистентки психолога просияли. ― Пойдемте. И только попробуйте потом сказать, что причина не в вас.

Спускаясь по лестнице, она поинтересовалась:

– Где мы сможем найти мячи?

– Откуда я знаю?

– Они же не берутся с неба! Вы же футболист, вы должны знать!

– Ничего я не знаю! И куда мы идем?

– Будем проводить психологический эксперимент.

Между тем,      на      улице      уже      начало      смеркаться.      Ворота,      ведущие


на тренировочное футбольное поле, плотно закрыты. Девушка пару раз дернула замок, но безуспешно.

– Придумайте что-нибудь! ― потребовала Маша.

– Что я могу сделать? ― развел руками парень. Но поймал решительный взгляд и добавил:

– Поищу Васильича.

Футболист направился в сторожку, которая находилась недалеко от главного здания со стороны фасада. Пробыл там несколько минут, потом сходил в какую-то пристройку и приволок сетку с мячами. Маша чуть не рассмеялась, но подавила улыбку. Дмитрий по пути отряхивался от пыли, фыркал.

– Вы что, решили самолично испытать мою физическую готовность?

– осведомился он, оказавшись у запертых ворот.

– И ее в том числе. Отпирайте же!

– Мне нечем открывать! Васильич сменился, а ключ у сменщика остался! Придется отложить эксперимент.

Девушка оценила ситуацию: высота ворот не такая уж и большая, каблуки ― это плохо, но можно справиться… Маша завязала волосы в хвост, поправила куртку и полезла вверх. Благо, изгибы позволяли подниматься. Дмитрий смотрел на эту картину со стороны и улыбался.

– Смешно? Смешно! ― укорила она. ― Хорошо смеется тот, кто смеется последним!

Дмитрий сначала забрался на ворота сам, потом перекинул на другую сторону сетку с мячами, затем перебросил ногу через выступающий элемент декора ― неудачно, зацепившись, порвал джинсы.

– А все из-за вас! Испортил свои любимые модельные джинсы! ― посетовал он, пытаясь посмотреть на себя со спины.

– Поверьте, ваша новая дырка не сильно выделяется на фоне старых

«модельных»! Давайте ближе к делу. Вы будете бить пенальти, а я постою на воротах, ― скомандовала она.

– Ладно, ― Дмитрий застегнул карман, в котором позвякивало что- то, напоминающее ключи, нарочито уверенно закатал рукава, подошел к точке и пробил по мячу, самолично извлеченному из сетки.

Маша даже не пыталась отбить. Она пригнулась, чтобы не пострадать.

Пришлось признать: удар у Березина был, что надо.

– Теперь представьте, что вы на матче. Трибуны полные. Они верят в вас! Десятки камер снимают каждое движение. Рядом ваши одноклубники. Идет последняя минута, вы бьете пенальти. От вас зависит все!


Дмитрий сначала недоумевал, потом прислушался.

– Что вы говорите?!

Маша смотрела прямо в глаза и твердила про то же. Березин пытался отвернуться, но все равно слышал голос.

– Бейте же!

Дмитрий пробил. Не повезло воображаемому болельщику на воображаемой трибуне!

– Ну и? Не стараетесь, господин суперфорвард! Что же, судья дает еще один шанс! ― на этот раз Маша даже не удосужилась прикрыть угол, да это и не понадобилось.

Дмитрий бил еще не раз, но не мог попасть. Мяч срезался с ноги, летел куда угодно, только не в ворота. Футболист брал новый мяч, обвиняя во всех своих неудачах нерадивый снаряд. Безуспешно. Маша присела на корточки, улыбнулась и заключила:

– Эксперимент можно считать завершенным.

Дома, лежа в кровати, девушка рассуждала. У Дмитрия психологическая проблема ― это факт. Теперь нужно переходить к анализу причин. Маша перечитала его досье, она обнаружила, что у нападающего присутствовали и более серьезные травмы, более длительные, опасные. Но он выздоравливал очень быстро, не испытывая потом особых проблем. Да и кто сказал, что во всем виновата травма?! Но если не она, то что? Да нет, беды начались после нее. Надо завтра детально побеседовать с Дмитрием.

Профессор следующим утром приспустил очки и внимательным взглядом посмотрел на девушку. Он выжидал некоторое время, потом спросил:

– Про Дмитрия узнали что-нибудь?

– Пока не могу точно сказать, ― проронила Маша, спрятав глаза за монитором.

– Значит, урок пошел вам на пользу, ― подытожил психолог и довольно приподнял уголки губ.

– Какой урок? ― удивилась Маша.

– С подругой вашей. Я подметил, что вы ей очень многое рассказываете, а этого делать нельзя: профессиональная тайна. Должен же я был вам показать, что это неправильно! ― снисходительно пояснил он.

Маше стоило бы возмутиться, бросить что-нибудь грубое, обидеться, в конце концов. Но девушка постаралась не показать изумления, она только моргала и пыталась переварить услышанное. В итоге, Маша смогла выговорить:

– А если бы Поля очень страдала, наделала бы глупостей, вы бы не чувствовали себя виноватым?

– Нет, ― добродушно отозвался он. ― Я все продумал, пристально наблюдал за Полиной, изучил ее психику. Особенности Павла мне тоже известны. Полина эмоциональна, порой вспыльчива, но всегда отходчива

– она просто не успела бы. Вероятность ошибки процентов двадцать.

– Это не так уж и мало, ― вставила слово девушка.

– Но и не так уж и много. А вы почти все не испортили, когда я проговорился, такой эксперимент бы загубили! Хочу вас похвалить: вы крепко держались и не поддались на провокацию, пришлось самому вступить, ― профессор с таким удовольствием это рассказывал, словно выступал на симпозиуме, представляя результаты собственных всемирно значимых исследований. Маша в этот момент кусала губы. Она решилась на вопрос, а точнее ― на два вопроса.

– Скажите, стоило ли из-за меня играть судьбами людей? ― своими зелеными глазами она пронзала насквозь.

– Отвечу честно: я считаю вас талантливой, вы должны учиться, совершенствоваться. На это направлялись и другие «испытания»… Признаюсь, меня снедало любопытство, согласитесь ли вы на мое предложение касательно вашей подруги.

Маша сделала вид, что приняла это объяснение, хотя никогда не делила мир на талантливых, которым можно все, и бесталанных, обреченных на ограниченность. Она выступала против такого надуманного деления, но не стала обострять дискуссию.

– И второй вопрос: разве можно предугадать, как будет вести себя человек, а особенно двое, трое и больше? Если да, то почему, это до сих пор точно неизвестно, и для нас загадка порой даже близкий человек?

– Вот это хороший вопрос, вернее два, ― одобрил психолог. Он снял очки, положил их на стол, закрыл свой любимый журнал, готовясь говорить.

– Узнать, как будет вести себя человек, можно. Но для этого нужно изучить горы литературы, извести уйму времени на наблюдения за реальными людьми. А самое главное, на это может уйти почти вся жизнь. И однажды непременно возникает вопрос: а стоит ли оно того? Стоит ли стараться, если не успеешь применить выведенные знания? Если всю жизнь будешь тратить на других, вместо того, чтобы строить свою? Кто продолжит твое незавершенное дело? Таких праведников пока не нашлось. Но зачатки такого знания есть: описаны основные модели поведения, их не так много, а иногда вариантов совсем мало. Например, вам рассказали шутку. Вы либо рассмеетесь, либо нет ― всего два варианта. Вероятность угадать составляет пятьдесят процентов, а с психологическими знаниями и того больше. Но в жизни все сложнее. Возможны случаи, когда число исходов значительно больше. Но я действую всегда одинаково: сначала перечисляю все известные варианты, наделяя каждый одинаковой вероятностью. Затем, в связи с внешними условиями, отметаю невозможные случаи, опять же разделяя вероятность между оставшимися исходами поровну. После этого отметаю, отдавая им низкий процент, возможные варианты поведения, не согласующиеся с психологическими особенностями личности. Оставшиеся случаи рассматриваю отдельно, всесторонне анализирую и делаю вывод, ― профессор остановился, поймав на себе взгляд девушки. Что-то в нем заставило Николая Степановича отвести глаза.

В этот момент Маша размышляла так: «Николай Степанович не очень счастливый человек». Это главное, что она вынесла из его короткой лекции. Она усвоила намного больше, чем от нее ожидали: когда слушаешь собеседника, нужно стараться понять не только, ЧТО нам говорят, но и ПОЧЕМУ говорят именно это.

– Что же с Дмитрием? ― сменил психолог тему разговора.

– Я уже усвоила урок. Пока мне нечего вам сказать.

Профессор понимающе кивнул и засобирался на занятия, оставляя кабинет в полном распоряжении ассистентки.

К      трем      часам      пришел      Березин      ―      как      всегда,      уверенный, расслабленный. Он плюхнулся на диван, завел ногу за ногу и приказал:

– Вправляйте мне мозги, если я от них забивать не могу. Девушка вынуждена его разочаровать.

– Я бы с радостью это сделала, но не знаю, за какую часть приняться. Это все равно, как если бы вы пришли лечить зуб, а вам бы вырезали аппендицит, ― наглядно пояснила она.

– Тогда найдите, в чем проблема. Только побыстрее: у меня фотосессия, конференция, а я даже в клубе появиться не могу! ― пожаловался он.

– Почему не можете?

– Начинают доставать: когда забьешь, почему не работаешь.

– То есть вы признаете, что проблема в вас?

Березин состроил гримасу, развел руки, тяжело вздохнул, пожал плечами, и некоторое время спустя натужно заключил:

– Ну да!

Маша все это прекрасно знала, но услышать слова самого Дмитрия, так долго отказывающегося признаться, дорогого стоило.

– Вы ничего не хотите мне сказать?

– Нет, а что?

– Извиниться, например.

– С чего это? Ваша работа ― мне помогать, мое дело, соглашаться на помощь или нет.

– Очень мило, ― процедила Маша. ― Я не смогу с вами работать, ― констатировала она. ― Приходите завтра к профессору, он вас быстро

«вылечит»! ― девушка демонстративно указала на дверь.

– Я никуда не пойду! Вы хотите, чтобы кто-то еще знал, что я псих?

Маша не обращала на протесты внимания и стала складывать вещи в сумку. Поняв, что ее не переубедить, он вздохнул, поправил ирокез и сказал:

– Возможно, я погорячился, ― не то. ― Ладно, ИЗВИНИТЕ! ― футболист вынужден приподняться. ― Первый раз извиняюсь, и сам не знаю, за что! ― недоумевали голубые глаза.

Дмитрий вообще редко извинялся, потому что считал свое поведение образцовым.

– Так-то лучше, ― девушка свернула сборы, подвинула стул к дивану, на котором расположился Березин, и приступила к работе.

– Начнем сеанс. Во-первых, вы не псих, если у человека психологические проблемы, значит он нормальный, абсолютно здоровых в этом плане практически нет, ― Маша говорила тихо, спокойно, даже убаюкивающее. ― Сядьте поудобнее.

– Я уже, давайте ближе к делу, лечите же меня! ― нетерпеливо потребовал нападающий.

– Закройте глаза, подумайте о чем-нибудь хорошем, ― Березин повиновался, он чувствовал, что в комнате происходит движение, потом откуда-то полилась мелодичная музыка, сопровождающаяся звуками падающей воды и щебетанием птиц.

– Ну что это! ― заныл клиент. ― Деревня какая-то! Мне некогда здесь сидеть, когда вы начнете делом заниматься!

– Я вам что сказала?! Расслабьтесь, молчите, думайте о хорошем! Слушайте мой голос. Вам хорошо, удобно. Вы спокойны, ваши веки тяжелы, руки лежат свободно, ― в это время Березин нервно перебирал пальцами. ― Повторяю, руки лежат свободно, по телу разливается тепло. Вы расположились на лугу, вдыхаете полной грудью свежий, сладкий воздух…

– На пляже.

– Что? ― не поняла Маша.

– Я на пляже, ― не поднимая век, уточнил Дмитрий.

– Пускай будет так. Вы на пляже. Вдыхаете свежий морской бриз, рядом шумит прибой, волны то надвигаются, то откатываются назад. Вы чувствуете, как тепло окутывает вас, наполняет вашу голову, тело. Ваши руки тяжелеют, наливаются свинцом. Сердце бьется ровно, размеренно. Песок касается вашей кожи. Вам не хочется ни о чем думать. Вы ощущаете, как в вас вливаются новые силы, бодрость, энергия. Нет ни волнений, ни переживаний, только покой.

Несколько      минут      в      кабинете      тихо      играла      музыка,      потом      Маша прошептала.

– Открывайте глаза. Ноль внимания.

– Вы заснули? Дмитрий встрепенулся.

– Это круто! ― единственное, что сумел сказать футболист.

– Разве с вами не проводят таких занятий? Светлана Сергеевна должна такое практиковать!

– Мы в комнату психологической разгрузки ходим по желанию, а совместные занятия бывают редко.

– Да уж! ― покачала головой девушка. ― Ладно. Не будем отвлекаться. Слушайте внимательно. Я называю слово, а вы произносите любое, пришедшее в голову. Попробуем.

– Весна.

Дмитрий пытался придумать что-нибудь мудрое.

– Отвечайте быстро!

– Тепло, ― сказал Дмитрий.

– Футбол.

– Гол.

– Цветы.

– Розы.

– Травма. Пауза.

– Отдых.

– Утро.

– Сон.

– Небо.

– Солнце.

– Гол. Пауза.

– Победа.

– Часы.

– Швейцарские.

– Друг.

– Паша.

– Жизнь. Пауза.

– Смерть.

Вымолвив последнее слово, Дмитрий почувствовал себя не в своей тарелке и хотел заменить ответ.

– Ничего, ― подбадривающе улыбнулась Маша. ― Это была игра на ассоциации. А ассоциации по контрасту очень распространены.

Дмитрий      сдвинул брови      и      выжидательно посмотрел, предвкушая пояснения.

– Например, я говорю: «Белый», а вы отвечаете: «Черный», ― девушка поднялась, показывая, что сеанс окончен.

– Это все? ― не сдержался футболист. ― Когда вы начнете работать по-настоящему? Я хочу исправиться к следующему матчу, а до него несколько дней! ― негодовал Дмитрий.

Маша повернулась и посмотрела прямо в голубые глаза.

– Я все понимаю, и      завтра мы продолжим, а на сегодня мы закончили.

Дмитрий разочарованно покинул помещение.

Пока      он      звонит      одной      из      своих многочисленных знакомых,      мы вернемся к судьбе других героев. За последнее время кое-что изменилось.

Павел, подумав, принял Лику назад. Он пришел к Маше и сердечно поблагодарил ее за оказанную помощь. Но спустя три недели Лике надоела ее старая новая супружеская жизнь, и она снова стала искать свободы. Павел жутко сожалел о своей очередной ошибке. Он пытался звонить Поле, но девушка не брала трубку. Это подвигло футболиста на более решительные действия ― он караулил у университета, каялся. Но Поля держалась, что казалось Маше странным и нетипичным. Неизвестно, сколько еще она сможет устоять при ее мягком сердце. А, может быть, девушка тоже извлекла для себя урок?

Свадьба      Егора      все      откладывалась.      Агния      в      последний      момент отказалась от заказанного свадебного платья. Ей захотелось настоящего «французского шедевра», да и неподдельного медового месяца, который возможен только в межсезонье.

Поля проводила много времени в библиотеке (что в век Интернета тоже странно) или на занятиях. Она окончательно успокоилась, хотя первое время и плакала ночами в подушку.

Между тем, в клубе назревали перемены. Кротов, недовольный результатами команды в последних матчах, винил во всем Валерия Михайловича, изобличая в нем пристрастность к любимчикам. Он считал, что Дмитрию стоит меньше бывать на поле, если он не забивает. В описанный день состоялась еще одна «приятная встреча» между директором клуба и главным тренером.

Вечером Маша, Кирилл, Наташа, Магомед с женой и Поля весело проводили время в боулинг ― баре. Опорник и ассистентка психолога сидели за столом, наблюдая, как Поля обучает Ахмедова азам этой сложной игры, как Фарида опасливо выглядывает из-за плеча мужа, и молчали.

– Маша, скажи, все можно простить? ― потягивая безалкогольный коктейль, осведомился ни с того ни с сего Кирилл.

Девушке не хотелось думать, хотелось просто отдохнуть, но она слегка улыбнулась.

– Конечно, нет. Убийства, наркомании…

– Нет, я про другое. Когда-нибудь можно простить предательство? ―

«какие же у него все-таки глаза особенные, темные-темные. Они, наверно, в гневе просто ужасны!»

– Вот ты спрашиваешь, как будто я лучше всех знаю! Вот мое мнение. Это зависит от человека. Некоторые даже часа обиду держать не могут, другие от любой мелочи отойти не в силах. Важна и степень предательства, если родной человек ― это труднее, если чужой, как правило, ― легче.

Девушка пристально вглядывалась в собеседника: есть два варианта развития событий (пятьдесят на пятьдесят, как сказал бы Николай Степанович): либо пояснит, к чему вел, либо промолчит. «Ставлю на то, что расскажет».

– Раньше я любил одну девушку. Когда перешел в наш клуб, то она переехала вслед за мной. Сначала все хорошо шло. Но у нас однажды какую-то вечеринку замутили. Там были и другие футболисты, ― Кирилл сделал паузу, видимо, пытался многозначительным взглядом все объяснить. Безуспешно.

– Одним словом, она влюбилась в Димку, которого я тогда считал своим другом. Он был не против. Но и не то, чтобы очень за, как обычно, ―      слова      давались      очень      тяжело,      сопровождались      подергиваниями мускулов лица, поэтому Маша решила продолжить за Кирилла.

– Но отношения продлились недолго, а вы не смогли простить ни ее, ни Дмитрия. Так?

– В целом, да. У меня же все хорошо: любимая жена, ребенок, а я иногда смотрю на Димку, и не по себе становится. Я смогу от этого избавиться? ― Кирилл спрашивал с такой же надеждой, как и во время своего первого к ней обращения.

Маша вздохнула. «Николай Степанович меня во все эти тонкости не стал посвящать! Еще один пример профессиональной этики. Но и стоило ли мне тогда все это знать?!»

– Трудно сказать. Ты такой организации, что любое переживание у тебя очень длительно и глубоко. Научись с этим жить, со временем все может пройти, а может и остаться. Знаешь, я обещала себе не давать никому психологических советов, ― призналась Маша. ― Поэтому будем считать, что это не психологический сеанс, а дружеская беседа! ― усмехнулась девушка.

– Так и есть.

– В этом случае скажи: все твои желтые и красные карточки с того времени начались?

Кирилл улыбнулся, как улыбается автомобилист-мужчина, видя за рулем девушку.

– Конечно, они были и раньше, но в это время их стало слишком много. Меня тогда Николай Степанович вытянул всякими дыхательными упражнениями, сеансами разгрузки, установками и прочими хитростями. Мне не удавалось выходить вместе с Димкой на одно поле, как ни в чем не бывало, несколько месяцев, но об этом никто не знал, даже сам Димка. Но некоторое время спустя я сначала встретил Наташу в клубе, а потом она принесла профессору курсовую… Что ты смеешься? ― Маша не могла остаться серьезной: психолог постоянно проводил с переменным успехом одни и те же опыты.

