Извините [Ксения Дёшева] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Ксения Дёшева Извините
*****
Он аккуратно спускался по склону к реке, где-то у края кладбища. Пару раз падал и скатывался, но хватался за что-то и продолжал спускаться. Он очень старался. Спустившись, он постоял с минуту, глядя на противоположный берег. Не знаю, что он там высматривал. Может, просто думал. Подул ветер, листья закружили. Жёлтые, красные, жёлто-красные, разные. Некоторые даже ударялись об него, издевались. Признаюсь, тогда немного злость брала. Хотя кто знает, каким это видел он. Может, будто они его гладят, жалеют. Он стал не спеша раздеваться, аккуратно складывая вещи в стопку. Нижнее бельё на себе оставил. Интересно, потому ли, что его заботило то, каким его найдут, или по другой причине – чтобы я его не потеряла. Ведь, должно быть, он всегда меня ощущал. К моменту, как он двинулся в реку, уже изрядно потемнело. Стало трудно различать его во тьме, но белый клочок оставшейся одежды выделялся луной в ночном небе. Светлое пятно двинулось к черной воде, но зачем-то вернулось к стопке вещей. Включился фонарь, осветил берег, выключился. Пятно снова двинулось к воде. Я не знала, что делать, но понимала, что если бы однажды сама решилась на это, то не простила бы вмешательства. Пятно стало уменьшаться, помутнело и пропало. Светлое закончилось. Я закурила. Когда-то давно край кладбища обрушился в реку, где сейчас пропал и он, и по течению медленно потянулись гробы. Когда я вспоминаю о нём, о светлом пятне в темноте, я не могу не думать о гробе, плывущем по кладбищенской реке. Затоптала окурок, бросила последний взгляд туда, вниз – и светлое было. Появилось и спешно направлялось к стопке вещей. Наскоро одевшись, он побежал к склону, где спускался, и с остервенением стал карабкаться наверх. Мне уже было не разглядеть его, но я слышала постепенно приближающиеся кряхтенья и ругательства и поспешила удалиться.*****
Очнулся из-за звонка: знакомый позвал встретиться компанией. Согласился, потому что не было выхода. Жить хочется, жить нужно; да и как не жить? Собрался по-быстрому и вышел. Сначала – за сигаретами и пивом, а потом – прогуляться, пока солнце не село. Пока хоть что-то существенное не покинуло этот день, который ещё переживать и переживать. Может, зарядившись им, хватит энергии и энтузиазма на ночь. А завтра – снова оно. Это хорошо. Решил сделать круг и пойти просторами, там, где огромное поле и два озера, а ещё вечный ветер. Когда-то, холодный и пьяный, шатался здесь и подхватил синеву, а к одежде прицепилась чернота. Тогда отоспался и отрезвел, а одежду постирал, но оно почему-то никуда не делось. Старался не вспоминать об этом инциденте, а куртку ту, джинсы, ботинки – их вскоре выбросил. Квартиру выдраил, но оно всё равно никуда не ушло, поселившись дома. В единственном месте покоя поселилось. Было темно и холодно, и я пьяный нарезал круги у озер. Потом в бессилии лёг и прекратил какие-либо движения. И лежал бы, конечно, до конца света, но холод был совсем уж дикий. Встал, закурил, допил, постоял, снова лёг. Замёрз, потрясся, снова встал и побежал вокруг озера, чтоб согреться. Как это часто бывает, чтоб спастись, я собирался писать или звонить кому-нибудь, уже изрядно опьянев, но что и кому? Это было неизвестно. Тогда почему-то стал всматриваться в озеро, в его сине-черную бездну, и как-то обворожился ней. И дёрнул меня чёрт спуститься по берегу к воде – тоже непонятно почему – и я провалился под первый лёд этой грёбанной синевы с чернотой, да ещё и поскользнулся на грязи. Я-то выкарабкался, но эти цвета были на мне буквально – а одежду не снимешь – и пришлось нести их домой. А пока нёс их на себе до дома, они успели впитаться в нутро. Так и зажил с этой цветастой наполняющей дружно. Да, лицемерно, но что делать? Хорошо, что разбудили – пропустил бы закат. На небе всё ещё замечательно, солнце никуда не делось и сопровождает меня. Иду с ним в такт, ступая по следам лучей, а оно – со мной, покрывая каждый сантиметр тела. Важно, чтоб оно видело меня рядом. Закрываю глаза и иду так. Свет включается и выключается, пока прохожу мимо деревьев – ветви прячут и снова открывают его. Темнота глаз наполняется теплотой солнца – и сознание растворяется в эйфории, будто навсегда, а тело в беспамятстве автоматизма перемещается сквозь весь лесок в долю секунды, пока неожиданно ни запинается, будто о невидимую стену, и всё рушится, а глаза открываются. В момент ступил на желтую полоску и застрял на ней. Пришлось ждать, пока солнце сдвинется и полоска уйдет, но спустя несколько минут взялся в руки и пошел дальше. Знал бы, что оно никогда не уйдёт, так и был бы с ним, не двигаясь больше ни разу, никогда. Но знаю, что уйдёт, а я останусь один. Поэтому – извиняюсь и иду к людям.*****
Врываемся в помещение, преступая черту, за которой больше нет «я». Здесь только «мы» – сплошное и тяжёлое – на всех. Всё впало в транс. Всесжигающая энергия этого пространства должна быть на что-то направлена, ей нужно выстрелить. Себе же в голову. В спёртом раскалённом воздухе – кровь, война и власть. Движения бликами среди тумана неуловимы, а меняющиеся картинки едва различимы. Привёл сюда свое – найдешь только наощупь. Если помнишь длину волос, изгиб талии, ширину плеч. Здесь охота за телами, здесь сильнейшим достаётся лучшее. В жерле этого вулкана, в центре жары, в глубине ада – кружащаяся пляска полуобнажённых мужских тел, месиво из обливающихся потом мышц, торчащих в разные стороны конечностей, захватывающих всё больше пространства. Поверхность вибрирует ударами мощных колонок, пол трещит под заполненными жидким тушами, яростно пробивающими огромную дыру в бездну. Сознания больше нет, но страх есть всегда. Это он управляет пляской смерти. Жертва найдена – руки хватают податливое тело, оно растекается и окутывает. Ему никуда не деться. Оно пришло сдаться. С биением воздуха молотит сердце в сумасшедшем темпе. Теперь всё – тело, сердце, звуки, воздух, блики – бьётся в конвульсиях. Виски пульсируют, всё молит о разрядке, дальше – невыносимо. Беги, спасайся. Где предел. Красное залило глаза. То ли кровь, то ли экстаз, то ли конец вселенной. Время замерло. Где я. Одна из жизней, временная и искусственная. Доза принята. До новых священнодействий, племя. Ритуал окончен, жертвоприношение выполнено, кровь всё залила, демоны нажрались и уснули. На сегодня – всё.*****
– Ты как, живой? – Да, порядок. – Надо ещё заправиться. – Да, пойдём. Мы вышли из небытия и направились за пивом, которое оставили неподалёку. Это было огромное заброшенное здание с множеством входов в разные помещения, большинство из которых пустует. В одном из них мы и спрятали пиво под лестницей, как оказалось, буквально в пятидесяти метрах от входа в небытие. Основались там, включили музыку. – Ты с этой светлой, что в платье, был? – Не помню. – Ну, в тёмном таком платье? – Да разве там можно что-то разглядеть было? Туман вокруг. – Это дым они пускали. Благовония, так сказать. – Пойду пошатаюсь тут. Не выключай музыку, чтоб нашёл тебя. – Давай. Если что, кричи. Выдвинулся поискать чего в окрестностях здания. Хотел побыть один, подумать о чем-то. Спокойно, наконец, было ходить из помещения в помещение, где всё одинаково пусто и тихо. Музыка становилась всё тише, а я продолжал углубляться в катакомбы и удивляться, что нет им конца. Пытался вспомнить, что произошло там, в небытии, но толком не выходило. Неприятно себя так ощущать, когда с тобой что-то случилось, а ты не знаешь. Пока бродил в раздумьях и смутных припоминаниях, наткнулся на очередную лестницу. Почему она забрала моё внимание, я скажу. Все предыдущие вели на этаж и были цементные, а эта вела в потолок и была деревянная. Имею в виду, что следующего этажа она не создавала, а вела как бы в никуда. А такого не бывает. Стал забираться по ней. Когда упёрся головой в потолок, ощупал его. Оказалось, там был деревянный квадрат, который можно поднять. Я напрягся и приподнял его. Вверху была темнота. Решил заручиться поддержкой знакомого и спустился. Прикинул, как шёл, и понял, что хрен его знает уже. Музыки не было. Порядком испугался. Понимая, что если останусь здесь ночевать, то явно не выдержу морально, решил идти хоть куда-нибудь, периодически выкрикивая имя. Но не успел пройти и пару помещений, как наткнулся на сидящего на полу знакомого. – О, здорова. – Ты чего выключил? – Да батарея садится. – Охренеть. Ну, ты даёшь. – Что? – Ничего. Сходи со мной. – Куда? – Там лестница и вход куда-то, хочу посмотреть. – У тебя батарея ещё есть? – Да. – Дашь позвонить потом.*****
