Разговор за рюмкой чая. Прививка от любви [Валерий Столыпин] (fb2) читать онлайн

Валерий Столыпин Разговор за рюмкой чая. Прививка от любви

Под созвездием измены

Неожиданно,  слишком громко провернулся ключ в замке, затем откровенно издевательски скрипнула входная дверь.

Юлька, жена вернулась.

Вот она споткнулась, не решаясь включить свет, всхлипнула.

Скорее всего,  больно ударилась о тумбочку.

Утро.

Пять семнадцать, мерцало на электронных часах время.

Скоро вставать.

Спустя пару минут, в ванной зашумела вода.

“Дождь смывает все следы… с домов, с людей, с воспоминаний… “

На душе было не просто скверно – одиноко, неустроенно, пусто.

Прежде жена сразу спешила к нему, даже в морозные февральские вечера, даже когда он уже спал.

И никогда…

Никогда не задерживалась.

Юлька невесомо, восхитительно приятно дотрагивалась до его лица губами, прижималась щекой, щекотила волосами, окутывая облаком аромата нерастраченной женственности, отчего невозможно было не проснуться.

Моется…

Похоже, есть чего скрывать. Боится, что обнаружу запах страсти.

За ночь Вадим просмотрел на ментальном экране, словно во сне, десятки вариантов развития неприятных событий.

Он ещё ничего не знал, просто чувствовал.

Юлька изменила.

Минут через двадцать жена на цыпочках зашла в комнату, чуть слышно скинула халат и, стараясь не издавать посторонних звуков, улеглась на край кровати.

Несмотря на сильный запах шампуня от неё резко пахло похотью, совсем не так, как обычно, когда Юлька возбуждена близостью с ним.

Вадим явственно слышал, как яростно грохочет её сердце, чувствовал, как жена напряжена в ожидании катастрофы: разоблачения, скандала.

Нет, такого подарка ей не видать. Всё будет иначе.

Око за око.

Юлька между тем дышала воспоминаниями, это было явственно слышно.

Она переживала, волновалась, находилась под впечатлением.

Вадик тоже.

Он жаждал мести.

Жена сама дала повод.

Мужчина начал в уме перебирать претенденток, связь с которыми может стать для супруги наиболее болезненной.

Он постарается сделать как можно больнее.

Вероника, лучшая подруга, вот кто годится более всего.

Завоёвывать её не придётся.

Сколько раз Вадим наблюдал за внешним преображением подруги в своём присутствии.

Стоило им встретиться взглядом, как лицо и шея девушки тут же покрывались румянцем смущения, а в голосе и жестах появлялась суетливость, нервозность.

Вадим внутренностями чувствовал, как Вику терзает сладкая истома.

У него самого в присутствии девушки голова  иногда кружилась от шальных, но неоформленных мыслей, которые, минуя мозг, плавили сознание, рассеивали внимание, невольно заставляли плотнее прижимать жену или награждать её поцелуем, чтобы избавиться от неловкого внимания к телу другой женщины.

Чем больше Вадим себя накручивал, чем сильнее злился, тем стремительнее зарождалось желание немедленно, сейчас, наказать жену.

Но как?

Проще всего изнасиловать. Именно теперь, когда она под впечатлением, когда наверняка чувствует внутреннее и внешнее романтическое вторжение того, чужого.

Силой он Юльку ещё никогда не брал. Для этого не было повода.

Что между ними было: сентиментальное свидание с непорочным созерцанием лунного света, нежные объятия, страстные поцелуи?

А если грязный развратный секс, если она ему…

Или он ей…

Вадим резко повернулся к жене.

Юлька была бессовестно обнажена, лежала с открытыми глазами, закинув руки за голову, без одеяла.

Жена не отстранилась, не выказала недовольства: равнодушно, послушно раздвинула ноги.

Вадику не понравилась её реакция, несмотря на то, что он знал предполагаемую причину холодной покорности, но остановить желание не смог.

Мужчина без подготовки вошёл в холодное и сухое лоно жены. Та ойкнула, закрыла глаза, сжала губы.

Затея наказать, унизить вероломную обманщицу с треском провалилась.

– Ты скоро, –  равнодушно, без интонации спросила Юлька минут через десять.

– Опять мыться придётся.

Вадьку, словно змея ужалила. Он вскочил, убежал в ванну.

Первой реакцией было желание физически уничтожить жену.

Он даже расплакался.

“Развестись или спустить на тормозах? Она же уважать меня перестанет“.

А Юлька сама не понимала, что делать, не помнила точно, как получилось, что оказалась в постели с незнакомым мужчиной.

Это было наваждение, помешательство, морок.

Она просто выпала из реальности на пять часов. Именно столько времени на всё про всё понадобилось Егору Леонидовичу, от приветливого прищура и игривой улыбки до финала, когда Юлька почувствовала внутри себя обжигающе ядовитый любовный секрет.

Ведь осознавала, знала наверняка, что не будет  прощения за эту вольность, точнее, за предательство, но не посмела сопротивляться желаниям любовника.

Юлька не планировала измену, она нырнула в неё как в омут, предпочтя утонуть, доверившись первобытному инстинкту.

Егор пронзительно смотрел прямо в глаза, отчего Юлька впадала в ступор, позволяя себе быть ведомой, подчиняться его воле.

Что-то непонятное произошло в тот миг, когда Егор нечаянно дотронулся до её запястья.

Обычный приятельский жест в процессе профессионального разговора вызвал молниеносный химический ответ, который ошеломил, вверг в панику.

Юльку с головой накрыло безумным эротическим влечением страшной неконтролируемой  силы.

Кружилась голова, вибрировала ненасытным желанием каждая клеточка возбуждённого тела, между ног и в районе груди сладко таяло облако вожделения, что было волнительно приятно, но очень странно: Юлька не отличалась сильной сексуальной конституцией, не проявляла  пылкости даже с мужем, не испытывала особенного желания при длительном отсутствии близости.

И вдруг такое…

Сладкая истома терзала её взволнованную плоть, погружала в некую нирвану, наполняла голову туманом.

Она, замужняя женщина с комплексом этических и моральных принципов, не задумываясь ни о чём, позволила Егору обнимать, целовать и трогать, трогать.

Юлька трепетала в его руках, забыв про смущение и стыд, про издержки общественного мнения в случае разоблачения, про совесть и последствия порочного поведения,  про супружеские обязательства перед Вадимом.

Как последняя сука истекала она липкими похотливыми соками, желая лишь одного – немедленно почувствовать нечаянного соблазнителя внутри себя, желательно целиком.

Егор начал тотальное наступление на девственную Юлькину добродетель ещё в такси, требовательно и грубо проникая руками и губами туда, где кроме мужа никто никогда не был.

Юлька несколько раз впадала в прострацию, тело сводило интенсивными сладкими судорогами, заставляющими стонать и выгибаться.  Перед глазами летали разноцветные мушки и концентрические круги.

Егор чувствовал, намеренно распалял её желание, испытывая удовлетворение от своей способности довести до состояния экстаза.

Он и сам был на взводе, но  дотерпел до дома.

Любовник страстно хотел Юльку, она его.

Настолько феерического секса женщина не могла себе даже представить даже в самых изощрённых фантазиях.

Вадим делал с податливым телом невообразимое, превращая его в сплошную эрогенную зону, в сгусток, в концентрат наслаждения, отчего женщина впадала в эйфорию, растворяясь в пространстве и времени, которого для неё не существовало.

Лишь в момент, когда ненасытный любовник пришёл к финишу, когда с победным криком излил внутрь свою страсть, до Юльки дошло, что натворила.

Она кричала, рыдала, царапалась, пыталась струёй воды извлечь из интимных глубин семена нечаянного греха.

– Идиот, я замужем!

– Предупреждать нужно, дамочка! Я думал, ты предохраняешься, поэтому позволяешь секс без предохранения и обязательств. Не бери в голову, дело-то житейское. Если что – почистишься, я заплачу.

Наваждение и страсть как волной смыло.

Юлька внимательно посмотрела на Егора и вздрогнула. Она увидела перед собой совершенно чужого, чуждого ей мужчину, который вдобавок оказался циником.

Любовник был совсем не в её вкусе.

Иначе, чем гипнозом объяснить то, что случилось между ней и Егором, не получалось.

Можно было попытаться уладить проблему в самом начале, придумать отговорку, что было не особенно сложно.

– Господи, почему мы сильны задним умом, – подумала Юля.

– Неужели так сложно быть ласковой, обмануть его подозрения имитацией страсти? Ах-ох, да-да, ещё-ещё, глубже, сильнее, милый, любимый… дыши себе и дыши, пока он копошится.  Так нет же, нагрубила, выставила, чуть ли не импотентом. Всё дело в измене, в Егоре, в его умении завести так, что чертям тошно становится. Сколько можно врать, делая вид, что муж – сексуальный гигант, гений большого секса? Сунул-вынул, вот и вся камасутра. А я любви хочу, страсти. Как в первый раз, как тогда.

Обижать мужа, выставлять напоказ его мужскую несостоятельность, наказывать равнодушием и эгоизмом Юлька не хотела.

Так вышло.

Психанула на себя, а оторвалась на Вадике.

Глупо и подло.

Нужно попытаться объясниться.

Не оправдаться, нет: попросить прощения, сдаться на волю сильного, уповать на его великодушие.

Юлька встала с кровати, постучала в дверь ванной.

– Вадим, можно с тобой поговорить?

Муж молчал.

– Я тебе изменила.

– Знаю, почувствовал.

– Скрывать, защищаться методом нападения, упрекать, сваливать вину за свой гадкий поступок на тебя не хочу. Мы расстанемся?

– Не знаю. Всё зависит от того, любишь ты меня или нет.

– Если скажу, люблю – поверишь?

– Почему же изменила? Я так плох?

– Не хочу говорить через дверь. Жду на кухне. Вопрос слишком серьёзный, чтобы обсуждать его походя.

Юлька приготовила кофе, бутерброды, закурила, хотя прежде терпеть не могла запах табака.

Вадик пришёл одетый в костюм, даже галстук завязал.

Жена сидела перед ним в одних трусиках: худая, миниатюрная, хрупкая, словно провоцировала, намеренно демонстрируя свою беззащитность, покорность и беспомощность.

– Если хочешь – можешь ударить. Ты вправе меня наказать. Стерплю, заслужила.

– Оставь хитроумные приёмчики для любовников. Представь себе котлету, по которой ползёт таракан или на которую плюнули. Станешь ты есть её? Нет. А мне предлагаешь.

– Поверь – мне противно и стыдно. Если не сможешь простить, я уйду. Да, рассказывать о грехопадении ничего не буду, не проси. Или простишь, и попробуем начать сначала, или…

– Я тоже тебе изменю, вот увидишь. С Викой пересплю.

– Глупый. Это будет котлета, по которой ползают полчища тараканов. Лучше переспи со мной. Обещаю, клянусь…

– А я не верю, так-то. Уже попытался с тобой переспать… ничего хорошего из этой затеи не вышло. Наверно с любовником больше понравилось.

– Тебе лучше этого не знать. Не желаю сравнивать. Вадик… ты можешь сегодня не идти на работу?

– Сложно сказать. Наверно могу, но зачем – чтобы устроить вечер встречи выпускницы сексуальной академии со студентом первого курса? Будешь обучать премудростям усвоенных в путешествии налево сексуальных практик?

– Останься со мной. Ты мне нужен.

– Подумаю. Если да, то что?

– Просто обними. Обними и поцелуй. Пожалуйста.

– Вот ещё. От тебя пахнет изменой. В тебя впитался запах порока и похоти.

– Значит, не простишь. Я надеялась на милосердие и великодушие.

– Надо же, какой пафос. Как у тебя всё просто: изменила – разменила. Не знаю, как  правильно назвать покаяние в грехах, но я не всевышний, чтобы отпускать их.

Юлька пристально смотрела на мужа. На глаза наворачивались слёзы.

– Ты меня разлюбил… сейчас семь пятнадцать утра. Мы любили друг друга: недавно, вчера. Вадик, хочешь, встану на колени? Или уйду, если не только обнять, смотреть на меня невыносимо.

Вадик задыхался от обиды, страдал от беспомощности, но не мог представить жизнь без этой гадюки, без омерзительной, но любимой и желанной женщины, которая переступила незримую черту, позволив пользоваться  священным в супружеском целомудрии  телом отвратительному похотливому слизню.

На работу он не пошёл, сказавшись больным, но компромисса не принял.

Слишком тяжела была ноша, слишком велика обида.

Супруги легли в кровать, отвернувшись, уткнувшись носами в подушки, отодвинулись на возможно большее расстояние друг от друга и молчали, молчали…

Каждый о своём.

Часа три, если не больше длился беззвучный диалог.

Кто-то вздыхал, кто-то вздрагивал.

Плохо было и тому, и другому.

Лежали неподвижно, пока Вадим не почувствовал непреодолимое желание всего сразу: потребность простить, желание немедленно дотронуться до жены, почувствовать тепло и близость её упругого тела, ощутить знакомый вкус поцелуя, сбросить напряжение  эротического томления, подступившего к самому горлу, разрывающему на части.

Непросто было сделать первый шаг. Ой как непросто.

Оргазм был незабываемый, феерический, неправдоподобно красочный и продолжительный, как сама жизнь.

Страстное примирение продолжалось до самого вечера.

Потом был ужин на скорую руку.

Вадик мазал Юлькину грудь малиновым вареньем и слизывал, слизывал.

Хулиганить было до чёртиков приятно. Доставляя взаимную радость, отдаваться без остатка,  позволять себе привычные и запретные эротические забавы –  тоже.

Юлька творила такое…

Впрочем, об этом не стоит говорить вслух. Это сокровенное и личное, о чём имеют право знать только двое: он и она.

Теперь супруги понимали: откажись они от попытки зачеркнуть прошлое – ничего подобного никогда бы не было.

В голову лезла непрошенная и весьма абсурдная мысль: если бы не измена…

Если бы не измена, они никогда не решились бы на предельную откровенность и искренность во всех сферах семейной жизни.

Ужасно, что к любви и согласию, к трогательным чувствам и глубинной нежности, к умению прощать и делать выводы, к обожанию и настоящей привязанности они пришли через измену.

Как говорится, – что выросло – то выросло.

Автору могут возразить: мол, верность – это промежуток между изменами, иногда столь краткий и незначительный, что превращается в математическую погрешность.

У кого как, у кого как…

Любовь без ошибок и страданий – иллюзия.

Любимым нужно верить.

Даже тогда, когда они оступились.

А чтобы читатель не задавал напрасно вопросы: Вадим не изменил. Ни с Викой, ни с кем иным. Ни вчера и не сегодня.

Понятно, что это частная история, но потребность изменить не вырастает из ничего.

Желание отведать клубничку с чужого поля –  звоночек, сигнал:  что-то в семейной жизни  пошло не так.

Степаныч и тёщи

Я логист.

Словечко новомодное, с претензией на исключительность, а на самом деле ничего необычного: дирижёр с правами администратора и талантом самодеятельного композитора.

Шучу.

Сижу себе за компом, клавиши телефона тюкаю, графики рисую и инструкции всем и каждому даю.

Перед учредителями по стойке смирно стою, общаясь с клиентами, изображаю Папу Римского и Юлия Цезаря в одном лице, с руководством и менеджерами на равных, с персоналом и водителями по-отечески строго, с остальными – рубаха-парень.

Короче, работа – не бей лежачего.

Иногда, правда, накосячим чего либо, и понеслось…

Вот и сегодня.

По цепочке: от менеджера, небрежно принявшего заказ, и бухгалтера, выписавшего накладную с ошибками, до невнимательного кладовщика и рабочего, перепутавшего полеты с товаром, до меня, не успевшего или не захотевшего проверить, отличились все.

Клиент, оплативший европейскую керамическую плитку на два с лишним лимона, обратился с рекламацией, объясняя учредителям непечатными словами, что им пипец.

Так-то..

Еду разруливать.

Я ведь в нашей кампании за няньку, терапевта и психолога.

На такие переговоры обычно езжу с одним и тем же водителем – Виктором Степановичем Черномырдиным, полным тёзкой незабвенного политика, наговорившего невзначай афоризмов на большую книгу.

– Курс у нас один – правильный, вещал этот забавный дядька.

Или вот это: секс – это тоже форма движения.

Степаныч тоже был юморист ещё тот. А ещё…

Действует он на меня как экстрасенс и гипнолог.

Характер у Степаныча мировой: водила, а ума палата. Чего угодно по косточкам разберёт,  диагноз поставит и совет даст.

Клиента я уболтал, хоть и с трудом.

Долго мы с ним шары катали, но аккорд был мелодичный: спели под гитару “в лунном сиянии”, уговорили бутылку марочного дагестанского коньяка с лимоном и сёмужкой. Он меня на рыбалку пригласил, намекнул, что подругу подгонит не хуже своей секретарши.

А та…

У меня…  челюсть отвалилась и слюна капала.

Но я не о том, о Степаныче.

– Начальник, –  говорит он, друг ты мне или не друг?

– Ато, –  отвечаю, – для тебя, Степаныч, хоть звезду с неба, хоть пи…

Пошутил, короче.

– У меня тут, извини, конечно, тёща любимая, Алевтина Кондратьевна. Не могу мимо проехать, сам понимаешь. Я ведь как есть дамский угодник, тебе ли не знать.

– Уговорил, –  говорю, подожду, сколько нужно, только я несколько экземпляров экспонатов под названием тёща уже знаю…

– То вторая. По счёту. Самая любимая, но ты со мной должен зайти. Алечка гостей любит. Доставим женщине радость.

Набрал Степаныч гостинцев. Три сумки.

Мясные и рыбные деликатесы, килограмма два мороженого, торт, шампанское, коньяк и так, по мелочи.

Как на свадьбу.

Дверь в квартиру в обшарпанной пятиэтажке открыл своим ключом.

– Кондратьевна глуховатая и ходит с трудом, но, тёща мировая. Сам увидишь.

К комнате  с наглухо зашторенными окнами сидела сухонькая старушка с огромными очками на носу.

– Анюта, ты пришла, – скрипучим голосом спросила бабуля.

– Нет, Кондратьевна, это Степаныч, серый волк, зять твой любимый.

– Ой, солнце моё, а меня и угостить тебя нечем.

– Всё с собой, мамулечка, всё с собой. Анька-то часто приходит?

– Куды там. Не припомню, когда была последний раз. Светулёк заходит через день.

– Светка, Антон Петрович, дочуля моя. Умница-красавица. Как она, Кондратьевна, не хвасталась? Я ведь ей на окончание института Тойоту купил. Замуж соберётся – квартиру подарю.

По дороге обратно Степаныч взахлёб рассказывал про Светочку, про Анюту – самую-самую любимую жену.

– У меня, Петрович, до сих пор при виде Аньки сердце замирает. По секрету скажу: помнишь, недели две назад я отгул брал? С Анюткой в пансионате зависали. Ох, как я её… Люблю, заразу!

– А развёлся чего?

– Устал. Сколько можно по одному маршруту агрегат гонять? Я неожиданность люблю, приключения и романтику. Ты не думай, я её не обижаю: денег шлю, подарки там, интим время от времени, понятное дело. Когда соскучусь.

– Многостаночник ты, однако, Степаныч.

– Не без этого. Есть ещё порох в пороховницах.

Про бывших Степаныч рассказывал часто и много: сочно, восторженно, с картинками, перескакивая с одной на другую, вспоминал многочисленных детей и самых любимых тёщ.

