Жизнь, увлечения, огорчения [Павел Павлович Гусев] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Павел Павлович Гусев Жизнь, увлечения, огорчения

Почему притчи и полусказки?

– Потому, что в них намёк на правду.


Притча

Очки несколько дней читали роман. Одолев его, забыли, о чём в начале написано было. Через некоторое время увидели маленькую книгу и, прочитав один рассказ, заметили, что история там такая же, как и в романе, только изложена на одной страничке. Очки сразу вспомнили, о чём был весь ранее прочитанный роман, и, взглянув на обложку маленькой книги, увидели название – «Притчи».

И тогда Очки спросили Книгу:

– Почему у тебя каждая Притча занимает лишь одну страницу? Не так, как огромный роман, который, пока прочтёшь, всё забудешь!

– А у меня не хватило бумаги, – смеясь, ответила Книга.

– Так во-о-от почему пишут романы… – удивились Очки. – У них оказывается бумаги много!

Притча никогда не хотела быть романом. Она желала всех читающих вразумить: чтобы они задумались, исправились и не попадали в смешные и неловкие истории…

Первая встреча с читателем

Новая Книга лежала под прилавком в магазине и с нетерпением ждала встречи с читателями: что они скажут о ней?

Первым заглянул Паучок. Поползал со всех сторон и сказал:

– Жаль, что мух в ней нет, но можно посмотреть на цветные картинки.

Следом появилась Мышка. Погрызла Книгу немного и недовольно пропищала:

– Обложка-то ничего – клейстером пахнет, а вот все остальные листочки безвкусные.

А затем пришёл Читатель. Взглянул на Книгу и проговорил без сожаления:

– Нет ничего такого, чего бы я не знал. Это обыкновенная макулатура.

«Оно»

Много лет Стул служил всем верой и правдой. На нём сидели и почётные гости, и простолюдины. А посидев, уходили довольные.

Но время шло, Стул от старости расшатался, облез и, казалось, готов был вот-вот развалиться. И решили его поменять на толстое, словно надутое, кожаное Кресло. В дверях они встретились, и Стул говорит Креслу:

– На мне сидели все, кто пожелает, будь это он или она!

– Оттого ты и пришёл в негодность! – громко прошуршало кожей Кресло. – А на мне будет сидеть только «оно» – начальство-о!

– Да я уж вижу, – проскрипел Стул. – Вот сядут на тебя, сдуют напыщенность, и тогда, может, по-другому зашуршишь!

Конвейер

Курица Несушка жила на конвейере и каждый день несла по яйцу. А её соседки – только через день или два. И решили хозяева Несушку за это отблагодарить – выпустить во двор, где она никогда не была: за всю свою жизнь она только и видела что конвейер с голосистыми птицами, да движущуюся куда-то вдаль ленту с яйцами.

И вот вышла Несушка на яркое солнышко: пёрышки распушила, травку пощипала, любимые зёрнышки поклевала, а потом пригрелась, глаза от удовольствия прикрыла и на тёплом песочке подремала. Очень понравилось Несушке на воле. Но подошло время – и её опять загнали на конвейер. С этого дня Несушка перестала нестись, и вскоре её отправили на убой. А разделывая, обнаружили внутри золотое яйцо.

Так Несушка хотела за подаренную ей радость всех отблагодарить и решила с того дня нести только золотые яйца. Нужно было только подождать ещё денёк…

Но конвейер никого не ждёт, он всегда спешит. Оттого и нет курочек с золотыми яйцами.

Ложь

– Я тебе никогда не изменю, до самой смерти буду верна! – говорила Улитка Грибу.

И правда, она жила с ним долго, пока всего его не съела.

Творческий процесс

– Наконец-то я написал рассказ! – радостно прошуршал карандаш, поставив на листе бумаги точку.

До этого он то стучал по столу тыльной своей стороной, то делал наброски, то их зачеркивал, но, всё-таки, видно, сумел воплотить свой замысел в жизнь.

В этот момент в открытое окно неожиданно влетел Ветер, подхватил Лист, вылетел вместе с ним на улицу и, кружа и высоко поднимая его, полетел вдоль дороги.

– Остановись, Ветер! Вернись! – закричал Лист. – Отдай меня Карандашу. Я же его творчество!

Ветер послушался и опустил Лист на дорогу. А Карандаш тем временем выглянул в окно, спеша узнать судьбу своего Листа.

Проходившая мимо лакированная Туфелька, задрав носик, не заметила Лист, наступила на него и сделала в нём каблучком дырочку. Идущий следом Ботинок, шаркая подошвой, тоже прошёлся по Листу и придавил его так сильно, что Лист прилип и вместе с Ботинком ушёл в неизвестность.

«Наверное, мой рассказ забрали, чтобы прочесть», – с надеждой подумал Карандаш и сразу принялся сочинять что-то новое, шурша чёрным грифелем по листу бумаги.

Тесные связи

Туфелька была любительница погулять, потанцевать и пофлиртовать с Ботинками. И они часто провожали её до дома, шурша подошвами, словно вздыхая: «Кому же она отдаст своё предпочтение сегодня?»

И только Нога к Туфельке относилась недружелюбно. Она знала о ней больше, чем другие – у них были очень тесные отношения, и временами Нога охала и стонала от объятий Туфельки.

Летун

Мячик был лёгок на подъём и часто заводил шуры-муры. Особенно его увлекали Бутсы, и он бегал то к одной, то к другой, стараясь понять, кто из них лучше и нежнее в общении с ним. Всё обычно заканчивалось тем, что после сильного удара Мячик летел за пределы дворовой площадки. Но он при этом не унывал, и даже когда ударялся о стену дома, – надеялся, что когда-нибудь познакомится с ней и будет, как за каменной стеной. А Стена тоже отталкивала его от себя.

Однажды Мячик прыгал по двору и заметил Форточку. Она то открывалась, то закрывалась, словно манила. Получив от Бутсы очередной удар в бок, Мячик влетел именно в Форточку. Она, видно, оказалась довольна и даже зазвенела разбитым стеклом. А Мячик, попав в комнату, оказался на мягком коврике и оглядел жильё. Оно ему очень понравилось – хрустальные подвески на люстре приветливо манили его к себе.

– Пожалуй, я тут останусь, – сказал Мячик. – Очень мне понравилась люстра с подвесочками!

– А как же я? Ты разбил мою жизнь! – воскликнула Форточка.

Но тут Мячик с чьей-то помощью вылетел во двор и снова запрыгал от Бутсы к Бутсе, подыскивая среди них подходящую, не сильно лупившую его в бок.

Счастливый человек

Шёл по улице человек и весело пел вслух.

Прохожие смотрели на него удивлённо и говорили: «Да он, наверное, не в себе…».

А человек шёл и не замечал насмешек. Он был влюблён и душа его пела от счастья. Да видно не всем дано узнать, что такое любовь и счастье.

Софа и Плед

Софа и Плед, однажды увидев друг друга, сразу познакомились. Она была цвета солнечного загара и вся покрыта цветочками, а он весь в светло-коричневых тонах и совсем не отличался красотой. Но это не помешало им сблизиться, и Плед накрыл Софу своим мягким пушистым ворсом, ей было приятно. Но однажды она заметила, что Плед уделял внимание не только ей, а всем вокруг: Кошке, Собаке и людям. На нём сидели, на нём лежали, а если было прохладно, он укутывал и обогревал своим теплом любого желающего. Софа возмущалась:

– Ты меня забываешь!

– Не-ет! – отвечал он. – Я же всегда возвращаюсь к тебе!

Такие размолвки происходили часто. А через какое-то время Плед обнаружил у себя проплешину с огромной дырой.

– Ну вот, довёл себя до изнеможения! – сказала Софа не то радуясь, не то злорадствуя.

– Ничего страшного, – успокоил её Плед. – Заплатку пришьют, и я опять буду как новенький!

Но вышло иначе: хозяева убрали Плед и оставили Софу в одиночестве. Под ним она хорошо сохранилась, была по-прежнему цвета солнечного загара и вся в цветочках. Но когда на ней стали сидеть и лежать без Пледа, она тоже стала быстро протираться, и, скрипя пружиной, часто о нём думала: как же ему было нелегко, – а ведь он ещё старался отдавать своё тепло и всем остальным… Тогда Софа вспомнила последние слова Пледа: «А я бы и с заплаткой продолжал делать добро!»

Бутс

Носились по футбольному полю два Бутса. Правый был поворотливый и бесшумный – забьёт мяч в ворота и помалкивает, а левый наоборот – как гол, так он радостно прыгает, чтобы все зрители его видели, и шипами по зелёной траве громко шуршит:

– Видали, как я соперника ловко одолел?

– Молодец! – хвалили его соратники и болельщики.

Вот поэтому Левый Бутс знали все и с почтением к нему относились, а Правый Бутс вниманием обходили.

Как-то раз после тяжёлой игры Правый Бутс порвался, и его выбросили, а Левый Бутс выбрасывать не стали – отправили на специальную выставку, где поставили на самое видное и почётное место, подписав «Золотой Бутс».

Желание Яблоньки

Яблонька горевала:

– У всех деревьев детки есть: растут на веточках, родителей радуют. Вон у Сливы и у Груши они сначала цветочками были, а сейчас в сочные фрукты превратились. А у меня никого нет!

О переживаниях Яблоньки, видно, кто-то узнал. И однажды в углублении её коры появился небольшой росточек и сказал:

– Я Черенок. Не переживай, Яблонька, скоро и у тебя появятся детки!

Черенок рос, вскоре у него набухли почки. Яблонька не нарадуется: скоро у неё будет дитё! И правда: через какое-то время на Черенке появились цветы – правда, не белоснежные, как у растущих рядом яблонь, а с лиловым оттенком, – которые следом превратились в плоды. Всем они были хороши: сочные, сладкие – только похожи были не на яблоки, а на вишенки.

«Может, со временем они и облик свой изменят, – думала Яблонька, – а пока они мне и такие милы!»

Проглядели

Вода с трудом пробилась из глубины недр и, превратившись в источник, ручейком потекла по земле дальше. Первыми её попробовали Воробьи и радостно зачирикали:

– Чудесная, какая чудесная водица! – и довольный Ручеёк понял, что он кому-то нужен.

А дальше на своём пути он столкнулся с огромным валуном, загородившим ему дорогу. Ручеёк обогнул его и попал в песок. Выбраться из него оказалось непросто, но Ручеёк справился и потёк дальше, журча и сверкая своей чистотой. Так он пришёл к людям. Но они, хотя и увидели Ручеёк, не обратили на него никакого внимания, и продолжали пить воду из колодца… Ручеёк очень сожалел об этом. А вот Воробьи не покидали его, по-прежнему летели следом большой стайкой и радостно чирикали:

– Мы-то знаем, что твоя вода сил прибавляет, молодость возвращает!

И, правда, она была волшебной!

Пепел

Угасая, Костёр грустно вздыхал:

– Я так много сделал добрых дел! Я стольких согрел жаром своего огня! Пищей и чаем угощал со всей теплотой! Всегда выручал заблудившихся… Но кто бы ни оказывался рядом со мной, все потом уходили молча, – так и не увидев, что я отдал им всего себя, и стал пеплом…

Встретимся

Она была первая любовь у Георгина, эта маленькая белоснежная Ромашка. Он не сводил с неё своего взора, и она тоже с нежностью смотрела на него. Но однажды пришла лопата, и молча пересадила Георгин далеко от Ромашки. Там он продолжал расти, познакомился с другими георгинами и у него появилось потомство – много маленьких ярких цветов. Однако будучи далеко от Ромашки, он всё равно никогда не забывал про неё. А она осталась верна только ему и больше ни с кем не познакомилась. Так и росла – и чахла, вспоминая свой Георгин…

Потом наступила осень, и стебелёк Ромашки согнулся от холода. А через некоторое время Ромашка почувствовала, как на её голую корзиночку, бывшую когда-то цветочком, легли большие тёплые лепестки. И она сразу поняла – это от Георгина! И тогда Ромашка вспомнила, как он ей однажды сказал: «Что бы ни случилось, мы с тобой обязательно встретимся!»

Очки

Воробей как-то спросил Сову:

– Ты же плохо видишь днём. Почему не носишь очки?

Сова подумала и ответила:

– Родителей и друзей я вижу и так, а если им надо помочь, я могу сделать это и ночью. Не то что некоторые: имеют хорошее зрение и без очков, а близких не видят…

Воробей подхватил семечко и полетел к своей семье.

Неисполненное желание

Невзрачная Кружка, стоявшая на полочке, когда видела на столе белый заварочный Чайничек, источавший аромат свежих листьев чая, млела от любви к нему. Чайничек обходил все чашки на столе, обдавал их своим ароматом, а они с удовольствием заполнялись его нежным горячим напитком, и от этого, казалось, парили над столом. А вот на Кружку Чайничек никогда не обращал особого внимания; она же каждую ночь мечтала о встрече с ним.

Однажды ей приснился сон, будто Чайничек подошёл к ней и сказал:

– Я давно тебя заприметил, но никак не мог уйти от своих поклонниц. Зато теперь я весь твой. Давай полетим с тобой в свадебное путешествие на ковре-самолёте.

Ковром-самолётом оказался поднос. Чайничек и Кружка расположились на нём, прижались друг к другу и полетели над столом, накрытым белой скатертью. Посуда громко звенела, восхищаясь ими, и особенно усердствовали чашки: «Какая замечательная пара!» – кричали они.

Утром Кружка проснулась и опять увидела Чайничек, обходивший все чашки. Она с грустью вздохнула до самого дна:

– Какое удивительное путешествие я совершила во сне! Буду ждать его каждую ночь. Может, и ароматный чай доведется попробовать?!

Но тут, оказавшийся рядом Квас, прервал мечты Кружки, влившись в неё из графина. Наполнив Кружку, Квас зашипел:

– Хочу-у с вами познакомиться!

– Вы, бесспорно, сладкий, – сказала Кружка. – Но мне нравится Чайничек.

На что Квас, булькая, ответил:

– На тебя он не взглянет никогда! Он специалист по чашкам. А я мог бы тебя навещать, и мы скоротали бы наше одиночество…

Неудовлетворённая любовь

В болоте появился новый жилец. Был он длинный, с блестящим крепким телом, ловко извивался, показывая свой неукротимый нрав. Особенно выделялись его большие чёрные глаза – это было одно очарование.

Первой их заметила молодая Лягушка, которая тоже гордилась своими огромными глазами, считала себя красавицей и желала, чтобы только на неё вегда обращали внимание. Она радостно заквакала:

– Ква! Ква! Мы с незнакомцем похожи глазами. Видно, судьба привела его ко мне! Пойду, познакомлюсь!

– Глупая ты, не спеши! – пытались образумить Лягушку её взрослые подружки. – Присмотрись к его поведению, да как он живет. Может, он тебе и не пара.

– Не отговаривайте меня, а то пока я буду смотреть, он другую найдёт, – отвечала она.

И Лягушка – прыг-скок по кочкам – вмиг оказалась возле незнакомца с блестящим привлекательным телом. Он поднял голову и поглядел на неё. Ах, какие это были диковинные глаза! Лягушка не могла оторвать от них своего взгляда и медленно приближалась к незнакомцу. Подружки Лягушки, глядя издали на эту пару, дружно квакали:

– Вот что значит любовь с первого взгляда! Сейчас они поцелуются!

И, правда, незнакомец бросился Лягушке навстречу, и… её голова оказалась у него во рту.

– Вот это поцелуй так поцелуй! – с завистью воскликнули остальные лягушки.

И только тут они с испугом опознали в красивом незнакомце прожорливого Ужа.

Нежданный гриб

Она появилась неожиданно: на опушке леса, во всём белом, в виде гриба, похожего на сыроежку – со стройной ножкой и в шляпке, обрамлённой снизу ажурной бахромой. Увидев её, Червячок подполз ближе, желая познакомиться. Но она не дала ему и слова сказать, сразу отшила:

– Куда лезешь, не тебе вкусить меня!

А когда следом за ним появился навозный Жук с подарком и попросил разрешения забраться на неё, она ему заявила:

– Твой подарок ароматен, но мне нужен запах понежнее! – и она тут же забыла о Жуке, так как её внимание привлёк летевший мимо Шмель.

«Вот бы мне его усадить на шляпку – пушистенького, мягонького, пахнущего мёдом! – мечтательно подумала она. – Тогда все мои клиенты, почувствовав приятный сладкий запах, ринулись бы на меня, и я нашла бы себе нужного сожителя!»

Покружив вокруг, Шмель действительно сел на неё – видно, по недоразумению. Сел, попробовал и свалился, отравившись. Мимо в это время полз Уж, и, увидев происходящее, громко зашелестел сухой листвой, предупреждая всех живущих на опушке:

– Не пробуйте, не залезайте, не садитесь на неё! Это Бледная Поганка!

А Поганка, склонив свою шляпку с привлекательной ажурной бахромой, зазывала его:

– Иди, иди ко мне, мой ласковый ползунчик! Теперь твоя очередь!

Безответная любовь

Летел как-то Орёл выше облаков, и вдруг услышал, что кто-то ему говорит:

– Высоко же ты взобрался, дружок!

Посмотрел Орёл по сторонам, посмотрел вниз, вверх, но никого не увидел. Удивился Орёл и спрашивает:

– А ты кто?

– Я – Погода, – услышал он в ответ. – Так меня называют. Я везде есть, но никто меня не видит. Сейчас ты можешь видеть только моё платьице в чёрно-сером облачке.

– А я очень хочу, чтобы ты платьице убрала, – а то мне землю не видно, – пожаловался Орёл. – Мне так нравится всё сверху разглядывать.

– Хорошо, – прогудела Погода, – сейчас я братца Ветра позову, переоденусь, и ты землю увидишь.

– Что, сестричка, переодеться хочешь? – загудел прилетевший Ветер, затем дунул как следует, и платьице Погоды вмиг, словно танцуя, превратилось в ажурное и прозрачное.

Потом его озарило Солнышко, и платьице ещё заиграло светлыми лучиками – стало очень красивым!

Орёл, переполнившись радостью от такой невиданной красоты, воскликнул:

– Я в тебя влюбился, Погода! Ты такая отзывчивая, стараешься всем помочь. Мне очень нужна такая жена!

Но ничего не ответила ему Погода, а облако вскоре пропало. Видно, улетело, чтобы угодить кому-то ещё. А Орёл и по сей день летает высоко в небе, надеясь увидеть свою Погоду, которая бывает такая разная.

Салфеточка и Стол

Стол, как только въехал в квартиру, сразу заприметил эту Салфеточку: вязаную, ажурную – с цветочком, похожим на розочку. Она расположилась на его чистой полированной поверхности и явно была всем довольна. А Стол радовался, что Салфеточка с ним. Оставалось только познакомиться. Но прошёл день, второй, а Стол так и не решился о себе как-то заявить – очень стеснялся.

И вот однажды после очередных мучительных раздумий о том, как бы ему познакомиться с Салфеточкой, Стол сильно утомился и ночью крепко заснул. А утром увидел: его возлюбленной нет. Вместо Салфеточки на нём распласталась тяжёлая льняная Скатерть. Увидела, что Стол проснулся, и радостно ему сказала:

– Наконец-то я дождалась встречи с тобой – давно тебя заприметила! Ты мне нравишься. И по размеру я тебе больше подхожу, чем та пигалица, что тут раньше была! Но я вижу, ты к ней неравнодушен? Забудь о ней!

– Мне от тебя душно. Ты давишь на меня, – вздохнул Стол.

– Ничего, милый, потерпишь! – ответила Скатерть. – Всё равно придётся терпеть: скоро придут в гости Самовар и Сервиз с чашками, блюдцами – я без гостей не бываю никогда!

Промолчал Стол, видимо, примирялся с судьбой. Но, видно, вспомнил Салфеточку и громко заскрипел.


Алкоголичка

Захотела как-то Скатерть удружить одинокому Фужеру – познакомить его с Рюмкой.

Они стояли рядом на столе, переливаясь сверкающим хрусталём, и молчали: не могли ничего пробулькать, так как были пустые. Но тут на столе неожиданно появился коричневого цвета Ликёр.

– Вижу, я вовремя пришёл! – забурлил он, как только Штопор выдернул из него пробку.

– Не-ет, этого я не хочу, – отказался от спиртного Фужер. – Кроме сока я ничего не употребляю!

– А я не против, – сказала Рюмка. – Для того и создана.

И она попала под очарование сладких речей льющегося в неё Ликёра. А вскоре и вовсе пристрастилась к нему и изменилась до неузнаваемости – стала вся в грязных и тёмных потёках. И тогда Скатерть с сожалением сказала Фужеру:

– Хорошо, что мы сейчас увидели, какая же Рюмка на самом деле. Но какая же она была прекрасная раньше – сверкала чистотой и хрусталем, и никто не мог подумать, что она Ликёром увлечётся…

Лишённые голоса

На раскалённой Сковороде пекли Блины. Их бросали в кипящее масло то одной стороной, то другой, а они только тихо шипели.

Сковорода знала: если бы Блины заговорили, то она услышала бы от них одну только брань…

У кого в чём радость

Однажды Пчёлка летала по лугу после дождя и никак не могла набрать нектар. Было прохладно, и все цветочки закрылись. Домой без меда возвращаться было стыдно, и Пчёлка загрустила. Тут к ней подлетела Муха – она поняла причину Пчёлкиной грусти – и прожужжала:

– Не переж-живай! Я тебе помогу. Ты не заглядывала в рюмку из-под вина?

– Не-ет!

– Ж-жаль, там много сладенького, тебе понравится! И себе наберешь, и друзьям отнесёшь!

Муха влетела в форточку. Пчёлка за ней. Там на столе стояла рюмка с недопитым вином. Муха села на её край, потом спустилась внутрь и стала с жадностью пить:

– Вот это кайф так кайф! – от удовольствия она вовсю крутила крылышками, пока они не прилипли к сладкому вину. А глаза Мухи были такими большими, так притягивали, словно Муха звала Пчёлку присоединиться к ней. И та уже решилась было это сделать, как подлетели подружки и отогнали её от рюмки. Улетая, Пчёлка оглянулась: Муха лежала без движения с поднятыми вверх лапками.

«Такой кайф мне не нужен, – подумала Пчёлка. – Мне дорога жизнь и общение с друзьями. А ещё кайф – это когда солнце светит!»

Трубка и Табак

Новая изящная, полированная курительная Трубка познакомилась с Табаком. Попав в объятья её чашечки, Табак трепетал от счастья, обдавая её своим ароматом, и даже не заметил, как загорелся сам. А когда обратил на это внимание, то подумал: «Это я вспыхнул от приятных чувств!»

Трубка продолжала дымить, то и дело пуская ажурный дымок, и радостно пыхтела:

– Какой же ты чудесный и крепкий, Табачок!

Эти захватывающие встречи происходили у них каждый день, и как-то Трубка заметила, что после каждого её вдоха-выдоха дым появлялся всё слабее и слабее, а она очень хотела, чтобы Табак был всегда с огоньком. Для этого Трубке пришлось позвать на помощь приятельницу – Зажигалку, чтобы та напомнила Табаку о его обязанностях.

Но Табак к тому вемени уже весь выгорел… Трубка поглядела на себя и ужаснулась: внутри чашечки всё было обуглено, а отверстия, через которое шёл воздух, даже не было видно, и от этого было тяжело дышать. А сама Трубка вся облезла и выглядела старой ненужной безделушкой.

В этот момент выгоревший Табак не удержался в чашечке и вывалился из Трубки: она ему больше была не нужна. Да и он ей теперь был ни к чему. Хотя у него ещё и оставался стойкий аромат.

Родство

Две Варежки, куда бы ни направлялись, всегда были вместе и, возвратившись домой, также рядышком отдыхали на полочке. Их дружбе завидовали Шапка и Шарф. Они тоже находились на полочке, но не всегда были вместе. Порой кто-то из них назло накроет одну Варежку, спрячет, а другая всё равно её найдёт, и опять они становятся неразлучны. А если одна Варежка испачкается и ей нужно постираться, то с ней заодно всегда идёт и другая.

Но однажды одна из Варежек за что-то зацепилась, и у неё образовалась дырка. Вторая старалась прикрыть собой подружку, чтобы никто не заметил у неё изъяна, да это её не спасло – увидели и выбросили в ветошь. Вторая Варежка, оставшись одна, ни минуты не мешкая, кинулась за ней.

– Останься с нами! – закричали ей вслед Шапка и Шарфик. – Ты продержишься ещё много лет!

– Вам не понять меня… Вам не ведомо чувство родства! – услышали они в ответ, а затем последовал мягкий шлепок – Вторая Варежка бросилась вслед за своей подружкой.

Доллар и Рубль

Доллар, поднимаясь то и дело в цене, с ехидцей смотрел на лежавший Рубль и посмеивался:

– Не зря говорят, что ты деревянный, встать не можешь. Меня же называют «зелёным», вот я и расту словно листик!

– Если я деревянный, значит, был когда-то деревом – шутя, отвечал ему Рубль, – и, значит, ты зелёным листочком на моих веточках рос. А теперь решил надсмехаться надо мной? Так учти, я тебя породил, я тебя и убью!

Испугался Доллар, лёг рядом с рублем, и стали с тех пор они вместе «дрейфовать». Вдвоём веселее.

Божья Коровка

Ящерица вела вольную одинокую жизнь, была сильная, юркая, ни с кем не встречалась, ни с кем не знакомилась. Погуляет, мошкарой полакомится – и отдыхать. Но была у неё мечта: слопать Божью Коровку. Ловила она её, ловила, но та всё время от неё улетала. Как-то Ящерица, бегая за ней, за что-то зацепилась – и ломкий хвостик её отвалился…

Стыдно стало Ящерице выходить из норки без хвоста, загоревала она. И тут вспомнила про Божью Коровку. «Она же Божья, – осенило Ящерицу, – может она сможет мне помочь, хвостик вернуть!».

– Не волнуйся, я постараюсь тебе помочь, – сказала в ответ на просьбу Божья Коровка, села на место, где раньше у Ящерицы был хвостик, посидела немного и улетела.

И действительно – вскоре хвостик вырос.

Но Ящерица быстро забыла об оказанной услуге и стала опять Божью Коровку подкарауливать, чтобы поймать и съесть. А та, узнав об этом, сказала:

– Вот неисправимая Ящерица! Когда здорова, – никто ей не нужен, а если что случится, все должны ей помочь. Таких надо остерегаться!..

Врождённое качество

Скатерть много лет находилась на Столе. С неё смахивали пыль и крошки, её стирали, но всегда возвращали на место. Стулья, окружающие Стол, не раз скрипели и судачили:

– И что же за везение у неё такое?..

Стоящее неподалёку Кресло своей мягкой кожей прошептало:

– Она умеет красиво стелиться!

Любознательность

В парке вдоль аллеи росли кустарники Жасмина. Все сородичи были похожи друг на друга, и только один Куст выделялся своими длинными зелёными веточками, которые выросли и стали выглядывать на аллею. Куст сказал своим веточкам:

– Если вам интересно, что в конце аллеи, так я вам и так скажу: там такие же кусты, те же цветы и тот же приятный запах!

– А мы не верим! – отвечали веточки и продолжали тянуться вперед.

Однажды пришёл Нож-Секач, следивший за порядком и формой кустов, и срезал их. А на следующий день все кусты Жасмина увидели, как по аллее шуршала метла из срезанных веточек. Им стало любопытно, за что пострадали их сородичи, и они тоже стали тянуться вперед, чтобы узнать, что же там, в конце аллеи, произошло. Однако, увидев приближающегося Секача, вовремя вернулись на свои места.

Гамак

Все, кто бы ни пролетал или ни проходил мимо паутины, очарованно заглядывались на её ажурное диковинное переплетение и непременно попадали в сети Паука, исчезая там навсегда.

Как-то раз Паук увидел рядом толстую, лоснящуюся от жира хрюшку и с сожалением воскликнул: «Вот бы мне заманить её в сети! Я бы тогда век не работал, а мои дети и внуки ни в чём бы не нуждались! И качались бы мы тогда всю жизнь в нашем гамаке, ничего не делая…».

Сила жизни

Тропинка появилась незаметно. Она прошла сквозь поля, луга и, встретив Тополь, обошла его, предупредив:

– За мной Дорога идёт и тебя снесёт, берегись!

Дорога пришла, когда Тополь уже постарел – отвалилась кора, голые, без листьев торчали сучья… Дорога сделала зигзаг вокруг дерева и двинулась дальше, также предупредив:

– За мной Шоссе идёт! Оно точно разберется с тобой, берегись!

Шоссе наткнулось на Тополь, когда он уже Пеньком стал. Сделало вокруг выкрутасы да пошло дальше, не сказав ни слова.

А Пенёк с облегчением вздохнул:

– Хорошо, когда сила жизни побеждает!

Картина

– Я тебя очень люблю, и мы с тобой никогда не расстанемся! – нежно произнесла большая Картина и накинула на Гвоздь крепкую петлю.

Гвоздь давно хотел познакомиться с Картиной. Она находилась на стеллаже, пахла свежестью красок и этим манила и очаровывала его. Да и Картина тоже давно заприметила Гвоздь. Только он не ожидал, что она будет такая тяжёлая, и немного согнулся от её тяжести.

«Может, я смогу продержаться с ней ещё хоть какое-то время?» – подумал он о своей будущей судьбе.

А со стороны всё это смотрелось удивительно красиво.

Немножечко о жизни

Котелок любил проводить время в кутежах. Порой возвращался в свою посудомойку весь закоптившийся от костра, пахнущий дымом и водочным перегаром, и гудел своей Мочалке, которая ждала его весь день:

– Ну потри же меня, почисти мои бока! – и она делала это с удовольствием из раза в раз.

Однажды после очередного кутежа Котелок опять заявился весь в чёрном нагаре и сказал Мочалке:

– Мне надоели твои поглаживания. Я хочу, чтобы ты прижалась ко мне крепко, сняла накопившийся нагар, и чтобы я почувствовал реальное облегчение.

– Да я уже и так вся измочалилась! – ответила та. – У меня сил не хватает даже на поглаживание. Сам должен следить за собой!

Услышала эту перепалку Наждачная Шкурка и радостно сказала Котелку:

– Я тебе помогу, у меня в этом деле практика есть. Весь род у меня этим занимается. Прижмусь – не оторвёте! – и давай его шкурить.

С тех пор она шкурила Котелок после каждого кутежа, не обращая на него самого никакого внимания: ей было всё равно, по какому котелку елозить.

Однажды Наждачная Шкурка, как обычно, проехалась по его боку – и там образовалась дырка.

– Во-от и дошкурился – весь износился! – испуганно воскликнул Котелок. – А гладили бы меня – я бы ещё покутил!..

С чего начинается верность

Летал по полянке Шмель. Летал и то и дело садился на цветы, чтобы их опылить. Однажды, пролетая мимо роз, он увидел, что одна среди них сильно выделяется: была она на стройном, высоком стебле, в зелёном платьице из листьев, а сверху красовалась красная шапочка из больших бархатных лепестков. И так эта Роза Шмелю понравилась, что он и улетать не хотел – держался неподалёку и время от времени кружился над ней. Роза его заметила, лепестки пошире раскрыла, словно приглашала Шмеля сесть на неё. Но Шмель хотел только любоваться Розой и не желал её не то что опылить, а даже сесть на её лепесток боялся – как бы не помять. А Роза с нетерпением ждала близости с ним, ведь все её подружки уже давно были опылены другими шмелями.

Незаметно пришла осень. Зябко стало всем цветам, Роза тоже от холода стала ёжиться. А Шмель всё летал вокруг и никак не решался опылить свою избранницу, но заметив, что Розе холодно, сказал:

– Потерпи немножко. Я придумаю, как обогреть тебя, – и улетел.

Когда он вернулся, Розы на месте не оказалось. Заволновался Шмель, но цветы его успокоили:

– Её сорвали и в дом унесли.

И полетел Шмель искать свою Розу. Пролетая мимо дома, он увидел её. Роза стояла на окне в хрустальной вазе, вид у неё был свежий, цветущий. А на лепестке у Розы сидел комарик – видно, намеревался её опылить. Понял Шмель, что опоздал, и вздохнул:

– Вот с этого мне и надо было начинать. Эта Роза такая же, как и все мои остальные цветочки, и нельзя было надеяться на её исключительную верность!

Хрустальная люстра

Жил в одном городе музыкант – Контрабасист. Работал он в оркестре много лет. Играл хорошо, работу свою любил и горевал только оттого, что не дают ему сыграть даже самую маленькую сольную партию… Скрипка солирует, Виолончель солирует, а он нет… хотя его смычок извлекает из инструмента такой чудесный звук!

Как-то раз оркестр выступал в большом концертном зале. И снова с грустью видел Контрабасист, что слушатели не обращают на него никакого внимания, смотрят только на дирижёра. Но вдруг заметил, каждый раз, когда его смычок касался струн, красивая хрустальная люстра на потолке начинала дрожать – будто танцевала. И сверкала при этом, и переливалась разными цветами и, казалось, хотела этим сказать музыканту: «Молодец!»

С тех пор Контрабасист стал мечтать о том, чтобы такую люстру приобрести. Стоила она дорого… Через несколько месяцев, накопив за время гастролей денег, он всё-таки смог её купить. Принёс домой, повесил в комнате, зажёг. Заискрилась Люстра, засверкала… Смотрит Контрабасист на неё, не налюбуется. А Люстра на него с удивлением глядит и рассуждает: «И чего он меня в свою каморку принёс? Ему бы старую мебель заменить да обои замусоленные переклеить. Да и я не такого ждала – хотела в прекрасном, с зеркалами, зале висеть, как мои подруги…».

Когда к Контрабасисту зашли его приятели-музыканты, увидели Люстру, они стали его ругать: «И зачем только ты на такую роскошь потратился! Лучше бы квартиру привёл в порядок!»

Но когда музыкант провёл смычком по струнам, Люстра прислушалась, а когда зазвучала мелодия из известной оперы, преобразилась: задрожали под звуки контрабаса её хрустальные серёжки, зазвенели тихонько – словно от радости. И тут Люстра поняла, как она дорога Контрабасисту, который приобрёл её, несмотря ни на что.

Прошли годы. Контрабасист продолжал радовать Люстру своей игрой, знал, на какую тональность отзывались звоном хрустальные серёжки, а Люстра смотрела на его сильные пальцы, бегающие по грифу, и догадывалась, когда нужно прозвенеть в тон.

Однажды в тихую звёздную ночь Контрабасист открыл окно настежь – ему было душно. Следом зажёг Люстру, настроил контрабас и тихо заиграл фугу Баха. Зазвучали сначала низкие ноты, а затем – словно небо раскололось – взлетели высокие звуки, достигавшие, казалось, самых звёзд. Те же, точно в ответ, засветились ярче, как и хрустальные серёжки Люстры, которые звенели в этот раз громче обычного и даже, срываясь, падали на пол… Очень вдохновенно играл Контрабасист, а когда закончил, вздохнул глубоко и сел на стул.

Утром к нему пришёл дирижёр, принёс ноты – «Соло для контрабаса». Но в комнате никого не было – увидел дирижёр только его контрабас, прислоненный к столу, да рассыпанные вокруг хрустальные серёжки от Люстры, похожие на слезинки.

Соседи потом говорили: в ту ночь они слышали, как с неба лилась божественная музыка.

Доля

Коврик всегда с почтением встречал в прихожей гостей.

– Пожалуйста, входите, проходите, – говорил он всем.

Его топчут, об него вытирают обувь, а Коврик даже не шелохнётся, свой ворс всем подставляет – гости же! А когда они уходили, благодарность за его труд получали Швабра с Тряпкой: по полу ими слегка пошмыгают, потом помоют, почистят, и отправляют отдыхать и сушиться. А Коврик всегда после этого выносят на улицу и трясут, и бьют палкой, как провинившегося.

– В чём же я виноват? – охал и причитал возмущённо Коврик. – И за что я каждый раз получаю взбучку?

– Видно, доля твоя такая, – посочувствовала ему Палка и добавила:

– Кому как в жизни повезёт!

Благотворительность

– Сейчас в наш век, в наше нелёгкое время благотворительность в почёте! – произнесла Клизма на совещании Творческих работников: ластиков, карандашей и ручек. – И я тоже хочу заняться благим делом!

Впервые за всё время присутствующие на совещании от благотворительной помощи отказались. И Клизма про себя решила: «Видно, жить стали лучше!».

Прожиточный минимум

Встретились как-то на полянке Жук и Пчёлка.

– Ты что разлеталась так суматошно, расстроена чем-то? – спрашивает Жук.

– Да обеспокоена я: цветов не вижу! А значит, и медка не соберу! – жалуется Пчёлка. – А без него не знаю, как зиму проживу, – замёрзнуть можно!

– А я слышал, что у вас какой-то прожиточный минимум есть, – вот и выкрутишься за счёт него! – попытался успокоить её Жук.

– Так ведь это надо весь мёд поровну тогда поделить! Но не всегда это честно получается, ведь есть пчёлки работающие, а есть и лентяи…

– Жалко что у вас навоз не в почёте. – сказал Жук. – С ним можно беззаботно любую зиму прожить. И его везде полно. Может тебе, подружка, об этом задуматься?

Бревно

О Бревне все говорили, что оно очень ограничено в знаниях и совсем не интересно в общении.

Но Бревно-то знало себя… Когда-то его корни были глубоко в земле, а ветви поднимались высоко к небу и видели день и ночь, звёзды, луну и солнце… И про всё это Бревно могло бы поведать много интересного. Но кто-то и зачем-то из дерева превратил его в молчаливое Бревно.

Любовь не заметила

Розочка в Горшочке стояла возле Секретера. Была она очень важная и никогда не обращала ни на кого внимания. Даже когда её лепестки падали в ящичек Секретера, она этого не видела. Только порою замечала: ящичек его был то закрыт, то открыт – словно Секретер время от времени чем-то любовался…

– Посмотрите-ка на него! – возмущаясь, шуршала лепестками Розочка. – Он прячет какой-то секрет!

Но никому не удавалось подсмотреть, что там скрывал Секретер. Однажды сильный Ветер дунул в окно, – и Розочка под его порывом низко склонилась над открытым ящичком… и увидела там аккуратно сложенные свои бархатные лепестки. С тех пор она перестала возмущаться, стала спокойнее и скромнее. Она поняла, как сильно любит её Секретер… Он тоже стал ей очень дорог и близок.

– Я давно ждал, когда ты всё поймешь…, – сказал Секретер.

И всю ночь они о чём-то перешёптывались.

Связи

Маленькая свинцовая Пломба была мала, но все обращались с ней очень почтительно. Даже железные замки, даже самые большие – с уважением относились к ней. Потому что если что-то надо было уберечь, без неё не обходились никак. У Пломбы были крепкие связи: хотя и веревочные, но очень надёжные…

Родословная

– Странно как-то получается, – возмутилась однажды Табуретка, обращаясь к Креслу-Качалке. – Мы с тобой из одного материала – дерева. Но меня по всему дому таскают – то сядут, то ногами встанут, а то и вовсе пнут – и летишь, куда тебе указали. Ты же, смотрю, весь день на террасе на солнышке загораешь, ветерок тебя обдувает, и от удовольствия ты раскачиваешься!

– Не тебе об этом рассуждать, – надменно промолвила Качалка. – Я кто? Я – из семейства дубовых. Мы – явление редкое, беречься должны, чтоб не сломаться. А ты? Сделана из простой ёлки… Таких много настругано. Так что нечего тебе пыхтеть. У нас с тобой разная родословная…

Верный Плед

Плед много лет покрывал Кровать, и она им была очень довольна, жили они душа в душу. Но время шло, и он запылился. И решил тогда Плед привести себя в порядок – почиститься в химчистке. Пробыл он там совсем недолго, вернулся домой чистым и элегантным. И видит – на кровати лежит незнакомый плед, а Кровать даже не сопротивляется.

– Не волнуйся, я тут временно! – сказал новый плед.

– А разве так бывает? – растерянно произнёс старый Плед. – Я так спешил вернуться к своей Кровати. А она… Вот и верь ей после этого…


Жизнь Подсолнушка

Жило-было маленькое семечко. И ничего, кроме тёмной земли, оно не видело. Но земля была тёплая, мягкая, заботливая, и, если семечку хотелось пить, земля утоляла его жажду.

Через некоторое время семечко лопнуло и росточком выглянуло на свет. Поначалу оно съежилось от неожиданно яркого Солнышка, но тут же воспрянуло, почувствовав его сильные жаркие лучи, – и стало расти. Конечно, на поверхности было лучше, чем в земле: вокруг росли чудесные разноцветные ароматные цветы, летали шмели и пчёлы, радостно жужжа своими крылышками, будто говоря: «Ж-ж-жизнь прекрасна-а!»

И росточек под это счастливое жужжание, под яркими лучами солнца рос, рос – и вымахал в большой Подсолнушек. Его, такого красивого, с жёлтой шляпкой, усыпанной чёрными семечками, сразу стали навещать Шмели и Пчёлы. Это было чудесное ощущение.

Но пришла осень, повеяло прохладой, Солнышко всё чаще стало прятаться за облаками. И Шмели и Пчёлки сказали Подсолнушку:

– Мы скоро разлетимся на зиму по своим уютным тёплым домикам и вернёмся только весной.

– А что же со мной будет? – забеспокоился Подсолнушек, склонившись до самой земли. – Я не хочу опять в землю, там тьма-тьмущая! Мне здесь с вами так хорошо! – едва договорив, он упал, а из его шляпки высыпались на землю созревшие семечки.

– А может, я сумею возродиться к весне опять? – вздохнул Подсолнушек.

Мундштук, Сигарета и Табак

Мундштук долгое время находился в одиночестве на полке магазина и не знал ничего о жизни вне его. Но вот однажды его купили, и он оказался снаружи. Тут же рядом появилась Сигарета с напарником – Табаком и говорит Мундштуку:

– Хочешь получить удовольствие со мной?

– А кто же не хочет? Все хотят! – отвечает тот. – Я на прилавке залежался, теперь хочу жизнь узнать!

Тогда Сигарета прижалась к Мундштуку так, что не оторвёшь, и говорит:

– Хорошо, но нам не хватает огонька!

Вмиг появилась Зажигалка и подожгла Сигарету вместе с Табаком. Та так увлеклась Табаком, что про Мундштук и забыла. А до того только горький дым доходил, и оседал в нём всё больше и больше, Мундштук даже поперхнулся.

– Так и задохнуться недолго! – пропуская через себя дым, воскликнул Мундштук.

– Тебе просто надо привыкнуть, – успокаивала его Сигарета. – Это от никотина. Мне он очень нравится! – а сама горит, укорачивается…

Скоро Сигарета превратилась в чинарик, выскользнула из Мундштука и полетела в урну.

– Не-ет, это удовольствие не по мне! – воскликнул Мундштук. – Не хочу, чтоб моя жизнь промелькнула так быстро, как у Сигареты с Табаком. Пусть лучше будет одинокая жизнь, но долгая!

В этот момент с радостным возгласом в Мундштуке появилась Папироса:

– Покурим, дружок!

Время пролетело

Старое Платье висело в шкафу и через приоткрытую дверцу слушало весёлую танцевальную музыку, доносящуюся из другого угла комнаты. Сквозь щёлочку Платью было видно, как парила в танце Юбочка, словно большая белоснежная ромашка, поддерживаемая статным Пиджаком. Казалось, она сейчас взлетит до потолка от счастья. Чувствовалось, что Юбочка была довольна жизнью.

Платью очень хотелось быть поближе к ним, но его не пускала Вешалка.

– Как было бы здорово снова потанцевать! – воскликнуло Платье и ненадолго замолчало, охваченное воспоминанием о далёком, приятном и так быстро пролетевшем времени, а потом, вздохнув, сказало:

– Жаль, что теперь я не могу даже сдвинуться с места…

В этот момент дверь шкафа неожиданно открылась и Юбочка весело прощебетала:

– А это платье моей бабушки, заслуженной балерины!

Слёзы счастья

Полз утром Жучок по зелёному лугу. И увидел, что на каждой травинке – по слезинке. Спросил тогда Жучок:

– Отчего вы так расплакались все?

– У нас у всех по росинке – от счастья, мы радуемся каждому новому дню!

Борец за справедливость

Новый Карандаш, не написавший ещё ни строчки, лежал на прилавке и возмущался:

– Безобразие! И чего я тут только ни заприметил: Касса жульничает, качество страдает, никто за порядком не смотрит! Я напишу об этом куда надо, чтобы все узнали правду!

И тогда электрическая Бритва, находившаяся под прилавком и до сих пор не испытавшая радости труда, длякоторого была создана, потому что её постоянно возвращали из-за поломок, грустно сказала:

– Ну, давай-давай, жалуйся… Может, хоть когда грифель весь испишешь и огрызком станешь, на нас и обратят внимание…

Дело труба

Привезли как-то в одно место новую водопроводную Трубу. А там, на земле, лежит такая же, только ржавая.

– Ты что здесь растянулась? – спрашивает её Новая Труба.

– Да я тут уже несколько лет лежу, – с грустью отвечает ржавая. – Хотя была когда-то раньше такой же, как ты, сверкала металлом. Меня поставить хотели взамен той, что под землёй, – срок службы у неё вышел. Но, видно, забыли про нас или копать не желают, сэкономить хотят. Так что и ты, наверное, будешь лежать здесь, как я…

И тут вдруг из-под земли вырвался фонтан воды и загудел:

– Пло-охо-о дело-о! В трубу-у вылетела-а вся эконо-омия!

Сомнение

Однажды большая Широкая Кисть оказалась рядом с небольшими круглыми кисточками, которые то и дело своими волосиками набирали разные краски и клали их на холст.

– А почему ты не участвуешь в нашей работе? – полюбопытничали они, обращаясь к Широкой Кисти.

– А я смотрю, чтобы вы не испортили произведение, а то придётся за вами исправлять.

«Какая она талантливая! И, наверно, многое знает», – подумали Круглые Кисточки.

Скоро картина была написана и получилась удивительной и чудесной. Все видели в ней свою жизнь – грустную и печальную…

– Но это не то, что я хочу! – вдруг недовольно сказала Широкая Кисть. – В картине нет сверкающей радости! – и Кисть по-своему прошлась по ней лаком, после чего важно произнесла: – Вот теперь получилось то, что надо!

– Странно…, – удивились остальные кисточки. – И как это ей удалось в один миг преобразить наше серое видение в блеск?..

Яблоки

На овощном складе переполох: прибыло много новых партий овощей. Почти все уже отправили по магазинам и осталась только одна партия с яблоками. Они оказались жёсткими, для продажи не годились, и потому остались лежать на складе. Но они не огорчались, стучали бочками, будто говорили:

– Мы жёсткие, и пролежим до поры, пока на прилавках ничего не останется. Вот тогда-то мы будем уже сладенькие!

Любовь

Невзрачный зелёный Росточек выглянул из земли и сразу влюбился в тёплое Солнышко. Конечно, он надеялся на взаимность и решил, что Солнышко его не видит из-за рядом растущих цветов и кустов. А они, узнав о его чувствах, стали насмехаться:

– Тебе, зелёному, Солнце красное не пара!

А для Росточка Солнышко было мечтой, и стал он тянуться к нему изо всех сил. И так настойчиво тянулся, что скоро вырос в высокий Подсолнушек, выше цветов и кустов. Своей чудесной жёлтой шляпкой, украшенной чёрными блестящими семечками, он выделялся на всей полянке. Но Солнышко по-прежнему его не замечало и одаряло своим вниманием и тёплыми лучиками всех вокруг.

А цветы и кусты теперь любовались Подсолнушком, который по-прежнему тянулся к Солнышку, и говорили – уже без насмешки:

– Безответная у него любовь, но зато какая красивая!

Оселок

Оселок всегда старался угодить своей подруге Бритве. Он был добр и желал, чтобы она всегда блестела и сохраняла остроту. Каждый раз, когда Оселок приводил Бритву в порядок, он отдавал ей часть себя, а Бритва после этого становилась опять как новая. Но прошло время, и Оселок поплатился за свою доброту: Бритва стесала его до основания, и его выбросили. А у Бритвы появился новый «Осёл-лох» – так она называла все точильные камни…

Старый Зонт

Старый Зонт лежал в тёмном чулане и, вздыхая, рассуждал:

– Только вчера я был нужен Руке: она меня крепко держала, гладила и нежно говорила: «Ты моя палочка-выручалочка». Я спасал её от проливного дождя и от жаркого солнца. Ну и что, если у меня появилась плешинка? Это же не причина бросать меня в чулан. Я ещё крепок и могу это доказать! Но Рука уже новый зонтик приобрела…

И вот однажды дверь в чулан открылась, яркий свет хлынул в него и озарил Зонт. Из своего далёкого угла он увидел, стоящий в прихожей, новый зонтик – развалившийся, с вылезшими спицами… Старый Зонт почувствовал, как его взяла родная Рука. А затем услышал:

– Иди ко мне, мой верный товарищ. Плешинка в твоём возрасте – это украшение!

И Старый Зонт подумал: «Вот теперь я точно докажу, что я лучше всех!»

Боль

Одуванчик с сухой чашечкой на стебельке и с одним оставшимся зонтиком стоял на лужайке и возмущался:

– Когда я был полон сил, был ярким жёлтым цветочком, ко мне всегда приползали и прилетали друзья-приятели: Бабочки, Жучки, Пчёлки… Я угощал их сладким нектаром, и они улетали довольные. А теперь, когда у меня вместо цветочка серые пушинки, никто меня не навещает.

И тут послышался голос:

– Почему же никто? Я, червячок, жду тебя!

В этот момент с Одуванчика слетел его последний седой зонтик…

Креветки на примете

Зуб нежно прикусил выглянувшую из панциря Креветку и проговорил:

– Какая ты хорошенькая! Я прямо влюбился в тебя. Даже оторваться не могу!

– Я чувствую это…, – ответила Креветка, а сама стала приближаться к Зубу, решив: «Попробую его соблазнить на приятное прикосновение, а потом вернусь в панцирь».

Но у Зуба было другое намерение. Он прижал Креветку так, что она от его ласки пискнула, обмякла и исчезла во чреве.

А Зуб, довольный, произнёс:

– Хотел бы я её посмаковать подольше, да уж очень сладкой оказалась – не сдержался и слопал! Хорошо, что у меня на примете есть другие креветочки!

Сапог

Решил как-то чужеземец Сапог в гости сходить. Подошёл к хате, не сказав даже «здравствуйте», сразу громко застучал каблуком по двери – аж щепки полетели. Не пустили незваного гостя в хату за его бестактность. Пришлось ему помятому убраться восвояси. Но прошло какое-то время, и Сапог вернулся. Постучал в дверь легонько, мысочком, и сказал:

– Здравствуйте, я в гости к вам пришёл. Путь далёкий проделал. Отдохнуть бы у вас хотел, можно?

