Долгое эхо разлуки [Ирина Брестер] (fb2) читать онлайн

Ирина Брестер Долгое эхо разлуки

Посеребрит виски роса,

Что по утру прольётся светом.

И вдруг припомнятся слова,

Мной сочинённые куплеты.

Слова просты. Слова едва

Коснутся раненой строкою,

И закружит тревог листва,

Дождём прольётся поневоле.

Слова пусты. Отвержены

Мерилом сотен разных судеб.

Слова в огне обречены

Гореть – туда их бросят люди.

Слова так жгут, приносят страх

И боль, что выплакать – столетье.

Кто за себя один в ответе,

Тот далеко, в чужих мирах…

– Опять бередишь струны? – вошедший командир экипажа критически оглядел сидящего на постели в мятой форме офицера. – И снова эту заунывную… Беда с тобой, Филатов!.. Беда…

– Почему же, Василий Петрович? – Филатов выпрямил ноги. Гитару отложил в сторону. – Без музыки нам никак. Она досуг помогает скрасить.

– Не думал я, что у тебя здесь досуг имеется, – Василий Петрович строго посмотрел на Филатова. – О деле надо думать.

– Я и думаю. Но ведь не двадцать четыре часа в сутки…

– Ровно столько. А если понадобится, то и больше.

Филатов встал. Нервно заходил по комнате.

– Ну, не могу я так! Работа, служба – это всё, конечно, правильно и нужно, но… Я же не такой!

– А для чего ты, Саня, тогда здесь оказался? – суровым голосом задал вопрос командир. – Думал, жить будешь, как и прежде? Или тебе не объясняли, что здесь законы земные не всегда действуют?

Василий Петрович Вязин – командир экипажа; высокий, прямой, с поблекшими от седины волосами, возвышался над Филатовым, точно стена. Непробиваемая, видимо. И смотрел всегда сверху вниз. Филатов частенько себя чувствовал неуютно под его прямым взглядом.

Офицер… Горькая насмешка!.. Никогда он им не был. Назвался так, ради кучи. Вроде как по званию проходит, а на деле – тьфу!.. Но ведь взяли его, однако ж, благо послужной список велик. А что скрывается там, между строк? На это никто никогда не смотрит.

Награды, герои… Сколько их там было, кто ж теперь разберёт… Десять лет, как от земли оторваны, в открытом космосе болтаются, будто мухи, подвешенные над потолком, в прочной сети заплетённые хитрым ловцом, с каждой минутой своего часа ожидающие. Командир успокаивает: мол, не отчаивайтесь, парни, всё будет хорошо. Десять лет ждали и ещё подождём. Главное – продолжать верить. Нас отыщут. Обязательно. По-другому быть не может. В этих просторах чего только не терялось. И всё, кажется, находили. «Космический мусор» – так окрестили сами себя члены команды. И значит, есть в том доля правды.

Когда ровно десять лет назад отправлялись в полёт, никто не думал, что это может так надолго затянуться. Шли по заранее заданной траектории, прокладывали маршрут к искомой цели. Все люди опытные, в подобных экспедициях не раз побывавшие. Мог ли кто из них тогда думать, что однажды всё обернётся не так, не по плану? И в чём причина? То ли карта оказалась неверна, то ли расчёты собственные подкачали. Да мало ли, в чём там может быть дело! Кто разбирать теперь станет?

Вновь и вновь просматривал командир нанесённый точными штрихами на глянцевом листе бумаги их путь. Ошибки быть не могло. Тогда почему же они сбились? И где тот пояс созвездий, к которому они должны были лететь? На карте чётко обозначен в северном полушарии. И добираться, казалось, не так уж далеко. Восемь месяцев ставили срок – туда и обратно. А что в итоге получилось? Расчёт неверным оказался?

Десять лет в просторах космоса. Десять долгих, мучительных лет!.. Назад не повернуть. Командир сказал: приказ не выполнен, возвращаться невозможно. Вот и приходится теперь блуждать в оковах этого межзвёздного пространства, где каждый новый шаг – очередное падение в пустоту и бесконечность… И где границы отыскать, когда их вовсе не бывало?..