Степаныч не забывал никого из некогда отвергнутых пассий. Такой вот, понимаете, феномен – впечатлительный и влюбчивый.

Я с ним почти пятнадцать лет катаюсь. Фаину, последнюю жену знаю и детей. Мы частенько бываем в одной компании.

Замечательная женщина.

В начале нашего знакомства, когда я был менеджером и экспедитором, отправили нас с довольно сложным заказом в Зеленоград.

Клиент был придирчивый: проверял каждую коробку, скандалил.

Освободились только к вечеру.

Степаныч так же, как сегодня, попросил зайти с ним к тёще. К другой.

– Валентина Сергеевна, тёщенька любимая – мировая женщина. Штучного изготовления особа. Наговориться с ней попросту невозможно. На любую тему беседу поддержит. Добрая, справедливая. А как поёт…

Я тогда ничего про Степаныча не знал. Понял из разговора, что сын у него, Павел, дочка Людмила и жена Софья.

Собственно, мне эти знания без надобности были, только через месяц Степаныч меня с женой и детьми познакомил. Не специально, так вышло.

Звали супругу, почему-то, Фаина. А детей Виктор и Катенька.

У меня память профессиональная – цепкая. Сразу уловил – не срастается, но спрашивать не стал. Будет нужно – сам расскажет.

Спустя какое-то время мы с ним мотались в Ногинск. Я уже старшим кладовщиком был.

Сдали мы товар, а по пути Степаныч говорит, – Антон, тёща у меня здесь живёт, Клавдия Филипповна. Неудобно мимо проезжать и не навестить. Мировая женщина. Человечище. Самая любимая тёщенька, че слово.

Потом Степаныч познакомил меня с Анной Фёдоровной, с Елизаветой Юрьевной, с Викторией Олеговной и с Ефросиньей Серафимовной.

Возможно, что пока я не всех тёщ знаю.

Каждая из этих женщин была любимая и исключительная.

Он не забывал никого: посылал тёщам, жёнам и многочисленным потомкам поздравления, и деньги, привозил подарки.

Оказалось, что кроме этой работы у Степаныча есть бизнес, связанный с товаром нашей фирмы, но держал это в секрете, чтобы не вызвать недовольство начальства.

Все деньги до копейки он тратил на бывших и настоящих тёщ, жён и детей.

Как ни странно, его обожали и те, и другие, и третьи. И никто не осуждал.

Время от времени Степаныч крутил романы с кем-нибудь из бывших пассий, от которых по-прежнему угорал.

– Прикидываешь, Антон, я опять в свою Люську влюбился. Она у меня такая, – с обожанием восклицал он, имея в виду четвёртую жену.

– Я ей кольцо с бриллиантом купил. Как думаешь, может мне опять с ней сойтись?

– А Софья Игоревна как?

– Она женщина с понятием. Я ведь не собираюсь её совсем бросать. Софочку я тоже люблю.

Романтик, авантюрист, искатель приключений – это всё про него.

По отношению к нему любвеобильность и непостоянство были настолько естественными процессами, что создавалось впечатление, будто Степаныч взял на себя социалистическое обязательство – охватить счастливыми брачными узами всех женщин страны.

Как-то я думал: что было бы, если всех, кто был ему дорог, перезнакомить. Взять и собрать за одним столом.

Сам я однолюб, мне хватает одной единственной, а Степаныч…

Наверно у него безразмерное, гуттаперчивое сердце.

Интересно, не болит оно от настолько интенсивного обожания сразу всех?

Давайте я спою

Вика любила закаты и рассветы, обожала смотреть на их качающееся отражение в воде  сидя на берегу озерка и мечтать.

Особенно манили и очаровывали её яркие вечерние зори, окрашивающие горизонт, за который скрывается утомлённое за день солнце.

Девушке нравилось дивное место в глубине затона, надёжно скрытое от постороннего взгляда куполообразными зарослями шаровидной ракиты.

Вереница дерев полукругом обрамляла берег с цветущим разнотравьем, охраняя тишину небольшой поляны, на краю которой у самого берега обитала старая-старая плакучая ива, ветви которой живописно спускались к срезу воды.

Ещё одно дерево росло прямо в озере. Оно было похоже на купающегося лешего.

В детстве Вику часто приводил сюда папа.

Это он научил девочку видеть и чувствовать красоту, он сколотил под густой кроной ветлы удобную скамейку, с которой открывался чарующей пейзаж, особенно на закате, который с этой уютной точки выглядел волшебно.

Папы теперь не было.

Не было с ней.

Так вышло, что он ушёл из семьи и жил теперь в другом городе.

В этот укромный уголок редко кто забредал. Наверно удобнее было отдыхать на открытом берегу, где можно искупаться и забросить удочку.

Последнее время Вика приходила сюда не мечтать, а грустить.

Девушка очень-очень-очень сильно хотела счастья, наверно, как все люди на Земле, но Вселенная отчего-то отказывала ей в везении.

Ощущение себя неудачницей имело эмоциональный окрас, вызванный драматическим образом завершёнными недавно отношениями с любимым.

Они были очень близки, фактически состояли в гражданском браке, только жили отдельно, и вдруг…

Ничего не предвещало такого развития событий. Любимый просто не встретил её однажды с работы, не ответил на звонок. Дома тоже не появился.

Девушка расспрашивала его друзей, но они ничего не знали, ходила к Егору на работу. Оказалось, что он рассчитался, куда-то, вроде, уехал.

Вика отрешённо смотрела на закат, смаковала слово любимый, тесно связанное с именем человека, который её бросил, и беззвучно проливала слёзы.

Она задавала себе и ему вопросы, сама на них отвечала, неизменно замыкая круг виртуального диалога новой счастливой встречей.

Приблизительно через месяц Вика получила от Егора письмо, в котором он извинялся за внезапный отъезд.

“Я не мог, не хотел видеть, как ты страдаешь, думал так лучше. Извини. Я обязательно вернусь, только не знаю когда. Пишу без адреса, потому, что работа связана с непрерывными командировками. Как только освобожусь – дам знать”.

Дальше Егор долго и нудно с массой ошибок в тексте описывал, как сильно соскучился, клялся в любви.

Вика верила, ждала, каждый день по несколько раз перечитывала письмо, хотя знала его наизусть, каждый вечер готовилась к долгожданной встрече, представляла, как она должна произойти в деталях.

Любимый вернулся почти через год.

Выглядел Егор потрясающе: одет с иголочки, гладко выбрит, надушен и горд собой.

В его роскошном облике сквозили аристократическая элегантность, ухоженность и намёк на достаток, граничащий с богатством.

В шикарном ресторане, куда он пригласил Вику, неожиданно выяснилось, когда пришло время рассчитаться, что он забыл кошелёк дома.

Девушка заплатила, хотя для неё такие траты были чрезмерными. Главное, что Егор вернулся.

Её Егор.

Любимый поселился в её комнате, потому, что свою квартиру сдал до конца года, постоянно пропадал на несколько дней, просил денег, объясняя, что на днях на карточку должен поступить перевод.

Ему постоянно было некогда.

Утром Егор куда-то спешил, вечером приходил так поздно, что у Вики не хватало сил дождаться.

И всё же девушка была рада его возвращению. В те редкие минуты, когда удавалось побыть вместе, Вика была беспредельно счастлива.

Егор был галантен, предупредителен, ласков, постоянно говорил о любви, не жалел комплиментов.

Вот только деньги никак не поступали на карточку. Но это такая мелочь.

Потом был  звонок на телефон, когда Егор отправился в душ.

Вика нечаянно бросила взгляд на загоревшийся вдруг экран с фотографией улыбающейся женщины, протягивающей вульгарно накрашенные губы, словно для поцелуя, с голым бюстом, который она держала в раскрытых ладонях так, словно предлагала себя, и надписью “Любимая”.

Было ужасно стыдно поднимать трубку, но снимок и название контакта ошеломили Вику настолько, что она ответила.

– Сколько можно мотаться по командировкам, Егорушка? Я устала тебя ждать, любимый. Деньги получил?

– Вы кто, – спросила Вика.

– Как кто? Жена, Лариса Кулагина. А ты, откуда у тебя этот телефон?

– Я Вика, невеста Егора. Он вам обо мне не рассказывал?

– Не болтай, дура, язык выдерну. Дай трубку этому кобелю. Так вот в какие командировки муженёк постоянно мотается. То-то, думаю, работает, работает, а денег нет.

– Давно вы женаты?

– Скоро год.

– Извините, я не знала.

Вика позвала Егора, – жена звонит, ответь.

Любимый нисколько не смутился, – о, привет! Завтра домой еду, жди, –  спокойно беседовал Егор в костюме первобытного Адама с готовым к любовной игре  аргументом желания, –  кому ты веришь, это помощница прикалывается, они здесь все юмористы… какая кобыла, сотрудница. Всё, кладу трубку, у меня важные переговоры.

– Да меня вроде не пришлось уговаривать, – сказала Вика, едва сдерживая слёзы, когда разговор закончился, – будем считать, что командировка завершилась провалом агента. Ты уволен. Счёт за постой и обслуживание по какому адресу выслать?

– Вика, я всё объясню. Это недоразумение. Хочешь, покажу паспорт. Нет у меня никого.

– Верю. Но не уважаю. Я была о тебе лучшего мнения. Десять минут на сборы и адью. Ты мне противен.

– Я её брошу, ей бо! Да не нужна она мне, я тебя люблю.

– Вот и люби дальше. А ещё Ларису люби и всех-всех, к кому в командировки мотаешься. Скверная у тебя служба, Егорушка, мерзкая, гадкая, грязная. Слава богу, что правда открылась. Погорюю и забуду. Вот ты значит какой, северный олень…

Вика болела.

Вирус любви крепко вцепился в её нежную сущность, заставлял страдать, проваливаться в пессимизм и меланхолию. Она не спала ночами. Когда удавалось заснуть, воспалённое сознание начинало крутить в мозгу кошмарные видения.

Девушка понимала, что это не любовь – зависимость, но ничего не могла с собой поделать. Спасти её мог только он, Егор.

Закат сегодня был на редкость восхитителен, но не радовал. Вика даже закрыла глаза, чтобы красота не мешала галлюцинациям.

Она представляла, как держит Егора за руки, как смотрит в его удивительного оттенка тёмно-коричневые глаза, как прижимается к его горячей груди, как кладёт голову на плечо… и забывалась.

Вике мерещился запах любимого, жар прикосновений, вкус поцелуя. Она почувствовала его присутствие внутри себя.

Сколько времени продолжались грёзы, девушка не знала. Очнулась она с головной болью, когда совсем стемнело.

На неподвижной глади озёрной воды отражалась лунная дорожка. Где-то невдалеке жутковато ухал филин. Кто-то или что-то хрустело в кустах.

Вика напряглась, ей стало страшно, хотя робкой и пугливой её сложно было назвать.

Нужно возвращаться домой.

В темноте захрустело ещё сильнее.

Девушка вскочила, спряталась за ракитовый ствол, но ничего не увидела, пока ей не посветили прямо в глаза фонариком.

– Что вы здесь делаете в такое время, – спросил поджарый юноша, скидывая на землю рюкзак.

– Любуюсь Луной, разве непонятно.

– Как бы… неожиданно, странно. В этот жуткий час…

– Засиделась, задумалась.

– Нет, не спорю – Луна великолепна, погода что надо, звёзды, но время… Вам что, совсем не страшно?

– А вам?

– Я привык. Постоянно, знаете ли…

– В командировках? А жена дома ждёт не дождётся. Понимаю. Мой тоже так врал.

– Поэтому вы здесь? Дайте угадаю… несчастная любовь, подлость, коварство, измена. Понимаю, даже сочувствую. Нет, я никогда не был женат и меня никто не ждёт. Я волк-одиночка. Мне комфортно в палатке, у костра, в пути. Люблю, знаете ли, преодолевать лишения, трудности, заключать с судьбой пари, встречать неизвестное.

– Вы авантюрист, мечтатель, романтик? Собираетесь всю жизнь искать и метаться? А смысл? Хотите отличаться от толпы, найти философский камень, преодолеть комплекс неполноценности, познать предел прочности духа и тела? А когда найдёте, чем будете восхищать и вдохновлять своё эго?

– Я так далеко не заглядывал. Думаю, смысл жизни в самой жизни. Нужно что-то делать, к чему-то стремиться. Люди утомляют. Им всегда плохо, всего мало. Мне же достаточно быть в гармонии со своим внутренним собеседником.

– Так не бывает.

– А вы проверьте. Забудьте о том, что вам плохо, поговорите с собой, со мной. Уверен – вам есть, чего рассказать и вы знаете, чего именно хотите услышать. Давайте, я вам спою. У меня гитара. Музыка пробуждает воображение, успокаивает. Разожжём костёр, вскипятим чайник. Увидите, это совсем не скучно. Вместе встретим рассвет. А утром я вас провожу, куда скажете.

– Соблазняете? А если вы маньяк?

– Ну, знаете! Как хотите, уговаривать не стану. В таком случае придётся отвести вас домой прямо сейчас.

– Можно я подумаю?

– Мне некуда торопиться. У вас фонарик есть? У меня только один. Нужно валежник собрать, костёр разжечь, воды принести, палатку поставить.

– Вы что, всё уже за меня решили? Тогда несите  дрова, кипятите чай… замёрзла совсем. Я Виктория, а вы?

– Оденьте вот эту куртку, завернитесь в плед, я быстро. Предлагаю перейти на ты. Я Глеб. Глеб Егорович Кретов. Мне двадцать семь лет, я биолог, руковожу маленькой исследовательской лабораторией, живу один, люблю путешествовать, охотиться, ловить рыбу. Немного играю, сочиняю стихи и песни. Кажется всё. О себе позже расскажете, когда устроимся. Я правильно понял, вы остаётесь?

– Заинтриговали вы меня, то есть ты. Надеюсь до утра доживу. Удивительно, но с тобой интересно. Я даже забыла о самой главной проблеме своей жизни.

– Потом, Виктория. Не будь торопыгой. Сначала костёр. Это ритуал, сакральное действие. Вглядишься в огонь, объяснишь ему причину своей боли. Я научу, как предают огню негативное прошлое. Мне помогает.

– Значит и у тебя…

– Не без этого. Жизнь – не фестиваль, не праздник. Проблемы, это то, что делает нас живыми.

Сидя у костра с кружкой горячего чая, вслушиваясь в лирические аккорды, в приятно расслабляющий голос Глеба, Вика почти задремала.

– Удивительно, думала она, – я его совсем не знаю, а мне с ним хорошо. Какую струну души задел этот странный мужчина, чего  от меня хочет, зачем старается понравиться? Неужели я им увлеклась?

Так они и просидели до самого утра. Смотрели в огонь, на звёзды, молчали о чём-то очень важном. Под утро залезли в палатку, укрылись мягким пуховым спальником, обнялись, чтобы быстрее согреться.

Проснулась Вика от нежного прикосновения к щеке.

– Извини, Виктория, мы не успели договориться. Не хочу, чтобы ты обиделась, что не разбудил на рассвете. Чай и уха из карасей готовы.  Можно приступать к главному блюду – встречать начало нового дня. Или ещё поспишь?

– Ну, уж, нет! Хочу рассвет. А ещё хочу сказать большое спасибо. Ты меня спас.

– От чего же? Неужели ты собиралась… из-за состояния, которое по ошибке приняла за любовь? Я же говорил, что живой огонь  поглощает боль. Это был катарсис, Ты почти выздоровела. Пора начинать новую жизнь.

– Кажется… нет, это точно, я готова. Скажи, Глеб, как ты смотришь на то, чтобы преодолевать трудности вдвоём?

– Я тоже об этом думал.

Невезуха

Не унывайте, если не везёт,

Отбросьте груз печали непомерный,

Однажды невезение пройдёт

И канет в лету!

Вы же не бессмертный?

© Андрей Олегович

Есть люди, которых трясёт и плющит от слов удача и гарантия, потому, что их по жизни преследует невезение.

Самое интересное – им тоже кто-то завидует. Но об этом позже.

Ефросинья Аристарховна Плещеева, девушка приятной наружности, но слегка пухленькая по причине хорошего аппетита и невозмутимого характера (про таких девиц обычно говорят: куда положишь, там и лежать будет) росла в многодетной семье.

Лениться в семье Фросиных родителей было не принято. За невыполненные в срок задания и обязанности  тятька наказывал жестоко, несмотря на то, что была она девушкой на выданье.

Ровесницы давно уже хороводились, ей же было не до того: приходилось вставать "ни свет, ни заря" и приниматься за хозяйские заботы.

Девочка была старшенькой, потому отвечала за всё и за всех.

С раннего утра до позднего вечера суетилась Фрося, исполняя тяжёлую крестьянскую работу, а в перерывах обихаживала ребятню.

Попадало ей часто.

Девочка постоянно хотела спать. Дремота могла её настигнуть в самое неподходящее время, даже за едой.

Нянькой Фросю определили года в четыре, когда та сама еле стояла на ногах.

Мамка всё рожала и рожала, иногда каждый год, а смотреть за детишками не имела возможности: работала на скотной ферме, дома держала живности до десяти и больше голов, не считая полусотни кур да гусей. Ещё сенокос, огород, ручная стирка.

К братьям и сёстрам, которых теперь вместе с ней было девять душ, Ефросинья относилась с любовью – родная кровь, но для себя твёрдо решила, что, ни при каких обстоятельствах не будет рожать.

Мечтала девушка о том времени, когда выпорхнет из родительского гнезда, когда освободится от нудной обязанности подтирать зады и носы, когда отоспится всласть.

Ни-ка-ких детей. Ни-ког-да. Ни-за что!

После восьмого класса Ефросинья Аристарховна намылилась улизнуть от постылых забот на учёбу в торговый техникум, но не тут-то было.

Отец как прознал про коварный план “хитромудрой” дочурки, рассвирепел. Хлестал со всей дури  вожжами куда ни попадя, не обращая внимания на то, что побоями может порушить детородную функцию.

Перестарался, дубина стоеросовая. Но функция не пострадала.

Фроська неделю с лежанки встать не могла, хотя мамка ветеринара приводила. Тот уколы делал, мази целебные оставил.

Ребятня жалела сестрёнку. Собственно, это и понятно: она для них и отцом, и матерью была.

Девушка не плакала, терпела боль, сцепив зубы. Несмотря на мази, кровавые рубцы воспалились.

Время от времени она впадала в забытьё.

Фросе снилось, как выходит замуж, как навсегда уезжает из опостылевшего дома, от бессердечного тятьки, век бы его не видеть, супостата.

Девчоночка, несмотря на небольшой избыток веса, выглядела соблазнительно: румяная, мяконькая, белокожая, с очаровательными ямочками на щеках, обворожительной улыбкой.

Мальчишки в школе наперебой пытались завоевать её сердечко, но тщетно. Отец следил за добродетелью и скромностью дочери, в каждом мальчишке видел лиходея и татя.

Подружки наперебой невестились, начиная с тринадцати лет, а Фросе не было дозволено выходить со двора, кроме хозяйственной надобности и учёбы.

Ефросинья дневник завела, куда определяла заветные мечты и умные, как ей казалось, мысли.

К пятнадцати  годам внутри девочки созрела потребность любить, которую она изливала на страницах тетради.

А ночами грезила.

Но дети… теперь она твёрдо решила не иметь детей.

Так она и Лёшке Пименову сказала, когда тот признался ей в любви, тайком провожая её домой.