Абсолютная темнота. Включил фонарик и осветил голое пространство, не найдя стен. Решил закрыть дыру и вернул люк на место. Тогда стали продвигаться вглубь и обнаружили диван, столик, кресло. Ситуация не прояснилась. Решили присесть и выпить пива, а потом продолжить исследовать. Ничего конкретного не ожидали найти, но просто искали. Собравшись с силами, продолжили путь и, наконец, наткнулись на первую стену. Последовали вдоль неё и нашли угол, а возле него – проём в другое помещение. Из первоначального пространства шёл коридор, ведущий в комнату, видимо, являющейся своеобразной кухней. Там нашёл свечи, зарядку для телефона и пакетики чая. Положил к себе. Дальше обнаружили комнату с огромным зеркалом, ясное дело, испугавшись, увидев в нём два силуэта с клочком ослепительного света посередине. Осмотрели каждое двухметровое углубление в стене – их было около пяти – и ничего не нашли, кроме зеркал поменьше. Здесь знакомому стало не по себе, и он объявил, что возвращается в первоначальное пространство и что найти его можно будет на диване. Не был против и провёл его светом. От зеркал шли ещё два коридора – выбрал левый. Он привёл в гардероб. Много вешалок с одеждами на колёсах. Среди платьев заприметил серое пальто. К счастью, оно оказалось по размеру, и я оставил его на себе. Двинулся к обуви, но там была лишь женская. Решил временно вернуться, чтобы сообщить знакомому о гардеробе – вдруг заприметит что-то и себе. Он разговаривал по телефону с девочками и сказал, что они нас потеряли и что собираются в магазин за подкреплением. Вызвались их сопроводить, так как и у самих закончилось пиво, и договорились вместе с девочками и выпивкой вернуться обратно в пространство. Но когда подошли к люку, увидели, что на нём нет ни ручки, ни кольца – не за что зацепиться, чтоб его поднять. Знакомый стал суетиться в пространстве, разыскивая что-то, что могло бы помочь. Тем временем я направился на кухню и искал там. Ничего не обнаружив, пошёл дальше – туда, где был правый коридор. От него шла очередная ветка пустых комнат, спустя которые, наконец, что-то нашел. Свет упал в проём и осветил хаос. Коробки с неопознанным содержимым, кучи тряпья и всяких вещей, разбросанных по полу. Переступил порог и направился рыться в коробках. Одной рукой светил, а другой – копался, но всё никак не мог сосредоточиться и понять, что мне нужно. Будто что-то отвлекало, будто приставало к моей голове, требуя обратить на себя внимание. Осветил комнату кругом – никого. Сосредоточился на деревянном люке: необходимо что-то узкое, способное попасть в щель по периметру, и твердое, не ломающееся при давлении. Снова осветил комнату и наткнулся на чёрный проём, ведущий куда-то ещё. Тогда и понял, что всё это время меня отвлекал он. Теперь, столкнувшись с ним взглядом, оцепенел и не мог оторваться. Только продолжал светить, будто сейчас что-то выйдет, что-то появится. В голове пульсировало, давило в висках, а я всё пытался сконцентрировать зрение на этом проёме, но всё расплывалось. Так не могло продолжаться дальше, я знал, что нужно либо влететь туда на всей скорости, либо бежать оттуда со всех ног. В мучительном бездействии медленно проваливался, будто в сон, но последними силами оторвался от проёма. Мигом бросил взгляд слева – пусто. Быстро – справа. Отвёртка! Моментом вернулся к проёму – ничего. Понял, что не выдержу, если увижу это. Запомнив точное расположение отвёртки, спрятал свет в карман и бросился к ней, зачем-то закрыв глаза. Полупрыжками, полуперекатываниями добравшись до цели, намертво вцепился в отвёртку и, не поднимая головы к зияющему проёму, стал пятиться обратно. Туда, откуда не была бы видна чёрная пропасть. Почувствовав одной стопой стену, а другой – пустоту, быстро встал на ноги, развернулся, вытащил свет, открыл глаза и побежал. Ничего не было в те секунды. Ни мысли, ни образа. Лишь голова, что, накалившись, готова была лопнуть. Бешено рвался наружу, в каждом проёме ожидая появления чего-то. Зацепив косяк одной из комнат, запнулся в беге и посмотрел в зеркало. Не помня себя, увидел глаза навыкате и чёрное, пожирающее свет, пятно за спиной, и последним отчаянным рывком выбросил тело вперёд. Влетел в первоначальное пространство, споткнувшись о ковёр, и пролетел пару метров, напугав до истерики знакомого, нависшего над люком. Мигом приподнялся и подполз к люку. Поддел отвёрткой, подцепил рукой и отбросил в сторону. Очнувшись, знакомый быстро нырнул вниз. Бросился за ним. Вылетели из здания и мчались, пока не наткнулись на ожидающих нас девочек. – Что случилось? – Где? – За вами кто-то гнался? – А, нет! К вам спешили. – Ладно. Пойдём? – Ага.*****
Очнулся в лучах солнца – окна в квартире как зияющая дыра в пустой коробке. Вокруг ничего не было, кроме голого пространства с множеством застывших тел. Поблагодарил рассветное солнце за то, что не пришлось столкнуться с ними живыми, а случилось лицезреть лишь бездейственные и молчаливые оболочки. Оказался одинок в своём пробуждении, и это придало мне сил. Осознание своей исключительности по отношению к солнцу всегда давало надежду. Надежду на особенный исход. Хотя бы и уход. Недостаток интерьера так органично реабилитировался переизбытком тел, что всё казалось вполне естественным. Не отрицаю, что проникновение сюда солнечных лучей взяло своё. Они избирательны и куда попало не приходят, поэтому я ощущался вполне безопасно. Конечно, понимая, что так будет до тех пор, пока тела не начнут активизироваться, поэтому двигался цыпочками за какими-либо сигаретами и выпивкой. Первое нашёл под столом, второе – в раковине. Закурил и приложился к красному – в помаде – горлышку. Вкус, конечно, не впечатлил – текилу не признаю, потому что она не пиво, хотя бы это и следствие моего финансового положения. Но, получив живительную порцию, осознался привычнее. Сигареты тоже оказались не по вкусу, но мне в такой ситуации не выбирать. Мне в любой ситуации не выбирать. Поблагодарил солнце за эти дары и выдвинулся на выход. – Ты чё? – Что? – Что ты делаешь? – Собираюсь. – Так потише, блин. – Извиняюсь. Выскочил наружу, встал под лучи. Подумал и ушёл подальше от подъезда, чтоб наверняка. Убедившись, что вокруг никого, быстро выпил ещё. Распластался на лавочке около детской площадки, всего себя вытянув к греющему свету. Тогда, закрыв глаза, почувствовал особенно чутко, как тепло ложится на кожу. Не сдержался, посмотрел на солнце и долго не мог оторвать взгляда. Оно слепило и, расширяясь, постепенно превращалось из жёлтого в оранжевый. Когда его свет затмил взор полностью, всё покрылось зелёными пятнами, прыгающими в ослепительно белом свете, и я закрыл глаза, выслеживая их траекторию. Но, несмотря на эти коммуникативные трудности, я продолжал быть преданным, а оно продолжало греть, обещая себя и закатным – как время для безопасного свидания без ущерба зрению. И этого было достаточно для моей жизнедеятельности. Дёрнулся к текиле и оборвался – употреблять её, ничем не запивая, больше невозможно. Тогда увидел недалеко ТЦ – туалет и вода. Обыскал окрестности и приобрёл ноль пять от газировки – благо, валяющегося пластика вокруг достаточно. Выдвинулся по направлению к источнику. – Здравствуйте! Не подскажете, где здесь туалет? – Прямо до конца налево первый поворот справа. – Благодарю! Прополоскал бутылку, чтоб стерильно, набрал в неё воды и нырнул в кабинку. Тут уж посвободнее получилось, наконец. Глотнул текилы, запил водой, глотнул ещё, снова запил и вышел. Умываясь, подумал о том, что при свете дня и полноте улиц выпивать небезопасно, и вернулся в кабинку. Окончательно приорганизовавшись к бутылке, сделал напоследок несколько больших глотков, запив остатками воды. Прислушался – порядок. Смыл, чтоб ничего не заподозрили, вышел, набрал заново ноль пять и выдвинулся счастливым роботом в реальность.*****
