Загадочный пассажир [Анна Кутковская] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Анна Кутковская Загадочный пассажир

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – «Сокольники». Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои вещи, – пропел в динамиках мелодичный женский голос.

Михаил окинул взглядом вагон – в этот поздний час в нем было не так уж мало народу: три шумных девушки в кофтах с надписью Metallica явно возвращались с концерта, семейная пара лет шестидесяти, недовольно косившаяся на них, еще одна семейная пара, только молодая, со спящим ребенком на руках, двое ничем не примечательных мужчин и девушка, что-то увлеченно рисующая в блокноте.

«Слава Богу, все закончилось, – думал Михаил, закрыв глаза и привалившись головой к спинке сиденья. – Отчет, пожалуй, напишу уже завтра». Это была предпоследняя мысль в его голове. Последней же, когда он плавно повалился на бок, стала: «Что происходит? Этого не должно было произойти».

***

Запыхавшийся Михаил остановился возле дверей общего Зала. Он знал, что выглядит не лучшим образом: лохматый, запыханный и помятый – но что поделать, работа есть работа. Поговаривали, что Главный не переносил неаккуратность еще больше, чем опоздания. Михаил не хотел светить ни тем, ни другим. Поэтому, резко затормозив у двери, он отряхнул костюм, поправил галстук, кое-как пригладил непослушные волосы и, сделав пару глубоких вдохов, степенно вошел в кабинет.

Кабинет заполняли молодые люди: светлые лица, ясные глаза, строгие костюмы – казалось, все они были на одно лицо. Парни бодро переговаривались о своих отделах, достижениях и провалах. "Как инкубаторские болванчики», – думал Михаил, глядя на них и забывая, что и сам выглядит также.

Едва он сел на свое место, раздался удар колокола, и в Парадные Двери вошел Босс. Все, кто был за столом, повскакали с мест, некоторые от избытка чувств приложили к сердцу руку, как бы прося благословения. Ни на кого не глядя, Босс кивнул головой и занял свое место – в большом глубоком кресле во главе стола.

– Начнем, пожалуй, – прогудел он. – Кто первый?

Над столом повисла тишина, все углубились в отчеты, делали пометки, что-то шептали себе под нос, но никто не хотел начинать первым. Когда молчание стало невыносимым, совсем еще молодой практикант из отдела Взаимодействия откашлялся и еле слышно произнес:

– Давайте я, – после утвердительного кивка Босса он начал доклад. Михаил очень скоро потерял нить рассуждений практиканта и углубился в свои мысли.

Дальше дело пошло легче: рапорты полились один за другим. Босс слушал, делал пометки, иногда хмыкал или задавал какой-нибудь вопрос. Некоторые, после его одобрительного кивка, сразу уходили. Этим, знал Михаил, некогда рассиживаться на планерках – у них повышенная готовность всегда, а день идет за два. Работа с детьми – это вам не шуточки.

Подошла очередь Михаила, но едва он поднялся с места, Босс кивнул:

– Погоди пока, с тобой отдельный разговор будет.

Михаил сел на место. «Интересно, что случилось?» Он не боялся, что его разжалуют или переведут в другой отдел – в конце концов, он достаточно повидал на своем веку, чтобы чему-то удивляться или быть чем-то недовольным. Но, отбивая сочувствующие взгляды соседей, он все же немного нервничал. Наконец, когда Зал опустел, Босс обратил внимание на Михаила:

– Теперь с тобой. Стало много жалоб поступать снизу. Надо на месте разобраться. Отправляю тебя как руководителя отдела. Вот отчет – посмотришь, почитаешь что да как.

– Понятно, – Михаил дотянулся до папки с бумагами, открыл ее, пробежал глазами первые несколько страниц. – Когда выход?

– Завтра с утра.

– Понял. Но почему метро?

– Высокая концентрация людей дает нужное их количество по каждой целевой группе. Выборка что надо – всяко лучше, чем шататься по улицам, как это было в двадцать девятом году.

– Это точно. Суровое было время, на улицу страшно было выходить, – Михаил наскоро листал отчет.

– Есть еще вопросы? – наконец спросил Главный.

– Да. Что будет, если люди не пройдут проверку?

– Вынесем предупреждение.

– Как будто они поймут его, – пробурчал Михаил, встал из-за стола и, попрощавшись с Боссом, направился в отдел Перевоплощения.

