Монохроматический свет [Артем Вадимович Журавлев] (fb2) читать онлайн

Пролог

– Подписывай! Подписывай, блять!

Сотрудник Особых Подразделений Национальной Обороны орал на мужчину. В воздухе витала пыль. Залитое кровью лицо больше не ощущало, насколько же здесь сыро. Пошарпанные стены, слезающая краска, осыпающийся потолок. Когда же это все закончится?

– Прошу, не заставляйте меня! – Сквозь слезы, перемешанные с кровью и гноем, молил мужчина.

– Ладно, скотина. – Сотрудник ОПНО кивнул своему коллеге, стоявшему возле двери, и тот вышел из комнаты для допросов. – Ты не знал, как у нас дела решаются? Я тебе объясню. Если ты заинтересовал политическую полицию, то ты труп. Многоуважаемый господин, на которого ты не хочешь подписывать «свой» донос, очень обидел Великого и Всемудрого Лидера и Министерства. Наш режим не терпит подобного вольнодумия! Последний шанс, ублюдок несчастный!

– Прошу вас! Он друг семьи! – Мужчина рыдал.

Коллега сотрудника ОПНО, ведшего донос, вернулся, приведя с собой в наручниках беременную жену мужчины.

– Она? – Спросил вошедший.

– Она. – Хриплым голосом ответил его товарищ.

Мужчина с животным ужасом смотрел на сотрудников. Его жена рыдала, не понимая, что происходит. Сотрудник ОПНО положил женщину на стол и поднял ее платье.

– Умоляю вас! Будьте же людьми! – Срывающимся голосом кричал мужчина.

«Я тебя предупреждал», – ответил сотрудник. Его коллега расстегнул ремень и спустил штаны вместе с трусами. Мужчина пинал ногами стол, не переставая кричать. Мужской и женский крики смешались в нечто гротескное и чудовищное, когда сотрудник ОПНО снял с беременной женщины трусы и вошел в нее, тяжело дыша.

– Я подпишу! Подпишу! Перестаньте, умоляю вас! – Истошно орал мужчина, пытаясь перекричать жену.

Сотрудник, который вел допрос, молча пододвинул к мужчине «его» донос. Окровавленные руки, затекшие в железных наручниках, взяли ручку с синими чернилами. Мужчина почти не чувствовал пальцев. Он подписывал документ практически вслепую. Кровь заливала глаза. В это время другой сотрудник ОПНО насиловал женщину.

– Готово? – Процедил насильник.

– Сойдет. Теперь этому недомерку не отвертеться. – Ответил его коллега.

– Прошу, оставьте ее! – Осипшим голосом выдавливал из себя мужчина сквозь слезы.

– Моему коллеге нужно еще буквально немного времени. – Сотрудник расплылся в садистической улыбке.

Насильник наполнил влагалище женщины своим семенем и вытащил пенис. После этого его коллега тут же вытащил из кобуры пистолет «Горквин» и сделал выстрел женщине в голову. Мужчину залила кровь его беременной жены. Он отрешенно смотрел на лежавшее на столе тело. За что они насилуют и убивают собственный народ? Почему они делают это? Что это за звери?

Сотрудник ОПНО надел штаны и вытащил пояс. Он подошел к мужчине сзади и начал душить его ремнем. Мужчина задыхался, запрокинув глаза. Комната темнела, оставляя весь этот ужас где-то за гранью.

«Приговор привести в исполнение», – усталым и безразличным голосом официально завершил это безумие сотрудник ОПНО, когда мужчина без каких-либо признаков жизни упал на стол рядом со своей беременной женой.

День 1.

Горелый полдень отдавал сухими травами. Тяжелый зной Времени Огня утопал в лёгких порывах северного прохладного ветра. Город Старгром отблескивал пышностью и драгоценной тишиной.

Покореженные дома хвастались фальшивым золотом и желтой краской. Люди всегда любили красить себя снаружи, отчего бы и городу не перенять эту привычку? Ивы струились над единственным озерцом в городе, а парк тонул во всей этой золотистой туманной мгле лжи и богатства.

В Дользандрии не было какой-либо «классической» планировки городов. Каждое поселение, как правило, строилось черти как в зависимости от ситуации. В город Старгром со всех четырех сторон света заходило по одной главной дороге. Эти дороги были окружены самыми современными и красивыми зданиями, способными поразить неосведомленного путника. Именно эти здания скрывали собой нищие, грязные и вонючие кварталы, затаившиеся в глубинах восьми основных районов.

Единственное, что было одинаковым для всех дользандрийских городов, это роскошный маленький мирок, отделенный забором и ухоженной лесополосой, именуемый Центром Управления Городом. ЦУГ – это резиденция суетливых, твердолобых и обремененных интеллектом бюрократов, носящих незвучный титул «Городской Руководитель низшего класса». Ими руководит столь же глуповатый, но очень хитрый Верховный Городской Руководитель, пользующийся в народе невероятными авторитетом и уважением, потому как, по закону, он лично отчитывается перед Великим и Всемудрым Лидером и приходит к нему с докладами.

Особенно хорошее впечатление могут получить путешественники, прибывшие в Старгром с южной стороны, ведь по правую сторону перед ними раскидывается большая парковая зона с хаотично расставленными деревьями и почти окончательно сгнившими скамейками. Здесь же располагается изрядно пахнущее нечистотами маленькое озерцо, в котором даже когда-то можно было купаться. Трудно сказать, почему именно южную дорогу почтили столь завораживающим видом на въезде в город. Быть может потому, что, по обыкновению, по этой дороге прибывали путники с союзного государства Вольная Держава Аворструб, всецело поддерживавшей человеколюбивый и истинно народный тоталитарный режим Дользандрии, аналог которого, стоит отметить, построила и у себя.

Бар "Гусь в бочке" безмятежно стоял недалеко от Центра Управления Городом, прямо на "Спешке". "Спешкой" в народе прозвали объезд, по которому вечно опаздывающие жители торопились скорее обогнуть администрацию и добраться до работы. Иронично, что со временем этот объезд стал ещё более загруженным, чем основная улица.

Как и все остальные показные здания, бар снаружи красовался позолотой. Внутри он пестрел тёмным деревом и кожаными сидениями. Многочисленные склянки с алкоголем слегка освещались теплым светом. В дальнем конце трещал настоящий камин, гордость владельца этого чудного заведения. Здесь, за слегка покошенным дубовым столом сидел, разговаривал с товарищем и попивал дешевый коньяк Карзах Рейверий.

На вид он был лет сорока, хотя, на самом деле, ему было уже сорок шесть. Он не напоминал обычного работника завода этого города: русые волосы средней длины закинуты назад, на лбу были еле видны легкие морщины, средний нос был подобен клюву орла, тонкие губы застыли в вечно хмурой гримасе, впалые щеки заросли небольшой бородой. Само лицо слегка худощавое, с выраженными грубыми чертами. Одет он был в самую простую клетчатую рубашку и затасканные синие джинсы с серыми летними кроссовками.

Но было в нем нечто отличное от других посетителей бара: тяжёлый усталый взгляд струился искрами тяжело добытых знаний, и сияли они ярко, как звезды во льду бесконечно тёмного космоса. Его товарищ был совершенно иной.

Адлегос Иронаил гордился своими черными, как перья ворона, волосами. Они отблескивали, как шерсть хорошо ухоженной собаки, хоть Адлегос всегда бычил на Карзаха за подобное сравнение. Острые уши, острый подбородок, слегка выделяющиеся щеки, козлиная бородка и короткая стрижка выдавали в этом человеке авантюриста, падкого на любое занятие, которое в будущем принесет солидные деньги.

В этот день разговор был из разряда «что-то сказать да надо». Во время подобных разговоров люди подолгу смотрят на стол или в окно, иногда с невольной улыбкой или усмешкой бросая взгляд на собеседника. Когда кому-нибудь в голову приходит абсолютно лишенная смысловой нагрузки тема для продолжения беседы, этот кто-то начинает ее либо с «да уж…», либо с «хе-хе…». Все-таки тишина – очень неверный товарищ. Временами она помогает людям собраться с мыслями, понять, осознать, увидеть. А иногда она угнетает подобно садисту, трубочкой высасывая счастье и волю к жизни, постепенно отливая мир вокруг в серые цвета.

– Что ж люди так позолотой увлеклись. Сижу тут, пью коньяк, а у меня уже глаза болят от этого блеска, прямо в рожу светит, сука. – Адлегос закрыл глаза ладонью, чтобы хоть немножечко побыть в темноте.

– Увлеклись точно по таким же причинам, по которым ты носишь эти кольца. – Карзах сделал глоток живительного напитка.

– Мои кольца хотя бы не насилуют глаза, как этот город.

– Отчего ж не насилуют. Насилуют. Вот идешь ты по улочке, а каждый второй пешеход, который мерсты считает каждый день, чтобы дожить до зарплаты, на твои кольца взгляд бросает. И ох, как его глаза болят, когда он их видит. Для него они сияют хлеще этих сраных зданий.

– Были бы поумнее, смогли бы и сами на эти кольца заработать. И меня б не доставали, и себе бы душу не травили.

– А ты прямо такой умный.

– Я мудак. Это компенсирует мои недостатки ума, когда я стремлюсь к успеху. Мы долго еще будем ждать?

Затяжной и не очень приятный разговор нагнетался самой необходимостью его существования. Друзья сидели и ждали третьего компаньона, который, по видимости, имел пренеприятную привычку опаздывать. В таких условиях возникновение пустого разговора – дело, само собой разумеющееся.

Самые разные посетители продолжали заходить в бар. Кто-то бежал от дурных мыслей, кто-то встречался с пассией или своим новым отважным защитником, кто-то еще не определился, зачем он вообще сюда приходит, а кто-то решил гулять в свои последние дни. Но всех объединяли две вещи: алкоголь и «Цепь». С первым все понятно, а вот «Цепь» – вещь совершенно диковинная в Старгроме. Более того, это как раз та «вещь», которая превратила сей радужный и залитый золотом город в могилу. Никто не знает, откуда она взялась, но всем достаточно того, что она убивает.

Буквально месяц назад в мирную страну Дользандрию пришла чума, именуемая ныне «Цепью» за свой интересный принцип умерщвления больного. После заражения этой дрянью из запястья больного, прямо из кожи, прорезаются звенья из неизвестного науке метала. Когда подобные звенья полностью оплетают запястье зараженного, человек погибает в результате до сих пор неустановленных причин.

Не имея достаточно развитой науки, но имея фантастически развитые вооруженные силы, дользандрийское правительство немедленно оцепило и закрыло город Старгром, открывая огонь на поражение по всем пытающимся его покинуть. Трудно сказать, почему именно этот доселе никого не интересующий город стал «козлом отпущения», но именно граждан этого населенного пункта признали наиболее ненужными Дользандрии. Спустя неделю все зараженные «Цепью» были ввезены в Старгром со всей территории страны. Таким образом, распространение болезни удалось полностью прекратить.

В очередной раз открылась дверь бара. На пороге появилась персона, в глазах которой совершенно не читалось каких-либо угрызений совести за свою привычку опаздывать.

– Наша?

– Наша. – Карзах поднял руку, слегка махая в сторону входа.

Персона медленно оглядела помещение, в упор не видя махающего ей мужчины. Лишь когда рука начала гневно размахиваться из стороны в сторону, остужая красное от злости лицо, ожидаемый человек обратил на нее внимание и сухо двинулся к столику.

Персоной оказалась миловидная 20-летняя девушка. Ее длинные светлые волосы красиво сочетались с бледной и ровной кожей. Худоватое лицо, выраженная челюсть, пухловатая нижняя губа, немножко грубые черты и уставший нагловатый взгляд зеленых глаз невольно рассердили Карзаха еще сильнее, а Адлегоса заставили почувствовать движение в паху.

Тем не менее, шрам от ножа на правой щеке любительницы опозданий уже пробудил в Карзахе интерес собирателя человеческих историй. Шрам прекрасно дополняли кольцо в губе и два кольца в правой брови, тяжелая косуха с нашивкой группы «Дивизия Каннибалов», черная футболка, драные джинсы с одинарной цепью с левой стороны и парусиновые кеды. Экспрессивная одежда скрывала худоватое, но жилистое тело. На шее висела стальная цепочка с интересным плетением.

– Ты пришла мордой светить или хотя бы скажешь «здрасьте»? – Карзах выдавил раздраженную улыбку и тут же сделал серьезное лицо и отпил немного коньяку.

– Ну что ж ты так сразу, дружище, то к девушке! Ты посмотри, какая светлая кожа! А грудь-то… Присаживайся, зайка! Как звать?

Адлегос придвинулся ближе к краю стола, чтобы попытавшаяся пролезть к окну новая подруга непременно обтерлась об него своей задницей. Девушка вопросительно посмотрела на Карзаха, и тот устало придвинулся ближе к окну, позволив ей не садиться рядом с его товарищем.

– Меня зовут Айка Кригрейн. Я тут по тому же поводу, что и вы. – Девица, закусывая губу, просверлила взглядом оставшуюся четверть коньяка в бутылке.

– Адлегос Иронаил, очень рад с тобой познакомиться! Чего прикипела? Коньячку? Или может чего пожарче? – «Мачо» слегка ухмыльнулся, подавая свой стакан.

– Слушай, чувак, ты сам себе не смешон, когда несешь такой бред? – Айка отодвинула стакан обратно Адлегосу.

– Поверь, он не смешон сам себе, у него мозгов меньше, чем у петуха. Самое страшное, что с каждым днем он тупеет все больше, и чем больше он тупеет, тем сильнее из него это все прет.

– Гениально! То есть, чем более раскрепощенный человек, тем он тупее? – Адлегос откинулся на спинку стула.

– Человек – нет, ты – да. – Карзах убрал свой стакан в сторону и прочистил горло.

– Круто, что мой друган теперь меня и за человека не считает! Все мои телки, получается, были исключительно зоофилками!

– Какие телки, мальчик, я лесбиянкой стала, когда тебя увидела! – Айка раздраженно посмотрела на Адлегоса.

– Так, замолчали все. Отставляем стаканы, ввожу в курс дела. – Карзах застыл на несколько секунд, собираясь с мыслями. – Мы с Адлегосом прибыли сегодня, рано утром, и уже успели заглянуть в выделенную нам квартиру. Сейчас у меня с собой рабочей карты нет, поэтому про нее, наверное, лучше расскажу дома. По части работы ничего не меняется. Нам дают улицу, участок, мы разгребаем трупы, возвращаемся домой, радуемся деньгам. В целом, на брифинге сказали все, если у вас есть какие-то вопросы, давайте вы их лучше зададите, и я отвечу на все конкретно. Адлегос. Вопросы?

– Если у жмуриков будет что-то в кармане, освободить их от этой ноши можно?

– Мародерство категорически запрещено.

– Бред какой-то…

– Еще вопросы?

– Да все у меня. По ходу разберусь.

– Хорошо. Айка?

– Да, есть вопрос. Мне придется жить в одной квартире с этим?

– Нам выделена одна квартира на всех троих, помимо Адлегоса с вами буду я. И я же как ваш командир буду контролировать, чтобы ничего не случилось.

– Но это же бред! Здесь люди тоннами мрут каждый день, неужели здесь нет ни одной пустой квартиры?!

– Айка, когда сюда свезли больных со всей страны, здесь не то, что жилья не хватает, здесь не хватает закутков на улицах, чтобы бомжи прямо на тротуаре не спали. И, пожалуйста, проявляйте хоть какое-то уважение к мертвым.

– А, я поняла вашу компанию. Чмошник и моралист.

– А теперь еще и шлюха. – Адлегос забрал недопитый коньяк и медленно встал, намекая всем, что пора выходить.

*

Горячая Огненная Звезда ослепляла уставшие глаза. Карзах, Адлегос и Айка двигались по пыльной каменной улице, усеянной картинами прямо на стенах домов. Возле каждой многоэтажки непременно должен был стоять один памятник. Казалось, что долгом каждого руководителя дома непременно было заказать бюст какого-нибудь великого человека, и чуть ли не наречь его хранителем данной жилплощади. Хотя это было совершенно глупое занятие, ведь всем известно, что великим политикам Дользандрии было абсолютно плевать на многоэтажки, и людей которые там живут. Более того, подавляющей части этих политиков было плевать и на людей и данкликергов вовсе. Ведь политики Дользандрии издревле прославлялись или силой войска, которое они сумели построить, или казной, которую им удалось наполнить. Разумеется, на благо государства. Так почему после своей смерти, непременно великой, этому политику захочется своими ныне каменными глазами стеречь вот эту вот многоэтажку?

Всю великолепную картину золоченого города нарушали лишь бесконечно растягивающиеся линии распластанных бездыханных тел. Айка тряпкой закрыла лицо, всеми силами подавляя рвоту. Карзах сморщился, задумавшись о чем-то своем. Адлегос уже долгое время шел, заранее конструируя свою «острую и импровизированную» шутку, в уме предполагая возможные вопросы соратников и такие же «острые» ответы на них, чтобы убедить собеседников еще больше в том, что эта шутка была придумана его незаурядным умом прямо в момент события.

Восточный район, в котором находились бар и квартира, был одним из немногих, который от трупов официально не убирался. Поэтому кварталы, заполненные мертвецами, были здесь обычным делом. Еще не убирали Северный, и Малый районы, в которых жили преимущественно бедняки, составлявшие подавляющую часть населения Дользандрии. На самом деле, по слухам, Восточный район оставался единственным, где еще оставалось нечто напоминающее обычную повседневную жизнь до эпидемии. Другие части города опустели гораздо сильнее, и они теперь живут по совершенно другим законам.

Через минут двадцать пять ходьбы Карзах пальцем указал на дверь многоэтажки и двинулся к подъезду. Ручка на двери подъезда была уже кем-то выломана, и дверь бултыхалась на ветру. Заходящая последней Айка первым делом завернула за дверь и вырвала прямо на стену весь свой скудный завтрак. Группа поднялась на шестой этаж, минуя исписанные бранью, грязные стены. Наконец, и тяжелая деревянная дверь квартиры открылась, и перед изможденными путниками открылось помещение еще более грязное, чем подъезд.

– Мы тут не успели прибраться, но если захочешь, думаю, чистый матрасик найдем.– Адлегос деловито ухмыльнулся Айке, чем вызвал раздражение уже не только у нее, но и у Карзаха.

– Если ты мне тут устроишь бордель, я тут же пишу на тебя руководству, и ты вылетишь ко всем чертям, понял?

– Стоп, стоп, дружище, ты что, перебрал? Ты командир, все. Я все эти моменты понимаю.

– Хорошо. Ладно… да, немного, похоже, перебрал. В общем располагайтесь. Кригрейн, краткий экскурс тебе. Слева по коридору, похоже, была жилая комната. Следующая дверь за ней – туалет и душ. Справа расположена кухня. Впереди – зал, в котором мы уже успели разложить кровати. Если тебе дискомфортно спать с нами в одной комнате, тащи кровать и все вещи в комнату слева. Но сама. У нас тут и других дел по горло, нужно почистить все это логово муракьюльдов от дерьма.

– Да, окей. Я перетащу.

Карзах ненадолго призадумался и пошел за Адлегосом в зал.

Легкий свет надоедливо пробивался сквозь полуоткрытые окна. Новые жильцы квартиры молча драили полы и стены, двигали мебель. Они угробили на это весь день. Когда-то Карзах точно также работал в своем маленьком частном доме в деревне, вдалеке отсюда. Ремонт шел полным ходом: Карзах залатывал крышу, жена Ледейра клеила обои, а сын Смерус бегал от отца к матери, помогая то там, то тут. Но самым рьяным помощником оставался Гресак Луций.

Добродушный сосед Гресак заприметил новую семью чуть ли не в первые минуты их приезда. Сначала Карзах все ставил на то, что соседушке очень хотелось напиться самогонки, коей его угостили в первый же вечер знакомства. Но большим удивлением было для семьи то, что Гресак самостоятельно пришел к ним в душный летний день в рабочем наряде, и «от скуки» вызвался помогать новым друзьям в ремонте семейного гнездышка.

Не сказать, что к вечеру квартира сияла от чистоты. В целом, никто из трех новых постояльцев не был уборщиком. Но и свинарником теперь это не назовешь. Адлегос плюхнулся на нижнюю койку двухъярусной кровати в зале, Карзах сел рядом с ним на сидение, а Айка уселась прямо на ковер.

– Надо было тебе, красавица, позволить все-таки такому крепкому парню, как я, помочь тебе с твоей хлипкой кроватью! – Адлегос потянулся и зевнул, взглянув в окно на вечерний Старгром.

– Ты предложил мне помощь, когда я уже затащила эту кровать в комнату.

– Так я мог и в другом плане помочь, могли бы ее доломать!

– У тебя есть на уме еще хоть что-то?

– Ну, когда я смотрю на тебя, мне хочется говорить только о процессе спаривания.

– Круто, очень интеллектуально.

– Не жди от него чего-то умного, я тебе это уже говорил с утра. Он идиот. Я таких людей сразу вижу. – Карзах, взявшись за спину, направился в ванную, закрыв за собой дверь и оставив молодежь наедине.

– А я смотрю, тут сразу травля меня началась!

– Так не веди себя, как недалекий, и нормальное обращение будет.

– По тебе я тоже не могу сказать, что ты особо мозговитая. Шлюшка, которая строит из себя недотрогу загадочную. Хотя нет, загадочную ты будешь потом строить. Я таких, как ты – сотню видел.

– А, то есть ты не знаешь обо мне ничего, и тут же строишь из меня какую-то шлюшку?

– А ты? Какого черта меня недалеким окрестила? Ты обо мне что-то знаешь?

– Ну, если ты ведешь себя, как кретин, я что могу подумать?

Адлегос поднялся с кровати и подошел к Айке.

– Слушай, я тебя сразу предупреждаю, я человек импульсивный. Будешь надо мной подтрунивать, я тебя отымею, а потом ты попадешь в машину, на которой жмуриков перевозят. Тебе понятно или объяснить еще доходчивей?

– Все нормально, господа? – Карзах напряженно смотрел в глаза Адлегосу, когда тот резко обернулся. В квартире повисла мертвенная тишина.

– Все замечательно, господин Рейверий! – Адлегос натянуто улыбнулся и лег в кровать, не преминув по пути случаем резко обернуться и показать Айке средний палец. – Я спать. Хотите поговорить – избавьте меня от своего общества, и пойдите в комнату госпожи Кригрейн.

– Пожалуй, так мы и сделаем. Айка, пройдем в твою комнату, мне нужно поговорить с тобой.

– Без проблем.

Карзах и Айка молча двинулись вперед по коридору и вошли в маленькую комнату с грязными розовыми обоями. Здесь стояли только деревянная табуретка и скрипучая одноместная кровать, с трудом сюда перенесенная. Девушка села на кровать, уставившись в стенку, а командир Рейверий о чем-то вновь задумался, смотря на обои.

– Здесь, похоже, была детская. Жаль, что многим детям суждено вот так остаться здесь. Взаперти. С долбаным браслетом, растущим прямо на руке. – Карзах медленно зашагал по комнате. – Я хотел поговорить с тобой о нашей работе. И о людях.

– Опять морали? Это Адлегос начал вести себя, как идиот.

– Ты будешь игнорировать все, что он говорит.

– Я вот сейчас не поняла, какого…

– Не нужно меня перебивать. Я за день уже, в целом, определился, что вы за люди. На первое место я ставлю результат работы. И ее эффективность. Если ты будешь отвечать Адлегосу, это приведет к конфликтам. Адлегос не способен игнорировать подобное, и поэтому данную задачу я возлагаю на тебя.

– Из тебя пафос прямо-таки и прет…

– Я пытаюсь тебе четко объяснить, при каких условиях наша работа будет выполнена успешно. Тебе достаточно того, что я обеспечиваю безопасность и твою, и Адлегоса. Пусть он говорит, что хочет. Но ты можешь быть уверена в том, что он не сделает ничего противоправного в твою сторону.

– Он меня поиметь хочет, это немножко…

– Уверен, за всю твою жизнь много молодых людей хотели затащить тебя в постель в своих мечтах, но не произносили это вслух. Наш друг просто не способен держать это в себе, но повторяю еще раз, я как ваш руководитель гарантирую вам, что вас не тронут. И то, что вы не тронете друг друга тоже.

– Окей, я сделаю, как скажешь. – Айка глубоко вздохнула и легла на кровать, уставившись в потолок с окончательно испорченным настроением.

– Вот и славно.

Карзах оперся о стену, и мысли снова не давали ему покоя.

– Сегодня достаточно пусто на улицах. Даже людей не было по пути в квартиру. Практически все, у кого нет иммунитета, умерли.

– Все сидят в домах? – Айка прикрыла глаза.

– Практически все, кто жил на улицах, погибли, а остатки заняли квартиры тех, кто умер дома. По моим подсчетам, от общего числа всех, кого сюда свезли, и кто здесь жил постоянно, осталось процентов двадцать пять от общей массы. Я рассчитываю, что уже через две недели город откроют, потому что дольше никто из больных не проживет. – Карзах задумался. – Интересно все-таки.

– Что?

– Да интересно, как люди и данкликерги поведут себя в последние недели.

– Я думаю, они проведут последние дни с семьей.

– Чушь.

– У тебя свои мысли?

– Я думаю, что даже когда на этом белом свете останутся всего два разумных существа, один из них прикончит второго, чтобы остаться единственным царьком в этом мире. А потом умрет с улыбкой на лице. В последнее время все такие. Нелогичные.

День 2.

Хмурое утро встретило изможденных, полусонных людей накрапывающим дождем. Каменистая Стальная улица наполнялась лужицами и омрачалась под взглядом железного неба. Тысячи трупов впитывали в себя влагу, борясь с деревьями и цветами.

Айка хорошо запомнила эту погоду. Во Время Слез в Старгроме дожди идут гораздо чаще, чем в других районах. И жители города заметили это не по принципу, что дожди не идут там, где их нет, а по реальным метеосводкам. Пять лет назад Кригрейн сидела за школьной партой и смотрела в окно, прямо как сейчас на кухне. Учитель объяснял невероятно важную тему, которую каждый ученик забывал напрочь после контрольной, и не вспоминал более до конца своей жизни. Айка и вовсе считала, что у школы есть неписаный закон о придании особой важности различным мероприятиям, походам, и в особенности финальным экзаменам.

Раздумья о подобных вопросах как раз и играли с девочкой злую шутку, совершенно отрывая ее от реальности и растирая мысли о падающие капельки дождя за окном. По правде, Айке действительно больше нравилось задумываться о вещах, над которыми в обществе задумываться не принято. Возвращаясь домой, она могла взглянуть на небо и засмотреться на облака, совершенно игнорируя поток бранных слов, исходящих от водителя, неспособного выехать из своего гаража по причине засмотревшегося на небо ребенка.

Когда громогласный Вольдерд Шойтах, учитель математики, окликнул Айку, все ее размышления резко оборвались, отозвавшись легкой болью в голове. Ведь все знают, что размышления нельзя обрывать так резко, будто ниточку ножницами резать. Почему же об этом не знал Вольдерд?

– Кригрейн! Ответ!

Ответом стало легкое невольное молчание.

– Кригрейн! Ты дура или как?! Ты вообще слышишь, о чем мы здесь говорим?! Скажи мне, ты нормальный человек?!

Айка вжалась в стул с бешено колотящимся сердцем. Она явно была не из тех, кто мимо ушей пропускал злость преподавателя. Вернее, она спокойно могла пропустить все, что касается учебного материла, но злость… Точно нет.

– Бестолковая! Вот ставлю тебе очередное «плохо», и звоню отцу, потому что это полнейшее игнорирование требований учителя! Будто я какой-то демагог и только и делаю, что стою перед вами и занимаюсь сотрясанием воздуха!

– Ты чего прикипела на подоконнике? – Вопрос Адлегоса вернул Айку в реальность, как когда-то это делали вопросы учителя математики.

– Люблю дождь. Тебя колышет, что я здесь сижу? Или из-за моего задумчивого взгляда твой сушеный кальмарик в штанах опять с трудом поднимается?

Дергающийся глаз Адлегоса подначивал девушку развить конфликт еще сильнее, но тяжелый взгляд Карзаха напомнил о вчерашнем разговоре и окончательно вернул в реальность серого Старгрома.

– Замолчали оба и сели есть. Через час мы уже должны стоять на своем участке дороги и встречать труповозку.

– Нас даже кормят дерьмом, неужели квартиры для нас недостаточно. – Адлегос сморщился, жуя мясо, которое определенно никогда не было частью животного.

– Ты подписал контракт, и обязан его выполнять. Если ты этого делать не хочешь – совершай противоправное действие, я пишу о тебе руководству, и ты убираешься отсюда к чертовой матери.

– Буду иметь в виду, шеф.

– Так, пока вы едите. Вот специальная карта города. Основные улицы поделены на участки, которые именуются буквой и цифрой. Мы, благо, сегодня работаем очень недалеко, на участке Б2. В 6 утра мы должны уже стоять на тротуаре. Подъедет труповозка. Забираем из нее снаряжение, убираем трупы, сдаем казенное имущество и идем домой.

– Можно я открою окно, эта еда правда воняет… – Айка поднялась со стула.

– Ты тупая? На улице блевать можно от дохлятины, вонища во все щели лезет, а ты собралась форточку открывать! – Адлегос, не вставая, схватил Кригрейн за руку.

Карзах отставил тарелку с помоями, выдаваемыми кем-то за еду, и встал из-за стола.

– Иронаил, отпустить Кригрейн немедленно и более к ней не прикасаться. Кригрейн, ни в коем случае не открывать окно. Стальная улица не нанесена на рабочую карту. Уборка трупов на ней производиться не будет, поэтому нам придется дышать через квартирный очиститель воздуха и довольствоваться прогулками в респираторах, которые мы, к большому сожалению, получим только тогда, когда доберемся до труповозки. Завтрак окончен, выходим.

Адлегос отпустил руку Айки, напоследок встретившись с ней озлобленными взглядами. Рабочий отряд покинул свой временный дом и выдвинулся к той самой ранее упомянутой «Спешке», в реальности именуемой улицей Хлебной.

Карзах и Адлегос с трудом выдерживали невыносимую трупную вонь. Айку несколько раз вырвало под больной хохот Адлегоса, сопровождаемый теми самыми «острыми» шутками, которые он самозабвенно выдавал за придуманные в момент свершения события.

Трудно сказать, как изменилась привычная жизнь Старгрома после закрытия. На улицах все так же полно трупов, только теперь они благоговейно лежат, а не ходят. Жизнь здесь никогда не была легкой, вопреки словам телевизора, настойчиво спорящего с жителями сей чудесного места. Хотя дураку понятно, что гражданин не поспорит с телевизором. Чудесный агрегат усердно стоит на своем мнении, да с такой верой в свою правоту, что невольно даже ученые Старгрома стали писать хвалебные поэтические оды правителю Дользандрии. К тому же, каждому известно, что телевизор не способен воспринимать критику, и уж тем более ее принимать. Так чего же тогда с ним спорить?

Только один житель Старгрома радовался всей сложившейся ситуации. Природа. Она легко опоясывала собой золоченые основные улицы города, срывая фальшивую краску и убаюкивая тысячи мертвецов прохладной листвой. Из трещинок в камнях прорезалась свежая зеленая трава, обильно поливаемая столь любимыми городом дождями. Хмель уже свисал с балконов, а комнатные цветы разрастались из окон, вылезая из горшков и вытягиваясь к живительной влаге. Квартиры пустели. А этим цветам были так безразличны семьи, которые погибли, обнявшись напоследок. Природе, по сути своей, так безразлична судьба людского рода. Были мы, и вот нас нет.

– Да что ж так воняет то, тут что, до нас вообще уборки не велись?! – Адлегос впился тряпкой в нос.

Карзах сплюнул, оглядев шайку мародеров впереди.

– «Цепь» каждого человека по-разному убивает. Кого-то за день, кого-то за неделю. Кто-то месяц держится. Ну а на самом деле, действительно, что-то работы не особо сильно кипят. Для подобных уродов сейчас, похоже, праздник настал. – Рейверий на секунду остановился.– Давайте-ка повернем, пока недалеко ушли, и на другом перекрестке на Хлебную перейдем.

– Тебя что, эти предприимчивые ребята пугают? – Адлегос усмехнулся.

– Адлегос, в город свезли больных со всей страны, магазины пустеют, денег у людей нет, да они и вдобавок знают, что умрут. В таких ситуациях лучше избегать подобных шаек. Мы успеваем, разворачиваемся.

– Слушай, командир, давай до маразма не доходить. А если там тоже будет такая группа, мы в ловушке, что ли, будем сидеть? Или блукать туда-сюда, пока кто-нибудь не уйдет?

– Иронаил, мы поворачиваем назад.

– Ну поворачивайте со своей шалавой, господин Рейверий, увидимся на участке Б2.

– Иронаил, какого черта ты творишь! Назад!

Адлегос, не слыша более ни единого слова из уст Карзаха Рейверия, отправился в сторону мародеров.

– Идиот несчастный. Айка, держись за мной и смотри в оба.

Карзах и Айка отправились вслед за товарищем, до последнего не желавшим верить в недобросовестность местных мародеров.

Стоит ли говорить о том, что вопреки всем ожиданиям Адлегоса Иронаила, подпустившая к себе поближе жертву шайка незамедлительно нанесла удар. Чудовищного вида бездомный с размаху нанес путнику колхозный удар, который пришелся прямо в голову. Потерявший равновесие Адлегос споткнулся о лежащее за ним тело и грохнулся в лужу. По счастливой случайности нога, которую он закинул вверх во время падения, пришлась мародеру в паховую область, отчего тот, стиснув зубы и съежившись всем телом, рухнул на мраморную улицу. Минус один.

Нельзя сказать, что шестеро на троих – это честная битва. Но бывают моменты, когда удаль и удача вполне себе компенсируют тройку недостающих товарищей. Сфокусированные на своей жертве мародеры совершенно не заметили, как командир Рейверий, разогнавшись, на полном ходу влетел в одного из бандитов, заставив того жарко и со всей силы поцеловать мрамор. Минус два.

Однако замешательство было недолгим. Как только Карзах приподнялся, его лицо тут же обдало резкой тупой болью, обволакивающей и сушащей все лицо. Оказалось, что «предприимчивый мужик» ударил его ногой в лицо. Рейверий упал на лежащий за ним труп и краем глаза увидел, как тройка бездомных уже делают из Адлегоса отбивную. Лицо командира стало влажным то ли от пота, то ли от крови. В глазах начало двоиться, а в мозг залетали бредовые, не относящиеся к делу мысли. Еще один удар отбил всю возможность сконцентрироваться.

Карзах инстинктивно приготовился к третьему удару, которого, впрочем, не последовало. Бросив все силы организма на то, что чтобы превратить двоящееся в глазах изображение в одно, он, наконец, сумел туманно разобраться в ситуации.

Какой-то прохожий в кожаной куртке, похоже, заступился за жертв нападения. Мародер, напавший на Карзаха, лежал перед ним, распластавшись. Минус три. Трое оставшихся противников начали обступать прохожего. Был произведен удар, но заступник благополучно заблокировал его. Еще удар. Он увернулся. Последовал удар ногой сзади. Прохожий упал, опершись на одно колено. Мародеры начали наносить удар за ударом, полностью повалив нового участника драки. Убедившись, что прохожий в кожаной куртке уже не поднимется, они обыскали его карманы, что-то забрали. То же самое проделали и с Адлегосом. Или с кем-то лежащим рядом с ним. Силы Карзаха закончились. Голова гудела, глаза туманились. Когда к нему подошли, он попытался схватить мародера за руку, но несколько сильных ударов по голове, полностью отправили Карзаха на иную планету, к звездам. Он попытался что-то пробубнеть, но глаза тут же заволок туман, и он отключился. Последняя мысль, которая проскочила в его голове, была «минус три».

Прошел самый быстрый час в жизни командира. Голова Карзаха разрывалась, и он с трудом поднялся, стоя на своих бумажных ногах. Командир вырвал прямо перед собой. Голова продолжала гудеть, воняло трупами. Огненная Звезда начинала печь, ошпаривать промокшую шею. Но теперь Карзах мог хотя бы оглядеть поле боя.

Трех поверженных мародеров уже не было. Адлегос сидел на голом асфальте, потирая ноющие бока. На лице красовались запекшаяся кровь и синяки. Карзах пригляделся к прохожему в кожаной куртке. На удивление, сочувствующим им гражданином оказалась Айка. Она сидела, опершись рассеченной бровью о ладонь. На губе запеклась кровь, а сама она с трудом держалась, чтобы не грохнуться рядом с трупами. Рейверий неуверенным шагом подошел к ней.

– Ты как? – спросил он, сев перед ней на корточки. – Неужто ты того урода уделала?

– Мы бы их уделали. Этих сук больше было. – Слабым голосом ответила Айка. – Голова болит.

– Я не ожидал, что ты дерешься.

– Меня научили знакомые. В Старгроме важно уметь драться.

– Неблагополучный городишко?

– Будто все еще в Древесной Эпохе живет. Не умеешь разговаривать – бей. Так тут и живут.

– Так ты отсюда родом?

– Да, я жила когда-то здесь.

Адлегос, оскалившись, поднялся и собрал волю в кулак.

– Вы идете, мать вашу, или будете кукарекать?!

Карзах поднялся слишком резко, отчего по голове будто кувалдой ударили. Разумеется, это лишь разозлило его еще больше. Глухая боль в голове мешалась с яростью, буквально вытекая из глаз командира. Карзах взял Адлегоса за футболку, его оскал с обнаженными деснами заставил Иронаила почувствовать мурашки, барабаном пробегающие по коже.

– Послушай, говнюк. – Голос командира был достаточно ровным, хотя в воздухе почти осязаемой была витающая ненависть. – Еще одна подобная выходка, и это будет твоя последняя глупость на этом свете.

– Что, напишешь на меня начальству?

– Я тебя грохну в ближайшем переулке, и никто даже внимания не обратит на тебя посреди сотни других тел.

Адлегос выдавил из себя улыбку, хотя его душа ушла в пятки. Трудно было найти человека, который не сдавался под давящим взглядом Карзаха Рейверия. Более того, назвать можно только одного подобного человека. Но всему свое время. Карзах ясно понимал, что он уже стал в своем роде уникальным человеком в Старгроме. Он умел разговаривать.

Отряд отправился обратно в квартиру, давясь от вони. Труповозка уже давно уехала, не обнаружив работников на тротуаре. Рейверий был необычайно зол от того, что ему придется теперь объясняться и получать от начальства за всех. Адлегос был необычайно зол, что его избили какие-то бомжи, обшаривавшие трупы на улице. Айка была необычайно зла от того, что мародерам не удалось случайно прикончить Адлегоса.

*

Путь домой занял много времени. Отряд с трудом передвигал ноги. Простой поход на работу обернулся неслабой дракой. Однако возьму на себя ответственность утверждать, что и без мародерских банд в мирное время драки на улицах Старгрома – обычное явление. Представители власти Дользандрии не особо интересуются беспорядками, если те не имеют за собой политическую подоплеку. Более того, беспорядки очень даже поощряются, если они направлены против врагов дользандрийского народа и людей и данкликергов, которые имели неосторожность нелестно высказаться о представителях Министерства или того хуже – о Великом и Всемудром Лидере.

Путники глубоко задышали, когда, наконец, вернулись в квартиру с очистителем воздуха. Трупная вонь осталась позади, за дверью. Карзах, не сказав ни слова, взял в обе руки переносную радиостанцию и вошел в комнату Кригрейн, закрыв за собой дверь. Адлегос и Айка прошли в зал, усевшись на полу и опершись о пыльную стену комнаты.

Адлегос сплюнул на пол.

– О чем вы шушукались вчера в твоей комнате? – Иронаил закурил сигарету.

– Если бы это было твоего ума дело, мы бы тебя позвали, логично?

– Трахались?

Айка закрыло лицо рукой, выказав абсолютное презрение собеседнику. Она немного посидела так, переводя дух, чтобы не продемонстрировать весь словарный запас Адлегосу. Когда она убрала руку и открыла глаза, парень уже был прямо перед ней, медленно опуская руки ей на ноги.

– Ну что ж ты такая сука. – Адлегос затушил сигарету о железный лист, валяющийся рядом на полу. – Или ты любишь постарше? Или тебе нравится, как Карзах доминирует?

Айка грубо оттолкнула парня.

– Ты можешь отвалить от меня? На каком языке тебе это сказать? Я тебя попросила по-человечески!

– Кригрейн, ты думаешь, я не могу быть властным?

Адлегос Иронаил сделал рывок и схватил Айку за плечи. В тот же момент он получил тяжелый удар кулаком в челюсть. Парень взвыл от боли. Удар оказался достаточно сильным, но челюсть осталась на месте. Глаза Иронаила наполнились злостью. Он кинулся на девушку и всем своим весом впечатал ее в стену, пока та пыталась быстро вскочить на уставшие ноги. Из головы Айки пошла кровь, и она почувствовала, как что-то громоздится на нее сверху. После этого на нее обрушился тяжелый удар, угодивший прямо в висок. Темная пелена закрыла ее глаза. Она устало закрыла веки. Будь, что будет.

Айка с виноватым видом смотрела на Вольдерда Шойтаха, пока тот звонил ее отцу. Почему же Вольдерда так волновало то, что Айка совершенно не видит смысла в знании, которое он написал на доске? И ладно бы девочка совершенно беспочвенно не хотела принимать все то, что он говорит, но она имела на это все основания. У нее были собственные мысли на этот счет, и она могла спокойно объяснить свою позицию, но учитель математики непреклонен в вопросах отдачи и получения знаний.

Айка и вовсе считала, что школа имеет монополию на ее жизнь в детстве. Когда в Старгроме один раз в год выпадал снег, она была обязана умерить свои пыл и радость и отправиться на занятия, минуя снежные поля. Трудно описать чувство ребенка, выходящего на занятия снежным утром, когда ночное небо еще не успело спрятаться и уступить место солнцу. Но определенно можно сказать, что чувство это можно описать, как нечто невероятно туманное, и очень досадное. И можно быть уверенным, что каждый ребенок становится заложником этого чувства. Каждый день он подбадривает себя, что скоро оно закончится. Скоро он больше никогда не будет ходить в школу.

Дождь и пронизывающий ветер медленно гнездились в сердце Айки, пока она смотрела в окно. Казалось, что сырое Время Слез прорезало эти душные стены и обнимало плечи сидящих людей. Именно в таком беспамятстве вновь поймал Айку учитель Шойтах.

– Ты опять на своем долбаном корабле куда-то уплываешь от меня, Кригрейн?! Как я тебя ненавижу! Ты портишь статистику всего класса, ты блоха, которая копошится в наших задницах, не давая нам узреть покоя!

Айка грустно смотрела в пол, ей так хотелось очутиться в распростертых объятиях дождливого Времени Слез.

– Твои родители не отвечают. Наверное, сидят в трансе и пялятся в стену, как ты! Как я ненавижу вашу семейку! Сейчас я напишу и отдам тебе записку со своей подписью. Отдай ее родителям. И только попробуй мне забыть отдать или смыть ее в унитаз!

Неожиданно школа сменилась непроглядной темнотой. Все тело болело. Мышцы ныли. Левая рука отсохла.

Айка начала медленно приходить в себя, однако первые действия происходили только после четкого обдумывания. Вдохнуть. Выдохнуть. Рука. Лежу на руке. Отсохла. Перевернуться. Вдохнуть. Выдохнуть. Пощупать зад. Штаны на месте. Тело. Я в одежде. Вдохнуть. Выдохнуть. Что это за место? Открыть глаза.

Вопреки ожиданиям она оказалась в квартире. Но это не ее комната. Это кровать Адлегоса! Нет, нет, разве мог он так с ней поступить? Разве могло это ему сойти с рук? Ведь Карзах должен был услышать звуки боя. Но у Иронаила столько преимуществ по сравнению с изрядно ослабшим командиром.

Но Адлегоса не было. Перед ней на табуретке сидел Карзах Рейверий.

– Айка, ты меня слышишь? В глазах двоится? Тошнит?

– Слышу. Не двоится. Тошнит. – Слабым голосом ответила Айка.

Кригрейн повернула голову и та легонько скатилась сподушки, слегка отдавшись гулкой болью.

– Я положил подушку вертикально, прошу прощения. Сын любил так спать, ему почему-то было удобно так. Это я уже по привычке. – Карзах приподнял голову Айки и положил подушку горизонтально.

– Карзах, он ведь… Адлегос… Что и как…

– Успокойся, в настоящий момент твоей жизни ничего не угрожает.

Рейверий прочистил горло и немного задумался, смотря на стенку.

– Адлегос Иронаил совершил преступление. Когда я услышал отчетливый грохот в зале, я быстрым шагом направился туда. Когда я вошел, Иронаил сидел на твоей груди, потирая кулак после удара. Я увидел, как закрылись твои глаза. Тогда я взял на себя ответственность нейтрализовать Иронаила без преждевременного уведомления о своих действиях руководству.

– Где он теперь?

– Отправлен туда, где ему и место. Я не имею права раскрывать информацию о местоположении работников, нарушающих дисциплину.

Айка прикрыла глаза, собираясь с мыслями.

– Мне как-то и не особо интересно. Главное, что он меня уже не тронет. Не тронет же?

– Я не давал тебе повода сомневаться в моих заверениях.

– Ты обещал, что он меня не тронет, а я чуть коньки не отбросила.

Карзах прочистил горло.

– Я среагировал поздно. В этом моя вина. Однако, ты жива, а Адлегос теперь не представляет опасности.

– Почему такие, как он, настолько агрессивны? Мы же даже практически не были знакомы.

– Ты не маленькая девочка, Кригрейн. В нем животного больше, чем человеческого. К слову, сама знаешь, что людям свойственно иметь стереотипы и собственные принципы, которые запросто могут противоречить здравому смыслу.

– Какое мне, нахрен, дело до их принципов. Я что, кусок мяса, на котором он может практиковать все, что ему вздумается?

– Ты слишком идеалистична в этом плане. Люди – опасные создания. Тебе не трудно жить?

– Не надо учить меня жизни! Меня просто бесит, что я не могу нормально жить из-за животных, типа Адлегоса. Он же по головам пройдет, чтобы получить то, что ему очень хочется.

– А ты не пойдешь по головам?

– Я сделала много ошибок в жизни, но трупами дорогу не вымащивала.

– У нас у всех еще много ошибок впереди. Я очень хочу верить в то, что тебя не обуздает жажда крови.

Айка с трудом привстала и посмотрела в окно.

– Я весь день провалялась?

– Да, уже вечер. Адлегос неслабо тебя шарахнул. Я вколол тебе ренебодерин, он способствует восстановлению тела. Поэтому ты столько пролежала.

– Мне нехорошо.

– Это сильное лекарство. Тебе скоро станет гораздо легче. Сейчас тебе лучше отдохнуть.

Вечер сгущался за окнами. Город Старгром засыпал, хотя сложно это утверждать на данный момент. Раньше по улицам ходили люди, и когда они пропадали, можно было точно сказать, что город уходил на боковую.

Сейчас же, лишь редкий человек и банды мародеров, как тараканы, ползали по переулкам. На Айку вновь надавило одиночество, от которого она так спасалась. Казалось, что во тьме кроются ответы на все вопросы на этом свете, но лишь насмешливо прячутся, дразня людей тем, что они все же есть.

Карзах отодвинул табуретку и заполз на свою кровать. Тело ломило после драки.

– По-твоему, это справедливо? – Вновь начала Айка. – Справедливо то, что всех тут закрыли умирать?

– А по-твоему справедливо, если бы эта зараза перебила всю страну?

– Если бы ты стоял у руля власти, ты бы тоже закрыл город?

– Между моралью и долгом постоянно идет война. Ради спасения миллионов я бы пожертвовал тысячами.

– А перестрелял бы эти тысячи?

– Это противоречит и морали, и долгу одновременно.

– То есть пассивное убийство людей, когда их запирают в клетке, это праведное дело, а активное убийство, когда их стреляют, это террор?

– Ты гиперболизируешь, Кригрейн. В любом случае, это отличие политика от рядового гражданина – готовность принимать жесткие, но необходимые решения.

– А если бы болезнь разразилась в столице, то политики бы закрыли себя и героически полегли?

– Ты мыслишь масштабами рядового обывателя. Гибель всего правительства – это серьезный удар по государству и его обороне. Разумеется, все силы бы были брошены на спасение наших лидеров.

– То есть мы все-таки делимся на людей первого сорта, второго, третьего…

– Кригрейн! При возобновлении подобных разговоров и их настойчивом продолжении, я буду вынужден написать на тебя руководству. А там поминай как звали!

– Ясно. Пропагандист долбаный.

– Поверить не могу, что меня на старость лет забросило на работу с насильником и предательницей народа!

Айка вновь повернулась на бок. Она сделала вид, что не услышала слов командира отряда.

– Меня бесит не то, что нас закрыли. – Продолжила Айка спустя время. – Это необходимость. Меня приводит в бешенство то, что никто не пытается разработать лекарство. Нас оставили подыхать, а кто выживет, тот молодец.

– Ты правильно сказала ранее. Мы не того ранга для власти, чтобы о нас беспокоиться.

Айка и Карзах некоторое время думали о своем. Тишина повисла в комнате.

– Завтра к нам придет многоуважаемый Коршух Бильгворд, агент ОПНО. – Спокойно продолжил Карзах через минуту. – Мне придется отдуваться за весь отряд, но, самое главное, не лезь. Ясно, Кригрейн? Твой язык отправит нас обоих под автомат, а я предпочитаю еще пожить столько, сколько мне отпущено судьбой.

«Лишь глупец не видит истину! Нас окружает враг, он повсюду! Враг выстраивается у наших границ, он топчет наши родные улицы сапогами своих агентов! Враг со звериным оскалом смотрит на наших женщин и детей! Наших детей повесят на дорогах, а женщин изнасилуют на глазах у мужчин! Каждый сын Дользандрии должен быть готов взяться за оружие! Каждый сын Дользандрии должен уметь обращаться с автоматом, чтобы убить врага! Смерть врагу! Смерть вражеской идеологии, которая жаждет умов наших детей! Смерть вражеским солдатам, которые жаждут наших женщин! Смерть вражеским лидерам, которые жаждут нашей смерти! И нет большего счастья для дользандрийского солдата, чем умереть, вскрикнув имя нашего Лидера, пока смерть не прикоснулась к кисти его! Слава нашему Лидеру! Слава нашей Дользандрии! Слава нашему режиму!» – Айка может повторить это наизусть. Каждый день телевизоры повторяют дользандрийцам пламенную речь о войне. О благой войне с сияющими рыцарями. О войне добра и зла.

Ведь так легко убивать, когда против тебя сражается враг. Не живое существо. Враг.

День 3.

Серые утренние облака вновь не приносили облегчения усталому сердцу. Карзах то и дело просыпался ночью. Тело болело. Постоянно хотелось пить. После воды хотелось в туалет. А каждый поход за водой и в туалет отдавал болью во всем теле. И таким круговоротом прошла вся ночь. Воды в холодильнике осталось мало. Еда, к сожалению, на исходе. Ее с самого начала было мало.

За окном по дереву стучал дятел. Долго, монотонно, раздражительно. По крайней мере, так подумал Карзах спросонья. Когда он немного полежал, пытаясь собраться с мыслями, он понял, что никакого дятла за окном нет. В целом, как и дерева. Кто-то очень усердно стучал в хлипкую дверь. Коршух Бильгворд. Определенно, это тот старый крыс.

Карзах с трудом поднялся. Ноги еле держали. Беспокойная ночь не принесла ни капли отдыха. Командир медленно зашагал к входной двери. Стук повторялся раз за разом. Монотонно. Со всей силой отдаваясь в гудящей голове.

«Да иду я, мать твою!» – попытался прорычать Карзах. Однако вместо громкого рыка из горла вырвалось лишь глухое, уставшее, хриплое ворчание. Дверь уже близко. Вот она перед лицом. Командир открыл дверь.

Да, это был старина Коршух Бильгворд из народа красарков. Массивный, стоящий на двух лапах крыс, с трудом достигавший ростом до груди человека. Серая ухоженная шерсть, дорогой костюм, монокль и грациозность, присущая далеко не всем крысам, выдавали в нем уважаемого красарка, занимающего почетный пост.

– Къприък Гъхуъф, многоуважаемый Карзах, человечий сын! – Коршух расплылся в улыбке и поклонился, едва ли не стукнувшись лбом об пол.

– Къприък Гъхуъф, многоуважаемый Коршух, Молот Лидера. – Карзах не проявил особой радости.

– Не стоит, не стоит! Для меня честь слышать свой титул из уст столь уважаемого человечьего господина!

Карзах молчал, холодно смотря на собеседника. Хотя он далеко не единственный, кто недолюбливает крыс.

Всякого, кто первый раз в своей жизни встречает красарка, донельзя раздражает особые традиции почтения этого народа. Разговор с красарком всегда будет преисполнен лести, взаимных комплиментов и показной радости встрече. Еще страшнее принимать красарка в гости. «Могу ли переступить порог дома столь уважаемого господина?», «Неужели столь великолепная материя на полу предназначена для того, чтобы вытереть грязные лапы?», «Как же столь почтенному господину удалось приобрести столь роскошный дом за сущие гроши?» и множество других подобных льстивых вопросов вынужден обсуждать хозяин дома весь вечер. Но более всего раздражает людей в красарках то, что за всеми этими фальшивыми разговорами никому и никогда не понятно, что же на уме у хитрого крыса. Действительно ли он друг? Может он вор, как и все крысы? Может он мошенник? К сожалению, порою люди слишком сильно задумываются над этими беспочвенными вопросами.

Невероятное недоверие к льстивым красаркам породило ненависть, которая переросла в злобу, а потом в ярость. Лидеру Дользандрии плевать на хаос, если за ним не стоит противодействие Министерствам и непосредственно Лидеру. В городах нередко происходят «очистительные пятые дни недели», когда вернувшиеся после тяжелой рабочей недели люди нажираются дешевого пойла и выходят с самодельным оружием на улицы, чтобы разбивать магазины, поджигать дома и убивать, насиловать и травить красарков, ещадаргов, родтайков и, по возможности, представителей других народов.

В подобные порывы безумия данкликерги не могут уповать на милосердие и проблески разума у пьяных и озлобленных людей. Детей топят в канаве, а особенно рьяные борцы с другими расами обесчещивают женщин и жестоко убивают мужчин. Пятницы – это праздник смерти, безумия и насилия. А на зданиях повсюду висят бесконечные, далеко уходящие государственные тряпки с официальной правительственной истиной «Враг повсюду», «Враг позади тебя», «Нелюдь – враг».

Карзах не позволял себе иметь личное мнение на счет политики Министерства Образования и Пропаганды. Он твердо верил в то, что Великий и Всемудрый Лидер Мерал Смальгер отдает все свои силы ради народа, что враг повсюду. Твердо верил. Ведь так?

Коршух, не дождавшись ответа, завел стандартное начало разговора красарков.

– Могу ль я, многоуважаемый Карзах, войти в ваше безопасное обиталище?

– Можете войти, Коршух.

Карзах открыл дверь и, не дожидаясь красарка, прошел на кухню. Он понял, чем ему так не нравится сотрудник ОПНО. Неухоженные гнилые зубки красарка резко контрастировали с его интеллигентным, важным видом. Но и это было не самое важное. Еще со вчерашнего дня его мучил вопрос: с какого это момента за дисциплинарное нарушение по его душу отправляет агента Особых Подразделений Национальной Обороны при Министерстве Образования и Пропаганды? Рейверий отбросил все неважные на текущий момент мысли и сосредоточился на красарке. В воздухе запахло тревогой.

Карзах прошел на кухню и достал из холодильника две бутылки масляного пива. Последнее, что осталось у отряда из еды – это банка консервов. Интересно, какие деньги сейчас дерут магазины за остатки пропитания?

Крыс неуклюжей походкой просочился в комнату, виновато посмотрел на хозяина дома, затем сел на стул и попытался было что-то сказать, но Карзах его опередил.

– Садитесь. Масляного пива?

– Коль вы столь настойчиво мне его предлагаете, я просто не смею отказаться! – Коршух растянулся в улыбке. Его гнилые зубки выглядели слегка пугающе.

Собеседники открыли пиво. Крыс сделал первый глоток.

– Как ваше здоровье, Карзах? Долго ли вам еще отпущено, брат наш по несчастью?– Коршух сделал страдальческую гримасу.

– У меня иммунитет. Еще погуляю. Нелюдей тоже эта зараза жрет?

Представителям других народов не нравится когда их называют нелюдями, но Коршух совершенно не выказал какой-либо обиды. Он отдернул рукав и нащупал в шерсти маленькие металлические звенья, затем он вернул рукав в исходное положение.

– Мы в равных условиях, мой дорогой друг-человек! Где-то на четвертинку моя жизнь уже оборвалась!

Карзаху расхотелось пить. Он ждал, когда закончатся все эти крысиные формальности, и он, наконец, поймет суть дела. Крыс задумался. Молчание повисло в комнате. Гость снова глотнул пива и начал разговор. Важный разговор.

– Многоуважаемый Карзах, человечий сын, мне жутко неудобно приходить к Вам с пренеприятнейшими намерениями. Боюсь, Ваша славная персона попала под надзор местного отделения Особых Подразделений Национальной Обороны при Министерстве Образования и Пропаганды!

– С нетерпением жду ваших объяснений по поводу того, чем же я так заинтересовал ОПНО.

– Ну что же вы так быстро дела делаете? – Крыс расплылся в улыбке. – Вот пройдемся по улице, и все узнаете!

– Я имею право никуда не выходить. Я требую объяснений, что вы от меня хотите.

– Послушайте, дорогой мой Карзах! К величайшему для Вас сожалению, Ваши права заканчиваются там, где начинаются интересы ОПНО. Вы можете быть абсолютно уверены, что получите все объяснения, когда мы прибудем в место, достаточно подходящее для подобного рода разговоров, там…

– Не юли, крыса! – Карзах одним взмахом руки снес масляное пиво Коршуха, и оно звучно разбилось об стену, заляпав собеседника содержимым.

Все сошлось. Это арест.

– Ну что ж вы так, вам же теперь столько убирать… – Крыс снял монокль и синим платочком, который торчал у него из кармана пиджака, вытер капельку пива со стекла.

– Я никуда не пойду. – Хозяин дома, успокоившись, сел на стул. – Пока не узнаю, в чем проблема.

– Я вынужден вас уговорить выполнить требования.

– А я вынужден тебя выпроводить, крыса.

Бильгворд попытался вальяжно вытащить пистолет из кобуры, но ему в голову прилетела бутылка пива Карзаха. Хозяин дома перевернул стол, подбежал к агенту и нанес удар ногой. Заиграл адреналин. Боль после вчерашней драки, как рукой сняло. Крыс грохнулся со стула, и, кряхтя, попытался все же вытащить пистолет. «Айка! Айка! Кригрейн! Долбаная глухая сколопендра!» – хрипло кричал Карзах на весь дом. Бильгворд со страхом заметил, что на него наставлен его собственный пистолет. Когда это Рейверий смог так молниеносно обезоружить агента ОПНО? Голова болит от удара об пол. Где же долбаные груды мышц из отряда поддержки?

Когда Карзах на секунду отвлек свое внимание от двери и посмотрел на плененного красарка, он тут же почувствовал удар настолько сильный, будто в него влетела машина. Миллисекунды свободного падения. Темнота.

– Гресак, поверить не могу, что еще остались в этой стране такие добрые люди! – Ледейра Рейверий поставила на кухонный стол большое блюдо со свежеиспеченными булочками с земляникой.

– Ладно вам всем. – Гресак взял горячую булочку и стал перекидывать ее из одной руки в другую. – Как раз наоборот! В наши тяжелые времена люди выявляют свою личину! Поди выйди на улицу! И ты по лицам прочитаешь, кто добряк, а кто гнида последняя! Я вам так скажу. Вместе нам всем держаться надо. Добрым людям. А ты, Карзах, в оба глаза за Ледейрой то своей гляди! И за Смерусом! Времена нынче…

Карзах добродушно налил соседу самогонки, и ужин в честь завершения дома пошел полным ходом.

Повсюду сверкала чистая посуда. В воздухе витал сладостный запах древесины от новой мебели. Строительство далось тяжело, потому что у семьи не было достаточно денег на услуги мастеров и желания оббегать десятки инстанций, чтобы получиться все разрешения на наем работников от Центра Управления Городом. В Дользандрии процветала бюрократия.

*

Айка затаила дыхание, когда сотрудники ОПНО выносили из квартиры обмякшего Карзаха. Она слышала все происходящее. Она стояла за дверью в зале с тех пор, как Карзах пошел открывать Бильгворду. Она затаила дыхание. Она должна помочь Рейверию. Но как? Это сумасшествие! Айка не смогла одолеть мародеров, а тут три сотрудника Особых Подразделений, один из которых представитель народа гремзирдров. Нет, она ничего не сможет сделать. Но ведь это трусость! Кто знает. Порою трусы предлагают более осторожные и взвешенные решения, чем храбрецы.

Громкий топот постепенно удалялся. Почему они не зашли за Айкой? Ведь они должны знать, что она работает с Карзахом. А Адлегос Иронаил? Его бы они тоже не тронули? Они ведь всего лишь нарушили рабочую дисциплину. Может это все-таки не из-за работы арестовали командира?

Айка сделала глубокий вдох. Немного постояла. Выдохнула. Слишком много вопросов. Ничего не понятно. Надо скорее бежать на выход. Может ей удастся проследить за сотрудниками. Она должна помочь Карзаху. Ведь он спас ее от Адлегоса. За ней должок.

Айка аккуратно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Входная дверь открыта. Тишина. Кригрейн невольно пошла к выходу аккуратным шагом, будто боясь пробудить нечто неизвестное. Так тихо. Она одна. Столь знакомое и успокаивающе ощущение, когда ты долго пребываешь с какими-то людьми, а потом они уходят. И ты чувствуешь единение. Но здесь каждый решает для себя, что это конкретно за чувство. Единение или просто одиночество. Айка знала, что такое одиночество.

Уже подойдя к выходу, девушка резко остановилась и опомнилась. Живот сводило от голода. Она подбежала к холодильнику и вытащила из него консервированную курицу из обработанной пластмассы. Воды не осталось. Айка с банкой в руках побежала на улицу.

Опять удача не улыбнулась. Конечно же, агенты ОПНО прибыли на машине. Как же Айка не подумала об этой простой истине! Однако глупо обвинять человека в том, что он не может адекватно мыслить в критической ситуации. Роскошная машина «Дольптра», резко стартовав на испещренной лужицами каменной дороге, уверенно поехала вперед по улице, спокойно переезжая многочисленные тела. Невыносимая трупная вонь со всей силой ударила в ноздри. Девушка схватилась за желудок. «Блять, не сейчас!» – едва подумала Айка, как тут же вырвала откуда-то взявшиеся в ее желудке остатки еды. Надо найти что-то, через что можно дышать. Без этого не выжить. Айка с трудом зашагала вниз по улице. Желудок сводило. Во рту привкус рвоты. Все тело вновь охватила жуткая боль после вчерашней драки с мародерами. Шаг. Второй. Третий. Упала.

Споткнувшись об труп, Айка полетела вниз. Она приготовилась прочувствовать на себе глухой удар камня. Повезло, лицо ударилось об руку какого-то мертвеца. Вот она, минута осознания всей случившейся ситуации. Минута передышки посреди сотен трупов и разъедающей нос, нестерпимой вони. Айка заплакала. Слишком дурные воспоминания это навеяло.

Ее разрывали изнутри причины, почему она здесь. Ее переполняли сомнения, злость, чувство вины, полное бессилие. Зачем она здесь? Зачем она вернулась? Стоило ли все того? Кто знает, кто знает… Пожалуй, еще слишком рано рассказывать о темных уголках души Айки. Ведь мы ее еще так мало знаем, не правда ли?

Девушка с трудом привстала, опираясь на обе руки. Она вытерла рукавом влажные глаза и соленые от слез губы. Если она просидит здесь еще недолго, она точно сляжет от вони. Нужно двигаться. Горечь внутри заставляла опустить руки. Просто забыть себя. Отпустить и упасть. Может правда все того не стоит? Нет, нужно гнать от себя сейчас эти мысли. Айка зашла уже слишком далеко, чтобы все бросить. Усилие. Еще усилие. Вот она уже стоит на ногах. Тошнота никуда не уходит.

Поразительно. Ни одного человека на улице. Болезнь убивает каждого по-своему. Над кем-то она смеется больше, над кем-то меньше, но у каждого исход один – стать одним из тысяч тел на улицах Старгрома. Казалось, что больше нет жизни за пределами этого небольшого города, что весь мир сходится сейчас на этом истерзанном, утомленном болезнью поселении.

Трагедия, случившаяся в Старгроме, далеко не первая. Страшные болезни появлялись еще в Славную Эпоху, Древесную Эпоху, возможно даже и в Тайную Эпоху. Но все чудовищные эпидемии, разразившиеся в Дользандрии, объединяет один-единственный порядок действий властей: закрыть, перебить и забыть. Даже в современную Железную Эпоху меры борьбы с болезнями не изменились. В славном государстве Дользандрия медицина была на очень низком уровне, потому что все налоги граждан уходили на одну единственную сферу – военную. В свою очередь, трудно поспорить с тем, что армия решает и социальные, и духовные, и политические, и экономические проблемы. На любое недовольство действиями властей со стороны граждан Великий и Всемудрый Лидер отвечает бронетранспортерами «Вечный» и штурмовыми отрядами с защитой, укрепленной линдертривиевыми бронепластинами, и с пулеметами «Горквин», заряженными разрывными пулями. После таких «ответов» улицы Белой Смоли, столицы Дользандрии, очень напоминают в настоящий момент испещренный телами, бедный город Старгром…

Айка медленно двигалась по пустой улице. Она мысленно проговаривала себе каждый шаг. Левая нога. Правая нога. Снова левая. Правая. Хмурое небо расползлось, и Огненная Звезда начала печь с новой силой. Куда же она идет?

Трудно сказать, сколько прошло времени. Оно тянулось медленно, глумливо. Однако, наконец, слева показалась знакомая вывеска «Гусь в бочке». Нужно войти в бар. Нужно передохнуть и собраться с мыслями.

Айка оттолкнула входную дверь и начала жадно глотать чистый воздух. Ее наполнила легкая эйфория, которая, впрочем, тут же сменилась отчаянием, когда она поняла, что произошло. Нужно найти свободный столик. Можно подумать, что это не проблема в практически вымершем городе, но на самом деле это не так. Бар был забит посетителями.

Легкий аромат кофе наполнял заведение. Казалось, будто за пределами этих стен, в городе, ничего страшного не случилось. Люди сидели, смеялись, пили алкоголь, на который были уже выставлены конские цены, ведь коньяк и виски не бесконечны. В городе заканчивалась продукция. Люди сидели под осадой собственной армии, расстреливавшей любого, кто подойдет к воротам Старгрома.

Айка медленно прохаживалась по бару в поиске свободного столика, но все, что ей удалось найти, это лишь несколько свободных стульев. Боль немного отходила на второй план. Девушка подошла к небольшой пожилой компании наименее отталкивающего вида, по сравнению с остальными.

– Я могу присесть с вами? Все столики заняты. – Айка скрестила руки, хмуро опустив глаза на стол.

Два пожилых мужчины с женами подняли глаза на внезапно появившуюся рядом с ними девицу.

– Разумеется! Мы все в одной лодке! – Мужчина с изрядно отросшей бородой слегка поправил панамку на голове и указал рукой на свободный стул.

Айка села, облокотив голову на руки.

– Слышал, недавно по телевизору сказали, что Песлер опять устраивает провокации на границе с Гриджей! – Мужчина в панамке сделал круглые глаза.

– Какие ж мерзавцы окаянные! Кретины! Песлер этот – страна абсолютных мерзавцев! – пожилой собеседник раскинул сухие, жилистые руки.

– По новостям еще сказали, что жители Пьяного Корня и Угрюмой Коровы наготове должны быть, потому что вероломные песлеровцы в кровавом безумии могут захотеть оттяпать и нашу землю! А там уж боевые действия дойдут и до Сильного Края и до Шлема Больгра! А там и столица недалеко!

– Пусть ихние командиры не забываются! – мужчина ударил по столу кулаком. – Это все шлюха ихняя, как ее, Ольсийя, мать ее, Шатал!

– Шадар. – Негромко поправила уставшая Айка.

– Да мне насрать! – нервный мужчина вновь ударил по столу. – Я тебе всегда говорил, Крулдар! Баба у власти – это хаос! Как в ее сраной стране, так и во всем мире!

После этого заявления из уст нервного старика полились такое деревенское сквернословие, что Айка даже не могла понять многие слова, несмотря на то, что и ее запас ругательств был немал.

– Да угомонись, окаянный! – Старушка, сидящая справа от кричащего мужчина дала ему подзатыльник, после чего старик замолчал, сверля ее взглядом, а потом глубоко вздохнул и успокоился, облокотившись на стол.

– А вы кто такая будете то, дорогуша? – спросила, улыбаясь, Айку бабушка, сидящая справа от мужчины в панамке.

– Айка.

Бабушка с улыбкой смотрела на девушку, ожидая, что та продолжит рассказ про себя. Однако Айке не хотелось разговаривать. Отдышавшись после улицы, она махнула официанту, и тем временем начала открывать банку с консервированной курицей.

