Предыстория и завершение книги «Разведчик, штрафник, смертник» [Александр Тимофеевич Филичкин] (fb2) читать онлайн

Александр Филичкин Предыстория и завершение книги «Разведчик, штрафник, смертник»

Часть I. До войны

Посвящается моему деду – Фёдору Терентьевичу Соболеву. Начал он воевать в конце 1939-го на Финской, брал Берлин, закончил в Китае в битве с Японией, а вернулся домой, лишь в начале 1947-го.

Посвящается моему другу Евгению и его отцу Григорию Павловичу Степанову, от которых я слышал все эти истории.

Глава 1. Мама

Жизнь – только щель слабого света между

двумя идеально чёрными вечностями.

Владимир Набоков.

Село в Жигулях

В контору большого имения прибыл посыльный из города, что находился ниже по Волге. Он привёз толстый пакет из толстой белой бумаги. Всю лицевую поверхность конверта плотно покрыли разноцветные, сразу видно, что заграничные, очень яркие почтовые марки.

В письме говорилось о том, что 11 июля 1914 года, в двенадцать часов по полудню, в большое село под названьем Усолье прибудет весьма почитаемый гость. Речь шла о действительном статском советнике, крупном землевладельце, полковнике императорской армии, члене Государственной думы и прочая, и прочая, и прочая.

Всеми почитаемый барин – граф Александр Анатольевич Орлов-Давыдов своей личной рукой начертал на листе, что решил навестить свою родовую Жигулёвскую вотчину.

Ещё в той депеше было прописано, что приедёт он не один, а вместе с любимой женой, графиней Софьей Михайловной. Вместе с ней он пробудет на родной стороне неопределенное время.

Как только известие дошло до людей из господского дома, в Усольской усадьбе началась кутерьма. Управляющий, Фридрих Карлович Браун, вызвал ближайших приказчиков, экономку, садовника и всех остальных, кто хоть, что-нибудь значил в огромном хозяйстве.

Мужчина тряс перед ними полученной по почте бумагой. Громко и долго кричал, а под конец отдал громовую команду: – Немедленно всё привести в надлежащий порядок!

Следующие несколько дней слились в один общий кошмар. Подгоняемые воплями недовольных смотрителей, слуги, как оглашенные, метались с места на место. Они подметали, чистили, мыли и вытирали всё то, что могло попасть на глаза «Его благородию».

Только к утру главного дня, управляющий чуть успокоился. Он перестал совать длинный нос во все дыры и щели, и безнадёжно махнул дряблой рукой, покрытой тёмными пятнами. Мол, хватит уж бегать, всё равно ничего не успеем.

Экономка Пелагия Кондратьевна, отвечала за поддержанье порядка в господском дворце. Женщина тоже очень сильно устала. Она прекратила гонять молоденьких горничных по всем этажам и разрешила всем отдохнуть.

Домоправительница была удивительно доброй, но до чрезвычайности строгая в отношении чистоты и порядка. Если заметит пыль на поверхности мебели, или разводы на оконном стекле, тут уж только держись.

Сгоряча, могла схватить мокрую тряпку и врезать ей по спине провинившейся девушки. Да так больно ударит, хоть плачь. Ну, а что тут ещё останется делать? Похнычешь немного в душе, и снова вернёшься к работе.

Никуда ведь не денешься, такая горькая доля у хозяйской прислуги. Особенно если тебе лишь двенадцать и ты самая младшая в доме вельможных господ. То есть, находишься на побегушках у всех остальных.

С другой стороны, трудиться в прекрасном дворце значительно легче, чем от зари до зари горбатится в огороде и в поле. Или же, скажем, чистить навоз за лошадьми, да коровами.

Маша Евстратьева знобко поёжилась и отбросила мысли о прошлом. Слава Богу, прошли те тяжёлые годы. Теперь ей уже почти что, шестнадцать. Она не худая и бледная девочка, что три года назад привёл её родной батюшка в большое имение.

К счастью ребёнка, один из приказчиков управляющего приходился тятеньке двоюродным братом. Только благодаря этой крепкой протекции, невзрачную пигалицу с огромным трудом приняли в горничные.

Зато сейчас, она превратилась в статную, очень красивую, бойкую девушку. На неё с вожделением смотрели не только местные юноши, но и самостоятельные молодые мужчины.

Некоторые из них, даже сватов присылали, но отец почему-то отказывал всём женихам. Говорил, не нужны ему оборванцы. Мол, такую красавицу, как любимая Маша, можно отдать за очень богатого, в крайнем же случае, за человека весьма обеспеченного.

Шагая по винтовой металлической лестнице, юная горничная поднялась в большую мансарду огромного господского дома. Маша остановилась на верхней площадке. Открыла прочную, хорошо утеплённую дверь и, ни секунды не мешкая, вышла наружу.

После лёгкого сумрака, царившего внутри помещения, солнечный свет резко ударил в лицо. Ослеплённая девушка, на пару мгновений, перестала что-либо видеть. Задержавшись на высоком пороге, она шагнула вперёд, и оказалась на просторной открытой террасе.

Большая площадка венчала сложно устроенную крышу дворца. Здесь находилась высокая башенка, построенная на итальянский манер. Рядом раскинулась широкая видовая площадка.

С разных сторон её окружали перила, опёртые на сотни фигурных балясин. Всю балюстраду изготовили из белоснежного мрамора. С этой, самой высокой, точки имения были отлично видны все окрестности господского дома.

Свободного времени у девушки имелось в избытке. От нечего делать, она быстрым взглядом обежала округу. Перед ней лежала картина, отлично знакомая с раннего детства. Однако, у девушки вновь захватило дыхание от прекрасного вида. Так было всегда, когда она сюда поднималась.

Широкая лента зеленоватой воды неспешно текла с далёкого севера к тёплому Каспийскому морю. Возле высокого берега много веков стояла родная деревня под говорящим названьем Усолье. Так на Руси всегда называли места, где добывали драгоценную поварённую соль.

Селенье то разместилось вдоль узеньких речек – Елшанки и Горной Усолки. Два родниковых потока сбегали по склону крутого холма и впадали в широкую матушку-Волгу. Дома поднимались вдоль быстрых потоков и, почти что вплотную, подходили к границе господских владений.

Обширная площадь имения представляла собою огромный квадрат. Он начинался возле самой околицы и тянулся к высоким Жигулёвским горам. Скалы высокой грядой поднимались на западе.

С той стороны, в усадьбу вёл главный вход с двумя тесными домиками, сложенными из кирпича. Караулки стояли по разные стороны от железных ворот. За ними виднелась контора имения.

Перед ней раскинулся двор, вытянутый с юга на север. Он предназначался лишь для благородных господ. Большая площадка окружалась высокой чугунной решёткой, привезённой из города Ка́слин. Чуть дальше, лежал замечательный парк, устроенный в строгом англицком стиле.

Маша с улыбкой припомнила случай, связанный с парком. Как-то раз, она от кого-то узнала, что всё здесь сажал всего лишь один иностранец. В первую очередь, её потрясло то обстоятельство, что в усадьбе работал француз. Не уж то в России не хватало своих садоводов? Дело то, в общем, нехитрое.

Затем, девушку удивило его странное прозвище, что-то вроде – Помре. Когда Маша впервые услышала эту фамилию, то никак не могла догадаться, о чём идёт разговор? Кто помре, где и когда? Отчего несчастный бедняга представился?

Лишь спустя какое-то время ей объяснили, что у иноземцев всегда так бывает. Имена или отчества у них столь непонятные, что трудно их вымолвить простому народу.

К счастью хозяев, мастер он оказался отличный. Экономка Пелагия Кондратьевна как-то раз, говорила, что в очень далёкие годы, он работал аж в Лондоне, столице англицкой империи. Обустраивал там очень большой общественный сад.

У того дивного места ещё весьма непонятное имя имелось. Как-то связанное с нашими выездными лакеями, то бишь, гайдуками. Теми, что стояли на запятках кареты и были одеты в форму кавказских казаков. Ах да, Гайд-парк он назывался. Вот там наш француз всему и учился.

Зато графский парк получился на удивленье прекрасный. С газонами и большими дорожками, усыпанными мелко размолотым кирпичом ярко-красного цвета. Со стрижеными шпалерами из кустов душистой сирени, которых там почитай, что шестнадцать различных сортов. На многочисленных клумбах цветут георгины с невероятно длинными стрелками и пышные астры восемнадцати разных оттенков.

– Не парк, а настоящий ботанический сад! – как всем говорила всё знающая домоправительница Пелагия Кондратьевна.

На дорожках стояло много красивых, очень удобных скамеек и несколько мраморных статуй. Особенно Маше понравилась «Богиня Диана» с маленькой ланью, прижавшейся к её правой ноге. Жаль, что бывать в том замечательном месте, можно лишь господам, да садовникам.

Девушке ещё повезло. Она видела все красоты господского парка. Не то что, прочие слуги. Они могли любоваться на такие диковинки только из окон, да из-за высокой ограды.

А всё потому, что она не простая служанка, а настоящая горничная. Лишь благодаря таким обстоятельствам, она уже трижды ходила туда вместе с хозяйкой. Это было в прошлом году, когда госпожа ненадолго приезжала в имение.

Возле графского дома, садовник устроил большую площадку, мощённую хорошо обработанным камнем. В середине поставил глубокий круглый фонтан, а в нём разместил статую милого мальчика с гусем огромного роста. Птица подняла голову к высокому синему небу. Из открытого клюва под сильным напором била тугая струя чистой холодной воды.

За ближайшими аллеями парка шла территория «нерегулярного сада». Её устроили так, что она весьма походила на природу окружающих гор. Тех, что люди зовут Жигулёвскими.

Говорят, что француз ходил по соседним лесам и приносил дикие породы деревьев: дубы, липы, клёны и сосны. Одну только лиственницу привезли специально из другого, весьма отдалённого места. Кто-то сказал, что аж из самой Сибири.

Так что, нет ничего странного в том, что хозяева очень любили столь прекрасное место. Ещё дедушка графа дал строгий наказ, чтобы все здания большого имения ставили особенным образом.

То есть, так, дабы их лицевые фасады смотрели прямо на сад. Мол, господа будут гулять под сенью ветвей, и любоваться не только цветами, но и всеми постройками.

Ну, а то, что сюда не пускали даже ближнюю челядь, так это, наверное, правильно. Не дай Бог, какой-то крестьянин наступит на редкостное для нашего места растение, или хуже того, оборвёт его чудесные венчики. С них, безграмотных олухов, такое запросто станется.

Волжская пристань

Девушка вдруг спохватилась. Она оторвалась от приятных, но бесплодных раздумий и посмотрела на большую дорогу. Широкий просёлок вёл от волжского берега к восточным воротам имения.

Строгая Пелагия Кондратьевна поручила ей дело несложное, но удивительно важное. Маше нужно дождаться, когда причалит корабль, плывущий из Ставрополя, что расположен на Волге.

Посмотреть, как на берег сойдёт дорогой господин со своей любимой женой. Как они сядут в коляску на дутиках, и тронуться в путь. Тут ей и нужно кричать во весь голос: – Барин, приехал! – вот и вся её нетрудная служба.

Парохода всё ещё не было. Смотреть на гладкую, тихую воду очень быстро наскучило. Сейчас там было пустынно, не плавало даже маленьких лодок. Девушка повернулась назад.

Как рассказывала домоправительница, чудесный дворец начал строить ещё дед вельможных хозяев. Причём, денег старик не жалел и делал всё с невероятным размахом. Большая усадьба возводилась в виде старинного массивного замка. Разве что, не было глубокого рва и каменных стен, стоящих вокруг.

Вдоль берега Волги стоял крупный корпус в три этажа. По бокам от него, находилось два дома поменьше. Между ними, на восточном фасаде, располагалось двое широких ворот. С южной и северной стороны, виднелись два длинных флигеля.

На западе располагались различные мастерские, служебные, хозяйственные и другие постройки, а так же, огромные склады. Ещё дальше – конюшни, где разводили замечательных орловских коней, знаменитых невиданной резвостью на весь образованный мир.

Там же стоял большой скотный двор и овчарни для дорогих чистокровных овец. Как недавно услышала Маша, в них содержали двадцать тысяч баранов, знатной романской породы.

Увлёкшись осмотром невероятно богатой усадьбы, Маша на какое-то время забыла о порученном деле. Уж очень красивы были все здания, возведённые из кирпича красного цвета. Их украшало множество вставок из прочного, белого камня, который зовут известняк.

Как знала любопытная девушка, в левом флигеле стояла большая паровая машина, пышущая неистовым жаром. Её длинный, неспешно крутящийся вал, проходил через две мастерские: слесарную, а так же, токарную. Потом он попадал в душную кузницу. От вала, в разные стороны, отходили ремённые приводы, ведущие к множеству разных станков.

На них десятки крестьян, денно и нощно, точили поделки из дерева и даже мягкого камня. Машины, орудия и инструменты хранились в тех крупных зданиях, что стояли чуть дальше, на север от парадных ворот.

Отец теперешнего усольского графа продолжил славное дело богатого предка. К югу от главной конторы устроили огромную мельницу. Изо всех деревень к ней приезжали телеги, груженые отборным зерном. Возвращались они все с мешками, полными свежей, лёгкой мукой.

Одним из удобств великолепной усадьбы, являлась такая чудесная штука, что назвалась водопровод. По нему и зимою и летом, сама по себе, текла чистая, словно слезинка вода. Чугунные трубы проложили от родника к господскому дому, а от него, к большому двору, где содержали дорогую скотину.

Однако, самым замечательным местом был, конечно же сам, необычайно красивый, графский дворец. Всё в нём устроено настолько чудесно, что и словами нельзя описать.

Как иногда выражалась строгая домоправительница: – «Всё здесь в лучшем виде и вкусе. Начиная с полов, печей, рам, дверей и различных ходов, и кончая крышею и даже балконами.

А так же верхней террасой с будкою для наблюдения за всем нашим Усольем и другими селениями, дорогами или полями. Всё это сделано для предупреждения возникновенья пожаров, наблюдения за приездом хозяев, и других особенных случаев».

Приезд вельможных господ

Вспомнив слова строгой Пелагии Кондратьевны, девушка словно очнулась. Она сильно вздрогнула, и резко повернулась к реке. Маша увидела, как к пологому берегу подкатила коляска хозяев на резиновых дутиках.

Следом за ней появилась простая двуколка. Из неё выскочил управляющий графским имением – Фридрих Карлович Браун. Он намотал вожжи на бревно коновязи и помчался бегом к дебаркадеру.

Старик быстро поднялся на борт недавно построенного плавучего здания. Остановился на самом краю просторной платформы. Сдёрнул с лысой макушки голландскую шляпу с высокой шёлковой тульей и замер, словно солдат на посту.

Шлепая лопастями из дерева, пароход с большими колёсами не спеша подошёл к правому берегу. Раздался длинный гудок. Корабль аккуратно приблизился к пристани. Двое матросов выскочили из трюма на верхнюю, господскую палубу. Они ловко набросили канаты на кнехты. Махина в два этажа застыла на месте.

Обладавшая замечательным зрением, Маша увидела, как речники поставили широкие прочные сходни. По ним на пристань сбежал подтянутый молодой капитан в строгом кителе белого цвета.

Следом за ним вальяжной походкой спустился низенький человек, одетый в лёгкую летнюю пару. За ним важно шла статная дама, в шёлковом платье с невесомым турнюром.

– Граф прибыл с женой! – испуганно ахнула девушка. Рискуя свалиться с крыши мансарды, она перегнулась через балюстраду из мрамора, и закричала на полую мощь: – Барин приехал!

Звонкий заливистый голос пролетел по двору и всполошил всех обитателей большого именья. Люди внизу сразу забегали, как муравьи во время пожара. Они стали прятать в кладовки мётлы, щётки и вёдра, с которыми не расставались почти что, неделю. Затем, все и сами куда-то исчезли, словно боялись попасться на глаза господам.

– Побежали сменить рабочие тряпки на парадную форму одежду. – вспомнила девушка наставления Пелагии Кондратьевны: – А я-то чего здесь стою? – спохватилась она. Маша приподняла длинную юбку до щиколоток и ринулась к двери, ведущей с площадки мансарды.

Быстро перебирая ногами, Маша сбежала по полутёмной узенькой лестнице. Промчалась по коридору, и оказалась на той половине огромного здания, где жили домовые холопы и горничные. Девушка вихрем влетела в тёсную спальню, в которой ютились ещё три служанки. Глянула внутрь помещения и облегчённо вздохнула.

Её молодые товарки уже облачились в праздничного вида одежду и собрались выходить из узкой коморки. Так что, ей никто не будет мешать. Горничные исчезли за дверью. Маша бросилась к своему сундучку, который когда-то давно, из тонких дощечек отец сколотил для неё.

Маша схватила отглаженную чёрную форму с белым передником и стала поспешно менять гардероб. Застегнув множество пуговок на высокой груди, она подбежала к осколку мутного зеркала, висящему на деревянной стене. Тщательно расчесала густые тёмные волосы. Взяла несколько длинных булавок и закрепила в причёске небольшую наколку из хорошо накрахмаленной ткани.

Проверив, всё ли в полном порядке, Маша выбежала из маленькой комнатки и помчалась по коридору направо. Она выскочила на огромную парадную лестницу. Дробно стуча каблучками по широким ступеням, девушка ринулась вниз.

Ей повезло. Горничные стояли возле самого господского дома. Ей не нужно было идти далеко. Девушка заняла отведённое ей по правилам место, облегчённо вздохнула и подняла глаза на начальницу.

Пелагия Кондратьевна встретилась взглядом с чуть запыхавшейся Машей и недовольно поджала сухие бескровные губы. К счастью, она ничего не сказала. Лишь покачала седой головой и повернулась лицом к ближним воротам.

– «Повезло, что барин находиться близко». – облегчённо подумала девушка: – «В другой день, могла бы влепить мне внушительный штраф, а то, вообще, перевести на другую работу, вне графского дома.

Успокоив дыханье, Маша глянула по сторонам. Празднично одетые, домовые слуги, как и все остальные работники, стояли в ровном тесном строю. Две большие шеренги людей, протянулись от ступеней крыльца к парадному въезду в имение. В них должен был появиться вельможный хозяин со своей благородной супругой.

Наконец, два молодых, крепких охранника ринулись с места. Они распахнули высокие, очень ажурные чугунные створки. Минуту спустя, в обширный внутренний двор медленно въехала небольшая коляска с откинутым кожаным верхом.

За ней со стуком колёс, тащилась простая двуколка управляющего огромным имением. Её до самого верха заполнял обширный багаж приехавшей графской четы. Десяток огромных и весьма дорогих чемоданов, дорожных кожаных сумок, больших саквояжей и шляпных коробок, едва помещались на тесной повозке.

Экипаж для вельможных господ был на модных резиновых дутиках. Они без всякого звука катились по ровной брусчатке. Толстые англицкие шины гасили любую неровность дороги.

Пассажиры удивительно плавно, без какой-либо тряски, никуда не спеша, продвигались вперёд. Они, словно плыли по воздуху. На первой, очень узенькой лавке, замер пожилой управляющий. Видно, как сел он около пристани в неловкую позу, так и застыл, спиною по ходу движения.

На широком заднем диване удобно устроился потомственный граф Александр Анатольевич. Он был облачён в летние холщовые брюки и такой же лёгкий просторный пиджак без подкладки.

На голове у него был новомодный мягкий картуз с небольшим козырьком. Рука холёного барина небрежно лежала на подлокотнике, обёрнутом бархатом. В правой ладони он крепко сжимал тонкую чёрную трость, украшенную массивным золотым набалдашником.

Стройная графиня, София Михайловна находилась рядом с дородным супругом. Она сидела с совершенно прямой, напряжённой спиной, словно кол проглотила. Хозяйка была неподвижна, как статуя, и удивительно хмуро смотрела вперёд.

Огромная белоснежная шляпа с вуалью украшала богатую женщину. Тонкая ткань закрывала лицо от жаркого яркого солнца. Руки у дамы были в тонких лёгких перчатках, достигавших почти до локтей. Над головою парил маленький зонтик, сшитый из полупрозрачных гипюровых кружев.

Коляска катилась между рядами замерших слуг. Они все тянулись, словно солдаты на царском параде. Все мужики, как один, были без головного убора. Стоило экипажу сравняться с очередным человеком, как тот немедленно кланялся в пояс, и стоял так, согнувшись, пока грозный барин двигался мимо него.

Иногда Александр Анатольевич лениво поднимал левую руку. Не глядя на раболепных холопов, он небрежно махал расслабленной кистью. Таким хитрым образом, граф приветствовал всех встречающих разом и никого по отдельности.

Выбор служанки для барина

София Михайловна не утруждала себя даже столь малым проявлением чувств. Она хмуро вперила взгляд в конец бесконечных шеренг. Дама пыталась увидеть тех юных служанок, что находились возле крыльца. Её волновал один очень важный вопрос: – Нет ли среди многочисленной челяди красивых особ?

Жена графа знала, что её полный муж питал огромную слабость к смазливым молоденьким девушкам. Он никогда не упускал удобного случая, чтобы прижать симпатичную горничную в пустом коридоре. При первой возможности, мужчина пытался утащить её в спальню.

Наконец, коляска доехала до высокого большого крыльца. Кучер оглушительно выкрикнул: – Тпру! – и потянул на себя крепкие вожжи. Горячие кони недовольно всхрапнули. Перебирая ногами, животные чуть потоптались, и застыли, как вкопанные.

Дорогой экипаж немного качнулся вперёд и замер на месте. Первым на землю спрыгнул весьма пожилой управляющий. Фридрих Карлович Браун встал у колеса с тонкими спицами и вытянулся, как часовой на посту. Затем, обернул свою правую кисть новым платком из батиста и, чуть согнувшись, подал руку хозяину.

Опираясь на драгоценную трость, сиятельный граф неспешно поднялся с сидения. Брезгливо взялся за протянутую ладонь управляющего, и устало спустился на мостовую, выложенную из серого камня.

Александр Анатольевич вскинул круглую, коротко стриженную, полулысую голову. Он устремил вперёд заинтересованный взгляд и с особым вниманием осмотрел ряд служанок, застывших у мраморной лестницы. Цепкий взгляд бонвиана прошёлся по горничным. Вернулся обратно и задержался на молоденькой Маше.

Девушка оказалась весьма хороша. Среднего роста. Красивая, стройная и гибкая, словно тростинка. С хорошо развитой, высокой, соблазнительной грудью. Длинными ножками и крепкими бёдрами, которые отлично угадывались под простым коричневым платьем.

Густые и тёмные, сильно блестящие волосы были подняты кверху и едва умещались под маленькой крахмальной наколкой. Яркий румянец смущения, залил её нёжную, бархатистую кожу.

Хозяин отвёл алчный взгляд от привлекательной горничной и шагнул на большое крыльцо. Он поравнялся с напряжённой Пелагий Кондратьевной и тихо шепнул: – Эта, – он кивнул головой в сторону Маши: – будет прислуживать мне.

Экономка склонила давно поседевшую голову и едва слышно сказала: – Слушаюсь, барин!

Забыв о всех прочих слугах, тянущихся в струнку, Александр Анатольевич двинулся дальше. Хозяин никогда не считал, что нужно проявлять уважение к верным холопам.

Он не обернулся назад, чтобы взглянуть на послушную челядь и отослать её взмахом руки. Погруженный в мечты об аппетитной особе, он даже не вспомнил о своей некрасивой, сорокапятилетней жене.

Не дожидаясь, пока супруга сойдёт с коляски на землю, граф вошёл в распахнутые настежь высокие стеклянные двери. Сделав пару шагов, он оказался в во внушительном холле, обшитом панелями из драгоценного морёного дуба. Затем, пересёк очень богатую и большую гостиную, увешанную портретами многочисленных предков, и повернул к личным покоям.

Фридрих Карлович помог и графине спуститься из экипажа на землю. Пожилой управляющий, склонил плешивую голову и замер, ожидая приказов хозяйки.

– Спасибо, голубчик. – презрительно кивнула София Михайловна. Она подобрала подол длинного летнего платья и, стараясь не наступить на него, поднялась на крыльцо из белоснежного мрамора. Вельможная дама удивительно сухо поздоровалась с немолодой экономкой и твёрдым тоном сказала: – Проводите меня в мою любимую спальню.

Не добавив больше ни слова, она направилась внутрь помещений. За ней семенила смущённая Пелагия Кондратьевна. Следом тянулись все горничные и прочие слуги.

Фридрих Карлович подождал, пока закроются двери дворца. Управляющий облегчённо вздохнул. Размашисто перекрестился на домовую церковь и лишь после этого, надел высокую голландскую шляпу.

Старик повернулся к холопам, всё ещё стоящим на вытяжку, и громко гаркнул, словно германский фельдфебель: – Живо все по местам! Предупреждаю! Кто не успеет сделать работу, отведённую ему на сегодня, с того шкуру спущу!

Люди молча склонились перед придирчивым немцем и, словно напуганные кем-то кузнечики, бросились в разные стороны.

Графская ласка

Ступая по плашкам паркета, Маша неслышно направилась к спальне хозяина. Она осторожно постучала в филёнку, покрытую тёмно-коричневым лаком, и напряжённо прислушалась. Какое-то время, внутри было тихо. Потом, послышался приглушенный голос мужчины, сказавший: – Войдите!

Девушка переложила поднос в правую руку и прижала его острый край к высокой груди. Левой ладонью она повернула золочёную ручку. Замок тихо щёлкнул. Тяжёлая сворка бесшумно открылась.

Не поднимая глаза от толстого шерстяного ковра, горничная тихо шагнула в просторную, очень светлую комнату. Маша закрыла высокую дверь. Повернулась к владельцу имения и поздоровалась: – Доброе утро, Александр Анатольевич.

Сделав почтительный книксен, она двинулась к столику, стоящему у широкой кровати. Маша поставила на него блюдо с напитками и кое-какими закусками. Повернулась, направилась к выходу и почти что наткнулась на дородного графа.

Одетый в богато расшитый, турецкий халат, полный мужчина стоял возле девушки. Он с большим интересом смотрел на зардевшуюся от смущенья красавицу и открыто посмеивался.

Не успела, Маша хоть что-то сказать, как хозяин крепко обнял её за тонкую талию. Внезапным рывком он притянул служанку к себе. Крепко сжал в тесных объятиях и стал целовать в шею, щёки и аппетитно припухлые пунцовые губы.

Маша упёрлась в жирную грудь господина, обросшую чёрными волосами, как у макаки. Девушка напряглась, как пружина и начала вырваться из рук похотливого графа. Однако, такая попытка не увенчалась успехом.

Несмотря на почтенные годы, ведь сорок семь лет это тебе братец, не шутка, мужчина был достаточно крепок. Даже одышка и изрядная тучность не умерили сильную тягу к прекрасному женскому полу. Он был ещё хоть куда.

Всю свою жизнь Александр Анатольевич не занимался каким-либо полезным трудом, и даже простой физкультурой. Однако, мужчина имел очень сильные руки. Кроме того, сказывалась многолетняя практика укрощения красивых служанок. Эти полезные навыки он нарабатывал с далёких отроческих лет, и постоянно их совершенствовал.

Небольшая бородка «узким клинышком» и лихие усы больно кололи тонкую, нежную кожу молоденькой девушки. Да и пахло от богатого барина весьма неприятно. Можно сказать, от него густо несло коньяком, дымом вонючих сигар и резким одеколоном из Англии.

Ударить хозяина в морду, как это девушка делала с деревенскими сверстниками, она почему-то не смела. Как-никак её схватил граф Орлов-Давыдов, а не простой усольский крестьянин.

Кричать во весь голос и звать, кого-то на помощь, девушка тоже боялась. Поэтому, Маша молча боролась с сексуально возбуждённым мужчиной. Она вырывалась и, как можно скорее, старалась освободиться от его крепкой хватки.

В этот напряжённый момент, дверь широко распахнулась. В спальню стрелою влетела графиня София Михайловна. Увидев служанку в объятиях пожилого супруга, женщина сильно нахмурилась, и гневно спросила: – Александр Анатольевич, что вы себе позволяете?

Услышав голос своей благоверной, граф тотчас потерял весь задор. Он мгновенно разжал потные руки. Шагнул к большому окну, открытому в замечательный сад, и занялся домашней одеждой. В борьбе с упрямой служанкой она слегка растрепалась.

Приводя всё в полный порядок, он теребил пояс с золотыми кистями, и неровно разглаживал складки на шёлковой ткани. Распахнувшийся до неприличия, турецкий халат, наконец, уступил упорным усилиям смущённого графа. Широкие полы встали на место и закрыли приличный живот сладострастника.

К этому времени, мужчина уже овладел своими сильно возбуждёнными чувствами. Он взял себя в руки. Повернулся к супруге и лениво спросил: – В чём дело моя дорогая?

Женщина бросила яростный взгляд на красную от смущения девушку и зло прорычала: – Вон отсюда, мерзавка!

Горничная выскочила из спальни хозяина. Мало что видя, перед собой, Маша метнулась вглубь коридора. Она миновала покои господ. Юркнула в неприметный проём и помчалась в другую половину дворца. На ту часть огромного дома, где обитала прислуга для комнат.

Маша стрелою влетела в свою небольшую каморку. Она с громким стуком захлопнула тонкую дверь и закрыла её на щеколду. Горничная сделала так, словно какой-то насильник бежал за ней по пятам.

Затем, она бросилась на узкую деревянную койку и уткнулась лицом в небольшую подушку. От пережитого сейчас потрясения, Машу вдруг начало колотить очень крупной не унимаемой дрожью. Вздрогнули округлые мягкие плечи. Девушка стала реветь в полный голос.

Какое-то время, из спальни супруга слышались возмущённые крики Софии Михайловны. Им отвечал неразборчивый говор хозяина. Чета графов жутко бранилась, словно простые крестьяне.

Молодая служанка тихо сидела в крохотной комнатке, расположенной в другой половине огромного дома. Она сотряслась от страха, будто бы хвост у романской овцы.

Спустя полчаса, скандал в благородном семействе немного утих. Крик перешёл в спокойное выяснение отношений супругов, а потом, и совсем прекратился. Ещё через тридцать минут, Пелагия Кондратьевна послала за «провинившейся» девушкой.

Строгая домоправительница призвала удручённую Машу в свой небольшой кабинет и холодно ей заявила: – Хозяин велел уволить тебя!

Не обращая внимания на оправдания горничной, экономка тихо добавила: – Завтра утром заглянешь в контору, там тебе выдадут полный расчёт, а сейчас ты должна немедленно покинуть усадьбу.

Глотая слёзы от жгучей обиды, девушка вернулась в каморку, где жила уже несколько лет. Она быстро собрала немногие личные вещи, которые были с ней на месте работы. Маша сложила всё сундучок, взяла его в руки и направилась к узенькой лестнице, ведущей в дальний угол двора.

Стараясь стать совсем незаметной, она вышла из господского дома. Словно серая мышка выскользнула за резные ворота. Промчалась по пыльной деревне и, наконец, очутилась в избе престарелых родителей. Там Маша уткнулась в плечо своей матери, возившейся возле печи, и вновь зарыдала.

Ближе к позднему вечеру, к родителю Маши пришёл его двоюродный брат. Это был тот самый мужчина, который когда-то давно, устроил племянницу в господский дворец. Он набожно перекрестился на красный угол с иконами. Прошёл в центр маленькой комнаты и уселся за стол.

Не зная с чего же начать, Иван стал теребить сильно потёртый картуз. Какое-то время, дядя девушки мялся. Затем, всё же, собрал все силы в кулак. Печально вздохнув, он рассказал всем родным то, что услышал в усадьбе.

С его слов выходило, что Александр Анатольевич не вынес упрёков жены, взбеленившейся от его поведения в спальне дворца. Барин пошёл ей во всём на уступки и приказал, выдать замуж строптивую горничную.

Вельможный хозяин не мучался с выбором мужа для девушки. Он почему-то решил указать на холостого крестьянина Петра Стратилатова. А чтобы зажиточный и крепкий мужик не стал ерепениться, граф предложил ему крупную взятку. Он обещал дать подряд на строительство церкви в одной из своих деревень. Услышав большие посулы, «жених» отбросил сомненья и тотчас согласился.

Неприятная новость, словно пыльным мешком оглушила безутешных родителей. Во-первых, их красивая Маша лишилась отличной работы с высокой зарплатой. Во-вторых, как об их целомудренной дочери завтра начнут говорить по Усолью? Ведь люди нагородят такого, что срам их покроет до самой могилы. Пойдёт настолько дурная молва, что хоть из деревни беги.

Как ни крути, но пришлось всей семье смириться со злодейкой-судьбой и согласиться с решением вельможного барина. Лучше отдать Машу в жёны первому встречному, чем терпеть все насмешки от горластых соседей.

Кстати сказать, родители девушки тоже не остались в накладе. Они получили молодую корову с хозяйских подворий, лошадь со всей положенной сбруей и новую телегу в придачу.

Так всё и свершилось по повелению всесильного графа. Нелюбимый жених и отец безутешной невесты поняли всё с полуслова. Они пожали руку друг другу и назначили день для венчания. Мнения сильно расстроенной Маши почему-то никто не спросил.

Машина свадьба

Прошла неделя после скандала, вызванного приставанием графа к молоденькой горничной. Казалось, что страсти утихли, но вдруг всё опять изменилось. Внезапно для всех окружающих, хозяин с хозяйкой пересмотрели свои прежние планы на лето 1914 года.

Они раздумали жить в поволжском Усолье до осени и дружно решили, что им нужно срочно уехать. Супруги собрали множество сумок, чемоданов и шляпных коробок. Велели заложить экипаж на резиновых дутиках. Уселись в коляску и покинули родовое имение, стоящее в живописных Жигулёвских горах.

Среди слуг поползли упорные слухи. Все говорили о том, что из-за того ужасного случая с Машей, граф и графиня долго, усердно бранились. Потом, слегка успокоились, а через день, совсем помирились.

Скрепив распалённое ревностью сердце, жена простила неверного мужа, и в бесчисленный раз поверила его обещаниям. Мол, он будет тише воды, ниже травы и не станет глазеть на красивых молоденьких девушек. Тем более, не станет тянуть к ним свои жадные волосатые руки.

Чтобы забыть недавнюю ссору, супруги решили уехать из вотчины и сделать это, как можно скорее. Чуть позже слуги узнали, что Александр Анатольевич Орлов-Давыдов вместе с женой, Софией Михайловной, отбыли к тёплому Чёрному морю. То есть, отправились в невероятно далёкий, почти что, сказочный Крым.

После отъезда «счастливой» четы, минуло ещё два утомительных дня и пришло воскресенье. В старой деревенской церквушке состоялось венчанье. Его хозяин владений назначил перед своим скоропостижным отъездом.

Скромный обряд провели в маленьком здании. Оно находилось возле дороги, ведущей от селенья Усолья к графской усадьбе. Венчались бывшая господская горничная Маша Евстратьева и зажиточный местный крестьянин Пётр Стратилатов.

Молодая, очень красивая девушка стояла перед небольшим алтарём, щедро украшенным глубокой филигранной резьбой. Её прекрасные очи застилали обильные слёзы.

Маша смотрела на большие иконы, написанные знаменитым симбирским художником. Скорбные лики матери божьей, её непорочного сына, и многих русских святых, кривились и расплывались перед глазами несчастной невесты.

Мечты юной девушки, о большой и светлой любви, о браке с милым сердцу молодым человеком, и о счастливом замужестве с ним, все они рухнули за один единственный миг. Причём, всё уничтожил совершенно чужой приезжий вельможа. Не спросив ни чьего разрешения, похотливый хозяин проявил свою злую волю, и мимоходом разрушил судьбу бедной горничной.

Сначала ославил служанку на весь околоток. Затем, указал на малознакомого, да и совсем неприятного ей мужика. Словно неодушевлённую вещь, граф купил её у родного отца за корову и лошадь с телегой. После чего, отдал немолодому супругу. Теперь, она находилась перед небольшим алтарём и со страхом ждала встречи с брачной постелью.

Казалось, никто и не видел слёз бедной Маши. Ни самодовольный жених, ни старые мать и отец, ни многие родичи, съехавшиеся из соседних пределов. И в самом-то, деле, зачем в такой светлый день замечать столь досадные мелочи?

Как всем известно, молодые невесты всегда горько плачут на собственной свадьбе. Видно, у них существует обычай такой. Проливают солёную влагу по безвозвратно потерянной жизни.

Однако, как в народе у нас говорят? Бабы-то каются, а все девки вокруг, замуж уже собираются. Ну, а то, что она всё время твердит, мол, не нравится ей этот мужик, так и в этом ничего страшного нет.

Стерпится – слюбится. У всех так сначала бывает. Чего уж реветь-то теперь? Чай не в Сибирь нашу Машку сослали. Да и там, говорят, люди нормально живут. Побогаче, чем в Жигулёвских горах.

После продолжительной службы, молодые супруги и гости, возбуждённые обещанной выпивкой, быстро перекрестились. Все поклонились иконам и вышли из церкви шумной гурьбой.

На улице люди расселись по тарантасам, украшенным цветными атласными лентами. Дружно тронулись с места и поехали в дом новоиспечённого мужа. Там все немедленно бросились к обильно накрытым столам. Спустя пять минут, начался разухабистый свадебный пир.

Веселящаяся отчего-то, родня много ела и ещё больше пила самогонки и домашнего пива. От чего, не на шутку все разошлись. Гости стали орать похабные песни и прыгать по горнице, изображая какие-то дикие танцы.

Затем, каждый из них подходил к молодым. Широко ухмылялся и давал какой-нибудь глупый совет. А то, ещё хуже того, отпускал скабрёзную шуточку относительно первой ночи на супружеском ложе.

К счастью, всё когда-то кончается. К полуночи, гости весьма утомились от еды и питья. Они отодвинули в сторону стаканы с тарелками и принялись с ощутимым трудом подниматься с насиженных мест.

Охмелевшие родичи долго и косноязычно прощались. Неуверенно выходили из дома и, сильно качаясь, отправлялись по избам и постоялым дворам. Нескольких перепившихся в хлам мужиков пришлось на руках оттащить в соседний сарай. Их бросили на душистое сено и оставили там отсыпаться.

