Методологическая несостоятельность теории буржуазной эстетики [Вениамин Аминазинов] (fb2) читать онлайн

Комната встречает меня легкой духотой и пресным запахом пыли. Так пахнут комнаты, в которых давно никто не живет. Удивительно, как эти комнаты и квартиры пустуют десятилетиями в домах, где за тонкими стенами каждый день кипит жизнь, ходят люди. Необитаемые квадратные метры, кубометры ненужного воздуха, так и ждут кого-то, не зная срока.

В комнате окно, за ним – роскошный вид на вечерний Петербург. Светится вдали Петропавловский шпиль, купол Исаакиевского собора, горят шестиконечные звезды в синеве Троицкого. Возле окна стоит зеленая засаленная тахта, посередине блеклые разводы, ближе к изголовью чернеет пятнышко крови.

Выйду из единственной комнаты этой квартиры, пройду коридор, заставленный стеллажами с журналами «Новый мир» и «Дружба народов», попаду в кухню. Пожелтевший гарнитур, нетронутая ни временем, ни человеком деревянная посуда под хохлому, прожженные сигаретами кружевные желтые тюли на окнах. На столе грустит в одиночестве стеклянная пепельница, в ней – раздавленные в блин пестрые окурки «Петра I».

Я подхожу к раковине, она состарилась больше всего: на дне почти не осталось эмали, чернеет чугун. Кран отвечает мне недовольным фырканьем, но воды не дает. Проверяю вентили в туалете и под раковиной – всё открыто, а воды нет. Плохо.

В комнате стоит большой книжный шкаф, я подхожу к нему и беру книгу наугад: «Современная буржуазная эстетика: Критич. очерки/ Под общ. ред. Овсянникова М. Ф. и Самохина В. Н. – М.: Мысль, 1978. – 301 с.»

Прекрасно! Пожалуй, именно буржуазной эстетикой мы сегодня и займёмся… Положу книжку на тахту.

Набираю сообщение Егору в телеграме: «Тут воды нет, захвати сиську пятилитровую по дороге». Егора ещё долго ждать. Август подходит к концу, темнеет рано. Они должны приехать к часу ночи: сначала нужно забрать Веронику на Ветерках, а потом уже сюда, на Васильевский. Прежде чем приступить к нашему делу, Вероника должна сдать смену в общепите.

Сажусь на шаткий табурет, выкладываю из кармана пиджака на стол кожаный кисет, спичечный коробок, золотую зажигалку Картье. Бумажка, типс, табак и небольшая щепотка анаши из коробка, скрутил поплотнее, щелчок! Затягиваюсь ароматным дымом Вирджинии и кавказского плана.

Вероника

Признаюсь, у меня есть слабость к неудачницам. Прыщавые девчушки с дешевой косметикой, тушью комочками, засаленными волосами, стразами на бижутерии, в мешковатой пестрой жилетке работницы фастфуда, цветастых кроссовках «New balanse», розовых носках в цветочек, трусах и лифчике разного цвета… Да, вот что я люблю. Мне всегда кажется, когда вижу их глупую улыбку, с которой они впаривают клиентам пирожок с вишней, что их очень легко купить. Так же легко они продадут себя, как Роял Чизбургер и Колу. Впрочем, это заблуждение, недооценка социально-экономических основ развития духовной жизни общества, методологическая несостоятельность теории буржуазной эстетики.

В том-то и дело, что только кажется, вот сейчас ты прижмешь ее к себе, заставишь вдохнуть дорогой парфюм, поцелуешь коньячным ртом, сводишь на ужин в ресторан, где оплатишь счет суммой в две ее месячные зарплаты, отвезешь в Асторию на Большой Морской, где будешь трахать всю ночь, наслаждаясь своим буржуазным, интеллектуальным, материальным триумфом. Но нет. Двадцать первый век таков, что в крепостную крестьянку согласны играть только барышни. Нужны все эти парфюмы, коньяки, рестораны, Астории, только таким же, как ты – эти не со дна, они способны только имитировать твою победу. Хоть ты трижды отлей ей на лицо, заставь вылизывать ботинки, выгони голой в коридор отеля и пускай отсосет посыльному, ничем не изгнать из этого взгляда классовое превосходство. К неудачницам другой подход, их не нужно тащить к себе во дворец, нужно спуститься к ним в трущобы.

Я надеваю рваные джинсы, грязные кеды, футболку с надписью «Miss you» и иду в подворотню. Эти чудесные мгновенья! Пить пиво, сидя на гранитных набережных, на пляжах у залива, где-то в Девяткино на мефедроновых вписках, в лесу на шашлыках, в барах «Контакт» и «Киллфиш», в сквере у дома, дома… Да, я всегда веду неудачниц на съемную квартиру, туда, где обои и плитка отваливаются от стен, где ванна в желтых разводах, где скрипит пружинами обоссаный диван. Где с утра солнце, пробираясь сквозь панельки спальных районов, лучами пронзает комнату и подсвечивает буйство пылинок, что летят из ковра на стене.

Редко с неудачницей удается познакомиться на работе. Там у них нет времени отзываться на твои заискивания, нужно принимать следующий заказ, пробивать чек, тащить скорее клиенту желтый чемодан с хавчиком, уносить подносы. В дешевых забегаловках и барах неудачницу поймать тоже сложно: они всегда ходят с компанией, а получить в нос от неудачника – приятного мало.

C Вероникой я познакомился на собеседовании. Шел надцатый день моего запоя, были перепутаны день и ночь, земля и небо, анаша и табак, пиво и водка, мальчики и девочки. Я дома пьяный названивал всем близким и знакомым, заставлял их поговорить со мной, жаловался, как мне плохо. Все они уговаривали бросить пить, я злился, бросал трубку, звонил следующему и так по кругу. Алкогольная тяга к общению как раз возросла до предела, а все телефонные друзья перестали брать трубки.

