Постель и завтрак [Мэтью Рендалл] (fb2) читать онлайн

Мэтью РЕНДАЛЛ Постель и завтрак

Мэтью Рендалл в мае этого года окончил Йельский университет и в настоящее время изучает русский язык в Ленинградском государственном университете. Он наотрез отказывается сообщить, использует ли свой жизненный опыт в своих рассказах.

— Флориан, детка! — заметил Джимми, когда Флориан сел за стол. — Ты все еще живешь в 1990 году, как я погляжу.

Флориан закурил сигарету с травкой и взглянул на расклешенные брюки Джимми, сделанные из полиэстера и белого денима. Вернувшись в Нью-Йорк после двух лет пребывания в Европе, Флориан обнаружил, что таблицу популярности вновь возглавляет группа «Кисс». В своей шерстяной рубашке с цветным рисунком и ботинках из крокодиловой кожи он чувствовал себя отставшим от жизни лет на пять.

— Ты все еще работаешь на «Тайм»? — спросил Флориан.

— В отделе «Роллинг Стоун».

Джимми подъедал остатки маленькой пиццы. Флориан заметил, что это была пища специального приготовления — грибы, мексиканский кактус и марихуана, слегка сдобренные кокаином.

— Кто сегодня выступает? — поинтересовался Флориан.

— «Травис и Верхняя Вольта». Это молодые турки со своим социально-необрехтианским танцевальным роком.

Флориан поднялся, чтобы разглядеть сцену. Под ним едва слышно булькнуло сиденье, наполненное подогретым маслом. В этот вечер клуб «Зоо» был почти полон. Он располагался на втором этаже старого кирпичного здания и был набит полированной мебелью красного дерева и папоротниками в кадках. За его огромными выступающими окнами лунный свет играл на маслянистых волнах Гарлем-Ривер.

Группа на сцене поклонилась зрителям и взяла свои инструменты. У баса и гитариста были одинаковые белые костюмы и негритянские прически. Все трое были явно похожи друг на друга.

— Это андроиды, — прошептал Джимми. — Они запрограммированы играть все время одно и то же.

Свет погас, и начал вращаться зеркальный шар. Джонни Вольта в спортивных замшевых штанах белого цвета и в футболке «Би Джиз» спел первую песню «Зло — это плохо».

— Боже мой! Они так похожи на «Велвет Андеграунд», — сообщил своей подруге мужчина за соседним столиком.

— То же страстное негодование молодого Брехта, — заметил Флориан.

— Точно, — согласился мужчина, теребя в руке свои золотые цепочки. — Как вы догадались, что именно это я и собирался сказать?

— Я думал, что социальные темы уже не в моде, — сказал Флориан Джимми.

— Это только у вас в Лондоне.

Джимми поморгал глазами за дымчатыми стеклами очков, скручивая себе сигарету с травкой.

— А так политика еще неплохо идет. Конечно, с падением Кабула резко упали цены на последний альбом Сталлоне.

Внизу вдоль всего берега волны плескались о дамбу. С тех пор, как Флориан был в Нью-Йорке в последний раз, уровень Атлантики поднялся на два фута. На поверхности показался плавник, огромные бесформенные челюсти рассекли толщу воды и проглотили какой-то мусор, качавшийся на волнах.

— Говорят, нью-йоркские власти скрестили акул с подписчиками «Ю-Эс-Эй-Тудей», — заметил Джимми, выпустив облачко наркотического дыма. — Им нужно было что-то прожорливое и к тому же падкое на мусор.

Музыканты на сцене стали играть все тише, а механический гитарист начал шипеть и трещать.

— Это ненадолго, сейчас все исправят, — объявил Джонни Вольта. — Есть у кого-нибудь какие-нибудь предложения?

— Ага, — откликнулся Флориан. — Не играйте тему из «Звездных Войн».

— У кого-нибудь есть предложения? — повторил Джонни Вольта.

Внезапно на сцену поднялась женщина, одетая в красный сатин. Флориан заметил прорехи на ее платье и трещины на дешевых черных ботинках. Она вытащила платок, кашлянула в него и запела на хорошо знакомый мотив:

Она оборвала песню и прижала ко рту платок. Зрители зааплодировали и стали бросать ей мелочь. Продолжая кашлять, она подобрала деньги и засунула их в карман блузки.

— Она так убедительна, — сказал Джимми. — Чтобы так спеть, надо по-настоящему голодать.

