Раскол Панкеи [Дарья Близнюк] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Дарья Близнюк Раскол Панкеи
Сначала была Пангея,и Пангея была у Бога,
и Пангея была Бог.
Фтор
На календаре со смуглой девицей, чья упругая тугая грудь дразнилась розовыми сосками, был отмечен понедельник. Молодой парень с ярко-жёлтым ирокезом на голове бездарно валялся на диване, качая ногой и с остервенением жуя конфеты под чудным названием «Бешеная пчёлка». Зубами вытягивал мармеладку, жёстко сминал фантик в плотный маленький шарик и запускал его по траектории, ведущей к мусорному ведру. Разумеется, не все обвёртки попадали в урну, и потому на полу их скопилась целая куча. Это мусорное ведро парень называл исключительно ульем, поскольку, кроме сумасшедших пчёл, в него никогда ничто не приземлялось. Шумно вдохнув, верзила перекатился на живот. – Умираю от скуки, – прохрипел он, упираясь взглядом в рваный линолеум. Постепенно взор переполз на раковину с грудой грязной посуды, над которой с надоедливым жужжанием вились милые мухи. Запах тухлятины заползал в ноздри и пропитывал латексные лосины. Кожаную куртку. Высокие гриндерсы, утыканные металлическими шипами. Такой же колючий ошейник, обвивавший шею. Этакий терновый венец. Запах тухлятины пропитывал всё вокруг, но желтоголовому было лень шевелиться. Вставать. Перебирать тарелки. Выбрасывать хлам. Разбивать тарелки. Подметать осколки. Смачно зевнув, он покосился на часы с покоцанным циферблатом. Минутная стрелка отсутствовала, но часовая торчала около трёхчасовой отметки. Поскольку за окном стоял густой зной, налитый золотым светом, то сомнений не оставалось: парень застрял в разгаре дня, и маяться ему предстояло ещё очень долго. А всё из-за его счастливого проклятого числа – семёрки. Бедный мальчуган вылупился на свет седьмого июля и потому попал под охрану этой самолюбивой цифры. Почему-то всё представляют её синей, но желтоголовый видел её ядовито-зелёной. Чтобы не навлекать на себя бед, он всячески угождал требовательному числу. В детстве мальчишка истязал себя мультиками про Белоснежку и семь гномов. Про волка и семерых козлят. В начальных классах сдавал на отлично таблицу умножения только на семь. В старших вызубрил, сколько будет, если возвести её в квадрат. В куб. Если перемножить её четыре раза. Пять раз. Шесть. И, наконец, семь. Но эти скромные подношения не удовлетворяли персонального божка, и парень понял, что не сможет обойтись малой кровью. Однажды он познакомился с семью смертными грехами и с тех пор решил самоотверженно соблюдать дьявольские заповеди. Причём не от случая к случаю, а следуя чёткому графику. В понедельник приходилось лениться, вянуть в апатии и унывать. Во вторник дозволялось впихивать в себя бургеры с беконом, заливаться пивом и баловать себя разными закусками. В среду парень выпускал весь скопившийся гнев и бессовестно отрывался на ботаниках. В четверг он запрещал всем прикасаться к своим шмоткам, никому не давал в долг и, словно Кощей, бдительно следил за драгоценным имуществом. В пятницу пунктуальный юноша спокойно ревновал и завидовал. В субботу тешил свою гордыню, а в воскресенье – его любимый день – вдоволь развлекался с девками. Но сегодня был отмечен понедельник, и агрессивный нумеролог растекался по ветхому дивану. На его плече блестела от пота татуировка с английской буквой «F», за что кореши прозвали его Фтором. Но не только татушка являлась тому причиной. Его вспыльчивый характер и повсеместные разрушения невозможно было игнорировать, и потому Фтор приобрёл дурную славу уважаемого авторитета. Завсегдатая мелких разбоев, поджогов и краж. Чтобы его суеверие не поколебало достигнутую репутацию, нахал старательно скрывал свою изощрённую зависимость. Этакий Пелевинский Степан. Он никому не мог доверить столь унизительную тайну и поэтому умело замаскировывал семёрку в повседневном быту. Когда парень увлёкся музыкой, то отмучился с семиструнной гитарой. Когда встретился с себе подобным грубияном в полосатых чулках и с размалёванным лицом, то предложил создать группу. Пораскинув мозгами, Фтор завуалировал семёрку в её названии – «Саван», в котором отлично угадывалось созвучие с английским словом «seven». Партнёра своего он величал Везувием.Везувий
Везувий носил красный ирокез, торчащий во все стороны. Надевал он разноцветные гольфы и какие-то бесформенные платья. Иногда облачался в фиолетовые брюки на лямках, обнажая зататуированную грудь и руки. Их покрывали зелёные и оранжевые языки адского пламени. Вначале панк производил впечатление умственно отсталого или же напичканного транками психа, но вскоре сражал наповал своей фирменной акульей улыбкой. В этой улыбке читалась угроза хищного зверя. Хитрая подлость пробегала в уголках накрашенных губ, похожих на спелую вишню. Или черешню. Словом, была какая-та тёмная баклажанная помада. Так же мастерски парень терзал электрогитару и любил острый перец чили. Мог наесться его до такой степени, что горло, пищевод и желудок горели как обожжённые. И это ещё не все его крутые особенности. У Везувия стоял в гараже бешеный ниндзя с железным сердцем внутри. Жёлтый мотоцикл, заляпанный наклейками, мог развивать скорость до трёх ста километров в час и из-за низкого центра тяжести на поворотах буквально ложился. Рычание Ниндзя настолько возбуждало, что все внутренности Везувия закипали, будто он был просыпающимся вулканом. Адреналин бренчал по венам, словно медиатор по струнам гитары, исполнявшей рок-н-рол. Его «BMW K 1200 S» нёсся по шоссе быстрее мыслей и неосознанных процессов в нейронных путях, и Везувий ощущал себя накаченным кокаином под завязку. Иногда он захватывал с собой Фтора, и они с грохотом и рёвом уносились навстречу мечтам и смерти. Удивительно, как дух не вываливался из распахнутых глоток. Словом, их хобби слегка отличалось от мирного вязания или рыбалки. От скрапбукинга или коллекционирования марок. От шахмат или плавания. Нередко парни запирались в комнате и делали отменное, как они считали, музло, донимая соседей большим нойзом. Фтор даже пытался что-то базарить в микрофон, но судьба не наделила его приятным голосом. Новоиспечённому солисту приходилось орать на связках, чтобы энергетика прошибала. – Я тво-ой, – брал низкую ноту Фтор, – голый Кен, голый Кен, голый Кен, голый Кен, – срывался он, пока Везувий неистово изгибался с электроинструментом. – Супер! – комментировал один, валясь на кровать. Или пуф. Или дырявый кресло-мешок. – Офигенно сработали, – констатировал второй, откупоривая банку с пивом. Или «Рэд Буллом». Или газировкой. Иногда чувачки, как петухи, прогуливались вдоль своей помойной территории, выслеживая бомжей, чтобы их прогнать. Или ещё лучше – избить и тоже прогнать. Особенно часто их патрулирование случалось в среду, когда Фтор был предельно взвинчен. Выказывая всё позёрство, он жевал жвачку или какую-нибудь соломинку, или сигарету, и изрекал: – Надрать задницу. Только сегодня им не везло. Бомжи, судя по их отсутствию, подсуетились и успели смыться. Расхаживать без смысла было скучно, и френды уже хотели идти за железным скакуном, как вдруг увидели жирную тушу в чёрной безрукавке и звездообразной причёской. Гигант, неуклюже наклонившись, пыхтел и что-то соскребал с земли. – Что он делает? – сплюнул смазливый Фтор, подкрадываясь ближе. Везувий последовал за приятелем, искренне сожалея, что не захватил с собой газовый баллончик. Но когда парни заглянули за широкую спину толстяка, то чуть не вывернули желудки от резкого приступа тошноты. В грязи лежал размазанный голубь с кишками навыкат. Его неестественно распластанные крылья уже впечатались в землю, и потому птица с трудом отлипала от поверхности. – Чувак, ты чего? – ошарашенно ткнул пузатого Везувий. – А? – оборачиваясь, прогнусавил кабан. Его веки покрывали фиолетовые тени, жирную шею сковывал чокер, и потому растерянный вид делал гориллу забавным. – Ау, кретин! – ударил его по пухлой щеке Фтор. – Хватит нашу землю топтать! – Я птичку хороню, – обиженно просипел жиртрест голосом Мумий Тролля. Ну, этого, Ильи Лагутенко. – Забирай свою дохлую птичку и проваливай! – свирепо скомандовал Фтор, пиная упитанного гота под зад. – Ой! – нелепо упал на ладони тот, и парням удалось разглядеть картинку с Уроборосом, набитую на плече. Свернувшаяся в кольцо змея поглощала собственный хвост. То был символ вечности. Символ чередования жизни и смерти. Созидания и разрушения. Системности и хаоса. Убийства и возрождения.Уроборос
Уроборос имел тучную внешность, сколько помнил себя. Всё потому, что постоянно потакал капризам своего голодного живота. Он мог с самозабвением уплетать бургеры, дёнеры, твистеры – желательно острые, картошку фри с чесночным или сливочно-сырным соусом. Мог хрустеть нагетсами, то бишь резиновой курицей в кляре, обмазывая её кетчупом и заправляя всё это дело «Кока Колой». Из-за грузности, которая мешала ему участвовать в подвижных играх и гоняться за мальчишками в лицее, он стал посмешищем и изгоем. Появились робость, неуверенность в себе и предусмотрительность. Уроборос никогда и ни в чём не выказывал инициативы, ни в какие разговоры и затеи не влезал и потому был отрезанным от общества. Отрешённой угрюмой тенью. Парнишка стал спасаться наушниками, слушая готик-метал и рисуя кресты. В общем, казалось бы, обычная чертовщина, но барабаны так сильно впечатлили подростка, что тот перестал ходить в KFC и начал экономить на вторых завтраках. К тому же музыка навязывала ему свою субкультуру, и забитый неудачник полностью сменил имидж. Он набил татушку, соорудил вопиющую причёску, залив её лаком, подобрал футболки с пентаграммами и стал настоящим Уроборосом. Только вся его грубая внешность играла роль дешёвой обложки. Фантика. За устрашающим гримом скрывалась слегка отсталая личность, которая ни ангела не смыслила ни в тригонометрии, ни в лингвистике, не реагировала на шутки и держалась особняком. Взрослый бульдозер до сих пор принимал горячую ванну, плескаясь с резиновыми утятами и ощущая себя при этом кровожадным мегалодоном. – Хвать! Попался! – брызгался он, наваливаясь на пищащие игрушки. После таких водных утех половик промокал насквозь, но Уроборос махал на него плавником. Ещё одно его подпольное занятие происходило в туалете. Сидя на толчке, парень слюнявил палец, после чего совал его в очко. Перст тут же окружал тёплый слизистый тоннель. Пробираясь вглубь, он сталкивался с закупоркой прохода в виде мягкой (иногда и твёрдой) личины. Расшатав её как следует, Уроборос умело вытаскивал получившиеся комочки, которые плюхались в воду. Подцепив ногтем ещё одну какашку, Уроборос дуговым движением вытаскивал её наружу. Таким образом он лазил за сокровищами несколько раз, достигая максимального удовлетворения. Иногда вместо слюны гот использовал мыло или смазку. В общем, проявлял всю свою эрудицию, смекалку и креативность. Стоит отметить, что, помимо барабанов, он имел ещё одну слабость – любовь к животным. В своей комнате парень держал двух мохнатых тарантулов, которых назвал Зомби и Штейн. Зомби был крупнее, зато Штейн куда юрче и, собака, пользовался своей юркостью: регулярно сбегал из террариума. Заплаканный Уроборос с фиолетовыми разводами на щеках находил своего малыша то под кроватью, то в тарелке из-под соуса барбекю, то на завешанной плакатами стене. – Слава паучьим богам, ты нашёлся! – вытирал трогательную слёзку Уроборос и возвращал беглеца в прозрачный ящик. Но душу пузатого здоровяка бередили не только членистоногие, но и птицы. Эти маленькие певчие пташки. Пернатые твари. Сколько голубей стали жертвами пьяных водителей! Почти каждый вечер Уроборос обдумывал организацию движения по защите невинных птиц, но сон навещал его быстрее грандиозных идей. Так что добродушному великану оставалось только бродить по дорогам в поисках задавленных трупиков. Когда он натыкался на чучело, кишащее червями, то аккуратно поднимал падаль, относил на своё птичье кладбище и торжественно хоронил под вязкую мрачную музыку. Иногда Уроборос отправлялся на поиски с лопатой. Иногда с заранее приготовленной коробкой, учась тому, что в любом деле нужно достигать мастерства. В любом деле важен опыт и ежедневные тренировки. Неосознанно он отмечал, что во дворах давлёнышей находится больше. Что окоченевшие твёрдые тушки стоит брать в перчатках, дабы не заразиться грибком или какой-нибудь другой дрянью. Вываленные наружу кишки, свёрнутые шеи, размазанные перья и лиловая кровь, которую он величал кетчупом, нисколько не смущали и не вызывали отвращения. У Уробороса вообще мало что вызывало отвращение. И одним летним деньком миссия могильщика столкнула его с двумя развязными панками. – Ты, вообще, кто-то такой? – вызывающе прокаркал красноволосый хулиган. – Когда как, – поспешно затараторил готический Карлсон, – иногда я превращаюсь в Мегалодона, иногда в барабанщика… – В барабанщика? – усмехнулся жёлтый. – Это мы сейчас твоё пузо так отбарабаним, что отбивную сделаем! Везувий, не желаешь человечины? – заливался гоготом он, ударяя сапогом в живот. – Присоединяйся! – скомандовал красному, и уже двое налетели на чёрный упитанный эмбрион. – Цыплёнок табака! Цыплёнок табака! – кричали обидчики. – Ладно, прекращай, – нехотя бросил Везувий, и побои прекратились. – Говоришь, играешь на барабанах? – как ни в чём не бывало спросил он. – Угу, – жалобно проскулил Уроборос, вставая с пыли и отряхивая штаны. – Покажешь? – надменно прищурился жёлтый. – Покажу, – покорно кивнул Винни Пух, и троица со свистом поплелась в гости к Зомби и Штейну.Саван
После того как Фтор радостно отдубасил жирную змеюку, он последовал за ним в его уютный хоум. По пути здоровяк сопел, пыхтел и нарывался на новые тумаки, но, к его счастью, компания подошла к нужному подъезду, ввалилась в лифт и махнула на пятый этаж. Какое-то время чёрный бочонок ковырялся в замке, загораживая дверной проём своей широкой задницей. Потом он долго мялся на пороге, снимая ботинки. Фтор и Везувий церемониться не стали и прошли в гостиную обутые. – И где твои барабаны? – фыркнул Фтор. – В моей комнате, – по-детски пояснил Уроборос, намыливая руки, – идёмте, – пригласил он. В небольшом параллелепипеде и вправду умещалась ударная установка, только на бас-барабане восседала какая-та волосатая многолапая мерзость. – Что это ещё за чудище? – испугался Везувий. – Это Штейн, – мягко проворковал хозяин паука, осторожно сажая того на ладонь, – что ж тебе на месте-то не сидится, дружок? – Ну и причуды у тебя! – присвистнул Фтор. – Лучше давай сыграй нам что-нибудь! – Хорошо, – сглотнул Уроборос. Растерянно взяв палочки в пухлые пальцы, он уселся за установку и, собравшись с духом, принялся отстукивать неплохой ритм. Партия звучала довольно экспрессивно, энергичные переходы придавали остроту, и с каждой секундой нарастало вкусное напряжение. – А ты профи! – улыбнулся Везувий акульей улыбкой. – Мм, – промычал барабанщик, нервно тряся башкой при виде его оскала. – Да ты не пугайся, – по-доброму изрёк Везувий, хлопая его по мясистому плечу, – лучше скажи, уже выступаешь где-то? – Н-нет. – А почему? Не уверен в себе? Делаешь музло для себя? В стол? Э-э, чувак, так поступают только тюфяки и дилетанты, которых я ненавижу больше Господа нашего! – возмутился Везувий. – Мы к чему толкуем? – наклонился к другому плечу Фтор. – Присоединяйся к нам! Мы, видишь ли, тоже занимается музычкой, струны балалайкам дёргаем. Создали, значит, группу «Саван», уже потихоньку начинаем крутиться в клубах, и ты был бы очень кстати, дружище! – Я даже не знаю… – покачал головой Уроборос, – вы ведь меня побили… – Ну ты что, браток? Таков обряд вступления! Это что-то вроде дружеской потасовки! Мы славные весёлые парни! – Вы назвали Штейна чудищем, – не унимался змей. – Ну, браток, посмотри на своих пауков, они же действительно страшные! – ярко зажестикулировал Фтор с убедительным взглядом, но, увидев, как задёргалась чёрная губа, сменил тактику. – И это хорошо! Это комплимент! Нам как раз пригодится подобный образ! Ты ещё напишешь крутую песню про своих паучков… – Это тарантулы, – ещё сильнее надулся Уроборос, но слушал он уже с вниманием и заинтересованностью. – Я думал, это синонимы, – сквозь зубы процедил Фтор, чувствуя, как закипает, – ну так что? Ты согласен стать участником группы? – Ну конечно, чёрт побери! – взорвался Уроборос. – Конечно, согласен! – просиял он. От восторга он сжимал руки так, что чуть не сломал палочки. – Полегче, приятель, – выпустил разряжающий смешок Везувий, – не кипятись. Лучше готовься к скорому выступлению, – подмигнул он и, пообещав вернуться с гитарами, выскользнул в подъезд. Фтор последовал его примеру, оставив Уробороса переваривать полученную информацию. *** Репетиция прошла более чем успешно. Потные и возбуждённые музыканты внесли в свои композиции барабанные партии, записали звучание песен на диктофон и поставили себе зачёт. – Ништяк! – Отпад! – Улёт! – ликовали они.Клубника
