Тот, кто молчит [Dorin Bateman] (fb2) читать онлайн

Dorin Bateman Тот, кто молчит

– Дьявол тебя раздери! – кричал отец. Его лицо стало пунцовым от злости, и он швырнул в сына поднятой с пола картофелиной. Эниас вовремя отпрыгнул, и картофелина разлетелась на куски, угодив в стену. – Ну-ка быстро подошёл сюда и убрал всё, что натворил!

Эниас сцепил зубы и вытаращил глаза, отступая к двери.

– Это всё Кайя! – возмутился он, взмахнув рукой. – Почему ты всегда во всём винишь только меня?

Сестрёнка, услышав своё имя, подняла голову и, невинно хлопая глазками, уставилась на папу. Она была всего на пару лет младше, но родители носились с ней, словно с младенцем.

– Потому что ты – старший, и ты отвечаешь за свою сестру! – процедил отец сквозь зубы.

– Понятно, – обиженно буркнул Эниас. – Если бы я мог… попросил бы никогда не рожать меня!

Его мать схватилась за сердце, взметнув многозначительный взгляд на разъярённого мужа, но Эниас к тому моменту уже выбежал из дома.

Бежал он долго, всё ещё слыша вдогонку крики отца, но ему было уже всё равно. Обида гнала его всё дальше в лес, прочь от деревни. Туда, где он точно никого не встретит.

Поняв, что за ним никто не гонится, Эниас прислонился к дереву и перевёл дух. Вокруг щебетали птички, и он невольно попытался определить крылатых певцов: вот сейчас соловей заливается, а сейчас – чёрный дрозд. Умению распознавать птиц, как и многому другому, научил его отец, но разве это давало ему право так обращаться с ним?! Что плохого он сделал? Почему он должен следить за каждым шагом капризной сестрёнки?

Эниас тяжело вздохнул и огляделся по сторонам. По спине пробежал холодок, когда он понял, что забрался в запретные леса. Жителям деревни строго запрещалось уходить вглубь, ведь там обитали самые настоящие монстры.

С младенческих пор Эниасу рассказывали на ночь страшные истории про древних существ по ту сторону леса. Мама обычно укрывала его тёплым покрывалом и полушёпотом начинала свой очередной рассказ, мягко поглаживая его по макушке. Он до сих пор помнил описания этих монстров во всех красках: какая жуткая у них серая кожа, какие страшные остроконечные уши, и как похожи они были на них, будто созданные под копирку неумелым кукольником.

Когда Эниасу исполнилось шесть лет, они сидели с остальными ребятами перед костром и с восторженным вниманием слушали старого шамана. Тот чуть хрипловатым голосом проникновенно вещал об одной старой легенде.

Давным-давно всё живое на земле жило в мире и покое.

Кролики без опаски прыгали рядом с тиграми, а змеи не умели жалить.

И жили тогда два брата: Аттойя и Рагомар.

Аттойя любил солнце и был довольно загорелым, а Рагомар – луну, и потому был он бледный, как пена морская.

Аттойя обладал весёлым нравом, дружил со зверушками и наслаждался жизнью. За это Солнце даровало ему способность принимать обличие всех животных.

Рагомар же мог выйти из дома только ночью, когда Солнце не обжигало его своими лучами, и был очень зол, что его обошли стороной. Так в сердце Рагомара поселилась зависть, и решил он отомстить.

Однажды опоил он брата, и тот уснул крепким сном. Рагомар оделся в одежды Аттойи, надел маску лисицы и явился к Солнцу, выдав себя за брата своего.

«Чего ты хочешь, Аттойя? – спросило Солнце. – Говори, не бойся! Исполню любую твою просьбу».

«Мало мне тепла твоего, – сказал Рагомар. – Можешь ли ты светить ярче, когда завтра я явлюсь к тебе?»

«Несомненно! – обиделось Солнце. – А сможешь ли ты выдержать жар лучей моих?»

«Конечно, смогу! – ответил Рагомар. – Хочу увидеть всю твою силу! Свети так сильно, как можешь!»

