Сказание об Увеке [Пётр Петрович Африкантов] (fb2) читать онлайн
- Сказание об Увеке 1.18 Мб, 30с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Пётр Петрович Африкантов
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Пётр Африкантов Сказание об Увеке
1Здравствуй! Здравствуй, мой читатель! Мой задумчивый искатель, Здравствуй, юный гражданин! Что ж, давай поговорим, Побеседуем с тобой, О стране своей родной. О родимой стороне, Непростой её судьбе, Или промысле о ней. Здесь уж как кому милей Жизнь вокруг воспринимать, Но историю, брат, знать Надо, корень жизни в ней, А не в моде наших дней.
Много-много лет назад; О чём записи молчат. Жил – был город на реке. Не в далёком далеке, Ни в Италии чужой, А вот здесь, в степи родной. Мы о том не говорим, И довольствуясь чужим Их историю, скажу, Знаем лучше, чем свою. Это надобно исправить И своё не ниже ставить, Чем заморское. У нас Много лучше. Без прикрас Я об этом расскажу, Расскажу и покажу. В том задачу вижу я, Чтоб кирпичики найдя, От забытого строенья, (Нам сегодня в поученье) Снова в дело применить И тем память оживить. Может быть, не говорить? Ведь забыли и забыть? Но наш предок жил, он строил, Он любил и он достоин, Чтобы помнили о нём. Ну, хотя бы мы вдвоём – Я, да ты – младой читатель, Мой задумчивый искатель, Знающий на всё ответ, Исколесивший Интернет.
2
Если град Саратов есть, Дома можно перечесть, Города того уж нет, Вот истории секрет. Город звали тот «Увек», На наречье том «Укек»1. Вместо города давно, Лишь посёлок домов в сто. А назад, так лет шестьсот, Было всё наоборот. Даже раньше, я скажу. Я историй не сужу, Но задолго до Укека, Может быть на два, три века Здесь посёлок уже был, Волжский люд в нём справно жил. Назывался он «Увек», Так-то, милый человек. Почему «Увек» назвали? Потому что место звали Так на волжском берегу. И наверно не солгу, Если в древность загляну, И всё точно опишу. – Место было непростое, Рыболовное такое, Здесь клевали караси, Попадалися язи, Стерлядь воду здесь чертила, Щука окуней ловила. У прибрежных самых вод, Где пескарь один живёт, Тень была от древ высоких, В омутах, на дне, глубоких Жили жирные сомы, Было место для плотвы. По обоим берегам, Их ещё не видел хан, Дерева к реке нагнулись, Как ресницы изогнулись. Веки длинные каймой, Нависали над рекой. Лодки ставили у век, У наплывов, значит, тех, Сильно уж напоминали Они веки, а глазами, Была чудная река. Фантазёрство рыбака Применили и к селенью, (Здесь достаточно мгновенью) Что взросло на берегу. Я вот так о том сужу. Лодки ставили –у век, А посёлок стал Увек. Буква к слову приросла, Вот и все, сказать, дела. Ну а дальше прошли годы На тот брег пришли монголы Основали здесь улус, Где рыбачил древний росс. Мест названий не меняли, Лишь по-своему чуть звали, Потому и стал Укек Из обычного «Увек».
Есть же версия иная И не менее простая – Град назвали по горе, А точней – по «Каланче», У Увека что стоит, На простор реки глядит, Так, ту гору называют, И названьем величают. С древнетюргского «Увек» Переводится в наш век – «Башня» или «каланча». Вот и весь ответ. С плеча Мы не будем здесь рубить И историю крушить, Предпочтя одно их двух. Ублажим же всякий слух.
От других град отличался Тем, что он обосновался Не на ровной здесь земле, А на склоне, на горе. Когда все града Златой, В любой местности иной, На равнине возводили.
Там овраги тоже были, Но, не горы, и, не склон. Может прихоть? Или сон Хану попросту приснился? Чудным светом озарился Он в видении своём, А услужливый найон Тут же город заложил Где лишь ворон один жил? Левый берег ровный, низкий, Для Орды такой же близкий, Строй хоть десять городов, Только бойкий острослов Не добавит к сему слов.
Вот загадка, так загадка. Рядом не лежит отгадка. Ведь не свойственно Орде Дома строить на горе. Иль на склоне этих гор. Дом ведь это не шатёр, Что легко, собрать, убрать И ни мало не страдать.
Есть загадка и другая. Тоже, скажем, не простая. Если города Орды2 Не имели рвы, валы Стен и башен пред собой – Город был Укек другой. Город этот вал венчал, От набегов ограждал. Ров глубокий не пройти И везде не перейти, Только там где есть проход. Ров – надёжности оплот. И, возможно, башни были, Что спокойствие хранили. Только как про то узнать? Если землю не копать.
Сколько рву в Укеке лет? Кто построил? Дать ответ Вряд ли кто сейчас решится. Но нельзя не согласиться С тем, что в древние года Была в этом рве нужда. Кто построил грек иль росс? Это даже не вопрос. Значит люди, что тут жили Не совсем ордынцы были. А, когда Златой не стало – В граде неуютно стало. Орды дикие ходили, Много бед они чинили, И нужны были валы, А при них, конечно, рвы, Чтоб давать врагу отпор, Выставляя в них дозор.
Моё мнение иное, Тоже, скажем, не простое – Вал всегда там и бывал. Он посёлок защищал. Ещё, скажем, до Орды, Это помыслы мои. Кто ж в посёлке этом жил, Рыбу на реке ловил, Или делал что ещё? Трудно нам сказать про всё. Жили в нём: мордва, татары, Греки, русские, аланы Печенеги, кипчаки, Хорезмийские купцы. Были камские булгары Угры жили и хазары Что в Саратове у нас, Наблюдаем и сейчас, Лишь названия иные, А не средневековые. Так, посёлок они свой, Обнесли тогда стеной, Бишь, тем валом, что смогли Они сделать из земли. А когда Орда пришла, Она вал тот не снесла. Он Орде не нужен был, Потому что град хранил Ни какой-то простой вал, А ордынский Чингис-хан. Его воля в том была, Чтоб ордынцев города Пришлый люд не воевал И своё бы место знал.
Ясно – всё это догадки. Где догадки, где доглядки. Ты подумай, разберись, На науку обопрись, В «Яндексе» поставь «Орда» И страница, не одна, Встанет враз перед тобой И откроется иной Мир. И средний век туманный, Скажем прямо – не гуманный, Встанет в профиль и анфас. Ты ж, читая, без прикрас Древний мир воспринимай, Чаще разуму внимай. Лучше в тексты ты гляди, В светлы ризы не ряди Ни правителей, ни ханов – Власти истинных гурманов, Ни каких иных господ. В государстве жил народ, Лучше ты ему внимай, Что он сделал – познавай. А, познав, ты дашь ответ, Почему чрез сотни лет Мало изменился мир. Тот же у людей кумир, Те же страсти обитают, Так же денежки считают, Так же войны все ведут, Так же богатеет плут Ни на поприще любви, А на краже и крови.
