Моя чужая жизнь [Анна Владимировна Рожкова] (fb2) читать постранично

Анна Рожкова Моя чужая жизнь

Этот случай изменил мою жизнь. Не только жизнь, само отношение к жизни, заставил по-иному взглянуть на обыденные вещи. Но, постараюсь быть последовательной.

Я работала заведующей психиатрическим отделением при НИИ… Впрочем, какая разница, какой это был институт? Всего лишь один из многих. С развалом СССР наше отделение, вслед за НИИ, кануло в лету. Отделение – небольшое, в основном у нас лежали сотрудники института, лечились от неврозов и нервных срывов, чаще всего это были те, кто боялся за свои должности. Работу свою я любила. Персонал ценила, хотя и не давала спуску. Пациентов уважала, но не позволяла сесть на шею. В общем, мне удалось найти баланс – не прослыть грымзой, но и не стать посмешищем. По крайней мере, я так считала. Мой девиз: боятся – значит уважают.

В тот день я, как обычно, задержалась, выполняя рутинную бумажную работу. В крайнем раздражении взглянула на золотые часики – подарок мужа на годовщину свадьбы. Была половина седьмого. Снова опаздываю. Муж будет ворчать. Я решительно захлопнула папку, сняла очки, потерла уставшие глаза. В кабинет заглянула заступившая на ночное дежурство медсестра:

– Татьяна Михайловна, там больная поступила.

Я коротко кивнула, не поднимая головы. Ну, поступила и поступила, дело обычное.

– Татьяна Михайловна, вы бы взглянули, – со стороны двери снова раздался робкий голос.

Подняв голову, я удивленно взглянула в раскрасневшееся лицо медсестры. Что за наглость?!

– Там, это… в общем, – проблеяла сестра, и тут же испарилась.

Недовольная, я вышла из кабинета и направилась к столику медсестры в коридоре. Сотрудница смотрела не меня, как кролик на удава.

– В ваших же интересах, чтобы дело было действительно стоящим, – процедила я.

Она часто закивала и, боком протиснувшись мимо, засеменила к палате. Я вошла следом. На кровати лежала женщина. Длинные светлые волосы разметались по подушке. Лицо бледное, черты заострились. Уголки рта скорбно опущены. Большие серые глаза, не мигая, смотрели в потолок.

– Здравствуйте, Семен Илларионович, как самочувствие? – поинтересовалась я у второго пациента.

Из-за газеты появилось интеллигентное лицо, украшенное шкиперской бородкой. Глаза за стеклами очков в тонкой золотистой оправе выражали вселенскую печаль.

– Вечер добрый, Татьяна Михайловна, душа болит, – завел больной старую песню.

– И вас вылечим, – машинально повторила я «нашу» шутку, ободряюще улыбнувшись.

Когда Семен Илларионович спрятался за газетой, я метнула злой взгляд в жавшуюся в угол медсестру и подошла к новой пациентке.

– Ну, что у нас здесь?

За то время, что я провела, общаясь с Семеном Илларионовичем, поза новенькой не изменилась. Мой вопрос остался без внимания. Я недовольно поджала губы. Так и слышала, как дома будет распекать муж: «Танечка, ну что, я мало зарабатываю, что ли? Когда ты уйдешь со своей дурацкой работы? Мне надоело, что тебя никогда нет дома».

– Ваше имя? – раздраженно спросила я. Хотелось поскорее попасть домой. Еще ехать через пол-Москвы.

Пациентка молчала. Глаза по-прежнему устремлены в потолок. Я машинально подняла голову. На что она там смотрит? Белый потолок был девственно чист. Недавно закончили ремонт. Моя особая гордость. Почти год оббивала пороги начальства, чтобы выбить деньги.

– Ее зовут Ольга. Ольга Тишинская. Она не говорит, – шепнула медсестра.

– Я слышу, не оглохла еще, – разозлилась еще больше оттого, что сморозила глупость. Черт бы их всех побрал. – Утро вечера мудренее. – Я демонстративно поднесла к глазам часы. – Спокойной смены.

Домой я добралась непозволительно поздно. Недовольный муж встречал в дверях:

– Таня, ты опять поздно, – устало вздохнул он.

– Дима, поступила новая пациентка… – попыталась оправдаться я.

– Ты же знаешь, меня не интересуют твои пациенты. Я хочу видеть счастливую, отдохнувшую жену, а не такую… – он махнул рукой.

– Какую, такую? Договаривай, – окликнула я, но он скрылся в комнате, оставив мой вопрос без ответа.

В ту ночь сон меня бежал. Проворочавшись полночи, я накинула халат и вышла на балкон. Кокетка-ночь нарядилась в черное платье, набросила на шею ожерелье из цветных огней. Я вдохнула напоенный ночной прохладой воздух. Над столицей занималась заря. Волшебно. В такую ночь хотелось любить, мечтать, жить, наконец. Доведется ли Ольге увидеть эту красоту? Новая пациентка не шла у меня из головы. Такая молодая. Такая красивая. Перед глазами стояла длинная белая шея с бившейся жилкой. Моей дочери сейчас было бы столько же лет, сколько и ей. К горлу подступил ком, в глазах защипало.

В отделении ничего не изменилось. Бесшумно скользила по коридору медсестра. Ждала сменщицу, сдать дежурство.

– Как прошла ночь? – осведомилась я.

– Спокойно. Пациенту из седьмой не спалось, дала ему снотворное.

– Как вела себя Тишинская? – задала я интересующий вопрос.

– Спала, – пожала плечами медсестра.

Я кивнула, пожелала хорошего дня и направилась к