Очнулся среди ночи и долго не мог понять, где случилось это пробуждение. В темноте не видно ни черта, хотя бы и одного, даже самого маленького, с меня, но стены вырисовывались предположительно знакомыми. Нащупал, наконец, телефон, и он оказался жив. Неизвестно, чем он питался, но батареи было больше половины. Включил фонарь и осветил комнату – вроде, у себя. Да, у себя. Что делать без солнца – абсолютно неясно, поэтому приготовился исследовать пространство на наличие пива или чего-нибудь. Вокруг себя на полу не нашлось ничего. Тогда взял рюкзак и залез фонарем, а там всякое: зарядка, свечи, чай. Было и пиво, конечно. Пальто? На мне пальто. От-вёрт-ка. Нет такого. Мигом направил свет на дверь – никого. Ладно. Распечатал свечи, зажёг и расставил по комнате. Всё видно. Хорошо. Да, тогда мы привели девчонок туда, в пространство. Весело было, конечно. Какая-то светлая была со мной. Образ передо мной, непонятный образ. Ну, это ладно. Образ всегда есть, образ всегда вижу. Пиво было, много пива. Потом нашли вещи разные. Или не со светлой. В общем, не важно. Прекрасно было. Да. Выпил в один раз столько, насколько хватило дыхания, пока слёзы не выступили, и отключился.*****
Проспал до самого утра. В холодильнике нашёл что-то, перекусил. Решил подзаработать, наконец, раз выдалось очнуться и утром, и здоровым. Наскрёб по сусекам мелочи – всем домом собирали – и разложил её по кучкам. Одна – проезд, вторая – пиво, третья – оставшееся. И направился добывать деньги. – Здравствуйте! Подождите в кабинете, он с минуты на минуту будет. С минуты на минуту – так и бесконечно ждать можно. Ладно. Пока ожидал, рассматривал помещение. Всё было ясно вокруг, всё как надо, всё как обычно. Кроме доски с магнитиками. Ими и стал, значит, пока минута идёт на минуту, заниматься: города, мини-рецепты, рекламы, звери. – Добрый день! – Добрый-добрый. – А я Вас помню! – И я – Вас. – Что ж, прекрасно! Вам как всегда? – Мне как обычно. – Та-а-к, минутку! Еще звери, откачка канализаций, автосервис, поздравления – много поздравляют человека. «Самое лучшее впереди!». Смерть что ли? Нет, а если я сижу, мне 80, а завтра умирать. Впереди всегда заканчивается смертью. А, типа загробный мир. Ну, так, а если ад, то разве это самое лучшее. А рай тогда что. Ада нет, получается, если так – чтоб сходилось. И, представитель какой религии, получается, это придумал. Три слова всего, а задачку какую мне подбросили! Получается, хотят, чтоб просто радостно ждал этого так называемого впереди, где и находится самое лучшее. Может, это секта. Так ведется пропаганда. – Ну, можете приступать! – Могу. – Та-а-к, вот карта. Выходит двести пятнадцать. Район здесь недалеко, кстати. Объявлений должно быть двести тридцать, если не ошибаюсь. Ну, удачи! – Вы клей забыли. – Э-э-э, понимаете, дело в том, что у нас изменились некоторые условия. Клей теперь мы не предоставляем. – Ладно. Тогда дайте аванс на клей. – Э-э-э, да… Хорошо. Этого хватит? – Наверное. – Ну, звоните! – Ага. До свидания.*****
Когда-то, ещё при снеге, я работал расклейщиком объявлений. Тогда мне зарплату выдавали лишь после определённого количества расклеенных объявлений. Типа, после тысячи приклеенных бумажек на тысячу кривых досок у тысячи обшарпанных подъездов. Но потом, уже без снега, я договорился о посуточной оплате, потому что не могу же я ждать пива неделю. На перекуре обрисовал карту самым коротким маршрутом, хотя бы и всё равно всегда выходит, что приходится петлять между определёнными домами туда-сюда. С этим районом случилась такая же беда. Это ещё неизвестно, какая там будет местность – рельефная или ровная. При снеге попадалась холмистая, и приходилось бегать вверх-вниз, потому что некоторые многоэтажки находились на горе, а другие – вокруг них, внизу, как защитная река городища. Или забор. Да и вообще, слава Богу, что сейчас тепло и темнеет не так быстро. При снеге и холоде было сложно. Пока подцепишь одну бумажку из свежераспечатанной стопки, намажешь на неё клей, приложишь к неровной доске, разгладишь ребром ладони, дождёшься, пока она прилипнет, убедишься, что ветер её не отклеит – так и руки уже отмерзли. В перчатках не получится – не подцепишь бумажку из стопки. Набираешь номер какой-нибудь квартиры, просишь открыть, и если открывают, то врываешься и летишь к батарее отогреть руки. Тридцать секунд на это – темнеет быстро, и снова на холод. Бежать нельзя, быстро идти тоже не стоит – скользко. В одном кармане – карта, в другом – клей и часть объявлений. Двигаться не удобно, так как укутан настолько, насколько это возможно, чтобы теплее по максимуму. Куртка вся в клею, руки в черной краске, а на ребрах ладоней синяки, потому что приходится подолгу разглаживать бумажку на старых досках, усеянных буграми замерзшего клея и кусками намертво прилипшей бумаги прошлых объявлений. В общем, сложно было. Но сейчас должно быть легче. Прибыл в нужный район. С виду – несложный. Огляделся в поиске магазина и обнаружил его рядом. Зашёл за пивом, нашёл скидочное, затарился, вышел, вспомнил про клей, вернулся и купил. Не изменяя традициям, сначала устроил перекур и зарядку пивом, потом вышел, собственно, на работу. Карту на ближайших несколько домов запомнил – это будут 16, 18, 20 и 22 пятиэтажки, потом – поворот налево и отметить крестиками расклеенные дома. Итак, приступаем к обеспечению существующего района «качественными картофелем и овощами оптом прямо на дом по низкой цене быстро с бесплатной доставкой по городу».*****
Чувствую себя чёртовым мореходом. Остров под номером сорок шесть требует посещения, а после – отметки на карте знаком «х». Слава Богу, что тепло! Передвигался перебежками, поэтому выходило неплохо: прошло лишь пару часов, а я пометил уже где-то сто заляпанных досок и около двадцати разрисованных стен. Плюс, клей теперь куплен мной в магазине, и разница чувствуется – клеится намного лучше, быстрее, чем с их разбавленным. Присел на перекур и перехлёб, и тут – здрасьте. – Ты чего тут сидишь? – А где мне, извиняюсь, сидеть!? – Чтоб я тебя тут больше не видел с этой хернёй! Всю стену изгадили. – Ну, извините, такая у меня работа – на стены гадить. – Я сказал, чтоб больше тут не ошивался, понял? – Окей. Забыл сказать о самой главной проблеме моей профессии – о людях. Хотя бы это, конечно, и лучшее, что я смог придумать. Контакт минимален. Если не считать вечно недовольных стариков, то всё, что мне нужно стерпеть, это пару слов утром, получая инвентарь, и пару слов вечером, отчитываясь о проделанной работе. Ещё не успело стемнеть, как я уже отмечал крестиком последние подъезды на карте. Позвонил начальству, отчитался и не забыл, конечно, упомянуть о деньгах. Присел, закурил и допил пиво. Спустя полчаса пришло смс о зачислении. Снял деньги и направился в магазин. Черный, весь в клею, с обветренным лицом и горящими губами залетел в магазин, обеспечился чебуреком и пивом, и мореход со спокойной душой отправился в свободное плавание. Куда? А на качели, которые заприметил, пока расклеивал.*****