«Хорошо, Аттойя, – согласилось Солнце. – Только не говори, что я не предупреждал тебя».

На том и порешили.

На следующий день вышел Аттойя из дома, а Солнце его и опалило. Да настолько, что сожгло всю его кожу, окрасив в чёрный, как уголь, цвет. И поняло тогда Солнце, что его жестоко обманули. Солнце разозлилось и изгнало навсегда Рагомара вглубь леса. Туда, где всегда было темно и страшно. Аттойю же оно вылечило и даровало ему защиту от своих лучей. Ему и сыновьям его.

А Рагомар и дети его, проклятые Солнцем, поселились в глубинах леса. Вконец одичавши, забыли они общий язык и стали хуже зверей.

С тех пор наш народ зовётся народом Солнца, а тот народ – народом тьмы.

И каждый, кто заходит в тот лес, пропадает навсегда.

Поёжившись, Эниас вгляделся вглубь чащи. Она никоим образом не выглядела опасной или страшной. Там всё также светило солнышко и пели птицы. Может старик ошибся, и граница пролегала ещё дальше? А может всё это очередная ложь?

Эниас пожал плечами и вооружился палкой. «К чёрту старика-шамана! – он сделал шаг вперёд. – К чёрту отца! Ничего они не знают, кроме как бояться собственной тени!» Эниас занёс палку и гневно ударил по крапиве. «А если и не врут, то пускай я сгину! Всё равно Кайю они любят больше».

Так он и шёл вперёд, сражаясь с высокими зарослями крапивы, пока не вышел на опушку. Залитая солнцем поляна то тут, то там утопала в золотисто-жёлтых цветах ракитника, а по воздуху плыл его тонкий медовый аромат. Пчёлки сонно жужжали, перелетая от одного цветка к другому. Издалека доносился взбудораженный крик какого-то зверя.

Тут Эниас вспомнил про маску лисы, которая болталась на резинке за его спиной, и надел её. Несколько волнительных дней и бессонных ночей потратил он на придание ей внешнего сходства с рыжим зверьком, чтобы предстать в ней на сегодняшнем празднике Солнца. Больше всего времени ушло на уши. Зато теперь Эниас мог не бояться зверей, ведь он выглядел как один из них.

Подбежав к цветущей рябине, он стал наносить по её стволу и веткам удары палкой, представляя себя Аттойей с мечом.

– Получай, подлый Рагомар! Я отомщу тебе за всё, что ты натворил!

Эниас разбежался и со всей силы вдарил по дереву. Палка в тот же миг отскочила и больно стукнула его по лбу.

– Ах, ты!.. – задохнулся Эниас от возмущения.

Из зарослей ракитника послышался тихий заливистый смех. Эниас вытаращил глаза и быстро спрятался за дерево.

– Кто ты? Выходи! – выкрикнул он невидимому наблюдателю. Он старался не выдать дрожи в голосе, хотя у самого сердце бешено билось в груди. Вдруг это те самые монстры? Неужели они всё же существуют?

Стебли кустарника заколыхались, и оттуда выпрыгнула высокая худощавая девчонка с нахальной ухмылкой. Выглядела она необычно, и Эниас с ужасом уставился на неё. Иноземка!

– Теперь ты выходить! – с акцентом выговорила девочка. – Я не кусаться.

Голос у неё был вполне обычный: звонкий, но не визгливый, и совершенно не страшный. Тревожно озираясь по сторонам, Эниас медленно вышел из своего укрытия.

– Ты что, знаешь общий язык? – недоверчиво спросил он.

– Конечно, – ответила девчонка и широко улыбнулась. – Моя мама учить меня древний язык.

Эниас хмыкнул, подошёл ближе и осмотрел её со всех сторон. У девочки были светлые волосы пшеничного оттенка, белая кожа и голубые глаза.

– Ты… из народа тьмы? – настороженно поинтересовался он.

– А кто это, народ тьмы?

– Ну, не знаю… – пожал плечами Эниас. – Те, кто живёт за этой опушкой в глубине леса.