После того, как все разошлись, Маша, с глазу на глаз, осталась с нелюбимым супругом. Девушка печально вздохнула и покорилась судьбе. Для неё началась совершенно другая, теперь уже семейная жизнь.

Глава 2. Отец

Жизнь – большой сюрприз. Возможно,

смерть окажется ещё большим сюрпризом.

 Владимир Набоков.

Крестьянская доля

С двенадцати лет Маша трудилась служанкой в доме безмерно богатого усольского графа. Она успела забыть, какая тяжёлая доля у бедных селян. К сожалению девушки, злодейка-судьба не обратила на это внимания.

Провидение сделало всё, как хотело, и вернуло Машу назад. Туда, откуда она, как ей недавно казалось, вырвалась уже навсегда. Она вновь очутилась, пусть и в зажиточной, но всё же, крестьянской семье. Там, где начинали работать с рассвета, и усердно трудились до самого позднего вечера.

Теперь и ей приходилось, изо дня в день, подниматься на первой заре, едва запоют петухи. Если кто-то не знает, то это около четырёх часов пополуночи. Сначала, нужно тщательно выдоить трёх молочных коров. Убрав молоко в тесный погреб на лёд, выгнать бурёнок и двадцать овец в общее стадо. К этому времени, пастух уже гнал всю скотину мимо ворот.

Затем, растопить кирпичную печь. Разогреть мужу завтрак и собрать узелок ему на обед. В шесть утра, супруг должен выйти из дома. Если ему повезёт, то он сможет вернуться с дальнего поля к поздней заре.

Хорошо, что на улице пока что тепло. Летняя кухня не требовала многого времени и большого количества топлива на такую готовку. Но что будет в ближайшие месяцы, когда наступит зима?

Тогда придётся таскать со двора большие охапки заиндевевших поленьев. Долго валандаться с растопкой огромной домашней печи. А она, между прочим, занимает половину избы, и жрёт дорогие дрова, что твой паровоз.

После ухода супруга, нужно вымыть посуду и приниматься за прочие дневные дела. Они включают в себя: готовку еды, стирку носильных вещей и уборку в избе. Нельзя забывать копание в большом огороде, работу в хлеву, а так же, уход за многочисленной птицей и пятёркой свиней.

В общем, всё как в старинной сказке про то, «Как поп работницу себе нанимал». Там священнослужитель говорил своей юной холопке: – Сделай то, сделай другое, пятое-шестое-десятое, а потом, спи себе, отдыхай!

Меж тем, время шло. Где-то в далёкой Европе разгорелась Германская, а, по сути своей, настоящая мировая война. Ненасытный молох убийства не стихал ни на миг. Он требовал от огромной страны всё новых и новых бойцов.

Забитые под завязку войсками, эшелоны выстраивались в бесконечную линию и, словно длинные чёрные змеи ползли по железной дороге. Теплушки стучали колёсами на многочисленных стыках. Они увозили людей прямо на запад, в те проклятые страны, что уже много столетий враждовали с Россией.

Но если туда уезжали полки и дивизии совершенно здоровых солдат, то назад возвращались, лишь тысячи убогих калек. Все они были донельзя озлоблены чудовищной бессмысленной бойней, устроенной неизвестно зачем.

Потом, в северной столице империи, в славном городе Питере, случилось что-то ужасное. Ни с того, ни с сего, начались баталии среди каких-то никому неизвестных «политиков». Одно за другим, выходили высочайшие повеленья монарха. Выбирались и тотчас распускались созывы Всероссийской Государственной Думы.

Затем, начались революции, совсем непонятные для бедных крестьян,. Сначала случилась та, что назвали Февральской. За ней подошла и Октябрьская. Беспорядки тотчас охватили всю большую страну. Через какое-то время, они добрались до отдалённой Самарской губернии.

К счастью измученной Маши, её мужа – Петра Стратилатова не призвали в действующую русскую армию. Когда-то, в раннем отрочестве он повредил топором себе левую руку. Теперь войсковая комиссия «списала его подчистую».

Несмотря на Германскую бойню, не только в семье, но и во всём их селе, мало что изменилось. Работали так же, как и всегда, с темна дотемна. Жили, как и в мирные годы, совсем не богато. Можно сказать, перебивались с хлеба на квас.

Всё остальное оставалось по-прежнему и шло своим чередом. Разве, что с десяток крепких парней забрили в солдаты, посадили в вагоны железной дороги и увезли на западный фронт. Там они бесследно исчезли. Вот, пожалуй, и всё.

Подряд на строительство церкви, обещанный графом, муж юной Маши так и не смог получить. Прошло уже несколько лет, но от вельможи с женой не пришло даже коротенькой весточки. Как уехал Александр Анатольевич вместе с Софьей Михайловной, так и пропал.

Затерялись супруги на обширных просторах империи, а возможно, и за её рубежом. Ни письма от них не было, ни даже простой телеграммы. Управляющий усольским имением – Фридрих Карлович Браун, работал так же исправно, как раньше. Он отсылал в Питерский банк огромные деньги, но не получал никакихуказаний от вельможного барина.

Самое страшное, заключалось в другом. Прошло несколько лет, а у Маши с Петром не сложились отношенья в семье. Несмотря на посулы людей, всё шло не так, как хотелось бы им.

Так что, не вышло у них крепкого брака. Не стерпелось и совсем не слюбилось. По какой-то причине, уважение друг к другу, обошло их дальней сторонкой, а пропавший подряд на строительство церкви, только усилил неприязнь супруга к жене.

Разграбленье усадьбы

Ветер больших перемен недолго бродил по далёким окрестностям. В конце концов, он обрался до поволжской деревни Усолье. В 1918-м пароходы ходили не так регулярно, как в прошлое, царское время, но связь с внешним миром ещё не прервалась окончательно.

Неожиданно для односельчан, из города Ставрополя приехал какой-то, весьма необычный военный. К удивлению всех окружающих, он оказался без офицерской шинели, погон и без каких-либо знаков различия. Документы свои он тоже никому не показывал.

Однако, люди и сами обо всём догадались. Они сразу поняли, что это крупный чиновник от нынешней власти. А поняли это лишь потому, что таких необычных людей, они ещё никогда не встречали.

Весь гардероб человека, целиком состоял из дорогой, тёмно-коричневой кожи. Начиная с фуражки странного вида, штанов галифе, короткой куртки до середины бедра и, заканчивая сапогами, сшитыми из мягкого хрома.

Разглядывая прибывшего в село незнакомца, Маша удивлённо сказала себе: – Одежда, как у водителя автомобиля, который когда-то давно, приезжал к нам в имение с каким-то посланием.

Выглядел тот человек, совсем не по-русски, словно еврей, горбоносый, чернявый, с тёмными глазками. Да и представился удивительным титулом. Назвал себя «комиссаром Революционного комитета Поволжской республики» и потребовал быстро собрать сельский сход.

Едва люди сбежались на деревенскую площадь, как он забрался на прикаченную откуда-то бочку. Принялся очень громко кричать, махать тонкими ручками и, с места в карьер, стал разъяснять суть «революции».

Говорил тот мужчина достаточно долго и удивительно путано. Много чего тогда было сказано, но простые крестьяне усвоили лишь несколько основных предложений. Во-первых, они с удивленьем узнали, что недовольные властью, столичные жители составили заговор супротив императора.

Бунтовщики составили вооружённый мятеж, бросились в Зимний дворец и ворвались в покои, где жили цари. Они скинули батюшку с золотого престола, данного богом ему на вечные веки.

Заодно, прогнали всех крупных господ, хозяев заводов и фабрик, купцов и чиновников, а вместе с ними, других мироедов! Но было и самое главное, что уразумели селяне. Оказалось, что новая власть говорила бедному люду: – Грабьте награбленное!

Довольный своим красноречием, чернявый мужчина закончил пылкую речь. Он пожелал всем здоровья и счастья. Молодцевато спрыгнул на землю и скорым шагом направился к Волге.

Пребывая в молчании, ошеломлённые люди проводили агитатора к пристани. Встали от него в отдалении и замерли на пустом берегу, словно деревянные статуи. Так и стояли там долгое время.

Наконец-то, мужчина сел на корабль и уплыл вверх по реке. За кормой парохода, неспешно растаяли волны. Дым из трубы исчез вдалеке. Лишь после этого, мужики словно очнулись. Задумчиво тряся головами, они разошлись по домам.

Прошло меньше часа. Вдруг соблазнительный лозунг, брошенный комиссаром в народ, начал работать на полную мощь. Он овладел общественным глубинным сознанием. Перевернул представление о существующем миропорядке и толкнул всех людей к активному действию.

Не сговариваясь между собой, селяне выскочили на деревенскую улицу. В едином порыве, мужчины и женщины сбились в плотную кучу. Они пошептались и, не оглядываясь по сторонам, бросились к графской усадьбе, стоящей на невысоком пригорке.

К этому времени, многие люди хорошо подготовились к предстоящему действию. Сообразительный Пётр Стратилатов, как и другие расторопные жители, не сидели без дела.

Они запрягли своих битюгов в огромные грузовые телеги. Спешно вывели транспорт за ворота дворов и, как можно скорее, помчались в имение графа. Двигаясь вверх по дороге, конные граждане обогнали толпу безлошадных крестьян.

Пешие граждане дружно спешили «грабить награбленное». Обезумевшие от неистовой алчности, они все бежали вверх по дороге. Люди несли пустые мешки и большие корзины. Кто-то толкал впереди разномастные ручные тележки.

Несколько баб разного возраста, мчались с порожними вёдрами на коромыслах, перекинутых через плечо. Далеко отстав от соседей, сзади топала тощая девочка пяти с чем-то лет.

Поднимая клубы мелкой пыли, кавалькада телег стрелою домчалась до барской усадьбы. К сожалению графа, обе створки ворот оказались раскрытыми настежь. Вооружённые революционной идеей, крестьяне ворвалась во внутренний двор.

Въехавшие туда мужики, молчком срыгнули с козел и начали с самого главного. С того, с чего, всегда начинался каждый грабёж. Они сбились в большую ватагу и дружно кинулись бить многочисленных хозяйских холопов.

Обленившись за долгие годы, холёные слуги, увы, не смогли быстро сплотиться в единую рать. Они не встали сомкнутым строем и не дали отпор ярым конникам, разгорячённым жаждой наживы.

Кроме того, они вдруг увидели, что к усадьбе летит толпа их сельчан. Надзиратели за хозяйским добром благоразумно решили, не стоит ради него рисковать собственной жизнью. Они прекратили сопротивление, и разбежались в разные стороны.

После короткого боя, площадка тотчас опустела. Она оказалось во власти примчавшихся экспроприаторов, чем они не преминули воспользоваться. Крестьяне рассыпались веером. Люди кинулись грабить огромный дворец, а затем и различные дворовые службы.

Незадачливые сторожа графской усадьбы тихо постояли в сторонке. Они немного подумали и, как-то, совсем незаметно, влились в ряды ярых любителей лёгкой наживы.

Первым делом, бравые конники ворвались в те помещения, где жили хозяин с хозяйкой. Они без разбора схватили всё то, что попалось им под руку. Вынесли дорогие предметы во двор, и торопливо забросили на большие телеги.

Сделав несколько ходок, мужики завалили повозки доверху. Один за другим, они вскочили на козлы, хлестнули вожжами коней и помчались в деревню. Добравшись до собственных изб, грабители в спешке всё покидали на землю и немедленно полетели обратно.

Когда кавалерия вернулась назад, в господском дворце собралась вся деревня. Теперь внутри бегали люди, что добрались в именье пешком. В многочисленных комнатах суетились крестьяне.

Тут и там сразу несколько рук жадно хватали какой-то предмет. Каждый тянул на себя и пытался отнять у соседа красивую вещь. Сначала все громко ругались за обладание графским имуществом. Затем, начались шумные драки.

Селян охватило дикая жажда к разрушенью всего окружающего, чего они никогда не видели раньше. Картины европейских художников, драгоценные рамы и резные панели на стенах остервеневшие граждане рубили в мелкие щепки. С наслаждением били все окна, остёклённые двери, а с ними и зеркала огромных размеров.

Они швыряли на землю старинные статуи и крошили полированный мрамор на сотни кусков. В стремительном темпе, дом очищался от тех ценных предметов, что там копились долгие годы.

Самой последней в усадьбу вбежала худая, пятилетняя, сильно уставшая девочка. К этому времени, крестьяне вчистую разграбили некогда богатый дворец. Замарашка неказистого вида тихо бродила по безжалостно ободранным комнатам.

Она с удивлением ахала, всплёскивала грязными ручками и поражалась всему, что увидела. Даже остатки былого величия ошеломили ребёнка из нищей крестьянской семьи.

Наконец, она оказалась в маленькой комнатке, расположенной в задней части дворца. Девчушка прошлась по пустым помещениям и заглянула за приоткрытую дверь. Здесь малышка наткнулась на блестящий стеклянный кувшин. Видно, он служил господам для умывания рук и лица.

Никому непонятно, как он смог уцелеть в такой заварухе? Как сохранился в атмосфере всеобщих безумств, которые вдруг охватили усольских крестьян? А ведь часа три назад, они были совершенно вменяемыми и законопослушными гражданами, опорой Российской империи.

Осчастливленная внезапной находкой, малышка засмеялась от радости. Она схватила сияющее на солнце сокровище и выскочила из опустевшего господского дома. Остановилась на высоком крыльце и с удивлением глянула по сторонам. Всю брусчатку вокруг усыпали какие-то тряпки и обломки различных вещей.

Выяснилось, что усадьба вельможного графа совершенно пуста. Не было там ни телег, забитых различным добром, ни селян, мечущихся, как муравьи на пожаре. Никого и ничего не осталось. Лишь хромая пёстрая кошка бродила по большому двору. Она осторожно обнюхивала какие-то мелкие щепки.

Девочка вдруг испугалась неизвестно чего и приглушённо воскликнула: – Ой! – малышка прижала добычу к груди. Стремительно выскочила на пустую дорогу и без оглядки помчалась в деревню.

Спустя полчаса, она вернулась в село. С большим удивленьем девчушка увидела такую картину. Всё крестьяне вокруг пребывали, как в лихорадке. Они суетливо метались по своим тесным дворам.

Люди торопливо осматривали и распихивали по разным углам то добро, что награбили в барском имении. В грязных хлевах и сараях они прятали в землю старинное серебро с вензелями, драгоценный китайский фарфор и тончайший богемский хрусталь.

Малышка примчалась к удивительно старой, кособокой избе. Небольшое строенье стояло на самой околице большого села. Его покрывала почти сгнившая крыша из почерневшей соломы.

На низком пороге сеней, сидела оборванная донельзя старуха, живущая с маленькой внучкой. Она с жуткой тоской смотрела на безудержное возбужденье соседей.

Влетев в пустой голый двор, девочка радостно крикнула: – Бабаня! Глянь, что я в барском доме нашла!

Показывая красивый кувшин, она подняла над головою блестящий сосуд. Услышав голос хозяйки, из-под крыльца вылез тощий ободранный пес. Приветственно скаля жёлтые зубы, он завилял облезлым хвостом. Подбежал к замарашке и ласково ткнулся в худые колени.

Не видя собаку, малышка шагнула вперёд. Девчушка споткнулась о небольшое животное. Не удержалась на тонких ногах и растянулась ничком. Стеклянный кувшин врезался в камень, торчавший из твёрдой земли. Послышался малиновый звон. Хрупкий предмет рассыпался в тысячу мелких частей.

Рождение Гриши

Волна экспроприаций, словно цунами, пронеслась по недавно великой стране. Следом за ней надвигалась война «всех – против всех». Начались страшные годы небывалой анархии. Жизнь россиян превратилась в преддверие кромешного ада.

Красные, зелёные, белые, чехи и прочие вооружённые люди с удивительной скоростью сменяли друг друга. Причём, ни одна из властей не могла продержатся в губернии, хоть сколь-нибудь долгое время.

Большие отряды с шумом и помпой приходили в небольшое Усолье. Каждый боевой командир объявлял себя защитником бедных людей. Сразу же после таких деклараций, начинался всеобщий разбой. Пришельцы грабили всех, кто попадался под горячую руку.

С каждой сменой правителей, люди в деревне жили всё хуже и хуже. Прахом пошло всё добро, что добыли в ограбленной графской усадьбе. Никому из сельчан не принесли эти вещи богатства и счастья.

Некогда крепкое, хозяйство Петра и Марии, так же, как и все остальные, удивительно скоро пришло в полный упадок. Не успевали супруги оправиться от одного налёта безжалостных банд, как за ним шёл другой, такой же ужасный.

От бессилия перед злодейкой-судьбой, муж начал всё чаще употреблять дурной самогон. Иногда, он сильно хмелел и срывал своё зло на молодой, но, как он всем говорил: – Совсем бесполезной жене-белоручке.

В это, самое тяжёлое время, зимой 1920 года, маленький Гриша появился на свет. С рождением ребёнка, жизнь несчастной Марии стала ещё тяжелей. Ведь, кроме обычной работы, ей приходилось постоянно возиться с сынишкой.

Чехарда из правителей постепенно подходила к концу. Банды разных мастей продолжали набеги на большое село. К счастью бедных людей, мало-помалу, ситуация становилась спокойней.

Совсем незаметно, Советская власть набрала ощутимую силу, и на долгие годы укрепилась в Самарской губернии. По хуторам, деревням и сёлам стали колесить комиссары, облачённые в кожу. Их сопровождали «продовольственные отряды», вооружённые огнестрельным и холодным оружием. Только они не развозили товары, а отбирали их у крестьян.

Так же, как и все остальные, большевики вели агитацию. Они внушали всему населению множество новых идей. Большая часть этих мыслей, ломала вековые устои окружающей жизни. Среди них, звучали и речи о том, что каждая женщина имеет те же права, что и мужчина.

Нежданно-негаданно все гражданки Усолья узнали, теперь у них появилась возможность, о которой они никогда и не слышали раньше. Это была привилегия на расторжение несчастливого брака.

Через год Мария, прониклась новыми веяниями. Женщина вдруг поняла, что устала терпеть склоки и драки, постоянно возникавшие в доме. Она приняла непростое решение и твёрдо сказала супругу: – Если ничего не измениться, я уйду от тебя.

– Баба с возу – кобыле полегче. – безразлично откликнулся Пётр.

Задохнувшись от возмущения, Мария не знала, что и сказать «дорогому» супругу. Огромным усилием воли, она подавила желание заорать на нелюбимого мужа. Взяла себя в руки и печально вздохнула.

Затем, повернулась и направилась в красный угол весьма обедневшей избы. Она подошла к сундуку. Подняла тяжёлую крышку и, встав на колени, начала рыться внутри.

Сильно выпивший муж сделал вид, что не заметил начавшихся сборов. Он не принялся спорить с постылой женой. Тем более, не стал говорить, чтобы она не покидала его.

Мария нашла праздничную холщовую скатерть, полученную ею в приданное от старых родителей. Развернула и расстелила возле себя на скоблёных досках. Сверху положила тощую стопку своей и детской одежды. Добавила к ней ещё какие-то женские мелочи, и растерянно огляделась вокруг.

Всё прочее, в этой избе принадлежало супругу. Только тогда, она поняла, что перед нею лежат всё её личные вещи. То есть, жалкая кучка сильно поношенных тряпок. Есть ещё старый тулуп, подшитые войлоком валенки и потёртая шаль. Шесть лет назад она привезла с собой значительно больше того, чем сегодня ей разрешат унести.

Увязав все пожитки, женщина подошла к годовалому сыну, ползающему по голому полу. Взяла «гукающего» Гришу на руки. Подцепила свободной рукой небольшой узелок и покинула дом, ставший ей сразу чужим.

Мария спустилась с крыльца в пустующий двор, где почти не осталось скотины. Вышла в калитку и пошла к своим бедным родичам. Благо, что обитали они в соседней деревне, куда переехали не очень давно.

Возвращенье к родителям

Жизнь разведённой Марии оказалась нисколько не легче, чем в доме у бывшего мужа. К счастью, в отцовской избе всё стало постепенно устраиваться. Гриша стремительно рос и не требовал столько заботы, как раньше. Можно было, больше трудится в огороде и в поле.

Летом 1923 года, к родителям женщины заглянула старушка, живущая через пару дворов. Она предложила познакомить их дочь с крепким мужчиной, вернувшимся с Гражданской войны.

Красноармеец Павел Степанов воевал в Первой Будёновской армии. Он получил три ранения в боях за Советскую власть и был «списан со службы в чистую». Ему весьма повезло. Травмы оказались достаточно лёгкими. От них не осталось увечий.

Скоро, молодой человек поднялся на ноги. Он совершенно оправился и стал работать нисколько не хуже других мужиков. Был очень весел, приятен собой и, плюс к такому «богатству», без памяти влюбился в соседку.

Спустя один месяц, Мария почувствовала, к ухажёру влечение и уступила настойчивым просьбам бойца. Она расписалась с ним в сельсовете и, собрав немногие вещи, переехала в другую избу. К счастью, её новый муж жил совершенно один.

К удовольствию молодоженов, семья у них сложилась удачно. Павел трепетно относился к жене. Во всём ей помогал и очень сильно жалел. Красивая женщина отвечала супругу той же монетой. Спустя положенный срок, у них появились общие дети-погодки, мальчик и девочка.

Именно в это, более менее, спокойное время, в Поволжье пришла очередная беда. На Самарскую область обрушилась невероятно сильная засуха. Весь урожай сгорел на корню.

Слабая Советская власть не смогла оказать реальную помощь крестьянам. Во всех деревнях стало на удивление голодно. Кое-где отмечались ужасные вещи, встречалось и «поедание человеческой плоти».

К счастью, семья супругов Степановых не дошла до такого ужасного уровня. Однако и им есть было совсем уже нечего. Выручил их совершенно непредвиденный случай.

По каким-то делам, сосед Марии оказался рядом с Усольем. Там он встретил родного отца малолетнего Гриши. Старик поздоровался с ним и рассказал последние новости о всех друзьях и знакомых.

Под конец он сообщил, о бедственном положении несчастного мальчика. Пётр Стратилатов тотчас вскочил на коня. Приехал к бывшей жене и попросил отдать ему сына.

Женщина находилась в таких обстоятельствах, что не могла возражать. Её небольшая семья уже начала голодать. Даже малый ребёнок мог всех остальных свести за собою в могилу. Мария немного поплакала. Собрала немудрёные вещи мальчишки. Поцеловала его на прощание и отпустила с отцом.

Убийство отца

По возвращении в родное село, жизнь у Гриши быстро наладилась и вошла в нормальный режим. Несмотря на грабежи, реквизиции и большие поборы властей, Пётр Стратилатов сумел сохранить кое-что из того, что заработал за долгие годы.

Да и чуть-чуть золотишка, прихваченного из «графского дома», было надёжно зарыто в укромном местечке. Так что, его большая семья не голодала так сильно, как все остальные в округе.

Время стремительно летело вперёд. Прошли и эти, невероятно трудные годы. Природа вдруг перестала неистово буйствовать и понемногу смягчилась. Словно по чьему-то велению, она вошла в положение усольских крестьян.

Теперь, бедняки не задыхались от летней несусветной жары, а зимою не мёрзли от трескучих морозов за сорок. Над полями вдруг перестали витать суховеи. Вместо них, наступила приемлемая для растений погода.

В тёплое время, иногда выпадали дожди. Урожай прекратил выгорать на корню. Поэтому, осенней порой удавалось собрать столько зерна, чтобы хватало для прокорма людей.

Благодаря трудолюбию Петра Стратилатова и его многочисленных родичей, их небольшое хозяйство мало-помалу поднималось на ноги. Казалось, нужно чуть-чуть постараться, ещё немного напрячься и всё пойдёт так же, как прежде. Жизнь постепенно наладится и будет такой же приемлемой, как при «проклятом царизме», десятилетье назад.

Но человек предполагает, а Бог – располагает. Так уж случилось, что в это самое время, в конце 1927-го, в далёкой Москве прошёл новый съезд «ВКП(б)». Случился очередной «перелом в линии партии». Началась коллективизация. То есть, объединение единоличных крестьянских хозяйств в большие колхозы.

Весной 1928-го, семья Петра Стратилатова попала под маховик ещё одной «перестройки». В тот, приснопамятный день в Усолье приехал взвод вооружённых людей из далёкой Самары.

Это был отряд «Чрезвычайного Назначения». В его задачу входило – воплотить в жизнь решения высших коммунистических органов и провести «экспроприацию имущества у кулаков». Для этой значительной цели крестьян собрали на сход.

Одетый в кожу с головы и до пят, чернявый и горбоносый, комиссар из «ЧК» влез на пустую телегу. Он порылся в карманах пальто с чужого плеча и вынул листок, подготовленный губернским начальством. Человек развернул бумагу с печатью. Громко откашлялся и прочёл фамилии самых крепких хозяев, проживавших в данной деревне.

Составляя сей мартиролог, особисты не стали копаться в сложившейся на местах ситуации. Они не обращали внимания на разные мелочи и не принимали в расчёт никаких оправданий.

Оно и понятно, им было нужно выполнить план, спущенный с самого верха. Раз есть на подворье свинья, корова и лошадь, значит ты настоящий «кулак», мироед и эксплуататор трудового крестьянства. Соответственно, подлежишь ограблению по указанию партии.

Чиновники не учитывали такие детали, что никто из этих людей никогда не имел батраков или слуг. Поэтому всё, что было у них, они заработали личным трудом и усердием.

Для высших чинов, это не имело значения. По приказу, пришедшему из далёкой Москвы, всем «кулакам присудили полную конфискацию имущества, пораженье в правах и выселенье в Сибирь вместе с семьёй». В числе «подлежащих поголовному искоренению» оказался и Пётр Стратилатов с роднёй.

Возвращение к матери

Когда к ним во двор явился отряд «особистов», маленький Гриша сидел в комнате на подоконнике, и смотрел в небольшое окно. Он видел, как хорошо обмундированные молодые солдаты быстро рассыпались по крепкой усадьбе. Бойцы подбежали к многочисленным добротным сараям. Широко распахнули ворота и принялись выводить из хлевов всю наличную живность.

Такого обращенья с крестьянами, не позволяли себе даже разбойники времён гражданской войны. Несмотря на свою бесшабашность, они хорошо понимали, нельзя рубить сук, на котором сидишь.

Они брали лишь столько, сколько им было нужно для пропитания на несколько дней. Всё прочее те бандюки оставляли на жизнь беднякам. Не то придёшь в другой раз, а здесь нет ни единой души. С голодухи все вымерли. Что тогда сам ты сможешь сожрать?

Привыкший к постоянным поборам, Пётр готов был отдать часть нажитого им состояния. Услышав о том, что его пришли «раскулачивать», человек уже не сдержался.

Не смог он стерпеть столь наглый и ничем неприкрытый грабёж. Он выскочил неодетым из дома. Схватил острые вилы, стоявшие возле крыльца, и бросился на защиту имущества, добытого потом и кровью.

Привыкшие к выходкам «злых кулаков», «чоновцы» ловко свалили хозяина наземь. Бойцы окружили его с разных сторон и стали безжалостно бить. Они наносили удары руками и даже ногами.

Отец безуспешно пытался подняться. Несколько крепких солдат хорошо изучили своё ремесло. Они врезали по голове мужика прикладами своих «трехлинеек» и успешно завершили работу.

Пётр лишился сознания от умопомрачительной боли и перестал сильно дёргаться. Комиссар равнодушно взглянул на залитого кровью хозяина мелкой усадьбы и приказал: – Поднять кулака!

Двое чекистов подошли к мужику, избитому до полусмерти. Взяли его под микитки и мощным рывком вздёрнули на дрожащие от слабости ноги. Удерживая за вялые руки, они стояли поблизости, и широко ухмылялись.

Видимо, парни хорошо понимали, что может случится вслед за приказом начальника. Комиссар подошёл вплотную к Петру и стал его обзывать, словно пьяный биндюжник. Затем, размахнулся и со всего маху ударил в лицо.

Голова крестьянина непроизвольно мотнулась. Откинулась сильно назад. Упала на грудь и безвольно повисла. Солдаты раззявили щербатые рты и принялись хохотать во всю лужёную глотку.

Неожиданно сильным движением, Пётр стряхнул с себя двух конвоиров. Вырвался из их крепких рук. Подхватил лежавший рядом топор и с громким рёвом бросился на молодого обидчика с выдающимся носом.

Стоявший рядом, солдат был готов к такому порыву. Он молниеносно выхватил шашку из ножен и наотмашь ударил Петра. Блестящее лезвие свистнуло в воздухе. Легко рассекло рубаху, кожу и мышцы. Переломило все рёбра и погрузилось в грудь человека у самого сердца.

Пётр замер на месте, словно вдруг налетел на кирпичную стену. Он уронил поднятый к небу топор. Захрипел от ужасающей боли. Схватился руками за тело, разрубленное на ладонь в глубину. Качнулся назад и рухнул навзничь.

Комиссар не русской наружности выдернул из кобуры револьвер. Медленно подошёл к залитому кровью хозяину и несколько раз выстрелил в лицо «кулака». Мужчина содрогнулся всем жилистым телом. Изогнулся высокой дугой, а затем как-то разом обмяк. Он вытянулся на грязной земле и навечно затих.

Увидев убийство отца, Гриша испуганно вскрикнул, и отскочил от окна. Семилетний мальчишка ошеломлённо помотал головой и громко выдохнул воздух, вставший комом в гортани.

Секунду спустя, пацан метнулся к дверям. ведущим на заднюю часть их большого участка. Забыв, что нужно обуться и накинуть шубейку, он выскочил на весеннюю улицу в том, в чём был в тёплом доме. На нём оказалась только рубашка с портками.

Ребёнок нырнул в небольшую канаву, идущую вдоль всего огорода, и пригнулся к самой земле. Стараясь, стать совсем незаметным, он почти на карачках, отбежал от избы вглубь огорода. Проскочил в дырку в заборе и, не оглядываясь, помчался вперёд.

Добежав до околицы, Гриша опустился на корточки в ближайших кустах. Он перевел запалённое бегом дыхание, и сильно задумался: – «Что мне делать теперь? Возвращаться в избу нельзя. Там или убьют или отправят в Сибирь, как сделали с «кулаками» в соседнем селе».

Других родичей, кроме матери и бабушки с дедушкой, у него теперь не осталось. Так что, идти можно было только туда. Он настороженно осмотрелся по сторонам. Увидел знакомый просёлок и двинулся в путь.

Мальчику весьма повезло. Нужная ему деревенька находилась всего в семи километрах от границы Усолья. К тому же, он недавно ездил туда вместе с соседом, чтоб навестить любимую маму. Тогда он всё время вертел головой и отлично запомнил дорогу.

Стараясь не быть на виду, он пошёл не просёлком, а по пустынным полям. Стояло начало весны, снег стаял не очень давно. Погода была очень стылая и чрезвычайно сырая. Комья земли липли к босым ногам паренька и студили щуплое тело до самых костей.

Только к позднему вечеру, семилетний мальчишка добрался до соседней деревни. Гриша очень устал и сильно замёрз. Он плохо соображал и с огромным трудом нашёл дом своей матери. Едва двигая ноги, парнишка вошёл в запущенный двор. Поднялся на небольшое крыльцо и начал стучать в дощатую створку.

Дверь не открывали удивительно долго. Видно уже все устроились спать. Наконец-то, Мария услышала слабый голос старшего сына. Она откинула щеколду из дерева и впустила ребёнка в избу.

Измученный мальчик кулём ввалился в тёмные сени. Совершенно без сил он опустился на пол у порога и, захлёбнулся в жутких рыданиях. Чуть успокоившись, паренёк рассказал маме всё, что случилось с несчастным отцом.

Глава 3. Детство Гриши

Детство – счастливейшие годы жизни,

но только не для детей.

Майкл Муркок

Подпасок

В тесной тёмной избе, где жила мама Гриши, находился её новый супруг Павел Степанов и двое их малолетних детей. Все домочадцы были разбужены плачем пришедшего мальчика. Они столпились вокруг и с потрясением выслушали рассказ о смерти Петра Стратилатова.

Хозяин не знал, что можно сказать по данному поводу? Он опустился на табурет и задумался: – «Что же мне делать теперь? Выгнать ребёнка на улицу, никак невозможно. Во-первых, это не по-людски. Ведь он не приблудный котёнок, а человек, оставшийся без родных и жилья. Во-вторых, вместе с ним может уйти и жена, для которой пацан является сыном».

Приютить чужого мальца мужчина тоже не мог. Жили они тогда очень бедно. Сами с огромным трудом перебивались с хлеба на воду. Ещё один лишний рот семья не могла прокормить.

В конце концов, Павел Степанов смирился с судьбой и принял мальчонку в свой бедный дом. Только Мария доподлинно знала, скольких слёз и трудов ей стоило это решенье супруга.

Жизнь Гриши в старой избе началась не так беззаботно, как хотелось бы мальчику. Ранним утром, семилетнего пасынка подняли с постели. Едва кое-чем покормили и велели работать по дому.

Он выгребал навоз за скотиной, прибирался в избе, таскал воду с дровами с улицы в сени и в кухню. Приглядывал за сводным братом с сестрой. Так паренёк и крутился, пока мама и отчим целый день трудились в колхозе.

С первого весеннего месяца мальчик начал работать подпаском. Он вставал на ранней заре. Выходил за ворота и возвращался домой поздним вечером. Всё это время Гриша был на ногах. Он ходил за большим общественным стадом и вместе с седым пастухом следил за коровами с тёлками.

К счастью парнишки, его первый наставник, оказался очень отзывчивым и добрым мужчиной. Когда-то давно, он точно так же начинал свою жизнь. Поэтому, отлично запомнил, каково в таком юном возрасте целыми днями таскаться за безмозглой скотиной. А ведь среди них, всегда находилось несколько особей, которые постоянно хотели удрать из гурта на свободу.

Первым делом, пастух нашёл подходящее деревце, прямое, словно стрела и толщиною в два пальца. Старик достал острый нож из кармана и парой ловких движений, отрезал растение возле самого корня. Он быстро очистил весь ствол от побегов и вручил пострелёнку небольшой батожок.

Затем, пожилой человек объяснил все премудрости нелёгкого пастушьего дела. Заодно, научил обращаться с собаками, стерегущими стадо.

В заключенье мужчина сказал: – Если к тебк кидаются псы, или волки, нельзя от них убегать. Они человека в два счёта догонят. Прыгнут на спину и загрызут тебя насмерть. Нужно прижаться спиной к толстому дереву, чтобы звери не накинулись сзади, и отбиваться какой-нибудь палкой.

Однако, не стоит размахивать ей, словно саблей. Бей двумя руками вперёд, как штыком, и тут же, вертай её снова к себе. Не давай злому животному вцепиться в посох зубами. Целить нужно в глаза или прямо в открытую пасть.

Скоро весна вступила в полную силу. Погода заметно улучшилась. Стало по-летнему благостно. Неглубокая речка, вдоль которой ходило крупное стадо, прогрелась до самого дна.

Температура поднялась до нормального уровня. В тихий поток можно было входить, не рискуя лишиться здоровья. Правда, сидеть в нём достаточно долго вряд ли бы кто-то сумел. Разве, что очень лохматый и сытый медведь.

Ноги мальчишки быстро синели и покрывались пупырышками, как ощипанная гусиная кожа. Тогда бедный Гриша выбирался на берег и начинал усиленно двигаться. Он бегал и прыгал по суше так долго, пока не почувствует, что хорошенько согрелся. Затем, снова лез в стылую воду.

Вот только не баловство гнало ребёнка в холодные заводи. У двух пастухов было чёткое распределенье труда. Старик внимательно следил за коровами и искал всевозможные съедобные травы. Мальчик тоже работал по мере своих малых сил и возможностей.

Пацан добывал весомый приварок к пропитанию двух человек. Он собирал на отмелях перловиц и крупных беззубок. Нырял возле обрывистого правого берега и вытаскивал раков из норок. Гриша спускался под воду, не закрывая глаза. Он видел, как много там рыбы и сказал старику о своих наблюдениях.

– Конечно, живности там всякой полно. – недовольно буркнул пастух: – Ведь уж десять годков, как никто в нашу реку почти что, не лазит. Мужиков на деревне, считай, что и нет. Да и малым ребятам некогда теперь баловаться. Вся пацанва с матерями и бабками с утра и до ночи пашет в огороде и в поле.

– Рыбы-то много, а голыми руками её не ухватишь. – горько посетовал мальчик: – Скользкие, вёрткие, сильные. Да и подплыть к ним ближе, чем на аршин, они не дают. К сожалению, снастей у нас нет никаких. Нам бредешок бы какой, или кусочек от старенькой сетки, чтобы сделать из неё раколовку.

Старик выслушал здравые мысли подпаска, но ничего не сказал. Через день он принёс с собой небольшую вещицу. Это были удивительно маленькие, лёгкие вилы, сделанные под руку ребёнка.

У них оказались три небольших острия с зазубренными на тонких концах. Как оказалось, небольшую острогу выковал местный кузнец – старый приятель мужчины.

Пастух быстро приладил к ней черенок в метр длинной. С тех пор, напарники горя не знали. Каждое утро, Гриша брал удобную ловчую снасть и охотился до тех самых пор, пока не загарпунивал какую-то рыбу.

Иногда он даже не лазал в холодную воду. Время от времени, сазаны, сомы или щуки подплывали к самому берегу. Бей их сверху трезубцем и вся недолга. Главное, прицелься получше.

Добыв обитателя вод приличных размеров, мальчик отправлялся на место полуденного отдыха крупного стада. Он ловко чистил и резал всю тушку на большие куски.

При помощи простого огнива, которое дал ему добрый старик, Гриша разводил костерок и подвешивал на рогульках небольшой котелок. Вместе с уловом он клал в воду хорошо промытые ножки речных перловиц и очищенные «шейки» от пойманных раков.

К тому времени, когда вода закипала, пастух пригонял стадо к огню. Старик заправлял аппетитное варево солью и съедобными травами, собранными им по пути. Спустя десять минут, они брали ложки, вырезанные мужчиной из мягкого дерева, и садились обедать.

