Сакральная хонтология [Иван Шишлянников] (fb2) читать онлайн

Иван Шишлянников Сакральная хонтология

Я с вами!

Я с вами! Вы думали, что чад умирать оста́вил?

К чему тогда мой престол? К чему этот пакт с Небеса́ми?

Вам бы лишь хлеб – про́сите его не перестава́я,

К чему слова из мира другого? Глядите – звёзды над ва́ми!

–

Понимаю, что тяжело признаться себе́,

"Нас слепила Природа", но ведь Я был над не́й!

Дети, к чему это сотрясание во́здуха?

"Бога нет" – таков гимн Ричарда До́кинза.

–

Но он прав, Меня больше нет в вашей жи́зни,

"Бог мёртв" – мою смерть зафиксировал Ни́цше.

Это не значит, что Сын зря излагал уче́ние,

Вы выросли, оставьте позади свои колыбе́ли.

–

Все ваши войны – вовсе не Моя вина́,

Ангелы служат Мне, но у вас другая тропа́.

Я ради вас раскололся на разные ча́сти!

Будьте собой – ищите настоящее сча́стье.

–

Мне было непросто общаться с проро́ками,

Думаете, что им просто коммуницировать с то́лпами?

Сейчас для некоторых Мои слова – вербальное наси́лие,

Но это не так – Я допускаю вариативную метафи́зику.

–

У вас столько талантов, но вы используете их во имя зла́,

Это надо уметь – так искусно извращать Мои слова́!

Сидит человек, говорит на весь мир, что ве́рит,

Затем добавляет – Бог ненавидит ге́ев.

–

Ваши пастыри сле́пы, они исказили Мою любо́вь,

Не вмешиваюсь в ваши дела – не насылал Я пото́п.

И Сын многого не говорил, многое не де́лал,

На Его учении кто-то воспел ненависть к же́нщинам.

–

Вам не понять Меня, да и зачем это ну́жно?

Я подарил вам божественную любовь – обрати её в чу́вство.

Не нужно всех разделять по рангам, будто это в вашей вла́сти,

Вы удивитесь, когда умрёте, а пока что – Я с ва́ми!

Миссия мудреца

Мы пришли держать слово во имя добра́,

Только глянь: позади нас выжженная земля́.

Словно глянец – блестит и переливается, вся в крови́,

Но у событий разные оттенки – растиражируем истину в СМИ́.

–

Как думаешь – почему все вокруг такие ретрогра́ды?

Впору очертить из соли круг, чтоб нас не достали кошма́ры.

Мы им несём истину, а они истово сопротивля́ются,

Всё в пепле, в горьких слезах – гадкая ода вита́льности.

–

Мы небесный отряд, нас кто-то послал – зага́дка,

Достоевский из наших, он вот избрал христиа́нство.

Это достойный выбор, но нам уже не подхо́дит,

Мы натянуты, будто струна – состояние перехо́да.

–

Некоторые мудрецы ненавидят этих люде́й,

Всё понимаю: вот постмодерн, а где постчелове́к?

Такая у нас вот великая битва – искать отголоски смы́сла,

Загружаем информацию в мысли – питаемся гни́лью.

–

Мне это не нравится – я каждый день ем из помо́йки,

У кого-то попойки, у меня война идеоло́гий.

Это не фасцинация, это иной теза́урус,

Мы изучаем язык, а он ведёт всех нас за но́с.

–

И какого чёрта? Мой союзник снова осле́п,

Выбрал жёсткие догмы, заковал себя в це́пь.

Лишь детский лепет, попытка раскрасить око́вы,

В космосе гипернова, что освещает отсутствие во́ли.

–

И вот он я – философский ши́фтер,

Использую всю палитру цветов: бард скептици́зма.

Моё отношение к Вечному – кот Шрёдингера,

Собираю себя из блоков – каждый раз по-но́вому.

–

Это удивительная война – пока нет страте́гии,

Люди о ней не знают: им бы традиционные це́нности.

Не прошу у вас прощения – это философский демонта́ж,

Смотрю на мир с помощью тысячи глаз – паралла́кс.

Арес, мы поумнели

Приветствую, Леонид, в отроках дух Спа́рты,

Спал ты, но Рок воскресил тебя из земного пра́ха.

Слева от меня – Афина, справа от меня – Аре́с,

И Зевс сражался за Правду, здесь каждый бое́ц.

–

Раньше титаны ходили по земле, их смыл пото́п,

Великая машина войны – сияющий Вавило́н.

Авраам сражался с царями, ему помогал Бо́г,

Тени мне говорят – человек не может без во́йн.

–

Это было "ветхое" время, вёл войну Алекса́ндр,

Но для Диогена он лишь тень: забвение – производная сла́вы.

Мы слабы – ведь решили сложить мечи́,

Иудеи хотели войны, страдали от ложных месси́й.

–

Только подумать: ООН запрещает разрывные патро́ны,

Читаешь учебники – тебя трясёт от трагедии в Ко́сово.

Дроны, танки, ракеты – зачем нужны диплома́ты?

Давайте кормить Ареса – помните Нагаса́ки?

–

Афина – богиня мудрой войны, есть в этом фа́льшь,

Война не бывает мудрой, война – это кровь и гря́зь.

Мои предки защищали дух русский, теперь они па́мять,

Отложи свой автомат, давай сражаться слова́ми!

–

Давай сядем за стол, не будем вспоминать тира́нов,

В этом нет Правды, они оставили на теле истории шра́мы.

Признаем свой несовершенный ге́незис – мы не так уж мудры́,

Помни: мёртвые – единственные, кто видит конец войны́.

И гвозди заговорят

Тектон работал: потные ланиты, ходят желваки́,

Остов мой из металла, но всё ж решил заговори́ть.

О, мастер, знал ли ты, что это непростая древеси́на?

Так встретятся Земля и Небо – се неотврати́мо.

–

Смотрел он на меня – отягощённый челове́к,

В мозолях руки, страдание порождает хле́б.

В хлеву родился Мальчик, его узрели пастухи́,

На скорбное лицо смотрю, тоска рисует мастерски́.

–

Господь, за что мне эти муки? Я сошёл с ума́,

Вот видится кошмар, он разъедает мне глаза́.

Работал я всю ночь, весь день – и вот ито́г,

Пора на отдых уж – сковал меня мо́рок.

–

Тектон, уймись, на всём печать Созда́теля,

Природа – тоже книга, эманация Сава́офа.

Кому-то ангелы, кому-то сны, кому-то гво́здь,

Хочу сказать, что ты ещё сыграешь свою ро́ль.

–

Ты делаешь кресты для Римлян, горько пла́чешь,

Колени стёр уже давно – "За что мне эта ка́ра?".

И вот тебе явился я, ведь ждёт тебя награ́да,

Однажды на твоём кресте будет распято Бога ча́до.

–

Сначала будут целовать, потом начнут плева́ться,

Впитаешь горечь, таков уж план – есть ты медиа́тор.

Ибо искусный творец, твоё сердце чисто́,

На твоём кресте умрёт Бог, сойдёт ради нас в Шео́л.