– Тогда да. Но мы называть себя «Дети Леса» – Эньяккатóну. Как тебя звать?

– Эниас. А тебя?

– Инэка, – девочка вновь улыбнулась, и в её взгляде мелькнуло любопытство. – Что это?

Эниас вдруг вспомнил, что до сих пор стоит в маске лисицы и почему-то помедлил перед тем, как снять её. Глаза Инэки округлились, а рот удивлённо приоткрылся. Наверняка она тоже впервые видела человека другого народа.

Девочка протянула руку к его щеке и легонько коснулась его иссиня-чёрной кожи. В её лазурных глазах плескалось неприкрытое любопытство. Она что-то прошептала на незнакомом языке и заглянула ему в глаза.

– Ох! Твои глаза… Они чёрные!

– Ага, – недовольно пробормотал Эниас. – А твои – голубые. Мама, конечно, рассказывала, что народ тьмы выглядит по-иному, но… Я думал, у вас морщинистая серая кожа, кошачьи глаза и остроконечные уши.

Смахнув волосы рукой, Инэка оголила своё маленькое ушко и хохотнула.

– А ухо-то и впрямь остроконечное! – удивился Эниас.

Стеснение и страх постепенно улетучились. Разговор тёк плавно и неустанно, словно они были старыми добрыми друзьями.

Девочка оказалась младше него на год: Инэке шёл одиннадцатый год, тогда как Эниасу этой весной стукнуло двенадцать. Он даже распрямил плечи, почувствовав себя чуточку старше и мудрее.

Так зародилась их необычная дружба. Они встречались на опушке чуть ли не каждый вечер, играли, носились по полю, а уставши, падали на мягкую траву и болтали до самой ночи. Различий у их народов оказалось меньше, чем они предполагали вначале: у них были похожие легенды, похожие праздники, даже похожие домашние обязанности. Однако, они всё же договорились никому не рассказывать об их встрече.

* * *

Довольно быстро избавившись от акцента, Инэка принялась учить упрямого Эниаса своему сложному языку. Но, хоть Эниас и был умён не по годам, язык давался ему с трудом. Зато о легендах, животных и птицах он мог говорить бесконечно.

Стояла тихая сентябрьская ночь. Прохлада мягко овевала лицо и забиралась под лёгкую льняную рубашку. Они лежали на траве с обращёнными вверх лицами. По бескрайнему тёмно-фиолетовому полотну рассыпались мириады далёких звёздочек, они хитро подмигивали, сливаясь в затейливые созвездия.

– Как думаешь, там есть жизнь? – спросила Инэка. Эниас украдкой покосился на неё и невольно засмотрелся на то, как волшебно звёзды отражались в её глазах.

– Конечно! – воскликнул он. – Наверняка там есть свой лес и своя опушка. А там двое таких же, как мы, смотрят сейчас на звёзды и думают о том же…

– Тогда не завидую им, ведь… Как только они вернутся домой, их родители устроят им хорошую трёпку!

Эниас хохотнул и попытался успокоить Инэку. Они уже не впервые сбегали из дома среди ночи, чтобы насладиться молчаливой красотой ночного неба, и пока что ни разу их не поймали.

– Недавно, – неуверенно начала она. – Мама наругалась на нас с братом за то, что мы гуляли слишком далеко от нашей деревни. Ингвар спросил: «Почему?», и мама ответила, что в лесу водятся злые ведьмы и колдуны. И что они не гнушаются использовать чёрную магию.

Немного помолчав, Эниас повернулся к ней.

– Отец, конечно, частенько называет мать ведьмой, но колдовства от неё я ни разу не видывал, – они с улыбкой переглянулись, и Эниас вдруг посерьёзнел. – На самом деле мы кое-что умеем, но вряд ли это можно назвать чёрной магией.

Он вытянул руку, и к нему подлетел мотылёк. Сев на его палец, он засветился оранжевым цветом, и Инэка восхищённо ахнула.