Теперь музыканты репетировали вместе, вносили правки в трек-лист, шлифовали неровности и зазывали знакомых. Реклама их, к сожалению, хромала на обе ноги, но парни утешались тем, что для старта годится. Подъём всегда даётся со скрипом. Зато в будущем пробьёт их звёздный час, и сам Пол Маккартни перевернётся в гробу от зависти! Каждую пятницу янг бойс собирались в ночном клубе «Клубника», где исполняли свои новинки. Их вряд ли кто-то слушал, но раскаты рока подливали в атмосферу кипятка. – По дремучим тро-опам ходят бродят миза-антро-опы! – голосил Фтор, пока Везувий тряс огненным ирокезом. Пьяные зрители вяло болтались в зале, но их движения лишь отдалённо напоминали танец. Скорее, их словно укачивало на яхте. Лишь двое парней, до чёртиков похожих на хиппи, не сводили глаз со сцены. У одного волосы спелой ржой едва закрывали уши, а у его компаньона волнистые патлы достигали плеч. Оба парня потягивали текилу и о чём-то задумчиво переговаривались. Как только отгремела последняя сонг под названием «Админы ада», парочка чуть опасливо приблизилась к выступавшим: – Так это вы группа «Саван»? – поинтересовался мэн с ржой на голове. – Они самые! – важно ответил запыхавшийся Фтор, откручивая крышку бутылки с питьевой водой. – А что? Хотите автограф? – насмешливо подразнил он хиппиков. – Нет, – лукаво улыбнулась рожь, – мы бы хотели присоединиться к вам. Услышав столь дерзкую самоуверенность, Фтор разразился фонтаном брызг: – Чего? Лапы прочь от «Савана»! – завопил он. – Я бы на твоём месте не был так скептичен, – наглела рожь, – вместе мы быстрее достигнем успеха. – Это ещё почему? Думаешь, без вас – двух гомиков – мы не раскрутимся? Ошибаешься, дурачок, – злобно напирал Фтор. Сейчас он смахивал на разъярённую кошку со вздыбленной шерстью. – Но меня-то вы взяли, – осмелился заметить робкий Уроборос. – Молчи, кабан, а то быстро на скотобойню попадёшь! – шикнул на него Везувий. – Давайте обсудим вопрос по-деловому, – предложил молчавший до сей поры чувак с ковбойской внешностью. – О’кей, я слушаю, – принял условия Фтор. – Я умею играть на басу, а Помпея петь, – начал пиариться ковбой. – Ничего оригинального, у нас и без вас этого говна хватает, – хмыкнул он. – Так вы послушайте! Устройте нам кастинг, что ли! Дайте нам шанс! Испытательный срок! Давайте только попробуем позвучать вместе! – не сдавались парни. – У меня чутьё, что вместе мы порвём сцену в клочья! – заверял тот, которого звали Помпея. – Нет! – отчаянно упорствовал Фтор. – Дружище, почему? – изумился Везувий, но в награду получил испепеляющий взгляд. Был вечер пятницы, и Фтор не мог проглотить ревность с завистью. Что если один из новичков украдёт лидерство? Перетащит акцент на себя? Панк не мог допустить поражения! – Испытательный срок, – повторил Помпея. – Ладно! – злобно сплюнул Фтор и, излучая клубы психологического яда, покинул предателей. Металлические цепи агрессивно звякали, гриндерсы пронзительно скрипели, и все мускулы наливались свинцовым гневом. Испугавшись, что он может обидеть священное число, нарушив график грехов, Фтор постарался остыть. Усевшись на кожаный диван с засохшими дорожками спермы, он достал из кармана «Бешеную пчёлку» и, не проверяя цвет, отправил конфету в рот. Казалось, что в душу насрали собаки. Никогда ещё Фтору не было так погано. Но, с другой стороны, может быть, действительно судьба ещё улыбнётся ему акульей улыбкой, и удача вцепиться в его губы. Тем временем Везувий и Уроборос принюхивались к самоуверенным парнишкам. – Как зовут? – с пристрастием спросил Везувий. – Я Помпея, а это мой друг, Пустыня. – Помпея, значит? – коварно улыбнулся вулкан, и буквально все ощутили, как накалился воздух.Помпея
Помпее не раз говорили, что он похож на Курта Кобейна, но парень не любил подобных сравнений. Он вообще не любил подражания и копирования, считал, что это унижает обоих участников диады. Каждый раз, когда упоминали солиста «Нирваны», он с треском ломал карандаш или включал музыку на полную катушку. Он не мог позволить повесить на себя ярлык, ведь куда важнее создать собственный образ – уникальный и неповторимый! Но этому чёртовому миру не нужны новые супергерои. Этому чёртовому миру подавай знакомых персов с бицепсами и голливудскими улыбками! Этот чёртов мир придумал какой-то постмодернизм, запустив круговорот идей в культуре! Глупые люди. Глупые интеллектуалы! Никак не могут начитаться комиксов. Противятся неизвестным мессиям. Упрямо не замечают выдающихся вундеркиндов двадцать первого века! Помпея давно понял, что тебя заметят только в том случае, если публично изнасилуешь Адольфа Гитлера. Или Елизавету вторую в её преклонном возрасте. Или Мону Лизу в парижском Лувре. Короче, на этом земном шарике возможна только антислава. Удивительно, но с подобной философией Помпее удавалось не унывать. Он давно осознал своё призвание и чётко двигался к цели. Музыка всегда наполняла его жизнь смыслом и яркостью. Она скрашивала будни и озаряла стены. Только вот парню никто не посылал удивительных дарований. Если где-то в небе и существовал Бог, или Абсолют, или Сатана, то он обделил своего пасынка идеальными связками или прекрасным слухом. Всё, чего добился – он добился своими усилиями. Ни в какой музыкальной школе мальчишка не учился – родители не видели в пении перспектив. Приходилось спасался Ютубом и заочными курсами. Сначала он разучивал распевки, потом учился попадать в ноты и свято верил, что никакого таланта не существует. Бывает только упорный труд. Друзей Помпея не заводил – не домашние питомцы. Но, повстречав однажды Пустыню, крепко к нему привязался.Пустыня
У Пустыни уже появилась лёгкая щетина, которой тот очень гордился. Отращённые волосы разваренным «Дошираком» овивали овал лица, а гибкие длинные пальцы с чересчур большими костяшками умело дёргали четыре струны бас-гитары. Пустыня жил неподалёку от своего дружка, и поэтому они часто замыкались в гараже, где сочиняли стихи, рассказывали фантастичные истории, сражались на джойстиках или рубились в карты. Иногда выбирались в бар или какой-нибудь клуб. Словом, бездельничали, как чистокровные шалопаи или полноценные бродяги. В гараже, их укромном мужском штабе, стоял старый небольшой холодильник, утыканный магнитами. В нём лежала заветренная колбаса и охлаждались банки пива. На отдельной полочке хранились тюбики со змеиным жиром, добытые из самой Кореи. Отчего-то у Пустыни постоянно трескалась кожа на пятках, и подошвы покрывались грубыми серыми корками, за что его Пустыней и нарекли. Регулярно, утром и вечером, парень смазывал стопы светло-коричневым гелем, надеясь, что продолжительное лечение пойдёт на пользу. – Скоро будут как у младенца! – уверенно подмигивал он, и Помпея валился от хохота. – Да, и мы с тобой станем всепланетными любимцами! – шутил он. – А почему бы и нет? Мы с тобой создадим целую галактику «Млечный рок»! – оттягивался Пустыня, и брадзерс принимались раздувать свои амбиции. Но Пустыня критиковал не только шершавые пятки, но и огромные суставы пальцев. Из-за этой особенности он не мог носить кольца. Случалось, что после примерки он часами не мог стянуть серебряное изделие, беспощадно намыливая покрасневший и опухший перст. – Пилите уже к чёрту! – отчаивался Пустыня. – Что? Палец? – Какой, в жопу, палец?! Кольцо! – нервничал он, но наступал хэппи энд, и кольцо с пальцем оставались невредимыми. Чтобы не слишком ущемлять себя в желаниях, Пустыня решил проколоть ухо и стал носить грузную фигурную серёжку. – Отвёл душеньку? – спрашивал Помпея, сидя с кружкой кваса. – А то! – нависал над зеркальными очками Пустыня. Так и тянулась их беспечная бытовуха, пока однажды парочка ни засветилась в «Клубнике». На сцене плясали какие-то пёстрые петушки. Они неплохо смотрелись и грациозно двигались так, что у обоих тут же возникли вкрадчивые мысли. Стоило подключиться к их банде, чтобы стать королями рока. Правителями поклонников. Диктаторами новой идеологии. Упёртые петухи долго тянули кота за… хвост, но согласились сотрудничать впятером. Звёзды, наконец, складывались как нужно. *** – Давайте перекусим, – предложил Уроборос на следующий день, – знаю я одно клёвое местечко, – потёр он ладони, и отвязная ватага шумно двинулась за громоздким Конгом. Клёвым местечком оказалась «СтоLOVая», где подавали домашнюю выпечку и горячие блюда. – Что-то не шибко оно клёвое, – поёжился Везувий. – Какая разница? Мы здесь за делом! – одёрнул его Фтор. В субботу его высокомерию не было предела. – Ну и? – поднял брови, усевшись за серый столик. – Во-первых, у нас есть место для репетиций, – принялся перечислять Помпея, – во-вторых, вместе мы можем создать не просто выступление, а грандиозное шоу. Эдакое зрелище. У нас есть много текстов в вашем репертуаре… – Сгинь, – смахнул крошки Везувий, – ты не знаешь нашего репертуара, так что нечего пушить хвост, павлинчик одноразовый! – Ваша подача топорна и сыра! Концерт нужно подавать органично… – А твоего мнения не спрашивали! – вскочил на ноги Фтор. – Много ты знаешь о подаче, дерьмо, обратно засунутое! – рассвирепел он и, громко топая, направился к выходу, по пути швырнув на пол чей-то поднос. – А поосторожней никак нельзя? – остановил его какой-то дрищ, выходивший из туалета и застёгивавший ремень. Штаны его были порваны в клочья, гавайская рубашка рябила в глазах. Мочки ушей оттягивали туннели величиной с кулак, а коричневые дредлоки собраны в пучок. – Не понял? – враждебно откликнулся Фтор. – Плати за хафчик, – не побоявшись, принял вызов фрик. – А то что, м? – навис над ним его противник. – А то ирокезик тебе пофыдираю! – расслабленно хмыкнул тощий боец. – Ой-ёй, как страшно! Ты что там шепелявишь, малыш? – толкнул его в грудь Фтор. Пустыня хотел бы остановить назревавшую драку, да понимал, что этим ещё сильнее настроит их главаря против себя. – Остановитесь! – неожиданно приказал Помпея так, что все уставились на него. Даже Уроборос выглянул из-за подноса, который использовал как щит. – Чего мявкнул? – покрутил в руках связку ключей Фтор. – Сирин певчий! Всё внутри Помпеи клокотало так, словно кто-то нажал в его голове красную кнопку с надписью «Внимание». Острое чутье подсказывало, что эта встреча послужит поворотной точкой в их общей истории. – Прости нас, – обратился он к фрику в гавайской рубашке, – мы сегодня все немного на взводе. Ты, кстати, случайно музыкой не занимаешься? – Я клафишник, – прогнусавил тот. – Круто! Мы как раз собираем рок-группу, хочешь к нам? – без обиняков спросил его Помпея. – Эй! Эй! Эй! Погоди-ка, сволочь, с каких это пор ты распоряжаешься «Саваном» без меня? – возмущённо растопырил руки Фтор. – Этот малой, кроме маракасов, и не держал ничего! Зачем нам сдалась эта фрикаделька? – Фрикаделька! Точно! Отличный сценический псевдоним! – подхватил Помпея. – Послушай! Нельзя принимать такие важные решения столь импульсивно, – смягчился Фтор, но и сам уже понимал, что Фрикаделька окажется подходящим реквизитом. – А меня фыслушать не хотите? – скучающе вздохнул объект спора. – Конечно, говори, – повернулся к нему Помпея. – Если фаш урахан ухомонится, то я был бы заинтересофан в участии, – исковеркал слова он. – Ладно, кто за то, чтобы это чучело присоединилось к нам? – устроил голосование Фтор. Пустыня и Помпея тут же подняли руки. Через несколько секунд к ним присоединился и Уроборос. – Да гори оно всё синим пламенем! – гаркнул Везувий и тоже занял позицию «за». – Ладно, – натянуто смирился Фтор, и теперь в шайке стало шесть неформалов.Фрикаделька
Причина, по которой Фрикаделька коверкал слова, выяснилась, когда он, поддавшись интриге, улыбнулся. Ребята увидели, что к его зубам крепилась искривлённая проволока с металлическими коробочками сверху. Такой аксессуар вполне соответствовал внешности парня, поскольку брови, нос, уши и даже язык украшали колечки, металлические шарики, цепочки и прочая дребедень. Так что брекеты не особо привлекали к себе внимания, но зато вызывали адски болезненные ощущения. Колоссальное давление стягивало зубы, зуд распространялся по всему лицу, резало глаза, ломило челюсть, губы оттопыривались вперёд. Откусывать что-либо было попросту невозможно, так что с собой Фрикаделька носил раскладной нож. Боль притуплялась только спустя одну-две недели после визита к ортодонту, но недавно этот извращенец в белом халате дал ему крохотный пакетик с нарисованной дружелюбной канарейкой. Внутри этого пакетика бултыхалась сотня маленьких белых резинок. По-другому – эластиков. Резиновых тяг. Их следовало цеплять на ночь за крохотные крючки, и бедный парень чувствовал, как ломается его череп. Представив, как долго ему ещё предстоит пользоваться ретейнером, удерживающими пластинами, ирригатором и прочей дрянью, у Фрикадельки безвозвратно портилось настроение. К тому же был риск, что придётся вырывать зубы, и это ему совсем не нравилось. – Садисты! Изферхи! – ругался фрик, комкая бумажку с записью на следующий приём. Теперь он не мог получать удовольствие даже от любимых чипсов со вкусом краба! Одиночка по природе, он ни с кем не связывался и никого не трогал, но в один выходной денёк с дивной погодкой напоролся на группу гермафродитов. После лёгкого скандала он вступил в их ряды и теперь мог с гордостью считать себя официальным членом чего-то крутого и даже магического. Наконец, его виртуозная игра на клавишах могла пригодиться и принести хоть и не чипсы, но хлеб. – Я не подфеду, – заверял Фрикаделька, превращаясь в искрящуюся петарду, – я буду трудящимся работничком! Наконец, у меня пояфились друзья, а то вечно сижу как сыч! – без умолку тараторил он, явно капая всем на нервы, но никто не возражал против его болтовни.Сахара
Выйдя на улицу, шайка раскрашенных нигилистов побряцала за Пустыней в его знаменитый гараж, который все тут же наименовали «Сахарой». – А постеры с голыми тёлками есть? – горланил Фтор. – А кондиционер имеется, а то духота – вздёрнуться можно! – жаловался Везувий. – А пожевать чего найдётся? – тыкал в плечо чёрным ногтем Уроборос. Помпея с Пустыней давно перестали вникать в их хриплый гвалт, похожий на гуденье взбесившихся шершней. Они просто наслаждались прогулкой, подставляя упругие мышцы рук под медовые лучи солнца и ловя последние минуты покоя. Спустя тысячу вопросов орава ввалилась в их личный штаб и, словно обезьяны, начала крушить всё на своём пути. Крышка от термоса, в которой ещё плавали чаинки в лужице остывшего чая, была свалена на пол. Магниты растащены по карманам, заветренная колбаса благополучно доедена Уроборосом, а игральные карты помяты и порваны. – Что ж, пришла пора заняться организационными моментами! – объявил Помпея, и все с недовольством прекратили возню. – Для начала нам необходимо сочинить несколько новых песен и подшить их в одну папку. И следует продумать общий стиль и состряпать атрибуты для шоу, – записывал Помпея. Он с трудом сдерживал дикий недисциплинированный коллектив и смутно представлял, как его можно причесать. Работёнка его поджидала не из лёгких. – А с чего ты здесь раскомандовался? – церемонно зевнул Фтор. В первую секунду Помпея хотел сказать: «Хорошо, я слушаю твои предложения», но потом передумал и заявил: – Отлично. Командуй ты. – Так, черти, – прохлопал в ладоши Фтор, – быстро притащили сюда свои инструменты и начали играть! – приказал он. Услышав это решение, лицо Уробороса вытянулось до неузнаваемости: – Как же я потащу свои барабаны? – ахнул он. – Как-как… Притащишь как-то! – почесался Фтор, выскальзывая в зной колючего лета. – Тебе помочь? – вызвался Помпея, когда все вымылись наружу. – Был бы не против, – смущённо пожал плечами толстяк, и «Сахара» осталась ждать своих посетителей.Панкея
– Как же меня бесит разбирать и собирать установку! – ныл Уроборос. – И на каком транспорте прикажешь мне её перевозить? – отчаивался он. – Сейчас что-нибудь придумаем, – бодро заверял его Помпея, – у тебя есть какая-то платформа или полка с колёсиками? – напрягал он мозги. – Хотелось бы, – угрюмо буркал гот, – в идеале было бы подогнать грузовик или фургон, но можно и тумбу приспособить, – с сомнением тянул он. Парни долго копались с барабанами, но в результате уместили их на тумбочку, кое-что взвалили на спины и покатили по городу на глазах у любопытных прохожих. Предварительно Уроборос возвёл гору нагетсов в своём террариуме и, успокоенный, потопал за помощником. – Спасибо! – выпалил он по пути. – Да не за что, – по инерции ответил Помпея. Когда они очутились в «Сахаре», Фрикаделька и Везувий уже были на месте. – Отлично! – обрадовался Помпея. Наконец, он улучил момент, когда никто не помешает ему и не перебьёт, – давайте займём свои позиции! Барабаны Уробороса поставили к стене, сбоку от него разместили клавишника, а по другую сторону – Пустыню. Впереди выступил сам Помпея в окружении гитаристов с ирокезами. Смотрелось недурно, но вскоре дверь распахнул Фтор. – А чего это вы без меня начали? – разозлился он. – И чего ты себя в центр поместил? А, красавица? – подлетел он к Помпее. – Мы просто расставили инструменты, – устало отчитался тот. – Ах, вот как?! – скрестил руки на груди желтоголовый. Но никто не хотел затевать новую потасовку, и потому напряжение оставили висеть в воздухе не разреженным. Погрузились в тишину. Кто-то завис в телефоне, а кто-то ссутулился над листом бумаги. Все ловили муз за титьки и пытались выдоить их парное святое молоко. Пустыня чесал карандашом за ухом, Уроборос отвлекающе сопел, Везувий активно тыкал кнопки в заметках, Фрикаделька вообще выглядел озадаченно и с немым вопросом вертелся, глядя по сторонам. – Обмениваемся идеями спустя час, – подытожил Помпея, и мысли закрутились ещё быстрее. – Ску-ка, – порой чеканил по слогам Фтор, но всё же что-то карябал и даже воодушевлённо подскакивал с дивана. – Итак, время истекло, – отключил таймер Пустыня, – все управились? – Типа того. – Да, что-то есть, – прозвучали сонные ответы. – Кто решится первым представить своё творение, – подравнял стопку листов Помпея, постучав ими по столу, – м? – Я! – сухо откашлялся Везувий. – Просим. Все улыбнулись, и Везувий, поднявшись и перекатившись с ноги на ногу, запел: «На душе так много ран,Я твой милый каннибал,
Ты не бойся, не кричи,
Просто смерти подожди! Я к тебе уже крадусь,
Скоро я тобой напьюсь,
Скоро я тебя поем,
Выпью жизнь из сочных вен…» – Годно-годно! – зааплодировал Уроборос. – Я не сомневался, что тебе понравится, толстяк! – облегчённо выдохнул Везувий, присаживаясь обратно. – Что ж, теперь и я загорелся желанием презентовать свои стихи, – размялся Помпея, – итак, песня называется «Трахай». – У-у-у! – прокатился одобрительный гул. – Давай зажги! – просвистел Везувий, и Помпея собрался с духом. «Трахай-трахай девочек,
Трахай-трахай мальчиков,
Трахай-трахай мамочку,
Прав был мистер Фрейд! Трахай-трахай бабушек,
Трахай-трахай кошечек,
Трахай-трахай Господа,
Прав был Люцифер!» Голос его струился бархатно, но грубо. Слушатели впадали в транс и ясно представляли, как вязкая чарующая смола звука затекала в ушную раковину, попадала в слуховой проход, затем касалась барабанной перепонки и слуховой косточки, щекотало улитку и, наконец, вцеплялась в слуховой нерв, который, в свою очередь, доносил сведения до мозга. – Вполне благозвучно, – скупо похвалил Фтор, – а теперь повтори это ещё разок, – попросил он. Когда Помпея поставил припев на репит, другие участники группы начали подстраиваться под него. Незамысловатый гитарный бой чудно украшал композицию, а барабанные палочки удачно дробили музыку. – Да это же чума! – изумился Фрикаделька с глазами удивлённой совы. – Давайте сразу и к «Каннибалу» музон подберём! – метнулся к своей леди он. И время в «Сахаре» остановилось. Замерло. Заглохло. Забуксовало. Лишь к позднему вечеру банде удалось скрепить тексты в одну папку. Табы с корявыми дрожащими отрезками поместили туда же. – Что ж, мы славно потрудились, – потянулся Пустыня. – Да, – лениво хрустнул шеей Фрикаделька. – До скорохо, – уже попрощался он. – Подожди, – поднял ладонь Помпея, – у меня родилась одна подлая мыслишка, – предупредил он, – мне кажется, что «Саван» – уже неактуальное название, – осторожно начал он. – Это ещё почему? – раздался закономерный вопрос. – Потому что теперь в группе совсем другой состав. Потому что теперь мы ступаем на тернистый путь ненависти, зависти и славы. Нас будет знать каждый. В лицо. Поимённо. И мы все прекрасно понимаем, кто мы на самом деле. После его сильной речи возникла пауза. Все негласно подтверждали правоту их нового лидера, ибо как ещё могла назваться группа, состоящая из шести панков? Только «Панкеей».