Дверь открылась, в хату пустила. Тряпка Сапог помыла, Вакса почистила. Стоит Сапог в хате, отдыхает, радуется, и про себя повторяет: «В гости надо приходить вежливо!»

Кофточка

Кофточка часто мялась и поэтому часто оказывалась на гладильной доске. Находясь под Утюгом, она жаловалась ему:

– Мой пиджак в шкафу каждый раз прижимается ко мне так, что повернуться невозможно, и говорит: «Ты у меня самая близкая, родная», хотя теплоты от него я совсем не чувствую. Вот к тебе попадёшь – другое дело – ты погладишь меня тепло, все складочки выровняешь, и я как новая становлюсь, все на улице на меня заглядываются!

Но через какое-то время Кофточка опять возвращалась к своему Пиджаку в шкаф. Утюг знал об этом, но она так ему нравилась, что он ждал её в любое время. А когда она приходила, он нагревался и гладил её, гладил, чтобы ни одной морщинки на ней не осталось! И думал при этом: «Да не так уж и плохо я и живу. Вон в магазине утюги стоят – все одинокие, им даже погладить некого».

Шишка

На лбу появилась Шишка. Оглядев весь лоб, она уселась поудобнее и загудела:

– С сегодняшнего дня по всем вопросам обращаться только ко мне, а не к Голове!

– Да-да! Так и будет, – ответили Шишке Глаза, которые видели, как увесистый Кулак определил её на это место за несправедливость и ложь!

Но никто не успел к ней обратиться, так как Шишка быстро рассосалась. Да оно и к лучшему – а не то насоветовала бы так, что Кулак вернулся бы опять.

Горка

Наступила зима, и на дороге образовалась небольшая снежная Горка. Она смотрелась привлекательно и казалась недоступной. Ботинок, идущий по дороге, увидел её, и у него возникло желание эту Горку одолеть. Он с ходу, без разговоров, прыгнул на неё, но тут же соскользнул и грохнулся обратно на дорогу. Горка ему и говорит:

– Ты, я вижу, ещё молодой, неопытный в таких деликатных делах.

Тут на неё шлёпнулся старый Сапог и примял так, что сравнял с дорогой. И тогда Горка довольная произнесла:

– Во-от у кого надо всем поучиться – у Сапога! У него большой опыт, он знает, как ко мне подойти!

Ботинок хотел было что-то возразить, оправдаться, но Горка, распластавшаяся на дороге, с восхищением смотрела только на удаляющийся Сапог и шуршала своим рассыпавшимся снегом…

Жизнь в тумане

Росли рядом деревья: Берёзка с засохшими веточками, Ёлочка с отвалившейся на стволе корой и Дуб высокий, с густой зелёной листвой. Дуб всегда был доволен собою, а Ёлочка и Берёзка были обессилены, чахли и с трудом говорили:

– Вот и ещё один день прошёл. Хорошо, что не упали.

Однажды они задумались: «Мы вместе с Дубом на одной полянке растём, но почему же он процветает, а мы едва держимся?» и решили спросить его об этом. Они не догадывались, что Дуб давно своими корнями подобрался к ним и высасывает у них сок.

Пролетевшая любовь

Салфетка на тумбочке лежала, и ей казалось, что никому, кроме этой тумбочки, она и не нужна – да и той только для украшения. А Салфетке хотелось любви.

И вот однажды на Салфетке появился Цветок на тонком стебле. Он ждал, пока его, как гостя, поставят в вазу с водой, но, не дождавшись, зашелестел лепестками, обращаясь к Салфетке:

– Вы мне очень нравитесь! – и широко раскрыв своё соцветие, нежно прижался к Салфетке, желая её обнять.

– Нет! И ещё раз нет! Вы мне не нравитесь! – ответила она и перестала с ним общаться.

Цветок стал увядать. Его сухие листья лежали на Салфетке распластавшись, словно он хотел её обогреть. И она даже не заметила, как он исчез.

Скоро на Салфетке появился уже целый Букет цветов, к нему тут же угодливо примчалась Ваза с водой. И Букет, опустив в неё веточки, зашуршал разноцветными цветами, говоря Салфетке:

– Вы мне милы! Очень милы!

Был он, конечно, красив, не то что недавний одинокий Цветок. Но Салфетка не чувствовала в Букете живой теплоты, – той, что была у лепестков усохшего Цветка. Может, тепло Букета не доходило до неё из-за стеклянной вазы, а может, все его чувства были просто показухой.

Так или иначе, но только сейчас Салфетка поняла, что она проглядела любовь, о которой мечтала…

Вечное размышление

В сарае раздавались радостные возгласы молодых и крепких дровишек из рассыпавшейся Поленницы:

– У нас Мангал во дворе появился! Говорят, он таких, как мы, любит. Огнём жарким обласкает, вином и шашлыком угостит. Быстрей бы с ним познакомиться!

Бревно, что лежало неподалёку, гулко загудело, будто вздохнуло, и сказало:

– Эх, молодёжь, молодёжь, вы с ним вмиг прожжёте свои жизни. От него ещё никто не возвращался. Я давно тут нахожусь и знаю!

– Мы тебе не верим! – ответили поленья и вскоре, дровишко за дровишком, стали исчезать.

Одно Полешко, что ждало своей очереди к Мангалу, насторожилось и подумало: «Этот Мангал ведёт себя совсем безнравственно, меняет нас, берёт одного за другим, никого не отпускает потом. Он горяч и угощает хорошо, но навеки ни с кем не останется…», – и Полешко скатилось в сено, чтоб спрятаться.

Много времени прошло. Когда от Поленницы осталось лишь несколько дровишек, Грабли решили прибраться в сарае. Во время уборки наткнулись они на спрятавшееся в сене Полешко и понесли к Мангалу. Да не донесли – по пути оно почти рассыпалось.

– Мне такое старьё не нужно, – недовольно сказал Мангал, посмотрев на кучу трухи.

А Полешко подумало: «Пожил я долго, а что видел? Может, я зря спрятался?».

Бузина

Ни ветер, ни дождь не могли согнуть Дубок.

– Какой ты несгибаемый, – ехидничала Бузина, находясь под его густой зелёной кроной, хотя она считала себя ещё более крепкой и стойкой, чем он.

Но однажды в Дубок ударила молния. От неожиданности тот качнулся и оголил Бузину, оставив её без своих густых зелёных ветвей. Бузина ахнула, испугавшись: она вдруг поняла, что была крепкой, потому, что всегда была под защитой Дубка, а без него она погибнет. Зашуршала тогда Бузина хилыми веточками от плохого предчувствия:

– Дубочек, ты только не упади, – просила она, прижимаясь к нему от страха.

Со стороны казалось, что это Бузина поддерживает Дубок, желая помочь ему выстоять. Но Дубок даже и не думал падать. Он встряхнулся, поднялся, окинул всё вокруг ясным взором и, как прежде, гордо выпрямился.

А Бузина, стоявшая под ветвями Дубка, всем проходящим или пролетающим мимо её животным или насекомым говорила:

– Вы видели, видели, как я поддержала Дубок? Без меня он бы пропал!

И все в ответ хвалили её: «Какая ты, Бузина, молодец!»

Бумажный Стаканчик

Маленький Бумажный Стаканчик часто встречался на прилавке в пивной палатке с большим гранёным Стеклянным Стаканом, который обычно находился в крепко держащей его руке. И однажды Стаканчик решил спросить:

– Почему налитую в тебя Водку выпивают, а потом снова наливают, – и ты всё время востребован, а нас, бумажные стаканчики, один раз наполнят соком, опустошат и выкидывают? Может, и нам надо с Водкой дружить?

– Я стеклянный, – отвечает Стакан, – и ко мне никакой напиток не пристаёт. А если это и случится, меня помоют, и я чист. А ты промокашка, с тебя ничего не смоешь! Так что не советую тебе пробовать алкоголь.

Но Бумажный Стаканчик настоял на своём, и был наполнен Водкой. Вначале он от неё размяк, потом быстро съёжился. Со стороны казалось, что он хочет её выплеснуть. А затем Стаканчик воскликнул:

– И как эту гадость пьют! У меня от неё всё внутри обожгло!

В ответ Стеклянный Стакан звякнул:

– У нас, Стеклянных Стаканов, срок жизни долгий, мы выносливые.

Но тут рука, держащая его, задрожала. Стеклянный Стакан выскользнул, упал и разбился вдребезги.

Ссора

Два Вьюна появились из земли одновременно. Чтобы расти, им надо было за что-то зацепиться, а рядом ничего не было. Тогда они обнялись и, поддерживая друг друга, стали подниматься всё выше и выше. Так они стали самыми близкими друзьями. Мухи и жучки удивлялись их крепкой дружбе: они никогда не разлучались. Но однажды один из них перегнал в росте другого.

– Этого я не потерплю! – возмутился отстающий Второй Вьюн и стал тянуть вниз Первого.

А тот уже приметил рядом понравившуся ему Ромашку и хотел с ней поближе познакомиться. Второй захотел того же, тоже решил к ней приблизиться, отчего корни у обоих затрещали.

Мухи и жучки стали Вьюнов усмирять:

– Опомнитесь, вы же были такими хорошими друзьями! Пусть Ромашка выберет, с кем ей остаться.

Не послушались Вьюны – в борьбе за первенство с корневища сорвались и на землю плашмя упали оба. А Ромашке никто из них и не нравился. Она знала: обовьют и будут всё время висеть на её лепестках, не давая никакой свободы.


Уздечка

Молодой Жеребенок беззаботно и радостно резвился в поле. И вот взрослые лошади решили его спросить:

– Ты уже в расцвете сил, неужели ты не познакомился ещё с Уздечкой?

– А я о ней и не задумывался, – скромно отвечает Жеребенок, – и чувствую себя без неё замечательно!

А Уздечка, видно, услышала этот разговор. Глядь – и она уже бесцеремонно устроилась у него во рту. Хотел Жеребенок её вытолкнуть, но она крепко там зацепилась, успокаивая его:

– Не переживай, тебе со мной будет хорошо! Мы всегда будем вместе: куда ты – туда и я.

Жеребенку ничего не оставалось, как смириться; и с этого дня, если он куда-то шёл, цокая копытцами, Уздечка была с ним. Но вскоре она стала им командовать: двинет больно по зубам, и давай приказывать – поверни направо, поверни налево, беги, стой…

Не понравилось это Жеребенку. Он даже взбунтовался: взбрыкнул и никуда не хотел идти. Но Уздечка зазвенела, зловеще постучала по зубам и сказала:

– Я тут хозяйка! Если станешь брыкаться и не будешь меня слушаться, родственника позову – Хомута. Уж он тебя угомонит: Телегу кликнет, и будешь возить тяжёлые грузы до седьмого пота!

Вздохнул Жеребенок, поняв, что беззаботная жизнь закончилась… Ненавистная и навязчивая Уздечка теперь останется с ним навсегда.

Потерянная дружба

Ножницы и Брусок жили дружно и с удовольствием иногда встречались.

Как-то Ножницы сказали Бруску:

– Надо нас поточить, появились старческие зарубины. Пора обновиться да омолодиться!

Брусок с радостью принялся за дело. Потрудился на славу и вернул Ножницам их прежнюю остроту. Но с этого дня они стали просить обновить их всё чаще и чаще.

– Не надо так часто омолаживаться! – посоветовал однажды Брусок. – Так вы состаритесь быстрее и превратитесь в никому не нужный кусок металла!

– Чего захотел! – возмутились Ножницы. – Скажи просто: ты в нас разочаровался. Не зря Тряпки говорят: уходите от Бруска к Точилу, он одним махом все зарубинки выровняет и сделает так, что надолго омолодит!

И вскоре Ножницы оказались у Точила. Ну, а ему хорошенько пройтись по ним труда не составило.

– Вж-жик! Вж-жик! – и Точило стесало Ножницы так, что они не то что тряпку, а даже бумагу не смогли разрезать. И отложили Ножницы в сторону – на выброс.

– А я предупреждал! – загоревал Брусок. – Не надо было так омоложением увлекаться и к другому уходить! Остались бы со мной, точил бы я вас потихонечку, из года в год, до поры, пока вы не стали бы антиквариатом. А без вас теперь и моя судьба неизвестна…

Несчастная Улитка

Заволокло как-то небо тучами. В лесу по веточке ползёт Улитка и плачет. Гриб-Боровик увидел её и спросил:

– Ты что так горько плачешь, аж слизью вся покрылась?

– Несчастная я, никому не нужна! – пожаловалась Улитка. – Скоро дождь начнётся, а мне и спрятаться негде!

– Иди под мою шляпку. Я тебя укрою, – пожалел её Боровик.

Спряталась Улитка под шляпку, тут и дождь полил. А когда дождь закончился, и появилось солнышко, Улитка поблагодарила Гриб:

– Спасибо тебе за помощь! Ты добрый, и мне очень понравился! Разреши мне на твоей шляпке полежать и погреться на тёплом солнышке.

– Ну что ж, залезай! – ответил Боровик. – Вижу, ты слабенькая, несчастная – отдыхай, набирайся сил.

Забралась Улитка на шляпку и крепко присосалась к ней – Гриб оказался сочным и вкусным.

– Я тебя очень полюбила, – сказала Улитка, – оторваться не могу!

– И ты мне тоже стала мила, – ответил Боровик.

И тут он увидел проеденную в шляпке дырку, в которой уже жужжала муха:

– Ж-жалко, ж-жалко мне тебя! Приютил ты её на свою погибель!

Хотел было Боровик встряхнуть шляпкой и прогнать Улитку, но сил не было. Да и Улитки там уже не оказалось: она тем временем подползала к Подосиновику, и слышно было, как простонала:

– Несчастная я, никому не нужна…

Высота

Однажды маленький зелёный кузнечик, ещё не научившийся толком прыгать, заявил своим товарищам:

– Я хочу прыгнуть на такую высоту, где вы никогда не были!

Кузнечики зашумели, засмеялись:

– Зачем тебе это надо? Никому это не нужно! Видим, ты ничего не понимаешь, совсем ещё зелёный!

Так его с тех пор и стали звать – Зелёный. А он всё стрекотал:

– Я мечтаю об этом, мне это надо! Я докажу, что кузнечики могут прыгать очень высоко!

И стал Зелёный кузнечик с утра до вечера тренироваться: прыгал через ветки на кустах с каждым разом всё выше и выше. Однажды взлетел так высоко, что затерялся в небе, а когда приземлился, все его сородичи восхищённо загалдели:

– Ты молодец! Ты наш чемпион! Наша гордость! Тогда Зелёный прыгнул ещё раз… и приземлившись испустил дух. Он лежал, словно был ещё в полёте. Кузнечики громко и тревожно зашумели, а между собой они они стрекотали тихо и совсем по-другому:

– Зелёный прыгал-прыгал и допрыгался! Вот к чему привела его высота – совсем молодым ушёл! А мы не такие, мы будем по чуть-чуть прыгать – и до старости доживём!

И вскоре кузнечики забыли о Зелёном.

Ромашка и Одуванчик

Ромашка и Одуванчик росли рядом и каждый раз, видя друг друга, радовались. Все цветы вокруг, заметив это, удивилялись и судачили:

– Что может быть общего у таких разных, совсем не похожих цветов?

Ромашка была красивая, с нежными бархатистыми лепестками, она гордо стояла на изящном стебельке, словно в белой шляпке. Одуванчик же рос сгорбленный, с жёлтым цветком на неказистом стебле – казалось, его подстригли «под ёжик». А в последнее время он ещё больше подурнел: покрылся седой волосистый шапкой.

Но Ромашка и Одуванчик на все пересуды не обращали никакого внимания. Даже когда у Ромашки остался один лепесток и появилась корзиночка, а Одуванчик оказался с единственной пушинкой, они по-прежнему держались рядышком. Однажды ослабевшая Ромашка наклонилась к Одуванчику и промолвила:

– Я никогда не забуду твой первый поцелуй. Ты стеснялся, долго не решался подойти, хорошо, что приятель Ветер подтолкнул тебя, и ты поцеловал меня…

– А я до сих пор помню в какой нежной и бархатистой шапочке ты была тогда, – вздохнул Одуванчик.

Тут с Ромашки упал её последний лепесток, а с Одуванчика – его пушинка. И удивительно: они, с тёмно-оранжевыми сердечками на стебельках, стали такими похожими!

– Вот что значит настоящая любовь! – восхитились цветы вокруг. – Она сделала их одинаковыми, так, что и не отличишь.

Подстрекательница

Пригласили как-то в магазин работать за Кассой новую Руку – прошлая куда-то пропала.

– Умеешь дела делать? – спрашивает Руку Касса.

– Умею! – отвечает та.

– Ну, тогда покажи!

Приступила Рука к работе: деньги берёт и в ящичек складывает. Понаблюдала Касса за работой Руки и спросила:

– А почему это к тебе деньги не прилипают? Ты же сказала, что умеешь делать дела! А если не получается – я не хочу с тобой работать!

И Руку на работу не взяли. А Деньги в ящике зашуршали:

– Хорошо, что она не нашла общего языка с Кассой. К предыдущей руке купюры так и липли – поэтому на неё браслеты надели, а Касса ни причём осталась! Хитрющая!

Не успела

Челюсть считала себя руководителем во рту. Улыбаясь белоснежными зубами, она выслушивала поступающие от пищи просьбы: Борщ просил поменять старую кастрюлю на новую, Чёрный Хлеб хотел, чтобы на столе появился белый батон, Чай умолял, чтобы стаканы долго не держали в посудомойке. И Челюсть всех заверяла, что обязательно всё выполнит – прямо после еды.

А вечером перед сном, нежась в чашечке с водой, – а она была вставной челюстью, – уже и не вспоминала об обещанном. И оправдывалась потом тем, что после приёма пищи её сразу изо рта вытащили, и она не успела ничего сделать…

Обман

В пустыне безжалостно палило солнце. Тушканчик, изнывающий от жажды, выглянул из норки и взмолился:

– Скорее бы дождичек!

Тут появился Верблюд. Услышал он причитания Тушканчика и говорит:

– Я тебя напою. У меня этого добра – два горба! Но только в обмен: ты мне еды, я тебе – воды!

Как ни тяжело было Тушканчику от жары, но стал он носить Верблюду его любимые верблюжьи колючки. Все лапки исколол, но терпел: ведь скоро он попьет обещанную водичку!

Верблюд весь день жевал принесенные колючки и только к вечеру закончил, а затем смачно плюнул и рыкнул:

– Этой воды тебе хватит, чтобы не помереть!

И гордо пошёл дальше: видно, собирался ещё кого-нибудь одарить своей добротой.

О жизни

Один Властелин поставил себе при жизни памятник, – не сделав при том ничего доброго для своего народа.

И как-то сел на скульптуру Воробушек, прямо на его макушку, и прочирикал:

– Славное местечко! Вот где можно клювик и коготочки почистить. – и всё это проделав, улетел.

А вскоре уже и все птицы стали чиститься на голове памятника.

– Вот бы так голова нашего Властелина просветлела! – говорили люди заметив, что лысина на скульптуре стала покрываться белым помётом.

Не удержалась

Снежная Лавина обняла гору «Пик Славы». Она к этому давно стремилась: была когда-то капелькой на травинке, потом туманом в ущелье, затем облаком белым и чёрной дождевой тучей… и вот превратилась в снег. Лежит на вершине горы – гордая и счастливая. Она добилась своей цели и теперь сверху пренебрежительно на всех поглядывала.

Но внезапно Лавина почувствовала: где-то внутри у неё что-то треснуло, и она поползла, а затем сорвалась с пика и стремглав полетела вниз.

Это произошло так быстро, что Лавина не успела даже удивиться, только прогудела:

– Забираться на Пик долго и тяжело, а вот падать – о-охнуть не успеешь, как у подножья горы окажешься!

Перенасытился

После обеда на Подносе остался кусочек хлеба и Поднос задумался: «Почему посетитель все бутерброды с икрой слопал, а к этому кусочку без ничего даже не прикоснулся? Может, суховат показался?»

Хлеб выкинули, а Поднос ещё долго гудел от негодования:

– Было время, когда с меня каждую крошечку доедали! Всё забыли!

И он решил: «Наверно, я что-то пропустил, и наступило время обжорства. А я живу былыми воспоминаниями…»

Паук и Муха

Попал Паук в банку со сладким сиропом. Ножки у него прилипли, хочет выбраться – да силы на исходе. Может, и вылез бы, да тут Муха прилетела, увидела Паука и воскликнула:

– Какой богатый Паучок, надо с ним поближе познакомиться! Тогда и жизнь моя станет в радость! – села на него, отчего Паук совсем не смог больше двигаться. – Какой же он сладенький!

«Да я вижу, что и он тоже не против меня получше узнать, – решила Муха, топнула по его спине лапкой и хоботком поцеловала. – Даже замер от удовольствия! – окончательно обрадовалась она. – Поживу пока с ним!»

Скоро Муха съела Паука и улетела. Видали пауки всякое, но чтобы Муха слопала одного из них – никогда!

Ножки

Как-то отёкшая Ножка в потрёпанной Туфельке с трудом шла по твёрдому асфальту. Шла и вдруг услышала восхищённый возглас:

– Какая чудесная ножка!

Встрепенулась Ножка, Туфелька остановилась. Когда-то в в молодости и им говорили такие приятные слова, мечтая познакомиться. Но сейчас эти слова относились к рядом идущей молодой ножке в босоножке. И Туфелька шаркнула:

– Как быстро пролетело то счастливое время… А может, всё это сон – что было когда-то и что есть сейчас?

Но это оказался не сон. Спешивший куда-то толстокожий Ботинок небрежно толкнул её в мысок. И все набежавшие приятные воспоминания и чувства враз улетели.

Мечта Гуся

Направляясь к пруду, Гусь часто проходил через яблоневый сад и мимо грядок с зелёным салатом. И вот шёл он как-то и видит: на сочном листочке сидит какое-то незнакомое существо.

– Ты кто? – спрашивает Гусь.

– Я – Гусеница.

– Гусеница? – удивлённо переспросил он. – А я Гусь! Наверное, мы с тобой из одного рода! Только ты ещё маленькая, поэтому тебя и называют Гусеницей, а как подрастёшь – станешь Гусыней, – и он прикрыл Гусеницу листочком, чтобы её никто не беспокоил.

Сам Гусь был одинок, но теперь надеялся: вырастет у него подружка, и будет ему с кем скоротать одиночество. С того дня стал он каждый день навещать Гусеницу: смотрел, как она растёт, уберегал от разных невзгод. Узнали об этом куры.

– Ко-ко-ко! – закудахтали они. – Какой Гусь чудак! Это же обыкновенная гусеница, она никогда не станет Гусыней! Её съесть надо!

И чтобы Гусеницу не склевали, Гусь посадил её высоко под густые яблоневые ветки.

Однажды он пришёл и видит: Гусеница обмоталась паутиной, превратилась в куколку и спит.

– Видно, озябла, – подумал он и склонил над ней веточку пониже, чтобы ветер на Гусеничку не дул.

А когда пришёл в следующий раз, то ни Гусеницы, ни куколки под веточкой не нашёл, – зато там сидела бабочка с большими крыльями, которая, увидев Гуся, радостно к нему обратилась:

– Гусь мой лапчатый, ты что же – не узнаёшь меня? Это я – твоя Гусеница!

– Так у тебя и крылья уже появились, как и у меня! – обрадовался тот.

А куры, находившиеся неподалёку, от удивления клювы пораскрывали, зашумели:

– Этого не может быть! Не может быть!

– Ну, что стоишь? Полетели со мной! – предложила Бабочка Гусю.

– С удовольствием! – счастливо воскликнул Гусь. – А ты в полёте превратишься в Гусыню?

– Постараюсь! – ответила Бабочка.

Они взмахнули крыльями, поднялись ввысь и полетели рядышком. И ещё долго до них доносилось восхищённое куда-кудахтанье.

Размышления

Оставшись недопитой, Водочная Бутылка радостно сказала тлеющей недокуренной Папиросе:

– Мы с тобой, подружка, должны быть счастливы, что остались целы.

Но на следующий день опустошённую Бутылку и Чинарик, оставшийся от выкуренной Папиросы можно было увидеть рядом с лежащим неподалёку от урны человеком.

– Мы-то с тобой точно туда попадём, – вздыхали они и одновременно недоумевали: – А вот как человек туда влезет?..

Кефирное знакомство

Свежее нежирное Молоко стояло в Крынке на столе и, сверкая белизной, скучало от одиночества.

– Если ты застоишься, к тебе придёт Кефир и овладеет тобою, – предупредила его Чашка-соседка.

– Ке-е-фир?! – воскликнуло радостно Молоко. – Так пусть приходит, веселее будет!

А Кефир уже тут как тут: нагрянул и сразу завлёк его приятным, говорливым брожением, от чего Молоку стало хорошо, оно загустело и слилось с ним воедино. И тут Кефир неожиданно затих.

– Ты что уже скис? Так быстро? – недовольно спросило Молоко.

– Мне тут с тобой так приятно, что и двигаться не хочется, – ответил Кефир.

– А я в тебе разочаровалось, – огорчилось молоко. – Довёл меня до бурления и бросил!

– Это не так, – стал оправдываться Кефир. – Ты созрело, значит я тебя полностью удовлетворил. Сейчас придёт Чаша, судья наша, продегустирует и скажет, хороши ли мы оказались вместе или нет. А пока нагряну-ка я в другую крынку – там молоко пожирнее – закефирю и его.

«Пока на меня ещё никто не жаловался!» – подумал Кефир.

След

Огромный добрый Мамонт с утра до вечера топал по кочкам в мёрзлой тундре, изыскивая для пропитания любимый свежий мох.

– Пусть на каждой кочке останется мой след, – говорил он, – чтобы все в будущем знали о моей тяжёлой судьбе!

А Муха, что пригрелась на его лохматой шее и питалась различными отходами, жужжала:

– Надо тебе научиться есть любую пищу, как я, тогда ты будешь всегда сыт!

Мамонт только отмахивался от неё хвостом. Но пришло время – и Мамонт постарел, свежую пищу добывать стал не в силах, а перегнивший мох есть не мог – был он ему не по нутру. И вот, от голода Мамонт изнемог и умер, и только следы от ног напоминали о его существовании.

– От труда мамонты вымерли, а я буду ж-жить вечно – на халяву! – радовалась расплодившаяся со временем Муха, – любимый навоз доставался ей без малейшего труда.

Ворчливая Кровать

– Вы только посмотрите на эту Тахту, и кто только на неё ни садится! – ворчала Кровать. – Вот я никогда не позволю, чтоб на меня кто-то сел! – возмущалась она всё больше и больше.

И тут к ней обратился Плед:

– Вы мне позволите лечь на вас?

– А разве я вам когда-нибудь отказывала? – доброжелательно ответила Кровать.

Ей было так приятно быть с мягким, пушистым, красивым Пледом, что она не замечала, что на нём кто-то сидит.

Непостоянная Вода

Долгое время возле Дуба в большой луже стояла Вода. А потом лужа стала высыхать.

– Ты скучен! Только и умеешь что шелестеть листьями! А мне хочется высокого полета! – сказала Вода Дубу на прощанье и испарилась.

Загрустил Дуб, Воду забыть не может, даже сохнуть стал. И наконец решил: «Ничего не поделаешь, придётся искать другую водицу…».

А она тут как тут: на туче прилетела. И хотя Дуба она пока не знала, но сразу нежность к нему проявила – напоила. И начал было Дуб к ней привыкать, а она ему вдруг и говорит:

– Ты стал для меня суховат! – и тоже испарилась.

С тех пор к Дубу приходило много водиц – прилетали кто на серой, кто на тёмной тучах. Прилетят, побудут немного и исчезают. И Дуб даже не знал, от какой из них появились на его ветках жёлуди. Он считал себя деревом положительным, просто водицы попадались ему непостоянные.


Услужливая

Две пивные тары расшумелись в мусорной урне. Одна, Металлическая Банка, возмущалась:

– Всю себя отдала, а меня в мусор выкинули!

Другая, что была Стеклянной Бутылкой, злорадно отвечала:

– Тебя-то точно исправляться отправят на переплавку. А я продержусь: в порядок себя приведу – помоюсь, пивом заправлюсь – и опять услужу кому-нибудь.

Ничего на это не сказала Металлическая Банка: она радовалась, что была одноразовая…

Что такое любовь?

Бежал как-то Пёс, вдруг увидел Жучку и остановился – очень она ему понравилась.

– Как ты прекрасна! – воскликнул он. – У меня к тебе любовь появилась!

– А ты знаешь, что такое любовь? – спросила Жучка. – Вот, Полкан – ухаживает за мной и днём, и ночью, я ему разрешаю это делать, потому что мне это приятно! И я хочу, чтобы так было до самой нашей старости. Вот что значит любовь! А тебе я даже приблизиться не дам, к себе не допущу – ты ловелас!

Пса это очень озадачило, и он проворчал:

– Надо же, какие сложности пошли в любви, – и удалился.

Прощание

Грабли сгребали в яму остатки старой Сирени, превратившиеся в труху, и удивлённо говорили Лопате:

– Я слышал, что Сирень была украшением парка, что все приходили полюбоваться на её красоту, хотя я этому не верю…

– Почему же? – поинтересовалась Лопата.

– Если бы это было так, то все её почитатели пришли бы на прощание с оркестром.

– А он уже и играет, – заметила Лопата.

Грабли прислушались. Издалека, с танцплощадки доносились звуки джаза.

– Не все же будут провожать её траурной мелодией, – прошуршала Лопата и кинула ком земли в яму.

Туман

Расстелившись по земле и проникая приятной воздушностью во всё вокруг, Туман накрыл белой пеленой Берёзку, Ёлочку и Ель.

«Теперь я у него буду единственная!» – радостно мечтала Берёзка. Сквозь пелену она не замечала, что Туман делает то же самое и с Ёлочкой, и с Елью. И только когда он рассеялся, Берёзка увидела, что она не одна у него, и огорчённо воскликнула:

– Туман, какой же ты обманщик!

А он ответил:

– Я любвеобильный! И обнимаю всех, чтобы всем хорошо было!

– Правильно, правильно он делает! – сказали довольные Ёлочка и Ель, продолжая тянуться к нему своими веточками.

Разное отношение

Зуб так болел, что попросил Плоскогубцы быстро его удалить. Те выполнили просьбу – выдернули его и выкинули в лоток. И Зуб облегчённо изрёк:

– Да-а! Тяжко мне пришлось!

Отдыхая, он посмотрел обратно в рот. Рядом с дыркой, где он только что стоял, он увидел другой зуб, такой же как он, но его сначала нежно обхаживала Бормашина, а затем на него надели золотую коронку.

– Это несправедливо! – возмутился Зуб. – Кого-то выкидывают, как меня, а кого-то золотом украшают!

И Бормашина невозмутимо ответила:

– А он умеет ж-ж-дать!

Своё всегда лучше

Летел Воробей, увидел земляного червяка и подхватил его. Сел на самую макушку дерева, но есть не стал: сыт был. Посидев немного, он оставил его на веточке, а сам улетел. Червяка с земли заметил его знакомый – тоже червячок – и позавидовал:

«Надо же, как он быстро достиг такого высокого положения! Разбогател – все яблоки теперь его. Попрошу-ка я у него яблочка – может сбросит, по старой дружбе. А то я слаще чёрнозёма ничего и не пробовал!» Он полностью выполз из земли, чтобы червяк наверху его увидел, и стал ждать. И так долго ждал, что на солнышке перегрелся и высох.

А червяк с ветки, не выдержав высоты, вскоре свалился, и снова оказавшись на земле, радостно воскликнул:

– Какой же сладкий этот чернозёмчик!

Кухонный разговор

Как-то на кухне завязался разговор.

Молоко сказало:

– Я знаю, меня ждёт вторая жизнь. Сейчас я свежее, а потом скисну и превращусь в кефир!

Виноград ответил:

– А я буду долго молодым, заполненным сладким солнечным соком, а когда бродить начну – превращусь в вино.

Потом выступила пшеничная Мука и удивила всех:

– А у меня будет и третья жизнь! Была я когда-то колосьями, стала мукой, а затем из меня выпекут духовитый хлеб.

«А вот кем или чем стану я?» – задумался Человек, услышав этот разговор.

Ответа не знал никто.

Кто лучше?

Белая Бумага для письма легла на стол. Тут появился Карандаш и начал писать на Бумаге чёрным неприглядным грифелем: «Очаровательная незнакомка…» – и далее ещё более приятные слова.

Через некоторое время появился Ластик.

– Нет, не-ет! Это мне не нравится, – зашуршал он и стал, нежно поглаживая Бумагу, стирать всё, что на ней успел написать Карандаш. – Я начну с тобой жизнь с чистого листа, – и продолжал её гладить, пока полностью не стёр всё написанное.

Так продолжалось много раз: то Карандаш долго писал на Бумаге ласковые слова – «милая», «красивая», «любимая», то Ластик нежно её поглаживал, стирая всё им написанное.

А Бумага никак не могла решить, кто ей ближе и милее: Карандаш или Ластик. Скоро на ней образовалась потёртость, которая мешала Карандашу писать новые ласковые слова. Тогда Бумагу отодвинули в сторону и положили на её место другую – новую и чистую. И Карандаш сразу написал на ней: «История с любимой…». Ластик на этот раз не появился. И потёртая Бумага, всеми забытая, подумала: «Не надо было мне метаться, выбрала бы Карандаш с его чёрным грифелем и была бы сейчас вся в чудесных словах…».

Неблаговидное намерение

Собрала как-то Ваза застолье – решила отметить честную службу товарищей: скромных, честных, не запятнанных ничем Рюмку, Фужер и Поднос.

Бутылка Шампанского, что долго находилась в баре, не раз видела, как Фужер приставал к Рюмке, прижимался к ней, отчего та позвякивала, а Поднос с фруктами временами куда-то исчезал и возвращался пустым, пыхтела и возмущалась:

– Они нечестно служат, они все непорядочные, только я одна чиста! – от чувства несправедливости и зависти у неё даже забурлило внутри. И тогда она воскликнула:

– Сейчас я расскажу всю правду!

А рядом оказался Штопор и попросил:

– Ты лучше порадуй всех шумным, весёлым тостом!

– Ишь, чего захотел! – не унималась Бутылка. Но тут раздался хлопок, у неё выскочила пробка, и искрящеся пеной залило весь стол и саму Бутылку. Что она хотела сказать, так никто и не услышал. А когда Бутылка опустела, к ней и вовсе интерес пропал.

Позже, когда Фужер и Рюмка уже находились в баре и опять прикасались друг к другу, издавая нежный звон, оставшееся на подносе Яблоко спросило:

– А почему из Шампанского шла такая пена?

На это ему никто не ответил. Да и зачем? Ведь главное – за столом всем было весело!

Родное карканье

Познакомился Ворон с Воронихой. Построили они гнездо и стали жить вместе, покаркивая вначале от счастья, а потом просто так – друг на друга. Особенно усердствовала Ворониха, уже с утра она каркала:

– Вставай! Принеси мне червячка! Далеко не улетай! Возвращайся вовремя!

И всё, казалось бы, было правильно, но Ворону это не нравилось и он решил:

– Хватит страдать. Пойду, найду другую Ворониху – поспокойнее!

Он даже её заприметил: каждый раз, возвращаясь домой и пролетая над одним деревом, он видел, что из-за листвы на него поглядывает одинокая незнакомка. И вот Ворон прилетел и сел возле неё на веточку. Встретила она его молча, без карканья, в гнездо пригласила, червячком угостила, соломку разгладила, чтобы он отдохнул хорошо. Всё это она сделала тихо и ласково. А потом предложила ему остаться навсегда.

Вспомнил тут Ворон свой дом и вздохнул:

– Не-ет, без карканья я уже не могу… – и улетел домой, в своё гнездо.

Ворониха, как его увидела, так громко закаркала, что даже эхо разнеслось по всему лесу, а Ворон только воскликнул:

– Вот это моя жизнь!

Нога

Как-то Обувь, шмыгающая по тротуару, судачила о Ноге:

– Вы только посмотрите на неё! Она постоянно меняет ботинки: то чёрные, то жёлтые, то коричневые наденет. Тут явно никакой любви нет, она просто ведёт себя безнравственно!

Обувь просто не знала, что ботинки для Ноги – приятели-помощники, которые всегда выручат: зимой – в холод; весной – в слякоть, летом – в жару, осенью – в непогоду. А дома, возле кровати, её всегда ждут верные друзья – Тапочки: они окутают её, гудящую от усталости, нежной теплотой, чтобы она забыла все дневные неприятности.

Лопнувший банк

– Я – крепкий банк! – гордилась собой глиняная Копилка. – Ничего не делаю, а деньги в меня так и сыплются! Вот как надо уметь жить!

И сколько бы денег в неё ни бросали, всё ей казалось мало.

– Ещё, ещё, ещё! – громко звенела Копилка.

И вот однажды она наполнилась до краёв и не смогла больше издать ни звука. В неё хотели было сунуть монету, но она не лезла. Копилке не хотелось эту монету упускать и так она перенапряглась, что треснула, и монеты перемешавшись с черепками, рассыпались…

– А говорила, что ты крепкий банк! – ворчали на расколовшуюся Копилку те, кто вложился в её глину.

Подкидыш

Нагуляла Кукушка яйцо и размышляет: «Зачем мне кукушонок? Только мешать будет моей раздольной жизни». И, увидев, что Соловушка отлучилась из своего гнезда попить водицы, подбросила ей яйцо, а та даже не заметила – и без того забот хватало.

Скоро вылупились у Соловушки птенцы. Все серенькие, похожие друг на друга, – только один почему-то крупнее других и ест побольше. Соловушка всех деток выкормила и стала учить их ловить мошек и червячков, и самое главное – петь. Кукушонку вначале это искусство не давалось, но он был усидчивый птенец и вскоре засвистал. Да так хорошо, да с таким весёлым кукованием!

– Какой ты у нас многогранный певец! – радовалась Соловушка.

Слава о Кукушонке быстро разнеслась по лесу, разные птицы слетались его послушать, и однажды даже Кукушка-мать прилетела. Прилетела да как закричит:

– Это же мой, мой сыночек!

Удивился Кукушонок, услышав это, и сказал:

– У меня мама только одна – Соловушка, а тебя я не знаю.

Пришлось Кукушке улететь. Но с тех пор из самой густой чащобы порой доносится грустно одинокое:

– Ку-ку…

Зажигалка

Зажигалка никогда не расставалась с Огоньком. Когда он горел, он всегда был тёплым и ласковым. Но был у Огонька и недостаток: он слыл многолюбом и бросался навстречу каждой проходившей мимо папироске. Зажжёт их, а потом возвращается к ней, Зажигалке. Папиросы же от обиды сгорали дотла.

Такое поведение Огонька Зажигалку очень огорчало, но он ей нравился, и поэтому она ему всё прощала.

Но как-то, не выдержав, решилась Зажигалка на отчаянный поступок: выскользнула из кармана брюк, где чаще всего находилась, и закатилась под шкаф. Там Огонёк зажечься уже не мог, там не было никаких посторонних папиросок, но зато он был рядом с ней и ни к кому больше не приставал. Для Зажигалкиэто было чудесное и спокойное время, – даже если Огонёк не горел…

Бутсы и Мяч

Футбольная Сетка шумела на всё поле:

– Вы посмотрите на эту Бутсу: носится от края до края, чтоб Мяч догнать, а только до него дотронется, он ещё пуще даёт от неё дёру и прячется у меня в воротах, пока она не вытащит его силой!

– Что б ты понимала! – возмутилась Нога. – У меня с Бутсой самые тесные отношения и я знаю: если она с Мячом заиграется, то она обязательно отправит его в ворота, чтоб забить гол. Такая у них игра.

Губитель

Конвейер работал, сортировал сигареты: бракованные отправлял на переработку, а целёхонькие – навстречу Табаку. А тот, если какая-то ему приглянется, сразу предлагал ей совместное сосуществование и заполнял её собой. Одна Сигарета как-то спросила:

– А что дальше делать будем?

– Гореть от чувств ярким пламенем, – ответил Табак и позвал юркую Зажигалку, чтобы та ускорила их близость. Сигарета и Табак загорелись и задымились серым облачком, которое вдруг попало в открытый рядом рот. Рот поперхнулся, закашлялся и бросил недокуренную Сигарету на землю, отправив вдогонку смачный плевок.

– Меня-то зачем так швырять, – вздохнула Сигарета. – Я всего лишь хотела с Табаком в радости пожить. А он всех обманул: меня закоптил, в рот никотин запустил, а сам почти потух. Видно, не для меня он так старался, а, наверное, для конвейера! Ему ведь, чем больше курящих ртов, тем лучше – работа есть! А мне бы лучше бракованной было остаться – тогда бы и без плевка обошлось… – и она угасла.

Умница

Речка текла бурно. И кого бы ни встречала она на своём пути, ей все говорили:

– Ты умница, благодетельница! Пить приносишь полям и лугам! Мельнице работу даешь!

А Мельница мелет и говорит:

– Глупая ты! Вон, смотри, как я кручусь без остановки и никогда не волнуюсь, – не то что ты: в вечных заботах о том, чтобы всех напоить, да всем помочь!

Тучка, что дружила с Речкой, услышала эти слова и стало ей обидно за подружку. Решила она наказать Мельницу, оставив её без дождей. Речка обмелела, и Мельница затихла. Тогда она поняла, что без воды ничего делать не может. А Речка посмотрела на поля и луга и подумала: «Из-за какой-то Мельницы все от жажды страдают», – и попросила Тучку не останавливать дождь.

Послушалась Тучка, и Речка опять наполнилась водой. А Мельница, словно ничего и не произошло, вновь загромыхала:

– Глупая! Глупая!

И далеко разносились звуки её жерновов даже тогда, когда Мельница была без злаков. Ей нравилось молоть попусту.

Родня

Перелетел как-то Вьюн каким-то неведомым чудом через реку и стал на другом берегу приставать ко всем растениям:

– Да у вас тут нечего делать! Перебирайтесь лучше на тот берег: там луга зеленее, солнце ярче и греет сильнее!

– Вот я созрею и полечу! – согласился Одуванчик.

Тут Английский Клён, у которого на той стороне была родня, и который не понаслышке знал, что там происходит, предостерёг его:

– Ты что, одурел?! И там, и тут – всё одинаково!

Тогда Вьюн полез к Клёну, желая его уговорить перебраться на другой берег.

– Да я уж тут в землю врос и не представляю себе другой жизни, – прошуршал ветвями тот.

Но Вьюн не унимался: попробовал взобраться на высокий и толстый ствол дерева, да не удержался, упал и больше уже никаких попыток не делал.

А Одуванчик, когда созрел и распушился белыми зонтиками, весело воскликнул:

– Не хочу, чтобы мои Пушинки куда-то далеко улетели: что будет с ними там – не знаю! Вдруг вырастут в одиночестве да от скуки завянут. А тут вся родня наша вместе будет!

И он раскидал свои летучие зонтики здесь же, по всей полянке, где росла целая колония таких же, как он, одуванчиков.

Недопонимание

Хозяин положил груз на спину своему Ишаку и собрался отправиться в путь – домой. А Ишак вдруг закричал. Хозяин решил, что Ишаку мало груза и он просит побольше, и набросил на него ещё корзину с яблоками. А Ишак ещё громче закричал. Тогда Хозяин взвалил на него ещё большой мешок с кукурузой. Тут Ишак замолчал: он был не в силах не то что тронуться в путь, а даже произнести что-то. Стоял так Ишак долго – за это время груз небольшими частями можно было бы уже перевезти…

А кричал он, желая только одного – попить водицы!

Говорят, он и сейчас часто орёт, потому что его не понимают.

Изношенный Молоток

Старый сапожный Молоток стал непригоден к починке обуви и был отправлен на лёгкую работу – служить в качестве подставки или пресса для мягких деталей. Раньше, если обувь попадалась к нему, он её колотил и забивал в неё много острых гвоздей, так что обувь долго его помнила. А сейчас Молоток подобрел и ласково говорил Набойкам и Подошвам:

– Вам когда-то от меня было плохо – но я уж не тот, что был раньше! Жизнь меня теперь научила относиться к вам по-доброму.

А сам думал: «Была бы у меня возможность вернуться в прежние времена – нагвоздил бы всем!».

Повзрослевший Дятел

Ёлочка росла стройная, пушистая – всем на загляденье! Она знала, что всем приносит радость и радовалась сама. Но однажды Ёлочка почувствовала, что кто-то забрался под её кору и гложет.

Позвала она Дятла – молодого врачевателя. Тот внимательно и с удовольствием постучал по всему стройному стволу Ёлочки, нашёл жучка и уничтожил его:

– Вот, теперь всё в порядке и ты опять будешь красавицей! – сказал Дятел довольно и улетел.

Прошло какое-то время, и Ёлочка вдруг заметила, что кора у неё местами отвалилась, а на голом стволе появились ходы от жучков, которые тихо размножились и разрушали её.

Снова Ёлочка позвала на помощь Дятла. Но он за это время повзрослел, стал важным. Оглядел он Ёлочку снизу доверху, на жучков посмотрел, одного клюнул между делом и проговорил:

– Время моё дорого. Пока я слопаю всех жучков, ты всё равно засохнешь. Ты уж доживай, как есть, – и улетел.

– Но я же жить хочу… – зашуршала обвисшими веточками Ёлочка.

Ответа не услышала.

Стена

В каменном новом доме все кирпичи были одинаковые, ничем друг от друга не отличались и жили как одна семья. Только один из них выделялся, и то и дело говорил:

– Я самый главный, без меня вся стена развалится. Только я всех вас удерживаю вместе.

Кирпичи с восхищением на него смотрели, тянулись к нему, напрягаясь изо всех сил, отчего плотнее прилегали друг к другу и становились, словно монолит. Но вместе с тем до болтливого Кирпича остерегались дотрагиваться – из-за его гордого нрава. Вскоре вокруг него образовалась щель, и он выпал, а остальные кирпичи воскликнули:

– И как мы не догадались: мы же неразрушимая стена! А то, что случилось, так это в семье бывает! Дырку от уродливого Кирпича мы заделаем!

Гром и Молния

Как-то раз Молния вспыхнула два раза подряд, ярко озарив небо. Гром успел заметить одну из её стрел. Она ему очень понравилась, и он известил её об этом радостным раскатом, докатившимся до горизонта. Но Молния его не услышала. А когда ещё раз прорезала облака своим огненным лучом, Гром снова появился и с опозданием загрохотал:

– Почему ты прячешься?

Молния его не услышала. Гром и по сей день надеется её опять повстречать. Любовь-то у него вечная.


Ослиная ошибка

Осёл никогда не встречал Лошадь и вот увидел её на прогулке. Она была с уздой и с удилами, которые ему очень понравились.

– Дай мне уздечку поносить! – попросил он.

– Вот когда подрастёшь, с меня ростом станешь, да сил наберёшься, тогда и дам, а сейчас отдыхай, – ответила Лошадь.

– Ну дай, я только примерю! – продолжал приставать Осёл.

– Это может для тебя плохо кончиться: подумают, что ты готов тяжести перевозить и нагрузят, – предупредила Осла Лошадь.

Но Осёл заупрямился, настаивает на своём. И тогда Лошадь перекинула узду на его морду, а сама пошла травку жевать.

Идёт Осёл по двору, удилами размахивает, радуется! И вдруг чувствует как на его спину водрузили большой тюк с зерном, приготовленный для Лошади. Крякнул Осёл с досады и медленно побрёл по дороге, подгоняемый ремнями-поводками. С тех пор и возит он тяжести, как Лошадь. Сам напросился.

Вечный спор

Коса, Грабли и Вилы никак не могли решить, кто из них главнее: Коса траву косит, Грабли её собирают, Вилы в стог укладывают. После работы их в сарай на отдых убрали. А они все за своё – галдят и галдят – так до утра и проспорили. А потом решили: «Корова знает всё! Надо её спросить!»

Бурёнка в то время спокойно паслась на лугу. Она знала, что неразлучные Коса, Грабли и Вилы работают целыми днями, чтобы сделать ей запас сена на зиму.

Скромный Электрошнур

Утюг недолюбливал своего приятеля – Электрического Шнура и всегда, когда гладил бельё, ворчал на него:

– Ты бездельник. Вот я, не покладая рук, тружусь, весь горячусь – аж не дотронуться! А что делаешь ты? Может, у тебя тоже есть какой-то талант, да ты из скромности его скрываешь?

И как-то раз, когда Утюг в очередной раз ворчал, Шнур вдруг засверкал, и из него яркими огоньками, словно разноцветный салют, посыпались искры. Утюг от восхищения даже перестал работать. Зрелище было необыкновенной красоты!

– Вот так Шнур! Вот так молодец! – воскликнул Утюг.

Но тут мгновенно примчалась Изоляция, своей чёрной липкой лентой обмотала Шнур со всех сторон, и салют прекратился.

– Загубили талант! – возмущался Утюг и всё больше и больше нагревался.

Он даже не догадывался, что всю жизненную энергию, весь свой талант Шнур отдавал ему.

Блинчики

Разгорячённая Сковорода трудилась, не жалея сил – в кипящем масле пекла блинчики. Те, что были готовы, укладывали на Тарелку и куда-то уносили. Через какое-то время Сковорода решила спросить вернувшуюся пустую Тарелку:

– Хорошо ли мои блинчики встречают?

– Замечательно! – ответила Тарелка. – Они же все как на подбор красивые и поджаристые!

Сковорода была счастлива, что таких красавцев испекла.

«И чему она радуется? – недоумевала Тарелка. – Все её блинчики-то слопают!»

А Сковорода думала: «Как приятно, что все любуются моими блинчиками!».

Верность

Мак и Роза всё время росли рядышком.

– Видно, судьба! – говорили они.

Со временем они познакомились ближе, подружились, а затем и влюбились. И стали друг друга оберегать: если ветер или дождь нагрянет, они листочками прижимаются – и всё им нипочём, если жаркое солнце – Мак листья раздвигает и Розу прикрывает своей тенью. Скоро от такой нежной заботы у Розы появились бутоны, которые вскоре раскрылись чудесными красными цветами с медовым ароматом. Они были так прекрасны, что к ним стали слетаться пчёлы и шмели. Покупаются в лепестках, угостятся сладким нектаром и, радостно жужжа, улетают, а потом прилетают снова. И так они все друг к другу привыкли, что Мак и Роза стали называть пчёл и шмелей своими детками, а те их звали мамой и папой.