Ты, дружок, стихи читай, Варианты изучай. Так ли было или нет? Может собственный ответ Дашь на то, что я сказал И как мог здесь описал? Иль другой путь изберёшь – На Увек билет возьмёшь, Будешь землю там копать, Град старинный изучать, Открывать земли слои И с Кубанкиным Д.И. Письма древние найдёшь, Древнетюркский разберёшь И узнаешь про Увек, Что не знает человек.
3
А теперь, приятель мой, Ты да я, да мы с тобой, Посетим тот средний век, А точнее – град Укек. И посмотрим на народ, Что в том городе живёт. Посетим дома большие И мечети голубые, Мавзолеи, медресе. Побывав на «Каланче», Город сверху поглядим На проспекте постоим. Если был тогда проспект? Может – был? А может – нет? Посетим же не буквально, А, конечно, виртуально. Виртуально и уйдём, Когда град сей обойдём, Посмотревши на него, Будто побывав в кино. Ты готов? И видим мы Город Золотой Орды.– Град на берегу стоит, В небо минарет3 глядит. Город дивный, город славный, Дом в нём высится «чеканный», В нём для Золотой Орды Монеты делают рабы. Пулы4 медные чеканят – На кругляшках метки ставят, На дирхемы5 счёт ведут, И отчёт о том дают: Сколько сделано деньги6? И презренно кузнецы На свой труд в мешках взирают В медный таз алтын7 бросают – Экономики ключи, С краткой надписью – «Джучи8» И названием «Укек», Так-то милый человек.
Чтоб в науках не отстать, И Коран уметь читать, Детей учат в медресе. Медресе же во дворце. Медресе – такая школа, Грамота в Орде – основа. В граде том науку чтят, Книги бережно хранят. В них история Орды, В книгах своды и суды. Византийские из кожи, Есть древнее и моложе. Греческий библейский текст Здесь живёт уж много лет. Фолиант9 стоит Корана – Книга главная ислама, Поэтический трактат,10 Медицинский постулат11, Битик12 ханский из Сарая13, И решенье курултая14, Свитком на плите лежит, В нём лощёный шёлк хранит Дум татарских устремленье, С ними времени теченье. Иль письмо на бересте, (Сохранился в туеске), И сейчас для нас с тобой, Есть свидетель дорогой, Чтоб мы знали, что тогда, Когда здесь была Орда, Люди грамотными были, Топор в супе не варили, И по нациям людей, Не делили. Как свиней По породам часто делят. И за то лишь в стаде ценят – Сколько жирный самохвал Подбородков нагулял? «Чтоб не стыдно было жить, Надобно Орде служить». – Вот он нравственный закон, Тех народов, тех времён. Где здесь варварство? Скажи! А не знаешь, не суди. Да в Орде законы были, И заветы в ней хранили. Чингисхана15 был завет – Завоёвывая свет, Вер чужих не притеснять, И церквей не разрушать. Он, то варварством считал. Умирая, наказал – Свято помнить тот наказ. Это, друг мой, и про нас. И про наш последний век, Поклонись же человек, Этой мудрости простой, Из Монголии взятой. Вот он древний человек – Учит наш с тобою век. Мы с тобой про то читаем, Хотя в космосе летаем, Часть природы покорили, А простой наказ забыли.
Но не все законы чтимы И людьми боготворимы. Был наказ ещё иной, Скажем попросту – плохой: «Города, что не сдаются, И в боях с ордой не гнутся Их, как есть, уничтожать, Даже пленников не брать». Города уничтожали, В полон жителей не брали, Всех, детей и стариков Ожидал могильный ров. И такие страхи были – Что живьём в чанах варили, Чтобы разум страх отнял, Кто всё это повидал. Русь ведь тоже полонили, Кто не сдался – тех убили, Города сожгли дотла, Чтоб и травка не росла. Так что книжечку читай, А про то не забывай. Исчислять я зло не буду, Зло, конечно же, не чудо. Чудо – град большой стоял, Деньги медные ковал, Продавал, менял, стозвонил, Скакунов в конюшнях холил, Книжки умные читал, Свадьбы пышные играл, Отливал, ковал, дубил, Лодки у воды смолил, Принимал послов и строил, В общем, город сей достоин, Чтобы знали мы его В общем, больше ничего.
4
Вот, смотри – ворота в град, Караульщики стоят, Дальше – улица прямая, И по ней идёт виляя, Пёс, с коротеньким хвостом, С недоеденным мослом; Кот,свежатинку любя, Караулит воробья; Вон на улицу трусцой, Выезжает верховой; Арбу тянет сильный вол, А на арбе той шатёр, Женщин несколько гурьбой Вниз идут по мостовой… Видеть это интересно? И, конечно же, полезно.
Жаль, Укека больше нет И его библиотек. Мы мудрее явно б стали, Если б свитки прочитали. Лучше б знали мы сейчас, Чем же жил улус16 до нас. Но не всё истёрло время, Там в земле сокрыто семя, Знаний важных про Укек, Про его далёкий век. Землю в месте том копают И лопатой добывают То пиалу, то кувшин, И быть может балдахин17. Ложки гребни и посуда, Для учёных это чудо И свидетельство тому, Кто здесь жил и почему? Так узнали с вами мы, По фрагменту от трубы – Град имел водопровод, Стеклодувный был завод, Если можно так назвать Мастерских, примерно, пять. Я их точно не считал, Кто из нас бы то знавал? Что дошло, тому я рад. Видим, в граде гончарят. Трубы делают из глины, Кто тарелки, кто кувшины. Лепят не простой рукой, А толкают круг ногой. После на базар несут И поделки продают. Их охотно покупают, По реке водой сплавляют, На баркасах вниз везут, И дороже продают.
В граде трубы есть сливные И бассейны наливные, Есть фонтаны, как сейчас. Вот и в профиль и анфас Я тебе портретик дал, Буквой рифму начертал, Уложил слова в строку, В рифме дав простор стиху, Чтоб ты хорошенько знал, Что Укек не уступал Городам Европы всей, Что известно нам о ней В те сокрытые века, И тем более – года.
5
На базаре шум стоит На возу скорняк18 сидит, Шкуры всякие скупает, Деньги медные считает, Часть за пазуху кладёт, Часть же сдачей отдаёт. С этих шкур сошьёт он шубы, Рукавицы и тулупы. Обувь с загнутым носком И наборным каблуком Старший сын его сошьёт На продажу привезёт, Будет свой товар хвалить Прибаутки говорить, Чтоб товар быстрей продать И деньги побольше взять. Рядом персы молодые, Темнокожие, худые, Зубы лишь одни белы, Хвалят красные ковры. Дальше конный ряд идёт, Жеребец зазывно ржёт, Кони словно на подбор, Сбруи кожаный убор. Скакуна араб ведёт На дыбы скакун встаёт, Око конское горит, На спине ковёр лежит. А у самого подвоза, У татарского обоза, Татарчёнок удалой, Ставит пегого свечой, Малорослого конька, Сдавив пятками бока. Шапку на скаку бросает И в галопе поднимает.
Шум стоит, базар ликует, С продавцом толмач19 толкует, Что-то быстро говорит, За спиной алан стоит, Улыбается, кивает, Видно что-то понимает. Продавец товар даёт И на церковь крест кладёт. Где зазывисто в окрест Слышен звона благовест.