–

Никто не будет проклят, даже Иу́да,

У Бога много чудес, во всём Его му́дрость.

Будет тяжко в начале, покажется, что это коне́ц,

Но Конец есть Начало, Зло станет Добром – возрадуйся же тепе́рь!

Метафизика вещей

Паук, что ты там ткёшь? И ради чего́?

Нам недолго осталось, вот уж скоро исхо́д.

Я тоже мечтал о деревьях и ве́тках,

Сейчас я заляпан в крови челове́ка.

–

Платок, ты же тоже о многом мечта́л?

Мной владела девица, она была так чиста́!

Природная красота, святая неви́нность,

Много с тех дней событий случи́лось…

–

Кровать, держи слово, помнишь те дни́?

Как уж не вспомнить горький привкус слезы́.

Отец той девчонки все деньги пропи́л,

А она продавала тело, чтоб деньги добы́ть.

–

Топор, сейчас ты самый жалкий из на́с,

Что же случилось? Ты куда пропада́л?

Ребята, вы не поверите, но я совершил преступле́ние.

Обух мой раскроил на днях чей-то че́реп.

–

После этого меня бросили на пол, а я зарыда́л,

Нас столько здесь собралось, во что играет Судьба́?

Та девчонка продавала тело, но молилась Бо́гу,

И я тоже молюсь за нас, не хочу остаться сво́лочью.

–

Вот вы не понимаете, а вон там висит тру́п,

Это не вина верёвки, это претит её естеству́.

И самое страшное в том, что он не выключил ча́йник,

Наша смерть – ничто, подумайте о целом зда́нии.

–

Мы многое видели: смерть, злобу и бо́ль,

Лишь инструменты, но знаем, что мир непро́ст.

Надеюсь дым заметят, нас же пожрёт ого́нь,

Я слышал об этом от Сони – Хвала тебе Боже, грядёт Эсхато́н!

Либертас

Говорят: "Путь на Небеса лежит через Преиспо́днюю",

Но их сладкие речи Геенну и со́здали.

Считают: "Не зря проливаем кровь, мы войско Сме́рти",

Но у Смерти есть идеалы, а им вы не ве́рьте.

–

Им нравится топтать святыни: "Таков Ктулхуце́н",

Они расчеловечили нас: "Человек есть жалкий че́рвь".

Над миром Традиции они надруга́лись,

Если чтишь опыт предков, то ты попросту ва́рвар.

–

Ещё гуманисты нам предвещали беду́,

Ингуманисты пошли дальше, ждут, когда нас сотру́т.

Это сумрачный мир, он состоит из ко́да,

Однажды земное ядро начнёт штурмовать со́лнце.

–

Ланд скажет: "Капитал важен, впереди акселера́ция",

Если снимешь очки идеологии, то увидишь фрейм "Подчиня́йся".

Ты в этой системе координат цифра – ничто́,

Ингуманизм растопчет нас, ведь Модерн сдулся – не смо́г.

–

Уж лучше удариться в архаику, святить Ге́лиоса,

Чем разделить с ними комплекс неполноце́нности.

Нигилизм уже не в моде, он же едкий, как кислота́,

Хватит смотреть на Запад, умеешь только повторя́ть?

–

Гераклит говорил, что "большая часть людей глупа́",

У нас своя идентичность, но зачем её изуча́ть?

Тебе показали мираж, а ты и не про́тив,

Забавно, что тюремщики говорят от лица Свобо́ды.

Аид, ура тебе!

Гиппократ, вот и ты – я ждал тебя давно́,

Харо́н поклонник медицины, прими и мой покло́н.

Асклепий, Панакея – просили за тебя, меня моли́ли,

Тебя уж ждут, герой, рукоплескает весь Эли́зий.

–

Слава славе рознь, ты человек, не Бо́г,

Перед тобой Аид – покровитель тех, кто мёртв.

В моей ты власти, смертный, встанешь на коле́ни?

Болезни отступили, их прогнал какой-то "ле́карь".

–

Чума идёт от полиса до полиса – их души льнут ко мне́,

Потом Танатос заявляет: "Владыка, в мир пришёл мудре́ц".

Доколе, Зе́вс? Опять кого-то натаскал Герме́с?

Смотрю: там ты, лишь те́нь – не бое́ц, не Одиссе́й.

–

Какой-то червь решил артачиться, хулить Судьбу́?

Ты не Гомер, но слеп – избрал неверную стезю́.

И как Олимп позволил смертному подо́бное?

Даю тебе минуту – порази меня рито́рикой.

–

Аид, ликую я, такая честь стоять перед тобо́й,

И Персефона здесь, хвала и ей за шелест кро́н.

Ты правду говоришь, мне надоело видеть го́ре,

Не гордость говорит, а Надежда – из ящика Пандо́ры.

–

Всё понимаю, Владыка душ – се твой хле́б,

Но людям нужно много жить, чтобы помудре́ть.

Зачем богам глупцы, что топчут эти зе́мли?

Я их лечу, они цветут, создают Лике́и.

–

Изучат мир, поймут Добро – обрящут Све́т,

Подумай сам: возьмёт их седина, но сколько будет же́ртв?

Вам строят алтари, возводят храмы, слёзно мо́лят,

И ты пожнёшь достойный плод – отстроишь здесь Некро́поль.

–

Скажу и так: мы созданы богами – это че́сть,

Грек не боится смерти, чтит заветы Де́льф.

Философы напишут про тебя – ты мера всех веще́й,

Я дал им жизнь, чтоб понимали – достойно нужно встретить Сме́рть.

Вечная Терра

Разум мой узнал тебя, взор зацепился за рога́,

Тебя оплёл ярчайший Свет, в нём зрею я Сина́й.

И быть не может, оживший архетип – так глаголил Фре́йд,

Что делает в моей квартире законодатель Моисе́й?

–

Я вжался в кресло, на руках моих криста́ллы,

И что за Свет мерцает за окном, это что – пульса́р?

В моём немалом зале вещи все пропа́ли,

Смотрю по сторонам, мой Бог – фантомы воскреса́ют!

–

Тебя я знаю – Ролан Барт, а там сидит Фуко́,

Читал про вас, общался с вами – постоянный диало́г.

Вот это да! Мой образ мысли есть "номад", а вот Делёз,

Но почему вы здесь? Вас Бог сюда привёл?

–

Меня пугает Тьма, меня пугает пепел за окно́м,

Там чёрная дыра, мой зал – корабль: вон и горизо́нт.

Пенроуз и Хокинг думали об этом, теперь и наш черёд?

И почему молчите вы? Какой в безмолвии то́лк?

–

Платон, Сократ, вокруг вас легио́н,

Всё сузилось до комнаты, но место всем нашло́сь.

Даймония послал мне Бог – я визионе́р,

Вы не химеры – нет, вы – центральный не́рв.

–

Я осмыслял бытие, ваши души помогали мне в э́том,

Один у нас этос, ведь терраформируем ве́чность!