– Знаешь, хорошо, что у нас дружеская беседа. Я имею возможность спрашивать тебя, а не только выслушивать вопросы. Например, прощаешь ли предательства ты?

Маша задумалась.

– Пожалуй, отвечать на вопросы даже труднее, чем их задавать, ― подняла уголки губ девушка. ― Мне всегда везло с людьми, которые меня окружали. Как таковых предательств не было, обиды были. Я очень сильно мучаюсь несколько дней, а потом обычно прощаю ― не могу иначе: отрицательные эмоции меня разрушают изнутри, я с ними просто не умею жить…

Машу обвили за шею чьи-то теплые руки.

– Что же вы замолчали? ― поинтересовалась Поля. Маша успела обменяться с Кириллом понимающим взглядом до того, как за столом собралась полная компания.

* * *

В      кабинете      были      завешены      шторы,      приглушен      свет.      На      диване с закрытыми глазами лежал Дмитрий, рядом на стуле сидела Маша.

– Вспомните момент, когда вы получили травму. Стоит майский день. Идет матч, вы прорываетесь к воротам, вы в ударной позиции, вы готовы пробить, вы чувствуете…

– Боль, я чувствую боль, потом вижу мяч в сетке, я лежу на поле, ко мне подбегают парни, они спрашивают, как я. Судья разрешает выйти врачам…

– Вернитесь назад. Вы собираетесь бить, вы наносите удар. В этот момент вам больно?

– Нет.

– Вы пробили точно по воротам?

– Да.

– И вам не больно?

– Нет.

– Мяча у вас нет?

– Нет.

– Теперь происходит стык. Так?

– Да.

– Резкая боль?

Лицо      Дмитрия      скривилось,      Маша      с      трудом      удержалась,      чтобы не остановить сеанс. Но необходимо было продолжать.

– Вы сделали голевой удар раньше, чем получили травму?

– Да.

– Слушайте меня внимательно: ваша травма не связана с голом, вам не будет больно, если вы будете забивать. Все будет хорошо, вы справитесь. Через несколько минут вы сможете свободно забивать, внутренней преграды для этого не будет. Вы слышите только мой голос, вы спокойны, расслаблены. На счет три вы откроете глаза. Раз, два, три.

Дмитрий      первым      делом      поправил      прическу,      затем      протер      глаза и уточнил:

– И все? Могу снова забивать?

– Не знаю, попробуйте.

Дмитрий едва дождался следующей тренировки, все, особенно Егор, удивлялись его настрою. Нападающий сыграл в стеночку с Цыпой и точным ударом направил мяч прямо в ворота! Дмитрий от радости сделал кувырок и выполнил некий танцевальный элемент из хип-хопа.

Но некоторое время спустя он снова сидел в кабинете у Маши.

– Не понимаю, вам нравится приходить ко мне на приемы? Иначе, зачем вы здесь?

Дмитрий привычно вольготно расположился на диване.

– Возможно, это мелочь. Но покопайтесь в голове еще немного. Мне легче бить, но все равно, что-то еще держит.

Маша посмотрела на Дмитрия: он шутит? Нет. «Так просто ты от него не отделаешься!» ― подмигнул Эйнштейн.

– Я не могу понять, что у вас в голове происходит. Может, вы мне поможете?! Расскажите что-нибудь, связанное с травмой.

Дмитрий призадумался. Так как Маша продолжала сидеть на своем рабочем месте, демонстрируя нежелание менять диспозицию, не смотря в сторону футболиста, углубившись в монитор, то Березин нехотя занял место на стуле напротив ассистентки психолога.

– Вы слушаете? ― уточнил он. Зеленые глаза оторвались от компьютера. Невзирая на серьезное выражение лица, они смеялись: Маша до сих пор не могла смотреть на белое великолепие прически футболиста. Да и золотому кресту на груди позавидовал бы любой архимандрит.

– Начинайте, ― девушка подперла ладонью подбородок, выказывая чрезвычайную сосредоточенность.

– Травма случилась во время матча…

– Нет, так не пойдет, расскажите про другие травмы, что ли, ― предложила она, вернувшись после некоторого движения в прежнее положение внимания, чуть ссутулившись, повторяя позу собеседника.

– Самая первая травма у меня была лет в семь ― мышцу потянул, как-то бока намяли, другой раз ушиб руки, но это ничего. Хуже всего, когда шипами мимо защиты ― вот это больно, ― просветил нападающий. ― Еще часто с менисками проблемы бывают… ― Дмитрию трудно было собраться с мыслями, когда на него смотрели так внимательно.

– Какая травма была самой серьезной?

– Хм… Наверно, эта. Лет в двенадцать мне хорошенько досталось.

Мы от нашей спортивно-юношеской школы в каком-то кубке участвовали,

– «Да уж, поди припомни все эти кубки! А я удивлялась, отчего он меня с третьего раза запомнил! С другой стороны, с чего я к нему прицепилась? Наверно, все еще раздражает эта самоуверенность». ― Что-то врачам в моей травме не понравилось. Сказали, вообще бегать нельзя, а в футбол играть и подавно, могу калекой остаться, если еще раз «неудачно» травмируюсь.

– Вы не послушались?

– Конечно! Если бы я слушал все, что мне говорят, я бы давно свихнулся. Да и много времени прошло. У меня такое мнение: в нашей профессии нужно меньше внимания обращать на слова.

– Замечательная мысль. Вы тогда уже были звездой команды?

– А как же!? У меня такое призвание.

– Понятно, ― вздохнула девушка.

– Что понятно? Знаете, вы считаете меня самовлюбленным эгоистом, это ваше дело, мне все равно. Но футбол ― это единственно, что я умею делать хорошо, в чем я чего-то добился. Разве я не могу радоваться тому, чего достиг сам? Кроме того, вы слишком много на себя берете для ассистентки психолога, ― Дмитрий явно вышел из себя, что для него совсем не свойственно. Видимо, сложившаяся ситуация вывела его из привычного благодушно-равнодушного состояния.

Футболист неосознанно поправил крест.

– Спасибо за высокую оценку моей работы, ― девушка сразу посерьезнела, ― но я имела в виду, что мне понятно, над чем работать. Продолжайте тренироваться, а я буду разрабатывать индивидуальную концепцию восстановления.

– А вы не скажите мне, что именно вам понятно?

– К сожалению, нет. Профессиональная этика, пусть я еще и не психолог, ― последовала колючая улыбка.

Маше нужно было посоветоваться с кем-то, но такого человека было найти не так уж просто. В психологии самой сложной проблемой считается проблема выбора, именно она и не давала покоя шатенке, уютно укрывшейся одеялом и спешно набирающей очередное послание на клавиатуре.

«Мне нельзя никому раскрывать профессиональные сведения, но очень нужен твой совет, мне больше не к кому обратиться: Поле я стараюсь не давать лишней информации для ее же блага, практически все остальные мои знакомые так или иначе связаны либо с футболом, либо с психологией. Ты же, я уверена, как никто другой поможешь разобраться».

«Сколько лестных слов! Я попробую, но…»

«Я в тебе не сомневаюсь. Позволь мне опустить некоторые детали. Один футболист в детстве получил травму, из-за нее подающий надежды спортсмен должен бросить играть, так как может стать инвалидом при неблагоприятном раскладе. Футболист не бросает, но слова врачей откладываются у него в бессознательном, создавая установку, что следующая подобная травма может искалечить».

«Давай дальше я. Футболист снова травмируется, потом не может забивать. Видимо, из-за этой самой пресловутой установки».

«Похоже на то. Какой из меня конспиратор! Ничего завуалировать не могу! Как-то эта пресловутая установка переплелась с образом ворот, полных трибун, камер, не давая забивать. Я попыталась порвать эту связь, но не смогла ее устранить, они слишком соединились. Надо снимать установку».

«Сними, в чем вопрос? Не сможешь ― скажи профессору».

«Если я так сделаю, у Дмитрия не будет выбора, как и у меня.

Профессор не будет сомневаться, установку он снимет, но потом…»

«Ты чего-то боишься?»

«Да, эта установка делает Березина осторожным, защищает, не дает рисковать. Если ее снять, то неизвестно, сколько он еще поиграет, пока не сломается. А без футбола, славы, восхищения он не сможет жить. По сути, у него две установки, слитых сейчас воедино: „Забьешь ― травмируешься“ и „травмируешься ― не сможешь играть вовсе“ Я попробовала их разъединить и погасить первую, но, похоже, у меня не получилось».

«Но, насколько понимаю, его из основы выводить будут, если не начнет забивать. Там и тренер собирается в отставку из-за него».

«Какую еще отставку? Ничего об этом не слышала!»

«Такое впечатление, что в клубе работаю я, а не ты. Об этом на многих сайтах пишут. Якобы Кротов сказал, что нужно Дмитрия заменять, а Дубинин ему в ответ: „Не вмешивайтесь в мои дела, сам знаю, кого на игру ставить!“ Твой шеф дал последний шанс, обещая принять после матча меры, если его условия не будут выполнены. А тренер воздержался от комментария».

«Скорее всего, ты прав. Михалыч порой упертый, может и в позу встать, и уйти может. Что же делать? Я совсем не знаю!»

«Проще всего объяснить все Березину, пусть сам решает».

«Он однозначно будет за устранение установки».

«Значит, так оно и должно быть».

«А вдруг он потом пожалеет?»

«Это его выбор. В противном случае будет винить тебя за испорченную жизнь, так лучше?»

«Нет, но в противном случае, если что-то случится, винить себя буду я».

«Ты знаешь мое мнение, но поступай, как считаешь нужным. И вообще: не надо так переживать за других. Не мне тебя учить, но брось все так близко к сердцу принимать, иначе тебя ненадолго хватит! Не заморачивайся из-за ерунды! Пусть люди сами за себя решают и сами расплачиваются за свои решения!»

«Настоящий профессиональный психологически выверенный ответ, спасибо! Приму к сведению. Что я все о себе, как ты?»

Маша шла по серому кафельному полу травматологического отделения больницы с серыми же панелями стен. Из больших окон виднелся край двора, где гуляли выздоравливающие: одни опирались на костыли, другие передвигались в колясках, третьи перемещались спокойно на своих двоих. Каблуки (хоть и низкие) ужасно громко цокали, привлекая к их обладательнице повышенное внимание, как, впрочем, и блестящий пакет с яблоками, апельсинами и бананами. Маша осматривала номера на дверях больничных палат, пока не нашла нужный. Она подметила: даже двери в больнице, несмотря на то, что они белые, почему-то кажутся серыми. Девушка постучала и, не дожидаясь отклика, вошла.

В палате было четыре койки, около каждой ― тумбочка, в углу ― умывальник, ближе к двери ― два стула, больше ничего. Все кровати заняты, на правой от окна рослый детина, отвернувшись к стенке, видел очередной сон; на левой ― смотрел в потолок еще один представитель «больной» братии. На ближней к двери ― перебинтованной рукой пытался почистить апельсин пожилой человек, рядом ― парень в очках с перебинтованной головой, свесив ноги, копался в ноутбуке. Девушке потребовалась пара секунд, чтобы вычислить цель своего прихода.

– Ну, здравствуй, больной! ― весело воскликнула Маша. ― Причем больной на голову, это как раз по моей части, вот я здесь. Как ты спрятался хорошо, еле разыскала!

Стрелок приподнялся на постели, измерив удивленными глазами гостью.

– Как ты меня нашла? Что ты здесь делаешь? Почему пришла?

– Как много вопросов! Принесла тебе фрукты, чтобы витамины в твоей голове порядок навели. Искала тебя с вчерашнего вечера, звонила твоей маме, она сказала, что ты дома с раннего утра не появлялся. Думаю, ладно. С утра она мне перезвонила, ты так и не дал о себе знать. Я позавтракала кофе с бутербродом, ― слушатель ерзал, показывая нетерпение. ― Не унывайте, больной! Я не говорила, что рассказ будет коротким! Я поехала на «хату», там мне не открыли. Тогда я позвонила Поле, и она через кого-то из твоей братвы раскрыла место твоего пребывания. Вот, я здесь.

– Сурово, но зачем так долго мучиться?

– Короче, ― намеренно протягивая гласные, как это делает Стрелок, она объяснила:

– Мне нужно написать плакат.

Стрелок расплылся в довольной улыбке. Хотя улыбнулся он только губами, глаза же продолжали быть холодными.

– Это больше не ко мне, мы теперь больше печатаем. А я, может быть, в скором времени буду заниматься совсем другими вопросами. Если соглашусь перейти в центральный фан-клуб. Дай угадаю: для Березина? Что-то вроде: «Мы верим в тебя, Дима!»

– Вот и нет. Нужно баннер в поддержку тренера вывесить. Он в сложной ситуации, его могут в любой момент «попросить» из команды. Может, предложишь сесть? ― девушка все это время стояла.

– Ты надолго? ― поинтересовался Стрелок. ― Если только насчет плаката, то я что-нибудь придумаю. Не знал, что все так далеко зашло. Михалыч ― классный тренер, его нужно поддержать, ― «какой же он худой, скулы так выпирают, лучше бы я ему котлет принесла!»

Маша выложила из пакета фрукты, поправила халат и пошла к двери, Стрелок зажмурил глаза, перевернулся на бок, а когда снова открыл, то непроизвольно приподнял брови.

– Во-первых, спасибо. Во-вторых, я еще не все сказала, ― девушка сидела на стуле, благополучно принесенном из другой части палаты. ― Что же ты не хвастаешься своими успехами? ― Маша обвела взглядом комнату. ― Как ты здесь оказался?

– А тебе какая разница?

– Интересно, не зря же я полдня потратила на поиски!

– Короче, поболтали мы с фанатами красно-белых.

– И сколько человек участвовало в разговоре?

– Человек тридцать.

– Насколько же плодотворно вы побеседовали?

– Пустяки, ногу повредил да голову, когда падал.

– Что же домой не едешь?

– Обследование прохожу, есть подозрение на сотрясение мозга, ― Стрелок все время смотрел куда-то в сторону, что девушке не нравилось.

– Голова ― «суперважное» место в организме, как нам говорили, так что в будущий раз при падении старайся приземлиться на что-нибудь другое! ― улыбнулась Маша.

– Ага! ― отозвался носитель очков с соседней койки, ощупывая голову. Стрелок на него посмотрел как-то особенно, больной замолчал.

– Ну и как? Понравилось?

– А то, поставил пару фингалов! ― в этот момент рослый детина повернулся, демонстрируя сиреневый отек под спящим глазом. Маша указала на него пальцем, как бы спрашивая: «Этот?». Стрелок кивнул.

– Хотя он нормальный пацан. И, если честно, не лучший был денек.

– Да уж, ― согласилась Маша. Разговор велся полушепотом. ― Может, я сяду на краешек? Устала сидеть в одном положении! ― попросила Маша.

Стрелок подозрительно сдвинул брови, но ничего против не сказал.

Девушка примостилась на край кровати.

– Помнишь, ты спрашивал, за кого я тогда болела? Еще хочешь узнать?

– Я и так знаю.

– Откуда? ― изумилась Маша.

– Нас тогда не так уж и много было. Я выяснил: только один из них жил в одном с тобой городе, скорее всего, за него ты и болела.

– А вдруг я болела за кого-то не из моего города? Ведь болеют же за артистов, которые в других странах живут!

– Все так, только болеют чаще всего за того, кого знают, с кем есть что-то общее. Не похоже, чтобы ты увлекалась гонками и знала всех гонщиков в лицо и поименно.

– А болеют же из-за внезапной симпатии: понравился человек, и все тут! ― сопротивлялась девушка.

– Мне кажется, ты не из тех, у кого может возникнуть случайная сильная симпатия.

Девушке, очевидно, требовалась пауза, она выдохнула.

– Я сдаюсь, ты угадал. Хочешь узнать, как мы познакомились?

– Раньше       из      тебя      слова      нельзя      было      вытащить,      теперь      сама предлагаешь, странно!

– Соглашайся, второй раз не предложу.

– Ну, давай, все равно мне нечего делать.

– Я была на первом курсе, дело было в феврале ― ночи еще темные, длинные. Как сейчас помню, падали огромные хлопья снега, они блестели при свете фонарей, приятно касались ладоней, лица. Я возвращалась поздно вечером из университета ― там какая-то игра проходила. В то время я считала, что могу все делать сама, поэтому шла одна, не сказав встретить меня. Мой путь проходил через дворы, обычно они освещались, но в тот вечер половина фонарей не работала.

Вдруг впереди показались две черные фигуры, они приближались ко мне, что-то в них меня сразу смутило, заставило быть осторожнее и повернуть за угол, но тени принялись передвигаться быстрее и перестали быть тенями. Я очень испугалась! Бросилась бегом, но шаги становились все громче, послышался злой хохот, не знаю, как у меня сердце не остановилось! Когда у меня уже закончились силы, я кинулась к ближайшему подъезду и нажала кнопки наугад, пошли гудки, но мне не ответили. Я по натуре такой человек: до последнего не сдаюсь, но до сих пор помню эти черные, надвинутые на лоб шапки!

Внезапно дверь подъезда раскрылась, какой-то парень вывел из подъезда собаку. Он мигом окинул взглядом мое лицо, оценил ситуацию и не стал закрывать дверь. Мои преследователи убеждали парня, что отпустят его, если он уберется подальше. Незнакомец соглашался, я одарила его таким взглядом, который убил бы, если мог. Но тут произошло неожиданное: пареньсхватил меня за руку, втолкнув в подъезд и захлопнув дверь.

Послышался шум, возня, я хотела звонить в милицию, но не могла найти телефон в сумке. Протяжно, тоскливо завыла собачонка снаружи, а потом пульсирующий звук возвестил, что дверь вот-вот откроется.

На мое счастье, в дверях был тот самый парень.

– Выходи, они убежали, ― сказал он мне. ― Чего ты! В следующий раз поживишься! ― это он уже добавил, обращаясь к собаке.

Спаситель сказал, улыбаясь, что все закончилось. Парень на прощание посоветовал мне записаться на курсы самообороны, а лучше ― не ходить одной в темноте…

– Это был Керимов?

– Да, он. Но я вот к чему веду. Иногда кажется, что просвета нет, что нужно принимать все, как есть, раз сделать ничего нельзя. Кажется, что нам никто не поможет, не выручит, не спасет; что все будет плохо или очень плохо ― не лучше. Но тут появляется шанс, больше похожий на чудо. И грех от него отказываться. Надежда есть всегда.

– Не понимаю, к чему ты это говоришь. И чего я тебя вообще слушаю? ― «а, правда, почему? Еще с утра никого не хотелось видеть, а она не мешает, почему?»

– Эффект      ареола.       Мое      лицо      вызывает      у      тебя      воспоминания счастливого события, распространяя и на меня положительное отношение.

– Когда я тебя тогда… ― Стрелок попытался мимикой показать, что он сделал около двух месяцев назад.