Моя вторая встреча с ним. В этот раз он, кажется, правда ощущал меня, потому что часто оглядывался, что-то высматривая. Я обнаружила его под окнами пятиэтажек. Долго наблюдала, каким образом он выбирал определённые здания и окна, и точно приметила, что новостройки его абсолютно не интересовали, так же как и окна с блеклым белым светом. Он выбирал полуразрушенные хрущёвки и окна с тепло-жёлтыми оттенками света. Около них он стоял дольше всего, не отводя глаз. Удивительная выдержка. Не двигался, дышал почти бесшумно, прислушиваясь к звукам за этими окнами. Когда кто-то проходил рядом, он делал вид, что просто стоит, ожидая кого-то. В такие моменты я даже чувствовала его ненависть ко всем, кто отрывал его от пребывания в теплом и уютном свете. Маленькое, спрятанное от всех помещение в неприметном, старом, никому не интересном здании в огромном мертвом городе. Он присваивал себе эти окна с их чистым тёплым светом. Мне всё хотелось подойти к нему, но я понимала, что нельзя. Вторая встреча и снова во мраке, снова в холоде. Дрожит, что-то пытается нащупать, что-то ищет. Жалкий вид. Никуда не годится.*****
Я закрываю глаза и вижу: образ кротко подступается ко мне, любовно опускает руки на мои плечи, и мы парим в вальсе. Магия полёта на качелях – это сюрприз, это выигрышный билетик в мимолётное счастье. Музыка в ушах отбивала ритм эйфорических представлений. К блестящему небу и обратно. Раз-два-три. Я останавливаю свою карусель, чтоб сделать пару глотков. Тогда что-то дёрнуло меня за плечо. Обернулся – человек. Яростно пытается что-то донести. – Секунду. Снимаю наушник. – Ты чё, идиот!? Почему идиот. – Извините? – Чё ты тут делаешь!? Я не могу уснуть уже два часа! Чё ты, конь, скрипишь мне среди ночи? А, качели издавали звук. – Так, надо смазать. Не я, так кто-нибудь другой будет качаться же. – Ты чё, педик? Почему педик. Звёздочки в глазах – как в мультиках – слились со звёздами небесными – и я лежу на земле. Как долго это длилось – неизвестно. Но, когда пришёл в себя, было ещё темно. Только вот кошелька в рюкзаке уже не было. Кто-то разбогател на остатки той мелочи, которую я сегодня заработал. Наверное, тот человек. Хотя, может, у него там дети и всё такое. Хватит на пару пачек мороженого. Не то чтобы я такой милосердный или ещё что, но злости не было. Пиво осталось нетронутым, и, наверное, это сыграло роль. Роль в моем смирении. В общем, поблагодарил Бога – и залился.*****
Шатаясь во мраке ночи, вдруг услышал какие-то голоса. Приглушённый звук, полу громко, полушёпотом. Остановился и еле дышал, чтоб не услышали и чтоб понять, что происходит и где. Определил, что звуки доносятся из-за угла, там, где должен оказаться подъезд, а пока определял, заметил, что они стали громче, возбуждённее. Продолжал стоять и слушать, и дело дошло до того, что слова сделались уже различимыми. Не буду цитировать их – это неприятные слова, свидетельствующие о насильственном принуждении к контакту. Всё же колебался и не знал, как поступить. Имею в виду, непонятно, не привлекут ли к ответственности за вмешательство. Бывают разборки семейные, что выглядят абсолютно неадекватно со стороны, но для двух зачинателей это привычная бытовая ссора, которая ведётся, по их мнению, порядочно. Пока пытался понять, как жертва расценивает этот конфликт, а, может, и желает – свобода превыше всего, и ограничения последней не допускаю – ситуация совсем накалилась, потому что прибавились звуки борьбы, звуки-междометия и звуки шаркающих ног по асфальту. И я стартанул. Наощупь налетел на звук мужского голоса и стал мять его массу по-всякому, по-разному, чем попало. В общем, как петух. Руками, ногами и всем, чем выходило. Когда оно уже почти не двигалось, моментом встал, увидел девушку, и только она попыталась открыть рот и что-то сказать – не знаю что – ринулся бежать что есть сил. Потому что кто его знает, скажут «спасибо» или «ты чё». Мне это совсем не нужно было, и я ничего такого не планировал. Самое ужасное было то, что потом, когда очнулся от бега, понял, что оставил там пиво. А еще и дождь пошел, поехал, полетел, и ветер задул, а я был легко одет. Не передать, как расстроился. Ну, и что? Пришлось возвращаться на поле битвы. В режиме абсолютного стелса обогнул дом, вернулся в арку, где стоял и слушал, а оно там меня и ждало, пиво моё. Просто никуда не уходило и сидело, ручки сложив, ждало хозяина. Стоял, радостный, и было так удивительно понимать, что полчаса назад так же стоял здесь, в такой же позе и со стольким же количеством пива в бутылке. И непонятно сделалось – это произошло или это придумано. Или просто дежавю. Может, в голове развернулся случай геройства всего-навсего, и делов-то. Неизвестно. Анонимы. В общем, глотнул пива от души и решил, что это совсем не важная информация и что анонимы пусть остаются анонимами себе на здоровье. Как им угодно. Мокрый, обдуваемый ветром со всех сторон, спешил домой. Передвигался судорожно – тело тряслось от холода. Болело, где грудь, и не дышалось как положено. Скрючило, и распрямиться было невозможно. Наконец, дверь. Трясущимися руками еле вставил ключ и ввалился в квартиру. Бросил рюкзак около матраса – и пиво уже не надо – и бросился к шкафу. Сгреб в кучу все, что там было, упал на матрас и обкидался одеждой со всех сторон. Потом понял, что пальто мокрое, раскопался, снял это гребанное пальто и бросил в угол. Упал, окружился всеми этими тряпками и, наконец, отключился.*****
Очнулся в куче белья. Отрылся, но долго не мог встать. Всего трясло, размог двигаться. Только лежал и лежал. Просто ждал, когда это закончится, когда это изменится. Пытался что-нибудь думать, но и это толком не выходило. Мысль застревала и повторялась пластинкой. Так и видел её то приближающейся, то отдаляющейся среди бесконечного шума в ушах. А к следующей переходить было трудно. Казалось, что не могу обдумать её как следует, как надо. Только раз за разом обмусоливая её единственную и так и сяк, со всех сторон крутя и вертя, рассматривая, успокаивал себя наигранно, будто додумал её должным образом. Знал, что обманываюсь, но только так получалось создавать хоть какое-то движение, хоть как-то пребывая динамичным. В общем, создавал видимость жизни. Занимался повседневностью. Спустя сколько-то времени получилось держаться на коленях, и я пополз по квартире в поисках алкоголя. Тошнило от него, но понимал, что не выпить будет невыносимо для организма в таком состоянии. Будто катался по кругу на бесконечной тошниловке. Потолок падал, пол проваливался, стены рушились, а я всё полз и полз среди пятен, огней, насекомых, пытаясь сосредоточить внимание на нужном предмете. Ни в спальне, ни в кухне ничего не было. Но нашлось в рюкзаке. Долго не получалось открыть пробку. И крутил её, и кусал. Получилось. Пока пытался пить, половину разлил на себя и на пол. Конечности протестовали в неповиновении, в теле закончилась сила. Не получалось пить как все люди, пиво выливалось изо рта или вливалось само по себе в горло. Тогда давился и блевал, но не пивом и ничем другим, а просто будто воздухом. Тогда не успевал дышать, поэтому давился снова. Как мог, справился со всем и пополз обратно на матрас. Думал уснуть и спать так долго, как получится. Но уснуть не получалось. Хуже никогда не было. Просто лежал и чувствовал это. Думать стало невыносимо. В голову приходили лишь обрывки воспоминаний вчерашнего. Или сегодняшнего, или позавчерашнего. Это было неясно. Обрывки, наблюдая которые видел себя пьющим, падающим, просящим выпить или денег. Каждая мысль неизменно приводила к этим омерзительным воспоминаниям, и невыносимо хотелось блевать. Тошнило мыслями, тошнило воспоминаниями. Эти обрывки будто уколом впивались в сознание. И каждый укол, друг за другом поднимая волну страха, стыда и ужаса, истязал меня так, как ни одна на свете пытка не смогла бы. Я молил всех и всё о том, чтобы это закончилось, или хотя бы о том, чтобы дали мне сил подняться и убить себя. Сил встать, дойти до первой многоэтажки, подняться на лифте, открыть дверь на балкон и толкнуть своё тело вперёд. Но даже этого мне не было позволено. Ни прощения, ни избавления. Не знаю, сколько так пролежал. Это длилось ночь и это длилось неделю. Наконец почувствовал, как проваливаюсь. Намертво уцепился за это ощущение, чтоб не потерять, и уснул.*****