С Землёй связаться пытались много раз. Нет ответа. Приборы вышли из строя. Разбирали, смотрели – никакой поломки не обнаружили. А всё одно – нет сигнала. Чудеса? Да нет, просто законы в космосе другие – не те, что на Земле…

Мы по пятам холодным днём,

Дождливым сумраком обманным,

Следы в пути искать пойдём,

Что укрывают сны туманные.

И твой вопрос разбудит ночь

И оживёт слезами красок.

Я не отвечу. Не прочтёшь…

В предназначении – отказано!..

– Ну, хватит уже! – голос протестующий звучал при этом вполне миролюбиво. – Видишь, я сам в этот раз к тебе пришёл.

– Что ж я – не человек разве, что мне в посещении уже отказано? – Филатов смотрел на командира исподлобья. – В карцере уже третий день сижу почти что в одиночестве.

– Сам виноват, – сухо напомнил Василий Петрович. – Кто Гришку Сокола до приступа довёл?

– Это не я! – возразил Филатов. – Это он сам!

Гришка Сокол – один из пилотов экипажа. Весёлый был малой, с улыбкой на лице. Но как стал с Филатовым близко водиться, так и поменялся разом. Угрюмым появлялся перед всеми, неразговорчивым, сосредоточенным чрезмерно. В его работе это, может, не так уж и плохо – концентрация внимания требуется высокая. Зона ответственности запредельная. Да только, когда на душе одна тоска смертная – ничего хорошего получиться не может. Гришка в отставку попросился. Сказал: нет мочи терпеть это. Каждую секунду – в монитор смотреть. А на нём что? Одно и то же всегда – пыль и звёзды, звёзды и пыль…

Две недели в чувства приводили. Насилу вернули парня. Но за управление так и не сел. «Кончено», – сказал.

Вот и озлился Вязин на Филатова. Таких парней бравых портит!

– Будешь мне сказки рассказывать! – буркнул командир. – А то я не знаю, к чему твои заунывные напевы приводят. Раны ты людям вскрываешь без ножа, понимаешь, Филатов?!

– Ну, и не брали бы меня с собой в эту… экспедицию! – плюнул с досады Филатов. – Один чёрт – ничего здесь не делаю! Пользы от меня никакой! На гитаре и то играть запрещается!

– Да пойми ты, экипажу сейчас не это нужно, – Василий Петрович подошёл прямо к нему и постучал кулаком по вихрастой голове Филатова, пытаясь вдолбить в него значения свои. – Мы – одна команда. Нам надо держаться сообща. А ты со своей лирикой неуместной мне людей из равновесия выводишь!..

– Что же мне теперь делать? – вскипел Филатов. – Сойти, может быть, на первой остановке?

Командир поднёс кулак к его лицу и гневно потряс: это видал?

– Остановка у нас одна – Земля! Помни об этом всегда.

Филатов похолодел.

– Долго ждать остановки этой приходится.

Командир нахмурил брови.

– Ты не один такой. У каждого там остались семьи – жёны, дети, родня… Все терпят, и ты терпеть будешь!

Ну, да, не один… Таких, как я, на Земле немало. Мечутся себе от стенки к стенке, как неприкаянные. Ищут, куда бы лишний раз приткнуться. А всё одно – не нужны! Кто-то давно жизнь в кругу близких людей коротает, а кто-то (такие, как он) так и не нашёл до сих пор места себе. Жилья собственного нет до сих пор. А здесь жильё единое для всех.

– Нет у меня ни жены, ни детей, – выпалил вдруг Филатов. – Я сам по себе. Всю жизнь свою земную.

В глазах командира промелькнуло что-то похожее на сожаление.

– Вот оно что… – протянул он. – Оттого, значит, ты такой и есть.

– Какой – «такой»?

– Чувств других людей не жалеющий. Не сопереживающий никому. Ежели сам по себе, рассуждаешь, то и тосковать не о ком.

Филатова задели эти слова.

– Ошибаетесь, Василий Петрович. Есть мне, о ком тосковать. О самом себе!

Командир недоверчиво взглянул на него.