Так старый и малый каждый день пробавлялись наваристой и сытной ухой. В особо удачные дни, у них оставались излишки еды. Подпасок брал всё это домой, где отдавал голодным родным.

Работа у Гриши была хоть и очень простая, но весьма напряжённая. Да к тому же, она продолжалась по шестнадцать-семнадцать часов, без праздников и выходных. Несмотря на столь утомительный труд и пропитание, которое было достаточно скудным, мальчик рос очень быстрым и ловким.

К середине тёплого лета Гриша сильно окреп и стал быстро плавать и нырять лучше всех деревенских детей. Даже те, кто был старше его, и те не могли с ним сравняться в подобном умении.

Однажды, когда Гриша мыл котелок после еды, возле реки появились подростки. Они все с утра работали с зерном на току, где веяли собранный и обмолоченный хлеб.

С трудом дождавшись обеда, они пришли к маленькой речке, чтобы смыть с себя мелкую липкую пыль. Искупавшись, ребята легли на песок и устроили коротенький отдых. Один из них глянул на воду и лениво подумал: – «А кто будет быстрее – пловец или бегун?»

Не зная ответа на подобный вопрос, он спросил об этом у сверстников, отдыхавших поблизости. Друзья начали спорить, но не пришли к единому мнению. Чтобы проверить свои рассужденья на практике, они решили устроить состязание в скорости.

Немного посовещались и выбрали путь длинной в полверсты. Гриша и несколько других пацанов, плыли по теченью реки, а остальные мчались по берегу. Сначала мальчик немного отстал.

К концу протяжённой дистанции, он всё же догнал скороходов, бегущих по суше. На финише он даже сумел вырваться немного вперёд. Остальные соперники, добрались до места намного позднее.

Подмастерье

Ещё через год, жизнь уже восьмилетнего мальчика опять повернулась непредсказуемым образом. К началу тёплого лета, отчим договорился с одним из соседей. Уже через день, Гриша сменил специальность подпаска на более значимую и почётную должность.

Он стал помощником у печника. Мастер у мальчика оказался очень уж старым и больным человеком. Жить ему было, в общем-то, не на что, но он, к своему сожалению, не мог один справиться с тяжёлой и грязной работой. Поэтому согласился учить паренька.

Германская, а затем и гражданская бойня постарались на славу и удивительно сильно проредили всё население Самарской губернии. Как говорил новый наставник: – Молодых мужиков, считай, всех убили, а те, что постарше уже перемёрли от болезней и голода. Вот печи, кроме меня, теперь и некому класть.

Так что, заказов у них было много. Старый, да малый неспешно бродили по ближним и дальним окрестностям. Слух о двух умелых и нежадных работниках бежал далеко впереди.

Мальчик во всём помогал старику. Носил его объёмный мешок с инструментами, вещами и кое-какими продуктами. Осторожно, старясь не повредить кирпичи, разбирал старые печи и выносил мусор на улицу. Чистил тяжёлые камни от сухого раствора и складывал их в штабеля вдоль стены.

Гриша искал на ближайшей реке особую, очень «жирную» глину и приносил старику. Тот долго мял образцы в узловатых скрюченных пальцах. Нюхал и даже пробовал их на язык. При этом, рассказывал мальчику о многих разных вещах.

В первую очередь, о тех хитрых свойствах, которые должен иметь специальный раствор. Ведь нужно, чтобы печь долго и крепко стояла и чтобы не стала разваливаться от жара пылающих дров.

Как только старик выбирал то, что нужно, Гриша таскал вёдра с глиной с речки во двор. Он поливал её водой из колодца и месил босыми ногами до нужного старику состояния. Затем, наступала самая главная часть их работы – возведение печи.

Во время кладки подросток подавал старику кирпичи и раствор. Следил, за руками наставника, изуродованными тяжёлым трудом. Запоминал каждое движение мастера и место расположения каждого камня.

Ведь если слегка ошибиться с возведением зева и устройством каналов, то дым не пойдёт в вытяжную трубу. Он устремиться назад, прямо в кухню, а оттуда в избу. Тогда мастерам, всё придётся делать сначала.

Мало-помалу, старик объяснил пареньку все премудрости своего ремесла. Гриша стал класть печи один. Наставник сидел рядом на лавке и зорко следил за работой парнишки. Иногда поправлял, если тот, что-то делал не так. Но такое случалось всё реже и реже.

Осенью 1929 года начались очень холодные проливные дожди. Грунтовые дороги стали совсем непроезжими. Даже сильная лошадь едва могла утащить пустую телегу.

Пешком в такую погоду ходить почти не возможно. Особенно на больших расстояниях. Печники прекратили бродить по соседним селеньям и вернулись в свою небольшую деревню. Нужно было переждать непогоду в тёпле.

Едва стало чуть-чуть подмораживать, как приехал старший брат матери Гриши, которого звали – Фёдор Михайлович. Жил он в Самаре, был на очень хорошем счету в пехотном полку Красной армии и служил там капельмейстером. То есть, руководил духовым военным оркестром.

В честь дорогого, но чрезвычайно редкого гостя Мария устроила небольшое застолье. После обычных бесед о здоровье, семье и общих знакомых, разговор перешёл на более серьёзные темы.

К этому времени, все ребята поели и выпили по стакану морковного чая с тем сахарином, который привёз дядя из города. Так что, взрослые люди не стали валандаться со всей малышнёй и проводили их прочь.

Двое погодков встали из-за стола. Сказали, большое спасибо, и умчались на улицу, где их ждали соседские дети. Всем ребятам в округе очень хотелось узнать, что происходит в далёкой Самаре?

Гриша, как старший ребёнок остался помочь своей маме и возился на кухне. Перемывая посуду в тазу, он невольно услышал, о чём говорили за тонкой дощатой стеной?

Фёдор Михайлович вспомнил письмо любимой сестры. В нём она сообщала о том, что в семье очень плохо с деньгами и их не хватает на то, чтобы кормить трёх ребят. Мужчина горько вздохнул и посетовал на свою нелёгкую долю.

Несмотря на долгую совместную жизнь, у него и жены, почему-то, не имелось детей. Поэтому, он посовещался с супругой и решил усыновить старшего Гришу, оставшегося без родного отца. За этим, собственно, он и приехал в деревню.

Услышав слова нежданного гостя, отчим сильно обрадовался. Однако, мама вдруг заявила, что не хочет даже думать об этом. Мол, Гриша учится у печника, и кое-что заработал за прошедшее лето.

Им стало жить чуточку легче, чем прежде. Старший брат принялся убеждать дорогую сестру в своей правоте. Вспомнил, что он приходился мальчику крёстным и значит, нёс часть ответственности за его воспитание.

Муж Марии – Павел Степанов страстно желал избавиться от лишнего приёмного рта. Он тоже вступил в разговор и, со своей стороны, как мог, поддержал любимого шурина. Перебивая друг друга, они приводили веские доводы в пользу усыновления мальчика.

Мама не вынесла такого напора мужчин, сплочённых единой идеей. Женщина печально вздохнула и согласилась, что в городе мальчику будет значительно лучше, чем в бедной деревне.

Родственники переглянулись и облегчённо вздохнули. Они тотчас решили, что с этим ответственным делом не стоит откладывать. Выезд назначили на утро нового дня.

Другая семья

Сразу после рассвета, Гриша простился с семьей своей мамы. Он вышел из убогой избы, в которой прожил последние годы, и оправился с дядей в Самару. С собой он не взял ничего.

Честно сказать, вещей у него почти что, и не было. Всё имущество оказалось на нём. Оно состояло из ветхой домотканой рубахи, одетой на голое тело, да дырявых портков, перешитых из старых штанов строгого отчима.

По приезде на место, паренёк внезапно узнал, что дядя имел приличную комнату в старом районе крупного губернского города. Причём жил не абы где, а в двухэтажном, красивейшем доме. Тот особняк выходил высокими окнами на центральную площадь имени Октябрьской Революции.

Чуть позже любознательный мальчик узнал, что раньше она звалась Алексеевской. В её центре был разбит маленький сквер, в серёдке которого, в давние годы, возвышалась статуя Александра II.

Фигуру царя-«освободителя» окружали счастливые российские подданные: дворяне, купцы и простые крестьяне. После Питерского переворота, памятник закрыли щитами из толстых досок. Через какое-то время, и вовсе его разобрали. 7 ноября 1927 года, на том же постаменте из красного камня, возвели монумент вождя мировой революции – Владимира Ленина.

Пришедшая в город, Советская власть повела себя самым решительным образом. Она реквизировала хоромы всех крупных чиновников и богатых купцов. Для жизни им всем оставили лишь по одной маленькой комнатке.

Меньшую часть апартаментов отдали работникам новой администрации. Всё остальное «уплотнили» настолько, насколько возможно. То есть, разделили квартиры перегородками из тонких досок.

Получились десятки убогих клетушек с потолками под три и более метра. В них поселились очень бедные люди, жившие раньше в подвалах. Одно из небольших помещений занимал дядя Гриши с женой.

После двух лет, проведённых в тесной и тёмной избе, огромная коммуналка показалась мальчишке верхом роскошества. К его сожалению, десятки соседей по коридору были весьма недовольны появлением очередного жильца. Первое время, все дружно ругались по данному поводу. Потом, успокоились и отношения между ними понемногу наладились.

Дядя оказался женат на строгой даме по имени Эльза Альбертовна. Она родилась в семье колонистов, прибывших в Поволжье ещё в далёкие годы правления Екатерины II.

Нужно сказать, что до Октябрьской революции её родители вовсе не бедствовали. Упорным трудом они заработали достаточно большой капитал и выделялись своими доходами даже среди весьма обеспеченных немцев.

Так что, они могли позволить себе учить любимую Эльзу в Самарской женской гимназии. Там их красивую дочь обучали классической музыке, хорошим манерам и трём языкам: французскому, греческому и, конечно, латыни. Русским с немецким она в совершенстве владела с младенчества.

В лихолетье гражданской войны все родные молоденькой девушки бесследно исчезли. Ей же весьма повезло. Каким-то неведомым образом, она всё-таки выжила в том кровавом аду.

Мало того, встретилась с Фёдором Михайловичем. Они влюбились друг в друга и создали семью. Послечего, остались на проживанье в Самаре. Муж служил в рядах Красной армии. Жена устроилась в среднюю школу, где преподавала немецкий и французский язык.

Супруги долго прожили вместе, но своих детей, Бог им почему-то не дал. Благодаря такому стечению всех обстоятельств Гриша, неожиданно для себя и всех окружающих, покинул глухую деревню и оказался в столице губернии.

Паренёк поселился в весьма образованной, интеллигентной семье и уже в третий раз, начал заново свою короткую, но очень бурную жизнь.

Лишь в девять лет Гриша впервые попал в начальную школу. Причём, как и положено, мальчик пришёл в первый класс. На фоне остальной мелюзги, он выглядел непомерно большим переростком.

Дядя и тётя всё время занимались с приёмным сынишкой. Эти усилия сделали своё доброе дело. Парнишка быстро догнал своих сверстников, как по развитию, так и по знаниям.

Уже через год его экзаменовали самые строгие преподаватели школы. Они убедились, что Гриша отлично усвоил программу трёх лет и перевели паренька на три ступени вперёд. В сентябре он начал учиться со своими ровесниками.

С первой встречи с племянником мужа, Эльза Альбертовна говорила с подростком лишь на своём родном языке. Сначала, Грише было сложно понять свою приёмную маму. Однако, он быстро втянулся в такую манеру общения.

Спустя ещё один год, Гриша заговорил по-немецки также свободно и бегло, как прирождённый житель Германии. Со временем, тетя даже стала хвалить его «чисто берлинское» произношение.

В центре губернии

Как все мальчишки тогдашней Самары, всё свободное время Гриша крутился на улице или на рядом текущей реке. От площади Революции к Волге спускалась крутая узкая улица, мощеная серым булыжником.

Живущие в соседних кварталах, ребята возвращались после школы домой. Бросали тетрадки и книжки. Хватали кусок чёрствого хлеба, оставленный им на обед, и, жуя ломоть на ходу, мчались на берег.

Все тёплые дни, они часто купались, грелись на солнце и ловили рыбу на закидушки и удочки. Зимою катались с крутого откоса на санках или самодельных ледянках.

В то давнее время, у города не было обустроенной каменной набережной. Ходившие вверх и вниз, тяжёлые баржи, катера или лодки причаливали прямо к песчаному пляжу.

Большие пароходы с колёсами швартовались к трём дебаркадерам. Плавучие сооружения представляли собою понтоны, на которых стояли двухэтажные деревянные здания. Своей архитектурой они весьма походили на довольно неуклюжий корабль.

Озорные мальчишки очень любили нырять прямо с палуб больших дебаркадеров. Особенно они веселись, когда удавалось пролезть на верхний этаж и с диким воплем прыгнуть оттуда. Для большего смака, нужно было в полёте обхватить руками коленки и сжаться в плотный комок.

Через пару мгновений, юный атлет со всего маху врезался в тёплую воду. От этого множество брызг поднималось к синему небу. В кругу пацанов почему-то считалось, что чем выше получиться всплеск, тем удачнее завершилось твоё выступление.

Однако, ко времени приводнения мальчишки, скорость движения оказывалась очень большой. Удар о поверхность был чрезвычайно силён. Бесшабашное баловство пареньков иногда завершалось довольно печально.

Особенно для малышни, делавшей подобную глупость в первые в своей коротенькой жизни. При неправильном входе в глубокую реку, оглушенный таким приводнением, ребёнок лишался сознания и, как топор шёл ко дну.

Работавшие на пристани, люди не совсем желали наживать себе неприятности. Никому не хотелось каждый раз лезть в холодную Волгу, чтобы вытащить «очередного придурка». А потом, отвечать за серьёзные травмы и, тем более, гибель «безмозглых» детей.

Поэтому всех пацанов гоняли от трёх дебаркадеров всеми доступными способами. Матросы всегда находились на страже. Они не пускали ребят даже к деревянному трапу, ведущему с берега.

Убедившись, что влезть на высокий «трамплин» не удастся, мальчишки шли на разные хитрости. Пацаны незаметно плыли к понтону со стороны основного фарватера. Цеплялись за причальные боны и быстро взбирались на первую палубу.

Если матросы не успевали схватить паренька, то он, как мартышка, лез ещё дальше, на верхний этаж. Самые ловкие и нахальные отроки ныряли с сетчатых ограждений второго уровня здания. А с этого места до уреза воды, между прочим, было шесть или более метров.

Если расторопный охранник ловил нарушителя правил, то сразу же наступала расплата за шалость. Мужчина брал ухо мальчишки. Он словно стальными клещами, сжимал пальцами кожу и приподнимал подростка немного наверх. Таким образом, тот стоял только на цыпочках.

Затем, пожилой человек выводил орущего бедолагу на трап и отвешивал полновесный пинок по мягкому месту. А чтоб пацанёнку уже не хотелось и впредь лазать на его дебаркадер, матрос громко кричал, что если снова поймает мерзавца, то оторвёт ему голову.

В почёте у всех пацанов, имелась ещё одна, травмоопасная водяная забава. Нужно было подплыть к любому плавсредству, уходящему от небольшого причала. Вцепиться в какую-то часть его корпуса и отбуксироваться подальше от берега. Затем, оттолкнуться от борта и с гордым видом вернуться к ребятам, стоящим на пляже.

Работники трёх дебаркадеров следили за тем, чтобы подростки не попали под винты кораблей. Так что, во время отплытия транспорта, гоняли детей особенно рьяно. Матросы идущего по реке парохода хорошо понимали, чем может закончиться подобная глупость.

Они никогда не стояли в сторонке. Наоборот, выходили на палубу с кружкой мазута. Вставали над прилипшим к борту мальчишкой и лили вонючую жидкость на голову озорника.

Весь смысл нелепой забавы состоял только в том, чтобы, как говорили ребята: –На корабле покататься, и чистым остаться. – иначе, потом приходилось смывать нефтепродукт, а это занятие оказывалось на удивление сложным.

Даже обычное мыло тогда стоило достаточно дорого. Поэтому, такой неудачник использовал подручные средства. Он долго тёр кожу и волосы мокрым песком или золой от костров. В те давние годы, рыбаки и матросы огонь разводили на пустом берегу.

К сожалению, подобные трудности не убеждали мальчишек в бессмысленности подобных занятий. Об опасности таких развлечений никто из них сроду не думал. Почти каждый день всё повторялось сначала.

Работавшие на пристани люди, были совсем не железные. От долгого, тяжёлого дня они уставали достаточно сильно. От мелкой качки на волжской волне кого-то сильно укачивало.

На короткое время они сходили на берег и садились на бревнышко, лежавшее у деревянного трапа. В эти минуты вся пацанва с оглушительным визгом прыгала с двух этажей дебаркадера.

Строительный техникум

Быстро и, почти незаметно, пролетели счастливые школьные годы. Завершив «семилетку» Гриша имел достаточно прочные знания по разным предметам. Поэтому, парень решил продолжить учёбу.

Однако, в восьмой класс выпускник не пошёл. Не хотел оставаться на шее приёмных родителей. Вместо этого, он, без чьей-либо помощи, поступил в строительный техникум.

Учился, он хорошо и легко постигал все премудрости теории возведения зданий. Через какое-то время, программа дошла до стационарных систем отопления. Парень неожиданно вспомнил, своё раннее детство. В частности тот тяжёлый период, когда он целый год был подмастерьем. Ходил по ближайшим селениям и вместе с седым стариком клал и ремонтировал печи.

Гриша сунулся в книги по данной специальности и обнаружил удивительный факт. Дело было всё в том, что его малограмотный, ветхий наставник работал по последнему слову науки и техники. После чего, парень надолго задумался.

То ли мужчина где-то услышал о том, что пишут профессора и доценты в трудах? То ли владел теми знаниями, которые за много веков самостоятельно создал обычный русский народ?

Ну, а потом, учёные люди систематизировали находки простых печников. Оформили всё в академическом виде и внесли в свои фолианты. Вторая мысль, пареньку показалась наиболее верной.

В 1937-м Гриша с отличьем окончил учёбу и стал профессиональным строителем. В те времена, такая работа была в особом почёте. Так что, дядя и тётя не могли нахвалиться на приёмного сына.

Михаил Фёдорович отправился в райисполком. Там он с огромным трудом, «выбил» для родного племянника скромную комнатку «на расширение». Как нельзя кстати, один молодой человек собрал свои немногие вещи. Простился с соседями и съехал из их коммуналки неизвестно куда. После чего, начались ожесточённые склоки, по поводу свободной жилплощади.

За годы, прошедшие после вселения в эту квартиру, у многих родились малые дети и внуки. Всем стало намного тесней. Каждая такая семья захотела улучшить своё положение.

То есть, занять помещение чуть большей площади, чем имела на сегодняшний день. В конце концов, произошло многоступенчатое переселение почти всех жильцов. Бушующие коммунальные страсти кое-как улеглись.

В результате той катавасии, в распоряжение Гриши досталась отдельная комнатка. Ей оказалась небольшая конурка, размером в три с половиною метра квадратных.

При «проклятых буржуях» она всеми считалась тёмной кладовкой. В ней не имелось окна. Зато, там легко размещались небольшой табурет и железная солдатская койка. Плюс ко всему, сия территория теперь целиком принадлежала ему одному.

Арест Эльзы Альбертовны

До врученья диплома оставалось всего несколько дней. Названные родители Гриши были на седьмом небе от счастья. Они строили большие и светлые планы на будущее приёмного сына.

И тут, как гром среди ясного неба, на них вдруг обрушилось огромное горе. Впрочем, в те ужасные годы, подобные вещи стали довольно привычными. Среди тёмной ночи, в огромной квартире раздался длинный звонок.

Один из соседей в коммуналке не спал и открыл наружную дверь. В широкий проём ввалились солдаты, прибывшие из районного НКВД. Как всегда в таких обстоятельствах, «чекисты» вели себя крайне раскованно.

Громко стуча сапогами, они протопали по длинному коридору квартиры. Подняли на ноги всех окружающих и почти что до смерти напугали их своим появлением.

Дальше «чекисты» действовали обычным порядком. Они вытащили из тёплых постелей двух человек. «Пригласили» их в понятые и двинулись шумной толпой в комнату дяди и тёти Григория.

На пороге их встретил растерянный Фёдор Михайлович. Оттолкнув пожилого мужчину, офицер госбезопасности вошёл в помещение. Достал из планшета бумагу и громко прочёл ордер на задержание Эльзы Альбертовны. Среди множества смертных грехов, там значился пункт о «шпионаже в пользу фашистской Германии».

Это было особенно странно. Ведь в те времена, обе страны постоянно твердили, что строят социализм. Разница в их заявлениях была совсем небольшой. В Советском Союзе говорили о планетарном масштабе, а немцы лишь о своей исключительной нации.

Две большие державы обменивались научными и совершенно секретными данными в области техники и в производстве оружия. В военных училищах СССР тогда обучалось большое число офицеров немецкого вермахта.

Услышав о шпионаже в пользу Германии, ошеломлённая женщина бессильно опустились на стул. Эльза Альбертовна сгорбилась, в сильном отчаянии, закрыла руками лицо и тихонько заплакала.

Фёдор Михайлович хотел объяснить, что всё это ошибка. Он начал кричать, что дойдёт до командующего Приволжского округа. Ему грубо велели заткнуться. Сидеть тихонько в сторонке и не мешать работе следственных органов.

Солдаты НКВД сноровисто разошлись по маленькой комнатке. Бойцы провели тщательный обыск и перевернули всё вверх ногами. Они вспороли подушки и тощий ватный матрац. Сорвали с книг корешки и растрепали обложки из коленкора на мелкие части.

Без долгих и пустых разговоров офицер объявил, что увозит с собой Эльзу Альбертовну. Ей приказали быстро одеться и утащили с собой в коридор. Под угрозой расстрела, мужу велели оставаться на месте.

Едва дверь за ними закрылась, Фёдор Михайлович вскочил с табурета, где неподвижно сидел больше часа. Он подбежал к небольшому окну, выходящему на пустынную площадь, и посмотрел на брусчатку из серого камня.

В свете ночных фонарей мужчина увидел такую картину. Группа военных людей вывалилась из подъезда его двухэтажного дома. Грубо толкая в спину жену, солдаты НКВД подвели её к чёрной «эмке». Бесцеремонно впихнули в салон и сели рядом с обеих сторон. Офицер устроился спереди, рядом с шофёром.

Машина взревела мотором и тут же умчалась неизвестно куда. Два номера автомобиля были закрытыми чехлами, сшитыми из плотной брезентовой ткани. Так что, к своему сожаленью, мужчина не смог ничего рассмотреть.

Так уж случилось, что именно в это ужасное время, Гриши не было в коммунальной квартире. Парень всегда ночевал только дома, но в данный момент у него оказалась причина для такого отсутствия. Он, вместе с друзьями, отмечал защиту диплома.

Сначала «молодые спецы» слегка закусили на летней веранде харчевни с громким названьем «Бристоль». Затем, взяли немного вина в магазине, и пошли к пустынному берегу Волги. Там ребята и девушки устроились на старом бревне. Болтая о том и о сём, они просидели почти до восхода.

Чрезвычайно довольный небольшой вечеринкой, Гриша вернулся на площадь Октябрьской Революции после шести. Он шагнул к своему красивому дому и наткнулся на дядю, выскочившего из подъезда на улицу.

Фёдор Михайлович отвёл парня во двор. Там, за ближайшим сараем, он рассказал приёмному сыну о том, что случилось не очень давно. Велел быть весьма осторожным и держать язык за зубами. Затем в отчаянии покачал полуседой головой и помчался к ближайшей остановке трамвая.

Пожилой человек хотел, как можно скорей, прояснить судьбу любимой жены. Он оббежал почти всю Самару и поднял на ноги всех друзей и приятелей. Однако, никто, так и не смог, хоть чем-то помочь. Дяде говорили лишь то, что он уже слышал ночью в квартире.

Сотрудники НКВД обвинили Эльзу Альбертовну в работе на военную разведку Германии. Вооружённый наряд арестовал несчастную женщину и увёз в спецмашине. А вот куда её после доставили, и где теперь, она обреталась, это осталось непроницаемой тайной.

После ареста жены, один из друзей отвёл мужа в сторону и посоветовал Фёдору Михайловичу предпринять определённые защитные меры. В первую очередь, услать Гришу из города. Причём, как можно быстрее и на максимально возможное сейчас расстояние.

Дядя принял предложенье товарища, как руководство к дальнейшему действию. Опросив всех хороших знакомых, он «вышёл» на деканат строительного техникума. Поговорил по душам со стареньким ректором и добился того, чего сильно хотел.

Два пожилых человека открыли внушительный список, где значились все адреса, куда будут «отправлены» выпускники данного года. Они, с особенным тщанием, прошлись по бумаге сверху донизу. Так и нашли в ней ту точку, что была на большом расстоянии от тихой Самары.

Отличника с «красным дипломом» не оставили в Среднем Поволжье, как хотели сделать недавно. Вместо этого, парня отправили на ударную комсомольскую стройку в город под названьем Асбест. Тот самый город, что расположен на окраине Свердловской губернии. Недалеко от бесплодной казахской степи.

По просьбе любимого дяди, Гриша не стал ожидать врученья диплома в строительном техникуме. В тот же день, он получил документы и собрал свои личные вещи.

Несмотря на приличный достаток, семья жила лишь чуточку лучше, чем остальные соседи. Имущества у молодого строителя оказалось до обидного мало. Всё уместились в небольшой чемодан, сколоченный из тонкой фанеры.

Фёдор Михайлович с Гришей весьма беспокоились за судьбу Эльзы Альбертовны. Ничего, не зная о ней, они метались по комнатам, и не имели ни минуты покоя.

Проводы парня могли бы привлечь внимание бдительных органов НКВД. Поэтому, отчим решил, что не стоит никому сообщать. Тем же вечером, они тихо посидели вдвоём.

В полном молчании родственники выпили по рюмке вина. К сожалению родственников, оно не принесло никому облегчения. Настроенье у них было чрезвычайно подавленным. Ни тому, ни другому не хотелось, ни о чём говорить.

Затем, Гриша встал и пожелал дорогому отцу спокойного сна. Он вышел в пустой коридор и осторожно, стараясь не стукнуть филёнкой, закрыл тяжёлую створку.

Парень отправился в свою небольшую каморку, которая находилась в другом конце коммуналки. Не включая тусклую лампу, он быстро разделся. Лёг на кровать и попытался уснуть.

Всю ночь Гриша думал о тёте и о том, что ждёт его в далёком Асбесте? Молодой человек ворочался с бока на бок, но так и не смог сомкнуть глаз до рассвета. Ранним утром он поднялся с постели. Оделся и тихо вышел наружу.

Он постучал в дверь приёмных родителей и вошёл в их тесную комнату. Осунувшийся и, как-то вдруг, постаревший, Фёдор Михайлович сидел за столом. Он был в той же позе, в которой вчера его покинул племянник.

Потухший, неживой взгляд мужчины упирался в пустую бутылку, стоящую в центре столешницы. Думая, что он спит с поднятыми веками, парень осторожно коснулся любимого дяди.

От лёгкого прикосновения Фёдор Михайлович, словно очнулся. Избавляясь от навязчивых мыслей, он сильно тряхнул головой и встал со скрипучего стула. На прощание родственники крепко обнялись.

Молодой человек поднял с пола полупустой чемодан. Вышел из квартиры на улицу и, некуда не сворачивая, двинулся на восточную окраину города. На железнодорожном вокзале парень взял в кассе билет и сел в проходящий состав, ехавший на далёкий Урал.

Юный строитель отправился на возведение комбината по производству асбеста. Так завершился очередной этап жизни Гриши. Начиналась совершенно другая, теперь уже взрослая жизнь.

Глава 4. Путёвка в город Асбест

Юность? Вздымающаяся волна.

Позади – сильный ветер, впереди – дикие скалы.

Уильям Вордсворт

Путь из Самары

Бегство из тихой Самары было чрезвычайно стремительным. Средств у Григория оказалось в обрез. Так что, пришлось ему взять самый дешёвый билет. Благодаря этому, парень попал в вагон очень старой, ещё дореволюционной постройки.

За долгую жизнь, подвижной состав Российской империи претерпел много бед и различных ремонтов. Бесконечное перемещение по старым изношенным рельсам довела его до крайний кондиции.

Молодой человек лежал под потолком, на третьей полке плацкарта. Стояла середина лета 1937-го. Днём путешественник умирал от жары, а ночью дрожал от тех сквозняков, что бродили по узким проходам.

Колёса громко стучали на расшатанных стыках. Поезд тащился по сильно разбитым путям. Он жалко скрипел и мотался справа налево, словно корабль в сильную бурю.

Парень не брал у проводника ни белья, ни даже матраца с подушкой. Григорий боялся истратить последнюю мелочь на вещи, без которых он сможет легко обойтись. Неизвестно, сколько ещё предстояло добираться до места и как там потом, всё обернётся?

Молодой человек положил чемодан из фанеры под голову и ограничил им все удобства невольной поездки. Питался Григорий удивительно скромно. Иногда, на маленьких станциях, он покупал варёную картошку в мундире. Плюс ко всему, кусок чёрствого чёрного хлеба, посыпанный каменной солью.

Всем этим торговали старухи, стоящие на каждой пустынной платформе путей. Столь скудную пищу он запивал крутым кипятком, который совершенно бесплатно брал на крупных вокзалах.

Заняться в дороге оказалось особенно нечем. Бесконечные разговоры с попутчиками быстро ему весьма надоели. Уже через день, Григорий не стал в них участвовать.

Свободного времени оказалось достаточно. Юный строитель лежал на жёсткой полке вагона и смотрел на пейзажи, неспешно плывущие за грязным окном. Он с огромной тревогой думал о том, что его ждёт впереди?

Он ехал в далёкий неизведанный край, где ни родных, ни друзей, ни даже знакомых у него не имелось. Он даже толком не знал, где же стоял небольшой городок со странным названьем – Асбест. Помнил, лишь, что это недалеко от Свердловска. Или – Екатеринбурга, как на старый манер звала его любимая тётя, арестованная НКВД.

Про само ископаемое, которое дало своё имя селению, Григорий знал чуточку больше. И то лишь потому, что в одном из учебников он недавно прочёл про силикатные образования, применявшиеся в советской промышленности.

Насколько он помнил тот текст, слова – хризотил и асбест происходили из Греции. В переводе на русский язык они означали – неугасимый и тонкий золотой волосок.

Как выяснили недавно учёные, это единственный на Земле минерал, который имел тонковолокнистую структуру строения. На Южном Урале его издавна знали, как «каменную кудель» или, как «горный лён». Его пряли в тонкие нити и ткали салфетки, а то и огромные скатерти. И те и другие полотна совсем не горели в огне. Они лишь покрывались сажей от углей.

Ещё парень, слышал, что необычные свойства того вещества породили великое множество странных легенд. В одной из них, оно называлось шерстью легендарных существ – саламандр. Согласно данному мифу те необычные ящерицы, жили в любом неугасимом огне.

За свою короткую жизнь, Григорий встречал асбест всего несколько раз. Он видел лишь изготовленные из него фитили, предназначенные для керосиновых ламп. Знал, что стоили они достаточно дорого, но служили почти бесконечно. Только топливо в бачок подливай.

У его дяди в Самаре, тоже имелся подобный светильник. Вдруг электричество в городе надолго отключат? Не использовать же в квартире лучину или сильно копящие свечи.

«Место распределения», куда попал семнадцатилетний строитель, выглядело вовсе не так, как его рисовала пропаганда по радио и в советских газетах. Оно оказалось достаточно мрачным и весьма неустроенным.

Чуть позже, Григорий узнал, что в недавние годы поселение было всего лишь шахтёрским посёлком, который носил смешное имя Куделька. Зато, пятилетку назад, небольшое местечко значительно повысили в чине и нежданно-негаданно обозначили городом.

К этому времени, там построили фабрику под названием «Асбогигант». Однако, лишь через несколько месяцев, в 1936-м к нему протянули ширококолейную железнодорожную ветку. Тогда же построили капитальную станцию, сложенную из местного камня.

Всё вокруг изменилось так круто, благодаря одному обстоятельству. Оказалось, что вещество волокнистого вида, внезапно понадобилось крупным зарубежным заводам. Причём, капиталисты его покупали в невероятных количествах.

Советской стране были очень нужны валюта и золото. Огромные средства шли на развитее собственной тяжёлой промышленности. Совершенно естественно, что наша республика решила воспользоваться такой ситуацией, сложившейся на международной арене.

Недолго раздумывая, партия приказала народу: – Построить город на Южном Урале!

Следом за этим решением, началась большая компания в прессе. Газеты и радио объявили очередной «комсомольский набор».

К сожаленью крупных чиновников, молодежь советской страны почему-то не проявила должного рвения. Парни и девушки совсем не хотели отправиться в необжитые местности великой державы.

Как ни крути, но приказ партии ВКП(б) нужно было исполнить в назначенный срок. Многие сотни вербовщиков немедленно тронулись в путь. Они забрались в нехоженую глубинку России и стали там рыскать по глухим деревням.

Нечестные люди соблазняли несчастных крестьян отличной зарплатой и сытой жизнью в современном промышленном центре. Они обещали подъёмные на переезд и на обустройство на месте.

Только никто ничего не сказал беднякам, что селиться там, пока что и негде. Да и создание крупного города не развернулось ещё в полную силу. Прибывшие на Южный Урал, полуголые люди должны были сами построить жильё для себя. Если так можно назвать простые бараки с засыпкой землёй между тонкими дощатыми стенками.

Прибытие в город

Приехав в поселенье Асбест, Григорий покинул скрипучий железнодорожный состав. Вышел из новенького здания станции и, первым делом, помчался искать ближайший райком. Ему указали на убогое деревянное здание, где ютились небольшие начальники ВЛКСМ.

Парень постучал в дверь кабинета, где сидел секретарь. Шагнул за порог и поздоровался с молодым румяным чиновником. Григорий сразу представился и предъявил «комсомольскую путёвку», полученную в далёкой Самаре. К ней приложились и все остальные бумаги.

Молодёжный вожак встретил пришельца, словно родного. Затем, он узнал, что Григорий «настоящий строитель», да ещё и с «красным дипломом». После чего, стал улыбаться значительно шире.

Он весело крикнул молодого курьера и приказал: – Устроить прибывшего, по самому высшему классу. – парнишка угрюмо кивнул изумлённому парню и отвёл его в главное здание завода «Асбогигант».

В отделе кадров к Григорию отнеслись так же радушно. Выписали новую трудовую книжку серого цвета и, ни секунды не медля, вручили «ордер на вселение в комнату». Как ценному специалисту парню дали свободную койку. Причём, размещалась она не абы в каком помещении, а в общежитии «для среднего техперсонала».

Это редкое, видать, обстоятельство пожилой кадровик отметил особо и сделал это несколько раз. Польщенный подобным вниманием, парень взял стопку различных бумаг. Вышел на пустынную грязную улицу и начал искать то жильё, что ему обещали.

Он очень надеялся, что увидит нечто приличное. Если не новый каменный дом, то хотя бы простую избу, срубленную местным умельцем на сельский манер. К сожалению парня, действительность оказалась значительно хуже самых плохих ожиданий.

Нужное ему, убогое здание представляло собой, такой же дощатый барак, как и все остальные вокруг. Как-никак, парень с отличьем окончил строительный техникум. Так что, он сразу понял, куда его занесло.

Наружные стены каждой «времянки» имели деревянный каркас из брусьев размерами десять на пять сантиметров. С обеих сторон к нему были прибиты обычные доски толщиной в указательный палец.

Меж ними лежал, так называемый, «утеплитель». Обычно так величали именно то, что попалось под руку работникам. Чаще всего, обычную землю или отходы того производства, что находилось поблизости. Например, пустую породу или доменный шлак.

Какой материал пошёл в дело в том или соседском бараке, можно было узнать с расстояния даже в пару шагов. Достаточно бросить взгляд на то вещество, что сыпалось из широких щелей между немного усохшими досками.

Естественно, что все удобства находились на улице. Отдельно для мужчин и для женщин. Каждое помещение представляло собой тесный сарайчик. В дощатом настиле имелись три круглые дырки для отправления личной нужды.

Нужно сказать, что Григорию весьма повезло. Недаром «кадрик» завода так заострил на этом внимание. В «особом» жилище, куда его поселили, между внутренней и наружной обшивкой лежали опилки и стружки, оставшиеся от обработки брусьев каркаса. Всё-таки, здесь обитали не простые работяги со стройки, а трудовая интеллигенция всего комбината.

Все здания подобного типа оказались построены по одной планировке. Бараки тянулись широкой кишкой. В середине каждой длинной стены имелся коротенький тамбур с двойными дверями.

Они находились напротив друг друга и соединялись узким проходом. В центре прохода виднелись два широких проёма, ведущие в разные стороны. За ними лежали тупики-коридоры. В них выходили множество комнат.

Григорий нашёл нужный номер, указанный «кадриком». Открыл дощатую створку и переспупил через высокий порог. Молодой человек оказался в большом помещении с несколькими подслеповатыми окнами. Парень остановился и глянул по сторонам.

Здесь оказалось чуть хуже, чем он ожидал. Убогая обстановка включала в себя шестнадцать незатейливых шконок, квадратный стол, сколоченный из тонких досок, и круглую печку-голландку, стоявшую в центре полутёмной казармы.

На нарах сидело, или лежало несколько небритых мужчин. Все хмуро смотрели на вошедшего парня. Он очень вежливо поздоровался с аборигенами города. Назвал имя с фамилией, сообщил о своей специальности и предъявил «ордер на вселение в комнату». Ему молчком показали на железную койку, стоящую прямо у двери. Он бросил под неё полупустой чемодан и ушёл искать стройплощадку.

Как позже услышал Григорий, в рабочих общагах жили значительно хуже. Там стояли двухэтажные нары, а вместо кирпичной печи имелась буржуйка, сваренная из ржавых листов. Такое тепловое устройство нужно всё время кормить каким-либо топливом. Иначе зимою быстро замёрзнешь.