– Меня звать Глордрой. А это мой муж Крулдар. – Старушка указала на мужчину в панамке. – Этого крикливого бестолкового дурака звать Нолбом. А рядом с ним сидит жена его, Цубирма. Мы никогда не ходили по барам этим вашим, но в городе это единственное место осталось, где можно хоть как-то забыть обо всем этом ужасе, свалившемся на наши головы. Будь оно неладно все!

– У меня вопрос к вам есть. Может, вы шарите. – Айка жадно поедала отвратительную на вкус курицу и пыталась говорить с наполовину набитым ртом. – Официант, притащи виски со льдом.

– Коль есть вопрос, задавай милочка. – Немного напряженно ответил Нолб.

– Вы же тут по улицам постоянно ходите. Как вам удается протащить все, что вы здесь съели до дома?

– А, ты про это? – Нолб вытащил из ноздрей две маленькие непонятные прозрачные капсулы.

– Что это?

– Наша маленькая стариковская хитрость!

– Нолб работает на заводе, где производят очистители воздуха различные. – Пояснил Крулдар. – Вот он оттуда и списал несколько дорогих капсул. Ты их себе в нос засовываешь, и они чистят тебе воздух, которым ты дышишь! Чудеса!

– Вот что ты меня перебиваешь, я что, сам про себя рассказать не могу?! – Вспылил Нолб.

– Ладно, ладно, успокойся, рассказывай.

– Ты уже все рассказал!

– Ну и хрен с тобой!

– Старый говнюк!

– Да успокойся ты! – Цубирма снова дала подзатыльник Нолбу.

Айке было совсем не до разговоров, но эти капсулы ее заинтересовали. Официант, наконец, принес виски.

– И где мне достать такие пилюли? – Айка отодвинула пустую банку с курицей.

– Нигде! – Нолб пожал плечами.

– В смысле, нигде?

– Да вот так. Устройство дорогое, заводы закрылись, кто успел, тот скупил то, что было. Остальные либо в масках, либо блюют всю дорогу.

– Может я смогу купить у вас их? Деньги у меня есть.

– Нет. На что нам сейчас деньги. «Цепь» у нас уже практически оплелась, скоро все подохнем, а так хоть надышусь на старость лет.

– Мне очень нужно это устройство!

– Ну а мне насрать, что тебе нужно! Какого ты ко мне привязалась?! – У Нолба задрожал подбородок от злости.

– Прости, милочка, но мы не сможем тебе помочь! – Глордра виновато улыбнулась.

Айка нервно опустошила стакан виски.

– Ясно. Бывайте, старые пердуны. – Айка встала из-за стола и со злобой на душе отправилась к барной стойке.

Нолб что-то буркнул в ответ, но девушка этого не услышала. Почему эти старики так хватаются за свою жизнь? Они же даже сказали, что их почти убила «Цепь». Почему нужно так упрямо бороться за немощное старческое существование, когда они могут оказать такую пользу молодому здоровому человеку? Такими вопросами задавалась Айка, пока шла к барной стойке.

Толстый бармен с пышными усами предложил Айке стакан коньяку.

– Нет, цены у тебя высоковаты. – Айка положила на стол несколько купюр дользандрийской валюты – мерст. – Я и так уже все отдаю за этот сраный стаканчик виски.

– Желание клиента – закон! – Бармен протер стол перед собой.

– Слушай, где в Старгроме сейчас находится Местное Отделение ОПНО?

– Какие вопросы у тебя интересные. На моему веку ты первая, кому ОПНО понадобились!

– Чувак, давай без лирики, знаешь или нет?

– Да конечно знаю! Тут только неместные об этом не знают. В Синем районе они сейчас располагаются. Как въезжаешь в район, так сразу их отделение по левую сторону, и квартала идти не надо!

– Синий район… это чтобы в него попасть, надо на кольцо выйти и поворачивать сразу после Мертвого района?

– Ага. Только тебя, скорее всего, не пустят на кольцо. Точнее, до Синего района ты не дойдешь, потому что отрезок основной дороги от конца «Спешки» и до самого въезда в Малый район закрыт заставами военных.

– Ну, конечно. Закрыли въезды в Синий и Богатый районы. Ну и, конечно, в ЦУГ. Мудаки.

– Ты поаккуратнее. – Бармен оглянулся. – Такие вещи то пороть.

– Ладно, не закроют тебя, ты все равно помрешь скоро.

– Уж спасибо, утешила!

– Все помрем от этой херни.

Бармен налил Айке стакан коньяку.

– Я же…

– Это бесплатно. Дело к тебе есть. Ты вроде баба надежная и боевитая на первый взгляд.

Айка взяла стакан и сделала глоток. Приятный жар разнесся по телу.

– Я слушаю.

– Пошли на кухню.

Бармен махнул своей помощнице за барной стойкой и двинулся к двери на кухню. Айка пошла за ним.

Вопреки ожиданиям девушки кухня оказалась очень чистой. Само помещение было небольшим, но, даже не смотря на то, что рабочий день был в самом разгаре, грязи нигде не было видно. Кухня была полна различных запахов овощей и мяса, которые, однако, были синтетическими, хоть и пахли, как настоящие. Поварам совершенно не было дела до гостей. Они были заняты готовкой и не обращали внимания на то, что кто-то пришел. Бармен прошел в конец комнаты и ключом открыл дверь в свой кабинет. Айка прошла за ним.

Кабинет выглядел, как неотъемлемая часть кухни. Такой же кафельный пол, такие же окрашенные белой краской стены. В углу стояли дешевые зеленые шкафчики. Бармен, который собственно и является владельцем заведения, сел за большой деревянный стол с множеством небольших полочек и рукой указал Айке на свободное кресло перед ним. В Дользандрии это было распространенным делом, что владелец бара является одновременно и барменом в своем заведении. Кригрейн села на сидение из искусственной кожи.

– Таверий Борлудрий. – Бармен протянул руку.

– Айка Кригрейн. – Девушка не протянула руки в ответ.

– В общем, раз тебя так на рожон тянет, то я тебе помогу, а ты мне в ответ по пути доброе дело сделаешь. – Таверий удобно развалился в кресле.

– Сначала про дело расскажи, а потом я решу, нужна ли мне твоя помощь.

– Да без проблем. Собственно в отделении ОПНО, которое тебе так необходимо, работает человечек один. Ну как человечек, он из рогатых. Конкретно, олень. Коричневая шерсть, большие и ветвистые рога, которыми он очень гордится. Фамилия у него Лорбурт. До того как в подразделения попасть он промышлял тем, что человечьих самочек трахал в подворотнях, их потом по частям в озерце парковом находили. Я не защитник обездоленных местный, но ты сама понимаешь, что когда такие ушлепки на свободе, да еще и защищенные удостоверением, то в бар мой по ночам кто-то особо ходить не будет. В целом, задача у тебя простая: я тебя невидимкой в Синий район отправлю, а ты там этого оленя грохнешь, да желательно так, чтобы об этом весь город узнал. И считай тогда и я, и весь город в плюсе. Ну и, разумеется, ты.

Айка откинулась на спинку кресла, потирая уставшие глаза. Она совсем не ожидала, что обычный путь до ОПНО получится с такими приключениями.

– То есть я должна грохнуть агента ОПНО? Ты вообще представляешь, как мне это сделать?

Бармен закурил сигарету.

– Девочка, я понятию не имею. Я тебе озвучил свою цену. Тебе в любом случае в ОПНО, и уж поверь, я по одному твоему виду сразу понял, что ты туда не с добрыми намерениями. И я сразу понял, что ты не местная. Тебя туда проведут инкогнито, а когда ты свои дела сделаешь, никто никогда в жизни не узнает, кто это сделал. Ну, если, конечно, не засветишься, бегая по улице с ножом с криками «Я убила агента ОПНО!».

– Я не могу дать тебе гарантий.

– Здесь я бессилен. Не выполнишь свою часть сделки, и к 34 мертвым девочкам прибавится еще жертв.

Айка прочистила горло. Она не звалась в мстительницы, но конкретных отморозков она ненавидела всеми силами своей души. Сейчас у нее появился шанс немного облегчить давно ноющие раны.

– Ладно, я сделаю все, что в моих силах. Как я попаду в Синий район?

– Я договорился с одним красарком. Он проверенный малый. Я позвоню ему и маякну, чтобы тот все обеспечил. Но придет он только завтра утром. Я тебе обеспечу комнату, если нужно.

– Нет, я в квартиру вернусь. Обеспечь меня лучше консервами и водой, а то я от голода и жажды сдохну раньше, чем мы дойдем.

– Провизия нынче удовольствие дорогое, но я выделю тебе немного съестного.

– Заметано.

– У тебя есть телефон в квартире?

– Есть.

– Тогда я тебе маякну, когда ждать красарка.

– Идет.

Айка поднялась с кресла. С самого начала она заметила «Цепь» на руке Таверия.

– Как вы все-таки можете так париться по всему?

– Не понял тебя.

– Этот олень все равно издохнет от «Цепи» скоро. Ты сам скоро сляжешь. А заботишься о бизнесе так, будто проживешь еще долгую и счастливую жизнь.

– Я не уверен в том, что у него отсутствует иммунитет. Знаешь, когда я целиком в работе, и продолжаю, как ты сказала, «париться» по этому поводу, я забываю о том, что скоро умру. Это ужасное чувство. Самое страшное знание, которое может получить человек – это точная дата своей смерти. Только садист может такое знание дать, а мазохист захотеть такое знание обрести. Даже если твоя смерть наступит через годы, ты живешь с неотвратимым осознанием того, что вот твоя дата. У тебя нет надежд, что ты проживешь 70, 80, 90 лет. Не можешь накрутить себе, что тебе лет 100 отпущено. Когда я живу в работе, я теряю ощущение безысходности. Надеюсь, скоро оно просто сменится принятием неотвратимого…

В кабинет забежала помощница.

– Опять труп в баре! Еще одного человека «Цепь» прибрала.

– Ну вытаскивайте и кладите на улицу. Не хоронить же каждый день по десятку посетителей! Пойдем, Айка.

Айка вышла в основное помещение бара вместе с барменом и помощницей.

«Цубирма! Цубирма! Да что ж ты так раньше меня, родная! Да ж что ж за несчастья меня преследуют!» – сквозь боль кричал уже знакомый Айке Нолб. Он склонился над телом погибшей жены, не давая сотрудникам бара вытащить ее тело на улицу. Люди окружили горевавшего старика. Среди них были женщины, мужчины, дети. Айке стало неожиданно для себя очень жалко этих людей. Быть может, взрослые люди смирились с мыслями о том, что вот такая у них судьба, но дети… Айка смотрела в обреченные лица детей. Их маленькие запястья оплетала ненавистная «Цепь». Они еще ничего не увидели, ничего не сделали. Когда-то они строили планы о том, кем будут, когда вырастут, а родители не могли нарадоваться своим маленьким чадом. Но теперь все планы сожжены. Улыбчивые лица детей и родителей сменились на каменные, обреченные личины, как у безмолвных статуй. Через время они так же будут лежать бездыханным телом. Над родителями будут плакать дети, а над детьми – отцы и матери. А причина проста. Государству не нужно лекарство. Ему нужно оружие, армия, военные машины. Все, что может разрушать и держать порядок в тоталитарном обществе. А денег на медицину все нет и нет. Ведь куда проще закрыть людей в клетке и дать им умереть. И каждый мертвый ребенок, лежащий на улицах этого проклятого города, на совести власть имущего. На совести Великого и Всемудрого Лидера Мерала Смальгера. Айка сжала кулаки от безысходности и злобы.

Когда Нолба, наконец, оттащили от тела его ныне покойной жены, Цубирму взяли за ноги и руки два сотрудника бара и, напрягши все силы, вытащили ее за порог и аккуратно положили на улицу. Нолб сидел, рыдая, на полу, а остальные люди старались его хоть как-то успокоить. Айка не видела в этом какой-то пользы. Ему нет дела до этой жалости. Его родной человек умер.

Однако, что-то корыстное, но очень важное щелкнуло в голове у девушки. «Цель оправдывает средства», ведь так? Пока все были заняты Нолбом, Айка быстро вышла на улицу, и, дождавшись пока сотрудники, вынесшие тело, вернутся в здание, подошла к Цубирме и внимательно вгляделась в ее лицо. «Эх, прости, бабка, но вещь дорогая, а мне нужно командира выручать», – еле слышно пробубнила Айка и вытащила из ноздрей старухи две прозрачные пилюли, съежившись от мысли, что она копается в носу старого человека.

– Ты так быстро выскочила, я ж тебе не передал провизию! – Кричал Таверий Борлудрий, стоя у входной двери и махая Айке. – Да, жалко бабку. Да и старика. Им бы еще жить, да мозги друг другу выносить, а тут такая хворь напала. Держи.

– Отлично. – Айка взяла небольшой холщовый мешочек.

– Тут несколько баночек консервов и несколько бутылок с водой. На первое время хватит, а там уж красарк подскажет. Деньги еще есть?

– Несколько сотен мерст еще есть в кармане.

– Проживешь. Ах да, вот еще. – Бармен поднял другую руку, и Айка обратила внимание, что все это время во второй руке Таверий держал небольшой старый рюкзачок. – В карманах кожанки своей ты это все не унесешь. Держи задаром рюкзак. Мне он уже за ненадобностью.

– Это косуха. Окей, спасибо. Я пошла.

– Удачи! Помни о сделке!

Айка, уже не обращая внимания ни на что, пошла вверх по каменной улице. Немного отойдя, она вытащила из мешочка бутылку воды, открыла и щедро полила две прозрачные капсулы, потирая их пальцами. Теперь они были как новенькие. Самое время испытать диковинное устройство!

Айка засунула в ноздри капсулы и вдохнула воздух. Чистый. Вонь пропала. Айка будто вновь зашла в бар после блужданий по улице. Жить стало гораздо легче. Девушка уверенно зашагала к своей квартире. Осталось лишь дождаться телефонного звонка.

Огненная Звезда пекла, как днем. Во всем Торгензарде год делили на четыре периода: Время Рождения, Время Огня, Время Слез и Время Гибели.

Во Время Рождения природа воскресала, и всяк живущий дивился необычайным красотам, кои способна породить земля. Повсюду поднималась свежая зеленая трава, а на деревьях пробуждались нежные белые цветочки. По улицам расходился теплый цветочный аромат, мешавшийся с еще холодным, но бесконечно приятным ветром.

Самое нелюбимое время года Айки – Время Огня. В этот период Огненная Звезда достигала пика своей силы и нещадно обжигала планету Вентлимию своим великим пламенем. Земля становилась сухой и отдавала сухим жаром.

Во Время Слез природа медленно гибла. Она увядала, отбрасывая чахлые листья. Небо позволяло себе скупые слезы. Его плач тянулся целыми днями. Серость дня тонула в дожде и обреченных мыслях.

Время Гибели – финальный аккорд, когда все сущее покрывается белой пеленой. Остаются лишь серые бетонные строения многих народов, населяющих Торгензард. Природа погибает, отпуская всю свою боль, чтобы вновь возродиться и повторить свой бесконечный цикл, который не в силах остановить никому живому.

И во всей этой бесконечной истории крутятся люди. Сидит изможденная Айка в своей квартире, ожидая телефонного звонка. Осталось лишь дождаться телефонного звонка.

День 4.

– Карзах Рейверий, 46 лет, не женат, до прибытия в Старгром – водитель автобуса. У нас правильная информация, господин Рейверий?

Глухая комната со слегка пошарпанными стенами пропахла пылью и сыростью. После чудовищного удара, сделанного гремзирдром, Карзах весь вчерашний день провалялся в лазарете. Его накормили какими-то низкокачественными пилюлями, от которых побочных эффектов больше, чем пользы. Однако, он в кои-то веки хорошо выспался, восстановив силы. Тело еще немного болело, но лекарства все-таки сделали свое дело. Несмотря на всю ситуацию, Карзах чувствовал прилив сил.

За небольшим железным столом напротив Рейверия сидел сотрудник ОПНО, представитель народы ольдейринов, а у двери о стенку оперся агент из народа гремзирдров. Официально, гремзирдров, ольдейринов и еще, вдобавок, рогардтов объединяют в одну расу родтайков, хотя они очень это не любят. Особенно враждебно к подобному обобщению относятся рогардты, которые недолюбливают гремзирдров и ольдейринов.

Родтайков объединяет общность строения тела. В отличие от низких, массивных, грузных, неуклюжих и полных красарков, которые выглядят, как вставшие на две ноги здоровенные крысы, родтайки имеют обычное человеческое тело с головой, очень напоминающее одно из животных.

Рогардты – обладатели головы козла, но отличаются от животных двумя парами небольших рогов, которые они очень любят украшать различными кольцами, по которым видно их социальное положение. Бедняки обычно одевают различные гайки или шестеренки, новые или даже ржавые. Средний класс, практически отсутствующий в Дользандрии, предпочитает серебряные кольца, а богачи, соответственно, изделия из золота с драгоценными камнями. Отдельно выделяются также военные, которые предпочитают крепкие кольца из эно-стали, из которой создают военную технику. Но это относится только к военным, имеющим отношение к функциям защиты государства и нападения на не угодные режиму Дользандрии страны, войны с которыми она непременно обеляет истоптанным в грязи руководителями словом «Родина». Другая часть военных выполняет полицейские функции в различных населенных пунктах.

Еще в начале Железной Эпохи, в 2010-х гг. Объединение Штург сформировало экспериментальные Силы Порядка (СП), которые, по сути, являются полицией, отдельной от военных частей. Подобную инициативу поддержало еще несколько стран, а именно Песлер и Гриджа. Остальные предпочли держать порядок силами военных.

У ольдейринов очень выделяется крепкая и массивная грудь, на которой держится массивная оленья шея с головой оленя соответственно. Хотя, когда грубые люди называют ольдейринов «оленями», первые всегда напоминают о своих трех парах длинных, стоячих ушей, которые, безусловно, отличают их от обычных оленей. Вообще, если говорить начистоту, люди очень редко называют другие народы такими сложными названиями. Подрасы родтайков они просто называют «козлами», «оленями» и «быками».

3-х метровые куски мяса, зовущие себя гремзирдрами, имеют голову быка. Подобные исполины – желанные гости в армии Дользандрии. Хотя выбора у них, в целом, и нет. Воинский призыв Дользандрии устанавливает различные обязанности для народов: гремзирдры обязаны служить 10 лет; красарки, техновампиры, скьяльбрисы и враноргельмы не призываются; остальные обязаны служить 5 лет.

Главным неудобством для гремзирдров остается их хвост. Для этого приходится искать отдельную одежду для «быков», в которой учитывают специальное отверстие для хвоста.

Карзах долго молчал, собираясь с мыслями. Предстоял трудный разговор.

– Информация верная. – Сказал Рейверий уверенно. Он спокойно смотрел на сотрудника ОПНО.

– Отлично. Ваша цель прибытия в город?

– Мне так и не сообщили, за что меня задержали.

– Я все объясню. Пожалуйста, отвечайте на мои вопросы, чтобы мы проверили все данные и перешли к непосредственной теме разговора.

– Хорошо.

– Зачем вы прибыли в Старгром?

– Вы и так должны знать. Работодатель должен был отправить информацию обомне.

– Ответьте на вопрос.

Карзах громко вздохнул.

– Еще до начала «Цепи» я прибыл в город в целях поиска работы, потому что меня не устраивала оплата водителя автобуса. Когда разразилась болезнь, я вступил добровольцем в отряды по уборке трупов. Прошел по всем критериям: не слишком стар, иммунитет присутствует. До момента ареста продолжал работать в уборочных отрядах.

– Какова была ваша мотивация?

– Помочь Родине.

Сотрудник недоверчиво что-то записал в блокнот.

– Интересно. – Произнес ольдейрин. – Многие открыто говорят, что идут в отряды по уборке, потому что там платят баснословные суммы. Вы патриот?

– Деньги там не такие уж и баснословные. Большие деньги там платят только тем, кто болеет «Цепью». Их все-таки тоже берут. Единственное условие – болезнь у этих людей должна прогрессировать относительно медленно. Им то и платят хорошо, чтобы те насладились последними днями жизни. А когда они умрут, непотраченные деньги вернутся государству, а потраченные вернут друзья и семья погибшего, если таковые имеются. Вы не верите в мою лояльность?

– Я вам верю. Мы располагаем информацией, что вы служили на границе с Волей Никларнгов. Это верная информация?

– Да. – Карзах потупил взгляд. – Я служил в Пограничном Круге, у деревни Старый Пень.

– Вы служили с 2023г. по 2028г., правильно?

– Да, кажется. Тогда еще…

– Произошли пограничные конфликты с никларнгцами.

Карзах закрыл глаза. Он помнил этот конфликт вопреки тому, что пытался забыть его всю жизнь.

*

Бой закончился. Молодой Карзах, упоенный победой, направлялся в деревню Старый Пень. Солдаты Дользандрии практически не видели противника. Лишь несколько автоматных очередей было брошено в их сторону. Дользандрийцы ответили массивным огнем пулеметов «Горквин» и винтовок фирмы «Кевальяр». Солдаты радовались бескровной победе и толпились у телефонной будки рассказать о своих первых боевых действиях. О том, что они настоящие солдаты.

Ливень постепенно стихал. Густые цветочные запахи били в нос. Пограничный Круг был очень болотистой, заросшей массивными деревьями местностью, простиравшейся от Беженного города до самого Ремня Богов. Карзах нашел свою излюбленную лесную тропинку, ведущую в деревню, где жила Ленграна Нинзирил. Они познакомились, когда стрелка Рейверия отправляли в деревню с целью закупки нормального продовольствия, которое отличалось от солдатской каши съедобностью. Молодая Ленграна была встречающей. Она ждала Рейверия с припасами у входа в деревню. После несколько таких походов Карзах и Ленграна поняли, что они встречаются уже далеко не по прихоти начальства. Рейверий стал задерживаться в деревне. Он гулял с Ленграной по мрачным, но чарующим лесам Пограничного Круга. Через год Ленграна забеременела. Квартальный военный исполняющий Алексир Гризморий позволял молодому солдату надолго отлучаться из заставы, потому что было невозможно перейти границу в этой местности по болотистым, гибельным землям. Карзах пообещал Ленгране, что когда срок его службы подойдет к концу, они вместе уедут в Осеннюю Высь или Зимние Горы. Лишь когда начались волнения на границе, стрелку Рейверию пришлось надолго оставить беременную Ленграну.

Карзах шел, внимая лесным песням и завываниям свободного ветра. Как же ему сейчас хотелось обратиться в ветер и свободно пронестись через весь мир.

Дорога оказалась очень тяжелой. После ливня тропинки превратились в густое грязное месиво, в котором Карзах тонул по колено. Подходя к деревне, он учуял тяжелую неприятную вонь. Рейверий оглянулся, ища в поле зрения дохлятину. Не найдя ничего напоминающего труп животного, он продолжил путь. Цветы, которые так ярко светились, теперь уныло лежали на земле в ожидании новой грозы. Дождь, действительно, вновь начинал накрапывать. Ветер принес запахи паленого мяса и сгоревшей древесины.

Карзах подходил к деревне. Вдалеке, на дороге, стоял какой-то мальчик. Когда солдат подошел ближе, он протер глаза: мальчик уже не стоял, а летал. Когда Рейверий подошел еще ближе, у него пропали все сомнения – мальчик был в воздухе, только он не летал, а висел. Карзаха вырвало.

Детское тело болталось на своеобразной виселице: веревке, привязанной к ветке дерева. Солдат со всей силы дернул веревку, отчего ветка сломалась. Он взял тело и аккуратно положил рядом с дорогой на траву. Бледная шея мальчика была перерезана ножом. Его глаза были широко раскрыты. Они смотрели на убийцу. Смотрел ли убийца в глаза ребенка, у которого забирал жизнь?

Карзах медленно прошел в деревню. Целая улица была увешана трупами на грязных веревках. Мужчины, женщины, дети – все висели. Листья проносились мимо лица солдата, танцуя какие-то загробные, ненормальные танцы, которые им диктовал ветер. Накрапывающий дождь вновь обратился в ливень. Солдат, от которого осталась только пустота внутри, просто стоял и смотрел на эту сцену. На пугающую картину, на которой открывался истинный лик войны.

Умыв лицо в луже, Карзах, озираясь, пошел вперед по улице. Деревня стала одним большим кладбищем. На улицах лежали трупы. Некоторые дома были сожжены дотла. Солдат заглянул в один из домов. Перед ним вновь предстала картина войны, и чем более ясной становилась ее предыстория, тем сильнее сжималось железной хваткой сердце молодого солдата.

К стене гвоздями и старыми ржавыми цепями от велосипеда было прибито изуродованное ударами и порезами тело мужчины. На столе лежала оголенная обезглавленная женщина. Прямо у двери лежала оголенная девочка со вспоротым животом. Их маленькая дочь. На глазах у отца и мужа были изнасилованы и убиты жена с ребенком. Потом добили и его.

Солдат в полуобморочном состоянии отошел от двери и упал на середине улицы. Он горько зарыдал. Не это ли ваша война? Не это ли то, что вы скандируете с высоких помостов? Не это ли то, что ты, Великий и Всемудрый Лидер, прикрываешь благородными речами об интересах Родины? Неужели это то, что так нужно людям?

Карзах поднял голову. Половина его лица была измазана в дорожной грязи. Ливень нещадно поливал спину. Рейверий встал, опираясь на дрожащие руки, и пошел дальше, к дому Ленграны.Он шел, с трудом переставляя ноги. Дом наполовину сгорел. На пороге лежал отец Ленграны с восемью кухонными ножами, воткнутыми в спину. Его руки были связаны. Солдат вошел в дом. Его беременная нагая девушка лежала на кровати вниз животом. Рядом с ней лежала ее мать. Перед смертью их изнасиловали, как всех остальных.

Солдат похоронил всю семью перед домом. Поставил доски, где написал имена убитых. Долго простоял перед могилами, рыдая. Шел ливень. Это ли та война, которую жаждут правительства Дользандрии и Воли Никларнгов?

Карзах не мог понять: почему он не смог их всех защитить? Как же никларнгцы сумели обойти заставу по болотам? Как им удалось ударить в тыл, пока все праздновали «победу»?

Лишь много позже Карзах узнал, что никларнгцы действительно обошли дользандрийцев по болоту и выдвинулись к деревне Старый Пень. Их встретило несколько отрядов дользандрийских солдат, которых предусмотрительно отправил городской военный исполняющий. Но никларнгцы не добрались до деревни. Дользандрийцы победили. Победили и вернулись в деревню, поедая в приступе эйфории все продовольственные запасы деревни и домогаясь до девушек. Начались драки. Мужчины стали с кулаками защищать жен и дочерей. Солдаты взялись за оружие. От безысходности женщины взялись за ножи. Начался праздник насилия. Началась бойня. Женщин, детей и мужчин изуродовали и убили свои же солдаты.

Служба Карзаха в армии продолжалась. Он каждый день видел чудовищ, которые совершили эти зверства. Он смотрел в их лица. Эти солдаты пили и веселились. У них не было раскаяния. Им было плевать. Их никак не наказали. Карзах навсегда запомнил, как ему ответил Алексир Гризморий, когда Рейверий сообщил тому о злодеяниях сослуживцев. Алексир сказал: «Что ж поделаешь, солдаты победили, это их добыча». Вот оно как оказывается. Добыча. Это просто добыча.

*

Карзах вновь открыл глаза. Он не заметил, что вслух рассказывал свою историю. Он упал в ту бездну войны, которая когда-то поглотила его сердце. Гремзирдр, стоявший у двери, и ольдейрин, допрашивавший Карзаха, потупили взгляды. Кто знает, возможно, каждый из них хранил свою историю.

– Вернемся к теме разговора… – Еле слышно сказал ольдейрин и откашлялся. Он больше не поднимал глаз.

– Когда я гулял по улицам города, я с упоением читал все эти плакаты, лозунги. Воззвания к войне, милитаризму, защите своего народа от внешнего врага. Я с удовольствием пошел в армию. Меня очаровывало знамя Дользандрии. Я был верен всей душой нашему Лидеру. Я ощущал, что у меня есть великий долг. Однако потом я увидел личину войны. Увидел, к чему ведут эти лозунги, плакаты и флаги. И вот тогда я в первый раз усомнился: а не слишком ли это кровавый долг?

Сотрудники ОПНО испуганно оглянулись в разные стороны.

– Авторитет нашего Великого и Всемудрого Лидера Мерала Смальгера непререкаем. – Неуверенно сказал агент. – Пожалуйста, подбирайте слова. Все, что вы скажете, может быть использовано против Вас.

Карзах медленно выдохнул и немного посидел, собираясь с мыслями.

– Хорошо, давайте следующие вопросы.

– Нас все же интересует истинная причина вашего прибытия в Старгром.

– Я же уже объяснил. Я хотел помочь в очистке улиц Старгрома.

– Но вы недавно сказали, что прибыли раньше, чем началась эпидемия. – Ольдейрин снова что-то недоверчиво записал в блокнот.

– Да, я просто устал. В поиске работы я прибыл. – Карзах понял, что потерял концентрацию после тяжелых воспоминаний.

– Интересно. Можете сказать, до какого звания вы дослужились?

– Квартальный военный исполняющий. У вас должна быть эта информация.

Они снова хотят запутать Карзаха. Сколько еще придется просидеть в этой долбаной комнате?

– Да, мы обладаем подобной информацией.

Ольдейрин долго просидел, облокотившись на руку головой и смотря на железный стол. Протерев глаза, он взял свой блокнот, поднялся со стула и подошел к небольшому окошку, в которое светила Огненная Звезда.

– На сегодня все. Стрелок, отведите гражданина в камеру. Лазарет ему уже не требуется.

– Слушаюсь.

Гремзирдр подошел к Карзаху. Рейверий встал и пошел в свою камеру в сопровождении 3-х метрового быка. Ольдейрин стоял у окна. Определенно, у каждого есть своя история.

*

Айка лежала на хлипкой кровати, свесив одну ногу. Она сняла свою любимую косуху, потому что в квартире стало слишком душно, даже несмотря на очиститель воздуха. Со второго дня уже все пошло не по плану. Как собственно и все в жизни Айки. Утром позвонил Таверий и сказал, что красарк уже в пути. Однако, уже день. А проводника, как не было, так и нет. Девушку съедало паршивое чувство ожидания. После таких событий – просто лежать на кровати, плюя в потолок? Айка уже обдумывала план своих действий. Она уже была готова выдвинуться в ближайшие часы, если красарк все-таки не придет. Не ее это любимое занятие – абсолютное безделье.

В глубине души Айка корила себя за то, что не бросилась с кулаками на агентов ОПНО. Они уносили человека, который спас ее от жесточайшей участи. А она стояла за дверью, затаив дыхание. И все же… Что могла она сделать против 3-х метровой груды мышц и мяса?

Муки девушки прекратились, когда в дверь, наконец, громко постучали. Все же проводник прибыл, хоть и опоздал на добрых несколько часов. В конце концов, Айка тоже всегда опаздывала.

Кригрейн энергично поднялась с кровати и прошла в коридор. Тело перестало болеть. Ренебодерин сработал отлично. Девушка открыла дверь и отскочила из-за какого-то пронзительного испуганного писка. Красарк, по размерам уступающий среднестатистическим показателям своих сородичей, испуганно выдохнул и оперся на колени.

– Ты что, совсем больной?! – Айка круглыми глазами смотрела на крысу.

– Простите меня, о чарующая человечья женщина, я немного пуглив. – Красарк пытался отдышаться, схватившись за сердце. – И работа моя ничуть не способствует укреплению моих слабых нервов. За что ж мне…

– Так, парень, давай с тобой сразу договоримся: любезности свои идиотские ты прекращаешь, или я тебя прибью за первым же поворотом!

Красарк съежился от страха.

– Гъмиък Пътръи Тъдуъф, воинственная человечья женщина, настоящему красарку тяжело не выказывать своей восхищение собеседником, но я потрачу все свои силы, чтобы не воспевать твои лучшие качества!

– Потрать все свои силы, чтобы хотя бы представиться.

– Ох, как же я бескультурен! – Красарк театрально закрыл лицо рукой. – Я Римгрий Готенбурий, и я твой проводник!

Римгрий протянул руку для приветствия.

– Айка Кригрейн. – Девушка неохотно пожала руку красарку. Вопреки ее ожиданиям, рука крысы была чистой. Более того, от Римгрия очень хорошо пахло качественным шампунем.

– Ладно, проходи. – Айка отошла от двери. – У тебя есть план?

– Разумеется! Я очень хорошо продумал наш маршрут, и готов тебе все-все рассказать!

– Пошли на кухню.

Римгрий прошел на кухню вместе с Айкой и расстелил на столе бумажную карту Старгрома. Красарк подскочил, когда картой случайно снес со стола жестяную банку.

– Вот здесь. – Готенбурий прокашлялся. – Это твоя квартира. Практически на самой окраине Восточного района. Покинуть район мы можем по этим двум дорогам, зависит от ситуации. Здесь мы подойдем к воротам Мертвого района. Со мной тебя туда пустят. Передохнем в баре «Серебряная вилка». Оттуда двинем по единственной дороге в Северный район. В этом районе есть выход в небольшую лесополосу, где и располагается еще одна дорога в Синий район, а там уж ты свое ОПНО и найдешь!

Изначально, бары Дользандрии были заведениями, где люди исключительно пили и били друг другу морды. Однако возросшая необходимость в ночлеге привела к тому, что бары расширились и тоже стали предлагать съемные комнаты.

– Звучит очень сомнительно, крысеныш… – Айка задумалась.

– Ты должна доверять Римгрию, о скептичная человечья женщина! – Возразил красарк.

– Тут есть несколько загвоздок. – Айка указала пальцем на карту. – Во первых, Северный район разделяет посередине основная улица. Ты уверен, что мы пройдем без проблем?

– Конечно! Военные не суют носа дальше своих застав!

– И вот вообще никаким образом не патрулируют основную улицу?

– Нет, о дражайшая сторонница скептиков!

– Слушай, ты достал со своими восхвалениями.

– Я стараюсь держать себя в руках!

– Ладно, речь не о том. Хорошо, мы минуем Северный район. Я вижу четыре пути, по которым мы можем пройти. Однако, чувак, ты можешь мне уверенно сказать, что входы в Синий район, где расположено ОПНО, никак не охраняются?

– Охраняются! Еще как охраняются, о недове… прошу прощения. Дорога, которую я тебе показал, охраняется менее всего, но это и не важно. Я проведу тебя путем, которого нет на карте.

– Дом контрабандистов?

– Ты разрушила мою интригу! Ты местная?

– Когда-то была.

– Эх, я тебя понял.

Красарк с довольным лицом свернул карту и положил себе в рюкзак.

– Выступать нужно уже сейчас. – Весело сказал Римгрий.

– Конечно сейчас, ты и так опоздал на несколько часов.

– У Римгрия возникли небольшие трудности, отчего ему пришлось задержаться!

– Мне только косуху накинуть, и я готова.

– Как тебе будет угодно!

Айка ушла в зал и взяла свою любимую косуху. На улице жарко, но порывы ледяного ветра не давали спокойно походить в майке. Хотя Айка не снимала косуху даже летом. С ней она чувствовала себя защищенной. Множество воспоминаний было связано с этой косухой. Девушка оделась, взяла небольшой рюкзак, который ей подарил Таверий, и вышла в коридор, где ее ждал Римгрий.

– Готова?

– Да. У меня в рюкзаке еды и воды на пару дней. Мне хватит?

– Хватит, хватит! Мы долетим до Синего района, словно ветер!

– Что-то не верится.

*

Карзах сидел в одиночной камере с грязным окном, укрепленным решеткой. С потолка постоянно сыпалась побелка. Давно не крашеные стены выглядели жутко. На самом деле, Карзах прожил в подобных условиях пять лет. Только в комнате людей было больше. Казарма в болотах Пограничного Круга была в еще более плохом состоянии, чем тюремная камера. Солдаты Дользандрии постоянно болели и травились привозимым провиантом. Лишь когда Карзах возвращался с деревенской едой, бойцы с удовольствием уплетали нормальную пищу. С потолка сыпались тараканы, а вечерами съедали комары.

Тем не менее, даже после смерти Ленграны Карзах сумел сохранить веру в людей. Он искренне верил, что каждому со временем воздается по заслугам. Сейчас эти монстры сидят на очень высоких постах: смотрители военного района и контролеры военного раздела. В Дользандрии это очень высокие звания, очень уважаемые. Эти звери теперь сидят и отправляют молодых людей в болота Пограничного Круга, жрут на официальных мероприятиях, посвященных армии, скандируют по телевизору, чтобы молодежь бросалась за них на пулеметы и танки. Эти мрази до самого конца будут стоять за режим, который кормит их свиные рыла. Насильники, убийцы, садисты, выродки и деграданты сидят на высоких постах Дользандрии. Сидят и пропагандируют насилие. А Карзах все еще продолжает верить, что жизнь их накажет.

В коридоре послышался нарастающий топот. Вдалеке открылась железная дверь, отделяющая основной корпус ОПНО от политических преступников. Хотя, стоит отметить, что политический преступник здесь был лишь один. Все камеры, кроме той, в которой сидел Карзах, были пусты. Люди умирают тысячами. Сажать уже некого. Шаги начала усиливаться. Ближе, ближе. Совсем рядом.

За железными прутьями, которые отделяли камеру от коридора, появился ольдейрин, допрашивавший Карзаха. Он держал в руке маленький деревянный стул, который поставил рядом со входом в камеру.

– Вы не спите? – Ольдейрин сел на деревянный стульчик.

– Нет, мне было достаточно просто полежать, чтобы отдохнуть.

– У вас стойкий организм.

Карзах лег на тюремную койку.

– Вы пришли продолжить допрос?

– Я бы не назвал это допросом.

– Зачем же тогда вы пришли?

– После своей истории вы сказали, что то был первый раз, когда вы усомнились в справедливости, которую несет сегодняшний режим. Когда вы усомнились во второй раз?

– Хотите всеми силами упечь меня за решетку? Подсудные разговоры хотите использовать в качестве доказательств? Где же ваш диктофон?

Ольдейрин протер усталые глаза и замолчал на несколько секунд, рассматривая железную дверь в конце коридора.

– Меня зовут Нинтранд Лорбурт. Я работаю в ОПНО уже 12 лет. По сути, у нас непыльная работа. Много ума не надо. Агенты покрепче вышибают из людей мозги, а агенты поменьше вешают любую политическую хренотень, которая только в голову взбредет. Что вы на самом деле думаете, Карзах, о том, что происходит вокруг?

– Я всецело уверен в правильности действий Великого и Всемудрого Лидера и Министерств.

– Ладно. И все же. Может, вы расскажете мне, когда вы еще усомнились в режиме?

– Моя вера в Лидера крепка как никогда.

Нинтранд и Карзах сидели в полном молчании несколько минут, разделенные железными решетками. Палач и обвиняемый пытались понять друг друга.

Ольдейрин несколько раз вопросительно посмотрел на арестованного.

– Вас кормят в камере?

– Кормят.

Нинтранд поднялся, взял в руку небольшой деревянный стульчик, и пошел назад по коридору в пугающую железную дверь, из которой он пришел. Карзах закрыл глаза. Все же ему нужно поспать, чтобы нормально отдохнуть. Квартальный военный исполняющий Рейверий уже смирился с безысходной мыслью. Он отсюда не выйдет.

*

Айка и Римгрий уверенным шагом двигались по улицам Восточного района. Красарку было несколько некомфортно двигаться идти на одном уровне с Айкой. Помимо того, что у него были неуклюжие крысиные лапки, он был еще и меньше среднестатистического представителя своего народа. С другой стороны, этот маленький крыс сумел стать одним из самых востребованных проводников, которого часто нанимают контрабандисты. Несмотря на свой не внушающий доверия внешний вид, Римгрий очень смышленый хитрец и толковый специалист в своем деле.

Единственное, что раздражало Айку – это откровенная трусость и излишняя осторожность Римгрия. Он подскакивал от любого шороха. Вполне вероятно, что он даже не исключал мысль о том, что один из мертвецов может неожиданно схватить его за лапу. Айка прочистила горло.

– Слушай, чего ты такой пугливый?

– Ох, не обращайте внимания, зоркая воительница. – Замялся Римгрий. – Мою работу никак нельзя назвать безопасной. Я постоянно хожу по лезвию ножа, и это привило мне некую особую осторожность.

– Осторожность? Ты обсираешься при каждом шорохе. Мне казалось, для твоей работы, наоборот, нужна изрядная толика храбрости.

– Я готов рассказать тебе множество интересных историй. Но разреши мне, строгая искательница, оставить некоторые из этих историй при себе!

– Ладно, если это что-то тяжелое…

– Неподъемное для меня на данный момент.

– Ладно, забей.

Путники остановились перед дорогой, ведущей прочь из Восточного района. Перед ними раскинулся глубокий канал, в котором когда-то текла вода. Завораживающая пропасть являла собой воплощение человеческого стремления к контролю над всем, чем можно. Несусветная бетонная пропасть, пропахшая нечистотами, на которой красовались тысячи больших и малой надписей, сделанных баллончиком с краской. Картинки, матерные слова, нарисованные половые органы и произведения искусства, сделанные настоящими художниками, умещались в одной бетонной пропасти.

Дорога уходила чуть вниз и вела к массивному мосту. Проблема была только в том, что мост был перегорожен баррикадой из мусора, колючей проволоки, заборов, железных листов, ворот и мебели. Заграждение достигало высоты четырехэтажного дома.

– Вот дела… – Почесал голову Римгрий.

– Тьфу, мать твою, и что это?

– Эх, похоже, Мертвый район расширяют. Ну, или бегут.

– Бегут?

– Мертвый район же с Вампирским по соседству располагается. Так вот скиргмеры остальных данкликергов потихоньку и отгоняют подальше от своих границ. Сферу влияния, так сказать, свою расширяют.

Техновампиры всегда ненавидели, когда их называли скиргмерами. Национализм с перегибом занимал достаточно крепкие позиции в умах жителей Дользандрии. Министерства никак не пытаются решить проблему с «очистительными пятыми днями». Чтобы хоть как-то защититься от агрессивных и пьяных людей, представители различных народов стали селиться рядом в одном или двух районах, в зависимости от того, какой процент они составляли от общего населения. Бегущие от проявляемого по отношению к ним насилия людьми, они стали называть себя данкликергами, обобщая этим словом все народы, кроме людей. Человека они стали называть виндликергом.

Данкликерги составили свой язык на основе красаркского, которым, впрочем, пользуются не слишком часто. Они оградили свои районы стенами, оставив лишь по несколько контролируемых входов. По обыкновению, наиболее радикально настроенные элементы начали вооруженную борьбу. Вопреки воззваниям мирной части своих сородичей, террористы, которые стали называть себя ликмебалькрами, начали устраивать стрельбу на улицах города, поджигать дома и взрывать машины. Подобные акции террора приводили к еще большим масштабам «очистительных пятых дней», в ходе которых порой убивали до 5% населения данкликергов. Наиболее воинственные и агрессивные элементы с обеих сторон разжигали межнациональную ненависть в невиданных масштабах. В каждой голове до сих пор крутится один и тот же бесконечный цикл «Кровь за кровь». Долго ли еще на улицах Дользандрии будет течь кровь?

От виндликергов и данкликергов особняком стоят техновампиры. Они немногочисленны, и селятся всегда в одном районе, который непременно огораживают, оставляя несколько входов. Техновампиры ненавидят, когда их причисляют к данкликергам, и терпеть не могут, если их как-то пытаются причислить к расе людей. Они редко, когда выходят в другие районы, но и, в свою очередь, не позволяют чужакам прогуливаться по их территории. Только военные и представители власти могут свободно ходить по районам вампиров. В каждом районе есть негласный руководитель, который отстаивает права и интересы своего народа. Хотя трудно сказать, что ему или ей удается отстаивать какие-то права, потому что в Дользандрии все граждане имеют, как правило, только обязательства. К тому же Великий и Всемудрый Лидер не так давно официально поручил Министерствам разобраться с вопросом о самоуправлении техновампиров. По его мнению, они имеют слишком много прав в обществе, в котором у граждан прав априори быть не может.

Примерно в такой враждебной атмосфере рождаются дользандрийские дети. В атмосфере борьбы за жизнь и ненависти к другим. В атмосфере, когда твоя единственная цель – это по трупам вылезти из канализации, куда тебя обратно запинают сапогами военные и политическая полиция.

Айка почесала затылок.

– Ты, вообще, каким путем сюда добрался?

– Я не с Мертвого района шел. У меня были дела в другой части Восточного района, Айка!

– Ты что, целый день перся до моей квартиры с другой части района?!

– Нет, нет, я же говорю, у меня были дела, о злостна…

– Ладно, все. – Айка тяжело вздохнула. – Проехали. Как мы попадем в Мертвый район?

– Тот второй путь, который я упоминал. – Римгрий хитро улыбнулся. – Мы по нему пройдем.

– Там же тоже мост?

– Да.

– И ты уверен, что он тоже не завален?

– Это неважно, главное, что там есть спуск в канал.

– Ты про калитку с колючей проволокой, по которой пущен ток?

– Насчет этого не волнуйся, это уже моя работа!

От громко сказанной Римгрием последней фразы несколько ворон взлетели вверх из окна многоэтажки., от чего красарк испуганно подпрыгнул, нервно пискнув. Айка невольно улыбнулась.

Путники несколько часов шли вдоль бездонного канала. Айке становилось грустно от пустых многоэтажных зданий, открытых окон, с которыми играет ветер. Повсюду рос бурьян и раскрывались нежные цветы. Айки очень хотелось бы вдохнуть их прекрасный запах, который она обожала в детстве. Но ей даже и подумать было страшно вытаскивать капсулы, благодаря которым она дышит чистым воздухом.

У одного из входов в подъезд девушка увидела свой любимый цветок. Он называется «скиталец». На уроках биологии учительница Лемандилла Альсидий объясняла, что это очень эгоистичный и сильный цветок. Он забирает себе все питательные вещества из земли, отчего любая растительность вокруг него в радиусе двух-трех метров погибает. И больше рядом с ним ничего не растет. Его стебель вырастает размером с человеческий рост, а на конце этого крепкого стебля покоится большой нежно-розовый цветок с множеством огромных лепестков. Особенно интересен аромат, который он источает. Так получается, что люди делятся на две половины, когда говорят, чем же пахнет этот прекрасный цветок. Одни чувствуют аромат земляники с корицей, а другие – запах свежего меда.

Айка обожала «скитальца». Она была одной из тех, кто чувствовал манящий земляничный запах. Ей хотелось подойти и забрать цветок с собой, но она понимала, что просто убьет это чудесное создание. Она бы никогда не позволила себе подобное.

Уже начинало темнеть. Огненная звезда заходила за горизонт. Небо окутывалось багряными красками, от чего вид мертвого города навевал непреодолимую тоску. Потихоньку верх брала усталость. Путники шли молча, каждый задумавшись о своем. Когда Айка хотела было уже начать конфликтный разговор, Римгрий радостно воскликнул, указав на калитку, выделившуюся в высоченном заборе спустя множество километров. Мост, как и ожидалось, был забаррикадирован аналогично первому.

– Ну что, друг. – Айка села на капот какой-то машины, переводя дух. – Как мы через калитку пройдем?

– Лучше готовь фонарики, Айка! – Красарк достал большую связку ключей. – У меня от всех дверей ключи есть!

– А, так вот твой козырь в рукаве. – Айка улыбнулась, не скрывая удивления. – Так у тебя от всех государственных объектов ключи есть?

– Нет, нет, ты слишком добра к Римгрию! У меня есть ключи от различных калиток, решеток, ворот, контрабандистских путей, но не от государственных объектов! Все, что связано с дорогой – это все мое!

– Хорошо, хорошо, открывай, дружище. Только у меня нет фонарика.

– Возьми у меня в рюкзаке. – Красарк скинул свой рюкзак и двинулся к калитке.

Айка подошла к массивному рюкзаку, который таскал с собой Римгрий. Он был очень старый, но явно качественный. Кожа, из которой он был сделан, изрядно потерлась, но нигде не было видно ни одной заплатки или отверстия. Айка открыла рюкзак и начала рыться в груде вещей. Одежда, консервы, вода, коньяк, изолента, всякие инструменты, ключи, непонятные устройства, лекарства… удивительно, что у крыса тут нет переносного дома во всей этой груде полезных вещей. А вот и фонарик. Айка порылась еще в надежде найти второй, однако еще одного источника света не оказалось.

Стало слышно ворчание. Красарк с ругательствами подбирал один ключ за другим, пытаясь открыть калитку. Тем временем, Кригрейн накинула на плечо тяжелый рюкзак напарника и села на дорогу рядом с Римгрием.

– Ну что там?

– Ключей у Римгрия очень много! – Красарк хихикнул. – Приходится каждый раз подбирать нужный.

Спустя несколько минут замки на калитке, наконец, щелкнули по несколько раз и Римгрий убрал массивную связку ключей обратно в свой рюкзак.

– Готово, о нетерпеливая искательница приключений! Сочту за честь, если Вы первая ступите в обитель неизведанного!

– О да, настоящий храбрец.

– Сигаретку? – Римгрий достал пачку сигарет с обработанной ржавчиной.

– М, ржавчина. А дерьма еще дешевле ты не нашел?

– Ваш покорный слуга – не богатый красарк! К сожалению, позволить я себе могу только ржавчину.

– Ладно, давай. – Айка взяла сигарету и достала свою серебряную зажигалку. – Спасибо.

Путники закурили, стоя перед бетонной бездной, которая постепенно затягивалась темнотой. Огненная Звезда неуклонно оставляла Айку и Римгрия на произвол судьбы. Дешевые сигареты оставляли отвратительный привкус во рту.

Как там Карзах? Как она сумеет его вытащить? Может, стоит просто повернуть обратно, наплевав на все? Айка ведь знакома с Карзахом всего два дня. Нет, она не может повернуть. Рейверий спас ее. Сдержал слово. Однажды, Айка уже оступилась. Она бросила человека, который в ней нуждался. Она не сделает этого снова. К тому же, она все равно решилась сделать то, ради чего приехала.

Айка тоже не могла назвать себя богатой. Она путешествовала по городам и устраивала подпольные концерты со своей метал-группой. Выручка была небольшая, а затем участники и вовсе рассорились, разойдясь в разные стороны. Айка делала арты на заказ, продавала изображения, фотографии и права на них. Она старалась зарабатывать творчеством, потому что это было то, что ей поистине нравилось. Кригрейн постоянно пытались привлечь к уголовной ответственности за тунеядство. Дользандрии нужны были только верные Лидеру, лояльные власти художники, актеры, поэты и прочие продажные деятели искусства. Однако Айке всегда удавалось улизнуть. Она четко для себя решила – на завод она не пойдет.

Незадолго до начала эпидемии девушка вернулась в Старгром, работая по своей стандартной схеме. Она долго не решалась признаться себе, зачем она действительно вернулась. Но теперь она готова.

Айка бросила окурок в бездну.

– Ну что, Римгрий, ты готов?

– Конечно, готов! С радостью разделю с тобой путь в это мрачное логово!

– Иди за мной. – Айка включила фонарь. – Только не отставай.

Путники начали свой спуск по длинной бетонной лестнице. Римгрий боязливо наступал на каждую ступеньку. Однако стоит признать, ему действительно удавалось не отставать.

Чем ниже спускались Айка и Римгрий, тем темнее становилось. Огненная Звезда давно затерялась за многоэтажками и бетонными стенами канала. Шаг за шагом спуск становился мрачнее и опасней. «Блять!» – выкрикнула Айка, когда оступилась и едва ли не полетела вниз головой до самого дна канала, но не отстающий ни на шаг Римгрий мгновенно среагировал, схватив ее и удержав на месте, где она и стояла.

– Смотри под ноги, Айка! – Красарк испуганно дышал. – Полет вниз отсюда чреват неминуемой гибелью.

– Здесь ступеньки наполовину убитые.

– Это правда. Я бы с удовольствием провел тебя по мосту, но, к сожалению, их забаррикадировали капитально.

Путники продолжили идти по лестнице.

– Откуда они только столько мусора нашли и колючей проволоки.

– В Старгроме с этим проблем нет. Да и данкликерги достаточно трудолюбивый народ. – Пояснил Римгрий.

– В чем смысл строить такие баррикады? Вы же и сами не пройдете по этим мостам.

– Для данкликергов важно, что люди из Восточного района не пройдут, а в Северном практически все вымерли. Туда, в основном, мы и расширяемся.

– У тебя есть «Цепь»?

– Нет, мне повезло.

– А много вообще болеет данкликергов?

– Ну, лично я бы сказал, что у нас процент болеющих поменьше. Хотя погибло тоже достаточно большое количество. А ты как?

– У меня тоже иммунитет.

– Боги сжалились над нами. На самом деле, сейчас очень мало уже осталось больных цепью. Я думаю, скоро город откроют.

– Ты центральноверец?

– Он самый.

После долгого спуска Айка, наконец, увидела бетонный пол. Айка и Римгрий остановились перевести дух.

– Нам теперь прямо. – Сказал Римгрий. – Канал пуст, поэтому мы сможем спокойно его пересечь и подняться на восточную дорогу, откуда мы спокойно достигнем ворот Мертвого района.

– Твою мать, нам еще подниматься столько же.

– Придется поднажать, Айка! Мы не сможем перевести дух, пока не доберемся до бара.

– Здесь же черт-те сколько пустых квартир. Город практически пуст!

– Мертвый район не так пуст, как тебе кажется.

– Ладно, ты проводник. Пошли.

Подъем наверх оказался труднее, чем ожидалось. Айка и Римгрий все чаще и чаще останавливались, чтобы отдышаться. Самое опасное было то, что ноги стали болеть от усталости и заплетаться из-за многочасовой ходьбы.

Когда путники выбрались из канала, на улице была уже полная темнота. Вдалеке виднелась высокая, собранная из железных листов стена Мертвого района.

– Ну вот, еще часа два пути, и мы на месте. – Римгрий тяжело вздохнул.

– Еще два часа?!

– Да, к сожалению.

Айка вытерла мокрый от пота лоб. Любопытства ради она вытащила из носа прозрачные капсулы, которые защищали ее от трупной вони. Чисто. Вокруг все было убрано. Поднялся сильный ледяной ветер, который приятно остужал лицо. Вечер принес с собой прохладу. Дневной зной сейчас представлялся чем-то нереальным. Впереди еще два часа пути, но Айка знала, что это еще не самое сложное в ее походе. Нужно каким-то образом еще пробраться в ОПНО и устроить побег. Но ничего, она справится. Она не может опять проиграть.

*

Уже знакомая комната для допросов. Только на этот раз Карзаха привел молодой сотрудник-человек. Теперь он стоял у двери, наблюдая, чтобы соблюдалась законность. Хотя трудно припомнить случай, чтобы хоть раз агент ОПНО остановил другого агента, предотвращая избиение обвиняемого.

– Продолжим наш разговор, господин Рейверий? – Нинтранд положил свой блокнот на стол рядом с досье Карзаха, которое осталось здесь с утра.

– Я могу перед этим задать Вам вопрос?

– Думаете, Вы можете мне задать один вопрос.

– Мне так и не объяснили, в чем меня обвиняют. Я имею право знать, что случилось.

– Да, имеете. Что ж, мы подтвердили с утра всю информацию, и, в целом, на руку это вам не сыграло. На Вас пришел донос, господин Рейверий. Нам рассказали, что вы нелестно отзывались о нашем Великом и Всемудром Лидере, сомневались в правильности направлений политики нашего великого государства и склоняли людей к революционным действиям.

– Это полная чушь. Вы и сами знаете, как сотрудник ОПНО.

– Я знаю лишь то, о чем нам сообщили в доносе. В ваших интересах меня разубедить.

– А такое бывало?

– Что конкретно?

– Хоть кому-нибудь удавалось разубедить твердолобого агента ОПНО?

– Следите за языком! – Возразил молодой агент у двери.

– Ольманд. – Нинтранд устало посмотрел на сотрудника. – Ваша задача: следить за безопасностью. И законностью проведения допроса. Прошу вас замолчать.

Молодой человек недовольно оперся спиной о стенку.

– Ваша жизнь зависит от того, поверю ли я вам или нет. – Продолжил ольдейрин. – Я настоятельно прошу вас рассказать мне, где и когда вы позволяли себе высказывания против нашего Лидера?

– Не припомню такого.

– Быть может, вы сможете припомнить моменты, которые вы бы лично сочли за нечто невинное, но мы объясним Вам, что подобными словами разбрасываться не стоит. Вам зачтется честность, когда будет приниматься решение о Вашем наказании.

– Слушайте, я устал от этой ерунды. – Карзах откинулся на спинку стула. – Если бы вы хотели меня посадить, вам бы и доказательства не понадобились. Вы имеете право сажать людей на основании доноса! На основании бумажки, на которой можно безосновательно намалевать все, что угодно ради каких-то своих личных целей. Что именно вам нужно от меня?

– Вы обязаны отвечать на вопрос! – На повышенных тонах сказал молодой агент. – Как вы смеете препираться с сотрудником ОПНО!

– Ольманд! – Нинтранд внимательно посмотрел на нервного коллегу. – Покиньте помещение!

– Это противоречит процедуре проведения…

– Это приказ!

Молодой человек нервно оглядел присутствующих. «Слушаюсь!» – сказал он и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Нинтранд долго сидел молча. Он опустил глаза на блокнот, о чем-то задумавшись. Потом он достал небольшой диктофон из кармана и выключил его, положив на стол. Карзах только сейчас обратил внимание, что в комнате для допросов не было камер. Нетрудно догадаться, что это сделано для того, чтобы сотрудники ОПНО могли писать любые сказки о том, как проходил процесс допроса. Нинтранд Лорбурт потер свой черный олений нос.

– Я не записываю разговор. – Сказал ольдейрин. – Перед тем, как началась эпидемия, я готовил семью к переезду. Они до сих пор сидят дома, в Шлеме Больгра, и ждут отмашки. Но когда началась эпидемия, я заболел. И так получается, что когда ты одной ногой в могиле, ты становишься честен перед собой. Я начал думать. Я стал задавать вопросы, на которые не мог сам найти ответа. Почему идея ставится выше человеческой жизни? Зачем нужна эта идея, если она призывает к убийству и смерти? А главное, заслуживаем ли мы тот режим, в котором живем?

Карзах молчал, но внимательно слушал Нинтранда.

– Вас бы уже давно посадили, Карзах. Я сгубил столько дользандрийцев… но даже и подумать не мог, что делаю нечто несправедливое. Возможно ли вырасти свободолюбивым и думающим гражданином, если тебя с самого детства учат стрелять из автомата, взрывать людей гранатами, показывают фильмы о том, что война – это великая и необходимая вещь? Когда тебя натаскивают на ненависть к другим расам, народам, к деятелям искусства, к тем, кто не похож на тебя. Когда травят тех, кто хочет, чтобы гражданин оставался личностью. Сможет ли вырасти личность в таких условиях? Почему кто-то решает, что нам нужно умирать за идею? Вы сможете ответить на мои вопросы, Карзах?

Карзах не мог ответить. Как и у Нинтранда, в нем боролись два начала: ребенок, которого вырастили шестеренкой с винтовкой в руках, и дользандриец, который хотел фениксом подняться из пепла, где его с грязью и кровью смешало правительство. В груди каждого гражданина, который задавал себе вопросы, рос тяжелый, безысходный, леденящий душу крик, который стихал так же быстро, как и нарастал. Дользандрийское правительство не особо паниковало по этому поводу. У них были бронетранспортеры «Вечный» и тяжелые артиллерийские установки «Брешь». Они были готовы в любой момент утопить в крови собственный народ.

Карзах молча сидел, направив взгляд в окно, где улицы уже покрыла непроглядная ночь. Блеклый свет потолочной лампы терялся в темных красках. Человек и ольдейрин, сидевшие в этой жуткой комнате, смотрели в маленькое окно, за которым была только ночь.

Нинтранд что-то долго черкал в блокноте. Оценивающе смотрел. Перечитывал. Потом бросил ручку и опять отвернулся к окошку.

– На сегодня все. – Заключил Нинтранд. – Ольманд!

Нервный молодой человек вернулся в комнату для допросов. Он презрительным взглядом смерил Рейверия, сидящего за железным столом в наручниках.

– Ольманд! Отведите Карзаха Рейверия обратно в камеру. Мы продолжим допрос завтра.

– Слушаюсь!

Ольманд с важным видом вывел Карзаха из комнаты. Ольдейрин остался сидеть, посматривая в свой блокнот и о чем-то размышляя. Быть может, о чем-то очень важном. Ведь мало кто может точно сказать, что же действительно на уме у сотрудника ОПНО. На блокноте очень красивым почерком было аккуратно написано четверостишие:

Умирают надежды горящие угли,

Тихонько дверь открывается в ночи,

За дверью пустоты любимая дочь,

А за ночью только ночь.

*

Высоченные ворота Мертвого района вырисовывались все отчетливее. Яркая Звезда сегодня особенно хорошо освещала дорогу холодным, тоскливым светом. Айка даже выключила фонарик, потому что видно было так же хорошо, как днем. Начинал накрапывать легкий дождь. Айку сковал неловкий страх. Мало кто знал, что за маской грубой, самоуверенной и воинственной бунтарки всегда сидела маленькая девочка, которая в глубине души очень боялась Яркой Звезды, хоть никогда этого не показывала.

Школьная жизнь Айки проходила трудно. У нее была всего одна подруга в классе, которая появлялась лишь в те моменты, когда ей что-нибудь было надо. В средней школе они совсем прекратили общение. Айка была из тех детей, которым не повезло стать объектом издевательств. Подобное отношение не менялось к ней от школы к школе. Несколько раз ее переводили в разные места, пока ЦУГ не запретил семье очередной перевод дочери в другую школу. Можно долго рассуждать – природа ли наделила человека или представителя другого народа жестокостью или это воспитало в нем общество, но итог все равно один. Над Айкой издевались все.

Во многом этому способствовала и политика Дользандрии, которая растила детей в постоянной ненависти ко всем. Айка любила красить волосы в яркие цвета, не одевалась так, как заставляла школа, слушала тяжелую музыку и увлекалась поэзией, в которой воспевалась личность. Хотя можем ли мы сказать, что если бы подобной политики не было, то девочку бы оставили в покое? Вряд ли. Помимо тяжелого тоталитарного режима на дользандрийцев давили собственное невежество и свинство. Улицы Дользандрии были полны мусора не из-за того, что это устроили политики. Пьяные, немытые и обдолбанные дользандрийцы валялись под заборами не потому, что так им сказала власть. Что уж таить, многиеграждане Дользандрии даже и без промывания мозгов пропагандой были рады поддерживать концепцию «Пей, работай, умирай». Склонность к жестокости, пропаганда ненависти с пеленок, алкоголики-родители, которым плевать на своих детей – все это омерзительная гадость, которая с малых лет овладевала неокрепшими умами дользандрийских детей. Это то, что заставляло их предаваться самым низменным и отвратительным желаниям. Это то, что побуждало их травить таких, как Айка.

*

В такую же ночь, когда Яркая Звезда светила высоко над головой, Айка возвращалась домой. Уроки закончились поздно вечером, но она не могла не зайти в переулок за школой, где она каждый день кормила бродячую черную кошку. Родители запрещали иметь домашних животных в доме, поэтому забота за бродячей бедняжкой была для нее одной из немногих радостей в жизни. Она неспешным шагом прошла к тупику и положила в белую железную мисочку магазинной нарезанной колбасы. Она немного посидела, ожидая, что рыжая кошка придет покушать, но та видно где-то охотилась на голубей среди серых бетонных многоэтажек Старгрома.

Нетрудно догадаться, что жестокие одноклассники Айки шли за ней с чем-то своим на уме. Когда Айка услышала шаги в переулке, она уже поняла, к чему все идет. Ей хотелось спрятаться, убежать, просто закрыть глаза и стать невидимкой. Она закрыла глаза. Ее ударили по лицу чем-то тяжелым. Она почувствовала кровь на губах, на щеке, на брови. Кровь пошла из носа. Девочка попыталась закричать. Еще удар. И еще. Она почувствовала боль в животе. Дыхание сбилось. Ее ударили по животу. Опять по лицу. Полились слезы. Смешались с кровью. Удары посыпались со всех сторон. Девочка с яркими волосами лежала на сыром асфальте в окружении детей, которые ее избивали.

Послышался кошачий крик. Один из нападающих закричал. «Сними эту тварь с меня!» – услышала Айка. «Она меня всего поцарапала!» – сказал тот же голос. Крики кошки смешивались с криками нападающих. Что-то ударилось об стену. Опять удары, но уже не по лежащей девочке. Топот. Айку опять кто-то ударил по лицу. Скорее всего, ногой. Шаги ускорились. Тишина. Айка открыла глаза.

Мертвый холодный свет. Она не могла открыть левый глаз. Кровь залила все лицо. Тело болит. Нельзя подняться. Девочка перевела взгляд чуть выше. У стены лежала мертвая черная кошка. Глаз заливали слезы и кровь. Все болит. Невозможно подняться. Не получается закричать.

Девочка лежала на сыром асфальте и рыдала. Ее избили за то, что у нее яркие волосы и одежда, которая не нравилась одноклассникам. Избили за то, что она слушала тяжелую музыку и любила поэзию, в которой воспевалась личность.

*

Ворота Мертвого района выглядели фантасмагорично. Множество сваренных друг с другом железных листов, которые успели изрядно проржаветь. Айка немного замедлила шаг, чтобы дать пройти первым Римгрию, который уже с трудом передвигал ноги. Айка тоже устала, но она собрала волю в кулак. Нужно дойти до сегодняшнего места назначения. И так уже много времени потеряли.

Римгрий подошел к воротам. За ним следом двинулась Айка.

– Локлибий! – Радостно начал Римгрий. – Внимательнейший привратник и счастливый обладатель самого острого глаза в Старгроме!

– Кто с тобой? – Недоброжелательно спросил охранник у ворот.

– Это наша достопочтенная гостья! Могучая и прекрасная человечья женщина! Айка Кригрейн! Дъзхуъс съкиргмеър бъткреъг нъдикриъг въультдъх!

– М, заметано. – Ответил охранник.

Вместо огромных тяжеловесных ворот открылась небольшая калитка, сделанная рядом с ними. Трудно объяснить, зачем было данкликергам строить такие здоровенные врата. Однако факт остается фактом – они здесь были.

Проходя в ворота, Айка с интересом взглянула на охранника. Это был представитель народа ещадаргов. Если описывать их простым языком, то можно смело сказать, что это были очень высокие (как правило, около двух метров), тонкие, невероятно гибкие ящерицы, стоящие на двух ногах. Несмотря на приверженность к прямохождению, ещадарги могли совершенно спокойно перемещаться, встав на четыре конечности. Помимо этого, они искусные скалолазы и финансисты.

Улицы Мертвого района оказались удивительно многолюдны. По разные стороны улицы стояли лавки красарков, которые учтиво кланялись всем проходящим мимо. Айке рассказывали плохие вещи про район данкликергов, но, вопреки историям, она не увидела груд мусора, оргий прямо на улицах и домов времен Древесной Эпохи. Граждане старались жить вопреки тоталитарному гнету и человеческим нападкам.

Мелкий дождик падал на лужицы, образовывавшиеся на каменной плитке. Фонари обливали проходящих пешеходов теплым оранжевым светом. Айка никогда не бывала в Мертвом районе, хоть и прожила в Старгроме все свое детство. Родители ей запрещали даже близко подходить к стенам этого района. Но Айка не слушалась. Она часто прибегала и размышляла о том, что же творится за воротами. Неужели в этом страшном месте живут огромные чудовища, которые едят маленьких детей? Может, ведьмы варят там свои губительные зелья? Или злые духи нашли там свою темную обитель? Этого Айка не знала. Но, опираясь на истории, которые ей рассказывал отец, она могла смело сказать, что все ее версии имеют право на существование.

Помимо красарков и ещадаргов мимо Римгрия и Айки проходили рогардты, ольдейрины, гремзирдры, мрачные льтрунрии враноргели и пугающие гральндгрины, у домов иногда сидели своенравные скьяльбрисы. Порою попадались даже люди.

Спустя десять минут ходьбы по хорошо освященной улице, Римгрий радостно указал на бар «Серебряная вилка».

– Вот он родимый! – Красарк ускорил шал, наполнившись новыми силами. – Ну, наконец-то! Добрались!

Айка хотела искренне обрадоваться, что они наконец-то добрались до места, где можно восстановить силы. Однако она настолько устала, что ей просто хотелось свалиться на кровать и тут же уснуть. Красарк учтиво открыл дверь, пропуская Айку вперед.

– Спасибо! – Натянуто улыбнулась Айка.

В «Серебряной вилке» было относительно немного людей. Гораздо меньше, чем в баре «Гусь в бочке». Путники прошли немного вперед, после чего Римгрий остановился.

– Садись за любой столик. – Сказал красарк. – А я пока сниму две комнаты.

– Только побыстрее, пожалуйста. – Попросила Айка. – Я валюсь с ног.

Римгрий ушел к барной стойке, а Айка села за ближайший столик.

Атмосфера бара была очень приятной. Темный интерьер красиво сочетался с теплыми оранжевыми лампами. Деревянные стены были ничуть не пошарпанные, с красивыми узорами. Иногда звенели кубики льда в стаканах с виски. В воздухе витал аромат пахучего растения «хладолюб». Но главную атмосферу задавала нерифмованная красивая и неторопливая востоковерческая песня с грустной и несложной мелодией.