Вот стоит печник угрюмый, Взгляд пронзительный и умный, Предлагает печь сложить, Чтоб в тепле зимою жить. Мимо караван идёт, Вьюки тучные несёт. И спокойно глаз верблюжий Озирает город шумный. Он идёт с шлеёй на лбу, Опустив чуть-чуть губу. Вспоминая Самарканд Или город Аккерман. На верблюде проводник, От жары как будто сник, Свесился камшины край, Правит в караван – сарай, Чтобы в нём закончить путь, Дать верблюдам отдохнуть, Самим спины распрямить, Чая из пиал попить, Подстелив под бок рядно, Не беспокоясь за добро.
А у самых у ворот Дед игрушки продаёт. В них тогда тоже играли, А компьютеров не знали. Дед игрушки продаёт, Рядом движется народ, Смотрит на товар, дивится: «Надо ж этак наловчиться, Чтоб из глины, из земли Руки вылепить смогли И верблюдов, и овечек, И коняшек без уздечек». Собачонки стоят вряд, Ушки глиняны вострят И у них ещё притом, Хвосты загнуты кольцом. Вот из глины конь стоит, На спине глазурь блестит. Люди на коня дивятся, Но купить его скупятся. Дед за штуку просит пул. Явно продавец загнул, Чтоб из глины! за коня!? Ведь, по сути – то – земля, Перемятая рукой, Вместе с волжскою водой. И вот на тебе, цена-а-а-а… За скудельного20 коня. Вдруг к прилавку бек21 подходит, На коняшку щурясь смотрит, В руки бережно берёт, Продавцу дирхем даёт, Пул же меньше чем дирхем, То известно в граде всем.
Бек – солидный господин, Он, доживший до седин, Цену здесь товарам знает, И по праву же считает, Что поделкам старика Нет цены. Но, а пока Дед дирхема не берёт, Он божится, крест кладёт, Пул, де красная цена Для скудельного коня. Не велик гончарный чин, А великий господин, Зря дирхем ему даёт, Купли той не признаёт, Сдачу силится, считает, Бек на это отвечает: «Ты дирхем, старик, бери, А о сдаче, не тужи. В конька сын будет играть, И умишка набирать. Разве то того не стоит? И меня не беспокоит, Что дирхем я заплатил. Ты, дед, это заслужил». Знатный бек конька берёт И в халат себе кладёт.
Много лет с тех пор прошло, Вдруг находкой ожило, Того времени теченье, И послушное мгновенье, Нам дало из- под земли, О чём думать не могли – Бека славного конька. Осторожненько рука, Слой культурный разгребает, И на волю извлекает, Ноги, голову, хребет. Дав читателю ответ – Да, игрушку здесь лепили, Глазурь кистью наносили И в тринадцатый аж век, Мог из глины человек, Для детей коней ваять, Их поделкой увлекать И ни где-то вдалеке, На саратовской земле. Как об этом я узнал – Ум мой быстро набросал, Незатейливый сюжет, Дабы самому ответ, Дать на призрачный вопрос, Как игрушечник пророс Здесь, на волжском берегу? Вот чего я не пойму. И теперь лишь понял я – Наша волжская земля, С древности игрушку чтит, И как матрицу хранит Память об игрушке той, Что далёкий предок мой В средние века лепил И на это скромно жил.
6
Здесь оставим мы базар. Чтобы больше ты узнал, Посетим места иные Не такие суетные, Даже тихие, скажу, Так о них я здесь сужу. Вот, гляди, стена большая, Вся кирпичная, прямая, Известь белая сквозит Между кладками лежит. За стеною дом большой, А за домом сад густой. Дом вельможный, дом богатый. В нём живёт сановник знатный. Стену ту не перелезть. Выше стенка – больше честь. В том дому, скажу, палаты, То не земляные хаты, Где ютится чёрный люд, Люди в бархате живут. В нём едят на серебре, В нём напитки в хрустале, В нём изразцы облитые, И решётки завитые, Рдеет на печах глазурь, Под глазурью той, лазурь. И танцовщица младая, По ковру, совсем босая, Быстрым степом22 в круг идёт, И ногой зигзаг кладёт, Чтоб понравиться гостям, Того города властям. Ну а если полюбилось, То получишь, что не снилось: Шпильку, брошку, ожерелье, Это крупное везенье Для танцовщицы простой, Из большой семьи взятой. Вот кружась она пошла, Тёмной бровью повела, Выпад сделала ногой, Раз одной и раз другой, Завертелась как юла, Руки над собой свила, Опрокинулась, прогнулась, Пола головой коснулась, Поднялась на коготок И прошлась кругом разок. Глаз не может воспринять, Как она умеет ткать, На полу ногой ажур, Облекаяся в гламур. Хану делает поклон, И за этот танец он, Шпильку с рук своих даёт, И танцовщица берёт, Дорогое украшенье, Понимая, что везенье В ритме танца состоит. Стекло руку холодит, Опускает вниз глаза И втыкает в волоса, Голубое украшенье, Чтобы не было сомненья У собравшихся вельмож, Что подарок не хорош. Что с той шпилькой дальше было, То история сокрыла. Были войны, был пожар, Но потомок откопал, Ханский дар, найдя в земле И теперь он на столе, Средь других вещей лежит, И с тобою говорит.
Женщин в государстве чтили, Паранджу23 в нём не носили, И в решениях иных Совет брали и у них. Знатных женщин уважали, Ханы рядом их сажали На собраниях друзей, Государственных мужей. И прошу тебя, заметь – Право голоса иметь Слабый пол мог не везде, А вот в Золотой Орде! В ней, мы знаем, это было, Что истории сулило Вопрос этот заострить И об этом говорить.
7
Среди комнаты фонтан. У фонтана знатный хан На подушках возлежит Перстень на руке горит, Халат золотом расшитый, По местам сребром увитый, Тургауды24 по бокам, И невидимо ихрам25, Старца рядом покрывает, Чувство к богу возжигает. Убелённая глава, Лет прожитых седина; Посох в высохших руках, И задумчивость в глазах. Чётки тихо шевелит, И «с небес» на мир глядит. Мурзы,26 кланяясь, подходят И в поклоне же отходят. Чуть подальше хитрецы, Генуэзские купцы, Подношениянесут И благоволенья ждут, Чтобы к хану подойти, Свою просьбу донести. Зная – надо поклониться, Да со счёта чтоб не сбиться, Простираясь на земле, Рассыпаяся в хвале.
За танцовщицей поэты, Декламируют куплеты, За поэтами чтецы, За чтецами мудрецы. Кто читает вслух Коран, А кто «Тюрский Гулистан»27, Кто Юсуфа Низами28, Кто МахмудаБолгари29. Или западных пророков, Что без времени и сроков Предвещают о конце Мира в траурном венце.
Шейхи30 в стороне сидят И на доски всё глядят. Эти доски не простые, Квадратные резные. На них воины стоят И слоны во всю трубят. Кони движутся скачками И плывут пред игроками По полям досок ладьи И застыли короли, Наблюдая за сраженьем И заботясь о спасенье Только собственных корон, Да считают свой урон, Нанесённый вражьей силой И идёт непобедимый Ферзь в атаку на коня, На коня и короля. Ты игру эту узнал? Сам не раз, поди, играл, Объявляя «шах» и «мат». Или ставя другу «пат». Ту игру «шатранджем» звали, В неё многие играли. Шахматами мы зовём, Сидя за доской вдвоём. В общем, так же как тогда, В те века и в те года.