Микрочлен
После ухода громил возникла необычайно глубокая тишина. Казалось, что сама улица онемела. Сизый свет окутывал здания, деревья и пока что слепые фонари. – Неужели можно отдохнуть… – рассыпался Пустыня, доставая из холодильника змеиный жир. С лёгкостью отвинтив закрывашку, он бухнулся на подлокотник, согнул колено и, сделав мазок на пятке, принялся энергично его растирать. Помпея же не следил за действиями друга, он всё ещё был погружён в роковые раздумья. Как же привлечь к себе внимание? Как выделиться из толпы? Отчего в нём укреплялась железная уверенность в скором успехе? Брови нахлобучились на глаза, и Помпея надолго завис с хмурой гримасой. – Хм, а что хоть добавляют в этот гель? – бормотал Пустыня на заднем фоне. – Состав: минеральная вода, вазелин, цетиловый спирт… Речь приятеля утопала в густом облаке мыслей. Сознание перебирало самые омерзительные штуковины, какие доводилось видеть. Парень лихорадочно совмещал вызывающие образы, и, наконец, его ослепила розовая вспышка превосходного решения. – …стеариловый спирт, масло ши, витамин E, пчелиный воск… – самозабвенно тараторил Пустыня, всё ещё поглаживая свою ногу. – Побудь пока один, мне нужно прошвырнуться до одного магазинчика, – осведомил его Помпея, выскакивая в сизые тени. Вокалист нёсся по городу, очертя голову. Ничто его не смущало и не сковывало. И лишь когда впереди замигала красная надпись «Bright Night», Помпея сбавил свой пыл. Осторожно войдя и вежливо поздоровавшись, он принялся бродить среди плёток, присосок, смазок и возбудителей. Малиновые вагинальные шарики обещали привести клитор в тонус, компактные клиторные стимуляторы сымитировать оральные ласки, а вакуумные помпы, похожие на кислородные маски, вызвать прилив крови к массируемому участку. – Чем именно вы интересуетесь, молодой человек? – уточнила продавщица. Вообще-то диалог с кассиршей не входил в планы Помпеи, но выбора не оставалось. – Да мне бы фаллоимитатор подыскать, – почесал затылок он. – Какую именно модель хотите? Из силикона или киберкожи? В форме настоящего члена или футуристических очертаний? Без или с имитацией семяизвержения? – звонким голоском затрещала брюнетка с блестящим камушком на крылышке носа. К счастью, будучи профессионалом, она не стала допытываться, зачем парню понадобилась такая секс-игрушка. – Мне главное, чтобы он полым был, – объяснил Помпея, вогнанный в краску. Наручники с розовым пушком и женские стропоны пялились на него без зазрения совести. – Тогда вам может подойти фаллопротез пустотельный, – сняла образец с полки брюнетка. – Ах, вот даже какие есть… – осмотрел модель Помпея. – Вам поясной или… – Нет-нет, не поясной, – поспешил отказаться парень. – А какого размера? – не унималась консультанша. – Фу-ух, – растерялся Помпея, – желательно тот, что побольше, хотя… Ещё долго мученик терпел возню с уточнением деталей, разглядыванием гордо задранных пенисов с прорисованными венами, но, когда в магазинчик зашла деваха в колготках в крупную сетку, он быстро схватил более или менее подходящее приспособление, рассчитался и, не дожидаясь сдачи, прошмыгнул на улицу. Голова кружилась, словно колесо обозрения, а низ живота била лёгкая пульсация. Дождавшись, пока его срам остынет, Помпея зашагал к «Сахаре». Фонари уже не сводили с него рыжих глаз, и певцу казалось, что все только и делают, что разглядывают его покупку. – Где тебя носило? – подскочил с места Пустыня, когда Помпея ввалился в гараж. – Пока не задавай мне никаких вопросов, ладно? – сбросил куртку пришелец. – Ну, хорошо, – усмирил своё любопытство Пустыня, – только ты не дослушал. В бальзам входит: змеиное масло, аминокислоты и ферменты, входящие в состав змеиной желчи и яда, экстракт календулы, витамины A, B, D… Усевшись за стол, не Курт Кобейн распаковал резиновый пенис, повертел его в руках и понял, что все вокальные и беспроводные микрофоны, какие у него имелись, если и влезали в резиновый туннель, то раздували и деформировали его. Уже решив, что ничего воткнуть внутрь не получится, Помпея вспомнил об электретном микрофоне. – Точно! – обрадовался он, копаясь в ящике с хламом. Жестяные кружки, дырявые носки и пустые банки разлетались в стороны, но Пустыня как ни в чём не бывало продолжал читать: – …Действие, – оповещал он, – эффективно смягчает сухую, огрубевшую и потрескавшуюся кожу налюбых участках тела, обеспечивая быструю регенерацию и заживление. Восстанавливает структуру коллагеновых волокон, возвращая коже гладкость и эластичность, устраняя трещины… – Нашёл! – восторжествовал Помпея, вытягивая руку с крохотным устройством. – …Глубоко увлажняет, насыщает клетки кожи питательными веществами. Обладает противовоспалительными и противогрибковым действиями. Подходит для нежной кожи губ, локтей, колен, ступней и других участков, склонных к сухости и шелушению… – бубнил Пустыня, теребя серьгу. Помпея с лёгкостью поместил микрофон в фаллопротез, закрепил его как надо и для твёрдости наполнил штуковину свёрнутыми носками. – …Способ применения: необходимое количество крем-бальзама нанесите на сухие участки и втирайте массирующими движениями до полного впитывания… – жил отдельной жизнью Пустыня. Помпея был впечатлён своей идеей и её реализаций. Теперь он мог петь в самый эпатажный и новаторский микрофон, усиливая эффект вылетающих слов! – …Срок годности: три года, – закончил читать Пустыня.Выступления
Бедный Фрикаделька неуклюже отломил кусочек кораллового воска, согрел его, словно пластилин, и налепил на железку, которая больно вонзалась в щёку. Фрик искренне недоумевал, почему щёки считаются малочувствительной зоной. Какие-то мазохисты прокалывали их острыми спицами, растягивали и делали чёрт те что, в то время как он мучительно воспринимал едва заметную травму. Проверив языком, всё ли крепко держится, он оставил зеркало в покое. Парень всё ещё не осознавал, что вошёл в отпадное объединение. Правда, он ленился ходить на ежедневные репетиции и выслушивать хлёсткие перепалки. Они вместе с Уроборосом благополучно отмалчивались, не занимая ничью из сторон, поскольку догадывались, чем это чревато. В глубине души Фрикаделька сильно восхищался Фтором и Везувием. Тем, как они смотрели на всех сверху вниз, и как огрызались, и как пускали ядовитые сарказмы. Но парнишка ни за что на свете не признался бы в этом почитании, так как первая встреча их прошла как слон по хрусталю. Помпея с Пустыней казались более степенными и адекватными, хотя трудно судить людей по поверхностному знакомству. Волосы Уробороса, до скрипа залитые лаком, агрессивно сверкали колючками морского ежа, но никак не сочетались с его робостью и зажатостью. С его ранимостью сентиментальной девчонки. Одним словом, компания собралась нестандартная, и, хотя бы из-за интереса, присутствовать на их собраниях стоило. В воскресенье Помпея сразу же всех удивил своим изобретением – микрофоном, завуалированным под упругий член. – Фот это да! – отвисла многострадальная челюсть Фрикадельки. – А эта штука хоть работает? – скептично скривился Фтор. – А как же? – отозвался Помпея, завывая свежую песню. «Рок – ракета!Рок – карета!
Рок – реклама
Крутого клана!
Рок – лекарство
От рэпопьянства!
Роковый рокот
Слушать нет прока,
Им надо жи-и-ить!» – Как это пошло выглядит! – смущённо поморщился Уроборос. – Бомбически выглядит! – поднял палец вверх Везувий. *** После того как состав группы был расширен, а трек-лист полностью укомплектован, в «Клубнике» с криками адреналина слушали только их. Кулаки, взмывавшие в густой воздух, тряслись в унисон с музыкой. Пустыня махал своими дошираковыми патлами; Фрикаделька, наряженный в платье цвета хаки, показывал разгорячённой публике средние пальцы, а Помпея важно гулял по сцене, постепенно лишая себя лохмотьев и кожаных ремней. Помимо «Клубники», «Панкея» стала давать концерты и в клубе «Лазер», и в гей-баре «Barbie Boy». Гонорар пока что не играл роли бурых клеток в их кошельках, акцент ребята ставили не на заработке, а на полученных эмоциях. Отдача хмелеющей толпы лучше всего покрывала потраченные усилия и старания. Вечерами Пустыня мастерил маски из папье-маше в виде черепов буйвола и тукана. После высушивания он покрывал их токсично-жёлтым цветом. Или цветом радиации. Или цветом обкусанных губ. Но самым любимым был их фирменный трюк с пиньятой в виде земного шара с суперконтинентом посередине. После удара гитарой Пангея буквально взрывалась и вываливала на орущую публику ораву игрушечных тараканов и пауков. Если наделять этот обряд символизмом, то трактовка его была безнадёжно прозрачной.
Иерархия
Уроборос мирно дремал на спине так, что задранная жилетка обнажала волосатое пузо, на котором копошился Зомби. Уробороса успокаивали его быстрые перемещения и приятная щекотка. Наивная душа гота закутывалась в тёплую паучью любовь и отдыхала от злых насмешек. Ничто не могло его задеть. Ничто не могло его опечалить. Прыткой молнией Зомби перекочевал на грудь, разместив свои длинные чёрные лапы на серебряной цепи плетения «Бисмарк». – Что, тарантулушка, обниматься захотел? – мягко улыбнулся Уроборос, заглядывая во множество внимательных блестящих глаз. И барабанщику казалось, что заглядывает он в горло бездны, чьи шершавые стены сыры и холодны. Секунда – и чёрная дыра затащит его в свой неизведанный омут, растворит на миллиарды атомов и унесёт по хитрым сплетениям космоса. Но никуда Уроборос не уносился. Он продолжал давить на твёрдый матрас, деформируя его и разочаровывая себя. А ещё он думал. И думал он о «Панкее», и «Панкея» думала о нём. Сколько бы Фтор ни тешил себя иллюзиями, он давно сдал лидерский пост. Теперь всё внимание было сфокусировано на солисте, а он занимал примерно одну нишу с Везувием, поскольку для публики они являлись двумя братьями, между которыми всегда можно провести параллель. Они просто дерзко смотрелись вместе и преобразовывали колебания металлических струн в колебания электрического тока. Фрикаделька собирал лайки с помощью своей причёски, вечно высунутого языка с серебряным шариком и танцевальных движений. По-другому – простых понтов. Басист группы, Пустыня, с лёгкостью клеил девочек, и не только по воскресеньям. Уроборос же был неким центром тяжести, главной мощью и устрашающим великаном. – Каким великаном? – однажды прыснул Везувий. – Максимум – колобком с косметикой! Или Сусом Рамирезом из «Гравити Фолз».Пати
Седьмое июля пришлось на воскресенье, чему Фтор несказанно радовался. Он мог без зазрения совести закатить умопомрачительную вечеринку и созвать на неё всех желающих. Однако, несмотря на клёвые декорации в виде носочных гирлянд, он не был возбуждён. Фтор вообще никогда не бывал возбуждённым. Зная это, друзья не стали устраивать имениннику грандиозные сюрпризы и раскошеливаться на дорогие подарки. Везувий заявился с мармеладными конфетами и лицом, измазанным малиновой помадой. – О, какие люди! – встретил его Фтор, растопыривая лапы и заключая товарища в кожаные объятия. – Держи, это тебе, – протянул Везувий запасённые сладости. – Чёрт, дружище! Как же хорошо ты меня знаешь! – обрадовался Фтор, разворачивая одну «Пчёлку» и закидывая её в рот. – Ну, как я украсил свою берлогу? Нравится? – чавкая, спросил он. – Самое оно! – хрустнул суставами Везувий. Следующими дверь изрыгнула Уробороса и Фрикадельку, которые приволокли явно залежавшуюся и засохшую пиццу. – Хэппи бёздей ту ю! – протяжно завыли они, но Фтор не собирался становиться аскетом и потому любезно попросил их замолкнуть. – Как знаешь, – небрежно хмыкнул Фрикаделька, топая в кухню. Последними постучались два мистера «П» с выпивкой в качестве пропуска на бал. – Проходите, мальчики, – довольно улыбнулся Фтор, откупоривая их презент. – И сколько тебе стукнуло? – спросил Пустыня, когда вся компания уместилась за скромным прямоугольником стола. – Девятнадцать, – важно закурил Фтор. Сигареты играли роль свечек на медовом торте. Ну или на карамельно-песочном. Или на «Наполеоне». – Что ж, пора сказать тост, – поднялся Помпея, – во-первых, я желаю… Мы желаем, – бодро поправился он, – тебе целую помойку вдохновения! Такую же огромную, как та, что благополучно процветает под окном. Во-вторых, мы желаем тебе неиссякаемой энергии и творческого роста! Пусть к тебе бегают обнажённые идеи, как воскресные шлюхи, а удача преследует, словно летние комары, – торжественно объявлял солист. Фтор, широко расставив ноги и заведя руки за шею, слушал поздравления с детской улыбкой и согласно кивал, а-ля это как раз то, что ему нужно. – Я польщён и тронут твоими словами, сирин наш отвратительный, – от души выразился Фтор, и все гости чокнулись почти опустошёнными банками. Закусывали пиво твёрдой, как утренний член, пиццей и рифлёными чипсами. Только бедный Фрикаделька постоянно лез пальцами в рот, дабы затянуть бусины пирсинга или выколупать из брекетов забившиеся крошки. – Чехо фы устафились? – угрюмо ворчал он. – Забей, чувак! – утешал собрата малиновый панк, запуская деревянную корку в улей. Когда мужское застолье плавно сошло на нет, пацаны заставили петь Дэвида Боуи. Хамелеон в сотый раз рассказывал им историю про звёздного человека, который говорил им – исключительно им, им шестерым – не продуть, вдохновиться и сойти с ума. Молодые и только ступившие на ковровую дорожку славы, они даже не догадывались, как доблестно исполнят все задания звёздного мэна.Поклонники
Помпея, блаженно закатывая глаза и наслаждаясь визгом молодёжи, облизывал свой микрофон. – Друг, драг, враг, оу… – стонал он, пока гитаристы ерошили струны. На сцену летели любовные открытки и ленты презервативов. В дальних рядах девушки возвышались на горбушках своих ухажёров, прямоугольные огоньки дисплеев дрожали и вспыхивали. Интернет уже кишел снимками с их выступлений, и порой попадались даже качественные фотографии. После окончания концерта к ним ломились фанаты, желая лично обмолвиться парой фраз, получить роспись на салфетке или запястье, или удостоиться чести сделать совместную фотку. Обычно Помпея не пускал пьяных и обдолбанных крикунов в нечто вроде гримёрки, но в этот раз снизошёл до рыжеволосой дурочки, чьё лицо испещряли веснушки. – Чем могу быть полезен? – солидно облокотился на дверной косяк он. – Я восхищена вами, – загипнотизировано прошептала она, – мне очень нравятся ваши песни, и я знаю каждую наизусть, и я слежу за вами… то есть за вашей карьерой, то есть концертами… – терялась девчонка. Помпея уже сожалел, что решил выслушать эту трещалку. От обилия клише и типичных комплиментов его начинало тошнить. Парень хотел уже захлопнуть дверь, но рыжая радостно протянула ему руку для знакомства: – Я ваша фанатка, поэтому называйте меня Фанси, – лепетала она, вновь обретая веру в волшебство. Ни один ребёнок не обрадовался бы встрече с Дедом Морозом настолько сильно, как она радовалась встрече со своим кумиром. Но Помпею не интересовала эта слепая глупышка без собственного мнения и некой грубости. Жёсткости. Прямолинейности. Она – лишь одна овечка из безмозглого стада. Ляля, на миг забытая опекающей ее мамочкой. – Малышка, тебе хоть сколько лет? – усмехнулся Помпея. – Семнадцать, но через… – Понятно, – закатил глаза вокалист. Как же его раздражали эти малолетние поклонники! Бессмысленные клоны. Бездарные копирайтеры. Пустышки, слизывающие его выходки. Повторялки, покупающие латексные лосины и шипастые аксессуары. Мудрецы, сыплющие его цитатами. Воры и взломщики. Лжецы и лицемеры. Никто и Ничто.Фанси
Молодая девчушка в ляпистом сарафане смотрела телевизор, свив себе уютное гнёздышко из медвежьего пледа. На экране шла реклама прокладок. Сконфуженная скользкая русалка испытывала дискомфорт, пока к ней не являлась всемогущая Урсула с коробочкой «Kotex» в сиреневых мясистых руках. – Не будь скованной. Выбирай настроение свежести! – подмигивала она, и в следующем кадре прекрасная дева в лёгких полупрозрачных одеяниях бежала по вольному полю и романтично раскачивалась на качелях. – Миленько! – заливалась румянцем девчонка, опрокидывая в рот горстку попкорна и запивая его сладкой газировкой. Соблазнительно облизнув липкие губы алым языком, она постаралась вновь сосредоточиться на мелькавших картинках, но не смогла. Реклама натолкнула её на привычные переживания о своей взрослости и привлекательности. Что если она недостаточно подтянута? Недостаточно крепка и налита? Аккуратные вздёрнутые груди обхватывал ажурный бюстгальтер размера75А. Ежедневная гимнастика, разработчики которой обещали попу, как орех, почему-то не делала её таковой. Животик… Ну, что животик? Обычный животик с россыпью мелких родинок. Спину девушка всегда держала прямо и следила за грацией, так как относила себя к изящной породе. Нередко она вышагивала перед зеркалом той безукоризненной походкой, какой модели ходят по подиуму в красных кимоно и платьях с широкими поясами. Мать, занимавшая должность психотерапевта, хрипло произносила: – Бусинка, ты рискуешь загреметь в психиатрическую больницу, если будешь и дальше так себя вести. А что? Там тебе быстро впишут сверхценные бредовые расстройства и синдром дисморфофобии. Но ты не переживай, восемьдесят процентов случаев происходят в период пубертатского криза. В переводе её слова означали, что в подростковом возрасте почти каждая девочка недовольна своей внешностью, и это самое естественное, что может быть. Но её волнения не имели бы почву, если бы под рёбрами не колыхались бабочки. Белянки рапсовые. Белянки альпийские. Лимонницы крушинные. Маленькие крапчатые ангелы. Дивные эльфийки. Невесомые феи. Очарованная солистом группы «Панкея», девица заполонила телефон его фотографиями. Назубок выучила его песни и тайно следовала за ним после выступлений. Колючий бунтарь снаружи. Мягкий душка внутри. Она давно отдала ему сердце, став самой внимательной и преданной болельщицей. Самоотверженной, замаранной в любви по локоть Фанси. Любовь окрыляла её и толкала на глупости. Алый язык, облизывающий липкие губы, заплетался и забывал, как прижиматься к нёбу. Сворачиваться в трубочку. Дрожать под струёй воздуха. Фанси знала только шесть букв:П