***

В холле, как всегда, было суетно. Михаил шел почти вдоль стены, чтобы не столкнуться с особо рьяными бегунами и Хранителями. Сжимая в руках папку с отчетом и инструкцией, он думал о том, как быстро все меняется в мире. Совсем недавно, в двадцать девятом году, там, внизу, их запретили. Большинство местных, конечно, только посмеялись, но были и такие, кого людская игра в правителей мира серьезно задела. Поговаривали, что среди верхушки даже произошел негласный раскол по этому поводу. Но в сорок пятом году все забыли об этом, потому что над миром людей встала серьезная угроза ядерной войны, а потом технический прогресс понесся с такой скоростью, что многим отделам пришлось туговато.

Проходя мимо отдела Преобразований, Михаил врезался в какого-то улыбающегося юнца.

– Подписали? – спросил его приятель, дожидавшийся в коридоре.

– Да! – тот торжественно показал бумагу с гербовой печатью и размашистой подписью Главного.

– Ну, ни пуха, ни пера, – ответил второй и пожал ему руку.

– К черту! – рассмеялся парень и, переходя от нетерпения на бег, быстро пошел к выходу – за спиной у него было пусто. Смотреть на осиротевшую спину бывшего коллеги было до жути непривычно.

– Глупец, – пробормотал Михаил, приближаясь к отделу Перевоплощений.

В кабинете его уже поджидал специалист с оболочкой наготове.

– Больше не было? – придирчиво осмотрев ее, поинтересовался Михаил.

– И так самую большую выбрал!

Михаил обреченно вздохнул и втиснулся в оболочку. Как ни была она велика, а ему все равно было неудобно в ней: на плечи навалилась тяжесть, в груди стало тесно, крылья прижало к спине так сильно, что они уже начинали ныть.

– Ну, как?

Михаил повернулся к зеркалу. Он прошел множество перевоплощений, а от самого первого прошло почти семьсот лет. Но каждый раз на долю секунды он пугался и замирал, видя в зеркале новую внешность – каждый раз разную. Сейчас из зазеркалья на него глядел очень высокий молодой человек. Глубоко посаженные карие глаза излучали вековую мудрость. Небольшая аккуратная бородка придавали солидности. Плечи мягко облегало черное пальто.

– Ну так как, все устраивает?

– Другого все равно нет, поэтому пойдет, – Михаил застегнул пальто, еще раз глянул на себя в зеркало, расписался в графе «Принял» и вышел в общий холл – дожидаться окончательных инструкций.

***

Ровно в 5 часов 26 минут и 17 секунд Михаил появился на станции Медведково. Если бы в это время кто-то из людей был рядом, то очень удивился, увидев, как посреди перрона рядом с колонной воздух задрожал и зарябил, а потом из этого марева с легким хлопком вышел высокий человек в черном пальто. Но специалисты Транспортного отдела предусмотрели все, поэтому на станции было пусто.

Через несколько минут перрон стал заполняться людьми. Невыспавшиеся, погруженные в свои мысли и заранее проживающие только начинающийся день, они не смотрели по сторонам. Михаил внимательно наблюдал за ними, делая в уме заметки, которые точно пригодятся для отчета.

Подошел первый поезд. Рабочий день начался.

***

– Станция «Баррикадная». Переход на станцию «Краснопресненская» Кольцевой линии.

Михаил стоял, прижавшись спиной к дверям. В вагон вошла молодая женщина. Было видно, что она очень устала, но глаза ее сияли радостью. Михаил знал: она носит под сердцем долгожданное дитя.

Женщина оглядела вагон, ища свободное место. Большинство пассажиров тут же закрыли глаза, сморенные внезапной сонливостью. Не найдя свободного места, она подошла к ближайшему мужчине, который увлеченно играл в какую-то игру на телефоне.

– Извините, не могли бы Вы уступить мне место?

– Нет, мне некогда, – не отрываясь от телефона, ответил тот.

Остальные по-прежнему не обращали на женщину внимания: спали, читали, что-то искали в телефонах. Женщина встала рядом с Михаилом, тяжело привалившись к двери вагона.

Сквозь закрытые веки он изучал внезапную свою попутчицу. Потом открыл глаза и пошел к выходу, будто случайно дотронувшись до женщины рукой. И удивительное дело: ушла усталость с ее лица, спина выпрямилась, а на губах заиграла улыбка. Довольный своей небольшой шалостью, Михаил вышел на следующей станции и пошел по переходу к «Крестьянской заставе» – на Люблинско-Дмитриевскую линию, следующую в своем списке.