– А ещё мы можем принимать обличье зверей, но у меня пока плохо получается, – Эниас печально опустил глаза и проговорил. – Получается, оба наших народа – монстры?

– Или оба наших народа просто ошибаются, – дополнила Инэка.

Они замолчали и некоторое время разглядывали ночное небо. Не выдержав, Эниас вытащил из кармана подвеску и неловко протянул девочке.

– Что это? – спросила она, в лунном свете пытаясь разглядеть необычную вещицу.

– Подарок. Тебе же сегодня исполнилось одиннадцать, вот я и вырезал из дерева кулон… Это жёлтоголовый королёк – маленькая птичка, очень шустрая, часто висит вниз головой. А когда она волнуется, то приподнимает жёлтый хохолок у себя на голове. Королёк – очень доверчивая и красивая птица. Ты… Ты порой напоминаешь мне её…

Закончив говорить, Эниас взволнованно посмотрел на Инэку. Он впервые дарил что-то девчонке, и сердце гулко стучало у него в ушах. Спустя несколько томительных секунд, она подняла на него свои огромные глаза и, быстро чмокнув в щёку, смущённо пробормотала «Спасибо!»

Шло время, близились холода. Осенний лес начал потихоньку терять свою пышную листву, а озёра покрывались тонкой корочкой льда. Сонная опушка вскоре укрылась белым пушистым одеялом, на котором Эниас с Инэкой устраивали весёлые снежные битвы.

Зимой они виделись реже обычного и возвращались домой лишь поздним вечером, полностью вымокшие, продрогшие от снега и дико довольные. На подозрительные вопросы родителей Эниас предпочитал отмалчиваться, или же отвечал односложно и угрюмо. Ему не нравилось врать, но он знал, что отец его не поймёт, даже не попытается. Это было всё равно, что признаться в дружбе с чёртом.

Незаметно прошло ещё несколько месяцев, и природа стала очухиваться от холодного плена. На деревьях набухали почки и взрывались молодыми листочками, пока, наконец, весь лес не облачился в привычное ярко-зелёное одеяние. И вновь зацвёл ракитник, благоухая сладким ароматом. И вновь Эниас бежал на поляну, выискивая глазами знакомый силуэт.

Никого. Разочарованно вздохнув, он уселся под раскидистым дубом и прислонился спиной к его стволу. Опять ему приходилось ждать это несносную девчонку! Вспомнив рыжие веснушки на её лице, он улыбнулся.

Вдруг откуда-то сверху раздался оглушительный вой, пробирающий до костей. Эниас вскочил с места и чуть было не рванул подальше оттуда. Если это волки, то ему вряд ли удастся убежать. Но разве могут волки лазить по деревьям? Тут с дерева спрыгнула Инэка и принялась истерично хохотать, хватаясь за живот.

– Видел бы ты своё лицо!

– Дура! У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло! – раздражённо высказал Эниас, стукнув её по плечу, но уже через секунду тоже рассмеялся.

Чуть погодя, когда страх полностью улетучился, ему стало немного неловко оттого, что он сразу не заподозрил эту глупую девчонку. Переведя дыхание, Эниас гордо расправил плечи, стараясь не показать внутреннего смятения. Впрочем, Инэке, похоже, было всё равно.

– В какой руке? – задорно спросила она, пряча что-то за спиной.

– Э-э-э… В левой!

Она протянула ему кулак и разжала. На её ладони покоилась брошь в виде мордочки лисы.

– Ух ты! – опешил Эниас.

– Это мой подарок к твоему дню рождения! – улыбнулась девочка. – Я сама вылепила её из глины, потом обожгла в печи и разукрасила! Это Лисёнок Эниас.

– Красиво получилось… Спасибо!

В душе разливалось приятное тепло. Не совладав с эмоциями, он притянул к себе Инэку и крепко обнял. Та возмущённо захрипела.

– Ты меня задушишь!

Хмыкнув себе под нос, Эниас с улыбкой отстранился и принялся рассматривать брошку. Нос и рот лисёнка чуть уходили в сторону, придавая мордочке ухмыляющееся выражение, но от этого подарок казался ещё более прекрасным.

