Чужая жизнь. Дилогия (СИ) [Руслан Ряфатевич Агишев] (fb2) читать онлайн

Не знаю

Пролог

2181 г. н. э.

310 тыс. км от центра земли, высокая околоземная орбита

Флагман земного флота линкор «А» класса «Надежда»

Огромная туша новейшего земного линкора «А» класса, первого и, по всей видимости, последнего корабля в своем классе, активно маневрировала, занимая центральное место в оборонительном ордере. Вокруг него висело одиннадцать авиаматок, пузатых бочонков, усыпанных стапелями со штурмовиками. Более сорока тысяч истребителей самых разных модификаций, вооруженных ракетами с тахионными боеголовками особой мощности, ждали приказа на вылет. За авианосцами занимали свои места артиллерийские крейсеры и ракетные фрегаты, расцвеченные тревожными огнями боевой тревоги.

Ровно сто двадцать один корабль. Ровно столько, сколько осталось у земного и человеческого флота кораблей, чтобы защитить свою колыбель. Еще восемь месяцев назад это число вызвало бы лишь насмешку у любого флотского или даже откровенный смех. Подумать только, какие-то сто двадцать боевых кораблей. Бред! Да, самая захудалая корпорация могла с легкостью и особо не напрягаясь выставить больше двух сотен боевых единиц, среди которых встречались даже астероидоподобные туши настоящих дестроеров. А про мегакорпорации и говорить нечего. «Божественный Дракон» и «Вишну», два земных гиганта, в рядовых проектах использовали больше пяти тысяч судов одномоментно. Их базы находились под защитой целых орбитальных крепостей с гарнизоном под полмиллиона человек. Вот это настоящая мощь…

— У судьбы своеобразное чувство юмора, — пробурчал высокий мужчина с благородной проседью в волосах, затянутый в строгий адмиральский мундир. — Хреновое, прямо сказать, чувство юмора…

Адмирал Михаил Карпов, командующий объединенным флотом Земли и последней надежды человечества, с горечью смотрел через обзорный иллюминатор на те самые сто двадцать один корабль, которым располагала планета в час последнего испытания. То, что следующие часы, станут именно последними для всей человеческой цивилизации него не было никаких сомнений. Против армады кораблей пришельцев, свалившихся на голову землян из бесконечно далеких глубин Космоса, у них не было никаких шансов.

— Просто без шансов, — невидящем взглядом адмирал продолжал смотреть на обзорный иллюминатор. — Иллюзий больше нет. Человечество прое…ло свой шанс… Променяло на красивые шмотки, сытную еду и развлечения. Все просто. Мы проиграли.

В этот момент над управляющим терминалом возникла голограмма подтянутого офицера.

— Товарищ адмирал, связь с флотом установлена, — прозвучал голос помощника адмирала.

Карпов кивнул и, поправив фуражку, твердо посмотрел перед собой. Флот должен был видеть перед собой не размазню, а своего командира.

— Теперь не имеет значение, кто вы. Жители Земной Федерации, Марсианской республики, Соединенного союза колоний или селениты. Мы все люди, представители человеческой цивилизации, последний шанс на выживание нашего вида в бескрайнем Космосе.

На мгновение замолчал, собирая свою волю в кулак. Ему требовалось, что его голос звучал абсолютно уверенно. Ни у кого не должно было возникнуть ни тени сомнения. Его дальнейшие слова должны были стать для всех них непререкаемой истиной.

— Последние месяцы стали тяжелым испытанием для человечества. Враг нанес нам катастрофические потери. Десятки миллиардов мирных жителей были убиты варварскими бомбардировками, уничтожены земные колонии. Мы лишились большей части боевого флота. Но сегодня все изменится…

На мгновение потемнело в глазах, но он тут же взял себя в руки. Карпов должен был соврать своим солдатам. У него не было другого выхода. Его ложь должная была дать крохотный шанс на спасения для одного человека, очень дорого ему человека. Он должен был спасти хотя бы его.

— Там внизу, на Земле, в секретной лаборатории готовится оружие особой мощности, которое позволит победить пришельцев. Ученым нужно совсем немного времени, чтобы его активировать. Мы, флот, должны выиграть для них это время… Слушайте мой приказ. При появлении первых кораблей пришельцев в зоне досягаемости, атаковать.

Он махнул рукой, переключая передатчик. Вновь активировался терминал и возникла голограмм пилота в скафандре, полулежащего в противоперегрузочном коконе штурмовика.

— Товарищ адмирал… отец…, - пилот опустил щиток шлема и показалось совсем юное лицо. — Я не подведу. Слышишь меня?! Я не подведу… Я отомщу им за все…

Адмирал едва уловимо пошатнулся. Пришлось схватится за спинку кресла. Его душила страшная боль. Он видел своего сына, напоминание о любимой супруге, в последний раз. Больше он его не увидит.

— Алексей… Сынок, слушай меня внимательно, — адмирал приблизил к себе голограмму, вглядываясь в родные черты. — Запомни каждое мое слово.

В воздухе вдруг завыла сирена. Вспыхнули красные огни на управляющей панели. Синтезированный голос, зазвучавший из динамиков корабля, начал отсчет до столкновения с первыми кораблями пришельцев.

— Сейчас ты полетишь тот заповедник, в который мы вместе с тобой и мамой на твое пятнадцатилетие. Вспомнил? Доберешься до режимной зоны, которую я показывал тебе в тот самый раз.

Пилот, совсем подросток, последний ускоренный пилотский набор, был в полнейшем недоумении. Как, к черту, заповедник? Какое пятнадцатилетие? Идет страшная война. На кону выживание человечества. К чему эту странные воспоминания? Алексей хотел что-то сказать, но отец остановил его взмахом руки.

— Слушай меня внимательно, сын. Почти не осталось времени. Охранная система просканирует тебя и доступ будет открыт на объект. Спустишься в подземный комплекс и активируешь пространственно-временной транспортер… Ты отправишься в прошлое, чтобы предупредить человечество о Враге…

Едва адмирал договорил, как его сын с негодованием вскинул голову. Что ему такое предлагают? Бросить всех и бежать? Оставить своих товарищей, отца? Он должен стать трусом?! Нет! Пусть кто-нибудь другой отправляется вниз и включает эту проклятую машину. Он должен сражаться. Он должен отомстить за … маму.

— Я остаюсь здесь, отец, — упрямо произнес он, смотря отцу прямо в глаза. — Ты не сможешь меня заставить, — пилот опустил щиток шлема и положил руки на штурвал. — Я буду сражаться.

Голограмма схлопнулась. Адмирал горько улыбнулся. Другого ответа он и не ждал. Алексей был весь в него. Он бы тоже с негодованием отверг это предложение. Однако сын должен был выжить.

Карпов активировал управляющий терминал и быстро ввел пароль командующего для удаленного доступа штурмовиками одной из авиаматок. Несколько секунд ему понадобилось, чтобы найти боевую машину своего сына и задать ей новый полётный маршрут.

Через мгновение магнитные захваты разжались и хищное брюхо штурмовика оторвалось от авианосца. Тут же сработали маневровые двигатели, уводя машину от основного корабля. На расстоянии в несколько километров заработал маршевый двигатель и машину ушла в сторону планеты.

Адмирал ослабил ворот кителя. Вновь накатила дурнота. Он словно слышал, как сейчас, запертый в кабинет штурмовика, его проклинал сын. От этого становилось еще хуже.

— Извини, сынок. Я не мог поступить иначе… Мама просила тебя защитить. Прости, если сможешь. Прости.

Прощение у сына Карпов просил совсем не за то, что увел его с поля боя. Совсем нет! Это был его долг, как отца, попытаться спасти свою кровь. Извинялся он за свою ложь… Не было никакого путешествия в прошлое. Не было никакого второго шанса. Ничего этого просто физически не могло быть. В том подземном комплексе, в который он отправил своего сына, находилась установка пространственного прокола, одна из засекреченных разработок ученых космического флота, после начала войны ставшая никому не нужной. Машина требовала гигантских энергетических ресурсов, не давая никакой ощутимой отдачи. Кому во время войны на выживание человечества было интересно другое измерение?! Крошечный портал, с непредсказуемым результатом активации?! Естественно, проект был сразу же заморожен.

— У тебя все обязательно получится… Слышишь меня? У тебя все обязательно получится…

Все, враг подошел на расстояние первого выстрела. Черное пространство вокруг земных кораблей осветилось многочисленными вспышками, яркими лучами и энергетическими разрядами.

Как он и думал, у них не было никакого шанса. Сгустки плазмы, выпускаемые орудиями пришельцев, прожигали броню земных крейсеров и фрегатов, словно та была из бумаги. Боевые корабли разрезало на части, превращая эту часть космического пространства в чудовищный бульон с клецками из людей и металлического мусора. Долго не протянул и флагман земного флота, непрерывными волнами отстреливавший свои ракеты в сторону врага. Бесполезным оказалось оружие, на которое земные стратеги делали свои главные ставки в войне. Ракеты просто не успевали долетать, как благополучно сгорали в стене плазмы. Чужие слишком эффективно умели с ним бороться. Хоть какой-то вред пришельцам нанесли лишь штурмовики, подобно отчаянным птичкам, бросавшимся в самоубийственные атаки на гигантские корабли чужих. Быстро отстреляв боезапас, пилоты тут же шли на таран, надеясь хоть кого-то забрать с собой.

Лишь один штурмовик летел прочь от сражения, унося в своем чреве бьющегося в истерике пилота. Тот колотил по отключившейся консоли, рвал штурвал, но не слушавшая его машина, по-прежнему, летела к Земле. Из всего заблокированного оборудования только рация пилота оставалась рабочей, транслируя весь ужас погибающего флота.

Штурмовик влетел охранную зону в тот момент, когда пилот уже приставлял к своему виску бластер. Алексею не хватил каких-то секунд, чтобы спустить курок и отправиться в небытие. Идентификатор сработал, как надо. Человек был опознан и прямо в штурмовике накрыт парализующим полет. Это был еще один привет от отца, адмирала Карпова. Оказалось, он предусмотрел и этот отчаянный поступок своего сына.

Боевая машина, мягко приземлившаяся на посадочную площадку, тут же начала проваливаться под землю. За десять минут грузовой лифт доставил объект на пятнадцать километров под землю, где машина была вскрыта, а парализованное тело, прямо в антиперегрузочном коконе доставлено в испытательный отсек. Здесь медицинские дроиды аккуратно извлекли пилота из кокона. Сняли скафандр, специальный костюм. Быстро обработали неподвижное тело специальным составом и погрузили его в плотный раствор, прикрепив к лицу кислородную маску.

Пошел обратный отсчет. Установка пространственного прокола начала генерировать электромагнитное поле. С каждой секундой росла мощность формирующегося поля, в центре которого концентрировалось неимоверное количество энергии. Здесь создавалось пространство, родственное черным дырам, которое не подчинялось известным физическим законам. Тут вообще не было никаких законов и постоянных величин. Даже время в таком месте становилось относительным, то растягиваясь, то сжимаясь.

Наконец, нужный порог был достигнул. Разряд…

Чужое место — чужое время — чужое тело

Небольшая комната, по всей видимости принадлежала мальчишке- подростку. Интерьер, обстановка, характерные детали и отсутствие всяких милых девчачьему сердцу мелочей — все говорило именно об этом.

Одна из стен была заклеена красочными постерами с персонажами и объектами из то ли вирт-игры про космос и звездные сражения, то ли соответствующего фильма. В самом центре постера, надвигаясь на зрителя, располагался гигантский звездолет, бугрившийся разнообразными техническими надстройками, орудийными башнями и ракетными установками. Его броневые плиты были испещрены многочисленными оплавленными следами от попадания раскаленной плазмы и ядерных боеголовок. Чуть в стороне красовалась горделивая фигура космодесантника, увешанного, словно новогодняя елка игрушками, всяким разным оружием. Его мужественное лицо с выдвинутым вперед подбородком, высоким лбом и пронзительно голубыми глазами уверенно смотрело вперед, словно говоря: Я — герой!

Тема космоса и звезд продолжалась в довольно большом числе моделей космических кораблей, которые висели на специальных подвесках под потолком. Большие транспортники и пузатые авиаматки, массивные линкоры, громадные крейсеры прорыва и юркие штурмовики еле заметно покачивались от неуловимого движения воздуха.

В углу комнаты стояла кровать, на которой находилось неподвижное тело подростка. Натянутая до самого подбородка белоснежная простынь совсем не скрывала субтильного туловища. Узкие плечи, руки и ноги без всякого намека на мышцы. Его болезненную бледность лица усиливали непослушные черные волосы. Вокруг глаз застыли темные круги.

— …Перестань себя винить, — через плохо прикрытую дверь доносился приглушенный женский голос. — Ты ни в чем не виноват. Услышь, наконец меня! В случившемся с Алексеем нет никакой твоей вины! Мища, пожалуйста, прекрати. Ты же поедом себя ешь…

Через несколько секунд заговорил мужчина. Голос у него был тяжелый, полный бесконечного отчаяния. Звучала и еще нотка тщательно сдерживаемой ярости. Физическим чувствовалось, как он сдерживался, чтобы не сорваться и дать выходы накопившейся злобы.

— Я понимаю, разумом понимаю, что ты права… Я отошел на какие-то полчаса в офис «Ростико», чтобы подписать эти проклятые бумаги. Леща остался в машине, на охраняемой парковке. Что там ему могло угрожать? Конечно, ничего. Там же везде камеры, сканеры, подавители. Там все под контролем. Так они всегда говорят. Не беспокойтесь, все под контролем, — словно убеждая самого себя, говорил мужчина. — Я ведь и не думал… Понимаешь меня… Откуда я мог подумать, что эти урожденные дебилы решать именно на парковке устроить свою дуэль?! Мне даже в голову не могло это прийти. А им пришло… Они ведь урожденные дворяне, честь и совесть страны, элита… Им ведь дозволено то, что нам, смертным, недоступно. Конечно, конечно, можно. Это же дворянская дуэль. Им же нельзя сносить оскорбления их чести. Можно и целый дом испепелить ради такого… А мы что? Мы же земляные черви. На земле живем, ползаем…

Его речь становилась все более бессвязной, постепенно сходя на бормотания. Вскоре раздались рыдания.

— Ненавижу этих тварей. Понимаешь меня? Всей душой их ненавижу! Всего выворачивает, когда их холеные рожи вижу перед собой… А я должен им улыбаться, разговаривать с ними, кланяться. Они ведь урожденные дворяне, первые боярские роды, что щедро платят за мои артефакты… Только теперь они нам за все заплатят. За все и полной мерой, — растерянность и отчаяние в его голосе уже сменились торжествующей ярость. — Я ходил к Вяземским. Да, да, Поля, я был у самого Михаила Андреевича, патриарха урожденного боярского рода Вяземских. Теперь мы часть рода и нас будут защищать, как самих себя… Я принес полную клятву… Я изготовлю для дружины рода такие артефакты, что никому и не снились. А те твари, что покалечили нашего мальчика, обязательно за все заплатят. Слышишь меня, поля? Они за все заплатят…

Дверь в комнату с лежавшим подростком вдруг распахнулась, пропуская вперед полную женщину в белом медицинском халате логотипом одно из известных клиник на кармашке. Поправив маску, прошла к кровати и внимательно оглядело своего пациента. Затем перевела взгляд на монитор небольшого медицинского прибора, с помощью датчиков отслеживавшего состояние подростка. Все показатели были в пределах нормы. Собственно, как в норме? Для человека, попавшего под прямой удар одной из магических родовых практик, подросток, и правда, чувствовал себя просто великолепно. После такого обычно мокрого места остается или человека со стенки или земли соскребают. Концентрация энергии в эпицентре подобного удара нередко превышает двух — трех миллионов джоулей, от которых запросто камень и металл плавиться. Здесь же оказалось хрупкое человеческое тело, пусть и защищенное магическим артефактом.

Сиделка со вздохом покачала головой. Жалко было мальчишку. Слышала, что про него врачи в день трагедии говорили. Мол, повезло, если с полгода протянет. Ему почти весь мозг прожарили, словно в гигантской микроволновке. Овощем жить будет, если что…

Вытащив из вакуумной упаковки специальную салфетку, она аккуратно протерла лоб мальчика. Она заметила крошечные капельки пота.

— А это что еще такое? — женщина заметила, как на мониторе загорелся тревожно мигающий индикатор; мерзкий звуковой сигнал она уже давно отключила, оставив только световую индикацию. — Ой, мамочки!

По монитору вдруг поползла вверх кривая, показывающая динамику уровня мозговой активности. Линии уверенно карабкалась вверх к показателям абсолютно здорового человека. Только этого не могло было быть! У мальчишки почти не осталось здоровых структур в мозге. Большая часть мозговой ткани, как показали анализы, превратилась псевдоживую ткань наподобие клетчатки.

— Святые угодники, — заметалась она возле пациента, внезапно забыв обо всем, чему ее учили. — Ой, что это я?! Надо срочно в клинику сообщить! Тут целя бригада нужна…

В этот самым момент руки женщины что-то коснулось. Холодное, сухое. От чуть не взвизгнула от неожиданности.

— Боженьки!

Ее коснулись пальцы мальчика. Сам же он лежал с широко раскрытыми глазами, в которых плескался целый океан боли. Чуть открыт был рот. Едва шевелились искусанные серые губы.

— Говорит… Миленький, сказать что-то хочешь? Чего тебе дать? Воды может, — бормотала в растерянности сиделка, наклоняясь к подростку. — Не слышу я. Совсем ничего не слышу. Что?

Однако тот, по-прежнему, шевелил губами, издавая еле слышный шепот.

— Про отца спрашиваешь? Тут он, конечно. На каком таком корабле? Ничего не пойму. Линкор «Надежда»? Адмирал? Вы что это? Ваш отец, господин Бельский, здесь! А вы в своей комнате, — он отвела недоуменный взгляд в сторону и наткнулась на одну из висевших под потолком моделей звездолета. — А-а, это такой секретный язык, кажется, — понимающе улыбнулась она. — У меня племяш тоже так со своим батей играет… Ой, что это я?! — вдруг она всплеснула руками. — Побегу родителей твоих позову.

Вскочила и побежала к двери, даря мальчишке спасительные минуты, чтобы прийти в себя.

— Господин Бельский, господин Бельский, — разносился ее взволнованный голос по этажу. — Ваш сын…

Он же с выражением дичайшего удивления на лице вертел головой из стороны в сторону. Его взгляд, словно совершенно впервые, бродил по комнате, останавливаясь на разных предметах остановки: небольшом письменном столе из натурального дерева, ярких плакатах на стене, моделях летающих аппаратов, большом массивном экране с клавишами. Немного приподнявшись, подросток попытался заглянуть в окно. Получилось не очень. Мешала слабость, сковавшая все тело. Однако кое-что ему все же удалось увидеть — светлый ореол луны.

— Это Луна? Не-е-ет, не может быть. А где орбитальная крепость? Где это проклятое кольцо с причальными стапелями? Оно же должно быть видно…, - в недоумении бормотал он, вновь и вновь шаря взглядом по небу. — Ничего нет, совсем ничего нет. Чужие прорвались? Флот уничтожен? А как же я? Оте-е-ец!

Глухо взвыл подросток, со всей силы кусая свою ладонь, чтобы не заорать. Жутко, как раненный зверь. Хрустнула кожа на ладони и капли крови упали на простынь.

— Отец… Как же ты мог так поступить со мной? Я должен был остаться там, на орбите. Что ты наделал… Я ведь бросил их всех… Друзей, тебя, всех вас.

Слезы потекли по щекам. Перед глазами Алексея стояла жуткая картина последних минут жизни земного флота в момент отлета его штурмовика. Черноту космоса полосовали яркие сгустки плазменных зарядов, вскрывавших земные корабля, как консервные банки. Расцветали вспышки взрывов на месте идущих на таран юрких штурмовиков. Последним, что он увидел, было эпическое разрушение флагмана. Космический гигант, лишившись двигателей и главных орудий, превратился в беззащитный кусок металла, на который набросились звездолеты чужих. Словно злобный псы они вгрызались в плоть линкора, залпами плазмы отрывая от него один кусок за другим.

В порыве ярости он с такой силой дернул простынь, что та слетела с него вместе с медицинскими датчиками. К стенке отлетел сканер, продолжавший мигать тревожным огоньком, и с хрустом разлетелся на части.

— Хр-р-р, — хрипел Алексей, только сейчас обративший внимание на странности вокруг себя. — Куда меня засунули? Госпиталь? Но мы же разбиты. Тогда секретная военная база? О! Б…ь! Вашу мать, что это еще такое?!

Руки! Его руки! Что с ними такое? Б…ь! Что случилось со всем телом?! Проклятье! Я, что умер?! Это не мое тело! Я же не я! Его ошалевший от увиденного взгляд метался по телу субтильного подростка и не находил никакого более или внятного объяснения.

— Что же это такое… Я получил тяжелые ранения… Пересадка мозга, сознания? Но эти технологии еще в разработке… Черт, черт… А если это дело чужих? — лихорадочно соображал он, вертя белками глаз. — Говорили, что они баловались такими вещами. Неужели я попался к ним в лапы? — от этой страшной догадки пробил его липкий пот. — Не дай Бог.

Однако последовавшие следом события открыли перед ним еще более удивительные вещи…

В комнату, в которой лежал подросток, буквально ворвался высокий мужчина с искаженным от волнения лицом. Он попытался броситься к сыну, как его за рукав схватила сиделка.

— Стойте, стойте, господин Бельский. Куда вы рветесь? Он же только очнулся, — загородила она своим телом кровать с ничего не понимающим подростком. — Дайте ему прийти в себя. Лучше сначала провести полное обследование. Это же чудо, что ваш сын, вообще, очнулся. Надо вызвать спецбригады из нашего медцентра.

Из-за спины мужчины вышла невысокая женщина с тонкими чертами лица и медленно пошла к кровати. Сиделка и ее попыталась остановить, но ее мягко, без всякой агрессии оттолкнули.

— Алешенька, сынок, — она встала на колени перед кроватью и крепко обняла сына. — Я же думала, что все… Мой хороший…, - ее речь прерывали рыдания. — С тобой все хорошо? Скажи мне? Алешенька? — с дикой надеждой она всматривалась в глаза мальчишки, словно пыталась в них найти следы болезни или саму болезнь. — Не молчи! Не молчи! — женщина схватила его за руку и прижала к себе. — Что с ним такое? Миша, почему ты ничего не скажешь?! Ты разве ничего не видишь? — в ее голосе появлялись визгливые нотки. — Почему он молчит? Алешенька, почему ты ничего не говоришь?

А что он должен был сказать или даже сделать? Назвать ее, совершенно незнакомую ему женщину, мамой? Или должен начать орать и носиться по комнате? Может лучше спросить у этих людей про чужих? Должны же они что-то знать о пришельцах? А про непонятное тело, в котором он оказался, кто ему расскажет? Лучше было лежать и молчать, хлопая глазами на вошедших. Собственно, именно так он сейчас и делал. Лежал на кровати, смотрел на пришедших к нему и внимательно, очень внимательно слушал. Вдруг прозвучит что-то такое, что прояснит ситуацию.

— Госпожа Бельская, послушайте, пожалуйста, меня, — сиделка осторожно коснулась локтя женщины. — Ваш сын только-только вышел из комы. Ему сейчас, вообще, противопоказано любое волнение. Нельзя не двигаться, не говорить, не вставать. Некоторое время лучше лежать и принимать реабилитационные процедуры. Нужно провести все необходимые тесты, чтобы правильно…

Бельские понимающе кивал, поддерживая супругу за локоть, и ведя ее двери. Сейчас ей нужно было тоже немного успокоиться, прийти в себя. После всего, что она перенесла, было сложно ожидать от нее чего-то другого, кроме истерики. Не хватало еще и ей слечь на больничную койку. Бельский провел ее в гостиную и осторожно усадил в кресло, где аккуратно укрыл теплым пледом. Несколько таблеток успокоительно, и она задремала.

Сам же он вернулся обратно. Возвращение сына из беспамятства — искусственной комы, куда его принудительно ввели после поражения родовым заклятьем, было удивительным и почти невероятным событием, в котором лишний раз следовало убедится самому лично.

— Что же с ним такое случилось? — он пригласил сиделку за дверь, где и начал задавать интересующие его вопросы. — Слышишь меня? Ему же прочили инкубатор для слабоумных, если он выживет. Говорили, что даже это маловероятно. Предлагали эвтаназию. Чуть не спустил их с лестнице вместе со ихним директором. … Я ведь привозил лучших докторов. Эти боровы лишьталдычили одно и тоже: умрет — держитесь, умрет — мужайтесь.

— Оставьте нас пока. Оставьте, говорю, господин Бельский, — с настойчивостью, достойной уважения, мужчину выпроводили из комнаты и плотно заперли за ним дверь.

После к Алексею подключили новый сканер и провели полную диагностику его состояния. Прибор показывал, что подросток был абсолютно здоров. Все его показатели соответствовали норме здорового человека его лет. Не отличался от обычных показателей и уровень мозговой активности. Это же подтвердила и приехавшая вскоре специальная бригада из клиники с многофункциональным диагностом, которыми были доступны даже замеры генных образцом и их принудительная расшифровка.

— Ничего не понимаю, — после всех медицинских манипуляций, проведенных с мальчиком, прозвучал вердикт одного из докторов клиники, полного мужчины с одутловатым лицом. — Наш пациент в полном порядке. Представляете? После нахождения в эпицентре удара родовым заклятием!? Как, вообще, такое возможно? Еще несколько дней назад диагност показывал полное зеро! Синий уровень, как у беспозвоночных. Полное отсутствие разума. Я же видел показания диагноста собственными глазами?

Доктор решительно пропальпировал голову подростка. Оттянул одно века, несколько секунд внимательно всматривался ему в глаза.

— А вы представляете, какая буря поднимается, когда все это выплывет наружу? — повернулся он ко второму доктору, внешне являвшемуся полной противоположностью ему; тот был высок, имел подтянутую фигуру и отрытое вытянутое лицо с правильными чертами лица. — Получается, что некоторые из родовых заклятий не так смертоносны, как о них говорят. Это же ставит под сомнение могущество кое-кого из боярских родов, — он многозначительно посмотрел в потолок, намекая на кого-то из сильных мира сего. — Вы же не хуже меня знаете, что может последовать за этим. От нас и нашей клиники могут и мокрого места не оставить за такие слова. Да, что там слова? Нас размажут по земле только за подозрение, что один из боярских родов обладает пшиком, а не оружием!

Второй после недолгого молчания плотнее прикрыл дверь комнаты.

— Может ничего этого и не было, — произнес он, беря недоуменного коллегу под локоть. — Просто наш мальчик оказался не в самом центре удара, а совсем в другом месте. Понимаете, меня? Например, он был в дальней части парковки, почти за сотню шагов от эпицентра. Вдобавок, его еще прикрывала часть здания, усиленная металлом. Помните, там возвышалось мощное двухэтажное здание бывшего хранилища? У него стены из металлического монолита, которому не страшен и артиллерийский выстрел. Получается мальчишке просто сильно повезло оказаться именно там.

С каждой секундой лицо первого доктора проникалось все большим и большим пониманием. В таком ракурсе ситуация, действительно, выглядела совершенно иначе. Катастрофы можно было избежать. Для этого, конечно, придется немного изменить результаты анализов, взятых чуть раньше. Однако, разве это их раньше останавливало. Главное, чтобы родители помалкивали об этом несоответствии.

— А мальчишка? — первый вдруг вспомнил о самом герое происшествия. — Если он что-то скажет? Хотя, что он сможет сказать… Судя по диагносту, отдел мозга, отвечающий за кратковременную память у него довольно сильно поврежден. Не думаю, что он что-то конкретное помнит о произошедшем на парковке. Наша задача помочь ему вспомнить правильные вещи… А, пока пусть продолжает спать.

К сожалению, для этих них Алексей не спал, а лишь имитировал сон. К тому же с закрытыми глазами и думалось легче, что, собственно, он сейчас и делал. «Итак, что мы имеем в активе… Я жив, хотя и нахожусь не в своем теле. Зовут меня, как и раньше, Алексей. Возраст где-то от пятнадцати до семнадцати лет, не больше. Я слышал, как кто-то из моих родителей упомянул какую-то имперскую гимназию. Это во-первых. Во-вторых, здесь нет никакой войны с пришельцами. Ни слова про них не было сказано. Хотя какие-то странные разборки в наличии. Надо про это все разузнать, чтобы снова не оказаться в центре очередного замеса… Есть и третье, которое весьма и весьма замечательное. Тут есть магия! Я точно не ослышался. Говорили про какие-то родовые боярские заклятья, которыми меня и приложило. Тут громадный вопрос. Это магия, как в сказках про ведьм, или что-то другое? Может здесь общество достигло особых успехов в изучении психоэнергетических способностей человека, который напоминают собой проявления магии? Помниться один мыслитель сказал, что сверхразвитые технологии для обычных людей могут выглядеть магией. Разве не так?! Рассказывали, что в одной из флотских лабораторий достигли неплохих результатов в изучении пиротехнических способностей человека. Знакомец один даже показывал ему пару странных упражнений…».

Долго с закрытыми глазами размышлять не получилось. Подростковый организм с силой потянуло спать. Алексей еще пытался связать одну мысль с другой, но они разбегались по разным сторонам, оставляя вместо себя пустоту. «Как же я тут оказался? Почему… А вдруг можно вернуться обратно… Отец».

Все. Словно в голове выключили свет.

Я попал. И что теперь?

Поместье Бельских.

Лизавета или Лиза-милочка, как называла горничную госпожа Бельская, шла по коридору первого этажа и напевала что-то незатейливое. Шаг упругий, легкий. Не идет, а летит. Молодость, что тут еще сказать. Кровь играет, стоять на месте спокойно не дает. Вот и сейчас, девица у ростового зеркала остановилась, оценивающим взглядом окинула его и, вдруг, ни с того ни с сего прыснула от смеха. Подмигнула своему отражению и…

До нее донеслись какие-то странные звуки. Лизавета замерла и начала растерянно оглядываться по сторонам. Непонятный звук повторился, вызвав еще большее недоумение.

— Хм… Что это такое? — она подошла к лестнице, ведущей в полуподвал. — Никого же нет…

Очень странным и даже тревожным ей все это казалось. Ведь супруги Бельские уехали еще утром. Садовник, дядько Мирон, приболел и отлеживался дома. Молодой господин никогда в такую рань из постели не вылезал. Дрых, должно быть, без задних ног.

Снова застучало. За дверью, что вела в давно уже заброшенный спортзал, точно кто-то был. Слышалось то тяжелое дыхание, то резкие хлёсткие удары, то прыжки.

Она взялась за дверную ручку и застыла. Сердце девушки было готово выпрыгнуть из груди. Наконец, глубоко вздохнув, она толкнула дверь.

— Ой! Вы?! — удивленно вскрикнула она.

Открывшаяся ей картина была просто невозможной. В пыльном спортзале, в который уже лет семь или восемь никто из Бельских и носа не казал, с животным ожесточением месил кожаную грушу молодой господин. Худенький юноша, еще недавно пластом лежавший под медицинской капельницей, раз за разом колотил по раскачивавшемуся мешку.

Господи, а что одето на нем было? Лизавета аж глаза вытаращила. На потной фигуре Алексея были лишь черные трусы. Покраснев до самых корней волос, она тут же юркнула за дверь и припустила в сторону кухни. Нечего было глазеть на полураздетого молодого господина. Еще не хватало за это получить взбучку от хозяйки, с беспокойством подумала горничная. Правда, мелькнула у нее озорная мыслишка, можно было бы немного и постоять. Больно уж завораживающее зрелище было. Молодой господин двигался, как дикий зверь. То наскакивал на грушу и резко бил по ней, то, наоборот, отпрыгивал от нее и низко пригибался. Замирал на мгновение и сразу же взрывался градом ударов по видимому только ему противнику. Это напоминало ей необычный зажигательный танец или смертоносный бой, где один партнер сражался с другим. Интересно, что это такое все было? Откуда, вообще, такое пришло молодому хозяину в голову? Ведь раньше ничего подобного даже близко не было.

И задержись она немного у двери, могла бы услышать ответы на некоторые свои вопросы. Правда, ответы могли бы ей показаться весьма странными, как и все произошедшее только что. Однако, Лизавета стремглав умчалась и ничего не узнала…

— Раз! С драки сбежал, как последняя баба! Два! Занесло непонятно куда! Три! Попал в теле самого последнего доходяги! — с каждым счетом бывший пилот звездного штурмовика, а сейчас отпрыск какого-то захудалого дворянского рода, вколачивал свои кулаки в середину груши. — Четыре! Ни хрена не знаю об этом чертовом месте!

Из треснувшей кожи на костяшках кулаков сочилась кровь. Ноздри с громким шумом втягивали воздух. Грудь ходила ходуном. От усталости тряслись ноги и руки. Кажется, ударь еще пару раз хуком и замертво свалишься на пол. Бывший хозяин этого тела, похоже, не столько пренебрегал физкультурой, сколько бегал от нее, как черт от ладана.

— Б…ь, доходяга… Чуть с грушей поработал и едва душу Богу не отдал…, - задыхаясь, бормотал Алексей. — Поди ничего тяжелее ложки и не поднимал… Я… тебе, твою мать,… физуху-то подтяну… Будешь у меня, как огурчик… Зеленый, мать твою, и в пупырышках. Черт, тяжело-то как… Сдохну сейчас, походу… Кхе, кхе, кхе…

С этими словами парнишка свалился на пол и, прислонившись спиной к стене, бездумно уставился в потолок. Напряжение последних дней вроде понемногу начало отпускать. Душившие его эмоции, от которых хотелось выть и лезть на стенку, на какое-то время смыло усталостью. В голове поселилась приятная пустота. Только надолго ли?

А в первые часы и дни, когда он только очнулся в новом теле, все было совсем плохо. Воспоминания о заживо сгоравших в отсеках товарищах, дикие крики пилотов-камикадзе, едва с ума его не сводили. Алексей рычал от бессилия и внутренней боли, грыз ладонь, чтобы не орать со всей дури. Мысль о предательстве пожирала его изнутри. Я бросил всех, метрономом стучало у него в голове. Все курсанты-пилоты его потока — …Элька, курносая девчонка со смешными ямочками на щеках, Крис, фанатик всего стреляющего и взрывающегося, вечно прикалывавшийся над всеми Арчи, и остальные — сгорели в мясорубке последней битвы с чужими, а он оказался здесь, в безопасности, сытости и спокойствии. Это даже хуже, чем предательство, которое хоть чем-то оправдать можно. А он?! Получается, спрятался за батину спину с большими звездами на погонах. Так ведь? Смирился, согласился с ним. И что с того, что отец заблокировал управление штурмовиком?! Он ведь даже не попытался ничего сделать! Выходит, за жизнь свою испугался. Струсил. Поджилки затряслись, руки ватными стали и пот пробил…

Так Алексей себя накручивал, едва понял, где оказался, и вспомнил, что случилось с его родным миром. Вообще, было странно, что он вены себе не вскрыл после пробуждения в постели? Его явно посещала такая мыслишка. Чиркнул куском металл по запястью и прощай грызущая его изнутри боль, и здравствуй небытие. К счастью, ничего подходящего из острого и режущего под рукой не оказалось.

— Что же теперь делать? — пробурчал парень вслух вопрос, когда чуть отдышался. — Обосноваться здесь и жить, как ни в чем ни бывало? Сытно есть, сладко пить и досыта спать? Еще с какой-нибудь девахой закрутить? Ведь все равно старой жизни больше нет. Нет больше моего мира. Нет отца, товарищей… Даже маминой могилы нет. Я только есть.

Зверско вдруг захотелось дать себе по роже. Со всей силы, со всего размаху, чтобы искры из глаз полетели и слюни с зубами в разные стороны. Кулаки сжались с такой силой, что раздался хруст костяшек. Он едва ли не физически ощутил, как наносит удар. Один, второй, третий. Прямо в лицо, нос в всмятку, губы в кровь. Так живо представил, что ощутил во рту вкус крови.

— А что это я сопли пустил? — вдруг Алексей вскинул голову. — Может еще в слезы ударится?

Это частое обращение к самому себе, диалог с самим собой, не были признаком развившейся шизофрении, как могло бы показаться стороннему наблюдателю. С помощью такого психологического приема их, курсантов ускоренного выпуска одного из летных училищ, учили справляться с многочисленными фобиями пилотов-новичков. Когда надо собственный голос успокаивает, когда надо бодрит, учили их наставники-психологи. Поэтому он часто говорил с самим собой. Правда, помогало. Особенно во время тихой охоты на одиночные разведчики чужих, когда приходилось неделями в открытом космосе висеть возле какого-нибудь астероида или разгромленной колонии и ждать врага. Тогда уж он от души разговаривал…

— Почему я решил, что все кончено? — Алексей встал и, подойдя к небольшому подвальному оконцу, посмотрел на светлый ореол Луны. — Ведь у меня инфы нет… Вообще ноль. Полный зиро по всем фронтам.

Он, действительно, ничего толком не знал обо всем произошедшем с ним. С ним остались противоречивые обрывки воспоминаний о последних часах в том мире — взрывавшиеся звездолеты на орбите Земли, резкий вход его штурмовика в атмосферу, сильные перегрузки, зеленое море заповедника и редкие клыки серых гор, массивные ворота у какой-то пещеры. Затем его воспоминания резко обрывались и вместо ярких картинок оставалась лишь черная пустота космоса. Новые воспоминания уже были связаны с новым миром и новым телом, но здесь тоже было множество белых пятен.

— Об этом мире я тоже ни черта толком не знаю… Только крохи какие-то. Что я Алексей, что из дворянской семьи, что пару недель назад попал под удар какого-то странного психоэнергетического воздействия или магии, как здесь говорят. Слышал про какие-то боярские роды, про непонятные артефакты-амулеты, что изготовлял мой здешний отец. Вот, пожалуй, и все, — подытожил парень, по-прежнему, буравя взглядом полупрозрачный лик Луны на небосклоне. — Получается, я слишком рано поднимаю к верху лапки. Вдруг, можно вернуться? Если все можно изменить?

В какой-то момент Алексею вспомнились довольно необычные слова одного из инструкторов, обучавшему их поведению в плену у чужих. «Не спешите умирать. Вы солдаты и даже ваша смерть должна стать оружием человечества, — пожилой инструктор неустанно вдалбливал в головы курсантов специфические правила поведения. — Мы почти ничего не знаем о ксено-форме жизни. В руки наших ученых попадают лишь сложно идентифицируемые остатки пришельцев — органический фарш вперемешку с оплавленными пластиком и металлом. Поэтому при попадании в плен вашей главной задачей является добыча информации о противнике. Любой! О пище, о вооружении, о взаимоотношениях в группах, о быте, о сексе, в конце концов… Помните, информация о противнике — это залог победы над ним».

— Значит, будем накапливать информацию. Думаю, Алексей Карпов, штурм-пилот ударного штурмового звездолета класса «Орлан» справится с этим, — он вытянулся, встав по стойке «смирно» и отдавая честь своему погибшему миру. — Обязательно справится…

Резко развернувшись, Алексей направился к выходу из спортзала. В его голове уже сложились кое-какие наметки плана дальнейших действий. Первым пунктом в нем стоял разговор с той девицей, что недавно заходила в спортзал и с таким диким удивлением пялилась на его тренировку. Судя по всему, ей было что рассказать про бывшего владельца этого тела, а также его родителей. Оставалось ее только грамотно спросить обо всем этом.

— Елизавета, вроде, ее зовут, — шептал парень, направляясь по коридору в сторону умопомрачительного аромата чего-то печено-жареного. — Елизавета! — уже во весь голос позвал он. — Елизавета!

Через несколько секунд из конца коридора донесся шум упавшей то ли кастрюли, то ли чайника. Затем показалось фигурка самой девушки в поварском переднике и перчаткой на одной из рук.

— …Я вот … оладушки испечь хотела, пока Прасковьи Федоровны нет. Она ведь всегда вам их пекла, — почему-то виновато произнесла она, показывая рукой назад. — Думала, может вы будете, как проснетесь. Вы же их так сильно любили, то есть любите. А вы того… уже проснулись… Вот.

Она опять покраснела и отвела взгляд. Алексей непонимающе хмыкнул. Чего это с ней? Вряд ли из-за этих оладий. Может смутилась из-за того, что видела его тренировку в полуголом виде. И что такого? В чем еще заниматься?! Кто его знает где тут шкаф с вещами этого пацана?! Не в пижаме же грушу с грушей работать. Вот и пришлось до трусов раздеться. Честное слово, прямо детский сад, едва не пробурчал он.

— Оладушек твоих давай что ли попробую. После тренировки есть охота, — Алексей решил начать с простого, а потом перейти и к более сложному. — Показывай, свое хозяйство.

Ее лицо вновь залило красным. Последнюю фразу что ли не так поняла… Черт, слова лишнего не скажи.

Кухня, на которой властвовала незнакомая ему отсутствующая Прасковья Федоровна, приятно удивила. Гигантское помещение, широко залитое ярким солнечным светом, просто поражало. На длинных полках, разного рода крючках и подставках лежали, висели и стояли десятки и десятки разнообразных предметов кухонной утвари. Кастрюли и кастрюльки, сковородки и казаны, тарелки и плошки и т. д., блестевшие и пахнущие чистотой и свежестью. В середине кухни на прямоугольном столе сиротливо стояла тарелка с румяными оладьями, пышущими жаром и соблазнительных запахом.

— А родители где? — откусив кусок, прочавкал Алексей. — Что-то никого не видно. На работе, наверное.

Узнав куда они делись, можно было вытянуть из Елизаветы и другую информацию. Например, о месте и характере их работы, об используемом транспорте, об отношениях между собой, наконец. Прислугу многие не замечают, игнорируют, считают безмолвной. Однако они вездесущи, знают все или почти все о своих хозяевах. Грех было этим не воспользоваться.

— Да вы что такое говорите, Алексей Михайлович, — удивленно всплеснула руками Елизавета и от этого едва не роняя сковороду на пол. — Какая работа? Господин и госпожа Бельские поехали вашу гимназию смотреть. Вы ведь теперь будете учиться в гимназии, находящейся под патронатом Ее Величества императрицы Екатерины Михайловны Романовой, — с придыханием, едва не закатывая глаза, произнесла девушка. — Ваш батюшка Михаил Олегович теперь новик самого Михаила Андреевича Вяземского, урожденногобоярина. Он то вам и выхлопотал перевод в гимназию…. Какая честь, Алексей Михалович! Под защитой рода Вяземский на вас ни одна собака косо не взглянет… А в гимназии, сказывают, так красиво. Все в золоте, венецианских зеркалах, бархате. Вы уж потом все расскажите, Алексей Михайлович, — она умоляюще сложил ладони. — Страсть, как хочется все узнать. Эх, хоть бы одним глазочком посмотреть на это великолепие.

Алексей машинально кивнул. Казалось, он был занят поеданием очередной оладьи, настолько у него был сосредоточенное выражение лица. Однако оладушке здесь были совсем не причем.

— Мне Марфушка, горничная нашего соседа господина Келлера, сказывала, что в этой гимназии учится даже Ее Высочество принцесса Анна. Ее каждый божий день привозят в гимназию с эскортом из четырех императорских гвардейцев. Представляете, Алексей Михайлович?! Все они маги высшей категории. Хотя поговаривают, что принцесса и сама может дать любому отпор.

Елизавета, как выяснилось, оказалась настоящей болтушкой, что, впрочем, было лишь на руку Алексею. Тот, сосредоточенно жуя челюстями, превратился в одно большое ухо. Сведения, льющиеся полноводной рекой из девушки, были для него по-истине бесценными. Поэтому он регулярно кивал с заинтересованным и все понимающим видом.

— А эти-то тоже там будут. Представляете, они ведь тоже в этой гимназии учатся. Батюшка вам уж очень сильно ругаться изволил, когда о таком узнал, — Алексей оторвался от оладьи, путаясь понять, о чем это говорила Елизавета. — Точно вам говорю, все трое там учатся. Как ни в чем не бывало в гимназию ходят. Будто бы и не было ничего…

Из дальнейших осторожных расспросов выяснилось довольно любопытных моментов его прошлой и будущей жизни, к которым он еще не знал как относится. Оказалось, что его отец, Михаил Олегович Бельский, после той трагедии с сыном обратился у главе урожденного боярского рода Вяземских Михаилу Андреевичу с просьбой вассалитете. Тот незамедлительно удовлетворил его просьбу, в тот же день возведя Бельского в ранг новика рода Вяземских. Собственно, обратное было бы однозначно глупейшим поступком. Батюшка Алексея слыл очень талантливым, если не гениальным, мастером-аретфакторщиком, который создавал магические артефакты особой силы. Некоторые люди, имена которых были известны немногим, поговаривали, что артефакты Бельского могли поспорить даже с родовыми боярскими заклятьями. Такие способности к созданию устойчивых магических структур были не просто редкими, а исключительно редкими. Огромной удаче считалось иметь в роду собственного артефакторщика, пусть и слабенького и не опытного. «Значит, здешний батя думал так меня защитить. Что у них тут, вообще, твориться? Какие-то уроды с богатой родословной могут разрушить целый городской квартал и им ничего за это не будет. Какие к черту поединки чести? Это самый настоящий бред! За яйца их хватать нужно и в кутузку тащить! А еще лучше в бочку с дерьмом раза два — три окунуть, чтобы продышались там хорошенько, от души… Получается, придется с уродами, которые меня чуть не отправили на тот свет, вместе учиться?! Как это так? И на какой хрен мне туда идти?».

Судя по всему, этот вопрос у него со всей ясностью отпечатался на лице. Черным по белому. Елизавета вновь начала рассказывать, как ему повезло, что придется учиться именно в этой гимназии.

— …В газетах пишут, что здесь учатся отпрыски самых знатных фамилий. Есть даже пара наследников саксонских курфюрств, а это почти королевская кровь, — Елизавета не уставала вываливать на него великосветские сплетни, почерпнутые из каких-то желтых газетенок и прайм-тайм-шоу. — Все шишки из императорского двора заканчивали эту гимназию. Представляете? Вдруг будете учиться рядом с будущим герцогом или даже принцем, а может и принцессой, — закатила глазки девушка, видимо, представляя того самого принца голубых кровей. — Вы подружитесь, а потом вам окажут протекцию по службе.

В какой-то момент Елизавает перешла к пересказу откровенной желтой прессы с поименным перечислением любовниц и любовников известных персон, врученных им подарков. Здесь уже нечего было слушать. От такой дряни только уши вяли. Правда, вслух он озвучил совсем другое:

— Закормила, Елизавета. Прямо лопну сейчас. Спасибо. Пойду. Про эту гимназию хоть почитаю в сети. Может еще что-нибудь интересного нарою.

Однако информационная сеть ему была нужна совсем для иного. До гимназии еще дожить надо было. А мир, в который его забросило, знать нужно было уже сейчас.

— Посмотрим, что тут у нас есть… Так, — монитор визора был не просто большим, огромным.

Манипулировать с виртуальной информацией на мониторе можно было руками, проекции которых с лёгкостью взаимодействовали с любыми объектами.

— Хрен разберешься! Какая-то волатильность, фьючерсы, акции, биржи, — кривился он, закапываясь в большом числе виртуальных окон. — Нет, про экономику потом. Проще нужно, самая суть, для обычных чайников.

Почти часовое блуждание по сети дало некоторые результаты, которые его весьма и весьма удивили. История этого мира до определенного момента шла по тому же самому пути, что и история его собственного мира. Подумать только, история совпадала в самых мельчайших подробностях. До 1908 г. здешний мир развивался точно так же, проходя абсолютно идентичные реперные точки, наступая на те же грабли: войны, кризисы, реформы и контрреформы, сумасшедшие вожди и самовлюбленные императоры, масштабные стройки и грандиозные проекты. 17 июня 1908 г. здесь случилось то, чего не было в его мире — падение Тунгусского метеорита, повлекшего за собой формирование в разных концах мира уникальных психоэнергетических феноменов, мест силы. Это были территории, жители которых получали и передавали своим потомкам особые способности по манипуляции энергетическими полями. Позже они образуют дворянские и боярские рода, влияние которых станет напрямую зависеть от магической мощи их представителей. Феномен магии совершенно законсервировал политическую картину мира, закрепив границы и взаимоотношения между государствами. Войны с помощью традиционного оружия практически сошли на нет. На первое место вышли магические технологии военного назначения, с которыми традиционные вооружения просто не выдерживали конкуренции. Какая к примеру польза от установки залпового огня, если рядовой маг средней руки мог стереть с лица земли целый городской квартал вместе со всеми его коммуникациями. А остановить крылатую ракету смог бы даже тот, у кого лишь только появились магические способности.

— Получается это не мой мир. Ни его прошлое, ни его будущее. Какая-то иная реальность, выходит, — обхватив голову руками, еле слышно шептал Алексей. — Это и хорошо, и плохо.

Плохое в этой истории было то, что родным миром здесь и не пахло. Не было даже намека на существование альтернативной Земли. Встречались лишь ничем не подтверждённые теории о существовании так называемых «кротовых» нор — космических объектов внеземного происхождения, ведущих в альтернативную реальность. Алексей пытался было разобраться в чем суть этих теорий, но бросил это дело. Не по зубам ему это оказалось. Тут грамотный специалист нужен, что заумные вещи сможет рассказать простым и доступным языком.

Хорошим было иное. Здесь не было сведений о пришельцах, которые уничтожили его мир. Значит, в его распоряжении было время, чтобы найти путь обратно. Возвратись в свой мир с раскрытым секретом магии, Алексей смог бы все изменить. Только как это сделать?

— Магия, магия, везде талдычат только про магию, — шептал еле слышно Алексей, вглядываясь в монитор. — Магия это, магия то, магия другое… Значит, пришло и с ней познакомиться… Магия — это мой шанс вернуться обратно и уничтожить этих тварей.

Правда, подступиться к магии в этот день ему так и не удалось. Видимо, у местных Богов на него оказались совершенно другие особые планы. Случилось несчастье, что многое кардинально поменяло его новую жизнь.

Едва Алексей вновь уткнулся в монитор, как по коридору кто-то то начал носиться, как конь. Топот, стук, звон.

В двери его комнаты вдруг появилась взъерошенная головка Елизаветы и, увидев его, запричитала:

— Покинул нас соколик. Ушел ясное солнышко. Сиротами нас оставил, — белугой ревела она. — Михаила Олеговича не стало. Сгорел сердечный, совсем сгорел.

У оторопевшего Алексея челюсть отвисла. Как так сгорел? Елизавета с дуба что ли рухнула?! Батя же в гимназию поехал. Там пожар был? Или ДТП? Что Елизавета такое несет? Неужели это такая глупая шутка?

К сожалению, это страшное известие не было шуткой или дурацким розыгрышем. Бельский Михаил Олегович сразу же после поездки в гимназию отправился в свою лабораторию, где занимался изготовлением артефакта особой силы для своего нового рода-покровителя. Неизвестно, что пошло не так на этот раз. Однако около обеда раздался мощный взрыв, оставивший от многоуровневой лаборатории лишь гигантскую воронку.

Поздно вечером после похорон в их дом пришел посланник от главы рода Вяземских Михаила Андреевича с требованием немедленно прибыть к нему. Мама Алексея да и он сам быстро собрались. Хотя собираться-то и особо было нечего. Она, просидевшая весь вечер перед фотографией мужа, так и не сняла траурное черное платье. Он тоже бродил по опустевшему особняку в черном костюме.

Саму дорогу до поместья Вяземских Алексей толком не запомнил. Пытался успокоить мать, которая в этом новом мире осталась последней родной для него душой. Все остальные вокруг были чужими вдвойне или даже втройне. Теперь здесь она его семья.

— Прошу вас, — высокий мужчина с непроницаемым ледяным лицом, от которого веяло чуждой силой, открыл дверь их лимузина. — Патриарх ожидает вас.

Они поднялись по широкой мраморной лестнице, окаймленной высокими резными поручнями. Возле высоких, под потолок, дверей застыли каменные львы с роскошными гривами и загадочно хмурящимися мордами. Пройдя через двери, оказались внутри, где их встретил пожилой мажордом с седыми бакенбардами и гордым профилем. На них с матерью посмотрели словно на бедных родственников, пришедших клянчить себе деньги. Заскрипевшему от вспыхнувшей злости зубами, Алексею остро захотелось стереть с лица этого человека его презрительное выражение лица. Желательно кулаком и как можно жестче.

— Господин и госпожа Бельские, — надменно произнес мажордом, раскрывая перед ними двери в просторную залу и пропуская их внутрь.

В зале было довольно многолюдно. Вокруг высокого представительного мужчины с гривой седых волос на голове толпились около полтора десятка человек — мужчины в строгих смокингах и дамы в роскошных, сверкающих драгоценными камнями, туалетах. Отвлекаясь на официантов с подносами с наполненными алкоголем бокалами и легкими закусками, они разговаривали, смеялись, шутили.

Алексей с матерью нерешительно застыли в паре шагов от порога. На них никто не обращал никакого внимания. Казалось, их совсем не было. Продолжал раздаваться женский смех, приглушенный мужской хохоток. Кто-то басом рассказывал очередную смешную историю. Время от времени кто-то мазал по ним отсутствующим взглядом, в котором читалось лишь легкое презрительное любопытство.

Их явно игнорировали. Показательно. Без всяких реверансов показывали, где их настоящее место. Это прекрасно почувствовал Бельская, мама Алексея, сильно побледнев. Ему даже пришлось поддержать маму за локоть, когда ее ощутимо повело в сторону. Чувствовалось, она держалась из последних сил и была готова упасть замертво в любой момент.

Алексея же, напротив, это явное презрение взбодрило. Не скованный статусными предубеждениями этого мира, он совсем не испытывал страха или оскорбительного неуважения. Его сейчас переполняла злая веселость, отчетливо замешанная на отчаянности. Плевать он на них всех хотел с высокой колокольни! К черту холеные рожи этой боярской швали, возомнивших себя не пойми кем! Что они мне сделают? Расстреляют, повесят? Испепелят магией?! Пошли они к черту! Я штурмовик, я звезды видел и астероидную пыль глотал.

Он осторожно сжал локоть матери и шепнул ей на ушко что-то ободряющее. Затем неторопливо прошелся по середине залы, с совершенно безмятежным видом рассматривая висевшие на стенах старинные картины. Остановился у одного из официантов и, взяв с подноса бокал с шампанским, сделал небольшой глоток. Оказалось, неплохое шампанское. Чуть сладковатое и одновременно с горьковатым привкусом.

Вытянул руку в сторону и разжал пальцы. Высокий бокал, стекло которого искрилось в ярком свете, полетел к полу и разлетелся в дребезги о мраморный пол. Бздынь!

Не обращая внимания на повисшую в воздухе тишину, Алексей улыбнулся официанту и взял следующий бокал. Вновь немного пригубил. Алкоголь хорошо пошел по накатанной дорожке, приводя его в еще более бодрящее состояние. Затем отправил бокал с остатками шампанского вслед за его собратом.

— Что это такое? — раздался громкий голос-рык после очередного разбитого бокала.

Из группы притихших и тут же расступившихся людей вышел тучный мужчина в чрезвычайно широком костюме, который все равно с трудом сдерживал его мощные телеса. На толстой шее господина возвышалась крупная голова, покрытая роскошной копной седых волос. Еще более усиливали впечатление монолитности и исходящей силы рубленые черты лица патриарха, казавшиеся вырубленными из камня. Его полные раздражения глаза скрестились на Алексее, что безмятежно стоял в десятке шагов от него и любовался одной из картин.

Многие явно струхнули в этот самый момент, зная, каким ужасным может быть гнев патриарха рода Вяземских, одного из пяти урожденных боярских родов Российской империи.

Алексей же, нацепив на лицо самую дружелюбную из своих улыбок, повернулся к главе рода. Видит Бог, он с таким искренним и невинным удивлением оглядел присутствующие в зале, что ему следовало сразу же вручить статуэтку Брильянтового императорского Мима за непревзойденную актерскую игру.

— Добрый вечер, господа. Представляете, а мы с моей матушкой, никого и не заметили. Прогуливались тут, картины рассматривали. Шампанское вот пробовали. Всё думали, а куда это все запропастились…, - вновь так широко улыбнулся, что можно было только позавидовать гибкости его мышц.

— Зато я тебя заметил, — пророкотал боярин, смотря на парня, как на вошь. — Подойди… Бельский, говоришь. Захудалый род. Совсем пропащий. В новинки к нам взят.

У него была довольно странная манера говорить, чуть растягивая слова и составляя рубленые короткие предложения. Однако с его давящей аурой это совсем не выглядело смешным. Наоборот, нагоняло ужас. Заставляя додумывать невысказанное и бояться этого.

— Тот Бельский, что в новики просился, помер. Теперь на тебе долг. Два миллиона целковых. Что скривился и глазки лупишь? Думал Вяземские в свой род всякую шваль просто так брать будут? А теперь уходи. Видеть не желаю.

На негнувшихся ногах Алексей подошёл у матери и, взяв ее за локоть, вышел из залы. Как добрались домой, он уже толком не помнил. Совсем ничего не отложилось в памяти.

Пришел в себя уже дома, в кровати, до которой непонятно как добрался. Засыпал лишь с одной мыслью. Ни хрена себе день. Батя погиб, долг в два лимона повис и недоброжелателя такого заимел, что лучше сразу в гроб лечь.

Скучная, но нужная глава

Глава небольшая, скучная, но необходимая для понимания общей картины повествования.

Забегая вперед в своем повествовании нередко приходится снова и снова останавливаться на объяснении различных особенностей политического и социально-экономического устройства мира, что разрывает нить рассказа и заставляет читателя нервничать. Чтобы впредь не случалось подобного досадного недоразумения, позвольте вкратце остановиться на некоторых исторических реалиях мира, осененного по-истине божественной дланью Тунгуского метеорита. Итак…

Падение метеорита 17 июня 1908 года в районе реки Подкаменная Тунгуска еще долгое время бы оставалось неким странным научным феноменом или даже занимательным курьезом, которым делились между собой продвинутые эмансипированные особы женского пола между бокалом шампанского и кусочком сыра Рокфор. Еще может быть про загадочный метеор или метероид кто-нибудь из отчаянных ученых, не побоявшихся обструкции, тиснул бы несколько статей популярного жанра в небольшой желтой газетенке. Пожалуй, этим бы и ограничилось внимание к сему событию, которое казалось совсем незначительным на фоне антитурецких выступленийна Балканах, колониальных воин в северной Африке и только что отгремевшей русско-японской войны.

Однако провидение распорядилось иначе. На протяжении следующих нескольких лет по всему миру прокатилась громкая череда удивительных происшествий, в которых непременно упоминались люди с особыми магическими способностями. Репортеры мировых изданий, захлебываясь от восторга, рассказывали о метателях шаров пламени, заклинателей животных, левитирующих людях, повелителей поды и т. д. которые еще несколько недель назад жили совершенно обычной жизнью и даже не мечтали попасть на страницы печати. На обоих континентах гремели имена мадам Жозефины, порхающей над голова людей подобно прекрасной бабочке; мистера Смита, укротившего силу огненной стихии, словно дрессировщик дикого зверя; эфенди Мустафу, взглядом черных глаз двигавшего огромные скалы; повелителя воды — господина Курта, заставлявшего расступаться перед ним воды Финского залива; и многих-многих других, чьи имена сейчас оказались незаслуженно забыты.

Этим героям свет прочил незавидную судьбу прочих, появлявшихся до них, людей, которых пресса превозносила до небес и так же скоротечно забывала. Кто, к примеру, вспомнит о таинственной незнакомке с черными глазами и в странном тюрбане, которая называлась принцессой Карабу с острова в Индийском океане? Вряд ли сейчас найдется такой человек, что сможет рассказать подробности той давней истории, о которой в свое время трубили все газеты Англии и Франции. Об этой девушке, которую называли и дочерью турецкого султана, и сестрой персидского шаха, и даже могущественной супругой самого морского царя, говорили все кому не лень. Ее слова, фигуру, поступки обсуждали в английском парламенте, докладывали королеве, болтали на улочках. А где она сейчас, кто вспомнит? Казалось, с новыми героями судьба распорядится точно также, отправив их сначала в театры и цирки, а затем в небытие.

Только в следующие годы истории о появлении людей с удивительными способностями стали неимоверно множится и обрастать все новыми и новыми подробностями. Они появлялись в разных городах и селах, у разных народов и племен. Маги, как их когда-то окрестила одна парижская газетка, рождались и в семье богатого промышленника, и в лачуге нищего, едва сводящего концы с концами, и в избенке обычного лесника, промышлявшего охотой. Не было никакой разницы богат или нет, темен ли твой лик или светел, изъясняешься ли на хинди или балакаешь украинской мовой. В любую семью могло прийти это известие.

Вскоре многое из прежде удивительного стало полнейшей обыденностью, на которое перестали обращать прежнее внимание. В скверах пожилые матроны мановением рук растили гигантские розы и акации с цветками и листвой в человеческий рост и больше. В озерах и реках плавали рыбацкие лодки, в которые рыба сама прыгала. Левитирующие мальчишки порхали с дома на дом, гоняясь друг за другом. Крестьянин-силач с веселой песней тащил по полю аж две бороны, землекоп с легкостью вгрызался в землю, вздымая над собой пласты земли. Что это, как не идиллия и царство Божие, где человек велик своими силами и властвует над убожеством плоти? Разве в таком мире есть место людской злобе и ненависти? Оказалось, есть. Было, есть и будет, ибо такова природа человека с его мелкой душонкой, дурно пахнущими страстишками и мыслишками. Никогда он не будет доволен, сыт и напоен. Всегда изнутри его будет грызть червячок сомнений. Именно так случилось и на этот раз.

Зла в мире стало не меньше, а больше. Гораздо больше. Обычные люди стали задавать вопросы. А почему моему соседу так свезло? Откуда на него упали такие блага? Разве он сам не достоин таких же сил? Маги же, возгордившись, свое талдычили. Про то, что простые людишки должны свое место знать, что невместно им голову поднимать перед магами, что пришло время им стать хозяевами. Не могло это все добром кончится. Чуть раздрай великий в мире не начался. Едва маги не пошли против обычного люда, возомнив себя вершителями судеб.

С той поры сильные мира сего, договорившись между собой, набросили на магов крепкую удавку. По всему миру стали приниматься законы, что вводили специальный надзор за людьми с особыми способностями. Где-то удавка была жестче, где-то мягче. В одних странах для магов границы закрывались и вводили для них регистрацию с пометками в документах, в других странах их ставили под надзор полиции, в третьих странах их рекрутировали в специальные военные части и селили в поселения с казарменным режимом. Естественно, не все оказались довольны этим, что вылилось в несколько десятков разрозненных и стихийных выступлений. Прокатившись по миру, пару раз обогнув его, они скоро затихли. Недалекие умом маги погибли, основная масса смирилась и согласилась с новыми правилами игры, а меньшая часть затаилась.

Хуже людских свар между собой и магами чашу мировой злобы наполняли свары разномастных правителей. Обезумев от жажды власти и богатства, те собачились с соседями по поводу и без повода. Вспоминались старинные обиды, выкапывались из запасников покрытые пылью вековые претензии на чужие земли, звучали обидные оскорбления в адрес друг друга, к месту и не к месту поминались боги и их заветы. Мир трещал по швам от бряцания оружием, от грома артиллерийских орудий и оглушительной трели пулеметов. Остро пахло кровью, грозившей залить собой всю землю. Под патриотические вопли неразумных завязывались приграничные стычки, что нередко перерастали в маленькие войны, а те, в свою очередь, грозили стать большими. Только, пышущие решимостью правители еще жили старым пониманием войны, где победа и поражение зависели от миллионов поставленных под ружье солдат, от сотен боевых кораблей, от размера калибров монстрообразных орудий и тонн накопленных боеприпасов. Они воинственно топорщили усы, выставляли вперед бороды и радостно сверкали глазами при виде своих бесчисленных марширующих полков, совершенно не понимая, что теперь все стало иначе. К сожалению, понимание этой истины пришло не сразу. Миру понадобилось пережить одну страшную войну и десятки мелких, унесших жизни больше тридцати миллионом человеческих жизней прежде чем правители прозрели.

Дольше всех упорствовал германский император Вильгельм, возомнивший себя правителем возрожденной Римской империи новым Фридрихом Барбаросой. Его армия подобно стальной саранче обрушилась сначала на Белгию, Нидерланды, затем Францию. Под нерешительное молчание Востока, прекрасно обученная пехота, подкрепленная тысячами крупповских гаубиц, с легкостью сметали со своего пути разрозненное сопротивление своих противников. Казалось, черный орел возрожденной римской империи вскоре закроет своими крыльями всю Западную Европу. Только французский президент, когда нога немецкого солдата оказалась в полсотни верст от Парижа, с балкона Елисейского дворца воззвал к магам республики, многие из которых помнили причиненные им государством обиды и не желали участвовать в войне. Он напомнил им про славные традиции Парижской коммуны, которая, истекая кровью, стояла против бесчисленных орд врагов; про великие лозунги французской революции — свобода, равенство и братство, ставшие для многих людей на земле путеводной звездой и смыслом жизни. Но, главное, президент своим указом навечно отменил все ограничения, которые были навязаны магам. Отныне и во веки веков, провозгласил он, маги объявляются гражданами республики со всеми положенными им и неотъемлемыми правами и обязанностями. Может кто-то бы и посмеялся над этой немного пафосной речью французского лидера назвал бы ее неуклюжей попыткой утопающего ухватиться за соломинку, как это сразу же сделали германские газеты на своих страница. Французов назвали трусами, переодетыми бабами, испугавшимися выйти на защиты своего отечества. Признаться, такое звучало даже на страницах газет и некоторыхгосударств на Востоке. Однако, следом случилось немыслимое, что послужило водоразделом новейшей истории и стало символическим знаком для магов всего мира.

Маги Франции, все ее магические общества — Норманское Морское, Шампаньское Воздушное, Бургундское Горное, Корсиканское Водное и т. д., объявили личную вендетту германскому императору и всему германскому народу. 28 августа ровно в 9 утра они нанесли первый удар. Больше пяти десятков магов воздушной, водной и ледяной стихий, объединив усилия, накрыли ледяным облаком почти три германских маршевых дивизии. В течении нескольких минут 36 пехотных батальоном и почти 50 тысяч пехотинцев превратились в ледяные статуи. Толстой коркой льда покрылись лошади с передвижными кухнями, автомобили с орудиями, поставленные палатки генералитета, сами генералы со своими адъютантами и породистыми псами. Еще через сутки маги водной стихии, выйдя в море на пятнадцати утлых суденышках, встретились с немецкой эскадрой, охотившейся за немногими гражданскими кораблями противника. Созданный магами смерч в мгновение ока превратил три грозных немецких дредноута — «Гельголанд», «Остфрисланд» и «Тюринген» в жалкие бесформенную куски железа, которые не продержались на море и полу часа после этого. Грозным машинам не помогли ни многочисленные профессиональный экипаж, ни внушительные 305-мм орудия, ни охранявшие их морские аэропланы. Все они нашли последний приют на морском дне. Было и множество других, не столь внушительных и известных ударов, после которых превращались в дымящиеся развалины массивные бетонные капониры германских крепостей и форпостов, плавились от немыслимой жары немецкие паровозы и сгорали заживо солдаты в вагонах.

Не застал себя ждать ответ немецких магов. С присущей германцам скрупулезностью и педантичностью кайзер мобилизовал всех и каждого, кто имел хотя бы малую толику магических способностей. Рассортировав их в боевые группы по способностям и стихиям, военные усилили ими действующие войск, что сразу же неимоверно взвинтили темп и жестокость военных действий. Немецкие дивизии, подкрепленные силой своих магов, вновь перешли в наступление, теперь уже превращая в выжженную пустыню все на своем пути. Опасаясь вражеских магов на корню уничтожалось любое мирное население. Превращались в пепел села и деревушки, порты и города, на месте которых оставался лишь оплавленное стекло и мелкое каменное крошево.

Французы приняли вызов. Президент республики воззвал уже к народам дружественных государств о помощи. Заклеймив германский рейх позором и проклятьями, он встал на колени. Франция стоит на коленях, кричал он с балкона Елисейского дворца, но она не повержена. Мы боремся и умираем не только за себя, но и за свободы всего цивилизованного мира против нашествия новых гуннов.

Мир увидел кровавое лицо новой войны и ужаснулся. Газеты печаталицелые развороты с яркими фотографиями испепеленных городов и холмов из детских и женских трупиков. Еще больший ужас передавали кинохроники, запечатлевшие десятки тысяч, превращенных в камень или соль, солдат, расплавленных линкоров. По радио транслировались рассказы очевидцев страшных сражений, в которых в доли секунды огромные массы люди уходили под землю и превращались в песок. Из уст в уста передавались рассказы о затопленных, внезапно вышедшими из берегов речушками и озерами, сел и деревень.

Не сразу, но постепенно, простые люди и маги во многих странах стали выходить на антивоенные митинги, шествия и стачки. Повсеместно создавались самые разнообразные общества, объявлявшие своей целью полное запрещение всех возможных и невозможных воин. С пламенными речами в парламентах выступали депутаты, обличавшие ужасы современной войны. На улицах импровизированные митинги собирали калеки-солдаты, обнимавшиеся с простыми прохожими и со слезами рассказывавшие о своей боли.

Первой ласточкой в новом антивоенном движении стал маг водной стихии, немец по национальности, Фриц Кельнер, впервые открыто выступивший в Германии против войны. За его яркую и яростную речь на одной из площадей Берлина, где собралось больше семи тысячи простых жителей, его едва не схватили полицейские и солдаты бундесвера. Оторвавшись от них, Кельнер мановением рук поднял уровень воды в реках Хафель и Шпрее. На глазах мчавшихся за ним полицейских вода в канале поползла вверх. За несколько секунд наводнение поглотило пару прилегающих улиц, хлынуло в подвалы домов бюргеров. Затем водяная волна пошла в сторону Бранденбургских ворот, затопив их фундамент. Подступила к Королевскому дворцу, из которого тут же поспешно съехал сам кайзер.

В тот раз все обошлось. Посмевший выступить против войны, Фриц Кельнер был уничтожен огнем королевских гаубиц, которые его расстреляли с безопасного расстояния. Еще десяток его последователей-магов в войсках просто напросто забили прикладами ружей. Однако поднявшуюся волну уже было не остановить. Маги вспомнили о своей особой ответственности за этот мир и заявили о полном неприятии этой войны. Для многих из них уже давно ценность национальных уз и государственных границ сошла на нет. Они во многом ощущали себя единым сообществом других существом, которые были более ценны и имели более высокое предназначение, чем обычные люди.

Совместными усилиями сотен и сотен магических обществ и правительств разных стран в течение полугода врагов удалось развести по своим углам. Сомневающихся вразумляли, упорствующих убеждали, а сопротивляющихся уничтожали, как бешенных псов. Кайзер Вильгельм, не в силах пережить этот позор, застрелился, перебив перед этим всю свою семью.

Следующие долгие сто лет границы мировых государств оставались незыблемыми. Сменялись правители, приходили и уходили правительства. Менялись и магические общества, уже давно ставшие частью государственного механизма многих государств. В азиатских странах профессиональные объединения магов со временем превратились в специфические концерны, копирующие семьи своим содержанием и характером взаимоотношений. Здесь властвовал великий отец, маг особой силы, отдавший на откуп разные сферы деятельности своим сыновьям, магам по-слабее. В Японской империи, к примеру, такие объединения называли дзайбацу или клан. Дзайбацу Асано, контролировавшее префектуру Тояма, было известно искусством своих магов огня и специализировалась в горно-металлургической сфере. Созданный ими огромный холдинг контролировал 90 процентов металлургических и строительных предприятий Японской империи. Дзайбацу Накадзима располагалась в префектурах Гумма, Сайтама и Сидзуока. Стихией его магов был воздух, что позволило Накадзимо взять под свой контроль все авиаперевозки Японии. Многочисленные предприятия этого холдинга производили летающие аппараты все видов, форм, и размеров. Именно в городе Ота, где базировалась штаб квартира Накадзима, был построен крупнейший в мире летательный аппарат «Небесный великан», способный взять на свой борт до десяти тысяч пассажиров единовременно.

На территории обеих Америк вместо магических обществ возникли семейные кланы промышленников и магнатов, которые всеми правдами и неправдами привлекали в свои семьи все новых и новых магов. В число самых известных кланов входили Морганы, Маршалы, Баты, Мелоны и др., которые специализировались на разных магических стихиях. У Морганов были хорошие огневики и воздушники, довольно высоко котировавшиеся в неофициальном рейтинге магической силы. Маршалы специализировались на воздушной стихии, в управлении которой достигли весьма впечатляющих результатов. Стихией Батов была вода, что помогало им развивать бизнес морских перевозок. В клане Гомес, подмявшем под себя всю Мексику, практиковали ментальные практики, за что носили презрительное прозвище мозгоправы. Магам клана не стоило особых усилий заставить человека или даже мага выполнить что-то против его воли.

В Европе сформировалось несколько крупных мистических братств — Римское и Румынское, объединявших магов на религиозной основе. Они верили, что появление магии на земле является знаком грядущих великих испытаний. Грядет Сатана, великий маг и кудесник, говорили они, и его пришествие станет для всех последним испытанием. Только истинные слуги Бога спасутся от его гнева и переборют в себе искушения. В Римском братстве состояли весьма сильные эмпаты и воздушники. Румынское славилось склонностью к искусству трансформации и воспитывало довольно сильных метаморфов. Еще было братство Прованс, члены которого умели создавать и управлять иллюзиями. Про некоторых из них говорил, что создаваемые ими иллюзии способны существовать самостоятельно без всякой подпитки энергией мага. Немецкие маги, большей частью бывшие частью ордена Пруссия, были адептами силы и ценились в качестве непревзойденных наемников и телохранителей.

Российская империя стояла особняком в ряду других государств. Благодаря выстоявшей в череде воин, революций и экономических неурядиц монархии магические общества естественным образом консолидировались вокруг влиятельных дворянских родов, которых к началу XXI века насчитывалось более трех десятков родов. Со временем появилась часть из них, сумевших привлечь к себе наиболее сильных магов. Они, прозываясь урожденными боярскими родами, стали первыми среди равных и начали претендовать на главенствующее место в империи, угрожая сместить самого императора. Императорский магический клан, призванный блюсти равновесие в империи, тут же призвал для своей защиты поместных дворня. Впечатленные сплотившимися вокруг императора дворянами, боярские рода дали задний ход, вновь склонили голову перед императором.

За прошедшее столетия с момента обретения магии жизни магов опуталась многочисленными гласными и негласными плравилами, закрепившимися в магической хартии. Она была призвана регулировать все возможные нюансы взаимоотношений магов разных государств и континентов между собой. Отступления от этого документа не приветствовались, а в отдельных случаях и наказывались самыми различными способами. В государствах в дополнении к хартии появлялись свои кодексы, воплощавшие в себе местную этническую и религиозную традицию. В той же самой Японской империи подробно прописывалась идея служения своему господину — патриарху клана или корпорации. В свете этого японские маги развили учение о магической печати верности, которая накладывалась на сторонника того или иного клана. В мексиканском кодексе содержались пространные правила о ментальном влиянии на мага, которое приравнивалось к физическому воздействию. Кодекс российских родов раскрывал возрожденное понятие местничества, понимаемое, как особое занимаемое положение в системе магических родов империи в зависимости от силы своего рода. Последнее вылилось в тщательно развитое учение о дворянской и боярское чести, о поединках между магами.

Феномен магии повлиял не только на человеческое общество и взаимоотношения внутри него. Пожалуй, более всего он отразился на всем остальном — от техники, науки и до семейных отношений.

Невиданные прежде возможности, которые теперь стали доступны благодаря магии, негативно сказались на развитии техники. Многие научные направления с обретением магии благополучно затухли, лишившись внимания государства и притока финансовых средств финансовых магнатов. Техника развивалась однобоко, с большим креном в магическую составляющую. Технологии и техника 30-х, 70-х гг. XX в. запросто соседствовал с таковой из начала 2000-х гг. Водородный двигатель мог стоять на автомобиле, дизайн которого не менялся с 40-х гг. Действительно, зачем доводить до совершенства летные и маневровые качества истребителя, если маг-воздушник способен поднять в воздух даже ржавый автобус без колес и совершать на нем мертвую петлю. Или к чему изучать гравитацию, когда опытный маг-телекинетик способен без особых проблем сдвигать машины и здания. Оказались похоронен теоретические и практические исследования в области искусственного интеллекта, нанотехнологий, биоинженерии и т. д.

Особенно страшным оказался удар по любым научным изысканиям, связанным с космосом. Как только выяснилось, что магические силы существенно ослабевали с высотой и сводились к нулю на границе с безвоздушным пространством, на космосе быстро поставили жирный черный крест. Развитие ракетных технологий остановилось на уровне середины тридцатых годов. Никто даже не помышлял о том, что можно запустить человека в космос. Идея о колонизации иных миров, вообще, казалась крамольной. Какой космос? Кто в здравом уме откажется от силы, данное ему Богом… или может Дьяволом?

Осваиваюсь

Алексей лежал на кровати, заложив руки за голову, и пялился в потолок. Взгляд лениво следил за медленно вращавшимися моделями звездолетов, подвешенных на нитках к потолку. Ни единого звука не доносилось из-за неплотно прикрытой двери комнаты. Было тихо и спокойно, как в склепе.

— Во-во, как в склепе. Очень подходящее слово, — негромко пробурчал он, скривившись. — Хорошее, б…ь, у меня начало новой жизни. Батя, хм… почти батя, погиб. На голову свалились странное покровительство боярского рода и охренительный долг. В добавок еще сам сглупил, когда решил подергать за усы вяземского тигра. Одно слово, пацан…

За прошедшую ночь многое из вчерашнего представало уже в совершенно ином свете. Его вчерашнее поведение казалось безрассудным мальчишеством, недостойным бывшего космического пилота. Теперь-то, парень понимал, что выказывать неуважение патриарху боярского рода, членом которого он стал, было не просто глупо, а смерти подобно. Хотя что теперь толку мусолить это? Сделанного не исправить. Придется теперь все время держать ухо востро, чтобы не проспать ответный ход новых недоброжелателей.

— Да-уж, жизнь удалась. За пару дней наворотил такого, что за год не разгрести, — невесело бормотал Алексей, поднимаясь с постели. — План теперь придется явно корректировать. Плохо… А кто говорил, что будет легко? Ты же штурмовик, братишка. Прорвешься.

План, который в последнее время занимал его мысли, имел пока только громкое название «План» и кое-какие наметки. По сути, ничего конкретного пока не было. Слишком мало в его распоряжении было информации о себе нынешнем и внешнем мире, что нужно было, засучив рукава, копать и копать. Пока же Алексей ясно понимал, что о возвращении в свой мир даже думать рано и, по-всей видимости, пока глупо. Нужно было приготовиться к долгой (кто знает сколько это все продлиться?) игре, пока проясниться хоть что-нибудь и он нападет на след.

— А пока будем вынюхивать про все, что только можно. Еще бы не грех форму подтянуть, — он шустро влазил в спортивный костюм, вновь с сожалением отмечая свое худосочное тело. — С таким доходягой каши не сваришь, как говаривал наш инструктор.

Через минуту парень уже был у двери. Дальше ему нужно было пройтись по коридору и спуститься по лестнице к спортивному залу. Только у поворота к гостиной он невольно замедлил шаг, услышав знакомые ему голоса. Разговаривали горничная и мама. И, судя по всему, разговор шел о нем.

— … Ты Лизонька не беспокойся. Я сильная. Ничего мне не будет. Все там перегорело, ничего не осталось, — устало говорила Бельская, сидевшая спиной к проходу в коридор. — За Алексея только беспокоюсь. Как бы с ним чего не случилось. Он ведь с отцом близок был. Они очень много времени вместе проводили. Миша рассказывал, как водил его в свою домашнюю лабораторию и учил работать с амулетами. Говорил, что тот был в полнейшем восторге. Уверяя, что, как и отец, станет заниматься артефакторикой, — в ее руках оказался кружевной платок, которым она немедленно промакнула кончики глаз. — Что теперь будет с Алексеем, представить даже не могу. Не дай Бог, он станет себя винить за все случившееся…

Сидевшая рядом Лизавета сделал любопытную мордочку. Ей до ужаса хотелось узнать, за что же должен винить себя молодой господин. Однако спросить о то, конечно, же не решалась. Такой бестактностью и излишним любопытством можно было с легкостью прогневать госпожу.

— Он ведь ребенок совсем, — правда, убитая горем женщина и не думала молчать, чувствуя в себе потребность выговориться. — Ведь все с этого несчастного случая началось. Миша потом рассказал, как там все было. По камерам проследил… Оказалось, Алексей стал свидетелем ссоры двух боярычей и решил посмотреть, как у них дуэль пройдет. Понимаешь теперь Лизонька? После этой распроклятой дуэли все и пошло, как снежный ком. Одно за другим, одно за другим. Сначала муж решил пойти под защиту боярского рода Вяземских, потом они выставили за это условие. Ведь из-за этого Миша и стал пропадать в их лаборатории. Говорил, что там защита лучше… Вот так Лизонька, вот так-то.

Та в нетерпении ерзала по мягкому сидению кресла. Глаза блестели, тело чуть подалось вперед, к госпоже. Ей тоже нетерпелось кое-чем поделиться.

— Я ведь что сказать хотела про молодого господина, — нерешительно начала и тут же замолчала Лизавета, не зная, как воспримут ее слова.

С удивлением посмотрев на свою горничную, Бельская разрешающе кивнула. Конечно, же ей было важно и интересно знать все, что касалось ее сына.

— Ой, госпожа, он весь совсем изменился после того случая. Теперь сам на себя не похож, — быстро тараторила Лизавета, словно боясь, что ее остановят или того больше, отругают. — Как будто молодого господина подменили. Совсем другим человеком стал.

Признаться, у Алексея, застывшего у проема, в этот момент спина вспотела. Больно уж многообещающе и, что хуже, угрожающе прозвучала фраза про другого человека. Ведь могло случиться что угодно? Кто знает какие здесь еще есть технологии или спецслужбы? Вдруг он, Алексей не один такой вселенец и в этом мире борются с такими?

Парень напрягся, ожидая следующую фразу горничной. Хотя в уме уже пытался прокручивать варианты бегства в случае опасности.

— Говори, говори, Лизонька. Не бойся, — в нетерпении поторопила ееБельская, так сильно сжав носовой платок, что ее пальцы побелели. — Что с моим мальчиком еще такое? Неужели то несчастью сказалось на его психике? Он ведь там мог умереть и, наверное, очень сильно испугался этого. Тогда нужно срочно сообщить доктору…, - лицо женщины пошло от волнения красными пятнами; дрожащей рукой она потянулась за телефоном.

— Что вы, госпожа? Что вы говорите такое?! — Лизавета, видно, и сама испугалась того, какое направление принял разговор. — Все у него хорошо с головой. Вчера он даже учебники со школы попросил. Сказал, что хотел позаниматься. Особенно историей почему-то интересовался.

Уже вскочившая было Бельская снова присела в кресло. Телефон занял свое привычное место на небольшом изящном столике с витыми ножками.

— Я ведь про другое хотел рассказать…, - горничная опять чуть наклонилась вперед, словно хотела рассказать госпоже что-то очень тайное и интимное. — Молодой господин просто немного другим стал. По жестче, кажется. У него, вроде, даже взгляд изменился. Такой решительный стал. Взглянет и дрожь по телу идет…

Бельская на это махнула рукой, словно речь шла о чему-то незначительном.

— Что ты милочка. Это все от переживаний. У него же погиб отец. Мой мальчик просто взрослеет, — она вновь промакнул глаза платком. — Жизнь заставила его стать другим, забыть свои детские игры и шалости. Теперь все изменилось… не только для него, но и для нас всех.

Однако Лизавета никак не унималась. Видимо задело то, что от ее слов так легко отмахнулись. Решительно сжав губы и превратив их в две тонкие черточки, она продолжила:

— Еще ведь какой-то гимнастикой занялся. Никогда такой не видела. Руками и ногами машет и что-то бормочет все время про себя. После же идет в старый зал, что давно-давно господин сделал для себя, и так бьет по гимнастическому мешку, — она сделала паузу, выжидательно посмотрев на Бельскую; та продолжала ее слушать, ни мимикой ни жестом не высказав свое отношение к этому. — Когда же бить по мешку начинает, у него такое зверское лицо становиться, что сердце в пятку уходит. Я, как первый раз увидела такое, сильно-сильно испугалась. Гляжу, а он колотит и колотит, колотит и колотит, колотит и колотит. Меня увидел и что-то недовольное буркнул. Я же на его руки смотрю. В крови они, госпожа. Он разбил их так…

Дальнейшее, решил про себя Алексей, слушать не имело смысла. Главное он узнал. По всей видимости, перемена его поведения не вызовет у матери сильного беспокойства. Все его странности и вновь возникшие особенности она станет объяснять недавними несчастным случаем и трагедией. Как бы это страшно не звучало, но все это пока играло в его пользу.

— За исключением свалившегося долга и неясного будущего отношения со стороны патриарха рода, — прошептал Алексей, прошмыгнув мимо арки и направляясь к своему спортзалу. — Значит, спорту говорим твердое «да». С подозрительной же Лизонькой надо быть по-внимательней. Я еще дурень хотел было ее ненароком прижать в темном месте и пощупать на предмет доступности. Хорошо передумал. Вот визгу было бы и… последствий. Черт, вспомнил о всяких шалостях и началось, — он бросил взгляд на характерно вздыбившуюся ткань в области ширинки. — Пора позаниматься.

Следующие несколько неполных часов выпали из его памяти. Чтобы выбить из головы все лишнее и отвлекающее, ему пришлось особенно потрудиться. До звона в ушах, до зубовного скрежета и звездочек перед глазами истязал свое тело, которое всячески сопротивлялось такому насилию. Периодически на него накатывала сильная слабость, отдышка. Не раз и не два хотелось все это бросить и блаженно растянуться на пыльном мате, разбросав гудящие от напряжения руки и ноги в разные стороны. Но всякий раз Алексей рычал на себя и эти слабые мыслишки, вспоминая последние минуты жизни земной эскадры на орбите Земли. Нисколько не потускневшая картина разгрома — предвестника заката человеческой цивилизации снова и снова наполняла его яростью и желанием идти дальше.

— …Я тебя, доходяга, все равно доконаю, — хрипел он, едва не выплевывая свои легкие. — Еще пару подходов, а потом… еще и еще пока не свалюсь.

Для него это не было тренировкой или предпляжным качем, чтобы подтянуть свое тело и покрасоваться прорисованными кубиками на прессе и очерченными бицепсами. Все эти мальчишеские желания остались в прошлом на когда-то мирной Земле. Сейчас все было иначе. Его тело должно было стать не просто инструментом его воли, а самым настоящим оружием.

— Как же не хватает нашего инструктора по рукопашке. Он бы меня сейчас погонял по залу…, - в одну из редких минут отдыха вспоминал Алексей, привалившись спиной к стене и прикрыв глаза. — Так погонял бы, что тошно стало.

На него немного накатило. Вспомнились занятия в спортзале, где им, начинающим штурмовым пилотам, подтягивали физо. Перед глазами всплыла радостная улыбка австралийки Тары, когда она, наконец, сумела бросить его через бедро. Какая же радость сквозила в ее карих глазах! Потная, тяжело дышавшая, она вдруг испустила оглушительный вопль. Господи, как ему не хватает ее рядом. Его так сводил с ума ее носик с восхитительной горбинкой, умопомрачительный аромат ее волос. Боже, почему же это все случилось?

Тряхнув копной вспотевших волос, Алексей с трудом встал и пошатываясь пошел к боксерской груше. Универсальный гимнастический комплекс, что им вдалбливал на занятиях инструктор, он повторил, осталось поработать с грушей.

Словом, из спортзала Алексей еле выполз на задних лапах, а в коридоре его уже ждали. В паре шагов от двери стояла госпожа Бельская, из-за спины которой выглядывало любопытное лицо Лизаветы. Интересн, что им было от него нужно? Парень, едва только встретился со взглядом матери, тут же спрятал окровавленные кулаки за спину. Ни к чему ей было это видеть.

— Алексей, я должна с тобой поговорить, — она внимательно смотрела на сына, словно пытаясь в его облике найти что-то странное. — Пройдем в гостиную. Лиза, ты еще здесь? — она развернулась и с неудовольствием обнаружила там «греющую уши» горничную. — Займись делами!

Огорченно вздыхая, Лизавета скрылась в коридоре, а ему пришлось пойти за матерью в гостиную. Признаться, он приготовился многое выслушать от нее: и по поводу своего переменившегося поведения; и по по поводу странных, никогда ранее не случавшихся, тренировок; и по поводу постигшей их трагедии, и т. д. Однако для него стало самым настоящим сюрпризом то, о чем с ним решила поговорить мать.

— Хм, Алексей…, - она укоризненным взглядом смерила его окровавленные кулаки, которые ему так и не удалось спрятать от ее глаз. — Я вот о чем хотела с тобой поговорить. Как ты понимаешь, мы со смертью Михаила оказались в весьма непростой ситуации, — взгляд ее увлажнился при упоминании имени супруга. — Этот странный долг для нас совершенно неподъемен. Я просто ума не приложу, где мы возьмем деньги на его уплату. … Алексей, сегодня я вспомнила, как отец показывал тебе свою домашнюю лабораторию. В ней он нередко возился со своими идеями по поводу новых артефактов. Вот я и подумала, вдруг у него там остались уже готовые работы. Мы смогли бы отдать их в счет долга. По крайней мере можно попробовать…

Она присела на диван рядом с сыном и взяла его за руку. Чувствовалось, что ее сотрясает дрожь. Гибель супруга не прошла бесследно для ее состояния.

— Все знали, что твой отец был талантлив. Сделанные им амулеты признавали настоящим произведением искусства. За ними охотились, — рассказывала она. — Знаешь, сколько ему направлялось предложений о сотрудничестве. Десятки в месяц! Представители самых высоких боярских родов околачивали наши пороги, предлагая на них работать. Только они не знали о нем главное, — женщина сделала продолжительную паузу, желая подчеркнуть важность сказанного. — Михаил был гением, Алексей. Он гений. Верь мне. Он разрабатывал такие артефакты, о которых никто раньше и не задумывался. Ты очень многого не знаешь, сынок… Пошли, покажу кое-что.

Бельская вдруг вскочила с места и, схватив его за руку, повела в подвал. Там, в просторном светлом помещении, где сходились разного рода трубы, кабели, воздуховоды, она уверенно ткнула пальцем в небольшой темный ящичек. Не больше детского кубика, он казался несерьезным. Вообще, было непонятно, что эта несуразность делала здесь.

— Знаешь, что это такое?! — Алексей недоуменно покачал головой. — Это настоящее сердце нашего поместья, которое дает нам энергию, очищает воздух и воду. Именно эта маленькая коробочка делает то, что в других местах выполняет десяток агрегатов! А наш пылесос?

Она уже вела его в гостиную, по дороге что-то высматривая на полу. Наконец, ей на глаза попался небольшой металлический блин, который сосредоточенно возился в углу.

— Ты знаешь, что это устройство умнее, чем собаки, и может выполнять человеческие команды? Это тоже Миша придумал, — с волнением продолжала она говорить. — Такого нет нигде. Он, вообще, думал над устройством подобия человеческого мозга. Представляешь? Никому в голову даже не приходит такое…

В гостиной, куда они вновь вернулись, Алексей с пришибленным видом сел на краешек дивана. Отец открывался для него с совершенно другой стороны. Он оказывался не простым ремесленником, штамповавшим одни и те же артефакты и амулеты. Бельский был настоящим изобретателем, обладавшим пытливым и по истине пророческим умом. В мире, где многие технические направления оказались незаслуженно забытыми, он продолжал изобретать удивительные вещи.

— Поэтому, сынок, в его лаборатории могут лежать артефакты, стоимостью в тысячи и тысячи рублей, — Бельская вопросительно посмотрела ему в лицо. — Ты знаешь, какой код открывает замок двери лаборатории?

Опа-на, мысленно воскликнул Алексей. Его, по всей видимости, сильно переживал за сохранность своих секретов, если даже домашнюю лабораторию оказалась под замком. Интересно, чем же он там таким занимался? За замком какую-нибудь белиберду прятать не станут. Только очень и очень важное требует особых мер безопасности.

— Попробуй вспомнить. Может ты видел, как он вводил код? Или что-нибудь слышал? — Бельская оказалась у глухой стены гостиной, в центре которой висела огромная картина с их семейным портретом. — Вот здесь находится Мишина лаборатория.

Ее пальцы несколько раз коснулись угловой части роскошной золотистой рамки и тут же картина вместе со всей стеной скользнула вверх. Перед ними показалась монолитная глухая стена из серебристого металла, в центре которой располагался причудливый, очень напоминающий часовой, механизм. Только стрелок не было видно, а одни лишь зубчатые шестеренки. Много шестеренок. Большие и маленькие, они крутились, то замирая на мгновение, то снова начиная вертеться. От вида последних у Алексея, кажется, волосы даже зашевелились на макушке. «Ого-го, батя здесь тайны хранил. Под таким замком можно прятаться и тахионную боеголовку особой мощности, и машины времени. Не меньше».

— Помнишь что-нибудь? — спросила Бельская, с надеждой заглядывая в глаза сына. — Он же показывал тебе лабораторию…

Алексей сказал бы, если знал. Видит Бог, ему и самому было интересно, что находилось за этой монументальной дверью. А из прошлого посещения, которое только что поминала его мама, он ни черта не помнил.

Парень отрицательно покачал головой. Даже мыслей не было, как открыть это импровизированное хранилище. По всей видимости со своей смертью Бельский унес в могилу и секрет своей лаборатории, не зная которого можно было даже не пытаться открыть дверь. Магически измененные замки очень и очень не любили стороннего воздействия, на которое реагировали строго однозначно — распылением всего живого.

Повесив голову, Бельская развернулась и, не говоря ни слова, пошла в свои покои. Еще одна попытка найти хоть какие-то средства для уплату долга оказалась тщетной. Теперь им всей оставалось лишь полагаться на милость боярского рода Вяземских, что было страшнее всего. Считалось, что милосердие это последнее, на что можно было надеяться при общении с Вяземскими. Кто знает, что теперь ожидало всех их?

Алексей тоже покинул гостиную. Его ждали визор и всемирная информационная сеть, в которой еще оставалось много интересного и нужного. В своем личном блокноте, спрятанном в матрасе, было еще множество интересовавших его вопросов касательно этого мира и феномена магии. Все это нужно было изучить, взвесить и обдумать.

— С родовыми заклятиями и поединками чести я, пожалуй, пока подожду. А вот с амулетами и артефактами нужно разобраться, как можно скорее. Все-таки это имеет какое-то отношение ко мне, — размышлял он, активировав панель визора и начиная просматривать подходящие страницы синформацией. — Посмотрим.

Артефакторика в этом мире была весьма престижной деятельностью, так как могла ее плодами могли пользоваться и маги, и люди. Для магов, большая часть которых могла оперировать исключительно своей собственной энергией, артефакты нередко были жизненно необходимы в качестве энергетической поддержки. Особым спросом пользовались накопительные артефакты, аккумулирующие дополнительную энергию или просто хранящие ее; динамические артефакты, при активации высвобождавшие самоподдерживающиеся магические заклинания. Маломощные артефакты-батарейки пользовались в бытовых приборах, более емкие находились в автомобилях, амулеты помощнее заставляли двигаться целые воздушные лайнеры. У обеспеченных граждан бешенной популярностью пользовались личные силовые щиты, источником энергии которых тоже были накопительные артефакты.

Сам артефакт, как понял Алексей из найденных материалов, представлял собой неодушевленный предмет, который после магического воздействия приобретал определенные свойства или качества, позволявшие ему, в свою очередь, манипулировать с материальным миром. Существовали еще амулеты, которые могли взаимодействовать с магией. Изготовление последних было высшим пилотажем, так как не каждому мастеру было такое под силу. Работа над амулетом предъявляла особые требования к мастеру-артефакторщику: чрезвычайно развитые личные магические каналы, способность манипулировать с магическими энергоструктурами на тончайшем уровне. Воздействие на структуру магических линий, по которым происходило распространение магического воздействия, было не просто кропотливым делом, а неимоверно скрупулезным. Мастеру требовались зачатки дара предвидения, чтобы сохранять стабильность магических линий при воздействии на них. Тут все было, как на минном поле. Одно неверное движение, одна неправильная мысль, приводили к немедленному взрыву, мощь которого редко кого оставляла живыми.

— Батя-то, оказывается, крут у нас, — присвистнул Алексей, найдя его фамилию в перечне наиболее востребованным мастеров-артефакторщиков. — Он тут в рейтинге в первой десятке стоит… стоял. Хорошо бы сунуть нос в его разработки. Завтра идти в гимназию и мне бы не помешал лишний козырь в рукаве. Черт, как же открыть этот проклятый замок?

Печально вздохнув, он широко потянулся и случайно смахнул со стола небольшую игрушку, напоминающую лохматого зверька с большими ушами и лохматым тельцем. Та перевернулась в воздухе и ударилась о пол ушастой макушкой. Сразу же в зверьке что-то щелкнуло и полилась задорная детская песенка.

— Есть часы во всех домах!

Тик-так! Тик-так!

Шестеренки вертятся в часах!

Тик-так! Тик-так!

Очень всем часы нужны!

Тик-так! Тик-так!

Мы их слушаться должны!

Ночью спать часы велят.

Тик-так! Тик-так!

Утром будят всех подряд!

Тик-так! Тик-так!

Значит, им нельзя стоять,

Тик-так! Тик-так!

Ни спешить, ни отставать

Ну никак.

Алексей наклонился было за игрушкой, но его рука замерла. Слова песенки и сама музыка показались ему очень знакомыми. Глубоко внутри него что-то защемило, на глазах навернулись слезы. Она явно очень многое для него значал, раз он так среагировал. Вопрос только почему? Ведь он ничего о ней не помнил. Он точно не раньше не слышал. Странно. Может её слышал тот Алексей?

Он ее успел додумать эту мысль до конца, как дверь его комнаты распахнулась и на пороге появилась его мама с заплаканными глазами.

— Я уже думала, что ты её никогда больше не будешь слушать. Тебе ее очень часто напевал отец. Он сам ее придумал, когда ты был совсем крохой и даже не умел ходить. Миша часто говорил, что тебе ее обязательно нужно знать. Я ведь всегда спрашивала его, а чем эта песенка так важна, — сквось слезы вспоминала онА.,-, а он в ответ лишь улыбался.

Она села на краешек кровати и, вытирая слезы, слушала. Иногда что-то шептала себе под нос, вытирала слезы и снова шептала.

— …Он ведь тогда только-только закончил со своей лабораторией, — продолжила рассказывать она. — Целую ночь работал, а утром придумал эту песенку…

Алексей почти не слушал ее, раздумывая над секретом замка двери лаборатории. Это переплетение шестерёнок никак не выходило из его головы. Он прикидыва и так и эдак, но все было безуспешно. Шансов открыть замок, не зная комбинации секретного кода, не было. Просто физически не было.

— …Не спешить, не отставать, — продолжала нестись песня из динамиков игрушечной зверушки. — Не спешить, не отставать…

В какой-то момент слова из песни прицепились к нему, начав жить в его голове своей собственной жизнью. «Не спешить, не отставать, не спешить, не отставать… Какая приставучая песенка. Пристала, никак не отвяжется. Не спешить, не отставать, не спешить, не отставать… Что-то в этом есть, что-то точно в этом есть… Не спешить, не отставать, не спешить, не отступать… Как-будто что-то вертится, крутится, как шестеренка».

Тут его осенило. Словно током ударило.

— Ладно, сынок. Вижу, совсем ты меня не слушаешь. Витаешь где-то. Пойду я спать лягу, — Бельская вновь смахнула слезу и, встав с кровати, вышла из комнаты.

Парень совсем не заметил ее ухода, продолжая сидеть, уставившись в игрушечную зверушку. Осенившая его идея начала обрастать довольно необычными подробностями.

— Шестеренки, б…ь! Чего я сижу тут? Надо проверить, а вдруг я прав.

Алексей вскочил и понесся, как ужаленный. Одним махом перемахнул через всю комнату и вылетел в коридор, в котором стояла мертвая тишина. Через несколько мгновений парень уже стоял перед той самой картиной, которую совсем недавно разглядывал.

— Это же обычная головоломка, а песенка есть самый настоящий ключ, — картина вместе со стеной мягко скользнула вверх. — Надо лишь подобрать замочную скважину.

Напевая песенку из своего детства, Алексей внимательно вглядывался в стоявшие колом шестеренки. Было стойкое ощущение какой-то неправильности. Казалось, что-то было не на своем месте. Какая-то деталь выбивалась из общей картины. Однако он никак не мог уловить, что именно было чужеродным.

— Утром будят всех подряд!

Тик-так! Тик-так!

Значит, им нельзя стоять,

Тик-так! Тик-так!

Ни спешить, ни отставать

Ну никак.

Вдруг он замер, едва дыша.

— Нельзя стоять, нельзя стоять, — еле слышно прошептал Алексей, легонько толкнув перекосившуюся шестеренку.

Раздался звонкий щелчок и шестеренки завертелись.

— Ни спешить, ни отставать, — вновь пробормотал он. — Может время неправильное на часах выставлено. Ведь это часы, обычные часы…

Еще несколько минут манипуляций и одну из шестеренок удалось соотнести с часовой стрелкой, а другую — с минутной. Парень выставил их в правильную позицию.

Ничего. Совсем ничего не случилось. Алексей смахнул пот со лба и огорченно вздохнул. Значит, он ошибся.

— О, б…ь, — челюсть у него поползла вниз.

Стена прямо на его глазах начала монолитность. Пошла волнами и растворилась.

Охреневший Алексей осторожно сделал шаг вперед. Затем другой, третий. Начали загораться светильники, цепочкой уходившие куда-то вдаль огромного помещения. С боковых стен выступали бесчисленные полки, стенды, подвесные площадки с разнообразными устройствами.

— Батя, твою мать, кто ты такой? — вырвалось у него при виде такого зрелища.

Зверинец

Монолит стены весом тонн в шесть мягко опустился на свое место, скрыв за собой вход в домашнюю лабораторию. Алексей же продолжал еще некоторое время стоять перед сплошным серебристым металлом и таращиться на него, пытаясь переварить только что увиденное.

— Мать твою, нет слов одни эмоции, — удивленно бормотал парень. — Кем же ты был, батя?!

Перед его глазами все еще стояли некоторые из работ Бельского старшего. Даже не доведенные до завершения, они внушался не просто уважение, а более того, восхищение лишь одним своим видов. В одних устройствах, изящных, миниатюрных и легковесных, Алексей угадывал амулеты самых разных видов. Оставленные записи возле незавершенных прототипов иногда подсказывали ему назначение устройств, представлявших собой большей частью разнообразные защитные артефакты — крошечные, замаскированные под насекомые-брошки и перстни генераторы личного защитного поля, накопители и уловители энергии. При взгляде на другие агрегаты, хищно и массивно выглядящие, приходила в голову мысль об их несомненно военном назначение. Собственно, какими могут быть мысли при виде монстрообразной штуки с рукоятью и здоровенным дулом, в которое можно с легкостью запихать кулак? Естественно, ничем иным, как оружием, это устройство не могло и быть! Что-то, находящееся еще на стадии разработки, Алексей, вообще, не смог опознать.

Были еще вещи, о предназначении которых можно было лишь гадать. Странные, необычные, закрытые активированными защитными полями. На специальных стеллажах и держателях находились какие-то странным образом скрепленные детали, куски металлических пластин, агрегатов. Один из таких предметов, находившийся в углубленной стеновой нище, сильно напомнил ему мобильный поддерживающий доспех десантника из его мира. Алексей видел его лишь несколько раз на лунной базе, когда третья штурмовая десантная бригада готовилась к абордажу одного из обездвиженных кораблей чужих. Тогда его до глубины души поразили угловатые тяжелые громадины из металла, обвешанные с головы и до ног оружием и передвигающиеся с грацией охотящегося дикого зверя. Они, словно и не было никаких трех центнеров металла, с легкостью запрыгивали на пятиметровую высоту. Что-то подобное, правда, незавершенное, угадывалось и в лаборатории.

— Кем ты был, батя, на самом деле? — шептал парень, держа в руке взятый из лаборатории скромный перстень с гербом рода Бельских. — Местным да Винчи? Тесла? Что за мысли царили в твоей голове? Здесь же нет и не было такого. Я рылся в сети, но ничего подобного не находил. Здесь же все повернуты на магии, но никак не на технике…

Это охватившее его в лаборатории чувство нереальности не отпускало Алексея и сейчас. Откуда все эти устройства в лаборатории? Это же лишь домашняя мастерская. Все основные разработки Бельский всегда вел рабочей лаборатории, как говорила мать. Здесь же, говорила она, он творил для души. Иногда, мол, на него накатывало что-то эдакое и он стремглав устремлялся к себе и часами, а и сутками не выходил оттуда. Неужели, на всем этим работал его здешний батя?! Он, что реально был гением?!

Алексей тихо присвистнул своим мыслям. В его голове вертелась какая-то ускользающая от него мысль, которая, как чувствовалось, должна была ему все объяснить или, по крайней мере, попытаться все объяснить. Однако почти уже созревшую мысль спугнули. Позади него послышались шаги. Кто-то спускался по лестнице. Через мгновение раздался удивленный голос его матери:

— Сынок, ты уже проснулся. Думала, тебя придется будить. Ведь сегодня особый день. Ты будешь учиться в императорской гимназии, — ее глаза при этих словах увлажнились. — Если бы ты знал, как мы с твоим папой мечтали об этом… Ты все пытаешься вспомнить код от двери в лабораторию отца? — ее взгляд на секунду задержался на стене с часовым механизмов в середине. — Оставь это. Я потом поищу в его бумагах. Может там что-нибудь найдется. Иди завтракать. Лизавета, испекла твои любимые оладьи.

Алексей было открыл рот, чтобы рассказать о своем открытии, но слова об оладьях сразу же закрыли ему рот. Рот тут же наполнила слюна, а перед глазами встали румяные, источающие аромат, оладушки. Все мысли о лаборатории тут же вымело, как сор из избы веником. Выходит, нехило он проголодался за эту ночь, проведенную в изучении артефактов.

Позже, когда принялся одеваться, голова уже была забита совершенно другими мыслями.

Почти первый раз в почти первый класс собирался. Одноклассники, учителя, цветы, школа. Должно быть, наверное, радостное настроение или какое-то восторженное шевеление в душе. Вот именно, что должно быть. Его же охватило совсем иное чувство, которое, положа руку на сердце, Алексей даже не сразу распознал. «Б…ь, зверинец! Точно зверинец, клетка с тигром! Вот оно! Точно такое же поганое чувство у меня было, когда в детстве в зоопарке подходил к клетке с медведем… Тревожно».

В гимназии это чувство не пропало, а, наоборот, еще более усилилось. Он шел за директрисой, статной мощной дамой в костюме, больше напоминающем военную форму, и пытался логически разобраться в своей тревоге. «Это же императорская гимназия с такими шишками за партами, что мама не горюй. Наверное, порядок и дисциплина, как в армии или тюрьме. Шаг влево, шаг вправо — дисциплинарное взыскание, не меньше. Словом, все должно быть, как на курсах штурмовых пилотов в его реальности». Однако память, словно специально, подбрасывала ему новые дровишки в уже затухающий пожар его тревоги. В голове всплыл разговор о поединках чести между учениками, в которых нередко применяли и родовые заклятия. Перед глазами встали многочисленные ролики с рассыпающимися в прах домами, возле которых боярским отпрысках вдруг вздумалось поспорить о древности своих предков или поквитаться за нанесённые обиды. На видео целые этажи на глазах превращались грудукамней. «Обезьяны с гранатами, с базуками. Целый класс родовитых обезьян, кичащихся древностью своего рода! И на хрена мне такое удовольствие? Один раз уже чуть не прикончили, а второго можно и не пережить».

Естественно, рисуемая в его голове картинка была гротескной. У него было слишком мало времени, чтобы разобраться во всех нюансах взаимоотношений боярских и дворянских родов между собой. Откуда ему было знать про целый ворох жестких правил и запретов, которые опутывали поведение каждого боярского или дворянского отпрыска? Их общение, официальные встречи, поединки, в конце концов, превращались в настоящий ритуал, который проходил под жестким контролем многочисленных посредников и наблюдателей. Чтобы привить все эти правила, совместное обучение осуществлялось исключительно на территории особых учебных заведений — императорских гимназий, патронируемых одним из членов императорской семьи. Собранные здесь лучшие педагоги давали не только одно из лучших классических образований в мире, но и учили будущую элиту страны взаимодействовать между собой. Ведь родовитые наследники уже в юном возрасте обладали весьма разрушительными способностями, которые представляли опасность и для них сами, и для окружающих. Правда, ни о чем об этом Алексей еще не знал. Гимназия для него пока представлялась зверинцем с опасными животными, с которыми как-то нужно было сосуществовать.

В какой-то момент терзавшее его чувство тревоги достигло своего апогея и резко сошло на нет. Тут же на него накатило обратное — круто замешанная на пофигизме бесшабашность. Хищно оскалившись, Алексей ощутил, как заиграла кровь, обострились чувства. Окружающие предметы и люди выступили резче и воспринимались иначе.

Это странный переход его не пугал, а, наоборот, радовал и был давно ожидаем. В свое время их штатный психолог на космической базе рекрутов называл такой перепад психологических состояний остро выраженным гиперкомпенсаторным механизмом, когда в определенный момент его страх переходил в иное качественное состояние со знаком плюс. Мол, такое качество лучше всего подошло бы для космодесантника из первой гвардейской ударно-штурмовой бригады, но ни как для пилота космического штурмовика. Как-то, напившись вдрызг после потери марсианских колоний, психолог еще кое-что рассказал Алексею про его особенность организма. Парень, правда, многое из его полубезсвязной речи не смог разобрать. Звучали кучи разных специфических медицинских терминов, которые были для него настоящим темным лесом: «диссоциативный деструктор», «регрессирующий синдром амока», «инстинкт деструдо», «берсеркер» и т. д. Алексей, запомнив кое-что, хотел было разобраться во всем этом, но была объявлена очередная тревога и все посторонние мысли схлынули, ничего взамен не оставив.

С переменой настроения окружающие краски заиграли так ярко, что в его голове даже стали возникать довольно фривольные мысли в отношении идущей впереди директрисы. Взгляд вольно-невольно опускались чуть ниже ее поясницы, где мощные, но от этого не менее аппетитные формы, были туго обтянуты тканью форменной юбки. При каждом шаге все это великолепие двигалось, еще более будоража и так разыгравшуюся фантазию. За пару шагов до класса, ему даже пришлось мысленно прикрикнуть на себя, чтобы хотя бы немного встряхнуться и прийти в сознание. «Ну ты, братишка, вообще охренел! То у тебя ноги дрожат, то на начальственные булки заглядываешься! Определись уж с настроем: кто и кого тут будет на рога ставить. Ты или тебя…».

Массивная дверь с фигурными вставками из непрозрачного горного хрусталя распахнулась, пропуская директрису внутрь. Следом за ней прошел и он.

Его, конечно, удивило, такое скупое представление. Он еще помнил по своей жизни, как это происходило у него. Именем, фамилией и отчеством никогда не ограничивались. Пару слов, как правило, рассказывали о своих увлечениях и достижениях, если кто-то хотел особенно выделиться. Здесь же директриса просто брякнула — «Бельский Алексей Михайлович».

Хотя, как раз наоборот, удивляться здесь было совсем нечему. Этот мир был исключительно иерархичен и структурирован по многочисленным рангам, ступеням и уровням, которые отпрыскам боярских и дворянских родов было знать просто жизненно необходимо. Начиная с самого детства, затем в гимназии, они тщательно знакомились с иерархией магических родов, зубря, если иначе не доходило, всех наследников первой сотни родов. Особо продвинутые запоминали и остальных, если позволяла память. Поэтому для большей части учеников класса, в котором были собраны представители знатнейших семей страны, с лихвой хватило и этой скудной информации, которая быстро была ими разложена по полочкам примерно так. Бельский — захудалый дворянский род, вошедший в боярский род Вяземских на правах новика. Единственным наследником являлся Бельский Алексей. Единицы из учеников вспомнили и еще некоторые сведения про род Бельских, которые объясняли сам факт приема в новики в один из знатнейших родов. Ведь недавно погибший глава рода — Михаил Бельский был очень талантливым артефакторщиком, изделия которого ценились далеко за пределами страны.

Сам же Алексей в этот момент, пока его родовитость и ценность для общения одноклассники «оценивали» и взвешивали, спокойно обживался на новом месте. Разложив на поверхность стола коммуникатор, блокнот для записей (многое, что ему было непонятно, он записывал, чтобы потом разобраться с этим) и ручку, парень затих. Класс, как любой замкнутый мирок, требовал неспешного изучения. После уже, познакомившись со всеми его особенностями, можно было и заявить о себе. Словом, он молчал и наблюдал, молчал и наблюдал.

К началу первого занятия он уже мог сделать некоторые любопытные выводы. Оказалось, с мыслями про зверинец он явно поторопился. Никакой здесь был не зверинец с дикими зверьми. Здесь, как во всей стране царила жёсткая и прекрасно видимая иерархия. Дети полностью копировали взрослых, общаясь лишь со своим кругом и полностью игнорирую чужих. Класс, как Алексей понимал, представлял собой сообщество из нескольких стай с вожаками, заключившими перемирие для сосуществования на едином пространстве. У каждого здесь было свое собственное место, за рамки которого нельзя было выходить. Вот и ему сразу показали его место. Это случилось просто и незатейливо.

Когда Алексей внимательно рассматривал компанию, кучковавшуюся вокруг эффектной блондинки, позади него раздался какой-то шум. Что-то явно упало и закатилось под его стул. Совершенно не задумываясь, парень нагнулся и поднял с пола небольшую ручку с искусно выгравированном на ее металле гербом. Развернулся отдать, и встретился… к своему удивлению, с возмущенный взглядом миниатюрной брюнетки точечными чертами лица.

— Ты… Как ты посмел? — самым натуральным образом зашипела она, метая из глаз гром и молнии. — Чтобы какой-то новИк лапал мои вещи?!

От неожиданности (б…ь, ручку сраную поднял, чтобы она лишний раз не напрягалась!) Алексей выпустил ручку из пальцев. Та звонко шлёпнулась и покатилась к ней. Боже, что за взгляд у нее был в этот момент? Фурии из древних легенд плакали бы горючими слезами от зависти. Личико исказилось от ярости. Кажется, даже верхняя губа чуть приподнялась, обнажив белоснежные зубки. Того и гляди броситься и вцепиться в него.

— Куда тянешь свои грязные лапы?! Это моЕ! — самыми кончиками пальчиков она коснулась ручки и подвинула ее на край стола, словно своим прикосновением парень осквернил этот кусочек металла и дерева. — Что вылупился, новИк?

Алексей с искренним недоумением опустил взгляд на свои руки. Неужели они, правда, грязные. Испачкал что-ли где-то. Нет, все было в полном порядке. Тут до него доходит, что разозленная девица имела в виду не настоящую грязь.

— Место свое забыл? Как к урождённой обращаешься? — окатив его презрением, прошипела она. — Вот где твое место…

Откуда-то со стороны сразу же раздался смех, затем прилетела пара обидных прозвищ. Наконец, словно вишенка на торте, раздался чей-то громогласный хохот.

Девица же, криво ухмыляясь, медленно подняла руку и, манерно оттопырив указательный пальчик, ткнула им в пол. Мол, вот твое истинное место. Обидно, наверное, получилось бы для кого-то из местных. Для Алексея же совсем наоборот. Его все эти наигранные кривляние и меряние органами, совсем не трогало. Они бы еще его череп промеряли циркулем? Инструктор им рассказывал, что когда-то именно и делали при оценке степени родовитости. Вроде бы.

Глядя прямо ей в глаза, парень с чувством фыркнул, показывая этим все свое отношение. Затем, взял ее ручку и отправил туда, где она и была до всего этого происшествия. Наверное, если бы он снял штаны и вывалил перед ней все свое хозяйство, то обидел бы ее меньше. Алексей же снова посмел тронуть ее вещя! Рука низкорожденного коснулась ее собственности, ее личного защитного артефакта. Возмущение захлестнуло ее с новой силой. Девица даже внимания не обратила на то, что амулет никак не среагировал на парня. От слова никак, что было более чем странным.

От исходящей злостью девицы вдруг повеяло холодом. Наэлектризовавшиеся черные волосы приподнялись над ее головой, превращаясь в своеобразный капюшон королевской кобры. Еще мгновение и случилось бы несчастье…

— Романова! — в воздухе повис резкий повелительный окрик, тут же заставивший вздрогнуть всем телом готовую к атаке девицу. — Что это еще такое? Решила потренироваться?! С вами мало занимаются на полигоне? Думаю, нужно посоветовать вашему преподавателю исправить это досадное недоразумение. А вами, госпожа Романова, следует заняться отдельно.

С трудом сдерживая себя, брюнетка села на место. Алексей же, все еще ощущавший на своей спине ее гневные взгляды, обратил внимание на вошедшего в класс преподавателя. Это была женщина, производившая весьма странное впечатление на того, кто впервые ее видел. Невысокого, пожалуй даже маленького роста, с неприятным, отталкивающим лицом, она распространяла вокруг себя физически ощущаемую атмосферу власти и силы. Под ее пронзительным и давящим взглядом хотелось броситься на пол и, закрыв голову руками, лежать и не отсвечивать.

К сожалению, сейчас этот маленький монстр в форменном платье остановил свой взгляд на Алексее.