Я лежал в холодной ванне в одежде, пил бутылку за бутылкой пива, кидал бычки, отливал прямо на себя, читал новости в каналах Телеграма и писал всем, кого еще не успел задолбать по телефону. И вот в таком состоянии на глаза мне попалось рекламное объявление:

«Работа в Санкт-Петербурге – это Лех&КО! Устраиваем всех, во всех смыслах! Уже более 15 лет! Работа найдется для каждого!

Наши преимущества:

ежедневные выплаты

свободный график

опыт не требуется»

Работа! В тот момент меня осенило. Сколько можно быть зажравшимся рантье, сколько можно пить от безделья, не знать дня недели, не знать радости зарплаты, общаться с кучкой маргинальных снобов, начинать утро со штакета и пива и не помнить, как закончил день? Конечно, я устроюсь на работу!

В больной фантазии мне явились стройные шеренги будущих коллег. И вот я стою с ними в одном ряду, вместе мы покоряем целину, мы команда, мы будем действовать сообща и свернем горы! Я буду частью компании, я буду эффективен, шеф соберет всех в конференц-зале, вызовет меня к себе на трибуну и наградит перед всеми, выпишет премию и благодарность. Я буду лучшим работником, я буду лидером, у меня будут друзья, нормальные друзья, мы вместе будем ходить после работы в бар, где я познакомлюсь ближе с симпатичной сотрудницей. Мы поженимся, на свадьбе будут все наши коллеги, они будут дарить нам розовые конверты с деньгами, а после поцелуя под залпы «горько!» шеф постучит ложечкой по бокалу и обратится с речью, где скажет, что видит меня остепенившимся и дает повышение.

В алкогольной эйфории, близкой к психозу, я набрал номер с красивого баннера, откуда молодой парень в красной футболке улыбался мне и показывал большой палец вверх. По телефону ответил приветливый женский голос, девушка Инна. Спросила меня, в каком районе живу, сколько дней в неделю смогу работать и есть ли у меня медицинская книжка. Я ответил, что могу работать в любом районе, потому что у меня есть машина, готов работать семь дней в неделю и медицинскую книжку куплю, если потребуется. Девушка Инна записала обо мне контактную информацию и спросила, смогу ли я подъехать на собеседование сегодня, в 15 часов, на Лиговском. «ДА!!! Боже, да!!!» – проорал я в трубку, клятвенно пообещал придти и начал собираться. На часах было всего 13:50.

Сбросил мокрую одежду прямо в ванну, быстро ополоснулся холодным душем, выпил залпом еще одну бутылку пива, надел свои лучшие брюки, замазал грязь на ботинках гуталином, облился одеколоном, накинул кожаный плащ и радостно захлопнул за собой дверь в апартаменты. Внизу меня ждал Убер Блэк.

Сначала мы стояли в пробке на Дворцовом мосту, потом в пробке на Невском, пропихивались среди бесконечных автобусов с китайцами, потом долго петляли по лабиринтам Лиговского 50. На собеседование я приехал с опозданием, но успел к началу похмелья. Мой восторг по поводу будущей работы начал постепенно спадать, а опухший мозг в фоне уже искал поблизости сносную пивнуху. Волевым усилием я уговорил себя продержаться еще немного, пройти собеседование, и потом уже остудить голову бокалом-другим, а может и рюмочкой.

Подворотня на Лиговском, какие-то дворы, железная дверь, дешевый ремонт, заплывший жиром и злобой охранник на пропускном… Таких мест я по возможности избегаю, но раз уж пустился в авантюру, стоило довести дело до конца. Охранник отправил меня на второй этаж, направо по коридору, кабинет 211.

Вид офиса разбил последние иллюзии и окончательно отрезвил. Желтые обои под краску, потолки Армстронг, напротив входной двери экран для проектора, перед ним импровизированная аудитория – черные стулья в несколько рядов, почти все уже заняты. Всего в небольшой комнатке человек тридцать. Духота. Я присел возле дяденьки с небрежно выбритым лицом и сальными волосами.

Через десять минут в офис вошла симпатичная молодая девчонка, начала показывать нам презентацию, которая началась с истории компании «Работа это Лех&КО». Я попробовал раздевать ораторшу глазами, но меня неумолимо клонило в сон. «Нанимаем сотрудников для различных организаций»… «грузчики, кладовщики»… «мерчендайзеры, кассиры»… «выплаты еженедельно в нашем приложении»… «установите наше приложение»… «отмечаете начало и конец вашей смены»… «штрафы за пропуск»… «медицинскую книжку оплачивает предприятие»… – доносились до меня сквозь дрему обрывки фраз. Я проснулся, когда перед выступавшей красавицей выстроилась очередь из таджиков, алкоголиков, помятых гопников и разукрашенных гопниц с паспортами и СНИЛСами в руках.

Что же, именно тогда моя потенциальная карьера завершилась, так и не начавшись. Я готов пожертвовать благодарностью от начальника, премией, дружным коллективом и даже браком с симпатичной коллегой, только бы поскорее оттолкнуться от этого социального дна, вынырнуть и догрести до ближайшего бара, где мне нальют большой бокал холодной IPA. Я встал со стула, где-то под плоской Землей срыгнула черепаха, всё раскачивалось у меня перед глазами. Нужна была минутка, чтобы поймать равновесие и придти в себя.

– Вы стоите?

Тогда впервые Вероника обратилась ко мне. Щурясь, стараясь поймать фокус, стараясь устоять на ногах я посмотрел на нее. Нет, не посмотрел, а заглянул в зеленые глупые прекрасные глаза. Что-то в этом наивном девичьем лице, что-то в этой финно-угорской простоте, в этих дурацких стрелочках у глаз, в хвостике волос, в маечке в полоску… что-то возбудило меня так, что я блеванул ей на лицо, на маечку, на узкие джинсы, на высокие кеды с каблуком. Я стоял, пялился ей на лицо, а в штанах у меня неистово пульсировал стояк. Это был мой ей коктейль из любви с похмельем.