Аристотель, спасибо, ковал ты из меня поэ́та,

Ура! Всё понятно, это агония тела, а вы – мост в посме́ртие.

Судьба человека

О, Боги, вот он я – мессия, долгожданный ца́рь,

Олимп, святая ты гора – Зачем Зевес меня посла́л?

Аид сидит себе в Гадесе, гадает на грана́тах,

Шучу, не знаю я, какие у Богов заба́вы.

–

Уж ладно! Мой кузен – великий Промете́й,

Зажёг огонь, культуру дал – поклон ему отдай же, челове́к.

Зевес, конечно, Бог строптивый – всех он наказа́л,

Но как ещё познать, что есть добро, как громыхает поступь зла́?

–

За этим тут и я! Смотрите, будто сын Афи́ны,

Из золота моя броня, а мышца? Такой не видели вы си́лы!

Арес, тьфу на тебя! На моём фоне ты лишь не́мощь,

Пришёл я в мир, готов бороться, хочу, чтобы Добро воспе́ли!

–

Иду вперёд – но, где живут злодеи? Не вижу и́х,

Титанов нет, гигантов нет, как мне найти ехи́дн?

Какой-то странный Мир! Все плакали и вы́ли,

Пришёл рассеять Тьму, где прячется проти́вник?

–

Старик, скажи мне, будь так мил – где идёт война́?

Молили вы, грозили Небесам, кричали – "Тут кошма́р!".

Пришёл герой, смотрю вокруг, не вижу ничего́,

Зачем тогда кричать? Вы звали, я пришёл.

–

Ха-ха, герой! Что ты себе придумал, что это за эпо́с?

Ты оглянись вокруг, младенцы мы, так где ты ищешь зрело́сть?

Тела их подросли, но духа в этой плоти далеко нема́,

Грызут друг друга, пьют, дерутся – вот и вся "война́"!

–

Ты прежде, чем бросаться в Мир – поду́май,

Человек свой главный враг, себя же он и гу́бит.

Ты выдумал себе врагов – ехидн, титанов, страшных га́рпий,

Но нет кошмара пуще нас – хоть это люди не призна́ют!

Свеча

Раньше тебе казалось, что ты родился слепы́м,

Всё было затянутой пеленой: казалось, что мир плы́л.

Чудилось, будто он состоит из расплавленных цифербла́тов,

И голоса раздавались как-то приглушённо – советское ра́дио.

–

Тот человек в подъезде, чем же он бы́л?

Не пил, не бил, ребёнок в душе, но телом – стари́к.

У него был в сердце родник, он тебя окропи́л,

Сказал нечто простое, но убойное – "Их возлюби́".

–

В спящей многоэтажке, в том, что зовётся "пане́лькой",

Смог найти человека, который во что-то ве́рил.

Он коснулся твоего разума простыми слова́ми,

Ты прозрел тогда, обомлел от того, как стало я́рко.

–

"Теперь ты свеча" – он так тебе сказа́л,

Свеча – источник света, не убирай её под крова́ть.

И с этим теплом, что источала твоя душа́,

Ты пошёл по лестнице жизни, чеканя уверенный ша́г.

–

У них не было света, а ты им его дари́л,

Привнёс в мир любовь, стараясь и других воспламени́ть.

Ты был душевным калекой, но тебя обнови́ли,

Не вдыхал испарения золота, не копил, как долги, оби́ды.

–

Самое обычное детство – быть может в чём-то тёмное,

Ты вырос хорошим, но не снискать тебе слова до́брого.

Может в этом и смысл – быть обычной свечо́й?

Может это был не обычный старик, ведь в каждом живёт Госпо́дь.

Щит Любви

Я бы тебя не уничтожил, даже если бы было мо́жно,

И никакие морозы не заставили бы меня согревать твоими останками во́здух.

Всё так просто – мои слова пропитаны доброто́ю,

Ты Человек с большой буквы, так давай же творить исто́рию.

–

Давай напрягать мышцы, но не дай бог разорваться тро́мбу,

Будем бежать по полю, ощущая крепкие но́ги.

Наш антидот приятен, он очищает мы́сли,

И деяния наши – пример: пример любви без коры́сти.

–

Жёлтое небо без звёзд, солнце ласкает ли́ца,

Святая вода из рек, которой нельзя напи́ться.

Полки с пыльными книгами, надежда на "тайного" Бо́га,

Всё вокруг изменилось, нас кусает злая эпо́ха.

–

Ты заходишь на стримы ребят, что тоже ищут себя́,

Они разжигают огонь, а ты им подносишь дрова́.

Понимаешь, что религия – ветер, кусающий тёплые щёки,

Спасаемся из этой культуры, по-иному толкуя Проро́ка.

–

Сквозь буран, сквозь бурю, сквозь боль – шагаем по грязным ли́стьям,

Мы не кривим душой, ведь мы с тобою не ли́сы.

У нас особый тандем, попытка создать засло́н,

Мы – щит от порочного Мира, мы – щит, что зовётся "Любо́вь".

–

И все эти строки тебе, ведь ты моё Не́бо,

Я знаю, что ты на душе, где бы я не́ был.

Может многое и предстоит, поджидает битва с драко́ном,

Но сердце уже не болит, ведь с тобою мы Зло побо́рем.

Призраки культуры

Призраки гуляют по Ми́ру, великие эйдосы, что мы схорони́ли,

Маркс, дела твои ка́к? На полке пылится твой "Капита́л".

Статуя Свободы теперь слепа́, повязка Фемиды её сокрыла глаза́,

Улыбка окрасила чужие уста́, фашизм и коммунизм мертвы – торжествуй, либера́л!

–

Или нет? Или всё не так, как ты ду́мал?

Век секулярный не смог одолеть веру в ду́хов.

Призраки существуют – хотя бы в виде ностальги́и,

Человек всё ещё верит, но что делать с рели́гией?

–

Искать, любить, страдать – что-то должно внутри бы́ть,

Не вера фанатика, не вера учёного – речь про шлифованную мы́сль.

Кто сказал, что это процесс быстрый? Подкрадись к Истине, будь ры́сью,

Разукрась полотно жизни кистью, рассеяв все страхи моли́твой.

–

Это молитва Фомы, молитва человека, что ище́т,

Ищет нечто весомое, нечто, что привнесёт смы́сл.

Ведь вера без дела мертва, ведь вера – человеческие слова́,

На дискурс о Природе падёт тень монструозного Христа́.

–

Моё нутро преобразится, внутри меня скептици́зм,

Пиррон, фидеизм, попытка понять язы́к.

Желание стать выше в плане духовном, достать с неба звезду́,

Не преумножать зло, чтобы не просыпаться в кровавом поту́.

–

Я готов говорить о Боге, хотя больше мне хочется жи́ть,

Чтобы смотрели на мой ли́к, чтобы он за меня говори́л.

"Вот богоискатель: его ум – это меч, он идёт только вперёд",

Известно и то, что тропа непроста, ведь любовь – это в чём-то и бо́ль.

Зов бездны

Только я, только ты – бескрайнее озеро мы́слей,

И вера моя в Тебя – пусть скажут же, что я ми́стик.