Проснулся из-за звонка – знакомый позвал встретиться компанией. Согласился, потому что не было выхода. Он, зная о моем финансовом положении, обещал поить за свой счет. Желания находиться с людьми толком не заимел, но отказаться при таком раскладе не смог. Встал, нашёл более-менее терпимую одежду, оделся, нашёл немного пива около матраса, выпил и вышел на балкон покурить. Чёрный кот пометил колесо машины, как свою территорию. Получается, помеченная машина уедет в другое место и припаркуется. А там другой кот – пусть белый – будет идти, обнюхивая свои владения, и учует чужого кота. Осмотрится, убедится, что здесь никого, и переметит колесо уже от своего имени. Машина уедет обратно, туда, где владения черного кота. Он придет и тоже учует соперника. Но вокруг – никого. Так будут проходить дни, пока у обоих котов не поедет крыша. Они начнут тщательнее контролировать свою территорию, но присутствие чужого никуда не денется. Они перестанут спать, не будут смыкать глаз сутками, но чужой не уйдет. Наконец, настанет время, когда они не смогут больше держать это в себе и в безумном бессилии вырыдаются своим близким котам или кошкам. А те, конечно, не поверят и озадачатся психическим состоянием своего родного, дорогого кота. Котиная дурка, куда их поместят, пережует их, и наши белый и черный коты погибнут, не в силах более бороться со своей тенью. Посочувствовал котам и всему живому, затушил бычок и направился в путь.*****
Залетаю в бар, пытаясь сделать жизненный вид, и ищу своих, а там, в стороне – некая красавица, с которой когда-то в пьяном угаре зажигали огни туалетов многих клубов. Её глаза спешат навстречу моим – взгляд поверх очков – выстрел – мимо. Стреляю в ответ – попал. Парень рядом с ней вычислил траекторию стрельбы, а значит здороваться нам, красавица, не стоит. Прохожу мимо, к своим. Полцарства за пиво – и оно льётся самозабвенной рекой, и чем дальше, тем больше размывая берега порядочности, тем скорее затапливая островок чувства самосохранения. Хоть не охочусь открыто, а просто играю в гляделки, уже понимаю, что возмездия, скорее всего, не миновать. Бросив трёхсекундный взгляд напоследок, не изменяя привычкам, приглашаю её пройти в туалет. Медленно поднимаюсь из-за стола и направляюсь к выходу, краем глаза подмечая, что и она решила привычкам не изменять. Но только привычкам. Остальное подвержено изменам – и это тот самый случай. Я занимался своим любимым делом – ловил и собирал состояния. Интереснее всего, конечно, состояние в моменты беззащитности – самое интимное, что можно взять у человека. Вобрать и навсегда оставить при себе, чтоб всегда можно было достать и наслаждаться. Взгляд, жест, тон голоса; слёзы одной, истерика другой, безумие следующей, экстаз очередной. Правда, с течением времени и увеличением количества всё перемешивается, и становится сложно разложить по полочкам, как оно было мной бережно собрано и тщательно расфасовано изначально. Тогда начинаешь складывать пазлы. Цвет глаз – к запаху волос, походка – к манере одеваться. Но нет, наоборот, глаза – к одежде, а походка – к волосам. Наиприятнейшее открытие это, конечно, найти отличительную черту, что-то особенное, что ещё не повторялось. Длинные, шёлковые волосы волнами, запаха пряностей, будто в магазине сладостей; скопление родинок на выгибающейся спине в виде созвездия; глубокий и протяжный стон с истеричными, скачущими нотками в момент запредельного возбуждения; ангельские скромность и застенчивость в сочетании с самыми дикими желаниями. Всё это восхитительно, всё это обожаемо. И сейчас я впитывал её как губка, обтирая собой ледяную, грязную плитку туалета. Её отличительной чертой был взрывной энтузиазм при соблюдении мной определённой комбинации. То, что она обожала неожиданность момента, было недостаточно, чтоб наречь это особенностью, как и желание быть обладаемой. С этой красавицей абсолютный и дикий восторг я забираю в том случае, если появляюсь нежданно – раз, заманиваю в кабинку – два, и словесно – обязательно – оформляю своё обладание – три. Конечно, такую пошаговую инструкцию никто не распишет – понять нужно самому. Не густо, но это всё, что мог выжать из очередной неё.*****
Выпив достаточно, выбрался наружу и направился прогуляться. Всё блестело и кружилось, медленно расплываясь разноцветными пятнами. Память уходила, оставляя лишь чистое ничто на горизонте. Тихая эйфория нагрянула неожиданно, и был счастлив такому долгожданному гостю. Решил посетить качели с этим внутренним блаженством, с этими благоприятными внешними обстоятельствами в лице приятной погоды и не столь позднего часа. Тогда почувствовал, как меня схватило, закружило, повалило. И потащило в темноту. Окружающее продолжало блестеть, а пятна – летать, но тело чувствовало удары боли повсюду и жгучий асфальт, царапающий щеку. По всей моей оболочке эхом отдавались острые толчки, а эпицентром им служило место лопаток. Особенная боль исходила оттуда, затмевая все остальные ощущения. Но смог разобрать закономерные удары в боках, ребрах и сзади. Потом будто что-то кололо и жгло внизу живота. Подумал – нож. Вдруг остались ярко чувствоваться только щека и низ. Понял, что меня отпустили. Тогда всё стихло, а алое перед глазами померкло. И я расщепился.*****
Очнулся в больнице. Вокруг – никого. И почему я не умер? С каждым днём всё тяжелее нутро, с каждым пробуждением всё темнее сознание. Но снова тянется, волочётся, спотыкаясь, моё существование на периферии рая и ада. Направился к окну посмотреть расположение солнца. Идёт человек, оборачиваясь. Останавливается и осматривается. Присаживается, достаёт двушку пива из пакета, открывает. Человек спешит, и пиво шипит, разливаясь в пакет и на руки. Раздраженный и испуганный, он оглядывается – не идет ли кто. Отряхивает руки, проверяет содержимое пакета и, наконец, прикладывается к бутылке. Много пьёт, глубокими глотками, быстро, но размеренно, будто широко шагает. Всё это время не забывает контролировать окрестности. Вот как я выгляжу в эти моменты? Испуганно-выпученные глаза, вертящаяся на 360 градусов голова и огромная зелёная соска во рту. Пластик скомкался от всасывания, человек распрямляет его и вкручивает обратно пробку, действуя быстро и не глядя, продолжая следить за окружающим пространством. Бросает остаток в пакет и, отдышавшись, медленно встаёт. Пошатнулся, выпрямился. С воскресшей головой, уже спокойно и уверенно осматриваясь вокруг, человек не спеша достаёт пачку сигарет, закуривает и замечает меня в окне. Машу человеку, и он спешит уйти. Ладно. Прикинул, что туда-сюда – и вечер. Надо выдвигаться. Оделся, поместил вещи в рюкзак, рюкзак – в руку, руку – в себя, а себя – в пустоту, чтоб, значит, дальше – в предстоящую тьму, но не тут-то было. В проходе появилась медсестра. Просто встала там и стоит. Смотрит и молчит. – Здравствуйте, красавица. Молчит. Очень мило. – Извиняюсь, у вас тут, конечно, хорошо, но мне уже нужно бежать – близкие волнуются, ждут. Ну, Вы понимаете, как это бывает. – Кто? Кто. Действительно. Что с ней не так. – Девушка, милая, разрешите не перечислять. Я побегу уже? – Ваша возлюбленная? Почему возлюбленная. – У меня нет возлюбленной. А Вы с какими целями интересуетесь? – Там. На тумбочке. Прочтите. Окей. Листик, гласи. «Если ты так любишь распускающиеся почки, я обернусь для тебя ветвью, чтобы ты всегда могла получать порцию счастья и надежды, находя меня вечно цветущим для тебя. Это не пустота слов, а сокровище молчания». – Э-э, это кто-то принёс мне? – Нет, это я записала. – Ну, это, мне кажется, замечательно. Красиво написано. Чувственно очень, я бы сказал. Вот. Что теперь? Улыбается. – Вы правда так думаете? – Определённо! Должно быть, психушка. – Наверное, мне стоило бы сказать об этом врачу, но я не сделала этого. – А что здесь не так? По-моему, абсолютно адекватно написано. Думаю, у Вас есть способность к писательству. Один читатель у Вас уже точно был бы. Да что же ты так сияешь, звезда в халате. – Ну, имею в виду, я бы Вас читал. – Это Вы сказали. – Что? – Это. Тычет на мои руки. – Когда? – Пока спали. Во сне. Несколько раз. И я записала. Спасибо? Так. Ладно. Всё. Слишком сложно. До свидания. – Извиняюсь. Вылетел оттуда, отбежал подальше, закурил и сжёг этот чёртов листик.*****
