Раскол Панкеи [Дарья Близнюк] (fb2) читать постранично

Дарья Близнюк Раскол Панкеи

Сначала была Пангея,

и Пангея была у Бога,

и Пангея была Бог.

Фтор

На календаре со смуглой девицей, чья упругая тугая грудь дразнилась розовыми сосками, был отмечен понедельник. Молодой парень с ярко-жёлтым ирокезом на голове бездарно валялся на диване, качая ногой и с остервенением жуя конфеты под чудным названием «Бешеная пчёлка». Зубами вытягивал мармеладку, жёстко сминал фантик в плотный маленький шарик и запускал его по траектории, ведущей к мусорному ведру. Разумеется, не все обвёртки попадали в урну, и потому на полу их скопилась целая куча. Это мусорное ведро парень называл исключительно ульем, поскольку, кроме сумасшедших пчёл, в него никогда ничто не приземлялось. Шумно вдохнув, верзила перекатился на живот.

– Умираю от скуки, – прохрипел он, упираясь взглядом в рваный линолеум.

Постепенно взор переполз на раковину с грудой грязной посуды, над которой с надоедливым жужжанием вились милые мухи. Запах тухлятины заползал в ноздри и пропитывал латексные лосины. Кожаную куртку. Высокие гриндерсы, утыканные металлическими шипами. Такой же колючий ошейник, обвивавший шею. Этакий терновый венец. Запах тухлятины пропитывал всё вокруг, но желтоголовому было лень шевелиться. Вставать. Перебирать тарелки. Выбрасывать хлам. Разбивать тарелки. Подметать осколки.

Смачно зевнув, он покосился на часы с покоцанным циферблатом. Минутная стрелка отсутствовала, но часовая торчала около трёхчасовой отметки. Поскольку за окном стоял густой зной, налитый золотым светом, то сомнений не оставалось: парень застрял в разгаре дня, и маяться ему предстояло ещё очень долго. А всё из-за его счастливого проклятого числа – семёрки. Бедный мальчуган вылупился на свет седьмого июля и потому попал под охрану этой самолюбивой цифры. Почему-то всё представляют её синей, но желтоголовый видел её ядовито-зелёной. Чтобы не навлекать на себя бед, он всячески угождал требовательному числу.

В детстве мальчишка истязал себя мультиками про Белоснежку и семь гномов. Про волка и семерых козлят. В начальных классах сдавал на отлично таблицу умножения только на семь. В старших вызубрил, сколько будет, если возвести её в квадрат. В куб. Если перемножить её четыре раза. Пять раз. Шесть. И, наконец, семь. Но эти скромные подношения не удовлетворяли персонального божка, и парень понял, что не сможет обойтись малой кровью.

Однажды он познакомился с семью смертными грехами и с тех пор решил самоотверженно соблюдать дьявольские заповеди. Причём не от случая к случаю, а следуя чёткому графику. В понедельник приходилось лениться, вянуть в апатии и унывать. Во вторник дозволялось впихивать в себя бургеры с беконом, заливаться пивом и баловать себя разными закусками. В среду парень выпускал весь скопившийся гнев и бессовестно отрывался на ботаниках. В четверг он запрещал всем прикасаться к своим шмоткам, никому не давал в долг и, словно Кощей, бдительно следил за драгоценным имуществом. В пятницу пунктуальный юноша спокойно ревновал и завидовал. В субботу тешил свою гордыню, а в воскресенье – его любимый день – вдоволь развлекался с девками.

Но сегодня был отмечен понедельник, и агрессивный нумеролог растекался по ветхому дивану. На его плече блестела от пота татуировка с английской буквой «F», за что кореши прозвали его Фтором. Но не только татушка являлась тому причиной. Его вспыльчивый характер и повсеместные разрушения невозможно было игнорировать, и потому Фтор приобрёл дурную славу уважаемого авторитета. Завсегдатая мелких разбоев, поджогов и краж.

Чтобы его суеверие не поколебало достигнутую репутацию, нахал старательно скрывал свою изощрённую зависимость. Этакий Пелевинский Степан. Он никому не мог доверить столь унизительную тайну и поэтому умело замаскировывал семёрку в повседневном быту. Когда парень увлёкся музыкой, то отмучился с семиструнной гитарой. Когда встретился с себе подобным грубияном в полосатых чулках и с размалёванным лицом, то предложил создать группу. Пораскинув мозгами, Фтор завуалировал семёрку в её названии – «Саван», в котором отлично угадывалось созвучие с английским словом «seven». Партнёра своего он величал Везувием.

Везувий

Везувий носил красный ирокез, торчащий во все стороны. Надевал он разноцветные гольфы и какие-то бесформенные платья. Иногда облачался в фиолетовые брюки на лямках, обнажая зататуированную грудь и руки. Их покрывали зелёные и оранжевые языки адского пламени. Вначале панк производил впечатление умственно отсталого или же напичканного транками психа, но вскоре сражал наповал своей фирменной акульей улыбкой. В этой улыбке читалась угроза хищного зверя. Хитрая подлость пробегала в уголках накрашенных губ, похожих на спелую вишню. Или черешню. Словом, была какая-та тёмная баклажанная помада. Так же мастерски парень терзал электрогитару и любил острый перец чили. Мог наесться его до такой степени, что горло, пищевод и