Мой трактат о нас, он о том, как нужно молча́ть,

Тишина, что глушит звуки Природы, что ест голоса́.

–

Уже по колено, я готов погружаться на дно́,

Не хочу делать больно другим, мне бы залечь в око́п.

Воронка войны, где Смерть говорит о ве́чном,

Остриё бытия, что сластит горечь Гаде́са.

–

Да что акваланг? Я буду плыть на пределе возмо́жного,

Не сойти бы с ума, экстаз перекрывает во́здух.

Мои лёгкие тренированы, а мысль бежит вперёд,

Метафизическая война, где человек и есть фро́нт.

–

Тёмные воды озера, что нами зовётся жи́знь,

Я назвал его "озеро", но это всего лишь язы́к.

Что там – за чертой – я не знаю и знать не хочу́,

Нырнул в водоём, хочу чувствовать, что живу́.

–

Уже середина пути, понимаю, что меня шторми́т,

Вот в этом и сущность веры, она ориентир в "пути́".

И все эти споры о Вечном – они уже здесь не важны́,

Я достиг своего предела, дальше не видно ни зги́.

–

Это безумие, друг, что же мне делать да́льше?

Философия не даёт опоры, лишь запахом "Истины" ма́нит.

Я смотрю в глубь – это мираж, но всё бесполе́зно,

Начинаю погружаться дальше, называй это "зовом бе́здны".

Мужество быть

Ты искал смысл, люд тоже его иска́л,

Глаголил про толщу воды, про искорёженный батиска́ф.

Не знал, где Свет, надеялся на мощь фона́ря,

А потом ты всё понял, ведь наконец-то открыл гла́за.

–

Свет существует, он сокрыт внутри на́с,

Но мы жалуемся на Мир, хотя Мир – попросту фа́кт.

У него нет воли, нет конкретных наме́рений,

И возможность изменить отношение – для тебя теперь "Открове́ние".

–

Церковь осталась где-то за бо́ртом, зачем это бре́мя?

Вечность вопрос времени, ты стал рыцарем ве́ры.

Не веришь в святые истины, сплетаешь из мудрости щи́т,

Ты просто нашёл опору, принял то, что зовётся "бы́ть".

–

"Мужество быть" – так бы сказал Цицеро́н,

Есть нечто вне Мира – туда ведёт плеяда доро́г.

До́рог мне факт того, что я способен ду́мать,

И думы мои – канат, а страх мне становится дру́гом.

Фидеизм

Ох, опять богословие, опять пустосло́вие,

Вас уже растоптал Вальтер, а как же деяния ло́гиков?

Дарвин ворвался в Мир, показал эволюцию ви́дов,

Какая уж вера теперь? Какие библейские исти́ны?

–

Но дело людей живёт, человеку нужна подде́ржка,

И вера в наших сердцах, свет Истины всё ещё бре́зжит.

Проповедник взойдёт на кафедру, начнёт свою длинную ре́чь,

Сошлётся на слова Павла – "Возрадуйтесь наконе́ц!".

–

Мой дорогой клирик, о чём ты мне говори́шь?

Посмотри-ка скорей на вселенную, её завёл Часовщи́к?

Наука потрепала миф, наука затронула ве́ру,

И не буду верить в то, что я потомок Адама и Е́вы.

–

Хватит уже, апологет, мне не нужны твои приме́ры,

Объективная красота? Я вот в неё не ве́рю!

А ещё посмотри сюда – рождаются мёртвые де́ти,

Теперь закрой глаза: представь пепел людской и пе́чи.

–

Я буду следовать Христу́, используя его образ, как свечу́,

В тёмном коридоре жизни отдушину в вере найду́.

Я за "слабую теологию", в моей вере есть место для Ду́ха,

И для Бога здесь место есть, Его нет, но Он обязательно "бу́дет".

–

Вот крест, видишь тут красоту? Мне она не дана́,

Истлела вера Традиции, от неё осталась зола́.

Распятый висит на дереве, на лбу выступает кро́вь,

Кровь явит не только страдания, в крови явится не-существующий Бо́г.

Христианский атеизм

Я верую в со-бытийного Бога – внемлите, мой "символ ве́ры",

Сей Бог – практически призрак, а мне не нужна це́рковь.

Писание – человеческий текст, а Иисус – даритель наде́жд,

Не думаю, что он воскресал, думаю, что он истле́л.

–

Он не зря эту ношу нёс, лелею его слова́,

И много я вижу хорошего в творчестве христиа́н.

Но догмы мне не нужны, отвергаю святую Тро́ицу,

Читаю иногда псалмы, чтоб душою мог успоко́иться.

–

Думаю я по-разному, мой Бог не создавал Ми́р,

У меня плоская онтология: с Богом мы с вами равны́.

Что после смерти будет? У меня нет такого отве́та,

Хоть и буду я крайне рад, если нам уготована ве́чность.

–

Мои воззрения крайне просты, иные в них есть чудеса́,

Разве это не чудо, когда тебя покидает а́нгст?

"Мужество быть" и вера – это меня вдохновля́ет,

Мой Бог взывает ко мне, а я Ему отвеча́ю.

–

Это "евангелический фидеизм", спекуляции мне не нужны́,

Я лишь формирую стержень, что мне помогает жи́ть.

Тёмная теология: гиперобъекты и клокот моли́тв,

Это "слабое" богословие, а ключ к нему "атеи́зм".

Сладость отчуждения

Здравствуй, отчуждение, рад тому, что ты е́сть,

Ведь ты тот самый крест, ведь ты базовый гре́х.

С тобой не нужно мириться, я буду бороться с тобо́й,

Да, я "обречён на свободу", но не скорблю, как Сартр Жан-По́ль.

–

И чего мне тебя бояться? Ты лишь образ, ты Сме́рть,

Я не буду от тебя бежать, так не поступает мудре́ц.

Умру я однажды, что дальше? Что же с этим не та́к?

Мне не нужны неврозы, мне бы изжить а́нгст.

–

Сократ говорил о нас, глаголил, что мы тще́славны,

В чём наша мудрость? Ведь мы ничего не зна́ем.

И все наши мысли – догмы, суть застывшая гли́на,

Но "Я" не стану статуей, претит мне каменный и́дол.

–

Я исповедуюсь вам: в своей вере и в своём неве́рии,

Меня пугает тот факт, что на мне такая отве́тственность.

Каждый акт гедонизма пронзает стрела солипси́зма,

И потому я нашёл Того, Кто в итоге дарует мне смы́сл.

–

Скажет мне пастор громко – "Радуйтесь, братья, всегда́",

Я не хочу это делать, мне аффирмация не нужна́.

Хочу, как Израиль, бороться, особенно со своим ду́хом,

У меня нет сейчас "Я", есть только ненужные ду́мы.

–

Возьму всё самое лучшее, что дала мне культу́ра,

Буду сражаться с тем, что следует за мной неотсту́пно.

Трагедия человека – это то, что познал Достое́вский,

Это невозможность познать себя, но возможность искать своё ме́сто.