Прячься! Считаю пять глотков и иду искать. Раз, два, три… Ты спряталось? Четы-ы-ре. Пять! Я иду искать! За этим домом? Не-е-т. Шажок, шажок, ещё шажок. За лесом – нашёл! А как ты думало! Стою. Прячься! Считаю десять шагов, три затяжки, один глоток, открываю глаза и иду искать! За тем деревом? Не-а. За другим? Н-нет. Ага, поймал! Опа! Здравствуй, человек, ты тоже ловишь? А я поймал! Не туда смотришь! Вон же оно. Уже не обжигает, смотри, не бойся. А, всё, спряталось. Так, сбегаю с бугра и ищу. А ты не подсказывай! Фух. Где ты? Ушло? А, нашё-ё-л! Что ты делаешь? Греешь верхушки клёнов? А я тебе на что!? Всё понятно. Кто-то выше, кто-то ниже. Грёбанная иерархия. Да ладно тебе! Окей, извиняюсь, молчу. Теперь я? Ага! Считай пять деревьев и ищи. Давай! Ну, я же знаю, что ты меня не поймаешь. Ты же даже не ищешь! Конечно, тебе же всё равно на меня. Даже не знаешь моего имени! И не интересуешься! А я!? Да всегда! Что ты смотришь на него? Да он же даже не видит тебя, просто ждёт каких-то там людей. Так, как мне, ты никому не нужно. Думаешь, тебя кто-то любит на самом деле, кроме меня!? Просто за то, что ты есть. Только я. Даже когда на тебе туман, даже когда ты за грёбанными тучами, даже когда ты куда-то сматываешься постоянно. Я люблю тебя. Ну, извини, прости, ну. Стой. Ну что ты такое обидчивое. Вспылил, бывает. Окей, ну и вали. Куда ты денешься, ещё вернёшься. Ты не сможешь от меня никуда уйти. Стартуй. Прогуляйся, успокоишься.*****
Ещё пива. Ещё одна ночь в аду без тебя. Спать не смогу. Встречу тебя утром, как придёшь, ещё сонное. Где-нибудь, где смогу увидеть тебя сразу, как только появишься. В Японии. Ха. А пока – ещё пива. И музыку. Со словами. Что-нибудь, что ускорит время. Да! Гора песка – то, что нужно. Сделаю на верхушке яму, зароюсь туда – и жизнь удалась. Готово. И ветер не достаёт. Если дождь. Нет, без музыки. Кто-нибудь услышит или кого-нибудь не услышу. Всё-таки страшно. Придётся слушать чёртов лай, чтобы знать, приближаются ли. Но здесь – самое безопасное, что смог найти. Если что, услышу и буду быстрее. Встану и, пока будут забираться, ударю сверху ногой, и покатятся они обратно вниз. Чёртовы анонимы. Теперь лай отовсюду. Видимо, они сообщают друг другу со всех концов, что я здесь, и собираются в стаю, чтоб совместно напасть, со всех сторон, но я-то наверху. Ха! Чёртов лай! Хватит! Я громче!Грёбанные идиоты. А знаешь что? А давай! Я спускаюсь! Ну!? Налетай! Да ладно, я не сдаюсь, просто не мочиться же мне в свою же кровать. На свою песочную перину. С горы мне далеко видно. Я видел ту будку! Нет, для себя. Ни хрена не видно, куда идти, буду с фонариком телефонным. Подойдёте – буду светить в морду, что ослепнете. Как ночью в парке. Пренеприятное ощущение, я вам скажу. Здрасьте, вы кто, ангелы? Солнечные зайчики? Ночные фурии, но с фуражкой и претензией. Сидишь ночью в парке – алкаш, наркоман, сбежавший подросток или маньяк. Выбирай. А если всё вместе. Тогда – свободен. Сиди дальше, короче. Ха.*****
В третий раз я застала его в какой-то нелепой экзальтации. Он стоял на высокой насыпи недалеко от свалки. Сначала я услышала безумные крики, ругательства в сторону каких-то «псов», хотя рядом с ним никого не было. Потом, когда подошла ближе и разглядела его в темноте, увидела что-то вроде эпической картины. Простирая руки к небу, он стоял с широко расставленными ногами и взывал к солнцу. Молил пощады и даже призывал солнце покарать его. Но и это длилось недолго. Вскоре он упал, будто громом поверженный, и зарыдал, но так приглушенно, что я еле расслышала. Умолк на некоторое время. Видимо, уснул. Я побродила в округе, скурила несколько сигарет, размышляя о нём, и не заметила, как он очнулся. Резко вскочил, скатился с горы и убежал в поле. Не скажу, что я была очень удивлена его поведением, но уж точно давно такого не видела.*****
Уловив движение краем света, развернулся корпусом к мелькнувшей тени, потом ещё и ещё вокруг оси, но никого не было. Спрятал свет за пазухой и прислушался, глотая воздух открытым ртом, вращая глазами навыкате. Мертвая тишина вокруг, будто на сотни километров. Нервы еле выдерживали напряжение бескрайнего тёмного пространства, в которое сам же и поместился. Выжидал чего-то долго, будто несколько часов, сидя, опираясь о сырую землю. Но не до рассвета. Когда глаза привыкли без света, различил, наконец, тот неприметный домик и рванул к нему. Несся сломя голову, пока что-то не подсекло ноги, и рухнул в метре от двери. Мигом перевернулся на спину и выбросил вперёд руку, мёртвой хваткой вцепившуюся в телефон, будто в пистолет. Тогда из мрака вынырнула мокрая чёрная морда какого-то гребанного волкодава, и я с размаха саданул по ней ногой, и, кажется, попал. Вспахивая землю подошвой и локтями, стал отползать к двери, не сводя глаз с темноты. Телефон выпал, но хрен с ним, ведь уже вскочил и нащупывал ручку двери или что-нибудь, что впустит меня туда, но ничего не нащупывалось, а голова ломалась от ужаса сзади. И я просто напал на эту дверь всем телом, продавив её внутрь, и упал туда, моментом выписывая в воздухе переворот. Глаза мои в бессилии упали в пустой проём, ожидая появления фигуры, морды, образа, да чего угодно, но сумел совладать с ними со всеми, подняв ногу и саданув ей в дверь так, что ветхие стены зашатались, потолок осыпал щепками, а пыль закружила хороводами. Вскочив, подлетел к двери и навалился на неё, наконец, спрятав себя. Слушал и слушал вокруг, ощущая, как деревенеют конечности в напряжении оцепеневшего тела. Но не было и малейшего звука вокруг. Снова лишь мертвая тишина. Разрешив себе повернуть голову, стал искать глазами что-нибудь, чем подпереть дверь, но помещение было пусто. Никаких подходящих предметов, а лишь мусор. Ощупав приблизительное местонахождение ручки двери, рука наткнулась на висящую железку. Она цеплялась на кольцо, но, чтоб замуроваться до конца, требовалась ещё деталь, которая должна ставиться в кольцо. Не прекращая держать дверь, снова стал обшаривать глазами территорию и обнаружил что-то продолговатое в углу. Выдохнул и рванул. Прыжком добрался до угла, схватил, прыжком вернулся к двери, надавил на неё, вталкивая палку в отверстие. Подошла. Послушав тишину за дверью, развернулся, наконец, в относительном спокойствии, когда взгляд провалился в мутное, незаметное до того окошко.*****