– Что плетёшь-то? Из ума выжил?

– Никак нет, – ответствовал Филатов. – А только тоска эта меня заела, и нутро моё всё вывернула наизнанку. На Земле был никому не нужен. Только раньше не понимал этого. Всё казалось по плечу! А здесь… – он со стоном закрыл лицо руками. – Мусор мы, понимаете, Василий Петрович?! Мусор!..

Командир схватил его за плечи и встряхнул.

– Прекрати! Сию же минуту, Филатов, прекрати! Твоих истерик мне только на борту не хватало!.. Никакой мы не мусор! И не смей никогда так нас называть! Мы – военные люди. Космическая разведывательная группа. И мы следуем своему делу, что бы ни случилось. Ты присягу давал, забыл разве?!

– Лучше б забыть… – обречённо произнёс Филатов.

Отбор должен был быть строгим. Так казалось вначале. И когда Филатову объявили, что он прошёл, поначалу ушам своим не поверил. «Пригодишься, – сказали ему тогда. – Такие, как ты, нужны в полёте».

Ну, да, для развлечения, если только… Тогда-то он возражать не стал, окрылённый неожиданным успехом. Подумать только: в экипаж его мечты взяли! Да он о таком успехе даже мечтать не смел. И вдруг такое счастье!.. За какие заслуги?

Счастье ли оно? Дождём туманным обернувшееся… И в этой серой дымке блуждать отныне им суждено… Нет, не уговаривайте даже, мысленно сопротивлялся Филатов, диалог ведя с самим собой! Всё равно в обратное уже не поверю. Да и нету в этом мире обратного хода. Позади – Земля… А впереди что?.. Вечность?.. Смех!.. Да нет у них такого маршрута!..

Баллончики с запасами еды давно научились самообновляемые делать. Словно скатерть-самобранка. Развернул её, а яства сами собой на столе проявляются. Так что смерть от голода им точно не грозит. А хочешь – спортом занимайся. Хочешь – литературу изучай. Книжек на борту много. Читай – не перечитай! Хоть по сто раз одну и ту же. Зазубрить можно. Ученье – свет, говорится…

Пятнадцать человек в экипаже. Ребята все как на подбор – крепкие, выносливые. И смелые! Один он попался – ни то ни сё. Зачем только взяли? Такие тоже нужны в полёте, оказывается.

Сколько песен сочинил за это время – не сосчитать. Хорошо, что гитару с собой взял. Раньше его песнями команда развлекалась. Слушала и о Земле родной вспоминала. Потому, хоть они в космосе, а песни всё равно слагаются земные. Как же иначе?

А теперь командир просит оставить это дело. Чтоб о Земле поменьше ребята грустили. Чтобы думали о будущем и вперёд смотреть не боялись. Сколько ещё впереди? Разве дано человеку знать об этом?

– Только не вешать нос! – предупредил командир перед уходом. – Раскисать сейчас ни в коем случае нельзя. Если один слабину даст, за ним другой потянется, и так дальше – по цепочке… Со всеми я не управлюсь. Понял ты меня, Филатов?

– Понял…

– Ну, то-то же… Загляну к тебе после.

После чего – не уточнил только. Вышел за дверь и был таков.

Замок снаружи запирался. Посадили под арест, чтоб вёл себя потише. Хорошо ещё, гитару оставили. Единственная земная радость у него!.. Филатов вновь прикоснулся к струнам, но в ту же секунду корабль тряхнуло. А потом другой раз и третий… Инструмент выпал из рук.

* * *

В рубке раздавались взволнованные голоса.

– Что там случилось?

– Кажется, попали в магнитное поле объекта…

– Что за объект?

– Пока не известно. Будем изучать.

– Так, все по своим местам! – распорядился командир. – Настроить экраны!

– Командир, – послышался негромкий голос, – он, кажется, живой…

– А вы чего надеялись увидеть?

– Так, может, он и есть тот самый? Ну, тот, что мы так долго…

– Может. Проверить надо.

– Опасно это. Кто его знает…

– А вы зачем сюда шли? В команду зачем набирались? Думали, здесь только песни слагать будете?

Сразу вспомнили о Филатове.