О
М
П
Е
Я Его имя сочетало величие и утончённость. Монументальность и покой. Силу и созидание. Какие податливые тёплые звуки… Какой глубокий, пробирающий до мурашек голос… Он окутывал её туже медвежьего пледа. Он захватывал её, словно сетчатый питон заглатывал жертву. Робкую антилопу. Кроткую лань с невинным испуганным взглядом. Фанси мечтательно накручивала и без того волнистый локон на палец, представляя, как будет тушить для возлюбленного рыбу. Как будет присутствовать на всех его репетициях. Как будет гулять по его груди своими аккуратными светло-лиловыми ногтями. Но как осмелиться заговорить с принцем на чёрной сцене? Как набраться храбрости, чтобы заглянуть ему в глаза? Что если он одарит её презрением? Или, того хуже, жалким нисхождением? Но выносить тягучее томление любви Фанси уже не могла, и потому, чуть не падая в обморок, постучалась в гримёрную суженого. В её груди появилась влажная пустота, какая возникает на скоростных аттракционах. Она ощущала себя задыхающейся золотой рыбкой в мозолистых руках старче. – Чем могу быть полезен? – кучерявой пеной проплыл его баритон, отчего каждая клеточка тела насытилась гелием. Он открыл ей дверь! Он удостоил её вниманием! Он с ней заговорил! Растерянная и обезоруженная, гостья позабыла опорную речь, вступительные слова и, судорожно силясь припомнить хоть одно, упустила последний шанс произвести хорошее впечатление. Её восхитительный Помпея захлопнул калитку перед её вздёрнутым носиком. Это было поражением. Скорбным финалом. Невыносимой пыткой. Позорным поражением и неминуемой смертью. Глотая невидимые молекулы уверенности, Фанси постучала ещё раз. Смерч страха закручивал её в бешеном эпицентре, из которого никак не получалось вырваться. – Чего ещё? – сжалился Помпея, разевая дверной проём. – Я… я… – заправила выбившуюся прядь за ухо Фанси, – я бы хотела, – слабо мяукала она. Но чего? Чего она хотела? Встречи наедине? Приглашения на свидания? Автографа на ключице? – Я бы хотела поцеловать вас… – нечаянно выпалила девочка, отчего бровь Помпея сложилась в вопросительный знак. У него очень выразительные брови… – Ой, – опомнилась Фанси, – я дура! Забудьте, – покраснела. – А ты смешная. Забавная, – деликатно потрепал её по плечу Помпея. Смешная? Забавная? Что это значило? Это комплимент? Намёк? На что именно намёк? Ошарашенная девчонка широко улыбалась и со слюной, как у собаки Павлова, пялилась на голый торс высокого парня. – Ты где завис? – послышался окрик из дальнего угла комнаты. – Уже иду! – откликнулся Помпея. – Ну, тогда до встречи, – ласково кивнул он, уже ныряя в шумный котёл варившихся панков. Весь оставшейся день Фанси лихорадило и знобило. Сам Помпея, наикрутейший из наикрутейших, с ней пообщался! Не вышвырнул! Не растоптал тяжёлым гриндерсом! Он не заразился звёздной болезнью, как все пятиминутные Фредди Меркьюри. Не зазнался. Не возомнил себя пупом Вселенной. Божечки, какой он идеальный! Возможно, очень скоро они будут тусоваться вместе и не мыслить жизни друг без друга! Ах! Рыжая красотка перестала собой управлять. Она лишь шумно потягивала лимонад через фигурную соломинку, беззвучно пукала и разглядывала коллекцию куколок «LOL». Этих блестящих карапузиков. Крохотных модниц. Стыдясь саму себя, она до сих пор покупала шары с сюрпризом и, благоговея, разворачивала их. Слой за слоем. Обвёртку за обвёрткой. Затем она расставляла махоньких пупсиков на полках вместо книг и интерьерных ваз. Фанси возбуждённо воображала свою миниатюрную копию в этом стиле и с увлечением зарисовывала её на полях тетради. В общем, в Фанси удивительным образом сочетались черты взрослой пантеры и наивное восхищение ребёнка. Её призвание уже теребило душу, но для его исполнения девушки следовало себя изменить. Стать достойной Помпеи. Доказать ему свою любовь и готовность на что угодно.
Распри
Везувий проснулся. После ослепительной ночи с взрывами бурных оваций он до обеда провалялся на мятой скрипучей койке. Парень даже не раздевался, и потому его брутальная задница, умещённая на одеяло в звёздочку, смотрелась слегка комично. Задрав накрашенные веки и свесив ноги в тяжёлых ботинках, он немного посидел, как бы загружаясь, а потом двинул в кухню, ища чем можно поживиться. Его завтраком оказались подгоревшие тосты, которых посчитали испорченными и отправили в мусорное ведро. Благо в пакете, кроме вонючих дырявых носков, ничего не лежало. Затем Везувий закрылся в санузле справить нужду и закрепить ирокез шипящим потоком лака. Разблокировал полудохлый телефон комбинацией цифр «1281». Проверил новости и размял пальцы игрой в «Broken Bones». Потыкав каналы и убедившись, что ничего стоящего нет, выскочил в подъезд, потрёпанный и смурый. Когда панк добрался до «Сахары», то застал всех увлечёнными и склонёнными над какими-то бумагами. – Хайлоу, старина, – потряс рукой Фтор, – присоединяйся! Мы планируем альбомчик запилить! – быстро ввёл друга в курс дела. – Давай поподробней, – хмуро попросил Везувий. – Мы уже создали броский имидж и, как говорится, созрели для записи альбома, – открыл пасть Пустыня. – Помпея подыскал одну студию с фиксированным тарифом, так что сейчас мы уточняем детали и пускаемся творить шедевры! – затейливо прищурился он. – А бабки? Может, какой лейбл подыскать? – низко пророкотал красноголовый. – Не-не-не, – отхлебнул чай Помпея, – так мы только погрязнем в долгах. У меня сохранились кое-какие сбережения от выступлений в клубах. Фтор и Пустыня согласились скинуться, – рассказал он. – Я бы тоже отсыпал, но у меня ни хроша, – признался Фрикаделька, – понимаете, брекеты, – указал на свой хаворник он. – О’кей, дружок, – злобно сверкнул глазами Везувий. Ему не очень-то симпатизировали занятия благотворительностью. С чего он обязан тратиться, когда другие нагло пользуются его услугами и прославляют свои имена? В группе должно быть всё честно. Всё поровну, – тогда ты не будешь участвовать в записи. И вообще, выметайся-ка тогда из нашей банды! – Но почему? Мы же фроде как дохофарифались! – испугался фрик. – Не бойся, парень с дредами и без тебя найдётся. Только побогаче, – напирал Везувий. – Не горячись, – вступился за товарища Помпея, но не успел он закончить, как Везувий сменил адресата. – А ты вообще не пиликай! – стукнул кулаком по столу он. В его интонации читалась явная угроза. – Простите, – раздался дрожащий голос Уробороса, – но я тоже пока на мели, – боязливо потоптался он. – Приплыли! Нам что, содержать их? Мы не спонсируем бедных! Мы должны действовать по принципу симбиоза! – свирепел Везувий. – Да что ты так завёлся? – удивился Пустыня. – Хочешь – тоже не отсыпай маней, – пытался нащупать компромисс басист. – Здесь дело в принципе! – сложил пальцы щепотью Везувий. Ссора могла длиться до морковкино заговенья, как вдруг кто-то постучался в гараж. – Это ещё кого ветром принесло? – осклабился Фтор. – Я проверю! – подорвался Помпея. Учтивый щегол. Щенок обходительный. Когда железные двери со скрипом раздвинулись, то воздух пронзил канареечное чириканье: – Извините, что вмешиваюсь, но я услышала разговор и подумала, что могла бы помочь, – пискнуло оно. – Ты кто такая, пташка? – упёр руки в боки Фтор, разглядываю хрупкую девчонку с рыжими волнами волос. Одета она была в лёгкое голубое платье, и для образа диснеевской принцессы не хватало только синей ленты на башке. – Девочка, а тебе не страшно с незнакомыми хулиганами связываться, а? Вдруг мы насильники какие? – насмешливо ухмыльнулся жёлтый. – Твоё счастье, что сегодня не воскресенье! – как безумный, загоготал он. – Не смущай даму, придурок, – по-доброму улыбнулся Помпея, – так о какой помощи ты говорила? – Ну… – провела сандаликом по пыльному полу она, – я могла бы оплатить запись альбома… – Эй, малышка, – фыркнул Пустыня, – откуда у тебя деньги? – Думаешь, успеешь насосать? – прислонил руку к паху Везувий. – Я просто из богатой семьи, и меня буквально засыпают золотом, – смущённо потупилась гостья. – Откуда нам знать, что ты не лжёшь? Вдруг ты обманешь свою мамочку и нас в это дело впутаешь? – спросил Помпея. – Я не лгунья! Я обожаю ваши песни, и только поэтому хочу оказаться причастной… – обиженно затрещала она. – Так, – остановил её Пустыня, – тебя хоть как зовут-то? – Фанси, – шмыгнула носом Фанси. – А больше похожа на Фанту! – вновь рассмеялся Везувий. – Сильно весело? – окатил его недовольным взглядом Помпея, после чего обратился к своей подружке. – Большое тебе спасибо, но мы не можем принять от тебя деньги. Это будет неправильно. – И, к тому же, мы должны решать такие вопросы с твоими родителями, – вставил Пустыня. – Не надо обращаться со мной как с малолетней! – неожиданно вспыхнула Фанси. – Между прочим, мне уже есть восемнадцать! И с финансами я в силах распоряжаться самостоятельно. Я не собираюсь кого-то обманывать и воровать, – твёрдо отчеканила она. – Что ж, тогда сама принимай решение, – позволили парни взвалить малышке на себя ответственность. – Правда? То есть, конечно! Супер! Я скоро вернусь! – проверещала она, выбегая под такое же рыжее солнце. – Дожили… – вздохнул Помпея. – Это что за фифа? – моргнул Фрикаделька. – Да так, одна поклонница, – скупо отозвался Помпея.Генеалогия гнева
Сказать по правде, Помпея не ожидал застать эту кошечку ещё раз. Тем боле не ожидал от неё щедрости и настойчивости. Конечно, многое оставалось не прояснённым, но парень не желал заморачиваться, и потому пустил ситуацию на самотёк. Пусть поступает как считает правильным. Фанси примчалась уже через полчаса, и команда, опираясь на сенсорный навигатор, отправилась на поиски студии. На удивление, возражений от Фтора не последовало. Он вообще непривычно отмалчивался после того, как сосчитал количество человек в шайке. – Должно быть, эта барышня принесёт нам удачу. Станет эдаким счастливым талисманом, – пробурчал он. Ввалившись в автобус, они невольно приковали к себе взгляды сдержанных попутчиков, нагрубили кондуктору, перепутали остановку и до нужного здания шагали на своих двоих. Порядком замученные, уже не особо горели интересом, но, перешагнув порог студии, волнение сковало их конечности и грудные клетки. Отчего-то Помпее вспомнилась детская поликлиника, куда его приводили сдавать кровь. Тогда его ладони пропитывались холодной влагой, а в животе собирался астральный камень ужаса. Однако боль обжигала его лишь на мгновение, и по пути домой мама заглядывала в киоск, чтобы купить храброму сынку мороженое или упаковку «Барни». Иными словами, он получал вознаграждение за отвагу. И теперь он находился в аналогичной ситуации. Накручивать себя не стоило. Стоило осведомить звукорежиссёра, что это их первый опыт, и им не помешало бы узнать подробности звукозаписи. Пусть разжуёт всё по полочкам. – Так, ребятушки, – смахнул крошки с губ бородатый звукач, – если вы новички, то не пытайтесь записать трек в одну дорожку без повторных дублей, – наставлял он, – лучше склепать трек из нескольких фрагментов, чем стремиться записать песню с одного дубля, попутно тратя мои нервы и ублажая своё эго. – Ах, вот ещё что, – поднял палец бородач, – записывайтесь поэтапно. Сначала подложка трека, затем партия барабанщика, бас-гитариста, соло-гитариста и лишь в конце – вокалиста. Кто из вас кто? Давайте знакомиться, – грузно поднялся из кресла он. – Барабанщик я! – нетерпеливо представился Уроборос. – За мной бас-гитара, – кивнул Пустыня. – Клафишник, – указал на себя Фрикаделька. Видя их срам, Фтор уронил фейс на руку. – Мы – электрогитара, – сказал за обоих Везувий. – Ну и я – солист, – скромно улыбнулся Помпея. – Чудно, – задумчиво насупился бородач, – чудно, – повторил он, – у вас тексты песен с собой? Хорошо подготовились? Что хоть за группа? Вы, судя по всему, рок играете? – наконец, собрался с мыслями их путеводитель. – Шок-рок, индастриал-метал, хард-рок… – Понятно-понятно, – перебил звукорежиссёр, – теперь немного общего описания, – он почесал лопатку. – Наша группа называется «Панкея», поскольку состоит из шести панков… – А деваха разве не с вами? – бородач оказался на редкость любопытным. – Нет, она что-то вроде аксессуара. Так, реквизит, – небрежно бросил Помпея, – пока что мы выступаем в клубах и барах, где пользуемся неплохим спросом, и потому решили записать альбом, чтобы выйти на новый уровень. Возможно, наше шоу ещё чутка сыровато, но мы дорабатываем нюансы… – Ты чего мямлишь, будто оправдываешься? – пихнул его Везувий. – Отстань. У нас уже есть демоверсии, записанные на диктофон. Список треков тоже укомплектован, и мы бы хотели уже приступить непосредственно к записи… – Хорошо, – качнул головой звукорежиссёр, – вы позволите мне послушать? – Да, конечно, – спохватился Пустыня, протягивая телефон. Бородатый внимательно изучил несведёнки, после чего сообщил: – Так, вы эпично смотритесь вместе, тексты тоже весьма интересные. Уж не знаю, что из вашего проекта выйдет, но давайте попробуем, что ли, – вздохнул он. И пошла жара. Как и договаривались, записывались музыканты по очереди. Уроборос выкладывался по максимуму, Пустыня тоже умело орудовал медиатором, Фрикаделька несколько раз сбивался, но все относились к нему терпеливо. Этакая толерантность. Фтор и Везувий отлично зажгли, взбудоражив сознание. Помпея выступал последним. – Пой не снизу, не сбоку, а в центр микрофона, – наставлял его бородатый. – Ага, – сглотнул он, активируя какие-то внутренние батарейки. Всё это время Фанси очарованно впивалась взглядом в панков, окунувшихся в творческий процесс. Украдкой она достала камеру и сделала пару любопытных снимков. – Надо повторить ещё раз, – опустил листок с «Неформалами» Помпея. – Будь по-твоему, – отправил в рот рогалик звукорежиссёр. Их попытки длились ещё очень долго. Взмокшие и напряжённые, панки беспощадно терзали инструменты и микрофон. Фрикаделька уже без сил кимарил в кресле, не реагируя на рёв Помпеи. – Хайль, Гит-лер! Мо-о-ой Гит-лер! Мой лидер! – шипел тот. – Аллес гутэ! Чюс! – завершал песню парень. После бородатый занимался чисткой и сведением. Фанси беспокойно ёрзала на сиденье, переживая о бюджете и грызя светло-лиловые ногти. Она уже два часа вела борьбу с мелким заусенцем и никак не могла одержать вверх. В итоге в альбом вошли тринадцать избранных композиций. О названии долго не спорили, так как оно превосходно объединяло не только все треки, но и жизни их создателей. Фанси расплатилась по счетам, и «Генеалогия гнева» увидела свет. И свет увидал тьму. «Генеалогия гнева»: Голый Кен Мизантропы Неформалы Каннибалы Убийцы Админ ада Гитлер Друаг Siex Рок Трахай Ящик Пандоры Падаль «ГГ» получился не на шутку агрессивным. Вскормленным ненавистью. Пропитанным злобой. Каждая песня посвящалась таким же ублюдком и выродкам, как они. Мерзавцам и извращенцам. Извергам и пошлякам. В общем, всем тем, кто заслуживал понимания.Фотосессия
– Вы так круто выглядели! – без умолку визжала Фанси. – Вам определённо нужна фотосессия! – подала она идею, поднеся крепко сжатые кулачки к лицу. – А что, эта дельная мысль… – задумчиво оценил её предложение Помпея, – только, опять же, нужно позаботится о нюансах, – широко зевнул он. – Я могу взять эту функцию на себя! – с искрами в глазах вызвалась принцесса. – Я даже не знаю… – остановился главарь, – мы и так тебе многим обязаны, – сконфуженно почесал затылок. – Что вы? Вовсе нет! – с жаром возразила Фанси. – Я безумно рада, что могу быть полезной! – искренне прошептала она. – В нашем сотрудничестве никто не остаётся в должниках, поскольку я сама получаю множество выгод и всяких благ! Тусоваться с вами – великая честь! – замерла девушка. – Ладно, уломала, – игриво подмигнул Помпея, чуть не свалив подружку в обморок, – только в благодарность ты можешь посещать все наши концерты бесплатно и… – Началось! – уныло вздохнул Везувий, и густой изюмный воздух пробрал задорный смех. *** На следующей неделе активная Фанси приволокла их в фотостудию «Memory Place» с бесплатной гримёркой. Студия могла похвастаться большим залом с панорамными окнами на улицу, высокими потолками, кондиционерами, кожаными диванами и декоративными штуковинами вроде старинного рояля или листьев пальмы. – А здесь просторно, – ахнул Фрикаделька. Но не успели они осмотреться повнимательней, как их потащили в гримёрную. Перебивая друг друга, специалисты расспрашивали, что именно нужно посетителям. В результате их лица залили тональным кремом и пудрой, веки измазали углём, а губы обвели бардовой помадой. Помпея с бледной кожей вампира был наряжен в брючный костюм. На Фрикадельку и Пустыню нацепили замшевые коричневые платья. В придачу ко всему, Пустыне завязали два неопрятных и несимметричных хвостика, которые жутко смотрелись в готическом освещении. Фтор и Везувий стояли на угольных платформах, напоминающих копыта фавна. Уроборос в баклажанных лохмотьях и тяжёлых цепях являлся этаким мрачным исполином. Несчастные звёзды. Газовые гиганты. Будущие Чёрные дыры. После наведения марафета накрашенных нигилистов провели в затенённый холл, где их и принялись слепить ярким светом ламп, ставить в причудливые позы и сочинять разные комбинации. Подопытные исполняли роль то марионеток, то чуть ли не подвальных наркоманов. Ссутуленного Фрикадельку фотографировали на костылях, Фтора и Везувия заставляли хвататься за ходунки в позе, словно они выбираются из преисподней. Помпею щёлкали с бокалом тёмного вина. Очкастый парень с камерой снимал их то лёжа спиной на полу, то сидя на карачках, то распластавшись на животе. Со стороны его забавные действия походили на игру в «Твистер». Словом, он страдал не меньше объектов внимания, плативших полторы тысячи в час. Порой парней заставляли облизывать друг друга для пущей страсти и эксцентричности и держать засохшие букеты полевых цветов а-ля «Дикий натюрморт». С каждой минутой творческий аппетит только нарастал. Панки вели себя всё более раскрепощённо. Полуголые, они обозначали углём свои рёбра, втягивая животы; протягивали чёрные ладони в объектив и изображали из себя мучеников Содома. Затем кто-то приволок громадное чучело змеи, благодаря чему возникли колоритные изображения. Всё это время завороженная Фанси не могла захлопнуть ни аккуратный ротик, ни глаза. Она была просто сражена наповал: настолько музыканты сногсшибательно позировали. Вялые улыбки психов сменяла довольная мимика подонков. Холодное равнодушие следовало за наркотической расслабленностью. Эталоны готики и совершенства. Образцы гениальности и превосходства. Легенды черничных одёжек и кожаных ремней.Подражание