Так что, «интеллигентскому бараку» ещё повезло. В сильный мороз, к ним утром и вечером приходил старый рабочий, специально назначенный для данной работы. Мужчина вносил охапку поленьев и топил небольшую «голландку» почти докрасна.

Она не спеша, отдавала накопленный жар. Какое-то время, в комнате можно было ходить без тулупа и валенок. Затем, тепло утекало сквозь очень тонкие стены наружу. Жильцам приходилось натягивать на тощее тело весь гардероб.

На стройплощадке

В том месте, где намечали воздвигнуть флагман советской промышленности, оказалось ровное дикое поле. На краю большой пустоши стояла времянка, сколоченная из горбыля. Парень вошёл в небольшую «бытовку» и громко спросил: – Где я могу найти начальника стройки?

В те давние годы, в советской стране катастрофически не хватало людей, имеющих специально-техническое образование. Поэтому, молодого Григория встретили широко распростёрши объятья. Не дали ему придти в себя после дальней дороги, а сразу назначили на должность мастера одного из участков.

Увиденная им обстановка весьма отличалось от той, что в предвоенное время крутили в советском кино. Парень не встретил красивых и жизнерадостных комсомольцев-ударников, с улыбкой вершащих большие дела. Вместо них он увидел совершенно другой контингент.

В основном, там работали «зеки», как «уголовники», так и те, что «пошли за политику». Имелись и вольнонаёмные граждане из обедневших слоёв населения. Но самым ужасным было не это. Дело всё в том, что никто из них, никогда не трудился на стройке.

Так что, Григорий начал работать с неподготовленными, а зачастую, и с совершенно неграмотными советскими гражданами. Мало того, он должен был давать на гора внушительный план, «утверждённый на самом верху».

Сначала ему приходилось искать общий язык с работягами. Затем, уговаривать соблюдать дисциплину и лишь после этого, пытаться их всех чему-то учить. К тому же, как это часто случалось, строительный техникум дал парню не всё, что ему здесь могло пригодиться.

Многое мастеру приходилось осваивать прямо на месте. Впитывать всё самому и, в то же самое время, вбивать науку в других. В первую очередь, следовало уметь читать чертежи и правильным образом организовывать деятельность каждого члена бригады.

Но самый главный вопрос, который нужно было решить, звучал приблизительно так: – Как заставить работать отчаянных «зеков»? Причём убедить их не отбывать свой номер на стройке, а хорошенько трудиться?

Можно, конечно, «настучать» на них вертухаям и те их накажут в своей жестокой манере. Однако, тогда у тебя сразу появится множество личных врагов. А такие ребята могут кирпич на башку уронить. Поэтому, лучше всего, заслужить уважение этих сидельцев. Лишь после этого, они станут слушать тебя.

Оказавшись в Асбесте, Григорий впервые попал в лагерь для граждан, отбывающих срок «за политику». Там он увидел, как содержали людей, которых советская власть считала чрезвычайно опасными.

Впрочем, и «уголовники», причисленные к «друзьям социалистической родины», жили нисколько не лучше. После первой экскурсии, парень вернулся в свой дощатый барак и оглядел помещение совершенно другими глазами. Теперь, небольшое жилище «для среднего техперсонала» показалось ему верхом комфорта.

Несмотря на юные годы, Григорий не поддался напору той пропаганды, что велась в отношении «политических зеков». Он очень старался относиться ко всем окружающим одинаково ровно и пытался не видеть официальную разницу между свободными и осуждёнными гражданами.

Этому очень способствовали личные переживания парня. Перед глазами Григория часто вставала картина того, что случилось десятилетье назад. В тот день, отряд разнузданных «чоновцев» явился в их небольшое хозяйство.

Командир достал из-за пазухи какой-то мандат и объявил, что пришёл «раскулачить» Петра Стратилатова. Когда отец стал возражать, его просто убили у всех на глазах.

Иногда молодой человек вспоминал и любимую тётю, неизвестно за что арестованную недавно в Самаре. Её объявили «шпионкой фашистской Германии». Посадили в машину и увезли неизвестно куда.

– Возможно, Эльза Альбертовна и сейчас ударно работает на какой-нибудь социалистической стройке, – говорил он себе: – Если, конечно, она до сих пор осталась в живых.

Вызов в НКВД

Всё шло своим чередом. Быт у Григория постепенно наладился. Он занял свободную койку, стоящую подальше от двери и приспособился к жизни в Асбесте. Совершенно внезапно, особисты напомнили парню о том, кто держал в кулаке миллионы людей.

В декабре 1937-го дверь в небольшую «бытовку» широко распахнулась. Вбежал запыхавшийся нарочный, присланный из главной конторы строительства. Курьер принёс телефонограмму, переданную из НКВД.

С внутренней дрожью, Григорий взял протянутую парнишкой бумагу. Парень слегка побледнел и со скрываемым трепетом прочёл короткую фразу. В ней содержался строгий приказ: – Без промедленья явиться в районный отдел.

Парень отложил процентовки, которые тогда заполнял. Тотчас оделся и вышел из тепла на мороз. Григорий вскочил в какие-то сани, идущие в сторону центра посёлка, и объяснил, куда нужно ехать.

Закутанный в огромный тулуп, возница повернулся назад и с большим удивленьем посмотрел на знакомого ему седока. Было понятно, что он видел перед собою придурка, который отчаянно рвался в зубы злобного чудища. Мужчина неопределённо кивнул, что-то неразборчиво крикнул и начал нахлёстывать лошадь кнутом.

Как все советские граждане тридцатых годов, он доподлинно знал, что чекисты особые люди. Они весьма не любили, когда не отзывались на их «приглашения» или хотя бы немного опаздывали. «Особисты» исповедовали всё сокрушающий принцип: – Не хочешь идти добровольно, приведём тебя силой, в наручниках!

Неожиданно быстро Григорий добрался до нужного места. В кабинете, его встретил хмурый молодой лейтенант госбезопасности. Тщательно просмотрев документы, он строго спросил: – Вы печник?

Опешив от такого вопроса, парень ответил: – Да, занимался когда-то таким ремеслом.

Он сразу вспомнил, поспешное бегство из далёкой Самары. Тогда, в райкоме ВЛКСМ он заполнил анкету для получения комсомольской путёвки. Среди множества пунктов, он встретил такую графу – «Какими профессиями вы ещё овладели?»

Ничтоже сумняшеся, он записал свою очень давнюю и почти позабытую, специальность – печник. Хорошо, что затем спохватился и не добавил другую – пастух. Кто знает, чтобы ещё могли придумать «чекисты»? Вдруг захотели бы сделать из него вертухая на зоне?

– Нужно сейчас починить водогрейный котёл в кочегарке. – объяснил молодой офицер: – В данное время, все специалисты в разгоне. Я просмотрел биографии многих людей со стройки завода и остановился на вас.

Только сейчас, Григорий неожиданно понял, что в райотделе довольно свежо: – «Скорее всего,» – сказал себе парень: – «с их кочегаром что-то случилось. Они позвонили на «Асбогигант». Как всем было известно, особисты оттуда подчинялись лишь областному начальству.

Естественно, «заводчане» послали «коллег» по известному адресу. Сказали, мол, сами во всём разбирайтесь, а у нас тут проблем полный рот. Поэтому, городские чекисты просмотрели анкеты и вызвали первого «кадра», у которого встретилась такая профессия».

Свои размышления парень благоразумно оставил в себе. Вслух он спокойно ответил: – К сожалению, я никогда не работал с котлами систем с водяным отоплением. Я только выкладывал из кирпича обычные русские печи.

– Что котёл, что печь всё равно. – раздражённо сказал офицер и зябко повёл плечами под дорогой гимнастёркой: – Солдат вас проводит.

Стоявший у двери, боец кивнул удивлённому парню. Мол, хватит рассиживаться, следуй за мной и, молча, шагнул в коридор. Григорий устремился за ним. Охранник провёл изумлённого парня по каким-то проходам, перекрытым стальною решёткой, и доставил его во внутренний двор райотдела.

Вокруг территории стоял глухой, высокий забор со ржавой «колючкой», идущей поверху. Особист направил Григория в угол площадки. Открыл дверь в небольшую котельную и завёл его внутрь. Передал парня немолодому уже кочегару. Вернулся к порогу и встал возле входа, как часовой с винтовкой у правой ноги.

Осмотр водяного котла

Старик кивнул «добровольцу» и отвёл его вглубь помещения. Там в двух словах объяснил ситуацию. Оказалось, что часа три назад обломился металлический болт, который держал колосник.

Заметив вопрос на лице у «помощника», истопник пояснил: – Колосник, это стальная решётка, для подведения воздуха снизу под твёрдое топливо. Ещё она служит для отделения пепла от дров. Мелкие угли с золою сыпятся сквозь узкие прорези и не мешают гореть толстым поленьям.

Григорий кивнул, мол, всё теперь понял. Двигайся дальше.

– Дел там всего на три минуты, но для замены болта нужно, чтобы котёл остыл до температуры воздуха в комнате. – пояснил кочегар. Затем, сильно понизил свой голос и добавил едва слышным шёпотом: – Но они, – он неопределённо мотнул головой в сторону здания НКВД: – не хотят долго мерзнуть.

К тому же, к нашей котельной подключены детский сад и городская больница. Вот особисты и требуют, чтобы всё починили немедленно. Для этого нужно кому-то залезть в ещё горячую топку.

Я бы и сам это сделал, да у меня сердце от старости стучит с перебоями. Боюсь, что не выдержит сильного жару. Так уж случилось, что мой напарник вчера сильно обжёг правую руку и получил бюллетень на несколько дней. – продолжал говорить пожилой человек.

– К тому же, уж очень он крупный. С его ростом и большими плечами, ему ни за что не пролезть в узкую дверцу. Вот ты дело иное. – он окинул одобрительным взглядом худощавого, невысокого парня и тихо добавил: – Я так и сказал особисту. Требуется человек с тем же сложением, как у меня.

– «Послать кочегара к чёртовой матери, значит сильно подвести старика». – невольно подумал Григорий: – «Опять же и детям с больными сейчас тоже несладко. Ещё чего доброго, разморозятся все батареи у них в корпусах, что они будут тогда делать, в середине зимы?

Да ещё неизвестно, как особист расценит мой резкий отказ. Он ведь старался, выбирал человека с подходящей комплекцией. Вдруг, он сильно обидится, а там недалеко до беды.

Объявит со злости «врагом социалистической родины» и загонит меня за колючую проволоку. Кстати сказать, лагерь здесь находится рядом, километров пять или меньше. И начну я работать на той же площадке, что и теперь.

Только лишь перееду из общежития «для технических специалистов строительства» в барак для «политических зеков». Пайка станет значительно хуже и меньше, и я окажусь под неусыпным конвоем. А как там относятся к таким каторжанам, я давно насмотрелся».

Быстро взвесив все против и за, Григорий отчётливо понял, что оказался в безвыходном для себя положении. Строитель печально вздохнул и спросил: – Что нужно делать?

– Глянь-ка сюда. – кочегар подвёл парня к котлу и опустился на корточки возле маленькой топки.

«Добровольный» помощник устроился рядом. Хозяин котельной снял с крючка, вбитого в стену, толстую варежку, сшитую из брезента во много слоёв. Надёл на правую руку и открыл небольшую чугунную дверцу, расположенную в полуметре над полом.

Из отверстия вырвался вихрь раскалённого воздуха и ударил в котельную. Кожу людей обожгло на удивление сильно. Парень невольно шарахнулся в сторону. Не обращая внимания на реакцию гостя, старик включил электрофонарь, и посветил внутрь котла.

Григорий прикрыл лицо левым локтём. Вернулся на прежнее место и настороженно глянул в тепловое устройство. Он думал увидеть зев огромной печи, наполненный пылавшими углями с серой золой. К его удивлению, там было пусто и чисто. Скорее всего, кочегар всё уже выгреб не очень давно.

– Видишь, у заднего края? Справа, внизу торчит острый обломок? – говоря эти слова, старик повёл ярким лучом. Казалось, он не замечал сильного жара, пышущего сейчас на него, и продолжал объяснять:

– Нужно зажать сломанный болт «губками» разводного ключа и выкрутить его из стенки котла. Затем приподнять провисший угол решётки. Вставить в отверстие новый болт и ввернуть вместо старого.

Григорий неопределённо покачал головой. Парень не мог и представить себе, как всё это проделать в столь тесном пространстве? Да ещё разогретом до столь высокого градуса. Сейчас там внутри можно и щи спокойно сварить.

Ремонт

– Скинь свой зипун и одень нашу робу. – сказал кочегар и показал на кучу широких штанов и объёмистых курток, сшитых из того же брезента: – Она защитит тебя от ожогов.

Парень послушно снял полушубок и шапку. Подошёл ближе к выходу и аккуратно повесил на гвозди, торчащие из кирпичной стены. Вместо верхней одежды натянул на себя десяток грубых обновок. Одевшись, он понял, что стал очень похож на снеговика грязно-серого цвета.

Старик взял длинный брезентовый шарф. Шагнул к «добровольцу» и обмотал его лицо так, что осталась лишь щёлка для глаз. Надел парню на руки толстые многослойные варежки. Нахлобучил на голову большой малахай и завязал под подбородком длинные уши.

Григорий почувствовал, что ему стало на удивление жарко: – «Я ещё не дошёл до печи, а от перегрева меня сейчас хватит удар». – мелькнуло в его голове: – «Хотя это даже и лучше. Больница здесь рядом. Зато, мне будет не нужно лезть внутрь котла, и возиться с проклятым болтом».

Пока, он так размышлял, кочегар ушёл в левую сторону и тотчас вернулся с резиновым шлангом в руках. Старик открыл толстый кран. На «ремонтника», укутанного, как огородное пугало, немедля обрушился поток холодной воды. Одежда быстро промокла насквозь. Парень почувствовал, что его стала бить крупная неуёмная дрожь.

– Лезь скорее в котёл! – заорал кочегар и сунул парню большой металлический ключ с разводными «губами».

Повернувшись на месте, Григорий весьма неохотно поплёлся к котлу. Он лёг на пол, головою к распахнутой топке. Стал резко дёргаться и ввинчиваться в тесный проём, словно червяк в очень узкую норку.

Слизистая оболочка сразу же высохла. Глаза стало жечь, будто бы в них попали сотни мельчайших песчинок. Парень закрыл трепетавшие от напряжения веки и прижал левую руку к лицу. Так он закрыл ту тонкую щель, сквозь которую мог хоть что-то видеть. Стало значительно легче.

Ещё через миг раздалось злое шипение, похожее напредупреждение сильно рассерженных змей. Пропитавшая робу, вода попала на раскалённый металл колосника и начала испаряться.

Меж тем, кочегар позвал молодого солдата, стоявшего возле двери, и что сказал. Они вдвоём сели на каменный пол. Упёрлись ногами в подошвы молодого помощника. Немного натужились, по команде распрямили колени и втолкнули Григория в раскалённую печь.

«Ремонтник» почувствовал сильный толчок, и его протащило немного вперёд. Вокруг стало немного свободней. Григорий понял, что весь целиком оказался внутри. Слегка поворочавшись, он кое-как устроился на левом боку.

Затем, отвёл свободную руку от шапки. Не открывая зажмуренных глаз, парень вслепую нашарил гранёный обломок, торчащий из стенки наружу. Зажал его «губками» разводного ключа и хотел повернуть.

За долгие годы работы, болт хорошо прикипел к стальному телу котла. Он ни за что не желал покинуть родное гнездо. Стараясь расшатать железяку, Григорий раскачивал её туда и сюда. Прикладывал к ней все свои силы и тянул то вправо, то влево.

Вода, пропитавшая плотную ткань, стремительно испарилась в горячей печи. Температура в брезентовом коконе, начала подниматься. Григорию вновь стало до ужаса жарко. Он ощутил запах подпаленных ниток. Это слегка задымилась одежда.

– «Если я тут задержусь, то сварюсь в своём же поту, как карась в молоке». – испугался вдруг парень. Григорий резко задёргался и попытался податься назад. Оказалось, что сделать это намного сложнее, чем пробираться вперёд.

Кочегар разглядел тот дымок, что поднимался от робы, и увидел резкие движения парня. Не мешкая ни единой секунды, старик схватил приготовленную им раньше верёвку. Накинул на ноги «ремонтника» петлю, и потянул на себя.

К сожаленью Григория, груз оказался слишком велик. Его худощавое тело даже не сдвинулось с места. Заметив, что дело стоит, солдат пришёл на помощь рабочему. Объединив все усилия, они всё же вытащили несчастного парня. Он выпал из большого котла в помещенье котельной.

Не успел «доброволец» облегчённо вздохнуть, как на него снова обрушился бурный поток холодной воды. Одежда тотчас пропиталась ледяной живительной влагой.

Парень покрылся большими мурашками. Тело снова забила злая трясучка. Неожиданно в голову пришла странная мысль: – «Нужно лезть в печь и скорее согреться, иначе я здесь простужусь». – он лёг на живот и устремился вперёд.

Его снова впихнули в раскалённый котёл. Григорий продолжил выкручивать неподатливый болт. Однако, железка никак не желала трогаться с места. Через пару минут бесплодных усилий, парень снова почувствовал себя удивительно плохо.

Он сожалением понял, что температура у тела постоянно растёт. Кожа покрылась слоем липкого пота, словно бы он находится в жарко натопленной бане. Ткань всей одежды опять стала тлеть.

Хорошо, что кочегар и солдат не дремали и вытащили чуть не сомлевшего от жара «ремонтника». Они дали ему чуть отдышаться. Снова облили холодной водой и дружно втолкнули в горячий котёл.

Всё повторилось ещё один раз. Потом ещё и ещё. Лишь с пятой попытки Григорий смог раскачать проклятый крепёж. После чего, парень трижды влез внутрь печи, чтобы выкрутить его до конца. Со всем остальным он справился намного быстрее.

Спустя два часа, ремонт был завершён. Пытка то жаром, то холодом для строителя благополучно закончилась. Кочегар загрузил котёл сухими дровами. Плеснул внутрь стакан керосина и бросил внутрь зажжённую спичку.

Небольшой огонёк пробежал по толстым поленьям. Пламя весёло вспыхнуло. Стоящий на страже, солдат НКВД заглянул в горящую топку. Удовлетворённо кивнул и пошёл с докладом к начальству.

Собрав последние силы, Григорий поднялся на ноги. Он с наслаждением стянул с себя, несколько брезентовых курток и бросил их на каменный пол. Затем, снял с себя столько же пар широких штанов.

Освободившись от брезентовой робы, парень облегчённо вздохнул и осмотрелся по сторонами. Пошатываясь, словно был сильно пьяным, Григорий устремился к столу, стоящему в дальнем углу. Тяжёло опустился на небольшой табурет. Опёрся спиной на тёплую кирпичную стену, и устало зажмурил глаза. От невероятной усталости парень тотчас задремал.

Кочегар закрыл дверцу отремонтированного «добровольцем» котла, подошёл к молодому строителю и строго сказал: – Сними-ка сырую одежду! – взамен он протянул одеяло из байки и предложил: – На, завернись, пока что в него.

Григорий с трудом поднялся на ноги. Он стащил с себя старый пиджак, брюки и всё остальное, что на нём было надето в тот день. Закутался в предложенное ему покрывало и, оставшись совершенно без сил, упал на сидение.

Хозяин принёс алюминиевую солдатскую кружку, доверху налитую свежезаваренным чаем, и поставил перед измученным гостем. Взял одежду с бетонного пола, повернулся и ушёл в небольшой закуток, расположенный в противоположном углу помещения.

Пока невольный «ремонтник» глотал горячий напиток, приправленный душистыми травами, кочегар сполоснул всю одежду и развесил её на верёвках. Минут через тридцать, вещи совершенно просохли.

Григорий слегка отдохнул и оделся. Парень простился с пожилым кочегаром и отправился в здание НКВД. Без всяких вопросов охрана впустила его со двора в коридор райотдела.

Парень доложил лейтенанту об удачно завершённом ремонте. Получил небольшую бумажку с разрешеньем на выход и с облегчением покинул учреждение госбезопасности. Молодой человек всей душой верил в то, что никогда больше туда не вернётся.

Ещё через несколько месяцев, комсомольская стройка развернулась во всю великанскую ширь. Григорий быстро набрался нужного опыта, и как говорили все «зеки» – авторитета. Благодаря каждодневным усилиям парня сложилась строительная бригада, которая отлично работала.

Руководство заметило расторопного мастера. Уже через год он стал прорабом, а затем и начальником большого участка. После повышения в ранге, у Григория резко вырос оклад, и немного улучшились бытовые условия.

Молодой человек, как и прежде, был прописан в том же бараке. Правда, к большому удовольствию парня он находился уже в другом помещении, значительно меньших размеров.

Там обитало лишь три человека, но обстановка оказалась такой же убогой. Главным предметом убранства являлись кровати, стол, табуреты и печка-голландка. Эта тесная комната, стала для парня жильём на долгие годы.

Затем, началось возведение ещё одной очереди комбината «Асбогигант». Для стройки потребовалось значительно больше людей.

Новые люди

1 сентября 1939 года Гитлер напал на суверенную Польшу. Спустя две недели, «Вторая Речь Посполитая» оказалась разбита. Сопротивление войск прекратилось. Президент страны Игна́ций Мосци́цкий со своим кабинетом министров стремительно покинул Варшаву.

Красная армия не стала топтаться на месте и ждать, когда вооружённые силы Германии выйдут к советским границам. На семнадцатый день, она тоже тронулась с места. Рванулась вперёд и заняла обширные площади Западной Украины и Западной Белоруссии.

То есть, вернула державе те области, которые много веков принадлежали Российской империи. Все эти славянские земли соседские паны прибрали к рукам во время неразберихи гражданской войны.

В те времена Красная армия руководствовалась следующей военной доктриной – «воевать малой кровью на чужой территории». Согласно такой установке правительство Сталина действовало очень решительно.

Вооружённые силы СССР заняли широкую зону между советской границей и фашистской Германией. Тем самым, организовали плацдарм, который обычно называли предпольем.

К огорчению кремлёвских мечтателей, они вскоре узнали невероятную вещь. оказалось, что далеко не все местные жители искренне рады такой перемене. Выяснилось, что на отвоёванных землях обитало много людей не согласных с новым режимом.

Возникло большое брожение среди богатых слоёв населения, что были весьма недовольны приходом советских порядков. Вследствие этого, начались большие зачистки по политическим принципам.

Уже в начале 1940 года, в город Асбест пришло несколько эшелонов солдатских теплушек. В них находились жители Польши, репрессированные в недавно «освобождённых районах».

К изумлению руководителей стройки, к ним привезли совершенно необычных людей. Тех, что весьма отличались от привычных «врагов социалистической власти».

Поляки не походили ни на царских боевых офицеров, ни на бывших белогвардейских солдат, ни на простых кулаков, ни на всех остальных интеллигентов-вредителей, которые содержались во всех лагерях.

В первую очередь, это касалось «спецпереселенцев-осадников». Так назывались бывшие служащие «легендарного варшавского войска», что отличились в польско-советской войне.

В 1920-м году, главнокомандующий Польской республики, Юзеф Пилсудский разбил Западный фронт Красной армии. Данное соединение тогда возглавлял весьма авантюрный Михаил Тухачевский. Его потом расстреляли за другие неблаговидные действия.

После разгрома СССР, территория Западной Украины и Западной Белоруссии досталась полякам. Почти все эти земли, в качестве ценной награды, были розданы победителям жарких сражениях.

Там «спецпереселенцы-осадники» и правили железной рукой. Они вели себя так же, как крепостники давнишних времён. Крестьян считали холопами, а себя господами.

В 1939 году, Германия и СССР разделили между собой всем ненавистную Польшу. За неё даже не стали вступаться союзники, связанные с ней договором о помощи против чужеземной агрессии. Англия с Францией лишь выразила своё возмущение действием Гитлера.

Благодаря той операции, советская власть вернула себе исконные области Российской империи. Она утвердилась на месте и не стала валандаться с новоявленными «польскими панами».

Новая администрация реквизировала большие имения, а всех «вельможных господ» отправила на лесоповал, в Сибирь и на Южный Урал. Совершенно естественно, что все эти граждане вспоминали дорогие усадьбы, «отнятые русскими варварами» и просто кипели неистовой злобой.

Следом за ними, пошли эшелоны с представителями польского «мелкобуржуазного» класса. То есть, с теми людьми, которые при старой, капиталистической власти имели какое-то «частное дело».

В основном, это были чиновники и коммерсанты, часовщики и портные. Плюс ко всему, учителя общеобразовательных школ. Видимо, последних поляков высылали за то, что они агитировали за чуждые социализму идеи. Совершенно не те, что хотела бы слышать новая советская власть.

Среди «приехавших» в город Асбест, строители, увы, не встречались. Нашлась только пару-тройка евреев, что раньше, как архитекторы работали в городе Львове. К сожалению начальника стройки, их всех оставили в главной конторе завода. У «Асбогиганта» имелось большое бюро, занимавшееся проектно-конструкторским делом.

Многие из прибывших поляков, замечательно знали русский язык. Однако, все упорно делали вид, что «ничуть не разумели чуждую мову». Григорий пытался с ними наладить контакт, но ничего не добился. Ему не помог даже отличный немецкий язык.

Нужно сказать, что у всех советских людей были очень натянутые отношения с «новыми пришлыми». Они все держались совершенно отдельной когортой и не хотели общаться с «коммунистическим быдлом».

Видимо, сказывался гонор «вельможного шляхтича» по отношенью к «вонючим русским холопам». Ведь лет триста назад, россияне на западе находились у них в подчинении.

Например, во времена «смутного времени», король Сигизмунд даже ворвался в Москву. Его грозное войско там упорно сидело два с лишним года. Да и во время похода Наполеона на Русь, они весьма порезвились в златоглавой столице.

В полной мере проявила себя и огромная разница в образования двух контингентов. Средний уровень знаний поляков был значительно выше, чем у молодого, много читавшего мастера.

Нужно сказать, что большая часть советских начальников, выглядела намного бледнее его. Чаще всего «крупные руководители партии», представляли собой нахрапистых «образованцев», которые, где-то, когда-то, смогли нахвататься каких-то верхушек.

В минуты свободного времени, Григорий писал длинные письма и отправлял их в деревню, своей родной матери. Из коротких, ответных депеш он и узнал печальные новости о своём крёстном отце.

Перед отъездом Григория в город Асбест, Фёдор Михайлович дал приёмному сыну очень строгий наказ. Он запретил писать парню в город Самару. Мало ли, что? Вдруг лихие чекисты вспомнят о юном племяннике арестованной «немецкой шпионки»? Ещё, чего доброго, и его притянут к ответу?

По той же причине, мама почти не общалась со своим старшим братом. Лишь через общих знакомых до неё доходили какие-то редкие вести. В основном, через тех немногих людей, что иногда приезжали из столицы губернии.

Насколько знал парень, Фёдор Михайлович долгое время пытался добиться свидания с любимой супругой. Он посылал десятки запросов во всевозможные инстанции города. Ходил на приёмы к крупным партийным и советским чиновникам.

Все обещали во всём разобраться и сообщить результат. Однако, узнать о любимой жене он ничего не сумел. Сгинула любимая тётя неизвестно в каких лагерях и не оставила после себя никакого следа.

Тяжёлая работа на стройке, без праздников и выходных, занимала практически всё время Григория. За ту пару лет, что парень находился в Асбесте, он всего несколько раз сумел вырваться на прогулку за город.

Там ему удалось посмотреть на почти что нетронутую природу Урала. Да ещё как-то раз, парень съездил взглянуть на знаменитый карьер, где добывали «каменный лён».

Увиденное Григорием зрелище, оказалось весьма впечатляющим. В чистом полуденном небе висело жаркое солнце. Лучи яркого света падали на большие уступы и серпантины железной дороги. Она длинной спиралью поднималась со дна котлована.

Глубокая яма была размером с огромное озеро, диаметром больше вёрсты. Десятки паровых экскаваторов упорно дробили дорогой минерал. Его грузили в вагоны и отправляли на самый крупный на земле комбинат. «Асбогигант» работал на полную мощь.

Глава 5. Призыв в армию

Тяжело в учении – легко в бою.

Александр Васильевич Суворов

Пинта пота сберегает галлон крови.

Генерал Джордж Паттон

Река Халхи́н-Гол

В начале двадцатого века, на Южном Урале добывали весьма дорогой минерал под названьем асбест. В честь того вещества был назван ничем не приметный шахтёрский посёлок.

Некогда он обозначался на карте, как деревня Куделька. Так в народной среде именовали огнеупорный материал волокнистой структуры. Он был кипенно-белого или светло-серого цвета.

В тридцатых годах Советская власть решила построить самое крупное в мире, промпредприятие по добыче и переработке «горного льна». В том диком месте, вдруг появилось очень много людей. Они стали трудиться ударными темпами и должны были в короткие сроки возвести очень крупный социалистический город.

Всё вокруг изменилось так сильно, лишь благодаря одному обстоятельству. Оказалось, что это, весьма необычное, волокнистое и огнестойкое произведенье природы, внезапно понадобилось очень развитой зарубежной промышленности.

Причём, заказы на него поступали в невероятно огромных количествах. Совершенно естественно, что бурно растущая молодая страна захотела воспользоваться такой ситуацией, возникшей на международной арене.

Не откладывая дело на продолжительный срок, компартия СССР решила в разы увеличить объёмы добычи столь нужного всем ископаемого. Началась шумная пропагандистская компания. Все газеты и радио тотчас объявили, так называемый, «комсомольский набор».

К сожаленью властей, почему-то, советский народ не выказал должного отклика. «Сознательная молодежь» не бросила все остальные проблемы. Не собрала чемоданы и не помчалась в весьма отдалённую и совсем неустроенную часть советской империи.

Людей в той глухомани не хватало катастрофическим образом. Поэтому, крепким парням, работавшим на возведении «Асбогиганта», давали отсрочку. Так что, уйти на военную службу со своими ровесниками, 1920 года рождения, Григорий так и не смог.

Если честно сказать, то ему уже надоело торчать на неприветливом Южном Урале. Он уже часто думал о том, что пора бы ему, перебраться куда-то поближе к матушке-Волге.

Самым единственным способом улизнуть с «ударной коммунистической» стройки, был только один вариант, уйти в ряды Красной армии. Честно там отслужить, а после демобилизации, с чистой анкетой и не замаранной совестью, поехать, туда, куда только хочется.

Совершенно некстати, в дело вмешался горком ВЛКСМ. Какой-то мелкий чиновник изучил личное дело Григория. Он оценил молодого строителя, как очень «ценного кадра» и взял его на особый учёт.

После чего, выписал несокрушимую «бронь», хорошо защищающую от всех повесток, пришедших из военкомата. Сначала Григорий сильно расстроился по данному поводу. Однако, месяц спустя, всё изменилось. Неожиданно выяснилось, что ему в этот год весьма повезло.

Дело всё в том, что уже в 1939 году, мирный период в жизни советской державы неожиданно кончился. Народы СССР должны были забыть строительстве социализма на долгое время. Взять в руки оружие и вступить в череду кровопролитных сражений.

Началось всё в далёкой пустынной Монголии. Там уже несколько лет, по просьбе местных чиновников, стояли части РККА. В начале мая, японцы напали на пограничников СССР. Завязались ожесточённые схватки.

В тогдашних советских газетах писали лишь о победах и быстром разгроме противника. Причем, сообщалось, что все бои проходили почти без потерь. К сожаленью Григория, вскоре у него появились новые сведения. Причём, они весьма отличались от тех громких реляций, что публиковались в печати и звучали по радио.

В тот год, парень работал на возведении третьей очереди комбината «Асбогигант». Он был начальником большого участка, где основная масса строителей являлась обычными «зеками». Среди них находились, как уголовники, так и те несчастные люди, кто «загремел за политику».

Через какое-то время, среди последних сограждан, появились участники недавно гремевших военных конфликтов. В отличие от официальных заявлений Правительства, сарафанное радио всех лагерей сообщало совершенно иное.

Как говорили тогда, то были «новости от ОБС». Расшифровывалось аббревиатура на удивление просто – «Одна Баба Сказала». Так вот, по этим, более достоверным, источникам вырисовывалась совершенно иная картина.

В ходе боёв, СССР потерял свыше 200 самолётов, а Япония,  160. То есть, «красных соколов» сбили, процентов на тридцать больше, чем «самураев». По всем прочим позициям была приблизительно та же пропорция. Так что, там шли довольно большие сражения. О лёгкой победе «малыми силами, да на чужой территории», не могло быть и речи.

События в Польше

Не успела закончиться локальная схватка на реке Халхи́н-Гол, как началась кровавая бойня на Западе. В конце спелого августа, немцы обвинили поляков в нападении на свою территорию. 1 сентября 1939 года, без объявленья войны, войска вермахта перешли в наступление.

Газеты Великобритании с Францией стали громко кричать о ничем не спровоцированной фашистской агрессии, но этим всё дело и кончилось. Вступиться за своего «дорогого союзника» ни англосаксы, ни гордые франки, почему-то совсем не спешили.

Видно и те и другие решили, что не стоит терять своих бравых солдат в чужой заварухе. Гитлеровцы быстро сломили сопротивленье соседей и довольно легко захватили половину страны.

Спустя две недели, «Вторая Речь Посполитая» оказалась разбита. Сопротивление войск прекратилось. Президент страны Игна́ций Мосци́цкий со своим кабинетом министров, в панике покинул Варшаву.

Красная армия не стала топтаться на месте и ждать, пока вермахт выйдет к советским границам. На семнадцатый день второй мировой, она тоже тронулась с места. Рванулась вперёд и заняла обширные площади Западной Белоруссии и Украины.

То есть, вернула державе те области, которые много веком принадлежали Российской империи. Все эти славянские земли соседские паны прибрали к рукам лишь в неразберихе гражданской войны.

Сначала маршал Пилсудский ворвался на территорию молодой советской республики. Почти не встретил сопротивления у рабоче-крестьянских дружин. Промчался вперёд быстрым маршем и занял пол Украины. В том числе, захватил города Бердичев и Киев.

Командармы Михаил Тухачевский, Семён Будённый и Га́я Дмитриевич Гай остановили нападение «панов». Развернули их вспять и погнали обратно к Варшаве. В ходе того наступления, войска СССР далеко оторвались от госпиталей и складов снабжения.

Скоро Красная армия ощутила большой недостаток в боеприпасах, а затем, и вовсе утратила оперативную связь. Всё дело кончилось тем, что поляки разбили «большевистский кулак» и вновь захватили обширную часть российских земель.

Благодарная «Речь Посполитая» не забыла своих славных героев за совершенное ими «чудо на Висле». Особо храбрых бойцов одарили за большие успехи в ходе сражений с «советами».

В награду те воины получили наделы земли, находившиеся к востоку от старой русско-польской границы. Те самые, что много веков населяли украинцы и белорусы, жители бывшей Российской империи.

Законодательный Сейм узаконил захват территорий соседней страны. Заодно, он объяснил местным жителям, кто здесь полновластный хозяин, а кто «вонючий холоп».

Правительство Сталина действовало согласно тогдашней доктрине – «в случае начала конфликта, воевать малой кровью на чужой территории». Воспользовавшись атакой фашистов, молодая страна вернула те земли, что утратила в 1920 году. Тем самым, создала широкую зону между СССР и милитаристской Германией. Подобный плацдарм, штабисты называли «предпольем».

Столкнувшись в центре разгромленной Польши, две большие державы не начали драку, как на это рассчитывала вся «мировая общественность». Ни та, ни другая страна, были совсем не готовы к подобной войне. Поэтому, их Правительства подписали соглашенье о мире и провели новую демаркационную полосу.

Граница, в основном, совпадала с «линией Керзона». В 1919 году Парижская мирная конференция рекомендовала её в качестве восточной границы республики «Речь Посполитая». Именно этот рубеж разграничивал области компактного проживанья поляков, с одной стороны, украинцев и белорусов, с другой.

Англия тотчас поддержала Советский Союз в присоединении всех территорий Западной Украины и Западной Белоруссии. Вот так и вышло, что земли к востоку от реки по имени Сан и Западный Буг были присоединены к СССР. Это прибавило к его населению тринадцать миллионов сограждан, и увеличило территорию – на 196 тысяч километров квадратных.

Всё это время, советские газеты и радио взахлёб сообщали о несокрушимом ударе РККА. Мол, наши войска без всяких проблем сметали любое, пусть даже и самое сильное, сопротивленье противников.

Через несколько месяцев в лагеря прибыло большое число арестантов. Григорий познакомился с очевидцами недавних событий и узнал много чего интересного. Агентство «ОБС» в очередной раз разрушало те великолепные образы, что рисовала пропаганда Кремля.

По словам новоявленных «зеков», польские власти дали войскам чёткий приказ – не оказывать сопротивление наступающим советским частям. Этим и объяснялись огромные темпы в захвате чужих территорий, происходивших без ощутимых потерь.

Почему так поступили «вельможные польские паны» никто тогда так и не понял. Скорее всего, они почему-то решили, что Красная армия забыла об их пребывании в Киеве, поражение 1920 года и потерю больших площадей. Мол, большевики скоро встретятся с вермахтом и начнут, не щадя живота, защищать бывших граждан Российской империи.

К сожалению «мирового сообщества», Сталин не стал драться с Гитлером в этот момент. Ему были очень нужны ещё несколько лет без войны. Требовалось перевооружить соединения РККА. Бои на реке Халхи́н-Гол показали, что у неё огромное множество нерешённых проблем.

Война в снежной Суоми

Не успели утихнуть литавры по поводу освобождения братьев-славян, как возник острый вопрос с очередной иностранной угрозой. По этому поводу Иосиф Сталин мудро заметил премьер-министру Финляндии: – Мы ничего не можем поделать с географией, так же, как вы. Поскольку Ленинград передвинуть нельзя, придётся от него подальше отодвинуть границу.

Нужно напомнить о том, что случилось в 1918-м. За год до этого, «страна тысяч озёр», являлась частью Российской империи. Чуть позже, она получила свою независимость из рук Владимира Ленина. Затем, повела себя удивительным образом.