– Может, его послать? Он быстрее договорится.

– Точно! – вторил другой. – К тому же он всё равно ничего не теряет. Сам говорил: один как перст.

– Прекратить! – отрезал командир. – Не к лицу вам, ребята, такие разговоры. Если понадобится, сам пойду.

– Да что вы, Василий Петрович? Не надо! Мы справимся. Экипажу нужен командир.

– Для того мы и здесь, чтоб работу свою выполнять. Не забыли уж за столько лет!..

– Отправляйтесь!

* * *

Лязгнул замок. Дверь открылась.

– Выходи, Филатов. Командир распорядился тебя отпустить.

Тишина в ответ.

– Эй, Филатов! Оглох, что ли?

Сержант вошёл внутрь. В камере царил полумрак. И лишь тело на кровати с опущенными на пол руками поблескивало чем-то алым.

– Ох, мать твою! – выдохнул сержант. – Струной гитарной себе вены… На помощь! Эй, кто-нибудь? Сюда!

Опустившись на колени подле кровати, сержант обречённо покачал головой:

– Дурак ты, Филатов! Не мог потерпеть ещё чуть-чуть… Добрались, наконец!..

На шум прибежали двое. Быстро оценив обстановку, взяли безжизненное тело и понесли к выходу.

* * *

Качели, как в детстве – лёгкие и безмятежные. Будто в колыбели находишься. И убаюкивают сладко, и успокаивают разум. Жизнь долга… Спи, мой мальчик, спи… Пусть тебе приснится самый светлый, самый добрый сон…

Занялся рассвет туманный,

Утром холоднее стало.

Спрячешь сон в свои карманы,

Заплетёшь устало…

Ночью слёзы на подушке,

Высохли к утру – загадка.

Я шепну тебе на ушко:

«Спи, мой мальчик, спи…

Спи, мой мальчик, спи…

Спи…

Пока ты спишь, мне тоже спится сладко…»

– Ну, наконец-то, глаза открыл! Слава Богу!..

– Напугал ты нас всех, Филатов!

– Да, брат, устроил ты нам встряску почище этой новой Верны!

– Какой Верны?

Десять лиц, склонившихся над ним. Десять пар глаз, глядящих с волнением и трепетом. Нет командира и трёх пилотов.

– А где остальные? – Филатов с трудом приподнялся на локте и тут же вскрикнул от боли. Рука от локтя до кисти была туго перебинтована.

– Лежи, не вставай. Тебе ещё рано.

– А что произошло?

– Не помнишь? Шок, наверное…

– Ну, ничего, теперь будешь жить. Вовремя тебя откачали.

– Что ж ты хотел сделать с собой, Филатов?! И зачем?

Он чувствовал, что не в силах отвечать на вопросы. Только не сейчас… Сознание снова провалилось в пучину приятных детских воспоминаний. Там всегда было тепло и уютно. Там хотелось остаться насовсем. Почему его вытащили оттуда? Здесь он уже ничем не сможет помочь.

– Оставьте нас.

Филатов резко пробудился. Голос командира экипажа. Такой из любого самого крепкого сна вытащит и потребует держать ответ. Глаза с трудом открылись. Но, вопреки ожиданию, во взгляде, обращённом на него, Филатов не увидел ни вражды, ни гнева. Бледно-голубые глаза командира смотрели тепло – так, словно по-отечески…

– Очнулся, – сказал командир. – Три дня в беспамятстве провалялся.

Филатов ничего этого не помнил.

– Думали, уже не вытащим тебя обратно. Не так много крови потерял, как сильное нервное потрясение пережил. Сначала – шок, оцепенение, потом – конвульсии начались. У тебя раньше подобное было?

Филатов нашёл в себе силы лишь покачать головой в ответ.

– Последствия долгого перелёта, – заключил командир. – Не ты первый. Слыхал я о таком явлении. Вот только не думал, что увижу воочию. Ты как теперь? Игнатов, – наш врач, – сказал: опасности нет. Форму наберёшь со временем. Вот только психику придётся восстанавливать. Изуродовал ты её, Саня, вконец!..