В тот день отец уехал в район по неотложным делам.

– Лёшь, ты целоваться умеешь, – спросила девочка, прикусив от смущения губу до крови, едва не умерев от страха.

– Не знаю, не пробовал.

Фрося закрыла глаза, сделала губы слоником.

– Пробуй!

– С ума сошла, а тятька?

– Всё равно от него убегу, пусть хоть до смерти запорет. А рожать никогда не буду. И в техникум поступлю.

– Давай вместе убежим?

– Не теперь. Целуй скорее, пока никто не видит.

– А куда?

– Ты дурак, да? В губы целуй.

– Тогда глаза открой.

– Боюсь.

– Ага! Мне тоже страшно.

После они уединялись при каждом удобном случае, что бывало довольно редко.

Оказалось, что всяких разных поцелуев великое множество.

В конце девятого класса Фрося почувствовала, что внутри происходит нечто незнакомое.

Посоветоваться, понятное дело, было не с кем.

Беременность обнаружилась на шестом месяце, когда форму живота невозможно было объяснить полнотой.

Ефросинья читала и перечитывала записи в дневничке, где чёрным по белому было написано: “я ни-ког-да не буду рожать”.

Бить дочь отец побоялся, хотя по щекам отхлестал до крови. Зато Лёшке досталось не по-детски.

Учёбу в десятом классе пришлось отложить: Фрося родила в положенный срок двойню, точнее близняшек.

Такой странной свадьбы в деревне никогда прежде не видывали: у жениха и у невесты на руках было “по ребятёночку”.

Жить в семье отца Фрося наотрез отказалась.

Свёкор принял в свой дом пополнение с энтузиазмом.

Характер у него оказался мягкий, покладистый. Детишек в Лёшкиной семье обожали.

Жизнь Ефросиньи изменилась полностью. Сам муж и его родня пылинки с неё сдували.

Лёшкина мама обучила невестку женским премудростям, позволяющим мужа ублажать и не залетать.

Народный опыт – хорошо, посчитала девушка, а медицина надёжнее.

И  приняла дополнительные меры: съездила в районную женскую консультацию, выписала некое патентованное противозачаточное средство, а чтобы с гарантией не беременеть вдобавок вживила новомодное средство – внутриматочную спираль.

Когда обжигаешься горячим молоком, невольно начинаешь дуть и на холодную воду, поэтому на тайном семейном совете, начавшемся в самый неподходящий момент сладострастия, когда Лёшка  собирался финишировать, Фрося предъявила ультиматум: извергаться отныне будешь в тряпочку, кроме безопасных дней, просчитанных гинекологом в графике.

Лёшка спорить не стал. Зачем рожать голытьбу? Тем более, что Фрося ещё тогда, до первых поцелуев, предупреждала, что никаких детей не будет.

Нет, так нет. Близнецов бы до ума довести.

Так и любили друг друга, огородившись всеми возможными способами от судьбы Фросиных родителей, которым дети были в тягость, тем не менее, их рожали конвейерным способом, лишь изредка пропуская какой либо год.

Фрося следила за графиком безопасных дней, незадолго до близости с мужем тайком помещала внутрь противозачаточную мазь Фермекс, принимала гормональные препараты, после секса немедленно спринцевалась.

Когда близнецам исполнилось полтора года, у Фроси случилась задержка циклического кровотечения. Это насторожило, но поверить в то, что опять случилась то, чего никак не могло произойти, было попросту невозможно.

В этот самый момент со свёкром случилось несчастье: сорвался на ходу с прицепного устройства трактора, попал под сеялку.

Порвало его основательно.

Пришлось ухаживать ещё и за ним.

Не до подозрений было, тем более, что даже самый агрессивный сперматозоид не мог преодолеть многоступенчатую противозачаточную защиту.

И всё же это случилось.

Врачиха пожимала плечами, ссылалась на некую пятипроцентную статистику, когда медицина, даже самая современная, бессильна.

Фрося рыдала, заламывала руки, грозилась покончить с собой.

Делать аборт было поздно. Да и не пошла бы она на такой шаг – убить собственное дитя.

Почему, почему не везёт именно тому, кому не нужны дети?

Вон соседка, Люська Самойлова, седьмой год по клиникам шляется, по святым местам ездит, к знахарям и колдунам, а детишек нет, хотя доктора говорят, что патологии отсутствуют.

Чего только бедолага не делает – ни-че-го.

А у Фроси…

У Фроси снова родилась двойня. Две девочки, два голубоглазых ангелочка с кудрявыми волосиками.

А ведь она думала отдать мальчишек в ясли и учиться пойти в торговый техникум.

Или в медицинский. Чтобы раз и навсегда исключить проблему нежелательного деторождения.

Можно конечно решить эту проблему радикально – не давать, но тогда…

Тогда вообще вся жизнь наперекосяк.

Отчего так-то?!

Гинеколог в консультации, видя, как она страдает от нежелательной беременности, нашептала ей на ушко, что есть ещё одно средство, стопроцентное, но оно мужское.

Зато наверняка.

Необходима операция на семенных канатиках яичек, вазэктомияназывается.

Мужская физиология, мол, от этой процедуры не пострадает, потенция и желание тоже. Спермии будут рассасываться, не встречаясь с яйцеклеткой, значит…

Если только непорочное зачатие.

Лешка артачиться не стал. Перекрестился и бесстрашно лёг под нож вивисектора.

Что  такое непорочное зачатие, супруги узнали спустя год.

Теперь опять ждут пополнения.

– Фроська, твою мать, ты у меня как Мария Магдалина. А если снова двойня?

– Изыди, изверг! На что намекаешь? Нагуляла, мол? Ты во всём виноват. Вот кастрирую как-нибудь ночью, посмотрю, как запоёшь.

– Да люблю я тебя. Двойня, так двойня. Пусть даже тройня. Только в толк не возьму: как же в тебя живчики проскочили, если во мне семя заперли.

– Кормить-то чем всю эту ораву будешь, дурачина-простофиля? Уйду я от вас, в монастырь уйду. Нет мне покоя. Теперь уже немного до мамашиного рекорда осталось. Нарожаю тебе полную хату и уйду. А насчёт охреневших живчиков разбираться нужно. А-а-а, они опять отговорятся какой-нибудь статистикой. С них как с гуся вода, а мне каково?

– Справимся, мать. Где четверо – там и десять. Голодными не оставим. Батька уже выздоровел. Поможет.

– Невезучая я, Лёшь, несчастная. Согрешила наверно, только не пойму, когда и где. Наверно от мамаши напастью многоплодия заразилась.

– По мне, так напротив – ты самая счастливая. Я где-то слышал, что невезение, это ироничная разновидность удачи, которую покровительствующее тебе провидение доставляет в форме гротеска, потому, что некоторые люди сами не знают, чего на самом деле хотят. Ведь ты ни разу не попыталась избавиться от плодов любви.

– Неужели меня можно заподозрить в способности убивать. Они ведь живые.

– Так и я о том же.

Душа рыдает незаметно

– Вот и осень, и дождь в окно стучится, –  невыразительно бубнил себе под нос Сергей, неохотно тренькая на гитаре, хотя очень любил инструмент и пение, – вот и осень, и улетают птицы…

Глаза мужчины влажные, мысли мутные, состояние сумеречное, болезненное, сродни наркотическому опьянению.

Сергей не был пьян. Ему было плохо оттого, что жизнь преподнесла непонятный сюрприз, к которому он не был готов.

Странное, необъяснимое и причудливое всё-таки у мужской физиологии чувство юмора. Так иногда посчмеётся, что заплачешь.

С Викой, теперь уже бывшей женой, Сергей был знаком с детского сада. В школе учились в одном классе.

Любви вроде не было, скорее дружба, но крепкая.

Парочка была неразлучна: вместе гуляли, учили уроки, ходили в музыкальную школу и танцевальную студию.

Однажды из любопытства и интереса поцеловались.

Понравилось.

Эротический досуг и связанные с ним эмоции ещё больше сплотили друзей.

Теперь они не представляли себе жизнь отдельно друг от друга.

Ребята слились воедино в обыденных делах и поступках, в сокровенных занятиях и мыслях.

Мечты и планы тоже объединили. Именно поэтому выбрали один институт и общую профессию.

Разговоров о любви никогда не возникало.

Зачем, когда жизнь и без того кажется нескончаемым праздником?

Сейчас Сергей не мог припомнить, каким образом и когда они решили стать семьёй.

Кажется, эти вопросы совсем не обсуждались.

Просто в один из дней нашли подработку, чтобы было, на что снять комнату и стали жить вместе.

Также, между делом, подали заявление. Обыденно, без торжеств и церемоний зарегистрировали брак.

Свадьбы тоже не было.

Ни к чему, решили они, привлекать постороннее внимание, которого самим не хватает на удивительную и насыщенную событиями жизнь.

Родителей в факт создания семьи тоже не посвятили.

Мимоходом, между бытом, учёбой и сексом, несерьёзно, вскользь, с изрядной долей оптимизма и юмора упоминались возможные планы на выбор места работы, перспективы карьерного роста, вероятность случайной беременности, появления детей.

Сначала, считали супруги, нужно заработать на квартиру. Всё прочее не стоит того, чтобы занимать драгоценное время и забивать проблемами голову.

Супруги понятия не имели, что такое семейные дрязги, разногласия, не говоря уже про измену. Для прелюбодеяния и непристойных мыслей не было ни малейшего повода: они всегда и везде были вместе.

Сергею и Вике с лихвой хватало эротики и секса, которые оба имели в избытке в любое время суток.

Про точку G, чувствительные интимные зоны, технику возбуждающих ласк, эротическую стимуляцию, альтернативные классическим методики наслаждения и прочие пикантные мелочи супруги знали в теории и основательно изучили на практике.

Даже тот факт, что у ребят был разный сексуальный темперамент, несходство понятий о норме активности в постели и потребность в близком контакте, не вызывал проблем.

Вика довольно редко проявляла энтузиазм и активность в физической составляющей семейного досуга, но ей была свойственна безропотная супружеская покорность.

Как любая женщина, она убедительно и ловко имитировала страсть, нисколько не мешая мужу чувствовать себя счастливым.

Сергей был убеждён, что от природы одарён недюжинной сексуальной энергией, азартом самца и умением ублажать партнёршу.

Впрочем, ему не с чем было сравнивать. Оба вступили в семейные отношения целомудренными девственниками, оба постигали основы чувственности и сексуальной романтики с азов.

Вика была не только симпатичной и соблазнительной как любовница, но умелой и практичной в быту.

Чего ещё мог желать удовлетворённый во всех отношениях муж?

Ничего.

Семь совместно прожитых лет пролетели как один день.

Супруги осилили покупку квартиры, заработали довольно завидный социальный статус, родили замечательную дочурку.

Маленькая Анжелика стала общей любимицей, спаявшей семью.

Но однажды…

Произошло это до банальности случайно.

Семья отдыхала в Крыму, когда Сергея срочным порядком вызвали из отпуска: руководство решило, что неожиданно возникшую в фирме проблему может разрулить только он.

Ссориться с шефом супруги посчитали неразумным.

Вика с Анжелой остались на море.

Кто бы знал, что симпатичная практикантка, которую ещё до отпуска прикрепили к Сергею в качестве наставницы, хрупкая девчонка-хохотушка, неожиданно проявит невиданную активность, соблазняя легкомысленным флиртом.

У него не было желания отвечать на недвусмысленные действия подчинённой, но не видеть её откровенных сигналов было невозможно.

Девочка умело играла с Сергеем на незнакомом поле, где он оказался наивным простаком.

Безобидные, как ему казалось, действия возбудили невольный интерес, затем любопытство, а спустя немного времени неосознанное, но вполне реальное возбуждение.

Сергей чувствовал приближение Катеньки, так он теперь про себя называл практикантку, на расстоянии, остро воспринимая не только запахи и звуки.

Даже когда девушка подходила беззвучно, у него начинали вибрировать внутренности, заставляя сердце качать кровь быстрее, а воображение – разыгрывать целые спектакли, в которых наставница играла роль желанной жертвы сладострастия.

Да-да, буквально через мгновение он грезил, лаская обнажённое тело девочки, и немедленно проникал в её податливое влажное лоно.

Никогда прежде с ним не происходило ничего подобного.

Мужчина чувствовал, как предательски восстаёт плоть, как она наливается желанием, выдавая мысли вздувшимся на ширинке бугром.

Сергею было невыносимо стыдно, но прекратить сладостные ощущения не было сил.

Похоть изнуряла, лишала возможности принимать верные решения, делать логические построения, выполнять те задачи, ради которых его вызвали из отпуска.

Впервые в жизни мужчина забыл о жене и дочери.

Вся его сущность была занята Катенькой, точнее её бренным телом, которое манило, которое требовало немедленных действий.

Катенька бессовестно соблазняла своего руководителя простыми эффективными приёмами, которые, будучи маленькими девочками, впитывают с молоком матери все представительницы слабого пола, а применять умеют, как только инстинктивно почувствуют необходимость доминировать.

Впрочем, Сергею не пришлось применять замысловатые стратегии и тактики ухаживания. Катенька сама спровоцировала его первый интимный шаг, намекнув, что с удовольствием  выпила бы чашечку ароматного кофе с пирожным где-нибудь в уединённом месте.

Как мужчина он не мог отказать девушке в любезности.

Сначала был кофе с коньяком, потом хороший коньяк.

Общаться с Катенькой оказалось интересно и просто.

Вне работы она показала себя ещё более соблазнительной.

Её глаза блестели желанием. Или это лишь показалось.

Они сидели так близко.

Сергей чувствовал аппетитное тело девушки кожей.

Не дотронуться до прелестницы было невозможно.

Мужчина решительно накрыл рукой ладонь восхитительной кокетки, такую маленькую, почти игрушечную.

Девочка поощрительно прикрыла глаза, приоткрыла влажные губки, призывно приподняла грудь и томно вздохнула.

Её неравнодушное поведение послужило импульсом, окончательно вскружившим Сергею голову.

Мужчина немедленно почувствовал кураж. Он пересел ближе, облобызал губами ладонь прелестницы, такую нежную, такую прелестную.

Сердце отозвалось серией резких ударов и мгновенно наполнило кровью низ живота.

Далее последовал скромный поцелуй.

Следом ещё один, теперь уже в раскрытые губы.

Это было настолько божественно, что закружилась голова.

Целоваться на людях было неловко.

Молодые люди собрались, пошли гулять в глубину тенистого парка.

Сколько и каких затяжных поцелуев подарила Катенька Сергею, неважно.

Они увлеклись.

Было томительно сладко.

Потом Сергей провожал Катеньку до дома, мечтая о продолжении.

Неизвестность раздражала. Он боялся отказа.

Катенька сама пригласила Сергея на рюмочку чая, очаровательно обнажая в улыбке белоснежные зубы, посылая недвусмысленный воздушный поцелуй.

Последующие события слились в сгусток, спрессованный в одно мгновение.

Девушка решительно раздела любовника, смело предложила в качестве приза удивительно стройное и упругое обнажённое тело, взяв на себя ведущую роль.

То, что они делали в постели, не укладывалось в цельную картину его супружеского опыта.

Это был безумный разврат, разнузданная оргия, пир гурманов, в котором неконтролируемые фантазии и похоть определяли порядок и сценарии событий.

Сергей считал, что знает о сексе всё. Как же он ошибался.

Катенька удивляла больше и больше, предлагая себя в немыслимых позах, ненасытно лаская Сергея удивительными способами, представить которые в здравом уме не было возможности.

Самое удивительное, что он до сих пор не знал пределов мужской силы и упругости инструмента любви, которые не иссякали, а возрастали с каждым новым оргазмом.

Девушка извивалась, кусала, исходила криками и стонами, финишируя спустя пару минут после вторжения интенсивными конвульсиями и фонтанами липких соков, а Сергей никак не мог насытиться.

Настроение партнёрши резко изменилось под утро.

– Тебе пора уходить. Скоро придёт жених. Не хочу, чтобы вы встретились.

Романа с продолжением не получилось.

Сергей не смог бы обманывать жену, а уходить от неё не собирался. Быть одновременно мужем и любовником – тоже не в его правилах.

Несколько последующих свиданий, впрочем, всё же состоялись. Их тоже инициировала Катя.

У неё не было угрызений совести, как у Сергея.

Девушка считала, что имеет законное право налево, которое не может ограничивать не то, что жених – даже законный муж.

Во- вторых, секс с малознакомым мужчиной имеет массу преимуществ и приносит более яркие впечатления.

В-третьих – регулярный секс вообще полезен для здоровья.

И вообще – нет повода отказывать себе в удовольствии, когда есть возможность побаловать себя пикантным и сладеньким.

У Сергея на этот счёт было иное мнение, но озвучивать его любовнице не было смысла: от добра – добра не ищут.

Секс с Катенькой был настолько хорош, что портить впечатление разговорами и спорами не было желания.

Свидания прекратились с приездом семьи с морей.

Практикантка несколько раз требовала любви, но Сергей решительно отказал.

Вика определённо что-то почувствовала. Говорят, что женскую интуицию обмануть невозможно.

Жену словно подменили: она настойчиво требовала секса и ласк, проявляла немыслимую инициативу в постели, пыталась сделать минет, от чего прежде с обидой и брезгливостью отказывалась.

Беда в том, что Сергей больше не хотел Вику, более того – не мог заставить себя прикоснуться к её обнажённому телу.

Даже поцелуи и объятия стали неприятными.

Это странное состояние было похоже на импотенцию, хотя мысли о любовнице вызывали немедленное желание и мгновенную эрекцию.

Чем настойчивее Сергей отказывался от выполнения супружеского долга, тем активнее вела себя Вика.

Она настаивала, требовала близости. Каждая любовная атака жены заканчивалась скандалом и истерикой.

Сергею стало невыносимо находиться рядом с Викой, тем более спать в одной постели. Он переживал, не понимая, что происходит, ходил на консультацию к психиатру и невропатологу, но те не обнаружили отклонений.

Оставалось надеяться, что со временем это пройдёт, что семейная жизнь и добрые отношения рано или поздно наладятся, придут в норму.

Жену было нестерпимо жалко. Она худела на глазах, выглядела утомлённой, сломленной.

Умом и сердцем Сергей понимал, что неправ, но ничего не мог изменить.

Чем дальше заходил конфликт, тем глубже окунался Сергей в бездонную пропасть депрессии.

Спустя несколько месяцев он предпринял попытку встретиться с Катей, которая успела выйти замуж, но не изменила правила свободного секса.

Девушка назначила день и час пикантного рандеву.

Сергей надеялся, верил, что желанная интрижка пройдёт на высоте, что причина временной мужской несостоятельности кроется в неправильном поведении жены, в том, что секс с ней невозможно было сравнить с теми эмоциями, которые испытал с Катенькой.

Увы, у него ничего не получилось.

Катя сделала вид, что ничего страшного не случилось.

– Для жалоб и рекламаций у меня сегодня не приёмный день. У взрослых мальчиков такое иногда бывает. Могу предложить минет. Иногда хорошо оттягивает.

Мужское достоинство Сергея таинственным образом потеряло связь с мозгом, отказывалось быть осмысленной и послушной желаниям частью тела.

В мыслях у него засел липкий страх, лишающий самообладания и благоразумия.

Жизнь потеряла смысл.

Вскоре жена предложила развестись.