– Чего тут стесняться, говори прямо: «Когда я тебя тогда чуть не убил…» ― услужливо подсказала Маша.

– Сурово, но верно. Да, ты, наверно, много страха натерпелась?

Стрелок      старался      говорить      с      издевкой,      но      девушка      нарочно не обратила на нее внимания.

– Немало, но меньше, чем когда за мной гнались. После своего чудесного спасения я еще долго боялась темноты и людей бандитского вида как…

– Чего тут стесняться, говори прямо: как у меня, не так ли?

– Да. Но я тебе должна быть благодарна, ― разоткровенничалась Маша.

– Короче, как так? ― недоумевал Стрелок.

– Теперь я знаю, что могу за себя постоять! И все Димка, его совет.

Кто же информацию про плакат слил? ― полюбопытствовала девушка.

– Химик.      Он      посчитал,      что      это      меня      остановит,      ―      ядовито усмехнулся больной.

– Надеюсь, ты его не покалечил?

– Почти нет, только с лестницы спустил.

– Да,      Химику повезло,      легко      отделался.      Ему пока      безопасней держаться от тебя подальше. Кстати, в какой ты сейчас больнице?

– В городской.

– Конечно, не в сельской! Номер какой?

– Четвертый.

– Насколько я знаю, твой отец в коме. А в больнице с каким номером он лежит?

Стрелок понял намек.

– Не твое дело, ― отрезал он.

– Как хочешь, просто он сегодня утром в себя пришел, он на втором этаже. Это так, для справки.

Стрелок будто онемел и закрылся непроницаемой маской. Маша посмотрела на часы:

– О! Да я опаздываю! Извини, убегаю! ― она быстрым шагом направилась к выходу, на ходу добавив:


―      Вспомни, кто ты. По-моему, ты не из тех, кто радуется тому, что чуть не лишил жизни такого же чудака, как и ты сам!

Парень на соседней койке, тот самый, что тоже участвовал в потасовке, подозрительно зашуршал и издал нечто, смутно напоминающее смешок, но тут же предпочел раскашляться, чтобы не испортить такой драматический момент.

Некоторое время Стрелок сидел в тишине. Затем он приподнялся, опустил перебинтованную ногу, схватил костыли и неуклюже, с непривычки, попрыгал к двери. Он огляделся по сторонам, прежде чем показываться в коридоре, выбрал момент, когда помещение казалось пустым, и попрыгал дальше. По лестнице передвигаться было чрезвычайно сложно: больная нога ныла, а каждое касание к ней заставляло стиснуть зубы, но он поднимался. Один раз Стрелок чуть не споткнулся, поскользнувшись. Последние ступеньки он преодолел, держась за перила одной рукой, и прижимая костыли другой.

Маша выглянула из-за угла и сердечно поблагодарила за содействие притаившуюся там же медсестру.

* * *


Девушка сидела на кожаном диване в небольшом тупике холла на первом этаже, провожая глазами капли, стекающие по оконному стеклу. Она опиралась локтями на плотную спинку, не замечая времени. Вода бежала постоянными струйками, казалось, что вот-вот ручейки спрячутся за рамой, что этот бег прекратится, в конце-то концов! Но нет, появлялись все новые и новые, новые и новые капли. Да, ничего не заканчивается. Любой конец ― это только начало. Вот еще одно тому подтверждение: Полину меланхолию как рукой сняло, а чудодейственное средство уже ремонтирует бывшую «хату», он же ― источник информации о Стрелке, в миру ― Гоша.

Это даже к лучшему. Но дождь не кончается, впечатление, что он никогда не кончится. Через капли мир не такой правильный, скучный, привычный. Вся беда и радость в том, что все мы смотрим на жизнь будто через «капли»…

Неожиданно рядом плюхнулся кто-то, перечеркнув все очарование одиночества.

– Я вас долго искал! Психолог сказал, что не может справиться! Все пропало! ― сокрушенно воскликнул Березин, опустив голову на колени, закрыв лицо руками. ― Это конец, крах, все!

Девушке показалось, что футболист всхлипывает. Ей хотелось съязвить или просто пошутить, чтобы разрядить обстановку, но она не могла. Маша помнила, как рассказала о своей догадке касательно травмы и невозможности играть, как Дмитрий, даже не разобравшись в сущности проблемы, тут же ратовал за снятие установки… Ее рука сама собой потянулась к Дмитрию, хотела погладить взъерошенные волосы, коснуться рубашки, успокоить. Но она зависла в воздухе, побыла несколько мгновений и остановилась. А потом пальцы своими кончиками слегка пробежали по краям белого хаера… Девушка с трудом заставила себя признать: «Это не тот Димка!»

– Вы справитесь, я знаю. Ничего не потеряно, мы что-нибудь обязательно придумаем! Не сдавайтесь, не надо!

Смотреть на страдания человека, понимая, что бессилен ― ничего хуже и придумать нельзя!

– Все хорошо, ― внезапно выпрямился он. Девушка отдернула руку.

– И я вам про то же!

– Нет, все отлично! Это шутка, профессор справился! Мария, психолог сказал, что в этом большая ваша заслуга! Не знаю, чем вас отблагодарить!

Маша сначала разозлилась этой шутке: разве можно над этим смеяться! Но долго пребывать в таком состоянии не могла.

– Благодарить здесь на за что. Хотя… Обещайте быть осторожным.

– Что за просьба! Но если это так важно, тогда обещаю.

Дмитрий улыбался так счастливо, так близко, так открыто! Маша не могла не ответить. Интересно, на сколько процентов профессор уверен в результате!? Она повернула голову и увидела, как выглянуло солнце. Засверкали капли на стекле, заискрились и начали таять. Да уж, все когда- нибудь заканчивается, забывается, уходит. Что говорил Костя? Меньше думать о других, больше о себе. Ну и правильно!

Подождите. Костя. Мост. Вода. А правда ли у готов так распространен ритуал с резанием крысы? Есть ли он у них вообще? Был ли тогда Костя готом?

Все-таки хорошо, что мы не умеем пока предугадывать каждый шаг человека, читать мысли, будто открытую книгу. Ведь иначе жизнь стала бы намного скучнее, монотоннее, однообразнее. К тому же, в каждом из нас есть что-то такое, о чем другим лучше не знать. И это что-то человек имеет право хранить за семью печатями.

Хорошо, что можно верить улыбке, не задумываясь над тем, какого мнения о нас ее обладатель на самом деле. Хорошо и то, что мы можем снова и снова заглядывать в глаза вроде бы знакомого нам человека и задавать безмолвный вопрос: «Кто ты?»

Я не играю

Кто не играет, тот не живет.

Вся эта довольно странная и даже бессмысленная история началась с череды глупых совпадений и случайностей в день очередного домашнего матча нашего клуба. Я сидела на трибуне, читая конспект и мало следя за тем, что происходит на поле. Внезапно меня увлек поток возликовавших болельщиков, буквально подлетевших вверх от радости ― наши забили гол, похоже, кто-то из атакующей линии. А, да это мой подопечный ― Березин! Признаюсь, для меня долгое время все футболисты казались с высоты трибуны на одно лицо, но тут ошибиться просто невозможно! Белый хаер помог сориентироваться.

Что ж, поздравляю Дмитрия и себя тоже. Ведь, как сказал профессор, нападающий перестраховался, когда пришел ко мне повторно, а я поспешила с выводами о своей неудаче. Мне удалось разорвать связь в сознании Березина между голом и травмой, не повредив изначальной установки, оберегавшей его от излишнего риска. Так что, все прошло лучше, чем я ожидала.

Внезапно трибуны ахнули. Я ахнула вмести с ними, поддавшись мимолетному порыву конформизма, не зная причины такого поведения. Все прояснилось, когда я взглянула на поле: Дмитрий сначала «подарил сердце» (фирменный знак забитого гола), а потом поднял футболку ― под ней обнаружилась какая-то картинка. Форвард указывал на изображение и посылал зрителям воздушные поцелуи.

И все бы ничего, только вскоре на большом мониторе крупным планом показали эту пресловутую картинку. Тут моя челюсть опустилась от неожиданности ― на фотографии была я. Пару дней назад, когда я шла по коридору, Дмитрий попытался меня сфотографировать. Эта детская забава не пришлась мне по душе, поэтому я сделала строгое, насупившееся лицо ― свела брови, сморщила лоб, поджала губы. И такой меня видели в прямом эфире несколько десятков тысяч человек, если не сотен.

А Поля говорила, что у психологов неблагодарная работа, что о нас тут же забывают, как о плохом сне, когда он заканчивается! Хотя сначала я не оценила этого поступка ― слишком пафосно, открыто. Да и мог предупредить. Я бы сама принесла фотографию, где представлена в лучшем виде. Но с другой стороны приятно, что греха таить! Это очень мило ― поблагодарить вот таким образом, при всех. Ведь работа у нас складывалась непросто: он не хотел замечать своей проблемы, а я, вопреки всем законам психологии, пыталась решить ее раньше, чем ко мне обратятся официально.

Но дело даже не в этом поступке, а в том, что он за собой повлек. Несколько минут спустя мне позвонила Поля и спросила, когда я приеду, настаивая, что надо срочно поговорить. Так как на стадионе я уже успела увидеть больше, чем следовало бы, то в перерыве с чистой совестью покинула трибуну, страстно надеясь, что меня никто не решится сличить с хмурой девушкой на фотографии. Мое бегство (почему бегство, просто отступление!) прошло благополучно.

Сейчас, находясь в комнате для индивидуальной психологической разгрузки (благодаря стараниям Николая Степановича, у нас появилась и такая!), я провожу опись поступившего инвентаря, а передо мной продолжают стоять блестящие, загадочно ― выжидающие глаза Поли.

– А еще подруга называется! ― пожаловалась она.

– Что такого срочного случилось? ― недоумевала я.

– Как что?! ― неподдельно удивилась Поля, отломив приличный кусок шоколадки. ― Почему ты не сказала своей лучшей подруге, что в тебя влюблен один из самых симпатичных и популярных футболистов! Я- то думала, что у тебя одна работа все мысли занимает, а ты даром времени не теряла! ― широко улыбнулась брюнетка и отломила еще кусок от плитки. ― Еле дождалась, пока ты придешь, прямо сгораю от нетерпения!

– Ты смотрела прямую трансляцию? ― Поля уже давно снова стала равнодушна к футболу, поэтому такое поведение меня насторожило.

– Да, думала, Гошу крупным планом покажут, они же плакат в честь Дубинина разворачивали! Но ты от темы разговора не уклоняйся! Я вся в предвкушении счастливой истории любви, ты же знаешь, как я их обожаю! Ну, рассказывай! ― Поля потащила меня за руку к дивану, усадила рядом собой и, жадно заглядывая в глаза, приготовилась слушать.

– Я потому тебе ничего раньше не рассказывала, что мне сказать нечего! Дмитрий в меня не влюблен, он просто таким оригинальным образом выразил благодарность за оказание психологической поддержки после травмы. Вот и все.

Глаза Поли разочарованно потухли.

– И все? ― переспросила она недоверчиво. ― Ладно, пусть фотография ― это благодарность, а сердце, посланное в твой адрес? ― не унималась она.

– Сердце ― это всего лишь особый знак гола. Дмитрий уже давно так отмечает забитые голы.

Поля совсем сникла.

– Я не знала об этом! Извини, что сорвала с места! ― моя подруга, чтобы как-то оправдать свое поведение, раскрыла ноутбук и предложила еще раз пересмотреть интересный момент.

– О, тут интервью Дмитрия выложили! Давай посмотрим!

– Ладно, если тебе хочется.

Сначала корреспондент поздравил нашего форварда с победой и отличной игрой, затем осведомился:

– Кто, если не секрет, та девушка, изображенная на фотографии?

Дмитрий выглядел несколько уставшим, но глаза у него как-то особенно искрились. Я не смотрела прежде его интервью, может, он специально на камеру старается, но за несколько месяцев, прошедших под моим наблюдением, такой взгляд я почти не видела. Наверно, это знак полного выздоровления, в том числе и психологического.

– Это одна хорошая девушка, благодаря ей я в такой отличной форме, и этот гол также посвящен ей.

– Вы знаете, что мы, журналисты, обожаем ваш клуб за постоянное поступление свежей информации ― споры, конфликты, акции…

Да, профессионалы, умеют подольститься!

– А сердце вы тоже посвятили этой загадочной девушке? ― допытывался журналист.

– Сегодня я все посвятил ей! ― заключил Дмитрий и улыбнулся, обнажив столько зубов, сколько смог.

Поля отошла от монитора в задумчивости и посмотрела на меня оценивающе.

Мне кажется, Дмитрий переборщил. Конечно, он постеснялся бы сказать, в чем я ему помогла, но так двусмысленно завуалировать! Даже я, со своим достаточно высоким уровнем абстрагирования, не зная Дмитрия и сложившейся ситуации, могла бы допустить, что он питает симпатию к девушке на фотографии. Но я успела узнать Березина слишком хорошо.

– И как ты объяснишь его высказывания? ― Поля указала на монитор, где застыла улыбка Дмитрия.

– Он решил меня отблагодарить таким необычным образом, а сам ― это за ним водится ― не подумал, что у него будут спрашивать, кто девушка на фотографии. Дмитрий очень кичится своим образом самоуверенного, настойчивого, успешного парня, в глубине души боясь, что его могут счесть слабаком, неудачником. Он не мог сказать правду, что я помогала преодолеть психологические трудности ― это разрушило бы сложившейся имидж. Поэтому он говорил полунамеками.

Я так подробно и обстоятельно все описала, что Поля почти мне поверила.

– И правда, ― вздохнула Поля. ― Чтобы покорить такого красавчика, нужно быть очень богатой, популярной, успешной, безумно красивой. А мы с тобой, ― девушка подвела меня к зеркалу, ― совсем обычные.

Я утешила себя тем, что мысль о симпатии Березина ко мне могла прийти в голову только такой романтичной девушке, как Поля, да и та вскоре отказалась от своей первоначальной догадки.

Но не тут-то было. На следующий день мы с профессором командовали разгрузкой будущей психологической комнаты, которая раньше служила для хранения архивов клуба. Теперь бумаги перевозили в специально оборудованное подземное хранилище. Николай Степанович давно задумывал отдельный процедурный кабинет, где бы проводилась работа с клиентами, а также, куда могли прийти футболисты и работники клуба, чтобы отдохнуть и восстановить душевное спокойствие. Тем более, эта комната соседствовала с нашей.

Я поднималась по лестнице, придя чуть позже обычного, Кирилл спускался. Он так испытующе на меня посмотрел! То ли разочарованно, то ли беспокойно, то ли озлобленно, то ли все вместе. И тут же, не оборачиваясь, промчался к выходу. Он тоже думает, что я, как сказал бы Егор, новая жертва Березина. Кирилл считает, что я обманула его дружеские чувства, его искренность, ведь он сам рассказал мне об уведенной Дмитрием девушке, его девушке.

Когда архивная оказалась полностью пустой, профессор, отечески оглядевшись, подошел к окну, выходящему прямо на тренировочное поле. Погода стояла типичная для начала ноября ― лужи, слякоть, дождь, голые деревья, нисколько не стесняющиеся своей наготы желтая примятая всклоченная трава, темные плешины у вратарской, грязное серое небо. Вряд ли на это все можно было так заворожено смотреть десять минут кряду. Видимо, Николай Степанович прибывал в задумчивости.

– Мария, только не истолкуйте превратно то, что я вам сейчас скажу, ―      психолог отвернулся от окна и заложил руки за спину.

Не люблю я такого начала разговора. За ним всегда следует короткая лекция, выводящая на показ мои профессиональные недостатки.

– Вы знаете, что до вас моей ассистенткой работала Анна? Теперь она у Светланы Сергеевны.

Я кивнула. Моему начальнику лучше не мешать говорить, иначе он может чрезмерно увлечься беседой.

– Вы знаете, за что я уволил ее? ― профессор внимательно посмотрел на меня, я же нерешительно покачала головой.

Пусть изложит свою версию, он имеет на это право.

– Дело в том, что Березин проявил к ней интерес… ― сделал психологическую паузу мой собеседник, чтобы его слушательница осознала всю сложность положения. ― Все бы ничего, если бы они внезапно не улетели на пару дней в теплые страны посреди недели, ничего не сказав ни тренеру, ни мне.

Да, самое ужасное, что они не сообщили Николаю Степановичу! С этим вышел большой прокол. Я не иронизирую или издеваюсь, просто профессор сумел бы разрешить ситуацию, не доводя дело до начальства.

– Получился неприятный скандал, чудом удалось избежать огласки в прессе. Березин отделался крупным штрафом ― он звезда команды, ему большее не светило, но Анну меня обязали уволить. Ситуация осложнилась тем, что она проходила преддипломную практику, которую могли не засчитать. Мне стоило больших трудов устроить ее к Светлане Сергеевне с условием, что она будет заниматься только бумажной работой, не имея контакта с клиентами.

Я позволила себе вопрос:

– Анна знает, что вы для нее сделали?

– Нет, это ни к чему, ― отмахнулся профессор. ― Но вы поняли, почему я это вам рассказал?

– Вы хотите, чтобы я держалась об Березина подальше? ― предположила я.

– Можно сказать и так, но это, скорее, идеальный исход. Постарайтесь соблюдать в рабочее время дистанцию, этого будет достаточно.

Вот и профессор туда же! Даже он не может понять, что в красивого, богатого, знаменитого, молодого футболиста можно не влюбиться. Да и Березин ко мне равнодушен. И все из-за этой несчастной фотографии!

– Я усвоила то, что вы хотите сказать, но думаю, что подобного не произойдет.

– Надеюсь, ― вздохнул психолог.

– Николай Степанович, давно хотела спросить, почему вы, когда сопровождали Бегового, не стремились его удержать, а потом вернуть?

– Хм, ― издал непонятный звук мой наставник. ― Иногда нужно отпустить, чтобы удержать. Да и вряд ли бы я его своими двоими догнал! ―      рассмеялся профессор, я вместе с ним.

В веселом настроении мы оставили архивную.

Следующие несколько дней я старалась лишний раз не выходить из кабинета, пока слухи не улягутся. Но в один прекрасный день мне пришлось покинуть свое убежище, чтобы отнести документы на оборудование в бухгалтерию, находившуюся в другом крыле. В 46 кабинете проходило теоретическое занятие. Как назло, рядом с дверью стоял Беговой и болтал по телефону. Я не виделась с ним наедине после матча, поэтому ожидала острой подколки в свой адрес. Заметив меня, Егор быстро попрощался с телефонирующим и с довольной улыбкой подтвердил мои ожидания:

– На свадьбу позовете?

– А вы? ― огрызнулась я.

– А, может, нам ее устроить в один день? ― не унимался вратарь.

– Хорошая идея. И сэкономим заодно!

Конечно, мне стоило сдержаться, говорить прямо и уверенно, что Егор ошибается. Но мои оправдания только ухудшили бы ситуацию. Так, во всяком случае, я тогда полагала.

– Вот как! А говорил, что вы не в его вкусе.