— А что, если бы она была богатой, но страдала бы отсутствием аппетита? — Флориан приподнял бровь. — И одевалась бы, как Нэнси Рейган?

— О, Господи, не говорите мне об этой женщине, — Джимми театрально передернулся. — Меня тошнит от такой экстравагантности. Это так жутко напоминает восьмидесятые.

Флориан вдруг понял, что надо уезжать из Нью-Йорка. Пение этой нищенки тронуло его. «А катись ты, засранец», — заявил он и пошел к выходу.

Вернувшись в Берлин, Флориан переоделся в привычную для европейцев одежду, повязал на шляпу пятнистую шелковую ленту, замотал шею цветным шерстяным платком, одел черные замшевые ботинки и на метро отправился в свое излюбленное место — «Американское кафе».

Когда он шел к станции, его окликнула женщина с верхнего этажа: «Эй, приятель, какой твой знак Зодиака?». Флориан по-волчьи ухмыльнулся и поднял вверх два пальца. Женщина залилась краской и захлопнула окно. Пожав плечами, Флориан отправился дальше.

На станции, в туннеле между платформами, молодой англичанин наигрывал на электрогитаре, подключенной к усилителю на батарейках, баллады Дебби Буна. Флориан шепнул на ухо гитаристу несколько слов и бросил две марки. Англичанин осклабился и врубил «Оргазмиста» Базкокса. Несколько пожилых пар как ветром сдуло.

— Если тебе интересно, что я об этом думаю, то, по-моему, нам вообще не следовало выходить из гостиницы, — выговаривала какая-то американка своему мужу, входя в вагон метро следом за Флорианом. Капли пота катились по ее лбу и падали на енотовую шубу. — Здесь так жарко, а в наши дни столько террористов вокруг, что нигде не чувствуешь себя в безопасности.

— О, я уверен, что в том ресторане, куда мы идем, совершенно безопасно, — отвечал ей муж. — Это в четырехзвездочном отеле, террористы не могут позволить себе там останавливаться.

— Да, но в метро все равно опасно, — настаивала женщина. — И почему мы не остались в Детройте?

«Американское кафе» с видом на Шеньерг располагалось на крыше дома; это был один из немногих клубов, куда нечасто заглядывают туристы. Дурная слава этого заведения пошла с 1991 года, когда здесь устроили фестиваль «Партизанского театра», во время которого с полдюжины членов «Красных бригад», Лидия Ланч и двое ветеранов СОА^[1] вытащили револьверы, начали палить холостыми патронами и бросать в публику дымовые шашки.

— Флориан! — как только он появился на крыше, навстречу ему вышла загорелая женщина в рубашке защитного цвета и легких армейских ботинках. — Я думала, ты в Нью-Йорке. Присядешь ко мне?

— С огромным удовольствием, — согласился Флориан.

Ипполита повела его к своему столику.

— Взгляни, — предложила она, — на мне новые Джинсы Рабочего Человека. Дизайнеровские, специально сотканы в мастерской Ихбина Кляйна в Испанском Гарлеме. — И она слегка наклонившись, продемонстрировала ему свой зад. — Посмотри, на правом заднем кармане даже вытравлен след от коробочки с табаком.

Флориан улыбнулся про себя. В некоторых вопросах Ипполита совсем не изменилась.

— Хотел бы я знать, что делает главная пацифистка Вашингтона здесь, в Берлине, да еще с охотничьим ножом на поясе? — поинтересовался он.

— Я скрываюсь, — коротко ответила Ипполита. — Я тебе позже об этом расскажу. Ты не хочешь подписать петицию против войны? Мы хотим возродить «Кукурузный» Пакт Келлога-Брайанда.

— Но ты ведь на самом деле не веришь в то, что он поможет? Тот пакт не остановил Гитлера, разве не так?

Ипполита пожала плечами.

— Что ж, в конце концов, это, действительно, не столь важно, будет ли реформа иметь успех, или нет. Тут все дело в принципе.

— Потрясающе, — Флориан зевнул и поднялся. — Тебе взять что-нибудь?

— Принеси мне «Эклер блан», — попросила Ипполита, доставая из заднего кармана бумажник из змеиной кожи. — Вот двадцать марок, сдачу вернешь.