Сергей не стал спорить: разве это семейная жизнь, когда супруги не разговаривают, не спят вместе, не имеют общих интересов, не намечают планов.

На самом деле он почувствовал облегчение, когда понял, что больше не нужно жить ожиданием перемен к лучшему.

Теперь Сергей сидит на съёмной квартире в полном одиночестве и плачет под музыку, если так можно назвать безобразное треньканье.

Не важно, что без слёз. Душа рыдает незаметно.

Когда меня ты позовёшь

Утро выходного дня, позднее утро, которое начинается… да какая разница, хоть до обеда спи,  всегда праздник.

На новой должности ненормированный рабочий день и круглосуточная головная боль за тридцать работников, за планы, заказы, графики, распределение ресурсов.

Зарплата, конечно, значительно выросла, но ответственность выматывает.

Женька, хотя нет, теперь Евгений Борисович Хрусталёв, руководитель отдела логистики, был аккуратист и умница. Начало дня для него наступало после тщательного бритья, горячего душа и прочих утренних процедур, включающих питие ароматного кофе за просмотром ежедневника в планшете.

Молодой человек ужасно не любил, когда кто-то или что-то нарушало утренний ритуал тонкой настройки на дневные планы.

И вдруг звонок в самое неподходящее время. Рука дрогнула, бритва слегка соскользнула…

– Ну, вот, б…, такую красоту испортили. Хрусталёв на проводе.

– Жека, братан, выручай! Вопрос жизни и смерти.

– Первая кровь уже пролилась. Я ранен. Костя, ты что ли, негодяй? Что у тебя: немцы в городе? Изыди, злодей, у меня сегодня вы-ход-ной.

– Знаю, тут такое… короче, женюсь. День свадьбы назначен.

– Поздравляю, и…

– Сегодня я должен Ирму , невесту, в салон отвезти. Платье, фата, туфли и прочая ритуальная хрень.

– Взаймы не дам, у меня свои планы.

– Приезжай, срочно. Машину мою возьмёшь, дам кредитку. Твоё дело выполнить все её просьбы.

– Все-все?

– В границах лимита. Больше, чем есть, не истратите.

– Сколько?

– Максимум пятьдесят.

– Не хило. А она в курсе размеров бюджета?

– Пока нет. Рассчитываю на твои стратегические способности. Думаю, проблем не будет. Ирма – девочка без особых претензий. Ты должен быть консультантом и гидом.

– И только. Почему сам не едешь?

– Напортачил в последнем проекте. Шеф послал исправлять косяки, иначе… задница иначе… и долги. Я же авансом оплату взял. Выручай.

Как же не хотелось менять на ходу планы.

– Она хоть ничего… внешне?

– Спрашиваешь. Ангел во плоти. Ирма изумительная. Только не умри от зависти. Давай бегом, жду.

Услышав адрес и имя невесты, Женька призадумался.

Где-то в глубине памяти туманным миражом всплыл тот дом, подъезд и скамейка, на которой он когда-то, лет шесть назад, почти до утра просидел с застенчивой сероглазой девчушкой, которая зажгла где-то внутри потребность любить.

Встретил он её в коридоре института. Малышка, по виду школьница,  навзрыд ревела.

Женька зацепился за неё взглядом.

Хрупкая девочка выглядела беспомощной  и трогательной.

Юноша  вызвался помочь.

Ему, выпускнику, специалисту с дипломом, почти мужчине, вдруг захотелось успокоить девчонку.

Оказалось, что проблема яйца выеденного не стоит. В деканате что-то перепутали, не туда положили документы. Девушке сказали, что в списках поступающих её нет.

Женька быстренько уладил беду и решил проводить новую знакомую, которая была ему благодарна сверх меры.

Девушку звали Ирма.

Неспешная прогулка по набережной, кафе мороженое.

Юноша боялся что-то сделать не так, спугнуть ненароком восхитительное ощущение, разгоняющее кровь и дарящее радость.

Он мечтал продлить свидание как можно дольше.

Так и случилось.

На скамейке у подъезда Женька осмелился взять Ирму за руку. Больше того, она согласилась на вечернее свидание.

Романтические воспоминания всколыхнули эмоции, от которых сделалось хорошо и одновременно грустно.

Внутри у него что-то сжалось и хрустнуло.

Вдруг это она, та самая…

В то памятное утро, после расставания, юноша был так взволнован и задумчив, что не заметил, как шагнул в раскрытую пасть сантехнического люка.

Последствия были трагические: сломанная рука и сотрясение мозга.

Потом были проблемы с поиском работы, командировка, растянувшаяся почти на полгода.

Время для объяснения с любимой было упущено.

В молодости мы не принимаем потери слишком близко к сердцу.

Так, значит так.

В новом городе были другие девушки, иные  влюблённости, поцелуи, свидания, порой интим.

Женька жил легко, весело.

Девушки приходили и уходили, не оставляя серьёзного следа в его раненой душе.

Ирму он вспоминал постоянно. Мало того, испытывал чувство вины.

Но всё это было так давно.

Тогда девочке было восемнадцать, ему двадцать четыре.

Теперь он для Ирмы совсем не пара: она была очаровательнее вдвойне, втройне.

Обаяние, изящество, женственность украшали женщину, словно нежные лепестки экзотический цветок, от кончиков пальцев до улыбки и жестов.

Увидев Женьку, Ирма вздрогнула, поправила причёску, невольным жестом одёрнула платье.

Она явно была смущена.

– Извините, у меня нет возможности беседовать с вами. Сейчас за мной заедет человек. Я спешу.

– Ирма, ты ждёшь меня. Можешь позвонить Косте.

– Евгений? Мир тесен. Не ожидала когда-нибудь тебя встретить.

– Я тоже не надеялся. Но, очень рад. Ты расцвела, повзрослела. Если бы не глаза и голос… Прости.

– Кто прошлое помянет. Не будем о грустном. Я невеста, я любима и счастлива.

Пока ехали, говорили обо всём подряд, лишь бы разрядить напряжение.

Ирма делала вид, что встреча её нисколько не задела, но села на заднее сиденье с противоположной от Женьки стороны.

 Она непринуждённо рассказывала о забавных эпизодах встреч с любимым, о фасоне и цвете будущего платья, о ремонте в квартире, где после свадьбы предстоит жить молодожёнам.

Женщина смеялась над проблемами предсвадебных мероприятий, над Костиной растерянностью и неопытностью, которые видела смешными и нелепыми, но уверяла, что именно эти качества в совокупности с преданностью и верностью ей нравятся больше всего.

– Не представляешь, как я его люблю. Он такой забавный, такой добрый.

Женька не мог ни о чём ином думать, кроме того, что по-прежнему любит её.

И не только. Ему захотелось эту женщину до спазмов, до колик внизу живота, до дрожи в коленках.

Ирма  заманчиво,  соблазнительно до умопомрачения пахла весенней свежестью. Её волнующие, аппетитно упругие формы манили и дразнили.

Мужчина едва не мурлыкал от наслаждения, слыша голос Ирмы.

Он представлял, как одной рукой держит её за тонкую талию, другой притягивает за голову и целует, целует, опьянённый желанием.

Женька увлёкся настолько, что едва не столкнулся на перекрёстке со встречной машиной, выехав на красный сигнал светофора.

Ирма ойкнула.

– Внимательнее, Женечка. Невесту везёшь.

Женька прижался к обочине, отдышался и повернулся к спутнице.

Ирма смотрела на него с налётом томности в серых глазах, как бывает при взгляде на объект обожания, минут пять.

У Женьки даже глаза заслезились.

О чём она думает?

Интересно, смог бы он сделать Ирму счастливой?

Глупее мыслей не придумаешь. У неё жених, почти муж.

Женька почувствовал себя неудачником и предателем.

Всё могло быть иначе.

Могло.

Если бы не проявил слабость.

За счастье нужно бороться.

Они долго с энтузиазмом выбирали свадебные аксессуары, платье.

Ирма вела себя несколько странно, можно сказать фривольно.

Женьке показалось, что она кокетничает, разжигает в нём страсть.

Да нет же – не показалось.

Так и есть.

Невеста кружилась в нарядах, словно танцевала минуэт, игриво посылала целыми букетами воздушные поцелуи, раскраснелась.

Потом увлеклась, начала странным образом шалить.

Она демонстрировала Женьке интимное бельё и кружавчики, словно именно он и есть жених.

Мужчина заворожено смотрел на феерическое представление, не понимая, как поступать и что думать.

На мгновение он почувствовал себя женихом.

Но, Костя его друг. Ирма – его невеста.

Нельзя разбивать семью. Нельзя!

Однако  смотрел на неё так, словно хотел проглотить целиком.

– Как же повезло твоему мужу. Я ему так завидую.

После салона они пошли в кафе. Там пили ароматный кофе, ели пирожные.

Женька сам не заметил, как подсел к чужой невесте, как слизнул крем с её сладких губ, как впился в них поцелуем, как утонул от счастья, захлебнувшись девятым валом греховного сладострастия, как их обоих накрыло с головой туманом наслаждения.

Отрезвил неожиданный звонок от Костика, который извинялся перед Ирмой и Женькой, сообщил, что не сможет приехать домой два-три дня.

Костя послал жениху десятка два снимков танцующей в свадебных нарядах невесты.

Поговорив, любовники, не сговариваясь, сплели руки, и пошли к машине.

По дороге купили две бутылки вина, закуску, цветы.

Женька удивился, как легко Ирма согласилась лечь с ним в постель.

Он был счастлив.

Совсем не так, как с другими женщинами.

Женька грезил, как вёдёт Ирму под венец, как гладит оплодотворённый животик, как держит на руках маленькую дочурку.

До вина и после него был сказочный секс. Потом любовники долго мылись вдвоём в ванной, в кровати с наслаждением облизывали друг друга.

И ещё, и ещё…

Женька  узнал, что такое минет.

В ответ подарил любимой похожую ласку, испытав наслаждение от её судорожного оргазма.

Любовники не стыдились наготы, не испытывали неловкости и смущения, разглядывая при ярком свете анатомические подробности желанных тел, принимая порочные позы, дозволяя запретные нежности, отдаваясь, даря и насилуя друг друга.

Они нисколько не сожалели о содеянном, хотя понимали, что поступали гадко по отношению к Косте.

Ночь пролетела как одно мгновение.

Утомлённые любовники лишь под утро угомонились, заснув в объятиях.

Проснулся Женька от ароматного запаха  кофе и близкого присутствия возбуждённой женщины.

Ирма колдовала на кухне в наряде первобытной Евы.

Женька почувствовал яростную эрекцию, прихжался к любимой.

– Но-но, Евгений Борисович, это лишнее. Пейте  кофе и уходите.

– Но ведь мы…

– Что именно? Секс? Это была демонстрационная версия, одноразовая рекламная акция.

– Зачем ты так. Мы же любим друг друга.

– Не припомню, чтобы говорила такое. Ведь я другому отдана и буду век ему верна. Через месяц свадьба. Я люблю Костю. Он настоящий.

– Тогда зачем…

– Во-первых, чтобы сравнить тебя и его. Результат не обсуждается.  Во-вторых, чтобы ты понял, что чувствовала я, когда ты забыл про меня. Как бы ты не был занят, мог о себе напомнить, проявить интерес, волю. Я ждала. Ладно, проехали. В-третьих, мне было любопытно, чего именно я могла иметь и насколько мне это необходимо.

– Это была месть?

– Нисколько. Я благодарна тебе за прекрасную ночь. Ты был на высоте. Но, запомни, между нами никогда ничего не было. Сон разума, временное помутнение рассудка.

– Мы не предохранялись.

– Наивный мальчишка. У женщин свои секреты. Об этом не беспокойся.

Женька поймал себя на мысли, что не может допустить подобного исхода. Он хотел продолжения, удовлетворения, сатисфакции.

– Ладно, – сказал Женька Ирме,  – женитесь на здоровье, если иначе нельзя. Я всё равно буду тебя любить, буду ждать, когда позовёшь.

– Жди.

Килограмм абсолютного счастья

Представьте: вы заходите в супермаркет, долго разглядываете витрины, прикидываете стоимость товаров и наличие средств, представляете удовольствие от покупок, ощущаете вкус счастья.

Здесь всё такое красивое, такое заманчивое.

До того, как решиться сюда прийти, вы долго изучали предложения на сайтах в интернете.

“Продаю счастье оптом и в розницу. Постоянное обновление коллекций. Миллионы сортов, размеров, расцветок и вкусов. Логистика, информационное и техническое сопровождение. Аксессуары, упаковка, индивидуальные заказы”

Вас обманули. Потом ещё раз и ещё.

Бизнес на счастье циничный и лживый.

Говорят, что в приличном супермаркете всё иначе.

Покупатель всегда прав.

 Вы уверенно подходите к продавцу:

– Заверните мне, пожалуйста, по двести граммов удачи и вдохновения вон в той блестящей обёртке, полкило трепетного восторга, бутылочку полусладкой эйфории, только не очень крепкой, упаковку гармонии и три пакетика любви с разными вкусами.

По дороге домой…

Да нет же, гораздо раньше, вы начинаете наслаждаться мечтами о палитре восхитительных вкусов, вполне реалистично ощущаете долгожданное блаженство, упиваетесь предвкушением сладостной истомы.

Вы вспоминаете, как замечательно было тогда, когда накопили нужную для покупки сумму в прошлый раз.

Именно поэтому нам всегда хочется повторить счастливые мгновенья, которых почему-то так мало в жизни, что самое лучшее уже произошло, уже случилось.

Даже когда нам очень хорошо, что-нибудь обязательно плохо.

Миллион сортов счастья одновременно не купишь.

Так вот, сейчас вы ощущаете таинственную и чарующую внутреннюю  гармонию, нечто музыкальное, ритмичное, как медленный танец с любимой, как поцелуй фортуны, как выигрыш в лотерею.

Вы невесомо парите над самим собой, погружаетесь в блаженную нирвану.

Едва осязаемые импульсы радости то тут, то там зажигают разноцветные огоньки безграничного счастья, такого разнообразного, такого большого, тёплого и яркого, что  невозможно вместить его целиком.

Счастье переливается, искрится, пьянит головокружительными наслаждениями, возбуждает изысканными ароматами и вкусами, обволакивает нежностью, щекочет воображение, будоражит эмоции и кружит, кружит.

Нетронутые покупки ещё уютно лежат в сумке, а воображение уже волнует восхитительной сладостью того, чего ещё не произошло.

Вот только…

Да-да, как всегда не хватает средств на самые желанные деликатесы.

Вдохновение купил, а на музу денег не хватило. Восторг от творческой удачи в одиночестве, без восхищённых оценок и комплиментов может лишь расстроить.

Дешёвая любовь, да ещё без взаимности; эйфория, после которой колотит и лихорадит, потому, что контрафактная; возбуждение и азарт без реализации (денег хватило только на приобретение пробного периода).

Ассортимент того, что доставляет радость, так  разнообразен, а цены настолько велики, что приходится выбирать между дешёвыми сортами, но много, или хорошими, но что-то одно.

Остаётся довольствоваться приятными воспоминаниями.

– Помнишь, тогда ещё звучала такая замечательная песенка, под которую мы танцевали и целовались. Ты была такая горячая, такая нежная. Твои золотистые волосы пахли ночной фиалкой, желанием и чем-то сладеньким. Было здорово, как в детстве.

– У Лёшки Корина на дне рождения? Мне тогда мама сшила шикарное платье, а папка из командировки привёз французские духи и обалденные туфельки на каблучке. Во был кайф!

– Да нет же. В тот раз у меня было плохое настроение. Тебя пригласил на танец Колька. Ты с ним пошла. Вы шептались, он целовал твои волосы. Нет, не тогда. Это было у Витьки Копылова, когда его родители укатили на все выходные на дачу. Мы пили Херес. У тебя были такие вкусные губы.

– Вспомнила! Мы с тобой танцевали-танцевали и шлёпнулись. Я тогда зад отбила, но всё равно было смешно. Потом я блузку кремом испортила. Мне мама такой скандал закатила.

– Причём здесь мама. Я тебе про настроение, про песню. Про любовь, про губы.  Я был такой счастливый…

– Подумаешь, губы. Мама за той блузкой полдня в очереди стояла. Пойдём лучше на лодке кататься. Или в кафе мороженое. Мне, между прочим, обещали новый айфон, если хорошо экзамены сдам.

– Тебе этот два месяца, как подарили.

– Ну, его, надоел.

К чему я это рассказываю?

К тому, что счастье, это…

Ага, ещё вот это, вон то и много-много всякого разного, что приходит в голову по ходу процесса поглощения блаженных экзальтаций. Миллион с хвостиком сюжетов, сценариев и поводов для  разжигания аппетита съесть всё.

Самое удивительное, что список растёт и растёт, а счастья больше не становится.

Всё самое-самое, отчего хочется петь и подпрыгивать, уже произошло.

То, что есть, уже было, уже надоело и совсем не греет.

Хочется свежего счастья: новенького, с иголочки, от выдающегося кутюрье или известного дизайнера. Которое обещает и манит, которое соблазняет, искушает, завораживает, сулит, влечёт.

Как вон в той рекламе.

И в той, и в той…

Как у соседа, как у той гламурной дивы с обложки, как у дяди из списка Форбса.

Жизнь человека без остановок проходит в просмотре рекламы и в погоне за Синей Птицей, о которой все слышали, но никто не видел.

Мы бежим, конкурируя и соревнуясь между собой, а когда добиваемся желаемого, неожиданно обнаруживаем, что упаковка со счастьем бракованная, что в рекламе указана цена на другую модель, за которую нужно заплатить столько и ещё пятнадцать раз столько, и делают её исключительно под заказ по звонку “оттуда”.

Нас опять провели, обманули.

Но ведь вчера мы реально были счастливы.

И полгода назад.

Я о сути желания обеспечить себя счастьем навсегда, которое лишь хорошо продающийся рекламный образ, спекуляция на наших страстях.

Миссия невыполнима.

Так что же – отказаться от потребности быть счастливым?

Ни в коем случае.

Просто необходимо понять, что счастье – нечто невесомое, мимолётное, хрупкое, не вполне материальное. Оно как бабочка однодневка живёт краткий миг, зато запоминается надолго, потому, что настоящее.

Запомни счастья миг, всю жизнь его смакуй: те сладкие уста, тот нежный поцелуй. Не забывай, что жизнь повторно не прожить. Не забывай беречь, не забывай любить.

Состояние полёта души, энтузиазма, воодушевления, восторга, блаженства – невозможно купить или получить в качестве благодарности, его нужно заслужить.

Как?

Кто бы знал.

Это процесс созидательный, творческий.

Самоцветы на поверхности находят не часто.

Увы,  настоящего счастья всегда мало. Именно оттого, моменты, когда оно в тебе,  бесценны.

“Я помню чудное мгновенье. Передо мной явилось ты: как мимолётное виденье, как гений чистой красоты”

Всего одно мгновение.

Про ремонт потолка и вечернее платье

– Одиночество – сволочь, одиночество – скука… лучше б я согрешила, – едва сдерживая слёзы, то ли пела, то ли выла Люська Савельева.

– Одиночество – мука… одиночество – сука. Дался мне этот грёбаный потолок! Век себе не прощу. Идиотка, право слово.

Она вышла на балкон, закурила.

У соседей громко играла композиция Mea culpa в исполнении “Энигмы”, любимая композиция этой удивительной группы, что можно было перевести как моя вина или я виноват.