Везучая Фанси благодарила фортуну и всех богов, какие существовали на самом деле. Теперь она всюду таскалась за любимыми артистами, причём на полных правах, и никто не мог ставить ей замечания. Слова поперёк сказать. Абсолютно все участники относились к ней бережно, и «Панкея» стала для девушки второй семьёй. Конечно, она обманула Помпею, обмолвившись о том, что её засыпают золотом и всё такое. На самом деле они с матерью жили на её зарплату психотерапевта. Не бедствовали, но и не пировали, как государственная элита или акционеры. Фанси в тайне от своей дорогой мамочки вытащила круглую сумму из отложенных денег на своё дальнейшее обучение. В конце концов, рассуждала Фанси, если мать и решила в неё вложиться, то она способна распоряжаться деньгами по-своему. Девчонка была твёрдо уверенна, что очень скоро Помпея словит грандиозный успех, и они будут шиковать, словно Элвис Пресли или Джон Леннон. В их группе она ощущала себя некой Беверли Марш. Она знала, что находится под защитой. Мысленно дразнила всех никчёмных блондинок и брюнеток, которые не проникали за кулисы. Она с надменностью высовывала свой алый язык, который облизывал сладкие от газировки губы, и, сморщившись, вертелась перед зеркалом, воображая, что вместо ее отражения перед ней расстилается загипнотизированная толпа. Девчонка стала ещё критичней осматривать свою внешность. Её не удовлетворял вздёрнутый озорной нос и ангельские локоны невинной нимфы. Ей стали противны и чужды лёгкие сарафаны в вишенку и платья с цветочным принтом. Эта одежда не способствовала самовыражению. Поэтому, привыкнув обкрадывать заначку, она доставала из шкатулки с балериной, которая уже давно не кружилась под мелодию ксилофона, хрустящие купюры и убегала в магазин. Завороженная кружевными чёрными платьями и бархатными лабутенами, она подолгу пропадала в примерочной. Одна покупка влекла за собой другую, и юная готесса не могла остановиться. Она покупала круглые солнечные очки, которые, по её мнению, смотрелись дерзко. Покупала колготки в сетку и кожаные юбки. Напульсники и штаны, усеянные цепочками и кольцами. Покупала шорты и футболки исключительно на шнуровке и считала себя самой отпадной модницей на свете и во тьме. Мать, которая возилась со своими пациентами, лишь сухо говорила: «Смотри, чтоб твоя дисморфофобия не переросла в нервную анорексию или того похуже». На этом от Фанси отставали, и она превращалась в свободную птицу. Следующим шагом, который последовал за шмотками, стала косметика. Теперь Фанси не вылезала из «Л’Этуаль», выливая на себя флаконы грубых духов и размазывая на запястьях карандаши для губ. Карандаши для подводки глаз на водной основе. Тональные крема. Чёрные тени. Густую тушь с изогнутой щёточкой. Разумеется, девчонка была новичком в мейкапе, и потому её макияж смотрелся вычурно и безвкусно. – Бусинка, где ты пропадаешь целыми сутками? – стучалась в её комнату мать. Но Фанси не слышала стука. В её ушах торчали наушники, а перед глазами проплывали новости со странички «Панкеи» ВКонтакте. Больше девчонка не любовалась куклами «LOL» и лошадками «My Little Pony». Ни о какой дружбе больше не могло быть и речи. Она по уши втюрилась в Помпею, и это безвозвратно. Неизлечимо. Безнадёжно. Фанси уже третий год вела пятибук, этакий дневник на пять лет, в котором отвечала на девичьи вопросы вроде «Кем бы я хотела быть в следующей жизни?». Или: «Если когда-нибудь обо мне напишут книгу, какое название у неё будет?» Или: «Когда в последний раз я ела пиццу? С чем она была?» Или: «Кому я завидую?» Или: «Без какой вещи я не могу выйти из дома?» Но этим летом она перестала заниматься подобной чепухой, поскольку считала её несерьёзной. Она лишь шастала с Помпеей по ночным клубам, поддерживая его и восхищаясь им. Восторгаясь шоу и беззвучно пукая от колтуна эмоций в животе. Она не сопровождала своего пупсика только в туалет, и то караулила у таблички со схематичным человечком без юбки. – Ты шикарен! Вылитый Курт Кобейн! – сыпала комплименты она, не подозревая, что сеет семена грядущих ссор. – Эм, вообще-то я… – прищуривался Помпея, но Фанси не давала вставить ему свои пять копеек. – Ах! Может быть, мне следует сделать такую же стрижку, как у тебя? – радостно трепетала малышка, несясь в парикмахерскую. Оказавшись в чёрном глубоком кресле, она решала быть ещё радикальней и смелей. – И да, покрасьте мне волосы в фиолетовый, – важно распоряжалась она, балдея от пальцев, массирующих её голову во время мытья. – Слушаем-с, – отвечал молодой паренёк с голубой чёлкой и ножницами, воткнутыми за пояс. Фанси смиренно подставляла свои кудри под тёплый воздух фена и также смиренно позволяла их состригать. Прекрасные волнистые пряди падали на пол, вызывая эзотерические мысли о мёртвой энергетике и подобной чуши. – Вам не жалко такой красоты лишаться? – с сожалением интересовался парикмахер. – Могли бы купить парик или… – Нет, пора прекращать быть лапочкой и мурчащим рыжим котёнком. Не хочу производить впечатление кроткой простушки из деревни, – холодно отвечала Фанси, и выходила из салона с фиолетовым каре. Теперь она соответствовала стереотипу стриптизёрши или барыни, которая дует абсент и спит с транссексуалами. – Как тебе мой новый лук? – кокетливо спрашивала она Помпею. – Он тебе не идёт. Зря обрезала волосы, – угрюмо отворачивался он. – А, по-моему, выглядишь супер, Фанта! – свистел Везувий. Фтор также подмигивал красотке, шлёпая её по заднице. Фанси лишь бессмысленно улыбалась и радовалась, что принята и признана. Что она вписывается в стиль компании. Что она – одна из них. Только вот внутри собирался мрачный осадок, который девушка не осознавала и никак не могла распробовать. Что-то щемило ей сердце. Что-то беспокоило её и мешало веселиться на полную.Сид и Ненси
Помпею всё сильнее злило поведение Фанси. Месяца не прошло с тех пор, как она присоединилась к ним, а уже возомнила себе Сатана знает что! Его раздражали специальные дырки на чулках неуклюжей Братц. – Ты же не шлюха! – бубнил парень, но его подружка лишь повизгивала в ответ. Его коробило от того, что другие музыканты успели их сосватать. – Теперь она твоя групи, – ехидно посмеивался Фтор. – Нет, она заноза в заднице! – тёр веко ватным диском Помпея. Лютая злоба побуждала его к тому, чтобы как следует встряхнуть эту подражалку, но жалость и воспитание запрещали грубо обращаться с дамой. В результате Помпея выбирал более мягкую тактику: – Понимаешь, ты носишь корсеты и леггинсы не потому что хочешь, а потому что это навязала тебе субкультура. Возможно, ты считаешь, что выделяешься, что ты особенная и даже избранная, но это не так, Фанси. Ты слепа. Ты слизываешь все мои идеи. Ты крадёшь мои «изюминки» и всюду носишься следом! – честно признавался он, но Фанси видела только свои чувства. – Как ты смеешь так говорить? Я же просто тобой восхищаюсь! Я ведь всё для тебя делаю! Я помогаю тебе развиваться, договариваюсь о концертах и плачу за съёмки! – рыдала она. – Значит, теперь ты вменяешь мне это в упрёк? Быстро же испарилась твоя бескорыстная самоотверженность! – гневался Помпея. – Ну, прости, прости! – поднимала зарёванное лицо преданная девочка. – Хочешь, я не буду так одеваться? Хочешь, я вообще налысо побреюсь и стану в париках ходить? Хочешь, я всю одежду эту проклятую выброшу? Я же не со зла так поступаю! Просто я люблю тебя… – прокалывалась недотрога. – Да, – соглашался солист, – той любовью, какой рыбак любит рыбу. Все люди едят то, что они «любят». На самом же деле они эгоистичные подонки, которые ублажают только себя, и срать им на всех! – вслух размышлял он. – Но ведь всё равно сейчас нет ничего нового, – робко замечала Фанси, – уже все успели раздеться на сцене. Все успели натянуть на себя женские колготки и использовать образ депрессивного революционера. Ты ведь тоже перенял что-то от почитаемых артистов, потому что считаешь их музыку годной, – дрожащим голоском лепетала она. – А ты ведь чертовски права, – изумлялся Помпея, погружаясь в глубокую растерянность. Как бы он ни изощрялся, он только производил вариации на тему. «Marilyn Manson», «Rammstein», «The Beatles», Элвис Пресли и прочие, и прочие уже создали яркую массовку, в которой едва ли можно заявить о себе. – И это нормально, – продолжала Фанси, – ведь детективные сюжеты тоже переносят из романа в роман. Всё новое – хорошо забытое старое, – ворковала она. – И что мне теперь, в шкуру мамонта заворачиваться? Костями на барабанах играть? – ругался отчаявшийся парень. – Почему бы и нет? – предлагала свою улыбку Фанси. – Да даже если мы и используем новые атрибуты, то всё равно не повлияем на мир глобально! – сокрушался её собеседник. – А я хочу сотрясти эту чёртову планету! Я хочу оставить отпечаток величиной с этот сраный суперконтинент! И мои жалкие старания обречены на провал, потому что они не имеют смысла! Вселенной плевать, что будет твориться на нашем шарике через сто или тысячу лет! – Конечно, милый, – всё нежнее облизывалась Фанси, – моя мама говорит, что конечная цель жизни – это смерть, и во всём важен не результат, а процесс. Всё очень просто! Смысл заключается в осознанности и пребывании в настоящем отрезке времени, – силилась вспомнить умные материнские речи Фанси. Однажды она даже сама желала ознакомиться с руководством по психиатрии, но тяжёлый кирпич Тиганова оттолкнул её от этой затеи. Комиксы и любовная беллетристика казались интересней сухой теории и обилия сложных термином с окончанием -ия. Сейчас же девушка, пользуясь слабостью и слезами Помпеи, осторожно прильнула к нему, обвила его лицо своими ладонями, уложила его голову себе на колени и началагладить его волосы цвета спелой ржи. Помпея уткнулся носом в её кожаную юбку и низко засопел. – Я понимаю тебя, – улюлюкала девушка, – в век постмодерна всем приходится нелегко. Простых упоминаний культовых имён недостаточно. Недостаточно знать графическое изображение ризомы, – рассуждала она. Помпея погружался в её звонкий канареечный голос. Свернувшись эмбрионом, он чувствовал себя защищённым, а, освободившись от эмоций – расслабленным, словно дедушкин член. – Спасибо тебе, – бархатно шептал полуголый главарь, – что поддерживаешь меня и веришь, что терпишь грубые упрёки. Я ещё та бестактная тварь… – Ну, полно-полно. Я тоже была невнимательной, – раскачивалась Фанси. – Значит, мир? – поднимался Помпея. – Мир, – блаженно вздыхала та, приближаясь к накрашенным губам. Помпея, тронутый её лаской, мягко касался щеки девушки, привлекая её к себе, и в следующую секунду целые галактики взрывались от их трепетного и липкого поцелуя.Пандемия
Фтор угрюмо бродил по улицам, бесцельно слоняясь по городу. Его раздражало, что Помпея диктовал свои правила. На днях этот самоуверенный нахал расписал барабаны наскальными рисунками, раздобыл что-то вроде шкур и назвал сие убожество пародией на первобытное искусство. Самым возмутительным было то, что теперь по комбику Фтора нёсся красный мамонт, покрытый отпечатками пальцев. За ним ещё гнался такой тонкий человечек с копьём. Парень не удивится, если в один ужасный день Помпея загримируется под австралопитека или, того хуже, Адама, покинувшего Эдем. Конечно, образы древних аристократов удачно комбинировали с названием группы и всё такое, но с порчей инструментов хренов вокалист явно переборщил. Фтор ощущал себя отброшенным на задний план. Использованным презервативом, причём использованным каким-то спидозником. Он, с яростью жуя мармелад, проскользнул в автобус и занял место в конце. В автобусной заднице. В хвосте, где особенно сильно трясёт. Зато перед ним все пассажиры как на ладони, и каждый сидел в наушниках. Прислушавшись, пункер уловил знакомую музыку. Парень сосредоточенно свёл брови к переносице и двинулся вперёд, словно собака, ищущая наркотики. Или оружие. Или взрывчатку. Он осторожно наклонялся к сидящим мужчинам и подтягивался к стоящим женщинам. Тинэйджер с косой чёлкой слушал механических «Неформалов». Крепкий коренастый мужчина качал головой в такт песни «Мой Гитлер». Девица с декоративной собачкой на коленях мирно дремала под «Голого Кена». Даже собака её посапывала. Общественный транспорт переваривал исключительно их музло, и Фтор, обескураженный и удивлённый, поспешил покинуть толпу фанатов. Не поддался соблазну ублажить своё эго. Но даже ступив на бордюр, навязчивые куплеты не оставили гитариста в покое. Из окон домов лились ноты «Траханья» и «Падали». Молокососы, собравшиеся за гаражами, курили травку под «Шестой секс», а Везувиевские «Каннибалы» не сходили с уст прохожих. Резко крутанувшись вокруг собственной оси, Фтор поковырял в ушах, но картина не изменилось. Происходящее ему не снилось. Не кошмарилось. Он продолжал барахтаться в океане звуковых волн. И мир барахтался вместе с ним. Мир, который с лёгкостью мог затонуть. Уйти под воду, как великая Атлантида. Только мифический материк, который так досконально описывал Платон, вряд ли существовал. Уж больно сильно его идеализировали. А утопия несовместима с человечеством и его производным. Отсюда, наверное, и название такое отсылающее – утопия. – Не может быть… – не верилось Фтору. Неужели им удалось захватить сознание стольких людей и запустить массовую болезнь? Этакую пандемию. Не находя места от признаваемой радости, парень галопом понёсся в «Сахару». Ему не терпелось сообщить обо всём своим френдам. Впрочем, вполне возможно, что они сами натыкались на поклонников, забаррикадированных в наушники. Когда Фтор проник в их логово, где царила приятная сырая прохлада, то тут же выпалил новости, словно пули из револьвера. – Прафда? Ты прикалыфаешься! – скептично скурвился Фрикаделька. – Не преувеличивай! – махнул рукой Пустыня. – Ха, – победно гаркнул Фтор, – сами выйдите и послушайте, – предложил он. – Странно. Мы всего пару месяцев болтаемся на малых сценах. Как молва о нас могла так быстро разлететься? – сложил палочки Уроборос. – Видимо, запись альбома принесла свои плоды, – задумчиво произнёс Помпея, – да и видео с наших концертов заработали сотни тысяч лайков. – Чума! – потянулся Везувий. – Нет, не чума, братец, – уселся рядом с ним Фтор, – это панкемия, друг мой. Это панкемия, – изрёк он.Фуругон