Тёмные облака освободили луну, и она осветила чёрное пятно за окном. Зелёным огнём пылали те глаза, окутанные тьмой. Я чувствовал, как мрак настойчиво, но не спеша, пробирается в меня. Оборвать эту нить был не в силах, и чернота постепенно заполоняла нутро. Глаза мои высыхали, но я боялся моргнуть, боялся перестать смотреть в те глаза. Казалось, так и было всегда. Казалось, это единственное, что существует. Ярко-зелёное не умалялось, не прощая, не жалея, и ужас пробирался всё глубже. Я не знал, где предел, и настанет ли он. Сколько ещё придётся терпеть и чем это разразится. Этот чёрный образ с горящими глазами замер, терзая меня, и не думал сдаваться. Не сдавался и я. Не оставляя попытки закрыть глаза, чтобы закончить всё, разорвать эту связь, освободиться, я решился на невозможное. Мысленно заставляя тело ожить, представил движения, которые оно должно проделать сейчас во имя нашего спасения. Тело не реагировало – или это он не давал ему воли – но спустя немного у нас получилось. Негнущимися конечностями стал снимать пальто и, спуская с себя, словил его, вниз скользящего по рукам. Тогда почувствовал себя увереннее – ноги сами направились к окну. Мы добровольно шли к самому сердцу тьмы, но лишь затем, чтобы покончить с ней. Глаза, будучи самым уязвимым местом, продолжали, прикованные, смотреть в бездну тех глаз, хранящих ужас, но ноги уже принесли нас к окну. В момент, когда я уже мог распрощаться с ним, накинув на окно пальто, он исчез. Я праздновал победу, не зная, что то, для чего он настиг меня, он сделал, и лишь поэтому ушёл сам.*****
– Тогда разреши мне сначала поцеловать тебя. Я спрошу: да или нет. И если нет, то я остановлюсь. – Ладно. Я нежно прикоснулся к губам. Аккуратно вначале, настойчивее дальше. Лепестки её губ неуверенно подавались навстречу твёрдым полосам моего рта. Я старался не подавить их кроткого развития тараном жаркого пыла, что постепенно овладевал мной, всё яростней довлея над сознанием. Пустил вперёд ладонь, оглаживая горящую щёку и запуская пальцы в светлые пряди. Лаская её, на мгновение оторвал свои губы, перенимая её внимание только на ощущение моих рук. И когда я перекрыл канал удовольствия от тех прикосновений, оставив ей только ладонь на коже, она подалась вперёд. – Да? – Да. Взял её тело и понёс его на кровать. Наши губы не отрывались, будто если они отсоединятся, то закончится всё, но мне пришлось нас разнять. Положив тело, освободил его от ткани, обнажив чистую эссенцию. Её белая блестящая кожа совокупилась с моими красными летающими пятнами, и я прильнул к ней, впился в эту мякоть, желая насытиться раз и навсегда. Вся она открылась навстречу мне, и я впитывал и впитывал это, пока не отключилось сознание. Еле мерцая в реальности, тело, поглощенное пламенем, издавало невыносимо сладкий аромат. Пожар объял простыни, тянулся языками пламени дальше, распространяясь повсюду. Тело билось в конвульсиях, растворяясь и пропадая в моих руках, утаскивая и меня за собой. Всё стало неподвластным, и я задействовал автоматически, привычно проваливаясь в тёмное ничто. Тогда всё прекрасное было в моих руках. Силуэтом, образом пылало на губах, в ладонях. Пылало и взрывалось, не выдерживая, но разгоралось снова. Живое, трепещущее тело запечатлевало себя в моём сознании лишь бликами, разорванными картинками, не отдавая себя полностью. Я судорожно хватал это, стараясь ничего не упустить, но прекрасное ускользает, не поддаваясь моей власти. Всегда не полностью, никогда абсолютно. Но напряжение единого пространства проходит через меня долгой горячей нотой. То, что я всегда помню, вызывая любой ночью с пугающе-странной зависимостью.*****
Проснулся из-за сна о какой-то девушке. Там знал её, любил, наверное. Так чувствовал. В огромном зале было много людей. Они сидели за партами по кругу, как в аудитории бывает, а я стоял в середине зала. Долго ничего не происходило. Все молча пронзали меня глазами, будто застыли. Был виновен. Не знаю, за что, но помню точно эти ощущения – вина, стыд и тревожное ожидание. Терзался ими долго, а люди не двигались и всё смотрели и смотрели. Потом, помню, резко раздался голос. Властный, мощный. Назвал моё имя. Обратился на звук – там был седой мужчина. Сказал, что оглашает приговор. Тогда все люди вдруг задвигались, заёрзали на скамьях и одновременно, как механизм, встали. Прозвучал вердикт – её конфискуют. Помню, умолял не делать этого, но им было всё равно. На меня не обращали внимания. – Слышишь? – А? – Встань, говорю, ты на кофте моей лежишь. – Извиняюсь, держи. Так вот. Они сделали вид, будто меня больше нет, будто в середине зала находится лишь пустота. Потом в момент все исчезли. А я всё стоял и стоял в этом зале пустом. Долго был страх. Дальше помню, как уже во всеоружии лечу куда-то, полный решимости. – Можешь куда-нибудь с дивана пересесть? Надо обратно сложить. – Окей. В общем, чувствовал, что лечу, хотя вокруг было темно. Потом темнота ушла и показался голубой цвет. Всё сине-голубое. Понял, что это вода. Посреди воды оказался. Потом снова летел, снова темнота, и снова она раздвинулась. Тогда увидел лаву. Оказался посреди лавы. Сейчас странно это понимать, но во сне это не удивляло и не смущало. Помню мучительное ожидание. Всё искал и искал. Таких пейзажей ещё много приходило из темноты. Разных цветов. – Ты идёшь? – Куда? – Ну, не знаю. Куда тебе надо? – Да никуда вроде. – Ну, сиди. Ладно, я пошёл. Там твои вещи. – Ага. Стой, а пиво тут есть? – Не знаю, спроси у девочек, кто там хозяйка. Давай. Ладно, потом. Так вот. Помню, остановились эти перемещения, когда разразился лес перед глазами. Тогда даже пошёл шагом. Много шёл, лес всё не кончался. Потом открылись какие-то остатки старых домов, холмы. Бродил по ним долго, как по лабиринту. А потом наткнулся на неё, откуда ни возьмись. Она сидела на небольшом холмике спиной ко мне, смотрела вдаль. Ринулся к ней, как сумасшедший, но почему-то приближался медленно, будто увяз. Напрягался, изо всех сил перебирая ногами, но всё равно как-то медленно передвигался. Потом будто вырвался из того, что меня держало, и резко прыгнул. Скачок – допрыгнул до неё. Помню, почувствовал счастье необъемлемое. Хотел сказать ей слова, которые носил в голове весь сон, пока искал. «В какой реальности я бы ни оказался, если там я найду спасительную тебя…». Что-то такое. В общем, должен был это сказать, но почему-то не мог. А она медленно поворачивалась ко мне. Пытался собраться, преодолевая бурю эмоций, но торопился, пока она полностью не повернулась, сказать это. Помню, это было важнее жизни. Но не успел. В момент, когда почти увидел лицо, когда звук готов был сорваться, сон оборвался. – Ты собираешься куда-нибудь? – А? – Домой не собираешься? – Могу. Есть пиво? И пойду. – Ладно, принесу, а ты пока вещи забери из спальни. – Окей. Пока нагибался, собирая вещи по комнате, думал, что голова сейчас оторвётся и покатится сама по себе. И обратно уже не вернется, раз хозяин с ней так. Что за район вообще? На такси, наверное, доехали. И этих будто в первый раз вижу. Хотя этот же тут был. – Вот, держи. И мусор захвати, я его у двери поставила. – Ладно. Стоп, пиво-то открой. – Давай. Где-то я её видел. А! – Спасибо, красавица. Ну, увидимся! – Ещё бы! Давай уже, мне собираться надо.*****