Флориан протиснулся к стойке бара и взял себе шипучку. Он задумался о том, где остановиться на ночь и вообще где будет жить в Берлине. Флориан не был идеалистом, но ему не нравилось, как заканчиваются 1990-е годы. Вино, которое он потягивал, шипело и искрилось. Флориан сделал себе самокрутку с травкой.

— Не угостишь меня? — к нему подсела бледная молодая женщина в коротком платье и черных ажурных чулках. — Ты американец, правда? А я Изабелла, из Трансильвании. Ты слышал о новой травке, которую выращивают в Калифорнии?

— Эту самую травку, которую выращивают в Калифорнии, я курил.

Флориан передал ей самокрутку:

— И крепка же она! У меня чуть крыша не поехала.

— Я знала парня, который курил так много, что у него лопнула голова.

— Это, наверное, то, что называют расширением мозга.

— Хантер Томпсон говорит, что это часто случается. Мозги так и разлетаются во все стороны. Каждый раз, когда проходишь через Гейт, приходится открывать зонтик.

— Эй, ребята, что вы там делаете, черт побери?

В конце бара несколько молодых панков метали стрелы в портрет аятоллы Хомейни.

— Я заплатил изрядную сумму за эту мишень, — заметил американец-бармен, собирая стрелы. — Ей уже двадцать лет. Это антикварная ценность.

Рука в черной перчатке коснулась плеча Флориана. Изабелла оттянула ворот своей блузки и достала наполовину выкуренную сигарету с белладонной.

— Хочешь?

— Нет, спасибо, — Флориан подавил дрожь отвращения. — Я пытаюсь завязать. А то скоро, чтобы тащиться, придется курить такие сигареты десятками.

Бармен подал Изабелле бокал: «Ваша «Кровавая Мэри», мадам». Изабелла вытряхнула из маленького кошелька несколько монеток.

Флориан перевел взгляд с лица Изабеллы на длинный точеный зуб, висящий на тонкой серебристой цепочке у нее на шее.

— Откуда у тебя зуб? — поинтересовался он.

— Он принадлежал моему отцу, — проговорила Изабелла, играя колечком с индикатором настроения.

— Флориан, мне нужно идти, — потянула его за локоть неожиданно появившаяся Ипполита. Лицо у нее было напряженное. — Я только что видела Уолтера. Он выследил меня в Берлине и теперь собирается убить.

— Убить тебя? Боже, но за что? — Флориан поискал в толпе глазами преследователя Ипполиты. — Разве Уолтер не участвует в движении за мир?

— Две недели назад в нашем движении произошел раскол, — Ипполита нервно озиралась по сторонам. — У нас был лозунг «Нельзя качать ребенка в ядерной колыбели». Уолтер предлагает свой лозунг: «Еще одна семья за мир». Мы разделились на фракции и с тех пор воюем.

— Но какое имеет значение… — начал было Флориан и резко пригнул голову — над ним просвистела стрела, пущенная из арбалета. Ипполита взвизгнула и кинулась к двери.

Из толпы вышел Уолтер. Его голая грудь блестела в полумраке бара. Торс его был покрыт татуировкой, изображавшей маргаритки, резвящихся ягнят и пацифистские символы. Глаза его кровожадно блестели, бицепсы напряглись, он отбросил арбалет и вытащил из-за голенища каждого сапога по длинному зазубренному кинжалу. Изабелла сделала шаг вперед и укусила его в левую грудь.

— Какого черта! — вскрикнул Уолтер, отскочив назад. Изабелла молниеносно настигла его и укусила на этот раз в правую грудь. Уолтер попятился назад, наткнулся на стол и с треском грохнулся на пол, выронив при этом оба кинжала.

— Ты не голодна? — спросил Флориан у Изабеллы.

— Я всегда голодна, — откликнулась та. — Хочешь перекусить?

— Пойдем отсюда, — сказал Флориан. Когда они спускались по лестнице, навстречу им пронеслась Ипполита, сжимая в руках винтовку АК-47.

Выбравшись на улицу, они направились к ближайшей станции метро.

— Думаю, что я обязан тебе жизнью, — сказал Изабелле Флориан. — Надеюсь, я смогу чем-то тебе отплатить.

— Сейчас главное — поужинать.

И они отправились на метро в Крайзберг, где жила Изабелла. Внутри станции, построенной из кирпича и стекла, тоже было полно папоротников. «For — Kapitalistisches Werkzeug!» гласила афиша. Флориан заметил цветочный киоск и купил Изабелле большой букет роз и маков.