Филатов почувствовал, как к горлу подступил комок. С трудом проглотил его, но легче почему-то не стало.

– Да ты говори, – попросил командир. – Говори, тебе полезно это. Надо, Филатов, выговориться.

– Василий Петрович… – язык с трудом ворочался во рту. – Что я наделал?

– Ну, что ты наделал, мы все знаем. А вот для чего – это ты один можешь рассказать.

Филатов покачал головой.

– Не могу… Внутри всё болит… Как огнём прожгло…

– Внутри болит? – усмехнулся командир. – Это, парень, душа называется. Она-то и донимает тебя болью своей жженой.

– Не мог я дольше терпеть!.. – признался Филатов. – Силы закончились. Да и не было их, наверное, вовсе… Зачем только взяли меня сюда? Никому не пригодился – ни там, на Земле, ни здесь – в экспедиции!..

– Ты, Филатов, отдохнёшь денёк – другой, – заботливо посоветовал командир, – а потом к своим обязанностям потихоньку возвращайся. Так-то оно лучше будет.

– Не могу… – снова замотал головой Филатов. – Сломлен я, Василий Петрович. Сломлен весь изнутри!..

– А ты не спеши. Собирай по кусочкам, не спеша. Времени у тебя много в запасе. Главное – не торопись.

– Куда ж теперь? – обречённо выдохнул Филатов и в изнеможении откинулся на подушку. – Целый век впереди…

Командир, словно не обращая внимания на его слова, прошёлся по комнате, взял какой-то предмет и поднёс к кровати, на которой лежал Филатов.

– Да, славный инструмент… – заметил он. – Гитару-то за что?

– Вы же сами сказали: раны бередит.

– Поэтому ты решил её приговорить?

Филатов снова приподнялся.

– А что, совсем плоха?

– Ну, как сказать… Восстановлению, пожалуй, подлежит. Жаль, струн новых не найти.

Филатов заметно сник. Гитара была его самым надёжным спутником, верным другом. Зачем же он с ней так сурово обошёлся? Дурак, эх, дурак!..

– Не горюй, Филатов. Когда на землю вернёмся, я тебе новую подарю.

– Вернёмся!.. – горько усмехнулся Филатов. Опять эти ожидания!.. К чему теперь об этом говорить, когда всё давно ясно? – Бросьте вы, Василий Петрович…

– Вернёмся! – к его удивлению, командир провозгласил это ещё более, чем всегда, уверенным тоном. Филатов заглянул в его глаза и увидел в них такую непобедимую силу, что самому захотелось в неё поверить.

– Вернёмся, Филатов! Эхом пролетят твои песни, через весь космос стрелой пронесутся к самой матушке Земле! Услышат нас люди и обернут назад, – он схватил его за плечи, сжал их крепкими руками. – Только верить надо, Саня! Ты меня слышишь? Верить!

И Филатов, наверное, впервые ощутил, как эти, такие важные для них для всех слова командира проникают в самое сердце, заполняют всю пустоту, зияющую в нём огромной чёрной дырой. И тогда он подумал: вот оно – то, ради чего ему, да и всем остальным, быть может, стоит быть!

Что ты видишь ночью звёздной

Там, среди пыли?

Свет лучей на перекрёстках

Судеб, что смогли

Долететь до крайней точки

Там, где тишина

Обнимала и впускала

Ночь в наши дома…

Эхом долгим отзовётся

Горестный напев.

Я прошу: ответьте, звёзды,

Ждать мне или нет?

Если б знать, что вновь увижу

Шар наш голубой.

Я вернусь, и станет ближе

Этот путь домой.

Экипаж «Крейсер-15» вернулся на Землю в полном составе спустя двадцать лет разлуки. На Земле их встречали все, кто был, так или иначе, причастен к этой экспедиции. Василий Петрович Вязин получил высшее офицерское звание и медаль «За заслуги перед Отечеством». Службу оставил сразу после возвращения.

Александр Филатов завершил военную карьеру и стал преподавать в музыкальном отделении высшего офицерского училища. Через два года после возвращения он женился и взял на воспитание двоих детей.

https://www.irina-brester.ru/