– Черт! Блять! Прости! – Я вышел из ступора, схватил Веронику под руку и потащил к выходу. Всё, что происходило дальше, было как в волшебном сне. Вероника не стала моей первой неудачной любовью, но стала моей первой любовью с неудачницей. После собеседования мы сначала купили ей одежду в Юникло в Галерее, оставив заблеванную прямо в примерочной, потом еще долго шатались по торговому центру, и я покупал ей всякие шмотки, а ее глаза сияли всё так же прекрасно. Я забыл о похмелье, я забыл о холодном бокале пива, я забыл о самой жизни, в которой раньше не было Вероники.

На следующий день я оплатил ей экспресс визу и уже через неделю серебристо-синий Суперджет Аэрофлота, как мусорской бобик, телепортировал нас бизнес классом из Пулково в Берлин-Шёнефельд.

Сначала был фестиваль Лоллапалуза в Берлине, килограммы экстази и обезумевший секс на траве в толпе танцующих людей. Потом Амстердам, кофешопы, минет на кожаном диване под одобрительные ухмылки растаманов. Потом Прага, жесткий анальный секс под грибами в готическом номере отеля в квартале Йозефов. Рим, притон сквоттеров, вино текло рекой, анашой мы простой топили печь и закрывали заслонку, а каждый вечер, как только спадала жара на улице, начиналась жара оргий, в которых мы всенепременно участвовали. Барселона, наши ноздри утопали в кокаине, мы сняли виллу, на которой Вероника и еще десять нанятых топ-моделей, примешивая кокаин в виски, ублажали меня несколько суток напролет.

А потом… А потом у меня закончились деньги. Из Барселоны в Петербург мы летели экономом, на стареньком Эирбасе. В самолете я потихоньку начал трезветь. Жар эйфории остыл, и я оказался вспотевший и промокший на сквозняке. Я хотел покупать себе девушек, платить везде за них, подчинять их своему кошельку. А теперь, когда увидел, как Вероника охладела ко мне без денег, избегала даже касаний руки, мне стало мерзко. Любовь сменилась тошнотой, у меня засосало под ложечкой, захотелось уйти от нее как можно скорее.

Я бросил Веронику в аэропорту Петербурга. Дал ей пару тысяч на такси и еду, а сам не стал дожидаться Убера и согласился на предложение таксиста-зазывалы, лишь бы поскорее убраться оттуда. Мне срочно надо было поправиться пивом и косячком.

Она позвонила сама, спустя месяц. Приехала ко мне, но потрахались мы уже без огонька. Чтобы кончить, я закрывал глаза. Я представлял себе всё ту же Веронику, но там, на траве в Берлине. Дал ей тысячу долларов, она скривила лицо, но взяла. С тех пор она так и приезжала ко мне раз в пару месяцев, то за триста, то за пятьсот долларов. Быстро превратилась из возлюбленной девушки в самую нелюбимую содержанку. Так и продолжалось, пока я не вспомнил про нее, задумывая свое предприятие…

Косяк у меня в пальцах под воспоминания о Веронике потух. Скинул его в пепельницу, скрутил себе другой. Глянул на Омегу на руке – ждать еще минимум час. Написал Егору в Телеграм: «Как там Александр Михалыч? Не сильно похмельный сегодня?»

«В полной боеготовности», – почти тут же ответил Егор.

Я начинал нервничать. Сегодняшнее мероприятие было первым для меня. Снова написал Егору: «Как оборудование? Всё на месте?»

«Да, бля, не отвлекай, я в дороге», – в ответ.

Я затянулся поглубже, прошел в комнату, прилег на тахту. Открыл «Буржуазную эстетику» наугад:

«Современная буржуазная эстетика ограничивает сферу искусства в рамках иррационального, субъективного, видит в нём новое мифотворчество, средство внушения, суггестивности, орудие манипулирования сознанием людей, во всех случаях отрывая искусство от жизни, ставя его вне критериев правды, истины. У ряда эстетиков, испытывающих влияние теории Фрейда, оно является символическим выражением подавленных желаний, неким фактором компенсации».

Тьфу, блять! Только Фрейда мне сегодня не хватало. Нахуй, нахуй. Я бросил книжку в другой конец комнаты, к двери, и затянулся.

Радует, конечно, что Александр Михалыч в качественной кондиции. Его возраст, его заболевания и алкоголизм ставили под угрозу успешность всего предприятия.

Александр Михалыч

C Александром Михалычем мы познакомились в кафе «Маяк». Это роскошная закусочная на улице Маяковского, которая хранит в себе атмосферу советского Ленинграда и бандитского Петербурга. На стенах портреты Ленина, Дзержинского, Маркса. Развешаны футбольные шарфы. В этом месте ледокол Ленинград будто врезался в неодолимый айсберг девяностых и застыл. Тебя рассчитывает хамоватая кассирша, а тарелку приносит необъятно большая женщина с фиолетовыми волосами. Не приносит – швыряет на стол, а если видит, что еды в тарелке осталось немного, стоит над душой и ждет пока ты доешь, чтобы лишний раз не ходить. Порой мне кажется, что этим женщинам отдельно приплачивают, чтобы они играли это хамство из Совка, как аниматоры.

Цены в «Маяке» очень демократичные, а еда вполне сносная. Но уже из-за одной атмосферы этого места там собирается самая разная публика: хипстеры и синяки, завхозы и коммерсанты, студенты и офисный планктон, мусора и бандиты, инженеры и художники, проститутки и пожилые супружеские пары. Что примечательно, я никогда не видел драк в «Маяке». Ностальгическая атмосфера и ненависть к персоналу объединяют.

В пятницу всегда аншлаг, все столы заняты, никакого бронирования нет! Поэтому официантки хватают задумчивых посетителей под руки и пристраивают к кому-нибудь за столик. Новички растерянно смотрят по сторонам и говорят «Здрасьте…», бывалые спрашивают «Что пьете?»