Люська фанатела от этой музыки, но сейчас она звучала вдвойне некстати, тем более, что в фоновом режиме вульгарно, вызывающе громко скрипела соседская кровать и  непристойно орала сама Катька, явно не потому, что порезала палец.

– Паразитка, не могла балкон прикрыть. Весь дом слышит, как ты оргазмами маешься. Тьфу, зараза!

Непростительная глупость и чувство вины вызывали не только раздражение. Люську терзала кровоточащая болезненная рана.

Она устала, утомилась быть одна, но и то, что между ней и Ромкой происходило, не было избавлением от пугающей пустоты.

Невозможно жить без поддержки, без опоры, без привязанности, участия и нежности, но ещё хуже несвобода.

Наверно так.

Ромка опять ушёл, злобно хлопнув дверью, в сердцах заявив, что между ними всё кончено.

Всё-всё-всё!

– Чего добилась-то, – зло выкрикнул он, – вокруг полно баб, которые готовы ноги целовать за минуту полноценного секса, а ты… пусть потолок тебя трахает! Ты, Люська, чудовище. Не-на ви-жу!

Она действительно допустила легкомысленный и фатальный промах, спросив у любовника в кульминационный момент, когда тот дышал, как загнанная лошадь и закатывал глаза, собираясь  финишировать в изнурительной интимной скачке, когда же, наконец, он покрасит потолок в спальне.

Ладно бы только это.

Случайную оплошность можно было попытаться исправить.

Ромка и сам  виноват.

Говорила ему, – давай романтические игры перенесём на вечер. Потанцуем, настроимся на любовь, согреемся в горячей ванне с ароматом вожделения и безумной страсти, а потом…

Ну, не было у неё аппетита на секс при свете дня, без симфонической прелюдии, без поцелуев, предварительных ласк. Без нежности, теплоты, восхищения и трепета.

Бесцеремонное вторжение без подготовки и интимного вокала, даже если находится смычок в руках виртуоза, не может заставить скрипку стонать и плакать от радости.

Симфония любви, это пир для двоих, но оркестрантам необходимо сконцентрироваться, войти в резонанс,  направить энергию взаимного влечения на созидание и творчество.

Тем более в гости намылились к Вальке Чеботарёвой на день рождения.

Люська новое платье недавно купила в бутике. Всю заначку на эксклюзивный наряд потратила, а прогулять его абсолютно некуда.

Женщина недели две уже мечтала произвести фурор, появившись в обществе подруг в элегантном воздушном великолепии оттенка ультрамарин, идеально подходящим под цвет её удивительных глаз, представляла их восторженную реакцию.

Куда там.

Он хочет и всё.

Это приговор.

Помилование не предусмотрено общественным договором.

Женщина не имеет права голоса.

– Вечером, – сказал Ромка, – так вечером, – я не против сладкого на ночь, но хочу тебя здесь и  сейчас. Не-мед-лен-но. После ужина у твоей Вальки гарантирую вкуснейшую развлекательную программу в постели, показательные выступления с множественными оргазмами и заключительный радостный аккорд.

– Ромик, я не готова. У меня причёска. После секса нужно будет принимать душ. Представляешь, на что я буду похожа? Если хочешь… давай сзади, стоя.

– Ну, уж, нет!

Как зверь накинулся.

Разве что не рычал.

Вошёл с разбега и начал качать.

Нефтяного фонтана в скважине не оказалось.

Ромка хотел Люську всегда и везде, особенно когда мог наблюдать упругое тело в наряде библейской Евы и владеть им безраздельно.

Женщина не знала, радоваться подобной реакции любимого на девичьи прелести или расстраиваться. Годы ограничивали шансы, сокращали возможность выбирать и копаться, взвешивать и примерять кандидатуру избранника.

Одиночество – сука. Приходится считаться с обстоятельствами непреодолимой силы.

Кто знает, что это, не станет задавать вопросов.

Нечто подобное тому, что произошло только что, уже случалось в их отношениях.

Тогда Ромка больше часа энергично, с энтузиазмом прыгал на ней, а Люська никак не могла не только возбудиться, почувствовать его эрекцию, словно внутри находился виртуальный, а не настоящий символ мужской силы, будто своим шприцем любимый анестезию вколол.

Люськина чувствительная психика так сложно устроена, что сначала её необходимо завести прикосновениями и поцелуями, чтобы она поплыла, и лишь когда она сама созреет для близости можно вторгаться в сокровенные пределы.

Тогда остановить желание близости уже невозможно.

Ромке  никак не удавалось кончить.

Люська  лёжала с закрытыми глазами, со стиснутыми губами и ждала, когда любимому надоест  её терзать.

Женщина мысленно считала баранов, планировала последовательность неотложных и важных дел по дому. Ей было неинтересно, скучно.

Вопрос, – Ромка, а почему у тебя такая маленькая зарплата, – прозвучал неожиданно.

Для Люськи в том числе.

– Я тебя совсем не чувствую, – вырвалось у неё.

– Его тоже.

– Идиотка, – взорвался любимый, резко выходя из неё и убегая в ванну.

Ромка ретировался, застенчиво закрывая мгновенно повисшие причиндалы двумя руками.

С чего бы такая стыдливость, если только что бороздил деликатные просторы вожделения и разврата?

Неделю или около того его не было.

Конечно, Люся соскучилась.

Она изнывала от желания близости, готова была за возможность быть вместе,   пожертвовать толикой свободы.

Хочет трахаться – бог с ним: пусть хоть круглые сутки загоняет своего суслика в её норку.

Понятно, что подобные мысли резвились и шалили в воспалённом одиночеством мозгу, пока будущее отношений оставалось нестабильным, туманным.

Ромка остыл, одумался. Устроил неожиданное, но желанное рандеву, наподобие фестиваля джазовой музыки: заранее подготовил пианино, саксофон, ударные инструменты и конечно  скрипку.

Воссоединение было волшебным сценическим действом из любви и эротики.

Конечно, потом он дулся. Конечно, ворчал.

Но, Люська чувствовала – это любовь!

Если вдуматься – она прекрасная партия: великолепная двухкомнатная квартира, престижная работа, способность к социальной коммуникации, обширные связи.

Но к роли рабыни Люська не приспособлена, не готова.

Разве это повод считать её безнадёжным активом, обречённым на отчуждение? Она хочет, может любить.

Ромка почти две недели едва не носил Люську на руках.

Секс был поистине волшебным, а общение изысканным и волнующим.

Они даже договорились в следующую субботу подавать заявление на регистрацию брака.

Увы, идиллия длилась недолго.

Люьска снова наговорила глупостей.

Демарш и объявление санкций потенциальным женихом повторились в более категоричной форме.

Ромка демонстративно, скривив физиономию, бросил на тумбочку в коридоре ключи от Люськиной квартиры, заявил, – всё, ухожу! Не вздумай звонить. Ты растоптала моё мужское достоинство. Будем считать, что не сошлись характерами и вообще…

– Как ты можешь так говорить? Я люблю тебя!

– Настолько, что потолок волнует тебя сильнее близости.

– Мы же обещали прийти в гости. Моё вечернее платье…

– Пригласи соседа. Возможно, он вдохновит тебя сильнее. Семейные отношения не для тебя.

– Прости! Я не умею играть роль страстной любовницы по принуждению.

– А я не умею и не хочу уговаривать. Женщина обязана подчиняться.

– Значит, не любишь. Любовь, хоть и праздничная трапеза, нельзя начинать с десерта, Рома. Сладкое отбивает аппетит и портит характер. Я буду ждать… когда повзрослеешь или одумаешься. Ты мне нужен.

– Не надейся. Всегда найдутся желающие угостить меня мороженным и взбитым сливочным кремом. С тобой можно запросто стать импотентом.

– Заявляешь, что отныне я стала ничьей?

– Где-то так.

– Но ведь и ты… можешь оказаться никому не нужным.

– Я мужчина, – гордо ответил Ромка, – я хочу играть главные роли.

– А я устала играть, тем более, если правила устанавливают без моего согласия.

Люся наглухо закрыла балкон, уткнулась лицом в подушку.

Наверно правильно говорят, что от судьбы не уйдёшь: если ушёл – значит, не судьба…

Любопытное объявление

Алексей Иванович, тридцатидвухлетний холостяк, раздосадованный странным невезением в личной жизни, бесцельно слонялся по центру города. Он всегда так поступал, когда  накатывал удушливый приступ одиночества.

Городская толчея создавала иллюзию единения с множеством людей.

Иногда помогало.

Ненадолго.

В голове назойливо вертелась фраза Фрейда о том, что задача сделать человека счастливым не входила в план сотворения мира.

Верить в подобный постулат не хотелось, но жизнь настойчиво подкидывала всё новые факты безусловной достоверности этого утверждения.

Почему так?

Ему категорически не везло с женщинами, с начальниками и друзьями, с работой и покупками.

Алексей искал и не находил причины таких беспощадных репрессий со стороны Провидения.

В интернете и книгах мужчина пытался отыскать ответы, лечился от хандры в довольно дорогих клиниках.

Тщетно.

Некоторое время Алексей посещал психолога,время от времени увлекался модными теориями, методиками, практиками очищения, привлечения удачи, самосовершенствования, взаимодействия с эгрегорами планетарного сознания.

Формулировки и тезисы способов проникнуть в мир позитива завораживали, щедро ласкали мечтами, но никак не воплощались в реальную удачу.

Фортуна старательно обходила мимо место дислокации его души и бренного тела.

Рождающиеся в процессе приобщения к сокровенным знаниям фантазии и грёзы о большой и чистой любви, о возвышенной и радостной жизни, вдохновляли, возбуждали, стимулировали к активным действиям, но результатов не давали.

Увы, на практике входные двери в воздушные замки оказывались тщательно запертыми, карточные и песчаные домики разваливались, гарантии проводников в реакторы благополучия превращались в мыльные пузыри, которые таяли, как снежинки на ладони.

Иногда ему всё же мерещилось, что ещё пара шагов и достижение желанной цели станет реальностью.

В такие минуты он мистическим образом вдруг узнавал про очередные инъекции гормонов радости, про витамины счастья, про семинары и курсы, цель которых изменить и его самого, и мир вокруг в лучшую сторону.

Деньги и время уходили напрасно, унося с собой попутно надежды на прекрасное будущее.

Попытки наблюдать во время прогулки не за толпой, а за маленькими событиями и их динамикой были безуспешны.

Алексей смотрел и ничего не видел, так как не мог сосредоточиться.

Мышление упрямо концентрировалось на том, что он неудачник, что нулевой или отрицательный рейтинг его популярности и нужности кому-либо не является секретом для окружающих.

Спонтанно появилось желание напиться, чтобы хоть на время изменить сознание, забыться и ни о чём плохом не думать.

Алексей взялся за ручку двери винного магазина, когда увидел любопытное объявление.

“Лечу запои и истерзанные души.

Очищу и сбалансирую карму.

Научу парить в облаках.

Сошью Алые паруса из материала заказчика.

Выполню срочный евроремонт воздушных замков любой степени  сложности.

Недорого. Конфиденциально.

Приём по предварительной записи.

Гарантия. Квалификация. Многолетний опыт”

Удивило то, что из десяти нарезанных внизу листка полосок с номером телефона отсутствовало девять.

Неужели кто-то верит в подобную чушь?

Алексей оглянулся вокруг, как это обычно делают, когда хотят предпринять нечто неблаговидное.

Сердце сжалось в странном предчувствии, пульс участился, по телу прокатилась волна  парализующей дрожи.

Вокруг никого не было.

Мужчина оторвал номер телефона, спрятал в карман. Потом достал, расправил и переложил в портмоне.

Выбирать горячительное не было желания: чем крепче, тем лучше.

Рука потянулась к первому же попавшемуся под руку коньяку.

Возле кассы Алексей понял, что одной бутылки недостаточно, чтобы принять решение позвонить странному лекарю.

Пробил в кассе две ёмкости.

Настроение динамично меняло палитру окружающей действительности с чёрно-белой и плоской  на цветную объёмную.

– Надо же, – подумал Алексей, – довольно странно.

Придя домой, он налил на две трети хрустального стакана янтарного алкоголя и выпил содержимое залпом.

Трубку подняли сразу.

– Алексей, – спросил бархатистый мужской голос, словно давно ожидал этот звонок.

– Д-да… а мы разве знакомы?

– Не важно. Главное, что могу вам помочь.

– Сколько?

– Для первого раза достаточно двадцать минут.

– Сколько денег?

– Об этом не беспокойтесь. Сумму назовёте сами, когда увидите результат.

– Думаете, он будет?

– Не сомневаюсь. Гарантия входит в стоимость курса лечения.

– Что вы будете со мной делать, это не опасно?

– Если коротко, для начала сообщу, что Вероника вас любит, что опасения, будто после того, как вы переспали, она превратилась в истеричку, безосновательны. Чувствительные женщины всегда излишне впечатлительны. Она раскаивается и переживает, что сорвалась.

– Не верю. Откуда вы знаете про Нику?

– Доверьтесь профессионалам, милейший. Вероника вас любит. Только намекните, что её чувства взаимны и девушка будет рыдать от счастья у вас на груди. Да, не торопитесь, будьте деликатнее. Ника сентиментальна, романтична. Если бы вы знали, чего она нафантазировала про вас и про себя. Я вам немного завидую. Максимум через месяц состоится ваша  помолвка, если всё сделаете правильно. В противном случае оплата моих услуг не потребуется.

– Допускаю, что Ника меня простила. Не мог же я предусмотреть такую бурную реакцию на секс. Она сама настаивала на сближении, а потом…

– Разве вы не заметили, что она девочка, маленький наивный ребёнок. Прощание с девственностью и с детством  оказалось не настолько романтичным и сладким, как она представляла. Потом ваша неопытность. Так случается.

– Наверно стоит подумать над вашими доводами.

– Не думайте, действуйте. Превратить карамельные мечты и кремовые иллюзии в осязаемую и зримую материю любви совсем не сложно, поверьте. Мудрость природы, её  сакральный замысел предусматривает исполнение любых наших желаний, которые не противоречат гармонии мироздания.

– Подобные советы я десятки раз слышал на семинарах по саморазвитию. Они не работают.

– Просто вы не знали, чего в действительности хотите. Я подскажу, на чём необходимо сосредоточиться, куда направить энергию созидания. Вам одиноко. Вы нуждаетесь в поддержке, сочувствии и доверии. Ваши с Никой желания совпадают.

– Откуда вам знать?

– Чувствуете, как в кровь поступают гормоны счастья, как умиротворение и блаженство вытесняют из мозга тоску и меланхолию, как непреодолимо хочется увидеть её, женщину, которая способна вырвать вас из тисков меланхолии?

– Если честно, что-то такое действительно происходит. Можно, я позвоню Нике, потом опять вам?

– Это любовь. Не суетитесь. В спешке ускользает самое главное – способность наслаждаться жизнью. Торопливость замедляет процесс восхождения к вершинам блаженства.

– Боюсь, что любимая может неправильно истолковать моё молчание и пассивность, от обиды и разочарования.

– Вы, Алексей, не успели очередь за благосклонным жребием занять в гипермаркет судьбы, а уже хотите вкушать его блага столовой ложкой. Учитесь быть последовательным и благодарным. Никаких телефонов. Девушка должна вблизи видеть радость в глазах и на лице избранника, чувствовать энергию любви, осязать и обонять исключительно на неё направленный восторг, дружелюбное и бесхитростное отношение.

– А если она мне не откроет, если я невольно совершил нечто постыдное, непристойное, но не догадываюсь об этом?

– Поговорите с ней об этом, задайте нужные вопросы. Сомнение губительно, а счастье ранимо. Живёт и благоденствует оно в простых и понятных поступках. Намёки, загадки и скрытые смыслы убивают чувства. Двери воздушных замков открывают честность и искренность. Любовь, её атомы, молекулы и флюиды –  вполне материальная субстанция, которую невозможно доставить через телефонные провода.

– Похоже вы правы. Назначьте время первого сеанса, мне не терпится стать счастливым. Я буквально сгораю от жара любви. Неужели вы мне реально поможете?

– Уже помогаю. Придумали, как будете просить руки своей суженой, кого пригласите на свадьбу, где будете проводить медовый месяц, как назовёте первенца? Нравится, как сочетается ваша фамилия с её именем?

– Ау, Алексей, куда вы пропали, неужели испугались?

– Тьфу-тьфу, боюсь сглазить. Не могу поверить, что это возможно, что сам едва не отказался от любимой.

– Вот видите, вы уже забыли, что такое апатия и безысходность, вам уже хорошо.  Реальность для ощущения счастья не имеет ровным счётом никакого значения. Оно всегда внутри нас, его бесконечно много. Проблемы, благополучие, блаженство, любовь, радость –  всю хрупкую конструкцию гармонии, умиротворения и радости моделирует, организует и реализует наше воображение. Только так, а не иначе. Гоните прочь разрушительные эмоции и тревожные мысли. Они мешают наслаждаться жизнью.

– Я не умею думать иначе. В формуле любви слишком много неизвестных величин.

– И не надо уметь. Просто радуйтесь. Для начала закажите Алые паруса, Аленький цветочек, перо Синей птицы.

– Это как? Предлагаете тешить себя фантазиями?

– Вы, милейший, самый запущенный вариант матёрого пессимиста. Вспомните детство, когда запросто летали по ночам в поисках сокровищ и приключений. Разучились летать? Представьте свидание с Никой, её восторженную реакцию от долгожданной, но такой неожиданной встречи: румянец на щеках, надежду, смущение, искреннюю благодарность, потребность эмоциональной разрядки, желание прикоснуться.

– Не получается, не выходит. Если честно, опасаюсь обратной реакции: раздражения, неприязни, возмущения.

– Ерунда. Как настроитесь, так и будет. Обещаю. Закройте глаза и представьте…  лучезарную улыбку, ямочки на щеках, милую россыпь веснушек, вздёрнутый носик. Вы же всегда восхищались чувственным  обликом любимой, разве не так? А ликующий блеск в её готовых прослезиться глазах оттого, что вы снова с ней рядом. Ну же!  Улыбнитесь в ответ. Во что вы будете одеты, когда пойдёте мириться?

– Но мы не ругались. Она просто обиделась, устроила истерику, сказала, что между нами всё кончено, что я бесчувственный чурбан.

– Но вы-то знаете, что это не так. Она хотела, чтобы вы её успокоили, чтобы продемонстрировали искренность чувств, чтобы показали, насколько дорожите благосклонностью, доверием. Поймите, соглашаясь перевести отношения в откровенно интимную плоскость, девушка подвергает себя риску оказаться обманутой. Вы дали ей повод так думать, упустили шанс немедленно доказать, что любите ничуть не меньше, чем до секса.

– Откуда я мог знать, что у Ники в голове? Мы ведь и до постели были близки.

– Это в прошлом. Ошибки нужно исправить, только и всего. Подготовьтесь к встрече и отправляйтесь. Немедленно.

В этот момент противно заверещал будильник, хотя сегодня суббота, и нет необходимости идти на работу.

Яростно клокотало сердце в попытке вырваться из груди, сбивалось дыхание.

Приснится же такое. Словно Алексей на самом деле разговаривал с тем  странным целителем. Откуда, интересно знать, собеседник по ту сторону реальности знал всё про него, про Нику, про вздорную истерику любимой после нескольких минут невыразительного, не состоявшегося по сути секса?

У мужчины до сих пор не спала опухоль с яичек, зато чувство вины грызло беспощадно.