– Что ж, раз мы развернулись до таких масштабов, настало время пуститься в тур, – констатировал Помпея. – Отличная идея! – зааплодировал Везувий. – И на чём ты пустишься? И куда? И как концерты организуешь, пупсик? – усмирил его пыл. – Или ты всё надеешься на помощь Фанты? Своей гастрольной жены, а? – Да, как мы будем пиариться? Как продафать билеты? Просфяти, пожалуйста, – просвистел Фрикаделька. – Так, задачи будем решать постепенно, – вдохнул поглубже Помпея, – и для начала следует позаботиться о транспорте. У кого-нибудь есть идеи? – открыл голосование он. – Хм… – прижал пальцы к пухлому подбородку Уроборос. – У моего деда есть старый, но целёхонький фургон, – вспомнил Везувий. – Здорово! – обрадовался Пустыня. – Только мой старик лютый скупердяй, так что на его разрешение не фиг рассчитывать. – Эх, засада, – проскулил фиолетовый колобок. – А чего сразу засада, тупица? Угоним его – и дело с концом! – рассёк воздух ребром ладони Везувий. – Ты уферен? – нерешительно переминался фрик. – Как в своём существовании, – кивнул панк, – старикан уже хилый и полуслепой, вряд ли угон сразу обнаружит. Только через пару-тройку дней, когда мы уже стащить и спрятать его развалюху успеем. Однако действовать лучше ночью или вечерком, когда посторонних зевак нет. – Ага, ночью ещё больше всяких гопников шастает, – пессимистично заметил Пустыня. – Ой, ладно тебе, – прогнусавил Везувий, – увести его тачку легче, чем два пальца обоссать! Его хитрость проста как две копейки. Ключ, должно быть, под ковриком или в цветочном горшке хранит. Замок в гараж можем лопатой сбить или вскрыть аккуратно. Короче, мороки немного предстоит. – Зачем же действовать так радикально? – нахмурился Конг. – Слушай, толстяк, ты либо с нами, либо на своей спине будешь установку тащить! Поймёшь, наконец, почему улитки и черепахи такие медленные. Ну так что? – Молчу-молчу, – закрыл аметистовые губы на невидимый ключик Уроборос. – Вот и славно, – улыбнулся Везувий, – тогда создаём операцию «фурУгон» или просто «У». Для краткости, – пояснил он, – сегодня ночкой я приведу вас к воротам в бедлам, и мы на славу повеселимся, – подмигнул парень. – О’кей, – хмыкнул Фтор. – Угу, – пробубнил барибал. – Я с фами, – подключился Фрикаделька, и будущие разбойники стали смиренно ждать ночной вылазки. – Я, пожалуй, похраплю, – осведомил друзей фрик, заваливаясь на прохудившийся диван. Пружины жёстко упирались в бок, и парень подумал, что, скорее всего, возникнет синяк. – Слабак! – подразнил его Фтор, открывая холодильник и вынимая оттуда пакет молока. Он вылил его в приволочённый из дома миксер, разломал туда один спелый банан с потемневшим концом, разбил два яйца и тщательно взбил ингредиенты. Затем кулинар насыпал две чайные ложки пивных дрожжей, три ложки какого-то порошка и бросил пару кубиков льда. Перемешал снадобье до однородной массы и перелил полученную смесь в жестяную кружку. Сделал большой глоток, стараясь не перекоситься от гадости. – А твой папаша точно безобидный? – всё ещё ёжился Уроборос. – Ах, – закатил глаз Везувий. – Ну, чего ты вздыхаешь? «Ворошиловского стрелка» смотрел? Помнишь, какими злопамятными бывают старики? – докучал чернослив. От его тупости Фтор даже поперхнулся протеиновым коктейлем. – Вот умора! – прохрипел он, отплёвываясь и сморкаясь. Теперь в его носу мерзко свербило. – Из-за тебя я даже подавился, – пожаловался он. В ответ Уроборос только обиженно насупился и замолк до самой темноты. *** Темнота. Влажная и скользкая. Августовская ночь выдалась промозглой. Ехидный холодок прилипал к телу и больше не отставал. Уроборос держал в руках птичью лопату и напоминал Шекспировского могильщика. Пустыня и Фрикаделька светили телефонными фонариками, а Везувий был кем-то вроде поводыря или экскурсовода. Или навигатора, приказывающего: «Через шестьсот шестьдесят шесть метров поверните направо». Или: «Идите прямо полтора километра». Или: «Через сто метров поверните направо, а потом сразу налево, во двор». Так ночной дозор крался к железной заложнице. К своей будущей карете. К их персональному «лимузину». Пустые улицы отдыхали от шумного народа и пахли свободой. Полной вседозволенностью. В животе Везувия даже затрепетала счастливая лёгкость, мимолётная, но необычайно дивная. Жизнь только начиналась, и он с жадностью вбирал в себя её прелести. Затхлый запах, доносившийся из мусорной кучи. Грифельные лужи, облизывавшие его гриндерсы. Вязкий черничный пудинг неба, лежавший на его плечах. Вскоре шайка ночных снайперов вошла в тупик. Точнее, наткнулась на пыльные двери косого гаража. – Мы на месте, – сообщил Везувий, – за дело, – приказал он, уступая дорогу Уроборосу. Тот, шумно вдохнув, врезал лопатовым языком в ржавый замок, но тот не поддался. Только глухой скрежет поцарапал слух. – Давай ещё раз, – напряжённо гаркнул Фтор. Всё его внимание было обострено, как у кошки, крадущейся к добыче. – Угу, – прокряхтел парень с антеннами на голове и повторил процедуру. Поджав губы и нахмурившись, он увесисто ударил по замку и, наконец, сбил железяку. – Отлично! – обрадовался Везувий, словно внутри их поджидало золото. Парень с азартом раздвинул вредные двери, а Фрикаделька сразу осветил бесхозный хлам: садово-строительную тачку, бензопилу, лишенную цепи, поломанные грабли, рваное покрывало, пару плетённых корзин и гвоздь программы – не нужный старику фургон. – Вот он, красавчик, – облизнулся Помпея, – где ключ, ты говорил? – обратился он к Везувию. – Не знаю я. Ищите! – сплюнул красноголовый, и шестёрка взломщиков начала по-мышиному копошиться в узком параллелепипеде. Конечно, их окружал не подвал Джека Уорнера, в котором воняло, как в общественном сортире, и хранились всякие причиндалы для сексуальных утех, но чёрт мог сломать ногу вполне успешно. Пустыня первым делом заглянул под коврик, вторым – в корзину, третьим – обшарил тачку, но ключа не нашёл. Сии поиски напоминали компьютерную игру с таинственной музыкой, где необходимо найти десять предметов на пёстрой картинке со всякой утварью. – Почему твоя задница везде? – резко шикнул Фтор, пихая Уробороса. – Хватит под ногами путаться! – Постойте, – призвал собратьев к тишине Помпея, – давайте мыслить логично… – Да при чём здесь твоя сраная логика? – не унимался Везувий. – Этот жадный старикашка чокнутый, как Билли Миллиган! – Раз он сумасшедший, значит, надо думать, как сумасшедший, – рассуждал Пустыня. – Сумасшедшие не думают! – взорвался Везувий. – Они творят полную херню! – Да погоди ты, – дёрнулся Помпея, – я чую, что разгадка на поверхности. Гораздо ближе, чем нам кажется, – полушёпотом произнёс он, и все внезапно затихли. Двенадцать глаз хаотично бродили по жестянкам и киркам, но не могли ни за что зацепиться. – Человек, совершая положительный выбор в пользу чего-то, совершает и отрицательный. То есть когда мы решаем заглянуть, к примеру, в сундук, то одновременно решаем не заглядывать на полку. Грабители обычно ищут изощрённые лазейки, пропуская мимо внимания самые очевидные места. Пораскиньте мозгами. Где легче всего отыскать ключи? – теребил подбородок Помпея. – Хм, – задумался Фрикаделька, обходя фургон, – да фот же они! – подпрыгнул он. – Где? – подалась гвардия к нему. И правда, раскладной ключ торчал в замочной скважине как ни в чём не бывало. Оставалось его только повернуть, чтобы открыть машину. Всё оказалось до обидного просто. – Ну, чего уставились? – опомнился Фтор. – Залезаем, залезаем! – поторопил одногруппников он. Везувий занял водительское сиденье и на удивление быстро завёл двигатель. Фтор устроился с ним рядом, а остальная четвёрка расположилась на полу сзади. – Погнали! – скомандовал Везувий, и их карета с тарахтеньем выползла на дорогу. План «У» завершился удачно.Новые Пабло Пикассо
– Угнать-то угнали, а что с этим металлоломом делать дальше? – затушил сигарету Фтор. Уроборос всё ещё дрых после их секретной охоты. Этакая массивная летучая мышь. Остальные парни уже успели выспаться и даже позавтракать примитивными бутербродами. – Ну, подлатать его надо. Оформить как-то, что ли, – зевнул Пустыня, выворачивая челюсть, – помыть, – добавил после зевка он. – О, какая же волокита возникнет! – удручённо заныл Фтор. – Предоставь это дело нам с Помпеей, – подмигнул Пустыня. – Да с радостью, – отодвинулся от стола панк, – только, умоляю, не расписывайте его наскальными рисунками, о’кей? – поднял бровь он. – О’кей, – согласился его собеседник, и до захода солнца друзья-ковбои в широких резиновых сапогах начищали фургон до блеска, драили его салон и подолгу копались под крышкой капота. Тем временем Везувий где-то раздобыл аэрозольные краски в баллончиках и настрогал разных трафаретов. – Гляди, как умно придумал! – хвастался он Фрикадельке. – Аха, – гнусаво протягивал тот, натягивая резинки. Эластики. Резиновые тяги. – Ай, забей, – махал рукой Везувий, разочарованный тем, что его старания не оценили по достоинству. – Что там у тебя? – спросил потный Помпея, подошедший хлебнуть холодного пивка. – На, – вручил ему дырявый ватман гитарист. – Прикольно, – скупо прокомментировал Помпея, – давай сейчас и зальём, – предложил. – Конечно! – поднялся с корточек Везувий, – пошли, – потащил он Помпею за рукав рубахи так, что тот поперхнулся пивом. – Подонок! – шутя, выругался парень, но их любезности не помешали слаженной работе. Сначала фургон старательно обклеили трафаретами так, чтобы бумага плотно прижималась, и чтоб под неё не затекала краска. Закрыли окна, а затем хором достали баллончики, сорвали с них колпачки, тщательно взболтали, стуча шариками, и с наслаждением выпустили вонючую жидкость под большим напором воздуха. Краска с шипением облизала автомобиль. – Всё, теперь пусть стоит, высыхает. Мы ничего не трогаем, – обусловился Пустыня и, гордый собой, нырнул в «Сахару». Отклеили бумагу только на вторые сутки, перед этим досконально истыкав поверхность пальцами и убедившись, что они остаются чистыми. – Нормально, – скромно выразился Фтор, разглядывая клубы красно-зелёного пламени и рогатые черепа. – Нормально? Ты издеваешься? Я с этим весь день колупался! – привычно закипал Везувий, но его гневные реплики перебивал лютый хохот – Фрикаделька и два мистера «П» складывались пополам и держались за животы. – Чёрт, мой пресс сейчас порвётся! – запыхался Помпея, беззаботно корчась от смеха.Освобождение
Когда Фанси узнала, что Помпея собирается в тур по стране, то заскакала от яркого фейерверка эмоций. – Здорово-здорово-здорово! – пищала она. – Только в каких именно городах вы будите останавливаться? А билеты уже готовы? – интересовалась девчонка. – Это всё только разрабатывается, – уклончиво отвечал Помпея. Они с Фанси гуляли в милом парке, больше пригодном для мамочек с колясками, нежели для рокеров и торчков. – А я могу помочь с дизайном? Или с договором о выступлениях? – затаивала дыхание миниатюрная куколка. – Конечно! – уже без каких-либо колебаний кивал Помпея, испуская внутренний вздох облегчения. – Невероятно! – искрилась Фанси. Придя домой, она тут же примагнитилась к компьютеру, намереваясь перешерстить все сайты по печати билетов. К сожалению, у девушки недоставало информации о месте и времени проведения. Помпея почему-то игнорировал её вопросы в сети, и тогда малышка решила самостоятельно составить флаер. Сначала крошка изучила карту и наметила на ней последовательный список городов. Затем отмучилась с договором, который потом разослала в наиболее популярные клубы, состряпала примерный дизайн билета и принялась ждать. Ощущение было такое, словно подала заявку в журнал с просьбой напечатать её стихи или рассказ и теперь с волнением готовилась к отказу, тайно надеясь на положительный ответ. Мучительное состояние! Возбуждение мешало заснуть, еда теряла вкус, даже её любимая газировка перестала казаться сладкой. Больше всего Фанси боялась подвести Помпею. Не оправдать его ожиданий. Затормозить его планы. Его развитие. Он, конечно, мягкий и добрый человек, но от этого его гнев только мощнее обрушится на её несчастную голову. Как волна. Как Сизифов камень. Не находя себе покоя, Фанси грызла ногти и теребила серебряную цепь. Наконец, на её электронный адрес стали приходить ответные письма. Трясущимися руками девчонка кликала на уведомления и с замиранием сердца читала послания. Если бы не оцепенение, то она, должно быть, энергичной молекулой забилась бы по комнате. Все организаторы выражали согласие! Фанси ракетой мчалась к седьмому небу и вопила от ликования. – Помпея! Помпея! – кричала она в трубку. – Что такое? – раздавался его баритон. – Ты выступишь в Кемерово! И в Томске! И в Новосибирске! И в других городах на пути к Западу! – торжествовала девушка. – Правда? Ты чудо! – изумлялся её сердечный друг. *** Спустя неделю список городов был укомплектован, а билеты напечатаны и разосланы по торговым точкам. – Ты просто умница! – хвалил её вокалист так, что сквозь слой тональника и пудры проступали румяна. – А можно, – неуверенно просила его девушка, – я поеду с вами? Ну, вдруг возникнут какие-то трудности?.. Я могла бы искать ночлег, организовывать дополнительные вечера… – мялась несчастная опекунша. – Само собой, Фанси! Парни будут не против! – подмигивал ей Помпея, хотя глубоко сомневался в правдивости своих слов. К счастью, музыканты действительно не возражали. Возражала только мама Фанси. – Сколько тебя не будет? – ахнула она, метая молнии то на дочь, то на её чемодан. – Месяца два-три, – как бы между делом пояснила девушка. – А как же учёба? Ты подумала о колледже? Ты обо мне подумала, юная леди? – строго спросила психотерапевт. – Да, мама. Я хорошо подумала и твёрдо решила, что ни в какой колледж я не поступлю, – холодно сообщила Фанси. – Что-о?! – враждебно настроилась женщина. – Да ты посмотри на себя! В кого ты превратилась? Куда и с кем ты собралась путешествовать? – С одной музыкальной группой, – не стала вдаться в подробности Фанси. – Группой? Послушай, бусинка, не смей связываться с наркоманами! – Что ты постоянно переспрашиваешь? – не выдержала Фанси. – И никто из них не наркоман! А тебе следовало бы не подвергаться стереотипному мышлению, – поучительно изрекла она. – А ты что? Влюбилась? – пронюхала мать. – Ты влюбилась, да? И потому хвостиком за мальчиком и вьёшься, да? – Отстань! – жарко вырывалась из-под её опеки Фанси. – Хватит лезть в мою личную жизнь! Не твоё дело, в кого я влюбилась! Хватит использовать на мне свои психологические штучки! Я устала быть твоей подопытной крысой! Самоутверждайся на своих пациентах! Раньше ты только о них и заботилась, что ж теперь на меня переключилась? Вздумала уму-разуму поучать? Да какой ты психолог, раз сама в разведёнках ходишь? Раз сама не можешь построить любовь, не губи мою! Не души меня! Не души! – кричала Фанси и ощущала, словно бурный поток воды, наконец, выбил закупоривающую пробку и теперь все скопленные страдания прорывались наружу. Как гной. Как выжатый прыщ. – Ты ещё не самостоятельна, – парировала мать, – и не смей разговаривать со мной в таком тоне! Между прочим, я о тебе все эти годы заботилась! – А я не просила! – всхлипывала Фанси. – Ну, угомонись же, бусинка! Я же люблю тебя! Ты единственное сокровище в моей жизни! Я просто о тебе беспокоюсь! Ты изменилась, отдалилась от меня. Отстригла волосы, превратила себя в кикимору… – Я сыта по горло твой заботой! Довольно! – отрезала Фанси. – Но не уезжай! С тобой может произойти несчастье! Что если ты заболеешь? Что если тебя изнасилуют? Да мало ли что может случиться в незнакомом городе в дурной компании?! Тебя подсадят на наркотики! Мою девочку загубят, – причитала женщина с волосами, собранными в опрятную шишку. – Мама, ничего страшного не произойдёт. Я давно знаю Помпею и его товарищей. У нас дружеские отношения. Они не дадут меня в обиду, – пошла на примирительную Фанси, – позволь мне самой выбирать свою судьбу. Я приму любые последствия, но дай мне почувствовать вкус молодости, – глядя в глаза, попросила непутёвая дочь. После её реплики воцарилось тяжёлое молчание. – Ладно, – натянуто выдавила из себя её мать, – только звони мне каждый день. И пиши почаще, – затараторила она. – Обязательно, – улыбнулась улетающая бабочка, – я всегда буду на связи.Сборы
Весь день парни гарцевали по «Сахаре», утрамбовывая в рюкзаки необходимые причиндалы. – Никто не видел мои медиаторы? – голосил Везувий, шастая в одном чёрно-розовом чулке, пока Пустыня складывал тюбики со змеиным жиром в спортивную сумку, а Фтор натягивал новые струны. – Ещё чуть-чуть… – дрожал он, – ещё немного, – жмурился парень, боясь, что струна лопнет и попадёт в глаз. Уроборос наполнял рюкзак палочками, дезодорантами и резиновыми утятами. Ключ для настройки барабанов болтался у него на шее, заменяя крест. Фрикаделька пересчитывал зубные щётки, зубные нити и зубные ёршики. Помпея со смущением паковал свои микрофоны. – Не забудьте про костюмы и косметику, орлы! – горланил он. От беготни уже мозолило глаза, суета и лихорадочные сборы действовали на нервы. – Предлагаю фиксировать то, что надо взять! – искал ручку Пустыня. За этим занятием его и застала пришедшая Фанси. Стильная и важная, она катила чемодан и надувала жвачные пузыри. – Хеллоу, – поздоровалась девушка, – я тут подумала, что нам пригодится мерч, чтоб его продавать после концертов, и напечатала пару принтов. Зацените, – щёлкнула пузырём она, расправляя чёрную футболку с надписью «Панкея». На другой вещице красовалось пошлое словечко «трахай» с микрофоном-пенисом снизу. – Супер! – приобнял её Помпея. – Фышло эпатажно, – заметил Фрикаделька. – Теперь мы точно успешно скатаемся! – подтвердил Уроборос.Бременские музыканты