Она хихикнула и обняла его:

— К чему все это?

— Не поломай, пожалуйста эти цветы, они мне стоили целое состояние, — попросил Флориан. — Такие розы нельзя держать в воде, их нужно ставить в шампанское.

Он отметил стоимость поездки до Крайзберга в своем проездном билете:

— Еще двадцать таких поездок, и мне выдадут бесплатный билет до Шпандау.

— Отлично. — Изабелла подняла с платформы шприц. — Почему ты хочешь поехать в Шпандау?

— Ведь это там умер Герман Гессе?

— Подумаешь, какой-то старикашка, — она с хлопком выдернула из шприца поршень. — По-моему, все они одинаковые.

— Поблагодари своего бога за то, что я этого не знаю. И спасибо тебе, господи, что мне это все равно. Какой старикашка это сказал?

— Кажется, Рональд Рейган.

Они доехали до своей остановки и вышли. Изабелла заметила газетный киоск и вытащила свой маленький кошелек: «А черт, деньги кончились…» Флориан полез за своим бумажником, но Изабелла остановила его: «Нет, я придумала кое-что получше». Она скрылась за углом киоска, Флориан последовал за ней… Она скрылась за углом киоска, Флориан последовал за ней.

Загадочно улыбаясь, Изабелла задрала юбку, приоткрыв черный шелковый пояс с подвязками, усеянный полудрагоценными камнями. Запустив руку в левый чулок, она вытащила оттуда скомканную бумажку. Это была купюра в десять марок.

— Я знала, что у меня где-то еще должны быть деньги, — облегченно вздохнула Изабелла.

В киоске Изабелла купила номер «Берлинер Цайтунг» и пачку папирос. Они сбежали вниз по ступенькам и вышли на улицу.

— Ого! — воскликнула Изабелла, заглянув в газету, — Орал Робертс^[2] взорвался.

— Как?

— Тут написано, что десять лет назад, во время компании по сбору пожертвований, кто-то выписал ему фальшивый чек. — Изабелла закурила папиросу, руки ее слегка дрожали. — Когда Робертс это обнаружил, он…

— Ты смотрела «Джима и Тэмми»?^[3]

Когда Флориан смотрел этот фильм, он принял дозу, поэтому не был уверен, на самом ли деле лицо у Тэмми потекло. Он так и не понял, был ли тот эффект вызван дурманом или это был киношный трюк.

— У нас в Трансильвании нечасто показывают западные фильмы. Ну вот мы и пришли. — Изабелла отперла дверь, и они вошли в старинный многоквартирный дом.

В подъезде было темно и пыльно. С потолка свисала паутина. Флориан насчитал четыре лестничных пролета. Когда он поднялся на верхнюю площадку, Изабелла уже ждала его. Ее глаза сияли.

— О, милый, ты такой аппетитный!

Она обняла его и легонько укусила за мочку уха.

В квартире пахло ладаном. Голые стены облупились, пол был покрыт темными пятнами. На пыльном окне стояли захиревшие цветы. Изабелла оставила Флориана в комнате и выскользнула на кухню. Флориан присел на тахту, стоящую на потертом персидском ковре.

На журнальном столике красного дерева он обнаружил бутылку бренди и растрепанный пожелтевший номер «Ледиз Хоум Джорнел». «Вы страдаете солипсизмом? — гласила реклама. — На каждой нашей булочке лежит печать материальности. Покупайте только булочки фирмы «Хостесс», потому, что вы можете быть уверены, что они настоящие!»

Флориан налил себе коньяка.

В новых расклешенных брюках появилась Изабелла, неся шампанское и маринованную селедку. Она поставила поднос на журнальный столик и опустилась на тахту, прильнув к Флориану. Он прижал ее к себе.

— Какие у тебя красивые волосы.

— Чем они длиннее, тем медленнее растут, — прошептала Изабелла.

— Забавно. Я думал, что лишний вес должен быстрее вытягивать их из головы. — Он коснулся ее руки.

— Твое кольцо изменило цвет.

— Пойдем в постель, — выдохнула Изабелла, расстегивая рубашку.

У нее были маленькие груди с черными сосками. Флориан поднялся и неуверенно направился в спальню. Изабелла стянула с себя джинсы и пошла за ним.

