ПоЛЮЦИя, ЛЮЦИфер, РевоЛЮЦИя. Часть 6 + Эпилог [Надежда Александровна Ясинская] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Олег Ясинский, Надежда Ясинская ПоЛЮЦИя, ЛЮЦИфер, РевоЛЮЦИя. Часть 6 + Эпилог

УВЕДОМЛЕНИЕ

Это – СКАЗКА!

ВСЕ совпадения лиц, имен, пространства и времени – СЛУЧАЙНЫ.

События ПРИДУМАНЫ и наяву НИКОГДА не происходили.

Великий Энтомолог – Владимир Владимирович – учил: хороший читатель знает, что искать в книге реальную жизнь, живых людей и прочее – занятие бессмысленное.


РАЗЪЯСНЕНИЕ

Во многой мудрости много печали – сказал сами знаете кто. Потому, недозволенно смешивая жанры (о, как смешивает их жизнь!), впадая в мистику, смакуя недозволенное, чувственно воспевая невоспеваемое, сносок, ссылок и разъяснений не даем, отсекая праздношатающихся. Братья-по-разуму и так поймут (в крайнем случае, с помощью «гуглов» и разнообразных «википедий» – благо развелось их на закате Пятой расы).


ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ!

Текст книги содержит нецензурные слова, жаргонизмы, натуралистические сцены табакокурения, эротики, употребления алкоголя, насилия и жестокости, прочих неблаговидных поступков, магических ритуалов и оккультных практик. Это вредит вашему здоровью.


НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ ЧИТАТЬ: детям до 18 лет, беременным, легковнушаемым, зомбированным, одержимым бесами, неуравновешенным особам с психическими отклонениями.


ВНИМАНИЕ!

Категорически запрещается повторять ритуалы и оккультные практики, описанные в книге. ПОМНИТЕ: занятие магией без необходимой подготовки приведет к обратному.


ОСОБОЕ ВНИМАНИЕ!!!

В данном тексте закодирована информация с элементами экзорцизма, которая может крайне вредно повлиять на последователей Сатаны и членов деструктивных сект.


…необходимо иметь смелость

видеть вещи такими, какие они есть.

Освальд Шпенглер


Пиши о том, что знаешь.

Сомерсет Моэм


Часть шестая

«резоЛЮЦИя»


Глава первая

Утро, 17 февраля 2014 года, понедельник


***

«Веры НЕТ!».

Разодрал отекшие глаза.

Вчерашние события казались сном.

Я поднял руки. Рассмотрел ладони, пальцы, которыми еще недавно касался Вериной тайны, тискал ее, нежил, сжимал в горсти.

«Это была не Верина тайна, а клоака какого-то чудища…».


***

«Но… если МОЕЙ Веры нет?

То она не попала в аварию, ей не нужна помощь.

Мне незачем суетиться.

Буду нескончаемо лежать в помятой несвежей постели, по соседству с корявым пятном подсохшей блевотины, и ждать смерти.

Если бы можно было закрыть глаза и сразу переместиться в Ад…

Иной дороги нет.

Без Веры – мне ВСЕ РАВНО.

Я уже умер, уже в Аду.

То, что теперь ходит по земле и лежит на вонючем диване – лишь фантом, жалкое подобие меня позавчерашнего…».


***

Поднял голову с подушки, оглядел сиротливое жилище: на столе лежала холщовая сумка.

Потянулся – благо, расстояние позволяло – взял сумку, распахнул молнию.

В сумке были деньги – аккуратные пачки купюр по сто Евро.

Пересчитал: пятнадцать пачек. Разорвал на одной банковскую тесемку: по дивану и по грязному ковру рассыпались новехонькие хрустящие листочки, больше похожие на сувенирные открытки, чем на деньги.

«И в каждом листике чья-то загубленная жизнь. И, судя по номиналу, не совсем пропащая, и не одна».

Собрал рассыпанное богатство, засунул обратно в сумку, задернул молнию. Сумку швырнул под диван.

«Веры НЕТ!».


***

«А если Велиал обманул? – укололо несмелой догадкой. – Если вчерашняя девушка, или кто там она, – не Вера: ни слова не проронила, лицо прятала!

А настоящая – МОЯ Вера – находится в реанимации и ждет в помощи?

И демон нарочно подстроил, чтобы я потом терзался виной, зная, что мог помочь Вере, и деньги для этого были, но не помог».

Я поднялся с дивана. Не умываясь, наскоро оделся.

Сунул сумку с деньгами в рюкзак, выскочил на улицу.

Поймал такси и направился в больницу к Вере.


***

На входе меня остановил дебелый санитар:

– Карантин! – процедил он сквозь зубы. – Вход запрещен.

– Мне проведать больную в реанимации. И к доктору… – залепетал я, пытаясь обойти санитара. Тот стоял монолитной стеной.

– Не суетись, – сказал санитар, беря меня двумя пальцами за локоток. – В приемном отделении есть регистратура. Все вопросы туда. Я проведу.

Не отпуская руку, он потянул меня по темному лабиринту больничных коридоров. Подвел к застекленному барьеру с овальным окошком, за которым сидела чернявая и недовольная, похожая на цыганку, тетка в белой косынке.

– Я хочу проведать Артеменко Веру. Она в реанимации. Позавчера доставили после автомобильной аварии.

Тетка смерила меня сонными глазами, молча стала перебирать карточки в длинных узких ящиках, затем долго листала журнал.

– Нету такой, – зевнула тетка.

– Как, нету! – меня передернуло. – Позавчера нас обоих доставили в вашу больницу. В реанимацию. После аварии на житомирской трассе…

– Вас тоже доставили? – перебила тетка.

– Ну да!

– А почему вы не лежите в палате, а бегаете по коридорах?

– Меня выписали вчера.

– После реанимации?

– Нет! Я не был реанимации.

– Вы только что сказали, что вас обоих доставили!

– Да нет…

– «Да» или «нет»? Мужчина, вы меня путаете! – возмутилась тетка, подняла глаза на санитара.

Тот стоял рядом, сложив огромные волосатые лапищи на груди и глядел на меня, как на капризного ребенка.

– А в морге? – шепотом спросил я – не было силы произнести ЭТО в голос. – Может она в морге?

– Мужчина, вы дурак? – зло пробурчала тетка. – Как она может быть в морге, если ее к нам вообще НЕ ДОСТАВЛЯЛИ?

«И к лучшему… Не хочу ее видеть мертвой. Пусть уж Касикан… Эта гадина Велиалова».

– Что еще? – нетерпеливо спросила тетка.

– Просто хотел узнать… – обреченно сказал я. Страшная догадка закрадывалась в сердце. – А доктор на месте?

– Как фамилия?

– Н-не знаю… Он ко мне в палату заходил. Позавчера. В сто двадцать третью.

– Вы, мужчина, сначала разберитесь, – буркнула тетка, но все же достала блокнот, пролистнула. – Доктор Пугач в отпуске.

– Как в отпуске? Я с ним общался! Ми с ним договаривались…

– Не знаю, с кем вы договаривались, но доктор Пугач уже две недели как в отпуске. Доктора – нам не чета, они по заграницам ездют, – ехидно сказала тетка и покосилась на санитара.

Тот взял меня за локоть двумя пальцами:

– Давай, проведу.

– Нет, нет… – я вырвался. – Так не может быть!

Санитар опять схватил меня за руку, но уже всей ладонью – как тисками.

– Все может быть, – прошептала тетка, уткнулась в бумаги.

Санитар потянул за собой. Я не упирался.

Он сначала вел меня за руку, но потом отпустил – понял, что никуда не денусь. Подвел к выходу, открыл стеклянные двери, выпустил меня наружу.

– Не ходи сюда больше, – сказал в спину.


Глава вторая

17 февраля 2014 года, понедельник


***

Домой шел пешком. На такси денег не хватило – оставалось лишь пару сотен гривен, которые отложил на продукты.

Дотронуться же к напитанным чужой болью и смертью еврофантикам, лежавшим в рюкзаке за спиной, брезговал.

И в троллейбус соваться не было силы: от обиды и страшной правды меня совсем не осталось.

Я шел пешком.


***

Шел и ПОНИМАЛ, что вчера ко мне приходила, все-таки, ВЕРА.

«Вернее – демоница, которая играла ее роль.

А МОЕЙ Веры НИКОГДА не было.

И она меня НИКОГДА не любила…

НИКОГДА!».

Вспомнил, как мы, вместе, в нашем двуедином счастливом Мире, рассуждали о понятиях «навсегда» и «никогда».

«Как давно это было. В прошлой жизни…

И она – сука! – играла…

Как-же хорошо она ИГРАЛА!».

Я протискивался меж групп озлобленных парней в масках, с битами и палками наперевес, которые бродили по улицам, и думал, что ЛЮБВИ в этом гребанном мире НЕТ.

А еще думал о том, сколько горя причинил людям своими ЖЕЛАНИЯМИ.

«Я, ведь, и раньше их загадывал. Перед поездкой в деревню, еще, будучи на службе у Велиала, загадал двадцать тысяч гривен, которые затем потратил на Верины одежки. И не особенно тогда комплексовал, и не мучился виной».

Я шел медленно. Будто перед смертью вспоминал детство и юность, и свои мечты об идеальном и гармоничном мире.

«Мечты, которые привели меня к Сатане…».


***

Где-то, в воспаленном мозгу, шелестел инстинкт самооправдания. Он утешал, что злые корыстные люди, своим цинизмом и лицемерием сделали из восторженного юноши-гуманиста себе подобное чудовище, которое принялось их убивать.

«И, значит, виноваты они…».

Но теперь это было мне безразлично.

Я не хотел жить и размышлял, как бы обмануть Велиала, чтобы наложить на себя руки.

Способов было множество, но не один мне не подходил.


***

Пришел домой. Не раздеваясь, повалился на диван.

«Живу как бомж… И черт с ним!».

Убивая липкую тишину, включил приемник. Из динамиков лилась то восторженная, то осуждающая галиматья о событиях, которые происходили в центре города, и до которых мне теперь не было дела.

Оказалось, что за время моего отсутствия в Киеве, зомбаки и особо буйные гипнотики захватили городскую администрацию, теперь там живут. Выбивая двери и ломая мебель, они называли себя «воинами Нарнии», «Орками» и тому подобной сказочной нечистью. Разбредясь по огромному зданию, хулиганы принялись грабить кабинеты, столовые, киоски, и все, что попадалось под руку. Во время экспроприации были изнасилованы две особо ответственные чиновницы, защищавшие секретные документы, и дедушка-завхоз. Одна из женщин, после экзекуции сумела вырваться, закрылась в кабинете и вызвала милицию. Когда на вызов прибыло три милиционера, их насмерть растерзала пьяная толпа.

«Утрите сопли кружевными трусиками.

Это революция, детка!

Великая Сатанинская революция…».


***

Повертел ручку настройки – не было силы слушать эту грязь.

В эфирных завываниях и шорохе прорезался девичий голосок, который бодро сообщил, что вчера в Альпах сорвалась снежная лавина и накрыла большую группу туристов – сто двадцать три человека, среди которых – семеро детей. Все погибли.


***

– Сто двадцать три. Из них, семеро…

«Нужно выпить!».

Я понял – ПОЧУВСТВОВАЛ! – откуда взялись деньги, которые принес Велиал.

Открыл холодильник. Там водки не оказалось.

«Сойду с ума…».

Нужно было переться в магазин. От одной мысли о том, что нужно сейчас одеваться, обуваться, выходить на улицу, становилось тошно. Но другого выхода не было.

«Разве что умереть. Но я даже из окна выпрыгнуть не могу, с первого этажа…».

Превозмогая тошноту, поплелся в ближайший магазин.

По дороге размышлял, как поступить, чтобы избавиться от щемившего во мне ужаса и боли. Решение было одно, и я уцепился за него, как за соломинку.

Я, ВСЕ-ТАКИ, решил себя убить.


Глава третья

Утро, 18 февраля 2014 года, вторник


***

– Сто двадцать три, – шептал я, глядя в потолок. – Из них семеро детей.

Зеленые чертики плясами перед глазами, голова раскалывалась.

– Сто двадцать. И семеро. Сто двадцать три минус семь – сто шестнадцать. Сто шестнадцать и семь.

Сердце в который раз сжалось колючей судорогой.

«Особенно жалко тех, семерых.

Особенно, если между них были девочки».

Губы пересохли, внутри жгло, саднило под левым подреберьем. Страшно представить, какой запах исходил изо рта.

«Так мне и надо, твари мерзкой, вонючей.

Хорошо хоть, Веры рядом нет. Ее больше никогда не будет…».

– Ее НИКОГДА не было! – хрипло захохотал-закудахтал я.

«Веры не было, и моя жертва никому не нужна, и те, сто шестнадцать и семь погибли напрасно».


***

Я честно пробовал себя убить. Не вышло: веревка оборвалась, газовые горелки натужно шипели, но, не сохраняя огня, тут же гасли.

Жалел, что у меня нет ружья.

Приноровился пырнуть себя ножом в сердце – не хватило духу.

Собрал все имевшееся таблетки. Превозмогая спазмы, проглотил горстями, запивая водкой.

Проваливаясь в серое забытье. Думал, НАДЕЯЛСЯ, что на этом ВСЕ и закончится.

Надеялся напрасно.

Утром проснулся с жутким похмельем, вонючий, мерзкий, но живой.


***

Я решил не вставать с дивана, и умереть от голода.

Но не прошло и получаса, как нестерпимо захотелось в туалет.

Умирать долгой смертью, истлевая в своих же испражнениях, я был не готов. Пришлось вставать.

В туалете меня вырвало.

Я блевал долго, протяжно, выворачивая нутро на изнанку.

После этого полегчало.

Я перебрался в кухню, долго пил из крана, понимая, что мой вчерашний план умирания не сработает.

«Велиал, гадина!..».


***

Будто в издевательство, после очищения желудка дико захотелось есть.

Я вывалил на стол содержимое пакета с продуктами, которые вчера купил вместе с водкой.

Судорожно разломал хлеб, кольцо колбасы, сыр. Запихивался и ел, брезгливо наблюдая за собой в зеркало, но не имел силы и желания остановиться.

Я выцедил остатки водки – вышло меньше рюмки. Глотнул залпом, зажевал.

«Нужно было раньше. После такого обжорства – не заберет».

И действительно, реальность оставалась прежней: лишь чуть ярче краски и резче звуки.

Зато новой волной нахлынули вчерашние мысли.

– Сто двадцать три. И семеро…

«Нужно надраться, иначе сойду с ума!».


Глава четвертая

Утро, 18 февраля 2014 года, вторник

(продолжение)


***

Выскочил в коридор, выпал на лестничную площадку.

Длинно, нетерпеливо позвонил в дверь Эльдару, затем Светлане Ивановне. Опять Эльдару, опять Светлане.

Открыл сосед.

– Водка есть? – выпалил я в приоткрытую дверь.

– Заходи, – буднично сказал Эльдар. Отошел с прохода.

Я протиснулся в узенький коридор, не снимая обувь, прошел на кухню. Плюхнулся на стул.


***

– Сто двадцать три. Из них семеро – дети, – выдохнул я. – Умерли. Это я их убил.

– Лично?! – Эльдар притворно содрогнулся, доставая из холодильника запотевшую бутылку водки.

– Нет. Из-за меня.

– Тогда другое дело.

Он поставил на стол граненый стакан, плеснул в него больше половины.

– Пей, – подал мне.

Я взял дрожащей рукой, выпил в три глотка. Вкуса не почувствовал.

Отдал стакан Эльдару. Занюхал горбушкой хлеба им же протянутой.

Прислушался к замершему нутру.

Несколько первых секунд ничего не случилось. Затем жестокий мир накрыло хмельной волной. Я расслаблено откинулся на спинку стула, блаженно улыбнулся:

– Я убил сто двадцать три человека. Из них семеро детей.

– Как?

– Своим ЖЕЛАНИЕМ. Из-за меня они погибли…

– Гм, – смутился Эльдар. – Китайский лидер Мао Цзэдун, воплощая политику «Большого скачка», привел к гибели тридцать миллионов китайцев. Одиннадцать миллионов уничтожено фашистами из-за Гитлера. По вине Сталина погибло двадцать миллионов. Вот это, я понимаю, размах.

– Смерть человека – трагедия, смерть миллионов – статистика. Сталин говорил.

– Сталин таких слов не говорил. Эта фраза является переиначенной цитатой из романа Ремарка «Черный обелиск»: «Но, видно, всегда так бывает: смерть одного человека – это смерть, а смерть двух миллионов – только статистика». Нужно читать хорошие книги, а не верить досужим домыслам. Кстати…


***

Эльдар протянул мне руку.

– Пошли в комнату. Кое-что покажу.

Я дожевал горбушку. Размазано, пьяно, отдал ему свою ладонь.

Эльдар поднял меня на ноги, завел в комнату, усадил в кресло.

Отстраненным, обезболенным рыбьим взглядом я наблюдал, как он подошел к письменному столу, порылся в ящике, извлек оттуда пухлую зеленую коленкоровую папку. Развязал тесемки, вынул стопку листов стандартного формата с отпечатанным на них текстом. Протянул мне.

«ДЕВИАЦИЯ»прочитал я название. И внизу, курсивом: «История любви».

– Я дам тебе почитать СВОЮ книгу, – сказал Эльдар. – Я о ней и раньше упоминал. Но тогда ты еще не дорос.

– А сейчас – дорос?

– Не ерничай. В этой книге ответы на многие вопросы, которые тебя волнуют.

– Меня сейчас мало что волнует, – пьяно осклабился я.

Эльдар, казалось, не обратил внимания.

– Это первая часть моей трилогии.

– О чем?

– О безразличии к политике, экономике, патриотизму, суконной морали, атомным бомбам и будущему человечества – для меня это очень скучные материи. Моя книга о Вечном: о Любви и Смерти.

– Типа? – не унимался я. Меня бесил его тон и его самолюбование.

Эльдар замолк на полуслове, недовольно посмотрел на меня.

– Хорошо, – согласился он. – Сейчас я прочитаю небольшой фрагмент. Он из второй книги трилогии – еще не отредактированной. Прочитаю, и задам несколько вопросов.

И ты поймешь – о чем речь, и в чем суть.

Эльдар вытащил из того же ящика вторую папку, красного цвета, на которой шариковой ручкой, неряшливым почерком, было нацарапано: «Кн. втор. Мария».

Развязал тесемки, перебрал несколько, от руки исписанных, листов. Просмотрел. Один положил на стол, остальные вернул обратно.

– И так, – сказал Эльдар.


***

Он хекнул в кулак, прочистил горло и принялся читать:

– Утро буднего дня. Мы лежим с тобою в постели. Все разбрелись по своим неотложным делам. Наконец-то, нам никто не мешает.

Эльдар поднял на меня глаза – внимательно ли слушаю?

Я сделал вид, что слушаю внимательно.

– Мы с тобою – тайные любовники. Мы смотрим утреннюю передачу об изготовлении мороженного. Вернее, ты смотришь, а я вдыхаю твой запах и трогаю тебя везде, потому что не могу тратить драгоценное время нашей неподконтрольной близости на ерунду.

На тебе короткая ситцевая ночная рубашка и простенькие трусики. Твои мягкие волосы убраны в хвостик. На мне из одежды лишь семейки, поскольку я, крадучись, пробрался из своей постели в твою, как только из квартиры ушли прочие населенцы.

«Моя девочка любит мороженное?» – спрашиваю я, легонечко поглаживая твои ножки, затем поднимаюсь к попке. Твои трусики так приятны на ощупь.

«Угу…» – отвечаешь ты, не отрываясь от телевизора.

Меня это немного раздражает. Я игриво шлепаю тебя, властно переворачиваю на спину.

Я касаюсь сквозь тонкую материю твоего мякенького цветка. Ты послушно раздвигаешь ноги, разрешая доставать его и потискать.

Я глажу пальцами тонкую, чуть влажную, ткань, перемещаясь снизу доверху, чувствуя подушечками два налитых валика по краях, и один, тонкий, упругий и самый сладкий, вверху между ними.

«Мне щекотно!» – прыскаешь ты, игриво сводишь ножки, зажимая мою ладонь, и прячешь лицо в подушку.

Но я не отступаю. Я уже знаю, что это – необходимый ритуал.

Я целую тебя в висок, освобождаю зажатую ладонь, опять укладываю тебя на спинку. Слюнявлю указательный палец и запускаю руку тебе в трусики.

Ты привычно раздвигаешь ноги. Влажный палец ложиться между лепестков, на сладкий упругий холмик, на перламутровую жемчужину.

От прикосновения тело твое дрожит. Я легко, едва качаясь, начинаю массировать медовый валик. Дыхание твое учащается.