Наступил июнь. Близилось празднование Дня Солнца, и Эниас с горящими глазами рассказывал, как прекрасна их деревня в этот день. Каждый дом украшается разноцветными гирляндами и цветами. Люди облачаются в праздничные одежды, расписывают лица и руки краской и надевают маски зверей. Вечером, пока дети носятся по деревне, представляя себя Аттоей или Рагомаром, взрослые идут на собрание, а потом, после захода солнца, все вместе садятся за стол под открытым небом. Там они поют песни, танцуют и веселятся до поздней ночи.

Рассказ был настолько красочным, что Инэка восхищённо внимала каждому услышанному слову, а позже пылко просила его взять её с собой в следующий раз. Она обмолвилась, что у них праздник проходит в июле и, к сожалению, не так помпезно. Эниас пообещал, что однажды она увидит всю красоту их праздника.

За прошедший год Эниас неплохо подрос и догнал Инэку, о чём та не преминула заметить вслух. Иногда они ссорились, как и все дети, но не могли долго дуться друг на друга и довольно быстро объявляли перемирие.

Сегодня они опять что-то не поделили, долго спорили, и в итоге Эниас вернулся домой позже обычного. За столом его ждал отец. Тусклый свет лампадки освещал суровое лицо мужчины, играя тенями на его и без того тёмной коже. Эниас попытался оправдаться, но отец ничего не хотел слушать. Разъярившись ещё больше, он вышел из себя и жестоко избил сына. Пока Эниас лежал на полу, забившись в угол, и вытирал кровь с носа, мужчина метался от стены к стене, будто раненый тигр.

– Сколько раз я тебе говорил, предупреждал, не ходить в тот лес?! Пусть это будет тебе уроком раз и навсегда!

– Да нету там ничего страшного! – выкрикнул Эниас дрожащим голосом, сдерживая рыдания. – Вы все только и говорите о монстрах, но даже в глаза их не видели!

Остановившись на месте, отец переменился в лице.

– Ничего страшного, говоришь?! Да эти монстры убили мою мать! На моих глазах!!! – заорал мужчина. Увидев ужас на лице сына, он перевёл дыхание и заговорил спокойней. – Когда мне было столько же, сколько и твоей сестре, мы собирали с матерью грибы в том лесу. Завидя чужаков, мать спрятала меня в зарослях кустарника и велела не двигаться. Они схватили её и… Они делали с ней ужасные вещи… Всё смеялись над её кожей… А потом убили.

В глазах мужчины стояли слёзы, и он постарался спрятать их, потупив взгляд. Он тяжело сел на стул, и его плечи поникли. Эниас осторожно поднялся на ноги, кривясь от боли, и подошёл к отцу. Хотелось как-то утешить его, но он не знал как.

– Прости… – проговорил он тихо и опустил руку на его плечо. Тот молча кивнул.

* * *

Добравшись до поляны, Инэка устало привалилась к стволу старого дуба. Его густая крона спасала от летнего зноя, раскидывая вокруг себя большую прохладную тень. Преодолевая долгий путь от дома до опушки, Инэка то продиралась сквозь заросли колючего шиповника, то бегала от разгневанных пчёл, то порой натирала болючие мозоли на пятках. Но каждый раз, когда ей хотелось расплакаться, она напоминала себе, что Эниасу приходилось идти ещё дольше. Вскоре она привыкла, и дорога уже не казалась такой изнурительной.

Эниас не приходил несколько дней. От скуки Инэка сплела венок из полевых цветов, погоняла шустрых ящериц (одна из них даже оставила в её руке свой извивающийся хвостик), потом взобралась на нижнюю ветку дерева и повисла на ней вниз головой. Когда в голову начали пробираться тревожные мысли, Инэка спрыгнула и уселась под деревом, гадая, что могло случиться с её другом. Сегодня же праздник Солнца – тот самый день, когда они познакомились. Он не может не прийти!