Пятница, ранний вечер, а я сижу за столиком один и пью водку. Водку я пью уже с часу дня, поэтому и вовсе не замечаю, как ко мне подсаживают компанию работяг, человек пять. Я здороваюсь со всеми, они что-то отмечают, мы чокаемся, снова чокаемся, бокалы звенят всё чаще и чаще…

Я прислушался к разговору:

– Михалыч, ёптую мать, ты заёб всех со своими бабами! – возмущался краснолицый щекастый слесарь напротив меня.

– И правда заёб!

– Да!

– Заёб!

– Да ну вас нахуй! – отвечал Михалыч. – Дрочилы вы просто блять, вот вы кто, блять, ну вас нахуй…

– Михалыч, ну ж не пидоры мы какие, мы же всё нормально поговорить можем.

– Про баб, да!

– Только у тебя на уме сиськи да письки, на старости-то лет, ну! Свихнулся совсем что-ли, Михалыч? С высшим образованием человек, шесят-три года, скоро на пенсию пойдёшь, какие бабы? Какие школьницы, что ты порешь чепуху-то ёбаную?

– Ну вас нахуй, дрочилы, я курить.

Я вышел курить на улицу вслед за Александром Михалычем. У него и впрямь, на старости лет, то ли из-за чрезмерных возлияний, то ли от инсульта, выросло либидо до небес. Александр Михалыч носил небольшую седую бородку, усы, лицо его покрывал красный кракелюр сосудов. В целом, он выглядел как обычный интеллигентный алкаш, которому семья и работа не позволили спиться окончательно.

Мы покурили и решили переместиться куда-нибудь из Маяка, оставив знакомых дрочил моего нового приятеля и дальше дрочить без него. Пошли по Маяковского в сторону Кирочной, по ней дошли до Литейного. Всю дорогу Александр Михалыч делился со мной эротическими фантазиями, рассказывал, как кончает прямо в штаны при виде голых лодыжек у школьниц, при виде толстых ляжек, что торчат из-под обтягивающих шорт, при виде юбок со складочками, белых носков, розовых носков, носков с рисунками, брюк, бридж, кепок… Все бесконечные фетиши Александра Михайловича можно не перечислять, его просто возбуждала подростковая одежда. Если дедушка и не был в чистом виде педофилом, то уж точно посматривал в сторону прекрасного пола сильно помладше. И, насколько я понял из рассказов, дрочилой был именно он.

Найдя во мне благодарного слушателя, Александр Михалыч изливал всё новые и новые подробности своих сексуальных переживаний, и я начал беспокоиться, когда он засунул руки в карманы брюк и будто что-то постоянно поправлял. Впрочем, если верить моему новому товарищу, кончать в штаны, при наличии поблизости хорошенькой школьницы, он умел и без рук. Я предложил выпить, когда мы дошли уже до Пестеля. На Пестеля много приличных заведений, но ближе всего почему-то оказалось вегетарианское кафе «Ботаника», куда мы и зашли.

«Ёба цены! А ты кем работаешь-то?» – поражался Александр Михалыч. Я отмалчивался. Водка у вегетарианцев к счастью нашлась, за две с половиной тысячи рублей, а вот ни селедки под шубой ни даже яичка вкрутую Александру Михалычу в кафе предложить не смогли. Пришлось закусывать водку пельменями с тыквой и шалфеем, морковной котлетой с манкой, гречневыми блинами с капустой и даже печеным бататом вместо картошки.

Что-то тюремно-садистское проснулось во мне, когда я наблюдал, как старый педофил давится веганской едой. После знакомства мы с Александром Михалычем встречались раз или два каждый месяц, у него никогда не было денег, но он хотел выпить, и каждый раз я отводил его в веганские рестораны, кормил там спаржей, цукини, киноа, стручковой фасолью, тофу, цветной капустой, стеблями сельдерея. Александр Михалыч давился, морщился, но всё равно пил и закусывал. К концу трапезы он зеленел и был готов блевать, но не от выпитого, а от съеденного.

– Ёпте хуй, чтож ты жрешь такое, падла? – спрашивал у меня старый педофил.

– Ну Александр Михалыч, вы же понимаете, мы животных не едим, не убиваем. Они такие же, как мы, как люди! Вот разве вы способны были бы убить человека? Ну, скажем, школьницу?

После этого Александр Михалыч затыкался и молча продолжал жевать спаржу. Я платил, оставлял его зеленеть дальше наедине с рвущимся наружу тофу, садился в такси и ехал на Петроградку, во Фрэнк, успокаивать желудок стейками.

Со временем мы стали видеться всё реже, но очень удачно я вспомнил про сексуальные наклонности Александра Михалыча, когда задумал своё предприятие…

Золотая Омега показывает пол-первого, а значит до прибытия Егора и команды остается всего полчаса. Успею сдолбить еще полочку. Сворачиваю самокрутку. Щелкает Картье.

Я поднял с пола брошенную в сердцах «Буржуазную эстетику», отнес на кухню и сел читать:

«По Данкену, искусство, чтобы быть успешным, должно апеллировать к основным потребностям. В качестве таких он указывает на секс и социальный статус. Неудивительно поэтому, что характерным мотивом символизма, к которому обращается «магическое» искусство, является секс, а его излюбленный символ – женщина. Любое сознательное стремление разобраться в сущности любви, понять смысл этого явления, что характерно для «великого» искусства, полностью отсутствует в «магическом». Женщина оказывается в этой связи желанным эротическим объектом, а стремление к обладанию ею – социально одобряемой формой удовлетворения потребностей».

Так-так, в волшебники меня значит записали, да? Представляю как в 78 году кандидат философских наук Самохин, такой навроде Александра Михалыча, сидел у себя в НИИ, одной рукой дрочил, а другой писал вот эту херню про магическое искусство и социально одобряемую форму удовлетворения.