Её руководство воспользовалось слабостью молодой советской республики, разрушенной гражданской войной. Бывший генерал-лейтенант русской армии Карл Маннергейм ввёл войска на её территорию и попытался отнять Восточную область Карелии. Вот, только ничего белофинны тогда не добились. Их полки были разбиты, и всё осталось по-прежнему.

В 1939 году, СССР предложил соседней Финляндии обмен территориями примыкающими к общей границе. Причем, Сталин хотел отдать вдвое больше земли, чем просил у гордых чухонцев. Однако, президент Суоми Кю́ёсти Ка́ллио отказался подписывать такой договор.

Начались военные действия. «Зимняя» война продолжалась с 30 ноября 1939 года по 13 марта 1940-го. По сводкам «Телеграфного Агентства Советского Союза», эта компания решила основные задачи, которые были перед нею поставлены.

Государственную границу отодвинули от стен Ленинграда больше, чем на сто километров. Был освобожден ряд городов, и множество сёл, где много веков жили русские люди.

Через какое-то время, в лагеря чудесного города под названьем Асбест, прибыли командиры советских частей и их подчинённые. Они в один голос рассказывали такие жуткие вещи, что у всех окружающих волосы вставали торчком.

По их словам, СССР потеряло там, около ста тридцати тысяч бойцов, не считая четверти миллиона, получивших сильные обмороженья конечностей. Притом, что убитых противников насчитывалось впятеро меньше. Пострадавших от мороза солдат, у врагов вообще не нашлось.

Но это были только цветочки. Оказалось, что финны сбили чужих самолётов в десять раз больше, чем Красная армия. Плюс ко всему, сожгли две с половиной тысячи танков, а наши войска, ни одного. По той лишь причине, что таковых у чухонцев не имелось в наличии.

Всё это весьма пошатнуло уверенность парня в непобедимости РККА. После чего, у Григория отбило желанье отправиться на срочную службу. К своему сожалению, он не видел, как ещё можно вырваться с юга Урала, густо застроенного лагерями и зонами. Случись, что у него на участке и сам загремишь за «колючку».

Вот тут, злодейка-судьба и решила пойти человеку навстречу. Совершенно внезапно, его почему-то лишили несокрушимой комсомольской «брони». Впрочем, здесь не было ничего удивительного.

Сняли её лишь после того, как основные объёмы работ были успешно закончены. Для завершения «коммунистической стройки» не требовалось столько людей, сколько пахало там раньше. Часть из них, пришлось сокращать.

Освободившуюся молодёжь стали спешно мобилизовать в Красную армию. В конце концов, очередь дошла до Григория. Его обычной повесткой вызвали в военный комиссариат.

Нужно напомнить, что тут снова Григорию весьма повезло. Дело было всё в том, что родной отец парня – Пётр Стратилатов, попал под очередную компанию ВКП(б) и был «раскулачен» весной 1927-го.

Совершенно естественно, что после трагической гибели молодого мужчины всё имущество «мироедской» семьи совершенно бесследно исчезло. В том числе, безвозвратно пропало и свидетельство о рождении Гриши.

Благоразумная мама семилетнего мальчика, хорошенько подумала. После чего, Мария Михайловна пошла в сельсовет, где ей выписали другие бумаги. По тем документам, он числился сыном её нового мужа, красноармейца Павла Степанова.

Данный мужчина был не абы какой человек, а верный боец революции, геройски сражавшийся в ходе гражданской войны. В рядах Будёновской армии он получил много ранений и различные знаки отличия.

То обстоятельство, что парень чуть позже, уехал в центр Самарской губернии, к счастью, нигде не отметили. Как и тот подозрительный факт, что он поселился у старшего брата мамаши, Фёдора Михайловича Евстратьева.

Григорий воспитывался в его интеллигентной семье. Получил замечательный аттестат семилетки, а затем, «на отлично» закончил строительный техникум. После ареста жены, дядя весьма озаботился безопасностью приёмного сына.

Он поднял все личные связи. «Устроил» парню «путёвку на ударную комсомольскую стройку» и отправил его в далёкий от Волги город Асбест. Благодаря усилиям отчима, Григорий удивительно вовремя собрал чемодан и исчез из Поволжья.

После того, как Григорий оказался на Южном Урале, местные особисты тотчас запросили его документы. Чекисты Самары отослали бумаги по новому адресу. К счастью, произошла очередная канцелярская путаница. Поэтому, в досье не успели внести одну очень важную запись.

Таким образом, в его лично дело не попала строка, что говорила о связи Григория с «врагом социалистической родины». То есть, с женой любимого дяди и, соответственно, приёмной матерью парня.

Особисты Самары поленились немедля отправить сообщение в город Асбест. Потом, они закрутились с другими проблемами и благополучно забыли о такой несущественной мелочи. Оно и понятно, у заплечных дел мастеров работы тогда оказалось в избытке.

К счастью Григория, в анкету та запись не попала и позже. Иначе, на молодом человеке могла бы повиснуть печать – «член семьи изменника Родины». Соответственно, работать по полученной им недавно специальности, парню больше не дали. Да и дорога в Красную армию, была бы закрыта.

Вот так и вышло, что во всех его личных бумагах значилось только хорошее –комсомолец, «ворошиловский стрелок» и значкист ГТО. Окончил строительный техникум, прекрасно работал на «ударной коммунистической стройке». К тому же, слегка понимал иностранный язык.

Григорию хватило ума, не выпячивать всем напоказ своё знание чужеземных наречий. В различных анкетах парень осторожно писал, что «владеет немецким со словарем», но и этого оказалось достаточно.

В военкомате отметили отличную физподготовку Григория. Изучили «прекрасное» личное дело и дали строителю невероятную рекомендацию: – Направить в школу армейской разведки!

После чего, военком взял продолговатый резиновый штамп. С чувством удовлетворённого долга подышал на него и сделал аккуратнейший оттиск в «призывном свидетельстве» парня. Там появилась печать ярко-синего цвета: – Годен к строевой!

Армейская школа разведки

Восьмого февраля 1941 года, Григория, наконец-то, призвали в ряды Красной армии. С местом воинской службы парню весьма повезло. Его направили не в далёкую степную Монголию или в какой-нибудь, вечно заснеженный Му́рманск. Он был направлен в тёплый, удивительно солнечный, благоухающий розами Крым.

Григорий попал команду таких же, как он, удальцов. Их собирали по всему Приуралью. Поэтому, группа в полсотни бойцов ехала к югу страны достаточно долго. До места своего назначения они все добрались лишь в начале весны.

Но это в Свердловской губернии весна едва пробуждалась. Здесь же в благодатной Тавриде, она была в самом разгаре. Вся зелень давно распустилась. Цвели все кусты, деревья и травы. Воздух оказался напоён чудесными запахами, приятно пьянящими голову.

Вместе с другими бойцами, кандидатами в школу разведки, Григория выгрузили из тесных теплушек. Посадили в полуторки, закрытые сверху брезентовым тентом, и долго возили по просторам безводной степи. Наконец, их доставили в войсковой городок, расположенный у Чёрного моря.

Здесь будущим защитникам Родины устроили новый, ещё более тщательный медицинский осмотр. Врачи так придирались ко всем новобранцам, что парень только диву давался. Можно было подумать, что их собирались отправить на лётную службу.

В результате дотошных обследований, большинство очень крепких ребят не смогли проскочить сквозь невероятно строгий отбор. В конце концов, эскулапы признали полностью годными лишь двадцать семь человек. Остальных, без всяких сомнений, отослали в различные военные части.

Отобранных юных курсантов, погрузили в закрытые автомобили и перевезли в маленький лагерь, который все называли учебным. По прибытии на новое место, началось обучение в армейской спецшколе.

Оружейное дело и прочие военные хитрости преподавали обычные офицеры и молодые сержанты. Зато со всем остальным дела обстояли совершенно иначе. Физическую подготовку курсантов, рукопашный бой и прочие приёмы борьбы вели мужики, лет сорока с небольшим. После первого взгляда на них сразу становилось понятно, они калачи очень тёртые и много чего повидали в течении жизни.

Среди обычных «студентов» имелся один очень пронырливый и неугомонный молодой человек. Через несколько дней он как-то успел подружиться с кем в обслуге их лагеря, где-то, что-то услышал, и так узнал кое-что интересное. Он шёпотом поведал Григорию странную вещь. Оказалось, что эти инструкторы весьма необычные люди, они все, как один, пластуны.

Услышав столь странное слово, парень даже слегка растерялся: – Что за должность такая? Что мужчины пластали, где, кого и когда?

Хорошо, что юный разведчик сразу заметил недоумение на лице у соседа по койке. Он хитро улыбнулся и рассказал, что это значит на деле? С его слов выходило, что до Октябрьской революции, в армии Российской империи так назывались диверсионные подразделения. Они состояли из специально обученных казачьих отрядов.

Немного позднее, Григорию по секрету доверили, ещё одну невероятную новость. Выяснилось, что немолодые инструкторы недавно считались «злостными врагами народа». Все они, долгое время, сидели в лагерях или тюрьмах.

В открытую про это никто не болтал, но скоро все курсанты узнали о столь удивительном факте. Молодые бойцы были сплошь комсомольцы. Они весьма удивлялись невероятному положению дел.

Все спрашивали сами себя: – «Почему таким подозрительным людям доверили подготовку будущих армейских разведчиков? А вдруг, их отпустили по какой-то нелепой ошибке? Что если инструкторы станут вредить и рассказывать вовсе не то, что нужно военным курсантам?»

Достаточно скоро, Григорий смог догадаться каким удивительным образом, это случилось? Скорее всего, подумал боец, во всём виноваты те политические компании, что провели в последние годы в рядах Красной армии.

Видимо, после многочисленных чисток, в войсках уже не осталось специалистов данного профиля. Особенно тех, что смогли хорошо преподать очень сложный предмет.

Вот и пришлось советским властям пойти на попятную. Спешно найти в лагерях и освободить таких заключённых. Тех отличных спецов, которых долгое время гноили в северных зонах.

Нужно сказать, что казаки целиком оправдали высокое доверие Родины. Они обучали весьма основательно и безжалостно гоняли курсантов, что называется, и в гриву, и в хвост.

Работали с молодыми людьми, без преувеличения, до кровавого пота. Григорий считал свою физподготовку очень хорошей. Однако, в первый же день тренировок парень с сожалением понял, слишком он был уверен в себе.

Пожилые, как ему тогда показалось, инструкторы, сразу же объяснили курсантам, кто из них чего стоит на деле? Матёрые мужики, все как один, немного за сорок, с легкостью доказали ему, двадцатилетнему парню, что он настоящий слабак.

Все прочие призывники, не выдерживали никакого сравнения с седыми бойцами. Пришлось им срочно подтягивать свою спортивную форму. Причём, нужно было работать в полную силу. Иначе могли и отчислить из учебного лагеря.

Каждый курсант хотел получить, столь интересную, хотя и довольно рисковую войсковую профессию. Поэтому, все молодые ребята старались во всю. Григорий был среди самых упорных и лучших. Через малое время, он стал выходить победителем во многих единоборствах, которые проводили между собою «студенты».

О том, чтобы сравнится с матёрыми тренерами не могло быть и речи. Очень мало Григорий ещё занимался, и так велико оказалось умение старых служак. Ведь все они прошли отличную выучку в казачьих войсках. В ловкости и владении боевыми приёмами они были выше всех остальных на целую голову, а то и значительно больше.

Но и Григорий кое-чему научился. Он стал прилично стрелять. Освоил приёмы армейского самбо. Весьма хорошо «работал» ножом, штыком и обычной сапёрной лопаткой..

Едва не падая с ног, после долгих занятий, Григорий говорил про себя:– «Видно не зря освободили из зоны наших замечательных тренеров. Подобных военспецов ещё поискать».

Кроме рукопашного боя и владенья оружием, обученье разведчиков включало в себя и другие науки. Особенно парню запомнился краткий обзор приёмов борьбы со сторожевыми собаками. Причём, борьбы одними руками.

Инструктор рассказал им о нескольких, самых проверенных способах нейтрализации разъярённых животных. Он говорил и тут же показывал те движения, которые нужно исполнять в ходе схватки с животным.

– Во-первых, можно ударить собаку кулаком точно в нос. Лучше всего, это сделать в то время, когда она уже в воздухе и летит на тебя. Зверь двигается куда быстрей человека. Если он стоит на ногах, то легко увернётся, или схватит тебя за руку так, что нанесёт тяжёлую травму. Разорвёт кожу и мышцы, а то и кости сломает.

Если, ты всё же попал туда, куда нужно, то дело в полном порядке. После этого пёс потеряет ориентацию и, какое-то время, окажется в лёгком нокдауне. Тут уж и не ты зевай. Добивай его, как можно скорее.

Второй метод намного надёжнёй. Во время полёта собаки к тебе, нужно подставить ей для укуса левую руку, плотно обёрнутую большой толстой тряпкой. Это касается только правшей, – добавил пластун и сразу продолжил: – для левшей, естественно, наоборот.

Когда собака вонзит зубы в обмотку, нужно со всей мочи ударить её кулаком точно в рёбра. Ещё лучше, схватить кобеля прямо за яйца. Если это окажется сука, то схватите за горло и всей своей тяжестью навалитесь на зверя. После такого падения, у животного сломаются многие кости. Оно взвоет от боли и лишиться возможности продолжить борьбу.

Третий способ можно использовать, если ты оказался в большом овчинном тулупе или другой очень плотной и длинной одежде. В этом случае, необходимо повернуться к собаке спиной, чтобы она оказалась сзади тебя.

Затем, быстро присесть и вжать голову в плечи, чтобы она не сумела вцепиться в затылок и в шею. После того, как она на тебя нападёт, нужно отвести руку назад. Схватить зверя за ближайшую лапу. Вытянуть её перёд собой и сломать о колено, как толстую ветку.

Четвертый приём – если, конечно, удастся. Сунуть руку глубоко в пасть собаки и схватить за корень её языка. Тогда пёс не сможет сжать мощные челюсти и станет совершенно беспомощным.

После этого, с ней можно сделать всё, что угодно. Лучше всего, убить её сразу. Камнем, палкой или ещё чем-нибудь. Короче говоря, тем, что попадётся под свободную руку. Если ничего не найдётся, то можно её задушить, или сломать позвоночник.

Пятый способ – если рядом есть водоём, ты должен зайти в него, хотя бы по пояс. Тогда собаке придётся поплыть прямо к тебе. В этот момент она не может двигаться быстро. Так что, её утопить не составит труда.

Шестой способ, самый надёжный – взять острую палку длиной более метра. Действовать нужно словно штыком. Старайтесь ударить в открытую пасть или, что ещё лучше, прямо в глаза.

Перевод в обычную часть

Весна незаметно закончилась. Наступило знойное, крымское лето. Неожиданно для курсантов спецшколы, инструкторы-пластуны исчезли неизвестно куда. На этом тяжёлые, но, чрезвычайно полезные для военных людей, занятия внезапно закончились.

Ничего не объясняя курсантам, их сплочённую группу погрузили в закрытые автомобили. Вывезли за ворота неприметного учебного лагеря и доставили на полевой аэродром. Он находился недалёко от села Перекоп.

Здесь ошеломлённых «студентов» сразу поставили на довольствие воинской части и показали казарму, где они будут жить. К своему огорченью, ребята узнали, что теперь они, всего лишь пехота, и начнут сторожить чрезвычайно серьёзный объект.

С этого началась для Григория служба в обычных войсках. Бывшим курсантам выдали простые винтовки, разработанные русским конструктором Мосиным ещё в 1891 году. Их раскидали по разным отделеньям и взводам и стали гонять в охранение в сопровождении местных солдат.

В физическом плане природа была благосклонна к Григорию. Она наградила солдата честным, открытым лицом, добродушной улыбкой, приятным убедительным голосом и простой манерой общения.

Всё это весьма привлекало людей, находившихся рядом. Через пару секунд они ощущали к нему большую приязнь. После чего, проникались особым доверием и часто делились с Григорием подробностями своей биографии.

Причём, сообщали такие секретные факты, о которых ни за чтобы, не сказали другим. Только поэтому, один из напарников вдруг поведал солдату о своей прежней службе.

Дмитрий вдруг заявил, что некоторое время назад, он обитал в нашей столице, в далёкой, златоглавой Москве. Причём не в какой-то обычной пехоте, как в настоящие дни, а в особых войсках НКВД. Работал, так сказать, в спецохране Кремля, под руководством генерал-лейтенанта госбезопасности Власика, Николая Сидоровича.

– Это, если кто-то не знает, то он служил начальником личной охраны Иосифа Виссарионовича Сталина, генерального секретаря ВКП(б). – добавил напарник едва слышным шёпотом.

– С самим великим вождём я, конечно, никогда не общался. Понятно, что чином не вышел. Правда, видел его достаточно часто. А вот любимого сына генсека – Василия, мне охранять довелось.

Напарник немного повысил сильно пониженный голос и продолжил весьма необычный рассказ: – Выпустили нашего Васю из Качинской авиашколы 25 марта 1940-го. Летал он в то время на истребителе «И–15», самом замечательном боевом самолете, что тогда был разработан в СССР. Сейчас может, и лучше что-то создали конструкторы, но на нашем аэродроме таких пока не было.

Так вот, учился, как все говорили, Вася довольно неважно, но любым аппаратом владел просто отлично. Не хуже чем Валерий Павлович Чкалов. Вот только, уж очень отец за него опасался и сильно берёг от различных невзгод. Не отпускал от себя ни на шаг. Не разрешал рисковать понапрасну.

Поэтому и не стал Вася таким знаменитым пилотом, как Водопьянов или, кто там ещё, из наших прославленных сталинских соколов? Громов, Байдуков, Беляков, Леваневский и прочие.

После окончанья училища, Вася осел недалеко от Кремля. Служил он на должности младшего лётчика 16-го полка, стоявшего в селении Люберцы, недалеко Москвы. Именно там мы и охраняли сына генсека.

В задачу нашего взводавходило «держать внешний периметр». Мы находились на расстоянии в двадцать, самое многое, тридцать пять метров от ведомого нами «объекта». То есть, всегда составляли дальний круг его личной охраны.

В среднем круге – в пяти, десяти метрах от Васи, «работали» уже совершенно другие, специально обученные спецслужбами люди. Профессиональные охранники, «волкодавы», как их там у нас называли.

В ближний круг охраны «объекта» входили только личные телохранители. Они постоянно были с ним рядом, и ночью и днём. Ох, и тяжёло же им всем приходилось.

Уж очень наш Вася был компанейский мужик. Как говориться, человек невероятно широкой души. Возле него постоянно кто-то крутился. Десятки друзей, подруг и каких-то знакомых, а так же и офицеры его эскадрильи.

Если «приятелей» было два человека, то рядом стоял один из охранников. Если «знакомцев» становилось три или, скажем, четыре, подключался второй, который до этого времени держался в районе среднего круга.

Ну, а коли, «гостей» оказывалось пять или больше, тут уж все бодигарды начинали «работать». А их у него имелось целых шесть человек. Соответственно и все остальные подтягивались. Вдруг начнётся какая-то драка или, что хуже того, всеобщая свалка? В такой суматохе могли незаметно убить всеми любимого Васю.

Несмотря на большое родство, и особый статус «объекта», люди его весьма уважали. Так что, у всей аэродромной охраны и прочей обслуги о Васе сложилось чрезвычайно приятное мнение.

Простой и, нужно сказать, совершенно открытый мужчина. К тому же, прямой, честный солдат, который сроду не прятался за спины других. Причём, ты учти, так думали все, кто с ним хоть немного общался.

Как у прочих людей, были у него и слабые стороны. К тому же, довольно существенные. Почти каждый день, Вася со всей своей многолюдной компанией садился в шикарные автомашины и мчался с аэродрома в Москву.

Уж очень он любил покутить в дорогих ресторанах. Что там было и как, мы, к сожалению, конечно, не знали. Во время этих отлучек нас на охрану не брали. Всех оставляли на месте. В городе важный «объект» охраняли уже особисты в неприметной штатской одежде.

Дмитрий с огорченьем вздохнул и продолжил: – До чего же мне было там хорошо. На аэродроме мы жили отдельно от всей прочей охраны и, тем более, от авиационной обслуги. Питались, дай Бог каждому штатскому в нашей несчастной стране.

Там же, на месте, с нами работали инструкторы НКВД. В часы, свободные от сопровожденья «объекта», мы занимались по полной программе. Тренировались, как телохранители для важных, ответственных лиц.

Предполагалось, что с течением времени, мы войдём в средний круг охраны Василия. Ну, а там уж, как кому карта покажет… – на этом, Дмитрий закончил странный рассказ, и надолго умолк. Потом, заговорил о чём-то другом и больше той темы никогда не касался.

У Григория тут же возникла огромная масса вопросов. Каким таинственным образом бывшего НКВДешника занесло из Москвы в тёплый Крым? Как он попал в простую армейскую часть? Об этом парень не мог догадаться. Насколько он знал по личному опыту, такого случиться никак не могло.

«Зеки», с которыми парень общался в Асбесте, говорили совершенно другое. Обычно, проштрафившихся где-то «чекистов», просто расстреливали в своей же тюрьме. Никто не хотел, чтобы эти «расстриги» болтали на зонах о секретах спецслужбы.

Хотя, кто его знает? В нашей стране происходит всё, что угодно! Хоть на себя посмотри. Ведь каким-то неведомым чудом, сам он попал в элитную часть РККА. И это при том, что он сын «кулака» и, плюс ко всему, племянник «фашистской шпионки, изобличённой компетентными органами».

А вот, поди ж ты, всё так повернулось, что он оказался в Крыму, в школе армейской разведки. Как жаль, что по непонятной причине, всё там так быстро закончилось. Завершить своё обучение парень не смог.

Грамота от ВМФ

Военный аэродром, и его большая охрана территориально входили в состав Черноморского Флота. То есть, они подчинялись всем указаниям боевых адмиралов, независимо от того, чего это касалось? Будь, то войсковые, или ещё какие дела.

В это погожее, летнее время, мореманы, по давней традиции, проводили соревнования в гребле и по плаванию на открытой воде. Лётчики получили приказ по данному поводу. «Красные соколы» взяли под козырёк и отправили десяток солдат в Севастополь.

Командир не стал отвлекать от несения службы всё знающих, надёжных бойцов. Вместо этого, он составил команду из бывших «студентов» армейской спецшколы разведки. Не мудрствуя по данному поводу, он отобрал тех курсантов, кто заявил, что умеет грести. Посадил их в полуторку с брезентовым верхом и отправил по нужному адресу.

Там солдат разместили в казарме, стоящей в военном порту, и рассказали о том, что им предстоит впереди. После недели напряжённых занятий, их скромная шлюпка, вышла на старт.

Неожиданно для всех окружающих, Григорий и его сотоварищи, показали потрясший всех результат. Благодаря замечательно физподготовке, курсанты смогли компенсировать недостатки плохой техники гребли. За счёт недюжинной силы, они обогнали все экипажи со многих морских кораблей.

К удивлению все окружающих, их шестивёсельный «ЯЛ» занял первое место. Простые солдаты стали вдруг чемпионами на дистанции в один километр. За столь большую побёду, команде вручили почётную грамоту. В ней их воинской части выражалась благодарность командования. Чуть позже, намечались соревнования флота по плаванию по открытому морю.

С семилетнего возраста, Григорий добывал себе пропитание в речке, что протекала недалеко от деревни. Потом он переехал в Самару, и всё тёплое время, барахтался в Волге с другими мальчишками. Так что, во влажной среде, парень себя ощущал, словно рыба в воде.

Парень решил, что вполне подготовлен и может участвовать в подобной борьбе. О чём и доложил своему командиру. Потом, он с ужасом понял, что поступил весьма опрометчиво. Выяснилось, что расстояния оказались совершенно невероятной длинны – от пятнадцати до тридцати километров.

Так уж случилось, что парень сроду не плавал на такие большие дистанции. Раньше, когда он жил у дяди в Самаре, он лёгко перемахивал Волгу и тотчас, не давая себе отдохнуть, возвращался обратно.

В те времена, плотин на великой реке ещё не построили. «Рукотворных морей» не создали. Поэтому, ширина русла у города не превышала шестисот с чем-то метров. А это значительно меньше того то, что ему предстояло проплыть. Однако, отказаться ему было уже невозможно. Оставалось лишь снова отправляться на старт.

К сожалению парня, ни один офицер не спросил о подготовке Григория. Без тренировок группу пловцов посадили в маленький катер с дизельным двигателем. Отвезли на сто метров от берега и дали команду: – Пошёл!

Вместе со всеми, Григорий нырнул с невысокого борта. К своей искренней радости, он словно пробка вернулся назад, на поверхность волны. Оказалось, что солёное море держало его значительно лучше, чем родная пресная речка.

Парень слегка успокоился и облегчённо вздохнул: – «Выходит, мне не нужно стараться, чтобы держать себя на поверхности». – подумал он радостно: – «Так что, я устану значительно меньше, чем в Волге. Глядишь, мне повезёт, и я всё же смогу добраться до финиша».

Боец сразу понял, что не стоит ему вырываться вперёд. Нужно разделить свои силы на всю большую дистанцию: – «Главное сейчас не частить. Я должен держаться в общей группе пловцов. Там будет видно, чем всё закончиться?»

Он совсем успокоился и направился вслед за матросами, замечательно знавшими данный маршрут. Скоро, он совершенно подстроился под размеренный ритм, в котором плыли все остальные спортсмены. Парень втянулся в него, как в монотонную большую работу.

Их группа, никуда не спеша, продвигалась вдоль побережья Южного Крыма. Вот только Григорий ничего не видел вокруг. Он постоянно следил за мельканием рук моремана, к которому прицепился в кильватер.

Так он и плыл, постепенно утрачивая чувство расстоянья и времени. Все мысли куда-то бесследно исчезли. Осталась только одна, самая важная: – «Главное, не отстать от ведущего. Нужно держаться за ним».

Сколько шли состязания, Григорий потом не мог ничего сообщить. Он помнил только один прекрасный момент, когда его онемевшая, почему-то, ладонь наткнулась на бок флотской шлюпки.

Он с облегчением понял, что, наконец-то, добрался до финиша. Парень тотчас прекратил работать руками и двигать ногами. Он совершенно расслабился и замер, лёжа пластом на воде. Сил у него хватало только на то, чтобы чуть поднимать лицо над поверхностью моря и втягивать воздух в себя.

Матросы командирского «ЯЛа» перегнулись за борт. Подхватили парня подмышки и словно мешок втащили в лёгкое судно. Как тряпичную куклу его посадили на широкую гребную скамейку. Укрыли одеялом из байки и сунули в руки железную кружку со свежезаваренным чаем.

Лишь после этого, пловец неожиданно понял, что он чрезвычайно замёрз. Стараясь согреться, Григорий стал торопливо прихлёбывать крепкий, горячий напиток. Спустя пять минут, он вдруг осознал те слова, что ему сказали матросы. Оказалось, что он занял третье место в плавании на пятнадцать км.

За такой результат Григорий был отдельно отмечен высоким начальством. Так он получил ещё одну, в этот раз, уже персональную, почётную грамоту. Плыть на другие дистанции боец отказался. Он честно сказал, что не сможет пройти таких больших расстояний, и был с почётом отправлен в свою военную часть.

После триумфа солдата прошло всего несколько дней. Затем, всё вокруг враз изменилось. Счастливая мирная жизнь внезапно закончилась. Все планы и чаяния советских людей рассыпались в прах.

Разразилась Великая Отечественная Война против Германии и всех её сателлитов. А в их числе, в тот момент, состояли все страны «культурной» Европы. Затем, к проклятым фашистам подключились войска Японии и других ярых врагов СССР.

Часть II. Война

Рассказы, не вошедшие в книгу «Разведчик, штрафник, смертник»

Консервы

Григорий находился в плену с начала июля 1942-го. За три долгих года он побывал в разных местах фашистской Германии. Во всех лагерях парень встречался с бойцами, которые попадали туда значительно позже, чем он.

Совершенно естественно, что Григорий хотел услышать о том, что происходило на родине за прошедшее время. К сожалению парня, его друзья по несчастью, сами мало что знали.

Каждый видел только малую часть из всей обстановки на фронте. Мол, привезли меня из деревни в такое-то место. Дали «мосинку» в руки, показали, как из неё нужно стрелять, и бросили против отлично обученных фрицев.

Как говорила статистика, столкновенье с противником всегда вызывало большие потери в войсках. Оказавшись на передовой линии боя, солдат, в среднем, жил всего одну схватку.

Многие гибли в первой атаке на укрепленья фашистов. Кому-то удавалось сражаться целые сутки, а то и пару недель. Только очень везучие люди, вроде Григория, могли кое-что, потом рассказать.

Правда, говорить людям о том, как гибли товарищи рядом и, как ты убивал мерзких фрицев, никому не хотелось. Уж очень противно и страшно им было всё вспоминать: свист пуль, оглушительный грохот разрывов, а вокруг множество мёртвых, изувеченных тел друзей и врагов.

Краснофлотцев фашисты в плен почему-то не брали. Их убивали на месте. Пойманных красноармейцев кормили ужасающе плохо. Немецкие изверги так составляли рацион своих пленных, чтобы они, как можно скорее, умирали от истощения физических сил.

Миска похлёбки из брюквы на день, говорила сама за себя. К ней прилагался кусочек некоего подобия хлеба, похожего больше на глину. На столь «сытных» харчах, простой человек мог продержаться чуть более месяца.

Григорию весьма повезло. Он сразу попал в рабочий концлагерь. Там наших пленных бойцов сдавали внаём местным жителям в качестве тягловой силы. Иногда среди бюргеров попадались сердобольные люди. Они понемногу подкармливали своих батраков.

Постоянное ощущение голода накладывало свой отпечаток на все стороны жизни пленённых солдат. Все их разговоры быстро сводились к воспоминаниям о какой-то еде. Даже если это касалось того ужасного времени, когда они находились на фронте.

Пехотный полк, в котором служил Анатолий, медленно продвигался вперёд. Во время тяжёлых боёв, старшина отстал вместе с обозом и полевой кухней их многочисленной роты. Так что, его подопечным пришлось голодать двое суток подряд.

Сухари, лежавшие в вещмешках для подобного случая, давно уже кончились. Встречные городки и деревни были дотла сожжены проклятыми фрицами. Вместо жилья попадались кирпичные печи, одиноко стоящие на больших пепелищах.

Всюду торчали остовы разрушенных зданий. Но сколько бойцы не лазали по пыльным развалинам, они не смогли найти ни крошки съестного. Вокруг не виднелось ни единой души. Не у кого было спросить даже корочку хлеба. Так и шли себе дальше с пустыми желудками.

К полудню, рота дошла до середины чистого поля. Там обнаружился вражеский «Опель», съехавший в неглубокий кювет. Мелкий снаряд влетел немецкой машине под низ радиатора.

Слабенький взрыв разворотил моторный отсек и кабину, но задняя часть осталась в полной сохранности. Даже старый брезентовый тент, как прежде висел на металлических дугах. Его лишь слегка посекло десятком осколков.

Лейтенант подозвал Анатолия и велел обыскать грузовик. Боец осмотрел задний борт. Убедился, что от него не тянется проволока к натяжному взрывателю. Напряжённо вздохнул и аккуратно подвинул полог в сторонку. На его счастье, ничего не случилось.

Приподнявшись на цыпочки, разведчик взглянул в кузов машины. Там он увидел деревянные ящики с непонятными надписями. Поблизости не было опасных предметов, приведённых в боевую готовность.

Анатолий слегка успокоился и продолжил осматривать нежданный трофей. Он осторожно открыл замки по бокам. Откинул задний борт деревянного кузова и аккуратно поднялся наверх.

Смирив своё любопытство, другие солдаты стояли чуть вдалеке от брошенного автомобиля. Все думали приблизительно так: – «Кто его знает, что там придумали фрицы? Одна часть машины не заминирована, но тронешь что-то другое, раздастся оглушительный взрыв. Тогда убьёт всё живое вокруг».

Как назло, во всей третьей роте не осталось сапёров. Поэтому, пришлось действовать старым дедовским способом. Двое крепких ребят, связали два десятка ремней, снятых с голодных друзей.

Один конец прикрепили к ближайшему ящику. Отошли на длину всей «верёвки». Залегли в неглубокой канаве и мощным рывком стащили контейнер на землю. К счастью, ничего не случилось.

Убедившись, что всё по-прежнему тихо. Они подтащили добычу к себе, и сапёрной лопаткой поддели тонкие доски. Послышался скрип вытаскиваемых длинных гвоздей. Следом раздались громкие крики: – Консервы!

Дальше дело пошло веселей. Тем же макаром быстро «разгрузили» машину. Снятые с кузова, ящики поодиночке отнесли в разные стороны метров на тридцать и с большою опаскою вскрыли. Везде нашлись только банки, украшенные заковыристой надписью неизвестно на каком языке.

Среди них, не было видно ни свастики, ни фашистских орлов, ни угловатых готических букв. То что, слова не немецкие, все поняли сразу. Вот только, какая там речь и о чём говорилось, никто, конечно, не знал. Молодой лейтенант, долго разглядывал текст. К своему сожалению, он так ничего и не понял и не смог сообщить что-то дельное.

По команде начальства, добычу тотчас разделили между всеми солдатами. Каждому воину досталось по две упаковки. Вынув ножи из мешков, бойцы вскрыли жестянки, и отогнули круглые зубчатые крышки.

Внутри оказалась непонятная желеобразная смесь непривычного белёсого цвета. В глубине студёнистой массы виднелись полоски волокон, похожих на мясо отваренной птицы.

Все осторожно принюхались и немедля учуяли ароматы съестного. После большой голодовки, он показался таким упоительным, что даже головы у всех закружились.

Красноармейцы втянули в себя воздух поглубже. К своему удивлению, они сразу узнали приятные запахи. Аромат навеял мечты о домашнем бульоне, сваренном из только что, зарезанной курицы.

– Голод не тётка, блинами тебя не накормит! – говорила народная мудрость. В этом же случае, её можно было перефразировать так: – Сколько не смотри на еду, а сыт ею не будешь.

Поэтому, один солдат зачерпнул ложкой немного консервированного кем-то продукта и с ощутимой опаской отправил в распахнутый рот. Задумчиво всё прожевал. С удовольствием проглотил и сказал: – Это тушёнка из кочета! – после чего, он принялся есть с такой удивительной скоростью, что стало трещать за ушами.

Все остальные последовали такому примеру и ощутили во рту мягкий вкус молодого цыплёнка. Текстура у мяса напоминала нежные куриные крылышки. На зубах иногда тихонько хрустели тонкие косточки.

Бойцы живо умяли по одной большой банке. Немного подумали и принялись за вторую. Вскоре ложки достали до донышка быстро пустеющей тары. Вдруг, кто-то испугано вскрикнул: – Что здесь такое?

Все обернулись на восклицанье товарища. Красноармейцы увидели смущённого парня. В правой руке он держал нечто совсем непонятное.

– Ты где взял эту гадость? – спросил седой пехотинец, сидевший рядом с тщедушным солдатом. Тот носил небольшие очки в тонкой железной оправе. Благодаря своей щуплости, он выглядел семиклассником, одетым в мешковатую форму.

– В банке лежало! – жалобно ответил «пацан».

Старик взял странную вещь. Она весьма походила на куриное крылышко, очищенное от полупрозрачной пупырчатой кожи. К удивленью бойца, на тонком конце, оказалось, пять очень длинных суставчатых пальцев. Стараясь, что-то припомнить, пожилой человек помолчал и вдруг твёрдо сказал: – Это лапка лягушки.

Находившийся невдалеке, лейтенант поднял банку вровень с лицом. Лишь после этого, офицер разглядел мелкую латинскую надпись, которую он не заметил с первого раза.

– «Мade in France». – прочитал командир: – Сделано во Франции. – перевёл он вслух для других и с досадой добавил: – А всех этих французов в Европе зовут лягушатниками.

– Почему? – спросил кто-то, из сидевших поблизости.

– Потому, что они любят жрать болотных лягушек! – со злостью выкрикнул какой-то солдат: – Вот и сейчас, накормили нас этой гадостью.

От этих слов кого-то внезапно стошнило. Волна рыгающих звуков стремглав прокатилась по роте. Как по чьему-то приказу, содержимое всех солдатских желудков бурно плеснулось наружу.

Лейтенант поддался порыву, охватившему подчинённых бойцов. Так что и он не избежал той же участи. Злой, словно чёрт, командир поднялся на ноги и швырнул в чистое поле опустевшую банку из-под иноземной еды.

Стараясь не наступать в лужи рвоты, офицер вышел на узкий просёлок. Утёр губы ладонью и гаркнул на полную мощь: – Кончай привал! В колонну по два, становись! – хмуро глядя перед собой, он подождал, когда расстроенные донельзя, бойцы исполнят короткий приказ, и громко крикнул: – Шагом марш!

Голодные красноармейцы нехотя сдвинулись с места. Неспешно встали в затылок друг другу и нестройным порядком пошли по дороге. Они продвигались туда, где глухо гремели раскаты артиллерийских орудий.

Пани Ядвига

Один из знакомых Григория рассказал ему такую историю: – Всё происходило в то время, когда Красная армия освободила всю Украину, дотла разорённую фашистскими ордами. Войска СССР вышли со своей территории и вступили в соседнюю Польшу.

К удивленью советских солдат эта страна оказалась совершенно нетронутой вермахтом. Ведь «вельможные паны» не оказали большого сопротивления Гитлеру. Она все сдались всего через четырнадцать дней.

После чего, стали прекрасно сотрудничать с оккупационным режимом. В армию немцев добровольно вступило более полумиллиона поляков. Многие из них воевали на Восточном фронте Германии против «кровавых советов».

Красноармейцы продвигались вперёд и везде видели дорогие дома и большие усадьбы, полные прекрасных вещей. Нищие жители российской глубинки в недоумении разводили руками.

Все, как один говорили: – Всего у них было в избытке. И чего им ещё не хватало? Скорее всего, каждый из них хотел получить, что-то ещё. Например, огромный участок земли на плодородной Кубани и сотню, другую славянских рабов.