И она оказалась права. Завидя Эниаса ещё издалека, девочка обрадовалась и побежала к нему, размахивая венком.

– Смотри, что я для тебя сделала! – воскликнула Инэка, опустив ему на голову сплетённые цветы, но улыбка тут же слетела с её лица. Вид у друга был какой-то понурый. – Что с тобой случилось?

– Мой отец… Он устроил мне знатную взбучку в прошлый раз…

Эниас поведал ей свою незавидную историю, и Инэка заметно погрустнела.

– Теперь нам нельзя дружить? – упавшим голосом спросила она. – Теперь я никогда не увижу ваш праздник Солнца?

Тяжело вздохнув, Эниас пожал плечами, и между ними повисла тоскливая тишина. Каждый думал о своём, представляя дальнейшую жизнь друг без друга, и оттого делалось ещё грустнее.

– Знаешь что? – вдруг спохватился Эниас, и его глаза вспыхнули былым огнём. – Мы сделаем это сегодня! Ты увидишь празднование Дня Солнца!

Инэка с сомнением взглянула на друга, словно тот сошёл с ума.

– Не выйдет… Матушка теперь проверяет меня по ночам.

– Не беда! Я могу притвориться тобой, пока ты домой не вернёшься, – лицо Эниаса подделось мелкой рябью, приобретая островатые черты Инэки и меняя цвет кожи.

Он кашлянул и, копируя её голос, напыщенно проговорил на языке Эньяккатóну: «Милая моя матушка, сегодня я решила лечь пораньше, так что прошу не беспокоить меня по пустякам».

Инэка рассмеялась и стукнула его по ноге.

– Я не так разговариваю! Ты что, думаешь, мы из королевского рода?!

Эниас ещё немного подурачился, разыгрывая из себя знатных вельмож и дам, а Инэка звонко хохотала и хлопала в ладоши, восхищаясь его мастерством. Вдоволь насмеявшись, они принялись обсуждать детали плана. Сомнения постепенно отступили, и Инэка даже воспрянула духом. Наконец-то она увидит праздник своими глазами!

Эниас надел её тёмно-серый плащ с капюшоном, а она – его накидку и прошлогоднюю маску. Внимательно осмотрев друга, Инэка открепила от своей накидки брошку с мордочкой лисы и прицепила к плащу на груди Эниаса. Пожелав удачи, они распрощались и двинулись в противоположные стороны.

Чем ближе Инэка подходила к деревне Эниаса, тем страшнее ей становилось. Пару раз она чуть было не обратилась в бегство, но представив, как противный мальчишка будет насмехаться над ней, она сжала кулаки и продолжила свой путь.

И вот впереди показались первые огни, первые дома. Вместо глиняных крыш забавные разноцветные домики были укрыты дёрном с зелёной травой. Овцы и куры важно гуляли по двору, а вдалеке по полю носились дикие лошади, совершенно не боясь людей.

Эниас не соврал: хоть уже и стемнело, всё в округе дышало праздником. То и дело мимо пробегала детвора в масках животных, громко улюлюкая и размахивая игрушечными мечами. На площади женщины расставляли столы и скамейки, а из кухонь тянулись аппетитные ароматы запечённой курочки с чесноком, отчего у Инэки мигом потекли слюнки.

Пока она заворожённо любовалась развешанными гирляндами и фонариками, её вдруг крепко схватили за плечи и развернули к себе.

– Эниас! Вот ты где! – громогласно воскликнул мужчина в тёмном одеянии. Его голову полностью скрывала резная медная маска с огромным острым клювом. – Пойдём, я должен показать вам с сестрой кое-что интересное.

Сердце Инэки ушло в пятки, и она встала как вкопанная посреди дороги, боясь даже пошевелиться. По всей видимости, это был отец Эниаса, а рядом с ним – сестрёнка Кайя в маске неведомой птицы с длинными рогами, как у саблерогой антилопы.

– Ну, чего стоишь? – обернувшись, бросил мужчина, и Инэка неохотно поплелась за ними.