Пиликнул Телеграм: «Две сиськи пятилитровые купил, но Вероника от новостей про воду не в восторге».

Не в восторге, блять! Вероника вообще без кокаина в пизде и члена в жопе не бывает в восторге. Даже отвечать не буду.

Ещё от Егора: «И от Алекс. Мих. тоже, интеллигента у него сейчас плохо получается играть». А вот это не кстати.

Я ответил: «Скажи Александру Михалычу, что если он не будет вести себя как кандидат философских наук Самохин, я ему в следующий раз спаржу в очко засуну!» Отправил и задумался. А ведь Александр Михалыч может не отказаться от спаржи в очке…

Пришел ответ: «Чо за Самохин? Про спаржу передал».

Егор

Егор – это мой друг детства. Мы с ним с первого класса вместе, с тех пор бессчетное количество раз успели поссориться, помириться и снова поссориться. Ссоримся мы в основном из-за баб, потому что никак не можем их поделить. Что поделать, такие у нас одинаковые вкусы.

У Егора в отличие от меня есть много разных хобби. Он умеет фотографировать, снимать и монтировать видео, занимается спортивной рыбалкой на спиннинг, рыбалкой нахлыстом, отлично катается на скейтборде и сноуборде, вкусно готовит, ходит в походы, водит автомобиль. Пока я распродавал родительскую недвижимость и сдавал бабушкины квартиры, Егор отучился на программиста, нашел приличную работу, взял в ипотеку однушку на Просвете и вызывал уважение как человек, всего добившийся сам.

Обычно Егор старается избегать длительного общения со мной, потому что для него это заканчивается в лучшем случае жестким похмельем, в худшем – административным арестом на пятнадцать суток. Но так вышло, что я продавал свои апартаменты на Хошимина и переезжал в огромную старую бабкину квартиру на Васильевском, и две недели мне негде было жить. Старому другу Егор отказать не смог, и я поселился у него в однушке, в доме-корабле на Просвете.

Я быстро начал свой привычный образ жизни. В первую же ночь от Егора сбежала его баба. Дурная идея делить с ней однушку на троих, я сразу говорил. Обиделась, что я, мол, пришел пьяный в пять утра, кричал «Россия для русских!» и «убирайся к себе, паршивая жидовка», ушел мыться, а потом мокрые джинсы вместе с трусами залетели к ней на подушку, а рядом рухнула моя обнаженная тушка. Ну да, неловко вышло.

На следующий день я вызвался варить суп, закинул мясо в кастрюлю, поставил на газ и заснул. Когда проснулся, из кастрюли валил дым, а мясо превратилось в жалкий уголек на дне. Это еще полбеды, но кто бы мог подумать, что вонь от сгоревшего мяса такая едкая? Когда дым рассеялся, воняло даже не гарью, а тухлятиной или блевотиной, что-то среднее.

Для борьбы с вонью от сгоревшего мяса я нашел в интернете рецепт – нужно было прокипятить уксус. В общем, я сделал всё по инструкции: вылил в новую уже кастрюлю несколько бутылок уксусной эссенции, поставил на газ… Через десять минут не только мы с Егором выбежали из квартиры, но и вся парадная собралась во дворе, недоумевая, что за химическая атака ее постигла. Еще через полчаса весь дом, кашляя и чихая, матерился на меня, стоя у распахнутых парадных. Я поспешил всех успокоить, что уксусной эссенции не так уж много, и выкипать она должна быстрее воды, поэтому до ночи все смогут вернуться в свои дома. В итоге газ под зловонной кастрюлей выключали пожарные в противогазах, а Егору выписали штраф.

После перипетий с вонью, Егор запретил мне курить в квартире, дабы не стало еще хуже. Поэтому я стал залезать на плиту, тянуться сигаретой до вытяжки и таким образом вонь минимизировать. Сначала, стоя рядом с подогревающимся чайником, я прожег себе носок, но это меня не остановило. Я накатил еще сто водки и полез курить снова, и снова коснулся пламени ногою, потерял равновесие, схватился за холодильник и упал вместе с ним на пол. Холодильник, разумеется, я пообещал купить новый, а старый предложил выбросить, не открывая. С этого дня мы не покупали скоропортящихся продуктов.

Следующим на очереди оказался унитаз. Мне брезгливо было трогать кошачье дерьмо, поэтому я высыпал туда полный лоток наполнителя. Унитаз безнадежно засорился и вода норовила перелиться через край. По заветам классика я попробовал протолкнуть наполнитель вилкой, но она застряла в изгибе слива и осталась торчать где-то на унитазном дне в толще мутных вод. С этого дня мы ходили только в ванну, при необходимости измельчая стул вилкой перед смывом.

Разрушив Егору квартиру, я взялся за его жизнь. Егор не курил, почти не пил водки, не ел грибов, марок, таблеток и даже не присыпал головку полового члена кокаином перед половым актом. Внешне Егор сошел бы за зожника, если не одно «но» – он был катастрофически падок на стимуляторы. Стоило крупинке амфетамина соприкоснуться с Егоровой слизистой, как тот выпадал из жизни в долгий и изнурительный марафон. Потому между рецидивами он сидел в глубокой завязке. Но в марафоне Егору было уже без разницы, чем догоняться, лишь бы поддержать стим. Метамфетамин, мефедрон, метилфенидат, метилендиоксипировалерон, альфа-пирролидинопентиофенон, эфедрин во всех возможных формах, кофеин из аптеки в лошадиных дозах, ну и на худой конец кокаин.

Я вернулся из клубов с Казанской утром, когда Егор в спешке собирался на работу. Он опаздывал, нервничал, чистил вилкой, носился по квартире и искал свои носки.

– Будешь? – спросил я, протягивая другу маленький зиплок с розоватым порошком.

Егор замер, глаза его из суматошных стали бешеными.

– А что там?