Приехали! Они меня еще и обсуждают! Но с другой стороны, что еще делать во время длительных перелетов и переездов, как не перемывать друг-другу косточки, да и мы с Полей любим иногда на досуге посудачить. Так что, я прощу эту нескромность.

– Наша жизнь так непостоянна! ― прежним насмешливым тоном отозвалась я.

– Да уж, теперь Дмитрий почему-то часто вспоминает рваные джинсы и диван в вашем кабинете.

Это уже плохо! Дмитрию, видимо, нравится суета вокруг себя. Но меня приплетать зачем!? Приходится признать свою тактику неудачной. Лучше бы я была на виду, тогда бы смогла пресечь эти слухи. Своим поведением я же только подогревала их.

– А о порче и серии пенальти он не вспоминает? ― зло полюбопытствовала я.

– Вроде нет.

– Тогда напомните ему от моего лица, ― колюче улыбнулась я. ― До свидания.

Надеюсь, Егор прочитал по моему лицу, что меня не радуют эти слухи. Дома меня ожидала кипа газет желтой прессы, где делались самые невероятные предположения относительно того, кто я такая. Журналисты даже где-то раздобыли фотографии, снятые, когда Дмитрий возвратился из Германии. На них у меня было еще более суровое лицо (нам с водителем тогда пришлось изображать телохранителей). Авторы статьи предположили, что я прибыла несколько раньше Березина и приехала его встречать.

С другой страницы на меня смотрело собственное пристыжено- потерянное лицо. Этот снимок сделали, когда я попыталась прояснить ситуацию с Дмитрием перед их отправкой на выезд. Ниже фото красовалась подпись: «Влюбленная девушка с трудом отпускает футболиста на матч».

Сначала я долго смеялась, но потом, после звонка родителей, недоумевающих, чему верить: моим словам или своим глазам, ― мне стало не до смеха. Надо с этим заканчивать. Но как? Все последнее время я попадала из огня да в полымя, поэтому не удивительно, что моя голова закипела.

И вот теперь я ставлю галочки напротив названий типа «Мяч надувной», «Зеркало Гезелла» и других. Профессор в кабинете что-то усердно заносит в свой чудо-журнал, а я здесь, наедине с коробками, ящиками и пакетами.

Вдруг мое уединение нарушил отрывистый стук в дверь.

– Можно? ― спросил Кирилл, войдя и плотно притворив дверь.

– Вы все равно уже вошли! ― улыбнулась я.

– Я пришел, чтобы извиниться, ― выразительные глаза виновато прятались, а сутулые плечи казались еще сутулее, чем обычно.

– Вам не за что извиняться.

Кирилла коробило от моего «Вы», он видел в нем обиду, отчуждение.

– Просто Димка и этот гол… ― попытался объясниться футболист, но не нашел подходящих слов.

– Я все понимаю, но ваши опасения напрасны, я равнодушна к Березину. Если вдруг, что практически исключено, у меня появятся к нему чувства, вы узнаете об этом одним из первых. А «Вы» я говорю не из-за обиды или чего-то подобного: мы на работе, этим все объясняется. Если бы вы собрались извиняться в домашней обстановке, я бы с легкостью обращалась на «ты».

– Так вы к нам перестали заходить! ― напомнил он.

– Так вы перестали меня звать! ― парировала я. ― Обещаю исправить это как можно скорее! ― уверяла я футболиста и по совместительству своего друга. Теперь он с чистой совестью мог покинуть кабинет, парой слов выразив восхищение неутомимости профессора.

Хоть с Кириллом все разрешилось, вот с Костей было сложнее. Сначала мы переписывались, как будто ничего не произошло, потом он пропал и ничего не писал. Но сейчас я увидела от него такое сообщение, на которое не могла не ответить.

«Знаешь, что я делал у реки по-настоящему?»

«Явно не крысу резал! Но можешь мне не рассказывать, если не хочешь».

«Отчего, мне очень даже хочется. Я ждал девушку».

«Рада за тебя!»

Чего он добивается? Зачем мне знать такую информацию? Все эти вопросы неважны. Важен другой: почему он не сказал правду сразу? Но задать его не решусь.

«Зачем ты мне это сообщил?»

«Сам не знаю! Маша, тебе нравится Березин?»

«Ты сотый человек, спросивший меня об этом, поздравляю! Нет, но если меня спросят еще раз, я задумаюсь!»

«Ясно».

Написав последнее слово, Костя вышел из сети. Боюсь, он не понял юмора. Не знаю, почему, но этой ночью мне не очень спалось.

Следующее утро выдалось таким дождливым, промерзлым, невзрачным, что несвойственная мне апатия навалилась со всей силой. Еле заставила себя вылезти из кровати и собраться на работу: даже кружка кофе не ускорила этого процесса. При входе на базу мне встретился Березин ― в последнее время это верный знак того, что день испорчен. Сегодня Дмитрий посмотрел на меня необычно: глаза заблестели, он выпрямился, навесил улыбку, которую считал непобедимой, поздоровался, но разговор завязать не решился. Не решился ― в отношении Березина звучит неправдоподобно, но это чистая правда. Такое открытие мне не понравилось. Как бы он вконец не заигрался!

В вестибюле мимо меня похромал Стрелок ― еще одна интересная встреча! Любопытно, как он, изменился ли, помогли ли мои ухищрения? На меня даже не смотрит, будто не знакомы вовсе. Значит, так? Ладно, сам виноват!

Я так загадочно улыбнулась, как только могла, чуть наклонила голову, замедлила шаг. Стрелок, уже открывший дверь, неожиданно остановился, сокрушенно склонил голову и повернулся назад.

– Чего тебе? ― равнодушно бросил он и одарил меня презрительным взглядом своих мутного цвета глаз.

– Зазнался, знакомых не узнаешь?

– Нет, короче, спешу. Так что тебе надо?

– Помоги мне! ― попросила я.

– В чем? ― удивился парень, готовясь к худшему, предполагая, в чем подвох.

– Это длинный разговор, здесь объяснить не могу.

– С какой стати?

– Людей      много.      Давай      встретимся,      я      тебе      все      объясню!      ― настаивала я.

Стрелок еще раз уставился на меня, мускулы на щеках подернулись от неудовольствия, но он пробормотал:

– Ладно. У Пушкина в семь.

Чуть слышно притворила за собой дверь кабинета, но не успела даже приблизиться к своему рабочему месту: Николай Степанович жестом указал мне на дверь. Он уже давно так не делал, позволяя быть в курсе всех новостей, всех консультаций, бесед и экспериментов. Не несчастная ли фотография всему виной?! Она мне скоро сниться будет! Но на этот раз дело в другом: у него такой клиент, с которым он должен работать наедине ―      Матвей Горин.

Про этого футболиста я мало что знаю: ко мне лично он не обращался, к профессору в мое присутствие тоже не наведывался. Конечно, я писала о нем в отчетах, но по душам не беседовала. Мне известно, что он живая легенда нашего клуба ― за всю свою пятнадцатилетнюю профессиональную карьеру ни разу не изменил нашему клубу. Получается так, что он стал заложником своего амплуа: в основу его в этом сезоне пускали крайне редко ― считали недостаточно мобильным, уйти из клуба он не мог ― гордость, привычка держали крепче желания выходить на поле. Между тем, ему всего тридцать, не такой уж и маленький возраст для крайнего защитника, но наверняка есть команды, заинтересованные в его услугах. До сегодняшнего дня он, как минимум, успешно делал видимость, что его все устраивает. Очевидно, что-то изменилось.

Я, выскользнув из кабинета, направилась в архивную, потому что не знала, куда себя деть. Мебель уже расставили, оборудование ― компьютер, интерактивную доску, релаксационный инвентарь и прочее ― практически установили, на окнах повесили зеленые плотные шторы и легкие тюлевые занавески (моя заслуга!). Николай Степанович не признавал жалюзи, пластиковые панели и иные достижения химической промышленности, считая, что атмосфера в этой процедурной должна быть домашней. В дальнем от двери углу справа разместилось фортепиано ― это моя воплощенная мечта! Теперь не надо будет вечером после работы ездить в университет, чтобы поиграть! Треть помещения отделили стеной, куда вмонтировали зеркала Гезелла ― теперь из небольшой комнатушки можно видеть и слышать (при помощи специальных устройств) все, происходящее в соседней части, там также подключили компьютер.

Мне захотелось свежего воздуха, поэтому я приотворила окно, несмотря на сырость и холод. На площадке прямо перед моими окнами стояли Чижов и Березин, о чем-то оживленно беседуя. Не люблю подслушивать, но среди слов я различила свое имя, поэтому, приблизившись, но оставаясь в тени гардин, старалась не упустить ни единого слова, благо, Дмитрий никогда не стеснялся говорить громко.

– Димка, оставь ее в покое! ― предложил Павел.

– Нет, почему это я должен оставить ее? ― нагло отрезал Березин.

– Она серьезная, не для тебя. Помнишь, что с Аней вышло?

– Успокойся, я разберусь. Знаешь, в ней что-то есть, ― я решила, что это комплимент, но Чижов вдребезги разбил эту мысль.

– Я отлично знаю, что: она не бросилась к тебе на шею сразу, как увидела, вот и все!

– Возможно… ― усмехнулся нападающий, добавив после непродолжительной паузы:

– Спорим, не пройдет и недели, как она будет от меня без ума?

Дмитрий так уверенно, так обыденно это произнес, что меня передернуло. Только этого не хватало! Он понимает, что испортит мне карьеру своими выходками?! Ну, ничего. Нужно привыкать вести себя соответствующим образом и с такими людьми. Только каким образом, еще не решила.

У Пушкина (это такой известный в нашем городе памятник) я стояла даже раньше условленного срока: профессор отпустил меня, углубившись в выбор методики оказания помощи Горину. Николай Степанович объяснил, что с защитником будет работать сам ― я слишком молода, чтобы иметь в глазах футболиста авторитет и доверие к моим профессиональным возможностям. Это даже к лучшему: займусь спасением своей репутации. Не знаю, как в этом поможет Стрелок, но он из моих знакомых самый равнодушный и беспристрастный по отношению ко мне, следовательно, сможет объективно оценить ситуацию. Если не пошлет меня на небо за звездочкой.

Задумавшись, я не заметила, как какая-то черная фигура рванула изо всех сил сумку прямо из моих рук. Каюсь: не успела сориентироваться и только смотрела в сторону убегавшего! Собравшись с мыслями, я бросилась вслед за черным силуэтом, но сгустившиеся сумерки и плохая ориентация на местности, а также более низкая скорость убеждали меня: все бесполезно. Вдруг похититель свернул за угол, я за ним, а мне навстречу с другой стороны захромала тень. Послышался глухой удар, будто уронили мешок с мукой. Замедлив бег, я опасливо приблизилась к месту происшествия.

– Это      твое?      ―      спросил      Стрелок,      указав      на      сумку,      лежащую на асфальте.

– Да, спасибо! ― выдавила я, пытаясь отдышаться.

Теперь можно и оглядеться. Мой обидчик оказался парнем моего возраста, на вид ухоженным, небедно одетым. Стрелок скрутил ему руки за спиной, а лицом припечатал к сырому железному забору.

– Что будем с ним делать? ― поинтересовалась я, подобрав сумку и стараясь отгадать ответ по глазам, но свет фонаря слишком слабо проникал туда, где мой спаситель держал вора.

– Что я буду с ним делать. А ты езжай домой, ― безапелляционно заявил парень. ― С остальным потом разберемся.

Я подняла сумку и ответила.

– Даже      не      надейся! ― мои      глаза      приспособились к      видению в потемках, поэтому я разглядывала вора подробней.

– Короче, боишься, что я его убью?

– А он может!? ― подал ужаснувшийся голос провинившийся.

– Он все может! ― косвенно подтвердила я.

Тут произошло неожиданное: грабитель исхитрился ударить Стрелка по ноге ниже колена, увернуться и помчаться вон. А я рефлекторно сделала подножку: вор пошатнулся и приземлился на выставленные локти. Стрелок уже подоспел. Горе-грабитель закричал:

– Полиция!

– Правильно, звони в полицию, а я разберусь с этим живчиком!

Только сейчас я заметила, что лицо фаната скорчилось от боли ― удар пришелся по больной ноге. Стрелок схватил парня за шиворот, встряхнул и поднял руку, чтобы ударить, я уцепилась за нее и проговорила:

– Не надо!

Вор согнулся в три погибели, пряча голову.

– Надо, Маша. Надо его проучить, ― произнес он, но рука зависла в воздухе.

– Нет, я уже звоню в полицию, мы его сдадим, как положено. Не хочешь же ты ночь в тюрьме провести, пока разбираются, кто из вас двоих бандит?

Грабитель тяжело вздохнул и свесил голову в надежде на пощаду.

Не знаю, мои ли слова подействовали, здравый ли смысл, но рука опустилась, тогда и я убрала свою. Между прочим, Стрелок впервые обратился ко мне по имени.

Вор окончательно присмирел и ждал прибытия полиции.

– Больно? ― указала я глазами на ногу.

– Нормально, ― обманул меня Стрелок.

– Может, в больницу?

– Нет, давай уж этого доставим. А ты все-таки осталась, ― выдавил Стрелок и умолк.

– Да, хоть на что-то сгодилась!

Говорить было неловко при чужом человеке, поэтому я повнимательнее пригляделась к своему спасителю. Он значительно преобразился с момента нашей первой встречи: на почти бритой голове отросли волосы, на желчно-бледных щеках появился румянец и в глазах, по-прежнему отстраненных, засветилось что-то живое.

– Хорошо ты его! ― нарушил молчание Стрелок.

– Да уж, я специалист по преступникам: они ко мне так и липнут!

Надо же соответствовать?!

Мне кажется, или Стрелок улыбнулся? Нет, не может быть, показалось.

– К тому же, я не могу без приключений. Мне даже не приходится их искать ― сами меня находят.

Все-таки улыбнулся, потому и отворачивается.

Вор, несмотря на тяжесть своего положения, тоже приподнял уголки губ.

Из участка мы вышли очень быстро ― минут через двадцать, подписали необходимые бумаги, дали показания. Мой вор оказался довольно известным мелким нарушителем, таскающим сумки у зазевавшихся молодых девушек.

Я вышла окрыленная своей решительностью, а вот Стрелок еле тащился, едва наступая на больную ногу, но о помощи не просил. Ночь уже совсем сгустилась над городом, легкий мороз колол щеки, прохожих становилось с каждой минутой меньше…

Нет, я не могу на это смотреть! Останавливаюсь, резко разворачиваюсь, беру его руку, кладу себе на плечо, сама обхватываю его со спины. Стрелок сначала сопротивляется, потом смиряется с моей настойчивостью.

– В больницу?

– Нет, давай на остановку. Поеду домой, пройдет, ― заверил меня Стрелок.

Мы медленно плелись по улице и молчали.

– Давай поговорим что ли, ― предложила я.

– Я могу только о футболе, ― предупредил фанат.

– Давай о футболе, ― великодушно согласилась я. Что бы такое придумать?

– Скажи, как ты думаешь, что важнее для футболиста: процесс или результат?

Стрелок смешался от неожиданного перехода моей мысли.

– Короче, что ты имеешь в виду?

– Что      важнее:      выиграть      при      ужасной      игре      0:1      или      проиграть с таким же счетом, но ярко, в борьбе, запоминающееся?

– Думаю, у разных футболистов бывает по-разному. Для Березина важен процесс, он любит получать удовольствие от игры, терпеть не может скуки и однообразия на поле, за это его и любят. Беговой предпочитает результат, он так об этом в интервью и говорит.

– А у обычных людей то же самое или что-то преобладает? ― полюбопытствовала я. Сейчас он откажется говорить, замолчит, сменит тему.

– Тебе видней, ты же у нас специалист «по душам». Думаю, то же самое.

– Наверно, это правильно. Вот я человек результата. Мне важно иметь цель и идти к ней, без нее не могу. В этом беда: иногда не получается радоваться мелочам, дням, новостям, мгновениям, воспоминаниям. Все идешь куда-то, и не выходит остановиться. Кажется, у людей процесса все иначе: они живут в свое удовольствие, занимаются тем, что нравятся, у них зачастую нет дороги, они блуждают и довольны своим существованием… А ты к какому типу относишься?

Что я спрашиваю! Он же не говорит о себе!

– По твоему описанию я больше подхожу к первому типу.

– Значит, мы с тобой чем-то похожи. У нас еще одна беда: если мы теряем цель, к которой шли, то становимся беспомощными и потерянными.

– Что ты об этом можешь знать, ― ядовито усмехнулся Стрелок. Мне эта усмешка не понравилась.

– Возможно, я тебе когда-нибудь расскажу.

Парень повернул в мою сторону голову, пытаясь угадать, что я подразумевала.

– Но сейчас о главном: Березин поспорил на меня, он не отступит, из-за него меня выгонят с работы, я потеряю друзей, репутацию и это даже в том случае, если он ничего не добьется.

– Мне все равно, Березин футболист моего клуба, он может делать, что ему заблагорассудится, в том числе по отношению к тебе. Короче, я ненавижу людей. С чего ты взяла, будто я стану тебе помогать в этом деле?

– Я не знаю, ― прозвучало признание.

Ему все равно! Конечно, клуб ― вся его жизнь, а игроки ― боги, ничего другого в его мире не существует! Хотелось бросить его здесь, пусть хромает дальше! Но совесть не дала. Внутри накипали злоба, смятение, какая-то невероятная помесь чувств.

Мы сели в как раз подъехавший автобус на одно из последних сидений. Снова воцарилось молчание. Между мной и им на сидении лежала моя рука. Я поправила куртку, два раза посмотрела на часы, но не могла успокоиться. Давно со мной такого не было. Все этот сумасшедший день!

– Знаешь, я тебе сейчас расскажу. А ты выслушаешь как миленький, тебе никуда не деться! Даже лучше, что тебе все равно: есть надежда, что ты, слушая, ничего не услышишь.

Стрелок уже перестал удивляться моим словам, он безмолвствовал, я сочла это знаком согласия.

– Это будет история о Димке…

– Про Березина слушать не буду, ― отрезал Стрелок.

– Нет, это будет история про другого Димку, Керимова. После того, как он меня спас, я всеми возможными путями старалась узнать имя спасителя, чтобы как-то отблагодарить ― терпеть не могу быть кому-то обязанной. Но встретила его случайно в своем университете на очередной игре, он капитанил в команде соперников. Я спросила, как могу выразить свою благодарность, он отнекивался, а потом отшутился, что, мол, еще не придумал.

Мне он безумно понравился. Я не влюбчива, скорее наоборот, но тут меня будто подменили. Дело даже не в том, что он меня спас. Но что-то заставляло остановить на нем взгляд. Мы встречались случайно еще несколько раз.

– Короче, любви с первого взгляда не вышло? ― вставил вопрос Стрелок. Оказывается, он не спал, как я думала, а слушал.