Вскоре инструменты были загружены в трейлер, маршрут выделен на карте красным, а музыканты полны энтузиазма и предвкушения. Уроборос не обошёлся без Штейна и Зомби, и сейчас его ручные тарантулы незаметно перемещались по салону. Везувий вызвался занять позицию водителя. Никто не стал ему возражать, так как тот единственный умел водить и имел мотоцикл. Мотогонщик за баранкой всё надёжней, чем новичок со схематичным представлением, полученным из гангстерских фильмов. – Итак, поехали! – скомандовала Фанси, и фургон тронулся с места. – Как же дивно ощущаешь себя в самом начале путешествия! – расслабленно улыбнулась она, боковым зрением глядя в окно. – Это точно, – открыл стеклянную бутылку с соком Помпея, – и я несказанно рад, что отправляюсь в такую значимую для меня поездку с тобой, – признался он. Фанси мило захихикала, словно девчонка из аниме. Пустыня и Фрикаделька обменялись многозначительными взглядами, но комментировать воркование голубков не стали. Конечно, их дорога едва ли могла претендовать на звание романтичной или грандиозной, поскольку сидеть впятером друг напротив друга было тесно и неудобно, к тому же львиную долю пространства занимал багаж. Этакий рокерский теремок. Но ожидание чего-то прекрасного наполняло янг пипол лёгкостью и светом. Серый город за стеклом потихоньку редел, монолитные здания уступали скромным кособоким двухэтажкам. В воздухе чувствовалось сырое дыхание дождливой осени, и небо было тяжелее обычного. Оно висело мокрой тряпкой и грозилось выжаться в любой момент, однако обещанной разрядки не происходило. Вначале все тряслись молча и размышляли о чём-то своём, но вскоре парни заскучали и включили радио. К сожалению, ничего годного не крутили, и Пустыня вытащил свою гитару. Помимо баса, он здорово играл на акустике, как бы оправдывая своё доброе имя гитариста. Повращав колки и убедившись в чистоте звучания, он тренькнул по всем струнам, заглушил их ладонью, ненадолго задумался и взялся за «Потерянный Рай» группы «Ария». Обстановка мигом сделалась теплее и уютней. Дорожное фальшивое пение, разбавленное смехом, действовало успокаивающе, и Фанси почти задремала: настолько она была уверенна в своей защищённости и безопасности. Только пауки нервировали леди. Педантичная крошка боялась даже махоньких мошек, а теперь её заключили в один ящик с мохнатыми гигантами. – Не бойся. Они безобидные. Штейн и Зомби тебя не тронут, – добродушно заверил девушку Уроборос, и та снова прикрыла глаза. – Дыханье у спящих он умеет похищать, – напомнил Помпея, касаясь её плеча своим, – бояться не надо, душа моя будет рядом, – искренне продолжил он, и тронутая Фанси растаяла от умиления, словно сахар в горячем чае. – Засыпай, на руках у меня засыпа-ай, – пел её обаятельный друг. – Как это мило, – прослезилась она. Постепенно город сменился холмистыми равнинами с редкими палками, от которых тянулись провода. Густой тёмно-зелёный цвет мягко баюкал зрение, и дышалось всем семерым свободней. – Думаю, нам пара перекусить, – вежливо предложил Уроборос, слушая, как навязчиво барабанит его желудок. – Пожалуй, ты прав, старик, – отложил акустику Пустыня, – пацаны, привал! – постучался он к Везувию и Фтору. – Есть! – отозвался последний, и их череп застыл у обочины. Упитанный гот уже разворачивал жирную котлету, зажатую между салатом, сыром и двумя булками. Пустыня хрустел сухим «Дошираком», а Фрикаделька возился с пюре быстрого приготовлению. – Дело ф том, что его не надо жефать, – пояснил фрик, будто кто-то задавался вопросом, по каким причинам клавишник выбрал такую пищу. Фанси расстегнула свой чемоданчик, в котором аккуратно лежали чёрная одежда, косметичка, прокладки и домашняя еда в контейнерах. От неловкости она даже покраснела. Девчонка не слишком гордилась тем, что питалась материнским варевом. Фтор лакал из термоса очередной протеиновый напиток, на этот раз с грецкими орехами и мёдом. – Надеюсь, дальше нам попадутся какие-нибудь столовые, – вздохнул Помпея, – вроде «Съем кита» или «Помидорова». – Конечно, – ласково обвила его шею Фанси, – обязательно! – Так, детки, вы бы лучше баиньки ложились, чтобы ночью меня подменить, – обсосал палец Везувий. – Предоставь это мне, – икнул Фтор, поднимая термос, – я еще как минимум двенадцать часов буду на ногах. – Отлично, братишка, – сцепили руки гитаристы и вновь заняли передние места. – Переночуем в фургоне всего один раз, – пообещал Помпея, – а как доберёмся до ближайшего пункта, то остановимся в мотеле, хорошо? – чмокнул он Фанси в аккуратный вздёрнутый носик. – Угу, – разомлела та. Ночка и впрямь выдалась жуткая. Во-первых, Уроборос храпел и пердел, как танк. Во-вторых, постоянная тряска вызывала рвоту и головокружение. И в-третьих, принять горизонтальное положение было невозможно. Только у Фрикадельки не возникло проблем со сном, и всю ночь малыш посапывал, как новорождённый. Только позвякивали его пирсинг и многочисленные цепи. – Эх, – сдула прядь с лица Фанси. Надо было стащить у матери успокоительного или снотворного, подумала она, но сожаление никак не помогало. Все сумерки девушка провозилась, следя за смутными очертаниями пауков, и только ближе к утру ей удалось поймать обрывки сновидений. Однако это не избавило её от покрасневших глаз и вялого настроения. – Ух, красота! – потянулся Фрикаделька, после чего засунул пальцы в рот, чтобы снять резиновые эластики. – Поздравляю, – зевнул Помпея, – мы приехали! Сейчас найдём дешёвую гостинку, приведём себя в порядок и прямиком на концерт! – Уиии! – задрожала Фанси. Её разбитость улетучилась, как будто её только что окатили ледяной водой. Пустыня уже подыскивал в гугле подходящий кров для нищих. – Может быть, прикинемся бездомными? – вслух поделился дельной мыслью фрик. – Не пори чушь, – шутливо замахнулся на него Помпея, – хотя на бродягу ты похож, этого не отнять! – подтрунил он. – Спасибо за комплимент, – скурвился Фрикаделька. В итоге приезжие набрели на старый клоповник, где брали сущие копейки в сутки. Правда, у заведения, которое называлось «У тёти Моти», стояло всего полторы звезды, но путников это не смущало. Вряд ли местные тараканы могли испугать хозяев членистоногих. Вода из крана в общественной душевой бежала так, словно капала из пениса старика, болеющего пиелонефритом. Кухня тоже входила в общественное пользование, зато в коморке их ждали заботливо оставленные настольные игры и пара потрёпанных книг со слипшимися страницами. Светильники отваливались от стен вместе со штукатуркой. Их было опасно зажигать. Казалось, что в любой момент старое устройство плюнет в тебя рыжими искрами. Деревянные койки с пятнистыми матрасами воняли то ли мочой, то ли затхлостью, то ли протухшем мясом, словно на нём кололось ни одно поколение нариков, прочищавших шприцы. Пол скрипел. Двери громко бухали, где-то сверху стонала любовная пара. – Отпад, – выдавил из себя Фрикаделька. – Точнее не скажешь, – согласился Везувий. – Ладно, – очнулся Помпея, – нам ещё нужно успеть порепетировать, – сказал он. – Нет, – завыл Уроборос, – ну не надо, пожалуйста, – хныкал он. – Хватит распускать сопли, размазня, – отрезвил его Пустыня, – мы приехали выступать, а не лениться. Поднимай свою задницу и топай за установкой. Час ранний. Всё успеем, – подытожил он.Тур
Парни нехотя втиснули инструменты в коридорный карман. Пришлось, конечно, сдвинуть кровати к чему-то вроде окна, и в процессе перемещения сломалась ножка, но это не особенно огорчило музыкантов. Фтор долго настраивал комбик и подключался к усилителю. Остальные ребята мучились с настройкой. К их великому ужасу, Уроборос завершил её первым и, не откладывая, начал упражняться. – А ты можешь не мешать?! – рявкнул Везувий. – Нельзя подождать, пока мы настроимся? – поднял свои дошираковые патлы Пустыня. – Иначе я тебе твои грёбаные палочки в глотку запихаю! – пригрозил Фтор, отвлекаясь от тюнера. – Извините, я больше не буду, – пообещал Уроборос, но придерживался своего обещания чернослив не дольше минуты. – Чтоб ты мизинец ударил, – шептал проклятия Везувий. Но вскоре все благополучно настроились и принялись оттачивать исполнение, следую трек-листу. *** Тренировка прошла как по маслу, и уже вечером гости грудились в клубе «Стрекоза». Лица скрывали малиновый, фиолетовый, чёрный и белый цвета. – Зададим жару, – сжал кулак перед выходом Помпея. Вот свет в зале погас, послышались пригласительные аплодисменты, и первым из-за кулис вышел Уроборос, высоко подняв скрещенные палочки. Получив свою порцию оваций, он уселся за установку и выпустил мягкую дробь, подлившую интригу. Следующим на сцене показался Фрикаделька. Он долго кланялся, высовывал язык и, наверное, позировал. Иначе как ещё назвать его марионеточные движения? Третьим фанаты поприветствовали Пустыню. За ним показался Везувий, который прорезал аудиторию резким визгом электрогитары и занял своё место с краю. После Везувия к публике вышел Фтор с поднятой рукой и сложенной козой из пальцев. И на самом кульминационном моменте, когда барабан трещал по швам, выплыл Помпея с харизматичной улыбкой и резиновым микрофоном. Зал завопил как резанный, к его крику добавились гитарные стоны, и песня о горячей любви запульсировала из колонок. – С теплом, ваши пансексуалы! – поклонился в конце Помпея, вызывая новую волну возбуждённого визга. Парню казалось, что он утопает в монотонной какофонии звуков. Что он растворяется в бездонном море блаженства. Яркий белый свет слепил глаза и, словно рентген, просвечивал его грудную клетку. Реальность происходила где-то совсем рядом, но не с ним. Он воспринимал её через прозрачную плёнку, как будто события разворачивались на экране телевизора. Музыка изгибалась, как змея, крадущаяся к птенцу. Эйфория заливала его душу, взбивала её, как миксер, до белой воздушной массы. Голова кружилась, как колесо обозрения, и невесомость наполняла его ноги в тяжёлых ботинках. Раскрепощённый, Помпея сбрасывал свою одежду в толпу, радуя тех счастливчиков, кому достались редкие реквизиты. Затем парень вынул подписанные открытки с бардовым отпечатком губ и запустил их в пёструю давку. Накрашенные куклы падали на пол, как ястребы на мышь, и с ликованием прятали поцелуи кумиров в бюстгальтер или пиджак. Бедолага Уроборос обливался потом, как истинный мегалодон. Маски из папье-маше взрывались, осыпая толпу конфетами с сюрпризом. И их безумие длилось до густой темноты. Поклонники долго не отпускали артистов и просили повторить композиции на бис. Исполнителям, конечно, льстило их почитание, но когда ты обесточен, как выкинутая на берег рыба, то не шибко радуешься крикам. К счастью, скоро их звёздный ад подобрался к концу, и парни смогли перевести дух в гримёрке. – Это просто бомба, – глотнул воды Везувий. От усердной работы потовых желез макияж у всех потёк, и выглядели детки особенно пугающе. Спали они в гадком клоповнике как убитые. Впрочем, разница была небольшой. На следующий день группа собрала все грязные шмотки в целлофановый пакет, дружно вымылась в душе и заглянула в столовку «Орех Кракатук». Только блюда не соответствовали стереотипу. Меню не исполняло желаний, так как, кроме печёного картофеля и двух-трёх салатов с сыром, ничего не подавали. – Странный наёб, – с остервенением порвал хлебный мякиш Фтор. – Не серчай, – с набитым ртом прочавкал Пустыня, пока Уроборос искал, чем бы могли поживиться его домашние питомцы. Фанси уплетала салат и заверяла всех, что точно насытится политой маслом зеленью. – Как скажешь, Фанта, – не стал заморачиваться Везувий. После завтрака банда панков заправила бак бензином и пустилась к новым горизонтам. Странный коктейль триумфа и усталости плескался внутри каждого. Говорили мало. Радио тоже молчало. Урчал один фургон, и его тарахтенья вполне хватало. В следующем городе молодёжь заселилась в подобном заведении, только называлось оно «Баба Капа». Обстановка была скромной, но номера оказались опрятней. Закусочная тоже подбодрила голодных путников. Картофельное пюре с сердечками, спагетти с кетчупом и пирожки не оставили посетителей равнодушными. Не зря говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. А если у мужчины нет сердца, то желудком путешествие и заканчивается. Концерт опять произвёл сногсшибательный эффект. – Гудбай, май Гадс! – как пьяный, кричал Помпея, слюнявя микрофон. В баре «Барбекю» собралась на удивление нехилая толпа, которая превратилась в единый мускулистый организм. И чем ближе труппа подбиралась к Западу, тем больше натекало людей. Пожалуй, мир нуждался в их лютой агрессии. Миру не хватало скандальности и бэдтрипа в отсутствии колёс. Отчего люди так страстно любят то, что их убивает? Отчего они, очертя голову, несутся в разинутую пасть погибели? Неужели в погоне за острыми ощущениями они готовы вбухивать в себя тонны наркоты и музыки? Самый фееричный концерт выдался на фестивале, организованным акцией «Помоги пойти колоться». Заработанные средства от продажи билетов шли в благотворительный фонд, который щедро делился героином с отчаявшимися торчками, у которых кровь хлестала из носа, а из задницы понос. Поистине, доброе дело – содержать бродячих джанки! Вот она – искренняя мягкая любовь! Весь стадион был заполнен любителями рока и индастриал-метала. Известные группы выступали по очереди, и «Панкея» подоспела как раз вовремя. Их выход поразил армию поклонников, и Помпея невольно подумал о секте. Уж слишком ситуация напоминала массовую промывку мозгов, а тут ещё это пожертвование вписалось как нельзя кстати. Впрочем, куда сильнее парня интересовало их продвижение по какой-то там лестнице. То ли карьерной, то ли золотой, ведущей к батюшке Господу. С ним, правда, у Помпея были свои тёрки. Ну, не то чтобы тёрки, а так – взаимный игнор. – Фух, – стянул с себя майку Фтор, – эффект, словно воду вылили в кислоту! – воскликнул он. – Аха, – подтвердил Фрикаделька, хотя слабо догонял, о чём текла речь. *** В подобных разъездах пронеслись два месяца с небольшим хвостом. За этот промежуток времени у ребят выработался личный график, который поддавался краткому изложению: «потрястись в фургоне-отрепетировать-выступить-отбросить копыта-потрястись в фургоне…» и так до бесконечности. А точнее – до возвращения в пыльный грязный городишко, напичканный заводами по производству цемента и строению какого-то говна для подводных лодок.Возвращение
– Несчастные мои тарантулы, – тонко лепетал Уроборос, – совсем вас злые дядьки замучили, – складывал он губы трубочкой. В команде договорились, что каждому даётся пару дней на отдых, а затем рабочий режим возобновляется. Толстопузый гот не стал терять времени даром и первым делом набрал себе ванну. Как же он соскучился по плаванью с жёлтыми игрушками! В гастролях у него совсем не находилось возможности позабавиться с акульей охотой. Зато теперь толстяк мог оттянуться на славу. Рыча и расплёскивая пену, он бросался на испуганных утят и прижимал их пузом к кафельному дну. После водных процедур фиолетово-чёрный увалень отправился на улицу с лопатой. Осень уже успела раздеть деревья, и сейчас мокрые листья противно чмокали под гриндерсами, а сырой, как осьминожья щупальца, воздух окутывал кожу. На повороте его покойно дожидался расплющенный шиной голубь с фиолетовым кетчупом. Птица уже успела окоченеть и превратиться если и не в камень, то в его пернатую копию. Уроборос с кряхтеньем присел на корточки и принялся соскабливать несвежий труп. Всю дорогу до голубиного кладбища он заботливо укачивал сизого мертвеца, словно мать леденцового младенца с молочным и тальковым запахом. Оказавшись на знакомой полянке, Уроборос вырыл ямку, уложил в неё бесформенную тушку и, прочитав птичью молитву, засыпал ложбинку землёй. – Покойся с миром, брат, – прошептал громила, сдерживая дрожащие слёзы, которые покрывали пейзаж студенистой рябью, – будь свободным. Летай бесплотным райским сирином, оборачивайся вольным ветром и щекочи проклюнувшуюся траву, – максимально красиво и достойно напутствовал он. *** Фрикаделька сходил на приём к ортодонту и получил пакетик с нарисованным упоротым лосем. Внутри были всё те же резинки, только куда толще и страшнее. – Фот засада, – проскулил он. *** Фтор и Везувий неслись на своём двухколёсном Ниндзе, ловя драйв и встречный поток дождливого запаха. Их куртки дрожали на ветру, а крыша съезжала с дома, в котором явно жили не все постояльцы. *** Пустыня просто отсыпался, а Помпея гулял с Фанси и обдумывал дальнейшее развитие группы. – Понимаешь, нам нужно что-то более личное, – говорил он, – нам нужна драма, глубокая тоска и вязкая печаль, тягучая, как мёд, испорченный ложкой дёгтя. – Типа памятника умершей любви? – спрашивала Фанси. – Да. Что-то вроде предсмертного реквиема Моцарта. Он играл его, когда завистливый Сальери отравил великого виртуоза, – делился исканиями Помпея. – У тебя уже есть идеи? Ну, костяк альбома? Намётки текстов? – развивала тему Фанси, собирая сухие листья в букет. Они опять бродили в парке для мамочек с колясками. Теперь они так и называли своё условное место – «коляска». Типа: «Сегодня встречаемся в коляске». Или: «Жду тебя в коляске». Или: «Найдешь меня в коляске, пупсик». – Да, внутренне я полностью готов к записи альбома. Даже знаю его название. Думаю, парни должны согласиться. А если не согласятся, то пошлю их нах… куда подальше пошлю их, в общем, – поправлялся он. – Пожалуйста, позволь мне узнать первой! Я ведь никому-никому не проболтаюсь! Это будет наш с тобой секрет. Это будут наши дети. А когда я забеременею, то прежде всего сообщу тебе, – выпаливала мрачная принцесса, – то есть… – смущалась она. – А ты забавная, – оборачивался к ней Помпея, – раз клянёшься, что не проболтаешься, то скажу, – пообещал ей солист. – Клянусь, – затаила дыхание девушка. – Тогда слушай, – вздохнул Помпея. Когда он покидал сценический образ, то становился самым милым и нежным мальчишкой в жёлто-оранжевой шапке с помпоном и клетчатым уютным шарфом, какие носят поэты. Если берет – символ живописца, то символ поэта – это шарф. – Называться альбом будет «Селекция грусти». Ты же знаешь, что такое селекция? Это улучшение чего-либо, выведение новых сортов, размножение… Так вот. Я создам селекцию грусти. У грусти гораздо больше пятидесяти оттенков серого. И живёт она дольше пятидесяти дней… – Почему ты об этом думаешь, Помпея? – не на шутку озаботилась Фанси. Её настораживала пессимистичность друга. – Признаться честно, – остановился он, – я чувствую себя одиноким. Тогда, в туре, сотни тысяч людей аплодировали нам, любили нас, обожествляли и всё в этом духе. Но точно так же хлопают комарам и мухам, – с болью в голосе произнёс он, – эта рать псевдопоклонников способна задавить тебя. Прижать к полу и вырвать язык. От любви до ненависти один шаг. И самое жуткое, Фанси, это то, что я люблю их. Каждый раз, когда пою им, то ощущаю такую близость, какая возникает после секса в первую брачную ночь… – Разве у тебя уже была первая брачная ночь? – по-щенячьи подняла глаза Фанси. Если бы она внезапно обернулась собакой, то определённо китайской хохлатой. У неё даже имя смахивало на собачью кличку – Фанси. Наивная и доверчивая Фанси. Преданная и простодушная. – Конечно, нет! – рассмеялся Помпея. – Но почему-то мне кажется, что сравнений удачнее не найти, – пошутил он, – а тексты… Я точно включу в список песню с названием «Демосчастье». Или «Демотепло». – Или «Демолюбовь», – подхватила малышка. – Точно! Или «Демолюбовь», – грустным эхом повторил Помпея. Дальше влюблённая парочка бродила молча. Их ноги швыряли хрустящие листья в воздух, руки, треснутые на лёгком морозце, гуляли по древесной коре. У Помпеи с детства была необычная аллергия. Кактолько природа закутывалась в снежный саван, его пухленькие ягодицы, икры и щёчки краснели, чесались и шелушились. К счастью, больше попка не реагировала на мороз, а вот руки мигом покрывались экземной чешуёй. – А как у тебя дела? – прервал ненавязчивую тишину Помпея. – В порядке, но