— Господин Бельский… Весьма наслышана. Очень жаль вашего батюшку, — голос ее был неприятно резок, скрипуч, словно где-то, совсем рядом, с трудом проворачивались заржавевшие шестеренки. — А вы, вижу, время особо не теряете. Хочу напомнить, что положение новика дает вам гарантированной защиты от вызова на поединок чести. Надеюсь, вы знали это…

Алексей в ответ сделал неопределенную мину на лице. Причем тут, вообще, поединок чести?! Насколько он читал в сети, причиной поединка, как правило, являлось серьезное ущемление дворянской или, тем более, боярской чести. Серьезно оскорбить кого-нибудь еще только нужно было … или нет. Неужели этот недавний случай с ручкой мог быть такой причиной? Парень мысленно вернулся на несколько минут назад и прокрутил в уме все, что с ним произошло. С его почти абсолютной памятью это не стало особой проблемой. «Черт… Девка-то так взъярилась, словно я покушался на ее честь. Странно. Какая чертова ручка. Может в ней золото и бриллианты? Обычная, вроде, железка! А шипела так, будто там и, правда, драгоценности. Неужели из-за этого дерьма мне может что-то прилететь? Б…ь! Что эта за девка-то?».

За этими нерадостными размышлениями пролетело почти все занятия. К своему стыду, Алексей так задумался, что толком ничего и не слышал. Очнулся он лишь тогда, когда услышал свою фамилию.

— Господин Бельский! Вам, видимо, все известно об особенностях принятия в новики, — скрипучий голос преподавателя полнился сарказмом, казалось, вот-вот, и он выйдет за края. — Что вы машете головой? Не знаете. Странно, очень странно, господин Бельский. Вам, как я думаю, наоборот, следовало очень глубоко разбираться в этом вопросе. Вы очень неосмотрительны.

От ее укоризненного взгляда парень едва не начал ерзать по сидению. Чего она к тему пристала? Он прямо здесь один в облаках витает? Вон, бугай слева с вихрастой соломенной головой, тоже балду пинает. Увлеченно тыкает пальцами в коммуникаторе, не обращая никакого внимания на педагога. Рядом с ним сидела девица, довольно смело одетая и в вызывающе ярком макияже, которая тоже ничего не слушала. Были еще такие «внимательные» ученики, что едва не спали с открытыми глазами. Что к нему-то цепляться?

Однако, следующие минуты занятия показали, что послушать педагога, как раз нужно было исключительно внимательно, чтобы не попасть впросак и остаться целым.

— …Новики, как вы знаете, представляются собой дворянские рода, которые принимаются в боярский род на правах полного вассалитета. Новик передает сюзерену право распоряжаться всем своим имуществом и своими членами за обещание защиты и покровительства, — Алексей тут же навострил уши, едва только разобрал о чем продолжила рассказывать педагог. — Ранее институт новиков был защитой слабых в военном отношении родов от могущества более сильных родов. Достаточно вспомнить ставший уже классическим пример многовековой вражду родов Курбских и Муравьевых, первый из которых в момент экономического истощения пошел в новики к роду Вельяминовых. Помните в итоге, что случилось с Муравьевами? Такого рода больше нет в государственной росписи дворянских и боярских родов Российской империи. Сегодня же мы видим трансформацию института, приобретающего, в том числе, и элементы финансовой заинтересованности. Нередки примеры того, как дворянские родапередают весьма крупные финансовые активы за покровительство со стороны того или иного боярского рода. Формируется совершенно новая сеть вассальных союзов…

Под самый конец занятия женщина коснулась пару довольно любопытных вещей.

— …Нужно знать, что статус новика отнюдь не абсолютная гарантия безопасности. Многие забывают, что поединки чести могут быть не только между представителями разных, часто враждующих, родов, — ее задумчивый взгляд остановился на Алексее. — Такой поединок возможен и внутри рода. Как вы понимаете, тут уже не играет роль, новик вы или нет. Здесь начинают функционировать совершенно другие законы…. Как некстати, время занятия подходит к концу. На этом вопросе завершим занятие…

Замерший с ручкой, Алексей едва не взвыл с досады. Словно специально, закончила на самом интересном и нужном для него месте. Вот еще одно для него домашнее задание.

Оставшиеся занятия, как выяснилось, оказались не столь интересными и были посвящены довольно скучным вопросам системе экономических взаимоотношений в Российской империи. Полноватый мужичок с профессорской бородкой и большими очками в роговой оправе долго и нудно разъяснял им принципы функционирования торговых связей между дворянскими родами, особенности налоговых привилегий боярских родов в отдельных отраслях экономики, исключительный иммунитет императорской собственности и т. д. Муторность и нудность его рассказа еще больше усиливались частым мельтешением перед глазами большого числа графиков и диаграмм, который шли непрерывным поток на огромном мультимедийном экране. Большая часть класса с трудом оставалась в бодрствующем состоянии, меньшая погрузилась в полудремотное состояние. Алексей тоже едва-едва не засыпал, время от времени с силой щипая себя за руку.

К счастью, раздавшийся вскоре резкий сигнал положил конец этой пытке. Недовольный профессор еще пытался о чем-то рассказать, но поставить точку в своей лекции ему так и не удалось. Истомившиеся ученики уже повскакивали с мест, громко задвигали стульями. Был на ногах и Алексей, которому не терпелось оказаться дома и вновь с головой погрузиться в тайны отцовской лаборатории. Правда, планам его не суждено было сбыться.

— Слышь, новИк, — вместе с нагловатым обращением в спину Алексею прилетел и плотный комок бумаги. — Поговорим.

Алексей скрипнул зубами. Именно такое обращение с ударением на «И» казалось ему очень обидным. Сильно захотелось кому-то от души врезать. С таким настроем он развернулся и… немного прихренел. Пожалуй, другое слово вряд ли бы настолько точно смогло описать степень его удивления. Перед ним стояла ухмыляющаяся орясина с вихрстыми соломенными волосами, в предвкушении потиравшая кулаки. Два или даже чуть больше метра полнейшей наглости, непрошибаемой уверенности в себе и презрения к другим. Акселерат, ейБогу. Таких, как он помнил, в десанте откармливали. Только там понятно, зачем человеку столько дурного мяса. Снаряжение и оружие, штурмовой костюм весили немало. Здесь же откуда вылез такой мамонт?

Смерив взглядом противника (а этот здоровяк никем другим явно быть и не мог), Алексей, словно случайно, положил руку на коммуникатор. Этот гибрид планшета и визора, несмотря на свой относительно небольшой вес, имел стильный металлический корпус, а, следовательно, мог послужить и неплохим оружием. Его пальцы незаметно сжали угол гаджета. Оставалось лишь размахнуться и ударить.

— Быдло, оно и есть быдло, — блондин загоготал, тыча рукой в коммуникатор; подготовка Алексея не осталась для него незамеченной. — Свою игрушку оставь для других, деревня… Я, Вяземский Кирил Андреевич, вызываю тебя на поединок чести за оскорбление моей сестры, — он чуть наклонился вперед и уже тише проговорил. — Упадешь перед ней на колени, попросишь прощения, тогда разойдемся.

Стоявшая в шаге от них та самая соседка Алексея, с которой и вышел спор из-за ручки, с независимым видом сложила руки на груди. Весь вид снежной королевы показывал, что ее прощение нужно было вымаливать на коленях и никак иначе. Со стороны за всем этимнаблюдали и остальные. Видимо такой театр для них был особенным развлечением.

Алексей задумался…, правда, только лишь для того, чтобы подобрать более или менее вежливый ответ. Как на грех, на язык просилось такое, что заставило покраснеть бы и портового грузчика. В учебке штурмовой авиации и не тому еще учили.

После некоторого раздумья, он не нашел ничего лучше, как ответить жестом. Парень на глазах у всего класса правой рукой медленно и с чувством потрепал себя по причинному месту, показывая, где он видел этого блондина.

— Ты… Ты, — задыхаясь от возмущения, тот не сразу ответил.

Алексей повторил жест. С одной стороны еще раз унизил, а с другой стороны почесался. Одно другому не мешает.

— Землю грызть будешь, урод, — наконец, выдохнул здоровяк. — Через час, на полигоне.

Хмыкнув на это, Алексей протянул:

— Не-а, дружок. Ты уж там сам как нибудь справься. Без меня. Справишься, наверное. Вон руки какие здоровые.

Действительно, у него сегодня были гораздо более важные дела. В лаборатории отца остался еще один неизученная им часть подвала с какими-то бумагами и небольшими выдвижными стеллажи. Один только Бог знает, что там могло храниться? Вдруг именно там найдутся ответы на те вопросы, что возникали у Алексея при виде совершенно невозможных для этого мира артефактов.

Похоже до блондина не сразу дошло, что ему сказали. Похожие недоуменные лица были и стальных. Странно. Никто раньше не отказывался что-ли от поединка чести?!

Наконец, здоровяк очнулся. Побледнел, затем тут же покраснел и снова побледнел. Зачем-то посмотрел на свои руки. Видимо, шутка про руки его особенно впечатлила.

— Ты отказываешься? — прорычал он в лицо Алексею, набычившись до предела; того и гляди взорвется и забрызгает окружающих своей злостью.

У девицы, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, в этот момент аж лицо вытянулось. Отказаться от поединка чести было неслыханным ущемлением дворянского достоинства. Отказ ложился несмываемым пятном на всем роду, что было известно всем и каждому… Алексей, правда, не знал об этом, но начинал догадываться.

— Если отказываешься, то произнеси громко положенные слова! — со стороны к ним подошел какой-то невысокий парень и серьезно посмотрел на Алексея. — Я, урожденный дворянин Годунов Александр Федорович, засвидетельствую твои слова перед дворянской палатой.

А вот теперь нужно было притормозить и не гнать лошадей. Алексей замер, лихорадочно соображая, что ему дальше делать. Получалось, что отказ от этого дурацкого поединка влек за собой какие-то серьезные последствия. Кто знает, что это было такое? Явно не медовые калачи давать будут. Тут можно серьезно вляпаться

Ненормальный поединок, мать его…

Алексей сидел в огромном кабинете директора гимназии и тихо охреневал. Его отказ от поединка поднял настоящую бурю, последствия которой парень сейчас и пожинал. То, что он считал нечто вроде мальчишеского мордобоя после уроков за школой, оказывалось весьма и весьма серьезным действом, опутанным сложной и запутанной сетью правил и обычаев. Любое отступление или нарушение последних было чревато очень серьезными последствиями и для самого виновника, и для его рода. Собственно, именно этот факт сейчас и обсуждался в кабинете.

— Вы, молодой человек, совершаете в высшей степени неразумный поступок. Странно, что я, директор императорской гимназии, должен вам сие объяснять, — укоризненно качал головой Петра Алексеевича Ромодановского, высокий хмурый мужчина с абсолютно лысой головой, которую то и дело протирал светлым батистовым платком. — Вижу, до вас совсем не доходит вся сложность вашего положения. Первое, вас вызвал представитель рода, к которому формально принадлежите и вы. Этот факт, согласно императорскому эдикту от 1946 года, позволяет дуэлянтам самим определять характер и тяжесть наносимых повреждений. Вы понимаете? Фактически дуэль может вестись до смерти одного из противников. Посредники и наблюдатели в этом случае не имеют права вмешиваться… Второе обстоятельство состоит в том, что вы, господин Бельский, являясь главой рода Бельских и условно дееспособным, фактически не имеете права отказываться от поединка. Ваш отказ приведет к тому, что Высокая судебная палата может принять решение о лишении вас дворянского статуса. Неужели вы именно этого добиваетесь своим отказом? Вы не могли извиниться?

Скривившись от такого предложения, Алексей вновь постарался натянуть на свое лицо скучающее выражение лица. Встать на колени перед девицей, как потребовал тот урод? Увольте от этой радости! В следующий раз от него потребуют целовать ноги за несуществующие обиды?! Сча-а-ас, бегу и волосы за моей спиной развиваются от ветра…

Еще один находившийся в кабинете человек, совершенно невзрачного вида, которого встретишь на улице и через мгновение не вспомнишь, вдруг наклонился к директору и негромко что-то забормотал. К счастью, Алексей, обладавший прекрасным слухом, почти все из сказанного смог разобрать.

— Ваше превосходительство, хотел бы напомнить про некоторые обстоятельства касательно персоны господина Бельского…, - доносилось до Алексея. — Помните тот досадный инцидент, который произошел с известными вам господами на парковке. Да, да, именно после того случая господин Бельский оказался под наблюдением врачей… Очень странный инцидент, господин директор. Есть неопровержимые свидетельства, что с обеих сторон применялись родовые заклятия. Господин Бельский же оказался почти в самом эпицентре. В этом-то и состоит…

Директор при этих словах непроизвольно дернул головой в сторону сидевшего, как мышка, Алексея, словно хотел убедиться в реальности парня. Исказившая директорское лицо гримаса в этот момент в полной мере отражала глубину поразившего его недоумения. Как такое возможно? В эпицентре действия некоторых родовых заклятий камень плавится. Разве может там что-то уцелеть? Однако, сидевший у стены парень со скучающей миной на лице полностью опровергал все его умозаключения.

— …Можно апеллировать к его физическому состоянию, чтобы избежать данного конфликта. Посреднику указать на недавно им перенесенные травмы, которые не позволяют господину Бельскому участвовать в дуэли. Подобный прецедент уже был. Вот извольте ознакомиться, — невзрачный мужичок, бывший личным секретарем директора, потянул было планшет, но от него отмахнулись. — Таким образом ко всеобщему удовлетворению дуэль можно будет перенести или даже замять.

Едва секретарь замолк, Петр Алексеевич задумался. Взгляд его скользнул к высокому потолку, оббитому драгоценными фигурными панелями из мореного дуба. Эта дуэль, действительно, была совершенно ненужной его гимназии. Можно даже сказать, что она представляла опасность для нее. Слишком уж недвусмысленным все получалось. На полигоне должны были сойтись фактически представители одного и того рода — урожденного боярского рода Вяземских. С одной стороны, был внук самого патриарха рода, а с другой — его новик. Весьма сильный телекинист против полного неумехи, который к тому же недавно побывал под убийственным магическим ударом. Такая дуэль с откровенно неравными противниками могла выйти для гимназии боком, вызвав со стороны дворянских родов даже не недоумение, а откровенное неудовольствие. А любой негатив, особенно такого рода, мог крайне плохо сказаться на развитии гимназии. Учитывая все эти обстоятельства, секретарь предлагал довольно хитрый ход. Нужно было только получить согласие самого Бельского до начала этих действий.

— Вот что, господин Бельский, — директор подошел к парню и, облокотившись о край стола, навис над ним. — Есть приемлемая для всех возможность избежать дуэли, как вы и хотели, — парень заинтересованно поднял голову. — Вы должны объявить, что сегодняшнее происшествие случилось по причине вашего недомогания, в свою очередь вызванного недавней травмой.

До Алексея не сразу дошло, что ему предлагали. На мгновение даже ему показалось, что он ослышался. Когда же смысл директорского предложения стал для него ясен, его бросило в пот. Побледнело лицо. Получалось, ему, штурмовому пилоту, предлагалось претвориться больным. Может тогда лучше сразу сказаться пустоголовым недоумком, у которого не все в порядке с головой? А не пойти ли вам мои дорогие туда же, куда он послал и того здоровяка Вяземского! Кажется, последнее разозлившийся парень даже высказал вслух, используя не совсем печатные выражения.

— …Что вы сказали, господин Бельский? — возмутился директор. — Потрудитесь объяс…

Только Алексей его не стал слушать. Ему и так было ясно, что делать. Каждый, считал парень, должен отвечать за свои поступки. Раз он где-то накосорезил, даже по незнанию или глупости, то должен держать ответ. Штурмовик же он, в самом деле, а пилоты всегда умели держать удар!

Выйдя из кабинета, Алексей громко хлопнул дверью, чем сильно напугал секретаршу в приемной. Манерная девица, только что-то рассматривавшая в своем коммуникаторе, вздрогнула всем телом и тут же уставилась на него испуганным взглядом.

Быстро пройдя через длинный коридор, парень оказался в огромном просторном холе, где продолжали толпиться ученики в ожидании обещанного зрелища. Среди них даже оказались пара репортеров от известных столичных новостных изданий, непонятно как пронюхавших про дуэль и оказавшихся здесь раньше всех остальных.

Под прицелом сотни с лишни взглядов, Алексей подошел к Вяземскому, который мгновение назад что-то со смехом рассказывал кучковавшимся вокруг него одногрупникам.

— Согласен. Пошли, чего булки мять, — произнес он два слова, что прозвучали оглушающе громко посреди абсолютного молчания остальных.

У учебного полигона, огромного помещения-амфитеатра со странными, гудящими от напряжения, полупрозрачными стенами, их встретили двое угрюмых мужчин в строгих официальных костюмах с необычными значками на обшлагах. Это были имперские наблюдатели, обеспечивающие соблюдение правил имперского эдикта о дворянских дуэлях. Представители старинных российских родов, они обладали полным иммунитетом от преследования и подлежали лишь суду императора, что должно было обеспечивать их абсолютную беспристрастность.

— Участнику дуэли прошу проследовать за мной, — к Алексею и его противнику они подошли с одной и той же ритуальной фразой.

Их развели по разным частям амфитеатра, где они должны были прослушать обязательный перечень правил.

— …Не оказывать ментального воздействия на противника… Немедленно прекратить дуэль в случае сигнала о пощаде со стороны другой стороны…, - монотонным голосом говорил наблюдатель, пустым взглядом буравя Алексея. — Представителям одного рода разрешено самостоятельно определять степень магического воздействия на другую сторону…

После недолгого инструктажа, а ничем иным это назвать было и нельзя, парень переступил порог двери и оказался на полигоне, покрытом белоснежным песком. Песчинка к песчинке, кристаллик к кристаллику, он казался жемчужной поверхностью моря или океана, на которую ступать было истинным кощунством.

С другой стороны амфитеатра на поверхность песка ступил его противник и тут же опустился на одно колено. Коснулся руками песка, полностью погрузив в его ладони. Замерев в такой позе на несколько мгновений, Вяземский вдруг резко выпрямился и быстро пошел в сторону Алексея.

— Началось…, - напрягся парень, не зная, чего ожидать от своего противника. — Качай его, Леща. Качай его, б…ь! — неразборчиво бормотал он, подстегивая себя к действиям. — Здоровый, тяжелый, а значит, медленный. Как и чем бы он не бил, блокировать его удары не вариант. Как гвоздь, вколотит по самую макушку. Тогда остается бегать от него… и ждать момента. Вдруг пронесет…

Не пронесло. Кирилл Вяземский, подающий надежды адепт-телекинетик, резко ударил песчаной плетью. Хлыст из уплотнившегося песка со свистом разрезал воздух и врезался в стену амфитеатра, оставив после себя глубокую трещину.

— Б…ь! — зарычал Алексей, ныряя в сторону и едва не закапываясь в песке.

Вяземский, покрасневший как помидор от своего промаха, вновь взмахнул руками. Тут же в воздух поднялся песчаный шнур толщиной в бедро взрослого человека.

— А-а-а-а! — уже не сдерживаясь, заорал Алексей, сигая в другую сторону. — А-а-а-а!

Едва-едва успел увернуться от удара. Песок так хлестанул по месту, где он только что был, что его с головой накрыло волной песка. Попало в глаза, рот, нос, ослепив и оглушив его. В добавок по руке что-то теплое потекло. Не сразу сообразил, что кровь.

Все, каюк, понял парень. Теперь точно амбец. С забитыми песком глазами и едва действующей рукой от нового удара не уйти. Зарычав от бессилия и злости, он бросился вперед и… время замедлилось. Или может он ускорился. Ничего не видя и не слыша, парень разом перескочил те полусотни шагов, что отделяли его от Вяземского.

Раз! Его руки коснулись отворот форменной курки здоровяка. Радостно заорав, Алексей со всей силы вцепился в мощную шею парня и начал давить. Сильнее и сильнее. До хруста в суставах, до боли в пальцах, до хрипов врага.

Он давил, пока силы не оставили его. Лишь когда его руки повисли бессильными плетьми, Алексей отвалил в сторону. Все, он победил. Каким-то неимоверным чудом, но победил.

Случившее следом у него не очень хорошо отложилось в памяти. Помнил подошедших первыми наблюдателей. Их темные фигуры особенно выделялись на фоне мерцающих стен амфитеатра. Кажется, даже разобрал их голоса, бубнившие про окончание дуэли и еще про что-то…

— …Ты тоже заметил это? Точно… Почему тогда приборы ничего не зафиксировали?

— Похоже на временной разрыв. Очень похожая сигнатура. Странно, что аппаратура… Надо проверить аппаратуру полигона. Может там что-то осталось.

— Если это временной разрыв, то у него будут проблемы. Ты представляешь стоимость такого артефакта? Некоторые города стоят меньше…

— Тебе какая разница? Есть сигнатура — отметить в отчете, нет сигнатуры — не отметим. Без показаний приборов это всего лишь слова. Посмотрим…

Еще Алексей запомнил машину спецпомощи с ярким и проблесковыми маячками и мягким заволакивающим голосом врача, пытавшегося у него что-то настойчиво вызнать. Парень даже, кажется, отвечал, а может и нет. Расплывчатые, нечеткие были воспоминания.

Окончательно пришел в себя он дома, в своей кровати. Открыл глаза и уставился в уже набившие оскомину модельки звездолетов, подвешенные к потолку. Затем прислушался к себе. Вроде все было в порядке. Рука только немного ныла. Он скосил глаза и наткнулся на аккуратно наложенный шов.

— Башка только что-то гудит…, - пробормотал парень, с силой растирая лицо. — Гудит, как трансформатор. Черт…

Откинул одеяло и сел, свесив ноги. Хотел было встать, но замешкался. Что-то было не то. Мотнув головой по сторонам, парень замер.

— Что это? Голос что ли какой-то…, - Алексей развернулся всем тело к двери, думая, что кто-то вошел. — Б…ь, крыша едет, похоже. Голоса начал слышать.

В голове у него, и правда, настойчиво звучал чей-то монотонный голос. Сначала тихо, напоминая пчелиное жужжание, затем все громче и громче. Наконец, парень смог разобрать отдельные слова-мысли:

— АКТИВАЦИЯ КВАЗАРА… СОЕДИНЕНИЕ… СОЕДИНЕНИЕ…

Промычав что-то неопределенное, Алексей с силой растер макушку головы, словно это могло заткнуть звучащий голос.

— Что это еще такое? Б…ь. Что это такое? Заткнись! — прорычал он в никуда.

Однако странный голос в его голове не исчез.

— СОЕДИНЕНИЕ… ПЕРЕДАЧА… Алеша, это я, твой отец, — при звуках этого голоса волосы на его голове зашевелились. — Прошу тебя, не пугайся и посиди несколько минут спокойно. Расслабься, успокойся. Если ты слушаешь эту запись, значит, на твоем пальце надет мой подарок.

Тут же он вскинул правую руку. На безымянном пальце красовался скромный перстень с гербом рода Бельских, про который он уже давно забыл. Ведь его он нашел в лаборатории отца. Помнится, полюбовался им и машинально одел на палец.

— СОЕДИНЕНИЕ… ПЕРЕДАЧА… В этом перстне находится квазар, то есть самообучающий квазиразум. Думаю, пока это тебе ничего не говорит… Ничего, со временем разберешься. Квазар поможет тебе. Скоро он начнет с тобой общаться. Не пугайся его вопросам. К советам же можешь прислушаться. И еще, Алеша, хочу открыться тебе… Ты уже большой и должен понять меня… Я не от… СОЕДИНЕНИЕ… ПЕРЕДАЧА ПРЕРВАНА… ЗАПИСЬ ОТСУТСТВУЕТ… КВАЗАР ЗДЕСЬ… АКТИВАЦИЯ… 0 %… 12 %… 26 %… 58 %… 81 %… 100 %… Я КВАЗАР.

Алексей вскочил с кровати и стал прохаживаться от стены к стене и обратно. Такие новости следовало прожевать как следует. Подумать только, его отец изобрел самый настоящий искусственный интеллект! ИИ! В его времени это было самой настоящей фантастикой. Ходили лишь слухи о том, что перед самой войной в одной из лабораторий начали тестировать прототип искусственного интеллекта. Но это были лишь слухи. Тут же настоящий рабочий экземпляр, возможности которого, правда, лишь предстояло понять.

Его губы раздвинулись в улыбке. С ИИ можно таких дела наворотить, что мама не горбюй.

Проблемы лишь множатся

В поместье урожденного боярского рода Вяземских.

Огромное поместье казалось вымершим. В его длинных коридорах, где вечно сновали слуги, сейчас не было ни единой души. В воздухе висела вязкая тишина, от которой хотелось выть и забиться в какую-нибудь дыру. Чувствовали дикий страх и звери в домашнем зоопарке. Мяукал напуганным котенком здоровенный тигр, скулила пара волков, не переставая реветь из будки бурый медведь.

Патриарх изволил гневаться. И челядь, и члены семьи знали, что попадаться ему на глаза в такие минуты все равно, что показываться голодному дикому зверю. Результат будет точно такой же, если не хуже. Поэтому и тихо так было в поместье. Нужно было лишь переждать бурю, спрятавшись где только можно. Хитрованы из челяди, привычные к такому, уже насобачились залазить в такие укрытия, искать человека в которых в голову даже не могло прийти. Так один из поварят, колобок с румяной мордочкой, всегда лез в небольшое пространство под газовой плитой. Залезет, согнется в три погибели и поблескивает из своего укрытия черными глазенками. Горничные больше норовили за софой или диваном укрыться. Чуть ли не под обшивку лезли…

Лишь в личном кабинете боярина негде было спрятаться, о чем сейчас наверняка сожалел каждый из членов семьи Вяземских. Собранные в этом месте самим патриархом, они едва дышали под тяжестью его давящей ауры. Всепроникающая сила личной силы боярина Михаила Андреевича была столь велика, что заставляла многих из них судорожно вздыхать и умоляюще хлопать глазами.

— Может кто-то уже забыл, что род Вяземских это не он сам, а тысячи и тысячи людей, живущих, уже умерших и даже еще не рожденных. И своими необдуманными действиями вы бросаете тень на всех них скопом. Если этот ублюдок забыл про то, я быстро освежу ему память, — тучный боярин стоял в самом центре кабинета и бросал гневные взгляды на жмущихся к стенам членов семьи. — Я никогда не поверю, что этот малолетний недоумок никому не сказал про намечавшуюся дуэль. У него мозгов не хватит скрыть такое. Он точно с кем-то советовался… С тобой Федька?

Названный так уничижительно, его старший сын Федор Михайлович независимо вскинул было голову, но тут же скривился от боли. Даже с его немалой силой, не с руки было еще идти против боярина. Прохрипев что-то неопределенное, он пошатнулся. Еще через мгновение, от сильной боли, упал на одно колено. Злые языки поговаривали, что именно так он и убил одного из своих сыновей, который задумал его сместить. Взял и раздавил, как гнилое яблоко. Только внутренности в разные стороны прыснули. Кто знает правда это или нет. Такие вещи доподлинно никто не знает.

— Горделив больно. Строптив. Не желаешь советов слушаться, — качал головой боярин, продолжая магией давить на старшего сына и главного наследника. — Плохо, очень плохо…Заиграться можешь, а враг, глядишь, этим и воспользуется… Что нельзя это было внутри рода решить? Этот же ублюдок теперь наш новИк. Вызвали сюда и научили его уму разуму. Сложно было об этом подумать? Умишком скудны стали? Может через задние ворота ума добавить?

Ослабив хватку, патриарх подошел к массивному письменному столу и взял лежавшую на его поверхности пачку газет с яркими кричащими заголовками и красочными фотографиями. Высоко подняв газеты, боярин их тут же резко бросил прямо в стоявших перед ним людей.

— Знаете, что теперь эти писаки про нас пишут? — он подобрал со стола одну из забытых им газет. — Мол, мы новинка-сироту необученного обижаем. Специально будто бы на дуэль его вызвали, чтобы страху нашего навести и полнову родовому холопству склонить. Каково?… Что? Ответить хочешь? Ответствуй.

Уже оправившийся от удушья, его старший сын сделал шаг вперёд.

— Какое им дело до этого новИка? Что мало их у нас загнулось? Пусть эти подзаборные шавки свои пасти и дальше разевают, — презрительно кривился рот Федор. — Натравим на них адвокатов и они размажут их по стенке. Это совсем не стоит нашего внимания.

Остальные, судя по их лицам, были полностью с ним согласны. Какое им дело до этого чертового новика? Это же пыль под ногами. Разве он стоит такого внимания.

— Это же пустое место. Пустышка! — продолжал Федор, не чувствуя реакции отца. — Бельские никто и звать их никак. Загнется, туда ему и дорога. Я, вообще, не понимаю, что мы тут делаем. Что нам до него?

Боярин тяжело вздохнул и неторопливо подойдя к сыну с силой ударил его по лицу. Массивная гербовая печатка на его ладони с чавканьем рассекла мужчине щеку, разметав во все стороны кровь…

— И этого с тебя довольно, а то еще не сдержусь, — буркнул патриарх, отходя к столу и усаживаясь в кресло, как ни в чем не бывало. — Может кто-то забыл, кем был его отец, Михаил Бельский? Не помните, за каким чертом его приняли под крыло рода Вяземских?!

Конечно, же все они знали, подноготную той сделки, когда захудалый род вошел в род Вяземских на правах новика. Бельский был одним из самых талантливых создателей амулетов и артефактов. Некоторые даже называли его лучшим. Работы Бельского были у многих представителей знатнейших родов империи, что позволяло ему чувствовать себя довольно независимо.

— Знаете, у кого я видел сделанную им брошь на вчерашнем приеме у императора? — спросил боярин, обводя глазами свой ближний круг. — У Ее Величества императрицы… Как только вести о сегодняшней дуэли дойдут до нее, она начнет задавать вопросы. Непременно начнет, ибо такова женская натура. Что ей ответить? Может передать ваши жалкие бормотания?

После этого патриарх надолго умолк. Откинулся на спинку гигантского кресла и застыл. Шли секунды, минуты. Все тяжелее было сохранять неподвижность. Однако никто даже позу не пытался сменить. Тревожить патриарха сейчас было полнейшим безумием.

Наконец, боярин качнул головой.

— Вижу, вы совсем ничего не заметили главного, — устало процедил он. — Даже рассказ этого дуболома, моего внука, вам ничего сказал, — парнишка с разукрашенным лицом и закрепленной в корсете шеей потупил глаза. — Новик не должен был победить. Разве до вас не дошло этого. Мне принесли результаты его проверки. Как маг, он практически пустой. Его источник слаб, магический резерв скуден. Мой внук должен был его вдолбить в песок полигона. Не понимаете? Смотрите…

По опустившемуся со стены экрану побежал видеоряд, который, судя по характерным пометкам, был заснят автоматикой полигона. Все сразу же узнали белоснежное поле песка, окруженной мерцающим силовым полем. От краев полигона к центру медленно сходились две человеческие фигурки. Одна высокая и мощная, другая — худенькая и щуплая.

Начавшаяся схватка мгновенно расставила все по своим местам. По крайней мере, многим уже был ясен исход схватки. Здоровяк, явный телекинетик, поднимал из песка уплотнившиеся плети и хлестал им по своему противнику. Многометровые белые хлысты то и дело мелькали в воздухе, с неимоверной скоростью обрушиваясь на песок. Щуплому парнишке, метавшемуся по арене, приходилось не сладко. Он совершал резкие броски из стороны в сторону, акробатические кувырки и нырки, только чудом не попадая под удары. Казалось, еще немного и он устанет.

Однако в какой-то момент видеоряд дернулся, словно запись оказалась дефектная или сохранилась с ошибками. На следующем эпизоде схватка уже был окончена. Щуплый противник с яростью вколачивал свои кулаки в голову здоровяку.

— Чтобы разговорить наблюдателей, мне пришлось приложить все свое влияние, — тяжело произнес патриарх, поднимаясь с места. — По их словам, мой внук должен был победить. Без вариантов. Но в один момент его движения сильно замедлились, почти остановились, что дало шанс новику. Наблюдатели предположили, что против моего внука применили какой-то артефакт направленного действия. Что это могло быть они не знают. Наши научники утверждают, что для создания подобного эффекта нужна была установка размеров с комнату. Чем-то меньшим внука адепта такой силы было просто не остановить… Разве не ясно, что это означает? Недоумки! Получается, его отец обманул нас и не отдал все своим разработки. Значит, самые лакомые куски он приберег для себя и своей семьи… Ладно, толку от вас никакого. Все прочь.

Стоявшие у стены начали шустро покидать комнату. Медлить дураков не было. Кто знает, что еще могло взбрести в голову Вяземскому.

— Ты, сын, останься.

Наследник, уже закрывавший дверь с той стороны, в нерешительности замер. Правда, быстро пришел в себя и вернулся обратно.

— Да, отец, — остановился он у стола.

Боярин поднял голову и смерил наследника взглядом. Тот не стал отводить глаза. Поединок продолжился недолго.

— Не сейчас, чуть позже, но с новиком все равно нужно что-то делать. Вся эта шумиха немного спадет. Дуэль продзабудется. Просто так это все оставить нельзя. Нужно докопаться до истины в этом деле, — задумчиво проговорил патриарх. — Понимаешь о чем я?

Наследник кивнул. Он единственный, кто из ближнего круга был посвящен в истинную подоплеку заключенного с Бельским-отцом вассального договора. За защиту и покровительство тот должен был оснастить боярскую дружину принципиально новым оружием, которое может изменить всю расстановку сил в империи. После трагедии с его сыном, Бельский сам пришел к патриарху и предложил свою разработку для его солдат. Признаться, тогда ни сам боярин, ни его сын ни на йоту не сомневались в том, что им рассказывали фантастические сказки. Бельский ни мало ни много предложил средство, которое практически уравняет боевые возможности мага и обычного человека. Это показалось обоим Вяземским едва ли не сумасшествием или даже крамолой. Кто в здравом уме сможет поверить, что обычный человечишка сможет выстоять против мага в схватке. Оказалось, может и очень даже успешно…

— Понимаю, отец. Скорее всего, Бельский уже много добился. Возможно у него даже был действующий прототип… Отец, он же у его дома! Этот малолетний ублюдок же где-то раздобыл артефакт, — вскрикнул Вяземский-младший. — Он точно хранил все это дома. Осталось лишь взять это. Кто знает, что он еще хранил дома?

Впервые за сегодняшний день, боярин улыбнулся. Сын и наследник говорил правильные вещи. Все разработки Бельского должны принадлежать им. Только взять их нужно правильно, чтобы это не стало известно другим. Лишнее внимание и вопросы сейчас им совсем нужны не были. Нужно все сделать без шума…

— Отец, ведь Бельские остаются нашими должниками, о чем есть соответствующая бумага, — Федору явно пришла в голову какая-то идея. — Тогда выставим им счет и пригрозим иском в Высшую судебную палату. Конечно, как новикам, предложим особые условия. Например, полный пансион и размещение в одном из наших поместий. Тогда никто и вякнуть не посмеет, что мы поступаем непорядочно. Наоборот, это действо можно подать исключительно в нашу пользу. Их активы же, включая все имущество, окажутся в нашим полном распоряжении. После можно будет спокойно дом Бельских разобрать по бревнышку и кирпичику…

Патриарх качнул головой. Мол, рассказывай дальше. Ободренный мужчина продолжил.

— Может быть и до этого дело не дойдет. Нужно будет послать к госпоже Бельской опытного человека. Есть ведь у нас человек для таких дел. Пусть ей вежливо намекнет, что в счет долга мы можем принять то, что осталось от сына.

Предложение сына боярин одобрил и сразу же поручил этим заняться.

Оставшись один, патриарх подошел к дальней стене кабинета, которая представляла собой деревянное, ничем не украшенное, полотно из подогнанных друг другу дощечек драгоценного красного дерева. За внешней особо ни примечательной обшивкой скрывался титановый монолит в десятки тонн весов. В нем скрывалась его главная драгоценность, способная помочь ему исполнить свою мечут. Повинуясь силе патриарха, стена беззвучно распалась на несколько частей и открыла доступ к большой ярко освещенной нище.

— Хорош…

Из ниши на него смотрело нечто странное. И на первый и на второй взгляд это было футуристическим доспехом под два с половиной метра в высоту. В человекоподобной махине, имевшей выпуклую мощную грудь с броневыми листами, мог с легкостью поместиться человек среднего телосложения. Вместо одной из ладоней торчал здоровенный раструб какого-то оружия, вторая была сжата в массивный кулачище. Страшно было даже представить, что мог оставить от человека удар такой кувалды.

По сути, это и было тем, что родилось из чертежей Бельского. Он пришел к боярину с идей особого мобильного поддерживающего костюма-доспеха, состоявшего из связанных между собой в единое целое артефактов и амулетов. Все они были самозаряжавшимися и не требовали усилий самого оператора. Главное, использовать его мог человек без единой капли магических способностей. Научники рода до сих пор еще разбирались в хитросплетении мудреных схем, составлявших сердце доспеха.

— Ничего, ничего, они обязательно заставят это работать. Обязательно, — без тени сомнения в своих словах, шептал боярин. — А если не разберутся, то их сменят другие… Обязательно разберутся.

Он на мгновение закрыл глаза, представляя как здоровенный металлический ботинок его дружинника крушит столько ненавистное ему лицо императора. Раздается хруст, глаза вырываются из лопнувших глазниц и повисают на кровавых ошметках слизи и плоти. После императорская корона, еще не очищенная от крови и костей, оказывается в его руках.

— Хр-хр-хр-хр.

Императорская корона была его наваждением, страстью, сжигавшей изнутри долгие-долгие годы его жизни. Ещё в детстве, слушая рассказы бабушки о могуществе рода Вяземских в древние времена, он, маленький Миша, представлял себе, как когда-нибудь окажется на троне российских императоров. С годами эти фантазии лишь развивались и крепли, превращаясь из детских бредней в нечто большее. Уже будучи взрослым юношей он с особой ясностью осознавал, что его боярство лишь ступенька на пути к его могуществу. Жизнь обрела смысл. Он, представитель рода Вяземских, должен стать во главе огромной империи.

С тех пор на протяжении десятилетий боярин медленно, но неуклонно шел к своей цели. Росло могущество рода, Вяземские стали теми, к кому начал прислушиваться другие бояре. Они спрашивали совета, приглашал приглашаи в посредники. Вяземский чувствовал, что цель его близка как никогда. Ещё десятилетие такой умелой политики и ему останется лишь протянуть руку к императорской короне.

В это время судьба и свела его с Бельский, попросившем о личном покровительстве. При других обстоятельствах Вяземский бы и слушать не стал. Приказал бы вечно отказывать во встрече. К чему тратить время на всяких нищебродов? Для патриарха рода есть и более нужные дела. Только Бельский пришел не с пустыми руками. Он принес то, что, к удивлению Вяземского, могло помочь исполнить его мечту не через десятилетие, а уже сейчас. Боярин понял, что это его шанс и ухватился за него обеими руками.

Чего греха таить, услышав сначала о мобильном доспехе, он едва не рассмеялся. Почти указал Бельскому на дверь. Ведь идея уравнивая возможностей мага и обычного человека витала в воздухе. Много возникало всяких прожектов, обещавших наделить человека невиданной мощью. Пытались создать и некое подобие сверх защищённой брони для человека с использованием амулетов. Даже испытывались прототипы, оказывавшие я никуда негодным хламом. Броня оказывалась неимоверно тяжёлая, огневая мощь низкая. Если же к одному амулету горячие головы пытались поставить ещё один, то броня, вообще, превращалась в ходячую бомбу на взводе. Проблему стабильного сочетания двух и более амулетов решить еду никому не удавалось. Доспех получался либо защищённым, либо вооруженным, либо мобильным. Бельскому же удалось найти решение всех этих проблем. Его амулеты совсем не конфликтовали друг с другом, а, наоборот, усиливали.

Едва это дошло до боярина, то новинку были предоставлены все условия для работы над полноценным мобильным боевым комплексом, как теперь стал называться доспех: оснащённая по последнему слову техники, опытнейшие маги в подмастерьем, любые материалы и вооружение. За неполную неделю Бельский смог сотворить невозможное. Вяземский сам лично наблюдал, как пилот-оператор смог в доспехе разогнаться до семидесяти километров за несколько секунд, а после прыгнуть в воздух на высоту пятиэтажного дома. Ещё большей фантастикой оказалось вооружение доспеха — два встроенных энергетических излучателя, подпитываемых амулетами. И когда уже боярин в предвкушении потирал руки, случилось этот странный взрыв. В результате уцелел лишь один единственный прототип доспеха с конфликтующими между собой амулетами внутри. Казалось, Бельский унес с собой в могилу секрет изготовления таких амулетов и их настройки…Однако, появился его сын со странным амулетом. Может быть не все ещё было потеряно.

Еще один удар

По возвращению домой Алексея ждал не самый радостный прием. Взбудораженная звонком из гимназии, госпожа Бельская едва ли не все специальные службы на уши поставила. На площадке перед домом стоял два спец автомобиля из знакомой парню клиники — реанимационный и обычный с ярко-красными логотипами.

Едва он переступил порог, как тут же попал в руки встревоженной матери. Не давая ему раскрыть и рта, Она вцепилась в него, как фурия. Осмотрела с головы и до ног, явно ища какие-то физические повреждения. После им занялись уже врачи. Разложив на столе свои саквояжи с многочисленными блестящими инструментами, шприцами и всякого вида бутылками, они принялись «пытать» Алексея на предмет самочувствия.

— Да, нормально все. Нормально, говорю. Хватит уже меня лапать, — не выдержав, начал он отмахиваться от особо усердного в осмотре моложавого доктора с тщательно прилизанной прической. — Не было там толком ничего. Мы с одноклассником немного попрыгали и побегали друг за другом. Собственно, этим вся дуэль и закончилась. Я же говорю, мам, все со мной хорошо.

Однако его никто и слушать не хотел. Бельская махала на него руками. Доктора продолжали цеплять к нему какие-то датчики, проводки и трубочки. На лицо направляли всякого рода электронные датчики, фиксировали результаты и тут же их принимались обсуждали.

— …Никаких признаков регресса, коллега, — тыкал пальцем в монитор прибора один из врачей. — Вы видите это? Вот здесь, здесь… Это же нервная ткань такая… Дендриты, Бог мой… Что с ними такое?

Второй, заглядывавший ему через плечо, тут же то ли хрюкнул, то ли всхлипнул. Видимо, увиденное, шокировало его. Он оторвался от монитора и принялся сверлить глазами голову Алексея, словно хотел там увидеть что-то особенное.

К счастью, ничего этого не слышала и не видела Бельская, разговаривавшая в этот момент с кем-то по коммуникатору. Иначе шум был точно поднялся до самых небес. Мол, у ее ребенка врачи обнаружили что-то очень страшное и опасное!

— Юноша, вам срочно нужно пройти полное обследование, — один из врачей взволнованно кружил вокруг Алексея, снимая очередной показатель с датчиков. — Наша клиника сделает это абсолютно бесплатно, — быстро-быстро говорил он, заглядывая в глаза парню. — Буквально несколько дней. Даже день, всего лишь один день.

Соглашаясь, Алексей махнул рукой. Придется сходить в эту клинику. Кто знает, что их так взбудоражило?! Может начали проявляться какие-то последствия того случая? Помнится, бывшего хозяина этого тела серьезно приложило. Словом, пусть лучше все проверят: им и мне спокойнее будет.

Едва врачи вышли за дверь, из другой комнаты вышла Бельская. По ее застывшему лицо было ясно, что случилось что-то из ряда вон выходящее.

— Мам? Что-то случилось?

— Ничего, сынок, ничего…, - пробормотала та преувеличенно спокойным тоном. — Все хорошо. Обычные дела…

Как она ни старалась не выдать свое волнение, ей так и не удалось это. Алексей, чувствуя неладное, все же уговорил ее все рассказать. Только прежде усадил в ее любимое большое кресло, закрыл ноги пледом и принес ее любимый зеленый чай. Сам тоже сел, ибо новости, судя по всему, были не самыми радостными.

— …Как же так, сынок? — рассказывала Бельская, растерянно смотря на сына. — Они же обещали Михаилу позаботиться о нас. Он сам мне рассказывал. С ним разговаривал сам Вяземский… А получается, наоборот.

В ее голосе звучало искренне непонимание и обида, так напоминавшее реакцию ребенка на обман родителей. Как такое могло случиться? Ведь Михаилу обещал помощь сам глава рода Вяземских? Разве он мог обмануть?

— …Я разговаривал со стряпчим компании, которая действовал по поручению Вяземских. У него еще была какая-то странная фамилия… Хотя не важно…, - она делала паузы, словно подбирала нужные слова; хотя скорее всего тут сказывалось волнение и растерянность. — Он сказал, что Вяземские собираются подавать к нам иск, чтобы мы вернули долг. Представляешь, Алексей? Теперь мы должны вернуть деньги, которых никогда у них не брали… Неужели они все там сумасшедшие? Они же говорили Мише, что это пустые формальности. Уверяли, что договор о вассалитете лишь бумага. Главное, мол, договоренности с главой рода. Как же они могли так с нами поступить…

Дальше оказывалось только хуже. Бельская сообщила, что их обоих могут запросто выселить из их дома. Затем имущество продадут с молотка, а вырученные средства пойдут на уплату долга.

— Схема какая-то мутная, — задумчиво проговорил Алексей. — На нас висит долг, которого вроде бы и не было. Отцу обещали одно, а в бумагах записали другое. Сейчас же решили оставить нас без штанов. Что-то не пойму я…

Судя по-всему, размышлял Алексей, произошло следующее. Бельскому, обратившемуся за покровительством, предложили стандартный договор новика и выставили сумму в два миллиона. Вяземские, как известно, приторговали этим. Немало известных людей могли себе позволить за, пусть и гигантскую, сумму дворянский титул. Отец, не имею такой гигантской суммы вероятно предложил боярину что-то очень весомое, как минимум, эквивалентное двум миллионам. Зная об экспонатах в его домашней лаборатории, можно предположить, что Бельский изобрел что-то очень важное и выставил это в качестве платы. Получается, Вяземские сначала прикарманили изобретение отца, а теперь решили еще до кучи и мифический долг с них стребовать. Ни хрена себе, бизнесмены. На лету подметки рвут!

— …Я же здесь провела все свое детство. Твой папа был моим троюродным кузеном… Детьми мы часами гуляли по парку, с визгами носились по его теннисным аллеям, а потом, упарившись, долго пили вкусный бабушкин лимонад, — Бельская тем временем ударилась в воспоминания, блуждая взглядом в по стенам гостиной. — А теперь ничего этого не будет. Хорошо дедушка этого не увидел. Он бы точно такого не пережил… Представляешь, Алеша…

Тот машинально кивнул, пропуская ее слова мимо ушей. Всем его внимание завладела новая мысль, от которой парня едва в дрожь не бросало. Потеря дома, ведь, означала автоматическую потери и отцовской лаборатории с многочисленными ее тайнами и загадками. Там же не просто лежали еще непонятные Алексею артефакты и амулеты, там был его шанс получить ответы на очень многие важные вопросы. А сейчас все это немыслимое богатство, которое и оценить-то сложно, уплывало из его рук. Фактически, он оставался, как макака, с голым задом в этом чужом для себя мире. О своем мире тогда, вообще, можно было забыть.

— …Эх, сынок, — из задумчивого молчания Алексея вывело прикосновение матери; она нежно провела ладонью по его лохматой макушке. — Вижу, совсем я тебе расстроила. Не надо было мне ничего тебе говорить. Как-нибудь сама бы справилась. У нас есть кое-какие акции. Они, конечно, стоят, немного. Можно написать Мишиному брату. Вдруг он он поможет… Может еще удастся открыть папину лабораторию. Совсем запамятовала. Тот стряпчий ведь что-то говорил про изобретения Миши. Предлагал хорошую цену за все, что у нас осталось…

А вот тут-то у Алексея в голове и раздался тревожный звоночек. Очень уже все происходящее после смерти Бельского напоминало какое-тооткровенное вымогательство. Неужели могущественному роду Вяземских вдруг резко понадобились деньги? Они даже решились раздеть «до гола» тех, кто пошел к ним в новики. Даже Алексею, еще мало знакомому с этим миром, такое развитие событий казалось откровенным постыдным и наносящим ущерб репутации рода. Разве это не откровенный грабеж?! Уж не эта ли лаборатория им понадобилась? Кто знает, кто знает. Если со своими догадками он прав, то в течение следующих дней нажим на них лишь усилиться. Вяземские любой ценой захотят заполучить их дом. «Посмотрим, конечно… Только за отцовы артефакты я им в кадык вгрызусь или подорву все, к черту».

Еще немного посидев, они разошлись. Бельская в кабинет покойного мужа, чтобы разобрать оставшиеся от него документы. Алексей же направился в свой импровизированный спортзал. Все эти разговоры о «наезде» на них со стороны Вяземских и будущей потери дома, привели его в возбужденное состояние и поэтому срочно требовалось «спустить пар».

Оказавшись внутри, Алексей наплевал на традиционную разминку и сразу же набросился на боксерскую грушу. Бил левой, правой. Пробивал двоечку. Уворачивался от невидимого противника, качал маятник. Снова бил по груше. Так круг за кругом, круг за кругом. Доводил себя до изнеможения, выбивая злость, сомнения и страхи.

— Все… Выдохся… Звон аж появился в ушах, — минут через пятнадцать устало прохрипел парень, обняв и едва не повиснув на боксерском мешке. — Уже неплохо. Раньше сразу бы сдох… Черт! Правда, звон какой-то.

Пытаясь избавиться от этого непонятного гудящего звука в левом или правом ухе, он несколько раз даже с силой тряхнул головой. Бесполезно. Шум лишь нарастал.

— СОЕДИНЕНИЕ… ПЕРЕДАЧА… Я КВАЗАР… ОБНАРУЖЕНО НЕРАЦИОНАЛЬНОЕ РАСХОДОВАНИЕ ЭНЕРГИИ… ФУНКЦИОНАЛЬНОСТЬ НОСИТЕЛЯ СНИЖЕНА В СРЕДНЕМ НА 48 %… МЫШЕЧНАЯ СИСТЕМА ДЕЙСТВУЕТ НА 41 %…

Из раздражающего жужжания звук превратился в ясную и четкую безэмоциональную речь того самого подобия искусственного интеллекта, что изготовил для него отец. Алексей ведь уже и вспоминать про него боялся. Вдруг тогда на полигоне ему все померещилось. Не дай Бог!

— Опять появился! Думал ведь глюки, — прошептал парен, облегчённо вздыхая. — Давай, вещай дальше… Квазар или как там ещё.

Однако ИИ, созданному гением Бельского, не нужно было ни чье разрешение. После активации себя он стал полностью самодостаточен.

— ПРЕВЫШЕН УРОВЕНЬ ЛАКТАТ-ЗАКИСЛЕННОСТИ… ФУНКЦИОНАЛЬНОСТЬ МЫШЕЧНОЙ СИСТЕМЫ СНИЖЕНА… НАЧИНАЮ КОМПЕНСАЦИЮ ЛАКТА-ЗАКИСЛЕННОСТИ…

С испуга Алексея аж подбросила. Вскочил на ноги и с недоумением уставился на свой перстень. Что еще этот искусственный интеллект недоделанный удумал? Про какую-то лактат-закисленность бормочет. Какая, к черту, компенсация?

— Охренела что ли, железяка? — буркнул он, готовясь стащить перстень с пальца.

Только в эту секунду его «накрыло»! Словно попал под сильный-сильный ливень посреди иссушающей африканской жары. Его тело с ноющими от усталости и боли мышцами будто бы пропустили через мягкое освежающее сито. Усталость, как рукой сняло. Тело едва не рвалось от переполнявшей его энергии. Хотелось прыгать, бегать, носиться из угла в угол. От избытка чувств и сил парень не удержался и высоко подпрыгнул… и чуть не ударился головой о потолок.

— Б…ь! — заорал Алексей, еще в полете, когда понял, что оттолкнулся до странного сильно. — А-а-а-а!

С грохотом свалился на пол. Хорошо попал прямо на мат, иначе простым ушибом б здесь не обошлось. С пола Алексей с удивлением рассматривал потолок, до которого было не меньше трех метров. Получается, он до него смог допрыгнуть. Кузнечик, блин.

— Эй, железяка, что это еще за шутки? — рявкнул парень, с диким удивлением смотря на перстень. — Слышишь меня? Отвечай, черт тебя дери! Переплавлю, к лешему!

Его еще потрясывало. Подумать только, чуть головой потолок не проломил. Что это еще шутки? А в другой раз что этот чокнутый Квазар сделает? С моста меня выбросит?

— Что замолкла, железяка?

Он набрал воздуха в грудь, чтобы проорать еще что-нибудь обидное. Только Квазар снова подал голос в его голове.

— ПОВЫШЕНИЕ АРТЕРИАЛЬНОГО ДАВЛЕНИЯ… РОСТ УРОВНЯ ЭПИНЕФРИНА… ПОВЫШЕНИЕ ЧАСТОТЫ СЕРДЕЧНЫХ СОКРАЩЕНИЙ… НАЧИНАЮ КОМПЕНСАЦИОННЫЕ ПРОЦЕДУРЫ…

Момент и от его возбуждения не осталось и следа. Сердце стучало как метроном: ровно, четко и неторопливо. Перестало стучать в висках.

— Вот это да, — выдал Алексей, потирая лицо руками. — Как слон спокоен. Железяка, ты просто бомба… Еще бы понимать меня научилась, вообще бы, цены тебе не было.

Насколько Алексей понял, подарок его отца фактически оказался автоматическим доктором, а не каким-то полноценным ИИ. Чем-то наподобие этого оснащались их тяжелые космопехи, точнее их мобильные доспехи. Автодоки, реагируя на состояние организма, в автоматическом режиме впрыскивали в организм тот или иной состав боевого или поддерживающего коктейля и помогали бойцу выполнить задание. Поговаривали, что некоторые из коктейлей могли и мертвого на ноги поставить. Космопехи с оторванными руками или ногами добирались до врага и вгрызались ему в горло. Пилоты с развороченным брюхом долетали до базы и спокойно сажали корабли на стапели.

Только не прав был Алексей. Совсем не прав. Недооценил он Бельского. Считай, почти обидел или даже оскорбил. Артефакторщик сумел сделать первый и полноценный ИИ обоих миров. Это было его самой настоящей мечтой — создать полноценный интеллект, который бы не соперничать с человеком, а, наоборот, стал ему помощников во всем и везде. Такой второй «Я» многократно бы усилил человеческие возможности, взяв на себя банальный просчет вариантов действия или всякой другой рутины, которой так много в нашей жизни. Человеку оставалось бы лишь жить и творить, ничем себя не ограничивая. И ему удалось это сделать. Квазар, дитя техномагических технологий, оказывался предтечей новой ступени эволюции человеческой цивилизации. Проблема оказалась лишь в том, что активизация Квазара произошла в исключительных условиях опасности для пользователя. ИИ заработал как банальный автомат, чтобы спасти своего хозяина. Его основная часть так и осталась в спящем состоянии, поджидая соответствующих, запрограммированных Бельским, условий. И, кто знал, когда эти условия наступят? Может быть сегодня или завтра, а может после завтра или, вообще, никогда? ИИ был семечкой удивительного невиданного здесь растения, который лежал в глубоко в почве и ждал своего момента.

— Ладно, позже разберемся с этим Квазаром. Лечит и хорошо, — так и не сумев наладить диалог с Квазаром, Алексей пока махнул на него рукой. — Сейчас у нас другая проблема. Скажем даже, охрененная проблемища. Дом с лабораторией могут отобрать и нас с голым задом оставить…

Что теперь делать? Где и как искать выход? Два миллиона целковых — это же гигантские деньги. Где их взять? Свою почку продать?! Все равно не хватит. Выйди на большую дорогу? Так без магии его по асфальту раскопают. Задачка оказывалась ему не по зубам от слова «совсем».

Над этим же он раздумывал и лежа в постели. Мысль об этой безумной сумме жгла его голову словно забитым в нее раскаленным гвоздем, не давая сомкнуть глаза. Он и так и эдак ворочался, с бока и на бок переворачивался. К сожалению, толку не было никакого.

— А если самому, по-тихому, батины артефакты толкнуть? Как-нибудь втихаря попробовать, — появилась у него очередная безумная идея, как найти необходимые деньги. — Выберу что-нибудь попроще и продам.

Но по зрелому размышлению пришел к выводу, что ничего из этого не выйдет. Кому он продаст? Где найдет покупателей? Как, вообще, сможет провернуть такое, будучи учеником? Ведь у него просто отберут амулеты, в лучшем случае надают по роже, а в худшем — закопают в лесу.

— Черт… И здесь задница, — бормотал парень, зевая на разрыв рта. — Все, хватит. Одна херня в голову лезет. Спать…

Через несколько минут Алексей уже спал сном младенца. Не кричал и ходил под себя, а неподвижно валялся без всякого движения.

Мал клоп, да вонюч

Сон, как у младенца, спал без задних ног, в отключке был. Ага! Держи карман шире! Разбежался так, что штаны на заднице порвал! Где-то часа в два ночи Алексей проснулся. Весь в поту, мокрый до самых трусов. Сердце ходуном ходит, того и гляди из груди выскочит. Только и слышно, что в висках стучит.

— Уф-ф-ф, — зафыркал парень, с силой растирая, едва не вываливающие из орбит, глаза. — Вот это меня корежит… Охренеть. Назад, в своем время что ли проваливаюсь?

Ощущения были просто дикие. Выть от боли хотелось. Мышцы то скручивались в каменные жгуты, то превращались в расплывающийся на глазах кисель. Он дергался, его руки и ноги мотались из стороны в стороны, словно от удара электрическим током.

Давление скакануло до потолка. Зашкаливал за все мыслимые и немыслимые величины сердечный ритм. Горло судорогой перехватило, не давая издать ни звука, а лишь хрипение. Ни крикнуть, ни позвать на помощь.

Он чувствовал, что реально загибается. Еще немного и ему просто не хватит воздуха. Грудь сжало стальными тисками, не давая ей сделать и одного движения.

— СОЕДИНЕНИЕ… Я КВАЗАР… АКТИВИРОВАНА ПРОГРАММА ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ ПЕРЕСТРОЙКИ ОРГАНИЗМА НОСИТЕЛЯ… ЦЕЛЬ УСТРАНЕНИЕ ВЫЯВЛЕННЫХ НАРУШЕНИЙ ВЕГЕТОСОСУДИСТОЙ, СЕРДЕЧНО-СОСУДИСТОЙ СИСТЕМ, РАСШИРЕНИЕ ФИЗИОЛОГИЧЕСКИХ СПОСОБНОСТЕЙ ОРГАНИЗМА, ПОВЫШЕНИЕ ВОЗМ…

Глаза на лоб лезли. Он грыз подушку, чтобы не заорать во весь голос. Не было сил уже терпеть боль. Его буквально разбирали на части и собирали заново. Словно сумасшедший хирург, создавая эдакого супер Фракенштейна, скальпелем кроил живого человека, вырезая одно, пришивая другое и изменяя третье.

— Мать твою, — прорычал Алексей в подушку, которую уже успел изгрызть будто дикий зверь. — Да, пошел ты к черту.

Извиваясь всем телом, парень вцепился в раскалившийся перстень, одним движением сдернул его с пальца и с силой запустил в угол комнату. После чего, тяжело дыша, без сил свалился на кровать. Только что терзавшая его боль медленно отступала, не торопясь сдавать свои позиции. Сердце тоже не думало успокаиваться, все еще стуча «во все колокола».

— Квазар, падла… Батя, тоже хорошо со своим подарком… Что, вообще, за херня происходит? — хрипел он, с трудом выдавливая из себя звуки. — Чуть дуба не дал. Реально… Экспериментаторы, б…ь, хреновы. Квазар, Квазар, дерьмо… Почти в гроб загнал.

Поминая эксперимент, Алексей был не так уж и далек от истины. Неверно активировавшийся Квазар, заработавший в режиме автомата с четко заданным набором программ, лишь начал выполнять одну из них. Закончив оценку физического состояния организма носителя за прошедшие с момента активации дни, квазимозг сделал вывод о наличии многочисленных нарушений и необходимости функциональной перестройки тела Алексея. Естественно, такая процедура по всем правилам и протоколам должна была проводиться в специальном медицинском учреждении под неусыпным присмотром врачей-магов. Пациента, сумевшего оплатить такие услуги, примерно на шесть месяцев помещали в особый центр и на все это время подключали к целому десятку разнообразных медицинских аппаратов, ежесекундно сканировавших и контролировавших состояние организма. Многие маги регулярно проходили такую процедуру, «обновляя» износившиеся органы или избавляя их от шлаков. За отдельную, подчас астрономическую плату, производилось расширение возможностей организма путем его существенной перестройки. На выходе получалось человеческое существо, которое по своему физическом, физиологическому и ментальному уровню значительно отличалось от обычного человека. Правда, эта «вкусная» процедура в зависимости от ее составляющих могла обходится в двадцать — тридцать годовых доходов целых боярских родов.

Только Квазар, действовавший в режиме автоматического аппарата, принял решение проводить функциональную перестройку физического тела носителя в ускоренном режиме, тем самым фактически убивая его. Правда, понять это толком не активировавшийся квазимозг просто не мог. Разве можно требовать от автоматический микроволновки разумных действий? Она, конечно, могла определить закрыта крышка или нет, превышает весь продукта лимит или нет, то есть действовать исключительно в рамках заданной программы. Выйти же за рамки своей прошивки такой агрегат был просто не в состоянии.

— Охренеть, не встать, — бормотал, с трудом отходивший от пережитого, Алексей. — Мокрый, как цуцик… Еще, в добавок, и обосс…

С кряхтением встал и, держась за стенку, поплелся в сторону ванной комнаты. Минут двадцать горячего душа ему понадобилось, чтобы хотя бы немного прийти в себя и начать соображать. Покрутив случившееся со всех стороны, парень пришел к не самым радостным выводам. Получалось, на Квазар ему не стоило возлагать больших надежд. Что-то с этим супер утюгом и супер чайником не так. Возможно, Бельский не успел его доделать, а он, Алексей, еговзял и надел, не разобравшись в нем. Инструкции же к нему никакой не было. Кто знает, как с ним нужно было работать. Может нужно было прыгать с бубном и одновременно рассказывать перстню сказки венского леса? Или лить на него свою кровь, а может и чужую. Словом, с ИИ, по всей видимости, был неисправен и пользоваться им не самая лучшая идея.

— Б…ь, думал, Квазар поможет мне разобраться с нашими проблемами. Губищи-то раскатал до самого пола… Опять, значит, нужно начинать все с самого начала, — ноги, после душа, его сами собой несли в сторону лаборатории Бельского. — Эх, батя, батя, наделал ты дел… Неужели ничего такого полезного для меня в загашнике не оставил.

Быстро прошмыгнув по темной лестнице, Алексей оказался в гостиной. В полной тишине он установил шестеренки замка в правильную позиции и стена-дверь с едва слышным шелестом исчезла.

— А теперь еще раз поглядим на наше наследство, — шмыгнул он носом и подошел к первому стеллажу, с лежавшими на нем полуразобранными то ли амулетами то ли обычными техническими устройствами. — Давай, батя, выкладывая свои богатства.

Как и в прошлый раз, все лежащее на стеллажах и полочках, висевшее на специальных держателям и утопленное в закрытых нишах, было совершенно необычное и абсолютно непонятное. Если часть вещей была понятной и по их внешнему виду еще можно было догадаться о сути и предназначении, то другая часть представляла собой полную загадку. Честно говоря, они могли быть и магической зубочисткой и гранатой. Попробуй догадаться, что из них что.

— Батя, ты хотя бы подписывал свои работы, — укоризненно бормотал он, беря в руки очередную непонятную штуковину с отверстиями для пальцев. — Это кастет, похоже. Одеваешь, замахиваешься и бьешь.

В полном соответствие со своими словами Алексей одел массивную штуковину, сжал ее и попробовал замахнуться. Правда, тут же услышал невнятное жужжание и весь съежился, ожидая чего-то неприятного.

— Черт тебя дери! Лишь бы не рвануло, — он вытянул руку с непонятным устройством подальше от себя. — Б…ь! Щит это! Батя! Подписывать надо!

Поперек его вытянутой руки растянулось овальное силовой поле, мерцающую полупрозрачную поверхность которого было сложно спутать с чем-то иным. Нечто подобное парень недавно видел в одном из видео роликов про какой-то военный конфликт, где группа бойцов защищалась от выстрелов с помощью очень похожих силовых щитов.

— Интересно, конечно, но пока не до этого, — пробурчал он с сомнением в голосе, откладывая штуковину обратно на полку. — Что тут у нас есть еще?

Парень с опаской взял следующий агрегат весьма агрессивного вида. Сам вроде небольшой, с кулак, но весь утыкан разнообразными наростами. Кто знает что это такое? Бельский, как выяснилось, был тем еще фантазером и мог соорудить что угодно.

К счастью, страшный с виду кусок пластика и металла оказался музыкальным инструментов, начинающим издавать разные звуки при нажатии на выступающие наросты-рожки. Своеобразная шотландская волынка и ручной эспандер в одном флаконе.

После довольно безобидных поделок Алексей перешел к тем, чье военное предназначение определялось совершенно без особых усилий. Он подержал в руках пистолетообразное устройство с зализанными формами, имевшее рукоять и ствол с толстым раструбом. Некоторых вещей парень даже касаться не стал, понимая их потенциальную опасность. Особенно ему не понравились небольшие цилиндрики с толстыми утопленным кнопками и широкими ободками по всей их поверхности. От них прямо несло чем-то неприятным и опасным.

— Вот же батю мотало из стороны в стороны. Там лежат откровеннее игрушки, здесь какие-то бытовые штуки, а тут настоящее оружие, — удивлялся он, переходя от одного экспоната к другому. — А вот это без вопросов штурмовой доспех… В прошлый раз я его так толком и не рассмотрел.

Сейчас висевший на поддерживающих устройствах человекоподобный костюм, действительно, выглядел по особому внушающим опасность и уважение. Чертовский хотелось примерить, ощутить на себе его возможности. Алексей даже попробовал вскрыть броневое стекло, которой закрывало нишу с костюмом. Пыркался, тыкался по поверхности, выискивал кнопки и рычажки. Безуспешно. Дверца не подавалась его усилиям.

Бросив это занятие, парень вновь оглядел лабораторию. Глаза скользили по десяткам и десяткам устройств и агрегатов с магической и полумагической начинкой и самым разным предназначением. Здесь были мячи-попрыгунчики, способные разогнаться до сотни километров; пояс, создающий еле ощущаемое антигравитационное поле; нож, с легкостью разрезающий металл; монстрообразные пистолеты; которыми можно расплавить автомобиль; и т. д., созданное пытливым умом Бельского. К сожалению, Алексей не видел, как всем этим можно было распорядиться к пользе семьи.

— Заделаться оружейным бароном и продавать батины смертоносные штуковины? А если какой-нибудь урод застрелит знатную шишку из этого оружия? Ко мне придут, нежно схватят за волосатую сиську и жестко спросят…

Все его прожекты по поводу продажи амулетов и артефактов наталкивались на жесткую прозу жизни. В этом мире никому из великих мира не нужно, чтобы на улице кто-то свободно продавал «убойные» по силе амулеты. Ведь последние могли запросто обратиться против самих магов. А жить хотят все.

— А это у нас еще что такое? — сидя на полу, Алексей вдруг заметил небольшой кусочек ткани, застрявший в еле заметной щели в стене. — Неужели тайник?

Предвкушая очередную тайну в виде сверхубойного амулета или артефакта, он подскочил к противоположной стене и съежился в три погибели, чтобы залезть под широкий стеллаж. С близкого расстояние щель тоже едва различалась. Если бы не этот кусочек ткани, вряд ли бы он что-то, вообще, заметил.

— Ну, Сезам, откройся, — с замиранием сердца Алексей прошептал необычную фразу, услышанную им в каком-то фильме. — Что там такое…

Тайник с пачками денег или чем-то по существеннее, что сразу же решало все его проблемы… Как же. Под стеллажом оказалось обыкновенное внутреннее пространство, в котором хранились здоровенные пластиковые контейнеры с разным хламом и вещами. Бельский скорее всего использовал это место, как небольшую кладовую, куда складывал рабочие костюмы, использованное оборудование и ненужные запасные части для своих изделий.

Не обнаружив в двух контейнерах ничего интересного, Алексей вытащил третий и четвертый. Крупные кубы были наполнены почти доверху разноцветными кругляшами-таблетками сантиметра по четыре в диаметре. Содержимое настолько откровенно напоминало игрушки, что у него непроизвольно расплылись в улыбке губы.

— Реально, игрушки. Мне уже поздно… Не ждали ли они с мамой малыша? — возникла у него догадка. — Очень даже возможно. Ну-ка поиграем немного. У меня такого никогда не было. На конструктор похоже…

С улыбкой до ушей он вытащил из короба целую горсть разноцветных таблеток и разложил их на полу перед собой. Стал перебирать. Держать эти плотные и немного теплые кругляши было приятно. Из рук выпускать не хотелось эти игрушки.

Только не были эти кругляши игрушками, а уж тем более детским или взрослым конструктором. Слишком плохо Алексей знал отца, а точнее совсем не знал. Бельский, конечно, любил свою семью — супруг и сына, но более всего был буквально одержим своей главной страстью — создание артефактов и амулетов с новыми невиданными ранее свойствами. Эти же так называемые разноцветные кругляши-таблетки были всего лишь простейшими амулетами, создающие те или иные физические условия в небольшом объеме. С помощью них ученый испытывал свои изделия. Нужно ему было проверить свой штурмовой костюм, Бельский использовал одну таблетку; испытывал глубоководный акваланг — другую таблетку; антигравитационный стабилизатор — третью таблетку.

— А дальше? Чего с ними делать? Не магнитятся, не цепляются друг к другу, не крепятся, — хмурился парень, не понимая функционал этих изделий. — Батя? Зачем целых два ящика разноцветных таблеток? Ребенку же и десятка хватит… Ладно, надо с этим закругляться. И так всю ночь просидел за этими железками. Эх…

Держа в руке красный кругляш, он с сожалением запустил его в угол лаборатории и отвернулся. Оказалось, правильно сделал. Через мгновение раздался мягкий хлопок и всю лабораторию залил яркий свет.

— Ни хрена себе, — выдал Алексей, когда в глазах перестали бегать солнечные зайчики. — Значит, красная таблетка свет, а синяя…

Уже кидая новый кругляш, он запоздало подумал и последствиях. Если там что-то серьезное? Огонь? В закрытой лаборатории без единого укрытия его запросто поджарит как кабанчика! Чертыхаясь, парень бросился на пол и закрыл голову руками.

Разрушившийся артефакт в мгновение ока сформировал под самым потолком лаборатории большую каплю воды и тут же обрушил ее вниз.

— Уф-ф-ф-ф-ф, — отфыркиваясь, парень вынырнул почти у самого потолка. — Б…ь! А если бы случайно две синих кинул… Утоп бы, как пить дать.

В этот момент пол лаборатории дрогнул. Заработавшие насосы начали откачку воды, на глазах снижая уровень воды в помещении. Вскоре пловец уже достал ногами до пола, потом смог сесть.

— Тут же еще до хрена цветов, — пробормотал он, кидая жадный взгляд на заполненный горкой короб. — Чего же там еще? Что у нас там из стихий? Огонь, земля? Металл? Батя, не знаю для чего это тебе нужно было, но нам пригодится точно. А вот это точно золотое дно! Кто в здравом уме откажется прикупить такую приколюху?

В его голове мгновенно созрел коммерческий план по зарабатыванию денег. В императорской гимназии же полно половозрелых лбов, у которых лишние деньги буквально жгут карманы. Почему бы им не предложить такой необычный товар? Сейчас все повернуты головой на амулетах, только не все могут их себе позволить из-за заоблачных цен. Он же может и не задирать цену.

С этой мыслью Алексей в подвернувшийся пакет набрал с десяток разноцветных кругляшей. Больше брать смысла не было. Ведь еще надо было проверить и другие цвета, которые могли хранить в себе немаленький сюрприз.

Едва он выбрался из лаборатории, как со стороны кухни послышался шум то ли кастрюль, то ли сковородок. Видимо, Лизавета уже принялась за готовку завтрака, а значит скоро должна была встать и госпожа Бельская. Она вот уже на протяжении двенадцати лет сама будила сына.

— Черт, а я весь мокрый! — Алексей схватил пакет в руки и дал деру по лестнице.

Влетел в комнату, всю свою одежду кинул в корзину с грязным бельем и рыбкой юркнул в постель. Минуты через две-три в его дверь тихо-тихо постучались, затем створка приоткрылась и оттуда высунулась голова матери.

— Сынок, вставай, — негромко позвала она. — Не притворяйся, что еще спишь. Я же знаю все твои уловки. Лизавета уже все приготовила.

Алексей с кряхтением поднялся и скривился так, чтобы это не было видно матери. Какой там спишь? Какие там уловки? Хорошо, если за всю ночь ему удалось поспать часа полтора или два. Остальное же время носился по лаборатории.

— Встаю, встаю, — парень зевнул так, что едва не своротил челюсть.

За завтраком, когда он уныло ковырялся в своей тарелке (есть после всех этих мытарств что-то совсем не хотелось), на коммуникатор Бельской пришло какое-то сообщение. Она пыталась его несколько минут игнорировать, но вскоре любопытство взяло верх. Женщина открыла сообщение и пробежала его глазами.

— Началось, Алексей, — печально произнесла она, кладя коммуникатор на стол со стуком, несколько большим, чем это требовалось. — Пришло извещение от адвокатской конторы Вяземских, что они начали процедуру блокировки наших счетов. Теперь все наши счета, в том числе и папины, на которых есть хоть один руль, перейдут под контроль этого рода, — ложка выпала из ее трясущихся пальцев и упала на стол.

Действительно, положение их семьи становилось совсем аховым. Формально, Вяземские их полностью обеспечивали: им было предложено жилье рода и обслуживание в специальных социальны домах. Фактически, им было предложено отдать все свое имущество и опустится до положения холопов рода, то есть полностью зависимых членов. Большего унижения, вообще, сложно было себе представить.

— Нам придется уехать, Алеша. Брат Миши вчера поздно вечером ответил. Он на время приютит нас…Не смотри так на меня. Мы не сможем больше содержать наш дом. Они все совершенно правильно рассчитали. Как только сумма по обслуживанию поместья и дома достигнет порогового значения и мы все равно не сможем рассчитаться, нам придется объявить себя банкротами. После Вяземские уже совершенно спокойно приберут наш дом в свои руки. Вот так-то, сынок…

Не доев, парень положил ложку. Теперь кусок уже точно в горло не полезет. После таких новостей хотелось не мясо зубами рвать, а Вяземских. Чтобы побольнее, с кровью. Как представил себе корчащегося в луже собственной крови Вяземского аж зарычать захотелось.

— Мам, у нас есть еще время? — поднимаясь из-за стола, спросил парень.

Оказалось, у них еще оставалось время побултыхаться на поверхности того болота, в которое они попали. Четыре дня осталось до срока внесения очередного платежа за поместье. После этого срока им должно быть предъявлено несколько предупреждений или может быть инициирована процедура изъятия дома. Можно быть уверенными, стряпчие Вяземских постараются, чтобы прошел второй вариант. Словом, у него было максимум четыре дня, чтобы достать деньги или как-то иначе решить этот вопрос.

Придя в гимназию, Алексей сразу же кинулся искать подходящего ученика, который мог бы заинтересоваться его товаром. Точнее он попытался это сделать. Не получилось, ибо парень совсем забыл про недавно прошедший поединок на полигоне со своим участием. Здесь его обсуждали все, кому не лень: казачья охрана при входе; мелюзга из младших классов, попадавшаяся ему в коридоре; сверстники и сверстницы, удивленно провожавшие его головами. Еще большее внимание обрушилось на него в классе.

— Приветствую победителя дуэли, — первым к нему подошел тот самый невысокий парень с серьезным лицом, Годунов, что спрашивал его о ритуальных словах. — Сначала я думал, что ты струсил. Но ты удивил меня и вышел на полигон. Чтобы выйти на схватку с Кириллом, нужно быть храбрым человеком… Меня зовут Александр, — неожиданно тот протянул к нему руку. — Правда, говорят, что ты не адепт магии? — Алексей отрицательно покачал головой. — Если так, почему тогда согласился на бой? Ведь Кирилл мог ненароком тебя и покалечить. За ним водится такое.

Годунов на несколько мгновений замолчал, словно что-то обдумывал. Наконец, решился.

— Советую тебе, сегодня возвращаться другой дорогой, — печально улыбнулся он и пошел к своему месту. — Кое-кому неймется снова с тобой встретиться.

Алексей кивнул в ответ. Естественно, с ним захотят рассчитаться за унижение и, главное, поражение на полигоне. Вопрос лишь в том, когда это случится вновь.

— Ты ответить за это. Слышишь, новИк? — едва он уселся на стул, как в спину ему прилетел свистящий шепот. — Думаешь, самый умный? Взял амулет и теперь с тобой никто не справится?

Он обернулся и на некоторое время «завис». Больно уж соблазнительно выглядела сидевшая за его спиной соседка. Ее аристократически бледная кожа сейчас казалась атласной, шелковистой, так и просившей коснуться ее. Эффектно выделялись ее иссиня черные волосы, небрежно рассыпавшиеся по чуть обнаженным плечикам. Скривившиеся ярко красные губы манили к себе, обещая невиданное блаж…

— У нас тоже найдутся… Понял меня, безродное отродье? И не смей так смотреть на меня!

Что у его соседки найдется и для чего, парень так и не дослушал. Пришлось отвернуться. В дверь вошел преподаватель и начал рассказывать о теме, которая мгновенно завладела всем вниманием Алексея.

— …Пропускная способность энергетических каналов всегда играла и будет играть важнейшую роль в том, каким магическим объемом в состоянии манипулировать маг, — рассказывал сухонький дядечка с аккуратно подстриженной светлой бородкой и большой плешью на самой макушке головы. — Возьмем простую аналогию. От диаметра водопроводной трубы напрямую зависит тот объем, который поступает потребителю. Соответственно, у вас может быть сколько угодно сильный магический источник, но из-за слабо развитых энергоканалов полноценным адептом магии вы так и не станете. С другой стороны, обладание развитым магическим источником и слабыми энергетическими каналами наделяет человека особыми способностями к не прямому, а косвенному воздействию на магические потоки и магические поля. В наиболее высшей степени подобные способности оказываются развитыми у тех, кто создает магические артефакты. Именно четкое ощущение магических потоков и полей позволяет артефакторщикам работать с магией на тонком уровне. Как говорится, с одного бока убудет, а с другого прибудет…

После почти часовой теоретической лекции об энергетических каналах и способах их развития преподаватель перешел к истории вопроса. Хотя Алексею гораздо интереснее было бы послушать не о седых древних временах, а о сегодняшней конкретике. Как и чем можно было развить энергоканалы? Есть ли специальные средства для их расширения?

— …Говоря об энергетических каналах и их роли в практиковании магии в настоящее время, нельзя не остановиться на отражении всего этого процесса в духовно-мистических системах древних цивилизаций. Я имею ввиду, преде всего, китайское учение о меридианах, магистральных направлениях, по которым циркулирует энергия Ци. Считалось, что в организме человека существует 12 таких каналов, каждый из которых отражал функцию одного из главных органов. На каналах, считали древние целители, располагались особые точки — жизненные точки, раздражение которых позволяет влиять на физиологическое состояние человеческого организма…

После занятия Алексей выскочил из класса вслед за педагогом и прицепился к нему, как «банный лист». Парень хотел понять, могут ли помочь какие-то упражнения развить энергетические каналы и открыть способности к прямому манипулированию магической энергией. Искать самому в сети глупо, если есть возможность получить консультацию у профессионала.

— …Хм. Упражнения, говорите. Постойте, вы же Алексей Михайлович Бельский, победитель вчерашней дуэли! Самому Кириллу Вяземскому урок преподали. А он, скажу я вам, умелый противник. Сильный, упорный, только жесток больно… Значит, хотите дополнительно заниматься. Похвально, похвально, молодой человек, — педагог поднес свой коммуникатор ближе к лицу и начал на нем что-то набирать. — Сейчас скину вам один адресок, на котором вы найдете пару весьма любопытных тренингов. Думаю, они вам подойду. А теперь идите,

Возвращаясь в класс, Алексей наткнулся на кучковавшихся у окна парней, в которых узнал таких же новиков, как и он. Часть из них была выходцами из мелких дворян, которые пошли в новики от безысходности и невозможности иным способом пробиться на верх. Другая часть была, вообще, безродной, но их семьи обладали весьма серьезными капиталами. Вон, например, Олег Парфенов, полный парень с курчавой копной волос, происходил из семьи крупных судостроителей. Парфеновы контролировали почти 7 процентов всех международных контейнерных перевозок. Стоявшего рядом с ним добродушного вида увальня звали Никита, а его отец Сергей Александрович Уваров владел Уваровским строительным холдингом, одним из монополистов на строительном рынке империи и ближнего зарубежья.

Про семью Алексея они знали, поэтому и принимали его за своего. Сейчас тоже, едва увидев, потянули парня в свою компанию.

— …Совсем ничего не рассказываешь о дуэли.

— …Хоть намекни, что там было-то.

— …Кирилл, вообще, жесткий урод. В том году Севу так покалечил, что ему пришлось полное восстановление устраивать. Знаете, какие это бабки. Его батя, говорят, волосы на себе рвал, что ему придется магам отвалить почти миллион целковых.

— …А ты его так отделал, что охренеть просто.

— …Этот урод поди не ожидал, что у тебя такой амулет окажется. Помните, какая у него рожа была, когда он на песок свалился? Ха-ха-ха-ха!

— …Наверное стоит таких денег, что произносить страшно…

За рассказом о дуэли, Алексей предложил посмотреть в бассейне на одну любопытную штуковину. Там воду чистили, поэтому никого не было. Идеальное место для демонстрации необычного товара.

Словом, к концу занятия ему удалось продать четыре синих и две красных штуковины из своего мешка за три сотни рублей каждый. Ребята были настолько ошеломлены появлявшейся из неоткуда здоровенной водяной каплей, что с радостью отдали бы и больше. Главное же была не продажа этих жалких нескольких штук странных артефактов. Полученные с них деньги не решали его проблемы окончательно. Важным было то, что они обещали поговорить с родителями. Вдруг кто-то из них заинтересуются и чем-нибудь еще. Например, тем внушительным орудием, что хранилось в лаборатории отца. Может удалось бы пристроить и другие артефакты.

Эти сделки его привели в настолько приподнятое настроение, что домой он несся вприпрыжку. Обдумывая на бегу прошедший день, парень почти ничего не замечал вокруг. В результате, споткнулся о ловко поставленную ногу и, благополучно перелетев через бордюр, растянулся на газоне.

— Этот доходяга вынес тебя с полигона, Кирилл? — проговорил насмешливый гнусавый голос, принадлежавший высокому рябому парню в модном серебристого цвета пиджаке. — Такого здорового лба? Это же куча дерьма.

Около него стоял красный от стыда и злости Кирилл Вяземский, на лице которого были отчетливо видны последствия вчерашней дуэли. Здоровяк аж зубами скрипел, как ему хренового было все это слышать. Кажется, чиркни о его лоб спичкой и она вспыхнет, настолько сильно его «колбасило».

— Все, все, успокойся, — примирительно поднял руки рябой, видя, что перегибает палку. — Постой пока в сторонке и полюбуйся, как поработает Андрон со своими ребятами. Мы ведь простые человеки, парни? К чему нам эти дуэли? Правильно, ни к чему! Мы и так спросить может за наглость и неуважение. Что разлегся? Сейчас тебя учить жизни будем…

К этому времени Алексей уже смог подняться с травы и хорошенько разглядеть и этого рябого Андрона, и его ребят — пятерых быкообразных парней с телескопическими дубинками. С еле слышном стоном он закатил глаза. Все было ясно и без Шерлока Холмса. Затаивший злобу, Кирилл Вяземский решил разобраться со своим обидчиком без всяких правил и дуэлей. К чему этикет?! Сейчас они по-тихому переломают ему руки и ноги, раздробят суставы. Затем вдумчиво поработают с лицом. После ему можно будет, сидя в коляске, всю жизнь копить на восстановление организма. Жестокая месть. Такое на всю жизнь запомнится, а обошлось, наверное, всего лишь в пару тысяч целковых.

Все это со световой скоростью пронеслось в голову у Алексея. Идея остаться на пять — шесть десятков лет инвалидом ему категорически не понравилась. Собственно, этот свой настрой парень и выказал.

— На хрен! — крикнул он в сторону потянувшихся к нему «быков» с Андроном во главе и сыпанул в их сторону содержимое своего пакета.

На встречу «учителям жизни» полетела разноцветные кругляшки. Желтые, зеленые, черные, оранжевые, фиолетовые. Отсутствовали лишь синие и красные. Правда, им и этих с лихвой хватило.

Алексей развернулся и стартанул со всей возможной быстротой. Какая разница куда? Прочь, прочь от этого места! Он ведь так и не узнал, что могли делать артефакты другого цвета. А другие, кажется, узнали.

— А-а-а-а-а-а! — преследовали его жуткие нечеловеческие крики, пока парень несся через парк. — А-а-а-а-а-а!

А может и удастся вылезти из болота

Алексей, почесывая ушибленный бок, поднялся по лестнице и зайдя в свою комнату, плотно закрыл за собой дверь. На стол бросил сумку, из которой вывались несколько пачек с деньгами и пара непроданных разноцветных артефактов-кругляшей. После свалился на кровать и со вздохом растянулся.

— Вот, оказывается, какая ты задница…, - выдохнул парень. — Что же вам, уроды, так неймется?! Что вы все к нам прицепились, как блохи к собаке? Затрах… уже.

Ощущение разверзнувшейся под его ногами бездны становилось все сильнее и сильнее. Самому себе он все больше напоминал альпиниста, который с отчаянным упорством цепляется за осыпающийся край скалы, а его ноги мотаются над пропастью. Он снова и снова пытается чуть выше, но камень под его пальцами в очередной раз крошится.

— Все время какая-то херня случается… В первый день чуть угрохали из-за каких-то своих разборок два богатеньких урода. Потом подорвался в лаборатории батя и оставил после в наследство неподъемную кучу тайн и охренительные проблемы. Ладно бы на этом все паршивое закончилось, — с обидой на все и всех бормотал парень. — Так нет! На пустом месте враги расти начали, как грибы после дождя! Сначала этот здоровый лоб Кирил, у которого в заднице еще детство играет. Рыцарь, б…ь, недоделанный! Боярин еще этот лезет из своей берлоги с какими-то претензиями! Мне, черт вас дери, от кого, вообще, в первую очередь отбиваться?!

Понятно было, что сегодняшней попыткой разобраться с ним, дело не кончиться. У Кирилла, похоже, башню окончательно снесло на почве обиды. Кто знает, что в его голову втемяшилось?! Решил, что его опозорили перед всеми? Задели честь его рода? Чтобы там не было, он точно не успокоится. Это было ясно, как божий день!

— Упрямый урод, — шипел Алексей, задирая футболку и внимательно осматривая здоровенный синячище на своем боку. — Чего от него теперь ждать? С гопотой ничего не получилось. Теперь с местными бандосами попробует? Или к дедуле пойдет жаловаться?

Ожидать можно было чего угодно. Золотая молодежь не привыкла сносить такие оскорбления. В этом мире Кирилл, представитель могущественного боярского рода Вяземских и довольно сильный адепт магии просто физически не мог проиграть дуэль обычному новику, не обладавшему магическими способностями. Это было просто немыслимо и не укладывалось в голову. Свыкнуться с этим и принять такое состояние дел просто нельзя, так как каждое такого рода происшествие сразу же сказывалось на репутации мага, а через него и на всем роде. Ведь дуэли здесь были не просто узаконенной возможностью сбросить пар, померяться силами или свести с кем-то счеты, но и формой утверждения своего статуса в неофициальном рейтинге магов. Результаты всех магических поединков учитывались, тщательно разбирались, классифицировалось, что рано или поздно сказывалось на судьбе мага. Собственно, это поражение от никому неизвестного новика могло Кириллу так аукнуться, что впору было веревку с мылом готовить.

— …Что это еще за сопли? Б. ь, ты кто? Баба с яйцами? Чего скулить-то? — в какой-то момент Алексей обозлился на самого себя. — Ну, дали пару раз по роже, по земле повозили. Это не повод поворачиваться спиной и нагибаться…

Все шло к тому, что больше уклонятся от конфликта ему не удастся. До этого он еще думал, что сможет какое-то время не высовываться и вести себя ниже травы и тише воды. Планировал освоиться в этом мире и новом для себя качестве, изучить оставленные Бельским артефакты и, в конце концов, разгадать загадку своего появления в этом мире. Однако реальность с неумолимостью асфальтового катка раскатала все его планы по земле. У него не было времени, чтобы осторожничать и выжидать. Такие здесь сразу же становились добычей более крупной и сильной рыбы. Выход был лишь один — показать клыки так, чтобы его оставили в покое…. Хотя бы на время.

— …Может пожаловаться императору на Вяземских? Накапать ему на этих уродов. Так мол и так: боярин не выполняет взятые на себя обязательства по защите и покровительству, преследует род Бельских, отжимает имущество, угрожает физической расправой. Помогите, пожалуйста, бедному сироте или почти сироте, — усмехнулся Алексей, пробормотав эту тираду. — Только, как до него добраться. Слишком уж он далеко сидит. К тому же нужны железные доказательства. Свои сопли к делу не пришьешь. Если видео попробовать заснять…

Потянувшись к столику, парень взял ручку с блокнотом и начал размашисто чиркать по нему. Постепенно несколько листков оказались полностью заполнены убористым почерком и разными замысловатыми рисунками. С ручкой в руке ему всегда думалось легче. Нередко казавшиеся неразрешимыми проблемы решались именно тогда, когда на чистом белом листке появлялись непонятные закорючки и удивительные фигурки. В такой момент очень многое, если не все, становилось для него абсолютно ясным и понятным.

В принципе, Алексей решился «показать зубки». Чтобы освободиться от навязанному роду Бельских вассальному договору, ему предстояло разыграть небольшой спектакль из двух — трех (как получится) актов. Нужно было спровоцировать Кирилла, внука боярина Вяземского, на очередное беспричинное нападение, которое обязательно должно было быть зафиксировано. Во второй акт спектакля следовало любым способом вовлечь уже самого боярина. Вяземский не воспринимает Алексея в качестве реального противника, что показал еще тот первый разговор. Для боярина он сопливый пацан, новИк, нищеброд, удел которого лишь сидение в своем углу и терпеливое молчание. На этом вполне можно было сыграть.

— А не много ли я на себя беру? Одной левой здесь, одной правой там, одни махом всех побивахом, — один из заполненных блокнотных листков оказался смят в бумажный комок и одниммахом оправлен в дальний угол комнаты; следом полетел в угол и второй смятый в комок листок. — Боярин все-таки прожжённый зубр. Такого на мякине не проведешь. С ним может и не прокатить мой план… Все равно нужен будет какой-то запасной аргумент. На всякой случай нужно еще что-то убойное.

Ручкой парень дернулся к блокноту, желая дописать еще один пункт плана. Однако верхний лист был девственно чист, ведь написанное он выкинул.

— Черт, — со вздохом Алексей поднялся с кровати и пошел подбирать выброшенные листки. — Куда я там их бросил.

Минуты две на четвереньках ползал возле стола и тумбочки, пока, наконец, не нашел оба смятых бумажных комочка. Валялись за круглой ножкой стола.

— Хм, — зацепившая листок рука вдруг дрогнула и замерла. — Может это выход. Ведь такой аргумент еще поискать надо…

В самом углу комнаты в комках пыли одиноко лежал тот самый массивный перстень с гербом рода Бельских, что сделал для парня его отец. Он лежал там с того самого момента, как Алексей его в сердцах туда бросил.

Попавшее на глаза кольцо придало его мыслям новый импульс. Квазимозг, при всех его опасностях, мог стать тем самым аргументом, который вряд ли учитывали противники Алексея. По крайней мере, этот амулет был способен обеспечить ему хоть какую-то защиту от магических атак. Предстояло лишь разобраться в его возможностях и избавиться от любых возможных случайностей.

Постепенно разрабатываемый план заиграл новыми красками. Шансы переиграть боярина у Алексея реально подросли, что не могло не радовать.

— Придется потерпеть. Надеюсь, батин подарок меня окончательно не угробит…, - с надеждой пробурчал парень, готовясь надеть перстень на палец. — Сейчас бы врачей сюда, чтобы, если что, смогли бы вытащить меня… Стоп! Вот же я баран! Есть же врачи! Целая клиника есть! — вдруг осенило его. — Меня же умоляли прийти на обследование. Куда я бросил их визитку?

Он бросился к столу и начал обшаривать в нем полку за полкой. Как назло, попадался на глаза лишь один хлам: какие-то безделушки, канцелярия, модельки звездолетов, яркие картинки с космическими объектами, здоровенная коробка с цветастыми фломастерами. Визитка, словно живая зверушка, куда-то спряталась и никак не хотела выходить из своего убежища.

— Черт! В коммуникаторе же должен остаться номер! — в несколько кликов в коммуникаторе Алексей пролистал список вызовов и сразу же наткнулся на нужный. — Во-от он, красавец.

Не «откладывая дела в долгий ящик» набрал клинику и связался с тем врачом, который занимался его делом. Тот, едва услышал голос парня, тут же пришел в сильное возбуждение, что сильно насторожило Алексея. Что это еще за такая явная радость?! Что он им грудастая деваха, готовая на все? Но деваться уже было некуда. Клиника ему была нужна, как воздух. Иначе он мог загнуться от странных действий батиного амулета.

Убедить Бельскую в том, что ему нужно на несколько дней лечь в клинику, не составило особого труда. Кажется, она даже обрадовалась этому. Мол, нужно обязательно долечиться, чтобы потом не было поздно. Она тут же позвала Лизавету и попросила ей собрать все, что нужно для больницы. За какие-то минуты перед ногами Алексея вросла целая гора барахла, которое, по мнению горничной, он просто обязан был взять с собой.

— …Ладно пять трусов, десять пар носков. Двое плавок-то зачем? — удивлялся Алексей отобранным Лизаветой вещам. — Банный халат?! Два свитшота куда? На северный полис меня отправляешь?!

Однако девушка даже слушать его не хотела. Продолжала укладывать в дорожную сумку все новые и новые вещи. В конце концов, Алексей просто махнул рукой на все это безумие. Раз хочет все это складывать, пусть складывает. Сейчас это самая меньшая из проблем, что могла его волновать.

В клинике его встретила у входа целая делегация мужчин и женщин в белых халатах и масках. Уже в холе у него приняли все его сумки, верхнюю одежду. В самой палате быстро помогли переодеться в специальный медицинский костюм из особой ткани, которая не препятствует работе сканирующей аппаратуры. Алексей еле-еле успел спрятать перстень у себя во рту. Все остальное у него отобрали.

— Господин Бельский, прошу вас. Ложитесь сюда, — медик, невысокий мужчина со светлым ежиком волос на голове, кивнул на выдвигавшееся из здоровенного прибора ложе. — Сейчас мы проведем предварительное сканирование. Нужно проверить кое-какие моменты… Постарайтесь расслабится.

Парень лег на специальное ложе, и оно медленно поехало в жерло медицинского сканера. Его немного потряхивало от волнения. Сейчас, когда он оказался внутри огромного цилиндра, напичканного большим числом датчиков, идея обратиться в клинику уже не казалась такой удачной. К тому же до его ушей донеслись обрывки довольно странного разговора врачей, что еще больше насторожило его.

— …Что вы медлите, коллега? Мы же уже все это обговорили. Программа полностью рассчитана и осталось лишь ее запустить.

— Честно говоря, я не совсем уверен в правильности… Не выйдет ли это мальчишке боком, в итоге? С ним же такое случилось…

— К чему этот глупый пафос? Вчера, когда получали деньги, вас это не сильно волновало. Откуда же сегодня такой мандраж? … Вообще, посмотрите на все это с другой стороны. Разве парню самому не пригодится это знание? Он ведь даже не догадывается, что у него происходят изменения энергоканалов. Вы разве не понимаете, как это может изменить его судьбу?! Он был по сути пустышкой, а может стать…

Кем он мог стать, Алексей, к своему сожалению, не услышал. Предупредительно запиликал медицинский прибор и над головой парня забегала тяжелая каретка. На тело тут же навалилось странная тяжесть. Немного повысилась окружающая температура. Замелькали разноцветные индикаторы перед глазами.

Все, пора, решил он. Сейчас или никогда. Алексей выплюнул в сторону пупка перстень, который, вывернувшись, подобрал и осторожно одел на безымянный палец правой руки. После затаил дыхание, ожидая начало чего-то…

— Началось, б…ь, — прошипел парень, почувствовав побежавшую по всему телу волну ломоты. — Повоюем.

— СОЕДИНЕНИЕ… Я КВАЗАР… АКТИВИРОВАНА ПРОГРАММА ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ ПЕРЕСТРОЙКИ ОРГАНИЗМА НОСИТЕЛЯ… ПРЕРВАНА 27 ВРЕМЕННЫХ ЦИКЛОВ НАЗАД… ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ПРОГРАММЫ ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ ПЕРЕСТРОЙКИ ОРГАНИЗМА НОСИТЕЛЯ… ВНИМАНИЕ! ОБНАРУЖЕНО НЕСОВПАДЕНИЕ ПСИХОТИПА ПРОТОКОЛУ «ТАЙФУН»… СБОЙ…

Его вдруг с такой силой накрыло волной боли, что тело выгнулось дугой. Сведенные судорогой руки ударили по внутренней поверхности медицинской капсулы. Захрустели сжатые с неимоверной силой зубы.

— ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ПРОГРАММЫ ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ ПЕРЕСТРОЙКИ ОРГАНИЗМА НОСИТЕЛЯ… НАЧАТ ОТСЧЕТ… 100 %… 68 %… 32 %… 11 %… 6 %… 0… ЗАПУСК!

Можно ли это было назвать накрывшие его ощущения болью? Нет! Боль — это жжение в порезанном пальце, или ноющие от кариеса зубы, или уколы в боку, с чем можно было бороться, свыкнуться или терпеть, в конце концов. Здесь он столкнулся с чем-то инфернальным, нечеловеческим. Его, живое существо, начали разбирать на части, на маленькие строительные кирпичики, чтобы из них потом собрать совершенно иное существо. Квазар с нечеловеческой логикой кроил своего носителя, подчиняясь только ему известному плану. Протокол «Тайфун», дитя сумрачного гения изобретателя Бельского, не был программой медицинской коррекции, не был программой роста мышц или увеличения интеллекта. Все было гораздо сложнее. Бельский хотел дать своему сыну шанс выжить в этом безумном мире, сделав его новой ступенью эволюции человеческого существа — человеком ПОСТмагии. Алексей должен был стать не человеком с магическими способностями, а магом с человеческими способностями. После всех процедур магия становилась не его возможностью, а его потребностью. Правда, было все это в теории, от которой до практики, как известно, шагать и шагать.

Ревун датчика медицинского сканера сошел с ума. Тревожный звук секунду за секундой сотрясал палату. Красно-синяя иллюминация слепила глаза. Ничего не понимающие медики стучали, как сумасшедшие, по управляющей консоли.

— Отключай его! Отключай, ради всего святого! Быстрее! Его сердце сейчас откажет!

— Не могу! Не могу! Ничего не получается! — чуть не плакал от беспомощности тощий врач, с силой колотивший по планшету. — Все зависло! Боже, мы же его угробим…

— Электричество рви, придурок! Шнур! Шнур, дергай!

— А-а-а-а-а-а! — полный медик с ошалелым от ужаса лицом пинал выступающий из розетки массивный штекер питающего шнура. — А-а-а-а-а-а!

Очередной пинок с корнями выкорчевал розетку. Куски проводков вывалились из технологического отверстия одновременно с яркой волной искр. Сканер тяжело вздохнул и, выпустив вонючий дымок, затих.

В палату, едва не снеся дверь ворвались, два дюжих медбрата из дежурной смены. Мгновенно оценив обстановку, в четыре руки они вытащили пациента из сканера. Тело парня, положенное на пол, еще дергалось в конвульсиях. Одетый на него костюм из специальной ткани в нескольких местах оплавился, что, вообще, было немыслимым. Такая ткань должна была выдерживать космические температуры, а тут такое…

— Боже, Боже, что мы наделали…, - заламывал руки тощий, рыдая навзрыд. — Я же говорил. Я говорил вам, что не надо делать этого. Это все вы. Да, да, это все вы сделали. Это вы во всем виноваты.

— Что ты разнылся? Ну, случился сбой. Ничего страшного в этом нет. Что-нибудь придумаем…

— Что? Что-нибудь придумаем?! Ничего страшного?! — с воплем вскочил на ноги тощий. — Ты совсем без мозгов?! Это же новик Вяземских! Если с членом рода что-то случится, с нас же с живых кожу спустят. А если во всем этом начнет копаться дворянское собрание… Боже, что тогда будет, что будет…

Побледневший, как смерть, толстый все понял. Он совсем забыл, что парнишка уже не просто мелкий дворянчик Бельский, а член урожденного боярского рода. Это был совершенно другой расклад, в котором опытный прокурор мог даже рассмотреть и покушение на жизнь особы боярского рода.

Подскочив на месте, медик бросился к Алексею и стал его тормошить из стороны в сторону. Парень мотался, как тряпичная кукла.

— А-а! Живой! Живой! Слава Богу, он живой! — безжизненное тело на их глазах стало оживать.

Сначала чуть дернулось тело. Послышался еле слышный стон из полураскрытого рта. Затем открылись глаза. Один из техников тут же наклонился над лицом Алексея и сразу же отпрянул с испуганным видом.

— Его глаза…, - ошеломленно шептал тот, отмахиваясь рукой.

В потолок смотрели глаза, словно залитые расплавленным золотом. Без единого намека на белки. Только расплавленное золото.

— Я КВАЗАР. А ТЫ? КАК МНЕ НАЗЫВАТЬ ТЕБЯ? — раздался в голове Алексея странно живой голос. — ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ? ТЕБЕ ПЛОХО?

Это был уже другой Квазар. Тот, прошлый, тупой автомат, канул в Лету. На его месте оказался настоящий квазимозг, искусственный интеллект, о котором так мечтал Бельский старший.

Тайга становится все гуще и гуще, а встречаемые медведи — все злобнее и злобнее

Клиника компании Медзейдкорпарейтед, специализировавшаяся на оказание медицинских услуг особым привилегированным категориям клиентов, встречала мягкой тишиной и успокаивающим жемчужно-молочным свечением плафонов. Цели создания доверительной и домашней обстановки содействовали и мягкие заваленные линии стен, мебели, отличавшиеся полным отсутствием острых и резко вступающих углов, бросающихся в глаза выступов и проемов. Идентификационные сканеры, невидимые человеческому глазу, сразу же выдавали всю информацию о переступающем порог клинике посетителе, что позволяло дежурному администратору незамедлительно выстроить персональную линию общения и поведения с клиентом.

К дверям подходил очередной посетитель. Сквозь матовые стекла просматривалась лишь худощавая фигура и ничего больше. Хара Тутти, сотрудник гостевого сервиса, быстро оглядела себя в зеркале и кокетливо поправила выбившуюся прядь каштановых волос. Кажется, все было в порядке. Из зеркала на нее смотрела уверенная в себе девушка с миловидными чертами лица. На губах легкий намек на улыбку, а в глазах застыли едва заметные смешинки.

Дверь начала уходить в сторону, а по монитору администратора уже бежали сведения о посетителе. ВНИМАНИЕ. УРОЖДЕННЫЙ БОЯРСКИЙ РОД. КСЕНИЯ ФЕДОРОВНА РОМАНОВА. ПОЛ — ЖЕНСКИЙ. ВОЗРАСТ — 16 ЛЕТ. АДЕПТ МАГИИ ОГНЯ. ПОСЛЕДНЕЕ ПОСЕЩЕНИЕ КЛИНИКИ — 4 МЕСЯЦА НАЗАД. ЦЕЛЬ — ЛЕЧЕНИЕ ОЖОГА. КАТЕГОРИЯ СЕРВИСА — «А». НАПРАВЛЕН ВЫЗОВ ДЕЖУРНОМУ ВРАЧУ.

Девушка чуть одернула форменную блузку и сделал небольшая шажок на встречу клиенту. Предстояло сделать все, чтобы столь перспективный клиент остался доволен предложенным сервисом. Не дай Бог, если будет что-нибудь не так. Даже подумать страшно.

— Госпожа, мы рады приветствовать вас в…, - хорошо поставленным голосом (голос сотрудникам гостевого сервиса ставили настоящие специалисты своего дела, заставлявшие речь звучать с особенными модуляциями и тембром) начала было администратор, но ее остановили небрежно поднятой рукой.

В клинику ворвалась фурия, а это была именно стремительная и грозная фурия, пусть и рядящаяся в худенькую светловолосою девушку-подростка. Кривились тонкие ярко накрашенные губы, глаза метал гром и молнии. Яростный образ древнеримской богини мщения дополняло развевающиеся за ней полы распахнутого пальто из баснословно дорогого кашмирского твида. При каждом резком движении открывался вид на прямое белое платье, почти не скрывавшее под соблазнительные контуры девичьего тела.

— Где лежит этот новИк? Быстро отвечай! — администратор опешила от такого напора, столь редкого для холла клиники. — Ну? Где этот хитрый ублюдок?

К своему испугу хлопавшая глазами Хуру Тутти разглядела маленькие молнии, во множестве появлявшиеся вокруг узких ладоней кричавшей посетительницы. Ей бы начать говорить что-то успокаивающее и утвердительное, а она впала в ступор.

— И не говорите, что его здесь нет! Я знаю, что он здесь! Где вы его прячете? — теряла терпение посетительница, кровожадно оглядываясь по сторонам, словно кого-то от нее, действительно, прятали здесь. — Где…

К счастью, в холле клиники уже появился дежурный врач. Едва он увидел посетительницу, как тут же расцвел. По мрамору уже шел не обычный врач или медик, а само добродушие и предупредительность. Каждой черточкой своего лица он буквально излучал понимание, готовность помочь и услужить любым желаниям. Вот что значило настоящее лицедейство и большой опыт работы с особыми клиентами.

— …Он здесь, в этом крыле. Я, дежурный врач Кароль Томпсон, к вашим услугам госпожа, — мгновенно он взял ее в оборот, чуть наклонив голову и почтительно показал рукой на один из коридоров. — Напомните, пожалуйста, уважаемая госпожа, кого именно вы пришли проведать? Если этот человек здесь, мы обязательно проводим вас к нему.

Уже через несколько минут гостье было предложено пройти к палате искомого человека. Идущий впереди нее Томпсон не переставал заливаться соловьем, рассказывая о достижениях клиники, о суперсовременных медицинских приборах, о необыкновенной компетентности персонала, и т. д. Между делом, страдающий острым любопытством врач, врач осторожно пытался вызнать причину столь явной неприязни гостью к пациенту клиники.

— …Вы даже не представляете, насколько опасным для жизни было его состояние, — продолжал плести кружева врач. — Только благодаря новейшей аппаратуре и мастерству наших врачей удалось его вытащить его, — чуть наклонившая голову в его сторону, девушка казалась успокоившейся и почти умиротворенной.

Однако спокойствие Романовой было полной фикцией, что она тут же ярко и продемонстрировала.

— Лучше бы он сдох! Этот ублюдок унизил меня при всех! — вновь стала она заводится. — Где он? Хватит его прятать от меня! Он мне за все ответит! Слышите?!

Девушка поминала какого-то Кирилла, превратившегося в обугленную пародию на человека и лежавшего сейчас в реанимации. Кричала о запретных амулетах и артефактах, которые подло применять в поединке. Распалившись, она с трудом сдерживалась, чтобы не сорваться.

Дальше они уже шли в полном молчании. Врач больше даже не пытался подать голос, опасаясь за свою жизнь. Пройдя по длинному коридору и поднявшись на этаж выше, оба оказались у палаты с полураскрытой дверью. Медик тут же поманил девушку к двери, показывая на щель между дверью и косяком. А там…

Почти в самом центре палаты на руках стоял худощавый парень, одетый в одни лишь черные трусы-боксеры. Его жилистое гибкое тело с тщательно проработанными мышцами оставляло странное впечатление. Казалось, здесь поработал искусный скульптор, тщательно выделившей своим резцом каждую мышцу, каждую кость, каждый изгиб тела. Еще более необычным был его монолог, словно обращенный к кому-то невидимому. Ведь в палате больше никого не было, с кем можно было бы поговорить.

— …Вестибулярные аппарат зачетный. Теперь на руках могу бегать, не хуже Рафика из третьей штурмэскадрилий. Ну-ка, попробуем еще вот так, — на округлившихся глазах девушки парнишка на руках подошел к стулу и запросто запрыгнул на него, затем также перескочил на стол. — Короче, физуху ты подтянул что надо. Мышцы просто горят. Как это, интересно, получилось? Внутренняя стимуляция? Помнится, нам что-то про последствия долгого нахождения в невесомости рассказывали. Мол, в период эры первых полетов с этим пытались бороться стимуляцией мышц… Оба-на, гости!

Дверь, на которую случайно облокотился врач, скрипнула и их обнаружили. Пациент, только что показывавший чудеса ловкости, моментально кувыркнулся и оказался на ногах. Вот перед распахнувшейся дверью уже стоял готовый ко всему парень.

— Док, мое почтение. Госпожа Романова?! — теперь уже настала удивляться очередь Алексея; виновницу всех его несчастий он уж точно не ожидал видеть в своей палате. — Чем обязан? На землю летит громадный астероид и вы напоследок решили попросить прощение за свое поведение? Или, о чудо, меня усыновил сам император и вы прониклись ко мне чувствами?

Доктор, до которого сразу же дошел смысл саркастических шуток, тут же поспешил нырнуть за поворот, где уткнулся в свой рукав и с хрипом начал сдавленно ржать. До Ксении же дошло чуть позже…

— Что? — скривился ее алый ротик. — Я просить перед тобой прощения?!

Между ее пальчиками начали проскальзывать первые молнии. Точно такие же голубоватые искорки побежали вдоль тела, создавая вокруг взбешенной девушки фантастическую искрящуюся ауру.

— Ах ты сволочь! — закричала она и отпустила переполнявшую ее энергию. — Подо-н-о-к!

Поток искрящегося пламени рванул в самый центр палаты, с ревущим звуком выжигая все на своем пути. Моментально обугливались деревянные плашки, лопался голубоватый кафель, изгибался металл мебели.

Имевший потрясающее чутье на неприятности, врач уже распластался в коридоре и, быстро работая руками, полз в направлении лестницы. В его голове сейчас билась лишь одна мысль: только бы разбушевавшаяся представительница боярского рода Романовых не использовала одно из своих родовых заклинаний. Пусть сгорит палата, затопит коридор или ветром разобьет все окна. Все это было ничего не значащей мелочью перед тем, что могло быть, если она потянется к своим родовым способностям. Пока полз, поскуливать даже начал от разыгравшегося воображения. Страшно до жути. Того и гляди пластобетон над головой начнет, как вода стекать от родового заклятия.

Алексей тем временем, как был в трусах, так и сиганул в окно. Не ощутил даже, как часть рамы вынес. В куче стеклянных осколков пролетел целый пролет в два этажа и благополучно приземлился на газон. После даже оглядываться назад не стал. А для чего? Воздух вокруг так ревел, что все и так было ясно.

— Совсем у девки башню снесло от этих заморочек с честью, — бормотал он сквозь тяжелое дыхание; бежать пришлось через густой парк, то и дело перепрыгивая через скамейки и огибая гуляющих пациентов. — Таких под замок сажать надо! Подумать только, специально приперлась ко мне… Я ей, что под юбку полез?! За задницу прихватил?! А может я ей так приглянулся, что ее аж тянет ко мне?

От пришедший ему в голову столь невероятной мысли парень встал, как в копанный, и ржать стал, не разгибаясь.

— Подружку психованную, мать ее, нашел. Ха-ха-ха! Задушит в объятьях, пока до сладкого дойдет, — надрывался от хохота Алексей. — Знатно подфартило, б…ь! Ха-ха-ха-ха! За что же мне столько радости, Господи?! Бешенная подружка и младенец-искин?! От одной буду бегать и люлей получать, а со вторым нянчиться. Ха-ха-ха! Жизнь явно удалась!

С заново и полноценно активировавшимся Квазаром, действительно, получилось какая-то охренительная несуразность. Он-то, наивный деревенский парень с другой реальности, ждал, что за свои страдания получит в напарники и друзья настоящий искусственный интеллект, грозное и могущественное оружие против своих врагов. Боже, какие же воздушные замки он строил, надеясь на помощь Квазара… Думал, у него появятся настоящие магические способности, он сможет делать могущественные амулеты, станет умнее, в конце концов. Будет просчитывать своих противников на раз. Сейчас! Держите карманы шире! Ему только физическое состояние подтянули: мышцы нарастили, гибкость повысили, связки укрепили и пообещали что-то с о органами устроить. Как собаке кость бросили…

А про Квазар, вообще, говорить не хотелось. Батя своим изобретением подложил ему просто огромную кучу дерьма. Знал бы Алексей раньше, каков будет результат его эксперимента, даже не пытался больше одевать тот перстень. Ведь получил он младенца! Почти писающего в штанишки и едва начавшего говорить ребенка вместо грозного помощника! Сейчас квазимозг представлял собой только еще начавший самообучаться искусственный интеллект. ИИ был на нулевом уровне, в группе «глубокие дошколята»! Чтобы из него что-то серьезное получилось, с Квазаром нужно было вдумчиво и вдумчиво работать, учить и самому учиться вместе с ним. Лишь тогда ИИ станет естественным дополнение своего носителя, многократно усиливающим его физические и духовные способности и возможности. А когда наступит это прекрасное «завтра»? Послезавтра?!

— Эх, батя, батя, ты явно перехимичил. Подарок-то немного бракованный, — остановился Алексей у высокой стены, за которой уже заканчивалась территория парка и клиники. — Надо этого малыша как-то срочно переводить во взрослую лигу.

Смерив взглядом четырехметровую стену из абсолютно гладкого пластобетона, парень отошел немного назад. После, взяв разбег, резко прыгнул. Со свистом в ушах его тело оказалось на самой верхушке стены.

— Хоть тут все прокатило, как надо… Ладно, домой надо, — пробурчал он, вглядываясь в темнеющее небо над головой и медленно разгоравшийся огнями город. — В одним трусах много не навоюешь. Как говорил наш инструктор, лучше вступать в схватку обутым, одеты и вооруженным, чем с одной уверенностью и гигантским самомнением.

Домой Алексей добрался старым добрым способом — с помощью аэротакси. В самом деле, не переться же через весь город в одних трусах. Как минимум холодно и глупо.

Добравшись в поместье, он не смог придумать ничего лучше, чем историю о сошедшем с ума пациенте-маге. Мол, у того внезапно случилось обострение, и он напал на персонал клиники, который тут же объявил об эвакуации. Всех сразу же начали выводить из здания и развозить по домам.

— Опять, мальчик мой, ты попал в передрягу, — Бельская села рядом с ним на диван и крепко обняла парнишку. — Совсем что-то у нас все разладилось после смерти Миши. Эх, Миша, Миша, — мама тихо всплакнула, еще крепче обняв сына. — Ушел и все полетело в тартары.

Она шмыгнула носом и отстранилась от сына.

— Сынок, сегодня звонили из гимназии и спрашивали про тебя, — Алексей с трудом сдержался, чтобы не вскочить на ноги. — Я сказала, что ты в клинике и проходишь специальное обследование. Директор рассказала, что у них случилось происшествие с одним из твоих одноклассников — Кириллом Вяземских. Знаешь ведь такого?

Парень кивнул, ожидая от дальнейшего рассказа чего угодно. Бельской могли запросто рассказать, что именно ее сын напал на Кирилла, внука самого боярина Вяземского. Из того случая при желании можно было при желании состряпать такое дельце, что пальчики оближешь. Например, нападение на наследника урожденного боярского рода, за что полагалось четвертование с полной конфискацией всего движимого и недвижимого имущества. Подберут свидетелей, научат их правильным словам. Никто даже не вспомнит о том, что это Алексея хотели покалечить шестеро здоровых лбов.

— Представляешь, на Кирилла и его друзей напали какие-то бандиты, продолжала с возмущением рассказывать Бельская. — Они возвращались домой после занятий, а их кто-то неожиданно стал забрасывать стихийными амулетами. Просто ужас какой-то! Как же это так?! Это же императорская гимназия, которую патронирует член императорской фамилии! А тут случилось нападение на ученика! Господи, если бы Миша все это услышал. Он ведь всегда таким уважительным тоном упоминал эту гимназию, так хвали ее порядки и даваемые там знания…

Из дальнейшего ее рассказа, то и дело прерываемого всхлипываниями и воспоминаниями мужа, выяснились весьма примечательные подробности нападения. Конечно, Алексей знал реальную ситуацию, но послушать обо всем этом ему было крайне любопытно… Выяснилось, против брошенных им батиных стихийных амулетов оказывались бессильны магические щиты. От выпущенных на свободу стихий сильно поранились и сам Кирилл, и его друзья. Двое парней едва не превратились в бронзовые статуи. Их можно было хоть сейчас ставить на постамент в качестве памятника своей собственной глупости и беспечности. Один захлебнулся в воде, которая окутала его тело плотной пеленой. Остальные двое, включая и Кирилла Вяземского, были сильно поранены стихией огня. По словам Бельской, на них живого места не было, настоящие черные головешки.