– Нет, потому что я не в его вкусе. Он предпочитал легких, живых, открытых девушек, а я не такая. Но Димка радовался, когда встречал меня, возможно, я была напоминанием его храбрости. Я обходными путями выведала его интересы и, чтобы быть ближе к нему, записалась корреспондентом в спортивную колонку студенческой газеты. Мне, совсем далекой от спорта, пришлось сочинять оды баскетболистам, футболистам, прыгунам и бегунам! Но это ничего, главное, я стала его чаще видеть. Димка участвовал в команде КВН от экономического факультета, я напросилась в команду своего.

Несколько раз я сопровождала его на гонках, конечно, под прикрытием общественной работы. Димка обладал прекрасным, тонким чувством юмора ― он мог так высмеять человека, что тот бы сроду не догадался, а я понимала. Он считал, что мое присутствие приносит удачу, и правда: он ни разу не проиграл, пока я была рядом.

– Совсем ни разу? ― оживился Стрелок. Он все еще смотрел в окно, делая вид, будто усердно старается меня не слушать. Такой вид обычно у человека, который в маршрутке вынужден против своей воли подслушивать разговор пассажиров на соседнем сидении.

– Тот раз, о котором ты говоришь, не считается. Но об этом после. Димка привыкал ко мне, однако не мог понять меня до конца. У нас оказались общие вкусы в музыке, кино. Мне не хватило какой-то недели! И тогда бы ничего не могло нам помешать! ― видимо, я сказала последнее слишком взволнованно, сердечно. Во всяком случае, Стрелок отвлекся от созерцания рекламных вывесок за стеклом.

– Сурово!

– А ты думал, что я робот? Что чувства мне несвойственны? Можешь не отвечать: по глазам вижу, что да.

– Все-таки вам что-то помешало, ― констатировал мой сосед.

– Да, только не что-то, а кто-то ― его первая любовь. Она вернулась из другого города, куда переехала два года назад. Вероника подходила ему идеально, но я не думала сдаваться. Это вообще не в моих правилах. Димка таким счастливым тоном нас представлял, так искрился, сиял! Еле сдержалась, чтобы не сделать какой-нибудь глупости! Но устояла.

Мы продолжали проводить много времени вместе, но однажды я поняла, что ничего не выйдет. Как он на нее смотрел, как улыбался, как менялся в лице! Зачем портить жизнь другим людям? Я решила начать отдаляться от Димки, только постепенно, незаметно. В компании он многозначно расточал в мою сторону улыбки, завуалировав очередную иронию ― Вероника замечала, но молчала. Он обсуждал со мной спортивные новости ― она и это терпела. Но я не могла видеть их вместе, поэтому решила заняться чем-то другим. В это время проходил конкурс чтецов. До этого мне редко приходилось выступать перед большим количеством людей, но я собралась и выиграла его. Среди проигравших была и Вероника. Я взялась за учебу ― и прежде в ней у меня наблюдались отдельные успехи, но теперь появился стимул учиться лучше. Одним словом, семестр закончила прекрасно. Записать в профком, студсовет…

Димку больше суток я не видеть не могла, скольких трудов мне стоило отводить глаза, когда замечала его случайно в толпе! Даже смешно: он так искренне огорчился, когда я однажды не пришла на его тренировку!

Ты не поверишь моим словам, но они правдивы. Я превратила жизнь Вероники в ад, ни разу не сказав ей дурного слова или сделав чего-то плохого в ее адрес. Представляю, как она себя чувствовала, постоянно слыша обо мне. Димка скучал, скучал даже сильнее, чем я думала, сильнее, чем ему стоило бы скучать. А я места себе не находила, он мне мерещиться стал, голос его, походка…

Стрелок постепенно отодвигался от меня, моя рука, разделявшая нас, жгла его каленым железом, но стенка автобуса и стекло остановили его попытки хоть как-то отдалиться.

– Так не могло продолжаться. Я, будущий психолог, прекрасно знала, как вредны для здоровья такие затяжные бессмысленные волнения. Тут, как назло, эта гонка, где был и ты. Мне стоило отказаться, но этим поступком я бы подтвердила сплетни о том, что он меня бросил. Как можно бросить то, чего у тебя нет? Я согласилась, но решила не попадаться Димке на глаза. Соревнования проводились за чертой города, в километрах тридцати от него. Мы приехали сами по себе накануне гонок, поселившись в местной гостинице. Меня ждала развлекательная программа, прогулки на свежем воздухе, а Димка опробовал трассу.

Я специально спустилась к ужину раньше всех, чтобы случайно не столкнуться с Димкой, но прогадала. Очевидно, его посетила та же мысль. Парень прибывал в скверном настроении, так не характерном для него. Вероника, наконец, устроила ему скандал, когда узнала, что я еду. Увидев его, сразу постаралась незаметно уйти. Он остановил меня, назвав по имени. Я не давала ему покоя, он не мог пройти мимо меня, не получалось!

Мы смотрели друг на друга. Я на него ― почти дерзко, с вызовом, терять было нечего. Пусть говорит, чего ждать?! А он на меня ― растерянным, сердитым, расстроенным взглядом. Я чутьподняла уголки губ и, расправив плечи, прошла мимо. Он снова окликнул меня. Обернулась.

– Помнишь, ты спрашивала, чем можешь меня отблагодарить? ― чуть ли не прокричал Димка.

– Да, конечно. Ты все-таки придумал? ― показно удивилась я.

– Придумал, ― каждое слово давалось ему тяжело. ― Уйди из моей жизни!

Подобного я ожидала, наблюдая его лицо, позу, руки. Но, как бы там ни было, слова прозвучали будто гром среди ясного неба. У меня внутри все сжалось, мысли путались, язык отказывался слушаться, а глаза жадно ловили его неуверенный взгляд. Вот и конец. Все!

– Хорошо, ― равнодушно отозвалась я.

Но нет, так просто не уйду. Шагнула вперед, обвила руками его шею и… он меня поцеловал…

Стрелок уставился на меня как Папуа на Новую Гвинею.

– Не волнуйся, дальше все прошло вполне прилично. Я гордо прошествовала на улицу, допоздна гуляла, а потом, когда вернулась, то меня поджидал еще один удар. Я обещала Димке, что уйду из его жизни, но мы чуть не столкнулись на лестнице! Он поднимался в номер, я подождала, потом тоже поднялась. Беда! Димка копался в замке соседнего номера! Ладно, еще повременила, потом, когда он закрыл дверь, заперлась в своей комнате.

– Короче, почему ты не сказала ему, что любишь? ― осведомился Стрелок. Не такие уж и бесцветные у него глаза. И сам он не такой уж бесформенный.

– Я должна была разрыдаться, ухватиться за него, не отпускать? Поболтать с Вероникой? Убедить, внушить, заставить? Насильно мил не будешь! Кроме того, я тогда не умела открыто выражать свои чувства. Не знаю, почему: гордость, стыд, страх, да мало ли чего!

– А теперь ты умеешь?

– Работаю над этим, ― неопределенно ответила я. ― Той ночью никак не могла уснуть. А самое страшное, что там, за стеной, тоже не спали. Я слышала шорохи, шаги. Каждый звук эхом отдавался в моей душе, резал, мучил. А в голову проникала мысль, от которой не могла спастись: он не спит, он жалеет о сказанном, он передумал. Как хотелось верить! Но я обещала… Оставалась только одна надежда: я должна была взять интервью у победителя. Если бы Димка выиграл, у нас был бы шанс объясниться. Но ты своей победой украл у меня надежду, ― я грустно улыбнулась и слегка сжала озябшие руки. Странно, но я не замечала людей, окружавших меня, шума разговоров, стука колес и гула улицы.

– Димка и правда всю ночь не спал: это я определила по его лицу, синякам под глазами, вялости, отсутствию концентрации, безволии, с которым он сражался за победу. Мне знакомы его возможности, и, не в обиду тебе будет сказано, Димка бы выиграл, если бы не я. Поэтому вернее будет сказать так: я сама у себя отняла надежду.

– Маш, ты меня обманула, ― констатировал Стрелок. ― У тебя глаза были грустными не из-за того, что Димка проиграл.

– Я сказала правду, во время заезда молила небеса, просила, грозила, мечтала, чтобы он выиграл. А Димка проиграл, ― Стрелок опять назвал меня Машей. Похоже, это входит у него в привычку.

– А Димка знал, какой приз его ждет в случае победы? Может, он специально не захотел выиграть?

– Не думаю, я ему об этом точно не говорила. Но исключить твое предположение не могу.

– Все равно ты хорошо держалась.

– Куда там! Домой приехала ― заперлась в комнате и не вставала с кровати несколько часов. Он был моей целью, моей жизнью. А потом я этого всего лишилась. Знаешь, я готовила себя к такому исходу, но на практике его перенести оказалось намного труднее, чем в теории. Убедила себя, что он мне безразличен, а сама…

На улицу выйти не могла ― казалось, что все показывают на меня пальцем, знают, что чувствую и рады этому. Казалось, что перешептываются за спиной. А еще, что встречу Димку и не смогу быть сильной, уверенной, будто ничего не случилось. Я решила сбежать куда- нибудь подальше, а повод нашелся: перевод в более престижный вуз, где выше перспективы карьерного роста, будущего трудоустройства. Отец выступил категорически против, но вскоре смирился, а мама поддержала. Возможно, она знала больше, чем говорила, но даже ей я ничего не рассказывала…

Я только сейчас поняла, что моей руке не холодно. Украдкой посмотрела ― Стрелок держал свою ладонь на моей. Приятная, теплая, она не давала возможности с головой окунуться в воспоминания, от которых так хотелось избавиться. Она связывала меня с реальностью.

– … Приехала сюда. Мне жизненно необходима была новая цель, я ее нашла ― самореализация в учебе, затем ― в профессии. Очень старалась, добилась того, что стала лучшей на курсе, меня еще студенткой взял на работу профессор в футбольный клуб. И это тогда, когда многие дипломированные специалисты не могут устроиться даже со стажем работы! Я…

– Короче, значит, репутация и все-такое! Да ты за себя боишься! Что влюбишься в Березина.

– Тебя никто не спрашивал, понял? Сама разберусь! Не говори ерунды! ― теперь пришла моя очередь отодвигаться. Но он так и не убрал руки, не убрала и я.

– Знаешь, чего я бешусь? Потому что в глубине души понимаю: возможно, ты прав! Прав, прав! Но я что-нибудь придумаю. В конце концов, это не тот Димка, ― убеждала себя я.

– Но он его напоминает? ― предположил Стрелок.

– Да, ― как трудно говорить! ― Он тоже человек процесса, тоже пылающий жизнью, но другой. Совсем другой.

– Говори это себе почаще, ― посоветовал он, расплывшись в улыбке. Стрелок еще и насмехается! Мне нравилось больше, когда он не улыбался вовсе. Зачем я ему все рассказала? Хотя, какая теперь разница. Но я этого так не оставлю!

– Ты меня тоже обманул: говорил, что ненавидишь людей. Ненавидишь! А сам мне помог, плакат в пользу тренера вывесил… Ты всего лишь разочаровался в людях, причем во многом несправедливо! Ты тоже потерял цель, но не смог справиться, не захотел, не смог простить того же Химика, а он, я уверена, только из-за тебя в футбольные фанаты записался ― нужны они ему больно! Ты сдался! Все равно ему! Как будто на свете все вокруг одного футбола вертится! ― Стрелок так сильно сжал мою руку, что еле сдержалась от крика. Надо менять тактику. Иначе потеряю конечность.

– Да, сурово. Ты справилась лучше моего, только Димка тебя до сих пор крепче держит, чем меня гонки. А психология ― прикрытие ничем не лучше футбола.

Стрелок говорил шепотом резко, отрывисто. Что я делаю! Привязалась к нему, заставила слушать, а он от вора спас!

– Женя! ― рука Стрелка разжалась. ― Прости меня! Ты помог мне, а я напала на тебя со своими проблемами. Ты мне ничем не обязан и вправе делать все, что захочешь! Тебе пришлось намного хуже, чем мне: у меня хоть здоровье не пострадало, не считая бессонницы, слабого иммунитета и нескольких тысяч нервных клеток, да и то уже давно позади. А ты чуть инвалидом не остался после той аварии.

Стрелок, когда услышал свое имя, застыл, глаза стали невидящими, щеки осунулись, румянец разгорелся еще ярче, сильнее выступили скулы. По тени, набежавшей на лицо, как на кинопленке промелькнули и исчезли воспоминания. Я будто видела их и, чтобы хоть как-то облегчить боль, аккуратно высвободила ладонь и накрыла ею руку Жени, переплетая свои пальцы с его. Стрелок очнулся.

– Маша, ты очень изменилась? Интересно, какой ты была до Димки?

– Ну, я стала другой: более решительной, активной, упертой, когда надо, как ни странно, жизнерадостной. А воспоминания… Вот я их прятала, а что толку?! Ведь было и много хорошего, что стоило помнить. Это часть меня, не исключаю, что лучшая часть. Послушай меня внимательно: мне кажется, мы не хотим признаться себе, что нас на самом деле ничего не держит, все в наших руках!

Стрелок понял меня слишком буквально, он заметил, что теперь моя рука сверху.

– Я тебя выручил, значит, ты у меня в долгу. Так?

– Ну да.

– И могу попросить все, что захочу?

Я даже перепугалась: вдруг он попросит того, чего хотел попросить Димка, но получил и так? Но слово есть слово.

– Да.

– Тогда… ― Стрелок повернулся ко мне, посмотрел на меня живыми глазами, улыбнулся, как на давней фотографии рядом с кубком. А он очень даже ничего, когда не изображает зомби. ― Тогда мы в расчете.

В этот момент автобус начал тормозить, Стрелок накрыл другой своей рукой мою, чуть сжал ее горячими пальцами, проворно поднялся и, хромая, протянул водителю деньги, а мгновение спустя исчез. Я раскрыла пальцы

– на      ладони      у меня лежала      цепочка      с      кулоном      в виде      человечка с пистолетом.

Видимо, я стала совсем плоха, раз даже Стрелок, этот мухомор (правда, теперь его почему-то неудобно так называть) проникся ко мне жалостью, подарил дорогую для себя вещь. Но помогать не стал из принципа: что решил сделать футболист, то правильно. Идиотский принцип, но кто сказал, что наши лучше. Как бы там ни было, но кое-что мне удалось выгадать из нашей встречи. Например, я смогла рассказать про Димку, до этого даже с собой о нем говорить не могла, заперла в сердце свои воспоминания и жила дальше. Только они тоже моя жизнь, без них я как мозаика, из которой вынули несколько пазлов. Теперь я снова цельная. А что до Димки… Это прошлое. А с Березиным я теперь как-нибудь разберусь. Пусть играет в свою игру, а буду играть в свою, где ему отводится только место стороннего наблюдателя.

Как же это классно! Легко, свободно, ничего не давит! Живи и радуйся! Что ж, начинаю. Вот и выходить пора.

* * *

―      Мне друг позвонил недавно, в свой клуб зовет. Говорит, хоть зарплата и меньше, а играть в основе буду точно. Не знаю, что делать, ― темноволосый статный мужчина копался, как маленький, в импровизированной песочнице, окружив себя отдельными игрушками, мелочами, коробочками, приводя все это в некое, ему одному понятное, единство. ― Я же здесь отыграл столько сезонов! Правда, сейчас я не играю. Но уходить на закате карьеры в другой клуб, когда вся жизнь тут?! Может, мне вообще стоит уйти из футбола…. Как вы думаете?

– Не важно, что думаю я. Важнее, что чувствуете вы, ― философствовал пожилой человек в меру плотного телосложения с седыми волосами и очками на умных въедливых глазах.― Вот вы взяли куклу, как думаете, почему?

– Не знаю, ― покачал головой мужчина.

– Эта кукла символизирует вашу дочь. Вы придвинули ее ближе к зайцу, который, очевидно, символизирует вас. Вы не хотите с ней расставаться?

– Дело даже не в этом, у нее здесь друзья, школа, а у жены работа, карьера. И я, если решусь уехать, разрушу все это.

Молодой мужчина сидел на ковре, психолог ― на краю дивана в непосредственной близости от клиента.

– Почему вы решили, что ваша карьера подходит к концу? На мой взгляд, вы вполне способны играть.

– Оставьте, профессор, вы же меня не первый год знаете. А еще прекрасно знаете, как я играл раньше и как давно нормально не играю.

– А вы сами хотите уйти? Только мне интересно ваше желание, не берите в расчет близких, друзей.

Матвей задумался.

– Какое это имеет значение? ― футболист нерешительно положил игрушечный мячик в песочницу. ― Хотел бы, конечно.

Профессор опустил глаза на пол, задержался на недавно воплощенном хаосе желаний и мыслей Матвея.

– У вас бессонница? ― почти констатировал психолог.

Футболист кивнул, даже не удивившись. У него были волнистые русые волосы насыщенного шоколадного оттенка, глубоко посаженные глаза, прямой нос, волевой подбородок. Матвей был крепкого телосложения, от него в прежние времена так и излучалось настоящее русское богатырское здоровье. Теперь оно не потухло, но потеряло яркость. Причем серьезных проблем с физическим здоровьем у него не наблюдалось.

– Это вы определили по моим синякам под глазами?

– И по ним тоже. Но в основном по платку, помещенному в песочницу. Он напоминает одеяло или покрывало. Матвей, поясните мне, почему вы, молодой человек, а по сравнению со мной вообще юноша, рассуждаете как старик?

– Мне трудно отвечать на ваши вопросы. Видимо, усталость, конец года… Да какой там конец года! Я же на поле не выходил почти! И так уже второй год пошел. Николай Степанович, есть люди, которые могут годами ждать своего часа, но я не в том возрасте…

Матвей очень напоминал большого ребенка только с выражением лица как у старика. Он ушел в себя, а психолог не мешал этому процессу, стараясь дышать тише и сидеть неподвижно. Когда футболист очнулся от задумчивости, профессор предложил провести сеанс релаксации, но Матвей, сославшись на срочные дела, удалился.

Тогда я смогла покинуть свой наблюдательный пункт в каморке процедурной комнаты. Для этого профессор приподнял релаксационный ковер, мигающий разными цветами и скрывающий отделенное помещение. Пока я раскладывала по местам предметы из песочницы, мой начальник вольготно расположился на диване и снял очки, протирая платком стекла.

– Играть ему нужно, от того и хандра. Только я не тренер и решить этого вопроса не могу.

Я кивнула, потому что не понаслышке знала, что нет ничего страшнее понимания своей беспомощности.

Между тем, шел первый день из срока, отведенного Дмитрию по пари для моего обворожения. Я решила держаться сурово, даже резко и язвительно, если будет необходимость. Они решили играть на меня! Посмотрим кто кого! Я уже предприняла кое-что: вчера, когда мы со Стрелком поймали грабителя, я послала сообщение корреспонденту клубного телевидения ― пусть страна знает, какие смелые у нашей команды болельщики! При надобности, я бы могла сказать, что Стрелок мой жених. Вряд ли бы это помогло разорвать пари, но попытать счастья стоило. Жене все равно, а для меня польза. Тем более, с него не убудет, он даже не узнает.