Отступавшие поляки и фрицы отчаянно сопротивлялись и упорно цеплялись за каждый рубеж. Наши дивизии уничтожали противника в тяжёлых, кровопролитных боях. Они неуклонно продвигались вперёд и занимали город за городом, село за селом.

Пехотный полк РККА наткнулся на сильно укреплённый район. Исполняя приказ руководства, он начал атаку, в ходе которой понёс ощутимый урон. Потери оказались такими большими, что после захвата позиций врага, победившую часть отозвали с передовой и отправили на пополнение личным составом.

Уцелевших военных, отвели не так далеко от линии фронта. Их разместили в скромном посёлке, смотревшимся так, словно и не было в мире войны. Всех поселили в домах местных жителей и дали кратковременный отдых.

По ближайшей округе шастали небольшие отряды недобитых фашистов и «польских панов», вставших на сторону Гитлера. Однако, в городок они не совались.

Патрули советских бойцов регулярно обходили все улицы. Так что, там было тихо. Лишь иногда доносились редкие выстрелы вражеских снайперов. Они хоронились в лесопосадках и били по тем бойцам, что решились пройтись по околице.

Оказавшись в такой безопасности, измученные в сраженьях солдаты отсыпались целыми днями. Время от времени, офицеры давали команду провести быстрый рейд по окрестностям.

Солдаты прочёсывали ближайшие заросли и уничтожали таящихся там «партизан». Затем, возвращались в небольшой городок. Чистили и ремонтировали боевое оружие. Приводили в порядок обмундирование, обветшавшее от продолжительной носки, и ждали того пополнения, что им обещали военачальники фронта.

Одно отделение разместили в просторном зажиточном доме, расположенном возле окраины. Большое хозяйство принадлежало крепкой, уверенной женщине лет сорока. Звали её пани Ядвига.

С её слов выходило, что муж этой дамы являлся поручиком Польского Войска. Защищая страну от нападения Гитлера, он геройски погиб ещё в 1939 году. Двое малолетних детей находились у бабушки, жившей на хуторе. Других родных у неё не осталось.

Кроме хозяйки, у дома крутилось три крупных собаки. Они охраняли обширный участок со множеством дворовых построек. Среди десятка сараев имелась конюшня на четырёх лошадей. Там же стоял хлев на десяток свиней, да пара вместительных птичников. Один был для кур, второй для гусей.

Большинство советских солдат прибыли в полк из российской глубинки. Деревенские парни с нескрываемой завистью смотрели на большое подворье и удивлённо пожимали плечами. Все недовольно ворчали, что невозможно одной крепкой женщине справиться с подобным хозяйством.

Для того, чтобы содержать всё в порядке, нужно иметь пять или шесть батраков. Тем более, как обмолвилась полька, у неё имелись поля, засеянные пшеницей и рожью. На них ведь тоже должен кто-то работать. Наверняка она нанимала около десяти человек.

Неулыбчивая пани Ядвига никогда не вступала в споры с бойцами. Она помогала всем, чем могла и добровольно взяла на себя чрезвычайно большую обязанность. Хозяйка стала готовить еду для всех постояльцев. Причём, делала это без всякого ропота три раза в сутки.

Пища всегда была очень свежая, вкусная и в том количестве, которое нужно для пропитанья мужчин. Блюда всем подавались, как в ресторане, на новой посуде, и каждому в отдельной тарелке. Сервировка блистала своей чистотой.

В кои-то веки, бойцы оказались под крышей добротного дома. Они были сыты, спокойны и ничем особым не заняты. Все хорошо понимали, что кормить девять здоровых мужчин весьма тяжело. Да и возиться с горами посуды три раза в день, непростая задача.

– Когда она всё успевает? – удивлялись бойцы. Все постоянно хотели ей чем-то помочь. Предлагали ей дров нарубить для печи, почистить лук и картошку, вымыть тарелки после еды.

Хозяйка позволяла им делать чёрновую работу, но только сама занималась всем остальным. Она никого не пускала в просторную кухню. Особенно перед тем, как всех приглашала поесть.

Стол находился в великолепной гостиной. Он был настолько большим, что за ним умещались все бойцы отделения. Пани Ядвига пчёлкой металась между плитой и столовой. С ловкостью официантки расторопная женщина быстро обслуживала голодных солдат.

Замечательный отдых продолжался пару недель. Потом, из тыла пришло обещанное полку пополнение. Прибывших людей распределили в подразделения уцелевшие в последних боях. В частности, в их отделение, зачислили двух новых бойцов.

Командир осмотрел шеренги солдат. Он остался доволен их внешним видом и сказал короткую речь о заботе товарища Сталина, направленной на Красную армию. Напоследок, он заявил, что завтра в девять утра, часть уходит на фронт.

После плотного и очень вкусного завтрака, солдаты дружно поднялись из-за стола и с грустью глянули по сторонам. Они постарались запомнить тот дом, где очень спокойно провели столько времени.

Затем, попрощались с хлебосольной пани Ядвигой. Она невозмутимо послушала их тёплые речи, и довольно прохладно кивнула. Так же, как и всегда, она принялась собирать грязные тарелки, ложки и вилки. Складывать посуду в высокие стопки и уносить всё в просторную кухню.

Солдаты направились к выходу. Подхватили оружие и вещмешки, стоявшие возле дверей. По очереди вышли во двор. Построились в короткую линию и рассчитались. Как ожидалось, все оказались на месте и никто ничего не забыл.

Сержант дал команду: – Налево! – а затем: – Шагом марш!

Размеренным шагом, отделение двинулось к расположению взвода.

Замыкавший шеренгу, боец был так сильно тронут радушием пани Ядвиги, что решил напоследок сказать ей ещё раз спасибо. Он немного отстал и сделал пару шагов к стене богатого дома, мимо которого все проходили. Солдат заглянул в раскрытое настежь окно и увидел такую картину.

Полька стояла, согнувшись, и ставила на пол использованные недавно приборы. Возле неё находились все три дворовые собаки. Они вертелись вокруг и дружно глотали остатки еды, лежавшей в грязной посуде.

Заметив, что на какой-то тарелке не осталось объедков, женщина брала её с пола. Опускала в ведро с грязной водой и ополаскивала лёгким движением руки. Почти тотчас вынимала и ставила на деревянную полку.

К удивленью солдата, облизанный крупными псами и побывавший в помоях, фаянс удивительно ярко сверкал белизной. Парень очень любил всяких животных. В его доме всегда жили питомцы, и он иногда кормил их со стола. И собака и кошка частенько облизывали пальцы хозяина.

Молодой человек не обращал на это внимания, и не бегал множество раз ополаскивать руки. Поэтому, боец не расстроился оттого, что увидел. Солдат усмехнулся и побежал за друзьями ушедшими немного вперёд. Он догнал своё отделение, пристроился в хвост короткой колонны и двинулся следом.

Солдат понимал, что не все относятся к домашним зверькам с той же любовью, что он. Многие люди очень брезгливы. Если бы подобные граждане знали, как поступала пани Ядвига, они вернулись назад и расстреляли её вместе с огромными псами.

Лишь после того, как полк покинул селение, в голове молодого бойца возникла новая мысль: – Раз женщина так ненавидела советских солдат, то она могла делать то, что было значительно хуже всего, что он только что видел.

Например, плевать в любую тарелку и даже мочиться в еду, приготовленную для проклятых врагов: – В следующий раз, нужно будет всё готовить самим. – решил красноармеец и тихо добавил: – Если, конечно, нам ещё доведётся, пожить в доме богатых поляков и немцев…

Польский хутор

Один из знакомых солдат оказался в плену уже значительно позже Григория. Он рассказал парню целую сагу о битве за небольшой хуторок. Их часть в то время стояла среди очень густых польских лесов.

Молодой лейтенант изучил карту местности, лежавшей вокруг маленькой, уютной деревни. Показал подчинённому на небольшую группу квадратиков, расположенных в глубине обширного леса и сообщил: – Сейчас наш взвод находится здесь. В двух километрах от восточной околицы, расположен крохотный хутор в пару-тройку домов.

Бери всех своих здоровых ребят. Двигай по этому лесному просёлку и посмотри, нет ли там немцев? Если есть, то постарайся их выбить и закрепиться на какое-то время. Если возникнет нужда, пришлёшь связного ко мне. Выполняй.

– Есть! – ответил молодой человек. Сержант бегом направился к месту, где размещалось его отделение. Он поднял на ноги голодных и усталых людей. Объяснил им задачу, и велел двигаться в путь.

Шёл 1944-й, третий год Великой войны. Красная армия постепенно избавилась от неуклюжих винтовок. Их заменили на снаряжение более грозного свойства. Поэтому, каждый из девяти советских солдат имел автомат «ППШ». Десятый, нёс ручной пулемёт Дегтярёва с круглым диском, крепившимся сверху.

Взяв оружие наизготовку, бойцы построились в длинную цепь и, пригибаясь, двинулись в путь. Короткими перебежками они добрались до леса. Не доходя до опушки, растянулись в высокой траве. Затаились и какое-то время внимательно вслушивались в тихий шелест листвы.

Не заметив присутствия фрицев, они ползком тронулись с места, и по-пластунски направились к зарослям. С большой осторожностью углубились в плотный подлесок. Преодолели густые кусты, растущие возле опушки, и опять осмотрелись.

Не заметив ничего подозрительного, они поднялись на ноги, и разделились на две, равные группы. Одна встала слева, другая направилась вправо от извилистой узкой дороги.

Солдаты расположились в нескольких метрах от пыльной грунтовки, так чтобы постоянно держать её в поле зрения. Затем, вытянулись в небольшие цепочки и, стараясь шагать, как можно бесшумнее, двинулись вглубь лесного массива.

Не встретив никого на пути, отряд в полчаса преодолел расстояние, отделявшее небольшую деревню от хутора. Он вышел к густой опушке и замер в тени плотных ветвей.

Перед людьми находилась большая поляна с высокой травой. Она протянулась метров на триста в каждую сторону. На краю обширного луга рос очень мощный раскидистый дуб.

Сержант надёжно укрылся за лесным великаном. Он поднял к глазам армейский бинокль, который дал лейтенант, и выглянул из-за толстого дерева. Немедленно выяснилось, что предусмотрительность советских бойцов не оказалась излишней.

Три бревенчатых дома и четыре сарая, стояли близко друг к другу. Между ними мелькали каски нескольких фрицев. Их было шесть или семь человек. Глядя на знаки различия, можно было понять, это были поляки, служившие Гитлеру.

Судя по напряжённым движениям, фашисты недавно вошли в этот хутор с другой стороны. Теперь они перебегали от здания к зданию. Весьма осторожно входили внутрь каждой постройки и хорошенько осматривали все помещения. Нет ли там неприятеля?

Сержант отнял бинокль от глаз. Обернулся к солдатам и показал им условными знаками, чтобы они растянулись в длинную линию. Укрываясь за густыми кустами, все пехотинцы рассредоточились вдоль ближайших кустов. Они очень низко пригнулись к земле. Вышли на давно некошеный луг и, перебегая с места на место, устремились вперёд.

Немцы были так заняты изучением множества зданий, что не замечали бойцов, прячущихся в высокой траве.

Сержант подобрался к ближайшему дому метров на тридцать. Оглянулся на молодого ефрейтора, шедшего рядом, почти на карачках. Показал, ему чтобы он брал тех фашистов, кто окажется справа.

Прижал приклад автомата к плечу. Встал в полный рост и дал короткую очередь по врагам, находящимся слева. С криком: – Ура! – он рванулся в атаку. Паля на ходу во всех, кого видел, командир побежал к центру хутора.

Ефрейтор поднялся вслед за сержантом. Повёл оружием в правую сторону. Увидел фигуру во вражеской форме. Нажал на крючок спускового устройства и срезал фашиста двумя-тремя пулями.

Заметил другого противника, чуть повернул «ППШ». Выстрелил снова и снова попал. Солдаты тоже вскочили на ноги. Подхватили клич командира и помчались за ним. Загрохотали ещё семь автоматов и один пулемёт.

Чья-то пуля попала в гранату, торчавшую за поясом фрица. Кусочек свинца пробил металлический корпус. Затем, прошёл оболочку из аммонала и врезался в капсюль, сидевший в середине снаряда.

Заряд мгновенно сработал. Раздался громкий хлопок. Взрывная волна врезалась немцу в живот. Разрубила его пополам и разбросала все внутренности на несколько метров вокруг.

Серые клочья кишок повисли на соседнем заборе, как требуха от забитой скотины. Пару секунд они покачались на кольях. Свались на землю и пропали в пыли.

Десятки осколков гранаты брызнули в разные стороны. Большая часть врезалась в тех, кто оказался поблизости. То есть, в «комрадов» погибшего немца. Другие рванулись к советским бойцам, но те находились ещё далеко. Кусочки железа не добрались до цепи нападавших солдат и не смогли причинить им какой-либо вред.

Ошеломлённые внезапной атакой, фашисты не смогли устоять. Не думая об отпоре врагу, фрицы дружно рванулись к ближайшим постройкам. Отстреливаясь на полном ходу, они метнулись в густые кусты, стоявшие стеной на опушке. Пока пехотинцы домчались до хутора, все немцы скрылись в лесу.

Сколько из них было ранено, и удалось ли кого-то убить, красноармейцы, конечно, не знали, а идти в зелёные заросли, чтобы это проверить, никому не хотелось. В чаще старого леса можно спрятаться за каждым кустом и легко пристрелить человека, что бежит за тобой по пятам.

Сержант приказал трём солдатам найти укрытия возле опушки, где скрылись фашисты. Организовать охранение и держать под прицелом все подходы к селению. В первую очередь, с запада.

Всем остальным рядовым он велел заняться осмотром домов, погребов и сараев. Разбившись на двойки и тройки, они разбежались по скромному хутору, и очень внимательно осмотрели все его уголки.

Никого из людей бойцы не нашли. Видно, местные жители испугались приближения фронта. Хуторяне схватили самые ценные вещи. Погрузились в телеги и куда-то уехали.

Вместе с собою крестьяне забрали и всех домашних животных. Вплоть до последней курицы, кота и собаки. Из питомцев нашлась лишь овца, дрожавшая от громкого шума случившейся стычки. Похоже, что в ходе бегства хозяев, она отбилась от стада. Потерялась в лесу и, ничтоже сумняшеся, вернулась в родные пенаты.

Сержант и ефрейтор осмотрели всех четырёх убитых фашистов. К пятому, что разорвало на две половины и порубило, как в мясорубке, они не захотели приблизиться. Было слишком противно трогать руками то жуткое месиво, в которое он превратился.

Все фрицы имели винтовки «Mauser», штык, в виде кинжала в кожаных ножнах, и наступательные гранаты «М-24». Плюс ко всему, противогаз в круглом тубусе, алюминиевый котелок и подсумки с патронами.

Ни ранцев с вещами, ни скатки, ни на ком не нашлось. Скорее всего, оставили где-то поблизости. Решили без груза сбегать в разведку и посмотреть, нельзя ли чего прибрать к своим жадным рукам?

Поэтому, и не взяли с собой никакого запаса съестного. В карманах лежали лишь сигареты в почти пустых мятых пачках и надкусанные плитки шоколада тёмного цвета со странным названием «Scho-ka-kola».

У прочих красноармейцев дела обстояли нисколько не лучше. Хорошенько обшарив пустые постройки, солдаты не смогли отыскать в них ни крошки съестного. То ли хозяева увезли всё с собой? То ли надёжно укрыли в соседнем лесу? Скорее всего, схрон, был где-то рядом, но пойди, отыщи его в этой чащобе.

Лазать по зарослям, где скрылись фашисты, никто не хотел. Поэтому, взоры голодных солдат обратились на дрожащую от испуга овцу. Какой-то боец вынул штык из ножен фашиста.

Взял животинку за мохнатую холку и, почти без усилия, вытащили из сарая во двор. Ловко подсёк ей передние ноги. Прижал её сверху правым коленом и крепко припечатал к земле. Задрал левой рукой кудлатую голову. Поднёс кинжал под нижнюю челюсть скотинки и провёл острым остриём по напряжённому горлу.

Алая кровь ударила толстой струёй. Смешалась с пылью в тёмную грязь и застыла маленькой лужицей. Жалобный крик сменился прерывистым хрипом. Он быстро стих. Отчаянное биение сердца навсегда прекратилось.

Подошёл ещё один бывалый солдат. Бойцы взяли животное за задние ноги. Подняли его над землёй и при помощи тонкой верёвки повесили на перекладину сарайных ворот.

Действуя в два острых ножа, старики сделали несколько надрезов в нужных местах. Вместе взялись за кожу. Рывком дёрнули вниз и стянули мохнатую шкуру, словно длинный чулок.

Затем, сняли обнажённую тушу с места разделки. Положили её на чурбак, на котором хозяева кололи дрова. Нашли топор возле поленницы и разрубили овцу на куски.

Тем временем, остальные солдаты не стояли без дела. Одни развели рядом костёр. Другие принесли из сарая глубокий котёл и обмыли пыльную ёмкость свежей водой из колодца.

Третьи положили баранину в глубокий казан. Налили его до самого верха и поставили на яркий огонь. Все стали с вожделением ждать, когда сварится свежее мясо?

Едва жидкость начала закипать, как прибежали трое дозорных. Они сообщили, что из леса появился десяток фашистов с винтовками. Не успели красноармейцы занять оборону, как слева по ним ударили «шмайсеры».

Поняв, что отделение оказалось под перекрёстным огнём, сержант дал приказ: – Отходим в сторону, откуда пришли!

Прячась за стенами домов и сараев, бойцы добрались до опушки, и укрылись за стволами деревьев. Не видя противника в плотных кустах, немцы тотчас прекратили огонь, но и в чащу они не полезли. Никто не хотел нарываться на пулю.

Фашисты рассредоточились по всему хуторку. Наученные недавним сражением, они двигались, низко нагнувшись, так, чтобы случайно не попасться врагу на прицел.

Оказавшись в подлеске, сержант стал говорить только шёпотом, и приказал провести перекличку. Каждый назвал имя с фамилией и сообщил о своём состоянии. Выяснилось, что двух человек слегка зацепило. Одного в левую руку, второго в бедро правой ноги.

Лежавшие рядом, соседи порылись в карманах и своих вещмешках. Нашли пару свёртков чистых бинтов. Сорвали с них упаковки из плотной бумаги и помогли бойцам с перевязкой. Те быстро пришли в себя от пулевых попаданий и заявили, что могут стрелять.

Сержант вдруг подумал о том, что не исполнил приказ командира и не выбил фашистов из хутора. Кроме того, нельзя оставлять подлым фрицам котёл с кипящей бараниной.

Потери у них небольшие. Те кого ранили, будут стрелять из кустов. Так что, можно отбить у врага варёное мясо. Он окликнул одного из бойцов и отправил к лейтенанту в деревню. Мол, пусть взводный даст солдат на подмогу.

Минут через сорок, пришло одно отделение, посланное к ним офицером. К этому времени, мясо в котле хорошенько прогрелось и принялось исходить упоительным запахом. Над лесом поплыл такой аромат, что у советских бойцов заурчало в желудках.

Красноармейцы растянулись в кустах длинной дугой. На обоих краях разместили по пулемёту. Открыли ураганный огонь из «ППШ» и двух «дегтярей» и с громкими криками дружно рванулись вперёд.

Заметив, что к ним устремилось около двадцати человек, десяток фашистов немедленно бросились к лесу, и мгновенно растворились в кустах.

Без всяких потерь красноармейцы повторно заняли маленький хутор. По приказу сержанта, бойцы установили охрану и сразу помчались к площадке, на которой варилась баранина.

Тот, кто хоть раз готовил еду на костре, доподлинно знает, что открытый огонь работает, не так эффективно, как нормальная печь. Много тепла рассеивается в разные стороны. Крупный котёл нагревается удивительно медленно. Поэтому, мясо пока не сварилось. Нужно было ещё подождать.

Однако, солдаты опять не смогли попробовать горячую пищу. С немецкого запада послышался рёв мощного дизеля. Следом за этим, затрещали кусты и деревья.

На поляну влетел полугусеничный бронетранспортёр с тевтонским крестом, черневшим на серой броне. Сверху стоял станковый пулемёт «MG 42». Следом за угловатой машиной бежали тридцать фашистов с винтовками наперевес.

Красноармейцы не стали сражаться с превосходящими силами фрицев. Они схватили манатки и откатились к опушке. Вернулись в густой лиственный лес, и укрылись в нём так, чтобы их не достали немецкие пули. Укрывшись в кустах, перевязали двух раненых однополчан и послали связного в расположение взвода, за помощью.

Через какое-то время, из деревни примчалось ещё шесть пехотинцев. Причём, они находились верхом на броне «тридцатьчетвёрки». Танк с ходу влетел на большую поляну и немедленно выстрелил из длинной башенной пушки.

Снаряд попал борт в «ганомага». Двигательный отсек транспортёра немедленно вспыхнул. Машина тотчас превратилась в огромную кучу пылающей стали. Клубы чёрного дыма широким столбом поднялись к вершинам деревьев.

Советский танк пальнул ещё несколько раз. Большая часть из фашистов была убиты шрапнелью. Вместе с ними погиб и весь хуторок. Жилые дома раскатились по брёвнышку. Хлева и сараи разлетелись на доски и щепки.

Минуту спустя, на месте построек остались только развалины. Среди дымящихся куч виднелись тела неподвижных врагов.

Пехотинцы закричали: – Ура!

Они дружно выскочили из ближайших кустов и рванулись в атаку. Не встретив сопротивленья фашистов, рассыпались по хуторку и добили оглушённых противников. На этом бой и закончился.

Солдаты, приехавшие на прочной броне, увидели вооружённых солдат. Они слегка напряглись, но заметив, как воины расправились с фрицами, с облегчением поняли, это свои.

Покончив с фашистами, бойцы стали искать котёл с варёной бараниной. Несмотря на все их усилия, солдаты ничего не нашли. Скорее всего, один из снарядов угодил точно в костёр и разметал всю еду по ближайшим окрестностям.

Горние выси

От центра фашистской Германии до советского Владивостока почти одиннадцать тысяч вёрст по железной дороге. Путь на войну с милитаристской Японией оказался удивительно длинным. Он растянулся больше, чем на четыре недели.

Как и прочих солдат Красной армии, штрафников везли в обычных двухосных теплушках. В каждом вагоне, площадью семнадцать метров квадратных размещалось сорок вооружённых бойцов со всем снаряжение, восемь коней или четыре армейские лошади и двадцать солдат.

К счастью Григория, он ехал с людьми. Так что, ему не пришлось выгребать кучи навоза за верховыми животными. Зато, поневоле пришлось постоянно общаться с соседями. От нечего делать, все вспоминали истории, что когда-то случались непосредственно с ними или с кем-то другим, кто находился поблизости.

Большинство советских парней, были призваны в строй, как только им стукнуло восемнадцать годков. В мирной жизни они, в основном, жили в далёких деревнях и сёлах и очень мало, что успели увидеть. Поэтому, всеговорили о том, что произошло на войне.

Однажды, Григорий услышал весьма необычный рассказ. Прослушав его, парень вдруг вспомнил чьи-то слова: – Атеистов на войне не бывает. Там столько случается всего непонятого, что хочешь, не хочешь, а в Бога очень быстро поверишь.

Фрицам не удалось прорвать оборону, и они отступили назад. Павел облёгчённо вздохнул. Оставшись без сил, парень сполз на дно укрепления. Он привалился спиной к стенке окопа, и наслаждением вытянул гудящие от усталости ноги.

Не успело, с бойца схлынуть напряжение боя, как слева послышался шорох. Парень повернул туда голову и увидел незнакомого, пожилого солдата. Сильно пригнувшись, он двигался к соседней индивидуальной ячейки, вырытой в боковине траншеи.

Во время последней атаки, фашистская пуля попала в стоявшего рядом ефрейтора. Из пробитой артерии красноармейца толчками хлынула алая кровь. К нему подбежала «сестричка» из медсанбата. Девчушка достала из сумки вату и бинт и начала перевязывать глубокую рану.

Щуплая девушка подхватила подмышки бойца, потерявшего сознанье от боли. Потащила вглубь укреплений и скрылась в узких ходах сообщения. В линии обороны их взвода возникла дыра. Теперь к ней пробирался какой-то мужик.

– «Видно, из подкрепления». – сказал себе Павел: – «Хорошо, что хоть сейчас подошли, а не месяц спустя».

Ветеран оказался у пустующей ниши, и устало опустился на землю. Посмотрел на соседа и тихо сказал: – Привет. Давно здесь стоите?

– Четверо суток.

Солдат сунул руку в карман потёртой шинели. Вытащил старый кисет. Ловко свернул самокрутку, и вопросительно глянул на Павла: – Спички не дашь?

– Не курю. – откликнулся парень.

Подавив вздох сожаления, боец достал мешочек поменьше. Извлёк из него обломок тёмно-серого кремня с остро обломанным краем и стальную пластинку, длинною в мизинец.

Вслед за огнивом на свет появился кусочек светлого трута. Солдат встал на колени, положил фитилёк на ящик с патронами и несколько раз ударил железкой по камню.

Сноп мелких искр упал на сухие волокна. Они тотчас вспыхнули. Появился слабый дымок. Мужчина нагнулся. Приложил к огоньку самокрутку, что держал в жёлтых зубах, и втянул в себя воздух. Бумага с махрой сразу начали тлеть.

Павел подумал: – «Сейчас немцы заметят дымок над окопом и шарахнут из миномёта по нам». – он посмотрел вправо и влево и быстро прикинул: – «Если сюда пришлют приличную мину, то я не успею спрятаться в соседней ячейке».

Из военного опыта парень чётко усвоил невероятную вещь. Оказалось, что человек слышит лишь те из снарядов, что пролетали мимо него. Те, что падали рядом, бойцы, почему-то, не могут учуять. Поэтому, вряд ли он сможет укрыться.

Выдохнув струйку белесого дыма, солдат разогнал облачко взмахом руки. Заметив осуждающий взгляд, он улыбнулся и беспечно сказал: – Все ходим под смертью! Коли Бог нас не выдаст, то свинья и не съест.

Как и положено настоящему комсомольцу со стажем, Павел ответил: – Я в бога не верю.

– Мой приятель тоже не верил. – продолжал собеседник: – До тех самых пор, пока месяц, назад нашу роту не послали в атаку. Так вот, после того страшного боя он мне кое-что сообщил. Хочешь, сейчас расскажу?

Парень неопределённо покачал головой. На чужой стороне тишина. Фашисты не рвутся в атаку. Делать особенно нечего. Так почему, не послушать стариковскую байку? Глядишь, время быстрее пройдёт. А к вечеру старшина привёзет что-нибудь пожевать. Если, конечно, сможет достать, что-то съестное.

Приняв за согласие молчание парня, пожилой солдат уточнил: – Передаю его слова так, как запомнил. – он докурил самокрутку до кончиков пальцев. Растоптал короткий окурок и начал рассказ.

– Несусь, – говорил мой приятель: – в атаку, а немцы палят в нас из тысяч стволов. Из винтовок и пистолетов, автоматов и пулемётов. Да ещё и миномёты затем подключились.

Пули рядом свистели так часто и громко, что душа ушла в пятки и затаилась там, словно серая мышь. А люди, бегущие рядом со мной, падают один за другим, будто стебли травы под острой косой.

Я сразу пристроился за высоким бойцом. Отстал от него на три метра, и мчусь за ним попятам. Куда он вильнёт, туда же и я. Через десять шагов слышится свист крупной мины, и она попадает в грудь бедолаги.

Раздаётся оглушительный взрыв. Мой живой щит превращается в кровавую кашу. Оторванные руки и ноги кувыркаются в воздухе. Я шарахнулся в сторону и немедленно встал в тыл к другому солдату.

Смотрю, чуть левее меня, бежит молодой паренёк. Откуда-то прилетает крупный осколок. Ударяет солдату в кадык и рубит тонкую шею, словно секирой. Череп срывается с плеч человека. Падает наземь, несётся по ней словно мяч и замирает к небу лицом.

Голова с паническим ужасом смотрит мне прямо в глаза. Часто хлопает веками, шевелит большими губами и пытается что-то сказать. Самое страшное в том, что безглавое тело продолжало бежать ещё метров пять. Лишь потом, оно споткнулось о кочку. Упало и начало биться, словно рыба на льду.

Я глянул вперёд и заметил, как хлестнула пулемётная очередь. Цепочка из пуль ударила в грудь второго ведущего и разрубила его пополам. Обе части свалились на землю. Я спрятался за другим человеком и продолжил свой бег к немецким окопам.

Мчусь и с ужасом вижу, что между мной и фашистами остаётся всё меньше людей, за которыми можно укрыться. Они валяться друг за другом на землю. Через пару секунд, убили последнего из моих трёх защитников.

Боец рухнул ничком, и я неожиданно понял, что впереди только враг. Я тут же пригнулся и щучкой прыгнул вперёд. В тот же момент, на мою спину свалился мертвец. Видимо, парень бежал вслед за мной. Когда я упал, то он нарвался на пулю, которая летела в меня.

Чуть погодя́, стрельба понемногу затихла. Послышался какой-то приказ, и раздались голоса множества фрицев. Никуда не спеша, они выбрались из своих глубоких окопов. Растянулись в длинную цепь и стали прочёсывать поле, по которому мы мчались в атаку.

Они подходили к лежащим советским солдатам и смотрели на них. Если враги замечали, что те ещё живы, то немедленно добивали противников. Кто-то из пистолета, кто-то ножом, а кто и сапёрной лопаткой.

Фашисты оказались поблизости. Я уткнулся лицом в сухую траву, затаил дыхание в груди и притворился покойником. Рядом с моей головой возникли огромные ноги, обутые в сапоги с тупыми носами.

Клацнул затвор карабина и грохнул выстрел над моей головой. Пуля попала в спину бойца, упавшего сверху. На счастье, она всё же застряла в его мёртвом теле. Наверное, на что-то наткнулась. Немец пошёл себе дальше. Я так и остался лежать под убитым солдатом, словно под шубой.

Они прочесали ничейную землю, что примыкала к окопам. Решили, что не стоит двигаться дальше, и повернули назад. Пока фрицы бродили по полю, с нашей позиции не было сделано ни единого выстрела.

То ли, там не осталось людей, что могли бы вести оружейный огонь? То ли, их было там очень мало? Вот они и боялись, вдруг фашисты озлобятся, и рванутся вперёд? Думаю, что вернее последнее. Ведь если вся рота погибла в атаке, то защищать нашу сторону, стало практически некому.

Я услыхал, что фрицы подходят ко мне, и снова застыл, словно мёртвый. Несколько немцев протопали мимо, но мне опять повезло. Они не заметили, что я ещё жив и, громко о чём-то болтая, вернулись в траншею.

Облёгчённо вздохнув, я устроился, как можно удобнее, и стал ждать темноты. Тогда можно будет ползком вернуться назад. Тут случилось такое, что я с огромным трудом могу сейчас описать.

Я лежал носом вниз, но каким-то мистическим образом видел всё, что творилось над моей головой. Висевшие над землёй, облака просияли ярким солнечным светом. Послышался звон хрусталя. И вдруг, в небосводе разверзся огромный круглый проём.

Отверстие ослепительно вспыхнуло. Лучи очень медленно, как загустевшая патока, опустились к земле. Послышалось пение настолько прекрасное, что его не могли издавать грубым человеческим голосом.

У меня на глазах в атмосфере появился туман. Скоро, он уплотнился в белоснежное облако. Белесое марево превратилось в фигуры, одетые в блиставшие снегом одежды. Десятки прекраснейших ангелов повисли в небесах надо мной. Шевеля огромными крыльями, они стали плавно снижаться ко мне.

Затем всё было именно так, как говориться в старинной легенде. В той, которую бабушка в детстве поведала мне. Ангелы тихо спускались к земле. Подлетали к павшим бойцам и застывали по двое возле каждого трупа. Они простирали над ними узкие длани и говорили короткие фразы на неизвестном наречии.

В холодеющем теле возникало голубое свечение. Секунду спустя, оно превращалось в сияющий образ подобный убитому. Искрящаяся светом фигура начинала ворочаться в своей оболочке. Это походило на то, как прекрасная бабочка избавляется от покрова хитиновой куколки. Она выбиралась наружу, поднималась на ноги и тревожно оглядывалась по сторонам.

Светлые Ангелы утешали душу погибшего. Надевали на голову алмазный венец. Брали под руки и возносили его в горние выси. Пара за парой, сотни крылатых существ скрылись в блистающей выси. Вместе с ними исчезло и пение, волнующее сердце до слёз.

Рядом со мной задержался один посланник небес. Я всё так же лежал носом в землю. Однако, каким-то неведомым образом видел лучащиеся светом глаза. Они с нескрываемой жалостью глядели в мою грешную душу.

Собрав всю волю в кулак, я поборол невероятную робость, заполнившую всё существо. Расклеил сжатые губы и задал вопрос: – За что их забрали наверх?

– Они не щадили живота своего и защищали Отчизну до последнего вздоха.

– А что будет со мной? – спросил я уныло.

– Ты струсил в последнем бою. Остался в живых и будешь долгое время томиться в юдоли греха. – ангел взмахнул широкими крыльями. Легко воспарил над землёй и исчез в сверкающем мареве. Отверстие в небосводе закрылось. Облака уплотнились. День стал таким же хмурым и мрачным, как раньше.

Я затаился среди множества трупов, и хотел пробраться к своим, как только стемнеет. Едва пришла тёмная ночь, как фашисты забеспокоились о своей безопасности. Раздались частые выстрелы.

Одна за другой в небо взлетали ракеты. Ничейная полоса оказалась видна, словно днём. Пришлось лежать до тех пор, пока перерывы между пусками «люстр» не станут длиннее, а промежутки яркого света начнут разделяться короткими тёмными паузами.

После полуночи, стрельба постепенно утихла и стала чуть реже, чем раньше. Я смог дождаться, когда погаснет очередная яркая вспышка. Сбросил с себя мёртвое тело и, прижимаясь к земле, пополз к нашим позициям. Услышав хлопок, я замирал неподвижно и не шевелился всё время, пока в небе горела очередная ракета.

Добирался к своим я удивительно долго. Только к утру я свалился в советский окоп. Хорошо, что меня не заметил дозор. Солдаты не приняли за чужого разведчика и не убили ещё на подходе.

Старый боец ненадолго умолк. Протяжно вздохнул и продолжил: – Прошло несколько дней после того жуткого боя. К этому времени, я вернулся из медсанбата, где мне зашивали рваную рану в левой ноге. В траншее я стретил приятеля и он выложил всё, что скопилось у него на душе.

По правде сказать, я не поверил в его странный рассказ, но всё же, вошёл в его положение. Не стал говорить, мол, тебя сильно тряхнуло близкими взрывами. Мало ли, что может привидится после контузии? Небесные ангелы, горнии выси, взятые на небо солдаты, погибшие за родную страну, и прочие непонятные вещи.

Потом, мы вернулись к обычным делам. Приятель не вспоминал от том трагическом случае. Я перестал волноваться за его состояние. Скоро нас послали в другую атаку. Нога у меня сильно болела, и я немного замешкался в нашем окопе.

Когда я вылез наверх, то оказался чуть позади остальных и, следом за ними, рванулся вперёд. В тот день я отстал от последней цепи и разглядел всех бегущих солдат. Я не заметил, что мой товарищ прячется за спины других, как, по его же словам, делал недавно.

Мы часто пытались взять позиции фрицов, но каждый раз отходили назад. Я видел, что мой приятель нисколько не дрейфил. Всегда самым первым шёл в каждый бой и самым последним возвращался в окоп.

В конце концов, нам удалось выбить врага. Мы закрепились в немецкой траншее. Как только стихла стрельба, я осмотрелся вокруг и увидел мёртвого друга. Он лежал на спине и, открыв голубые глаза, смотрел в чистое небо. На его спокойном лице застыла улыбка настоящего счастья.

– «Видимо, Бог простил ему трусость в том ужасном бою». – невольно подумалось мне: – «Он дал ему лёгкую смерть и поднял к себе, в горнии выси». – старый солдат замолчал и снова вынул кисет, наполненный крепкой махоркой.

Часть III. После войны

Окончание военной компании

Очнувшись после контузии, Григорий, конечно, не знал, чем завершилась атака на укреплённую японскую сопку? К счастью, он сразу услышал русскую речь и тотчас успокоился.

Раз он всё ещё жив, и его куда-то несут, значит, победа осталась за нами. Вряд ли проклятые самураи стали возиться с раненным русским. Добили б штыком или шашкой и вся недолга. По крайней мере, так они поступали с китайскими пленными.

Затем, он ощутил, что лежит на спине и его то качает, как на зыбких волнах, то трясёт, словно в старой телеге. Собрав последние силы, парень привстал на локтях и ощутил сильнейшую слабость. Вновь упав на носилки, он немедля лишился сознания.

Через какое-то время, Григорий снова очнулся. Парень поднял тяжёлые веки и увидел над головой полог просторной палатки. Он сразу понял, что попал в медсанбат и облёгченно вздохнул. Мол, ещё поживём!

Его внимательно осмотрели врачи. Признали травму черепа очень серьёзной и срочно направили в госпиталь. Вместе с другими бойцами подняли в кузов полуторки. Укрыли старым рваным брезентом и повезли куда-то на север, подальше от линии фронта.

Когда Григорий добрался до места, он немного оправился от удара японца. Первым делом, позвал медсестру. Спросил у неё три листочка бумаги и огрызок карандаша. Ничуть не удивлённая просьбой бойца, сестричка кивнула и куда-то ушла. Спустя пару минут, она принесла всё, что нужно бойцу.

Преодолевая сильнейшие боли, парень с трудом приподнялся. Сел на жёсткой армейской кровати и написал сразу несколько длинных посланий. Такое простое, но важное дело, ему довелось исполнить в первый раз за долгие годы великой войны.

Сначала он был в осаждённом Крыму, откуда письма уже не ходили на родину. По крайней мере, письма солдат, сидевших в окопах. Потом, окружение в Севастопольской бухте, ночная атака и плен, где оказалось значительно хуже, чем обещала пропаганда фашистов.