Минуту спустя, тихонько повизгивая, ты начинаешь подаваться своими маленькими бедрами навстречу моему пальцу. Вверх и вниз…


***

Эльдар отложил лист, уставился на меня.

– Ну, как?

– Норма, – пьяно ответил я. – Хорошо написанная эротическая сцена. Легкая, при том. Легчайшая – по нынешним временам.

– Ты прав. Если девушке двадцать. А, если – пятнадцать?

Я хмыкнул, пьяно погрозил Эльдару пальцем.

«Кто бы мычал…» – отдалось в растекшихся мозгах.

– А если – десять?

Я уставился на Эльдара.

– Так вот, – продолжил он. – «Девиация» о том, была ли описанная Любовь преступлением? Бывает ли вообще Любовь преступлением? И что такое Любовь?

Он забрал из моих рук стопку листов, бережно положил в папку, завязал бантиком. Вернул мне.

– Когда прочитаешь, тогда поговорим более подробно. И, это… – Он ободряюще подмигнул. – Не сильно убивайся из-за погибших в Альпах. Если ты в меру начитанный, то вспомни разговор Кришны и Арджуны на поле Курукшетра перед битвой. Умному достаточно.


Глава пятая

18 февраля 2014 года, вторник


***

После визита к Эльдару меня отпустило. Возможно, алкоголь расслабил, а возможно его наставления, особенно книга.

Раззадоренный прочитанным фрагментом, я уселся в кресло, пролистнул «Девиацию».

Название говорило само за себя. Я ожидал увидеть меж напечатанных на плохом принтере строчек распутную улыбочку Лолиты, но так ее и не нашел.

Зато там был Здравомыслящий Гном, Змея-Хранительница, Демон плоти, Люцифер и его возлюбленная Лилит – первая жена Адама. А еще мать-ведьма, дед-ведьмак, школьные дискотеки, похороны пионерской дружины, любовь восьмиклассницы и стоическое воздержание главного героя. Занимательное чтение. Такое мог написать лишь ПСИХИЧЕСКИ БОЛЬНОЙ человек.

Я отложил рукопись. Текст чуток нагрузил и пересытил.

Зато умирать расхотелось.

«У меня еще оставались дела в ЭТОМ мире».


***

«Раз я не могу осчастливить Веру (ее НЕТ!), а на себя мне плевать, то есть еще одна живая душа…».

Я взял мобильник. Нашел Иркин номер. Вдавил зеленую кнопочку.

В трубке долго ныли длинные гудки. Уже хотел отключиться, как проявился недовольный Иркин голос:

– Алло!

– Привет.

– Ты мне дашь спокойно посрать?

«Именно такой ее люблю…».

– Зачем звонишь?

– Хорошо, что ты есть, – сказал я.

– Ни фига се!

– Ты мне нужна.

– Мужикам не даю.

– Мне не это… Приезжай.

– Когда? Я, вообще-то, немного занята.

– Сегодня. Мне плохо.

– И что?

– Я больше никому не верю. Кроме тебя. И еще, я могу осуществить твою мечту.

– Это уже интересно, – в Иркином голосе прорезались нотки любопытства. – А у тебя с головой все в порядке?

– Да.

– Или малолетка мозги высосала? – гоготнула Ирка.

– Нет. Мозги на месте, и я вполне здоров.

– Настоящий больной всегда считает себя здоровым… – она пару секунд помолчала. – Ладно, вечером приеду.

Я хотел возразить, но, окинув взглядом свою загаженную вонючую конуру, согласился:

– Буду ждать.

– Жди, и не забудь об обещанном. – Ирка отключилась.


***

Не впадая в рефлексию и не мешкая, отложил Эльдарову книгу и принялся за уборку.

Раскладывая, развешивая и затыкая вещи по местам, соскабливая прилипшую блевотину и троекратно вымывая пол, я думал, что деньги отдам Ирке, обо всем ей расскажу и попрошу совета, как жить дальше.

«В этой ситуации, только она – НЕЗАИНТЕРЕСОВАННАЯ и НЕПРИЧАСТНАЯ – может что-то посоветовать».


Глава шестая

18 февраля 2014 года, вторник

(продолжение)


***

– Если ЭТО – правда, то – ПЕСЕЦ! – смазано пролепетала Ирка, выслушав исповедь о моем горе.

Исповедь у меня получилась эмоциональная, сбивчивая, с остановками каждые десять минут для пятидесятиграммовых рюмочек, без тостов и без закуски.

Мы с Иркой выпивали. И курили.

Она пришла около половины восьмого, после работы – как обещала. Принесла литровую бутылку водки и банку шпрот.

Я наотрез отказался пить. Особенно после вчерашнего отравления. Но Ирка, узнав о сути моего рассказа, настояла, что без выпивки в этом деле не разобраться.


***

Ирка недоверчиво щурилась.

– Правда! – пьяно доказывал я. – Можешь проверить.

– Как?

– Н-не знаю, – я икнул.

– Вот-вот, – согласилась Ирка.

Она раздавила окурок в пепельнице.

– Ну, ты и дебил, если ПРАВДА, – хмуро сказала Ирка.

– Пожелал бы личный остров. И огромный замок на нем. И меня – в управляющие. И гарем студенток – как ты любишь. И еще один гарем, постарше – для меня. Эх!

– За остров с замком и гаремом, наверное, половину населения страны, того…

– Мать их трижды! – перебила Ирка. – Особенно рагулей.

– Правильно говорить: рОгулей. От слова: рог.

– А мне пох! Но девушка твоя, все равно – сука и говно! Они, молодые и смазливые, все – расчетливые суки! Лишь бы насосать на безбедную жизнь…

– Угу, – обреченно согласился я. – Она даже не девушка.

– Крокодил? – пьяно спросила Ирка.

Я взял налитую Иркой рюмку. На дне литровой бутылки оставалось пальца на три.

– Она НЕ-человек. Она – демоница. Чудище! Называется: Каси-кан-дри-эра, – выговорил по слогам.

– Нифига се! Все равно – сука! А ты хороший! Давай за нас, – Ирка размашисто чокнулась.

– И за десант, и за спецназ.

– Угу. Люблю «Любэ».


***

Мы выпили. Закусили остатками хлеба, обмакнутыми в шпротное масло.

Ирка притянула меня за плечи, мокро поцеловала в щеку возле губ.

Я брезгливо скривился – от Ирки пахло шпротами и водкой.

– Не нравится? – заметила Ирка, отпуская меня. – Мне тоже не нравится: мужиков терпеть не могу, но ты – друг. Хоть я тебе не верю.

Она отрицающе покачала головой:

– ТАКОГО быть НЕ МОЖЕТ, понимаешь? – продолжила Ирка. – Ты, просто, переутомился. Девушка тебя бросила… Как ее?

– Касикандриэра.

– Нет! – Ирка брезгливо надула губы. – Я о человеческом имени.

– Вера.

– Ну, вот, Вера бросила. Спермотоксикоз наступил. Рассудок у тебя помутился. Разные, там, бесы привиделись, демон… Как его? – она запнулась, вспоминая имя.

– Велиал.

– Демон Велиал, – повторила Ирка. – И черт с ними! Тебе лечиться нужно.

Она взяла бутылку, взболтнула по кругу содержимое.

Не налила, поставила на стол.


***

– Но, понимаешь, мой милый, впечатлительный друг, – серьезно сказала Ирка. – Ладно, там, желания разные извращенные тебе мерещатся: телка, которая не-телка, и ты ее по всякому, и тэ-дэ и тэ-пэ. Но – РЕВОЛЮЦИЯ… Люди вышли на Майдан по СВОЕМУ желанию. Потому, что дальше ТАК жить не могли. И я была среди них. Я приходила на Майдан по своему ЛИЧНОМУ желанию. Правда, потом, облажалась – но это мои проблемы. Кстати, спасибо тебе за помощь… Но, что бы ты не говорил – люди делают РЕВОЛЮЦИЮ! За европейский выбор! И в душе – я с ними.

Ирка перевела дух, вперила в меня мутные глаза.

– Какая, в пилюлю, революция! – зло отмахнулся я. – Ты же сама их рогулями называешь…

– Есть вещи, которыми не шутят! – отрезала Ирка. – Как не крути, и как не плюйся на рогулей, но Майдан это – проявление прямой демократии, последний довод народа. Янык всех достал! И «регионалы» достали! От Европы отказался, гад! Вот люди и вышли на улицу. Они имеют право! Я – юрист, и могу отличить зерна от… как их?

– Плевел.

– Ну, да, библеист. Интеллигент сраный!… Так вот, я – юрист. Ты об этом постоянно забываешь.

– Мне кажется, что, это, ты – того. – Я покрутил указательным пальцем у виска.

– Как ни странно, но я – нормальная. И не одна я. Оглянись вокруг.

– Ты говоришь, будто трезвая.

– Вот именно.

– Но ты пьянее меня. Ты – гипнотик.

– Кто? – Ирка зло сощурилась. – Осторожнее с эпитетами! А то, в ухо можно получить.

– Вы все гипнотики, или даже – зомбаки! – Я устало откинулся на спинку стула. – Вас тупо развели и кидаюткидают-кидают… Нет никакой прямой демократии. И «революции» тоже нет! И Западу – как равные партнеры – вы сто лет не нужны! Разве как рабсила и сырьевой придаток… Есть лишь толпа людей, доведенная колдовством до состояния обезумевшего стада, управляемого бесами. Как с одной, так и с другой стороны – менты не лучше. А потом этим стадом одна мразь снесет другую мразь, и установит Новый Мировой Порядок господина Люцифера. А когда надобность в стаде исчезнет, его пустят на фарш. Так не раз уже было в истории. Я, к счастью, или, к сожалению – историк. Ты тоже об этом забываешь.

– Пусть! Но я ХОЧУ жить в Европе!

– Там уже давно правит Люцифер.

– Пускай! Но я ХОЧУ жить по-человечески. Как в Европе. Даже, если там правит Люцифер. Хоть Сатана! Даже, если эту возможность мне подарит мразь, которую я приглашала в квартиру.

– Я тебя разочарую, потому, что ЗНАЮ: никогда… – Я протянул руку, взял Иркину ладонь в свою. – Ириска, поверь: то, что сейчас происходит на Майдане – бесовской шабаш. Давно спланированный и подготовленный. Таких, как ты – наивных и доверчивых – жестко имеют в самой извращенной форме и посылают на смерть. Причем без права на сопротивление. Потому что всякий, кто попытается прекратить изнасилование, будет объявлен врагом и исчезнет в бесовском водовороте.

Я обессилено замолк. Загреб бутылку, наполнил рюмки.

Мы молча выпили.

– Не обижайся, – сказала Ирка. – Но я тебе не верю.

– Сейчас поверишь.


Глава седьмая

18 февраля 2014 года, вторник

(продолжение)


***

Ирка пьяно уставилась на меня, в глазах светился интерес.

Но больше там было огорчения и жалости.

– Ну… – подзадорила Ирка. – Убеждай.

Под ее взглядом мне стало неловко.

– Ты, наверное, забыла, но я обещал исполнить твое желание?

– О таком не забывают, – равнодушно сказала Ирка. Потянулась за сигаретами, неспешно закурила. Выпустила сизый протуберанец в потолок.

– Я о деньгах.

– Лучше о полете на Марс. Или телепортации в Антарктиду. После твоих откровений о бесах, я ничему не удивлюсь. Но, даже, если… – она запнулась. – Я все равно буду тебя любить. Даже если ты больной, без Марса и без денег.

– Не больной, – сказал я и присел на корточки.


***

Наслепо пошарил рукой за диваном, достал сумку, которую принес мне Велиал.

Поставил на стол, опрокидывая пустые рюмки. Расстегнул молнию: в проеме показались упругие денежные пачки.

Я взял одну, отложил на стол, остальные, вместе с сумкой, протянул Ирке.

– Это тебе. На память. На добрые дела.


***

Ирка двумя руками взяла сумку, раздвинула створки, принялась разглядывать содержимое.

– Что это?

– Деньги.

– Сколько? – спросила шепотом.

– Сто двадцать три человека. Из них: семеро детей.

Ирка в ужасе оттолкнула сумку. Подняла на меня круглые глаза.

– Чего?

– Сто пятьдесят тысяч евро. Которые я выменял на тех несчастных. Вернее – сто сорок. Десяточку себе оставлю, на жизнь. Я хоть и полубес, но пока кушаю по-человечески. Потом научусь сосать кровь, а потом – пожирать флюиды твоих низменных эмоций – как лярва.


***

Ирка не отвечала, и, казалось, не обращала на меня внимания.

Она вывалила пачки на диван, разорвала банковские ленточки, шепотом пересчитывала деньги, складывая в кучки.

Я даже обиделся.

«Хоть бы “спасибо” сказала».


***

– Спасибо!!!

Она оставила сумку, бросилась ко мне. Сгребла в охапку, принялась тискать да слюняво целовать, обдавая перегаром.

Пробовал высвободиться. Не удалось. Ирка уцепилась, как клещ.

– Хочешь меня?

– Тебе с мужиками противно… – отмахивался я.

– С тобою не противно… Да за эти деньги!

– Хватит! – пыхтел я, брезгливо морщась, и вспоминая ее некрасивое тело в ванной после убийства. От Ирки мне – ЭТОГО – точно не хотелось.

– Не хватит! Не хватит! – сопела Ирка, продолжая жамкать меня и целовать.

Затем, так же резко оттолкнула, упала на диван, обняла сумку и зарыдала.


***

Ирка плакала долго, около получаса. Я не мешал.

Этим временем прибрался на столе, заварил чай.

Несмотря на изрядную дозу выпитого, опьянения почти не чувствовал.

Последние дни, после аварии и разоблачения Веры, будто что-то изменилось в моем теле и мировосприятии: чувства обострились, жалость к людям уходила. Я постепенно переставал быть человеком и становился полубесом.

«Теперь, когда точки над “і” поставлены, а кровавые деньги отданы Ирке, я могу перейти в другой мир хоть сейчас, и принять любое Велиалово поручение».

– Когда человек УЖЕ мертвый, ему нечего бояться, – сказал я в голос.

Ирка недоуменно подняла на меня зареванные глаза, но больше не плакала.


***

После рыданий над сумкой, она стала спокойнее.

Разговор опять повернулся к моим недавним откровениям.

Ирка больше не упрекала меня, а поддакивала и смотрела, как на доброго волшебника.

– А ты сходи к соседу, – сказала Ирка, после того, как я в очередной раз принялся сетовать на неопределенность будущего без Веры. – Сходи. Может что посоветует. Мне кажется, что он в ЭТОМ разбирается.

– Ты откуда знаешь? – удивился я. Раньше ми с Иркой об Эльдаре, вроде, не говорили.

– Сам рассказывал, – хмыкнула Ирка. – На третьем месте у него сигареты, на втором – девочки, в смысле – женщины, а на первом – книги. Он психически болен. Неужели не помнишь, как ты мне рассказывал?

Я не помнил.


Глава восьмая

Вечер 18 февраля 2014 года, вторник


***

Ирка упаковала сумку с деньгами в грязный дерюжный мешок, который нашла в кладовке – я в нем картошку хранил. После этого мешок не отпускала из рук. Вызвала такси и уехала.

С деньгами она стала чужая. Я уже жалел, что отдал ей те, злосчастные, еврики. Я боялся потерять последнего друга. Потому, что Эльдара другом не считал, и навещать его не хотел.

«Опять будет измываться, строить догадки и поучать.

Сам он – язва, и книга его – пошлятина…

Когда я о нем Ирке рассказывал?».


***

Ирка ушла. Я трезвел.

Началось похмелье, когда ломит тело, кипят мозги и болит душа. Но особо щемило одиночество «без-Веры».

«НИКОГДА ее не было – была Касикандрера».

Взял папку с Эльдаровой книгой, перебрал листочки.

Пробовал читать – не читалось. Хоть книга, видимо, хорошая.

«Нужно выпить и вылить из себя яд последних дней, иначе разнесу этот паршивый мир вдребезги!».


***

При всей неприязни к Эльдару, он оставался единственным, с кем можно поговорить на ТАКИЕ темы.

«Никто другой меня слушать не станет, не поймет.

А если станет, то утешит, а тем временем вызовет бригаду скорой психиатрической».

Посомневался я еще минут десять, и пошел к Эльдару – подобное тянется к подобному.


***

На дверной звонок тот не отвечал. Я прислушался: внутри квартиры что-то трещало, но ни шагов, ни всегдашней музыки.

«Пошел в парк, гармонизировать мироустройство придуманной вселенной?».

Снова и снова вдавил кнопку звонка. Никто не отвечал.

«Меня сейчас разорвет!».

Оглянулся на дверь Светланы Ивановны.

«Может, заглянуть?».

Почувствовал, как брезгливо поджались мои губы, защемило под сердцем.

«Не могу…».

Отчаянно пнул дерматиновую обивку Эльдаровой двери. Та шурхнула, со скрипом подалась. Она была не заперта. В коридоре горел свет.


***

Я огляделся, прошел на кухню.

Эльдар сидел за столом, спиной ко мне и яростно колол орехи массивным чугунным крокодилом. Очищенные дольки складывал в полулитровую стеклянную банку, скорлупу бросал в пластмассовое ведерко, пристроенное на полу возле ног.

Он часто не попадал, и ореховая скорлупа щедро устилала пространство кухни.

– Вы дома? – облегченно выдохнул я.

– Чего орешь! – хмуро отозвался Эльдар. – Не видишь, медитирую?

Головы не повернул.

– Хорошо, что вы дома.

Я без приглашения протиснулся в узенький дверной проем, стараясь его не задеть. Ореховая скорлупа трещала под ногами.

Сел на табурет с противоположной стороны стола.

Он на меня не глянул. Перебирал раздавленный орех.


***

– Что-то ты зачастил, – сказал Эльдар.

– У меня большие проблемы.

– Меньше надо ХЕРНЕЙ заниматься.

– Это не херня. Это серьезнее.

Эльдар поднял глаза, цепуче глянул в душу.

– Давно?

– С осени, – сказал я.

– Рассказывай. Подробно и не торопясь. Можешь, без интимных подробностей.

– С чего начать?

– Сначала.

– Тогда с детства.

– Давай с детства. Только конкретно. Мне нужно оценить потенциальную опасность.


Глава девятая

Вечер, 18 февраля 2014 года, вторник

(продолжение)


***

Я рассказал.

Рассказал о краже клубники на соседском огороде. О взятой без спросу чужой зажигалке. О библиотечном «Декамероне». О вырезке из пионерского журнала, юношеских грезах и бессонных ночах над той вырезкой. О любви с Алинкой в общежитии. И дальше – о встрече с Верой, о визите Велиала и его предложении; о Настеньке, о погибшем Степане и телохранителях. О бесплотных визитах под мрачные своды потустороннего замка, где меня посвятили в Светлое Воинство. О присутствии на собрании сатанинских сил, где воочию видел Люцифера и холеные морды из телевизора. Об Иркином убийстве и Ритуальной жертве на Майдане. Снова о Вере. Об аварии. О вчерашнем приходе демона и Верином предательстве. О том, что теперь я навечно в Велиаловом рабстве, и не знаю, что делать.

Эльдар внимательно слушал: то хмыкал недовольно, то хмурился, но ничем не выказывал своих эмоций. Это было на него не похоже – раньше бы сто раз оборвал, покуражился.

Под конец я совсем выдохся – будто кто из меня силу по капельке выцедил.


***

Я поднялся из-за стола, взял стакан, налил из крана воды.

Залпом выпил.

Эльдар молчал. Меня раздражала его отрешенность.

– Почему вы сразу всего ЭТОГО не заметили, если такой провидец? – спросил я.

– Не провидец – теоретик. Я не «знаю» и не «вижу». Я могу предчувствовать суть вещей по наследственной склонности, с учетом знаний и опыта, накопленных за время настоящего воплощения.

– И что говорит ваш опыт?

– Что ты конкретно влип. Я о чем-то подобном догадывался. Уж очень ты придурковатым казался в присутствии той девчонки.

– Из-за нее все…

– Дело не в ней.

– Как не в ней! Она затянула меня к Велиалу! Она притворялась. Она играла. Она меня не любила, наконец!

– Значит, твоего дружка зовут Велиал? Демон Лжи?

– Я уже говорил.

– Да уж… – задумчиво сказал Эльдар. – Он ко мне тоже приходил. В юности. И не раз. Обещал исполнить ЛЮБОЕ желание. Но я удержался, не загадал. Это было ТАК трудно. Порой жалею, что не загадал. Я, вообще, в ЭТОЙ земной жизни мало грешил.