Знахарь говорил уверенно, твёрдо, столько всего объяснил и растолковал, что не воспользоваться его рекомендациями было попросту глупо.

Кто он, откуда, почему не сказал, сколько необходимо заплатить?

Реальность и сон слились воедино. Алексей уже не мог отделить одно от другого.

Неожиданно захотелось закурить, хотя он никогда до этого не курил.

Портмоне, обязательно нужно проверить его содержимое. Где-то должен лежать огрызок объявления с номером телефона. Такое не может присниться.

Господи, осталось столько вопросов.

Алексей принял душ, гладко выбрил лицо, нагладил рубашку, брюки и приступил к репетиции перед зеркалом.

С деньгами у него было не густо, но на цветы и шампанское хватало.

– Ника, девочка моя, я тебя люблю, – как молитву повторял Алексей, поднимаясь на третий этаж в подъезде любимой.

Остановившись перед дверью с закрытыми глазами, мужчина протянул руку к звонку.

– Лёшка, миленький, я такая глупая… ты пришёл. Я не спала всю ночь. Сама не понимаю, что со мной было. Хотела вены вскрыть… потом подумала, как же ты без меня…

– Я тебя так люблю.

– Знаю.

– Я тоже.

Недели две Алексей ходил по городу, читая все подряд объявления.

Того, сделавшего его счастливым, нигде не было.

Лёшка обнимал любимую, закрывал глаза и силился вспомнить номер того телефона.

На четвёртой цифре память давала сбой.

Мужчина понимал, даже знал, что за всё в жизни нужно платить.

Несколько лет его мучил вопрос – кому и сколько он должен.

Поверить в то, что разговор с целителем, реставрирующим за так воздушные замки, состоялся во сне, Алексей никак не мог. Так не бывает.

Дочку назвали Ариадна, по-домашнему и среди своих – Рада.

А любовь…

Прививка от любви

Настроение было ни к чёрту, так бывает.

Обломы тянулись чередой или клином, как стая перелётных пернатых.

Сначала Анюта, Витькина девушка с завидным любовным стажем, к которой он успел прикипеть по причине её скромных притязаний, восхитительного бесстыдства в постели и податливости, начала вдруг выносить мозг глупыми монологами о том, что пора подумать о будущем.

О чём речь, о свадьбе? Да кто мы такие, чтобы совершать опрометчивые поступки? Можно подумать, ей подарков и секса не хватает.

– Оглянись вокруг: семейная жизнь, это проблемы, скандалы и разводы.

Ладно бы только это. На фирме сокращение, а у него два выговора, прогулы и ипотека. Шефиня, с…, смотрит маслеными глазками, намекая полуулыбкой, вульгарными жестами и недвусмысленными коммерческими предложениями на интим, словно он шлюха какая.

Ей сорок пять, ему двадцать шесть. Затеяла зараза игру в кошки мышки.

Анька тоже не подарок, но в сексе бесподобна, потому и встречается с ней скоро год.

А свобода?

В принципе таких баб не бросают, но ведь известно, что лучшее враг хорошего. Вдруг повезёт найти такую девчоночку – кровь с молоком. Чтобы мурашки по телу, чтобы от одного взгляда даже волосы столбом стояли, чтобы…

Нет наверно таких. Но выводы делать рано.

Да, не нагулялся ещё наверно.

Короче, наговорил Аньке всякого.

Самому стыдно.

Работу другую искать нужно.

Или всё же жениться? От добра добрав не ищт.

Ещё эта рыжая какого-то лешего уставилась. Скоро дырку глазами бесстыжими просверлит.

Села с подругой за соседний столик вполоборота, ногу на ногу закинула, обнажив шикарную ножку в возбуждающе игривых чулочках.

Дым пускает, манипулируя сигаретой так, словно не её, а нечто более соблазнительное в рот берёт. Пальчиком по ножке бокала чувственно водит, позы соблазнительные демонстрирует.

Впрочем, выглядит девочка неплохо, хотя года на три старше.

“Да на кой хрен она мне сдалась? В себе бы разобраться. Куда ни кинь – везде клин.

Что Анюта с матримониальными замашками, что извращенка Эльвира с бордельными намёками. Не-сво-бо-да!”

Эта, что напротив, напряглась, приосанилась, как манекенщица на подиуме. Попку отклячила, соски протыкают тонкую ткань полупрозрачной струящейся материи под которой нет бюстика.

Поцелуйные губки, ямочки на щеках, зелёные глаза.

Ресничками хлоп-хлоп. Вроде как недотрога застенчивая.

Тьфу ты, дура! Да хоть наружу свои сиськи вывали, хоть стриптиз станцуй – мне плевать.

Тоже мне – королева Шантеклера, Лёля-пора – сексуальная забавница.

Господи, чего себя накручиваю, словно связали меня и насилуют? Этой, в лабутенах, до меня наверняка дела нет.

Вот возьму и закадрю. Назло, чтобы неповадно было порядочных мужиков соблазнять. Подойду и…

Интересно: даст или продинамит?

Такую запросто не раскрутишь: дорого, со вкусом одета, ведёт себя непринуждённо,  довольно скромно, хотя кое что в ней раздражает. Например, привлекающие излишнее внимание  чулки, распущенные по плечам огненно рыжие волосы чуть не до пояса, яркая помада, зелёные глаза.

И минетная, намекающая на податливость сигарета.

Странное сочетание благочестия и похоти в одном флаконе.

Вот и опустел графинчик вискаря. Придётся идти к бармену.

Собственно, почему придётся? Очень даже кстати. Пройду мимо, уроню зажигалку или купюру, попытаюсь дотронуться. Любопытно, чем она пахнет.

Наверняка что-то необычное. В ней всё какое-то не такое, с изюминкой.

Витька картинно раскрыл портмоне, вытащил из него сотню баксов и “уронил” на колени незнакомки.

– В воздухе кружила бриллиантовая пыль, – сказала, мило улыбаясь и хлопая пушистыми ресничками прелестница.

– Осень жизни? Тоска по утраченной молодости, ссора с любимой, пикап? Ваша зелень?

– Извините, синьорина. Как я неловок. Придётся реабилитироваться за неуклюжесть. Вино, шампанское, ликёр, вермут?

– Сегодня предпочитаю Бейлис. У меня игриво-карамельное настроение. Удачный ход, юноша, аплодирую. Домашняя заготовка или экспромт?

– Вы о чём?

– Ну-ну, проказник, я не так наивна, как может показаться. Прощаю. Софочка, как ты отнесёшься к тому, что молодой человек за нами поухаживает?

– Если обещает не приставать.

– Что вы, леди. Только беседа. Рад познакомиться. Виктор Игоревич Сурайкин, логист,  маркетолог и немного программист.

– А я подумала – коварный сердцеед, ветреный повеса и охотник за неосторожными девушками. И какими же мыслями мы будем обмениваться?

– У каждого свои предпочтения, своё хобби. Тема диалога за вами. Можно поговорить о любви. Относительно моего легкомыслия вы ошибаетесь, милейшая. Предпочитаю постоянство.

– Даже так! Не важно. Если вы не искатель приключений, то кто?

– Философ, мечтатель, романтик.

– Любите размышлять на тему – даст или не даст?

Витькины мысли немедленно выдали красные уши, хотя в остальном он был почти спокоен.

– Ясно, юноша. Об этом позже. Несите обещанные напитки. Вы меня заинтриговали. Да, меня зовут Эва. Не Ева, а Эва. Так захотел папа.

Разговаривать с новой подружкой было легко, если не обращать внимания на острый язычок и весьма оригинальное мировосприятие.

Она была умна, проницательна, иронична и шаловлива, что было интересно само по себе.

Спустя час за Софией заехал приятель.

Ещё через половину часа  непринуждённой беседы, когда закончился и вискарь и Бейлис,  Витька запросто обнимал опьяневшую Эву за тонкую талию, что рождало в пробуждало желание действовать.

– Да, Виктор Игоревич, кажется, мы дошли до нужной кондиции. Теперь самое время поговорить о любви и дружбе. Как порядочный мужчина поле всего того, что между нами было вы просто обязаны проводить меня до дома. И не только. Кстати, ужасно боюсь одиночества, особенно в пятницу ночью.

– Простите, Эва Леонидовна, уточните регламент. Не люблю грубо пересекать  пределы охраняемых добродетелью территорий: целомудренность, скромность и всё такое.

– Экспромт, мистер. Вдохновение, романтическое воображение, азарт, творческий поиск и экстаз познания. Не люблю людей, которые всё планируют. Вызывай такси. Нас ждут приключения и открытия.

– Если на романтику и авантюры хватит сил. Кажется, мы здорово напились.

– Самую малость. У меня открылось второе дыхание. Я готова… рвать и метать, так мне хорошо. А ты ничего! Вот что значит интуиция. Мне сразу показалось, что ты именно то, что нужно. И совсем не наглый.

Они шли, шатаясь. Виктор уронил телефоны, Эва сумочку.

Импровизация, вдохновение. Да, да, да, как же я её трахну!

В такси Витькины руки не знали покоя. Сначала он изучил от щиколоток до подола платья и оборки трусиков чулки, затем непроизвольно, так вышло, залез под платье, облизал оголённые декольте основания грудей.

Как же Эва была горяча, как мягка, как прекрасна.

От её сладковато-терпкого запаха кружилась голова.

Тело и волосы Эвы пахли чёрной смородиной, экзотическими цветами, фруктами и сексом.

Не всем сразу.

Ароматы странным образом появлялись и исчезали, смешивались в разных пропорциях, возбуждали и манили, завораживали, лишали способности думать.

Разомкнув языком её чувственные губы, вкусив капельку эликсира удивительного любовного нектара, Витька уже не был способен остановиться.

Он хотел Эву здесь и сейчас.

Если бы не водитель, кто знает, как далеко и быстро он начал бы экспериментировать.

Следующие несколько часов молодые люди предавались безудержной  похоти, устроив безумные скачки. Они без слов понимали малейшие импульсы и желания, исходящие друг от друга.

В каких только позах не совокуплялись любовники. Менялась интенсивность и глубина проникновения, сила и ритм слияния, нарастала страстность объятий и поцелуев. Желание не иссякало.

С Эвой можно было всё, не то, что с Анютой.

Даже минет.

Она была податлива, энергична и щедра.

Обоюдные оргазмы следовали один за другим.

Эва стонала, извивалась, изредка вскрикивала, билась в конвульсиях, чем ещё сильнее заводила озверевшего от первобытной сексуальной агрессии партнёра.

Таким сильным и умелым любовником Витька никогда прежде себя не чувствовал.

Он ликовал, упивался триумфом и благодарил небеса за то, что в нужное время оказался в нужном месте; за то, что сумел побороть обычную застенчивость; за то, что вдохновенно, именно так, как нравилось Эве, импровизировал, чем доставил себе и ей несказанное наслаждения.

В минуту кратковременного отдыха, когда оба бесстыдно раскинув ноги, не стесняясь интимных подробностей анатомии и липких любовных соков лежали на спине в облаке насыщенного мускусного тумана, когда Эва прикрыв глаза закурила ментоловую сигарету, Витька так расчувствовался, что  невольно объединил переживания до и после секса.

Он готов был заплатить чем угодно за состояние невесомости и безграничного счастья девушке, которая неожиданно и вдруг стала ему так дорога.

– Слушай, Эвочка, а давай поженимся. Ты и я, мы такая замечательная пара. Ты невероятная, нереальная, сказочная, волшебная. Ты лучшая.

– А давай, не давай. Встал, оделся! Три минуты на сборы.

– Это шутка, импровизация, розыгрыш?

– Имеешь в виду секс? Нормально потрахались, мне даже понравилось местами. Спасибо! Вижу, что всерьёз увлекаешься этим видом спорта, но секс для жизни не самое главное. Ты не в моём вкусе. Если честно – разочаровал своим сентиментальным предложением, просто взял и опустил с небес на землю. Я ждала от тебя несколько иной реакции, а ты сразу поплыл.

– Ты мне понравилась. И вообще…

– Сознайся, что врал насчёт предложения жениться, себе врал, мне. Зачем? Ну, же… Потом клял бы себя и меня, бегал бы, поджав хвост, прятался. Я таких как ты, кто готов за острые ощущения чего угодно наобещать, издалека чую.  А могли бы ещё пару часиков покувыркаться и расстаться друзьями. Разве я давала повод думать, что могу связать жизнь с бесхребетным жиголо?

– Прости, как? Хочешь сказать… будто ты меня технично и нагло развела на секс дешёвыми трюками? Намекаешь, что я обыкновенная шлюшка, что меня любая и каждая может заманить в постель чулками, губами и аппетитными сиськами?

– Обрати внимание, юноша, это не я сказала, ты сам догадался. Только не заплачь. Жалеть не стану. Меня от таких, как ты, мальчиков сунул-вынул, тошнит. Теперь меньше. Иммунитет наработала.

– Ошибаешься. Я не такой.

– Знал бы ты, чего мне стоила прививка от любви. Я ведь на, прости господи – подобных мальчиков, с некоторых пор каждую пятницу охочусь. Поначалу, когда увидела раздражение и задумчивость, подумала, что ты настоящий мужик: поссорился с любимой и маешься, что незаслуженно обидел.

– Ты что – экстрасенс? Какое это имеет значение? Я же тебе, не ей, жениться предлагал.

– Большое, важное, мальчик. Тебе-то по барабану, кому голову морочить, лишь бы без последствий для себя любимого. Потом я увидела похотливый блеск в твоих глазах… и дрожь в коленках, поняла, что кобель и предатель, что взять тебя можно голыми руками, только помани. Решила не отступать.

– Я поверил в твою искренность, в то, что понравился, что разбил твоё сердечко..

–Ещё бы. Я старалась играть реалистично. Не один ты хотел получить удовольствие. Сперму для убедительности проглотила, оргазмы имитировала по Станиславскому. А ведь ты так себе мужичонка: ведомый, с весьма слабой потенцией, но гипертрофированным эго. Как я уздечку на твою похоть ловко надела, как лихо узелок на яйцах завязала, а потом вела как бычка на верёвочке. Любо-дорого. Теперь живи с этим знанием и мучайся. Не удивляйся, если в следующий раз у тебя в постели осечка произойдёт. Теперь всех баб бояться будешь.

– Почему ты со мной так?

– Сам догадайся. Такого же лицемера и паскудника любила, наизнанку перед ним выворачивалась, угодить старалась… а он. Впрочем, это совсем другая история, тебя не касается. Будь здоров, донжуан из Хаципетовки.

– Эва, ты неправильно меня поняла. Я серьёзно готов взять тебя в жёны.

– Правильно поняла. Взять он готов, ишь ты, а мои желания тебе интересны? Проваливай!

– Какая же ты стерва, Эва.

– Верно подмечено. Что выросло, то выросло. Если честно, горжусь, что не сломалась, что выкарабкалась. Боже, зачем я тебе всё это говорю, кому! Вот, полюбуйся на этот шрам. Вены резала, идиотка, жизни хотела себя лишить. Мой милёночек так же как ты каждую упругую задницу, каждую тугую грудь взглядом облизывал, мастурбировал виртуально. И мне в вечной любви клялся. Верила, глупая.

– Давай хотя бы попробуем. Я обещаю…

– Обещать, не значит жениться. Ха-ха! Он тоже сулил небо в алмазах и море в Гаграх, а подарил унижение и боль. Когда забеременела, испарился: как сон, как утренний туман. Знаешь, что такое женская интуиция? Она мне подсказывает, что ты Троянский конь, ёмкость с двойным дном. Скажи, скольким дурёхам ты  честное комсомольское слово дал, чтобы получить халявную дозу адреналина, лишая наивных прелестниц девственности? Не скажешь, потому, что кобель и лгун.

– Мужчина от природы полигамен, это не патология – физиологическая норма. И потом, никому я ничего не обещал. В любви признавался, было дело. По глупости. Откуда мне было знать, что такое настоящая любовь. Я и сам верил в то, о чём говорил.

– Пока не проверил. Уходи, я для себя всё решила… ещё тогда, когда меня бросили, как ссаную тряпку с плодом любви в животе. Как же я истерила, как страдала… довела себя до хронической депрессии. Элениум, реланиум, нозепам, тазепам. А ребёночек так и не родился, выкинула. Наверно испугался появляться на свет с такой мамкой. Впрочем, об этом я не жалею. Как и том, что меня бросили.

– Анюта не беременна, просто замуж хочет.

– А я о чём? Почему ты не её, а меня замуж зовёшь? Потому, юноша, что нет в тебе мужского стержня. Ответственности боишься.

– Да нет, торопиться не хочу, ошибиться. В мире столько всего интересного.

– Всех девочек трахнуть невозможно, но стремиться к этому нужно, так? Пусть уж они ошибаются. Нет, мальчик, второй раз меня никому облапошить не удастся. Я с судьбой, реальностью и счастьем договориться сумела. Я их не трогаю – они меня. Если тебя имеют, пусть даже в грубой форме, стоит попытаться испытать кайф, получить толику наслаждения, тогда можно  убедить самого себя, что было это не насилие, а альтернативный опыт. Мы оба получили, чего хотели: вполне качественный секс. Обидно, что не ты, а тебя, мужика, поимели? Так бывает. Это взрослая жизнь, сынок.

– Ты реально извращенка. Я про любовь говорю.

– Вовсе нет, скорее реалистка с опытом цинизма и скепсиса. Секс мне нравится. Не могу отказать себе в удовольствии покувыркаться в постели с пользой для здоровья. Разве не это тебе нужно от своей, как её, Анюты, а?

– Причём здесь она?

– Вот и я говорю, какого лешего ты ко мне привязался? Продолжения банкета не будет. Ты плохой мальчик.

– Да пошла ты!

– И тебе доброго здоровья, Витенька. Адью. Не зхабудь утереть сопельки.

Витька брёл домой и матерился про себя, рисуя в воображении сцены мести.

А впрочем, Эва всё правильно делает. Ну, женился бы я на ней, что дальше? Через месяц или год она бы мне осточертела, наскучила. Одни и те же глаза, сиськи, задница, пусть даже самые сладкие.

От добра добра не ищут. Эта милфа преподала мне добрый урок. Реально, какого чёрта себя накручивать, переживать по поводу и без него, если можно не грызть себя, а воспользоваться ситуацией, превратить маленькие минусы в большие плюсы?

У меня есть Анюта: замечательная, доступная, удобная девочка. Почему бы не сделать ей приятно?

Хочешь замуж – пожалуйста. Весь мир к твоим ногам, дорогая!

Но не сегодня – завтра.

Приму душ, оденусь как на парад, куплю букет, шампанское, надену на лицо самую искреннюю улыбку и вперёд – мириться.

Самый волшебный секс бывает после ссоры.

Трахну Анюту так, что у неё мозг превратится в эмульсию веры в любовь.

Обещать – не значит жениться. Вся жизнь впереди – надейся и жди.

Говорила же мамка – ласковое дитяти двух маток сосёт. Почему раньше не догнал?

Пусть даже второй маткой, точнее киской, будет старуха Эльвира. Если хорошенько подумать, она ещё ого-го, причём с деньгами и возможностями, что совсем не маловажно.

Не насилие же, чёрт возьми – альтернативный опыт.

Может и она чему доброму научит.

Зато сколько плюсов.

И работу искать не нужно.

В конце концов, можно тёлку на ночь снять и отыметь со вкусом, если тошно станет. Анька, опять же, всегда под рукой.

Эва – ты гений!

Без тебя, без тебя, без тебя

Я останусь слезою на мокром стекле,

Если сдавит виски в ожидании вздоха…

Это я наконец осознала, что мне

Без тебя и с тобой – одинаково плохо…

Жюли Вёрс

Мама Эрики была натурой сентиментальной, чувствительной и романтичной, хотя жизнь совсем не баловала её. Муж был человек циничный, скупой и грубый, болезненно ревновал к каждому столбу и требовал тотального подчинения.

Однако со стороны женщина выглядела вполне счастливой.

Она создавала сказки из любой ситуации, заселяла их выдуманными персонажами, декорациями и событиями, в которых жила, не обращая внимания на будничные реалии.

Приблизительно так Азалия Леонтьевна воспитала и любимую девочку, пробудив в ней склонность к фантазиям и выдумкам.

Читала Эрика много: в детстве сказки, позже любовные и приключенческие романы. Её любимым занятием были прогулки в сумерках и грёзы с закрытыми глазами в плотно зашторенной комнате с выключенным светом.

Девушка умела создавать в мечтах объёмные цветные миры с выдуманными друзьями,  преданными подругами и конечно с любимыми, образ которых менялся с возрастом.

Оскар в её жизни появился внезапно, но не случайно, как считала Эрика.

Она не верила в совпадения.

Юноша, появившийся в их выпускном классе почти в середине учебного года, был именно таким, кого она видела в воображаемых приключениях, разве что одет был несколько иначе, но ведь это совсем не важно.

Эрика опознала суженого развитым за годы скитаний по иллюзорным мирам внутренним чутьём моментально.

Как же давно она любила этого удивительного человечка: наверно всегда.

Улыбка, жесты, взгляд, голос – всё было родное, до боли знакомое.

Сигналов и индикаторов, свидетельствующих о том, что юноша создан провидением исключительно для неё в поведении Оскара было так много, что невозможно было поверить в иное.

Чем больше Эрика наблюдала за новым одноклассником, тем сильнее убеждалась в некой таинственной связи, в духовном и физическом родстве, в симпатии.

Он был воплощённым  идеалом, практически совершенством.

В мечтах девушка вела бесконечные диалоги со своим новым другом, задавала ему тысячи вопросов и получала на них ответы; прогуливалась по тенистой набережной, залитой закатными красками, по расцвеченным огнями сумеречным аллеям городского парка, по солнечным полянам и склонам живописных холмов.

Оскар держал девушку под руку, с вожделением и любовью смотрел на Эрику.

Она с наслаждением вдыхала терпкий запах мужского тела, слушала биение его неравнодушного сердца, сбивчивого от волнения дыхания.

Так девушка представляла себе совместные прогулки. И конечно ей нечего было стыдиться. Ведь она по-настоящему влюблена.

В эти часы и минуты они были так близки, практически одно целое.

Единственное, в чём Эрика никак не могла себе признаться, что с замиранием сердца ждёт ответной активности от реального Оскара, который ни сном, ни духом не ведал о её романтических фантазиях, разве что иногда чувствовал проницательно заинтересованный взгляд.

Оскар не был избалован вниманием девушек, не был знаком с азбукой обольщения и флирта,  понятия не имел о том, почему, зачем и как нужно отвечать на интимные сигналы.

Девушке казалось, что только слепой может не заметить, как она старается привлечь интерес к своей персоне, как из кожи вон лезет, посылая на чувствительные антенны его сенсоров секретные сообщения и любовные шифровки, прочитать которые обязан каждый уважающий себя персонаж из мира сказочных грёз.

Эрика страдала, изводя себя трансформацией желаний в сновидения и мечты. Она была влюблена и в то же время злилась на несообразительность Оскара, на его  слепоту.

События в обители грёз развивались куда быстрее и романтичнее, чем на самом деле. Спустя месяц Эрика не могла уже скрывать свои пламенные чувства.

Девушка была слишком откровенна в проявлении симпатии или юноша наконец поймал эфирные флюиды чувственного любовного нектара, щедро источаемого всем её существом: сначала между ними проскочила слабая ментальная искра, затем молодые люди обменялись вербальными, визуальными и сенсорными сигналами интереса, после чего события понеслись вскачь.

Мир вокруг них стремительно вертелся, как кабинки качелей и каруселей в парке аттракционов.

Молодые люди не успели пристегнуться, когда испытали последовательно и переменно череду гравитационных перегрузок, начиная от ускорения и кругового вращения вокруг незакреплённой оси в противоположных направлениях, виражей, петлей и непредсказуемых поворотов до головокружительных подъёмов, скоростных спусков, а также свободного падения, сопоставимого по ощущениям с  полётом в реактивном самолёте.

Они не понимали и не желали знать, где верх, где низ, когда и куда необходимо приземлиться, сколько времени будет длиться полёт на сверхвысоких скоростях,  останутся ли после всего этого живыми.

Друзьям было настолько хорошо, что прелесть новых ощущений не могли испортить никакие отрицательные эмоции. Мозг отметал негатив, превращая события в яркий мультсериал без конца и начала.

Полёт безостановочно длился чуть больше  года.

За это время в полуобморочном состоянии влюблённые окончили школу, успешно провалили экзамены в институты, устроились на работу.

Эрика и Оскар всегда и везде были вместе.

Им не было дела до мнения родителей, до шепотков и сплетен. Сознание фильтровало информацию, оставляя для моделирования поведения и планов на будущую жизнь исключительно спектр радужных эмоций.

Сколько раз молодые люди прокручивали в мечтах как рука об руку идут по жизни, как…

Тем не менее, долгожданное признание в любви застало Эрику врасплох, оказалось шокирующим, оглушительно неожиданным для обоих.

В пылком публичном акте предложения руки наверно не было необходимости: всё и без того было ясно как божий день. Когда-то это событие должно было случиться, как наступление весны, как закат и рассвет.

Ведь они родились друг для друга.

Теперь Оскар был в этом уверен.

Однако что-то пошло не так, как обычно бывает в сказках со счастливым концом.

То ли интонация признания была выбрана неправильно, то ли ситуация неподходящая, то ли сказаны главные слова не так и не вовремя…

В любом случае импульс, направленный на взлёт, по неведомой причине включил функцию падения.

Такой перегрузки Эрика и Оскар ещё никогда не испытывали.

Реакцией на коленопреклонённую речь Оскара была безобразная истерика с водопадом слёз и выброшенное в тёмную стремнину полноводной реки обручальное колечко с большим изумрудом, купленное в кредит.

Происходящее не было похоже на счастливое единение двух любящих сердец.

– Как же это было давно, – думала Эрика спустя пару месяцев после скандального расставания, – будто и не со мной. Почему я не могу с уверенностью сказать, что любовь была на самом деле? Что меня насторожило, что испугало?

Она сама не поняла, что тогда произошло. Была яркая вспышка в голове, вызвавшая боль. Всего несколько секунд.

Потом всё поплыло перед глазами…

Тысячи раз девушка прокручивала в уме тот день по минутам и секундам. И предыдущий день, и месяц до него.

Нет, ничего, что могло фатально разрушить отношения, Эрика не обнаружила.

Она с ностальгией, сентиментальностью и грустью вспоминала историю любви, превращая мельчайшие детали встреч и сюжеты свиданий в сказочные фантомные спектакли, которые день ото дня обрастали всё новыми пикантными событиями.

О реальном женихе не вспоминала. Теперь она знала точно, что не хочет с ним жить,  чувствовала интуитивно – истерика и отказ стать женой Оскара не были напрасным и случайным событием.

Причина была, но скрытая, обнаружить которую по какой-то причине пока невозможно.

Оскар несколько раз пытался встретиться, выяснить отношения: плакал, стоял на коленях, извинялся.

Интересно, за что?

Эрика не могла, не хотела его видеть, хотя для возобновления отношений была весьма веская причина – беременность, которую девушка тщательно скрывала от всех, в том числе от мамы.

Иногда девушка подолгу держала в руках телефон, порываясь набрать заветный номер, смаковала, с нежностью и грустью произнося про себя имя любимого.

Он был так нужен Эрике, так нужен, тем более теперь, когда необходимо было принять судьбоносное решение: быть или не быть малышу, к существованию которого почти привыкла, с кем уже вела долгие виртуальные беседы.

На аборт Эрика так и не решилась.

В один из дней она собрала сумку с вещами и уехала.

Без плана, без цели, в никуда.

Оставила родителям записку, попросила у них прощения и исчезла.

Растворилась на необъятных просторах страны на долгие три года, по истечении которых приехала повидаться с родителями.

С ней был муж, обыкновенный –  не из сказки, но любящий и верный, и две девочки погодки: старшей два с половиной года, младшей полтора.

А Оскар…

У него тоже оказалось двое детишек.

Точнее у их мам.

Старшему сыну было два с половиной года.

Вот только в графе “отец” у того и другого стоял прочерк.

Сам он был холост и считал свободу от любых обязательств – главной ценностью жизни.

Дуры мы с тобой, Галюня!

Сначала была любовь. Была, да ещё какая… ах, какая любовь!

Со вкусом спелой антоновки, с запахом резеды и тубероз.

С нежными прикосновениями и сладкими поцелуями.

С блёстками рассыпанной по небу звёздной пыли и скитаниями вдвоём в полубессознательном состоянии по светящейся во мгле лунной дорожке.

Окрылённые и счастливые, потрясённые неожиданными открытиями влюблённые улетали множество раз далеко-далеко, в затерянный на просторах вселенной изумительный чувственный мир, наивный и трогательный.

Как томно вздыхала Рита в ночи, как ярко мерцал огонёк свечи…

От восторга и сладострастия вздрагивало её трепетное сердечко.

Девушка боялась вдохнуть или выдохнуть невпопад, чтобы не спугнуть блаженное состояние переполняющего всё её существо безграничного счастья.

Тогда они разговаривали исключительно шёпотом, хотя рядом не было никого-никого.

Рита готова была на любые лишения и жертвы, лишь бы милый всегда был рядом.

Потом у Лёшика появились серьёзные намерения, а у Риточки веская причина прислушаться к желанию любимого, возникшая неожиданно в глубинных недрах её спелой женственности.

Воспитанный юноша сжал кулаки, глубоко вдохнул и повёл Маргариту регистрировать брак.

Наверно с этого момента и начались странности.

Как кораблик назовёшь, так он и поплывёт.

Рита тогда не знала, не догадывалась, что брак, это не только законно оформленные супружеские отношения, а ещё и продукция, не соответствующая установленным нормам или имеющая производственные дефекты.

Лёша не спрашивал, хочет ли Рита замуж: он всё решил сам.

Переживал, что несвоевременно, рано, боялся ответственности, но поразмыслив,   обнаружил массу неоспоримых преимуществ семейных отношений.

У реального мужа, тем более в его нежном возрасте, столько бонусов: независимость от родителей, эмоциональные преимущества совместного проживания, приятный и насыщенный досуг,  доступный хоть тысячу раз в сутки секс, возможность экспериментировать с телесными и духовными практиками.

Лёша  настроил себя оптимистически и нырнул с головой в омут.

Рита боготворила мужа: старалась угодить ему, подстраивалась под его настроение, привычки и вкусы.

Девушка была уверена, что романтические отношения день ото дня будут насыщеннее и лучше. Ведь у них любовь и всё такое.

Они встречались с Лёшиными друзьями, ходили компанией в походы и на слёты исполнителей авторских песен. Вечера и выходные проводили с ними же.

Через год, когда схлынули волшебные волны гипнотического очарования и туманный флёр безмятежной сентиментальности, Рита начала замечать, что Лёша уже не так мил и доброжелателен, что он может быть грубым, раздражённым и даже злым.

У мужа появилась скрытая от Риты личная беззаботная жизнь, в которую у жены не было пропуска, властные планы на своё и её свободное время, на семейный бюджет, на бытовые вопросы, обсуждать которые Лёша не намерен.

Конфликтов не было, но исчезла откровенность, а следом самое важное – доверие.

Ладно бы только это. Постепенно из отношений исчезали нежность, влечение, совместные интересы и страсть. Зато появился сарказм в суждениях, необоснованные претензии и беспричинная ревность.

Лёша забывал целовать, говорить милые приятные глупости, всё чаще приходил, когда Рита уже спала, не объясняя причину задержек, но от неё требовал безукоризненно исполнять супружеские обязанности, поддерживать идеальный порядок в доме и подчиняться.

Позже выяснилось, что он эгоистичен, вспыльчив и скуп.

Да, упустил важную деталь: Лёша тогда, сразу после  свадьбы, уговорил любимую сделать аборт.

– Мы так молоды, сначала нужно встать на ноги. Рёбёнок – это оковы. Обещаю – года через три-четыре мы обязательно станем родителями. Клянусь, не пожалеешь. Я ведь тебя так люблю!

Молодожёны не разговаривали почти неделю. Слишком драматичным для женщины был повод: она успела почувствовать себя матерью, сжилась с фантазиями, распланировала жизнь на годы вперёд.

Рита не спала ночами, то и дело, когда никто не видел, ревела.

Справилась, наступила на горло личным желаниям в пользу счастливой семейной жизни.

Теперь она жалела, что поступила тогда легкомысленно, уступив мужу в таком важном вопросе: быть или не быть самому дорогому на свете – своей маленькой копии.

Наверно Лёшавоспринял её готовность к компромиссу, как обязательство и впредь соглашаться всегда и во всём.

Они так и не стали похожими друг на друга, не сблизились настолько, чтобы стать семьёй.

Что-то мешало супругам стать соратниками, единомышленниками.

– Так бывает, – не оправдываясь, а констатируя свершившийся факт, сказал муж, вызвав её однажды на серьёзный разговор, – я влюбился, прикидываешь!

– Я должна издать воинственный клич, душераздирающий вопль, разразиться обличающей бранью, перерезать вены, упасть в обморок? Как я должна реагировать на предательство?

– Не усложняй, какое ещё предательство. Разлюбил. Дело-то житейское. Ничто не вечно под луной. Дозу счастья ты получила. Нам ведь было хорошо. Не драматизируй. Кто сейчас не разводится? Считай, что закончился пробный период.

– Теперь это так называется? Чего же ты хочешь от меня?

– Получить развод, только и всего. Имущество разделить по справедливости. Детей у нас нет. Всё предельно просто.

– У меня другое мнение, но оно тебе вряд ли интересно. Не стану спрашивать – зачем тебе срочно понадобилась другая женщина, почему обязательно необходимо расставаться. Допускаю, что упустила что-то важное, что дала повод…

– Ну что ты, просто мы… у нас разный темперамент, несовместимые характеры, моральные принципы и привычки.

– Я всегда поступала так, как хотел ты.

– Этого недостаточно. С Юлькой я на все сто чувствую себя мужчиной. Хочу её двадцать четыре часа в сутки, постоянно, всегда и везде.

– Рада за тебя. Избавь, пожалуйста от подробностей. Говори по существу.

– Она меня вдохновляет, возбуждает, будоражит, пьянит. С тобой я давно ничего подобного не испытываю. С этой девочкой интересно, весело.

– С девочкой? Она что – школьница?

– Не так, чтобы очень, но… да, она моложе тебя.

– Если ты не в курсе, мне двадцать три года. Это пик женственности.

– Согласен. Тогда, какого лешего переживаешь? Разбежались и забыли. Ещё влюбишься.

– Для тебя всё просто: забежал в песочницу, наделал куличиков, а когда надоело играть – хлоп-хлоп лопаткой. Вон его сколько – песка. Мы могли бы поговорить, обсудить.  В чём противоречия, что конкретно я делаю не так? Мы притирались, учились взаимодействовать и любить пять лет. Многому научились. У тебя гормональный бунт, понимаю. Это ничего… я переживу, справлюсь, честное слово. Не руби сплеча. Рожу тебе ребёночка…

– Мы слишком разные. Я устал…

– Это не повод для развода. Отдохни.

– Юля беременна от меня.

– Я тоже была беременна и родила бы. Ты был против детей, обещал вернуться к этому вопросу через три года. Прошло пять. Что со мной не так?

– Всё не так! Я тебя больше не люблю. Мне с тобой скучно.

– Давно ты это понял?

– Не знаю… давно, недавно, какая разница… всегда знал. Я ведь по залёту на тебе женился.

– Это что-то новое. Она тебя надоумила?

– Пусть будет так. Не важно. Прощай. Успокоишься – приду за вещами.

Так  и расстались.

Через год Лёша приходил, стоял на коленях, извинялся.

Не простила.

Перегорело всё: ни чувств, ни эмоций не осталось, ни воспоминаний.

С тех пор прошло без малого семнадцать лет.

Рита так и не встретила никого, кто по достоинству оценил бы её привлекательность, её желание и способность любить.

Были в её жизни мужчины, но в каждом из них выпирали наружу острые края Лёшкиной кобелиной сущности, которые настораживали, пугали и отталкивали.

Если бы бросили ещё раз – пережить такое унижение Рита не смогла бы.

Лучше одной жить, чем постоянно замирать от предчувствия, что тебя вот-вот разлюбят, что сообщат об этом без эмоций и угрызений совести, словно рассказывают о чём-то отвлечённом, незначимом.

У Риты был один единственный родной человечек – такая же неприкаянная, несчастливая подруга, почти ровесница, как и она, Галина Юрьевна.

Подружки  сидели в одном рабочем кабинете, гостили друг у друга по очереди, делились впечатлениями, планами и воспоминаниями.

Галю никто не бросал. Она сама подписала себе приговор: не справилась с чёрной ревностью.

Подружка была бездетной. Возможно, оттого в её внутреннем мире возникла пустота, чёрная дыра, которая словно пылесос засасывала негативные мысли.

Женщина изводила себя мыслями о возможной измене, о том, что муж вот-вот загуляет.

Может, уже связался с молодой и доступной кралей, которая забеременеет, заманит его в любовные силки, заставит бросить её, неудачницу.

На самом деле она всё придумала. Муж любил только Галю, склонности к разнообразию в сфере отношений с женщинами не имел.

Но ведь мог, мог изменить, подлец!

Фантазии жгли напалмом душу, вызывали раздражение, дыхательные спазмы и беспричинный страх, переходящий в панику.

Семейная идиллия постепенно превратилась в поле боя. Истерики и скандалы взрывали тылы и фронт ежедневно, превращая молодую женщину в старуху.

Сил переносить нестерпимую сердечную боль становилось всё меньше.

Муки ревности поглотили душу и тело целиком и полностью.

Галя никак не могла удалить из головы буйные порождения безумных мыслей. Недаром говорят, что сон разума рождает чудовищ.

Они расстались.

С тех пор Галину больше не мучили галлюцинации и химеры.

У неё тоже кроме Риты никого не было. А желания были.

В мечтах обе женщины любили, были любимы и счастливы.

Не так, как когда-то.

Подруги любили накануне праздников бродить по магазинам в поисках нарядов и аксессуаров к ним.

Их вкусы почти совпадали, во всяком случае, в главном: нечего особенно молодиться, но и в старухи записываться рано. Бальзаковский возраст – печальная реальность.

Наверно зря женщины занижали самооценку – обе были фигуристые, довольно стройные и гладкие, без морщин и намёков на седину.

Со спины подруг можно было принять за старшеклассниц, особенно когда у женщин было озорное, игривое настроение, что случалось совсем не редко.

Увы, они не доверяли своей привлекательности или делали вид, что не замечают её, хотя покупали короткие приталенные платья из хлопка и шёлка с обязательным декольте, желательно в  нежных пастельных тонах, которые выгодно акцентировали достоинства фигуры.