Но события опять пошли не так, как я ожидала. Наш корреспондент сделал еще несколько снимков, когда мы выходили из участка. На них я обнимала Стрелка за плечи, точнее ― поддерживала. Эти фотографии красовались на официальном сайте клуба, и вскоре в интернете появились записи типа: «Девушка Березина променяла футболиста на фаната!» или

«Прости, Березин! Он такой храбрый…»

Профессор остался в процедурной, а я возвращалась в кабинет, чтобы набрать на компьютере очередной отчет. Доступ в социальные сети с рабочего места запретили, поэтому придется взяться за работу. Но, открыв дверь, я сразу почувствовала запах роз. Нежные лепестки цвета заката не только благоухали, но и радовали глаз. Они манили к себе, просили провести по ним рукой, дотронуться до шипов, чтобы проверить: это не сон. Таких букетов мне раньше не дарили ― роз несколько десятков, они свободно рассыпаны по хрусталю вазы. Мечта! Если бы их еще и нужный человек подарил, а так ― красота и только.

Записки в цветах не оказалось, что к лучшему. Больше за день Дмитрий не предпринял поползновений в мою сторону. Поэтому, распечатав отчет, я с чистой совестью забрала восхитительные цветы из не менее восхитительной вазы и прошествовала с ними вниз по лестнице, ведущей на выход со двора.

Футболисты как раз появились из тренировочного зала. Они пребывали в хорошем расположении духа. Я краешком глаза поймала довольное выражение лица Березина. Зря он сделал такое лицо!

– Вы с цветами?! ― изумился Егор, подступив ко мне. ― Не вчерашний ли герой их вам подарил?

– Вы чудовищно проницательны, это он. Женечка такой внимательный! ― мечтательно улыбнулась я и добавила:

– А еще он такой смелый! Женечка мне подарил талисман! ― спохватившись, я продемонстрировала цепочку с брелком. ― Этот человечек символизирует Женю: он у меня не только хорошо стреляет, но дерется отменно! ― что сделаешь, пришлось немного преувеличить.

Расчет мой был таков: Березин больше всего любит себя, следовательно, боится он больше всего за себя. Может быть, Дмитрий досрочно сдастся, без боя?

Футболисты по-разному отреагировали на мое высказывание. Кирилл чуть усмехнулся, Егор задумался, Магомед кивнул. А лицо Дмитрия слегка перекосило, но он промолчал.

Я пришла домой рано и первым делом поставила в вазу цветы. Подоспевшая через час Поля, конечно, их заметила и поинтересовалась, откуда такое сокровище. Я рассказала и про пари, и про цветы. Мне так понравилось говорить откровенно, не утаивать и обсуждать все только с собой. Поэтому я еще и про Димку рассказала, начав так:

– Помнишь, ты спрашивала, почему я в этот город перевелась…

Поля слушала меня зачарованно и недоверчиво, пытаясь уловить тень шутки, но безуспешно. В конце краткой повести она даже прослезилась, и ее милые карие глаза покраснели, как и носик.

– А я говорила, что ты робот! Машенька, прости! Это я робот: ничего, кроме своего программного обеспечения в расчет не беру!

– Да ладно, проехали, ― свеликодушничала я. Судя по Полиному лексикону, Грач увлекся компьютерами. ― Ты же моя самая лучшая подруга, тебе можно.

– Маша, но ты от Березина подальше держись, раз такое дело. Если чего…

– Не волнуйся, неделю я выдержу. А там пари подойдет к концу, ― улыбнулась я.

Тут зазвонил телефон, и поспешила скрыться в кухне. Звонил Костя. Я давно его не видела и не слышала, поэтому очень соскучилась. Пусть он и намекал мне на то, что у него есть девушка. Или не брать трубку? Пусть своей девушке и звонит. Эх, сколько же мне еще работать над силой воли: работы непочатый край!

– Да.

– Привет.

Подожду, пусть скажет что-нибудь позначительнее.

– Ты в сети не появляешься, ― начал он.

– Дел много, я теперь медийное лицо, меня часто фотографируют, приходится макияж наводить и все такое, ― в трубке послышалось что-то вроде смеха.

– Как же мне нравится твоя фотография, которая была на футболке Березина! У тебя там такое лицо… довольное!

Ну как тут можно обижаться! Он даже думает, как я! Это все равно, что на себя обиду держать!

– Мне она тоже нравится: смотрю на нее, и душа радуется!

– Это точно!

– А чем ты занимался? ― из-за чего мы перестали общаться? Даже не вспомню, мы вроде и не ссорились. Из-за недоговорок, как мне думается. Что ж, исправим это.

– В компьютерные игры рубился.

– Все в те же, где после аварии на атомной станции монстры размножились?

– Ага.

Какой же у него голос родной! А слышу его считанный раз в жизни.

– И как, нравится?

– Да, наверно. Бьешь, бьешь этих монстров целыми сутками…

– Прям-таки целыми сутками? ― уж не геймером ли он стал, пока мы не переписывались, это быстро делается.

– Почти. А что мне делать, если ты не пишешь?! Видимо, много дел накопилось?

– Как сказать. Вчера Стрелка встретила, мы мило поговорили.

– О чем, если не секрет?

– О Димке Керимове, он выступал в гонке вместе с тобой и Стрелком. Мне когда-то он очень нравился, но у нас ничего не вышло, ― вот, сказала. Странно, но чем больше я говорю о Димке, тем короче и суше становятся мои рассказы.

В трубке послышался облегченный выдох.

– А что Березин, все еще выражает благодарность?

– С Березиным вообще отдельная история, ― я сделала вид, что забыла наш последний разговор. Надо ему рассказать все, как есть. Костя поймет и подскажет, если в этом будет необходимость. ― Он поспорил, что покорит мое сердце за неделю, ― улыбнулась я.

– А ты? ― почувствовала, как мне улыбнулись в ответ.

– Постараюсь испортить ему всю малину. Вздумал спорить на меня!

Будто я лошадь или собака породистая!

Теперь Костя точно рассмеялся.

– Да уж, ты не лошадь, ― констатировал он.

– Что? ― обиженно переспросила я.

– Я имел в виду, что ты лучше.

– И      на      том      спасибо.      Прости,      что      отвлекла      тебя      от      твоих компьютерных битв! ― подтрунивала я.

– Ничего, зато с тобой поговорил. Это того стоило. Ты пиши мне, как Березин… ― звонок оборвался. Очевидно, абонент ушел в минуса.

Я сидела на трибуне, как обычно, слабо следя за развитием событий на поле. Мне хватало и того, что на улице холодно, промозгло, серо, а на носу контрольная по психологии здоровья. Тут на свободное место рядом со мной кто-то плюхнулся. Краем глаза я отметила темную куртку, неприметные джинсы, наброшенный на голову капюшон. И огромные черные очки на пол-лица.

– Здравствуйте.

Опять      он!      Я      и      забыла,      что      Березин      пропускает      матч,      так как в предыдущем заработал четвертую желтую карточку.

– И вам не хворать. Что это вы замаскировались?

– Если хотите, я могу снять капюшон.

– Нет, не надо, так даже лучше, ― заторопилась отговорить его я.

– Как вам матч?

– Отлично. Диего сегодня лучше всех: такие забегания, дриблинг, прессинг, передачи на загляденье!

Ущемленное самолюбие Березина дало о себе знать: он заерзал, выпрямился.

– По-моему, парни сегодня не в духе.

– А мне кажется, наоборот. Игра с первых минут пошла! Они сегодня в ударе! ― восхищенно произнесла я.

– Вы так считаете? ― Дмитрий повернулся ко мне. Прежде чем ответить, я успела разглядеть его точнее: прямой длинноватый нос, треугольный подбородок, ровный кремовый цвет лица, две чуть заметные продольные морщины на лбу от привычки на все смотреть свысока. Поодиночке все черты не только не сочетались, но и противоречили другому, а вместе смотрелись органично, даже интересно.

– Безусловно, ― я устремила взгляд в книгу.

– Почему вы не хотите со мной разговаривать? Я вам совсем не нравлюсь? ― последовала одна из двух его самых любимых улыбок ― широчайший оскал с претензией на умопомрачительней эффект. Он меня бесит. Больше бесит только самодовольная ухмылка.

– К      сожалению,      вы      не      в      моем      вкусе:      мне      нравятся      парни помужественнее, побрутальнее… ― посетовала я.

Березин резко отвернулся.

– О чем вы говорите вообще? Вы же на работе, ― презрительно фыркнул он, смутившись моему ответу. ― Вот и занимались бы работой.

– Я точно так и сделала бы, если бы вы не пришли мне мешать.

Шум, гул, топот кругом, речевки, возгласы, смех ― все сливалось в бесконечный рой, заставляя говорить громче, а тут еще Цыпа промахнулся из выгоднейшей позиции. Одним словом, Березину пришлось нагнуться, чтобы лучше рассылать ответ, он переспросил:

– Что?

В этот момент футболист рефлекторно почти наполовину откинул капюшон, обнажив край белого хаера, но тут же поправил его. Как назло, сидевший впереди болельщик в негодовании вскочил с места, чтобы передать свое возмущение другим фанатам. Его глаза неестественно блестели, я перехватила недоуменный взгляд и почувствовала опасность. Между тем, фанат озадаченно приземлился и замер на мгновение.

Я спокойно, как можно тише поднялась с места и прошептала Березину, наклонившись к его уху:

– Пойдемте! Быстро.

Дмитрий не понял перемены моего настроения, он приподнял от удивления брови (глаз из-под очков видно не было). Мне пришлось пойти на крайние меры: я дернула форварда за рукав куртки и загадочно посмотрела на Березина. Футболист как завороженный быстрым шагом пошел за мной.

Пробирались непросто: люди грелись по-всякому прямо на стадионе

– прыгали, танцевали, не давая прохода, но я, как ледокол, шла напролом. Обернувшись, заметила, что еще какая-то группа людей сорвалась с места, затем еще. Не хватало только давки на стадионе учинить. Ну и дурак ты, Димка…, то есть Дмитрий. Наконец, добравшись до прохода, я могла оценить ситуацию: в принципе, если постараться, можно скрыться, только бы дотянуть до лестницы.

– Знал, конечно, что женщины непостоянны, но чтобы так! ― нарочито изумлялся Дмитрий. ― Сначала говорит, что не в ее вкусе, а потом тащит куда-то! А вы с темпераментом! Мне нравится эта игра!

– Да не играю я! ― попыталась образумить Березина. ― Посмотрите назад: группа полупьяных болельщиков не против с вами пообщаться!

Березин послушался, приспустил очки.

– Это они за мной? ― не отставая от меня, поинтересовался он.

– Нет, за мной! ― съязвила я. ― Если хотите, дайте пару десятков автографов, при условии, что вас не затопчут!

– А вы пылкая и смелая, еще чуть-чуть и влюблюсь! ― самодовольно скалясь, парировал он, обогнал меня и, сильнее натянув капюшон, устремился вниз.

Отдышаться мы смогли, только выбравшись из стадиона и завернув за угол. Точнее, смогла отдышаться я, так как Березин в этом не нуждался. Ему явно пришлось по вкусу это небольшое приключение. Тут еще ливанул дождь ― непременно кислотный, пришлось раскрыть зонт и поделиться с Березиным ― последний не оказался столь предусмотрительным.

– С вами всегда так весело? ― Дмитрий снял очки, и я отметила про себя, что глаза у него темно-голубые.

– Если вы считаете веселым преследование фанатов, нападение воров, блуждание ночью в незнакомом месте или экстренное применение приемов самообороны, то да, ― язвительно улыбнулась я.

Крупные ледяные капли хлестали по зонту и напомнили мне день, когда профессор работал с Березиным.

– Все-таки признайтесь, что я вам нравлюсь, иначе бы вы не стали выводить меня со стадиона, ― Дмитрий посмотрел на меня так томно, как только умел, он откинул капюшон, чтобы я оценила все прелесть его прически, казавшейся ему безумно привлекательной. ― У меня машина рядом припаркована…

– Хорошо… ― вот только посмотрю на его самодовольную улыбку, раз теперь мой ход.

– Правда?! ― просиял он.

– Конечно, потому что я еду на метро, ― с этими словами, я развернулась и направилась к станции, оставив наглеца киснуть под ставшим привычным для нас предзимним дождем. Когда же эта неделя кончится! Надо Косте сказать, пусть посмеется.

– Маша, ты с ним играешь, ― резюмировал Костя.

– Нет, это он играет. А я не играю. Я его проучу, пусть знает, как на меня спорить.

– Он нападающий…

– Ничего, сейвы получаются у меня хорошо. Справлюсь.

– Ну, смотри.

* * *
―      Мария, идите займите Горина, пока я здесь переговорю с кафедрой, срочный звонок.

Я сидела за компьютером одна, пока профессор не заглянул в дверь и не озадачил меня. Конечно, срочный звонок. Знаем мы их! Наверняка хочет проверить, как я буду себя вести в этой ситуации. Ладно, посмотрим. Посмотрим на Эйнштейна ― это всегда помогает сосредоточиться и придумать стратегию поведения. Посмотрим и в окно ― сегодня подморозило, ясно. Что ж, не буду заставлять Горина ждать.

Я тихо отворила дверь в архивную. Матвей сидел на диване и думал о чем-то.

– А, это вы, ― не скрыл разочарования Горин. Он было приподнялся, но тут же вернулся в свою прежнюю позу.

Как же иначе?! Девчонку какую-то прислал. Что она может? Что она понимает? Когда же она уйдет? Только мешает думать. Все это читается по лицу. Он беззастенчиво обнажает свои мысли на лице, демонстрируя, что я лишняя, что должна уйти. Не дождется! Матвей прикусил губу ― крайняя степень неудовольствия от проникновения в его пространство, глаза не знает, куда отвести ― душевное смятение. Что нужно крайне запутавшемуся человеку, сконцентрированному на собственной проблеме?

Отвлечься. А этому помогает легкий ни к чему не обязывающий разговор с простоватой девушкой, ничего не понимающей и не видевшей в этой жизни.

– Я тоже не играла.

– Что? ― удивился моей наглости Матвей. Как эта девушка посмела нарушить его одиночество?

Я подпирала плечом косяк двери, смотрела доверчиво и открыто. Он удосужился повернуться в мою сторону.

– Я тоже не играла, ― повторила я.

– Только не говорите, что вы тоже не играли в футбол, ― попытался сострить Горин.

– Нет, я не играла… ― я отвела взгляд в сторону, ― не играла на фортепиано.

– То есть? ― недоверчиво полюбопытствовал Матвей.

– Расскажу, если предложите сесть.

– Да, пожалуйста, ― опомнился футболист и снова удивился, на сей раз тому, что мне нужно приглашение.

Я      присела      около      подлокотника      с      противоположной      стороны от Горина.

– Нормально, привыкла, будто никогда не играла. Только иногда, проходя мимо фортепиано на факультете, по просьбе подруг исполняла что-нибудь. И только.

– У вас не было возможности играть?

– Да, можно сказать и так.

– Но вам хотелось играть? ― заинтересовался он.

– Да, порой безумно.

– Почему же вы не нашли возможности играть?

– Потому что не могла переступить через себя.

– Как это? ― не понял мой собеседник. Похоже, я заигралась. Как же выпутаться?

– Не могла переступить через себя и попроситься играть на фортепиано. Оно стояло напротив деканата, а начальство, как вы знаете, не любит лишних звуков. Лишних денег, чтобы купить инструмент или найти преподавателя, не было.

– Теперь ясно, ― Горин пристально посмотрел на меня, будто никогда до этого не видел. ― Вы говорили в прошлом времени, следовательно, вы нашли возможность?

– Да. Когда поняла, что теряю. Я однажды села за фортепиано и начала играть… Как это прекрасно! Какие ощущения! Незабываемо!

Будто встретила доброго друга, бог знает, когда потерянного. Но мне нужно было еще время. Когда я пробежала пальцами по инструменту несколько недель спустя, то какие-то оковы внутри рухнули. Мне стало все равно: я решила для себя, что придумаю выход, «найду возможность».

– И какую же возможность вы нашли?

– Стала ходить по вечерам в университет и играть. А теперь и здесь есть фортепиано, ― кивнула я в сторону инструмента.

– И вы смогли играть? ― мой собеседник даже оторвал спину от дивана и повернулся вполуоборот.

– Да, почему нет?

– И сколько вы не играли?

– Почти три года.

Горин отвернулся, он прибывал в нерешительности. Нет, советоваться со мной не будет и говорить о своей проблеме тоже. Я же молодая, неопытная!

– Сыграйте что-нибудь! Иначе я не поверю, что вы можете играть! Я пришла в растерянность, но не стушевалась.

– Если вы хотите…

Я встала и открыла крышку фортепиано. Что же такое сыграть? Печальное или веселое? Может, «Реквием по мечте?» Нет, не то. Совсем печаль нападет. Лучше что-нибудь оживляющее, например, «Весенний вальс» Шопена.

Вскоре полилась музыка. Сначала я играла неуверенно, робко. А потом сама забыла, где нахожусь и зачем. Очнулась, только когда в двери возник профессор. Он извинился за то, что задержался и намекнул, что мне пора возвращаться в кабинет.

В коридоре я столкнулась с Березиным. Он опять показал свои белоснежные зубы. Это скучно, в конце концов! Пока придумать нечто иное, новое, неожиданное! Плохо старается, может, он и не хочет выиграть пари?

– Здравствуйте, Маша, ― нарочито развязно обратился он.

– Добрый день.

– А что это было?

– В каком смысле?

– Ну, музыка?

– О, это такое секретное психотерапевтическое средство, ― отрезала я. ― Вас что-то беспокоит?

– Да, ― таинственно сдвинул брови Березин.

– Агрессивность,      бессонница,      депрессия,      раздражение, немотивированный смех, чувство одиночества…

– Почему сразу немотивированный смех? ― не уразумел Дмитрий.

– У меня проблема другого рода ― Вы.

В этот момент зазвонил телефон, но футболист не удосужился даже прочитать имя звонившего ― просто сбросил вызов. Вот тебе и Юрьев день! Видимо, конец света все-таки не за горами.

– Пройдемте в кабинет, надеюсь, что о своей проблеме вы не распространялись.

В кабинете я заняла привычное место, а Дмитрий ходил туда-сюда по комнате.

– Приглашаю вас в клуб ― я знаю все лучшие клубы нашего города, у меня есть знакомые ди-джеи, классные ребята.

– Я не люблю клубов, так что позовите кого-нибудь другого.

– Жалко, ― почесал затылок Березин. ― Тогда кино, театр, выставки, аукционы…

Нет, это уже смахивает на комедию. Я же прекрасно знаю, что он дурью мается и играет со мной, а точнее на меня. Тут возникла одна ужасная мысль: что если воспользоваться моментом? Если поддаться на ухаживания Березина? Посмотреть на ди-джея, «классного парня»? Но другая часть меня сразу отвергла эту идею. Зачем? Чтобы потешить свое самолюбие или, упаси боже, этого бахвала? Чтобы отомстить Димке? Ага, а потом следующие три года зализывать раны. Замечательно!

Одним словом, я решила быть серьезной и безапелляционной.

– Нет. И с чего это вдруг вы мной заинтересовались? Раньше я такого за вами не замечала!