Но время шло, и жизнь Мака и Розы, длившаяся от весны до осени, стала клонится к закату. Ничего не осталось от прежней красоты, опали лепестки и улетучился медовый запах. Но по-прежнему прилетали пчёлы и шмели – покружат вокруг, на стебельках посидят, пожужжат.

Осенью Мак и Роза, обнявшись, засохли. Их одинокие сухие стебельки ещё долго стояли рядом, но к ним уже никто не прилетал.

Показуха

– Мне надоело видеть твоё безразличное отношение ко мне! – возмутилась как-то Пуговица, едва державшаяся на Пиджаке. – Раньше полы твои крепко прижимались ко мне, а теперь расстегнулись, распахнулись – словно я им не нужна! Если так будет продолжаться, скоро я от тебя оторвусь!

– Да сейчас многие так делают, полы распахивают! – стал оправдываться Пиджак. – Но если придётся нам быть на приёме или на торжественной церемонии, они опять прижмутся к пуговицам, словно никогда и не разлучаются!

Пуговицу такой ответ не устроил.

– В таких временных отношениях я с тобой находиться не желаю! – воскликнула она и оторвалась.

А Пиджак этого даже не заметил, и полы его по-прежнему были нараспашку. Он знал, что когда потребуется, то всегда быстро найдёт новую пуговицу, чтобы продемонстрировать долгосрочные и верные отношения.

Обходительный Кран

Вода, нежная и тёплая, текла из Крана и монотонно журчала, поливая новый Сервиз. Тот временами позвякивал и спрашивал:

– Кто знает, о чём там Кран журчит?

– Не знаем! – отвечали поочерёдно предметы Сервиза. – Но звучит это приятно!

У Раковины было своё мнение:

– Да, он мастак журчать! Особенно для новой посуды! И будет журчать так хорошо, что некоторые из вас расслабятся и разобьются. Вон, от предыдущей посуды уже ничего не осталось!

Тут Кран обдал всех горячей водой, и все разговоры затихли, было слышно только его журчание.

Неудачная шутка

Борову жилось припеваючи. Целыми дями он ел да спал. Скоро у него появилось Пузо, которое свисало до самой земли и мешало ходить. Однажды Пузо решило подшутить над Боровом и заурчало:

– Ты знаешь, что мы живем вроде бы вместе, а на самом деле по отдельности?

И тут Боров припомнил, что когда он Пузом задевал колючки шиповника, он совсем не чувствовал боли.

– А как же мне от тебя отделаться? – спросил он тогда.

– Только если меня отрежут! – ответило Пузо. – И чем быстрее ты станешь толще, тем быстрее от меня избавишься!

Стал Боров есть ещё больше и что попало и скоро едва уже мог передвигать ноги.

Через некоторое время его погрузили в машину, и он радостно захрюкал:

– Скоро-о избавят меня от жирного Пуза!

А Пузо уже сожалело о своей шутке – да поздно…

Быстрый Топорик

Сделала однажды Пила хорошую доску для скамеечки. Осталось только Рубанку пройтись по ней и снять заусенцы. Но тут появился юркий Топорик и сказал:

– Я могу это сделать гораздо быстрее!

И привычными ударами обтесал доску с обеих сторон. Гладко получилось, да только кривая дощечка стала.

– Это всё поправимо! – не смутился Топорик и с увлечением принялся заново обтёсывать доску.

– Вот теперь доска замечательно выглядит, – вскоре удовлетворённо заявил он Рубанку, – и ты смело можешь пройтись по ней и снять последнюю стружку.

– Какая доска?! – возмутился Рубанок. – От неё после тебя только рейка осталась, а если и я ещё пройдусь – так и вовсе ничего не останется!

– Ну, бывает, накладка вышла, – стал оправдываться Топорик. – Но у нас ещё есть время, чтобы Пила и ты сделали новую дощечку. А если не будете успевать, я помогу!

«На этот раз мы никуда не торопимся», – подумали Пила и Рубанок.

Зазнавшийся электропатрон

У старого долгожителя Патрона сгорела лампочка. И решил он её заменить на новую, такую же. Новой лампочке тоже не хотелось прозябать одной, и она была рада оказаться в Патроне.

– Во мне двадцать пять вольт, – похвасталась она и зажглась тусклым-тусклым светом.

– Не-ет! Ты мне не нравишься, – недовольно проговорил Патрон. – Моя предыдущая прожила со мной очень долго и горела как ты. А теперь я хочу новую поярче, погорячее!

И вскоре в Патроне оказалась большая лампочка.

– Я – сто ватт! – гордо сказала она и засверкала ярко и так горячо, что Патрон не выдержал и расплавился.

Когда его выбрасывали, он с удивлением сказал:

– Никогда не думал, что от лампочки пострадаю. Обычно они от меня всегда сгорали.

А лампочка ответила:

– Это было очень давно…, ты возомнил себя нестареющим? Так не бывает!..

Опустошённая Бутылка

Пустая Бутылка из-под вина лежала на кухне и ожидала своей участи: не то её выбросят, не то оставят в хозяйстве.

До этого она много лет простояла в баре, ею все любовались и говорили:

– Какой эксклюзив!

Однажды какой-то стакан, позвякав по ней, грубо сказал:

– Давай, давай быстрее!

Пробка долго не поддавалась штопору, но всё-таки её вытащили, и Бутылку опустошили.

«Если бы меня тогда не тронули, – думала Бутылка, – я бы, как эксклюзив, на многие годы осталась бы для всех загадкой…».

Ёлочка

Две ёлочки-подружки росли возле избы, загораживая окно. И вот одну из них в канун Нового года спилили и поставили в избе, нарядив затейливыми игрушками.

Другая Ёлочка осталась во дворе. Снегом её запорошило, ветром продувает. Раскачивается Ёлочка из стороны в сторону, чтобы хоть чуть-чуть согреться, да в окно заглядывает – смотрит на нарядную подружку, завидует, что та в тепле стоит.

А Ёлочка в избе смотрит на улицу и грустит: там, за окном, падали Снежинки, которые рассказывали ей интересные истории о том, какой путь они преодолели, прежде чем опуститься на её веточки. Там, за окном, гудел Ветер, что-то напевая. Там, желая её запугать, трещал Мороз… А сейчас она – в тепле, красивая, увешана игрушками и серебристым Серпантином, но ей совсем не радостно, она хотела бы быть там, за окном, рядом с подружкой, там, где она выросла.

Торговля пёрышками

Жил-был Павлин. Своим особенно красивым, распушённым веером хвостом он выделялся среди всей своей родни. Он важно ходил, переваливаясь полным телом, и хвост закрывал лишь когда спал. Его кормили отборным зерном, в то время когда его родственники питалась пшеном, были худы, и свои хвосты раскрывали очень редко – сил не было.

Со временем к Павлину пришла настоящая слава. Его возили по выставкам, его показывали, как чудо-птицу, хвалили весь его род. Зрители просили продать кого-нибудь из его породы, но им отвечали:

– Что вы, что вы! Эту породу мы не продаём! Вы можете купить только пёрышки.

Тень

Не успел Фонарь приступить к службе на столбе, как к нему пристала Тень.

– Не хочу тебя одного оставлять, – промолвила она, – ты мне очень понравился. Давай не будем расставаться?

Фонарь подумал: «И правда, Тень будет мне верна, да и с ней веселее».

И теперь, как только наступал вечер, Фонарь загорался, и перед ним появлялась Тень. А если Фонарь покачивался, Тень повторяла за ним все его движения.

– Видишь, как нам хорошо вдвоём, и мы уже привыкли быть вместе! – радостно говорила она. – Мы даже ведём себя одинаково – не зря говорят: «Если крепкая семья, то муж и жена – одна сатана».

Фонарь тоже вполне был доволен судьбой и поскрипывал, разговаривая с Тенью.

Но однажды он задержался со своим светом до утра. Взошло Солнце и, озарив всё вокруг, засияло ярче Фонаря. И было заметно, как обрадовалась Солнцу Тень, не успевшая уйти. Не отрываясь смотрела она на Солнце и ни разу за весь день не качнулась. Фонарь был удивлён и возмущён таким поведением. А вечером Тень, как ни в чём не бывало, снова раскачивалась с ним в такт.

Фонарь гневно громыхал, ударяясь о столб, а нагрянувший Ветер ещё больше раскачивал его.

– Ты изменница! Изменница! – возмущался Фонарь.

– Клянусь, я ни в чём не виновата! – не понимая, в чём её обвиняют, отвечала Тень.

Всю ночь они конфликтовали, и Фонарь так и не угомонился:

– Хуже нет, чем жить без доверия! – сказал он.

По-прежнему все движения Фонаря и Тени были синхронными. Только теперь Фонарь не громыхал, не скрипел, и освещал молча – без Ветра у него не было сил на разборки.

В ожидании перемен

Тень от столба смотрела на качающийся из стороны в сторону фонарь, освещающий пешеходную дорожку, завидовала ему и возмущалась:

– Я точно так же качаюсь – даже лучше, чем фонарь на столбе! Вот научусь светить и уйду от него!

Однажды ночью прошёл дождь, и яркая луна отразилась в небольшой луже над Тенью. Увидев свет на своей макушке, Тень радостно воскликнула:

– Смотрите! Теперь я и сама могу светить!

Пешеходы стали обходить лужу. Тень радовалась. Но тут сапоги прошлись по лужице, вода выплеснулась, и не стало ни лужи, ни отражения от луны. Тень вздрогнула и сказала:

– Что ж, бывает, и фонари разбиваются. Буду ждать новое светило.

Клетка

Попугай прожил в клетке много лет.

В доме его все любили, даже кошка и собака никогда не обижали, а он весь день кричал:

– Пр-ротивно! Здесь всё пр-ротивно!

Но однажды дверцу забыли закрыть, Попугай, радостный, вылетел из клетки, и через окно выпорхнул на улицу – на волю, на простор. Никто даже не надеялся, что он вернётся: на воле же так прекрасно. Но вот, как-то вечером, Попугай прилетел: бока общипанные, на голове плешина с шишкой, глаза грустные и слезятся. Залез он в клетку, попил, семечек поклевал. После этого заметно повеселел, на жёрдочку взлетел и сказал:

– Как хорошо здесь! Никуда больше не полечу!

С тех пор дверца в клетке всегда была открыта, но Попугай никуда больше почему-то не улетал.

Галка и Кукушка

Летела как-то Кукушка, села на дерево неподалёку от гнезда, где жила Галка, и грустно говорит:

– Вижу, у тебя всё идёт по плану: сначала ты выбрала подходящее дерево, потом построила гнездо и вот теперь высиживаешь птенцов. Ты умная, поэтому тебе хорошо живется, не то что мне: целый день летаю, всем угождаю, пою-кукую, чтоб в лесу жить радостно было. И так занята, что некогда гнездо свить, а яйцо-то у меня – вот-вот на подходе!

– Оставляй его рядом с моими, – пожалела её Галка. – Когда птенец вылупится, заберешь.

Кукушке только того и надо было. Оставила она Галке яйцо и улетела. И из леса снова с утра до вечера стало доносится радостное «Ку-ку!».

Вскоре у Галки вылупились птенцы. Но Кукушка так и не прилетела. И Галка, вздохнув, промолвила:

– Видно, хорошо и беззаботно живётся только «кукушкам».

Избалованный

За ярким красивым Цветком в горшочке ухаживали каждый день: вовремя поливали, обновляли землю, чтобы Цветок получал больше витаминов, выносили на улицу погреться на солнышке, а если был ветер, уносили цветок в дом, оберегая от холода. Цветок считался главным украшением на подоконнике, но… оказался так изнежен, что не смог побороться с маленькой тлёй, которая напала на него и в итоге слопала.

Позаимствовали

Соловей сочинил песенку. И трель его была так изумительна, так ласкала слух, что все зверушки и птицы вокруг останавливались послушать. Однажды они посоветовали ему:

– Соловушка, покажи свою песенку Ворону – нашему долгожителю. Пусть он её оценит и скажет, чтобы все её выучили – и тогда песенка разнесётся по всему нашему лесу!

Согласился Соловей и полетел к Ворону. Послушал тот песенку и сказал:

– Оставь её и жди от меня ответа.

Улетел Соловей и стал ждать, что же ответит Ворон. Неделя прошла, месяц, ответа всё нет.

А позже прилетело вороньё, уселось на ветвях деревьев и закаркало на весь лес сочинённую Соловьём песенку. Но от этой каркающей мелодии все птицы и зверюшки разлетелись и разбежались кто куда.

– Вот мне и ответ, – вздохнул Соловушка. – Хоть не пой совсем…

Каток

С началом холодной зимы на улице появился Каток. Его давно все ждали. И хотя на вид он был суровый, от него исходила невидимая приятная теплота. И все коньки – и большие, и маленькие – с удовольствием скользили по его поверхности, оставляя на нём глубокие борозды. В перерывах вода зальёт их, холод заморозит, и коньки снова мчатся по ровной глади Катка, не замечая оставшихся на нём от их катания шрамов.

Время шло, нагрянула тёплая весна, и Каток стал таять. Коньки разошлись по домам. И никто не сказал Катку «спасибо».

Только слышны были возгласы:

– Следующей зимой будет новый Каток!

Размышление Бутылки

Муха села на пустую водочную Бутылку, валявшуюся под лавочкой. Заглянула в горлышко, но не увидела там ни капельки горячительного.

– Удивительно! – воскликнула она. – Только недавно пролетая здесь с подружкой, я видела эту Бутылку на скамейке – полную! А сейчас она пуста, и своих приятельниц я не вижу.

– Да вон они, твои подружки, – сидят на стакане, что лежит в луже, и жужжат от веселья, – ответила Бутылка, и Муха полетела на доносившие из лужи звуки.

А Бутылка подумала: «Интересно, а кому я больше нравлюсь – стаканам или мухам?» – и сама себе вслух ответила:

– Наверное, тому, кто больше выпьет!

Она хотела было ещё что-то добавить, но тут подоспел совок и выбросил Бутылку в мусорный бак, где уже был стакан и несколько дохлых мух.


Правильный совет

Лампочка на столбе ярко светила, освещая прохожим путь. Но те не обращали на неё никакого внимания, и тогда она подумала: «А верной ли дорогой идут они? Вот мой предок – Свеча: едва горела, а ей все кланялись, чтоб указала правильный жизненный путь. А сейчас Свеча в церкви горит, перед ней с уважением на коленях стоят – в надежде, что нужную, счастливую тропинку подскажет. Хотя, по какой бы светлой дороге ни шёл Человек, она всё равно рано или поздно приведет его к Свече в храме…».

Неудержимая радость

Пень, когда ещё был большим деревом, мечтал петь, как соловей. Мечтал, чтобы вокруг него собирались зверюшки и птички, слушали его трели и восхищались. Но и сейчас, будучи Пнём, на гладкой поверхности которого не было ничего, кроме колец, говорящих о его долголетии, его не покидала давняя мечта. И даже когда Пень стал разваливаться, желание петь у него не пропало, а стало только сильнее.

И вот однажды у него треснула оставшаяся кора, в образовавшуюся щель подул ветер, и Пень засвистел на разный лад: то высоким, то низким голосом. Для Пня это не стало неожиданностью: он знал, что когда-нибудь это случится! Настало время самой большой радости в его жизни. Правда, слушателями оказались лишь жучки, букашки да паучок, который сплел в расщелине паутинку. Но для Пня это было неважно. Мечта его осуществилась, и он успокоился.

В тот день пролетал мимо Пня Соловей. Услышал доносившийся свист, удивился и спросил:

– Пень, это ты поешь?

– Да, – радостно ответил тот. – И я счастлив, что ты меня услышал! Тебе нравится моё пение?

Это было последнее, что успел сказать Пень, – в этот момент он начал разваливаться. Но он был полон такой неудержимой, всеохватывающей радостью, что даже не почувствовал, как превратился в труху. А Соловей подумал:

«Надо бы позаимствовать это звучание Пня для своей трели».

Запоздалое раскаяние

Старый Орёл лежал, обессиленный, в гнезде и вспоминал молодость. Был он раньше сильным, парил выше облаков, видел с высоты любую дичь. Однажды познакомился с Орлицей и потом никогда не расставался с ней. Через некоторое время у них родились орлята, их научили летать и быть сильными, а они дальше продолжили род и дали им внуков, которые жили неподалёку и навещали Орла и Орлицу, доставляя им радость. А они щедро угощали всех родных дичью.

Со временем крылья Орла ослабли, летать стало невмоготу, пропала и острота зрения. Постарела и Орлица. И теперь внуки вместо радости приносили им огорчения: они, как и прежде, прилетали на обильное угощение, но, видя, что у Орла и Орлицы ничего нет, спрашивали о здоровье, и сразу улетали.

Однажды Орёл проспал дольше обычного и, проснувшись, сказал Орлице:

– Я видел сегодня очень красивый сон: будто ты стройная, как в молодости, летаешь возле меня, а я не могу на тебя наглядеться, и всех ухажёров от тебя отгоняю.

– Для меня ты всегда остаёшься молодым, – ответила Орлица и, прислонившись к нему, предложила: – Давай вместе досмотрим твой сон?

Когда внуки снова прилетели к ним, то увидели, как они лежат вместе, обнявшись, дедушка накрывает крылом бабушку, будто оберегая её, а их глаза устремились к небу, словно увидев там что-то хорошее.

И тут Орлята поняли, какую непоправимую ошибку совершили: пренебрегли самыми близкими и родными – не дали им своей любви.

Плагиат

В концертном зале Фортепиано с листа играло новое произведение. Музыка была восхитительной, и зал, затаив дыхание, слушал. А когда произведение закончилось, зрители стоя рукоплескали.

Дома нотные листы, наслаждаясь успехом и славой, от радости разлетелись повсюду, даже по полу. И тут заметили Клочок бумаги, испещренный нотными знаками, их было много, но часть была перечеркнута, остальные заново написаны. На Клочке не было свободного места – видно было, что музыка, записанная на нём, сочинялась и днём, и ночью. И тут Клочок зашелестел и обратился к Нотному Листу:

– Я узнал в вас свою мелодию! Вы играли моё сочинение и отобрали мою славу! Это плагиат!

Но Клочку не позволили возмущаться дальше: смяли и выбросили в корзину.

А Фортепиано молчало – делало вид, что ничего не знает.

Мечта Глины

Глина в мастерской смотрела на творения своего мастера и рассуждала:

«Кем же я хочу быть? Крынкой для воды не желаю. Горшком – тем более. Может стать Супницей – все за столом будут ждать, принюхиваться, внутрь заглядывать. А половник с тарелками и вовсе липнуть будут! Впрочем, пожалуй, мне и этого мало. Решу кем быть, когда меня мастер лепить начнёт. Может, я стану знаменитой амфорой, и тогда все с нежностью станут меня поглаживать и восторгаться: «Какая красавица!».

Морозко

На краю деревни росла всеми забытая Яблонька. Однажды осенью Ветер, пролетая мимо неё, сказал:

– Ты здесь совсем одна, одичала! Я хочу предложить тебе свою дружбу.

И не дождавшись ответа, он сорвал с неё яблоко и улетел. Он не прекращал навещать Яблоньку и потом, при этом каждый раз срывал с неё яблоки, а бывало дул так, словно хотел повалить.

– Ты грубо со мной обращаешься, – возмутилась как-то Яблонька. – Хоть бы пошелестел моими листьями, чтобы я твою ласку почувствовала!

– Я к этому не привык, – загудел Ветер, пытаясь её наклонить всё ниже и ниже.

– Не хочу я тогда никакой дружбы с тобой! – заскрипела Яблонька. – Как была в одиночестве, так и останусь лучше навсегда!

Вскоре нагрянул холод, упали на землю первые снежинки. Пришёл и Мороз. Посмотрел на Яблоньку и студёным голосом заскрипел:

– Какая же ты неприглядная стала, к земле склонилась, яблоки побросала. Ты же молодая, всегда должна быть красивой! Не огорчайся: так и быть, я тебе помогу – выпрямлю!

– Не надо мне никакой помощи, – взмолила Яблонька Морозко. – Ветер меня чуть не погубил, а ты ещё хуже сделаешь!

– Да ты не бойся, я только с виду такой суровый! – ответил Морозко и подумал: «Многих я зимой оберегал, а о Яблоньке тем более позабочусь!».

Он засыпал её снежным одеяльцем, и ей стало так тепло, так хорошо, что она сладко проспала до самой весны. А когда снег растаял, и солнышко прогрело землю, Яблонька выпрямилась, а на её веточках появились зелёные листья, набухли для цветения почки.

Яблонька опять почувствовала свою силу, красоту и радостно позвала:

– Морозко, где ты? Я хочу поблагодарить тебя!

– Он далеко! Ему не до тебя! – прогудел в ответ Ветер.

– Теперь я всегда буду ждать его, – прошуршала Яблонька своими окрепшими веточками.

А Ветер зло прогудел:

– Видно-о такое-е дерево не поломаешь! – и пропал, подумав напоследок: «Вот, что наделала доброта Морозко! Яблонька стала неподвластна мне – Ветру».

Вскоре Яблонька уже была вся усыпана белыми цветами, похожими на большие снежинки. А в деревне ею все восхищались и удивлялись:

«И откуда только у нас появилась такая прекрасная Яблонька?»

Случайная встреча

На Сиденье автобуса расположились Сумочка и Портфель. Они сразу стали поглядывать друг на друга: видно, обоюдный порыв познакомиться притягивал их. Сиденье прогудело:

– Вы поближе придвиньтесь и познакомьтесь!

Они так и сделали, и даже дотронулись друг до друга, как бы невзначай, отчего стыдливо отвернулись.

– Да вы скажите хоть слово! – настаивало Сиденье.

Портфель чуть-чуть осмелел и хотел было что-то сказать, но ничего не мог придумать. А Сумочке пришло время покинуть автобус. Уже на улице она ещё раз оглянулась на Портфель, выглядывающий из окна, постояла немного и скрылась. А Портфель поехал дальше и не переставал себя корить:

«Говорят, смелость города берёт! Но здесь ведь любовь! Мне надо было только доброе слово Сумочке сказать, а уж она бы мне ответила. Это же так просто!» – и так, рассуждая, он проехал свою остановку.

А Сиденье съязвило:

– Хороша Сумочка, да не твоя судьба!

Пролетевшее время

Когда Зяблик был молодым, к нему часто прилетали сородичи, чтоб поговорить с ним и послушать интересные истории. Но вот Зяблик состарился, и теперь, если случайно встречался с кем-то, разговор получался короткий. «Как здоровье, дедушка?» – спросят, и порою, даже не дождавшись ответа, пролетают мимо.

А Зяблику было интересно поговорить, узнать новости о своих родственниках, да и просто пощебетать. Такое общение ему бы сил прибавило, которые с каждым днём убывали. Он уже не мог даже гнёздышко сам починить. А сородичи говорили:

– Нам помогать тебе некогда! Ты сам в гнездо по одной веточке носи: и себя этим займёшь, и гнездо починишь!

Однажды молодой сородич, который иногда прилетал к Зяблику за гостинцами, не застал его в живых и потом всем рассказывал:

– Когда я прилетел, дедушка лежал в гнезде, распластав крылья, в клюве у него была веточка, а рядом лежало семечко для меня! Да только подать он мне его не смог…

Река – Речка

Зародилась как-то Речка из маленького ручейка и потекла, наполняясь на своём пути водой из других ручейков. Скоро она стала уже большой Рекой. Много лет она клокотала из глубины, бурлила волнами и повидала многое на своём пути: дремучие леса, непроходимые болота, луга, поля, города и не счесть, сколько диковинных кораблей. Но чем дальше она текла, тем больше мелела. И скоро не стало ни далёких берегов, ни больших волн. Осталась от Реки лишь маленькая засыхающая речушка.

– Вот и закончилась моя бурная жизнь… – вздохнула она. – И рассказать то о былом некому…

– Почему некому? – ответила земля. – Многие доверяют мне свои мысли, истории и секреты.

– Возможно, это и к лучшему, – булькнула напоследок бывшая Речка, и её последний ручеёк юркнул в землю – которая всё узнает, но никому ничего не расскажет.

Ошибка Воробья

Задиристый Воробей опустился возле муравейника и радостно зачирикал:

– Весь день я летаю за букашками и таракашками! А тут столько пищи в одном месте! – и он склевал друг за другом несколько муравьев.

С этого дня повадился он летать к муравейнику. Насытившись, улетал довольный, а вскоре так осмелел, что решил:

– Да что я клюю их поодиночке? Лучше застану врасплох и ухвачу сразу дюжину!

И вот когда пошёл дождь, и все муравьишки попрятались от непогоды, Воробей неожиданно плюхнулся в муравейник. Но он не успел даже чирикнуть, как был охвачен их роем…

Потомки

– Какая чудесная Сирень! – восхищались все, проходя мимо.

И правда, она была усыпана свисающими гроздями белых, как облако цветов. И птицы, и пчёлы кружились и садились на неё, радуясь замечательной кормилице. А у Сирени от такой счастливой жизни появлялось многочисленное потомство – маленькие отросточки, выросшие неподалёку от неё.

Но время пришло, и Сирень от старости начала сохнуть.

– Как незаметно это случилось… – вздохнула она. – Даже ветви свои уже не могу удержать… – И попросила: – Детки мои, поддержите меня своими крепкими ветками!

Но они – не то от ветра, не то от шелеста цветов, заглушавшего зов о помощи, – её не услышали.

– Все меня забыли, никто мне не поможет… – проскрипела Сирень.

– Поч-чему?! Поч-чему?! Поможем! – прочирикали воробьи, выискивая в морщинистых ветках Сирени букашек и шлёпая на неё помет.

В конце концов обессилевшая Сирень упала. И никто из-за густо разросшегося вокруг неё цветущего потомства этого не заметил.

Жук и Пчёлка

Полз по земле Жук, увидел Пчёлку, летающую от цветка к цветку, и говорит ей:

– Ты вот всё мечешься в поисках хорошей жизни, а я нашёл что хотел и остановился на навозной куче.

– Жить в навозе можно без труда, – отвечает Пчёлка, – а вот для сладкой жизни нужно потрудиться!

Несчастная Берёзка

Увидел Топор Берёзку, одиноко стоявшую на краю дороги. Была она стройная, в белом платьице и ему понравилась.

Тогда пришла сваха-Пила и стала Берёзку пилить-уговаривать:

– Если с Топором познакомишься, красивую жизнь познаешь!

Берёзка согласилась. Уложили её на землю, а Топор тут как тут, – обрубил все ветки, обтесал кору, и стала Берёзка простым столбиком.

– Как же я в таком виде жить дальше буду? – заволновалась Берёзка.

– Теперь у тебя другой имидж! – сказал он и ушёл.

Потом её покрасили в оранжевый цвет, лаком покрыли для привлекательности, соорудили на ней фонарь в виде шляпки и поставили на тротуаре возле бара, среди каменных домов, где не видно было даже облачка. Автомобили мимо проезжают, фарами ей мигают – словно говорят: «Красавица!». А бывшая Берёзка вздыхает:

«Во-от… Жизнь красивая, комплименты есть, а радости никакой… Лучше бы стояла до старости одна на своей дороге. Там земля и небо близко, и всё вокруг родное!

Плинтус

Молния и Гром разошлись не на шутку: сверкали и гремели по всему небу всю ночь. Молния о своём веселом разгуле поделилась с подружкой Тучей, та рассмеялась до слёз, и её капли дождём стали падать на землю. Вода попала на крышу ветхого дома и проникла в квартиру до самой штукатурки. А та от сырости отвалилась и упала на Плинтус, который затем упал на пол. От удара половая доска согнулась, треснула и отошла от него.

– И почему я должен мучиться от чужого веселья? – возмутился Плинтус. – Меня с доской разлучили! Кому бы пожаловаться на Молнию, Гром и Тучу? Они вершат, что хотят: сверкают, громыхают, водой заливают! И не скажешь им ничего – до них не добраться, они высоко.

Знакомство

Пригласил Бобёр Бобриху в гости, чтобы с ней поближе познакомиться. Приготовил длинный, большой стол, на одном конце сел сам, на другом – Бобриху посадил.

А всю еду, гостинцы, сладкие корешки возле себя положил. И повёл с Бобрихой разговор о дальнейшей совместной жизни. Сам корешки ест и глаз с Бобрихи не сводит. Ждёт от неё согласия связать с ним свою судьбу.

Но Бобриха посидела, послушала да и ушла, приговаривая:

– Жаден ты, Бобёр! Даже не угостил меня ничем!

А он ей и отвечает:

– Как это – ничем? Я тебе целую гору гостинцев на стол положил. Ты что, не могла дотянуться?!

Ответное приглашение

К алюминиевой Кастрюле с ароматным борщом часто приходили гости: Тарелки, Ложки и Половник. Они все чинно располагались за столом, и Половник разливал по Тарелкам духовитый борщ. Ложки с восхищением стучали по посуде, быстро уплетая еду. Опустошив Кастрюлю до последней капли, они с удовольствием хвалили угощение.

– Вы бы и меня разок кто-то пригласил в гости? – гулко прогудела как-то пустая Кастрюля, побывав за день и на огне, и на столе, и в воде.

– Мы с удовольствием приглашаем тебя к нам – в посудомойку! – прозвенела в ответ посуда, которая умела только ходить по гостям.

Шапочка Магистра

Получив диплом высшего учебного заведения, Шапочка Магистра цепко охватила голову и, покачивая кисточкой, восторженно произнесла:

– Теперь я всегда буду главнее, чем голова, так как я выше!

– Нет, тебе ещё надо показать себя в работе, – сказал ей Диплом.

– Это необязательно! – ответила Шапочка. – Не важно, сделаю я в жизни что-то или нет. Самое главное, все видят: я образованная! А тебя мне жаль: будешь лежать в столе, и никто не узнает, что ты есть…

Доброта лечит

Могучий Дуб отрешённо стоял среди остальных деревьев. Совсем недавно он остался без своей любимой соседки – Ёлочки. Пришла Лопата и сказала, что это деревце тут лишнее, выкопала Ёлочку и ушла вместе с ней.

Берёзка и Липа, что также росли рядом, старались отвлечь его от горьких дум. Но Дубу сейчас никто не был нужен, и он не замечал, что Берёзка с Липой хотели, чтобы он обратил на них внимание – они тоже хотели ему понравиться.

Однажды они увидели, что возле основания Дуба появился какой-то росточек. Он крепко ухватился за его ствол и стал вьюном забираться всё выше и выше по коре.

– Зачем ты лезешь на Дуб? – поинтересовались Берёзка и Липа.

– А мне это дерево понравилось, – ответил росток. – Этот Дубок крепок, и мне с ним не страшен ни холод, ни ветер.

– Да ты ему не пара! Ты страшен и ползешь как змея!

Промолчала Лоза, это её был росток, и, не обращая внимания на разговоры, полезла дальше вверх, окружая Дуб своими нежными веточками. Когда она поднялась до середины ствола, её увидел Дуб и сказал:

– С каждым днём я всё сильнее и сильнее чувствую чью-то теплоту, ласку и доброту! Это ты меня согреваешь. Оставайся со мной!

Берёзка и Липа, наблюдавшие за их отношениями, недовольно зашуршали листьями. Они были поражены, когда увидели, что на Дубе Лоза породила сочный виноград.

– Вот что делает крепкая дружба! – воскликнули они.

История с Носиком

Маленький женский Носик долгие годы старался оставаться красивым и изящным. Однажды он познакомился с тюбиком крема для лица, чтоб тот ухаживал за ним и питал с утра до вечера. Затем Носик подружился с другим кремом – для благоухания. А Мыло осталось недовольным.

– Ты неправильный образ жизни ведёшь! – сказало оно. – Надо умываться чаще, а ты только загрязняешься!

– Не тебе судить об этом! Ты страшное и неприятное! – возразил Носик.

Вскоре на Носике появился бугорок, затем вылез и чёрный Угорь. Рос он всё больше и больше и радовался:

– Как мне тут нравится! Каждый день меня Кремом питают!

Что только ни делал Носик, чтобы избавиться от Угря, тот только насмехался:

– Не выйдет у тебя ничего, меня просто так не уберёшь!

Вспомнил тогда Носик про Мыло и взмолился:

– Мыло, выручай!

Пожалело Мыло Носик. Запенилось, с водой всё лицо вымыло – да так хорошо, что оно от чистоты аж заскрипело, и Угорь исчез. А Носик изменил своё отошение к нему: «Мыло хоть и страшное, да всю грязь смывает! После него можно и попудриться».


Сила дружбы

На Вешалке из дерева висел Тулуп. Она с любовью смотрела на него и вспоминала, как давным-давно тот, будучи ещё маленьким Плащиком, повисал своей петелькой на её крючочке. Она трепала его за воротничок, и Плащик этому радовался. А теперь вот он вымахал в огромный Тулуп. Вешалка и предположить не могла, что они могут когда-то расстаться.

Но однажды рядом с Тулупом оказалась незнакомая Шубка. Она прижалась к нему с искренней теплотой, и Вешалка поняла, что это и будет его неразлучная подруга. Радуясь за Тулуп, она пожелала им счастья.

А на следующий день, ничего не сказав, Тулуп и Шубка её покинули. Шло время, они не возвращались. Вешалка переживала, и от этого её крючочки начали усыхать и вскоре отвалились. Но вот Тулуп и Шубка вернулись из командировки и ахнули, увидев, что на Вешалке нет крючков. Пришлось имвременно расположиться на спинках стульев, а вскоре привезли новую кленовую вешалку. Трудяга Молоток хотел было её прикрепить, но Тулуп попросил его починить крючочки на старой. И тогда старая Вешалка словно ожила: даже её тусклый лак засверкал. Когда Вешалка снова обняла своих близких – Тулуп и Шубку – за петельки, то почувствовала, что Шубка дёрнула воротничком. Видно, была недовольна, что она осталась на старой Вешалке. Но та знала, что самое главное, что они вместе!

Декоративный Горшочек

Декоративный глиняный Горшочек одиноко стоял на полочке. Он ни о чём не думал, просто стоял. Но однажды в нём неожиданно оказалась Мимоза с пушистыми жёлтыми цветочками. Увидев впервые эдакую красавицу, Горшочек хотел обнять её покрепче, да из-за своей скромности не решился и только смотрел на неё, не отрываясь. А Мимоза ещё пуще распушила свои веточки с цветами, показывая всем, какая она неотразимая. Горшочек же из-за своей густой растительности она не замечала. А тот даже дрожал от избытка чувств. И, может, от этого, а может, от чего другого, Горшочек треснул, и от него отвалился черепок. Тряпочка, что не раз протирала Горшочек, перевязала его, чтобы он совсем не развалился, и с сочувствием сказала:

– Ни к чему тебе на эту красавицу заглядываться! Она не будет ухаживать за тобой, как я!

И тут Мимоза, наконец, увидела Горшочек и удивлённо спросила:

– Почему ты такой страшный?

А Тряпочка ответила за него:

– Да он влюбился в тебя, и так сильно, что трещины появились!

– Я могу прикрыть его изьяны, – посочувствовала Мимоза и веточкой с жёлтыми цветами склонилась над Горшочком.

Горшок ещё чаще задышал, упиваясь её ароматом, и, казалось, больше ему ничего не нужно. А Тряпочка не выдержала такого унижения и развязалась. Развалился тогда Горшочек на мелкие части, и Мимоза рассыпалась возле него.

Пожалела Тряпочка, что сгоряча натворила, и воскликнула: «Теперь я потеряла Горшочек навсегда…»

Прохвост

Груша с самого рождения дружила с Листочком. Они были неразлучны, и даже росли на одном черенке. Груша была красива – жёлто-коричневая, и пахла мёдом. Листочек оберегал её – защищал от дождя и палящего солнца. Но никогда не говорил о своей привязанности из-за своей скромности. Как-то в ветреную погоду к ним на черенок заполз зелёный Червячок, на вид тихий-тихий, и попросил:

– Разрешите мне у вас ненадолго остаться – спрятаться от ветра.

– Пожалуйста, гостем будешь! – ответили они дружно.

Расположился Червячок на Груше, а сверху его Листочек прикрыл. Тепло стало Червячку. Ночь прошла, а наутро Червячка уже не оказалось, исчез, даже «спасибо» не сказав. Но на Груше появилась маленькая, едва заметная дырочка. И тогда Листочек догадался, кого они приютили. Он уже слышал об этом нахале и стал стучать по Груше, надеясь прогнать Червячка. Но тот был цепким прохвостом и вылезать не собирался.

С того дня Груша стала терять свой цвет, стала сохнуть и скоро воскликнула:

– У меня больше нет сил держаться, я падаю…

Листочек её не бросил и вместе с ней упал на землю. А Червячок вылез и довольный проговорил:

– Ну и сладкая же эта Груша!

Это были его последние слова. Грач, оказавшийся поблизости и ненавидевший этих негодяев-червяков, прихлопнул его мощным клювом.

Где родился, там и Родина

Каждый год Скворушка со Скворчихой, будучи в далёких тёплых краях, в какой-то момент узнавали, что на Родине зима закончилась и наступило солнечное лето. И тогда они летели на любимую дачу – заниматься починкой родового гнезда и постройкой нового для будущих птенцов. Скворушка это трудом не считал, ему всё давалось легко, и усталость была незнакома. Всё делалось с весёлым пением. Потому и скворчата росли сытые, счастливые, довольные и помощниками были хорошими – всему учились у родителей. Но время безжалостно, и то, чего никогда не ждёшь, всё же нагрянуло.

Как-то Скворушка со Скворчихой после очередной зимовки далеко от Родины узнали, что лето наступило, и решили лететь домой. Да вот беда: крылья их не слушаются… Поднялись Скворушка и Скворчиха чуть-чуть и опять сели на веточку. Скворчата кружатся возле дерева, кричат, зовут с собой родителей, а те взлететь не могут…

Тогда Скворушка сказал:

– Летите, детки, одни. Спойте там нашу любимую песенку и не забудьте принести нам по вишенке с нашей родной дачи.

С тех пор, когда Скворцы садятся на вишнёвое дерево, то громко щебечут – они ищут самые большие вишенки для своих родителей.

Окуренная Трубка

Новая курительная Трубка пахла лаком и деревом. Однажды она оказалась среди своих дымящих сородичей – были они все облезлые и обросшие чёрным нагаром, а при появлении новенькой даже не взглянули на неё. Один только Табак – заводила этого курительного общества, заметив Трубку, приблизился к ней, и она почувствовала незнакомый ей запах.

– Ну, давай знакомиться! – сказал Табак и стал протискиваться внутрь Трубки.

Затем появилась юркая зажигалка и подожгла Табак. Запах его ей совсем не понравился. А тот, сверкая огоньком от удовольствия, продолжал пыхтеть:

– Вот теперь ты окуренная! Поживёшь с нами и к запаху привыкнешь – не первая такая!

А Трубке так хотелось дышать свежим воздухом и пахнуть обыкновенным деревом. Да, видно, от Табака не уйдешь – судьба такая…

Фонарь, освещающий путь

– Мои глаза светятся ночью, как фонари, освещая путь всей моей стае, – гордо сказал Волк-вожак. – Вы со мной в безопасности – как за каменной стеной!

– Мы видим твои горящие глаза! – воскликнул один волчонок. – И смело идём за тобой. Только вот не пойму: меня недавно Миша-медведь ударил и фонарь поставил под глазом. Почему же он не светится? Я тоже хочу быть вожаком стаи!

– Тебе второго фонаря не хватает! – сердито огрызнулся на него вожак.

Надежда

– Мы с тобой никогда не расстанемся! – говорил Тортик обнимающей его Коробочке. Он был очень красив – разукрашенный красно-оранжевыми лепестками.

Коробочка верила в его постоянство. Может, так оно и осталось бы, если бы однажды они не пришли в гости. Там, на столе на розовой Скатерти Тортик увидел серебряную блестящую Лопаточку. Она была так прекрасна, что сразу его обворожила. А Лопаточка, заметив его, мгновенно оказалась рядом и, видно, хотела унести его с собой.

Коробочка заметила это и попросила Тортик:

– Ты не уходи от меня сразу. Мне так тяжело с тобой расставаться! Лучше уходи постепенно, по кусочкам, так мне будет легче забыть тебя.

Может Тортик внял этой просьбе, а может Лопаточка решила продлить приятное знакомство, но так и случилось: она подхватила кусочек с одним красно-оранжевым лепестком и унесла. Затем вернулась и унесла ещё один. Коробочка с болью переносила эти потери. А Лопаточка всё приходила, приходила, и вскоре в Коробочке не осталось даже запаха Тортика.

Тогда розовая Скатерть свернулась с оставленными от Тортика крошками, ухватила Коробочку и всё вместе вытряхнула в ведро. Падая, Коробочка заметила на столе большую тарелку, а на ней знакомую Лопаточку. Тортика там не оказалось, и она подумала:

– Я надеюсь, что мы встретимся!

Полёт

Однажды в мусорный бак попал Свитер, а следом за ним влетел Ботинок.

– Ты как сюда попал? – удивлённо спросил Ботинок у Свитера.

– Меня выбросили за замеченную на воротнике губную помаду. А тебя за что?

– А мне сказали, что я за компанию с тобой пойду… И что дальше делать будем, не знаю… Вроде бы мы всегда выкручивались с тобой…

И тут на них упал мусор из объедков, и Свитер протянул:

– Да-а-а! Во-от теперь-то точно ничего не придумаем. Дурной запах от нас никогда не отмоется…

Другие нравы

В наше время, если бы Роза летела с балкона навстречу понравившемуся ей Пиджаку с надеждой оказаться в объятиях его нагрудного кармана, то на неё не обратили бы никакого внимания, – рыцарство уже забыто…

А вот если бы это произошло в давние времена, и Роза летела бы к рыцарю в металлических доспехах, он, несмотря на их тяжесть, с лёгкостью поймал бы её и поспешил бы на балкон к той, что кинула цветок, чтобы признаться ей в своей верности…

Заплатка

Старый Ботинок стал разваливаться и поэтому не выходил уже на улицу.

– Тебе бы заплаточку какую найти, – посоветовал ему сосед – новый Штиблет. – С ней ты сможешь быть ещё о-го-го!

– Мне теперь не до этого, – вздохнул Ботинок. – Видно, осталось только лежать в прихожей.

А Заплаточка тем временем находилась неподалёку с приятелем Рашпилем. Он был умелец сватать таких, как она, и предложил:

– Что ты всё одна и одна. Давай познакомлю тебя с Ботинком, будет вам веселее старость коротать вместе!

Заплатка помолчала немножечко для скромности, а потом ответила:

– Ну что ж, я согласна!

Рашпиль своё дело хорошо знал: погладил Заплатку так, что она вмиг преобразилась. Затем примчался Клей и крепко соединил её с Ботинком. Прильнула к нему Заплатка так, что не оторвёшь! А сосед Гуталин, чтобы не отстать от других в помощи, ещё прошёлся ваксой по всему Ботинку. И стал он почти как новый – крепкий и красивый.

– Да ты ещё о-го-го какой! И по лужам даже пошлёпаешь! – воскликнул от удивления Штиблет. – Я и то выхожу только, когда сухая погода!

Бутылка

Бутылка лежала возле валявшегося на земле пьяного и возмущалась:

– Была я когда-то полна энергией по самое горлышко – аж под сорок градусов! Водка во мне сверкала своей прозрачностью, и от этого я прекрасно выглядела. Ко мне подходили и восхищенно говорили: «Наверное, она и мягкая, и крепкая!» Я всё ждала встретить достойного человека, чтоб разделить с ним свою судьбу. И вот, пришёл… Взял и одним махом овладел мною! Ну, хотя бы растянул удовольствие! Ан нет: вылакал всё, вишенкой закусил, меня в кусты бросил, а сам под деревом улёгся и ноет, что его жена выгнала. А кто же тогда я? Он же мне всё твердил: «Моя дорогая! Дорогая!». – Ну, ничего, у меня ещё глоток водки остался: как очухается, похмелю его и узнаю, кто из нас ему милее.

Предательство

Огурцы, два приятеля, росли на одной грядке. Один из них, чтобы его первым не обнаружили, приподнял листочек над соседом и громко зашуршал:

– Возьмите, возьмите его! Он хрустящий, свежий!

И огурец сорвали.

А предатель спрятался за широким листочком, чтобы навсегда от всех скрыться. И ему это удалось. Он жил долго, а потом пожелтел от старости и сгнил. И никто его не запомнил. А хрустящий Огурчик до сих пор помнят все!

Ошибся

Старый вязаный Джемпер потеребил пришитую к нему Пуговицу и сказал:

– Хорошая погода, пойдем погуляем с тобой!

На улице он увидел новую Куртку с подружкой Молнией, которая смотрела на него и игриво шуршала, то открываясь, то закрываясь. И так она завлекла Джемпер, что всю его шерсть пронзило приятным чувством, и он воскликнул:

– Хочу такую же Молнию!

– Да куда тебе, ты с ней не справишься, а я тебе ещё сама послужу и за тобой поухаживаю! – предупредила Пуговица, но Джемпер её не услышал.

И произошло удивительное – вдруг Джемперу пришили модную Молнию. Когда они оказались наедине, Молния начала ездить снизу-вверх, видно, желая показать, какая она неотразимая со всех сторон. Но так увлеклась, что застряла на половине и сдвинуться с места не могла. Впрочем, она и не старалась. Джемперу это не очень-то понравилось: он вспомнил, что раньше у него были Пуговица, которую он сам расстегивал, застегивал когда хотел. Но такую цепкую подружку он видел впервые – из-за неё он никак не мог распахнуться, и его одолела духота.

– Не-ет, такая подружка мне не нужна, – вздохнул Джемпер. – Мне бы мою Пуговичку вернуть!

Но было уже поздно: Молния, шурша, плотно закрыла его до горловины.

Сборище

Когда Фонарь с батарейкой загорался днём, его никто не видел, так как солнце освещало всё вокруг. Поэтому он старался показываться только вечером, когда солнце уходило за горизонт и наступал полумрак. Тогда Фонарь зазывал к себе мотыльков, не любивших солнца и прятавшихся от него по щелям. И они, радостные, слетались к его лучам.

– Мне приятно, что вы любите мой свет! – говорил он. – Вот если бы днём облака прикрыли солнце, я бы тогда всегда был с вами!

Но неожиданно у Фонаря села батарейка – она была заграничная и взять такую было негде. И тогда все мотыльки испугались того, что больше нет их любимого света и разлетелись кто куда…

«Кирпич»

На перекрёстке повесили знак – «Кирпич». Это было первое его назначение, и он решил отметить это событие – пригласить с окружающих дорог все автомобили, чтобы те постояли рядом и погудели в его честь. Но все машины шарахались от «Кирпича» и спешили быстрее отъехать.

А он дрожал от ветра и всё звал:

– Вернитесь! Вернитесь!

Ему было очень обидно, что никто не желает разделить с ним его радость…

Старые пуговицы

В плетёной соломенной коробочке лежали старые пуговицы – и большие, и маленькие. Все были с изъяном: одна обшарпанная, другая со сколом, а некоторые были даже без дырочек, предназначенных для ниток, – вместо них зияли большие, с острыми краями, проломы. Все эти пуговицы были одиноки, и держали их в коробочке, как никому не нужный и давно забытый материал. А пуговки между тем целыми днями судачили, вспоминая былые времена.

Одна говорила:

– Мой пиджак давно меня покинул…

Другая:

– А мой плащ нашёл новенькую пуговку и завёл с ней шашни…

Третья:

– А я устала находиться со своим свитером и оторвалась от него…

Однажды коробочка упала на пол, пуговицы рассыпались. И тогда среди них началось всеобщее ликование: на вешалке открытого гардероба они воочию увидели своё прошлое – такую знакомую и родную одежду! Все обрадовались, и никто не хотел больше лежать в коробке.

Но их и не собирались туда возвращать. Пришли веник и совок, собрали их всех и выбросили со словами:

– Всё равно не пригодятся уже…

Сам себя сгубил

Народился у Паучихи Паучок. И стала она сразу кормить его разной мошкарой. Растёт Паучок, сил набирается – ловким стал, научился мастерить паутину.

– Какой у меня деловой сынок растёт! – не нарадуется Паучиха.

Однажды Паучок сплёл очень большую паутину, и в неё попала Муха. Кинулась было Паучиха позавтракать, а сын кричит:

– Не трогай, это моё!

В следующий раз в паутине завяз Комар, и опять Паучок кричит:

– Это моё!

Удивляется Паучиха: не бывало у них в роду такого, все делились друг с другом добычей. Тем более, сын родной. И подумала она тогда: «Видно, молодой ещё, просто шалит. Ну ничего, скоро пройдёт».

Но время шло, и ничего не менялось. А у пожилой Паучихи былой прыткости, чтобы охотиться, уже не стало. И приходилось ей довольствоваться пищей от соседей.

И вот однажды мимо летел воробей за бабочкой. Она от паутины увернулась, а воробей в неё угодил. Паучок опять заорал:

– Это моё!

Паучиха попыталась урезонить его:

– Оставь воробья в покое, а не то несдобровать тебе!

Но не послушался Паучок, к Воробью приблизился, а тот крыльями взмахнул, отбросил паутину, схватил Паучка и, прочирикав:

– Это моё! – унёс его.

Паучиха принялась горевать: сын её, хотя и был невоспитанным, но был любимым.

Брак

Все странно относились к старому ночному Горшку. Ему давно бы пора быть на свалке, а его то потрут тряпкой до блеска, то через увеличительное стёклышко посмотрят – не появилась ли трещинка, и опять ставят на витрину, чтобы смотрели на него со всех сторон.

Напольная Ваза, стоявшая неподалёку, смотрела на это и вздыхала:

– Вот, у Горшка и старость в радость! А я радости никогда не чувствовала…

Была Ваза хотя и новая, но уже вся в трещинах, неухоженная, и в неё кидали, что попало, даже окурки. Горшок услышал это и сочувственно сказал:

– Видно, кому как повезёт. Мне сто лет, я сделан добротно, и проживу ещё очень долго и беззаботно под красивым названием «Антиквариат».

На это Ваза, вздохнув, тихо ответила:

– Мне бы хоть чуточку пожить, как ты, – и тут у неё внутри что-то громко треснуло, и множество лучиков-трещинок разбежалось по её поверхности.

– Вот что делает брак в работе, – с грустью произнёс Горшок. – Была бы хорошо сделана – тоже дожила бы до звания «Антиквариат»!

Последнее прощание

– Как много пришло народу! – удивлённо сказал Гроб в траурном зале.