– Здравствуйте. А вот этот поезд, что дешевле, он надолго больше едет? Намного больше? Дольше. – Да минут на 20. – Спасибо! Уснул по дороге, а конечную станцию не разобрал – непонятно говорил динамик. Но не имело значения наименование места. Вышел и огляделся в поиске магазина. Пиво было на исходе, а заправиться всегда необходимо. Ничего не увидел и спросил у человека. Тот указал путь к пиву. Так я приобрёл его снова. Дальше направился к воде. Посмотрел на противоположный берег, но не смог ничего увидеть, так как солнце светило с двух сторон – от неба и от воды. Поэтому подставил одну ладонь к солнцу небесному тыльной стороной, а к солнцу водяному – внутреннюю сторону другой ладони. Одновременно. Отразил свет верхний в свет нижний, и его, переработанного в двух этапах, принял в себя. Получился просвет между двумя ладонями, и смог увидеть тот берег. Рядом расположилось кладбище – направился туда. Тогда каждый листик тянулся ко мне, излучал свой запах, дарил свою живительную энергию. Был счастлив, хотя бы их было много, а я расщеплялся, размножался. Но это было счастливым умножением, потому что – безопасным. Солнечный свет озарял всё вокруг. Кроны деревьев под нежными лучами блаженно раскидывали свои ветви, купаясь в долгожданном тепле. Реки стремились в путь, оживая, и рыбы выпрыгивали из недр потока, чтобы греющий свет благословил их. Травы распрямлялись, вытягиваясь навстречу теплу, не боясь уже ни подошв человеческих, ни колёс машинных. Солнце объединило нас в любви своей, охватив всё сущее. Вокруг – блестящие точки, означая жизнь, означая стремление к движению. И я – с ними. Паутинки электрического тока распределялись в закрытых глазах, насыщая пространство энергией. А снаружи солнце светило как могло, на всю мощь, присущую ему в это время. Принимал его дары, был благодарен, шёл дальше. Миры расцветали передо мной, оцвечивая памятные камни, лица на них. Лица красивые, лица отдыхающие. Тогда лёг рядом с ними, в надежде остановить мгновение, и на миг остановил. Но пиво кончалось, и приходилось идти дальше. Здесь понял, что, если бы остался тут навсегда, наличие алкоголя стало бы моим единственным волнением, единственной проблемой. Впереди обнаружилось поле, усеянное чем-то высоким и замечательным. Сперва направился окунуться в это. Ветер здесь встречает всех входящих свежестью, принося с собой запахи, рисуя образы цветов и деревьев, запуская цепочки воспоминаний, жонглируя миллионами событий в таких восприимчивых человеческих головах. Не щадит и меня, помещая моё сейчас-мгновение в определённую точку времени и пространства и не позволяя остаться вне их, не разрешая бессмертие. Может быть, только в своем присутствии оставит меня навсегда, сохранит в хаосе своей вселенной. Такой же сумасшедшей вселенной, как и его мощные порывы, что охватывают любые время и пространство. На этот раз он подарил мне незнакомый запах, прочно поместив его в мою голову, связав его с местом, на котором стою, и временем, которое ощущается. Тогда отчётливо чувствовал, как строятся звенья ассоциаций, как связываются воедино детали, как запускаются механизмы запоминания. Послушно воспринимая все эти процессы, взял себя в руки и собрался, чтобы и физически зафункционировать тоже. Подошёл к началу поля, стесняясь желанием нырнуть, нарушить, но отдался чему-то могучему, всепоглощающему. Всем собой побежал по нему, уронившись в середине, – и будто нет конца счастью. Будто рад не видеть выход из него. Прекрасное размягчило – и зарылся в поле лицом. Слишком далек исход. Разрешение лежит спустя километры земли, спустя тысячи жучков и миллионы стебельков – я был далеко. И навсегда бы остался, но что-то движет мной. После всех клятв в любви и верности, после сотен вдохов грусти и выдохов тоски, что-то неподвластное вырывает меня из нежных рук и толкает дальше. Конвой этот неотступно следует за мной, или я – за ним. Извинился и распрощался, обещая прийти снова. Раздумывая и горюя, направился к магазину, чья серая коробка виднелась вдалеке. Облезлое здание одиноко стояло среди широких просторов, будто грустью отшпатлёваны его стены, будто тоской и отчаянием пропитаны его блоки. – Эй! – А! – Садись! Ввалился в машину, протолкнув собой содержимое вглубь. Составляющими оказались три девушки и три парня с учетом водителя. Окликнувшая сидела через девушку от меня, рядом с парнем, у которого на коленях была еще одна девушка. Она посадила к себе на колени нас разделяющую, и сзади стало просторнее. Как раз, чтоб заимел возможность достать из-под себя рюкзак и глотнуть пива. – Что пьешь? – Пиво. – Дашь? – Допивай. Мы выехали за поля и двигались по прямой дороге среди леса. Оранжевый след уходящего солнца тускнел с каждой минутой. – Фу! – А? – Как моча! – Да нормально. Как пиво. Вытащила из-под ног бутылку. – На, пей. – Не, я сначала пиво. – Да не стесняйся. – Не стесняюсь. Едем-то куда? Не ответила, дав отозваться водителю. – В лес. – А. Снаружи уже почти ничего не было видно. Тёмно-жёлтое проявлялось временами среди стены деревьев, теряясь в густой листве. Водитель включил музыку. Сначала тихо, пролистывая плейлист, а когда нашел то, что искал, сделал очень громко. Пиво допил, отметив, что музыку он включил нежелательную. Такого рода звуки – низкие, чёткие и равномерно повторяющиеся – пугают. Слов не ожидалось, поэтому был вынужден фокусироваться на звуках. Никуда было не деться от них. Протянул руку к знакомой, и она вложила в нее стекляшку. Потом протянула бутылку с водой. Открыл первую, открыл вторую. Пробки сложил соответственно – на левой и правой коленях. Сделал пару глотков первого, потом два-три – второго. Не понял, что это. Точно не водка. Ладно. Закрыл все и положил себе под ноги. Потом подумал, что, может быть, и она хочет выпить, и посмотрел на нее. Прядки вьются тёмные, светлые – красиво. Она наблюдала за мной, улыбаясь. Я тоже улыбнулся, потом сделал вопросительное лицо, вынимая бутылки, и она ответила протянутой рукой. Передал ей эликсир. Девушка на коленях отозвалась на движение, коротко взглянула на нас и снова отвернулась, продолжая всматриваться в темноту за окном. Вернулся к знакомой и заметил, что из-за препятствия на коленях она не может убрать пробки. Бросился ей помогать, но девушка уже сама обратила на неё внимание, открутила пробки и оставила их в своих руках. Знакомая проделала привычную операцию, и девушка вернула пробки на место, отобрав бутылки и передав их вперед. Довольная знакомая засияла мне в лицо и окутала мою руку своей. Видел, что она хотела бы что-то сказать, но мы понимали, что перезвучивать музыку будет не интимно, потому что все обратят на нас свой слух, и наша идиллия завершится. Спустя несколько минут мы повернули с прямой дороги в гущу деревьев. Кувыркаясь по кочкам, медленно продвигались вглубь леса. Знакомая убрала руку, чтоб поддерживать девушку на коленях, а я уцепился за дверную ручку, чтоб их не прижимать. Мы выехали на ровную поверхность. Следующей командой было выходить с вещами. Знакомая вынула из багажника рюкзак, нащупала меня в темноте и взяла за руку. Двинулись за остальными. Шли, разглядывая массу звезд на чистом небе. Почувствовали, что увязаем, и синхронно опустили головы – песок. Предположил, что необходимы ветки и палки для костра. Молча вернув руку себе, отправился в темноту. Ориентировался с помощью луны, отмечая очертания деревянной стены леса. Отголоски звучали приглушенно в наступившем тумане, но ещё достаточно различимо, чтобы вернуться. Приблизившись к деревьям, ощупывал ветви в поисках сухого. Наконец, спустя оцарапанное лицо, добрался руками до ствола. Отломал нижние сучья, потом подобрал упавшие. Собрал всё в кучу, сгрёб и возвратился по звукам. Огонь они уже добыли и сидели, полукругом опоясывая костёр. Сбросил найденную охапку в паре метров от огня и занял место с краю полумесяца, рядом со знакомой. В абсолютной тишине по очереди перемещались бутылки, которых я застал как раз в руках знакомой. Выпил, как все, и посмотрел на них, ожидая команды отложить бутылки или встать и, пройдя полуокружность, передать их снова в начало. Но никто не смотрел на меня. Их взгляды были прикованы к костру, а на лицах читалась озадаченность чем-то, будто все они единым разумом молча что-то решали. Поместил бутылки в песок и решил приорганизоваться к их деятельности – стал тоже смотреть в огонь.Спустя некоторое время крайний с другой стороны – тот самый водитель – встал и направился к машине. Вернулся с охапкой бутылок в сопровождении той же громкой музыки из машины. Раздал всем на руки по стекляшке, воткнул в песок двухлитровые пластики сладкой воды и приземлился на прежнее место. Все синхронно выпили.
Последние комментарии
1 час 32 минут назад
1 час 41 минут назад
7 часов 53 минут назад
7 часов 57 минут назад
8 часов 7 минут назад
8 часов 13 минут назад