Чтоб хозяину советы, Здесь давать, гляди с пол – света Собрался учёный люд. Справедливый ханский суд Здесь свой приговор выносит, А мулла31 его доносит Средь Укека до людей, Предстоя в чалме своей.
Домбры звук в окно влетает. Голос дивный украшает, Мысль глубокую суры. Звуки дивны и легки, А старик благообразный, С речью чудной и несвязной, Взял двухструнный моринхур, На смычёк слегка подул, Тронул волосом струну, Слегка две, потом одну, Отгоняя духов зла От узорного окна.
8
За окном павлины ходят, В траве корм себе находят, Соловьи в кустах поют, И на землю песню льют. Во дворе бассейн большой, С керамической трубой, Из неё вода бежит, Средь развесистых ракит, Пополняя водоём, Чтоб была прохлада в нём. В водоёме рыбки ходят, По дну раки задом бродят, Как стекло вода чиста, Даже видно как со дна, Пузырьки на верх идут, Звук на глади издают, Поднимаясь из глубин, Словно в водах серпантин На поверхность их выносит И по глади вод разносит.
Здесь с подругой молодой Лебедь плавает седой Пузыри он клювом ловит И забаву в том находит – Под гончарную струю Ставит голову свою Сам от радости шипит И крылом струю дробит.
Больше можно бы сказать, Только надо меру знать.
Мы же город поглядим, На «проспекте» постоим – Главной улице Укека, Со времён ещё Узбека32, Здесь муэдзины клич ведут На намаз33 в мечеть зовут; С минарета, свысока, Разлетается хвала Богу дивному людей, В песнопевности своей. Правоверные заходят, На стене михраб34 находят, Стелят коврики рядком И на них встают потом, В направленье на Каабу35, Повернув лицо к михрабу, Чтоб произнести салят, Состоящий из аят – Изречений из Корана, В стенах голубого храма. Здесь же слушают муллу. Сказ про древнюю суру36 В сердце отклик их находит. Умму37 он на мысль наводит: «Праведно, что надо жить, И, конечно, не грешить. Жить, как говорит имам38, Не приветствуя харам39». Иль сказать по-русски, грех, Чтобы в жизни был успех.
Так же было не всегда, Совсем в ранние года На заре ордынской мощи, Тех владык истлели кости, Сам Бату в Укеке жил, Джучи-хана мудрый сын. Был язычником правитель Достопамятный воитель Поклонялся небесам И языческим богам, Небу вечному служил, И до смерти этак жил. Был Батый язычник тоже, Ему всех было дороже Царство славное – Орда Он заботился всегда, Чтобы царство процветало И землёю прирастало. Сын Батыя царь Сартак. Тот имел на теле знак – Крест на шее он носил, Православным значит был. Сартака в Орде любили, Но, однако ж, отравили. Видно умысел имели, То есть, явно не хотели Чтоб крестилась вся Орда. Лучше пусть душа одна Пострадает, а народ, Веру новую найдёт. Были мненья и другие Например, средь них такие – Есть в том дядина вина, Что не стало Сартака. Его люди в юрте были, Вот они и отравили. Дядя этим не смутился, Выждал чуть и воцарился. Этот дядя хан Берке Мощь имел. В своей руке Крепко власть в Орде держал И, по сути, первым стал Правоверным из царей, Золотой государей. Были и цари иные, Но влияньем небольшие. Позже хан Узбек пришёл На высокий трон взошёл. Из Орды изгнал он лам40. При нём принят был ислам41. Всех же дел не перечесть, Но построена мечеть42 Была в городе Укек, Чем и кончил он свой век. Умер рано на заре, На персидском на ковре, Среди близких и родных Веки навсегда смежив.
9
Здесь оставим ханов мы Всех не отследив судьбы. Нам бы надо, так сказать, Об Укеке досказать. Осмотреть его дома, Да градские терема.
За мечетью дом сырцовый43. Он, сказать, почти что новый. Этот дом зовут «Ханак», Он стоит не просто так. В нём бездомный кров находит Отдохнуть прохожий входит, Путешественник зайдёт, Место здесь себе найдёт. Здесь светло, тепло, уютно И ещё скажу, приветно. Погорелец молодой. Здесь живёт с своей женой. Новый строит парень дом И к соседям на поклон, Он идёт, чтоб мир помог Новый выстроить чертог. Рядом с ним кузнец ночует, Ночь и день он всё тоскует, По жене сошёл с ума, Что при родах умерла. Дальше, ветхая старуха, Чуть живая, точно муха, Что по осени живёт Ежечасно смерти ждёт. Здесь приют она нашла И не зная ремесла Целый день в углу сидит В одну точку всё глядит. В том дому ямщик застрял. Этот память потерял. Где живёт не знает он. День и ночь с большим трудом Вспоминает, где живёт, И не вспомнив так, умрёт. Служат суфии несчастным, И чтоб было тебе ясно, Суфий – мистик и аскет, Вдохновения эстет.
Вот ведь, столько лет назад, Нам раскопки говорят, Человек был защищён. Даже не имея дом, Не скитался по подвалам, Не лежал в сарае хламом, Был в уюте и тепле, Не на ржавой он трубе Ночевал, подальше с глаз, В паутине теплотрасс. Разве в мире того нет? Дай ты сам на то ответ.
10
За Ханаком дом-Диван. Этот дом построил хан. Дом красивый словно сказка, По карнизу в нём обвязка, Из узорных кирпичей, Длинношеих лебедей, Что меж окнами плывут, Ставни в том дому клюют. Ставни в том дому резные, А простенки голубые. Цоколь выложен камнями, Что заморскими купцами, В этот город привезён, Им отделан этот дом. А на крыше бунчуки, Окаймляючи углы, Власти символы стоят, Сверху на Укек глядят, С полумесяцем вверху И хвостом коня внизу.
Дом высокий, двухэтажный В нём сидит чиновник важный Управления глава, И Укека голова. Он указ даёт Дивану, Подчиняясь лично хану. Главы ведомств восседают, Обо всём в улусе знают. Знают где мостить дорогу? Где причал чинить немного? Когда войско созывать? Ополченцев ли сбирать? И какую на кругу, Узаконивать тамгу44?
В доме том писцы сидят За законами следят, Дабы люди, те, что в силе, Вовремя налог платили. Они здесь доход считают, И бумаги составляют: Сколько пул улус даёт? Что из них себе берёт? Что Сараю отдаёт? Всяк, кто пашет или жнёт, Или кто в дому своём, Иным занят ремеслом: Дуги гнёт, куёт подковы, Шьёт красивые панёвы45, Кто имеет не одну В этом граде чайхану… Всяк в Диван несёт налог, Не принёс, тогда острог. А в остроге этом суд, Может в рабство отдадут, Время выплаты продлят, В Золотой законы чтят. Это знает каждый чин. Здесь для всех закон один – За утайку барыша, Хоть несчастного гроша, Что хотел от глаз сберечь – Голова слетает с плеч.