– Я – рогатый ворон! – гордо провозгласила Кайя, заметив долгий взгляд Инэки, на что отец хохотнул.

– Ты слишком буквально поняла его название. У ворон нет таких рогов. Но маска получилась отменная!

Покинув деревню, они вошли в близлежащую чащу, присоединившись к другим шествующим людям. Широкая тропинка освещалась факелами, и Инэка с интересом наблюдала за фигурами людей в белых и серых балахонах. Лиц их не было видно, но из капюшонов тянулись длинные оленьи рога, величественно возвышаясь над их головами. Издалека послышался гулкий ритм барабанов.

– Вы с Кайей уже довольно взрослые, и я решил показать вам древнее таинство во славу нашего Солнца, – тихо вещал отец. – Как вы знаете, народ тьмы издавна запугивал нашу деревню. Они воровали детей, убивали мужчин и женщин, сжигали наши дома… Тогда воины всего нашего народа объединились и решили отомстить им. С тех самых пор мы ежегодно празднуем День Солнца, и Бог одаривает нас магической силой, как когда-то Аттойю. Ну, вот, мы и пришли. Как раз вовремя.

Они вышли к просторной поляне, на которой десятки людей в балахонах и масках выстроились в одну полукруглую линию, наблюдая за чем-то. Когда они заняли свободное место, перед Инэкой открылся вид на высокий треугольный шатёр из досок и веток. Присмотревшись, она увидела внутри шатра три фигуры в плащах. Они были привязаны верёвками к стульям и не двигались, словно были без сознания. Инэка нервно оглянулась по сторонам, но никто из присутствующих не выказывал беспокойства.

– О, великий наш Бог! – певуче гласил старый шаман под нарастающий бой барабанов. – Ты – наше Солнце, что сияешь высоко в небе и даришь нам своё тепло. Эти чужеземцы, дети Рагомара, проникли на наши земли, дабы нести разруху и смерть. Так прими же эту жертву и благослови наш народ во имя Аттойи!

Пока шла молитва, фигуры в шатре зашевелились. В попытках сорвать верёвки, они задёргались на стульях, сдавленно мыча. Инэку охватила паника, когда она поняла, что их собираются сжечь заживо. Отец Кайи прошептал, что этих шпионов обнаружили около их территории и сразу схватили, напустив морока.

– Так им и надо, – проговорил он. – Вместе с их мальцом.

Глаза Инэки метнулись к связанным пленникам, и среди них она заметила фигуру поменьше. Это был ребёнок, такой же, как она. На нём был тёмно-серый плащ, а на груди блеснула знакомая брошь.

Грудь резко сдавило невидимым прутом. Сердце замерло от ужаса и, казалось, перестало биться вовсе. Инэка судорожно ловила ртом воздух, не понимая, что делать. Ей хотелось закричать, рассказать всем, что там Эниас, ИХ ЭНИАС! И будь, что будет! Но… Инэка так и не смогла выдавить из себя ни единого звука.

Из толпы отделился человек с факелом, подошёл к шатру и поджёг его. Не в силах смотреть дальше, Инэка сорвалась с места и побежала оттуда прочь, стянув с лица маску.

В груди росла бездонная дыра, а она всё бежала и бежала, мимо домов, мимо спящих лошадей, мимо зарослей крапивы. Слёзы струились по её щекам, обдувались прохладным ветром, сохли и текли вновь. Прибежав на поляну, Инэка упала на траву, стискивая в руках маску лисы. Ей казалось, что всё её нутро наполнилось чёрной жижей. Она закричала, что есть мочи, пытаясь очиститься от этой густой вязкой массы внутри неё, мешающей дышать. Но едва ли стало легче.

Придя домой спустя час, она с надеждой ворвалась к себе в комнату, но там было пусто. Братишка мирно сопел в своей кроватке, даже не подозревая о случившемся.

Проходя мимо спальни родителей, Инэка тихонько постучалась и вошла. Постояв в середине комнаты, она молча улеглась на пустующую постель и свернулась калачиком.