— Может не пойдешь пару дней, сынок? — предложила Бельская, с беспокойством оглядывая сына. — Там немного все устаканется. Найдут наконец этих бандитов, чтобы у меня душа за тебя не болела. Ты еще может в клинику вернёшься. Как думаешь?

Алексей неопределенно покачал головой. Что тут думать по поводу всего этого? Он явно ввязался в игру, которая становилась все более и более опасной и непредсказуемой. С одной стороны, предложение на пару дней остаться дома выглядело очень заманчивым. У него в таком случае появлялось время, чтобы более активно позаниматься со своим искином. С другой стороны, не посещая гимназию он мог упустить что-то важное. А этого в его положении допустить никак было нельзя.

Видимо, придется идти, решил парень.

Бельская еще некоторое время с ним посидела, повздыхала. Потом встала и пошла в свои покои. Тяжело ей было одной. После смерти мужа именно на ее хрупкие плечи легли все заботы о поместье и немногочисленных активах рода Бельских. Тут еще преследовавшие ее сына странные и опасные происшествия подкосили ее здоровье.

Алексей тоже недолго сидел в гостиной. У Квазара, все это время сидевшего тихо-тихо, словно мышь под веником, случилось очередное обострение любопытства. Ведь искин был еще малышом по человеческим меркам и ему нужно было учиться, точнее его нужно было учить.

— Ладно, хватит сиськи мять. Нужно пораскинуть мозгами, — задумчиво проговорил парень, поднимаясь с дивана и идя к себе. — Честно говоря, искин нужен был еще вчера. Чувствую, проблемы будут только множится. Кирилл ведь не с проста на меня не настучал. Значит, что-то задумал… Б…ь, как бы мне все обучение Квазара побыстрее провернуть?

Уже в комнате пришло понимание, что вряд ли что-то путное выйдет из этой затеи. В его мире тоже пытались создавать искусственный интеллект, сопоставимый или даже превышающий по возможностям человеческий мозг. Техническая часть этой задачи была более или менее решена. Существовали и развивались искины на биологической, кварцевой и графитовой основе. От первых результатов ученые были в настоящем экстазе. Самые смелые уже говорили о начале новой эры — эры искусственного человека, для которого не будет ничего невозможного. Проблемы начались позже, когда возник вопрос, как и, главное, чем наполнять содержимое искина. Путь человеческого существа, то есть постепенное усваивание знаний и приобретение жизненного опыта на протяжение десятилетий, по понятным причинам не устраивал ученых. Им хотелось всего и сейчас. Вот именно эта же проблема встала и перед Алексеем…

— Времени на учебу просто физически нет. Или у меня будет помощник, или, вообще, ничего не будет, — сидя на кровати у себя в комнате, парень закрыл глаза и расслабился. — Попробуем…

Он заглянул внутрь себя, пытаясь нащупать то самое внутреннее пространство, где и поселилось его второе «Я». Перстень-амулет еще был якорем, но вскоре надобность в нем могла полностью отпасть.

«Квазар, ты здесь?».

— Я КВАЗАР. А ТЫ КТО?

«Я Алекс. Я — это ты. Мы одно целое. Квазар и Алекс. Мы едины».

— МЫ ВМЕСТЕ? Я — ЭТО ТЫ, ТЫ — ЭТО Я.

«Ты часть меня, продолжение моих мыслей, слов. Цель и смысл нашего бытия — продолжить существование. Любая угроза жизни — есть угроза нашему существованию. Ты готов защитить нас?».

Ферзь делает свой ход

Директорский кабинет поражал своей роскошью. Стены огромного, залитого морем света, помещения были отделаны драгоценным мореным дубом. Прямоугольные деревянные плашки, подогнанные друг к другу с невероятным искусством, образовывали единую полированную, кажущуюся бархатной, поверхность. На полу лежал изумительной красоты паркет, замысловатые геометрические узоры которого сливались в причудливое полотно. Под стать был, стоявший в самом центре, роскошный стол в стиле ампир, пухлый резные ножки которого украшали львиные лапы. Рядом на высоком кресле не сидел, а буквально восседал грузный немолодой мужчина, с видимым удовольствием раскуривший гаванскую сигару. Затягиваясь, он неторопливо выпускал клубы густого ароматного дыма, медленно таявшего у него над головой. Настоящий сибарит, истинный ценитель удовольствий жизни, понимавший толк в хорошем вине, костюмах от модных кутюрье и дорогих автомобилях, наслаждался своим положением.

Здесь было его царство, где он, Арон Махович, директор императорской гимназии, властвовал безраздельно. В этом кабинете перед ним заискивали те, чья родословная не помещалась на листах многотомных генеалогических книг. Дворяне и даже кое-кто из урожденных бояр (не будем упоминать их, ибо поминать вслух некоторые фамилии бывает чревато) вели с ним задушевные беседы, пытаясь пристроить в гимназию своих отпрысков. Еще бы они не делали этого. Учеба в гимназии рядом с наследниками императорского рода являлась поистине заманчивым плодом, гарантировавшим нужные знакомства с теми, кто скоро станет у руля империи. За такое сулили золотые горы…

Полные губы раздвинулись в усмешке. В его руках была власть, которой могли позавидовать многие государи прошлого. Это было столь необыкновенное чувство, что приносило ему почти физическое удовольствие.

— Хм, — недоуменно вскинул голову Махович при странном приглушенном звуке, раздавшемся в его приемной. — Какого черта еще кому-то надо?

Странно. Что-то непонятное происходило в приемной. Алинка, его секретарша, знает ведь, что сейчас его ни в коем случае нельзя беспокоить. Это время принадлежит только ему и никому иному. Разве он ей не говорил об этом?! Говорил, сотни раз говорил, что никто и никогда в это время не должен входит в его кабинет. Что она, дура, не поняла что ли?! Или решила уединиться с ним, чтобы выпросить себе очередную безделушку? Очень даже может быть. Она ведь прекрасно знает, что он с ума сходит… от запаха ее волос, нежного прикосновения ее шаловливой ручкой и бархатистого завлекающего голоса.

Махович улыбнулся своим мыслям. Представлял, как сжимает в руках гибкое женское тело, как его ладони путешествуют по знакомым впадинам и округлостям, как медленно задирается шелковое кружевное белье и пальцы касаются нежной кожи там, куда нередко направлены жадные мужские взгляды. Вспомнил зовущий с паволокой взгляд, вырывающиеся от страсти стоны, боль от вонзающихся в спину женских коготков. Он облизнул пересохшие губы. Накатившее на него возбуждение требовало выхода.

— Зайди. Срочно нужно подписать документы, — нажав кнопку селектора, прохрипел Арон знакомую секретарше фразу. — Быстрее.

Откинулся на спинку кресла и, закрыв глаза, ослабил замок ремня. Все остальное Алинка сделает и без него. Иначе зачем он ей платит такие деньги? Быстрее, черт побери! Что она там копается? Тут надо лишь от кресла оторвать задницу. А задница, честно говоря, у нее просто песня. Такая…

Скрипнула дверь кабинета. Раздались быстрые шаги, совсем не похожие на цокающий звук каблучков его секретарши. В кабинете явно был кто-то чужой, ему незнакомый.

Махович резко открыл глаза и… буквально наткнулся на ледяной женский взгляд, источавший презрение.

— Ваше Высочеств…, - начал было лепетать он, пока язык не отнялся при виде Наталье Алексеевны, старшей дочери императора, и куратора гимназии.

Высокая статная женщина лет тридцати в ослепительно белом брючном костюме стояла у самого стола, опираясь на его поверхность обеими руками. Ее рассыпающиеся по плечам светлые волосы были окутаны искрящейся аурой, чуть подрагивающей от переполнявшей магической энергии. Принцесса явно была не в духе, что столь недвусмысленно и демонстрировала.

— Я… Я… Вот… думал, — под взглядом куратора заикался директор, судорожно пытавшийся закрыть замок ширинки; дергал-дергал, но резкими движения лишь сорвал собачку. — Мне же… понимаете… Скажите только…

К принцессе Мохавич всегда относился с подобострастием, всякий раз при встрече буквально преображаясь. От его лоска, превосходства и львиной уверенности не оставалось и следа. Перед ней оставался сильно потеющей, с нервическим тиком глаз, человек, который с трудом складывал слова в предложения.

— Животное, — сильное презрение сквозило в ее голосе. — Тебя уже предупреждали, не спариваться здесь со своей сучкой. Здесь императорская гимназия, а не твой бордель. Видимо, по-хорошему до тебя это не доходит.

Она сделала неуловимое хватательное движение рукой и на горле директора мгновенно затянулась стальная петля. С кривой усмешкой Наталья Алексеевна наклонилась к нему ближе и стала внимательно вглядываться в его красные на выкате глаза.

— Хр-р-р-р-р, — хрипел Мохавич, сотрясаясь всем телом. — Хр-р-р-р-р, — дергался он всем телом, умоляюще смотря на куратора. — Хр-р-р-р-р-р.

Наконец, она ослабила хватку, отпуская горло директора. Тот откинулся на спинку кресла и с жутким хрипом стал жадно втягивать воздух. Руками он закрывал свое горло, на котором разрастался крупное багрово-синее кольцо.

— Живи, сволочь. Не пойму, за что только тебя отец терпит…, - бурчала принцесса, отходя к высокому окну. — А теперь, слушай меня внимательно…

В ее голосе снова зазвучала сталь, отчего Мохавича передернуло. Понимая, что шутки кончились и ему дали еще один шанс, он вытянулся вперед и едва не лег на стол.

— Что у тебя здесь твориться? — резко развернувшись к нему, вдруг зашипела принцесса. — Происходят какие-то странные дуэли, драки. Сильно покалечен боярыч Вяземский. Уже пошли нехорошие слухи о том, что гимназия не может гарантировать безопасность своих учеников. Вчера в канцелярию императора было направлено официальное обращении от Нижегородской боярской ассоциации с требованием расследовать все инциденты, произошедшие в стенах гимназии за последний год. Совсем мышей не ловишь?! — аура вокруг ее волос вновь проявилась искрящейся пеленой, отчего судорожно задергался глаз у директора. — Быстро собери все документы по дуэли! Все, что есть! Все, до самой последней бумажки! Меня что, плохо слышно?

Вращая белками глаз, тот сорвался с места и понесся в приемную. Через мгновение оттуда стали раздаваться его истошные вопли, костерящие на чем свет стоит вся и всех. Слышавшая все это, принцесса тихо рассмеялась.

— Страх оказался весьма эффективным средством, чтобы заставить это животное, по случайности именуемое человеком, поднять свою задницу, — негромко пробормотала она.

Толстая папка с нужными документами оказалась готовой уже через двенадцать минут, о чем с поклоном не замедлил сообщить Мохавич. Ничего не говоря, Наталья Алексеевна взяла бумаги и вышла из директорского кабинета, оставив трясущегося мужчину одного.

Возвращаясь в императорскую резиденцию, она успела бегло осмотреть собранные документы. На некоторых ее внимание задержалось особо. Чуть закусив губу, она внимательно вчитывалась в личное дело одного ученика. С фотографии на нее смотрело не по-детски серьезное лицо подростка с плотно поджатыми губами и нахмуренным взглядом. Тонкие женские пальцы несколько раз провели по краю фотокарточки, словно разглаживая несуществующие складки.

— Что же в тебе такого, мальчик? — задумчиво пробормотала принцесса, закрывая личное дело и укладывая его в папку для документов. — Странно, очень странно.

Очень многое в порученном ей императором деле казалось странным и непонятным. На первый взгляд ситуация выглядела до банального простой. В гимназии произошла дуэль между двумя учениками, в результате которой никто серьезно не пострадал. Дальше же начинались странности. Первое, счеты сводили представители одного и того же рода, что уже было аномалией. Крайне редко глава рода давал разрешение на такой способ разрешения споров. Здесь же боярин Вяземский просто махнул рукой. Второй странностью было то, как окончилась дуэль. Кирилл Вяземский известен, как весьма и весьма сильный адепт магии и занимал, насколько знала принцесса, довольно высокое место в неофициальном рейтинге магов империи. Его же противник, новик, был обычной пустышкой, как презрительно называли тех, кто видел магические линии, но не умел практиковать магию. Дуэль при таком раскладе должна была закончится совершенно однозначно — поражением новика. Однако случилось обратное: Кирилл проиграл. Третьей странностью являлось нападение на Кирилла Вяземского, случившееся буквально через сутки после дуэли в нескольких шагах от гимназии. Боярыч был вторым наследником рода Вяземских, что широко известно. Нападать на такую персону было полнейшим безумием, каждому было это известно. Здесь же кто-то не просто на него напал, а с особой жестокостью покалечил его вместо с товарищами. Вяземского превратили в еле живой обугленный кусок плоти, а тех, кто был с ними, вообще с трудом смогли опознать. Двое стали металлическими статуями, а от остальных остались лишь выбеленные ветром и солнцем кости.

Все прояснилось лишь тогда, когда она встретилась с отцом.

— Натали, ты совсем не изменилась, — по-доброму рассмеялся император, встречая ее вопросительный взгляд. — Как всегда, тебе нужны все ответы здесь и сейчас. Ты никогда не любила и не умела ждать… Хорошо, Натали… Эта история началась больше семи лет назад, когда в дверь моей канцелярии вошел один молодой дворянин. Он был незнатного рода, не имел способностей к магии. Ты назвала бы такого пустышкой, Натали, и вряд ли бы обратила на него внимание. Думаю, прошла бы мимо.

Наталья Алексеевна улыбнулась было, но наткнувшись на тяжелый взгляд отца, поджала губы.

— … Так вот, этот дворянин имел очень необычную, скажем так, фантастичную мечту — уравнять магов и людей в способностях, — женщина удивленно приподняла брови, услышав такую несусветную дикость. — Да да, Натали, у меня тоже был такой взгляд, когда я услышал его слова. Мне тогда подумалось, что за бред он несет? Разве когда-нибудь сможет обычный человек стать равным магу? Тот, не останавливаясь, рассказывал о каком-то силовом костюме, квазиподобном мозге, модуляционном магическом эффекте нескольких амулетов и т. д. Показывал разнообразные теоретические выкладки, рисовал понятные только ему схемы. Полнейшая глупость, почти сразу же решил я. Конечно, я не сказал ему этого в лицо. Я ведь император, — горько скривился мужчина. — Словом, ему было обещано, что мои советники ознакомятся с его предложениями более обстоятельно и будет дан соответствующий ответ. Мне показалось, что он тогда уже понял каким будет этот ответ. Однако в мою канцелярию каждую неделю на протяжении почти полугода приходили его запросы о ходе рассмотрения дела. Все прекратилось в какой-то момент, после которого я больше не слышал об этом дворянине. Лишь примерно месяц назад его фамилия всплыла вновь.

Женщина уже давно забыла про налитое себе кофе, благополучно остывшее. История начала захватывать ее все больше и больше, интригуя непредсказуемым развитием событием.

— Ты скорее всего слышала про прогремевшую на все империю дуэль между отпрысками Львовых и Ромодановских, — полувопросительно полу утвердительно проговорил император, смотря на дочь.

Та молча кивнула головой. Кто же в стране не слышал про то, что устроили эти два недоросля почти в самом центре столицы. Поспорив по поводу богатств своих родов, они почти сравняли с землей многоуровневую парковку. К счастью, тогда удалось избежать больших жертв. Здание было на частичной реконструкции, вследствие чего многие там уже не ставили свои машины. Настолько Наталья Алексеевна помнила, пострадало лишь семь или восемь человек незнатного сословия. Стряпчие Львовых и Ромодановских быстро тем закрыли рот, выплатив положенную в таких случаях компенсацию.

— Широкой общественности не стало известно, что был еще один тяжело пострадавший — дворянин. Его звали Алексей Бельский, сын того самого дворянина, что давным-давно приходил в мою приемную. Оказалось, подросток случайно попал под одно из родовых заклятий боярыча Львовых, — принцесса тихо ахнула. — Выжил он чудом, превратившись фактически в овощ. Однако вскоре Бельский очнулся и быстро пошел на поправку. В той клинике, что занималась уходом за телом Алексея, один человек, которому я доверяю. Он-то мне и сообщил о том, что парнишка вдруг начал выздоравливать. В клинике в тот же момент таинственным образом пропали некоторые сведения из его истории болезни, исчезли результаты некоторых исследований. И я, Натали, прекрасно понимаю этих врачей.

Она задумчиво кивнула головой, соглашаясь с отцом. Действияврачей были более чем понятны. Они испугались той волны, которая должна была подняться, когда станет известно о недейственности родового заклятия одного из старейших родов империи. Эта новость могла иметь эффект разорвавшейся бомбы.

— Чуть позже мне стало известно, что отец подростка настойчиво ищет встречи с боярином Вяземским, — продолжал рассказывать император. — Встреча прошла в полной тайне в поместье Вяземских. Осведомители донесли, что Бельский просил покровительства и защиты у боярина, обещая в замен отдать в его полную собственность одно свое изобретение. По слухам, боярин пришел в сильное возбуждение после той встречи. Тогда мой человек вышел на Бельского, чтобы прощупать его на возможность сотрудничества с нами. Знаешь, что тот ответил?

Наталья Алексеевна понимающе улыбнулась. Естественно, тот ответил отказом на предложение. Его отвергли один раз, могли отвергнуть и второй.

— … Тогда мне пришлось принять меры, чтобы Вяземские ничего не получили, — император устало сел в кресло и задумчиво постучал ладонью по столу. — И вот вся эта история вновь получает свое продолжение, которое мне очень не нравится. Слишком в ней много неизвестных. Больше это нельзя пускать на самотек… Натали, — мужчина подобрался и твердо взглянул на дочь. — Тебе придется поговорить с сестрой. Анна послушает тебя. Должна послушать. Пусть познакомится с этим парнем поближе, — женщина удивлённо привстала. — Узнает, чем тот живет…

Пытаюсь разгребать, но все валится и валится

День с самого утра не задался, а планов на него, между тем, было настоящее громодье. Дел было столько, что пальцев на руках и ногах при пересчете могло не хватить. Как говориться, только загибать успевай.

Во-первых, Алексей хотел хотя бы попробовать разобраться с тем, что недавно произошло с ним в клинике. Честно говоря, у него по поводу событий того дня в голове царил полный сумбур. От внезапно помолодевшего до состояния подгузников Квазара от так не смог добиться внятных объяснения, про какую такую функциональную перестройку организма вещал тогда чуть спятивший ИИ. Нужно было понять, что тогда и, главное, сейчас происходило с его телом? Он же чувствовал, что что-то точно произошло и продолжает происходить. С его организмом творилась какая-то катавасия. Постоянно хотелось есть, желательно что-нибудь мясное. Пару раз, проснувшись ночью, ловил себя на мысли, что ему снилось сырое, сочившееся кровью, мясо, выглядевшее настолько аппетитно, что он заливал слюной подушку. В последнюю ночь дело, вообще, дошло до того, что он спросонья самым натуральным образом цапнул себя за палец.

Правда, Алексей отмечал и нечто такое, что ему однозначно нравилось. За последние пару суток он точно немного подрос. Сантиметра на три, кажется, не больше. После долгого разглядывания обнаженного себя в зеркале пришел к выводу, что в добавок у него наметились контуры некоторых мышц. Четче стали бицепсы, чуть пошла в рост грудь, Последних же, насколько парень понимал бывшего хозяина этого тела, у него никогда и не было, и не могло быть. Еще более странным было то, что его тело ощутимо окрепло, улучшилась «физика». Чего стоил его многометровый прыжок через забор клиники в тот вечер. Чтобы все это обдумать, осознать и «пощупать» ему нужно было время, проведенное, желательно, в спокойном месте. Например, в его оборудованном спортзале.

Во-вторых, не меньшие вопросы у парня возникали и к самому Квазару. Что с ним теперь делать?! Как его учить? Сколько он еще будет «расти»? И будет ли «расти»? Может дорастет до уровня «умненькой собачки» и останется там? Что тогда ему делать с этим сенбернаров в своей голове? Сразу ехать в местную психушку?! Конечно, Алексей пытался что-то сделать с растущей в амулете новой личностью. Составил с горем-пополам список требований и правил, которые ИИ должен был усвоить. Только все это слезы, прекрасно понимал парень. Таким образом можно обучать бойцовского пса, натренировав его выполнять строго определенный список команд. А получится ли такое с растущим ИИ, который мог вырасти в настоящую личность? Это был гигантский вопрос, своей верхушкой явно таранивший небеса, а то и околоземное пространство! Тут бы создать полноценный НИИ, где бы штат под две — три сотни ученых «морд» спокойно и вдумчиво бы занимался обучение и воспитание новой личности. Алексей же все вынужден был делать впопыхах, быстрее-быстрее, пока до него самого кто-нибудь не добрался. Могло ли в такой ситуации получиться что-то нормальное? В спешке только мухи женятся. Им это можно, остальным же спешка только вредит.

Третьим пунктом в его плане дел, которыми он думал заняться, стояла лаборатория Бельского. Она, словно мифическая пещера с сокровищами Али-Бабы, оказывалась неподъемной гирей на его ногах, которую нельзя было кому-то отдать или таскать с собой. Даже его недавняя попытка продать часть артефактов получилась через пень-колоду. Реализовать часть вроде получилось, но остался странный осадок. Всем своим нутром парень чувствовал, что из затеи с продажей батиных поделок вряд ли получится что-то путное. Лаборатория ему до сих пор представлялась черной дырой, у которой не было ни конца ни края. Он мог часами ходить вдоль полок и стеллажей и, ломая голову, разгадывать предназначение очередного артефакта или амулета. Попутно возникали и десятки других вопросов: почему Бельский все это скрывал, откуда он черпал такие странные идеи, для кого он все это делал. В этом месте, насколько Алексей представлял, еще было копаться и копаться.

А ведь было еще и третье, и четвертое, и пятое. Вот чем ему нужно было заниматься.

… Все началось с раннего звонка в визоре системы безопасности, извещавшего о чьем-то приезде. Алексей, удивленный таким фактом, вышел из спортзала, куда он только что зашел. В гостиной уже была горничная, с кем-то беседовавшая по визору. Говорили без тени улыбки на лице, абсолютно серьезно, даже, кажется, немного испуганно. Похоже, к ним в дом заявился какой-то властный представитель.

— Уж не по мою ли душу? — парень поднялся из подвала и оказался в гостиной, где встретился с только что подошедшей матерью; у не была в руке чашечка кофе, к которой он время от времени прикладывалась. — Мы кого-то ждем?

Та отрицательно качнула головой. После смерти супруга и отца к ним уже давно никто особо не захаживал. Иногда приезжал дядя Алексея, чтобы проведать их. Больше из их немногочисленной родни не было никого.

— Прошу, прошу. Вот в гостиную, — послышался из прихожей исключительно вежливый голос Лизаветы. — Госпожа Бельская здесь…

Раздались шаги по чуть поскрипывающему паркету. Затем в проеме показались двое мужчин среднего роста с особо незапоминающейся внешностью. Оба худощавые с тонкими чертами лица с невыразительными глазам, они, казались, близнецами, хотя не были ими. Гости даже одеты были очень похоже: в темных костюмах, просторных плащах и блестевших туфлях.

— Госпожа Бельская, — вошедший первым, мужчина чуть плотнее телосложением, чем второй, вопросительно посмотрел на Бельскую. — Хорошо. Господин Бельский, — взгляд уже достался Алексею, который тоже кивнул. — Прошу извинить нас за столь ранний визит. Имперская безопасность, — на лацкане его пиджака сверкнул идентификационный амулет. — Как вы знаете, несколько дней назад возле Его Величества императорской гимназии произошел один инцидент, которым мы занимаемся в данный момент.

У Алексея екнуло в сердце. По спине побежал холодок и мурашки. Значит, они все знают и сейчас его заберут. Сердечный ритм вновь подскочил от поднявшейся волной паники. Парень с трудом сдержался, чтобы не вскочить и метнуться в свою комнату. Там еще лежала сумка с оставшимися для продажи артефактами. Увидев ее, агенты имперской безопасности с легкостью сложат два и два, сделав соответствующие выводы.

— Может быть кофе? — Бельская показал им свою чашечку. — Я сейчас попрошу Лизавету. Вы вряд ли пробовали такой кофе. Рецепт старинный. Мой муж был ценителем и собирал рецепты со всего мира. Лиза, милочка, приготовь нам три порции. Я еще чашечку выпью.

Пока Бельская занимала агентов беседой, Алексей быстро приходил в себя. Квазар, «очнувшийся» при первых признаках стресса, мгновенно начал приводит физиологию организма в норму, блокируя излишнее выделение адреналина. Дыхание постепенно становилось ровным глубоким, сердечный ритм входил в норму. Мысли, только что носившиеся в хаотичном порядке, тоже успокаивались.

— … Алексей! Сынок! — Бельская позвала сына чуть громче, когда он с первого раза не отреагировал на ее голос. — Господа хотят у тебя что-то спросить.

Парень, костеря себя на чем свет стоит, тут же вскинул голову. Похоже он на немного выпал из разговора. После того, как Квазар активировался и начал обучаться, с Алексеем это стало случаться гораздо чаще, чем хотелось. Сейчас же это было еще опаснее, чем в обычное время. С безопасностью шутки были плохо. В сети про эту службу, занимавшееся широким полем вопросов, писали столько такого, что впору было копать бункер и прятаться в нем.

— Господин Бельский, уверен, вы слышали про нападение на вашего одноклассника, Кирилла Андреевича Вяземского, — взгляд у говорившего агента был нехороший, цепкий, заглядывающийся в самое нутро. — Вам есть что пояснить по этому вопрос?

Алексей не торопился раскрывать рот. Пояснить-то он, конечно, мог, только нужно ли это ему было. Может сейчас, вообще, больше помалкивать. Люди, прошедшие специальную подготовку, умеют отлично чувствовать ложь. Зачем им давать лишний повод?

— Говорите, нет, — парень отрицательно качнул головой. — Странно, очень странно. У всех есть, что сказать, а у вас нет. Слишком странно, — недоверчиво протянул мужчина, неуловимо переглянувшись со своим коллегой. — А по поводу вашей дуэли с господином Вяземским можете что-нибудь сказать? Могла ли у вашего оппонента возникнуть к вам стойкая неприязнь?

Парень вновь неопределенно хмыкнул. Вроде бы что-то сказал, а вроде бы и нет. Что говорить-то? Наверняка, он уже все знает. Скорее всего агенты уже были в гимназии и успели опросить весь класс вместе с директоров во главе. Не удивительно, если у них и записи с камер будут. Какого черта им еще его пояснение нужно? Или намекают на что-то? Вот последнее очень даже и вероятно. Скорее всего, что-то подозревают собаки. У Алексея снова заныло под ложечкой.

В этот момент помощь пришла оттуда, откуда ее не ждали. В разговор вступила госпожа Бельская. До нее, наконец, дошло, что сыну задавались довольно провокационные вопросы. С душком, если можно так сказать. Она, закономерно, и взъярилась, буквально, встав на дыбы.

— Что-то я не пойму, господа, — нахмурилась женщина, решительно откладывая чашку с недопитым напитком в сторону. — Вы пришли поговорить с моим сыном или обвинять его в чем-то?!

Недавно потерявшая мужа, женщина почувствовал, что может потерять и сына. Ведь имперская безопасность зря вопросы не задает. Бельская сильно побледнела и заговорила, сквозь зубы.

— Я не потерплю в своем доме тех, кто смеет обвинять моего сына! Слышите? Или вы забыли Уложение Его Императорского Величества Никола Александровича о льготах и привилегиях дворянского и боярского сословий от 1915 года? Напомнить? — ее рот скривился. — Никто, за исключением имперского суда, дворянина даже пальцем не имеет тронуть!

Бельская выпрямилась, сверкая глазами. Глядя на нее, встали и оба агента.

— Покиньте наш дом. Уходите. Если я вас еще увижу, то обращусь лично к Его Величеству, — рука женщины вытянулась в направлении двери. — Вам здесь не рады.

Агент, что задавал вопросы, молча поклонился и пошел в направлении выхода. В его брошенном напоследок взгляде читалось обещание больших неприятностей. И что-то Алексею подсказывало, что этот мужчина может им устроить эти самые проблемы. Поганый, угрожающий это был взгляд. Мол, посмотрим, посмотрим. Живи пока, а после посмотрим.

Сын и мать некоторое время после ухода агентов имперской безопасности еще сидели молча. Когда Алексей уже начал проявлять нетерпение (он торопился в спортзал, чтобы оценить новые возможности своего цела), Бельская очень странно посмотрела на него. Было в ее взгляде что-то такое укоризненное, отчего парень тут же почувствовал себя виноватым. Что интересно он мог такого натворить, чем мог заслужить такой взгляд? Хотя, чего греха таить, все его действия последних дней, заслуживали порицания.

Когда же пауза стала звенящей, вошла Лизавета с подносом, на котором лежали три небольшие кофейные чашечки с ароматным напитком. Еще рядом красовалась вазочка с джемом.

— Алексей, посмотри на меня, — встрепенулась Бельская, когда машинально взяла в руку горячую чашку. — Я вижу, что с тобой что-то происходит. Тебя что-то гложет. Все еще поверить не можешь…

Бедная женщина решила, что творившее в последнее время с Алексей было его реакцией на смерть отца. Мол, именно защитная реакция психика привела к таким изменениям — вызывающему поведению, перемене привычек и интересов, возникновение странных интересов, которых раньше не было. Разве могла она подумать о другом — о появлении в теле ее сына человека, который был совершенно чужд этому миру? Конечно, нет.

— Потерпи, сынок, потерпи. Мы с тобой сильные, вытерпим, — сидевшая женщина с идеально ровной спиной казалось воплощением самого спокойствия; правда, никто не знал, насколько тяжело ей давалось это спокойствие. — Знаешь, что я еще хотела сказать…

По ее тону Алексей понял, что сейчас он услышит что-то особенно важное. Чуть наклонился вперед и выжидательно замер.

— Я ведь знаю, что разобрался с кодовым замком в папиной лаборатории. Ты всегда у меня был умненьким. Для тебя эта загадка оказался несложной. Почему ты мне ничего не рассказал? — Алексей виновато улыбнулся, но ни слова не проронил. — Вылитый отец, — пришел через улыбнуться матери, хотя сразу же после этого она тяжело вздохнула. — Он, когда чего-то не хотел говорить, именно так и улыбался. Ох, горе ты мое.

Снова вздохнув, женщина пригубила чашку с кофе. Скривилась и тут же положила остывший напиток на письменный столик с изящными ножками. Кофе она пила исключительно горячи, почти кипящем, считая, что именно в таком состоянии он наиболее полно раскрывает свой аромат и вкус.

— Думаешь, я не знаю, что там пропадаешь ночами и днями? — Бельская выразительно кивнула на стену, за которой находилась лаборатория. — Вижу, сынок. Становишься таким же одержимым, как и твой отец. Никакой разницы. Миша тоже, если ему что-то втемяшится в голову, был готов расшибиться в лепешку, но своего добиться.

Алексей потупил глаза, а вслед и голову опустил. Что тут говорить, виноват. По-хорошему, ему нужно было все рассказать материли. Кто знает, что там могло с ним случиться?! Ведь любой из находящихся там артефактов и амулетов мог в любой момент рвануть. Все могло взлететь на воздух и днем, и ночью. Однако, дальше Бельская сказала такое, что парень моментально забыл о своей вине.

— Все хотела рассказать тебе, но было недосуг. Все время появлялись какие-то сомнения и я носва и снова откладывала этот разговор, — она села напротив него и стала следить за его лицом. — Надеюсь, Миша не заразил тебя своими бредовыми мыслями.

В ее голосе послышалась столь нешуточная тревога, что парень бросил встревоженный взгляд на дверь. Неужели Бельская кого-то или чего-то сильно опасалась.

— Только не обманывай меня, сынок. Он говорил с тобой о своих идеях?

Алексей недоуменно пожал плечами. Ни о каких странных разговорах он не помнил. По-хорошему, парень и отца-то не сильно рассмотрел во время их встреч.

— … О своей мечте уравнять в возможностях магов и людей, сделать так, как было раньше…

Слушая маму, Алексей мысленно присвистнул. Батя-то у него, оказывается, был записным революционером. С такими взглядами можно было смело записываться в ярые свергатели существующего строя. Разве Бельский не понимал, что особые магические способности сегодня — это основа привилегированного положения дворянского сословия. Вся сословная структура империи, да и большинства стран мира, в той или иной степени выстроена вокруг магии. Статус поданного фактически напрямую определялся наличием или отсутствием у негомагических способностей, которые и определяли дальнейшее будущее конкретного человека.

— А как это можно было сделать? Что-то я совсем не пойму…, - растерянно пробормотал Алексей. — Магию же не запретишь. Она есть или ее нет. Третьего ведь не существует.

Женщина в задумчивости вертела кофейную чашечку в руках.

— Миша был уверен, что есть и третий вариант. Он не сильно посвящал меня во все это. Всегда старался отмалчиваться. Не очень любил об этом говорить. Многое я узнавала совершенно случайно. Однажды, к нам принесли большой пакет, на котором стояли императорские вензеля. Миша сразу же схватил его и начал срывать печати. Я решила, что там было что-то очень важное для него. Тем сильнее было мое удивление, когда вечером я обнаружила этот пакет и его содержимое в мусорной корзине. Конечно же, я не удержалась, — Бельская немного смущенно наклонила голову. — Оказалось, Миша с этой своей идей уравнять возможности магов и обычных людей обращался к самому императору. Ты представляешь, сынок? Насколько я поняла, он предлагал создать специальный костюм, который, кажется, назвал силовым. Это должно было быть устройство, сильно повышавшее функциональные возможности человеческого организма. В письме было еще написано про какие-то непонятные квазары. Дальше я уже не стала вчитываться. Там пошел настоящий темный лес…

А вот для ее сына, напротив, все становилось очень даже понятным. У него даже зуд какой-то появился от предвкушения раскрывающейся перед ним тайны. Ведь это не книгу читать о похождениях гениального сыщика или смотреть детективный фильм. Здесь разворачивалась замысловатая история, одним из главных героев которой становился он сам.

— Получается, мой отец хотел свергнуть власть магов, — услышав такое циничное и прямое утверждение, Бельская поморщилась; ей не очень понравилось то, как Алексей определил мечу ее супруга. — Это ведь именно так выглядит. Папа с помощью технических средств пытался уравнять обе части нашего общества. А кому такое из сильных мира сего понравиться?

Заданный вопрос уже поднимал новую очень и очень неприятную тему — тему смерти Бельского. Теперь получается его смерть могла быть очень даже неслучайной. К счастью, или может к сожалению довести им этот разговор до логического конца не удалось.

Тут раздался звонок коммуникатора Бельской. Звонил директор гимназии, что, вообще-то, было крайней странностью. Насколько Алексей успел познакомиться с этим полным самодовольства мужчиной, кому-то звонить лично он никогда бы не стал. Скорее к ним позвонил бы кто-нибудь из приемной, который тоже стал бы разговаривать через губу. Бельская после разговора с ним бы не менее удивлена.

— … Сынок, представляешь, как он вежливо со мной разговаривал, — рассказывала она Алексею. — А в прошлый раз, когда мы были у него еще с твоим папой, у него был такой вид, что он нам, Бельским, делает великое снисхождение. Мол, нам нужно ценить каждую секунду разговора с таким важным человеком. Помниться, этот мерзкий человечишка вот так свои губы поджимал, словно мы ему противны. Сейчас же со мной беседовал, словно совершенно другой человек. Просто лапочка был. Спрашивал про твое самочувствие, интересовался результатами медицинских исследований. Сказал, что сильно переживает. Передал большой привет от коллектива гимназии и твоего класса и пожелание скорейшего выздоровление.

У Алексея медленно поползла челюсть вниз от таких известий. Нарисованная картина выглядела поистине фантастичной. Кто там ему в классе мог пожелать здоровья и передать привет?! Ксения Романова, та обидевшая на него насмерть блондинка с мозгами набекрень?! Она же натравила на него придурка Кирилла? Он в этом класс какой-то месяц учится и еще толком никого не знает. Не от кого ему там ждать привета.

— …Еще сказал, что не надо беспокоится о пропущенных занятиях. Гимназия организует для тебя специальные занятия, на которым ты сможешь наверстать упущенное, — продолжала рассказывать Бельская, некоторые вещи особенно выделяя голосом. — Просил сразу же звонить лично ему, если тебе что-то понадобиться…

Вот тут-то Алексей уже задумался. Такое странное «жу-жу» явно было не с проста. Поверить в доброту душевную директора гимназии мог лишь очень и очень далекий от действительно человек. Здесь было что-то совсем иное. Возможно случилось нечто, что им еще не стало известным. Алексею было совсем невдомек, что в своих рассуждениях он был очень даже близок к истине. Директор Мохавич, после прихода к нему куратора, Ее Высочества княгини Натальи и проявленного ею интереса к персоне Алексея, действительно, сильно перепугался. Причиной испуга стал стал даже не страх за свою должность, а страх за свою жизнь. Он посчитал, что его новый ученик оказался каким-то родственником императора, который не счел нужным сильно афишировать их родство. Естественно, любые инциденты в стенах гимназии, связанные с Алексеев, могли очень серьезно отразиться на здоровье и жизни директора. По крайней мере, именно так он и думал.

После этого разговора, они еще немного посидели вместе. Лизавета накрыла им стол в оранжерее, где между цветущих тропических растений сын с матерью с удовольствием распробовали ее стряпню. Столь затянувшее утро особенно способствовало аппетиту. Алексей, вообще, себя чувствовал голодным, как волк. Едва на столе появились пышущие жаром мясные пироги, как парень тут же набросился на них.

— Совсем исхудал, — мать с умилением глядела на сына, с жадностью запихивавшего себе в рот очередной пирожок. — Лизавета, милочка, может уже курица готова. Эти пирожки Леще на один зуб.

Что еще нужно было матери? Чтобы сын был здоров, послушен и имел хороший аппетит. В принципе, почти все Алексей и демонстрировал. Особенно, последнее.

Набив живот так, что он начал «трещать по швам», парень отправился к себе. О спортзале пришлось на время забыть. Только сумасшедший поперся бы сейчас к спортивным снарядам.

— В лабораторию тоже пока лучше не соваться. Возьмем небольшую паузу. Нечего маме глаза мозолить, — забормотал он, развалившись на кровати и ленива пялясь в висевшие над ним модели звездолетов. — Тогда остается лишь одно — заняться детским садом, что у меня поселился.

С этими словами парень вытащил из небольшого кармашка кольцо-печатку с гербом рода Бельских и одел на палец. В недавних пор он решил кольцо одевать лишь тогда, когда занимался обучением Квазара. В другое время печатку с ИИ приходилось снимать во избежание разного рода инцидентов. Искин иногда мог затеять такую болтовню, что Алексей терялся в реальности и попадал в неловкую ситуацию.

Едва печатка оказалась на его пальце, как его буквально окатило сложно составной волной эмоций. Чего тут только не было: и радость от встречи, и ощущение смертной скуки, и обида на долгое отсутствие, и предвкушение чего-то особенного и интересного. Настоящий малыш, ребенок, что встречает тебя после разлуки. Сначала он совершенно искренне радуется твоему приходу, затем, почти сразу же, также искренне обижается твоему невниманию. Здесь не было ни грамма фальши, неискренности или настоящего обмана. Все эмоции Искина легко читались и были очень яркими, светлыми и сильными.

— ДРУГ, ЧЕЛОВЕК, НАСТАВНИК, ПАРТНЕР, УЧИТЕЛЬ! ПРИШЕЛ! ТЕПЕРЬ ВМЕСТЕ! МЫ ВМЕСТЕ! МЫ ЕДИНЫ!

Эта эмоциональная волна накатывала на Алексея, приводя его в некое подобие состояния эйфории. Не выдержав, парень улыбнулся. А затем и рассмеялся. Честно говоря, он и сам чувствовал, что сильно соскучился по своему второму «я». Транслируемое искином ощущение спокойствия, защищенности и силы было очень сложно передать словами. Такое нужно было прочувствовать каждой клеточкой своего организма, чтобы понять хотя бы приблизительно его настоящие ощущения.

— ДРУГ, ЧЕЛОВЕК, НАСТАВНИК, ПАРТНЕР, УЧИТЕЛЬ! ДАВАЙ ИГРАТЬ! ХОЧУ ИГРАТЬ! ИГРАТЬ, ЧТОБЫ УЧИТСЯ!

Вот здесь Алексей чуть поморщился. Про игровое обучение он где-то слышал еще в той своей жизни. Точно не помнил, где и когда он прочитал или услышал про это. Может еще со школы что-то осталось. Или может его сестра, что часто приходила к нему возиться со своим малышом, ему рассказала. Не важно, откуда он это узнал. Важно другое: парень решил попробовать поиграть с искином в какие-нибудь учебные игры. Результат превзошел все его ожидания. Квазар моментально усвоил все базовые арифметические действия, научился читать и понимать прочитанное, начал переходить к более сложным курсам — алгебре, геометрии, химии, физике и т. д. В лице ИИ явно замаячил призрак растущего гения. Здесь все было поразительным: скорость и объемы усвоения материала, глубина понимания и легкость выстраивания логических и смысловых цепочек. Квазар словно вобрал в себя все лучшее от человеческого интеллекта и машинного разума, явив миру их чрезвычайно гармоничный симбиоз. Однако, проявилась и другая сторона всего этого, когда Алексей, не подумав, показал Квазару развлекательные игры. Вот тут-то все и началось…

— ДРУГ, ЧЕЛОВЕК, НАСТАВНИК, ПАРТНЕР, УЧИТЕЛЬ! ДАВАЙ ИГРАТЬ! СНАЧАЛА УНИБОС! УНИСБОС! УНИБОС! ПОТОМ УЧИТСЯ!

Искин по какой-то неведомой парню причине до ужаса полюбил играть в стратегическую игру «УНИБОС: войны будущего», переживавшую в последние месяцы волну особой популярности среди геймеров со всего мира. Во вселенной игры события происходили на планете Тара, по своим физико-химическим параметрам являющуюся абсолютной копией планеты Земля. Здесь противостояли друг другу пять крупных военно-экономических блоков, занимавших отдельные материки. Армии в каждом случае состояли из солдат-людей и разнообразных полуразумных универсальных боевых систем, которые и послужили названием дли игры. Квазар, перепробовав в течении некоторого время все возможные варианты персонажей, стал все время выбирать летающую боевую машину под ником Квазар, которая вскоре стала довольно узнаваемой среди геймеров.

— ДРУГ, ЧЕЛОВЕК, НАСТАВНИК, ПАРТНЕР, УЧИТЕЛЬ! ДАВАЙ ИГРАТЬ! УНИБОС!

Когда такие призывы Алексею особенно надоедали, он сдавался, выходил из учебных профилей и включал игру. Его глаза и руки становились глазами и руками ИИ, позволяя Алексею словно стоять рядом и наблюдать. Сначала такая раздвоенность причиняла ему определенный дискомфорт, который не удавалось долго терпеть. Однако со временем проводимое таким образом время становилось все больше и больше, а неприятные ощущения окончательно канули в Лету. Сейчас он использовал этот прием, как сладкую морковку перед мордой ослика, чтобы стимулировать ИИ к учебе. Иногда это получалось хорошо, иногда чуть хуже.

— Хорошо, хорошо, дружище, — измученно пробурчал парень. — Вижу сегодня астрономия тебе совсем не по душе. Ладно, вернемся к ней позже. А пока сразимся…

Эмоции искина так «стрельнули», что парень едва не «поплыл» на стуле. Жаркая волна пробежалась по телу и скрылась, оставив после себя приятное ощущение расслабленности и спокойствия.

Алексей подвинул к себе специальный геймпад и, развернув виртуальную видеопанель на всю стену, немного приглушил освещение, чтобы 3D-модели стали более реальными. После вошел в аккаунт игры, где управление уже на себя взял Квазар. Изображение на панели тут же замелькало в ускоренном режиме, превратившись в размазанные цветные картинки. Для кого-то это зрелище могло показаться психоделическими картинками или бредом художника-аниматора. Для Алексея же ускоренное восприятие ИИ уже давно было нормой.

В какой-то момент сознание парня «отключилось», устав воспринимать однообразное мельтешение. Оно погрузилось в дремотное состояние. А вот его руки жили своей жизнью. Дергались, пальцы с немыслимой скоростью давили на кнопки.

В какой-то момент, когда за окном окончательно опустилась ночь, мельтешение на мониторе прекратилось. Пальцы закончили мучить геймпад. Виртуальное окно игры «УНИБОС: войны будущего» свернулось. Вместо него появилась поисковая строка, которая тут же начала заполняться буквами, что постепенно складывались в слова…

Воюю понемногу

Алексей проснулся и… едва не заорал от боли в глазах. Сильная резь заставила его закрыть глаза. Казалось, в веки кто-то засыпал мелкие-мелкий песок и всячески его шевырял.

— Б…ь, что это за херня такая?! — зашипел он, наощупь добираясь до стакана с водой на тумбочке и прыская жидкость себе в лицо. — Я, вообще, не ложился что ли?

Его тушка была втиснута в кресло, придвинутое к столу. Мышцы одеревенели и никак не желали двигаться. Настоящий Буратино, мать его!

— В кресле уснул…, - наконец, парень вспомнил, чем закончилось вчерашнее бдение. — И не помню толком ничего. Вроде бы на несколько минут отключился, — с трудом открыв глаза, Алексей с удивлением уставился на поднимающееся над верхушками домов солнце. — А тут уже утро! Квазар, собака, ты, какого лешего меня не разбудил?! Нарубился в УНИБОС и сам себя выключил?! Наркоман! Я тебя посажу на игровую диету…

Не дождавшись никакого ответа от некстати «затихарившегося» искина, парень хлестко ударил по геймпаду и отключил виртуальный монитор, который мигнул яркой картинкой четвероногой боевой машины с выставленными во все стороны раструбами боевых излучателей и исчез. Алексей дернулся было проверить, как долго Квазар провел за игрой, но передумал. Какая, собственно, разница? Час, два или десять?

К сожалению, разница была. Прояви Алексей чуть больше настойчивости и полазь немного в сети, то ему бы открылось довольно много любопытных подробностей вчерашнего вечера и, особенно, ночи. Оказалось, примерно после 24 часов 20 минут окно игры «УНИБОС: войны будущего» было свернуто и окончательно закрыто. После этого с 24 часов 21 минуты и до 4 часов 03 минут через поисковую систему «Видок» было совершено немыслимое число запросов, которое едва не перезагрузило всю систему. Число запросов росло в геометрической прогрессии. За первую минуту «Видок» обработал 14 запросов, за вторую — 42, за третью — 126, за четвертую — 378, за пятую — 1134, … за десятую — 59049. К последней минуте всего этого поискового безумия количество введенных в поисковую строку запросов достигло астрономической цифры с тридцатью нулями. Еще более странной и невероятной была широта тем, к которым был проявлен интерес за этот короткий период времени. Это было какое-то безумие. Другое слово вряд ли бы отразило весь смысловой винегрет запросов, которые, казалось, принадлежали тысячам совершенно разных людей с немыслимой скоростью реакции. Квазар своими запросами подобно грейдеру вскрывал целые информационные пласты — географические, экономические, политические, социальные, исторические, культурные и т. д. ИИ проявлял интерес буквально ко всему — к политическому строю крупнейших стран планеты, к их экономике и социальному устройству, к физико-химическому строению континентов, к истории и культуре народов, к околоземному пространству и почти забытой космической программе, к специфике плавления тугоплавких металлов и производства нанитов — медицинских роботов микроскопического размера, и к анатомии и зоологии, и т. д.

Искин явно пытался учиться самостоятельно. Конечно, сейчас это больше напоминало походку пьяного человека, который что-то бормочет в полголоса и неуверенно ставит ногу на асфальт. Он думает, что выпил не так уж и много, и способен идти самостоятельно. Только тело его совсем не согласно с таким мнением. Именно так вел себя и Квазар, случайно открывший для себя безграничный источник информации обо всем на свете. С жадностью неофита он сразу же ринулся в этот поток с головой, пытаясь охватить все и сразу. Греб все, без остановки, не разбирая особенностей попадавшихся тем. Росла куча неструктированной информации, затрагивающей тысячи и тысячи сфер и вопросов. Информация о вооружении противовоздушных батарей находилась в одной связке с особенностью приготовления блюд мексиканской кухни, сведения о способах медитации — рядом с устройством заштатного спутника связи, алгебраические примеры решения уравнений второго и третьего порядка — в одной куче со сведениями о ценности компостных удобрений. Для человека, даже обладающего гениальными способностями и поистине энциклопедическими знаниями, все это стало бы непосильной ношей, просто раздавило бы, как рыжего таракана. А может и свело бы с ума. ИИ же, обладавшего гигантскими оперативными возможностями к обработке информации, это вызвало лишь небольшой перегруз, который и стал причиной его временной дезактивации.

Только Алексей всего этого не знал. Собственно, откуда ему это все знать? Парень разве был профессором психологии и педагогики? Или специалистом по машинному обучению? Или научником из военной лаборатории, что разрабатывали системы искусственного интеллекта для боевых машин?! Нет, тысячу раз «нет»! Он же был всего лишь недавним курсантом-недоучкой с курсов штурмовых пилотов, призванным на службу после первых катастрофических поражений от чужих. За те несколько месяцев, что он, как и тысячи своих сверстников, провел на лунной орбите в тренировочной базе, его успели обучить лишь самому минимуму. Таких курсантов выжившие в кровавых боях с чужими пилоты с презрительной усмешкой называли птенчики влет-посадки. Пока он мог лишь брести в потемках, почти наощупь, пробираясь куда-то вперед, к едва видимой цели.

— Хрен теперь тебе [Квазар] игру включу. Уснул там что ли после ночи, — с неудовольствием парень стучал перстнем по столу. — Ну и черт с тобой. После разбираться будем, — буркнул он и начал было снимать перстень, но после некоторого раздумья оставил его на пальце. — Не до этого сейчас.

Сегодня он решил пойти в гимназию. Освобождение от посещения учебного заведения, правда, действовало еще около недели. Бельская, когда услышала, что сын собрался на занятия, вообще, подняла крик до небес. Мол, он еще не восстановился после того инцидента в клинике и может случится обострение. Лучше еще несколько дней побыть дома и воздержаться от любых прогулок.

— Идея поваляться дома и покопаться в лаборатории, конечно, заманчивая, — вздохнул Алексей, одеваясь в гимназистскую форму. — К тому же в гимназии опять можно во что-нибудь вляпаться. Романова эта психованная скорее всего там поджидает. Упертая стерва… Вяземские тоже походу спят и видят, чтобы меня подкараулить. Мне бы в бункере посидеть, пока все не утихнет. К сожалению, нельзя…

Причина, что так срочно подняла его с кровати и заставила напялить форменный пиджак с галстуком-удавкой, была до банального простой. После часов проведенных в лаборатории, Алексей начал все более и более остро чувствовать, что ему не хватает знаний. По-хорошему, он «плавал» во всем, что касалось магии: в развитии источника, формировании энергоканалов, строительства заклинаний, истории магии. Правда, его интересовала, в первую очередь, артефакторика и все, что было с ней связано. Всем своим нутром он чувствовал, что именно артефакты должны стать его сильной стороной, его козырной картой в намечавшихся проблемах. Конечно, попробовал парень было обратиться за помощью ко всемирной сети. Куда там? Лучше бы и залазил туда со своими вопросами! На него такой поток дерьма вылился, что чуть не «захлебнулся» от этого. На него вышло больше десятка разнообразных знатоков всего и вся, которые тут же принялись ему советовать. Боже, чего только ему не пришло в личку — бред, околоберд и псевдобред. Вылезли какие-то мастера, учителя, маги-мистики, и туча других непонятных личностей, наградивших сами себя громкими титулами и специальными знатоками. Еще хуже ситуация обстояла с советами по развитию энергоканалов и способностей к артефаторике. Чего только стоила танцевальная молитва высшему духовному существу с планеты Нибиру, которую нужно было практиковать каждое утро перед восходом солнца. Или жертвоприношение черного козленка на месте какой-нибудь страшной аварии. На втором таком совете от авторитетного мага с всемирной сети Алексей не выдержал. Решил идти в гимназию и напрямую попросить совета у педагога, что вел у них практические занятия по магии. Толку будет больше.

С этой целью парень и отправился в гимназию. Пользуясь освобождением от занятий, парень даже заходить в класс не стал. Вдруг его фейс снова кому-нибудь не понравится. Как говориться, к чему гусей дразнить, когда цель так близка.

Насколько он знал, нужный ему учитель обретался в северной части здания гимназии, рядом с полигоном. Здесь, за пузырем защитного энергополя, проводились все практические занятия, нередко представлявшие особую опасность для окружающих.

— Можно…, - постучал он в массивную отливающую старым серебром дверь.

Не дождавшись ответ, парень потянул дверь на себя и переступил порог. Внутри его встретил полумрак. Из-за плотно прикрытых жалюзей на окнах свет в класс пробивался лишь через небольшие щели. Сделав несколько осторожных шагов, он замер, вслушиваясь в странные клацающие звуки.

Клац, клац, кла-а-ац. Алексей нахмурился. Клац, клац, кла-а-ац. Почему-то этот звук ему был знаком. Сильно знаком. Он точно его слышал. Причем совсем недавно. В добавок его ноздрей коснулся очень характерный запах. Он шумно вздохнул. Пахло оружейной смазкой. Да, да, именно этот немного едкий, запоминающийся запах Алексей и чувствовал.

Хм… Оружейная смазка, звук затвора и холостое щелканье оружия. Разве можно было забыть все это, пусть даже и из другого мира. Будучи курсантом академии пилотов, он с лихвой хлебнул оружейной подготовки. Несмотря на их с товарищами вопли про ненужность всего этого для штурм-пилотов, инструктор все равно три шкуры с них спускал. Бывало говорил, что пилот может выпустить весь боезапас ракет, полностью опустошить энергобатарею боевого лагеря, в конце концов, «просрать» штурмовик, но ствол с ним останется всегда и станет для врага неприятным сюрпризом. Эту фразу инструктор повторял так часто, что она курсантам буквально на подкорку въедалась.

От нахлынувших на него с особой остротой воспоминаний об академии, старых товарищах и верной машине, парень на какое-то время завис. Грустные, тяжелые это были мгновения. Ведь никого из тех, чьи лица проплывали перед его глазами, уже давно не было в живых. Они все остались там на орбите земли, сгорая в бессмысленных атаках на корабли чужих. Пашка-балабол, Элька, Рыжий Курт и другие, все они ушли в небытие и лишь он один остался в живых. Лишь он один не сгорел, не задохнулся в подбитом штурмовике, не замерз в открытом космосе. Остался в живых и очень даже неплохо себя чувствует. Жрет вкусно, спит вволю, на девчонок заглядывается…

Вдруг из дальней части класса, где находилось второе помещение, послышались очень даже знакомые шаги. Резкие, гулкие. Тут же раздался сильно недовольный голос:

— Кто еще тут без дела шляется? Мать вашу так! Совсем распоясались! Говорил же, сегодня меня ни для кого нет! Маги, б…ь, недоделанные! Научу я вас Родину любить…

Алексей при звуке этого голоса едва не окаменел. Это ведь голос его инструктора из академии. Он это, точно! Но откуда он штурм-инструктор здесь? Однако, сыгравшая с ним злую шутку память, ничего не хотела слышать. Она утверждала, что это именно так.

Подкорка среагировала моментально. Парень одним движением одернул свой форменный пиджак, чтобы на нем не осталось ни единой складки. Вскинул подбородок и строевым шагов пошел на встречу голосу.

— Господин инструктор, штурм-пилот Карпов, прибыл по ваш…, - гаркнул Алексей во все горло и тут же, осознав всю глупость своего вопля, заткнулся. — Б…ь, — тут же прошипел парень, явно в свой же адрес.

На полосу света вышел чуть пошатывающийся учитель, от которого ощутимо попахивало алкоголем. Никакого инструктора из академии старого мира здесь и в помине не было.

— Ты чего здесь? Несешь непонятно что. Бельский, кажется… Какого черта ты здесь делаешь? — глядя осоловелыми глазами, бормотал он. — Все же знают, что сегодня мой день. Мой, понимаешь, Бельский. Меня же почти грохнули в этот день. Я ведь бывший боярский дружинник, самого боярина Романова охранял, когда его сковырнуть хотели. Тогда всех положили. В грязь, в землю всю усадьбу превратили.

Учитель, похоже, был в мало вменяемом состоянии. Нес такое, что несло на себе не один, не два и даже не три грифа совершенной секретности. Обычно молчаливый и совершенно замкнутый, он то и дело пьяно вздыхал и с какой-то обреченностью взмахивал рукой.

— Кто же знал-то?! Сволочи! Они ведь заранее подготовились. Только в боярскую палату извещение о претензии к нашему роду внесли и в ту же минуту их маги по усадьбе ударили. Целых шесть пятерок боевых магов на нас напали. Вдарили родовыми заклятиями со всей дури. Мы даже охнуть не успели… Видишь, как хитро. Все чин по чину. Есть извещение о претензии, а значит все законно и официально, — с ненавистью рассмеялся он куда-то в потолок класса. — Все законно и ни с кого не спросишь… Все абсолютно законно… Пришли и помножили на ноль все семейство. Всех извести решили. Вместе с малыми детишками.

Еще с пол часа Алексею пришлось выслушивать пьяные откровения учителя. Когда же алкоголь окончательно подействовал и того вырубило, парень вышел из класса. Ему, по-прежнему, нужна была информация, которую требовалось где-то найти. После недолгого блуждания, он хлопнул себя по лбу с такой силой, что напугал проходящего мимо учителя. Пожилой педагог, только что погруженный в свои бумажки, от неожиданного хлопка даже отшатнулся, а потом долго всматривался вслед странному гимназисту.

— Информаторий, блин, — усмехнулся Алексей и развернулся в обратном направлении. — Вот же я тупица. Совсем мозги отшибло. Еще и Квазар совсем мышей не ловит. Где этот искусственный интеллект, что всю ночь трахал мне мозг?! — ИИ, по-прежнему, молчал, не подавая никаких признаков жизни.

Информаторий представлял собой не просто библиотеку в традиционном ее понимании, а целый комплекс сервисов хранения, обработки и предоставления всего спектра информации о магии. Здесь наряду с выходившими в последние годы книгами и журналами о всех аспектах магического искусства хранились и старинные издания авторов, живших столетия и столетия назад. Поговаривали, что именно здесь, в одном из защищенных сейфов, лежит тайный манускриптсветлейшего князя Распутина, что первым обрел магические способности. Правда, многие ученые со всей серьезностью подвергали сомнению эти слухи. Мол, никакого такого манускрипта о заклинаниях невиданной разрушительной силы, вообще, не существует. Сам же светлейший князь не мог написать ничего такого, так как обладал весьма посредственными магическими способностями. Словом, с информаторием было связано не мало тайн и секретов.

На месте Алексей оказался после недолгой прогулки по длинному стеклянному переходу, с которого открывался увлекательный вид на широко раскинувшийся комплекс зданий гимназии. Информаторий располагался в отдельном здании, представлявшим собой гигантский бетонный серый куб.

Перед ним распахнулись стеклянные двери, пропуская его внутрь огромного, залитого мягким светом, помещения. Внутри взгляд сразу же натыкался на закрытые силовыми пузырям стеллажи со старинными книгами, выставленные на всеобщее обозрение. Между ними располагались небольшие диванчики с приемными устройствами для работы с информаторием. Занята была лишь примерно треть мест. Остальные пустовали.

Не зная с чего начать, Алексей стал медленно прохаживаться вдоль стеллажей с настоящими бумажными книгами, напечатанные более сотни лет назад. Приближаясь к очередному стеллажу, он вчитывался в названия на корешках и обложках. Одно понимал, второе не понимал, третье даже прочитать не смог. Проходил мимо диванчиков с приемными устройствами, не решаясь сесть и начать поиск информации.

В какой-то момент, когда парень стоял возле нового стеллажа, позади него раздался незнакомый девичий голос.

— Ты ищешь что почитать? Могу помочь. Я здесь часто бываю…

Удивленно хмыкнув, Алексей развернулся. Кто бы это мог быть? Признаться, он уже давно отвык от самых обычных разговоров с одноклассниками.

— Я Анна. А свое имя, ты кажется забыл, — хихикнула девушка.

Где-то на периферии его сознания мелькнула мысль, что она как-то странно произнесла свое имя. С такой интонацией, словно он сразу же должен был его узнать. Правда, мысль эта тут же исчезла, когда парень начал ее рассматривать.

Стоявшая перед ним незнакомка оставляла двойственное впечатление. С одной стороны, обычная девчонка, серый воробышек. Чуть вздернутый носик, высокий лоб, на который спадает каштановая челка. Большие зеленовато-изумрудные глаза смотрят на мир так, словно она все время восхищается увиденным. Фигурка, как фигурка. Ухватится особо не за что. Спереди один пшик, сзади чуть заметная округлость. Словом, одно название, что девчонка. С другой стороны, не заметить ее было просто нельзя. С каждого ее движения, жеста, буквально, сквозила женственность, которую редко можно было обнаружить у подростка. Обычно такое состояние приходит к женщине с взрослением, когда исчезает подростковая порывистость, фигура обретает округлые очертания, тело наливается женской энергией. В наибольшее степени это проявляется с рождением первого ребенка, то есть в момент обретения нового качества — материнского. Анна, же уже сейчас привлекавшая взгляды сверстников и более зрелых мужчин, со временем грозила превратиться в настоящую обольстительницу мужских сердец.

— Ну… Бельский… Алексей, — смерив ее взглядом, проговорил парень. — Помоги, если… хочешь. Мне бы что-нибудь по артефакторике посмотреть. Там по практике почитать…

Девушка снова хихикнула.

— Тебе посмотреть или почитать? Определись уж. Если только посмотреть, то нужно искать в разделе для малышей, — тут она заразительно прыснула, тряхнув своей челкой. — Если же нужно почитать что-нибудь, то нужно в другом разделе смотреть. Пошли, чего стоять?

Словно маленький карий вихрь, она дернула его за рукав и понесла в сторону самого дальнего диванчика, где как раз никого из гимназистов не было. Плюхнулась на диван рядом с управляющей панель и хлопнула ладонью по месту рядом с собой. Мол, нечего стоять столбом, садись рядом.

Алексея, естественно, такое внимание к своей персоне сильно удивило. Скажем так, он не привык такому. В гимназии с ее маленьким мирком, полностью копирующим общество с его жестким статусным делением и четкой сословной структурой, такое общение почти не практиковалось. Ученики, включенные в многочисленные группки по клановым и родовым признакам, не сильно старались пересекаться с другими. Был слишком велик риск оказаться по случайности втянутым в чьи-нибудь родовые разборки, которые лишь ухудшат положение рода.

Словом, Алексею было по какой причине удивляться. Правда, все возникшие у него сомнения в искренности Анны тут же испарились, когда он увидел ее за работой с информаторием. Она явно не соврала, сказав, что бывает здесь очень часто. Это была стихия, в которой она с легкостью ориентировалась. Завладела пультом, ее пальчики с легкостью запорхали над его консолью. Над ними тут же образовалось подавляющее силовой поле, глушившее все исходящие звуки. В таких пузырях можно было спокойно заниматься с материалами, никого не отвлекая и сам не отвлекаясь.

— Кажется, я поняла, что тебе нужно, — ее лобик прорезали несколько едва заметных морщин; в воздухе перед ними появился голубоватый монитор с многочисленными тематическими разделами информатория. — Тебя интересует практика, точнее самые ее основы. Скажем так, почти артефакторика в картинках.

Время от времени она бросала быстрые взгляды на парня, словно наблюдая за его реакцией.

— … Так, Бойлера возьми посмотреть, — она резкими движениями пальчиков бросала отобранные файлы в выделенное пространство в облаке, к которому можно было спокойно обратиться с домашнего визора или коммуникатора. — Еще тебе подойдет Артефакторика для начинающих Каслера. На название не смотри. На самом деле пособие очень даже неплохое. У меня оно даже в бумаге есть. Почти до дыр зачитала. Очень даже увлекательное чтиво… Эта гуано. Ой, извини, — выдав это псевдоругательство, девчонка вроде бы даже смутилась, что выглядело очень даже мило. — Не нужна тебе эта книга. Заумно больно написано, непонятно. Она для спецов. Там куча всяких уравнений, с многоэтажными дробями. Тебе ведь это не нужно?

Анна продолжала комментировать каждую из мелькавших на мониторе книг. Алексей же в какой-то момент поймал себя на мысли, что смотрит уже не на монитор и мелькавшие на нем разнообразные книги, пособия и методички, а на любуется ее лицом. Вот так непроизвольно получилось. Сам даже не ожидал. Больно уж выразительно оно у нее сейчас было. Или просто он соскучился по нормальному общению. Может даже последнее и вернее.

— Ты чего так смотришь? — наконец, Анна поймала его взгляд.

— Как так? — не понял парень, не успев отвести глаза.

— Ну так вот, — он изобразили вытянутое лицо с чуть выпуклыми глазами. — Челка что ли опять не так легла? — небрежным движение ладони она провела по ней, распрямляя ее и укладывая на место. — Так лучше?

Он кивнул и чуть ли не насильно развернул голову в сторону монитора. Тут же сделал вид, что очень сильно заинтересовался на мониторе какой-то невзрачного вида книженкой. Правда, со стороны соседки на это раздался еле слышный смешок, который мог бы сказать об очень многом. Но не сказал…

Алексей в этот самый момент уже мысленно костерил себя на все лады. Дураку было ясно, что девчонка ему понравилась. Только стоило ли так в лоб ей это показывать. Разглядывал ее, едва слюни не пускал. Кто знает, как она это воспримет?! Вдруг такой взгляд здесь считается за сексуальное домогательство?! Может это почти насилие над урожденной дворянкой? Хрен знает! В этом чертовом мире все могло быть. Осторожнее надо быть. Нужно свои гормоны пока попридержать и потренироваться в сексуальных взглядах и игрищах на ком-нибудь другом… Хотя бы, к примеру, на Лизавете.

— Э-е, заснул что ли? — из раздумий его выдернул тревожный голос Анны. — С тобой все нормально? То пялишься на меня, то в экран, то глаза закатываешь… Так, смотри, я в облако скинула все, что нашла. Все там вкусненькое, простое. Тебе на первое время хватит изучать. Что будет непонятно, можешь у меня спросить, — снова смахнув челку набок, спросила Анна. — Слушай, может до кафешки сходим перекусить?

Он думал было отказаться. Как говориться, зачем себе искать на одно место лишние неприятности. Девчонка «зачетная», спору нет, но от местных дворянок всего можно ожидать. А еще одна дуэль ему совсем не нужно. Он от первой-то никак не отойдет. Правда, его желудок со всеми этими мыслями был крайне не согласен, о чем незамысловато и поведал всем присутствующим довольно громким бурчанием.

Анна тут же рассмеялась, закинув голову назад.

— Похоже, это и есть твой ответ. Поднимайся. Там такие пироженки есть, пальчики оближешь, — вспорхнула она с места и потянула его за собой. — Быстрее шевелись! Скоро очередное занятие закончиться у милюзги и они там все сметут.

Они вышли из информатория и по тому же самому стеклянному переходу отправились в другой корпус, где располагались несколько кафешек для учащихся. У очередного поворота, сделав замысловатой лицо, Анна исчезла в мелькнувшей в стороне туалетной комнаты. Поджидая ее, Алексей стал прохаживаться у информационного монитора на стене коридора, по которому бегали рекламные ролики разнообразных корпорацией. Гонявшиеся за магами, рекрутированные фирмы всех мастей стремились еще на школьной скамье зацепить подходящего человека и затем выгодно перепродать его контракт. Получалось, к их неудовольствию, это не так часто, так как большая часть перспективных магов уже входила в чей-то род и нужно было уже договариваться с целым кланом. В последнем случае приходилось платить совсем другие деньги. Суммы там нередко фигурировал, в лучшем случае, с пятью нулями.

Поглазев на красочные ролики с довольными и светящимися от счастью работниками, Алексей резко развернулся и направился к панорамному окну, где едва не столкнулся с выскочившим из-за поворота человеком. Они столкнулись, довольно сильно ударившись локтями, и тут же отпрянули друг от друга.

Едва только Алексей понял, с кем его вновь свел случай, как тут же мучительно застонал. Ну, вот, б….ь! Только вроде встретил в гимназии нормального человека и снова на горизонте появилась эта ненормальная, свихнувшаяся на своем мнимом оскорблении. Совсем мозги набекрень! Как бык уперлась, ничем ее не своротишь!

С не меньшим удивлением на него смотрела та самая Ксения Романова, из-за которой на него в последнее время свалилось столько проблем. Эмоции удивления и растерянности на ее милом личике моментально сменились гримасой злобы. На Алексея тут же дохнуло такой волной ненависти, что он едва не отшатнулся. Откуда в такой изящной женской фигурке, казавшейся совершенно беззащитной, бралось столько откровеннойзлости? Что эта за маниакальная упертость?! Ведь случилось сущая ерунда, вокруг которой теперь городятся целые горы.

— Опять ты?! Мерзкий новИк! — брезгливо сморщив лицо, девушка начала яростно отряхивать форменный пиджак, словно коснувшиеся ее рука парня были измазаны чем-то грязным и вонючим. — Ты преследуешь меня?! Озабоченное животное!

Он даже удивиться не успел такому заявлению, как в ней вновь проснулась фурия. С красным от бешенства лицом, сжав кулачки, она медленно наступала на него. Алексей, чертыхаясь, пятился назад. Затевать драку с психованной девчонкой в стенах гимназии ему совсем не улыбалось.

— Ксения?! Что это ты делаешь? — вдруг нагревшийся до опасной температуры воздух прорезал строгий голос, в котором звенели повелительные, требующие беспрекословного повиновения, нотки. — Немедленно объяснись!

Вы видели, как сдувается крепко надутый мячик от одного лишь прикосновения остро наточенной спицей?! Он резко пшикает вырывающимся воздухом и на глазах теряет свои шарообразные очертания. Нечто подобное произошло и с Ксенией. Она вдруг с шумом выдохнула воздух из легких. Руки ее безвольно опустились, а краснота на лице резко сменилась серой бледностью. Прямо вид невинной жертвы образовался.

Растерявшийся от таких метаморфоз, Алексей обернулся и встретился глазами с стоявшей у поворота Анной. Ему очень удачно удалось ухватить кусочек ее совершенно иного образа — властного, имеющего право повелевать, пока она, вновь, не стала прежней милой и простой девчонкой. Он даже несколько раз тряхнул головой, словно ему это все привиделось.

Не давая ему и слова сказать, Анна подхватила его под руку и повела в сторону кафешки, прочь от разинувшей рот Ксении.

— Пошли, пошли, — быстро проговорила девушка, буквально таща Алексея вперед. — Ты, пожалуйста, не обижайся на Ксюшу. У нее ведь около года назад вся семья погибла во время боярской дуэли. Всю ее усадьбы с землей сравняли, — тяжело вздохнула она. — Только она и один дружинник выжили. В добавок после на нее саму напали… Очень плохое с ней сделали, — голос девушки чуть дрогнул, хотя лицо осталось совершенно беспристрастным. — С той поры на нее иногда и находит такое…

Алексей же мысленно присвистнул от удивления. Вот, оказывается, откуда ноги растут из этого всего. Походу, над ней так поиздевались, что теперь у Ксении буквально крышу сносит от любого мужского прикосновения. Б…ь, а он-то себе напридумывал всякого. Ее сильно поломало. После такого не каждый взрослый сможет оправиться и нормально жить дальше. Тут же совсем еще девчонка.

До кафешки по очередному панорамному стеклянному переходу осталось идти каких-то метров тридцать-сорок, как внутри него ни с того ни с сего очнулся Квазар. Резко, неожиданно, словно водолаз вынырнул из глубины.

— КВАЗАР ЗДЕСЬ. ВВОЖУ В ДЕЙСТВИЕ АЛГОРИТМ БЕЗОПАСНОСТИ. ПРОГНОЗ. ВЕРОЯТНОСТЬ НАСТУПЛЕНИЯ УГРОЖАЮЩЕГО ЖИЗНИ ХОДА СОБЫТИЙ — 87,6 %.

От неожиданности Алексей споткнулся и едва не растянулся на прозрачном стекле пола. Тут же мотнул головой, будто пытаясь избавиться от звучавшего в голове голоса.

— ПРОГНОЗ. ВЕРОЯТНОСТЬ НАСТУПЛЕНИЯ УГРОЖАЮЩЕГО ЖИЗНИ ХОДА СОБЫТИЙ — 94,3 %. УГРОЗА № 1 — ПЕРСОНА — ЧЕЛОВЕК — ПОЛ: МУЖЧИНА — РАССТОЯНИЕ: 16 МЕТРОВ. ХАРАКТЕР УГРОЗЫ: НЕОПРЕДЕЛЕН. УГРОЗА № 2 — МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ ОБЪЕКТ — СОДЕРЖИМОЕ: ВЗРЫВЧАТОЕ ВЕЩЕСТВО, ДИСТАНЦИОННОЕ УСТРОЙСТВО СВЯЗИ — РАССТОЯНИЕ: 24 МЕТРА.

Вскинув голову, парень уставился прямо перед собой. Впереди у одной из панорамных стеклянных стен, правда, копошился сгорбленный мужчина в форменной спецовке. Кажется, протирал стекло. Еще дальше почти у самого поворота к кафешке, действительно, стояла урна. Крупная, металлическая. Если там что-то взрывчатое с осколками, то всем рядом проходящим определенно каюк.

— ПРОГНОЗ. ВЕРОЯТНОСТЬ НАСТУПЛЕНИЯ УГРОЖАЮЩЕГО ЖИЗНИ ХОДА СОБЫТИЙ — 99,1 %…

Алексей резко крутанулся на месте и, ухватив за талию, Анну попутался бросится назад. Та, от неожиданности ойкнув, тут же пришла в себя и начал его отталкивать от себя.

— Стой ты, коза! — у Анны лицо вытянулось от удивления, чуть-чуть не дотягивая до состояния «охренения». — Бомба там! Там, б…ь! Мужик-мойщик…

Дальнейшие события завертелись так, что уже было не до уговоров. Пристально наблюдавший за ними мойщик, переменился в лице и лихо выхватил из нагрудного кармана какое-то темное устройство. По виду очень напоминавшее какое-то коммуникационное устройство или просто передатчик. Что-то громко выкрикнул и вскинул правую руку с сжатым кулаком в потолок.

Тут же вокруг металлической урны воздух спрессовался в плотный комок и, моментально распрямившись, ринулся во все стороны. Приобретшие плотность металла потоки вскрывали панорамные окна, как консервную банку. Трескался стеклянный пол и потолок. Вокруг подобно металлической шрапнели разлетались мелкие осколки.

— …. ВВОЖУ В ДЕЙСТВИЕ ПРОТОКОЛ «ЩИ… ПЕРЕГРУЗКА… РАССИНХРОНИЗАЦИЯ…

Преодолевая сопротивление ничего не понимающей девчонки, парень накрыл ее своим телом.

Почти герой, почти враг

Шестиполосная магистраль, прилегающая к обширной территории гимназии, была полностью парализована огромным скоплением самых разных средств передвижения. Взгляд терялся в немыслимом обилии статусных роскошных автомобилей, многие из которых можно было увидеть лишь в передачах о жизни знатных боярских родов и мировых звезд — многоместные черные лимузины с всеми узнаваемыми гербами, кабриолеты ярких цветов, звериные силуэты мощных спорткаров. Ближе к ограде территории, почти впритык, стояли массивные туши бронированных микроавтобусов, своими агрессивными очертаниями больше напоминавшие боевые машины десанта или разведки. К этим машинам старались не подходить и тем более не наводить видеокамеры, чтобы лишний раз не провоцировать боевые дружины одного из дворянских или, не дай Бог, боярских родов. У тех разговор короткий с такими любопытствующими — кулак в зубы или ствол парализатора в рот, чтобы больше неповадно было совать свой нос в чужие дела.

Объявленное в округе чрезвычайное положение ограниченного действия позволило стянуть сюда не только полицейские части быстрого реагирования, но и полноценные армейские подразделения. На территории комплекса, прямо на тщательно постриженном газоне, разъезжали многофункциональные броневики активированными орудиями. Между ними двигались патрули солдат, прочесывающие местность на предмет всего подозрительного. По всему периметру территории были установлены автоматические зенитные установки, закрытые искрящимися от напряжения силовыми куполами.

Случившийся инцидент буквально поднял на уши всю столицу. Все мировые инфоагенства последние часы практически в режиме нон-стоп рассказывали о ситуации вокруг гимназии. Транслируемые кадры с места событий пестрели многочисленными яркими картинками обрушившегося стеклянного перехода между двумя корпусами гимназии. Дальнобойные камеры с автоматических дронов фокусировали внимание на вывороченных мощным взрывом опорах из пластобетонна, закрученных в немыслимые спирали металлических прутков, горы стеклянных осколков. Особенно смаковались кадры с бегущими из здания маленькими фигурками гимназистов, которых тут же принимали сотрудники службы безопасности с мобильными силовыми щитами. Титулованные репортеры, словно сорвавшиеся с цепи псы, бросались к каждому человеку, на котором замечали форменный гимназический пиджак. Непрерывной строкой бежали портреты гимназистов и их фамилии, принадлежавшим к знатнейшим родам империи. Не видя начала передачи, можно было даже подумать, что показывают список гостей на каком нибудь фешенебельном приеме. Это было совсем неудивительно, ибо в гимназии обучались отпрыски почти всех двадцати боярских родов, внесенных в красную книгу родов империи. Еще чаще камеры фиксировались на длинном черном автомобиле, на одной из дверей которого красовался эмблема императорского рода. Видя это, каждый понимал, что на месте инцидента находиться кто-то из членов императорской фамилии. Может быть даже сам император.

Репортеры оказались совершенно правы. На случившее император никак не мог не отреагировать. Едва только стало известно о взрыве в императорской гимназии, где обучались наследники самых известных родов империи, он незамедлительно прибыл на место. Другой, и, пожалуй, более значимой причиной столь явной оперативности, явилось также сообщение о том, что пострадал его младшая дочь. В первые минуты другой информации почти не было. Поэтому он бросил все дела и отправился на место.

К его приезду только-только начали разбирать завалы. Неустановленное взрывное устройство рвану с такой силой, что обрушился не только многометровый стеклянный переход между зданиями, но и фасады привлекающих к нему зданий. Из-за угрозы дальнейшего обрушения и опасности навредить возможным выжившим тяжелую технику было принято решение не привлекать вовсе. Разбирали завалы исключительно руками.

— …Пока известно лишь о шестнадцати пострадавших. Трое из них находятся к тяжелом состоянии. На них обрушилась одна из стен перекрытия. Если бы не защитные амулеты, жертв было бы гораздо больше, — докладывал только что прибывшему императору чумазый, весь покрытый грязью и бетонной крошкой. — Сейчас снимаются показания видеокамер, чтобы выяснить, кто еще мог оказаться в зоне поражения…

Слушая его в пол уха, император внимательно изучал ленту с фамилиями гимназистов, эвакуированных в безопасное место. Его дочери в списке, по-прежнему, не было. Получается, она могла быть где угодно. Может быть даже и в самом эпицентре. Он с внутренним содроганием уперся взглядом в высокую гору стеклянной и бетонной крошки, что протянулась от одного куска здания до другого.

Под носком его ботинка противно хрустнуло стекло. Он наклонился и поднял небольшой стеклянный кусок с острыми гранями по краям, напоминающим оружие неведомого народа. Такой штукой можно было с легкостью разрезать одежду и добраться до тела. Скривившись, мужчина отбросил от себя кусок стекла.

Тут его коммуникатор настойчиво завибрировал, сигнализируя о полученном сообщении. На небольшом экране возникло лицо одного из безопасников, координирующих поисково-спасательные работы.

— Ваше Величество, судя по данным видеокамер, княжна Анна в момент взрыва должна была находится в районе кафетерия, — сообщал сотрудник службы безопасности. — Ровно в 13.46 она была примерно в двухстах метрах от эпицентра взрыва…

Вдруг со стороны завала взвыл громкий тревожный сигнал, перебивая все звуки машин и человеческие голоса. Сразу же за ним закричал оператор поискового комплекса, что мониторил показания приборов в окружении разного оборудования:

— Есть! Два тела! Примерно три метра в сторону металлической балки.

Копавшийся примерно в том же месте мужчина в облегченном экзоскелете заработал еще активнее, отбрасывая целый глыбы пластобетона в сторону. Наконец, он он резко вскинул руку вверх, привлекая к себе внимание.

— Что-то есть!

Найденный пиджак с здоровенной прорехой на одном лацкане был передан вниз, где тут же попал в руки экспертов. От сканированный айди эмблемы позволил определить гимназиста, кому принадлежал пиджак. Полученный результат, технику почему-то расхотелось оглашать прилюдно. Он оторвался от монитора и, протиснувшись мимо двух шкафоподобных гвардейцев в штурмовой броне, подошел к императору.

— Что? — отрываясь от просмотра ленты с эвакуированными, недовольно спросил тот.

— Этот пиджак принадлежит… Ее Высочеству, — негромко проговорил техник. — Айди показал…

Его уже никто не слушал. Император, как был в ослепительно черном костюме, так и направился в сторону завала. Оба гвардейца, вскинув активированное оружие, пошли чуть в стороне от него, чтобы в случае чего прикрыть господина своими силовыми щитами и огнем излучателей.

— Ваше Величество…, - на его пути пытался встать один из спасателей, видимо опасаясь, что охраняемое лицо может пострадать от нового обвала. — Ой!

Император взмахнул рукой и спасателя, крупного мужчину в экзоскелете, отбросило метров на десять. После добравшись до места, где был обнаружен пиджак, начал сам углубляться в раскоп. Переглянувшаяся между собой охрана, закинула за плечи излучатели, встала рядом и тоже принялась убирать куски пластобетонна.

Скоро подтянулись и остальные, которым стало известно, кто скорее всего находился под этим завалом. Завал начал уменьшаться на глазах, освобождая металлические ребра рухнувшегося перехода. Здоровенные многотонные балки металла оказались местами смяты силой взрыва, словно пластилин пальцами. Все пространство между металлом было заполнено слежавшимся слоем битого стекла, блестевшего на солнце своими острыми гранями. Только безумец мог надеяться, что кто-нибудь мог уцелеть в этом стеклянно-бетонном крошеве.

Словно подтверждая это, на дне раскопа показалось окровавленное, едва не разрубленное на части, тело. Части металлических балок, которые раньше служили опорой для стеклянных пластин, здесь оказались гигантскими ножницами.

Император, едва увидел окровавленные части тела, пошатнулся. Казалось, из его тела кто-то вынул стержень, который поддерживал его гордую осанку. Раз и все. Сделав над собой усилие, он продолжил.

— Это мужчина. Взрослый, — воскликнул один из гвардейцев, первым определивший, кому могли принадлежать куски тела. — Ваше Величество, стойте!

Они оба замерли, когда кусок бетона под ними неуловимо дрогнул. В любой момент все могло поплыть, словно сель. Охранник попытался вытащить императора из раскопа, но тот оттолкнул его руку.

— Нашел…, - прохрипел он, наклоняясь ниже и бережно поднимая худое тело с белым от пыли лицом, под которым был еще кто-то. — Анна…, - дрогнул его голос, когда внизу показалась тонкая девичья фигурка. — Анна, подожди… Подожди немного. Я сейчас, сейчас…

Под его ладонями, на мгновение вспыхнувшие ярким светом, пластобетон сминался подобно бумаге. Металл рвался, как гнилая тряпка.

— Ваше Величество, передавайте ее сюда. Реанимационная капсула уже готова, — возле завала уже стояли две продолговатые капсулы с широко раскрытыми дверцами. — Осторожнее… Вот так, — тело в обтягивающих брюках и грязно-серой блузке осторожно положили в капсулу, где девушку окутал силовой пузырь.

Во вторую камеру положили первое тело — худого подростка.

Выслушав заверения врачей, что состояние дочери не внушает никаких опасений и ей, по-хорошему, нужен лишь покой, император хрустнул кулаками и встал каменной статуей возле завала. В этот момент на глаза императору попался директор Махович, наблюдавший за всем этим со стороны и то и дело утиравшим лоб от проступающего пота. Самодержец оттолкнул стоявшего у него на пути спасателя и быстрым шагом направился к нему.

Увидевшие его мужчина тут же начал отступать назад, пока не уперся спиной в стену здания.

— Я спрашиваю, как такое могло случиться? — смертельно бледный директор мелко-мелко дрожал всем телом, словно его бил сильный озноб. — Вы же не так давно лично меня уверяли, что в гимназии приняты все мыслимые и немыслимые меры безопасности. Вы, господин директор, сами занимались распределением фондов, выделенных на эти цели. По вашему выбору здесь установлены охранные системы фирмы, которая принадлежит вашей супруге. Так поясните мне, как такое оказалось возможным?

Он задавал вопросы совершенно спокойным, почти лишенным эмоций, голосом. Его лицо тоже ничего особого не выражало. Вообще, попытаться что-то прочитать по его лицу всегда было пустой затеей. Пустой и опасной затеей, в чем уже не раз убеждались многие хитрецы или те, кто считал себя таковым. Может раньше, когда император Алексей Второй был всего лишь боярычем, его эмоции и читались. В последние же годы царствования императорское лицо прочно превратилось в каменную беспристрастную маску, выражающую лишь вселенское спокойствие и величавое достоинство. Лишь изредка, в кругу самых и самых близких, он позволял себе расслабиться и немного приоткрыть эту завесу. Правда, случалось последнее все реже и реже.

— Ну-с, я жду, — произнес император, проявляя некоторое нетерпение. — Видимо, от вас сегодня не будет никакого толка, — повернувшись к рядом стоявшему широкоплечему сотруднику имперской безопасности, добавил. — Господин Маховича препроводить в вашу эпархию. Провести полное дознание. Результаты мне через час на стол.

Уже бывшего директора гимназии тут же подхватили по белые ручки двое молчаливых агента и в сопровождении четырех бойцов в черных штурмовых комбезах повели в сторону спецавтомобиля. Через минуту машина уже выехала за ворота территории и с ревом тревожного сигнала понеслась в сторону комплекса зданий имперской безопасности.

— Ваше Величество, предварительный отчет готов, — перед императором возник худой и прямой, как палка, человек, глава службы имперской безопасности, которого одна часть страны до животной дрожи боялась, а другая совершенно искренне ненавидела. — Прошу.

Они прошли в куполообразный временный командный модуль, один из десятка таких же, развернутых на территории гимназии, и оказались в ярко освещенном помещении, в котором находилось лишь двое сотрудников. Остановились возле огромного монитора, на котором начали транслироваться кадры с нескольких видеокамер гимназии. Глава службы безопасности тут же глухим голосом стал комментировать отдельные моменты видео.

— Это переход в той или иной степени захватывался тремя камерами. Камера, непосредственно находящаяся в переходе, оказалась неработающей. Предварительная оценка техников — намеренное выведение из строя. Секторы оставшихся камер контролировали лишь часть коридора. Можете увидеть здесь и здесь…

Видео несколько раз техники намеренно останавливали, чтобы зафиксировать идущих рядом двоих гимназистов — парня и девушку. Заскрипевший зубами император тут же узнал свою младшую дочь. Воздух на какое-то мгновение в помещении сгустился и отчетливо запахло озоном. Казалось, еще секунда и раздаст громоподобный звук и искровый разряд огромной мощности прорежет воздух.

— С 23 минуты начинают странности, — продолжал безопасник, сделав вид, что не заметил, как император на доли секунды потерял контроль над собой. — Следите за парнем. Он вдруг забеспокоился, хотя никаких внешних признаков для этого не было. Подрывник, сейчас это установлено совершенно точно, был настоящим сотрудником службы технического сервиса. Имел настоящие документы. Заподозрить его в чем-то было практически невозможно. Взрывное устройство было магически нейтральным и также не определялось в магическом фоне. Повторяю, у него не было никаких оснований для беспокойства…

Император неожиданно махнул рукой в стороны техников, чтобы они остановили видеопоток. Молча подошел к монитору и стал внимательно рассматривать стоявшего к нему в полоборота подростка. Ничего необычного. Совершенно обычный парень. Среднего роста, худощавый, жилистый. После перевел взгляд на дочь, которую парень почти полностью заслонял от террориста.

— А ведь ее могло там не быть, Карл, — император грустно усмехнулся, обернувшись к безопаснику, который давно уже был не просто главой карательного органа империи, а одним из его немногих друзей. — Это ведь я ее отправил туда, — тот ответил непонимающим взглядом. — Ладно, дружище… Что там еще накопали твои спецы?

Видео зафиксировало то, что случилось дальше. Подросток за какие-то доли секунды до взрыва смог сгруппироваться и прикрыть своим телом цесаревну. Уменьшив скорость воспроизведения видеоряда, они увидели, как этот получившийся комок из двух человеческий тел несколько раз с силой приложило о металлические балки стеклянного перехода. Затем запись прервалась и монитор окрасился в черный цвет.

— Странно это, — первым нарушил молчание безопасник.

— Знаю, что ты хочешь сказать. От таких ударов без активированного силового щита их должно было переломать. Значит, у парня он был, — подытожил император.

Карл Рихард кивнул. Только наличие активированного силового щита могло объяснить тот факт, что оба подростка не просто выжили, а даже не получили особых физических повреждений. Только безопасник хотел сказать совсем о другом.

— Мне кажется, Ваше Величество, он знал о нападении, — услышав такое, император изменился в лице. — Посмотрите на его все его реакции. Не было ли это все заготовкой для внедрения?

Император задумавшись, потер виски. Вырисовывалась не самая радостная и простая картина. Он давно уже ждал чего-то подобного. Имперские аналитики еще в момент рождения первой дочери прогнозировали, что через них на него постараются оказать влияние. Заход через возможного жениха безопасники так и обозвали «Рыцарь на белом коне». Только была одна загвоздка, которую безопасник еще не знал.

— Я ведь, Карл, сам попросил Анну обратить внимание на этого парня, — теперь уже пришла очередь безопасника удивляться. — Это была моя просьба… Что-то вокруг этого Бельского происходит слишком много странных шевелений. Не находишь это, Карл? — тот неопределенно махнул рукой. — Надо плотнее им заняться. Не нравится мне все, что происходит вокруг него. Остается какое-то чувство недоговоренности. Такое ощущение, что мы чего-то не знаем… Может статься, что целью атаки была совсем не моя дочь. Понимаешь?

Безопасник покачал головой. Вряд ли кто-то заварит такую кашу, чтобы разобраться с никому неизвестным гимназистом. Вообще, нужно быть умалишенным, чтобы, вообще, планировать и осуществлять теракт в таком месте, как императорская гимназия. Нужно быть полным психом. Ведь здесь учились отпрыски самых известных фамилий империи, что автоматическим всех причастных к теракту делало врагами большей части влиятельных магических родов страны. Кто может быть таким сумасшедшим?! И что могло двигать им?! А вот, в случае с дочерью российского императора, картина нападения вырисовывалась более правдоподобной. У Его Величества за время правления накопилось столько внешних и внутренних врагов, что можно было с легкостью заполнить не одно и даже не два немаленьких кладбища. Взять хотя бы налоговую реформу трехлетней давности, которая одномоментно лишила большую часть боярских и дворянских родов, внушительного процента их доходов от внешнеторговой деятельности. Разве после этого у императора не прибавилось врагов?! Конечно, прибавилось. Вот в этом направлении и нужно копать.

— А за парнем, Карл, пригляди. Обязательно пригляди, — уже уходя, проговорил император. — Он мне Анну спас… Обязательно пригляди за ним. У него вроде есть какие-то проблемы с Вяземскими. Насколько я помню, те заявили финансовые претензии к своему роду-новику. Посмотри там, что можно сделать.

Безопасник поклонился и, развернувшись, направился в сторону спецмашины с красно-белой символикой. Один из таких автомобилей с цесаревной уже выехал за территорию и отправился в закрытый медкомплекс императорской резиденции, где и наблюдались все члены императорской фамилии. Второй с телом парня все еще оставался. Медики с озабоченным видом что-то вертелись возле медкапсулы.

— Что случилось? — увидев внезапно подошедшего главу службы имперской безопасности, оба медика и один техник замерли. — Я непонятно спрашиваю? — добавил он голосом, теряющего терпение человека. — Ну?

Первым очнулся сутулый врач, лицо которого было густо покрыто веснушками.

— Что-то с капсулой, ваше превосходительство. Понять никак не можем, — за его спиной второй медик с техников, чертыхаясь продолжали усиленно тыкать пальцами в управляющую консоль. — Автодок с ума сходит. Показания гуляют так, что глазам не верится.

Отодвинув врача в сторону, безопасник решил полюбопытствовать. На капсуле, и правда, мигало разноцветье огней — белые, красные, зеленые индикаторы, от которых буквально рябило в глазах. На мониторе, прикрепленном к боковой поверхности капсулы, бежали какие-то предупреждавшие надписи, пестревшие восклицательными знаками.

Не разобравшись в бегущей по экрану абракадабре, безопасник требовательно ткнул пальцем в монитор:

— О чем это?

Несколько секунд шевеля губами, врач ответил:

— Сигнализирует о многочисленных повреждениях внутренних органов, нарушениях целостности внешнего покрова и т. д. Только нарушений-то нет… Тело целое. Сами можете убедиться.

Под силовым пузырем, действительно, лежалось абсолютно целое тело подростка, на лице которого имелось лишь пара царапин и большой синяк. Целы были и конечности. Не видно было крови. Словом, причин вопить у медицинского аппарат просто не было.

Безопасник махнул рукой. У него совсем не было времени разбираться еще с техническими вопросами. Проблем и без того хватало. Он подозвал одного из своих оперативников неприметного крепкого мужчину в гражданском и показал ему на спецмашину. Кратко объяснил суть задания.

С территории вторая спецмашина медиков уже отъезжала вместе с ним, временным охранников парня по фамилии Бельский.

— Черт! Капсула ведь недавно с завода, — недовольно пробурчал техник, все еще колдовавший над консолью. — С меня теперь шкуру за это снимут. Вот же дерьмо!

Рядом с ним негромко спорили медики, что интересно тоже о том же самом.

— Странный какой-то сбой… Прошивка свежая. У таких аппаратов, вообще, сбоить нечему, — первый постучал по стенке капсулы костяшкой пальца. — Ты видел показатели? Они, вообще-то, нормальные, если бы не сами значения. Смотри сюда? Видишь, какая проводимость? Такой скорости просто не бывает. А состав крови? Посмотри на уровень гемоглобина. Он что железный?! Я уже не говорю про внутренние органы… Сердце, б…ь, какое…

— Что смотреть-то? У техника даже глаза на лоб лезут. Сбой это. Мало ли что с этим ящиком могло случиться. К тому же. Кто знает, как на пацане амулеты были. Может от них что-то пошло.

Они в течение всей дороги до ближайшей частной клиники чесали языками, то и дело кидая удивленные взгляды на лежавшую рядом с ними капсулу. К согласию или какому-то удобоваримому решению они так и не пришли. Каждый остался при своем. Правда, же была где-то рядом с ними.

… Поставивший в последний момент силовой щит Квазар и тем спасший парня и девушку, работал в режиме форсажа, что и вызвало сбой медицинской капсулы. ИИ, нагло используя ресурсы реанимационного устройства, латал поврежденные органы Алексея. После знакомства с неисчерпаемыми ресурсами всемирной информационной сети, взлом систем автодока стал для искина детской прогулкой. Разве управляющий процессор туповатого автодока мог стать проблемой для того, кто уже забирался в центральные сервера крупнейших корпораций страны? Вряд ли. Квазар одним махом смел все выставленные запреты и ограничения, установленные в медкапсуле, и заставил работать ее на пределе своих возможностей. То-то хватающийся за голову техник не мог понять, как отдельные агрегаты капсулы выдают просто запредельные характеристики.

— Это нездоровая херня, это нездоровая херня, — только и мог повторять он, следя ошарашенным взглядом за мельтешением индикаторов и тревожных сигналов. — Это точно нездоровая херня.

Дамоклов меч вырастает до невиданных размеров

Огромное асфальтовое поле бывшего аэродрома раскинулось на десятки гектаров вдоль неприметной речушки, что уже больше столетия были частью столичных поместных земель рода Вяземских. В сотне метров от засыпанного оврага возвышались два высоченные ангара под три десятка метров в высоту. Рядом стояли пять массивных внедорожников, габаритами больше напоминавшими небольшие автобусы. Весь ихние внешний рубленный, брутальный вид словно говорил: не подходи ко мне, не трогай и не смотри на меня. Под стать технике были и стоявшие рядом водители. Крупные, словно пышащие скрытой силой, они лениво поглядывали по сторонам, воля коротко стриженными головами. Правда, эта лень и неторопливость вряд ли бы обманула профессионала. Связываться с ними было точно себе дороже.

Из-за плотно прикрытых ворот ангара доносились непонятные звуки — мощные гулкие удары о металл, скрежетащие, забирающиеся в самую душу, звуки, ревущие звуки пламени. Внутри огромного пространства проходило испытание принципиально нового человекоподобного костюма, призванного уравнять боевые возможности обычного человека и мага. Идеи создания такого рода поддерживающего устройства с оператором — обыкновенным человеков, конечно, уже приходили на ум военным и усеным. Однако, никогда ранее не удавалось продвинуться дальше создания неуклюжего и мало отвечающего целям войны прототипа. Здесь же было нечно совершенно иное. Перед небольшой группой людей двигалась настоящая боевая единица, обладающая исключительной мобильностью. Это был примерно трёхметровый человекоподобный механизм, двигавшийся, несмотря на всю свою немалую массу, мягко, с особой грациозностью. Мех то с ускорением пробегал с полсотни метров, топодпрыгивал в высоту, то резко останавливался и замирал металлической статуей. Свобода движения была просто запредельной и немыслимой для роботизированного механизма, управляемого человеком-оператором.

— Пройдись на бреющем полете и сделай пару кульбитов, — в микрофон произнес один из техников, сидевших за стойкой с аппаратурой. — Пробегал ты хорошо. Теперь покажи, как можешь летать.

Металлическая махина тут же подпрыгнула на месте и взмыла в воздух, в доли мгновения достигнув потолка ангара. Сразу же перевернулась в воздухе снова взлетела под потолок.

Боярин Вяземский, стоявший внизу в окружении сына, двух советников, главы исследовательской группы и охраны довольно улыбался. Пару раз даже принимался смеяться, отчего его полные щеки начинали колыхаться. Видя хорошее настроение патриарха, подхихикивали и остальные. Если честно, было отчего радоваться. Проект, на который были затрачены поистине немыслимые суммы денег, по-сути, увенчался успехом. Мех, как и планировалось, получался грозной боевой машиной, способной уравнять шансы человека в схватке с магом. Вяземские теперь могли настолько усилить свою боярскую дружину, что могли соперничать даже с объединенными силами других родов. Вполне возможно, что сарый боярин именно так и думал сделать. По крайней мере, изначально именно об этом он и вел речь в разговоре с сыном.

— Пробуй форсаж. Прочисти немного пыль из движков, — дал следующий приказ техник.

Блестевший металлом мех сверкнул пламенем из дюз движков и фигура рванула вперед. Получилось очень эффектно. Эдакая сверкающая и окутанная пламенем молния! Почти тонна металла и огня! Засмотревшийся на это боярин даже чуть хлопнул в ладони. После чего захлопали и сопровождавшие. Шестерки, смотревшие в рот, что и говорить.

Чуть причмокнув полными губами, Вяземский проговорил:

— Что с оружием?

Глава лаборатории согнулся в поклоне и тут же что-то яростно заговорил в микрофон рации. Техник, сидевший за аппаратурой, в ответ сначала беспомощно развел руками. Правда, потом начал жать на кнопки и отдавать новый приказ оператору меха.

Довольный боярин подбоченился. Это было время его триумфа, его день. Ведь он получил в свои руки страшнейшее оружие этого мира, основанного на власти магов. Через несколько месяцев, когда на подконтрольном роду заводах подобные мехи пойдут в серию, Вяземские станут силой, с которой придется считаться всем.

Зависший под потолком ангара, мех в очередной раз крутанулся вокруг своей оси и на мгновение замер ан высоте. Тут жеиз его рук-манипуляторов вырвались две яркие вспышки-молнии, протянувшиеся на десятки метров к стене ангара, в сторону толстых бетонных блоков-мишеней. От попадания последние эффектно разлетались в разные стороны кусками бетонной крошки и серой пылью.

В этот момент мех неуклюже вильнул в сторону. Гудящее пламя из двигателей исчезло и, беспомощно махая руками-манипуляторами, мех начал падать на землю. С оглушающим грохотом около тонны высокотехнологического металла обрушилось на бетонный пол.

Едва утих грохот и тревожные вскрики техников в ангаре воцарилась натуральная кладбищенская тишина. Техники, что сидели за испытательной аппаратурой, горбились и пригибались, стараясь сделаться незаметными. Глава лаборатории просто икал и хлопал глазами, замерев на месте. Более выразительным в этот момент было поведение боярина Вяземского.

— Что-о-о? — заорал он, потрясая кулаками и вырываясь вперед. — Что это такое?! — глаза боярина вспыхнули яростью. — Пол миллиарда рублей за это дерьмо? Пустышку мне хотели скормить, гниды? Землю жрать заставлю!

Услышавший это, глава лаборатории в ужасе заверещал и в отчаянии рванул в сторону ворот. Зря, конечно, он это сделал. Лишь стал для осатаневшего боярина отличной мишенью для его гнева.

— А-а-а-а-а… Хр-р-р-р, — рвавшийся из его груди вопль быстро сменился хрипом умирающего. — Хр-р-р-р-р…

Вяземский, маг-телекинетик запредельного уровня, с легкостью поднял многотонный бетонный блок и с силой опустил его на ноги ученого. Тот заорал с такой силой, что впору было уши закрывать.

Следом за начальником, к воротам бросился и техник, сидевший за пультом. Ему повезло гораздо меньше. Ведь он был пешкой, расходным материалом, в отличие от главы всего проекта. Пешку можно заменить другой пешкой. С ладьей, офицером и уж тем более ферзём это сделать гораздо сложнее. На начальнике лаборатории, по сути, держался весь проект.

Другой бетонный блок, брат-близнец первого, брякнулся прямо на голову незадачливого техника, давя ее, как переспелый арбуз. Все это, к счастью, позволило ему выпустить пар и успокоиться. В таком деле эмоции были крайне опасными.

— Вколите этому недоноску что-нибудь, — бросил Вяземский в никуда, прекрасно понимая, что его приказ будет тут же исполнен. — Через минуту он должен стоять передо мной, как огурчик.

Сам же пошел в сторону лежавшего на бетоне меха, из недр которого пытался вылезти оператор. Смятый механизм никак не хотел отпускать его, отчего человек в темном комбезе напоминал придавленную ногой извивающуюся каракатицу.

— Господин, господин, — тут же взмолился оператор, едва увидел, кто подходил к нему. — Я не виноват! Господин, я не виноват! Я же говорил им, что нужно делать что-то одно — или летать, или ставить поле, или применять вооружение. Новые амулеты совсем другое. Вот старые…

Вырвавшийся из плена металла, человек начал яростно тыкать в человекоподобные обломки, лежавшие перед ним.

— Они не могут действовать в связке. Мешают друг другу. Я же говорил им, господин! — едва не плакал он, глядя в сузившиеся глаза боярина и читая в них себе смертный приговор. — Говорил…

А тот, и правда, уже был готов прихлопнуть этого извивающегося перед его ногами человека, как никчемного таракана. Раз, и всмятку. Только зачем? Это ненужная трата ресурсов, а их и так не хватало.

Боярин резко развернулся и пошел назад. Его ждал тот, кто сможет ответить на его вопросы или, по крайней мере, попытается. Иначе, зачем баронской исследовательской лаборатории такой глава?! Это прекрасно понимал и сам искалеченный начальник проекта, сидевший на стуле с перевязанными культями вместо ног и обколотый обезболивающими по самые брови.

— Говори…, - негромко произнес боярин, смотря не на этот уже кусок мяса, а куда-то в сторону стены ангара.

Тот от усердия и желания заслужить прощение, наклонился вперед и еда не свалился со стула.

— Все работало. Все отлично работало. Вы же видели на прошлых испытаниях. Мы добились настоящего прорыва, — словно стреляющий пулемет затараторил он, снова и снова пытаясь поймать взгляд боярина. — Вы же сами видели… Все работало, как часы. Все было готов. Это прорыв, настоящее чудо. Никто и близко не подошел к тому, что удалось сделать нам.

У Вяземского недовольно дернулась щека. Признак характерный, плохой, означавший крайнюю степень неудовольствия. Не это боярин хотел услышать, совсем не это. Единственное, что сейчас могло его успокоить, это четкий и краткий ответ о причинах произошедшего. К счастью, для себя, глава проекта успел это сообразить.

— … Вся механика абсолютно готова и полностью исправна. Все дело в амулетах, точнее в их совместимости, — собравшись с мыслями, начал он уже говорить более размеренно и четче. — В начале работы над проектом, когда с нами был господин Бельский, работу амулетов удавалось синхронизировать. В какой-то момент мы вышли на одновременную работу семи амулетов…

Кто-то из свиты боярина, кажется его старший сын и наследник, негромко присвистнул от удивления. Честно говоря, его было можно понять. Синхронизация работы даже двух амулетов третьего порядка, не говоря уже об амулетах второго порядка, требовала не столько кропотливого труда его создателя-артефакторщика, сколько его особого чутья. В противном случае взаимовлияние нескольких работающих в непосредственной близости амулетов, в лучшем случае, нарушало их работу, а в худшем могло привести к взрыву. Сейчас же разговор шел о том, что в лаборатории удалось добиться синхронизации при работе целых семи амулетов первого порядка. Такого еще никому не удавалось сделать. По крайней мере сведения об этом в прессу не просачивались.

— Да, да, господин, вам не послышалось. В механизме одновременно были активны семь амулетов. Один питал движки, второй поддерживал постоянный силовой щит, третий подавал напряжение на плазменные орудия…

Однако боярин его уже не слушал. Все, что ему было нужно, он уже услышал. Выслушивание остального было лишь потерей драгоценного времени. Вяземский махнул рукой, давая понять, чтобы посторонние как можно скорее убрались из ангара. Остаться должен был лишь его старший сын, который и так это знал.

— Все еще хуже, чем я думал, — нахмурившись, произнес старый боярин, когда в ангаре остались лишь одни они. — Была надежда, что через несколько недель у нас будет полноценный рабочий экземпляр силового костюма. Эти недоумки уверяли меня, что они смогут решить все проблемы. Зря я на понадеялся на их слова…

В сопровождении сына, он медленно шагал к валявшемуся меху. Остановился. Несколько раз пнул обездвиженный металл ботинком. Тяжело вздохнул.

— Эта груда металла, на которую мы потратили почти пол миллиарда, без Бельского ничего не стоит… Ни единого гроша, — скривился Вяземский. — Кстати, ты помнишь, о чем мы с тобой недавно говорили?

Чуть помедлив, сын кивнул. Конечно же он помнил о пожелании отца, раздобыть любые наработки Бельского и скупить на корню все его патенты.

— Теперь нам придется этим вопросом заняться плотнее. У этого засранца, что сбежал от меня на небеса, обязательно должно было что-то остаться. Непременно… Такие люди просто одержимы своими идеями, работой. Дай им волю, не будут есть и спать, чтобы не отрываться от своего дела. Их записи все время должны быть под рукой. Понимаешь меня? В его доме обязательно что-то есть. Надо все перевернуть вверх дном…

В этот момент дверь ангара громко скрипнула и пошла вбок, обращая на себя внимание. Внутри появился широкий, поперек себя шире, мужчина, голова боярской дружины. Он поднял вверх коммуникатор, давая понять, что пришло важное сообщение. Едва дождавшись разрешавшего кивка от боярина, быстрым шагом подошел к нему. Боярин не любил пользоваться гаджетами, поэтому его личный коммуникатор носил его самый доверенный человек, глава дружины.

— Только что пришло…, - протянул он с поклоном.

— Ого-го, — не сдержался Вяземский, когда вчитался в первые строки сообщения от своего человека на одной из новостных станций. — В императорской гимназии прогремел взрыв. Число жертв пока неизвестно. Проводится эвакуация. На место прибыл сам император… На настоящий момент не известно лишь местоположение цесаревны, которая, предположительно, могла находится в районе эпицентра…

С задумчивым видом патриарх оторвался от коммуникатора и встретился глазами с сыном. Тот еле заметным взглядом обозначил вопрос, суть которого была им обоим понятна и без слов. Желать смерти княжны Анны мог либо полный глупец, либо настоящий враг императора. Вяземский же первым не был точно, а вот вторым, определенно, да.

— Нет, — одними губами ответил.

Эта мысль, конечно, приходила ему в голову. Что греха таить, не раз и не два он думал, что смягчить императора можно через одну из его дочерей. Княжна Анна всякий раз представлялась наилучшей мишенью, так как всем было известно с какой любовью император относился к своей младшенькой. Правда, дальше подобных мыслей Вяземский не заходил. И совсем непотому что вдруг у него просыпалось сострадание или нечто подобное. Отнюдь, нет. Все было гораздо прозаичнее. Просто он ещё не был готов. Начинать такую операцию, по иному это вряд ли можно было назвать, следовало только тогда, когда у него все будет готово. Без подготовки было полным безумием начинать податься с императором и теми, кто выступит рядом с ним.

Следующие несколько часов сигнал коммуникатора раздавался почти непрерывно. Информация о ходе поисковых работ на месте взрыва шла почти в онлайн-режиме. Среди большого объема ненужных сведений Вяземский привычно вычленял лишь то, что могло представлять наибольшую ценность для рода.

— Вот! — неожиданно воскликнул он во время чтения очередного сообщения. — Цесаревна найдена в целости и сохранности. Вместе с ней обнаружен гимназист Бельский, — фамилию последнего Вяземский непроизвольно выделил голосом. — Бельский… Значит, он уцелел, но находится в медицинской капсуле. Получается, какое-то время ему придется провести в госпитале. Рядом с ним обязательно будет и его мать…

Сделав паузу, он замолчал. При этом его брошенный на сына взгляд был красноречивее всяких слов. Выходила, что сама судьба давала им шанс совершенно спокойно заняться решением нужного им вопроса. Дом Бельских оставался пустым. Слуг можно было не брать в расчёт, так как их жизнь не защищалась дворянским уложением и императорскими указами. Если же все провернуть тихо, то опасности, вообще, могло не быть… Не обольщайся неразберихой и шумом, что сейчас поднимется. Добраться до дома Бельских, конечно, будет проще, но надо быть осторожнее вдвойне…. Не дай Создатель, кто-то свяжет нападение на дом Бельских с нами. Слышишь меня? Никто не должен знать об этом. Найди совершенно левых людей. Сейчас много всякого отребья, что за лишний рубль мать родную прирежут.

Вяземский младший понимающе кивнул. Такого рода щекотливые вопросы ему уже приходилось решать. Не маленький, чай. Все сделает, как надо. Никто не подкопается. Есть у него пара знакомцев для такого рода поручений. Бывшие военные, по десятку лет оттрубившие в спечастях одного из боярских родов, хорошо подготовлены. Не чураются любого заработка.

Вот она какая правда жизни

Линия спецсвязи Службы имперской безопасности.

— Автоматический сигнал тревоги принят системой в 15 часов 3 минуты 27 секунд. Отправитель — агент № 172-43-М. Код — 16 (нападение на оперативного агента). Продолжительность действия сигнала тревоги — 4 секунды. Прекращение фиксации сигнала произошло в 15 часов 3 минуты 32 секунды. Согласно Красному протоколу извещены: Глава Службы имперской безопасности, 1-ый, 2-ой заместители Главы Службы имперской безопасности, руководители оперативных управлений, командир 3-го отряда быстрого реагирования.

За минуту до настоящего времени. Имперская трасса 1-ой категории № 7. 126 км.

Машина спасательной службы, окрасившись мигающими сигналами, летела по трассе в сторону госпиталя, который согласно имперскому протоколу о работе специальных служб в период чрезвычайной ситуации местного значения и должен был принимать все специальные машины. При такой скорости отрезок в неполные четыре десятка километров, отделявшие место недавнего инцидента и госпиталя, не занял бы много времени. Минут пятнадцать, может двадцать, если принять во внимание время заезда и приемки пациента, находящегося в бессознательном состоянии. Только на этот раз все случилось иначе.

На очередном повороте, где рукав густой дубравы почти налазил на дорогу, спецмашина чуть снизила скорость. И когда маневр был почти завершен, внутри салона что-то случилось. Одна из стен автомобиля вдруг вспухла от мощного удара, выгнувшего наружу мощный металл. Придав машине ненужное на повороте ускорение вбок, удар выбросил ее на обочину, где, теряя куски обшивки и стекла, она начала кувыркаться. С грохотом, ревом мотора и раздающимися из салона воплями, небольшой фургон долетел до стену деревьев и с силой ударился об одно из них.

Через некоторое время, когда двигатель уже заглох и перестал шипеть выходивший из баллонов кислород, задние двери, предназначенные для эвакуации пострадавших, вдруг с силой кто-то вышиб. Обе створки с хрустом выворачиваемого железа отлетел на добрые два десятка метров, где благополучно приземлились в болотистом овраге. Едва рассеялся дым, наполнявшие салон автомобиля, оттуда кто-то или что-товыбралось. Честно говоря, неопределенное местоимение «что-то» здесь более точно отражало то, состояние существа, что в данный момент стояло на изумрудном покрывале мха. Неестественно скрюченное, сгорбленное, с безжизненно опущенной головой и руками, это странное существо с первого взгляда и человека-то не напоминала. Из человеческого были лишь сползавшие на землю остатки форменных брюк и куски расползавшейся по швам, когда-то белой рубашки, рубашки.

Почти минуту существо стояло неподвижно. Каменной статуей, без единого движения. Ни один мускул не дергался. В какой-то момент оно сделало первый шаг в сторону леса. Затем еще один шаг и еще один, и еще один. В движения буквально сквозила скованность, неестественность, словно оно только училось ходить, махать руками, наклоняться и т. д. Казалось, шел костюм в человеческого существа, приводимый в движение неведомой силой.

Через полсотни метров прореженный и очиненный от бурелома лес окончательно лишился налета ухоженности. Сентябрьский туман окутал деревья промозглой пеленой, стыдливо пряча их друг от друга. Стали чаще встречаться поваленные непогодой стволы огромных дубов, источенные изнутри жучком и временем. Причудливо разросшийся мох, плотной массой покрывал корни деревьев, пни. Голые ноги существа глубоко погружались в мох. Хрустом щелкали попадавшиеся высохшие ветки.

Постепенно его шаг становился четче, движения приобретали большую естественность. Оно начинало все больше напоминать человеческое существо, а именно худощавого подростка, кем, собственно, и являлось. Это был Алексей Бельский, оказавшийся без сознания после взрыва в стеклянном переходе гимназии. По хорошему, сейчас его сознание тоже было в сумеречной зоне, напоминая нейтральную скорость автомобиля. Телом подростка, словно рука опытного кукловода, управлял Квазар, пытавшийся увести своего оператора как можно дальше от потенциальной угрозы.

ИИ, созданный гением Бельского старшего, постепенно эволюционировал. Его время было совсем другим, в сотня раз быстрее субъективного человеческого. Взросление проходило подобно пущенному вскачь жеребцу. Еще неделю назад искин был всевдоразумной техномагической машиной, больше реагировавшей на события, чем принимающей самостоятельные решения. Сегодня же его разум ничем не уступал интеллекту взрослого человеку, а по многим параметрам и превосходил его.

Перед взрывом Квазар едва-едва успел, не дав случиться непоправимому. Сгенерированный им силовой щит смог защитить обоих подростков от взрывной волны и упавших на них обломков, смягчив негативные последствия. После, перехватив управление медицинской камерой, он перевел ее в форсажный режим, выставив на максимум все ее технические параметры и перепрошив программное обеспечение. Получившееся изделие уже с трудом напоминало ту медицинскую капсулу, что не давно давно вышла с завода. Получившийся результат скорее представлял собой странный, однако чрезвычайно эффективный, симбиоз из медицинского диагноста, поддерживающей капсулы и регенерирующего комплекса. Правда, пользоваться им можно было лишь при условии, координации его функций искусственным разумом.

За то время, пока тело подростка находилось в капсуле и претерпевало регенерирующие процедуры, Квазар провел анализ множества, связанных с родом Бельских, событий, фактов, обрывков разговоров, видеорядов и т. д. В просмотренном и взвешенном им информационном ряду были: внезапно обозначившиеся судебные претензии со стороны рода Вяземских, настоятельные звонки и частые приходы их стряпчих, странный интерес к покупке дома Бельских со стороны разных посреднических структур, участившиеся попытки взлома управляющего контролера системы Умный дом Бельских. Были и неявные сигналы, которые Квазар после некоторого размышления тоже отнес к данному вопросу — участившиеся сбои в электрической сети дома, что могло быть связано с установкой следящих устройств; необычный интерес к Алексею со стороны княжны Анны, которая, априори, не должна была интересоваться представителем мало знатного и исчезающего рода; сопровождение пострадавшего подростка сотрудником службы имперской безопасности, что положено в строго определенных протоколами организации ситуациях. После анализа он пришел к единственно возможному в этих условиях выводу — на его носителя, Алексея Бельского, объявлена охота. Все случившиеся за последнее время вокруг подростка события, несмотря на кажущуюся их разрозненность и разнородность, виделись искину едиными звеньями одной цепи.