– Амф. Влажный, питерский, твой.

Ни до какой работы в тот день Егор не дошел. Он спылесосил мой пакетик, потом выклянчил мою заначку кокаина, а потом купил себе сразу амфетамин и мефедрон, коктейль «мечта инфарктника».

Через неделю марафона Егор стал похож на зомби-невротика. Он курсировал по однокомнатной квартире во всех доступных направлениях. Распустил на нитки махровое полотенце, вытащил все щетинки из щетки для обуви, разобрал компьютерную клавиатуру, сам компьютер, монитор, прогрыз дырку в диване, но не мог остановиться. Иногда он успокаивался, смотрел в окно и ловил там глюки. Потом пересказывал мне, о чем разговаривают дети во дворе, бабки у подъезда, люди в проезжающих машинах. Разговаривали все, конечно, только о Егоре.

Я в это время тоже порядком расслабился, забил на запреты, бухал на кухне, смотрел телик и лениво поддувал планчик. Когда становилось скучно, ездил к своим блядям, а в остальном жизнь текла своим чередом. Всё изменилось, когда ко мне прилетела подружка из Москвы.

Я встретил Анжелику в Пулково, вручил ей букет алых роз, и мы было уже собрались ехать ужинать на Невский, как черт меня дернул сказать, что дома у меня сидит обнюханный мефедроном кореш. Анжелика от этих слов возбудилась и тут же попросила минуя ужин познакомить ее с этим прекрасным человеком. Я понимал, что познакомиться она хочет больше с мефом, чем с Егором, но не мог предположить, чем это всё обернётся.

Анжелика жадно набросилась на меф, а я грустный ушел бухать на кухню. Они вдвоем всю ночь пылесосили, а потом начали трахаться. Опираясь о стенку, волевым усилием переставляя ноги, рассчитывая в голове каждый шаг, я пошел в комнату на звуки химсекса. Анжелика сидела верхом на Егоре, скакала на члене и верещала от удовольствия. От дивана меня отделял журнальный столик, расчерченный дорогами.

Как бы пьян ты ни был, инстинкт размножения всегда берет верх. «Похуй, пляшем», – подумал я, затянул в каждую ноздрю по дороге со стола, залез на диван; нагнул Анжелику вниз, прижал к Егору и вставил ей в задницу, с размаху, без смазки, уже вставший и пульсирующий хуй. Вот так втроем мы ебались до самого утра, и каждому настолько не хотелось останавливать этот кайф, что мы забыли про догонку, про жажду, про сигареты. Мы слились воедино, как мифическая тварь, каждое движение которой доставляло райское наслаждение. Мы чувствовали друг друга так хорошо, что и впрямь читали мысли. Кончали только вместе, и этот втрое усиленный оргазм заставлял трепетать нашу диссоциативную идентичность. Нас не было трое – мы были одним. Единым чудищем секса, воплощением Содома. И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и произрастания земли.

В общем, с утра настигло похмелье, отходосы и стыд. Мы втроем молча сидели на диване, пили теплое пиво и молчали. Я первый нарушил тишину:

– А что, неплохо в целом вышло, а?

– Охуенно! – подхватил уже обнюханный Егор. Они, видимо, ждали от меня какого-то скандала, так что я вовремя разрядил обстановку своей покорностью.

– Слушай, Егор, а можно ли такое передать, ммм… в видео? Ты же оператор, камера у тебя есть? Мне кажется, это было бы топовое порево. Я никогда подобного не видел, но с удовольствием бы подрочил.

– Ээээ, нет, ребят! Без меня! – вмешалась Анжелика.

Я посмотрел на нее с укором и презрением:

– Да, оно и без тебя неплохо получится.

– Вы вдвоем только? Ха-ха, я бы посмотрела!

– Ну да, вдвоем как-то стремно, – заметил Егор.

– Егор, а вообще, давай снимем порево? Ты работу проебал со своим марафоном, мы тебе бабла на этом сделаем. Снимем, как сейчас модно, куколд какой-нибудь, актеров я тебе подберу, срежиссирую, продакшн сделаю. Выложим на редтьюб, на иксвидс, на иксхамстер, порнхаб… Короче, возни там не больше, чем на съемочный день, а на ипотечный взнос тебе точно заработаем. Что думаешь?

Егор покрутил глазами в орбитах, пытаясь поймать нужную мысль среди загонов и глюков:

– Ну, раз ты инвестируешь… то конечно да! Кстати, а зачем актеров, я и сам могу сыграть.

– Куколда будешь играть?

Егор призадумался, потом ответил:

– Не, куколда не буду. Давай ты мне куколда найдешь и телку, а я альфа-самца сыграю? Телки такое порево будут смотреть и течь на меня, стану ебакой похлеще тебя.

Куколд, куколд… Где же мне найти такого мужика, чтобы даже на фоне Егора смотрелся жалко? Точно, Александр Михалыч! Вот уж кто и на куколда согласится, и на съемку, и выглядит жалко.

– А как ты относишься к старичкам?

– К старичкам?

– Ну да, к старичкам. К дедушкам.

– Бля, ну дедушка у меня нормальный мужик, на рыбалку ходим…

– А поебаться?

– С дедушкой?!

– Ну не со своим. Просто с дедушкой. Абстрактным. Будет дедушка – куколд. Нормальный сценарий для порно, без лишней смысловой нагрузки. Вот дедушка, предположим он богатенький, нашел себе молодую деваху, а ей хочется хуя молодого, горячего. А он ее любит, боится потерять, кому он старый будет нужен. Поэтому они устраивают куколд сессии, вот пригласили тебя. А ты у нас играешь молодого, горячего. И тега сразу два покроем: и куколд, и олд. Хе-хе.

– По рукам! – Егор сиял. Легко было соглашаться тогда, под веществами, когда в яйцах еще бурлила сперма, а Анжелика, возбудившись от наших разговоров, откинула одеяло и полезла рукой к себе между ног.