Красный угол

Ох, какое тут всё красное… А детское лицо? Оно же прекра́сное!

Алая кровь на плитке, здесь чуется Танатоса запа́х.

И красное вино на полу, кровавые брызги на сте́нах,

Я не смог бы находиться тут, но со мной долг и символ ве́ры.

–

Красные мигалки скорой, а вот красный халат хозя́йки,

Её жизнь уж оборвалась, но вижу, что она сража́лась.

Я стою в центре этого зала, как будто готовлю ме́ссу,

А в красном углу иконы, но не склонят там больше коле́ни.

–

Соседка кричит за дверью, что это "проделки Черта́",

Я смотрю на мёртвых людей, в стеклянных глазах вижу А́д.

Тут практически преисподняя: смесь из красных цвето́в,

На обоях красный оттенок, на полу кровь и вино́.

–

Не могу приступить к молитве, мне кажется, что я – Иису́с,

Я словно попал в пустыню, а это искушений пу́ть.

Мне бы снять одежду пастора, перестать говорить о Бо́ге,

Я бы спрятался от людей, но разве это помо́жет?

–

"Отче, прости сих детей, они не ведают, что творя́т",

Ты простил даже разбойника, Ты преисполнил верой меня́.

Выгнал менял из храма, в Тебе тоже есть святая я́рость,

А я сейчас среди трупов, я тоже ей исполня́юсь.

–

Мои горькие размышления прервал чей-то тяжёлый ша́г,

"Ну как, прочитали молитву? Это важно, ведь я их зна́л".

"Да, прочитал молитву, но по их душам не буду скорбе́ть,

Мне бы сохранить себя, а это сложно средь зла и смерте́й".

К мёртвым

Подумай… Хм, так это теперь полноценный перфо́рманс,

Нам ведь выпало жить в непростую эпо́ху.

Состояние перехо́да, постоянно меняется мо́да,

Так ты и не про́тив, ведь удовольствие – твой нарко́тик.

–

А что, если я выбью твой косты́ль? Задам вопрос о бытии́?

И вот ты уже зати́х: рот приоткрыт, а глаза пусты́.

Может сходим в твою це́рковь? Какие нынче иконы у детей Интерне́та?

Фирменные ве́щи? Поп-идолы и конце́рты? Продукция Apple?

–

Мы всё ещё утопию стро́им, а от тебя разит меланхолией и алкого́лем,

Вокруг нас новые бо́ги, вибрация тревоги, проблемная эколо́гия.

Но это всё отступле́ние, меня не особо волнует дух вре́мени,

Я подожду: прочитай молитву технике, пусть слышат и ме́диа.

–

Так что там с бытиём? И зачем ты живёшь?

Это атомарный вопро́с, не стоит кривить лицо́.

У тебя дыра в груди, я издалека вижу э́то,

Порой ты заедаешь боль, иногда покупаешь новые ве́щи.

–

Тут нет челове́ка, ты толпа, что требует хлеба и зре́лищ,

Круги на воде́, которые больше не репрезентуют бытие́.

Ты пустышка, ничто, типовой адрес в интерне́те,

Не боишься сме́рти, ведь заблокированы мыслительные проце́ссы.

–

Я пришёл рассыпать зёрна сомнения, ведь Моя слава ещё велика́,

В Меня ещё верят твои предки, но таких, как ты, Я не создава́л.

Существую ради тех, кто вечность в сердце несёт,

Ведь тот, кто выбился в люди, уже не вернётся в "наро́д".

Ад – это другие

Когда гаснет све́т, что проявляется в липкой тьме́?

Тебя обнимают бесплотные те́ни, ты слышишь се́рдца бие́ние.

И за окном огни небе́сные, похожие на тусклую све́чку,

О стёкла разбивается вете́р, тебя охватывает лёгкий тре́мор.

–

Давай дойдём до зе́ркала, чтобы найти отраже́ние,

Кошмары – плод воображе́ния, огонь их призван разве́ивать.

Хочется увидеть плазмы движе́ния, почтив этим Промете́я,

Свет от зажигалки вре́менный, но лишает тебя тяжкого бре́мени.

–

Здесь кто-то е́сть, может попробуем их сче́сть?

Ты – это те́кст, что зачитывается с обшарпанных сце́н.

Но нет свободных ме́ст, ведь всех увлекает проце́сс,

Механизм борьбы с са́спенсом, угнетающим нашу са́мость.

–

Искры выхватывают из тьмы твоё лицо́, где-то рядом вздыхает и Режиссёр,

А между вами промежуточное звено́, ему сознание не дано́.

Ты растерян, ведь рядом есть кто-то ещё, ему Мир тоже до́м,

А для тебя он что́? Может со́н? Может череда жутких грёз? Шум от несмолкающих гро́з?

–

Режиссёр ничего не ска́жет, а твой предок покажет нечто неверба́льное,

Дальтоник не согласен с тем, что кровь кра́сная, а физик заявит, что не существует созна́ние.

Но вы ставите общий спекта́кль, Мир – это покосившийся теа́тр,

Вы софитами его освеща́ете, делая вид, что Истину зна́ете.

–

Но не так много во тьме у вас создать получа́ется,

Ведь Мир ещё и кла́дбище, а вас ведёт не Истина, вас ведёт интуиция и импровиза́ция.

И когда тьма опада́ет, каждый начинает жить в плену кошма́ров,

Ибо тьма вас оголя́ет, сомнения вас щипа́ют: "А не является ли это всё А́дом?".

Потрясение оснований

Думы мои о тебе – Сокра́т, я хочу иметь мужество размышля́ть,

Не хочу от боли бежать, хочу, как святой Георгий, её пронзать.

А давай начнём с фунда́мента, нам тайное в свете я́вится,

Этот свет инклюзи́вен, ведь он не освящает наси́лие.

–

Нет-нет, мы не обесси́лели, мы люди практи́чные,

Вечно жить не станем, однажды, как роза, завянем.

Это первое – я умру́, может кремируют, может схоронят в гробу́,

И скажет мне Анубис, что моё Посмертие не его забо́та: "во что ты верил, то и зарабо́тал".

–

И ещё я всё потеряю – это второ́е, хоть и дом не на песке стро́ю,

Но думы сопряжены с бо́лью, ведь это всё такое родно́е.

Уйдёт мать, уйдёт отец, уйдёт молодость, уйдёт си́ла,

И Экклезиаст повторит – всё станет грязью и пы́лью.

–

Третье: меня никогда не бу́дет, а вокруг боги и лю́ди, свершаются су́дьбы,

Мне понять суть бы, но везде битвы, куда ни су́нься.

И меня едят мои же мы́сли, а я стараюсь от них сокры́ться,

И это ещё одно: в нас с тобой нет никакого еди́нства.

–

К чему это я? У кого-то Сизи́ф, а у кого-то Ти́ллих,

В затылок ды́шит Смерть, но мы в поиске лейтмоти́ва.

Кое-чему научила Бергмана карти́на: "никакого самоуби́йства",

Ведь цель мудреца – достойно прожи́ть, а затем перероди́ться.