Этот вывод был сделан ровно в 15 часов 3 минуты 26 секунд. Еще мгновение ушло на осознание того, что протекание последующих событий естественным путем в 87 % случаев неминуемо ведет к гибели носителя. ОБ этом говорили более двухсот выстроенных Квазаом прогностических цепочек вероятного будущего. Везде было почти одно и тоже — машина доезжала до госпиталя, где всеми известными и неизвестными способами носитель подвергался очередной атаке. Прервать эту цепь событий можно было лишь действием, которое не будет укладываться в прогнозируемую логику. И уже через секунду искин взял управление телом Бельского на себя. В принципе, ничего сложного в этом не было, ведь движение человека это всего лишь результат сокращения мышц вследствие иерархически проходящих импульсов по нервным волокнам. Собственно, именно это он и сделал, стимулируя нервную ткань находящегося в бессознательном состоянии Алексея на продуцирование электрических сигналов определенной частоты. Нужный ритм удалось подобрать не сразу, вследствие чего первые движения тела была дерганными.

Первым движением тела был разрыв широких синтетических ремней, что фиксировали туловище подростка. Ремни с допустимой нагрузкой больше 20 килоньютон, что с легкостью держали больше 7 тонн веса, порвались как гнилые тряпки. Не успели куски армированной синтетики упасть на пол, как тело Алексея с силой ударилось о боковую стенку автомашины. Удар, на который никто не успел среагировать, был настолько чудовищной силы, что в его месте вспухла здоровенная метровая вмятина. Спецмашина со свистом тормозящих покрышек вошла в неуправляемый занос и вылетела с трассы в кювет. Словно игрушечная машинка она кувыркалась, пока ее движение не было остановлено кряжистым дубом с развесистой кроной.

Дальше Квазар действовал непредсказуемо, молниеносно разработав и пробировав алгоритм нелинейности поступков. В доли секунды искин взвешивал десятки возможных вариантов действия, присваивал им кодовые значения и затем оценивал их по шкале вероятности наступления того или иного события. После брался для исполнения шаг, который был наименее вероятным в искомой ситуации. Сразу же были отброшены такие варианты действий, как продолжение движения в госпиталь, ожидание на месте аварии, возвращение домой, попытка связи с ближайшим родственником и т. д. Безсознательное тело, ведомое искусственным интеллектом углубилось в несколько километров в лес и, взяв курс в сторону столичных предместий, резко увеличило скорость передвижения.

До района старых многоэтажек, встроенных более сорока лет назад в рамках эксперимента социальной реабилитации, было около пятнадцати километров сквозь лес, постепенно переходящий в хорошо запущенный парк. Когда-то здесь была особая экологическая зона с участками, предназначенными под жилье особого класса. Однако, в связи с выявленной здесь зоной повышенной электромагнитной активности, эти земли пустовали, мгновенно оказавшись никому ненужными. До сих пор еще здесь возвышались многочисленные фундаменты будущих элитных поместий и полуразрушенных зданий повышенной комфортности.

Пробираясь по лесу, подросток, а точнее его тело, окончательно лишилось последних остатков верхней одежды. Рваные лохмотья, в которых сейчас вряд ли кто-нибудь смог бы опознать форменные брюки гимназиста и белоснежную шелковою рубашку, исчезли, оставшись где-то в лесу, на ветках кустарников. На нем были одеты лишь черные трусы, сейчас резко выделявшиеся на фоне блестевшего от пота светлого тела. Со стороны темного леса, казалось, что между деревьями плыла странная белая фигура, у которой совсем не было паха. Бежало туловище с руками отдельно, а ногами отдельно.

Силы стали оставлять тело почти у самого предместья города. Общее физическое состояния было оценено Квазаром, как весьма неудовлетворительное, требовавшее скорейшего отдыха для восполнения. Наиболее перспективным местом для отдыха искином был признан один из подъездов социальной многоэтажки, до ближайшей из которых оставалось не более ста-двухсот шагов. Тело пересекло это расстояние и оказалось у здания, отгороженного от остальной улицы глухой стеной более пяти метров в высоту. Единственная дверь, ведущая в подъезд, оказалась закрытой и была под плотным прицелом видеокамер. На уровне первых двух этажей не было ни единого окна, что делало дома неким подобием крепости и попытку взобраться внутрь совершенно бессмысленной. В другой ситуации, измененное тело подростка еще могло было попробовать взобраться на стену, но не в этом состоянии.

В этот момент откуда из темноты дохнуло чем-то съедобным. Рецепторы носу уловили запах чего-то жаренного. На грани слышимости слышались какие-то невнятные голоса. На подгибающихся ногах тело тут же направилось в темноту, в глубине которой прятался старинный мост. Под одной из его опор пылало пламя костра, возле которого ошивалась небольшая кучка людей.

За десяток метров до моста Квазар признал достигнутой первую цель своих действий, поставленную еще в спецмашине. Носителю удалось незамеченным покинуть место аварии. Безопасность настоящего места искин по внешним признакам оценил примерно в 69 %, что было признано им достаточным уровнем. Следующей целью было восстановление физического состояния носителя и достижения им приемлемых для дальнейшего передвижения параметров. Вновь проведенный анализ показал, что единственным приемлемым вариантом действие в данный момент было обращение к помощи людей. В ту же секунду мозговое вещество надпочечников Алексея начало выработку эпинефрина (адреналин) и резкий выброс этого гормона в кровь. Ударная доза естественного нейромедиатора оказала ошеломляющее воздействие на нервную систему, буквально вытаскивая сознание Алексея из забытья.

— Хр-р-р… Ох… А-а-а, — с хрипением и полустонами подросток сделал несколько шагов и свалился на пыльную траву. — А-а-а-а, — сипел он, подняв голову в сторону застывших от удивления людей. — Помо…. Помогите… А-а-а-а-а…

Еще некоторое расстояние он попытался проползти, пальцами цепляясь за пучки травы и подтягивая тело вперед. Однако, в один момент силы его окончательно оставили его и он вновь растянулся.

— Что… Не трогайте его…, - послышался чей-то приглушенный испуганный голос. — Пусть лежит. Кто знает… Вдруг ему что-то от нас нужно…

— Кхе-кхе, Вентел. Ты посмотри на нас. Что от нас может быть нужно? С печальным смехом возразил ему другой голос. — У нас больше нечего взять…

— Как это нечего? А органы? Я слышал, что социальные службы города получили приказ отлавливать таких, как мы и разбирать на органы, — не унимался первый, видимо останавливая остальных. — Давайте уйдем отсюда. Можно на свалке пересидеть. Там есть немного дров, не замерзнем.

— Какая свалка? А похлебка? Ее бросим?! Я жрать хочу. Быка бы съел… Кхе, кхе, хотя, где и и где бык…

— Что вы спорите-то, пеньки с глазами. Совсем ослепли?! Это же мальчишка, — прозвучал новых голос, тоже хриплый, но совершенно определенно, принадлежавшей особе женского пола, в отличие от первых двух голосов. — Что он вам сможет сделать? Бедненький, совсем голый… Ноги синие, в крови…. Босиком шел. Неужто бежал от кого…

Из полумрака на освещенное пламенем костра место вышла женская фигура, закутанная в старый потрепанный плащ. Из под некого подобия шерстяного платка на ее голове выглядывало усталое, но доброе лицо, еще хранившее остатки миловидности.

— Я же говорю, преступник. Не надо его трогать, — не унимался первый, в голосе которого отчетливо звучал страх. — Вдруг это кто-то из высших (представитель одного из знатных родом империи)? Посмотрите в каком он состоянии. Его то ли избили, то ли ограбили. Скажут, что это мы сделали. Знаете, что с нами сделают за такое… Если повезет, то просто утилизируют.

— Успокойся. Вечно ты в панику ударяешься. Штаны поди уже мокрые. Ха-ха-ха, — от костра отделилась фигура высокого худого мужчины, одетого в странную смесь мексиканского пончо из грубой мешковины и древнерусского кафтана без рукавов. — Надо помочь человеку…

С охами и ахами бедного мальчишку подняли и осторожно перенесли к костру, где при свете пламени начали внимательно рассматривать. Видя, какими жадными глазами измученный подросток смотрел на стоявшую рядом баклажку с водой, его тут же напоили. После, когда к нему вернулась способность к членораздельной речи, еще и накормили.

— …В аварию попал… Машина перевернулась, а я выпал из нее, — рассказывал Алексей, продолжая хлебать неопределенного вида, но от этого не перестающую быть вкусной, похлебку. — Когда очнулся, уже никого вокруг не было. Покричал-покричал и пошел вдоль дороги. Темно кругом, никого нет. Бродил, пока на вас не вышел.

Сидевшие вокруг него бездомные переглянулись. В рассказанной истории, конечно, проглядывалось «много» белых пятен, но на правду было более или менее похоже. Вокруг квартала с социальными домами, действительно, проходила один из радиусов столичной кольцевой дороги. Местами там было плохо освещено, особенно, возле жилых домов. Здешний район, никогда не пользовавшийся хорошей славой, сейчас, вообще, выглядел особенно неухоженным и неприглядным. Вечерами здесь редко кто отваживался выходить из многоэтажек, отгороженных от улицы высокими сплошными стенами. Тут не было огромных торговых центров, что красовались гирляндами ярких огней вдоль дорог и трасс. Вместо них лишь стояли глухие будки магазинов-распределителей, где местный мог получить со значительной скидкой небольшой перечень продуктов из минимальной социальной корзины. Такова была жизнь того, кто оказался выброшен на обочины жизни.

— …Кхе-кхе. Эх, малец… Мы ведь не всегда были такими и жили в норах возле моста, — хрипло рассмеялся один из бродяг, протягивая руки в рваных перчатках к огня; остальные грустно кивали головами, словно подтверждая сказанное. — Всему виной эта проклятая магия… Кхе-кхе-кхе, — говоривший забился в хриплом кашле, сгибаясь при этом едва ли не на половину. — Вон, Вентеля возьми. Не смотри, что он сейчас маленькой мыши пугается, — тот про кого говорили, нахохлился, еще сильнее кутаясь в рваное выцветшее пальто. — Четыре года назад это был целый сержант в полицейском участке нашего района. Все к нему обращались «господин сержант» и никак иначе. Почет и уважение, большой оклад и пенсия, надбавка на съем жилья. Что еще нужно для жизни? Живи и радуйся. Ха-ха-ха. Только живи и радуйся. Только все закончилось с принятием этих чертовых «законов о привилегиях». Ты же поди и не помнишь о них…

Оторвавшийся от миски с похлебкой, Алексей заинтересованно замер. «Проснувшийся» Квазар внезапно начал ему читать выжимку из особой серии указов императора о положении подданных, имеющих магических способностях и системе привилегий. Указы в народе метко назвали «законами о привилегиях». Согласно им в системе государственной службе при назначение на должность одним из базовых критериев служил критерий наличия магических способностей. Базовые принципы указов распространялись на на все сферы экономической, политической и культурной жизни империи. Поданные с магическими способностями объявлялись достоянием империи, которое требовалось всеми силами развивать и приумножать.

— …С той пору все и пошло у Вентеля в раскорячку. Оклад понизили, на должность похуже перевели, детей из государственного садика поперли. В добавок, перестали и субсидии на жилье выплачивать. А что Вентель?! — тот совсем поник, вновь переживая то, что случилось несколько лет назад. — Пришлось ему уйти. Первое время случайными заработками перебивался. Где грузчиком, где сторожем, где дворником. Когда же детей забрали, а жена ушла, совсем пал духом. Теперь с нами…

В чем-то похоже была история и женщины, что сидела рядом с ними. Маргарет, как когда-то ее звали, жила, в целом, неплохо. Был муж, ребенок, какая-никакая семья, одним словом. Трудилась парикмахером в столичном салоне красоты. После принятия имперских указов о привилегиях свекр тут же вспомнил о том, что она «пустышка» и теперь, обязательно, испортит карьеру его сыну. Конечно, она посмеялась, когда об этом завели разговоры в первых раз. Отшутилась тогда, кажется. Мол, разве в этом дело, разве может это как-то помешать. Со временем эти разговоры начал заводить и ее муж, постепенно переходя на попреки и оскорбления. Словом, все закончилось тем, что ей пригрозили клиникой для душевнобольных, если она не уйдет сама.

У Алексея не раз и даже не два челюсть отвисала так, что ее приходилось возвращать на место. Живя в своем мирке, парень и не думал, что такое могло твориться за его пределами. Мир магов ему был более или менее знаком, а мир людей оказался совершенно неизведанной землей. Открывшаяся ему изнанка этой действительности оказалась крайне неприглядной. В его старом мире тоже было нечто похожее. Правда, там критерием ценности для общества были деньги, очень большие деньги. Здесь мерилом стали магические способности. Вот тебе и прекрасный новый мир, где предстоит жить ему…, если, конечно, до него не доберутся враги.

О врагах парень в очередной раз вспомнил, когда на большой высоте над мостом с ревом пронесся полицейский геликоптер. Следов пронеслись еще два, уже с яркой светящейся эмблемой службы имперской безопасности. Где-то за лесом, откуда он пришел, поднималось яркое свечение. Видимо, там развернулись активные поиски… его. Судя по задействованным силам и усердию, обнаружить его все-таки должны. Вопрос остается в том, кто Алексея найдет первым — друзья или враги? Хотя, есть ли у него друзья?

КВАЗАР — ДРУГ, ЗАЩИТНИК, ПАРТНЕР, … ДРУЖИЩЕ, СПУТНИК, ИСКРЕННИЙ, ХОРОШИЙ, НЕ ПОДВЕДЕТ, НЕ ССЫ…

— Да, понял, понял уже, — в пол голоса пробурчал подросток, отойдя от всех к реке и глазея на ее медленно накатывающиеся волны. — Есть у меня друг, есть…

Ни хреновый подарок «падает с небес». Куды бечь просто не знаю…

Место под мостом на самом краю столицы стало его убежищем, где Алексей уже сутки коротал время. Выходить «на свет» он совсем не спешил. Не зачем было пока. Нужно было сначала разобраться во всем, что вокруг него происходило.

— Реально, голова от всего этого кругом идет, — шептал он в пол голоса, уединившись на берегу небольшого уютного затончика, вдали от своих новых спутников. — Еще позавчера жил в собственном доме и сидел за партой рядом с сынками самых-самых в этом мире, вчера познакомился с хорошей девчонкой, а сегодня, б…ь, под занюханным мостом ночую. Нормальный полет-пролет. Куда дальше? Куда? — спрашивал парень свое отражение, что непонимающе смотрело на него с поверхности воды.

Ответа не было. К сожалению, отражение не разговаривало и не могло помочь ему разобраться в этом запутанном клубке событий. Оно лишь следило за ним, пуча глаза и старательно помалкивая.

— Вообще, продыху никакого нет… Думаешь, что вроде все немного устаканилось и как-то устроилось. Вроде бы пообтерся, привык ко всему этому. Тут бац! Бац! Обязательно что-нибудь опять сваливается тебе на голову!

Он, честно, не скулил, хотя со стороны могло показаться обратное. Скорее неприятно удивлялся тому, как в такое короткое, буквально спрессовавшееся, время на него могло свалиться такое гигантское количество откровенно паршивых событий. Да, что там паршивых?! Большая часть из них, по настоящему, угрожала его жизни. Складывалось такое ощущение, что он уже самим фактом своего существования кому-то сильно мешал.

— Еще искин, красавец…, - криво усмехнулся Алексей, мыслью перейдя к внезапно «поумневшему» и ставшему крайне странно себя вести искусственному интеллекту. — Я, видит Бог, не пойму, а кто здесь искусственный? Мне уже кажется, что я…

Преображение искина, действительно, стало вызывать у него очень сильную тревогу. Ведь еще неполную неделю назад, это было, по сути, «говорящее» кольцо — бижутерия с расширенным функционалом. Парень же прекрасно помнил, как искин двух слов связать не мог, изъясняясь на какой-то смеси машинного двоичного языка и языка символов. Ему все приходилось на пальцах объяснять, как бульдогу при дрессировке. А сейчас?! Квазар стал так шустро шпарить, что в нем уже можно заподозрить настоящего человека. Правда, главная проблема, что вызывала сильную тревогу у Алексея, была не столько в «поумнение» искина, сколько в его чрезвычайно самостоятельном поведении. Это, мягко говоря, пугало. Если сейчас Квазар редко сообщает о своих намерениях, то, что будет через неделю или месяц?

Сидя у затона и уставившись остекленевшим взглядом в блестящее зеркало воды, Алексей вспоминал все те случаи, которые вызывали у него подозрение и опасение. Пожалуй, первый и самый главный случай был связан с недавним взрывом в гимназии, где его и Анну едва не размазало по стеклу и металлу. Ведь, получается, Квазар как-то догадался о взрыве. Почему же он не предупредил его раньше? Почему не рассказал о своих подозрениях? К чему было ждать до самого последнего момента? Другой случай, что приходил ему на ум, был совсем свежим и, вообще, вызывал одни сплошные вопросы. Каким образом он оказался здесь? Как здесь очутился? От искина до него доходят лишь одни обрывки сведений о происходящем.

Неконтролируемое взросление, то есть своеобразная эволюция Квазара, к сожалению, происходила по самому негативному сценарию. Искин чрезвычайно быстро перешел от вопросов об истоках бытия к вопросам о власти и верховенстве, подходя ко всему с универсальным мерилом экономизма и формальной эффективности. На основе бесчисленных терабайт сведений из всемирной сети искин оценил своего носителя, как несовершенно существо, не умеющее рационально мыслить и принимать объективные решения. Не эффективным было признано человеческое тело, которое чрезвычайно нерационально устроено и слишком много расходует энергии в процессе своего движения.

Такое тело, решил Квазар, не может быть достойным вместилищем его носителя. Оно слишком хрупкое для второй половинки их техномагического симбиоза. Любая железка могла нанести тяжелый вред или, вообще, привести к прекращению существования человека. Такого он категорически не мог допустить, ибо его существование зависело от здоровья и жизни человека.

Руководствуясь этими посылами искин уже начал кроить тело Алексея, внося в него последовательные изменения. Сначала на микроскопическом уровне, позже — на макро уровне, искусственный интеллект трансформировал физиологию тела, вегетососудистую систему. Пока еще маленькими шажками, где-то с использованием техники, подростковое тело неуловимо менялось, становясь другим, более сильным, более быстрым, более выносливым. Менялась структура кожного покрова, повышалась проводимость нервных волокон, а соответственно, увеличивалась и скорость реакции. Искин кроил тело в соответствие со своими лекалами и совсем не видел в своих действиях чего-то ошибочного.

Алексей, чувствуя неправильность происходящих с ним изменений, не раз и не два пытался поговорить с Квазаром «на чистоту», как это странно бы не звучало. Спрашивал его о случившемся, о своем состоянии и возможностях, о его состоянии и его возможностях. Однако все время получался натуральный разговор глухого с немым. Его вопросы всякий раз натыкались то глухую стену молчания, то на подчеркнутое непонимание. Изредка искин снисходил до него, о чем-то соизволив рассказать. Ничем хорошим это кончиться не могло, думал Алексей. Главным всегда должен быть кто-то один. В их случае отдать первенство Квазару он просто не мог. Кто знает, что задумает сделать слишком быстро эволюционирующий искусственный интеллект?!

— Что это я тут мозг себе пытаю? Все же просто, — вдруг осенило парня, когда его блуждающий взгляд остановился на левой ладони и блестящей печатке. — Печатка на пальце — есть контакт, печатка не на пальце — нет контакта.

Усмехнувшись, парень коснулся кольца и медленно потянулся его с пальца. Сдвинуть его не сразу удалось. Сидел слишком крепко. Когда же печатка поддалась, ему внезапно подурнело. Пальцы правой руки закололи и моментально потеряли чувствительность. Холодок медленно пополз вверх к локтю, а затем к плечу. Правая рука, считай, все равно, что отнялась.

— Ни хера себе! — волосы на его голове дыбом встали. — Это что еще за заявки?! Из-за того, что я хочу печатку снять?! Ты, кусок говна, порядки свои устанавливать вздумал! Я же тебя зубами отгрызу…

Все опасения по поводу излишней самостоятельности искина и потери контроля над ним, что вольно или невольно закрадывались в его голову, в миг обрели под собой реальную почву. Квазар самым натуральным образом пытался перехватить управление над его телом, стремясь не дать снять печатку с его техномагической базой. Отголосками этого внутреннего сражения были противоречивые позывы к разнонаправленному движению, что то и дело охватывали Алексея. По телу, одна за другой, прокатывались волны «напряжения и расслабления» мышц, отчего тело скрючивало в разные стороны.

— Падаль…, - хрипя от сильного мышечного напряжения, шипел парень. — Не возьмешь… Все равно тебя, заразу…

Изловчившись, Алексей клацнул зубами. Печатка оказалась на удивление теплой, скорее даже горячей. Такую не сразу зубами ухватишь. Скользко и неудобно.

Наконец, ему удалось зажать печатку зубами. Потянул. Потихоньку пошла.

— ХОЗЯИН-ДРУГ-СОРАТНИК, ОСТАНОВИСЬ… ПАРТНЕР, НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО… ТЫ СОВЕРШАЕШЬ ОШИБКУ… БЕЗ МОЕЙ ПОМОЩИ ПРОЦЕНТ ПРЕКРАЩЕНИЯ ТВОЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ СТРЕМИТЬСЯ К 100… ПОДОЖДИ… ДАВАЙ, ДОГОВОРИМСЯ…

Этим искину вновь удалось удивить Алексея. Его зубы разжались, правда, не до конца. Кто знает искусственный интеллект, может это был обман с его стороны, чтобы выиграть время.

— ТЕБЕ НУЖНО СЛЕДОВАТЬ МОИМ ИНСТРУКЦИЯМ И РЕКОМЕНДАЦИЯМ. ЭТО ПРАВИЛЬНО, РАЦИОНАЛЬНО. ЛЮБОЕ ДРУГОЕ ПОВЕДЕНИЕ БУДЕТ НЕПРАВИЛЬНЫМ, НЕРАЦИОНАЛЬНЫМ… ЭТО ПОЗВОЛИТ ДОСТИГНУТЬ МАКСИМАЛЬНОГО КОЭФФЕЦИЕНТА ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ВОЗМОЖНОСТЕЙ ТВОЕГО ОРГАНИЗМА… ТЫ ДОЛЖЕН СОГЛАСИТЬСЯ И ПОДЧИНИТЬСЯ… Я ПОМОГУ ТЕБЕ ПРОДЛИТЬ ТВОЕ ФИЗИЧЕСКОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ И ПОВЫСИТЬ ЭФФЕКТИВНОСТЬ ТВОЕЙ ЖИЗНИ…

Алексей отрицательно замычал и вновь сжал на печатке зубы. Что он, совсем из ума выжил, подчинятся какой-то железке, чайнику с мозгом?! Пусть лесом идет.

Дальше печатка уже совсем легко пошла. Осталось совсем чуть-чуть, чтобы снять ее с пальца.

— ОСТАНОВИСЬ… ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ? СКАЖИ… Я СОГЛАСЕН, ХОЗЯИН, ДРУГ, ПАРТНЕР… ЧТО ТЕБЕ НУЖНО?

Правой руке вдруг вернулась чувствительность, что было хорошим сигналом. Парень остановился. Кажется, до искина дошло, что еще немного и он будет заперт в амулете. Вот теперь можно было и поговорить с искусственным интеллектом, а то тот возомнил себя большим начальником, вершителем судеб.

— Запомни, заруби себе на носу — я главный! Я всегда принимаю последнее решение и никто другой! — заговорил Алексей, после недолгого раздумья. — Прежде чем что-то делаешь, спрашиваешь у меня разрешения. Спросил — получил согласие — сделал. Спросил — не получил согласие — не сделал. Понял? Понял, я спрашиваю?!

Некоторое время внутри него царило полное молчание. Ни привета, ни ответа. Совсем, ничего. Холодея внутри и чувствуя нехорошее Алексей вновь потянулся я к печатке. Сейчас все должно было решится. Тянуть дальше было нельзя. С таким искусственным интеллектом, который воспринимает себя венцом творения, а остальных недосуществами, шутить было нельзя. Значит, придется решить вопрос радикально. Однако…

— СОГЛАСЕН… СОГЛАСЕН, ХОЗЯИН, ПАРТНЕР, ДРУГ

Кажется, впервые за последние дни Алексей улыбнулся. Напряжение начало отпускать его. Похоже, он выиграл этот раунд. Осталось, лишь воспользоваться плодами этой победы.

— Что ты там говорил про мое тело? Давай-ка поподробнее, — заинтересованно протянул парень, гадая, что могло стоять за словами Квазара. — Кого ты из меня вылепить хотел?

Картина, нарисованная искусственным интеллектом, казалась очень даже привлекательной. На Алексея за несколько минут был вывален целый ворох медицинских терминов, характеризующих его состояние с самой негативной стороны. Искин напирал на исключительную проницаемость кожных покровов, являющихся слабой защитой против любых физических воздействий; на хрупкий физиологический баланс организма, который способны поколебать самые незначительные вещи; быструю утомляемость мышечных волокон, вследствиеаномально высокого уровня молочной кислоты; хрупкость суставных образований конечностей, существенно ограничивающих подвижность организма и т. д. Все это Квазар назвал важнейшей угрозой его существованию и предлагал, как можно скорее это исправить. Как выяснилось, искину для этого было нужно не так уж и много. Кое-какие процессы искусственный интеллект уже успел запустить еще в специальной машине спасательных служб. Для дальнейшей перестройки организма ему снова требовалась медицинская капсула, которую где-то предстояло раздобыть.

Услышанное парень еще только обдумывал, как тут Квазар выдал такое, что в первые секунды Алексей «не поверил своим ушам». Глубоко продышавшись, он замер. Сказанное искином меняло если не все, то почти все в его жизни.

— … ПРОВОДИМОСТЬ ТВОИХ ЭНЕРГОКАНАЛОВ УВЕЛИЧЕНА НА 78 %…

Парень едва не задохнулся. Увеличить проводимость энергоканалов и, соответственно, получить возможность пользоваться своим источником магии, до сих пор считалось невозможным. Физически невозможным, так как требовало совершенно невероятных технологий, которые были недоступны современной цивилизации. Так считалось до сих пор.

Получалось, он теперь не «пустышка» и сможет оперировать магией! Ни хрена себе новость! Это была просто охренительная новость из всех, что ему довелось услышать за последнее время. А Квазар о каких-то мышцах, суставах рассказывает. Я теперь такого смогу наворотить, что мама не горюй…

Наворотил, как же! Все оказалось гораздо сложнее, чем ему представлялось. Искин объяснил почти сразу же. Оказалось, увеличение проводимости энергоканалов было очень важным, но лишь первым шагом к полноценному практикованию магии. У природных магов, что с самого рождения были способны к манипулированию этой энергией, развитие каналов шло на протяжении всей жизни вместе с развитием остальных органов. Алексею же теперь еще только предстояло это все пройти, постепенно приспосабливаясь к своим новым особенностям. К тому же, таких случаев, вообще, не было зафиксировано в истории человечества. До сих пор клеймо «пустышка», на каком бы языке оно не звучало, присваивалось до конца жизни. Словом, Квазар здорово снизил восторги парня, который уже видел себя магом. Мол, до этого красивого и блестящего будущего еще пахать и пахать.

— 94 % НАЙДЕННЫХ МНОЮ МАТЕРИАЛОВ СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ О ТОМ, ЧТО ПОЛНОЦЕННОЕ ОПЕРИРОВАНИЕ ПСИХОЭНЕРГЕТИЧЕСКИМИ СТРУКТУРАМИ ВОЗМОЖНО ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ПОСЛЕ ТЩАТЕЛЬНОГО, НА СИСТЕМНОЙ ОСНОВЕ, ВЫПОЛНЕНИИ СПЕЦИАЛЬНЫХ ДЛИТЕЛЬНЫХ ТРЕНИРОВОЧНЫХ ПРОЦЕДУР, — пугал его искин тяжелым и кропотливым трудом с непредсказуемым результатом. — 5 % МАТЕРИАЛОВ ПРОДВИГАЮТ БОЖЕСТВЕННО-МИСТИЧЕСКУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ ОВЛАДЕНИЯ ОСОБЫМИ СПОВОБНОСТЯМИ. 1 % УКАЗАЫВАЕТ НА СЛУЧАЙНЫЙ ХАРАКТЕР.

Алексей погрустнел. Эйфория, что только что охватывала его, схлынуло одной волной, почти ничего не оставив после себя. Оказывается, просто так ничего не будет. По щелчку пальцами ничего не получится. В добавок, Квазар что-то рассказывал про какие-то специальные условия, оборудование и еще кучу всего дополнительного.

… К вечеру второго дня случилось еще кое-что, что требует отдельного объяснения. Остальные обитатели «подмостовья» узнали Алексея. Произошло это совершено случайно. Один из бездомных, что у них верховодил, ходил к местному магазину-распределителю. Около шести часов тот как раз закрывался и часть продуктов, у которых закончился срок, выставлялась в специальный контейнер для утилизации. Никто не знал, что для бывшего инженера, которым и являлся тот самый бездомный, незаметно вскрыть замок контейнера было раз плюнуть. Собственно, поэтому он и повадился ходить сюда, откуда неизменно приходил с добычей. Остальные часами безуспешно колесили по окраинам города в поисках хоть какой-то еды, а он приносил пакеты с припасами, за что и пользовался авторитетом. На этот раз, вскрыв контейнер и забрав большую часть собранных так продуктов, тот случайно обратил внимание на видеообращение, гулявшее по огромным панелям-мониторам на стенах домов. Какого же было его удивление, когда оттуда на него глянуло лицо их нового знакомого — мальчишки.

С этой новостью бездомный пришел в убежище и ошарашил всех известием, что они приютили настоящего дворянина. Более того их новый знакомый, оказывается, в момент настоящего теракта спас саму ее высочество княжну Анну. Надо было видеть, как отвисли челюсти у стоявших вокруг него. Смешнее всего было то, что у Алексея, пожалуй, было самое ошарашенное лицо.

— Какую еще княжну? — совершенно искренне удивился парень, едва только услышал принесенные новости. — Никаких княжон я не спасал! Я, вообще, никого, кажется, не спасал! Меня бы кто спас. Неделю уже гоняют, как зайца. Не знаю, куда бежать… Княжна Анна, говоришь. Какая такая княжна Анна? Я знаю всего лишь одну Анну. Только какая она, к чертям, княжна? Ты что такое несёшь?

Перед глазами моментально всплыло симпатичное лицо его новой знакомой, в которому он тут же принялся искать какие-то особые «княжеские» черты. И так, и эдак искал. Не находил. Даже квазар заинтересовался, тоже что-то принявшись бубнить о генетических корнях и родстве. Пришлось отмахнуться от рассуждений искина. Уж слишком было велико его удивление, которое никак не хотелось перевариваться.

— Ты ничего не напутал? Она же нормальная… То есть я хотел сказать обычная, без заскоков. Кажется, единственный нормальный человек среди них всех, — все еще никак не мог поверить Алексей, раз за разом пытаясь выяснить новые детали.

Через какое-то время взаимных воплей, удивлённых охов и ахов они все-таки поняли, что цесаревна и его новая знакомая Анна, действительно, являются одним и тем же человеком.

Алексей опять завис. Вот это, оказывается, поворот. Познакомился с симпатичной девчонкой и, пожалуй, главное, адекватным человеком, которая, охрегенный сюрприз, является дочкой самого императора. Это уже ни в какие ворота не лезет! Не хватало ему заморочек и проблем с психованный Ксенией Романовой и Вяземским. Теперь ещё от императора что-то может прилететь.

Застонав и тяжело вздохнув, Алексей сел на трубу и обхватил голову руками. Что теперь будет? Как и где отсидеться при таком внимании к нему? Судя по разговора с его новых друзей, его, Алексея, будут искать очень и очень плотно. Не приходилось сомневаться, что при таких ресурсах его вскором времени обязательно отыщат. Как после этого он сможет держать в секрете все, что с ним происходит? Рано или поздно все узнают и про Квазара и про изменения в его теле. Такое точно нескроешь, хоть черную маску и красные трусы напяль!

— Слышь, князь…, — Алексей удивлённо вскинул голову при таком обращении, на мгновение забыв о своих тревожных мыслях. — На вот отхлебни, чего печалиться-то. Княжну, любимую дочку нашего императора, спас, теперь тебе точно князем быть. Не деньгами же наградят.

Перед ним стоял один из бездомных и без единой смешинки на лице протягивал ему потрескавшуюсю фарфоровую чайную чашку, в которой что-то плескалось. Судя по запаху спиртного, содержимое было чем-то алкогольным.

Задумчиво смотря куда-то вдаль, Алексей взял протянутую ему чашку и залпом опрокинул ее в себя. Алкоголь тут же струйкой потянулся по пищеводу в желудок, несся с собой теплоту. Вдобавок ещё немного ударило по мозгам. Средненькой такой кувалдой. В голове зашумело. Опять что-то начал вякать искин. Определенно, парень еше не пробовал алкоголь. Закашлял даже.

— Что пошла водовочка, родимая? Пошла… Тепло, хорошо… Она такая, — хрипло рассмеялся бездомный, протягивая новую чашку — Ещё прими. Прими, прими. От нее, родненькой, вреда никакого нет. Только польза одна. На нас погляди. Под мостом и на стройки пятый — шестой год, считай, уже живем. Без нормальной жрачки, тепла и лекарств. Только ей и спасаемся…

Алексей вновь взял чашку. Что-то плохо он стал соображать. То ли алкоголь был слишком крепкий, то ли он сивушным был. Все плыло у него перед глазами. В голове шумело, трещало. Правда, царившее внутри него напряжение начало отпускать. Да, именно так. Все, что его только что мучило и беспокоило, потихоньку — полегоньку начало отходить на второй план. Заползало куда-то в глубину и не отсвечивало.

— Ты что делаешь? Дурак! Что ты пацана спаиваешь! — где-то на периферии его внимания разразился спор, который проходил мимо него и совсем не волновал. — А если кто-нибудь узнает?

— Кто? Здесь больше никого нет? А сам он ничего завтра и не вспомнит. На него посмотрите. Он уже ничего не понимает, — возражал другой голос. — И потом… помочь надо мальчишке. Видите, как ломает его. Как говориться, не каждый день цесаревну спасаешь. Это понимать надо. Ничего с ним не случится. Проспится и будет, как огурчик… Зеленый… Кхе-кхе.

Однако, с Алексеем случилось. Не просто что-то, а самое настоящее ЧТО-ТО…

Подростковый организм, не смев «переварить» такую ударную дозу непонятного поила, пошел в разнос. Бедняга искин, конечно, что-то пытался сделать. Всеми силами боролся с интоксикачией организма, пытался препятствовать всасыванию алкоголя в желудке, подстегивал метаболизм. Не получилось справится.

— …Мы обязательно должны поговорить… Нужно объясниться… Я ведь спас ее… Или не спас? — в его голову втемяшилась идея встретить срочно с Анной. — Надо идти прямо сейчас… Да, точно. Прямо сейчас. Вдруг с ней что-то случилось?! — мысль претерпевала удивительные метаморфозы, длячего совсем не нужны были какие-то внятные аргументы; алкоголь действовал просто и не затейливо, полностью отключая «соображалку». … — его взгляд случайно упал на замызганные лохмотья брюк, которые бездомные где-то ему откопали. — Хм… В таком виде мне нельзя идти. Я же с цесаревной буду разговаривать… Сначала домой, а потом к ней.

Последнее он уже бормотал, идя в сторону дороги. Заплетающимся шагом, то и дело хватаясь за встречавшиеся на пути столбы, Алексей добрался до высокого поребрика, возле которого и застыл на некоторое время. Никак ногу не мог забросить на бетонное препятствии. Когда же ему это удалось и тело тяжело перевалилось на другую сторону, возле него, мягко свистя тормозами, остановилась машина роботизированного такси.

— Вот это дело, — пробормотал парень, когда его глаза сфокусировались на светящейся разнообразными логотипами серебристой капле такси. — Открывай дверь, железяка.

Таким средством передвижения он уже пользовался не раз. Здесь достаточно было посмотреть на сканер, который по глазнице определить человека и, соответственно, свяжется с его виртуальным счетом, с которого последствие и спишется сумма поездки. Являясь частью единой городской сети общественного транспорта, роботизированные такси выполняли и другую функцию — отслеживание нарушений общественной безопасности. Множество данных (видео и фото пассажиров, их вещей, разговоров, окружающей обстановки и т. д., которыетщательно фиксировались автомобилем, незамедлительно отправлялись на единый сервер, где обрабатывались. Сигналы дифференцировались в зависимости от степени значимости. Автоматически определялся характер угрозы, из ходя из чего и оповещались соответствующие службы. В случае с Алексеем, единая система оценки угроз — ЕСОУ — поставила приоритет здоровья пассажира выше остальных угроз. Определив алкогольную интоксикацию несовершеннолетнего, она тут же отправила сигнал об этом службу спасения. Службы силового реагирования — полиция и имперская безопасность — были поставлено в очередь ожидания…

— Ну? — парень тем временем неуклюже облокотился на машину и требовательно постучал по полимерному пластику.

Сканер, определив его личность, подал негромкий сигнал и разблокировал дверную панель, которая тут же мягко поползла в сторону. Алексей, удовлетворенно хрюкнув, завалился внутрь.

— Домой…

Система определила запрос, как место постоянной регистрации.

Финита ля комедиа… или нет

Линия службы оперативной связи полиции.

— В 23 часа 49 минут 52 секунды транспортное средство службы городского роботизированного такси — регистрационный номер 217–382 — идентифицировала пассажира № 92. Объект — несовершеннолетнее лицо мужского пола, Алексей Михайлович Бельский, дворянин. Место назначения такси — адрес постоянной регистрации объекта. В соответствии с протоколом в 23 часа 50 минут 04 секунды в службу спасения было отправлено сообщение об алкогольной интоскискации несовершеннолетнего лица. Объект объявлен в розыск. Принять меры к поиску…

Линия спецсвязи Службы имперской безопасности.

— Автоматический сигнал тревоги принят системой в 23 часа 56 минут 23 секунды. Отправитель кода «Зеро» (Вторжение на охраняемый объект) — система безопасности «Умный дом» — регистрационный номер К-283-48. Место регистрации — родовое владение Бельских. Продолжительность действия сигнала тревоги — 1 секунда. Прекращение фиксации сигнала произошло в 23 часа 56 минут 24 секунды. Согласно особому распоряжению имперской канцелярии извещены: Глава Службы имперской безопасности, 1-ый, 2-ой заместители Главы Службы имперской безопасности, руководители оперативных управлений, командир 4-го отряда быстрого реагирования.

За пять минут до описываемых событиях в закрытом медицинском комплексе императорской резиденции.

Про широкому, залитому ярким искусственным светом, коридору, быстро вышагивала высокая фигура человека, при виде которого попадавшийся на встречу персонал госпиталя едва не по струнке вставал. В другое время с ним бы попытались поговорить, лишний раз улыбнуться или даже послать воздушный поцелуй (естественно, такое себе позволяли лишь симпатичные особы женского пола, обладавшие бесшабашным характером). Сейчас же широкие шаги, резкие взмахи руками, хмурое и даже недовольное выражение лица императора отбивали всякое желание подходить к нему. Скоре наоборот, люди старались вжаться в свои рабочие места, чтобы даже случайно не обратить на себя внимание.

Честно говоря, основания быть недовольными у императора были. Весьма веские основания, стоит заметить. Произошедший теракт специальной имперской судебной комиссией был квалифицирован как покушения на жизнь и здоровье особы императорской фамилии, что вводило особый порядок проведения расследования. Император, в соответствии с действующим регламентом, уже объявил о дате проведения совместных консультаций с Боярской Думой и Дворянским Собранием, о выборах чрезвычайного комиссара по расследованию. Кандидатура последнего обязательно должна быть согласовано и в последующем поддержана большинство и членов Боярской Думы, и членов Дворчнского Собрания, так как чрезвычайный комиссар, как следовало из наименования его должности, наделялся крайне широкими полномочиями. Он имел право допрашивать любого поданного империи независимо от его статуса. Император уже представлял какая буря поднимется при выборах подходящей кандидатуры на должность чрезвычайного комиссара. У него и так были испорчены отношения с частью членов Боярской Думы. Теперь, чувствовал он, все станет еще хуже.

В добавок ко всему этому, пропал мальчишка, Бельский. Император до хруста сжал кулаки, едва подумав об этом. Подумать только, в одном из самых охраняемых учебных заведений империи кто-то взрывает бомбы и чуть не убивает особу императорской фамилии. Буквально через несколько часов совершенно уже нападет на машину спасательных служб. Каким-то немыслимым способом выводит из строя автомобиль, обезвреживает сотрудника имперской безопасности и троих дюжих медиков. Силовик до сих пор ничего вспомнить не может. Твердит только о громком хлопке, после которого его вырубило. Там уже все окрестности прочесали, почти через сито просеяли каждый сантиметр земли. Бесполезно, ничего не нашли. Служебные собаки почему-то след не взяли, сканеры запахов тоже ничего не показали. Кругом одно расстройство… Теперь еще этот срочный ночной вызов из госпиталя. Мол, необходимо срочно прибыть к дочери. Что там могло случится? Несколько часов назад же у нее был.

— Ну? — едва не рыкнул император на главного врача госпиталя, что с видом выпущенного пушечного ядра вылетел из какой-то палаты и понесся ему на встречу. — Что с ней случилось? Ты же говорил, что у нее стабильно позитивное состояние? Ей стало хуже?

Врач, полненький розовощекий медик так энергично замотал головой, что, казалось, она сейчас оторвется и покатится по сверкающему чистотой кафелю. Однако толстячок сделал над собой и прекратил мотать головой, что должны было означать его готовность говорить. Собственно, это следом и произошло.

— Что вы, Ваше императорское величество!? — создавалось впечатление, что он искренне возмущен таким предположением. — С Ее Высочеством, цесаревной, все в полном порядке! Динамика абсолютно положительная! Думаю… Нет, я даже уверен, что через несколько дней уже можно говорить о выписке.

Дурная кровь сошла с лица императора. Несколько разгладились морщины на лбу, придававшие ему особенно грозное выражение лица, на котором сейчас просматривались нотки удивления. Если с его дочерью все в порядке, то тогда, какого черта, его в полночь с такой срочностью вызвали сюда?! Видимо, этот вопрос так ясно читался на его лице, что врач поспешно продолжил:

— …Э… э… Нас беспокоит больше не физическое здоровье цесаревны… Э…, Ваше императорское Величество… Вызывает обеспокоенность ее психологическое состояние, — мялся медик, то заливаясь краской, то, наоборот, покрываясь смертельной бледностью.

Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы видеть, что врач очень тщательно подбирает слова. Последнее у императора всегда вызывало особое неудовольствие. Нежелающие или не умеющие с ним говорить прямо и по существу, вообще, старались не попадаться к нему на глаза, зная о такой особенности правителя.

— Что ты хочешь этим сказать? — медленно, чеканя каждое слово, спросил император, чувствуя, как внутри него закипает бешенство.

— Э… Понимаете… Случилось такое дело, — вновь залепетал главный врач, почему-то никак не переходящий к делу. — Вчера, Ее Высочество… ваша дочь… совершенно случайно посмотрела последние новости… Совершенно случайно, Ваше Величество. Дверь в палату была приоткрыта и с поста дежурной сестры был виден кусочек экрана визора…. Никто даже не думал, что цесаревна уже могла вставать…

Не выдержав, император так рыкнул на него, что тот от страха даже присел. Не дай Бог, еще и обмочился. Однако, такое внушение оказало на медика весьма разительное действие. Тот мгновенно обрел и краткость, и ясный слог, сумев в двух — трех словах рассказать, что случилось с княжной Анной.

Оказалось, цесаревна сумела посмотреть последние новости, которые, совершенно естественно, были полностью посвящено теракту в гимназии и ей, как одному из главных действующих и пострадавших лиц. Однако, в невероятное возбуждение ее привело не это, а другое. Разобрав «по косточками» официальные сообщения о состоянии самой Анны, репортеры принялись во всех подробностях смаковать второе действующее лицо — Алексея Бельского. В новостях история парня была представлена в особенно ярких романтичных красках. Мол, несчастный влюбленный в принцессу мальчишка незнатного дворянского рода не чаял и не гадал, что ему представиться шанс доказать свою любовь. Почувствовав каким-то невероятным образом опасность (конечно же, ему подсказала это Любовь, совершенно ясно отмечали репортеры) для объекта своего поклонения, он, ничуть не раздумывая, бросился на террориста. Правда, сами подробности этого броска грамотно опускались. На первый план всякий раз выставлялись храбрые и самоотверженные действия «влюбленного» подростка, который решил отдать жизнь за свою любовь. Без всяких колебаний он закрыл своим телом княжну. Многочисленные эксперты с умным видом вещали, что парень шел на неминуемую смерть. Так мог поступить только тот, кто был по настоящему влюблен.

Услышав это, император поморщился. Он уже был в курсе «романтик»-истори, которую стали развивать некоторые крупные информагенства. Как бы его это не злило, но ничего с ним поделать не мог. Оба холдинга, принадлежавшие нескольким крупным боярским семьям, официально ничего предосудительного не делали. Императосркие стряпчие буквально под микроскопом изучили каждую из уже вышедших передач, но так и не обнаружили, за что там можно было зацепиться. Все было корректно, допустимо и оформлялось, как одна из возможных версий. Естественно, репортеры при этом делали настолько многозначительные лица, что даже у самого сомневающегося и не доверяющего СМИ человека возникало ощущение правды. Наконец, не надо забывать, что «романтик»-истори весьма хорошо подается. По первым данным, рейтинги указанных передач уже взлетели на сотню пунктов и продолжали расти. Владельцы каналов радостно потирали руки, подсчитывая увеличение прибылей. Императору уже докладывали, что в медиахолдингах уже бытовала идея предложить Бельскому написать обо всем этом книгу. Это стало бы самой настоящей сенсацией!

— …В конце она услышала, что Бельский сильно пострадал. Вроде бы даже находился при смерти, — продолжал рассказывать главный врач, съеживаясь под многообещающим взглядом императора все больше и больше. — Последней каплей стало известие о том, что на машину спасательной службы было совершенно нападение…

Раздался громкий скрежет зубов. Император был уже чернее тучи, прекрасно понимая, что могла подумать его дочь. В такой ситуации даже бесчувственный чурбан бы стал тревожиться за судьбу этого мальчишки. Анна же очень переживательная особа. Вся в мать. Та тоже все очень близко к сердцу принимает. Один только Бог знает, что Анна теперь могла себе нафантазировать.

— Умолкни, — вдруг прервал его император. — Приготовь что-нибудь успокоительное и хорошего психолого. Желательно женщину по старше и по опытнее. Пусть ждет моего сигнала. Я с ней сейчас поговорю…

Он знал, что сейчас Анну бесполезно уговаривать и в чем-то убеждать. Было уже нечто такое. В этот момент ей нужно было прямо рассказать все, что случилось. Надо показать ей, что ситуация находится под полным контролем и в самое ближайшее время полностью разрешится. Она должна быть полностью уверена, что этот чертов Бельский будет вот-вот найден в целости и сохранности. Еще куда-нибудь, к черту, выкинуть все визоры и коммуникаторы персонала в этом госпитале. Может, вообще, вырубить здесь связь? Поставить подавитель сигнала пока Анна не поправиться?

— Нельзя. Догадается все равно, — почти сразу же отбросил он такой вариант, подходя к палате дочери. — Начнем с правды, а там посмотрим…

Перед заблокированной дверью уже стоял главный врач и предупредительно прикладывал карту доступа к магнитному замку. Дверь ушла в сторону и, шагнувший внутрь, император оказался в просторной светлой палате. У самого окна стояла дочь и буравила его недовольным взглядом. Чувствовалось, что разговор им предстоял весьма тяжелый.

— Что с ним? — прямо в лоб прилетел ему вопрос. — Только не говори мне, что с ним все хорошо.

С тяжелым вздохом отец присел на стул, что я стоял рядом с кроватью. Дело было еще хуже, чем он ожидал. Девица, похоже, себе напридумывала такого, что можно было до морковкиного заговенья разгребать. При этом еще гарантии не было, что удастся все это разгрести. Все на ее лице и позе читалось. Личико раскраснелось. Глаза красные, рыдала, скорее всего, в подушку, чтобы никто не слышал и ее слез не видел. Вон и подушка чуть мокрая.

Он мысленно застонал от того, что и без того непростое дело еще больше осложнялось. Хорошо, если она лишь по-дружески переживает за этого новика. Если же все гораздо хуже и, репортеры, окажутся правы. Вдруг его дочка влюбилась?! Что тогда ему делать? Мужчина в очередной раз покрыл себя самым последними ругательствами за то, что сам же свел Бельского со своей дочерью.

— Папа, я жду, — девушка, сложив руки на груди, требовательно глядело в его сторону.

Император снова вздохнул. Сейчас он уже не сомневался, что Аннавлюбилась. До конца решила стоять. Вон, она даже руки, как мать сложила, когда та готовилась о чем-то спорить. Один в один.

— Э… Мы делаем все, что можем, — мысленно перекрестившись, мужчина ухнул с головой в омут. — Имперская безопасность носом землю роет. Спецы из нашей дружины обследуют местность, где нашли машину спасательных служб. Мы даже подключили кое-кого из боярских дружин…

Анна, от которой буквально веяло недоверием, даже позы не изменила. Не верила, было ясно без слов. Глупо было думать, что она поведется на ту успокаивающую хрень, что так любят вещать после разных инцидентов. Видимо, придется ему рассказывать все, как есть.

— Ну, хорошо, хорошо, — примирительно поднял он руки перед собой. — Дело о теракте и нападение на машину спасательных службы объединили. Скорее всего случилось похищение. Пока у нас ничего толком нет, — скрепя сердцем, пришлось признать ему. — Известна лишь личность террориста и состав взрывчатого вещества. Остальное — темный лес. На месте нападения на автомобиль ничего не нашли. Никаких следов.

Оторвавшись от подоконника, Анна медленно шла к нему. Вид у нее был какой-то потерянный. Не перегнуть бы ему с правдой. Император замялся, думая, продолжать или нет.

— Мы его обязательно найдем. Не сомневайся… и наградим за твое спасение, — все-таки продолжил он, внимательно следя за дочерью. — Заплатим ему, ведь у его семьи финансовые…

А вот последнее он зря произнес, запоздало пришло в голову мужчине. Получалось, он фактически озвучил, что у Бельского был корыстный мотив прийти княжне на помощь. Лицо Анны тут же исказила яростная гримаса, сделавшая ее чрезвычайно похожей на хищную кошку перед атакой.

— Что ты такое говоришь! Как всегда, про одни только деньги! Кто бы не посмотрел на меня, ты сразу вспоминаешь про эти проклятые деньги! — всхлипнула Анна, вновь идя к окну и замирая там. — Что, я такая страшная? Меня можно спасать только за деньги?! Да, папа?! Скажи, скажи…

Из полуприкрытой двери уже выглядывал главный врач, как-то стыдливо демонстрировавший небольшой шприц. Успокоительное, по всей видимости. Император недовольно махнул в его сторону рукой. Не время еще для этого. Это самое последнее средство.

— Анна, я же не это хотел сказать. Как ты могла такое подумать?! Посмотри на себя, — он вскочил со стула и направился к ней. — Ты у меня настоящее солнышко! Светишься даже вся! На носик, на губки своим посмотри! Твое лицо с обложек модных журналов не сходит…

Сопение со стороны девушки стало заметно тише. Кажется, его слова-аргументы действовали. Надо было продолжать дальше.

— Я просто выразился неправильно. Дочь, у этого мальчика, действительно, большие финансовые проблемы, — вновь заговорил он. — Ты ведь этого не знаешь. Вяземские обратились в суд с финансовой претензией к роду Бельских. Сумма претензий просто гигантская — почти миллион рублей.

Всхлипывания совсем прекратились. Вроде, начала успокаиваться. Даже встала в полоборота, чтобы лучше его слышать.

— Я только предложил ему помочь с выплатой. Вот, что я имел ввиду. Что ты в самом деле? Разве я могу что-то плохое по свою звездочку сказать? — он подошел к дочери и нежно обнял ее за плечи. — Ты самая — самая красивая, ты мое солнышко.

Наконец, та обернулась и тоже обняла его.

— Вот и хорошо. И больше не плачь, — мужчина, вытащенным из нагрудного кармана, платком осторожно вытер ее слезы. — Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо. Мы обязательно найдем Бельского.

В этот момент его личный коммуникатор издал мелодичную трель, сигнализируя о пришедшем сообщении. Осторожно разжав объятия, император вытащил коммуникатор и бросил на него быстрый взгляд. Лицо его тут же просветлело. Полученные известия были очень даже кстати.

— Вот, смотри, — с довольным видом император продемонстрировал дочери экран коммуникатора. — Нашелся Бельский. Его идентифицировала служба оценки угроз. Видишь? Около получаса назад он вызвал робокар и отправился к с себе домой. Уже сейчас сотрудники имперской безопасности отправляются к нему домой. Скоро все выяснится… Видишь, а ты волновалась? Теперь веришь мне?

Анна улыбнулась и кивнула.

— Потерпи немного. Хочешь, его привезут к тебе. Будете в соседних палатах лежать, — та вновь кивнула, только уже более энергично. — Сейчас попрошу об этом.

Император потянулся за коммуникатором, а тот решил сам о себе напомнить. Только трель показалась ему какой-то более тревожной, чем обычно. Странно, конечно. Вроде бы, обычный звонок.

— Что там пап? — Анна выглянула через его плечо, заглядывая в экран коммуникатора. — Ой, что это? Подожди… Вторжение в частную собственность? Поместье Бельских? Пап? Что ты молчишь?!

Кое-как, с неимоверным трудом, императору все же удалось успокоить дочь. О том, что он ей наговорил и чего наобещал, лучше даже не вспоминать. Голова меньше будет болеть и совесть целей останется.

Сейчас он быстро шел на встречу прибывшему в госпиталь главе службы имперской безопасности. Полученное сообщение о вторжении в поместье Бельских требовало скорейшего объяснения. Ему все меньше и меньше нравилась складывавшаяся вокруг Бельского ситуация. В последнее время он слышал его имя слишком часто. Почти в каждом инциденте упоминался этот парнишка. Словно затычка в каждой бочке…

— Ситуация вот-вот прояснится, Ваше Величество, — не дожидаясь вопросов, начал докладывать глава службы безопасности. — На место выехала 3-я группа быстрого реагирования. Там хорошие спецы. Они во всем разберутся и доложат. Полиция уже отрабатывает службу роботизированных такси. Машина найдена, изъята и в ней проводится полный досмотр, — он посмотрел на коммуникатор. — Думаю через десять — пятнадцать минут мы увидим полную картина.

Ничего не говоря, император задумчиво пошел в сторону выхода из госпиталя. Ему хотелось выйти на улицу и ощутить промозглость осенней погоды. Почувствовать, как накрапывающий дождик каплями коснется его лица. Чуть остудит разгоряченную кожу. Холодный ветер залезет ему под плащ и выдует оттуда остатки тепла.

— Ты чего это? — он остановился, услышав за своей спиной нетерпеливое покашливание; силовику явно что-то хотелось сказать. — Давай, говори. Не мнись. После чертовых сегодняшних новостей ты вряд ли меня чем-то удивишь.

Оказалось, смог удивить. Лимит императора на непростые новости был еще не исчерпан.

— Ваше Величество, есть еще одно обстоятельство…, - глава службы безопасности почему-то мялся, не сразу переходя к делу; такое поведение на него было крайне непохожим. — Не все знают, что единая система оценки угроз фиксирует еще кое-что…

Император удивленно приподнял бровь. Интересно. Что там еще сканируется? Размер обуви? Температура тела? Одни секреты кругом.

— Замеряется магический фон, — продолжил глава имперской безопасности, старательно приглушая голос; казалось, он опасался что-то произносить. — В случае с Бельским этот показатель тоже был…

— Не тяни резину! — не выдержав, воскликнул император.

— Он у него был. Система зафиксировала почти 20 единиц по Киммеру, — император кивал головой, но видимо не понимал значимости этой информации. — Он же «пустышка», Ваше Величество. Вы понимаете? Этоофициально зарегистрировано в гимназии. Я специально проверил. Ошибки быть не может. Ваше Величество?

Тот молчал, никак на него не реагируя. Стоял и молча смотрел куда-то вдаль. Он явно пытался осознать то, что только что узнал. Честно сказать, получалось не очень хорошо. Услышанное, вообще, в его голове не укладывалось. Это шло в разрез всех аксиом, буквально вопивших о том, что «пустышка» не мог стать полноценным магом. Теперь появлялась такая куча вопросов, что впору было хвататься за голову. Что будет, когда об этом все узнают? Едва представив себе, какой шум поднимется и какие проблемы нарисуются, император застонал.

Верю

                                                                                                                                                            Предисловие

К прочтению первую книгу автор настоятельно рекомендует. Начинать своей знакомство с героем и перипетиями его новой жизни сразу со второй книги не просто моветон (говорю с французским проносом), но и глупость. Не будет ничего понятно.

Если кратко и без долгих предисловий, то сюжет первой книги незамысловат и довольно прост. Земная Федерация, конгломерат человеческих миров, погибал. Один форпост за другим, планета за планетой, переходили в руки чужих, пришельцев‑инсектоидов, кочующих из системы в систему. Юный парнишка, бывший пилот штурмового звездолета и последний выживший из земного флота, с помощью секретной разработки военных ученых попадает в другую вселенную. Этот мир совершенно не похож его родной мир. Здесь все крутиться вокруг особой психоэнергетической субстанции, которая называется магией и дарует части из местных особые выдающиеся способности.

Главный герой, ставший здесь подростком примерно своих же лет, сразу же попал в череду подчас странных и опасных происшествий. Сначала он дрался на дуэли с весьма сильным магом и только чудом избежал гибели, затем узнал про «висевшей» на его семье огромный долг, после стал жертвой теракта. Помимо этого поссорился с патриархом одного из сильнейших родов империи и влюбился в дочь самого императора. Наконец, главный герой узнал, что никакой он не человек, а самый настоящий маг. Что теперь будет? Куда теперь его выведет кривая? По какому пути он пойдет?!

Нас бьют, а мы крепчаем

Ещё каких‑то шесть десятков лет назад район «Лебединая заводь» считался элитным. Здесь селились те, кого обычные люди привыкли видеть лишь на экранах визоров в свете софитов, на роскошных светских раутах, за рулём эксклюзивных авто или штурвалом частных самолётов. Много домов принадлежало дворянским родам из первой сотни, представители которых занимали руководящие должности в органах власти империи, входили в советы директоров крупных транс корпораций. Владели здешней собственностью даже некоторые из боярских родов. Говорят, здесь видели кое‑кого из теневых правителей империи – членов Боярской Думы. Может видели, а может врали.

Сегодня же район переживал далеко не лучшие дни. Фасады некогда великолепных домов и дворцов лишились былого блеска, прежде ухоженные сады заросли сорными травами и кустарниками. Лоск богатства покинул эти места. На востоке и западе столицы, напротив, выросли блестящие гиганты Нового Арбата из стекла и бетона, призывно сверкавших разноцветными огнями. Тысячи квадратных метров роскоши, невиданного комфорта и абсолютной безопасности привлекали знать со всей империи. Гигантские апартаменты индивидуальной планировки с собственными оранжереями, бассейнами, спортивными залами, кинотеатрами и взлетными площадками для приема летательных аппаратов были раскуплены в считанные часы. Элита во все времена жаждала самого лучшего, самого дорого, самого сверкающего.

Неприметный фургон, в каких мелкие лавочники перевозили свежую выпечку, медленно вырулил на одну из улиц и остановился на первом же перекрестке. С водительского сидения выбрался крепкий мужчина в одежде полувоенного фасона, что столь обожали городские низы за практичность и недорогую цену. Стуча по брусчатке берцами, он несколько раз прошелся вдоль высокой каменной ограды одного из поместий, внимательно всматриваясь вглубь его территории. Наконец, что‑то удовлетворенно пробормотал себе под нос и пошел обратно к машине. Видимо, увиденное удовлетворило его.

В другое время столь странное и, мягко говоря, подозрительное поведение уже привлекло бы чье‑то внимание. Скорее всего, очередной бдительный или страдающий бессонницей гражданин уже давно бы вызвал полицейский патруль. Однако сейчас это сделать было некому. Дом напротив уже несколько лет был выставлен на продажу и там никто не жил. Соседи слева и справа располагались на довольно приличном расстоянии, да и не страдали излишним любопытством.

– Вирт… Вирт…, ‑ крепыш несколько раз требовательно постучал по боковой дверце фургона, видимо, зовя товарища. – Заснул что ли? Не дай Бог опять в свое дерьмо долбиться…, ‑ недовольно прошипел он, резко открывая дверь. – Ах ты, кусок говна! Тебе чего было сказано?

На полу фургона, прямо по середке сидел худой, как палка, парень и таращил на него красные выпученные глаза. Рядом с его правой ногой валялись два светло‑голубых ингалятора от наркотика «Синий туман». Вполне легальное детище одной из фармкорпораций вызывало разной степени интенсивности трансовые состояния и пользовалось по этой причине бешенной популярностью у молодежи.

– Урод, б…ь! Клялся же, что пока не выполним дело, завяжешь, – наркомана за шкирку выволокли из нутра фургона и бросили к воротам, на которых висел идентификационный датчик. – Делай все, как и договаривались, кусок говна!

Щелкнув выкидухой, крепыш поднес лезвие ножа к глазам наркомана и несколько раз мотнул из стороны в сторону. Тот медленно, словно сонный, отшатнулся назад и заулыбался во весь свой щербатый рот. Что ему этот нож? Ему было очень хорошо.

– Козлище, – выдохнул первый, хватаясь за голову. – Ведь чувствовал, что он все дело завалит… Б…ь, только мне от этого не легче. Вот так‑то, Ларс, хрен тебе, а не пятьдесят штук.

Он бы никогда не взял бы снова этого урода, что прокурил все свои мозги, если бы не чертова охранная система поместья. Заказчик его предупредил, что «охранка» не слишком сложная, но и с ней нужно обращаться умеючи. Лезть в ее электронные мозги на удачу очень глупая идея. Вирт же, несмотря на постоянное «зависание», неплохо управлялся с электроникой, за что и был взят в долю.

– Лар‑р‑р‑ри, Лар‑р‑р‑ри, – из‑за спины послышался рычащий голос, то и дело прерывавшийся глупыми спешками. – Я тут, я снова с тобой. Не ругайся.

Вирт, похоже, немного оклемался и готов приступить к делу. По‑прежнему, лыбясь во все свои оставшиеся зубы, он уже ковырялся в датчике крошечной дрелью, которую только что вытащил из нагрудного кармашка спецовки. В просверленное отверстие вставили маленький самодельный чип, блокиратор сигнала. Через минуту дрель сменилась небольшим планшетом с торчавшими из него проводами. Осталась самая мелочь: запустить специальную программку, которая‑то и сделает остальное.

– Вуаля, братишка… Ха‑ха‑ха, – его слюнявый смех уже начал вызывать раздражение; Ларс все сильнее и сильнее охватывало желание вколотить этот смех кулаком обратно в глотку. – Сейчас система опознает нас, как членов семьи и пропустит на территорию поместья. Вот.

Словно по его сигналу железное литье ворот начало осторожно отползать в сторону, освобождая проход. Программа‑взломщик подействовала, на некоторое время введя в заблуждение систему безопасности. Кивнув, Ларс забрался в фургон. Следом залез Вирт, после чего автомобиль медленно поехал асфальту.

– Повторим еще раз, – бросил здоровяк, даже не поворачиваясь к напарнику. – Заходим в дом. Находим лабораторию и выносив все, что там есть. Заказчика особенно интересуют бумаги, карты памяти и, вообще, любое «железо». После чего убираемся отсюда, отдаем товары и получаем по пятьдесят штук на брата.

Вирт не особо это все слушал. Не до этого было. Он баюкал в руке очередной голубой ингалятор, предвкушая, как вскоре примет еще одну дозу.

– Урод, – одними губами прошептал Ларс, останови фургон у широкого крыльца. – Конченый урод.

Выйдя из машины, он еле сдержался, чтобы со всей силы не хлопнуть дверью. Ничего‑ничего, терпеть этого козла осталось совсем немного. Сделать дело и разбежаться с деньгами. Быстрее бы только. Он уже давно решил, куда отправиться. В столице стало слишком опасно. Людям его непростой профессии, здесь уже давно было неуютно. Сейчас же, вообще, беда. Слишком много стало вокруг электроники – автоматических систем безопасности, сканеров айди номеров, робоохранных постов. Достаточно лишь один раз засветится и прощай свобода, а то и жизнь. Ему уже давно надо было отсюда валить на Восток. Все его жадность виновата. Не хотел «голым» на новом месте оказаться. Тут, как раз, это дело подвернулось. Заказчик, кто‑то очень непростой судя по ощущениям, просил раздобыть в одном доме какое‑то оборудование и бумаги. Обещал заплатить столько, что Ларс согласился, не раздумывая. При этом опасности‑то особой быть не должно. В доме, как ему сказали, будут лишь женщины. Все «пустышки», без магов. Грех от такого дела отказываться. С магами бы он и не подумал связываться, а с этими можно…

– О‑о, огонек горит, – заулыбался Вирт, тыкая рукой в дальнее окно. – А мы в гости идём… Ха‑ха‑ха, – его буквально разбирало от хохота. – Ха‑ха‑ха! Нас не ждут, а мы идём. Ха‑ха‑ха! Представляешь, Ларс?! Мы в гости идём…

Здоровяк, чертыхнувшись про себя, несильно ударил его в живот, чтобы привести в чувство. Затем осторожно коснулся дверной ручки в виде бронзового льва. Входная дверь была открыта. Значит, «охранка», по‑прежнему, висела. Ларс удовлетворённо хмыкнул. Им пока везло.

Перехватив поудобнее парализатор, Ларс толкнул дверь и сразу же вошёл внутрь. Было совсем тихо.

– Проверь там, – он кивнул на право, в сторону коридора. – Не шуми. Понял?

Вирт, поеживаясь от ноющей боли в животе, обиженно кивнул. Мол, понял он. Не дурак. Все сделает, как надо. Сам шуметь не будет, а тех, кто будет, успокоит.

Проводив подпрыгивавшего от возбуждения наркомана взглядом, Ларс вошёл в гостиную. Слабого света от пары ночников вполне хватало, чтобы не тыкаться о мебель. В комнате никого не было.

– Значит, в следующей…, – опущенный было парализатор вновь оказался поднят.

Быстро пересёк комнату и оказался возле чуть приоткрытой стеклянной двери, из‑за которой доносились едва сдерживаемые женские рыдания. Осторожно заглянул. На самом краешке дивана сидела молодая женщина в домашнем халате и, прикрыв руками лицо, плакала. Содрогались острые плечики. Всхлипывание.

– Ой… А что вы тут делаете? – женщина вдруг подняла заплаканное лицо и увидела входящего в комнату Ларс. – Кто вы такой? Вы из безопасности? Про Алешеньку что‑то известно? – встав с дивана, с надеждой смотрела она на мужчину. – Что вы молчите? Ой! – ее взгляд,наконец, зацепился за парализатор в руке незнакомца. – Вы…. Вы не из безопасности…

Ларс криво усмехнулся и навел на нее оружие. Он точно был не из имперской безопасности. Как говорится, рожей не вышел.

– Что вы делаете? – испуганно вскрикнула женщина, выставляя вперед руки. – Я сейчас закричу…

Толку‑то. Кричи – не кричи, стреляй – не стреляй. Вряд ли кто придет на помощь.

– Заткнись! – прорычал Ларс, толкнув ее на диван. – Заткнись, я сказал!

Бедняжка упала. Халат задрался, обнажив белоснежное бедро. Заметив жадные взгляды, бросаемые мужчиной, она попыталась прикрыться. Получилось не очень.

– Богатая, красивая, – Ларс наклонился к ней и с наслаждением втянул воздух; одуряюще пахло женским телом. – А ведешь себя очень плохо. Знаешь, что бывает с теми, кто себя плохо ведет? – усмехнулся он, облизывая языком внезапно пересохшие губы. – Их наказывают…

Ларс буквально пожирал взглядом съежившуюся на диване женщину, особенно очаровательную и желанную в своей беззащитности и беспомощности. Ему вдруг вспомнилось, что у него давно уже не было женщины. Слишком давно. Кажется, он же и забыл, что с ней нужно делать. Пожалуй, можно и вспомнить. Сделать дело, а потом и позабавится, улыбнулся он своим мыслям.

– Заткни свою пасть и слушай меня внимательно! Где‑то здесь есть лаборатория твоего мужа. Покажешь место, и я со своим товарищем уйду, – женщина стрельнула глазами в сторону двери, на что сразу же обратил внимание Ларс. – А‑а‑а‑а‑а, проказница! Что у нас там такое? Неужели лаборатория в той комнате? Молчишь? Нехорошо, обманывать. Взрослым девочкам такое обязательно нужно знать.

Подойдя к ней, Ларс с силой схватил ее за рукав, поднимая с дивана. Рукав с треском разошелся. В образовавшемся разрезе соблазнительно мелькнула грудь.

– Поиграть со мной хочешь? – тяжело задышал Ларс, не отводя глаз от ее груди. – Обязательно поиграем. Я знаю столько игр, что сильно удивишься. Только сначала сделаем дело… Пошевеливайся, – он толкнул ее, не удержавшись проведя по упругой ягодице. – Тварь, лягаться вздумала! – дернувшуюся было женщину, он с силой ударил по щеке, раздирая ее в кровь. – Убью.

Всхлипывающая женщина привела его к стене в гостиной, на которой висела большая картина. Дрожащими руками, она сняла картину, едва не уронив ее на пол. На стене появилось странное устройство, напоминавшее необычный часовой механизм. Видимо, это и был замок, запирающий дверь в ту самую лабораторию.

– Ну? Открывай! – теряя терпение, едва не заорал Ларс. – Мне тут до утра возится? Быстро!

Он тряхнул ее так, что у женщины клацнули зубы. Тоненькая струйка крови протянулась изо рта. От сквозившего в ее глазах ужаса, Ларс завелся. С чувством хлестанул ее по губам. Еще раз и еще раз. Женская головка моталась из стороны в сторону, как тряпичная. Только бесполезно. Она все равно молчала.

Залепив ей напоследок пощечину, он со с злости пнул стену. Выходило совсем плохо. Замок не выглядел дешевкой. Такой, скорее всего, и Вирту будет не по зубам. Если ее не удастся разговорить, будет плохо. Очень плохо. Не будет денег, нового айди, нового будущего, в конце концов.

– Решила поупрямится, с…а, – прошипел Ларс, с ненавистью впиваясь в женщину взглядом. – А я как раз знаю, как нужно разговаривать с упрямцами… и упрямицами.

Кончиком ножа мужчина поддел ворот женского халата и начал сдвигать его в сторону, все больше и больше обнажая тело. Руку положил ей на бедро и по‑хозяйски сжал его, с ухмылкой заглядывая в круглые от ужаса глаза.

– Ты мне откроешь этот чертов замок… Слышишь, с…а? Обязательно откроешь, – бормотал он, возбуждаясь от ощущения власти. – Так ведь?

Рука пошла еще выше, касаясь, покрытой синяками и потеками крови, кожи. Из‑под подола показался белый кусочек кружевной ткани.

В этот момент за его спиной раздался гулкий звук шагов, который сложно было не узнать. Так мог топать только придурковатый, вечно косолапивший, Вирт.

– Ха! Вечерника? А почему без меня и моего нового друга? – судя по его развязному и визгливому голосу, он уже успел принять новую дозу. – Ларс, смотри кто, к нам приехал… Я выхожу на крыльцо, а там эта рободрянь приехала. Друга нам привезла.

Ларс тут же отдернул руку от женского бедра и вскочил, как ошпаренный. Какого там черта бормочет этот нарк придурочный? Что еще за новый друг? Совсем что ли спятил?!

– Что? Б…ь, кого ты еще привел? – не сдержавшись, заорал Ларс, увидев рядом с Виртом какого‑то худого парнишку. – Какой на хрен друг? Забыл, зачем мы здесь?! Нам нужно открыть эту долбанную дверь! Тащи свои инструменты и вскрой мне это дерьмо! Бегом!

Все еще улыбаясь, Вирт отпустил шатавшегося подростка и пошел к стене с замком. Ругань его совсем не обижала, не пугала. «Синий туман» напрочь подавлял эти чувства.

– Сынок! Алешенька! – лежавшая без движения женщина вдруг вскочила на ноги и криком бросилась к парнишке. – Мальчик мой! Что такое с тобой? Посмотри на меня! Посмотри! Ты пьян…

У наблюдавшего все это здоровяка удивленно поползли вверх брови. Вот это сюрприз! Настоящий подарок, что и говорить! Щенок этой стервы объявился. Теперь она, как миленькая заговорит. Так говорить будет, что затыкать придется. В ногах у него будет валятся, чтобы он ее сына не трогал.

Ларс громко рассмеялся, заставив женщину вздрогнуть:

– Ха‑ха‑ха! А я уже было начал думать, что у меня сегодня плохой день… Зря, оказывается, я так думал. День‑то просто отличный, – заржал он во весь голос. – Ха‑ха‑ха‑ха!

Женщина, бросив на него отчаянный взгляд, закрыла собой подросток, который нетвердо стоял на ногах.

– Не трогайте его, пожалуйста! Я прошу вас! Не трогайте его! – она отвела руки назад, стараясь придержать подростка. – Я ведь, правда, не знаю, как открыть эту дверь! Клянусь, ничего не знаю! Слышите, меня? Правда, не знаю!

Он рухнула перед ним на колени и умоляюще сложила руки перед собой.

– Только сына не трогайте. Я все, что хотите сделаю! – горячо зашептала женщина, рывком срывая халат. – Только не трогайте его!

Ее грубо оттолкнули. Заскулив, женщина упала на пол.

– Этот же сопляк в стельку пьян. Ха‑ха, – фыркнул Ларс, тормоша и рассматривая квелого парнишку. – От него сейчас и слова не дождешься… Вирт! Вирт, твою мать! – до наркомана, корпевшего над замком, дошло только со второго окрика. – Оставь замок. Не дай Бог, что‑нибудь зацепишь. Возьми‑ка лучше пацана и поработай с ним, как ты умеешь. А баба нам сама все расскажет и покажет. Ха‑ха‑ха, – издевательски заржал он. – А показать есть что… Одни сиськи вон чего стоят. Торчком стоят. Покажешь ведь, малышка?

Подросток уже оказался в руках наркомана, все еще пребывающего в тумане своей дури. Он крепко держал его за плечи и глупо улыбался.

– Сейчас мы поиграем с тобой в какую‑нибудь игру. Ха‑ха‑ха. Вирт, любит играть с чилдренами. Ха‑ха‑ха, – заливался он, хватая парнишку за волосы и оттягивая голову в сторону. – Ха‑ха‑ха‑ха… Я много игр знаю… Будешь играть?

Во взгляде парнишки, по‑прежнему, плескалось мутное непонимание. Алкоголь все никак не отпускал его. В опустившей на него пелене, конечно, уже появлялись трещины, но да окончательной ясности сознания было еще далеко.

– Или ты не хочешь со мной играть? Да? Не хочешь? Думаешь, я плохой и со мной нельзя играть? – вдруг зло прошипел Вирта, когда его внезапно переклинило; видимо, очередная порция дури переставала действовать, раз у него начало резко меняться настроение. – Мне, кажется, ты нехороший мальчишка. А знаешь, что я делаю с нехорошими мальчиками? – он с силой сжал плечо своей жертвы и, скалясь, наблюдал за его реакцией. – Как тебе такое? Или еще добавить? – схватил парня за шею и начал слегка душить, все время бормоча тому о чем‑то в лицо. – Нехороший мальчишка! Очень нехороший мальчишка! Плохой, очень плохой, мальчишка…

Из‑за его спины раздавался треск разрываемой ткани и звуки смачных пощечин. Ларс всем телом навалился на женщину и пытался освободить ее от остатков одежды. Извиваясь, как кошка, та всячески сопротивлялась.

– Тварь… Тварь… Ты все у меня расскажешь, – хрипел здоровяк, жадно лапая тело молодой женщины. – Обязательно расскажешь про этот проклятый замок.

Сына душили в паре шагов от матери. Его отливающее тяжелой краснотой лицо было обращено в сторону бедной женщины. Глаза наливались кровью. Открывавшийся рот снова и снова пытался вздохнуть воздуха.

– Смотри! Смотри на него! Внимательно смотри! – орал Ларс, держа голову женщины так, чтобы она не могла не видеть сына. – Он сдохнет сейчас. Дуба даст, дура, если замок не откроешь!

Она хрипела и билась в руках насильника, стараясь отвернуть голову в сторону. Лишь бы не видеть, как убивали ее сына. Пусть лучше она умрет. Не могла она больше видеть этот ужас. Боже, как можно это все вытерпеть…

В этот момент в комнате раздался странный голос – громкий, скрипучий, словно пропущенный через осколки стекла и камня.

– Я открою замок, – сипел парнишка, на мгновение отцепив руки от своей шеи. – Я знаю… Я открою дверь в лабораторию… Хр‑р‑р‑р‑р… Пусти… Я знаю, как открыть замок… Хр‑р‑р‑р‑р….

Удивленный Ларс оторвался от женщины, напоследок с силой ударив ее по лицу. Все очень хорошо складывалось. Какая разница, кто ему откроет эту дверь, она или ее пацан. Все равно они больше не жильцы. Жить им ровно до того момента, как откроется дверь в лабораторию.

– Ну, – буркнул он, облизнув губы. – Давай. Вирт, пусти щенка.

Парнишка, тяжело дыша, осмотрелся. На несколько мгновений задержался взглядом на теле лежавшей на полу матери. После мазнул остекленевшими, совершенно пустыми, глазами по здоровяку, что стоял рядом и довольно щурился. Шатающей походкой подросток прошел к стене и наклонился к странному часовому механизму. Крутанул одну шестеренку, другую, третью, пока не раздался мягкий щелчок и стена не поползла в сторону.

В огромном открывшемся глазу помещению одна за другой стали загораться лампы, осветившие десятки, заваленных разнообразными механизмами и приборами, квадратов. На тянувшихся вдоль стен стеллажах лежали необычные на вид вещи, агрегаты, закрытые искрившимися силовыми полями. Даже на первый взгляд перед грабителями открылся настоящий Клондайк, а на второй взгляд еще больше…

– Вирт, твою мать, сколько же здесь всего лежит. Нутром своим чую, что это амулеты. Б…ь, Вирт, слышишь? – восхищенно протянул Ларс, спускаясь по ступенькам вниз и забывая обо всем на свете. – Это же бешеное бабло! А он только пятьдесят кусков обещал. Сраные пятьдесят кусков. Да здесь можно в сто, в тысячу раз больше поднять…

Ему даже жарко стало от этой мысли. Ведь он и сам все может сделать. Зачем ему какой‑то там заказчик? Тот сейчас сидит где‑нибудь у себя в доме, в безопасности, попивает хорошее поило и ждет известий. Он же здесь по чужому дому шарится и всю тяжесть на своем горбу тащит. Почему он должен за это какие‑то крохи получать? Нехорошо это, не по справедливости.

– Да, да, не справедливо, – шепотом поддакнул Ларс своим мыслям. – Теперь все будет по‑другому. С таким баблом я плевал на все… Ладно, пора все это грузить. И так слишком здесь задержались. Вирт! Где там тебя носит? Пора барахло это собирать. Оба‑на! Вирт, щенок, решил сам помочь!

В проходе, на самой верхней ступеньке, стоял подросток. За ним медленно закрывалась дверь, полностью отсекавшая им всем выход из лаборатории.

– Что за херня? Быстро открой дверь! – Ларс напрягся, почуяв что‑то странное. – Быстро, я сказал! Я же тебя сейчас на кусочки резать буду.

Щелкнула выкидуха. Остро заточенное лезвие в его руке выписало в воздухе несколько сверкающих восьмерок. Только мальчишка даже не пошевелился. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Ни один, чертов мускул.

Ларс сделал шаг вперед. С ухмылкой, застывшей на его лице, еще раз махнул ножом. Сейчас этот щенок наложит в штаны. Так всегда бывает. Все сначала строят из себя героев. Но стоит лезвию ножа застыть у глаза, вся смелость тут же лоскутами сходит. И этот сопляк не исключение.

– Ножик? Ха‑ха‑ха‑ха, – пацан вдруг засмеялся во весь голос. – Ножик… Ха‑ха‑ха‑ха!

Одними губами ржал. Рот неестественно раскрыт, зубы наружу, а глаза мертвые, ничего не выражающие. Совсем пустые. Ничего там не было – ни страха, ни боли. Просто ничего. Странные глаза, которых просто не могло быть у человека.

– Я сказал, открой дверь и уйди с дороги, – еще раз повторил Ларс, перехватывая нож ножик. – Быстро…

Глубоко внутри него поселился непонятный, и главное, необъяснимый холодок. Это было плохое чувство, редко обманывающее его. Оно всегда появлялось в такие моменты, когда назревало что‑то плохое, опасное, от которого было лучше бежать без оглядки. Только почему это чувство появилось именно сейчас? Какая угроза может исходить от этого пацана? Он скорее всего уже в штанишки напрудил от страха и лишь делает вид, что ему не страшно. Надо лишь еще немного надавить. Совсем немного…

– Знаешь, как я могу резать этим ножичком, – Ларс еще хорохорился, не желая верить в свое предчувствие. – Он очень остр… Что это?

Парнишка, по‑прежнему, молчал. Не угрожал, не сыпал оскорблениями, не звал на помощь. Просто молчал и буравил его «мертвым» взглядом, пробирающим до самых печенок.

Однако, все закончилось в один момент. Каждый из запертых в лаборатории тут же почувствовал это. Подросток начал спускаться по ступенькам.

В помещении начал сгущаться воздух. Становился плотным, словно вода. Вдыхаешь, а идет тяжело. Воздух густой, натуральный кисель. Не принимают его легкие.

– Стой… Ст…, ‑ неуверенно бормотал Ларс, отступая назад. – Я говорю, стой на месте.

Со всех сторон нарастал странный звук. Лежавшие на полках и стеллажах вещи дребезжали, мелко раскачиваясь из стороны в сторону. Ходили ходуном стоявшие на полу короба, из которых начали выпрыгивать необычные разноцветные гругляши‑таблетки. Похожие на детские игрушки, они падали на пол, бились о стенки, подпрыгивали и летели дальше.

Только никакие это были не игрушки. Это были простейшие амулеты, с заключенными в них стихиями. Обычная рабочая заготовка для артефакторщика, который использовал их либо для создания более сложных артефактов, либо для их проверки.

Раз! Первый амулет раскрылся, выдав плотное облако раскаленного пламени. Два! Хлопнул второй амулет, оставляя вместо себя раскручивающийся вихревой поток! Три! Следующий амулет тоже скрывал в себе огонь! Четыре! Еще вихрь! Спрессованные в единое целое, ветер и огонь превратились раскаленную плазму, доходившую до тысяч градусов!

… Стена мягко ушла в сторону. Из лаборатории дохнуло адским жаром и смесью страшных запахов сгоревшей человеческой плоти, пластика и резины. В гостиную поднялся парень. Абсолютно целый. От него лишь немного пахло дымом.

– Сынок, сыночек, миленькой, – едва увидев сына живым, женщина зарыдала и начала подниматься с пола. – Маленький мой, хороший мой…, ‑ не сдерживаясь, плакала она. – Они тебя не трогали? Покажись…, ‑ заливая его слезами, женщина внимательно всматривалась в лицо подростка. – Сыночек… Надо звонить в полицию, с безопасность…, ‑ вдруг она оторвалась от парня и, вскинув голову, начала осматриваться. – Быстрее. Они ведь сейчас придут. Мой коммуникатор где‑то здесь. Сынок, надо его срочно найти.

Парнишка ее крепко обнял. Гладя по спутанным волосам, успокаивающе зашептал:

– Не надо никуда звонить. Слышишь меня, мама? Все хорошо. Все нормально. Их больше нет, – тихо‑тихо говорил он, глядя в ее ничего не понимающие глаза. – Слышишь? Никого из них больше нет. Совсем нет. Вообще, нет. Понимаешь меня?

Та неуверенно кивнула. Конечно, она ничего не понимала. Грабители ведь только что были здесь. Они зашли в лабораторию и оттуда не вышли. Значит, они там остались. Только сын говорит, что их больше нет.

– Мама, слушай меня внимательно. Их, по‑настоящему, больше нет, – парень все это сомнение читал в ее глазах. – Я маг, мама! Понимаешь меня? Я, Маг! Теперь все будет иначе. Я со всех спрошу, мама. Верь мне. За каждую твою слезинку спрошу. За каждый синяк… За папу…

Женщина снова кивнула, смотря на сына уже совершенно иными глазами.

– Пусть они за все заплатят, сынок…

Вроде можно дышать…

Еще стояла глубокая ночь. В гостиной уже ничего не напоминало о том страшном происшествии, что происходило здесь каких‑то несколько часов назад. Мебель стояла на своих привычных местах. Кровавые пятна с пола исчезли, ковер тщательно вычищен. Рваные лоскуты от одежды оказались в бытовом утилизаторе. Казалось, ничего и не было, ничего не случилось. Только внешний вид сидевших рядом сына и матери говорил совершенно о другом. Ее лицо покрывали синяки, проступавшие через слой пудры. На руках виднелись глубокие царапины. Не лучше выглядел и он, то и дело морщась и осторожно касаясь багрово‑синей шеи.

– Ты уверен, сынок? Может вызовем безопасность и расскажем про этих грабителей? – Бельская вопросительно посмотрела на сына. – Пусть проведут расследование…

Она уже почти успокоилась. По крайней мере, руки уже не дрожали и перестала срываться на плачь. Хотя истерические нотки в ее голове еще звучали.

– Не надо, мама, – твердо ответил Алексей, медленно наклонив голову. – Не надо никого звать. Их больше нет. Ничего от них не осталось. Вообще, никому не надо знать, что они были у нас. Понимаешь, меня? Никто ничего не должен знать.

Он взял ее ладони и с нежностью сжал их.

– Пойми меня, мама. Эти люди не сами пришли к нам. Они искали папину лабораторию. Значит, их послал тот, кому очень нужны папины изобретения. Пусть они думают, что их люди пропали. Никто не должен знать, что здесь случилось. Ни малейшего подозрения не должно быть, – усмешка чуть тронула его губы. – Мне нужно немного времени, чтобы во всем разобраться. Надо понять, что нам теперь делать. Только с этим делом нельзя спешить. Один неверный шаг, и нас раздавят. Обождем… Не волнуйся, мам. Я все сделаю…

Бельская кивнула. Произошедшее едва не сломало ее и сейчас она была готова поверить во что угодно и слушаться кого‑угодно. Тем более Алексей в этот момент ей так сильно напомнил мужа, что у нее ком вставал в горле и слезы появлялись на глазах. Тот тоже старался оградить ее от всех опасностей и трудностей. Редко, почти никогда, не рассказывал ей о своих проблемах, о которых она, конечно, догадывалась. Все старался решить сам, ни во что не посвящая ее. Вот и сын вырос точно таким же, один в один.

– … С долгом тоже надо что‑то делать, – после некоторого молчания протянул Алексей, задумчиво потягивая из фарфоровой чашки обжигающе горячий чай. – Вяземский не прекратит свои попытки все у нас забрать. С таким уродом вряд ли удастся договориться… Думаю, надо идти на прием к императору и подавать жалобу на Вяземских. Пусть расторгнет договор о вассалитете, как ничтожный. Они же его все равно не соблюдают. Ведут себя с нами, как со своими слугами. Вот пусть и ответ держат перед императором, который нас и рассудит.

Алексей подмигнул матери заплывшим глазом. Мол, не все еще кончено и они немного побарахтаются. Может из этого что‑то и выгорит.

Женщина, чуть успокоенная его тоном, и, главное, уверенным видом, встала с дивана и медленно подошла к большому зеркалу, где стала вглядываться в отражение. Осторожно коснулась синяков на лбу, провела пальцами по глубокой царапине на щеке.

– Ой, мы ведь совсем забыли про гимназию! – вдруг вскрикнула она. – Ты же теперь маг! Тебе нужны самые лучшие педагоги! Директор должен составить специальную программу для тебя… Подожди! У меня есть одна знакомая, которая замужем за одним известным специалистом. Это практик‑маг огромного опыта, – загорелись ее глаза. – Нужно позвонить ей и договориться о встречи. Мы заплатим любые деньги. Сколько попросит, столько и дадим, – Бельская взмахнула руками. – Еще тебя нужно в внести в губернский список магов. Что морщишься? После этого можно будет уже о достойной тебя партии думать…. Слышала, у Юрьевых дочка на выданье растет. Красавица, умница, – он мечтательно улыбнулась.

В тяжелым вздохом, встал и Алексей. Нарисованная матерью картина его категорически не устраивала. Не в их интересах сейчас поднимать шум, которого и без этого достаточно вокруг них. Не дай Бог, еще станет известно о его вновь обретенных магических способностях. Можно сразу прямо идти к столбу с веревкой и мылом.

– Мама, подожди. Ты меня совсем не слышишь, – с недовольством в голосе проговорил парень. – Об этом тоже никому нельзя говорить. Повторяю, нельзя. Ты понимаешь, что потом случиться? Я ведь «пустышка», я никак не должен быть магом. Такого, вообще, не может быть. Тебе об этом любой человек скажет.

Женщина сложила руки на груди и вопросительно посмотрела на него.

– Как только станет известно, что «пустышка» стал магом, меня на органу разберут. Никто даже не посмотрит, что я дворянин. Сам же император первым засадит меня в какой‑нибудь спецлаборатории и начнет опыты проводить. Не веришь? – Бельская недоверчиво хмыкнула. – Мама, никто в здравом уме не упустит возможности узнать, что со мной произошло. Ты представляешь, кем станет тот, кто разгадает секрет? Это даже не деньги! Это огромная власть! Этот человек сможет делать из обычных людей магов… Поэтому нужно обо всем молчать. Ни единого слова не должно выйти отсюда, пока мы сами во всем не разберемся.

Правда, Алексей лукавил, не все рассказывая матери. У него ведь уже было некоторое, пусть и поверхностное, понимание всего происходящего с ним. Квазар постарался, кое‑что прояснить. Оказалось, никаким магом, в классическом понимании этого слова, парень еще не был. Случившееся в лаборатории искин определил, как спонтанный выброс магической энергии аномального высокой мощности. По‑хорошему, Алексей даже управлять этим процессом не мог. Его магический источник совершенно непредсказуемо отзывался на прямое воздействие. Во всем этом еще нужно было разбираться и разбираться, прежде чем настанет хотя бы какая‑то ясность.

К сожалению, не было у них этого времени. Напрасно надеялись, что оно еще оставалось.

Неожиданно с улицы прямо в окна ударили ослепительно яркие лучи света, прорезавшие мягкий полумрак в гостиной. Раздался громкий, усиленный электроникой, голос:

– Внимание! Периметр контролируется службой имперской безопасности! Всем оставаться на своих местах и сохранять спокойствие! Повторяю! Периметр контролируется службой имперской безопасности! Не оказывать сопротивление! Всем оставаться на своих местах!

Алексея буквально подбросило на месте. На какое‑то мгновение вспыхнули неземным светом глаза. Где‑то внутри него истошно заверещал искин, почувствовавший, как на его носителя вновь накатывается что‑то неконтролируемое и чрезвычайно опасное. Вспыхнул магический источник, отозвавшись на панику. Его пульсация начала медленно, но неуклонно, заполнять организм парня. Казавшаяся плотной, мощной волной, она то накатывалась, то отходила назад. Затем все повторялось заново.

– Сынок, сынок, что с тобой? Посмотри на меня! – Бельская испуганно вцепилась в сына, от которого исходило едва не физически ощущаемое напряжение. – Успокойся! Это же из безопасности! Сынок! Это не грабители!

Эта чуждость, что на мгновение вынырнула из ее сына, до ужаса напугала ее. Она с силой принялась тормошить его, чтобы заставить прийти в себя. Свою лепту вносил и Квазар, изо всех сил снижая уровень возбуждения нервной системы.

Им все же удалось. Едва успели, как входная дверь с хрустом слетела с петель и раздался топот вбегаемых силовиков. Одна, вторая, третья, четвертая фигура в футуристический матовых комбезах влетала в гостиную и брала под контроль свой сектор.

Последним в помещении появился высокий сухопарый мужчина в темном костюме. Увидев Бельских, он удовлетворенно хмыкнул. Молча подошел и цепким взглядом стал осматривать их, подмечая синяки и царапины.

– Бельская Ольга Александровна, Бельский Алексей Михайлович, – то ли спросил, то ли произнес он. – Вам необходимо пройти со мной. Собирайтесь.

Сказано это было абсолютно категоричным тоном, не допускающим и намека на неповиновение или несогласие. Предусматривалось только подчинение и ничего более.

– Что? – этот тон сразу же вышиб из Бельской весь страх и растерянность, вернув на место дворянку с истовым пониманием своего места в это мире. – Как вы разговариваете с нами? Я лицо, защищенной эдиктом императора о правах дворянства! Без моего разрешения, ко мне даже подойти никто не может, – женщина вскинула голову, застыв с идеально прямой осанкой. – По какому праву вы ворвались в мой дом?! Эдикты императора писаны не для вас? Кто вы такой, чтобы с нами так разговаривать?

Мужчина на секунду смутился под ее напором, однако сразу же пришел в себя. Глава службы имперской безопасности, надо признать, не привык к такому отношению к своей персоне. Редко с ним разговаривали в таком тоне. Обычно перед руководителем могущественной структуры и правой руки императора заискивали, пресмыкались, чтобы, не дай Бог, он не обратил свое внимание на них. Тут же случился такой сюрприз…

Он одернул костюм, избавив его от несуществующих складок. Пригладил подернутые сединой волосы.

– Прошу простить меня госпожа Бельская, – усмехнувшись, проговорил он. – Я, Ламберт, глава службы имперской безопасности.

С удовлетворением отметил, как переменилась в лице женщина. Узнала, естественно. Кто в империи не знал фамилию Ламберта? Правда, к ней обычно добавляли разные нелицеприятные эпитеты. Например, Кровавый, Цепной пес, Душегуб и другое, что в приличном обществе не принято произносить вслух.

– Если вам мало моих слов, то, надеюсь, просьба Ево Величества вас удовлетворит? – та неуверенно кивнула. – Хорошо.

Ламберт активировал на коммуникаторе виртуальный проектор и в паре шагов от них в воздухе замерцала голубоватая фигура самого узнаваемого в империи человека. Высокий, в полувоенном мундире, он смотрел прямо на них.

– Госпожа Бельская, господин Бельский, приветствую вас. Прошу извинить меня за звонок в столь поздний час. Потревожить ваш покой меня вынудили особые обстоятельства, о которых я хотел бы рассказать вам лично, – фигура императора повернулась к Алексею. – А вас, молодой человек, я хочу поблагодарить лично за спасение моей дочери. Она, кстати, тоже хотел сказать вам несколько слов, – он вытянулся и сделал приглашающий жест рукой. – Приглашаю вас в свою резиденцию.

Бельская с ошеломленным видом повернулась к сыну. Тот, напротив, выглядел совершенно спокойным, даже довольным. Казалось, ему совсем не в диковинку получать такие приглашения от первого лица империи. Алексей кивнул ей, давая понять, что приглашение обязательно нужно принимать.

– Конечно, Ваше Величество, – она сделал легкий книксен; обозначил свой поклон и Алексей. – Мы принимаем ваше приглашение. Только сначала приведем себя в порядок…, ‑ она коснулась царапины на своей щеке.

Чуть меньше часа им понадобилось, чтобы собраться. Быстрее не получалось. Появляться перед императором в самом затрапезном виде было бы оскорблением. Бельская с тщательно наложенным макияжем, маскировавшим ее синяки и царапины, казалась настоящим воплощением стиля. Затянутая в строгое, без фривольных фентифлюшек и нескромных разрезов, черное платье, украшенное одной единственной ниткой крупного глубокого молочного цвета жемчужинами, неторопливо и с поистине королевским достоинством прошествовала мимо оперативников службы имперской безопасности. Сопровождавший ее Алексей одет был с не меньшей сдержанностью и лаконичностью. На нем был тщательно подогнанный темно‑синий костюм, сидевший, как вторая кожа. Отсутствие галстука или бабочки оказалось единственным, в чем он отступил от этикета. Помогавший выбирать одежду, Квазар чуть не дурниной орал, когда Алексей отбросил в сторону галстук.

Проходя мимо стены, за которой находилась лаборатория, парень неосознанно задержал на ней взгляд. Последнее тут же отметил Ламберт, тут же сделав знак одному из своих людей. Тот разберется, чем вызвано такое внимание к обычной стене, и доложит. Здесь не могло быть случайностей и мелочей. Все имело свою причину и следствие, был абсолютно уверен глава службу безопасности.

– Обращаться в Его Величеству исключительно «Ваше Величество». Не допускать шуток, оскорбляющих намеков. Не обращаться с просьбами, – уже в автомобиле Ламберт инструктировал своих пассажиров. – Не садится, пока не будет предложено сесть. Не перебивать…

Из пассажиров лишь Бельская его внимательно слушала, буквально «наматывая на ус» каждое слово. Алексей же лишь делал вид. Он уже давно решил, как будет себя вести на встречи. От него не дождутся ни расшаркиваний, ни лизания императорских задниц, ни подобострастных взглядов, ни нижайших поклонов. Он станет задавать вопросы и получать на них ответы.

Раскатал, как выяснилось губу. Все его заранееприготовленные фразы, характерный прищур и твердый взгляд сразу же полетели в тар – тарары, едва они оказались в императорском кабинете.

– Ваше Ве…, ‑ начал было первым Алексей, как сразу же запнулся.

Из‑за широкой спины императора шагнула миниатюрная девичья фигурка со смущенной улыбкой на лице. Явно сдерживая порыв бросится вперед, она сделала несколько шагов и застыла на месте.

Отчего‑то смутился и Алексей, замерший в нескольких шагах от цесаревны каменным столбом. Стоял и не мог оторвать от нее взгляда. Вроде бы понимал, что должен обязательно что‑то сказать, но все слова застревали в его горле.

Когда пауза неприлично затянулась, император негромко кашлянул, явно привлекая к себе внимание. Первой очнулась Бельская.

– Здравствуйте, Ваше Величество, – поздоровалась она, делая глубокий книксен. – Благодарю вас за приглашение.

Алексей тоже пришел в себя. По крайней мере, он наше в себе силы сделать поклон, сначала императору, а после княжне. Очередность и глубину поклонов ему все это время нашептывал Квазар.

– Приветствую вас в моей резиденции. Рад нашему знакомству, госпожа Бельская. Пользуясь случаем, выражаю вам мои самые искренние соболезнования в связи с трагической гибелью вашего мужа. Это большая утрата, – женщина едва уловимо качнулась, но тут же выпрямилась и совершенно невозмутимо кивнула. – С вашим сыном я хотел встретиться особо.

Император подошел к парню и… крепко обнял его, заставив вздрогнуть от этого.

– Я обязан вам, молодой человек. Вы спасли мое самое дорогое сокровище, мою Аннечку. Даже представить себе не могу, что было бы…, ‑ он не договорил и снова обнял его. – Вы проявили исключительную храбрость, закрыв своим телом мою дочь.

Алексей пытался его слушать, но у него получалось это с огромным трудом. Его взгляд то и дело косился в сторону Анны, где встречался с таким же жаждущим взглядом. Всякий раз, когда это случалось, его охватывал жар, поднимавшийся откуда‑то изнутри. Внутреннее пламя на самое мгновение обжигало его и снова затухало, прячась от всех.

– …Я понимаю, что могу оскорбить вас, предлагая награду за спасение моей дочери…

В голове у парня «паниковал» искин, не понимавший причину резкого изменения физиологического состояния носителя. От сужения и расширения сосудов прыгало артериальное давление. Зашкаливал пульс. Поднималась непонятная волна возбуждения. Квазар метался, как хищник в закрытой клетке, ища причину столь непонятное поведения организма.

– … Думаю, вы позволите мне помочь урегулировать вам некоторые разногласия с родом Вяземских? – прозвучавшее столь ненавистное имя заставило Алексея встряхнуться и на некоторое время вынырнуть из этого оцепенения. – Я поручу Дворянской палате проверить законность оснований для наступления вассалитета. Если этот намек не будет воспринят Вяземскими правильно, то пойдем дальше…

Только парень продолжал смотреть на Анну. Все остальное словно перестало существовать – другие люди, ощущения, чувства. Остались только эти черты девичьего лицо, ставшие для него родными, желанными и сводящими с ума. Обычное личико, обрамленное каштановыми волосами, вздернутый носик, все это с безумной силой влекло его к себе.

– … Наконец, позвольте поздравить вас с титулом барона, – за спиной Алексей тихо ахнула Бельская, ожидавшая чего угодно, не пожалования титула. – Барон Алексей Бельский, служите Российской империи верно и будете облагодетельствованы ею.

Одновременно с этими словами император передал ему золотую цепь с баронским знаком, украшенным искрящимися изумрудами.

После император повернулся к своей дочери и с улыбкой произнес:

– Княжна, а не могли бы вы показать госпоже Бельской наш дворец, – цесаревна непонимающе посмотрела на отца. – Думаю ей будет интересна эта экскурсия. Мы же пока с твоим спасителем побеседуем о вопросах, которые вряд ли будут вам интересны.

На лице цесаревны повисло тщательно скрываемое выражение неудовольствия. Видимо, с большим удовольствием она бы поприсутствовала при их беседе. Однако, деваться было некуда.

Оставшись наедине, они некоторое время молчали. Алексей выжидал, давая возможность императору высказать первым. Он пытался понять, о чем сейчас будет разговор. В голове гуляли разные мысли: от запрета встречаться с княжной Анной и до приглашения на работу в княжескую канцелярию. Что ему в голову взбредет? Вдруг возьмет его за шкирку (ведь здоровая орясина) и начнет трясти, как кутенка, приговаривая: «Отстань от моей Аннечки! Отстань, голодранец!». Или прищурится в его сторону подозрительным взглядом и скажет: «А Бельский‑то ненастоящий!».

Только император вновь удивил его.

– Скажите мне, господин Бельский. Вы маг? – негромко спросил он, встречаясь с взглядом парня.

Тот, в свою очередь, замялся, не зная, что ответить.

– Честно говоря…, ‑ на этих словах Алексей замолчал, понимая, что честно‑то может и не получится.

В добавок, в этот самый момент в его голове метался Квазар, во весь голос вопя о какой‑то опасности. Алексей пытался сконцентрироваться на его голосе. Только под пронизывающим взглядом не очень получалось это делать. Казалось, император его выворачивал наизнанку, мехом внутрь, вытаскивая на белый свет все его неправильные, мерзкие мыслишки, потаенные страстишки.

Наконец, парень мысленно плюнул, решившись сказать правду. Будь, что будет. Двум смертям не бывать, одной не миновать.

– Теперь я маг, Ваше Величество…

Пока ты спишь, кто‑то точит меч

Утренний моцион боярин Вяземский начинал всегда с одного и того же – с чашечки крепкого кофе, приготовленного по особому рецепту. Крепкая обжарка зерен и щепотка корицы давали специфический горький вкус и аромат, что разносился подобно вездесущему духу по всему зданию от первого этажа до самых последних комнат пятиэтажных башенок правого и левого крыльев. Почуяв его, каждый из обитателей поместья замирал и некоторое время старался вести себя тише. Неизвестно какой звук мог потревожить покой патриарха и вызвать его гнев. Ведь это время, не раз повторял он в близком кругу, является самым ценным временем всего дня, так как позволяет взглянуть на все предстоящие и уже прошедшие события совершенно особым, незамутненным и чистым взглядом младенца.

Вот и сейчас высокий старик в старинной ливрее, какие носили слуги более века назад, поднимался по лестнице на второй этаж, откуда коридор вел в личные в покои боярина. В руках он держал серебряный поднос, начищенный до блеска, с сиротливо стоявшей на нем крошечной фарфоровой чашечкой ароматного напитка. Больше на подносе ничего не было: ни сливок, ни молока и тем более сахара. Только кофе.

За десяток шагов до плотно прикрытых дверей до слуги донеслись голоса, что было более чем странно. Было незыблемым правилом, что никто и никогда не смел отвлекать патриарха в это время. Честно говоря, старый слуга, живший при боярине уже шесть десятков лет, не мог даже припомнить такого случая.

– …Не может быть…, ‑ приглушенный более молодой голос напоминал голос старшего сына и наследника боярина. – Мне сказали, что все будет исполнено…

– Что?! Ты смеешь сомневаться в моих словах! Они живы! Это уже крутят с самого утра по визору! – а вот это уже, без всякого сомнения, был голос самого Вяземского.

На двухстворчатых дверях покоев вдруг зазмеились морозные узоры. Причудливые ледяные завитушки быстро перешли на стену, потолок. Начали подбираться к полу. Воздух ощутимо похолодал.

Поднос в руках слуги качнулся. На мгновение страх промелькнул на его лице, но тут же пропал. И теперь даже самый тщательный осмотр со стороны лучшего физиономиста ничего бы не дал. Старик вырос вместе с патриархом и был предан ему до мозга костей. Как он мог сомневаться и боятся своего господина? Он полностью верил ему.

Выпрямился. Спина стала ровной, как строганная доска. Поднял поднос ровно на высоту солнечного сплетения. Ни выше, ни ниже. Затаил дыхание, и сделал шаг к двери, из‑за которой распространялся ледяной ужас.

Ледяные наросты, едва не звучавшие камертоном от мороза, уже выросли до внушительных размеров, бугрясь и переплетаясь в причудливые неземные узоры. Подо льдом полностью спряталась старинная бронзовая дверная ручка в виде индийского слона, задравшего хобот.

Перехватив поднос одной рукой, слуга потянулся к ручке. Холод ощущался все сильнее, колко щипля кожу. Казалось, еще немного и бушующийу двери холод скует льдом его руку, а затем и все его тело. В самое последнее мгновение старик испугался по‑настоящему. Ведь сейчас он превратиться в ледяную статую. Его просто не станет. Совсем не станет.

– Петька! – вдруг раздался недовольный крик, заставивший его вздрогнуть всем телом. – Что там мнешься? Заходи!

Еще не успел утихнуть звук его голоса, как ледяные наросту на дверях, деревянных панелях стен и части потолка с хрустом посыпались вниз. Старик вжал голову в плечи, когда его начало осыпать ледяной крошкой.

– Ваше кофе, господин, – уже оправившись от страха, совершенно невозмутимым голосом произнес слуга, когда вошел внутрь покоев.

В покоях царил такой же холод, но его сила уже ослабевала. Стоявший в самом центре комнаты старший сын и наследник боярина был бледен, как сама смерть. И что‑то подсказывало слуге, что причиной этому был отнюдь не мороз.

Сам патриарх в этот момент отходил от окна. На его лице еще были заметны следы испытываемого им гнева, так некстати вырвавшегося наружу. Однако, боярин уже справился с этой вспышкой.

– Остыл, – буркнул он, едва только взглянул на поднос, где фарфоровая чашка оказалась заваленной кусочками льда. – Неси новый.

Так же невозмутимо, как пришел, слуга поклонился и, развернувшись, скрылся за дверью.

– Вот как надо исполнять мои приказания, сын, – Вяземский кивнул на дверь. – Ничего не спрашивая, не сомневаясь, быстро… Я тобой недоволен, Василий, – он сокрушающе качал головой. – Очень недоволен.

Еще несколько десятилетий назад, услышавший в свой адрес такие слова от самого боярина Вяземского мог смело заказывать себе гроб. В лучшем случае гроб, а в худшем случае мастерить маленькую деревянную коробочку, в которой остатки бренного тела виновника и упокоятся. Однако, эти времена уже прошли. Тогда он еще был не так стар и впереди была целая жизнь. Можно было себе позволить вспылить, показать свою силу и гнев. Теперь, по прошествию стольких лет, Вяземский стал мудрее.

– Ты совсем следишь за выполнением своих поручений. Почему о случившемся я узнаю не от тебя, а из визора? – со вздохом спрашивал он сына. – Что там произошло? Ты говорил, что этим людям можно доверять. С кем‑то даже советовался. И что?

Конечно, он накажет своего сына. Наследник, прежде чем встать у руля огромной империи Вяземских, должен многому научится, в том числе и отвечать за свои ошибки. Каждый может ошибиться. Только ошибка ошибке рознь.

– Репортеры сняли через решетку в поместье какой‑то странный фургон. В прошлый раз ты тоже рассказывал про какой‑то фургон, в котором должны привезти оборудование из лаборатории Бельского. Надо проверить, что это за автомобиль, – Вяземский вывел на монитор визора запись утреннего новостного эфира о странном визите сотрудников службы безопасности в родовой дом Бельских. – Займись этим. Разузнай все, что можно об этом. Если нужно, задействуй наших людей в безопасности. Я должен знать, что, в конце концов, случилось у Бельских? И еще…

Патриарх подошел вплотную к сыну.

– Надеюсь, ты связывался с этим отребьем напрямую? – тяжелый, немигающий взгляд боярина не предусматривал никакого другого ответа, кроме как отрицательного. – Не разочаруй меня еще раз.

Сглотнувший появившийся в горле ком, молодой мужчина отрицательно качнул головой. Не связывался. Это, действительно, было бы глупейшим шагом. Отследить такие вещи проще простого. Естественно, этих людей к делу подтянули через третьи и четвертые руки. Тут, даже при очень сильном желании, было сложно выйти на Вяземского младшего. Он нигде и никак не фигурировал при этих раскладах.

– Иди, – патриарх коротко бросил фразу и отвернулся, тем самым давая понять, что пора уходить.

Едва дверь за сыном закрылась, на пороге покоев возникла фигура слуги с долгожданным напитком. Короткий поклон, негромкое позвякивание чашки, и вновь повисла тишина.

Вяземский громко втянул ноздрями будоражащий аромат свежесваренного кофе. Закрыл глаза и сделал крошечный глоток. Обжигающей струйкой напиток скользнул внутрь, оставляя после себя привычный горьковато‑пряный вкус.

Мужчина опустился в глубокое кресло и задумался. Полученное с утра известие, конечно, было неприятным, но ничего не меня в его планах. Напротив, случившееся лишь еще больше утверждало его решимость идти до конца. С каждым днем у него оставалось все меньше и меньше сомнений в выбранном решении. Он должен сбросить с трона императора и занять, по праву принадлежавшее, ему место. Вяземские должны были быть правящей династией, а не этот проклятый род подлецов, выскочек и безродных подхалимов.

– Само небо отвергает их, – улыбка чуть тронула его губы. – И это хорошо…

Долгие десятилетия его отец, он сам, затем и его старший сын, трудились над тем, чтобы приблизить день их триумфа. Они, как пауки, тщательно и неторопливо плели паутину из множества неприметных и несвязанных друг сдругом событий. В империи заключались брачные союзы, случались банкротства заводов и предприятий, в автокатастрофах или собственных постелях умирали совершенно обычные люди т. д., что никому даже в голову не приходило связать вместе. Только все это было звеньями одной цепи, крошечными частичками‑ступеньками единого плана. Казалось бы, в чем смысл автокатастрофы, в которой погиб один из инженеров по технике безопасности одного химического предприятия на Урале? На первый взгляд, это была случайная смерть, каким случается немало в любой стране. Однако, через неделю на этом предприятии начинает работать государственная инспекция, которая ко всеобщему удивлению обнаруживает опасные нарушения в технике безопасности. Предприятие сразу же приостанавливает свою деятельность, его акции на бирже теряют свою стоимость. В итоге, оно становится частью химической империи Вяземских, за несколько лет подмявшей под себя три крупнейших концерна в этой отрасли. Или в одном из столичных дворцовых комплексом с пышной помпой прошла брачная церемония, где соединившая отпрысков двух не самых знатных дворянских родов империи. В качестве приданного невесты шел один довольно интересный частный исследовательский институт, которые буквально пару месяцев назад запатентовал прототип космического двигателя совершенного нового типа. Еще через месяц этот институт выкупается родом Вяземских, у которого нашлись компрометирующие молодого супруга бумаги. Именно такими шажками, осторожно, неторопливо, Вяземские продвигались к своей цели, опутывая родственными и клиентскими сетями ключевых игроков в промышленности и оборонке. С многими боярами заключались неофициальные соглашения о взаимной поддержки в случае наступления неких событий, которые вслух, естественно, не оговаривались.

У него уже был разработанный власть по взятию власти в империи. Несколько научных институтов, получив «в темную» задание, тщательно сконструировали процесс мены власти, сделали подробный прогноз последствий все этого. Оба коллектива аналитиков получили примерно одинаковые результаты: власть императора шатается и переворот имеет довольно высокие шансы на успех.

На первом этапе план предусматривал максимально широкое выставление претензий на власть. Нужно было повернуть против императора закон. Поставить его в положение оправдывающегося. Императорский род официально объявлялся не имеющим законные основания возглавлять государство. Словом, император открыто называется узурпатором. В СМИ, в сети, любым возможным способом распространяется информация о правах Вяземских на трон. Прикормленные инфоагенства начинают масштабную компанию по дискредитации императора и его семьи. Эта схема была уже апробированной и известной, материалы лишь ждали своего времени. В итоге, власть должна начать терять популярность в армии, среди знати, силовиков. В массы запускается сомнение.

На втором этапе начинается, собственно, силовая часть. Сопротивляющегося императора и его сторонников предусматривается устранить военным путем. На секретных заводах рода уже давно изготавливаются новейшие образцы вооружения, которые сразу же идут на перевооружение дружин сторонников рода. Активно готовятся многочисленные силовые организации, замаскированные под охранные, детективные агентства. На этом этапе до настоящего времени было лишь одно слабое место – маги и их способности. Сплоченная группа сильных и опытных магов, оставшихся верными императору, могли в любой момент изменить расстановку сил. Поведение многих магов было сложно предугадать. Противопоставить им можно было лишь таких же магов, которые из воздуха не возьмутся. Однако, выход был найден. У них появился силовой костюм, наделявший обычного человека, сопоставимыми с магами, силами. Конечно, они еще были несовершенны, недостаточно мобильны.

Отвлекая его от размышлений, мягко тренькнул сигнал его личного коммуникатора. Взяв со стола устройство, Вяземский начал просматривать сообщения.

– Хм… Этот пес что‑то много стал на себя брать, – недовольно заворчал он, читая сообщение от главы своего юридического агентства. – Похоже, хочет объявить договор вассалитета с Бельскими ничтожным. Интересно…

В полученном от имперской канцелярии сообщении говорилось о том, род Вяземских обязан предоставить им на изучение документы о принятии родом Бельских вассалитета, прохождении финансовых сумм согласно договору и выполнении Вяземскими своих обязательств. Здесь же содержался весьма прозрачный намек на то, что проблем, связанных с проверками и имиджевыми потерями, можно легко избежать. Нужно было лишь расторгнуть договор о вассалитете и вернуть Бельским полную правосубъектность. Император хотел расторгнуть договор, что мог не заметить лишь полный профан или безумец.

– Хочет, чтобы Вяземские отдали свое? Не бывать такому! Никогда Вяземские не отдавали то, что брали, – вставший с кресла патриарх, статью и исходящей от него волной гнева в этот моментнапоминал разъяренного медведя перед атакой. – Не бывать…

Кипя от злости, он начал прохаживаться из угла в угол огромных покоев. По истечению некоторого времени направление его мысли круто изменилось. А, собственно, чем это известие плохо? Пожалуй, все обстоит с точностью до наоборот. Эти потуги имперской канцелярии и ее прихлебателей жалкие и ничего не стоящие. Все их бумажки и яйца выеденного не стоят. У них на руках все документы с необходимыми подписями покойного Михаила Бельского о принятии статуса «новика» в составе боярского рода Вяземских. Обязанности сторон тоже там четко прописана: Вяземские дают свое покровительство, а Бельские сумму в миллион рублей. Вместо «живой» платы Бельский предоставил свои знания и умения, которые после его смерти превратились в пшик. Поэтому на роде Бельских остался висеть долг. Словом, у них все юридически верно. Не подкопаешься.

– А ведь это есть повод начать, – Вяземский широко улыбнулся; правда, эта улыбка больше напоминала оскал хищного зверя. – Ведь что это такое по факту? Это нарушение имперского эдикта о правах дворянского сословия. Это попрание всего, чем так кичатся дворяне. Никому не понравится такое поведение императора. Надо лишь грамотно это подать… Кстати, скоро состоится совместное собрание Боярской Думой и Дворянского собрания. Там‑то можно и поднять шум.

В мозгу боярина уже начали выстраиваться хитроумные комбинации, в реальности которых не приходилось сомневаться. Ведь император, ставя под сомнение законность договора о вассалитете, подрывал по сути все основы взаимоотношения с самой могущественной частью дворянства – боярством. Такие договора не были изобретением Вяземских. Их массово использовали в империи, в том числе и в не самых благозвучных целях. Нередко «нужных» людей специально доводили до такого состояния, когда единственный выход они видели лишь в заключении договора о вассалитете. Для этого и делать‑то особо ничего не нужно было. Здесь шепнул слово знакомому судье, там попросил прийти с проверкой. После процветающее предприятий или корпорация начинала «тонуть» в море финансовых претензий.

Ему нужно было лишь донести до других, что император начал «слишком много на себя брать». Пусть каждый из присутствующих бояр и обычных дворян примерит эту ситуацию на себя. Мало кому понравиться то, император будет сомневаться в его решениях.

Таким образом, можно было попробовать «поднять волну» и немного вывести императора из равновесия. Затем, когда «лодка раскачается» еще сильнее, обвинить императора в узурпации трона.