Лагерь в холмах без еды и питья. Переход по безводной степи и поездка в теплушке, набитой солдатами, словно бочка селёдкой. В польском лесу он служил крупной дичью, для немецких овчарок, а затем рыл могилу себе и друзьям по бараку. К счастью, офицеру СС нужны были рабы для переноски награбленных ценностей. Только поэтому, его не стали расстреливать

После этого, молодой человек казался на фабрике смерти, где людей жгли в печах, как сырые дрова. Чудом Григорий выбрался из той переделки. Был отослан в Германию и очутился в голодном концлагере для восточных рабочих.

Красный Крест и другие благотворительные организации мира заботились только о пленных, захваченных в «цивилизованных» странах Европы. Остальных считали за быдло и совершенно ничем не помогали советским бойцам. Так что, послать весточку в СССР не имелось возможности.

Прошло больше четырех полных лет. Наконец, появилась возможность черкнуть пару строк о себе. Парень взял карандаш и, первым делом, вспомнил о девушке, в которую влюбился в Германии.

Он отлично запомнил ёе украинский адрес, и написал ей большое письмо. Второе послание отправилось к старенькой маме, в деревню на Волге, а третье в Самару, к любимому дяде, который был для Григория приемным отцом.

Удар японской гранатой по черепу, не прошёл для парня бесследно. С одной стороны, прямо над ухом, возникла такая обширная вмятина, что врачи удивлялись тому, как солдат до сих пор не скончался?

Подобные травмы не проходят бесследно. Поэтому у Григория появились ужасные боли. Они оказались чрезвычайно сильны. Медики ничего не могли с ним поделать. Поэтому, отправили контуженого в сражении бойца в главный госпиталь Дальневосточного фронта, находившийся в городе Владивостоке.

По приезде в краевую столицу, парень услышал, что там его уже ждут несколько писем от родных и знакомых. Вскрыв первый конверт, он узнал хорошие вести. Оказалось, что его большая любовь – Мотя Савченко, с которой он познакомился в Гамбурге, сейчас уже в полном порядке.

Особый отдел признал её малолетней узницей фашистских властей и тотчас отправил на Украину, домой. Она благополучно вернулась в родную деревню. Девушка получила письмо от Григория и тотчас написала ответ. Рассказала всё о себе, а в конце, очень скромно добавила, что хочет увидеть его, и как можно скорее.

Из второго послания стало понятно, что его мама жива и здорова и очень ждёт возвращения сына. Ещё она сообщила такое, о чём нельзя рассказывать в слух, а уж о том, чтобы об этом писать, было страшно подумать. Каким таинственным образом такое известие прошло мимо цензуры, Григорий не знал.

Видно НКВДешники оказались завалены почтой и не обратили внимания на небольшие депеши, которые шли не на фронт, а в воинский госпиталь, расположенный в далёком тылу. Иначе и отправителю и получателю пришлось бы достаточно солоно. И тот и другой могли отправиться на лесоповал, а то и вовсе покинуть наш мир.

Мария Степанова сообщила старшему сыну, что из Самары пришли очередные плохие известия. К ним приезжал знакомый приёмных родителей Гриши – дяди, Михаила Фёдоровича Стратилатова, и его любимой жены – Эльзы Фрицевны.

Мужчина недолго гостил в деревеньке. Перед самым отбытием он заглянул в домик матери. Он отозвал сосед потихоньку в сторонку. Немного помялся и передал ей детали ужасных событий, что случились в тридцать седьмом.

После того, как по чьему-то доносу тётю Гриши – Эльзу Фрицевну, объявили шпионкой, её сразу забрали. Судили закрытым судом и дали двадцать лет лагерей. Причём, без права писать и получать передачи от ближайшей родни.

Парень доподлинно знал, что эта фраза означала – расстрел. Он грустно вздохнул и продолжил читать мамины корявые строчки. В них говорилось о том, что и после суда, советские органы не отстали от бедной семьи. Первым делом, конфисковали все их скромные вещи.

Михаила Фёдоровича, назвали «членом семьи врага народа» и тотчас уволили с занимаемой должности. Отобрали бóльшую из двух тесных комнат, в которых он жил вместе с супругой и Гришей. Оставили ему лишь пустую каморку без окон, где раньше обретался племянник. После ареста жены, он сильно запил и в одночасье скончался.

Дальше шли новости, чуточку лучше, чем предыдущие. Оказалось, что младший брат матери – Пётр Фёдорович, в сороковом году кончил техникум. Выучился на геолога и всю войну скитался по дикой Сибири.

Там он успешно разведывал месторождения каких-то металлов, нужных для обороны страны. Сейчас обитает в Самаре, но с ней не общается. Не приезжает и даже не пишет. Наверное, боится общаться с родными, среди которых имелись «враги».

По тогдашним законам считалось, что после того, как Григорий был ранен, он искупил вину перед Родиной. То есть, полностью реабилитирован и чист перед суровым законом. Поэтому, врачи военного госпиталя относились к нему не как к бойцу-штрафнику, а как к советскому воину, раненому в кровопролитных боях.

Парнем занялись вплотную и провели массу анализов. В конце концов, направили его на рентген. Там нашли обширное затемнение в лёгких, которое он, скорее всего, заработал в гитлеровских концлагерях.

Лечить такую болезнь тогда ещё не умели. Так что, не стали морочить голову с обычным солдатом тут же комиссовали Григория. Мол, пусть поживёт, сколько сможет. А если умрёт, то не в рядах нашей доблестной армии. Незачем портить статистику не боевыми потерями.

Прошел месяц после ранения. Парень немного оправился и был выписан из военного госпиталя. Он получил в комендатуре все документы и отправился на Среднюю Волгу, домой. В деревню к своей старой матери. На этом Великая Отечественная Война для Григория кончилась.

Возвращение домой

Пятнадцатого декабря 1945 года, поезд, идущий из Владивостока в Москву, застыл у перрона тёмной, послевоенной Самары. Из редких писем, приходивших на фронт, Григорий доподлинно знал, как обстояли дела в этом городе.

Его дядя и тётя, обитавшие здесь до войны, умерли уже очень давно. Других родных и знакомых, у которых удалось бы пожить короткое время, у него не имелось.

Мало того, в Куйбышев привезли так много людей, эвакуированных с запада СССР, что снять какой-нибудь угол теперь невозможно. Даже, если он сможет найти что-нибудь, то на что, ему жить? Работать после контузии, он пока что не мог, а денег в кармане штанов лежало совсем ничего.

Оставалось только одно, сразу ехать в родную деревню, в дом старой матери с отчимом. Григорий простился с бойцами, с которыми ехал теплушке почти три недели, покинул войсковой эшелон, и двинулся к двухэтажному зданию вокзала Самары.

Там парень встал в длинную очередь к кассам. Предъявил документы, выписанные военкоматом во Владике, и взял билет на первый же поезд, уходящий на юг, к Оренбургу.

Через четыре часа он прибыл в далёкий райцентр. Как и думал Григорий, за прошедшие годы войны здесь лучше не стало. Автобус, который в сорок первом году обещали пустить к его тихой деревни, до сих пор не ходил.

Властям было не до того, чтобы как-то улучшить жизнь своих несчастных сограждан. Катастрофически не хватало людей, горючего, техники и всего остального. Сначала всё отправляли на фронт, а теперь на восстановление родины, разрушенной проклятыми фрицами.

Пришлось Григорию топать пешком. К его сожалению, это было немного немало – двадцать три километра по занесённой снегом дороге. Однако, Григорию и в этот раз повезло. Как толь солдат ступил за околицу, его тут же нагнали старые розвальни.

На них сидел человек, закутанный в огромный овчинный тулуп. Пожилой мужичок натянул потёртые вожжи и притормозил гнедую кобылу. Неспешно трусившая, худая лошадка с радостью сбавила ход и послушно двинулась шагом. Теперь она шла вровень с путником, бредущим по пустому просёлку.

 Старик громко кашлянул и простуженным голосом крикнул: – Куда идёшь-то, милок?

 Стараясь не сбиться со взятого ритма, парень взглянул на седого возницу и назвал родную деревню.

– Садись, подвезу! – предложил ему кучер и ткнул длинным кнутом себе за спину.

Не заставляя себя долго упрашивать, Григорий поравнялся с санями, тихо скользящими по снегу вперёд. Он скинул с плеч тощий сидор и опустился в солому, заполнявшую низенькой короб. Боец аккуратно подвинул какой-то мешок, переложил пару ящиков и улёгся, как можно удобнее.

Старик обернулся и ворчливо сказал: – Смотри в снег чего не срони, а то, придётся вертаться назад, искать упавшие письма с посылками.

Из дальнейшего разговора с возницей, Григорий узнал много чего интересного. Оказалось, что нежданный попутчик работал почтовым курьером. Он вёз корреспонденцию в большое село, стоящее в тридцати километрах от города, в тамошнее отделение связи.

Оттуда старик двинется дальше. Уже ближе к вечеру окажется на границе Самарской и Оренбургской губернии. Там переспит и вернётся назад, но теперь уж другой, кружною дорогой. По пути, будет заглядывать во все деревеньки подряд. Раздавать людям письма и собирать их ответы.

Вот так пожилой человек и крутился уже множество лет. Летом ещё ничего. Тепло и, большею частью, сухая погода. Весною и осенью, достаточно часто, льют проливные дожди. Если зарядит надолго, то несколько суток стоит непролазная грязь. Приходиться жить у сельчан, пока грунтовка станет проезжей.

Зимой хуже всего. Ветер, снег и мороз. Рано темнеет и очень легко можно сбиться с пути. Пару раз он плутал по степи до утра и чуть совсем не замёрз. Спасибо кобыла сама вывозила к ближайшей деревне.

В последние годы, вокруг появилось удивительно много волков. Однажды проклятые хищники догнали его низкие сани и чуть не напали на лошадь. Хорошо, что на почте снабдили наганом. Расстрелял все патроны. Убил трёх зверей, а другие отстали.

Слушая пожилого мужчину, парень часто поддакивал и задавал кое-какие вопросы. Хочешь, не хочешь, а проявляй интерес к разговору. Ведь ехать в санях намного приятней, чем топать пешком.

Через какое-то время, парень вспомнил о том крупном селе, о котором сказал старый возница. Оно находилось чуть дальше по тракту, сразу за его деревенькой. Поэтому он сможет добраться почти до нужного места.

Так всё оно и вышло. На малозаметном съезде с дороги, старик притормозил гнедую кобылку. Она вновь перешла на спокойный размеренный шаг.

Григорий пошевелился и внезапно почувствовал, что сильно замёрз. Едва передвигая конечности, он встал на санях. Неловко сошёл на ходу и крикнул курьеру: – Большое спасибо!

Григорий накинул на плечи лямки от «сидора», задубевшего на крепком морозе, и, слегка повозившись, поудобней устроил его на спине. Чуть вдалеке, над широкой равниной стояли тонкие струйки белого дыма. Демобилизованный воин тронулся с места и, увязая в снегу по колена, двинулся в путь.

Возница внимательно посмотрел ему вслед. Старик с облегчением понял, что парень достаточно крепкий и дойдёт до деревни. На всякий случай, курьер перекрестил тощую спину бойца. Затем, хлопнул вожжами и сказал привычное: – Но!

Лошадь тотчас перешла на неспешную рысь. Сани поехали по большому маршруту, проложенному столетье назад.

Чувствуя слабость от сильной контузии, Григорий тащился по засыпанному снегом просёлку. За два часа, он прошагал пять километров. А ведь когда-то давно, он их пробегал, не заметив, всего лишь за сорок минут.

Наконец, он вошёл в родную деревню. Достигнув околицы, Григорий с горечью вспомнил о том, что не являлся сюда более двенадцати лет. С того самого лета, когда он из тихой реки, вытащил утонувшего Витьку.

Солдат стоял, вертел головой и с огромным трудом узнавал всё вокруг. По краям единственной улицы, густо поднялся высокий кустарник. Его голые стебли торчали из белых сугробов, наметённых северным ветром.

Небольшие, кособокие домики выглядели гораздо беднее, чем раньше. Многие избы низко осели, и словно вросли в промёрзшую землю. Кровли из старой соломы провисли и местами чернели сквозь снег.

Найдя дом своей старой матери, Григорий поднялся на небольшое крыльцо. Оно оказалось засыпано свежей порошей до верхней площадки. Боец отряхнул сапоги и постучал кулаком в заиндевевшую дверь.

Не дождавшись ответа, парень толкнул старые доски и шагнул в тёмный низкий проём. Он закрыл за собой толстую створку и, не разуваясь в сенях, протопал внутрь помещения. Посреди низенькой комнатки стояла смутно знакомая, сильно увядшая женщина. Она с сильным испугом смотрела на нежданного гостя.

Мария Фёдоровна очень состарилась. Она стала значительно ниже росточком, чем казалась когда-то. Молодая фигура, крепкой, статной крестьянки, сильно усохла. Теперь она превратилась в тощее старушечье тело.

Мама Григория потеряла несколько передних зубов и стала немного сутулится. Собранные в пучок на затылке, чёрные волосы украсили серебристые пряди. Ветхая простая одежда оказалась под стать нездоровому внешнему облику.

За время отсутствия парня, жизнь в отдалённой деревне не стала ни сытнее, ни легче. Везде царила та нищета, которая помнилась парню в его последний приезд. В тот, что случился лет двенадцать назад.

Как выяснилось немного позднее, строгий отчим Григория, Павел Степанов, не участвовал в Великой войне. Получив три ранения на далёкой Гражданской, бывший конник был списан «в чистую» и остался на родине. Так же, как и мама бойца, он ударно трудился в колхозе.

Всех здоровых мужчин поголовно призвали в советскую армию. Совсем небогатое сельхозпредприятие, пришло в откровенный упадок. Сделали чёрное дело и большие поборы, проводимые во имя Победы. Жившие в тихой деревне, женщины и малые дети старались, как только могли, да всё, казалось, без толку.

Отчим являлся едва ли не единственным мужиком на округу. Он брал на себя самую тяжкую долю работы. Надорвался на бесконечной страде и, немного помаявшись, слёг. В течение месяца Павел Степанов истаял, как свечка и в одночасье ушёл в мир иной.

Сильные засухи постоянно утюжили самарскую область, наполовину занятой степью. Они приносили крестьянам удивительно трудные, а зачастую, голодные годы. Несмотря на такую напасть, младшие дети у матери, каким-то таинственным образом выжили.

С тех пор, как парень их видел, сводные брат и сестра повзрослели, и хорошо подросли. Однако, как и все ребятишки в округе, они оказались худыми и бледными. Григорию сразу же вспомнились немецкие лагеря в фашистской Германии. Плохая кормёжка и нескончаемый труд ещё никогда не шли людям на пользу.

С остальными знакомыми семьями дела обстояли нисколько не лучше. Практически все мужчины и парни, тоже отправились в армию. Большинство сразу сгинули на кровавой войне и не вернулись назад. От многих из них не пришло ни одной, даже самой коротенькой весточки.

Женщины быстро состарились. Умерли от разных болезней и нескончаемой, тяжёлой работы. Малой части «счастливцев» удалось уцелеть на «повторной германской». Однако, за такое «везение» они заплатили чрезвычайно высокую цену. В лучшем случае, люди остались без рук или ног.

По сёлам ходили рассказы, о бедном танкисте, который жутко сгорел в подбитой машине. Он потерял все конечности и превратился, в настоящий обрубок с обуглившейся в огне головой. Таких бедолаг народ называл – «самоварами». Всё в них, в себе. Думает, мучается, сильно страдает и даже не может покончить с собой.

Как и после Гражданской войны, в советской деревне почти не осталось здоровых мужчин. Немного калек разного возраста на десятки деревенек вокруг. Вот и весь сильный пол на расплод.

На этом ужасающем фоне, возвращенье домой контуженого на «японской» Григория, выглядело, как настоящее чудо. Тем более, что он прибыл в деревню с руками, с ногами и не лишился рассудка.

Весть о таком исключительном случае разнеслась по району. Неожиданно для себя, скромный Григорий стал считаться завиднейшей партией. Он мог взять себе в жёны любую красавицу из окружающих сёл. Многие женщины были готовы пойти на всё, что угодно, лишь бы заманить его к себе в хату на пару часов.

Однако и здесь дела обстояли не так хорошо, как хотелось Григорию и всем окружающим дамам. Он долго ехал домой в холодной «теплушке». По всей Сибири, в то время, стояли большие морозы. Всё это не пошло молодому человеку на пользу.

Через неделю после возвращенья домой, он начал кашлять, а затем, отхаркиаать кровь. Похоже, что затемнение в лёгких, полученное в гамбургском лагере, стало вдруг развиваться.

Глядя на плотную слизь, алеющую на свежем снегу, Григорий с ужасом понял: – Если и дальше так дело пойдёт, то у него очень скоро будет открытая форма туберкулёза.

Заметив все признаки ужасной болезни, мать испугалась и приложила массу усилий, чтобы поднять сына на ноги. Она пешком обошла половину района. Опросила множество женщин, но всё же, нашла адрес известной знахарки.

Старуха жила в дальней деревне. По причине почтенного возраста, древняя лекарша уже не могла добраться к Григорию, своими ногами. Он тоже так обессилил, что едва поднимался с постели.

Мария Фёдоровна вернулась домой и помчалась в правление родного колхоза. Женщина бросилась в ноги своему председателю и со слезами в глазах стала просить сани с лошадью, чтобы везти ворожею в деревню.

Нужно сказать, что в те времена, высокую должность в селе мог занимать только проверенный член ВКП(б). Им мог быть, лишь человек, не запятнавший себя порочными связями.

На ответственный пост его назначал райком коммунистической партии. Мало того, претендент на высокую должность не мог верить в Бога и, тем более, в то «мракобесие», что называлось, «народным целительством».

После войны, мужчин в стране не хватало, даже на то, чтобы заполнить места управления среднего уровня. Поэтому, председателем небольшого колхоза оказалась красивая женщина среднего возраста. Бывшая активистка ВЛКСМ.

Она имела двух малолетних детей, и являлась вдовой погибшего советского воина. К тому же, с ней жила престарелая мать, которая вдруг заболела. Да и симпатичного парня ей стало вдруг жалко. Может быть, ещё пригодится кому-то из девок или молоденьких баб? А то и к ней, вечерком забредёт?

Понимая, что сильно рискует не только карьерой, но возможно, свободой и жизнью, начальница начала колебаться. Глядя на слёзы просительницы, которую знала с младенческих лет, она неожиданно дрогнула.

В конце концов, иредседательша всё же решилась на серьёзный проступок. Она пошла навстречу бедной соседке и дала ей колхозную лошадь и сани сроком на сутки.

К приезду знаменитой знахарки, в избе Марии Фёдоровны собралось почти полдеревни. Когда совершенно стемнело, самой последней, пришла председательша со своей хворой матерью.

Женщина доподлинно знала, что достаточно доноса в райком, и ей будет плохо. Сначала власть её арестует, исключит из рядов коммунистической партии, а затем ушлёт так далеко, где и Макар телят не гонял.

Она долго думала, но всё же решилась на то, чтобы придти к старой знахарке. Ей уже нечего было терять. Она и так натворила достаточно, для открытия уголовного дела по тяжкой статье. Оставалось, надеяться только на то, что никто из сельчан не стукнет туда, куда следует.

Но и пропустить визит известной целительницы она тоже никак не могла. Женщина рассчитывала только на то, что удастся вылечить мать. А та уж присмотрит за малыми детками, если её вдруг посадят.

В первую очередь, бабка взялась за Григория. Как-никак настоящий герой, только что вернувшийся с фронта. Считай, две войны он прошёл от звонка до звонка – германскую вместе с японской.

К тому же, единственный парень со всеми конечностями на большой территории. Старуха внимательно осмотрела больного. Дала матери подробный наказ, чем и как его нужно лечить. Какие травы заваривать, сколько, чего и когда принимать.

Едва парень ушёл из избы к ближайшим соседям, старуха хмуро взглянула на всех остальных и, к их удивлению, начала с местной начальницы. Никто из селян не сказал старой знахарке, кто эта женщина и что она сделала для всех окружающих.

Ведь ближайший врач находился в райцентре, за двадцать три километра отсюда. Так что, к нему не враз доберёшься. Особливо зимой. Но ведунья сама во всём разобралась. Она поманила к себе председательшу, стоявшую у наружных дверей и, не говоря ни единого слова, занялась её хворой матерью.

Как это ни странно, но после той засекреченной встречи, случилось большое число исцелений. Да и всем остальным она принесла ощутимую пользу. Все люди, присутствующие на лечебном сеансе, избавились от разных болячек, и стали себя ощущать значительно лучше.

Самое главное, что слух о визите известной знахарки не вышёл за пределы деревни. Люди хорошо понимали, чем это грозит председательше. Все крепко держали язык за зубами.

Прописанное знахаркой, питьё пошло парню впрок. Он прекратил харкать кровью, а затем и совсем перестал сильно кашлять. К весне 1946 парень настолько окреп, что стал помогать матери по её небольшому хозяйству, а затем и ближайшим соседкам.

Летом он неожиданно вспомнил о своей давней профессии. Вернулся к отхожему промыслу и начал ходить по ближайшим селеньям. Парень не только ремонтировал печи, как раньше, но стал их целиком перекладывать.

Слух о молодом печнике разошёлся по всей ближайшей округе. На такие услуги образовалась огромная очередь. Каждый день такого умельца был расписан на недели вперед. Нанимали его в основном молодые, одинокие женщины, вдовы и холостячки среднего возраста. Да и юные девушки не обходили драгоценным вниманием.

Сначала, подобная жизнь очень нравилась парню, который стал чувствовать себя абсолютно здоровым. Тем более, что он столько лет пробыл в армии, на жестокой войне, а затем и в плену. Конечно, чего ещё можно было желать? Всегда, как говорится, сыт, пьян и нос в табаке.

Ближе к зиме, Григорий прилично оделся, обулся и подкопил немного деньжат. Однако, он скоро понял, что это вовсе не то, к чему постоянно стремилась душа. Неожиданно для всех окружающих, парень вдруг бросил доходное и «приятное» дело, и стал искать другую работу.

Как нельзя кстати, прилетела повестка из военкомата. Григория пригласили в райцентр, как солдата, пришедшего с фронта. Офицер поговорил с парнем с глазу на глаз и предложил ему должность в местном лесничестве.

Очевидно, и здесь Григорию помогло его «прекрасное» личное дело. В том числе, отличные характеристики, присланные из спецшколы армейской разведки. Той самой, которую он проходил в довоенном Крыму.

По тем временам должность обходчика леса была очень завидной. Государство давало ему дом на кордоне, расположенном недалеко от деревни. Плюс ко всему, карабин, боевые патроны и лошадь с телегой. Так у него появилась возможность охотиться на крупную дичь: волков, кабанов и лосей.

Да и лес, почитай, что твой собственный, весь до последнего кустика. Кому необходимы дрова, кому брёвна для стройки, все люди идут только к тебе. Всё можно оформить, если не зарываться и действовать весьма осторожно. Он так и делал. Брал очень мало, лишь столько, сколько нужно ему и семье старой матери.

Всё это время, Григорий не мог забыть о зазнобе, уехавшей из фашистского Гамбурга назад в Украину. Он регулярно писал ей тёплые письма и получал такие же посланья в ответ. Когда всё решилось с работой и бытом, он тотчас собрался в дорогу.

Обернулся Григорий туда и обратно на удивление быстро. Уже через месяц, он привёз на кордон молодую жену. То была Мотя Савченко, с которой он познакомился в немецком концлагере. После приезда, началась их счастливая семейная жизнь.

Целый год Григорий лесничил. Он справлялся с работой так хорошо, насколько это возможно. Начальство его уважало и сильно ценило. Ещё бы, ведь парень не поддался соблазну, как это часто случалось с другими людьми. Он не обнаглел с течением времени, и не транжирил в разные стороны государственный лес.

Если что-то себе и выкраивал, то ровно столько, сколько считалось приемлемым в его положении. Жизнь она штука тяжёлая и, если было возможно, то руководство «не замечало такие огрехи». Но коли придёт на тебя чей-то донос, тут уж дружок, не обессудь. Ответишь по всей строгости советских законов.

Как всегда, ранней весной, Григорий поехал в райцентр доложить «о работе, проделанной за отчётный период». Он быстро добрался до места и пришёл в своё управление.

В лесничестве парня встретили очень тепло. Его долго хвалили, а напоследок сказали, мол, за успехи на службе руководство решило премировать лучший участок.

Поэтому, плюс к имевшейся казённой лошадке, Григорию «выделили» и механический транспорт Все документы недавно оформлены. Так что, нужно заехать в пакгауз и получить, что положено. Ошарашенный молодой человек, взял подписанный ордер и помчался в ближайшую военную часть.

На складе парню кивнули на почти новый, трофейный мотоцикл «БМВ» с пассажирской коляской. Машина Григорию была отлично знакома. В памяти отставного солдата всплыло много событий, так или иначе связанных с ней.

Почему-то именно эта модель сопровождала его все последние годы. Точно такие трехколёсные штуки он изучал в армейской спецшколе. На устройствах этой же фирмы фашисты гнали его по засушливой крымской степи. Да и бравые НКВДешники, сопровождали его на этих же трескучих повозках.

Мгновенье спустя, парень увидел ещё кое-что, от чего захолонула душа. На коляске, как и в прежние годы, стоял снаряженный ручной пулемёт «MG 42». Парень расписался за полученье машины, но оружие брать наотрез отказался. Он твёрдо стоял на своём: – Снимите с неё эту дрянь! У меня есть боевой карабин. Его мне хватает для нормальной работы!

– Мне пулемёт совсем ни к чему! – возразил кладовщик.

– А я куда его дену теперь! – заартачился парень: – Война уже кончилась! С кем я начну воевать? Разве, что с ягодниками да грибниками.

Кладовщик глянул в толстый гросбух и удивлённо сказал: – По накладной, боевой пулемёт нигде отдельно не значится. Здесь ясно написано – мотоцикл с коляской и всё. Если я возьму у тебя это оружие то, как потом объясню, откуда он появился? По бумагам он негде не проходит.

– Раз нигде он не числится, значит, я получил мотоцикл с коляской, а пулемёт и в глаза не видал? – уточнил всё же Григорий.

– Точно! – согласиться с ним кладовщик: – Забирай всё в комплекте и побыстрее проваливай, пока особисты сюда не нагрянули!

Григорий достал из своей телеги рогожу и замотал пулемёт тряпкой так, чтобы нельзя было понять, что же это такое? Он привязал вожжи к коляске своего мотоцикла.

Затем, сел в кожаное удобное седло. Проверил сцепление и движением ноги легко запустил мощный мотор. Отлаженная кем-то машина завелась с пол-оборота и заработала на тихом ходу.

Услышав треск перед носом, кобыла начала волноваться. Она стала ржать и сильно мотать головой. Желая уйти от таинственной штуки, она вместе с телегой отступила назад.

Лесник спрыгнул на землю, удлинил короткую привязь и, как мог, успокоил животное. Парень снова уселся в седло и медленно тронул машину вперёд. Какое-то время лошадь упрямилась, но быстро смирилась и пошла за любимым хозяином.

Скоро Григорий покинул райцентр. Кобыла привыкла к шуму мотора и спокойно топала сзади. Через какое-то время, они добрались до леса. Парень немного подумал. Свернул с пыльной грунтовки и направился к большому болоту.

Он остановил у берега, заросшего густою осокой. Заглушил тарахтящий мотор и осмотрелся вокруг. Поблизости не было ни единой души. Парень открыл багажник коляски, и нашёл небольшую потёртую сумку, сшитую из «чёртовой кожи».

Как он и думал, в ней оказался набор инструментов для ремонта машины. Парень начал искать гаечный ключ нужных размеров. На самом дне саквояжа обнаружился длинный предмет, завёрнутый в плотную ткань. Григорий извлёк находку на свет и, не спеша, развернул.

В руках у него оказался кинжал офицера СС в металлических ножнах. Точно такой же он видел на кожаном поясе коменданта концентрационного лагеря, расположенного на окраине Польши. Там, где на пленных советских солдатах тренировали немецких овчарок.

Парня разобрало любопытство. Он стал дотошно рассматривать боевое оружие. Ножны представляли собой воронёный металл. Сверху и снижу имелись обрамления серебристого цвета. Сбоку висел небольшой ремешок для крепления к поясу. На нём блестел карабин с аккуратной круглой застёжкой.

Рукоять украшалась прямой, стальной крестовиной и таким же навершием. Между ними, начерене, темнела накладка, изготовленная из чёрного морёного дуба. Широкая в центре, она утончалась к обоим краям и плавно сужалась к хвостовику и клинку.

В середину увесистой ручки был врезан орёл с распростёртыми крыльями и с крюковидным крестом в крепко сжатых когтях. Под самым наверщием виднелась сдвоенная германская руна, которая называется «сиг». Она была вписана в кружок чёрной эмали с серебряным ободом.

Григорий медленно вытащил из ножен кинжал. Перед глазами сверкнул широкий клинок, имевший форму копья. Его украшала короткая золотистая надпись, выбитая готическим шрифтом.

Благодаря своей тёте, парень неплохо учился в общеобразовательной школе и отлично освоил немецкий. Он легко перевёл: – «Моя честь именуется верностью». – насколько помнил Григорий, именно так звучал военный девиз фашистских СС.

Указательным пальцем, парень потрогал острие у кинжала, а затем и режущую кромку на лезвии. Заточка оказалась прекрасной. На коже возникли небольшие порезы. Оно и понятно, ведь это было не столько парадное, сколько боевое оружие.

По каким-то неведомым признакам, парень немедленно понял, что кинжал изготовлен из замечательной стали, произведённой в немецком городке Золинген. Такие клинки там ковали ещё в XVI веке.

Положив ножны на сиденье коляски, Григорий ловко крутнул правой кистью. Кинжал привычно улёгся в ладонь. Пальцы сами собой сжали черен у рукояти. Она оказалась очень удобной и хорошо приспособленной для удержания, как прямым, так и обратными хватами.

У парня создалось впечатление, что ему безразлично, как её брать. Хоть голой кистью, хоть в рукавице. Всё равно она будет сидеть в кулаке, как влитая. Оружие не провернётся и останется в том положении, в каком нужно бойцу.

Съехать руке на острое лезвие не даст перекрестье. Развитое навершие позволяло вырвать кинжал из тела противника. Даже в том частом случае, если он прочно завязнет в мышцах бедняги, сжавшихся от ужасающей боли.

Благодаря гарде и заднику выбить его из руки почти невозможно. Клинок обоюдоострый, приспособленный, как к колющему, так и к рубящему виду ударов. Ну, а плюс ко всему, отличная прочная сталь.

Недаром во время войны, наши солдаты, в том числе и разведчики, старались добыть для себя такой вот кинжал. Это оружие было гораздо удобнее советских армейских ножей или фронтовых самоделок. Оно хорошо подходило и для снятия часового в траншее и для боя в тесной землянке.

Как объяснили в армейской спецшколе, эсэсовское оружие представляло собой точную копию средневековых кинжалов. Их применяли швейцарские воины, знаменитые в то время в Европе.

– «Хорошая штука!» – с грустью подумал Григорий: – «Но теперь-то зачем она мне?» – парень сунул клинок в прочные ножны. Широко размахнулся, и хотел было бросить кинжал подальше в болото.

В последний момент, лесник передумал. Не поднялась рука расстаться с замечательной вещью. Он печально вздохнул и положил на сиденье машины: – «Пригодиться в хозяйстве». – успокоил себя молодой человек: – «Свинью там зарезать, или разделать крупного зверя во время охоты».

Открыв инструментальную сумку, он быстро нашёл нужный ключ, подошёл к носу коляски и взглянул на станину. Там было всё, как обычно. Григорий взялся за дело и с ощутимым трудом открутил те болты, что крепили к турели пулемёт «MG 42». Парень немного напрягся и снял с толстого стержня тяжёлый, блестящий от смазки боевой агрегат, предназначенный для убийства людей.

Затем, он отнёс двенадцатикилограммовую железку к болоту и бросил её так далеко, насколько сумел. Вслед полетели три жестяных коробки со снаряжёнными лентами. Болотная жижа отвратительно чавкнула и плотно сомкнулась над приношением парня.

Какое-то время, из мрачных глубин всплывали и лопались пузыри вонючего газа. Потом всё успокоилась. Поверхность трясины подёрнулась слоем зелёно-коричневой ряски.

Григорий завёл мотоцикл. Опустился в седло и поехал на свой кордон, к любимой жене. Гнедая кобыла спокойно трусила за ним.

– «Вот теперь война точно закончилась!» – с улыбкой сказал себе отставной советский солдат.

Зорька

Третьего февраля 1947 года, у Моти Савченко, жены Гриши Степанова, приблизился срок для рождения первенца. Ранним утром, когда было ещё очень темно, она тяжёло поднялась с широкой кровати. Подошла к большой лавке, стоящей у русской печи. Разбудила любимого мужа, спящего на жёсткой доске, и тихо сказала: – Пора ехать в роддом.

Двадцатисемилетний супруг мгновенно, словно на фронте, проснулся. Молодой человек засуетился и заметно занервничал. Он вскочил на холодный, некрашеный пол, и быстро, по-солдатски, оделся.

Влез в подшитые войлоком валенки, стоявшие возле порога. Снял с гвоздя и накинул на плечи поношенный овчинный тулуп. Нахлобучил на голову потёртую солдатскую шапку-ушанку. Быстро открыл прочную дверь и, стараясь не выпустить из комнаты много тепла, выскочил в холодные сени.

Шагнул к наружной стене просторной избы. Сдвинул щеколду и распахнул тяжёлую створку, обитую старой немецкой шинелью. В открытый проём ворвались буйные массы морозного воздуха. Они закружились густым белым облаком и покрыли лёгоньким инеем половицы возле порога.

Парень выбежал из пятистенка и закрыл за собою тяжёлую дверь. Минуя ступени крыльца, спрыгнул на промёрзшую землю. Бегом пересёк пустой двор глухого лесного кордона. Через тридцать шагов, он оказался у большого сарая, темневшего возле забора.

Выпавший за ночь, снежок громко скрипел под подошвами. Выдыхаемый воздух, вырывался большими клубами и превращался в миллионы мельчайших кристалликов, которые тихо шуршали над головой человека.

Заслышав чьи-то шаги, из будки, сбитой из толстых досок, выкатился тёмный лохматый клубок. Это был пёс ростом с барана. Увидев хозяина, зверь радостно взвизгнул и завилял длинным пушистым хвостом.

Не обращая внимания на прыгавшего рядом Полкана, Григорий отпер ворота, сколоченные из горбыля. Вошёл в тёмень конюшни и, не видя со света ни зги, привычно направился к стойлу.

Скоро зрение привыкло к плотному сумраку. Парень дошёл до столба, подпиравшего крышу. Там он, не мешкая, занялся знакомой работой. Взял кожаную уздечку, висевшую на деревянном гвозде, и накинул на голову Зорьки. Взнуздал гнедую кобылу. Повернулся и, держа её в поводу, вывел наружу.

За длинную холодную ночь, лошадь немного замёрзла. Медленно тронулась с места и не очень охотно пошла за хозяином. Красноватую шкуру животного покрывала короткая плотная шерсть, отросшая перед самым началом зимы. Сейчас она торчала густым плотным ворсом, и слегка серебрилась от инея.

Парень подвёл кобылу к саням, стоявшим возле сарая. Надел ей на шею хомут и сноровисто впряг в небольшую повозку. Закончив возиться с покладистой Зорькой, он направился к лестнице, приставленной к щелястой стене.

Забрался на сеновал, устроенный над низкой конюшней. Взял охапку пахучего летнего сена. Скинул его на промёрзшую землю и ловко спустился назад. Поднял со свежего снега плотную кипу душистой травы. Притащил к пустым розвальням и уложил ровно столько, сколько в них поместилось.

Всё остальное, отнёс к стойлам животных и бросил перед коровой. Услышав шорох иссохших стеблей, Бурёнка немедля взбодрилась. Сунула морду меж тонких жердей прочной кормушки и стала жевать свежий корм. Ведь ей нужно было не только согреться, но и давать молоко.

Парень взял из сеней огромное одеяло, сшитое из нескольких сыромятных овчин. Вернулся к саням и накрыл подстилку из сена. Проверил, всё ли удобно устроил? Облегчённо вздохнул, что так быстро управился и бегом помчался избу.

Пока муж суетился на улице, Мотя оделась. Села на табуретку и в который раз оглядела просторную, но почти что, пустую гостиную: – «Не забыла ли взять, что-то с собой?» – размышляла она. Наткнулась взглядом на небольшой узелок, что лежал на столе, и тотчас успокоилась. В нём хранилось «приданное» первенца.

Григорий бросился к любимой жене. Опустился перед ней на колени. Снял тёплые домашние тапочки и посмотрел на слегка припухшие щиколотки. С осуждением покачал головой, но ничего не сказал. Взял новые бурки, и аккуратно надел на ноги супруги.

Поднялся во весь немаленький рост и, придержав жену за располневшую талию, осторожно поднял её с табуретки. Она медленно встала и опёрлась ладонями о чисто скоблёные доски столешницы. Лицо у неё слегка побледнело. Дыхание замерло на пару секунд.

Мотя быстро оправилась от дурноты. Собралась силами и с трудом распрямилась. Парень бросился к вешалке. Снял с гвоздей и принёс ворох верхний одежды. Первым делом, накинул на хрупкие плечи жены большой шерстяной платок, связанный из некрашеной шерсти овец.

Жена укрыла полную грудь, сильно набухшую в преддверии родов. Завела концы шали за спину и завязала их под лопатками. Григорий стоял рядом с ней. Он держал длинный, ниже колен, тёплый тулупчик, сшитый из зимних заячьих шкурок.

Когда Мотя справилась с ответственным делом, муж шагнул ближе. Подал ей крытую синей материей шубку и помог попасть в рукава её обеим ладоням. Сам застегнул все деревянные пуговицы. Натянул тёплые варежки на тонкие нежные кисти. Надел на голову будущей мамочке новенький малахай из лисы. Взял под локоток и вывел из дома.