У Дивана есть предел, То баскачества удел. В нём баскаки46 молодые В нём повозки гужевые, Конный в нём стоит отряд, Кони кольцами звенят. Сей отряд – даруг47 подмога, Это сборщики налога С дальних деревень и сёл. На баскаков народ зол – Де, последнее возьмут, И с собою увезут. Их слезой не умалить, Их нельзя уговорить, Можно только рассердить. Семью малого лишить, Но без них казна пустеет И Орда, увы, слабеет.
Но пока же суд да дело, Нас баскачество задело, Поглядим со стороны, Что же делают они? Чисельник48 мешок несёт. На ковёр его кладёт. Будто серебра река, С мешка сыпется деньга. Деньги стопками сбирают, Стопки сотнями считают, Сыпят в кожаный мешок, Вяжут крепкий узелок, Узел нитками сшивают, Концы ниток заплетают И ещё печать кладут, Чтоб в мешок не лазил плут. А наутро очень рано Из укекского Дивана, Из баскаческих ворот Сотня рыжих кладь везёт, Направленьем на Сарай, Где главенствует Мамай, Чтоб мешок ему вручить И спокойно дальше жить, Собирая серебро, Лишь в укекское добро, Рассчитавшись с высшим станом, Бишь, с сараевским Диваном.
11
За Диваном сад большой, А за ним базар «Сенной». На Сенном базаре густо На прилавках в нём не пусто. Вот стоят большие фуры49, Астраханские арбузы, С фур уйгурец продаёт, Только дорого берёт. Рядом дыни на подбор, Азиатский в них узор. А за дынями кумыс, За кумысом барбарис. Ряд мясной. Под балдахином, С малолетним крошкой сыном, Сын Булгарии50 сидит Мясо красное лежит, Он за кучку пул берёт, Покупателей зовёт: «Подходи, народ честной! Будешь с мясом, не пустой!». Отгоняя веткой мух, Чтоб товар сей не протух.
Мимо движется народ: С петухом мордвин идёт, За мордвином кипчаки Тащат рыжие мешки. Мешки эти шевелятся, На земле сами садятся, Один качает головой, Будто он и впрямь живой. Только узел развязался И мешок, того, распался На мешок народ глядит, А в мешке гусак сидит. Люд базарный, знай, хохочет И гуся в артисты прочит. А марийка молодая, Кареглазая, простая Повернувшись, красит бровь, Чтоб не видела свекровь. Рядом с ней монгол проходит, С молодайки глаз не сводит. Мясо на плече несёт Под нос песенку поёт.
У ворот сидит кипчак, Ковылём степным пропах. Шапка перед ним лежит, В шапке той деньга блестит. То сиделец не простой, Он не нищий. Он с сумой, По домам с своей не ходит, Но перед людьми находит, Примененье своих сил, Чтоб народ счастливей был. В руки он варган берёт Пальцем по конечку бьёт К зубам плотно прижимает, Губы мягко напрягает, Следом музыка звучит, Над базаром звук летит. Он даётся даром: злым, Добрым, мягким и простым. Всякий музыке той рад, Нищий, или кто богат И от щедрости души, В шапку ту кладут гроши.
В стороне армянский ряд, Продают в нём виноград, Гроздья сладкие свисают, Осы жёлтые летают, Там армяне вкруг сидят И мордовский мёд едят. А базарный надзиратель, Я скажу тебе читатель, Не сейчас, а и тогда, В те далёкие года, Чин такой в Укеке был, За порядком он следил, Спор торговый разрешал – Плетью кожаной стегал, За неправые дела, Чтоб торговля чинно шла. Был на улицах смотритель, Всяких дел распорядитель, Он за чистотой следил, Чтоб никто, там не сорил, Не выплёскивал помои, Или, скажем, что иное На дорогу не бросал, Стоков вод не засыпал, Чтоб дороги подметались, Чтоб на них не просыпалась Кладь с навьюченных возов. Он без всяких лишних слов Ротозеев штрафовал, То есть, с них деньгу взымал, И был град ордынский чист И опрятен, и лучист. О том в книгах написали. Купцы много повидали, На земле изящных мест, Наш Укек вошёл в их текст, Град привёл их в изумленье Нам сегодня в поученье Как в градах сегодня жить И, понятно, не сорить.
12
За Сенным квартал рабочий, Кто до дерева охочий, Сани делает, возки, Для богатых сундуки. Кузнецы железо греют, Над котлом с водой потеют, Закаляя мундштуки, Что не любят скакуны, Кольца молотками гнут, С тех колец кольчуги шьют. А у печек стеклодувы, Вставив трубки чинно в зубы, Крутят белые шары. Выйдут из шаров дары, Повезут их за моря, Где кончается земля, Чтоб Укек всяк в мире знал, По поделкам узнавал, А укекские купцы, В этом деле молодцы.
Работной квартал не новый, Нет, на вид он не торговый, Дух ремесленный стоит, В нём из труб дымок бежит. Если записи не врут, «Русским» здесь его зовут. Ну а дальше, по горе В златоглавой вышине Купола церквей видны А на куполах кресты. Православный монастырь Здесь гнездо на склоне свил. В его кельях жизнь кипит, Стон молитвенный стоит. И привратник у ворот, Смотрит кто, зачем идёт? С доброй целью – пропускает, А с недоброй – провожает Прочь от храмовых ворот И совет на путь даёт. В общем, то ещё не Русь, Ей пока заказан путь К крутым волжским берегам, Здесь владычествует хан, Хотя русские здесь жили, Их дома в Укеке были. Чаще в звании купца, Знатока ли ремесла, Или в качестве раба, Если подвела судьба. Рабство было здесь не новость Если хочешь, даже гордость У сановника была, Если он имел раба. Рабский рынок процветал. Он казне доход давал. Как сегодня нефть даёт Без особенных забот. И понятно, что рабами Были те, с кем воевали И захватывали в плен. Девушек здесь ждал гарем, Или чёрная работа, Им во сне снилась свобода, И родительский удел, Если дом их не сгорел.
Вот, гляди, рабов ведут. Следом медленно ползут Арб гружёных штуки три. В арбы впряжены быки И весёлою гурьбой Бегут дети стороной. Интересно им, заметь, На невольников смотреть. Улюлюкают, смеются, Конвоирам не даются, Те им плётками грозят, Что лишь веселит ребят. Точно так же, как когда-то, Ваши прадеды, ребята, Пленным немцам вслед свистели, Всякие частушки пели, Потому что детский ум Не пронзает горечь дум, Тех, кого в полон ведут, Даже может быть убьют, Если тяжко заболел, Или учинить хотел От хозяина побег – Будет кончен того век, Или плётками забьют, Или саблей рассекут, Чтоб был остальным урок. Дабы каждый дал зарок – «Из Орды не убегать, Рабством не пренебрегать, Раз судил так бог тебе – Покорись своей судьбе». Так же думали и в Риме, И в Египте, и в Берлине, Там где рабство процветало И по праву так считали, Кто своих рабов имел, И расстаться не хотел С даровым трудом раба, Тот и говорил : «Судьба». Да, такие нравы были – Люди ближнего любили, А того, кто за рекой, Был им человек чужой. Его можно воевать, И в полон, конечно, брать, Дальше в рабство продавать И барыш с того считать. Но не думай, друг мой юный, Мальчуган ты мой разумный, Что сейчас иной уж век, И что в мире рабства нет. Что шестьсот там лет назад! Даже двести, говорят Нам о том, что рабство было И что с Африки без слов Вывозили тех рабов. И сейчас, как не крути, Можно так же, брат, найти На планете голубой Позабытый всеми строй. Иль немного изменённый, Но, такой же несвободный, Когда в рабстве у господ Прозябает весь народ. Или страны целиком, И, поверь мне, не тайком, Ходят в вечной кабале, Будто лошадь на узде. Так что строго не суди Своих предков, лучше зри В корень прожитых эпох И не будь в сем деле «лох», Как подростки говорят, А для них жаргон сей свят.