Принеси мне победу, далекий голос,

Дай мне сил через скалы пройти,

Дай мне сил пересечь страх,

Огонь развести в честь забытых богов,

Принеси мне победу, далекий взгляд,

Руки потонули в крови,

Красные воды нас сносят с пути,

Молнии рушат гнев наших треснувших щитов,

Принеси мне победу, оставшийся цветок,

Твои мольбы возносятся над тенями,

Памятью подталкивая нас вдаль,

И вернутся из нас не все,

Принеси мне победу, далекий огонь,

Мы на чужой земле,

Песок уже многих покрыл,

Щепки погибших кораблей хрипят в ночи,

Принеси мне победу, далекая мгла,

Мы стоим на своем,

Ветра уносят свободой нас вдаль,

Знаменем укрыты одним и враги, и друзья,

Принеси мне победу, потаенная звезда,

У каждого своя судьба,

Последний силуэт в снежной метели,

Горький вечер утирает слезу,

Принеси мне победу, фотография в пыли,

Вознеси мою ярость,

Гордись, как я тобой,

Помни, что вернусь,

Запомни, если не вернусь,

Принеси мне победу,

И я вернусь домой…

Айка оглядела посетителей бара.

Ее внимание привлекла группа сидящих неподалеку муракьюльдов, которых люди прозвали «трупами». Лысые, тощие и бледные, как мел, они вызывали мурашки по телу. Особенно когда смотрели на тебя своими черными, туманными, непроглядными, как безлунная ночь, глазами без зрачков. Помимо муракьюльдов, столь же пугающим выглядел сидящий в компании пары ещадаргов и людей гральндгрин с дешевой сигаретой во рту.

Гральндгрины выглядят, как огромные, 2,5-метровые летучие мыши с массивной челюстью с двумя рядами длинных острых зубов. Когда-то их яркие красные зрачки, выглядывающие из тьмы ночи, наводили ужас на деревенских жителей. Но времена меняются, и гральндгрины стали обычными гражданами государств, в которых живут. Какое-то время их пытались причислить к расе техновампиров, но культура этих двух народов оказалась слишком различной, несмотря на то, что и те, и те были вампирами.

Айка стала размышлять над всякими смешными и глупыми вещами. Она потеряла счет времени. Лишь когда Римгрий дернул ее за плечо, она поняла, что задремала.

– Финишная прямая, о выносливейшая из человечьих женщин! – Римгрий дал Айке ключ. – Вверх по лестнице поднимайся. Твоя комната написана на ключе. Я еще улажу кое-какие дела с продовольствием. Не усни в коридоре!

Айка поблагодарила красарка и, еще немного посидев, поднялась со стула. Пора идти спать. Долгожданный сон.

Девушка поднялась по лестнице, опираясь на перила, и прошла в уютный коридор с деревянными стенами и чистым зеленым ковром, расстеленным вдоль всего пути. На ключе был написан номер «36». Вот черт, это же третий этаж! Опять подниматься.

Айка поднялась еще выше и увидела точно такой же коридор. Первый, второй, третий, четвертый, пятый… шестой! Айка вставила ключ в замочную скважину, облегченно повернула и открыла дверь.

Комната не отличалась по оформлению от остальной части бара. Те же стены, та же лампа. У стены стоял небольшой шкаф, рядом с которым расположился письменный столик и массивный стул. Айка бросила свой рюкзак на стол и упала на мягкую кровать с зеленым постельным бельем.

Путь оказался гораздо труднее, чем девушка ожидала. И чем она думала, когда сломя голову бросилась спасать Карзаха? Может, его уже давно расстреляли, чтобы он не занимал лишнюю камеру, а она устроила свой поход ради ничего. Нет. Нет, нет. Это просто усталость берет верх. Раз она взялась за это дело, то она должна его завершить. Ведь она уже решилась пройти даже дальше. Найти то, ради чего она приехала в город.

Айка практически впала в полудрему, когда ее опять разбудил какой-то шум. Резко открылась и ударилась о стенку дверь в ее комнату. Айка тут же открыла глаза и испуганно подскочила, увидев четырех незнакомцев, входящих в ее комнату. Их лица были бледные, а красные зрачки внимательно смотрели на девушку. На их открытых частях тела то тут, то там торчали небольшие стальные проводки и какие-то миниатюрные устройства. На запястьях незнакомцев были завязаны черные повязки с каким-то изображением. Техновампиры.

– Мясо будет барахтаться или пойдет само? – Брезгливо спросил техновампир с зализанными назад черными волосами. Было непонятно, у кого он спросил конкретно – у Айки или у своих друзей.

Айка не могла вымолвить ни слова. Она медленно отходила назад, пока не уперлась в стол. Незнакомцы расслабленно пошли к девушке. От безысходности Айка схватила массивный стул, который стоял рядом с ней, и метнула в ближайшего нападающего.

– Блять, вот же сука! – Закричал вампир, которому в голову прилетел стул.

Айка воспользовалась замешательством и тут же ринулась вперед, попытавшись проскочить мимо нападающих. Но первый же по пути вампир, мгновенно среагировав, ударил ее ногой в живот. Айка согнулась, упав на колени. После этого нападающий тут же ударил ее прикладом пистолета по голове. Темнота.

День 5.

Карзах рассматривал грязный потолок. В маленькое окошко камеры пробивался утренний свет. Маленькие, легко различимые в луче Огненной Звезды пылинки танцевали в воздухе. Рейверий безразлично ждал, когда закончится вся тягомотина с допросами, и его, наконец, отправят или в исправительно-трудовой лагерь, или расстреляют прямо за зданием ОПНО. Кто же мог написать про него такую чушь? Разве мог он говорить подобное кому-то? Неужели кому-то просто понадобилось его место в отрядах по уборке трупов? В любом случае, это все уже такие мелочи. Конец у него все равно один.

Уже знакомая железная дверь с грохотом отворилась. Шаги потихоньку нарастали. Опять шел кто-то один. Шел медленно, будто под метроном. Отчеканивал каждый шаг. Наконец, за железными прутьями опять появился Нинтранд со своими большими ветвистыми рогами. В руке у него был маленький деревянный стульчик.

– Здравствуйте, Нинтранд. – Холодно поздоровался Карзах.

Агент не ответил. Он подошел к камере с небольшой связкой ключей и открыл замок. После этого он спокойно оттолкнул дверь и прошел к Карзаху. Поставил деревянный стул рядом с ним и сел. Карзах поднялся с кровати и сел, протерев сонные глаза.

– Здравствуйте, Карзах. – Поздоровался, наконец, Нинтранд. – Как вы себя чувствуете?

– Уже никак. Хочется поскорее разобраться с формальностями.

– Я вас понимаю. – Ольдейрин немного задумался. – Знаете, однажды я сам чуть не угодил за решетку.

– Даже и представить не могу, как столь добропорядочный сотрудник мог так себя подставить.

– Это вы верно отметили. За добропорядочность чуть и не сел.

Нинтранд Лорбурт осекся, о чем-то задумавшись. Он потупил взгляд в пол и нерешительно продолжил.

– Знаете бармена в заведении «Гусь в бочке»?

– Не припомню, я практически не бывал в этом баре.

– Ну, неважно. Мразь это конченая. Он изнасиловал и убил более трех десятков женщин. Есть подозрения на то, что он еще и причастен к убийству пятерых детей. Я был еще тогда наивным борцом за справедливость. Я не мог понять: почему военные ничего не делают? Почему его не расстреляли? Тогда я взял все в свои руки. Я был молодым агентом ОПНО, это дело не входило в мои полномочия, но я собрал все улики, собрал на этого выродка все, что только можно. Готов был даже повесить на него что-нибудь по политической части, лишь бы он сел. Но у него оказались очень важные дружки. Его прикрывала какая-то опасная группировка техновампиров. Мне дали ясно понять, что бармен будет и дальше спокойно вести свою деятельность. До меня не дошло. И тогда то же самое мне объяснил глава местного отделения ОПНО. Тогда я понял, как здесь все работает. Коррупция достигла пика своего расцвета. Нас давят, как тараканов, со всех сторон.

Нинтранд и Карзах сидели в молчании. К чему было обсуждать то, что никак не исправить. Чтобы все получили наказание, нужно менять систему. Но как возможно поменять систему, если дользандрийцы с удовольствием поглощают все, что сказано по телевизору? Заграница, нелюди, личность – все это телевизор называл главными врагами дользандрийского народа.

– Вы пришли послушать мою историю, не так ли? – Карзах оперся спиной о стену.

– Когда еще вы усомнились во власти?

Карзах ненадолго замолчал, подбирая слова. Затем он начал свою историю.

*

Это было во Время Гибели, в 2027 году. Белый снег сковал землю. Некачественная военная форма не спасала от ледяного ветра. Люди умирали от обморожения во время наступательной операции, в ходе которой был захвачен город Большие Когти.

Большие Когти на протяжении всей истории были столицей государства Песлер, а земли от моря до самого Рогатого Волка – песлеровской исконной территорией. Эту территорию прозвали «Кошачьим хвостом». Агрессивные действия Дользандрии опирались на «Закон народов», согласно которому страна может предъявить претензии на территорию, если подавляющая часть ее населения определяет себя народом данной страны. Все бегущие из Дользандрии на протяжении столетий находили себе дом в Больших Когтях, однако никто и не думал определять себя как дользандрийца. Все с радостью принимали гражданство Песлера, стараясь забыть жизнь в тоталитарном режиме, как страшный сон. Тем не менее, Великий и Всемудрый Лидер решил, что десятки тысяч дользандрийских мальчиков должны сложить голову за амбиции правительства, и в 2026 году началась война, продолжавшаяся один год и закончившаяся подписанием мирного договора, по которому Большие Когти перешли во владение Дользандрии.

Карзах видел, какой ценой добывалась победа. Обмороженные трупы, кишки, свисающие с деревьев, моча, дерьмо, вонь горелого мяса, самоубийственные атаки, безалаберные приказы, ненависть, отчаяние, ядовитые газы, разорванные на куски друзья, торжество насилия и безумия.

Когда войска Дользандрии победно входили в город, Рейверий видел, как его сослуживцы мародерствовали, обирали песлеровцев, насиловали женщин, сжигали и взрывали исторические памятники и убивали всех, кто пытался хоть как-то им воспрепятствовать. Он видел всю суть войны без прикрас и благородных фраз. Это просто бойня и грабительство.

Когда город уже был аннексирован, темным морозным вечером квартального военного направляющего Рейверия вызвали в штаб. На улице началась метель. Карзах шел мимо красивых, искусно отделанных домов, сохраняющих единый архитектурный стиль. Фонари отбрасывали мягкий свет. Следы от тысяч сапог быстро замели холодные снежинки. Снежинки цеплялись за подоконники, скамейки. Падали на бороду Карзаха. Заметали его поношенную некачественную форму. Становилось очень холодно. На тротуарах и в переулках встречались ныне бездомные песлеровцы. Солдат Дользандрии расселяли в квартиры жителей Больших Когтей, однако места на всех не хватало, и тогда изрядную долю песлеровцев просто выкинули из домов, и заселили туда военных.

Карзах повернул на одну из улиц и увидел колонну грузовиков. С близлежащих домов выходили солдаты, как осы из ульев. Рейверий слышал крики и плач. Когда он подошел ближе, он увидел, что военные выносят на руках и выводят за руки маленьких детей. Мальчики и девочки упирались, когда военные затаскивали их в кузов грузовика, но взрослые люди били детей кулаками и все равно запихивали их внутрь.

Рейверий остановился. Он встал на месте, будто оцепенел. Куда их увозят? За что? Сквозь снег и лед он видел здоровенного солдата с квадратным лицом и выделяющейся челюстью. Он нес на плече маленькую скьяльбриссианку с рыжей шерстью, которой было не больше шести лет. Когда солдат остановился у грузовика, девочка повернула голову и посмотрела на Рейверия своими большими золотыми глазами. Ей было очень страшно. Она не понимала, куда ее несут. Она дрожала. Ее шерсть насквозь промокла от слез и снега. Через несколько секунд военный пошел дальше, и девочка скрылась за грузовиком. А Карзах продолжил стоять, вглядываюсь в эту ненасытную темень, промерзшую до костей от мороза. Через несколько минут он пошел дальше. Но в его глазах так и остались те мгновения. Те два золотых глаза, которые смотрели на Карзаха. Они просили только одного. Спаси меня. Верни меня домой. Я хочу к папе и маме.

Штаб временно располагался в здании Министерства войны. Однако у порога его встретило несколько стрелков, которые провели Карзаха в жилое многоэтажное здание чуть поодаль. Рейверий вошел в многоэтажку и почувствовал странное ощущение. Будто что-то здесь неправильно. Мерзко. Когда он прошелся вперед по коридору, он услышал, что за пошарпанными стенами и закрытыми дверями квартир повсюду слышны крики и грохот. Становилось немного душно. Снежинки таяли на бороде квартального военного направляющего. По лестнице в конце коридора спустился сам военный направляющий Гонтьюрд Стакерия, командующий 3-й армией «Ночные душители».

– Молодцы, солдаты, молодцы! – Стакерия похлопал Рейверия по плечу. – Чего хмурной такой? Бабу не нашел? А вот не надо щелкать клювом, всех тут же разбирают! Ну, поди поищи, может кто поделится песлеровской шлюшкой!

Стакерия громко засмеялся. Он действительно был счастлив. Карзах смотрел на него отрешенным холодным взглядом. Снежинки медленно таяли на бровях.

– Что за взгляд на две тысячи ярдов? – Стакерия вытер потный лоб. – Ладно, поднимайся наверх, там получишь приказ. Сейчас уладим все дела и продолжим гулянки на улицах Больших Когтей!

Гонтьюрд Стакерия веселым шагом направился на выход. Когда он открыл дверь, в коридор тут же просочилась метель и ледяной ветер. Дверь хлопнула. Закрылась. Снег мгновенно таял, оставляя мокрые лужицы на ламинате и грязном красном коврике. Рейверий стоял в коридоре. Нужно идти. Получать приказ.

Рейверий поднялся на верхний этаж. Из квартир доносились стоны, крики и мольбы. В конце коридора была настежь открыта дверь. Наверное, Карзаху туда. Он прошел к открытой квартире и увидел, что в ней расположилось командование 3-й армии. Карзах прошел внутрь.

Повсюду лежали какие-то документы, валялся мусор и разбитые сувениры бывших хозяев квартиры. Сюда притащили куча столов и переносную радиостанцию. Здесь ходили и контролеры военного раздела, и смотрители военного района и даже несколько квартальных военных исполняющих, которые, похоже, тоже получали свои приказы. Когда Карзах вошел, они быстрым темпом направились по своим делам на выход. Городской военный направляющий, который что-то им объяснял, махнул Рейверию.

– Сюда, солдат! – Крикнул он.

Карзах подошел и хрипло выдавил: «Да, господин городской военный направляющий?»

– Фамилия? – Спросил командир.

– Рейверий.

Начальник что-то молча искал среди пачки документов, и, наконец, вытащил что-то похожее на чье-то досье.

– Квартальный военный исполняющий Рейверий. – Продолжил командир. – Многоэтажка временно переоборудована в место для проведения допросов и исполнения смертельных приговоров. Любая шпионская зараза должна быть выкорчевана с корнем с самого начала! За заслуги перед Родиной именно Вам, Рейверий, выпала честь стать одним из тех героев, которые задавят гнусных бандитов и мерзавцев, которые жаждут гибели нашей Родины и наших славных сыновей! Берите досье и слушайте приказ: допросить и, по возможности, уничтожить врага народа, о котором вы можете получить общую информацию из досье. Вот ключ от квартиры 28. Несколько стрелков уже прибыли туда, чтобы оказать Вам содействие. Выполнять приказ. Все во имя Старой Дользандрии!

Командир протянул досье Карзаху. Рейверий посмотрел на документ. Взял его в руки. Разжал пальцы. Документ упал на пол.

– Подобрать! – Командир покраснел от злости.

Рейверий молча смотрел на стол городского военного направляющего. Потом он отвернулся и медленно пошел на выход.

– Ишак тупорылый! – Вопил командир вслед. – Сгною! Под трибунал пойдешь, блядь немытая! Ты у меня еще получишь пизды за такое отношение, недоносок!

Оскорбления становились все сильнее и изощреннее по мере того, как Карзах приближался к выходу. «Да заткнись ты! Задрал уже орать! Не видишь что ли, контуженный он какой-то! Давай вызывай больше офицеров, нам помимо шпионов еще с военнопленными разобраться надо!» – накричал на городского военного направляющего в ответ старший по званию.

Карзах шел по коридору. За стенами квартир постоянно чередовались женские и мужские крики.

– Ей похоже жарко! Ну-ка, разденьте ее парни! – Было слышно из квартиры 73.

– Тебе мало кипятка на рыло?! Еще чайничек нагреть, урод песлеровский?! – Кричали в квартире 72.

– Что, не нравится?! Больше не отрезать?! Только спустя восемь пальцев ты осознал, кто тут главный?! – Кричал дользандрийский офицер в квартире 71.

– Или подписываешь, гнида, или я отпускаю твои ноги! Лететь отсюда долго, сука! – Доходило до ушей Рейверия из квартиры 70.

Карзах спускался по лестнице. На одном из этажей кричал ребенок. Крик резко оборвался. Рейверий вышел в коридор на первом этаже. На ковре и ламинате было множество следов от грязных солдатских сапог. Крики прекращались и начинались снова. Иногда раздавались выстрелы. Карзах достал из кармана фотографию Ленграны. В тусклом свете коридорной лампы ее лицо выглядело еще печальней. Она редко улыбалась на фотографиях. В мокрую от снега бороду по щеке солдата скатилась слеза. Он всего лишь шестеренка. Они все просто шестеренки. Мог ли он спасти кого-то? Мог ли он что-нибудь сделать? Стоят ли все положенные на алтарь жизни той некоей идеи, за которую всех отправляют на убой?

*

Когда Карзах закончил свой рассказ, в камере стояла полная тишина. Нинтранд сидел, отрешенно смотря на маленькое окошко с железными прутьями. Так мало света проникало в эту сырую комнату.

– С тех пор я стараюсь не думать о том, что правильно, а что нет. – Продолжил Карзах. – Хотя порой мне снятся эти события. Я не помню этих снов, но ощущаю нутром, что там было. В тот день я во второй раз усомнился в справедливости всего происходящего. И этот раз был последний. Проще жить, когда ты замолкаешь и начинаешь вливать в себя бутылки с дешевой самогонкой. Проще жить, когда думают за тебя.

– Неужели ничего нельзя сделать? – Нинтранд сплюнул.

– Вы шестеренка, Нинтранд. Как и я. Если мы остановимся, есть еще миллионы других шестеренок, которые будут поддерживать работу этой огромной смертоносной железной машины. Все, что вы можете, это спасти свою семью. Увезти ее в Песлер или Гриджу. Подальше отсюда.

– Но как я могу все бросить?

– Вам есть, что бросать?

Нинтранд не ответил. Он медленно встал со стула.

– Когда началась эпидемия, связь с внешним миром оборвали. – Продолжил ольдейрин. – В Старгроме осталась только местная связь. Я не могу связаться с другими городами и сообщить жене с сыном, чтобы они бежали. Это все, что меня убивает сейчас.

Карзах молчал. Он не знал, что ответить. Запястье Нинтранда практически полностью оплела «Цепь». Его семье оставалось навсегда остаться в тоталитарной Дользандрии без отца.

Агент ОПНО поднялся и взял в руку свой деревянный стул. У выхода из камеры он ненадолго остановился. Ему хотелось что-то сказать. Что-то очень важное. Но он ушел, закрыв за собой замок.

Шаги медленно удалялись. Железная дверь в конце коридора с грохотом отворилась и тут же закрылась. Снова. Сколько еще это будет продолжаться. Карзах надеялся, что это была их последняя встреча. У Нинтранда теперь есть все, чтобы отправить Рейверия прямиком на расстрел. Чего же он медлит? Неужели в ОПНО работают одни садисты, которые получают удовольствие от того, что заставляют обвиняемых целыми днями лежать на этой грязной тюремной койке с осознанием того, что скоро их либо пристрелят, либо отправят в место куда более худшее.

Легкий свет лился из маленького тюремного оконца.

*

Айка вышла из школы с равнодушным видом. Наступать на сухие листья, наслаждаясь их хрустом, было куда приятнее, чем выслушивать крики глупого Вольдерда Шойтаха. По дороге мимо Айки проскакивали машины самых разных марок: дорогущие «Исвали» и «Зетрауды», рабочие лошадки «Дольптры» и более дешевые «Дазали», «Гудеи» и «Венолды».

Айка немного постояла у школы, дожидаясь родителей. Однако она очень быстро устала от этого дела. Ведь ничего не случится, если она немного погуляет со своей подругой Скелькой и позвонит родителям из телефонной будки?

Айка очень любила дождь, и часто гуляла, не открывая свой черный зонтик, который ее всегда заставляли носить родители. Скелька жила недалеко от школы и часто помогала Айке делать домашнее задание по математике, потому что вторая принципиально отказывалась слушать дурости старого пердуна Вольдерда.

Многоэтажке, в которой жила подруга, давно требовался капитальный ремонт, но Центр Управления Городом настойчиво отрицает данную необходимость. Айка не знала за кем правда, но ее папа всегда говорил про ЦУГ очень много нехороших слов.

Скелька сидела на скамейке у подъезда.

– Айка! Привет! – Радостно крикнула подруга.

– Здорово! – с улыбкой ответила Айка.

– В парк?

– Та куда угодно.

Девочки прогуляли практически до вечера. Огненная Звезда медленно скрывалась за горизонтом, оставляя лишь манящие багровые закатные лучи, которые отражались в парковом озерце. По слухам, тоннель, накрепко закрытый решеткой, который расположен на дальнем краю озера, вел в небольшой лес за городом.

Айка и Скелька сидели рядом с другом на песчаном берегу. Людей становилось все меньше. Все спешили домой, чтобы приготовиться к новому рабочему дню.

– Уже прохладно. – Грустно сказала Скелька, смотря на воду.

– Этот старый хрыч опять на меня орал. – Айка положила голову подруге на плечо.

– Забей на этого мудака. – Скелька обняла Айку.

– Зря мы на мокром песке сидим.

– Да ладно тебе, нюня. Дождя нет, а жопа твоя высохнет.

– И то верно.

– Ага.

Девочки сидели, смотря на то, как легкие волны поднимаются от ветра. Под вечер даже тучи разошлись. Несколько красарков пробежали, махая водителю автобуса, который не очень хотел ждать опаздывающих. У Скельки сильно покраснели щеки. Она долго сидела, пытаясь что-то сказать, но явно не решалась.

– Что? – Спросила Айка, подняв голову и посмотрев в глаза подруге.

– Что? – Повторила Скелька.

– Ты хочешь что-то сказать?

– Нет.

– Колись.

– Ладно.

Скелька еще немного посидела, собираясь с духом.

– Слушай. – Начала она. – Как тебе вообще сказать. Ладно, что тут говорить.

Скелька взяла в ладони лицо Айки и поцеловала подругу. Айка не сопротивлялась. Она впилась в жаркие губы подруги, которые становились податливыми и влажными. Мимо девочек пролетали сухие листья. Прохладный ветер пел в озерных волнах. Айка и Скелька не замечали, как уходит багряная Огненная Звезда во время их поцелуя.

Голова разрывалась от боли. Туманные силуэты медленно сходились в нечто более четкое. У Айки все плыло перед глазами, когда она пыталась сфокусироваться. Зрение постепенно возвращалось. В ушах гудело.

Девушка поняла, что сидит в клетке для животных. Вокруг все хорошо освещено. Наверху висят лампы. Очень сыро. Кирпичные стены, грязный пошарпанный бетонный пол, повсюду плесень. Это определенно какой-то подвал. Но что самое главное, рядом с ней стояли еще десятки таких же клеток. С людьми.

Айка не могла поверить в происходящее. Что здесь вообще происходит? Девушка оглядела помещение. В конце комнаты была деревянная дверь. Над ней висело большое черное полотно, уменьшенные копии которого, похоже, были завязаны на запястьях тех вампиров. На этом полотне, в середине, был изображен красный человек в позе эмбриона. Его руки и ноги были в кандалах. Справа, в клетке, сидел какой-то грязный старик со здоровенной бородой. Айка прочистила горло и заговорила с ним.

– Эй, старик! – Начала она.

– М, проснулась. – Хмуро ответил дед.

– Где мы, блин, находимся?

– Какая разница? – Старик глубоко вздохнул. – Мы сидим в клетках для скота. Можешь быть уверена, что ничего хорошего нас не ждет.

– Ты вообще знаешь, где мы?

– У вампиров. – Буркнул дед.

Айка вопросительно смотрела на мужчину.

– Ладно. – Неохотно продолжил старик. – Я тут около недели сижу. Меня, как и всех, поймали вампиры. Я бродил по Северному району, когда вдруг все потемнело. Очухался, а уже тут. Не знаю, где мы точно, но мы тут мясо для техновампиров. Отсюда каждый день выводят людей. Ясен пень, они не возвращаются. Зато регулярно сюда новых людей притаскивают.

У Айки бешено заколотилось сердце. Еще не хватало ей стать блюдом для кровососов.

– Суки. и что нам делать?! – Безысходно спросила девушка.

– Что делать? – Старик болезненно ухмыльнулся. – Жри, когда еду приносят. Спи, если сидеть скучно. А главное, жди своей очереди. Ты молодая, кровь хорошая. Тебя быстро уплетут какие-нибудь богатые кровососы. Ну, или сиди и думай о жизни.

Айка хотела было спросить что-то еще, но дед отвернулся и лег на бетонный пол, ясно показывая, что ему не хочется больше продолжать разговор.

Вокруг сидело полно людей самых разных возрастов и комплекций. Были даже клетки, в которые засунули несколько человек сразу. Айка истерично засмеялась от безысходности. В Дользандрии, если гражданин посмеет хоть подумать что-то против режима, его отправляют в исправительно-трудовой лагерь или ставят к стенке. Но когда гражданина изобьют, изнасилуют, унизят или обманут, и он пойдет писать заявление, то ему ответят: «Вот когда вас убьют, тогда и приходите». Хотя даже убийства в Дользандрии не расследуются. Военные, которые выполняют полицейские функции, как правило, просто списывают все на самоубийство, приписывая самые абсурдные основания. У Айки в классе была одна девочка. Айка с ней не дружила, но очень ее жалела, потому что знала ее историю. Ее изнасиловал собственный отец. Она пошла в отделение, но военные просто посмеялись над ней и выпроводили на улицу. Еще был несчастный мальчик, которому удалось купить модные штургские штаны. Первые встречные военные избили его до полусмерти и отправили в исправительно-трудовой лагерь за «предательство Родины». Хаос, отчаяние и полная безнадега царит в дользандрийских городах. Педофилы, убийцы, насильники, бандиты, мошенники правят улицами. А их покрывают Центры Управления Городом, которым они отстегивают изрядные суммы. Но все молчат. Дользандрийцы все еще смотрят телевизор. Смотрят новости. Радуются тому, как же все хорошо в стране! Как же хорошо, что Великий и Всемудрый Лидер защищает их от страшного внешнего врага!

Замок на деревянной двери загрохотал. Дверь открылась. В комнату вошло два техновампира в знакомой одежде и со знакомыми черными повязками на запястьях. Они медленно шагали мимо клеток, внимательно смотря на каждого пленника. Они дошли до Айки. Вампир смотрел в ее глаза своими леденящими душу красными зрачками. Потом внимательно оглядел ее тело. Несмотря на то, что Айка была в своей одежде, она чувствовала себя голой под таким взглядом. Вампир посмотрел еще немного. И пошел дальше. Пронесло. Сегодня не ее заказали на обед.

Прошло еще несколько минут полной тишины. Животный страх витал в воздухе. Наконец, дверца одной из клеток заскрипела, и, как можно было судить по голосу, молодой парень истошно закричал. «Суки! Ублюдки! Отвалите от меня! Пустите меня! Прошу вас! Отпустите меня! Умоляю! Пожалуйста!» – кричал парень, когда его чуть ли не тащили на руках к выходу. Он брыкался, бил ногами, сопротивлялся, но техновампиры держали его железной хваткой. Его вытащили из комнаты с клетками. Мелькнувший в коридоре вампир захлопнул дверь и закрыл ее на замок. Айка облегченно выдохнула. Ей очень хотелось есть. Вчера они перекусили с Римгрием во время дороги, но сейчас у Айки сводило желудок от голода. Когда же их будут кормить. Но самый важный вопрос оставался глубоко в подсознании. Как же ей, черт возьми, отсюда выбраться?

*

Ленграна стояла у окна. Яркая Звезда белым ночным светом очерчивала контуры ее фигуры. Карзах легко коснулся ее бледной мягкой кожи. Его рука опустилась в сокровенное место Ленграны, откуда потекла влага. Ее густые каштановые волосы пахли гриджскими ночными цветами. Губы молодых людей соединились в поцелуе.

Карзах поднял Ленграну на руки и поцеловал ее груди. Соски Ленграны затвердели. Карзах вошел в нее. Молодые тела сплелись в волне страсти и удовольствия. Из окна дул прохладный ночной ветер. Плющ оплел деревянный подоконник. Ленграна охватила Карзаха ногами, постанывая от его любви. «Еще… быстрее…» – осекаясь, говорила она. «Еще… давай…» – вожделенно приговаривала она.

Ночь оплетала деревенский дом своими звездами. Ленграна упоенно кричала, принимая в себя семя Карзаха. Души молодых людей, соединяясь в единое целое, улетали к тем далеким ночным звездам. У дома расцветала сирень.

*

Громкий стук по решетке разбудил Рейверия. Он резко открыл глаза, пытаясь понять, кто он, и где он находится. Он с непонимающим видом смотрел на сотрудников ОПНО. Кто это такие? Он все вспомнил. Ленграна, Старгром, трупы, ОПНО. В маленьком окошке царил вечер. Уже темнеет. Как это он так проспал весь день?

– Пора, Карзах. – Заговорил Нинтранд.

– Я устал от этих допросов. – Сонно сказал Карзах.

– Допросов больше не будет. Мы обладаем всей необходимой информацией.

Вот же мерзавец. Карзах знал, что не просто так этот ольдейрин ходит в камеру к нему. Этот «порядочный». Любит, чтобы для отправки в лагерь были все основания. В любом случае, Карзаху было плевать. Он знал, во что это все выльется. Если бы он рассказал свою историю, его бы мучили допросами еще неделю. А потом повесили бы на него какую-нибудь чушь и поставили бы к стенке. Но нельзя не признать, что Нинтранд работал профессионально. Этот агент, возможно, всю свою службу балуется тем, что собирает реальные истории обвиняемых. В любом случае, кто ему может запретить? Многие интересуются чужими историями, особенно, если они с плохим концом.

Карзах поднялся с кровати и со слегка поднятой головой подошел к выходу из камеры.

– Карзах Рейверий. – Начал Нинтранд. – За активную агитацию против идей нашего Великого и Всемудрого Лидера, за вольнодумные взгляды и изречения, за предательство Родины, Министерств и нашего Великого и Всемудрого лидера Вы приговорены к пожизненному заключению в исправительно-трудовом лагере, считая срок с 30 дня периода сомнений 2051 года. Господин Кольглер, Наденьте наручники на Рейверия.

Нервный молодой человек, который вчера стоял в комнате допросов, подошел к Карзаху. Рейверий развернулся. Ольманд Кольглер надел на него наручники.

Нинтранд махнул рукой, и все трое пошли к выходу. Снова эта железная дверь. Несколько раз Карзах проходил ее. Когда его водили на допросы. Вот и конец. Пугающая дверь уже не казалась такой жуткой. Карзах шел очень отрешенно. Все это казалось просто сном. Казалось, будто это еще одна его история с плохим концом. Но он идет сейчас, в данный момент. И его последние годы пройдут в исправительно-трудовом лагере Старгрома.

Рейверий плохо запомнил, как они проходили маленькие бюрократические кабинеты, как проходили большой зал с портретами местных глав ОПНО, Верховного Главы ОПНО, руководителей Министерств, и, конечно, портрета Великого и Всемудрого Лидера.

Великий и Всемудрый Лидер в Дользандрии был не просто человеком. Он стал уже чем-то абстрактным, нематериальным. Это понятие стало означать нечто неприкосновенное, нечто вездесущее, нечто всемогущее, лишенное любых границ. Великий и Всемудрый Лидер сам стал Дользандрией, стал ее режимом. Дети отказывались от родителей во имя Лидера, солдаты умирали в бессмысленных бойнях во имя Лидера, работяги спивались от самогона во имя Лидера. Все во имя Лидера.

Карзах не помнил, как прошел через двойные двери здания ОПНО и оказался на улице. Все, что он помнил, так это то, как его засунули в кузов огромного железного грузовика и сняли с него наручники. Грузовик двинулся. Карзах остался совсем один в полной тьме. Он сел, не думая ни о чем.

*

Время совсем затерялось где-то в пустоте. Лишь постоянно встречающиеся на пути грузовика колдобины встряхивали обреченное сознание Карзаха. Куда привела его жизнь? Он пытался заглушить боль дешевым пойлом, но и алкоголь не принес ему желанного забвения. Или просто смерти. Он просто шестеренка. Всю жизнь одно и то же. Всю жизнь осознание простой истины. Он шестеренка.

Никто не может сказать, сколько времени он просидел в кузове грузовика, но, наконец, машина остановилась. Приехали. Новый дом. Двери кузова открылись. Перед ним стоял сотрудник ОПНО.

– Выходи, Карзах. – Сказал Нинтранд. Да, точно, это был Нинтранд.

Рейверий медленно пошел на выход. Он спрыгнул с грузовика и огляделся. Они стояли посреди дороги. Пустынно. Только вдалеке стояла какая-то военная застава. По правой стороне возвышался Центр Управления Городом. Однако ничего похожего на исправительно-трудовой лагерь Карзах не видел. И колючей проволоки нет. Рейверий непонимающе взглянул на Нинтранда.

– Может, Вы думаете, что я просто винтик, Карзах. – Сказал Лорбурт. – Но я лучше спасу Вас, чем останусь в этом долбаном ОПНО, пока меня не приберет «Цепь».

У Рейверия проскользнула улыбка. Карзах с Нинтрандом запрыгнули в кабину грузовика, и ольдейрин начал движение вперед по дороге.

– А где второй? – Спросил Карзах.

– Высадил его немножко пораньше.

– Вас теперь раскроют.

– Да и черт с ним.

– Куда мы направляемся?

– К Мертвому району. Но я Вас высажу где-то у «Спешки». У грузовиков исправительно-трудового лагеря только один маршрут. Военные поймут, в чем дело, как только завидят нас издалека.

– Можно же проехать не по основной улице?

– Грузовик слишком огромен. Кто знает, может, его специально и делали таким видным, чтобы чуть что, так сразу в погоню.

– Нас не пристрелят?

– Не должны. Броня тут крепкая, стекла пуленепробиваемые.

Какое-то время беглецы ехали в тишине. Лишь мотор ревел, приводя в движение огромную железную машину, на которой людей свозят умирать от болезней и невыносимого физического труда. Рабского труда.

– Неужели никаких конвоев не отправляют с такими машинами?

– До эпидемии отправляли, а сейчас то что. Треть города осталась. Ни ресурсов нет на конвои, ни желания у начальства. Кто тут будет на грузовики с заключенными нападать.

– Всякое бывает.

– И то верно.

Грузовик неспешно приближался к военной заставе, которая уже изрядно нервничала, пуская на приближающуюся машину лучи прожекторов. Вдалеке послышалось невнятное «Приказываю остановиться!», которое Карзах разобрал только после шестого повторения. Нинтранд, похоже, не собирался останавливаться. Более того, чем ближе грузовик был к заставе, тем сильнее разгонялся ольдейрин.

«Мы открываем огонь на поражение!» – сказал командир заставы в рупор, и грузовик ощутил на себе длинные автоматные и пулеметные очереди. Можно сказать, что беглецам повезло: военные совершенно не ожидали подобного события, и все, чем они могли напугать железную махину – это пулеметами с обычными пулями и автоматами. Ольдейрин был прав. Все это оружие оставляло лишь царапины, а пуленепробиваемые стекла спокойно сдерживали на себе залпы. Нинтранд разогнал машину на полную скорость.

Застава разбегалась в разные стороны, когда грузовик летел в решетчатые ворота. Мгновение. Удар. Военные остались позади. Машина пробила ворота. Нинтранд стал потихоньку сбавлять скорость.

– Не догонят. – С улыбкой сказал Лорбурт.

– Ну и дела. – Карзах облегченно выдохнул.

– Впереди еще несколько застав.

– Скорее всего, они уже знают о том, что мы едем.

– На заставах нет военной техники.

– А у Центра Управления Городом?

– Они нас не настигнут раньше «Спешки». – Нинтранд нахмурился. – У руководства ЦУГ кишка тонка, чтобы оставлять себя без броневиков. Пока они опомнятся, мы уже будем далеко.

– Очень на это надеюсь.

Многоэтажки пролетали мимо Карзаха в окне испещренной пулями машины. Снова судьба не позволила ему умереть. Какую же дату она ему выбрала? И что вообще теперьделать? Его осудили по политическому делу. Как только город откроют, и связь с внешним миром восстановится, его лицо разлетится по всем отделениям ОПНО. Он политический преступник. И в следующий раз по нему уже просто будут стрелять на поражение. Куда ему бежать? Есть ли у него шанс спасти свою жизнь еще раз? Что же уготовила ему судьба?

С такими мыслями Карзах не заметил, что уснул. Лишь новая порция пуль по грузовику разбудила глубокой ночью.

– Мы на подъезде к «спешке», Карзах! – Орал Нинтранд, пытаясь перекричать пулеметные очереди.

– Мы что, уже все заставы миновали? – Кричал Карзах в ответ.

– Нам повезло! Военных тоже «Цепь» еще потихоньку косит! У них людей не хватает, большинство перевели на защиту ЦУГ! Последний рывок, Карзах!

Рейверий сгруппировался. Нинтранд снова вдавил педаль в пол, чтобы на всей скорости влететь в хрупкие решетчатые ворота. Железный зверь разогнался, словно бык. У Карзаха застучало в висках. Снова удар. Ворота поддались!

– Мать твою! – Закричал Лорбурт, резко поворачивая руль. Карзах ударился головой об стекло. Когда он сфокусировал свой взгляд, он увидел в окне бронетранспортер «Вечный», стоявший прямо на трехстороннем перекрестке. Нинтранд резко повернул вправо. Броневик открыл огонь по грузовику бронебойными снарядами. Обшивка заскрежетала. Грузовик съехал с дороги. Нинтранд всеми силами пытался вернуть контроль над машиной. Броневик продолжал огонь, превращая грузовик в решето. «Черт возьми, Нинтранд! Канал!» – заорал Карзах. Спустя мгновение огромная железная махина полетела вниз в бездну. Машина билась о стены, сдирая большие куски бетона, которые так же летели вниз. Кто знает, что было бы с Карзахом, если бы здесь было бы столь же глубоко, как у въезда в город. Грузовик рухнул вниз.

У Рейверия гудело в ушах. В глазах туман. Свет то появляется, то угасает. Надо собраться. Карзах повернул голову налево и увидел тяжело дышащего Нинтранда.

– Идти можешь? Нинтранд! Нинтранд, соберись! – Карзах тряс Лорбурта за плечо.

«Они внизу! Давайте, шевелитесь, спускайтесь, придурки!» – кричали наверху.

– Ну же, Нинтранд! – Карзах, попытался вылезти из грузовика, чтобы вытащить друга, но Лорбурт схватил его за руку.

– Карзах, спаси мою семью. – Нинтранд достал из бардачка пистолет Ольманда и протянул его Рейверию.

– Нинтранд, не время останавливаться, возьми себя в руки!

– Мне неделю жить осталось, Карзах! Быстрее! Я прошу тебя, моя семья не уедет сама!

Карзах нерешительно взял пистолет и, собрав волю в кулак, ответил.

– Я спасу твою семью, Лорбурт.

– И вот, самое главное. – Нинтранд передал Рейверию надежно упакованную, небольшую стопку документов. – Скорее, беги в ту сторону до конца. Там ворота в Мертвый район. Передай охраннику один из этих документов, сам разберешься какой.

Нинтранд, более ничего не слушая, достал свой личный пистолет и вылез из грузовика, заняв укрытие. Скоро сюда спустятся военные. Карзах вышел из кабины грузовика, и, что есть силы, побежал к воротам Мертвого района. Он спасет семью Лорбурта. Он должен спасти.

*

Разгоряченное тело стало мокрым под тяжелой кожаной косухой. Зажигалка щелкнула. В нос ударил легкий запах горючего. Огонек быстрым и плавным движением приблизился к сигарете. Опалил хороший табак. Огонек потух, когда крышка вновь закрылась со щелчком.

Айка сделала затяжку. В голову ударило дурманящее спокойствие и тишина. Ночь горела разноцветными огоньками, поедая частички темноты. Из-за спины послышался легкий запах духов.

– Опять пришлось бежать?

– Типа того. Всю жизнь бегу от судьбы.

Белая Смоль сильно отличалась от Старгрома. Столицу бережно отстраивали лучшие мастера Дользандрии. Это был единственный город, куда пускали иностранцев, чтобы те восхитились тоталитарной страной, ее технологическим уровнем, прониклись ее культурой и отправились домой рассказывать истории о могучей стране в самой середине Волькрамара. Именно здесь получали свой необычайный опыт знакомства с государством дипломаты и политики из других стран. Лишь гражданам Вольной Державы Аворструб позволялось путешествовать по стране, которая не сильно отличалась от их собственной.

Скелька облокотилась на плечо Айки.

– Мне рожу твои волосы щекотят. – Холодно сказала Айка.

Девушки несколько минут сидели в тишине.

– Ох, ты уже не любишь запах моих волос?

– Скелька, у тебя самые классные рыжие волосы. Просто огонь.

– Хм, и язычок?

– Ну не знаю.

Скелька недовольно убрала голову. Ее рыжие волосы развевались на ветру, щекоча выбритые виски. На ее светлой, почти бледной коже играли тени маленьких листочков. Скелька так красиво смотрелась на фоне иссиня-черной сирени. Ее губы слегка дрожали от холода. Когда-то Айка так сильно утопала в этих голубых глазах. Почему же сейчас ей так тоскливо?

– Что у тебя с настроением в последнее время? – Спросила Скелька. – Ты уходишь утром. Порой не приходишь ночью. Ты будто предпочитаешь мне закоулки и улицы этого долбаного города.

– Не говори ерунды. – Айка сделала затяжку сигареты, отрешенно смотря вперед. – Все нормально. Просто много дел.

Скелька вновь положила голову.

Ксельдр недавно сделал предложение Ренкельте. У них все так хорошо. Ренкельта прыгает от счастья. Я, честно говоря, реально рада за них.

– Ага. – Без интереса ответила Айка.

– Ладно. – Скелька убрала голову. – Я надеюсь, у них все получится.

– Почему бы и нет.

Окурок упал на землю. Тяжелая подошва размазала тлеющий табак. Тишина повисла в воздухе. Скелька долго молчала и вновь начала разговор с виноватой улыбкой.

– Как и у нас.

Айка промолчала, о чем-то думая и смотря в пустоту. Скелька с усилием продолжила.

– Давай поедем куда-нибудь дальше. Мне совсем не нравится этот город. Я не могу больше тут торчать. – Сердце девушки стучало, как молот по наковальне.

– Не строй иллюзий. – Грубо буркнула Айка.

Сердце Скельки забилось, как лошадь на скачках. Она невольно замолчала.

– Ты не хочешь со мной больше быть? – Голос девушки срывался. Сердце отбивало дробь.

Айка достала небольшую фляжку и сделала глоток рома.

– Скелька, меня что-то гложет. Что-то, что я не могу понять. Я чувствую, что мне нужно вернуться к самому началу. Исправить то, что натворила. Хотя бы ради самой себя.

– Ты всегда только ради себя все и делаешь. Я тебе всегда поддакивала! – Скельку трясло от горя. – Потому что, блин, люблю тебя. Почему мы не можем вернуться вместе? Почему я не могу тебе, в конце концов, помочь, мать твою?!

– Потому что я от тебя устала. Не вешай на меня ошейник. Иди домой.

Губа Скельки поджалась от подступающей обиды, злости и печали.

– Ты сейчас испытываешь кайф, что кинула меня в лоб, коза?

– А, если бы я елозила туда-сюда, тебе было бы легче?

– Ты это и делала, сука! Я этот разговор начала! Сколько бы ты еще бегала по этому тупому городу, прежде чем сказать мне всю правду?!

– Я не знаю. Мне больше нечего сказать. Прости, мне пора.

– Ну и найди себе шлюху дешевую! – Скелька зарыдала. – Пускай она все твои долбаные прихоти выполняет! Ненавижу тебя!

Айка показала средний палец, медленно идя прочь по тротуару.

– Ищи себе богатую бабку, иначе сдохнешь без меня! – Айка плюнула в сторону Скельки.

– Сука, пошла ты нахер! – Крикнула Скелька сквозь рыдания и спешно пошла домой.

Айка спокойным шагом пошла по ночному городу. Следы оставались в пыли. Зажигалка щелкнула. В нос ударил легкий запах горючего. Огонек быстрым и плавным движением приблизился к сигарете. Опалил хороший табак. Огонек потух, когда крышка вновь закрылась со щелчком.

*

Сколько ни пыталась Айка забыть Скельку, ей это никогда не удавалось. Не встречала она больше девушки, которую полюбила бы так же искренне, как свою подругу детства. Зачем она так тогда поступила? Айка не могла ответить самой себе. Она не понимала, что такое любовь. Не понимала, что она теряет. Почему она не доверила Скельке свое самое сокровенное? Почему не доверяла ей так же сильно, как та Айке? Даже сама Айка не могла дать ответ на этот вопрос.

Айка проснулась от какого-то шума. Будто что-то скреблось за кирпичной стенкой позади клетки, в которой она сидела. Хотя бы есть уже не хотелось. Узников покормили поздно вечером наваристой кашей из какой-то непонятной крупы. Похоже, люди должны хорошо кушать, чтобы быть вкусными для вампиров.

Что-то явно скреблось за стеной. Айка затаила дыхание, смотря в место, откуда доносится шум. Лампы тускло освещали комнату. Спустя несколько минут кто-то по другую сторону стены вытащил кирпич. Затем второй, третий. Через время в стене образовалось небольшое отверстие.

Из дыры в стене неожиданно вылез ловкий скьяльбрис. Если совсем просто охарактеризовывать расу скьяльбрисов, то можно смело назвать их прямоходящими котами, выросшими с человеческий рост. Тощие, ловкие и бунтарски настроенные скьяльбрисы часто попадают в различного рода неприятные ситуации и втягиваются в какую-нибудь авантюру.

Пока Айка пыталась осознать увиденное, рыжий скьяльбрис в потрепанной футболке и джинсах ловко перелез через ее клетку и спрыгнул рядом с дверцей.

– Доброй ночи, девушка! Свободны? – Промурчал скьяльбрис и немедленно начал взламывать замок на дверце клетки.

– Вы… Вы кто? – Удивленно спросила Айка.

– Тише, не отвлекай. – Вполголоса сказал кот.

– Это ты там какого хрена делаешь? – Проснулся старик.

– Замолкни, старый. – Буркнул скьяльбрис.

Через минуту замок рухнул на пол. Кот радостно подпрыгнул и совершенно бесшумно приземлился и две лапы. А потом достал большую фляжку и сделал несколько глотков чего-то спиртного. Айка вылезла из клетки, нетвердо стоя на ногах.

– Прогуляетесь со мной этим вечерком? – Скьяльбрис хихикнул.

– Кто Вы такой? – Спросила девушка.

– Рэйнер Катцеманн к Вашим услугам. Но сейчас не время для любезностей. Погнали отсюда.

– Э, слышь! – Громко заговорил дед. – Жопа мохнатая! Если ты меня отсюда не вытащишь, я заору!

– Старый, сиди и не рыпайся! – Ответил Рэйнер. – Дольше проживешь.

Айка решила не ввязываться в разговор. Она не хотела лицемерничать, что ей не плевать на этого деда. Она хотела немедленно сообщить об этом подвале властям. Но потом. Сейчас хочется вылезти, как можно скорее. Рэйнер и Айка полезли на клетку.

– Охрана! Охрана! – Завопил старик. – Убегают! Убегают! Да где ж вы, черт возьми! Побег!

– Гнида старая! – Злостно закричал скьяльбрис. – Чтоб ты подох в этой клетке!

Не успели беглецы опомниться, как через несколько мгновений в комнату влетел техновампир, вытаскивая пистолет на ходу.

– Сука! – Рэйнер сделал рывок и ловко прыгнул в небольшой проход между клетками, прячась за пленниками. Айка сначала пробежала чуть вперед к вампиру, рассчитывая взять его врасплох, но тут же передумала и ринулась обратно. Однако она тут же упала из-за того, что кто-то схватил ее за ногу.

– Я ее держу, господин вампир! – Орал старик. – Держу ее мертвой хваткой! Ловите ее!

Вампир прицелился в упавшую девушку. Однако откуда-то из-за клеток громыхнул выстрел, и пуля, пролетев мимо головы бандита, влетела в стенку. Техновампир ринулся в укрытие за дверь, спустив курок на ходу. Пуля вампира угодила в руку старика. Дед истошно завопил самыми грязными ругательствами.

Скьяльбрис сделал несколько ловких прыжков и оказался практически у выхода. Рэйнер мгновенно нацелил пистолет на проход, но вампир не уступил коту в реакции и молниеносности действий. Он в мгновение ока выглянул из-за укрытия и, сделав выстрел наугад, попал скьяльбрису куда-то в плечо. Рэйнер упал на спину. Его пистолет отлетел практически к ногам Айки. Вампир быстрым и уверенным шагом пошел к коту.

Айка стояла в шоке, пытаясь на инстинктивном уровне понять, что ей делать. И все-таки инстинкты сработали. Едва вампир наставил пистолет для контрольного выстрела в голову коту, Айка, ведя огонь с колена, выпустила в него всю пистолетную обойму. Техновампир упал замертво, издавая предсмертные хрипы.

Айка подбежала к Рэйнеру и помогла ему подняться.

– Не бойтесь, девушка, не впервой. – Процедил сквозь зубы кот и сделал глоток из фляжки. – Все хорошо. Скорей, сейчас все вампиры подтянутся.

Скьяльбрис подбежал к клетке и спокойно залез на нее, используя всего одну руку. Айка полезла за ним, выполняя те же самые действия гораздо дольше. Вдалеке послышался топот.

– Давай, давай, Айка, двигай! – Рэйнер подал руку девушке и помог залезть на клетку.

Беглецы рывком пробежали к стенке. Несколько пуль пролетело мимо них. Несколько вампиров забежали в комнату и начали пальбу, нередко попадая в пленников. Айка и Рэйнер спрыгнули с клетки, и под огнем вампиров пролезли в дыру в стене.

– Руку давай! – Скьяльбрис, пролезший первым, схватил девушку за руку и вытянул из комнаты для пленников.

– Перевязать надо плечо! – Сказала Айка, пока пыталась отдышаться.

– Не время, погнали отсюда! Держи фонарь!

Айка бежала за Рэйнером по длинным и низким коридорам, которые привели их в канализацию. Вперед. Налево. Направо. Опять направо. Налево. Айка совсем затерялась в этом лабиринте. Несмотря на свое ранение, скьяльбрис очень легко бежал. Очевидным его преимуществом было то, что он хорошо видел в темноте. Девушка с трудом успевала за котом, задыхаясь. Ей приходилось постоянно светить себе под ноги фонарем. Наконец, вдалеке показалась лестница наверх. Кот прыгнул с разбегу и полез вверх, быстро перебирая ногами и одной рукой. Айка полезла за ним на исходе сил. Ближе к самому верху, у нее соскочила нога, и она чуть не полетела вниз.

Беглецы вылезли в подвале какого-то здания. Все было старым и потрепанным. Повсюду висела паутина. Сама комната была загромождена различной деревянной мебелью и барахлом. Скьяльбрис сел на деревянный стол и снял свой небольшой рюкзак.

– Не бойся, у меня все есть. – Спокойно сказал кот, и вытащил спирглюрин, кальдазремерин, винольбридин и остальное необходимое для перевязки.

Отойдя от шока, Айка вырвала весь свой ужин.

– Ни в кого не стреляла раньше?

Айку слегка пошатывала. Она дрожала. По лбу стекал пот.

– Нет. – С трудом ответила она.

– Поздравляю с потерей невинности. – Скьяльбрис хихикнул.

– Это не смешно.

– Девочка, если ты будешь так волноваться по поводу каждого маньяка, который хочет тебя скушать, то ты тут точно не проживешь до дня, когда город снова откроют.

Айка не ответила. Ей сейчас было очень нехорошо.

*

Раннее утро открывало свои краски. Ночь уходила, оставляя свои темные тона. Сорока прыгала по подоконнику, стараясь найти взглядом на кухонном столе что-нибудь съестное или блестящее. Форточка хлопала от сильного теплого ветра, приходящего с улицы.

Сегодня Карзах проснулся очень рано. Несколько раз ночью он подскакивал из-за кошмаров. В глубине души он очень волновался. Но почему? Дом построен, соседи хорошие, на жизнь хватает, семья дружная. Рейверий не мог ответить сам себе на этот вопрос.

Аппетита не было. Завтрак совершенно не лез в горло.

– Что-то случилось, дорогой? – Спросила Ледейра.

– Ничего не случилось. Не выспался. – Глухо ответил Карзах.

– Я слышала, как ты вставал ночью. Я тебя спросила насчет дурных снов, но ты не ответил.

– Я не знаю, почему так. Наверное, я просто не привык радоваться.

Ледейра обняла мужа.

– Не волнуйся. В своей комнате спит твой сын. И я рядом. Мы тебя очень любим. Дом достроили. Мы наконец-то можем вздохнуть спокойно!

– Ты права. – Карзах улыбнулся.

Но на душе у мужа все равно было неспокойно. Не может быть все так хорошо. Не может. Сидя и думая над тем, что же его так тревожит, Карзах медленно составлял нить своих сомнений. Он сидел за столом и размышлял. Когда в дверь позвонили, он понял. Он все понял. Но было уже поздно.

Гремзирдр, охранявший ворота, внимательно читал записку. Нинтранд все собрал заранее. Самым первым документом, который Карзах увидел в стопке, было письмо, на котором было написано что-то на данкликергском, а ниже на мировом языке: «Охраннику у ворот Мертвого района».

– Оърдъи пърхтыър нъгусът. Лъьоктръа оънтулисъм. Къприък Гъхуъф. – Сказал на данкликергском гремзирдр, и небольшая дверь рядом с воротами отворилась.

У Карзаха отказывали ноги. Он очень долго бежал, стараясь оторваться от военных как можно сильнее, прежде чем Нинтранд сдаст позиции. Его не станут щадить. Для режима Дользандрии было непростительно идти против правительства, но власти было искренне страшно, когда на борьбу с ними выходили собственные защитники: военные и сотрудники ОПНО.

Канал казался бесконечным. Лишь когда наверху показались массивные ворота района данкликергов, в груди Карзаха вновь загорелась надежда. Вот они! Спасение! Рейверий остановился, озираясь по сторонам. По левую сторону находилась калитка. Черт, закрыто! Карзах достал пистолет «Горквин», который ему отдал Нинтранд, и сделал несколько выстрелов, сбив замки. Дорога открылась. Ворота были уже перед глазами.

Улицы Мертвого района казались чем-то невозможным после бетонного тоннеля. Сердце все еще скакало в груди. Карзах часто вытирал мокрый лоб. Пот стекал по спине, и Рейверий ощущал неприятные капли под рубашкой.

По ночам стало достаточно холодно. На вопрос Карзаха о том, где он может остановиться на ночь, все местные отвечали одинаково: бар «Серебряная вилка». Как оказалось, он располагался совсем недалеко и был, по сути, самым первым баром, который встретит путник, вошедший в район с северных или восточных ворот.

Карзах вошел в столь известный бар. Людно. Похоже, этой ночью все данкликерги решили попить масляного пива. Карзах сел на стул, который стоял у барной стойки.

– Чего пить будем? – Спросил ольдейрин-бармен с натянутой улыбкой. Его карие оленьи глаза внимательно следили за человеком.

– Коньяк. Что у Вас по ценам сегодня? – Поинтересовался Рейверий.

– Сегодня большие скидки, наливаем за полцены. – Бармен налил Карзаху коньяку.

– В честь какого праздника?

– Нашего праздника. В честь дня «Кровавых лепестков». – Ольдейрин искренне улыбнулся.

Все ясно. Нацист. «Кровавыми лепестками» называла себя жестокая террористическая группировка, собранная исключительно из красарков. Несколько лет они передвигались по городу с помощью канализационных тоннелей. На счету этой группировки тысячи убитых людей, сотня сожжённых домов и несколько ограбленных банков. Излюбленным методом устрашения у «Кровавых лепестков» было поймать где-нибудь человеческую семью или пару, чтобы на следующий день люди увидели их повешенными на собственных кишках на фонаре или каком-нибудь дереве недалеко от ЦУГ.

Лишь когда террористы убили работника Центра Управления Городом Улькира Велонбриндера, власти обратили внимание на группировку, терроризирующую весь город. Несколько месяцев городской военный исполняющий Гальтард Сойтрем воевал с красарками в канализационных тоннелях, теряя солдат от вражеских ловушек, засад и хитростей. Канализация превратилась в масштабное поле боя красарков и военных самых различных народов. Война закончилась полной ликвидацией террористической группировки.

Зверства «Кровавых лепестков» вызывали ужас даже у многих данкликергов. На каждое зверство приходит лишь еще большее зверство. Лишь крайне националистически настроенные представители данкликергов собирались в 31 день периода сомнений, чтобы выпить в честь террористов и убийц.

Карзаху было плевать на пытающегося его уязвить бармена. Ему хотелось выпить, поесть и лечь спать.

– Притащи консервированную говядину. – Сказал Рейверий, сделав глоток.

– Сию минуту.

Ольдейрин отошел и завязал разговор с официанткой. Карзах чувствовал пульсирующую боль в ногах. Он давно не бегал так много. Коньяк приятно разливался по телу, принося покой и, главное, уют даже в такой враждебной к нему обстановке.

Не успел бармен вернуться, как Карзаха кто-то обдал сзади пивом. Поднялся гогот. «Ну, конечно. – Подумал Карзах. – Отдохнул я после дороги». Рейверий, устало вздохнув, повернулся на барной табуретке. Перед ним оказался еле стоящий на ногах, бухой в стельку ещадарг.

– Иънкър! – Сказало пьяное быдло. – Пътрохът въиндликеръг гътуъл гъньярсмаър къхаът лъринкър шътагцът!

– Слушай, парень, проспись, ты пере…

Не успел Карзах закончить, как ему в лицо прилетел удар хладнокровного пьяницы. Рейверий упал с табуретки, схватившись за затылок. Ударился об стойку. Почему ни один день в Старгроме не может пройти спокойно?

Карзах быстро поднялся и успел заблокировать неуклюжий удар пьяного ещадарга. Сразу после этого Карзах схватил барную табуретку и с размаху ударил ею рептилию в грудь. Ещадарг с отрешенными глазами рухнул на пол. Переставшие гоготать друзья пьяницы стали неуверенно подниматься из-за столиков и двигаться по направлению к Карзаху. Не устраивать же пальбу в питейном заведении? Или устраивать?

Не успел Рейверий окончательно решиться, как с лестницы, ведущей в комнаты, громыхнул выстрел, и пуля попала в потолок.

– Так, ребята, расходимся отсюда нахер! – Кричали с лестницы.

К барной стойке быстрым шагом прошел рогардт с ружьем «Сиворга» наготове.

– Господа, или мы пьем, или я отстреливаю вам яйца, и вы отсюда убираетесь ко всем херам! – Кричал рогардт.

Заряженное ружье произвело впечатление на друзей перебравшего ещадарга. Посетители бара неохотно вернулись на свои места. Вновь зазвенели стаканы, и бар наполнился бессвязными пьяными разговорами.

Карзах сел обратно за барную стойку. К нему присоединился спасший его рогардт.

– Несгерт Манкердий. – Рогардт протянул руку.

– Карзах. Карзах Рейверий. – Человек пожал руку.

Карзах сразу посмотрел на две пары рогов рогардта. Три кольца из эно-стали. Военный. Бармен подошел к сидящим и чуть ли не швырнул банку с консервами Рейверию.

– Не лучший день для того, чтобы выходить на улицу. – Продолжил Несгерт и закончил фразу множеством грязных ругательств.

– Выбора нет. – Карзах сделал глоток коньяка.

– Что ты ищешь в этом баре, человек?

– Чувствую, что уже ничего.

– И правильно чувствуешь. Отсюда постоянно люди пропадают. Все просто сидят, пьют, а у них на глазах из комнат виндликергов техновампиры выносят.

– В смысле выносят?

– В прямом. Вот недавно девчонку какую-то, рокершу, вытащили из комнаты и понесли. А она у них, мать его, без сознания на руках висит. Кожанка у нее еще такая качественная была. Точно не дользандрийского производства.

– Подожди, подожди. Как выглядела девчонка?

– Ну, блондинка такая с длинными волосами, в джинсах была. Я ее лица не видел, но ноги у нее были мускулистые. И сама такая не промах, по ней видно было. Ее какой-то красарк привел, который с этими вампирами еще общался перед тем, как ее вынесли.

Карзах был почти уверен, что это Айка, хоть и совершенно не знал, где она и что сейчас делает. Худшим вариантом сейчас было бы вернуться в квартиру, где его могли запросто поймать военные или сотрудники ОПНО. А если это правда Айка? Да даже если и не она, что за чертовщина тут творится? Рейверий не мог покинуть Мертвый район. Данкликерги были единственными, кто мог обороняться от военных.

Карзах понимал одно – разговорами вся эта история не обойдется. Если он сейчас ввяжется в дело с пропавшими людьми, то ему придется открыть свою темную сторону. Сторону, воспитанную дользандрийским режимом. Стоит ли это того? Он же должен еще спасти семью Нинтранда. За Карзахом ведь должок. Рейверий не знал, как ему поступить. Он уже не мог точно сказать, что правильно, а что нет. Сейчас ему точно не хотелось об этом задумываться. Девчонкой могла оказаться Айка. Она оставалась для Карзаха единственным знакомым человеком в этом городе. Не сидеть же, сложа руки.

– Ну, ладно. – Еле слышно сказал Карзах. – Война, так война.

Рейверий выпрямился в полный рост и прошел за барную стойку.

– Какого хрена ты делаешь?! – Возмутился бармен.

Карзах в мгновение ока нанес удар кулаком ольдейрину в живот, отчего тот согнулся. Человек схватил бармена за рог и потянул на себя, прижимая оленью голову ногой к полу. Ольдейрин завопил от страха и боли.

– Как тебя зовут? – Спросил Карзах.

– Ты что, конченый?! Да тебя сейчас разорвут на части все, кто…

Карзах снова потянул за рог. Бар наполнили крики бармена.

Данкликерги не обращали никакого внимания на нападение на ольдейрина. Обычная барная потасовка. Все сидели, пили пиво, поедали бесплатные закуски. Лишь Несгерт с интересом наблюдал за допросом.

– Звать как? – Повторил Карзах.

– Лькарий! – процедил плачущий ольдейрин.

Карзаха учили, как допрашивать представителя каждого народа. Он знал, что если ольдейрин сломает свои ветвистые рога, то он станет никем для своих собратьев. Такой ольдейрин потеряет всех друзей, и никто не взглянет на него с любовным интересом. Он станет позором семьи и изгоем для представителей своего народа. На этом Рейверий и сыграл. А еще он сыграл на абсолютной безучастности его друзей, пьющих за «Кровавых лепестков».

– Слушай, Лькарий. – Продолжил Карзах. – Ты владелец бара. Расскажи мне, какими мутными делами ты с вампирами занимаешься.

– Какие вампиры? Что ты несешь?

Карзах со всей силы дернул рог на себя, отчего тот сломался практически у самого основания. Ольдейрин закричал от боли и безысходности. Рейверий приставил острый конец рога к шее Лькария.

– Я очень советую тебе рассказать все сейчас. – Карзах взглянул на оставшийся у Лькария один рог. – У тебя еще есть шанс не стать изгоем для своих. Рассказывай мне все как есть, и можешь дальше пить с этими придурками за здоровье своих кумиров.

– Хорошо, хорошо, ладно! – Сквозь слезы проговорил ольдейрин. – Что тебе надо от меня?

– Люди пропадают из твоего бара. Недавно вампиры вынесли девушку. Что у тебя за дела с вампирами?

– Я всего лишь предоставил им место. – Лькарий закрыл глаза, собираясь с мыслями. Эти техновампиры зовут себя «Братством кандалов». Они собирают людей для каких-то ресторанов, в которых вампиры могут насладиться человеческой кровью.

– Техновампиры же перешли на кровь животных. У них запрещено законом пить человеческую кровь.

– Да, но богатые вампиры могут себе позволить такой деликатес. У них есть специальные группировки, которые собирают людей для таких ресторанов.

– Это поддерживается лидерами Вампирского района?

– Нет, конечно! Это незаконные группировки. А в рестораны, насколько я знаю, пускают только проверенных вампиров.

– В какие рестораны выносят людей из твоего бара?

– Только в один! У каждого такого ресторана своя собственная группировка.

– Где находится ресторан, с которым ты «сотрудничаешь»?

– Я не знаю, клянусь! Вампиры не рассказывали! Они все равно не пускают нас в их район!

– Советую подумать. – Карзах потянул за второй рог.

– Клянусь всеми центральноверскими богами, что не знаю! Я клянусь, клянусь! – Завопил Лькарий. – Я им только место дал, где они людей берут! Я никого не трогал! Они сами приходят и все делают! Как же им отказать! Они же меня тогда убьют и просто-напросто другой бар найдут!

Карзах задумчиво вздохнул.

– Ну ты даешь, мать твою! – С удивленной улыбкой сказал Несгерт.

Рейверий взглянул на лежащего бармена.

– Выродок. – Карзах откинул рог ольдейрина, сплюнул и ушел из-за барной стойки.

– Вот дела творятся. – Задумчиво сказал Несгерт.

– Къприък Гъхуъф, о сильнейший из человеческих воинов! – Сказал подошедший к барной стойке красарк.

– Что тебе, красарк? – Устало спросил Карзах.

– Надеюсь, не воспримешь ты за посягательство на твою великую тайну, но услышал я весь твой разговор с этим мерзавцем, о защитник людей!

– Весь бар слышал нас.

– А я слышал лучше всех!

– Послушай. – Нервно сказал Карзах. – Или по делу говори, или иди своей дорогой, мне сейчас не до любезностей и разговоров ни о чем.

– Не гневайся, могучий воитель, я знаю, что ты хочешь найти, а, самое главное, знаю, где это найти.

– Ты знаешь, где находится этот ресторан?

– И даже больше! Я отведу тебя туда. Я проводник. За скромную сумму я тебя хоть к вампирским Отцу и Матери отведу!

– А вы и меня возьмите с собой. – Добавил Несгерт. – Я наемник. Стреляю хорошо. А раз вы на группировку вампирскую собираетесь идти, то вам вооруженный человек просто необходим. Да и ночь у меня в комнате переждете. Уж, поверь, оттуда тебя, Карзах, вампиры не вынесут!

– Я еще ни на что не соглашался. – Возразил Карзах.

Хотя в глубине души Рейверий уже согласился. Он очень устал. Ему хотелось поесть и восстановить силы. К тому же Несгерт спас Карзаха от пьяных посетителей бара. Очень кстати пришлись дользандрийские мерсты, которые Нинтранд положил в пачку с документами. Деньги сейчас были просто необходимы.

– Хорошо. – Решился Карзах. – Только давайте обсудим все нюансы завтра утром. Я валюсь с ног.

– Вот это уже разговор. – Сказал Несгерт.

– Очень хорошее решение, о мудрейший из людей! – Радостно сказал красарк. – Римгрий Готенбурий к вашим услугам!

День 6.

– Айка, подъем. Вставай. Подъем!

– Да встаю я, встаю.

Айка с трудом поднялась. Она не спала всю ночь. Ей постоянно снились какие-то убийства; свиньи, бесконечным потоком идущие на скотобойни; люди, которым заживо сдирают кожу. У девушки было состояние, будто ее пинали всю ночь.

– Ты себя хорошо чувствуешь? – Промурчал скьяльбрис.

– А по мне не видно? – Нервно ответила Айка. – У меня рожа не зеленая?

– Я бы сказал, красная от злости. – Рэйнер сделал несколько глотков залпом из фляжки. От кота несло перегаром.

– Ты всю ночь, что ли, бухал?

– Я отдыхал. Держи, перекуси.

Скьяльбриса нельзя было назвать пьяным. Даже если он и пил всю ночь, по нему это было практически незаметно. Только вот учуять его за версту можно было.

– Ясно, чем у тебя рюкзак забит. – Усмехнулась Айка.

– Кто чем богат. – Лежа на столе, ответил Рэйнер. – Ты готова идти?

– Мы что, утром пойдем?

– А, я не сказал, где мы?

– Ты даже не сказал, кто ты, и зачем меня вытащил.

– Ах, да. Прошу прощения! – Скьяльбрис потянулся и встал со стола. – Мой заказчик нанял меня, чтобы тебя отсюда вытащить. В данный момент мы находимся в Вампирском районе. Кровососы днем по улицам не ходят. Только их добровольческие отряды в специальной защите патрулируют улицы наравне с военными.

– Стой, а кто заказчик?

– А вот этого не могу сказать. Профессиональная тайна. – Рэйнер улыбнулся.

– Рэйнер, это очень важно!

Скьяльбрис уверенным шагом пошел к лестнице, ведущей наверх.

– Поверь, тебе сейчас главное – выбраться отсюда. – Сказал Рэйнер, не поворачиваясь.

– Ладно.

Айка пошла за котом.

Основное помещение частного дома, в которое беглецы попали из подвала, было столь же старым и заброшенным. Повсюду паутина, старомодная мебель. Окна были забиты досками. Рэйнер подошел к двери.

– Сейчас мы эту хрень тихонечко откроем. – Скьяльбрис достал отмычку, и через минуту замок открылся. – Не стоит оваций!

Улицы Вампирского района очень напоминали старинную песлеровскую архитектуру. Все дользандрийские дома были перестроены в одном стиле. Иногда даже встречались частные дома. Айке стало понятно, почему Министерства постепенно лишают вампиров прав на самоуправление. Лишенные прав вампирские районы столицы уже ничем не отличаются от основной части города. По неофициальным источникам, несколько тысяч техновампиров, проживающих в столице, были объявлены врагами народа и репрессированы. Половину расстреляли, а другую – отправили в исправительно-трудовой лагерь. Режим Дользандрии доедает последних своих сынов и дочерей.

Рэйнер шел, поглядывая во все стороны. Улицы были абсолютно пустыми. Айке было дурно. Ей не хотелось есть, она не могла спать. Она помнит, когда у нее было такое состояние в первый раз.

*

Когда Айка училась в школе, она любила временами ночью убегать в парк. Пока ее родители крепко спали, она сидела у небольшого паркового озерца, наблюдая за тем, как прохладный ночной ветер вырисовывает мелкую рябь на воде. Она смотрела за тем, как в небе рождаются тысячи скоплений далеких звезд. Такие далекие и неосязаемые. Такие прекрасные. Столь величественные, даже когда отражаются в воде.

Здесь у озера рождались самые темные и тяжелые стихотворения Айки. Здесь она оставалась совсем одна наедине с блокнотом и карандашом под белым светом паркового фонаря.

Когда девочка училась уже в старшей школе, она продолжала ходить в свое уединенное излюбленное место. В тот вечер было так же тихо. Не было птиц. И пел легкий ночной ветер.

– Эй, девочка-красавица, чего сидишь? Скучаешь?

Айка испуганно обернулась, сидя на скамейке. Она была так погружена в творчество, что даже не заметила, как к ней подошел какой-то бездомный с длинной плешивой бородой и гнилыми зубами. Она вообще не поняла, как могла издалека не почуять эту отвратительную вонь, которая от него исходила.

Девочка ничего не ответила, испуганно смотря на бездомного.

– Может составить тебе компанию?

У Айки отказали все мышцы. Дыхание перехватило. Она смотрела на бездомного, оцепенев от страха.

Несколько мгновений спустя нищий схватил ее за руку. Девочка попыталась закричать, но дыхание перехватило от ужаса.

– Чего скулишь? – Бездомный старик потащил ее за руку в небольшой кирпичный уличный туалет, который был неподалеку. – Пошли. Ты девочка красивая, рот у тебя хороший. Отсосешь мне, и сиди у своего сраного озера.

У Айки прорезался голос. Она кричала, что есть сил, пока старик тащил хрупкую, тощую девочку за руку. Вдалеке шла какая-то пара.

– Помогите мне! Пожалуйста! – Кричала девочка сквозь слезы.

Пара не хотела слышать. Они спокойно прошли дальше, к выходу из парка. В их маленьком мире все было хорошо. Вокруг ничего не происходило. Им не было дела до девочки, которую тащит за руку бездомный.

– Можешь не стараться, всем плевать. – Сказал старик. – Чего вообще завелась? Думаешь, старик не заслужил тебя? Впадлу деду помочь?! Все вы, шлюхи, такие! Да заткни ты пасть свою!

Старик ударил девочку кулаком по лицу. Айка почувствовала кровь на губах. Где-то глубоко в сердце она стала слышать странный голос. Тихий. Практически неощутимый. Но девочка его понимала. Слышала.

Покажи зубы. У тебя же есть зубы.

Бездомный притащил девочку и грубо толкнул ее в туалет, после чего зашел сам.

– Посмотрим, что у тебя есть. – Сказал старик с улыбкой.

Бездомный положил руку на грудь девочки, и начал медленно опускать ее к влагалищу.

Оскалься. Сколько можно. Покажи зубы.

– Ну, давай, пусти для меня слезинку. – Прошептал старик и просунул руку в штаны Айки, трогая ее половые губы.

Сердце девочки отбивало бешеную дробь. Ее сковывал ужас, сжирал ее со всеми потрохами. Жизнь уходила вместе с умирающими звездами. Бездомный, тяжело дыша, спустил штаны.

– Теперь ты. – Сказал старик с улыбкой. – Раздевайся, тупая шлюха!

Бездомный снова ударил девочку по лицу.

Где же твои зубы. Прими себя.

Девочка ударилась головой об бетонный пол. Старик поднял ее на ноги. И ударил еще раз. Айка устояла. Не переставая рыдать, она начала медленно расстегивать свою черную рубашку. Старик ударил снова. И еще раз.

– Идиотка! На кой хрен ты рубашку снимаешь! Тупорылая! Все самому делать! – Красный от ярости бездомный начал расстегивать девочке джинсы.

Клыки.

Старик поднял девочку на ноги. Прижал ее к стенке и потрогал ее влагалище. Понюхал свои пальцы.

– Ну, давай. Расслабься и потерпи. Дед все быстро сделает. – Сказал бездомный.

РАЗОРВИ. ЗАЩИЩАЙСЯ.

Бездомный завопил от боли. Девочка с черными от злобы глазами стояла с отцовским складным ножом. С лезвия стекала кровь. Бездомный свернулся, схватившись за пах.

Айка подошла к лежащему насильнику и нанесла еще один удар ему в ребра. На кофте бездомного появилось красное кровавое пятно. Еще удар. И еще. Еще. Рви его клыками. Удар. Удар. Добей его.

Девочка на последних силах сделала последний удар. Из горла бездомного фонтаном хлынула кровь. Айка стояла в ужасе. Конечности оледенели. Голос угас. Красный хлещущий фонтан заливал стоящую девочку. Стало очень холодно.

Девочка не помнила, как она вернулась домой. Не помнила, рассказала ли она о том, что случилось. На следующий день по телевизору сказали, что в парке нашли мертвого бездомного. Полиция официально подтвердила, что бездомного старика зарезали другие бомжи в результате бытового конфликта.

После этого случая родителей Айки стали часто вызывать в школу. Они говорили, что девочку будто подменили. Она стала постоянно драться с одноклассниками. Каждый день происходили конфликты с ее участием. Айка и сама понимала, что в ней что-то сломалась. Теперь на издевательства и попытки ее избить, она доставала нож или отцовский пистолет, ясно давая понять, что ее не нужно трогать. Девочке, наконец, дали официальное разрешение на перевод в другую школу.

По школе сразу прокатились слухи о новой конфликтной ученице. С Айкой снова никто не общался. Но ее боялись. «Лучше так. – Считала Айка. – Пускай не общаются. Главное, чтобы не трогали». Ее никто не трогал.

*

– Да куда ж ты, черт возьми! – Скьяльбрис схватил Айку за руку.

Девушка отошла от воспоминаний. Впереди шел патруль техновампиров. Беглецы нырнули в переулок.

– Прости, я задумалась. – Сказала девушка.

– Прошу, будь внимательней! – Шепотом сказал Рэйнер.

Патруль, облаченный в специальные защитные костюмы, уверенно шагал по каменистой улице. Вот дела, вампиры теперь и днем ходят! Дождавшись, пока патруль отойдет на приличное расстояние, беглецы быстрым темпом пересекли небольшую площадь и забежали в очередной переулок.

– Ты можешь сказать, куда мы идем? – Спросила Айка.

– Не волнуйся. Пару часов, и мы на месте. Ты все равно не поймешь.

– Ладно.

В пути девушке стало немного лучше. Она заняла себя мыслями о старомодной архитектуре вампиров, и о том, какой бы дом она хотела иметь сама. Определенно, частный. Со своим садом, и большим балконом на втором этаже. И в ее саду будет обязательно расти «Скиталец».

Улицы сменялись одна за другой, но не было видно практически никого. Лишь пару раз Рэйнеру и Айке пришлось спрятаться от патрулей. Все окна были занавешены черной плотной тканью, не пропускающей свет. Путь действительно был не такой уж и трудный.

Наконец, беглецы достигли тупика в какой-то подворотне. В воздухе витала пыль. У кирпичной стенки стояло несколько мусорных баков. Трухлявые доски валялись недалеко от входа в чей-то подвал.

– И что? – Спросила Айка.

– Ждем пока. – Сказал Скьяльбрис и уселся на мусорный бак.

– Надеюсь, это не очередная подстава. – Девушка села на землю, опершись спиной о стену какой-то многоэтажки.

Айка сидела с закрытыми глазами, стараясь немного отдохнуть после беспокойной ночи. В голову сразу лезли дурные воспоминания из-за усталости. Девушка глубоко вздохнула, отбросив все мысли. Рэйнер спокойно лежал на баке, вылизывая шерсть на руке, и потягивая что-то спиртное из уже совершенно другой фляжки.

Лишь когда Огненная Звезда была уже в зените, у входа в подворотню послышались шаги. Опять ее подставили! Девушка мгновенно вышла из полудрема, и подбежала к коту.

– Какого хрена?! – Нервно спросила она.

– Да спокойно, спокойно! – Ответил скьяльбрис. Помощь пришла.

Айка повернулась и увидела знакомого красарка, знакомую клетчатую рубашку и какого-то рогардта с ружьем наперевес.

– Карзах! – Радостно вскрикнула Айка и побежала навстречу идущим.

Рейверий радостно улыбнулся, увидев знакомое лицо, но тут же его глаза округлились. Он кое-что понял, и вся радость встречи улетучилась. Когда Айке осталось несколько шагов до Рейверия, тот вытащил пистолет «Горквин» и нацелился на девушку.

– Ты чего? – Удивленно воскликнула Айка.

– Ты на меня донос написала? – Холодно спросил Карзах.

– Так, господа, успокойтесь, вы чего? – Испуганно сказал Римгрий.

– Мужик, убери пистолет. – Сказал Рэйнер, наставив пистолет в ответ.

– Карзах, ты с ума сошел? – Испуганно спросила Айка.

– Я совершенно ручаюсь за Айку, самую храбрую и честную человечью женщину! – Сказал Римгрий, дрожа от страха. – Был с ней постоянно во время нашего похода!

– А, вы еще и знакомы. – Насмешливо сказал Карзах. – Меня утащили в ОПНО еще до вашего знакомства.

– Слушай, я из-за тебя перлась через весь этот город! Я тебя спасти пыталась! – Айка начинала злиться.

– Брось пистолет! – Кричал скьяльбрис.

– Да успокойтесь же все! – Начал Несгерт. – Карзах, пожалуйста, назови нам причину, по которой, по твоему мнению, эта девушка могла написать на тебя донос.

Карзах задумался, не переставая держать пистолет наготове.

– Извини. – Карзах опустил оружие, тяжело вздохнув.

Рэйнер медленно опустил пистолет. Однако он оставался готовым молниеносно среагировать на любое агрессивное действие Рейверия.

– Что случилось, Карзах? – Сквозь обиду спросила Айка.

– Меня забрали в ОПНО, потому что кто-то на меня донес. – Карзах убрал пистолет в кобуру, которую ему одолжил рогардт. – Я не знаю, кто это сделал.

– И первая на очереди у тебя оказалась я? – Раздраженно спросила девушка.

– Приходится подозревать всех. Прости. Меня не раз предавали люди, которым я доверял.

Неприятный разговор закончился так же неожиданно, как и начался. Послышались шаги тяжелых сапог, и через несколько мгновений в подворотню забежал отряд техновампиров с оружием наготове.

– Нарушители! – Сказал один из вампиров, у которого не было шлема. – Приказываю не двигаться!

– Вот оно как. – Недовольно сказал Рэйнер, поднимая руки вместе с остальными. – Кровососам уже и без защиты ходить можно днем.

– Молчи! – Крикнул техновампир.

– Вот как оно в жизни бывает. – Послышался женский голос.

Из отряда вышла вперед молодая техновампирша. Она не носила шлем. Специально подогнанные под нее доспехи, облегали ее худое тело. Длинные рыжие волосы спадали на плечи, а нежно-голубые глаза, в которых Айка когда-то тонула, стали кроваво-красными.

*

Сгущались вечерние краски.

Когда пустели ночные улицы людских и данкликергских районов, в своих жилищах оживали дети ночи. На тротуарах играли скрипачи. На небольших площадях показывали различные трюки фокусники. Уличные артисты были то там, то здесь. Горожане большими потоками двигались в различные общественные заведения Вампирского района.

В маленьких, огражденных от остального мира, техновампирских обществах все строилось несколько иначе, чем в Дользандрии. В каждом вампирском районе образованные граждане выбирали двух своих неофициальных «лидеров», которые решали различные вопросы. Их называли Отцом и Матерью. Причем, это не значило, что два этих вампира состояли в браке или являлись семьей, нет. Это были просто представители маленьких общин, проживающих вДользандрии.

Совершенно неудивительно, что дользандрийские власти всерьез занялись вопросом о техновампирах. Министерства обнародовали официальное заявление, в котором уверили народ, что «в ближайшие несколько лет в Дользандрии не останется ни единой данкликергской или техновампирской автономии». А о методах они сказали просто: «Бумагой и чернилами или пулеметами и кровью». Тоталитарный режим Дользандрии, находившийся в процессе строительства, постепенно обретал свое грандиозное и мрачное величие.

Быть может у вампиров так принято, либо подруга все же узнала Айку, но нарушителей не повели в тюрьму. Их молчаливо отвели в резиденцию Отца и Матери, где заперли в комнате для гостей до наступления ночи. Во время пути Карзах безостановочно твердил о ресторане и пленных людях, но его, кажется, никто не слушал. Айка медленно шла, думая о чем-то своем.

Внутреннее убранство резиденции нельзя назвать особенно богатым. Все было очень старым, но сделанным со вкусом. Грязные, изрядно пропахшие потом и мокрой шерстью путники сильно контрастировали с чистыми застеленными кроватями и выдраенными, сверкающими полами.

Карзах сидел на кровати, поглаживая изрядно отросшую бороду.

– Вечер уже. – Сказал Рейверий. – Долго мы тут еще сидеть будем?

– Я уверен, что совсем скоро Его техновампирское величество примет нас! – Оптимистично сказал Римгрий, который, к слову, очень трясся, сидя в комнате.

– Мы просто теряем время.

– Наслаждайся пребыванием в таком месте. – Сказал Несгерт. – Нечасто доводится побывать на техновампирской земле.

– Не внушают мне доверия эти кровососы. – Карзах сплюнул.

– К слову о доверии. – Хмуро добавила Айка, вышедшая из своих раздумий.

Девушка резко поднялась со своей кровати в дальнем углу комнаты, подошла к Римгрию и с размаху ударила его кулаком по лицу. Крыс испуганно завизжал.

– Что ж ты творишь?! – Кричал красарк, пытаясь дать деру.

Айка схватила красарка за ворот его рубашки и притянула к себе.

– Из-за тебя меня схватили вампиры?! – Злобно кричала Айка.

– Отпусти меня! – Испуганно отвечал Римгрий.

– Угомонитесь, черт бы вас побрал! – Карзах подбежал к Айке и попытался оттащить ее от красарка, но получил неожиданный удар наотмашь.

– Сука, нос… – Скрипя зубами от боли выцедил Рейверий.

Воспользовавшись мимолетной растерянностью Айки, Римгрий вырвался из ее хватки и убежал к дальнему концу комнаты. Несгерт и Рэйнер с интересом наблюдали за сценой. Девушка глубоко вздохнула и подскочила к Карзаху.

– Черт, извини, Карзах, ты под руку попался! – Виновато говорила Айка.

– Считай, теперь мы квиты за утро. – Держась за нос, сказал Рейверий.

– Ну-ка, дай гляну нос, мужик. – Рэйнер манерно подошел к Карзаху и потрогал его нос. – Вправить надо.

– Ничего, не… – Не успел Карзах договорить фразу, как почувствовал, будто ему нож вставили в нос, отчего он не смог сдержать крик.

– Что здесь происходит? – Спросил появившийся в двери вампир с пышными бакенбардами.

Гости замялись, думая о том, как все объяснить, но техновампир не стал ждать ответа.

– Господин Арнгард Кермунт ждет вас. Пройдите за мной.

Гости, неуверенно взглянув друг на друга, грузным шагом выдвинулись за вампиром. По крайней мере, силы у отряда появились: они поели, выспались в чистых кроватях и немного обдумали прошедшие события.

Гости шли по длинным коридорам, в которых висело множество картин. Никто не мог сказать однозначно, подлинники ли это. Однако картины производили мрачное, но очень чарующее впечатление. Жуткие люди, нарисованные в красных тонах; заброшенные поместья; кладбища – все это было изображено на полотнах. Похоже, хозяин искренне любил мрачную тематику.

Проходя в одном из коридоров, Карзах неожиданно спросил Римгрия.

– Так ты проводник?

– Самый лучший. – Ответил Римгрий, иногда потирая все еще болящую щеку.

– Если я заплачу тебе, ты отведешь меня в Богатый район?

– Богатый? – Удивленно переспросил крыс.

– Да.

– Что же столь могучий человечий господин забыл в этом развратном и грязном месте?

– Это личное дело.

– Как тебе будет угодно!

– Так проведешь?

– Нет такого места, куда Римгрий не проведет. – Красарк улыбнулся.

Вампир привел гостей в небольшой кабинет. Вопреки ожиданиям входящих, кабинет был совершенно не похож на коридоры резиденции. Темный старомодный интерьер дополнялся современной кофеваркой, телефоном, переносной радиостанцией и многими другими радостями современной жизни. На полках стояли книги с художественной литературой, а также различные мемуары политиков и военных разных стран. По правую сторону от вампирского Отца стоял охранник, а в проходе остался вампир с бакенбардами, приведший гостей.

Внимание Карзаха тут же привлекла лежащая на столе, запрещенная в Дользандрии книга Григо Катаврага «Мысли в оболочке из трупа». По официальным данным, все оригиналы книги, написанные на фзехгоргоском языке, были утеряны или уничтожены. Даже полная версия перевода на мировой язык не дожила до наших дней. В руки ценителей запретных знаний может попасть лишь сокращенная «безопасная» версия, которая до недавнего времени была разрешена. Запрет книг, на самом деле, всегда являлся излюбленным методом правительства Дользандрии для отупления населения. Вольнодумное искусство запрещалось, а патриотические байки о величии Великого и Всемудрого лидера и рассказы о могуществе и благородстве дользандрийской армии даже читались вслух на различных каналах по телевизору.

Гости встали посредине кабинета, и в знак солидарности вампирский Отец поднялся со стула и вышел из-за стола. Глава района был одет в белоснежную, слегка расстегнутую рубашку и бардовые брюки с цепочкой. Его массивные клыки слегка обнажались, когда он улыбался и смотрел на пришедших своим тяжелым взглядом кроваво-красных глаз. На его практически белоснежной коже вырисовывались тонкие черные вены, из которых то тут, то там торчали небольшие железные пластинки и стальные трубки.

– Добро пожаловать в наш дом! – Сказал Отец, оскалив клыки. – Не считайте себя заложниками. Мы не любим, когда чужеземцы вторгаются на нашу территорию, но наносить вам какой-либо вред мы не имеем права. Я Арнгард Кермунт, Отец вампиров этого района. Прошу прощения за то, что вампирская Мать не смогла сегодня с вами встретиться. Мы вынуждены заниматься… кое-какими приготовлениями.

Карзах хотел было что-то сказать, но его прервала зашедшая в кабинет техновампирша.

– Все подтвердилось, Арнгард. – Сказала вошедшая Скелька. – Они говорили правду. Мы поймали «Братство Кандалов». Они ловили людей и продавали их в качестве деликатесов.

– Так Вы меня слушали? – Удивленно и озадаченно спросил Карзах.

Скелька проигнорировала практически риторический вопрос человека.

– Что ж. – Кермунт пригладил волосы. – Тогда я вынужден отблагодарить вас за помощь в борьбе с такими негодяями. И, конечно, извиниться за те ужасы, которые вам пришлось пережить. Если вам нужна какая-то помощь, можете ее попросить. Техновампиры не бедствуют, в отличие от остальных народов Дользандрии. Я не имею права вас задерживать и уж тем более в чем-то обвинять. Вы можете спокойно покинуть район, и даже договориться со мной о дружеской встрече в любой день. Я бы с удовольствием послушал о положении дел за пределами нашего небольшого общества.

– По правде, просьба есть одна прямо сейчас. – Уверенно сказал Карзах.

Айка исподлобья взглянула на бывшую подругу. Скелька повернула свои зрачки на Айку. Их взгляды на мгновение пересеклись, и они тут же повернули головы, рассматривая что-то необъяснимо интересное на стенах.

– Интересно, я слушаю. – Сказал Арнгард.

– Мне кровь из носу как нужно попасть в Богатый район. – Продолжил Карзах. – Мне понадобятся патроны, еда и какое-нибудь обмундирование. Может быть, на ваших складах завалялось что-нибудь списанное.

– Богатый район? – Растерянно спросила Айка. – Зачем?

– Вы не доберетесь туда даже со всеми необходимыми припасами. – Сказал Кермунт. – Вам понадобится машина.

– Простите меня за мою невероятную дерзость! – Начал Римгрий. – В жизни я не видел ни одного проводника, пользующегося машиной!

– Вы проводник? – Спросил хозяин дома.

– Именно так!

– Тогда Вам придется поменять свою тактику. Насчет приготовлений. Из надежных источников мы получили информацию, что военные получили противогазы нового образца, защищающие от «Цепи». Но это не суть важно. Главное, те приказы, которые они получили. Они не будут никого проверять на наличие болезни. Военные прошерстят все районы. Под каждый кирпичик заглянут. Каждую тайную тропу проводников выищут. И зачистят все в середине следующей недели. Только у жителей Богатого и Синего районов есть шанс, если они смогут доказать палачам на пороге, что они живут в этих местах. Ну и территорию ЦУГ, конечно, не тронут.

– Это возмутительно, мать твою! – Начал Несгерт и закончил грязными выражениями.

– Какого хера?! – Возмутилась Айка.

– У военных есть все ресурсы, чтобы заглянуть под каждый камень. – На лице Арнгарда не было видно и толики ужаса, хотя все были уверены, что он тоже страшится глубоко в сердце. – Вампиры готовятся сражаться до последней капли крови. Когда военные придут, мы будем готовы. Встретим их огнем. Пускай они убьют нас, но мы умрем свободными.

В кабинете повисла зловещая тишина, хранящая в себе вкус смерти и отчаяния.

– Правительство считает, что выжившие в Старгроме представляют опасность для режима. – Сказал Карзах, протирая глаза.

– Господа, я ничего не понимаю. – Сказал Несгерт. – Кому и что мы можем сделать? Как сломанные жители Старгрома могут хоть как-то помешать правительству?

– Нам терять нечего. – Обреченно сказал Карзах. – Мы опасны тем, что могли слишком много думать и анализировать, пока сидели здесь. Могли слишком много понять. К тому же, это хороший повод перестрелять данкликергов и вампиров. По новостям просто объявят, что практически никто не выжил после болезни, а мы заберем с собой в могилу все их секреты. Правительство в очередной раз обосралось, но они этого не признают.

– Умирать, так умирать. – Спокойно сказал Рэйнер, потянувшись за фляжкой, которой не оказалось у него в кармане.

– Скажешь мне то же самое, когда будешь на волоске от гибели – я тебе поверю. – Сказал Карзах.

– Я дам тебе машину. – После нескольких минут раздумий сказал Арнгард. – От машин все равно не будет особого проку в бою. Но из припасов снабжу только едой и водой. Оружия у нас на минимуме и нам понадобится весь имеющийся у нас на данный момент арсенал.

– Мы не можем ехать на машине! – Испуганно возразил Римгрий.

– Мы должны успеть, Римгрий. – Сказал Карзах. – Я должен закончить одно дело в Богатом районе.

– Ладно, если мы раскрываем планы, то мне тоже нужна машина. – Сказала молчавшая до этого времени Айка. – Мне нужно попасть в Парковый район.

– Может, по всему городу прокатимся? – Язвительно спросил Рэйнер.

– Вам все равно ехать в одну сторону. – Сказал Арнгард. Вам придется ехать через Северный район, а оттуда в Синий. Потом одни останутся у Богатого, а остальные поедут в Парковый.

– Это наши личные цели. – Пояснил Карзах. – На самом деле, эти люди – наемники. Они не поедут с нами.

– Отчего не поедут. – Возмутился Несгерт.

Рейверий вопросительно посмотрел на рогардта.

– Мужик. – Перебил Несгерта Рэйнер. – Нам жить осталось неделю. Проведем ее с кайфом. Как хотите, а я в бетонном ящике ждать чмошников в противогазах не буду.

– Ну, примерно это я, твою мать, и хотел сказать. – Немного раздраженно добавил Несгерт.

– О, могучие воины всех народов Дользандрии! – Как всегда, начал Римгрий. – Разве могу я покинуть вас в такой момент! Я пройду с вами до конца пути!

– Надеюсь, пафос окончен? – Раздраженно спросила Айка.

– Еще один важный момент. – Арнгард посмотрел на Айку. – Скелька пойдет с вами.

– Что? – Хмуро спросила Скелька.

– Одного проводника будет мало, а ночью особенно опасно в Северном районе. В отряде пригодится вампир с его способностями ориентироваться во тьме ночи. И тебе придется оставить пистолет, Скелька. Против военных нам понадобится все огнестрельное оружие, а с бродягами ты спокойно справишься с клыками и кулаками.

– Как скажешь, Отец. – Обреченно сказала Скелька, и пошла быстрым шагом прочь из комнаты. Что-то внутри дернуло Айку пойти за ней. Техновампир с бакенбардами не стал ее останавливать.

– Скелька! – Крикнула Айка, выбежав в коридор.

Вампирша остановилась. Она не обернулась.

– Ты по делу? – Спросила она холодно.

– Нет. – Неуверенно ответила Айка. – Нет, не думаю. Я просто… не знаю. Поговорить.

– Все уже когда-то обсудили. Отстань от меня. – Сказала Скелька и быстро ушла вперед, преследуемая меланхоличным взглядом подруги.

– Отдохните в моем доме до утра. – Сказал Арнгард. – У вас есть время. Путешествовать ночью – не лучшая идея. Хоть и неизбежная.

– Пожалуй. – Задумавшись, сказал Карзах. – Мы примем Ваше предложение. Нам не помешало бы слегка морально отдохнуть.

Вечер перерос в ночь. Тени слились с бесконечной темнотой, слегка разжижаемой уличными фонарями. Айка лежала на дальней кровати, смотря в большое окно. Сквозь начисто вымытое окно она видела во дворе резиденции мраморные статуэтки североверческих богов. Слева поставили Кольнредария – бога милосердия, а справа Меменсентха – бога раскаяния. Девушка никогда не слышала рассказов об этих богах. Хотя она и о центральноверии ничего не знала, несмотря на то, что бабушка часто любила ей рассказывать различные фантастические легенды.

Рядом с двумя статуэтками богов расположился цепляющий своей простотой фонтан, окруженный деревьями и различными цветами. Но ни боги, ни деревья, ни фонтан не захватывали в тот момент внимания Айки. Ее мысли были наполнены единственной персоной, сидевшей в тот момент на небольшой скамеечке у фонтана. Айка сразу узнала в ней Скельку с ее изящными длинными рыжими волосами. Глухой и блеклый свет одного уличного фонаря освещал ее силуэт. Скелька плакала.

День 7.

Высокие ворота Мертвого района с грохотом закрывались, когда старенький фургон «Фальком» выехал за пределы территории данкликергов. В большой машине поместился весь отряд: Карзах, Айка, Римгрий, Рэйнер, Несгерт и Скелька. За руль посадили опытного водителя Рейверия, который, к слову, уже несколько лет не водил машину.

Фургон ехал по дороге, проложенной через большой пустырь. Где-то вдалеке виднелись самые высокие здания в Старгроме, которые располагались в Северном районе. Сегодня тучи обошли город стороной, и путникам пришлось снять куртки, чтобы не умереть от палящей Огненной Звезды. Даже многочисленные комары и мошки попрятались, спасаясь от духоты.

Айка сидела у окна, подставив голову под свежий утренний ветер. Длинные волосы развевались и щекотали лицо. Рэйнер о чем-то беседовал с Римгрием. Несгерт удобно расселся на диванчике, смотря на нескончаемый пустырь. Скелька хмурилась, погрузившись в какие-то свои размышления. Карзах внимательно смотрел на дорогу, стараясь не налететь на какой-нибудь труп или валун.

– Сегодня определенно дерьмовая погода. – Раздраженно сказал Несгерт.

– Окна все открыты. – Ответил Карзах. – Больше ничем помочь не могу. Кондиционер не работает.

– Все нормально, и не в таких условиях выживал.

– И все-таки. – Спокойно начала Айка. – Римгрий, ты меня сдал вампирам?

– Сдал, о мстительная воительница. – Печально ответил Римгрий, трясясь от страха.

– Я не буду тебя бить. Просто расскажи, как так получилось.

– Я очень раскаиваюсь в содеянном, о Айка Кригрейн! Ни разу не падал я до такой низости, чтобы согласиться отдать человека на растерзание техновампирам! Я всегда работал только с целью привести кого-нибудь из места в место по его собственному желанию. А тут мой разум смутили грязные деньги этого жирного и отвратительного негодяя Таверия!

– Таверий? – Удивленно спросил Карзах. – Слышал о нем. Убийца, насильник, педофил и работорговец. Как его земля носит.

– Чего? – С круглыми глазами спросила Айка. – Мне он о себе вообще другое рассказывал.

– Неудивительно. – Ухмыльнулся Карзах.

– Господин Рейверий совершенно прав! – Подтвердил Римгрий. – Этот жирдяй мне заплатил за то, чтобы я отвел нашу прекраснейшую из дев в бар «Серебряная вилка». Там ее ждали техновампиры, чтобы забрать бедную Айку в свой страшный ресторан, где она стала бы обедом или ужином для кровососов!

– Слушай, за словами следи. – Злобно предупредила Скелька.

– Прости меня, о чарующее дитя ночи! – Пугливо извинился Римгрий. – В своей речи я говорил лишь о тех мерзавцах, которые жрут людей!

– Ты же не собираешься обратить нас всех ночью в вампиров? – С улыбкой спросил Несгерт.

– М, любитель стереотипов. – Недружелюбно ответила Скелька.

– Разве вы не кусаете представителей других народов?

– Слушай, это прошлый век. Мы пользуемся специальными инъекциями, в которые добавляются химические препараты и определенные травы, типа «Ночного охотника» и «Беспокойника», чтобы усилить эффект. Да и вообще… чего ты боишься? Мы только людей кусали.

– Поверить не могу, что вампиры никого не кусают.

– Ну а вы подтирались раньше лопухами. Нам тоже нужно стереотипно считать, что вы бегаете с палками и срете в кустах?

– Наши технологии улучшаются…

– А мы, по-твоему, на месте стоим?

– Перестань вести себя, как сука. – Нервно сказала Айка.

– О, это очень смешно слышать от тебя.

– Еще удивлялась, почему я ушла.

– Ты ушла, потому что тебе было похер на всех вокруг.

– Вы знакомы? – Попытался влезть в разговор Рэйнер.

– Мне не было похер. Так сложились обстоятельства.

– Настолько не было похер, что ты даже оставила маленькую девочку умирать?

– Заткнись. – Челюсть Айки задрожала. – Это… не твое дело.

– Долго ты себя так успокаиваешь?

Айка поднялась с небольшого креслица и вцепилась в горло Скельки, но та легко убрала руки бывшей подруги и нанесла удар кулаком в живот.

– Так, успокоились, мать вашу! – Несгерт наставил на девок ружье, которое вампиры ему вернули.

– Стрелять будешь? – Спросила Скелька уверенно.

– Не буду. Но лучше разойдитесь. Нечего ругаться посреди белого дня, нам еще вместе несколько дней находиться.

– Не надейся, что я тут буду сидеть до самого Богатого района. – Скелька села обратно на свое место.

Римгрий тем временем подскочил к Айке, чтобы помочь ей сесть обратно в свое креслице. Девушка сидела, пытаясь отдышаться. Скелька с гордым видом смотрела в окно. Иногда ее зрачки на мгновение поворачивались посмотреть на бывшую подругу.

– Так, не нарушайте там дисциплину. – Громко сказал Карзах. – Римгрий, этот ублюдок Таверий и раньше промышлял всем этим делом?

– Отдавал людей на корм вампирам? – Уточнил Римгрий. – Да, он давно в этом деле. Его прикрывают и техновампиры, и ЦУГ.

– Он мне еще про какого-то Лорбурта рассказывал. – Слабо добавила Айка.

– Нинтранд Лорбурт помог мне сбежать из ОПНО. – Сказал Карзах. – Этот ольдейрин пытался посадить Таверия, несмотря ни на что.

– Он нас всех наебал. – Заключил Несгерт про Таверия.

– Сказал как отрезал. – Добавил Рэйнер и сделал глоток из своей фляжки, которую вампиры радушно пополнили хорошим виски.

– Каким образом вы нас нашли? – Спросила Айка.

– Самое главное, что я хочу добавить. – Начал Римгрий. – Это то, что именно я отправил Рэйнера для того, чтобы спасти тебя, светловолосая путешественница из заварушки, в которую я, к большому сожалению, тебя и втянул!

– Ну уж спасибо.

– Это правда. – Сказал Рэйнер, потягивая виски.

Пустырь постепенно оканчивался. Взгляду открывались высоченные дома, которые были выстроены исключительно для того, чтобы похвастаться перед другими государствами. Их главной особенностью оставалось то, что они были пустышками. В них никто не жил, и никто не работал. Они просто были. Они стояли как доказательство того, что архитекторы Дользандрии могут строить огромные и ненужные здания.

Фургон медленно въезжал в Северный район, запах которого мигом напомнил путникам о том, что здесь не убирались. «Одеваем противогазы, – сказал Карзах, – или вы тут все сляжете от вони». Все, кроме Скельки, одели противогазы. Айка очень жалела, что техновампиры, которые притащили ее в ресторан, забрали у нее рюкзак, в котором она хранила прозрачные капсулы, защищающие от вони.

Карзаху приходилось маневрировать, объезжая груды тел и различные обломки. Самым необычным было то, что то тут, то там встречались живые люди. Они то ли с любопытством, то ли с ужасом смотрели на проезжающую мимо них машину.

– Скверное место. – Сказал Несгерт, смотря в окно. – Будьте начеку. Северный район достаточно криминальный. Нам лучше не расходиться.

– Зачем нам вообще тут останавливаться? – Поинтересовался Рэйнер, с интересом разглядывая грязных и зачастую пьяных людей.

– Мы не сунемся на основную дорогу, пока не разведаем, что на ней. – Ответил Карзах. – Там могут быть военные. А уж они запросто изрешетят нас без предупреждения.

– Жестко, но действенно. – Добавил Несгерт.

Потрепанные и полуразваленные от старости дома проскакивали в окне по ходу движения машины. Огненная Звезда скрылась за высоченными зданиями, подарив отряду тенистую местность. Ближе к вечеру фургон уже приближался к основной дороге.

Карзах свернул на небольшую парковку у какого-то супермаркета. Природа праздновала первый день периода тени. Наступило Время Слез. Совсем скоро начнутся бесконечные пасмурные дни, сопровождаемые непрекращающимися дождями и молниями. Птицы допевали свои песни, потихоньку собираясь к дальнему странствию в теплые земли.

– Быстро уже темнеет. – Заметил Римгрий. – Это нам на руку.

Отряд выбрался из фургона, в котором просидел почти весь день. Внутрь машины установили все для комфорта: диванчики и кресла, стол, несколько шкафчиков и переносную радиостанцию. Несмотря на все это, путешественники довольно сильно устали сидеть на одном месте. У всех затекли конечности.

Карзах собрал отряд у входа в покореженный супермаркет.

– Итак, господа. – Начал Рейверий. – План такой: нам придется переночевать в Северном районе. Кроме этого, у нас есть важные задачи, заключающиеся в разведке дороги и поиске припасов. В связи с этим, нам придется разделиться на небольшие отряды.

– Это дурное решение, Карзах. – Перебил Несгерт.

– Несгерт, у нас нет времени. – Ответил Рейверий. – Мы не можем всей толпой ходить до самого утра то туда, то туда.

Несгерт неодобрительно посмотрел на командира.

– Мы разделимся таким образом. – Продолжил Карзах. – Римгрий пойдет в супермаркет и вытащит оттуда все, что можно: полезные вещи, припасы, инструменты и все остальное, что может пригодиться. Несгерт, ты его прикроешь. Одного я никого не отпущу. Мы с Рэйнером отправимся на основную улицу с целью разведки. Айка и Скелька, вы должны обойти ближайшие здания и найти нам место для ночлега, где будет очиститель воздуха. Возражения?

– Да! – Громко сказала Скелька. – У меня уйма возражений! Во-первых, почему ты отдаешь приказы тут всем? Во-вторых, я не пойду рассматривать квартиры с белобрысой.

Айка хотела что-то сказать, но Карзах перебил ее.

– Скелька… так же Ваше имя? Я бывший военный, и я имею представление о том, как поступать в ситуации, в которую мы попали. Исходя из навыков каждого члена нашей группы, я подобрал наиболее эффективную стратегию действий. Я не отдаю приказы. Если у Вас есть план, озвучьте его.

– План… – Скелька глубоко вздохнула. – Ну, может, я тоже пойду в разведку?

– Я уверен, что Вы хороший разведчик, но я не отправлю Айку одну на поиск места нашего ночлега. Пожалуйста, сделайте это ради нашего безопасного отдыха.

– Ладно. – Скелька неодобрительно посмотрела на Айку.

– Дурная это идея – разделяться. – Заключил Несгерт и медленно двинулся к супермаркету с изрядно дрожащим от страха Римгрием.

– У нас всего две рации, но это ровно столько, сколько нам и нужно. – Карзах протянул девушкам рацию. – Вторая рация у меня, а Несгерт с Римгрием, если что, будут сидеть у переносной радиостанции. Так что, если вдруг какие-то проблемы, тут же связывайтесь со всеми!

– Не волнуйся, с нами проблем не будет. – Сказала Скелька и быстрым шагом пошла в сторону ближайшей многоэтажки. Айка пошла за ней, держась на расстоянии.

– Рэйнер, ты готов? – Спросил Карзах.

– Всегда готов, босс. – Ответил кот.

*

Улицы, примыкавшие к основной дороге, были совершенно пустыми. Лишь иногда взлетали пировавшие вороны. Рэйнеру было особенно трудно дышать в непривычном для него приспособлении – противогазе. Порою в домах появлялось окно с зажжённым светом. Иногда в этих окнах появлялись силуэты, которые тут же выключали свет в комнате. Будто тени съедали последнюю жизнь в мертвых многоэтажках.

– Мне интересно твое мнение, Карзах. – Негромко спросил Рэйнер.

– Задавай вопрос. Только скорее, мы уже подходим.

– Ты нелестно отзывался о правительстве. Ты готов пойти на баррикады?

– Устроить революцию?

– Ага.

– Скьяльбрисы известны своим бунтарским духом.

– Это правда.

– Однако я не поддерживаю идею насильственной смены власти.

– Почему?

– Я не припомню, когда это приводило к чему-то хорошему.

– А Песлер? Объединение Штург?

– Там пролились реки крови. А потом революция пожрала своих детей. Какой смысл во всей этой бойне, если те же самые люди приходят к власти?

– В плане?

– Революция должна проходить в сердцах граждан. Представители всех народов должны осознать, что винтовки и телевизор нужно заменить искусством и любовью. Когда озверелые убийцы разрывают на части действующую власть, чтобы самим занять их место, они становятся той же самой властью. Дользандрийцы должны понять, что насилие – не смысл жизни, что еще есть шанс все изменить, если они того захотят в душе.

– Глупости. Ты вообще хоть как-то представляешь, что можно сменить все это мирными методами?!

– Можно. Просто никто этого не хочет.

– Но они же тащат на себе огромный валун!

– У них есть самогон и телевизор.

Карзах с Рэйнером укрылись за стеной многоэтажки и выглянули, чтобы оглядеть основную улицу. Вокруг не было ни одного фонаря. Ни одной заставы. Лишь далеко, на самом краю города, был виден дальний огонек, который освещал тех, кто пытается убежать из города. Огонек, который направлял дользандрийские пулеметы.

– Кажется, чисто. – Сказал Карзах.

– Я не слышу никаких запахов из-за этой херни. – Пожаловался Рэйнер.

– Даже если ты его снимешь, то учуешь только трупы.

– Шестое чувство подсказывает мне, что что-то не так.

– Слишком тихо?

– Наоборот, слышу музыку вдалеке.

– Здесь еще есть люди.

– Надо проверить конкретно.

– Веди.

Рэйнер выдвинулся на доносящуюся до его кошачьего уха музыку. Переулки Северного района кишели крысами и тараканами. Повсюду был разбросан мусор. Кое-где сквозь асфальт пыталась просочиться молодая зеленая трава. Даже Карзах стал слышать доносящиеся издалека звуки гитары и неразборчивое пение.

Разведчики сквозь переулки добрались до огороженного решетчатым забором небольшого завода. Из побитых окон валил дым от нескольких костров. Из здания доносились пьяные крики, звуки разбивающихся бутылок и режущее слух «пение».

– Как бы нам перебраться? – Спросил Карзах.

Скьяльбрис сделал прыжок и вцепился когтями в сетку. Еще один прыжок, и он перемахнул через забор.

– Пошли в ту сторону, там должен быть вход. – Сказал Рэйнер.

Карзах вместе со скьяльбрисом, идущим по другую сторону забора, выдвинулся в поисках калитки или ворот. Шум, исходящий из завода, не внушал доверия. Стоило ли вообще идти сюда? Может, не надо было слушать кота?

– Вот она, родимая. – Сказал Рэйнер и достал свои любимые отмычки.

Карзах увидел ворота, закрытые на замок. Никакой охраны не было. Значит, это точно не военные. Скорее всего, это бездомные нашли себе здесь ночлег. Как им удается переносить такую вонь? У них же нет противогазов у каждого?

Ворота отворились, и Карзах соединился с Рэйнером.

– Надо осмотреться. – Сказал Рейверий. – Надо узнать, кто там внутри.

Рэйнер внимательно оглядел завод.

– Там есть строительные леса. – Подметил скьяльбрис. – Я могу запросто забраться на них, и рассмотреть, что там происходит.

– Давай. Чем больше мы узнаем о районе до наступления ночи, тем лучше мы будем осведомлены о возможных опасностях.

Рэйнер кивнул и на всех четырех лапах бесшумно ринулся к заводу. Карзах, стараясь не шуметь, побежал за ним. На улице была настоящая парилка. Скоро опять начнется дождь. Придется действовать быстрее, чтобы не промокнуть насквозь.

Скьяльбрис подбежал к лесам и начал ловко взбираться по железным прутьям наверх. Когда Карзах добрался до стен завода, кот уже внимательно рассматривал происходящее внутри здания через разбитое окно. Рейверий ждал, нервно озираясь по сторонам. Через несколько минут Рэйнер спустился, тяжело дыша в противогазе.

– Северный район – самое отвратительное место в городе. – Начал кот.

– Что ты увидел?

– Это ублюдки из «Людской армии».

– Не слышал о них.

– «Людская армия» – это долбаный сброд из костноголовых убийц, которые охотятся на данкликергов и убивают их.

– Ясно. Очередные недоумки с головами, забитыми кровавыми идеями.

– Они там на костре наших жарят. – Скьяльбрис снял противогаз, его глаза были влажными от слез.

– Каждому воздастся, Рэйнер. – Карзах потрепал кота по плечу.

– Да ладно? – Кот сделал несколько глотков виски залпом. – И много раз ты такое видел? Часто таким господам воздается по заслугам?

– Нет.

Карзах не мог больше врать. Он медленно пошел обратно к воротам. Когда он рассказал Нинтранду свою историю, он кое-что понял. Всю жизнь он уверял себя, что граждане просто не могут ничего сделать в Дользандрии. Их убивают в исправительно-трудовых лагерях, вывозят в поездах в Пограничный Круг, натравливают друг на друга, стреляют по ним во время мирных протестов, отправляют их на бойню за новые земли. Оказывается, все гораздо проще.

Народы Дользандрии не хотят ничего менять в кровавом режиме. Им нравится, когда все решают за них. Им нравится, когда думают за них. Они с удовольствием хватаются за любые поводы, чтобы убивать друг друга. Радикально настроенные люди полностью поддерживают геноцид данкликергов. Радикально настроенные данкликерги, в свою очередь, полностью поддерживают действия нелюдей-террористов. «Революция в сердцах, умах и сознаниях граждан, – думал Карзах, – вот, что должно произойти вместо кровавого переворота».

Когда Карзах дошел до ворот, он оглянулся и увидел, что Рэйнер застыл на середине пути. Он одел противогаз. Вот черт! Карзах не мог крикнуть коту издалека, но он понял, что у него на уме. Рейверий побежал вперед, но он знал, что не догонит скьяльбриса. «Нет, Рэйнер, – думал Карзах, – одумайся, не делай этого».

Скьяльбрис стоял на лесах. Оттуда он наблюдал за «Людской армией». Теперь он стоял с двумя бутылками с зажигательной смесью. Рэйнер достал зажигалку. Самодельная граната пришла в боевую готовность.

– Нет! – Громко крикнул Карзах.

Нападающих не услышали за музыкой и пьяными песнями. Спустя мгновение в окне появился огонь. Огонь упал на землю и разлетелся в разные стороны, опаляя лица людей и поджигая одежду. Еще огонь. Песни и музыка сменились воплями. Ужас, непонимание и смерть охватили заброшенный завод. Рэйнер наблюдал, как красные повязки на руках бандитов, на которых черными буквами было написано «ЛА», сгорали, превращаясь в бесформенный пепел.

Скьяльбрис слез с лесов, и они вместе с Карзахом ринулись к выходу. Из завода выбегали горящие люди. Однако никто не обращал внимания на то, что кто-то выбегал из ворот.

Пробежав несколько кварталов, Карзах и Рэйнер остановились отдышаться.

– Какого хрена ты натворил?! – Злобно крикнул Рейверий.

– Они сдирают кожу с таких, как я! – Кричал в ответ скьяльбрис. – Они нас убивают на потеху себе!

– Ты ничем не лучше их! Ты людей заживо сжег!

– Они получили ровно то, что заслуживали! Это справедливость!

– Как нынче легко оправдать убийство!

– Ты ничего не понимаешь! Живешь в своем мирке, где все друг друга любят! Оглянись вокруг! Повсюду бегают шайки бандитов и убийц! Великий и Дерьмоголовый Лидер своей задницей так впечатался в свое кресло, что оторвать его можно только прикладом автомата! Тебя ебут все со всех сторон, а ты пытаешься что-то сделать мирно!

– Я видел, как автомат решает вопросы. – Сдержанно ответил Карзах. – Поверь, автомат – это клеймо. Решишь один вопрос кровью – рискуешь стать Великим и Всемудрым Лидером.

– История решит, кто из нас прав.

– В Дользандрии история пишется кровью. Неужели мы никогда не возьмемся за чернила?

– Не мы пришли к вам, а вы к нам. Вы разрушили наши традиции, отобрали нашу свободу и уничтожили нашу цивилизацию, которая была гораздо более продвинутой, чем ваша!

Рэйнер и Карзах шли молча. Город медленно охватывала ночь. На мертвых улицах поднялся сильный ветер.

*

– Все полки в магазине пустые. – Недовольно сказал Римгрий.

– Чертовы бездомные. – Ворчал Несгерт. – Все, мать его, вытащили.

Супермаркет оказался в достаточно неплохом состоянии. На полу лежала целая белая плитка. Побеленные стены были кое-где облиты супом или каким-то соусом. Войдя в магазин, красарк сразу проверил кассу. Пусто. На полках тоже ничего нет. Электричество отрубили.

Путники тщетно проводили фонариками по всем углам основного помещения.

– Может, пора проверить холодильную комнату? – Боязливо спросил красарк.

– Это все, что нам, сука, остается. Аккуратнее.

Римгрий с Несгертом медленно двинулись к холодильной комнате, светя себе под ноги. Иногда на пути попадались открытые картонные коробки или пустые жестяные банки. Когда Несгерт случайно пнул одну такую банку, красарк подскочил на месте с писком.

– Что ж ты орешь? – Раздраженно спросил Несгерт.

– Нечего меня пугать так! – Без толики любезностей ответил Римгрий.

Холодильная комната оказалась прямо перед путниками.

– Подержи. – Сказал рогардт и отдал фонарик красарку.

Дверь легко поддалась. Из холодильной комнаты потянуло приятным холодом. Римгрий посветил внутрь и выронил фонарь.

– Болван! – Сказал Несгерт на взводе.

Красарк ничего не отвечал, но было слышно, как он еле слышно скулит от страха. Рогардт поднял с пола фонарь и еще раз посветил в холодильную комнату.

– Вот те на! – Глаза Несгерта округлились от ужаса.

*

Айка и Скелька молча шли по дороге. Были слышны лишь шаги. Вечер обещал обильный дождь в скором времени. По небу плыли серые тучи, которые в ночи скроют от взгляда Айки те далекие космические звезды. Сможет ли она когда-нибудь простить себя за все, что сделала не так в жизни?

Грязные люди смотрели на двух девушек с разными лицами. Кто-то испытывал страх, кто-то – ненависть, кто-то – раздражение. Одно можно было сказать точно: им тут все были не рады.

У грязного подъезда валялись горы бутылок от дешевого пойла. В кучах мусора можно было заметить шприцы и тела. Таков был облик Северного района: грязные подъезды, спящие в подворотнях алкоголики и мертвые от передоза наркоманы.

– Проверим этот дом. – Сказала Айка.

– Проверяй. – Безразлично ответила подруга и села на капот разбитой машины.

Айка не горела желанием ходить вместе с бывшей подругой, и потому просто дернула за ржавую дверь подъезда и вошла внутрь.

Девушка попала в мрачный коридор. Если бы не сидевшие на табуретках люди, она бы решила, что многоэтажка заброшена. Они были одеты в залатанную пыльную одежду. На их лицах застыл испуг.

– Ты еще кто? – Спросил мужчина без глаза.

– Никто. Я думала, здесь никто не живет.

Люди о чем-то пошептались.

– Нечего тут слоняться. – Продолжил мужчина без глаза. – Ты откуда приперлась?

– Не твое дело. – Ответила Айка и вышла, хлопнув дверью.

Девушка вышла на середину улицы и огляделась. В окнах многих зданий горел то тут, то там свет. На другой стороне улицы чуть вдалеке стояли какие-то вагончики с деревянными вывесками. Изредка по тротуару ходили люди. На многоэтажках развевались потрепанные флаги Дользандрии. И кому теперь нужны эти тряпки?

– Занято? – Злорадно спросила Скелька.

– А тебе весело, сучка?

– Мне-то какое дело. Мне не нужно спать ночью.

– И днем тоже?

– И днем не нужно. Это же не фильм про вампиров.

– Ну и прекрасно.

Айка направилась к вагончикам. Скелька осталась сидеть на капоте машины, думая о чем-то своем. Поднимался сильный ветер. Серая пыль стучала по противогазу. Желтые листья уже начинали медленно осыпаться и хрустеть под ногами.

Девушка подошла к изъеденному ржавчиной, зеленому вагончику. Над входом висела табличка, на которой было с ошибкой написано слово «магазин». Айка открыла с трудом поддававшуюся ей дверь и вошла в тесное помещение, из которого струился оранжевый теплый свет. Она закрыла за собой дверь и попробовала снять противогаз. Похоже, здесь очиститель воздуха. Можно дышать.

Вагончик был завален мешками и ящиками со всяким мусором. Узкий коридорчик, окруженный трухлявыми деревянными полками с различным барахлом, вел к большому столу с кассой. Рядом с кассой располагалась железная дверь, которая, похоже, вела в жилую комнату. У прилавка стоял ребенок. То ли мальчик, то ли девочка. На его или ее худощавом теле буквально висела футболка на несколько размеров больше. Айка аккуратно двинулась к прилавку. Ее глухие шаги нарушали зловещую тишину, повисшую в воздухе этого маленького убежища.

Это все-таки мальчик. Он смотрел на подошедшую покупательницу, но, казалось, его глаза были обращены к чему-то позади. Его пустые, изможденные глаза смотрели куда-то сквозь. Люди здесь сражаются за жизнь.

– Привет, мелкий. – Начала Айка. – Еду продаешь?

Мальчик утвердительно кивнул головой.

– Хорошо, а где она?

Мальчик указал пальцем куда-то позади девушки. Айка обернулась и увидела на полке пыльный кожаный рюкзачок с банками консервов. Ценник загнули немерено. Но что поделаешь, провизия в Старгроме заканчивается. Приходится отдавать последнее. Девушка вытащила несколько купюр, которые ей выдал Карзах, и положила на прилавок.

– Держи, я заберу консервы вместе с рюкзаком.

Мальчик взял купюры и без тени радости сложил их в кассу.

Здесь что-то не так. Айка взглянула в глаза мальчика. Пустые, влажные. Синяки под глазами.

Железная дверь у кассы отворилась и оттуда вышли два небритых мужчины в рваных футболках, обтягивающих пивное пузо.

– Елки-палки! – Сказал лысый мужчина. – Покупательница! Да еще какая прелестная! Как вам наши товары?

– Не знаю еще. – Хмуро ответила Айка.

– Мы такой красавице и за счет заведения бутылочку воды отдадим! – Сказал мужчина в черной кепке.

– Что у вас с ребенком?

Мужчины заржали.

– Я Агрульд. – Сказал лысый мужчина, прекратив смех. – А это мой друг Руктирий. За прилавком мой племянник Кросерк. Не обижайся на его негостеприимство. Время сейчас тяжелое, малец мать потерял.

– Это твой дядя? – Спросила девушка у мальчика.

Кросерк покивал головой.

– Странные у тебя вопросы. – Ухмыльнулся Агрульд.

– Кросерк. – Айка наклонилась к мальчику. – Можешь поднять рукав футболки?

Мальчик испуганно смотрел на Айку.

– Слушай, что ты парня достаешь. – С улыбкой спросил Агрульд.

– Кросерк, подними рукав. – Настойчиво повторила девушка.

– Слушай, если ты что-то купила, то бери это и иди своей дорогой. – Агрульд улыбался уже откровенно натянуто.

Айка быстрым движением руки схватила мальчика за рукав и подняла вверх. Ну, конечно. Синяки. Его бьют.

– Слушай, шалава. – Агрессивно начал Агрульд, подойдя к Айке с другом. – Давай-ка выметайся отсюда, поняла? Или мы тебя быстренько пристроим в бордельчик в каком-нибудь подвале, и будешь ты там сосать за еду, ясно?

Айка ударила Агрульда коленом по яйцам. Лысый мужчина схватился за пах и упал на пол. Его друг Руктирий кинулся на девушку с криком. «Мужики! Помогайте!» – кричал мужчина в кепке. Мальчик отбежал в угол вагончика и сел, закрыв глаза ладонями.

Руктирий с размаху нанес удар по Айке, но та мгновенно среагировала, отскочив в сторону. Мужчина разозлился и начал неистово махать кулаками. Девушка схватила попавшийся под руку ящик и попыталась ударить Руктирия, но тут же почувствовала, как что-то тяжелое прилетело ей по спине. Айка отшатнулась в сторону, хватаясь за спину. К жителям вагончика пришла подмога.

Еще два крупных мужчины забежали внутрь и набросились на девушку. Айка окружена. Двое нападающих схватили ее за руки, а третий начал наносить удары девушке по животу. Кригрейн начала задыхаться. Удар. Удар. Вновь удар. Резкая повторяющаяся боль начала прорезаться в самое нутро. Вот и пришел ее черед.

Неожиданно, один из нападающих завопил от боли. Айка почувствовала, что ее больше не держат. Она упала вниз, схватившись за живот. Девушка подняла глаза. Скелька. Скелька вцепилась своими клыками в горло одного из мужчин. Пара мгновений, и девушка резко дернула головой и оторвала кусок шеи вместе с мышцей. Хлынула кровь.

Пока второй нападающий наносил удары, от которых Скелька запросто отскакивала, Руктирий подбежал к одному из ящиков и достал оттуда железную трубу. Второй нападающий сделал очередной удар кулаком и попал по железной стенке вагончика, сломав себе костяшки. Пока он стоял, схватившись за кулак и стиснув зубы от боли, Скелька достала нож и вонзила его ему в шею.

Руктирий и отошедший от удара Агрульд ринулись на Скельку. Девушка, тяжело дыша, уворачивалась от потока ударов. Однако нападающие были слишком напористы, и Скелька получила трубой по ноге и упала на одно колено, выронив нож.

Тем временем с трудом поднявшаяся Айка собралась с силами и с разбегу влетела в Руктирия. Тот ударился головой об стену и упал, выронив трубу. Скелька вцепилась клыками в ногу Агрульда, отчего тот закричал от боли. Айка схватила трубу и с размаху ударила ей Агрульда по голове, сломав ему череп. Руктирий попытался подняться, но тут же получил удар трубой в челюсть. Еще один удар. Третий удар. Четвертый. Айка с криками била по голове Руктирия, пока там не осталось красное месиво, смешанное с кусками черепа и мозгами. Скелька, хромая, подскочила к Айке и охватила ее руками.

– Айка! Айка! Успокойся! Все хорошо! Все закончилось!

Айка бросила трубу, в ужасе смотря на убитых. Она начала истерично рыдать.

– Ну вот опять! – Кричала она. – Снова! Снова! Как тогда! Я опять убила! Опять!

Скелька крепко обняла бывшую подругу.

– Успокойся. Надо проверить вагончик.

Айка кивнула головой, вытирая слезы. Она сделала глубокий вздох и немного отошла отистерики.

– Только это. – Сказала Скелька. – Не думай, что я тут ради тебя прискочила. Просто услышала, что началась драка и прибежала узнать, в чем дело.

Айка кивнула. Скелька отвернулась и не сдержала легкой улыбки, облизнув окровавленные губы. Она осмотрела пол и нашла свой выкидной нож. Девушки прошли в конец вагончика к прилавку. В углу с закрытыми ладонями лицом сидел мальчик.

Айка подошла к нему и села на одно колено.

– Все хорошо. Можешь не бояться больше.

Мальчик открыл глаза. Вагончик был залит кровью. Кросерк сидел, смотря испуганными глазами куда-то в пустоту.

– Я гляну, что в комнате. – Сказала Скелька.

Скелька Стикимия открыла железную дверь. Одного взгляда было достаточно для того, чтобы найти ответы на все вопросы. В маленькой комнате с ржавыми стенами стояла железная койка с заштопанным матрасом. Прямо у двери расположился ветхий деревянный комод с небольшим стальным графином, одним граненым стаканом и одной начисто вылизанной пластмассовой тарелкой. На койке сидели женщина с маленькой девочкой. Худые и истощенные, они в ужасе смотрели на стоящую в проходе техновампиршу.

– Все ясно. – Скелька сжала зубы от злости и выглянула к Айке. – Работорговцы. Тут женщина с ребенком, девочкой. Похоже, эти выродки убили отца детей, а семью забрали как рабов.

– Мальчика для продажи и срыва злости, а женщину с девочкой для удовольствий. – Подбородок Айки дрожал от злости.

Скелька подошла к женщине. Та обреченно смотрела на вампиршу.

– Не волнуйтесь. – Начала девушка. – Ваших мучителей больше нет.

На лицах рабов ничего не отразилось. Либо они потеряли уже все, что у них было, либо просто не могли поверить в то, что они свободны.

Айка подошла к подруге.

– Мы не можем их тут оставить. – Сказала Кригрейн.

– Чего? – Переспросила Скелька.

– Плохо слышишь?

– Слушай. Я понимаю, что милосердие там, все дела, но… куда ты их собралась тащить? Машина у нас заполнена. Мы едем на опасную территорию. Припасов у нас мало. Что ты собираешься с ними делать?

– И что, мы оставим их тут? Через полчаса сюда прибегут другие подонки, и отправят их в другой такой же вагончик!

Девушки замолчали, серьезно задумавшись. Легкий дождь застучал по крыше жилища. Порою так много противоречий рождается, когда стоит выбор между благородными порывами и поведением, соответствующим реальному положению дел. Айка знала, что Скелька права. Ну куда они их денут? С другой стороны, неужели она сможет бросить здесь мать с детьми? Оставить их работорговцам?

– А вы отсюда? – Спросила Айка, вытерев пот со лба.

– Нет. – Тихо ответила женщина. – Мы с Богатого района.

Девушки удивленно переглянулись.

– То есть, ты имеешь связи в ЦУГ?

– Мы с мужем там работали.

– Вот дела. – Скелька глубоко вздохнула.

– Слушай, мы сможем их довезти до Богатого района. – Настояла Айка.

– А дальше что?

– Спасибо, что хотя бы отомстили за нас. – Тихо сказала женщина. – Эти мерзавцы постоянно били моего сына. Они ему язык отрезали.

Глаза женщины стали влажными. Дождь монотонно отстукивал по крыше. У Айки пересохло в горле. Она не могла оставить кого-то на произвол судьбы. Снова.

– Идти можешь? – Спросила Айка у женщины.

Рабыня утвердительно кивнула в ответ.

– Дура. – Скелька неодобрительно посмотрела на бывшую подругу. – Но добрая. Хотя… может я тебя за это и любила.

Скелька уверенным шагом направилась на выход из вагончика. Женщина поднялась, все еще не понимая, что ужас закончился. Их спасли. Хотя, трудно назвать это спасением. Детям уже не оправиться от этого. Женщина не сможет этого забыть. Айка просто выбрала меньшее из зол, позволив им отправиться вместе с ними в неизвестность.

*

– Айка, вы далеко?

– Мы подходим, Карзах.

На улице начался долгий проливной дождь. Во Время Слез небо орошало сухую землю живительной влагой. Жара и зной уходили вместе со Временем Огня. Белое небо обращалось в сталь, лишая красок все вокруг. Желтые листья пели свои еле слышные песни под глухие стоны ветра. Капли неспешно стекали по стеклу. Мир охватывал сон. Карзах, Рэйнер, Римгрий и Несгерт молча сидели в фургоне. Каждый глубоко задумался о чем-то своем.

Дверь фургона отворилась, и шум дождя заглушил все мысли. Айка, Скелька и спасенная семья зашли во временное убежище.

– М, добрый вечер, кто бы вы ни были. – Удивился Карзах.

Несгерт хотел что-то сказать, но Скелька его перебила.

– Работорговцы. В этом сраном районе процветает торговля людьми. Мы спасли этих людей от этих уродов.

– Ну и правильно, что спасли. – Ответил Карзах, смотря в пол. – Только куда мы их денем?

– Они с Богатого района. – Сказала Айка. – Где-то эти босяки сумели их поймать.

– Ну нихрена ж себе у нас гости! – Воскликнул Несгерт.

– Очень рад видеть таких великих гостей в нашем скромном обществе! – Римгрий поклонился, стукнувшись лбом об пол.

– Ладно, это другой вопрос. – Сказал Карзах. – Самое главное, нашли нам место для ночлега.

– Многоэтажки в ту сторону заняты. – Ответила Айка. – Многовато там людей. Да и в лапы работорговцев ночью угодить не хочется.

– И каннибалов тоже, твою мать! – Нервно заметил Несгерт. – Вы знаете, что мы нашли в супермаркете? Долбаные, висящие вниз головой человеческие тела, подвязанные за веревки! Причем, кого-то наполовину съели, а кому-то кожу содрали! Черт возьми, не район, а рассадник человеческих пороков!

– Мы с Рэйнером обнаружили подонков из «Людской Армии». – Добавил Карзах. – Они там данкликергов на кострах жарили.

– Ну и местечко, блин. – Вздохнула Айка.

Несгерт и Римгрий помогли женщине и детям расположиться в фургоне. Карзах раскрыл карту Старгрома, обдумывая план действий.

– Нам придется расположиться на ночь где-то у основной дороги. Не скажу, что там безопасно, но хотя бы людей мы практически не видели. Найдем какую-нибудь квартиру, и с утра двинемся дальше.

– Мы насквозь промокнем под таким дождем. – Недовольно заметил Несгерт.

– Мы проедем немного. – Сказал Карзах. – Смотрите в оба. Поставим фургон у основной дороги, а сами поищем место для ночлега.

Машина двинулась вперед. В углу стучали друг об друга банки, которые Айка прихватила с собой из вагончика. Теперь у нее появился и небольшой рюкзачок. Рейверий медленно ехал вперед, маневрируя между препятствиями. Стекло противогаза слегка запотело. Несгерт предложил женщине и детям противогаз, но те отказались. Вся семья выглядела истощенной, худой и разбитой.

Иногда Карзах с интересом бросал взгляд в стекло заднего вида. Милое лицо женщины с выступающими скулами, худыми щеками, и карими глазами омрачал пустой и совершенно мертвый взгляд. Сотканное из тряпок разного цвета платье висело на худых загорелых плечах. Она просто сидела, смотря в одну точку.

– Слушайте. – Начал Несгерт. – Вот больше всего мне у техновампиров нравится форма военная. Ох, как она хорошо сидит! Вся прямо подогнанная под военного!

– Потому что ее действительно подгоняют под каждого индивидуально. – Сказала Скелька. – Эстетика должна оставаться везде.

– Военная форма красивая. – С улыбкой сказал Несгерт и тут же помрачнел. – Правда только в том, что она только на парадах красивая. Форма – это одежда того, кого отправляют на смерть. Когда в форме зияет окровавленная дыра со свисающими кишками, вся красота улетучивается к чертям собачьим.

Фургон завернул в небольшой двор с множеством разбитых машин. Карзах запарковался поближе к одному из подъездов и проверил патроны в пистолете.

– Римгрий, останься с… – Карзах вопросительно посмотрел на женщину.

– Кольдра. – Тихо ответила женщина. – Меня зовут Кольдра Мнерий. А это моя дочь Тсерта и сын Кросерк.

– Останься с Кольдрой. – Продолжил Карзах. – А мы пока найдем, где переночевать.

– Как скажешь, о мудрейший из командиров!

Искать подходящее для ночлега место долго не пришлось. Вся многоэтажка была совершенно пуста. В квартирах работал свет. Только воды не было. Отряд вернулся на первый этаж, в ближайшую к выходу квартиру. Пока отряд начинал располагаться на ночь, Рэйнер вернулся в фургон, чтобы забрать оставшихся в фургоне.

– Выходим господа-богатеи, сегодня спим под черепичной крышей! – Рэйнер глотнул виски из своей фляжки.

*

Квартира особо не отличалась от той, что была у Карзаха и Айки ранее. Разве что, теперь отдельную комнату отдали натерпевшейся семье. В сковородке, на плите, шкворчало мясо из консервов. По комнате носились небольшие тени летающих у яркой лампы насекомых. Римгрий, облизываясь, наблюдал за тем, как Несгерт поджаривает пищу.

Когда еда была готова, и все собрались за столом, Рэйнер разлил остатки виски по железным кружкам и граненым стаканам. Только Кольдра с детьми не пили.

– Ну что, господа! – Несгерт встал, задорно улыбаясь и проверяя пальцем наличие колец из эно-стали на своих рогах. – Хочу сказать, что мы уже прошли, как минимум, половину пути. Возможно, каждого из нас в душе коробит темное осознание того, что нас ждет в конце. Того, что нас ждет, когда в город войдут войска. Но поверьте мне. Дользандрия может забрать у нас свободу. Может забрать у нас права, жизнь, надежду. Но она никогда не заберет у нас мечту. Мечту, которая живет вне всякой жизни и надежды. Мечта, которая роднит сейчас всех нас. И даже если мы не исполним ее сейчас – мы доберемся до нее на том свете. Великий и Всемудрый Лидер не победит, пока живы такие, как мы. Бойцы. Не солдаты, а граждане, которые ощущают себя частью чего-то поистине весомого. За свободу, друзья. За падение тирана!

Трудно сказать, верил ли кто-нибудь тому, что сказал Несгерт. Но каждый понимал, что это маленький шаг. Что это спичка, зажегшаяся в непроглядной тьме. Ведь каждый в потаенных глубинах своей души хранил мечту. Мечту о том, что над руинами тирании поднимется Огненная Звезда, которая озарит новый свободный мир.

Отряд сидел за столом, уплетая ужин и допивая запасы Рэйнера.

– Слушай. – Опять начал разговорчивый Несгерт. – А как это так получается, что ты не спишь целыми днями, да еще не горишь от дневного света? Неужто врут легенды, мать их?

Не врут. – Скелька пальцем показала на несколько миниатюрных устройств на шее и лице. – Как и люди, вампиры и данкликерги прогрессируют, развиваются, приспосабливаются к новому миру. У меня на теле дорогие устройства, которые упрощают мне жизнь. Вводят химию в кровь, которая не дает мне вскипать от света Огненной Звезды, и блокирует дневной сон, который мне за ненадобностью. Вампирам-военным шлемы дают с такими функциями, а те, кто побогаче могут себе позволить приобрести устройство, как у меня.

– Так ты, получается, богатая? – Спросил Рэйнер.

– Нет. Мне эти устройства вампирский Отец подарил. Там своя история. Не хочу рассказывать. А вампирская Мать мне официально вручила эту вещицу. – Скелька достала небольшой шприц с красной жидкостью. – Это инъекция с особой кровью вампира, про которую я рассказывала. Каждому новообращенному выдают только одну инъекцию. И он сможет обратить только одного человека.

– Ну, дела. – Несгерт удивленно почесал бородку.

– И что, если повредить эти миниатюрные устройства на твоем теле, то техновампир сгорит? – Спросила Айка.

– Сгорит. – Ответила Скелька. Или уснет. Смотря, что повредишь.

– А много ваших полегло от «Цепи»? – Поинтересовался Карзах.

– Никто не умер. Мы не болеем.

– Эх, мне б такую жизнь. – Печально сказал Несгерт. – Да вот только данкликерг я. Меня не обратить.

– Не надо тебе этого. – Мрачно сказала Скелька. – Вечная жизнь… скучна и страшна. Все узнаешь, ко всему привыкаешь. И живешь, пытаясь найти хоть крупицу чего-то нового. Старейших вампиров практически не осталось. Они все посрывали защитные устройства, и повыходили на дневной свет. Лишь бы уже освободиться из этой клетки.

Все ненадолго замолчали, думая над словами вампирши.

– Несгерт. – Сказал Рэйнер. – А ты, сам по себе, кто такой-то?

– В плане?

– Ну, вот ты же не родился наемником? С ружьем своим. Кем ты был, пока не занялся этим?

– А, ты про это. – Задумался Несгерт, поглаживая бородку. – Да там, сука, так себе история. Дезертир я из Вольной Державы Аворструб. Служат там столько же, сколько в Дользандрии. Думаю, все вы помните войну Аворструб с Волей Никларнгов. Моя страна тогда начала агрессивную экспансию земель, которые принадлежали тогдашнему Режиму Кассгневов. Я участвовал в штурме города Уставший Путник, а потом брал деревню Вкусное Сено. Трудно описать какой там праздник насилия наши ублюдки устроили. Тысячные смотрящие по своим уже с пистолетов лупили, а им хоть бы что. Помню контратаку никларнгцев на деревню. На нас прет целая армия. Их тяжелые артиллерийские установки «Завоеватель» нас на куски разрывают. Бомбардировщики «Проклятый» землю превратили в сплошной пустырь. А мы сидим и лупим по ним с пулеметов «Сиворга». Хуже фирмы во всем Торгензарде не найдешь. А с нами в окопах сидят сумасшедшие тысячные смотрящие, которые по отступающим с дробовиков бьют. Это они нас так в окопах удерживали. Чудом я в том бою выжил. Может Кольнредарий спас, черт его знает. Приказ нам наконец-то пришел – отступать. После этого боя я и бежал в Дользандрию тайными тропами. Пока данкликергами и техновампирами Лидер не занялся всерьез, можно тут отсиживаться.

– Уже занялся. – Мрачно ответил Рэйнер.

– На войне человек превращается в зверя. – Немного пораздумав, заключил Несгерт.

На кухне снова повисло молчание. Дождь стучал по окну. Птицы перестали петь. Город погрузился в сон.

– Айка. – Сказал Карзах, когда доел свои консервы. – Могу ли я спросить тебя про твой шрам на правой щеке? Откуда он?

– Старая история. – У Айки дрогнула губа.

– Если не хочешь, можешь не…

– Мы тогда со Скелькой шли. Не помню, в каком классе. В средней школе может тогда были. Мы шли по тротуару с ней. Держась за руки. В какой-то момент нам повстречался старик, который, проходя мимо, тут же схватил меня за рубашку и начал орать, что мы «пидораски», что мы «его страну позорим», что нас «надо в автобусах на пустыри свозить и стрелять с пулеметов». Я тогда собралась с силами и толкнула его. Старикашка рассвирепел, выхватил нож и… если бы Скелька тогда с разбегу в него не влетела, он бы меня прирезал. А так только щеку порезал, падая. Скелька тогда быстро поднялась, и мы дали деру со всех ног.

– Как вы неуважительно со стариком. – Посмеялся Рэйнер.

– За что мне его уважать. – Хмуро сказала Айка. – Он строил то общество, в котором я сейчас выживаю. Он построил режим, который нас сейчас истребляет. Такие, как он, украли у меня нормальное детство и все надежды на хоть какие-то изменения. Эти гады живут в своем идеологическом мирке, питаясь лапшой быстрого приготовления, и искренне верят в Великого и Всемудрого Лидера. За что мне их уважать?

– Со мной потом случился похожий случай. – Заговорила Скелька. – На меня в парке компания из четырех взрослых мужиков напала за то, что у меня волосы были голубые. Я тогда еле сбежала, слушая, как они мне в спину орали о том, какая я «шлюха и пидораска».

– Ты не рассказывала мне. – Удивленно отметила Айка.

– Не хотела тебя расстраивать. – Вполголоса ответила Скелька.

Карзах сидел, хмуро смотря на стол. Он не строил этот режим. Но он его защищал. Защищал всех этих стариков и мужиков, которые бросаются на детей с ножами за то, что у тех цвет волос или ориентация не те, которые нравятся этим дикарям. Хотя когда-то он и сам был таким. Когда-то и он гонял палками тех, кто ему не нравится. Все изменилось, когда он начал думать.

– Думаю, мы уже пойдем спать. – Сказала Кольдра. – Поздно нынче.

– Нам всем пора уже отдохнуть. – Добавил Карзах.

Отряд разошелся по комнатам. Кто-то постелил себе на кухне, кто-то в зале, кто-то в коридоре. Женщина с детьми легла в отдельной комнате. Перед сном Карзах зашел к ней.

– Я забыл дать Вам воды. – Вполголоса сказал Карзах. – Если вы захотите есть, то найдете все в холодильнике. Если понадобится помощь или дети чего захотят – смело будите меня.

– Спасибо Вам большое. Не волнуйтесь, мы неприхотливы. – Кольдра еле видно улыбнулась.

День 8.

Огненная Звезда легонько глядела в окно, ослепляя уставших после свежего воздуха людей. Айка лежала на кровати, читая книгу. Изредка ее внимание захватывало, как младшая сестренка игралась, двигая солнечных зайчиков по потолку. Трудно объяснить, почему это занятие так захватывало ребенка и ее старшую сестру. Глаза Айки влажнели, когда она задумывалась, смотря на девочку. Она осознавала, что чувствует. Но она быстро опускала глаза в книгу, убеждая саму себя, что это из-за света глаза слезятся.

Когда младшая сестра устала двигать часами из стороны в сторону, наблюдая за зайчиками, она положила его на стол, плюхнулась рядом с Айкой, а потом залезла ей на ноги, отняв возможность продолжать чтение.

– Мам, мне скучно.

У старшей сестры подступил ком к горлу.

– Агнеша, я же не… мама.

– Прости, я привыкла немножечко. – Агнеша положила голову на живот сестры. – Почему папы постоянно не было.

– Он в командировке, кошечка, он зарабатывает деньги.

– А почему он не хочет со мной сидеть, когда приезжает?

– Он очень устает, ему сложно.

Агнеша поднялась и застыла, смотря в глаза Айки.

– Но ведь они не берут меня с собой. Когда папа и эта тетка, которую он заставляет называть «мамой», куда-то едут, я остаюсь дома одна.

У Айки сжалось сердце. Она опустила глаза. Лишь бы не показать слезу. Не сейчас. Нельзя. Не при ребенке.

Она подняла голову, сдерживая эмоции в себе. Она знала, что хочет услышать Агнеша.

– Айка. – Продолжила младшая сестра. – В тринадцать лет ты уже за мной смотрела. А не эта тетка. Но не, я не о том. Я хочу, чтобы ты мне сказала. Я хочу быть, как ты. Ты была такой взрослой в тринадцать.

– Агнеша, хорошо оставаться маленькой, ты поймешь это вскоре.

Агнеша сжала ладонь Айки. Ту, на которой красовался шрам.

– Прошу тебя, сестричка, скажи мне все. Ты никогда мне не говорила неправду, я правда очень-очень хочу знать.

Айка понимала, что младшая сестра уже все знает. Она хотела просто услышать подтверждение, а не что-то новое. Силы оставили Айку, и она все же проронила слезу.

– Агнеша, когда ты вырастешь, ты поймешь, почему этим теткам плевать на тебя. Она вышла замуж за твоего отца не из побуждений стать кем-то для тебя. Секс, квартира. Ну и машина. Твой отец хороший человек. Ну, по отношению ко мне, по крайней мере. Он очень помог мне в жизни, но никто не идеален. Ему интереснее женщина, а не ты. Ты это хотела услышать, да?

Девочка не ответила. Лишь понимающие глаза слегка заблестели. Влажные и холодные глаза, слегка прикрытые струящимися золотыми волосами, отблескивающими под лучами Огненной Звезды.

– Да. Это, наверное. Хотела.

Айка крепко обняла сестру. Так же крепко, как любимую подругу.

– Ты сильнее многих в своем возрасте. Это у нас семейное, поверь.

Агнеша прижалась к груди сестры, смотря пустыми глазами в пол.

– Но ведь у меня всегда оставалась ты. – Девочка протерла глаза рукой. – Я знаю, что ты меня любишь.

Айка не могла ответить. Для нее она стала незавершенной клятвой.

– Агнеша, родная. – Старшая сестра крепко сжала ладонь Агнеши, той самой ладонью со шрамом. – Однажды, мы с моей подругой поклялись защищать друг друга. До последней капли крови. До конца жизни. Я защищу и тебя, поверь. Никакие боги мне не помогали всю жизнь, но вот огонь точно забрал мое сердце. Знай, что я все брошу, но в любой момент кинусь к тебе. Чтобы ни случилось, я оберегу тебя от всего. Я справлюсь со всем.

Они долго сидели, обняв друг друга. Огненная Звезда играла с их светлыми, даже золотыми волосами, утопая в темно-зеленых глазах.

– Я хочу стать такой, как ты. – Агнеша закрыла глаза, погружаясь в тепло родной крови.

Айка вытерла мокрое от слез лицо.

– Ты станешь той, кем хочешь быть, поверь мне. Я тебе помогу. Я защищу тебя.

Огненная Звезда окрасила комнату оранжевым светом. Мягким и сильным. Тени деревьев громоздко разошлись, уступив напористым светлым лучам. Птицы запели таинственные песни, сокровенный смысл которых ведом только им. На белом свете остались только розоватые стены детской комнаты. Мягкие игрушки, мягкий ковер и кровать с детской розоватой простыней. И только два человека осталось в этом мире. Айка и Агнеша.

Агнеша светло улыбнулась, пряча слезы рукавом.

– Я знаю, мама.

*

Шум разбитого стекла нарушил сон. Айка подскочила, несколько секунд не понимая, что происходит. Карзах прибежал из другой комнаты и подскочил к окну. Какой-то силуэт пытался пролезть в квартиру. Рейверий замахнулся топором и одним ударом разрубил силуэту позвоночник. Горячая кровь плеснула в потолок.

– Айка! Поднимайся, живо! – Кричал Карзах.

– Что происходит?! – Спросила Айка.

– «Людская армия». Эти сукины дети решили нас порезать всех!

– Мы же, блять, не данкликерги!

– Им плевать, кого убивать! Да поднимайся ты! К нашим мохнатым друзьям сейчас проявят особое внимание!

Айка с Карзахом выскочили в коридор, где уже заняли оборону Несгерт с ружьем и Рэйнер с пистолетом. В дверь ломились, как минимум, человека три.

– С добрым утречком, господа! – Ухмыльнулся Рэйнер и хмуро посмотрел в пустую фляжку.

– Где Скелька? – Громко спросила Айка.

– Не знаем! Ее нет в квартире! – Ответил Несгерт. – Римгрий в комнате сидит с Кольдрой!

– Черт, рация же в рюкзаке! – Карзах скинул рюкзак и начал хаотично рыться среди вещей.

– Сейчас пробьются! – Кричал Несгерт.

– …Ребята, блять! Вы совсем с ума сошли! Прием! – Кричала Скелька в рацию.

– Вот он, родимая! – Воскликнул Карзах и вытащил рацию. – Прием, Скелька! Ты где?!

– Я в фургоне! Чтоб не шуметь, ночью вышла посидеть тут! Здесь повсюду какие-то полудурки! Я не могу выйти! Их слишком много!

– Сиди там! Заведи машину, как только я дам сигнал!

– Поняла!

Входная дверь слетела с петель, и шестеро сумасшедших мужиков побежали в атаку. Несгерт с Рэйнером тут же открыли огонь на поражение. Двое нападающих тут же упали с предсмертным хрипом. Остальные, опомнившись, в мгновение ока развернулись и дали деру. Рэйнер попал одному из них в спину.

– Прорываемся! – Крикнул Карзах.

– Мы не выйдем! Они, скорее всего, все окна и подъезды под присмотром держат!

– Не бойся, я все просчитал! – Уверенно сказал Рейверий и побежал в комнату, где сидели Римгрий и Кольдра с детьми.

Римгрий закрылся руками, когда Карзах резко открыл дверь.

– Выходим! Живее, живее! Бросайте все! Уезжаем!

Когда отряд собрался у двери, Карзах достал рацию.

– Скелька! Заводи фургон!

– Поняла!

Бандиты «Людской армии» стояли у окон квартиры и около входа в подъезд. Услышав звуки мотора, они тут же обернулись и ринулись на вампиршу с дубинками, ржавой арматурой и железяками.

– Они на меня прут! Карзах!

– Скелька! Проезжай чуть вперед и задом влетай в дверь подъезда!

– Ага!

Едва бандит замахнулся дубинкой на боковое стекло, как Скелька резко двинулась вперед. Толпа бросилась за ней. Проехав немного вперед, девушка затормозила и на всей скорости двинулась к деревянной двери подъезда. Не успевшие отскочить в сторону бандиты завопили от боли. Машина слегка подпрыгнула, когда наехала на нападающих, раздробив им кости. Фургон с грохотом влетел в подъезд и выбил деревянную дверь.

– Живо, живо! Внутрь! – Кричал Карзах, открывая заднюю дверцу фургона.

Первыми внутрь заскочили Несгерт с Рэйнером и, выбив лобовое стекло, тут же открыли огонь по наступающей толпе.

– Так, все здесь?!

– Карзах, залазь! – Крикнула Айка.

Убедившись, что все в фургоне, Карзах запрыгнул внутрь.

– Гони!

Один из бандитов подбежал к машине сбоку и разбил боковое стекло огнетушителем. Скелька подняла руку, защищая лицо от осколков. Нападающий нанес удар девушке железным предметом по лицу и вцепился ей в горло. Несгерт попытался прицелиться в противника.

– Нет! Попадешь в Скельку! – Рэйнер поднял рукой дуло ружья в потолок.

В то же мгновение Айка выхватила из кармана подруги нож и вонзила его в череп бандиту и тут же вытащила. Кровь залила салон. Скелька отпихнула нападающего и вдавила педаль газа в пол. Машина резко двинулась вперед, протаранив толпу.

– Сейчас направо! А потом опять направо, и прямо! – Командовал Римгрий. – Так мы выедем на основную дорогу! Проедем чуть вперед и снова направо!

Фургон выехал со двора. Гневные крики толпы, оставшейся позади, становились все тише и тише. Дождь заливал салон через выбитые стекла. Несгерт расслабленно упал на кресло, тяжело дыша.

– Ну и дела, мать твою! – Воскликнул он.

– Поделом им, чмырям кровожадным. – Рэйнер ухмыльнулся.

– Не думал, что ты водишь машину. – Карзах облегченно вздохнул.

– Немного. Но с фургоном управлюсь. – Ответила Скелька.

– Сейчас на основную дорогу выедем, и я за руль сяду. – Пообещал Рейверий.

– Все нормально.

– Нет, нет, я поведу. Вождение меня успокаивает. Будто возвращаюсь в спокойные времена, когда я работал водителем автобуса.

– Слушай, это ж мой нож. – Айка внимательно разглядывала холодное оружие.

– Забирай. – Спокойно ответила Скелька. – Он действительно твой.

– Ты его сохранила…

– Да.

Дождь стал заливать в боковое стекло со стороны Скельки. Отряд вздохнул спокойно, оправляясь от боя. Карзах подошел к Кольдре.

– Вы как? – Спросил он. – Дети в порядке?

– Все хорошо! – Ответила Кольдра. – Спасибо вам всем за то, что так защищаете нас! Несмотря на то, что мы просто обуза.

– Не говорите так. Мы пообещали, что довезем вас, а, значит, сознательно приняли вас в свои ряды.

Скелька неуверенно маневрировала между препятствиями на дороге. Члены отряда завязали лица тряпками, лишь бы хоть как-то ослабить вонь, исходящую от трупов. На улице было еще темно. Хотя густые ночные краски потихоньку светлели, уступая место утру. Айка сидела на своем любимом креслице, рассматривая свой давно потерянный нож. Сколько же воспоминаний с ним связано. Страшных воспоминаний. Безжалостный друг, который защищал ее все детство. И даже больше. Проливая кровь. Почему общество Дользандрии столь жестоко, что для того, чтобы выжить, нужно обязательно проливать кровь?

Скелька сидела, прикусывая губу. Она долго собиралась с духом, чтобы что-то сказать.

– Айка. – Позвала она.

– Да?

– Прости за то, что ударила тогда в фургоне. И напомнила о плохом. – Скелька замялась. – И за то, что помогла сейчас. Спасибо.

*

Фургон двигался, минуя облезлые здания и раздувшиеся от воды тела. Утром дождь не прекратился, но слегка ослаб. Моросящие капельки стекали по разбитому стеклу и попадали на мокрое лицо Карзаха. Кап. Кап. Капли сползали к бороде, как кровь.

Карзах помнил последний год службы. Это было во Время Слез. Квартального военного исполняющего Рейверия вновь понизили до звания стрелка. Карзах стоял в небольшом дворе, окруженном кирпичными стенами. Как он вообще под трибунал не пошел за то, что отказался пытать людей в Больших Когтях? Минуты ожидания тянулись вечностью. Справа послышались шуршание потресканного асфальта и грохот солдатских сапог. Карзах дернул головой и порезал скулу. Долбаная колючая проволока. Ну почему именно его поставили рядом с ней?

Кирпичные стены, потресканный асфальт и колючая проволока. Карзаху это показалось очень символичным. Эти три объекта можно было поместить на герб Дользандрии. Они – вся суть режима.

Квартальный военный исполняющий вошел во двор в сопровождении трех стрелков, сотрудника ОПНО и политического преступника. Преступником был старик, который с трудом двигался самостоятельно. Деда подвели к отдельной стенке в конце двора. Среди солдат ее прозвали «мясорубкой». С нее не стирали кровь. Кое-где были отверстия от пуль тех, кто не смог выстрелить в политического осужденного.

Сотрудник ОПНО встал слева от старика, достал документы и зачитал стандартную речь.

– За осквернение портрета Великого и Всемудрого Лидера, за неуважение к великому народу Дользандрии, за откровенно враждебные настроения по отношению к Министерствам, за предательство Родины, Министерств и нашего Великого и Всемудрого лидера гражданин Штортхард приговаривается к смертной казни через расстрел. Приговор привести в исполнение. – Сотрудник ОПНО закрыл документы и отошел к квартальному военному исполняющему.

«Теперь дело за палачами, – мрачно подумал Карзах, – снова». Рейверий понял, что сделал дед. Шел по коридору какого-нибудь государственного учреждения и задел плечом портрет Лидера. И стал «врагом народа». Кирпичные стены, потресканный асфальт и колючая проволока.

– Отряд, стройся! – Прокричал командир.

Карзах построился вместе со своим отрядом в линию. Четыре стрелка на одного деда.

– Готовься! – Продолжил командир.

Почему у этой стенки вечно стоят старики или молодые люди, сказавшие что-то не так о власти?

– Целься! – Прозвучала команда.

Сердце застучало, как поезд, несущийся по железной дороге. Лоб вспотел. Забарабанила кровь в ушах. Секунды мертвой тишины.

– Пли! – Крикнул командир.

Палец надавил на курок. Пять стрелков одновременно пустили в старика автоматную очередь. Изрешеченный пулями старик бездыханно упал на асфальт. Его кровь осталась на стене. Сколько крови уже впитали эти кирпичи? Сколько «врагов народа» расстреляли здесь до Карзаха и расстреляют после него? Почему он так покорно нажал на курок? Почему его сердце успокоилось, когда дед упал замертво? Мог ли он что-то сделать?

Одно Карзах знал точно: он стал настоящим защитником Дользандрии. На скуле снова закровоточила рана. Красная капля медленно стекала по щеке в бороду.

*

Фургон двигался по дороге вперед. Когда Северный район остался позади, отряд снял тряпки с лиц и снова вдохнул влажный ветер. Взгляду вновь открылся бескрайний пустырь, теперь уже серый от дождя. Тучи сливались с серой водой в лужицах. Стало резко холодно. Горячий зной последних недель Времени Огня сменился печальной прохладой. Издалека летели желтые листья, порою попадая в салон машины. Почему все, кто сидят сейчас в фургоне, так держатся друг за друга? Трудно сказать. У каждого была своя причина. С другой стороны, им всем уже было нечего терять. Их всех ждал расстрел.

Айка неуверенно подошла к Скельке и села рядом с ней.

– Скелька. – Начала она. – Я хочу спросить.

– Чего? – Не то холодно, не то грустно ответила бывшая подруга.

Айка немного посидела, размышляя с чего начать.

– Мы так плохо разошлись. – Продолжила Айка.

– Я постаралась выкинуть это из памяти. – Скелька старалась сохранять спокойное выражение лица, но ее губа слегка поджалась от злости или обиды.

– Почему ты мне помогла тогда с рабовладельцами? И почему продолжаешь как-то общаться со мной?

– А ты не догадываешься? – Скелька помрачнела. Ее рубиновые глаза смотрели на мокрый оранжевый лист черешни.

– Не знаю. Может быть.

– Я люблю тебя, дуру. – Скелька вытерла капли дождя с щеки. – Даже после того, что ты сказала.

Скелька поднялась с кресла и ушла в другой конец фургона. Она села в угол и задумалась о чем-то своем. Айка смотрела на нее, но знала, что сейчас лучше оставить ее наедине. Насколько это было возможно в тесном фургоне.

Рэйнер и Римгрий о чем-то разговаривали с Кольдрой. Дети внимательно слушали.

– Слушай, Карзах. – Начал Несгерт, сидевший рядом с водительским креслом. – Я, конечно, долго живу в Дользандрии, но кое-чего не могу понять.

– Я сам далеко не все понимаю. – Перебил Карзах.

– Ну вот смотри: данкликергов у вас здесь не жалуют. Очень сильно не жалуют. Но их берут в ОПНО. И забирают в армию. И в Центре Управления Городом я их видел! Как так?

– Они – ручные зверьки. Они и сами это знают. Они будут лизать зад начальству, лишь бы нигде не проштрафиться. Стоит им сделать хоть что-то не по указке свыше, и им конец. Их отправят либо к стенке, либо в исправительно-трудовой лагерь.

– Ужасно это, мать твою.

– Проблема в том, что из «ужаса» это превратилось в норму.

– Простите, что отвлекаю вас, о мудрейшие собеседники. – Вмешался Римгрий. – Однако хочу вас предупредить, что нам придется спешиться на подъезде к Синему району.

– Это глупость! – Перебил Рэйнер. – Карзах, там практически все слегли от «Цепи». Мы спокойно прорвемся с боем!

– Какой бой?! – У Римгрия дрожал и срывался голос от страха. – Вы что?! Какой бой?! Нельзя с боем! Это безумие!

– Я тоже не вполне согласен с Рэйнером. – Ответил Несгерт. – Военные, в любом случае, лучше вооружены. К тому же, зачем нам лишняя опасность?

– Но и фургон мы бросить не можем! – Согласилась с Рэйнером Айка. – Нам же черт знает сколько еще пилить до Богатого района! И хочу заметить, что мне нужно потом попасть в Парковый!

– Могучий Карзах! – Продолжил Римгрий. – Будь благоразумен! Мы не сможем проехать на моих путях на машине!

– Спешиваться не придется. – Спокойно сказала Скелька, смотря далеко вперед.

Сконцентрированный на дороге Карзах приподнял глаза и увидел вдалеке множество самодельных столбов. Чем ближе они становились, тем отчетливее вырисовывалась причина, по которой эти столбы поставили. Виселицы. Рейверий уже видел подобное.

– А это уже ваши, Рэйнер. – Мрачно сказал Карзах.

Вдоль дороги на протяжении всего километра установили столбы с повешенными людьми. В живот каждого тела гвоздем были прибиты таблички с надписью «Виндликерг». Вешали и мужчин, и женщин, и детей. Террористам было плевать, кого убивать.

– Ну что, Рэйнер. Этих тоже будем огнем забрасывать? – Глухо спросил Карзах.

Скьяльбрис старался сохранить невозмутимое лицо, но у него ничего не получилось. Это была не борьба за справедливость. Это было не героическое партизанское образование. Это были террористы. И они просто устроили бойню.

– Суки. – Айка покраснела от злости. – Больше всего бесит, что воюют между собой конченые отморозки с обеих сторон, а под удар попадают обычные дользандрийцы.

– Скорее всего, это «Фъльрагът Къхлектартъа». – Подавленно отметил Рэйнер.

– «Языки пламени»? – Спросил Несгерт. – Не слышал о таких, мать его, уродах.

– В барах Мертвого района часто их обсуждали. – Продолжил скьяльбрис. – Это группировка ещадаргов. Довольно сильная и жестокая. Хотят обрести славу «Кровавых лепестков». Говорят, что они хорошо организованы.

– Я представляю насколько. – Несгерт прочистил горло. – Вон, глядите. На столбах военные висят.

На самодельных виселицах мрачно колыхались на ветру люди, одетые в военную форму. Столбы заканчивались. Какое-то время в фургоне сохранялось молчание.

Спустя долгое время вдалеке вырисовывались контуры Синего района. Карзах не мог сказать, что хоть-то уже казалось знакомым. В Синем районе он не запомнил ровным счетом ничего. Несгерт неожиданно усмехнулся, глянув на свое плечо.

– Снег что ли, черт подери?! – Воскликнул он.

Карзаху тоже попала в лицо «снежинка». Он взял ее в два пальца и растер. Пепел. В воздухе витал пепел. Дождь закончился, но его сменил «снегопад». Фургон уверенно приближался к новому району.

– Так, господа. – Начал Карзах прокашлявшись. – План у нас такой. Так как мы практически все оставили в квартире, нам придется искать припасы. Кроме этого, нам нужна одежда. Становится прохладно, а мы тут в рубашках сидим. Третья важная вещь – топливо. Канистра на исходе. Ну и, конечно, ночлег. Я думаю, нам придется заночевать. Пока мы это все найдем, уже и завечереет.

– Опять разделяемся? – Хмуро спросил Несгерт.

– У нас еще Кольдра с детьми. – Напомнила Айка.

– Да, я помню. – Сказал Карзах. – Сделаем так. Несгерт останется с Кольдрой. Римгрий пойдет с Рэйнером. Вам грозит меньшая опасность, потому что вы данкликерги, и никому лучше не видеть то, что вы с нами. Ваша цель: найти ночлег и, по возможности, приступить к поискам припасов. Я, Айка и Скелька пойдем в другую сторону. Мы сконцентрируемся на припасах, топливе и одежде. Есть возражения?

– Ну возражение теперь у меня. – Сказал Несгерт. – Я все-таки солдат, и мое ружье вам пригодится. Может, Римгрий останется с Кольдрой?

– В этом и дело, что ты солдат, Несгерт. – Сказал Рейверий. – Семье нужна хорошая защита. Сюда может прийти кто угодно.

– Ладно, я понял. – Согласился Несгерт.

– Ну если больше возражений нет, то собирайтесь потихоньку.

*

Несгерт молча сидел, смотря в окошко фургона. Район будто бы покрыла снежная пелена. Повсюду летали снежинки. На самом деле, это толстый слой пепла покрывал улицы и здания. «Языки пламени» сожгли половину района. Несгерта завораживал гротескный и печальный вид мертвого города.

Он не знал, как обстоят дела у детей Дользандрии, но в Вольной Державе Аворструб ему было очень трудно. Дети рогардтов напоминали милых козлят, которые и мухи не обидят. Но Несгерта ненавидели. Прежде всего, взрослые. И эти же взрослые люди учили свое чадо ненавидеть остальных. Все как в Дользандрии. Друзья Несгерта медленно растворялись в тумане ненависти и пропаганды. Время шло, и рогардт остался один.

Родителей и всех родственников Несгерта расстреляли как «врагов народа». В Аворструбе существовал закон, аналогичный дользандрийскому. Если дети остаются без семьи, то никаких опекунов им искать не будут. Не существовало ни там, ни здесь детских домов, как в Объединении Штург. Детей просто оставляли на произвол судьбы, выплачивая им каждый день мизерное пособие. Стоит оговориться, что Несгерт и пособия не получал, потому как его родители – «враги народа». Маленького рогардта просто оставили умирать. С горем пополам Несгерта выходили знакомые добрые люди, которые оставались людьми, несмотря на пропаганду из телевизора.

В армии ничего не изменилось. «Нелюдь», «козел», «член рогатый» – были самыми безобидными выражениями из всех тех, которыми его обзывали. Постоянные драки, выяснения отношений и словесные перепалки были обычными каждодневными делами. День за днем его унижали как сослуживцы, так и командиры. Во время войны с Волей Никларнгов его, как и остальных данкликергов, ставили в первые ряды. Но назло самой смерти он выживал. Ему не давали медалей и не выказывали почестей. Лишь обсуждали за спиной, почему «он до сих пор не сдох».

Несгерт и сам не мог ответить на вопрос: почему он остался таким дружелюбным, уверенным в себе рогардтом? Почему люди не сломили его? Почему он сейчас не бегает с ружьем наперевес вместе с остальными бандитами по улицам Старгрома? Может, он просто решил не становиться таким же чудовищем им назло.

Быть может, в Дользандрии отношение к Несгерту не изменилось, но в Мертвом районе он чувствовал себя изрядно лучше. Он стал наемником, защищающим торговые лавки. Порой к нему даже обращались люди через знакомых данкликергов, чтобы он защищал их во время их командировок в Мертвом районе.

Кольдра прервала воспоминания рогардта, слегка прикоснувшись рукой к его плечу.

– Вы что-то хотели? – Спросил Несгерт.

– Да, я хотела бы всех вас отблагодарить за то, что вы так заботитесь о нас. Но у нас ничего нет с собой. Возьмите хотя бы это. – Кольдра протянула рогардту какой-то кулон на холщовой веревке. Он был расписан интересными узорами. По центру с обеих сторон были небольшие изображения, составленные из различных линий.

– Спасибо, Кольдра. – С улыбкой ответил Несгерт. – Это какой-то талисман?

– Он самый. Он всегда защищал меня. Быть может, только благодаря ему нас не убили в том страшном месте.

– Я все же уверен в том, что вас спасли Айка со Скелькой. Честно говоря, я не верю в какую-то силу талисманов.

– И в богов Вы не верите?

– Жизнь у меня была такая, что надо было думать о том, как бы, мать твою, не сдохнуть. Там не до богов.

– Зря Вы так. Это амулет тогда притянул наших спасительниц. И боги помогли Вам пережить все трудности.

Несгерт улыбнулся в ответ и положил амулет в кармашек у сердца. Он не верил Кольдре, но ему не хотелось расстраивать женщину. В конце концов, она столько пережила.

– Почему Ваши дети постоянно молчат?

– Работорговцы отрезают языки детям.

– Простите.

Чтобы не болтали лишнего. Несгерт это знал. Он видел работорговцев, которые пару раз появлялись в Мертвом районе после закрытия города. Они шли, защищаемые целым вооруженным отрядом. Все смотрели на рабов, но никто ничего не мог сделать. Хотя, возможно, многие и не хотели. Не только людям было плевать друг на друга в Дользандрии. Несгерт видел, как конвои работорговцев прохаживаются по улицам. Но что он мог сделать против хорошо вооруженного отряда? В любом случае, через какое-то время все работорговцы ушли и уже не возвращались. Говорят, что вся их охрана слегла от «Цепи», и теперь они сидят в Северном районе.

Кольдра вернулась к детям и села на небольшой диванчик. Несгерт снова прильнул к окну, смотря на витающий в воздухе пепел. Как же завораживающе и одновременно жутко выглядят пепельные поля.

*

– Рано уже стало темнеть. – Недовольно заметил Карзах.

Отряд стоял перед большим торговым центром, засыпанным пеплом. Айка достала сигареты и закурила одну.

– Дай-ка мне тоже. – Попросила Скелька.

– Вампирша, которая курит сигареты и жрет виски. Круто. – Айка передала Скельке сигарету и дала прикурить.

– Так, народ, сохраняем бдительность. – Громко сказал Карзах. – Здесь ещадарги половину района спалили. Держимся вместе.

– Успокойся, Карзах. – Спокойно ответила Айка. – Мы настороже.

Рейверий кивнул, и все трое выдвинулись в торговый центр, оставляя следы на пепле.

Торговый центр выглядел очень бедно. На прилавках лежала некачественная дользандрийская одежда и обувь. То тут, то там валялись пустые пачки из-под сигарет. Электричества не было, но сквозь массивные окна все еще проходил легкий багровый закатный свет. Карзаха охватила легкая печаль. Все казалось таким покинутым и мертвым. Казалось, будто это место забросили очень давно, и сюда никто никогда уже не вернется. Стоят ли все эти усилия в последние дни своей жизни? Почувствует ли он, что сделал все в этой жизни?

Айка услышала доносящиеся из какого-то магазина знакомые гитарные рифы. Она быстрым шагом направилась в ту сторону. Неужели? Это же новый альбом «Дивизии Каннибалов»! В Дользандрии такую музыку запрещали. Поэтому Айка устраивала подпольные концерты и покупала альбомы любимых групп у знакомых, которым все же удалось побывать в Штурге или Песлере.

В небольшом музыкальном магазине стоял проигрыватель. Из него доносилась родная сердцу музыка. «Черт, это же новый альбом, – думала преисполненная эмоциями Айка, – я должна его забрать». Проигрыватель, конечно, ей утащить не удастся, но иметь в рюкзаке альбом любимой дет-метал группы на удачу – дорогого стоит.

– Айка, что такое? Откуда музыка? – Крикнул Карзах, который осматривал основной зал.

– Здесь «Дивизия Каннибалов»! Я их обожаю! – Восторженно кричала Кригрейн.

– Не нравится мне это. – Рейверий пригладил изрядно отросшуюбороду.

– Слушай, не нравится – твое дело. – Обиженно буркнула Айка.

– Я не о музыке, мне без разницы. – Задумчиво ответил Карзах. – Эта группа же запрещена в Дользандрии?

– Да. Идиотизм.

– Значит, кто-то включил ее незаконно. Когда торговый центр уже опустел. Смекаешь?

– Думаешь, тут недавно кто-то был? Те ещадарги?

– Именно. Взгляни.

Айка подошла к Карзаху и увидела на полу рядом с ним отпечатки лап ещадаргов. Еле заметные, отпечатавшиеся на толстом слое пыли следы вели на второй этаж.

– Это те бандиты? – Уточнила Айка.

– Не могу точно утверждать. Но факты налицо. Меня больше беспокоит, ушли ли отсюда эти ещадарги.

– Эй, господа! – Голос Скельки доносился из продуктового магазина, расположившегося рядом с лестницей на следующий этаж. – Гляньте, что тут!

– Черт, да не разбредайтесь же вы! – Нервно крикнул Карзах в ответ. – Мы идем!

Карзах с Айкой направились в небольшой продуктовый магазин со скромным названием «Золото». На полках лежала изрядно просроченная еда. Гнилые фрукты и овощи жутко воняли. Все консервы и бутилированная вода давно закончились.

Скелька стояла, склонившись над картонными коробками.

– Что здесь? – Карзах включил фонарик и подошел к Скельке.

– Тут нормальная одежда. – С довольной улыбкой ответила вампирша.

Внутри коробок лежала аккуратно сложенная штургская одежда и обувь. Куртки, штаны, кроссовки, ботинки, рубашки, кеды и многое другое. В Дользандрии подобные вещи было не достать официально. Даже если дользандриец оказался счастливым обладателем песлеровской кожаной куртки, его отправят за решетку первые же встреченные гражданином военные.

– Ну что, Айка? Пора сменить косуху? – Спросила Скелька.

– Нет, нет и нет. Мне приходилось сражаться за эту косуху.

– В плане?

– Давайте потом это обсудим. – Прервал девушек Карзах. Оденьтесь потеплее и возьмите вещи для остальных. Я пока осмотрю другие магазины.

Рейверий схватил первые попавшиеся ему на глаз свитер, пальто и ботинки и вышел в основной зал, чтобы окинуть взглядом помещение. Десятки магазинов с трудом умещались в относительно небольшом четырехэтажном здании. «Стройматериалы мы тут, скорее всего, найдем, – думал Карзах, – а вот консервы отсюда все, похоже, утащили».

Закатные лучи медленно терялись в бетонных домах. Багровый свет уступал место серым краскам вечера. Айка нашла себе теплую серую худи и одела ее под косуху, накинув на голову капюшон. Скелька сняла неудобную защиту и надела простой синий лонгслив с черными джоггерами и ультрамариновыми кедами. Карзах прошелся по опустевшим магазинам, согреваясь в длинном пальто. Чем больше окутывала город ночь, тем сильнее становились холодные северные ветры. Теперь было невозможно поверить, что за окнами падает пепел, а не снег.

– Мы здесь ничего не найдем. – Хмуро себе под нос сказал Рейверий.

– Карзах, мы готовы. – Послышался голос Айки.

–Ну раз готовы, пошлите на второй этаж. Может там хоть что-то есть.

На втором этаже ничего не было. И на третьем. И на четвертом. Даже все инструменты вынесли. Карзах прошел к окну, светя себе под ноги фонарем. Было уже темно. Айка со Скелькой направились вниз, чтобы осмотреть все еще раз.

– Рэйнер, слышишь меня? – Спросил по рации Рейверий. – Рэйнер! Если ты, болван, не слушал, когда я все тебе объяснял, то повторяю еще раз: когда говоришь – нажимай кнопку сбоку.

– Слышу, Карзах!

– Что у вас там? Нашли что-нибудь?

– Нашли целую квартиру, где можно передохнуть, друг. Сейчас осматриваем район.

– Отлично. Сконцентрируйтесь на поиске целой заправки. Нам нужно долбаное топливо.

– Вы что-нибудь нашли?

– Нет. Уже в какой по счету торговый центр заходим – ни черта нет.

– Хреново. Запасные варианты есть?

– Я что-нибудь придумаю. Сейчас еще немного пройдемся здесь и двинем обратно к фургону.

– Понял. Скажешь, как пойдете.

– Хорошо.

Айка светила по сторонам, осматривая каждый уголок и читая вывески. Скидки, акции, специальные предложения и множество другой подобной брехни. В Дользандрии даже простые люди друг друга обманывали, не говоря уже о продавцах и власти.

– Классная у тебя, все-таки, косуха. – Начала разговор Скелька.

– Она из двухмиллиметровой жесткой кожи буйвола. Танковый снаряд выдержит.

– Расскажешь о том, как дралась за нее? Ты не говорила мне раньше.

– Не дралась. Ну, не всегда. Иногда нападали всякие придурки, а чаще всего приходилось уматывать от военных. Вот и вся история.

– Мне казалось, там что-то более эпичное.

– Если бы.

Скелька остановилась, опершись плечом о стену. Пройдя немного вперед, Айка обернулась и увидела, что вампирша стоит чуть поодаль.

– Ты чего? – Спросила Кригрейн.

– Можно тебя спросить?

– До этого ты не спрашивала разрешения.

– Это важно.

– Спрашивай.

– Все это время я боролась сама с собой. Меня одновременно тянуло к тебе, будто цепью. И одновременно я понимала, что ты сволочь. Но я с собой не могу ничего поделать. Вот хотелось узнать: ты сама-то хочешь снова со мной общаться?

Айка стояла как вкопанная. Рано или поздно она должна была сама себе ответить на этот вопрос. Она не ожидала, что Скелька задаст его сейчас. Пепел тихо струился из трещины в окне. Его мягко освещал белый свет фонаря. В полутьме горели глаза бывшей подруги цвета спелой вишни. Они прорезались сквозь темный вечер, оплавляя воздух. Айка стояла молча.

– Ладно. Рано или поздно я все равно должна была спросить. – Тихо сказала Скелька.

Кроваво-красные глаза потускнели. Темнота наполнилась легкими всхлипами. Глухая боль напоила приходящую ночь. Но едва Айка попыталась что-то сказать, как тут же почувствовала, что что-то тяжелое рухнуло на нее сверху, и она упала. Фонарик вылетел из рук и разбился. Тишина сменилась бешеными криками и данкликергским наречием. Ещадарги.

Темный силуэт впереди попытался прорезать косуху девушки чем-то острым. Жесткая кожа не поддалась. Айка выхватила из кармана нож и сделала быстрый выпад. Противник мгновенно среагировал на удар и отскочил в сторону.

– Скелька! – Крикнула Айка и тут же увидела, что на вампиршу напало сразу несколько врагов.

Наверху раздались выстрелы. Айка сделала еще один удар, но в мгновение ока получила контратаку кулаком по лицу. Девушка отшатнулась, пытаясь прийти в себя. Едва она сконцентрировалась на противнике, как нападающий со всей силы влетел в нее. Резкая боль в спине. Что-то разбилось. Дыхание перехватило. Она летит.

Несколько секунд свободного падения со второго этажа закончились сильнейшим ударом спиной об землю. Девушка не знала, что бы с ней было, если бы она не упала на какие-то мягкие мешки, обильно присыпанные пеплом. Силуэт, который действительно оказался ещадаргом, в свою очередь, схватился, как и планировал, за подоконник, но тот рухнул под его весом, и ящер полетел вниз.

На улице было еще немного светло. Айка с трудом поднялась на ноги. Рот наполнился кровью после удара ещадарга. Ящер, похоже, тоже получил сильный удар при падении. Он стоял, тяжело дыша. В его плече торчала арматура. Ранен.

Айка подняла с асфальта свой нож и крепко сжала в руке. Весь мир вокруг потух. В глазах был только один силуэт, стоящий впереди. Поднялся сильный ветер. Глаза засыпал пепел, хватаясь за куртку, штаны и потную кожу. Во рту застыл металлический вкус крови. Каждая секунда отстукивала жизнь и смерть.

Ещадарг скалился, смотря на врага. Глаза Айки блестели, как у хищника. Теперь у нее есть зубы.

– Ну подходи, сука. – Хрипло сказала Кригрейн.

Ящер убрал руку от плеча и ринулся на противника. Айка застыла на месте, сжимая в руке нож. Мои когти острее.

Ещадарг, максимально сократив расстояние, с криком прыгнул вперед, обнажив когти. Проиграл. Айка молниеносно отскочила в сторону, и когда ящер грохнулся рядом с ней на живот, она прижала его голову к земле и нанесла несколько сильных ударов ножом в шею и спину. Кригрейн, тяжело дыша, отошла от тела и прислонилась щекой к холодной бетонной стене. Холодная поверхность остужала ноющую боль от удара кулаком. Всю спину ломило.

Айка собралась с силами и быстрым шагом двинулась обратно в торговый центр, откуда еще доносились крики и выстрелы. Девушка забежала на второй этаж с оружием наготове.

На полу второго этажа лежало пять трупов ещадаргов. Карзах вытирал кровь с лица рукавом. Скелька сидела у стены, держась рукой за бок.

– Живы? – Крикнула Айка.

– Живее всех живых. – Ответил Карзах и посмотрел в сторону Кригрейн. – Ранена?

– Спиной ударилась. Что со Скелькой?

– Да в порядке все. – Процедила Скелька сквозь зубы. – У вампиров раны быстро затягиваются. Завтра уже все будет в порядке.

– Идти можешь? – Спросил Рейверий.

– Конечно!

Скелька поднялась на ноги, опираясь о стенку, и тут же упала обратно, вскрикнув от боли.

– Так, держись за меня. – Сказал Карзах и помог вампирше встать.

Айка подбежала к Скельке и подхватила ее с другой стороны.

– Отлично. – Карзах еще раз огляделся и перехватил для удобства фонарик. – Возвращаемся.

Темнота залила город пустотой и тишиной. Были слышны лишь шарканье обуви по асфальту и тяжелое дыхание отряда. Айка вспомнила свой детский сон. Такой далекий, но такой таинственный.

Ей снилась улица. Пустой город. Все было заметено снегом. Айка тогда была еще маленькой девочкой. Она стояла на дороге, которая тянулась куда-то вперед. Было очень холодно. Ноги сковывало от снега и какого-то сильного необъяснимого страха. Девочка просто стояла. Начиналась метель. Внезапно она почувствовала боль в сердце. Она опустила голову и увидела, что в месте, где должно быть сердце зияет дыра. И легкая струйка крови медленно стекает вниз. Но самым необъяснимым оставалось странное ощущение. Шестое чувство. Она точно знала: на нее кто-то смотрел.

Айка тащила Скельку, попутно размышляя, как там ее альбом «Дивизии Каннибалов». Не сломался ли? С другой стороны, у нее все равно не было проигрывателя.

– Что теперь делать, Карзах? – Спросила Айка.

– Не знаю. Мы ничего не нашли, и возможности продолжить поиски у нас теперь нет.

– Может Рэйнер с Римгрием хоть что-то нашли.

– Вряд-ли. Долбаный район пуст.

– Это были «Языки пламени»?

– Да, я думаю.

Айка приподняла голову и увидела в окне одного из домов «Скитальца». Цветок угрюмо наклонился к окну, стараясь корнями проломать бетонные стены. «Скиталец» – сильный цветок. В глубине души Айка была уверена, что он справится.

– Скелька. – Айка прикусила губу.

– Чего? – Вполголоса спросила вампирша.

– Я просто хотела тебе сказать. Я сама толком не могла понять, как отношусь к тебе. Ты меня порой раздражала и бесила. А порой ты была единственной, с кем я себя чувствовала хорошо. Ощущала какую-то поддержку, что ли. Я хочу снова стать тебе подругой.

– Всю дорогу это сочиняла? – Спросила Скелька, съеживаясь от боли.

– Ага.

– Ох, как вовремя.

Айка поцеловала вампиршу в щеку.

– Только подругой? – На лице Скельки проступила ехидная улыбка.

– Посмотрим, как себя вести будешь.

– Ловлю тебя на слове.

*

Рэйнер мягко ступал по сухой, покрытой пеплом, траве. Рядом нетвердой походкой семенил трясущийся Римгрий. У скьяльбрисов было несомненное преимущество ночью. Рэйнеру не требовался свет, чтобы хорошо видеть в темноте.

Острый взгляд скьяльбриса подмечал любой шорох поблизости. Но его жутко раздражал трясущийся от страха соратник. Рэйнеру изначально не нравился красарк, хоть он и пытался скрыть это всеми силами. Может, просто убежать обратно? Красарк никогда не догонит скьяльбриса. Черт, он же проводник. Не заблудится.

Любимая Гтарлия, где же ты, когда так нужна? Почему «Цепь» схватилась мертвой хваткой именно за тебя? Сколько нужно было пролить слез над твоим бездыханным телом, чтобы твои желтые глаза цвета античного золота открылись вновь? Сколько нужно злости, чтобы сразиться с самой смертью? С другой стороны, а нужно ли? За гранью жизни – неизвестность. А в Дользандрии только отчаяние и страх.

У Рэйнера было много возлюбленных за свою не столь долгую жизнь. Но только в объятиях одной он чувствовал себя счастливым. Но счастье не вечно. Болезнь забрала ее в молодом возрасте. Глаза Гтарлии сомкнулись в последний раз на руках у ее любимого.

Рэйнер больнее остальных детей воспринимал строительство тирании. Лишь то, что бунтарски настроенным скьяльбрисам не доверяет власть, спасло Рэйнера от попадания в «Первый фронт».

«Первый фронт» – специальная государственная организация, основывавшаяся на идеологии войны и подчинению Великому и Всемудрому Лидеру. Самое страшное в ней было то, что в нее обязаны были вступать дети с малых лет. Этим детям показывали фильмы о величии и торжественности войны. Им прививали клеймо гибели. Умри за идею. Умри за Великого и Всемудрого Лидера. Умри за Старую Дользандрию. Умри за Министерства. Смерть – основа идеологии Лидера. Само существование в режиме Дользандрии – это противопоставление жизни. На занятиях «Первого фронта» детей учили убивать. Им давали в руки винтовку. Учили взрывать гранатами тех, кто посмел встать на пути железной машины Министерств. Их учили идеологическим песням. Учили страшным разрушительным маршам. На них одевали военную форму. Одежду, в которой солдаты умирают. Одежда, которая хранит на себе отпечатки самого страшного и тяжелого, что есть на свете – войны. Беспощадной и неостановимой.

Рэйнера повергало в ужас каждый раз, когда он проходил мимо школьного двора. Он шел с девушкой. Разговаривал о всяких мелочах. Строил планы на будущее. А со двора доносились громкие крики «Смерть врагу извне!», «Жизнь за Великого и Всемудрого Лидера!», «Нелюдь – враг!», «Враг повсюду!», «Жизнь за Старую Дользандрию!», «Первый фронт!».

Понимают ли они, что скандируют в детском возрасте? Знают ли они, что жизнь живого существа превыше той страшной идеи, которую вбивают в их неопытные мозги? Рэйнер часто размышлял над этими вопросами. Он много, в чем был не уверен в жизни. Он совершал много ошибок, врал, поступал неосторожно, подло, грязно, неопытно. Но в одном он был уверен точно. Идея этих уродов не может быть превыше жизни.

Быть может, когда они обожженными руками вытащат из-под обломков свою любимую или любимого, тогда они поймут цену войны. Поймут, что все, что у них осталось – это слезы и отчаяние. А те, кто вели их в эту бойню, останутся на своих креслах. Счастливые и довольные.

– Ночь уже. – Пугливо сказала Римгрий. – Нам бы возвращаться…

– Иди. – Грубо ответил скьяльбрис.

Кошачьи глаза Рэйнера блестели во тьме. Заправка. Добрались! Скьяльбрис не шел по проторенным путям красарка. Вместо этого они двинулись дворами и переулками, рыская по местам, которые не были отмечены на карте проводника. Почему они не двинулись по карте? Возможно, потому что на карте Римгрия не было отмечено ни одной заправки.

Взору путников открылись слегка покрытые ржавчиной бензоколонки и обшитое железными листами небольшое здание. Повсюду пели сверчки. Небольшие фиолетовые цветочки покрыли фасад строения. Здесь должно быть топливо. Только одна вещь не вписывалась в пейзаж заброшенной заправки: тусклый свет, исходящий изнутри. Рэйнер достал из кармана пистолет.

– Может, нам лучше уйти? – Испуганно спросил Римгрий.

– Замолчи и сиди дрочи, пока я не вернусь – Нервно, но тихо процедил скьяльбрис.

Кот мягкими и быстрыми шагами подскочил к большому окну с ржавыми решетками и максимально сосредоточился. Он мог спокойно разобрать негромкое бормотание. "Посмотри на меня, Литосандур, на внука своего, – бормотал какой-то мужчина, – как пал я, уронив саблю и бросив Государя на съедение песлеровским овцам. Не видеть мне полей наших гриджских, Гжедейрой-матерью обнятых. Возненавидел меня дядька наш Тадаумар, воинов покровитель. И Борегастер мне не доверит более жизни Государевой. Лишь крысы Месенвадуровы теперь братья мне. И Тамленвора сдаст меня врагам моим. И Гародаморгу мне теперь лишь просить о спасении. И таинственный Думленгеварх меня ослепленным оленем в свои леса приберет».

Южноверцы. Что их сюда привело? Рэйнер выгнулся, прорезая глазами темноту. Четверо мужчин, четыре женщины и двое детей. Все закутаны в теплое тряпье. Небольшой котелок с похлебкой весело трещит над костром. Вряд ли они кинутся на скьяльбриса, если тот появится. Рэйнер спрятал пистолет, но оставил руку на кобуре. Всегда нужно быть начеку. Кот тихо вошел в помещение.

– Мама, смотри! – Закричал один из детей. – Большой кот!

Южноверцы напряженно посмотрели на мутный силуэт, остановившийся у входа.

– Ежели не со злом пришел – заходи. – Сказал мужчина, который читал молитву. – А коли ограбить хочешь – ищи других. У нас ничего нет.

– Меня больше интересует собственность заправки. – Рэйнер ехидно улыбнулся.

– Бери, что хочешь. – Ответил мужчина. – Заправка не нашинская. Гости мы здесь.

Рэйнер оглядел помещение в поисках полезных вещей. Как он и ожидал, практически все вынесли. Но и другое его ожидание сбылось – за прилавком стояла ржавая коричневая канистра. Пустая? Скьяльбрис поднял тяжелую емкость и немного потряс. Где-то наполовину заполненная. Может меньше. Но найти хоть какое-то топливо – уже удача!

– Здесь практически ничего нет. – Сказал южноверец. – Только эта канистра и осталась.

– Мне больше ничего и не нужно.

– В таком случае ты счастливчик.

– Не спорю.

Южноверцы сняли дымящийся котелок с костра и разлили густое варево по небольшим железным мискам. У Рэйнера свело желудок от голода. Только сейчас, когда топливо найдено, кот расслабился и понял, насколько он голоден.

– Можешь отведать с нами похлебки, коли голоден. – Предложил мужчина. – У нас на всех хватит.

Как бы не сопротивлялся Рэйнер внутри, он сильно оголодал.

– Если Вы настаиваете…

Похлебка была наваристой и очень жирной. Скьяльбрис так и не понял, из чего она была. Возможно это что-то не из Дользандрии.

– Как тебя звать, друг? – Спросил южноверец.

– Рэйнер Катцеманн.

– Приятно видеть дружелюбное лицо в этой проклятой богами стране. Я Белозар Валерий.

– Вы из Гриджи?

– Да, мы из Гриджи. Когда-то я был «Клейменным славной печатью», но обстоятельства заставили меня бежать.

– «Клейменный славной печатью»? Ничерта ж себе.

– Это и награда, и наказание одновременно.

Холодный ветер пробивался сквозь ржавые решетки заправки и тонул в горячем костре. Путники некоторое время ели молча, утоляя голод.

– Почему вы бежали из Гриджи в Дользандрию? – Спросил скьяльбрис.

– Долгая история. Оклеветали нашу деревню.

– Вы всей деревней бежали?

– Да. – Южноверец помрачнел. – Это все, кто остался. Остальные полегли в пути.

Остальные гриджцы не питали особого интереса к разговору. Они молча ели похлебку, думая о чем-то своем.

– Это ты южным богам молился? – Спросил скьяльбрис. – До того, как я вошел.

– Это не молитва. – Мужчина прокашлялся. – Это южные боги, да. Но им не нужно молиться. С ними можно просто разговаривать. Они тебя слышат, радуются, обижаются, помогают. У нас несколько иное отношение к богам. Не такое, как в Дользандрии или в Вольной Державе.

Южноверец вытер рот рукавом.

– А в кого веришь ты? – Спросил он.

Рэйнер доел похлебку и отставил миску. Он долго сидел, не отвечая. Думал.

– В свободу. – Ответил скьяльбрис. – В то, чего нет.

– Хм, а в богов то веришь?

– Не верю. У меня своя вера. В то, что я считаю правильным.

Мужчина задумался, поглаживая бороду.

– Интересная у тебя вера. В свободу, говоришь, веришь?

– В свободу.

– Ежели разрешишь мне задать тебе грубый вопрос…

– Задавай.

– Половину Дользандрии мы прошли. – Устало начал мужчина. От Конюхгральда мы шли до Старгрома через леса Ножа Мясника, бескрайние степи Пылелицего и навевающие грусть, пустынные окраины Плесневого Ветра. И кто знает, куда нас дальше заведет дорога. Много дользандрийцев мы повидали. Но мне интересно узнать твое мнение. Готова ли Дользандрия к свободе?

Рэйнер долго думал, прежде чем что-то сказать. Попытался что-то начать, но осекся.

– Мне плевать, кто готов, а кто нет. – Наконец, сказал Рэйнер. – Я готов.

– И то верно. – Мужчина оставил пустую миску.

– Спасибо вам за ужин.

– Пускай боги помогут тебе в пути.

– Мне достаточно вашей помощи.

Рэйнер поднялся, взял канистру с топливом и мягким шагом направился на улицу.

Пепел оставался на рыжей шерсти скьяльбриса, окрашивая ее в белые и серые цвета. Человек бы сейчас насмерть замерз. А коту то что? Хорошая все-таки штука – шерсть. Римгрий радостно припрыгнул, когда увидел Рэйнера.

– Я уже хотел было за помощью бежать! – Громко тараторил красарк. – Ну, что там? Еда? Топливо? Враги? Оружие? Хищники? Монстры?

– На, тащи. – Рэйнер отдал тяжелую канистру Римгрию и пошел обратно налегке.

Скьяльбрис шел по улице, размышляя над вопросом южноверца. Иногда он вспоминал разговор с Карзахом. Кто же из них троих был прав? Карзах считал, что Дользандрия не освободится, пока люди не устроят революцию в своем сознании и сердце. Рэйнер отдавал предпочтение воинственным настроениям. Только с оружием в руках, по его мнению, можно было сразить режим Лидера. Южноверец считает, что дользандрийцы еще не готовы к свободе. Возможно, он считает, что даже если в Дользандрии объявят свободу и главенство прав, дользандрийцы тут же найдут себе нового Великого и Всемудрого Лидера.

Сколько бы ни думал Рэйнер, он не мог ответить на этот вопрос. С одной стороны, как можно вообще мирно свергнуть этот тоталитарный режим? По людям стреляли с броневиков, когда они мирно выходили на улицы. Но если устраивать кровавый переворот, не сядет ли на пост главы государства очередной Лидер, как предсказывает Карзах? И чем отличается «Первый фронт», который так ужасал Рэйнера, от революционной группировки? Ведь они тоже ставят идею выше жизни. Но нужна ли такая жизнь, которую влачат дользандрийцы? Может, все-таки бывают моменты в истории, когда нужно отдать свою жизнь во имя свободы и безопасности своего народа? Рэйнер не мог на это ответить. Вопрос южноверца оказался не грубый, а очень трудный.

На одном из зданий висело знамя Дользандрии. Истертая, колыхавшаяся на ветру, доживавшая свои последние дни тряпка на ржавом железном древке, которое прочно держало этот убитый флаг. «Вот тебе и величие тоталитарной державы, – подумал Рэйнер, – загаженная голубями тряпка, реющая над трупами».

*

– Не густая у нас добыча. – Карзах вздохнул.

Квартиры в Синем районе выглядели слегка получше, чем в остальной части города. Здесь были уже две небольшие отдельные комнаты. Отряд недовольно смотрел на несколько оставшихся банок консервов и бутылок воды.

– Хоть не догадались, сука, все тогда вынести из фургона. – Попытался мыслить оптимистично Несгерт.

– И что дальше? – Нервно спросила Айка. – Мы сейчас съедим эти банки, а нам еще половину города проехать надо!

– Да не ори, дура. – Скелька лежала на диване, сжав зубы от боли, которую вызывали заживающие ранения.

– Лежи, кровососка. – Ответила Кригрейн

Только Рэйнер благоговейно пристроился на кресле, переваривая наваристую гриджскую похлебку.

– Нам нельзя уезжать, пока мы не найдем еду. – Заявил Карзах. – Господа, мы на подъезде в Богатый район. Не забывайте, что мы понятия не имеем, как там все с едой и охраной.

– Мы понятия не имеем, что вообще сейчас творится в Богатом, мать его, районе. – Добавил Несгерт.

– Я накормлю вас дома. – Негромко сказала Кольдра. – Многое должно было остаться в доме. Деньги точно остались.

– Спасибо Вам, Кольдра. – Сказал Несгерт. – Но до Богатого района еще доехать надо, а путь не близок.

– А что если… – Карзах ненадолго задумался. – Мы можем проехать мимо ОПНО. Меня кормили, пока я сидел взаперти. Если ещадарги и там всех поубивали, то есть шанс найти запасы продовольствия в отделении.

– Думаешь, там что осталось? – Спросила Айка.

– Я не могу быть уверен. Но разве у нас есть варианты?

– Мы не потеряем времени, если заглянем туда, о умнейшие из людей! – Сказал Римгрий.

– Меня больше беспокоит, что ОПНО осталось в сохранности. – Добавил Несгерт. – Нас перестреляют, если мы туда заявимся.

– Ну уж с тем проблем не будет, господа. – Вступил в разговор Рэйнер. – Для меня разведать обстановку – плевое дело.

Отряд ненадолго затих, обдумывая план.

– Решено. – Сказал Карзах. – Сейчас ужинаем и пережидаем ночь здесь. Утром мы отправимся в ОПНО за продовольствием, а оттуда двинем в Богатый район.

Подумав еще немного, все единогласно согласились.

На этот раз Кольдра разогревала ужин на сковородке. Дети сидели за столом вместе со всеми, ожидая шипящего мяса. Карзах сидел с хмурым лицом, обдумывая дальнейшие действия. Несгерт пытался выведать у Рэйнера, почему тот так безразличен к ужину, а Римгрий бегал по комнате, пытаясь найти кого-нибудь, чтобы пожаловаться на боль в руках из-за тяжелой канистры, которую он тащил. Айка сидела рядом со Скелькой, и они о чем-то тихо разговаривали. Когда ужин был готов, воду разлили по железным кружкам, и все сели за стол, обсуждая прошлое и будущее.

– И все же. – Начала разговор Айка. – Почему ты от любого шороха обсыкаешься, Римгрий?

– Для меня это очень грустная история. – С виноватой улыбкой сказал красарк. – Но так и быть. В моей памяти сильно отпечатался момент из детства. Я не помню, сколько мне было лет, но я был очень мал. Я лежал в кровати и старался уснуть, меня часто мучила бессонница. В какой-то момент в мою комнату забежали родители, и отец поднял меня на руки. В доме воняло чем-то жженым. Оказалось, что начался «Очистительный пятый день». Наш дом подожгли люди, и нашей семье пришлось бежать через задний вход. Повезло, что многие люди были пьяными и нас не заметили. Мы бежали переулками и дворами, стараясь найти убежище. Тогда мы встретили других спасающихся данкликергов, и присоединились к ним. Можно сказать, что в тот день все остатки данкликергов, проживавших в различных районах Старгрома, окончательно переселились в Мертвый район.

Компания замолчала, размышляя над историей Римгрия.

– Когда уже это прекратится. – Сказал Несгерт. – Что за безумие с этими «Очистительными пятыми днями»? Как они вообще могут существовать?

– Нет данкликергов – нет проблем. – Сказал Рэйнер. – Министерствам выгодно отвлекать людей на что-то другое. Мы живем в жопе, но по-прежнему мусолим у себя в голове надуманные проблемы.

– Хуже то, что из-за этих распрей с обеих сторон поднимаются нацисты. – Сказал Карзах. – В Старгроме я впервые узнал про «Людскую армию», но еще раньше я слышал о «Бесшерстном воинстве» и «Дневных резчиках». А с другой стороны собрались такие же дебилы вроде «Хищников с Рогатого Волка» или «Хвостатых теневиков».

– Такие банды обычно скьяльбрисы организовывают. – Заметил Рэйнер.

– Я слышал и о, мать их, красарках, и о родтайках, и даже о долбаных гральндгринах.

– О гральндгринах много, кто слышал. – Негромко сказала Скелька. – Реинхилд Рожденная в Осенней Выси устроила бойню в ущелье перед Пылелицым, по масштабам сравнимую с резней у Врат Иштрангера.

Айка не разбиралась во всех этих группировках. Она знала только политизированную историю, которую ей преподавала в школе учительница Тамгрида Вельбрия. С ее уроков она только хорошо запомнила концепцию, которую постоянно вдалбливали детям. Концепцию, которая являлась одной из основ политики Дользандрии. Она заключалась в том, что в других странах мир официально называли Торгензардом. И лишь режим Великого и Всемудрого Лидера установил в своей стране другое наименование: Новая Дользандрия. По мнению безумного Лидера, настанет день, когда весь мир падет перед ним, и Старая Дользандрия сбросит свою чешую, став Новой Дользандрией. Такие безумные настроения царили в тоталитарном обществе этой страны.

Разговор не был оживленным. Еды было мало, поэтому все быстро справились со своими маленькими порциями, и, выпив воды, отправились на боковую. Усталость отбирала последние силы.

– Айка. – Негромко позвала Скелька. – Подожди.

– Чего? – Спросила подруга.

– У меня все тело ломит. Открой портсигар, который у меня на поясе висит. Пожалуйста.

Айка наклонилась к поясу подруги. Едва она коснулась портсигара, Скелька впилась губами в губы подруги. Айка почувствовала сильное желание, ее сердце отстукивало барабанные партии «Дивизии Каннибалов». Сбивчивое дыхание наполнило маленькую комнату, которую великодушно передали Скельке для восстановления сил. Айка медленно отстранилась, покусывая губу. Она заглянула в портсигар, который, собственно, им не оказался. Из небольшой емкости шел холод, а внутри вместо сигарет лежали бутыльки с кровью.

– Я не думала, что ты согласишься. – Сказала Скелька, виновато улыбаясь. – И все же передай мне, пожалуйста, кровь. Техновампирам тоже нужно есть.

День 9.

Ленграна, тяжело дыша, оседлала молодого солдата. Ночь наполнялась стонами. Жаркие тела двух молодых любовников сливались в потоке желания и удовольствия. Ленграна обхватывала Карзаха ногами все сильнее, по мере того как парень входил в нее, ускоряя темп. Девушка удовлетворенно закричала, когда Карзах излил в нее свое семя.

Они лежали на кровати, обняв разгоряченные тела друг друга. Ленграна поцеловала Карзаха в шею.

– Ты защитишь меня? – Спросила она.

– Я защищу тебя. От всего. – Ответил он.

Раньше Карзах вспоминал эти моменты с наслаждением. Он погружался в эти счастливые моменты, проведенные вместе с Ленграной. Вспоминал запах ее волос и вкус губ. Но сейчас он вспоминает лишь свое нарушенное обещание. Эти воспоминания стали его клеймом. Он не защитил ее. Он больше ее не обнимет. Она осталась там. И лишь фотография помогает не забыть ее далекий образ, который когда-то освещала Яркая Звезда.

– Ты решил все колдоебины, что ли, собрать?! – Не выдержал было Несгерт.

Карзах отошел от воспоминаний и снова сконцентрировался на дороге, объезжая препятствия и трещины в асфальте.

Фургон остановился за несколько кварталов до отделения ОПНО. Отряд выгрузился из машины, чтобы подышать свежим воздухом. Небо было чистым, не предвещающим дождя. Хотя кто может точно это утверждать. Погода в окрестностях Старгрома изменчива. Особенно во Время Слез, когда проливные дожди, идущие целыми днями – совершенно обычное дело.

– Рэйнер, мы тебя ждем здесь – Сказал Карзах. – Разузнай, есть ли там сотрудники ОПНО, ещадарги, военные или кто угодно, и возвращайся. В темпе.

– Уже мчусь. – Сказал Рэйнер и на всех четырех лапах направился к отделению ОПНО.

Айка достала сигарету и закурила. Дым тихонько растворялся в прохладном воздухе. Карзах подошел к Кольдре с детьми.

– Вы в порядке? – Сказал он. – Мы уже скоро доберемся до Богатого района.

– Вы не представляете, как помогли нам. – На лице женщины наконец-то появилась улыбка.

– Так, может, нам не нужно пробираться в район окольными путями? – Спросил Несгерт.

– Все наши документы в доме. – Ответила Кольдра. – Посмотрите на нас. Какие ж из нас богатеи. Охрана нам никогда не поверит, что мы оттуда.

– Верно говорит. – Согласился с Кольдрой Карзах.

Айка стояла, облокотившись на стенку и докуривая сигарету, когда к ней подошла Скелька. Она выглядела так, словно вчера не было никакого боя, и она будто бы не валялась всю ночь, залечивая тяжелые раны.

– Ты как? – Спросила Скелька подругу.

– Это я тебя должна спросить. – С улыбкой ответила Айка.

– Ну, я прекрасно. Людям сложнее отходить от ран.

– Спина болит, но, в целом, терпимо. Я вколола лекарства, у нас осталась аптечка в фургоне.

– Это хорошо.

Айка выбросила окурок и, немного постояв, решила задать Скельке вопрос.

– Слушай. – Начала она. – А это вообще нормально у техновампиров красть людей для еды? Ну, точнее, делать это сейчас. В современном мире. И много таких ресторанов у вас?

– Это, разумеется, блять, не нормально. – Тут же ответила Скелька. – Более того, это запрещено и законом Дользандрии, и законом Отца и Матери вампиров. Просто, как и у людей, у нас остались те, кто живет по принципам Древесной эпохи. Мы давно перешли на кровь животных, но кому-то хочется вкусить человечины. Придурки.

– Ясно.

– Как там твоя «Дивизия Каннибалов»?

– В плане?

– Ты грохнулась со второго этажа на спину. Альбом цел?

– Цел. Он даже целее моей спины.

Скелька усмехнулась и обняла Айку.

Через недолгое время к фургону вернулся Рэйнер, довольно приглаживая шерсть на голове.

– Пусто. Никого нет в ОПНО.

– Великолепно. – Довольно ответил Карзах. Садимся в фургон, мы подъедем прямо ко входу.

В разбитом лобовом стекле машины отряд воочию увидел одну из колонн режима Дользандрии – отделение Особых Подразделений Национальной Обороны при Министерстве Образования и Пропаганды. Оно возвышалось среди серых и полуразбитых многоэтажек Старгрома. Двери из темного дерева выделялись посреди недавно покрашенных в синий цвет стен. Над входом висел символ ОПНО: шеренга людей в форме Особых Подразделений, прикрывающих собой стоящего позади них Великого и Всемудрого Лидера. Перед зданием расположился небольшой дворик с каменной брусчаткой, посреди которого находилась маленькая полянка, окруженная железным заборчиком. Посреди полянки рос дуб, олицетворяющий стойкость и уверенность защитников Лидера.

Карзах заехал на машине прямо на брусчатку и подъехал максимально близко ко входу. Путники снова выгрузились и, оглядевшись вокруг, двинулись в помещение. Дверь оказалась открытой.

Помещение, в котором обитали политические защитники режима Дользандрии, кардинально отличалось от убранства многих даже государственных зданий. Все было покрыто в пыли, но нигде не было мусора. Дорогой ламинат на полу отлично сочетался с деревянными резными стенами. Основной зал хорошо освещался дневным светом, просачивающимся сквозь широкие окна. «Палачи сидят в золоте, – подумал Карзах, оглядев помещение, – а народы тонут в крови».

– Господа! – Громко сказал Карзах. – Мы сюда прибыли за продовольствием, и, по правде, очень хочется есть. Поэтому отыщите столовую и сконцентрируйтесь на поиске еды, а потом мы внимательно осмотрим все остальное.

*

Добрая половина дня ушла на то, чтобы загрузить в фургон все полезное, что удалось найти в ОПНО. Ещадарги, вырезавшие отделение, оставили все на своих местах. Они просто пришли убивать. Ни Карзах, ни Айка, ни Скелька не питали сомнений по поводу того, что на них напал лишь небольшой разведывательный отряд. Следят ли за ними в данный момент? Стоит ли ожидать нападения в отделении ОПНО? Единственное, что забрали «Языки пламени», это все хранившееся в помещении оружие и боеприпасы. Даже тела обчистили.

Путники вытащили из отделения остатки продовольствия, инструменты, немного топлива, одеяла из камер, горелку, спички и др. полезные вещи. Плотно пообедав в столовой ОПНО, отряд вернулся в машину и продолжил движение в сторону Богатого района.

Синий район постепенно редел, оставляя место облагороженным дорогам, примыкающим к Богатому району. Здесь уже располагался небольшой лесок, пришедший в запустение из-за неисправной работы государственных служб. Несгерт задремал, убаюканный прохладным ветром, несущим с собой запахи елей и осин. Кольдра сидела, беспокойно смотря на родные просторы, откуда ее забрали рабовладельцы. Римгрий, мешая Карзаху сконцентрироваться на дороге, подробно объяснял тому, где остановить фургон. Рэйнер подошел к Айке со Скелькой, рассматривавшим какую-то книгу.

– Что-то примечательное нашли? – Промурлыкал скьяльбрис.

– Да, гляди. – Айка показала Рэйнеру книгу в шикарном переплете, внешний вид которой портила отвратительная красная печать «ЗАПРЕЩЕНО». – Это книга Сигмарта Брейдкрова. Его романы посвящены Славной эпохе, но их запретили за их антивоенный характер. Я так мечтала найти хоть какие-то его книги! Оказывается, в запретных библиотеках ОПНО хранятся копии всех запрещенных книг!

– Разве, в таком случае, там не должны храниться вообще все книги? – Спросил Рэйнер.

– Ну, может, они как-то распределены все между отделениями…

– Не забудьте вычесть из списка всех книг дерьмо, воспевающее войну, Министерства и Лидера. – Отметила Скелька.

– Ах да, «патриотичные» писатели, получающие деньги от Министерств. – Хмуро сказал Рэйнер. – Уроды. Вместо того, чтобы бороться за жизнь дользандрийцев, они всех просто подначивают лезть в мясорубку Лидера.

– Богатые живут очень даже неплохо при нашем режиме. – Заметила Айка.

– Они живут хорошо, пока что-нибудь не вякнут против. – Сказал Карзах, продолжая внимательно смотреть на дорогу. – Не забывайте историю Гнерла Кальтералия.

– Я не слышала о нем. – Сказала Скелька.

– Богатая жила в Старгроме семья. – Начал Карзах. – Кальтералии. Достаточно известные люди, не говнюки. Сотрудники ОПНО отправили всю семью в исправительно-трудовой лагерь после того, как узнали, что у Гнерла в доме не висит ни одного портрета Великого и Всемудрого Лидера. Обвинили его в предательстве Лидера, Министерств и Родины. А дом его передали какому-то доносчику.

– Не страна, а дурдом. – Рэйнер отошел от девушек и растянулся на кресле, наслаждаясь найденным в кабинете главы Местного отделения ОПНО виски.

Айка и Скелька углубились в чтение книги Сигмарта Брейдкрова «Железная рысь», посвященной страшному периоду в истории Дользандрии. Невольно Айка запомнила стихотворение Брейдкрова, читая его раз за разом.

И железо окаймило землю белу,

Всю Дользандрию, как дочь неверну,

Утонули светлы звезды в небе,

В полумраке, темном склепе,

Утро ныне напоилось горем,

Вечер – братской крови морем,

Войной пошел отец на сына,

В честь павших поднимались вина,

В устах латников господина имя,

От крови отвага, увы, неотделима.

*

По правую сторону вырисовывалась высокая, красиво отделанная стена Богатого района. Белый камень, из которого она была сделана, сверкал под опаляющими закатными лучами Огненной Звезды. В Дользандрии не следили за памятниками архитектуры, отчего те, обклеенные пропагандистскими листовками, рассыпались из-за гнета времени. Однако, стена Богатого района, скорее всего, была относительно новым строением. Никто из отряда ранее не подъезжал так близко к этой части Старгрома.

– Вот здесь останавливайся, о бесстрашный человечий лидер! – Римгрий указывал пальцем на обочину.

– Здесь вход? – Уточнил Карзах.

– Чуть дальше. Именно потому, что проводники так рьяно хранят свои секреты, никто из вас до сих пор не знает о том, где начинаются и заканчиваются тайные пути.

– Здесь же, нахрен, никого нет в округе. – Добавил Несгерт.

– Доверься мне, о рогатейший из воинов!

– Уже темнеет. Нам это на руку. – Заметила Скелька.

– Именно так! – Согласился Римгрий.

Карзах остановил машину у обочины, но попросил никого не выходить.

– Друзья. – Обратился Рейверий. – Перед тем, как мы пойдем в Богатый район, нужно решить один очень важный вопрос. Айка, я помню, что у тебя есть свое дело, и поэтому я могу прямо сейчас передать тебе фургон. Я хочу, чтобы сейчас все для себя решили: кто пойдет со мной, а кто с Айкой.

В машине повисла тишина. Время пришло. Дороги членов отряда расходились. Кто-то уже настигал своих демонов, а кто-то еще к ним шел.

– Нет, ребят, не надо выбирать. – Сказала Айка. – Я должна пойти в Парковый район одна. У меня там личное дело.

– Самое дурное дело сейчас – это слоняться по Старгрому в одиночку. – С укором сказал Несгерт.

– Мне даже легче станет, если я сдохну. – Ответила Айка. – Правда. Не надо со мной идти. Для меня это очень важно.

– Это твой выбор. – Сказал Карзах. – Я тебя понимаю. Тогда берем самое необходимое и выходим.

– Никуда ты одна не пойдешь. – Скелька подошла к подруге. – Я с тобой.

– Нет, Скелька, я же…

– Слушай, не выебывайся. – Прервала Айку Скелька. – Я иду с тобой и точка. Однажды ты уже от меня ушла без следа. Теперь не отвертишься.

– Хорошо. – На лице Айки проскользнула улыбка.

На сборы не потребовалось много времени. Все накинули заранее собранные рюкзаки со всем необходимым и вышли на холодный ветер.

– Прощайте, друзья. – Промурлыкал Рэйнер. – Мне было приятно провести с вами последние дни.

– Спасибо за то, что спас меня, Рэйнер. – Грустно сказала Айка. – Пора нам идти разными путями.

– Ты определенно крутой чувак, Рэйнер. – Добавила Скелька.

– Возьмите это. – Рэйнер протянул Айке пистолет. – Вам оружие понадобится больше, чем нам.

– Спасибо, теперь точно не пропадем. – Айка забрала пистолет.

– Прощайте, о прекраснейшие девы! – Римгрий со слезами обнял Айку и Скельку. – Быть может, на другом свете свидимся вновь!

– Не знаю. – Ответила Айка. – Надеюсь.

– Кто ищет, тот всегда найдет. – Сказал Несгерт. – Удачи вам.

– И тебе, Несгерт. – Ответила Айка.

– Зачем ему удача, если у него есть такое ружье. – Добавила Скелька.

– Спасибо вам. – Негромко сказала Кольдра. – Вы спасли меня и моих детей. Вам воздастся за это.

– Мы это делали не ради подачек свыше. – Ответила Айка. – Постарайтесь оправиться от того, что пережили.

Кольдра благодарно кивнула. Последним подошел Карзах. Он протянул ключи от фургона и еще раз осмотрел все вокруг, чтобы убедиться, что он взял все необходимое.

– Странные дела творятся. – Сказал он и протянул руку на прощание. – Порою знаешь кого-то десятки лет, а он все еще остается для тебя чужим. А иной раз за самое короткое время ты обретаешь настоящих друзей.

– Жизнь вообще трудно объяснить. – Айка пожала руку. – И все же. Что ты хочешь там найти, Карзах?

Рейверий задумался, смотря куда-то в сторону.

– Нужно закончить все дела, прежде чем умирать.

И они ушли. Огненная Звезда печально освещала уходящих друзей своими багровыми лучами. Ветер трепал пальто Карзаха и норовил сорвать шапку с головы плачущего Римгрия. Даже Рэйнеру было сейчас жалко этого сентиментального красарка. Дни уходят и приходят, а люди сменяются вместе с ними. В такие моменты многие часто думают о том, что когда-нибудь они обязательно встретятся вновь с теми, с кем распрощались. А когда приходит осознание, что это конец, растапливается даже самое заледенелое сердце. В нашей памяти остаются последние секунды прощания. Уезжающая машина, самолет, поезд. У нас остаются только эти воспоминания и улыбки в самые счастливые моменты, проведенные вместе. Бывает и так, что именно эти моменты остаются для нас самыми радостными в жизни, и самыми тяжелыми одновременно. Они дают нам силы в светлые периоды жизни и больно давят в минуты меланхолии своей неотвратимостью. Страшно лишь то, что порою не всякому удается сохранить эти воспоминания. Стираются лица, забываются моменты, тонут слова и теряются чувства. И тогда мы остаемся с пустотой, которая заполняет все те рисунки жизни,которые мы так тщательно старались сохранить. Воспоминания, надежды и мечты – это все, что остается у нас. Это то, что не в силах запретить даже Великий и Всемудрый Лидер. Это часть нас, сохранность которой зависит только от наших сил и стараний.

Невольная слеза прокатилась по лицу Айки и упала на землю. Скелька обняла подругу. Они долго стояли, смотря вслед уходившим друзьям.

*

Тоннель казался бесконечным. Когда отряд медленно двигался в чрево темноты, свет медленно оставался далеко позади. Пришло время включать фонарики. Земляные стены, покрытые какой-то травой, выглядели не больно надежно. Однако все уверенно шли вперед, всецело доверяя опыту красарка. Спертый воздух и атмосфера могилы давили. Подрывали настрой группы. Как военные обнаруживают эти тоннели? Карзах все знал об операциях зачистки города. Он читал доклад зачистки песлеровской деревни в свое время. Палачи выявили даже все секретные тоннели, сокрытые в окрестных лесах. Что-что, а дользандрийские солдаты умеют убивать.

– И многие ступали по этой, мать ее, тропе? – Спросил Несгерт.

– В Богатый район не так часто кто-то пытается попасть, о рогатый воитель. – Ответил Римгрий. – Но, к сожалению, тропы проводников порою находят, и приходится искать или прокапывать новые.

– Тяжкая это, наверное, работа. – Продолжил Несгерт.

– Ну если больше ничего не умеешь, кроме как ногами топать, то самое оно. – Язвительно процедил Рэйнер.

– Ладно тебе, Рэйнер. – Возразил рогардт. – Просто есть работы, которые сильно недооценивают. Те же дворники, или уборщики. Их считают людьми низшего сорта, хотя они выполняют важнейшую работу. Мы бы в грязи и дерьме утонули без них.

– Мне кажется, тонуть в дерьме – обычное дело для красарка.

– Что, черт возьми?

– Ну по логике. Чуть что происходит, как красарки сразу бегут в канализацию. Для них это как второй дом.

– Прекращайте это дело. – Прервал разговор Карзах.

Если Римгрий и слышал все то, что говорили о красарках, то он решил просто учтиво промолчать. На своем веку он провел немало дользандрийцев, и далеко не каждый из них был паинькой. Римгрий всегда принимал обиды близко к сердцу, но жизнь научила его держать все в себе. Терпение, по сути своей, было вторым важным направлением в политике Дользандрии. Народ должен был смиренно терпеть свое положение и, желательно, усугублять его и свое сознание дешевым пойлом, ненавистью друг к другу и хренотенью, которую им заливали из телевизора.

Кольдра с детьми с трудом поспевали за остальными. Стены тоннеля не менялись от метра к метру. Казалось, что отряд топчется на одном месте, хотя позади давно уже не было видно закатных лучей. Тоннель не ветвился, но то тут, то там встречали резкие повороты, на которых легко влететь в стену, если задуматься. Несколько раз Римгрий падал, зацепившись о торчащие из земляного пола коряги. Несгерт потрогал прогнившие деревянные опоры тоннеля и неудовлетворенно покачал головой.

– Надеюсь, нас тут не завалит нахер. – Сказал он.

– Не беспокойтесь, друзья! – Уверенно ответил красарк. – Не было такого случая, чтобы проводника завалило вместе с его группой!

– Не было, говорит… как бы об этом случае кто-то рассказал, если всех бы, блять, завалило? – Опять съязвил Рэйнер.

– Что-то случилось, Рэйнер? – Спросил Карзах.

– С чего ты взял?

– Ты раньше так не наезжал на Римгрия.

– Забейте. На меня давит перспектива, что мы скоро все сдохнем.

– Давайте не будем мыслить упаднически. – Сказал Карзах. – Без боя мы не сдадимся. Захотят нас расстрелять – полягут вместе с нами.

– Ну да. – Недовольно продолжил скьяльбрис. – У нас же целое хранилище оружия под рукой, и еще войско за плечами.

Дышать становилось трудно. Отряд потихоньку выдыхался по мере того, как двигался вперед. Первым не выдержал Несгерт.

– Я, конечно, прошу прощения. – Сказал он. – Но ведь ничего, сука, не случится, если мы немного передохнем?

– Поддерживаю рогатого. – Добавил скьяльбрис.

–Нам еще немного осталось до перевалочного пункта! – Заверил Римгрий. – Не беспокойтесь. Еще немного, и мы восстановим силы!

Группа двигалась еще сорок минут, прежде чем они добрались до упомянутого Римгрием перевалочного пункта. Несгерт начинал несдержанно на чем свет стоит материть всю эту затею с Богатым районом, своих соратников и красарка, который заверил, что скоро они отдохнут.

Наконец, отряд пришел в небольшую пещеру с высокими потолками и обширным местом для лагеря. Несгерт скинул рюкзак и развалился прямо на земле, расслабив уставшие ноги.

– Здесь мы и передохнем несколько часов. – Вздохнув, сказал красарк. – Дождемся темноты, чтобы выйти наружу. Карзах, тебе ведь нужно попасть в конкретное место?

– Да. – Карзах сел рядом с Несгертом и начал доставать припасы. – Мне нужен конкретный адрес. Доставай карту.

Римгрий достал свою бумажную карту Богатого района, где были отмечены все важные места: магазины, тропы, входы в канализацию и многое другое. Рейверий протянул красарку бумажку с адресом, и тот быстро нашел нужное место на карте.

– Вот здесь этот дом. – Римгрий указал пальцем на точку, расположенную в дальнем конце Богатого района. – Добраться до туда не сложно. Богачи уже даже позволяют спиваться своей личной охране. Они абсолютно уверены в своей безопасности, и в том, что никто не пройдет в Богатый район мимо охраны у ворот.

– Отлично. – Довольно сказал Карзах. – Скоро они утроят охрану.

– Тебе нужно попасть в чей-то дом? – Устало спросил Несгерт.

– Да.

Отряд расположился небогато: расстелили ткани на земляной пол, разожгли костер и достали консервы с водой. Рэйнер хотел было разлить всем виски по кружкам, но ни у кого не оказалось желания пить.

– Могли бы и нервы успокоить. – Безразлично сказал скьяльбрис и осушил свою кружку.

– Дети уснули. – Негромко сказала Кольдра. – Могу я тоже немного вздремнуть?

– Разумеется. – Ответил Карзах. – У нас есть несколько часов, мы ждем наступления темноты. Я бы, честно говоря, тоже поел и немного отдохнул перед важным делом.

– Добрая затея. – Сказал Несгерт, уплетая тошнотворную консервированную курицу.

– Бывайте. – Рэйнер отошел ото всех подальше и растянулся у стенки.

– У парня дерьмовый характер. – Отметил Несгерт.

– Может, у него просто плохое настроение. – Защитил скьяльбриса Карзах. – В конце концов, не каждый выдерживает такое давление. Мы сидим как осужденные на смерть. Сидим и ждем, когда придут палачи, чтобы снять с нас скальпы.

– Есть ли у нас шансы, Карзах? – Неожиданно спросил рогардт.

– Нет. Военных не остановят мольбы и просьбы. Они придут убивать.

– Я даже не столько о нас, сколько вообще о дользандрийцах. Когда все это, наконец, рухнет?

Карзах думал, что ответить. Правду? Дать надежду? Какое из двух зол – меньшее?

– Когда-то у меня была возможность покупать газеты подпольных организаций. – Неуверенно начал Карзах. – Наверное, это было одним из факторов, пошатнувших мою веру в Лидера. В этих газетах я читал о том, как люди убивают данкликергов, а данкликерги – людей, о том, как на улицах правят педофилы, убийцы и насильники. Я слушал истории многих людей об их жизнях. И знаешь, о чем они мне говорили? Они счастливы! Они счастливы, что Великий и Всемудрый Лидер защищает их от внешней угрозы. Они счастливы, что им не надо думать, потому что за них все решают Министерства. Они счастливы, что могут целыми днями бухать. Они счастливы, что ценности тоталитарной Дользандрии позволяют им избивать своих жен и детей. Они счастливы, что военные защищают их от вольнодумцев, людей и данкликергов с цветными волосами, от любителей читать стихотворения и литературу, которую зацензурила пропаганда, от мальчиков, влюбленных в мальчиков и от девочек, влюбленных в девочек. Режим давит дользандрийцев, как тараканов, стреляет их, сажает за инакомыслие, травит, отбирает у них последнее, забирает любовь, счастье, жизнь, детство, стремления. А живущие в дерьме дользандрийцы счастливы, что их защищают от необходимости воспитывать в себе личность, обретать знания, собственное мнение и гордость. Понимаешь, они счастливы!

Несгерт ничего не ответил. Он ушел в себя, смотря на огонь. Карзах не хотел больше врать. Он, наконец, сказал то, что думает. Без тени сомнения. Быть может, в тот момент, когда он выговаривал Несгерту все, что думает, он окончательно убивал в себе слугу Великого и Всемудрого Лидера. Быть может, в тот момент, он отрекся от того, кто стал символом Дользандрии. Теперь он мог погибнуть. Он решил, что больше не останется здесь. Или он умрет, или уйдет отсюда навсегда.

Сидящий рядом с Карзахом Римгрий неожиданно задал вопрос.

– Так это не правительство устраивает «Очистительные пятые дни»?

– Нет, Римгрий. – Ответил Карзах. – Люди сами сожгли твой дом.

*

Айка дрожала от холода. Вечер принес с собой резкое падение температуры. Ветер задувал в разбитое лобовое стекло фургона. Девушка с завистью смотрела на подругу, не чувствовавшую ничего. Везет же техновампирам. Им абсолютно плевать на знойную жару и лютые морозы. Хоть в одних трусах гуляй по заснеженным горам Штурга. С другой стороны, Скельке никогда уже не ощутить тепло утренней Огненной Звезды в периоды камней и ручьев. Когда земля еще не успела нагреться, а воздухе витают запахи свежих цветов и прохладного воздуха Времени Рождения. Ей больше не утонуть в росе в пасмурный день, когда лес тихо сбрасывает со своих листочков слезы туч. Все же, вечная жизнь действительно страшна. Когда ты не можешь такое чувствовать, а лишь механически борешься за выживание. Ну, она хотя бы может налить себе виски и запить терпкое травянистое послевкусие сигареты.

– Дальше мы по основной дороге не проедем. – Сказала Скелька. – Опасно.

– Я рада, что ты пошла со мной.

– Ты же хотела уйти сама.

– А в сердце я хотела, чтобы мы ушли вместе.

Скелька кусала губу, боясь что-то спросить, но все же сделала это.

– Что тогда случилось? – Спросила она. – Почему ты меня бросила?

– Давай не будем об этом.

– Просто…

– Серьезно, прошу тебя. Давай оставим это. Я повела себя тогда хуево. Так получилось. Прости меня.

– Давно уже простила.

Фургон свернул с основной дороги и направился в сторону Малого района. Пахнущих хвоей лесов больше не было. Их заменили лежащие на тротуарах тела. Айка завязала рот и нос футболкой. Капюшон постоянно слетал из-за сильного встречного ветра. Главное сейчас – миновать Малый район, а Парковый уже должны были очистить. Белокаменные стены Богатого района сменились убогими многоэтажками, в которых жили простые люди. Но не ветхие лачуги были основной особенностью этого места.

Именно в Малом районе располагался исправительно-трудовой лагерь Старгрома. Здесь находили свой конец те, кто начинал думать. Кто начинал сомневаться в Великом и Всемудром Лидере и Министерствах. Здесь же построили и главную тюрьму города.

– Скелька, ну не дрова везешь! – Крикнула Айка, в очередной раз стукнувшись головой об крышу фургона.

– Ты же видишь, какая тут дорога!

Не прошло и десяти минут, как Скельку настигло пугающее осознание того, что произошло.

– Блять. – Выругалась она.

– Ну что там еще?

– У нас шины пробиты. Походу на гвозди наехали или что-то еще острое.

– Супер!

Фургон проехал еще немного и остановился насовсем. Железная машина отслужила свое.

– Дальше придется идти пешком. – Сказала вампирша.

– Твою ж налево. – Нервно ответила Айка. – Ладно, тут уж не так далеко. Успеем.

Девушки взяли рюкзаки и закинули туда все необходимое для долгого перехода. Еда, тряпки, медикаменты, сигареты и остальное. Айка сразу же включила фонарик и внимательно посветила на все оставшиеся в фургоне вещи.

– Все взяла? – Спросила Айка.

– Мне многого и не надо.

– Мне надо, поэтому давай вытаскивай из моего рюкзака половину барахла и взваливай себе на плечи.

Подруги разделили вещи поровну и навсегда покинули погибшую машину.

Обломки и земля хрустели под ногами. Временами девушкам на пути встречались обрушившиеся здания. Интересно, они рухнули уже в период закрытия города или гораздо раньше? Быть может, сейчас это не так важно, но все же. О чем только не подумаешь в последние дни. Повсюду была мертвенная тишина, как в могиле. Похоже, в Малом районе совсем никого не осталось.

– Я тоже хочу спросить тебя, Скелька. – Негромко сказала Айка.

– О чем именно?

– О том, как ты променяла голубые глазки на окуляры кровососа.

Скелька вздохнула, думая о том, с чего начать.

– Там скучная история.

– Нам все равно еще идти и идти.

– Ладно.

*

Скелька искренне любила Айку. Когда-то она уехала вместе с ней, чтобы скитаться по городам в поисках лучшей жизни. Но так вышло, что все города Дользандрии на одно лицо. Грязные, страшные и депрессивные. Тогда девушки решили направиться в единственное место, которое хотя бы пыталось походить на что-то современное и достойное. Они отправились в столицу Дользандрии – Белую Смоль.

Изо дня в день Скелька поддерживала свою любимую, стараясь помочь ей найти себя. Айка металась от одного состояния к другому, от отчаяния к кипящей злобе, от печали к ненависти. Одинокие дни, когда Айка убегала куда-то в переулки столицы, сменялись такими же ночами, когда подруга сидела где-нибудь на парапете с сигаретой, внимая песням депрессивного города. Айка возвращалась лишь глубокой ночью, чтобы немного поспать. Казалось, что ей всегда хотелось просто быть одной. Никого не видеть, не слышать. В то время Скелька так и думала.

Когда Айка ушла, Скелька хотела умереть. У нее не осталось ничего. Она никого не хотела видеть. Родители бы не поняли ее, как и не понимали всю жизнь.

Скелька лежала в ванне. На сером полу блестел осколок стекла. Тонкая кровавая линия окаймляла острие. Вода розовела, окрашиваясь в рубиновые цвета. Наступало тихое умиротворение. Приближался тот самый долгожданный свет, который освобождал сердце от всего. Больше не было Дользандрии. Больше не было этого мерзкого окружения. Больше не было Айки. По щеке скатывалась слеза. Еще одна. Сквозь пелену тишины и освобождения вновь прорезалась горечь. Печаль расставания. Айка, вернись.

Правая рука склонилась над кафельным полом. Пульсирующая вена медленно замедляла темп. Кровавые капли стекали, забирая с собой все страхи и заботы. Глаза невольно смыкались. Скелька поддалась. Она видела гриджские степи. Такие далекие и свободные. Сухой ветер проносился по долинам, раскинувшимся впереди. Пшеничные поля колыхались, как волны на морском берегу.

К чему жизнь во всей этой грязи, если можно уйти? К чему терпеть боль, если можно все отпустить? Неужели дользандрийцам уже даже запрещено умирать? Неужели у них уже забрали даже этот выбор? Почему Скелька не может просто ступить в бездну? Сколько еще можно стоять на краю?

Мгновения превратились в вечные минуты. Все остановилось вокруг. Сердце устало отстукивало секунды в такт часам. Это конец.

Лишь когда Скелька открыла глаза вновь, она почувствовала, что все еще в Дользандрии. Над ней склонился нечто жуткое. Бледное, с кроваво-красными глазами.

– Не нужно резко открывать свои веки. – С оскалом сказало существо. – Привыкни к свету.

– Где я? – Выдавила из себя Скелька.

– В моем доме. С днем рождения тебя. Вторым.

Скелька, несмотря на все, что случилось, чувствовала себя хорошо. Она помнила туманные фрагменты из ванной. Девушка подняла руки. На запястьях были видны шрамы. Они выглядели так, будто им уже черти сколько времени! Сколько же она здесь пролежала?

Скелька попыталась подняться и сделала это достаточно легко. Теперь она поняла, что перед ней стоит техновампир. Железные трубки, зализанные волосы, бледная кожа. Она лежала на большой кровати, сделанной на старомодный лад. Когда девушка оглянулась, она поняла, что будто бы оказалась в Славной эпохе. Все было отделано в песлеровском стиле с его узорчатыми стенами и полами из темного дерева. Массивные окна были занавешены. Кажется, уже наступило утро. Что произошло?

Скелька попыталась открыть шторы, но вампир тут же взял ее за плечи.

– Ну конечно. – С улыбкой сказал техновампир. – Самое время для солнечной ванны. Присядь, пожалуйста.

Скелька села на кровать, не спуская глаз с вампира.

– Кажется, будто ты даже посвежела, не так ли? – Спросил хозяин дома.

– Что, блин, произошло?

– Я тебя спас.

Девушка непонимающе смотрела на вампира.

– Я Корбл Ульдвальтрер. – Сказал хозяин дома. – Отец вампиров в Белой Смоли.

Дверь в комнату открылась, и в помещение вошла другая вампирша. На вид ей было лет сорок. Длинные прямые русые волосы были заплетены в массивную косу, которая лежала на груди и доходила до самого пояса. Ее рубиновые глаза заблестели, когда она увидела Скельку. Черные вены вампирши резко выделялись на бледной, почти белой коже.

– Что же ты меня не позвал, Корбл? – С улыбкой спросила вошедшая.

– К несчастью, я не успел этого сделать. – Вежливо ответил Ульдвальтер. – Имею честь представить Актру Скгальсию, Мать вампиров.

– Здравствуйте. – Боязливо сказала Скелька.

– К чему столько ужаса в глазах? – Спросила Актра. – Ведь ты теперь одна из наших тысяч дочерей.

Скелька непонимающе взглянула на вампиров. Через несколько секунд она испытала невероятный ужас. Шрамы, восстановление тела, свет, шторы. Они что… обратили ее?!

– Не подходите ко мне! – Истерично закричала Скелька и отбежала к стене.

– Не волнуйся, родная. – С улыбкой ответил Корбл. – Мы твои друзья. Актра, не сочтешь ли ты за грубость, если я попрошу тебя поделиться своим зеркальцем?

– Пускай это будет моим первым даром. – Ответила Мать и протянула Скельке зеркальце с позолоченной оправой.

Девушка медленно протянула руку в ответ и неуверенно взяла подарок. То что, она увидела, когда взглянула на себя в зеркало, повергло ее в ужас. Ее нежные голубые глаза стали глазами существа, которое ввергало всех в ужас. Глаза убийцы, ночного охотника, кровопийцы. Светлая кожа стала совсем белой. Зачем они сотворили с ней такое?! Ведь покой был так близок!

– Ты привыкнешь со временем. – Сказал Отец. – Это нормальная реакция на второе рождение.

– Как вы вообще нашли меня? – Срывающимся голосом спросила девушка.

– Боюсь, обстоятельства сложились так, что я вынужден оставить это для тебя тайной. – Ответил Корбл.

– Я хоть что-то могу вообще узнать?!

– Разумеется. – Ответила Актра. – Но пока тебя нужно отдохнуть, дорогая. Время все расставит по своим местам.

Скелька так и не узнала, кто ее спас. Она научилась выживать. Научилась думать и действовать, как вампир. Узнала законы своих родичей и основы существования. Она действительно родилась второй раз. Ее раны затягивались за одну ночь, а реакция стала быстрее, чем у кошки. Она стала замечать малейшее движение в ночи. Научилась жить и не обращать внимания на проблемы других. Она стала вампиршей. Стала бессмертной.

Лишь один шрам все еще кровоточил и не давал жить. Знобил, терзал, обжигал, терзал и убивал. Она все еще любила Айку. Годы поисков привели к одному месту, где она надеялась увидеть ее вновь. Старгром. Айка вернулась туда, где все началось. Она должна была найти ее там. Должна была.

*

Айка и Скелька двигались по ночному району. Повсюду лежали мертвые тела. На заброшенных домах начинал расти плющ.

– Прости меня, Скелька. – Вновь сказала Айка. – Это была моя вина.

– Я не виню тебя. Правда. – Скелька остановилась и присела на капот машины. – Со временем я поняла, что ты просто потерялась. Ты не могла понять ни себя, ни меня. У всех бывает такой момент в жизни. Особенно когда рушится все, что ты построила в детстве. Все твои принципы, стремления, комплексы, мечты оказываются такими несостоятельными. Ты превращаешься в пустую оболочку, которую нужно снова заполнить. Но уже чем-то новым, более правильным в твоем представлении. У меня такое тоже было. Главное, что сейчас мы вместе. В последние минуты.

Айка присела рядом со Скелькой и обняла ее, положив голову на плечо.

– Прости, бессмертная, но я уже с ног валюсь. – Сказала Айка, закрыв глаза. – Давай продолжим путь днем.

– Ладно, ложись. Я присмотрю за тобой.

– Не надо на меня пялиться всю ночь.

– Захочу и буду.

– Сука.

– Еще какая.

*

Рэйнер двигался по улице нетвердой походкой. Он часто нервно оборачивался и тяжело дышал. Ветер неприятно взъерошивал его рыжую шерсть. Ладно тебе, ты же уже в старшей школе, хватит бояться! «Дом номер шестьдесят, – считал про себя скьяльбрис, – шестьдесят два, шестьдесят четыре, шестьдесят шесть… шестьдесят восемь».

Небольшой участок с заборчиком по пояс представлял особый интерес для Рэйнера. Он долго не решался дать согласие на то, что ему предложили. Опасное, все-таки, дело. С другой стороны, сколько еще можно сидеть и ныть. Сньялра найдет себе кого-нибудь получше. К чему все эти дела любовные, когда есть возможность творить историю.

Рэйнер запросто перепрыгнул через забор и направился к подвалу многоэтажного дома. Траву никто не косил, и она неприятно обтирала шерсть, оставляя пыль, грязь и колючки. Даже тропинка к зданию полностью заросла. Ну почему все подобные мероприятия нужно обязательно проводить в ебенях?!

Красные потрескавшиеся кирпичи здания не внушали доверия. Может, еще есть варианты повернуть обратно? Может, ну его все к черту? Можно же просто пойти в школу и погулять с Сньялрой. Нет, надо. Давай, Рэйнер, не трусь.

Скьяльбрис подошел к железной двери подвала и постучал. Никто не ответил. Тогда он громко постучал ногой. Тишина. Через минуту послышался звук открытия двери изнутри. Подвал открывал свое чрево. Теперь уже назад пути нет.

Из-за двери выглянула голова белошерстного скьяльбриса.

– Ты кто? – Спросила голова.

Рэйнер протянул пригласительное письмо, и голова тут же открыла дверь полностью.

– Добро пожаловать, сородич.

Рэйнер прошел в подвал вместе с белошерстным скьяльбрисом. Бетонные стены испещрились трещинами, но их замечательно скрывали идеологические флаги с изображением оскаленной кошачьей головы. Висящие на проводах лампы тускло освещали ступеньки, ведущие все ниже и ниже.

Рэйнер вошел в небольшое помещение, заполненное скьяльбрисами. Повсюду висели националистические желтые флаги с черной оскаленной кошачьей мордой. В дальнем конце комнаты располагалась наспех собранная из досок трибуна. Справа от нее была деревянная дверь, ведущая куда-то дальше. Белошерстный скьяльбрис потерялся где-то в толпе или ушел обратно к двери. Рэйнер протиснулся ближе к стенке и оперся о нее плечом. Он даже умудрился не опоздать.

Скьяльбрисы переговаривались между собой крайне возбужденно. Все ждали начала мероприятия. Каждый понимал, на что он идет, и чем готов пожертвовать ради идеи. Только Рэйнер не понимал. На самом деле, он до сих пор подумывал о том, чтобы просто развернуться, протиснуться обратно к выходу и пойти в школу.

Через полчаса спертый воздух подвала стал горячий из-за наплыва людей. Помещение было заполнено до отказа, и лишь позади трибуны оставалось свободное место. Рэйнеру было слишком жарко. Его коробило от запаха мокрой шерсти, идущего от других скьяльбрисов. И где они только умудрились залезть в лужу?! На небе ни облачка!

Спустя сорок минут, наконец, началось волнение. Что-то происходит. Рэйнер слегка подпрыгнул, пытаясь понять, в чем дело. Ага, к трибуне вышел какой-то скьяльбрис. Рэйнер догадывался, кто это. Ведь ради него все сюда и пришли.

Когда он заговорил, все замолчали. Подвал сковало безмолвие, нарушаемое голосом лишь одного. Он говорил на скьяльбрисском языке.

– Друзья! Родичи! Скьяльбрисы! – Его речь звучала громко и уверенно. – Сегодня нас собрала здесь не радость, а тревога. Тревога за будущее наше и наших детей. Лишь дурак не видит правды: люди обманули нас. Обманули хлеще, чем лживые красарки!

Он замолчал на несколько секунд, смотря в глаза сородичам.

– Всяк пришедший помнит правду. Не мы пришли к людям. Люди пришли на нашу землю, убегая от тирании своих безумных предводителей, убегая от худшей жизни, убегая от своих же сородичей. И мы приняли их. Мы дали им кров, пищу и возможность жить свободно. Но нас обманули. Сегодня люди – владетели всего материка. Сумасшедшие человеческие господа установили во всем Волькрамаре свою тоталитарную систему, взращивающую рабов и кретинов! Люди загрязнили наши города, разрушили нашу цивилизацию, которую мы строили тысячелетиями, предали забвению наши знания и технологии! И что они подарили нам взамен? Они построили нам режим, в котором скьяльбрисы, стоящие на гораздо более высоком уровне развития, стали посмешищем! Скьяльбрисы стали народом третьего сорта! Они наводнили наше государство, сожрали наши запасы, заняли наши дома, а потом все разрушили и построили свои отвратительные городишки с серыми многоэтажками и памятниками правителю! Здесь нет справедливости.

– Лайкты хьяс Кральт флит! Лайкты хьяс Кральт флит! – Кричали скьяльбрисы.

– Людской народ – это уродливое стадо рабов и садистов. Это союз крыс, загнанных в угол. Это больной плод смешения всего самого чудовищного, что есть на свете. Во все времена считалось величайшей милостью добить смертельно больного. И именно эта историческая миссия легла на плечи народа, стойкого духом, чтобы свершить столь великое деяние. Эта миссия легла на плечи непокорного, неустрашимого и непоколебимого великого скьяльбрисского народа! Тяжело пересчитать, сколько страданий мы натерпелись от безмозглых красарков и ещадаргских фанатиков. Но несомненно, что наибольшие унижения мы претерпели от выродков, сплоченных железной рукой Мерала Смальгера. Эти животные бегают по телу нашей земли, как тараканы, откладывая яйца в ранах для создания своих будущих потомств. Они будут плодиться и вырезать исконный народ этих мест! И они добьются своего, если мы не прислушаемся к тому священному ощущению единства, которое присуще каждому скьяльбрису. Сегодня вы все пришли открыто заявить Дользандрии и всему миру, что мы излечим эту кровоточащую рану нашего народа сталью и злобой!

Скьяльбрисы кричали. Скандировали его имя.

– Но где же герои? – Продолжил он, когда скьяльбрисы поутихли. – Такой вопрос вы хотите задать мне. Почему же наш народ молчит? Потому что среди нас есть предатели. И корневища предательства уходят к величайшему дураку, который опозорил нас и наших предков. Тремений Гольерия – последний правитель Скьятдахта. Наш последний лидер и первое ничтожество среди наших сородичей. Именно от его поганого семени расползлось древо покорения и подчинения. Этот мерзавец пустил людей и пригрел змею на груди нашего народа! Тремений Гольерия – первый скьяльбрис-раб!

Присутствующие яростно вопили, проклиная Тремения Гольерию самыми грядными ругательствами. Рэйнер ощущал в груди странное единение со всеми этими незнакомцами. Ведь он до сих пор не сказал ни слова лжи.

– И величайшая трагедия, что до сего дня не объявились герои, готовые взять бремя борьбы на свои плечи. – Продолжил он. – Любой из вас может назвать Велену Раухкмант «Железную Рысь Вальтраддара», которая не позволила людям завоевать север в Мреннемирде. Славой покрыто имя государя Бескмолии Врахнарта Нлокмайта, прозванного «Горем Людским» за то, что не позволил людям оккупировать восток Мреннемирда. Но никто не назовет имена героев, вышедших защищать Волькрамар от экспансии людей. До сих пор. Но сегодня я смогу назвать эти имена.

Скьяльбрисы, завороженные его словами, стояли молча, внимая исторической речи.

– Вы стоите сейчас здесь. – Продолжил он. – Белая, рыжая и даже персиковая шерсть, присущая нашим дальним родственникам в Вальтраддаре, играет разноцветными красками в моих глазах. Каждый из вас – герой, который выступил на борьбу с захватчиком! Именно ваши имена запомнят потомки! Перед вашим прахом склонят колено скьяльбрисы, у которых появится шанс жить свободно! Вы – последняя надежда нашего великого народа!

Сердца скьяльбрисов стучали в унисон. Каждый присутствующий готов был хоть сейчас броситься с когтями на людских военных.

– Сегодня вы стали частью «Легиона Мордеранда», названного в честь Драгорада Мордеранда, правителя Скьяльбрисского Вольного Города Скьяльнрайда, которому удалось обрести временную независимость в Славную Эпоху! – Провозгласил он. – Именно Мордеранд сумел отбросить людей и освободить для скьяльбрисов земли от границ Иштрангера до самого Йоргензевельда! Люди любят говорить, что их народ избран стать владыкой в Торгензарде самой историей. Но история легко меняется под грохот пушек и воинственные крики сопротивляющихся! Они на нашей земле! И мы ее вернем! Скья Гаиль!

– Скья Гаиль! – Кричали в ответ скьяльбрисы.

– Скья Гаиль! – Кричал в ответ Рэйнер.

И он ушел. Рэйнер высоко подпрыгнул, надеясь увидеть его, но лишь на мгновение увидел закрывающуюся дверь, которая располагалась справа от трибуны. Его звали Маргрекерос Вильмий. Но для многих он был чем-то большим, чем просто какой-то определенный скьяльбрис. Он был для них освободителем, запалом, который поджег фитиль борьбы за гордый кошачий народ. Именно Вильмий поднял скьяльбрисов на то, чтобы достичь славы своих дальних родственников – скаартаров, двух с половиной метровых в высоту котов с невероятной мышечной массой, которые любили даже сейчас передвигаться на всех четырех лапах. «Хищники Севера» – так их прозвали стагтсарды, люди проживающие на далеких землях Мреннемирда. Именно скаартарская воля и непокорность была эталоном для Вильмия, решившего связать свою жизнь с борьбой за свободу.

Скьяльбрисы внимали словам революционного гимна. Жесткий, но сильны      й язык отчеканивал каждое воззвание.

Спешьяхс флит Унгд флит

Вильмий нгит арнд флид

Нрек Штир Длека мкгард

Скьяльбрис тек эм тьяркт

Вьель лиге шткульт

Нимх клит лим бульд

Мордеранд гат цхальт

Ди кьюйольт ам рад зальт

Лидге Нор тис Матраль Сзак

Ульке Птир тис Нор кусзак

Мидхе фельхе тойле гур

Аске дайлэ Вильмий йур

Вьель лиге шткульт

Нимх клит лим бульд

Мордеранд гат цхальт

Ди кьюйольт ам рад зальт

На мировой язык гимн так и не был переведен. Более того, в Дользандрии он стал запрещенным произведением. Лишь среди самых любопытных и бесстрашных людей гулял вольный перевод текста, передававший самую суть песни, хоть и с некоторыми ошибками.

Наша ярость, наш поход,

Вильмий на войну нас ведет!

Нож, стяг, длинная шерсть,

Здесь скьяльбрис принес весть!

Вздымайся флаг боевой,

Твой народ под шквальным огнем!

День Мордеранда придет волевой,

Мы скоро всем Скьятдахтом споем!

Великая Земля и Гриджские Моря,

Мертвые Поля и Славная Земля,

Страшитесь, сторонники гнилья!

Нас ведут на врага Вильмия уста!

Вздымайся флаг боевой,

Твой народ под шквальным огнем!

День Мордеранда придет волевой,

Мы скоро всем Скьятдахтом споем!

В тот день Рэйнер решил для себя, что поставит свою жизнь на кон. Но он отдаст ее не за людского тирана, а за свободу свою и своего народа.

*

Несгерт долго не мог заснуть. Земля, тонкая подстилка под головой. Тяжелые воспоминания о Вольной Державе Аворструб били по голове, словно молот.

Душный грязный сарай был переполнен работниками. Простыми гражданами, которых одурманивали идеями о светлом будущем. Потерпите. Главное потерпеть. Сарай отапливался небольшой печкой. В то время как в Песлере разрабатывали лекарства от самых страшных заболеваний в Торгензарде, в Аворструбе топили дома дровами.

Десятки аворструбцев, которых отправил на строительные работы Первый Народный Командующий, ютились в покошенных хибарах. На некоторых не хватило железных кроватей, и им пришлось лечь прямо на полу, подложив под голову полено. Молодому Несгерту повезло больше всех – ему досталось место рядом с печкой.

Власти Вольной Державы постоянно сгоняли народ на какие-нибудь принудительные работы. При этом Время Гибели считалось самым тяжелым периодом, потому что только в холодную и снежную пору аворструбцев отправляли строить какой-нибудь государственный объект.

Одним из немногих моментов, которым Вольная Держава отличалась от Дользандрии, был указ о политике по отношению к различным народам. Здесь не устраивали «Очистительные пятые дни». Все, по указу свыше, должны были относиться друг к другу если не хорошо, то хотя бы нейтрально. Все были одинаково ничтожны перед нерушимым и всесильным правительством. Однако даже указы властей не могли решить проблем с враждой. Для жителей южных и восточных частей Аворструба, населенных преимущественно ещадаргами и в меньшей степени скьяльбрисами, люди были захватчиками и тиранами. Хотя нельзя утверждать, что при текущей власти в Вольной Державе люди жили хоть как-то лучше. Правительство относилось ко всем одинаково.

Несгерт старался уснуть, но его увлекал огонь, весело пляшущий в печке. Языки пламени стучали по кирпичам. Чугунная дверца слегка прикрывала ночные танцы огня. Рогардт перевернулся на спину. Где-то там, наверху, по ночному небу плавали звезды. Летали, падали, умирали. Жили своей, непостижимой аворструбцу жизнью. Но их жизнь была явно свободнее, чем у работяг, спавших в этом грязной сарае. Незаметно для себя рогардт уснул.

Рано утром, когда Огненная Звезда еще не поднялась, а темнота окутывала замерзшие снежные просторы, начался подъем и перекличка. Работникам дали минуту на сборы и выгнали на улицу, где их уже ожидал тысячный смотрящий. Интересно, у этих военных офицеров, которых сюда отправляют, такие же условия жизни?

По сравнению с людьми и ещадаргами, родтайки и скьяльбрисы чувствовали себя куда лучше на холоде. Шерсть защищала их от холодного ветра и низкой температуры, отчего смертность среди них была на самом низком уровне во время строительных работ. Они умирали, в основном, от истощения и голода. Людям и ещадаргам приходилось еще бороться с лютыми морозами и постоянным недостатком спичек.

– Кольдалис! – Голос тысячного смотрящего гремел перед входом в сарай.

Человек сделал шаг вперед.

– Котадий!

Кольдалис вернулся в шеренгу, а другой работник сделал шаг вперед.

Перекличка всегда тянулась не особо долго, но Несгерт всегда держал себя в руках, чтобы не уйти в раздумья. Если пропустишь свою фамилию, то не докажешь потом, что присутствовал на работах. А это уже тюрьма.

– Манкердий! – Наконец послышалось спустя несколько минут.

Несгерт сделал шаг вперед и остановился, смотря на тысячного смотрящего.

– Лейгертант! – Прозвучала следующая фамилия.

Несгерт вернулся в шеренгу, и уже спокойно погрузился в размышления о мечтах и надеждах. Молодой рогардт часто спасался от реальности в мыслях о счастливых исходах различных событий. Он думал о том, как у него когда-нибудь появится шанс покинуть Вольную Державу Аворструб и оказаться в теплых пшеничных полях Гриджи или в суровых, но справедливых и честных владениях Штурга, в которых с уважением относятся к гражданам и их правам. В Штурге тоже холодно. Там сплошные мерзлые горы и снежные плато. Но там к трудолюбивому и уважающему законы Несгерту будут относиться не как к расходному материалу.

Когда даже родтайки уже начали чувствовать, что становится холодно, военные, наконец, скомандовали, чтобы работяги построились и выдвинулись к месту работ. Группа направилась вперед с четким осознанием того, что повторяется очередной рутинный день. Сегодня снова умрет кто-то из друзей Несгерта. Кто-то от голода, кто-то от холода, кто-то сломается и сдастся, и тогда его либо пристрелят, либо отправят в бетонный карцер, расположенный на холме неподалеку, на одну ночь. А оттуда живым не выходил никто. На следующий день из этой бетонной камеры смерти каждый раз вытаскивают окоченевший труп. Порою сдавшиеся даже молят, чтобы военные их застрелили, но не тащили в карцер.

Группа шла сначала в полях, а затем в покрытом мглой лесу. По бокам колонны всегда шли спотыкающиеся о коряги стрелки, руководимые одним тысячным смотрящим. Иногда кто-то из группы пытался бежать, но военные Вольной Державы Аворструб всегда бьют без промаха. Несгерт никогда не питал надежд на побег. Да и куда ему бежать?

Спустя тридцать минут безостановочного марша по снегу и льду группа вышла в поле, огороженное колючей проволокой. У сараев уже начиналась суматоха. То тут, то там бегали приведенные сюда штыками жители окрестных городов. Группу Несгерта повели к месту хранения инвентаря. Идти же было не так трудно по утоптанной земле. Прошлой ночью не было метели, и поэтому надеяться попасть в отряды, убирающие снег, не приходилось. Когда группа, маневрируя между работающими аворструбцами, подошла ближе к ветхим строениям, располагавшимся практически у забора, Несгерт понял, что сегодня всех ждут земляные работы. Разумеется, ведь во Время Гибели строительство – самая эффективная работа! Часами ковырять промерзшую землю, пытаясь вырыть огромную яму для строительства. Среди работников ходили слухи, что погибших во время работ похоронят в этой самой яме. Под фундаментом.

Несгерту было плевать, где его похоронят. У него не было точного осознания, где его дом и друзья. Он остался совсем один, и суровый режим Вольной Державы решил его добить. Рогардт покорно взял лопату и прослушал идеологическую речь, которую им официально зачитывал тысячный смотрящий перед началом работы.

– Пусть века стоит Аворструб! – Закончил свою пропаганду командир.

– Пусть века стоит Аворструб! – Ответили работники.

«Чтоб у тебя член отсох и не стоял больше, – подумал про военного Несгерт, – каждый раз одно и то же».

Группа разделилась на небольшие отряды, и каждый отправился на отведенный ему квадрат работ. Несгерт спустился в уже довольно глубокую яму и с размаху вогнал лопату в землю. Лезвие инструмента слегка пробила промерзшую грязь, и полотно лопаты оставило неглубокую трещинку на дне ямы. «Опять, – гневно подумал Несгерт, – каким же нужно быть кретином, чтобы гнать жителей копать сраную яму во Время Гибели».

Удар за ударом рогардт мусолил землю и замерзшую глину. Несмотря на толстые перчатки на руках красовались загрубевшие мозоли. Удар за ударом.

– Эй, рогатый.

Несгерт поднял голову и увидел рядом с собой какого-то работягу. Его бороду покрывал снег наполовину. Наверное, его пинали военные или он сам грохнулся где-нибудь. Мужчина тяжело дышал, вытирая пот со лба. Густой пар изо рта и носа витал в воздухе, словно дым из трубы поезда.

– Как работается? – Спросил мужчина.

– Нормально. – Безразлично ответил Несгерт.

Наверное, мужчина был здесь с самого начала, но рогардт настолько задумался (или устал), что даже не заметил его, когда спустился в яму и принялся за работу на своем участке.

– Достали меня с этими работами. – Говорил мужчина, пытаясь пробить мерзлую глину. – Меня зовут Вольтрарий. Из Волчьих Глаз меня сюда направили. Вся семья дома сидит без еды и денег, а им даже никакой денежки не выплачивают за то, что я здесь, сука, вкалываю!

– Я со Страшных Мостов. – Сказал Несгерт. – Семьи у меня нет. И дома тоже.

– Не скажу, что ты многое потерял. Лучше в лес уйти, чтоб баб не видеть и семя свое не пускать на этой треклятой земле. Рожать в Аворструбе – это преступление! Был бы я умнее по молодости – удрал бы отсюда всеми правдами или неправдами в Песлер. Или за море, в Мреннемирд.

Несгерт не очень хотел разговаривать. Но кое-что его задело.

– У тебя были шансы уйти? – Спросил рогардт.

– Были. Как минимум, сначала сбежать в Дользандрию, а уж оттуда в Песлер. Ну или хотя бы в Гриджу. Есть один скьяльбрис. «Говоруном» его кличут. Он в Болотистых Землях расположился и занимается тем, что аворструбцев через Пограничный Круг в Дользандрию проводит.

– И ты знаешь, как его найти? – Приглушенно спросил Несгерт.

– Знаю. – Вольтрарий улыбнулся и снял с шеи какую-то маленькую железную колбочку, висевшую на холщовой веревочке, как подвеска.

– Держал это всегда на память. – Мужчина протянул рогардту свой амулет. – Там внутри записка с подробным описанием, как найти «Говоруна». Я детей и жену через болото уже не потащу, но вот у тебя все шансы есть. Ты вон какой здоровый!

Несгерт с надеждой в глазах взял амулет и надел его на шею. Неужели это шанс? Мужчина продолжил копать, бубня что-то себе под нос. Рогардт не знал, почему Вольтрарий отдал такую ценную вещь. Неужели он правда смирился с тем, что не уйдет отсюда? Неужели семья не осилит последний рывок? С другой стороны, разве можно так рисковать семьей. Быть может, мужчина просто решил снять с себя этот груз. Отвергнуть неудачи и забыть ошибки прошлого. Когда-то он не решился уйти. Но сейчас он подарил эту возможность другому.

– Придумали все эти винтовки. – Ворчал Вольтрарий. – Жили бы мы в избушках, так ничего этого не было бы.

– Ты считаешь, что наука только зло приносит?

– Глупости. Меня лишь порою поражает, что все эти репрессии против собственного народа стали такой нормальностью. Людям и данкликергам стоит иногда менять акцент с того, сколько аворструбцев погибло, на то, что аворструбцы погибли. А то я обижусь, что после моей смерти какой-нибудь диванный скептик бросит в мою сторону фразочку, что «люди умирают постоянно».

– Наука – это голые факты. – Возражал Несгерт. – То, что ты описал, в сфере интересов искусства.

– Да, ты прав. – Вольтрарий тяжело дышал из-за сложной работы. – Но ты сам видел аворструбское искусство. Черти что, возвеличивающее Первого Народного Командующего и его жополизов.

– Это уже другой вопрос.

Серые глаза Вольтрария поникли. Они смотрели теперь куда-то в пустоту. Куда-то сквозь промерзлую глину, которую тысячи работников терпеливо пытались расковырять лопатой во имя светлого будущего.

– Ты видел эти груды тел? – Охрипшим голосом спросил мужчина.

– Ты о чем?

– Мертвые работники. Их просто складывают на морозе. В поле.

– Видел. – Сердце Несгерта защемило от мысли, что он имеет все шансы оказаться в этой груде тел.

– Я стараюсь не думать о том, что эти бездыханные тела когда-то были детьми. – Глухо говорил Вольтрарий. – Что их любили родители, а они, смеясь, радовались приходу домой мамы и папы. Что когда-то они пошли в школу, а потом отучились в университете. Что у каждого были друзья и семья. И, быть может, их жизнь кардинально отличалась от той, что я сейчас описал, но это не делает их жизнь менее уникальной или более простой и легкообъяснимой. Каждый человек идет по своему пути. Если я буду об этом задумываться, я точно слягу рядом с мертвецами.

Конец своего монолога мужчина произносил быстро и невнятно. Несгерту казалось, что работник потерял рассудок.

– У меня неосталось семьи, рогатый. – Пустые глаза Вольтрария смотрели на Несгерта. Мужчина бросил лопату. – Из-за этих отожранных свиней в правительстве начался голод. Мы варили чертовы обои в кипятке лишь бы хоть как-то забить желудок. А потом не осталось совсем ничего. Мне пришлось их отправить на тот свет. Я не мог смотреть, как они страдают. Понимаешь?

Вольтрарий залился слезами. Его лицо исказилось в гневе.

– Из-за всех этих выблядков с их идеями я задушил свою семью! – Кричал рыдающий мужчина. – И попытался сдохнуть сам, но какие-то гады меня спасли! Чтоб вы все сдохли со своими работами! Все ваше правительство бандитское нужно к чертям собачьим перевешать!

– А ну заткнулся там! – Кричал военный сверху.

Вольтрарий в ответ показал военному средний палец. Защитник народа снял с плеча снайперскую винтовку «Сиворга», прицелился и всадил пулю в голову работнику.

Несгерт ошарашенно смотрел на застреленного мужчину. Горячая кровь разливалась по ледяной земле. Военные спустились в яму. Ненавистные взгляды работников просверливали двух стрелков. Но никто не посмел высказаться против. Все молча наблюдали, как из ямы вытаскивают труп человека, который эту яму копал. Это было обычным делом для Вольной Державы Аворструб.

Спустя время Несгерт отошел от очередного шока и погрузился в рутину работы, отрываясь лишь на то, чтобы получить свою маленькую порцию переваренной каши. За работой рогардт не замечал, как укрытое мглой утро сменилось днем, а день вновь окунулся в темноту. По всему полю слышались гортанные крики о прекращении работ на сегодня. Несгерт безразлично взял инструмент, прижал к груди железную колбочку и направился к сараям сдавать лопату.

Снова начался поход до грязного строения, в котором жила группа Несгерта. Снова этот чертов лес и гребаные заснеженные поля. Снова эти коряги и пальба по убегающим. Нет, не убегающим. Теперь рогардт понял, что это были самоубийцы. Они не пытались убежать, они не верили в свой успех. Они не верили больше ни во что. «Давай, пристрели меня, – думали они, – стреляй на поражение, прошу».

Перед сном провелась очередная перекличка, в результате которой оказалось, что двое из группы Несгерта «пропали без вести».

– Пристрелили их. – Шепотом говорил какой-то старик справа от рогардта. – Убивцы.

Несгерт снова лег на свое место рядом с печкой. Снова огонь плясал свои танцы, а звезды безразлично метались по небу. Рогардт потирал железную колбочку, в которой хранился план его спасения.

Несгерт засунул руку во внутренний карман своей куртки и вытащил маленькую книжечку с ручкой. Это был его личный дневник. Единственное место, где он мог записать все, что он хотел бы запомнить и сохранить у сердца. Он записал в дневник историю Вольтрария. Когда-нибудь потомки прочтут эту историю. Кто знает, возможно, эту историю даже покажут по телевизору. И тогда сидящие в тепле у экрана герои с пивом или чаем с печеньем начнут изобретать миллионы способов, как можно было все запросто сделать иначе. Начнут порицать Вольтрария и «остро» шутить над его «глупостью и неспособностью мыслить в критической ситуации». А потом они замолчат и пойдут спать, позабыв обо всех проблемах мира вокруг них. Несгерт не мог сказать, что такие ситуации нельзя обдумывать. Это необходимо делать. Как же иначе предотвратить подобные сценарии в будущем? Жаль только, что герои с пивом и чипсами никогда не сделают что-то, чтобы таких событий больше не случалось.

*

– Ты заебала меня, шлюха! Ты трахаешься со всеми подряд за моей спиной!

– Пьяная тварь! Сколько мне еще терпеть твои походы!

– Рот закрой! Рот свой закрой!

Маленький Римгрий сидел в своей комнате, стараясь погрузиться в сценарий битвы с солдатиками. Родители опять орали друг на друга. Если отец пьяный, то он опять начнет бить маму. Ребенок не понимал, зачем папа это делает. Может они играют? Как маленькие животные. Римгрий видел по телевизору, как волчата кусают друг друга.

Ребенок выстроил на столе сценарий битвы в ущелье перед Пылелицым, когда Реинхилд Рожденная в Осенней Выси устроила засаду и уничтожила четверть армии герцогства Сальвентрар. Римгрий построил горы из книг и реки из мелких кусочков бумаги. Ландшафт получился немного хрупким, зато вполне подходящим, чтобы погрузиться в атмосферу сражения. В свои четыре года Римгрий знал о войне только из телевизора. Ему рассказывали, что там весело. Там дают красивую форму. А еще можно пострелять из настоящего оружия. Там повсюду благородные рыцари и милосердные полководцы. Примерно такой сценарий и построил Римгрий на столе.

В Дользандрии не делали солдатиков в виде гральндгринов, скьяльбрисов или ещадаргов. Поэтому Римгрию пришлось сделать здоровенных летучих мышей и маленьких красарков из пластилина. Они получились не очень и постоянно пачкались, но главное, что они отличались от остальных солдатиков и символично обозначали других персонажей. Римгрий не знал, как происходил бой, и как вели себя стороны. Он даже не понимал, зачем это все было надо, и что это была за война. Но он знал, что, в общем, произошло, а остальные моменты додумывал на ходу.

Ребенок знал, что в Славную Эпоху гральндгрин Реинхилд Рожденная в Осенней Выси и вампир Йотдар Мракманн дождались, пока люди войдут в ущелье, и обрушили скалы с обеих сторон. Войска герцога Данамия Флекхутта оказались в ловушке, и тогда гральндгрины обрушились на них сверху, и было их так много, что крылья двух с половиной метровых летучих мышей затмевали небо над головой. И тогда из засады выскочили скьяльбрисы, красарки и ещадарги, руководимые вампиром Йотдаром Мракманном, которые помогли крылатым друзьям победить армию герцога Данамия Флекхутта. В телевизоре о данкликергах говорили только в плохом свете, поэтому Римгрий хотел сделать свой исход боя.

Римгрий начал медленно передвигать руками солдатиков. Войска герцогства Сальвентрар, не подозревающие о вероломном противнике, входили в ущелье, построенное из массивных учебников по политической и военной истории Дользандрии. Когда основная масса народа оказалась внутри, книжки спереди и сзади рухнули, закрыв путь к отступлению. Герцог Данамий Флекхутт обнажил клинок и приказал войскам приготовиться к бою. Римгрий начал пальцами спихивать пластилиновые фигурки с краев учебников вниз, и те, падая, разбивали строй людей. Затем, по сценарию Римгрия, земля задрожала, и из нее выскочили красарки с лопатами из эно-стали, которыми они прокопали себе тоннель за считанные часы до боя! Из специально пробитых в скалах комнаток по плющу начали спускаться скьяльбрисы и ещадарги. Римгрий опустил руку в гущу боя и начал делать круговые движения, перемешивания солдатиков и пластиковые фигурки, обозначая тяжелый и кровопролитный бой.

Неожиданно, произошел взрыв! И книга, отделявшая четверть армии людей, которая охраняла герцога, пропала! Оказалось, что, по сценарию Римгрия, благородный вампир Йотдар Мракманн отправил письмо Флекхутту о том, чтобы тот не шел в ущелье, но герцог ему не поверил. И тогда Мракманн прибыл сам с войском вампиров, которые несли с собой огроменные бомбы. Вампиры взорвали обломки скалы и освободили путь для подкреплений. Данкликерги проиграли.

Враг ждал худшей участи, но благородный герцог Данамий Флекхутт помиловал всех противников и разрешил им вернуться домой. Данкликерги поблагодарили людей и ушли восвояси.

Лишь много позже Римгрий узнал, как по-настоящему проходила битва. Уже не из телевизора.

Помимо криков родителей, из-за двери послышался грохот. Постоянно что-то разбивалось. Мама и папа неустанно поливали друг друга грязными ругательствами. Зачем они это делают? Когда Римгрий вырастет, он тоже должен себя так вести с родными?

Дверь в комнату Римгрия с грохотом открылась, и в нее вбежал пьяный отец. Мать попыталась остановить отца, но тот с размаху ударил ее кулаком. Ребенок знал, что сейчас будет. Он уже не в первый раз в такой ситуации.

Папа подбежал к сыну и с размаху ударил его ладонью по лицу. Ребенок упал, ударившись головой об деревянный пол. Отец-красарк начал бить Римгрия кулаком. В глазах родителя застыла пьяная злоба.

– Не трогай его! – Кричала мать, бросаясь на взбешенного мужа.

Отец снова переключился на мать. Удар за ударом женщина обмякала, тяжело дыша.

– Заткнись, тварь! – Орал муж.

Римгрий отполз в угол и свернулся в позе эмбриона. Он закрыл глаза ладонями. Он спрятался. Его нет. И пьяного отца тоже. Нет.

*

– Коо гсей. Коо гхубт сиу рыбр суфл. Коо тзу бдэи гре гхубт рыбр зваабп!

Карзах сквозь сон слышал, как женщина кричала что-то на невиданном наречии. Когда спустя секунды он понял, что это уже не сновидение, он открыл глаза и увидел перед собой Кольдру, которая держала нож у горла связанного Римгрия. Карзах попытался вскочить, но почувствовал, что его ноги и руки чем-то связаны. Что случилось? Кто это сделал? Что творит Кольдра?!

– Коо гсей. Коо гхубт сиу рыбр суфл. Коо тзу бдэи гре гхубт рыбр зваабп! – Неустанно повторяла женщина, обращаясь к чему-то запретному и древнему.

– Кольдра. – Попытался сказать Рейверий, но слова застряли у него в горле.

– Какого, сука, хрена ты творишь?! – Кричал Несгерт, поднимая ружье.

Кольдра достала что-то из кармана пуховика, который ей принесли Айка, Скелька и Карзах после похода в торговый центр. Рогардт целился в женщину, не решаясь спустить курок. Никто не понял в тот момент, что случилось. Громкий звук, напоминающий выстрел, хлопнул по ушам. Глаза Несгерта закатились, и он рухнул на пол земляной пещеры. У Карзаха перехватило дыхание. Сердце защемило. Он попытался разорвать путы, но у него ничего не получилось. Что произошло?

– Бдэи фзирис бинм сиу. Бдэи фзирис бинм тро. – Мрачно заключила Кольдра с хладнокровной улыбкой.

Глаза Карзаха нашли лежащего на земле Рэйнера. Тот активно пытался прорезать скотч когтем. Кольдра вновь подошла к красарку, взяла его за горло и прислонила холодное лезвие. Нужно выиграть время.

– Кольдра! – Сухо попытался выкрикнуть Карзах. – Кольдра!

Женщина оглянулась на Рейверия и с невероятной ненавистью процедила нечто жуткое.

– Рыбр инфел когр. – Сказала она.

– Я не знаю, что случилось, Кольдра. – Продолжил Карзах. – Но прошу, выслушай меня. Дай мне пятнадцать секунд.

Женщина молча стояла, с гордым видом смотря на Рейверия. Отсчет пошел?

– Кольдра. – Снова начал Карзах. – Можешь объяснить, какого хрена происходит?

Кольдра молчала. Пять секунд. Десять. Пятнадцать. Больше было и не нужно.

Когда женщина приложила нож, пустив каплю крови Римгрию, она тут же упала от того, что кто-то в нее резко влетел. Рэйнер повалил Кольдру и вцепился клыками ей в запястье. Женщина закричала, потеряв возможность держать в руках холодное оружие. Скьяльбрис со всей силы дернул головой и вырвал из руки противника кусок мяса. Кольдра пыталась сопротивляться, пиная врага ногами и колошматя единственной оставшейся рабочей рукой. Но скьяльбрис был непреклонен. Он обнажил когти и начал раздирать нападающую на части.

Карзах в ужасе наблюдал, как Рэйнер несколько минут полосовал Кольдру острыми, как бритва, когтями, рвал ее клыками и добивал агонизирующее тело. Римгрий лежал на земле, трясясь всем телом. Крысиный писк наполнял комнату. Когда прекратились звуки, напоминающие резку мяса, наступила полная тишина, слегка нарушаемая тяжелым и частым кошачьим дыханием. Даже красарк перестал пищать.

Рэйнер поднялся, оставив тело. Когда он обернулся, Карзах ужаснулся от вида шерсти, измазанной в крови и человеческих внутренностях. Скьяльбрис подошел к Рейверию и теми же самыми когтями перерезал путы. Ну наконец-то, свобода!

Карзах посидел несколько секунд, пытаясь осознать, что произошло. Только что женщина, которую они спасли от работорговцев, устроила резню свои спасителям. Командир группы поднялся на ноги и нетвердой походкой двинулся к лежащему на земле Несгерту. Рэйнер ворчал, когда перерезал скотч, которым были перевязаны лапы Римгрия. Карзах склонился над телом друга и ощутил, что что-то екнуло в сердце. Вспомнилось что-то очень тяжелое. До боли знакомое. Перед глазами вновь поднялись картины с Больших Когтей. Бессмысленное кровопролитие, абсолютная власть офицеров, мертвые друзья, изуродованные пулями, взрывами и осколками. Несгерт.

Лицо Карзаха слегка дрогнуло, когда он молча наблюдал, как кровь стекает по шерсти. «Ну вот и тебя настигла судьба, – думал Карзах, – там, в любом случае, лучше, чем здесь». Рейверий коснулся рукой раны и нащупал что-то металлическое. Карзах засунул пальцы в карман у сердца рогардта и вытащил оттуда какое-то устройство с зияющим отверстием посередине. «Хлопушка, – вспоминал командир, – такими часто шпионов убивали».

– Взгляни. – Рэйнер протянул Карзаху какие-то запачканные кровью записки.

– Что это?

– Во внутреннем кармане куртки эта тварь хранила какие-то записки. Я прочитал, но не понял ровным счетом нихуя.

Карзах взял письмена и внимательно прочитал содержимое.

Бумажек оказалось всего три, и на каждой была написана несусветная чушь, понятная только тому, кто это и написал. Первая записка оказалась самой содержательной.

Колесо метаморфозы:

1. Кровь сменяет ночь.

2. Ночь сменяет тень.

3. Тень сменяет ложь.

4. Ложь сменяет кровь.

На второй текста было меньше и смысл отсутствовал напрочь.

Чти слезы, Чти время, Чти сны, Чти вечность.

Жди.

Если первые две записи могли похвастаться каким-то намеком на «глубинный смысл», то третья писанина была наиболее лаконичной и лишенной смысла.

В пучины трупов

Дальше ото дня.

Карзах несколько раз просмотрел записи и еще раз взглянул на «Хлопушку». У него в голове вертелось странное наречие, на котором с ним общалась Кольдра. От него веяло чем-то душераздирающим и жутким. Находящимся за гранью чего-то великого. Рейверий поднялся и подошел к ошарашенному Римгрию.

– Римгрий, соберись. – Уверенно сказал Карзах и протянул письмена. – У тебя есть мысли по этому поводу.

Красарк взял записки, но даже не взглянул на них и краем глаза, выпалил интересную мысль.

– Это был фзехгоргоский. – Срывающимся голосом сказал он.

Ну конечно! Кровь, ночь, тень, ожидание, трупы – все это неотъемлемая часть мрачных посланий Григо Катаврага. Карзах не интересовался всякими сектами и культами, но он знал самую базовую информацию о том, что есть определенная группа лиц, которые видят в книге Григо Катаврага «Мысли в оболочке из трупа» определенную философию. Они поклоняются легендарному существу, которое переведено с фзехгоргоского как «Грядущее из всех мертвых». О секте безумцев, поклоняющихся этому чудищу, не известно практически ничего.

Карзах начал обдумывать ситуацию. Каким-то образом в кармане Несгерта оказалось взрывное устройство, напоминающее амулет. Либо Кольдра подложила его сама, либо подарила. Это не имеет решающего значения. Значит, нападение на группу женщина спланировала уже давно. Но почему она напала тогда, когда они оказались так близко у цели? Почему она не атаковала, например, в квартире, где некоторые члены отряда спали отдельно? С другой стороны, до того момента в группе была Скелька, которая не смыкала глаз. Но она по ночам часто пропадала в фургоне или слонялась по улице.

Единственное, в чем Карзах был уверен на все сто процентов, было то, что все ответы хранились в этих загадочных записках, которые бы смог расшифровать только ученый, посвятивший себя изучению фзехгоргоского языка и истории таинственного острова Коофзирис. Сейчас же приходилось только гадать, зачем Кольдре это все было нужно.

Римгрий сидел в шоке. Рэйнер подбежал к Карзаху, сжимая зубы от злости.

– Эта сука оказалось ебнутой на всю голову. – Процедил он.

– Что еще? – С колотящимся сердцем спросил Карзах.

– Дети. Она перерезала им горла. Причем, сделала она это не сейчас. Я предполагаю, она их убила, когда «укладывала спать».

Еще один кинжал вошел в грудь Карзаха. Дыхание участилось, а желчь наполнила организм. Но Рейверий в мгновение ока взял себя в руки. Он схватил рюкзак, быстро закинул туда попавшиеся под руку припасы, и подошел к Рэйнеру и Римгрию.

– Берите вещи. – Твердым голосом сказал командир группы. – Надо отсюда убираться.

– Дружище. – Нервно сказал Рэйнер. – У нас тут проводник в шоке, куда ты собрался идти?

Проводник сидел, трясясь от страха. Он был погружен в какие-то страшные раздумья, от которых у него кровь стыла в жилах.

– Римгрий. – Карзах склонился над красарком. – Чтобы ни случилось в твоей жизни, в какие бы воспоминания тебя не погрузила произошедшая ситуация, все осталось позади. Нам очень нужна твоя помощь. Если ты не выведешь нас отсюда, мы погибнем. Соберись с силами. Нам остался последний рывок.

Римгрий спустя несколько секунд молча кивнул головой в знак согласия и поднялся на дрожащие ноги. Пока члены группы собирали пожитки, Карзах еще раз оглядел просторную земляную пещеру. Чуть поодаль от костра лежало бездыханное тело Несгерта. Рядом со спальным местом Римгрия распласталась разорванная на куски Кольдра. Вдалеке Рейверий услышал навязчивый звук, на который до этого не обращал внимания. Жужжание мух. Над мертвыми детьми летали мухи. Карзах протер влажные глаза. Зачем это все? Неужели в этом Кольдра видела свою «победу»?

Можно ли было все это предотвратить? Что бы случилось, если бы Айка и Скелька не взяли с собой это чудовище? Мог ли кто-то заранее узнать о намерениях сумасшедшей женщины? Могли ли спастись дети? Быть может, судьба Несгерта сложилась бы по-другому? Мог ли кто-то его спасти? Но разве можно было оставить работорговцам мать с двумя детьми? Можно долго отвечать на эти вопросы и приходить к самым разным выводам. В тот день Айка выбирала меж двух зол. И она выбрала то, что посчитала меньшим. Из этого вытекли последствия, которые отразились на судьбах других. Можно ли винить ее за то, что сделала что-то неправильно? Вряд-ли. Кто вообще может однозначно сказать, что правильно, а что – нет?

– Кстати. – Рэйнер передал Карзаху очередную стопку бумаг. – Я еще раз осмотрел Кольдру и нашел небольшую сумку, которая у нее была под одеждой. Мы были не единственными жертвами этой твари. Но это не главное. Ознакомься с документами. Я взял себе несколько бумажек, остальные можешь взять себе. Кто знает, может, пригодится.

Карзах бросил взгляд на документы и прошелся по ним глазами. На омраченном лице проскользнула мимолетная улыбка. Теперь он мог кого-то спасти. У него появился шанс исправить нечто, что разрушало его жизнь каждый день. У него появился шанс заглушить боль.

День 10.

Надгробная плита сливалась с пустотой серого неба. Легкий дождик покрапывал, а маленькие росточки травы собирали влагу. Айка стояла, сжав кулаки, и раз за разом перечитывала слова на плите. «Светомир Кригрейн». Девочка сделала несколько шагов вбок. «Ерсэль Кригрейн». Дождик слегка покрапывал, нарушая абсолютную тишину. Нельзя сказать, что самое сильное, что чувствовала Айка в тот момент, было горечью. Прежде всего, она чувствовала злобу. Искреннюю ненависть, к тому, кто это сделал. Из-за которого это все произошло.

Сложно описывать пустоту, опоясывающую кладбище: сегодня было ни души. Прогноз погоды отложил поездки многих родственников к умершим. Этот день и выбрала Айка. День, когда на всем кладбище останется только она и родители. Равнодушные поля уходили в горизонт. Храм центральноверцев молчал, затемняясь от воды. Тяжелая, плюхающая по лужицам поступь нарушила монотонный стук природы. Дождь, дыхание и могила.

Айка услышала, как на заборчик, опоясывающий могилу, кто-то облокотился. Она равнодушно повернула голову.

– Не возражаешь? – Незамедлительно спросил путник грубоватым, хриплым пожилым голосом.

Айка утвердительно кивнула головой и отвернулась. Пожилой, морщинистый мужчина с седыми усами и решительным, но усталым взглядом читал слова на надгробной плите.

– Звучит, как издевательство. – Сказал мужчина.

Айка нехотя повернула голову, посмотрев на мужчину вопросительным раздраженным взглядом.

– Эти слова на могилах. – Продолжил старик. – Мне всегда казалось, что это пишут для издевательства, будто вот в этом промежутке ты мог человека видеть, любить, знать, а вот с этого года его больше нет.

– Благодаря этому издевательству я хотя бы знаю, когда они умерли. – Айка вновь отвернулась.

– Не сердись на меня, девочка, кто это?

– Это мои родители.

– Ужас какой. – Мужчина снял кепку-хулиганку и засунул ее в карман пальто. – Ни одной души на кладбище. Не с кем и словом перемолвиться. Можно я присяду рядом?

– Садитесь, если вам от этого легче. – Безразлично ответила Айка, крепко сжимая нож в кармане.

Мужчина открыл небольшую калиточку и сел на уже изрядно промокшую деревянную скамейку.

– Перений меня звать. Перений Сонтагий. У меня здесь друзья лежат. Кого в пьяной драке убили, кого машина сбила, кого болезнь забрала. Эх, все здесь. – Перений скрестил руки, наблюдая, как капельки дождя стекают с могилки на небольшой белый цветочек. – А как тебя звать?

– Айка. Айка Кригрейн.

– Вот оно как! – Мужчина тепло улыбнулся, протянув руку. – Будем знакомы, Айка Кригрейн.

Айка пожала руку Перению, но не перестала другой ладонью крепко сжимать нож, лежащий в кармане. Легкая тишина вновь окутала пустынное пристанище.

– И как, Вы скучаете по вашим друзьям временами? – Айка отрешенно устремила взгляд на каменистую мокрую дорогу.

– Скучаю, конечно. Настоящий друг он такой. Он хоть дурак, хоть герой, все равно знаешь, что он твой друг до конца жизни. О друзьях я, главное, говорю, а не о мерзавцах всяких.

Перений расстегнул несколько пуговиц пальто и достал дорогую серебряную фляжку, открутил крышечку и сделал глоток.

– Будешь? – Старик протянул фляжку девочке.

Айка недоуменно посмотрела на Перения.

– Ох, да, что это я. Привычка.

Не успел Сонтагий положить фляжку обратно в кармашек, как Айка взяла у него ее из рук, открутила вновь крышку, сделала глоток и, сильно сморщившись, вернула обратно.

– Это бурбон. Ядреная штука. Эх, споили меня враги бурбоном. – Перений с легкой улыбкой вновь застегнул пальто и оперся спиной о заборчик за скамейкой, смакуя разливающееся по телу тепло от алкоголя. – Весь Волькрамар я повидал, Айка. Весь. Настоящую жизнь видывал. И не эти захолустные и полуразрушенные многоэтажки всякие жизнью зовутся. В Гридже я был. В Песлере. В лесах никларнгских жил. Куда только черт меня не водил, но помяни мое слово – похоронит он меня в Дользандрии.

– Повезло Вам побывать в стольких местах. Я бы тоже хотела поездить по всему Торгензарду. Но я не могу выехать из страны. Из родных людей у меня только сестра и осталась. Можно еще бурбон?

Перений вновь достал фляжку и протянул Айке. Та сделала глоток и вернула фляжку Сонтагию, который не упустил возможность и самому пригубить еще немного алкоголя.

– Держитесь друг за дружку, Айка. Жить не страшно, пока не осталось совсем никого. Поверь, то-то они все на этих плитах и улыбаются то покойники. Они уже в лучшем месте, жизнь над ними больше не издевается. А мы все еще здесь. Принимаем удар за ударом. – Перений пригладил седые усы. – Вам хоть что-то оставили родители?

– Деньги?

– Да какие деньги. Вещицу памятную. Она гораздо сильнее денег будет.

– Нож остался отцовский.

– Нож – дело хорошее. Нож – это важная вещь сейчас. Только им и защитишься на улице.

– Уже приходилось использовать. В бою.

– Вот оно как. – Перений почесал затылок. – И часто ты это так сражаешься?

– Часто. Постоянно приходится защищаться. Надо мной часто издевались в школе и на улице. Но я уверена, что все всем когда-нибудь воздастся.

Перений нахмурился, вновь опустив взгляд к белому цветку.

– Воздастся, Айка, воздастся. Не им, так еще хуже – детям ихним. Будут ношу глупых родителей волочить.

– За сестрой еще приходится смотреть. Она маленькая еще, глаз да глаз за ней нужен. Но я, в целом, справляюсь.

Перений порылся в левом кармане пальто, что-то достал и протянул Айке.

– Держи. Это гвоздь.

– Зачем? – Удивленно спросила Айка.

– Пускай у твоей маленькой сестры тоже будет «нож» для защиты. Поверь, Айка, гвоздем можно отбиться ничуть не хуже, чем ножом. Я его на удачу ношу. Как-то с завода его украл, несмотря на то, что контроль был строжайший. Я это за великую удачу принял, и с тех пор считаю, что гвоздь этот удачу и сохранил. Возьми-возьми. Его легко спрятать и легко его воткнуть в руку какому-нибудь говнюку, которому вздумается напасть или поиздеваться над девочкой!

Айка рассмотрела внушительный гвоздь из нержавейки и спрятала его в карман, чтобы отнести домой и передать сестре.

– Спасибо. – Сказала Айка.

– Не за что. Я уже пожилой человек, на что мне удача. Домой я и без удачи с улицы вернусь.

Перений вновь оперся спиной о заборчик за скамейкой. В воздухе опять повисла тишина. Дождик слегка усилился, а хмурое небо не подавало признаков улучшения погоды.

– Ладно, не буду больше тебя отвлекать. Поговорить мне нужно было. Словом обмолвиться. – Перений поднялся со скамейки.

– Хоть кому-то стало легче в этой жизни.

Айка поднялась и пожала руку Перению на прощание.

– Я еще напоследок сказать вот, что сказать то хотел. Я в столице живу, и потому многое могу узнать или передать. Мало ли, просьба какая появится, так ты сразу звони, и я помогу. Я ведь представляю, сколь вам трудно сейчас. Ну а ежели ножи интересуют, так я могу тебе для коллекции сделать! У меня дома мастерская, я делаю классные самодельные ножи! Вот мой телефонный номер. Если что, не стесняйся попросить помощи. Прощай, Айка, счастья тебе в жизни побольше!

– Спасибо. – Сказала Айка с выдавленной улыбкой.

Перений открыл калиточку и грузным шагом вышел на дорогу. Затем он обернулся, пригладил усы и вновь подошел к скамейке. Он достал из кармана пальто фляжку и поставил рядом с сидящей Айкой.

– Держи, только не увлекайся. Вы там с сестрой держитесь друг за дружку горой. Ну ладно, теперь пошел я с чистой совестью. Ты тоже долго не сиди, дождь усиливается.

– Спасибо еще раз. – Глаза Айки меланхолично смотрели на серые плиты. Трудно сказать, плакала ли она, когда приходила сюда. Ведь почти каждый раз разыгрывался такой дождь, что невозможно точно утверждать о таких вещах.

Перений тепло улыбнулся, вышел на дорогу и тяжелой поступью направился своим путем. Айка сидела на скамейке, держа в руках флягу с бурбоном. На белый цветочек у могилы падали холодные капельки дождя.

*

– Тебе ведь придется вернуться? – Спросила Айка, щуря глаза от ярких лучей Огненной Звезды.

– Куда? – Спросила Скелька.

– Тебя же ждут твои друзья в Вампирском районе. Да и… тебя разве отпустили насовсем?

Скелька остановилась, сверля глазами подругу.

– Техновампиры свободны. – Резко ответила Скелька. – Мы сами вольны выбирать, как нам поступать. Неужели ты до сих пор не поняла?

– Я откуда знаю, что вам позволено, а что нет?

– Я не про это.

– А о чем?

– О том, что если даже нам придется сдохнуть, то я хочу умереть рядом с тобой.

Айка поправила ткань, намотанную на лицо и скрывающую ее улыбку.

– Я рада, что ты снова рядом.

– По тебе не очень видно.

– Тебе придется снова ко мне привыкать.

– Не впервой.

Малый район казался совершенно мертвым. Будто дользандрийцы совсем поуходили в другие районы. «Цепь» оставила после себя лишь трупы и запустение. Ветер выл, унося желтые листья редко встречающихся деревьев. Лишь одно обстоятельно не давало покоя Скельке.

– Есть одна важная деталь. – Сказала она. – По поводу фургона.

– Что такое?

– Мы перлись от самого Вампирского района. И доехали до другой части города совсем без проблем. Сомневаюсь, что здесь какие-то особенные обломки, которые умудрились проколоть шины.

– Кто-то поставил их специально?

– Ага. По крайней мере, я думаю, что так.

– Но это не могут быть военные.

– И поэтому, меня это тревожит еще больше.

– Ладно, у тебя окуляры ж особенные. Если что, свисти.

– Не бойся, я пообещала, что доведу тебя дотуда.

– Знаю.

Пыль хрустела, врезаясь в одежду девушек и отвратительного вида серые многоэтажки. Стоил ли этот поход тех затраченных усилий? Группе приходилось преодолевать переходы от одного района города в другой целыми днями. Старгром – большой город, и фургон далеко не быстрый. Но все равно, это не поездки на несколько часов по разбитым дорогам в мирное время. Здесь ехать приходилось катастрофически медленно и аккуратно, минуя обломки, трупы и потенциально опасные участки. Иной раз целый район приходилось объезжать по кругу, как тот же Северный. Но почувствует ли Айка умиротворение, когда доберется до места назначения и узнает правду перед смертью? Сможет ли она, наконец, взглянуть в глаза страху?

Айка поражалась выдержке своей подруги. Скелька стала такой самостоятельной. По крайней мере, теперь это не та наивная и добрая девочка, которую Айка запомнила. Так много изменилось с тех пор. Будто, это все было в какой-то другой жизни, совершенно чуждой. Мог ли вообще хоть кто-то знать, что жизнь обернется таким образом, что все пойдет наперекосяк? В любом случае, рассуждения на такие темы порою не приносят какого-то облегчения. С другой стороны, оно необходимо, чтобы извлечь из них какую-то практическую пользу, которая бы уберегла тебя от подобных ошибок в будущем. Но это в идеале. На самом деле, человек или данкликерг постоянно наступает на те же самые грабли. Мы бросаемся в слепую любовь снова и снова, травя и сердце и разрывая душу. Мы уповаем на счастье и везение, которое бы кардинально изменило нашу жизнь к лучшему в неожиданный момент. Мы доверяем свою жизнь другим, принося самое ценное, что у нас есть, на милость другу. Плохо ли это? Неправильно? Нет. Мы же живые. Зачем нужна жизнь без будоражащих моментов? Без ошибок и волнений. Без прошлого.

– Айка, пригнись! – Процедила Скелька полушепотом.

– Что такое? – Айка пригнулась, нервно осматриваясь по сторонам.

– Тут кто-то есть.

– Опять какие-нибудь ещадарги?

– Нет, ещадарги – мастера в этом деле. Я их даже в торговом центре не заметила. Тихо!

Скелька стояла посреди улицы, внимательно прислушиваясь к звукам вокруг. Айка не слышала ничего, кроме завываний ветра и скрежета хрустящих листьев, несущихся по асфальту. Нервы натянулись, как струны. Сердце Айки забилось в ускоренном темпе, прогоняя кровь по венам и артериям. Пульс участился, отдавая дробью по руке. И именно этот бешеный стук сердца подруги помешал Скельке услышать, как к окну кто-то подошел.

На втором этаже многоэтажки послышался звук разбившегося окна. Стекло посыпалось на тротуар. Скелька и Айка резко подняли головы наверх и увидели в окне жилого дома какой-то силуэт, который тут же установил на подоконник пулемет «Горквин».

– Прячься! – Крикнула Скелька и со всех сил толкнула Айку в сторону подъезда, от чего та буквально пролетела несколько метров и оказалась у стены многоэтажки, чуть левее пулеметчика.

Пулемет загрохотал, испещряя дорогу пулями и вздымающейся пылью. Скелька нырнула в другую сторону от Айки и вскрикнула от боли, когда пуля угодила ей в руку. Еще через мгновение она оказалась вне зоны обстрела пулеметчика.

– Скелька! – Выкрикнула Айка. – Ты как?!

– Живая! – Ответила Скелька. – Не высовывайся!

Легкая прогулка обратилась в противостояние двух девушек и пулеметчика. Что же делать? Решать нужно было быстро. Айка перемахнула через крыльцо и оказалась у входа в подъезд. Она резко дернула дверь на себя и тут же получила удар кулаком по левой щеке. Девушка упала и почувствовала, что ее кто-то тянет за ноги вовнутрь. Голова гудела. Айка попыталась схватить что-нибудь, чтобы метнуть в нападающего, но тот резко кинулся вперед и схватил руки девушки.

– Да нас прямо-таки судьба связала, шлюшка! – Сказал нападающий.

Когда Айка сконцентрировала взгляд на лице мужчины, она его тут же узнала. Адлегос Иронаил. И как эта сволочь опять появилась в жизни Айки? Карзаху придется многое объяснить, если они встретятся вновь.

Айка попыталась отбиться, но Адлегос оказался ловчее и тренированнее ее. Через несколько секунд у девушки отключился свет в глазах.

*

Отрывки воспоминаний мешались с реальностью, пока Адлегос куда-то тащил девушку. Айка что-то еле слышно бубнила под нос.

Кто знает, к чему я приду.

Покореженные стены плыли мимо, словно морские волны. Тени пролетали, ведомые глумливым светом. Где она? Почему она снова там, где ее быть не должно?

– Ну давай, просыпайся. – Адлегос дал несколько пощечин Айке. – Тебе еще целую банду удовлетворять.

Айка постаралась оглядеться. В глазах все плыло. Белая пелена закрывает все вокруг. Очень холодно. Они сняли всю одежду! Адлегос положил руку на плечо привязанной к стулу девушки.

– Нам казалось, что тебе жарко, и мы решили, что без одежды тебе будет комфортней. – Сказал он с ехидной улыбкой. – Но ничего, скоро согреешься. Кто первый ебет эту суку?

Пелена слегка спала с глаз и Айка увидела, что в грязной полузаброшенной комнате перед ней стоят четыре человека, включая Адлегоса. У окна расположился тот самый пулеметчик, продолжающий наблюдать за окрестностями.

– Я думала, Карзах тебя грохнул. – Хриплым голосом процедила Айка.

– Карзах – чмо. Забавная история вышла. В тот день он влетел в комнату и неожиданно впаял мне с ноги в голову. Дальше только темнота, а проснулся я в тюрьме, расположенной в Малом районе. Ну и так уж получилось, что ушлепки из ЦУГ практически всю охрану тюрьмы себе и перекинули на защиту. Мы этим воспользовались и, как видишь, умудрились поднять бунт и добить остатки этих недомерков. Мы еще и оружие прихватили из этого убогого места!

– Убогое место – твой мозг. – Сказала Айка.

– Как была тупой, так и осталась. – Адлегос начал расстегивать штаны. – А вообще плевать. На один раз ты нам пойдешь, а дальше займемся твоей подружкой.

Пулеметчик вновь начал обстрел местности. Оружие монотонно грохотало, выпуская свинец в противника. На несколько секунд бандит замолк и вопросительно посмотрел на своих друзей.

– Она, похоже, в подъезд нырнула. – Сказал он.

– Ты что, совсем даун?! – Закричал Адлегос. – Ты не можешь в долбаную девку попасть с пулемета?!

– Я ей в руку попал…

– И она с простреленной рукой умудрилась проскочить мимо тебя?! Отброс несчастный. Парни, берите оружие и спускайтесь вниз. И побыстрее, пожалуйста! Эта пизда без пистолета и с простреленной рукой!

Мужчины раздосадовано схватились за автоматы фирмы «Горквин» и быстрым шагом направились прочь из комнаты. Адлегос продолжил снимать штаны.

– Тебе повезло. – Сказал он. – Отдохнешь слегка после меня.

Пулеметчик, стоящий у окна завопил, когда Скелька запрыгнула в окно, забравшись по стене, и выгрызла зубами ему нос. Мужчина упал, схватившись за окровавленное лицо. Скелька с размаху ударила бандита ногой в шею. Послышался громкий хруст. Адлегос резко отскочил за спину Айки, смотря ошеломленными глазами на вампиршу. Он схватил пистолет, лежащий на комоде.

– Подойдешь ближе, я ей вышибу мозги!

– Скелька, убей эту тварь! – Хрипела Айка.

– Заткнись, сука!

– Я без оружия. – Спокойным голосом сказала Скелька.

– Руки подними, блять!

Скелька резко подняла руку, метнув со всей силы камень в лицо Адлегосу. Лоб бандита заструился кровью, заливая ему глаза. Иронаил взвыл от боли и начал беспорядочно стрелять вперед. Скелька метнулась вперед и влетела в бандита, повалив его на землю. Адлегос ничего не смог сделать против физической силы вампирши, превосходящей его в несколько раз. Скелька неистово наносила удары по лицу Иронаила, пока от его головы не осталось сплошное месиво из крови и растекающихся мозгов. Вампирша тут же вскочила и подбежала к подруге.

– Айка, родная, ты в порядке?!

Свет померк для Скельки, когда она увидела зияющую дыру в районе сердца у Айки. Изо рта подруги лилась кровь. Ее предсмертные хрипы наполняли комнату. Окна хлопали, не сопротивляясь завывающему ветру.

Не дошли.

Скелька залилась слезами, обнимая Айку.

– Не сейчас! – Кричала Скелька, пытаясь выдавить хоть что-то сквозь непрекращающиеся рыдания. – Айка, мы почти дошли! Дошли! Айка! Не оставляй меня снова! Почему ты опять меня бросаешь! Прошу тебя! Не уходи от меня!

Слабый пульс отстукивал последние минуты. Дыхание становилось все реже, а Скелька слышала, как замедляется пробитое пулей сердце ее подруги. Время стало густым, зябким, всепроникающим веществом, струящимся в самом воздухе. Каждая секунда становилась материей. Зримой и памятной. Остающейся в душе до самого конца жизни. Скелька рыдала, обнимая единственную родную душу. Слезы подруги скатывались по плечу Айки, в последний раз видящей лучи этой безразличной Огненной Звезды. Так бывает в жизни. Порою приходит жуткая правда о том, что не всегда стремление, мечта и энергия достигают своего логического конца. Не все происходит в жизни так, как мы хотим.

Не дошли.

*

У Карзаха встал ком в горле. На лбу появилась испарина, и он медленно подошел ко входу. Они неистово стучали в две дверь. Ледейра непонимающе смотрела на мужа. Карзах открыл дверь.

Двое сотрудников ОПНО стояли перед входом в квартиру с каменными лицами.

– Добрый день. – Сказал один из агентов.

Карзах ничего не ответил. Слова застряли у него в горле. Казалось, что время остановилось.

– Вам и Вашей семье придется проехать с нами. – Продолжил сотрудник ОПНО. – В отделении Вам зачитают обвинения и приговор.

Карзах молчал. В его голове практически не осталось воспоминаний       о том, как его взяли под руки сотрудники политической полиции. Сквозь туман он слышал крики жены и сына. Но он запомнил самое главное. На тротуаре, недалеко от машины ОПНО, он увидел добродушного соседа Гресака, который с нескрываемым удовольствием наблюдал за тем, как арестовывают семью, с которой он сидел за одним столом.

– Я убью тебя! Я прикончу тебя, выродок! – Безостановочно кричал Карзах, когда его вели к машине ОПНО. Огромная идеологическая машина Дользандрии пожрала еще одну семью. Снова простые люди попали в капкан непрекращающихся репрессий. В Дользандрии уничтожалось само понятие «ценность жизни». Правительство стояло выше всего. А на вершине всего этого безумия стоял он – Великий и Всемудрый Лидер.

Группа стояла напротив места своего назначения. Именно сюда они столько шли сквозь боль, страх и горечь.

Прогулка по Богатому району оказалась самой простой частью похода. Карзаху казалось, будто он попал в совершенно другой мир. Красивые разноцветные дома с богатой отделкой показывали уровень доходов гражданина. Были строгие, но симпатичные многоэтажки, гордо возвышающиеся над своими маленькими, но более зажиточными братьями – частными домами и особняками. В каждом городе Дользандрии был подобный район, и именно в этих районах селились те, кому в этой стране жилось хорошо – твердолобые работники ЦУГ, бездарные высокие военные чины и безразличная к своей стране интеллигенция, пишущая оды Великому и Всемудрому Лидеру. Именно такой контингент населял зажиточные районы тоталитарной державы.

Нельзя сказать, что все до единого жители Богатого района были исключительно мерзотными личностями. Встречались и достойные граждане, мыслящие в русле совершенно отличном от того, которое показывали по телевизору. Но они обладали все тем же незаменимым качеством, от которого страдал весь народ Дользандрии. Они покорно молчали и радовались возможностью наебать друг друга любым способом и по любому поводу. Дользандрийцы вообще, по сути своей, не отличались стремлением помочь друг другу или хотя бы поддержать кого-то.

Группа двигалась по ночным дорогам, любуясь диковинной каменной брусчаткой по бокам улиц. Красиво расписанные фонари, сделанные явно не в Дользандрии, ярко светили цветами различных оттенков. Теплый свет струился из ламп, расслабляя напряженные нервы уставших путников. Никто не заговаривал о том, что случилось в пещере. На лице каждого отпечатался ужас того, с чем им пришлось столкнуться. Но никто не хотел возвращаться к этому в беседах. Карзах считал, что это и к лучшему, что никто не пытается окончательно раскиснуть. Сейчас все должны быть сконцентрированы на последнем рывке. А там уже и оплачем мертвых.

На каждом здании в Богатом районе висел дользандрийский флаг: три желтых меча на красном фоне, повисшие над головами шеренги простых людей. Мечи олицетворяли Великого и Всемудрого Лидера, Министерства и ОПНО. Правительство любило объяснять по телевизору то, что мечи якобы обнажены для защиты народа от внешней угрозы. Но не одурманенные пропагандой и идеологией дользандрийцы между собой всегда интерпретировали положение клинков в ином русле. Они шепотом говорили, что мечи именно повисли над головами.

Огненная Звезда уже поднималась из-за богатого частного дома, напротив которого стояли Карзах, Рэйнер и Римгрий. Трехэтажный дом принадлежал Гресаку Луцию, который некогда написал выдуманный донос на семью Карзаха. Десять лет Карзах провел в исправительно-трудовом лагере, роясь в блевотине, чтобы найти хоть что-то съедобное, что не успел переварить чей-то желудок. Десять лет он боролся с холодом, знойной жарой и голодом. Ни жена Ледейра, ни сын Смерус не выжили в тех чудовищных условиях, в которые их засунули. И Карзах вновь не смог спасти родных. Он снова всех подвел.

Лишь удача вновь уберегла несчастного человека, который в очередной раз сбежал из объятий смерти. Несколько друзей Карзаха, которых не сгубила идеология, прознали о том, что Рейверий в беде. Когда-то они вместе шли в атаку на Большие Когти, ведомые фанатичными офицерами, стреляющими в спину, и четким осознанием того, что они марионетки, которым нечего терять. Друзья Карзаха принесли в ОПНО доказательства того, что Рейверий проливал кровь за Великого и Всемудрого Лидера в войне с Песлером и выполнял волю Министерств, когда служил в расстрельном отряде. Сотрудники ОПНО долго не хотели принимать документы и старались всеми силами замять дело. Но упорные старания друзей Карзаха дали свои плоды. Карзаху сократили срок пребывания в исправительно-трудовом лагере с пятнадцати до десяти лет. В связи с этим, его спустя несколько месяцев задержки, наконец, освободили.

Тогда-то бывшие военные и рассказали Карзаху, что ублюдок Гресак Луций специально придумал донос для того, чтобы получить дом семьи Рейвериев. Как только владельцев квартиры отправили в исправительно-трудовой лагерь, власти наградили «добропорядочного и бдительного гражданина» Луция этой самой квартирой. Свою роль сыграл и высокий военный чин Гресака, который он заработал тем, что добросовестно и упорно лизал задницу начальству. Луций никогда не видел линии фронта,никогда не участвовал в бою, имел нулевые знания в области тактики и стратегии, не смыслил ничего в командовании войсками. И он занимал пост контролера военного раздела. Выше него были только семь военных направляющих и верховный военный направляющий Клардигос Менций. И этот человек из теплого штаба, расположенного далеко за линией фронта, вслепую отправлял десятки тысяч дользандрийцев на мины, колючую проволоку, пулеметы и окопы, забитые такими же несчастными солдатами противоположной стороны.

Гресак ненадолго задержался в квартире Карзаха. Спустя три года ему пожаловали частный дом в Богатом районе, в городе Старгроме, за то, что он «достойный гражданин, блестящий командир и прославленный защитник родной Дользандрии». Карзаху не составило труда найти эту сволочь. Гресак Луций постоянно приходил на ежемесячные идеологические военные парады в Старгроме. Там-то Рейверий и выяснил у военных в баре место, где проживает прославленный контролер военного раздела Луций.

– Вот и мы. – Тихо проговорил Карзах, смотря на богатое здание. – С ножами и злобой.

У входа в дом стоял военный. Скорее всего, Гресак выделил себе небольшой отряд для охраны.

– Еще не поздно повернуть, друзья. – Сказал Карзах, поочередно посмотрев на Рэйнера и Римгрия.

– Не дури. – С ухмылкой ответил Рэйнер. – Волкам пора дать понять, что рано или поздно придут волкодавы.

– Впервые вижу кота-волкодава. – С нервным смешком сказал Римгрий.

– Крысеныш уже шутить начал? – Проворчал скьяльбрис.

– Угомонитесь. – Резко сказал Карзах. – Вы готовы?

– Мы-то готовы. – Ответил Рэйнер. – Вот только… как мы проберемся мимо охранника.

– Очень просто. – Коротко ответил Карзах и направился ко входу в дом.

Данкликерги неуверенно двинулись за командиром группы. Когда Рейверий приблизился к военному, тот замялся и произнес знакомую фразу.

– Цель визита. – Сказал он. – И сразу доставайте Ваши документы.

Карзах не стал ничего отвечать. Вместо этого он схватил военного за голову и с силой ударил его об стену. Охранник, не успев осознать, что случилось, рухнул на пороге дома.

– Вот это уже разговор. – Одобрительно сказал Рэйнер.

– Их даже стрелять не учат. – Сказал Карзах. – По себе знаю.

– Ты его убил, о непобедимейший? – Трясясь от страха, спросил Римгрий.

– Шутишь? – Ответил Карзах вопросом на вопрос. – Очухается скоро. Медлить нельзя.

Группа прошла в частный дом Гресака Луция. Когда дверь отворилась, каждому показалось, что он попал в совершенно иной мир. Возможно, у хозяина дома был банкет. Повсюду висели алые песлеровские ткани, украшенные позолотой. Гриджские кувшины стояли прямо на выдраенном полу из светлого дуба, растущего в районах Лесной Крепости и Блеклого Пристанища. Дорогие ковры лежали на полу, чередуясь с шкурами различных животных. Повсюду лился свет из дорогих ламп, расписанных гриджскими мастерами. Так вот как в Дользандрии живут убийцы.

По дому ходили проститутки в манящих нарядах. Порою они гуляли просто так с оголенными грудями и доступными для любого желающего влагалищами. Гости в дорогих штургских костюмах, среди которых были и люди, и данкликерги, часто прохаживались с закусками и бокалами с дорогими горячительными напитками. Карзах сделал несколько шагов вперед и огляделся. Он стоял в коридоре, который вел к лестнице на второй этаж. По бокам были входы в несколько обширных залов, заполненных гостями. Двери были открыты, и Рейверий прекрасно видел, как отдыхали те, кому жилось хорошо при нынешнем режиме. Они чавкали, вкушая заморские блюда и дорогие вина. Они общались на темы, лишенные всякого смысла. Они трахались с проститутками посреди комнаты, раздевшись наголо. Восторженные крики и громкий смех сопровождали все этой действо. В обширных залах и тесных коридорах разворачивались целые оргии на грудах из денег.

Никто не обращал внимания на то, что какие-то путники ввалились в дом. Лишь пару раз какие-то люди и пару данкликергов похвалили Карзаха, Рэйнера и Римгрия за то, что те выбрали «прикольные наряды в стиле нищебродов». Гости дома находили такие грязные костюмы очень сексуальными и приглашали принять участие в оргии. Особенно им нравилась «окрашенная в различные оттенки красного» шерсть Рэйнера.

– Хозяин дома. – Обратился Карзах к одному из гостей. – Где хозяин дома?

– На третьем этаже, в своем кабинете. – С улыбкой ответил какой-то ольдейрин. – А что это Вы такой сердитый? Неужели не нашли проститутку себе по вкусу? Господин Луций устроил очень щедрый банкет! К сожалению, он удалился после своей вступительной речи. Вы что, опоздали?

Карзах не ответил ничего. Отряд прошел на второй этаж, поднявшись по лестнице с массивными деревянными перилами. Перед тем, как отправиться на третий этаж, Карзах остановился и повернулся к друзьям.

– Я должен подняться туда один. – Сказал он. – Вы должны понять.

– Но как же… – Боязливо процедил Римгрий.

– Иди, Карзах. – Перебил красарка Рэйнер. – Мы понимаем.

Рейверий кивнул и побежал наверх. Его сердце стучало бешеным ритмом, а дыхание сбивалось по мере того, как он приближался к цели. Последний этаж. Цель так близка.

– Сядь здесь, я осмотрюсь. – Сказал красарку Рэйнер.

– Нет, нет, нет, Рэйнер! – Запищал Римгрий. – Ты что, о бесстрашный наблюдатель! Как же я здесь один!

– Сиди! Здесь! – Рявкнул скьяльбрис, с трудом сдерживая ярость.

Музыка заглушила повышенный голос Рэйнера. Римгрий молча сел на мягкую скамью, стоявшую в коридоре на втором этаже, и вперил взгляд в картину с эротическим содержанием, висевшей на стене перед ним. Скьяльбрис двинулся вперед по коридору, засунув руки в карманы. Все происходящее вокруг напоминало скьяльбрису сцены из произведений дользандрийских классиков, писавших свои величайшие творения еще в Славную Эпоху. Рэйнер обожал классику.

Если в обычное время комнаты в доме предназначались для различных дел, то во время банкета они все служили трем целям: напиться, поговорить, потрахаться. Казалось, что в этом странном доме собрали все пороки дользандрийской интеллигенции, которая вместо того, чтобы освобождать свою страну, просвещать народ, устраивать в умах людей интеллектуальную революцию, на деле лишь ходила по банкетам и лизала задницу Министерствам и Великому и Всемудрому Лидеру. Рэйнер сплюнул. В его венах кипела кровь. Эти твари пришли сюда, засрали города его народа, испоганили культуру, жившую задолго до появления человека, уничтожали скьяльбрисскую цивилизацию. А теперь они еще и устраивают пир во время чумы. Чтоб тебя, Тремений Гольерия, лось Гонтермейндр разорвал на куски в «Бескрайних лесах» за то, что ты впустил людей. Тупой ублюдок, обрекший свой народ на смерть.

Рэйнер прошел вперед по коридору и увидел, что тот поворачивает налево. Скьяльбрис пошел дальше, краем глаза рассматривая необычные картины, висевшие на стенах, окрашенных в пурпурный цвет. Здесь уже не было никого. Похоже, все гости расположились в обширных залах, где им приготовили увеселительные мероприятия. Рэйнер вновь прошелся до конца коридора и увидел, что тот снова поворачивал налево. Но через несколько метров уже был тупик.

В конце коридора Рэйнер увидел голого рогардта и скьяльбриссианку, одетую, как проститутку. Она пыталась вырваться с криками, но мужчина несколько раз ударил ее кулаком и повалил на землю. Рогардт злобно хрипел и смотрел на проститутку.

– Ты какого черта выебываешься?! – Орал он. – Ты шлюха или кто?! Какого хрена ты строишь недотрогу?!

– Простите меня. – Сквозь рыдания кричала скьяльбриссианка. – Я просто не готова! Я думала, что смогу, когда шла в проститутки! Я не могу! Пустите меня, прошу! Я хочу домой!

– Тупорылая кошатина! – Продолжал орать рогардт. – Пока я не порву тебе плево, ты никуда отсюда не уйдешь! Ты шлюха! Поняла!? И шлюхой теперь останешься! Жди пока я подрочу, прежде тем вставить тебе. Готовься и расслабляй мышцы, чтоб получить удовольствие!

Рогардт поднял голову и дружелюбно помахал Рэйнеру.

– О! – Удивленно крикнул он. – Захотелось поиметь соотечественницу? Ну подожди, дружище, сначала я! Ее цветочек принадлежит мне!

У Рэйнера перехватило дыхание. Зубы сжались до скрипа от боли. Кипящая кровь разливалась по венам, останавливая время. Скьяльбрис слышал свое дыхание. Тяжелое, быстрое и злое. Он ведь подведет Карзаха. Он не может сорваться. Не сейчас.

Рогардту стало не по себе. Он ощущал на себе пронзительный и тяжелый взгляд скьяльбриса, стоявшего на расстоянии нескольких метров от него. Зрачки Рэйнера расширились от зудящей злобы. Адреналин горел внутри. Прости, Карзах. Теперь Рэйнеру пришлось выбирать меж двух зол.

Скьяльбрис вытащил руки из карманов и, опустившись на все четыре лапы, с разгону бросился на ошеломленного рогардта. Возможно, родтайк и мог бы попробовать сразиться с ловким и сильным противником, но он настолько не ожидал подобного сегодня, что просто рухнул на пол, когда в него влетел скьяльбрис. Рогардт смотрел на искрящегося ненавистью и злобой Рэйнера круглыми глазами. Он издавал наполненные болью вскрики, постепенно обращающиеся в хрипы и предсмертные стоны. Рэйнер раздирал рогардта острыми, как бритва, когтями, пока противник не испустил последний вздох. Скья Гаиль, урод. Когда залитый кровью Рэйнер поднялся и оглянулся на скьяльбриссианку, та смотрела на него в ужасе. Скьяльбрис чувствовал исходящий от нее первобытный страх. Рэйнер подошел к скьяльбриссианке и наклонился к ней. Девушка прижалась к земле, закрыв глаза, красные от слез.

– Не бойся меня, подруга. – Сказал Рэйнер, тяжело дыша. – Ты хочешь выбраться?

– Да. – Спустя несколько секунд выдавила из себя девушка.

– Как тебя зовут?

– Мелисса. – С трудом ответила скьяльбриссианка.

– Я тебя выведу отсюда. Где ты живешь, Мелисса?

Девушка открыла глаза и непонимающе посмотрела на Рэйнера.

– Со вторым Днем Рождения. – Скьяльбрис неловко улыбнулся. – Сможешь ответить мне?

– Я снимала квартиру в Малом районе. – Отойдя от шока, сказала Мелисса. – Но когда денег совсем не осталось, я пошла сюда, думая, что смогу.

Скьяльбриссианка снова залилась слезами.

– Твои родители погибли от «Цепи»? – Спросил Рэйнер.

– Нет. – Сквозь слезы продолжила Мелисса. – Они… они…

– Ладно, успокойся. Сейчас мы дождемся моего друга и уйдем отсюда, хорошо?

– Да, конечно. – Кивая ответила Мелисса.

*

У Карзаха пересохло в горле. Он поднялся на третий этаж и оказался в небольшой комнате, в конце которой была дверь, охранявшаяся одним военным. Охранник тут же пошел в сторону Рейверия, когда завидел его.

– Господин, вернитесь, пожалуйста, на второй этаж. – Произносил военный заученную речь. – Все мероприятия проводятся на первых двух этажах дома.

– Здесь комната хозяина дома? – Спросил Карзах.

– Да, здесь его кабинет. Вы по какому-то личному вопросу?

– Можно и так сказать.

– Тогда вынужден Вас огорчить. Господин Гресак Луций сейчас занят. Он еще выйдет к гостям ближе к вечеру.

– Он не доживет до вечера.

– Простите?

Рейверий нанес сильный удар с размаху по лицу военного. Тот упал на четвереньки, схватившись одной рукой за сломанный нос. Карзах мгновенно подскочил к поверженному охраннику и ударил его еще раз, но теперь ногой. Военный рухнул на спину без сознания.

Карзах сделал глубокий вздох и подошел ко входу в кабинет контролера военного раздела Гресака Луция. Человека, который его предал. Человека, который убил его семью. Правильно сказал Рэйнер. Если живешь, как волк, то жди, что в один день придут волкодавы.

Карзах прислонил ухо к двери. В комнате слышался женский хохот и мерзотный голос Гресака. Он здесь. Спустя столько лет его настигла судьба. Рейверий толкнул дверь и прошел в комнату.

Гресак Луций сидел в своем кресле, наслаждаясь обществом проституток и тоннами алкоголя. Он был совершенно голый, и одна из девушек сидела на коленях, делая пожилому лысому уроду минет. Гресак постанывал своим хриплым и басовитым голосом, потягивая из стакана дорогое вино, в котором он не смыслил ничего. Несколько проституток обернулись и удивленно уставились на гостя.

– Гресак, ты не говорил, что к тебе придет друг! – Обиженно сказала черноволосая девушка.

– Чего? – Раздраженно спросил хозяин дома и неохотно открыл глаза.

Гресак упал со стула, ударив ногами проститутку, которая делала ему минет. Девушка упала, схватившись за лицо, а мужчина пополз к стене, источая такой страх, будто он увидел призрака.

– Какого черта?! – Орал он. – Пошли все отсюда нахер! Свалите отсюда!

Проститутки, непонимающе озираясь то на Гресака, то на Карзаха, побежали прочь из комнаты. Рейверий стоял на месте, не мешая девушкам спасаться. Гресак резко вскочил и попытался схватить что-то на столе, но Карзах в мгновение прицелился и пустил пулю в руку хозяина дома. Крики девушек и болезненные вопли Луция смешались в нечто единое и фантасмагорическое. Мелодия смерти. Песнь, которая неразрывно связана с войной. Сегодня Гресак ощутил, что чувствуют мальчики, которых он отправляет на мины, колючую проволоку и пулеметы.

Карзах подошел к Гресаку и остановился, прожигая взглядом его наполненные ужасом глаза.

– Карзах! – Жалобно воскликнул Луций. – Дружище! Как я рад, что ты живой!

Предатель лежал на полу. Голый, потный, с кровоточащей рукой. Карзах молчал. Его переполняла злость, ненависть и презрение. В голову ударила кровь.

– Я знаю, зачем ты пришел, Карзах! – Гресак зарыдал. – Я знаю, что ты винишь меня. И нет ни одного дня, чтобы не я сожалел о том ужасном деянии, которое я совершил! Карзах!

Гресак стонал теперь не от удовольствия, а от боли. Раб Великого и Всемудрого Лидера и Министерств встал на колени перед тем, кого предал.

– Карзах! Я каюсь! Поверь мне! Я так хотел найти тебя, чтобы вот так попросить у тебя прощения! Стоя на коленях!

– Ты убил мою жену и моего сына. – Холодным голосом сказал Карзах.

– Карзах!

Гресак отползал от Рейверия, но тот неустанно шагал за ним. Пол становился мокрым от крови, слез и пота убийцы. У Луция не осталось сил, он остановился и перевернулся на спину, протягивая одну руку Карзаху.

– Прошу тебя, Карзах! – Срывающимся голосом говорил Гресак. – Ты ведь хороший человек! Я знаю это! Ты хороший человек! Ты не можешь так поступить! Я уже получил свое, ты оставил меня без руки! Ты не можешь убить голого безоружного человека, Карзах! Это нехорошо! Это неправильно!

Карзах остановился. Неожиданно он почувствовал, что обронил слезу. Перед его глазами встали все: Ленграна, Ледейра, Смерус, Несгерт, Нинтранд и многие другие. Все, кого он знал. Друзья, которые вернулись из боя, и которые отдали свои сердца неостановимой железной машине войны. Он вспомнил многое. Вспомнил, как он ремонтировал квартиру, как встретил Ледейру спустя десятки лет терзаний от того, что он не смог защитить Ленграну. Можно сказать, он вспомнил свою жизнь, напоенную ложью, смертью и покорностью мерзавцам и убийцам. Подобным тому, который сейчас лежал перед ним с обосранной жопой и дорогим песлеровским вином.

– Карзах! – Гресак снова зарыдал. – Ты не можешь! Ты хороший человек! Прости меня!

Карзах утер слезу и посмотрел в глаза Гресаку. Гресак оцепенел от холодного, но решительного, преисполненного усталостью и несгибаемой волей взгляда.

– Гресак. – Леденящим душу голосом сказал Карзах. – Бывает так, что даже самые хорошие люди поступают очень плохо.

*

Когда шагаешь по бездонной пустыне, под тобой расстилается лишь океан. Бездонный, как ночь, когда звезды плачут по Луне. Тлетворный, как песнь, канущая в болото. Вокруг тебя падает снег вперемешку с солнечным пеплом, а прах наполняет лёгкие. И ты просто забываешь, кто ты: властитель или ворон.

Когда океан спит, не нужны ни сладостные виноградные речи, ни лавровые венцы, иссохшиеся, но умытые кровью, ни благородных колесниц трескучее пение. Только задыхающаяся от вакуума пустота внутри твоего изрытого, убитого, умытого грязью и смертью мира. Стертые ноги отравляют воду, а дыхание леденеет от тишины. Кровь медленно стирает черноту под взглядом мертвенно-стального неба. Снег и брошенные в свинец мысли и пути становятся воплощением тебя.

Океан разрывает границы. Ты вязнешь в его сердце, спотыкаясь о перерезанные вены. Ты не властитель и не ворон, ты просто тот, кто запутался в снеге и пепле. Просто еще один мимолетный камень, рухнувший в безызвестный организм бесконечного водянистого чрева под угольными отблесками уставших орудий и винтовок, и только бесконечные, бесконечные гильзы и патроны застревают в твоих костях, жилах, зубах, черепе и глотке. И были бы они смертельными, но они не людьми созданы.

Мгновение. В тяжелом, вспененном воздухе возвышается комета. Величественная дочь непостижимого, холодного космоса. Размеренная, словно сладкая роса на листе крыжовника. Далёкая, словно тайна, утаенная от живого. Но ты открываешь глаза. И она уже здесь, прямо перед тобой. Она возвышается над тобой, опаляя блеклые зрачки горделивыми раскаленными спицами. Вспышка. И ты мимолетно тлеешь, сгораешь, искришься, вопишь, ждешь и пропадаешь. Становишься еще одной бесконечной чернотой океана.

Небо вновь зарастает железом. Океан скрывает потаенные глубины. А с хрустального неба в объятиях ледяного тумана насмешливо падает снег. Насмешливо сковывает океан. Насмешливо оставляет тебя в кровеносной мгле бесконечного ничего.

Ночь прорезается ливнем. И опаленный океан угасает, оставляя опустевшую улицу. И с неба твои слепые глаза прорезает монохроматический свет. Тебя окутывает дождливый город. Ночь обращается в пасмурный вечер. На улице в серые двери ускользают силуэты.

В тот день отец сидел в баре, а дочь слушала музыку дома. Да, точно. Она уверена, что была дома. Почему она оказалась в машине?

Отец не любил темноту. В темноте люди не отбрасывают тени. А тень – это самая интересная человеческая часть, скопление его тайн. Она ходит по пятам, как второе Я, и лишь в темноте она обретает свободу. Она расплывается в своих самых жестоких и порочных фантазиях. Люди боятся темноты, потому что в ней они теряют свою тень, остаются совсем одни.

Иногда дочь задумывалась о себе в мировом масштабе. Ей становилось так печально жить, когда она размышляла о том, что в нескончаемой истории мира она настолько крохотная частичка, что ее пара десятков лет жизни – это просто мгновение, которое совершенно несущественно и мимолетно для вселенной. Она несчастное нечто в скоплениях звезд и галактик, и даже если все когда-нибудь умрут в одну секунду, то ничего не изменится. Вселенная не знает ни о ком. Раз и нет.

Отец двинулся к машине. Порой улицы приносят еще большую тоску, чем какая-то конкретная жизненная ситуация. Ходишь по пустым каменным дорогам и не понимаешь зачем. Повсюду вешаются люди, куда-то бегают карьеристы, где-то умирают от передозировки бездомные. И вот смотря на это со стороны, понимаешь, что тебя поглощает тот же самый бесконечный круговой цикл. Можно назвать это прямо – цикл жизни.

Дочери всегда было интересно, что там за гранью жизни. У нее пробегали мурашки по коже, когда она начинала всерьез задумываться, что же все-таки по правде там. За гранью. Есть ли там время? Может все это просто симуляция. А где-то вне этого всего мы лежим в каких-то капсулах, в которые однажды залезли из побуждений попробовать что-нибудь новенькое. По правде, не нравилась ей эта «игра». Больно скучная и депрессивная.

Отец сел в машину к дочери. Она узнала его пиджак.

– Добрый вечер, родная.

– Привет, пап. Ты долго.

– Я задумался. Прости.

– Я не злюсь. Я тебя понимаю.

– Я знаю.

– Я не могу сбежать. Оно вечно меня нагоняет. Оно чем-то веет. Зловещим и наивным.

– Ты бежишь от мыслей?

– Нет. Меня настигает нечто необъяснимое. Оно всегда рядом. И всегда знает, когда проявить свою тень.

– Ты права. От этого тяжело убежать. Оно медленное. Но нагоняет наверняка.

Дождь изменил свое направление, когда в машине воцарилась тишина. Асфальт извергал из себя таинственный ливень, уходящий в вечернее небо.

– Почему у меня нет лица? – Спросила дочь.

– Оно тебе не нужно.

– Ты прав.

Отец никогда не любил Огненную Звезду. Жаркая и светлая погода не благоволит шедеврам. Хочется делать что-то радостное и светлое. Но ничто не тронет саму человеческую суть так сильно, как скорбь, печаль, отчаяние, потеря. Поражение.

Дочь старалась не показывать боль. Как же у нее разрывалось сердце. Его будто раскаленным ножом пронзали.

– Пап, мне страшно.

– Это нормально, когда умираешь.

– Я умираю?

– Я думаю, да.

Боль усилилась. Из запястья текла кровь.

– Я выживу?

– Если захочешь.

– Я думала, судьба все решит.

– Ее можно попросить повременить.

– Ты просил?

– Нет.

– Ты не хотел остаться?

– В этом не было нужды.

Из дверей вновь вышли силуэты. Они тихо двигались вверх, навстречу монохроматическому свету.

– Мы скучали.

– Мы не должны были вас оставлять. Но порою нас зовут раньше.

– Я должна вернуться.

– Да, должна.

– Мне страшно. Я устала.

– Ты нужна им.

– Поэтому, я ухожу.

– Ты уже такая взрослая. Сама попросишь ее?

– Помоги дочке в последний раз.

– Хорошо, родная.

Город утопал в свете. Дочь чувствовала, что ее звали. Она уже все решила.

– Тогда я пошел?

– У меня до ужаса болит сердце.

– Останется шрам.

– У меня в шрамах все тело.

– Тогда бояться нечего.

– Ты очень серьезен.

– Я такой, каким ты меня запомнила.

– Да. Я знаю.

– Удачи, родная. Я пойду вперед по улице. А когда я пройду в дверь – ты вернешься.

– Я поняла.

Отец вышел из машины и пошел по тротуару, озаряемый звездами. Свет пропал. И вечер сменился ночью. Дочь осталась в машине. Она ждала, когда отец пройдет в дверь.

Самое страшное, когда ты просыпаешься, но тени уже нет, и не будет. Ты теряешься, метаешься, ищешь, кричишь, вопишь, меркнешь, ползаешь, но умиротворения уже нет. Тогда теряется всякая граница.

Глупо бояться ночи и возвращаться к ней вновь и вновь. В какой-то день точно польется свет, и скорее всего он будет звездный. Кажется, у дочери пропадала боль в сердце. Ладно, ей уже пора ехать. Если она вновь задумается, то может и не успеть. А может и вовсе передумать.

*

В закрытые веки неприятно светили лучи Огненной Звезды. Айка подскочила, жадно глотая воздух. Она уже на том свете? Почему ей снова нужен воздух? Что случилось?

Девушка начала резко озираться. Она поняла, что лежит во все той же самой квартире, в которой ее попытался изнасиловать Адлегос со своей бандой. Перед ней сидела Скелька, подкидывая в воздух пулю. К трупу Иронаила и пулеметчика добавились еще три тела. Это были те бандиты, которые побежали вниз, чтобы добить вампиршу. Но что-то еще было не так. Что-то очень важное. Ну конечно! На нее пристально смотрела Скелька. Своими нежно-голубыми глазами.

– Тихо, не подскакивай так. – Тепло сказала Скелька, подсев поближе к Айке. – На, оденься. Я нашла твою одежду, которую эти мудаки с тебя сняли.

– Скелька. – После долгой паузы сказала Айка. – Ответь на один вопрос. Что, блять, произошло?

– Не кипятись так. Я все объясню. Одевайся, пока я рассказываю.

Айка поднялась на ноги так легко, будто до этого ничего не случилось. Что произошло? И вообще, не сон ли это был про Адлегоса? Да нет. Труп Иронаила очень даже реален.

– Прежде всего, прости меня. – Грустно сказала Скелька. – Я не могла решиться. Я не знала, надо ли оно тебе или нет.

– Ты о чем? Давай по порядку.

– Я вколола тебе инъекцию, Айка. Ты вампирша.

Глаза Айки округлились, и она вперила взгляд в подругу.

– Что, прости? – Спросила Айка.

– Каждому вампиру после обращения торжественно вручают одну инъекцию. Только одну. И он или она имеет право выбрать только одного человека для того, чтобы сделать его вампиром. Процесс обращения длительный и трудный процесс, который обязательно должны проводить Отец и Мать вампиров. Тогда родится полноценный представитель народа.

– Может…

– Не перебивай, прошу. Инъекция способствует полной регенерации тела человека, даже если он при смерти. Руки и ноги, конечно, не отрастут, но раны затянутся. И органы на место встанут. Целенькие. Так вот, я вколола тебе инъекцию сама, и этим разделила с тобой половину своих сил.

– Что? Как?

– Нас учат базовым правилам обращения на случай, если мы все-таки попадем в ситуацию, когда будет необходимо сделать все без Отца и Матери.

Айка села на пол рядом со Скелькой.

– Но твои глаза…

– Да. Мы теперь не полноценные вампиры. Но у нас осталось все, что нужно для жизни! Мы теперь, конечно, лишь на немного сильней среднестатистического человека, но мы не стареем, не болеем всякой дрянью и восстанавливаемся быстрее от ранений.

– Вау. – Ошеломленно сказала Айка. – Мне кажется, мне надо это переварить.

– Так процесс пойдет быстрее. – Скелька протянула Айке сигарету и протянула зажигалку, которую взяла из кармана подруги, пока та обращалась в вампира.

Айка закурила, выдыхая в дневной прохладный воздух струи дыма. Вот как в жизни бывает.

– Мы теперь с тобой одной крови.

– Это как?

– «Однокровки». Так называют двух вампиров, разделивших силу. Мы теперь неразрывны.

– Ну вот, теперь ты точно не отстанешь. – Айка ухмыльнулась.

– О да, это все был мой коварный план. – Скелька улыбнулась и продолжила подкидывать в воздух пулю, которая буквально «выползла» из сердца Айки.

Айка немного задумалась, теряясь в сигаретном дыме. Ее наконец-то не убивала эта трупная вонь. Айка ее чувствовала, но более не питала к ней какого-то отвращения. Теперь ее бедный желудок в кои-то веки успокоится.

Прохладный воздух закрывал веки, обнимая своими безмятежными леденящими руками. В свете лучей летала серая пыль, соскакивающая с навеки покинутых столов, комодов и стульев. На сетчатке глаза отпечатывался этот умирающий день. Скоро все закончится. Придет армия и перестреляет всех, кто остался. Ну, разумеется, кроме верных последователей режима.

– Мне теперь нужно искать кровь? – Спросила Айка.

– Как хочешь. Необязательно. Ты можешь теперь питаться и тем, и тем. Даже древние техновампиры балуются изысканной пищей и дорогим вином.

– Кстати о еде.

Айка поднялась на ноги и взяла свой рюкзак, который стоял недалеко от нее, рядом с окном, и достала из него консервы и воду.

– Я хочу есть. – Сказала Айка.

– Ешь. И мы пойдем дальше.

Скелька помрачнела, наблюдая за взлетающими вверх птицами. Они теперь могли спокойно скакать по дорогам, не боясь, что их собьет машина. Природа явно счастлива, что ее дети теперь свободны. Но даже радости природы приходит конец. Скоро здесь все застроят. Вновь поедут машины. Дети пойдут в школу, чтобы им забивали голову пропагандой и идеологией. Начнется обыденная дользандрийская жизнь. А птицы вновь насовсем улетят в небо. Такое свободное и недостижимое. А дользандрийцы в очередной раз позабудут о том, что когда-то было в этом городе. Что когда-то в Старгроме убивали своих.

– Айка. – Скелька глубоко вздохнула. – Ты уверена, что готова? Уверена, что справишься?

– Да. – Уверенно ответила подруга. – Я должна была сделать это уже очень давно. Но мне не хватало решимости. И сил. Все равно умрем, Скелька.

– А если не умрем?

– Ты так в это веришь?

– Ну, просто интересно. Если бы смерть обошла нас стороной, ты бы продолжила жить дальше так, будто ничего не случилось? Изо дня в день бегать по всей Дользандрии, спасаясь от военных, которые хотят избить тебя за косуху. Каждый день отбиваться от сумасшедших стариков, которые застряли в своих принципах? Ты бы продолжила жить так же?

Айка выкинула окурок в окно. Она села напротив подруги и сделала несколько глотков воды, а потом несколько секунд просидела с закрытыми глазами, собираясь с мыслями.

– Нет, Скелька. Я бы поставила все на кон. Нашла бы способ сбежать отсюда к чертям. И уехала бы туда, где чтят твои права. И я сама бы уважала законы, которые защищают граждан и спасают их от преступников. Я бы хотела стать органической частью подобной страны, влиться в ее народ, выучить язык и честно работать. Я бы хотела жить там, где не нужно проливать кровь каждый день, спасаясь от насильников и бандитов. Где военные защищают тебя, а не поддерживают тот хаос, правящий повсюду.

Скелька улыбнулась и положила рядом с подругой пулю.

– Это твое. – Сказала она. – Прямиком из сердца.

*

Когда Рэйнер и Римгрий ворвались в комнату Гресака, Карзах стоял, рассматривая стол хозяина дома. Луций лежал, распластавшись на полу с простреленными конечностями. Огненная Звезда ярко освещала обитель порока. Здесь прошла кульминация жизни Гресака, и здесь же она и оборвалась.

– Хе-хе, вот и сказочке конец. – С ухмылкой сказал Рэйнер.

– Ты убил его, о безжалостный Карзах! – Воскликнул Римгрий.

– Если закон защищает его, а не нас, что мы можем еще сделать? – Холодно спросил Карзах.

– Поддерживаю тебя, мужик. – Сказал Рэйнер. – Когда твои сородичи заполонили мою страну, закон тоже защищал вас, а не меня.

Карзах оперся о стол и безучастным взглядом посмотрел на обвешенные картинами стены.

– Это все. – Глухо сказал Карзах. – Нам больше некуда идти.

– Подожди, ты о чем? – Спросил Рэйнер.

– Военные убьют всех. Мы дошли досюда. Справедливость восторжествовала.

– Блин, не хорони нас так! Я не верю, что мы не сможем сбежать отсюда!

В комнату тихонько вошла скьяльбриссианка Мелисса. Она резко отскочила в сторону, уронив дорогую гриджскую вазу, когда увидела труп хозяина дома. Она в шоке смотрела на пугающую сцену.

– Так, спокойно. – Рэйнер подошел к Мелиссе и взял ее за плечи. – Лежащая на полу тварь – убийца. Не надо бояться. Ты уже наполовину спасена.

– Кто это, Рэйнер? – Устало спросил Карзах.

– Это Мелисса. Я спас ее от какого-то выродка.

– Ты забыл про случай с Кольдрой, Рэйнер?

– Нет, не забыл.

До прихода в дом Гресака у скьяльбриса не выходили из головы чудовищные картины произошедшего в пещере. Связанные друзья, умирающий Несгерт, дети с перерезанными горлами, хладнокровная Кольдра. У Рэйнера остался отпечаток на сердце, который стал напоминать ему о том, что сегодня на добро отвечают злом. Но он не мог оставить Мелиссу. Разве мог он оставить ее рогардту, который пытался унизить скьяльбриссианку и совершить над ней жестокое насилие. Разве мог он просто уйти? Неужели в жизни каждый раз приходится выбирать между большим и меньшим злом? Когда уже, наконец, последствия перестанут отпечатываться гарью и копотью на душе?

– Она останется с нами, Карзах. – Уверенно сказал Рэйнер. – Я пообещал увести ее отсюда.

– Да будет так. – С глубоким вздохом сказал Карзах. – Только вот нам самим спасаться некуда.

– Могу ли я вставить свое слово, о словоохотливые друзья!

– Говори, если есть что. – Ответил Рейверий.

– К сожалению, ни один известный путь не ведет прочь из города. Военные окружили нас и готовятся к штурму.

– Ближе к делу, пожалуйста! – Рявкнул Рэйнер, отчего Мелисса подскочила на месте, а Римгрий вскрикнул от страха.

– Прошу прощения! – Продолжил Римгрий. – Если говорить кратко, то я веду к тому, что на то они и неизвестные никому пути, чтобы быть безопасными. По слухам, есть один проход, который может вывести нас в окрестности, лежащие на отдалении от Старгрома. И вполне вероятно, что он никем не охраняется, раз считается легендой.

– И ты знаешь, где этот путь? – Спросил воспрянувший Карзах.

– Можно сказать и так!

– Конкретно ответь, знаешь или нет! – Нервно сказал Рэйнер.

– Я знаю, где он находится по слухам. Но не могу ручаться, что это правда. В любом случае, это лучше, чем сидеть здесь и дожидаться смерти!

– Именно так! – Сказал Карзах, активно стуча пальцами по столу. – Вы разобрались с охраной?

– Они удрали вместе с гостями. – Ответил Рэйнер. – Но я боюсь, что они, скорее всего, держат входную дверь под прицелом.

– Мы не выйдем с боем. – Задумчиво отметил Рейверий.

– Я видела большой гараж, соединяющийся с домом. – Робко сказала Мелисса. – Может у хозяина дома есть… была машина?

– Да, хорошая идея! – Согласился Рэйнер.

Карзах взял с письменного стола Гресака связку ключей, пистолет, гранату и какой-то пульт управления, которые лежали на самом видном месте.

– Будем надеяться, что это то, что нам нужно. – Быстро проговорил Рейверий. – Обыщите комнату и возьмите все, что нужно. Даю несколько минут.

*

Огненная Звезда легонько глядела в окно, ослепляя уставших после свежего воздуха людей. Айка лежала на кровати, читая книгу. Изредка ее внимание захватывало, как младшая сестренка игралась, двигая солнечных зайчиков по потолку. Трудно объяснить, почему это занятие так захватывало ребенка и ее старшую сестру. Глаза Айки влажнели, когда она задумывалась, смотря на девочку. Она осознавала, что чувствует ненависть. Но она быстро опускала глаза в книгу, убеждая саму себя, что это из-за света глаза слезятся. Я ненавижу тебя.

Когда младшая сестра устала двигать часами из стороны в сторону, наблюдая за зайчиками, она положила его на стол, плюхнулась рядом с Айкой, а потом залезла ей на ноги, отняв возможность продолжать чтение. Не трогай меня.

– Мам, мне скучно.

У старшей сестры подступил ком к горлу. Ты убила свою мать.

– Агнеша, я же не… мама.

– Прости, я привыкла немножечко. – Агнеша положила голову на живот сестры. – Почему папы вечно нет.

Он умер из-за тебя.

– Он в командировке, кошечка, он зарабатывает деньги.

– А почему он не хочет со мной сидеть, когда приезжает?

– Он очень устает, ему сложно.

Лучше бы умерла ты.

Агнеша поднялась и застыла, смотря в глаза Айки.

– Но ведь они не берут меня с собой. Когда папа и эта тетка, которую он заставляет называть «мамой», куда-то едут, я остаюсь дома одна.

У Айки сжалось сердце. Она опустила глаза. Лишь бы не показать слезу. Не сейчас. Нельзя. Не при ребенке. Я тебя прикончу. Этот нож в кармане для тебя.

Она подняла голову, сдерживая эмоции в себе. Она знала, что хочет услышать Агнеша.

– Айка. – Продолжила младшая сестра. – В тринадцать лет ты уже за мной смотрела. А не эта тетка. Но не, я не о том. Я хочу, чтобы ты мне сказала. Я хочу быть, как ты. Ты была такой взрослой в тринадцать.

– Агнеша, хорошо оставаться маленькой, ты поймешь это вскоре.

Ты не вырастешь.

Агнеша сжала ладонь Айки. Ту, на которой красовался шрам.

– Прошу тебя, сестричка, скажи мне все. Ты никогда мне не говорила неправду, я правда очень-очень хочу знать.

Айка понимала, что младшая сестра уже все знает. Она хотела просто услышать подтверждение, а не что-то новое. Всего одно движение. И я отомщу. Силы оставили Айку, и она все же проронила слезу.

– Агнеша, когда ты вырастешь, ты поймешь, почему этим теткам плевать на тебя. Она вышла замуж за твоего отца не из побуждений стать кем-то для тебя. Секс, квартира. Ну и машина. Твой отец хороший человек. Ну, по отношению ко мне, по крайней мере. Он очень помог мне в жизни, но никто не идеален. Ему интереснее женщина, а не ты. Ты это хотела услышать, да?

Девочка не ответила. Лишь понимающие глаза слегка заблестели. Влажные и холодные глаза, слегка прикрытые струящимися золотыми волосами, отблескивающими под лучами Огненной Звезды. Почему ты плачешь?! Ты лишила меня родителей!

– Да. Это, наверное. Хотела.

Айка крепко обняла сестру. Так же крепко, как любимую подругу. Нож в руке. Всего одно движение. Одно. В спину.

– Ты сильнее многих в своем возрасте. Это у нас семейное, поверь.

Агнеша прижалась к груди сестры, смотря пустыми глазами в пол. Соберись же.

– Но ведь у меня всегда оставалась ты. – Девочка протерла глаза рукой. – Я знаю, что ты меня любишь.

Айка не могла ответить. Для нее она стала незавершенной клятвой. Боги! Я пытаюсь убить маленькую девочку! Свою младшую сестренку!

– Агнеша, родная. – Старшая сестра крепко сжала ладонь Агнеши, той самой ладонью со шрамом. Нет! Как я могла думать об этом! Я ненавижу себя. – Однажды, мы с моей подругой поклялись защищать друг друга. До последней капли крови. До конца жизни. Я защищу и тебя, поверь. Никакие боги мне не помогали всю жизнь, но вот огонь точно забрал мое сердце. Знай, что я все брошу, но в любой момент кинусь к тебе. Чтобы ни случилось, я оберегу тебя от всего. Я справлюсь со всем.

Они долго сидели, обняв друг друга. Я не прощу себя за это. Огненная Звезда играла с их светлыми, даже золотыми волосами, утопая в темно-зеленых глазах.

– Я хочу стать такой, как ты. – Агнеша закрыла глаза, погружаясь в тепло родной крови.

Айка вытерла мокрое от слез лицо. Я чуть не убила ее.

– Ты станешь той, кем хочешь быть, поверь мне. Я тебе помогу. Я защищу тебя.

Огненная Звезда окрасила комнату оранжевым светом. Мягким и сильным. Тени деревьев громоздко разошлись, уступив напористым светлым лучам. Птицы запели таинственные песни, сокровенный смысл которых ведом только им. Зачем я наврала ей? Ведь я не защищу ее. Я уже все решила. Я ненавижу ее. Она виновата. Во всем. На белом свете остались только розоватые стены детской комнаты. Мягкие игрушки, мягкий ковер и кровать с детской розоватой простыней. И только два человека осталось в этом мире. Айка и Агнеша.

Агнеша светло улыбнулась, пряча слезы рукавом.

– Я знаю, мама.

*

Убийца. С таким чувством жила Айка половину своей жизни. Маленькая сестра так доверяла ей, а она бросила ее. Просто ушла. Айка ненавидела ее, винила ее в том, что из-за нее погибли родители. Но что могла натворить маленькая девочка? За что Айка ее так ненавидела? Уже и сама девушка не могла ответить на этот вопрос. Айка так презирала себя за то, что совершила. И за то, что так боялась вернуться.

Айка и Скелька долго стояли, смотря на многоэтажку, освещавшуюся уходящей Огненной Звездой. Они так долго шли. Пролили так много крови и слез. Айка дрожала от какого-то необъяснимого, первозданного страха. Казалось, что нечто жуткое и таинственное крылось в этих покосившихся стенах. На самом деле, это была совесть. Девушку мучили стыд, горечь, ненависть к самой себе, страх увидеть то, что нарисовала в своей голове. И ей придется это увидеть. Она прекрасно понимала, что во всем виновата только она. Она убила ее.

В тот день Айка вернулась домой самым счастливым человеком на свете. Как же был прекрасен тот момент! Как же ярко прорезали небо эти красные закатные лучи! Какая же Скелька все-таки классная! Она призналась ей в том, в чем Айка боялась признаться сама уже долгое время. Как же замечателен этот мир!

Когда Айка дернула за ручку квартиры, дверь была закрыта на замок. Как же так? Айка весь остаток вечера рисовала в голове картины о том, каких же трындюлей она получит за то, что гуляла почти до ночи. Странно, может родители легли спать? Да как они могли лечь спать, когда дочь шатается черти знает где?!

Айка достала свой ключ и открыла дверь. Темно. Свет не горит. Они что, правда все спят?! Девушка тихонько вошла в квартиру и закрыла за собой дверь. Она прислушалась к звукам во тьме. Ничего не слышно. Мертвая тишина. Может они ушли в гости?

Девушка включила свет и разулась. Она, тихо ступая по ковру, двинулась по коридору и заглянула в комнату родителей. Никого. Их правда нет дома. Айка пошла дальше и зашла в комнату сестры. И сестры нет. Да, похоже, они у кого-то в гостях. Тогда девушке повезло. Никто не докажет, что она гуляла до самой ночи.

Айка прошла к холодильнику и достала оттуда остатки дурного на вкус мяса, которое появлялось в семье только по праздникам, и налила себе кружку воды. Сегодня можно было позволить себе мясо. У Айки был свой праздник. Однако трапезе очень в скором времени помешали. Кто-то позвонил в дверь. Родители вернулись так поздно? Девушке надо сделать вид, что она уже давным-давно уснула, и ее только что разбудили.

Айка прошла ко входу и посмотрела в дверной глазок. Интересно! У двери стояла учительница ее младшей сестры. Она пребывала в ужасном настроении. Что умудрилась натворить такого Агнеша, что Марритта Сенельтрия приперлась в двенадцать ночи? Сестра Айки училась в другой школе и ходила на дневные занятия, которые длились до вечера. Айка открыла дверь и удивилась еще больше. Рядом с учительницей стояла ее младшая сестра. Ее глаза были красные, будто она плакала весь день. Что с ней сделала Марритта? Что вообще происходит?

– Здравствуй, Айка. – Срывающимся голосом начала учительница.

– Здравствуйте, госпожа Сенельтрия. – Неуверенно сказала Айка.

– Тебе еще не сообщили?

– В плане? О чем?

Марритта Сенельтрия долго стояла молча. Гробовая тишина окутала подъезд. Лишь младшая сестра начала всхлипывать. Лицо учительницы было бледным. Она будто умерла, когда Айка ответила, что еще ничего не знает.

– Айка, произошла ужасная катастрофа. – Марритта буквально выдавливала из себя слова. – Возможно, мне следовало бы как-то подготовить тебя, но я не знаю как…

– Что случилось? – Приподнятое настроение девушки сменялось зудящим беспокойством.

– Айка, твои родители поехали вечером за твоей младшей сестрой в школу. Они задержались на работе, и поэтому позвонили мне, чтобы предупредить. Я сижу в школе почти до ночи и мне не трудно присмотреть за Агнешой. Я сидела час, два, три, но твои родители так и не приезжали. Я стала звонить, но они не брали трубку. Позже мне позвонили военные. Они не смогли дозвониться до тебя и, в связи с этим, решили связаться со школой. Директор пришел ко мне в класс и при Агнеше сообщил страшную весть.

Марритта Сенельтрия ненадолго замолчала, не решаясь сказать.

– На твоих родителей напали грабители. – Учительница собралась с силами. – Твой папа в больнице. Он в тяжелом состоянии. Маму спасти не удалось.

Айка впала в состояние шока. Сначала она не смогла осознать то, что ей только что сообщили. Она уже сама с трудом помнит, что произошло в ту ночь. Она помнит фрагменты, как ее шок сменился рыданиями. Ее проткнули раскаленной спицей, которая до сих пор там осталась. Которая до сих пор зудит, режет и обжигает. Она помнит, как ее убивали мысли о том, что она больше никогда не обнимет маму, не поздоровается с ней холодным утром, что мама больше не пожалеет ее в трудную минуту, что мама больше не ответит на телефонный звонок, что опустеет ее комната. Когда к Айке будут приходить друзья, мама больше не придет в комнату дочери с печеньем. Теперь папа будет возвращаться с работы совсем один, и мама больше не выйдет из машины. Теперь так будет всегда. Мама больше не улыбнется Айке в очередной спасительной встрече, не сверкнет усталыми глазами и не прольет слезу.

Вот так прошел тот страшный день. Счастье обернулось в страдания. Одна ночь изменила все. Жизнь в очередной раз поигралась с контрастами, вновь поиздевавшись над Айкой.

Бандитов, напавших на родителей Айки, никто не искал. Военные просто закрыли дело, сославшись на то, что на них напаликакие-то бездомные, о которых нет никакой информации. Разумеется, никакие расследования не проводились.

Отец пробыл с дочерями еще два года. Он нашел себе алчную и злую женщину, которая совсем добила его. Отец все еще страдал от страшной потери, но не смог найти иного пути, кроме как оставить дочерей совсем одних. Он повесился в квартире, воткнув вторую спицу в сердца девочек. Мачеха тут же бросила падчериц и ушла с концами. Суровые законы Дользандрии оставили Айку и Агнешу совсем одних на мизерном пособии. Скелька и ее родители старались помочь несчастным, но они и сами с трудом сводили концы с концами. Айка старалась зарабатывать, сочиняя стихи для праздников, подрабатывала фотографом и уже отыгрывала подпольные концерты. Денег было мало, и приходилось бегать от военных, которые обвиняли Айку в тунеядстве, но девочки как-то справлялись.

Но самое страшное было в совершенно ином. Айка чувствовала в душе непреодолимую ненависть к сестре. Она считала ее виноватой во всем. Это из-за нее родители поехали поздно вечером в школу. Это из-за нее Айка так страдает. Все произошло из-за нее. Лишь спустя годы девушка поняла, насколько она была не права и насколько сильно ее разрушила изнутри эта трагедия. Она так ненавидит себя за то, что сделала.

Айка недолго пробыла с Агнешой. В какой-то день маленькая сестренка проснулась, но Айки уже не было. Старшая сестра бросила ее. Она бросила ее совсем одну, без родителей. Бросила в самые страшные часы ее детства. Могли ли Айка простить себя за то, что сделала? И за то, что так долго боялась вернуться и увидеть мертвую младшую сестру на той самой кровати, где оставила ее? Смогла бы ее простить Агнеша?

А тем временем многоэтажка глухо выла, утопая в оранжевом свете и пыли. Как много горя скопилось в этом доме. Айка стояла и смотрела на обитель прошлого, засунув руки в карманы. Она достала сигарету и закурила.

– Пойдем, Айка. – Тихо сказала Скелька. – Раз ты пришла сюда, нужно решиться.

– Пошли.

Девушки подошли ко входу, и Айка дернула старую пошарпанную дверь подъезда. Внутри стоял спертый воздух, наполненный пылью и зловонием. Но вампирам это нипочем. Айка тяжело ступала по этим старым, но таким родным ступенькам. Ей казалось, что она шагает во сне. Когда-то она сидела на этих ступеньках с Агнешой, каждый раз вставая, чтобы дать пройти соседям. Девушку нагоняли такие незначительные, такие несерьезные, но столь родные и теплые воспоминания, которые стекали ей в голову, смешиваясь с горечью и стыдом. Как она могла обвинять во всем маленькую девочку?

Айка увидела перед собой ту самую злополучную дверь. Здесь она стояла, когда ей сообщили о смерти родителей. Здесь она обрела ненависть и злобу. Девушка дернула за ручку. Закрыто. Здесь даже никого не было?

– Придется лезть через окно. – Скелька усмехнулась.

– Не придется.

Айка сняла с шеи цепочку, на которой в качестве подвески висел стальной ключ.

– Как у тебя получилось его сохранить?

– Да кому он нужен. – Пробубнила Айка и вставила ключ в замочную скважину.

Замок слегка посопротивлялся, но, в итоге, все равно поддался. Дверь отворилась, и перед Айкой открылось ее прошлое. Тени поднялись в багровом свете и окружили ее затуманенное сознание. Скелька пропала. Осталась только квартира и закат. Девушка медленно ступила в коридор. Из комнат лился теплый свет. Как давно ее не было здесь? Коридор вел прямиком на кухню. Слева была комната родителей, а справа – детская. Время будто остановилось. Даже больше, оно развернулось. Айке казалось, будто она вернулась в те тяжелые и страшные годы.

Девушка заглянула в комнату родителей. В воздухе витали тонны пыли. Но все было на месте. Все было так же, как несколько лет назад. Та же двуспальная кровать, та же деревянная фурнитура отечественного производства. Будто здесь все замерло с того момента, как девушка сбежала. Айка прошла дальше на кухню. Никакой еды на полках не было. Кое-где валялись пустые банки из-под консервов. Холодильник отслужил свое. Нельзя было сказать, что все вокруг казалось каким-то мрачным, нет. В этом багровом свете в сердце теплилось чувство горечи и меланхолии. Все было таким теплым, и таким холодным одновременно. Но никакого контраста не ощущалось. Тепло и холод смешивались в нечто единое и до глубины души разящее.

Айка встала перед дверью в детскую. Открыть ее – значит встретиться со своим прошлым. Она готова. Теперь точно готова. Девушка уверенно открыла дверь и зашла в комнату.

Да, все было так же, как и раньше. Две кровати, два стола, два шкафа, канцтовары, мягкий ковер, розоватые стены. У Айки перехватило дыхание, когда она опустила глаза на кровать сестры. Страшные иллюзии рухнули, столкнувшись с реальностью. Сестры не было. Нигде. Неужели она… жива?

Айка села на свою кровать, перебирая в голове сотни, тысячи мыслей. В сознании девушки рушился целый город, построенный на страхе, лжи, сомнении, злобе, ненависти, горечи, стыде, поражении и непринятии. Неужели у нее правда есть еще шанс? Неужели она еще может попросить прощения у Агнеши? Кулаки девушки сжались. По щекам побежали слезы. Слишком больно и сильно все навалилось. Она должна выбраться с этого сраного города. Она должна найти сестру.

– Спокойно, подруга. – Скелька села рядом с Айкой и обняла ее. – Ты сделала это. Все теперь позади. Все закончилось.

– Нет, Скелька. – Айка посмотрела на подругу с окрыленным взглядом и искренней улыбкой. – Все только началось.

*

– А как мы выедем то отсюда? – Спросил Карзах.

– Напролом. – Ответил Рэйнер.

– Не надо напролом! – Боязливо вскрикнул Римгрий. – Нас выпустят! Мы же выезжаем из Богатого района. Не волнуйтесь, просто езжайте так, будто вы живете здесь!

– Хорошо.

– Так ты с этих краев, Мелисса? – Спросил Рэйнер.

– Нет. – Мягким голосом ответила скьяльбриссианка. – Я жила с родителями в Песлере, в Больших Когтях. Но когда дользандрийцы захватили город, они перевезли многих граждан Песлера в Дользандрию, как дешевую рабочую силу. Меня отправили в исправительно-трудовой лагерь. Я… не смогу вам рассказать о тех чудовищных днях. Когда меня выпустили, я подрабатывала в столовых и барах. А когда пришла «Цепь» и деньги закончились, у меня остался только один вариант.

– Гребаные люди. – Рэйнер отвернулся к окну.

Карзах глубоко вздохнул. Никто не решался продолжать разговор. Если Мелисса захочет поговорить об этом, она сама об этом скажет.

Внедорожник «Ведар» Гресака Луция стал первой дорогой и престижной машиной, на которой ездил Карзах. Высокая скорость, хорошая управляемость, невероятная прочность, заграничное качество. В этом внедорожнике было безупречно все. Рейверий испытывал невероятный кайф, когда вел эту машину. В доме Луция отряду удалось захватить для скьяльбриссианки немного одежды, которую оставили убегающие гости. Мелисса надела платье и яркое пальто, принадлежавшее какой-то сотруднице Центра Управления Городом. Скоро в дом Гресака заявятся военные, чтобы нейтрализовать нападающих, но их там уже давно не будет. Карзах, Рэйнер, Римгрий и Мелисса ехали по украшенным флагами улицам Богатого района.

Когда-то Мелисса жила в стране, в которой города полностью состояли из подобных районов. Большие Когти были очень красивым местом до тех пор, пока туда не пришли дользандрийцы.

Когда оккупанты вошли в город и начали устраивать террор, семья Мелиссы пребывала в ужасе, сидя дома. Все часами сидели в тишине, боясь любого шороха. Когда в коридоре застучали сапоги, родители схватили дочь и спрятали ее в шкаф, накрыв одеждой. Скьяльбриссианка помнила, что ей было очень жарко, но она не осмеливалась даже пошевелиться. Ее учащенное тихое дыхание заглушало звуки извне. В ушах стучала кровь. Гул и грохот усиливался. Что-то происходило.

Мелисса не знала, сколько она пролежала под одеждой, но в какой-то момент дверь шкафа открылась, и легкий свет стал прорезаться в щели. Когда одежду скинули, девочка подняла голову и увидела перед собой дользандрийского военного в шинели. Его квадратное лицо было начисто лишенным эмоций. Он схватил Мелиссу за руку, вытащил из шкафа и кинул на середину пола. Отец девочки бросился на дользандрийца, но еще несколько солдат сбили скьяльбриса с ног и избили его прикладами. Мать попыталась подбежать к мужу, но один из военных тут же повалили ее и нанес несколько сильных ударов кулаком по лицу.

– Сойдет? – Хриплым голосом спросил солдат, вытащивший Мелиссу из шкафа.

– Сойдет. Забирай. – Ответил ему кто-то из отряда.

Девочка лежала на полу, закрыв глаза. Ее сковал страх, ужас и шок. Она не знала, что делать. Не понимала, что происходит. За что так с ней? Ведь она просто ребенок.

Мелисса открыла глаза только тогда, когда почувствовала пробирающий до костей холод. Какой-то солдат нес ее в одном платье во время чудовищной метели. Сквозь белую пелену снежных хлопьев ребенок видел стоящий грузовик, в который несли других детей. Куда ее несут? Куда ее увозят? Ведь она еще только ребенок.

Когда военный остановился у грузовика, чтобы дождаться пока остальные загрузят детей, Мелисса повернула голову и окинула взглядом улицу. Чуть поодаль от нее она увидела силуэт. Это тоже был дользандрийский солдат. Он стоял неподвижно, будто ему тоже страшно. Сквозь падающий снег она увидела за завесой его военной формы глаза. Ему тоже было страшно. Он тоже не понимал, куда везут детей. Не понимал зачем. Почему он тогда тоже стал солдатом? Неужели в Дользандрии все обязаны одевать эту страшную и гнетущую военную форму? Одежду смерти и безликости. Девочка посмотрела в глаза оцепеневшего солдата. Спаси меня.

Через несколько секунд скьяльбриссианка оказалась в кузове железной машины. Двери грузовика захлопнулись, и белая метель сменилась душной и всепоглощающей мглой. Большая часть детей плакала. Мелисса была одной из них. Почему пришли эти страшные люди? Неужели она чем-то прогневала богов? Почему Кольнредарий и Меменсентх так жестоки? «Их просто нет, – рождалось в голове у девочки, – мама с папой меня обманывали».

Грузовик тронулся и повез детей куда-то очень далеко от дома. Быть может, они проезжали самые разные и живописные местности. Но мгла грузовика не сменялась. Лишь пару раз в день свет на мгновения проникал внутрь. Двери кузова открывались, и дользандрийские солдаты метали детям какую-то мерзкую пищу. Но Мелисса была настолько голодной, что не ощущала тошнотворного вкуса. Многим еды не хватало, и иногда за кусок хлеба разворачивалась настоящая бойня. В такие моменты солдаты не захлопывали двери грузовика мгновенно, а некоторое время стояли и смеялись над голодными мальчика и девочками, которые выдавливают друг друга глаза и впиваются зубами, лишь бы получить хоть краюху этого бумажного хлеба.

– Эй! Ты живая? – Услышала Мелисса рядом со своим ухом.

Девочка не поняла, ей ли этой говорят, но этот кто-то повторил вопрос и коснулся ее плеча.

– А? Да, да. – Тихо ответила Мелисса.

– Ты что, меня совсем не видишь?

– Здесь же темно.

– А, ты еще не видишь в темноте?

– Нет, мне еще четыре.

– А, извини.

Скьяльбрисы начинали видеть в темноте только с шести лет. Значит, ее собеседник был уже постарше.

– Меня зовут Трогот. – Продолжил мальчик-скьяльбрис.

– Я Мелисса.

– Я тебя не видел в Больших Когтях.

– Мне еще нельзя гулять одной.

– А, точно.

Мелисса и Трогот временами разговаривали. Поддерживали друг друга. Нельзя сказать, что им особенно хотелось болтать, но некое ощущение кого-то дружественного рядом в этой темноте слегка помогало.

Через несколько дней пути примерно половины детей уже не было в кузове. Многие погибли в начале пути от холода. Часть забили в драках за еду. Некоторым требовалось постоянно пить таблетки для поддержания здоровья, но их, разумеется, не выдавали. Конец страшного путешествия не принес покоя.

Мелисса провела в лагере десять лет. Она до сих пор не знает, как выдержала столько в этом страшном месте. Не знала, как ей удалось пройти через это. Но она точно знала, что не забудет эти годы детства, наполненные отчаянием и бесконечным падением в бездну. Девочку заставляли выполнять непосильную работу на карьерах, она жила в покошенных сараях и во Время Огня, и во Время Гибели. Ее насиловали военные, которых отправляли следить за заключенными. Трогот умер где-то через пять лет пребывания в исправительно-трудовом лагере. Мелисса больше не могла плакать. Она опустела внутри. От нее осталась только оболочка, вместо той маленькой девочки, которую запихнули в грузовик во время метели. Тело Трогота просто вязли за руки и ноги и кинули в труповозку, в общую кучу, и повезли в крематорий.

Мелисса не могла забыть эти годы, как бы не пыталась. Не могла никому рассказать. Дользандрийская военная машина убивает не только своих граждан. Она убивает всех, кто попадется ей на пути. Дользандрия – это и есть машина, искусственная и безразличная.

*

Айка закурила и вытащила из комода свой дневник. Она так его давно не видела. Нужно обыскать все. Должны быть хоть какие-то подсказки, куда могла пропасть Агнеша. Девушка окунулась в воспоминания о своей молодой и бунтарской жизни.

«… Итак, мой дорогой мозговой вибратор, вот ты у меня и появился. А зачем я завожу дневник? Потому что очередная ахинея этой пиздострадальной жизни немножечко осветила меня счастливыми моментами и вновь кинула лицом на асфальт…».

Да, в свое время Айка совсем не стеснялась в выражениях. Это был обычный этап жизни дользандрийца, по окончании которого человек или данкликерг должен был определиться, а хочет ли он и дальше идти по этой дороге? Айка определенно не хотела.

«…А что делаю я? Кончаю словесным оргазмом на грязные страницы моего порочного дневника…».

Ну и выражения. Пожалуй, это не те воспоминания, к которым Айка бы сейчас хотела вернуться.

«… Я решилась подняться с кровати. К сожалению, сказался коньяк, и мои ноги подкосились, едва я встала. Я упала, влетев головой в шкаф. Теперь у него не закрывается дверца…».

Какое-то время девушка пыталась найти спасение в алкоголе. Но он ее не спас. В какой-то момент она решила пожить назло смерти и бросила это дело. Дела пошли немного легче, а вечера стали длиннее.

«Иногда сидишь, пинаешь какую-нибудь срань ногой, и к тебе приходит осознание того, как много на тебя навалилось «не твоего». Чего-то, о чем ты беспокоишься, но не считаешь «своим». А сотня глаз из темных уголков постоянно тебя контролирует. И ты, вроде, и хочешь сбежать с этого замкнутого круга, а, вроде, и постоянно сидишь с мыслями о светлом будущем…».

Айка понимала о чем, она писала в тот момент.

Девушка поднялась с кровати и подошла к столу своей младшей сестры. На нем лежало несколько учебников, ручки, карандаши, линейка, стерка и пара тетрадей. Может, она тоже записывала свои мысли? Айка открыла первую тетрадь. Математика. Интересно, у Агнеши был адекватный учитель по математике? Выражения, задачи, формулы… ничего интересного. Вторая тетрадь. Физика. Чертовски сложный предмет, который до последнего не хотел даваться Айке. Тоже ничего нет.

Айка открывала учебники один за другим, быстро пролистывая страницы. Из одной из книг выпала сложенный лист, вырванный из тетради. Девушка развернула его и очень удивилась.

Убей меня, раствори во мгле, усыпи

Убей меня, ненасытным ртом поглоти

Убей меня, бессмертное воплощение красоты

Убей меня, стихи и мысли в бездне утопи

Агнеша тоже писала стихотворения? Причем она тоже, похоже, любила мрачные мотивы. Айка определенно плохо знала свою младшую сестренку. Хотя… может, она и не пыталась понять, что у нее на душе?

Девушка внимательно осмотрела детскую комнату. В своем шкафу она нашла несколько листков со своими мрачными стихотворениями, навеянными чудовищными событиями и лирикой метал-групп, которые она обожала. Одно из них она посвятила той самой однокласснице, которую искренне жалела в своем сердце. Она назвала его «В свете ночи».

Тёмный вечер свет низверг,

Не спал упрямо девочки отец,

Разум свой в беспамятство он вверг,

Ходил по дому, как слепой телец.

Горько крыша промокла от дождя,

Могильной сыростью отдает земля,

Тяжелый топот слышен среди стен,

Кровь густеет внутри вен.

Грех упрямо заструился меж ногами,

И отец вошел, ведомый двумя врагами,

Девочка так крепко спит под одеялом,

Устало смотрит грезы под покрывалом.

Отец болезненно натянул улыбку,

И в тишину откинул скрипку,

Ржавым ножичком поскрябал дверь,

Стоит угрюмо опьяненный зверь.

Тяжёлой поступью невольной он пошел,

И кинофильм далёких звезд ушел,

Девочка тихонько отошла от снов,

Родная кровь подняла бровь.

И в темноте приоткрылась ночь,

Нечеловечески хрипя от пьяной злобы,

Животное любя прижало к кровати дочь,

В кошмар ушли беспечно прожитые годы.

Одеяло рухнуло на глумливый пол,

Отец ножом тихонько показал на стол,

И обнажил звероподобно похоть,

Здесь будет петь расчлененный грохот.

И если сердце дочери упрямо завопит,

Пакет залатанный он кровью окропит,

Кожу белую он бешено сдерет,

Тело по частям в земле тихонечко сожмет.

И безмолвно птицы в сырой ночи закричали,

Солнечные лучи под утро не упали,

Летящая звезда упала вниз,

Гнило смеялся тайны любящий карниз.

Другое стихотворение она посвятила себе. Именно это произведение она писала в тот момент, когда к ней подошел старик-насильник. Айке было трудно читать его. Она вообще не любила перечитывать свое творчество, в красоте которого очень сомневалась. Но это стихотворение хранило в себе воспоминания, которые совсем не хотелось вскрывать. Она назвала его «В вены проникла пустота».

Ядовитый снег мешался с дождем,

Червивый вечер пел с огнем,

Глубокой темнотой клубило утро,

Вечность кропило болью мутно.

Холодные ветви пробивали воду,

Мокрый берег украл тревогу,

Так громко ветер небо резал,

И мертвые листья на скалы вешал.

Я перед тобой тону в реке,

С пустоты срываясь в прах,

День медленно клонил к стене,

Обломки тихо опаляются во снах.

Гибель покорно душила вьюгой,

Мою тень убивала мертвой скукой,

Дороги уснули, устав от раздумий,

Слишком много в бездне безумий.

Так тихо-тихо вечность тлела,

Грубо растворяя океан тоски,

Память блекло на оконце грела,

Волнительно ладони покрыли лепестки.

В полночь весточка на подоконник села,

Отрывая взгляд от ночи густоты,

Душа от сырости неуклонно побледнела,

Сгорели все последние холсты.

Ночь томно окружила тело,

Мне пустота все песни спела,

Мне вечность отпустила руки,

Когда-нибудь пройдут все сердца муки.

Айка взяла листы и сложила их к себе в рюкзак. Рядом с новым альбомом «Дивизии Каннибалов». В комнате больше не было чего-то примечательного. Но нужно найти хоть что-то. Где ты, Агнеша?

Айка вышла в коридор и увидела, что Скелька обыскивает родительскую комнату. Хорошо, тогда надо оглядеть кухню. Девушка осмотрела каждую валяющуюся банку, каждый шкафчик, холодильник, но не было ничего связанного с Агнешой. Айка с психу ударила ногой по плите, и оперлась о стол. Постояв несколько минут и собравшись с мыслями, она успокоилась и заглянула за батарею. Что-то есть! Девушка просунула руку. Пыль и паутина неприятно обволакивала кожу. За батареей застряла какая-то скомканная бумажка. Айка с трудом разбирала, что на ней написано, но это был определенно почерк Агнеши. Она писала очень быстро, но не красиво. То, что девушка прочитала в записке, повергло ее в шок.

«Пора подводить итог еще одного этапа моей жизни. Все это одна цепочка, выстраивающаяся бронзовыми звеньями в моей заржавевшей стальной жизни. Каждый этап – очередное строительство моего угасающего, умирающего, издыхающего будущего, гноящегося в разрезах с самого рождения. Бессмертно путешествуя во времени, я старалась исправить ошибки, вырвать из груди отмершие легкие и услышать голоса, зовущие меня по имени. Но время неумолимо, и песочные травинки легонько скачут по волнам моего безумия. Нетленные дороги тройкой скачут в один тупик. Этап прошел. Вот мой тупик. Вот мой обезображенный финал, лишенный книжных иллюзий и детских ошпаренных фантазий. Голый камень на моих глазах растекается смолой, заливая мое существо, обращая в пекло, сжирая из памяти сновидений и истории.

Этот этап прошёл, он был последним. Я ничего не могу. Вся моя жизнь – сплошное уродство. Ударом за ударом я становилась слабее. То, что меня не убивало – просто продлевало мучения, сыпало соль на раны, омрачало агонию. Последний хребет моей утомленной вереницы грез и падений порвался. Повис на деревце. Я с ужасом смотрю в непроглядную ночь, а утром путаюсь в тенях».

Айка села на стул и уткнулась глазами в уходящую Огненную Звезду. Агнеше было так плохо, когда умерли родители. А Айка ее бросила. И ей стало еще хуже. Почему старшая сестра оказалась такой жестокой?

– Айка! Глянь! – Скелька быстрым шагом зашла на кухню. – Ты в порядке?

– Да, все нормально. Много воспоминаний.

– Я понимаю.

– Что там?

– Гляди. – Скелька протянула подруге какую-то сережку. – Это сережка моей мамы.

– Твоей мамы? Где ты ее нашла?

– Еще осталась вампирская находчивость. – Скелька довольно улыбнулась. – Нашла перед входной дверью.

– Но откуда она в моей квартире?

– В этом-то и дело.

– Твои родители бывали у нас иногда, но…

– Да, это любимые сережки моей мамы. Она бы все мозги мне выела, если бы потеряла ее.

– Получается, что она потеряла ее тогда, когда мы с тобой уже уехали.

– Ага.

– И что?

– А то. Мне просто в голову пришла мысль… может мои родители забрали Агнешу с собой?

– Забрали? Куда?

– Точно, я же не рассказывала. Моим родителям удалось сбежать в Объединение Штург. Я сильно поссорилась с ними, когда уехала с тобой. Я пыталась дозвониться до них. Много раз. Но потом узнала, что они уже не в этой стране. – Скелька тяжело вздохнула. – А позвонить из Дользандрии в Штург невозможно…

– Я, конечно, все понимаю, Скелька. Но мы не может ехать наобум. Неужели больше нет никаких подсказок?

– Айка, мои родители – это и есть подсказка. Если кто и знает, где Агнеша, так это они. Поверь, они бы не бросили ее.

– Как бросила я.

Скелька обняла Айку.

– Айка, было бы страшно, если бы ты до конца жизни считала нормальным то, что сделала или вообще бы позабыла. Сейчас ты понимаешь, как ужасно поступила, и это главное. Давай найдем твою сестру и, наконец, закончим все это.

– Ты все же уверена, что мы выберемся?

– У меня осталась крохотная надежда.

Глаза Айки снова загорелись. Она была готова идти через линии военных напролом.

– Нам пора выдвигаться в парк. – Скелька улыбнулась. – Время вспомнить одну легенду.

*

Холодный ветер игрался с желтыми листьями на деревьях. Они шуршали и падали, теряясь в капюшонах путников и сгорая в костре. Карзах, Рэйнер, Римгрий и Мелисса сидели у пламени, поедая сытные порции. В доме Гресака удалось захватить много вкусной еды, которую ни один из присутствующих не мог себе позволить ранее.

– Почему все военные так жестоки? – Неожиданно спросила Мелисса тихим голосом.

– Потому что они уродливые создания режима. – Нервно ответил Рэйнер.

– Почему вы решили, что абсолютно все солдаты – это злые и жестокие личности? – Поинтересовался Карзах.

– Они не личности. – Отметил скьяльбрис.

– Ладно, Рэйнер. – Продолжил Карзах. – Допустим, что так. Почему я тогда сейчас с вами?

Рэйнер немного призадумался и уверенно ответил.

– Потому что ты сильный человек. Но среди военных мало тех, кто думает.

– В целом, ты прав. – Карзах глубоко вздохнул. – Было тяжело найти друзей во время службы. Даже достаточно приличные и интеллектуально развитые парни ломались в этой атмосфере. Не все, конечно. Но и такое бывало.

– Почему военные так хладнокровно стреляют в других? – Грустно спросила Мелисса.

– Есть приказ. – Карзах прочистил горло. А приказы надо выполнять.

– И что? – Спросил Рэйнер, разгоряченный алкоголем. – Приказ с тебя всю ответственность снимает?

– В точку.

– То есть, ты убил ребенка и свалил все на приказ?

– Я не убивал детей! – Свирепо ответил Карзах, но тут же успокоился. – Но если тебе так нужен ответ на вопрос, то… да. Если был приказ, ты не виноват.

– И что это за система такая чудесная?! Никто, оказывается, не виноват! В Песлере Большие Когти разграбили, женщин изнасиловали, мужчин вырезали, а детей повывозили в концлагеря, и никто не остался виноватым?!

– Остались.

– Ах, ну да, извини, командиры! Да вот только подозреваю я, что эти выродки бы и без приказа всю эту чернуху творили! Разве я не прав?

– Ты многое знаешь про Большие Когти?

– Там проживало много скьяльбрисов. – Рэйнер поник. – Они бежали со своих родных земель подальше, когда твои гребаные сородичи сюда приперлись. Все уничтожили! Всю культуру, все достижения! Эти суки за годы засрали все, что мы творили тысячелетиями! Вы, люди, самые отвратительные создания во всем Торгензарде!

Рэйнер тяжело дышал. Он посидел несколько секунд молча и сделал глубокий вздох. Кровь остыла, и он почувствовал облегчение. Мелисса нежно и аккуратно коснулась его запястья. Рэйнер повернул голову, и скьяльбриссианка тут же смущенно отдернула руку.

– Прости. – Неловко сказала она.

– Все хорошо. – Скьяльбрис слегка улыбнулся и посмотрел на огонь. – Прости, Карзах, я вспылил.

– Ничего страшного. – Карзах выглядел совершенно спокойным. – Мы проделали очень тяжелый и долгий путь. Не говоря уже о том, что мы зажаты в тисках смерти, из которых пытаемся всеми силами выбраться. Если кому-то еще нужно выпустить пар, то сейчас самое время.

– Все в порядке. – Мелисса улыбнулась.

– Разве могу я гневаться на столь великих воинов и путешественников! – Театрально заявил Римгрий.

– И все же. – Начал Карзах. – Есть одна проблема, Рэйнер. Если не выполнишь приказ ты, то его выполнит другой. Тебя расстреляют, а члены семьи станут врагами народа. И тогда ты погубишь не только себя, но и их. Не все так просто.

– То есть, ты меняешь одни жизни на другие? – Спокойно спросил Катцеманн.

– Одно дело, если бы все касалось только моей жизни. Но ведь я не могу подвести своих родных. Заставить их страдать из-за меня.

– Почему этот режим так отвратителен? – Мрачно задал риторический вопрос Рэйнер.

– Потому что он – отражение дользандрийцев.

– То есть…

– Да. Знаешь, какая проблема? За эти десять дней я изменился сильнее, чем за все годы до этого. Я прибыл сюда верным слугой Министерств, а сейчас сижу здесь и произношу речи «врага народа». Сначала мне казалось, что дользандрийцев поработил этот режим. Что они свободные и сильные в душе люди, которые просто не могут сбросить с себя кандалы. Потом я понял, что они совершенно счастливы при такой власти. Им позволяют и даже рекомендуют делать то, чего они так жаждали делать в своих порочных сердцах. Но совсем недавно я понял, что все несколько иначе. Дользандрийцы и есть Великий и Всемудрый Лидер. Не некто сидящий за сотней дверей и могучих стен в Верховном Управлении в Белой Смоли, а эти простые агрессивные лживые и жалкие «граждане». Наше правительство – это отражение нашего общества, тонущего в своей бесконечной и саморазрушительной войне. Вот почему бесполезно бороться с Великим и Всемудрым Лидером. Чтобы изменить режим, дользандрийцам нужно изменить себя.

– Но ведь мы сидим здесь. – После раздумий ответил Рэйнер. – И мы все понимаем. Пытаемся что-то изменить. Неужели мы не сможем убедить остальных?

– Что мы пытаемся изменить, Рэйнер? Мы-то все понимаем, но молчим, как и остальные. Толку от того, что мы просто осознаем?

– Я уже старался действовать. – Рэйнер запнулся. – Я когда-то был частью «Легиона Мордеранда».

– Ах, «Легион Мордеранда». – Карзах ухмыльнулся. – Как там на вашем… «Скья тхель фрахт, лту бьенд васт»?

– Какой ужас. – Невольно проговорила Мелисса.

– Как это можно перевести, о всезнающие друзья? – Поинтересовался Римгрий.

– «Скьяльбрисам – лавровые ветви, людям – висельные петли» – Мрачно сказал Рэйнер.

– Ох… – Римгрий съежился от ужаса.

– И чем вы отличаетесь от военных, Рэйнер? – Уверенно спросил Рейверий.

– Это был перегиб. – Скьяльбрис сплюнул. – Везде есть адекватные ребята, а есть дебилы.

– Но каким образом вы тогда собирались освободить свою землю?

– Мы просто хотели, чтобы все стало честно. Чтобы наша униженная и изнасилованная нация вновь воспрянула духом. Вильмий не хотел, чтобы все переросло в это. Когда он умер, все вышло из-под контроля. В то время я и покинул легион, надеясь справиться своими силами. Надеясь найти тех, кто еще понимал, чего хотел Вильмий.

– Так чего хотел ваш лидер?

– Он хотел, чтобы люди отпустили нас. Ясен пень, что сил у нас нет, что бы отвоевать у вас то, что принадлежит нам и вернуть все, что мы давным-давно утеряли. Мы просто хотели вернуть честь, уважение к нам. И нашу свободу. Раз забрали у нас все, то дайте хотя бы уйти туда, где нам будет лучше.

– Но ведь это изначально было нереальной идеей.

– Да. И в этом была главная проблема.

– В чем тогда смысл, Рэйнер?

Рэйнер задумался, напряженно смотря на пляшущее пламя. Путники сидели на тротуаре, рядом с машиной. А вокруг были серые дома. Листья монотонно прыгали в костер, сжимаясь от боли и погибая по собственной воле.

– Смысл в том, что нам нужны были герои. – Тихо ответил Рэйнер. Не те герои, которых впаривают по телевизору. Нам нужны были личности, которые не сдавались несмотря ни на что. Просто боролись, даже если знали, что их ждет печальный конец. Порою очень важно верить в таких героев. Знать, что они были и будут.

Карзах поднялся и, сместив Римгрия, сел рядом с Рэйнером и положил руку ему на плечо.

– Каждый во что-то верит, дружище. – Тепло сказал Рейверий. – Это очень важно в Дользандрии – уметь уйти в другой мир. Свой. Идеальный. Он спасает тебя, унося из мерзкой бетонной клетки в свободные поля. Но иногда нужно уметь взглянуть на то, где и как ты живешь. Только так ты сможешь действительно все изменить. Прокрути в голове все свои варианты, Рэйнер. Может, все эти мечты не столь нереальны?

– Может, я и могу все изменить. – Мрачно заключил скьяльбрис. – Вот только какую цену придется за это заплатить?

День 11.

Парк стал совершенно неузнаваемым. Даже много лет назад он был достаточно запущенным, но сейчас все совсем пришло в упадок. Потрескавшиеся куски бетона служили странными и достаточно опасными дорожками. Ржавые урны был вырваны из земли. Они валялись рядом со сломанными трухлявыми скамейками и засохшими кустами. Жалкий вид парка спасала только желтая листва, упавшая и закрывшая голую землю. Мрачные деревья безмолвно колыхались от напора ветра. Разбитые фонари печально склонялись над полянками, где когда-то сидели отдыхающие. Айка предавалась мизантропическим мыслям. Ее все чаще одолевали суждения о безысходности и обреченности. Казалось, что весь этот поход – это один сплошной провал.

В голове она рассуждала о том, что общество Дользандрии – это гнилой червь. Потресканный, жадный, грязный, мертвый, облезший. Но все еще ворочающийся в своих нечистотах, крови и блевотине. Это червь, который выползает из земли и сжирает все вокруг, что только может увидеть его глаз. Это червь, который стал последним дитем природы, который решил, что ему суждено покончить с этой самой природой. Но самое ужасное – это тот смрад, который издает это создание. Болезненное, кровожадное, но такое жалкое зловоние, которое старается отравить как можно больше живого.

Скельке было не легче. Сколь бы она не утешала себя тем, что совершила благородство и спасла подругу, ее все же омрачала потеря той великой силы, которую даровали ей Отец и Мать техновампиров. С этой силой она чувствовала себя чем-то значимым и достойным того, чтобы с ней считались. Но теперь она стала просто «однокровкой». Снова такой слабой и беспомощной.

Когда девушки шли по парку, они чувствовали омерзительную вонь нечистот, которые сливали в небольшое озерцо. Зачем Центр Управления Городом сделал это? Буквально в прошлом году канализацию соединили с этим водоемом. Тогда-то дользандрийцы совсем перестали ходить в единственное место в Старгроме, свободное от одинаковых многоэтажек и стен с колючей проволокой. Когда-то давно Айка и Скелька сидели в этом самом парке и любовались уходящей Огненной Звездой, тепло освещавшей тихую рябь на озере, вызываемой прохладным депрессивным ветром. Здесь они и поцеловались в первый раз.

– Слушай, ведь вы разработали лекарство от всех болезней. – Спустя часы тишины промолвила Айка.

– Ты о чем?

– Ваша инъекция. Она же спасает человека, который буквально стоит одной ногой в могиле.

– Нет, там свои нюансы.

– Серьезные?

– Да. Нельзя вводить инъекцию повторно. У тебя и так достаточно вампирской химии в крови, а ты еще и вторую порцию вводишь. Получится передозировка. Ты копыта отбросишь буквально за минуту.

– Это как змеиный яд, получается?

– Грубое сравнение, но, в какой степени, да.

– Ясно.

Через несколько минут Айка резко остановилась.

– Скелька, возьми. – Кригрейн протянула подруге свою серебряную зажигалку.

– Зачем? Она же дорога тебе, как память.

– Послушай, мне очень стыдно. Ты всю жизнь старалась ради меня. И продолжаешь это делать до сих пор. Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать. Пожалуйста, возьми.

Скелька взяла в руки зажигалку и прислонила к сердцу.

– Спасибо. – Сказала она. – Она теперь всегда будет напоминать о тебе.

– Пускай это будет твоим проклятием. – Айка улыбнулась. – Хрен ты теперь отвяжешься.

– Ну, вообще-то ты пыталась меня кинуть.

– Кто старое помянет…

– Змея.

– Хе-хе.

Девушки добрались до любимого ими когда-то озера. Вокруг не было ни души. Казалось, что город впал в агонию, потерял дыхание. Старгром замер в ожидании финального удара. Скоро солдаты зачистят районы тех, кто мог думать слишком много во время эпидемии. Они войдут в город так же, как в Большие Когти. Убивая, грабя и насилуя теперь уже собственный народ. Казалось, что это бесконечный и неостановимый цикл Дользандрии, из которого никто не мог сбежать. Или не хотел.

Девушки смотрели на грязную воду.

– У тебя вообще есть мысли, где может располагаться ход? – Спросила Айка.

– Скорее всего, он где-то под водой.

– Какая осведомленность!

– Айка, я не говорила, что знаю точно, где этот лаз!

– Но мы же не можем просмотреть все дно в поисках чего-то?

– Не можем.

– Что тогда делать?

– Я не знаю.

Скелька грустно смотрела, совсем не соображая, что делать дальше. Айка нервничала из-за того, что и сама не могла ничего предложить. Размышления резко прервались в тот момент, когда девушки заслышали вдалеке рев мотора. Кто-то приехал сюда на машине! Неужели военные?! Айка и Скелька ринулись за деревья и достали оружие, которое забрали у бандитов Адлегоса. Если уж им суждено погибнуть, то только с боем.

По мертвой земле, присыпанной желтыми и оранжевыми листьями, несся дорогой внедорожник «Ведар». Дороговатая машина для того, чтобы в ней возили солдат. Водитель мастерски объезжал препятствия и маневрировал между деревьев. Айка сжала автомат фирмы «Горквин». Кому еще вздумалось прогуляться по парку перед неминуемой гибелью?

Машина остановилась перед озером. Где-то минуту из нее никто не выходил. Айка взглянула на подругу. Скелька напряженно смотрела в сторону незнакомцев, сжимая автомат в руках. Да кто же это, черт возьми?

Передняя дверь открылась, и из внедорожника вылез рыжий скьяльбрис. Это же Рэйнер! После Рэйнера из машины вышла какая-то скьяльбриссианка.

– Рэйнер! – Айка выглянула из-за дерева и помахала издалека.

Скьяльбрис пригнулся и устремил взгляд в ту сторону, откуда послышался чей-то голос. Завидев Айку, Рэйнер расплылся в улыбке и помахал в ответ. Девушки побежали к машине, искрящиеся от радости из-за того, что снова увидели своих друзей. Тех самых, с которыми они когда-то прощались навсегда. Но все же они, как и многие, по обыкновению, хранили в сердце надежду на то, что когда-нибудь встретятся. И эта надежда оказалась не напрасной.

– Черт возьми, как вы здесь оказались? – Радостно спросила Айка.

– Долгая история. – Рэйнер усмехнулся.

Карзах с Римгрием обогнули машину и подошли к девушкам. Рейверий, как всегда, старался выглядеть хладнокровно, но его тоже переполнялся радость встречи, и он невольно улыбнулся.

– О могучие воительницы человечьи! – Радостно воскликнул Римгрий, кланяясь и здороваясь с подругами.

– Добрый день, Айка и Скелька! – Тепло поприветствовал Карзах.

– Такое чувство, что мы уже, сука, год не виделись! – С улыбкой сказала Скелька.

– Здравствуйте! – Кротко проговорила Мелисса.

– Привет! – Айка любопытно оглядела скьяльбриссианку. – Как тебя звать?

– Мелисса.

– Я Айка, а это моя подруга Скелька. Рада познакомиться!

– Я тоже.

– Стойте, а где Несгерт?

Карзах, Рэйнер и Римгрий омрачились. В воздухе повисла напряженная атмосфера, которую сумел нарушить только Рейверий.

– Долгая история. Он погиб. Если выдастся случай, я расскажу.

– Черт… – Айка почувствовала горечь, больно кольнувшую тогда, когда она совсем того не ожидала.

– Ладно. – Карзах глубоко вздохнул. – Полагаю, что мы здесь по одной причине.

– Тот самый ход под озером? – Поинтересовалась Скелька.

– Тот самый. – Ответил Рэйнер. – Ну что, крысеныш, где твой лаз покоится?

– По слухам, здесь располагаются катакомбы техновампиров. Они строили их еще в Славную Эпоху, еще во время войны с людьми. После того как изнурительная борьба с кровопийцами вынудила людей заключить невыгодное для последних соглашение, вампиры пустили людей в свои города, но свои тайные тропы оставили! При этом…

– Я не могу больше слушать эту муть. – Перебил красарка Рэйнер. – Слушай, историк ты конченый, какие к хуям вампиры в Старгроме?! Какие катакомбы?! Вампиры до самой Железной Эпохи в границах своего Добельзанда сидели! Какие к черту вампирские катакомбы ты собрался искать?!

– Господа! – Громко сказал Карзах. – Давайте оставим споры на тему истории на потом!

– Да смысл не в том, что я хочу опустить этого недоисторика, а в том, что он понятия не имеет, где этот чертов ход! Если мы будем опираться на информацию какого-то придурка, который утверждал, что Старгром принадлежал вампирам, то мы будем искать этот лаз до следующего года!

– О Рэйнер, умнейший из кошачьего рода! – Начал Римгрий. – Если ты столь нелестного мнения о моих познаниях, то предложи свой план!

– Я понятия не имею, где этот ход!

– Так почему же ты столь категоричен по…

– Да потому что перелопачивать все дно мутного озера в поисках какого-то люка – это самая конченая идея на данный момент!

В спор включились Карзах, Айка и Скелька. Друзья пытались переорать друг друга, не в силах донести свою мысль. Каждый знал, что не может ничего предложить, но подобные крики здорово помогали сбросить весь тот тяжелый груз отчаяния и негодования, который обрушился на них и тянул их вниз все эти десять дней. Мелисса пыталась вставить хоть слово, но ее никто не слушал. Она тихонько подошла к Рэйнеру и снова мягко коснулась его плеча. Скьяльбрис обернулся и тут же все понял.

– Ребята, заткнитесь на секунду! – Проорал Рэйнер.

Все внимательно уставились на скьяльбриса.

– Старгром построили на руинах скьяльбрисского города Стистнальда. – Неуверенно начала Мелисса. – Я хорошо знаю планировку, по которой мой народ строил города. Если вы покажете мне карту Старгрома, я могу попробовать определить, где, скорее всего, располагается вход.

Мелисса замолчала, опустив взгляд на землю. Римгрий тут же снял рюкзак и приступил к поиску карты.

– Я же говорил, что надо было ее взять. – Рэйнер не скрывал довольства. – Мелисса, ты молодчина!

Скьяльбриссианка расплылась в улыбке и посмотрела в глаза Рэйнеру, но тут же стеснительно отвела взгляд.

– Не будем торопить события. – Холодно сказал Карзах. – Вот как найдем ход, так и вздохнем с облегчением.

– А что у тебя с глазами, Скелька? – Неожиданно спросил Рэйнер.

– Это долгая история, дружище. – Ответила девушка. – Как будет время – расскажу.

– Ловлю на слове.

Римгрий, наконец, вытащил из кучи барахла нужную карту и расстелил ее на земле перед Мелиссой. Скьяльбриссианка села на пол и приступила к внимательному изучению Старгрома.

– Я точно знаю, что Центр Управления Городом – это бывший дворец Остхинда Нотбренкта, герцога Нальмрандтского. – Голос Мелиссы стал увереннее. – В связи с этим, у нас хотя бы есть четкое понимание, где центр прошлого и настоящего городов. Из центра должно выходить четыре основные улицы, которые, в целом, люди оставили.

– Но знатно испоганили. – Дополнил Рэйнер.

Мелисса еще долго что-то объясняла, и каждый честно старался уследить за ходом ее мыслей, но деталей оказалось так много, что все просто устремили взгляды вдаль, терпеливо ожидая результата, к которому придет скьяльбриссианка. Только Рэйнер внимательно слушал, стараясь пополнить свои знания о высокоразвитом погибшем народе, затоптанном людскими дикарями.

Мелисса поднялась и внимательно оглядела озеро. Постояв немного в молчании, она на несколько секунд закрыла глаза, затем вздохнула и рассказала о своих выводах.

– Если я все правильно рассчитала, то вход в скьяльбрисский тоннель располагается вон в том канализационном проходе. – Мелисса указала на громадную трубу, закрытую решеткой, на другом конце озера.

– Ты уверена? – Спросил Карзах.

– Я перепроверила все несколько раз. – Голос скьяльбриссианки вновь стал робким. – Да, я уверена в том, что точно знаю, где тоннель. Но есть проблема.

– Куда ж без них. – Скелька усмехнулась.

– Так получается, что канализация буквально перерезает проход скьяльбрисов, а значит, что, скорее всего, там будет стена.

– Блять. – Выругалась Айка.

– Не беспокойся, Айка. – Заверил Карзах. – Одной гранаты хватит, чтобы проделать дыру в стене канализации.

– А у вас есть граната?

– Есть. Давний друг подарил.

*

Отряд активно шел, огибая парковое озеро. Холодный ветер дул в лицо, неся с собой запах нечистот. По крайней мере, не пришлось лезть в эту холодную и грязную воду. Рэйнер увлекал Мелиссу каким-то интересным разговором. Сначала он говорил на Скья Нгальте, скьяльбрисском языке, но его собеседница призналась, что не знает родного языка своего народа.

– Ничего, научу. – Пообещал Рэйнер.

Айка шла рядом со Скелькой. Ее не отпускали мысли о том, что ее родная сестра жива. Жива, вопреки всемстрахам и домыслам девушки.

– Скелька, ты правда веришь в то, что у нас все получится?

– Должно же у нас хоть что-то получиться в жизни.

– Как думаешь, в Штурге другие люди и данкликерги?

– Что-то я не видела, чтобы какие-нибудь иностранцы боролись за право жить в Дользандрии. Разве что такие же бедняги, как и мы, из Вольной Державы. А раз не бегут, то, думаю, люди и данкликерги там нормальные. Не жгут друг другу заборы и машины. Да и живут, предполагаю, не бедно.

Карзах старался не думать ни о чем. Он молча шел, уходя по течению жизни и обстоятельств. Он был уверен, это его последний военный поход. Он остался совсем пустым внутри.

Огромная железная решетка возвышалась над путниками. Канализация – гордость Старгрома. Бесконечная запутанная сеть с нечистотами. Карзах остановился и поставил рюкзак на камень. Через несколько секунд он достал несколько документов и протянул их Айке.

– Держи, Айка. Это прятала Кольдра.

– Что это?

– То, что тебе очень пригодится.

Айка взглянула на бумаги и не поверила своим глазам. Она обняла Карзаха и утерла выступившую на глазу слезу.

– Спасибо, Карзах. Я снова в долгу перед тобой.

– Хватит уже долгов. Это от чистого сердца.

Римгрий подошел к небольшой железной калитке, выглядевшей очень жалкой на фоне исполинской трубы. Он снова начал ворча перебирать ключи, стараясь найти тот самый. Заветный. Спасение так близко.

Ключ провернулся, и чрево тьмы вновь открылось для спасающихся. Всем казалось, будто они ступают в пасть монстра. Неужели это последний раз, когда они видят этот страшный погибающий город? Эти мерзкие серые многоэтажки? Этих агрессивных жителей, быт которых не особо сменился даже в руинах. Фонарики испустили легкий свет, но даже он терялся в непроглядной бесконечности. Пора уходить.

Карзах первым прошел через железную решетку. Мрачную, ржавую, зловещую. За ним пошла Айка. Потом Скелька. Рэйнер вошел после Скельки и протянул руку Мелиссе, которая тут же двинулась вслед за ним. Но что-то было не так. Римгрий нерешительно стоял.

– У нас очень мало времени, Римгрий, идем! – Сказала Айка.

– Я… не могу.

– Что случилось, крысеныш? Темно? – Нервно спросил Рэйнер.

– Нет. Дело в другом. В общем… идите. Я остаюсь.

– Что? – Спросила Айка в шоке.

– Римгрий, ты сошел с ума? – Спросил Карзах.

– Нет, о любимые мои друзья! – Печально сказал Римгрий. – Прошу, не давите на меня.

– Ты не можешь остаться, Римгрий, тебя убьют! – Взволнованно сказала Мелисса.

– В лучшем случае убьют. – Добавила Скелька.

– Друг, не выебывайся и не задерживай нас! – Кипел Рэйнер, делая глотки из своей фляжки с виски.

– Вы не поймете меня. – Говорил Римгрий. – Мне некуда идти. Я жил в Старгроме всю свою жизнь и знаю его вдоль и поперек. Этот город стал частью меня. Я не выживу в другом месте. Не хочу жить.

– Но это глупость, Римгрий! – Настаивала Айка.

– Прошу, не теряйте время. Ступайте! – Сопротивлялся красарк.

– Не город стал частью тебя. Ты стал этим городом. – Карзах взглянул на Римгрия, словно на мертвеца.

Голос Римгрия был очень грустным, и в нем оставался тот же страх, который окутывал его с головы до ног каждый день. Карзах отвернулся и пошел дальше, в темноту.

– Если вы откроете вход, то военные рано или поздно его найдут! – Продолжал говорить Римгрий. – Хотя… они вас все равно уже не догонят.

Все уходили в молчании. С Римгрием никто не прощался. Они понимали, о чем говорил Карзах. Понимали, что Римгрий не справился. Не пошел. Темнота обнимала уходящих друзей. Но все знали, что она расступится. Им очень хотелось на это надеяться.

Мало, кто из уходящих вспомнит те самые часы во тьме. Фонари погибали, утопая во мраке. Стенания из забытого тоннеля усиливались по мере того, как близился тоннель скьяльбрисов. Взрыв. И все та же темнота. Безвольные часы тянулись, а кремень несчастно бился, стараясь высечь искру. Искра. Как мало нужно для того, чтобы зажечь огонь. Искра, свободная и напоенная ветром. Рождающая пламя там, где погибла. Почему все хотят видеть огонь только во мраке? Неужели он столь ярок и светел только в темнейший из ночей, мрачнейший из дней? Останется ли свет у тонущей звезды, когда глаза засыплет пеплом, а рот набьется грязью? Можно ли ступать в темноту, не надеясь высечь ту самую искру?

И в тот день погибли на небе все звезды

И так ярко светил монохроматический свет

Космоса сомкнулись те мрачные воды

И рукой меня коснулся тот упоительный цвет.

Эпилог

Знакомые Мелиссе улицы Песлера не теряли своей красоты даже в такой пасмурный и серый день. Легким дождик стучал по окну. Все те же изящные, искусно отделанные дома, сохраняющие единый архитектурный стиль тянулись далеко за горизонт. Фонари отбрасывали пьянящий мягкий свет, навевающий меланхолическое настроение. Малые Когти практически не отличались от своего старшего брата, который все оставался в плену Дользандрии. Новая столица напоминала те старые Большие Когти, которые еще не успела испоганить рука дользандрийца.

Мелисса сидела в своей комнате, с благоговением наблюдая за прохожими, вышедшими пройтись по улице в эту прохладную и дождливую погоду. Скьяльбриссианка чувствовала теплое чувство на душе, осознавая, что ей никуда не нужно идти в этот день, и она может спокойно сидеть в квартире, наслаждаясь чаем.

В это время Рэйнер сидел в зале, общаясь с родителями Мелиссы. Они говорили о всякой всячине, и никто не хотел возвращаться к тяжелым разговорам о жизни в Дользандрии. Когда на улице начинало уже темнеть, Рэйнер тихонько постучал и вошел в комнату Мелиссы.

– Как ты, дорогая? – Спросил он.

– Грустно так сегодня. – Ответила Мелисса.

– Я нашел то, что поднимет тебе настроение.

Рэйнер подошел к Мелиссе и протянул ей книгу с золоченой обложкой.

– Ты ее нашел! – Радостно воскликнула Мелисса и обняла Рэйнера.

– А как же иначе. – Скьяльбрис улыбнулся.

«Древние сказки» Нгемеля Мрокхорта, известного во всем Волькрамаре писателя-ольдейрина, было трудно найти даже в крупнейших книжных магазинах Песлера. Книги песлеровского классика печатали часто, но их все равно быстро скупали. Мелисса радостно осмотрела книгу и пробежала глазами первую сказку.

«Кузънаяр почувствовал зимний ветер за спиной. Он оглянулся. Его поместье куда-то испарилось. Лишь огромные исполинские горы древнего Кхаладдарха угрюмо возвышались, прорезая облака. Кузънаяр повернулся обратно, но вместо кофейного столика увидел невероятных масштабов стол с диковинными яствами, который уходил куда-то далеко за горизонт. За спиной Кузънаяра выросли крылья. Огромные, белые, с золотым оперением. Поднявшись с кресла, Кузънаяр подпрыгнул и, взмахнув внеземными крыльями с золотыми узорами, взмыл в небо. С невероятной высоты, на какой могут летать лишь собакоподобные птицы Ниурумна с далекой звезды, до которой не доходит солнечный свет, Кузънаяр видел давно заброшенные дворцы нимаранцев, полулюдей-полуежей, отринувших своих бывших владык гиродбрангов. Видел цветущие земли теплой Вильвингрии с ее цветами, созданными из чистого меда. Видел уставшие ледники Морбшии, падающие в чрево Городорла – строителя морей. Видел усыпанные золотом, алчные земли гибезиморов.

Лишь долетев до далеких гор Кхаладдарха, он решил остановиться. Мягко Кузънаяр спустился на снежную вершину, и его крылья пропали. Снег этих таинственных гор не проваливался даже под тяжелой поступью медведя. Напротив, он был мягок, словно перина, но крепок, словно дилелрид с планет-близнецов Талулринов. Кузнецов подошел к большому кострищу посреди деревни Дкарттаварцев – исконного народа этих мест. Вид этих устрашающих созданий, представлявших собой плотоядных горилл с головами жуков, разговаривавших на древнем языке молбррадшг, изобретенном еще более древним народом, имя которого было навеки позабыто, увековеченный на картинах облик которых дарует вечную бессонницу каждому несчастному.

Деревня приветствовала гостя. Вождь приказал достать священную рыбу Клиццммн, чтобы скрепить союз между людьми и дкарттаварцами. Сначала пищу вкусил вождь, а потом Кузънаяр. Необычный вкус приправленного цветами и карамелью рыбьего мяса, отдававшего нежным послевкусием застывшего в ледяной скале яблока, наполнял сердце Кузънаяра невероятной верой в вечность этого союза. Все жители деревни собрались в кольцо, славя вождя Птуруммурха и гостя Кузънаяра. Со всех сторон слышалось пронизывающее до костей пение: "Славься, Птуруммурх! Славься, Кузънаяр!».

– Это так забавно. – С улыбкой сказала Мелисса.

– Интересно, под чем он это написал.

– Да ладно тебе!

– Я шучу.

Рэйнер сел на диван рядом с Мелиссой и обнял ее. Скьяльбриссианка положила голову ему на плечо. Рэйнер и Мелисса молча сидели, смотря на то, как играет огонь в камине и трещат дрова. Они были счастливы. Дользандрия осталась далеко позади вместе с ее ужасами. В сердце Рэйнер теперь мог искренне сказать: «Скья Гаиль Лищт!».

*

Суровые снежные горы Штурга манили своей холодной красотой. Город Белая Гора угрюмо стоял практически на самом краю Волькрамара. На древней земле, где некогда возвышалась величественная Свободолюбивая Катапаркария. И по сей день на пиках катапаркарских гор живут непобедимые первозданные враноргельмы, именующие себя крерлими враноргелями. Величественные четырехметровые вороны, разговаривающие на сольдьякале, древнем языке, в свое время особо распространенном в центральных частях Волькрамара.

В этих суровых, но поистине манящих своим величием землях построили свое государство свободные граждане Объединения Штург. Простые, лаконичные, но очень опрятные и чистые дома были очень аккуратно расположены вдоль улицы, создавая изящные и интересные узоры, если смотреть на город с горы. Люди и данкликерги, жившие в этих пугающих горах, удивляли своим дружелюбием и радушием.

Шокированные Айка и Скелька все еще не могли поверить, что они здесь. Что Дользандрия осталась далеко позади. Трудно не затронуть тот факт, что все-таки проявление доброты откликнулось Айке. Девушка не бросила тогда Кольдру. Когда Карзах рассказал о том, что та сделала, Айка и вовсе решила, что из двух зол выбрала большее. Но все же… Тогда бы Рейверий не смог ей передать те самые документы, которые Рэйнер нашел у мертвой Кольдры. Это были разрешения на выезд. Скорее всего, сумасшедшая Кольдра убивала уже давно. Она пользовалась своими детьми и усыпляла внимание жертв. Вероятно, она орудовала, в основном, в Богатом районе, потому что иначе никак не объяснить тот факт, что у нее накопилась целая стопка разрешений на выезд, которые она бережна хранила. Наверное, самые милосердные из интеллигенции пускали ее даже в свои дома, где она, собственно, и творила свои зверства, попутно обирая жилища. И никто уже не сможет ответить на вопрос, какой же смысл таился в ее мрачных посланиях на фзехгоргоском языке.

Девушки минули сотни домов, пока не дошли до небольшого красивого жилища с двориком, огороженным железным забором. Перед крыльцом росли холодные черные розы. Любимые цветы сестры. Айка взглянула на Скельку и открыла калитку, медленно шагая ко входу по пушистому снегу. Скелька пошла за ней, тяжело дыша от волнения.

Айка долго стояла у входа не решаясь нажать на звонок. Может… просто повернуть? Нет! Хватит бояться. Девушка нажала на звонок. Дыхание перехватило, а сердце защемило. Секунды остановились. Они медленно текли перед глазами. Всего одно мгновение. Шаги за дверью. Мгновение! Всего мгновение!

Дверь резко открылась. Но вместо родителей Скельки на Айку смотрела ее изрядно повзрослевшая сестра. Ее темно-зеленые глаза так сильно выделялись на фоне светлых, почти золотых длинных волос. Она смотрела на сестру, будто на призрака прошлого, будто она увидела что-то, что утеряла давным-давно. Сердце Айки колотилось, отстукивая бешеные ритмы. Снег тихонько падал с крыши дома.

Быть может, засыпая каждый день, они репетировали тысячи речей и театральных обид и разговоров, которые произойдут, если они еще встретятся когда-нибудь в жизни. Но как бы они ни представляли свою встречу, все, разумеется, произошло совсем наоборот… Их глаза наполнились слезами, а сердца наполнились давно забытым чувством. Они обняли друг друга, радуясь каждой секунде в этой новой жизни. Они были счастливы.

Родители Скельки стояли в коридоре, не веря своим глазам. Даже их страшная обида мгновенно улетучилась, когда они увидели свою дочь. Скелька обняла их, а они тепло обняли ее.

*

Пшеничные поля расплывались золотым морем. Казалось, вся Гриджа – это сплошные неохватные умиротворяющие поля и рощицы, чередующиеся с хвойными лесами. Солоноватый ветер приносил с далекого моря запахи воды. Небольшой городок Золото Короны, веками стоявший на возвышающемся над полями холме, тихо наслаждался спокойным днем.

Нинтранд оставил Карзаху достаточно денег, чтобы тот сумел приобрести небольшой домик, уютно расположившийся на краю городка. Рейверий с удовольствием заглядывал каждый день к семье ольдейрина, проверяя, как у них дела, и помогая по дому. Но главную роль сыграли те самые документы, которые передал Нинтранд вместе с материальными средствами. Это были три разрешения на выезд из страны, подписанные самим Верховным Главой ОПНО. Даже семья ольдейрина не знала, когда и как он получил эти документы. Единственная догадка состояла в том, что Нинтранд выкрал их из кабинета Главы местного отделения ОПНО. Но это было уже не столь важно. В Гридже Карзах впервые за многие годы искренне улыбнулся. Он был счастлив.

Карзах умиротворенно сидел на крыльце, грея руки о горячую чашку с гриджским зеленым чаем. Ульнаса, жена Нинтранда, вышла из дома, держа в руках тарелку с пирожками.

– Мы Вас всю жизнь будем благодарить, Карзах. – Сказала Ульнаса и поставила на крыльцо тарелку.

– Это я должен благодарить вас и Нинтранда. – Сказал Карзах. – Это вы спасли меня, а не я вас.

Ульнаса села рядом с Карзахом.

– Честно говоря, я думаю о нем каждый день. – Печально сказала жена Нинтранда. Мы так ждали его. Были готовы сбежать в любой момент.

Карзах посмотрел в глаза Ульнасе.

– Ульнаса, берегите себя и сына. Проживите счастливую жизнь вне того ужаса, который породила Дользандрия. Это самый лучший способ отблагодарить Нинтранда.

– Да, вы правы. – Ульнаса отрешенно посмотрела вдаль. – Мы с сыном хотели прогуляться по городу, не хотите к нам присоединиться?

– Если честно, сегодня мне хочется просто сидеть и наслаждаться погодой. Она сегодня просто прекрасна.

– Я вас понимаю. – Ульнаса улыбнулась. – Тогда мы пойдем собираться. Вам оставить ключ от дома?

– Как хотите. – Карзах улыбнулся в ответ. – Возможно, я просижу здесь до самого вечера.

– Почему бы и нет.

Ульнаса пожелала приятного аппетиту и ушла обратно в дом. Карзах продолжил сидеть, наблюдая за тем, как колышется пшеница. Он не понимал лишь одного. Почему ради этой жизни должно было пролиться столько крови? Сколько еще осталось неспасенных дользандрийцев в тех серых и умирающих многоэтажках? Почему каждый человек и данкликерг в Дользандрии должен всю жизнь желать только о скорейшей смерти? Душить свои надежды, стремления и мечты. Сколько еще умрет в грязных окопах простых людей, одурманенных бредовыми идеями о внешней угрозе, величии Лидера и непогрешимости Министерств? Как долго еще дользандрийцы будут ненавидеть друг друга?

Как долго еще будет жить Дользандрия?

Оглавление

Пролог

День 1.

День 2.

День 3.

День 4.

День 5.

День 6.

День 7.

День 8.

День 9.

День 10.

День 11.

Эпилог