Закрыл дверь сеней на ржавый висячий замок. Поддерживая Мотю под руки, он спуститься с ней со ступеней. Отогнал лохматого пса, чтобы не путался у людей под ногами. Повернулся и пошёл к стоящим поблизости розвальням.

Услышав скрип снега, Зорька повернула длинную морду. Она долгим заинтересованным взглядом смотрела на, неуклюже ступавшую женщину. Кобыла уже жеребилась несколько раз и хорошо понимала, что сейчас чувствует молодая хозяйка.

Григорий подвёл «тяжёлую» даму к саням. Взял под локоток и бережно уложил на, тщательно приготовленное, мягкое ложе. Заботливо обернул её краями овчинного одеяла, лежавшего в сене. Сверху накрыл огромным тулупом, которые обычно носят извозчики. Подоткнул полы одежды под будущую роженицу. Немного помялся и тихо спросил: – Как себя чувствуешь?

Закусив губу от нахлынувшей боли, Мотя неопределённо кивнула. На её больших серых глазах вдруг выступили обильные крупные слезы. Муж, проглотил плотный комок, нежданно подобравшийся к горлу. Не говоря ни единого слова, он бодро вскочил на облучок.

Повернулся к матёрому псу, готовому увязаться за любимым хозяином, и строго сказал: – Сиди Полкан дома! Карауль двор и хозяйство, пока меня нет! – зверь обиженно взвизгнул, словно малый щенок. Повесил кудлатую голову и уныло направился к будке, засыпанной снегом почти по самую крышу.

Взяв вожжи, задубевшие от ночного мороза, Григорий хлопнул свободным концом по широкому крупу. Кашлянул и с напускною серьезностью крикнул: – Но, Зорька! Помчались, залётная!

Лошадь неохотно переступила копытами. Всем телом навалилась на старый хомут. Шагнула вперёд и кое-как оторвала полозья, примёрзшие к насту. С большим трудом тронулась с места.

Увязая в пороше почти до колен, кобыла вышла в ворота, ведущие со двора лесного кордона. Привычно свернула на узкую просеку и уверенно двинулась к опушке соснового бора.

Как не кричал на неё хмурый хозяин. Сколько не шлёпал по крупу вожжами, кобыла не прибавила шага. Оно и понятно, слишком трудно ей было тащить сани по глубокому рыхлому снегу.

Затем розвали выбрались на неплохо наезженный тракт. Он был укатан чуть лучше, чем узкий просёлок, по которому они выбирались из леса. Зорька тотчас оживилась и побежала немного резвее.

Дорога была очень неблизкой. Григорий часто поворачивал голову и бросал взгляд назад. Смотрел на лежавшую навзничь жену и время от времени спрашивал: – Мотя, ты как?

– Нормально. – едва слышно отвечала она, но почему-то не поднимала опущенных век.

Спустя час с небольшим, сани доехали до районного центра. Добрались до главной площади и остановились возле невзрачного дома. Всё окна в нём были залиты густой чернотой. Горела лишь тусклая лампочка, висевшая над низким крыльцом.

Григорий вскочил с облучка и бросился в тёмное здание местной больницы. Забыв стряхнуть снег с зимней обуви, он сходу прошёл в тесные заиндевелые сени. Вихрем ворвался в небольшой коридор, и глянул по сторонам.

В дальнем конце помещения он заметил фанерную казённую тумбочку. На ней виднелась включённая настольная лампа с облупившимся жестяным абажуром. Рядом темнел маленький стол, сколоченный каким-то нерадивым работником. Возле него на простом табурете сидела полная санитарка и крепко спала. Её круглая голова опиралась на руки, удобно лежавшие на узкой столешнице.

Парень подбежал к безмятежной дежурной. Не чувствуя себя виноватым, Григорий растолкал неподвижную женщину. Глотая слова, он объяснил ей в чём, собственно, дело.

Зевая во всю ширину челюстей, медработница открыла слипшиеся за ночь глаза. Поправила поседевшие волосы и неразборчиво буркнула: – Веди милок, жинку! Веди! В восемь часов явиться фельдшер. Осмотрит красавицу и скажет, что нужно с ней делать?

Взглянув на ручные часы, привезённые из фашистской Германии, Григорий удивлённо вскинул тёмные брови. Стараясь сдержать закипающий гнев, он зашипел на сиделку, как паровоз, спускавший пары: – Так сейчас шесть утра. Что же она ждать его будет?

– Ну, ежели не сможет дождаться, так я и сама у ней роды приму. – беспечно ответила женщина, умудрённая богатым жизненным опытом. По её лицу было видно, что ей это совсем не в диковинку: – Не волнуйся милок. Чай мне не впервой. Веди сюда жинку. Веди.

Слегка обалдевший от таких разговоров, парень бегом вернулся к саням. Поднял супругу и внезапно почувствовал, что она совершенно замёрзла. Едва передвигая тяжёлые ноги, Мотя пошла вместе с мужем. Она поднялась на крыльцо и вошла в небольшую больницу.

Санитарка стряхнула с себя остатки крепкого сна. Оправила несвежий мятый халат и приветливо встретила будущую мамочку. Успокаивающе улыбнулась роженице и отвела в небольшой приёмный покой. Помогла ей раздеться. Дала чистую ночную сорочку с халатом из сильно вытертой байки. Проводила в соседнюю комнату, где уложила на жёсткую солдатскую койку.

Вернулась назад в коридор. Сунула в руки Григория узел с женской одеждой и силком проводила за дверь: – А теперь, иди милок отсюда, иди. Нечего тебе здеся торчать. Чай, тебе на работу надо спешить? Не дай Бог, ещё опоздаешь. А уголовку за подобное дело, пока применяют на полную силу.

Супруг хотел объяснить, что он местный лесник. Постоянно живёт на кордоне, а значит, он всегда на работе. Так что, ему не нужно спешить. Да и начальства, которое его проверяет, почитай что, и нет. Несколько раз в течение года, появляется уполномоченный из районного центра. Поохотится, порыбачит и возвращается в город с богатой добычей.

Однако, он вовремя поймал себя за язык: – «Зачем козырять такой замечательной должностью?» – опомнился парень. Молча взял вещи жены. Вышел во двор и увидел, что забытая в суматохе кобыла, всё также, стоит возле крыльца. Оказывается, Григорий даже забыл её привязать за столбик крыльца.

Зорька чуть опустила длинную голову и замерла, словно тёмная статуя. Тихо падавший, снег лёг на широкую спину. За очень короткое время, он покрыл шкуру пушистым ковром толщиною в два пальца.

Парень взял из саней небольшой пучок сена. Скрутил его в плотный жгут и заботливо обтёр тело гнедой. Ласково потрепал Зорьку по длинной выразительной морде и забрался в повозку. Накрылся извозчичьим овчинным тулупом. Поднял потёртые вожжи и хлопнул ими о воздух.

В этот раз, полозья ещё не успели примёрзнуть к дороге. Лошадь легко тронулась с места. Развернулась на пустой тёмной площади и спокойным размеренным шагом двинулась к далёкому лесу.

Спустя один день, Григорий приехал в больницу в восемь утра. Там он узнал, что ночью у жены родился ребёнок. Взволнованный муж, долго просил санитарку, чтобы его пропустили к новоявленной мамочке. Наконец, он получил разрешение и вошёл в большую палату.

Сияя истинным счастьем, Мотя сидела на железной кровати и держала в руках маленький свёрток. Она увидела дорогого супруга. Широко улыбнулась и показала Григорию на долгожданного сына: – Мальчик. – ласково сказала она: – Я назвала его Женей. Надеюсь, ты против не будешь?

– Конечно же, нет. – смущённо откликнулся парень и тихо спросил: – Когда вас отпустят домой?

– Врач сказал – «дня через три». – ответила Мотя. Заметила, что сын завозился. Выпростала из больничной ночнушки полную грудь и стала кормить беспокойного мальчика.

– Вам нужно, что-то ещё? – поинтересовался супруг. Он с большим с интересом стал разглядывать первенца. Парень видел сопящего человечка со сморщенным красным лицом и крохотным носом, как пуговка. Ни на его красавицу Мотю, ни на него самого, ребёнок, как показалось Григорию, не был похож.

– «И в кого он такой уродился?» – спросил себя муж.

– Если можешь, купи ещё пару пелёнок из толстой фланели. Всё остальное, я давно приготовила. – тихо сказала жена. Она не отрывала умильного взгляда от сына, увлечённо сосущего грудь.

Посидев немного в палате, Григорий простился с семейством, и вернулся домой.

В назначенный срок, все трое вышли из родильного дома. Мама и сын погрузилась в прочные сани. Устроились на толстом слое из душистого сена и укрылись плотным овчинным тулупом. Гордый отец вскочил на облучок.

Зорька тронула с места. Через час, она привезла людей в тёплый дом, построенный в густом сосновом лесу. Там хозяин выпряг её из ярма и оглобель. Отвёл в просторный сарай, где поставил в уютное стойло. Насухо вытер ей спину жгутами из сена и положил перед мордой охапку душистого корма. Неспешная жизнь пошла себе дальше.

Переезд в город Самару

Спустя пару лет, в семье Гриши и Моти было уже двое детей. К подросшему сыну Евгению прибавилась славная дочка – Ирина.

Ещё через год, парня вызвали в райком ВКПб. Там ему дали кучу каких-то конвертов, набитых бумагами. Приказали съездить в центр области и передать их в нужные руки.

Ещё в далёком, 1935 году, город переименовали в честь пламенного революционера Валериана Куйбышева. Несмотря на это, Григорий, как и многие местные жители, продолжал звать его на старый манер – Самара.

Быстро сделав дела в «лесном управлении», парень вышел из здания. Он привычно взглянул на хронометр, привезённый в виде трофея из фашистской Германии. До обратного поезда ещё оставалось четыре часа. Григорий решил побродить по улицам города, на которых не был более двенадцати лет.

Он прогулялся по площади Революции и увидел старый купеческий дом, в котором так счастливо жил вместе с дядей и тётей. Нашёл окно их маленькой комнаты и посмотрел на незнакомые ему занавески, висящие за пыльным стеклом.

Минут пять топтался перед подъездом, но зайти в коммуналку он не решился. Не хотел пугать старых людей расспросами о своих приёмных родителях и бередить душевные раны.

Он обошёл квадратную площадь и спустился к Волге по улице имени Венцека, названной так, в честь сподвижника Ленина. Тот человек был не менее активный, чем Куйбышев, но его хорошо подзабыл «благодарный» народ. Григорий выбрался на берег реки и посмотрел на широкую гладь.

Сердце вдруг защемило. Перед внутренним взором мелькнули картины счастливого детства. Вспомнились ватаги мальчишек, с ранней весны и до осени, не вылезавшие из волжской воды. Ловля рыбы и раков, собирание перловиц, беззубок, ныряние с высоких бортов дебаркадера. Всё это было словно вчера.

Парень постоял немного на пристани. Как ему показалось, она не изменилась за прошедшие годы. Протяжно вздохнув. парень вернулся назад. Поднялся в «старый» город и двинулся на железнодорожный вокзал.

По дороге наткнулся на здание. Судя по вывеске, в нём находился какой-то строительный трест. Возле входа висел основательный щит, где было крупно написано: – Требуются! – ниже виднелись десятки разнообразных специальностей, нужных на каждой площадке.

Глянув на перечень свободных вакансий, Григорий нашёл свою довоенную должность. Недолго думая, он шагнул в вестибюль и спросил у вахтёра: – Где находится отдел трудоустройства? – ему показали куда нужно идти. Спустя пять минут, бывший штрафник сидел перед сухоньким кадровиком.

Чиновник бросил взгляд на посетителя. Он сразу понял, что видит перед собой человека, знакомого со спецификой стройки. Мужчина задал несколько необходимых вопросов и рассказал об условиях, которые трест может ему предложить.

Выслушав рекламные речи о прекрасных жилищных условиях, и о ещё более радужных перспективах на будущее, Григорий сказал: – Спасибо. – простился с кадриком за руку и вышел на улицу. Немного постояв у крыльца, он двинулся на железнодорожный вокзал.

Всю дорогу до дома, мужчина размышлял над предложением и думал о том, что нужно перебраться в Самару. Оно и понятно, какие события его ждали в лесничестве?

Ну, насшибает он ещё немного деньжат. Ну, построит он дом в центре района и переберётся туда. Что с того? На этом всё и закончится. В лучшем случае, он займёт какую-то скучную номенклатурную должность и будет на ней прозябать до наступления пенсии.

А здесь, совсем другое дело. Во-первых, интересная, живая работа, которую он очень любил. Во-вторых, областной центр, а не Богом забытая глушь. Начальник отдела сказал, что если Григорий пойдёт на площадку, то никто и не вспомнит, что он находился в плену.

Главное, чтобы работал отлично, а там всё у него будет путём. И большая зарплата и нормальное, по нашим меркам, жильё. Да и дети будут расти не в деревне, а в крупном промышленном центре. Там, где есть средние школы и техникумы и институты.

Вернувшись домой, Григорий поговорил с любимой женой и обсудил предложение, сделанное кадровиком. Мотя выслушала дорогого супруга, но сильно засомневалась в этом решении.

Уж очень боязно ей показалось, бросить обустроенный быт и поехать неизвестно куда и неизвестно зачем? Им и здесь сейчас хорошо. Дом полная чаша. Почёт и уважение от ближайших соседей. Что ещё нужно ему?

Однако, муж был чрезвычайно настойчив. К концу недели Мотя всё-таки согласилась на переезд, но при одном условии. Она тронется с места лишь после того, как им дадут городское жильё, хотя бы отдельную комнату в общежитии стройки.

Григорий ещё раз смотался в Самару. Там он получил гарантийное письмо, подписанное самим начальником треста. В нём предприятие обещало, что немедленно по прибытии, новый сотрудник получит жилплощадь. После этого монотонная и спокойная жизнь в далёком лесу сразу закончилась.

Неожиданно для всех окружающих, мужчина уволился из лесничества и покинул чрезвычайно «хлебное место». Григорий продал скотину и птицу, жившую в обширном дворе, а собаку отдал своей матери. Взяв жену и двух малолетних детей, он переехал с лесного кордона в Самару и устроился на крупную стройку.

Работа оказалась знакомой. Дела у Григория быстро наладились. Несмотря на то, что он три года находился в плену, его сразу назначили мастером. Через какое-то время, сделали начальником большого участка.

С жильём тоже всё постепенно устроилось. В первый же день, ему дали клетушку в общежитии треста. Затем комнату в коммуналке, на десяток семей. Ещё через год, изолированную, как тогда говорили, однокомнатную квартиру, а спустя пару лет, и двухкомнатную.

Правда она оказалась на окраине города, в районе печально известной всем «Безымянки». Однако, начальство клялось, что переселит семью поближе к «старому» центру. Причём сразу в трёхкомнатные апартаменты. Нужно сказать, что директор своё слово сдержал, хотя и не так скоро, как хотелось бы обоим супругам.

Именно здесь, в послевоенной Самаре, Григорий с Мотей впервые вместе попали в кино. Молодая жена решила сходить на фильм «Паденье Берлина», который в то время гремел по стране.

Супруг услышал роковое название, печально вздохнул и нехотя согласился на такой культпоход. Мужчине совсем не хотелось видеть войну, на которой хлебнул столько горя, но он побоялся обидеть любимую. Тем более, после того, как она заявила: – Все подруги уже посмотрели, а мы ещё нет.

Как и думал Григорий, фильм оказался обычной «агиткой» мало, чем отличавшейся от старых поделок тридцатых годов. Те же красавцы актеры, совершавшие геройские подвиги. Те же слова о роли партии и родного правительства. Та же чистота и порядок в недавно отрытых окопах. Даже взрывы и те бутафорские, мало похожие на тяжёлый фугас.

Да и сцена с приземлением самолёта генерального секретаря ВКПб в разрушенном городе, не вызывала никакого доверия. Вряд ли бы Николай Сидорович Власик, начальник охраны Иосифа Виссарионовича Сталина, да и остальные службы НКВД допустили такое.

Они не стали бы с улыбкой смотреть, как к вождю мировой революции мчались толпы вооруженных бойцов. И пусть они были одеты в новую чистую форму, но кто его знает, что у людей на уме? Вдруг найдётся один, недовольный режимом, и пальнет из винтовки по «отцу всех народов»? Или просто врежет прикладом по черепу?

Единственное, что его тогда зацепило, так это совсем небольшой эпизод, мелькнувший в эпическом действии. Там пожилой военврач смотрел на бойца, который не мог сбрить щетину из-за какой-то кожной болезни.

Потом полковник медслужбы вдруг обратился к кому-то за кадром и громко крикнул: – Соболев! Фёдор! – из-за ширмы вышел солдат, с виду года на три старше Григория, и бодро ответил: – По вашему приказанию прибыл.

– Открой саквояж и принеси мазь от экземы. – сказал старый медик.

Боец браво ответил: – Слушаюсь! – козырнул и умчался из кадра. Тут же вернулся и дал доктору какую-то баночку. Тот вручил лекарство больному. Вот и весь эпизод.

Но чем-то этот коротенький случай вдруг зацепил душу Григория. Лишь по дороге домой, он вспомнил окопы под Севастополем и свой разговор с пожилым человеком. С тем Стариком, что мог увидеть на лицах людей отметину смерти.

В частности его короткий рассказ о шофёре-счастливчике, которого вытащил из штрафбата полковник медслужбы. Ведь именно так его звали: – Соболев Фёдор. – значит, дожил-таки он до Победы. Как обещал тот странный боец.

Сыну Гриши и Моти шёл девятый годок. Как всякий нормальный подросток, он стал изучать окружающий мир. Для начал, он принялся лазать по дому. Однажды Женя забрался на антресоли. Там, в самом дальнем углу, наткнулся на простую коробку для обуви.

Обрадованный находкой сокровищ, мальчик бросился вниз. Он поставил картонку на стол и развязал бечеву. В тайнике обнаружился немецкий кинжал в старых ножнах. Рядом темнел небольшой боевой пистолет.

Рукоятка так удобно лежала в руке, что пацан целый день не расставался с оружием. Он даже из дома не вышел, когда друзья гоняли в футбол и дружно звали мальчишку.

Наконец, паренёк не вынес счастья, распирающего его из нутрии. Необходимо было срочно с кем-нибудь встретиться и поделиться неожиданной радостью. Он сунул находку за пазуху и помчался к товарищу. У одноклассника отец был когда-то полковником, а мать лейтенантом медслужбы.

Оказалось, что и у этого мальчика тоже нашлась интересная тайна. Увидев сокровище, принесённое другом, он не смог устоять перед невероятным соблазном. Скрепил своё сердце и полез в тёмный чулан. Долго там рылся. Вскрыл отцовский тайник и достал из него пистолет под названием «Вальтер», который родители добыли на фронте.

Ребята по очереди рассмотрели обе находки. Сравнили боевое оружие и принялись играть в перестрелку. Они наставляли стволы друг на друга. Яростно нажимали курки и кричали: – Бах! Бах!

Каким-то неведомым образом они не убили себя, но как это случилось, никто потом не мог разобраться. Ведь в двух пистолетах были обоймы, наполнённые боевыми патронами.

Озорники баловались, снимали оружие с предохранителей и ставили рычажки на прежнее место. Однако, к огромному счастью родителей, ни единого выстрела, тогда не случилось. Скорее всего, спуски оказались слишком тугими для тонких мальчишеских пальцев. Так что бойки не сработали.

Вскоре подросткам надоело скакать с пистолетами. Сын хозяина прекрасной квартиры снял со стены наградную отцовскую саблю. Пацаны вынули оружье из ножен и потрогали лезвие. Оно оказалось острым, как бритва.

Увидев казацкую шашку, Женя горько посетовал, что не взял с собой немецкий кинжал, а то бы они смогли фехтовать, как мушкетёры из книги. Тогда сын полковника предложил срубить голову бронзовой статуэтке, которую отец привёз из Германии. Сказано, сделано. Он размахнулся изо всех сил. Удар пришелся по шее ни в чём не повинной девчушки, печально сидевшей у лесного ручья.

Старинная бронза легко устояла против удара неопытной детской руки, а вот ладонь пацана невыносимо заныла от резкой отдачи. Затем, мальчишки стали осматривать небольшую фигурку.

Голова голой девушки осталась на месте. Вот только на её стройной шее появился глубокий рубец. Ребята молча переглянулись. Они неожиданно поняли, что испортили редкую вещь и решили на этом закончить свои развлечения. Женя взял найденный «Браунинг» и помчался домой.

Пацан вернулся в квартиру, влетел из прихожей в гостиную и, первым делом, увидел отца. Он сидел у стола, на котором стояла коробка, забытая мальчиком. Григорий хмуро смотрел на любимого сына и тяжко молчал. Потом тихо, но грозно спросил: – Где пистолет?

Услышав знакомые нотки, предвещавшие мало хорошего, Женя похолодел. Мальчик затрясся от страха и непослушными пальцами полез в карман курточки. Он вытащил боевое оружие и протянул стволом вперёд.

Слегка отшатнувшись назад, Григорий сказал, не повысив громкости голоса: – Положи-ка на стол.

Он подождал, пока ребёнок исполнит команду и лишь после этого, взял пистолет. Вынул, тщательно проверил обойму и с облегчением увидел, что все патроны на месте. Поднёс ствол к носу и втянул в себя воздух. Пахло только железом и смазкой. Острой вони сгоревшего пороха, к счастью, не чувствовалось.

– Кому ты его показал? – продолжил отец свой допрос.

Женя немного помялся и выложил всё, как на духу.

– Ну с ним мы потом разберёмся. – туманно буркнул отец: – А сейчас идём-ка со мной. – они вышли из дома. Сели в трамвай и, в совершенном молчании, доехали до улицы Фрунзе. Вышли на остановке Красноармейской. Оттуда двинулись к берегу Волги.

Стояло тёплое лето, но время близилось к позднему вечеру. Рядом не оказалось людей. Ни любителей искупаться после заката, ни рыбаков, ловивших рыбу на закидушки и удочки.

Отец с сыном спустились к реке. Григорий вытащил из кармана «Браунинг» и выщелкнул обойму наружу. В несколько привычных движений, он разобрал боевое оружие и сложил всё в ладонь.

Затем, стал брать одну деталь за другой и по очереди бросать их в прозрачную воду. Причём старался швырнуть, как можно дальше от пляжа и друг от друга. Следом полетели патроны.

Григорий перекидал в русло все составные части оружия и непонятно, кому вдруг заявил: – Вот теперь война точно закончилась!

После этого, они так же молча вернулись домой. Отец привёл Женю в квартиру и передал в руки взволнованной матери. Мотя только, что вернулась с работы. На столе она увидала коробку их тайника и теперь не знала, что думать?

На вопросительные взгляды жены, мужчина ничего не ответил. Он вышел на улицу и двинулся к отставному полковнику, чей адрес услышал от сына. Позвонил в дверь и вызвал хозяина на лестницу. Коротко, но веско представился.

Затем, рассказал об играх малолетних детей и посоветовал понадёжнее прятать оружие. Особенно заряженный «Вальтер». Мало ли, что может случиться? После чего, развернулся и, не прощаясь, исчез.

Новый день пришёлся на воскресенье. После плотного завтрака, Григорий взял эсэсовскую реликвию и задумчиво на неё посмотрел. Держать дома такую опасную вещь было нельзя. Швырнуть её в Волгу, как пистолет, не поднималась рука. Он немного подумал, поехал на дачу и бросил военный трофей в ящик для инструментов.

Долгое время, оружие без дела валялось под низким крыльцом. Не найдя кинжалу других применений, Григорий стал им рубить арматуру, что привёз со стройплощадки. Мужчина клал длинный стержень на наковальню. Приставлял к нему длинное лезвие и бил сверху лёгкой кувалдочкой.

Золингеновская сталь легко резала стальные прутки и сильно впивалась в ударную часть молотка. Прежде чем вынуть острие из металла приходилось его немного раскачивать. Полутораметровые обрубки железа, он использовал в виде кольев для огурцов с помидорами.

Так продолжалось несколько лет. Наученный горьким опытом обращения с огнестрельным оружием, Женя и не смотрел в сторону боевого кинжала. Потом, прекрасный клинок бесследно исчез. Скорее всего, приглянулся кому-то из добрых соседей.

– «Вот и отлично!» – с облегченьем подумал Григорий: – «Не будет мне больше мозолить глаза».

Нужно сказать, что после той катавасии с «Браунингом», Женя какое-то время не видел товарища. Когда на заднице мальчика зажили рубцы от ремня, он вышел на улицу и отвёл приятеля в сторону.

После чего, рассказал, что отец обнаружил рубец на шее бронзовой девушки и безжалостно выпорол сына. На другой день собрал всё оружие в доме. Отнёс в военкомат, и сдал офицеру под подпись.

Но и после нелепого случая, война, иногда, вспоминалась Григорию. Однажды, в город приехала футбольная команда «Спартак». Как и все мальчишки Самары, Женя хотел посмотреть на игру.

Ему было интересно увидеть, как москвичи будут сражаться с местной командой. В то давнее время, в Самаре строили ещё самолёты, а команда носила громкое имя – «Крылья Советов». Мальчик прилип, как репей. Он не отставал от отца до тех самых пор, пока не уговорил его сходить на игру.

Работавший с утра и до вечера, Григорий с трудом согласился. Они купили билеты и отправились на стадион под названьем «Динамо». Посмотрели легко предсказуемый матч, где, как всегда, победили «варяги», и двинулись к дому.

Приехали на свою остановку. Вдруг мужчина решил выпить пивка. Они подошли к небольшому ларьку. Отец встал в короткую очередь и взял одну кружку. Отходя от окошечка, он наткнулся на человека, качавшегося в разные стороны.

– Чего ты толкаешься? – завопил завсегдатай злачного места: – Да я тебя…

Григорий бросил взгляд на выпивоху, едва стоящего на нетвёрдых ногах и понял, что никакой опасности нет. Слишком пьян, оказался соперник. Заслышав знакомые крики, к ним подошли ещё двое, таких же испитых парней.

Видно, это были дружки грубияна. Они встали рядом с приятелем и принялись угрожать. Драться Григорию совсем не хотелось, но рядом с ним был сын-подросток. Нужно было, очень достойно, выйти из такой ситуации.

Он передал кружку Жене, мол, подержи. Подошёл к зачинщику ссоры и, глядя ему прямо в глаза, твёрдо сказал: – Я вас всех, сейчас могу вырубить в любом нужном порядке. Хоть слева направо, хоть в обратную сторону. А если захочешь, то начну прямо с тебя. Он ткнул пальцем в буяна: – или с тебя. – показал на его друга: – или с тебя. – кивнул третьему.

– Да кто ты такой? – взвился первый нахал, слегка опешивший от столь необычной тирады: – Ты знаешь, что я служил в СМЕРШе? Да, я пачками ловил диверсантов и убивал их одними руками…

Вспомнив рассказ фронтового приятеля, Григорий спокойно сказал: – А я, был личным телохранителем Василия Сталина.

– Хороший мужик был Вася Сталин. – примирительно сказал, тот, что выглядел наиболее трезвым среди пьяных товарищей: – Давайте помянем его.

Все, стоявшие возле ларька, присоединились к необычному тосту. Все выпили за бравого лётчика, сына всесильного вождя всех народов. На этом скандал и закончился.

Шло время, сын Григория, Женя стал рослым парнем и вдруг увлёкся пешим туризмом. Первым делом, он стал покупать снаряжение. Сначала нашёл самое главное – рюкзак, спальник, штормовку и ботинки для горных прогулок.

Затем пришла очередь и других, менее важных вещей. Однажды, по совету друзей, он решил взять небольшую лопатку, армейского типа. Как ему говорили приятели, такая классная штука в любом походе нужна. Окопать палатку во время дождя, засыпать горящий костёр и так далее.

Как-то раз, по дороге на дачу, парень увидел магазин «Хозтовары». Заглянул в нужный отдел и увидел в продаже то, что искал. Он заплатил за покупку, завернул её в газету «Известия» и двинулся дальше.

Добравшись до места, Женя бросил лопатку возле дорожки и отправился в маленький домик, что украшал их скромный участок. Парень снял с себя рубашку и джинсы. Повесил одежду на гвоздь и потянулся за старыми брюками, в которых работал в саду.

Машинально глянув в окно, Женя увидел, как отец закончил копаться на грядке и направился к их деревянной избушке. Подойдя вплотную к крыльцу, он вдруг нагнулся и подобрал сапёрную лопатку с земли.

Привычным движением крутанул в правой руке и вдруг резко прыгнул в левую сторону. Ловко свалился на бок, перекатился через плечо и мгновенно поднялся на ноги. Ещё через миг, лопатка вылетела из крепкой ладони. Она свистнула в воздухе и вонзилась в щелястую дверку сарая, стоявшего в пяти метрах от дома.

Весело хмыкнув, мол, ничего не забыл, Григорий вдруг понял, что на него кто-то смотрит. Он обернулся и наткнулся на ошеломлённый взгляд взрослого сына.

Неопределённо покачав головой, мужчина двинулся к надворной постройке. С ощутимым усилием он расшатал и выдернул оружье из досок. Бросил лопатку на землю и, ни к кому не обращаясь, сказал: – Чего это вдруг на меня накатило?

Эпилог

Вся эта история представляет собой, собранные воедино рассказы Григория Павловича Степанова. Он родился в 1920 году, в селе Усолье, Самарской губернии. Последние годы взросления провёл в самом центре Самары.

После окончания строительного техникума, он работал по распределению в городе под названьем Асбест, недалеко от Свердловска. Оттуда, в феврале 1941 года, его призвали в Рабоче-крестьянскую Красную армию и направили в Крым.

С первого дня Отечественной войны он бился с армией фашистской Германии. В том числе, участвовал в героической обороне Севастопольской бухты. Во время последних боёв за разрушенный город, он оказался в плену, где находился до уничтожения Гитлера.

В начале 1945 года, союзнические войска освободили Григория из гитлеровского рабочего лагеря и тотчас передали советским властям. Чудом избежав заключенья в ГУЛАГе, он попал в строевой штрафной батальон. После чего, принял участие в кровопролитных боях с милитаристской Японией.

В одном из сражений, получил тяжёлое ранение в голову, в связи с чем, демобилизовался из армии в конце 1945 года. Об этом подробно рассказано в романе «Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной», выходившим в издательстве ЭКСМО в 2015 и 2017 году.

Затем, Григорий Павлович вернулся на родину и устроился работать в лесничество. В 1947 году, у него и его жены Матрёны Яковны, с которой он познакомился в концлагере Гамбурга, появилось потомство.

Сначала родился сын Евгений, а через пару лет дочка Ирина. Ещё через год, наш герой уволился из очень «хлебного» места. Он взял семью и переехал с отдалённого лесного кордона в город Самару. Там и прожил до наступления смерти.

Это был весьма уважаемый, обстоятельный и серьезный мужчина. За годы работы он вырос от простого десятника до должности главного мастера крупного строительного треста Самары. За ударный и добросовестный труд, руководство того предприятия не раз и не два хотело его поощрить.

Многократно принимались решения о его повышении, и даже о представлении на получение высокой награды правительства. Однако, ни зам.начальником треста, ни кавалером ордена «Трудового Красного Знамени» он так и не стал. Причиной всему явились неприятные факты его трудной военной судьбы.

Об этом ему рассказал пожилой кадровик: – Чего же ты хочешь Григорий? Ты же был в немецком плену. Значит, никаких повышений ты больше не жди, и так высоко ты взлетел.

Об ордене и не мечтай. Скажи спасибо советским властям, что простили тебя, и ты на свободе. К тому же, живёшь не в солнечном Магадане на севере, а на Средней Волге, в городе Куйбышеве.

Не доверять Григорию Павловичу, у меня не было никаких оснований. Так как, он часто рассказывал одни и тоже истории из своей биографии. Причём, не добавлял каждый раз каких-либо новых, ещё более необычных, подробностей, как это часто случается с ветеранами войн.

Его большая удачливость не вызывала сомнений. Ему постоянно везло буквально во всём. Он постоянно и довольно удачно выпутывался из весьма непростых ситуаций. В то время, как кому-то другому они, наверняка бы, стоили потери здоровья, а то и самой его жизни.

В трудное послевоенное время, возводили удивительно много сооружений и зданий. В первую очередь, пришлось восстанавливать всё разбитое фрицами. Покончив с той трудной задачей, нельзя было останавливаться на достигнутом уровне. Оказалось, что нужно, как говорила компартия: – Как можно скорее продвигаться вперёд!

Рабочих рук в строительстве тогда не хватало. Вот и подключали к процессу многочисленных заключённых страны. НКВД тогда ни с кем не считалось, и поддерживало в подневольных бригадах самый жёсткий порядок.

Урки тоже не отличались добросердечием и высокой моралью. Никогда не подставляли лицо под удар вертухая и недолго терпели обидчиков. Чуть, что не так, и человек пропадал навсегда.

И самое странное, совершенно бесследно. А, что тут такого? На большой стройплощадке такое часто случалось. Укромных мест, сколько хочешь. В каждом тёмном углу не поставишь охранника с пушкой.

Поэтому, кто-то кому-то, воткнул в бок заточку или врезал кирпичом по башке и готово. Ну, а мёртвое тело зеки потом аккуратно укладывали под глубокий фундамент, или замоноличивали в бетонную стену.

Но, даже работая с таким контингентом, Григорий Павлович умудрялся, и план по стройке на гора выдавать, и не портить отношения с урками. Этим он заслужил уважение всех окружающих, независимо от того, по какую сторону они находились от колючей ограды!

О его небывалой везучести говорил хотя бы такой мелкий факт. Однажды, он ехал вечером с дачи и забыл на сидении трамвая свой небольшой, транзисторный радиоприёмник. Нужно сказать, что по тем временам это вещь была весьма дорогой.

Её нашёл один из жителей миллионного города Куйбышева. Принёс домой и отдал родным. На внутренней стороне кожаного чехла аппарата кто-то увидел фамилию и инициалы владельца.

Оказалось, что тот человек где-то встречался с Григорием Павловичем. Но даже шапочного знакомства вполне хватило мужчине. У него не поднялась рука присвоить отличную вещь. Один телефонный звонок, и уже через день, небольшая игрушка вернулась к хозяину.

Про розыгрыши «Спортлото» и лотерейки разного рода даже не стоит сейчас говорить. Крупных выигрышей, у него никогда не случалось, зато мелкие, выпадали практически на каждый билет.

Но своё везение он почти не использовал. На вопрос: – Почему? – всегда отвечал: – Не хочу транжирить удачу. Вдруг ещёпригодится на что-то серьезное?

Григорий Павлович долгие годы работал на больших стройплощадках. Однако, он не возвёл себе дачу из камня, как некоторые его сослуживцы. Иногда ему говорили. Мол, ты бы пиритырил грузовик кирпича и бадейку раствора. Глядишь, и построил себе маленький домик.

– Никогда не воровал у страны, и сейчас я не буду так делать. – отвечал он подобным «друзьям».

Его сын, которого звали Евгений, тоже окончил строительный техникум и пошёл трудиться стройку. Григорий Павлович ему объяснял премудрости нелёгкого дела. В том числе то, что нужно делать, чтобы рабочие не увольнялись с участка.

– Для этого требуется самая малость. – сказал он любимому сыну: – Зарплата нормальных размеров.

– Так ведь расценки удивительно низкие. Набрать объёмы работ на приличную сумму никак невозможно. – взвился молодой человек.

– Для этого и существуют приписки в нашей работе. – тихо ответил отец и объяснил, где можно найти лишний рубль для простых работяг. После чего, грустно добавил: – Поэтому, каждого мастера, который проработал на стройке лет десять, можно спокойно расстреливать, как «врага трудового народа». За хищение в особо крупном размере!

Умер Григорий Павлович летом 1986 года. Вспоминая его очень трудную, военную жизнь можно только дивиться, как удивительно всё получилось. Каким странным образом настигла его безносая смерть, которая долго гонялась за ним. Однако, в этот раз, всё вышло достаточно просто, даже нелепо.

Как всегда, пожилой человек летом приехал на дачу и начал работать в саду. Там он нечаянно наступил на железку, торчащую из рыхлой земли. Это произошло на той самой грядке, которую он долгие годы копал несчетное множество раз.

Ржавое острие без всяких усилий пробило подошву. Затем, пронзило насквозь ступню, чуть выше пальцев, и кожаный верх башмака.

Григорий Павлович выдернул из стопы, невесть откуда взявшийся гвоздь. Разулся и быстро залил ранку йодом. Бросив дела, он отправился в город и сразу помчался в больницу.

Там его ногу тщательно осмотрели хирурги и немедленно провели операцию. По словам эскулапов, всё прошло без сучка и задоринки. Но, на всякий случай, ему предложили с неделю полежать в отделении.

Первое время, Григорий Павлович чувствовал себя просто прекрасно. Уже через сутки он стал собираться домой. На третий день, вдруг почувствовал некую слабость. Уснул после обеда, который принесла любимая Мотя, и больше уже не поднялся.

Вот так и закончилась жизнь простого солдата Великой Отечественной Войны 1941 – 1945 года.

–30.06.2021

Оглавление

Часть I. До войны

  Глава 1. Мама

    Село в Жигулях

    Волжская пристань

    Приезд вельможных господ

    Выбор служанки для барина

    Графская ласка

    Машина свадьба

  Глава 2. Отец

    Крестьянская доля

    Разграбленье усадьбы

    Рождение Гриши

    Возвращенье к родителям

    Убийство отца

    Возвращение к матери

  Глава 3. Детство Гриши

    Подпасок

    Подмастерье

    Другая семья

    В центре губернии

    Строительный техникум

    Арест Эльзы Альбертовны

Глава 4. Путёвка в город Асбест

  Путь из Самары

  Прибытие в город

  На стройплощадке

  Вызов в НКВД

  Осмотр водяного котла

  Ремонт

  Новые люди

Глава 5. Призыв в армию

  Река Халхи́н-Гол

  События в Польше

  Война в снежной Суоми

  Перевод в обычную часть

Часть II. Война

  Консервы

  Пани Ядвига

  Польский хутор

  Горние выси

Часть III. После войны

  Окончание военной компании

  Зорька

  Переезд в город Самару

  Эпилог