Поразмыслив так и этак, О людских на свете бедах, Позабыли мы с тобой, Что же там на мостовой В граде древнем происходит. Верховой конвой там гонит Сотню пленников босых, Измождённых и худых, Что, проделав долгий путь, Лишь хотят одно – уснуть, А теперь бредут едва И свисает голова, У того, что впереди. И кричит ему «Иди!», Повернувшись, конвоир. Тут же плёткой погрозил Он уставшему юнцу, Прислонившемуся к отцу, Цепью скованных одной, Где-то в кузнице степной, Чтоб верёвок не порвали И с Орды не убежали. Их сейчас в подвал сведут, На замок большой запрут, А пока из-за забора, На них лает пёсья свора. У собак инстинкт таков, Если видят чужаков.
13
Чтоб додумкам не случиться Надо мне остановиться И немного рассказать, Повернувши время вспять, Как в улусе веры чтили? Как завет отцов хранили? Это важно нам сейчас, И о том мой будет сказ. Хоть я частью и сказал Но, совсем не досказал. Были в нём магометане, Православные славяне, Древний тюрский каганат, Представлял в нём свой обряд. Здесь буддисты кочевали, В юртах белых ночевали, Римский Папа слал гонцов, Упросить чтоб степняков, Католичество принять, И на лаврах почивать. Здесь язычество хранили, И, конечно, небо чтили, С незапамятных времён И здесь действовал закон: «Вер чужих не ущемлять, Их церквей не разрушать». Вер чужих не ущемляли И церквей не разрушали. В этом строгость здесь была. В том правителю хвала. Спорить, спорь, но честью – честь, А, за смех над верой – смерть. И, спокойно за словцо, Даже, за одно всего, Можно в рабство угодить, Если веру осудить. А не то, чтоб насмехаться И в злоречье упражняться, Оскверняя храм чужой, Если, ясно, он не твой.
Здесь с церквей налог не брали, Службы их не пресекали. Пошлин церкви не платили И в Укеке мирно жили, Что по ханскому завету, Послужило здесь расцвету Государства кочевого, По истории Златого. Но, замечу, не всегда, Тем гордилася Орда. Хан Узбек гонитель был, Тем в истории прослыл. Дальше надо нам смотреть, Что в Укеке этом есть.
14
Есть в Укеке дом особый, Дом – не дом, однако ж новый. В нём красивый вход резной, Купол сверху расписной, Минареты по бокам. С виду это вроде храм. В нём колонный зал богатый, По стенам витиеватый, Листьев вырезан узор, Много воздуха. Простор Ощущается везде. Здесь всё дело в высоте И помпезности строенья. Сказать можно без сомненья Перед нами мавзолей Высотой в пять этажей. В мавзолее том гробницы В них же царственные лица В злате и парче лежат А покой их сторожат Стены толстые и свод, Да соратников почёт. Мавзолеи точно были, Но потомки разорили Золотой вельмож удел Совершивши беспредел В отношении гробниц И в гробах сановных лиц.
Но не кончен наш рассказ, Ты послушай дальше сказ. О великом и простом Незатейливо земном, Что нельзя не рассказать. Так, о банях не сказать Непростительно для нас. Бани, то особый сказ. Это целый ритуал, Если город кто знавал. Ты представь солидный дом, Что на залы разделён. Залы в мраморы одеты, Через стены обогреты. Стены толстые в дому, Двери плотные к тому. В доме том котёл кипит, Из него вода бежит, Растекаяся по трубам, Трубы эти под наклоном В залы банные идут. В залах банщики снуют. В каждой зале жар особый. Есть парная. Камень плоский Среди комнаты лежит, Цветом будто малахит. Люди на него ложатся, Чтобы жаром наслаждаться, Что от каменя исходит И укекец здесь находит Вожделенья томный плод. В бане изразцовый свод Поливного потолка. Мягко банщика рука Мыльну пену растирает, После в залу провожает. Там лежанки не простые, В них матрасы набивные, Мягкой пахнущей травой, В знойном воздухе, густой Ароматный пар стоит. Тело потное блестит. Там котлы сребром облиты, Там тазы из меди сшиты, Банщик с белою чалмой, Держит лейку над спиной. Струи он на кожу правит, Эскулап пиявки ставит. Чтоб усилить действа блажь Телу делают массаж.
А у самой у реки, Там где сходни и мостки, Бани русские стоят, На простор реки глядят. В этих банях гончары, В этих банях маляры В этих банях люд простой Волжской моется водой. Здесь укекцы печки жарят, Здесь укекцы тело парят. В руки веники берут, И на камни воду льют. Камни брызгают, шипят, Жар из тела не хотя, Отдавать избе парной, Вместе с паром и водой. И напаривши бока, Чтоб была судьба легка, В Волгу прыгают с мостков И от тел, без всяких слов, Волжская волна шипит, И у берега бурлит, Накатившись на мостки, Выбегая из реки. Для сравнения скажу, В этом я не погрешу. Когда бани здесь топили И мочалкой тело мыли – Бань в Европе не видали, Тела пара не знавали.
15
Как в Укеке люди жили? В чём и как еду варили? Как спасались от мороза? Мороз вечная угроза В нашей местности степной И, понятно, что зимой. Чем жил просто человек? Не эмир, ни хан, ни бек, Ну, такой, как мы с тобой, На земле своей родной? Победней – в землянках жили, Постный суп в горшках варили, Кто был занят ремеслом, Тот имел солидней дом. Ни хоромы расписные, И ни крыши золотые. Дом тот делали с сырца, Из простого кирпича, Что в огне не обжигали, А сушили, стены клали, Штукатурили доской, Чтоб стена была прямой. Белой глиною белили, Глину ту с водой месили, Чтоб замес был не крутой; Кистью с лыка клали слой. Чтобы не имать позор, Сверху правили узор. В результате их дома, Были все как терема.
А славяне побогаче Дома делали иначе, Покупали в лесу дуб, Из него срубали сруб. Так их строят и сейчас, Так же было и до нас. А вот как сейчас не строят, И жилищ сих не возводят, Я поведаю тебе И о тех жилищ судьбе. Про землянки расскажу, Про простую бедноту.