Возвышаясь над толпой на голову, Михаил издалека увидел, как плотный людской поток плавно огибает стоящего у стены человека. Приблизившись, он увидел старушку: одетая бедно, но опрятно, она сжимала в руках картонку с надписью:

Помогите спасти внука.

Благослови вас Господь.

Михаил заглянул ей в глаза – выплаканные и выцветшие, как полуденное небо жарким летним днем. За доли секунды он увидел в них худенького побритого наголо мальчика, лежащего в огромной казенной постели и от этого казавшегося еще более худым и болезненным. Все его тело было опутано проводами и трубками: одна бежала к носу, другая – к руке, остальные скрывались под одеялом. Рядом с кроватью стоял врач и что-то говорил, а на стуле плакала худенькая изможденная женщина, так похожая на старушку.

Михаил вынул из кармана пальто деньги и, не считая, опустил в коробку из-под обуви, на дне которой сиротливо лежало несколько монет.

– Спасибо, сынок. Благослови тебя Бог, – улыбнулась старушка и перекрестила его в след.

Михаил встал на эскалатор и приготовился ждать – спуск был очень долгий. Он смотрел поверх людских голов, как будто не замечая их, думая о больном мальчишке и о том, можно ли ему помочь. Из раздумий его вырвал манерный и назидательный женский голос:

– Зря Вы это сделали, молодой человек, очень зря! – проговорили у него над самым ухом. – Вы что же, не знаете, что это все обман? Вы, наверное, недавно здесь?

– Да, только утром прибыл, – не поворачивая головы ответил он.

– Оно и видно, – с едва уловимым оттенком превосходства сказала женщина.

Не дожидаясь продолжения нравоучений, Михаил легко и быстро пошел вниз. Те, кто видели его, готовы были поклясться, что он вот-вот взлетит, но что-то удерживало его на ступенях эскалатора.

Выйдя на перрон, Михаил огляделся вокруг в ожидании поезда. Неподалеку на лавочке сидел пожилой мужчина с картонной коробкой в руках. Коробка периодически шевелилась и ходила ходуном. Проходя мимо, Михаил как бы невзначай заглянул в нее – на дне лежала красивая трехцветная кошка, а рядом с ней копошились подросшие котята. Один дремал под маминым теплым бочком, двое играли во что-то, напоминающее помесь догонялок с чехардой. Последний, самый худенький и хилый, забился в угол коробки.

– Мама, давай котеночка возьмем! Смотри, какие они хорошенькие! – воскликнула проходящая мимо девочка.

– Еще чего! Не хватало мне только дом превратить в рассадник блох! – сердито буркнула женщина, тащившая ее за руку.

– Они не блохастые, – ответил Михаил.

– Что? – не поняла женщина.

– Они не блохастые. И почти все здоровые.

Женщина фыркнула, дернула плечом и собралась было бежать дальше, но дочка ее замерла, глядя на Михаила.

– Соня, ты чего? Шевелись давай!

– Мама, только посмотри на этого дяденьку, – громким шепотом проговорила та. – Он оттуда…

– Откуда оттуда? Хватит чепуху молоть! – женщина дернула девочку за руку, и та покорно побежала за ней, но сначала сказала Михаилу:

– Я знаю, откуда ты, – и заговорщицки улыбнулась.

Михаил подмигнул и приложил палец к губам. Соня кивнула, улыбнулась еще раз – на прощание, и скрылась в толпе, против воли влекомая матерью в ненавистную ей музыкальную школу.

Михаил сел рядом с мужчиной. Просвистел поезд, исторгнув из себя поток пассажиров и послушно проглотив новых.

– Они и правда чистые, – сказал старик. – Только вот один больно хворый, даже кошка от него отказалась.

Помолчали.

– Я ж ведь не просто так отдаю их, – голос дрогнул. – В больницу ложусь, на операцию. Выживу, нет ли – Бог знает, а кошка вот окотилась, надо пристроить. Негоже ее одну бросать-то.

Михаил не стал спрашивать, почему кошку не возьмут дети, он и так видел: единственный сын уехал учиться заграницу, да там и остался, навещая старика-отца раз в год.

Михаил осторожно достал из коробки заморыша, ласково погладил его, и котенок вдруг преобразился: глазки очистились от пленки, проплешины за ушами затянулись мягкой шерсткой, впалый животик округлился. Котенок мяукнул, свернулся на ладони клубочком и, блаженно зажмурившись, заурчал.

– Так-то лучше будет, – с этими словами Михаил аккуратно положил его в карман пальто.