Обои в спальне поразили Флориана. На них был узор из марихуаны и белены. Посреди комнаты стояла большая старая кровать на ножках с красным бархатным покрывалом. Изабелла подтолкнула Флориана, и он утонул в стеганом пуховом одеяле.

Флориан зарылся лицом в подушку. Изабелла нежно покусывала его за шею. Флориан повернулся и укусил ее в спину. Изабелла глубоко вздохнула и запустила зубы ему в плечо.

— Какого черта! — вскрикнул Флориан и ударил ее подушкой.

— Сам ты черт, будешь лежать спокойно? — огрызнулась Изабелла.

— Нет! — рявкнул Флориан. — Ты прекратишь меня кусать?

— Но ты сам спросил меня, не хочу ли я есть, — заметила Изабелла.

— Я с удовольствием угощу тебя ужином, но зачем же кусать за плечо.

— Послушай, детка, — заявила Изабелла, — ты любишь ходить по ресторанам, а я люблю кусать за плечи. Я думаю, что каждый может заниматься собственным делом, правда? Мы живем в свободной стране.

— В таком случае кусай свое собственное плечо, — перебил Флориан, — а с меня хватит.

— Флориан, детка, послушай меня. — Изабелла села в кровати. — Давай рассудим. Откуда ты знаешь, что тебе можно есть мясо?

— Человеческие зубы для этого и существует.

— Правильно, а мои зубы существуют для того, чтобы кусать шеи и плечи. — Изабелла открыла рот и показала пару острых клыков. По щеке ее скатилась слеза.

— Знаешь, на самом деле это и моя ошибка, — пробормотал Флориан.

— Ты о чем это?

— Боюсь, что я обманывал тебя, Изабелла. Я не хотел спать с тобой.

— Зачем же ты тогда лег со мной в постель?

— Ты мне понравилась. Мне негде было остановиться. И у тебя такое отличное пуховое одеяло.

— Ты хочешь сказать, что соблазнил меня ради моей постели?

— Да, некоторым образом. Я всегда питал слабость к пуховым одеялам.

Последовала пауза. Неожиданно Изабелла поцеловала его.

— Что ж, теперь мы квиты?

— Ага, теперь мы квиты. — Флориан обнял и поцеловал Изабеллу. Все шло хорошо. Она что-то шепнула ему на ухо.

— Гм…

— Ну, только один ма-а-ленький укусик?

Флориан рассмеялся и уклонился, когда она попыталась добраться до его сонной артерии.

Изабелла оказалась девственницей. Через некоторое время она проснулась, зевнула, села на кровати и легонько толкнула Флориана в бок.

— Дорогой, — прошептала она, — ты был просто великолепен. Великолепен.

Флориан спал.

— Флориан, — повторила Изабелла, — я хочу еще.

Ее рука скользнула под одеяло, нащупала и сжала.

— Мама!!! — Флориан лягнулся и чуть не задел Изабеллу. Глаза его широко распахнулись.

— Изабелла! Господи!

— Прости меня, милый, — смутилась Изабелла, — я ведь еще новичок в делах любви.

— Ш-ш, — Флориан наклонился, чтобы поцеловать ее грудь, — что если бы тебя услышала сейчас твоя мама? Она бы очень удивилась, узнав, что ты еще делаешь такие ошибки.

— Давай снова займемся этим! — предложила Изабелла.

Флориан тяжело вздохнул и сел.

— Я бы с удовольствием, но ты должна понять, что абстрактная красота не всегда приводит к твердому желанию.

— Конечно нет, — искренне вознегодовала Изабелла, — слишком твердый мне бы совсем не подошел.

— Ты не хотел бы поехать со мной в Трансильванию? — спросила Изабелла на следующее утро, когда Флориан рылся на кухне в поисках съестного.

Флориан поднял глаза и уставился на Изабеллу. Она сидела на кухонном буфете, свесив ноги; на ней были потертые джинсы и мешковатый белый свитер. Флориан засмеялся:

— Какого черта мне делать в Трансильвании?

— Даже ради меня, Флориан? — темные глаза Изабеллы глядели серьезно. — Подумай. Ты помог бы моей провинции превратиться в современную страну.

Эта мысль Флориану понравилась. Его собственный мир становился все менее подходящим для него, даже Берлин не являлся уже той отдушиной, какой он был раньше. Трансильвания означала приключения и, возможно, шанс стать полезным. На Западе для него не оставалось ничего, кроме скуки и жестокости.