***

Я уставился на Эльдара. Тот хмыкнул в ответ, скривил губы наподобие улыбки:

– Прошу, не задавай вопросов. Давай, лучше, по сути. Так вот, я давно почувствовал в тебе тоску и обреченность. У тебя нет будущего. Я имею ввиду – человеческого.

– Сам знаю.

– Вчера я места не находил, чувствовал твою боль. Карты Таро кинул на ситуацию. Тебе выпала самая страшная карта в колоде – Девятка Мечей. В прямом положении. Она действует более разрушающе, чем Башня. На сердце твоем сейчас страх, отчаяние, обман, разочарование в любви. Вокруг тебя ложь! Ты живешь в ожидании чего-то страшного, возможно, даже, прикидываешь, как себя убить.

Эльдар хмуро посмотрел на меня:

– Только запомни: Бог простит любой грех, если сердечно покаешься и не повторишь, станешь замаливать – и прелюбодеяние, и чародейство, и, даже, убийство. Не простит одного – самоубийства. Это единственный не прощаемый грех. Это страшная карма на много-много воплощений. Ты понял?

Я кивнул.

Я это и сам знал. Тем более чувствовал, что не даст мне Велиал так просто сбежать.

«Уже пробовал… Выхода нет!».


***

– Есть выход, – сказал Эльдар.

Я поднял глаза на безумца.

– Есть возможность остановить этот шабаш на Козьем болоте и прогнать Сатану, – продолжил Эльдар, глядя мимо меня.

«Он хочет остановить орду, которую я видел на Лысой горе?

Остановить бесов в человеческой подобе, которые с потрохами продались Сатане. Которые не отступят от корыта, и которым достаточно щелкнуть пальцами, чтобы Эльдар исчез навсегда, без следа?

Остановить те тысячи и тысячи одурманенных гипнотиков, которые страдают, гибнут, но верят в свою надуманную миссию и предназначение?».


***

Мне стало грустно. Захотелось подняться и уйти. Дома оставалось десять тысяч евро.

«Сниму ресторан, закажу парочку «вер» посимпатичнее, самых эксклюзивных. Гори оно все огнем!

И почему я должен жалеть тех баранов, которые сами идут на убой.

Все уже сделано до меня…».

– Не в баранах дело, – сказал Эльдар. – Мне их тоже не жалко. Они давно определили свою участь.


***

Я с опаской посмотрел на Эльдара:

«Он читает мои мысли! Он такой же бес…».

– Успокойся, – устало сказал Эльдар. – Мыслей я не читаю. Ты вслух бормотал. Я – псих, но ты – не лучше.

Он замолчал. В упавшей тишине я слышал, как роняет капли недоверченный кран.

– Дело не в баранах. Мне их не жалко – повторил Эльдар. – Помнишь, как Верещагин говорил: «Мне за державу обидно!». Не подумай – не за ЭТУ криминальную олигархию, именем которой сейчас называют мою Родину! А за Христианский мир, частью которого она является. Вернее – славянский, поскольку нынешнее каноническое христианство мне так же чуждо, как и политические эксперименты Сатаны. Да и большинству Христовых учеников оно бы очень не понравилось.

Эльдар перевел дыхание, посмотрел на меня воспаленными глазами. Спросил:

– Если я тебя правильно понял, Люцифер с компанией хотят утвердиться у нас? Хотят включить Киев в сферу своего влияния, обрести сторонников, заручившись авторитетом Духовного начала, а затем пойти в последний завершающий бой на Великую Русь, растлить, овладеть.

Я кивнул. В целом Эльдар был прав.

– Да, – продолжил он. – Если Люцифер подгребет под себя православную церковь, у него не останется серьезных соперников. Все остальные религиозные культы уже давно стали на службу Дьяволу и исполняют его веления. А когда падет Русская православная церковь, тогда и наступит Царство Князя мира сего, как писал Климов.

Эльдар замолчал. Я чувствовал его нерешительность и страх.

– Так есть возможность остановить Люцифера? – спросил я.

Не больно-то верилось.


Глава десятая

Вечер, 18 февраля 2014 года, вторник

(продолжение)


***

– Есть! – ответил Эльдар. – Мне дед тайну открыл. Еще четверть века назад – будто чувствовал. После того я все думал, к чему он рассказывал. Теперь понимаю.

– Она как-то связана с нынешней ситуацией?

– Возможно. Он многое знал, мой странный дед.

– Что он говорил?

Эльдар замер, будто решаясь. Щеки залило болезненным румянцем, на лбу выступила испарина.

– Ты о Чаше Грааля слыхал? – серьезно спросил Эльдар.

– Слыхал, – разочарованно ответил я.

Мне ВСЕ становилось ясно.

«А я-то думал, что он может помочь…».


***

Я поднялся со стула:

– Пойду.

– Почему? – удивленно спросил Эльдар. Сощурил глаза, шмыгнул носом. Обиделся.

Я посмотрел на соседа, снизал плечами.

«Что объяснять психическому?».

– Почему ты хочешь уйти? – зло переспросил Эльдар.

– Какой Грааль может быть в двадцать первом веке… – разочарованно отмахнулся я.

Эльдар поднялся из-за стола, стал в дверях, заслоняя выход из кухни.

– Нам нужно ИХ остановить!

– Я не верю в Грааль.

– А в Люцифера веришь? В демона Велиала?

Эльдар сел на табурет.

– Ну, это… – начал я.

Эльдар нетерпеливо замотал головой.

– Не мешай! Теперь я понимаю, зачем мне дед рассказывал о Граале. Он знал.


***

Эльдар подхватился со стула, заходил по малюсенькой кухоньке, стараясь не задеть меня, стоящего у плиты: шаг вперед, шаг обратно.

– Сядь! – приказал Эльдар, не глядя на меня. Глаза его горели. – Теперь все становится на свои места!

Я опустился на стул, поддерживая между нами некоторую дистанцию.

«С больного станется».

– Что такое «Святой Грааль»? –спросил Эльдар, наклонившись надо мной, прожигая страшными глазами.

– Чаша, – ответил я первое, что пришло в голову.

Насколько помнил из прочитанного, это было правдой.

– Он вошел в христианскую легенду как чаша Тайной Вечери…

– Да, – перебил меня сосед. – И чаша, в которую Иосиф Аримафейский собрал кровь распятого на кресте Христа. В христианстве Грааль – святое Сердце Христа. Что еще?

– Он утрачен. Его ищут… Кстати, православной церковью Святой Грааль не признан. Католическая легенда…

Наш разговор, ввиду происходящих в городе событий, казался несвоевременным философским диспутом на корабле, который идет ко дну.

– Да-да-да! – не унимался Эльдар. – В христианской легенде Грааль был подарен Адаму. Но отобран у него после грехопадения. Грааль до сих пор находится в центре Рая. Там его нужно искать… Это лишь легенды, понимаешь? На самом деле…


***

Эльдар уставился на меня:

– На самом деле, в изначальном виде, Грааль – это драгоценный изумруд из короны Люцифера. Архангел Михаил во главе ангельского войска напал на Люцифера и его легионы восставшей нечисти. Во время битвы Михаил огненным мечом выбил изумруд из короны врага, и зеленый камень упал в Бездну. Впоследствии из этого камня была сделана чаша – Святой Грааль. А может и не сделана. Но это не столь важно.

Сосед сделал паузу, опять вперился в меня глазами, определяя, понимаю ли.

Я кивнул.

– Так вот – Грааль – это изумруд, – продолжил Эльдар. – Камень. Притом магический или Философский, как его называют – наделенный разнообразными качествами, которые современная наука объяснить не может.

Эльдар устало опустился на табурет.

– Короче, тот, кто владеет Граалем, может влиять на людей, нести любой бред перед толпами, а посредством современного телевидения – перед миллионами, – и они воспримут тот бред как единственно верную и непреложную истину. Представляешь?

Он уставился на меня. Я молчал, стараясь уловить ход путанной Эльдаровой речи.

– Например, скажут, – продолжал сосед, – что люди с голубыми глазами – исчадия зла, оккупанты, и все беды от них. А Золотой Век наступит на Земле лишь после уничтожения голубоглазых пришельцев. И черноглазые, кареглазые и сероглазые кинутся лупить ближних, преследуя благую, священную цель – очищения Земли от врагов. Ради своих детей, ради любимых, ради будущего. Смерть врагам!

Слава героям, погибшим в борьбе с голубоглазой сволочью!

Навеки, слава!

Эльдар перевел дыхание, взял чашку, хлебнул остывшего чая. Руки его дрожали. По бороде, затем по шее, потекла струйка. Он утер ее рукавом.

– Возможно, так оно и есть, – раздраженно сказал я. – А нам – какое дело до могущественного изумруда?

– Он тут, – сказал Эльдар.

Я обреченно посмотрел на соседа: лысина побагровела, глаза горят.

«Как меня достал этот псих!».

Нужно уходить, пока не поздно.

– Он тут, – повторил Эльдар, чувствуя мое неверие.

– У вас?

– Нет.

– Я так и знал.


Глава одиннадцатая

Вечер, 18 февраля 2014 года, вторник

(продолжение)


***

– Грааль в Киеве… – прошептал Эльдар.

Он зажмурился, прикрыл рот рукою. Видно, боялся произнести эти слова, и произнес.

– Где именно в Киеве? – спросил я. – У кого?

– У Антония Печерского, – обреченно сказал Эльдар. – Вернее, в его келье. В Ближних пещерах Печерской лавры.

– И там находится изумруд, который и есть Святой Грааль? Который две тысячи лет все ищут и не могут найти? – переспросил я.

– Да. Мне так дед говорил.

– А он откуда знал?

– Не задавай глупых вопросов.


***

Эльдар стремительно поднялся с табурета, заходил

по кухне, потрескивая рассыпанной ореховой скорлупой.

– Они ТОГДА будто знали, что СЕЙЧАС, в начале третьего тысячелетия, Грааль понадобится на нашей земле.

Понадобится, чтобы остановить Люцифера, не дать окончательно поработить планету. Будто знали.

– Кто они? Твой дед и еще кто-то?

– Дед лишь передаточное звено, одна из шестеренок, чтобы донести информацию, – заворожено сказал Эльдар.

– Теперь ВСЕ становится на свои места. А я то думал, не мог сложить разрозненные пазлы…

– Вы можете выражаться яснее?


***

Эльдаровы загадки страх как надоели.

Я теперь и сам чувствовал, что его слова – не просто бред.

За ними стоит Великая Тайна, или Великое Знание, которое даст надежду остановить Люцифера.

Но не это для меня было главным.

Важнее то, что, таким образом я – ГИПОТЕТИЧЕСКИ – мог избежать рабства, отсрочить свою погибель и разрешить загадку с Верой.

«Ради этого стоит рискнуть».

– Не перебивай и слушай… – выдохнул Эльдар.


Глава двенадцатая

Вечер, 18 февраля 2014 года, вторник

(продолжение)


***

– Афонские монахи больше тысячи лет назад предвидели появление Сатаны на нашей земле и подготовку к последней битве, – продолжил Эльдар. – Не знаю, как, когда и почему, но, так называемый, Святой Грааль, а вернее драгоценный Изумруд, попал в руки монахов на Святой горе Афон, где хранился в великой тайне тысячу лет, передавался от поколения к поколению. Знали о нем лишь немногие посвященные.

Примерно на рубеже первого и второго тысячелетия от рождества Христова, славянскому пареньку Антипе, уроженцу местечка Любеч, было видение, что ему необходимо увидеть места земной жизни Иисуса Христа.

Антипа посетил Палестину. На обратном пути он принял постриг на Афоне, в монастыре Эсфигмен. С тех пор мы знаем его, как Антония.

Несколько лет Антоний прожил в греческой обители, прошел необходимый курс посвящения, а затем был переведен в русский афонский монастырь Успения Богородицы, который находился тут же и назывался «Панагия Ксилургу», или «Древодел». Это была древнейшая русская православная обитель не только на Афоне, но и в мире, основанная вскоре после крещения Киевской Руси.

Когда дед перед смертью доверил мне эту тайну, то говорил, что афонские монахи еще тогда знали о приходе Люцифера на славянскую землю, которая в начале третьего тысячелетия останется единственным оплотом христианской веры на планете – весь остальной мир до той поры упадет к ногам Сатаны.

Знали, потому и позвали славянского паренька Антипу, постригли в монахи, назвали Антонием, привели к посвящению и передали ему Святой Грааль с наказом основать на киевских холмах большой монастырь.

Вернувшись в Киев, Антоний, оберегая Грааль от чужих глаз, ушел отшельником в пещеру на Берестовой горе, которую выкопал священник Илларион, митрополит Киевский. Первыми учениками Антония, посвященными в тайну Грааля, стали Никон и Феодосий. Так начала образовываться Киево-Печерская лавра.

Владея Граалем, Антоний исцелял больных, не раз предсказывал будущие события. Но особо с чудесами Антоний не упорствовал, чтобы не вызвать подозрения. Он всегда помнил о порученной Миссии.

Последние годы жизни Антоний провел в одиночестве, устранившись от управления монастырем.

Священный Изумруд он носил на кожаном ремешке, на груди. Желая обезопасить важный артефакт, Антоний завещал похоронить его так, чтобы мощи были скрыты от людского взора.

Предвидя свою кончину, преподобный Антоний попрощался с братией, обещая, что не оставит их, и удалился в свою пещеру, где сам выкопал себе место для погребения.

Как только он там оказался, внезапно рухнули своды и погребли его. Священный Камень остался с ним.

О том, что погребено вместе с Антонием, знал лишь один человек – настоятель монастыря. Из века в век настоятели передавали эту тайну своим приемникам. Так и дошла она до наших дней.


***

– А дед ваш, значит, был настоятелем? – спросил я, стараясь удержать насмешку, чтобы не обидеть Эльдара. В сердце опять защемили смутные сомнения: о Варлааме Ясинском – архимандрите Киево-Печерского монастыря я слышал, но Яневский…

– Нет, конечно, – смутился Эльдар. – Там запутанная история. Мой дед в двадцатые годы прошлого века служил в республиканском НКВД. Они проводили реквизиции в монастырях. Там дед и встретился с настоятелем, который передал ему Тайну. Подробностей я не знаю. Дед не рассказывал…

– Да уж, – хмыкнул я.

Эльдар снизал плечами:

– Я тоже много думал об этом. Возможно, у настоятеля не было другой возможности передать завещание Антония, вот он и передал деду.

Эльдар перевел дух:

– Кстати, деда моего звали Антоном.


Глава тринадцатая

Поздний вечер, 18 февраля 2014 года, вторник


***

После рассказа Эльдар сник: щеки пошли землистым оттенком, под глазами синели круги, сами глаза погасли.

– От Антона до Антона. Такое вот начало и конец. Змея поймала свой хвост.

– Да уж…

– Я предполагаю, – после минутной паузы сказал Эльдар, – что весь ЭТОТ шабаш на Козьем болоте затеян с целью завладения Граалем.

Пораженный, я переваривал услышанное. Многое казалось неправдоподобным и сказочным.

– Дед вам объяснил, где находится место погребения Антония и как достать Камень?

– Объяснил.


***

Эльдар вышел в коридор, долго рылся в хозяйственном шкафу.

Из вороха старых газет он вытащил зеленую картонную папку на завязках. Принес на кухню. Развязав тесемки, вынул пожелтевший двойной тетрадный листок в клеточку.

Раскрыл.

На развороте карандашом была нарисована схема Ближних пещер Киево-Печерской лавры.

Я наклонился над схемой, пытаясь мысленно наложить чертеж на реальное расположение проходов и келий.

– Это дед рисовал, – сказал Эльдар.

Он взял карандаш и тыкнул в едва различимый крестик.

– Вот здесь.


***

– Ну, и…

Эльдар вопросительно посмотрел на меня.

– Ну и что вы собираетесь с ЭТИМ делать? – повторил я.

– Ты возьмешь план, найдешь место, выкопаешь Изумруд, – пролепетал Эльдар.

– А еще смотаюсь на Луну и принесу лунной пыли…

– Не кипятись! Нам нужно остановить Сатану, а то он здесь ТАКОГО наворотит. Помнишь Балканы в девяностых? Чечню? Ирак и Ливию? Игил… Это все он, твой Лучезарный. Сладки его речи, страшны его дела!

– Почему он – МОЙ? – возмутился я. – И как мы будем его останавливать? Вы хоть имеете представление, что нужно делать с Артефактом? Если мы его найдем, конечно.

– А мы сами ничего не будем делать. Нам не по сану. Наша миссия – обнаружить и предать Лаврскому настоятелю. И объяснить: что к чему. Мне кажется, что они там, в Лавре, даже не догадываются… Прервалась нить. Не даром же тот давешний настоятель-бедолага перед смертью деду моему – чекисту! – открылся. Значит, больше не кому было. Вот он и боялся, чтобы Великая Тайна не сгинула вместе с ним. Может быть, Печерская лавра ради этого, и основана была Антонием, чтобы Грааль хранить. А мы испугаемся, промолчим… Ладно! Наше дело найти Изумруд и передать Настоятелю.

– А не проще ли ему об этом рассказать? – выдохнул я.

Эльдаровы рассуждения казались бредом.

– Думаешь, он поверит? Вызовет психушку – и все дело. Короче, тебе нужно туда идти. Покопаться…

– Кто меня пустит? В Лавру! Покопаться! В Ближних пещерах, насколько мне известно, даже днем монахи дежурят, и в келью Антония лишь для молитвы пускают, и то – не всех.

– Ты же из ЭТИХ – сам говорил. Поколдуешь, глаза отведешь…

– Ага! – зло перебил я. – Да меня в рог скрутит перед святыми мощами. Я даже в пещеры спуститься не смогу.

– А мне кажется, что сможешь. Не зря же нас судьба свела – я сразу почувствовал, когда тебя увидел. И еще мне кажется, что во всем этом есть какой-то подвох.

– Тем более, – сказал я, поднимаясь со стула. – Пойду домой.

– План возьми.

– Он мне не нужен. Ничего у меня не получится.

– Возьми, подумай, переспи с ним, – Эльдар протянул мне желтый лист. – Мне кажется, что настал тот час, о котором говорил дед.


Глава четырнадцатая

Вечер, 19 февраля 2014 года, среда


***

Разлепил глаза, когда в окне уже сгустились ранние февральские сумерки.

«Как и подобает нечисти, я живу ночью».

Едва в липком мозгу забрезжило сознание – вспомнился вчерашний сон.

«Или не-сон?..».

Снилось мне, что я пошел к соседу Эльдару, и он мне рассказал ТАКОЕ!

Рассказал, что легендарная и ненайденная христианская реликвия – Святой Грааль хранится у нас под боком, в Киево-Печерской лавре. Об этом Эльдару, будто бы, сообщил его дед. И сам Эльдар, выходит – глашатай сокровенного знания. И я могу эту реликвию найти…

«Точно – сон!»

Нужно было вставать, а не ковыряться в глупых допущениях, которые сами по себе казались фантазиями больного ума.


***

Пересилив ватную лень, поднялся с дивана. Включил верхний свет.

На столе лежал пожелтевший листок в клеточку, вырванный из середки ученической тетради.

На листе простым карандашом нарисован план лабиринта, ближе к верху которого, чуть сбоку стоял, маленький синий крестик, поставленный шариковой ручкой. «Келия прп. Антония» – гласила пояснительная надпись вдоль стрелки, которая упиралась кривым острием в названный крест.

«Вчерашний разговор – правда?!».

Неправдоподобная, невозможная правда, которая, впрочем, не более фантастическая, чем Велиал, Касикандриэра в обличие Веры, собрание на Лысой горе и сто пятьдесят тысяч евро в потрепанной сумке.

«И что дальше? Куда идти? Как пробираться на территорию Лавры, а тем более – в подземелье Ближних пещер, где размещена келья Антония?».

Эльдар объяснял, что в той келье нужно поддеть третью от входа каменную плиту на полу, выворотить ее и копать около метра.

«Чем копать? И кто мне разрешит? И как без помощников?

Никуда я не пойду!».


***

Хоровод сомнений прервал телефонный звонок.

– Привет! – выкрикнула трубка Иркиным голосом, благодарным и счастливым.

– Привет, – вяло отозвался я.

В голове еще звенела какофония образов, слов и мыслей.

Никого не хотелось видеть и слышать. Даже Ирку.

– Чего такой кислый? – участливо спросила Ирка. – Может, побухаем? Я – твой должник – ты помнишь? Пока не уехала из этой клоаки, я исполню любое твое желание… – она на секунду запнулась.

– Ничего не надо. У меня просто депрессия. После Веры.

– Забей! – беспечно сказала Ирка. – Наоборот, ты должен гордиться, что трахал дьяволицу. Первокурсниц многие трахали, а вот дьяволицу! Девять из десяти наших мужиков даже негру не пробовали.