Так родилось мое предприятие…

Звонок в домофон вывел меня из дремы. Чуть не заснул, разомлев от сладких воспоминаний. Слегка перекурил.

Срочно нужно достать конверты: как ответственный режиссер, я распечатал роли для каждого актера, что им нужно будет делать, как двигаться, какие функции выполнять в процессе. Три конверта, все подписаны, три имени: Егор, Вероника, Александр Михалыч.

Стук в дверь, мы начинаем!

Предприятие

Герой открывает дверь, в квартиру заходят Егор, Вероника, Александр Михалыч. Егор держит в одной руке брелок с ключами от машины, в другой у него большая черная сумка. Две пятилитровые бутылки несет Александр Михалыч. На Веронике вызывающий макияж, она в короткой юбке с блестками, джинсовке, кроссовках.

Герой. Пиздец, заебался вас ждать! Проходите, проходите, дорогие.

Герой пытается вручить гостям конверты, они еще не успели зайти в квартиру, Александр Михалыч стоит в дверном проеме.

Александр Михалыч. И тебе здравствуй, друг-сундук.

Вероника. С водой пиздец, да? Значит никакой спермы.

Г. Что значит никакой спермы? Ты свой конвертик-то открой, там всё написано, не может быть без спермы! Кто будет смотреть порнуху без спермы?

В. А что мне твой конвертик, вытереться им? Я после твоей самодеятельности домой в конче поеду? Да пошел ты.

Г. Вот, Егор воду привез, мы тебе в тазике погреем, всполоснешься. Вероника, пожалуйста, не ной. Две штуки – это со спермой. Не обсуждается. Егор, ты всё оборудование привез? Освещение, камера, штатив, рельсы?

Егор. Ты заебал спрашивать, да, я всё привез.

В. (к Герою) Дорогой, можно тебя на секунду?

Вероника и Герой уходят на кухню. Другие гости осматриваются в комнате. Вероника говорит вполголоса, но эмоционально.

В. Ты охренел, это что за старый дед вообще? Ты сказал, будет милый дядечка. Это что, блин, дядечка? Это охуевший дедушка!

Г. А что с ним не так? Тебе не надо с ним трахаться, он просто посмотрит. Ну, ногу может тебе полижет, еще что-то. Трахаться только с Егором. Всё равно после того, как мы всё снимем, на тебя и не такие упыри будут смотреть и дрочить. Привыкай, хе-хе.

В. Еще что-то – это что?! Я не хочу, чтобы этот старый алкаш мне лизал! В общем, с тобой как всегда всё мутно, давай еще кусок баксов сверху.

Г. Слушай, Вероника, у меня прямо сейчас не так всё хорошо с деньгами… Давай так, если всё хорошо пройдет, снимемся, в продакшн выйдем, тогда обсудим твой гонорар сверху, в качестве процента? Так, подожди секундочку…

Герой спешно удаляется из кухни.

Г. Мужики, открывайте конверты, для каждого всё описал, что делать придется, чтобы не было сюрпризов. Режиссура на высшем уровне. Егор, как конвертик прочитаешь, поставь пожалуйста свет, собери камеру.

В комнату заходит Вероника, подходит к тахте.

В. Это вот тут всё делать? Да она развалится нафиг под троими.

Г. Да, всё тут. Шикарная тахта, нам по стилю и эстетике очень подходит. Александр Михалыч может и на полу посидеть, вы главное поближе к нему лягте.

В. А простынь ты взял?

Г. Блять, Вероника, ты часто в порнухе видишь простыни?! Нет, не взял.

Е. Пиздец ты жлоб, если честно, не мог квартирку получше снять? Что это за дыра, где вода, где хоть какие-то удобства? Ты бы нас еще на заброшку повел снимать.

А. М. Я так понимаю, если посрать, то тоже смывать нечем будет?

Г. Егор, не сильно хуже, чем твоя халупа. Просто хотел, чтобы ты чувствовал себя как дома. Александр Михалыч, дома посрешь. Так, давайте, все читаем свои роли!

Гости вскрывают конверты, вытаскивают листы, начинают читать.

А. М. А где тут секс? Ты же обещал, что трахаться будем? Я пока что вижу только, что сижу на полу!

Г. Секс будет, но не у тебя, Александр Михалыч. У тебя вот такая роль, а дальше как сам с Вероникой договоришься.

В. Не буду я с ним договариваться! И чтоб лизал мне не хочу, я уже сказала!

Е. Что за хуйня? (цитирует) «В. лежит на спине, раздвинув ноги. А. М. прижимается к её животу, лицо повернуто в сторону Е., который совершает фрикции. Е. вытаскивает член и эякулирует так, чтобы попасть на живот В. и на лицо А. М. Далее А. М. слизывает с живота М. эякулянт Е.» Не буду я на Александра Михалыча кончать, ты ёбу дал? Ты сказал, что он просто посмотрит!

А. М. Сынок, ты не охуел? (цитирует) «Лижет», «лижет», «лижет», «слизывает с живота»… А где я ебаться-то буду? Мы не так договаривались.

В. Фу, ребята, вы посмотрите что он в конце написал!

Е. (цитирует) «В. сидит в ванне, ноги поджаты под себя, рот . Подходит Е. и мочится ей в рот и на грудь, при этом В. растирает капли мочи по коже. Часть мочи В. сохраняет во рту. В. встает ногами на бортики ванны, приходит А. М., ложится так, чтобы его открытый рот находился под влагалищем В. Далее В. выплевывает мочу на А. М., далее мочится на него сама».

В. Серьезно, ты хотел, чтобы мы всё это делали?

Е. Да он обкуренный, посмотри на него. И хуету эту писал обкуренный, с недельного бодуна, как всегда.

Г. Подождите, ребята, подождите! Что за ханжество вы мне тут устраиваете? Я же знаю каждого из вас. Чем вам не нравятся эти роли?