— За два часа соберешься? — спросил он Изабеллу, которая спрыгнула на пол, чтобы обнять его. — Я пойду пригоню машину.

В четверть одиннадцатого Флориан остановил машину под окнами квартиры и не стал глушить мотор. Он напевал мотив из «Лолы» Масканьи, лучшей мелодии, записанной «Хюскер Дю» со времени их воссоединения в 1966 году. Флориан подудел в маленький, протравленный кислотой автомобильный рожок, и Изабелла выпорхнула на балкон. Теперь к ее костюму добавился черный берет и полуботинки. Изабелла помахала ему и через мгновение выбежала на улицу с легкой матерчатой сумкой на плече.

Флориан был одет в черный старомодный костюм, а его длинные волосы — аккуратно причесаны. На нем были круглые солнечные очки, скрывавшие глаза и переливавшиеся, как калейдоскоп. Изабелла бросила сумку на заднее сиденье, а сама села рядом. Флориан поцеловал ее в щеку и выехал на улицу. День был солнечный, и становилось все жарче.

Вскоре перед ними показались яркие фрески Стены. Летом 1993 года группа «Грейтфул дэд» устраивала шоу на ступенях Рейхстага, и каждый день тысячи ее поклонников, «мертвых голов» собирались, чтобы принять участие в росписи внутренней стороны Берлинской Стены. Флориан с некоторым сожалением отметил, что черепа и розы уже начали отпадать с цементной стены.

— Когда «Дэд» в последний раз выступали в Сан-Франциско, там арестовывали всех курильщиков травки подряд, — проговорила Изабелла.

— Ага, и тюремная система в Калифорнии обанкротилась. Ты слышала что-нибудь о кризисном центре по убийствам в Детройте?

— Каком таком центре?

— Они дают советы жертвам покушений. Данные говорят о том, что большинство людей, на которых покушались, никому об этом не сообщали.

Пропускной пункт был забит туристами. Несколько бывших сторожевых башен было превращено в маленькие уютные забегаловки с двумя-тремя столами и с видом на Стену. Восточная сторона Стены представляла собой выставку абстрактного искусства, которая на протяжении последних пяти лет пользовалась огромной популярностью у художников Восточной Германии.

Во второй половине дня Изабелла попросила Флориана свернуть с основной магистрали.

— Мы будем на месте через несколько часов, — сказала она и, прихватив с собой сумку, вышла из остановившегося автомобиля. Флориан хотел было пойти за ней, но Изабелла махнула ему рукой, чтобы он оставался.

— Не сейчас, подожди в машине.

Она скрылась за деревьями.

Флориан сидел в машине и ждал.

Он испытывал волнение от того, что находился рядом с Трансильванией. Вскоре из-за деревьев показалась Изабелла. Флориан задержал дыхание. Платье, в котором она появилась, было бы верхом моды в Версале времен Людовика XIV.

— Боже, это фантастика, — восхитился Флориан, когда она открыла дверь, чтобы занять место рядом с ним. — Ему по крайней мере триста лет.

— В высшем обществе Трансильвании мода не меняется уже в течение трехсот лет, — объявила Изабелла.

Когда они вернулись на шоссе, Флориан стал крутить ручку настройки радио, но не поймал ничего интересного, кроме новейших песен в стиле неопсиходиско и выступления американского сенатора, который провозгласил, что будущее лежит на «индустриальной тектонической платформе». Флориан вставил кассету в автомобильную стереосистему, которую ему в свое время сделали по спецзаказу.

Ему подумалось, что Берлин был последним местом, где он на какое-то время мог достать записи. Однако эта мысль не очень встревожила его. Он разогнал свою маленькую машину до 170 и добавил громкости на колонки, расположенные снаружи и внутри машины. Группа «Ху» исполняла песню «Армения, небесная страна».

Примечания

1

СОА — Симбионистская освободительная армия, террористическая радикальная группировка в Калифорнии, в 1974 году похитившая Патрицию Херст.

(обратно)

2

Орал Робертс — телевизионный проповедник, объявивший, что если он не сможет собрать несколько миллионов долларов, то он умрет. Таким образом ему удалось собрать солидную сумму денег.

(обратно)

3

Джим и Тэмми Беккер — американские проповедники. Джим оказался замешанным в скандальной любовной истории.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***