Обе курили длинные сигареты, ярко красили губы и ногти, предпочитали высокий каблук,  чулки вместо колгот и молодёжные причёски.

Подружки считали нормальным и естественным накатить при встрече по соточке-две водки под хорошую закуску под доверительный разговор о  любви, о былых интимных приключениях, о мечтах и вкусах.

Женщины уже научились ценить себя и свободу, упорством и трудолюбием застолбили границы профессиональной неприкосновенности, давали себе возможность и право шутить и хулиганить, а также ревниво следили за здоровьем и внешним видом.

Можно сказать, что они были вполне счастливы.

Вот только… то ли на роду так было писано или по иной непонятной причине, но и ту, и другую мужчины настойчиво обходили стороной.

Изредка у подруг возникало желание флиртовать, кокетничать, поэтому они никогда не пропускали корпоративные вечеринки, инициативы, касающиеся отдыха на природе и прочие тусовки, где могла появиться возможность сблизиться с одиноким охотником за девочками без комплексов.

Природа беспощадна, когда вопрос касается продолжения рода. Дамы иногда готовы были на стенку лезть, чтобы заманить в сети одинокого холостяка.

У Риты к тому же стало время от времени возникать желание родить “для себя”, только Галине говорить об этом нельзя – можно спровоцировать истерику: ей-то такая роскошь как ребёнок недоступна.

Время шло, но решиться забеременеть Рита не могла: боялась потерять единственную подругу.

Так они и коротали жизнь параллельно друг другу.

Сегодня девочки неистово развлекались в арендованном кафе на банкете в честь удачного завершения очередного инвестиционного проекта.

На напитки, закуски, музыкантов и украшение зала начальство не поскупилось.

– Всё будет хорошо, –  горланила лихо отплясывая худосочная певичка, явно подшофе.

Подруги скакали вместе со всеми, поддерживая молодёжный танцевальный темп, потом потные, раскрасневшиеся сидели в сторонке, обмахивались платочками и растерянно смотрели друг на друга.

Никто не пригласил их на тур вальса или танго, не дал шанс вдохнуть терпкий мужской запах, почувствовать прикосновение разгорячённых желанием тел, флиртуя вызвать партнёра на откровенность, намекнуть, мол, всё будет.

Сотрудники бесцеремонно обходили подруг стороной, ожидая свою очередь кружить и лапать упругие тела молоденьких девочек из планового отдела с горящим взором и высокой грудью, не забывая, однако, упорно создавали видимость, что танцы лишь дань уважения, что приглашают прелестниц исключительно из вежливости.

Да уж, кто кого принуждает!

Даже издали было видно, как корёжат танцоров первобытные инстинкты, как по их животам и спинам дружно ползут мурашки возбуждения.

Недаром говорят, что брюки изобрели отнюдь не случайно, что это надёжный способ скрыть от посторонних взглядов реальные мысли взволнованного близостью потенциальной жертвы самца.

Рита, тщетно пытаясь отвлечься от тоскливых мыслей, грустно пошутила, глядя, как отчаянно престарелый генеральный директор держится за упругие буфера и одновременно обнюхивает фасонную  причёску своей секретарши и её лебединую шейку.

– Настоящая охота, как ни говори, Галюня, это когда ей ахота и ему ахота, а то, что мы наблюдаем – банальный промискуитет, а ещё точнее харассмент, домогательство. А это уже даже не про секс – про власть. Жалко мне эту наивную пигалицу. Нет в жизни справедливости и счастья. Нет! А если есть, то не про нашу честь.

– Не грусти, Ритка, у этой смазливой очаровашки есть выбор и голова на плечах  Мы ведь с тобой тоже сами… того… судьбу свою горемычную выбрали. Разве не было у нас счастливого шанса? Был, подруга. Но не теперь, увы. Но и это не приговор. Пойдём-ка отсюда: не наш сегодня день.

– Наш девиз непобедим – возбудим и не дадим. Да, ничто так не бодрит, как встреча дверного косяка и длинного носа. А я всё одно рожу. Вот увидишь. И плевать я на них, ловеласов, хотела. Давай накатим чуток, для сугреву. У тебя место в сумочке есть?

– Это ещё зачем?

– Тс-с! Пузырь сопрём. Или два, и закуску. Гулять дома будем. Чуешь, здесь нам не рады.

– Какое нам дело до всех до них, – пропела Рита, хлопая себя по губам и морщась в качестве закуски, – а им до меня. И вообще, – пьяненько улыбаясь, прошептала она, – врут, что жизнь полосатая. У меня она сплошная – фиолетовая. А если нам на улице кого закадрить, а то я сегодня в лёгком ненавязчивом бешенстве, готова отдаться первому встречному?

– Замечательная идея, подруга. Значит, нам нужен мальчик по вызову.

– Ну, ты даёшь. Нет, хочу полковника.

– Ага, замётано. Ща организуем. Боже, какой мужчина, Ритка хочет от тебя сына. И дочку, – затянула Галя, – так ему и скажу: бери, гад, пока дают. А я свечку держать буду. В крёстные матери возьмёшь?

– По-твоему я похожа на пьяную снегурочку? Секс в нетрезвом состоянии может довести до алкоголизма, нет, до маразма.Или до оргазма. Что лучше – вечно путаю.

На улице горели огни, воздух был как никогда свеж.

Удивительно, настроение у подруг было приподнятое, праздничное, не лишённое, однако, капельки грусти.

– Да, жизнь пронеслась как сверкающий бал, только ты на него не попал. Давай на такси поедем: не дай бог изнасилуют.

Подруги прыснули от смеха, дурачась, останавливая машину.

– Галь, а ты не пробовала к своему вернуться?

– Думала. Стыдно, Рит. Столько лет прошло, столько воды утекло. А ты?

– Не, у меня другое. Ёж птица гордая.

– Ну да… пока не пнёшь – не полетит.

– То-то и оно, подруга. Дуры мы с тобой, Галюня!

– Не могу не согласиться. Дай я хотя бы тебя поцелую. Какая же ты красивая, подруга. И куда мужики смотрят?

Влюбчивые мужчины

В офисе миловидную и симпатичную с большущими выразительными глазами даму в расцвете бальзаковского возраста со спины выглядящую вдвое моложе за глаза называли Люсифером.

 Людмила Альбертовна знала об этом и не сердилась.

Такая уж  работа – аудитор.

Не имеет она права на службе расслабляться: входить в положение, проявлять сострадание. Сближаться и дружить с сотрудниками – тем более.

На самом деле она добродушная и отзывчивая.

 Да, ответственная. Да, строгая и исполнительная, но совсем не злая.

Работу свою Людмила любит и ценит.

Так вышло, что личная жизнь у неё не складывается. Оттого и служебное рвение, что больше не на что отвлечься от тревожно гнетущего одиночества, избавиться от которого никак не получается.

Очень не хочется женщине чувствовать безысходность положения, отчуждение и обречённость.

С точки зрения окружающих она “в шоколаде”.

– Мне бы такую зарплату и её возможности, – завистливо шепчет очередная  любительница интриг и сплетен, –  я бы себе такого отхватила…

– Люсифер, –   вторит ей обиженная результатом проверки товарка.

Кто бы знал, что у Люси на душе.

Она когда-то была безмерно счастлива, хотя жила в то замечательное время гораздо скромнее, чем эти несчастные болтушки.

Влюбилась она тогда, первый и единственный раз: словно нечаянно по ту сторону киноэкрана попала.

Как Сева любил, как ухаживал.

Голова шла кругом.

Как же было замечательно, как сладко – словами не передать.

Жизнь казалась бесконечной ярко иллюстрированной сказкой.

Экранизация заколдованных сценических декораций и романтического спектакля  в ароматных цветочно-медовых традициях продолжалась почти год.

Спектакль был любительский, с множеством неудачных репетиций и творческих поисков, но не это главное: любовь окрыляла.

Потом была самая настоящая свадьба: множество гостей, белое платье, фата, танец.

На этом всё.

Севка прямо на торжестве начал волочиться за подружкой Людмилы – обаятельной юной прелестницей, по совместительству свидетельницей Машенькой Зуевой.

Всё бы ничего: коварное действие шампанского, возбуждающее напряжение момента, атмосфера безудержного веселья.

Машка была великолепна.

Вот только…

Флирт незаметно для Людмилы из развлечения превратился в увлечение.

Слишком уж нескромно вёл себя новоиспечённый муж по отношению к подруге.

А та подыгрывала.

Или…

Лучше бы Люська не заходила в ту злополучную подсобку.

Фантазировать на тему адюльтера, что-то додумывать, не было необходимости: Севка заканчивал мощными толчками шокирующий процесс, Машка с живописно раскинутыми в стороны ногами стонала.

Что было потом, Людмила не видела: не интересно.

Болела она долго.

Очень долго.

Севка молчком забрал вещи, попутно прихватив кое-что лишнее, ему не принадлежащее, и исчез.

В такой ситуации принято звать подругу, напиваться до чёртиков, безостановочно реветь, проклиная предателя, выдумывать план мести. Например, отдаться первому встречному.

Пить Люся не умела, подруги теперь не было, и встречать никого не было желания.

Катастрофа!

Потом, на четвёртом месяце беременности, случился выкидыш. Наверно на нервной почве.

Стало ещё хуже. Просто невыносимо.

Тогда Людмила Альбертовна и сделала первый шаг к тому, чтобы превратиться в Люсифера.

Женщина не на шутку увлеклась профессиональным ростом.

Оказалось, что работу тоже можно любить.

Но была ещё и другая жизнь – вне стен фирмы.

Справляться с воспоминаниями, эмоциями и чувствами было мучительно трудно.

Людмила Альбертовна не могла победить желание быть просто счастливой женщиной, для чего необходимы подруги, а ещё лучше мужчина.

Но любой мужчина – это угроза измены и предательства, а от подруг и вовсе невозможно ждать порядочности.

Люсина личная жизнь протекала целиком и полностью в мечтах и грёзах.

Отказаться от любви и отношений оказалось проще, чем от игры возбуждённого фантазиями воображения.

Она шарахалась от каждого нового знакомства, но ждала и надеялась. Людмила Альбертовна мечтала когда-нибудь встретить мужчину, непохожего на Севку: надёжного, любящего и верного.

В то, что такие субъекты существуют, хотелось верить.

Люся постоянно примеряла на встречных мужчин роль возлюбленного. Иногда увлекалась настолько, что мысленно совершала на претендента штыковую атаку, представляя в объёме и красках сцену за сценой, вплоть до полного духовного и физического слияния.

Людмиле даже изредка удавалось довести себя до оргазма.

Правда, потом следовало опустошение и новый провал в депрессию.

Она пробовала ходить к психологу. Три раза.

Помешали аналитические способности: никто из них не имел опыта жизни, не был способен войти в резонанс с её проблемами, тем более помочь скорректировать девиантное поведение.

Так было и на этот раз: мужчина был сед, высок, с гордостью нёс идеальную осанку и привлекательную внешность, со вкусом одет, атлетически сложен, ясно и чётко выражал мысли, был улыбчив, внимателен и чуток.

Увы, он был сотрудником холдинга, которого Людмила Альбертовна проверяла.

Этот факт перечёркивал шанс познакомиться с идеалом, с мужчиной мечты: табу на сближение с персоналом фирмы было прописано в должностном контракте.

Как назло у Эдуарда Тимофеевича был тёплый приветливый взгляд, приятно волнующий голос и завораживающие жесты.

Людмила с трудом справилась с соблазном отправить в разделяющее их пространство сигнал SOS. Придать лицу сухое официальное выражение было почти невозможно, но она справилась.

Правда, невыносимо заметно дрожали руки и предательски сел голос.

Проверяемый был безупречно мил и уверенно спокоен.

– Мы нигде раньше не встречались, Людмила Альбертовна, – спросил Эдуард так, что у Люси свело судорогой горло, и подкосились ноги.

– Не думаю… нет. Не отвлекайтесь, Эдуард Тимофеевич, у меня ещё много вопросов.

– Задавайте же. Вам никто не говорил… вы изумительная женщина. Я в восторге. Не хочу показаться навязчивым… примите мою визитку… буду с нетерпением ждать звонка.

– Как вы смеете! Не в моих правилах знакомиться с сотрудниками.

– Я и не рассчитывал, просто попытался привлечь внимание. Вы правы, займёмся делом. Итак…

Ознакомившись с документами, сделав их ксерокопии, задав вопросы и получив ответы, Людмила Эдуардовна собрала всё со стола в кейс и вышла.

Эдуард Тимофеевич проводил до дверей, загадочно заглянул в глаза, расстроено вздохнул и  поцеловал даме ручку, затем изобразил жестом, что набирает номер и приложил руку к груди.

У Люси кружилась голова, пол плавно уходил из-под ног. Эмоции устроили в голове и теле неприличный хоровод.

– Как жаль! Кажется это именно то, чего я тщетно искала столько лет. Почему всегда так? Так несправедливо…

Потом она закрутилась, выполняя привычные обязанности, и успокоилась.

Про Эдуарда Людмила вспомнила вечером. Облик мужчины не выходил из головы, будоражил воображение.

Люся пыталась смотреть телевизор, читать.

На экране и в текстах – везде маячил облик Эдуарда.

Это было невыносимо.

Что ещё хуже – он начал являться во сне с недвусмысленными речами, с навязчивыми ухаживаниями и рукосуйством.

Отказать ему во сне было невозможно.

Мужчина оказался настойчивым и удивительно нежным.

Так продолжалось до пятницы, когда Людмила Альбертовна лихорадочно вытряхнула из кейса содержимое в поисках заветной визитки.

Истомившись до предела, вечером с домашнего телефона женщина набрала номер Эдуарда.

Когда пошли гудки, она испугалась. Трубку, увы и ах, подняли сразу.

Это был его голос.

– Неужели про меня ещё кто-то помнит? Слушаю.

– Это Людмила Альбертовна.

– Внимательно слушаю. Что-то не так с проверкой?

– Ну, как бы, это… думаю нам нужно встретиться, поговорить.

– Есть причина?

– Да, то есть нет… не причина – повод. У меня день рождения… через месяц.

– Вот как! Поздравляю! В жизни раз бывает восемнадцать лет. С меня подарок.

– Приезжайте ко мне.

– Кхм-м… через месяц?

– Сегодня, сейчас. Приедете?

– Неожиданно. Страсть как приятно. Значит, сегодня…

– Да, сегодня.

– Кхм-м… диктуйте адрес. И это… вы будете одна?

– Да, конечно одна. В семь тридцать вас устроит?

– Договорились, милая Людмила Эдуардовна. Постараюсь вас не разочаровать. До скорой встречи.

Людмила поняла, что мужчина колеблется. Это рождало неприятные предчувствия, даже сомнения – правильно ли поступила?

Включать задний ход было поздно.

К назначенному сроку женщина едва успела приготовить и привести себя в порядок.

На душе противно скребли и дурниной выли дикие кошки, устроившие майский шабаш.

Люся чувствовала себя пропущенным через эмульгатор мясным фаршем.

Два часа, пока вымокала в горячей воде с отдушками, пока сушила и укладывала волосы, накладывала макияж и придирчиво примеряла перед зеркалом наряды, Людмила задавала себе вопрос, – зачем?

Ответа не было.

Точнее, ответов было слишком много, чтобы в них разобраться.

Она стояла у окна в облегающем приталенном платье, подчёркивающем достоинства фигуры, лёгком и воздушном, почти невесомом, напряжённо всматривалась прохожих.

Прошло пять минут от назначенного времени. Эдуарда не было.

– Вот и хорошо. Ишь, раскатала губёшки. Не для тебя придёт весна, не для тебя Дон разольётся…

В это время раздался звонок в дверь.

– Извините, Людмила Альбертовна, пробки. Каюсь! Мне так неудобно… Прекрасно выглядите. Чем же я заслужил?

– Не смущайте меня, проходите.

– Вы ли это? Знаете, как вас кличут в стенах холдинга?

– В курсе. Это не важно. Я не такая. Сами увидите.

– Уже, уже вижу! Фея, Афродита. Так бы…

– Ну-ну, не шалите. Мы совсем незнакомы.

– Так в чём же дело. Сразу же и приступим.

– Не так скоро. Мне неловко. Чувствую себя пичугой, попавшей в силок.

– Тогда ваш ход. Простите, поторопился. Я ведь думал…

Эдуард раскрыл объёмную сумку в которой лежали водка, вино и деликатесы.

– Вот, моя, так сказать, доля. И подарок вам.

От вина и замечательного настроения Людмила порозовела, расслабилась.

Всё было как нельзя лучше: никакой неловкости.

С Эдиком было настолько легко, словно они были знакомы целую вечность.

Незаметно за разговорами минула полночь. Мужчина непринуждённо, пространно и интересно  рассказывал о себе, о друзьях, о работе, словно не думал покидать эту квартиру.

Он не был пьян, не лез с вольностями, не говорил банальностей.

– Я так рад, что ты мне позвонила. Давно так не отдыхал. Ты прелесть, –  вдруг сказал Эдуард, поглаживая Люсину руку.

– Как думаешь – мне не пора?

Утром утомлённые любовники как семейная пара пили чай с пирожными, облизывали друг другу крем с губ, непринуждённо ворковали, смеялись, обнимались. Потом темпераментно, со вкусом кувыркались в кровати.

Около двенадцати дня Эдуард прижал к груди окончательно размякшую, поверившую в возможное счастье Людмилу, –  мне пора, дорогая. Встреча с коллегой. Я обещал, извини.

– Вечером ждать?

– Не люблю обещать зря. Как получится. У бога дней много.

Звонок телефона раздался, когда она разомлевшая, но довольная отмокала в ванне.

Вылезать из зоны комфорта не хотелось, но трель была настойчива.

– Добрый день, Людмила Альбертовна.

– Слушаю вас.

– Это правильно. Я Марина, жена Эдика.

– Кто!?

– Вы не ослышались, дорогуша. Не пугайтесь, я без претензий, развлекайтесь на здоровье, только ни на что не рассчитывайте. Он мой.

– Это как? Ваш муж ночует у другой женщины, и вы так запросто об этом говорите? Я вам не верю.

– Дать ему трубку? Откуда, как вы думаете, я знаю этот номер, как вас зовут? Если вы не в курсе: в мужском организме, сердце – не единственный орган, которому не прикажешь. Я физиолог, поэтому говорю об этом спокойно.

– Почему он меня не предупредил?

– Господи, зачем? Вы же сами его пригласили. Разве не ясно, для чего одинокая женщина  флиртует, с какой целью призывает в альков мужчину? Считайте, что Эдик оказал вам услугу, а вы ему. Он у меня влюбчивый. Вы, милая, очень ему понравились.

– У меня такое ощущение, словно вывалялась в дерьме. Не звоните мне больше. И ему скажите, что не хочу его больше видеть.

– Как знаете.

Людмила долго ходила туда-сюда по комнате, как медведь в клетке, не в силах переварить то, что произошло, потом разревелась.

Она чувствовала себя маленькой девочкой, которую опять обманули.

Оглавление

Под созвездием измены

Степаныч и тёщи

Давайте я спою

Невезуха

Душа рыдает незаметно

Когда меня ты позовёшь

Килограмм абсолютного счастья

Про ремонт потолка и вечернее платье

Любопытное объявление

Прививка от любви

Без тебя, без тебя, без тебя

Дуры мы с тобой, Галюня!

Влюбчивые мужчины