– Спасибо, мил человек, – улыбнулся старик.

Подъехал очередной поезд. Михаил, помахав на прощание старику рукой, зашел в вагон, и через несколько секунд поезд унес его прочь.

***

Он провел в метро весь день: его толкали руками в спину и локтями в ребра, наступали на ноги, хамили, шипели, обругали деревенщиной и понаехавшим. Но были и светлые моменты: парнишка-студент помог молодой женщине поднять по лестнице коляску с ребенком, мужчины уступали места чаще, чем прятали глаза в телефоне, пожилая женщина купила школьнику билет, когда выяснилось, что проездной он забыл дома, кто-то придержал дверь, пропустил спешащего на эскалаторе и не проклял его вслед. Руки и ноги ломило от усталости и тычков, но Михаил будто не замечал этого. Покачиваясь в такт вагону, он с удовлетворением думал, что все не так плохо, и у этого мира еще есть шанс на достойное будущее.

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – «Сокольники». Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои вещи, – пропел в динамиках мелодичный женский голос.

Михаил окинул взглядом вагон – в этот поздний час в нем было не так уж мало народу: три шумных девушки в кофтах с надписью Metallica явно возвращались с концерта, семейная пара лет шестидесяти, недовольно косившаяся на них, еще одна семейная пара, только молодая, со спящим ребенком на руках, двое ничем не примечательных мужчин и девушка, что-то увлеченно рисующая в блокноте.

«Слава Богу, все закончилось, – думал Михаил, закрыв глаза и привалившись головой к спинке сиденья. – Отчет, пожалуй, напишу уже завтра». Это была предпоследняя мысль в его голове. Последней же, когда он плавно повалился на бок, стала: «Что происходит? Этого не должно было произойти».

Оболочка Михаила отказывалась подчиняться ему. Он лежал на сиденье и думал, что же именно сделал не так. Припомнив весь прошедший день, понял, что за все время он не то, чтобы не поел, но даже не сделал ни одного глотка воды. Сами ангелы не нуждались в этом, а вот бренная оболочка – очень даже. И вот теперь он лежал на сиденье не в силах пошевелиться, а оболочка, и без того тесная, теперь давила на него со страшной силой, которая, как казалось Михаилу, увеличивалась с каждой минутой.

– Такой молодой, а уже пьяница, – шептала пожилая женщина своему мужу, тот в ответ качал головой и время от времени бросал на Михаила осуждающие взгляды.

– Девки, мужику напротив плохо, – сказала одна из «концертной» троицы. – Может, помочь?

– Ты что, с ума сошла! – шепотом ответила другая. – Он, наверное, обкурился. Вдруг галлюцинации у него? Неприятностей хочешь?

Один из мужчин – небритый, помятый и потертый, стал потихоньку придвигаться к Михаилу. Привлеченный его респектабельным видом, он, наверное, хотел поживиться тем, что найдет в его карманах.

Двери открывались и закрывались, никто не входил, никто не выходил.

Оглядывая из-под закрытых век вагон, Михаил с тоской подумал, что лежать ему здесь придется очень долго. Вдруг в конце вагона началось какое-то оживление – это девушка-художница торопливо прятала в сумку телефон, наушники и блокнот. Тревога светилась в ее глазах. Покачиваясь в такт поезду, она подошла к Михаилу и тронула его за плечо.

– Мужчина, у вас все в порядке?

– Не трогала бы ты его, дочка, – тут же активизировалась бабулька. – Видно же, что пьяница!

– От него даже алкоголем не пахнет, – ответила художница, не сводя глаз с Михаила.

– Значит, наркоман, – авторитетно вынес вердикт старик и оглядел вагон в поисках поддержки.

«Концертная» троица зашушукалась, как по команде достали телефоны и начали снимать происходящее.

– Ему плохо стало. Наверное, сердце. Есть здесь врач? – ответом ей была тишина. – Помогите же хотя бы посадить его, сообщите машинисту, что человеку плохо!

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Бульвар Рокоссовского», конечная.

Девушка бросилась к устройству связи с машинистом, нажала кнопку.

– Да, слушаю, – раздался из динамика усталый мужской голос.

– Мужчине в вагоне плохо, потерял сознание. Скорее всего сердце.

– Какой вагон?

– Третий-четвертый из центра, точно не знаю.

– Вызываю бригаду, ждите.

Девушка вернулась к Михаилу, попутно спугнув давешнего мужичонку. Села рядом, придерживая мотающуюся из стороны в сторону голову. Перегон все никак не заканчивался. Поезд шумел и раскачивался. Девушка тревожно вглядывалась в Михаила, а он разглядывал ее.