– А ты откуда знаешь?

– Догадываюсь.

– И почему у тебя одно на уме?

– Потому, что болит. Но благодаря тебе я скоро эту проблему решу! – Ирка гоготнула. – Может, все-таки приехать, сварить борщ и те-де.

– Сварить борщ, – согласился я, невольно подумав, что за те деньги, которые отдал Ирке, я мог бы несколько лет заказывать борщи в лучших ресторанах.

– Через два часа буду, – радостно защебетала Ирка. – Беру такси, потому, что нужно еще в магазин заехать, овощи и мясо купить. Я тебе сварю настоящий украинский борщ, как бабушка учила.


Глава пятнадцатая

Поздний вечер, 19 февраля 2014 года, среда


***

Она пришла около девяти вечера, румяная и довольная; с двумя кульками продуктов.

– Пока не уехала, буду отрабатывать, о мой благодетель!

Ирка дурашливо поклонилась, опуская кульки на пол.

– Уже выбрала убежище? – спросил я.

Было приятно, что есть живая душа, которой нужен, которая заботится. И было жалко, что и она скоро уедет, растворится в пространстве.

«Как и остальные, кого любил…».

– Хочу в Голландию, – серьезно сказала Ирка. – Но все не так просто. Как я поняла, сто сорок тысяч евро – не такие большие деньги для Европы. Разве что зацепиться, или страну выбрать попроще. А сейчас я займусь борщом.

Она подошла ко мне, чмокнула в щеку и удалилась на кухню, захватив принесенные пакеты.


***

Я ей не помогал. Пошел к себе в комнату, плюхнулся на диван.

В голове все еще мельтешил калейдоскоп недавних событий. Не давал покоя вчерашний разговор с Эльдаром, его откровения.

«Никуда я не пойду!

Мне плевать на эту безумную страну и православие.

Придет Люцифер – и ладно. Как-нибудь приспособлюсь.

Весь богатый мир по его законам живет – и я проживу…

Или уехать в Европу? Вместе с Иркой.

Поближе к работодателям, так сказать.

Велиал говорил, что в Брюсселе обитает. Попрошусь, по старой дружбе, на тепленькое административное местечко, бумажки перекладывать. Например, подсчитывать количество искушенных каждым бесом, развращенных и погубленных душ. Буду делать их сравнительный анализ.

Бред!

Но о переезде стоит задуматься. Оформить фиктивный брак с Иркой, прикинуться ее мужем. Или не притворяться, а по-настоящему. Без интимных отношений, конечно…».


***

Веки потяжелели, глаза слиплись, и я провалился в сон…

Снилось мне, что я стою на неуютной скале, на самом ее уступе, над пропастью, которая отсвечивает грязно-красным.

Я отчаянно балансирую над бездной, стараюсь удержать равновесие, а вокруг меня кружат синие Ангелы. Они с жалостью и огорчением смотрят на меня.

Я знаю, что их сто двадцать три, и еще семеро маленьких.

От шелеста их оперения, от упругих воздушных потоков из-под их крыльев, меня шатает, и я знаю, что упаду в пропасть, но, как могу, отодвигаю этот миг, и с ужасом жду его, и боюсь его, но знаю – что упаду.

И это знание ледяными цепями сжимает мое сердце…


***

– Иди ужинать!

Я разлепил глаза. На часах – половина одиннадцатого вечера.

Ирка сидела возле меня, на краю дивана. Держала за руку.

– Ты, случайно, не заболел? – участливо спросила Ирка.

Вынула из пачки бумажную салфетку, промокнула мой лоб.

– Все нормально. – Я поднялся. Присел на диване. Было неудобно за такую заботу. И приятно. – Ты, это… Ну, спасибо.

– Расслабься, унылый натурал! – хмыкнула Ирка. – Иди ужинать.

Мы вместе пошли на кухню. На столе уже стояли две большие, налитые до краев тарелки, исходящие аппетитным паром.

Я сел за стол, принялся с наслаждением швыркать из ложки обжигающую красную жидкость, а сам думал, что из всех моих друзей и знакомых осталась лишь Ирка – единственная и неповторимая, непричастная к окружающей мерзости, верная Ирка.


***

– Ты ходил к соседу? – спросила Ирка, когда после борща мы пили чай.

– Ходил.

– Не чувствуется. Кажется, ты его перехвалил. Я думала, он утешит, вылечит тебя от депрессии, а вышло наоборот.

Что он наговорил? На тебе лица нет.

– Разного.

– И чего?

– Да так, – отмахнулся я. – Бред, одним словом. Мне стыдно рассказывать.

– А все же? – не унималась Ирка.

«Баба есть баба».


Глава шестнадцатая

Поздний вечер, 19 февраля 2014 года, среда

(продолжение)


***

– Давай уже! – Она нетерпеливо заерзала.

– Эльдар рассказывал, что, со слов его покойного деда, в Киеве, в Печерской лавре, хранится Святой Грааль. Это не чаша, как все думают, а камень. Изумруд. С какими-то офигенными магическими свойствами. Чудеса, одним словом.

Ерунда. Не обращай внимания.

Ирка хмыкнула:

– И чего?

– С помощью Грааля, вроде бы, можно остановить Сатану, который замутил на Майдане. Но это только начало.

Светлые, вернее – Темные силы, если по-нашему…

– Не отвлекайся, – перебила Ирка.

– Такое чувство, будто тебе, и вправду, интересно! А раньше – не верила. Обижалась, что революцию шабашем называю. И вообще.

– Мало, что было раньше. Мне раньше таких подарков не дарили. Что еще говорил сосед?

– Предложил пойти в Лавру, в Ближние пещеры, и в келье Антония найти Грааль.

– Ни-Фи-Га-Се! – пролепетала Ирка. – Чаша там?

– Это не Чаша. Я же говорил. Ты чем слушала?


***

– Даже так… – Ирка на миг задумалась. Она была на удивление серьезной, будто наш разговор шел о лесбийской любви. – И что ты будешь делать?

– Ничего! Никуда я не пойду.

– Почему?

– Потому, что мне все равно, – недовольно сказал я. – Мне ВСЕ РАВНО! Я никому не верю, а, тем белее – психическому соседу. Мало ли…

– А я считаю, что нужно попробовать.

– Тебе какое дело?

– До Грааля и до Сатаны – никакого. А вот до тебя… Я тебя знаю, брат, – Ирка похлопала меня по плечу. – Если откажешься – потом всю жизнь будешь жалеть.


***

– Ты думаешь: ЭТО – правда?

– Не знаю. Но попробовать стоит.

– Пиздец! И это говоришь – ТЫ?! Ты, которая не верит ни во что! Вы все как будто сговорились. Будто с ума посходили… И та гадина, которую любил. Неблагодарная гадина! И Эльдар. И теперь вот…

– Ты переутомился. Нужно встряхнуть мозги, отвлечься.

Пусть даже так, ввязавшись в авантюру.

– Бессмысленную авантюру! Ты предлагаешь мне пойти к воротам Печерской Лавры? САМОМУ проникнуть за ворота, затем – в Ближние Пещеры, затем – в келью Антония?

Предлагаешь САМОМУ двигать каменные плиты, искать Артефакт? Я, что, похож на Роберта Ленгдона? Тем более – где я возьму лопату в пещере? Тащить за собою? Через весь город…

– Я тебе помогу, – сказала Ирка.


***

– С какой радости?

– Ты мне помог – дал денег на мечту. И я тебе помогу. Не лично, правда. Я найду транспорт, инструменты, подробный современный план монастыря и Ближних Пещер. Даже поеду с вами к самым воротам Лавры, вернее – к тыльным воротам, – оттуда легче проникнуть на территорию.

– Откуда знаешь о тыльных воротах? Ты – завсегдатай Печерского монастыря? И с кем это – «с вами» ты поедешь?

– Знаю откуда надо, – сказала Ирка. – А «с вами» – это с тобой и твоим соседом.

– Эльдаром? – Я уставился на Ирку.

– Да.

– Он не поедет! Я больше чем уверен.

– А ты спроси. Прямо сейчас.

– Начала двенадцатого. Поздно уже.

– Он не спит.


***

Мы пошли к Эльдару вместе – Ирка настояла.

Эльдар был дома и не спал. Он удивился нашему позднему визиту, но виду не подал. Только зыркнул на меня страшными глазами да шепотком чертыхнулся.

Будучи приглашенным на соседские «сто грамм», и выслушав Иркино предложение, Эльдар, как ни странно, согласился.

– Хоть какое-то приключение, а то совсем заснул – сказал он. – И перед покойным дедом не будет стыдно.

Трижды выпив «по сто», мы договорились, что завтра, вернее, уже сегодня – 20 февраля, ближе к следующей полуночи, Ирка заедет на автомобиле, привезет фонари, саперные лопатки и прочую амуницию. Я и Эльдар, вместе с нею, отправимся к тыльным воротам Лавры, что выходят на Набережное шоссе. Там и прокрадемся.


Глава семнадцатая

20 февраля 2014 года, четверг


***

Эльдар ушел от нас около часа ночи. Ирка тоже принялась собираться. Вызвала такси.

– Нужно подготовиться, – ответила Ирка на мой вопрошающий взгляд.

– Ты в полном серьезе в ЭТО веришь? Мы же по-пьяни.

Ирка опустилась на диван, посмотрела на меня трезвыми глазами.

– Я хочу верить. В крайнем случае – нужно попробовать… А еще – я люблю тебя. Как друга, – поправилась она.

– Ты меня знаешь, Игорек. Возможно я вздорная и грубая, но я помню добро, которое мне сделали. И я умею быть благодарной. Я хочу осуществить твою мечту – вырваться из ЭТОЙ страны.

– Никогда не мечтал, – возразил я.

– Не юродствуй. В глубине души ты всегда хотел уехать.

Как только Союз развалился. И не на Запад хотел, а на Восток.


***

– Ты знаешь обо мне ТО, чего сам о себе не знаю?

– Ладно…

Она устало выдохнула, потерла сонные глаза:

– Возможно, Эльдар придумал эту историю – он явно не здоров. А, возможно, и не придумал. Представляешь, какая слава ждет человека, который найдет и явит миру Святой Грааль? Все грехи твои в миг растворятся во всеобщей признательности. Ты войдешь в историю, как Шлиман, сделавший реальной легендарную Трою. Да что Шлиман!

Запиликал Иркин мобильник. Она включила трубку – прибыло такси.

Ирка притиснулась ко мне, чмокнула в щеку. От нее пахло алкогольным духом и женской немытостью.

«Наверное, месячные. Хоть бы прокладки меняла…».

– Через сутки. В этом же месте, – сказала Ирка на прощанье. – И хорошо выспись. Думаю, скоро тебя ждет НАСТОЯЩЕЕ приключение.


***

Ирка уехала. Я принял душ и плюхнулся на диван.

Без сновидений и кошмаров проспал остаток ночи, затем весь следующий день.

Распахнул отдохнувшие глаза, потянулся: голова свежая, тело – как в далекой юности – каждый мускул играл, напитанный силой; под одеялом победно топорщился упругий горб.

«Давно я так не отсыпался. Эх, Веру бы…».

Воспоминание о Вере уцепилось за демоницу, в миг опустило на грешную землю. Близости перехотелось. Нахлынули мысли о сегодняшнем – возможном – походе в Лавру за Святым Граалем.

«Бред какой-то…».

Я наскоро умылся и отправился к соседу.

Шел десятый час вечера.


***

– Не обижайтесь, но я не верю, – сказал я, когда мы пили с Эльдаром чай и ждали полуночи.

– Насчет меня – как хочешь. А твоя подружка… – Эльдар задумался. – Твоя подружка вызывает подозрения. Зачем ты ей рассказал? Тем более, сегодня утром кинул я, как всегда, карты на ситуацию. А там, в раскладе, перевернутые девятка и десятка пиковые сошлись. Уж очень плохое сочетание.

– Тогда почему нас вчера не выгнали?

– Потому, что… – Эльдар на миг задумался, – потому, что сам факт поисков и возможной находки Изумруда для меня значительнее, чем… Короче, не важно. Но, все равно, Ирине я не верю.

– А я верю! Я знаю ее тысячу лет. Между прочим, это она мне посоветовала к вам сходить за утешением после Вериного предательства. Когда вы о Граале открылись. А затем

уговорила пойти в Лавру. И если бы не она…

– Тем более – не верю!

Эльдар хмуро замолчал.

«Если бы он знал о подаренных Ирке деньгах, – думал я. – То поверил бы».

– Может она из ЭТИХ, – Эльдар поднял глаза к потолку, – из твоих знакомых?

– Вряд ли. Я знаю ее – как вас! А дружу с нею, уж точно, дольше. Ирка безалаберная, непрактичная, взрывная, к тому же – лесбиянка. Вечно без денег, вечно гонимая. От нее всегда дурно пахнет. ЭТИ такими не бывают – весь мир у их ног. Одеты с иголочки, пахнут богато… Я скорее поверю, что вы – из ЭТИХ, с вашими-то человеконенавистническими теориями, – еле выговорил длиннющее слово. – С вашими «законами пофигизма», и змеей под сердцем, и гномами в голове, и «Девиацией».

– А ты – человеколюбец? – обиженно перебил Эльдар.

– Но, все же…


Глава восемнадцатая

Ночь с 20 на 21 февраля 2014 года


***

Перевалило за полночь. Ирки не было.

Набирал ее несколько раз на мобильный, но тот находился вне зоны доступа.

– Теперь вы понимаете, что Ирка не из ЭТИХ, – сказал я Эльдару. – ТЕ, насколько я знаю, прибыли бы минута в минуту, на боевом вертолете, со взводом зомбаков для силовой поддержки. А Ирка… Она всегда опаздывает. И, возможно, у нее ничего не получилось с амуницией. Потому и молчит.

– Да уж, – хмуро сказал Эльдар. – Лучше бы получилось.


***

Я закурил – первое средство обезболить ожидание. Эльдар завистливо пялился на меня.

После превращения Веры в гадину, я с удовольствием плюнул на свой зарок и возобновил священный ритуал. Я с обожанием дымил как паровоз, по полторы пачки в день.

Эльдар стоически держался – у него принципы.

«А у меня принципов УЖЕ нет.

Я слабый человек, меня Любовь обманула…».


***

На столе задребезжала трубка мобильного.

Я бросил сигарету в пепельницу – не попал. Та покатилась по столешнице, упала на пол, роняя искры.

Я даже не нагнулся, чтобы подобрать – оставил Эльдару.

Ухватил трубку:

«Ирка!»

– Ждете? – спросила она. Голос усталый.

– Да! Ты где?

– Ждите…

Трубка заныла короткими гудками.

«Вот уж! Но, зато, не из Светлого Воинства. ТЕ ТАК не поступают: они – сама любезность».

– Что она сказала? – спросил Эльдар.

– Ждать сказала.

– Вот и хорошо. Уже думал, что ничего у нас сегодня не получится.


***

Ирка приехала около часа ночи.

Привезла с собою большую тканевую сумку. Наши вопросы игнорировала с молчаливым раздражением.

Чуть отдышавшись, распахнула сумку и принялась выкладывать на стол свертки и сверточки.

– Пока ты не объяснишь причину своего недовольства, я с места не двинусь, – зло сказал Эльдар.

– Да пошел ты! – выдохнула Ирка, устало села на табурет. – Я задолбалась! Пока все нашла… А потом, когда к вам ехала, менты остановили, шмонали. Я уже думала: капец! Хорошо, майданные ребята вмешались, отбили у ментов. Майданщики меня за свою приняли, думали, что ЭТО к ним везу. Я, конечно, поблагодарила за помощь, но потом пришлось и от них сматываться. Даже стреляли. Еле оторвалась.

– Еще сюда припрутся, – хмуро сказал я.

– Не припрутся, – отмахнулась Ирка. – Я хорошо следы запутала. Потому и опоздала… Ладно, меряйте.


***

Ирка взяла со стола два одинаковых пакета, и поочередно протянула мне, затем Эльдару.

Я заглянул в свой: там лежало что-то тканевое, черное, синтетическое.

Вытащил наружу, расправил.

– Спортивки. При том – бэушные, – разочарованно заключил я.

– Деревня! Это тактический комбинезон класса «Ниндзя». Спецназовский! – она гордо шмыгнула носом. – Правда, летний. Уж извините – какие были. Меряйте. Только быстро!

Ирка напоказ отвернулась, разглядывая книжную полку.

Мы с Эльдаром скинул свои одежки, влезли в облегающую стрейчевую ткань, заправились.

Осмотрели друг друга: два подтоптанных аквалангиста с явно выпирающими животами.

Ирка почувствовала нашу готовность, обернулась. Удовлетворенно хмыкнула. Подала следующие пакеты.

– Теперь берцы. Тоже летние.

Мы наскоро примерили, зашнуровались. Обувь была явно новее комбинезонов.

– Теперь… – Ирка вынула из следующего пакета и протянула нам два широких ремня, на которых крепились по три продолговатых чехла. Не одинаковых.

«Газовые баллончики?».

– Подпояшетесь.

Пока мы прилаживали и застегивали ремни, Ирка объясняла:

– У вас на поясе по три баллончика с газом разного содержания. С красным рычажком – слезоточивый, с фиолетовым – усыпляющий, и с оранжевым – нервно-паралитический. Вы его отдельно держите.

Ирка подошла ко мне, взяла футляр, в окошке которого проглядывала оранжевая пластмасса, и передвинула по ремню на левый бок.

– А это – к баллонам.

Она вынула из следующего пакета два респиратора-полумаски с овальными коробочками по бокам, а с ними – пластиковые защитные очки. Подала нам.

– Оденете перед использованием газа. А лучше, перед тем, как заходить на территорию Лавры.

– Откуда ты ВСЕ знаешь? – гнусаво спросил Эльдар сквозь маску.

– Добрые люди научили, – огрызнулась Ирка. – Чего не сделаешь для милого друга.

Она кивнула на меня, винимая из пакета две черные трикотажные шапочки. Положила на стол.

– А теперь – самое ценное, – сказала Ирка, поочередно выкладывая из своей сумки два увесистых свертка, обмотанные газетами и перевязанные крест-накрест бечевкой.

Эльдар взял один. Развязал бечевку, отмотал газету.

Там находилась потертая кожаная кобура советского образца, а в ней – такой же древний, но явно не игрушечный, бликующий потертыми металлическими боками пистолет Макарова.

– Зачем? – спросил Эльдар, выщелкнув из рукоятки обойму. В ней, как и полагается, были заправлены восемь тупоносых патронов. Еще одна запасная обойма всунута в кармашек на кобуре.

– Зачем? – хмуро повторил Эльдар, глядя на Ирку.

– На всякий пожарный, дядя! – огрызнулась та. – Знаешь, сколько мне труда и денег стоило их достать!

– Не нужно было… – пошел на попятную Эльдар, пряча пистолет обратно в кобуру. Приладил ее на пояс. Я приладил свою.

– Нужно было, – чуть погодя ответила Ирка. – Мне на тебя плевать! А если Игорьку это может жизнь спасти, то – нужно. Ладно! Некогда рассиживаться. Десять минут на сборы, и в путь.

– А копать чем? – недовольно буркнул Эльдар, явно обиженный Иркиным замечанием.

– Лопаты в машине. В багажнике. И рюкзаки.

– А чайку на дорожку? – не сдавался Эльдар.

– Потом попьешь, – отмахнулась Ирка, собирая пустые целлофановые кульки в сумку.

– «ПОТОМ» может НЕ БЫТЬ…

– Значит, на том свете попьешь. В Аду. Или ты думаешь, что попадешь в Рай?


Глава девятнадцатая

Ночь с 20 на 21 февраля 2014 года

(продолжение)


***

Мы вышли на лестничную площадку, освещенную трескучей сороковаткой на длинном плетеном шнурке. Лампочка мигала и качалась на сквозняке от неплотно закрытой входной двери.

Я принялся замыкать квартиру, но никак не мог найти нужный ключ – руки дрожали. Еле отыскал.

За третьим, последним щелчком замка, я спиною услышал скрип. Все услышали!

Мы разом испуганно обернулись: в дверях своей квартиры стояла Светлана Ивановна. Она с интересом нас разглядывала.

– А я-то думаю, кто тут шебуршит глухой ночью? – Соседка переводила удивленные глаза с меня – на Эльдара, затем – на Ирку.

– Мы, это… – промычал Эльдар, пытаясь спрятаться за меня и прикрыть висящий на боку пистолет.

– Идите во двор, там ожидайте, – сказала Ирка. – Я сама объяснюсь.

Мы не спорили. Втянули головы в плечи и, перелетев пяток ступенек, выпали из парадного.

На улице шел мелкий снег, дул колючий ветер. Ледяные щупальца моментально залезли под хлипкие комбинезоны.