– Сегодня утром я проснулся и понял, что мы должны узнать друг друга поближе. Так неужели в парк? В такую погоду? Сто лет в парке не гулял…

Вот оно что! Утром проснулся!

– Послушайте меня внимательно: дело не в том, КУДА идти, а в том, с КЕМ идти. Я на работе, вы тоже. У меня есть молодой человек. Давайте поддерживать рабочую обстановку. Сожалею, если у вас нет других занятий, кроме как караулить меня у кабинета, ― говорила жестко, прямо, местами с издевкой.

Дмитрий покачал головой: редко ему приходилось встречать такой отпор.

– Значит, нет. Ладно, но второй раз я не предложу, ― предупредил он, перейдя на тон циничного превосходства. ― Вот ваша предшественница была более сговорчивой…

Дмитрий сам понял свою ошибку: крайне неблагоприятно сравнивать новую девушку с бывшей, особенно при сложившейся ситуации. Как бы там ни было, вратарь устоял во время штрафного.

– Здесь нечем хвалиться, ― сказала я строго. ― Если вас больше ничего не беспокоит, то можете покинуть кабинет.

Прежде чем выполнить мою просьбу, нападающий зачем-то выглянул в окно, но затем все-таки вышел.

Из любопытства я вышла на балкон, чтобы узнать, что пытался рассмотреть Березин, и ахнула: на площадке перед зданием выложено сердце из роз. Раньше мне никто такие сюрпризы не устраивал! Эх, только это не мне, это ради пари. Если бы не оно, Дмитрий не подарил бы мне ни цветочка. Печально, но факт. Зачем себя обманывать? За нас это хорошо делают другие.

Несколько дней Березин делал отстраненный вид, будто меня не знает и никогда не видит ― полезное качество, можно безболезненно выбросить из памяти обидное, а потом вернуть, если потребуется. Хорошо, что вскоре команда должна отправиться на выезд.

Каждый день у двери в кабинет я находила букетик цветов и записку с отрывками из стихотворений Блока. На следующее утро было первое послание. Я хотела сразу порвать лист, но любопытство взяло верх. «Все равно ты целуешь меня», ― так завершалось четверостишие.

Когда я оторвала глаза от строчек, то наткнулась на победный взгляд и самодовольную улыбку. Правда, футболист скрылся прежде, чем я успела каким-то образом отреагировать.

Сегодня меня пригласил к себе Кротов, сухо указал на стул и пояснил, что Березин, Цыпа и Диего поедут в местную спортивную школу, чтобы показать мастер-класс. Мое участие необходимо, чтобы не допустить переутомления футболистов, а также для разрешения неожиданностей, если такие будут.

Наверно, это Березин устроил. Или у меня мания величия. Или паранойя.

Сказать, что дети радовались, это ничего не сказать. Они светились от счастья. Березин пребывал в прекраснейшем расположении духа ― шутил, дурачился, выделывал всякие финты, фотографировался, давал автографы. Тем же самым занимались и другие футболисты, но они, как иностранцы, дивились всему и вся, а концерт, подготовленный ребятами, снимали на телефон, чем привели школьников в восторг.

Я      попробовала      себя      в      качестве      переводчика,      когда      ребятишки в неформальной обстановке начали задавать легионерам вопросы.

Один мальчуган попросил сфотографироваться со мной. Это он мотивировал так: «Вы девушка с футболки Березина!» Смеялась до слез! Интересно, как долго я буду девушкой с футболки Березина? Надеюсь, что не всю жизнь. Шутка.

На обратном пути служебный автомобиль сначала высадил Цыпу и Диего, а в машине остались только я и Дмитрий. Нетрудно догадаться, что я не могла чувствовать себя спокойно, тем более, что сегодня истекал последний день отведенного на пари срока.

– А вы молодец, ― выждав паузу, обратился ко мне Березин, изобразив новую, доселе неизвестную мне его улыбку, улыбку откровенности.

– Да? Не понимаю, о чем вы, но все равно приятно слышать, ― ушла в несознанку я.

– Вы редкая девушка, которая, кажется, ко мне равнодушна.

– Можно ремарку?

– Валяйте, если уж мы говорим по-простому, без обиняков, ― темно- голубые глаза не смотрели на меня, они бороздили полосу дороги впереди (шел четвертый час дня) и автомобили, маячившие неподалеку.

– Вам не кажется.

– Даже так? ― повысил голос футболист. ― Я вот думаю иногда, почему? ― до этого Дмитрий перекладывал из рук в руки айфон ― последнее творение соратников ушедшего гения, а теперь принялся теребить край железной цепочки, исполняющей на джинсах роль украшения.

Интересное кино, он еще и думает обо мне… иногда.

– …И пришел к выводу, что вы меня боитесь.

– Конечно, вы такой страшный! ― не удержалась я от подколки.

– Если сказать точнее, вы боитесь не меня, а своих чувств ко мне, которые виртуозно скрываете.

Странный человек! Он даже представить не может, что не каждая с ума от него сходит с первого взгляда! Что ж, попробую объяснить популярно.

– Посмотрите на меня.

Березин повернул голову не сразу, сначала подобрав подходящую улыбку. Я старалась выдержать нейтрально перекрестный взгляд, в чем преуспела.

– Во-первых, с другими вы можете корчить милую мину, делать непутевый вид мартовского кота, со мной необязательно утруждаться ― не действует, ― улыбка сползла с лица футболиста, глаза остались горящими. ― Во-вторых, я вас не боюсь и официально заявляю: вы мне безразличны. Можете записать это на своей стене в Твиттере, ― колюче улыбнулась я и отвернулась.

– Тем лучше, тогда вам нечего бояться: поужинайте со мной, иначе я подумаю, что вы боитесь, если не реальных чувств ко мне, тогда возможных, ― снова эта чудаковатая пылающая улыбка. Нет, все-таки две предыдущие мне нравились больше, они хоть были не настоящие.

На слабо же берет! Погоди… А если он прав? Если прав Стрелок? Если я на самом деле боюсь, хоть и считала, что победила этот страх? Знаете, как советуют лечить фобии? Нужно пережить ситуацию, вызывающую страх, тогда перестанешь пугаться.

– А вы не боитесь моего молодого человека?

– Нет, конечно. Пусть только сунется: найму телохранителей, они его сразу успокоят. Это для меня не новость, ― засиял белоснежными зубами знаток выхода из конфликтов.

– А если я его люблю?

– Ничего, я тоже много кого любил!

Правду говорят: наглость ― второе счастье. Мне даже ответить нечего!

– Во сколько и где?

* * *
―      «Time to forget?»

– Вернее было бы сказать «Time forgets», но нет.

– Тогда «Spring time».

– Нет, еще рано.

– Значит, «Love hurts», это же теперь так актуально!

– В каком      смысле      и      для кого?      ―      полюбопытствовала      я.      Мы поспорили, угадает ли Костя, какую мелодию мне хотелось бы услышать.

– Вообще для людей и для тебя в частности.

– Подожди-ка, не мог бы выразиться яснее?

– Изволь: похоже, тебе и правда понравилась эта игра в симпатию, раз ты даже на свидание согласилась.

– Костя! Я же тебе объясняла, что только так смогу понять…

– И что ты хочешь понять, сколько тебе времени требуется, чтобы в него влюбиться?

– Нет, забыла ли я Димку.

– А если не забыла, что тогда?

– Буду лучше работать над собой.

– А как ты поймешь, что забыла Димку?

– Просто: если я не пережила еще прошлое, то Березин своим весьма отдаленным, но все-таки сходством, вызовет у меня ответные эмоции…

– У тебя все вокруг Димки вертится, а если тебе сам Березин понравится?

– Ну и что? ― я имела в виду, что прекрасно понимаю, чего от меня требуется Дмитрию ― очередной победы. Одна его самодовольная улыбка изгнала из моего сознания саму возможность такого исхода. Но Костя, видимо, трактовал мой риторический вопрос иначе.

– Ладно, у тебя свои игры, у меня свои.

– Что это значит? ― насторожилась я. Неужели объявилась незнакомка с моста? Только этого не хватало!

– У тебя с людьми, а у меня всякие, в том числе и компьютерные.

– Так ты еще играешь? И часто?

– Последние несколько месяцев почти не играл ― времени не было, ты своими поручениями и вопросами отвлекала. Вот уже пару недель каждый день жутко хочется прибить парочку монстров, а лучше пару сотен!

– усмехнулось такое знакомое лицо в мониторе.

Длинная челка, темные волосы, кофейного цвета глаза… Вот, значит, чем вы занимаетесь, когда не пишете мне и не гуляете с девушкой с моста. Неужели зависимость! Как такое могла допустить! Предыдущие его увлечения были хотя бы безобидны. А тут неизвестно, вдруг сегодня он в компьютере монстров стреляет, а завтра на улицу выйдет, чего только по телевизору не показывают! Да нет же, это Костя, он не такой! ― убеждала одна часть меня. Такой ― не такой, какая разница! Зависимость может коренным образом изменить человека, ― настаивала вторая часть.

– В общем, удачи, мне пора, ― в этот момент Костю качнуло (он мне сразу сообщил, что возвращается домой от приятелей): видимо, автобус поворачивал.

– Костя, может, тебе меньше играть?

– Маш, а может тебе?

Поля на цыпочках прокралась из кухни, встав позади меня, она помахала Косте на прощание рукой, получила ответную улыбку, в этот момент сигнал прекратился.

– Мне положительно нравится, как вы общаетесь, ― оценила брюнетка, ― вы понимаете друг друга с полуслова, и при этом совсем не понимаете!

– Ты о чем? Мне кажется, я тебя тоже перестала понимать.

– Да ладно, сама скоро во всем разберешься. Мне нравится: сначала был фрагмент урока английского, затем урок литературы ― Анатоль Куракин пригласил Наташу Ростову на свидание, потом допрос с пристрастием провинившегося ученика! Единственное, что поняла, Березин пригласил тебя на свидание! Класс! Это чудо! ― закружилась по комнате Полина. ― Оказывается, мы и таким можем нравиться! Умничка, что согласилась! Что бы тебе надеть? Волнуюсь, будто сама на свидание иду, а не ты!

– Поля, поумерь радость. Напоминаю: у него на меня пари, а сегодня последний день.

– Да? ― расстроилась моя подруга и присела от неожиданности, словно спустилась с небес на землю. ― Может, он тоже забыл про пари? Ты же цветы охапками таскала всю неделю!

– Не пропадать же добру! А про пари… Уверена, все в силе.

– Ладно, проехали, ― смилостивилась Поля. ― Надо проучить этого наглеца: нарядим тебя так, что он упадет, а ты по нему пройдешь и даже не взглянешь!

Нравится мне Полина живость, мне бы такую!

– Кстати, я тебе не все говорила, ― девушка загадочно улыбнулась и бросилась к сумке, достала оттуда коробочку, извлекла что-то блестящее

– кольцо.

– Вот…

Да, кому-то не придется откладывать свадьбу из-за того, что ждут заказанное в Париже платье.

– Надо звонить Наташе, пусть приезжает, а то нам нечего надеть! ― закопошилась моя подруга.

* * *
Кофейного цвета платье струится по моей фигуре, стараюсь не наступить на подол, а тут еще каблуки, которые даже из Дюймовочки сделали бы жену тролля. Накладные ногти с изящным цветочным орнаментом, пышные локоны, подсобранные сзади, вечерний макияж в розовых тонах ― Наташа сказала, что розовый выгодно подчеркивает зеленые глаза. И вообще: настроение моих подруг явно превосходило по воодушевленности мое. Пока Наташа самолично облагораживала мои ногти, я свободной рукой искала в Интернете информацию про компьютерную зависимость, ее причины, ход, диагностику.

Поля на мои действия только фыркала, а Наташа вскоре смирилась, хоть и поучала. Интересно, знает ли она, что именно Дмитрию обязана своимсчастьем?

На входе меня встретил швейцар, вопросительно окинул взором мою вполне обычную куртку не от известного бренда, но не подал вида, что удивлен.

В ресторане был приглушен свет, создавая уютную атмосферу. Несколько столиков пустовало, может, Березин задерживается? Это в его стиле. Но нет. Ко мне подошел какой-то элегантно одетый молодой человек в темно-синем костюме с небрежно выглядывающим из-под рубашки атласным платком. Если бы не хаер, я бы долго гадала, кто это.

– Позвольте провести вас?

Березин подал мне руку, хотела отказаться, но это как-то невежливо, пусть ведет. Дмитрий выглядел торжественно, сдержанно, сам на себя не походил. Новый финт, чтобы обыграть защитника? Не знаю, но он даже осведомился, как я добралась до ресторана. Березин не говорил лишних слов, а когда я прочно утвердилась на своем стуле напротив него, то подал мне меню, изучая которое, он коротал время, ожидая меня.

Пробежав глазами по омарам, жульенам и прочей снеди, не имея опыта знакомства с этими блюдами, я широко улыбнулась и предложила Дмитрию самому решать. Пока он созерцал меню, я осмотрелась. Блеск, красные бархатные гардины, люстры, небольшая сцена в отдалении от нас, на ней музыканты исполняли что-то романтичное. Чуть прозрачные дневные шторы собраны волнами как в интерьерах девятнадцатого века. Все замечательно, нужно радоваться жизни и выиграть для себя, своего удовольствия хотя бы этот вечер, но одна мысль не давала покоя.

– Что-то вы сегодня задумчивая, ― Дмитрий расплылся в своей любимой улыбке, демонстрирующей наличие всех зубов. Да уж, не надолго его хватило. Он успел сделать заказ, пока я размышляла. ― Может, перейдем на ты?

– Почему нет? ― пожала плечами я.

– Правда? ― оживился Березин.

– Да, только сначала ответьте на мои вопросы, ― как же непривычно я себя чувствую в этом платье с открытыми плечами и декольте, будто вовсе раздетая! А он еще разглядывает меня будто лошадь на рынке. Лошадь… Костя… Силой воли заставила себя выпрямиться.

– Не женат, девушки тоже нет, дети отсутствуют, не беден, здоров. Теперь можно на ты? ― футболист посчитал, что все условности соблюдены, больше вопросов у меня быть не должно.

– Полезная информация, но я не об этом, ― колюче отозвалась я. Мой спутник не смутился.

– Тогда спрашивайте.

– Вы играете в компьютерные игры?

Такого вопроса нападающий явно не ожидал. Он поправил хаер, откинулся на спинку стула и расхохотался. Мне пришлось посмотреть по сторонам ― не привлекли ли мы лишнего внимания? Но все были заняты своими делами. Видимо, несмотря на серьезность атмосферы, поведение допускалось самое веселое.

– Забыл      добавить:      я      не      игроман,      но      иногда      позволяю      себе порубиться. А что?

Я таинственно улыбнулась и напомнила:

– Пока вопросы задаю я, ― Дмитрий долго не сводил с меня глаз.

– Вы сегодня прекрасны, ― промолвил он все еще не в силах отвести взгляд от моих «изумрудных», но словам Наташи, глаз.

Не буду себе врать, очень приятно слышать такие слова, даже когда умом понимаешь, что человек не думает так, как говорит.

– Не отвлекайтесь, ― остановила его я, ― так почему вы играете, мне это трудно понять, потому что никогда этим не увлекалась.

– Почему… ― повторил футболист. ― Иногда, потому что время убить нечем. Иногда хочется отдохнуть, иногда, чтобы стресс снять. Я чаще играл, когда вышла та ерунда с травмой.

– Да, ― задумалась я.

Неужели у Кости тоже стресс, оттого он и играет? Но почему возник стресс? Может, все дело в девушке с моста или в учебе? Нужно выбросить все из головы! Сегодня мой день. Обо всем другом нужно забыть.

– Я хорошо справился? Теперь можно на ты?

– Да, сегодня можно.

– Почему ты не ешь? ― осведомился Березин.

Я еще пару раз попыталась поймать вилкой на тарелке моллюска, но потом отложила прибор.

– Может, лучше потанцуем?

– А ты девушка-сюрприз ― никогда не знаю, о чем ты думаешь в данный момент. Что ж, позволь пригласить тебя.

Дмитрий повел меня к свободному пространству перед сценой, потом на мгновенье оставил, чтобы пошептаться с музыкантом. Последний вскоре громогласно заявил:

– Следующая песня посвящается замечательной      девушке, самой обворожительной и прекрасной, Маше!


Раздались аплодисменты, над нами потух свет, как и во всем зале, остались гореть только бра и настольные лампы. Зазвучала песня Ross Copperman «Holding on and letting go», мне она нравится. Интересно, многим ли девушкам он дарил эту песню? Наверно, многим, но это не важно.

Я положила руки ему на плечи, но старалась смотреть в сторону. Мы медленно плыли в музыке и молчали. Я чувствовала, что мой партнер улыбается, но характер улыбки разобрать не могла. Вдруг он опять надменно и победно скалится?

– Знаешь, почему я разрешила называть меня на ты? ― прошептала я.

– Могу предположить, ты от меня без ума ― я угадал? ― Дмитрий сам рассмеялся своему предположению.

– Нет, дело в другом.

В это время Дмитрий наклонил меня так, что дыханье захватило, как только я смогла вернуть равновесие, то сказала:

– Просто ты проиграл.

***
―      Как это, проиграл? ― остановился Березин, вид у него был как у кота, которого уличили в поедании сметаны. ― Так ты знаешь?! ― то ли констатировал, то ли предположил он. Дмитрий снова положил руку мне на талию и, как ни в чем не бывало, закружил меня в танце.

– А ведь ты мне правда нравишься, ― прошептал он, наклонившись к моему уху.

– Скажи мне это завтра, ― колюче улыбнулась я.

– А может, я хочу сказать это именно сегодня, ― ответил мне лукавой улыбкой самодовольства партнер по танцу.

– К сожалению, сегодня я тебе не верю.

– Значит, я проиграл? ― уточнил футболист.

– Боюсь, что да, ― подтвердила я.

Березин покружил меня пару раз и обратился ко мне уже с новой улыбкой ― улыбкой снисходительной откровенности, появившейся у Дмитрия совсем недавно, во всяком случае, по отношению ко мне.

– А ведь я тебе нравлюсь! ― как бы он не старался придать своему голосу уверенности, я понимала, что Березин действует по принципу:

«Лучшая защита ― это нападение», эта скрываемая растерянность была сама по себе значимой. Точно также в футболе, когда нападающий осознает, что мяч не идет в ворота, он начинает бить наотмашь, наудачу, только из-за своей обреченности. Так и Дмитрий. ― Иначе бы ты сразу сказала, что знаешь про спор.

– А зачем ты ходил ко мне на консультации, хотя прекрасно знал, что профессор с твоей проблемой справится гораздо лучше моего? Ведь тогда не было пари.

Пошла открытая игра в обои ворота.

– Эта неизвестность, новизна меня как-то бодрили. Да и с тобой никогда не знаешь, что будет дальше. Мне нравилось консультироваться у тебя.

Неужели он говорит правду? Скорее всего, да. Тогда он заслужил честного ответа.