К Дарье М

Серые ту́чи, ломкие су́чья, Мир совсем хру́пкий, с тобой сцепилась сту́жа,

С у́жасом понимаешь, что сознание су́жено, может вся эта боль заслу́жена?

Но в тебе хватает му́жества и разу́мности – ты у́мница,

Может я тот самый су́женный, что обещал явиться к у́жину? Чтобы Зла пу́ты распу́тать.

–

У меня нет ничего, кроме све́чки и хле́ба, ещё дарствую у пе́чки ме́сто,

Ты со мной не из-за де́нег, это не наваждение: грею твою душу и те́ло.

Когда ты открываешь глаза – светле́ет, когда рядом сопишь – разбегаются бе́сы,

Природа мне отдаёт ветки, я бросаю их в печку ме́тко, чтобы твоя кровь бежала по ве́нам.

–

У меня в руках старая Би́блия, я и сам про любовь, какие оби́ды?

Наши губы бли́зко, Господь – это "тайна и ми́стика".

Он сказал: Пусть возбуждается пло́ть, чтобы двое стали одно́,

И мы переживём пото́п, ведь наши чувства и есть пло́т, что вознесет нас до го́р.

–

Я пронзил чёрствое сердце этого Ми́ра, у меня были си́лы, ведь знаю, как ты краси́ва,

А он решил отомсти́ть мне, наслав морозный ветер на нашу оби́тель.

Ему, любимая, не победи́ть, ты не будешь болеть, ведь я буду гореть,

Стану огнём для тебя, чтобы рассеять таких злых духов, как злоба и смерть.

Любовь, смерть и эстезис

В основание положена голова Адама, череп осклабился,

Моё тело избито, на руках и ногах раны, тьма сокрыла кроваво-красное марево.

Разошёлся занавес в храме, мертвецы восстали, а живые замерли,

Иоанну вручаю заботу о матери, на меня смотрят иудеи и римские стражники.

–

Но вернёмся в начало, в тот момент, когда завяла слава небесного сада,

Тьма Гефсимании, я молился, а ученики спали, в этот момент гонители приближались.

Во мгле стояли Бог и Пастырь, обсуждали деяния своей паствы,

Никто не хотел славы, лишь вынашивали идею, чтобы люди в итоге поверили.

–

Пастырь сказал, что не творил зло, не хотел зла, ему претит, что его называют Сатана,

Он живёт с собой в мире, разводит животных, смотрит, чтобы землю никто не обидел.

И вообще он просит прощения у Господа, ему хочется духовного, а не плотского,

Люди угнетают его дух, они молятся и приносят жертвы ему, а он хочет одного – обрести тишину.

–

Бог же думает о другом, Он не считает Пастыря своим врагом,

Ему интересно общаться со мной, Его интересуют идеи: их влияние на историю и время.

Иуда уже рядом, а Бог смиряет меня Своим взглядом,

Вокруг него сияние Рая, ангелы трубят и на лирах играют, а Он изрекает: "Иешуа, вот твоя чаша".

–

Я стою во дворе, а они смеются, первый удар в зубы,

От второго синяк под глазом – это всё кара за Адама,

Потом меня ударяют в печень – это уже за Еву, за то самое древо,

Они плюют в моё лицо и кричат: "Горе тебе, праведник" – это плата за Каина.

–

И вот меня бичует римлянин, каждый удар символизирует ваше имя,

Я плачу за всех: за тех, кто верит, за тех, кто не верит.

Между Богом и человеком больше не будет закрытой двери,

Вот потому я улыбаюсь сквозь боль, ведь на мне венок из терний.

–

Иду на Голгофу, а меня проклинают, пусть, я же вас спасаю,

От чего? От бессмыслицы, от пустоты, от тревог.

Руки разводят в стороны, их пробивают гвозди, трещат мои кости,

Но Бог дал вам не гнозис, Он вас окропил моей кровью, чтобы вы помнили: Мир познаётся "красотою".

Тысяча лезвий

Вот, приготовлена тысяча ле́звий, в сей час моя мысль проста – тебе от них никуда не де́ться,

При этом ты вспомнил де́тство? Поэту оставь прошлое, осколкам памяти тут не ме́сто.

Одно изве́стно: ты не воскресне́шь, ибо ты лишь пле́сень, унизить тебя – плёвое дело,

Ты нищ, но не кину ме́лочь, у меня нет разме́на, так взгляни же в рее́стр, что доселе был тебе не изве́стен.

–

Узнаёшь? Я один из су́дей, жди меня ночью, зри меня у́тром,

Всё тут в заём: личность, предметы быта, до́м.

Значит, споём! Одно ле́звие – это за тщеславие, больно уж ре́зв ты.

Танцуй, к чему этот во́й? Лезвие второ́е – это за всю кровь, что про́лил.

–

Юдо́ль скорби, мы купаемся в Мёртвом мо́ре, наши глаза сочатся со́лью,

Это всё от тебя исхо́дит, за всю ложь лови лезвий втрое бо́льше.

Так и ищешь в разуме отве́ты, а у меня ещё много уготовано ле́звий,

Думаешь, что я законник, что я Ле́вий? Вот тебе по ле́звию за праздный ум, за слабость, за ле́ность.

–

Мне нравится то, что я де́лаю: я кара, я привожу закон в исполне́ние,

И я вовсе не Левиафан, не Тьмы порожде́ние, ведь я ве́стник.

Речь не об а́нгеле, да и ты не пра́ведник, я говорю о ча́сти,

Часть тебя́, то, что следует за тобой по пята́м, воплощённый кошма́р.

–

И пока тебя пронзают остальные ле́звия, я присяду, смогу насладиться этим бе́дствием,

Мы вме́сте, но я не имею ске́лета, а потому лови ещё ле́звие, пусть будет боле́зненно.

Как тебе эта руле́тка? Каков твой мыслительный ве́ктор? Проклинаешь Бога или Дья́вола? Думаешь, что они меня над тобой поста́вили?

Святая наи́вность! Действую по собственному наи́тию, зови меня "Совесть" – я твоя личная ви́селица.

Неотложка

Мутный дождь, тебе не нужен зонт, ревёт мотор, пар, что исходит от ртов,

Карета скорой, твои кости держат скобы, с твоим гороскопом ошибся астролог.

Сирены вой, что там – за окном? Водопад из человеков, вибрация толп?

И ты никакой не герой, ты статистика, ты ноль.

–

Пока скорая мчится, дай же злорадством мне насладиться,

Никакого сожаления в их лицах, им бы добраться до больницы.

Кто я? Меня тут нет, ибо я Ангел смерти,

Существую с начала времён: бдю, веду учёт и надзор.

–

Давай смеяться, заблудшая душа, чего ты?

Скорая в пробке, врачи решают сканворды, думая, что ты мёртвый.

Жить хочешь? Это как так? А что ты делал до этого дня?

Так посмотрю, ты и не думал о смерти, подписывался на бессмысленные мероприятия и проекты.

–

И вот – пришёл Ангел смерти – это же надо, я теперь мотивационный тренер!