Мы отошли на пару метров от дверей и стали ждать Ирку.

У меня проступало нехорошее предчувствие.


***

– Вот, задница! – выругался я, пытаясь унять дрожь в голосе. Меня знобило от холода и летящей белой гадости, которая залепляла глаза, жалила щеки и непокрытые руки. Было мерзко. На сердце – еще хуже. – Надо же было Светку встретить. И что она делала в три часа ночи на площадке?

– Как всегда: или Егора ждала, или нас подслушивала. Возможно, и то, и другое. Мы же «очень тихо» говорили. А ночь на дворе, а стены картонные. Вот и вышла посмотреть, что это у нас такое интересное происходит. Да еще женский голос…

– Вышла на площадку, когда и мы выходили. Заметил?

– Я же говорю… Еще ментам стуканет. Она ТАКИМИ глазами мою кобуру с пистолетом разглядывала! Угораздило же подцепить на пояс. Да еще баллончики.

– И одеты мы по погоде, и к месту… – поддержал я Эльдара. – Но, думаю, не стуканет. Она мне «должна».


***

– Не стуканет, – подтвердила Ирка, которая бесшумно подошла со спины и невольно услышала наш разговор.

– Как знаешь? – спросил Эльдар.

– Потому, что знаю. Я ей доходчиво объяснила, что никуда стучать и звонить не нужно.

– И какими методами? – недоверчиво спросил Эльдар.

– Не отвлекайтесь на ерунду, – отмахнулась Ирка и хлопнула меня по плечу. – Пошли. Вас ждет большое и очень важное ПРИКЛЮЧЕНИЕ.


***

Я посмотрел на часы: было около трех ночи.

Мы прошли вглубь двора, где стоял потрепанный Иркин «Ланос», отливавший мертвенной зеленью в свете единственного дворового фонаря.

И сам двор – засыпанный грязным снегом, неубранный, сквозящий – больше напоминал ледяное Чистилище.

От замогильной декорации стало еще тоскливее. Но особенно коробили мысли о нашем сомнительном мероприятии, которое казалось глупой невозможной авантюрой.

«Да еще Светлану на площадку черт выпер! Жалко ее, дуру…».


***

Ирка села за руль, мы с Эльдаром разместились на заднем сидении.

Пока прогревался выстуженный салон, меня знобило.

Принесенный Иркой комбинезон почти не грел.

– Вы все поняли по схеме Ближних Пещер? – спросила Ирка, нарушая тишину, разбавленную нашим тревожным сопением. Эльдар тоже дрожал, кряхтел и боялся.

– Поняли? – переспросила Ирка.

– Ага, – отозвался Эльдар.

Если бы не знал Ирку, то подумал бы, что она имеет свой особый интерес в этом деле.

«Единственный ее интерес – отблагодарить тебя…» – прошелестело в голове – словно нашептал Здравомыслящий Гном из Эльдаровой «Девиации».


***

Хрипло кашлянув несколько раз, двигатель заглох.

Ирка помучила стартер. Безуспешно.

– Вот зараза! – выругалась она, стуча кулачком по рулевому колесу. – Так у меня всегда: лишь только захочу кому-то помочь, как все через задницу. Вылазь! Толкать будем.

Ирка еще раз огрела невинный руль, шмыгнула носом, вмиг превращаясь из деловой воительницы в слабую растерянную бабу. Такой она мне больше нравилась.

Мы с Эльдаром закостенело выбрались из салона.

Мороз трещал.


***

Подгоняемые Иркой, мы не захватили из дома ни курток, ни перчаток, и теперь с ужасом смотрели на покрытую инеем задницу «Ланоса».

Эльдар додумался первым – натянул рукава комбинезона на кисти. Я сделал то же.

Мы уткнулись в багажник и потолкали автомобиль по неочищенной подъездной дороге, по мерзлым грудам снега и грязи.

Лишь на улице, получив достаточный разгон, «Ланос» чмыхнул, задребезжал, и принял нас в свое затхлое нутро.

Набегавшись по морозу, ни дрожи, ни дурных мыслей я больше не чувствовал.


Глава двадцатая

Ночь с 20 на 21 февраля 2014 года

(продолжение)


***

Мы проехали застуженными улицами к центру города.

Чем ближе пробирались к очагу революции, тем чаще нам встречались группы заговорщиков с битами наперевес, тормозивших подозрительные автомобили. Как правило, дорогие иномарки. Наш «Ланос» их не интересовал.

– Если остановят, – проворчал Эльдар, – я всю обойму в их тупые морды выпущу. Восемь патронов – восемь бандитов. Потом следующую обойму.

– Они грабят за идею, – хмыкнул я.

– Пусть ту идею себе в жопу засунут!

– А Грааль? Ты забыл, куда едем? – огрызнулся я.

Эльдар раздраженно засопел.

– Да замолчите вы, наконец! – подала голос Ирка. – У нас есть ЦЕЛЬ, и нечего размениваться на мелочи.

Дальше ехали молча. Каждый думал о своем.

Я вспоминал схему Печерской Лавры, которую принесла Ирка, и прикидывал: как будем пробираться. Я и раньше бывал в Лавре неоднократно, и в Ближних пещерах бывал.

«Но это было днем, не таясь…».


***

Ирка объехала центральные баррикады через Подол, вывернула на Набережное шоссе, облегающее Днепр.

Спустя десять минут мы припарковалась напротив тыльных ворот Киево-Печерской лавры. До них еще нужно было идти под гору добрых метров сто по едва видимой узкой дорожке меж полуметровых развалов лежалого снега.

Автомобиль замер.

Ирка обернулась к нам:

– Пора.


***

Она выбралась из салона первой, открыла багажник. Подала нам два небольших рюкзака с притороченными саперными лопатками.

Затем, покопавшись, вынула из багажника три небольшие рации: одну положила в карман себе, две протянула нам.

– Постоянно находимся на связи. У меня позывной «Первый», у тебя, – Ирка кивнула на меня, – «Второй», у Эльдара, соответственно – «Третий».

– Серьезная подготовка, – уважительно хмыкнул Эльдар, рассматривая свою коробочку.

– «Третий», я – «Первый», как меня слышишь? – сказала Ирка в свою рацию.

«Третий, я – первый, как меня слышишь…» – повторили коробочки, наделяя Иркины слова механическим акцентом.

– Хорошая штука, – одобрил Эльдар. – Даже «попугай» встроенный для надежности. Ну, который слова повторяет.

– Говори в микрофон, – показала Ирка. – Вот сюда.

– Да знаю я, – отмахнулся Эльдар. – Я, между прочем, в ДШБ служил, еще в Советской армии.

– Вот и проверим твои навыки, – сказала Ирка, превращаясь в делового командира.

Будто почувствовав мои подозрения, она вздохнула, обняла меня за плечи:

– Ну, ребятки… Вперед за мечтой! Даже если ничего не найдете, то будет что вспомнить.

Она опять вздохнула.

– Идите. Я буду ждать вас на этом месте. Не забывайте, как мы планировали вчера, и не забывайте о связи.


Глава двадцать первая

Ночь с 20 на 21 февраля 2014 года

(продолжение)


***

Мы глубже надвинули трикотажные шапки, подхватили рюкзаки, помогли друг другу закинуть их на плечи и пошли по тропинке к воротам: я спереди, Эльдар – за мною.

Мерзли руки, которые я норовил засунуть в мелкие карманы.

Через каждые несколько шагов я дотрагивался до баллончиков на поясе.

«Пригодятся или не пригодятся?

Но, только при крайней необходимости. А вот пистолет – НИКОГДА!».

Сразу же, как только получил от Ирки рюкзак, я снял пистолет с пояса и сунул его на самое дно.


***

Мы подошли к воротам. Огляделись вокруг: не души.

Я дернул калитку – закрыта. По-другому и быть не могло: времена сейчас смутные, бесовские – монахи это понимают.

Эльдар, чуть отодвинув меня, ступил к воротам, просунул руку меж прутьев. Пошарил с изнанки, щелкнул задвижкой и толкнул калитку. Та, скрипнув, отворилась.

Эльдар молча кивнул мне и зашел на территорию Лавры.

Я шагнул за ним.

Мы юркнули в тень кряжистого дерева, огляделись. Вынули из рюкзаков респираторы и очки, одели – на тот случай, если по дороге придется использовать газ.

Оба, не сговариваясь, расстегнули клапаны на чехлах снотворных баллонов, а остальные сдвинули на ремне за спину.


***

Мы пошли вверх по очищенной от снега дорожке, которая вела к лестнице, что в несколько пролетов соединяла нижний участок Лавры с площадкой Ближних пещер.

На небе стояла полная Луна, которая освещала нам путь.

В отличие от остального изнасилованного города, за стенами монастыря царил порядок, умиротворение и покой.

Но буколическая картинка не могла успокоить мое щемящее сердце, которое тревожно билось под горлом.


***

Выбрались на площадку, разом оглянулись – ни души.

Казалось удивительным, что территорию Лавры не охраняют.

Осмотрели киоски, пошли к надстройке над Пещерами.

– Спаси вас, Боже, – раздался за спиной несмелый дрожащий голос: не то подросток, не то женщина.

Мы с Эльдаром разом обернулись. Из-за ближайшего киоска выступила щуплая фигурка в черном – монах.

– Вы кто, добрые люди? – тихонько спросил монах.

Голос испуганно дрожал. Лунный свет выхватил из темноты его лицо: это был далеко не ребенок, а, скорее, пожилой мужчина. – По какой надобности к нам в столь поздний час?

Монашек в ужасе поднял глаза и уставился на двух призраков в респираторах и очках, видимо принимая нас за бесов.

Он сдернул с правой руки грубую суконную варежку, сложил пальцы троеперстием, медленно поднес ко лбу.

– Господи, помилуй… – прошептал монашек, пробуя перекреститься дрожащей рукой.


***

Мы с Эльдаром замерли в изумлении. Непрощаемым грехом казалось обидеть этого человека.

«Мне ли размышлять о грехах…».

– «Второй», я «Первый». Имя и газ! – скрежетнула рация, выводя нас из ступора.

Это была Ирка. Видимо догадалась о нашем состоянии, подсказывала, как действовать. Еще вчера, при планировании, Ирка советовала, чтобы мы по возможности узнали реальное имя одного из монахов – это потом сильно упростит операцию.

«Откуда она знает, что именно в этот миг мы нуждались в ее подсказке?!».

Монашек испуганно скосил глаза на Эльдарову рацию, закрепленную на груди, и принялся еще более истово креститься.

– Как вас зовут? – спросил Эльдар хриплым голосом.

Тоже волновался.

– Инок Василий, – изумленно ответил монах, пытаясь рукой заслониться от Эльдара, который резко ступил к нему, вскинул руку и выпустил длинную шипящую струю сонного газа в сухонькое лицо.

Монашек кашлянул, закатил глаза и медленно осел на мерзлый асфальт.


***

Эльдар подхватил обмякшее маленькое тело под руки, усадил возле стены.

– Прости,брат, – сказал Эльдар. – Так нужно.

Я чувствовал, как ему неприятно, то, что мы сейчас делаем.

«Ради святой цели, которая оправдывает…».

– Я «Первый»! Молодцы! – ожила рация. – Ступайте к дверям надстройки над Пещерами. Действуйте, как договаривались. Дальше связи между нами не будет – рация под землей не берет. Удачи!


Глава двадцать вторая

Ночь с 20 на 21 февраля 2014 года

(продолжение)


***

Мы подошли к входным кованым дверям надстройки.

Эльдар постучал: несмело, затем настойчивее. Во второй руке он держал газовый баллончик.

Я тоже свой подготовил, хоть сомневался, что смогу применить.

За дверями шурхнуло.

– Кто там? – спросил осторожный мужской голос.

– Инок Василий, – пропищал Эльдар, стараясь походить на давешнего усыпленного монашка.

Вышло не очень похоже. Шорох за дверями прекратился, но отпирать их не спешили.

«Может и к лучшему. Есть прекрасный повод отступить».


***

Но повода отступить не представилось.

За дверью опять зашуршало, лязгнул засов, скрипнули петли. Дверь приоткрылась. В проеме возникло узкое бледное лицо с козьей бородкой.

Взгляды наши встретились.

– Сгинь, Сатана! – в ужасе крикнул монах, пытаясь захлопнуть двери, но Эльдар предусмотрительно сунул в щель ногу и туда же выпустил густую струю сонного газа. Лицо обмякло и бледным пятном осело вниз.

Эльдар толкнул дверь, поддал плечом. Шагнул вовнутрь, отодвигая уснувшее тело в черной рясе.


***

В вестибюле, предварявшем путь в Ближние пещеры, горели несколько свечек, которые отбрасывали тени на стену, расписанную картинами смертных грехов. Я раньше не раз бывал в этом вестибюле и не раз разглядывал настенную роспись. Но при свечах и ночью, да еще при ТАКИХ обстоятельствах…

Опять накатил страх. Я внутренне сжался и присел на табурет, стоявший у прилавка. В который раз хотелось оставить все и сбежать, а еще лучше – умереть, чтобы оборвать этот жуткий сон.

«И это все – Ирка! Если бы не она, я бы ни за что не согласился…».


***

Эльдара, казалось, мои страдания не занимали. Он делово закрыл за нами двери на засов, отодвинул монаха к стенке, разместил поудобнее, подложив под голову пару книг, взятых из-под прилавка.

– Пошли, – устало сказал Эльдар, показывая фонарем на проход, который вел в Пещеры.

Он повернулся и, освещая путь, ступил на каменные ступени, ведущие под землю.

Я шагнул за ним.


***

Узкая побеленная нора с овальным сводом уводила вниз.

Мы спустились крутой лестницей до развилки: налево – к церкви Введения, и направо – к Антоньевым пещерам и подземной церкви его имени. Нам нужно было направо.

В том месте, насколько я помнил из предыдущих визитов, находилась решетчатая калитка, которая ограничивала доступ в нужную область пещер. При калитке сидел монах, который после определенной беседы, решал, пропустить посетителя, или не пропускать. Заинтригованный такой таинственностью, и подслушав, что говорили другие паломники, я объяснял монаху, что мне нужно помолиться в церкви Преподобного Антония, и он открывал заветную калитку.

Тогда, обходив и обследовав запретные пещеры, ничего таинственного я не обнаружил. И только теперь до меня доходило, почему не пропускали в Антоньеву область Ближних пещер всех без разбору.


***

Калитка стояла на положенном месте. Монах тоже. Он дремал, сидя на табурете, прислонившись плечом к побеленной стене. Возле него теплилась лампадка.

– Отче Серафиме? – монах поднял голову, зажмурился от слепящего фонаря.

Эльдар вскинул руку и пустил струю газа в заспанное лицо. Не мешкая, ступил к монаху, подхватил падающее тело и усадил обратно на табурет.

– И ты прости, брат, – сказал Эльдар.

Он запустил кисть между прутьев, отодвинул засов. Калитка беззвучно отворилась.

Эльдар пошел по открывшемуся туннелю, я за ним.

Мы прошли зарешеченное ответвление справа, прошли мощи святой девы Иулинии и священномучеников Василия и Федора.

В несколько шагов подступили к развилке: в одну сторону был проход в Церковь Антония, в другую – его келья, куда мы и добирались.


Глава двадцать третья

Ночь с 20 на 21 февраля 2014 года

(продолжение)


***

Эльдар стянул респиратор, очки. Зло швырнул их на каменный пол.

– Мы с тобой, минимум, лет по семь уже заработали, – сказал Эльдар.

Я уставился на сутулую фигуру, обтянутую черным комбинезоном. Бликующий в дрожащем огне свечек, Эльдар поразительно напоминал беса, щедро изображаемого на стене мытарств.

– Семь лет лишения свободы, я имею ввиду. Статья 296 УК Украины. Хулиганство. Часть четвертая. Здесь и явное неуважение, и цинизм, и группа лиц, и сговор, и применение специальных предметов. А сопротивление представителям власти или общественности, я думаю, у нас еще впереди. Чтобы уж наверняка.

Эльдар снял рюкзак, отстегнул лопатку и монтировку, вынул набор инструментов. Затем подобрал с пола респиратор и очки, сунул в рюкзак.

– Лишние улики… А ты чего стоишь?

Я неспешно разоблачился. Приложил фляжку к губам.


***

Я жадно пил пахнущую металлом воду и думал, что как-то неправильно у нас все идет – уж очень гладко, по намеченному плану.

Меня всегда настораживало такое благостное положение

дел: в конце, как правило, оказывалась большая кака, еще более вонючая от усыпленной бдительности.

– За работу, – сказал Эльдар, обрывая мои сомнения. – Судя по дедовым рассказам, пахать нам предстоит часа два – не меньше.

Он зашел в келью Антония, пристроил фонарь между иконой и стенкой, отрегулировал, чтобы свет падал на каменный пол.

– Твоя всезнающая Ирка, вроде, об охране ничего не говорила, – сказал Эльдар. – Уверенна, что ничего такого не произойдет. Я ей начинаю верить. Кстати, кто она тебе?

Эльдар уставился на меня.

– Так, знакомая, – ответил я.

– Хороша у тебя знакомая – Джеймс Бонд какой-то.

– Вот и я о том же.

Эльдар помолчал, затем плюнул на ладони, растер:

– Ладно. За работу. Нам до утра нужно управиться. И узнать, насколько дед был прав.

Он взял монтировку и принялся ковырять между каменными плитами пола.


***

Ковыряли мы долго, поочередно меняя друг друга.

Скрежет монтировок глухим эхом отдавался в сводах туннелей, и становилось жутко от осознания, что мы не просто хулиганим и копаемся на чужой территории – на музейном объекте мирового значения – а совершаем страшное кощунство, смертный грех, тревожим покой святых мощей.

«Мне то что… А Эльдару?

Он, кажется, до конца не поверил во всю эту чертовщину, но убежден в истинности дедового завещания и хочет изменить мир.

А я? Чего хочу?

Казалось бы: кто-кто, а я обязан в ЭТО верить после событий последних месяцев, поменявших не только мою жизнь, но и меня самого.

Я верю… Но, все равно, в мозгу теплится спасительная догадка, невозможная искорка, что ЭТО мне приснилось: и визит Велиала, и наш договор, и Верины мягкие губы.

И домельтешат страшные картинки в калейдоскопе. И растают в противном зуммере будильника.

И я, как всегда, недоспавший, буду, собираться, опаздывать на работу, стоя проглатывать обжигающий кофе. А затем – незаметный, неважный, никому не нужный – я побегу в офис…

Какое СЧАСТЬЕ быть незаметным, неважным, никому не нужным!

А на работе, в туалете, мы будем курить с Иркой, и я расскажу ей этот сон.

Ирка будет недоверчиво щуриться, называть меня латентным извращенцем, желающим дьяволицу.

А потом скажет, что если бы ЭТО было правдой…».


***

– Первый готов! – выдохнул Эльдар, опуская меня из грез в Печерское подземелье.

Он присел на вывороченный камень, отесанный с лицевой стороны.

– Видишь, какие тут плиты? – Эльдар похлопал ладонью по камню. – Основательно строили. Какая надобность под землей в таких валунах была? Не было надобности. Кроме одной: надежно укрыть спрятанное. Значит, что-то там есть.

Эльдар кивнул мне на яму, в которой раньше помещался камень:

– Поройся там.

Я взял саперную лопатку, примерился, штрикнув пару раз, принялся спешно выкидывать сыпучий грунт на плиты.

– Давай я! – Эльдар забрал у меня лопатку.

С нетерпеливым усердием он рыл, подкапываясь под соседние валуны, обтесанные стороны которых служили плитами.

Пространство кельи постепенно заваливалось влажным песчаным грунтом, пахнущим сыростью и плесенью.

– А как мы вернем его обратно? – спросил я, чтобы хоть немного разбавить нервное Эльдарово сопение.

– Думаю, что после того, как мы закончим, убирать нам не придется, – задыханно отозвался Эльдар, не переставая ковыряться в яме, которая уже доходила ему до середины бедра. – Если дед был прав, и мы найдем Грааль, то сумеем восстановить нарушенную гармонию без физического вмешательства, да и церковники нас простят – исполнили, мол, древний завет, вернули священную реликвию христианскому миру.

– А если не найдем?

– Тоже прибирать за собою не придется. Мы не успеем этого сделать. Нас задержат, передадут милиции, а потом, после недолгого следствия, упекут в тюрьму – минимум, лет на семь – за злостное хулиганство, или посягательство на кражу с проникновением. Или, еще вернее, упрячут в психбольницу. Какой спрос с повредившихся умом гробокопателей?


Глава двадцать четвертая

Ночь с 20 на 21 февраля 2014 года

(продолжение)


***

Эльдар скривил губы, изобразил улыбку.