– С тобой то же самое… ― последовала самодовольная улыбка, эх, неверно выразилась, не то подумал, ― девушкам нравится, когда за ними ухаживают. Но больше всего хотелось увидеть твои глаза, когда ты узнаешь, что проиграл. Теперь я могу уйти.

Это почти победа! Теперь покинуть ресторан грациозной походкой… Но Березин схватил меня за руку и повернул к себе.

– Дай мне последний шанс! Разве тебе не интересно, как менялось мое отношение к тебе? Какой я тебя видел? Если ты в себе уверена, то это ничего не изменит.

Опять берет на слабо. Но, бог ты мой, это интересно.

Между тем, зал стал наполняться, по фигурам я определила, что это мужчины, но затененность помещения, моя сосредоточенность на другом и прочие обстоятельства помешали разглядеть лица прибывших. Поэтому когда Кирилл, чудесным образом оказавшийся рядом, сказал: «Можно пригласить твою спутницу?», я взглянула вопросительно на Березина, тот кивнул.

– Маша, ты прекрасно держалась! ― похвалили меня опорник. Я и забыла, как хорошо он танцует, с ним просто летаешь, даже голова кружится!

– Дай угадаю: ты пришел меня спасать? ― улыбнулась я. С Кириллом спокойно, не то, что с Березиным. ― Только как узнал?

– Наташа похвалилась, что Димка тебя на свидание пригласил, ― пояснил парень.

– Все нормально, спасибо за заботу, но я сама как-нибудь, ― я попыталась смягчить свои слова легкой улыбкой. ― А Наташа знает?

– Про Димку? Лишь в общих чертах, мы это обычно не обсуждаем.

– Кирилл, ― улыбнулась я и благодарно обняла футболиста за плечи.

– Ты чудо! Но я сама…

– Я понял, это твоя жизнь, но подумай несколько раз, прежде чем что-то сделать!

– Я всегда думаю, оттого и все беды!

Тут Кирилл подвел меня к барной стойке, за которой коротал время Березин, потягивая какой-то коктейль оранжевого цвета.

– Заказать тебе что-нибудь?

– Сок, если можно. А почему ты здесь?

– А чем мне заниматься, если тебя увели? ― усмехнулся Березин. ― Так мне рассказывать?

– Пожалуй. Будет интересно послушать, ― я взгромоздилась на стул рядом с футболистом. Стойка находилась в углу, в отдалении от столиков.

– Но сначала объясни, как ты решился увести девушку своего друга?

– Ты про Кирилла? Это было нетрудно, ― похвалился он.

– Ты этим еще и гордишься?

– Нет, только Кирилл мне должен быть благодарен: не я, так кто-то другой.

– Ты считаешь, что поступил правильно?

– Об этом не думал, но к Наташе я же не подкатывал?! Этого достаточно, но я могу…

– Не надо, ― пресекла я его фантазии. ― Ты обещал что-то рассказать.

– Когда я тебя впервые увидел, ты пряталась за спину Николая Степановича, ― начал Березин. ― Он тогда представил тебя как свою новую ассистентку. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять…

– Что я не в твоем вкусе, ― закончила за него.

– В общем, да. Ты походила на серую мышку, в тебе не было ничего особенного, интересного, занимательного, что удерживало бы взгляд. Разве что глаза… но ты их все время опускала.

Вот тебе начало, если честно, прекратила бы разговор, только дальше отступать некуда, придется дослушать.

– А ты как думал? Студенткой приняли на работу в известный клуб, да и начальник ― твой преподаватель, знает о тебе очень много, каждый день, каждый час будто экзамен. Потом, конечно, привыкла, ― пояснила я.

– Следующие несколько недель тебя не видел почти ― из кабинета профессора не выходила, да и работала, видимо, меньше, чем сейчас. Так и продолжалось…

Тут зазвонил телефон. Березин сбросил, даже не посмотрев на номер входящего вызова.

– Извини, ― господи, он извинился! ― Так вот, однажды ты сама подошла ко мне и стала спрашивать. Опять твои глаза зеленые… Что-то про Кирилла допытывалась, но у нас с ним были только рабочие отношения. Я от тебя не ожидал такой… решительности. Поэтому на следующий день, увидев тебя, подошел. Тут ты снова меня удивила: бросилась разнимать парней, хотя не знала ни одного, ни другого. Что-то в тебе наверно есть, решил я. Тут еще и Кирилл в себя стал приходить после того, как поговорил с тобой. Потом еще и Егор, он предупреждал парней, что смоется на пару лишних дней, что его все достало и т. д. и т. п. Он один раз уже так делал. В это время у него будто крышу сносило, даже больше, чем у меня порой. Каково же мое удивление, когда он появляется на тренировке, да еще и отдохнувший, повеселевший. Снова ты! Тут я подумал…

– Можно забрать у тебя на время Машу?

«Черт», ― прошептал одними губами Березин. «Какая нелегкая его принесла!»

– Чего уж тут, бери, сегодня она нарасхват, ― Димка поправил хаер и стал потягивать жидкость из стакана.

– Признавайтесь, это подстава? ― спросила я у Матвея. Они все сговорились, чтобы защитить меня от Березина!

– Что? ― не понял меня футболист, решив, что это шутка. ― В некоторой степени, Егор обмывает помолвку, они с Агнией заявление подают.

Мне      хотелось      сквозь      землю      провалиться.      Конечно,      я      же      центр Вселенной, не меньше!

– Зачем вы меня пригласили? ― Матвей слегка перекатывался с ноги за ногу, я за ним.

– Чтобы сказать: уйду из клуба, теперь точно. Играть хочется! По- настоящему, весь матч, а не три минуты в месяц.

– Рада за вас.

– Думаете, это верное решение?

– Не знаю, этого никто не знает. Но желаю вам удачи, ведь это ВАШЕ решение.

– Спасибо. Он неплохой парень, ветреный больно, но неплохой. Если проблемы какие с ним будут, говорите, разберемся. Ладно, не буду мешать вашему тет-а-тет, ― футболист особенным образом отечески подмигнул мне (хотя разница в возрасте между нами была не такой уж и существенной) и кивнул в сторону Березина.

И снова я у стойки. Дмитрий принялся за второй стакан.

– Так что ты хотел сказать?

– Неважно.

– … Ты меня правда не узнал, когда пришла к тебе в больницу? Давно хотела спросить.

– Только отчасти. В тебе было что-то чужое, необычное.

– Какое?

– Самолюбивое, свободное, самоуверенное. Ты держалась иначе, даже голос как-то преобразился. Кроме того, у меня ночь была длинной…

– Ясно.

– Ну и позлить тебя хотелось, ты такая забавная, когда злишься.

Да уж, забавная! Покажу я тебе когда-нибудь пару «забав» из айкидо!

– У тебя все еще его цепочка, ― белый хаер кивнул на мое украшение.

– А почему ее не должно быть? ― полюбопытствовала я, бережно гладя украшение.

– Не знаю, только это сущая безделушка, а на мои изумруды даже смотреть не стала.

– Так они твои, этим все объясняется. Не хочу тебе быть ничем обязанной, ты чужой мне человек.

– А он?

– Он не такой чужой, с ним у меня много общего… ― Стрелок, точнее, Женя, как ты там? Надеюсь, хорошо.

Заметив мою отвлеченность, Дмитрий вернулся к теме разговора.

– Ты очень быстро менялась, до сих пор меняешься. Когда там, в Германии, я тебя увидел на экране, то тоже не сразу узнал: в тебе появилось что-то новое ― веселое, живое, насмешливое. Я почти ждал следующего звонка, это добавляло неизвестности, которую я люблю. Но одновременно ты и бесила меня своими подколками и придирками. А потом звонки прекратились. Я сразу подумал, что ты с кем-то новым работаешь. Мне стало интересно, что ты делаешь, а еще больше ― как ты изменишься, какой станешь. Представляешь, я даже справки навел! ― похвастался Березин. Нет, в таком разговоре нельзя фамильничать. Просто Дмитрий.

– Не могу такого представить, ― подняла уголки губ я.

– Пашка сообщил, что новичок с трудом вливается в команду, и ты с ним занимаешься, а еще, что ты за главного, потому что профессор уехал. Я… обрадовался, когда увидел тебя у трапа. Как и предполагалось, ты снова приобрела что-то новое.

– И что же?

– Ты искрилась, светилась счастьем. Ты жутко похорошела! ― Дмитрий посмотрел мне в глаза, будто хотел загипнотизировать, но потом отвел взгляд. ― А потом эта неразбериха: не могу забивать, и все! Ты тут как тут, почувствовала неладное раньше меня. Я тогда не очень-то вежлив был…

– Это верно, ― подтвердила я.

– … Но сама посуди: послушать тебя, значит признать, что у меня психологические проблемы, а это вредно для моего имиджа! Я же Березин! Гроза всех вратарей, суперфорвард, снайпер! До последнего не признавал, пока совсем невмоготу стало. Тогда и пришел. Было интересно узнать тебя в деле.

– Надеюсь, не разочаровала? ― я поправила выбившуюся прядь, чем вызвала улыбку Дмитрия, на которую ответила.

– Наоборот, конечно, методы у тебя своеобразные, но гол в твои ворота я так и не смог забить.

– По правде говоря, в начале ты все-таки забил, ― вставила я свою реплику.

– С тобой было… как бы это сказать? Приятно, что ли. Ты не пыталась мне понравиться, не строила глазки и прочее ― все эти женские штучки мне известны, с тобой не надо было быть лучше, чем есть на самом деле. Даже не знаю, как ты могла оставаться равнодушной, когда совсем рядом на диване лежал такой сногсшибательный парень, как я. Это невозможно, думал я. Но нет.

Еще ты переживала за меня, боялась, что из-за травмы могу здоровье угробить. Я не сразу это понял и оценил, но одно усвоил точно: в тебе что- то есть. Наверно, это…

– Привет, Димон! Дай с Машей потанцевать! ― широко оскалившись, попросил Егор, возникнув неожиданно позади нападающего. Дмитрий не выдержал, повернулся на стуле и с несвойственной для себя раздражительностью осведомился:

– Вы сговорились? Дайте спокойно пообщаться! У тебя свадьба, поздравляю. Может, у меня тоже что-то наклевывается?! ― озадачил он Егора.

Чтобы прекратить эту унизительную перепалку, я согласилась танцевать с голкипером, пообещав скоро вернуться.

Скажу, что танец у нас получался уморный: Егор сильно превосходил меня в росте, даже на каблуках мои глаза находились на уровне его губ.

– Что же вы мешаете мне очаровывать потенциального жениха? ― в привычной манере колюче улыбнулась я.

– Какого из? Они у вас растут как на дрожжах! ― парировал мой партнер.

– А вы не завидуйте, ваш выбор сделан, так что нечего других с пути истинного сбивать! Кстати, поздравляю.

Егор молча кружил меня. Вдруг его глаза округлились, в этот момент он разглядывал мое декольте. Я уже хотела было возмутиться, но потом поняла, что привлек внимание парня мой брелок в виде стреляющего человечка, а не что-то иное.

– Я видел у одного человека такой брелок.

– Поздравляю! ― сострила я. Брелок как брелок!

– Это подарок?

– Да.

– Береги его, ― неожиданно серьезно сказал Егор. ― Как же ему повезло! Даже завидно!

Я не поняла тирады футболиста, но решила на всякий случай ободрить его.

– Ничего, вы тоже везучий, будете счастливы с Агнией! Егор усмехнулся, как умел только он ― одними глазами.

– Вот смотрю я на вас, ― он действительно смотрел, ― смотрю и понимаю, что вряд ли. Жалко, что вы в единственном экземпляре. Димка прав, стоило бы попытаться завоевать вас. Он молодец, решился, а я нет. Теперь жалеть буду.

– К чему вы клоните? ― неужели и этот туда же? Этот, который всю дорогу смеялся надо мной?

– Да нет, забудьте. А заявление мы завтра подаем, праздновать раньше начали, потому что давно парням обещал. Должны были в другом месте собраться…

Даже не удивилась, хотя стоило бы.

– Откуда узнали?

– Димка в статусе так и написал: «Пожелайте удачи, постараюсь выиграть, пусть родные стены помогут!» Это его любимое место, тут клуб рядом, но он бы туда не повел вас…

– Спасибо.

Я окинула взором футболиста. И этот за меня волнуется! Сколько золотых людей на свете! Мы их не замечаем, не ценим, а они совсем рядом! Совсем близко, даже слишком близко. И порой смотрят на нас долго. Чересчур долго.

– Мне пора, я обещала!

Егор встряхнул головой, будто отгоняя наваждение, и, взяв меня за руку, подвел к стойке. В который раз я прихожу? Надеюсь, в последний.

Дмитрий продолжал.

– … А потом фотография, шумиха, пари как шутка. Но все оказалось серьезней. Не знал, как себя вести! И это я! Маша, что ты со мной сделала? Я словно цепенел перед тобой. Я не мог заставить себя поступать так, как поступал с другими! А главное, не хотел. Пари дурацкое, признаю. Но и ты хороша, своей неприступностью только сильней привязывала, могла же куда-нибудь уехать, какой-то другой выход найти, а ты все время маячила перед глазами, даже когда тебя рядом не было… Знаешь, пойдем потанцуем!

Если честно, ноги у меня отваливались, но я согласилась, чтобы не обижать Дмитрия, Димку. Как мне когда-то хотелось услышать слова, произнесенные только что Березиным, только от другого Димки! Пусть он и обманывает, пытается выиграть, ничего не могу с собой поделать. Наверно, Димка еще имеет власть надо мной. Это пенальти.

И снова мы танцуем, музыканты поглядывают на нас чуть ли не с отвращением ― им бы передохнуть, только Дмитрий этого не допустит, пока мы танцуем.

– Маша, знаешь, мне сейчас кажется, что я могу тебя… в тебя, одним словом…

Сколько раз он произносил это слово, а теперь выговорить не может! Я улыбнулась этой нерешительности, но Дмитрий истолковал мою улыбку иначе: заключил, что я с ним единодушна и испытываю то же самое. Он улыбнулся в ответ.

Я ждала улыбки самодовольного превосходства со стороны Димки, а он улыбнулся, как никогда мне не улыбался ― счастливо, открыто, радостно…

– Маша! ― почти кричал он и кружил меня.

– Димка, Димка! ― смеялась я.

Вдруг он остановился и пристально посмотрел на меня. Белый хаер, блестящие глаза, огни, музыка, ночь, люди…

Возможно, странная мысль, только она не покидает меня. Интересно, часто ли вратари забивают голы?

***

Каблуки легких туфель подгибаются, так и норовят меня, их обладательницу, опрокинуть на подмерзший асфальт, еще и снег начался, падает невообразимо крупными хлопьями на мою тонкую курточку. Пускай холодно, пусть заболею! Так мне и надо! Доигралась! Что теперь делать? Кто мне поможет разобраться? Костя! Нет, ему самому помогать нужно. Почему Костя, почему он мне первым приходит на ум, почему я вглядываюсь в лицо Димки, а вижу Костины ямочки на щеках? Как же красиво падает под светом фонаря снег! Будто пух! И ничего, что глаза залепило, что теперь тушь потечет и образует лужу под веком.

Руки сами набрали телефонный номер. Он мне обещал всегда отвечать.

Нет, только не это! Совсем с ума сошла! Мне кажется, что Костя шагает впереди. Вот незнакомец достает что-то из кармана… Но это невозможно! Нужно остановиться и опомниться. А вдруг он? Пойду догоню. Догоню и извинюсь, что ошиблась.

Подхватила полы платья и побежала, надеясь на чудесное спасение от падения, хотя мне все равно. Раз поскользнулась, второй, в третий точно упаду. Повезло ― врезалась в спину незнакомца, напоминающего моего друга, и, цепляясь за него, удержалась на ногах. Окликаю его.

– Костя!

Парень сначала удивленно застыл, потом медленно развернулся.

– Маша? Почему ты здесь, а не там? ― вопрос позвучал растерянно, обрадовано и обижено одновременно, но я даже слушать не стала, бросившись ему на шею, обняв за плечи так, что касалась щекой его волос, усыпанных снежинками.

Похоже, Костя не так рад мне, как я ему. Во всяком случае, он не изменил позы и стоял с опущенными руками, а я его не выпускала. Не знаю почему, но слезы внезапно полились, окончательно испортив мой макияж, я не пыталась их сдержать или спрятать.

– Костя, как же рада тебя видеть! Ты представить себе не можешь!

Нужно было меня предупредить! Или ты не хотел?…

Я отстранилась и вгляделась в лицо Кости: знакомые ямочки, теплые глаза, привычный любимый капюшон за плечами. Он не хочет смотреть на меня! Вот это да! Открытие! Слезы полились еще сильнее, теперь ему правда на меня лучше не смотреть! Повернулась к нему спиной.

Только Костя, потупив глаза, наткнулся на край моего платья, потом поднялся выше ― на праздничную прическу. Я затылком почувствовала его взгляд.

– Приехал к брату. Маша, я же все понимаю! Ты всегда думала, что мне нужна помощь, оттого и звонила, и писала! Хороший друг и все такое… Но ты можешь возвращаться, я не играю, мне не нужна помощь!

Говорит, а сам делает шаг ко мне.

– Я видел тебя и Березина, мы были в соседнем зале, потом Егор сказал, что ты там… Ты смеялась!

Вот в чем дело! Поворачиваюсь. Слезы высохли сами собой.

– Да, это верно! Я поняла, что Березин не так уж плох! Костя старался казаться равнодушным.

– Но он не ты, ты лучше!

– Шутишь? ― насторожился парень.

– Сам посуди: ты говоришь, что я звонила и писала только потому, что переживаю за тебя. Так?

– Ну, да, ― парень стряхнул с челки снежинки.

– А ты не задавал себе вопрос, почему я так делаю?

– Ты хочешь сказать?… ― Костя делает ко мне еще один шаг. Знал бы он, что я даже тому Димке не решилась сказать подобное!

– Нет, это чистая правда, я успела сравнить. Только зачем ты мне сказал про девушку с моста, если бы не она, я бы даже узнавать не стала бы!

Костя все еще не мог сообразить, что такое я говорю. Наконец, он усмехнулся и покачал головой.

– Она не пришла тогда, я ее потом ни разу не видел. Сдуру ляпнул… Просто так.

– Просто так? ― слезы снова выступили на глазах. ― Знаешь, что! Эти призраки бывших подружек! У меня больше сил нет, я столько передумала. Ты…, ты… Даже подходящего тебе слова найти не могу, понял! ― я почти кричала и кинулась к нему с кулаками, а он только стоял, не защищаясь, а потом приобнял меня.

– Я так не играю! ― прошептала я.

А на шее Кости едва поблескивал брелок в виде стреляющего человечка, смотрящего в мою сторону. Все-таки Костя правильно угадал песню…


В оформлении обложки использована фотография с https://www.canva.com/


Оглавление

  • Пролог
  • Красная карточка
  • Родные и нелюбимые
  • Когда уходят девушки
  •   Восемь дней назад
  •   Семь дней назад
  •   Шесть дней назад
  •   Сегодня
  •   Две недели спустя
  • На трибунах становится тише
  • Кто ты?
  • Я не играю
  •   * * *