Слушаю вой сирены, смотрю на блики синего и красного, с тобой разговариваю.

Ты же щеришься, трясёшься, умоляешь и просишь,

"Оставь меня, Ангел смерти, я хочу жить, заявить о себе делом".

–

Скука какая! Ладно, сегодня я в духе, исполню твоё желание,

На, возвращаю дыхание, сердце снова бьётся, как барабаны.

Ох, как же врачи испугаются! Люблю Смерть, люблю её правила,

И чего уставился? Завтра выпишут, так что ответь себе сразу – "Мне даровали жизнь, куда буду инвестировать и вкладывать?".

Лютый Малюта

Малю́та, опять кровью малю́ешь? И ты когда-то был малю́тка,

Вырос, стал лю́тым, сколько погубил христианских су́деб?

Будет тебе, Малю́та, подумай-ка лу́чше – "А Бог меня не осу́дит?",

Думаешь, что пустят в райские ку́щи? Чу́шь же, Малю́та, там нехристь не ну́жен!

–

Мал ты, Малю́та, а глаза, как у Су́рта, спрячься – в подвал что ли ю́ркни,

Дверь подопри ла́вкой, вспомни, как душил Филиппа своей ла́пой,

Как он дышал нату́жно, а ты хохотал ему в у́ши, приговаривая: "Знать, падла, бу́дешь",

Он теперь Христу целует ру́ки, а тебя ожидают вечные му́ки, прячься, Малюта, ибо иду Я.

–

Не продохнёшь, Малюта, хоть тело гниёт уж, не оправился ты от пу́ли,

Гули-гули, Малю́та, громче кричи, чтоб Я слу́шал, крепче сжимая твою ду́шу.

Уж в лабири́нте, а тут и все, кого казни́л ты, горемычный мсти́тель,

Они будут вершить справедли́вость, Малю́та, повезло тебе кру́пно: вечность будут тебя в рог скру́чивать – "Это заслу́женно".

Петля опричнины

Шёл по земле ру́сской, не было у меня карту́за, а вера моя лучина, что рассеет и тьму, и ту́чи,

Однажды будет всем лу́чше, в один момент закончатся му́ки: тогда и поймём, что так было ну́жно.

На меня наставляют лу́ки, возможно, что опричникам ску́чно, но помни – они "глу́хи",

Простого пу́ще: их породила Тьма, потому и запачканы в крови их ру́ки, ведь они псы, коих учат подчиняться и ню́хать.

–

Множатся у людей о царе слу́хи, а я не замечаю молодцев, будто они му́хи,

Тебя послу́шать, делать больше нечего – пойди и повесься на ближайшем су́ке.

"Эй, пу́тник, важных людей тебе не замечать лю́бо?" – говорят они мне иссту́пленно,

Им морозно, они танцу́ют, но видно, что я их крайне интересу́ю.

–

На столбах висят мёртвые лю́ди, да и опричники суть ходячие тру́пы,

У боярина по соседству больше не дымят тру́бы, не будут блестеть дочери ку́дри.

Разбросаны игру́шки, смерды остывают, будто истлевшие у́гли,

Царь считает, что он Господь, неу́жто? Он и опричники людей гу́бят, ведь нет в убийцах святого – они мёртвые ду́ши.

–

Я перекрестил упитанных и нахальных ребя́т, однажды придёт и их ча́с,

Вот и узнавание в их глаза́х – поняли, что я "мона́х" – насмешки не стали продолжа́ть.

А огонь опричников всё жрёт дома́, думаю, что трепещут князья́,

Не смерть им хотелось позна́ть, ведь они зна́ть, а это значит, что им нужны рубины и шелка́.

–

Не ради этого я ступил на эти зе́мли: мне вне́мли, хочу донести до царя своё мне́ние,

Я глух и не́м, часовые не видят меня со сте́н, помышлять о злате – их интере́с.

Вот хоромы царя – пункт назначе́ния, царь плачет, на руках тело царе́вича,

Я верно рассчитал час: "Царь, пришло время ответить за стоны де́тские, за убийства богоме́рзкие".

–

Ты возомнил себя Богом, но это ло́жь, ты деспот – утратил свой блеск тро́н,

Господь решил, что до второго пришествия ты не умрёшь, будешь скорбеть и испытывать бо́ль.

Один и тот же миг, что будет повторя́ться: ты, твой сын, ваша дра́ка – будешь мучиться и ждать конца́,

И он будет раз за разом умирать на твоих рука́х, а ты будешь всё понимать: "Творец не даст тебе сойти с ума́".

Стигматы, что оставила ртуть

Люблю ко́нтуры наших доро́г, свят факт существования сёл,

Мы осели здесь давно́, чтобы наш по́т соединился с этой землёй.

Здесь все приближены к Го́споду, наши люди работают без о́тдыха,

До последнего вздо́ха сор земной будут выкорчёвывать.

–

Утром моя мысль ясна́, мне кое-что вам нужно показа́ть,

Работя́г, коих съедает земля́, у них струпья даже на языка́х.

Там женщина, что хоронит дитя́, брошенные игрушки спрятал сара́й,

И толпа́, что крестом осеняет поля́, и риза священника, что всегда будет сия́ть.

–

Вот моя шко́ла, на заднем дворе мои однокашники похоро́нены,

И то́поли растут на том месте, где мы дружно в церковь то́пали.

Там мы в ладоши хло́пали, вручая наши заботы Го́споду,

Эти люди го́рбились, но ни слезы не про́лили, ибо нищие духом наследуют царствие Бо́жие.

–

В этом месте самая сильная ве́ра, русский Христос своим шагом границу Истины наме́тил,

Мрут де́ти, но Бог нам свиде́тель – настоящее солнце теперь им в Раю све́тит.

У многих тут галлюцина́ции – им святые явля́ются, а ещё у них мура́шки, но не от экзальта́ции,

И эти стигма́ты не от лопаты, их часто скручивает, возможно, что это от молитвы припа́док.

–

Я думаю, что это место существует не зря́ – тут хранится веры криста́лл,

Периодически приезжаю сюда, чтобы забирать в библиотеку их сакральные текста́,

И помощь гуманитарная не от меня – она от Бо́га, ведь государство бросило их за бо́рт,

Будто сделало або́рт, избавилось от лишних забо́т, забывая о том, что не заво́д, отравивший ртутью уж немало озёр, даровал им благочестие, им его даровал Бо́г.

Старые боги

Вопрос доку́чливый: Что есть Жизнь; что есть Смерть? до ку́чи,

Какой из этих сколов Бытия кру́че? От любого скрю́чит,

Папирус скру́чен – в нём важные закорю́чки – а внутри клю́чик,

Ты на краю – маргинал или лю́мпен, мандорла суть люминсценция у́лиц.

–

Фре́ймы ищет Фре́йд, всё в головё – спутанный клубок зме́й,

Free – не Свобода, "Фри" – торговая ма́рка, что вся в ма́сле.

Я на побегушках ма́льчик, что живёт на сда́чу, о котором говорил Ма́ршалл,

Технологии апроприируют ра́зум, но суть вирус троя́нский, взрощенный на идеях Ма́ркса.