Дом по окна был в земле, Подоконники в смоле, Чтобы гниль их не брала. Окна, этак в три бревна. Крыши скат полого сходит, В стороне труба выходит, Вырастая из земли. Вниз ведут ступени три, Или пять, кто как сумеет, Печь – тандыр жилище греет, Дым по трубам вбок идёт. Пока дом не обойдёт, Стен, лежанок не согреет. А как только посинеет – Дому жар, отдав сполна, Вон выходит. Из окна Частью улица видна, Неба клок над мостовой, И штук семь собак гурьбой, К скотобойне бежит вскачь, Чтоб мослы там поглодать. Стены в доме земляном, Все обложены сырцом, Чтоб земля не оползала И закладка не сгнивала. Крыша в доме не простая, А накатная, смольная, Накат первый – потолок, А второй – водицы сток. С верху глина и земля, Вот и все скажу дела. Летом крыша даёт хлад, Зимой дом теплом богат. Кизяком51 тот дом топили, Полы в доме тоже были, Глинобитный пласт лежал, Отблеск матовый давал. Его шкурой обряжали, Нанеё детей сажали.
На огне хозяйка варит, Мясо режет, жарит, парит, Вялит рыбу и коптит, Часть её в чану солит. Печёт вкусные лепёшки, Тогда не было картошки, На столе в горшке кумыс, Рядом с ним салата лист. Есть начинка из рябины, И напитки из калины, Здесь румянится каймак, Для детишек есть «чак-чак»52. Вобщем, жили, бытовали, Свадьбы молодым играли, Кто, конечно, победнее, Играл свадьбу поскромнее, Кто конец с концом сводил, Себя тоже веселил – Кумыс ставил на столе, Рядом курицу в лапше. И барана молодым На руках в избу вносил. Если было что вносить, И на счастье подарить. Кто богатым в граде был, Тот деньгой во всю сорил. Делая великий пир, Изумляя божий мир.
16
Люди, что в Укеке жили, Души разно веселили, Были праздники у них И слагая этот стих, Вижу как народ толпой Идёт к башне. Над горой Сокол по кругу летает И пареньем предвещает Схватки равных на траве, Шелковистой мураве. Так у тюрок уж ведётся В праздник у горы сойдётся Лучник с лучником. Они, Цели поразят свои. Борцы выйдут за стрелками И играючи буграми Мышц железных на руках, Смелость с силой показав, Место конникам уступят, Те в игру азартно вступят Их задача нелегка – Чтобы отобрать козла У противников своих, Надо быть ловчее их, Крепче всех в седле держаться И, конечно, полагаться На выносливость коня, Силу рук, иначе зря Ты в борьбу сильнейших вступишь, Приза явно не заслужишь.
Вот батыр53 на гору всходит, За собой коня выводит, Дует в медную трубу И нарушив тишину Игр начало возвещает. Вот он влево продудел, Вот он вправо прогудел, Вот над Волгой звук направил, Чтобы всякий игры славил, Шёл на праздник посмотреть За героев поболеть. И идёт народ толпой, Чтобы место пред горой Поудобнее занять, Чтобы можно созерцать, То полёт стрелы свистящий, То бросок борца разящий, Морду в пене скакуна, Уносящего козла.
Были игры и другие, Не такие силовые. Русские в лапту играли, Городошники сбирали, На полянке городки, Битой делая броски. А поодаль ребятишки, И девчёнки и мальчишки Подражая пожилым, Бишь, родителям своим, Игры детские вели И поменьше городки На площадке расставляли Да кругляшки выбивали, А затем неслися вскачь, Чтоб друг друга обогнать.
Эта тема не простая, Но, однако же, живая. Мы её слегка задели, Но, сказать всё не сумели, Ты об этом не тужи, А читай, что впереди.
17
Рядом с баней серпантин54. Он на город здесь один, Чтобы с лодок грузы брать, Дальше в гору поднимать, А не на плечах тащить, Укорачивая жизнь. Здесь подъёмник очень прост. В человеческий он рост. В нём стоит подвижный ствол, А к стволу привязан вол. Вол тот двигает водило. У вола большая сила. Крутит ствол вокруг оси (Так предание гласит) И мотает на него, Канат прочный, метров в сто. Тянет с Волги груз канат, Увеличив в десять крат Силу нашего вола, Чтобы кладь была легка.
Есть и ныне серпантины, Только не воловьей силой, Тянут трос, а не канат, А лебёдкой, так-то брат. Электрический мотор – Это не уставший вол И лебёдка, не водило, В ней совсем иная сила В сотни раз мощней она, Даже сильного вола. А сейчас читатель мой В этом месте вид иной. Где был древний серпантин, Мул вокруг столба ходил И толкал вперёд ярмо Ныне это Волги дно. В этом месте над водой Через Волгу мост стальной Перекинулся стоит, В волны волжские глядит. И дрожит под ним река, Если им издалека Поезд из – за Волги мчит, Сталь натружено гудит. Отражаяся в реке. Ну, а в древнем-далеке, Мул на берегу стоит И на мост стальной глядит, Что привиделся ему Вопреки его ярму.
18
Славен древний град Укек, Славен город наш Увек. Минаретами большими, И крестами золотыми. Пристань волжская гудит, Чайка над водой парит. И вздымается волна, Над волною седина Пузырится и искрит, Ветер мачты шевелит, Надувая паруса И качая небеса.
У причала негде встать, И не встать и не пристать. Лодки трутся здесь бортами И ушкуйники баграми Борт к причалу подают, Надзиратели снуют, Перевозчики смекают, На алтын дороже ставят, Перевоз арбы большой, По волне в реке крутой. Крик с ушкуя раздаётся, Грузчик со слугой дерётся, Вместе, вишь, деньгу нашли, Поделить же не смогли. Слуга горд и грузчик горд. Оба падают за борт. С воды вместе вылезают И одежду выжимают, Бранясь только на словах, Потеряв деньгу в волнах.
А таможенник усатый, Без рубахи, волосатый, Тычет пальцем в толстый тюк, В тюке том везут урюк. Сарацин в чалме высокой, Взгляд спокойный и глубокий, Он корзинам счёт ведёт, В карман камешки кладёт, Чтоб считая их не сбиться, В счёте том не ошибиться. Лодки малые снуют, Очередь большие ждут. Они плавали в морях, Здесь стоят на якорях. А на стругах народ ратный, Собираясь в путь обратный, Караван сопроводив, С купцов деньги получив Ищет новых нанимал, Чтобы кто-то просто взял Караван сопровождать, Нападенья отражать.
19
Славен Волжский путь торговый, Славен шёлковый и новый. Реки торга здесь сошлись И бурлит в Укеке жизнь. От Урала до Укека, От Укека и до грека. И от грека до Булгар От Булгар до Намадар55. Из Руси, но без рабов Сто навьюченных возов Трактом на Укек идут. В лодках их перевезут, На ту сторону реки, Ну а дальше степняки Провожатого дадут, Груз в улус Джучи свезут.
