Дар [Анна Владимировна Рожкова] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Анна Рожкова Дар
Ты слышал, говорят, у нас дочка главного лежит? Ну, лежит и лежит, – без всякого интереса отозвался я. Говорят, красавица, вроде моделью работала, – не унимался Пашка. Слушай, Паш, тебе что, заняться нечем? – разозлился я. – Иди вон… да хоть в реанимацию, посмотри как дела у этого, как его, ну, которого вчера прооперировали. Иду, – обиженно обронил Пашка. Умница, красавица, модель, – шептал я себе под нос. – Да какое, мне, собственно, дело? Старков, тебя к главному вызывают, – раздался из динамика голос секретарши. «Ну, вот и нет никакого дела», – зло думал я, спеша по коридорам на зов «самого».А, Вадим Павлович, наслышан, наслышан, – главный отвлекся от созерцания грандиозного вида, открывавшегося из панорамного окна, протянул руку. Вы уже, вероятно, осведомлены. – Он выдержал паузу, отвернулся к окну, вздохнул. Видно было, что слова давались ему с трудом. – Дочь больна. Вы блестящий хирург, наш лучший хирург, – он сделал ударение на слове «лучший». – Я хочу, чтобы оперировали вы, – он обернулся, взглянул в глаза. Сделаю все возможное. Другого ответа он и не ожидал.
Я сразу же направился к ней. Лучшая клиника, лучшая палата, лучший хирург. Она спала. Лысая голова покоилась на подушке. Дыхание тяжелое, прерывистое. Я вздохнул. Смерть уже пометила жертву: иссушила тело, заострила черты. Здесь я бессилен. Я тихонько прикрыл дверь, чтобы не разбудить больную. Взяв у медсестры историю болезни, побрел в ординаторскую. Ну, что он хотел? – Пашка отирался в ординаторской, явно поджидая меня. Паш, отстань, не до тебя, – устало обронил я. Как это отстань?! – возмутился он. – Как будто каждый день главный к себе вызывает. Я молча протянул историю болезни, не было никакого желания отвечать. Лилия Анатольевна Леднева, – вслух прочел он. – Двадцать четыре года. Везет тебе, Вадька, – присвистнул он. – Красивая? Не знаю, – нехотя отозвался я. Ну, ты даешь?! Ты хоть к ней заходил? Заходил. Ну? Баранки гну, – передразнил я. Вадик, ты блестящий хирург, – завел Пашка старую песню. Я уже не слушал. Усмехнулся про себя. Если бы ты только знал, Пашка. Я не был блестящим хирургом. Просто я знал.
Это началось давно, еще до школы. Мама ругалась с соседкой напротив – злобной старушенцией с вечно тявкающей собачонкой. Тетя Вера, опять ваша Мотька на наш коврик нагадила. Да сколько можно? – возмущалась мама. Моя Мотька? Не может быть, она у меня такая умничка. Правда, Мотенька? Мама только вздохнула. Мама, не переживай, все равно Мотька скоро сдохнет, – успокоил я родительницу, когда она закрыла за собой дверь. Вадя, что ты такое говоришь? – устало произнесла она, не обратив никакого внимания на мои слова. На следующий день Мотьку сбила машина. Мама плотно закрыла дверь в кухню, опустилась на стул, усадив меня напротив. Вадя, скажи честно, ты просто так это сказал про Мотьку? – она взяла в руку мою ладонь. Нет, мама, – я опустил глаза в пол. Ты знал? – настаивала мама. Я кивнул, из глаз закапали слезы. Вадя, никому, ты слышишь, никому не говори про это, ты понял? – Она до хруста сжала мою ладонь. Мама, отпусти, мне больно, – заревел я в голос.
Оперировал я только тех, кто сможет выкарабкаться. Остальные доставались моему однокашнику, другу и коллеге Пашке. Ну, или другим врачам. Карьера перла в гору. Вначале я вовремя заболевал, повреждал руку или шел еще на какую-нибудь хитрость. Со временем необходимость в этом отпала. На мои капризы смотрели сквозь пальцы. Лучшему хирургу можно просить многое, почти все, кроме дочки главного. Я ввалился в свою холостяцкую берлогу за полночь. Скинул ботинки, сунул в микроволновку купленную в супермаркете пиццу, плеснул в пузатый бокал коньяк. Хороший коньяк – единственная слабость, которую я иногда себе позволял. Вытащив тарелку с пиццей, устроился за компьютером. Вбил в поисковую строку: Лилия Леднева. Интернет услужливо выдал тысячи фотографий. Холеное тело, белозубая улыбка. Единственная наследница, красные дорожки, миллионы поклонников по всему миру. Тьфу. Избалованная телка с кучей бабок. Я с отвращением свернул страницу, сделал большой глоток, чтобы перебить отвратительный вкус пиццы.
Как наше самочувствие? – нарочито бодрым голосом спросил я, входя в палату Ледневой. Спасибо, хорошо. – Вся моя наносная ненависть раскрошилась о ее ослепительную улыбку и доверчивый взгляд удивительно синих глаз. А я думал, что это линзы. Вот болван. Как прошла ночь? Хорошо. И что она заладила: хорошо, хорошо. Как будто я не знал, что медсестра делала ей обезболивающее. Готовы к операции? Не надо операции, – слабым голосом попросила Лилия. Ну что вы, право? Не нужно бояться. Операция через неделю. Пока сдадите анализы, пройдете необходимые процедуры – перечислял я стандартный порядок. Вы не поняли, я не хочу. Лилия ухватила меня за руку: Пожалуйста, не уходите. Побудьте со мной. Я смутился, как пацан. Сел на краешек стула, улыбаясь, как
Последние комментарии
1 час 38 минут назад
10 часов 29 минут назад
10 часов 32 минут назад
2 дней 16 часов назад
2 дней 21 часов назад
2 дней 23 часов назад