– Это со мной попрощаться пришли, – ответила массивная дубовая Крышка, вся устланная красно-жёлтыми цветами.

– А как же тот, кого ты накрыла?

– Этот скрипач-то? – небрежно произнесла Крышка. – Да, был когда-то знаменитостью, а ушёл со сцены на заслуженный отдых, и его забыли. А теперь вот вспомнили и пришли послушать звуки вбивающихся гвоздей…

Неправильная мечта

– Ой-ой! – воскликнул кленовый Лист, упав в реку. – Я боюсь утонуть в твоих глубинах.

– Утонуть? – удивилась Река. – А как это?

– Тебе этого никогда не понять, – ответил Лист, – ты же вода!

И так Реке захотелось утонуть, что она мечтала об этом и днём и ночью. И текла, текла, мечтая, пока не оказалась в песках пустыни и почувствовала, что вся уходит в бездну.

– Я тону! – заволновалась Река и ушла в песок. – Надо было думать только о хорошем! Видно, всё сбывается…


Всё из жизни

Из года в год уже столько лет Плед покрывал свою верную Кровать. И жил бы и дальше с ней спокойно, если бы не появилась рядом на кресле маленькая декоративная Подушечка. Она была обаятельная, вся расшитая разноцветным узором. Плед, увидев её, застыл от переизбытка чувств, словно перегрелся на солнце, потом стал сползать с кровати, чтобы оказаться поближе к Подушечке, познакомиться с ней и поговорить. Кровать хотела его вразумить:

– Тебя что солнечный удар стукнул? Очнись! Возвращайся на своё место!

А Плед слышать ничего не хочет. И, забыв про свой возраст, так напрягся, свисая с кровати, что порвался. Но тем не менее сумел дотянуться до кресла, где лежала Подушечка, и сказал:

– Вы мне очень нравитесь!

А она ему отвечает:

– А вы мне – нет! Держитесь от меня подальше!

Плед не ожидал такое услышать, от обиды дырка в нём разошлась ещё шире. Он долго переживал, старался даже снова наладить отношения с Кроватью, но никак не мог забыть Подушечку. И вскоре Плед, сложенный пополам так, чтобы не была видна рвань, оказался на кресле, а Подушечка – поверх него.

– Вот теперь мне с тобой нравится – так мягко и тепло! – воскликнула она. – Я буду лежать, а ты оберегай меня!

Плед взглянул на Кровать, с которой был неразлучен долгие годы, а на её месте уже стояла новая Тахта.

– Кто же теперь меня оберегать будет? – вздохнул Плед.

Для чего нужен фонарь

Два брата мотылька жили далеко друг от друга, и, пока днём летели навстречу друг с другом, наступал вечер, становилось темно, и они не успевали вдоволь поговорить и поиграть. Тогда братья задумались:

– Как бы так устроить, чтобы солнышко светило и ночью?

Думали-думали, а потом вдруг заметили яркий фонарь, – тот освещал всё вокруг почти как солнышко. И мотыльки-братья решили:

– Станем теперь под фонарём летать! Будем там играть и беседовать!

Сказано – сделано.

Другие мотыльки увидели это, и им тоже захотелось продлить время для совместных встреч. Теперь, если кто-то из них днём не наигрался, не наговорился, то все летят к яркому фонарю.

Слава

Две Бритвы – они были соперницами – вели приём посетителей.

Первая Бритва была остра – пройдёт по заросшим местам и ни одной щетинки не оставит, выявит истинное лицо пришедшего. Вторая Бритва была тупой и причиняла боль каждому, кто на свою беду встречался с ней, – все от неё уходили в порезах, не узнавая себя в зеркале и ругаясь:

– Ну и тупая эта Бритва!

А она, несмотря ни на что, гордилась собой и говорила:

– Славу надо завоёвывать любыми способами! Не то останешься, как моя соперница, в тишине и в безвестности…

Каждому своё

Река текла по своему руслу, обдавая волнами берега.

Один из них был покрыт мягкой зеленью с кустиками, листья которых приятно шелестели на ветру. Другой состоял из гранитных камней, и на нём не было ни единой травинки. Он смотрел, не отрываясь, на противоположный берег и грустно вздыхал. Как-то Река накрыла его волной, чтобы отвлечь от горьких дум, и спросила:

– Ты почему такой мрачный?

– Эх, – вздохнул Гранитный Берег. – Гляжу я на другую сторону, на моего соседа: какие у него чудесные кустики, цветочки. Мне бы такие…

– Так я тебе помогу! – успокоила его Река и перестала накатывать на него свои волны.

Вскоре в щелях гранита появились зелёные росточки. Они разрастались, а камень стал трескаться. И Гранитный Берег возмутился:

– Если так пойдёт и дальше, я весь разрушусь и в песок превращусь! Не бывать этому! Кому-то, может, это и нравится – быть мягким, в травке да в цветочках, а я хочу остаться твёрдым!

И тогда он снова почувствовал набежавшую на него речную волну, с которой ему нравилось иногда помериться силой…

Рассуждение Горшка

Ночной Горшок стоял в углу на Коврике и рассуждал:

– Кастрюля на плите работает весь день, пыхтит, вся разгорячённая, пот с неё льётся. И зачем так напрягаться? Нашла бы спокойную работу, как у меня, стояла бы со мной рядышком, и мне бы повеселее было.

Коврик слушал-слушал и, наконец, сказал:

– Тогда тебе тут делать станет нечего!

– Почему? – удивился было Горшок, а затем и сам понял: если Кастрюля перестанет готовить пищу, он сам окажется пуст, станет никому не нужен, и его выбросят. А так у него дело есть!

И Горшок перестал о чём-либо рассуждать и залез в тёмный угол, чтобы днём его никто не видел.

Кто важнее

Стул важно стоял в прихожей и старался угодить всем гостям. Но ему это удавалось не всегда. Порою кто-нибудь, недовольный его жёсткостью, уходил. Однажды на помощь Стулу пришла мягкая Подушечка – плюхнулась на него и промолвила:

– Я тебя выручу, со мной не пропадёшь!

И с этой поры, кто бы ни садился на Стул, Подушечка принимала форму, которая нравилась гостю, и на Стул больше никто не жаловался. Но было непонятно – кто же из них важнее? Поговаривали, что Подушечка…

Хлеб с колбасой

Нож всегда находился рядом с разделочной Дощечкой и восторгался:

– Люблю запах свежих продуктов! Я получаю от этого такое удовольствие – особенно от хлеба с духовитой колбаской!

– Да, только, чтоб у тебя всегда всё это было, надо трудиться! – сказала ему Дощечка.

– Я знаю! И даже работаю на стороне: то лук, то морковь почищу, – весь день занят делом! – ответил Нож.

Так он трудился и трудился, а однажды вдруг заметил: колбаса стала неприятной, отличалась от той, что была раньше, да и на Дощечке она стала появляться реже. А хлеб стал безвкусным, куски его быстро сохли и превращались в сухари. Тогда Нож пожаловался Дощечке, а она ему и говорит:

– Ты, наверное, перестал подрабатывать, и поэтому появились негожие продукты?

– Да не-ет! – оправдывается Нож. – Я даже больше положенного работаю, то и дело батоны хлеба кусками нарезаю, чтоб удобнее на стол подавать. Тружусь-тружусь, да только вижу один плохой хлеб и без колбаски. Может мне ещё и по ночам поработать?

– Это не поможет! – посочувствовала ему Дощечка. – Колбаса хоть и неприятная, но тебе и её не видать. Так что иди лучше в магазин и займись там нарезкой дорогой колбасы – тогда и почувствуешь её прежний дух! Там, кстати, и работы будет поменьше…

Переласкала

Леечка была очень общительная и любила поболтать со всеми растущими на грядке цветами. И, поливая их водой, относилась ко всем одинаково, не увлекалась особенно никем. Но однажды она увидела красивый Тюльпан. Он вырос выше всех и выделялся большим оранжевым бутоном. С этого дня Леечка стала присматриваться к нему и как-то, поливая его, спросила:

– Я достаточно тебя напоила?

– Да! – радостно ответил Тюльпан.

С этих пор они стали встречаться чаще, порою долго находились рядышком, особенно когда стояла жаркая погода. И от забот Леечки бутон расцвёл большими лепестками. Пчёлки, привлечённые его духовитой пыльцой, довольные кружили над ним, а Леечка не могла нарадоваться на своего избранника. Но неожиданно лепестки у него стали опадать, и он ей пожаловался:

– Что-то я чувствую себя очень плохо.

Леечка стала усердно поливать и стебель Тюльпана, и его корень, и орошать листья сверху, чтобы был он, как прежде, здоровый и красивый. Да только все её старания оказались напрасны. Скоро Тюльпан остался совсем с голым стеблем без лепестков. Леечка, расстроенная, по-прежнему находилась рядом, у неё оставалось ещё много воды для него.

Но тут из земли вылез Жук и, фыркая и захлёбываясь от обилия влаги, недовольно прожужжал:

– Это ты из-за своей доброты и ласки погубила Тюльпан…

Жизнь Ореха

Разбивает Молоток возле дерева на булыжнике грецкие орехи. Они трещат, легко раскалываются, а Молоток приговаривает:

– Вот и закончен ваш круговорот жизни! Сниму скорлупу, и будут вас лопать!

– Я не хочу, чтоб меня слопали! Я хочу жить! – возмутился один Орешек.

– А тебя об этом никто и не спросит! – ответил Молоток и ударил по нему. Но не тут-то было: бьёт, колотит, а Орешек не поддаётся. Разозлился Молоток и ударил со всей силы – да так, что Орешек вылетел из-под Молотка и куда-то укатился.

Прошёл год, и Молоток снова расположился возле булыжника с очередной грудой орехов. Видит, рядом новый кустик растёт, очень похожий на ореховое дерево.

– Ты откуда такой появился? – удивлённо спросил Молоток.

– А я тот самый Орешек, которого ты бил-бил да не добил! Не закончился ещё мой круговорот жизненный!

В тот день Молоток не захотел больше снимать скорлупу с орехов.

«Пусть все живут!» – решил он.

Решение

– Я должна быть открыта для всех и всегда! – говорила Дверь, когда на приём к начальству приходила толпа.

А когда люди, убедившись, что их просьба услышана, уходили, она опять говорила:

– Дверь должна быть закрыта. Руководитель должен обсудить тяжёлый день и отдохнуть от своих обещаний!

Решение Двери зависело от того, кто находился перед ней.

Потерянное отечество

У Галки родились три птенца. Тяжело ей было их воспитывать, но она всех вырастила. И вскоре двое из них остались, чтобы помочь ей в старости прожить и род продолжить в своём отечестве, а один Галчонок улетел в неизвестные края – искать лучшей доли. Прибился он к стае незнакомых птиц. Они по-своему щебечут между собой, а Галчонок молчит, почти ничего не понимает, тоскует.

Однажды птенец из стаи поинтересовался откуда он родом. Галчонок опять вспомнил свой дом, мать, братьев, родной язык и решил полететь домой, чтобы их увидеть. Летел, летел да пролетел мимо гнезда – забыл, где дом был, и тогда Галчонок закаркал на весь лес:

– Где ты – моё родное отечество?

Не решай сгоряча

Заяц, радуясь, кувыркался на полянке и уколол бок репейником:

– Чтоб тебя с корнем выдрали! – возмутился он. – А лучше, чтобы выгорела огненным пламенем вся поляна, и на ней выросла новая мягкая трава!

Тут раздался голос Ежа:

– Ты так всего лишь от одной колючки разволновался, а если после пожара на полянке вырастет только один сорняк?

И Заяц подумал: «Лучше потерпеть боль от одной колючки, чем дать им шанс размножиться!».

Соловушка

Построили новый Дом. Из одного его окна лес густой виден, берёзка неподалёку на травке растёт, вся увешенная золотистыми серёжками, а на ней Соловушка сидит и громко трелями заливается. А из противоположного окна видна красивая аллея из зелёных высоких деревьев, между которыми идут какие-то работы. «Наверное, территорию облагораживают», – подумал Дом и порадовался за себя и за будущую красоту: «Воздух тут свеж, чист, и птички весело поют!».

Через какое-то время Дом снова глянул из окна и ахнул: там, где аллея зелёная была, нет больше ни одного дерева – только грузовики стоят и дымят. А за другим окном, где на травке Берёзка стояла, – асфальт положен, и машины гудят. Тут форточка от шума да от гари захлопнулась, а стекло в окне жалостно прозвенело:

– Где же ты, Соловушка?

Обманутое доверие

– Я дружу со всеми! – прожужжала Пила. – Мне даже имя дали – «Дружба»!

– Это хорошо! – сказали растущие на полянке Ёлочка и Берёзка. – Чем больше друзей, тем веселее! И мы тебя с удовольствием принимаем в свою компанию.

Но вскоре Пила спилила Ёлочку, а вслед за ней и Берёзку. Деревья, лёжа на земле, возмущались:

– Так не дружат!

– Кто сильнее, тому и виднее! – ответила Пила.

Вздохнули два деревца: «Видно, у Пилы только название такое – «Дружба». А сама она зубастая, так и норовит всех попилить! Нельзя таким верить!».

Не подумал

Назначили Крота начальником всех зверей. И стали они приходить к нему с просьбами да с жалобами. Мышка прибежала:

– Мою норку землёй завалило, живу без света!

– А разве свет бывает? – удивился Крот.

Заяц прискакал:

– Весна пришла, когда шубка моя поменяется?

– А зачем тебе шубку менять? – спросил Крот.

Тогда пришёл Волк и заворчал:

– Уходи Крот, я хочу заменить тебя!

– А ты кто такой? – возмутился Крот. – Я тебя никогда не видел!

Но тут Волк схватил его, и Крот только и успел, что подумать: «Видно, прежде, чем становиться руководителем, надо обстановку изучить!».

Заповедные места

Прилетел как-то Соловей в лес и весело, звонко запел. Услышал его Воробей и спрашивает:

– Чему, чему ты так радуешься?

– Я навестил далёкие заповедные места, где живут мои родители, – отвечает Соловей. – Посмотрел, увидел, что они живы-здоровы, – оттого и радуюсь, трелями заливаюсь!

– А я только что выпорхнул из заповедного гнезда, у меня тоже папа с мамой есть и они здоровы! – радостно восклицает Воробей.

– Так ты тоже чирикай звонче! – посоветовал ему Соловей.

И тогда по всему лесу разнеслось дружное пение двух маленьких птичек – в честь родителей.

Важный Горшок

Однажды Ночной Горшок возомнил, что он незаменим. Он горделиво висел на штакетнике, занимая там самое высокое положение.

Кружка, порой появлявшаяся рядом, не раз предлагала Горшку свою дружбу и временами поливала его водой, так что он аж блестел от чистоты. Но Горшок отвергал её предложения, приговаривая:

– Не-ет! Не-ет! Мы с тобой совсем разные. Мои дела более важные. Я очень близок со всеми, кто со мной долго засиживается, и вижу, как им приятно это общение! А ты только водой напоишь – вот и всё твоё дело!

И тут подошла рота солдат. Бойцы взяли кружку и каждый из них, зачерпнув поочерёдно воды и попив, произнёс:

– Ух как хорошо! Спасибо!

При этом никто не взглянул на Горшок, висевший на видном месте.

– А зря! – сказал он. – У вас впереди большой путь, и вам не помешало бы и со мной пообщаться…

Пиджак и Роза

Роза очень стремилась к красивой жизни и постоянно выглядывала через штакетник в заборе, чтобы её заметили. Она со своими бархатистыми лепестками была прекрасна и вся светилась. Её, действительно, сразу увидели, и Роза оказалась в петлице Пиджака.

– Ты мне очень нужна! – сказал он.

– Какое удачное знакомство! – воскликнула Роза и гордо поглядела по сторонам, чтобы ей позавидовали все соседские цветы.

Пиджак прибыл с ней на банкет, и таких, как он, с розами, там оказалось очень много. Все они любовались друг другом, а розам казалось, что все смотрят только на них. Банкет продолжался долго, на столе были вина, фрукты, и скоро один цветок оказался в рюмке, а другой в пепельнице.

– Они все случайные знакомые, – успокаивала себя Роза. – А я у Пиджака – постоянная!

Да, Пиджак оставил Розу в петлице, но не замечал её. И она поняла, что совсем не нужна ему, что он взял её с собой только, чтобы самому покрасоваться.

На следующий день Роза завяла и выпала из петлицы. А Пиджак этого даже не заметил.

Забытый

Как только Кактус родился в жаркой пустыне, у него появились друзья: Облако поливало его дождичком, Солнце согревало тёплыми лучами, а Ветер обдувал свежим воздухом.

Так Кактус и рос под их присмотром и вымахал в красавца с большими сочными крепкими листьями, покрытыми иголочками и длинными волосиками. Друзья видели его красоту и старались чаще навещать. Кактус был этому рад. Но как-то раз Облако долго не появлялось – видно, где-то загостилось. А Кактусу захотелось пить. Он уже успел израсходовать весь запас жидкости из листьев, а Облако так и не приходило.

Солнце его успокаивает, теплом обласкивает, Ветер со всех сторон обдувает. Да разве это поможет: ему пить хочется! И Кактус весь съёжился, а его крепкие когда-то листья ослабли и трепетали, как травинки.

Но вот, наконец, прилетело Облако и припустилось поливать его. Но было поздно: сил у Кактуса уже даже на глоток не осталось. И тогда Ветер прогудел:

– Надо чаще навещать друзей!

А Солнце из-за плачущего Облака даже не появилось – загрустило.

Аллергия

Махровое Полотенце дружило с Носом. Каждый раз, утром и вечером, вытирало его своим мягким ворсом, и Носу это нравилось. Кран и Вода при виде их всегда радостно гудели, а Мыло пенилось от восхищения.

– Есть ещё на свете неразлучные друзья! – радовались они.

Все привыкли видеть Полотенце и Нос вместе. Но как-то раз, когда Полотенце тщательно потёрло Нос, тот чихнул и высморкался в него. Мыло, Вода и Кран были поражены увиденным. Махровое Полотенце сразу скрылось в корзине для грязного белья, а на его месте появилось вафельное полотенчико. Никто не стал осуждать Нос, все решили, что у него внезапно появилась аллергия на махровую ткань. Но тут высказалась молчавшая до сих пор старая Мочалка:

– Да у Носа всяких полотенец из разных тканей было полно! Он просто искуситель, прохиндей…

Невоспитанность

Однажды Шнурок развязался, вылез из Ботинка и пошёл гулять по улице, приставая ко всем: то к Босоножкам, то к Туфелькам, то к Сандалям. И все его гонят, кто мысочком, кто каблучком – не нужен им такой Шнурок. Но он не отступал и продолжал искать другую обувь, чтобы зацепиться. И тут кожаный Штиблет ненароком на него наступил. И хотя Шнурок был без изъяна, новый, он оборвался.

Позже знакомая Щётка говорила Ботинку:

– Видно, ты не дал ему крепких жизненных навыков!

Тропинка

Узкая Тропинка, извиваясь по лесу, выбежала на опушку неподалёку от большой широкой Дороги, идущей вдаль, и остановилась в восхищении.

– Скажите, пожалуйста, почему вы такая большая? – спросила Тропинка Дорогу.

– Выросла, – ответила та. – Хотя раньше была меньше, чем ты!

– Вот бы и мне такой стать! – мечтательно воскликнула Тропинка. – Тогда бы я умчалась в бесконечность и посмотрела, что там!

– Нет там ничего хорошего, всё везде одинаково. Да и вообще, становиться дорогой ни к чему. Все по мне ходят, колёсами давят, пыль да грязь поднимают. А иду я только до деревни – там мой путь заканчивается.

– А я так хотела вырасти! – вздохнула Тропинка. – Мечтала дойти до края земли и увидеть много интересного.

И, разочарованная, она пошла прочь – снова в леса, то и дело повторяя: «Тогда я лучше останусь тут».

А зря! Она просто встретила не ту Дорогу. И не откажись Тропинка от своей мечты – может, в дальнейшем стала бы Магистралью!

Невнимательность

Гриб и маленькая Берёзка росли рядышком. Они были друзьями и, часто беседуя, доверяли друг другу свои радости и невзгоды. Берёзка чаще всего жаловалась на своё здоровье:

– Меня дождь измочил, я вся промокла!

А Гриб ей спокойно отвечал:

– А ты листьями потряси и высохнешь!

Или, если налетал Ветер, она шелестела:

– Я дрожу, мне холодно!

А Гриб также спокойно советовал:

– Ты листики прижми и теплее будет!

Вот так Гриб всегда успокаивал Берёзку. А она любила солнышко и с удовольствием грелась под его тёплыми лучами, не замечая, что своими густыми ветвями загораживает Грибу свет. Она ни разу даже не спросила, как его здоровье.

И вот однажды, когда на небе появилась Туча, Берёзка опять спросила Гриб:

– Что мне сейчас делать? Я могу от Тучи пострадать!

Но ответа не услышала. Набежавший Ветер наклонил её, и она увидела, что Гриб превратился в труху. С той поры Берёзка так и росла, низко склонившись к земле, будто извиняясь перед другом за свою невнимательность.


Промашка

Стакан, оказавшись на скамейке, увидел рядом Бутылку с водкой. Стакан как раз был пуст, сух, и его томила жажда. А Бутылка была полна прозрачной жидкостью, и Стакан с вожделением потянулся к ней. Да и сама Бутылка прильнула к нему со словами:

– Ну открой, открой меня, вся твоей стану!

– Боюсь, для меня одного ты будешь дороговата! – с сожалением сказал Стакан.

– Ну, если ты один не в силах меня взять, пригласи собутыльников, на троих стану вам дешевле! – предложила Бутылка.

Именно на это другие стаканы, находившиеся неподалёку, и рассчитывали. Они с нетерпением наполнились жидкостью из Бутылки.

А она облегчённо вздохнула и спокойно улеглась под скамейкой: ей не надо было больше ни с кем встречаться. А стаканы, всё выпив, этим не удовлетворились, они сбросились на новое горячительное и вскоре пропили все свои сбережения.

Самообразование

Гранёный Стакан гордился собой:

– Я всегда занимаюсь самообразованием. Всё дегустирую. И в этой области изрядно преуспел! Вначале пробовал Молоко, потом Чай, затем перешёл на Кофе. Но этого мне было мало. Потом пробовал Пиво, получил от этого удовольствие и даже увлёкся им. А теперь вот перешёл на Вино и Водку и никак не могу остановиться: всегда кажется, что не до конца их продегустировал… Но так как мне одному не хватает средств на такие напитки, приходится дегустировать одну бутылку вместе с двумя другими стаканами – «на троих»!

Призыв

При встрече Хлеб всегда выглядел удивительно приятным и мягким, показывая, какой он загорелый, и источая аромат запёкшейся румяной корочки. Тем, кто желал поближе познакомиться с ним, готов был по кусочку отдать всего себя. А если про него забывали, он от одиночества начинал черстветь, а ему этого не хотелось – ведь тогда его могли выкинуть в мусорное ведро. И, опасаясь этого, он кусочками-сухариками громко, чтобы его услышали, шуршал:

– Я нужен всем живущим на земле, до последней корочки! Не выбрасывайте меня, лучше отдайте остатки птицам. Они от счастья вознесутся до небес с песней «Спа-си-бо!» Это говорю я – Хлеб!

Неудовлетворённая Волна

Морская Волна долго гуляла от берега к берегу, устала, да ещё и холод её пробрал. Накатилась она тогда на высокий песчаный берег и ухнула вся на него. Был он тёплый, мягкий, и с нежностью её принял. Волна глубоко проникла в его песок, увлажнив и остудив его горячность. Песку это понравилось, и он прошуршал:

– Останься со мной! Жизнь наша с тобой будет обоим в радость!

– У меня на выбор берега большие и разные. Вот побываю везде, посмотрю, где лучше, тогда и решу, где останусь! – прогудела Волна и отхлынула.

Это произошло так быстро, что Песок не успел ей сказать, что она нравится ему больше всех из виданных им волн.

А покинувшая его Волна так до сих пор и ищет лучший берег. Из-за своего привередливого характера всё никак не найдёт его. Мечется от одного к другому и нигде не может зацепиться…

Творческий рост

Две гитары играли дуэтом. Одна звучала в скрипичном ключе, другая – в басовом. Но это им не мешало дружить, наоборот – только обогащало их музыкальность. И они радовались совместному творчеству. Прошло много лет, и Бас-гитара сказала:

– Не хочу больше дуэтом играть, хочу солировать! – и так сильно возмутилась, что у неё лопнула струна.

Пока искали новую струну и её настраивали, Гитара в скрипичном ключе играла одна. Играла она хорошо, хотя и чувствовала, что в мелодии не хватает Баса. А он одиноко гудел от однообразного звучания и жаловался:

– Мне солиста не хватает!

Гитара, что играла в скрипичном ключе, ответила:

– Вот вернут тебе струну, и с моей мелодией и твоим ритмом мы опять весело заживём!

Вскоре дуэт восстановился, и с тех пор гитары не расставались, играли громко, дружно и красиво. К ним даже присоединился Штепсель от электросети: подбадривая и по желанию усиливая звук силой своей энергии.

Трещина

Айсберг, сто лет плавающий по океану, потопивший на своём пути все льдины и ни разу не получивший ни одной трещины, в ответ на грохот набегающих волн шумел:

– Я вечен!

Как-то на Айсберг сел Буревестник и сказал:

– Как ты хорошо сохранился! Мои родители о тебе ещё рассказывали: как-то после долгого перелёта они выбирали, где бы им отдохнуть, и ты им как раз подвернулся. Жаль, что их нет уже в живых…

– А надо меньше думать! – ответил Айсберг. – Вот я – плыву по течению и забот никаких не знаю. Оттого и выгляжу прекрасно! А вы мечетесь по всему небу, себя не жалеете, – потому и жизнь ваша коротка!

– Зато я, летая повсюду, много всего интересного повидал, – возразил Буревестник. – И знаю, куда ты сейчас плывёшь, – туда, где много солнца, и где все льды тают!

– Не может этого быть! – с ужасом воскликнул Айсберг, и в то же мгновение по нему прошла первая трещина.

– Ничего не бывает вечного… – сказал Буревестник и взвился ввысь.

Никотин

Две пачки папирос лежали на столике. Одна из них была открыта и в неё заглянул Мундштук. Он бесцеремонно вытащил из неё Папироску, ухватил, обнял крепко и сказал:

– Хочу зажечь в тебе огонёк и почувствовать твою близость!

Рядом неожиданно появилась Зажигалка, подожгла Папироску и исчезла. Папироске стало сначала тепло, потом горячо и даже приятно. А Мундштук пыхтел от удовольствия, распространяя вокруг себя дым.

Папироска восхищалась:

– Моя жизнь – одно наслаждение, хочу, чтоб так было всегда!

Но вскоре она сгорела, и Мундштук её выбросил, даже не взглянув, куда та упала, и вытащил из пачки вторую Папироску.

– Так он, оказывается, непостоянный и распущенный! – возмутилась пачка. – Ну, коли так, я его проучу!

Когда Мундштук докуривал последнюю папироску из открытой пачки, то заметил, что стал весь обкуренный и обугленный, от него плохо пахло, он дышал с трудом… Он был отравлен никотином.

Папироски из второй пачки Мундштук пробовать уже не пожелал.

Яркая жизнь

Поскорее выбирайся из этой тёмной земли и постарайся дальше жизнь свою устроить прекрасно! – наставляло Семечко прораставший Стебелёк.

Вскоре Стебелёк пробился на свет, глотнул свежего воздуха исказал:

– Теперь мой путь – подниматься со всеми растущими на мне листьями вверх. Я поведу их к солнцу, и чем ближе мы будем к нему, тем жизнь наша будет лучше! Слово даю!

С каждым днём росток становился всё больше и мощнее. У него появились густо растущие снизу доверху зелёные листочки, а сверху – береточка с семечками, окружённая оранжевыми лепестками.

– Ещё немного нам напрячься, и жизнь станет яркая, как солнце! – подбадривал их Стебель.

Вскоре на нём уже возвышалась огромная шляпа, усыпанная чёрными блестящими сочными семечками, а вокруг – поникшие, пожелтевшие лепестки. И тогда они спросили Стебель:

– Где же наша яркая жизнь, что ты обещал?

– Мы в ней уже живём, – ответил Стебель, покачивая шляпой, на которой лопались жирные семечки.

И лепестки с листьями стали потихоньку опадать.

Молчун

Каждую весну Плуг врезался в землю и ворчал:

– Не хочу, чтоб поле зарастало травой! – и, молча поднимая пласт за пластом, переворачивал их дёрном вниз, чтобы на поле была только земля.

Перепахав всё поле, Плуг, довольный, покидал его.

Проходило лето, осень, зима. Плуг, всё это время находившийся в сарае, к весне снова появлялся в поле и снова ворчал:

– Опять заросли появились! – и молча принимался за работу.

Но никто не жаловался на его тяжёлый характер.

После работы Тряпка уважительно чистила и мыла Плуг, и он сверкал воронёным блеском – на зависть остальному инвентарю: Граблям, Тяпке и Лопате. А они говорили:

– Плуг-то наш – молодец! Сорняк уничтожил, замечательный урожай злаков вырастил! Все его хвалят, хотя и молчун он. Видно, слава приходит к тому, кто дело своё знает хорошо!

Мнение Мухи

Муха летала над большой мраморной скульптурой и слушала восторженные разговоры людей, разглядывающих фигуру со всех сторон.

– Изумительное изваяние! – говорили все. – Оно так чисто и аккуратно сделано, ни к чему не придерёшься!

– Я с вами не согласна! – возмутилась Муха. – Я только что заглянула и в ухо, и в нос – и никакой чистоты там не увидела. Одна пыль. Грязная работа. И нечем тут восхищаться! – недовольная, она улетела прочь.

Глаза

Это были удивительные Глаза: голубые – цвета неба, большие, с чёрными пушистыми ресницами, которые даже не надо было подводить Карандашом. И поэтому Карандаш чаще всего лежал на полочке возле зеркала и просто наблюдал за Глазами. Он знал, что на Глаза обращают внимание многие, и многие хотят с ними пообщаться. Разговаривая, Глаза сверкали и искрились, – казалось, в них было всё, что хотелось бы узнать. И после встречи с ними все уходили довольные, Глаза тоже были счастливы после нового знакомства.

Прошло время. Карандаш заметил, что Глаза стали реже выходить на улицу, а если и выходили, то возвращались быстро и всегда грустные. Вряд ли кто-то мог их ещё узнать. Глаза теперь были в тёмных очках, они ничего не видели. Как-то Карандаш лежал возле трюмо и увидел, что на Глазах появилась слезинка. Тёплые руки взяли его и долго-долго гладили. Видно, чувствовали, что этот друг их никогда не забудет и будет ждать возле зеркальца, чтобы в любой момент подвести реснички.

Катышек

Нога в Сапоге шла, громко топая по земле. А Сапог всех встречных запугивал: столкнётся с кем-нибудь, пнёт мыском и дальше идёт. От него страдали все – и зверята, и насекомые, прятались, боялись даже на улицу выходить.

Но однажды в Сапоге появился маленький Катышек и уколол Ногу так, что она от боли резко поднялась и вылезла из Сапога, надеясь убрать Катышек. Да не нашла его.

С тех пор, если Сапог шёл и никого не пинал, Катышек Ногу не беспокоил. Но стоило Сапогу кого-то обидеть, Катышек появлялся и колол так, что Сапог чуть ли не сваливался с Ноги.

Хорошо бы, если бы для всех толстокожих Сапогов существовали такие Катышки!

Молчаливая любовь

Галка повзрослела и решила подыскать себе подходящего жениха, чтобы любил её и оберегал.

Прознали про это Попугай и Ворон, закружились над её гнездом.

Попугай сказал:

– Я тебя люблю, люблю!

А Ворон просто подлетел к Галке и молча подарил червячка.

И так изо дня в день Попугай твердил:

– Люблю, люблю!

А Ворон продолжал дело делать: то веточку в гнезде поправит, то Галку крылом от яркого солнышка прикроет.

Галка сидит и размышляет: «Кто же из них лучше? Один в любви красиво объясняется, да от одного признания сытой не будешь. Другой ничего не говорит, но от разных невзгод оберегает».

И решила она попросить Ворона перебрать у неё на спинке пёрышки. И если от этого ей станет приятно, то она останется с ним навсегда, пусть даже он не такой и красноречивый.

Головные уборы

В один погожий денёк Картуз и Берет одновременно заметили прогуливающуюся рядом вишнёвую Шляпку. Она была из мягкого фетра, с большими полями, которыми поигрывала на ветру, отчего выглядела очень привлекательно. Картуз и Берет не были знакомы, но вместе устремились за ней следом. Картуз был строен и выделялся своим блестящим красивым козырьком, а Берет ничего особенного из себя не представлял и выглядел помятым.

– Разрешите с вами познакомиться? – обратились головные уборы к Шляпке одновременно.

Шляпка внимательно посмотрела на Картуз и сделала шаг навстречу, а от Берета отвернулась, сказав:

– Вы мне не подходите!

Прошло время, и наступила зима. Берет сменился на Бобровую шапку, вышел на улицу и повстречал Картуз со Шляпкой, которые были нахлобучены до самых ушей. Шляпка долго смотрела вслед Бобровой шапке и размышляла: «Прогадала я, видно! Ходила бы сейчас в соболях! Лето в одежде всех ровняет, а зимой видно, кто в достатке!».

Поддержка в старости

Хозяин говорил своему Псу:

– Ты уже в таком возрасте, когда собаки должны отдыхать. Ты не гавкаешь, голос у тебя пропал. Едва ноги волочешь. Живи, где хочешь! – потом подумал и добавил: – Буду тебя подкармливать, пока не найду замену.

Пёс был огорчён такими словами. Много бессонных ночей провёл он, охраняя дом Хозяина, – и вот как тот ему отплатил! Пёс вылез из-под террасы, где находился его кров, и грустно сказал:

– Что ж делать, пойду, может другое пристанище где найду…

Вышел со двора и побрёл по улице. Пёс ушёл бы далеко, но тут его привлёк громкий писк. Он пошёл на звук и увидел маленького Котёнка, одиноко лежащего под крапивным кустом, видно, потерялся или заблудился. Ухватил его Пёс за холку и понёс к себе под террасу. Вылизал Котёнка, показал ему мисочки с едой и водой. Тот с жадностью поел, попил и заснул на мягкой ватной телогрейке, служившей подстилкой. С этого дня Котёнок стал жить у Пса. Вдвоём им было и теплее, и веселее.

Вскоре Котёнок превратился в Кошку.

Однажды Пёс вылез из-под террасы и видит: лежит мышка. Это Кошка ему в знак благодарности принесла. А тут и Хозяин подошёл. Увидел Собаку, мышку и радостно произнёс:

– Молодчина! Хорошо, что научился грызунов ловить! Много их развелось в подполье…

Он принёс Псу полную миску духовитого мясного бульона, а Кошка была очень рада за своего друга Пса.

Муха-искусствовед

Муха летала по выставочному залу и время от времени садилась на картины знаменитых художников.

Паучок, выглянувший из-за рамы, долго наблюдал за ней и, когда она подлетела поближе, спросил:

– Ну что, нравятся тебе картины?

– Все они хороши! Особенно теми местами, на которых я посидела! – ответила Муха. – Только одну ещё не отметила, сейчас полечу!

Паучка возмутил такой способ оценивать произведения искусства и он хотел было Муху сцапать, но она увернулась и улетела восвояси.

И правильно сделала, а не то бы все картины оказались помечены…

Погуляли…

Ветер сильно разгулялся: сдул с берёзки все листья, раскидал их по земле, распушил густые волосы на голове Человека и умчался, сожалея, что натворил.

Прошли годы, Человек как-то пощупал голову – а там нет уже ни одного волоска. Вспомнил он случай с Ветром и сказал:

– Я, наверное, как и Ветер, тоже разгулялся! Оставил, видно, все свои волосы на чужих подушках. А лежал бы дома, на своей тахте, – глядишь, и сберёг бы свою шевелюру…

Разное воспитание

Кукушка была очень непостоянной. Познакомится с новым ухажёром, поживёт с ним немного, а потом опять начинает ссориться. То червячка найдут и поделить не могут, то в гнезде мешают друг другу. Кукушке даже лень яйцо высидеть – подбросит его соседке, улетит прочь и гуляет одна где-нибудь на опушке.

При этом вот уже много лет Кукушка замечала в лесу Утку с Селезнем. Они всегда ходили рядышком – крылышко к крылышку и, если Селезень находил червячка, то сразу звал Утку. А когда появился у них Утёнок, они оберегали его, пока тот не научился летать. А он, повзрослев, возвращаясь домой, обязательно приносил родителям в клюве что-нибудь вкусненькое.

И как-то Кукушка спросила Утку и Селезня:

– Почему вы никогда не ссоритесь и всегда вместе?

– Это оттого, что мы всё делим пополам! – ответили они. – Даже невзгоды!

– Как это? – удивилась Кукушка.

– Да вот, семечко увидим, пополам поделим. И в гнёздышке всем места хватает. А если кто-то захворает, мы прижмёмся друг к другу, и болезнь от теплоты нашей быстрее проходит!

Задумалась Кукушка и, прилетев в своё гнездо, почувствовала, какое оно неуютное и холодное. От одиночества Кукушка грустно закуковала:

– Ку-ку-у!

Обманчивая Горка

Увидел как-то Медведь горку.

– Какая красивая! – воскликнул он радостно и решил: – Она станет моей на всю жизнь! Построю под ней берлогу и будем жить душа в душу.

И правда, Горка смотрелась привлекательно. Вся была покрыта густым мхом и зелёной травой, а на вершине её росли ветвистые кустики. Походил Медведь вокруг горки, любуясь и присматриваясь, поухаживал за ней, убрал сухие листья. Горка, видно, была довольна – ни разу не прошуршала ни кустиками, ни травой.

И начал Медведь копать лапами берлогу. Но каково же было его удивление, когда он наткнулся на твёрдую скалу, которая хитро пряталась под растительностью!

Время меняется

Старый Конь стоял в стойле и смотрел на молодого Жеребчика, что бегал по двору, радуясь своей беззаботности, тому, что его никто никуда не гонит и ни к чему не принуждает.

– Вот и я когда-то был таким, резвился каждый день, – грустно сказал Конь. – А теперь… Надо бы из стойла мусор вывезти и свежего сена привезти – да сил нет!

И тут он видит: Жеребчик бежит к нему и несёт во рту пучок свежей травы.


Флирт

Обитатели обувного шкафчика судачили:

– Какая удачная пара – Туфелька с Ботинком! Вот уже год сверкают лаком от счастья и ходят рядышком! Он до неё только нежно мыском дотрагивается и ни разу грубости не проявил. Время шло, у Ботинка от долгой ходьбы стёрся каблук, он стал шаркать подошвой и отставать от Туфельки. А она по-прежнему была хороша, и ей это не нравилось.

– Ты постарел и перестал за мной ухаживать! – возмутилась Туфелька.

– Не переживай, я пойду и подремонтируюсь у Сапожного Молотка, – успокоил её Ботинок и ушёл.

«Пофлиртую-ка я, пока Ботинка нет!» – подумала Туфелька.

А Штиблет с острым носом уже тут как тут и предлагает:

– Разрешите с вами прогуляться! – а сам всё ближе и ближе к ней придвигается – и так бесцеремонно, что чуть на неё не забрался.

И тогда Туфелька вспомнила, как обходителен и скромен был её Ботинок, который, когда ухаживал за ней, прикасался лишь изредка, очень нежно и никогда не позволял себе вольностей. Только она хотела возмутиться, как увидела приближающийся Ботинок. Шёл он прямо, как в молодости, – твёрдой поступью.

В тот вечер Туфелька в обувном шкафчике снова прижалась к Ботинку и больше не желала ни с кем флиртовать.

Скачки энергии

Старая розетка, увидев, что Патрон заменил свою лампочку на новую, задумалась и затем проговорила:

– Я тоже прожила много лет со своим Штепселем и постоянно чувствую одну и ту же энергию на двести двадцать вольт. Может стоит его поменять, и от нового штепселя она поднимется выше?

Услышав такие рассуждения, Штепсель возмутился:

– Да ты на старости лет совсем ум потеряла! Будь я даже моложе, скачки энергии для нас разрушительны – сгорим враз!

И они опять крепко прижались друг к другу, как и всегда. А лампочка ярко засветилась – как бы одобряя их верность и хваля за то, что они знают меру электрическому напряжению.

С глаз долой

Швабра и Веник появились в прихожей у кожаного кресла, чтобы убрать возле него пыль и грязь, оставленные ботинками и туфлями.

Вначале пыль и грязь удивились:

– И что общего у Швабры с Веником? Она худая, длинная, просто палка с тряпичной накидкой на щётке. А он – короткий, толстый, весь в прутьях распущенных, словно у него борода.

Но когда Веник подмёл пыль, а Швабра вытерла грязь, они всё поняли и воскликнули:

– У них, оказывается, дело общее: нас с глаз долой убрать, чтобы создать показуху, будто сюда посетители с жалобами не приходят, и что тут всегда чисто!

С какой стороны посмотреть

Прибыла однажды из-за рубежа фанерная коробка – Посылка. И, стоя на столе, гордо заявила:

– Я прибыла к вам издалека с ценным подарком!

– Посмотрим! – сказали Клещи и стали вытаскивать один за другим гвозди, скреплявшие коробку. А когда она раскрылась, Клещи разочарованно произнесли:

– Да у тебя же тут обыкновенное тряпьё!

– Это как посмотреть! – ответила Посылка. – Там, где я раньше была, может и слыла простой вещицей, а тут стану кому-то самой дорогой!

И тут руки вытащили из неё то, что Клещи назвали «тряпьём», и счастливо воскликнули:

– Какой чудесный шарфик!

А Клещи продолжали недоумевать:

«Наверное, радуются от того, что это сделано за бугром. На отечественный шарфик и не обратили бы внимания…»

Притворщица

Жаба, как кого слопает, – как Бабочку только что, – с сожалением начинает квакать:

– Что я наделала, такую красавицу проглотила! А может она ко мне по делу прилетала, а я её даже не спросила, что случилось. Пойду, с горя утоплюсь в болоте.

И с этими словами бултыхается в воду. А через какое-то время, снова кого-нибудь слопав, сидит на берегу и грустно квакает, желая утопиться в болоте.

Долгожители

Медуза из года в год видела одну и ту же пару рыб Камбалы, всегда плывущих рядом, и полюбопытничала:

– Вы почему так долго живёте? Ваших сородичей давно уже и в помине нет…

– Это потому, что мы всегда вместе и у нас две пары глаз. Мы давно встретились, понравились друг другу. Влюбились. Когда повзрослели, любовная привязанность переросло в крепкое чувство. Мы боками соединились и стали едиными и неразлучными. Если кто-то заметит со своей стороны что-то интересное или опасное, то сообщает другому. Мы всегда готовы прийти друг другу на помощь, И без слов понимаем, кто из нас чего хочет! Вот от того и живем долго!

– Вот бы мне иметь такого друга, – мечтательно промолвила Медуза и добавила: – Жаль, что глаз не имею…

И тут её захлестнула волна и унесла прочь.

Жучки

Ветер возмущался:

– Почему Тополь с большой густой зелёной кроной, который старается всем помочь, никто не защищает? Под ним прячутся от дождя или от яркого солнца путники, мотыльки, букашки. Он делает всем добро, а его безжалостно пожирают паразиты – маленькие жучки. Они живут на нём припеваючи, пока не свалят истощённым на землю…

Ветер гудел всё громче и громче:

– И почему таких жучков, живущих за счёт других, не наказывают? Где же справедливость?

Самое большое несчастье

Вишня весело шуршала во дворе своей густой листвой. Она радовалась, что у неё выросли сладкие большие ягоды, а вокруг её ствола появились молодые росточки.

– Это мои детки! – гордилась она.

Росточки под её присмотром поднимались всё выше и выше – казалось, они росли не по дням, а по часам. Вскоре они уже касались ствола Вишни, и она с радостью ощущала их близость.

Но как-то пришла Лопата и на своём железном языке произнесла:

– Кусты тут какие-то выросли, надо их убрать! – и стала выкапывать деток Вишни и бросать их далеко к забору.

Вишня пришла в ужас от увиденного и затрещала ветками, словно заохала:

– Мне с ними так было хорошо, и им со мной тоже. Хуже нет деток потерять. Уж лучше я тогда тоже засохну.

С того дня Вишня загоревала. На следующий год на ней не появилось ни одного цветочка, ни одной ягодки, и смотрелась она по сравнению с другими деревьями очень жалко.

Но однажды прилетел Дрозд, сел на Вишню и сказал:

– Не убивайся, Вишня! Детки твои в полном здравии – в соседнем дворе растут!

Встрепенулась Вишня и вскоре на удивление всем зацвела – несмотря на позднее для неё время.

Солидарность

Несколько живших вместе Ужей, наевшись лягушатины, свернулись в клубок и, сытые, целовались, наслаждаясь своей дружбой. Остальные лягушки, прознав про участь своих сородичей, все до единой ушли на другое болото.

На следующий день Ужи вновь поползли пищу искать. Но ни одной лягушки не обнаружили – лишь несколько комаров да мух нашли. Вернулись голодные домой, легли по отдельности, отвернулись друг от друга и зашипели.

Вскоре лягушки решили наведаться в родные места и вдруг увидели, что Ужи снова свернулись в клубок и целуются. Поглядели они повнимательней и увидели, что Ужи, оказывается, ухватив кто кого за хвост, кто кого за голову, усердно стараются заглотить друг друга…

И лягушки сказали:

– Ужей роднит не дружба, а пища! А нас – солидарность!

Полезная боль

Нога споткнулась о булыжник, и острая боль зародилась в ней. Однако Нога не огорчилась, а даже обрадовалась:

– Боль – это моя спасительница! Всегда укажет на больное место, которое надо полечить. Хуже, когда в организм внедрится молчаливый губительный рак.

Самолюбование

Кузнечик и Сверчок слышали друг о друге, как о хороших певцах, и решили встретиться, чтоб узнать, кто из них талантливее.

Встретившись, Кузнечик сразу застрекотал и стрекотал беспрерывно до тех пор, пока не устал. А когда остановился, подумал: «Как меня внимательно слушал Сверчок. Наверное, ему моё соло понравилось!». А тот недоумевал: «Кузнечик не дал мне даже чуть-чуть потрещать!».

И они разошлись, решив посостязаться ещё раз при следующей встрече.

Прошло какое-то время, и они опять свиделись. Сверчок, памятуя о том, как всё было в прошлый раз, сразу застрекотал первым. Кузнечик было пытался тоже начать – да всё напрасно…

Сверчок радовался про себя: «Хорошо слушает меня Кузнечик – признал, видно, что я лучше его пою! А Кузнечик тем временем размышлял: «И зачем мне с кем-то состязаться? Я так знаю, что я самый талантливый!».

С тех пор Кузнечик и Сверчок наслаждаются каждый только своим пением, и когда начинают трещать, то не замолкают, пока не выдохнутся.

Неожиданная слава

Когда Сверчок трещал, его никто не хотел слушать. А он очень мечтал стать знаменитостью. Однажды он даже днём решил потрещать и вылез для этого из-под коряги, где пел ночью. Но на полянке весело стрекотали кузнечики и Сверчка снова никто не услышал.

В это время за несчастным Сверчком наблюдал Соловей. Он угадал его желание и решил помочь, лихо подхватив его мелодию. Но Сверчок вдруг умолк, видно, чего-то испугался. Соловей расстроился и залился грустными трелями. Тогда множество птиц слетелись на эти чудесные звуки и стали расспрашивать:

– Соловушка, кому посвящена твоя такая прекрасная песня?

– Сверчку! – ответил он.

Так Соловей стал знаменит.

Творческий почерк

Рюмки звенели, наполняясь Водкой, и поздравляли сидящего за столом Скульптора, создавшего очередной шедевр и обладавшего в своей работе неповторимым почерком. А Водка булькала и возмущалась:

– Почему меня не чествуют? Я тоже творческая личность! У меня тоже неповторимый почерк! Посмотрите, какие удивительные сизые носы я сотворила у всех присутствующих!

И тут, наконец, она услышала одобрительные восклицания:

– Хо-ро-ша!

Дело Плюща

Вырос как-то возле ограды Плющ и сразу заявил:

– Со мной вы станете жить лучше! Сейчас между Штакетником зазоры есть, оттого и ветер через забор продувает, и дождь поливает, и солнце печёт. А я вас от этого уберегу!

– Хорошо! – обрадовалась Ограда. – Поднимайся, нам только лучше будет!

Плющ быстро разросся и оплёл собою всю Ограду так, что её даже видно не было уже. А Ограда почувствовала, что ей теперь темно и неуютно стало: ветер не продувает, солнце не сушит после дождя…

И вот прошло какое-то время, и Ограда почувствовала, что шатается, а Штакетник увидел, что под Плющом он гниёт и разгневанно затрещал:

– Вьюн, уходи прочь!

Но было уже поздно. Ограда упала.

А Плющ был доволен: сделал задуманное дело! И потянулся дальше – к соседскому забору.

Хотел надуть

Прилетел как-то неизвестно откуда красный воздушный шарик. Покрутился, попрыгал, приземлился под яблоней и заявил:

– Я самое видное на всей планете яблоко: большое и сочное! Я должен находиться на почётном месте!

– Мы согласны! – ответили яблоки. – Нам ещё не приходилось встречаться с такой знаменитостью. Можешь устроиться среди наших почитаемых предков, что лежат на земле.

И Шарик важно пристроился посреди упавших фруктов, чтобы быть всеми замеченным. Но тут его заприметил пробегавший мимо Ёжик и поспешил попробовать. Только он дотронулся, как раздалось громкое «пш-шик!», и Шарика не стало.

– Так это просто обычный Шарик был! – воскликнули на дереве яблоки, и одно из них даже упало на Ёжика.

А тот радостно сказал:

– Пусть маленькое яблоко, но настоящее! Это лучше, чем большой, но пустотелый Шарик, который хотел всех своей болтовнёй надуть!

Сравнение

Жил-был Ёжик, был у него свой дом, а за пропитанием он каждый день ходил в лес, добывал еду на день и делал запасы на зиму. Иногда бывало и голодал, если запасов зимой не хватило. И вот как-то забрёл он в зоопарк и увидел в клетке своего сородича. Был тот толстый, сытый, а вокруг валялась недоеденная пища. И дом стоял красивый, тёплый, и из него веяло ароматом свежей соломы.