Лицо, обрамленное темными волосами, смуглая кожа, темные круги под глазами, а сами глаза – почти кукольные, зеленого цвета – цвета весенней зелени и свежей, умытой дождем листвы. Михаил заглянул глубже. Перед его взглядом пронеслась вся ее жизнь: детский дом с его жестокими законами, страх, одиночество, растерянность, горячее, почти осязаемое желание стать взрослой и вырваться из этого ада, тяжелая учеба и экзамены, ночь, холодная комната в общежитии и пустой желудок, бесконечная доброта и доверие, из-за которых было столько боли, уверенность в том, что завтра небо обязательно будет чистым, а солнце будет сиять ярче. У Михаила было такое чувство, будто он прикоснулся к чему-то святому, будто испил воды из хрустально-чистого источника, и к нему постепенно возвращаются силы.

– Станция «Бульвар Рокоссовского», конечная. Просьба освободить вагоны.

Двери открылись с глухим шорохом, пассажиры вытекли из вагона тихо, все оглядываясь на странную парочку. Девушка осторожно положила голову Михаила на сиденье, выглянула из вагона и помахала рукой бригаде скорой помощи.

Два сноровистых медбрата забежали в вагон, взяли мужчину под руки, вынесли на перрон и аккуратно уложили на лавку. Один проверил пульс и давление, посветил в глаза ярким фонариком. Второй аккуратно ощупывал конечности, а врач задавал уточняющие вопросы девушке-художнице, заполняя бланк.

– С ним все в порядке, – вынес он вердикт после окончания осмотра. – Потерял сознание, скорее всего, от переутомления. Сейчас мы приведем его в чувство.

Один из медбратьев сунул Михаилу под нос комок ваты, смоченной нашатырным спиртом. От этого едкого духа девушка чихнула.

– Будь здорова, – Михаил открыл глаза. Он наконец получил возможность управлять своей оболочкой. – Вы – самое лучшее, что случилось со мной за все время. Можно, я провожу Вас до дома?

Девушка смущенно улыбнулась, на смуглых щеках проступил румянец.

– Можно, если врач разрешит.

– Можно, можно, – ответил врач, убирая в чемоданчик свои инструменты. Потом обратился к Михаилу, – Если отказываетесь от госпитализации, подпишите вот здесь, здесь и здесь.

Михаил черкнул закорючки, не глядя на бумагу – все его внимание было приковано к девушке.

– Как вас зовут?

– Оля.

– Я рад, что встретил Вас, Оля. Если бы я мог, я бы сказал, что Вы посланы мне свыше. Я провожу Вас домой.

Двое вышли из метро и медленно побрели по пустому осеннему бульвару. Ветер тихо шелестел оставшейся от летнего изобилия листвой. И не было в целом мире никого счастливее этих двоих.

***

Готовый отчет Михаил передал в руки самолично Главному. Тот, прочитав его, нахмурил брови:

– Думаешь, все не так плохо?

– Если выборка верна, то сейчас на Земле царит баланс. Думаю, этого достаточно для того, чтобы обойтись без предупреждений. Надеюсь, в ближайшее время ситуация не изменится.

– Я тоже надеюсь на это, – вздохнул Босс, убирая отчет в ящик стола. – Что-то еще?

– Да, – замялся Михаил. – Я хотел бы попросить разрешение на схождение.

– Зачем… То есть что? – обескураженный Босс с удивлением посмотрел на Михаила.

– Я хочу остаться на Земле.

– Ага, – протянул Главный и хитро улыбнулся. – Красивая?

– Очень, – улыбнулся в ответ Михали. – И добрая, и талантливая и еще много всего.

– Ты уверен? А если ничего не получится? Знаешь ведь, что назад дороги нет.

– Знаю, но я должен попытаться!

– Ох, что-то зачастили вы с этим делом…. Ладно, – махнул он рукой. – Иди уже

***

Не веря своему счастью, Михаил выбежал из отдела Преобразования. Ощущая за спиной невероятную легкость и пустоту, он со всех ног устремился к выходу. На пути ему встретился Алексий из отдела по работе с детьми. Михали, размахивая бумагой на непонимающий взгляд приятеля, радостно воскликнул:

– Подписали! Подписали! – и, не дожидаясь ответа, побежал дальше. А вслед ему раздалось еле слышное саркастическое "Глупец", но Михаил уже не слышал этого.