Шумно выдохнув, он стремительно вогнал рифленый штык саперной лопатки под боковой валун, изрядно подкопанный, который держался лишь одним краем.

Валун шатнулся и упал на дно ямы. Земля с того места посыпалась, обнажая рифленый бок шкатулки – не то каменной, не то деревянной – чуть больше куска хозяйственного мыла – обтянутой истлевшими лоскутами кожи.

– Вот! – рыкнул Эльдар.

Его рык, отразившись от побеленных сводов, покатился пещерой.

Эльдар поднес находку к глазам, нюхнул, принялся рассматривать. Попробовал открыть.

– Не сейчас, – сказал я, забирая шкатулку из его рук.

Бережно переложил в свой рюкзак. – Потом посмотрим.


***

– А сейчас закурим. – Эльдар присел на ближайший валун, отряхнул ладони.

– Здесь, видимо, нельзя курить.

– Теперь нам можно ВСЕ!

– Но вы же не курите.

– Не курил. А теперь курю, – он вытащил из нагрудного кармана одноразовую пластиковую зажигалку и запечатанную пачку «Marlboro». Сорвал из нее целлофан, открыл клапан, выдернул фольгу. – Перед смертью можно ВСЕ.

– Вы думаете, мы умрем?

– Да. Но это не важно. – Он протянул мне пачку. – Закуривай. После книг и девочек, это – самое большое удовольствие. Что бы там Минздрав и активисты ЗОЖа не проповедовали.

Я взял сигарету, сунул в губы. Эльдар взял себе.

Мы по очереди подкурили, разбавляя пещерный запах воска и ладана сладким табачным дымом.


***

Эльдар молча курил, зачарованно уставившись на яму, где веками хранилась наша находка.

– Ваш дед оказался прав, – сказал я. – И вы тоже.

– Теперь можешь называть меня на «ты». Заслужил.

– Спасибо.

– Всегда, пожалуйста.


***

– О чем ТЫ думаешь? – спросил я через две затяжки.

Называть его на «ты» было много приятнее.

– В такие минуты о ВАЖНОМ надо думать, – ответил Эльдар. – Предполагаю, что живыми нас отсюда не выпустят. А если выпустят – долго не проживем.

Он глубоко затянулся:

– Если дед был прав, то желающих обладать ЭТИМ, появится очень много. И все – не чета нам. Твоя подружка, например.

– Ирка? Я пять лет ее знаю. Она обычная несчастная тетка. Никому не нужная, и не интересная. Мы потому и подружились, что я тоже никому не нужен. Я – «совок», она – лесбиянка. А таким у нас…

– Ты глаза ее видел? Когда мы собирались ехать. И как она себя вела, как команды отдавала? И Светку, наверное, укокошила.

– Я тоже думал о Светке. Но… Если кого-то и подозревать в сговоре с бесами, то не Ирку. Она всегда такая. Юрист, одним словом. Баба-мужик. Потому все от нее шарахаются…

Так о чем ты думаешь?

– О том, что никто никогда в жизни меня не любил, – ответил Эльдар.

– Ты два раза был женат. И, кроме этого, думаю, не воздерживался.

– Всем моим женщинам от меня было что-то нужно. Я был им удобен. Но меня не любили – я это чувствовал.

Он бросил оплавленный сигаретный фильтр в яму.

– Порою мне казалось, да и сейчас кажется, что я на время прихожу к людям, исполняю какую-то миссию, и ухожу. Во мне нет постоянства. У меня нет постоянного дома, друзей, привязанностей. Мне всегда приходится рубить корни и сжигать мосты. Я – будто посланник. Только, чей? к кому? зачем? Мне это чертовски надоело! Хорошо, что скоро умру.

Эльдар замолчал. В упавшей тишине было слышно, как в соседних кельях горят свечи.

«Нужно уходить. Усыпленные монахи рано или поздно проснутся…».


***

– А ты о чем думаешь? – спросил Эльдар, нарушая тишину.

– О том, что сейчас можно признаться. Носил в себе ЭТО всю жизнь…

Я замолчал, решая: говорить или нет?

– Не тяни! – подзадорил Эльдар.

– Помнишь, я рассказывал, что в ранней юности, в деревне у бабки, влюбился в девочку Аленку. Потом ее приезжий паренек увел – Тимуром его звали. Увел, поглумился, и бросил.

– Как не помнить. Люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее – стрелы огненные.

– Да. Этот Тимур… Он помучить меня хотел – влюбленного идиота. А, потом, случайно утопился.

– Ну.

– Так это я его утопил. Своими руками. Прикинулся лучшим другом, заманил на карьер, подтолкнул к омуту. А затем, пролепетав заранее придуманный приговор, казнил его водой за ОСКОРБЛЕНИЕ ЛЮБВИ: вдохнул воздуха побольше, нырнул под Тиму, обхватил за ноги; потянул на дно, и держал, пока тот не перестал трепыхаться. И лишь потом вытащил на берег. Так и жил с этим до сегодняшнего дня.

– Жалеешь?

– Нет. Он меня сильно обидел. Сейчас поступил бы так же. Мне больше кота жалко.

– Правильно. За ВСЕ нужно платить.

– А еще я думаю о твоем допущении, что мы скоро умрем.

– Умрем.

– Спасибо, успокоил. И, если это правда, то меня терзают два одновременных сожаления. Взаимоисключающих. В первом я жалею, что не совершил еще стольких грехов. Я хотел их совершить, мечтал о них, но не совершил. Я, банально, боялся. Теперь жалею.

– У всех бывает… А второе?

– Это скорее страх, чем сожаление. Теперь я знаю, что смерть физического тела – не конец.

– Это знание много стоит.

– Да. И если бы не мои грехи, я этого бы не знал.

– Не согрешишь, не покаешься…

– Но теперь я боюсь этого знания! Я боюсь умирать. Боюсь, что ТАМ придется расплачиваться за ВСЕ.

– Нужно идти, – сказал Эльдар, поднимаясь.


Глава двадцать пятая

Ночь с 20 на 21 февраля 2014 года

(продолжение)


***

Мы оставили уже ненужный инструмент, и пошли к выходу. Наводить порядок было некогда.

Где-то под сердцем, едва проявленной искоркой, пекло стыдом и сожалением, что мы так бессовестно поступили с монахами, с их святыней: разворошили, испоганили.

Ступая за Эльдаром, я чувствовал, как его терзают похожие мысли. Но сейчас это УЖЕ не имело значения – мы оба совершили страшный грех и назад дороги нет.


***

Мы подошли к выходу из Пещер, вернее – входу, которым несколько часов тому назад заходили.

Эльдар прислушался, кивнул на ступени, ведущие вверх.

Он начал подниматься, я за ним.

Мы вышли в вестибюль. В свете наших фонарей огромное стенное панно бликовало черным и красным. Суетливый луч выхватил несколько фигур с рогатыми головами.

Эльдар опять прислушался, шагнул к дверям, ведущим на улицу, приоткрыл.

И тут же захлопнул! Навалившись плечом, задвинул засов.

– Вот и…


***

Снаружи послышались возбужденные мужские голоса. В дверь дробно застучали. Она дернулась, надсадно заскрипела, удержанная кованым засовом.

– Влипли… – выдохнул Эльдар. – Стань под дверями, прислонись плечом, и держи.

Поменялся со мною местами.

– Я сейчас.

Он рывком скинул рюкзак, принялся судорожно в нем копаться: вынул пару светошумовых гранат.

«О гранатах Ирка ничего не говорила…».

Эльдар почувствовал мой взгляд:

– Это мои, личные. На черный день, так сказать. Будто знал.

Он делово распихал гранаты по карманам. Затем вынул пистолет из кобуры, сунул за пояс.

Я с ужасом наблюдал за ним.

Эльдар показал на пистолет, отрицательно качнул головой – мол, стрелять в людей не будет. Затем обернулся на шум, который раздался из подземелья, откуда мы только что вышли. Подскочил к дверям в пещеры, тоже закрыл на засов.


***

– Окружили, демоны… – зашептал Эльдар. – Я так и думал. Тут же два пути: вход и выход. Но не боись, прорвемся. Стрелять они вряд ли будут. У них огнестрельного оружия нет – это казаки, ряженые, декоративная охрана. Вроде сторожей. А менты вряд ли приедут. Ментам сейчас не до Лавры – их твои соратники на Майдане убивают…

В обе закрытые двери неистово заколотили. При том, ведущая на улицу уже трещала.

– Вы окружены. Открывайте! – гаркнул за стенкой мужской бас. – Не откроете – двери вынесем! Все равно достанем! Нагайками посечем!

– Не вынесут, – зашептал Эльдар. – Если бы хотели – давно бы выбили. Им никто не разрешит монастырское имущество портить. Казаки думают, что это понаехавшие рЭволюционЭры.

Он отдышался, протянул мне баллончик с сонным газом.

Сам в одну руку взял гранату, в другую – пистолет.

– Не бойся, стрелять не буду, – пояснил он. – Разве что в случае явной угрозы нашим жизням. Думаю, этого не случится… – он перевел дыхание. – Значит, действуем так. Надеваем респираторы и очки. Выключаем фонари.

Размещаемся по обе стороны двери, что ведет на улицу. Ты откидываешь засов. Они по инерции врываются в вестибюль. И тут, внимание! Закрываешь глаза и разеваешь рот, чтобы звуковым ударом не повредило ушные перепонки. Я брошу светошумовые гранаты: одну здесь, вторую на улицу. Они явно не ожидают такого приема. Еще пальну пару раз в воздух для острастки. Пока очухаются после вспышки и звука, мы прорвемся к лестнице, которой поднялись на площадку. И бегом вниз! Главное – добраться до тыльных ворот, а там нас твоя Амазонка заберет. Давай… Никто кроме нас!

Эльдар ободряюще усмехнулся и легонько толкнул меня кулаком в плечо.


Глава двадцать шестая

Ночь с 20 на 21 февраля 2014 года

(продолжение)


***

Вышло почти так, как говорил Эльдар.

Я неожиданно открыл двери. По инерции в помещение влетело несколько мужиков в стилизованных казацких полушубках, кудлатых шапках. От неожиданности они кубарем покатились по полу.

Две светошумовые гранаты: одна в вестибюле, одна на улице, – в один миг умерили пыл ряженых казаков, и нас никто не пытался задержать. А три выстрела в воздух осадили даже самых отважных.

– «Первый», я «Третий», – крикнул Эльдар в рацию, закрепленную на лямке рюкзака. – Мы идем.

– Слышу, что идете, – отозвалась коробочка Иркиным голосом. – Удачно поохотились?

– Вроде, да.

– Товар у тебя?

– У «Второго»…

– Хорошо, – довольно сказала Ирка. – Жду.


***

Мы слетели по ступенькам в сад, а затем по дорожке, мимо колодца, к воротам.

Эльдар распахнул калитку. Мы побежали к дороге, на обочине которой увидели призывно машущую Ирку в окружении дюжины черных силуэтов.

Иркиного «Ланоса» я не нашел, зато у обочины стояли три огромных черных джипа.

Так же, чуть поодаль, уткнувшись капотом в столб, на спущенных колесах криво присел милицейский автомобиль с разбитыми фарами и потухшими мигалками на крыше. Возле него копошилось несколько темных фигур.

«Ментов задержали эти черные?

Они – кто?».


***

Особо раздумывать было некогда.

Ко мне подскочила Ирка с двумя громилами.

– Сваливаем! – приказала Ирка.

Иркины провожатые, особо не церемонясь, подхватили меня под руки, сунули на заднее сидение одного из джипов.

Краем глаза заметил, что Эльдара посадили в другой джип.


***

Ирка прыгнула ко мне, села рядом. Захлопнула двери.

Суета внешнего мира исчезла, будто выключили звук.

Стало тихо и спокойно.

Я почувствовал, как меня вдавило в кожаное сидение – джип сорвался с места.

– Откуда это… ВСЕ? – спросил я, осматривая шикарный кожаный салон и стриженый затылок водителя.

Ирка не ответила. Она повернула ко мне лицо, улыбнулась:

– Молодец, старик.

– Это Эльдар. Если бы не он…

– Знаю, – перебила меня Ирка. – Сейчас это не важно.

Артефакт у тебя?

– Что?

– Грааль.

– Да. В рюкзаке.

– Доставай.

Ирка сказала это спокойно, даже буднично. Но за этим спокойствием повеяло таким вселенским холодом, что ослушаться не посмел.

«Это… теперь не имеет значения».

Я расстегнул рюкзак, достал шкатулку, подал Ирке. Та бережно приняла находку.

– Благодарю! – сказала Ирка. – Ты молодец, и заслужил ПОКОЙ. Это БОЛЬШАЯ награда, поверь.


***

Я удивленно посмотрел на Ирку:

– Ты кто?

– Елизаздра, – ответило существо, и дотронулось левой когтистой лапой моего лба.

Последнее, что заметил перед вязким маревом – черные огромные глаза и рогатую голову.


Эпилог

Чистилище. Безвременье.


***

– Ты умер… – прошелестело в тумане, который клубился вокруг моей бестелесной сущности.

Состояние походило на выход из тела в астрал, однако на астральном плане не было такого вязкого сумрака и чувства обреченности.

– Поздравляю… – голос исходил отовсюду.


***

Я знал, что это Велиал. Даже, казалось, видел его размытый образ. Хоть этот голос совсем не походил на тот елей, который изливался на меня при жизни.

«Умер… Наконец-то!».

Потом вспомнил об Ирке!

– Кто она? – уточнять не стал.

– Твой лучший друг. Лишь благодаря Елизаздре мы сейчас беседуем.

– Кто она?! – не унимался я, исходя раздражением, обидой, злостью – эмоциями, которые не присущи бестелесным фантомам.

Но я их чувствовал!

– Демоница из Падших Ангелов, – ответил Велиал.

– Старшая жена Лучезарного. По совместительству – его главная советница по комплектации Светлого Воинства. Начальник отдела кадров. Она тебя нашла, она тебя вела и оберегала.

– А ты?

– А я, всего лишь, руководил операцией «Sangreal».


***

– Не ошиблись мы в тебе, – продолжил Велиал, обретая зримые формы.

Туман дрогнул, сгустился. Повеяло уютом и свежесваренным кофе.

Я оказался на диване, в небольшом каминном зале. Я будто видел себя со стороны: одетый в легкий кремовый костюм и такие же сандалии. Красивый, двадцатидвухлетний. Это был я, и – не-я; во многом лучше себя того, настоящего.

Горел камин. Напротив меня, в кожаном кресле сидел Велиал в образе Ретта Батлера.

Велиал потянулся к винному столику, взял тонконогий бокал с темным содержимым, колыхнул. Шумно раздувая ноздри, вобрал запах, блаженно закатил глаза.

– Это лучшее, что есть в вашем паршивом мире, – сказал Велиал. – Шато Шеваль Блан сорок седьмого года. Ты когда-то писал в дневниках, что высшим удовольствием этого мира есть женский Цветок – но Шато Шеваль тоже неплохо. Попробуй.

Я потянулся за своим бокалом. Поднес к губам. Жидкость пахла шоколадом, кофе и кожей.

– Не ошиблись мы в тебе, – повторил Велиал. – Знали, что справишься.


***

– Мы деток с детства выбираем, – продолжил он, колыхая свой бокал. – Мы присматриваемся. Особенно к умненьким, романтикам, с творческой жилкой. Нам хулиганы и дебилы не нужны – разве что, в виде пушечного мяса, да разменной монеты. Мы ищем порядочных, воспитанных деток. Любознательных. Но, главное – гордых, не желающих жить по чужим лекалам. Соломон как-то сказал, что нарушителей установленного порядка сначала называют преступниками; потом – психами; и, наконец – пророками. Мы ищем потенциальных революционеров, которые взорвут привычные устои, и, со временем, станут пророками, понесут знамя Люцифера, его ценности.

– И я – умненький революционер? Да я их на дух не переношу! Не переносил…

Велиал не удостоил меня взглядом.

– Мы ищем, – продолжил он, – а когда найдем, соблазняем. Сначала один соблазн – если увяз коготок, чуть погодя, второй, послаще. С каждым разом соблазн больше. И стараемся, чтобы слабости подопечных не были разоблачены… – Велиал участливо закивал. – Мы своих возможных соратников бережем, подсказываем наиболее сладкие желания, и следим, чтобы те желания сбывались, а подопечным за то НИЧЕГО НЕ БЫЛО.

Велиал хитро улыбнулся:

– И, поверь, затягивает. Безнаказанность затягивает! Так мы нашли и соблазнили Володю Ульянова – кудрявого ангела. Он был в детстве умненьким воспитанным мальчиком. Таких обожают, такими гордятся родители.


***

– А почему именно я?

– Помнишь, как ты, в детстве, украл книгу из библиотеки?

– Я не крал. Просто, взял без разрешения. Но, если бы мне записали ее в формуляр…

– Название помнишь?

– «Декамерон».

– Вот именно. Крадут многие – на всех мы внимания не обращаем: как правило, это третьесортная, корыстная, нечистая на руку шелупонь. Но украсть «Декамерон»! Тем более – важен твой возраст и важна причина, почему ИМЕННО ЕГО ты взял.

Велиал многозначительно надул губы и покачал головой.

– А потом была вырезка из журнала и твои каждодневные бдения… Как ты клялся в любви Незнакомке, как был готов ради встречи с нею отдать на растерзание чертям мальчишек из твоей школы. Ты не верил в чертей, но ничего более страшного придумать на смог. И что интересно – пожертвовать ты готов был именно мальчишками. Сам, будучи мальчиком, ты их презирал. Ты – мужененавистник! Редчайший экземпляр, в своем роде, поскольку лично тебе твой пол нравился, и к девочкам ты испытывал естественное желание. Ты мечтал создать себе гарем из учениц и учительниц вашей школы, старшей женой назначив Незнакомку. Ты мечтал перед сном, как… Ну, ты сам знаешь, о чем мечтал. Ты ОЧЕНЬ многообразен!

– Не нужно подробностей! – перебил я Велиала. Озвученные его насмешливым тоном, мои детские фантазии выглядели какими-то мерзкими страшилищами.


***

– Стыдно? – спросил Велиал.

– Нет. Жалею, что многого не успел…

– И это – вместо покаяния! Умнеешь на глазах.

– Да пошел ты!

Велиал, казалось, не обратил внимания:

– Но уже, действительно, поздно. Больше у тебя ТАКОГО не будет. Все ВАЖНОЕ нужно успеть, ПОКА НАХОДИШЬСЯ В ФИЗИЧЕСКОМ ТЕЛЕ. Как говорят: чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.


***

– Твои детские размышления заинтересовали Елизаздру, – продолжил Велиал. – А, особенно, твоя готовность отдать мальчишек бесам. Она приказала нашим соглядатаям наблюдать за тобой. Одна из бестелесных сущностей – лярва – была подселена тебе в жилище, а еще две внедрены в эфирное тело. С той поры мы знали каждое твое движение, каждое слово… Так продолжалось несколько земных лет. За эти годы ты преуспел в своем порочном развитии. К сожалению, лишь теоретически. В целом, нам это подходило. Однако… на серьезные роли политика, государственного деятеля или бизнесмена, ты не годился. У тебя напрочь отсутствовала жажда личной наживы, ты не искал славы и богатства, и слишком близко к сердцу принимал книжные поучения. В лучшем случае, ты мог бы стать автором эротических романов, или режиссером порнофильмов, или содержателем борделя. Даже более-менее значимого маньяка-извращенца или боевого зомбака из тебя не получилось бы, поскольку ты всегда был мягкотелой жалостливой соплей, категорически не допускавшей настоящей ЖЕСТОКОСТИ. Короче, бесполезный озабоченный пиздострадатель…

Велиал кивнул, будто подчеркивая мое уродство. А мне стало горько и обидно за себя ТОГО – земного.

«Неужели, и вправду, я был такой мерзостью? Возможно… В крайнем случае, я об этом догадывался».

– Но однажды наши аналитики просчитали, – продолжил Велиал, – что на одном из жизненных витков ты сойдешься с Эльдаром Яневским, предок которого, и он сам, нас ОЧЕНЬ интересовали. Упустить такой шанс Светлые Силы не имели права! Из обычного, социально не опасного сластолюбца, с индексом полезности сто тысяч бла-бла-бла, ты превратился в объект «пять нулей один»!

– А, почему, не семь нулей? – раздраженно спросил я.