Это смотрелось чудесно, и Ёжик подумал: «И почему некоторые живут без забот, а другие каждый день преодолевают трудности?»

Наколов себе на спину несколько огрызков яблок, что валялись возле клетки, он направился домой. А Воробей, что клевал неподалёку крошки, подлетел к нему и зачирикал:

– Что-ты? Что-ты? Ты хочешь жить сыто, но в клетке? Так знай, оттуда не выйдешь! Ты сейчас может не всегда сыт, зато свободен: куда хочешь, туда идёшь и этому радуешься!

Задумался Ёжик. Оглянувшись на клетку, он увидел между прутьями решётки большие и грустные глаза, провожающие его.

Рассуждение Дивана

Пуфик, стоявший возле Дивана, грустно сказал:

– Много лет мы живём с тобой в семье, где царит крепкая дружба. За это время мы постарели и стали поскрипывать.

– Я издаю свой скрип, чтобы поддержать тех, кто на мне находится, – ответил Диван. – Если я буду молчать, значит в семье будет разлад!

И Пуфик звякнул пружиной – показал своё согласие с Диваном.

Разные взгляды

Встретились однажды на прилавке магазина Конфета и Жевательная Резинка и разговорились.

– Я знаю, – сказала Конфета, – если со мной познакомится Рот, то я враз в него влюблюсь. И он тоже будет от меня в восторге и скажет: «Какая сладкая Конфетка!», и ещё долго будет держать меня, пока я не растворюсь от его тёплого отношения.

– А для нас ничего в таком знакомстве приятного нет, – возразила Жевательная Резинка. – Оттого, что мы не такие, как вы, сладкие, Рот нас жуёт очень долго и нам приходится прилипать к зубам, чтоб не так сильно мял. А потом, когда мы разонравимся ему, он выплёвывает нас – неблагодарный…

– Да не переживай, у вас ещё много хороших ухажеров будет! – успокаивала её Конфета. – Вы можете потом прилипнуть к любому Башмаку или Ботинку. А вот мы – однолюбы, у нас отношения только на один раз!

Невежда

Застряла как-то Легковая Машина в грязи и вылезти не может.

Увидел это Трос на Тракторе, что рядом стоял, и воскликнул:

– Я вам сейчас помогу! – и, ухватив Машину, выволок её из месива.

Тросу так понравилась Машина, что он захотел остаться с ней.

А Машина стала кокетничать с Трактором и буквально не сводила с него своих больших красивых фар, рассуждая: «Какой он красивый и большой – не то что тоненький Трос! Надо с Трактором познакомиться поближе».

Трос тем временем, устав, свернулся кольцом, прилёг на Трактор и укоризненно глядел на Машину, которая даже не поблагодарила его за помощь. Трактор же к Машине вообще не проявил никакого интереса.

И Машина, фыркнув, поехала прочь, так и не оценив доброту Троса, без которого она не смогла бы выбраться из грязи.

Подхалимы

Стол с расстеленной на нём скатертью был недорогой, и на него никто не обращал внимания, до тех пор, пока его не заставили всякой снедью. Вот тогда все гости, сидевшие за Столом, низко и с уважением склонили над ним свои головы.

Зависть

Белка и Дятел жили на одном дереве и считались друзьями.

Как-то Дятел заглянул в гости к Белке и позавидовал её жилью: чистое, красивое, большое – хоть пляши!

– Сделаю себе такое же дупло! – решил он.

– Не надо! – стала уговаривать его Белка. – Если ты выдолбишь дупло рядом с моим, дерево потеряет стойкость!

Но Дятел не послушался, взялся за работу и до самой осени трудился над новым жильём. Дупло получилось огромное, и когда Ветер, желая как обычно освежить дерево, дунул на него, оно рухнуло на землю. Заметался Дятел в панике, летает и думает со страхом: «Как же я к зиме без жилья остался…».

Ветер, всякого насмотревшийся на своём веку, ничего не сказал, а только распушил пёрышки у Дятла и улетел.

Надо наказывать

Сделал как-то Нож бутерброд с маслом и с колбасой и только отошёл в сторонку, как прилетели мухи, сели на бутерброд и стали его поедать.

А Мухоловка, что была неподалёку, взяла да и прихлопнула мух вместе с бутербродом. Нож возмутился:

– Ты что наделала! Вкусноту такую сгубила!

– Если мух не наказывать, никогда от них не избавишься! Легче бутерброд новый приготовить, – ответила Мухоловка.

Руководящая Голова

Голова получила повышение: её назначили руководителем подчинённых ей других голов, которые склонились над столами, ожидая указаний. Перед тем, как сесть в кресло начальника, Голова взглянула на себя в Зеркало и, приосанившись, одобрительно сказала:

– Хороша же я!

С этого дня перед тем, как обойти своих работников, Голова не упускала случая посмотреть на себя в Зеркало. А когда смотрела, ей казалось, что вокруг неё даже сияние появилось. Вскоре она совсем перестала обращать внимание на подчинённые головы, которые от усталости опускались всё ниже и ниже. А сама Голова, наоборот, поднималась всё выше и выше. Однажды она откинулась назад и больше не смогла принять обычное положение.

Зеркало ей сказало:

– Это нимб тебя тянет!

И стала Голова руководить, не вставая с кресла. Подчинённые её больше не интересовали – она занималась только тем, что любовалась собой.


Вечное ожидание

Далеко над океаном зародилась чёрная Грозовая Туча и помчалась, гонимая Смерчем, к берегу. Смерч топил на своём пути и большие корабли, и яхты, и простые лодки. Даже Туче было очень страшно.

– Потерпи. Ветер утихнет, и тебе станет хорошо, – успокаивало её Солнце.

Смерч уже гонит Тучу над землёй, разрушая дома, она беспокоится, а Солнце по-прежнему твердит:

– Потерпи ещё немножко!

– Я хочу быть ажурным облачком, – жалуется Туча, – и чтобы ты, Солнышко, проходило сквозь меня своими тёплыми лучиками. Хочу слышать на полянке стрекотание кузнечиков, а в лесу – трели соловьёв.

Тут Смерч наконец-то угомонился, и Туча превратилась в ажурное облачко. Осталось ей только дождаться, когда Солнышко подсушит землю, и тогда можно будет услышать и веселое задорное пенье соловьёв, и радостную трескотню кузнечиков, и самой поплясать по небу.

Но опять надвинулась гроза, снова раздался гром, и снова промолвило Солнце:

– Потерпи, Облачко! Всё будет хорошо!..

Распущенность

Клубок Жёлтых Ниток, лежавший на столике, с завистью смотрел на своего соседа – Клубок Красных Ниток, который крепко удерживали две деревянные спицы.

«Наверное, они счастливы, раз находятся все вместе!» – думал Жёлтый Клубок и мечтал: «Мне бы так жить!».

Вскоре одна Спица пронзила и его своей нежностью до самого центра, а следом пришла другая и тоже ласково прижалась. Жёлтому Клубку стало очень приятно.

– Мы хотим с вами познакомиться! – сказали Спицы. – Вы крепкий, пушистый, с дорогой шерстяной ниткой, и очень нам понравились!

– Я с удовольствием принимаю ваше предложение! – ответил Клубок. – Только вот кого из вас мне выбрать?

– Мы поработаем, а ты пока можешь подумать.

И, подцепив от Клубка нить, Спицы принялись вязать. Клубок становился всё меньше и меньше и всё никак не мог выбрать себе спутницу. А когда его совсем размотали, он понял, что его обманули. Спицы же, связав шерстяную подушку, взялись за Красный Клубок, желая распустить и его, украсив им подушечку, на которой они бы ждали очередной клубок.

Распущенность у Спиц была их любимым занятием.

Потерянное счастье

Мурлыка вышла из дома во двор. Тёплое солнце спинку обогрело, и она довольно промяукала. Услышал её Котик, прогуливающийся неподалёку, и, нежно мурлыкая, подошёл поближе. Обнюхав друг друга, они стали прогуливаться по двору вместе. Потом посидели на крыше дома, а затем решили поиграть на чердаке. Тут Мурлыка издала счастливый крик любви. И с той поры она и Котик стали ждать рождения деток. Но они почему-то не появлялись.

За это время в семье соседской Кошки родились котята, и их голосок был слышен всем вокруг. Котик ждал-ждал своих деток, но так и не дождавшись, ушёл от Мурлыки, а она, оставшись одна, решила посмотреть на котят соседки. Легла под кустиком, чтобы её никто не видел, и стала наблюдать за счастливым семейством. Это были четыре маленьких пушистых комочка, которые пищали, льнули к матери и тыкались в неё мордашками, желая поесть молока, хотя оно находилось и в мисочке рядом. Кошка то и дело вылизывала их, но не уставала – видно было, что она только рада этому.

Мурлыка, понаблюдав, не выдержала, вышла из своего укрытия и медленно направилась к Кошке. Та, словно не заметив её, по-прежнему занималась детками. И Мурлыка, осмелев, легла рядом с котятами. Они кинулись к ней и прижались к шёрстке. А она почувствовала нежную теплоту и замурлыкала. Да так громко, что Хозяйка нашла её по голосу – в чужом дворе, осторожно вылизывающую чужих котят.

Хозяйка не стала беспокоить Мурлыку: когда-то в лечебнице она лишила её возможности стать мамой, и сейчас сожалела о том, что у Мурлыки никогда не будет своего счастья.

Не всё могут святые

В Церкви чего только ни делали, чтобы избавиться от клопов: ошпаривали кипятком, морозили холодом, травили химией. А они снова появлялись. Единственное место, где их не пытались вывести, было возле иконостаса.

– Не разрешу тут ничего делать, – шумела Тряпка. – Не хочу осквернять Святое место.

Но тут вмешался Баллон с названием «Смерть паразитам».

– Я возьму грех на себя, – прогудел он и распылил своё содержимое за иконами. Тряпка нежно протёрла Лики Святых.

И произошло диво: клопы исчезли. Видно, Святые тоже мучаются от паразитов. Да только поделать с ними ничего не могут, а потому терпят и молчат. А если бы сразу указали, где они прячутся, их давно бы извели…

Прожигательницы

Мундштук был видный – стройный, изящный, привлекательно блестел, и к нему то и дело приставали Сигаретки. А он постоянно менял их, бросая без сожаления, потому что в процессе общения они теряли свою красоту и аромат, становились обгоревшими и дурно пахнущими. В итоге они оказывались в урне и с сожалением говорили:

– Давно пора перестать верить Мундштуку! Как только мы попадаем к нему – становимся прожигательницами жизни.

Рассуждения Апельсиновой Дольки

Апельсин был большой, с крепкой кожурой. Он оберегал ароматную Дольку и нежно повторял ей:

– Ты для меня та самая единственная половинка!

Долька верила ему и оттого была счастливой и росла беззаботно.

Скоро Апельсину надоело висеть на дереве, он захотел показать всем свою зрелость. Его подобрали с земли и сняли с него кожуру. И тут Долька увидела, что она не одна у Апельсина, что рядом с ней много таких же долек, которые Апельсин тщательно скрывал, накрыв ажурной плёнкой. Долька была очень огорчена его неверностью и грустно сказала:

– Обманул меня Апельсин! И почему всем долькам такое невезение? А ещё говорят, что у нас «сладкая доля…».

Неоценённая работа

В столярной мастерской, в углу, стоял Стул. Был он старый и весь в проплешинах. И каждый день он наблюдал, как трудится Рубанок, строгая доски, от чего они становились ровными и гладкими. Смотрел, как с каждой из них Тряпка потом нежно смахивала пыль. Видел и то, как каждый вечер приходила Метла и убирала ворох стружек, наводя в мастерской порядок. И был Стул всем этим недоволен и скрипел:

– Нет в жизни никакой справедливости! У меня работа самая тяжёлая: на меня садятся, ёрзают по мне – как доску всего стесали. И хоть бы разочек Тряпочка пришла да погладила.

Чайник

Когда медный Чайник начинал свистеть и исходить паром, к нему спешили все Чашки.

– Ты молодец! Всех нас порадовал, своим свистом известил, что нам пора возле тебя собраться! – благодарили они.

И Чайник решил: «Если меня так благодарят за свист, надо свистеть ещё громче!».

Однажды он засвистел и свистел так долго и громко, что весь выкипел и почти расплавился.

Чашки обеспокоенно молчали, а Чайник невозмутимо проговорил:

– Жаль, что я голос потерял. Но ничего, подлечусь и смогу вас ещё порадовать!

Но Чайник попал на переплавку и вскоре стал частью Саксофона. Сам он очень был горд таким превращением и, играя, пел:

– Я прошёл огонь, воду и медные трубы, чтоб все услышали, как я талантлив!

А о Саксофоне поговаривали:

– Играет как Чайник!

Но он этим гордился.

Сожаление

Однажды Баобаб решил больше не плодиться, а жить в своё удовольствие. Был он умён и много всего знал. К нему обращались заблудившиеся перелётные птицы, чтобы узнать, куда им лететь, и Баобаб всегда указывал им верный путь. Некоторые птицы оставались под его кронами, сплетали гнёзда и радовались семейной жизни. Даже обезьяны селились на его зелёных ветках. Баобаб видел, как у птиц и обезьян появлялись детки, и как родители счастливо и с гордостью говорили:

– Это продолжение нашего рода!

Будучи молодым, Баобаб не обращал внимания на эти разговоры. Но когда у него засохли нижние ветки, и он почувствовал, что надвигается старость, то ужаснулся и задумался: «А что же будет с моим родом? Неужели он на мне закончится?». Огляделся Баобаб вокруг в надежде увидеть кого-нибудь из своих близких, но не увидел никого, кроме Пальмы, росшей неподалёку.

– Да-а! – с грустью прошуршал тогда листьями Баобаб. – С Пальмой Баобабово родство не сотворишь!..

И с завистью посмотрел он на целующихся птиц и нежно обнимающихся обезьян.

Недостающая дата

В баре Стакан со своей подружкой Водкой выпил всё, что у неё было. А потом захотел добавить. И Бочка Вина, стоявшая рядом, сказала:

– Так и быть, пожалею тебя, помогу в последний раз, – и налила ему свой одурманивающий напиток.

Стакан всё это тоже выпил, но ему опять захотелось добавить. И вот стоит он на столе, внутри у него сухо, жажда гнетёт, и слышит, как Штопор говорит Пробке:

– Сегодня праздник – День шахтёра!

– Так по этому поводу надо выпить! – воскликнул Стакан, и был заполнен алкоголем до краёв.

Уже позже, валяясь в грязной посуде, Стакан услышал чьи-то слова:

– Этих праздничных дат в году слишком много.

И тогда Стакан с трудом произнёс:

– Жаль, что нет «дня похмелья»…

Переживание Бутылки

Водочная Бутылка, попав на застолье, игриво демонстрировала себя, щеголяла своим прозрачным содержимым и была удивлена поведением Стаканов: когда они дотрагивались друг до друга, будучи пустыми, они красиво звенели. А вот когда они были наполненные алкоголем, чокаясь, они глухо гудели, словно были недовольны.

– Это, наверное, оттого, что я мало им налила! – решила Бутылка.

Тут вступила в разговор «Килька в томате»:

– Да не обращай ты внимания! Сейчас вслед за тобой появятся твои приятельницы-бутылки и так же будут обхаживать эти Стаканы. И они даже чокаться перестанут – будут падать и скатерть пачкать. А ты и твои приятельницы окажетесь в мусорном ведре.

– Я этого не хочу! – с испугом произнесла Бутылка.

– Да, судьба у тебя не завидная, – пожалела её Килька. – Вот если бы ты чуток горячительного при себе оставила, то ещё денёк просуществовала бы! А так как ты всё время демонстрировала себя, то тебя и опустошили до последней капли.

И тут Килька куда-то исчезла….

Для чего нужны дубовые стулья

Однажды Стол, стоявший в приёмной, очень удивился:

– Только недавно завезли новую мебель! Возле меня стояли стройные табуретки, они ещё говорили: «Скромность украшает помещение!», а в прихожей находились дубовые стулья и поговаривали: «Мы для удобства посетителей!». А сейчас я вижу, что всё поменялось местами!

И Стол спросил у бархатистой Скатерти, которая сверху всё видела.

– Скажите, почему мебель поменяли?

– Да всё просто, – ответила Скатерть. – Стулья, что вокруг тебя сейчас, крепкие, дубовые, на них можно спокойно и долго сидеть. А в прихожей теперь табуретки – без спинок, шаткие, на которых особо не засидишься. Потому и посетителей будет меньше!

– Значит и меня скоро могут поменять на новый? – с огорчением спросил Стол.

– Да ты и так хорош! – успокоила его Скатерть. – На тебе всегда можно и чайку попить, и кофеёк посмаковать. Желательно, чтоб весь день таким и был!

Шустрая невеста

Дятел был положительной солидной птицей и мечтал:

«Как сделаю себе дупло, женюсь! Будет у меня семья и ласка!»

Долбил он с утра до вечера – дупло делал. Много раз клюв его притуплялся, но Дятел подождёт, пока он вновь заострится, – и опять долбить. Порою от усталости чуть с дерева не сваливался, но строить не прекращал. И, наконец, обзавёлся жилплощадью – сделал красивое удобное дупло.

Тут Белочка пушистая появилась. Возле Дятла крутится, хвостиком чудесным его поглаживает – вроде как ненароком. И заворожила таки Дятла – да так, что он предложил ей вместе жить.

– Я согласна! – радостно воскликнула Белочка.

Она тут же юркнула в дупло и расположилась так, что Дятлу и места не осталось. Хотел он было на её спинке устроиться, да Белочка его шуганула. Сел тогда Дятел на краю дупла и загрустил: «Строил дом много дней, а потерял в один миг… Хотел всю жизнь провести в пушистой ласке…» А птицы – соседи Дятла судачили:

– Вот что значит не по себе выбирать невесту! Иди уж к нам, недотёпа!

Единственный галантный

На морском песчаном берегу грелись на солнце черепашки. И, насладившись теплом, решили окунуться в прохладные волны. Одна из них на пути к воде не заметила ямку и упала в неё спиной на песок. Лапками размахивает, качается из стороны в сторону, но встать не может.

Мимо идут сородичи, видят её и думают: «Наверно, она так брюшко греет!». Другие думают: «Сама встанет!», и тоже проходят мимо.

А солнце так и жжёт – аж поджариться можно! И тут подошёл незнакомый сородич-самец и молча поддел незадачливую Черепашку носом. Помог ей встать на лапки, песок с её спинки стряхнул, потом пошёл к морю, плюхнулся в волны и пропал. Черепашка даже спасибо ему не успела сказать.

На следующий день она долго искала на берегу своего спасителя, но так и не нашла. Некоторые черепахи даже уверяли, что это они её выручили, но Черепашка своего спасителя среди всех бы узнала.

И вдруг кто-то сказал:

– Вон там, вдалеке, мы слышали, такой же случай произошёл, как и с тобой. Может, это снова он – твой спаситель?

– Конечно, это он! – воскликнула Черепашка и, поймав рыбку, поплыла с ней в указанную сторону, чтобы найти и поблагодарить своего единственного галантного сородича.

Одиночество

Лежала в берлоге всеми забытая старая Медведица. Косточки у неё болят, в лес выйти уже не в силах. А вокруг тишина, только иногда доносится вой волчонка. Тут прибежал её загулявший Медвежонок, улёгся под бочок Медведицы, и ей полегчало. Медвежонок хотел было вздремнуть, но тут волчонок снова завыл.

– Пойду задам ему трёпку и прогоню, чтоб больше не тревожил. – рассердился Медвежонок.

– Не надо, – просит Медведица. – Ты ведь опять уйдёшь, я одна останусь. А когда я слышу чей-то голос, мне уже не так уж скучно.

И тут снова послышался грустный вой…

Взгляд стрелок на жизнь

– Иди быстрее! – подгоняла на часах Большая стрелка Маленькую. – Я уже столько прошла, не останавливаясь, а ты всё топчешься на месте.

– Ты свою минуту пролетаешь и ничего не замечаешь – всё блаженствуешь, витаешь, словно в облаках, – отвечала ей Маленькая стрелка. – А я за свой час такого насмотрюсь, что остановиться хочется!

Губительная важность

Все Сумки удивлялись привязанности Ручки к Чемодану. Она находилась то на одной его стороне, то на другой, а он с удовольствием заигрывал с ней.

– И что он в ней нашёл? – судачили Сумки.

И правда, Ручка была маленькая, неказистая, а Чемодан большой, толстый и весь обклеенный красочными наклейками, напоминащими, в каких дальних странах он побывал. Но они были неразлучны. До Чемодана порой доходили слухи: мол, зачем ему, богатому, полному красивых вещей, нужна тощая Ручка и, мол, лучше бы ему поменять её на ручку от какой-нибудь дорогой сумки.

Но Чемодан, вместо того, чтобы не обращать внимания на эти слова, вдруг сказал однажды:

– Действительно, зачем она мне нужна такая невзрачная…

Ручку эти слова очень огорчили, и она подумала: «Ну, раз я ему не мила, то и находиться здесь мне незачем», – и оторвалась.

То, что Ручки нет, Чемодан заметил, когда собирался в командировку. Спохватился, да было поздно. Без Ручки он годился разве что для ненужного барахла. И вскоре Чемодан лежал уж на антресолях, и в нём хранились только старые вещи.

– Это хорошо, что его ещё не выбросили… – судачили Сумки.

class='book'>Мнительный Волк в стае был заводила: то историю занятную расскажет, то на охоту с прибаутками всех поведёт. Как-то раз собрались волчата послушать его очередную байку, а Волк не заметил, что там, куда он хотел сесть, лежит ёжик, плюхнулся на него и от боли аж подскочил. Успокоившись, зад лапой почесал, на сородичей подозрительно посмотрел, а те сочувственно на него глядят, не смеются.

«Что-то тут не то, – подумал Волк. – Может, кто-то в стае недолюбливает меня?»

И с этого дня он перестал шутить, ничего интересного больше не рассказывал, на всех волчат изучающе поглядывал и думал: «Кто же мне ежа под хвост подложил?».

А в стае поговаривали, что Волк зазнался.

Забывчивость

На сцене висел Портрет Героя войны, и в честь его памяти давали концерт.

Зрители хлопали выступающему Артисту, кричали «Браво!» и веселились, совсем забыв о Герое. А Портрет смотрел в зал, и в его глазах, казалось, было недоумение.

«Может, я что-то недопонимаю? – думал он. – Наверное, все что-то перепутали и забыли, зачем пришли?».

Вечность

Валун стоял в горном ущелье и всем булыжникам часто повторял:

– Я буду вечен и с этого места не сдвинусь никогда!

Булыжники вокруг верили и не возражали.

Но однажды на вершине горы подтаял снег, и маленький Ручеёк натолкнулся на Валун:

– Простите! Вы можете подвинуться? – попросил он. Валун ничего не ответил Ручейку, даже не обратил на него никакого внимания – подумаешь, какой-то пустячный Ручеёк его беспокоит.

А тот продолжал упрашивать:

– Подвиньтесь, вам же будет лучше, если я не стану вас тревожить!

– Обойдёшь вокруг меня! – соизволил, наконец-то, прогудеть в ответ Валун.

– Хорошо-о! – согласился Ручеёк и стал подмывать почву сбоку.

Скоро Валун, сам того не ожидая, скатился в сторону. Его сто лет никто не смог сдвинуть с места, а тут с ним сладил обычный Ручеёк. И булыжники рассудили:

– Как же легко можно разрушить вечность…

Старая Скамейка

Старая Скамейка была вся измалёвана рисунками и надписями и от этого очень переживала. Но, услышав разговор двух голубей, успокоилась.

– Это же удивительное искусство! – ворковали голуби. – Вот недавно мы видели, как нашли маленькую щепочку с какими-то иероглифами и с почестями отправили на выставку, а здесь целая доска с надписями, – вообще шедевр!

С этого дня Скамейка загордилась и решила, что в будущем её тоже ждёт слава. Если кто-то уходил, не сделав на ней надписей или рисунков, она недовольно покачивалась. А однажды, вообще, от возмущения громко заскрипела и рухнула на землю. И долго лежала, пока её не убрали.

А голуби недоумевали:

– Какую замечательную живопись проглядели. Наверное, кроме нас здесь не было никого, кто бы разбирался в искусстве…

Щедрый подарок

Молодой Барашек очень гордился тем, что его род был самым влиятельным во всей отаре.

– Вы овцы-ы! – блеял он. – Посмотрите на Пастуха: на нём шуба, пожалованная ему моим родителем. И это за его хорошее отношение к нам.

Но отара почему-то шарахалась от Пастуха.


Лесть

Откуда появилась эта маленькая Коробочка, никто не ведал. Она лежала в ящике с Бижутерией, и её небрежно швыряли из стороны в сторону, так как была она пуста и никакой ценности не представляла. Обитателям ящика она тоже была не интересна, хотя на вид была хороша. Но однажды Коробочку приоткрыли и положили в неё сверкающую разноцветными камешками Брошь удивительной красоты. И тогда вся Бижутерия почтительно перед ней расступилась и поинтересовалась:

– И откуда появилась такая прекрасная Коробочка?

А та, услышав это, вздохнула:

– Неужели интерес ко мне появился только из-за моего богатства?..

Настроение

Однажды Трюмо въехало в новую квартиру, где кроме стен ничего ещё не было. Это плохо повлияло на настроение Трюмо: ведь в его зеркале отражалась лишь тусклая пустота, а оно так привыкло заполнять себя чем-то красивым. Поэтому сейчас у Трюмо было только одно желание – отвернуться и не видеть этой пустоты. Но вот в доме появилась мебель: стол, стулья, диван… Всё это отразилось в зеркале, оно заискрилось, повеселело, и Трюмо стало не узнать.

Вот как может подействовать новая обстановка!

Веточка Сирени

Цветущая Сирень заглянула в окно дома, и одна её Веточка, позавидовав, сказала:

– Там, в помещении, тепло, а здесь во дворе дождь и ветер, я вся дрожу от холода.

И вскоре Веточка оказалась в доме – на подоконнике в хрустальной вазе. Стояла она там и всем своим видом показывала Сирени во дворе, какая она счастливая и как рада теплу и уюту.

Но прошло какое-то время, и Веточка заметила, что сама она стала сохнуть, а её цветы – опадать. И только тогда поняла, что в хрустальной вазочке и в тёплом помещении хорошо, но без своего родного дерева она жить не сможет. И сникла…

Солидный Гардероб

В квартире появился новый Гардероб и сразу стал вольно себя вести: играл, хлопая, с дверьми, поглядывал на Вешалку в коридоре, где, тесно прижавшись друг к другу, висела одежда.

Первым в Гардероб заглянул пиджак и, увидев, что он пустой, в нём и остался. За ним последовали пальто, куртка и головные уборы. И тогда Гардероб хлопать дверьми перестал, плотно закрылся и, казалось, раздулся от собственной значимости. А Вешалка тихо произнесла:

– Сразу видно: Гардероб заполнил свою пустоту!

Недальновидность

В оранжерее росли неотразимые алые Розы. Но на одном из кустиков до сих пор почему-то не было цветов – лишь почки набухли на веточках. На этот Кустик никто не обращал внимания, и только Шмель иногда кружил над ним – будто видел что-то, что другие не замечали.

И вот однажды на веточке Кустика вырос листик. Он был необыкновенной красоты: большой, обрамлённый по краям ажурной бахромой, а в середине словно жёлтое солнышко сверкало.

– Это не твой листик! – зашумели возмущённые Цветы. – Ты не мог создать такое!

А Шмель летал возле Кустика и жужжал:

– Неправда, я сам видел, как листик на нём появился, – но его никто не слышал из-за шума.

Кустику было очень обидно и грустно, что ему не верят. От такой несправедливости он сломался и упал на землю. Только после этого Розы успокоились, а Шмель пуще прежнего зажужжал:

– Я знаю, что Кустик хотел создать что-то удивительное, при виде чего у всех было бы хорошее настроение. У него уже и бутончик почти созрел.

Но тут появилась Тяпка, выкопала Кустик и обнаружила необычный листик. Он оказался золотой, и позже его показали на выставке цветов, подписав: «Произведение искусства неизвестного растения».

А Шмель и по сей день не может понять: «Почему Кустику не дали проявить свой талант?».

Врачеватели

Однажды по лесу разнёсся странный слух: Дятла-врача сняли с должности за то, что, кроме деревьев, он помогал лечиться птицам и зверюшкам, и что теперь вместо Дятла будут другие врачи. Все удивлялись: на Дятла никто никогда не жаловался, ни одно деревце при нём от болезни не упало.

И вот однажды заболел Тополь.

– Ты громко скрипел, вызывая меня, – что случилось? – спросила, прилетевшая на вызов Ворона-врач.

– У меня внутри колет, – пожаловался Тополь.

– Сейчас Белку позову. Она специалист по этому делу, – каркнула Ворона.

И вот, примчалась шустрая Белка, по стволу коготочками пробежалась, по веточкам попрыгала и сказала:

– Тебе, Тополь, свежего воздуха здесь не хватает. Но из-за твоего возраста нельзя пересадить тебя на другое место. Позову Мышку – устроим консилиум.

Мышка оказалась шустрее, чем Белка, уже всё знала и сразу, как появилась, пропищала:

– Я Тополь уже обследовала и убедилась: как появится воздух, он точно пойдёт на поправку.

Ворона, Белка и Мышь удалились. А болезнь-то была совсем другая: под корой Тополя завёлся Червячок и грыз его изнутри. Был бы Дятел рядом, давно бы с ним справился. А новые врачи всем заболевшим только одно твердили: «Вам нужен воздух!».

Вскоре Червячок распространился по всему лесу, и одно за другим стали валиться заболевшие деревья.

Не судьба

Конверт был белоснежный, с идеально прямыми углами, из хорошей бумаги и с затейливой надписью адресата. Круглая почтовая Печать, увидав его, шлёпнулась на Конверт прямо посередине и промолвила:

– Разрешите с вами поближе познакомиться. Вы мне понравились, и я хочу быть с вами рядом!

– Извините, но меня уже ждут, – ответил Конверт.

Печать же так была увлечена, что даже не слышала, что он сказал, и продолжала:

– Вы меня так очаровали! Давайте останемся здесь, я стану оберегать вас от посылок и бандеролей. Их тут много – если прижмутся, всего помнут!

Но Конверт спешил по назначению. По прибытии изящные Ножницы прошлись по Печати, влезли в Конверт и раздражённо воскликнули:

– Опять про долги… Лучше бы ты не приходил! – и отбросили Конверт с порванной и молчаливой теперь Печатью.

– Эх, надо было мне остаться там с Печатью да затеряться среди посылок и бандеролей, – вздохнул Конверт. – И все были бы довольны и счастливы.

Найденное счастье

Стул дружил с Софой. Но когда ему удавалось возле неё оказаться, то он всегда ей завидовал.

Софа спокойно стояла, покрытая тёплым ворсистым Пледом, который говорил:

– Я оберегаю её от разных потрясений, с которыми нам порой приходится сталкиваться.

– Да, да, – подтверждала Софа. – Бывает, сядут на меня так, что пружины загудят, а Плед рядом – защищает, и я чувствую каждую его ворсинку. А ещё он украшает меня, отчего я красивее всей мебели вокруг…

– А я всегда один, – грустно скрипел Стул. – Если бы рядом с вами иногда не бывал, давно бы засох. Вы же всегда счастливые: общаетесь днём и ночью – и все невзгоды вам нипочём! – и он опять заскрипел – видно, от безысходности.

Как-то Софа, желая привлечь внимание Стула, что опять стоял в отдалении, пошуршала немного пружиной, но тот даже не повернулся. Тогда Плед краешком приподнялся и увидел: на Стуле, нежно распластавшись, лежит маленькая красивая пухленькая подушечка. Обрадовался Плед и воскликнул:

– Теперь Стул не одинок, а с Подушечкой! И, видно, счастлив – ни разу не скрипнул, боится спугнуть!

Стеснительный Карасик

Карасик жил в озере и думал только о том, чтобы поесть да поспать. Но как-то мимо проплыла Карасиха, сверкая серебристой чешуёй, и он в неё влюбился. Она тоже его заприметила. Да вот беда: Карасик был очень стеснительный и никак не решался завести с Карасихой шуры-муры. А та стала вокруг него крутиться – как бы подбадривать. Карасик совсем растерялся, и тогда Карасиха сама к нему подплыла и спросила:

– Я на том берегу озера никогда не была. Может, проводите меня туда, покажете, что там есть?

Карасик и сам далеко не заплывал и, вместо того, чтобы сказать: «Хорошо, я покажу вам тот берег, мне и самому интересно!», по-прежнему стесняясь, проговорил:

– Тут неподалёку Сом живёт, вот он всё знает и может вам показать.

А Сом, услышав своё имя, враз появился:

– Вы меня звали? – спросил он.

– Да вот, хочу, чтоб ты Карасихе противоположный берег показал!

– Ну, такой хорошенькой рыбке я готов всё что угодно продемонстрировать! – заверил Сом и поплыл рядом с Карасихой.

Та плывёт, но всё оглядывается на Карасика, как бы пытаясь сказать: «Что же ты такой бестолковый!». А он смотрит им вслед и Сому в душе завидует: «Везёт же некоторым!».

С тех пор Карасик больше никогда не видел Карасиху и до самой старости вздыхал, вспоминая её.

Мелочь и Купюры

Бумажные деньги поменяли на новые купюры, и цена их выросла.

– А почему нас оставили в старой цене? – поинтересовалась Мелочь.

– Деньги любят тишину, – отвечали Купюры. – А вы, железяки, звякаете во всеуслышание. Так что сидите и не шумите.

– Да от нас в тесном кошельке и так тишина, – возмутилась Мелочь. – Вы же отделились перегородкой от нас и не хотите общаться.

– Это оттого, что у нас с вами разное понятие о жизни, – гордо хрустнули новой бумагой Купюры. – Вы – Мелочь, вас тратят на еду, а нас – на яхты!

Новые деньги прижались друг к другу и тихо прошуршали:

– Молчание – золото!

Мелочь было позвякала, но Кошелёк захлопнулся.

Старец

Многие замечали на улице Старца – шёл он в непогоду то без шапки, то без шарфа, а иногда в пальто нараспашку. И тогда можно было увидеть пиджак, на лацкане которого висела медаль «За трудовую доблесть». И люди говорили:

– Видно, работа сделала его таким выносливым к непогоде…

А Старец был просто одинок и нуждался в помощи, но об этом никто не догадывался.

Клубничка

Увидел как-то Шмель белый цветочек, заинтересовался и стал к нему каждый день прилетать, наблюдать.

Через некоторое время на цветочке появилась красная Ягодка, и Шмель, сев на неё, восхищённо воскликнул:

– Какая красивая!

Ягодка же возмутилась:

– Я достанусь тому, кто мне больше понравится! – и прогнала Шмеля. Тот прожужжал недовольно и улетел.

После него у Ягодки побывали Кузнечик, Жук, другие насекомые, но всех она прогнала. А сама выросла большой, алой и всё повторяла:

– В кого влюблюсь, тот и будет со мной!

И вот он пришёл, это был Рот. Увидев Ягодку, он радостно воскликнул:

– Давно не пробовал сочную клубничку!

Хотел было сорвать её да увидел, что она уже вся сухая.

– Перезрела, – сказал Рот.

И Ягодка осталась на стебельке – так никем и не попробованная!

Ветер и Рама

Ветер, появляясь, всё время заглядывал в окно и гудел, обращаясь к Раме:

– Откройся! Пусти меня! Хочу с тобой познакомиться!

И Рама к этому так привыкла, что Ветер стал для неё как родной. Со временем у неё появилось желание познакомиться с ним поближе – ведь вдвоём интересней станет жить – и она приоткрылась чуть-чуть.

Этого оказалось достаточно, чтобы Ветер смог распахнуть всю Раму. Он ворвался в помещение и прижал её к стене, желая крепкой близости. Рама, звеня стеклом, сопротивлялась:

– Проказник! Отпусти меня! Так нельзя на первой встрече!

А Ветер, видимо, недовольный тем, что не может её разбить, осерчал: смахнул со стола салфетки, вазу, цветы, разбросал всё по полу и на минутку затих, чтобы отдышаться. Рама в этот момент с трудом закрылась и избавилась от Ветра. А, вздохнув, сказала:

– Не-ет, он мне не пара. Если сейчас я отказала ему в близости, и он такой беспорядок устроил, что же будет, если он будет со мной рядом всегда?!

Неразлучные

У Георгина была единственная любовь – Роза. Желая привлечь её внимание, он старался оставаться стройным и всячески демонстрировал свою красоту. Особенно он гордился своим ярким большим цветком, похожим на вишнёвую шляпу. Многие цветы раскрывались перед ним, показывая своё разноцветие. Но Георгин мечтал только о Розе. Она, заметив это, потянулась к нему алым с бархатистыми лепестками душистым цветком на изящном стебле. Со стороны это смотрелось очень мило. И все рядом растущие цветы, увидев это, перестали приставать к Георгину, поняв, что он однолюб.

Но с наступлением прохладной осени все заметили: у Розы стали опадать лепестки, и скоро стебель её стоял уже с голой корзиночкой вместо цветка. Георгин был более вынослив, и когда ветер или дождь начинал трепать Розу, он прикрывал её своим кустиком.

– Да обрати ты на нас внимание! – говорили ему стойкие к холоду цветы. – С нами тебе будет веселее!

Но Георгин по-прежнему глядел только на Розу. И даже перестал следить за собой: раньше было с утра росинки с себя стряхнёт, листочки поправит, а теперь прекратил.

– А зачем? – говорил он. – Я ей и такой нравлюсь!

И вскоре они оба засохли, хотя Георгин мог ещё долго жить. Они стояли рядышком: он опустил свои обвисшие лепестки на корзиночку Розы, а она цепко, но нежно обнимала его шипами. А соседние цветы умиленно завидовали.

Равенство

Половую Тряпку жизнь полностью устраивала. Лежит себе у двери, если обувь её запачкает, то сполоснётся и снова расстелится на полу. И так она спокойно жила, пока однажды не увидела Полотенце. Оно, порой раскачиваясь, висело на вешалке, было белоснежное и пахло свежестью. Его часто навещали руки, поглаживали, и оно всегда выглядело хорошо. Тряпка со злобой поглядывала на Полотенце и ворчала:

– Вот такая должна быть жизнь у меня: на вешалке качаться, чтоб свежим ветерком обдувало и чтоб руки обхаживали!

Но прошло время и те же руки неожиданно положили Полотенце в бак с грязным бельём. Туда же, где бывала и Тряпка. И она обрадовалась:

– Вот это справедливо! Надо всем жить одинаково!

Тренер

Блоха всем хвасталась:

– Знаете, почему Медведь сильный такой? Оттого, что я его тренирую! Почешу ему грудь – он лапами её потрёт, переберусь ему на бок, потом на другой – и там он почешется. Заставляю его лапами дотянуться, куда скажу: до спины, до живота. Он, правда, от такой тренировки начинает рыкать и ворчать, шерсть теребить – может, меня ищет, чтобы поблагодарить за усердную работу? Жаль, что я для него невидимая…

Старый огнетушитель

Огнетушитель на своём веку дружил со многими машинами. И вот познакомился с очередной: совсем новенькой, сверкающей лаком. Да и сам огнетушитель был ещё стройным и красивым, несмотря на солидный возраст. Но на это никто не обращал внимания и все говорили:

– Как он хорошо сохранился!

Когда огнетушитель расположился внутри салона новой Машины и прижался к ней, то от этого, а может, от чего другого, пробежала искра. Очевидно, Машине Огнетушитель понравился. Но этот огонёк промчался до самого мотора, и тот вспыхнул. Огнетушитель бросился его утихомирить (любить-то можно и без огня!) и хотел было фыркнуть и затушить пожар, но не смог – с возрастом у него внутри всё высохло, одна приятная внешность осталась.

Пламя бушевало пуще прежнего. Скоро на месте пожара осталась только груда металла. А Лимузины, стоявшие рядом, гудели:

– Никогда не видели, чтобы Машина сожгла Огнетушитель и себя вместе с ним! Видно, он оказался стар и потерпел фиаско!

Вовремя показаться

Однажды в амбаре предметы садового инвентаря завели разговор.

– Я весь день трудилась и меня нахваливали: «Какая ты молодец! Большой урожай выкопала!» – сказала, сверкая железом, Лопата. – Потом меня почистили, помыли и отдыхать сюда принесли. Теперь я самая заметная из всего инвентаря!

– Это не твоя заслуга, что урожай хороший собрали, а Тяпки, – возмутились Грабли. – Ты только весной и осенью на несколько дней появляешься, а она всё лето по грядкам бегает, сорняк уничтожает, чтоб картошка уродилась.

– Ну, так надо уметь вовремя показаться! – самодовольно произнесла Лопата.

Тяпка же скромно стояла в уголочке и молчала.

Успокаивающие очки

Плохо видящие Глаза были недовольны судьбой, слезились и рассуждали:

– Когда солнечно, и всё вокруг сверкает ярким светом, нас прикрывают тёмными очками, и оттого мы всё видим в серых тонах. А когда непогода, дождь хлещет, ветер дует, тучи чёрные нависают, мы без очков – потому что и так всё серое вокруг.

Глаза не догадывались, что тёмные очки жалели их: не показывали им яркую жизнь, чтобы они совсем не ослепли.

Разочарование

Лягушка со своим женихом по имени Кваква сидела под тенью лопуха и услышала, как Куры восторгаются своим Петухом:

– Какой! Какой! Какой он у нас горячий – со всеми и побегает, и на песочке полежит!..

Пригляделась Лягушка, и правда: Петух Курочек догоняет, за хохолок нежно придерживает и на песочек прикладывает, а они разгорячённые на весь двор кудахчут:

– Как хорошо-о!

– А я вот никогда такой горячности не испытывала, – вздохнула Лягушка. – Мой Кваква холоден, как ледышка, – и громко добавила: – Пойду к Петуху, попробую неведомую доселе теплоту!

– Не пущу! – встрепенулся Кваква. – Нашла из-за чего переживать: мы все с рождения холодные.

Но не послушалась Лягушка и выпрыгнула из-под лопуха. Петух её заметил и клюнул.

– Вот и теплота начинается! – радостно воскликнула Лягушка.

А Петух стал поклёвывать её всё чаще и сильнее да ещё и Кур на подмогу позвал. Насилу сбежала Лягушка, спряталась под лопухом, всё у неё болит, жаром горит. Позвала она Квакву. Прижался тот к ней холодным своим тельцем, стало Лягушке легче, и она сказала:

– Может, кому-то и нужна горячность, а для меня и холодный Кваква хорош!


Мечта

Одуванчик рос одиноко: на кочке, на голой земле, где и травинки-то не найти. Одна у него радость была – когда появлялись тёплые солнечные лучики. А вдалеке виднелась яркая цветущая полянка. И вот, когда на Одуванчике появилась шапочка из семян, готовых разлететься, он им пожелал:

– Живите на зелёной полянке, что на опушке леса, там с утра в росе купаться станете, а в непогоду под кустиком сможете спрятаться.

Очень уж ему хотелось устроить счастливую жизнь своим пушистым зонтикам. Самому не удалось, так может, близким посчастливится.

Размечтался Одуванчик и не заметил, что все его семена приземлились возле него. Загоревал Одуванчик от того, что на кочке, где он жил, таких, как он, станет ещё больше.

Но тут появился Ветерок и прогудел:

– Зато-о не будешь одино-ок!

Искусство

Залетела как-то Муха на художественную выставку и увидела толпившихся зрителей, молча рассматривающих что-то на стене. Это оказалась картина знаменитого художника: на ней были нарисованы два кольца, а сама картина называлась «Любовь». Муха возмутилась – она часто бывала на выставках и считала, что в искусстве кое-что понимает, – и сердито прожужжала:

– Без-з чувств намалёвано-о! Это просто два обруча от кадушки! Вот недавно я видела на заборе творчество неизвестных художников: «Люся + Вася = Любовь». Вот это от души! Меня так тронуло, что я даже свой автограф там оставила!

Колея

Дорожная Колея была страшна своей непредсказуемостью: с многочисленными рытвинами, ухабинами, с грязью по краям и с неожиданно крутыми поворотами. Но, несмотря на это, она всегда выводила на чистую ровную дорогу.

Но как-то одна Повозка возмутилась:

– Хватит нам трястись по этой ухабистой Колее, надо найти получше. Идите за мной, – и резко свернула в сторону.

Некоторые Телеги повернули следом, надеясь на более лёгкий путь, но Повозка заблудилась. Начала метаться из стороны в сторону: не знает, куда дальше идти, а на Колею возвращаться не хочет – упрямится. Телеги, что за ней потянулись, вернулись на старый проверенный путь.

– Лучше идти по трудному, но наезженному пути, чем искать в грязи что-то новое! – поскрипывали они колёсами.

А Повозка стояла и мечтала: «Может, найдётся кто-нибудь, кто сдвинет меня с места и поддержит в моих начинаниях?».

Слава и забытье

За подвиги в Отечественной войне Солдат был награждён орденом Славы. Тот висел на гимнастёрке и гордо сверкал: ведь солдат получил его заслуженно – прошёл с боями огонь, воду и медные трубы. Встретили Солдата дома как победителя, несли на руках, с ликованием высоко подкидывали вместе с Орденом на груди.

А потом началась у Солдата гражданская жизнь: нужно было восстанавливать разрушенную страну. Он не снимал гимнастёрку – не было другой одежды и по-прежнему носил на ней Орден. А тот был счастлив, что не забыт.

Работая на стройках, приходил Солдат домой поздно и сразу валился от усталости на кровать. Вскоре за усердную работу ему вручили ещё одну награду – медаль «За трудовую доблесть». Он и её повесил рядом с Орденом на гимнастёрку. Обе награды были довольны соседством и тихонько позвякивали.

Со временем Солдат купил костюм, прикрепил к пиджаку свои награды, но они сразу поблёкли, словно не хотели расставаться с гимнастёркой. Пиджак он так и не одел ни разу. Его друзья-однополчане тоже не могли привыкнуть к гражданской одежде – у всех молодость прошла в войне. Но их становилось всё меньше и меньше, и встречались они всё реже и реже. Может, оттого, что гимнастёрки поизносились?..

И однажды награды Солдата очень удивились, оказавшись в коробочке с бижутерией…

Тёрка и Молоток

Тёрка жила на даче и ежедневно лихо расправлялась с овощами и фруктами.

– К ней только попади! – беспокоилось Яблоко. – Оставит от тебя только прутик!

Однажды Тёрке попался орех, и она ничего не смогла с ним сделать – слишком твёрдый оказался. Со злостью отшвырнув его, она проворчала:

– Всех можно одолеть! Если не я, то Молоток поможет!

И, правда, нагрянул Молоток, ударил по ореху и расколол его, а ядрышко отскочило и упало на землю.

Прошло какое-то время и на том месте, где оно упало, появился большой куст со множеством орешков, которые то и дело шуршали:

– Всё возрождается!

А рядом на дереве висели яблоки и постукивали друг о друга, словно смеялись над Тёркой:

– Нас не уничтожишь!

И она поняла, что даже с Молотком не в силах со всеми расправиться…

Недоброе отношение

Мебельный Гарнитур и Табуретка, находившиеся в одном доме, жили совсем по-разному. Гарнитур поддерживали в прекрасном состоянии: он сверкал зеркальной полировкой, был без единой царапины и без пятен. А за Табуреткой никто не ухаживал: была она облезлая, с облупившейся краской, но вместе с тем крепкая и хорошо держалась на всех четырёх ножках. За время своего существования Табуретка пережила не один гарнитур, и тот, что был теперь, ей завидовал.

Ещё Табуретка всегда появлялась там, где в ней нуждались: то в прихожей на неё клали ворох вещей, то в комнате на неё взбирались Ботинки, а затем под потолком зажигалась новая лампочка. И на балконе без неё тоже не могли обойтись – она помогала развесить на верёвке бельё. Но каждый раз, закончив дело, Табуретка куда-то исчезала. А Гарнитур удивлялся:

– Ну, если Табуретка такая нужная, поставили бы её на самое видное место!

Но Стул и Пуфик возражали:

– Она цветом нам не подходит! А если на нас наступит Ботинок, мы развалимся! Так что пусть Табуретка живёт в чулане, когда надо – позовём!

Двойное назначение

На румяной Щеке однажды появилась небольшая Родинка. И все, кто её видел, восхищались:

– Какая она удивительно красивая, бархатистая!

Щека гордилась новым приобретением и старалась непременно его всем продемонстрировать.

Но прошло какое-то время, и Щека заметила, что Родинка подросла и стала ей мешать, да и румянец куда-то подевался.

Приятельница Кисточка попыталась было возвратить Щеке румянец пудрой, но тут Родинка с издёвкой сказала:

– Напрасно стараетесь, я – двойного назначения! Вначале появилась для красоты, а затем для страдания!

Тогда Щека поняла, как можно порою ошибиться в друзьях, и решила Родинку удалить.

Тулуп

Старый Тулуп на медвежьем меху в конце лета вышел погреться на солнышке. А Мухи вокруг него летают и друг другу новость передают:

– Надо ж-же! Надо ж-же! К нашему Тулупу, пока он в шкафу отдыхал, прилетела Моль и сказала, что хочет с ним поближе познакомиться. Он обрадовался – она молодая, шустрая – и сблизился с ней. А Моль проела ему воротник до дыр и улетела…

Греясь на солнышке, старый Тулуп молчал и думал: «Как же я оплошал, увлёкшись молоденькой Молью!».

Приятный запах

В ящике для предметов домашнего обихода встретились как-то Хозяйственное Мыло и Туалетное.

– Как ты приятно пахнешь свежей малиной! – восхищённо сказало Хозяйственное Мыло. – Не то что я: понюхаешь – одно отвращение, и чихать хочется. Ты, наверное, из-за бугра приехало?

– Да не-ет, меня здесь, на городской фабрике произвели ещё в прошлом году, – ответило Туалетное Мыло и зашелестело своей красочной душистой обёрткой.

– И меня произвели тогда же! – радостно воскликнуло Хозяйственное Мыло. – Значит мы с тобой из одного котла, и варились в нём в одно и то же время, а значит, должны быть родными. Разница лишь в том, что тебе дали красивую обёртку, а меня отправили на тяжёлые работы: стирать бельё и мыть полы.

– Неет, между нами большая разница, – возразило Туалетное Мыло. – Я прошло множество специальных процедур и стало мылом высшего сорта! Моё место – на полочке возле зеркала, чтоб все меня видели и мылись, наслаждаясь нежным ароматом. А твоё место тут, в ящике, чтоб от тебя не чихали.