–

Шака́л, что не прошёл ни одну из психологических шка́л,

Идеология – в Нарнию шка́ф, что манит тебя́, у всех теперь экзальта́ция.

Но где их сердца́? Как судить каирских меня́л, кои слили предков некта́р?

Не Ра́, а покровитель волков и соба́к, на весы упадёт и ваша душа́.

–

Идентичность поте́ряна, у вас не жизнь, а исте́рика, что льётся из те́лика,

Фундаментализм, что защитит ре́плику, секулярная святость, что исходит от те́хники.

Но Оси́рис послал меня, вот я – вот база́р, чувствую, что грядёт гва́лт,

Где-то разверзнется Ад, где-то будет найден Асга́рд, ведь и у богов свой аза́рт.

–

Думаю, что грядёт война́, ведь вера вам, как плоть Бога, нужна́,

Иси́да лишит сил Капита́л, Гор гордо вернётся к небеса́м, так что Медиа иссушит глаза́.

Гермес будет между снова́ть, донося Зевса слова́, обгоняя Глобализма сигна́л,

Принесём ме́ч, ваши жертвы будут нас вле́чь, и Перун собирает ве́че: настало время развле́чься.

Мёртвый Бог

Больше нет цепе́й, боль ушла – се облегче́ние,

Не обличай, а научи, забудь про бремя пропове́дника.

Обличий много принял Бо́г, керигма суть неиссякающий пото́к,

Мифологемы прошлого забудь, ведь смысл сущего в Друго́м.

–

В Мире, где Коперник совершил переворо́т,

Зрим небосво́д, где сияют тысячи звёзд.

И чувствуем восто́рг, ведь есть Нечто, а не ничто́,

Это поражает больше всего́, как и истории вздо́х.

–

В этом Мире читаю би́блию, чтоб наслади́ться,

Где Иосиф плакал в Еги́пте, где божий Сын воплоти́лся.

Язык тот надо переводи́ть, ведь мы в Ми́ре маши́н,

И каждый фразеологи́зм уж давно устарел – "увы́".

–

На людской пло́щади сказано, что нравственный Бог мёртвый,

Он не потусторо́нний, Его не доказать с помощью ло́гики.

Имя-Отца наша ра́дость, атеизм в Нём был с самого нача́ла,

Прав был Лакан: Бог теизма – лишь божо́к, нам требуется потрясение духовных осно́в.

–

Требуется То́т, что есть Бытиё, Тот, что зовёт,

Он есть Любо́вь, которая победит людское Зло́.

Нам эпоха бросила вы́зов: будь секулярен, будь тео-логи́чен,

И усвой главный христианский при́нцип – "нужно обнови́ться, чтоб страдающий Бог и в этом веке смог возроди́ться".

Общество спектакля

Общество спектакля, здрáсте! Хлопай, никогда не говори хвáтит,

Ты что предатель, приятель? На шоу народ уж собрáлся.

Говоришь, ты на главной рóли? Не хмурь так грозно брóви,

Ты смотришь на всë однобóко, да и на деле ты лишь массóвка.

–

Ты лишь кролик, лови моркóвку, одомашненный, в меру дóбрый,

Покупаешь из Китая кроссóвки, сгорячим сердцем берëшь листовки.

Общество спектакля, здрасте! Станцуй для меня, приятель,

Ты любимый мой избиратель, про тебя мне расскажет big data.

–

Ты спишь, а я в сны проникáю, знаю, что вам нрáвится,

Знаю, куда курсор направляешь, обеспечу тебя мечтáми.

Не делай губы ду́дкой, ты моя любимая проститу́тка,

Ты урна для моего мусора, я продаю тебе всю безвку́сицу.

–

Ты актëр, думал главный что ли? Тебе кидаю пустые роли,

Потребитель ты и не бóлее, профсоюз тебе не помóжет.

Надень цвет красный, крикни "за Мáркса", я раздавлю тебя, как букáшку,

Ты проснëшься в мокрой рубашке, говоря: вот так кошмáры!

–

Общество спектакля, здрасте! Помни, ты самый глáвный,

Только следуй трендам реклáмы, наслаждение-то из Рáя.

Важен ты, камерам взмахни, улыбнись папарáцци,

Помни, капитал тебя ценит: не забывай хлопать и наслаждаться.

Улыбнись, интеллектуал

Интеллектуáл, правый или левый, мне какая рáзница?

Кислая мина у тебя́, будто ты впитал каждой твари страдáния.

Это здорово, что идеи есть в мóзге, но это же не рóзги,

Так зачем грустные рожи кóрчить, кто ж пойдëт за тобóю?

–

"Быть интеллектуалом – быть гру́стным". Ух ты!

Вот Иисус всегда пачкал ру́ки, ведь Его волновали лю́ди.

Он и феминист, и атеи́ст, но не думал о том, чтоб грусти́ть,

И Эпикур говорил о счáстье, философ – не тот, кто плáчет.

–

Мыслитель – это соль земли́, но ты хоть на себя посмотри́,

Пока один думает о други́х, ты пишешь не для толпы́.

И рассуждаешь довольно ужáсно: "многих нам и не нáдо",

Лишь элита войдëт в наше брáтство, а остальные вот туповáты.

–

Н-да, какая тут филосóфия? Сложный язык и мысля отвлечëнная,

И все грустят безотчëтно, стараясь не знать о народе.

Думаю, что с меня хвáтит, философия – путь к счáстью,

О ней расскажи в мáнге, воплоти еë на экрáне.

–

Все грустные мысли́тели, вы Любви познать не хотите ли?

Посторонитесь, ведь засвистят иронии вы́стрелы.

Мы говорить будем и́скренне, распространяясь по типу ви́руса,

Чтоб не грусть мыслителя ви́дели, чтоб смотрели в лицо победи́теля.

Любовь есть взрыв

Темнота, как одея́ло, во тьме порой прячутся стрáхи,

В ней может скрываться и áнгел, что не хочет твоих стрáданий.

Душа твоя – это áрфа, сердце бьëтся подобно оргáну,

Мне хочется быть музыкáнтом, чтоб горестей ты не знáла.

–

Темнота порой чëрная крáска, а я стану цветом я́рким,

Неба ты нежный послáнник, сотканный из желáний.

Из желания жить лу́чше, из желания грустных не слу́шать,

Смотришь в волшебное блю́дце, пытаясь понять бу́дущее.

–

Давай вместе станем бу́дущим, сцепляя наши ру́ки,

Ты для меня ангел, а я стану разноцветным зву́ком.

Иногда тяжело с Миром внéшним, станем друг другу поддéржкой,

Я вселяю в тебя Надéжду, а ты свечка, что душу грéет.

–

Любовь – это шаг навстрéчу, твои волосы путает вéтер,

В глазах вижу цепь из созвéздий – будь моя бесконéчность.

Войдëм в гавань, где живут счастье и рáдость,

Чтобы тайное стало явным, чтобы Тьма покинула рáзум.