Е. Что ты про меня знаешь? Что мы с тобой один раз трахнули одну телку? Ты из этого сделал вывод, что я буду кончать на пожилого мужчину и ссать на твою подружку?

В. Один раз стоило у него отсосать в кофешопе, как он из меня законченную шалаву сделал! Козел!

А. М. Так это выходит, что я приехал, чтоб самому себе подрочить, так меня бы еще обкончали и обоссали? Э-э, брат Пушкин, так не годится. На телку посмотреть, это да, но она у тебя вон, злая какая-то.

Г. (кричит) Стоп, стоп! Хорошо, давайте изменим! Сделаем, как вам больше будет нравится.

Е. А знаешь, как нам больше понравится? Давай-ка мы всё это сделаем с тобой!

В. Йу-ху! Да, давайте с этим козлом сделаем всё то, что он в своих поганых конвертах написал?

А. М. Поддерживаю!

Г. Эй-эй, ребята, вы чего? Так не договаривались! Хорошо-хорошо, сейчас поменяем сценарий, успокойтесь.

Е. (зловеще) Уже поменяли.

Егор берет со стола в комнате подсвечник, бьет Героя в глаз, тот падает на тахту.

Е. Держите его!

Александр Михалыч и Вероника прижимают Героя к тахте, держат за руки. Егор заходит с другой стороны, начинает стаскивать с него брюки. Герой сопротивляется и кричит. Вероника задирает юбку и садится ему на лицо. Егор спускает джинсы и вводит половой член в анальное отверстие Героя.

Е. Вот тебе, сука, вот тебе! Заебал ты меня! Это тебе за разъебанную хату! А это за то, что я из-за тебя месяц в марафоне проторчал! Гондон! Гнида! Пидором теперь будешь, сука!

В. Давай, милый, трахни его, накажи эту скотину! Этот ублюдок ни с кем не считался, содержал меня как проститутку! Ходила, как нищая, по вокзалу и собирала нам деньги на билет, после того, как он обнюхался в Барселоне. Приятно тебе сука теперь, приятно?!

Е. Вероника, подержи ему лицо, он хотел спермы на лице, будет ему всё!

Вероника перемещается с лица Героя на тахту, держит его за волосы и подбородок. Егор рывком перемещается, садится Герою на грудь и эякулирует ему на лицо. Вероника размазывает сперму по лицу Героя, пальцами разжимает ему рот и сгребает сперму туда.

В. (иронически) Кушай, сладкий, кушай. Помнишь, как ты заставлял меня жрать твою сперму? За двести долларов, помнишь? Вот жри ее теперь сам. Что, не хочешь? Так же в конвертике написано! Ты просто забыл свой конвертик, дорогой, там так и написано, жри, сука!

Е. Понесли его в ванную.

Александр Михалыч и Егор подхватывают Героя с тахты, заламывают ему руки, в сгорбленном положении ведут в ванную.

Г. Егор, подожди, опомнись! Егор, успокойся, тебе просто надо нюхнуть!

Е. Ах нюхнуть, сука?!

Егор зажимает голову Героя в дверном проеме, несколько раз бьет его дверью по голове и по лицу. Начинает струиться с лица и капать на пол кровь. Александр Михалыч и Егор закидывают Героя в ванну. Подходит Вероника с маникюрными ножницами, начинает срезать с него одежду. Егор приносит камеру, начинает съемку.

В. Что же ты, дорогой, стесняешься? В конвертике ясно написано, ты должен быть голеньким. Го-лень-ким! Просмотров мало будет, сам понимаешь, дорогой.

Первым мочится на Героя Александр Михалыч. Он долго стоит, не может выдавить струю.

А. М. Нормально закусить мужикам поставить не мог, эх ты! Вегетарианец-хуреанец. Я твой кус-кус потом из дерьма выковыривал, понять не мог, что за глисты у меня завелись. Мудло ты сынок, мудло самое настоящее.

Александр Михалыч отходит в сторону, кванне подходит Егор. Герой лежит, закрывая головой слив, отчего в ванне скапливается моча, окрашенная кровью. Егор начинает мочиться.

Е. Что, гнида, когда холодильник мне купишь? А сортир когда прочистишь, пидор? Пока сортир не прочистишь мне, сам будешь моим сортиром.

Отходит Егор, подходит Вероника, снимает трусы из-под юбки, встает ногами на разные бортики ванны, рукой держится о стену, начинает мочиться.

В. А наобещал-то сначала, наобещал! Любовь будет у нас, жениться собирался. Я потом как шлюшка к тебе таскалась, за этими баксами грязными. Ублюдок!

Вероника помочилась, но продолжает напряжённо сидеть. На героя падает небольшой шлепок кашеобразного кала.

В. Упс, дорогой, перенапряглась.

Вероника улыбается, слезает с ванны, вытирает ягодицы остатками одежды Героя.

А. М. (из кухни): Вы посмотрите, какие он тут книжонки читает.

Егор и Вероника входят в кухню. Александр Михалыч показывает им «Современную буржуазную эстетику». Егор берет книгу в руки и изучает.

А. М. Он-то конечно, буржуй у нас. Книжки буржуйские читает.

Е. (цитирует) «Пользуясь символами «магического» искусства, бизнес эксплуатирует так же мотивы статусного соревнования. Это искусство поставляет социально-приемлимые образцы эффективных действий, соответствующих рангу и социальному статусу».

В. А что это значит?

Е. А это значит… Это значит… Что давайте ему эту книжку в зад засунем?

В. Йу-ху-у! Долой власть буржуев!

А. М. Поддерживаю!

Все трое идут в ванную, Вероника и Александр Михалыч переворачивают обессиленного Героя на живот, раздвигают ему ягодицы. Егор примеривается корешком к анальному отверстию Героя, резко надавливает.

Г. А-А-А-А-А-А-а-а-а-а-а-а!..

В оформлении использованы иллюстрации автора.