Вздохнуло Хозяйственное Мыло. Не думало оно, что все, хотя и из одного котла, а такие разные, и кому-то повезло, а кому-то нет. Но Хозяйственное Мыло не жаловалось и хотело только одного – чтобы у любого мыла был приятный запах. А конец-то у всех один будет: всех измылят…

Груша и Червяк

Червяк гордился своей славой «завоевателя фруктов». Однажды, после знакомства с двумя грушами, валявшимися после него на земле, он пополз по ветке к третьей.

– Какая красавица, уже созрела! – приговаривал Червяк, приближаясь к ней. – Даже порозовела, увидев меня: значит, готова пригласить к себе в гости!

И вот Червяк взобрался на Грушу и нежно пополз по ней, размышляя:

«Она молчит, значит, моя ласка нравится ей», – он стал проникать внутрь и скоро добрался до её сердцевины.

– Ах! – воскликнула Груша. – Как я ошиблась в знакомстве…

Недоговорив, она тоже упала на землю, как и предыдущие, изъеденные изнутри, фрукты.

А Червяк выполз наружу и сразу посмотрел на макушку дерева, где висела другая, медового цвета груша.

– До этой придётся долго взбираться! – произнёс он и снова отправился в путь.

Говорят, от Червяка не избавиться: химикаты его не берут, да и фрукты губят. Самим надо смотреть в оба!

Забота

Салфетка и Очки, звавшие себя Очкариком, как только познакомились, стали уделять друг другу много внимания: Салфетка всегда ждала его в Очешнике, а Очкарик, благодаря её заботе, был всегда чист и аккуратен, несмотря на погоду и условия. Со временем Очкарик стал всё чаще и чаще просить:

– Протри мне стёкла, я плохо вижу.

Салфетка знала, что они были чистыми, но не отказывала. Ей были известны все недостатки Очкарика, которые с возрастом проявлялись всё сильнее. Но это не влияло на их дружбу, Салфетка по-прежнему была верна Очкам.

Однажды недовольный Очкарик сказал:

– Почему я тебя стал реже видеть? Ты меня разлюбила? На других заглядываешься, поэтому и времени нет меня протереть…

– Да я всё время тут, в Очешнике, – ответила Салфетка. – И всегда наготове!

Тут Очешник щёлкнул крышкой и сказал:

– Протирай Очкарика не протирай, ему теперь твоя помощь не нужна. Она была необходима, когда он видел. Да вот – ослеп…

С этого дня Салфетка и Очкарик не выходили из Очешника. Они вместе переживали случившееся…

Встряхнулся

– Э-хе-хе! – грустно вздохнул как-то Мотылёк. – Надоела мне однообразная суета. Видимся со своей Мотылихой каждый день – и всё одно и то же. Вот бы мне встряхнуться.

– Так ведь это можно сделать хоть сейчас, было бы желание! – сказал Жук. Он, как и Мотылёк, тоже жил в старом пне, но из-за своей пронырливости знал всё вокруг.

– Вон там, неподалёку, – продолжил Жук, – возле тропинки поставили столб с фонарём. Каждую ночь он горит, и ночные бабочки вокруг него пляшут, всех к себе зазывают. Иди да встряхнись.

Обрадовался Мотылёк такому совету, дождался ночи, тихонько выбрался из дома и полетел к фонарю. Бабочки его дружно встретили, крылышки распустили, каждая себя нахваливает. Все разные – большие и маленькие, разукрашены на любой вкус. Мотылёк кружится с ними, веселится и выбирает, с какой бабочкой ночь скоротать.

Он так заигрался, что не заметил, как приблизился к фонарю и крылышки опалил. Сильно испугался Мотылёк и поспешил домой. С трудом долетел, лёг на пенёк, обожжённые крылышки распластал, еле отдышался.

Тут Жук явился и спрашивает:

– Ну как, встряхнулся?

– Я, кажется, переоценил свои возможности, – вздохнул Мотылёк. – Крылышки сгубил, такой я теперь и Мотылихе не нужен.

А та услышала и говорит:

– Летать не сможешь – так хоть в хозяйстве пригодишься…

Промелькнувшая любовь

Летел как-то Ветер со своей сестричкой Тучкой, и поливали они дождиком землю. По пути Ветер увидел Розу: она хорошо была видна издалека, выделяясь среди остальных цветов большими красными лепестками. И он попросил Тучку:

– Прекрати свой дождик, я хочу посмотреть на этот диковинный цветочек.

Остановившись возле Розы, он вмиг влюбился в её мягкие бархатистые лепестки. Нежно обдувая их, Ветер заглянул под каждый, наслаждаясь сладким ароматом:

– Как вы прекрасны! – тихо гудел он.

Роза тоже была довольна таким знакомством и ни разу его не уколола, как это бывало со многими, когда кто-то желал её потрогать или сорвать. Она только тихонько прошелестела:

– Не волнуйтесь, когда мне что-то нравится, я не уколю.

Через некоторое время Тучка заметила, что один листик на Розе стал сохнуть, и сказала Ветру:

– Братец, Розу надо напоить!

– Не надо! – загудел Ветер. – Она сыта моей любовью!

– Ей это необходимо, а не то она завянет! – настаивала Тучка.

Позднее уже и колючки у Розы стали жёстче – видно от жажды. Но Ветер, увлёкшись, ничего не хотел видеть. Да и сама Роза тоже не замечала, что с ней происходит. Она только слушала его приятное, ласкающее гудение, пока не увидела, что стала терять лепестки. Ветер тоже заметил это и перестал дуть, но лепестки продолжали осыпаться.

Тогда Тучка взволнованно воскликнула:

– Чтобы любовь была вечной, её надо подпитывать! – и стала поливать Розу дождём.

Да было поздно: Роза уже склонилась к земле. Ветер хотел было её поднять, да только укололся шипами. А Роза упала, протянув оставшийся листочек к дождю… не к Ветру…

Люстра

Импортную Люстру привезли в магазин электротоваров, где уже было много всяких ламп и лампочек.

Люстра сразу заняла место на потолке и промолвила:

– Я хочу вам всем сделать жизнь ярче. А то, вижу, она у вас здесь больно тусклая. Вот поднимусь ещё выше и устрою светлые дни.

– Замечательно! – воскликнула какая-то из лампочек. – Ты как поднимешься, постарайся и про нас не забыть.

Вскоре Люстра исчезла. Позже её обнаружили под потолком шикарного ресторана, где она прожигала жизнь неисчислимому количеству лампочек.

– Я уже достаточно высоко забралась! – гордо заявила она. – Но я ещё выше поднимусь, чтоб гореть, как солнце! Только вот подняться бы мне на высокую башню. Я бы тогда днём красовалась, а ночью светила!

– А как же остальные лампочки, те, что остались в магазине? – кто-то спросил её снизу.

– Какие лампочки? – удивлённо переспросила Люстра и самодовольно зазвенела хрустальными серёжками.

Закон

Мыши уважали Крысу и говорили о ней:

– Она мудрая, прогрызла том законов от корки до корки!

И о чём Крысу ни просили – та задумывалась, а потом всегда говорила:

– Случай у вас тяжёлый, на весах правосудия Закон перевешивает!

Тогда приходилось весы выравнивать: класть на чашу то, что требовала Крыса. И удивительно: Закон переставал перевешивать…

Правильная договорённость

Обычно Собака весь день лаяла, а вечером шла спать до самого утра.

И как-то Сверчок, любитель попеть по ночам, а днём вздремнуть, сказал Собаке:

– Почему ты лаешь без причины, даже когда нет никого? Ты мне отдохнуть днём не даёшь.

– А я породы такой, мне лаять надо! – огрызнулась Собака.

Тогда Сверчок решил проучить Собаку, чтобы не гавкала без нужды. Когда она днём легла на подстилку отдохнуть и задремала, он застрекотал ей прямо в ухо. Собака его лапой отгоняет, а Сверчок только с одного уха на другое перескакивает. Всю ночь Собака промаялась, не выспалась, поняла, что неправильно себя вела, и сказала Сверчку:

– Давай договоримся, что мы не будем мешать друг другу спать.

Стратег

Решил Волк стать хозяином леса. Но там с давних времён жили зайцы, поэтому решил он их слопать сначала. Узнали зайцы о намерении Волка и пожаловались Орлу.

– Держитесь все возле меня, и я вас уберегу от Волка, – сказал он.

Собрались все зайцы под охрану Орла, стали жить припеваючи: никто их не трогает. Но только вскоре заметили: каждый день по зайчику стало пропадать. В стае это не особенно заметно, беспокоились лишь близкие и знакомые пропавших. А Орёл, довольный, хлопал крыльями и приговаривал:

– Какой я хитрый стратег! Тихо и незаметно сам зайцев слопаю, а затем и весь лес мой!

Кастрюля

Старая Кастрюля, пока ещё не списанная в утиль и работающая на кухне, часто задумывалась о своей судьбе и однажды начала жаловаться подружке Подставке:

– А счастливо ли я прожила жизнь? В молодости за мной ухаживал медный Самовар. Захочет встретиться – свидание назначает на столе. Сам приходит начищенный и сверкает, как солнце. И я чувствовала, что он увлечён мною. Потом был ещё чугунный Утюг. Как видел меня, жаром сразу начинал пылать и скатерть разглаживать, чтоб я на ней красиво смотрелась. А теперь Половник за мной приударяет. Он покладистый: всё делает, как я ему скажу. Жаль одно – алюминиевый, и бывает холодноват. А вот раньше был у меня ещё деревянный Половник – так тот, как только я с плитой горячей повздорю и кипеть начну, сразу меня по бокам погладит и успокоит. Не то, что этот, алюминиевый, всю снизу доверху перемешает, до бурления доведёт и молча уходит. Вот так уже много лет с ним живу и терплю…

Подставка слушала-слушала да и говорит:

– Тех, кого ты вспомнила, уж нет давно. Их выкинули, как негодную посуду. Из них ты одна осталась. А вот с Половником твоим нынешним можно ещё долго просуществовать. Он жалеет тебя и каждый раз смотрит, чтобы в тебе ничего не испортилось, не скисло.

– И правда, что мне жаловаться! – решила Кастрюля. – Мы с моим Половничком – долгожители!

Уметь прощать

Много лет прожили вместе Шея и Галстук. Всё бы ничего, да только как пригласят их в гости, Галстук всё заглядывает в рюмки с вином, и так потом развязывается, что на шее едва держится. Шею такое поведение очень огорчало, и вскоре Галстук оказывался скинутым, лежал в каком-нибудь хламе и корил себя:

– Виноват я, виноват! Давно надо было мне покончить с этим пагубным пристрастием!

А Шея думала:

«Может, я во всём виновата? Слишком большую свободу ему дала, вот он и лезет в рюмки. Наверное, зря я его так строго наказала».

После этого Галстук всегда выходил на Солнышко просушиться. А Солнышко знало: это значит, что они опять поссорились и опять помирились. Не впервые. Всё равно они всегда будут вместе.

Штора

Каждое утро, как только появлялось солнце, Штора широко раскрывалась и восклицала:

– Свет для всех!

Потом наступал вечер, и загоралась лампочка. И тогда Штора закрывала окно и громко шуршала:

– Наш свет! Не позволим, чтобы им другие пользовались!

В этом смысле она была принципиальна.

Прогресс

Рыли как-то Червячок и его мама ход в земле – хотели пробраться к корням дерева. Но земля то и дело осыпалась. И вдруг они неожиданно увидели большущий тоннель, освещённый ярким светом и выложенный крепкими камнями так, что земля никогда не осыпется, по которому бегали огромные сверкающие червяки.

Для Червячка это было открытием, чудом, и он воскликнул:

– Как эти наши сородичи беззаботно живут!

А мама, вздохнув, ответила:

– Это, сынок, к ним пришёл прогресс!

– Так давай прыгнем к ним, – предложил Червячок.

– Не поймут нас, мы будем там изгоями, – с грустью произнесла мама. – Давай лучше рыть дальше наш тоннель. Может, и к нам придёт прогресс?

Красота

Рачок не раз замечал, как его сородичей подбирал у берега чёрный Котелок и куда-то уносил.

– Я слышал, что Котелок может превратить зелёного рака в красного красавца! Только надо немного потерпеть, – сказал ему однажды приятель.

Задумался Рачок: «Вот бы мне красавцем стать!».

И он вылез на берег – на самое видное место, где уже находились его сородичи. Котелок их всех подобрал, и, пока нёс к костру, Рачок нечаянно из него выпал. Лежит на земле и жалеет, что так оплошал. А Котелок уже над костром висит, вода в нём бурлит, пар поднимается. Через некоторое время Котелок выложил всех раков на газетку. И действительно, стали они все красавцами: красными от усов до хвоста. Рачок даже приподнялся от восхищения. Но тут заметил, что все его сородичи уже не двигаются, и воскликнул:

– Красота – это прекрасно, но не такой ценой! – и пополз назад к речке, радуясь, что его не заметили.


Трубка

Пепельница не раз говорила Курительной Трубке:

– От частых встреч с Табаком ты когда-нибудь доведёшь себя до изнеможения!

Но Трубка на эти слова не обращала никакого внимания, и к ней продолжал приходить Табак.

Шустрая Спичка его всегда встречала с огоньком, после чего он тихонько тлел в Трубке. А ей это нравилось, она с наслаждением вдыхала его дым и твердила:

– Какой приятный запах!

Когда Табак сгорал, к Трубке приходил худенький длинный Ёршик с густыми ворсинками. Он был увлечён Трубкой и часто ей советовал:

– Бросай Табак! Он тебя погубит! Ты и так уже вся никотином пропиталась да чёрным нагаром обросла.

Ёршик ухаживал за Трубкой – чистил, проходя по всем её внутренностям. Уходил он всегда расстроенный, потому что и сам становился грязным и терял часть своих ворсинок.

Трубка по-прежнему продолжала встречаться с Табаком, и скоро у неё внутри всё превратилось в уголь – она даже не могла вздохнуть. И Ёршик уже не в силах был помочь ей: сам без единой ворсинки остался.

Тогда Трубку положили на Пепельницу, и лежала она там без дела.

– Я тебя предупреждала, – напомнила ей Пепельница.

А вскоре Трубка и совсем куда-то исчезла.

Всё наигранно

Он встретил её и ахнул от восхищения:

– Какие у вас прекрасные губки!

Были они большие, красные, и в них была видна искренняя доброта. Он видел много губ, но такие – впервые. Они влюбились друг в друга с первого взгляда и скоро сошлись в крепком поцелуе. А после него прекрасных губ не стало – остались лишь их очертания и что-то тонкое и злое. Видно, помада сошла.

– Кто ты? – не узнав прежние губы, испуганно спросил он.

– Это я, твоя возлюбленная! – ответила она. – Привыкай теперь: я бываю разная! И кстати, какая у тебя зарплата?

В этот момент появилась губная помада и возродила большие розовые губы с доброй улыбкой.

Незнакомка

За столом тарелки, ложки и вилки шумно расправлялись с едой, пробуя всё, что было на столе. И только на одну Баночку никто не обращал внимания. Была она без этикетки, и эта неизвестность всех настораживала. Один Нож временами всё-таки поглядывал на одиноко стоявшую Баночку. Её загадочность его манила. Да и она, поблёскиваясеребряной крышечкой, будто приглашала познакомиться.

И Нож не устоял: открыл Баночку! И был вознаграждён её неповторимым вкусом – это оказалась свежая, зернистая, удивительно ароматная чёрная икра.

Жизнь в неволе

Мышка не раз навещала один и тот же дом и всегда видела в нём какое-то маленькое и лохматое существо. Вначале она думала, что это кролик, но когда пригляделась, то поняла, что это Пёсик. Люди то и дело таскали его на руках, держали на коленях, а он важно ходил по комнате и ел на подстилке – там же, где и спал. За всё время он даже не пискнул ни разу.

И вот однажды, когда в доме никого не оказалось, Мышка подбежала к Пёсику и сказала:

– Ты не собака! В тебе нет ничего собачьего, ты разучился лаять и скулить.

– А что значит лаять и скулить? – спросил Пёсик.

– А вот пойдём со мной, узнаешь!

Выбежали они на улицу. Тут Пёсика Кошка увидела. Мышка шустрая – убежала, а Пёсику от её когтей досталось, и тут он впервые заскулил. От Кошки он всё же убежал и спрятался. Отдохнул немного, потом проголодался, пить захотел, да нечего – вот он и залаял, тоже впервые.

Тут Мышка снова прибежала и сказала сочувственно:

– Вот ты и узнал, что значит быть собакой! – и отвела Пёсика домой.

С тех пор иногда можно было услышать его лай и поскуливание: это Пёсик вспоминал тех, у кого жизнь на улице собачья.

Руководитель

Чертёж оказался хорош. Циркуль не мог удержаться от восхищения и сказал стержню – Грифелю:

– Ты, брат, оказался талантливым, удачно круг очертил! – и, подумав, добавил: – Только расчёт у тебя не точен, давай повторим.

И Грифель, руководимый Циркулем, опять закружился на бумаге, делая ещё один круг.

– Вот это то, что надо! – снова порадовался Циркуль и, опять, подумав, добавил: – Только теперь не хватает твёрдости.

И Грифель вновь закружился, сильно надавливая на бумагу и оставляя на ней толстый чёрный круг, – ещё больше, чем прежний.

– Ты, брат Грифель, уж постарайся чертёж сделать! – говорил Циркуль.

– Я-то тут при чём? – недоумевал Грифель. – Я только твоё указание выполняю. – И он от возмущения сломался.

Знающий Футляр

– Странно всё это видеть, – рассуждал Футляр. – Смычок пилит и пилит нежную музыкальную Скрипку, а она от этого поёт и радуется. Видно, терпит и скрывает своё несчастье. Вот если бы Смычок пилил меня, то узнал бы ответное лихо! Жаль, нет у меня музыкального образования – без него я Смычку не интересен. Но ничего – со временем поднатаскаюсь.

Вера

Когда разговор заходил о Петухе, то все Куры говорили:

– Если кто-то вздумает нас обидеть, то Петушок всегда тут как тут: прибежит, смелый, как орёл, перья свои распушит, закричит, забегает вокруг двора – и никому в обиду нас не даст!

– Так это он с испугу так бегает! – возражал Курам Индюк. – Он думает, что за ним пришли, а как видит, что кого-то из вас поволокли на жарево, успокаивается и молчит.

Но Куры не верили ни единому слову.

– Пусть тараторит, он же Индюк! – и продолжали хвалить Петуха, хотя и замечали, что их становится всё меньше и меньше. Но они списывали это на несчастный случай или простое недоразумение.

Дума Табака

Дым от Табака встретился с запахом Одеколона и начал рассуждать:

– Нас с тобой всегда встречает с радостью Голова. Меня рот с дымящей трубкой с жадностью заглатывает, а ты с напарницей-бритвой бороду сбриваешь. Но хотя с тобой Голова встречается только раз в неделю, а со мной несколько раз в день, ты ей, похоже, больше нравишься: на меня она порою ворчит, что, мол, желудок от меня болит, кашель всё время. А на тебя не шумит – только по щекам рукою поглаживает. Вот я и думаю: чтоб Голова меня не бросила, надо ей глотнуть Одеколончика, – вдруг понравится? Привыкнет к нему – и от меня уже не захочет отказаться…

Схожий материал

Выпустили на одном предприятии Туалетную Бумагу и Тетрадь для письма:

– Эх-хе-хе! – вздохнула Туалетная Бумага. – Родились мы в одном месте, а судьба у нас разная. Я буду при унитазе трудиться, а ты с карандашом познакомишься, и станет он писать тебе амурные слова, а ты будешь радоваться жизни!

– Да не тебе об этом горевать! – ответила Тетрадь. – Ты всем нужна, тебя никто не забывает.

«И правда, нечего мне плакаться», – подумала Туалетная Бумага. – «Со мной все общаются, никто без меня не обходится. А вот Тетради ещё неизвестно, какой карандаш попадётся: окажется какой-нибудь грифель жёсткий, до дыр листочки доведёт, а то и всю до последнего листа испортит. И выкинут их обоих в помойку со словами: “Опять нет гармонии в сочинении”! А я-то проживу, пока сама вся не выкручусь».

И тут Туалетная Бумага вдруг поняла: «А ведь разницы между мной и Тетрадью нет. Мы схожи – обе станем отработанным материалом!»

Кровопийцы

Встретились на берегу пруда Пиявка и Комар и затеяли беседу.

– Не везёт нам с мужиками, – сказала Пиявка, – шуганули нас, накричали: мол, нашей кровушки попили и хватит.

– Да не всю же выпили! – поддержал разговор Комар. – Это мы их ещё жалеем. Видно, поизмельчал сильный пол!

– Вот бы сюда Бегемотиков! – мечтательно вздохнула Пиявка. – Они толстокожие, большие, ныть никогда не будут…

Не всё потеряно

Помазок для бритья состарился, стал плохо выполнять свои обязанности, и на его месте появился новый работник.

Старый Помазок хотели было выбросить, но передумали и оставили – положили вместе с кистями, что расписывали масляными красками пейзаж на полотне.

«Меня, наверное, пожалели выбрасывать, пока я не попрощаюсь со всеми сородичами», – подумал Помазок.

Кисти были заняты своей работой и не обращали на него никакого внимания. Скоро картина была закончена. Она стояла на подставке, чтобы все её видели. Написана она была прекрасно, но из-за белой дубовой рамы, в которой находилась картина, в ней не доставало глубины. И Помазок почему-то решил:

– А лучше бы придать ей другой цвет! Окунувшись в золотистую морилку, он нанёс её на всю поверхность рамы, и тогда картина сразу приняла законченный вид и получила недостающую глубину.

Помазок радостно воскликнул:

– У меня появилось второе дыхание! Видно, и в моём возрасте можно найти в себе новый талант и делать что-нибудь полезное!

Заместитель

– Вот, если бы тебя не было, – сказал как-то Воробей Соловью, то все слушали б только меня!

Однажды птицы в очередной раз собрались на опушке леса послушать Соловья, и пока он готовился – придумывал, какой трелью порадовать и удивить всех друзей и сородичей, – птицы стали обсуждать его, забыв про то, что он рядом.

– Соловей чудесно заливается только на пустой желудок. А если вдобавок и солнышко пригреет, он ещё лучше споёт! – сказала Ворона.

– Всё это не так! – возразила Галка. – Наоборот, он поёт хорошо, когда сыт: грудь его распирает от еды. А солнце тут вообще ни при чём.

– Не то и не другое! – возмутился всё слышавший Соловей. – Всё зависит от моего настроения. Сейчас вы его своей болтовнёй испортили и концерта не ждите! Пусть вам Воробей споёт вместо меня, – и улетел.

Все птицы за ним устремились, чтобы успокоить его и извиниться. Остался один Воробей. Сел он на веточку и с удовольствием на всю опушку зачирикал. Может, кто-то из птиц его и услышал, но не прилетел никто.

Проныра

Большой Фонарь висел на столбе и освещал перекрёсток. А маленький Фонарик, считая себя не менее ярким светилом, часто жаловался, что его незаслуженно забыли и не дают себя проявить.

Но однажды Фонарь на столбе погас.

– Да я лучше его смогу освещать всё вокруг! – воскликнул Фонарик и стал тонким лучиком озарять то одну, то другую дорогу. Носился туда-сюда, аж устал.

За это время на перекрёстке скопилось множество народу, машин собралось полным-полно, – и все шумят, никак не разойдутся, не разъедутся. Хорошо, что Фонарь снова загорелся. Во всём быстро разобрался, и дороги освободились.

– Да мне бы ещё минутку, и я бы сам всё наладил, – произнёс Фонарик.

– Этот маленький проныра нигде не пропадёт! – прокомментировал Столб – друг Фонаря.

– Конечно, висел бы я на месте Фонаря – я тоже светил бы как солнце! – парировал Фонарик.

Подсолнух и Лужа

Когда дождь закончился, тёмное облако рассеялось, и яркий свет озарил землю, Подсолнух радостно воскликнул:

– Хорошо, что появилось тёплое солнце! Я его очень люблю. Вот бы всегда так было! – и он зазолотился своими большими лепестками.

А Лужица, появившаяся неподалёку после дождя, с испугом произнесла:

– А я солнца очень боюсь! Оно своими лучами меня высушить может.

– Это поправимо, – ответил Подсолнух. – Я попрошу солнце реже навещать нас.

И действительно: вскоре солнце стало появляться не каждый день, даже сам Подсолнух вянуть стал. Хотел он было попросить Лужицу напоить его, а её уже не оказалось – только сухая корочка земли на её месте. Вздохнул тогда грустно Подсолнух, поник своей, уже без лепестков, шляпой, наполненной чёрными семечками, и прошелестел:

– Видно, хорошо, когда всё в меру – и дождь, и солнце.

Чья заслуга

Карандаш, написав половину рассказа, устал и прилёг отдохнуть да подумать, что писать дальше.

Тут Ластик примчался, стал метаться – стирать что-то с листа.

Лезвие, заметив это, возмутилось:

– Ну ты и тупой, Карандаш! Даже Ластик с трудом разобрался в твоих каракулях. Давай-ка я тебя заточу, может, яснее напишешь?

Вскоре после того, как грифель был заострён, Карандаш закончил рассказ. Стукнув напоследок по листу, в заключение он поставил точку, а грифель сломался. Ластик на этот раз не появился – видно, толково было написано, и Лезвие сказало:

– Ты, Карандаш, тупой, и, если бы не я, не было бы у тебя на бумаге ни одного рассказа!

Баночка с икрой

Баночка с икрой долго себя хранила. Да и не было у неё причин для того, чтобы перед кем-то раскрыться. Через какое-то время срок годности её истёк. И когда Баночка уже потеряла всякую надежду на то, что её кто-нибудь попробует, её вскрыли. На удивление никто от неё не отказался. Она оказалась ещё вполне свежей – сумела сохраниться!

Реклама

Как-то раз Соловей задумался: «Когда я пою, меня, наверное, никто не слышит, а может, и не видит. А Ворона вот большая – если каркает, то её и видят, и слышат всё. Наверное, мне надо имя сменить: буду не маленьким Соловьём, а большим Филином. Тот как заухает, так по всему лесу эхо разносится».

На том и остановился Соловей. Сел на ветку, нахохлился, – чтобы больше казаться.

Тут Воробушек прилетел, рядом сел и попросил:

– Соловушка, спой что-нибудь.

– Я теперь не Соловушка, а Филин, – ответил тот. – Готовлюсь поухать! Но тебе, так и быть, спою в последний раз, – засвистал разными трелями.

Послушал Воробушек и, довольный, улетел. А Соловей опять нахохлился, готовясь запеть, как Филин. Но тут на ветку села какая-то большая птица – дышит тяжело, видно, долго летела.

– Подвинься, Соловушка, – сказала она Соловью.

– Я не Соловушка, я Филин! – ответил он.

– Так это не про тебя ли, Филин, идёт слава по всему лесу? – заинтересовалась птица. – Я – Сокол, специально прилетел издалека, чтобы тебя послушать.

Обрадовался Соловей, что его теперь знают, и залился весёлой трелью, на которую стали слетаться и остальные птицы. Прилетел и Воробушек – и звонко прочирикал:

– Вот какую хорошую рекламу сделал я для Соловушки!

Несправедливое страдание

Жарил Костёр шашлык в лесу. И когда дым поднялся до гнезда, Сорока, жившая в нём, заволновалась, не выдержала и затрещала:

– Здесь не место что-либо жарить! Тут лес, листва может загореться!

Не послушался её Костёр, продолжал гореть, и огонь его стал подбираться близко к дереву. Сорока испугалась и улетела. А дым, кружась, поднялся уже выше к белым Облакам, что прогуливались по небу, и окутал их чёрным пеплом. Возмутились Облака:

– Осторожно, так можно всё небо закоптить!

Тут и Ветер на шум примчался, а дерево уже в огне.

Тогда Ветер пригнал Тучу, они вместе налетели на Костёр ливнем и потушили его. Но дерево уже сгорело. Вернулась Сорока к своему гнезду, а его нет. И затрещала с горя:

– Туча с Ветром сильные, отомстили Костру с его жирным шашлыком за то, что посмел облака коптить, и улетели. А я одна, беззащитная, не могу за себя постоять, и теперь страдаю, оставшись без гнезда. Это несправедливо!

Оплошал

Захотел Козёл завладеть землёй той местности, где жил. Стал думать, как бы сгубить всех живущих на ней, и придумал:

– Начну их приучать к табаку, пусть курят. Говорят, от никотина лошадь сдохла, и я от всех незаметно избавлюсь.

Начал он сушить и скручивать табачные листья и делать из них цигарки. Насушил, накрутил предостаточно и стал ждать момента, чтобы угостить соседей. И вот однажды увидел Козёл потушенный, но ещё с тлеющими угольками, костёр, оставленный туристами на полянке. Прикурил от него цигарку и стал дым пускать, правда, не заглатывая его: знал, что это вредно. Тут, заметив дым, прибежали Зайчик, Белочка и Ёжик.

– Дай и нам подымить! – попросили они из любопытства.

Поджёг Козёл каждому по цигарке, зверюшки их ухватили и давай курить: про все свои дела забыли, стоят, дым с никотином заглатывают, потом выдыхают, и он кружится большим облаком вокруг них. Спустя некоторое время, как начали Зайчик, Белочка и Ёжик кашлять, головы у них закружились, испугались они, цигарки побросали и разбежались по домам. А Козла табачный дым так обволок, и он им так надышался, что издох.

– Козёл для нас рыл яму, а сам в неё и попал! – говорили зверюшки в тот день…

Стремление к жизни

После большого застолья Скатерть оказалась вся замусоленная и в грязных пятнах:

– Твоя жизнь закончена, – огорчил её Стол. – Худшего вида, чем у тебя, я за своё существование не встречал ни у кого.

А Скатерть так ещё хотела пожить и покрасоваться своей белизной на Столе… Но её не выбросили: Стиральная Машина её пожалела и сказала:

– Если вытерпишь все мои процедуры, может, и станешь прежней.

А Барабан, который по характеру был не особенно ласков, прогудел:

– Хочешь иметь прежнюю белизну – терпи, выкарабкаешься! – и стал её стирать, крутить, выжимать, мыльной пеной обволакивать, Скатерть чуть не захлебнулась.

Затем Скатерть повесили на верёвку, а потом и под горячий Утюг положили, чтобы он все складочки на ней разгладил.

Скатерть всё это выдержала, и когда её снова постелили на Стол, тот даже сначала не поверил, что это та самая Скатерть. А когда убедился, что это действительно она, воскликнул:

– Вот что делает стремление к жизни!

Червячок

Собирая веточки для своей хатки, Бобёр каждый раз встречал Червячка. Тот всегда копошился под корнями упавшего дерева и, завидя Бобра, приглашал его к себе в гости – отвлечься от однообразной жизни.

– Тебе и без меня хорошо, – отвечал ему Бобёр. – Да и мне незачем к тебе ходить.

И такие приглашения Бобёр получал постоянно до самой старости. А однажды вышел он из своей хатки, с трудом добрался до упавшего дерева, остановился возле корней, еле-еле отдышался, а Червячок тут как тут – и говорит:

– Вижу, дружок, ты уже настроен ко мне в гости прийти! – и тут большой ком земли, висевший на корнях дерева, сорвался и накрыл Бобра.

– Теперь ты у меня загостишься надолго, – сказал Червячок.

Нюхательная Партия

Он появился в магазине неожиданно и во всеуслышание заявил:

– Моя цель – создать новую партию и навести тут порядок! Сейчас я вижу: у вас «Партия ароматных товаров». Все, понюхав вас, радуются. А мы станем на все присутствующие и новые партии – даже с идеальным товаром – чихать! Это я вам говорю – Нюхательный Табак!

Кто-то из угла тихо произнёс:

– И останется на прилавках «Партия пустоты»…


Милый Платочек

Она была красавицей – с лицом шоколадного цвета, гладким, как мрамор. Платок, обнимающий её шею, любовался ею. Она и без него была хороша, но он был для неё дополнительным украшением. Это был её стиль, который старались перенять многие дамы, всё чаще появляясь на улице с разноцветными платочками на шее.

Но время шло, и однажды Платок оказался повязанным на голову, закрывая собой лоб. Это было необычно, красиво, и многие дамы тоже изменили свои привычки, следуя «моде».

И только Платок знал: у хозяйки на лбу появились большие морщины, которые надо было прикрыть. А прикрывая, он слышал: «Мой милый Платочек…».

Изворотливая Кокетка

Ветер не раз заигрывал с Рубашкой, висящей на верёвке, и каждый раз нежно трепал её в надежде забрать с собой.

– Да, я для тебя вся открыта! – шуршала она, раскрыв навстречу ему свои полы. – Возьми меня, возьми!

А сама при этом крепко держалась за верёвку, и отпускать не собиралась:

«Кокетничать надо красиво: чтоб и Ветер страстно бушевал, и мне было приятно!» – думала она.

Знаменитая знакомая

На стене висела старая Картина, на которую давно никто не обращал внимания. И только мухи садились на неё: знали, что их там никто не тронет. Тряпке Картина тоже была безразлична:

– А зачем за ней ухаживать, когда она никому не нужна? – рассуждала она, протирая журнальный столик.

Но однажды Картина сорвалась со стены и упала Коту на хвост. Тряпке было очень жаль его, и она долго гладила Кота, успокаивала, а виноватую Картину отшвырнула. Та повернулась обратной стороной холста, и все ахнули… Они увидели подпись великого живописца. Тряпка немедленно принялась чистить раму, потом примчалась Бархотка и тщательно протёрла Картину.

И когда та опять уже висела на стене, казалось, что по ней прошлись лаком, – так она сверкала чистотой. С тех пор больше всех за Картиной ухаживала Тряпка – даже следила, чтобы к ней не могла подлететь ни одна муха. А ухаживая, повторяла:

– Я знакома со знаменитой Картиной!

Странно

Странные явления происходят на свете! Бывает, Человек имеет единственный костюм, но при этом обладает серым веществом. А вот у Шкафа, который никогда серого вещества не имел, полным-полно одежды! И почему?

Перевоспиталась

Однажды винная Бутылка с красочной этикеткой не смогла найти своего приятеля Штопора – тот куда-то подевался. Его искали, но так и не нашли. А Фужер, желая наполниться горячительным, дрожал от нетерпения и причитал:

– Скорей бы чокнуться с Бутылкой и опустошить её!

В конце концов он попросил Ладонь, чтоб та помогла открыть Бутылку. Она согласилась и с размаху ударила снизу по дну.

Для Бутылки это было как гром среди ясного неба. Внутри неё всё загудело, забурлило, закружилось, и пробка вылетела вместе с пенистым вином.

– Не-ет! – вздохнула опустошённая Бутылка. – Лучше бы я была без красочной этикетки и наполнена просто обычной водой: и пробку можно открыть пальцем, и чокаться ни с кем не надо. А то если и дальше так пойдёт, то можно по-настоящему чокнуться!

Влюбчивость

– Что ж ко мне все так липнут… – хлюпала Глина после дождя, если на неё кто-нибудь наступал. – Ведь я так влюбчива, не могу потом никого забыть. Вот очередной ботинок прошёл и оставил на мне глубокий след… Где же он, радость моя? Прошёл – а я жить без него теперь не могу…

Но вскоре она подсохла, успокоилась и забыла всех, хотя следы на ней ещё так и остались.

Надо задуматься

Он впервые выпил алкоголь. Голова у него закружилась, и он упал. Лежит, и кажется ему, что мчится он в вагоне поезда ввысь, только звёзды в окнах мелькают. А внутри тени людей с вдохновлёнными лицами сидят, видимо, от напряжённой земной жизни отдыхают, и ему, новому пассажиру, место предлагают. Идёт он в следующий вагон, а там все орут, одни тени валяются на полу, другие носятся по вагону. Хочет он вернуться в первый вагон, но тут появляется кто-то в белом и произносит:

– Я машинист этого поезда! Ну что, очухался? Здесь, в поезде, нет живых людей, здесь только человеческие души. В первом вагоне те, кто скромно свой земной путь прожил. А во втором души-мученики, те, кто себя загубил. Их ещё долго придётся исправлять. А тебе надо вернуться в земную жизнь, в этом поезде тебе ещё рано находиться. Но на всякий случай я забронирую для тебя здесь место.

Тут он очнулся от алкогольных паров и проговорил:

– Вовремя меня остановил тот, в белом, от пагубных увлечений!

Загадка

Клякса упала на бумагу и воскликнула:

– Пожалуй, я тут самое важное лицо! Буквы, точки, запятые всем понятны, их можно прочесть в один миг! А я тут одна – и для всех такая загадка!

Встреча

Возле дверей ресторана на асфальте встретились как-то дорогая Папироса и Чинарик с дешёвым табаком.

– Ты тоже тут после весёлого кутежа оказался? – спрашивает Папироса.

– Не-ет! – отвечает Чинарик. – Меня здесь бомж бросил. Я последний у него оставался, и он курил, пока пальцы не обжёг. А ты, вижу, совсем не куренная?

– А меня просто для солидности держали, для фарса, пока за столом сидели. А таких, как ты, я даже никогда не видела. Как же вы до такого докатились? У нас-то жизнь красивая, с нами такого не случается…

– Ну, это не надолго, – говорит Чинарик. – Сейчас какой-нибудь бомж тебя подберёт, и ты узнаешь прелести нашей привольной жизни…

И правда, вскоре Папиросу подняли, а через некоторое время она опять оказалась рядом с Чинариком. Только теперь Папироса была выкуренной до самого основания, и ничем от Чинарика не отличалась. От случившегося Папироса оторопела и воскликнула:

– Не думала, что в жизни бывает такое разочарование…

Новый статус

Коврик выбрал это Кресло, потому что оно понравилось не только ему, но и Ботинку, и Туфельке – за его приятное обращение с ними.

– Я с удовольствием окружу вас вниманием и буду делать всё для нашего общего благосостояния! – сказал Коврик во время знакомства.

Креслом все были довольны и радовались его решениям: чтобы за Ботинком и Туфелькой ухаживала Бархотка, а Пылесос Коврик чистил. И оттого в комнате, где они все находились, воцарился комфорт и всегда был порядок.

Но вскоре на Коврике появилась проплешина от разной обуви, которая много ёрзала на нём, ожидая встречи с Креслом. И Коврик поменяли на длинную ворсистую разноцветную дорожку. Кресло теперь стояло в её конце с очень торжественным видом. А Ботинок и Туфелька, желающие поговорить с ним, недовольно ворчали:

– Пока по дорожке доберёмся до Кресла, все износимся.

Когда они всё же добрались до Кресла, юркая секретарша-Босоножка изрекла:

– Начальник сейчас занят!

И Ботинок с Туфелькой разочарованно вздохнули:

– Как же мы ошиблись в нём! И всё оттого, что не удалось как следует разглядеть его изнутри – он же толстокожий!

Коньяк

Невыдержанный Коньяк выглянул из бара и увидел: на столе белоснежная скатерть лежит, а на ней, мелодично позванивая, стоят сверкающие рюмки с изящными ножками. Они были прекрасны, и Коньяк размечтался: «Как бы мне с ними познакомиться?».

– Не вздумай этого делать! – предостерегла его слегка запылённая бутылка Рома, тихо стоящая в углу бара. – Себя погубишь!

Но Коньяк было уже не остановить – в нём бурлило желание повстречаться хотя бы с одной рюмкой.

И удивительно: откуда-то сразу появился Штопор и лихо ввинтился в его пробковую шляпку, а шустрая Салфеточка, подхватив уже открытый Коньяк, поставила его на стол в окружении сверкающих Рюмок. Коньяк был счастлив!

– Как меня восторженно здесь встречают – с почестями, на самое видное место установили! – восторгался он. – Салфеточкой протёрли, чтоб ещё лучше выглядел, шляпку из пробки сняли, чтоб легче дышалось! Зря отговаривал меня Ром от такой встречи!

И тут опять та же Салфеточка, нежно обняв Коньяк, стала разливать его по рюмкам.

– Как я рад встрече с ними! – продолжал восхищаться Коньяк. – Да и они от меня не отходят!

Но когда Коньяк увидел, что опустел, и на него, одиноко стоящего на столе, никто не обращает больше внимания, а все рюмки – некоторые даже разбитые – уже в посудомойке, он понял, как ошибся в знакомстве. И старый Ром, который всё видел, пробулькал:

– Надо было тебе лежать тихо, как я! Тогда и посуда была бы цела, и у тебя бы выдержки прибавилось!

Баран

Баран жил привольно и всё получал даром: проживал в тёплом загоне, недостатка в еде не испытывал, даже стрижка – и та была бесплатная.

И вот однажды, идя на новое пастбище через аул, он увидел, как в цирюльне клиент даёт парикмахеру деньги, и тот делает ему удивительную стрижку «под ёжика». Баран позавидовал и сказал:

– Вот бы мне тоже прийти к цирюльнику, небрежно кинуть ему деньги и приказать: «Стриги меня, как я пожелаю!» Только вот задача, как денег достать?

Козёл, который водил баранов на прогулки, хотя был и далёк от жизни, но кое-что всё же знал, ответил ему:

– Деньги надо зарабатывать. А что ты можешь делать? Тебе только мясом расплачиваться!

И Баран не задавал больше никаких вопросов и помалкивает до сих пор. Ему и так хорошо!

Медвежонок и его будущее

Лежит Медвежонок на лужайке, на мягкой травке: под солнышком греется, запахом хвои наслаждается и, довольный, рассуждает:

– Вот было бы так всегда! А то зима придёт, холода наступят и придётся опять прятаться до лета в берлоге.

И только он хотел перевернуться на другой бок, как Кустик под ним проскрипел:

– Не ломай меня! Я тебя к вечному солнечному тёплому лету приведу! Только посади меня в горшочек и возьми с собой. Будешь водичкой поливать, а куда листочки повернутся, туда и иди.

– Вот ещё! В горшочек тебя сажать! – возмутился Медвежонок.

Вырвал он Кустик и, держа в лапе перед собой, пошёл, куда листочки указывали. Через чащи-буреломы пролезает, по дороге ягоды ест и воду из ручейков попивает. А то, что Кустик надо было напоить, забыл. И листочки у него один за другим стали опадать, и скоро остался один жёлто-коричневый сухой листик.

– А если и этот упадёт, куда же я дальше пойду? – недовольно спросил у Кустика Медвежонок.

– В твоих лапах было исполнение заветного желания, но ты сам своё счастье упустил. Теперь иди без меня.

И с Кустика упал последний листочек. Стоит Медвежонок в густом лесу и не знает, в какую сторону податься. Держит оставшийся от Кустика поникший прутик, а тот говорит ему:

– Удивляюсь на тебя: ты даже на халяву не смог дойти до вечного тепла!

С тех пор Медвежонок бродит, мечется, ищет вечное тёплое лето, но так и не может найти, и по-прежнему зимует в берлоге.

Кулак исправит

Нос дружил с Водкой. Со временем от частых встреч с ней и от её горячности он поменял цвет – с телесного на сизо-красный. В таком виде ему уже было неудобно появляться среди нормальных носов, и тогда он бросил Водку и познакомился с белоснежной Пудрой. Был он хотя и страшноват, но с привлекательной горбинкой. Этим и понравился Пудре – не зря пословица гласит: «любовь зла – полюбишь и козла».

Пудра каждый день старалась облагородить Нос, закрашивая его. И это ей удалось. Но как только Нос снова стал нормального цвета, его снова потянуло к Водке, и они опять стали встречаться.

Пудра же по-прежнему ухаживала за Носом, старалась скрыть появившийся лиловый цвет, но это уже плохо удавалось. И тогда Пудра огорчённо сказала:

– Я устала за тобой ухаживать. Из-за тебя я стала пустой пудреницей. Видно, тебя, горбатого, только кулак исправит!

Красивая Тряпочка

Красивая Тряпочка, называвшая себя Заплаткой, крепко была пришита к старому Пиджаку и сильно выделялась на нём.

– Как я прекрасна по сравнению с этим Пиджаком! – говорила она и очень удивлялась, что Пиджак почему-то всячески старался никому её не показывать.

Мешок

Комбайн трудился, собирая пшеницу. Аккуратно её срезал и передавал помощнику Амбару. А к тому каждый раз после этого спешил пустой Мешок, убеждая, что он Амбару родственник. Он всю зиму спал, а как урожай созревал, приходил и просил:

– Дай мне пшенички!

Амбар всегда заполнял Мешок доверху. Всё-таки родственник.

А тот дальше шёл по гостям, по застольям: то одному отсыплет пшенички, то другому. Ему не жалко – даром ведь досталась!

И так ходил к Амбару до весны, пока у того зёрен оставалось только на посев.

– Ладно, как-нибудь дотяну до следующего урожая, – успокаивал себя Амбар.

А Мешок тогда складывался и говорил:

– Мне спешить некуда, я подожду до осени.

При этом Амбар говорил Комбайну:

– Что же делать, надо помогать Мешку, он же родственник.

Комбайн на это отвечал:

– Видно, пока работаем, нам от Мешка никуда не деться.

А сам думал: «Никакой он Амбару не родственник!».

«Дружба»

Молодой Дубок рос на опушке леса, и на него заглядывались и стройная Берёзка, и пушистая Ёлочка. Но он и не думал с ними знакомиться, он мечтал только об одном: вырасти и превратиться в большой Дуб.

Однажды возле него появилось какое-то странное существо и нежно прожужжало:

– Я пила, меня зовут Дружба! Хочу поддержать свой имидж: ближе познакомиться и поухаживать за тобой!

И, не услышав от Дубка возражений, она вмиг спилила его сухие ветки, которые и правда были не нужны. Дубку это понравилось, и пила, хотя и была не так красива, как Берёзка или Ёлочка, стала ему мила. Она же к нему зачастила и порою срезала даже здоровые веточки. Дубок думал: «Это от того, что я ей нравлюсь, она заботится, чтобы мне было хорошо!».

А однажды Дружба сказала:

– Ты мой столбик!

И опять он подумал: «Как ласково она меня назвала. Определённо я ей симпатичен!».

Но когда она свалила его на землю, обпилила по бокам и превратила в бревно, Дубок осознал обманчивость её дружбы. Теперь он тихо лежал на земле и всё думал: «Как же это так бывает: увлечёшься пилой, а она в угоду себе из любого дерева сделает, что ей заблагорассудится!».

Вьюнчик

Росли на клумбе розы и радовались жизни, ни о чём не заботясь. И тут появился он: выскочил неожиданно из земли, повертел своим гибким стеблем, разглядывая розы, и прицепился к одной из них.

– Во-от повезло нашей приятельнице! – зашушукались остальные цветы.

Незнакомец стал забираться всё выше и выше на Розу – до бутона добрался и прижал к себе. Все слышали, как Роза произнесла:

– Как крепко ты меня обнял! Вижу, сильно любишь.

А он ей в ответ:

– Конечно! Я ещё крепче тебя обниму!

И с этими словами он повалил Розу. Что было дальше – никто не знает: трава мешала увидеть.

Но любопытство взяло своё, и остальные розы зашумели:

– Мы тоже хотим с ним познакомиться!

А он уже полз к очередной Розе, которая с удовольствием его встретила и прошелестела лепестками:

– Видно, я тебе очень мила.

– А как же! – ответил он и нежно, а потом всё сильнее и сильнее начал её обнимать, приговаривая: – Я теперь весь твой – вьюнчик!

Неизвестность

Свалили как-то брёвна с повозки в реку, чтобы сплавить, а два забыли на берегу. И вот лежат они под обрывом: дождём их поливает, ветром продувает, солнцем греет.

Первое Бревно говорит:

– Знаешь, приятель, если мы так ещё немного полежим, то мхом обрастём и станем ни для чего непригодны. Надо что-то делать!

– А мне и тут хорошо! – отвечает Второе Бревно. – Я годами стоял в лесу, устал, и мне это надоело. Пора и отдохнуть.

– Ну, как знаешь! А я вот хочу понять, куда все наши знакомые брёвна подевались. Будет случай – скачусь в реку.

И такой случай появился: нагрянувший ливень смыл Первое Бревно.

– Плыви, плыви в неизвестность, – сказало ему вслед оставшееся Бревно. – У меня-то всё ясно: лежу на солнышке, радуюсь. А ты там и пропасть можешь.

Но Первое Бревно вскоре прибило к берегу, там оно встретилось со своими приятелями и вместе с ними было использовано для строительства дома. По сей день эти брёвна крепкие, и никакие невзгоды их не берут.

А Второе Бревно от сырости стало рыхлым и со временем истлело, отдыхая.

Мимолётная радость

Диван вместе с его приятелем Валиком были плотно придвинуты к стене. И Диван как-то сказал:

– Валик, надо бы нам отодвинуться от стены. А то Картина над тобой висит и на тебя заглядывается…, как бы ненароком не упала…

– Этого не случится! – ответил Валик. – Её Крючок крепко держит и никуда не отпустит.

А Картина тем временем дёргалась на Крючке и возмущалась:

– Вот уцепился! Не хочет, чтобы я его покинула, а сам хотя бы взглянул на меня. Всё только на мою обратную сторону смотрит. И что ему там нравится? Задник, как задник.

От переизбытка эмоций она всё же сорвалась со стены и угодила на Валик. Тот даже взвизгнул от неожиданности. А Картина сразу успокоилась, лежит на нём лицевой стороной и не нарадуется:

– Как хорошо Валик меня принял! Видимо, понравилась я ему!

Но длилось это недолго, скоро Картину снова повесили на Крючок. Валик очень жалел, что больше не почувствует её приятного прикосновения и запаха её красок, и тревожно гудел:

– Ну упади, упади ещё разок…

Но Диван был уже далеко отодвинут от стены.

Закалённая Ворона

Как только наступала зима, многие птицы улетали на юг погреться и в поисках лучшего корма.

– Полетели с нами! – говорили они Вороне.

– Мне и тут хор-рошо! – каркала она и улетала на свалку. Еды там было вдоволь, а в холода Ворона накрывалась в гнезде крылом, её засыпало снегом, и ей становилось тепло.

К лету птицы возвращались, но не все, некоторые не выдерживали тяжёлый перелёт и погибали. А осенью стая улетала опять и снова звала с собой Ворону, а она по-прежнему отвечала:

– Мне и тут хор-рошо!

Поклёвывая корочку хлеба, она размышляла: «Многие птицы долетались к теплу, так что их уже и в помине нет… А я вот закалённая стала, к любым невзгодам готова и проживу сотни лет!».

А Сова, услышав Ворону, задумалась: «Что лучше? Всю жизнь питаться отходами, мерзнуть, но прожить много лет или посмотреть тёплые страны, вкусно поесть и погибнуть?».

Ненужная встреча

Нога споткнулась о Камень и ушиблась.

– Я здесь лежу для радости! – говорит Камень. – Вот, Нога шла, грустная, не спеша, а, встретив меня, – заплясала!

А Нога-то прыгала от острой боли…

Черенок и Вишенка

Черенку сразу понравилась появившаяся на нём веточка вишенки. Была она покрыта цветочками и со своими бархатистыми белыми лепестками выглядела очень привлекательно. Черенок тоже ей приглянулся, она почувствовала в нём силу: если был ветер, он держал её крепко, не давая упасть. Вскоре от его забот на месте лепестков зародились настоящие вишенки.

Одна из них быстро росла и скоро превратилась в сочную бордовую, сверкающую на солнце, красавицу. Вишенок вокруг было много, но такая изумительная была только у Черенка: единственная, на которую он весь день любовался и оберегал. Однажды Вишенка пожаловалась ему:

– Дружок, меня что-то гложет изнутри.

Заволновался Черенок, а чуть позже почувствовал, что Вишенка с каждым днём становится всё легче и легче. Вскоре она усохла совсем, и от неё осталось только тёмное зёрнышко. Но Черенок по-прежнему держал его крепко, хотя и сам уже начал усыхать.

В их гибели была виновата маленькая тля…

Добрый Червячок

В кочане капусты поселился Червячок и не спеша поедал его. Он уже слопал половину кочана, когда его обнаружили. Хотели прихлопнуть, но он изловчился, сбежал в соседний кочан и стал возмущаться:

– И за что меня так обидели? Сидел я в капустке спокойно, никого не трогал. Ну, сказали бы, что мой кочан кому-то понадобился, так я бы давно перешёл на другой, мне не жалко…

Правильное руководство

– Какое неуправляемое Пшено, надо призвать его к порядку! – возмутился Половник, увидев, как рассыпалась крупа. Он подхватил Пшено и кинул его в Кастрюлю, которая исполняла все его желания. Кастрюля расположилась на горячей конфорке и стала Пшено варить.

– Вот теперь-то с ним можно легко управиться! – позже сказал Половник и, зачерпнув из Кастрюли получившуюся из Пшена кашу, разложил её по Тарелкам, что уже ждали на столе. Половник очень гордился своей работой и застыл в ожидании услышать слова признания.

– Ты наш незаменимый руководитель! – забарабанили набежавшие Ложки, связанные многолетней дружбой с Тарелками и с Кастрюлей.

Огонь

Оказалась как-то Головешка возле поленницы, где были сложены дрова из разных деревьев, и услышала их разговор:

– Слушай, Берёзка, – спрашивает Ёлочка, – тебе не кажется, что мы с тобой тут задержались? Вон Рябинка ушла к Огню и не вернулась.

– Да, она всегда твердила, что хочет найти горячий видный огонь и с ним навек остаться. Наверное, она его и нашла, – отвечает Берёзка.

Тут Головешка не выдержала и вмешалась в разговор:

– Поверьте, я хорошо узнала Огонь. Мы нужны ему для его существования, пока горим. Конечно, от него жар исходит, но это приятно только до поры, пока ты не превратишься в головешку…

Дрова в поленнице возмутились:

– Ты просто завидуешь нам. Мы – видные, аккуратные, не то, что ты, чёрная головня!

А одно поленце даже скатилось к Головешке, чтобы сказать:

– Никто из нас не слышал, чтоб кто-то из поленниц отказался встретиться с Огнём. Видно, все, кто с ним встретился, остались счастливы.

Но Головешка прошуршала:

– Да просто их уже нет – сгорели в его жаре давно…


Статуя

Поставили как-то в сквере скульптуру, чтобы заполнить пустое пространство. Стоит она в гордой позе, руку вперёд выкинув, и как бы говорит: «Вот, смотрите, какая я!».

И вскоре она заметила, что все птицы при наступлении холодов летят в одном направлении – в том, куда её рука указывает. Возгордилась Статуя:

– Я диктую всем свою волю! И все выполняют то, что я приказываю!

Прошло много лет. Сквер решили расширить, Статую подвинули да повернули. И стала она указывать в другом направлении. А птицы по-прежнему летели в ту же сторону, что и раньше.

Но Статуя не огорчилась и сказала:

– Я научу всех птиц лететь, куда я укажу. Я же вечная, у меня есть время! – и продолжала надеяться и ждать, что кто-то свернёт и полетит по указанному ею пути…

Колесо

Ой, как же нам сильно достаётся! – жаловалось автомобильное колесо. – Трясёмся по дорогам целыми днями, немытые, неухоженные. А ещё ухабы, рытвины, булыжники на каждом ходу… Порою так подскочишь, что весь дух улетучивается. А я вообще пятое колесо, запасное, ещё пуще остальных страдаю!

Папина ошибка

Маленький Лосёнок только встал на ноги и впервые пошёл с папой-Лосем гулять. Ему было всё в диковинку: трава под копытцами шуршала, веселя его; листья, что он жевал по дороге, по вкусу отличались друг от друга – больше всего ему понравились липовые. И тут они набрели на дерево, под которым валялись какие-то плоды и издавали сладкий запах. Папа-Лось стал с жадностью их поедать, забыв о сыне. Лосёнок тоже попробовал было один, но тут же выплюнул из-за терпкого вкуса. А папа наелся и пошёл дальше, пошатываясь и приговаривая:

– Сладкие яблочки, хорошо забродили, аж в голове забушевало!

– Папа, а что, забродившие яблоки ты любишь больше, чем меня? – спросил Лосёнок.

А Лось, продолжая идти, и спьяну, спотыкаясь о кочки, с трудом проговорил:

– Что ты! Просто ты любим, как сынок, а яблоки я люблю как сладкие фрукты!

Лосёнок от такого ответа загрустил. Ему ведь раньше все говорили, что это он самый сладкий и любимый в семье. «Лучше бы папа промолчал, чтобы не обижать меня!..» – подумал он.

А потом Лосёнок топнул копытцем и сказал:

– Когда вырасту, не притронусь к забродившим яблокам! Моей любимой пищей будут липовые листочки!

Жизнь без красок

Встретились в магазине оптики за ремонтом дужек две оправы: одна с обычными линзами, другая – с тёмными.

Оправа с обычными стёклами говорит:

– Я вижу яркое солнце и радостную жизнь вокруг себя! А ты?

– А я только слышала об этом, – отвечает Оправа с тёмными стёклами, – я вижу только лишь одну ночь.

– Так какой же у тебя интерес к жизни тогда? – поинтересовалась первая Оправа, гордясь прозрачностью своих линз.

– А я не требовательная, ко всему привыкла… – грустно проговорила Оправа с тёмными стёклами. – Если бы ты посмотрела через мои линзы хотя бы несколько дней, тебе бы чинить дужки расхотелось.

И, подумав, решила: «Может мне лучше остаться сломанной, чем жить и дальше в темноте…».

И тут Оправа с обычными стёклами воскликнула:

– Я хочу сделать так, чтобы все видели яркое солнышко!

Творческий Нож

Нож был остёр, в деле хорош и даже после недолгого лежания на боку всегда бодро говорил:

– Пора заняться творческой работой!

Все продукты в этот момент со страхом думали: «Не оказаться бы с ним в одном представлении!».

Фрукт

В саду все яблоньки плодоносили одновременно, и только на одном дереве не было ни одного яблочка. В тот год, когда это дерево захотели спилить, на нём появились семь яблок. И были они большие, красивые, цветом красно-жёлтые, с медовым ароматом, сладкие. Кто их пробовал, говорил:

– Удивительно, как сухая яблонька смогла такие плоды дать?

Дерево решили не трогать. Но больше на нём яблок не появилось. А Яблонька просто набиралась сил – эти семь плодов были первой пробой, она надеялась создать неведомые доселе плоды и ждала только, чтобы подкормили её корни – росла-то она на засушливом бугре.

И вот однажды пришла лопата, взрыхлила возле Яблоньки землю. А следом ведёрко с водой появилось, напоило. Живительная влага распространилась по всему её стволу, дышать стало легче, и мечта Яблоньки стала сбываться. Вскоре на ней появилось множество цветов – казалось даже, что это не дерево, а огромная белоснежная шапка. Такое диво никто никогда не видел. Вокруг Яблоньки жужжали пчёлы, гудели шмели, пели птицы:

– О,чудо! Чудо! Чудо!

Она же шелестела листочками и приговаривала:

– То ли ещё будет!

Если б каждому усохшему дереву помогали – диво дивное видели бы чаще!

Любительница

Однажды в овощном ящике Лук заговорил с Хреном:

– Что-то ты тут задержался. Ещё немного пролежишь, так бобылём и засохнешь и станешь никому не нужным.

– А с кем ты мне предлагаешь познакомиться? – ответил ему Хрен.

– Да вон, хоть с Тёркой. Та тоже одинока, притрёшься к ней – и она твоя!

– Ну уж нет! Я видел, как к ней притёрся Огурец, – всполошился Хрен, – так от него вмиг ничего не осталось. И с перцем она так же быстро разделалась. Уж лучше я поищу другую подружку.

И тут, словно услышав их разговор, появилась Тёрка:

– Где мой Хренок? – сказала она. – Я уже по тебе соскучилась! Дай-ка прижмусь! – и она началатереться об его бока, приговаривая: – Как ты мне нравишься!

Натерев сколько нужно Хрена, Тёрка довольно сказала:

– Ну приду ещё разочек, и всё, закончим наши отношения, – и ушла.

А Хрен, опять оказавшись в овощном ящике рядом с Луком, тяжело вздохнул:

– Хорошо, что она хоть что-то от меня оставила. Может, ещё поживу.

Лук же сочувственно протянул:

– Да-а! Видно, эта Тёрка – любительница всех тереть и изживать!

Диван и Табуретка

Все, кто видел Табуретку в коридоре, старался на неё не садиться – очень уж она была жёсткой и неприглядной. Табуретка же, когда замечала, что дверь в комнату открыта, всегда смотрела на Диван – он ей нравился, и она мечтала с ним познакомиться.

Однажды возле неё оказался Пуфик и сразу признался ей:

– Вы мне очень близки! Давайте дружить! Мы с вами связаны одним делом!

И Табуретка пробыла с ним рядом несколько лет. Но при этом то и дело поглядывала на Диван. Пуфик оказался слишком мягок, на него постоянно кто-нибудь плюхался, и вскоре он начал разваливаться. Однажды Швабра, убирая в коридоре, Пуфик куда-то задвинула, а Табуретку переставила в комнату и придвинула к Дивану. Только сейчас Табуретка заметила, как Диван стар: из него торчали пружины, и он порою гудел, словно кашлял. Все его подушечки переложили на неё, но Табуретка не замечала тяжести: она чувствовала запах родного Дивана и радовалась, что, наконец то, оказалась рядом. Диван заметил новую соседку и прогудел:

– Я иногда видел тебя в коридоре и мечтал с тобой познакомиться. Знаю, ты только на вид жёсткая, а на самом деле – добрая! Вот и сейчас: приняла на себя чужой груз и терпишь.

Тут подъехала Тележка и погрузила на себя Диван. Разваливаясь, он медленно трещал:

– Эх, вернуть бы прежние годы! Мы могли бы прожить их вместе… – Диван замолчал ненадолго, а потом продолжил: – Не провожай меня.

А ей так не хотелось расставаться с Диваном.

Верное решение

Зародилась на высокой снежной горе Речка. Сбегая со склона, заметила она неподалёку похожую на себя реку, но бежавшую в другом направлении и вливающуюся в бескрайнее море. Но Речка не решилась последовать за ней и текла по своему Руслу, которое бережно её охраняло, стуча галькой:

– Я счастливо быть рядом с тобой! И я всегда буду за тебя в ответе: ни одна твоя капелька не пропадёт.

И правда, у Русла были высокие крепкие берега – они оберегали Речку и терпели её изменчивое настроение. А она, чем ниже спускалась с горы на равнину, тем медленней текла, и проявляла недовольство:

– Я видела, как весело живёт моя соседка-река. Она радуется, что впадает в море. Вот бы мне вернуться и присоединиться к ней! – шумела она.

– Неужели тебе так плохо со мной? – удивлялось Русло.

Однажды со стороны моря прилетело Облако и увидело, что Речка плещется о берег, желая проложить себе путь к морю.

– Тебя Русло оберегает, долгой жизни тебе желает. Чего тебе ещё надо? – удивилось Облако. – Вон, у Моря как берега размыты: оно их то и дело волнами ищет, да так и не находит и плещется из стороны в сторону. Опереться ему не на кого…

И тогда Речка успокоилась, заурчала, нежно прошлась волной по берегу, ласково прижалась к нему и тихо потекла по родному Руслу.

Неразговорчивый Барабан

В струнном оркестре взбунтовались Первая Скрипка и Виолончель:

– Мы весь концерт от начала до конца без остановки играем. Смычку аж несколько раз канифолью приходится натираться от усталости. Только нас одних в оркестре и слышно. Не то что Барабан – пробубнит что-то раз в час и стоит молча позади всех инструментов, отдыхает, пока его Контрабас не потормошит снова, он и палочки свои не поднимет. Тяжело нам с молчунами работать – ни поговорить, ни помузицировать. А зарплату он одинаковую с нами получает. Какое безобразие! Как несправедливо!

Однажды на очередных гастролях Барабан где-то затерялся. Скрипка и Виолончель вначале даже обрадовались. Но когда началось представление, сначала Скрипка сбилась с ритма, а следом за ней и Виолончель. Зрители стали возмущаться, кричать, свистеть. Но вдруг появился Барабан и сказал:

– Бум!

Зрители притихли, все инструменты в оркестре прислушались, а после повторного удара оркестр лихо заиграл под заданный и ненавязчиво поддерживаемый Барабаном ритм.

После концерта Контрабас пробасил:

– Не все инструменты должны звучать беспрерывно. Некоторые, хотя и слышны редко, зато всей игрой руководят умело!

Брезент

Брезент был всегда готов помочь, если кому-то угрожал ветер или дождь. Он накрывал собою и прятал от непогоды всех – будь то сено, солома или ещё что-то. И как-то зелёная Трава, в жизни ещё ничего не познавшая, сказала ему:

– Да ты бабник!

Брезент не хотел, чтобы его так обзывали, он желал только одного: сделать так, чтобы всем было хорошо.

И вот однажды уже скошенная Трава лежала на поляне под жарким солнцем, ожидая своего превращения в сухое сено. Неожиданно нагрянула гроза с сильным ливнем. Трава, уже успевшая подсохнуть, стала мокнуть.

Брезент в то время находился в амбаре – отдыхал с уже готовыми сеном и соломой. Услышав грозу, они стали просить его:

– Пойди, выручи Траву, пожалуйста!

Брезент не был злопамятным, поднялся, вышел и накрыл её собой. Сам промок, но Траву спас! Она тихо лежала под Брезентом и сожалела о ранее сказанных обидных словах.

Оно никого не забывает

Остался Человек один, загрустил, что все его бросили, и вдруг чувствует – кто-то его обнимает. Он оглянулся, а это Солнышко!

– Значит не все обо мне забыли! – радостно воскликнул он.

Жучок

Место, где стояло Кресло, было светлое и тёплое. А само Кресло было массивное, добротно сделанное из хорошего дерева, из Дуба. И поэтому его никогда никуда не переставляли – это было никому не под силу. Но желающих занять его место насчитывалось много: Стул с ажурной резьбой на спинке, Табуретка с жёстким сиденьем и мягкий Пуфик, вечно крутящийся возле Кресла. Все они старались показать Креслу, что уважают его, и часто приглашали Тряпку, которая нежно снимала с него осевшую пыль.

Но однажды Кресло заметило, что одна ножка у него подломилась, и из трухлявого дерева выполз маленький Жучок. Посмотрел он на Кресло и ехидно изрёк:

– Это я подточил тебя и сломал, чтоб освободить место для Пуфика – он такой пухленький, мне нравится!

«Надо бояться не тех, кого видишь, а незаметных врагов!» – подумало Кресло, прощаясь со своими друзьями.

Челюсть

Вставные зубы гордились собой:

– У нас преимущество перед здоровыми зубами! Мы каждый день купаемся в чашечке и дышим свежим воздухом. А здоровые всё время все во рту – в духоте…

Разная жизнь

Ползла как-то Улитка: ползла по траве, веточкам, листьям, грибам. А неподалёку на высоком дереве жила Птичка – небольшая, но юркая. Она часто летала в далёкие страны, а прилетая обратно, говорила Улитке:

– Не понимаю, как ты тут, в этом маленьком огороде, находишься… Разве это жизнь? Вот я полетала, повидала и дворцы, и замки, и парки! А сколько у меня разных знакомств за это время было!

– А мне и тут хорошо, – отвечала Улитка. – Для меня гриб-боровик – дворец, сыроежка – замок, кустик – целый парк. Да и знакомых у меня не счесть: Жучок, Муравей, Паучок.

– Не пойму я тебя! – прочирикала Птичка.

– И не поймёшь, – сказала Улитка. – Ты под облаками летаешь, а там жизнь другая. Я же по земле ползаю!

Книга

Старая Книга, испещрённая древними письменами, несмотря на возраст, хорошо сохранилась. Новые книги всё пытались узнать, в чём же секрет её долголетия. Да только вот замочек на её переплете редко кому поддавался. Оттого в неё и заглядывали нечасто. Видно, Старая Книга ждала того, кто не будет трепать её пергамент из праздного любопытства, а придёт к ней за знаниями, вот ему всё и откроется!

Розовые очки

Розовые очки в роговой оправе долго лежали на прилавке, но никто их не покупал, хотя они придавали лицу важности, а через их стёкла мир вокруг воспринимался в радужных тонах. Но вот однажды их купил один Человек и не спеша пошёл по площади, запрокинув лицо так, что под очками были видны раздувающиеся от удовольствия ноздри.

– Здравствуй, друг! – кто-то поприветствовал его.

Но Человек был так занят разглядыванием розовых облаков, что не услышал приветствия. Потом возле него остановилась девушка, тоже начала что-то говорить. Но Человек по-прежнему смотрел в небо и заворожённо наблюдал, как облака показывают ему различные диковины: то дворцы и замки, то всякие изысканные угощения, представляя свою жизнь в этих дворцах – сытую, ленивую, без каких-либо забот.

Он так размечтался, что чуть под машину не угодил – только очки слетели от удара. Взглянул Человек без них опять на обычную жизнь и видит, что все люди куда-то спешат – видно, делом заняты; видит удаляющуюся спину друга, прошедшего мимо, любимую девушку, скрывавшуюся за углом дома. Подумав немного, он наступил на очки. А они хрустнули стёклами, словно сказали:

«Мы та-ак хотели, чтоб у тебя было всё прекрасно…»

Странный Василёк

Ярко-синий Василёк вырос один среди зелёной осоки. С восхищением смотрел он на окружающую его природу: на луга и на речку, сверкающую солнечными лучиками, на лес, где шелестели листвой деревья. Васильку было всё так интересно, он так увлёкся, что не заметил, как к нему дотянулась своими длинными листьями Осока, желая с ним познакомиться.

– Какой странный Василёк! – удивлялась она. – Все на меня обращают внимание, от улиток нет отбоя, а он хотя бы раз повернулся в мою сторону…

Эта загадочность и привлекала её, она тянулась и тянулась, приближаясь всё ближе к Васильку. А он родился романтиком, с интересом рассматривал всё вокруг, писал радостные стихи. Но тут выросшая Осока загородила ему обзор – и теперь Василёк мог видеть только её.

– Осока, если ты хочешь, чтоб я был с тобой рядом, позволь мне продолжать созерцать окружающий мир! – попросил он.

– Чего захотел! – воскликнула она. – Хочешь и на меня смотреть и ещё на кого-то? Не бывать этому! – и Осока прижала к себе Василёк так, что ярко-синие лепестки на его стебельке сжались и пожелтели.

Улитки, сидящие на Осоке, были недовольны:

– Жаль, что нет больше с нами Василька! Нам так нравилось слушать его стихи о радостях жизни! – Горевали они, продолжая лопать Осоку.

Почему сгорела Лампочка

Выключатель и Лампочка влюбились друг в друга с первого взгляда. От его приятного напряжения она загорелась ярким светом и отлично смотрелась в своём красном абажуре, благодаря которому комната озарялась мягким светом.

А вот днём Выключатель куда-то исчезал. Лампочка заподозрила его в измене и стала настаивать, чтобы он оставался с ней всегда.

– Я после вечеров с тобой перегреваюсь и переутомляюсь, – оправдывался Выключатель. – И тебе, и мне нужен отдых! А если ты и при дневном свете будешь со мной, то быстрее сгоришь.

– Но я не могу без тебя! – в отчаянии воскликнула Лампочка. – Лучше сгореть!

Она повторяла это ещё много раз.

И вот однажды, по неизвестным причинам, Выключатель остался включённым на весь день при ярком солнце. Лампочка обрадовалась, хотя света от неё даже не было видно. Никто не заметил, как она перегорела…

А когда вечером Выключатель захотел увидеть её снова, она не загорелась. Он очень долго горевал оттого, что весь день держал её под своим напряжением, – а мог ведь продлить ей жизнь, встречаясь только по вечерам.

– Перегрел я её… Перегрел… – вздыхал Выключатель.

Но он недолго оставался одиноким. Очень скоро у него появилась новая лампочка.

Разукрашенная Ёлочка

Серпантин первый раз в своей жизни в Новый год увидел Ёлочку: со сверкающими игрушками, с искрящимися «дождиком» и блёстками. Это было так изумительно красиво, что он не мог отвести свой взор.

– Как вы прекрасны! – сказал Серпантин и обвился разноцветной лентой вокруг веточек Ёлочки сверху донизу, от чего она стала ещё прекрасней.

– Ну полноте! – закокетничала она, увидев, что на неё также заглядывается Крепёж, удерживающий основание её ствола. Она никак не могла решить, кому отдать своё предпочтение.

Крепёж крепко и уверенно её держал, видно, он не первый раз встречался с Ёлочками. А вот Серпантин буквально дрожал от избытка чувств.

Прошло какое-то время, и с Ёлочки сняли все украшения. Она оказалась облезлой, её иголочки пожелтели и осыпались, от сухости она шаталась, казалось, Крепёж вот-вот её отпустит. И только Серпантин её не покидал.

И тут Ёлочку взяли и куда-то понесли. А на улице вдруг дунул ветер – сорвал Серпантин и понёс к лесу. Там он увидел зелёные стройные и без каких-либо украшений ёлочки. Они были так изумительны!

– Во-от! Во-от! С кем бы я хотел остаться навечно! – воскликнул Серпантин.

Но ветер подхватил его снова и понёс дальше – мимо милых, чистых, неразукрашенных Ёлочек.

Докуренная Папироса

Папироса, как и многие её знакомые, была приглашена на вечеринку. Там её сначала стали мять пальцы, а затем возле неё оказался Спичечный Коробок и, чиркнув спичкой, поджёг её. Папиросе стало приятно, она загорелась и задымила, передавая свой дым довольному губастому Рту. Дымясь, Папироса стала медленно тлеть, бросая повсюду пепел. Скатерть рассердилась было на неё за это, но, увидев, что Рюмки и Фужеры ведут себя не лучше, оставляя грязные пятна от вина, замолчала. Скоро Папироса была выкурена, палец крепко прижал её к тарелке, чтобы затушить, а Рот вдохнул свежего воздуха и сказал:

– Надо привести себя в порядок и домой прийти невинным!

Вот тут-то Папироса и возмутилась:

– Пригласили меня, удовольствие получили, выбросили, а теперь невинными хотят быть…

Перина

– Плохи у тебя дела! – сочувствовала, лёжа на кровати, толстая пуховая Перина, обращаясь к тощей изношенной Подушечке. – И как ты существуешь, и как тебя ветром ещё не сдуло?

Пуговка, что едва держалась на Подушечке, ответила:

– А ты хотя бы пёрышко ей дала бы, чтоб она пополней была. Сама-то вот-вот от перьев лопнешь!

Но ответа не услышала.


Крутой Чайник

Электрический Чайник считал себя самым крутым – своим кипятком он много чашек сгубил: одни оказались в трещинах, другие раскололись, оставшиеся часто возмущались его крутым нравом и просили:

– Остуди себя немножко, не то всех нас погубишь!

– Не могу, у меня работа такая! – обдавал всех паром Чайник. – Я пустые чашки должен заполнять кипятком до краёв!

– Да ты же и себе хуже делаешь! Сгореть можешь, лучше вмеру нагревай воду. Но Чайник в ответ только фыркал.

Однажды он снова фыркнул – и сгорел. Его выбросили в мусорное ведро, где уже находились черепки от расколовшихся чашек. Лежит Чайник вместе с разбитой посудой, крышкой грустно постукивает, понял, что оплошал.

– Не надо было мне их кипятком поливать… Из-за своего крутого нрава я и себя загубил, и их, а могли бы вместе дожить до антикварного статуса.

Скатерть

Привезли как-то в конференц-зал новый мебельный гарнитур. Кресло и Стулья скромно расположились вокруг большого стола. А Скатерть, следившая за этими перемещениями, сразу сообразила, на кого ей надо сделать ставку, и быстро расстелилась на Столе.

Чуткость

Декоративная Подушечка, вышитая цветочками, красовалась на Диване. Была она мягкая, ухоженная и выглядела замечательно.

– Я стараюсь жизнь твою сделать радостной! – говорил ей Диван. – Не хочу, чтобы ты страдала, как я.

Он действительно оберегал Подушечку, которая всегда находилась у него под боком. Если Брюки садились на Диван, то только он терпел эту тяжесть и от этого скрипел:

– Было бы только моей Подушечке хорошо, а я уж потерплю…

Она слышала его скрипы, но не придавала этому никакого значения. И может не узнала бы никогда, какие мучения испытывает Диван, если бы неожиданно её не переложили на Кресло, где на неё не уселись толстые Штаны. Почувствовав большую тяжесть, Подушечка воскликнула:

– Диванчик, как ты всё это время держишься?

Непонятливое окружение

Улей на полянке радовался жизни:

– Во мне всегда пчёлки весело жужжат, медком балуют, – живу припеваючи!

А вот его почему-то никто не любил – от всех окружающих он слышал только проклятия и недоумевал:

– И почему на меня так ополчились все?

Плафон

Лампочка беззаботно жила в чаше Плафона. Он защищал её со всех сторон, и ни одна пылинка на неё не попадала. Может, именно от этого Лампочка так ярко и светилась. Она очень нравилась Плафону, и он даже прощал её заигрывание с мотыльками, которые, наигравшись, улетали. Но однажды он сказал:

– Решай, я – или блудливая мошкара!

Лампочка подумала: «Ну, куда Плафон от меня денется! Мы с ним столько лет вместе…». – И, ничего не ответив Плафону, продолжала свои выкрутасы.

А Плафон, может, от этого, а может по другим причинам, треснул и разбился вдребезги.

И вот висит теперь Лампочка без Плафона, никто её не оберегает, не защищает, висит и пылью покрывается. Мотыльки её окружили, их стало больше, чем прежде, и все сесть на неё хотят. А Лампочке внезапно стало не до них – оттого, что рядом теперь не было Плафона, она перегрелась и сгорела…

Платок

Нос как только ни истязал Платок: и сморкался в него со всех сторон, и мял безжалостно. А Платок постирается, нагладится и опять возвращается к нему, долго находился он у Носа при деле…

Светильник и Оправа

Настольный Светильник дружил с Оправой, и когда она находилась на столе, он направлял на стол яркий луч и всегда спрашивал:

– Ну как, подруга, хорошо ли ты видишь через свои линзы буквы на бумажном листочке?

И Оправа всегда отвечала:

– Вижу, вижу, дружок!

Но как-то она его попросила:

– Посвети мне поярче, что-то я не могу разобрать врачебный рецепт!

Светильник засветил так ярко, как только смог. С этого дня Оправа с каждым днём просила его освещать неразборчивые бумажки лучше и ярче, а сама чуть ли не лежала на них, пытаясь прочитать написанное.

Однажды Светильник в очередной раз направил яркий луч на стол, но Оправы там не обнаружил. Он горел весь день и всю ночь, ожидая появления своей подружки. И только под утро услышал, как бумажные рецепты прошуршали: «Оправу-то положили в футляр и унесли куда-то…».

Вера в доброту

Ромашка с белыми бархатистыми лепестками с самого рождения верила в доброту: ветер её ласково обдувал, солнышко обогревало, а тучка поливала дождичком.

– Спасибо вам! – говорила им Ромашка.

Но в конце лета Ветер прогудел:

– Мне очень понравились твои лепесточки. Отдай их мне!

– Да как же я без лепесточков останусь? – удивилась она. – Это моё украшение!

Разозлился Ветер, что ему перечат, и стал так сильно на Ромашку дуть, как никогда раньше не делал. Лепесточки с трудом удерживались, а тут ещё и Дождь на подмогу пришёл. Полил всё вокруг и вместе с Ветром стал срывать с Ромашки лепестки. Скоро у неё остался один стебелёк, да и тот поник до земли. Только тогда Дождь и Ветер ушли.

Выглянуло Солнышко, взглянуло на Ромашку, на которой не осталось ни единого бархатистого лепесточка, и сочувственно прошептало:

– Как жаль… но я ничем не могу тебе помочь – это пришла холодная Осень. А она, Ветер и Дождь – приятели.

– А где же доброта? – недоумевал оставшийся от Ромашки стебелёк.

Буханка и Нож

Буханка хлеба познакомилась с Ножом. Был он острым, и все овощи, фрукты и продукты старались держаться от него подальше, зная его странное поведение: с кем ни встретится, всех норовит попробовать.

А вот Буханке он понравился, и она бесстрашно решила узнать его поближе. «Любовь зла – полюбишь и недруга». Нож тоже пожелал с ней встретиться, неизвестность его манила: какая Буханка в деле – жёсткая или мягкая? Он постучал по её поджаристому, пышному верху, как бы думая, с какой стороны к ней лучше подступиться. Хотел не спеша отрезать кусочек, но не сдержался – очень ароматно пахло – и отмахнул от неё большой ломоть. Буханке показалось, что так даже хорошо: что она станет полегче и помоложе… Но когда Буханка заметила, что от неё осталась половина, она заволновалась. А Нож, увидев её беспокойство, сказал:

– Я с тобой работаю с таким азартом, а ты понемножку исчезаешь… Не покидай меня, оставайся хотя бы такой, как сейчас!

И он лёг рядом с половиной Буханки – до следующего своего азарта.

Врач

В одном городе был странный Врач-терапевт. Посмотрит он через тёмные очки на пациента и сразу выписывает лекарство – причём всем одинаковое. И все, кто побывает у Врача, продолжают страдать своими недугами, а ему безразлично.

– Почему его никто не накажет? – возмущались горожане.

Однажды терапевт заснул, как всегда со спокойной душой, приснился ему человек в белом халате и сказал:

– Я лечу человеческие души и вижу, что у тебя она зачерствела. Я могу тебя вылечить, но ты должен пережить сначала все болезни, с которыми к тебе пациенты приходили.

Утром проснулся Врач – живот болит, спасибо соседу – нужную таблетку предложил. Пошёл на работу – коленки трещат, болят, двинуться не может. Зашёл в аптеку – тут голова закружилась, чуть не упал. Таблеток нужных наглотался, с трудом до работы добрался. Сел на стул – заохал терапевт и воскликнул:

– Я всё понял, понял! Боль моих пациентов меня тревожит…..

Говорят, больше к Врачу тот человек в белом халате не приходил, а самого Врача-терапевта стали с тех пор уважать – он после происшедшего старался лечить хорошо.

Объятие для всех

Бузина давно наблюдала за семейством папоротников, росших вокруг большого куста – видно, самого старшего Папоротника, который своими широкими и длинными листьями обнимал всех, до кого мог дотянуться. Наблюдала и возмущалась:

– Я не верю в верность вашего главы! Видела не раз, как он изменяет вам: то травинку своими листьями погладит, то сыроежку прижмёт, а то и ромашку приголубит.

– Да пусть он хоть весь мир обнимет, пусть всем будет хорошо! – зашелестело листьями всё семейство. – После его объятий травинки – зеленеют, сыроежки – подрастают, а ромашки от радости расцветают. И нас он не забывает обнимать.

Бузина зашуршала своими сухими веточками и тоже повернула их в сторону Папоротника, чтобы и на неё он обратил внимание и погладил, и чтобы от его ласки у неё на веточках появились новые зелёные листочки.

Верный путь

Мчался по рельсам Паровоз с вагонами по намеченному маршруту. И один Вагон, прицепленный сразу за Паровозом, размечтался: «Вот если бы я находился во главе состава! Я бы тогда повёл его по другому пути: направо или налево».

Однажды гружёный состав тронулся без Паровоза.

– Наконец-то! Я добился своего! – сразу возгордился впереди идущий Вагон. – Только вот не могу свернуть ни направо, ни налево – рельсов туда нет…

Не сразу догадался Вагон, что Паровоз просто толкал состав с другого конца, а когда сообразил, воскликнул:

– Самое главное – надо доверять ведущему и можно ни о чём не думать…

Козёл

Однажды на краю села выросла неизвестная травка. Первым её попробовал Козлик.

– Обалдеть можно! – радостно проблеял он, потому что как только травки этой поел, у него начались странные, но приятные видения.

Пришёл он тогда к Козе и радостно сказал:

– С сегодняшнего дня едим с тобой только эту травку! И больше ничего делать не будем – будем только лежать и жевать.

Наелись они оба этой травки, лежат, кайфуют. Ни крика голодных козлят не слышат, ни хозяина, который их тормошит. Хорошо им – уже несколько дней в беспамятстве находятся! Но так и заиграться недолго. Вернуть их к нормальной жизни только шустрая Клизма смогла – прочистила Козла и Козу от травки так замечательно, что, выздоровев, они обходили её стороной и с испугом вспоминали её название – конопля.

Но Клизма на всякий случай всегда была наготове.

Коварные яблоки

Забрёл Кабан в яблоневый сад. Увидел на земле забродившие яблоки, обрадовался, зная, что от них захмелеет, и стал с жадностью их поедать. Вначале был осторожен, ко всему прислушивался, чтобы его не заметили, но скоро и на треск сучьев, и на зверюшек рядом перестал обращать внимание. И даже близкий выстрел охотников его не испугал. А через некоторое время Кабан совсем окосел, ноги не держат, на траву завалился. Лежал, лежал и вдруг увидел вокруг себя смеющихся охотников. И, довольный, захрюкал: вроде бы как лежачих не бьют.

Так и отнесли Кабана лежачего в загон – для убоя…

Пролетевшая музыка

Первый раз они встретились после концерта: Скрипка прислонилась к пюпитру, а Контрабас стоял неподалёку, оперевшись на стул. Вначале они не обращали друг на друга никакого внимания.

«Ну, какая-то маленькая скрипучка», – глянув на неё, подумал Контрабас.

А Скрипка, заметив его, подумала: «Какой неуклюжий, большой дылда!»

Через некоторое время они снова оказались рядом.

«А Скрипка-то ничего! – подумал Контрабас. – У неё прекрасный, изящный контур, и сверкает она привлекательно».

Скрипка же, повнимательнее в этот раз взглянув на Контрабас, тоже воодушевилась: «И никакой он не дылда! Широк и сверху, и снизу – видно, сильный».

В этот раз они познакомились, подружились и стали неразлучны. Теперь они часто играли дуэтом и очень хорошо звучали вместе.

Оркестр заметил их обоюдную привязанность и сыграл им туш, ознаменовав тем самым начало их творческого союза.

Жили они дружно: Контрабас всегда настраивал себя на правильный лад, а Скрипка подстраивалась под него, и вместе они красиво музицировали.

Но в творчестве всякое бывает.

Однажды Скрипка засмотрелась на Барабан и начала фальшивить, Контрабас же, проведя смычком по струнам, басом привёл её в нужную тональность. Сам он тоже был не промах пококетничать с Арфой. Издал специально для неё такой звук, что Скрипка, обратив на это внимание, так разволновалась, что даже порвала струну. Но поняв, что это мимолётное увлечение, она заменила струну и продолжала играть с Контрабасом как всегда – весело и задорно.

И вот наступил юбилей их совместной деятельности – прошло ровно полвека с того дня, как Оркестр сыграл им туш. Но никто этого не вспомнил. И только Дирижёрская Палочка смотрела на них с восхищением.

«И как эта пара сумела так долго прожить вместе и сохранить верность?» – думала она.

Контрабас и Скрипка по-прежнему были очень внимательны друг к другу, и только им были ведомы их недостатки. Скрипка от старости потускнела, струны на грифе торчали в разные стороны. Контрабас был уже весь потёрт, и на его деке появилась трещина. Но они делали вид, что ничего не изменилось. Только заметили, что дуэтом играть их больше не ставят – на смену пришли новые молодые инструменты.

Одна только Палочка временами похлопывала по пюпитру – будто поддерживала их, говоря:

– Держитесь, вы ещё поскрипите!

Скромный Кошелёк

Много лет Кошелёк выполнял свою обязанность: оберегал деньги, находившиеся в Кармане, и тот ценил его за это.

Но со временем Кошелёк поизносился, в нём появилась дырка, и монеты изредка выскакивали из него.

– Вот и старость наступила… – вздохнул Кошелёк, когда очередная монета выскользнула. – Так скоро и служба моя закончится – никому я такой не нужен.

И вот однажды зимой Кошелёк выпал из Кармана. На белом снегу он был хорошо виден и надеялся, что его заметят и положат на своё место – в Карман. Но был снегопад и – снежинка за снежинкой – скоро Кошелёк оказался под слоем снега.

Позже Лавочка, когда на неё кто-то садился, рассказывала:

– Карман искал Кошелёк, хотел его починить, чтоб служил ему и дальше, но не нашёл. Кошелёк был ему верным другом – он знал все его денежные дела и при этом молчал. А новый Кошелёк, который потом появился у Кармана, оказался неопытным и слишком громко щёлкал, открываясь, – устраивал показуху: мол, смотрите, каков я!

А вот старый Кошелёк знал: деньги любят тишину.

От судьбы не убежишь

В гостиной были два ковра, похожие друг на друга. Один Ковёр висел на стене, Второй – лежал на полу, по которому ходили Ботинки и, шурша подошвой, рассказывали разные истории из своей жизни.

– Ты что всё время стелешься перед Ботинками? – с издёвкой спросил как-то Первый Ковёр.

– А мне интересно с ними, – ответил Второй Ковёр. – Сначала они рассказывают мне о своих путешествиях, потом я рассказываю им какую-нибудь историю.

– От этих новых знаний ты уже весь лысый стал, ворса почти не осталось… Тебе это надо? Вот я вишу себе спокойно, ничем не интересуюсь и выгляжу замечательно. А тебя, такого умненького, но плешивого, скоро отправят на покой.

И правда, скоро Первый Ковёр с пола убрали в чулан: износился весь. И на его место постелили Ковёр со стены. Ботинки оказались в прихожей, а на Второй Ковёр положили Тапочки. Они дальше Ковра никуда не ходили, ничего в своей жизни не видели и ничего не знали. Может, поэтому и подружились со Вторым Ковром, который часто повторял:

– Чем меньше знаешь, тем дольше проживёшь!

И жили они долго – так долго, что всем надоели, и со временем их тоже заменили на новый ковёр и новую обувь.

Бездна

Утка и Селезень, будучи молодыми, много путешествовали и побывали почти на всех реках и болотах. Но со временем передвигаться на большие расстояния им стало труднее.

– У меня крыло заболело. Трудно летать, – пожаловался Селезень.

– И у меня тоже крылышко ноет, – ответила Утка.

С этого дня они далеко не летали, а вскоре и вторые крылья у них стали с трудом подниматься, и летать Утка и Селезень больше не могли. Тогда решили они остаться жить возле заброшенного пруда: днём поплавают, рыбки с водорослями поедят, а вечером возвращаются в гнездо, устроенное под кучей валежника.

Но однажды пруд обмелел, и Утке с Селезнем пришлось отправиться на поиски нового места для жилья. Шли они, шли, лапы все изранили, едва передвигаются. Холодно им и голодно, но друг друга поддерживают, заботятся.

– Вот бы нам крылья сильные, как в молодости, вернуть! – мечтали Утка и Селезень. – Путь, которым идём уже несколько дней, в миг бы одолели!

Обессиленные, они легли на мягкую траву и закрыли глаза от усталости. Тут вдруг перед ними земля расступилась, и в глубине образовавшейся бездны засветился тёплый, манящий огонёк. А затем кто-то нежно сказал:

– Вижу, вы летать хотите? Идите сюда: кто ко мне попадает – все летают!

Не раздумывая кинулись Утка и Селезень в бездну. И крылья у них раскрылись, и боль прошла, и парили они легко, – как в молодости. Вдруг откуда-то появился Голубь и полетел за ними. Но бездна прогудела:

– Тебе, сизокрылый, рано ко мне лететь! У тебя ещё много интересного в жизни, а когда придёт твоё время, я сама найду тебя.

И бездна закрылась, словно её и не было.

Жертвы моды

У подножья горы паслись овечки, одна другой краше: с пышной шёрсткой, все в кудряшках – одно загляденье! Каждая думала, что она самая модная и красивая.

Как-то раз одна из них глянула на вершину горы и увидела незнакомую Овцу. Та была похожа на её сородичей, но как-будто волшебная: сверкала небывалой белизной, щеголяла ажурной шёрсткой и ловко перепрыгивала с одной возвышенности на другую.

– Я тоже хочу стать такой ловкой и красивой! – воскликнула Овечка. – Поднимусь на гору и превращусь в такую же, как она.

– Да ты и так хороша! – отговаривали её подружки.

Но Овечка никого не стала слушать и начала взбираться на гору. Тяжело ей пришлось: то о булыжник споткнётся, то в расщелину провалится, но добралась всё же до вершины и попросила:

– Овечка, я хочу быть такой же красивой, как ты, лучше всех моих знакомых и друзей!

А в ответ услышала:

– Я не овца, я Облако! Оттого и ажурное, и лёгкое, и летаю как пёрышко!

– А я похудею и тоже стану летать, как ты! – настаивала Овечка. – Я много преодолела, пока добралась до тебя, и это преодолею!

– Не делай этого! – предупредило её Облако. – Ты можешь погибнуть!

Но все уговоры оказались бесполезны: начала Овечка худеть. Худела, худела – и упала без сил.

Подружки её долго ждали. А когда заметили рядом с Облаком ещё одно похожее, то подумали: «Наверное, это наша Овечка стала ловкой, воздушной красавицей!».

Одна из её подружек тоже хочет подняться на гору. Но пока раздумывает. И правильно делает.


Будь собой

Золотистые Волосы на Голове выделялись своими Кудрями, похожими на воздушные барашки, которые росли во все стороны – влево, вправо, вверх… На Кудри все смотрели с восхищением, но Голове это не нравилось. И однажды она сказала:

– Сейчас я вас всех выровняю. Теперь мода другая!

И позвала Гребешок. Тот без промедления приступил к расчёсыванию. Кудри поначалу сопротивлялись – да разве перед дубовым Гребешком устоишь, а потом успокоились, выровнялись и стали словно неживые. А Голова, увидев их таких в зеркале, с ужасом воскликнула:

– Какая страшная причёска! – и тряхнула Волосами.

Гребень свалился, а Кудри опять стали как воздушные барашки, вновь заиграли своими завитушками всем на загляденье!

И никакой новой моды им не надо!

Большая разница

Летела как-то Муха со свалки – где жила – и залетела в дом, где пахло вишнёвым вареньем и ароматным чаем. Залетела и увидела Пчелу, спокойно ползающую то по чашке, то по вазочке с вареньем. И только Муха хотела сесть на стол, как появилась Тряпка и давай за ней гоняться.

Удрала Муха, села на подоконник, смотрит оттуда на Пчелу и рассуждает:

– Почему её никто не гонит? Она такая же, как и я – с крылышками, жужжит похоже. – И решила: – Наверное, кто слаб, того и обижают, а уж Пчела за себя постоит, если что – ужалит.

А Тряпка уже тут как тут: шлёпнула по подоконнику и сказала:

– Между вами большая разница – ты живёшь в грязи, а она в мёде купается!

Причёска и Гребень

Причёска на голове была прекрасна: высокая, цветом золотой ржи, с затейливыми кудряшками. Гребень, как увидел её, от волнения даже начал заикаться и спросил:

– Можно с вами познакомиться? Вы так хороши, вы мне очень понравились!

Причёске эти слова были приятны, и она ответила:

– Я тоже не против.

Гребень, оказавшись в её кудрях, был без ума от Причёски. От её волос веяло свежестью, они были мягкими и нежными. Гребню казалось, что он обнимает каждый волосок. А Причёска не сопротивлялась, а только всё просила выровнять кудряшки. А их было так много.

Но вот, после долгих лет расчёсывания, кудряшки пропали. Да и волосы на голове поредели, и в них появилась седина. Теперь Гребню долго приходилось их собирать в ту прекрасную, незабываемую Причёску. А вскоре он уже не мог даже уложить волосы, как прежде: они стали совсем редкими, и на голове появилась лысина. Загоревал Гребень:

– Где ж ты, Причёска? Где твои кудряшки золотистые?

Через какое-то время, взглянув на голову, Гребень увидел её такой же, как в день знакомства. Он обрадовался и стал осторожно и с нежностью расчёсывать волосы, но почувствовал, что Причёска стала холодна и не нуждалась ни в каком ухаживании. Это оказался парик…

– Теперь мы с тобой будем встречаться очень редко, так для профилактики, – произнесла Причёска.

И Гребень оказался в ящике, где находилась бижутерия. Там же он увидел и пучок золотистых кудрей. Гребень прижался к нему и почувствовал тепло родной, незабываемой Причёски.

Пуговки

Шляпа на вешалке возмущалась:

– Вы посмотрите только на этот старый Плащ – сколько он пуговиц поменял! Я видела, как он их бросает. Вот одна из них ещё вчера была с ним и уже куда-то подевалась…

– Да вон она, под обувным ящиком от него прячется, – сказал Ботинок. – Видно, натерпелась от него…

Тут вступила в разговор Куртка:

– Я слышала, сводница Игла со своей напарницей Ниткой нашли Плащу новую пуговицу.

И правда, Иголка с Ниткой зацепили сверкающую новую пуговицу и стали пришивать её к Плащу. Тот был доволен. А убежавшая днём раньше Пуговка затаилась: она давно заприметила Пиджак, мечтала быть с ним и ждала подходящего случая, чтобы познакомиться.

Шляпка же проворчала:

– Пуговки тоже хороши – как только оторвутся, сразу норовят пришиться к кому-нибудь опять…

Ветер

Ветер, пролетая мимо дома, ненароком распахнул Дверь. Ей понравилось его прикосновение, и она так и заходила во все стороны, пытаясь решить, с кем ей лучше остаться: с Ветром или с Косяком, который крепко удерживал её рядом с собой.

– Мы уже вместе много лет, – недовольно сказал ей Косяк. – А ты увлеклась мимолётным Ветром…

Дверь его не слушала и продолжала тянуться к Ветру, стуча по Косяку, словно желая от него оторваться.

Проходивший мимо Ботинок, хозяин дома, услышав гул Ветра в открытой Двери, ударил её каблуком, и она плотно прилегла к Косяку, затихла, словно ничего не произошло, и нежно проговорила:

– Не волнуйся, дорогой, я с Ветром только пококетничала, а с тобой я навечно останусь!

И Косяк подумал: «Видно, Двери нужен не такой, как я, а такой, как Ботинок с каблуком!».

Ветер покрутился ещё немного возле Двери и улетел…

Эхо войны

Окончилась война, и весь металл от оружия отправили на переплавку – для мирного строительства.

И только одна Пуля осталась – возле сердца Солдата – и радовалась:

– До меня не доберётесь!

Её давно бы достали, но врачи сказали: «Пока она сама не сдвинется, лучше её не трогать».

Солдат строил вместе со всеми новый послевоенный мир, а Пуля порой колола Солдата так, что он вздохнуть не мог, и ехидничала:

– Никуда я отсюда не уйду!

Однажды Солдат, устав от боли, не выдержал и воскликнул:

– Лучше пойду туда, где товарищи мои лежат, чем постоянно терпеть эту дуру – Пулю!

– Нет! Там мне делать нечего! – испугалась Пуля и сдвинулась с места. Тогда её вытащили и выкинули.

– И почему это она так неожиданно сдвинулась с места? – удивлённо спросил Солдат у врача.

– Просто она поняла, что попадёт в вечный огненный Ад, а не в Рай, где твои товарищи-однополчане покоятся…

Ржавчина

Ржавчина отвалилась от мотоцикла, упала на землю и проворчала:

– Пожила я с мотоциклом, пора подыскать местечко и по-лучше. Тут проехал Грузовик, и она прицепилась к нему.

– Да, здесь жизнь лучше, чем на трясучем мотоцикле! – радостно воскликнула Ржавчина. – Он такой сильный! Останусь пока с ним.

Но Грузовику она совсем не приглянулась:

– Ты мне не нравишься и не нужна, – заворчал он, подпрыгнул на ухабе и скинул её.

Но долго Ржавчина на дороге не провалялась: уцепилась за легковую машину и удобно устроилась под капотом – там ей было и тепло, и уютно.

А Мотор автомобиля прогудел:

– Ж-живи уж. Я-то стал стар, и скоро меня заменят на лимузин – он уже стоит в гараже ждёт.

Привольно жилось теперь Ржавчине – она даже разрослась по всему кузову. А вскоре машину отправили на свалку – отработала своё. И Ржавчина воскликнула:

– Жизнь моя зависит от автомашин, я их обожаю! Жаль, не успела перескочить на лимузин.

Пол

Половицы всегда были хорошими соседями, и, казалось, между ними никогда не может произойти никакого раздора. Но вот однажды одна из них, которая находилась ближе всех к Плинтусу, прижалась к нему слишком крепко. А он в ответ сделал то же самое – видно, понравились они друг другу. Остальным половицам это пришлось не по нраву, проснулась в них зависть, отчего они начали громко поскрипывать.

На их сторону встала и Стена – она тоже была неравнодушна к Плинтусу. А тот никогда не обращал на неё никакого внимания: ведь с Половичкой они были из одного дерева, и оттого у них было много общего, чего не скажешь о Стене. И вот смотрела Стена на нежности Половички и Плинтуса и мечтала сделать им какую-нибудь пакость.

Может, от этого, а может и ещё от чего, на Стене появилась трещина, и однажды огромный пласт штукатурки упал на Половичку. Она треснула. Стена радовалась: доска пришла в негодность, и её теперь выкинут!

Остальные половицы сразу перестали скрипеть – боялись, как бы теперь самим не оказаться возле Плинтуса и не получить от Стены затрещину.

Лесоповал

Старая Берёзка стояла на опушке леса и скрипела сухими веточками. От Ветра она склонила макушку ствола без единого листочка почти до самой земли. А рядом с ней рос молодой Дубок – он весело шелестел зелёной листвой и постукивал желудями, играя с Ветром.

– Почему ты скрипишь и не радуешься жизни? – спросил Дубок у Берёзки.

– Мне уже давно не весело, – грустно ответила она. – Хорошо мне бывает только в воспоминаниях и во сне. Мы тоже играли с Ветром, когда были молодыми и крепкими. Но когда мы стали старые и слабые – Ветер не играет с нами, мы ломаемся… Лучше нас и вовсе убрать, чтоб место молодым деревцам дать: с ними Ветер может повеселиться, а мы ему только мешаем…

– Этого не может быть! – не поверил Дубок.

– Ничего, ты повзрослеешь и всё сам поймёшь, – сказала Берёзка, а затем, услышав гул надвигающегося Урагана, охнула и грустно промолвила: – Ну вот и лесоповал нагрянул.

Скоро там, где раньше стояла Берёзка, остался только маленький росточек какого-то деревца да нетронутый Дубок. А утихающий Ветер прогуливался по опушке, будто проверял – всё ли убрал лишнее?

Из тараканьей жизни

Таракан, прогуливаясь как-то по квартире, попал в комнату, отведённую под библиотеку. В поисках пищи он облазил все полки с книгами и сами книги, но, не найдя ничего, спустился на пол и тут повстречал своих сородичей.

– Ты что делаешь в библиотеке? – удивились они.

– Я журнальчики читаю! – гордо ответил Таракан. – Пока вы бегаете без дела, я уму-разуму набираюсь! – а сам подумал: «А для чего нужны эти самые журнальчики?».

Посмотрели сородичи на Таракана с уважением и стали его упрашивать:

– Ты умён и можешь повести нас туда, где живётся хорошо! Будешь нашим предводителем!

Понравилось это Таракану, возгордился он сразу, взобрался на тапочек, лапку вытянул, приготовился к речи, но тут появился большой журнал и начал шлёпать по насекомым…Таракан сразу понял: «Во-от, для чего, оказывается, нужны журналы!».

Бульдозер

Стояли в гараже автомашины. Они были по цвету и по конструкции разные, каждая из них знала своё место, и сосуществовали они мирно, без ссор.

Но однажды в гараж въехал Бульдозер и сразу прошумел:

– А ну-ка, подвиньтесь!

Обитатели гаража возмутились:

– Мы не можем подвинуться, у нас у каждого здесь своё место. Да и не чета ты нам. Мы тебя поважнее!

– А я зато посильнее! – загуделБульдозер и стал толкать автомобили. – Вот! Вот это мне и надо! – гудел он, не переставая расталкивать машины, которые спешно стали разьезжаться, чтобы освободить ему место. И вскоре гараж опустел.

Стоит Бульдозер один и думает: с кем бы ещё повздорить. Да нет никого. Стоял он, стоял, да и ржаветь начал.

– Да-а! – вздохнул тогда Бульдозер. – Вернуть бы прежние времена: жил бы в тесноте, но в радости…

Машины проезжали мимо и не обращали на Бульдозер никакого внимания, словно его и не было – не желали они с ним в одном гараже находиться.

Жемчуг

Жила в океане Раковинка. Жила и наслаждалась волнами, которые то опускали её в глубину океана, то выбрасывали на берег. И так происходило из года в год. А Раковинка мечтала как-нибудь выделиться среди своих друзей и приятелей, удивить их своей необыкновенностью. И будучи в тишине на дне океана, она только и думала о том, чтобы сотворить какое-нибудь диво.

Однажды она раскрыла створки и увидела у себя внутри необыкновенный, белого цвета сверкающий шарик величиной с горошину. Раковинка несказанно обрадовалась. И когда волна в очередной раз выбросила её на берег, где было много приятелей-ракушек, она показала им свою ценность.

– Какое чудо! – воскликнули все, увидев шарик.

Теперь Раковинка мечтала пронести эту радость через всю свою жизнь. Но тут волна швырнула её об камни – и Раковинка разбилась. Следом она услышала восхищённый голос:

– Какой красивый жемчуг, это такая редкость!

Разные характеры

Стоявший в комнате Стул был очень любвеобильным. И ему удалось очаровать своим твёрдым, но привлекательным сиденьем четыре стройные крепкие ножки, которые никогда не скрипели, даже если кто-то садился на Стул. Ножки крепко прибились к сиденью и с удовольствием носили его по комнате. Без Стула они не могли существовать.

Встречая в прихожей соседа – Пуфик, Стул с ехидцей ему говорил:

– Жизнь надо устраивать так, чтобы тебя всегда носили и оберегали, как это делают мои ножки. А ты так и проживёшь в одиночестве, как истукан.

– А мне нравится так жить! – отвечал на это Пуфик.

Но однажды случилось то, чего Стул никак не ожидал. Он упал, и одна ножка отвалилась от сиденья. Оставшиеся ножки-подружки не смогли его поднять и удержать, и Стул остался лежать без движения. И Пуфик сочувственно ему сказал:

– Я крепкий оттого, что никогда не надеюсь ни на чью помощь.

Расплата

На берегу Реки рос Дуб, и корни его доставали до самой воды. Он и Река дружили и каждый день встречали друг друга словами:

– Доброе утро!

Дуб, приветствуя Реку, подбрасывал ей самые большие красивые листья, а Река в ответ окатывала волной берег, где горделиво возвышался Дуб.

Они всегда радовались своим встречам.

Туча, наблюдавшая за их дружбой, однажды спустилась пониже и, поливая всё вокруг дождём, сказала Дубу:

– Зачем ты унижаешься перед Рекой? Ты же Дуб: гордый, сильный, независимый. Веди себя достойно. А если надо, я сама полью тебя и лучше, и нежнее, чем эта речушка.

Дуб возомнил, что он и правда велик, и перестал общаться. Удивилась Река, что он её дружбу отверг, и сказала:

– Ты обидел меня, и я покидаю тебя, – она развернулась и ушла по новому руслу.

Туча же ещё раз полила Дуб дождичком, а когда появилось жаркое солнце, её рядом не оказалось. Ждал-ждал Дуб – да напрасно. И стали его ветки сохнуть, листья – желтеть и опадать, кора на стволе – трескаться. Превратился Дуб из мощного красавца в засохшее хилое дерево. Но корни его, ещё живые, продолжали тянуться к опустевшему руслу, к Реке.

Род

Ветер, пролетая по полянке, заметил возле берёзки красивую Ромашку – с оранжевым сердечком и с обрамляющими его бархатистыми белыми лепестками.

Она Ветру сразу понравилась, и он пропел ей лёгким дуновением:

– Какая красавица, я возьму тебя с собой! – и, дунув посильнее, попытался вырвать её.

Но Ромашка только покрепче уцепилась своими корнями за землю – не хотела она никуда лететь. А Ветер продолжал её уговаривать:

– Я тебя в далёкие чудесные края отнесу! Будешь там жить и процветать!

Ромашка всё равно отказалась, и Ветер, недовольный, улетел. Через какое-то время он вернулся и захотел снова увидеть Ромашку. Но была она уже не той красавицей, которую он видел когда-то. Только оранжевый цвет сохранился да один белоснежный лепесток на тонком дрожащем стебельке.

– Вот полетела бы со мной и не потеряла бы своей красоты, – прогудел Ветер.

– Нет, я знаю: моя жизнь всегда с осенью уходит, – ответила Ромашка. – И я буду счастлива закончить её здесь, под берёзкой, где и мои предки, а не где-нибудь под баобабом или кактусом. Весь мой род здесь.

Затих Ветер, задумался, а потом громко завыл:

– А где же мой род начинается?

С тех пор Ветер недовольно гудит и ищет свой род.

Нераскрывшийся цветок

Кто-то принёс его в полутёмный коридор маленьким Росточком. Был он в старом горшочке, рос в одиночестве, никто им не интересовался – временами даже поливать забывали. Так Росточек жил, почти в темноте, даже не ведая, что существует солнце, и вскоре превратился в невзрачный кустик. Листья с него быстро опадали, а сам он постепенно усыхал. А потом Кто-то вдруг перенёс его в комнату и поставил на подоконник большого окна. Там было светло, грело солнце, и его лучи ярко освещали и двор за окном, и зелёные деревья, и красивые цветы. Встрепенулся Росточек, увидев такое чудо, и воскликнул:

– Вот бы мне так жить!

И кто-то сказал ему:

– Ну, вот и доживай тут! – и даже полил его водицей.

Но Росточек был уже не в силах её выпить, вода просочилась мимо его безжизненных корней. И никто так и не поинтересовался засохшим кустиком.

А тот мог бы, всем на радость, раскрыться чудесным Георгином, если бы тот кто-то чутко отнёсся к нему.

Начальник

– Вы зачем драгоценное тепло на улицу выпускаете? – сердито спросил Гаечный Ключ, обращаясь к отопительной Батарее и открытой Форточке. – Почему не слушаетесь меня?

– Да, да, мы слушаемся, товарищ Начальник! – поспешно ответила Форточка и сразу захлопнулась.

Но вскоре, желая подышать свежим воздухом, снова раскрылась, а Гаечный Ключ снова проворчал:

– Если вам так жарко, и вы продолжаете греть улицу, я подкручу кран в Батарее, и тогда вам всем станет прохладнее!

И он закрутил болт – да так, что сорвал с него резьбу. Батарея осталась совсем без тепла, а на улице в это время грянул мороз.

Форточка вздохнула: «Бывает, и Начальник ошибается…»

Бульба и Картошка

Жили возле речки два товарища – каждый на своём берегу. Они часто встречались и даже были схожи внешне словно братья. Отличие было лишь в одном: один выращивал на своём огороде Бульбу, а второй – Картошку.

Однажды товарищи заспорили: как же её правильно называть и одинаковый ли это продукт? Спорили они, спорили, но так ни на чём и не сошлись – только совсем переругались и перестали друг к другу в гости ходить. Каждый продолжал выращивать своё – кто Бульбу, кто Картошку.

Долго они не виделись, но дружба в душе сохранилась, и договорились они встретиться и сварить клубни с противоположных берегов, чтоб вместе их попробовать и узнать, есть ли отличие во вкусе.

Собравшись вместе, потомили они в котелке на костре Бульбу с Картошкой и попробовали – ничем они не отличались – вся была вкусная. И стали себя товарищи корить: из-за какого-то пустяка чуть не раздружились.


Мнение Моли

Летела Моль, увидела Пчелу, перелетающую от цветка к цветку, и спросила её:

– Ты почему мечешься туда-сюда?

– Да вот, не могу никак в цветочках нектар найти, а без него я зачахнуть могу…

– Я раньше тоже металась, металась, всё шерсть искала, – подхватила Моль, – а она куда-то подевалась. А мне так есть хотелось, что пришлось перейти на синтетику. И ничего – живу! И тебе советую не зацикливаться на нектаре.

Покрутила Пчела лапкой у головы, показав своё отношение к странному поведению Моли, а потом вдруг подумала: «А ну как и со мной такое произойдёт – неужели придётся химию лопать?!».

Мечта Сорняка

Росли на большом поле разные злаки и овощи, и были они рады видеть друг друга. Порою Колос пшеницы наклонится над кем-нибудь и спросит:

– Ну, как поживаешь, дружок? Не нужна ли тебе помощь? А то смотри, могу укрыть, защитить – от дождя или солнца.

И вот так они дружно жили и никогда не отказывали друг другу в помощи. Только забредший к ним Сорняк был всегда недоволен и говорил:

– Что вы тут прозябаете? Вам простор нужен. Воля! Отделитесь друг от друга грядками, и будет вам одно удовольствие!

Все злаки и овощи на поле только посмеялись над этим предложением. Но одна грядка всё же появилась, отделилась ото всех, отодвинулась подальше, и на ней стал расти Горох. И когда появились росточки, то по привычке они потянулись к Пшеничке, чтобы опереться на неё, да не оказалось Пшенички рядом…

– И что же нам делать дальше? – спросили они у Сорняка.

А тот ответил:

– Защитить тебя, Горох, теперь некому! Я сам на грядке поселюсь, и там решим!

Чинарик

Однажды какой-то Турист выбросил в лесу недокуренный Чинарик. А тот, медленно тлея, пробубнил:

– Я поведу этот глухой, тёмный лес к светлому будущему и познакомлю его с ним!

С этими словами Чинарик поджёг мох, затем кустик, потом стал подниматься всё выше и выше, охватывая всё больше кустов и превращаясь в большой костёр. Ветки громко затрещали, и Деревья, услышав это, решили, что кусты Огнём восхищаются и зовут присоединиться к ним. Увлечённые красочным пламенем, которое охватывало всё большую площадь, они тоже потянулись к нему, шурша листьями:

– Огня, видно, на всех хватит, он и нашу жизнь светлее сделает! – радовались они.

А Огонь уже выше деревьев полыхал, пожаром всё на своём пути пожирал и восторгался:

– Вот она – ваша настоящая светлая жизнь!

Может, он всех так и увлёк бы за собой, да пришла Туча – ударила грозой и погасила его ливневым дождём. С больших Деревьев капали слезинки – они сожалели о пропавшем Огне. Но когда дождь прошёл, Деревья увидели внизу своих сгоревших сородичей – там, где Огонь зазывал их в красивую светлую жизнь, теперь было чёрное пепелище…

Гнездо

Познакомились Ворон и Ворониха. Понравились друг другу и стали вить себе гнездо на высоком дереве. Веточку за веточкой плотно скрепляли, чтобы дом был крепким – на долгую жизнь. Строили и в дождь, и в ветер и построили хорошо. А вскоре у них появились два птенца. Росли они быстро, Ворон и Ворониха не могли нарадоваться на них, носили им пищу – паучков, червячков да разных букашек, водицей поили. И выросли оба птенца сильными и здоровыми. Один захотел самостоятельно жить – завёл семью и улетел. А второй птенец сказал:

– Мне и летать учиться не надо – я и тут могу крыльями помахать, а червячка мне родители принесут.

Ворон и Ворониха ему советовали:

– Тебе бы тоже надо для себя гнездо построить, да и жить научиться самостоятельно.

– А мне и тут нравится! – отвечал он и толстел с каждым днём.

Однажды родители заметили: гнездо стало потрескивать, несколько веточек из него выпали. А когда сын громко потребовал, чтобы ему приносили больше пищи, веточки одна за другой стали сыпаться на землю. И тогда он заворочался и закаркал во всю мочь:

– Мне с вами тесно, подвиньтесь!

Закачалось гнездо. И тогда взмахнули крыльями Ворон и Ворониха и полетели неизвестно куда. А оглянувшись на прощание, увидели, что гнезда на дереве уже не было, а на ветке сидел их сын и жалобно кричал:

– Дайте червячка!

Где лучше жизнь?

Муха радостно летала по цветочным горшкам, стоявшим на подоконнике: то нектара попробует, то водицы попьёт. Всё бы хорошо, да только не нравилась ей тряпка, которая с шумом и хлопаньем гонялась за ней. И стала Муха думать и мечтать, где бы ей найти спокойную, сладкую жизнь?

Однажды видит: в двустворчатой раме, между стёклами, её родственница сидит, лапками машет, вроде бы к себе зовёт, но только не слышно, что говорит. А рядом с ней множество других сородичей-мух – и больших, и маленьких – лежат, видно, от радостной жизни отдыхают.

Облетела Муха вокруг рамы, с трудом щель нашла и заползла внутрь. И правда, было тут тихо и спокойно, шлёпанья тряпки не слышно. С одной стороны окна – сладкие цветочки на подоконнике видны, с другой – вольный простор. Летай себе свободно, сколько хочешь. Ринулась было Муха к цветам да об стекло ударилась. Кинулась туда, где простор, и снова об стекло. Взглянула Муха на свою родственницу – а та уже без движения лежит. А другие мухи вообще высохшими оказались.

Заметалась тогда Муха, поняла, что впросак попала: рассчитывала на красивую жизнь, а тут погибель… Стала искать щель, через которую в раму пролезла, да никак не найдёт. Билась Муха об стекло и жужжала:

– В преж-жней ж-жизни выкрутилась бы, выкрутилась!

Но её никто не слышал, может быть, только тряпка, протиравшая стекло…

Поредевший лес

В лесу росли разные деревья: Ёлки, Ели, Берёзки, Дубы. Были они все близки, друг друга касались веточками и часто спрашивали:

– Как ты, дружок? Может, тебе помочь чем-то надо?

От таких тёплых взаимоотношений им в лесу было хорошо и уютно вместе.

Но однажды кто-то из деревьев спросил: а кто из них крепче всех? И начали они спорить и наперебой кричать:

– Я! Я! Я! – да так и поссорились: каждый думал, что он крепче.

Тогда в спор вмешалась Пила, чтобы во всём разобраться и деревья примирить. Начала она их пилить, проверяя дерево за деревом. Скоро поваленных деревьев лежало уже несметное количество. А затем приехал Трактор и всё спиленное уволок в неизвестность.

Глядят Ёлки, Ели, Берёзки и Дубы, как поредели их ряды. Ветер и холод между оставшимися деревьями гуляют. И веточками, как раньше, друг до друга они уже не могут достать. Стоят деревья, дрожат и вздыхают:

– Не думали мы, что из-за такого пустяка мы так пострадаем…

Как ни старались они забыть ссору, да не смогли: пеньки, оставшиеся от спиленных друзей, напоминали им о случившемся.

Плесень

Неизвестно, как она появилась. Когда Дом заметил её в углу комнаты, он спросил:

– Ты откуда, такая несчастная, взялась?

– Да я гость-беженец, издалека прибыла, – пожаловалась она и попросила: – Можно, я поживу здесь? Недолго, пока место подходящее не найду.

– Живи, коли так, – согласился Дом.

С этого дня Плесень (а это оказалась она) стала осваиваться в Доме. Постепенно к ней прибывали всё новые и новые родственники и вскоре заняли собой всю стену, плодясь, прорастая внутрь и разрушая штукатурку. Плесень, видно, была этим очень довольна.

Дом сначала удивился, а затем оторопел:

– Ты же говорила, что недолго погостишь, – а сама по всему дому уже расплодилась.

– Я скоро уйду, не переживай! Мне тут штукатурка не понравилась. К соседям переберусь, там у них приживусь на чистом дереве, – невозмутимо ответила Плесень.

А Медный Купорос, который следил за чистотой в доме, услышав это, очень рассердился:

– Такие гости никому не нужны! – и прокупоросил всё помещение.

Плесень исчезла и больше не появлялась.

Примкнувшие

Знамёна в зале готовились к празднику – Дню Победы. Все они были очень разные – кто с красным бантом на древке, кто с орденом на флаге и собрались, чтобы решить, кто из них первым встанет в шеренге. Лишь одно, прислонившееся к стене Знамя резко выделялось на их фоне – оно было непонятного цвета, всё в дырах.

– Наверное, выгорело в боях и пулями не раз было пробито, – предположили остальные Знамёна и, стуча древками, решили: – Вот пусть оно и идёт первым. Ведь оно прошло через более тяжёлые испытания, чем мы.

Но тут из складок этого неизвестного Знамени вылезла моль и моментально скрылась из виду.

– Так это же обыкновенная половая тряпка на швабре, а вовсе не героическое Знамя! – удивлённо воскликнули Знамёна и тут же потеряли к ней всякий интерес, а Тряпка проворчала:

– Не удалось к вам примкнуть. Но я то знаю, что есть среди вас такие, что славу незаслуженно получили… Вот и я своего добьюсь – это лишь дело времени…

Последняя радость

Роза как-то услышала рассуждения своего старого куста:

– Можно на одном месте прожить до самой старости, а бывает, что в тебя влюбятся, и ты будешь стоять в вазочке на столе – тобою будут любоваться, вокруг тебя начнут звенеть рюмки и бутылки, все вокруг будут веселиться, и сама ты от счастья будешь подпрыгивать. Но эта радость продлится недолго: быстро завянешь…

– Хочу! – воскликнула Роза. – Хочу испытать незнакомое чувство!

И вскоре её срезали, она оказалась на траурном веночке с зелёными листьями. Роза не огорчилась и промолвила:

– Наверное, ушедшему я была мила. Хоть он и скрывал свою любовь ко мне, я доставлю ему последнюю радость!

И даже после того, как с венка упали все листья, Роза ещё долго держалась на нём.

Смена мебели

Массивный дубовый Стол много лет находился в зале вместе с шаткими Табуретками, стоявшими вокруг него. Но однажды в залу внесли Стул из того же дерева, что и Стол, с резной спинкой, на которой был изображён орёл.

– Батюшки! – воскликнул Стол. – Родной мой! Я помню, как ты и ещё пятеро твоих братьев стояли вокруг меня давным-давно!

– Ты не ошибся. Были мы тут когда-то, – ответил Стул, – да только нас вынесли всех, «Роскошь!» – сказали и убрали в сарай. Тебя оставили, потому что сдвинуть не смогли. Вместо нас поставили Табуретки. А вот сейчас время пришло нас вернуть!

Стол, конечно, был рад своей родне, но на всякий случай предостерёг:

– Может, тебя взяли для показухи, чтобы демонстрировать как пережиток прошлого? Ты уж, пожалуйста, не скрипи!

– Не беспокойся! – ответил Стул. – Мы крепкие, вот сядут на нас и почувствуют наше превосходство!

Со временем все Табуретки убрали, а возле Стола поставили одни Стулья. Казалось, что даже орлы на них ожили, оказавшись на своих прежних заслуженных местах.

Русская Коса

Расплелась Коса на голове, легли Волосы прядями на плечи: одни пряди прямыми остались, другие с завитушками. Понравилась Волосам такая воля: что хотят, то и делают, – по всей спине и по шее гуляют. А тут Ветер нагрянул и Волосы разбросал: кого-то на плечах потрепал, кого-то выше головы взлохматил.

– Не-ет, так дело не пойдёт! – воскликнули испуганно Волосы.

А Голова им посоветовала:

– Вам надо объединиться – и лучше Косы ничего нет!

Когда Волосы снова заплели, то никакой Ветер им был уже не страшен – Коса соединила их, и сплотила, и красоты добавила необыкновенной.

Лучше уйти в неизвестность

Росли в лесу молодые крепкие грибы – Подберёзовик и Боровик. Каждое утро, как только показывался солнечный лучик и касался грибов, те радостно восклицали:

– Как хорошо жить на нашей полянке возле леса!

Услышал их однажды старый Мухомор и говорит:

– Жить всегда замечательно, но я бы пожелал всем иногда менять обстановку. Была бы у меня возможность, так бы и поступил. Да вот стар я уже, скоро уйду в землю, в неизвестность…

Через некоторое время Мухомор рассыпался и исчез. А чуть позже пришла в лес плетёная из лозы корзиночка, увидела Подберёзовик и Боровик и воскликнула:

– Какие крепкие грибки! – и уже через минуту они оказались внутри неё.

– Вот, теперь мы будем жить в другой обстановке! – обрадовались приятели, вспомнив разговор с Мухомором.

Но в доме грибы оказались на кухне: Подберёзовик на сковороде, а Боровик, будучи нанизанным на ниточку, сушился над плитой. Осознав свою дальнейшую участь, они с испугом воскликнули:

– Лучше бы мы остались жить на опушке леса и, как Мухомор, со временем ушли бы в неизвестность…

Размышление Солнца

Солнце любило радовать всех живущих на Земле своими тёплыми лучами. Но иногда тёмные тучи так плотно накрывали планету, что невозможно было ничего разглядеть. Когда же тучи рассеялись, Солнце увидело на поверхности Земли большие воронки. Оно направило к одной из них свой луч, решив узнать, что случилось с Землёй.

– Это был маленький атомный взрыв! – гордо известила Солнце Воронка. – Мы соревнуемся с соседом. Кто из нас смастерит бомбу мощнее, тот и станет хозяином планеты.

– Ну и ну! – воскликнуло Солнце. – А если вы всю Землю уничтожите?

– Это мы как-то не обсуждали, – ответила Воронка и задумалась.

На следующий день Землю опять заволокло тучами, Солнце не видело, что на ней происходит, но думало о Земле и переживало: «Может, она из-за этого нелепого соревнования уже и существовать перестала?».

Когда тучи снова разошлись, Солнце увидело Землю. Была она, как прежде – голубая и без страшных воронок. И Солнце счастливо осветило лучами поля, луга, города и людей; теплом обняло всю Землю. И та услышала, как Солнце произнесло:

– Слава Богу, передумали соревноваться!

Доброе дело

Сломалось как-то от порыва ветра дерево и осталось лежать неподалёку от моря под жарким солнцем. Скоро у него опали листья, высохли ветки, да и Ствол начал трескаться.

– Никому я такой теперь не нужен! – загоревал он. – Был большим деревом, приносил пользу – под моей кроной путники отдыхали, а теперь что?

Однажды набежавшая Волна заметила усыхающий Ствол и с сожалением подумала:

– Он так ослаб. У него даже нет сил на то, чтобы попросить меня его охладить…

Она накатилась на него сама, да так, что смыла с берега и понесла в море. Ствол плывёт, оставшиеся ветки от удовольствия по воде распластал и радостно твердит:

– Спасибо! Спасибо!

– Если тебе хорошо, оставайся со мной! – сказала ему растроганно Волна.

И тут она заметила, что над Стволом стали кружиться Чайки. А тот ветки вверх поднял – словно приглашает их к себе. Птицы стали садиться на него, и скоро весь Ствол, и все его ветки были заняты множеством белых Чаёк – со стороны казалось, что плывёт огромный айсберг, с которого доносятся счастливые крики птиц:

– В море появился островок! Теперь есть, где отдохнуть после долгого полёта!

Волна была очень рада, что Ствол выручает пернатых путешественников, и дружелюбно шумела:

– Молодец, и здесь нашёл, как сделать доброе дело!

Контейнер

На причале стальной Трос на кране крепко держал тяжёлый груз – Контейнер. А тот капризничал, всё время требовал, чтобы его опустили то в одном месте, то в другом. И в конце концов решил, что хочет оказаться рядом с паромом.

– Все контейнеры как контейнеры – где положено, там и остаются, – возмущался Трос. – Ты один непоседа. И чего ты добиваешься, не пойму.

– Я хочу от других грузов подальше держаться. Может, меня паром заметит и отвезёт куда-нибудь за рубеж, – объяснял Контейнер и упорно тянулся вдаль.

Трос не выдержал таких частых и бестолковых перемещений и лопнул. А Контейнер грохнулся на берег и радостно прогремел железом:

– Вот я и отделился!

Теперь он, как и хотел, находился вдалеке от всех остальных грузов. Ему оставалось только дождаться парома.

Ждёт его Контейнер и по сей день.

Болтун

Язык как-то возмущался:

– И почему на меня все кричат? Это ты не сделал! Это не выполнил! Давно уже все должны были понять: я во рту нахожусь для того, чтобы говорить, а не делать!!!

Награда

Яркая Медаль «За отвагу» неожиданно оказалась на прилавке среди незнакомых Значков и Орденов. Они то и дело позвякивали, вспоминая о былом.

– Давайте, я вам тоже расскажу о себе, – предложила новая Медаль и засверкала. – Моего Солдата наградили за мужество: своей грудью заслонил он от вражеской пули командира и спас ему жизнь. А сам был ранен и долго потом болел. Носил меня Солдат на гимнастёрке с гордостью, и все к нему относились уважительно. Только вот к концу его жизни о нас стали вспоминать всё реже и реже. Но, несмотря на это, я до последнего дня была у Солдата на гимнастёрке!

– А почему же ты сейчас не на ней? – поинтересовался Георгиевский Крест.

– Меня принесли сюда, чтобы показать, какими наградами удостаивались солдаты в Великую Отечественную войну! – ответила она.

– Да знаешь ли ты, где находишься? – воскликнул Георгиевский Крест. – Тебя принесли в антикварный магазин – на продажу…

С этого момента медаль померкла.

Не следует торопиться

Однажды при входе в сад, над воротами, появился Фонарь – с яркой лампочкой и большим плафоном. А за Забором в саду росла маленькая Яблонька. Свет от Фонаря на неё по ночам не попадал – Забор мешал. И как-то Яблонька спросила у Забора:

– А для чего с той стороны Фонарь поставили?

– Это чтоб он меня и окружающих только освещал. И чтоб никто не видел, что с другой стороны находится, – ответил он.

– Какой бездельник! – возмутилась Яблонька. – Вот я: тружусь, плоды приношу. Ты – меня охраняешь. Оба мы честно дело своё делаем, не то что Фонарь… Вот подрасту, доберусь до него и всё ему выскажу.

Через какое-то время как-то вечером Яблонька смогла большой веткой заглянуть за Забор – туда, где светил Фонарь. Заглянула – и от увиденного обомлела: дорога к саду была ярко освещена как под солнцем. Цветы, растущие вдоль забора, красовались своими лепестками, радовались, не закрываясь на ночь в бутоны, а довольные Мотыльки весело летали вокруг Фонаря. И Яблонька восхищённо проговорила:

– Видно прежде, чем кого-то ругать, надо на него посмотреть со всех сторон, а не то можно проглядеть талант…

Хитрый Кот

Лежит Кот под кустом: глаза прикрыл, словно спит, а сам поглядывает, что делается вокруг. Над ним две бабочки пролетали. Увидели они Кота, одна бабочка другой говорит:

– Кот ленивый – наверное от того, что много спит.

– Нет! – отвечает другая. – Он ловкий и бегает хорошо. Я видела: когда его хозяйка позвала, он в два прыжка оказался возле неё.

Летали они вокруг, рассуждали и решили отдохнуть – сели на веточку.

А Коту только этого и надо было. Он ловко лапой сбил одну бабочку, хотел и другую ухватить, чтобы с обеими позабавиться, но та взлетела, порхает возле него и сердито говорит:

– Теперь-то я знаю, почему ты такой ловкий! Это потому, что ты хитрый. Если бы все знали, какой ты, то ты никогда и никого не изловил бы.

Стало Коту неловко, что его раскусили. Он отпустил бабочку, которую сбил, и ушёл.

А бабочки полетели дальше и дали себе обещание никогда к Коту близко не приближаться.

Жук

Солнце только взошло, а Жук уже вылез из норки, находившейся под малиновым кустом, и не спеша начал взбираться по веткам на самый верх – туда, где созрела сладкая ягода. Только к вечеру Жук до неё добрался, поел, от удовольствия крылышками помахал и хотел было уже взлететь, но тут рядом с ним на ягоду села Пчёлка. Она была уставшая: весь день с цветов нектар собирала и в улей носила. Посидела она немного, отдышалась и спросила Жука:

– Почему ты полз к ягоде так долго? Ты же умеешь летать!

– А мне спешить некуда! – гордо ответил Жук. – Я пока медленно ползу к ягоде, предвкушаю встречу с ней, а как полакомлюсь – быстро лечу домой!

– Надо же, – недоумевала Пчёлка. – Если бы так я трудилась, меня бы давно из улья выгнали – за тунеядство!

– Надо уметь устраиваться и будешь жить припеваючи! – важно ответил Жук.

– Правильно, что тебя назвали Жуком! – пристыдила его Пчёлка.

Загубленный талант

Пролетая однажды мимо большого окна, Ветер услышал, как звякнуло Стекло:

– Дзинь!

– Оно, наверное, спеть со мной хочет, – решил Ветер и стал навещать Стекло чаще, которое с каждым разом звякало всё больше и громче.

Ветер радовался успехам Стекла и говорил:

– Ты очень талантлив!

А вот Рама была не довольна поведением Стекла и ворчала:

– Ты совсем разболтался! Ведёшь себя недостойно! Я одна не в силах с тобой сладить и позову приятельницу – она поможет мне.

Вскоре пришла Замазка и заделала все щели. Стекло теперь не могло даже шелохнуться. И когда в очередной раз прилетел Ветер, оно не издало ни звука.

– Такой дуэт, такое красивое звучание загубили! А я-то мечтал, чтоб нашу мелодию слышала вся улица… – огорчённо прогудел Ветер.

Не пара

В молодости Роза среди всех цветов занимала первое место по красоте. А потом пришла старость, но Роза, с большими бархатистыми лепестками, по-прежнему оставалась прекрасной. И даже сейчас она стояла гордо, с высоко поднятым соцветием, и не обращала никакого внимания на разные красивые растения, желающие с ней познакомиться.

Однажды от сильного порыва ветра Роза низко наклонилась и увидела, что рядом с ней растёт неказистый, с жёлтой шляпкой, Одуванчик. Он, грустный, стоял и качался на ветру. Пожалела его Роза и прикрыла своими листочками. Одуванчику было приятно, и он прижался к ней, не желая разлучаться. Розе с ним тоже стало хорошо и тепло. Но трава, кусты и цветы вокруг возмущённо зашуршали:

– Он очень молод, он ей не пара!

А Розе нравилось на своём усыхающем стебле ощущать мягкую нежность молодого Одуванчика. Через некоторое время он, всё-таки почувствовав в Розе старость, разочаровался и, превратившись в пушистый зонтик, улетел в неизвестность.

Позже цветы поговаривали, что видели похожий Одуванчик рядом с молодой крепкой Ромашкой.

Родное место

Большой Подрамник стоял, прислонившись к шатру, и с удовольствием наблюдал, как Челнок с накрученной цветной нитью – его ещё называли Колодкой – ткёт Ковёр, который с каждым днём становился всё красивее. Его разноцветные узоры расстилались по всему Подрамнику и рисовали голубое небо и красное солнце, лучи от которого освещали жёлтую степь с зелёными кустами, усыпанными причудливыми цветами.

Когда Ковёр был готов, Подрамник опустил его на землю (так он делал всегда, закончив работу), опять прислонился к шатру и стал любоваться крепкими узлами из шерстяных ниток, созданными Колодкой. Тут вдруг появилось Перекати-поле и восторженно воскликнуло:

– Вижу, у Ковра нет ни одной порванной нити, пытающейся покинуть своё родное место. А то, бывает, некоторые думают, что на другой стороне Ковра будут лучше смотреться, убегают туда, а потом всю жизнь сожалеют, что оказались там лишним, не подходящими по цвету.

А затем Перекати-поле вздохнуло и сказало:

– Вот я сорвался с места, покинул родной край, – думал, лучшее место найду, но до сих пор так и метаюсь по степи. А мог бы жить вместе со своими сплочёнными корнями, как и вы!


Четвертинка с ягодками

Четвертинка наливки со сладкими вишенками в ней гордо стояла в баре. Вся розового цвета – она знала, что она самая красивая среди остальных бесцветных бутылок, находившихся рядом. И Фужер, что стоял неподалёку, часто на неё засматривался. Да и Четвертинка нет-нет да и поглядывала на его стройный хрустальный облик. И вот однажды Фужер изрёк:

– Мне невтерпёж с тобой поближе познакомиться! Попробовать твоё содержимое! Почувствовать твою сладость! И навсегда остаться с тобой!

– Я согласна! – не замедлила ответить Четвертинка.

Штопор, который в таких случаях появлялся словно Амурчик, пронзил у Четвертинки пробку, снял её, как шляпку, и сладкая жидкость из Четвертинки заполнила Фужер. Ему было приятно, да и Четвертинке стало легче от убывающей жидкости. Но когда наливка закончилась, и на дне не осталось ни одной вишенки, Фужер сказал:

– Жаль, что в тебе ничего больше нет, – ты мне разонравилась… – и вернулся на прежнее своё место поглядывать на другие бутылки с горячительным.

– А как же твоё обещание навсегда остаться со мной?! – воскликнула Четвертинка.

– А я не хочу быть с тобой, опустевшей, без наливки и без сладких ягодок, – ответил Фужер. – И не хочу оказаться выброшенным в мусоропровод.

Забытая речь

Ворона всегда перед тем, как выступать, давала указание помощнику Филину, чтобы тот подготовил ей речь. Начиналась она всегда:

– Кар-р! Кар-р!

И заканчивалась:

– Уф-ф! Уф-ф!

Со временем Филин состарился и ушёл в отставку. На его место назначили Воробья. И тогда Ворона стала начинать свою речь по-другому:

– Чик-чирик!

А в конце снова:

– Уф! Уф!

Но время от времени, будто что-то припоминая, для убедительности добавляла:

– Кар-р!

Вскоре помощник снова поменялся, а затем поменялся опять, и Ворона вообще забыла, что умеет каркать.

В борьбе сила

Лежали на Горе два Камня: один – коричневый, другой – серый. И однажды Гора им сказала:

– Пора вам со мной расстаться. А то вы тут завалялись, жизни не знаете совсем.

Покатились Камни вниз и только у морского берега остановились. Лежат на Солнце: греются, ветром обдуваются, дождём умываются.

– Хорошо мне тут, нравится! – сказал Коричневый Камень. – Но, если всё время так лежать, можно солнечный удар получить и треснуть. Пойду к Морским Волнам, узнаю, что там интересного, а заодно охлажусь.

– Не ходи, утонешь! – попросил его Серый Камень. – Лучше здесь останемся навсегда.

Но тот уже скатился с берега и скрылся в морских пучинах. Долго он не появлялся. За это время Серый Камень весь потрескался и, казалось, вот-вот развалится. Однажды большой волной выбросило к нему булыжник: крепкий, гладкий, без единой трещины, блестящий – будто отполированный. И вдруг он заговорил:

– Что, братец, не узнаёшь меня? Это же я, Коричневый Камень! Меня таким суровая жизнь сделала, приходилось с сильными волнами бороться.

– Голос только твой узнаю, – ответил Серый, с трудом выговаривая слова.

– Пойдём со мной в море! – стал уговаривать его Коричневый. – И ты станешь таким же, как я.

Но тут набежавшая волна подхватила его и унесла обратно в море, а Серый Камень произнёс:

– Не-ет! Не хочу я ни с кем бороться, тихой и спокойной жизни хочу.

Вскоре он треснул и рассыпался.

Колосок

Лето прошло. Осень наступила. Скоро холодная зима придёт. Решила стайка скворцов улететь туда, где тёплое солнышко.

Путь у них был далёкий, скоро они устали и сели в поле отдохнуть, сил набраться. Видят, на убранном поле стоит единственный стебелёк с колоском, полным сочных зёрнышек (скворцы не знали, что это была Пшеничка, а это именно она и была).

– Подкрепитесь, – встретила она их радостно и даже колосок наклонила, чтобы легче им было клевать.

– Вам ещё далёкий путь предстоит, – посочувствовала она. – Я знала, что кто-нибудь из пташек проголодается, вот и осталась тут, чтобы выручить.

Скворцы радостно набросились на колосок, склевали все зёрнышки, сил набрались, взмахнули крыльями и улетели.

В жаркой стране скворцы пробыли, пока там солнышко было. А потом решили возвратиться в родные края – там зима уже прошла, весна наступила, и снова стало тепло. Пролетели они половину пути, устали, решили отдохнуть. Опустились на землю и увидели знакомое поле, обрадовались.

– А где же тот колосок, что здесь рос? – защебетали они.

– Это вы говорите о Пшеничке? – прочирикал воробей, который жил в этих местах и никуда не улетал. – Она все зёрнышки отдала птицам, чтобы сыты были, и пропала.

И тут скворцы взволнованно защёлкали клювами:

– Ах, какая добрая была Пшеничка, всех выручала! А мы даже не спросили, как её звать, и не поблагодарили.

Пшеничке, конечно, было бы приятно, если бы она слышала эти слова благодарности.

– При жизни! При жизни надо благодарить за хорошие дела! – прочирикал воробей.

Точка

Карандаш, закончив писать, поставил на листе бумаги последнюю точку и лёг на стол – отдохнуть да поразмышлять.

И тут Точка важно произнесла:

– Я здесь самая главная, а всё остальное, что написано, лишнее!

– Ну что же, давай посмотрим, что ты из себя представляешь! – ответил Ластик и стёр с бумаги все слова, одни точки оставил.

Взглянула Точка на то, что получилось, и ужаснулась: вся бумага была устлана чёрными пятнышками, и не было в этом никакого смысла.

– Нет! Нет! Я не хочу это видеть, не хочу! – испуганно воскликнула Точка.

И тогда Ластик стёр оставшиеся на бумаге точки, а Карандаш вновь взялся за работу. Уж он-то знал, кто здесь главный!

А Точка с тех пор молчала.

* * *
Для подготовки обложки и иллюстраций в книге использованы художественные работы автора.


Оглавление

  • Притча
  • Первая встреча с читателем
  • «Оно»
  • Конвейер
  • Ложь
  • Творческий процесс
  • Тесные связи
  • Летун
  • Счастливый человек
  • Софа и Плед
  • Бутс
  • Желание Яблоньки
  • Проглядели
  • Пепел
  • Встретимся
  • Очки
  • Неисполненное желание
  • Неудовлетворённая любовь
  • Нежданный гриб
  • Безответная любовь
  • Салфеточка и Стол
  • Алкоголичка
  • Лишённые голоса
  • У кого в чём радость
  • Трубка и Табак
  • Родство
  • Доллар и Рубль
  • Божья Коровка
  • Врождённое качество
  • Любознательность
  • Гамак
  • Сила жизни
  • Картина
  • Немножечко о жизни
  • С чего начинается верность
  • Хрустальная люстра
  • Доля
  • Благотворительность
  • Прожиточный минимум
  • Бревно
  • Любовь не заметила
  • Связи
  • Родословная
  • Верный Плед
  • Жизнь Подсолнушка
  • Мундштук, Сигарета и Табак
  • Время пролетело
  • Слёзы счастья
  • Борец за справедливость
  • Дело труба
  • Сомнение
  • Яблоки
  • Любовь
  • Оселок
  • Старый Зонт
  • Боль
  • Креветки на примете
  • Сапог
  • Кофточка
  • Шишка
  • Горка
  • Жизнь в тумане
  • Пролетевшая любовь
  • Вечное размышление
  • Бузина
  • Бумажный Стаканчик
  • Ссора
  • Уздечка
  • Потерянная дружба
  • Несчастная Улитка
  • Высота
  • Ромашка и Одуванчик
  • Подстрекательница
  • Не успела
  • Обман
  • О жизни
  • Не удержалась
  • Перенасытился
  • Паук и Муха
  • Ножки
  • Мечта Гуся
  • Размышления
  • Кефирное знакомство
  • След
  • Ворчливая Кровать
  • Непостоянная Вода
  • Услужливая
  • Что такое любовь?
  • Прощание
  • Туман
  • Разное отношение
  • Своё всегда лучше
  • Кухонный разговор
  • Кто лучше?
  • Неблаговидное намерение
  • Родное карканье
  • Нога
  • Лопнувший банк
  • Подкидыш
  • Зажигалка
  • Бутсы и Мяч
  • Губитель
  • Умница
  • Родня
  • Недопонимание
  • Изношенный Молоток
  • Повзрослевший Дятел
  • Стена
  • Гром и Молния
  • Ослиная ошибка
  • Вечный спор
  • Скромный Электрошнур
  • Блинчики
  • Верность
  • Показуха
  • Обходительный Кран
  • Неудачная шутка
  • Быстрый Топорик
  • Зазнавшийся электропатрон
  • Опустошённая Бутылка
  • Ёлочка
  • Торговля пёрышками
  • Тень
  • В ожидании перемен
  • Клетка
  • Галка и Кукушка
  • Избалованный
  • Позаимствовали
  • Каток
  • Размышление Бутылки
  • Правильный совет
  • Неудержимая радость
  • Запоздалое раскаяние
  • Плагиат
  • Мечта Глины
  • Морозко
  • Случайная встреча
  • Пролетевшее время
  • Река – Речка
  • Ошибка Воробья
  • Потомки
  • Жук и Пчёлка
  • Несчастная Берёзка
  • Плинтус
  • Знакомство
  • Ответное приглашение
  • Шапочка Магистра
  • Доброта лечит
  • История с Носиком
  • Сила дружбы
  • Декоративный Горшочек
  • Прохвост
  • Где родился, там и Родина
  • Окуренная Трубка
  • Фонарь, освещающий путь
  • Надежда
  • Полёт
  • Другие нравы
  • Заплатка
  • Бутылка
  • Предательство
  • Ошибся
  • Сборище
  • «Кирпич»
  • Старые пуговицы
  • Сам себя сгубил
  • Брак
  • Последнее прощание
  • Неправильная мечта
  • Всё из жизни
  • Для чего нужен фонарь
  • Слава
  • Каждому своё
  • Рассуждение Горшка
  • Кто важнее
  • Хлеб с колбасой
  • Переласкала
  • Жизнь Ореха
  • Решение
  • Потерянное отечество
  • Не решай сгоряча
  • Соловушка
  • Обманутое доверие
  • Не подумал
  • Заповедные места
  • Важный Горшок
  • Пиджак и Роза
  • Забытый
  • Аллергия
  • Невоспитанность
  • Тропинка
  • Невнимательность
  • Промашка
  • Самообразование
  • Призыв
  • Неудовлетворённая Волна
  • Творческий рост
  • Трещина
  • Никотин
  • Яркая жизнь
  • Молчун
  • Мнение Мухи
  • Глаза
  • Катышек
  • Молчаливая любовь
  • Головные уборы
  • Поддержка в старости
  • Муха-искусствовед
  • Погуляли…
  • Разное воспитание
  • Обманчивая Горка
  • Время меняется
  • Флирт
  • Скачки энергии
  • С глаз долой
  • С какой стороны посмотреть
  • Притворщица
  • Долгожители
  • Жучки
  • Самое большое несчастье
  • Солидарность
  • Полезная боль
  • Самолюбование
  • Неожиданная слава
  • Творческий почерк
  • Дело Плюща
  • href=#t227>Хотел надуть
  • Сравнение
  • Рассуждение Дивана
  • Разные взгляды
  • Невежда
  • Подхалимы
  • Зависть
  • Надо наказывать
  • Руководящая Голова
  • Вечное ожидание
  • Распущенность
  • Потерянное счастье
  • Не всё могут святые
  • Прожигательницы
  • Рассуждения Апельсиновой Дольки
  • Неоценённая работа
  • Чайник
  • Сожаление
  • Недостающая дата
  • Переживание Бутылки
  • Для чего нужны дубовые стулья
  • Шустрая невеста
  • Единственный галантный
  • Одиночество
  • Взгляд стрелок на жизнь
  • Губительная важность
  • Мнительный
  • Забывчивость
  • Вечность
  • Старая Скамейка
  • Щедрый подарок
  • Лесть
  • Настроение
  • Веточка Сирени
  • Солидный Гардероб
  • Недальновидность
  • Врачеватели
  • Не судьба
  • Найденное счастье
  • Стеснительный Карасик
  • Мелочь и Купюры
  • Старец
  • Клубничка
  • Ветер и Рама
  • Неразлучные
  • Равенство
  • Тренер
  • Старый огнетушитель
  • Вовремя показаться
  • Успокаивающие очки
  • Разочарование
  • Мечта
  • Искусство
  • Колея
  • Слава и забытье
  • Тёрка и Молоток
  • Недоброе отношение
  • Двойное назначение
  • Тулуп
  • Приятный запах
  • Груша и Червяк
  • Забота
  • Встряхнулся
  • Промелькнувшая любовь
  • Люстра
  • Закон
  • Правильная договорённость
  • Стратег
  • Кастрюля
  • Уметь прощать
  • Штора
  • Прогресс
  • Красота
  • Трубка
  • Всё наигранно
  • Незнакомка
  • Жизнь в неволе
  • Руководитель
  • Знающий Футляр
  • Вера
  • Дума Табака
  • Схожий материал
  • Кровопийцы
  • Не всё потеряно
  • Заместитель
  • Проныра
  • Подсолнух и Лужа
  • Чья заслуга
  • Баночка с икрой
  • Реклама
  • Несправедливое страдание
  • Оплошал
  • Стремление к жизни
  • Червячок
  • Нюхательная Партия
  • Милый Платочек
  • Изворотливая Кокетка
  • Знаменитая знакомая
  • Странно
  • Перевоспиталась
  • Влюбчивость
  • Надо задуматься
  • Загадка
  • Встреча
  • Новый статус
  • Коньяк
  • Баран
  • Медвежонок и его будущее
  • Кулак исправит
  • Красивая Тряпочка
  • Мешок
  • «Дружба»
  • Вьюнчик
  • Неизвестность
  • Мимолётная радость
  • Закалённая Ворона
  • Ненужная встреча
  • Черенок и Вишенка
  • Добрый Червячок
  • Правильное руководство
  • Огонь
  • Статуя
  • Колесо
  • Папина ошибка
  • Жизнь без красок
  • Творческий Нож
  • Фрукт
  • Любительница
  • Диван и Табуретка
  • Верное решение
  • Неразговорчивый Барабан
  • Брезент
  • Оно никого не забывает
  • Жучок
  • Челюсть
  • Разная жизнь
  • Книга
  • Розовые очки
  • Странный Василёк
  • Почему сгорела Лампочка
  • Разукрашенная Ёлочка
  • Докуренная Папироса
  • Перина
  • Крутой Чайник
  • Скатерть
  • Чуткость
  • Непонятливое окружение
  • Плафон
  • Платок
  • Светильник и Оправа
  • Вера в доброту
  • Буханка и Нож
  • Врач
  • Объятие для всех
  • Верный путь
  • Козёл
  • Коварные яблоки
  • Пролетевшая музыка
  • Скромный Кошелёк
  • От судьбы не убежишь
  • Бездна
  • Жертвы моды
  • Будь собой
  • Большая разница
  • Причёска и Гребень
  • Пуговки
  • Ветер
  • Эхо войны
  • Ржавчина
  • Пол
  • Лесоповал
  • Из тараканьей жизни
  • Бульдозер
  • Жемчуг
  • Разные характеры
  • Расплата
  • Род
  • Нераскрывшийся цветок
  • Начальник
  • Бульба и Картошка
  • Мнение Моли
  • Мечта Сорняка
  • Чинарик
  • Гнездо
  • Где лучше жизнь?
  • Поредевший лес
  • Плесень
  • Примкнувшие
  • Последняя радость
  • Смена мебели
  • Русская Коса
  • Лучше уйти в неизвестность
  • Размышление Солнца
  • Доброе дело
  • Контейнер
  • Болтун
  • Награда
  • Не следует торопиться
  • Хитрый Кот
  • Жук
  • Загубленный талант
  • Не пара
  • Родное место
  • Четвертинка с ягодками
  • Забытая речь
  • В борьбе сила
  • Колосок
  • Точка