Сказать просто, а на деле? Дело слов куда сложнее. Через реку на пути Сто возов перевезти!? Везти кладь одно, простую, А возьми-ка , кладь живую. Ну, хотя бы мелкий скот. С ним немало тут хлопот. Или воз с конём возьми. Как его перевезти, Клади с воза не снимая И коня не распрягая? Барж стальных тогда не знали. Лодки лишь одни сновали, Меж покатых берегов, Отвозя князей послов. Тут умом раскинуть надо. Только думать нам не надо, Что был предок нас глупей. Он житейски был мудрей. Дальновидней, я скажу. Вот как я о том сужу: По две барки вряд сбивали, Полы сверху настилали, Городили по бокам, Чтоб седым реки волнам Не достался в качку груз, И не вышел в том конфуз. И по сходням на паром, Так его мы назовём, Стадо палкой загоняли, Овец штуками считали, Закрывали ворота, Бишь по флотски, то борта. Палкой длинной упирались В дно реки. И наклонялись Разом смуглые гребцы Силачи и молодцы, Вёсла длинные тянули, Черенки у вёсел гнули. По четыре на весло, Упираясь в лодки дно. Меж бортов вода бурлила И течение сносило, Паром ниже по реке, Оставляя на воде Волжских вод косой надрез. Вот такой я вижу срез Малой доли бытия Пред тобою не тая. Фуры так перевозили – На паром по две грузили, А в высокую волну Брали только лишь одну. К тому брегу приходили, За узду коней сводили, Подпрягали ломовых И четвёркою гнедых, Воз тянули на подъём, Потому что вчетвером, Много легче кладь тянуть. И нельзя нам упрекнуть Предка, что машин не знал, Но, однако ж управлял Экономикой своей В похвалу своих друзей.
20
А укекский обыватель, Нет, он вовсе не искатель, Патриот своей страны, То есть, Золотой Орды В чайхану сейчас идёт, В кулаке деньгу несёт. Там же в дружеской беседе Будут у него соседи Иль удачливый алан, Или некто из славян Скажем, человек хожалый, Путь проделавший немалый, Или кто-то из рабов, Заимевший в граде кров, Человек мастеровой, И, конечно, с головой – Из отпущенных на волю. Всяк имеет свою долю. В чайхане они сошлись Обсуждают свою жизнь: Так, пойдёт ли новый хан Завоёвывать славян, Или так договорятся, Чтобы попусту не драться? Что с Китая привезут? Сколько стоить будет пуд, Сарацинского пшена56? Или чья будет вина, Что разграбили обоз? Он в Укек холстину вёз. Ямщиков же отослали, Часть из них поубивали. Или сколь деньги уйдёт, На кожевенный завод, Кожу чтоб свою иметь, А не в рот другим глядеть, Думать, что им продадут? Сколько за тохой57 возьмут, Первоклассного сукна? Речь их, в общем – то, проста И обычна для людей В жизни трудовой своей. Разве мы так не сидим, И в кафе не говорим? И не спорим меж собой О политике большой? Или сколько чего стоит? Разве нас не беспокоит? Как тогда, так и сейчас. Эти строки и про нас.
21
Почему же исчез град? Что о том нам говорят Многоумные мужи, Люд учёнейший страны? Я к учёным не взыскую, А картинку нарисую, Как всё было наяву И в свидетели зову Время – слово подтвердить, Солнце – время осветить.
Жил был грозный Тамерлан Тюркский воин, но не хан. В Самарканде жил хромец, Умный, смелый удалец. Он соседей воевал. А себя вождём считал. Был он коротко – эмир, Земель тюркских господин. А в Орде был Токтамыш Смелый воин и крепыш. Он Тимура воевал, Его войско разбивал. Только скажем, не всегда Быть удаче. И в лета Для Орды той не простые – Распри, рознь, и вот чужие С юга выросли войска. То Тимурова58 рука Правит орды на Сарай, В золотой ордынский край. Нет, не может Тимур жить, Чтоб Орду не победить. Токтамыша побеждает, Тот на север убегает, А ордынцев города, Многи пали навсегда, Как и город их Укек, Превратившись вновь в Увек. То есть в малое селенье, Что под самою горой Живёт век свой не простой, Помня давние года, Когда здесь была Орда. И на бреге град стоял Он в своих руках держал Все в округе поселенья И великие мгновенья Этих лет нам не забыть И не искоренить, Потому, чтобы ты знал, Двести лет Укек стоял. На гористом берегу, Двести лет ковал деньгу, Двести лет он торговал, Ещё пошлины взимал, Был культурным центром края, Из Орды произрастая.
Есть и версия другая Совершенно не такая. – Газ выходит из земли В этом месте. И могли Его жители узнать, Потому как им дышать Стало трудно и они Жизнь спасали как могли, Уходили с града вон, Чуя смерть со всех сторон. Следом, газа взрыв раздался И от города остался, Только камень и кирпич И от взрыва паралич В жизни города настал. Вновь он строится не стал. Взрыва люди убоялись, И, конечно, разбежались, От испуга кто куда, Такова идёт молва. Дворец хана озарился И под землю провалился, И с фонтаном и добром, В благолепии своём. Люди тот дворец искали, Землю так и сяк копали, Но найти не удалось, В недрах, что с земли взялось.
Слухи всякие ходили, Например, так говорили – В реку там земля сползла, После сильного дождя: С берега дома ползут, В волны падают, ревут, Очумелые стада, И взлетают в небеса Тучи галок и ворон И над местом гром иль стон Поминутно раздаётся И испуганно несётся, Всадник прочь от берегов Вниз сползающих холмов. И ломаются гробы Под землёю, и рабы, Во все стороны бегут, Гады по земле ползут, Выйдя с нор из-под земли, Бросив логова свои. Над рекою смерч несётся, Поминутно раздаётся Глас над порванной землёй… Только сокол молодой Ветра, грома не страшится И за честь ему вонзиться В тучу чёрную рывком, Разрезая вихрь крылом, А затем волны коснутся, В мрак и темень окунуться, В буре невесть что ища И от радости крича.
Да, могло такое быть. Газ с земли мог выходить, Тамерлан мог воевать, Могли оползни сползать, Что мы видим и сейчас Без каких – либо прикрас. Но для нас важней всего, Не создать о том кино, А в себе осознавать, Что и мы Увека часть, Что Саратов там стоит, Где доподлинно лежит Вязь сошедшихся дорог И что город наш не мог, Быть построен где-нибудь. Вот истории в чём суть. Только здесь, и только тут. К тому камни вопиют. И Укек он тоже здесь, А не бог где знает весть. Времени их мрак покрыл И в себе объединил, Разные земли века И великая река Тайну вечности хранит И на брег седой глядит.
* * *
Лет шестьсот с тех пор прошло, Но в сознанье ожило, Того времени теченье, И послушные мгновенья, Вновь соткали свой узор, Чтоб расширить кругозор, Тем, кто в жизнь только вступает, И наивно полагает – Что Великая Орда Не поставила тогда, И на нас с тобой печать. Можешь мне не отвечать. Но подумай, мальчик мой, Что в нас связано уздой Золотой Орды коня? Да, у нас одна земля И она в себе хранит Оттиск бережно копыт Вороного жеребца Высочайшего гонца.
2012 июль.
Последние комментарии
5 часов 51 минут назад
9 часов 59 минут назад
10 часов 16 минут назад
10 часов 37 минут назад
13 часов 19 минут назад
20 часов 42 минут назад