– Не паясничай. Таких не бывает, – недовольно парировал Велиал. – Следовательно, в коррекцию твоей дальнейшей судьбы включилась Елизаздра, я принял общее руководство, а курировал операцию лично Люцифер.Ты можешь представить уровень! Ты взлетел на одну ступень с Вашингтоном, Лениным, Сталиным, Гитлером, Черчиллем, Горбачевым – лучшими воинами Светлого Воинства. Так что, поздравляю… Миллионы гипнотиков, зомбаков, полубесов и бесов, даже демоны, становились для тебя массовкой. А все эти войны, бунты и «майданы» – ДЕКОРАЦИЕЙ. Главная роль отводилась тебе. И мы не ошиблись – ты блестяще ее сыграл.


***

Велиал щелкнул пальцами. На винном столике перед ним возник серебряный поднос, на котором лежали две, упакованные в деревянные тубусы сигары.

Демон взял один тубус, вынул сигару, отсек кончик золотой гильотинкой, подкурил от длинной самовспыхнувшей спички. Блаженно дохнул ароматным дымом.

– Вот еще одно удовольствие, ради которого стоит жить в физическом теле. Пока еще, по моему соизволению, оно доступно и тебе. Кури.

Я отрицательно покачал головой:

– Это иллюзия.

– А что, по-твоему, реальность? Ваша земная суета? Так я тебе докажу, на твоем же примере, что большую часть земной жизни человек существует в придуманных или привнесенных иллюзиях. Но это – потом. Я еще не закончил о твоей реальной миссии.

Велиал с наслаждением пыхнул сигарой, выпуская сизые клубы в мою сторону.

– Так вот, – продолжил он. – Пятьдесят веков Лучезарный искал украденный у него Изумруд, созданный при творении физического мира из Божественной Энергии. Грааль давал возможность повелевать миллиардами душ, менять прошлое и настоящее. Вернись он к Хозяину, последняя битва между нами и силами Тьмы была бы выиграна давно и О-КОН-ЧА-ТЕЛЬ-НО.

Последнее слово Велиал произнес протяжно, с нажимом, будто констатируя заведомо предопределенный факт.

– И вот, лет триста назад, к нам просочилась информация, что Святой Грааль был тайно доставлен в Киево-Печерский монастырь, где и хранится. С того времени сторонники Люцифера затеяли не одну войну на этой земле, но найти Изумруд не смогли. Миллионы людей гибли и страдали бессмысленно. Мы даже пытались внедрить своих агентов в местное высшее духовенство, но и эта затея провалилась: охраняемые флюидами христианского эгрегора, монастырские стены не пускали чужаков. Наши люди или умирали в болезнях, или сходили с ума. Загубив не одну физическую жизнь своих соратников, мы все-таки докопались, что информация о точном нахождении Грааля передается из поколения в поколение настоятелями Киево-Печерского монастыря. А затем в эту тайну был посвящен дед Эльдара – Антон Яневский.

– Ну и в чем проблема? Взяли бы его в оборот. С вашими то возможностями.

– Конечно, взяли. Да еще как! Согласись он на сделку, род Яневских давно бы фигурировал в списке рейтинга «Forbes», а то и возглавлял его. Но, как сказал дед Эльдара перед страшной смертью, он Распятого, то есть – Иисуса, за серебряники не продает. Упрямый осел! А мы, я уже объяснял, прямо влиять на человека, на его поступки и волю, не можем. Лишь косвенно, лишь искушением.

– А Эльдар?

– Мы его в юности навещали. Он только пробовал писать свои опусы. Предложили соблазн, от которого ни один будущий писатель не откажется: предложили безусловное издание всего написанного и задуманного им, и как результат – слава, деньги, благодарность потомков и лавры живого классика. Представляешь! А он, гаденыш, отказался. Как и предок его, ответил: я Распятого не продам… И в наше-то практичное время. Страшный человек! Уж я-то постараюсь, чтобы вся его писанина сгинула без следа! Чтобы ни одна живая душа о ней не узнала!

– И тут, значит, появляюсь я…

– И тут появляешься ты – продажная низкая душонка, которая за овладение предметом страсти, готова продать родину. Да что, родину – готова отдать полмира на сожжение. Не так ли? Ты сам об этом в дневниках писал.

Велиал пронзительно глянул на меня. Я опустил глаза. От его ПРАВДЫ опять было стыдно.

– Вот так. Впрочем, мы принялись тебя разрабатывать еще до того, как Эльдара навещали – догадывались, что он не согласится.

– А я соглашусь?

– Но ты же согласился! Я только что говорил… Зная, что для тебя высшее счастье и смысл жизни – обладание конкретной женской особью, мы СОЗДАЛИ такую особь. По лекалах идеального образа из твоего сознания – как на подсунутой нами журнальной фотографии.

– Ты говорил, что ее роль сыграла Каси…


***

– Нет. Как ты теперь понял: никакой особой миссии, кроме выхода на Эльдара, обнаружения и изъятия Грааля, у тебя НЕ БЫЛО. Убийством гипнотика на Майдане мог руководить любой полубес из новичков. А вот, личное присутствие в монастырских пещерах для наших соратников невозможно. Тем более – вместе с носителем Знания.

Демон многозначительно кивнул.

– Но тут ты сам подыграл – захотел выйти из Светлого Воинства. Это упрощало операцию, поскольку не нужно было тебя подталкивать, объяснять причину, наводить на ненужные вопросы и предубеждения.

Велиал перевел дыхание. Было такое чувство, что он устал от длинного монолога.

– Лучезарный, выслушав доклад о ходе операции и твоей персоне, разрешил отпустить тебя. Разумеется, понарошку – мы с тебя глаз не спускали. Таким образом, к тебе возвратились качества обычного человека из плоти и крови, но оставался постоянный контроль с нашей стороны. А сердцем и душою ты был навеки наш – тот, кто испытал беспрекословное исполнение любых своих ЖЕЛАНИЙ, обычным человеком уже не будет. Это – как наркотик.


***

– Когда выяснилось, что ты РЕАЛЬНО можешь вывести к Граалю – ТАКОЕ началось! Люцифер приказал с тебя пылинки сдувать, трястись и дрожать над твоим грешным телом, ублажать всемерно – но не раскрываться. Как я уже говорил: Елизаздру к тебе приставили. Образ женщины Ирины она сама придумала – именно таких, ущербных и неприкаянных, тебе жалко. Лесбиянкой ее сделала, чтобы секса между вами не случилось. Излишняя близость портит дружбу, делает ее невозможной: начинаются вздохи-ахи, ревности-волнения. А так – идеальный бесполый друг, абсолютное доверие. Как я понимаю, Елизаздра рассчитала верно. Ты, ведь, даже не догадывался – кто она?

Велиал насмешливо уставился на меня.

– Не догадывался. Пока не принялась нам помогать. Зато я подозревал Веру.

Велиал хмыкнул.

– Открою тебе страшный СЕКРЕТ: Вера была обычной девушкой. Самой обычной – из плоти и крови.

– А как же Каси… Ну, самая красивая из ваших демониц? Вы же вместе приходили!

– Касикандриэра? Она играла. Для большего впечатления. Ты бы на слово мне не поверил, что Вера – «не-Вера». А тогда уже начался заключительный этап операции «Sangreal», нужно было освобождать место, на первые роли выводить Ирину. Я попросил Касикандриэру принять обличие Веры, пока реальная Вера находилась в больнице.

– Потому эта Каси молчала? И к окну отвернулась?

– Да. Хоть могла сыграть любой голос. Но она очень своенравная. Она тобой брезговала.

– Ну, ты… – фыркнул я.

– Не ерепенься. Для Касикандриэры у тебя кишка тонка. У нее ТАКИЕ поклонники! А, вот, настоящая Вера была в тебя влюблена.

– Влюблена?

– Да. Так было задумано. Она-то и родилась для того, чтобы любить тебя, и чтобы ты влюбился в нее. А если проще – чтобы стать катализатором и гарантией твоей вербовки. Это была ее главная миссия в нынешней физической жизни.

– Как? Родилась для того…

– Вот так, мой глупый друг. Она родилась, когда тебе было уже двадцать восемь лет. Когда просчитанная вероятность твоего сближения с Эльдаром равнялась девяноста семи с половиной процентам, когда у тебя уже полностью сложился образ «идеальной девочки», и фотография из журнала была тому подтверждением. Мы скопировали в твоем мозгу нужный образ – вплоть до разреза глаз, цвета волос и кудрявости лобка – и еще когда Вера была в утробе матери, произвели нужные психофизиологические корректировки. Таким образом, чуть больше семнадцати лет назад родилась «идеальная девочка», с которой ты должен был встретиться. Она хорошо училась в школе, поступила в приснившийся вуз…

– Гады! – я сжал кулаки и кинулся на Ретта Батлера.

Вернее, хотел кинуться, потому как наяву даже не шелохнулся – мое призрачное красивое тело не слушалось.

– Успокойся! – повысил голос Велиал. – Какое тебе СЕЙЧАС дело до прошлого, до земной возни? Ты умер. У тебя впереди – НИ-ЧЕ-ГО!


***

Он замолчал, давая мне переварить страшный приговор.

– Скажи спасибо Елизаздре-Ирине, – чуть погодя продолжил Велиал. – Скажи спасибо, что я, вообще, беседую с тобой и раскрываю тайные пружины, которые двигали твою жизнь – это как награда за оказанную нам услугу. С твоим дружком Эльдаром об этом никто не говорит – сейчас он бултыхается в сером безвременьи, в Чистилище, в ожидании Страшного суда.

– Ты же… И Люцифер говорил, что нет Ада! И Страшного суда.

– Никому никогда не верь. Тем более – мне. И, тем более, Люциферу… Но, открою секрет, чтобы тебе не было так обидно: твоего несговорчивого друга мы тоже подспудно корректировали. Он, конечно, этого даже допустить не мог – гордый и бескомпромиссный. Он добросовестно заблуждался, думал, что сам по себе. Мол, что хочу, то и ворочу. Раскольничал, книги писал, законы разные тупые придумывал… Детский сад, одним словом! Но мы его корректировали. Нам нужно было сблизить вас в пространстве – поселить рядом. К тому же, нужно было очистить обоих от лишних привязанностей и цепей: отсюда его одиночество, и твои два развода.


***

– Гады! – простонал я.

Меня не волновали мучения Эльдара и мои разводы. Я думал о бедной Вере. Она была НАСТОЯЩАЯ. Она родилась, только для того, чтобы искусить, подвести меня к ЖЕЛАНИЮ!

– Гады…

На месте сердца запекло. Хотелось подскочить, вцепиться в холеную морду киношного Батлера, разодрать до крови.

– Неблагодарный, – ласково возразил Велиал. – Ты почти три месяца безвозмездно трахал первокурсницу. И если бы не я… Показать, каким она тебя видела?

Не дожидаясь моего согласия, Велиал щелкнул пальцами.

Между нами возник мужчина средних лет. Он был схожий со мною: рост, комплекция, форма головы, глаза. Но вместо лысины – короткая стрижка, фигура поджарая, в меру атлетическая, без наметившегося брюшка, плечи расправлены, взгляд уверенный, подбородок волевой. Это была идеальная моя копия, отретушированная фотография десятилетней давности, приукрашенная и комбинированная – будто для обложки глянцевого журнала.

– Вот, кого она любила, – сказал Велиал, небрежным взмахом руки убирая фантом, – а не то убожество, которым ты был на Земле в физическом теле.


***

– Где сейчас Вера? – Голос у меня был сдавленный, страдальческий.

– В больнице. По вашим меркам прошло совсем немного времени. Пока ее безуспешно лечат. Но могу сказать по секрету…

Страшная догадка сжала несуществующее горло:

– Аварию тоже вы подстроили?!

– Ничего личного. Все для пользы дела. Нужно было, чтобы ты нарушил зарок, загадал очередное ЖЕЛАНИЕ. Я тебе не раз повторял, что мы не можем прямо влиять на человеческие поступки, не можем насильно заставлять.

Я замер в злобе и бессилии.

– Да расслабься, – участливо сказал Велиал. – Знаешь, сколько людского материала приносится в жертву для построения Нового Мира? А тут одна девица – плюнь и разотри… Если на то пошло, ТЫ САМ ВИНОВАТ. Почему не проявил человеколюбия, не загадал ЖЕЛАНИЯ, чтобы спасти от казни милиционеров в Доме Профсоюзов? Я же посылал перебежчика – ангела Хамуила… Послушал бы его, загадал, – и ментов спас бы, и девушка твоя была бы сейчас жива и здорова. Я дал тебе шанс. Так что – претензии не ко мне.

– Что с Верой будет дальше?

«Какое мне, мертвому, дело до нее – живой? Нет никакого дела».

– Ты прав, – сказал Велиал. – Мало ли горя в кошачьей судьбе. После аварии она так и не оправится; бросит университет, уедет домой к родителям. Помутится рассудком, будет страдать пограничным расстройством личности. Умрет в одиночестве, в сорок два: больная, нищая, никому не нужная. Но себя не вини – такова ее судьба. И вообще, она для того родилась. Она была важным, но промежуточным звеном. Сейчас – отработанный материал. Не стоит об этом. Гораздо интереснее твоя подружка – Ирина.


***

– Никакая она мне не подружка, – огрызнулся я. – Так…

«Все в той паршивой жизни – ложь! Никому нельзя верить. Хорошо, что умер».

– То, что ты Елизаздру не разгадал – не удивительно. Она хорошая актриса, во многом сильнее Касикандриэры: не одну роль сыграла, не одного соратника Лучезарному доставила. Я бы назвал тебе пару имен – КОГО именно – но загордишься, что в их числе оказался.

Велиал многозначительно кивнул на потолок.

– Кстати, она не единожды появлялась в твоей жизни. Помнишь, тот юношеский грех, во время учительства в школе, помнишь девочку в общежитии, которая к тебе в кровать прыгала – это воспоминание, тешащее и терзающее тебя всю жизнь, тоже Елизаздра подарила.

Я уставился на демона:

– Этого не может быть! Я случайно попал в школу, где училась Алинка. И на фирму пришел, когда Ирка уже там работала.

– Случайностей не бывает. А насчет последней…


***

Велиал взмахнул рукой. Одна из стен каминной залы растаяла. Я увидел сгорбленного, одетого в хлипкий плащик мужчину, бредущего по мокрой улице.

Одной рукой страдалец придерживал отвороты плаща, которые норовил разъять порывистый ветер, во второй держал дерматиновый портфель, набитый тетрадками и книгами.

Я знал, что он – это я – в прошлом. Он – учитель истории. Он идет со школы и очень расстроен очередным конфликтом на уроке в выпускном классе.

Он корил себя за несдержанность и неумение сглаживать острые углы в общении с малолетними циниками, для которых нет ничего святого. Этот конфликт стал последней горькой каплей, переполнившей чашу его терпения.

Завтра же – завтра! – он напишет заявление, и уволится со школы. Пойдет сторожем, курьером, дворником, лишь бы больше не видеть ехидных ухмылок новоявленных фашистов – членов какой-то молодежной националистической организации, одной из многих, которые как грибы после дождя начали плодиться в столице. Завтра, завтра он напишет заявление…

Пыхтя от обиды, мужчина знал, что дома поостынет и заявления не напишет, поскольку не раз уже так было; поскольку ничем, кроме учительства, заниматься не умеет. А мечты о курьере или дворнике – больше самоутешение, чем реальность. Вот, если бы найти такую работу, где можно было бы применить свои умения! Писать, например.

Ему часто приходилось писать. Он раньше даже мечтал на пенсии заняться литературным трудом. Но писатели ныне не в чести, а история, построенная на фактах, никому не нужна. И потому, еще долгие годы он обречен прожигать жизнь за метанием бисера…

Мужчина зашел в подземный переход, направился к стеклянным дверям метрополитена. Стоявший у дверей невысокий парень, лицо которого скрывал капюшон, сунул ему в рукифиолетовую бумажку – обычную рекламную листовку, которые сотнями раздают поблизости станций метро.

Мужчина взял бумажку – пожалел раздающего. По привычке хотел выбросить в урну, но, не обнаружив ее на месте, скомкал, сунул бумажку в карман. Уже на платформе, ожидая поезд, он нащупал мягкий комочек, не думая, развернул. «Работа копирайтера в рекламном отделе развивающейся фирмы. Если вы умеете связывать слова в удобочитаемые конструкции…» – было написано в листовке. И внизу: «Оклад 5000 грн. + премиальные». Тут же был номер мобильного телефона.

На следующее утро он позвонил по указанному номеру.


***

Велиал дунул в сторону живой картинки, та пошла рябью и растаяла.

– Ну и где здесь случайность? – спросил Велиал. – Вовремя всунутый тебе в руки листочек? Или прыщавый дегенерат из одиннадцатого «Б», который в начале каждого урока кидал зиги и славил Гитлера, чем доводил тебя до полуобморока? Это все тонкая работа Елизаздры, которая подводила к единственно нужному поступку. И не только тебя. Твоей девушке – Вере – например, еще в школе, года за три до вашей встречи, начали сниться эротические сны, одна из главных ролей в которых была отведена твоему облагороженному фантому… Потом ей осталось лишь увидеть тебя и вспомнить.


***

Я молча слушал Велиала. После того, как узнал о подстроенной аварии, все остальное было глупым и не нужным.

Я казался себе безвольной, беспомощной, ничего не решающей марионеткой – не лучше самого последнего гипнотика.


***

– Не унывай. Лес рубят – щепки летят. Зато ты НАЯВУ овладел своей мечтой. Разве этого мало? Ты же ради нее готов был уничтожить мир.

– Я уже не знаю, где ЯВЬ, а где – ИЛЛЮЗИЯ… Возможно, мне примерещилось, что я был с Верой. Так запутанно… Да еще, ваши штучки!

– А зачем тебе знать правду. То, что помнишь – то для тебя БЫЛО. А было оно наяву или не было – не имеет значения. И наши, как ты говоришь, штучки – лишь небольшая, ну очень небольшая замещающая коррекция.

Велиал снизал плечами, будто извинялся.

– Люди сами себе придумывают прошлое, соотносят со своими желаниями. Допустим, вспоминают что-либо важное, но пресное, серое, размытое – а так хочется вкусного, яркого, незабываемого. Так хочется вместо труса выглядеть героем, вместо малодушного бегства изобразить мудрый тактический отход. И, в каждодневных воспоминаниях подсознательно, нечаянно, в пресное добавляется соль, в серое – краска, в размытое – четкость и контраст. Придумав себе обновленное прошлое, человек сам начинает в него верить, рассказывает о нем ближним, пишет мемуары… Между прочим, мемуаристов считают самыми отъявленными вралями.

– И где я лгал себе?

– Ну, раз уже зашел у нас такой разговор, а для трехмерного мира, ты умер… Я приоткрою завесу над некоторыми твоими ложными воспоминаниями, создавшими тебя настоящего.

Я заворожено смотрел на Велиала. Было страшно, хотя в посмертном, бестелесном состоянии, человеческих эмоций я испытывать не мог.

– Начнем с убитого по твоей милости кота. Ты всегда думал, что его разодрали бродячие собаки, но кот остался жив и, спустя много лет, мирно издох. Ты сам для себя придумал его страшную смерть, а потом стал в нее верить. Придуманную тобой иллюзию ты стал воспринимать как бывшую наяву реальность. Ты сам создал себе воспоминание.

Я уставился на Велиала. Тот хитро подмигнул.

– Теперь самое сладкое и стыдное воспоминание, которое ты пронес через всю жизнь. Ты им тешился и мучился. Я говорю о школьнице Алине из общежития. Так вот: между вами НИКАКИХ отношений – кроме дружеских – НЕ-БЫ-ЛО.

– Как, не было?!

– Так, НЕ БЫЛО, – передразнил Велиал. – Это проделки Елизаздры, то есть Ирки. Ее идея. А ты – совсем не извращенец, а белый и пушистый старший товарищ.

Я шумно выдохнул, обессилено откинулся на спинку кресла.

«Что еще расскажет?».

– Ну, и САМОЕ важное! – Велиал выдержал театральную паузу, даже, казалось, приосанился. – Тимура ты не убивал. Ты его хотел спасти, но не смог. Он сам утопился.

– Нет! Я помню, как ненавидел Тимку, как нырял под него, хватал за ноги; как тянул его на дно, и держал из последних сил, пока тот не перестал трепыхаться. А потом бежал по берегу, звал на помощь, и боялся, чтобы не подумали на меня.

– Совершенно верно! За одним небольшим исключением: охватив за ноги, ты его не тянул на дно, а поднимал со дна. Ты его спасал! Но очень-очень хотел утопить. А когда он погиб, то тебе очень хотелось думать, что это ты – отчаянный мститель! – ты его утопил за причиненные страдания, за насмешку над первой любовью. Казнил. Да еще и приговор зачитал перед казнью. Ты ОЧЕНЬ хотел, чтобы ТАК БЫЛО!

Велиал перевел дыхание.