обратном, – усмехнулась Фанси, – мама постоянно нудит, что я должна заняться образованием и всё такое, а я считаю себя свободной личностью, которая способна самостоятельно выбирать судьбу. Матушка называет вас криминальными гебоидами, – продолжала усмехаться девушка. – Кем? – поперхнулся Помпея. – Она психотерапевт и не устаёт сыпать научными терминами, – отмахнулась Фанси, – так что не зацикливайся, – посоветовала она. – А с тобой интересно. Легко. Непринуждённо. Не как с другими. Понимаешь, с тобой я не прикидываюсь звездой, крутым мачо или дерзким разрушителем. С тобой я – я, – признался парень, крепко сжав ладонь подруги. – Я тут внезапно поняла, – наклонила голову девушка, – что зря откромсала волосы и накупила столько чулок. Я просто думала, что смогу произвести на тебя впечатление. Мне хотелось быть с тобой на одном уровне. Стоять на одной ступени. Ах, какой же я была дурой! – вспыхнула она. – Ты не виновата, – взял её за подбородок Помпея, – ты вела себя естественно. Ты не могла уступать мне во всём, – бархатно прошептал солист. – То есть ты на меня не сердишься? – шмыгнула китайская хохлатая. – Сержусь? Конечно, нет! Ты самоотверженно провожала меня в пути! Ты верила в меня даже тогда, когда я сам в себя не верил! Ты научила меня терпимости и толерантности. Помогла справиться с отчаянием, в которое меня погрузил постмодерн… – Что ты, – мурлыкнула Фанси, – просто я была рядом. После её откровения уличные романтики опять замолчали и двинулись по серо-розовому бордюру. На душе было свободно и хорошо. По-простому так хорошо, без всяких ухищрений и досадливых помарок. – Фанси, – перебил тишину Помпея. – Да? – отозвалась она. – У тебя случайно суставы пальцев не слишком большие? – спросил он. – Да вроде нет, а почему ты спрашиваешь? – удивилась девушка. – А у Пустыни большие. Он кольца снять не может. – Не повезло, – вздохнула его глупая крошка, всё ещё не понимающая, к чему клонит Помпея. – Тогда я готов сделать тебе предложение, – сконфуженно произнёс он, стоя в дурацкой жёлто-оранжевой шапке с помпоном и поэтическом шарфе. – Что? – рассеянно ахнула Фанси. – Ну, ты это… Примешь мои член и сперму? – сокровенно спросил её кавалер. – Руку и сердце! – прыснула радостная девчонка. – Ой… – сгорбился Помпея, – уж извини. Меня не учили делать предложения, – с весёлыми нотками извинился он, – так ты готова быть моей невестой? – Твоей невестой? – уронила букет из листьев Фанси. – Конечно, да, – слабо ответила девушка. – Боже, да! – громче прокричала она, прижимая ко рту руки в вязаных пинетках. – Ура! – подхватил её под мышки Помпея. В следующую секунду он уже крутил избранницу так, что рыжий парк сливался в одну густую акриловую кляксу. – Поставь! Поставь! – хохоча, попросила она. – Слушаюсь, мой командир, – отдал честь парень, возвращая девушку на ноги. После того, как хэппи лаверс покинули «Коляску», они отправились домой к Помпее. Подходящим друг к другу половинкам не терпелось воссоединиться, и они дрожали от сильного желания. – Только я девственница, – уже в прихожей призналась Фанси. – Я буду нежен и мягок, как бисквит, – пообещал Помпея, – я не сделаю тебе больно, – поцеловал её в ухо он. Вообще, Фанси не была против того, чтоб Помпея сделал ей больно. Она могла бы стерпеть лёгкий дискомфорт, но её малыш действительно вёл себя ласково, как морской бриз. Вначале он долго гладил и раздевал свою подружку, целовал её шею и грудь, дразнил соски и всё такое. Фанси прижимала к себе Помпею, хватаясь за его волосы и слегка постанывая. Потом Помпея медленно вошёл в свою милую и принялся плавно двигаться внутри. Каким-то шестым чувством он понимал, когда следует остановиться и дать ей отдохнуть. Невероятное наслаждение горячим какао затопило девушку, размешало её до полного растворения и выпило без остатка. После соития она была расслабленной, мягкой и податливой, как домашняя кошка. – Моя сильная девочка, – шептал Помпея. – Твоя сильная девочка, – вторила ему Фанси, погружаясь в сладкую липкую, как сироп, дрёму.Картина маслом
На следующее утро Помпея проснулся первым и принялся гулять влюблённым взглядом по беззащитному телу Фанси. По хрупкому и идеальному телу. Невинные ключичные ямки, наверное, создавалась нарочно для его поцелуев. На животе были рассыпаны родинки в форме созвездия «Малой Медведицы». Грудь равномерно поднималась и спускалась. Этакое графическое изображение её лёгкого дыхания. Помпея аккуратно погладил свою малышку по волосам и подумал, что нужно как можно скорее купить кольцо. Интересно, лучше вместе выбирать или ошарашить её сюрпризом? Какое изделие лучше подчеркнёт простую красоту его крошки? Аккуратное тоненькое колечко с цепочкой бриллиантов или золотое кольцо с крупным камнем посередине? Эх, вот за что судьба обделила мужской пол вниманием ко всем этим мелочам? Если мыслить логично, то именно им, мужчинам, нужны способности к утончённому восприятию, дабы баловать своих дам подарками. Но, видимо, Бог, если он существует, ещё тот мудак, раз не додумался до самого элементарного! Помпея ласково обнял Фанси, намереваясь показать ей дивное утро нового осеннего дня, как вдруг раздался скрежет в замочной скважине. «Чёрт!» – мысленно выругался Помпея. От шорохов пробудилась и Фанси, но она не сразу сообразила, что происходит, поэтому у Пустыни оказалось полно времени, чтобы застать парочку врасплох. – Кого я вижу! – лукаво прогорланил он, пройдя в спальню. – Картина маслом! Брюллов отдыхает! – Нет. Это мы отдыхаем, – сонно проворчал Помпея, ещё хриплый после сна, – ты чего припёрся? – Так ты же сам говорил, что через два дня собираемся в «Сахаре». Все давно уже тебя в пух и прах разносят, а ты тут, оказывается, с нашей зайкой любовью занимаешься! – подразнил друга он. – Точно. У меня совсем из головы вылетело. Спасибо, – смутно припомнил Помпея, – я сейчас быстро соберусь, – сообщил он и, не стесняясь приятеля, выпрыгнул из постели, натянул трусы, нацепил кофту и запрыгнул в штаны. – Побежали-побежали! – поторопил он Пустыню. – Фанси, можешь оставаться у меня. Чувствуй себя как дома. В холодильнике бери, что хочешь. В шкафчике есть одноразовая зубная щётка, – на ходу тараторил он. В гараж парни бежали так, что поток воздуха царапал и обжигал горло. Отдышаться удалось только в «Сахаре». – Чего так долго? – накинулся хмурый Везувий. – Без обид, орлы. У нашего Амура любовные похождения, – оправдался за него запыхающийся Пустыня. – Приплыли, – цокнул языком Фтор, – мне, значит, нельзя по воскресеньям расслабляться, а этому выскочке можно… – Остынь. Никто тебе ничего не запрещал, – положил руку на его плечо Пустыня. – Что ж, – откашлялся взмокший Помпея, – сегодня нам предстоит провернуть большой объём ворка. – Опять, – скукожился Фрикаделька. – Сейчас, когда мы набрали популярность, нужно поддержать интерес публики новым альбомчиком. Сегодня мы должны записать на диктофон демоверсии основных песен. – Придержи коней! За один день шедевры не сочиняются, – возмутился Фтор. – Только если ты не гений, – перебил его Помпея. Отчего-то юноша вёл себя так, словно боялся не успеть реализовать все свои планы. С недавних пор его жизнь неслась стремительным экспрессом, но совесть всё равно не замолкала. Что бы парень ни совершал, он не был удовлетворён своей продуктивностью. И потому сублимировал, сублимировал и сублимировал. – Мы должны создать потрясающую вещь. Чтобы каждый звук щипцами вытягивал душу из слушателя. Чтобы рёв глобальной трагедии касался каждого. Чтобы болезненная тягучая музыка затягивала людей, как болото. Я хочу погрузить их на самое дно отчаяния, а потом спасти светом своей любви. Отрезвить их. Показать силу принятия… – Остановись. Тебя несёт, – зевнул Везувий, – скажи-ка на милость, зачем нам сопливый депрессняк? Этот сентиментальный бред? Почему мы должны скатываться до типичных лириков? Оставь эти мессии для классики или… – Да чего вы противитесь? – не выдержал Помпея. – Да потому что мы группа, чёрт возьми! – выкрикнул Фтор. – Мы команда! Мы находим компромисс. Мы слышим и учитываем мнение каждого, а не исполняем твои прихотливые проекты, сраный эксплуататор! – презрительно поднял губу он. – Пожалуй, ты прав, – огорчился Помпея, – я немного ослеп… – Немного ослеп! Может быть, ты ещё немного умер? – Может, и так, – опустился он на диван. – Давай обойдёмся без театра? – продолжал напирать Фтор. – Давай. Делайте что хотите, – как-то быстро сдался Помпея. Ему вдруг стало неважно их будущее. Ради кого они стараются? Земляков? Себя? Какая разница, напишут они новый трек или нет? Вселенной ведь плевать. Холодный космос не слышит их музыки. Только далёкое созвездие «Малой Медведицы» освещает ему путь. Хотя, может быть, не такое оно и далёкое. – Я хочу добиться справедливости! – брюзжал Фтор. – Ты нахально сместил меня на второй план, скотина! А теперь заставляешь плясать под свою дудку! Только я не цирковая зверюшка, чтобы подчиняться твоим командам! Сначала ты созываешь нас ни свет ни заря, а потом сам же и задерживаешься! Свинья непунктуальная! – закипал он. – Сегодня, кажется, не среда, – отрешённо отозвался Помпея. – Ёрничать вздумал? – с тяжёлой угрозой придвинулся к нему жёлтый ирокез. – Тебе виднее, – устало ответил Помпея, провоцируя разъярённого дружка на драку. Но драки не произошло. Произошло нечто хуже. – Ах, так, – лихорадочно облизнулся Фтор, – тогда… тогда я ухожу! – гаркнул он. – Кто ещё решится выйти из-под начальства этого надменного эгоиста? – обвёл взглядом присутствующих парень. – Я, – вызвался Везувий, пихая Уробороса и просверливая в нём дыру красноречивым взором. – И я, – неуверенно сложил палочки он. «Это конец», – подумал Помпея, сейчас они все бросят его одного, раздавленного и униженного. Но внезапно бесхарактерный Фрикаделька прошепелявил: – А я остаюсь! – Я тоже не уйду от Помпеи, – встрял Пустыня. Внезапная волна признательности накрыла Помпею с головой. – Пф, ещё бы! Два гриндерса – пара! – осклабился Фтор. – В любом случае, на моей стороне лучшая часть группы. А вы, неудачники и простаки, продолжайте мучить друг друга репетициями! Только на успех больше не рассчитывайте: мы затмим вас, – самодовольно закончил он. Так и произошёл раскол «Панкеи».Гондвана
– Ты, вообще, в своём уме?! – крикнул Везувий, крутя баранку. К сожалению, им пришлось покинуть гараж, зато фургон остался в их распоряжении. Забавно. Похоже на деление имущества при разводе. – Не ссы, – отрезал Фтор. Настроение его гнило так же успешно, как яблоко, упавшее в канаву. Но, несмотря на импульсивное решение, он предвкушал скорое возмездие. Когда он докажет этому самовлюблённому ублюдку Помпее, что прекрасно справляется и без него, то достигнет более высокого статуса. Покажет этому недоноску его место. – И что теперь будем делать? – спросил сидящий сзади Уроборос. Он чувствовал себя неловко. Особенно стыдно ему было разбирать установку, поочерёдно перетаскивая барабаны в фургон. Помпея, как и раньше, предложил свою помощь, но Фтор не позволил толстяку согласиться. Его уязвлённая гордыня не могла допустить подачки. Только цепь плетения «Бисмарк» позорно звякала. – Теперь мы будем выступать в таком составе, – ответил Фтор. – А назовёмся как? – присоединился к обсуждению Везувий. – Как-как, «Саван», конечно! Неужто ты забыл, балда? – Катись ты в жопу со своим «Саваном»! Сам только читал нотации про совместное принятие решений! Меня не устраивает это простецкое и тюфячное имечко! – давил на газ красноголовый панк. – Вот какие черти в тихих омутах водятся! – клацнул зубами Фтор. – Что ж, делись своими вариантами, – снизошёл он. – По-моему, уместней всего будет «Гондвана». Ну, помните, когда суперконтинент Пангея раскололся на две части, то назвали их «Гондваной» и «Лавразией». Так вот, «Гондвана» звучит величественно… – Да, монументально, – решил щегольнуть умным словом Уроборос. – И ты туда же? – гавкнул Фтор. – О’кей, будь по-вашему. Только потом не предъявляйте мне претензий, что я не учитываю ваше мнение. – Договорились, – холодно прервал его Везувий. Фтору не нравилось то, что его старый кореш теперь так жестоко обходится с ним. Ещё ему не нравилось, что в выбранном названии не было никакого намёка на цифру семь. Ни малейшего созвучия. К тому же Фтор помнил о дальнейшем дроблении материка.Лавразия
Оставшаяся троица подавленно лежала на диване, вращая в руках пустые банки пива. – Спасибо, что решили остаться со мной. Мне ценна ваша верность, – в конце концов, вздохнул Помпея. – Не за что, старик, – ответил Пустыня, – я уверен, что ты сможешь довести нас до вершины, – утешил его друг. «До вершины?» – с болью повторил Помпея. До какой вершины? До чего он их доведёт? К чему приведёт их всех его амбициозность? От этой мысли по спине парня бежали не то что мурашки, а скарабеи, какие забирались под кожу в фильме про мумию. – Как теперь фыступать дальше? – понуро спросил Фрикаделька. – Эх, для начала, – взял последнюю мягкую субстанцию воли в кулак Помпея, – запилим информацию в сеть и создадим новую страницу. Начнём всё заново. Нам повезло. У меня есть идеи для нового альбома. При записи можно использовать программные барабаны. Пустыня перейдёт на акустику. Вполне возможно, что наш громкий разрыв лишь усилит интерес у публики, – пытался найти хорошие стороны он. Ведь не бывает такого, чтобы в расставании не было хорошей стороны. – Здорофо, – поддержал его фрик, – только как отныне назофётся наш коллектиф? – Я предлагаю «Loveразию». Этот материк образовался после деления Пангеи. К тому же, в заглавии упоминается любовь, но любовь северная, холодная, почти мёртвая, – печально произнёс Помпея, глядя в стену. – Отлично! Мне нрафится такая симфолика! – поднял большой палец Фрикаделька. – Поддерживаю, – коротко отчитался Пустыня. – Тогда решено, – поднялся Помпея, – выливаем новости в Интернет и берёмся за работу, – заключил он. Глухая тишина. Осеннее дыхание, словно осень объелась сырого мяса. Скрипучий скрежет твёрдого грифеля по бумаге. Его бледно-серые узоры, которые складываются в буквы, которые складываются в слова, которые складываются в предложения. Помпея по совету Фанси сочинял песню «Демолюбовь», но мозг оставался безнадёжно пустым. Любой медитирующий Будда позавидовал бы его пустоте. Вместо стихов парень оставлял прозаические наброски. «Планета – шар для боулинга, запущенный Богом в пластмассовые кегли. Вся проблема в том, что эти самые кегли – мы,» – писал он. Дело стопорилось и никак не желало сдвигаться с мёртвой точки. – Пустыня, попробуй что-нибудь сыграть. Поимпровизируй. Может быть, на музыку получится наложить текст, – предложил он. – Угу, – подскочил Пустыня. Но даже когда гитарист изобрёл лиричный перебор на седьмом ладу, и даже когда они записали его на диктофон и уменьшили скорость до глухого грохота, ничто не вдохновляло вокалиста. Грусть упорно не хотела размножаться и делиться, словно диплоидная материнская клетка. – Это провал, братцы, – изрёк Помпея, – встретимся завтра, – вяло проронил он.Наркосинтез
Зато у их соперников творческий процесс шёл в гору, да не в простую, а на сам Эверест. Идеи бурлили в огромном котле, доходя до состояния готовности. – Зацените, – тыкал бычок в пепельницу Фтор, – песенка «Драка за драгс». «Драка за драгс,Драка за драгс!
Как драконы, дерётесь за драгс!
Это нойз, красавчики! Это найс!» – Крутая звукопись! – выпускал дым из лёгких Везувий. – У меня есть схожая жемчужинка – «Пушки Пушкина». – А я сочинил песню «Гондоны». Она отсылает к названию группы, – пояснил Уроборос, – а ещё «Торнадо». Я посветил её своим тарантулам Зомби и Штейну, – грамотно изложил гот. – Сгодится, – как бы разрешил Фтор, – только как объединить все тексты единой композицией? – озадачился он. – Хм, – поджал подбородок Везувий, – может, наименовать альбом «Взрыв»? Типа после катастрофы во Вселенной обосновался хаос, все дела. Этакий винегрет, – предложил он. – Не звучит, – отмахнул идею Фтор, – коротко и резко. – Так это и хорошо, что коротко и резко! – не унимался панк. – А как насчёт «Страхосинтеза»? – впутался Уроборос. – Ты как вообще такую бессмысленную комбинацию состряпал? – жёстко огрел его Фтор. – Ну, мне подумалось, что общество испытывало бы страх от ужасающих тем, – мешкаясь, ответил густо накрашенный Винни Пух. – Галилео Галилею тоже думалось перед инквизицией, – огрызнулся жёлтый, – хотя в твоей версии есть зерно, – добавил он в конце. Уроборос растянул свои баклажанные губы в наивной улыбке. – Спасибо, я старался, – смутился он. – Ах, – приложил руку ко лбу Везувий, – его тупость неисправима! – Погодь, а давай назовём альбом «Наркосинтез»? Тут вам и смешанный винегрет, и торнадо, – вспыхнул Фтор. – Точняк! – закивал Везувий. На радостях мустанги позволили себе пропустить ещё по одной баночке пива и, слегка расслабленные, продолжили творить. *** Так парни собирались пару раз в неделю, подбирая максимально яростные мелодии и находя свежее звучание. Мурашки служили им чем-то вроде индикатора крутости. Если спина покрывалась мелкой дрожью, значит, трек пробирал до костей. Если нет, то табы зачёркивали и выбрасывали в улей. Когда стопка мятой бумаги стала увесистой, три цветных парня записали несведёнки на диктофон. Очистили записи от лишнего шума и несколько раз прокрутили. Результатом остались довольны. – Теперь можно и в студию нести! – радовался Уроборос. Деньги у них водились. После тура вундеркинды, конечно, не шиковали, но и не попрошайничали в проходе. Впереди им мерещился блистательный подъём.
Последние комментарии
5 часов 44 минут назад
6 часов 4 минут назад
6 часов 29 минут назад
6 часов 33 минут назад
16 часов 4 минут назад
16 часов 7 минут назад