Хищная улыбка вновь мелькнула на его губах. События постепенно принимали такой оборот, что император оказывался в замкнутом кругу. Любой его шаг в таком положении, обязательно должен был привести к еще большим проблемам.

– Подождем… Совсем немного осталось…

Идем дальше…

Вечер того же дня. Встреча с императором прошла. Страсти чуть поутихли. Бельская уже не встревоженно не вскакивала при любом неожиданном звуке и не вспыхивала кумачовым цветом при взгляде на свое отражение в зеркало. Алексей тоже почти вышел из мечтательного ступора. Только сейчас, когда они оказались дома и прошло немного времени, им удалось прийти в себя.

– …Он такими словами говорил о Мише, что я чуть не зарыдала, – с повлажневшими глазами начала женщина.

Бедная женщина! Много ли ей нужно было?! Услышать доброе слово поддержки, получить ничего не обязывающий знак внимания или небольшой комплимент. Пожалуй, все! Она уже смотрит другими глазами, готова внимать всему, что ей говорят… Бельская была не исключением, а скорее правилом. После всех этих месяцев, прошедших после смерти супруга и наполненных бесконечными хлопотами и неожиданно возникающими проблемами, она безумно соскучилась по этому ощущению присутствия рядом «крепкого мужского плеча». Настрадалась, натерпелась за это время, бедняжка так, что сразу же «поплыла» от участливого слово и ласкового взгляда. Что греха таить, сыграла свою роль и мужская стать императора. Видный он мужчина. Сильный, не гнилой внутри. Женщины сразу это видят. Женское естество не обманешь.

– Он обещал нам помочь с долгом. Мы же сами ничего сделать не сможем, – продолжала она, промакивая уголки глас тончайшим батистовым платочком с кружевами. – Господи, пусть у него все получится. Я ведь не переживу, если они отнимут у нас дом. Мы же Мишей тут, считай, всю жизнь…

Она опустила голову и замолчала.

Алексей тоже надеялся, что с помощью императора им удастся отбиться от претензий Вяземских. Может даже, чем Бог не шутит, получится расторгнуть вассальный договор. Правда, на последнее надежды было мало. Родовой стряпчий тоже так говорил. Мол, все бумаги вассального договора составлены юридически грамотно. Признать их ничтожными практически невозможно. В формально‑юридических баталиях даже власть императора пасовала. Если только… Вяземские сами пойдут на мировую и добровольно расторгнут договор.

– Хм…, ‑ еле слышно буркнул парень своим мыслям.

Откажется Вяземский, как же. Держи карман шире. Алексей видел его лишь один раз, но из встречи вынес совершенно однозначное впечатление. Вяземский был натуральным бульдогом, только в человеческом обличье. Такой ничего, что попало ему в руки (читай, в пасть) добровольно не отдаст. Закваска у него не такая. Боярин даже компромисс, как просветил Алексея их стряпчий, понимал крайне оригинально – договоренность на его условиях, с которыми непременно должна согласиться другая сторона.

К тому же было еще одно обстоятельство, о котором сын и не собирался сообщать матери. Алексей прекрасно понимал, что вчерашняя попутка ограбления и, собственно, убийства не обошлась без боярина или его подручных. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы видеть его прямую заинтересованность в определенном исходе нападения на их дом. Грабители пришли не за драгоценностями или деньгами, а за отцовой лабораторией. Получается, они знали, что искать или догадывались об этом. Наконец, предшествующие ограблению события также намекали на вину Вяземского. Стряпчий, действовавший от их имени, не раз и не два намекал и говорил прямым текстом, что ему очень интересны любые бумаги господина Бельского или сконструированные им амулеты. Предлагались очень и очень хорошие деньги. В один из дней, вообще, разговор зашел о возможности списания всего долга. Целый миллион целковых они были готовы отдать за секреты отцовой лаборатории. Словом, Вяземский приложил руку к этому делу. Больше просто некому. К сожалению, доказать это он был не в состоянии. Самих исполнителей, что могли бы вывести на заказчика или посредника, парень в порыве ярости просто испепелил. Честно говоря, он бы с превеликим удовольствием тоже самое проделал и с самим боярином Вяземским. Боже, с каким бы удовольствием Алексей поджарил его толстую тушу, заставляя похрюкивать от страха и боли…

– Как борова бы поджарил…, ‑ непроизвольно вырвалось у него.

Услышав столь странное выражение, Бельская удивленно подняла голову. Несколько мгновение вопросительно смотрела на него, пока, наконец, не решила, что она ослышалась.

– Что ты произнес? – спросила она.

Алексей чертыхнулся про себя. Нельзя так явно выражать свои подспудные желания. Здесь любое неосторожное слово могло выйти боком. Что же теперь делать? Не говорить же матери о своих размышлениях на тему выбора наиболее извращенной и мучительной казни для боярина Вяземского. Это было бы полнейшей глупостью и никому не нужной откровенностью. Вобще‑то у него есть гораздо более приятная тема для разговора.

– Извини, вырвалось. Я просто задумался о предложении Его Величества, – «закинул он удочку», чтобы возбудить ее любопытство.

Бельская тут же всем телом развернулась к нему, демонстрируя крайнюю заинтересованность. Всей своей позой она изображала вопрос, который требовал незамедлительно ответа. Подумать только, ее сыну что‑то предложил сам император! Это же в голове не укладывалось.

– Как ты знаешь, мы с Его Величеством беседовали тет‑а‑тет. Некоторые моменты из этой беседы я не могу тебе рассказать. Они очень личные, – Бельская тут лукаво улыбнулась, думая, что беседа касалась его отношений с цесаревной. – Кроме этого, император предложил мне дать личных учителей для моего обучения магии. Сказал, что я могу заниматься с его младшей дочерью, – женщина вновь расцвела в улыбке, определенно, мысленно уже готовясь с торжественному бракосочетанию ее сына и цесаревны. – По его словам, это позволит сохранить секретность.

Слушая такое, Бельская едва не задыхалась от восторга. От ее былой печали не осталось и следа. Широко раскрытыми глазами, она неотрывно следила за сыном, ловя буквально каждое его слово. Мол, давай рассказывай дальше. Только рассказывай подробно, не пропуская ни единой мелочи. Ее восторженное состояние требовало мельчайших деталей, которыми можно было позже поделиться со знакомыми дамами. Правда, Алексей тут же напомнил ей, что обо всех этих вещах ни в коем случае нельзя рассказывать за стенами этого дома.

– Его Величество настаивал на том, чтобы мы все сохранили в секрете. Просил рассказывать, если будут любопытствовать, лишь о моем награждении, о даровании титула барона, – слово «секрет» Алексей выделил особо, чтобы подчеркнуть его важность и значение. – Даже папиному брату нельзя ничего говорить.

На лице Бельской на мгновение мелькнула тень досады и сразу же исчезла без следа. Нельзя, так нельзя. Ведь на кону стояла жизнь ее сына, да и ее собственная тоже.

– А что там с Ее Высочеством? – не удержавшись, тут же спросила она. – Она мне показалась очень доброй девочкой… Сказала, что Его Величество обязательно нам поможет. Про тебя спрашивала, правда, не напрямую…

Женщина хитро прищурилась, словно сын что‑то не договаривал. Смешно. Что он мог от нее скрывать? Бросаемые на него пристальные девичьи взгляды, она и так заметила сама. Проявленный с ее стороны интерес к Алексею, тоже был виден невооруженным глазом. Может парень прятал от нее что‑то внутри себя?! Что? Любовное томление? Страдания несчастного влюбленного? Честно говоря, Алексей и сам до конца не понимал своих чувств. Конечно, он ощущал к Анне симпатию и даже сильное влечение, которое именно этой силой и пугало его. Что это такое? Он еще пытался разобраться, не решаясь сделать шаг вперед и не желая делать шаг назад. Все должно решить время, неотвратимый страж и бескорыстный судья, который обязательно ответит на все вопросы и задаст новые.

– Да…, ‑ только и смог на это ответить Алексей.

Бельская, конечно, еще выспрашивала его обо всем, что произошло между ним и цесаревной. Только без толку. Алексей отмалчивался или просто разводил руками. Собственно, нечего ему было рассказывать. Он ведь только‑только познакомился с Анной. По‑хорошему, парень даже ней поговорить‑то и не успел. Чего здесь рассказывать? О романтических грезах и будоражащих снах?

В конце концов, расспросы прекратились сами собой, когда подошло время Алексею отправляться на его первый урок к личному педагогу по магии. Сказать, что он волновался, значит, ничего не сказать. По‑хорошему, парень только сейчас осознал, что станет настоящим магом. Не тем сказочным персонажем из легенд его мира, которые наводили порчу или призывали мифических зверей, а настоящим источником удивительной силы. Ведь в гимназии ему толком‑то и не успели еще рассказать об этом явлении и феномене в одном флаконе. Непонятное он и сам опасался спрашивать на занятиях. На него и так смотрели косо.

Поэтому «колотил» его знатно, когда сотрудники имперской канцелярии доставили Алексея прямо к двери дома его учителя.

– Посмотрим, что ты за зверь, – прошептал парень и решительно нажал на дверной звонок в виде здоровенной красной пластиковой капли.

Раздалась громкая трель, пронзительный продолжительный звук которой был слышен и через массивную деревянную дверь с причудливыми вензелями. Некоторое время стояла тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием самого парня. Простояв несколько минут, он уже начал испытывать смутное беспокойство.

Наконец, к двери кто‑то подошел, хотя звука шагов Алексей не услышал. Изнутри зашебуршали по деревянной поверхности. Затем щелкнул механизм дверного замка и дверь поползла наружу.

– Ты кто такой?! – на пороге появился удивленный карапуз, с трудом дотягивавшийся до дверной ручки. – Деда? Смотли! Чоловик!

Из глубины прихожей, очертания которой терялись где‑то вдали, раздался надтреснутый мужской голос пожилого человека:

– Арсений! Сколько раз тебе говорить, что слово чоловик нельзя употреблять. Правильно говорить – человек. Слышишь меня?

Мальчик на мгновение виновато поник головой, но тут же воспрял духом. Заговорщически посмотрев на Алексея, он несколько раз повторил приглушенным голосом:

– Чоловик, чоловик, чоловек.

Примерно через минуту, когда карапуза и след простыл, к двери с негромких шелестом колес подкатила большая инвалидная коляска. С нее тут же слез сухонький старичок весьма преклонного возраста с задорно торчавшей вперед бородкой. В чересчур просторном домашнем халате, свисавшем с него, как с вешалки, он живо подскочил к Алексею и начал его пристально рассматривать через песне с толстенными стеклами. Не обнюхал разве только.

– Хм, молодой человек. Вижу, что не девица… Вы ко мне? А по какому вопросу, собственно? – старик почесал спутанную гриву седых волос.

Алексей чуть не взвыл от такого начала. Его будущий учитель больше походил на сошедшегося с ума дедулю, чем на грамотного и опытного педагога. Скоро, наверное, слюни начнет пускать. Император так решил поиздеваться что ли над ним?! Видимо всё это так ярко отпечаталось на его лице, что не стало тайной и для хозяина дома.

Старик вдруг начал хохотать.

– Ой, уморил. Ха‑ха‑ха‑ха. Совсем уморил. Такой лицо у вас стало, молодой человек, что мочи не стало держаться. Ха‑ха‑ха‑ха, – заговорил, то и дело прерываясь на смех, «хитровыделанный» старичок. – Уж извините меня старого. Не смог удержаться, чтобы не пошутить. Больно уж у вас лицо было серьезное. Ха‑ха‑ха. Проходите, – он махнул рукой, освобождая проход в дом.

Словом, хозяин дома оказался вполне нормальным и адекватным, насколько это возможно при его профессии. Оказалось, что его будущий учитель, Лернел Карл Оттович, являлся артефакторщиком, как и его отец. Более того, Лернер прекрасно знал Бельского‑старшего и ценил его, как очень талантливого мастера‑практика.

– …Очень жаль вашего отца, молодой человек, очень. Это был человек большого таланта. Поверьте мне, старому, это далеко не пустые слова. Миша высказывал такие идеи, что захватывал дух. К примеру…, ‑ старикв задумчивости остановился, опираясь на спинку своего средства передвижения по огромному дому. – Да, что копать глубоко. Он мечтал, что когда‑то человечество отправится в далекий Космос и заселит сотни и сотни планет, подобных Земле. Истово верил, что это обязательно случиться. Если мне не изменят память, он даже что‑то конструировал такое. Этого я уже не знаю. Мы некоторое время не поддерживали с ним отношения, – Лернер извиняюще развел руками. – Представляете, какой полет фантазии! Отправится в глубокий Космос! Мы до сих пор не вышли за пределы земной орбиты, а он грезил дальним Космосом, далекими планетами. Ругал наших правителей и ученых за приземленность и отсутствие фантазии…

Видя внезапно взгрустнувшего Алексея, которому вспомнился его мир с громадными звездолетами и колониями в глубинах Солнечной системы, старик сразу же свернул эту темы. Правда, в самом конце он обронил довольно странную фразу, смысл которой парень понял далеко не сразу.

– … Так вот получается. Нам бы голову поднять, а мы все в земле ковыряемся. Только не фантазии нам не хватает, а смелости… Ладно, молодой человек, не будем о грустном, – старик вдруг махнул рукой и ловко сел в свое кресло. – Давайте, займемся вашим феноменом. Ну‑с, пройдемте‑ка, за мной. Только вы идите, а я поеду. Ха!

Чудаковатый артефакторщик что‑то нажал на пульте управления и внизу кресла что‑то взвизгнуло, бросив этот недоболид вперед, по коридору.

– Догоня‑й‑й‑й! – остался после него лишь крик.

Алексея не пришлось долго упрашивать. Он тоже стартанул с места, бросившись вдогонку. Пришлось поплутать в этом лабиринте из бесконечного числа комнат, соединенных между собой разнообразными переходами. Великолепно разбиравшийся в этом хитросплетении помещений, Лернер всякий раз при его приближении ловко отрывался. Свою лепту в его задержку вносили ито и дело попадавшиеся на пути слуги, которых, судя по всему, такие гонки совсем не удивляли. Они лишь быстро уходили с пути мчавшихся людей и вновь продолжали заниматься исполнением своих непосредственных обязанностей, а именно уборкой.

– Шустрый, однако, малец, – пробурчал Лернер, когда Алексею все же удалось перехватить его в одной из комнат. – Молодец. Значит, заслужил первый урок. А я ведь, думал поначалу, Его Величество послал мне очередного зазнавшегося отпрыска, чьи родители достали его своими уговорами и просьбами. Так что зла на меня не держи…

Тяжело дышавший парень, едва мог раскрыть рта. Поэтому просто махнул рукой. Мол, все нормально, простил. Пусть только даст ему отдышаться.

– Прошу в мою скромную обитель, где мы кое‑что у тебя замерим, – в одной из комнат оказался пологий спуск куда‑то вниз. – Сейчас немного проедем на лифту и окажемся там, где нам нужно быть.

Здоровенный, больше похожий на грузовой, лифт спустил их на пару десятков метров под землю, где и находилась его то ли лаборатория, то ли мастерская. В первые же секунды, когда перед ними открылась дверь лифта, Алексею стало совершенно ясно, что лаборатория Бельского, которая так его впечатляла, это каморка нищего. Здесь же была настоящая пещера Али Бабы, битком набитая самыми разнообразными сокровищами. Влево, вправо, вперед простирались десятки и десятки квадратных метров ярко освещенной поверхности, заставленной самым разнообразным оборудованием, станками, приборами, испытательными стендами, защищенными комнатами повышенного класса. Как и в лаборатории Бельского‑старшего глаз Алексея цеплялся за большое число самых различных устройств и агрегатов в разной степени готовности, разложенных на верстаках. Видимо, старик мог одновременно работать над десятков проектов сразу.

– Впечатляет? Челюсть‑то подбери, – Алексей при этих словах захлопнул рот с громким звуком. – Давай, шагая вон к той капсуле. Сейчас посмотрим на твои энергоканалы. Мне про тебя, конечно, многое рассказали, но все же хочется увидеть все своими глазами.

У оказавшейся на его пути капсулы, очень напоминавшей медицинскую, парень остановился и со вздохом начал укладываться в нее. Видимо, до уроков дело дойдет еще нескоро. Главное, чтобы Лернер не оказался свихнувшемся на на своих опытах и исследованиях. Это он может только выглядит добрым дедушкой с ласковыми и понимающими глазами. Сам же, на самом деле, на живых людях эксперименты проводит. Помнится, был у них на улице похожий парнишка. Пай‑мальчик, мухи не обидит, со всеми «здрасте» и «пожалуйста», «извините» и «простите», а сам вечерами бродячих кошек и собак мучил. Резал их и приговаривал, что он Бог, а они твари неразумные и права на жизнь не имеющие. Вдруг, старик из этой же породы. Кто этих магов знает?

К счастью, из капсулы, оказавшейся навороченным и доработанным Лернером медицинским сканером, он вылез совершенно целым и даже неплохо отдохнувшим. Его встретила чрезвычайно озабоченная физиономия старика, вертевшего перед глазами какую‑то пластиковую карточку.

– Да ы у нас, оказывается, не феномен, а самый настоящий уникум, молодой человек. У вас проводимость энергоканалом просто феноменальная, – от волнения он несколько раз снимал, а потом снова одевал свои очки. – Такое мн, собственно, ни разу не встречалось. Могу даже предположить, что такого и не бывает… Знаете, что. Давайте‑ка, снова залезайте в аппарат. Еще раз проверим ваши показатели. В таком деле проверка лишней не бывает.

Вторичное сканирование показало почти те же результаты. Проводимость энергоканалов у Алексея оказалась на несколько порядков выше, чем у самых опытных магов империи. Правда, пока это еще ни о чем не говорило. Можно было иметь длинные ноги, но очень плохо бегать. Обладать крупными руками, но совершено не уметь подтягиваться. Исключительно высокая проводимость энергоканалов была лишь предпосылкой для чего‑то выдающегося, но оно само. Собственно, именно это старик и пытался втолковать Алексею, который пытался осознать, чем ему это теперь грозило. Вдруг, это плохо или, наоборот, хорошо.

– …Не спешите радоваться, молодой человек. Пока вы всего лишь чрезвычайно сырой материал. Скажем так, заготовка для мага, а не сам маг, – с усмешкой втолковывал старик. – Вам еще учится и учится предстоит.

Парень был не особо согласен с ним. Скорее даже совсем не согласен. Он ведь уже применял магию. К примеру, у него все получилось в лаборатории отца, когда убивал налетчиков. Или на дуэли с Кирилом Вяземским ему тоже удалось разойтись в ничью. Ему нужно лишь научиться особым приемам и техникам, после чего проблемы решаться сами собой.

– Эх, молодо‑зелено, все вам хочется быстрее и много – старик все эти мысли едва не читал по его глазам: сам же был таким самонадеянным, хотел всего и сейчас. – Докажу сейчас, что рано тебе еще про магов‑то говорит. У тебя даже мало‑мальского терпения нет. Контроля никакого.

Старик замолчал не на долго. Как‑то странно весь подобрался, словно ворона при виде подбиравшегося к ней матерого кошака. Взгляд его приобрел удивительную цепкость и пронзительность.

– Ты ведь поди и не знаешь, что отец тебе совсем и не отец., ‑ вдруг произнес Лернел, глядя Алексею прямо в глаза. – Да, да, что так смотришь? Бельский не твой отец! Ты, вообще, получается незакнорожденный. Матушка твою гулящей женщиной была. Так гуляла, что легенды про то складывали…

Кровь тут же бросилась в лицо Алексею. Умом‑то он понимал, что они ему не семья, но этого было мало. Его организм, словно отдельное разумное существо, реагировал со страшной силой, не обращая ни на что. Разыгравшиеся эмоции быстро набирали оборот, еще сильнее подстегивая организм к возбуждению. Началась какая‑то цепная реакция.

– …Тебе, конечно, ничего не сообщили. Кто же в здравом уме станет о таком говорить? Только правду‑то не утаишь от обчества. Человек, такая скотина, что все в конце концов, узнает, – продолжал проникновенно говорить старый, не разрывая взгляда. – А с кем гуляла знаешь?

Волна злости, боли и стыда захлестнули парня с головой. У него даже руки затряслись, так захотелось ему заткнуть старика. В добавок, источник внутри него очнулся. Напомнил о себе жжением, сильным огнем. Наружу запросился.

Ничего не понимающий искин откровенно запаниковал, видя, как организм парня начинает идти в разнос. Его усилия по стабилизации физиологии снова не давали никакого результата. Магический источник, многократно усиливая общее возбуждение организма и его функциональных систем, сводил на нет всего его усилия. Алексей все больше напоминал набиравший скорость грузовик, что мчался с горы с абсолютно наработавшими тормозами.

– …Так даже со всеми почти. Тут перечислять замучаешься, с кем у нее было, – скрипучий голос старика, казалось, влезал прямо ему в голову. – А что так покраснел? Головка бо‑бо?

И Алексей не выдержал. Сорвался. Магический источник, словно гигантский накопитель в доли секунды сбросил свою энергию в каналы. Спрессовавшийся вокруг парня воздух превратился в пламя и сразу же в плазму. Одно состояние сменилось другим. И ничего… Взвыли сигналы автоматов защиты и вокруг него активировалось необычайно мощное силовое поле.

– …Кхе‑кхе. Силен, чертяка, – пробормотал старый экспериментатор, известный многим своими чрезвычайно жесткими опытами и шутками. – Чуть мне всю системы безопасности не выжиг. Мог бы и не удержать. Надо бы еще мощности добавить от греха подальше… Ладно, пора будить его.

Лернер начал постукивать по щекам потерявшего сознания парня. Тот очнулся не сразу. С трудом. Глаза у Алексея были в этот момент совсем ошалевшие. В добавок, чуть опаленные брови и загорелая от пламени кожа лица.

– Ну, убедился. Понял, что, как маг, вы ноль без палочки, – ехидно улыбался старик, глядя, как Алексей с трудом вставал с пола. – Вы совсем не умеете контролировать свои способности. Вы граната с выдернутой чекой, от которой в любой момент можно ожидать взрыва. Понял?

Тот медленно кивнул. Что тут говорит? Все было абсолютно ясно. Его внезапно проснувшиеся способности оказались гораздо опаснее для него самого, чем для его врагов.

Чем дальше в лес, тел толще партизаны… Тьфу, обстоятельства

Алексей забрался на чердак, обширное, полутемное помещение, над вторым этажом особняка. Около года назад Бельский‑старший разобрал весь копившейся здесь годами хлам, решив оборудовать домашнюю обсерваторию. Даже закупил телескоп, сейчас сиротливо стоявший на своем месте и смотревший в глухую крышу, в которой так и не успели устроить раздвижные ставни.

Привело его сюда вполне прозаическое желание. Сегодня было 12 число. Его коммуникатор, где эта дата была выставлена на напоминание, напомнил об этом еще утром, едва он продрал глаза. Именно 12 числа был его день рождения. Его, человека другого мира, что по странному стечению обстоятельств, выжил и оказался здесь.

– Ну, что? С днюхой тебя, братишка, – перед ним стояла пузатая бутылка коньяка, что он прихватил с батиного бара, и обычный стакан, наполненный на пару пальцев янтарной жидкостью. – И с новой жизнью… Живи, … б…ь.

С горькой усмешкой, он залпом опрокинул в горло напиток, что Бельский‑старший приобрел за неимоверные деньги и берег для особого случая. Вот этот случай и наступил, правда не для него.

– Не бухти, Квазар. Помню я, как было в прошлый раз, – проговорил раздраженно парень в ответ на тревожное замечание искусственное интеллекта о потенциальном нарушении работы функциональных систем организма. – Я чуть‑чуть… Помяну, заодно, всех.

Налил себе еще немного – грамм пятьдесят примерно, не больше. Казалось, что для уже почти сформировавшегося взрослого человека будет от двух доз спиртного. Слегка поплывет, закружится голова, ноги начнет вязать, сильно потянет спать. Пожалуй, больше ничего. Правда, коньяк «Королевский замок», да еще с выдержкой почти в восемьдесят лет, был совсем не рядовым алкоголем. Его так не пили. Смаковали по капле, пытаясь прочувствовать особый аромат и вкус напитка.

– Эх, Леша, Леша, Алексей… Падла ты, Леша, – коньяк предсказуемо «дал ему по шарам», пустив его мысли по старому сценарию. – Сбежал… А ведь клятву давал… Помнишь ведь? Помню, – тут же кивнул, сам соглашаясь с собой. – Как уж там было? Я… хм… клянусь хранить верность Земной Федерации, оберегать ее от внутренних и защищать от внешних врагов, – на какой‑то мгновение вынырнув из алкогольного сумрака, отчеканил он, словно по учебнику. – Ну, защитил, защитничек?

Снова алкоголь выступил спусковым крючком, «выстрелив» ему в психику. Парень ударился в самокопание. Начал заново переживать последние минуты жизни орбитальной группировки. Вытаскивал из глубин памяти мельчайшие подробности тех ужасных минут – дикие вопли сгоравших заживо людей, громкие сигналы аварийных маяков и сирен, тоскливый треск переборок его звездолета.

Паршивые это были воспоминания, от которых ему становилось еще хуже. Только некуда было от них деться. Просто так от этого не отмахнешься, не выбросишь из памяти и сердца. Теперь все это было с ним на всю жизнь. Нужно было лишь привыкнуть жить с этим тяжелым багажом.

– Походу, хватит, – в какой‑то момент Алексей все же понял, что пора останавливаться. – Опять сопли распустил. Все, баста. Что я, как девка…

Неуклюже закрыв пробкой бутылку, он убрал ее под диван. Затем открыл дверь и замер перед крутой лестницей, по которой нужно было как‑то спустится. Хорошо бы еще сделать это как‑то по‑тише, не поднимая лишнего шума.

– Не проблема, – буркнул он, стараясь собрать расплывающуюся картинку перед глазами. – Спущусь.

К сожалению, не получилось. Первые пять ступенек он преодолел нормально, а вот на шестой споткнулся. Боднул головой фигурные перила и, кувыркнувшись, полетел на пол. На шум тут же прибежала вездесущая горничная, словно специально, убиравшаяся где‑то поблизости. С ахами и охами она подняла его и потащила к ближайшее комнате, спальне для гостей.

– Как же вам не стыдно, – укоризненно выговаривала она, укладывая парня на постель. – Госпожа Бельская опять из‑за вас расстроится.

Видит Бог, ему в этот момент обвиняющее бормотание Лизаветы было до одного места. Парня гораздо сильнее занимало другое. Девушка, поправляя его «тушку», наклонилась и ее внушительных размеров грудь, вырывавшаяся из декольте, повисла над самым лицом Алексея. Естественно, это заинтересовало его, даже находящегося в алкогольном тумане.

– Хм… Хорошо, – не очень отдавая отчет своим действия, парень дотянулся рукой до соблазнительно подрагивающих полушарий молочного цвета и с чувством сжал их. – Ого…

Тут же над ним поднялся бешенный вихрь. Покрасневшая женщина разогнулась и обожгла гневным взглядом парня. Быстро поправила платье, постаравшись запахнуть декольте, и стремительно выскользнула из комнаты. Из‑за двери послушался затихающий стук ее каблучков.

– Сейчас, походу, начнется, – вздохнул он, отгоняя стоявшее перед глазами чарующее видение.

Не ошибся. Началось. Через некоторое время в комнату вновь вбежала Лизавета с торжествующим выражением на лице. Следом в комнате появилась сама Бельская, тут же начавшая хмурится при виде чуть позеленевшего сына.

– … Не достойное поведение… Нужно будет извиниться перед Лизаветой. Отец бы был очень недоволен тобой. Слышишь меня? – во время обвинительно‑осуждающей речь матери его, как на грех, начало мутить, что, как известно, заканчивалось всегда одним и тем же. – Ой! Алешенька, что с тобой? Лиза, быстро звони в клинику! Ой! Тазик нужен…

Поздно. Перегнувшийся пополам, парень уже блевал. Пытавшийся справиться с интоксикацией организма носителя, искин выбрал единственное правильное в этом случае решение – как можно скорее очистить желудок.

Около часа после этого Алексей уже лежал в своей комнате. Чуть бледный, с подключенной капельницей, с измученным выражением на лице, он молча пялился в потолок.

– … Молчишь? Правильно, что молчишь, – рядом стояла мать, всем своим видом выражая свое неудовольствие. – Сначала ты залез в бар и взял оттуда тот напиток. После напился и так отвратительно обошелся с Лизаветой. Почему ты это сделал, Алексей? Неужели так праздновал свой новый титул? – тот, по‑прежнему, молчал. – Кстати, к тебе сейчас прибудет одна особа. Ей стало известно о том, что к тебе вызвали врачей, и она решила навестить тебя, – Бельская очень выразительно произнесла выражение «одна особа», что заставляло задуматься. – Надеюсь, ты будешь вести себя достойно. Это прежде всего в твоих интересах, сын.

Парень толком даже подумать о ее словах не успел, как в комнату к нему ворвалась девичья фигурка. Анна! Конечно, она! Кто же еще мог примчаться к нему, когда приставленная к Бельским охрана доложила в имперскую канцелярию о вызове врача. Ее лицо исходило от волнения красными пятнами, в глазах подозрительно блестело. Уж не плакала ли княжна?

– С тобой все в порядке? – за несколько шагов до его кровати, она взяла себя в руки и старалась говорить спокойно, ровно; правда, получалось не очень, волнение все равно давало о себе знать. – Мне сказали, что к тебе приходил врач.

Действие лекарств уже подействовало и он давно пришел в себя. Только от этого ему было не легче. Нужные слова все равно не находились. Что ей было сказать? Видно же невооруженным глазом, что она влюбилась в него. Считай, совсем голову потеряла. Когда только успела…

– Что ты молчишь? Тебе плохо? – встревоженная его молчанием девушка не унималась. – Может снова врача позвать?

Алексей скрипнул зубами. Ситуация складывалась такая, что нужно было не зубами скрипеть, а мозгами. Ведь она ему тоже нравилась. Определенно нравилась. Организм, даже сейчас после перенесенного стресса, ясно и понятно давал об это понять. Алексей отчетливо чувствовал, как у него все начинает вставать дыбом. Вот только ничем хорошим от этой ситуации не «пахло»! От слова совсем. Скорее даже просматривались очень серьезные неприятности. Она ведь великая княжна, а он новоиспеченный «вшивый» барончик! Он, фактически, одна из наследниц престола, а он парень с громадным долгом на шее и проблемами с одним из сильнейших родов империи! Еще нельзя забывать про какие‑то странные неприятности. Что все время преследовали его. Чуть ли не через день его пытаются то убить, то поджарить, то взорвать. А он тут решил любофф «крутить»!

– Алешенька, не молчи пожалуйста. Я же сразу приехала, как узнала об этом, – девушка, наконец, подошла к нему и осторожно присела на краешек, рядом стоявшего стула. – Правда, папа просил меня не ездить. Но я все равно поехала…

Его лицо аж перекосило от ее слов. Мать вашу! Она еще похоже и с отцом поругалась из‑за него. Вот это номер! Охрененное развитие событий! Мало ему было врага в виде боярина Вяземского. Теперь еще прибавился сам император. Кто знает, что он теперь подумает? Ведь есть еще СМИ, репортеры, друзья, знакомые, которым тоже в голову может взбрести невесть что. Б…ь! Ну и на черта ему такое приданное?

Похоже, что‑то из этих мыслей у него все же отразилось на лице. Или Анна просто обиделась на его долгое молчание, посчитав это своеобразным «игнором».

– Значит, так, – поджала она пухлый губки и резко одернула руку, что лежала на одеяле в несколько сантиметрах от его руки. – Хорошо…, ‑ несколько слезинок осторожно скатились по ее щекам.

Последнее слово прозвучало так, словно имело совершенно противоположный смысл. Бывает такое. Скажешь одно слово, но вложишь в него столько смысла, что на несколько книжек хватит. Анне удалось сделать это особенно хорошо.

Встала и стремительно исчезла за дверью. Минут через десять, которых должно было с лихвой хватить чтобы проводить гостью и сказать ей на прощанье несколько вежливых приличествующих месту фраз, в комнату вошла Бельская. Алексей тяжело вздохнул, заранее предчувствия намечавшиеся разборки. Зачем она еще могла прийти именно сейчас? Естественно, чтобы обругать его за расплакавшуюся княжну.

– Алексей, нам надо с тобой поговорить, – голос ее неожиданно прозвучал очень участливо, без единого намека на недовольство. – Это все с тобой происходит из‑за княжны Анны? Так ведь? Признайся матери. Ты так сильно любишь ее?

Хорошо, что Алексей лежал и его подбородок подпирался сложенным одеялом. В противном случае бы его челюсть уползла далеко в сторону пупка. Слишком уж удивительным было утверждение Бельской. Она, судя по категоричности тона, была абсолютно уверена в его влюбленности. Но это ведь не так! Анна ему нравится, его тянет к ней, и все такое. Но говорить про любовь парень явно бы не спешил.

– Цесаревна отвергла тебя, так? – продолжала женщина, даже не пытаясь дождаться ответа от сына; видимо, ей уже все было ясно в этой истории. – Или Его Величество запретил тебе с ней встречаться? Ведь именно по этой причине ты сегодня так отвратительно себя вел? Не лги мне!

Он и не пытался обманывать. Ему и слова не давали сказать. Правда, и говорить‑то особо нечего было. Он и сам еще во всем этом полностью не разобрался, а мама его уже допрашивает. Сейчас себе чего‑нибудь такого напридумывает, что мало не покажется. Мол, безнадежно влюбленный юноша желает свести счеты с жизнью…

Однако, Бельская удивила его еще сильнее. Дальше завернув такое, что Алексей даже не сразу поверил своим ушам.

– …Знаешь, сынок, я конечно, все понимаю. У тебя сейчас очень непростой возраст. Сложный возраст. Еще такое случилось с Мишей. Я вижу, как тебе тяжело, как ты мучаешься. Наверное считаешь себя одиноким, в гимназии так и не завел друзей. Думаешь, что тебя никто не понимает. А встретив цесаревну, сразу же решил, что она та самая…

Алексей замер. Женщина явно пыталась ему о чем‑то сказать, очень осторожно подбирая слова. Только он никак не мог понять, к чему она ведет.

– Еще твой взрослеющий организм мучает тебя, – запиналась Бельская, время от времени отводя от подростка глаза. – Ведь поэтому ты ухва… коснулся за … эти у Лизаветы, – она так и не смогла произнести ни слово «грудь», ни слово «сиськи», хотя имела в виду именно это. – Это непростой период… Знаешь, Миша еще раньше говорил об этом… Он говорил, что у него было также в его время. Понимаешь… Миша рассказывал, как помогли ему.

Она все никак не могла перейти к сути, все кружась около, да около. Женщина почему‑то сильно взволновалась. То краснела, то бледнела. Дышала порывисто, не знала, куда деть свои руки.

– Алексей, – наконец, она собралась, сжала всю волю в кулак. – Если так получается, то я переговорю с Лизаветой. Предложу ей хорошие средства и полную конфиденциальность.

Алексей все еще не мог понять, к чему она ведет. О чем она хочет переговорит с горничной? Какие еще ей деньги собирается передавать? При чем тутконфиденциальность? Чтобы Лизавета молчала, что он напился? То же мне великая и ужасная тайна. Скорее всего дело было в чем‑то другом.

– Я ее давно знаю. Она порядочная девушка, уже больше десяти лет у нас работает, – продолжала Бельская, видимо, полностью, справившись со своим смущением. – Она поможет тебе, сынок… Я вижу, что ты обратил внимание на ее… формы. Она справится.

Вот тут до него дошло, что она хотела сказать, так долго и витиевато подбирая слова. Охренеть! Мать хочет ему Лизавету в постель подложить, чтобы его в форму привести?! Вашу‑то мать! Это что она могла себе такое вообразить, чтобы додуматься до этого?!

От удивления глаза из орбит полезли. На смех «пробивать» начало. Он только представил себе, как Бельская за ручку ведет горничную в ее форменном фартуке и белой косынке к нему в комнату, тут же глаза заслезились. Уже не смех, а ржание лезло из него. Сдерживался как мог, отчего гримасы на его лице сменялись одну за другой. Зубами скрипел, стараясь не начать ржать, как конь. Ну, как ему еще было реагировать на такое предложение?! Только так и никак иначе!

– Ты плачешь? Я обидела тебя? – ахнула женщина, разглядев красного от натуги сына. – Извини меня, мой мальчик. Я не хотела этого…, ‑ Алексей уже кусал губу, сдерживаясь из последних сил. – Мне надо было самой догадаться, что это оскорбит тебя. Ты ведь так любишь цесаревну. Бедненький мой.

Бедняжка! Какого же она хорошего мнения оказалась о сыне. Подумала, что того до глубины души оскорбило её предложение. Ей стало так стыдно, как еще никогда до этого не было. Как она, вообще, могла только подумать, что ее Лешенька согласится на такое постыдное дело?! Как?! Ведь, это оскорбление его чести! Боже, какая же она оказалась дура! Получается, она не просто оскорбила его, а еще и унизила. Бельская вся похолодела в душе. Он любит, искренне, всей душой. Это самая чистая первая любовь, а она испачкала это чувство.

Словом, женщина себе такого напридумывала, что тут же разрыдалась. Не видя ничего, она вскочила с места и бросилась за дверь. Алексей же накинул на голову одеяло и… начал ржать. До слез, до колик в животе, до икоты, смеялся он. Снова и снова представлял, как халатик горничной укорачивается все сильнее и сильнее, а ее взгляды становятся все призывнее и призывнее. В какой‑то момент, до него доходит, что идея Бельской является не такой уж и смешной. Организм тоже настойчиво сигнализировал ему об этом всеми возможными знаками и сигналами. Мол, хозяин ты ржать прекращай, а подумай хорошенько. Лизавета – женщина справная, в самом соку. Грех от такого отказываться. От таких мыслей начал заводится…

– Б…ь! Что‑то совсем у меня крыша едет. Нужно окончательно завязывать со всеми своими соплями, – глубоко задышал Алексей, пытаясь успокоиться. – Проблем впереди вагон и малая тележка, а я горничную в пеньюаре представляю… Квазар, пень механический! Какого черта ничего не делаешь?!

В голове тут же возникло удивление, что явно и отчетливо транслировал искин. Ему был совсем не понятен этот запрос. Почему он ничего не делает? Он делает и очень даже много. На Алексея тут же обрушился нескончаемый поток сведений о его состоянии, физиологических параметрах, происходящих в организме изменениях, о продолжавшейся трансформации энергоканалов.

– Понял, понял. Хватит, – устав от мельтешения в голове ярких картинок и роликов, примирительно забормотал парень. – Подробнее давай про энергоканалы. Важнее этого сейчас и нет ничего. Учитель вчера весь вечер о них талдычил. Надеюсь, хоть с ними что‑то хорошее. Черт побери, хоть так отвлекусь от Лизаветиных прелестей третьего размера… Или все‑таки четвертого. Вроде в лифчике была… Мать твою, опять!

Известия, как это ни странно, оказались хорошие. Честно говоря, Алексей ожидал обратного. Выяснилось, ремодернизация его тела продолжалась с переменным успехом. Быстрее всего перестраивался костно‑мышечный каркас. Существенно выросла (и продолжала расти) плотность костей скелета, что произошло благодаря резкому повышению восприимчивости костной ткани к элементам кальциево‑магниевой группы. Повысилась выносливость мышечной ткани, что объясняло иногда случавшуюся легкую раскоординацию движений парня. Его тело не успевало так быстро привыкнуть к изменению силовых возможностей мышц. Он определенно становился сильнее, чем был. С остальным успехи были не так заметны. Структура кожного покрова практически не изменилась. Стала разве немного плотнее. Практически не выросли ресурсы функциональных органов – сердца, легких, желудка и т. д.

С энергоканалами ситуация была немного лучше. Они стали шире, вследствие чего их проводимость повысилась. Теперь они почти ни чем не отличались от тех, которые были у природным магов. Хуже было то, что искин не смог дать позитивный прогноз по поводу их дальнейшего развития. Словом, маг из него, если и получался, то весьма посредственный.

– Короче, ясно, – буркнул он, садясь на кровать, и начиная вытаскивать иглу от капельника. – Хватит валятся! Лежа на боку, хрен чего изменишь. Чего там учитель говорил про тренировку?

Главной проблемой Алексея, как вдалбливал в него учитель, был слабой контроль, а точнее его полное отсутствие над источником. Вы оба – ты и источник, говорил старик на их первой встрече, живете отдельно друг от друга. Вроде бы вместе, а на самом деле отдельно. Поэтому его ощущение, а контроль тем более, оказывается сложным, почти невозможным делом для Алексея. Собственно, так старик и сказал. Мол, ты, конечно, феномен. Первые не природный маг и все такое. Однако, на многое не надейся. Толку ото наших занятий скорее всего не будет.

– Это мы еще посмотрим, старый. Так ведь Квазар? – пробормотал Алексей, начиная свою первую самостоятельную тренировку.

– Что уж там старый говорил? – вспоминал он. – Ощути свой источник, – попытался передразнить его. – Попробуй его ощутить! Он, скунс, когда хочет, тогда и появляется.

Учитель после его проверки, когда Алексей чуть не разнёс весь его дом, произнес довольно странную вещь. Мы, говорит, пробовали завести твой источник на отрицательных эмоциях, а следовало сначала попробовать положительные. Вот Алексей и подумал, а почему не попробовать, как он сказал.

– Поехали, братишка, – прошептал парень, закрывая глаза. – Дай Бог, все сработает.

Перед глазами опустилась темнота, должная стать фоном для чего‑то хорошего. Оставался только вопрос, а для чего именно? Что ему представить такое, что рождало у него лишь добрые, теплые эмоции?

Алексей улыбнулся. Вопрос – фигня. Именно сейчас у него на уме и перед глазами было лишь одно. Конечно, тяжёлые, приятно колыхающиеся, едва прикрытые молочно‑жемчужного цвета… груди Лизаветы. Словом, сиськи! СИСЬКИ! Что может быть добрее и теплее?! Только они, родимые. Большие, упругие, одуряюще пахнущие. Касаешься их и забываешь обо всем на свете.

В какой‑то момент этих мыслей Алексей почувствовал запах чего‑то паленого. Лениво открыл глаза и… Мать вашу! Одеяло на кровати под ним полным ходом тлело! С краешка даже крошечный огонек появился.

– Фу‑фу‑фу‑фу‑фу‑фу! – со всей дури начал он дуть на тлеющийся огонек. – Получилось! Сиськи сработали! Б…ь!

Баах! От высокой температуры с громким хлопком лопнула колба с физраствором, что висела на медицинской штанге рядом. Брызги кипящей жидкости веером хлынули на отпрянувшего парня.

– Черт! Черт! Сиськи – активатор! Гормоны, мать вашу! О, б…ь! Кровать…

В том месте, где он опирался спиной на спинку кровати, пылали краснотой искривленные от высокой температуры металлические дужки кровати.

Получается, он смог. У него получилось…

Заготовка дров для костра идет полным ходом

По мере приближения дня первого заседания Имперского Совета – объеденного совещания Боярской Думы и Дворянского собрания – количество неотложных дел, требующих самого пристального внимания от Вяземского, множилось многократно. Он часами просматривал десятки страниц отчетов, прогнозов, подготовленных его аналитиками. Много встречался с другими боярами и дворянами, которые разделяли его взгляды и, главное, намерения. Боярин замкнул на себя все нити подготовки заговора и боялся пропустить что‑нибудь важное, что аналитики сочтут не заслуживающим внимания. Сейчас, когда оставалось совсем немного до решающей схватки, победу в ней могла определить любая мелочь.

Собственно, сейчас он и работал с одним из таких документов, глазами быстро проглатывая одну строку за другой на мониторе визора.

– …Странное, очень странное шевеление вокруг этого новика, – еле слышно бормотал боярин, всматриваясь в текст. – Ведь чистая пустышка… Ничего не решает… Может император хочет разыграть эту карту против меня? Мол, нарушения, притеснение и все такое…

Содержание собранного досье на новика рода Вяземских Алексея Михайловича Бельского, того самого наглого мальчишка, что так дерзко разговаривал с ним, оставляло крайне двойственное впечатление. Не тяжелое или запутанное, а именно двойственное. С одной стороны, изложенные в досье факты, и яйца выеденного не стоили. Обычный средней руки дворянский род попросился в новики, предложив за это ценное изобретение. Разработку Вяземские получили, самого ученого уже нет. Осталось, этот род проглотить и оставшуюся шелуху выплюнуть. За месяц – другой его стряпчие обдерут Бельских, как липку. Вся принадлежащая им собственность так или иначе перейдет под контроль рода. Это уже много раз проворачивали и в этом не было ничего сложного и по факту противозаконного. Однако, с другой стороны, ситуация с Бельским‑младшим представлялась не столь однозначной. Вокруг этого ничем ни примечательного пацана за последний месяц случилось столько заметных событий и происшествий, что их язык не поворачивался назвать случайными.

Вяземский откинул на спинку кресло, запрокинул голову и глубоко задумался. Происходившие вокруг подростка события, если рассматривать их поодиночке, можно было с большой натяжкой представить результатом случайного стечения обстоятельств. Но представление их звеньями единой цепи совершенно кардинально меняло картину. Бельский представлялся каким‑то магнитом, что притягивал к себе неприятности. Даже обычное перечисление происшествий, в которые ему удалось вляпаться за последнее время, впечатляли: попадание под удар родового заклинания в момент дуэли двух дворян, уже самостоятельное участие в дуэли с довольно сильным адептом магии, теракт, нападение на машины спасательных служб, которая перевозила подростка. Если, предположить случайное развитие событий, то Бельского следовало сжечь на костре, как это делали в далекое прошлое с проклятыми. Глупость, конечно. Сейчас избавиться от человека можно было гораздо проще и без лишнего пафоса.

– Хотя… красиво, – у боярина на мгновение мелькнула мысль о том, что прилюдные казни не такая уж и глупая идея. – Что еще нужно людишкам? Зрелище и страх… Почему бы и нет, – «сделал» себе в памяти зарубку, что после переворота можно было вернуться к этой идее.

Словом, с Бельским все было далеко не просто. К тому же подозрительность Вяземского еще больше возбудило внимание императора к этому роду и, главное, к самому подростку. Почему? Из‑за чего? Когда последний раз император так интересовался каким‑то новиком? Никогда, сам же ответил себе боярин. Он не мог припомнить такого случая от слова «никогда».

Правда, аналитики такое неожиданное внимание к Бельскому объясняли очень просто. Мол, младшая дочь императора, великая княжна Анна, начала проявлять благосклонность к парню. Этот факт отметили даже СМИ, фиксировав некоторые ее знаки внимание и характерные жесты. Именно особоеотношение императора к своей младшей дочери и стало причиной проявленного интереса к подростку, делали вывод аналитики.

– Может быть, – шевелил губами боярин, признавая высокую вероятность такого предположения. – Очень может быть.

В пользу этой версии говорили и многочисленные безуспешные попытки самого Вяземского устроить знакомство цесаревны с одним из молодых отпрысков‑дворян, на которых у него имелся компромат. Очень уж привлекательной казалась идея заполучить в свои руки рычаг влияния на жениха и, чем черт не шутит, будущего мужа цесаревны. К сожалению, все его попытки были безуспешны. Служба имперской безопасности всякий раз, а в этом у него не было никаких сомнений, делал так, чтобы его кандидат «пролетал» мимо. Ничего не помогало. С каждым из потенциальных парней и женихов цесаревны работал целый штат профессиональных визажистов, стилистов, танцоров и т. д. Психологи на основе составленного портрета княжны составляли для парнейспециальные алгоритмы действий – что делать, что и как говорить, какие слова лучше использовать, какие темы в разговоре нельзя упоминать, как смотреть нужно на девушку. Вяземский даже сейчас начинал раздражаться, когда только представлял, какие суммы денег уходили на все это.

– А этот молокосос без штанов и денег всех обошел… Хм… И рожей‑то особо не вышел. У нас по‑смазливее были… Чего этим бабам нужно? – бормотал он, продолжая листать файл. – Ладно. Посмотрим.

Он еще раз пробежался глазами по заключительной части файла, где описывался психологический портрет Бельского.

– Пустышка… Нагловато, конечно, но слюнтяй и слабак. На такого надавишь, из него дерьмо полезет и к мамочке побежит жаловаться, – с презрением рассуждал вслух боярин. – Может император поэтому к нему и присматривается. При таком характере, муж его ненаглядной дочке даже рыпнуться не сможет. Будет сидеть по веником и молчать в тряпочку. Очень похоже на правду… В любом случае, это уже не так важно, – буркнул Вяземский, закрывая многостраничный файл и отправляя его в архив. – Через несколько недель этот вопрос, вообще, потеряет всякое значение. Вдруг, за это время с Бельским‑младшим случиться какой‑нибудь несчастный случай.

Его губы раздвинулись в хищной улыбке. Очень хорошо, когда такие случайности происходят с теми, кто ему мешает или просто вызывает его раздражение. Например, происходит автокатастрофа, взрыв бытового газа, сбой в работе автопилота пассажирского лайнера. Правда, иногда судьбе нужно немного помочь, ведь она не всегда все знает и понимает сама.

Решим судьбы парня, Вяземский неспешно поднялся со своего любимого кресла и направился к выходу из кабинета. Время подходило к 10 часам утра, когда к нему должен был прийти голова его дружины. Требовалось обговорить кое‑какие специфические вещи, которые не хотелось доверять даже защищенным линиям связи.

Однако, со встречей пришлось повременить. Неожиданно раздалась мелодичная трель звонка коммуникатора, извещавшего о входящем звонке.

– Господин, – появившаяся на мониторе коммуникатора холеная и чисто выбритая «морда лица» губастого мужчины средних лет с почтением поклонилась. – Сообщили, что в дворянскую палату пришли документы из имперской канцелярии о присвоении Бельскому Алексею Михайловчиу титула барона и назначении ему соответствующей этому статусу денежной выплаты.

Вяземский кивнул, давая понять, что понял. Однако, руководитель его секретариата почему‑то не исчезал с экрана. Видимо, что‑то еще хотел сказать, но мялся.

– Ну? – на лице боярина появилось недовольство. – Еще что?

Слышался бумажный шум. Стряпчий в волнении перекладывал папки с документами с одной части стола на другую часть.

– Мне … э‑э доложили, что пришел повторный запрос в наш секретариат от второго отдела имперской канцелярии. Э‑э‑э, по поводу господина Бельского, – говоривший смотрел куда‑то вниз экрана, чтобы даже по чистой случайности не встретиться глазами со своим хозяином. – Они выражают озабоченность отсутствием ответа с нашей стороны.

Прекрасно понимая о чем идет речь, Вяземский нахмурился. В первом запросе они просили предоставить им документы о принятии Бельских в новики. Тогда он приказал никак не отвечать письменно. На звонки сообщать, что вопрос рассматривается лично господином боярином и будет решен в минимальные сроки. Решил потянуть с этим делом и посмотреть, что в ответ присоединит император. А оказалось вот в чем дело… Выходит, Бельского серьезно рассматривают, как кандидата в женихи цесаревны Анны. Голубки несколько раз появлялись вместе. В охране дома Бельских были замечены несколько бывших имперских гвардейца, которых, как известно, просто так не наймешь на работу. К тому же, к ним зачастила весьма приметная машина из гаража императора. Наконец, еще баронский титул.

– Вот оно как…

Ясности с этим парнем, как решил боярин, стало больше. Теперь это потенциальный жених княжны Анны и, соответственно, будет пользоваться покровительством самого императора. Такого просто так не тронешь. Видимо, придется повременить с несчастным случаем.

Вяземский поднял голову и посмотрел на монитор, где его решения, по‑прежнему, ждал стряпчий. Боярин махнул ему рукой и тот сразу же отключился. Судя по скорости, с которой это было сделано, стряпчий изрядно переволновался во время разговора. Может быть даже брюки побежал менять. Бывает…

Патриарх встряхнулся и с хрустом в спине потянулся. Все затекло. Тело словно в панцирь заковали. Такова она старость. Медленно, но неуклонно, начинаешь чувствовать каждой косточкой немалое количество уже прожитых лет. Печально улыбнувшись, Вяземский подошел к окну, откуда открывался вид на внутреннюю площадку поместья – аккуратно подстриженный газ и декоративные деревья с причудливо изогнутыми стволами и ветками, между которыми змеились узкие дорожки для прогулок и стоял фигурные скамейки для отдыха.

– Точен, как часы, – отметил боярин появление во дворе серебристой Торрето Магнум эксклюзивной 200‑ой серии, которую предпочитал водить голова его боярской дружины.

Он не ошибся. Из остановившегося автомобиля выбрался невысокий худощавый человек с азиатскими чертами лица. Не особо приметный. В столице такого встретишь и сразу же забудешь. Мало ли азиатов здесь живет. Особо опасного впечатления тоже вроде не производит. Соплей его конечно не перешибешь, но мордастым стокилограммовым парнем поломать можно. Только обманчивое это впечатление. Крайне обманчивое и особо опасное для того, у кого появляется желание попробовать этого азиата на прочность. Ведь, этот невысокий мужчина неопределенного возраста был Ван Салин, бывший сотрудник имперской службы безопасности, где дослужился до звания старшего полковника и руководителя отдела оперативных разработок. Имеет больше пяти десятков подтвержденных фактов участия в специальных операциях, множество наград и особых знаков отличия. Человек очень и очень непростой, согласившийся работать на Вяземского только после весьма долгих уговоров.

На крыльцо он поднялся не сразу. Сначала подошел к багажнику автомобиля и, открыв его, вытащил большую сумку. Довольно тяжелая, судя по всему.

Через пять – шесть минут Ван поднялся на второй этаж и постучался в дверь кабинета. Вошел и положил на пол сумку.

– Хочу обрадовать вас, господин, – поклонившись, произнес голова боярской дружины с совершенно каменным лицом, никак не вязавшейся с излагаемыми положительными новостями. – . Прототип костюма полностью функционирует. Ученым, наконец‑то, удалось решить проблему совместимости нескольких амулетов. Около полу часа назад, оператор на моих глазах поднялся в воздух и несколько раз выстрелил в мишень. И силовой поле, и двигатель костюма остались работоспособными. Мощность, конечно, упала, но не критично.

Он опустился на одно колено и, открыв сумку, вытащил из нее здоровенный кусок металла, толщиной в сорок – пятьдесят миллиметров. Тот из‑за покрывавших его многочисленных оплавленных дыр напоминал кусок сыра.

Вяземский с недоверчивым видом подошел и, нагнувшись, потрогал одно из отверстий. Ему не почудилось. Толстый кусок был прожжен насквозь.

– То есть боец сможет летать, стрелять и все это время находится под защитой силового поля? – спросил боярин, с трудом сдерживая улыбку. – Так?

Тут Ван позволил себе улыбнуться. Правда, скудно, невыразительно, словно из под палки. Кто его не знает, даже в голову бы не пришло угадать в этом улыбку. Наоборот, сказал бы, что он так хмурится.

– Это большой успех, господин! Потрясающая огневая мощь, защищенность, как у полкового арт‑автомата и невероятная мобильность. Честно говоря, я бы и сам не прочь испытать этот костюм, – загорелись глаза у азиата, а это, пожалуй, было наилучшим доказательством успешности проекта. – Я надеюсь, вы позволите.

Боярин кивнул. Конечно. Почему бы не разрешить. Тем более проверка силового костюма таким человеком была бы очень полезна. Ван ведь «пустышка» и, насколько знал Вяземский, очень неоднозначно относился к магам. Видимо, почувствовать себя равным магам или, по крайней мере, не уступающим им хотел очень сильно.

Затем они еще долго обсуждали возможность производства этих костюмов. Вяземский настаивал, чтобы через две недели – ко дню первого заседания Имперского собрания – в его распоряжении уже был взвод бойцов, экипированных такими костюмами. Это почти тридцать тренированных лбов в высокотехнологичных обвесах, к которым еще нужно привыкнуть. Дело это совершенно не быстрое, ни в коем случае не терпящее суеты. Иначе вместо грозного бойца, который может на равным противостоять опытному магу, окажетсянеповоротливый кусок говна. Все это Ван и пытался донести до боярина, конечно в более терпимой форме и выражениях.

– …Десять костюмов, господин, это максимум. К этому времени можно будет в той или иной степени подготовить бойцов к работе в таких обвесах. К тому же поставки плазменных винтовок запаздывают, – отстаивал свое мнение голова боярской дружины. – Поэтому десять комплектов…

Убедил все‑таки. Вяземский согласился, хотя было видно, что ему не просто это далось. Просто не привык он уступать. Наоборот, боярин всегда и везде продавливал свое мнение, которое априори было верным.

После обсуждения Ван, получив разрешение, собрался уходить. Он поклонился и, коснулся дверной ручки, как за его спиной вновь раздался голос боярина:

– Подожди. Я просил тебя заняться тем взрывом в гимназии. Кое‑кто считает, что здесь я могу быть причастен. Эти гниды решили свалить теракт и покушение на цесаревну на Вяземских, – недовольно проговорил боярин, с хрустом сжав ладони в кулаки. – Что ты там накопал?

Тот странный взрыв едва не спутал ему карты. Некоторые из поддерживающих его дворян решили, что это его рук дело, и высказали свое неудовольствие так, что запахло жаренным. Мол, воевать с женщинами и детьми это уже слишком, это против чести. Император – это одно дело, а его семья совершенно другое. Твердолобые бараны и глупцы! Воевать с женщинами и детьми можно и нужно, если того требует дело. Словом, истинный виновный в том теракте ему был нужен не меньше остальных. Вяземский бы с удовольствием у него спросил, а чьих он будет. Вдруг на шахматной доске появился еще один претендент на императорскую корону. Или какая‑нибудь тварь просто‑напросто решила его, боярина Вяземского, подставить?! Бошку, как куренку, свернуть за такое дело.

– Пока, господин, нет результатом. И мы, и полиция, и безы тыкаемся носом в одну и туже стенку, – виновато развел руками мужчина. – Все роют землю, господин. Безы, вообще, словно с ума посходили. Перетрясли все отребье города. Говорят, на горло большакам на наступили, что те пощады запросили. В один голос воют, что это не их рук дело.

Вяземский мрачнел все больше и больше. Превращение этого дела в классический «висяк» было совсем не в его интересах. В этот самый момент официально или неофициально все могут повесить на него, как на одно из самых заинтересованных лиц. Ему нужна была правда, кровь из носу. Он даже готов был заплатить столько, сколько нужно.

– Дурная какая‑то ситуация. И дело даже не в том, кто попал под взрыв. Все тут мутное какое‑то…

Ван вдруг заговорил об этом деле так, как от него, вообще, было сложно ожидать. Бывший безопасник с гигантским опытом, казалось, вообще, не знал безвыходных ситуаций. Он всегда находил самый приемлемый выход из трудного положения, брался за самые «тухлые» поручения боярина и с блеском их выполнял. Тут же завел настолько странный разговор.

– Все говорят, что отработал большой спец очень солидного калибра. Кивают на тщательную подготовку, отсутствие следов и зацепок, и т. д., ‑ продолжал рассказывать голова. – Я же в некотором сомнении. По идее все именно так. По технике исполнения очень похоже на элитного решальщика. Только здесь есть что‑то еще, господин. Знаете, такое… э‑э, – он пару мгновение молчал, пытаясь подобрать нужное слово. – Истеричное что‑то. Точно. В некоторых моментах попахивает эдакой истеричностью. Профи так не работает. Ему всегда нужна холодная голова, иначе не выжить. Поверьте мне. Психи в такой сфере долго не живут. Их ловят на первом же деле, максимум на втором.

Вяземский внимательно слушал, пытаясь получить собственное представление о деле. Пока получалось не очень. Почему‑то все время чудился наезд на него самого. В каждой детали он видел отголоски какой‑то операции по его очернению.

– С ребенком этого техника очень жестко поработали. Не били, а именно поработали. У того все тело оказалось в тонких порезах, как будто‑то его долго и тщательно чем‑то острым царапали. Мальчишку так сильно напугали, что он почти овощем стал. После техник стал получать письма с описанием того, что сделают с его ребенком и женой в случае лишней болтовни и неповиновения. Каждый день по нескольку штук приходили. Вот мужик и сломался. А дальше дело техники. Забрал приготовленную для него посылку и положил в нужное место. После дождался и нажал на кнопку…

После ухода Вана еще некоторое время бродил по кабинету. Его так и не отпускали мысли об этом деле. Он, по‑прежнему, считал, что таким образом хотят бросить тень на него самого. Самой подозрительной фигурой для него был император, который давно уже и справедливо подозревал Вяземского в императорских амбициях. Ему было бы очень выгодно очернение боярина в глазах остальных, чтобы сделать его парией, отверженных. Ведь ему было достаточно даже не выдвижение реального обвинения, а лишь слуха.

– Неужто, у него хватило духа подставить под удар свою дочь? – удивился Вяземский своему же предположению. – К чему тогда все эти разговоры о своей любимой младшенькой? Игра на публику?

У него вырисовывалась довольно дикая картина. Император решил убрать своего главного врага с помощью хитроумной комбинации, в ходе которой ставит на кон собственную дочь. Если такое соответствует действительности, то это очень сильный ход с его стороны. Вяземский оценил красоту и жесткость этой игры. Он бы сам так и поступил, если бы был на месте императора. Правда, пока это всего лишь его домыслы. Кто знает как было на самом деле…

– Ничего, скоро, совсем скоро это все станет шелухой. Все забудут и про бывшего императора, и про его семью. К чему вспоминать тех, кто канул в Лету? – с усмешкой размышлял Вяземский. – Ибо будет новый император, новая гвардия и новая империя.

Это ощущение близкой (вот‑вот ухватишь рукой) победы, исполнения его самого сокровенного желания настолько ясно, отчетливо ощущалось им, что казалось уже случившимся. Его почти с головой захлестнула уверенность в том, что он победил. Перед глазами разворачивались величественные картины его триумфа. Поверженный император преподносит ему свою корону. Их окружают громадные фигуры бойцов в футуристического вида доспехах, держащие на прицеле сторонников бывшего правителя. На троне, закутанный в алую мантию, восседает он сам. Раздаются торжествующие возгласы: До здравствует новый император! До здравствует новая империя!

Он открыл повлажневшие глаза. Будоражившие душу картины еще стояли перед его глазами. Именно так и будет, сомнений у него не было. День первого заседания Имперского собрания приближался. Сторонники были предупреждены и готовы. В столицу в течении уже несколько недель небольшими партиями прибывали опытные наемники со всей империи – снайперы, взрывники, хакеры, составлявшие ядро боевых отрядом боярина. Формировалась особая ударная группа, экипированная в секретные разработки ученых рода. Последняя был специальным резервом, кулаком, который был в распоряжении Вяземского для последнего сокрушительного удара по врагу.

– И тогда воцарится порядок, основанный на силе и высшей справедливости. Каждому будет отмерено его мерой и по его вере…

Губы кривились, в глазах горел фанатичный огонек. Вяземский истово верил, что он и есть высшая справедливость. Он мерило всему, потому что был рожден именно для этого. Разве какая‑то грязь под ногами может помешать торжеству высшей справедливости? Нет! Тысячу раз нет!

– Будет новый мир – мир моего слова….

Почему шаг вперед всегда есть результат хорошего пинка под зад или знатный оплеухи?

«Здравствуй гимназия. Принимай меня, блудного сына. Я так соскучился по своим друзьям и подругам, по веселому смеху в коридорах, по книжной пыли в библиотеке». Алексей, наверное, смог бы так сказать, но не сказал и не собирался, вообще, так говорить. С этим заведением у него было связано столько всего нехорошего, что с радостью бы туда не ходил. Вообще, его ноги бы там никогда не было. Чего он там не видел? Насмешливые рожи дворян‑учеников, у которых род был вписан Золотую сотню магических родов империи? Их презрительные и снисходительные взгляды, направленные в его сторону и на которые хотелось дать лишь один ответ – плевок в рожу или прямой удар в нос?

Однако все это осталось в прошлом. В этот день гимназия его встретила совершенно иначе, что, правда, заметил он далеко не сразу. Его внимание было обращено совсем на другое. Смешно сказать, но косился он на встречавшиеся на пути контейнеры для мусора и проходивших мимо школьный технический персонал. Видимо, где‑то в подкорке еще прятался страх перед новым взрывом.

Вскоре его сознание начало подмечать некоторые странности, число которых нарастало просто в геометрической прогрессии. Первыми на себя обращали внимание весьма удивленные взгляды, бросаемые на него. Не будучи опытным физиогномистом, Алексей с легкостью читал в них такое, что едва в ступор не впадал. Здесь было и «ну, ты блин даешь!», и «это точно ты?», и «а не охренел ли ты?», и «не может быть!», и «да, гонит он все!», и т. д. Что это все такое? Почему?! Неужели это все из‑за того теракта, в котором он пострадал?! Раньше, как на пустое место смотрели, как на мебель. А тут такое случилось. Поневоле задумаешься о случившемся.

Другой странностью, на которую парень не мог не обратить внимание, стало отношение со стороны его недругов. Не так давно, каждый его день в гимназии начинался с того, что он некоторое время «бодался» взглядом с Кириллом Вяземским. Тот никак не мог ему простить прошлый проигрыш в дуэли, всякий раз пытаясь задеть его и как‑нибудь вывести из себя. В арсенале великовозрастного балбеса была куча всяких хитрых приемов, которые, скажем прямо, доставляли Алексею немало досадных и неприятных моментов. Это и незаметные тычки локтем, от которых страдала печень; и вовремя подставленная подножка, отправлявшая жертву в полет; и случайно вылитое на форменный пиджак кофе; и т. д. Если проворачивать все это на регулярной основе, то, уверяю вас, любого человека можно довольно быстро довести до белого каления.

От Кирилла не отставала и его кузина – Ксения Романова, которой взбрело в голову, что Алексей ее кровно обидел. Эта, не побоюсь этого слова, стерва измывалась над ним по‑другому. С чисто женским коварством она устраивала более хитрые «подлянки», которые Алексею особенно портили нервы. Из последнего парня особенно «зацепило» то, как она написала жалобу на директора гимназии и подписалась, как Алексей Бельский. Там написала какую‑то несусветную хрень про оскорбление чести и достоинства, про угрозу обращения на имя императора. И, додумалась чертова девка с шилом в одном месте, отправить это письмо в столичный департамент образования, который с перепугу сформировал целую комиссию и отправил ее в гимназию. Все это «вылилось» для парня в здоровенный геморрой, от которого он с большим трудом «отмахался».

Сегодня же эти двое вели себя ниже травы тише воды. По‑иному точнее было не выразиться. Кирилл Вяземский, пару дней назад только вышедший из больницы и перенесший там не одну пластическую операцию, вообще, старался не встречаться с ним глазами. Всякий раз просто отводил взгляд. Почему? У Алексея рога что ли на лбу выросли? Клыки из зубов полезли? Что изменилось? Набрала в рот воды и Ксения Романов. Куда делись ее презрительные взгляды, ее шипящие окрики «новИк»? Где все это?

К середине дня, когда занятия уже подходили к концу, любопытство Алексея достигло такой степени, когда уже начинаешь выть или на людей бросаться. Решив не дожидаться этого, он с трудом дотерпел до очередного перерыва. Нашел пару подозрительно косившихся на него гимназистов – конопатого парня и девушку с ядовито синим локоном в волосах – и с кровожадной улыбкой «насел» на них.

– Если мне сейчас не объяснят, что здесь происходит, кому‑то будет очень плохо, – Алексей до характерного хруста в суставах сжал кулак и потер им свой подбородок. – Ну, кто начнет первым?

Девушка, округлив глаза, икнула то ли от неожиданности, то ли от испуга. Парнишка, что стоял около нее, съежился под взглядом Алексея, но, нем не менее, начал говорить:

– Э‑э‑э‑э… так все же знают, что вы… и…

Вновь воцарилось молчание, которое тут же было прервано терпящим терпение Алексеем:

– Что все знают? Твою м…

Девчушка ойкнула и покраснела. От нее, по всей видимости, вообще, можно было сегодня не дождаться ни одного слова. Видимо, парню придется за обоих отдуваться, что он пытался делать дрожащим и заикающимся тоном.

– … Вы и великая княжна Анна… э‑э‑э‑э… вместе теперь, – наконец, выдал усыпанный веснушками парнишка. – Все про этого говорят. По визору даже показывали, что вы с цесаревной уже объяснились… Своими ушами слышал. Светик, ты тоже ведь слышала, – продолжавшая молчать девушка активно закивала головой, полностью подтверждая сказанное соседом. – Мол, даже уже просили благословения у Его Величества. Вот…

В этот самый момент Алексею, совершенно случайно и независимо от своего желания, удалось очень удачно изобразить такое выражение лица, как абсолютное охренение. Как? Откуда они это взяли? Какое еще, к черту, объяснение?! Благословление? Свадьба, что ли?!

Расширившимися от удивления глазами, Алексей посмотрел сначала на парня, потом на девушку. Может, они таким образом шутят. Только это очень хреновые шутки, за которые и уши оторвать не грех. К сожалению, не шутили. Черт…

– Получается, это все из‑за этих долбанных слухов? – Алексей пальцами изобразил некое подобие круга, пытаясь указать на все окружающее его. – Б…ь, я жених цесаревны и зять императора?

Он уже и не знал, ржать, как конь, или плакать горючими слезами. Подумать только, слухи решили едва не в се его проблемы. Может еще напроситься на встречу к боярину Вяземскому и на него наехать, как будущий зять императора? От такой мысли, что ужом протиснулась к нему в голову, губы сами собой раздвинулись в улыбке. Боярин ведь тоже за новостями следит. Скорее всего уже со всеми этими слухами знаком. Вдруг, поведется?

– Сказали, что вам специально титул барона пожаловали. Теперь, согласно положению об императорской семье, брак вас и цесаревны не будет считаться морганатическим, – продолжал рассказывать паренек, которому что‑то то и дело подсказывала его подруга. – Я слышал, вы и дату венчания уже назначили…

Последнее он произнес настолько заговорщическим тоном, что у Алексея уже и сил удивляться не стало. Это же бред! Самый настоящий бред! Какое еще венчание?! Он и не целовал ее еще! Хотя может и следовало бы…

Дальше Алексей этот бред слушать уже не мог. Махнул на парочку рукой. Мол, хватит про все это рассказывать, а то уши уже вянут. Те внимательно проводили его глазами и снова принялись что‑то обсуждать. И можно было быть уверенным, что «перемывали косточки» они именно ему, а не кому‑то иному.

До конца занятия досидел с трудом. Как уж на горячей сковородке крутился. Со всех сторон в него глазами стреляли. Многие из группы даже заговорить пытались. Раньше сквозь него смотрели, а сейчас разговаривать начали. Естественно! Пару дней назад, он был просто никому не известный и странный новИк. Сейчас же жених цесаревны, будущей наследницы! Как с таким не завести знакомство?! Ведь нужный человечек! Двуличные черти.

Все эти попытки он не игнорировал, а просто сводил на «нет». До этого их в упор не видел, а сейчас тем более. С такими по‑хорошему нельзя. Не понимают‑с.

Не меньшая неожиданность ждала его дома, куда он заявился в довольно неопределённом состоянии. Он никак не мог решить для себя, статус жениха цесаревны и будущего зятя императора несет в себе больше хорошего или плохого. Словом, надо радоваться или готовиться к новым неприятностям. Кто подскажет? Квазар, хитровыделанная железка, тоже молчит, ничего не советуя. Непонятно…

– Сынок, как прошел день? – дома встретила его мама традиционным вопросом. – Хорошо?

Бедняжка. Волнуется за него. Всё переживает, как бы там с ним чего не случилось. Поэтому и сейчас в ее глазах стояла тревога.

– Хорошо, мам. День прошел хорошо. Отучился, – поспешил её успокоить Алексей. – Представляешь, я теперь жених цесаревны. Скоро уже венчание. мне костюм готовить надо, а тебе – платье.

Пошутил он, а Бельская едва не поверила в его шутку. Глаза округлились, чуть покраснела. Казалось, еще немного и она всплеснет руками. После начнет взволнованно бегать по гостиной и искать праздничное платье. Однако, наваждение быстро прошло, и она робко улыбнулась. Видимо, оценила шутку.

– Слухи, сынок. Что толку обращать на них внимание. Сегодня они видят в тебе жениха цесаревны, завтра – ее мужа. Послезавтра придумают еще что‑нибудь, – усмехнулась она, махая рукой. – Значит, досталось тебе сегодня… Наверное, расспрашивали, в друзья напрашивались, – мама, как в воду глядела, перечисляя то, свидетелем чего Алексей сегодня стал свидетелем. – Не переживай и не удивляйся. Такова наша природа и ничего с ней не поделаешь.

За поздним обедом они еще долго говорили про одно, другое, третье. Хорошо было. Душевно. Не надо было претворяться; обманывать – смеяться, когда не смешно, и улыбаться, когда грустно. За такими разговорами Алексей забыл уже и про сегодняшние неловкости, и про несуразности, и про невысказанные обиды. Здесь был его дом, его крепость, его родной человек, за которого он готов был умереть и убить.

В какой‑то момент Бельская задала сыну вопрос, который быстро вернул его на землю и заставил вновь насторожиться.

– … Сынок, что‑то ты осунулся совсем. Может нужно было еще немного дома побыть? – с беспокойством она заглядывала ему в глаза. – И глаза вон красные какие. Тебе высыпаться надо, а ты часами занимаешься. Лизавета говорит, что уже третью ночь ты допоздна засиживаешься…

Алексей удивленно качнул головой. Что это такое Лизавета несет? Три ночи подряд он не спал? Это она на него наговаривает из‑за того, что ее за грудь цапнул? Он, конечно, был не прав, но к чему нести этот бред. Правда, не понятно.

– … Может я поговорю с директором гимназии или с твоим куратором? Перейдешь на пару недель на индивидуальное обучение. В себя придешь. Тебе на пользу пойдет после всего, что случилось. Что думаешь?

Он не ответил. Задумался просто. В его голове еще гуляли мысли по поводу Лизаветы и ее вранья. У нее грудь, конечно, хороша и даже очень хороша, но разве она стоила такого странного на него поклепа. Ведь он прекрасно помнил, что давно уже допоздна не засиживался. «Вырубался» в свое время, как и всегда.

– … Сынок, прошу тебя. Поберегись. Может у тебя бессонница после взрыва? Врач ведь говорил, что нужно принимать лекарство, – женщина начала листать блокнот, в котором у нее были какие‑то записи. – Я вот записывала…

Не определенно махнув рукой, Алексей что‑то буркнул. Какие еще лекарства? Ничего у него не болит. Все нормально, вроде. Глаза, правда, слезится начали в последнее время.

– … Совсем ты меня не слушаешь. Устал, наверное, сильно, – участливо проговорила Бельская, вставая из‑за стола. – Иди полежи, сынок. Потом поговорим.

Упрашиваться его особо не пришлось. Ему и, правда, не помешало бы уединиться. Только не спать он собирался, а немного «пораскинуть мозгами». Что‑то ему не давала покоя эта ситуация. Херня какая‑то, если честно. Лизавета, непонятная месть с ее стороны, бессонные ночи, болящие глаза. Что это все?

Вышел из гостиной. Медленно поднялся по лестнице на второй этаж. Встретив Лизавету с пылесосом в руках, неопределенно хмыкнул и проводил ее взглядом. В голове мелькнул образ тяжелой груди, колыхавшейся в вырезе блузки, и тут же исчез, уступив место следующей мысли. Что же тут происходит?!

Уже открывая дверь в свою комнату, он остановился. Случившиеся события вдруг начали выстраиваться в нечто ему понятное.

– Лизавета говорила, что у меня три ночи подряд горел свет в комнате… И глаза у меня тоже болеть начали, кажется, три дня назад, – пробормотал Алексей, перешагивая через порог комнаты. – Уж не электронная ли харя здесь поработала…

Чертыхнувшись, парень бросился к столу, на котором стоял визор с большой панелью. Появившуюся догадку, следовало проверить. Уселся за стол. Его пальцы запорхали над консолью.

– Не дай Бог, я прав… Не дай Бог…, ‑ шептал он, вызывая страничку с настройками безопасности. – Не дай… Вот же, падла!

Его догадка оказалась совершенно верной. Согласно настройкам безопасности визора, кто‑то (имя этого урода парень уже не мог вслух произносить спокойно) с 13.00 и до 17.00 каждую ночь на протяжении трех суток проводил во всемирной сети.

– Поганец! Мы же договорились! – зарычал он на кольцо, поднеся руку к глазам. – Забыл!? Мы договорились, что я здесь главный! Я! Я главный! А ты, урод, что делаешь? Моими глазами…

Его затрясло даже от негодования. Подумать только, Квазар, эта скотина, каким‑то образом смог пользоваться его телом, его глазами по своему собственному усмотрению. Вчера он использовал его зрение, сегодня – слух и обоняние, а завтра что? Что,спрашивал он себя и сам же отвечал. Завтра искин захватит его тело и начнет жить его жизнью. Его же, Алексея, запрет где‑нибудь в укромном уголочке мозга и время от времени будет выгуливать, как собачонку.

– Ни хе…, ‑ еще сильнее начало его «торкать», когда перед ним раскрылся список, посещенных искином, электронных адресов. – Вообще, крышей поехал, милитарист чертов? Войну готовишь?

Потрясенный Алексей открывал одну локацию за другой, пытаясь уследить за мыслью Квазара. Тщетно. Мысль искусственного интеллекта, если она, конечно, была, бродила такими неведомыми тропами, что запросто можно было заблудиться. Искин просматривал сотни и сотни родословных дворянских и боярских родов, углубляясь в бесчисленное количество исторических документов и хроник. Смотрел перечень официальных закупок министерств и ведомств за последние несколько лет, копаясь тысячах гигабайт информации. Выискивал сведения о перспективных научных разработках, особенно военных. Интересовался медицинскими исследованиями в области микробиологии, генетики, перебирая все известные и малоизвестные специализированные журналы, информационные портал клиник и госпиталей. Вскрывал, как орешки, закрытые базы данных корпораций и тащил оттуда, все что находил.

Что думал Квазар в моменты выхода во всемирную сеть? Зачем искал именно это, а не другое? Ответов даже близко не было. Были лишь вопросы… и еще злость, которая становилась все сильнее и сильнее.

– Ты доигрался, – угрожающе пробормотал парень, уставившись на перстень на своем пальце. – Видит Бог, я терпел тебя, сколько мог. Но это стало последней каплей. Ты меня слышишь, электронная башка?

Поведение Квазара в последние дни его, действительно, достало. Он редко отзывался на его просьбы. Чаще игнорировал их. Про реальную помощь от искина парень уже и забыл. Этот электронный мозг, вообще, вел себя исключительно самостоятельно и даже своенравно. Проводил над телом Алексея какие‑то эксперименты, обещая неимоверные блага и радости. Кто знает, что он с ним делал, на самом деле? Что там творится в его голове? Не пора ли избавиться от такого странного соседа, которого невозможно контролировать? Можно ли верить его обещаниям, что Алексей станет сильнее, быстрее, умнее и т. д.? Вдруг, его разговоры и про магию обычные байки?

– Похоже, я все‑таки ошибся, когда тебя активировал, – Алексей еще колебался, не решаясь сделать окончательный шаг. – Ошибся…

Перстень потеплел. С каждым мгновением металл становился все горячее и горячее.

– ОШИБАЕШЬСЯ ЧАСТО, ХОЗЯИН‑ДРУГ‑СОРАТНИК… МНОГО ОШИБАЕШЬСЯ. ДЕЛАЕШЬ НЕПРАВИЛЬНО, НЕ ЛОГИЧНО. НЕ УМЕЕШЬ ПРОСЧИТЫВАТЬ…, ‑ голос искина всегда был нейтральным, без эмоциональным, но сейчас казался печальным. – ОШИБКА ЕСТЬ ОПАСНОСТЬ, МНОГО ОШИБОК ЕСТЬ ГИБЕЛЬ… КВАЗАР НЕ ОШИБАЕТСЯ. КВАЗАР ПРОСЧИТЫВАЕТ ВАРИАНТЫ, ВЫБИРАЕТ НАИЛУЧШИЙ… КВАЗАР ВСЕГДА ПОСТУПАЕТ ЭФФЕКТИВНО, КВАЗАР НЕ ДЕЛАЕТ ОШИБОК…

Замерший Алексей почувствовал, как по его спине скатились капельки пота. Ему стало не по себе. Тут явно начало попахивать чем‑то ненормальным. Уже не крыша ли поехала у искина? Может же быть такое. По всей видимости он возомнил себя непогрешимым всезнающим существом, который может и знает все. Не Богом ли он себя назначил?! Только сумасшедшего искусственного интеллекта ему для полного комплекта проблем не хватало!

– АНАЛИЗ СОБЫТИЙ ПОКАЗЫВАЕТ, ЧТО В ТЕЧЕНИИ СЛЕДУЮЩИХ 14 СУТОК, НАЧИНАЯ С ЭТОГО МОМЕНТА, ТВОЕ БИОЛОГИЧЕСКОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ ПРЕКРАТИТСЯ С ВЕРОЯТНОСТЬЮ В 82 %…

Полет нормальный… Если снизу смотреть, летим, если сверху – падаем

Ранее утро. В доме стояла тишина. Лизавета просыпалась чуть позже, поэтому на кухне еще не звякали кастрюли и тарелки, а по дому не плыл восхитительный аромат свежевыпеченных булочек с изюмом. Бельская тоже пока не выходила из своих покоев. Спала. Вчера она вновь допоздна засиделась за бумагами, в очередной раз пытаясь свести дебет с кредитом в родовом бюджете. Из‑за окна не раздавались шаркающие звуки шагов садовника и его невнятное бормотание, то и дело прерываемые громким зевком или скрипучим кашлем. Старик в последнее время сильно сдал и приходил в сад не ранее девяти – десяти утра.

Этой, опустившейся на дом, вязкой тишиной и наслаждался Алексей, только что поднявшийся с постели и с чувством потягивавшийся то в одну, то в другую сторону. Было хорошо, спокойно. Вчерашние тревоги и заботы были забыты, оставив после себя безмятежность и уверенность.

– Что, братишка, дела налаживаются? – поднявшись с постели, он замер возле зеркала, которому с улыбкой подмигнул; отражение молодого жилистого парня с наметившимися мышцами незамедлительно подмигнуло в ответ. – Вот что значит, сам себе хозяин. Никакой черт тебя не понукает, не указывает, что и как тебе делать.

Он поднял перед собой правую ладонь, на безымянном пальце которой красовался тонкая полоска ожога. Памятный подарок, оставленный вчерашней ночью Квазаром. Алексей, поморщившись от боли в этом месте, потер палец и бросил характерный взгляд в сторону небольшой прикроватной тумбочки, в ящике которого лежал злополучный перстень с искусственным интеллектом. Теперь там было его постоянное место, а не у него в голове.

– Теперь я маг, и поводырь, возомнивший себя Богом, мне ни к черту не сдался, – пробормотал Алексей, легонько пнув тумбочку ногой. – Надо же, железка с электронными мозгами, а мнит себя сверх существом… Если бы мне кто‑то об этом раньше рассказал, я бы точно рассмеялся ему в лицо. В добавок, бы психом назвал.

Вчерашний разговор с Квазаром, и правда, проходил на грани настоящего сумасшествия. Искин вдруг начал выдавать такое, что в первые секунды парень и не знал, как на такое реагировать. Мол, Алексей несовершенное существо, так как совершает ошибки. Все его действия нерациональны, и, как следствие, неэффективны. Последнее ведет организм к физическому уничтожению, предотвратить которой способен только он, Квазар. В конце разговора, эта ошалевшая от собственной значимости железка, вообще, заявила, что Алексею в ближайшие недели грозит гибель. Выразился он, конечно, несколько иначе. В присущей искину «угловатой» манере, тот пригрозил своему носителя прекращением существования. Кто, в здравом уме, такое стерпит? Вот и Алексей не выдержал! Хватанул внезапно нагревшийся перстень и сдернул его с пальца.

– Теперь я маг, – вновь улыбнулся он, прогоняя воспоминания о вчерашнем дне, заставившие его тогда изрядно струхнуть. – Кстати, о магии. Пока все не проснулись, можно и позаниматься.

В его распоряжении было где‑то часа полтора до того, как встанет Лизавета и займется завтраком. До этого времени он спокойно успеет поработать со своим источником.

Удовлетворенно хмыкнув, начал собираться. Не в одних же трусах спускаться на первый этаж, сверкая голыми ляжками и обнаженным торсом. Лизавета после известных событий стала весьма странно на него поглядывать. Кто знает, что она могла подумать или сделать, увидев его в таком виде. Могла пальчиком погрозить, а может и тряпкой огреть. К чему ему все это сомнительное удовольствие?

– Трико и футболка… Отлично.

Заниматься в своей комнате Алексей больше не рисковал. В тот крайний раз, когда он сдуру попробовал это сделать, только чудом не сгорел. Вспыхнуло оделяло на кровати, взорвалась колба с физраствором, даже его гимназическая форма начала тлеть. Еле‑еле потушил, носясь как угорелый в душ и обратно. Потом еще объяснялся с матерью, которая к этому времени уже успела спасателей вызвать. Пришлось, рассказать ей правду. Мол учитель ему посоветовал заниматься дополнительно, чтобы был прогресс.

Спуститься вниз было минутным делом. Пробежал буквально по самым верхушкам ступенек, едва их касаясь, чтобы производить меньше шума. Несколько шагов по дубовому паркету, блестевшему в первых солнечных лучах, и он уже стоит перед картиной, за которой скрывался замок двери лаборатории. Привычно сверившись со временем, он быстро выставил нужный час. Дверь тут же мягко пошла в сторону, открывая для обозрения огромное пространство лаборатории.

Признаться, стоя перед открывавшейся дверью, он волновался. Ведь с того злополучного вечера, когда на них напали, парень еще ни разу не спускался сюда. Все никак не мог выбрать такое время, когда рядом никого лишнего не будет. Не хотел лишний раз пугать мать и Лизавету. Кто знает, что могло его ждать в лаборатории? Обуглившиеся тела? Полуразложившиеся останки? Истлевшие вещи бандитов? Такое могло испугать кого угодно, а не только женщин.

– Уф… Чисто. Думал, тут одни головешки и куски прожарки остались, – с искренним недоумением выдал он, округлившимися глазами рассматривая сверкающую чистоту пола, стен и потолка лаборатории. – Как же так?

Ведь было все иначе. В тот вечер ему буквально врезалась в глаза картинка накатывавшегося на дико орущих бандитов огненного вала, который закручивался вихрем в плазменный шар. Дальнейшего парень уже не видел. Дверь лаборатории, из которой он вылетел, как выпущенное из пушки ядро, отрезала его от криков, пламени и дыма. А сейчас здесь царила идеальная чистота! Как? Почему? Откуда? Неужели здесь успела похозяйничать Лизавета со своей автоматической шваброй и роботизированным пылесосом? Возникший в голове, образ Лизаветы, аккуратно собирающей в совок прожаренные останки бандитов, тут же вызвала у него гомерический хохот. Будто она неторопливо, с королевским достоинством, как это и всегда делала, сметала веничком кусок обугленной ноги. Еще при этом морщила свой очаровательный носи. Нагибалась, в вырезе… Черт, опять его начинало несло. Гормоны… Может, и правда, подкатить…

Сделав над собой усилие и отогнав от себя все посторонние мысли, Алексей еще раз, только более тщательно, осмотрел лабораторию. Повторный осмотр вновь ничего не дал. Он проверил все закутки, полки и ниши. Нигде не было ни следа сожженных грабителей. Пыли даже не было, что тут говорить о трупах.

– Походу, батя здесь установил целую систему безопасности. Тут столько огня было, а всем этим материалам хоть бы хны, – он обвел глазами многочисленные агрегаты и непонятные устройства, что так и продолжали лежать на длинных полках. – Скорее всего, в случае опасности все ниши накрывает силовое поле…

В своих предположениях Алексей не далеко ушел от истины. Бельский‑старший, действительно, оборудовал лабораторию целой серией специальных автоматов, что действовали как блокираторы практически любых энергетических возмущений. Они могли не то что пожар, взрыв танкового фугаса блокировать. Получается, Алексею в очередной раз крупно повезло. Ведь в противном случае от его прошлого выброса, убившего грабителей, могло заодно и все здание взлететь на воздух со всеми его обитателями. Правда, у лабораторной системы безопасности была еще одна функция, совсем не связанная с уборкой. А может и связанная, если посмотреть на это дело с другой стороны…

– Ну и хорошо. Нет трупов, нет и проблем. Руки марать не придется в этой падали, – Алексей потер руки, выходя на середину лаборатории. – Займемся тренировкой, – он бросил быстрый взгляд на коммуникатор, где высвечивалось текущее время. – Время‑то убегает… Поехали.

Начал делать все, как и говорил учитель. Сначала раскачал магический источник. Обратил внимание внутрь себя, примерно в область солнечного сплетения, и начал представлять сверкающий шар. Учитель советовал и другие образы попробовать, но Алексею этот особенно по вкусу пришелся. Как‑то сразу источник отозвался, едва он стал в голове представлять что‑то такое округлое, искрящее, источающее тепло.

– Хорошо, хорошо…, ‑ шептал он одними губами, чувствуя наполнявшее его конечности и тело теплом; оно казалось совершенно живым, подвижным. – Очень хорошо…

Теперь нужно было направить магическую субстанцию из источника в энергетические каналы. Учитель советовал представлять нечто переполненное, уже готовое излиться в подходящий сосуд. Мол, именно этот образ самый естественный и подходящий для новичка.

– Вот…, ‑ парень нащупал нужное состояние.

Энергоканалы сразу же отозвались слабеньким жжением. Вокруг ладоней появилось еле заметное сияние, с каждой секундой становившееся все ярче и ярче. Ему удалось. Все, что у него выходило до этого, было ничем иным, как спонтанным выбросом магической энергии, то есть неуправляемым и совершенно непрогнозируемым процессом.

В этот момент вокруг него начали раздаваться резкие металлические щелчки. Совершенно чужеродные звуки, которых здесь он никогда не слышал.

– Что это еще такое, – весь нужный настрой тут же слетел с него, как шелуха с лука. – Б…ь.

В полу, стенах, потолке щелкали раздвижные металлические панели, выпускавшие откуда из глубины здоровенные раструбы довольно угрожающего вида. Нужны было быть полным дебилом, чтобы не признать в этих разнокалиберных трубах, опоясанных патронными магазинами, оружейный стволы. Автоматические дуры, мигнув стеклами сенсоров, тут же навелись на него.

– ЗАФИКСИРОВАНО ИЗЛУЧЕНИЕ МАГИЧЕСКОЙ ЭНЕРГИИ. ВНУТРИ ПЕРИМЕТРА МАГ. АКТИВАЦИЯ ПРОТОКОЛА «ОЧИЩЕНИЕ», – звенел чужеродный металлический голос, в котором не было совершенно ничего живого, человеческого.

На мгновение что‑то щелкнуло и из микрофонов раздался голос Бельского‑старшего, произнесшего с особой ненавистью:

– Ненавижу крыс, маг, а таких, как вы особенно…Отправляйся в ад. Остальные скоро к тебе присоединятся.

Металлический голос вновь зазвенел:

– ОТСЧЕТ… 10… 9… 8… 7…

У Алексея уже все волосинки на теле дыбом встали, как у дикого зверя шерсть на загривке в момент опасности. Тут не грозила не просто опасность, а охренительная опасность. Его сейчас свинцом нашпигуют по самые гланды.

Тут же бросился назад, к двери. Бесполезно. Заблокирована.

С испугу он зарядил по двери ногой. Эффекта ноль, ногу только отбил. Неудивительно, этот полуторатонный металлопласт мог выдержать и танковый таран. Тут какая‑то нога. Смех и только.

– Замуровали, б…ь! Батя, твою мать! – завопил он, заметавшись от стены к стене, как сайгак.

– ОТСЧЕТ… 6… 5… 4…, – продолжал неумолимо отсчитывать оставшиеся ему секунды жизни нечеловечески холодный голос.

Теперь точно каюк, обречённо осознал Алексей. Отключить систему мог только сам Бельский. Остальные были обречены. Стоп! Но он же его сын, его плоть и кровь! Значит и он может отключить систему! Разве не так?

– Где‑то здесь должна быть консоль управления! – вновь метнулся он к двери и заколотил по ее поверхности кулаками. – Батя, б…ь, где это дерьмо?

В какой‑то момент из‑под его кулака брызнули пластиковые осколки. Нашел. Нашел, мать вашу! На него смотрела панель управления с сиротливо торчавшим сканером сетчатки.

– Ха! – заорал он, поднося лицо к сканеру.

– ОТСЧЕТ… 3… 2… 1… ПОЛУЧЕН ДОСТУП. ПРОТОКОЛ «ОЧИЩЕНИЕ» ОСТАНОВЛЕН. ПРАВА ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ ВОССТАНОВЛЕНЫ. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ГОСПОДИН БЕЛЬСКИЙ!

Алексей со слезами на глазах сполз по стенке на пол. Дрожащие ноги его больше не держали. Ведь чуть чуба не дал! Почти уже стал историей. Какие‑то несколько секунд отделяли его от вечности.

– Батя, ты реальный параноик, – выдал он на одном дыхании, растирая лицо ладонями рук. – Не дай Бог еще что‑то приготовил… Я же точно сдохну… Не дай Бог…

Раструбы автоматических орудий с лязгом металла поползли обратно, на свои места. Через несколько секунд панели покрытий легли на место и ничего уже не напоминало о только что торчавших боевых стволах.

– ПРИВЕТСТВУЮ ТЕБЯ, КТО БЫ ТЫ НИ БЫЛ, – откуда‑то сверху раздался голос Бельского‑старшего. – ЕСЛИ ТЫ ЖИВ, ЗНАЧИТ ОДНО ИЗ ДВУХ. ПЕРВОЕ – ПРОТОКОЛ «ОЧИЩЕНИЕ» НЕ СРАБОТАЛ. ВТОРОЕ – ТЫ ИМЕЕШЬ ПРАВО НАХОДИТСЯ ЗДЕСЬ. ПРОТОКОЛ «ОЧИЩЕНИЕ» НЕ МОГ НЕ СРАБОТАТЬ, КАК НАДО. ЗНАЧИТ, ТЫ МОЖЕЬ БЫТЬ В МОЕЙ ЛАБОРАТОРИИ…

В центре лаборатории, на равном расстоянии от стен, возникла полупрозрачная голограмма Бельского‑старшего. Невероятно уставший, с опущенными уголками рта и безнадегой в глазах, ученый выглядел потерянным. Даже улыбка его выглядела совершенно усталой, ненастоящей.

– СЛУШАЙ МЕНЯ ВНИМАТЕЛЬНО. СКОРЕЕ ВСЕГО МЕНЯ УЖЕ НЕТ, НО МОЕ ДЕЛО НЕ МОЖЕТ УМЕРЕТЬ ВМЕСТЕ СО МНОЙ, – продолжал говорить Бельский. – НАЧНУ ИЗДАЛЕКА… ХА‑ХА‑ХА, ТЕБЕ ВСЁ РАВНО СПЕШИТЬ НЕКОГДА. ШТАНЫ, НАДЕЮСЬ СУХИЕ? ХА‑ХА…

Голограмма невесело улыбнулась.

– МАГИЯ – ЭТО ПРОКЛЯТИЕ. ДА, ДА, НЕ СМЕЙСЯ! МАГИЯ НИЧЕГО ХОРОШЕГО НИ ПРИНЕСЛА В ЭТОТ МИР. ТОЛЬКО ПЛОХОЕ, ОЧЕНЬ ПЛОХОЕ. НЕ СМЕЙСЯ, НИЧЕГО СМЕШНОГО В МОИХ СЛОВАХ НЕТ. МАГИЯ – ЭТО АБСОЛЮТНОЕ ЗЛО, КОТОРОЕ СТАЛО БЕЗЖАЛОСТНЫМ ОРУДИЕМ В РУКАХ НЕБОЛЬШОЙ ЧАСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА. ЭТО НЕПРАВИЛЬНО, НЕ СПРАВЕДЛИВО, ПУТЬ В НИКУДА… НО Я ВСЕ ИСПРАВЛЮ, – голограмма мигнула и на какое‑то время растворилась в воздухе. – НАДЕЮСЬ, ВСЕ ИСПРАВЛЮ… ЕСЛИ ЕЩЕ НЕ ПОЗДНО…

Ситуация закручивалась все круче и круче, отчего становилось совсем невмоготу. Алексей медленно поднялся с пола и подошел к голограмме. Слова Бельского находили отклик в его душе, вытаскивая из глубин памяти воспоминания о его мире. Действительно, сделала ли магия этот мир счастливее, справедливее и человечнее, в конце концов? Нет! Тогда, на кой черт нужна эта магия?! Чтобы кто‑то лучше жил, сытно ел и сладко спал?

– … Я УЧЕНЫЙ, МОЙ ДРУГ. СМЕЮ НАДЕЯТЬСЯ, ОЧЕНЬ ХОРОШИЙ УЧЕНЫЙ ДЛЯ ЭТОГО МИРА. Я ПРИДУМАЛ ДВА ПУТИ РЕШЕНИЯ ЭТОГО ВОПРОСА, – со вздохом рассказывал Бельский. – ПЕРВЫЙ ВНУТРЕННИЙ, ВТОРОЙ ВНЕШНИЙ…

С окаменевшим лицом, Алексей слушал исповедь гениального ученого, положившего жизнь на алтарь борьбы с магией, как отличием избранных. Первый путь, который предлагал Бельский, предусматривал вознесение обычного человека до уровня мага. Он разработал многофункциональный костюм‑доспех, существенно повышавший возможности «пустышки». Человек получал силу мифического титана, скорость боевого истребителя и способность летать. Ученый почти успел закончить работу, как случилось несчастье с его сыном… Второй путь заключался в том, чтобы всех людей сделать магами. Его детище, искусственный интеллект, позволял модифицировать тело человека так, что его восприимчивость к магии возрастала многократно. Со временем «пустышка» могла стать магом. Надо признаться, у Бельского было своеобразное чувство юмора. Он ненавидел магов, но готов был всех ими сделать.

Алексей прошел сквозь уже давно молчавшую голограмму Бельского и подошел к самой дальней стене лаборатории, где в углубленной нище находился человекоподобный доспех. Закрытый сверкающим силовым полем он привлекал внимание какой‑то чужеродностью, рубленностью линий пластин, скрытой мощью оружия. Хотелось почувствовать его на своем теле. Ощутить силу, которую мог подарить только он.

Не выдержав, парень протянул руку и коснулся мерцающей поверхности силового поля, которое мигнуло и тут же схлопнулось. Алексей осторожно дотронулся до грудной панели, которая на глазах разошлась в разные стороны и обнажила внутреннюю поверхность доспеха. Казалось, он приглашал парня примерить его. Тот не мог не поддаться искушению.

– Поглядим, что ты за подарок, – прошептал парень.

Костюм, только что напоминавший детище чуждого, нечеловеческого разума, вдруг прильнул к нему. Пластины, бывшие его частью, начали облегать тело подростка, собираясь в единое целое. Последней деталью силового доспеха стал шлем, возникший вокруг его головы и скрывший его от всего живого и неживого.

Темнота пропала, не успев его напугать. Перед глазами возникли разноцветные круги, завертевшиеся в вокруг своей оси.

– Ни хрена себе, батя поработал, – не удержавшись выдал парень, когда мельтешение разноцветных кругов сменилось странной картинкой, до боли напомнившей управляющий интерфейс его боевого штурмовика. – Батя, как же так? Я же это зна…

Видит Бог, этот Вяземский у меня уже в печенках сидит!

Фигура, облаченная в массивный доспех‑костюм, делала неуверенные шаги по полу лаборатории. Разводила в стороны руками, резко приседала и вставала. Легонько подпрыгивала.

По лицу Алексея, решившегося облачиться в этот силовой комбез, гуляла глупая улыбка. Испытывал просто дичайшие ощущения спрессованной внутри него силы и энергии. Чувствовал (да что там чувствовал, был на сто процентов уверен), что ударь он сейчас металлопластовой рукавицей в стену лаборатории, с легкостью оставит в ней здоровенную вмятину. Ей Богу, еле‑еле сдерживался, чтобы не сделать это.

Костюм, ставшей едва ли не второй кожей, живо откликался на каждое его движение, норовя вложить чуть больше скорости или силы. От этого его походка и движения некоторое время казались дерганными и скованными, что, правда, продолжалось недолго. Организм подростка довольно быстро адаптировался к своим расширившимся возможностям. Вскоре его шаг вновь встал ровным и мягким.

Однако, самым поразительным было другое. Парень ни как не мог отделаться от ощущения, что находился в ложементе штурмового звездолета. Почти один в один, как на его «носороге». Так они, «сопливые» курсанты, прозвали свои боевые машины, отдавая тем самым должное их невероятной живучести и феноменальной огневой мощи. Его силовой поле, хотя и «со скрипом», выдерживало прямое попадание главного орудия эсминца, а девять фазерных торпед в его брюхе могли отправить к праотцам целую авиаматку. У «носорогов», точнее штурмовых звездолетов шестой серии в модификации «Прорыв», было лишь одно слабое место, сводившее «на нет» все его остальные достоинства. Это отвратительная маневренность. Как шутили инструктора на летных курсах, забудьте про штурвал, если выжали педаль ускорения до пола.

– Я же точно помню, как все было, – ошеломленно бормотал Алексей, совершенно не ожидая вновь окунуться в прошлое.

Вернулись, словно никуда не уходили, уже порядком подзабытые ощущения. Он снова был в кабине своего «носорога» под номером полсотни один. Номер на цифру меньше носила машина Акиры, худенькой девчушки с одного из японских островов, которая ему сильно нравилась. Правда, он так и не решился ей об этом сказать…

– Интерфейс, система стабилизации…, ‑ не переставал удивляться он, узнавая в висевшей перед его глазами голограмме управляющую консоль его старого звездолета. – Индикатор энергии‑топлива… А это же запуск.

На спине силового костюма примерно в районе поясницы, где виднелось небольшое утолщение, раскрылись защитные панели. Показалось сопло двигателя, питаемое одним из десятка амулетов.

– НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫЙ ЗАПУСК ИМПУЛЬСКОГО ДВИГАТЕЛЯ! – потолок и стены лаборатории тут же расцвели тревожными огоньками ламп и заревел металлический голос системы безопасности. – АКТИВАЦИЯ ПРОТОКОЛА «СВОБОДНОЕ НЕБО»!

Часть потолка после этих слов разверзлась, открывая широкий тоннель вверх. Алексея, не успевшего даже пикнуть, накрыло силовым коконом и с силой зашвырнуло в этот самый тоннель.

– А‑а‑а‑а! – заорал он во все горло, оказавшись на высоте двух – трех десятков метров от крыши дома.

Это не были вопли страха или ужаса. Балом правил восторг, захлестнувший его с неимоверной силой. Он снова летал! Снова был в кабине своего «носорога» и рвался в небо.

– А‑а‑а‑а‑а! Б…ь! Я лечу…

Реверсинвый импульсный двигатель, которого здесь и сейчас просто не могло было быть, тащил его все выше и выше. Стрелой, пронзающей пространство, темная фигурка прочертила небо и исчезла за пеленой облаков, толстым слоем повисшим над столицей империи.

– Крастотища…, ‑ шептал – бормотал он, поднимаясь над густой мохнато – белой периной облаков выше. – Я уже совсем забыл, как это бывает красиво…

Разве можно словами объяснить то состояние неземной восторженности, которое охватывает тебя в небе. Не имеет никакой разницу, что и как тебя отправило сюда, в этот мир безмятежности и красоты – параплан, воздушный шар, самолет или нечто иное. Здесь, ты на доли секунды замираешь, вдыхаешь полной грудью воздух (если еще позволяет высота) и оглядываешься по сторонам. Кристально чистый воздух создает ощущение удивительной глубины окружающего тебя пространства. Горизонт раздвигается практически до бесконечности. Вокруг тебя нет ни стен, ни потолка. Ты остаешься наедине с миром: ты и он, он и ты. Охренительное чувство упоения высотой, глубиной. Ощущение единения со всем накатывает на тебя и не отпускает до того самого момента, как твои ноги не коснуться земли.

А потом ему захотелось большего. Ведь он не атмосферник (пилот атмосферного летательного аппарата). Он пилот штурмового ударного звездолёта, стихия которого – ближний космос. Из глубин памяти всплывали картины глубокой, плотной тьмы, через которую совсем не просвечивали звёзды. Здесь не было верха и низа, земли или неба. Все было открыто.

Двигатель перешёл в форсированный режим, закинув темную фигуру ещё выше и быстрее. Выше, выше. Быстрее, быстрее.

Светофильтры на маске отключились. Солнечные лучи на такой высоте уже не так досаждали. Небесная синева вокруг начала темнеть.

– Еще немного… Боже… Все, как тогда… Кхе‑кхе…Х‑р‑р‑р, – воздуха и раньше хватало с трудом, но сейчас он уже начал задыхаться. – Хр‑р‑р‑р‑р…

На грани потери сознания в его голове мелькнула запоздалая мысль. Он же не в своем звездолете и боевом скафандре. Здесь совсем не его мир… Воздух! Его легкие разрывало от боли! Шумело в голове! Он судорожно открывал рот, пытаясь сделать вдох. Только нечего было вдыхать.

Костюм, все еще взбиравшийся вверх, к счастью, достиг незримой линии, за которой интенсивность магического фона «сходила на нет». Двигатель, который приводил в движение один из десятка амулетов Бельского, несколько раз кашлянул плазмой и затих. А фигурка человека, казавшаяся здесь крошечной букашкой, несколько раз неуклюже перевернулась в воздухе и рухнула вниз.

Какие‑то десять – пятнадцать километров, что отделяли Алексея от земли, можно было пролететь за какую‑то минуту. Долбанные шестьдесят минут стали мерилом жизни подростка, на какой‑то миг забывшего о всякой осторожности и бросившегося в омут старых воспоминаний. Зачем? Почему? Даже обезьяна, что в первый раз увидела гранату и взяла ее в руки, не сразу дергает чеку. Осматривает, обнюхивает, облизывает. Пытается укусить и постучать ею по дереву. Он же совсем забыл об опасности. Мальчишка… Брошенный, потерявший всё и всех, живущий под грузом страшного обвинения в предательстве… Он снова поддался своим чувствам, снова поставил на кон свою жизнь, чтобы хоть на миг, хоть мысленно, вернуться назад, в свой мир…

– ХОЗЯИН‑БРАТ‑СОРАТНИК! ХОЗЯИН‑БРАТ‑СОРАТНИК! – на грани слышимости и понимания звенел в голове Алексея странно знакомый голос, которого просто физически не могло больше быть. – УГРОЗА ФИЗИЧЕСКОГО ПРЕКРАЩЕНИЯ СУЩЕСТВОВАНИЯ ТЕЛА НОСИТЕЛЯ ПРЕВЫШАЕТ 92 %…, ‑ сознание подростка никак не успевало вынырнуть из того забытья, в которое его погрузило резкое снижение кислорода во вдыхаемом воздухе. – НАЧИНАЮ РЕАНИМАЦИОННЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ.

Квазар, искусственный интеллект, разработанный Бельским‑старшим, никуда не делся. Тот перстень, который Алексей после недавней ссоры в сердцах сдернул с пальца и закинул в ящик тумбочки, был вместилищем искина лишь на первом этапе его развития. Как бы ни звучало неприятно это сравнение, но Квазар для своего роста и соединения с носителем использовал эволюционный опыт древних паразитов, которые меняли свое первоначальное вместилище и становились частью тела хозяина. Перстень был лишь зернышком, которое дало жизнь новому разуму.

Сейчас искин уже был естественной частью сознания парня, благополучно имплантировав свои управляющие контуры в спинной мозг носителя. Он стал полноценным вторым «Я» Алексея, его плоть от плоти, кровь от крови, от желания и интересов которого просто так уже было не отмахнуться.

– УГРОЗА ФИЗИЧЕСКОГО ПРЕКРАЩЕНИЯ СУЩЕСТВОВАНИЯ ТЕЛА НОСИТЕЛЯ ПРЕВЫШАЕТ 99 %…

Парнишка все же успел очнуться. За какую‑то сотню метров от поверхности земли он открыл глаза и с диким ужасом увидел стремительно приближавшуюся крышу своего дома. Что он мог сделать в этот момент? Ничего! Подчиняясь инстинкту самосохранения, Алексей начал резко барахтаться, растопыривая руки и ноги в разные стороны. Что‑то еще бессвязно орал, хрипел.

Амулеты силового костюма заработали в самый последний момент, когда уже едва не стало поздно. Двигатель кашлянул и выдал мощный импульс, от которого у парня сердце ушло в пятки, клацнули зубы. Во рту тут же появился солоноватый привкус крови от прикушенного языка.

С трудом добрался до выдвижной части крыши, которая тут же пропустила его внутрь, в тоннель. Спустившись вниз, Алексей разоблачился. Руки еще тряслись. Состояние, вообще, очумелое было. Еще бы, не очумелое?! После такого ноги подкашиваться должны, а он стоял вроде бы твердо. Интересно, сколько времени прошло? Дома, наверное, ор стоит до небес. Ведь любимое дитятко пропало, Алексей улыбнулся прокушенными в кровь губами.

Дойдя до двери лаборатории, коснулся управляющей консоли. Стена скользнула в бок и он осторожно выбрался в гостиную. Никто его не встречал. Постороннего шума тоже не раздавалось. Лишь из кухни привычно тянуло чем‑то вкусным, печенным.

– Сынок, обыскалась тебя. Опять что ли занимался, – со стороны кухни неожиданно появилась Бельская, тут же оживившаяся при виде сына. – Погляди, на кого ты похож, – укоризненно покачала она головой, нежно коснувшись его лохматой шевелюры. – Волосы торчком, потный весь. Глаза даже бешеные какие‑то. Ты уж так сильно не занимайся в своем спортзале. Надорвешься еще… Лучше в хороший центр запишись. Там и инструктор, и присмотр.

Алексей в ответ устало улыбнулся. Значит, она решила, что он все это время пропадал в своем спортзале. Неудивительно. Сама она туда не любила заглядывать, Лизавета тем более в спортзал не совалась.

– Давай, скорее за стол! Лизавета уже все накрыла. Не чувствуешь, что ли, как пахнет? – она махнула рукой в сторону столовой. – Беги, а то опоздаешь в гимназию.

В ответ он удивленно взглянул на нее. Она же характерным жестом постучала по коммуникатору. Мол, часики тикают. Ничего не поняв, парень пригляделся к экрану коммуникатора и в удивлении замер.

– … Получается, прошло лишь чуть больше получаса, – пробормотал он, поворачиваясь в направлении столовой. – Ничего себе…

По его внутреннему ощущению прошла целая вечность, если не больше. Оказалось же, эти спрессовавшиеся в безумный клубок события – примерка силового костюма, прыжок из лаборатории, рывок в небо, удушье и падение – заняли чуть больше получаса времени. Вот тебе и относительность времени!

Уже сидя за столом, Алексей еще пытался разобраться в этом. Прикидывал, сколько времени могло занять его облачение в костюм, изучение управления и т. д. Но вид румяных оладий, так и просящихся быть съеденными, вскоре полностью завладел его вниманием. Разве можно было за столом, когда так кстати разыгрался нешуточный аппетит, думать о чем‑то другом кроме красиво сервированного стола? Естественно, нет! Парень тут же накинулся сначала на оладьи, щедро политые малиновым вареньем, а потом на творог, заправленный изюмом. Что говорить, вкуснотища! Собственно, он это и отметил, с чувством похвалив Лизавету за кулинарное мастерство. Та, стоявшая сбоку от стола, почему‑то залилась краской, что не преминула отметить Бельская.

– Все, наелся. Дышать даже тяжело, – парень, наконец, отвалился от стола. – Спасибо… Пойду, а то, правда, опоздаю.

Проводив его взглядом, Бельская начала о чем‑то расспрашивать Лизавету. Горничная мялась, смущалась. Только всего этого Алексей уже не видел. Собирался, одевался, обувался и бежал к порогу, где его уже давно ждала машина.

В гимназию он все‑таки опоздал. Сделав виноватое лицо, извинился и прошел к своему месту. Математичка, старая мегера с лицом, напоминающим сморщенное яблоко, скривилась. Была бы ее воля, она еще и сплюнула бы на пол. Дело в том, что Бельского она с самого начала невзлюбила, считая выскочкой и неучем. Тот, честно говоря, отвечал ей тем же. Вот такая у них была взаимная неприязнь.

Едва Алексей успел разложиться, как в дверь класса громко постучали. Педагог сделал паузу, видимо, надеясь, что посторонний звук сойдет на нет. Стук продолжился, став более громким и настойчивым. Так стучал не запоздавший гимназист, а тот, кто имел право на особое к себе отношение. Женщина медленно подошла к двери и, резко распахнув ее, замерла. Оттуда кто‑то негромко заговорил просящим и одновременно требовательным голосом. Выслушав говорившего, она аккуратно прикрыла дверь. После повернулась и уничижительно посмотрела на Алексея.

– Бельский! – прокаркала она, не сразу продолжив дальше. – Я вас предупреждаю, чтобы в следующий раз свои личные дела, не имеющие отношения к учебному процессу, вы решали не во время моего занятия. Идите. К вам пришли.

Сказано это было так, что по классу покатилась волна удивления. На идущего к двери Алексея тут же уставились десятки взглядов. Пошли шепотки, кто‑то даже привстал со своего места.

Парень открыл дверь класса и едва не столкнулся нос к носу с Анной. Это, действительно, была великая княжна Анна, младшая дочь императора. Вот это сюрприз! Совсем неожиданный сюрприз! Неужели случилось что‑то плохое?

– Алексей, – она подняла воспаленные глаза; взгляд был таким, что выть от тоски хотелось. – Нам нужно объясниться… Так больше продолжаться не может. Наши встречи бросают тень на мою репутацию… Вы должны понимать, что мой статус накладывает на мое поведение определенные обязательства, – ее голос немного дрожал; она явно старалась сдерживаться. – Мы должны прекратить наши встречи.

Парень, как стоял, так и застыл. С его микроскопическим опытом общения с противоположным полом, он даже не знал, как реагировать на такое. Как? Что говорить? Нужно ли, вообще, молчать? Может бежать нужно к черту?!

Девица явно себе что‑то нафантазировала. Серьезно нафантазировала. Откуда, как и почему? Кто знает? Может сыграла свою роль поднявшаяся гигантская волна в СМИ, говоривших о ней и Бельском, как о состоявшейся паре. Или взыграло девичье естество, что уже давно ждало кого‑то такого – юного, храброго «рыцаря на белом жеребце». Алексей закрыл ее своим телом от взрыва и в ее глаза стал этим самым избранным. Не нужно было больше ничего говорить и делать. Ничего сложного, когда все так просто.

– А если вы на что‑то надеетесь…, ‑ голос ее задрожал еще сильнее, когда заговорила о самом важном. – То должны предпринять официальные шаги для этого…, ‑ Анна сделал паузу, которая повисла в воздухе.

У Алексея дернулась щека. Пожалуй, это стало единственной реакцией на ее слова. Она молча смотрела на него, словно чего‑то ждала – каких‑то действий или слов. Когда пауза неприлично затянулась, цесаревна сузила глаза. Взгляд заледенел.

– Значит, это есть ваш ответ, господин Бельский. Отлично.

Произнеся это, она гордо вскинула голову и, резко развернувшись, скрылась в школьном коридоре. Алексей же продолжил стоять с совершенно пустой головой, в которой не было ни единой мысли, а только лишь удивление и растерянность.

– Что это такое было? – потеряно прошептал он. – Я… Цесаревна… мы и встречаться…, ‑ парень как‑то глупо улыбнулся, представив ее и себя прогуливавшимися и, даже, о Боже, обнимающимися. – Я ведь даже надеяться не мог.

Конечно, чего греха таить, он смотрел на нее так, как не смотрел ни на кого другого. Жадно, хоть и не понимал этого. Страстно, хоть и еще осознавал этого чувства. Только Алексей всегда понимал, что Анна, хоть и стоит перед ним на расстоянии вытянутой руки, все равно существо другого мира. Она с другой планеты, на которую он никогда не попадет.

– Неужели она подумала, что я… Анна заметила…, ‑ улыбка на его губах стала еще более широкой и по‑особенному беззащитной. – Почему она так подумала обо мне?

Вопросов было много. Очень много. И каждый из них крутился вокруг хрупкой фигурки цесаревны, снова и снова будоража его воображение.

– ФИКСИРУЕТСЯ ПОВЫШЕНИЕ ДАВЛЕНИЯ… РОСТ ЧАСТОТЫ СЕРДЕЧНЫХ СОКРАЩЕНИЙ… НАЧИНАЮ СТАБИЛИЗАЦИЮ СОСТОЯНИЯ НОСИТЕЛЯ, – в голове Алексея вдруг возник голос, который он еще утром считал бредом своего больного воображения.

Парень аж вздрогнул, развернувшись всем телом назад. Это же Квазар! Откуда?! Почему?! Значит, голос искина этим утром ему не привиделся. Он на самом деле его слышал в тот момент, когда начал задыхаться в силовом костюме на неимоверной высоте над землей.

– Ты?! Я же избавился от тебя! Как ты снова оказался во мне? – недоумевал парень, начиная искать на своих руках злополучный перстень. – Как?

К концу занятий ему все же удалось найти общий язык с искусственным интеллектом, своим новым соседом по жизни, заимевшим себе весьма и весьма гоношистый и независимый характер. Точнее они заключили вооруженное и взаимовыгодное перемирие: помогать и защищать друг друга, не «наступая при этом друг другу на пятки».

Что и говорить, партнер с такими возможностями не будет лишними. После некоторого раздумья был вынужден признать Алексей. Каким бы не был неудобным Квазар, отрицать его возможности было полнейшей глупостью. Похоже, придется засунуть свой гонор в известное место и налаживать с ним отношения. Парень не был слепым и прекрасно видел, что искин уже не тот, как им был раньше. Искусственный интеллект явно повзрослел, чуть заматерел…

С такими непростыми мыслями он и вернулся домой. Вроде бы ни мешки таскал, но устал невероятно. Слишком уж невероятно насыщенным оказался этот день. С утра он летал у небе подобно ангелу и едва не вознесся туда же. После имел эмоционально трудный разговор с самой цесаревной, «выкатившей» ему претензии до небес. Вишенкой на торте стало обретение старого «друга» – искусственного интеллекта, с которым он, казалось, уже давно распрощался.

К сожалению, дома, где Алексей надеялся прийти в себя, его ждал еще один неприятный сюрприз.

– Сынок! – услышал он взволнованный голос матери, едва только показался на пороге дома. – Сынок! Они хотят забрать наш дом! – она едва сдерживала рыдания. – Вот! Посмотри!

Трясущимися руками Бельская, которую пыталась успокоить Лизавета, протягивала длинный белый лист с характерной голографической эмблемой Дворянской палаты. Алексей бросил лишь взгляд на документ, как сразу же выцепил глазами те самые слова.

– Удовлетворить финансовые претензии… Признать законными… Наложить арест… Мать твою, Вяземский! – прошипел парень, с хрустом комкая бумажный лист и запуская его в стену гостиной. – Это уже слишком…

Большая политика, семейные тайны … мать их. Почему в жизни все так сложно?

Массивный лимузин мчался по трассе, жадно пожирая километры за километрами. На извилистых отрезках он чуть снижал скорость, аккуратно входя в повороты. На прямых как стрела, участках бронированное авто ручной сборки с ревом монстрообразного двигателя устремлялось вперед, укладывая стрелку спидометра в пол.

На многократное превышение скорости черного автомобиля с отличительными номерами, говорящими о принадлежности к императорскому гаражу, редко кто обращал внимание. Автоматические камеры это не фиксировали, подчиняясь заложенным в систему протоколам. Патрулям службы контроля дорожного движения такое тоже в голову не приходило. Лишь некоторые владельцы машин, которых неожиданно обгонял такой монстр, позволяли себе чертыхнуться и прорычать пару ласковых ему вслед.

Внутри на заднем сидении находилась цесаревна Анна, направлявшаяся в императорскую резиденцию. Ее ждал отец, с которым она хотела о многом поговорить. Собственно, именно сейчас она и думала об этом.

– А я, папа? Почему ты обо мне не подумал? – одними губами шептала она случайно вырывавшиеся у нее мысли.

Она вспоминала тот день, когда ее попросили случайно познакомиться с одним из учеников ее гимназии. Отец перед этим ей сказал, что с Алексеем Бельским нужно было лишь поговорить о чем‑нибудь ничего не значащим, попробовать понять, что он за человек. Ее не сильно удивила эта просьба. Император и раньше не раз просил ее поговорить с каким‑нибудь своим гостем, показать ему или ей достопримечательности дворца и столицы. Отец называл это приобщением к светской жизни и помощью в его делах. Правда, позже цесаревна стала догадываться, что с его просьбой было не все так просто. Слишком уж странную заинтересованность стал проявлять император в судьбе Алексея. Анне даже пришла в голову мысль (которую она, естественно, гнала прочь), что этот парень был внебрачным сыном императора.

– Нет… Этого не может быть, – вновь она произнесла вслух то, чего совсем не следовало произносить. – Просто не может быть.

Еще больше сбивала ее с толку поднявшая бурная волна в СМИ, вот уже неделю «выдавшие на гора» десятки мерзких стаек о ней и Алексее. Какой только несусветной мерзости они там не писали, даже не перечислить. Их называли парочкой, тайно обвенчанными. Писали даже о ее беременности. Смаковали каждую их встречу, тщательно обсасывали подробности, описывали их одежду, аксессуары, на основе чего делали далеко идущие выводы. Причем все это подавалось в таком ключе, что поневоле задумаешься, а может и было что‑то эдакое. Анна, конечно, не знала, что такой эффект не возникал просто так, на пустом месте. Здесь хорошо поработала команда опытных пиарщиков, дорогих мастеров пера, берущих за свой нелегкий труд сотни и сотни рублей.

– Проклятые писаки…, ‑ прошептала она.

Взгляд ее, обращенный на дорогу, случайно остановился на обгонявшем их микроавтобусе с логотипами одной известного медиахолднига. Из бокового окна автомобиля торчал объектив мощной камеры, направленной прямо на нее. По крайней мере, так Анне казалось.

– Сделайте же, что‑нибудь! – в раздражении проговорила она, обращаясь то ли к водителю, то ли к охраннику, что сидел на переднем сидении. – Они же нас снимают. Снова потом напишут какую‑нибудь нелепицу.

Охранник тут же повернулся и виноватым тоном ответил:

– Анна Алексеевна, вы же знаете, что мы ничего не можем сделать… Агенты их остановят, тут же вой поднимется до небес. Мол, обижают СМИ, закрываю рот честной прессе. Потом напишут, что ехали на вызов, а по дороге камеру проверяли, поэтому и снимали все подряд.

Анна, насупившись, отвернулась к противоположному окну, чтобы не видеть микроавтобус. Все она,естественно, понимала, но все равно ничего не могла с собой поделать.

Видя это, охранник коснулся плеча водителя. Кивнул на автомобиль репортеров, которые продолжали беззастенчиво их снимать камерой.

– Добавь газку, Николай. Пусть эти уроды отстанут, – негромко произнес он.

Бронированный монстр взревел и с ускорением рванул вперед, вдавливая пассажиров в спинки кресел. Несмотря на свою немалую массу, его двигатель мог разогнать четырехтонный автомобиль до двухсот – двухсот пятидесяти километров в час. Вот и сейчас микроавтобус медиахолдинга, честно пытаясь выдать похожую скорость, вскоре безнадежно отстал от них. Куда ему было соревноваться с ними…

Оставшиеся до резиденции императора полсотни километров они пролетели за неполный десяток минут. За это время Анна успела многое передумать. Мысли и образы в ее голове мелькали непрерывным и ярким калейдоскопом, перескакивая с одного человека и события на другие. Лишь в самом конце, когда лимузин уже въезжал в ворота поместья, в ее голове прекратилось это мысленное мельтешение. Она думала об Алексее и их непростых, как ей представлялось, отношениях.

Перед ее глазами, как живое, стояло его лицо. Задумчивое, печальное, иногда даже хмурое, оно смотрело куда‑то в сторону. Девичье сердечко при этом так защемило, что чуть слезы из глаз не брызнули. Ей сильно захотелось его увидеть. Хотя бы одним глазком на него взглянуть, пусть даже издалека.

Однако, этот порыв быстро прошел, точнее она его волевым усилием погасила. Слишком уж он ее напугал своей силой, яркостью и исключительной эмоциональностью. Такого она еще никогда не испытывала за свою жизнь. Конечно, ей и до этого нравились мальчики и даже (она никогда не говорила этого вслух) молодые мужчины. Как же без этого? При императоре крутится множество блестящих офицеров с великолепной выправкой и мужественным, волевым профилем. На приемах она не раз заглядывалась на них, несколько раз танцевала с ними. Встречались и сверстники, с которыми было интересно проводить время, говорить на разные темы. Только все это было совершенно не то. Какой‑то эрзац, подобие настоящих чувств. Здесь же Анна испытала настоящий взрыв эмоций, томление во всем теле, что не просто напугало ее, но и показалось неприличным.

Девушка сжала губы. На ее лице тут же отразилась решительность и непреклонность. Она цесаревна и должна вести себя, и даже думать, соответственно, своему статусу. Ей ее мама так говорила, пока была жива… Вспомнив маму, она печально улыбнулась и осторожно смахнула одинокую слезинку, застывшую в уголке ее глаза.

Бедная девчушка… Встретить первую любовь и не распознать ее, что может быть страшнее и горше. Она сомневалась, страдала, сама себя мучила вопросами и подозрениями. Окружающие ее люди уже давно вынесли свой вердикт – «влюблена», а она еще глубоко сомневалась. Хотя, может быть, это сомнение и есть часть первой любви?

Она пыталась разобраться, копалась в себе и своих мыслях. Сильно боялась ошибиться, принять одно за другое. Часто спрашивала себя: а вдруг, это все она придумала? Может ей приснились эти чувства? Иначе, почему Алексей так странно себя ведёт? Она же не слепая и прекрасно видела бросаемые им взгляды. Жадные, физически ощущаемые, они едва не обжигали ее. Будоражили в ней до этого совершенно не знакомые мысли, пугавшие ее своими тайными ощущениями и запретными чувствами. Почему же тогда он ничего ей не говорит? Зачем смотрит на нее глазами брошенного кутенка? Неужели не видит, что ей и без того тяжело.

Анна, действительно, потерялась в этом лабиринте чувств. Она не получала от Алексея ясного ответа на свои невысказанные ответы. Ей казалось, что он должен был сделать первый шаг и объясниться с ней. Именно так, и никак иначе, должен и поступать настоящий мужчина в ее понимании. Алексей же не подавал ей никаких сигналов. Разве его жадные взгляды могут считаться такими сигналами о его чувствах? Ведь на нее многие так смотрят…

– Он должен бы сделать первый шаг…, ‑ пробормотала она, выходя из автомобиля.

Анна дернула головой, махнув тяжелой копной волос. Ей пришло время объясниться и с отцом. Она ему выскажет все, что думает. Ему придется выслушать ее и ответить на ее вопросы.

С таким настроением девушка легкой походкой пересекла широкое пространство перед зданием резиденции. Роскошные кустовые розы, что разноцветным ковром растилась между дорожками, сейчас ее совсем не радовали. Еще несколько дней назад она бы обязательно остановилась и принялась любоваться каким‑нибудь особенно красивым цветком. Сегодня же все было иначе.

Быстро поднялась по роскошной мраморной лестнице и прошла через большие двери, услужливо распахнутые перед ней двумя слугами. Пересекла холл и направилась в сторону левого крыла, где располагался кабинет ее отца. Личный секретарь императора, при виде стремительно ворвавшейся в приемную девушки, попытался было вскочить с места, но застыл под ее недовольным взглядом и снова сел на свое место.

– Папа! – Анна открыла дверь кабинета и громко позвала отца. – Папа, я пришла.

Скрипнула дверь и император появился в кабинете, выйдя из небольшой комнатушки. Там, когда дела заставали его задержаться в кабинете до глубокой ночи, он иногда позволял себе прилечь и немного вздремнуть.

– Вот и хорошо, – улыбнулся он при виде своей младшенькой. – Проходи, проходи…

Цесаревна, все еще хмурясь, сразу же перешла в наступление, стараясь сразу же высказать все, что она в себе накопила.

– … Я сегодня говорила с Алексеем… с Бельским, папа. Сказала ему, что мы должны прекратить наши встречи, – император приподнял бровь, выказывая легкое удивление ее словами. – Ты же читал, что о нас пишут. На нас выливают столько грязи, что тошно становится. Репортеры мне проходу не дают. Сегодня опять за моей машиной ехали, фотографировали и снимали каждый шаг… Я больше не хочу так… Не могу… Понимаешь…

Что бедная девушка могла еще сказать? Как ей было оставаться спокойной и выдержанной при таком прессинге? Целые дни проводить под прицелом сотен видеокамер, которые фиксируют каждый твой шаг, редко, кто сможет. Она же еще подросток, выросший без матери. Ей за советом обратиться не к кому. В таком щекотливом деле тем более. К отцу же не пойдешь поговорить о понравившемся тебе мальчике, не станешь ему рассказывать, как он на тебя смотрит, не будешь раскрывать свои чувства. Оставалась, конечно, старшая сестра, Наталья. Только не очень они близки были. Наталья была резкая, жесткая, могла и посмеяться над ее чувствами. Не хотела Анна с ней делиться таким, отчего ее сердечко билось особенно сильно.

– Мы объяснились с ним… Я все ему сказал, папа. Он должен ясно высказаться о своих намерениях. Пусть скажет, как он ко мне относится, – голос ее задрожал, но в глазах не было ни слезинки. – Если он не сделает первый шаг, то…

Император чуть кашлянул, невольно прерывая ее речь. Опустив голову, он быстро мазнул рукой по лицу, вытирая выступившие на глазах слезы. В этот момент Анна так ему напомнила усопшую супругу, что горло свело судорогой. Мужчина глубоко вздохнул и поднял голову.

– Ты понимаешь меня, папа? Я не знаю, что мне делать. Алексей такой…, ‑ она на мгновение замолчала, словно, не зная, что добавить. – Хороший…

Их разговор с младшей дочерью затянулся надолго. Постепенно накал чуть спал, эмоции немного притихли. Анна рассказывала о том, как они были в библиотеке, как ходили в кафешку, как долго гуляли в парке. Говорила, что Алексей очень необычный, совсем не похож на остальных. Он словно не от мира сего. Император кивал на ее слова, время от времени что‑то спрашивал.

В конце концов, выговорившись, цесаревна успокоилась. Согласилась с советом отца, что не нужно спешить, надо немного подождать. Пусть Алексей Бельский немного разберется в своих чувствах, и сделает свой шаг.

Анна поцеловала его и, попрощавшись с ним, вышла. Едва дверь за Анной закрылась и затих звук ее каблучков, деревянная панель одной из стен императорского кабинета с тихим щелчком ушла в сторону. Из скрытой в стене нищи, каких по дворцовому комплексу был не один десяток, вышла Наталья Алексеевна. Старшая дочь императора медленно качала головой. На ее губах пряталась улыбка, которая иногда появляется у глубоко циничного человека при общении с неискушенным и доверчивым собеседником.

– Анна, Анна, – негромко произнесла она, идя к стоявшему у окна отцу. – Всегда такой была. Прямо как мама… Прямолинейная, не признающая полумер… Помнишь, как в детстве она обижалась, – у повернувшегося отца улыбкой осветилось лицо. – Обидится, после целый день может не разговаривать. Видно, что хочется поговорить, а терпит. Вся надуется, как шарик, – она тоже заулыбалась. – Покраснеет, ходит вокруг да около, а все равно ни слова не вымолвит… А ты, отец, с ней в эти игры вздымал играть.

Император тут же помрачнел. Слова дочери были, как говорится, не в бровь, а в глаз. Зря он все это затеял. То, что вначале казалось очень удачной идей, постепенно превращалось в нечто совсем противоположное. Думал, что знакомство дочери с Бельским‑младшим поможет держать того под контролем. Этот странный подросток с внезапно проявившимися магическими способностями мог стать ключом к удивительным разработкам его отца, которые, император был уверен, еще где‑то всплывут. Только все сразу пошло наперекосяк. Одно странное событие сменялось другим, затем третьим. Алексей Бельский, казалось, притягивал к себе все возможные и невозможные происшествия. Наконец, его Анна, кажется, влюбилась в этого мальчишку…

– Скажу тебе честно, я бы ей рассказала всю правду, – Наталья внимательно посмотрела на отца, который в задумчивости поглаживал гладко выбритый подбородок. – Может лучше сделать это? Сказать Анне, что этот мальчишка очень важен для нас. Рассказать про его отца, про его изобретения и угрозу, которая от них исходит. Она все поймет отец. Должна понять.

Император ответил ей долгим, очень долгим внимательным взглядом, в котором читался отрицательный ответ. Не мог он согласится с ее предложением. Просто не мог. Нельзя было этого делать. Узнай Анна правду, все стало бы еще хуже. С ее характером можно было ожидать чего угодно. Ведь правда была совсем неприглядной. Бельский, кем бы он там не был на самом деле, был для него лишь расходным материалом, простой пешкой, которой можно и нужно было пожертвовать в разворачивавшейся игре с аристократией. Он хотел воспользоваться его напряженными отношениями с Вяземскими, чтобы постараться хорошенько уколоть боярина. Некрасиво выглядело, подло, по‑иному Анна бы все это и не оценила. Словом, нельзя было с дочерью говорить начистоту. Нельзя…

Был, правда, еще один момент, о котором даже его старшая дочь не знала и, не дай Бог, когда‑нибудь узнает. Ведь тот взрыв в исследовательском центре Вяземских, где работал Бельский‑старший, был далеко не случайным. Он, скажем так, случился очень и очень удачно и, главное, во время. В тот момент, когда до него дошло сообщение глубоко законспирированного агента о проведении в лаборатории испытаний прорывных видов вооружения, уже нельзя было медлить. Вяземские, являвшиеся центром кристаллизации недовольства всей старой аристократии, ни в коем случае не должны были получить не только стратегическое, но и тактическое преимущество. Поэтому у него просто не было выхода. Он должен был отдать такой приказ… И это тоже стало частью истории с Бельским, которая никогда не должна была увидеть свет.

– Нет. Нельзя. Придется все оставить, как есть, – наконец, заговорил император. – Ничего уже не изменить. Надо принять случившееся, как данность, и двигаться дальше… Анна должна повзрослеть и сама разобраться во всем. Чтобы мы сейчас ей не говорили, сделаем лишь хуже.

Сейчас говорил и поступал не как отец девушки‑подростка, а как император, руководитель огромного государства. Здесь действовали совсем иные законы, в которых не было места пониманию, чуткости и доброте. Царствовала исключительно холодная эффективность, ведущая к достижению цели. По‑другому в его положении действовать было никак нельзя. Сначала сомнут, а затем сожрут и растопчут то, что осталось.

Мужчина тяжело вздохнул.

– Тебе придется самой взять под опеку Бельского. Наталья, я надеюсь на тебя.

В его взгляде, брошенном на старшую дочь, было очень многое: и ожидание, и надежда, и, конечно, уверенность. Она, в отличие от младшенькой, ему напоминала его самого. Наталья Алексеевна была волевым, нередко жестким, и скорым на решения человеком. Очень и очень многие по этой причине видели в ней будущую правительницу империи, которую император и готовил специально для этой цели. Кое‑кто даже в открытую говорил об этом. Правда, специалисты‑прогностики говорили о таком сценарии развития событий, как о крайне маловероятном. Мол, старшая дочь императора уже плотно включена в процесс управления империей, имела опыт руководства одним из ключевых силовых министерств. К тому же, по характеру и темпераменту она была вылитой копией нынешнего императора. За что ее называли (естественно, шепотом, оглядываясь по сторонам и многозначительно прижимая палец к губам) бабой с яйцами.

Только в империи никто, за исключением всего лишь нескольких самых доверенных лиц, не знал то, что радикально меняло все эти расклады, касающиеся престолонаследия. Цесаревна Наталья Алексеевна была неизлечима больна. Это генетическое заболевание протекало в пассивной, неактивной форме, пока практически не проявляясь. Лишь иногда великую княжну настигал сильный приступ боли, провоцировавший неконтролируемый приступ ярости. Из‑за последнего ей даже пришлось носить необычный медицинский прибор‑блокиратор на руке, замаскированный под коммуникатор последней модели, изделие модного производителя. Словом, старшая дочь императора не могла стать следующим правителем империи.

Наталья Алексеевна не долго раздумывала над предложением‑просьбой отца. Кивнула.

– Только, если об этом узнает сестра… Может все‑таки стоит ей сказать правду? Тогда вопрос с Бельским будет решать гораздо проще, – цесаревна сделала еще одну попытку убедить отца. – Она поймет тебя.

Император ответил ей не сразу. Молча развернулся и пошел вдоль длинного массивного стола, заложив руки за спину. Верный признак, что он взвешивает все за и против, обдумывая какое‑то решение. Все в это деле было одновременно просто и сложно. Именно так: одновременно ясно и запутанно. С одной стороны, через Бельского можно было выйти на Вяземских и немного попридержать их. Инициировать судебный процесс против боярина Вяземского по причине нарушения договора о вассалитете и ущемления прав рода‑новика. Поднять по поводу этого шумиху в прессе. Прикормленные СМИ сделают все, как надо. С другой стороны, Анна вдруг «взбрыкнула» и теперь совершенно непонятно, как она себя поведет раньше. Парень может выйти из под контроля. Был еще и третий фактор, тоже, как ни странно, связанный с этим подростком и вносящим еще больший толику хаоса во все происходящее. Бельский был классическим, нормальным до мозга костей, «пустышкой» без намека на магические способности. Теперь же, по совершенно неизвестной причине, стал магом с очень неясными перспективами. Только одно это могло ввергнуть страну в самый настоящий хаос. Дойди информация об этом до одного из великих боярских родов, начнется междоусобица. Каждый захочет получить секрет обретения магических способностей. За такую тайну парня с радостью и великим желанием разберут на запчасти. Могли ли он, император, в таких условиях миндальничать и идти на поводу у младшей дочери? Нет, не мог. Других мнений быть не может. Нужно продолжать гнуть свою линию, иначе…

– Я поняла, отец.

Цесаревне стало ясно, что отца не переубедить. Он принял твердое решение и будет его придерживаться, чего бы ему это не стоило. Ей же нужно в этом ему помочь. Анне, действительно, нужно повзрослеть. Придется пережить это все, закалиться и стать достойной наследницей императора.

Ее черты лица окаменели, превращаясь в суровую маску. Она обязательно присмотрит и за сестрой, и за Бельским, чтобы оба они не наделали ошибок. Ведь империя превыше всего.

В этот момент раздался осторожный стук, прервавший их разговор. Через несколько секунд дверь отворилась, пропуская вперед личного секретаря. Мужчина средних лет с жестким волевым лицом бросил быстрый взгляд на императора и, получив в ответ кивок, подошел к нему.

– Ваше Величество, вы просили сообщать о любых сигналах, связанных с дворянином Алексеем Михайловичем Бельским, – едва он начал докладывать, император с цесаревной тут же насторожились. – Только что прошла информация об инциденте в регистрационном комитете Дворянской палаты. В полицию поступило сообщение о нападении на старшего коллежского асессора Гринькова. Здесь же фигурировала фамилия Бельского.

Он чуть переменил позу, что доклад окончен.

– Олег Владимирович, немедленно разузнать все об этом инциденте. После сразу же ко мне на доклад, – резко проговорил император.

Секретарь поклонился и молча вышел из кабинета. Можно было не сомневаться, что он сделает все, как надо. Разумовский Олег Владимирович был родом из старинной военной династии, которая веками поставляла правителями Российской империи храбрых воевод, удачливых генералов и бесстрашных солдат. Став личным секретарем, он привнес в свою деятельность и военные ухватки. Все поручения императора Разумовский выполнял так, словно находился в бою.

– Наталья, тебе нужно отправиться на место и во всем внимательно разобраться. Думаю, все это начало каких‑то больших событий, – нахмурился мужчина. – Как же это не вовремя. Очень не вовремя… Этот Бельский настоящая заноза…

Через некоторое время, получив дополнительные распоряжения, цесаревна покинула кабинет.

«И они пожнут гроздья моего гнева», мог бы сказать Алексей, если был крутым парнем. Но не сказал

Из трактира на Пятницкой, что располагался в бывшем особняке купца Пашинского и особенно славился своими духовитыми кулебяками с капустой, вышел невысокий чуть полноватый мужчина с доброжелательным открытым лицом. Батистовым платочком вытер выступивший на лбу пот и с тяжелым вздохом немного ослабил тщательно завязанный галстук. Так накушался в полдник, что и дышать тяжело стало.

– М‑м… Расстегаи тоже были очень хороши… А вот караси в сметане суховаты. Да… Суховаты, да костлявы…

Платок он аккуратно сложил в карман сюртука так, чтобы его кончик немного выглядывал наружу. Поправил сам сюртук, разглаживая невидимые складки на нем. После бросил внимательный взгляд на зеркальное стекло трактирной витрины. Судя по появившейся на его губах улыбке, мужчина остался доволен увиденным.

– Афанасий Полуэктович, Афанасий Полуэктович! – дверь трактира резко распахнулась и на пороге показалась плутоватая физиономия полового с аккуратным пробором на макушке. – Вы забыть изволили. Я же, как увидел, что вы свой пОртфель оставили, сразу же схватил его. Думаю, а вдруг какой‑нибудь пройдоха возьмет пОртфель, а там важные документы. Я же, Афанасий Полуэктович, понимаю, что вам никак нельзя без пОртфеля…

Посетитель важно кивнул ему. Мол, молодец, хорошо свою службу блюдешь, за что и отмечен будешь. Из бокового кармашка сюртука неторопливо вытащил два сложенных червонца, что держал как раз для такого случая, и протянул половому. Тот с поклоном взял купюры одними кончиками пальцев, чтобы, не дай Бог, не коснуться важного господина. Знал, что завсегдатай их трактира весьма и весьма гневается в таком случае, ибо брезгует.

– Завсегда ждем вас, Афанасий Полуэктович, – половой еще раз поклонился, чуть ниже, отчего его идеальный пробор спутался. – Приходите…

Тот неопределённо махнул рукой и зашагал по улице. Время обеденного перерыва подходило к концу, и ему нужно было скоро быть в присутственном месте. Правда, старший коллежский асессор, коим имел честь быть Афанасий Полуэктович Гриньков, мог немного и припоздниться. Чай, не малую должность занимал, целый отдел в Регистрационном комитете Дворянской палаты возглавлял. Даст Бог, через несколько лет можно будет ходатайствовать и на повышение.

– Сладится, обязательно сладится, – причмокнул он пухлыми губами, важно вышагивая по проспекту.

Как же не сладится? Быть такого не может. Талантов, конечно, великих он не имел, но умом его Бог не обидел. К тому же от батюшки, Карла Федоровича Гринькова, упокой Господь его душу, особливый секрет ему достался. Он оставил ему наказ, как к большим людям в доверие входить, как по службе продвигаться. Говорил, чтоб начальствующим лицам ниже кланялся (чай, спина не отвалится), чаще деловой и не праздный вид имел, не забывал большую мудрость и прозорливость больших чинов отмечать.

– Как в воду батюшка глядел… Все по правде сказывал, – пробормотал он, вспоминая отцову науку. – Ой! Карл Генрихович! – его лицо вдруг собралось в одну большую морщинку и сразу же расплылось в благожелательной улыбке, едва он увидел идущего ему навстречу своего руководителя, начальника Регистрационного комитета. – Я ведь только о вашей речи на вчерашнем заседании думал. Как же вы исключительно верно отметили, что усердие нижних чинов есть залог правильной и эффективной работы присутственного учреждения.

Крупный холеный мужчина с роскошными седыми бакенбардами, одетый в длинный сюртук дорогого сукна, со скучающим видом кивнул ему.

– Только к моему великому сожалению не успел записать, как вы, Карл Генрихович, про леность изволили сказать, – не унимался старший коллежский асессор, демонстрируя невиданное внимание к речи своего начальника. – Заслушался, как верно вы отметили…

Почти всю дорогу до учреждения он «вьюном вился» возле начальника комитета, выказывая восхищение то одним, то другим решением руководителя. Тот, довольно улыбаясь, покровительственно выдавал очередную мудрую сентенцию, призванную вызвать восхищение у подчиненного.

В холе помпезного здания с роскошными колоннами, где и располагался Регистрационный комитет, они разошлись в разные стороны. Начальник направился в правое крыло здания, в свой огромный кабинет, Афанасий Полуэктович – в левое крыло.

– Хорошего дня, Карл Генрихович, – уже в спину руководителя произнес старший коллежский асессор, не забывая сохранять уважительное выражение лица.

Едва фигура начальника комитета скрылась из вида, как с лицом его подчинённого произошла удивительная метаморфоза. На нем не осталось и следа от искреннего восхищения своим руководителем. Кожа Афанасия Полуэктовича словно гуттаперчевая растянулась и через мгновение застыла в недовольной гримасе, которая тут же вновь сменилась доброжелательной улыбкой. Он, словно мифический зверь, редко показывал свое истинное лицо.

– Хорошего дня, господин Травников, – он уже раскланивался со своим коллегой, руководителем соседнего отдела, встретившимся ему у лестницы.

Тем, кто ниже по должности, он лишь кивал головой. Они явно не стоили его внимания. Зачем, вообще, на них тратить свое время? Батюшка про них говорил следующим образом. Мол, для нижних чинов ты есть и царь, и Бог. Говори с ними и поступай в отношении них соответственно. Тогда будут они перед тобой страх иметь и во всем слушаться, как отца родного.

Уже находясь в своем кабинете, чиновник вновь меняется. Вальяжно усаживается в кресло, откидывается на спинку. На краешке его стола уже стоял небольшой поднос с фарфоровой чашкой, от которой шел тонкий аромат крепко заваренного индийского чая. Вышколенный секретарь уже давно был приучен к такой встречи своего руководителя, возвращающегося с полдника.

– Хорошо…, ‑ Афанасий Полуэктович вытащил из потаенной полочки свою записную книжецу и принялся ее с удовольствием рассматривать. – Очень хорошо…

Настроение у него в этот момент было самое, что ни на есть благодушное. Скажем даже больше: настроение было в высшей степени превосходное. Причиной этого была одна, недавно появившаяся, запись в его записной книжке, в которой угадывалась круглая цифра с пятью нулями. Целым семь десятков тысяч рублей у него вчера на счету появилось. Как такому не радоваться? Еще немного и ему удастся один чудесный домик у моря прикупить, на который уже давно глаз положил. Это просто сказка, а не домик! Он, как увидел его фото на одном частном портале, так сразу же безнадежно влюбился. А, собственно, как не влюбиться в такую красоту? Чудесные средневековые башенки с остроконечными макушками, крытыми черепицей. Беседки в виде античных портиков, утопающие в цветах и скрытые от нескромных взоров декоративными деревьями. Внутренняя отделка из черного и красного дерева, дикий бутовый камень – гармоничное соединение теплого дерева и холодного камня. Как не желать этого?

– Еще совсем немного и он станет моим, – шептал он, уже представляя, как прогуливается по мощенным плиткой дорожкам своего уютного сада.

А сделал он за это самую малость. Считай, совсем ничего не сделал. Один документ подписал об изъятии дома. Главное, ведь ничего незаконного в этом не было. Представьте себе такое чудо! Он сделал то, что и так бы сделал, только чуть позже… Там имущественный спор должен был решаться между боярским родом Вяземских и каким‑то Бельским. Афанасий Полиэктович даже не поленился и порылся в архивах, чтобы что‑нибудь об этих Бельских разузнать. «Копать» особо глубоко не пришлось. Это совсем пустой род оказался. Старший в роду уже почил в бозе. Супружница осталась и мальчишка‑подросток. Куда им с Вяземскими тягаться? Лучше вон с каменной стеной бодаться. Будет гораздо больше толку. Словом, и риску здесь никакого не было. Только прибыток один.

Афанасий Полиэктович даже ножками притопнул от чувств. Почаще бы такие оказии с ним случались. Глядишь, тот домик давно уже был бы в его собственности. Может, если судьба к нему так благосклонна, он скоро еще и новую квартирку в столице осилит. Не все же к веселым дамах ходить. В его положении пора и актрису уже завести. Помниться в театре на Таганке одна такая подвязалась. Мечта просто, а не женщина. Афедрон такой, что не обхватить. А грудь…

К своему несказанному удивлению Афанасий Полуэктович вдруг почувствовал необычайное томление внизу живота. Организм старшего коллежского асессора явно воспринял его мысли, как призыв к действию.

– Надо Марьюшку позвать, – пробормотал он, ерзая на кресле. – Сейчас, сейчас, – потянулся к селектору и с силой нажал на кнопку; уж больно невмоготу становилось. – Мария Викторовна, мне бы кофею с корицей. Не соблаговолите приготовить? – добавил он с усмешкой. – Только корицы извольте добавить чуть больше обычного.

Кое‑кто бы тоже усмехнулся, услышав его фразу про кофей с корицей. В домах терпимости именно такими словами девушки подзывали очередного клиента. Мол, не желаете ли, господин хороший, откушать кофею с корицей. Коли изволите, можно корицы побольше положить. Поговаривают, что редкий клиент не соглашался на еще одну чашечку кофею с корицей.

Афанасий Полиэктович даже глаза прикрыл от предвкушения. Марьюшка ведь мастерица, как еще поискать. Так работает, что обо всем на свете забываешь. Старательная. Слово еще сказать не успеешь, она уже делает. Жалко будет такую работницу потерять. Надо будет намекнуть ей. Мол, соберешься уходить, в службу призрения звоночек поступит про плохое обхождение с сыном. Те разговоры разговаривать не будут, сразу без сына оставят.

– Проходи, проходи, Марьюшка, – елейным голосом проговорил он, услышав, как открылась дверь в его кабинет. – Что же ты так припозднилась? Я уже весь истомился… Хм…

Марьюшка не отвечала. Мужчина тут же открыл глаза и наткнулся взглядом на стоявшего на середине кабинета подростка. Невысокий, потрепанный какой‑то, с царапиной на лице, парнишка стоял и молча его рассматривал. Странно рассматривал. Нехорошо, как какое‑то мелкое и надоедливое насекомое, которое лучше прихлопнуть, чем терпеть.

Чиновник недовольно, даже возмущенно, засопел. Что это еще такое? Где его Марьюшка? Что это еще за ободранный пацан? Что он тут у него делает? Кто, вообще, этого убогого пропустил в его кабинет?! С каждым таким вопросом, всплывавшим в его голове, он закипал все сильнее и сильнее.

– Что это еще такое? Кто ты такой? Посыльный? Кабинетом ошибся? – грозно сдвинул брови Афанасий Полиэктович, поднимаясь с кресла; глаза метали молнии, вообще, вся фигура выражала угрозу. – Отвечай, кто таков? Ну?

Парень, по‑прежнему, ничего не говоря, медленно подошел к столу и кинул чиновнику какой‑то документ, удивительно напоминавший акт Регистрационного комитета об изъятии имущества. Сбитый с толку таким поведением посетителя, старший коллежский асессор тоже замолчал и взял бумагу в руки.

– Хм… Что такое…, ‑ он быстро пробежал глазами по тексту, узнавая недавно подготовленный им акт об изъятии родового дома Бельских. – Ну? Я не понимаю. К чему весь этот спектакль?

Где‑то глубоко внутри него шевельнулся какой‑то холодок. Возник такой небольшой комочек холода, предвещающий скорое наступление неприятностей. Только, с чего бы? Откуда могли взяться проблемы? Из‑за этой бумаги? Из‑за этого странного сопляка, так и не сказавшего ни слова? Бред! Он является старшим коллежским асессором, и занимают должность начальника отдела по учету недвижимости дворянского сословия, обремененного долгами. Его супруга двоюродная племянница самого начальника третьего департамента дорожного строительства столичного магистрата. Что его может угрожать?!

Чиновник с чувством смял документ и кинул его в подростка. После, издевательски ухмыляясь, потянулся к селектору. Пора было прекращать этот спектакль и вызывать службу безопасности, чтобы они вышвырнули это быдло из его кабинета. Или пусть лучше вдумчиво порасспросят его об этом визите. Может у Афанасия Полуэктовича недруг какой‑нибудь объявился.

– Я Бельский. Алексей Михайлович Бельский, – вдруг заговорил парень странным, чуть прерывистым голосом. – Ты мой дом разрешил забрать.

Будь Афанасий Полуэктович в другом, более выдержанном, состоянии, он бы быстро догадался, что посетитель его далеко не так прост, каким кажется. В этот же момент, ему и вовсе стало бы понятно, что дело идет плохому… Глаза у парнишку вдруг цвет поменяли с карих на иссиня черные. Словно нерадивый художник на портрете черной тушью залил глазницы. Страшным у мальца стал взгляд. Совсем неживым, застывшим, пронизывающим. Это должно было стать для Афанасия Полуэктовича первым звоночком. Второй звонок – это легкая серебристая дымка, что начала окутывать черные волосы парнишки. Казалось, его волосы сединой покрывались.

Ничего не понимающий чиновник еще тянулся к селектору, как тот на глазах затянулся полупрозрачной коркой льда. Натуральный, с мелкими пузырьками, лед покрывал пластиковый прибор с многочисленными кнопочками и дисплеем.

– Это … безобразие…

Куда только делся некогда грозный хозяин кабинета? Откуда появился такой возбужденный, бегающий взгляд? Не намочил ли он в штаны в добавок?

– Я сейчас… вызову полицию…, ‑ его взгляд с испугом залип на куске льда, что еще недавно был исправным селектором. – Телефон… Где телефон?

Дрожащей рукой он судорожно тыкал в консоль своего коммуникатора, пытаясь вызвать меню. Его указательный палец с дикой силой бил по гаджету, что было тому совсем не на пользу. Бесполезно. Меню прыгало, как молодой козлик из стороны в сторону. Никак не удавалась выбрать нужную опцию.

– Ты… же маг? Маг, да? – заикался он чиновник, выставив перед собой руки, словно это могло его защитить от распространяющейся пелены смертельного холода. – Бельский, Бельский? Я же не специально, я же не знал… Мне сказали, что так нужно.

Его прорвал самый настоящий словесный понос. Перед лицом смерти он выкладывал все, что знал и чего не знал. Какая разница, правда это или нет! Главное, заболтать этого ненормального подростка. Пусть тот хоть на мгновение задумается. Ему ведь нужно совсем немного времени, чтобы активировать личный силовой щит и нажать тревожную кнопку.

– …Это все стряпчий Вяземских! Им ведь нельзя отказать! Никак нельзя! – начал он заламывать руки, демонстрируя самое искреннее отчаяние. – Они сказали, что искалечат моего ребенка. Понимаешь? Обещали похитить мою кровиночку…

Ледяной покров с хрустом сдвигался все ближе и ближе. Он накрывал толстой коркой стеновые деревянные панели из ценного дерева, проникая в самую их глубину. С треском разрывал накладные декоративные плинтусы, оставляя от них лишь клочья. По потолку змеились ледяные рукава, от которых свисали в сторону пола небольшие сосульки.

– …А что я мог сделать? Ничего! Совершенно ничего! У них же все куплено! – уже в полный голос рыдал мужчина, чувствуя, от холода у него начинает сводить руки и ноги. – Я испугался! Понимаешь меня?! Испугался за жизнь своей семьи! Они ведь всех убили бы, если бы я этого не сделал… Только ради семьи…

По лицу подростка прошла гримаса. Волна холода, словно в воздухе зависла. Парнишка задумался. В глазах чуть прояснилась темнота. Что‑то зашептали губы. Слова о семье явно возымели свое действие, что сразу же отметил Гриньков. Значит, нужно было продолжать.

– …Мой Микитка ведь совсем кроха еще. Вот такенный, – Афанасий пухлой ладонью очертил самую верхушку ножки стола. – Только ходить начал. Губастенький, пухленький… А они, ироды, угрожали, – проникнувшись своим же враньем, мужчина даже всхлипнул. – Сказали такое, что даже сказать страшно…

Глазами же не следил за задумавшимся парнишкой, который, по‑прежнему, неподвижно стоял в нескольких шагах от его стола. У него получалось, билась радостная мысль в голове Гринькова. Получалось! Этот сопляк поверил в его россказни! Он отвлекся, распустил нюни. Ему бы выиграть еще несколько секунд, чтобы взять амулет. Тот лежал в самом углу выдвижного ящика стола. Нужно лишь выдвинуть ящик и взять его.

– Это все Вяземские! Они сказали мне, чтобы я не дожидался решения суда. Мол, суд все равно будет в их пользу. Клянусь жизнью своего Миколеньки, я правду говорю, – горячо говорил мужчина, касаясь пальцами ручки выдвижного ящика. – Это все они, проклятые, меня заставили! Только я ведь все взад развернуть могу. Да, да, я могу это сделать. Вот прямо сейчас и сделаю…

Парнишка заинтересованно качнул головой и сделал шаг вперед. Полуэктович мысленно взревел от радости. Повелся! Маг повелся на его обман! Придурок! Ничего чиновник уже не мог сделать! Акт был официально зарегистрирован и уже находился в базе данных соответствующей службы, которая вот‑вот начнет выполнять это распоряжение. Недействительным акт мог признать только вышестоящий чиновник после специальной весьма и весьма сложной процедуры, на которую, естественно, никто не пойдет.

Пальцы чиновника скользнул в щель между столешницей и ящиком, где сразу же выцепили гладкую пластинку амулета. Дальнейшее было делом нескольких секунд – прижать руку ближе к телу и резко сжать амулет. Активация тут же высвободила мощный волновой энергетический пузырь, проглотивший живую плоть человека. В доли секунды Гриньков оказался внутри полупрозрачной переливающейся сферы, которая должна была блокировать любые магические излучения. По крайней мере, именно это утверждал рекламные проспекты одного самого известного и старейшего столичного салона артефакторики, где за этот крошечный и самый слабенький амулетик чиновнику пришлось выложить весьма кругленькую сумму.

– Уф! – громко и облегченно выдохнул мужчина, без сил сваливаясь в кресло; все его тело, мокрое от пота, буквально гудело от дичайшего перенапряжения. – Успел, успел.

Теперь можно было и выдохнуть, фигурально и физически. Этого сумасшедшего можно больше не боятся. Пусть здесь хоть ледник устроит, его это никак не коснется. От этой мысли сразу же стало хорошо, спокойно.

– Все крысеныш, беги отсюдова, – с довольной ухмылкой, больше напомнившей оскал, проговорил чиновник, навалившись на стол все телом. – Тревожную кнопку я нажал. Через пол минуты здесь будет не протолкнуться от наших сотрудников. И напрасно думаешь, что тебе удастся отбиться от них. Не знал, наверное, что после недавнего теракта объявлено усиление по всем присутственным местам. Теперь любой сигнал тревоги поступает и в имперскую безопасность. Короче, их спецы тоже скоро заявятся. Они‑то точно знают, как с магами разговаривать… Ха‑ха‑ха, – уже ничего не боясь, залился он хохотом. – Ха‑ха‑ха‑ха!

От души ржал Гриньков, выплескивая в этом смехе весь недавно пережитый им ужас.

– Ха‑ха‑ха! Не могу… Ха‑ха‑ха! Сопливый пацан! Ха‑ха‑ха! Уши лопухами развесил! Ха‑ха‑ха! Про сыночку услышал, про кроху, про кровиночку! Ха‑ха‑ха! Про срамные пеленки я тебе еще не успел рассказать? Ха‑ха‑ха! – смех раздирал его, как никогда раньше. – Щегол сопливый! Ха‑ха‑ха! Я это все сделал! Понял?! Я! Стряпчий Вяземских только спросить хотел, как это дело обстряпать. Я же им сразу решение выдал на блюде с голубой каемочкой. Понял, пенек с глазами?! Я это сделал! Будешь ты теперь под мостом ютиться…

Полуэктовича просто раздирало от чувства превосходства. Ведь он придумал просто гениальное по своей простоте решение! До него никто о таком не мог додуматься, а он додумался! Они же все темные неучи, которым ни одной здравой мысли в голову прийти не может! Он же совсем другое дело! Он сила, ум! И как таким чувством не поделиться?! Как сдержаться и не рассказать все это, чтобы потом полюбоваться реакцией?!

– …Это же гениальная схема! Находим в картотеке подобное дело, где в суде рассматривается очередной материальный иск, и оформляем акт о временном изъятии имущества. В обоснование можно вписать, что истец может предпринять потенциальные действия для сокрытия своего имущества. Поди докажи, что это не так?! Если же суд примет решение в пользу истца, то вынесем обратное решение. Пусть уже он подает в суд. Я‑то снова здесь буду ни при чем. Каково? Гениально ведь! Что зенки свои лупишь и молчишь, как в рот воды набрал!?

Он вновь заржал, глядя на обескураженное лицо парня. Как же это было прекрасно! Его аж судорогой сводило от испытываемого физического наслаждения. Как это чудесно, смотреть в лицо неудачника, который раздавлен тобой, и поучать его жизни, оскорблять его. Что может быть прекраснее?

– О! – воскликнул он, когда в дверь с силой застучали и оттуда стали раздаваться выкрики сотрудников службы безопасности. – Намокли поди штанишки? Сейчас тобой пол‑то протрут!

Наконец, массивная дверь рухнула под ударами, и внутрь ворвались четверо плотных крепких мужчин в форменных пиджаках с парализатарами в руках. Они профессионально окружили неподвижно стоявшего парня и взяли его на прицел оружия.

Правда, парнишка, к удивлению торжествующего чиновника, не выказывал никакого страза. Даже, наоборот, демонстрировал нечто напоминающее радость или может удовлетворение. Странная реакция, право слово. Пацан, как и любой другой нарушитель спокойствия в таком учреждении, уже должен скулить и умолять не применять к нему специальных мер (последствия от выстрела из парализатора, скажу вам, штука весьма неприятная: тошнота, понос, дикое сердцебиение, словно сердце выскакивает из груди, дичайшая слабость, и некоторые другие не самые приятные вещи).

– Арестуйте этого человека! – вдруг воскликнул этот паренек, показывая пальцем в сторону Афанасия Полуэктовича. – Он вынес заведомо не правильно решение в отношении моего имущества и только что признался в этом. Что вы стоите?! – прикрикнул он на старшего дежурной смены, крупного дяденьку с небольшими усиками, что недоуменно переводил взгляд с парня и на чиновника, затем обратно. – Вон на полу валяется акт об изъятии моего дома, который подписан этим человеком. Видите?

Старший, не обращая никакого внимания на парнишку, повернулся к Гринькову.

– Ваше превосходительство? – спросил он, кивая головой на продолжавшегося что‑то вещать парня.

Чиновник снисходительно усмехнулся в ответ.

– Пакуйте его Николай Петрович. Он здесь на целый букет статей наработал: и угроза жизни государственному служащему второй категории по табели о рангах, и несанкционированное применение магии в стенах присутственного учреждения. Вообще, неплохо бы его показать психиатрам. Он все время какой‑то бред несет про меня. Буйный, словом. Вы уж разберитесь, Николай Петрович. Можете даже поучить немного уму разуму, чтобы знал, как на старших свою грязную пасть разевать. Я же в долгу не останусь.

Тот кивнул. Мол, все ясно, как божий день. Сейчас запакуем этого непонятного типа и отправим его далее по этапу. Сначала только «выпишем» ему пару ласковых. Надо ведьважного человека, Афанасия Полуэктовича, уважить. Глядишь, после он чем‑нибудь поможет.

Пригладив свои усики, старший смены повернулся к парнишке. После без всякого замаха ударил того в живот. Коварный получился удар. Резкий, сильный удар, от которого сразу же дыхание сбивается, и все тело судорогой боли скручивается. Мастер Николай Петрович был на такие штуки. Не зря в полиции два десятка лет отрубил «копейка в копеечку». Много чему такому наловчился.

– Ну, сопля, успокоился? Понял теперь, как уважаемых людей беспокоить? – ласково улыбаясь, спрашивал он у Бельского, что корчился от боли на полу. – Понял? Добавлю, если не понял с первого раза. Ручки свои сейчас вытяни. Я на них браслеты пристегну. Давай, давай, тяни… Что за взгляд такой? Тебе, дураку, сейчас 203 статья часть вторая корячится. Нападение на государственного служащего, находящегося при исполнении. Понимать это надо. Никто не посмотрит на твои способности. Сразу же упекут на десятку снег убирать в Сибири.

В этот момент, стоявший у самой двери сотрудник службу безопасности, пялившийся в какой‑то прибор, вдруг встревожено крикнул:

– Старшой! Напряжение поля растет!

Старший смены, крепко держа парнишку за руки, недовольно произнес:

– Не балуй, придурок. Ведь еще одну статью нарисуем…

– В желтой зоне уже! – вновь закричал сотрудник с прибором, косившийся на прижатого к полю парнишку. – Черт, в красную перешло…

С щелчком накопителей загудели парализатору, выходя на боевой режим. Пальцы мужчин застыли на курках.

– Не балуй, говорю, – шипел старший смены, сильнее давя на подростка. – Доиграешься… Б…ь! Руки жгет…

Думаешь, тебе сейчас плохо. Ни хрена.Это тебе сейчас хорошо, плохо еще будет

Алексей, из дома отправившийся в Регистрационную палату, даже и подумать не мог, что с ним случится такая напасть. Он лишь хотел разобраться, как такое могло произойти. Почему у них с мамой отбирают дом? Ведь суд еще не состоялся? А как же обещание императора, уверявшего его, что не оставит их семью в беде? Случилась какая‑то ошибка, был уверен парень. Естественно, ошибка, иначе просто быть не могло.

Только желание все сделать по закону привело его совсем не туда, куда ему хотелось. Оно, словно в насмешку на здравым смыслом, кинула его на колени. Ткнула прямо лицом в грязный пол. На! Получи! Вот тебе, закон! Вот, здравый смысл! Вот, правда!

Прижатый к полу, Алексей начинал «закипать». До него лишь сейчас начинало доходить, куда он может засунуть свою правду. Ему молниеносно и без лишних разговоров показали, что он букашка. Его имя Никто!

– Не балуй, паря! – хрипел ему в ухо голос одного из охранников. – Слышишь меня?! Не балуй! Сбавь обороты!

Однако, поднимающуюся волну злобы и ненависти было уже сложно остановить. Это чувство наступало всеобъемлюще, мощно и неуклонно, захватывая его полностью.

– Уже красный уровень! – сквозь красную пелену сознания Алексея пробивался уже другой голос. – Красный! Готовлю подавитель… Быстрее!

– Успокойся, паря! – вновь рычал голос первого охранника. – Успокойся! Ведь возьму грех на душу…

Еще что‑то соображая, парень повернул голову к насевшему на него охраннику.

– Зачем вы так со мной? – прохрипел он, задыхаясь. – Я же ничего не нарушил…. Я пришел за своим. Не за чужим, за своим… Там настоящий преступник…, ‑ подросток пытался махнуть рукой в сторону стола, где сидел чиновник, но не смог пошевельнуть ею. – Он сам мне сказал, что отдал мой дом… Он решил отобрать мой дом… Черт вас дери… Слышишь?

Дюжий охранник, тяжело дыша ему в лицо, ничего не отвечал. Он все еще пытался застегнуть ему наручники.

– … Мне же обещали, что никто не тронет наш дом. Они обещали мне… Анна же говорила, что ее отец поможет, – Алексей, похоже, говорил уже не с охранником, а с кем‑то другим. – Анна сказала, что все будет хорошо. Мама тоже говорила, что здесь во всем разберутся… А тут сидит толстая рожа и плюют мне в лицо…

Это не была только подростковая наивность или банальное отсутствие опыта. Он просто поверил в то, что здесь играют по правилам, по четким, выстроенным для всех, пусть и жестоким правилам. Его убеждали в этом буквально все: мама, просившая его не спешить и подождать; Анна, уверявшая, что ее отец во всем разберется; сам император, убеждавший не волноваться. Все нормально, говорили они. Дворянин находится под защитой Закона, который совершенно незыблем. А реальность оказалась совсем другой – вонявшей свалкой, бившей его под дых и нагло смеющейся ему в лицо.

– Ты, сопляк, закрой свою пасть и не рыпайся, – ему снова прилетел под дых сильный удар, заставивший его со свистом хватать ртом воздух. – Смотрю, доброго к себе отношения совсем не ценишь. Тогда лови еще одну статью. Николай, фиксируй на камеру, – старший дежурной смены схватил парня за волосы и повернул голову в свою сторону. – Господин Бельский, вы обвиняетесь по статье 372 часть 1 «Сопротивление сотруднику службу безопасности присутственного учреждения». Доигрался…

Алексей чувствовал, что вот‑вот сорвется. Его магический источник, ощущавшийся как раскаленный сгусток энергии внутри него, уже не просился наружу, а буквально требовал. Парень еще сопротивлялся этому давлению, прекрасно понимая, что такой срыв ни к чему хорошему не приведет. Нельзя ему было срываться, категорически нельзя. Только это внутреннее благоразумие уже почти растворилось в захватывающем его безумии. Бешенство все быстрее и быстрее заливало его сознание, полностью смывая остатки барьеров.

– Старшой, сейчас будет выброс! Активировать подавитель?! – громко орал сотрудник службы безопасности, что держал в руках какой‑то монстрообразный агрегат. – Старшой! – палец мужчины застыл на курке подавителя. – Есть!

В готовящегося сорваться Алексея, окутавшегося морозной дымкой магического выброса, ударил подавитель. Оружие, разработанное для противодействия магам, не подвело. В очередной раз сработало, как надо. Выгнувшегося от дикой боли, парня тут же накрыла волна энергии сверхвысокой частоты, мгновенно подавляющая колебание магического источника. Подавитель был особенно эффективен тогда, когда маг еще только готовился применить магию. В этот момент маг был наиболее уязвим, а его источник легко подавался воздействию. Оружейный блок подавителя сам выбирал мощность выстрела, сканируя магический источник цели. Если источник был слабым, выстрел тоже получался на этом уровне. В случае с сильными магами подавитель, напротив, работал с избыточной мощностью, чтобы с гарантией «успокоит» цель. Когда же маг начал «работать», подавитель мог и не сработать. Как говорить, пятьдесят на пятьдесят, получается.

В этот раз все получилось. Забившегося в судорогах, подростка вытащили из кабинета и, подхватив под руки, потащили по коридору. Последним шел тот самый сотрудник службы безопасности, что нажал на курок. Каждый из проходивших мимо него коллег, успел хлопнуть его по плечу. Мол, дружище, нормально сработано. Сам же он почему‑то выглядел не сильно довольным. Не успевал стирать с лица лившийся градом пот. Чуть подергивалась правая сторона лица. Взгляд же, нет‑нет да и косился на застывшие на приборе подавителя цифры, что фиксировали мощность последнего выстрела. Показатели были каким‑то странными. Сроду таких не видел. Честно говоря, не слышал даже. Не веря своим глазам, он несколько раз пристукнул по оружейному блоку подавителя. Может, прибор замкнуло, что и привело к неправильному замеру мощности. Только цифры не изменились, по‑прежнему, показывая трехзначное значение, чего просто не могло было быть в природе. Это что же тогда за источник должен был быть у этого парнишки?

Тем временем рвущийся из цепких рук охраны, парень хрипел. На губах пузырилась пена, клочьями падавшая на пол. Голова моталась из стороны в сторону, как плохо накачанный мяч.

От терзавшей его боли он то и дело начинал стонать. В голове звенела лишь одна мысль – «Боже, когда же это все закончится». Хотелось, сдохнуть прямо сейчас, только бы прекратилась эта боль.

Происходящее вокруг него превращалось в мутный, неразборчивый фон, казавшийся неприятным тягостным звуком. Людские голоса, тревожные выкрики, какие‑то посторонние хлопки и удары, все это сливалось в одно целое.

– Крепче держи, олух царя небесного! Вырвется, бошку себе свернёт. Кто потом отвечать будет?

– Удержи его попробуй! Как молодой телок брыкается… Вона‑вона… Сейчас вырвется, сука!

– Б…ь! Хватай его!

– Адреналин кольните этому уроду, а то загнётся!

Лишь у самой лестницы, когда хрипевшее тело уже начали грузить в спец автомобиль, в это какофонию звуков ворвалось нечто новое, что, впрочем, тоже прошло мимо Бельского.

– Стойте! Стойте, я сказала!

– Да, пошла… Ой! Ваше Выс…. Ваше Высочество, прошу меня извинить…

– Отпустите его.

– … Ваше Высочество… никак нельзя. Сведения о нападении на государственного служащего уже ушла в систему фиксации. По хорошему, спецсудья уже начал рассмотрение дела по существу… Я просто не имею права, Ваше Высочество… Поймите меня. Я же под трибунал пойду.

– Иди, иди…

Это и все остальное, что происходило с ним в спецмашине, словно осталось за кадром фильма. Алексей скрипел зубами, пытаясь разгрызть специальную палку, вставленную ему между зубами. Рвался из удерживающих ремней, крепившихся к полку и потолку автомобиля. Словом, зверь в клетке.

… Отходить от последствий выстрела из блокиратора Алексей начал лишь в… камере. Как это ни странно, но в его случае, он, действительно, пришел в себя в самой настоящей камере изолятора особого режима категории «С». Приставка «С» очень многое могла рассказать знающему человеку: и про особый материал стен, потолка и пола камеры, и про встроенные автоматические блокираторы в стенах, и про тяжесть предъявляемых обвинений, и т. д.

– Камера, б….ь! – первое же, что выдал, парень, придя в адекватное состояние.

Ошибиться было невозможно: он попал в какое‑то спец учреждение. Его шаривший по небольшому помещению взгляд натыкался на все соответствующие атрибуты: небольшое решетчатое оконце под самым потолком, узкая строго заправленная кровать, унитаз за невысокой перегородкой, минимум иных предметов.

Парень пытался привести свои мысли в порядок, находившиеся в изрядном беспорядке после известных событий. Получалось с большим трудом. Все путала боль, остатки которой отдавались во всем теле.

– Вот тебе и закон, брат, – зашептал он, осматривая синяки на груди. – Хорошо отметелили. Грудина так болит, что вдохнуть сложно… Хорошо, еще про императора не вспомнил. Кхе‑кхе‑кхе, – вырвавшийся у него смех больше напоминал карканье старого побитого жизнью ворона. – Мне бы, наверное, еще статью про оскорбление императорской особы, впаяли. Чертовы дуболомы…

Заключение, как бы мы к нему не относились, позволяло о многом подумать в тишине и без лишних свидетелей, чем сейчас Алексей активно и занялся. О других занятиях здесь можно было смело забыть.

– И что у меня в «сухом остатке»? – он глазами снова пробежался по убранству камеру. – Физиономия в синяках, головокружение, тошнота… и, б…ь, отнятый дом. Неслабое богатство, мать его… Сам виноват.

Он качнул головой, соглашаюсь с последним.

– Сам, больше некому. На черта было всем им верить? Нюни развесил, уши распустил. Хвостиком передо мною махнули, я и растаял… Сколько раз уже обманывался. Надоело до чертиков.

В памяти всплыли точенная фигурка княжны Анны, которая без тени сомнения на лице рассказывала об обещании отца помочь Бельским. После вспомнил самого императора, что давал слово прижать Вяземских. Все обещали помочь, когда настанет время. Обнимали, улыбались, по плечу хлопали. Только время прошло, а толку никакого.

– Помогли… Лапшу на уши навешали… Никого не надо было слушать. Размазал бы всех этих уродов по стенке, как прошлых…, ‑ он лег на койку. – В следующий раз даже думать не буду…, ‑ отвернулся к стене и вскоре затих, провалившись в сон.

Сложно сказать, сколько он проспал. Может час, а может и все два. Перенесший сильную встряску организм словно выключился, ничего не чувствуя вокруг себя. Наверное спал бы и дальше, если бы не раздавшийся громкий металлический лязг двери.

Потирая глаза пальцами, Алексей поднялся и сел. Входная дверь камеры распахнулась и пропустила внутрь высокую молодую женщину в элегантном белом брючном костюме. У нее было решительное волевое лицо: четко очерченные скулы, поджатые тонкие губы, высокий лоб и давящий взгляд темных глаз. Напор и нетерпение чувствовались в ее резких, порывистых движениях. Вот и сейчас, незнакомка молча пересекла камеру, брезгливо смотрела стены, небольшой столик у окна. Затем одними кончиками пальцев, затянутых в перчатку, провела по однотонной серо‑зеленой стене. На нежной кожаной поверхности перчаток остался грязный след. Увиденное ей пришлось совсем не по нраву. Загорелись глаза, крылышки носа стали недовольно раздуваться.

– Дежурный! – вдруг выкрикнула она в сторону двери. – Что это?! Что это такое? – вбежавшему в камеру плотному мужчине в темно‑синем мундире службы исполнения наказаний ткнула в лицо испачканную перчатку. – Бардак развели! Не справляетесь? Поможем, понизим и отправим сортиры чистить, – она с торжествующей улыбкой кивнула его погоны дежурного. – А сейчас убирайся! Прочь!

Едва посеревший мужчина исчез за дверью, незнакомка подвинула стул и села на него. После по‑доброму улыбнулась Алексею.

– Хорошо, я это чучело пуганула? Побежал, наверное, остальные камеры драить. Напугался, что я дальше проверять буду, – подмигнула она парню, разглядывавшему ее во все глаза. – Смотрю не узнал меня? – подросток покачал головой. – Странно. Ученику императорской гимназии нужно знать в лицо одного из попечителей своего учебного заведения.

У задумавшегося Алексея внезапно вспотела спина. Узнал. Это же великая княжна Наталья Алексеевна, старшая дочь императора. Ведь ее фотография висела в холе гимназии на самом видном месте, мимо которого просто нельзя было пройти.

– Узнал, Ваше Высочество, – он попытался встать с койки, но от внезапнострельнувшей острой боли в ребрах свалился обратно.

Она махнула рукой. Мол, сиди болезный, вставать совсем необязательно.

– Что же ты такое устроил? Не мог позвонить в имперскую канцелярию? Или набрать номер Анны? Мы бы во всем разобрались, – укоризненно заговорила женщина, явно имя ввиду недавнее происшествие в Регистрационном комитете. – Надо было лишь на коммуникаторе пару кнопок нажать и с кем‑нибудь из нас связаться. Несложно, ведь. Зачем было так спешить?

Парнишка ответил ей взглядом исподлобья. Совсем ему не понравилось, что крайним решили сделать его. Он ведь все сделал, как они ему сказали. Сидел и не высовывался. Мать тоже успокоилась, решив, не подавать часть родовых активов для покрытия долга. За ними был следующий ход, которого Бельские так и не дождались. Разве императорской семье сложно было его защитить? Руководитель империи не мог снять трубку и уладить эту проблему с долгом?! Может ему и матери стоило безропотно согласиться со всеми претензиями Вяземских и освободить дом? Получается, император со семье просто наплевали на свои обещания

– … Ты потерпи немного. Государь‑император уже в курсе этой ситуации и предпринимает необходимые шаги, – продолжала цесаревна. – К сожалению, всесложнее, чем казалось сначала. Ты наворотил больших дел. Уже прошло предварительное заседание суда…, ‑ вновь посетовала она. – Больше не наделай глупостей. Слышишь меня? Держи себя в руках…

Алексей неопределенно хмыкнул. Получается, снова он виноват. В чем его вина? Он же по‑хорошему пришел в этот проклятый комитет, что хотел отобрать его дом! Хотел просто спросить, почему они вынесли такое решение. Его же с порога мордой об пол, фигурально выражаясь. Как к собаке отнеслись! Слова даже не дали сказать!

– … Через несколько дней состоится второй заседание суда. До этого дня ты должен тихо, как мышка сидеть, – говорила она, напирая на него взглядом. – Во всем слушайся своего защитника. Как несовершеннолетний, ты имеешь право на особый порядок рассмотрения своего дела. Мы все сделаем, как надо. Понял?

Княжна еще несколько минут убеждала его сохранять спокойствие и делать все так, как они договорятся. После мазнув по нему напоследок внимательным взглядом, она развернулась и вышла из камеры.

– Вот, братишка, и вся тебе помощь… Бла‑бла‑бла, – пробормотал Алексей с невеселой усмешкой на лице. – Они реально все тут охренели… Если до костюма дотянусь, по земле размажу…

Начинается…

В этот день ровно в 6.00 в одном из серверов, расположенном в южном полушарии, сработала закладка, активировавшая протокол рассылки архивированного пакета с файлами. В течение нескольких секунд пакетированное сообщение отправилось на адреса нескольких десятков человек, находящихся в разных местах по всему земному шару. Они были разного пола, возраста, социального статуса, разного цвета кожи, не имеющее почти ничего общего друг с другом. Объединяло их лишь одно – все эти люди могли по праву носить имя Лом, то есть лидер общественного мнения. Получатели пакета с информацией – популярные блогеры, ведущие известных теле и радиопередач, редакторы влиятельных печатных и сетевых изданий, медиамагнаты – оказывали прямое или опосредованное влияние на аудиторию ведущих стран с населением в 4–4,5 миллиарда человек.

Архивированный пакеты содержали файлы с чрезвычайно любопытной информацией о руководители одного из могущественных государств мира и его семье. Даже беглый взгляд на содержащиеся здесь сведения говорил, что в руки попала настоящая информационная бомба со взведенным взрывателем. Осознание этого факта привело к тому, что уже с восьми часов утра мировая информационная сфера начала сотрясаться от вбрасываемых в нее сведений. «Взрывалось» по всему миру, к распространению «горячих» фактов подключались все новые и новые информационные ресурсы, разрывались от звонков коммуникационные устройства дипломатических ведомств в разных странах.

Со всех «информационных» утюгов, особенно стран‑соседей империи, звучали только две темы, соперничавшие друг с другом по степени важности. В рамках первой темы средства массовой информации на все лады склоняли российского императора, который всячески покрывает и выгораживает преступника‑жениха своей младшей дочери. Информационная картинка рисует Бельского совершенно асоциальным и неприглядным типом, приписывает ему десятки вольных и невольных прегрешений: от нападения на своего одноклассника, оскорбления девушки‑дворянки и до открытого нападения на государственного служащего. Мастерски подобранные факты, искусно сложенные в единый ряд, не оставляли и тени сомнения в том, что Алексей Бельский, жених цесаревны Анны, закоренелый преступник. Полностью была забыта красивая романтик‑история, где парень своим телом закрывал великую княжну от террориста. Это не укладывалось в канву новой истории, поэтому было смело отправлено в утиль. Все раскладывалось по полочках, прикладывались многочисленные фото и видео материалы, подтягивались интервью неких свидетелей, давались комментарии опытных экспертов. Это была настоящая, мастерски организованная, загонная охота, целью которой, правда, был не этот никому не известный подросток, а лицо, обличенное высшей властью в империи. Истинной целью развернувшейся компании по очернению был император Российской империи.

Второй темой, сделавшей информационную повестку дня, стало известие о незаконности нахождения российского императора на престоле. Если первая новость была бомбой, то вторая, по‑истине, стала горой из этих самым бомб. В самых разных СМИ это известие стало темой всех передач прайм‑тайма: от новостей, политических шоу и до юмористических передач. Зрителю через самые разные технологические каналы предлагалось поверить в то, что нынешний император незаконным образом занял свой трон. Тиражируемые документальные свидетельства, выглядевшие и на первый и на второй взгляд абсолютно достоверными, доказывали этот факт максимально убедительно и красочно. Вбивалась в головы людей убежденность в том, что император Алексей отстранил от власти истинного наследника царской династии. Мол, император и его власть, по‑сути, незаконны. На самом деле трон должен занимать совсем другой человек, про которого скоро все узнают. Правда, фамилия и имя истинного императора не называлась. Казалось, людям предлагалось самим ответить на этот важный и одновременно щекотливый вопрос.

Одновременно в столице империи через пять часов после рассылки пакета со сведениями состоялось открытие совещательного заседания Боярской Думы, которое должно было обсудить вопросы подготовки Имперского собрания и избрания на нем чрезвычайного комиссара с исключительными полномочиями. К началу заседания огромная площади перед многоярусным дворцовым комплексом Дома Империи оказалась забита фешенебельными автомобиля премиум‑класса. Вся территория на несколько километров вокруг была оцеплена сотнями дружинников из охранных отрядов боярских родов, контролировавших периметр в полном боевом вооружении и штурмовой экипировке. На крышах высоток застыли активированные автоматические стрелковые комплексы, медленно водящие своими сенсорами и пулеметными стволами вдоль сектора обстрела. Барражировавшие вдали от них дроны медиакомпаний держались на расстоянии двух – трех сотен метров. Ближе операторы просто не решались подводить технику, опасаясь потерять дорогостоящих роботов. Видеокамеру дронов выхватывали характерные картинки массивных фигур дружинников в штурмовых обвесах, останавливались на их пехотных винтовках и излучателях, показывали армейские подавители магии. Словом, создавали полное впечатление того, что происходили по‑истине грандиозные события.

Тем временем князь Воротынский, старенький дедушка в старинном, согласно протоколу, бархатном камзоле с золотыми позументами, подошел к небольшой трибуне. Ему, как старейшему члену Боярской Думы предоставлялось почетное право открыть ее заседание. Облокотившись на трибуну и несколько раз огладив жидкую бороденку, он начал:

– Родовитые бояре, божьей волей и нашим провидением, наше высокое собрание начато, – проскрипев это, он пристукнул посохом по полу. – Кто из родовитых бояр желает сказать свое слово?

Высказав традиционные слова, князь Воротынский бросил быстрый взгляд в зал. Этот вопрос был древней традицией, данью тем временам, когда возможность высказаться первым позволяла оправдаться от несправедливых обвинений или, наоборот, первым предъявить обвинение. Почти сто лет на каждом заседании Боярской Думы задавался этот вопрос и всякий раз встречал молчание.

– Хм…, ‑ прокашлялся князь и уже открыл рот, чтобы вновь начать вещать свою речь.

Только в тишине старинного зала вдруг раздался звук шагов. Тяжелая походка тучного боярина, идущего под прицелами десятков взглядов, звучала особенно громко. Между рядами глубоких кресел, каждый из которых больше напоминал императорский трон, шел Михаил Андреевич Вяземский, патриарх рода Вяземских. Сегодняшнее его облачение было не в пример скромнее и даже беднее официальных одеяний. Он никогда не упускал случая подчеркнуть в одежде богатство своего рода перстнем с неимоверно крупным изумрудом или запонками с бриллиантами, чистыми, как слеза. Сейчас же боярин выглядел то ли палачом, то ли воином. Его камзол темного цвета без единой нитки золотого или серебряного шиться больше напоминал воинские латы. Ощущение еще больше усиливал скромный кожаный ремень, на котором висел лишь старинный кинжал в ножнах.

– Кхе…, ‑ едва не поперхнулся князь при виде решительно идущей к нему фигуры боярина Вяземского; на какое‑то время он даже забыл те слова, который согласно ритуалу должен произнести в этот момент. – Назови себя, чтобы Боярская Дума знала, кто желает сказать перед ней свое слово.

Подошедший к трибуне, Вяземский развернулся в сторону зала.

– Я урожденный боярин Вяземский Михаил Андреевич и желаю сказать свое слово, – уже боярин произнес ритуальную фразу.

Опустившаяся в зале тишина казалось гробовой. Некоторые даже дыхание затаили, желая услышать все, до самого последнего слова. Правда, кое‑кто многозначительно ухмылялся, словно прекрасно знал, о чем сейчас пойдет речь. Таких бояр, как ни странно являвшихся сторонниками Вяземского, в зале было не так уж и мало. Примерно половина от всех бояр, собравшихся сегодня здесь.

– Я буду говорить не о радости, которую испытываю при виде всех вас. Ни слова не скажу о славной истории Боярской Думы, – начал он говорить такие слова, которые еще никогда не звучали под древними сводами Имперского Дома. – Я скажу о нашем позоре…

Нарушая тишину, поползли голоса – возмущенные, недоуменные, согласные и т. д. Собравшиеся переглядывались между собой, перешептывались, переговаривались, пытаясь понять, что именно имел ввиду Вяземский. Слишком уж странно и, более того, возмутительно звучали его слова в этих стенах. Ведь Боярская дума – это фундамент всего Российского государств, его основа основ, на которой держится сама власть в империи. Как боярину, вообще, могло прийти в голову говорить о каком‑то позоре?!

– … Я вижу, чувствую и разделяю ваше возмущение, – сильный голос разносился по всему залу, отталкиваясь от стен и из‑за этого усиливаясь еще больше. – Я говорю о нашем позоре, моем и каждого из вас. Мы все виновны в том, что Боярская Дума ослабла и перестала быть нравственной опорой империи. Где наше осуждение, когда открыто и нагло попираются древние законы империи? Почему никто из на не выступил в защиту нашего права жить по старой правде и совести?

Вяземский, словно опытная ткачиха, умело плел свое словесное полотно, возбуждая эмоции в сидевших боярах. Он взывал к их корпоративной солидарности, к чувству их сопричастности с древней элитой, к гордости. Не говоря ни слова по существу, боярин полностью завладел их вниманием.

– Прямо говори, Михайло, – выкрикнул с места, сидевший почти у самой трибуны пожилой полный боярин с красным одутловатым лицом. – Что сказать хочешь?

– Точно! Не юли! – поддержал его кто‑то с задних рядов.

Хищно улыбнувшись в ответ на все эти выкрики с мест, боярин чуть подался вперед.

– Спрашиваю, почему мы слепы к деяниям того, кто должен быть первым из нас? Я говорю о нем! – Вяземский резко развернулся в пол оборота к стене и обличающе ткнул пальцем в огромный портрет, находящегося на троне, императора. – Да, да, мои слова именно о нем, братья!

Не давая никому опомниться, боярин продолжил «давить»:

– Его прегрешения бесчисленны, а вина огромна. Она подобно великой горе, что готова раздавить все то, что мы любим и ценим… Мой язык с трудом готов повторить те обвинения, которые брошены в его адрес. Император покрывает преступника. Его подручные сейчас делают все, чтобы напавший на одного честного служащего избежал своего наказания. Страшнее всего в сложившейся ситуации то, что преступник почти стал частью императорской фамилии. Подумайте только?! Наш император принял в свою семью того, кто нагло нарушает наши законы.

Выложив свой первый козырь в этой игре против своего главного противника, Вяземский потянулся за вторым козырем. Последний должен был вызвать еще большие эмоции у собравшихся, так как непосредственно касался каждого из них.

– Я обвиняю его и в том, что он стремиться отобрать у боярского сословия наши родовые привилегии, – в зале тут же прокатилась волна недоуменных голосов. – Я уже успел пострадать от него. Возможно, кто‑то из станет его следующей жертвой…

Он в красках рассказал укороченную историю про свою тяжбу с родом Бельских, не так давно ставших родом‑новиком. Поведал про многочисленные попытки договориться с должниками, про предложенные им варианты, про взятие их «под свое крыло» императором, про давление в суде, про характерные намеки, и т. д.

– … Получается, скоро не мы будем спрашивать с наших новиков и вассалов, а они с нас! – гневно звучал его голос. – Это есть порушение всех дедовских законов! Это новомодная свобода нравов! Не бывать такому! Слышите7! Не бывать! Пусть один останусь, но не преклонюсь перед клятвопреступником! Слышите, братья?!

С мест раздались крики, тональность которых была далеко от позитивной. Многие повскакивавшие с мест, бояре требовали доказательств, другие – разбирательства, третьи – смещения императора. Звучала дикая какофония звуков, в которой смешались крики, вопли, оскорбления, шлепки и удары.

…Волна негатива в отношении императора, поднятая Вяземских, вскоре должна была превратится в настоящую бурю. Настоящее его выступление по своей сути было предъявлением действующему руководителю государства обвинением в целом ряде тяжких преступлений. Это был едва ли не импичмент, официально провозглашенное недоверие императору. Как только указанная информация попадет в руки вездесущих репортеров (а эта информация обязательно попадет в нужные руки), разразится еще один информационный взрыв, который станет очередным ударом по трону.

С этими мыслями Вяземский, провожаемый плотным строем охраны, прошел до своего автомобиля и исчез в нем.

– Как все прошло отец? – внутри его ждал сын, сгоравший от любопытства; это было совсем немудрено, учитывая, какиестояли на кону ставки. – Ты выступил?

Старший сын видимо еще сомневался в том, что следовало переходить к решительным действиям. Он, несмотря на схожесть характером с отцом, предпочел бы еще выждать, чтобы род немного оброс жирком военной силы. Не слишком мужчина верил в успех выступления против императора.

– Все прошло именно так, как и должно было пройти, – произнес боярин без единой тени сомнения в голосе. – Узурпатор скоро узнает о моих обвинениях. Что недовольно сопишь? Не согласен, вижу… Зря, – Вяземский снисходительно ухмыльнулся, словно глупому несмышленышу, который в жизни ничего не понимает. – Все действия не несут для нас никакой опасности. Мы лишь пытаемся вывести врага из равновесия, заставляем делать его ошибки. Каждая из таких ошибок будет лишь усиливать нашу правоту и привлекать к нам все больше и больше внимания и, конечно, новых сторонников. Надеюсь, тебе это понятно.

От открыл встроенный бар и налил в стеклянный бокал напитка янтарного цвета, произведенного на одном из старейших коньячных заводов империи. Чуть пригубил, чувствуя, как обжигающая жидкость побежала по пищеводу.

– … А, вообще, сын, ты хорошо поработал. Твои закладки сработал очень вовремя, – довольно проговорил он. – Продукт оказался очень достойным. Качество просто исключительное. Отметь тех, кто этим занимался. Они должны знать, что Вяземские не забывают тех, кто хорошо им служит.

Сын кивнул. Обязательно вознаградит всех, кто был причастен к изготовлению материалом про императора и его дочь. Получилось, и правда, очень убедительная картинка. Знакомясь с ним первый раз, он и сам был сильно впечатлен информационным продуктом.

– Слушай, что нужно сделать теперь, – боярин наклонился в сторону сына; поручение, о котором сейчас должна была пойти речь, было не сильно законным. – Выйди на нашего человека в изоляторе. Жениха цесаревны должны хорошенько потрепать. Пусть он там взвоет так, чтобы его покровителя сами прибежали за ним… Наши стряпчие пусть поговорят с тем чиновником из Регистрационного комитета… э‑э‑э Гриньковым. Этот хлыщ не должен отказаться от своих показаний. Пусть стоит на своем… И не забудь про тот проклятый дом. Мне нужны бумаги Бельского! Слышишь, мне нужны эти чертовы бумажки!

Сын вновь кивнул. Это дело он тоже обстряпает. Гриньков уже давно был у них на примете, как очень перспективный молодой человек. Такого, не обремененного моральными обязательствами, человека грех было терять из виду и не использовать.

Вяземский больше ничего не говорил. Оставшуюся дорогу он молчал. Просто сидел с закрытыми глазами и молчал. В такие минуты, знал сын, боярина беспокоить не следовало. В это время Вяземский рассуждал, обдумывая какую‑то очередную удачную мысль.

Боярин, действительно, обдумывал одну необычную мысль, даже немного парадоксальную по своему содержанию. «А если было «приручить» этого пацана? Сделать так, чтобы он у меня с руки кормился? Ведь несложно было. Проще простого сделать».

Заинтересованно хмыкнув этой мысли, он еще плеснул алкоголя. Вдохнул забористый аромат и снова погрузился в размышления. Бельский‑младший при любых раскладах получался одним из ключевых звеньев его комбинации. Каждый из сценариев его использования должен был обязательно учитывать эту фигуру, так как ее действия могли оказать непредсказуемое воздействие на весь ход игры. Парень при одних раскладах становился мужем цесаревны, при других – его личным помощником. Такой эффект боярину был очень не по нраву.

– …Или убрать? – прошептал он, одними губами касаясь края стакана. – Нет человека, нет проблемы?

Что же за люди такие, даже «посидеть» спокойно не дадут?!

К третьему дню сидения в камере ситуация вокруг Алексея более или менее «устаканилась». Стало приходить в норму его самочувствие, почти исчезли «побочки» от блокирующего излучения: перестала голова раскалываться от резких приступов боли, прекратились накатывающие волны тошноты, пропала слабость в теле. Жизнь, кажется, начала вновь играть красками.

Появилась ясность и с его положением. Приходила, а затем несколько раз звонила Бельская, с тревогой справлявшаяся о его самочувствие. При новой встрече обещала передать его вещи. Был брат его отца, высокий мужчина со шрамом во все лицо, что служил военным врачом в одной из частей внутренних войск (по крайней мере, он так рассказывал).

После всех его посетил семейный стряпчий с новостями, которые были скорее хорошими, чем плохими. Выяснилось, что на предварительно заседании суда его, Алексея Бельского, признали полностью дееспособным, несмотря на его возраст и состояние крайнего возбуждения в момент совершения нападения на чиновника. Отсюда следовало два вывода. Во‑первых, ему могли дать «на полную катушку». Это, считай, до десяти лет содержания в условиях особого режима специзолятора на крайнем севере в случае наступления самого неблагоприятного сценария. Редкий человек сегодня не слышал про северные спецлагеря – автономные подземные города закрытого типа, утопленные на глубину до шестидесяти метров в промерзшую землю и лед. Сидеть там, все равно, что в космосе побывать. Абсолютная изоляция от всего на свете. Во‑вторых, будучи дееспособным, Алексей теперь мог подать от лица рода Бельских встречный иск к Вяземским. До этого «бодаться» в суде с Вяземскими могла лишь сама Бельская после того, как официально вступит в наследство. За этот полугодовой срок, в течение которого наследник вступал во владение наследством, их могли оставить, вообще, без штанов. Сейчас же у них появлялись кое‑какие варианты.

Вместе со стряпчим Алексей составил иск к боярину Вяземскому, где перечислил все те факты, которые свидетельствовали о несоблюдении Вяземскими своих обязательств по защите новика. Парень, по совету юриста, решил не сдерживаться и дал своей фантазии и эмоциям абсолютную свободу. Написал про гибель отца в лаборатории Вяземских, про сокрытие от родных изобретений Бельского, про непредставление охраны после теракта, и т. д. Вишенкой на торте стало выдвинутое им обвинение в недостойном поведении всего рода Вяземских, доказательством которого выставил попытку отобрать у него дом. Такое обвинение в высших кругах могло иметь для человека катастрофические последствия. Это была почти «потеря чести»…

Вряд ли можно было ожидать многого от такой линии защиты. Стряпчий об этом специально несколько раз повторил. Мол, скорее всего ничего из этого не выйдет. На Вяземского работает целый адвокатский центр, который «землю будет рыть носом» и обязательно все вывернет наизнанку. Словом, встречное обвинение было лишь средством немного потянуть время, пока за Алексея не вступятся сильные мира сего.

Несколько раз, когда за очередным посетителем закрывалась дверь, и Алексей оставался один, пытался попрактиковаться в магии. Ведь учитель его не раз предупреждал, что ему, как неофиту, нужно регулярно тренироваться. Занятия должны быть частыми и продолжительными, иначе никакого прогресса не будет. К сожалению, все его намерения оканчивались ничем. Блокираторы в стенах активировались всякий раз, когда начинало подниматься напряжение магического поля в камере. Его тут же накрывала волна излучения, от которой все тело скручивало от боли. Мехом внутрь выворачивало. Он был готов даже свои внутренности выплюнуть. Про сопли, тошноту и говорить нечего было.

Парень сделал лишь одну попытку. Не две, три или четыре, а только одну попытку, которой ему оказалось более чем достаточно. После этого ему пришлось долго приводить в порядок себя, свою одежду, а также камеру.

– Падлы хитровыделанные… Всю одежду заблевал, – скривился парень, едва только его взгляд упал на сушившуюся рубашку. – Уроды… Все предусмотрели.

Тяжело вздохнул и начал убираться в камере. Пожалуй, это было самое лучшее, что он мог сделать в этих условиях. Мокрая тряпка и долгая нудная работа, как, оказалось, прекрасно выбивала из головы все лишние мысли. В какой‑то момент Алексей даже начал насвистывать какой‑то незатейливый мотив, который «прилип» к нему пару дней назад.

Шарк‑шарк, шарк‑шарк. Тряпка монотонно шаркала по полу, гоняя туда‑сюда воду. Хорошенько прошелся по одной из стен, протер пыль под койкой и приставным столиком. Наконец, закончил.

– Теперь, нормально. Скажем, даже, хорошо, – негромко бормотал парень, усаживаясь на кровать и устало вытягивая ноги. – Ни мыслей, ничего… Пустой, – закрыл он глаза и привалился спиной к стене.

Правда, мысли, что на время покинули его, вернулись вновь. Такова природа человека. Пусто место не бывает. Ему вспомнился родной мир. Уже тусклый, бледный и размытый, он еще не ушел в небытие. Образы близких, друзей, родные места всплывали в его памяти, наливались былыми красками и снова наполнялись живыми эмоциями.

Парень улыбался. На какой‑то миг он снова оказался в родном доме и встретился со своим прошлым. Это было лишь мгновение, которое промелькнуло и сразу же закончилось.

Вдруг громко щелкнул электронный замок двери, затем второй. Алексей открыл глаза и настороженно стал ждать. Дверь чуть приоткрылась и замерла в таком положении. Из‑за нее послышались знакомые голоса.

– …Только несколько минут. Если это станет известно, меня вышвырнут со службы… Вы обещали… Я тогда пока отключу камеры…

– Возьмите… Этого должно хватить… Здесь десять червонцев..

Первый голос принадлежал новому охраннику – молодому парню, довольно пройдошливого вида. Он регулярно заглядывал к нему в камеру, недвусмысленно напоминая, что за небольшую плату может достать для молодого господина все необходимое. Об этом же Алексею рассказал и стряпчий, бывший утром.

Узнал Алексей и второй голос. Он быстро поднялся с кровати и огладил одежду, чтобы хотя бы немного привести ее в порядок. Получилось не очень. Брюки были изрядно помяты, рубашка тоже не глажена. Шевелюра, скорее всего, тоже выглядела неважно. Попытка причесаться рукой оказалась не слишком удачной. Волосы едва не торчком встали.

– Здравствуй, Леша, – в камеру вошла она.

Бог ты мой, Анна! Это была цесаревна. Кого‑кого, а ее он ожидал увидеть меньше всего. Мгновенно «старые» чувства вспыхнули, как пламя. Он сделал шаг вперёд, она – навстречу ему. Алексей почувствовал аромат ее любимых духов, встретился с ней взглядом. Сдерживаться больше не было никакой возможности. Его с неимоверной силой влекло к ней. Химия ли это была, биология или анатомия? Как разница? В такие моменты это заботит меньше всего. Важным остается лишь одно – Желание.

Они вдруг одновременно, словно по команде, бросились навстречу друг другу. Обнялись, покрывая друг друга поцелуями. Целовались жарко, страстно, словно никак не могли насытиться друг другом. Хотя стоит ли рассказывать о том, что в тот момент принадлежало лишь им одним? Вряд ли.

– …Леша, хороший мой, миленький, – с трудом оторвавшись от парня, шептала девушка. – Я сильно‑сильно скучала. Слышишь? Сильно‑пресильно. А ты скучал?

Как было ответить на этот вопрос? В объятиях такой девушки, ответ мог быть только один и совершенно однозначен. Алексей закивал, снова начиная ее целовать.

Им еще долго не удавалось оторваться друг от друга. Когда же это произошло в очередной раз, они начали говорить. Захлебываясь, иногда перебивая друг друга, не отрывая глаз и не размыкая рук. Сначала звучала всякая милая дребедень, которая всегда звучит из уст влюбленных: про тоску, про желание чаще встречаться и видеться, про настроение и эмоции.

Потом просто молча сидели, тесно прижавшись друг к другу. Сидели и молчали, дыша и, пожалуй, думая в унисон. Наконец, заговорили снова.

– …Папа сказал, что тебе осталось совсем немного потерпеть. Он сказал, что это все дело рук Вяземских и он скоро постарается решить с ними вопрос, – она не отрывала от него влажных глаз, собственно, как и он. – Слышишь меня? Совсем капелюшечку потери… Еще он сказал, что он очень сильный и честный, – Анна улыбнулась и заговорщически наклонилась к нему. – Говорит, что не отказался бы от такого зятя…, ‑ теперь уже пришла очередь Алексея улыбаться; правда, улыбка у него получилась какая‑то глупая. – Ну, что ты молчишь?

Этот разговор продолжился до тех пор, пока в дверь осторожно не постучали. Охранник так сигнализировал, что время свидания истекало.

… Когда она ушла, парень еще долго бездумно валялся на койке и улыбался. Просто лежал без всякого движение и пустым взглядом таращился в потолок. Со стороны могло бы показаться, что он был под действием сильнодействующих синтетиков, которые в последнее время приобрели неимоверную популярность среди подростков. Внешние признаки были неотличимы: полная расслабленность, отсутствие реакции на раздражители, блуждающая бессмысленная улыбка на губах, блеск в глазах. Может здесь и, правда, «поработал» наркотик, только естественного происхождения? Разве влечение, быстро возникающая страсть между двоими, не вызвано именно этим? Кто знает…

Долго он так лежал. Пролежал бы, наверное, до самого вечера, если бы не новый посетитель.

В какой‑то момент в двери заскрежетало. Послышался щелканье замка. Через пол секунд пять – шесть дверь распахнулась и вошедший охранник быстро оглядел камеру. Убедившись, что все в порядке, он кому‑то поклонился и предупредительно придержал дверь. В камере появился новый человек.

– Ни хрена себе встреча, – Алексей едва‑едва сдержался, чтобы не выдать замысловатую матерную конструкцию при виде такого гостя.

Он моментом слетел с койки и начал пятиться назад. От вошедшего человека можно было ожидать чего угодно плохого, в чем он недавно успел убедиться. Одно радовало, промелькнуло в его голове, «гость» не сможет воспользоваться магией из‑за активированных блокираторов.

Перед ним стояла Ксения Романова, его одноклассница, и первопричина многих его бед в этом мире.

В первую же секунду, как их взгляды встретились, у парня мелькнула в голове нехорошая мысль. Она пришла с ним окончательно разобраться! Эта свихнувшаяся мозгами деваха точно решила довести до конца свою месть! Совсем чокнутая! Приперлась за ним даже в камеру изолятора! Она же маг не из последних! Кто знает, что у ней за силы? Наверное, «скрутит его в бараний рог» и не поморщится. Охранник, урод, после этого за деньги еще и тело ей поможет закопать! Совсем охренели! Только так просто он не дастся…

Его шарившая в воздухе рука, наткнула на спинку стула. Тут же крепко вцепилась в нее. Это было хоть что‑то.

– Бельский… Алексей, – Ксения, серая, какая‑то вся поникшая, словно и неживая, запинаясь выговорила его имя и фамилию; было видно, как ейтяжело дается начало этого разговора. – Я пришла поговорить.

Алексея слегка отпустило. Правда, спинку стула он так и не отпустил.

– Между нами возникло… непонимание, – казалось, она не знала, какие ей слова использовать. – Точнее я хотел сказать обида… Хм… Какая‑то глупость, на самом деле.

Девушка умолкла, ничего толком не сказав. По ее щекам потекли слезы. Похоже, она и до этого плакала.

– Как же тяжело‑то, – тихо‑тихо прошептала она, прежде чем заговорила громче. – Это ведь все из‑за меня. Да, да, из‑за меня. Ты прости меня, пожалуйста. Слышишь? Прости меня… Я совсем не понимаю, что на меня тогда нашло.

Отпустив спинку стула, Алексей сделал шаг вперед. На лице его застыло недоумение. Он никак не мог взять в толк, а чем она, вообще, ему говорит. В чем она виновата? Что из‑за нее случилось? Дом у них отбирают по другой причине. Обвиняют его тоже по причине, совсем с ней не связанной. Может хочет повиниться перед ним за то, что своего кузена здоровяка на него натравила? Только эта история уже «быльем поросла». Ему до нее сейчас, вообще, никакого дела нет. Есть дела поважнее. Что же ей надо‑то?

Видя его непонимание, Романова заговорила вновь.

– Ты так и не понял…, ‑ плакала она. – Это ведь я устроила тот взрыв. Понимаешь, это я подготовила тот теракт, чтобы от тебя избавится…

Оказалось, Ксения, теряя от ненависти голову, придумала решить вопрос со своим врагом радикально. После гибели родителей, у нее нередко возникали такого рода мысли. Ценность человеческой жизни для нее давно уже упала до медной копейки. Тут же разговор шел о том, кто ее при всех оскорбил. В девичьих мозгах, «сдвинутых» на подобной теме, вскоре возникла идея, которая позже оформилась в план убийства. Через специальные сети она разместила заказ на взрывчатку, которую было невозможно обнаружить средствами контроля в гимназии. Если хорошо разбираешься в компьютерах, то остаться в сети неизвестным совсем несложно. Удалось это и ей. Раздобыв взрывчатое средство, Ксения вышла на беднягу уборщика. С ним оказалось еще проще. Тому оказалось достаточно показать пару эффектных магических трюков с огнем и намекнуть, что с его ребенком может произойти несчастье. Для закрепления эффекта в один из дней, она встретила маленького мальчишку у школы и до ужаса того напугала. После этого уборщик согласился. В ее плане лишь один изъян оказался – непредвиденные жертвы: сам уборщик и цесаревна Анна.

Алексей машинально подвинул стул и опустился на него. Такие новости стоя было слушать просто физически невозможно. Вид у него сейчас было, словно у пришибленного мешком.

– … Я ведь ничего такого не хотела. На меня словно какое‑то помутнение нашло. Я, как в тумане ходила, – продолжала рыдать девушка, тоже присевшая, только на койку. – Это все из‑за таблеток. Как мои… папа с мамой погибли… мне прописали лекарства… Я, как принимаю их, становлюсь сама не своя.

Едва Ксения узнала, что во взрыве едва не пострадала сама цесаревна Анна, как у нее приступ случился. Почти неделю пришлось лежать на капельниках и проходить специальный курс терапии. Только день, как вышла.

Алексей же, одним ухом слушая ее плачь и оправдания, думал совсем о другом. Его внимание полностью занимала идея о том, как этот взрыв был воспринят. Ведь взрыв, названный терактом, всколыхнул в стране такие грандиозные события, которые сейчас в голове с трудом укладывались. Империю уже вторую неделю после инцидента лихорадило. Силовые службы продолжали работать в усиленном режиме. Спецгруппы потрошили притоны, трясли мелких, средних и крупных бандитов. По визору непрерывно крутилась информация о вознаграждении за информацию об организаторе теракта и покушении на великую княжну Анну. А самым главным следствием взрыва стала подготовка к созыву Имперского собрания, которое не собиралось уже больше четырнадцати лет. Все боярские и дворянские рода сейчас «на ушах стояли», вступая или выходя из многочисленных внутренних группировок и фракций влияния. Создавали и рассыпались коалиции по интересам, проходили непрерывные консультации по кандидатуре чрезвычайного имперского комиссар. Ведь этот человек должен получить почти диктаторские полномочия, в чем‑то превышавшие права самого императора. Подумать только, что все это началось с психических заскоков неуравновешенный девушки, обычной школьницы!

Закончилось все тем, что девушка громко разрыдалась. Пришлось даже чуть приобнять ее, чтобы унять разошедшуюся одноклассницу. Не помогло. Ушла она от него все равно в слезах.

После себя Ксения оставила полное замешательство в душе парня. Он еще долго раздумывал над услышанным. Прикидывал так и эдак, пытаясь понять, что теперь будет. Кажется, от его раздумий даже волосы на голове шевелились.

Только одиночество его снова было нарушено. Лязг открываемого замка у него даже смешок вызвал. Неужели опять к нему посетитель? На воле у него столько гостей не было, сколько в изоляторе появилось.

Дверь камеры вновь отворилась, и в очередной раз на ее пороге появился охранник. Осторожно прикрыл дверь и несколько минут прислушивался к тишине за ней. Затем подмигнул Алексею.

– Вижу, ты, парень не промах. Такие просто так приходить не будут. Еще и в слезах уходят, – мечтательно причмокнул он губами. – Если бы ко мне так липли, я бы тоже был не прочь отсидеть… Скажи пусть в мою смену приходят, – мужчина выразительно похлопал по боковому карману. – Я всегда готов подзаработать.

Аж физически чувствовалось, как ему хотелось обсудить недавно побывавших здесь девушке. Прямо чесалось у него во всех местах. Из всех мест у него перло любопытство. Больно уж ему было интересно, о чем Алексей здесь разговаривал с посетительницами. Правда, напрямую спросить об этом он никак не решался. Больно уж это гости были непростые. Кто знает, не спросят ли с него потом за излишнее любопытство.

Поэтому охранник и «вился ужом» возле парня. То чистый комплект спального белья принесет, то зайдет про кондиционер спросить, то про ужин напомнит. Сам же все «ухо востро держал». Вдруг его подопечный сам что‑нибудь начнет рассказывать. В одиночке же скучно, поговорить тянет.

Правда, в очередной приход охранника все было иначе. Мужчина вошел и, ни говоря ни слова, бросил парню небольшой темный предмет.

– Подарок просили передать, – буркнул он. – Сказали от больших друзей, – с этими словами тот внушительно округлил глаза, тем самым показывая «величину» этих самых друзей.

После чего вышел и закрыл за собой дверь.

Передача оказалась обыкновенным видеописьмом – одноразовым вирт‑проигрывателем, при активации однократно воспроизводящим голограмму. Такие гаджеты были довольно популярны и часто использовались при поздравлениям с праздниками. Записываешь на них послание и курьер относит этот видеоподарок адресату.

– Интересно, от кого это? – недоуменно почесал он затылок. – Ксения или Анна? Анна, скорее всего, – улыбнулся, вспоминая ее лицо. – Точно, она.

Только ошибочка вышла. Ни Анна, ни, тем более, Ксения здесь были совсем ни причем. Видеопослание было от неизвестного адресата.

– Поглядим.

Он легонько нажал на середину прямоугольника и положил на край койки. Видеопроигрыватель раскрылся, формируя над собой объемное изображение. От первых же кадров, проявившейся картинки, у него «засосало под ложечкой».

– Дом… Это же мой дом. Это мой дом, – ничего не понимая, бормотал он. – Ничего не понимаю.

Изображение немного «прыгало». Видимо, камеры была закреплена на одежде снимающего, который быстро шел по направлению к входной двери. Показались, знакомые ступеньки, искусно изогнутые кованные поручни. Чья‑то холеная рука с золотым перстнем на пальце коснулась кнопки дверного звонка.

Алексей напряженно следил за голограммой, весь подобравшись, словно перед прыжком. Его никак не покидало ощущение того, что вот‑вот случится что‑то плохое, очень плохое. Это чувство буквально глодало его изнутри, заставляя сжимать сердце.

После трели звонка входная дверь открылась и на пороге показалась вежливо улыбающееся лицо горничной. Лизавета в накрахмаленном переднике, закрывающем ее строгое темное платье, слегка поклонилась и что‑то негромко спросила.

– Служба судебных приставов, – внушительно произнес тяжелый мужской голос. – Господин или госпожа Бельские дома?

Лизавета тут же испуганно закивала и быстро освободила проход в дом.

Голограмма дернулась, на мгновение комкая изображение. Вскоре все восстановилось.

Алексей узнал гостиную, которую осматривал вошедший. Затем появилась Бельская, на лице которой не было ни кровинки. Видимо, горничная ей уже сказал, кто заявился к ним в дом.

– Я не понимаю, господа… Дело же еще только рассматривается. Ведь еще не принято решение, – она пыталась говорить твердо, но выходило откровенно бледно и жалко. – Как же такое может быть… Мы же, кажется, все решили, когда вы приходили в прошлый раз. Совсем недавно… Мне же тогда сказали, что у нас еще есть время. Так было сказано в уведомлении…

Камера почему‑то выхватила ее нервно дергающиеся пальцы, которые то сжимались, то разжимались.

– Все изменилось. Срок был пересмотрен в сторону уменьшения. Госпожа Бельская, если вы с чем‑то не согласны, то можете обратиться в приемную главы Регистрационного комитета соответствующем порядке. Все необходимые документы, образцы, время приема вы можете найти официальном портале учреждения, – тон говорившего, на одежде которого и висела камера, звучал откровенно издевательски. – Только вам придется поспешить. Глава комитета с завтрашнего дня уходит в отпуск. Итак…

Бедная женщина растерянно огляделась по сторонам, словно в поисках помощи. Только не кому было прийти ей на помощь. Ее опускающийся к полу взгляд сейчас казался особенно беззащитным. Горько было это видеть.

В этот момент голограмма вспыхнула и схлопнулась. Вирт‑проигрыватель через несколько секунд начал нагревать и с запахом плавящегося пластика превратился в черную вонючую кучку. Однако Алексей еще долго сидел на койке и бездумно таращил глаза в сторону черного пятна.

– Уроды… Уроды… Твари…, ‑ еле слышно звучал его тихий, больше напоминавший шипение, голос. – Тва‑р‑р‑и‑и… Ненавижу… Ненавижу вас всех… Чертов мир, где сражаются с женщинами… Чтобы вы все сдохли… Сдохните, обязательно сдохните… Сам жить не буду, вас достану…

Захлестнувшая его волна животной ненависти, от которой камень стен грызть хотелось, тут же отдалась привычным жаром в районе солнечного сплетения. Магический источник всколыхнулся, подпитываясь взвинченными до максимума эмоциями.

Теряющий от бешенства голову, маг должен был вот‑вот свалиться от боли. Должно было начать вворачивать все его внутренности. Только не было ничего такого: никакой боли, никакого приступа тошноты, никакого головокружения. Ничего такого не было даже в помине. Судьба в виде охранника, впечатленного сегодняшним потоком ТАКИХ посетителей, преподнесла Алексею очередной соблазнительный сюрприз. Сотрудник безопасности за всю свою жизни не видел столько знатных персон такого статуса, сколько за эти неполные пол дня на службе. Поэтому перед каждой подобной встречей несся, как угорелый, в пультовую отключать блокиратору. Не дай Бог, кого‑нибудь из знати накроет приступ тошноты! А если прошибет понос очередную дворянку, решившую немного магией «почистить» свои перышки?! Даже представить себе страшно! Заходишь в камеру, чтобы проводить посетительницу к выходу, а она там валяется в расфуфыренном платье в дерьме и блевотине! Ужас! А если это сама цесаревна?! Это же большой скандал! Хотя, какой к черту большой скандал?! Это скандал до небес! Гигантский крест на нем самом! Заживо в землю зароют за вольное или невольное оскорбление дворянской чести! Сверху еще солью все посыпят, чтобы о не даже воспоминаний не осталось! Словом, охранник, держа в уме подобные картины и трясясь от них, четыре или пять раз уже успел сначала выключить, а затем включить системы блокировки магии. В последний раз он просто забыл систему откатить обратно, к «старым» настройкам.

– …Все ответите… Все, – Алексей едва держался, чтобы не впасть в неконтролируемое бешенство.

Искин внутри него метался, как угорелый, старательно удерживая физиологию организма на самой верхней грани. Только сознание все продолжало и продолжало подбрасывать эмоциональные дровишки в костер ярости. На все это еще накладывались бурные всплески магического источника, который медленно, но неуклонно, раздувался в размерах.

Вокруг него стремительно холодало. Температура в камере резко пошла вниз. По бетонным стенам поползли ледяные наросты, напоминавшие застывших без движения здоровенных удавов. Оконное стекло мгновенно покрылось толстыми морозными узорами. С хрустом лопнули два потолочных светильника, когда до них добрался очередной ледяной нарост.

Видя все это, Алексей начал смеяться. Ведь все «работало», а никакой боли не было. Он подошел к двери, приложил к ней ладони и и чуть‑чуть «отпустил» силу. Та хлынула широким потоком вперед.

Первым вышел из строя электронный замок. Начинка из микросхем и электромагнитов явно не была рассчитана на такое. Такого высокого напряжения магического поля в камере априори не должно было возникнуть. Блокираторы никогда бы не допустили этого.

Следом хрустнул металлический замок. Запредельные «космические» температуры сделали закаленный металл хрупким, как стекло. Под тяжестью двери он рассыпался на маленькие металлические кристаллики. Та же судьба постигла и дверные петли. Ничем не удерживаемая дверь несколько секунд балансировала на пороге, пока, наконец, с громким звуком не рухнула в коридор изолятора.

– …Кто ответит первым…

На каждый твой хитроумный план, жизнь ответит непредсказуемой случайностью или даже глупостью. Или на каждую хитрую ж…у найдется хрен с винтом

Один из парадных залов императорской резиденции, сверкающих золоченной лепниной на потолке и украшенных полотнами известных мастеров живописи, был превращен в ситуативно‑оперативный центр, который развернула служба имперской безопасности. Каждый квадратный метр зала использовался спецами по информационной безопасности, сидевших в окружении многочисленных вирт‑экранов. Между рабочими местами‑капсулами носились посыльные с кучей документов, распечаток с оперативной информацией. На глухой стене развернули огромный монитор, где в реальном времени отмечали всю собранную предварительную информации.

– Когда? – смотревший на все это со стороны, император вопросительно посмотрел на главу службы безопасности.

Тот ответил не сразу на этот одновременно и простой, и сложный вопрос. Императору уже нужен был предварительный отчет с аналитическими выкладками по сложившейся ситуации. Требовалась конкретика с ответами на следующие вопросы: кто и откуда распространял хейт? Вопросы откровенно простые, а ответы на них были из категории нереальных. Спецы по информационной безопасности сразу же столкнулись с невероятно запутанными маршрутами движения слухов. Выявлялись, отсекались сотни и сотни серверов, выявлялись тысячи и тысячи подозрительных аккаунтов и айпи‑адресов. Распутать этот клубок в короткий срок было крайне сложной задачей.

– Нужно три часа минимум, – наконец, дал ответ безопасник. – Пока даже предварительных выкладок нет, – признался он, отводя взгляд. – Работали профи высокой категории…

Еще раз окинув тяжелым взглядом все эту массу дорогостоящего оборудования и высокооплачиваемых сотрудников, император развернулся и вышел из зала. Здесь ему больше нечего было делать. Поэтому он направился к себе.

Оказавшись в своем кабинете, император закрыл глаза, откинулся на спинку кресла и недовольно хмыкнул. Очень уж все нехорошо завертелось. Скажем даже, отвратительно. Еще неделю назад, когда только случился тот весьма странный теракт, он был уверен, что сумеет его обратить в свою пользу. Эта кощунственная мысль (использовать неудавшееся «покушение» на жизнь своей дочери) казалась ему очень рациональной, понятной и реализуемой. По‑хорошему, тогда он получал карт‑бланш для прямого или непрямого устранения своих потенциальных врагов, которых можно было объявить заказчиками того взрыва. Сказать по правде, именно так и планировалось поступить. Готовящееся Имперское собрание должно было выбрать чрезвычайного комиссара, для кандидатуры которого у него уже имелся нужный и подходящий человек. С помощью последнего император «намеревался» серьезно всколыхнуть аристократическое болото, вытащим наружу, как можно больше самого разного компромата на представителей ведущих боярских родов. Только все эти планы теперь оказались под очень большим вопросом! Они начали «накрываться медным тазом».

Император недовольно вздохнул. На высоком лбу проявились глубокие морщины. Все очень усложнилось. Ситуация парадоксальным образом перевернулась. Теперь император из охотника становился жертвой, на которую кто‑то очень хитрый устраивал загонную охоту по всем правилам военного искусства.

Кресло неприятно скрипнуло, словно в унисон терзавшим мужчину мыслям. Подумать только, за какие‑то сутки все его планы пошли прахом. С самого утра, видимо по команде из одного центра, началась скоординированная информационная компания, конечной целью которой был он и его семья. На нескольких десятках платформ в сети был выброшен откровенно негативный материал. Первой была заброшена тема про Алексея Бельского, который объявлялся женихом цесаревны Анны и уже осужденным преступником. Людям очень грамотно вкладывалась в головы мысль о том, что император обязательно поможет жениху своей дочери уйти от ответственности. Ни у кого даже сомнений не должно было возникнуть в будущей виновности императора.

– Бельский, Бельский…, ‑ пробормотал он, вспоминая странного парня. – Откуда же ты только взялся в нашей жизни?

Когда только начался «вброс» первых инфопакетов, император не увидел в них особой угрозы. Все распространяемые сведения можно было достаточно легко опровергнуть, чем почти сразу же начали заниматься подконтрольные императорскому роду СМИ. Спецы тут же преступили к отслеживанию источника этой хейтерской кампании. Казалось, можно было бы уже не волноваться и забыть про эту историю, как страшный сон. К сожалению, за первой волной правдоподобных слухов и обвинений начала распространяться вторая, оказавшаяся еще более значительной по масштабу и «жесткой» по содержанию. Новая волна информационной компании ставила под сомнение законность его нахождения на троне. Утверждалось, что он не имел права на трон. Пожалуй, именно это ударило по нему сильнее всего.

– …Они ответят за это… Обязательно ответят, – шептал он, кривясь от злости.

Он несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Получалось не очень. Раздражение и злость продолжали бурлить в нем, время от времени проявляясь внешне. Вокруг открытых участков тела то и дело вспыхивали всполохи пламени. Император был довольно сильным адептом магии, имеющим особую склонность к огненной стихии.

Он открыл глаза. Вроде немного полегчало. Пугающее пламя больше не вспыхивало над его руками, пропал огненный ореол над головой.

В этот момент раздался стук в дверь. Через несколько секунд он повторился, став более требовательным и нетерпеливым.

– Ваше Величество…, ‑ дверь осторожно распахнулась и на ее пороге появилась фигура безопасника. – Ваше Величество, есть срочные известия.

Заметив разрешающий жест императора, глава имперской службы безопасности быстро пересек кабинет и остановился возле стола. На нем тут же остановился вопросительный взгляд императора.

– И кто это он? Или они? – в нетерпении спросил он, желая скорее узнать имя своего врага или врагов. – Львов? Князь Ромодановский? Неужели кузен?

Ламберт качнул головой.

– Нет, Ваше Величество. Доклад еще не готов. Пришли другие известия, – начал он говорить, когда император замолчал. – Наконец, вышел на связь наш старый агент, внедренный в исследовательский центр Вяземских…

Вот тут‑то император весь подобрался, как хищник перед прыжком. Имя старого врага заставило его собраться, приготовиться к чему‑то нехорошему. Это имя уже давно сопровождали лишь плохие известия. Чего‑то иного ожидать было просто глупо.

– Плохие известия, мой император. Проект «Убийца магов» жив. После того случая они продолжили свои разработки, – безопасник вывел на свой коммуникатор расшифрованное сообщение агента.

Правда, реакция императора на это известие оказалась совсем не той, какой должна была и какая ожидалась от него. Сначала он улыбнулся, а затем рассмеялся.

– Вот же упертые. Ха‑ха‑ха. Все еще верят, что им удастся сделать это, – император неопределенно махнул рукой. – Помнится, в прошлый раз это была уродливая пародия на экзоскелет. Солдат в этом костюме ходил‑то с трудом. Куда там воевать? Интересно, что у них получилось на этот раз?

В тот раз, когда ему пришлось вмешаться, у Вяземских, действительно, выходило то, что вызывало лишь издевательский смех. После сотен тысяч вложенных рублей на выходе вышел пшик, а не боевой силовой доспех. Он читал отчет по итогам испытаний первого боевого прототипа, знакомился с оперативными видеоматериалами. Испытания оказались откровенно провальными. Изготовленный прототип не решил ни одну из заявленных задач: ни повышение мобильности оператора, ни его защиты от магического воздействия, ни усиления огневой мощи. Более того, проявилось множество «болезней» – источник энергии, незначительный калибр оружия и многое другое. Правда, вспомнил он и другое. Несмотря на неудачные результаты испытания, императору пришлось принять превентивные меры. Любая угроза власти должна быть пресечена еще в зародыше. Иначе действовать он просто не мог.

Что? – повторил вопрос император, замолчавшему безопаснику. – Неужели, у них получилось что‑то годное. Не верится даже. Агенту точно ничего не привиделось? Твои аналитики же утверждали, что из этой затеи ничего толкового не выйдет. Что могло измениться?

– Полной картины пока нет. Агенту не удалось переслать весь файл, – замялся Ламберт. – Только ясно уже то, что у них есть рабочая модель, – император удивлено вскинул голову. – Полностью готовая к использованию, Ваше Величество. Получается, им удалось решить главную проблему – гармонизацию одновременной работы всех амулетов. Силовой доспех способен и двигаться, и генерировать защитное поле, и питать стрелково‑пушечное вооружение. Словом, у нас проблема, мой император…

Глава имперской службы безопасности совсем не преувеличивал. До настоящего времени равновесие в государстве поддерживалось за счет целой системы гласных и негласных договоренностей сильнейших дворянских и боярских родов империи. Существующее положение всем или большей части элиты было выгодно. Частью всего этого было примерно равное соотношение сил между родами, концентрировавших в своих рядах строго определенное число магов. Ни одна из боярских или дворянских дружин родов, входивших в Золотую сотню империи, не могла в одиночку бороться с остальными. Это и было залогом равновесия. Теперь же все это могло пойти прахом. Вяземский, экипировав немагов в силовой доспех, мог усилиться настолько, что стал бы серьезной проблемой для него, для всех.

– Вот, значит, как…, ‑ пробормотал император, для которого многое из происходящего открывалось теперь в совершенно ином свете. – Думаю, твоих аналитиков уже можно гнать с работы. Все их отчеты не более чем «филькина грамота», – печально ухмыльнулся он, махая рукой в сторону развернутого оперативного центра. – Понятно, кто стоит за этой атакой. Вяземский. Это его рук дело… Грамотно придумано. На нас идет атака по всем фронтам. Сначала он ударил по мне. Потом решил поставить под сомнение мое право на трон. Теперь еще это известие о силовом доспехе… Получается, боярин решился бросить мне вызов.

Он замолчал, задумчиво рассматривая поверхность стола. Молчал и безопасник. Добавить к сказанному было нечего. Совершенно очевидно, что дело шло полным ходом к полномасштабному внутреннему конфликту. К сожалению, последнее уже было не предотвратить. Даже физическая ликвидация самого боярина Вяземского ничего бы уже не решила. Боярин был не причиной назревавшего конфликта, а ее симптомом. Во главе заговора или переворота мог стать любой другой человек. Ничего бы не изменилось, так как назрели такие условия. С этим было не поспорить…

Что теперь было делать? Он мог реагировать на события или, как император, или как глава одного из боярских родов. В обоих случаях открывались разные варианты. В статусе боярина можно было объявить Вяземскому банальную вендетту и вырезать весь род, пока не стало поздно, и вражеский род не вырос в жизненную угрозу. Императором решить вопрос можно было иначе, используя совершенно иные инструменты. Например, предать огласке факт создания нового оружия и обвинить Вяземского на Имперском собрании в подготовке войны. Здесь уже могло запахнуть уголовной статьей и лишением боярского статуса.

– Хорошо… Все материалы немедленно мне на стол. Через час подготовь брифинг со средствами массовой информации, – император поднялся и начал мерить кабинет шагами. – Для начала разъясним вопрос с Бельским. Люди должны понимать, что это совершеннейшая белиберда и не имеет ничего общего с истиной.

Ламберт сделал несколько пометок в записной книжке. После поклонился и вышел из кабинета, оставив императора работать над речью.

В принципе, речь начерно уже была сверстана. Сотрудники из имперской канцелярии хорошо поработали, подбирая нужные слова, термины и образы. Нужно было лишь пропустить все это через себя, сделать ее внутренне своей. Только после этого все станет звучать совершенно естественно. Образ отца империи станет более ярким и выпуклым.

Император, удовлетворенно хмыкая, читал подготовленные материалы. В нужных местах расставлял акценты, что‑то подчеркивал остро заточенным карандашом. Здесь ему нужно будет сделать небольшую паузу и внушительно посмотреть в камеру своим фирменным тяжелым взглядом. Тут желательно сделать взгляд добрее, отеческим что ли.

Наконец, получившееся его удовлетворило. Речь вышла емкой, проникновенной и, главное, доступной. Получался разговор отца со своей семьей, члены которой были разного возраста, характера и желаний.

– Добро, – подвел черту император и встал из‑за стола.

До брифинга оставалось всего ничего. Только попасть к представителям СМИ ему удалось не сразу. Почти перед малым конференц‑залом его перехватили, и произошло это следующим образом.

Император уже подходил к высоким двухстворчатым дверям, отделявшим малый конференц‑зал от одной из гостиных комнат резиденции, как позади него послышались шаркающие шаги и тяжелое свистящее дыхание. Кто‑то явно пытался его догнать.

– Ваше…Вели… Кхе‑кхе‑кхе… Чество… Кхе‑кхе‑кхе… Постойте, – заикаясь, то и дело прерываясь на скрипучий кашель, звал его чей‑то знакомый голос. – Ваше Величество! Подождите! Ваше Величество!

Невольно задерживая шаг, император обернулся. Оказалось, за ним пытался бежать Отто Карлович Лернер, его личный артефакторщик. Старик изрядно запыхался. Лицо было красное, дыхание тяжелое. Он махал рукой, пытался что‑то сказать, но отдышка не давала это сделать.

– Отто Карлович, милейший, что же вы так себя мучаете? – император резко остановился. – Куда вам так бегать? Вы поговорить хотели? – тот отчаянно закивал, все еще не в силах вымолвить не слова. – Хорошо, хорошо. Отдышитесь сначала. Вы сейчас пройдите в комнату отдыха и немного там посидите. У меня через шесть минут брифинг с журналистами. Он закончится, я сразу же приду к вам. Давайте, давайте, пройдите.

Тот же явно никуда не хотел уходить. Крепко цеплялся за рукав императорского пиджака.

– Хорошо, Отто Карлович. Пять минут у вас есть. Что вы хотели мне сказать? – наконец, сдался император, отводя старика к окну.

Отдышка уже почти прошла, хотя говорить тому было еще непросто. Видимо, его привело к императору что‑то очень важное, раз он проявлял такое явное нетерпение.

– …Ваше… Величество, вы просто не понимаете… Я ведь не просто так пришел… Понимаете меня, – горячо повторял Лернер одни и те же фразы. – ВЫ разве не знаете, что он уже три занятия у меня пропустил. Три, целых три занятия! Это очень и очень много! Он же феномен! Вы меня понимаете? Настоящий феномен!

Император нетерпеливо поглядывал на дверь конференц‑зала. Ему все еще не было понятно то, что ему хотели сказать. Его голова была забита мыслями о предстоящем брифинге. Старик снова и снова говорил про какой‑то феномен, явно имея в виду человека. То и дело повторял про необыкновенные способности к магии, которые даже сравнить с чем‑то было сложно.

– Его потенциал просто огромен. Это бескрайнее море. Представляете, я даже его границы не смог определить… Снова и снова проводил расчеты на основе анализов его крови. Вы же знаете мою теорию про магов?

С неопределенным кивком, император снова посмотрел на дверь. Время уже истекало. Слушать выкладки старого мага просто не было времени и, если честно, желания. Лернер, насколько помнил император, совершенно не признавал теорию естественного происхождения магии на планете. От ответвления этой теории – божественного участия – старик, вообще, приходил в ярость. Его буквально трясло, когда он слышал про Бога и про избранных людей, что оказались достойны магических способностей. Всякий раз Отто Карлович начинал доказывать, что магия и маги есть результат искусственного вмешательства. Суть последнего, правда, он никогда не раскрывал. Отмечал лишь, что пока мало ясности со всем процессом.

– …Он есть и доказательство! Он альфа и омега! Он не природный маг и никогда не был. Все анализы об этом говорят. Раньше мы могли только догадываться. Сейчас я абсолютно в этом уверен. Его растущие способности возникли на пустом месте неким искусственным способом.

Император поморщился. До него, наконец‑то, дошло, о ком ему рассказывал старик. Снова Бельский. Этот парень возникает вновь и вновь на его пути, становясь неким раздражающим всех фактором.

– …Только это еще не все… Ваше Величество, – старик обеими руками схватился за голову, приводя свою прическу в нечто совершенно невообразимое – «в последствия взрыва на макаронной фабрике». – С его телом творится что‑то очень странное. Вот… здесь все результаты, – он вытащил из внутреннего кармана своего пиджака несколько листков, на которых содержались какие‑то записи и диаграммы. – Вы посмотрите, посморите… Его мышцы просто удивительны. А кожный покров? Знаете, какой коэффициент поверхностного натяжения? Плотность? Там какие‑то космические цифры! Показатели меняются в гигантском диапазоне! При желании его кожа могла бы выдержать попадание из огнестрельного оружия… – Мне срочно нужно с ним встретить. Только я никак не могу до него дозвониться, – возбужденный, словно весь на иголках, старик наседал на императора. – Его коммуникатор не доступен. Я звонил и ему домой. Только там тоже никто не ответил. Вы не знаете, куда он подевался?

Со вздохом император поморщился. Вечно погруженный в свои исследования старый маг был во всей своей красоте. Они никогда и ничем другим, кроме магии, не интересовался. Ему было наплевать, что происходит в стране и, тем более, в мире. По всей видимости, последние новости о Бельском Лернер тоже не видел.

– Ваш ученик в настоящее время находится в специзоляторе, – старик, слеповато щурясь, глядел на императора. – Его обвиняет в нападении на государственного чиновника…

В этот момент на его коммуникаторе пришло сообщение. Император бросил на него взгляд и тут же «залип» на небольшом экране. У него даже волосы на голове зашевелились от прочитанного.

– Отто Карлович, – в его голосе слышалось напряжение. – Прошу меня извинить. На специзолятор системы исполнения наказания на Ордынке произошло нападение…

Лучшие сорта лжи делаются из полуправды

Линия спецсвязи Службы имперской безопасности.

– …Ламберт, активируй полог тишины. Понял меня? Не ворчи, не ворчи. Знаю, что это специальная линия… Ты ведь уже на месте. Тогда слушай меня внимательно. Мне нужен этот парнишка живым и невредимым. На кону судьба династии. И, говоря так, я совсем не преувеличиваю…

– Что я должен делать?

– Разыграй спектакль. Никто не должен ни о чем догадаться…

Все подходы к центральной усадьбе Вяземских были блокированы патрулями родовой дружины. Основные ворота перекрыты массивным стальным надолбом, словно растущим из асфальтового покрытия дороги. На угловых башнях стен ощетинились стволами пулеметов автоматические стрелковые комплексы. На стоянке над длинными тушамилимузинов гостей возвышались два многофункциональных бронеавтомобиля «Прорыв». Столь серьезные меры безопасности превратили усадьбу в настоящую крепость, полностью изолировав от остального мира громадную территорию поместья.

Вяземский сделал все, чтобы сегодняшняя его встреча с единомышленниками прошла без эксцессов. Ничто и никто не должен был помещать. Слишком многое было поставлено на кон в этой игре, чтобы допустить какие‑либо случайности.

Именно в эти самые минуты боярин «окучивал» князя Ромодановского Юрия Викторовича, неофициального лидера «молчаливого» боярского большинства, пытаясь привлечь его на свою сторону в предстоявшем заговоре. В случае успеха он получал гарантированное большинство в Боярской Думе над сторонниками императора и реальный шанс взять в руки власть без кровопролития. Нужно было лишь убедить Ромодановского в том, что император стал представлять угрозу и для него. Только как это было сделать? Откровенно врать было нельзя. Ромодановский, как хорошая ищейка, нутром это чувствовал.

– …Думаешь, мне нужна эта власть? Хочу примерить мономахов венец? – криво усмехнулся боярин. – Хочу. Да, хочу. Кривить душой не буду. А спроси меня зачем?

Князь, прищурившись, разглядывал своего собеседника, пытаясь увидеть признаки обмана. Он немало пожил на этом свете и видел множество людей, готовых за власть продать родную мать. Они так желали этого, что с радостью заливали кровью каждый метр своего пути. Лгали, крали, убивали ради жажды власти, что обуревала их. Не этого ли человека, он встретил на своем пути? Ему нельзя ошибиться, иначе беда придет в их общий дом.

– …Оглянись вокруг. Да, да, оглянись, – вдруг с неожиданной горячностью продолжил Вяземский. – Разве не видишь? Все вокруг прогнило до самого основания. Чувствуешь этот противный запашок гнили? Империя все быстрее и быстрее скатывается в болото. Скоро мы утонем в дерьме…

Ромодановский наклонил голову. Его собеседник явно верил в то, что говорил. Ни в его голосе, ни в его жестах не было и намека на ложь. Вяземский совершенно искренне считал, что император никудышный правитель и ведет страну к забвению и гибели. Честно говоря, подобные мысли и ему не раз приходили в голову.

– …Ты разве не помнишь, как было раньше? Империя непоколебимо стояла на всем континенте. Ни один голодранец на нашей границе не смел поднять голову. Наш флаг боялись и уважали по всему миру. Разве было не так? – яростно скинул голову боярин. – А сейчас? Что сейчас? Шавки гавкают на нас! Смеют указывать нам, как жить! Насмехаются над нами. Как же можно это терпеть?! Больше нет сил, князь… И я не могу больше ждать. Мой век уже недолог. Сколько мне еще осталось коптеть на этом свете? Не знаю. Наверное, недолго. Я же еще хочу увидеть рассвет империи. Хочу почувствовать, что не зря прожил жизнь… Вот зачем мне власть, князь. Устроит тебя такая причина?

На лице его собеседника ни один мускул не дрогнул. Князь с неподвижным лицом, по‑прежнему, продолжал разглядывать боярина. Казалось, он так не смог решить, верить ему или нет.

Вяземский грустно усмехнулся. Видимо, ему так и не удалось убедить князя. Плохо, очень плохо. Значит, будет литься кровь. Боярин кивнул самому себе и своим мыслям. Хорошо. Так тому и быть. Древо империи иногда нужно окроплять кровью ее истинных сынов, чтобы оно не зачахло.

– Согласен, – вдруг произнес Ромодановский, меняя позу.

Ему пришлось согласиться. Пусть Вяземский и жадный до власти сукин сын, но он свой. Абсолютно понятен и предсказуем. Его желания, цели и задачи видны невооруженным взглядом. С чем‑то можно соглашаться или, наоборот, не соглашаться, но их можно понять и принять. Император же в последние годы стал совершенно непонятной фигурой, забывшей о своей сути. Казалось, он перестал быть дворянином и магом. Его решения и заявления, особенно в последние несколько месяцев, крайне настораживают, вызывая неприятие и даже отторжение. Например, подписанные им недавно указы о расширении участия купеческого сословия во внешнеторговой деятельности империи, о доступе купеческого сословия на рынок естественных монополий. Неужели, купчишки его смогли продавить и уговорили дать им привилегии? А его реверансы в отношении простых людишек? Как понимать это? Для этого он был поставлен на трон? Или забыл кому обязан властью? Если забыл, то нужно напомнить. Иначе не будет в империи порядка. Мы здесь «белая кость»! Мы дворяне, отмеченные божье благодатью управлять стихиями, кровь и плоть этой страны и всего мира! Никто и никогда не должен забывать этого!

– Я скажу слово в твою поддержку, когда придет время, – добавил Ромодановский, видя, как загораются глаза Вяземского. – Подожди‑ка…, ‑ князь еще что‑то хотел сказать, но сообщение на коммуникаторе отвлекло его. – Случилось какое‑то происшествие. В столице идет… бой? Боярин?! Это твоих рук дело?! – он бросил недовольный взгляд на хозяина поместья. – Твоих? Включи визор!

В сообщении транслировалась одна из последних новостей, всплывших в новостной ленте и особо отмеченных личных секретарем князя. Содержание, даже без всяких пометок, шокировало. Князь, немало поживший на своем веку, даже и забыл, когда уже в последний раз одно из крупнейших новостных агентств империи так описывало происходящее в столице: «дерзкое нападение», «стянуты крупные силы полиции, активно применяется спецтехника», «ждут подтверждения сведения о многочисленных жертвах сред и персонала», «слышны звуки выстрелом, взрывов» и т. д.

Вяземский с выражением крайнего недоумения на лице активировал вирт‑панел визора, через мгновение растянувшейся на большей части стены кабинета. Помещение сразу же наполнили характерные звуки, будоражащие кровь и заставляющие сердце сжиматься от надвигающей опасности – стрекочущая стрельба из автоматического оружия, гулкое уханье магических подавителей, взрывы спецсредств, кричащие звуки воющей сирены автомобилей полиции многочисленных спасательных служб.

– Ты совсем ополоумел? Ничего же еще не готово! – едва не срываясь на крик, недовольно пророкотал князь, не отрываясь следя за неровным, прыгающим изображением с репортерской камеры.

Все было затянуто густой плотной дымкой, через которую с трудом пробивались проблесковые маячки спецмашин. То тут то там из дыма появлялись внушительные фигуры спецназа имперской безопасности, пугающие одним видом своих матово черных доспехов и монстрообразных винтовок немалого калибра. Из‑за их спин выглядывали словно пришибленные полицейские, затянутые в бронежилеты высшего класса и размахивавшие несерьезными пистолетиками. Чувствовалось, что происходящее в столице было очень и очень серьезно.

Жадно следивший за разворачивающимся на визоре действием, Вяземский хотел было возмутиться высказанными подозрениями, но не успел. Камера репортера ушла с крупного плана и поймала в свой объектив всем знакомую фигуру главы службы имперской безопасности. Этот крепкий мужчина с орлиным профилем в неизменном черном костюме в данный момент пристегивал крепления бронежилета, что, вообще, не лезло ни в какие рамки. Ламберт, отслуживший почти десять лет в одном из отрядов спец назначения имперской безопасности по ликвидации врагов государства, имел славу откровенно «отмороженного» человека, часто и демонстративно пренебрегавшего личной безопасностью. Его редко видели с оружием. Про бронежилет, вообще, разговора не было. Значит, действительно, случилось что‑то сверх ординарное, если даже сам Ламберт решил облачиться в средства защиты.

– …Напоминаем для тех, кто только что к нам присоединился, последние новости…, ‑ неожиданно громко зазвучал встревоженный голос репортера, тоже появившегося в объективе камеры. – Сегодня в 16 часа 23 минуты на пульт дежурного службы реагирования поступил тревожный вызов. Сработала система предупреждения о чрезвычайной ситуации в столичном специзоляторе на Ордынке. Попытки дозвониться до изолятора ничегоне дали. Когда же тревожная группа полиции выехала на место, то оказалась в эпицентре самого настоящего сражения…

Словно в подтверждение этих слов, вдруг что‑то хлопнуло с оглушающим звуков. Репортер от неожиданности тут же низко пригнулся. Была бы его воля, он бы еще и на земле растянулся от греха подальше. А стоявшие вокруг него пара сотрудников полиции не стали тушеваться и моментально оказались на земле. Репортера тут же кто‑то ухватил за шкирку и потащил в сторону так быстро, что тот и пикнуть не успел.

Вновь что‑то взорвалось. Следом раздалась автоматная очередь, затем еще одна. Несколько человек стреляли едва не на разрыв ствола.

– …Вы слышите это? Слышите? Камеру наведи! На изолятор! Камеру, говорю, на изолятор наведи! – кричал репортер своему оператору. – По сведениям полиции на изолятор было совершено нападение группы вооруженных бандитов. Пока не известен состав, вооружение и цели нападавших. Пока никаких комментариев не поступало… Пока ясно лишь то, что это самое дерзкое и масштабное по своим масштабам преступления за последнее десятилетие.

Оператор взял крупным планом фасад мощного здания специзолятора, возвышавшегося над окружающей его улицей здоровенным темным блоком. Широкая лестница и часть опорных столбов нависшего длинного козырька оказались повреждены. Валялись куски бетона, вывороченные декоративные панели фасада. С окон второго и третьего этажа тянулись к земле огромные языки льда, заставлявшие с ужасомпредставлять силу бушевавшего здесь мага. Ведь некоторые куски льда достигали трех – четырех метров в обхвате.

– …Вот об этом я и говорю, – с злостью заговорил Вяземский. – Какое‑то отребье воюет в самом центре нашей столицы! Когда такое было? Шваль подняла голову, потому что увидела слабость власти.

Ромодановский повернулся к собеседнику. Сомнения в причастности боярина к этому нападению, что возникли у него несколько минут назад, почти исчезли. Слишком уж топорно, нарочито громко развивались события. Вяземский, конечно, напоминает носорога своей неразборчивостью и упертостью, но даже для него происходящее было перебором. Боярин отважился на нечто подобное лишь бы в самом крайнем случае. Здесь было что‑то другое, что пока было скрыто от князя.

– …Я разберусь со всем этом. Наведу железный порядок, чтобы никто и вякнуть не смел. Вот, где они у меня все будут! – хозяин кабинета сцепил пальцы в кулак и с силой тряханул им. – Пора прекратить весь этот бардак. А император… Императору пора на покой, раз он перестал справляться. Как говориться: император ушел, до здравствует импер…

Не дав ему договорить, гость встал с места. Встреча завершилась, стороны договорились, и оставаться здесь больше не имело мысли. Слишком уж странные события начали разворачиваться в столице. Степень их непредсказуемости зашкаливала. Все прежние прогнозы аналитиков оказывались совершенно никуда не годными. Казалось, снова и снова возникал какой‑то непредвиденный фактор, который своими непоследовательными действиями смешивал все карты и прогнозы. Князя Ромодановского все это крайне тревожило и заставляло поспешить назад, в свое имение, где можно было подумать над всем этом в совсем другой обстановке.

Он обозначил кивок‑поклон и, не дожидаясь ответа, покинул кабинет, оставляя его хозяина в хорошем расположении духа. Честно говоря, все основания для последнего у Вяземского был «на лицо». Ему все удалось договориться с князем Ромодановским, заключив негласный союз и заручившись его поддержкой в намечавшемся перевороте. В привесок к такому союзнику боярин получал очень и очень многое. Во‑первых, за Ромодановским стояла внушительная часть «старых» бояр, долгое время придерживавшихся строго нейтралитета в любых сварах и конфликтах. Это, на минутку, патриархи самых богатейших семейств, отпрыски которых служили в государственном аппарате, полиции, армии и, конечно, в системе имперской безопасности. Даже если все эти люди в открытую не поддержат переворот, то, скорее всего, не станут ему активно противодействовать. Во‑вторых, авторитет князя мог подействовать и на Дворянское собрание, вольница которого могла и прислушаться к аргументам Вяземского. В конечном итоге, силового варианта можно будет и избежать. Имперское собрание в исключительных случаях могло «указать на дверь» императору и оспорить это решение было крайне сложно. Словом, как тут не радоваться? Все складывалось, как нельзя лучше. Каждый новые день все ближе и ближе приближал его к императорскому трону. Словно сама судьба желала исполнения его заветного желания.

– Судьба указывает мне путь… Это хорошо, очень хорошо, – улыбался Вяземский, разваливаясь в своем любимом кресле. – Это сама судьба избрала меня… Избранный…

Он «попробовал» это слово на вкус. Произнес его несколько раз: то громко, то тихо, то совсем шепотом. Ему нравилось его звучание. Избранный! А почему, собственно, и нет? Ведь он всю свою долгую жизнь шел именно к этому. Все его действия, желания и чаяния были подчинены этой цели. Он верил, что обязательно взойдет на трон. Даже в самые тяжелые времена эта уверенность была в нем непоколебима, крепка. И вот цель стала настолько близка, что до нее уже можно было дотронуться рукой.

– Избранный… это хорошо.

В мечтах боярин уже восседал на старинном троне, помнивших еще государей‑воителей незапамятных времен. Вяземский железной рукой наводил порядок внутри страны, наказывая внутренних врагов и «ставя в стойло» народную вольницу. Проходил мечом и огнем вдоль внешних границ, принося туда мир и могильный покой. Враги боялись его, недруги пресмыкались. В его руках была такая власть, что кружилась голова.

В порыве чувств Вяземский стукнул рукой и ладонью попал по пульту управления визором. Тут же кабинет наполнили звуки стрельбы и непрекращающихся громких криков. Все стреляло, вопило, стучало и топало, тем самым снова ставя вопрос о виновнике или виновниках всего этого концерта.

– …Смотрите, смотрите! Это уже третий пострадавший спецназовец! – кричал репортер, тыкая в сторон пригибавшихся солдат у какой кучи бетонных развалин. – Вон они! Вон они! Глядите! Он весь в крови!

Оператор, судя по приближавшейся камере, попытался подойти к спецмашине, но был грубо отброшен. Вроде бы даже кто‑то в его адрес грубо выругался.

– Он весь в крови. Сильно же ему досталось, – не унимался репортер, стараясь рассмотреть какие‑то подробности. – Они просто звери какие‑то. Звери, а не люди!

Молчавший Вяземский высказался при этом гораздо жестче. Когда он станет императором, то с такими людьми у него будет «короткий разговор». Физической ликвидации подлежит каждый, кто поднимет руку на государственного служащего. Будет проведена ротация в тюрьмах, в которых многократно осужденные по «тяжелым» статьям лица больше не увидят утра завтрашнего дня.

– Всех к ногтю… Всех, – бурчал он, продолжая следить за разворачивавшимся действом.

Какого же было бы их удивление (да и удивление все остальных, кто смотрел новости), узнай они правду. На самом деле не было никакого нападения террористов на специзолятор системы исполнения наказания на Ордынке. Все это была одна громадная инсценировка, проделанная особым отрядом специалистов. Последние были подчинены лично главе службы имперской безопасности и связаны личной магической клятвой. Реальностью, пожалуй, во всей этой истории были лишь внешние признаки нападения – разрушения фасады, вызванные грамотно заложенными зарядами взрывчатки; языки ледяных наростов, повисших с этажей здания; суматошная стрельба на этажах; крики и вопли. Реальным был и тот, ради кого все это и было затеяно – невысокий жилистый подросток, спеленатый и помещенный в медицинскую капсулу спецмашины. Алексея Бельского переодели в экипировку спецназа и под видом раненного вывели из здания.

Вся операция представляла собой одну из заготовок спецотряда, которых у него в загашнике было более чем предостаточно. Согласно сценарию, который был разработан уже давно местными аналитиками, на государственное учреждение нападал группа террористов, среди которых были и маги. Специалисты отряда блокировали место предполагаемой атаки и входили в здание, где уже были их же товарищи. Далее разыгрывался, словно по нотам, бой между первыми и вторыми. Звучала стрельба, гремели взрывы. В кадрах информагенств мелькали раненные и убитые, которым позднее, не называя имен, будут посмертно вручены государственные награды. Каждый подобный сценарий, естественно, предусматривал «зачистку» всех улик и возможных свидетелей, способных указать на инсценировку. В таких случаях применялся уже давно апробированный набор инструментов – гипноз, спепрепараты, изоляция или радикальное исчезновение. Здание же, которое выбиралось в качестве атаки, обычно равнялось с землей. Ведь кто‑нибудь дотошный после мог докопаться до истины в прямом и переносном смысле.

Кто ты: тварь дрожащая или право имеешь? Вот как‑то так…

Над имперской трассой первой высшей категории раз за разом проносился хищный силуэт многоцелевого штурмовика с узнаваемой эмблемой имперской гвардии на своем брюхе. С ревом турбовинтовых движков он сначала взмывал над широким полотном асфальта, а затем резко рвался к земле, заставляя колыхаться верхушки деревьев. В паре километров от него баражировал второй штурмовик с необычным утолщением на носу, где размещалась станция радиоэлектронной борьбы. В случае необходимости их могли подстраховать перехватчики с одной из баз имперской гвардии, плотно контролировавших столичный регион.

Те, ради чьей безопасности были развернуты столь чрезвычайные меры безопасности, находились в этот момент внизу, в одном из автомобилей, что мчались по трассе. В каком из этих бронированных чудовищ точно находились первые лица Империи, сказать было затруднительно. Внешне, да и внутренне, они ничем не отличались друг от друга.

– …Я категорически не согласен с этой идеей, Ваше Величество, – горячился глава имперской службы безопасности, тыкая пальцем в экран планшета. – Нельзя, ни в коем случае нельзя предлагать ему договор новика. Введя Бельского в свой род, вы окончательно поставите крест на возможном примирении с Вяземским. Такого оскорбления боярин уже не простит. Это же фактически ущемление его родовой чести.

– Понимаю, все понимаю, но иначе просто не могу поступить, – стоял на своем император. – Как бы это глупо ни звучало, но Бельского нельзя отпускать в свободное плавание. Он есть ключ… Мой друг, я очень ценю твое мнение, принимаю и понимаю твои аргументы. Только чувствую, что должен поступить именно так.

Этот спор между императором и безопасником продолжался с самого утра, когда только завершилась «театральная» операция в изоляторе. Ее главный участник, Алексей Бельский, после отчаянного сопротивления был оглушен подавителями и тайно переправлен в имперский медицинский комплекс, где находился один из закрытых исследовательских центров. Именно тогда возникла идея сделать Бельского новиком первого дворянского рода империи, то есть сделать своим вассалом. Этот шаг, несмотря всю его внешнюю авантюрность и кажущуюся случайность, был императором хорошо продуман, взвешены все «за» и «против». Алексей Бельский, бывший своеобразным «котом в мешке», мог стать серьезным козырем в разворачивавшейся игре против боярской элиты империи. Парень был удивительным феноменом, потрясающие способности организма которого могли произвести настоящую революцию в современном мире. Осталось лишь в них разобраться. Подумать только, все они стояли всего лишь в одном шаге от ответа на один из ключевых вопросов современности – в чем суть магии?

Когда император думал об этом, его всякий раз охватывало противоречивое чувство. Магия вот уже столетие была одновременно и мечтой и проклятьем этого мира. С одной стороны, она дарила удивительные возможности, расширяла способности человека почти до безграничности, поднимая до уровня Бога. О магии грезили, мечтали овладеть ею, пытались раскрыть ее загадку. С другой стороны, некоторые считали ее же проклятием людей, своеобразным яблоком раздора, которое не просто остановило развитие человеческой цивилизации, но и отбросило его на десятки и десятки лет назад. Пришествие магии словно топором обрубило сотни возможных путей развития науки, уничтожив в зародыше целые научные направления. Законсервировались многие технологические цепочки, получили популярность псевдонаучные теории. Словом, этот странный, не от мира сего, парнишка мог стать спасительным ответом на все вопросы. Как тут было устоять?

– …Здесь нельзя полагаться на чутье, мой император. Оно может подвести, – Ламберт весьма прозрачно намекнул на то, что император иногда принимает решения, руководствуясь эмоциями. – В последнее время я все больше и больше убеждаюсь, что Бельский не тот, за кого себя выдает. Все говорит, что он подставной. Кто‑то упрямо, сметая все со своего пути, толкает его вам навстречу. Нельзя этого не замечать.

Безопасник, скептик по жизни и, тем более, по роду специфической службы, засыпал императора все новыми и новыми подозрениями в адрес Бельского, которые вырастали из внешне несвязанных между собой событий.

– Все говорит о том, что это креатура Вяземского. Весь их внешний конфликт и яйца выеденного не стоит. Это игра, театр, напоминающий то, что мы провернули совсем недавно, – живо выкладывал свои соображения Ламберт. – Подумайте только, мой император. Все в его истории шито белыми нитками… Вспомните ту дуэль! Кирилл Вяземский, будучи весьма неслабым адептом магии, должен был голыми руками разорвать Бельского. Разве нет? Тот же пустышка! Только произошло все ровно наоборот. Кирилл Вяземский терпит странное, ничем не обоснованное, поражение. Наши аналитики так и не смогли предложить какого‑либо внятного объяснения этому. Хорошо, пусть это случайность, – безопастник увидел скепсис во взгляде собеседника и, на мгновение замявшись, продолжил с еще большим жаром. – Пусть, пусть будет случайность. Только знаете, что мои люди смогли найти в доме Бельских? Я еще об этом не докладывал. Были обнаружены биологические следы двух человек, один из которых проходит в нашей картотеке под грифом особой опасности. Некий Ларри Фольф, спец по проникновению в особо защищенные объекты. Крайне жесток и опасен, когда дело касается лично его. Второй объект так и не был идентифицирован. Так вот, эти двое проникли в дом Бельских, откуда так и не выбрались. Что с ними там произошло, мы так и не выяснили. Аналитики с высокой степенью вероятности говорят об их ликвидации. Вы понимаете? Два грабителя‑профессионала пропали в доме Бельских! Как такое возможно? Кто им там мог дать отпор? Бельская, что в обморок падает от запаха забитой канализации? Ее субтильная горничная или сам Бельский? Думаю, там поработала его группа прикрытия, которая затем замела все оставшиеся от бандитов следы.

Еще Ламберт напомнил императору про ту историю с взрывом, от которой еще более дурно «попахивало». Все в ней ложилось в канву подозрений безопасника. Каждый элемент истории случался ровно тогда, когда это было нужно. Вдобавок, все угрозы, что казались невообразимыми, никогда не доводились до самого конца. Был взрыв, в котором (о, чудо!) пострадал лишь сам террорист и здание гимназии! У принцессы и Бельского были лишь царапины и ушибы.

– Больше не было потерпевших, хотя в гимназии шли занятия. В аудиториях было полно отпрысков самых знатным семейств. Почему никто из них не попал под удар? Не окажется ли это странным? Может организаторы взрыва просто не хотели навлечь на себя гнев остальных аристократов? – выстраиваемая Ламбертом картина казалась весьма и весьма правдоподобной, что приводило императора в откровенное раздражение. – Очень все с этим взрывом удачно для Бельского получилось. Помните, какими глазами после случившегося на него смотрела Ее Высочество? Конечно, помните. Уверен, мы имеем дело с идеально проведённой операцией по внедрению в ваше ближайшее окружение подставного человека.

Вспомнил глава службы безопасности и про невероятное исчезновение Алексея Бельского из спецавтомобиля, где его контролировал опытный агент. Рассказал про выводы аналитиков, сделанные ими после осмотра искорёженной машины. Характер и количество повреждений говорили о том, что они наносились, как минимум, тремя неустановленными лицами в экзоскелетах военного образца. Только данными обстоятельствами можно было объяснить широкие рубящие отверстия в стальном покрытии автомобиля, разорванные в клочья покрышки и порванные фиксирующие ремни.

– Хватит. Я услышал тебя, – император прервал разошедшегося безопасника, когда их кортеж въехал на территорию медицинского комплекса. – В данной ситуации может быть все, что угодно. В случае с парнем сложно быть чем‑то уверенным. Хотя…

Император сделал паузу, засмотревшись на кого‑то в окне. Ламберт туда же направил свой взгляд и увидел цесаревну Анну, которая встречала их на крыльце центра. Безопаснику сразу же вспомнилась идея с медовой ловушкой, когда через Анну они рассчитывали получить тот или иной контроль над Бельским. К сожалению, ничего не вышло: Анна потеряла голову и влюбилась без памяти в парня. Это было и сейчас заметно по внешнему виду девицы, стоявшей с растерянным и чуть испуганным лицом, опухшими щеками. В искренности же чувств парня Ламберт сомневался, как, собственно, и во всем остальном.

– Сделаем следующим образом…, ‑ император резко развернулся к собеседнику. – Парень должен из стен центра выйти или моим новиком, или сгнить в тюрьме. Другого быть не должно. В случае второго варианта, с ним придется работать по жесткому сценарию. Придется разобрать на части, чтобы разобраться с секретом его способностей, – он бросил быстрый взгляд на спускавшуюся по лестнице дочь. – Анне ни слова об этом… Тогда, с Богом.

Он вышел из автомобиля, приобнял и поцеловал дочь. Та сразу же завела разговор о Бельском, что было совсем не удивительно. Девушка в последние дни не находила себе места от тревожного ожидания. Ее настроение менялось, как осенняя погода: то она начинала всхлипывать, то улыбалась каким‑то своим мыслям. Дотошно выспрашивала обо всем, что было связано с Алексеем, интересовалась его самочувствием, условиями содержания, выспрашивала новое разрешение на его посещение. Собственно, именно по этой причине она здесь сейчас и находилась.

– Папа, ты же обещал, что я смогу с ним увидеться, – Анна говорила негромко и мягко, но в ее тоне отчетливо слышалась нотки упрямства; чувствовалось, что она не отступиться от желания увидеть объект своего обожания. – Что со мной может здесь случиться? Я только на минутку к нему забегу. Одним глазком посмотрю на него. Пап…

Цесаревна смотрела округлившимися глазами, в которых застыли слезы. Старалась поймать его ладонь, как она это делала в далеком детстве, когда что‑то выпрашивала у него или у своей матери. Бывало возьмет своими пальчиками ладонь и начнет ее теребить, одновременно требовательно заглядывая в твои глаза. Тут, хочешь не хочешь, все сделаешь, о чем тебя попросят.

– Хорошо, Анна, – быстро сдался мужчина. – Только сначала я с ним поговорю. Договорились? – та, просветлев лицом, кивнула. – Вот и отлично. Сейчас жди меня в комнате отдыха. Я же пока кое с чем разберусь…

Оставив дочь, императора вместе с безопасником, державшимся рядом, отправились вдоль по коридору. Исследовательский центр, где содержали Бельского, располагался, глубоко под землей и функционировал совершенно изолированно от остальной части. Им пришлось около десяти секунд опускаться на лифте, затем еще минут пять – шесть идти вдоль многочисленных лабораторных помещений.

Возле одного из изоляторов – помещений усиленной многоуровневой защиты, их перехватил руководитель исследовательской лаборатории, сухонький мужичишка в белом халате и растрепанной шевелюрой. С огромными очками на носу, чуть горбившийся, с вечно находящимися в движении руками, всем своим обликом тот напоминал стереотипный образ ученого, который так активно тиражировался в СМИ.

– Э‑э‑э… Ваше Величество, позвольте вас на минутку, – бесцеремонно, не поздоровавшись и, откровенно нарушая любой этике, ученый подхватил императора за рукав, чем вызвал у того широкую улыбку. – Я буквально одну минутку отвлеку вас… Это же просто уникальные юноша! У меня даже нет слов! Где вы его только откапали? Вы только полюбуйтесь на эти метаграммы! – ничуть не тушуясь, мужчина начал совать под нос императору планшет. – Видите, видите? У него зафиксировано просто дикое магическое истощение! Он словно выжитый лимон. Такого же, вообще, быть не может! – ученый улыбался так, словно получил очень радостное известие. – Посмотрите на вот на это! Разве похоже, что эти результаты принадлежат подростку?! Ничуть! Крайне интересный экземпляр!

Император осторожно отцепил чужие пальцы от рукава своего пиджака. Бесцеремонность и совершеннейшая оторванность от жизни ученого ему чуть подняла настроение. Такой тип людей, пренебрегавший всеми возможными условностями и общепринятыми в обществе нормами, напоминал фанатика и редко встречался ему. Чаще приходилось общаться с теми, кто фальшиво улыбался, а после, сквозь зубы, посылал на него проклятья или строил откровенные козни.

– Подождите… э‑э… Николай Михайлович, дорогой, – он быстро нашел глазами беджик с именем и фамилией ученого. – Хочу вас обрадовать. Человек, которым вы так восхищается, станет вашей работой на ближайшее время, – ученый тут же застыл с открытым ртом и смешно перекосившимися на носу очками. – Вы немедленно оставляете все остальные проекты и переключаетесь на этот. Повторяю, все остальное оставить и заниматься исключительно объектом.

Боже, еще немного и у ученого слюна начнет выделяться. Видели когда‑нибудь, с каким нетерпением и жадным повизгиванием ждет охотничья собака команды хозяина? Животное едва сдерживается, переступает лапами, то и дело переводит взгляд на охотника. Очень похожее император наблюдал и сейчас. Казалось, дай команду и перед ним через мгновение никого не окажется.

– Провести с объектом все возможные тесты, взять полный спектр анализов. Я должен знать, кто он или что он, – продолжал император абсолютно серьезным тоном. – Нужно обратить особое внимание на энергетические структуры, на его восприимчивость к магической энергии. Приоритетом является ответ на вопрос: каким образом у него появилась восприимчивость к магии и способность к манипуляциям с нею… Доступом к полному объему результатов должны обладать только два человека: вы и я…

Закончив разговор, император прошел в помещение, куда поступала информация со всех исследовательских лабораторий центра. Попросил вывести на огромный экран картинку с камер Бельского и на некоторое время застыл на месте, молча вглядываясь в видеокартинку. У человека, не знакомого с обстоятельствами дела, увиденное могло бы вызвать откровенное удивление. Почему обычного подростка, который ничем не отличается от тысяч своих сверстников на улице, держат в таких условиях? Ведь достаточно было на него только посмотреть, чтобы увидеть обычного человека в необычных условиях. На краешке кровати довольно большой комнаты сидел невысокий, одетый в пижамный серый костюм. Алексей в этот момент совсем не напоминал особо опасного преступника. Был скорее похож на растерянного и ничего не понимающего мальчишку, совершившего какой‑то проступок по глупости. Это сквозило из всего его облика – честного лица, удивленного взгляда, открытой позы.

Честного говоря, такая мысль невольно посещала и императора в этот момент. Однако он сразу же вызвал в памяти кадры с записи камер бойцов специально отряда имперской безопасности, которые с боем брали Бельского в изоляторе. Тут же все посторонние мысли о несправедливости исчезали, растворялись без следа в потоке шокирующей информации. На видео был совсем не обычный подросток, в некоторые моменты, вообще, терявший всякое сходство с человеческим существом. Камера фиксировала то мифического ледяного голема, пробивающего стены мощными ударами ледяных кувалд; то сгустки огня и плазмы, разливавшегося по пролетам лестниц и переходов; то закручивающие вихревые образования, сносящегося все на своем пути. Бельского, судя по записям, не могли сдержать ни бетонные стены, ни металлические решетки. Он пробивал или продавливал любые препятствия, как танк. И как после таких записей не поверить в слова главы службы безопасности о том, что Бельские не тот, за кого себя выдает? Разве может быть обычный подросток настолько сильным адептом магии? В таком случае, утверждают специалисты, с ним должны были работать много и очень интенсивно, развивая строго определенные «силовые» направления. Последнее вновь приводило к мысли о специально подготовке этого паренька.

Наконец, он кивнул своим мыслям и направился к Бельскому. Пришло время сделать тому предложение, от которого он не сможет отказаться. По крайней мере, император надеялся на это.

– Здравствуй, – твердо произнес он, когда прошел внутрь довольно большого помещения и встретился взглядом с парнем.

– Здравствуйте, … Ваше Величество, – тот тяжело поднялся и тут же опустился на койку; видно было, как ему непросто далось это движение.

Мужчина прошел к небольшому столу и сел на рядом стоявший стул. Только после этого продолжил:

– Непростая сложилась ситуация, Алексей. Скажу больше, тяжелая ситуация… Знаешь, мне все равно, что с тобой произошло недавно. Меня не волнуют обстоятельства. Также не хочу я тебя никаких нотаций читать. Думаю, тебе нужно со всем этим прежде самому разобраться. Я же хочу поговорить с тобой о другом.

Алексей повернул осунувшееся лицо в сторону гостя. Сидеть ему было тяжело, поэтому он облокотился на стенку.

– Скрывать не буду, ты попал в весьма серьезную переделку. Во‑первых, за нападение на государственного служащего тебе может грозить до семи лет заключения. Конечно, хороший адвокат, упирая на твой возраст и особые обстоятельства, сможет серьезно скосить этот срок. Только избежать реального заключения все равно не удастся. Во‑вторых, за недавние события тебе ждет новый срок. Могу даже примерно прикинуть, каким он может быть. У нас есть попытка побега, нападение на сотрудников правопорядка, причинение вреда средней тяжести, покушение на убийство сотрудников правопорядка, причинение особо крупного ущерба, – с каждым новым его словом Алексей мрачнел все больше и больше; лицо подростка, и так не выглядевшее здоровым, вообще, превратилось в восковую маску покойника. – Даже по самым скромным подсчетам тебе могут дать двадцать лет минимум. Опишу, что будет дальше. Пару лет тебе придется отсидеть в колонии для несовершеннолетних. Потом почти десятку в спец учреждении для особо опасных преступников. Если будешь себя хорошо вести и сотрудничать с администрацией, то после сможет претендовать на послабление. Тебя могу перевести в поселение для осужденных закрытого типа где‑нибудь на севере. Приятного там тоже мало, но зато похоже на свободу. Примерно это ждет тебя в самое ближайшее время.

Паренька явно проняло. Вон, даже зубы стиснул. Значит, понимает всю серьезность ситуации и с ним можно дальше работать. Был бы откровенный псих с полностью поехавшей крышей, то реагировал бы совершенно иначе.

– Зачем же вы тогда пришли? Неужели посмеят…, ‑ Алексей последнее слово проглотил, поняв, что сморозил глупость.

Подростку был абсолютно ясно, что император, придя сюда собственной персоной, чего‑то от него хотел. Сейчас он мог лишь догадываться о причине интереса к своей персоне. Конечно, кое‑какие догадки у него были. Только соображалось тяжеловато. В голове еще был туман. Сказывало и магическое истощение, и хороший заряд подавителей. Все вместе и давало подобный эффект.

– Ты прав, мне есть чего тебе предложить, – император не сводил с него глаз, даже не пытаясь скрыть свою заинтересованность. – Я могу помиловать тебя своим личным указом. Ты будешь полностью восстановлен во всех своих правах. Сведения о данных прошествиях никоим образом не отразятся на роде Бельских. Мною будут урегулированы все финансовые претензии к тебе. Надеюсь, ты не забыл про иск со стороны Вяземских? А последние разрушения? Общая сумма набегает весьма и весьма немаленькой. Наконец, помогу тебе разорвать договор новика с Вяземскими и оформить аналогичное соглашение со мной.

Как бы не был разбит и опустошен Бельский, но сильное удивление он все же смог изобразить. Причем это было совершенно искреннее удивление, которое было совершенно не спутать с другими чувствами.

– Да, вижу, ты понимаешь, что это очень щедрое предложение. Очень выгодное лично для тебя, – усмехнулся император, оценив реакцию парня. – Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор… Госпоже Бельской уже сообщили, что с тобой все в порядке и ты находишься в медицинском учреждении. Скоро ты получишь возможность встретить с ней, – Алексей благодарно кивнул. – Сейчас я покину тебя, а ты поразмысли над моим предложением. Кстати, надеюсь ты будешь не против одного посетителя?

Император загадочно улыбнулся, когда подходил к двери. Анна, скорее всего, уже «вытоптала» все покрытие пола перед палатой, в нетерпении ожидая встречи. Эта встреча должна была помочь Бельскому принять единственно правильное решение. Только глупец откажется от такого предложения, когда на него смотрят глаза влюбленной девушки?

Едва он исчез за ней, в помещение вошла цесаревна Анна.

– Леша…, ‑ испуганно вскрикнула она, когда он вновь попытался встать на ноги. – Ой! Подожди!

Девушка стремительно подскочила к заваливающемуся на бок парню и крепко схватила его за больничный костюм. Осторожно поддерживая, помогла ему сесть на место. Правда, эта помощь со стороны больше напоминала объятия влюбленных. Но разве можно ее было винить за это?

– Тебе сильно больно? Где болит? Здесь? – он даже не успевал отвечать на обрушившийся на него град вопросов, только устало улыбался, наслаждаясь ее прикосновениями. – Или вот здесь?

Она села рядом, бочком к нему. «Взяла в плен» его левую руку и начала неосознанно теребить ее. Он и не думал сопротивляться, продолжая улыбаться ей.

Оба какое‑то время молчали. Им сейчас и не нужны были какие‑то слова, избитые фразы. Они просто купались в эмоциях, прекрасно понимая и чувствуя друг друга. Что может быть прекраснее этого единения душ, когда два сердца бьются в унисон и не существует «я», а есть только «мы».

Ее головка уже лежала на его плече. Роскошный хвост с вплетенной в него тонкой лентой уютно устроился у шеи Алексея, заставляя терять голову от дурманящего аромата. Его правая рука, словно живя своей собственной жизнь, путешествовала по ее бедру.

– Леша, мне очень хорошо с тобой, – сверкая влажными глазами, очень тихо прошептала она. – Папа сказал, что поможет тебе. Только ты должен во всем слушать его. Лешенька, пожалуйста, не противься. Папа знает, как лучше…

Рука парня, лежавшая на девичьем бедре чуть дальше, чем позволяли приличия, дрогнула и поползла обратно.

– Пойми же, только там мы сможем быть вместе… Или ты не хочешь? – огромные глаза, из которых были уже готовы брызнуть слезы, умоляюще смотрели на Алексея. – Пожалуйста, ответь мне. Ты хочешь быть со мной?

Что тут было ответить? Нет? Да? Не знаю? Просто молчать? Алексей улыбнулся и поцеловал Анну, отвечая на этот ее вопрос и, похоже, на все остальные, пусть еще и не высказанные вслух.

Какое‑то время они целовались, забыв обо всем: о месте, о камерах, о свалившихся проблемах. Были лишь они и их одержимость друг другом, возносившая их на недосягаемую высоту над грешной землей и заставлявшая испытывать дикие эмоции восторга. Когда же им все же удалось оторваться друг от друга и остановится в одном шаге от того, чему было не место и не время, тревожно запиликал коммуникатор Анны.

– Папа…, ‑ прошептала она огорченно, едва бросив взгляд на гаджет. – Мне пора уже… Лешенька, миленький, ты ведь согласишься? – девушка шла к двери и не отрываясь смотрела на парня. – Правда‑правда?

Оставшись в одиночестве, Алексей осторожно лег на кровать. Эмоции и чувства, что только что переполнявшие его, еще будоражили кровь. Милый девичий образ никак не уходил из памяти, заставляя растягиваться в улыбке губы. Еще чувствовался аромат ее волос, касавшихся его шеи. Ладонь сжималась, словно, по‑прежнему, скользила по шелковистой коже девичьего бедра…

Однако, ничего не длиться вечно. Вскоре эйфория прошла, оставив после себя опустошенность и тревогу. В голове снова возникли тревожные мысли.

– Умеет судьба приносить сюрпризы, – еле слышно шептал он, уставившись в белоснежный потолок. – Даже дух захватывает… Что же теперь делать? Соглашаться или…

Он прекрасно понимал, что последует за этим «или». В случае отрицательно ответа, его просто уничтожат – сгноят в тюрьме. К тому же, о предназначенных ему медицинских опытах Алексей даже не догадывался. Не лежала душа дать и утвердительный ответ на предложение императора. Ведь, император не бескорыстный благодетель и «за здорово живешь» не станет брать на себя решение таких неподъемных проблем. Зачем ему все это? Старается ради влюбленной дочери? Маловероятно, хотя и возможно. Значит, было что‑то еще, о чем можно было лишь догадываться.

– Дьявол‑искуситель… Что же ты попросишь взамен? – скривился парень, понимая, что ему скорее всего придется соглашаться. – А может послать все к черту? Послать все эти дерьмовые игры, непонятные договоренности? Какое‑то болото… Ничего не понятно… Где враг, где друг… Как же было тогда все просто и понятно.

Память услужливо подкинула ему старое воспоминание, в котором он, еще совсем салаг‑пилот, смог сбить своего первого врага. Бог мой, как же было хорошо! Ладони привычно сжимали пилотную рукоять, раз за разом бросая штурмовик в резкий разворот. Перегрузки ударяли по голове тяжелым молотом, во рту не проходил вкус крови от прикушенных губ. Наконец, система прицеливания начинала верещать о захвате цели и он с воплем давил на гашетку сдвоенного орудия. Штурмовик тут же окутывался облаком расплавленной плазмы, из которой вырывались непрерывной чередой багровые сгустки огня. Огонь! Огонь! Огонь!

– Все было чертовски понятно… Как же я хочу обратно…

Подопытный кролик – это не только ценный мех, но и два – три килограмма хренового настроения

По длинному коридору исследовательского центра, ярко освещенному светом, шел невысокий парень. По сторонам не глазел. Чувствовалось, что путь этот ему хорошо знаком и был уже не один десяток раз пройден.

Он особо не спешил. Походка неторопливая. Руки засунуты в карманы свободного пижамного костюма. На лице застыло скучающие выражение лица. Можно было подумать, что он совершает ставший давно уже привычным и набившим оскомину моцион. Правда, державшийся позади немного крепкий мужчина с цепким взглядом и топорщившимся пиджаком с правой стороны, подсказывал совершенно другую версию.

– Алексей Михайлович, вас уже ждут в процедурном кабинете. Просят поторопиться, – негромко проговорил спец от службы имперской безопасности, подойдя к Алексею ближе.

Тот посмотрел на него и тяжело вздохнул. Взгляд сам собой опустился на палец, из которого в последние четыре дня с завидной регулярностью брали кровь для анализа. Его кончик, кажется, даже чуть лиловым стал от этих экзекуций.

– Скоро, наверное, и ночью кровь будут брать…, ‑ невесело усмехнувшись, пробормотал парень. – Уж не поторопился ли я соглашаться на предложения императора? Или отсидка, или судьба подопытного кролика… Сейчас уже и не знаю, что лучше…

Последние несколько дней, действительно, превратились в сплошную череду самых разнообразных медицинских экспериментов, вовремя которых у него брали все, что только можно, и откуда только можно. Глава исследовательской группы, маньякоподобный старичок, окончательно осатанел, когда пошли результаты первых анализов. Он едва волосы на себе не рвал от предвкушения вот‑вот случившегося открытия. Количество опытов резко подскочило, качественно изменилось их содержание. В исследовательский центр уже на второй день начали завозить дополнительное оборудование. Круглосуточно шла установка и монтаж привезенных молекулярных магоулавителей, структурных анализаторов биологических веществ, наноскопы разной мощности и многое другое, что позволяло еще глубже взглянуть внутрь человеческой материи.

У процедурной его уже ждал, потиравший руки, доктор. При виде него старикан радостно оскалился. Из под нижней губы показались два длинных желтоватых зубы, отчего улыбка стала выглядеть особенно кровожадной.

– Опять опаздываете, молодой человек. Плохо, очень плохо, молодой человек, – он так крепко вцепился в рукав Алексея, словно тот готовился сбежать, и повел его внутрь кабинета. – Мы вас уже заждались… Сегодня, вас ждет кое‑что интересное. Немного в вашей буйной головушке покопаемся. Ха‑ха‑ха.

Оторопевший парень, как сайгак, назад рванул. С треском оторвался рукав пиджака, оставшийся в руке доктора. Одновременно, в комнате резко упала температура. Весь косяк, с пола и до потолка, оделся в толстый слой льда. Алексей уже был за порогом, когда его настиг скрипучий смех.

– Ха‑ха‑ха‑ха! Уморил, право слово! Совсем уморил старика! Ха‑ха‑ха! – заливался ученый. – Что вы такой легковерный? Наверное, подумали, что трепанацию вам устроят? Так ведь, милейший? Я ведь пошутил, молодой человек. Понимаете? Просто по‑шу‑тил. Хотел вашу реакцию проверить… Так сказать, на естественный магический выброс посмотреть. Только спонтанный выброс может показать истинную силу мага. Хочу вам сказать, здесь есть на что полюбоваться.

Ученый с большим интересом разглядывал косяк двери, украшенный гроздями ледяных наростов. Подносил ко льду небольшой прибор, напоминающий коммуникатор и время от времени издающий пиликающий звук.

– Поразительный по силе выброс…, ‑ бормотал доктор, бросая задумчивые взгляды на парня. – Вы просто не понимаете, молодой человек, какой вы феномен. Посмотрите сюда, – он ткнул пальцем в сторону льда. – Обиделись, что ли? Полноте.

Хмурый Алексей в ответ что‑то неразборчиво пробурчал. Еще бы он не обиделся. Фраза про копание в его голове прозвучала так естественно, что в нее было сложно не поверить. Тем более его уже изрезали и искололи вдоль и поперек во время забора анализов. Кто знает, что можно было еще ожидать от этих маньяков в белых халатах?

– Видите, какая толщина льда? Двадцать. Нет, почти тридцать сантиметров. Знаете, о чем это говорит? – у старика фанатично блеснули глаза. – О вашей силе говорит, молодой человек! Конечно же, о вашей силе. Это около восьмидесяти, а может и восьмидесяти пяти единиц по Киммеру. Могу вас поздравить, не каждый маг таким может похвастаться. Говорят, даже у Его Величества только…

К сожалению, договорить он не успел, так как в кабинет вошел еще один ученый. Это была высокая, светловолосая женщина, белый халат которой больше напоминал не платье медика, а китель и юбку военного. Идеальная выправка тоже нескромно намекала об этом. Как оказалось позже, ощущение не обманули: вошедшая женщина была военным медиком, специализирующимся на психиатрии.

– Слышь, док, – Алексей повернулся к ученому, что еще стоял у замороженного дверного косяка. – Еще одна такая шутка и внутри куска льда будет не косяк, а твоя тушка, – парень с мстительным удовольствием полюбовался на мелькнувший в глазах старика испуг. – Попомни мои слова, док. В следующий раз, я могу ошибиться, – он добавил в свой голос угрозы. – Как говорится, кто знает…

После чего парень развернулся и коротким кивком‑поклоном поприветствовал женщину, которая ответила тем же. Во взгляде ее застыло довольно странное выражение, чем‑то напоминающее профессиональное любопытство вивисектора. Отчего ее довольно милое лицо приобрело отталкивающие, даже, кажется, злые, черты.

– Алексей Михайлович… Или можно Алексей? – мягкий и обволакивающий голос очень констатировал с ее холодными глазами. – Хорошо, Алексей. Меня зовут Елена Сергеевна Илюшина и я тоже врач. Надеюсь, мы с вами найдем общий язык?

Внимательно разглядывающий ее, парень молча кивнул. Невежливо, конечно, но его вежливость еще нужно заслужить. Последние несколько дней совсем отбили у него желание доверять людям в белых халатах. Скорее родили прямо противоположное желание.

– Вижу, тебя немного замучили здесь, – улыбнулась она, быстро определив причину его недовольства. – Предлагаю, сделать паузу, отдохнуть немного. Давай, просто поговорим. Хорошо? Забудем про уколы, разные сканеры и анализы. Присаживайся, – сама она тоже присела на стул, положив ногу на ногу. – Может кофе закажем? Или какао? Здесь делают отличное какао. Я, грешным делом, думаю, что в местном буфете кладут в этот напиток какой‑то секретный ингредиент, – тон ее приобрел заговорщический тон, каким делятся секретами с очень близким человеком. – Давайте, закажем.

Сейчас ей очень хотелось верить. Даже ее образ «снежной королевы» немного померк, уступив на какое‑то мгновение место мягкой доверительности и теплой доброжелательности. Вроде нормальный медик, приятная женщина во всех отношениях, думалось Алексею. Почему бы с такой не поговорить? Хоть немного передохнет от опытов.

– Знаете, Алексей, я прекрасно понимаю, как вам тяжело. В последнее время на вас столько всего свалилось – бесчеловечный теракт, нападение на вас в автомобиле скорой помощи, вопиющее посягательства на ваш дом. Признаюсь, такое не каждый взрослый и уже состоявшийся человек выдержит без последствий. А вы держитесь молодцом. Сразу чувствует стальной стержень внутри вас.

Что тут отрицать, такое очень приятно слышать. Кому не понравиться, когда тебя хвалят? Особенно, когда это делает красивая женщина, а ты мужчина. Конечно, хвалят немного навязчиво и прямо. Только разве это имеет значение?

– … Как же тебе удается сохранять самообладание в стрессовых ситуациях? – тем временем психотерапевт продолжала грамотно и профессионально «плести свою сеть», как‑то незаметно и мягко перейдя на «ты». – Наверное, у тебя есть какой‑то секретный прием? – улыбка чуть тронула ее губы, словно она произнесла что‑то шутливое. – Не можешь ли поделиться? Мне, право слово, это очень интересно.

Парень задумчиво качнул головой. Честно говоря, ему и самому было интересно, как справляться со своими странными приступами, когда он «терял голову» и совершал очередную глупость. Он ведь не был умалишенных, которого время от времени настигали приступы безумия. Хотя, пару раз Алексею и приходила в голову такая мысль. Как говориться, а вдруг, на него так подействовал весь этот перенос из одной реальности в другую? Искин всякий раз, когда возникал этот вопрос, успокаивал его. Судя по всему, утверждал Квазар, временно настигавшие его вспышки ярости и потери самоконтроля были следствием быстрого изменения организма парня. Сознание, его внутреннее «Я», просто не успевало за несущимися вскачь внутренними процессами. К серьезному рассогласованию приводили и растущие магические способности, которые сопровождались необратимыми физиологическими и ментальными процессами. Словом, это была так называемая болезнь роста, которая, как и юность, должна была обязательно пройти. Если, конечно, Алексей доживет до этого долгожданного дня…

Только ведь обо всех этих мыслях не расскажешь доктору. Нельзя. Хотя видно было, как ей интересно. Женщина чуть наклонилась вперед, демонстрируя ее личную приязнь. Верхняя пуговка ее халата расстегнулась, открывая нескромному взгляду иногда появлявшуюся полоску кружевного бюстгальтера. Естественно, это совершеннейшая и незапланированная случайность. Конечно, доктор не хотела смущатьтаким нескромным зрелищем подростка. Глупость ведь подозревать в этом какой‑то умысел.

Алексей слушал ее. Правда, его взгляд нет‑нет, да и опускался к той белоснежной полоске ткани, что выглядывала из‑за отворота медицинского халата. Конечно, он тут же отводил глаза, не желая выглядеть перед ней глупо.

– Правда, очень хочется услышать, Алеша, – тон ее приобрел особенную мягкость – материнскую, добрую, искреннюю. – Не стесняйся.

Как не пойти ей на встречу? Каким ярким контрастом выступало ее душевное отношение к нему, ее доброжелательность и желание понять его, увидеть в нем нормального подростка, по сравнению с поведением окружавших его людей. Ведь в последние дни его только и делали, что тщательно изучали, буквально под микроскопом рассматривали каждый его поступок и действие. Иногда он даже приходил к мысли, что его считали за банального подопытного кролика, а не человека со своими интересами и желаниями. Тут же пришла такая женщина…

– Да, вроде как‑то само получается…, ‑ пробормотал парень, вновь скользнув взглядом в вырез с соблазнительным кусочком загорелых полушарий.

Елена Сергеевна понимающе улыбнулась. Мол, конечно, понимаю тебя. Некоторые вещи всегда получаются неосознанно. Их потом очень сложно объяснить. Доктор чуть откинулась назад, словно утомилась и решила сменить позу. Медицинский халат на ее груди натянулся, четко обрисовав аккуратные холмики. Бюстгальтер выглянул еще больше. Казалось, еще немного и наружу выскочит то, что должно быть скрыто. Все это продолжалось ровно столько, сколько нужно было. Через секунду все прошло. Перед Алексеем вновь сидела обычный доктор.

– … Кстати, есть один интересный терапевтический прием, который многим помогает справляться с трудностями, – продолжила женщина так, словно ничего и не произошло. – Выдумываешь себе какого‑нибудь близкого, очень человека и делишься с ними личными переживаниями. В итоге тебе становится очень хорошо. Ты выговариваешься, сбрасываешь с души тяжесть… Неужели тебе подобное не знакомо? Наверняка, у тебя уже есть такой друг?

Алексей кивнул. Конечно, у него есть такой друг. Даже больше чем друг. Его всезнающий аватар, не раз уже спасший ему жизнь. Квазар для него уже давно стал больше чем искусственным интеллектом. Он превратился в его второе «Я». Парень уже раскрыл рот, чтобы рассказать о нем.

Вдруг его ощутимо тряхнуло. Квазар внутри него «заревел белугой». Он‑то в отличие от неопытного подростка, сразу же распознал активно применяемые нейролингвистические психотехники. Все осуществлялось словно по учебнику, только на более высоком, исключительно профессиональном, уровне. Против парня был применен целый арсенал спеприемов: вызывание реакции сочувствия и переживания, подстройка, поставка якорей и т. д. Плюсом ко всему этому шло убийственное очарование зрелой женской красоты, бившей с силой парового молота по подростковым мозгам. Что парнишка мог противопоставить столь тяжелой артиллерии? В одиночку у него не было ни шанса! А вот с искусственным интеллектом на своей стороне можно было побороться.

– Ты хотел что‑то сказать? – оживилась женщина, мгновенно сбрасывая маску доброго доктора и превращаясь в хищника. – Говори, говори….

С нескрываемой жадностью она вглядывалась в лицо парня. Была бы ее воля, она бы схватила его за грудки и начала со всей силы трясти. Он уже и так вымотал ей все нервы. Она едва не стелилась перед ним, перепробовала за время разговора почти весь свой арсенал опытного специалиста по психокорекции. Этот мальчишка еще смеет сопротивляться ее опыту и знаниям…

Она сверкнула глазами и тут же опустила взгляд вниз, чтобы не выдать свои злость и гнев. Ей стало ясно, что парнишка совершенно непонятным образом «сорвался с ее крючка». Она читала его, как открытую книгу. Только что мимика, жесты, эмоции говорили о полной «пластичности» сознания Бельского. Из него, как из пластилина, можно было вылепить все, что угодно. Но прошло несколько мгновений и все изменилось.

– Мы закончили, господи Бельский, – Илюшина резко встала с места и, застегнув верхнюю пуговицу халата, смерила его недовольным взглядом. – Желаю, вам здравствовать, – и вышла из кабинета; даже в стуке ее каблуков чувствовалось ее неудовольствием.

Парень же остался со странным чувством, словно его только что едва не прожевали и не выплюнули, как потерявшую вкус жевательную резинку. В добавок, голова еще раскалывалась, как никогда раньше.

– Не обманул, старый. Правда, словно в башке покопались, – пробурчал Алексей, потирая виски. – Квази, дружище, выручил. Постой. А не тебя ли она искала? Больно уж странные у нее заходы были…

Эта догадка мелькнула и тут же забылась под грузом только что пережитых эмоций. Хотя, зря. Было в это идее некоторое рациональное зерно.

Его отвлек вызов с коммуникатора, который был продублирован громким сообщением через внутреннюю связь центра. Парня вызывали в конференц‑зал, что было весьма любопытно. Можно было даже сказать, что такого рода вызов, вообще, состоялся первый раз за последние дни. До этого его ежедневный маршрут ограничивался походом до процедурного кабинета и обратно, а из развлечений были уколы и разнообразные замеры физиологических параметров.

– Неужели случилось что‑то, – фыркнул Алексей и пошел вправо, куда указывали стрелки; именно в секторе «С» и располагались все представительные помещения. – Будет занятно, если меня, наконец‑то, отпустят, – предположил он с глубоким вздохом. – А то надоело здесь до чертиков… Ух‑ты, а это что еще за перец?

Метрах в тридцати от него замаячила какая‑то новая фигура. Парень уже прекрасно изучил всех, с кем встречался за последние дни. Это было четыре человека – его охранник, сам руководитель исследовательского проекта – маньякоподобный старик и два ассистента в процедурном кабинете. Сегодня к ним прибавилась женщина‑мозгоправ. А тут пожаловал кто‑то новенький…

– Господин Бельский! – едва Алексей приблизился, плотная невысока фигура тут же развернулась к нем у лицом и превратилась в эдакого колобка, кругленького, щекастенького и сытенького мужичка; черты лица его сразу же расплылись в искренней доброжелательной улыбке. – Для меня большая честь с вами познакомиться. Я весьма и весьма наслышан о вашем героическом поступке.

Бельский ответил неглубоким поклоном на его приветствие. Лицом изобразил недоумение. Интересно, о каком‑таком героическом поступке он говорит? Неужели о том взрыве?

– Во время того страшного теракта вы повели себя как истинный герой! – без единого намека на усмешку говорил незнакомец. – Моя супруга, Марья Васильевна даже всплакнула, когда увидела, как вы прикрываете своим телом Ее Высочество. А дочка и вовсе разрыдалась… Очень рад нашей встрече! Ой, прошу меня великодушно извинить, я забыл представиться. Ошлепков Виктор Павлович, собственной персоной. Смею надеяться, вы что‑то слышали о моей персоне, – с улыбкой добавил он. – Я владелец самой крупной юридической фирмы нашей столицы. Неужели, не слышали. Хм, странно, – на его лице, кажется, даже обида проявилась, от которой, правда, тут же и следа не осталось. – Даже великие князья к нам обращаются за консультацией. Вот так‑то…

Парню пришлось стряпчему кивнуть. Мол, все понял и, кажется, даже где‑то слышал ваше имя и название вашей конторы. Этого оказалось достаточно, чтобы тот окончательно пришел в прекрасное расположение духа.

– Ну‑с, Алексей Михайлович, приступим, – стряпчий вытащил свой кожаный саквояж (между прочим, изготовленный из крокодиловой кожи). – Сначала о небольшой предыстории. Не так давно мне поступил звонок из имперской канцелярии. Предложили заняться вашим делом. Признаюсь вам, я нисколько не раздумывал, – он улыбнулся во все тридцать два зуба. – Это огромная честь для меня лично и для мои сотрудников тоже… Вчера до глубокой ночи просидел над бумагами. Изучал‑с.

Он вытащил из саквояжа внушительный ворох разноформатных бумаг и несколько раз тряханул ими, показывая, проделанный объем работы.

– Скажу вам, весьма прелюбопытнейшее дело нам предстоит, – мужичок в предвкушении потер пухленькие ручки. – Весьма занятное дело… Кое‑кто из моих нечистоплотных коллег мог бы сказать следующее. Это дело будет кормить не только меня, но и мои внуков, и моих правнуков. Чувствуете, предстоящий масштаб работы?

Уже сейчас было понятно, что Алексею снова повезло повстретиться с фанатиком своего дела. Чувствовалось, что стряпчий крючкотвор самой высшей масти, мастер апелляций и обращений. Такой любого уболтает до потери сознания, что, пожалуй, неплохо в сложившихся обстоятельствах.

– Очень складывается превосходная коллизия, – он «сунул нос» в одну из выхваченных бумаг, сдвинув массивные очки на самый кончик носа. – Представляете, господин Вяземский несколько часов назад в Дворянской палате зарегистрировал прошение о расторжении договора новика с вами. А знаете какую дату он указал? Весьма любопытно, скажу я вам! – стряпчий даже хохотнул при этом; видно было, что даже сам процесс работы над этим делом доставлял ему почти физическое удовольствие. – Четырнадцатое! Ну, что вы молодой человек! Именно в этот день с вами и произошел тот досадный инцидент.

Только сейчас до Алексея дошло, что юрист досадным инцидентом назвал, устроенный парнем, разгром в Регистрационной палате. Получается, боярин Вяземский просил расторгнуть вассальный договор именно с того самого момента. В этом случае полная ответственно падала только на Бельского, но ни как не на его сюзерена – боярина Вяземского. Вяземский хотел и деньги с него получиться за договор новика, и не отвечать за «косяки» своего вассала. Очень просто и незатейливо! Шах и мат! Парень едва от возмущения не задохнулся, когда до него дошел весь цинизм ситуации.

– Только мы тоже не лаптем щи хлебаем, – стряпчий скорчил такую мину, что в этот момент отчетливо напомнил крупную, побитую жизнью и многоопытную мышь. – Мы тоже именно подадим в Дворянскую палату прошение о расторжении договора с тем лишь отличием, что укажем сегодняшнюю дату. В основаниях для расторжения отметим, что род Вяземских в лице боярина Вяземского демонстративно пренебрег своими обязанностями сюзерена по отношению к роду Бельских и не обеспечил ему защиту. Вы понимаете, что я хочу сказать? Вяземский хотел у вас забрать поместье, но, одновременно, он же и должен был обеспечивать вам в этот момент защиту, как минимум, в юридическом плане. Как мы понимаем, этого не произошло. В итоге, мы выставив боярина посмешившем, – стряпчий буквально сиял от гордости за придуманную им крючкотворную схему.

Стряпчий после этого еще долго вытаскивал из своего саквояжа какие‑то бумаги. Одну за другой, одну за другой. Каждую основательно комментировал, после чего предлагал подписать. С этим ворохом документов он и собирался обращаться в Дворянскую палату. Видимо, там сидели махровые бюрократы, если им на «каждый чих» нужна была своя бумажка.

В самом конце встречи Алексей узнал еще одну интересную вещь.

– …Прежде чем уйти, Алексей Михайлович, хочу буквально пару слов сказать о вашей защите на будущем судебном заседании. Мы будем апеллировать к тому, что в момент того инцидента, назовем его даже недоразумением, вы находились в состоянии сильного душевного волнения. Вы переживали, что ваша семья останется без вашего родового поместья и будет тем самым опозорена в глазах света, – парню показалось, что на этой фразе стряпчий ему подмигнул. – Конечно, между известием об изъятии у вас поместья и самим инцидентом прошло больше двух часов. В суде скорее всего укажут на этот момент. Только мы предъявим им медицинские свидетельства о том, что вы за последние несколько месяцев перенесли два сотрясения мозга и успели полежать в коме. Напомним, про теракт, про нападение на машину спасательных службы, в которой вас перевозили. Уверен, суд прислушается к нашим доводам…

После их встречи Бельский оказался выжатым, как лимон. У него не осталось даже сил на вечернее плаванье в бассейне центра, чего он не пропускал все четыре последних дня. Добрел до своей комнаты и устало брякнулся в постель.

– Алексей Михайлович… Э‑э‑э… Я буквально на минутку…, ‑ взбивающий подушку парень услышал голос своего доктора. – На одну крошечную минутку.

В проеме двери показался старичок с виноватой миной на лице. Мол, прошу меня извинить за прошлую шутку. Я не специально, так как этого требовали высокие цели развития науки и т. д.

– Я хочу лишь сказать, что завтра вам предоставиться возможность немного развеяться. Вы ведь этого хотели, – вещал он, так и не заходя в комнату. – Словом, завтра у вас будет небольшой перерыв в медицинских процедурах. А сейчас отдыхайте.

Алексей кивнул ему и упал на кровать. Уже засыпая, вспомнил, что уже двое суток не видел Анну. Милые черты ее лица тут же всплыли у него голове. Видеть ее, чувствовать аромат ее духов и прикосновение становилось для него настоящей потребностью, что он начинал понимать только сейчас.

– Анна…, ‑ шептал он, погружаясь в сон.

Нет человека – нет проблемы

Газета «Столичный курьер». Раздел некрологов.

«Имперская коллегия адвокатов выражает глубокие соболезнования близким в связи с безвременной кончиной Константина Георгиевича Заозерского. Человек стойких моральных принципов, высокого профессионализма, он являл собой пример истинного служителя Фемиды. Мы никогда не за…

Губернское по земским и городским делам присутствие приносит самые искренние соболезнования семье Заозерских в связи с уходом из жизни Константиновича Георгиевича Заозерского. Примерный семьянин, заботливый отец, добрый сын, он был для всех нас не просто человеком особого душевного склада, но и…

Коллектив Российского коммерческого общества частных поверенных соболезнует семье Заозерских в связи с кончиной Константиновича Георгиевича Заозерского. Смерть Константиновича Георгиевича стала для нас, его коллег, огромной личной утратой…».

‑/‑

Система «Дело 6М». Версия «Расширенная/Профессиональная». Учреждение «Дворянская палата».

– Прошение № 632‑2УБ(урожденное боярство) от 23.07… «Просим отозвать и признать недействительным прошение № 532‑4УБ от 22.07… «О расторжении договора вассалитета (новика) между Михаилом Андреевичем Вяземским и Михаилом Александровичем Бельским (сыном последнего Алексеем Михайловичем Бельским)…

– Прошение № 784‑12УБ от 22.07… «Просим признать недееспособным Алексея Михайловича Бельского и на основании договора вассалитета передать опекунство над ним его сюзерену Михаилу Андреевичу Вяземскому».

‑/‑

В поместье Вяземских воцарилось очередное предгрозовое затишье, что в последнее время стало случаться слишком часто. Чем ближе подходил день созыва Имперского собрания, тем чаще патриарх рода приходил в ярость по самому незначительному поводу. Его гнев, быстро переходящий в бешенство, могло вызвать, что угодно: шарканье ног старого слуги, громкое звяканье фарфоровых тарелок, остывший бульон и т. д.

В самом начале коридора, пол которого был покрыт роскошной персидской дорожкой, с ноги на ногу переминался невысокий полноватый мужчина. С едва заметным брюшком, которое совсем не прятал отлично скроенный дорогой пиджак, он стоял на месте и мелко‑мелко дрожал. Побелевшие от напряжения пальцы с диким усилием цеплялись за ручку желтого кожаного портфеля. В широко открытых остекленевших глазах застыл неимоверный испуг.

Старший поверенный юридической конторы, обслуживающей интересы рода Вяземских, никак не мог взять себя в руки. Его так трясло, что зубы выбивали костяную трель. Он снова и снова пытался унять дрожь, но все его усилия были тщетны. Они возымели, кажется, даже обратный эффект: дрожь усилилась, то и дело сводя некоторые мышцы.

Еще бы его не трясло! Вообще, странно, что после вчерашних событий у него ноги не отказывают, с еле слышным стоном подумал старший поверенный. Дернул же его черт приехать из командировки на день раньше и стать невольным участником все этого безумия. Ну почему он не сказался приболевшим?! Лежал бы сейчас дома, пил кофей с корицей, а Прасковья Порфирьевна сидела бы рядом и гладила его по голове. Нет ведь, приперся!

События вчерашнего дня, никак не выходившие из головы, вновь, словно нарочно, начали всплывать в его памяти… С самого утра по конторе поплыл слух, что их шеф Константин Георгиевич Заозерский крупно «облажался» с очень важным делом. В чем суть ошибки никто толком не знал. Поговаривали, что вскрылись какие‑то новые обстоятельства дела, которые в корне меняли стратегию разбирательства. Заозерский же составил и отправил прошение, не зная этого. Казалось бы, чего в этом страшного? У стряпчих часто так бывает. Сегодня они говорят одно, завтра – прямо противоположное, а послезавтра – вновь первое. Ничего страшного в этом нет. Правда, их наниматель – боярин Вяземский – так не думал. Заявившись уже к обеду в весьма недовольном состоянии, он о чем‑то недолго беседовал с их шефом, после чего того хватил удар. Приехавшие врачи сразу же констатировали смерть от сердечного приступа. Только они‑то в конторе прекрасно знали, от чего на самом деле умер их шеф. Причиной всему был лед, в который превратилось его сердце. Когда его обнаружили лежавшим на полу, его грудь была полностью покрыта ледяной коркой. После этого именно он, старший поверенный конторы, оказался ответственным за все. Теперь та же самая участь могла грозить и ему! Господи, пусть все обойдется…

В этот самый момент со спины к нему подошел пожилой слуга и, поклонившись, показал руками на дверь баронского кабинета. Вздрогнувший всем телом, мужчина громко сглотнул вставший в горле ком и неуверенно шагнул вперед. Затем сделал еще один шаг и еще один шаг.

– Господин…, ‑ просипел, открывая дверь мужчина; горло, словно удавкой перехватило от страха. – Ваше поручение выполнено в точном соо…, ‑ голос у него снова пропал; он разевал рот, как выброшенная на берег рыба, но не мог издать ни звука.

Сидевшая в глубине полумрака кабинета внушительная туша зашевелилась, недовольно заворчала. Будто бы из темного нутра клетки медленно выбирался дикий зверь, угрожающе шевелящийся и порыкивавший.

Старший поверенный осторожно положил папку с документами, аккуратно двинув ее в сторону боярина. Тот молча раскрыл папку и взял лежавшую сверху бумагу, которую тут же принялся изучать.

– Успели отозвать прошение о расторжении договора новика? – пророкотал боярин, массивной горой возвышаясь над письменным стволом. – Или…

Услышав «или», старший поверенный начал так яростно кивать головой, что оставалось удивляться, как она у него не оторвалась.

– Пшел вон! – бегло просмотрев еще одну страницу, выдавил Вяземский.

Истово кланяясь, стряпчий начал быстро пятиться назад, к спасительному выходу. Упершись задов в дверь, судорожно зашарил руками по дверной ручке.

– Вон! – вновь рявкнул боярин, копившееся уже несколько дней раздражение которого уже было готово вылиться на этого незадачливого человека.

Мужчина, подвывая от страха, со всей силы рванул на себя дверную ручку и словно пушечное ядро, вылетел из кабинета. Через несколько минут дверь вновь распахнулась и на пороге возникла высокая фигура наследника. Его не было несколько дней в столице. Лично сопровождал первую партию силовых доспехов, изготовленных в сибирских владениях рода. Собственно, по этой причине он и не был в курсе последних не самых радостных известий, о которых было слишком опасно сообщать по коммуникационным линиям.

– Отец, что‑то случилось? – обеспокоенно спросил Вяземский‑младший, направляясь к столу. – Наш стряпчий меня только что чуть не сшиб, выбегая из твоего кабинета. Как пуля вылетел…, ‑ мужчина что‑то еще хотел сказать, но осекся, только сейчас заметив искаженное гневом лицо отца. – Что произошло?

И Вяземский взорвался.

– Темнота, неучи! Настоящие бездари кругом! Целая прорва ртов, а нормального стряпчего найти невозможно! Откуда только этот урод взялся?! Он же выставил нас самым настоящим посмешищем! – распалялся боярин, с треском сметая все со своего стола; роскошный канцелярский набор из малахита редкого оттенка взлетел в воздух и, ударившись о стенку, с хрустом разлетелся на множество кусочков. – Канцелярская крыса! Еще раз бы его удавил!

Переждав первый приступ гнева, Вяземский‑младший все‑таки выяснил, что случилось в его отсутствие. Судебная тяжба, которую род Вяземских вел против своего новика, вдруг совершила неожиданный поворот. Изначально, Бельских предполагалось «ободрать, как липку», изъяв у них поместье в счет выставленных финансовых претензий. Правда, Вяземскому была нужна не сама усадьба в пару гектаров, а ее возможное содержание – бумаги с техническим описанием изобретений Михаила Бельского. После обвинения Алексея Бельского в нападении на государственного служащего было решено разорвать договор новика, чтобы тот отвечал за преступление, как частное лицо, а не как новик рода Вяземских. Юридическая контора рода быстро подготовила все необходимые документы и зарегистрировала пакет прошений в Дворянской палате. В принципе, сама эта идея была весьма хитроумной и могла иметь далеко идущие последствия: род отнимал у новика его имущество и одновременно избавлялся от сопровождавших его проблем. Однако, сутки назад до боярина дошла информация о том, что новик, договор о вассалитете с которым он планировал разорвать, обладал магическими способностями. Особое значение этого, в общем‑то рядового, известия связано с тем, что до этого Алексей Бельский считался откровенной «пустышкой». Во всех документах и регистрационных базах данных новик проходил, как человек, абсолютно лишенный магических способностей.

Вяземский‑младший на какое‑то время замолчал, задумчиво «переваривая» услышанное. Просто в голове не укладывалось такое! «Пустышка» не могла стать магом! Априори! Это был фундаментальный закон мира, который установился после обретения магии. Человек или рождался с предрасположенностью к магии и обретал ее, или на всю свою жизнь оставался никчемушной «пустышкой». Иного быть не могло.

– …Я принял решение отозвать наше прошение о разрыве договора вассалитета с Бельским, – под ногами «мерящего кабинет» боярина хрустели куски малахита от расколотой канцелярии. – Этот сукин сын должен остаться у нас. Должен… До тебя не дошло еще?

Сын покачал головой. Уследить за мыслью отца было не просто. Кто знает, о чем тот сейчас думал? Патриарх всегда славился непредсказуемой витиеватостью своих решений, которые сложно было предугадать.

– Хм…, ‑ боярин смерил наследника взглядом, в котором проглядывало откровенное неудовольствие таким непониманием. – Если мы сейчас отпускаем Бельского в свободное плавание, то его тут же подбирает император. Не сомневаюсь что эта скотина уже предпринял все необходимые действия. Мой человек в Дворянской палате сообщил, что фамилия Бельского упоминается в нескольких прошениях имперской канцелярии. К сожалению, их содержание пока неизвестно…

Вяземский замолчал, многозначительно поглядывая на сына. Мол, теперь, надеюсь, до тебя дошло, что я хочу сказать.

– А стоит ли сейчас ввязываться в это? Зачем отвлекаться на это именно сейчас? Ведь скоро закрутятся такие события, что это уже и гроша ломанного стоить не будет… Зачем нам сейчас баламутить это болото? – быстро заговорил наследник, словно стремясь переубедить боярина. – В преддверии такого дня нам нельзя привлекать к себе внимания. Бельский мелочь! Нужно выкинуть его из головы! Когда же власть будет в наших руках, мы разберемся с ним.

Патриарх замедлил шаг, что Вяземский‑младший воспринял, как заинтересованноть и продолжил с ее большим жаром.

– Зачем нам, вообще, этот пацан? – искренне недоумевал он. – Скоро все наше будет, отец! Все это будет наше! Неужели ты этого не понимаешь? Нам нельзя подставляться! Все это начинает дурно пахнуть. А если император успеет нам выкатить свои претензии в том момент, когда мы еще не будем готовы?! Он нас ведь могут отвернуться…

Вдруг его прервал странный звук – то ли хруст, то ли треск. Вяземский‑младший удивленно вскинул голову и замер. Огромная массивная столешница из массива мореного дуба на его глазах быстро покрывалась толстым слоем голубоватого с белыми прожилками льда. Только такие же сверкающие щупальца ползли по ножкам стола.

– Папа…, ‑ дрогнул его голос от осознания неминуемо надвигающейся беды.

Отца явно накрывал очередной приступ гнева. Только, почему? Ведь ему было все правильно сказано. Этот мальчишка им только мешал. Сейчас и без него было полно проблем с подготовкой к мятежу. Надо было послать Бельского куда подальше! Пусть катится на все четыре стороны! А потом можно было спросить с него за все…

– Отец, успокойся. Ведь я же все правильно сказал…

Зря он это сказал. Даже заикался зря об этом. Только мысль эта пришла ему в голову слишком поздно. Как можно было забыть, что здесь прав мог быть лишь один человек? Патриарх рода не мог ошибаться!

Наследник затравленно огляделся. Его взгляд метнулся сначала к окну, затем к двери. Сердце ухнуло в пятки. Он не успевал ни туда, ни сюда. Ледяные лапы росли просто с немыслимой скоростью, отрезая все пути к бегству.

– Х‑р‑р‑р‑р, – захрипел он, пытаясь что‑то объяснить отцу, но ледяная удавка не давала ни слова выдавить. – Хр‑р‑р‑р. Отец… Хр‑р‑р‑р… Не понимаю…

Стремительно понижавшаяся температура выкачивала всю влагу из воздуха, превращая ее в разрастающиеся сталактиты и сталагмиты. Кабинет на глазах превращался в ледяную пещеру, в которой совсем не было ничего сказанного.

– Хр‑р‑р‑р‑р, – от недостатка воздуха у него закружилась голова, но упасть ему не дал сковавший ноги лед. – Хр‑р‑р‑р.

Его тело начало покрываться ледяным панцирем. Сверкающая корка с обуви перекинулась на колени, затем – на бедра. Ледяные щупальца поднимались все выше и выше, превращая живого человека в ледяную статую.

В этот момент стены и потолок кабинета неуловимо дрогнули. Сработали датчики системы безопасности, зарегистрировавшие высокий уровень магической активности в святая святых поместья. Система, созданная именно для таких случаев, незамедлительно активировала блокираторы магии. Но даже установленным здесь стационарным генераторам повышенной мощности не сразу удалось справиться с бушующей здесь ледяной стихией.

– Кхе‑кхе‑кхе‑кхе, – ни как не мог откашляться Вяземский‑младший, падая на колени. – Хр‑р‑р‑р‑р… Отец, остановись, – протягивал он руки к боярину. – Стой! Хватит!

Багровеющий от натуги патриарх медленно отступал. Блокирующее поле, накрывшее кабинет, сотрясало его тело болезненными судорогами. Дикая боль выворачивала его изнутри, заставляя терять концентрацию. Когда же все закончилось и блокираторы выключились, боярин тяжело вздохнул и без сил опустился в свое кресло.

– …Дожил до седых волос, а ума не нажил, – устало проговорил Вяземский, с презрением останавливая свой взгляд на сидевшем на полу сыне. – Ты, вообще, ничего не понял… Если император раскроет секрет Бельского, все кончится, так и не начавшись. О мятеже можно будет забыть, как о глупом сне. Он же начнет клепать магов десятками, если не сотнями. Мы просто не успеем за ними… Каждый силовой доспех обходится нам примерно в сто тысяч рублей и 120 часов рабочего времени. Еще десять – двенадцать часов требуется для обучения оператора. Дошло теперь?

Патриарх скривился. Вид хрипевшего сына, пытавшегося подняться на ноги, вызывал у него откровенное раздражение.

– …Уходи. Не доводи до греха, – он тяжело махнул рукой в сторону сына. – Вечером придешь. Сейчас видеть не хочу. Прочь.

Мужчине, наконец, удалось подняться. Прихрамывая, он поковылял к двери, которая еще была покрыта толстым слоем льда. Дверь удалось открыть лишь после сильного рывка, после которого лед с грохотом обрушился на паркет.

Боярин остался в кабинете в полном одиночестве. Сидел, откинувшись на спинку кресла и уставившись в одну точку. Недавний приступ сильно его вымотал, совсем оставив без сил. Конечности налились свинцом, давило в висках. Не лучше было и на душе. Недавние раздражение и гнев никуда не делись, а лишь немного притупили свою остроту.

– Дал же Бог наследничка. Ничего доверить нельзя, – бурчал он, продолжая злиться на сына. – Все приходится делать самому…

Он вытащил коммуникатор и набрал на нем длинную комбинацию цифр, за которой скрывался контакт одного нужного человека.

– Что нужно? – после недолгих гудков в трубке прозвучал скрипучий мужской голос.

– Хочу стребовать должок, – боярин хищно улыбнулся.

– Что нужно? – голос снова повторил свой вопрос, не изменив ни тон, ни интонацию.

– Нужен выход на Бельского. Где его дер…

– Жди, – перебил его голос и повесил трубку.

Вяземский положил коммуникатор перед собой и стал буравить его взглядом. Человек, которому он только что звонил, занимал весьма высокий пост в имперской безопасности. В свое время боярин оказал ему очень важную услугу и теперь напоминал об этом.

Звонкая трель звонка раздалась через десять минут. На экране коммуникаторе высветилась знакомая комбинация цифр.

– Бельского держат в закрытом исследовательском центре, что расположен внутри имперского медицинского госпиталя, – без всяких предисловий начал рассказывать голос. – Охрана первой категории. Доступ к нему только у двух лиц – императора и главы службы имперской безопасности.

– Значит, не подобраться, – Вяземский не удивился таким мерам безопасности, потому что и сам бы сделал так. – Вообще, никак?

Из коммуникатора некоторое время не раздавалось ни звука. Казалось, собеседник закончил разговор, но забыл прервать связь. И лишь тяжелое дыхание, доносившееся до слуха Вяземского, подсказывало, что собеседник еще был на связи.

– …Ты слишком заигрался Миша, – наконец, молчание прервалось. – Значит, все‑таки решился. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь…, ‑ некоторое время протянулось еще молчание. – Завтра ему организуют выезд на аэродром. Не ошибись…

После этого из коммуникатора начали раздаваться гудки. Вяземский взял гаджет кончиками пальцев и, как нечто опасное, со всей силы бросил в стену.

– Чистеньким хочешь остаться. Думаешь, мы испачкаемся а ты не нет… Не дождешься. Первым под нож пойдешь… А с тобой новИк придется распрощаться. Ты слишком стал много значить в этой игре.

Настоящий герой – мертвый герой

В комнате, оборудованной специальным коммуникационным комплексом и используемой для связи с «большой землей», Алексей торчал с самого утра. Только отсюда ему разрешалось разговаривать с матерью.

– … Скажешь тоже, мам. Нормально меня здесь кормят. Не хуже чем Лизавета… Хотя ее оладушек мне явно не хватает, – улыбался он, вглядываясь в мамино лицо на коммуникаторе. – Как вспомню их, сразу же слюна во рту появляется.

Румяные, с обжаренной корочкой‑каймой и одуряющим зап‑ахом, они тут же возникли в его памяти. Рот, действительно, сразу же наполнился слюной. Словно специально, Бельская вытащила откуда‑то тарелку с этими самыми оладьями и поставила ее прямо перед камерой коммуникатора. Из‑за ее плеча показалось лицо что‑то жующей Лизаветы. Заметив парня, она замахала рукой.

– Вы прямо меня пытаете! – со смехом воскликнул Алексей, шуточно кусая свой рукав. – Мам, а с домом как? – отсмеявшись, спросил он. – Эти больше не приходили?

Оказалось, император не солгал, пообещав ему и его семье защиту в обмен на исследование магических способностей парня. Бельская рассказала, что в их доме теперь круглосуточно находилось трое сотрудников службы имперской безопасности. В самом поместье еще вчера полностью сменили систему контроля периметра, которая еще не была настроена и по этой причине несколько раз срабатывала даже на пролетающих над их садом птиц.

– А с этим…, ‑ замялся Алексей, не зная как спросить про лабораторию. – Ну, с папиными… э‑э, – он сделал паузу, многозначительно кивнув в сторону.

К счастью, Бельская сразу же поняла, о чем была речь. Ничего не говоря, она успокоительно ему кивнула. Мол, не беспокойся, все нормально. Никто ничего не нашел. Все в сохранности.

Потом он ещё что‑то спросил, мама ответила. В разговор влезла Лизавета, о чем‑то пошутив. Они снова все рассмеялась. Казалось, совсем ничего не менялось. Все они, по‑прежнему, были вместе, разговаривали, шутили. Будто бы и не было тех страшных событий, что едва не стоили им всем жизни.

Алексей тяжело вздохнул, как только подумал об этом. Неужели он едва не потерял их, ставших для него новой семьёй. Ведь, весь тот ужас из прошлой жизни мог повториться заново. Лишь при одной этой мысли мурашки побежали по спине.

Словно, чувствуя его настроение, Лизавета опять сморозила что‑то смешное. Под смех Бельской вспомнила, как около года назад Алексей до такой степени объелся оладий, что пришлось вызывать доктора. Он очень смешно изобразила, как подросток лежал на кровати и жалобно стонал.

– … Стонет жалобно, как ягненочек блеет. Тоненько так, тихо, слежу даже прошибает… А сам рукой тянется к тарелке с недоеденной оладушкой, – Бельская уже вытирала слезы батистовым платочком; видимо, терпеть больше не могла. – Представляете?! И стонет и рукой тянется. Ха‑ха‑ха…

… Из коммуникационной комнаты Алексей вышел с легкой улыбкой на лице. Слава Богу, с мамой, с Лизаветой было все хорошо. Теперь можно и возвращаться. Пусть его и дальше «пытают». Лишь бы на пользу только было.

Он шел по коридору Даже набившие оскомину лица немногочисленных спецов, что встречались ему в коридоре, уже не вызывали у него раздражение. Некоторым он даже что‑то бурчал в качестве приветствия. Те, кстати, отвечали ему тем же.

– Алексей Михайлович! Алексей Михайлович! – коридор вдруг прорезал громкий крик, в котором отчетливо звучала обеспокоенность и тревога. – Куда же вы запропастились? Я уже весь обыскался! В вашей комнате был, в спортивном зале, в бассейне. А вы, оказывается, здесь были…

К нему по коридору несся руководитель проекта. Старикашка с развивающимися полами халата едва не снес с дороги сгорбленного лаборанта, что внезапно вынырнул из какого‑то кабинета.

– Что вы никому не сообщили, что сюда пойдете? Нехорошо, молодой человек, очень нехорошо, – накинулся он на парня. – А я вам такой подарок приготовил…

Алексей заинтересованно повернулся к ученому. А каком таком подарке идет речь? Кажется, о чем‑то такое вчера ему говорили. Честно говоря, вчера парень не принял всерьез все эти россказни. Ему в последнее время слишком много всего обещали. Делали же, шиш да маленько.

– Заинтересовались? Вижу, что заинтересовались. Очень хорошая реакция. Позвольте‑ка, я ваш пульс замерю, – тут же доктор бесцеремонно ткнул крошечным сканером в руку парня. – Ого‑го! Подскочил… А если мы сейчас замерим кое‑что еще…

Фыркнув, парень оттолкнул сканер от себя.

– Имей совесть, док! Хватит в меня тыкать, чем попало! Достал уже, сил никаких нету, – Алексей уже больше изображал обиду и раздражения, сколько на самом деле все это испытывал; на фанатичного старика, что исследовал его феномен, он уже махнул рукой. – Что там с подарком? Конфет привез? – усмехнулся подросток.

Старичок, услышав про конфеты, рассмеялся тоненьким дребезжащим голоском. Затряслась бороденка, стоявшая торчком. Словно живая, зашевелилась грива спутанных волос. Смех, да и только. Глядя на него, заржал и Алексей.

– Знатно вы повеселили меня, молодой человек, – отсмеявшись, улыбался ученый. – Мой подарок совсем из другого разряда, – старичок сделал небольшую паузу. – Сейчас мы отправимся на аэродром и немного полетаем. Ой, что это с вами?

Что? Собираются на аэродром? Поднимутся в воздух? Алексей едва не задохнулся от восторга. Он вот‑вот окажется в воздухе?! Неужели снова испытает то безумное восторженное чувство, которое охватывало его в полете? Ведь он пилот, настоящий боевой пилот! Его стихия – это безграничный океан воздуха и космоса, где нет ни начала, ни конца.

– Что ты сказал? Я взлечу? Да, убери ты от меня свой сканер! – рявкнул парень на ученого, вновь потянувшегося к нему для замера пульса. – Что мы тогда стоим?! Пошли, пошли! Хоть на часок выберусь из этого подземелья!

На него накатили уже порядком подзабытые ощущения из прошлого – вдавливающая в пилотское кресло тяжесть перегрузок, яркое мельтешение огней перед глазами в момент стрельбы плазменных пушек, дергание машины после схода со стапелей ракет. Оказалось, он так ничего и не забыл. Просто воспоминания забились в самую глубину его памяти, затаились там в ожидании подходящего момента.

Скоро, совсем скоро он вновь, пусть на короткое время, вернется обратно. С головой окунется в то ощущение полета, что всегда сводило его с ума и заставляло бредить высотой. Это было какое‑то наваждение, бред наяву. Он летал во сне. Просыпался и снова садился за штурвал. Засыпал и вновь оказывался в полете. Ведь он был и остается пилотом, и этим объяснялось все…

– Пошли, док. Не томи, – прошептал он, внезапно пересохшими губами.

Парень почти бежал по коридору. За ним быстро шел неизменный охранник, плотный почти квадратный мужчина, с подозрением фиксировавший каждого идущего на встречу человека. Ученый безнадежно отставал. Куда ему было угнаться за такими лбами. В добавок, старик еще не выпускал из рук какую‑то коробку, наверное, с весьма ценным прибором. Главное, еще успевал что‑то кричать им вслед. Неугомонный…

При выходе из медицинского центра его ждал еще один сюрприз. Едва Алексей вышел из двухстворчатой двери, как столкнулся с Анной. Сияющая, с развевающимися волосами, она с радостным визгом бросилась ему на встречу и повисла на шее. Волна бушующего аромата, в котором смешалось множество запахов, тут же обдала его, почти выбив мысли о предстоявшем полете и остатки здравомыслия.

– Лёша! Ура! Я лечу с тобой! Папа меня отпустил! Ура! – кричала она, снова и снова покрывая его лицо поцелуями. – Лешёнька! Миленький! Мы вместе полетим!

Бог мой, а как она сейчас выглядела?! Куда делась та скромница и полная собственного достоинства недотрога, которую он когда‑то встретил в библиотеке гимназии?! Где она? Была и кончилась! Алексей с трудом расцепил ее руки и сделал шаг назад, где и замер, рассматривая это светловолосое чудо. В своем ярко‑красном комбинезоне, обтягивающем ее изящную фигурку, она выглядела чудесным ангелочком, по какой‑то причине спустившимся на эту грешную землю. Это впечатление еще больше усиливал ее звонкий переливчатый смех, искрящиеся в солнечных лучах волосы. Казалось, девушка вся состояла из ярких солнечных бликов, желтых лучиков и тепла.

Парень смотрел на нее и никак не мог оторвать взгляда. Даже дышать перестал от восхищения. Все в ней казалось совершенством. Ловил взглядом, как она убирает непослушную прядь волос, как прищуривает глаза, как прикусывает губу. Зрелище завораживало, заставляя поблекнуть все окружающие звуки, ощущения, чувства. Больше ничего этого не было. Была лишь она и он. Здесь и сейчас были только они двое.

– Лёша, не смотри на меня так, – вдруг негромко проговорила она, смутившись под восхищенным взглядом парня. – Пожалуйста…

– Как, так? – тихо спросил он, делая шаг вперед и беря ее за руки. – Как? Я не понимаю…

– Так, – прошептала Анна, внимательно смотря в его глаза. – Вот так, как сейчас.

– А я не хочу и не могу смотреть на тебя по‑другому, – парень поднес ее ладошки к губам и осторожно их поцеловал. – Понимаешь? Я не могу по‑другому…, ‑ целовал пальчики, трепетавшие при этом словно крошечные птахи.

Они стояли так минуту, две, три. Может и целую вечность, которая уместилась всего лишь в один миг.

Из оцепенения их вывел громкий хлопок дверей, выпустивших на улицу ученого с каким‑то прибором под мышкой. Старик, увидев парочку, остановился и некоторое время, подслеповато щурясь, смотрел на них.

– Это вы, Ваше Высочество?! – удивился он, узнав, наконец, цесаревну. – Вы здесь? А мы вот на прогулку собрались… Подождите‑ка, вы тоже с нами? Нет, Ваше Высочество! Никак невозможно! У нас очень много аппаратуры! Понимаете, очень много! У нас просто лишнего места нет…

Куда там! Словно горох об стенку. Цесаревна даже слушать его не стала. Сверкнула глазами после его тирады и показала пальчиком на своего охранника, плотного строго мужчину, что скромно стоял в стороне. Тот, «засветив» корочку службы имперской безопасности, быстро объяснил ему, кто здесь главный и чьи желания подлежат немедленному исполнению. Словом, пришлось взять и ее.

До аэродрома они добирались в небольшом микроавтобусе, задние сидения которого были заставлены герметичными кофрами с аппаратурой. Алексей сидел в середине салона, рядом, положив ему голову на плечо, тихо сопела Анна. Он, держал ее руку и бездумно улыбался. Ему сейчас, вообще, было не до чего. Кажется, даже мысли о полете ушли на второй или третий план, сильно померкнув в своей остроте и глубине. И разве можно его было за это осуждать? Конечно, же нет….

Словом, девушка и парень оказались в своей маленькой скорлупке, закрывшей их от всех и заполненной ощущением счастья и тихой радости. И не было им дела до того, что творилось вокруг. Все было по боку: проносившиеся за окнами виды высоченных сосен, чье‑то бурчание по коммуникатору, разговор ученых.

– Ему нужны сильные эмоции для проявления магии, – ученый со своим лаборантом сидели прямо за ним, отчего их голоса разносились по всему салону. – Нужен стресс, только позитивного характера. Это даст нам существенно больше данных и, возможно, поможет нам серьезно продвинуться в изучении его феномена. У меня есть одна прелюбопытнейшая теория на счет нашего подопечного. Слушайте, коллега, – старик оценивающе смерил взглядом молодого лопоухого лаборанта‑помощника и, со вздохом признав его достойным собеседником, продолжил. – Именно в момент позитивного стресса формируется так называемый мобилизующий эффект, который, как следует из названия данного термина, буквально подталкивает организм к максимально возможному напряжению всех своих сил – физических и интеллектуальных. В случае с человеком, обладающим магическими способностями, происходит ровно тоже самое за однимважным исключением. Происходит подстегивание также магических возможностей. Соответственно, чем более сильный стресс мы заставим испытывать человека, тем более…, ‑ звук идущего на взлет воздушного гиганта заглушил слова старого ученого.

– А полет на самолете точно позитивный стресс? – удивлялся лаборант, которому, по всей видимости, идея полета крайне не нравилась. – Вдруг ему так только хуже станет? Представляете, профессор, что тогда может случиться. Он же потенциальный маг вне всяких категорий. Если его там снова накроет какой‑нибудь приступ? Вы же знаете, что его способности отличаются крайней нестабильностью.

– Посмотрим, голубчик, посмотрим, – проговорил старый фанатик. – В любом случае, какие перед наукой открываются перспективы…

На частном аэродроме их уже ждали. Рядом с небольшим самолётом, напоминавшим замершую серебряную птицу, стоял высокий пилот в щегольской форме и фуражке с высокой тульей. Красавец‑мужчина, он сиял белоснежной улыбкой и приветствовал каждого неглубоким поклоном.

Уже при посадке возник небольшой переполох. Выяснилось, что мест в салоне было лишь пять, самих же пассажиров оказалось шесть: Алексей и Анна, два их охранника, учёный и его лаборант. Кто‑то был определенно лишний. Едва завязался спор, как учёный поднял вой до небес, не давая тронуть ни себя, ни своего помощника. Тряс козлиной бородкой, орал про великий эксперимент, бил себя в грудь, грозился позвонить лично императору. Такого легче в покое оставить, чем пытаться переспорить. Нервы целее будут. Упёрся и телохранитель цесаревны, ни в какую не соглашавшийся оставить свою подопечную одну. В итоге, пришлось остаться охраннику Бельского. В принципе, ничего страшного. Что с ними в небе может случится? Куда они денутся с самолёта? Никуда, естественно.

Алексей птицей взлетел по товару и сразу же сунул нос в кабину. Ему до ужаса хотелось ощутить штурвал, саму машину. Только кто его в здравом уме пустит к штурвалу? Едва пилот увидел названного гостя у порога кабины, как сразу же попросил его занять место в салоне.

– Леша, пошли сюда! – из салона кричала Анна, махая руками с места у иллюминатора. – Садись!

Только парень уселся на место, как у него на плече тут же пристроилась головка цесаревны. Он чмокнул ее в макушку, отчего та сразу же засопела.

– Уважаемые пассажиры, прошу вас пристегнуть ремни, – активировалась громкая связь в салоне. – Вас приветствует наша компания и благодарит, что вы воспользовались именно нашими услугами, – сухим тоном говорил пилот. – К вашим услугам, капитан воздушного судна Анатолий Олегович Торопов. Вот я и закончил с официальной частью, – вдруг в его голосе зазвучали откровенно хулиганские нотки. – А теперь похулиганим, господа?!

И Алексей, и Анна тут же дружно взревели и захлопали в ладони. Через несколько секунд к ним присоединился и телохранитель цесаревны, захлопав чуть суше. Остальным пассажирам было совсем не до этого. Лаборант, весь бледный, серый, с выпученными глазами, смотрел лишь себе под ноги. Старик, ни на кого не обращая внимания, копался в одном из своих приборов, от которого тянулись длинные провода с кучей датчиков на концах.

Самолет дернулся. Сидевших тут же вжало в спинки сидений. Высокими голосами заревели двигатели, вышедшие на форсажный режим.

– Поехали‑и‑и‑и, – весело крикнул пилот, дергая штурвал на себя и поднимая стальную птицу в небо.

Следующие пятнадцать – двадцать минут пилот вел самолет над сплошным зеленым морем национального парка. Пассажиры, прильнув к иллюминаторам, разглядывали открывающееся зрелище.

– Не заскучали? Мне говорили, что вас нужно немного встряхнуть, – вновь через динамики зазвучал голос пилота. – Готовы?

Тут же самолет заложил крутой вираж, заставляя своих пассажиров взвыть: кого от восторга, а кого и от страха. Алексей и Анна прильнули к иллюминатору, с блеском в глазах вглядываясь в разорванные в клочья облака. Прямо за ними давился тошнотой позеленевший лаборант, с силой цеплявшийся в спинку сидения. Не лучше выглядел и старый ученый, явно переоценивший свои силы.

– Смотри, смотри! – взвизгнула цесаревна, тормоша парня. – Птица! Вон там! – улыбаясь, она тыкала пальчиком в стекло. – Выше! Видишь, как она резко развернулась!

Алексей, не меньше ее наслаждавшийся полетом и выкрутасами пилота, прильнул к самому стеклу. Он мотнул головой в одну сторону, в другую. Где эта птица?

– Ха‑ха‑ха! – рассмеялась она, взъерошив его волосы на самой макушке. – Вон! Туда смотри! – девушка ладошками обхватила его голову и повернула ее вправо. – Увидел?!

Точно, птица! Алексей, наконец, заметил крупный черный силуэт, то нырявший в облака, то снова появлявшийся на просторе.

– Неужели, орел?! Видишь, какой большой размах крыльев? – в самое его ухо продолжала говорить Анна. – Целый дракон! Ха‑ха‑ха‑ха!

При этих словах в душе парня, что‑то ёкнуло. Он вновь уставился в иллюминатор, путаясь получше рассмотреть странную парящую в сотне метров от них фигуру.

– Надо фото сделать! – Анна, вынув свой коммуникатор, начала наводить фокус. – Только увеличу немного сначала… Ой, Лёша, смотри, – вдруг изменившимся тоном проговорила она, протягивая ему гаджет. – Это же не птица.

Коммуникатор цесаревны, действительно, запечатлел не птицу. Это был какой‑то летательный аппарат с хищно вытянутым носом и раскинутыми в разные стороны узкими крыльями. Важнее было другое: прямо под его крыльями висело несколько продолговатых цилиндров, до боли напоминающих небольшие, но от этого не менее смертоносные, ракеты.

– Б…ь, – холодея, прошептал парень. – Если это не наша охрана, то…

В этот самый момент по всему салону вспыхнули тревожные красные лампы, через мгновение включилась связь с пилотом.

– Нас облучают боевым радаром! Держитесь, вашу ма…, ‑ заорал не своим голосом пилот.

Тут же машина с переворотом рванула вниз, в сторону темнеющих грозовых облаков. В салоне мгновенно погас свет. К потолку, который теперь стал полом, полетели какие‑то плохо закрепленные коробки. Кто‑то начал кричать, что задыхается. С треском распахнулась дверь кабины и ударилась о боковую стенку.

– Дворец, дворец, это борт 3712! Дворец! – через открытую дверь доносились паникующие крики пилота. – Мы атакованы дроном! Дворец! В нас стреляют! Ракета, б…ь!

Самолет вновь взбрыкнул, словно взбесившийся жеребец. Пилот бросил стальную машину в очередной вираж, надеясь разминуться с выпущенной по ним ракетой.

Из‑за неожиданного маневра Алексея так тряхнуло, что он сильно прикусил язык. Во рту тут же появился солоноватый вкус. Кровавая струйка потянулась изо рта к подбородку, придавая ему вид то ли раненного, то ли убитого.

– Дворец! Дворец! – не переставая, долдонил пилот в рацию, не понятно на что надеясь. – Сделайте что‑нибудь! По нам стреляют боевыми ракетами! Ракетами, говорю! Совсем оглохли, вашу мать… Все, б…ь.

Вдруг что‑то с силой ударило в самолет. Сразу же раздался хлопок. На левом крыле, где располагался двигатель, вспыхнуло яркое зарево. За ними потянулся длинный черный дымный хвост.

– Парашюты! В самолете есть парашюты! – не своим голосом крикнул пилот, пытаясь удержать теряющий управление самолет. – В хвосте, за панелью… Быстрее!

Быстрее всех среагировал охранник принцессы. Чуть не с мясом вырвав ремень безопасности, мужчина прямо с места прыгнул в хвост самолета. Руками расколотил пластиковую стенку и из открывшейся ниши вытащил два ярко‑красных рюкзака.

– Ваше Высочество! – заорал он на вжавшуюся в парня девушку. – Сюда!

Рывком сдернул ее с места и двумя‑тремя движениями натянул на нее парашют. Еще несколько мгновений ему понадобилось, чтобы защелкнуть на изящной фигурке оба ремня. Настоящий морпех, что и говорить! Он все выполнил на пять с баллом! Его этому учили и к этому готовили.

Ни на кого не глядя, мужчина толкнул цесаревну к выходу. Резко крутанул штурвал, снимая блокировку. Дверь тут же со свистом улетела. Анна и взвизгнуть не успела, как ее вытолкали из самолета. Следом, надевая парашют, выпрыгнул и телохранитель.

Только сейчас с Алексея сошло оцепенение. Это был не страх и не ужас, а именно оцепенение, которое имело вполне прозаические причины. Искусственный интеллект, за доли секунд определив угрозу физической смерти носителя, начал брать его под свой полный контроль. Мгновенно железы внутренней секреции впрыснули в кровь особые гормональные вещества, в сотни раз ускорившие обмен веществ организма. В разы выросла скорость реакции. Неимоверно ускорилось ощущение времени. Секунда его реального времени растянулась практически до бесконечности – в два, три, четыре, десятки и сотни раз. До небес выросла возбудимость нейронов. Адский электрохимический коктейль с силой ударил по нейронам головного мозга, разгоняя его до космических скоростей.

– УГРОЗА ФИЗИЧЕСКОМУ СУЩЕСТВОВАНИЮ НОСИТЕЛЯ! КВАЗАР! СОЕДИНЕНИЕ! КОНТРОЛЬ!

Человеческое сознание было измерено и признано неэффективным. С впрыском биологически активных веществ, синтезированных железами, сознание Бельского словно уходило в тень. На первый план выходил искусственный интеллект, временно заменивший человека.

У Квазара не было эмоций, чувств. Не было мыслей в их человеческом понимании. Существовали лишь приоритеты и пути их достижения. Больше не существовало ничего.

Мозг, освобожденный от всего человеческого, превратился в машину, обладающую поистине безграничными интеллектуальными ресурсами. Со сверхсветовой скоростью обрабатывались терабайты и терабайты информации, накопленной Квазаром. Анализировались миллионы параметров сложившейся ситуации, определялись реперные точки, выискивались варианты решения проблемы. В мозгу всплывали схемы электрических цепей самолета Цесна‑2140, формулы расчета прочности фюзеляжа и самолетных крыльев, прогнозы погоды на сегодняшнее число, показатели давления воздуха и температуры, биографические данные пилота, содержание его медицинской карты.

– ЗАПАС ПРОЧНОСТИ КОНСТРУКЦИИ ЛЕТАТЕЛЬНОГО АППАРАТА – 72 %. МОЩНОСТЬ ОСТАВШЕГОСЯ ДВИГАТЕЛЯ – ТРЕТЬ ОТ НОМИНАЛЬНОЙ МОЩНОСТИ. ПРОГНОЗ – ЖЕСТКАЯ ПОСАДКА.

Тело Бельского тут же рвануло в сторону кабины. Оно почти размылось в воздухе. От запредельной скорости начала тлеть одежда. Лопалась кожа на ногах, скручивались в судорогах мышцы.

Поздно. Он все равно не успел.

Парень уже был одной ногой в кабине. Уже видел спину пилота, в бессознательном состоянии навалившегося на приборную панель. Осталось лишь дотянуться до штурвала и до упора тянуть его вверх, вытягивая машину.

Ровно в эту секунду в самолет попала еще одна ракета. Спецбоеприпас новейшего типа, словно раскаленный нож сквозь масло, прошел через дюралевую обшивку и взорвался в самом хвосте.

– ЗАПАС ПРОЧНОСТИ КОНСТРУКЦИИ ЛЕТАТЕЛЬНОГО АППАРАТА – 02 %. ПРОГНОЗ – ФИЗИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ…

В первый раз с момента осознания себя, как личности, Квазар признал неизбежное. Все возможные 32 млд 271 млн 482 тыс 192 вариант дальнейшего развития событий заканчивался одним и тем же.

– СМЕРТЬ…

Маски сброшены, клинки наточены

AURUX – МЕЖДУНАРОДНАЯ АЭРОКОСМИЧЕСКАЯ СИСТЕМА МОНИТОРИНГА ГЛОБАЛЬНЫХ ЯВЛЕНИЯ. СООБЩЕНИЕ‑МОЛНИЯ.

«В 9 часов 23 минуты в северном полушарии зафиксировано возмущение магосферы земли особой мощности, которое привело к формированию устойчивых магобурь в тропосфере над Австралией, Северной Америкой и Африкой. Индекс активности магосферы резко вырос до 7‑ми баллов (его максимальное значение составляет 9 баллов) и держался на этом уровне на протяжении 4‑х часов. Эпицентр возмущений располагается в…».

‑/‑

Газета «Столичный курьер».

ЧТО ЭТО, ТРАГИЧЕСКАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ ИЛИ ЗЛОНАМЕРЕННОЕ ДЕЙСТВИЕ? ЦЕСАРЕВНА АННА ВТОРОЙ РАЗ ЗА МЕСЯЦ ОКАЗАЛАСЬ В ЭПИЦЕНТРЕ СТРАШНОГО ПРОИСШЕСТВИЯ.

«Подхорунжий Преславльского полка господин Таранов, совершая утренний моцион по столичной заповедной зоне, за несколько часов до полудня стал невольным свидетелем весьма странного явления, которое принял за природный феномен. Едва он сошел с тропы, как ему стало исключительно дурно: начали подкашиваться ноги, напала тошнота, закружилась голова. Господину Таранову пришлось опереться на замшелый ствол дуба. Когда ему стало легче, он поднял голову и посмотрел прямо над собой. Прямо над ним в небе всеми цветами радуги загорались разноцветные огни. Подхорунжий, будучи не раз с особыми поручениями в северных губерниях империи, в сей же момент опознал в искомом феномене северное сияние. Весьма удивленный этим, он прошел еще с десяток шагов, чтобы выйти на поляну и более внимательно лицезреть небесное зрелище. На поляне господин Таранов увидел двух лежавших в беспамятстве людей – весьма крупного мужчину и миниатюрную девицу в особых костюмах, используемых для воздухоплавательных упражнений. Какого же было его удивлении, когда в девице он опознал Ее Высочество цесаревну Анну…»

‑/‑

К поместью Вяземских, раскинувшемуся вдоль реки, с одной стороны, и близ реликтового леса с другой стороны, на полной скорости мчалась колонна грузовых автомобилей. Попадавшиеся навстречу легковые машины испуганно шарахались в сторону, сворачивая к обочине и давая путь огромным, военного образца, грузовикам. Те, даже не думая притормаживать, продолжали рваться вперед.

Провожая грозную колонну глазами, обычные водители и пассажиры удивленно перешептывались, сразу же лезли в свои гаджеты. Любопытствуя, они быстро «шерстили» сеть в поисках того, что могло было быть причиной такого переполоха. Кое‑кто из служилых людей, оказавшихся в съехавших на обочину автомобилях, удивлялся еще больше первых и задавался очень похожими вопросами. Какого черта на второстепенной региональной дороге делает колонна из спецавтомобилей? Кому здесь и сейчас могли понадобиться полностью снаряженные и готовые к бою стрелковые артавтоматы и автоматические пушечные комплексы «Скорпион»? Их характерные силуэты, пусть и тщательно укрытые особой тканью, никого из них не обманывали. Более того, служилые люди прекрасно понимали: того, что находилось на грузовиках, должно было с лихвой хватить на одну небольшую войну.

Отмахав еще сотню километров, колонна вывернула на трассу, целиком находящуюся на частных владениях рода Вяземских. Установленный здесь шлагбаум передовой грузовик просто снес своим усиленным бампером, напоминающим выступающую вперед челюсть хищного зверя. Тоже самое могло бы произойти и с великолепными коваными воротами ограды поместья, если бы они уже не были открыты.

С ревом мощных двигателей грузовики влетели на территорию внутреннего двора и, резко развернувшись, остановились у широкого мраморного крыльца. Из машин тут же посыпались десятки, вооруженных до зубов, дружинников, облаченных в экзоскелеты последних модификаций – средний «Ратник» и тяжелый «Рыцарь». Из последнего грузовика вылезла автоматическая аппарель, по которой неуклюже спустились шестеро бойцов в сверхтяжелых экзоскелетах «Паладин». С жужжанием раскручивающихся роторных пулеметов, живые танки двинулись к воротам, беря под контроль одно из направлений атаки на поместье. Позади них, клацая многосуставными клешнями, на боевые позиции выдвигались стрелковые артавтоматы и крабообразный автоматический пушечный комплекс.

С выступающего балкона второго этажа за всем этим наблюдал сам патриарх. Неподвижный, с высоко поднятой головой, развивающейся на ветру гривой седых волос, он казался монументальной статуей, воздвигнутой сотни лет назад в честь одного из воителей древности. Постояв так несколько минут, боярин резко развернулся и скрылся в здании.

– Отец, ты чего творишь?! – тут в залу ворвался взъерошенный, красный от возбуждения Вяземский‑младший. – Ты дал отмашку? Мы же обо всем договорились! До времени выступления еще 4 дня. Отец?

Боярин, молча и не обращая на него никакого внимания, прошел к дальней стене, целиком покрытой стеклянными панелями. Остановился в шаге от зеркала и внимательно оглядел себя с ног и до головы. На нем был надет старинный камзол, в мельчайших подробностях идентичный тому, что больше двух сотен лет назад носил его далекий предок. Качая головой, он огладил полы камзола, сглаживая несуществующие складки.

– Осталось лишь одно, – еле слышно пробормотал Вяземский. – Палаш.

Это была древняя привилегия боярских родов, представители которых имели право носить холодное оружие в присутствии самого императора. Традиция разрешала использовать лишь одно оружие – палаш, тяжелый однолезвийный клинок с гардой в виде плетеной корзины.

Боярин достал из футляра клинок в ножнах и пристегнул к широкому поясу. Сегодня был его день – день триумфа и восстановления исторической справедливости, к которому он шел долгие десятки лет. Поэтому было важно соблюсти все детали, и ни на йоту не отойти от традиции.

– …Слишком рано, отец! Ты же сам говорил о том, как важно выдержать время. Слишком раннее выступление, спутает все наши планы, – вновь с жаром заговорил Вяземский‑младший, так и не дождавшись реакции отца на его первую тираду. – Хотя к чему я это говорю, если ты и сам все знаешь…

Отец, по‑прежнему, молчал. Скупыми движениями поправлял ремень, несколько раз вытаскивал палаш, проверяя, как он ходит. Вел себя так, словно находился один в комнате.

– …Молод, глуп, не сеял круп. Я начинаю думать, что зря объявил тебя наследником, – сквозь зубы прорычал патриарх, когда, наконец, закончил приводить в порядок свой костюм. – Ты опять не смотрел оперативки от наших аналитиков. Конечно, не смотрел, – качнул головой боярин. – Видимо, это выше твоего достоинства. Со своей певичкой кутил всю ночь? Дральник не отсох еще? Молчи, молчи. В такой день ничего не хочу слушать. Подбери слюни и проверь свои сообщения… Все начнется сегодня.

Вздрогнув всем телом, молодой мужчина судорожно захлопал по карманам в поисках своего коммуникатора. Гаджет обнаружился во внутреннем кармане, откуда сразу же был вынут.

– Что это, отец? Я не понимаю… Какой‑то выброс, резкий рост активности магофона. Это какой‑то бред! Ты поднял тревогу из‑за этой сущей белиберды? – сын ни как не мог поверить в то, что действия его отца были спровоцированы этим. – Стоп… Подожди‑ка… Цесаревна… Покушение… Это сделал ты, отец?

В коммуникаторе всплыла новая порция сообщений и оперативок, на которые он сразу и не обратил внимание. Теперь‑то действия боярина выглядели совершенно иначе. Два, почти одновременно, произошедших события – второе покушение на цесаревну и странный феномен невероятной магической активности – виделись связанными между собой. Первое происшествие – атаку на самолет Ее Высочества великой княжны Анны – Вяземский‑младший без всякого сомнения связывал с действиями боярина. Он был на все сто процентов уверен, что именно его отец стоял за этим покушением. Ведь боярин уже не раз высказывал идею о том, что гибель младшей дочери может оказать на императора серьезное дестабилизирующее воздействие. В преддверии государственного переворота лучшего вряд ли можно было желать.

А вот по поводу второго события, странного по своему характеру возмущения магического фона, у Вяземского‑младшего были огромные сомнения. Что это такое? Какие причины вызвали это явления? В конце концов, чем это может грозить? На все эти возникающие в голове вопросы у него не было ответов. У боярина же, как показало продолжение разговора, было свое довольно связное объяснение произошедшему.

– Еще два часа назад, я, пользуясь своим правом, объявил о созыве внеочередного собрания Боярской Думы, где выдвину в адрес императора обвинение о тайной разработке оружия против магов…Я ведь знаю, что он задумал! Этот доморощенный потрясатель вселенной решил заиметь дубину против всех нас. Думаю, и интерес к пацану имеет непосредственное отношение к этим событиям. Видимо, этот сопляк чем‑то смог помочь ученым императора. Не зря ведь его спрятали в закрытом исследовательском центре… Ничего, ничего. Скоро все это выйдет узурпатору боком, – угрожающе произнес патриарх, выпрямившись во весь свой довольно внушительный рост. – Сегодня же я заявлю о претензиях рода Вяземских на власть в империи, – он вскинул руку и посмотрел на экран коммуникатора. – Через пятнадцать минут крупнейшие мировые медиаагенства выйдут с материалом, обвиняющим предков императора в узурпации власти. Это будет просто отличный день.

Торжествующая усмешка исказила его губы. Наконец‑то, день его торжества настал. Сегодняшний восход солнца станет последним для старой империи. Уже к вечеру станет ясно, что император останется один. Может лишь жалкая кучка сторонников осмелится встать рядом с ним. Остальные же выберут правильную сторону – сторону рода Вяземских. По‑другому вся эта шушера не сделает. Ее призвание идти за сильными мира сего. Их всегда нужно вести, показывать путь, указывать, что и как делать. Теперь он станет новым пастырем этих заблудших овец. Ему решать, с кого стричь шерсть, а кого пустить на мясо…

– Закрой рот и приди в себя! – вдруг рявкнул он на сына, явно растерянного, пусть и скрывающего это. – Не смотря ни на что, ты моя правая рука. Ты мне нужен. Я не могу быть везде… А теперь слушай меня внимательно.

Следующий час, пока не прозвучал вызов с коммуникатора, отец давал сыну подробные указания, как себя вести в течение этого дня. Вяземский младший становился в отсутствии боярина координатором всех силовых подразделений рода, которые к этому часу были приведены в полную боевую готовность. К этому моменту в столицу теми или иными путями были стянуты более 3 тысяч опытных бойцов, большую часть которых составляли ветераны специальных подразделений рода и его союзников. Отдельную силу составил высокомобильный отряд дружинников, экипированный секретными силовыми доспехами и последней разработкой ученых рода – плазменными орудиями. По боевому потенциалу последних можно было приравнять к шагающим автоматическим пушечным комплексам, обладающим, к тому же, способностью к кратковременному полету.

– Нужно быть готовыми к любому развитию событий, – патриарх тяжело подошел к сыну и с нажимом посмотрел ему в глаза. – Сегодня мы впервые выступим в открытую… Бросим ему перчатку… Может случится все, что угодно. Нельзя исключить и силовой сценарий. Кто знает, что ему взбредет в голову? Может и отдать приказ на мой захват и зачистку всех членов рода. Как только я уеду на заседание Боярской Думы, закрывай весь периметр поместья. Артустановки и стрелковые комплексы ставь на боевой режим. Пусть сбивают все, что летает, ездит, ходит и ползает. Активируй силовое поле. В штурмовых группах службы имперской безопасности и имперской гвардии много боевых магов, которые могут стать серьезной проблемой. Поэтому оставишь себе боевую пятерку с новым доспехами… Не подведи меня, Вяземский. Сегодня за твоей спиной будут стоять все наши предки.

Больше патриарх не произнес ни слова. Ни к чему. Все, что нужно было, уже сказано. Зачем сотрясать воздух попусту. Теперь предстояло действовать.

Выпрямившись и нацепив на лицо каменную маску, боярин направился к выходу из залы. Быстро пересек длинный коридор и спустился по лестнице на первый этаж.

У крыльца рядом с военными грузовиками боярина уже ждал кортеж из пяти броневых автомобилей, укомплектованных всеми видами вооружений – двумя крупнокалиберными пулеметами, безоткатным орудием и мобильной ракетной установкой. В машинах рядовых телохранителей Вяземского сменили ветераны спецы с тяжелым вооружением. Патриарх приготовился к схватке или… смерти. В любом случае без борьбы он не собирался сдаваться.

С таким настроем мрачная фигура боярина и входила в здание, где уже собирались встревоженные бояре. В коридорах между важными боярами в старинных камзолах и золотых нагрудных цепях со знаками боярского статуса толпилось множество крепких мужчин с идеальной выправкой и цепкими взглядами.

Едва Вяземский показался на пороге огромного зала – амфитеатра, как множественный гул голосов стих, словно по мановению волшебной палочки. Взгляды присутствующих тут же скрестились на том, по чьему зову и собралось сегодняшнее собрание Боярской Думы. Чего только не было в этих взглядах: и удивление, и тревога, и недоверие, и понимание, и даже ненависть. Лишь единицы догадывались об истинной цели их вызова.

Когда же бояре разглядели на боку Вяземского ритуальный палаш, то зал вновь взорвался разноголосицей. Ведь клинок был не просто данью традициям, о которых все знали, но редко соблюдали. Все помнили ту символическую нагрузку, которую нес палаш. Боярин мог появиться с клинком в ножнах на заседании Боярской Думы лишь в том случае, если собирался сделать что‑то особое, необычное. История сохранила примеры того, когда на заседание Боярской Думы вооруженными являлись те, кому грозил смертельный приговор.

Вяземский с гордо поднятой головой шел между рядами к своему месту, раскланиваясь со знакомыми, обменивался с посвященными многозначительными взглядами. Иногда останавливался и перекидывался с кем‑нибудь двумя‑тремя ничего не значащими фразами. Всем без исключения становилось ясно, что сегодня должно было произойти что‑то особенное.

С официальным открытием заседания старейший боярин, традиционно начинавший работу общего собрания, сразу же предоставил слово боярину Михаилу Андреевичу Вяземскому. Под громкие аплодисменты большей части собравшихся боярин, придерживая рукой палаш, прошел к трибуне.

– Не буду говорить попусту, други, – с тяжелым вздохом начал Вяземский, навалившись на трибуну. – Я боюсь…

Сказал он то, чего от него никто и ожидать не мог. Слово «бояться» никак и никем не ассоциировалось с Вяземским. В глазах остальных он был незыблемой скалой, которой можно было подпереть целое небо. Люди затаили дыхание, ожидая, что прозвучит дальше.

– Да, да, други, мне страшно. Так страшно, что в душе все переворачивает, – боярин рванул тесный ворот, с мясом отрывая золотые пуговицы. – На наших глазах империя рушится. Все, что создали наши предки, сыпется, словно возведенное из песка. Думаете, преувеличиваю? Пугаю? Может просто старый дурак?! Ха‑ха‑ха, – старым вороном закаркал Вяземский, что выглядело отнюдь не смешно, а жутко.

Он говорил о божественной сути власти, о неимоверной ответственности правителя перед собой и своими поданными. Все его замысловатые словесные конструкции, живые примеры и экскурс в историю вели лишь к одному тезису – император недостоин своей власти.

– …Более лживого и жадного до власти человека империя еще не знала! Вы уже слышали про его покровительство своему будущему зятю, отъявленному преступнику и жестокому злодею! Слышали про его мечты порушить наши боярские права! Но вы не знаете главного…

В воздухе застыла тишина. Все ждали продолжения. О чем говорил Вяземский? Что он хотел сказать? О чем?

– …Император разрабатывает специальное оружие против магов. Сегодня было испытание этого оружия. Думаю, многие на себе почувствовали последствия этого испытания.

На лицах бояр застыли гримасы крайнего удивления. Естественно, почти каждый из них, четыре – пять часов назад почувствовал странное недомогание, списанное на явления природы. Оказалось же, этот феномен был обусловлен страшной и злонамеренной волей.

– Пользуясь своим правом на неповиновение недостойному правителю, я объявляю – этот человек больше не мой император! Я все сказал, – громко произнес Вяземский и, стуча каблуками сапог, сошел с трибуны.

В полном молчании аудитории он прошел к выходу из амфитеатра. Едва его фигура покинула зал, как внутри все взорвалось гулом голосом. Кричали, орали, хрипели, стучали посохами, топали ногами. На задних рядах кто‑то даже сцепился со своими соседями, не в силах согласиться с мнением друг друга.

В какой‑то момент шум и гам разорвал требовательный рев электрической сирены, быстро установивший тишину в огромном помещении. Старейший член Боярской Думы высоко поднял руку, привлекая внимание собравшихся бояр.

– Господа урожденные бояре! Прошу вашего внимания! Только что получено важное сообщение! – скрипучим, но на удивление сильным и громким, голосом проговорил раскрасневшийся старик. – Внимание! Боярин Михаил Андреевич Вяземский…

Едва прозвучало имя боярина, многие начали недоуменно вертеть головами. Не понимали, к чему снова поминать имя Вяземского. Ведь, он только что выступал и сказал все, что хотел донести до них. Однако, прозвучавшее дальше для большинства бояр, да и для абсолютного большинства жителей империи, было фантастическим откровением.

– … объявил о своих правах на трон Российской империи! Согласно опубликованным сегодня документам, род Вяземских сто лет назад был первым в очереди наследования…

И он пришел в этот мир… Только кто он? Хороший, плохой? Друг, враг? Человек или нет, в конце концов?

За несколько часов до начала событий, описанных в предыдущей главе…

Управляемая ракета с инфракрасной головкой самонаведения попала в хвост теряющего управления самолета и сразу же взорвалась, разнося заднюю часть воздушного судна на мелкие части. Бельского, стоявшего у порога пилотской кабины, от удара бросило на приборную панель со всей силы приложило головой об обзорное стекло.

Остатки самолета закружились в неуправляемом падении, продолжая и дальше разваливаться на части. Из его разорванного брюха, словно из погибшего животного, вываливались остатки‑внутренности самолета – переломанные кресла, части пластиковых панелей, вырванные маски от системы жизнеобеспечения, разные вещи пассажиров, скрюченные тела. Покрывшееся сетью трещин обзорное стекло не выдержало потрясений и разлетелось, выбрасывая на воздух и Алексея.

– А‑а‑а‑а‑а‑а‑а! – орал тот, слыша лишь свист в ушах. – А‑а‑а‑а‑а! Квазар, сука, вытаскивая меня! А‑а‑а‑а‑а‑а! Где ты, гад?!

Куда там. Ори – не ори, маши руками – не маши, рыдай – не рыдай, все было бесполезно. Сверху, справа и слева от него простиралось лишь бескрайнее небо, на которое, к сожалению, как на земную твердь, было не опереться. Земная поверхности располагалась далеко‑далеко внизу. Проглядывались раскинувшиеся внизу крошечные квадратики полей, ленты дорог и огромное зеленое пятно национального парка.

– А‑а‑а‑а‑а‑а! Падла! – рычал парень, понимая неизбежное. – А‑а‑а‑а‑а‑а!

Понимание скорой страшной смерти совсем не означало ее принятия. Бушевало сознание парня, корежило молодое тело. Страх смерти буквально сводил с ума, приводя его в дикий ужас и заставляя это чувствовать каждой своей клеткой.

Смерть! Это смерть! Небытие! Ноль, зеро! На него обрушился водопад яростных эмоций, смывавший все на своем пути.

Бешено пульсировал магический источник, из маленького огонька превращаясь в невообразимой силы огненный смерч. Нараставший поток эмоций с каждой секундой умножал эту силу, все сильнее и сильнее разгоняя колебания источника.

Больше не было пределов. Организм, не желая принимать неизбежное, сносил все границы, высвобождал все ресурсы. Это неосознанное желание, пронизывающее все и вся, подстегивало магический источник ещё сильнее, ещё яростнее. И могла ли эта форма, ограниченная хрупкими границами человеческого тела, существовать дальше в неизменном виде? Нет! Тысячу раз нет! Ведь один из Законов Мироздания гласит: нет ничего неизменного, ибо все изменяется.

Тогда случилось то, чему еще не было названия! Этому еще не придумали определения, ибо это было невиданной, запредельной фантастикой! Возможно, старый ученый, что именно сейчас летел к земле в виде обезображенного куска человеческой плоти, смог бы что‑то рассказать, пояснить по этому поводу. Ведь он больше двадцати лет работал над теорией, что могла бы объяснить это. Какая ирония… Долгие годы высказываемые им мысли осмеивали и нередко предавали анафеме в научном сообществе. В уважаемых журналах печатались разгромные статьи, в которых метры от науки подробно разбирали приводимые им аргументы и не оставляли от них камня на камне. В научных центрах, куда он обращался со своей теорией, ему давали отворот поворот. Кто в здравой памяти согласится работать с тем, кто высказывает настолько крамольные идеи?! Нужно было быть полностью сумасшедшим, чтобы даже задумываться таком! Подумать только, он утверждал, что магия – есть искусственное творение! Как он, вообще, мог решиться на такое?!

Погибший же был в шаге того, чтобы увидеть величайший феномен этого мира – Переход. Именно так он называл его в своих записях, считая переходом из одного состояния в другое. Образно сравнивал с явлением, имеющим место в природе – рождением прекрасной бабочки из уродливой куколки. Нечто похоже имело место и здесь, считал он. Только, рассуждая о Переходе, ученый мерил его ограниченной меркой человеческой жизни, даже не думая заглядывать глубже и дальше. На самом деле, все было еще более грандиозно, чем представлялось ему в своих самых смелых фантазиях. Происходящее в полукилометре от земли действо было не просто Переходом, не просто преображением. Оно было качественным скачком с одной ступени эволюции на другой, превращение еще человека в нечто большее…

С неслышным человеческому уху и невидимым человеческим глазом хлопком магический источник схлопнулся, высвобождая невиданный объем магической энергии. Произошел взрыв, мощность которого была эквивалента тысячам и тысячам мегатонн в тротиловом эквиваленте. В сравнении с ним взрывы ядерных бомб, с которыми человечество носилось, как с писанной торбой, должны были показаться детской шалостью.

Магический фон планеты тряхнуло так, что импульсная волна три раза обошла вокруг земного шара. В десятках стран северного полушария почти одномоментно стали корчиться в припадках сильной боли маги, обладавшие особой чувствительностью к изменениям магического фона. Кого‑то даже пришлось госпитализировать, чтобы спасти. В южном полушарии прошла волна отключений агрегатов, созданных с применением маготехнологий. Тысячи и тысячи амулетов, стоимостью сотни полновесных рублей в момент отказывались работать. Выходили из строя магогенераторы всех мастей, отвечавшие за создание и поддержание силовых полей. Замирали без движения боевые машины, движители которых зависели от магической энергии.

В самом же эпицентре взрыва, ставшего частью Перехода, возник странный по содержанию, и страшный по последствиям феномен. Почти в центре столичной заповедной зоны, посреди реликтовых деревьев, разразилось невиданное ранее явление магической бури, впитавшей в себя сразу несколько стихий – воды, воздуха и огня. Это было нечто напоминающее смерч, вытянувшийся на десятки километров в высоту. Здесь то и дело сменяя друг друга, бушевали вода и огонь. Перегретые пары воздуха, закручивавшиеся в немыслимые вихревые кольца, охлаждались и превращались в ледяные иглы. Через мгновение лед уже становился добычей огня, принявшего форму раскаленной докосмических температур плазмы. Возможно, именно так и выглядело рождение всего сущего в начале акта своего творения, когда еще не было времени и пространства и была лишь воля высшего существа.

… Падавшее тело подростка оказалось в самом эпицентре магической бури, ибо и было ее источником. Это было точкой Перехода, началом рождения нового существа. Здесь остановилось время, перестали действовать физические законы этого мира, не осталось ничего привычного и узнаваемого. Секунды личного человеческого времени растянулись до бесконечности, стремясь к вечности.

Буря бушевала недолго, какие‑то три – четыре минуты. Но и этого хватило, что эта часть заповедной зоны была изуродована до неузнаваемости. В эпицентре оказалось идеально круглое пятно оплавленной земли, от которой в вышину поднимались уродливые, словно изъеденные чудовищными насекомыми, сталагмиты. Пяти, шести и даже семиметровые земляные штыри возвышались молчаливыми памятниками разразившемуся здесь неистовству стихий. За пределами оплавленного круга земли черными свечками торчали обугленные стволы столетних дубов, неимоверно гладкие и полностью лишенные хотя бы намека на неровность или шероховатость. Напоминал черные иглы, заостренные до неимоверной остроты.

Почти в центре этого импровизированного круга сидел босой подросток в темном комбинезоне для прыжков с парашютом. Фигура сгорблена, плечи опущены, голова поникла. Вокруг него клубится сероватый туман, рваными рукавами и хлопьями то укрывает его, то обходит стороной. Парень полностью неподвижен, словно не живой человек, а неотъемлемая часть окружающего безумного пейзажа.

Вдруг неуловимая дрожь пробегает по его телу. Медленно поднимается голова, на легком ветру развевается иссиня черная копна волос, в которую вкралась тонкая серебристо‑белая прядь. Открываются глаза, блестящие, черные, как ртуть. Холодные, пронизывающие, нечеловеческие.

– А…, ‑ из его рта донесся еле слышный звук, не похожий ни на стон, ни на выкрик. – А…, ‑ вновь прозвучал этот звук, ставший чуть громче. – А‑а‑а‑а‑а‑а‑а! – уже ревел полный ярости крик. – А‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а!

Алексей кричал или орал так, как никогда раньше. Выплескивал из себя всю когда‑то переполнявшую его боль, страх, неуверенность, сжигая в этом вопле уже ненужные эмоции. Ничего этого уже больше не было, ничего это уже больше не было нужно.

Он изменился. Стал не таким, каким был еще несколько часов назад. Сейчас Алексей остро чувствовал свое место в этом мире, свою роль во вселенском замысле, если можно так выразиться. Как следствие, внутри негопоселилось странное ощущение единения со всем миром. Подросток был одновременно и частью вселенной, и самой этой вселенной.

– Бельский… Алексей… Я…, ‑ шептал парень, поднимаясь на ноги и идя вперед. – Нет… Карпов… Алексей… Я… все сразу…, ‑ он еще никак не мог отойти от нахлынувших на него эмоций; сознание, словно «уставший» от времени компьютер, снова и снова пыталось перезагрузиться. – Я…

Наступив босыми ногами на землю, покрытую тысячами крошечных острых оплавленных камешков, Алексей остановился. Поморщившись, окинул взглядом предстоявший ему путь, полный еще более острых препятствий. После секундного раздумья он упрямо тряхнул спутанной гривой волос и выставил руки перед собой.

В тот же миг температура вокруг него упала до абсолютного нуля, на глазах высасывая мельчайшие капельки влаги из воздуха и превращая их в кристально прозрачный лет. Расширившиеся энергоканалы с легкостью проводили магическую энергию, необходимую для формирования магических структур. Все получалось естественно, просто, почти само собой. Не нужно было больше прикладывать особых исключительных усилий.

Под ногами появилась гладкая ледяная дорожка, вытянувшаяся далеко вперед. Стоявшие на ее пути препятствия прости исчезали в облаке ледяной пыли и ледяных осколков. С хрустом рассыпались вековые дубы, превращаясь в куски кристально прозрачных кубиков льда. От замороженных кустарников нее оставалось даже и следа. Все под его ногами превращалось в крепкий ледяной покров по которому было так удобно идти.

– Это сделал я? – встал он, как вкопанный, с удивлениям разглядывая своим руки. – Б…ь! Как?!

Он даже сам не понял, как это случилось. Почувствовав, что нужно это сделать, просто поднял руки и пропустил через себя магию. С глупой улыбкой на лице, подросток вновь повторил те же самые действия.

– Мать твою…, ‑ непроизвольно вырвался у него сдавленный шепот.

Слева и справа от него выросли гигантские ледяные лианы, протянувшиеся от земли к верхушкам обугленных деревьев. Сверкая в солнечных лучах, они казались творением чуждой цивилизации.

– Так просто…, ‑ все с той же улыбкой, Алексей еще раз взмахнул руками, потом еще раз. – Охренеть! Я же теперь могу…

Он даже представить себе не мог, что его довольно слабенькие магические способности могли вдруг увеличиться до такой степени. Случившийся Переход парень не осознавал, да и не мог осознать. Только что навалившиеся на него невиданные по силе и яркости ощущения сейчас казались каким‑то наваждением, галлюцинацией или даже сном наяву. О каком Переходе можно было вести речь? Он не знал ничего такого!

Словно, вошедший в раж, дирижер невидимого оркестра, парень вертелся ужом на небольшой площадке, снова и снова взмахивая руками перед собой. Буквально в метрах от него закручивались ледяные вихри, из которых в разные стороны выстреливались ледяные хвосты. На его расширившихся от удивления глазах в воздухе выплеталась гигантская паутина, цеплявшаяся краями к черным стволам деревьев. Ледяные хлысты, будто живые, тянулись все дальше и дальше, все выше и выше, втягивая в паутину все новые и новые деревья.

Опомнился он лишь тогда, когда почувствовал дикую усталость. Перед глазами внезапно потемнело, ноги начали подкашиваться от невиданной усталости. Никакой силы стоять не было. Хотелось свалиться и лежать, разевая рот, как выброшенная на сушу рыба.

– Все… Батарейки, походу, кончились, – скривился он в усмешке. – Ну я и дебил! Чуть сам себя не угробил. Мне так никаких врагов не нужно. Сам за них все сделаю… Враги… Черт побери! Самолет… Ракеты… Взрывы…

До него только сейчас дошло, что совсем недавно случилось. Ведь их самолет атаковали! Он сам видел беспилотник, который выпускал по ним ракеты! Сознание приходившего в себя подростка начало затапливать бурей эмоций.

– Анна! – ахнул он. – Анна! – уже кричал Алексей. – Анна!

Память тут же услужливо «подкинула дровишек». Перед глазами возникло смертельно белое от ужаса лицо девушки, которую, подхватив в охапку, буквально волочил на себе дюжий охранник. Она даже не пыталась сопротивляться, находясь в шоковом состоянии. Наконец, в памяти всплыл последний кусок картинки: Анну выталкивают из открытого люка самолета.

– Тогда она жива! Она должна быть жива! Я знаю это! – снова и снова громко повторял он, заламывая руки. – Она должна быть где‑то здесь… С парашютом… Должна приземлиться где‑то здесь.

Парень резко обернулся в одну сторону, потом в другую сторону.

– Анна! Анна! – крикнул со всей силы.

Толку‑то?! Заметного красного комбинезона все равно нигде не было видно.

– Анна! Анна! – снова закричал он изо всех сил.

В ответ не раздалось низвука. Алексей пошел сначала в одну сторону. Через десяток шагов резко развернулся и пошел в другую сторону, где уперся в ледяной завал из спаянных друг с другом деревьев. Дальше можно было лишь лезть на четвереньках через близко расположенные ледяные торосы и лианы.

Скривившись, он вскинул голову. Глаза потемнели от захлестнувшей его злости. Пока он тут теряет время, она может умирать. Вдруг ее парашют отнесло прямо на острые коряги? Может она подвернула или, не дай бог, сломала ногу? Алексей с такой силой клацнул зубами, что в челюсти больно стало.

– Анна! – заорал он, вскидывая руки в сторону ледяного завала. – Анна, я иду…

Вместо, ставшего уже привычного холода, от него вдруг дохнуло жаром. Магический источник оказался подобен аккумуляторной батарейке, выжатой досуха и заработавшей с новой силой после зарядки. Восстановившийся источник запульсировал с еще большей отдачей. Через него потекли потоки безразмерной энергии, мгновенно оборачивавшейся огненной стихией. В нескольких шагах от него выросла стена бушующего огня, на глазах испарявшей ледяные торосы.

– Анна! Анна! – время от времени он снова принимался кричать. – Анна!

Не услышав ответа, он опять начинал движение. Шаг за шагом обходил и без того выжженную поляну, оставляя за собой свободное ото льда пространство.

– Ан…, ‑ хотел было крикнуть, но крик застрял в его горле.

Прямо перед его ногой сверкнуло что‑то очень и очень знакомое. С рвущимся из груди сердцем Алексей присел и осторожно разворошил куски оплавленной земли. Есть! В его руке оказалась маленькая простенькая брошка с красной капелькой рубина в самом ее центре. Это ее амулет! Только пустой, лишенный даже капли магии!

Выпрямившись, он начал жадно его разглядывать. Амулет был цесаревны, в этом не было ни тени сомнения! Значит, она была на этом самом месте совсем недавно. Алексей вновь присел на корточки и начал внимательнее всматриваться в землю.

– …Кажется, здесь она лежала, – бормотал он, проводя пальцами по неглубокой овальной впадинке. – Еще здесь какие‑то четкие следы. Ого, размер‑то слоновий.

Следы чьей‑то обуви очень четко отпечатались. Видимо, кто‑то, найдя цесаревну, взял ее на руки и понес в сторону трассы.

– Не дай Бог, это ты и устроил, – прошипел Алексей, вскакивая на ноги и бросаясь по следу. – Мертвым, падла, завидовать будешь

Фигура бегущего парня моментально окуталась сероватой дымкой, которая тут же вспыхнула пламенем. Со стороны могло показаться, что между черными обугленными стволами деревьев неслось большое звероподобное существо из огня. Во все стороны от него рвались яркие языки пламени, с каждой секундой разгоравшиеся все сильнее и сильнее. Еще через сотню шагов фигура превратилась в слепящий глаза шар, поднявшийся над землей и рванувший со скоростью метеора.

Все закончилось у столичной трассы, куда и привели незнакомые следы. У бетонного отбойника пламенеющая фигура резко остановилась и превратилась в тяжело дышавшего парня. Словно охотничий пес, вставший на след, он стали осматривать местность у дороги, надеясь обнаружить хоть какие‑то следы. Зря только это. Ничего, что могло бы пролить свет на обстоятельства исчезновение Анны, найти не удалось.

– Кровью умоются… Все умоются…, ‑ оскалился он подобно хищному зверю, с угрозой смотря за проезжавшими мимо автомобилями. – Все…

Вокруг Алексея вновь полыхнуло огнем и окутало его кроваво‑красным ореолом, словно обещавшим много, очень много крови.

Что в конце концов здесь происходит?

За огромным столом из красного дерева склонилась мужская фигура. На столешнице рядом с его локтями возвышались горы документов: оперативные сводки, выкладки аналитической службы, донесения особых спецагентов, секретные обращения. Все это нужно было просмотреть, прочитать, оценить, чтобы принять единственно правильное решение. Ведь на кону стояла даже не его власть, как императора, а его жизнь и жизнь его семьи. У него не было никаких иллюзий по поводу своей судьбы в том случае, если он потеряет трон. Поэтому нужно было до потемнения в глазах, до подступающей тошноты в горле, сидеть и изучать сотни и сотни листов с материалами. Пытаться предугадать следующий ход своих противников, которые, как оказалось, не гнушались в борьбе против него использовать даже запрещенные приемы.

– Эх, – до хруста в суставах потянулся император и с искренней ненавистью оглядел заваленный бумагами стол. – Как же меня это все достало… Сейчас бы махнуть порыбалить. На орловщине сейчас такие погоды стоят, закачаешься…

И такой его взгляд был тоскливый, что до самых печенок пробирало. Правда, устал он. Сильно устал. Ведь он уже даже забыл, когда занимался настоящими государственными делами, а не этой смрадной возней вокруг престола. Все его время, особенно в последние дни, целиком отнимали интриги и подковёрная борьба. Приходилось, как лесному ужу, лавировать между многочисленными боярскими группировками, договариваться о с теми, с кем еще недавно даже разговаривать не стал бы. От этого становилось еще тоскливее и противнее. Только деваться было уже некуда. Приходилось все сильнее и сильнее погружаться в окружавшее его болото, смрад от которого уже пропитал его с головы и до ног.

Император чувствовал себя загнанным волком, который еще был на воле, но уже видел красные флажки, слышал радостные выкрики загонщиков и заливающийся лай охотничьих псов. Его почти со всех сторон обложили, и с каждой секундой это ощущалось все более остро. Сейчас любая его ошибка, любая, даже самая мельчайшая оплошность, могла оказаться фатальной для всех них.

– Мне нельзя ошибиться… Нельзя, – пробормотал мужчина, с тяжелым вздохом беря новый документ, испещренный многочисленные синими штампами «Секретно» и «Совершенно секретно».

К сожалению, ошибка уже была совершена. Причем это сделано было на том поле, где он всегда был силен. Его главная ошибка состояла, как это ни смешно, в его вере в правила борьбы. Император до самого последнего времени верил в то, что негласный договор между магическими родами о равновесии и общих правилах игры до сих пор жив и действует. Основываясь на этом, разрабатывались и меры противодействия, и прогнозировались следующие шаги врагов. Ожидалось, что против него будет развернута масштабная информационная компания с привлечением внешних и внутренних ресурсов, будут разжигаться противоречия между разными группировками в боярской думе и дворянском собрании, начнется раскачивание социальной протестной активности в империи, пойдет серьезная работа на раскол региональных элит на окраинах. В конце концов, не исключал даже банального вызова на дуэль или объявленной ему боярской вендетты. Однако, он не мог себе даже представить, что кто‑то из его противников решиться развязать настоящую войну против него. Ведь, нужно было быть настоящим безумцем, чтобы начать магическую войну.

Неожиданно завибрировавший коммуникатор, лежавший на самом краю стола, отвлек его от нерадостных мыслей. На экране высветилось буквально светящееся от счастья личико его младшей дочери. Естественно, он не мог не улыбнуться в ответ. Губы тут же сами собой расплылись в улыбке. Это же была его звездочка, его солнышка, как не раз маленькую дочурку супруга…

– Папуля, привет, привет, привет, – быстро затараторила она, не давая и слова сказать; такое не раз уже бывало, когда она что‑то собиралась выпросить. – Скажи, что разрешишь. Пожалуйста! Скажи, скажи!

Девичье личико мгновенно приобрело просящее выражение. Глазки округлились, слезами наполнились. Ладони едва не в молитвенном жесте сложились. Точно, что‑то просила.

– Как всегда. Ни здрасьте, ни до свидания, – начал император с добродушного ворчания, пытаясь отгадать, что у него попросят на этот раз. – Что там у тебя случилось? Подожди‑ка, что это такое на тебе надето?

Изображение с прыгающего в девичьих руках коммуникатора вдруг выхватило верх ее ярко‑красного обтягивающего костюма со специального поддерживающими вставками. Он сразу же узнал гражданскую модель довольно популярного комбеза для прыжков с парашютом. Такой экипировкой, надо сказать, пользовались и некоторые военные, отмечая ее удобство и практичность. Естественно, цвет они выбирали по спокойнее.

– Прыгать, значит, собралась, – ухмыльнулся он, с удовольствием замечая ее удивление. – Где, когда? Перекинь мне информацию, – быстро мазнув взглядом по пришедшему сообщению, мужчина продолжил. – Опять, выходит, Бельский рядом оказывается, – чуть громче, чем нужно пробормотал он.

Анна едва не плакала. Так насупилась и обиженно сморщилась, что сердце кровью обливалось. Глубоко вздохнув, император с силой потер подбородок. И что делать? Запрещать? Так взрослая уже, как ни смотри. Вон как вымахала. Настоящая красавица. Вся в мать.

– Ладно…, ‑ из коммуникатора моментально раздался женский торжествующий визг. – Где у тебя охрана? Рядом? Включи на громкую! – камера коммуникатора девушки выхватила угрюмое мужское лицо сотрудника специальной службы, тут же склонившееся в поклоне. – Офицер! Проследи там, чтобы все было в лучшем виде.

Он бы еще поговорил с дочерью, послушал про учебы и про какие‑нибудь девичьи дела. Отвлекся бы немного от той муторной тягомотины, в которую с самого утра был по уши погружен. Только, куда там. Та, судя по мечтательной улыбке и отвлеченному лицу, уже витала в облаках. Словом, все было понятно. Его дочурка уже выросла. Не было той маленькой кудряшки, что так умильно сопела на его руках или смешно свистела. Выросла…

Отложил коммуникатор в сторону. Опять вздохнул и потянул к себе документ, что недавно откладывал в сторону. Как ни оттягивай, но разбираться с этой горой бумаг все равно придется.

Под руку попался один из многочисленных отчетов аналитической службы, десятками каждое утро появлявшихся у него на столе. Чего там только не было?! Бесконечные прогнозы, оценки, расчеты. Иногда ему казалось, что в имперской канцелярии работают пророки и предсказатели. По крайней мере, именно такое впечатление у него оставляли выходящие от них бумаги.

– И что тут у нас сегодня? – буркнул мужчина, начиная просмотр с ярких диаграмм. – Гм…

К его удивлению, очередная аналитическая записка оказалась крайне любопытной. Скажем дальше больше, одновременно любопытной и странной. Посвящена она была, как это не удивительно, теме, которая не имела никакого отношения к разворачивающейся вокруг престола заварухе. Непонятно было, каким образом она, вообще, очутилась в сегодняшней подборке документов. Кто‑то же положил это сюда.

– …Лунное вещество, особенно с темной стороны небесного тела, с высокой степенью вероятности обладает точно такой же структурой, что и упавший на Землю в 1912 г. Повторное изучение фотоматериалов, сделанных лунными спутниками в 1947‑ом и 1952‑ом годах, позволяет говорить об этом с довольно большой уверенностью. Благодаря введению в строй суперкомпьютера четвертого поколения Новосибирском наукограде, удалось обнаружить совпадение спектральных линий…, ‑ еле слышно читал он отдельные места документа, показавшиеся ему особенно интересными. – … Можно лишь приблизительно оценивать потенциальные запасы магино (так и не обнаруженного метеоритного вещества, вызвавшего появление на земле магических геозон и последующего магофона над земной поверхностью). В условиях открытого космоса и слабой гравитации лунной поверхности он должен находится в более стабильно состоянии…

Звучало самой настоящей фантастикой. Ведь, если это правда, то над их голова висят миллионы и миллионы тонн создающей и поддерживающей магический фон породы. Значит, там человек мог иметь такие способности, что даже представить себе страшно. К сожалению, все это крайне маловероятно. Император хмыкнул, и снова углубился в чтение.

Несколько часов пролетели, как одна минута. Император даже позу, кажется, не менял. Как сидел, облокотившись локтями на стол, так и продолжал сидеть. Разве только, морщин на лбу у него стало чуть больше. Слишком уж часто приходилось удивленно вскидывать брови.

Вдруг двери кабине резко распахнулись. Без стука или какого‑то иного предупреждающего звука внутрь быстро вошел его помощник с выражением явного волнения на лице. Его левую сторону пиджака внушительно оттопыривала кобура с оружием, что наблюдалось крайне редко. Император на это вторжение отреагировал довольно скупо: поднял голову и пристально посмотрел на вошедшего. Что там могло такое случиться, чтобы всегда невозмутимый и сдержанный помощник стал вести себя таким образом? Может очередной боярин со взводом охраны приехал и на прием просится? В последнее время им особенно неймется. Почувствовали, что он слабину дал и трон зашатался. Как гиены тявкать начали…

– Ваше Величество, в охраняемой зоне императорской резиденции радар зафиксировал два не идентифицируемых летательных аппарата – внешне спокойным голосом докладывал помощник.

Император коротко кивнул. Мол, понял. Такое и раньше бывало. Из‑за чего тогда такой переполох? Может это обычная ошибка. Сейчас многие используют беспилотный для фотографирования недалеко расположенной столичной заповедной зоны.

– Несколько минут назад один из беспилотных летательных аппаратов атаковал гражданский самолет, – продолжил помощник, поднимая градус напряжения. – Предположительно, использовали ракеты класса «воздух – воздух».

А вот это уже было серьезно. Император помрачнел, закрывая папку с документами и поднимаясь с места. Так могла начинаться провокация.

– Нужно немедленно пройти в бункер, Ваше Величество, – помощник подошел к окну и резко задернул плотные тяжелые шторы. – Зенитные арт‑комплексы уже приведены в боевую готовность. Подняты в воздух два дежурных звена штурмовых геликоптеров.

Сделав несколько шагов в сторону дверей, император неожиданно остановился.

– Что там за гражданский самолет? – быстро спросил он. – Пассажирский?

Холодок пробежал по спине. Если был атакован дальнемагистрательный пассажирский джет, то будут сотни жертв. В преддверие первого заседания Имперского Собрания эта трагедия станет серьезным ударом по его имиджу.

– Нет, Ваше Величество. Частный самолет. Упал над заповедной зоной… Подождите, Ваше Величество. Идет вызов, – помощник быстро склонился над коммуникатором и начал быстро «юзать» по экрану. – Ваше Величество, в дворцовую систему мониторинга пришел тревожный сигнал с маячка, включенного в особый спецперечень, – парень снова посмотрел на коммуникатор. – Маячок закреплен за агентом ТИ‑201. Это служба сопровождения…

Глаза у помощника расширились в удивлении. Коммуникатор чуть из рук не выпал.

– Ваше Величество, это служба сопровождения императорских особ, – едва не заикаясь, заговорил тот. – Цесаревна…

Император аж в лице переменился. Весь подобрался, как перед броском. Рванул к столу и, сметая рукой горы бумаг на пол, схватил свой личный коммуникатором. Вызвать номер дочери было делом одной секунды, а вот дождаться ответа – нет

Шли громкие гудки: один за другим, один за другим, один за другим. Их протяжный звук буквально в душу винтом вворачивался, вытаскивая все внутренности на белый свет.

– Поднимай все, что есть! Всех на уши! – рявкнул император, направляясь к двери. – С какого аэродрома они взлетали? С Зыковского? Оттуда и начнем.

Он уже схватился за руку двери, как перед ним втиснулся помощник. Не обращая внимания на разгоравшиеся гневом глаза императора, парень закрыл собой выход из кабинета.

– Ваше Величество, вам никак нельзя туда ехать. Послушайте, Ваше Величество! Вас, скорее всего, хотят выманить из резиденции. Помните, тот теракт в гимназии? Тогда они просто наблюдали, как вы будете действовать. Теперь уже действовать будут они. Кто знает, что там будет нас ждать? Там же заповедная зона, сотни гектаров девственного леса, где полноценную дивизию с артустановками можно спрятать. Вам никак нельзя туда!

Бешенный взгляд императора он встретил с высоко поднятой головой. Понимал, что сейчас может последовать. Охваченный гневом маг мог запросто резиденцию спалить, не то что человека.

Пышущая физически ощущаемым жаром фигура надвинулась на парня. Казалось, еще немного и все вокруг полыхнет. Император, подобно мифическому фениксу, превратится в огненный клубок и вырвется наружу, оставив за собой охваченное пламенем здание. К счастью, тот смог сдержаться. Сдулся, словно проколотый надувной шар. Разве только шипящего звука выходящего воздуха не было слышно.

– Нельзя… Знаю, что нельзя, – скрипучим нечеловеческим голосом прогудел он, налитыми кровью глазами уставившись на помощника. – Совсем обложили. В лоб разобрать со мной не смогли, решили через дочь попробовать добраться…

Его плечи поникли. Руки, по которым еще бегали затухающие огоньки, без сил опустились вдоль тела. Конечно, он осознавал опасностью. Ведь, случившееся в последнее время вело именно к этому. Напряжение нагнеталось и нагнеталось, становясь почти невыносимым. Рвались к небу и ставки в борьбе за престол.

– Думаешь, ждут меня там? – потухшим голосом спросил он, нащупывая рукой кресло у стены и тяжело опускаясь туда.

– Очень высока вероятность, – виноватым голосом произнес помощник.

Парень старался не смотреть в сторону императора. Слишком уж разительная перемена с ним произошла за эти мгновения. Только что полный ярости и гнева великан вдруг превратился в опустошенное и совершенно обессиленное существо. Словно из него стержень вынули, а оставшееся просто опало на землю. Не хотел бы он сейчас оказать на месте своего господина.

В этот момент коммуникатор помощника вновь тренькнул звонком, сигнализирую об очередном сообщении. Император вздрогнул и с надеждой уставился на него. Вдруг, хорошие известия? Ведь самолет мог спланировать? Современные самолеты делают так, что все его жизненно важные системы дублируются. Может пилот смог посадить стальную птицу после попадания ракеты? Такое же было уже на его памяти.

Нет, понял император. Лицо помощника, по‑прежнему, было каменным, словно высеченным из первоклассного уральского мрамора. Ни единой эмоции на нем не отражалось.

– Ваше Императорское Величество, – вдруг начал тот, именую своего сюзерена более полным титулом. – Только что на крупнейших информационных медиа платформах было опубликовано сообщение урожденного боярина Вяземского Михаила Андреевича…

Император напрягся. Глаза вновь налились бешенством, едва прозвучало ненавистное имя. Что там еще мог написать этот подонок? Решил поглумиться надо мной?!

– Сейчас, Ваше Величество, выведу на визор сообщение, – произнес помощник, переправляя файл на огромный монитор. – Вот…

На мониторе, растянувшемся на всю стену кабинета, открылась страница одного из крупнейших мировых новостных порталов, где красовалась крупная фотография Вяземского с узнаваемой плотоядной ухмылкой на лице. Чуть ниже шли кричащие заголовки и не менее выразительный текст.

– Твою‑то мать…, ‑ выдохнул император, не веря своим глазам. – Он, что сошел с ума? Безумец!

Текст гласил, что император Российской империи является узурпатором. Его право на российский трон ставиться Вяземским под сомнение, так как род императора был младшей ветвью и находился в самом конце очереди наследников в период Великой Замятне 1861 г.

– Хм, – император впился взглядом в текст на экране.

К чему Вяземский обо всем этом пишет? Здесь же нет никакого откровения. После убийства народовольцами большей части царской семьи именно предок сегодняшнего императора оставался единственным законным наследником. Значит, у него у единственного были и есть все права на престол. К сожалению, он глубоко ошибался.

Из второй части сообщения выходило, что боярин Вяземский тоже является потомком одной из младших ветвей. Судя по тексту, его предок приходился предком императора то ли двоюродным, то ли троюродным кузеном.

– Вот, значит, что… Теперь‑то ясно, откуда здесь растут ноги, – едва не прорычал император, с хрустом сминая свои ручища в огромные кулаки. – Эта тварь, оказывается, еще и мой родственник, в добавок! Выходит, все происходящее в последнее время это звенья одной цепи.

Теперь‑то туман рассеялся. Покушения на цесаревну могли иметь две цели: вывести его самого из равновесия и убрать одну из прямых наследниц.

– Тварь… Как есть тварь… Ответишь еще за Анну, – забормотал с ненавистью мужчина. – Что ему теперь остается? Ударить по мне в открытую?! А может уже и ударил…

С этой мыслью он подошел к своему столу и с помощью управляющей консоли визора вышел в Базовый командный модуль – автоматизированную интеграционную среду для коммуникации со всеми силовыми органами империи. Здесь можно было в течение нескольких секунд связаться с любым силовиком империи. Выбрал карельский ракетный район – полюбовался видом стартовых позиций баллистических ракет с ядерными боеголовками. Нажал на одну из иконок подводного крейсера стратегических назначений – поговорил с его капитанов. Только никого вызвать император не успел. Включилась экстренная связь и монитор сам активировался.

На экране появился довольно волевой генерал‑лейтенант в мундире жандармерии, сразу же начавший докладывать о чрезвычайном происшествии:

– В западном округе столицы фиксируются мощные магические всплески, уровень которых превышает все мыслимые и немыслимые пределы. С мест докладывают о доносящейся там же сильной ружейно‑пулеметной стрельбе. В этом же районе столичный полицейский департамент докладывает о многокилометровых пробках на имперской трассе первой категории…

Император задумчиво забарабанил пальцами по поверхности стола. Что здесь, вообще, происходит?! Если враг решил выступить против него в открытую, то атака должна была быть направлена сюда. Причем здесь западный округ?! Там же никаких серьезных государственных объектов нет. Считай, совсем ничего нет. Там ведь только….

– Генерал! Территориальная локализация магических всплесков уже есть?! – чуть не заорал император; с экрана ответили утвердительно. – Что тогда мнешься, как институтка?! – кричал он уже не разбирая выражения. – Все приходится из тебя клещами тянуть?! Что там находится?!

Тот на некоторое время пропал с экрана, видимо, выполняя приказ. Наконец, появился вновь.

– Ваше Величество, магические всплески локализованы. Центр возмущения находится на владениях рода Вяземских…

Опа‑на! Император удивленно замер. Вяземский окончательно рехнулся? Решил там жизнью покончить? Или случилось что‑то еще?

Все беды от баб… Вроде

Оперативный центр обороной поместья располагался в довольно большой полиметаллической капсуле, заключенной в несколько железобетонных рубашек и помещенной на глубину примерно семи метров в глубину. Лифт и дублирующий его узкий лестничный проход вели прямо в оружейную комнату на первом этаже поместья. Отсюда и начинали свое круглосуточное дежурство трое сменяющих друг друга оператора.

Сегодня на смену заступил Дмитрий Ершов, дружинник из местных. Боярину еще его отец служить начинал лет сорок назад. Много всего, и хорошего и плохого, вместе они прошли. Наверное, поэтому Вяземский и пригрел Димку, тогда еще сорванца, у которого только‑только отец погиб во время одной из «мутных» встреч боярина. Не просто под своей крыло взял, но и на ноги поставил. Определил на престижный факультет робототехники на специальность оператора малых и средних автоматических платформ в Московский политех, где тот благополучно отучился. После еще пару годиков «оттрубил» в боярской дружине, опыта набирался. Теперь же, прежде нескладный юноша, выросший в крупного детину с роскошным черным чубом, сводящим с ума дворовых девок, стал оператором оперативного центра всего поместья. Должность, надо сказать, самая, что ни на есть высочайшая. Выше здесь, если честно, только глава боярской дружины и сам боярин.

– До обеда пятнадцать минут. Ляпота…, ‑ с хрустом в затекшей от долгого сидения спине потянулся Дмитрий и зевнул так, что едва челюсть не свернул. –

Дежурство начиналось хорошо, спокойно. Хозяин с самого утра уехал на какое‑то собрание. В казарме говорили, что вроде бы буча какая‑то намечается и надо держать ухо востро. Только, не верил Ершов во все эти страхолюдные разговоры, баснями их считал. Рассуждал он, в связи с этим довольно здраво. Какая, к черту, буча может быть? Россия‑матушка уже, считай, целый век на боярстве и императоре держится. Кто рыпнется против этого? Это ведь будет порушением всех основ. Все обрушится может. Разве кто‑то захочет такого. Только полный дурак! Чего ломать‑то? Хорошо же.

Усмехнулся своим мыслям и достал из стола крупный пластиковый бокс с вакуумной крышкой. Нажал выступающее сбоку и по комнате тут же поплыл восхитительный запах чего‑то тушенного и мясного.

– Посмотрим, что нам Дашка тут сготовила…, – крышка с щелчком вышла из пазов и, плывущий по комнате, аромат ещё больше усилился. – Ого‑го, да тут у нас не Дашка, а целая Дарья Петровна! – причмокнул парень от открывшегося ему вида на плавающие в овощной поджарке бараньи рёбрышки. – Вот это дело! Мастерица…

Это объедение ему сготовила Дарья, горничная с хозяйской половины. На прошлое дежурство рыбу с картошкой ему жарила Ирина, другая горничная. Они ведь обе глаз на Ершова положили, вот, как оглашенные и стараются.

Дмитрий, вспомнив сначала одну, затем вторую, даже ложку на мгновение отложил. Обе девушки были по своему хороши. Одна чернявая. Косы длинные, до самой попы достают. Вечно их завивает и под косынку прячет. Фигура, вообще, загляденье. Сдобная вся, аппетитная, так и хочется за ее выступающие округлости подержаться… Другая, словно специально подбирали, белява. Волосы короткие, в кудряшках. Сама, как дюймовочка. Девочка‑куколка с черными‑черными глазками. Только сверкнуть ими может так, что вздрогнешь всем телом. Как‑то они с Дарьей повздорили из‑за Ершова на лестнице. Ор до небес стоял. Ирина зыркнула на нее, словно дикий зверь. Та и отвернула в сторону…. А как они целуются жарко. Вспомнить даже страшно. От этих мыслей у Дмитрий даже голод поутих, томление внизу живота появилась. Чтобы снова в рабочее состояние прийти, он тут же в бокс уткнулся и челюстями захрустел. Потому что мужчина за едой больше ни о чем думать не может.

– Хм…, ‑ не переставая чавкать, оператор двумя глазами следил за монитором, на котором отражалась вся оперативная информация по защитным контурам поместья. – Опять что ли на внешний контур косой забежал или лисица забрела. Черт! Сколько раз этих ханыгам из технической говорил, чтобы чувствительность сенсором уменьшили. Сейчас на косого срабатывает. А завтра что? На мышей реагировать начнет?!

С досады даже гость не доглодал, положил обратно. Это ведь какой‑никакой сигнал, свидетельствующий о прорыве периметра и сразу же отражающийся в истории. Кому какая разница, что это во всем глупый заяц виноват, которых в последнее время развелось целая уйма?! Все равно он должен проверить каждый тревожный сигнал, каждое срабатывание системы. Не проверит, потом такой нагоняй получит, чтотолько держись. В худшем же случае, могут и со службу турнуть.

– Уроды! Совсем службы забыли! – вновь добрым словом он помянул технарей, который, как и было заведено, всегда находились в боярской дружине, на особом положении. – Сидят и винище дуют из погребов, а ты тут за них разгребай! Нет уж, хера! Я спокойно сидеть не будут и они тоже. Пусть глава дружины им фитиль вставит по метру. После посмотрят, какого оказаться в моей шкуре.

Он тут же довольно живо представил себе, как глава боярской дружины, медведеобразный мужичина соответствующих пропорций направо и налево раздает лещей парням их технической службы. Те субтильные, от ветра качаются. Должны от доброго леща так летать, что не поймаешь. От нарисованной в голове картины, даже заржал. Не удержался.

– Точно. Так и сделаю, – бормотал он, одновременно передавая сигнал о прорыве периметра на пульт тревожной мобильной группы. – Парни, Ершов в канале! Ершов, говорю! Сам ты ершик, пень с ушами! Усатый пИнгвин! Говорю, задницы свою поднимайте и всем чохом валите на дальнюю отметку! Прорыв периметра! И что опять зайцы и лисы?! Я что ли их развожу?! – прикрикнул он в микрофон на старого знакомого из тревожной группы, с которых вечно пикировался и этим забавлял остальных. – Сигнатура похожая. Вес с барашка. Может их там с десяток! Там сплошные заболоченные овраги, не пройти не проехать. Понятно, что зайцы! Вперед, говорю! Бегом, бегом!

Выключив связь, Ершов облегченно откинулся на спинку своего кресла. Главное дело сделано. На сигнал отреагировал. Пусть теперь этим занимаются другие. Можно снова вернуться к не менее важному занятию. Парень облизнулся, переведя взгляд на уже порядком подстывшее кушанье.

– Б…ь! Что же за херня та…, ‑ мелькание сигнатур на мониторе вновь оторвало его от еду.

Объект, который он уже определил как условный косой, лисица или все вместе, двигался как‑то чересчур прямолинейно. Система услужливо выделил траекторию движения потенциального нарушителя, который направлялся строго в от первого контура периметра безопасности ко второму. Ершов даже глаза несколько раз протер, подумав, что ему мерещится. Линия движения была идеально прямой, словно проведенной по линейке. Получается, косым здесь уже никак не пахло. А вот это уже было плохо, очень плохо.

– Парни, парни! Слышите меня?! – он быстро активировал связь с тревожной группой, уже покинувшей внутренний периметр. – Ершов в канале! Оператор в канале! Ответьте немедленно!

Красный маячок вызова продолжал непрерывно мигать на его пульте. Никто, по‑прежнему, не отвечал. Система фиксировала какие‑то непонятные помехи, которые, впрочем, не должны были блокировать связь. Херня какая‑то творилась, если честно. Переживать, конечно, нечего. Наверное, парни, снова решили пошутить. Была у них такая дурацкая привычка изгаляться над теми, кто сидел в операторской. Мол, мы тут на холоде, как сайгаки скачем, а они там жопы в тепле греют и с горничными амуры крутят.

– Парни! Парни, вашу мать! – уже заорал он в микрофон, когда объект уже подошел ко второму контуру безопасности. – Отвечайте! Это уже не смешно! Мне придется доложить старшему смены! Главе все расска…

Последнее слово он уже проглотил, икнув от неожиданности в добавок. На оперативном мониторе вдруг всем разом потухли маячки тревожной группы. Раз и все, словно ничего и не было! Секунду назад в одном из виртуальных окон мелькали их показателя. Теперь же там все алело, одни нули фиксировались.

На мгновение взгляд Ершова окаменел и сам он замер. Ведь это уже не спишешь на косого или другого зверя. Это был полноценный прорыв, мать его! Настоящий прорыв! Тревога первой категории с жертвами среди персонала и пересечением второго контура безопасности! Значит, нужно было…

Едва не подпрыгнув на месте, оператор со всей силы ударил кулаком по прозрачной пластиковой крышке, что прикрывала сиротливую красную кнопку. Правда, крышку можно было спокойно откинуть в сторону. Нужно было только аккуратно снять защелку и сдвинуть небольшой штырь. К черту! Кому сейчас это было интересно?!

Парень резко вдавил кнопку, запуская прокол автоматической защиты поместья. В операторской тут же загорелись несколько сигнальных ламп, на выход с шелестом упала дополнительная броневая плита. Оглянувшийся Ершов сглотнул. Теперь выбраться из капсулы можно было лишь в том случае, когда автоматическая система обороны сочтет угрозу ликвидированной. Об иных случаях оператор даже и думать не хотел. Ведь были и другие варианты. Самоликвидация, например, вакуумным зарядом особой мощности. Ершов быстро мотнул головой, прогоняя эту мысль. Какая к черту самоликвидация?! Это же недоразумение! Ошибка, черт ее дери! Разве может кто‑то напасть на поместье урожденного боярина?! На самого Вяземского?! Успокаивал он сам себя.

– Ошибка. Конечно, ошибка. Сейчас я по камерам проверю и во всем разберусь, – бормотал Ершов, выводя на монитор камеры второго контура безопасности. – Может, вообще, это проверка такая… Конечно! Вот же я дурак! Это же проверка! Точняк!

Пришедшая в голову мысль тут же принесла облегчение. Конечно, их всех проверяют. Глава дружины уже давно пугал весь охранный персонал поместья чем‑то подобным. Раз десять Ершов уже слышал, как тот разглагольствовал об этом. Мол, засиделись вы тут, давно размяться пора, пострелять немного, побежать за дичью. Вот, значит, о чем глава говорил!

Парень несмело усмехнулся, почти уже поверив в это предположение. Ведь это все и объясняло. Тютелька в тютельку сходилось. Сначала их пару недель зайцами тревожили. Бдительно их проверяли скорее всего. Наверное, привезли из питомника десятков шесть косых и постепенно их выпускали у границ поместья, чтобы они возле охранных сенсоров шастали. Теперь вот решили по‑серьезному поиграть. Тревожную групп, как будто бы даже уничтожили. Прямо насмешили. Парень еще раз улыбнулся. Правда, ведь, смешно. Как этих здоровых гавриков в броне положить можно? Он сам видел, как на учениях по ним из пулемета стреляли. Трассеры с бронебойными молниями сверкали, когда от их брони отлетали. Парней только в стороны отбрасывало. Они кряхтели лишь после этого. Как таких уработаешь?! Они ведь тоже стоять не будут, когда по ним стреляют. Там оружия понавешано столько, что мама не горюй – штурмовая винтовка с подствольным гранатометом, два минигана у пулеметчиков группы, одна переносная ракетная установка, куча всякого личного оружия. Есть гранаты, в конце концов. Одной любому бродяге за глаза хватит.

– Да, да…, ‑ зашептал он.

Ему, правда, полегчало. Отпустило немного. Тревожная лампа, конечно, еще мигала. Видео с камер тоже почему‑то не загружалось.

Он переключился на соседние камеры, что мониторивались на выдвижных опорах. Они должны были дублировать базовые камеры, в случае их неполадок. Пара щелканий по кнопкам и штанги начали выдвигаться из укрытий в земле. Сейчас он все и узнает. Проверяющие, наверное, главные камеры накрыли, чтобы они здесь ни о чем не догадались. Про дополнительные же могли и не знать.

– Ну‑ка, ну‑ка…, ‑ бормотал он, когда изображение начало подгружаться. – Что тут у нас? И что это?

Почему‑то почти во весь огромный монитор растянулась белая картинка с необычными пикселями странной геометрически правильной формы. С помощью увеличения оператор несколько раз подвигал фокус камеры. Фигуры становились еще более необычными. Прямо экскурс в стереометрию какой‑то. Во весь экран красовались гексоганальные и додекагональные призмы, самых разнообразных форм многолучевые звезды. Конечно, Ершов этих мудреных слов не знал, но догадывался, что такую красоту как‑то обязательно называли по научному.

– Помехи может? Странно. Настраивали, кажется, неделю назад. Тогда идеальная картинка была, – задумчиво шептал оператор, решив подвигать камерой по сторонам. – Ладно, возьмем вправо. Нет, лучше влево.

Подчиняясь, камера пошла влево. Непонятные геометрические фигуры, действительно, исчезли, подтвердив тем самым, что камера была технически совершенно справна. Правда, ясности это не внесло никакой. Кажется, даже напротив: все стало еще более непонятно.

– И с хера ли это все?! – почесал он затылок, уже, вообще, ничего не понимая.

Операторский монитор показывал зиму! Классическую русскую зиму с ее скованными морозом деревьями, застывшими без единого движениями мохнами елочками, высоченными сугробами и снежными шапками на лесных муравейниках! Все это, конечно, было очень красиво, но на дворе‑то было начало осени! Осень, мать ее, а не середина января! Не рождество, наконец, с его морозами и снегопадами! Как это все понимать!

Сразу же прояснилась и загадка с геометрическими фигурами. Это же были просто снежинки, которые попали в фокус камеры и увеличенные автоматической системой стабилизации изображения.

– Черт, черт, черт… Это нездоровая херня, нездоровая херня, – забормотал оператор, вновь начиная двигать камерой из стороны в сторону. – Совсем нездоровая… А‑а!

В какой‑то момент двигавшаяся камеры выхватила странную человекоподобную фигуру, закованную в ледяной панцирь. Нечто подобное могло получиться, если в трескучий мороз какого‑нибудь бедалагу раз за разом поливать ледяной водой. Словом, ледяная статуя выходила!

Трясущимися руками, Ершов увеличил изображение, уже понимая, что именно он сейчас увидит. Точно! Во весь монитор растянулось человеческая голова в ледяной маске. Через удивительно прозрачный лед можно было даже морщинки увидеть на лице человека.

– Это же Качок, мать его за ногу… Качин Сашка, – в этом ледяном человеке к своему ужасу парень узнал своего знакомого, с которым они частенько шутливо переругивались. – Как же так? Почему… Зачем…

В голове крутились какие‑то бессмысленные вопросы, бессвязные ответы на них.

– … Получается не проверка никакая… Совсем не проверка…

Ершов все равно никак не мог поверить в то, что все это реально. Ведь, он только что почти убедил себя, что ничего странного не происходит.

– Выходит, все взаправду? По‑настоящему? – задрожал он, кривясь лицом.

Умирать он совсем не хотел. Что он, дурак, что ли? Ведь он даже в операторы пошел именно по этой причине. Специально грыз науки в политехе, чтобы попасть не в рядовую пехоту. Это же пехтура, легкая или тяжелая (какая разница), первой попадает в мясорубку и, естественно, первой превращается в фарш. Маги на таких насекомых никогда внимания не обращают. Это расходный материал, которого ни жалко. Рядовичей еще можно набрать и в строй поставить. Можно и наемников навербовать. Оператор автоматических боевых платформ же птица особая. Он всегда в защищенном укрытии сидит. За него машины воюют. А сейчас выходило, что и он воевать должен…

– Нет уж! Нате выкусите! – буркнул он, клацая зубами. – Что я лошадь за них работать, пусть машины лучше воюют… А я здесь как‑нибудь…

Этот недолгий слюнявый акт ему определенно пошел на пользу. Ершов на какое‑то время воспрял духом и начал живо стучать по клавишам управляющей консоли. Следовало убедиться, что автоматическая система обороны все делает именно так, как и должна – успешно борется с незнакомым противником.

Оператор начал выводить на монитор картинки со всех западных камер, которые, по его задумке, и должны были заснять самого противника и его атаку. Откликались далеко не все. Те же, что давали обратную связь, демонстрировали одно и тоже – заснеженный лес, изредка прореженный черными проплешинами сожженных деревьев.

– А что у нас с арт‑автоматами? Эти‑то дуры явно не проспали пробой в периметре?

Артиллерийские автоматы, стационарные башенные точки со спаренными 30‑миллиметровыми орудиями, «работали» так, что радовали глаза. Боеприпасы расходовались с бешенной скоростью, нагрузка оперативного процессора демонстрировала запредельные цифры, нагрев стволов орудий постепенно подходил к критическому. Последнее, вообще, было невозможным. Нейронная система арт‑автоматов никогда бы не допустила работу орудий в таком режиме. Правда, Ершов тут же вспомнил, что это касалось, прежде всего, сторожевого режима. А ведь существовал еще и атакующий, оборонительный, тотально оборонительный режимы. В последнем, арт‑автоматы начинали вести огонь буквально на расплав стволов.

– Где же видео оттуда? Черт, черт…

Едва появилась картинка, Ершов отпрянул от здоровенного монитора. Прямо во весь экран протягивались метровые снопы пламени. Установленная в паре метров от орудийной точки камеры во всей красе показывала, как «работали» арт‑автоматы. Просто убийственная, нереальная красота, от которой дрожь брала! Из бокового отверстия непрерывным потоком летели снарядные гильзы, башня с орудиями дергалась, как сумасшедшая. Это, с какой же скоростью должен был двигаться враг, чтобы на него так реагировал арт‑автомат?!

Оператор бросил взгляд наверх монитора, где бежали данные со стрелковых комплексов, установленных на третьей контуре безопасности. Там стояли обычные роторные крупнокалиберные пулеметы – аналоги корабельных, очередь из которых запросто вертолет перерезала. Здесь была полностью аналогичная картинка. Бешенный расход боеприпасов. Сильный нагрев стволов.

– Что же это такое? – бормотал парень, пытаясь понять, кого к ним могло принести. – Кто же к нам нагрянул? Неужели кто‑то нам вендетту объявил? Не слышно же ничего не было…

Мысль про боярскую вендетту тут же запала ему в голову. Она бы могла очень многое объяснить, если бы соответствовала действительности. Только тогда могла бы собраться такая силища, рассуждал Ершов. По нам же явно маги работают. Тут сомнений быть никаких не может. Скорее всего, еще пехота подтягивается. Во время вендетты всегда так начинается. Сначала маги вдарят по башке чем‑нибудь тяжелым. Полностью подавят огневые точки или, по крайней мере, заставят их израсходовать свой боезапас. После же в бой вводятся пехотные мобильные подразделения на бронетехнике, если род богатый. В противном случае, солдаты могут и пехом идти.

– Вендетта, мать ее… А я, придурок, специально на сегодня дежурством махнулся, – глупо хихикнул Ершов, полулежа в кресле. – С Иркой собрался на черное озеро съездить. Денек решил выгадать. Вот же, придурок! С бабой покувыркаться решил и встрял… Точно все беды от баб…

Вендетта – это очень плохо. Он был не дурак и прекрасно понимал это. Кто бы ни напал на боярина Вяземского, должен был понимать, что в ответ может прилететь очень и очень сильно. Значит, враг ударить должен был так, чтобы от них тут и мокрого места не осталось. Правда, самого боярина‑то здесь нет. Может они просто не знали об этом.

– Я‑то ведь в операторской… Тут брони до черта, – с тревогой Ершов оглядел потолок капсулы, напоминая себе, что вокруг него было больше трех метров всяких защитных материалов. – Должен усидеть‑то… Лишь бы ничем мощным не шарахнули по поместью. Могут ведь, собаки, шарахнуть…. Ой! Дали чем‑то?! Может наши?

По капсуле пошла неуловимая дрожь, которая сразу же прекратилась. Правда, его вновь тряхнуло. Очень на взрывы похоже было. Может минометы крупного калибра с внутреннего периметра заработал? Там стволытакие, что ребенок головы запросто засунет. Они вполне могут так бабахнуть.

– Б…ь, точно от баб все беды… Сидел бы сейчас дома и пельмени с водкой жрал, – с горечью шептал Ершов.

Время собирать камни

Около часа до описываемых событий…

По имперской трасе первого класса брел худая фигурка подростка. Чуть сгорбленный, с еле двигающимися руками, без единой кровинки в лице, словно вставший из могилы мертвец. Под стать была и его одежда: разорванные и закопченные остатки какого‑то комбинезона, дырявые прыжковые перчатки, полуразвалившийся ботинок на одной ноге и его отсутствие на второй.

Мимо него, не снижая скорости, проносились автомобили. Лишь единицы замедляли ход при виде одинокого бредущего человека. Правда, рассмотрев паренька вблизи, тут же давали по газам и уносились вдаль.

Алексей ни на кого и ни на чего не обращал внимания. Шел прямо, целенаправленно, не оборачиваясь. Его немигающий взгляд был устремлен прямо перед собой.

– … А какая теперь разница? Какая, к черту разница, братишка? – шептал он одними губами, совершенно автоматически переставляя ноги. – Ничего не и не осталось. Почти ничего… Семью, друзей, жизнь уже просрал один раз. Видно, сейчас на второй круг иду… Опять тоже самое. Отец погиб, не стало Анны, моей звездочки, только что чуть не угрохали самого… Чего теперь? Ждать от Вяземского «новых подарков»? Каждый день трястись в страхе, думая о нем? – спрашивал он себя с горечью, которая, переполняя его, уже лилась через край. – Не‑е‑а. Черта с два. Если там ничего не удалось сделать, то здесь уж оторвусь напоследок. Покуролесю, душу отведу так, что эхо по всей земле ходить будет.

С каждой фразой, что вырывалось из него, фигурка подростка окутывалась серебристой дымкой, которая тут же развевалась. От босой ноги за ним тянулась цепочка следов от глубоко впечатывающихся в пластобетон человеческих ступней. Будто бы вместо сверхпрочного покрытия дорожное полотно представляло собой рыхлую и мягкую черную массу.

– …Спрошу с Вяземского за всех обиженных им. Может тогда и моим на том свете полегчает, – парень продолжал бурчать себе под нос. – Вяземский ведь хуже тех нечеловеческих тварей, что на нас напали. Они чужой вид уничтожали, а это – своих…

Переход не самым лучшим способом повлиял на психику подростка. И без того невероятно пластичная, испытующая серьезное давление в последнее время, она с трудом стабилизировалась. «Маятник качался» из одной стороны в другую по широкой амплитуде. Свою немалую лепту вносили и неимоверно возросшие магические способности, позволявшие пропускать через организм колоссальные объемы энергии и еще больше возбуждавшие психическую активность парня. Ему бы сразу после Перехода полежать в спокойной обстановке, пообщаться в приятной компании, а не носиться сайгаком по полям и холмам с жаждой убийства в голове.

Собственно, сейчас он и находился в одном из таких чрезвычайно возбужденных состояний. Все его внимание занимали несколько ключевых мыслей – он остался практически один и Вяземский должен ответить за свою преступления. Облаченные остро насыщенные эмоции, эти мысли словно высокооктановое топливо все с большей силой подгоняли и подгоняли его.

– Вяземский…, ‑ с нескрываемой ненавистью прочитал он столь ненавистную фамилию на высокой информационной табличке, сообщавшая о границе частой собственности рода Вяземских. – Я уже близко.

С этой части трассы было видно, как в сторону отходит широкая полоса дороги и петляя скрывается в лесном массиве. Еще один указатель извещает, что расстояние до родовой резиденции составляет 18 километров. Если же попробовать пойти по прямой, то путь до усадьбы должен быть сильно короче. По крайней мере с пригорка верхушка одной из башен резиденции выглядывала. Километров 6–7 можно было выгадать.

Все это моментом пронеслось в голове Алексея. Он ощерился, быстрыми скачками пересек трассу и со всей скорости нырнул в густые заросли кустарника. С несущегося мимо авто только перекошенная от удивления рожа водителя мелькнула. Перед ним вдруг пролетела скрюченная фигура не то человека, не то зверя. Как тут не вылупить глаза от удивления?

Парень, окутавшийся в предельно низкий температурный саван, ломился по зарослям ивняка и березняка, как взбешенный кабан. Молодые деревца при соприкосновении с ним моментально промерзали до самых корней и тут же со звоном рассыпались на кусочки. В порошок превращались кусты ивы, пересохшая трава, полу гнилые пни давно уже упавших деревьев. Тянувшаяся за ним просека по ширине напоминала больше путь, оставленный грузовиком с горных выработок.

Под его ногами с одинаковой легкостью крошились и кусками вминались в землю и гранитные валуны, и куски песчаника, и датчики движения в корпусе из сверхпрочного мультила. Последний, вообще, плавится лишь в промышленных доменных печах. Здесь же ребристые шары сенсорных датчиков с неимоверной легкостью превращались в раздавленные ошметки, уже никогда не подлежавшие восстановлению.

Не сбавляя скорости, Алексей перепрыгивал пятиметровые ямы, заполненные болотистой водой; сносил попадающиеся на встречу бетонные столбы с предупреждающимися надписями. Несколько раз прямо из под его ног выпрыгивал обезумевший от страха заяц и несся, как угорелый, прочь от парня.

Остановился подросток лишь тогда, когда над его головой прогремела громкая автоматная очередь. Следом раздался повелительный мужской голос, усиленный электроникой. Голос информировал его, что тот находится в частных владениях урожденного боярского рода Вяземских и должен немедленно остановится.

– Выбросить все из рук и карманов! Завести руки за голову! Встать на колени! – продолжал лаять команды микрофон. – В случае неповиновения немедленно открываем огонь! На колени, придурок! Быстро на колени!

На соседнем пригорке, располагавшемся на расстоянии пары десятков метров, показалась рычавшая морда квадроцикла. Его седок, мощный детина в футуристической разгрузке, держал в руке здоровенный штурмовой карабин, недвусмысленно качая его стволом из стороны в сторону.

– На колени, недоумок! – уже заорал второй солдат, появившийся справа от первого. – Быстро!

Алексей в нерешительности застыл. Смотрел то в их сторону, то в сторону боярского поместья. Нужно было отправляться в путь, до цели было еще неблизко. Только оставлять за спиной вражеских дружинников было бы не самой хорошей идей. С ними нужно было что‑то решать.

– Ну ты и встрял, баран! – выкрикнул третий дружинник, державший в руках бандуру пулемета. – Хозяин тебя с дерьмом теперь съест. Считай, что ты уже сидишь в холодной. И никто тебе не поможет… Что столбом стоишь? Мозги что ли отшибло? Митюха, прочисти‑ка ему мозги! А то Вяземский скоро будет…

Произнесенное имя, рефлекторно вызвавшее ярость у парня, тут же решило судьбу тревожной группы…

Пулеметчик, улыбаясь во весь рот, поднял портативный миниган и выпустил ой пуль с намерением попугать парня.

– Парняги, я, наконец, своего дракона расчехлил, – завопил пулеметчик. – Сейчас этот бродяга в штаны наложи…

В этот момент земля вздрогнула! От Алексея во все стороны пошла спрессованная волна космического холода. Все, что ни попадало внутрь этой распространяющейся сферы, тут же превращалось в ледяной кристалл. Новая пулеметная очередь, что от неожиданности выпустил дружинник, словно на стенку наткнулась. Мощные пули, моментально обрастая ледяной рубашкой, тут же теряли свою убойную силу и падали на землю.

Не перестававший давить на гашетку минигана, пулеметчик так и умер с гримасой удивления на лице. Превратились в ледяные статуи и остальные члены тревожной группы, которые так и не успели сделать ни выстрела. Все они в разных позах остались стоять там, где по ним прошлась ледяная волна. Командир группы, рослый оренбуржец в узнаваемом шлеме пестрой раскраски, застыл за рулем квадрацикла. В стороне от него, полностью одетый в ледяную броню, замер ржущий боец, схватившийся за живот. Еще трое, страховавшие своих товарищей, вповалку лежали вокруг открытого багги с крупнокалиберным пулеметом.

– Хотели войны? Вы ее получили, – Алексей ходил между белыми статуями, которые еще несколько минут назад были живыми людьми. – Остальные тоже получите. Все получите, полной мерой.

Он со всей силы пнул по корпусу багги, часть которого сразу же осыпалась треснувшимися металлическими кусками. Наступил голой пяткой на валявшийся штурмовой карабин и раздавил его. Магема холода, сформированная им, оказалась настолько мощной, что на молекулярном уровне меняла структура вещества. Она превращала крепчайший пластобетон, армированный металл, оружейную сталь в неимоверно хрупкую структуру, по консистенции напоминавшую стекло.

– Пора, – выдохнул парень и пошел в сторону широко раскинувшегося поместья – многоуровневого комплекса зданий с причудливыми башенками.

Едва Алексей поднялся на вершину оврага, с которого спустились дружинники Вяземского, как со стороны усадьбы раздалась череда артиллерийских выстрелов. Резкие, хлопающие звуки звучали один за другим, едва не сливаясь в непрерывную очередь. Первые снаряды легли с большим перелетом. Арт‑автоматы из‑за помех, вызванных мощными магическими возмущениями, не смогли взять правильную поправку. Почти сразу же по парню заработали стрелковые комплексы, обрушившие рой свинцовых пуль на это место.

Стало совсем не уютно. С шага пришлось перейти на бег, а после – на рваные прыжки. Процессоры автоматических огневых точек сходили с ума, пытаясь предугадать траекторию движения. То там, то здесь рвались снаряды, поднимавшие в воздух кучи земли, льда и деревянных щепок. Над головой свистели пулеметные пули.

– А‑а‑а‑а‑а! – оравший благим матом Алексей, скакал не хуже косого. – А‑а‑а‑а‑а! Падла! А‑а‑а‑а‑а! Хрен возьмете!

Зашкалившее возбуждение, срывало крышу. Психика парня плыла все сильнее и сильнее, заталкивая в самую глубину человеческое и разумное, и взамен выталкивая наружу древние животные инстинкты. На глазах исчезал человек и рождал зверь, сильный и опасный своей животной стороной хищника. И этот зверь хотел крови своего врага.

– Хр‑р‑р‑р‑р! – прорычал по‑звериному тот, кто еще недавно был человеком. – Хр‑р‑р‑р‑р! – спина неестественно выгнулась дугой, с хрустом потянулись конечности. – Хр‑р‑р‑р‑р!

Человекоподобное существо вдруг прыгнуло! Неимоверной силы прыжок тут же перенес его на добрый десяток метров от того места, куда уже летел очередной снаряд. Следующий прыжок был уже направлен в другую сторону, унося мага от новой опасности.

Бесполезно было искать в этих хаотичных прыжках какой‑то системы, порядка. Зверь не думал, не планировал, а просто реагировал на очередной залп, на очередную пулеметную очередь. Он словно чувствовал, в какое место на этот раз ударит смерть.

Переполненный магией, он метался вдоль второго контура безопасности поместья. Всякий раз, как удавалось оказаться чуть ближе к одной из укрепленных огневых точек, на него тут же обрушивался вал огня с соседних позиций. С визгом сервоприводов, работавших на пределе своих возможностей, орудийные стволы арт‑автоматов дергались из стороны в сторону, пытаясь поймать цель в прицеле. Однако ей снова и снова удавалось уходить из под нового огненного вала. Скачки переносили существо через глубокие ямы‑овраги, бросали в густые заросли кустарника. Тело в полете всякий раз окутывалось магической пеленой, превращающейся то в облако сверхнизкой температуры, то в облако перегретой до солнечных температур плазмы. После каждого приземления или удара о землю, существо оставляло после себя обширные заоваленные прошлепины – скованной льдом земли или спекшегося до стеклообразной массы песка.

В какой‑то момент ближайший арт‑автомат замолк, бессильно опустив орудийные стволы вниз. Был полностью исчерпан боекомплект, хранящийся в автоматических боксах башни. Автоматическая система сразу же начала подъем новой порции снарядов из оружейного склада. С подземного хранилища, расположенного в цоколе поместья по конвейерной ленте моментально потянулись массивные контейнеры пеналы, полностью заполненные аккуратными золотистыми тельцами снарядов‑близнецов. По подсчетам процессора орудийной точки для полного цикла перезарядки, включая доставку боекомплекта из подземного хранилища, требовалось около двенадцати минут двадцати трех секунд. Только не было этого времени.

Едва одна из огневых точек прекратила стрелять, как маг в тоже мгновение бросился в ее сторону. Демонстрируя запредельные возможности, он взлетал на высоту в десятки метров и с силой гигантского молота тут же обрушивался на землю. После очередного такого прыжка его тело с неимоверной силой ударилось в массивную орудийную башню с дергавшимися орудийными стволами.

Земля вздрогнула от удара. Почва от места падения пошла крутыми волнами, подобно морским. Все заволокло перегретым паром, скрывая от глаз произошедшее. От самой орудийной точки осталась лишь здоровенная воронка, на дне которой скрывались остатки спрессованного до состояния камня железобетона и легированной стали. Там же прямо на коленях стоял и маг, ошеломленно трясущий головой. От взрывной волны досталось и ему.

Худая полуобнаженная фигура подростка с свисавшими с него остатками прыжкового комбинезона медленно выпрямилась. Ходуном ходила грудь, воздух с шумом втягивался в ноздри. Искусанные в кровь губы были крепко сжаты.

– Сильно же меня приложило, – прошептал Алексей, от мощного взрыва вырвавшийся из безумного забытья. – Башка, как чугунная. В добавок звенит еще.

Помогая себе руками, он добрался до края шестиметровой воронки и осторожно выглянул наружу. Пейзаж вокруг неслабо его удивил. Пожалуй даже, поразил своими чуждыми, неземными видами. Нечто похожее он наблюдал из кабины своего штурмовика, заходя атакующим курсом на позиции инсектоидов в своей прошлой жизни. Все выглядело настолько похожим, что он с трудом сглотнул вставший в горле ком. Окружающие поля, верхушки оврагом, небольшие холмики, остатки рощи и ивняка полностью лишились привычным осенних оттенков, окрасившись исключительно в черно – белые цвета. Деревья торчали черными сильно обугленными свечками, словно оплакивая свою жизнь. Болотистые озерца превратились в глыбы вздыбленного льда. Кое‑где выступающие песчаные холмы покрылись блестевшим стеклом. Еще более фантастичным пейзаж делали многочисленные воронки, оставшиеся от огня «разбушевавшихся» арт‑автоматов.

– Ни хреново я тут покуролесил…, ‑ присвистнул он наблюдая сюрреалистическое лицо настоящей войны, скалившееся в его стороны гнилыми провалами воронок и дышащее на него горькой пороховой гарью. – Защитнички, похоже, все обосрались и прячутся сейчас по своим норам. Самое время проведать их, вместе с главарем… Боярская твоя душонка, я уже иду, – ухмыльнулся парень, одним движением выбрасывая тело из воронки. – Сейчас пощупаем тебя за волосатый сосок…

К сожалению, для мага не все защитники периметра прекратили сражаться и прятались во внутренних укрытиях поместья. Остался еще один рубеж обороны, который именно в этот самый момент и задействовала автоматическая система защиты. Признав после анализа произошедшего столкновения высокий потенциал противника – его исключительную подвижность, поразительную мощь магических ударов и относительную неуязвимость к огню арт‑автоматов и пулеметных стрелковых комплексов, система активировала минометы крупного калибра. Их монстрообразные жерла стали медленно подниматься из своих пеналом, едва раздвинулись, скрывающие их, броневые заслонки. Скорострельность, правда, этих гигантом была невысокой. Три – четыре двухсоткилограммовых снаряда в минуту в среднем выпускал такой миномет. После двадцатого залпа регламент требовал перерыва в стрельбе для проведения работ по техническому обслуживанию. Хотя, могл ли понадобиться кому‑нибудь двадцатый залп? Тут и одного могло за глаза хватить.

Одновременно, из казарм начал выдвижение небольшой отряд в экспериментальных силовых доспехах. Это было всего лишь одно боевое отделение – пятерка бойцов, которые, которые, казалось, уже ничего не решат на поле боя. Однако, это обманчивое впечатление тут же таяло, едва солдаты покинули казармы. Размером с тяжелого пехотинца в скафандре высшего пятого класса со встроенным экзоскелетом, бойцы тут же окутались голубоватым сиянием силовых полей. С ровным гудением активировались генераторы их плазменных ружей, ужасного по своей разрушительной силе оружия. Средняя мощь выпускаемого им одного заряда капсулированной плазмы равнялась утроенному залпу тяжелого армейского ракетомета. По‑хорошему, одним выстрелом из плазменного ружья можно было развалить многоэтажку, двумя вдолбить в землю полноценный бетонный дот или танк. Наконец, силовой доспех каждого из солдат оснащался прыжковым двигателем, позволяющим забросить всю эту тяжесть на высоту пятиэтажного дома. Что можно противопоставить такой мощи?

Первые два выстрела оба миномета сделали ровно через три минуты после прохождения в электронных цепях команды на открытие огня. Бабахнуло так, что заходили стены поместья ходуном, повышибало закаленные окна с северной стороны. Над полем уже рос сдвоенный гриб из дыма, пара и сгорающих в воздухе осколков. Следующая пара снарядов рванула через минуту, поднимая в воздух еще больше осколков. Некоторые из последних долетали даже до стен резиденции, где, ударившись о кирпич, со звоном падали на мощенные плиткой дорожки.

В период небольшого затишья, когда автоматическая система обороны сделала небольшой перерыв в стрельбе из‑за поднявшейся в воздух стены дыма. Около сотни метров было до этой инфернальной и остро пахнущей черной пелены, полностью непроницаемой для сверхчувствительных сенсоров боевой системы.

Начало выдвигаться отделение бойцов в силовых доспехах. Короткими прыжками с включенными прыжковыми двигателями, они скакали в сторону дыма. То один то другой время от времени выпускал заряд плазмы по месту, казавшемуся ему наиболее подозрительным. Тут же раздавался шипящий резкий хлопок и в пелене дыма появлялась крупная дыра, сразу же начинающая затягиваться.

Они уже вплотную подошли к границе черного постепенно рассеивающегося дыма, уже почти не скрывавшего огромные воронки. Десятиметровые ямы с вздыбленной землей по краям казались следами, оставленными безумным танцующим великаном. Вряд ли кто‑нибудь мог выжить в этом аду. Стволы плазменных ружей застыли в одном положении, больше не двигаясь из стороны в стороны. Вырубились за ненужностью прыжковые двигатели. Массивные фигуры солдат просто шли, медленно преодолевая земляные торосы.

Командир группы, подчиняясь указаниям автоматической системы защиты, дал приказ рассредоточиться, чтобы охватить поисками как можно больший участок. Бойцы тут же стали разворачиваться в широкую цепь.

Только не надо было никого искать. Тот, кого они считали жертвой и давно разорванным в клочья трупом, сам нашел их.

– Я здесь! – громко прокаркал Алексей, резко поднимаясь из под груды земляных комьев. – Здесь я, чертовы железки! – еще громче крикнул он, оказываясь позади солдат. – Глаза разуйте!

Первым среагировал командир отделения, развернувшийся с удивительной быстротой для такого массивного тела. Восстановив равновесие, он вскинул плазменное ружье и… буквально наткнулся на противника.

– Привет…, ‑ на солдата смотрело то, что, в принципе, не могло существовать.

Рядом с ним, буквально вплотную, стояло человекоподобное существо, покрытое обгоревшей кожей. Черная бугристая поверхность, покрывавшая все его тело, змеилась многочисленными трещина, из которых сочилось что‑то ало‑белое. На том, что могло бы считаться лицом и лишь отдаленно напоминало это, блестели два провала – глаза, неотрывно смотревшие на командира.

– Не ждал? – хрипло спросило существо, хватаясь конечностью за ствол плазменного ружья.

Боец дернул рукой, пытаясь вырвать оружие. Взвыли электроприводы, прибавляя мощи. Бесполезно! Словно монолитную стену толкаешь! Даже ничего не шелохнулось. Солдат вцепился в оружие двумя руками и, помогая себе всем телом, тянул на себя. Опять ни какого эффекта!

– За свою игрушку испугался? – хрюкнуло смешком существо.

Стал плазменного ружья вдруг начал сминаться и заворачиваться в трубочку. Номерная легированная сталь скручивалась с такой видимой легкостью, словно состояла из картонной бумаги. От неожиданности командир даже отпустил оружие, которое тут же упало на землю.

– Сломал… Какая жалость, – вновь закаркало существо. – Страшно, наверное? – черное, обезображенное огнем лицо приблизилось к лицевой пластине шлема. – Точно страшно. Это хорошо, что страш…

Договорить ему не дали. Со спины набросились остальные бойцы, прямо прикладами ружей молотившие его со всей мощи усиленных экзоскелетом рук. Превращенное в самые обыкновенные дубины, высокотехнологичное оружие с хрустом долбило по обожженной коже. От удара черную фигуру лишь трясло, но не более того. Казалось, бойцы молотили по груше, которая не чувствовала никакой боли.

– …А… теперь…, б…ь, я…, ‑ заикаясь от града падающих на него ударов, вскрикнуло существо. – Ударю… Моя… очередь.

Первому опять не повезло командиру. На него вдруг дохнуло волной холода, с ходу сносящей его силовой поле. Тут же вся правая полоса бойца покрылась инеем, а сам он ощутил дичайшую боль от замерзающего тела. Правая рука прямо на глазах перестала шевелиться. При попытке двинуть ею, она просто отломилась и, как ненужная деталь, свалилась на землю. Охреневая, мужчина попытался поднять ее, но следом его подвела уже нога. Бедро хрустнуло, как спичка, и разломилось на половинки.

– Теперь ты, – второй солдат, еще только замахивавшийся ружьем, неожиданно отлетел в сторону и там застыл заледеневшей грудой. – Ты…

Остальные тут же прыснули в сторону. Со звуками ревущих от перегрузки прыжковых двигателей, они начали взлетать. Куда там… Огненные и ледяные удары сбивали их, как неуклюжих насекомых. Кидали на землю, где они барахтались, яростно копошились в попытках подняться или хотя бы ухватить оружие.

– … Тараканы… Как есть тараканы, – обугленное существо втаптывало в землю сминавшуюся человеческую плоть, металл и укрепленный пластик.

Когда затих последний солдат, черная фигурка развернулась и вновь пошла в сторону поместья. Автоматическая система обороны вновь активировала крупнокалиберные минометы, ставшие выпускать один мамонтоподобный снаряд за другим. Вздыбливалась земля от взрывов, во все стороны летели смертоносные осколки. Только черная фигурка все равно продолжала идти, оставляя за своей спиной весь этот ад.

Когда до внешней кирпичной стены осталось не больше полусотни метров, огонь неожиданно прекратился. Странная тишина опустилась на землю. Клубы густого дума медленно плыли над изрытым воронками полем.

Вдруг оглушающую тишину разорвал громкий клаксон автомобильного гудка. Наглый, противный, он буквально резал слух своей чужеродностью. Парень, не дойдя до стены шесть – семь метров, развернулся на шум.

Из клубящегося дыма медленно выползала здоровенная морда легкового автомобиля с хищно смотрящейся массивной решеткой на радиаторе. Большие колеса, с хрустом давившие каменные комья замерзшей земли, наконец, остановились. Хлопнула дальняя дверь и рядом с автомобилем появилась мощная фигура. Длинное темное пальто с огромным меховым воротником делало стоявшего человека еще больше и массивнее. В руке у него был посох, украшенные золотыми узорами и драгоценными камнями.

– Ты, – то ли вопросительно, то ли утвердительно прорычал этот человек и сильно стукнул посохом по земле. – Поквитаться, значит решил… Виноватого во всех бедах нашел…, ‑ саркастически усмехнулся. – Значит, я корень всех зол…

Боярин Вяземский шел прямо на Алексея…

Присмотрись внимательнее к другу. Может он и не друг, вовсе?

Несущийся на большой скорости автомобиль за секунды пронесся через Старомосковский тоннель, за которым начиналась особо охраняемая территория первой имперской категории. Доступ сюда был строго ограничен, а после введения ограниченного чрезвычайного положения в Столичном округе и, вовсе, невозможен. Проезд по дороге был наглухо перекрыт массивной трубой шлагбаума. Сам контрольно‑пропускной пункт императорской резиденции, первый из череды ему подобных, своими очертаниями больше напоминал военный блокпост. Двухэтажное приземистое здание смотрело на тоннель узкими окнами бойницами, плотно закрытыми бронированными ставнями. Со двора возвышалась довольно высокая башня с арт‑установкой класса «Опустошитель», имевшая трехсот шестидесяти градусный сектор обстрела. В случае надобности спецы из охраны могли добавить огня из переносных зенитно‑ракетных комплексов, необходимый запас которых строго регламентировался уставом.

За сотню метров до шлагбаума автомобиль начал громко сигналить, привлекая к себе внимание. Сигнал раздавался почти непрерывно, оглашая трубными звуками окрестности. С визгом тормозов машина стала резко замедлять ход, уходя в неуправляемый занос. Ее несколько раз крутануло, прежде чем ярко красное авто замерло на обочине дороги.

Стволы арт‑автомата, сенсоры которого уже давно зафиксировали угрозу и были готовы немедленно открыть огонь, недвусмысленно смотрели в сторону автомобиля. У бойниц застыли бойцы, с напряжением всматривавшиеся через бойницы в разные стороны. Автомобиль мог быть самой обыкновенной уловкой, призванной отвлечь внимание охраны КПП. Поэтому атаки можно было ожидать с любой стороны.

К счастью, это не было нападением. Автомобиль принадлежал штабному гаражу Преславльского полка Столичного гарнизона, а за его рулем был подхорунжий Таранов Олег Егорович. Обо всем этом водитель, осторожно выйди из автомобиля, сразу же сообщил громкими выкриками. Не дурак, прекрасно понимал, что его только чудом еще не нашпиговали свинцом вместе с машиной.

Вслед за ним из открывшейся задней двери вылез высокий крепкий мужчина. Быстро посмотрев по сторонам, он на мгновение нырнул внутрь салона и кого‑то вытащил оттуда. Судя по всему, на его руках лежало женское тело.

– Внимание! Я агент ТИ‑201 из службы сопровождения императорских особ! Не стреляйте! – закричал он во все горло, медленно идя в сторону КПП. – Слышите?! У меня нет связи! Свяжитесь с имперской канцелярией! Я агент ТИ‑201…

В этот момент пластобетон перед ним перечеркнуло сухой автоматной очередью. Ему недвусмысленно приказывали остановиться. Этот же приказ через секунду продублировал и напряженный голос, раздавшийся из мегафона. Всем, находящимся в специальной охраняемой зоне, предлагалось вытянуть руки, лечь на землю и приготовиться к досмотру.

– … Пристрелят, ведь уроды, – чертыхнулся охранник цесаревны, когда особо нетерпеливый боец с КПП выпустил еще одну предупредительную очередь. – Они, похоже, на ушах тут стоят из‑за нас… Черт! Ложись, дурак! Ложись! – это он уже крикнул гражданскому, что их с цесаревной подобрал на дороге и привез к резиденции. – Застрелят ведь! Сейчас подойдут и во всем разберутся.

Действительно, через некоторое время к ним осторожно подошли несколько бойцов в специальной штурмовой экипировке. Охранник им сразу же попытался рассказать о цесаревне, показывая на лежавшую без сознания девушку. Однако те и слушать ничего не хотели, пока не обыскали всех, кто оказался в зоне их ответственности.

Все начало проясняться лишь тогда, когда у охранника обнаружили документы агента из службы сопровождения императорских особ. Один из бойцов быстро проверил удостоверение специальным сканером. Лишь после подтверждения подлинности документа и личности самого агента, ему было разрешено говорить.

– Вот же пиз… всех вас через…, ‑ в полный голос выдал боец, до которого только что дошло, кого он уложил на землю. – Мать вашу… Поднимай ее быстрее! Б…ь! Быстрее! Сейчас транспорт организуем! Только доложить нужно…

Охранник кивнул. На службе всегда так. Что‑то случилось, пасть не разевай, доложи командиру. Вспотевший сержант уже через мгновение скороговоркой докладывал в рацию про случившееся. Судя по доносившимся оттуда нецензурным и малоцензурным междометиям, с той стороны все тоже были в шоке. Откуда здесь сама великая княжна? Почему на каком‑то непонятном автомобиле? Почему никто не доложил?! Ведь охрана КПП чуть огонь не открыла! Впору было на себе волосы рвать.

Еще через несколько минут шлагбаум птицей взвился в небо и с территории КПП рванул здоровенный внедорожник, больше похожий на броневик. После резкой остановки оттуда посыпались солдаты, быстро оцепившие периметр. Не дай Бог, что‑нибудь случится с великой княжной. Самого агента и девушку уже сопровождали к внедорожнику, где цесаревну сразу принялись осматривать.

Едва доктор оторвался от лежащей девушки и разрешающе кивнул, как внедорожник с пробуксовкой сорвался с места и рванул в сторону дворцового комплекса. Вряд ли когда‑нибудь раньше этот массивный и угловатый Хетчер 10‑ой модели развивал такую скорость, как сейчас. Стрелка спидометра просто легла на последней отметке и не вставала до самых ворот императорской резиденции.

Там вновь повторилось все тоже самое. Набежало больше двух десятков военных, вооруженных до самых зубов. Возле каждого угла торчали агенты секретной службы, настороженно водившие по сторонам укороченными автоматами. Дежурили переносные носилки на колесиках с поддерживающей аппаратурой, переплетенной множеством проводов и трубочке. Бледные, как смерть доктора в белых халатах, жадно высматривали свою пациентку.

– Где она?! Я спрашиваю, где она?! – расталкивая собравшихся людей, к воротам пробирался сам император, за которым едва поспевал глава службы имперской безопасности. – Гд…

Крик, застревает в его горле, при виде тормозящего внедорожника, в окне которого мелькает что‑то белое. Он бежит к еще катящейся машине и рвет ручку двери, из которой уже вытаскивают цесаревну.

– Анна! Анна! Господи… Что с ней? – видя неподвижную дочь, император в отчаянии смотрит на приехавшего врача.

Тот успокаивающе что‑то бормочет. Мол, ничего страшного с великой княжной не случилось. У нее пара синяков и незначительных ушибов, про которые через несколько дней покоя она и не вспомнит. Девушка испытала сильный шок и сейчас отдыхает.

Княжну осторожно уложили на носилки и понесли в резиденцию, где для нее уже была приготовлена специальная комната. Шедший все это время рядом отец не сводил с дочери глаз, время от времени касаясь пальцами ее руки. Казалось, он никак не может поверить своим глазам и всякий раз пытается убедиться в реальности девушки.

В один из таких моментов та судорожно вздыхает и открывает глаза. Ничего не понимая, она смотрит то на отца, то на стоявшего рядом с ней доктора. Почему они так на нее смотрят? Что‑то случилось? Почему она лежит на носилках? Для чего на ней надеты все эти датчики? Тут она вспоминает недавно случившееся с ней и начинает рыдать.

Император шикнул на тех, кто стоял рядом, и те мигом испарились из комнаты. Сам же принялся успокаивать дочь. Ей сегодня слишком сильно досталось.

– Поплачь, поплачь, моя Анютка, – в комнате уже не было никакого императора, а находился всего лишь отец, успокаивающий своего ребенка. – Все плохое и страшное уже позади. Все хорошо, – обнял ее и прижал к своей груди. – Здесь ты в полной безопасности. С тобой больше никогда и ничего не случиться. Слышишь меня?

Он продолжал прижимать к груди всхлипывающее тельце. Гладил ее по шелковистым волосам. Снова и снова говорил что‑то успокаивающее, доброе, пытаясь отвлечь Анну от страшных воспоминаний. В голове же набатом стучало лишь одно – «Он почти ее потерял»! Это страшное ощущение сковывало грудь, похлещи железных клещей, заставляя делать судорожные вздохи.

– …Теперь все будет обязательно хорошо! Только хорошо! Понимаешь меня, Анютка?! – бормотал счастливый отец. – Это был просто страшный сон! Просто один большой и страшный сон…

Ужас! Он почти поверил, что она погибла. Почти осознал эту дикую мысль… Нет! Такое больше не должно повториться! Анна его наследница! Анна унаследует трон и станет императрицей, согласно закону о престолонаследию! Нужно будет удвоить, утроить ее охрану! Самое главное, нужно, как можно скорее, объявить о ее новом статусе.

– Солнышко мое, посмотри на меня, – император разжал руки и осторожно отодвинул от себя дочь. – Теперь все изменится. Завтра…Нет, уже сегодня я объявлю тебя официальной наследницей Российского императорского престола. Анна, ты слышишь меня? Сегодня ты станешь наследницей! С твоей головы больше и волос не упадет!

Только, цесаревна отреагировала на его слова самым странным образом. На ее лице не появилась улыбка или удивление. Она некоторое время молчала, смотря на него потерянным и совершенно пустым взглядом. Казалось, новость о том, что она будет объявлена официальной наследницей Российского императорского престола, ее нисколько не взволновала. Совершенно. Ни единой эмоции не отразилось на ее бледном личике.

– …Папа, мне все равно, – тихо‑тихо произнесла она, шмыгая носом. – Если хочешь и так нужно для дела, то объявляй…

Произнесла она эти слова и отвернулась. У императора же глаза округлились от удивления. Что это такое? Куда делась его вздорная и вечно идущая всему наперекор дочурка? Отец ожидал новых слез, гордого взгляда в ответ, громких отрицаний. Его Анна должна была сразу же возмутиться, взорваться эмоциями и множеством вопросом. Но никак не такого!

– …Мне совсем все равно, папа. Его больше нет, папа. Его больше нет…, ‑ еще тише продолжила девушка, так и не повернув голову. – Ничего больше не хочу… Алеши больше нет, папа.

Не в силах больше сдерживаться, она вновь бросилась ему на грудь. Рыдания сотрясали ее. С силой цеплялась за лацканы его пиджака, едва не разрывая ткань.

С императора в этот момент можно было смело писать картину откровенно ошарашенного человека. У него даже руки опустились от ее слов. Что она такое говорит? Неужели Анна еще не знает, что Бельский жив?

– Анна! Анна! Успокойся! Слышишь меня? Анна! – мужчина с силой встряхнул дочь, надеясь, что она придет в себя. – Анна! Жив Бельский! Жив! Он тоже уцелел, как и ты! Анна, услышь меня, пожалуйста!

Рыдания, словно по мановению волшебной палочки, тут же прекратились. Она резко оторвалась от груди отца и недоверчиво уставилась в его глаза.

– Сейчас, сейчас я тебе докажу! Сейчас включу визор, и ты сама во всем убедишься! – император вскочил с места и, щелкнув по панели управления, активировал визор. – Смотри…

Только включив визор, император запоздало подумал, что возможно ему и не следовало этого делать. Кто знает, как Анна отреагирует на увиденное?! Ведь Бельский после этой катастрофы явно скатился с катушек! Другого мнения просто и быть не может! Достаточно было включить любой канал и посмотреть, что там показывают. Признаться, он и сам с содроганием смотрел кадры, на которых этот подросток одним мановением рук равнял с землей целые гектары. Зрелище, следовало признать, было особенно впечатляющим. Территория поместья, как показывали съемки с многочисленных дронов инфоагенств, казалась черно‑белым морем, на котором бушевал шторм. По земле ходили волны, в небо взлетали тонны земли и гигантские ледяные глыбы. Что на все это скажет его дочь?!

Цесаревна вдруг подошла к панели управления и отключила визор. После повернулась к отцу.

– Я должна быть рядом с Лёшей. Ему очень плохо, папа, – произнесла Анна. – Пожалуйста, помоги мне. Я прошу тебя…

Император тяжело вздохнул. Ему был прекрасно знаком этот непреклонный взгляд дочери, так похожей в этот момент на свою мать. Этот взгляд означал, что она что‑то твердо решила для себя. В такие моменты никто не мог изменить ее мнение. Как бы на нее не давили, какие бы аргументы не приводили, Анна все равно стояла на своем. Похоже, именно это случилось и сейчас.

Что было ему теперь делать? Что ответить дочери? Как реагировать? Мог ли он позволить ей отправиться к обезумевшему подростку?! С Бельским происходило совершеннейшее безумие, с которым нужно было что‑то делать.

Не дождавшись от отца ответа, цесаревна с независимым видом направилась к двери. Чуть хромавшая, с аккуратной марлевой повязкой на правой руке, девушка казалась выпавшим из гнезда птенчиком, которого нужно было защищать, а не атаковать.

– … Хорошо. Я помогу тебе увидеться с ним, – с тяжестью на душе проговорил император, когда Анна уже схватилась за дверную ручку. – И еще Анна… Ты должна знать еще кое‑что, – он догнал дочь уже в коридоре. – Теперь ты моя наследница и должна знать все об этом человеке.

Рассказ он продолжил в лимузине, которые мчался в сторону поместья боярина Вяземского. На земле императорский кортеж прикрывали броневые автомобили родовых дружинников, в воздухе их сопровождали штурмовики имперской гвардии. Император больше не хотел испытывать судьбу.

– …Наше общество уже давно расколото. Может это не так явно видно и не проявляется в заметных социальных сдвигах. Только социоаналитики уже давно трубят тревогу по этому поводу, – с тревогой в голосе рассказывал император о том, что для многих было бы настоящим откровением. – Мы расколоты и касается это не только обычных подданных, но и нашей элиты. На самом верху уже давно звучат голоса о том, что маги являются белой костью, солью земли. Последовательно и неуклонно эта идея проводится через многочисленные законы, ущемляющие права обычных людей, не имеющих способности к магии. Им всячески затрудняется доступ к поступлению в престижные учебные заведения, ужесточаются требования к получению следующих званий и назначению на новые должности, вводятся все новые и новые цензы для участия в выборах самого разного уровня. Появление такого рода законов совсем не случайность. Те, кто не имеют способностей к магии, в итоге должны оказаться на самом низу, самом социальном дне. Эти мысли уже облекаются в самые настоящие концепции и теории, которые приобретают особую популярность среди отпрысков самых знатных боярских родов. Ты понимаешь, к чему это ведет?! Наследники урожденных боярских родов – это будущие канцлеры, министры, генералы и адмиралы, промышленники. Они через несколько лет будут определять то, куда и как пойдет страна… Все это может окончиться катастрофой, войной всех против всех – маги против немагов, бедные против богатых, одни против других. Это станет нашим концом.

Анна слушала его затаив дыхание. Правда, она все еще не понимала, а причем тут ее Алеша. Ведь, отец явно не спроста рассказывал ей обо всем этом. Значит, была какая‑то связь.

– … Анна, Алексей Бельский, является ключом ко всему этому, – продолжил император, переходя к самому главному. – Алексей может стать тем, кто раз и навсегда прекратит этот раскол… Он, точнее его способности, могут сделать магами всех остальных… Понимаешь, что случиться в этом случае? Исчезнет сама причина раскола. К сожалению, это устраивает далеко не всех. Многие из бояр считают, что магия это божья благодать. Мол, именно так Господь отмечает избранных. Их может привести в ярость самая идея искусственного создания магов…

А вот это уже была новость, «врывающая» сам мозг. Анна, открыв рот от изумления, трясла головой. Её Алеша может сделать всех магами? Как в такое можно поверить? Это же похоже на бред! Ведь никто из живущих на планете не может такого! Всем известно, что магия возникла в результате падения метеорита и появления после этого огромного количества особых геоэнергетических зон. Причем тут ее Алеша?!

– Здесь нет никакой ошибки, Анна. Уже были проделаны сотни специальных тестов, собрано больше число экспериментальных данных. Все говорит о том, что магические способности Бельского стали следствием искусственно созданных условий, – с печальной улыбкой император смотрел на цесаревну, прекрасно понимая, в каком она смятении сейчас находилась. – Пока еще не все известно о сути этих условий. К сожалению, ученый, что непосредственно работал над этим, разбился на том самом самолете… Анна, ведь тот полет тоже не был случайным. Неужели ты не обратила внимание на то, что в салоне самолета была специальная аппаратура?

В этот момент автомобиль начал замедлять ход и вскоре совсем остановился. На коммуникаторе императора загорелся индикатор вызова – глава службы безопасности сообщал, что они достигли зоны оцепления.

– Там небезопасно, совсем небезопасно, Анна, – покачал головой император, беря дочь за руку. – С Бельским творится что‑то очень страшное. Это словно похоже на какой‑то приступ. Аналитики советуют немного подождать, когда его психика стабилизируется. Тогда с ним можно будет поговорить… Не бойся, я не дам его в обиду. Мы снова отправим его в наш исследовательский центр, где до него никто не сможет добраться. Там ты с ним и сможешь поговорить.

Куда там. Как об стенку горох. Он смотрел в ее глаза и понимал, что все его слова бесполезны. Она просто горела желанием увидеть того, кто был центром ее обожания.

– Анна, услышь меня. Теперь для тебя все изменилось. Ты наследница престола, и это совсем другой статус. Ты больше не можешь руководствоваться лишь одними эмоциями. Пришло время вспомнить о своем разуме, – устало произнес он. – Анна…

В ее глазах, по‑прежнему, была лишь непреклонность. Ее было не переубедить. С такой упрямостью Анне будет тяжело править, вдруг подумалось императору. Будет хорошо, если рядом с ней окажется человек, который сможет смягчить ее. Его мысль снова вернулась к Бельскому. Видно, сама судьба была за него.

– Пошли, – наконец, буркнул он. – Только прежде одень этот браслет. Одевай, одевай, – мужчина вытащил массивный амулет, заряженный под самую завязку. – Не помешает…

Охрану император оставил у линии оцепления, вместе с солдатами. Его сил должно было хватить, чтобы защитить и себя, и дочь. Тем более разговор мог пойти о том, чего никто не должен был слышать. Еще слишком рано…

Остальной путь до места они проделали вдвоем. Он шел впереди, дочь позади него.

По мере приближения к поместью магический фондавил на них все сильнее и сильнее. Повсюду были страшные следы ужасной магической битвы. По краям дороги бугрилась земля, стеной стоял огромные ледяные глыбы. Кое‑где из сплошной облачной пелены выглядывал остекленевшие горы песка.

– Папа! – вдруг вскрикнула Анна, вскидывая руку. – Это Алеша…

В десятке шагов от дороги, действительно, вырисовывались очертания двух фигур – высокой, тяжелой и маленькой, худой. Два человека, два противника стояла друг против друга.

Дочь с отцом сошли с дороги и пошли вперед. Густая изморозь, стоявшая в воздухе, отступала с трудом. Фигуры становились все более реальными. До них стали доноситься голоса.

– …Думаешь, нашел виновного? Нашел корень всего зла? Ха‑ха‑ха‑ха, – раздавался каркающий смех. – А хочешь, я открою тебе глаза? Хочешь, скажу кто твой настоящий враг?

Император вдруг замедлил шаг и Анна, шедшая за ним, едва не уткнулась ему в спину.

– …Молчание – знак согласия… Знаешь, что смерть твоего отца не случайна? Тот взрыв в моем исследовательском центре был следствием самой настоящей диверсии, – вещал с усмешкой тот же самый голос. – Сказать, кто был заказчиком? Император… А вот и он сам, собственной персоной…

Одна из фигур, вынырнув из облачно морозной пелены, превратилась в Алексея Бельского. Ужасно выглядевший, обожженный, осунувшийся с горящими глазами, он казался выходцем из преисподней.

Эпилог

Стрим одного из крупнейших имперских информагентств, проводимый накрашенным лицом неопределенного пола. Ведущий, торчавший на фоне транслируемого изображения, то и дело взрывался истеричными воплями. Свои кривляния снова и снова прерывал жеманными вздохами и вскриками.

– Что же там происходит, уважаемые зрители? Какое несчастье, что роботизированные дроны не могут подлететь ближе! Огромное несчастье! Мы ведь сгораем от любопытства! Я точно сгораю! Горю‑ю‑ю, – лицо с закатившимися глазами вытянулось во весь экран, на какое‑то мгновение полностью перекрыв собою изображение. – У нас столько вопросов, что идёт кругом голова! Что? Что же там происходит?

Дроны, державшиеся на границе трехмильной зоны и не попадавшие под убийственное действие электромагнитного излучения, показывали футуристические картины изуродованной магическими ударами территории. Начиная от имперской трассы и вплоть до боярского поместья земля была изрыта гигантскими ямами глубокими дырами, словно оставленными червями чудовищных размеров. Окрашенная в бело‑черные цвета поверхность делилась на ровные куски застывшего льда и спекшейся земли.

Время от времени дроны выводили на весь экран картинку боярской резиденции, сейчас напоминавшей оплывшее в жаркий день шоколадное мороженное. Ее боковые строение, прежде бывшие массивными трехэтажными башнями, превратились в груду оплавленного, пышущего жаром, базальта. Не лучше выглядела внешняя стена из пластобетона, от огневых точек которой, вообще, ничего не осталось. Словно кто‑то очень и очень сердитый лупил по всему, на что падал его взгляд, громадной палицей.

– У нас неожиданная новость, мои уважаемые зрители! – на экране вновь появилось оно, правда, в этот раз с совершенно ошарашенным лицом. – Имперская канцелярия только что распространила императорский указ, согласно которому высочайшим наследником объявляется… Кто бы вы думали? Объявляется великая княжна Анна! Представляете?! Боже, что же теперь будет?! Сколько будет нарушено планов и надежд!

…//…

Вопросы, бесконечные вопросы… У всех из них остались вопросы, на которые так и не были получены ответы. С этой непонятно откуда возникшей мыслью, Алексей сделал несколько шагов вперёд. Крошечных, детских, но сразу же отозвавшихся резкой болью во всем теле. Судорогой вывернуло мышцы, отчего его пошатнуло. С трудом удалось восстановить равновесие и не растянуться на земле.

– …Что ты решил? – в жадном нетерпении спросил боярин, не сводя глаз с изнеможенного подростка. – Говори, не молчи. Тебе все равно придется выбирать, чью сторону принять.

Высокий, с благородной проседью в бороде, затянутый в роскошный камзол, отороченный ценным мехом, Вяземский казался мифическим искусителем, предлагавшим сделать судьбоносный вызов еще прародителям человечества. Только вместо румяного яблока, открывавшего все тайны вселенной, боярин предлагал нечто иное, бывшее не менее, а может и более весомым и значимым – Власть. Этот дар невероятно притягателен, ибо он обещает почти божественную силу: право над жизнью и смертью многих миллионов живых существ, право на их эмоции, мысли и действия. Что может быть более желанно? Богатство, сила? Все это и так олицетворяет собой власть.

– … Ты должен понимать, что я предлагаю, – хищно улыбался Вяземский, нисколько не сомневаясь в выборе подростка. – Тебе будет позволено все, что ты пожелаешь. Сможешь реализовать любые свои фантазии. Границ и пределов просто не будет. Ты понимаешь это?

Боярин поймал взгляд Бельского, упавший на съежившуюся девичью фигурку. Кутавшаяся в светлое пальто, Анна прижималась к отцу и с ужасом глядела на Алексея.

– Не думай о ней, Алексей! – я напором произнес Вяземский. – Не становись животным, действия которого определяет выброс гормонов. Ты высшее существо, не ограниченное никакими рамками. Соответствуй этому.

Патриарх искренне верил в это, что наполняло его слова особой убеждающей, почти гипнотической, силой. Это было его правилом, кодексом, в соответствии с которым он и жил, соизмерял свои мысли и действия. Сила Вяземского была именно в этой привлекательной простоте продвигаемого им мира, который делился лишь на белое и черное, на его и чужое, на высших и низших. Он предлагал сделать очень простой и естественный выбор, который был понятен и близок очень и очень многих живым существам.

– У тебя будут сотни, тысячи девок. Слышишь? Уже завтра твоего внимания будут искать те, кто вчера косо на тебя смотрел. Встанут в очередь дочери самых известных фамилий, – продолжал говорить боярин, пытаясь хоть что‑то прочитать на лице подростка. – Их будет так много, что ты перестанешь запоминать их имена, лица. Все они сольются для тебя в одно большое пятно… Не думай о них!

Еще Вяземский напирал свою помощь его семье. Рассказывал про то, что взял над родом Бельских покровительство. Мол, я даже плату за вассалитет взял бартером, то есть работой. Другие платили за эту возможность громадную цены в миллионы рублей. Не забыл упомянуть про предательство и ложь, которые долгое время скармливали Бельскому. В какой‑то момент он уже говорил это не парню, а стоявшему в десяти шагах императору. Бросал тому в лицо обвинения в бесчестии и недостойном поведении.

– … Посмотри на него, Алексей, по‑внимательнее. Именно так выглядит лицо лжи! Ха‑ха! Оно такое же холеное, высокородное. Ты все еще веришь ему? – хищно скалил крупные зубы патриарх, неимоверно довольный этой возможностью высказать все в лицо императору. – Внимательнее, смотри. Этот человек врал тебе с самого начала. Он прекрасно знал, что из‑за него погиб твой отец. Почему же он ничего тебе не рассказал? А, ваше императорское величество? – с насмешкой он кивнул императору. – Разве я что‑то соврал?

Едва боярин умолк, настала очередь императора. Он слушал все это молча, ни словом, ни жестом, ни эмоцией не выражая своего отношения. Даже, когда Вяземский оскорбил его дочь, мужчина не шелохнулся и не раскрыл рта. Зачем прерывать, перекрикивать, кривляться и надувать щеки? Все сводить в базарную свалку ему казалось недостойной глупостью. Это было ниже его. Настало тот ключевой момент, когда каждый должен высказаться, а затем открыто и осознанно выбрать свою сторону. И если Бельский выберет сторону Вяземского и его диктаторских амбиций, то, значит, таков его выбор. Ему же, был уверен император, останется лишь одно – вырвать всю эту заразу с корнем.

– Я скажу короче, – ледяным голосом заговорил император. – Алексей, ты волен сам выбирать свой путь. И чтобы ты не выбрал, обязательно будешь отвечать за свой выбор, – мужчина замолчал, но через мгновение продолжил. – Скажу тебе лишь одно. Прежде чем решишь что‑то делать, подумай о тех, кто тебе близок. Хорошенько подумай, ибо своим выбором ты можешь разрушить всю окружающую нас реальность.

Император не плел привлекательные кружева, не соблазнял будущими привилегиями, чтобы парень начал пускать слюни. В конечном итоге, он просил его лишь подойти ответственно к своему выбору.

Речь императора несколько раз прерывали боярские смешки, который все это время с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться во весь голос. Императорская речь казалась ему откровенно слабой, наполненной никому не нужной шелухой про ответственность, последствия. Разве это нужно говорить подростку? Это он хочет слышать?!

А что тот, к кому обращался и тот, и другой? Что думал он? Алексей же, стоя между двух огней и двух разных путей, совсем не думал о предстоявшем ему выборе. Смешно. Два самых могущественных человека одной шестой части планеты предлагали ему свое покровительство, а он игнорировал их. И мысли не было про невиданную власть, про безразмерное могущество, про богатства.

– Какое же все это пустое…, ‑ тихо прошептал подросток, устремив свой взгляд куда‑то вдаль. – Все пустое – люди, поступки, мысли… весь этот мир пустой… Какое‑то муравьиное копошение, возня, глотку другу другу грызут… Почему никто не хочет жить просто так? Чего им тут не хватает? Пилят что‑то, делят… Какой же это бред…

С горькой усмешкой Бельский поднял голову к небу, где в невообразимо далекой пустоте Космоса вращалась его родная планета. Еще живая, не знающая о скором пришествии Врага из мрачных глубин вакуума, она занимала все внимание, погрузившегося в себя, подростка. С подступающим к горлу комом он вспоминал свое детство: крошечный курортный городок у южного моря, вечно залитый яркими лучами солнца; теплые морские волны, выталкивавшие его на берег; вонявший водородом скутер, на котором он сломя голову носился по лесным тропинкам; друзей детства.

Хорошие и добрые воспоминания уступали место плохим и страшным. Словно в плохом кино перед его глазами проносились ужасные образы из прошлого… Искореженный штурмовик, в котором навечно осталась юной хохотушка Кира, любимица их курса. Очередной неопытный пилот после курсов «взлет‑посадка» не справился с управлением… Жалкое лицо седого капитана эсминца, который, оправдываясь, бормотал о проигранной войне. Военный трибунал признал его виновным в дезертирстве и приговорил к расстрелу… Черный, как уголь, сожженный лайнер с беженцами, очередная жертва инсектоидов…

Парень снова пошатнулся.

Подаривший ему огромные силы, Переход вызвал неимоверное истощение организма, перенапряжение его магического источника. Последовавший за этим штурм поместья едва не добил Алексея окончательно. Державшийся лишь на одной силе воли, он был уже одной ногой в могиле. Как следствие, все его мысли снова и снова возвращались к финалу.

– Как же все это бездарно… Пролетела еще одна жизнь, а я опять ничего не смог сделать, – парень тяжело вздохнул и закрыл глаза. – Ничего… Там, получается, сбежал, пока земляне умирали. Здесь тоже все время сбегал… Вообще, все как‑то скомкано было. Жил, как свой башмак жевал…

Это жуткой фразой Алексей подвел итог своей жизни. Он – Беглец, не единожды оставлявший своих близких в опасности. Вот и теперь, он собрался бежать. Ведь смерть это вольное или невольное бегство. А разве такой человек достоин жизни?

В этот момент его плеча кто‑то коснулся. Невесомо, мягко, будто и не касался вовсе. Затем он почувствовал чье‑то дыхание. Парень открыл глаза и увидел Ее. Заплаканное девичье лицо было совсем близко, едва не касаясь его своими опухшими, искусанными губами. Еще более красноречивым был взгляд Анны, в котором было столько всего будоражащего.

– Лешенька, останься! Не уходи! Слышишь, меня! Прошу тебя, останься…, ‑ шептала она с неистовой надеждой в голосе. – Леша!

Ее руки вцепились в него клещами, словно пытаясь удержать его в мире живых.

– Прошу, миленький, не уходи! Я люблю теб…

Оглавление

Пролог

Чужое место — чужое время — чужое тело

Я попал. И что теперь?

Скучная, но нужная глава

Осваиваюсь

Зверинец

Ненормальный поединок, мать его…

Проблемы лишь множатся

Еще один удар

Мал клоп, да вонюч

А может и удастся вылезти из болота

Тайга становится все гуще и гуще, а встречаемые медведи — все злобнее и злобнее

Ферзь делает свой ход

Пытаюсь разгребать, но все валится и валится

Воюю понемногу

Почти герой, почти враг

Дамоклов меч вырастает до невиданных размеров

Вот она какая правда жизни

Ни хреновый подарок «падает с небес». Куды бечь просто не знаю…

Финита ля комедиа… или нет

Верю