– Елизаздра желание твое почуяла, немного подправила. Тем более, это играло на руку нашим планам. И ты с чистым сердцем поверил, что именно ты совершил убийство. Мучился этим и гордился. Так же и со школьницей Алиной. Ты действительно спас ее от насильника, действительно давал ей приют, и вы не раз вместе спали в одной узкой кровати. Ты даже хотел увезти ее от матери-алкоголички. Но, кроме нечаянных объятий, иных отношений между вами не было. Ты – я знаю – очень их боялся. И она, развращенная мамкиными кавалерами задолго до вашей встречи, без памяти влюбилась в тебя, хотела и мечтала о близости по-своему, по-девичьи, но тоже боялась, что ты будешь ругать за это. Так и общались вы полгода. Так и расстались… Но верная Елизаздра и тут тебе подсобила – чуть-чуть передернула память, подправила картинку. Теперь, в своих воспоминаниях, из нерешительного труса-учителя ты стал удачливым извращенцем-любовником, аля Гумберт Гумберт, со всеми вытекающими радостями и страданиями… Это нам и было нужно – гораздо проще договариваться с безнадежным грешником.

– А как же переписка с Алинкой в соцсетях? Спустя десяток лет она писала, что наши отношения – самое счастливое, что было в ее жизни.

– Совершенно верно. В термин «отношения» юные девушки порой вкладывают иной смысл, чем думают мужчины, – Велиал знающе хмыкнул. – С котом вышло еще проще – его подобрал местный лесник. Кот прожил у него еще лет десять, в тепле и сытости.

– А что же было наяву. Без вашей коррекции?

– Всякая ерунда. Например, ты носки покупал. Или, там, картошку сажал в огороде. Нам это было не интересно. Зато все твои прочитанные книги, мечты, симпатии, влюбленности, даже стыдный первый раз – мы тут как тут. Наблюдали во все глаза, вникали в подробности… – Велиал насмешливо скривил губы. – Уж извини, дорогой, очень важной персоной ты был. Не до сантиментов.

– Аня? Ну, когда мы в кабинете… И, потом, мой страшный выбор?

– Вот с той было наяву. Она воспринимала тебя реального, и потому брезговала. Поверь, ты – далеко не красавец… А затем, по ТВОЕМУ УКАЗАНИЮ, ее похитили, насиловали в загородном доме жестко, долго и многократно, пока она сама о смерти не попросила. Впрочем, как ты в глубине души и хотел. За ее неподатливость. Мечты сбываются! Поверь, твоя мужская гордость отмщена.

Велиал покачал головой, хмыкнул:

– Вот, если бы ты тогда вместо Анны отдал на растерзание Ирину, вышла бы накладка.

– И что?

– Елизаздру пришлось бы выводить из игры. Настоящую Веру заменила бы Касикандриэра, и дальше бы контролировала выемку Грааля. А твою девушку отдали бы зомбакам вместо Аннушки. Плавало бы сейчас Верино тело подо льдом, а не мирно отдыхало в больнице, в реанимации. Видишь, как порою важно сделать правильный выбор.

– Хрен редьки… Но какое это СЕЙЧАС имеет значение.

– Ты умнеешь на глазах. Прямо жалость берет, что такому мудрому индивиду мы земной век укоротили.


***

– Вроде бы ВСЕ, – чуть помолчав, подытожил Велиал. – Я удовлетворил твое любопытство?

– В начале прошлого ноября… Вера пришла ко мне. Сама пришла. Почему она пришла?

– Я уже говорил: она приходила и уходила, когда НАМ было нужно. Все?

– Нет.

– Ну…

– Этот Изумруд – «Святой Грааль»… Почему ТАКАЯ горячка? Задействованы миллионы, потрачены миллиарды! Из-за одного камушка? Даже если он – супер-реликвия, и дорог Люциферу как память.

Демон с интересом посмотрел на меня, будто решая: отвечать или нет.

– Ладно. Тебе это дозволено знать, поскольку именно ты возвратил Изумруд законному владельцу…

Он опять замолк, будто подбирая слова. Неспешно продолжил:

– Эльдар тебе о Граале рассказывал. В целом, твой БЫВШИЙ сосед прав. Но ни он, ни его дед, не понимали всей мощи Артефакта. Так называемый «Святой Грааль» – это даже не камень – это энергетическая мультиреальная субстанция, облеченная в материальную форму. Он свидетель творения ЭТОЙ Вселенной. Можно сказать: в Граале – частичка Творца, его силы. В нем заключена первозданная шакти, с помощью которой создавался ваш трехмерный мир. Владея изумрудом можно вносить коррективы в материю на физическом, астральном и ментальном планах, влиять на эгрегоры. Допустим, проредить человеческую популяцию – с помощью всепланетарной эпидемии, например – уж очень много вас развелось.

Велиал презрительно скривил красивые губы, злорадно подмигнул:

– Скоро начнется. Уже в этом году. Первое, что мы сделаем – раздробим славянский мир: оборвем сакральные нити, которые изначально связывают эти земли. Затем, под видом религиозной реформы, укротим православие, придумаем новую церковь, отберем храмы, подменим человеколюбие идейной ненавистью. Благо, биоресурсы у нас есть – многие зомбаки и гипнотики прошли Козье болото.

Демон потер ухоженные ладошки, доверительно продолжил:

– А когда над этой территорией взовьются Валькирии Хаоса, мы всколыхнем зажиревшую благополучную Европу, запустим в нее шершней из разворошенных ульев Ближнего Востока. А там, заодно, поднимут Чёрное знамя Джихада побратимы-шайтаны государства Ирака и Леванта, ведомые союзными ифритами…

Велиал перевел дыхание. Глаза его горели зеленым сатанинским пламенем. Он не смотрел на меня – он смотрел в прекрасную даль, на Дивный Новый Мир, который в муках должен родиться на Земле.

– И последний, завершающий мазок. Можно сказать – апофеоз нашей борьбы за мировое господство! Воспользовавшись силой добытого тобой Грааля, через пять лет – в 2020 – мы начнем генеральную уборку. Кстати, в нумерологии цифра «2» означает «начало», а цифра «0» – стагнацию и умирание. Согласно квадрату Пифагора, «двадцать» – это начало конца. А в нашем случае оно еще и повторяется дважды. Как говориться, сам Черт велел.

Велиал злорадно рассмеялся.

– Очередной Страшный суд? – шепотом спросил я.

Приходило понимание вселенской беды, которую я впустил в мир людей, передав Грааль Сатане. – Третья Мировая?

– В Светлой Канцелярии еще окончательно не решили, но, думаю, это будет вирус, – делово ответил Велиал. – Наиболее целесообразно. Нам не выгодно уничтожать всю людскую популяцию, в том числе – верных соратников, нам нужно утилизировать человеческий хлам. Все немощные, старые, слабые и неугодные вымрут. Таким образом, мы придем к двум миллиардам – «золотому» и «бронзовому» – я тебе рассказывал, помнишь?

Я кивнул.

– А сам вирус, – продолжил Велиал, – в честь Изумруда из короны Люцифера, назовем «Короновирусом». Видишь, как ВСЕ замечательно сложится благодаря тебе.

Велиал белозубо улыбнулся:

– Теперь, надеюсь, все?

Я кивнул. Меня накрыло вселенское равнодушие.


***

– А если так, то нам пора прощаться, – сказал Велиал, поднимаясь с кресла.

– Что меня ждет?

– Утилизация. Ты много знаешь, потому мы не можем позволить существовать твоей монаде, даже в Аду.

Я обреченно молчал. Что говорить?

Ретт Батлер поднял на меня глаза:

– Кстати, за твою бесценную услугу, Люцифер высочайше пожаловал тебе чин «беса». Ты – в Первом миллиарде.

Поздравляю!

– Очень своевременно.

Велиал мне ужасно надоел. Как и его болтовня.

«Скорее бы! Я устал…».

– Давай заканчивать.

– Не спеши, – сказал Велиал. – У нас к тебе есть предложение, от которого ты НЕ СМОЖЕШЬ отказаться…


КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

15.02.2016 – 29.12.2019

(редакция 22.11.2020)

Киев


Электронная почта для обратной связи:

YasOleg645@meta.ua


Дополнение:


ПЕРСПЕКТИВНЫЙ ПЛАН «ЛЮЦИ-2»:

(продолжение романа: «полЛЮЦИя / ЛЮЦИфер / ревоЛЮЦИя»)

Останется не написанным, поскольку не вижу смысла тратить на ЭТО свою жизнь.


Пролог

Демон Велиал передает умершему Игорю (главному герою «ЛЮЦИ») регалии «беса» и личное соизволение Люцифера: принять его на постоянную службу в «Светлое воинство».

Игорь соглашается и «воскресает» в параллельном измерении, воплощенный в аватар, внешне не отличимый от его бывшего двадцатилетнего тела.


Часть первая: «Монтрё»

Велиал перемещает монаду Игоря в замок на берегу Женевского озера, у городка Монтрё в Швейцарии. Этот замок – как и титул «беса» под именем «Сераф» – пожалован Игорю Люцифером в благодарность за прошлые заслуги и в залог будущего сотрудничества.

Игорь – теперь уже, бес Сераф – привыкает существовать в новом теле, в новом месте и новой реальности, пользуясь чудесными возможностями своего положения.

Под различными предлогами он выпрашивает у Велиала из Царства Мертвых монады соседа Эльдара и девушки Анны (персонажи «ЛЮЦИ-1»), помещает их в аватары, неотличимые от земных тел. Они становятся его номинальной прислугой, но больше – товарищами по минувшей земной жизни. О Вере (бывшей возлюбленной), оставшейся в Мире Живых, Сераф-Игорь старается не думать, поскольку те мысли приносят лишь боль.

Серафа в замке периодически навещают демон Велиал и демоница Елизаздра (персонажи «ЛЮЦИ-1»). Они знакомят его с основами бытия Царства Мертвых, а так же вводят в курс перипетий геополитики трехмерного Мира людей и влияния на него Светлой канцелярии. При этом демонов неприкрыто тревожит удивительное покровительство Люцифера, которое тот оказывает новоявленному бесу Серафу.

В один из таких визитов Велиал озвучивает Серафу поручение Люцифера: отбыть в Украину, организовать и раздуть до точки невозврата вооруженный конфликт между славянскими народами, посеять взаимную ненависть и вражду. Сопровождать Игоря будет бес Валафар – его старый знакомый, инструктор зомбаков на Майдане.


Часть вторая: «Родина»

7 апреля 2014 года (по летоисчислению трехмерного мира), в телах-аватарах Викки (Виктории Нуланд) и Джона (Джона Маккейна), бесы Сераф и Валафар прибывают с Киев как официальные посланники Светлой канцелярии Люцифера.

В качестве полномочных кураторов они присутствуют на заседании СНБО Украины. Здесь они ставят задачи демону Пастору и местным бесам по развертыванию гражданской войны и дальнейшему расколу страны на два враждующих лагеря. Такое состояние необходимо для дальнейшего форматирования этой территории под нужды Нового Мира. Так же, одной из главных задач есть втягивание в конфликт России.

Сераф и Валафар останавливаются в посольстве США, у демона Пеймона (посол Стивен Карл Пайфер). Пребывая в телах-аватарах Викки и Джона, они встречаются с местными политиками и активистами, которым ставят задачи по разжиганию гражданского конфликта.

Пользуясь возможностью, Сераф навещает психически больную Веру, которая живет со старухой матерью в соседней области. Ему предстает неприглядное зрелище, которое, кроме жалости, ничего не вызывает.

Закончив дела в Киеве, Сераф и Валафар оставляют аватары госчиновников США в посольстве, а сами подселяются в тела двух добровольцев-зомбаков. Во главе добровольческого батальона они отбывают на восток Украины, где лично руководят проведением операции.

Умело играя на противоречиях и слабостях гипнотиков и зомбаков, манипулируя местными полубесами и бесами с обеих сторон, Сераф и Валафар провоцируют террор, насилие, гонения за убеждения и веру, уничтожение мирного население – всего, что, в угоду Светлой канцелярии, закрепит конфликт и рассорит славян на долгие годы.

После «крематория» в одесском Доме профсоюзов, уничтожения зомбаками малазийского «Боинга» и нескольких самолетов ВСУ, после тысяч жертв Южного и Иловайского котлов, Валафар считает, что дело сделано – точка невозврата пройдена.

5 сентября 2014 года, в день заключения Минского соглашения о прекращении огня, Сераф и Валафар возвращаются домой, в параллельное измерение.


Часть третья: «Особое доверие»

В Монтрё Серафа никто не тревожит: ни визитов, ни приглашений. Он безвылазно сидит в подаренном замке и наслаждается покоем. Но это внешне. Монада его болит от того, в какой кровавый хоос он ввергнул свою бывшую родину. Он чувствует себя предателем. «А впереди ждет еще более страшное, – понимает Сераф. – Просто так средневековых замков и высоких чинов не раздают».

Чтобы забыться, Сераф пускается в кутежи, наверстывая упущенное в прошлом земном воплощении.

Так пролетел год. Жизнь вошла в размеренное русло. Сераф перестает беспокоиться о своей «ненужности», занимается устройством замка. Но тут неожиданно приходит Велиал.

На недоуменные вопросы Серафа, демон объясняет, что в их посмертном мире время относительно: в реальности прошли лишь сутки с момента возвращения его с Украины.

Светлая канцелярия проанализировала результаты командировки, доложила Люциферу, тот нашел их отличными. Более того, Люцифер вызывает Серафа к себе на личную беседу.

Высокая аудиенция проходит без свидетелей. Люцифер предлагает Серафу возглавить производство «Адренохрома» – самого редкого и дорогого наркотика на Земле, который производиться на одном из частных островов Виргинского архипелага, в подземных лабораториях.

Но эта работа – лишь прикрытие для Серафа; о ней будет знать Ближний круг Люцифера. На самом деле – и этого никто не должен знать, кроме их двоих – Сераф отправиться курировать подготовку грандиозного переформатирования трехмерной реальности, механизмы которого разрабатываются в Кремниевой долине штата Калифорния (США).

Такое доверие к Серафу Люцифер объясняет двумя причинами. Первая заключается в том, что он давно уже не верит своим близким соратникам – в том числе Велиалу и Елизаздре – которые пытаются его сместить, и только ждут удобного случая. А потому Люцифер хочет привлечь нового человека, не испорченного властью, который поможет ему произвести переустройство мира и не станет посягать на Трон. И если ВСЕ получиться, то заговорщики будут ликвидированы, а Сераф станет Его правой рукой.

О второй причине Лучезарный умолчал, объяснив, что еще не время раскрывать Великую тайну.


Часть четвертая: «Адренохром»

Сераф чувствует, как Велиал ревнует его к неожиданному вниманию со стороны Люцифера и – особенно! – к личной аудиенции, которой удостаиваются далеко не все демоны. Сераф отмалчивается, чем еще больше злит Велиала, и понимает, что нажил себе могущественного завистника.

Выполняя задание Люцифера, Сераф переходит в трехмерный мир. В образе-аватаре легендарного гангстера прошлого века – Джо Адониса – селится в отеле «Лоуэлл» на Манхэттене в Нью-Йорке. Он встречается с демоном Эшптаем (Джеффри Эпштейн), который, в людской подобе финансиста и мецената, является формальным владельцем «Острова удовольствий» и куратором производства в его лабораториях наркотика «Адренохром».

На личном самолете Эшптая, именуемом «Лолита-Экспресс», Сераф направляется на «Остров удовольствий» инспектировать производство наркотика. Он присутствует в лабораториях, где путем насилия над детыми, из их крови добывают «Адренохром».

Здесь же Сераф узнает, что в недрах острова находятся потайные пещеры – сатанинские капища, где пыткам детей придают ритуальный характер. Присутствуя на таких оргиях, Сераф встречает высокопоставленных демонов и бесов, которые в миру являются известными политиками, финансистами и звездами шоу-бизнеса. Всем им, пересыщенным жизнью, хочется острых ощущений и детской крови, напитанной адреналином в предсмертных муках.

На одной из таких оргий Серафа навещает Велиал, вроде как интересуется работой подопечного. Сераф понимает, что тот ему не доверяет и пытается контролировать.

Вместе с тем, главное внимание Сераф уделяет второму поручению Люцифера. Он тайно, оставляя на острове аватар Адониса, по личному астральному каналу Люцифера переноситься на юг полуострова Сан-Франциско в Калифорнии, где, посещает секретные лаборатории. В них разрабатываются инструменты для переформатирования старого мира: оболочечный одноцепочный РНК-вирус, мелкодисперсная нано-пыль и технологии управления этой пылью с помощью 5G-интернета.

Сераф добросовестно выполняет задание Люцифера, но, в тоже время, понимает, к чему готовит человеческий мир Светлая канцелярия.


Часть пятая: «Заговор»

Сераф тайно посещает Люцифера и докладывает о продвижении работы в Кремниевой долине.

Лучезарный предполагает, что к концу 2019 года все будет готово для осуществления переформатирования мира: отлажен механизм 5G-интернета, активизирован новый вирус. Затем, под предлогом неотложной вакцинации, людям введут нано-роботов, которые с помощью нового Интернета исполнят любые приказы. Вакцинированные станут зависимыми и управляемыми зомби. Они перестанут быть людьми. А чтобы контролировать тех, кто откажется от прививок – будут введены паспорта вакцинации, ограничено их передвижение с дальнейшим перемещением в резерваты.

Сераф ищет способ помешать силам расчеловечивания, моделирует последствия, строит планы, но осознает, какой высокой может быть цена ошибки – ведь никто, кроме него, даже не догадывается, что сейчас происходит на Земле с людской популяцией, и к чему это приведет. И если он погибнет…

В процессе работы Сераф не раз замечает подозрительность Велиала и ревнивые замечания Елизаздры. Сераф понимает, что чрезмерное демонское внимание не даст осуществить его замысел. Он решает освободиться от опеки бывших «друзей».

Очередной раз, возвратившись из Калифорнии в Монтрё, Сераф приглашает в свой замок Велиала и Елизаздру. В ходе застолья, он – вроде случайно, «по старой дружбе» – признается о тайной миссии, которую поручил ему Люцифер, и предупреждает коллег об опасности отстранения из Ближнего круга.

Благодарные гости уходят, а Сераф тут же связывается с Люцифером и просит о срочной аудиенции. Покаявшись Лучезарному, Сераф признается, что случайно проболтался об их общей тайне и готов понести наказание.

Люцифер в гневе приказывает арестовать Серафа, Велиала и Елизаздру, распылить их монады, а болтуна, к тому же, лишить всех чинов и предать вечному забвению.

Сераф, заточенный в каменной башне Чистилища, понимает, что проиграл; ему жалко Велиала и Елизаздру, которых он так бессмысленно принес в жертву. Он смиряется со своей участью, вспоминает начало «светлого служения» и Веру, готовиться к вечному небытию. Но его опять доставляют во дворец Люцифера.

Тот, сокрушаясь, признался, что лучше потерять две преданные монады, чем три. Тем более, Велиала и Елизаздру давно пора убрать из Ближнего круга, а Сераф так хорошо зарекомендовал себя в прошлом и добыл Грааль. Потому Серафа он милует; лишь заберет голос, чтобы тот впредь не болтал лишнего.

Однако преданность и полезность Серафа оказались не главной причиной его амнистии. Будь он обычной монадой человеческого существа – не было бы ему прощения.

Люцифер признается, что Сераф – на самом деле – бывший архангел Самаэль. Он же – младший брат архангелов Люцифера, Михаила и Гавриила. Самаэль, в свое время, поддержал Люцифера в мятеже и последовал за ним. В последствии между Люцифером и Самаэлем возникла ссора, и монада младшего брата была изгнана в мир людей, чтобы, лишившись памяти, воплощаться на земле и страдать человеческими страстями. Но, как оказалось: родовая кровь вернула его на путь Светлых сил… «Добро пожаловать домой!».


Эпилог

После невероятного признания, Серафу возвращают утерянное имя «Самаэль» и ранг «Изначального демона».

У него просыпается память, которая дарит мириады чудесных воспоминаний о мятеже Люцифера и последующих воплощениях в мире людей. Великим и ужасным было его искупление за ссору с братом: в разных жизнях он был судьей и преступником, добрым и злым, насильником и жертвой.

Сераф – уже демон Самаэль – возвращается домой в Монтрё. Он до конца не может понять и принять откровение Люцифера, но твердо настроен не отступать от плана его смещения.

Самаэль решает навести контакты с форпостом мирового православия – Русской православной церковью и Введенской Оптиной пустынью, для их помощи в осуществлении своего замысла, потому, что только так можно остановить силы расчеловечивания и спасти привычный Мир людей, к которому он так привязался, и частью которого опять хотел бы стать.


КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ.