Канцелярия [Михаил Евгеньевич Московец] (fb2) читать онлайн

Михаил Московец Канцелярия

Утро. Солнце едва просачивается сквозь серый туман городского купола. Непонятно, будет ли дождь сегодня. Люди на всякий случай выходят с зонтиками из своих квартир.

– Следующий!

Дверь скрипнула, в проеме показался сухопарый мужчина, с легкой проседью, создающий впечатление хилого старичка, скованного и испуганного.

– Я к вам по делу!

– Тут все по делу.

– Нет, у меня дело общественной важности!

– Какое еще?

– Я военный, подполковник в отставке, отдал службе тридцать лет своей жизни! А что взамен? Бесстыдство!

– Без тирад, пожалуйста, – чиновник моргнул и равнодушно глянул на человека.

– Где уважение? – проситель двинулся вперед, сопровождая шаги взмахами правой руки.

– Уважения, очевидно, не имеется.

– Это вы верно подметили! Кругом ложь! Никто не смотрит по сторонам! Люди думают лишь о себе!

– Что у вас?

– Обман! Скотство! Тьфу!

Он сплюнул в сторону в потоке раздражения, чего никак не ожидал от себя. Бойкость моментально улетучилась, и мужчина сконфузился, выжидательно таращась на служащего. Тот задержал взгляд на месте, куда сплюнул гость, затем глянул на него самого и принялся что-то чиркать в своих бумагах.

– Простите, мне сказали, что нужно быть смелым и напирать на свое. Я что-то переусердствовал слегка…

– Не расскажете, что у вас стряслось? Присядьте.

Чиновник налил ему стакан воды и показал рукой на стул. Гость присел, все так же сконфуженно.

– Тяжела жизнь, молодой человек, тяжела она… И кто бы что ни говорил, палки в колеса ставим себе мы сами, а не кто-то иной, – он помолчал, подбирая в голове слова. – Вчера я проиграл деньги в карты, у меня не осталось с собой и копейки. Понимаете, я азартный человек, – гость сделал паузу и шмыгнул носом. – Сын настоятельно говорил мне, чтобы я прекратил играть, даже запирал меня. Слышали ли вы когда-нибудь, чтобы родной сын запирал отца в комнате? – мужчина усмехнулся и глянул на слушателя. – Вряд ли, кхе-кхе. А я все равно играл. Ведь как это в жизни: даже призрачный шанс победы пленит и уволакивает за собой, а я человек податливый… Стыдно было вчера домой приходить: пошел в магазин, а по дороге проиграл все деньги. Эх, а ведь до этого зарекся играть… – он потрепал рукой свои волосы. – И знаете: самое трудное – это вынести не крики и оры, бесчисленные укоры и обвинения, а разочарованный взгляд любимого человека. И тут меня как сковало всего. Всю ночь я продумал, глядя в потолок, и решил наутро прийти в канцелярию и отыскать работу. Вышло не очень хорошо, – мужчина снова ухмыльнулся.

– Карта не идет?

– Что, простите?

– Почему проигрываете? Карта не идет?

– Да кто его знает… Вроде бы сначала идет, а потом не идет… Это карты, там ничего не понятно до самого конца, черт бы их побрал!

– Понятно, – пауза. – Так вам нужна работа?

– Пожалуй, чтобы отвлечься напрочь.

Чиновник порылся на столе, оглядывая бумаги.

– Вот, пожалуйста, охранник на складе – это у нас четвертая категория, – он протянул одну из них.

– Хорошо, вполне подойдет, спасибо. Что я должен делать?

– Расписаться и выйти завтра на работу.

Проситель выполнил первое условие.

– Удачи вам и больше не играйте!

– Постараюсь уж.

Мужчина как-то слишком тяжело поднялся, но на лице у него проглядывалась победная улыбка. Победная прежде всего над собой. Хлопнула дверь.

– Позовите следующего.

– Хорошо, господин Р.

Вошел молодой парень.

– Я знаю, как у вас все работает, просто дайте мне первую форму, не нужно сцен, – он был серьезен и настойчив.

– Уверены? – служащий не поднимал головы от кипы бумаг.

– Да, без сцен, прошу.

– Наша деятельность…

– Я знаю, говорю же вам. Просто дайте эту бумажку.

Работник поднял голову: лицо его слегка исказилось, но он быстро совладал с собой. Долго всматриваться в этого гражданина не представлялось возможным – он был отвратительный и омерзительный на вид. Кривоватое лицо с глазами разного цвета, большой орлиный нос, пересохшие губы; перекошенные плечи, сгорбленность, грязная одежда – все это полностью не соответствовало тому переливчатому спокойному тенору, которым он изъяснялся. Минутная пауза.

– Мне знаком этот взгляд. Да, я неприятен и вполне осознаю это. Поэтому, чтобы не утруждать вас, господин Р., моей компанией, поспешу быстро удалиться, получив нужное мне.

– Но работа по первой форме часто заканчивается…

Проситель опередил слова, протянув развернутую бумагу.

– Уверены?

– Я устал, поэтому да.

– А если я найду аргументы?

– Не думаю, что вы скажете что-то новое для меня после всех других, я уже столько наслушался.

Внешний вид его лишь поначалу вызывал отвращение. С течением времени, пленительно и спокойно, он располагал к себе. И в душе оставалось лишь сожаление, доброе и чистое. Вся его фигура словно бы просила о помощи, вопила и взывала к сердцу.

– Я вас не знаю, вашей истории, поэтому вряд ли имею права вас отговаривать. Это полностью ваш выбор, – в голове мелькало что-то похожее, где-то уже виденное и отразившееся в памяти. – Просто знайте, что вы не один на всем свете, как можете думать.

– Один.

– Позвольте, минуту.

Чиновник встал и открыл картотеку. Долго листал, прежде чем нашел одну карточку.

– Вот, пожалуйста, возьмите.

Проситель дрожащей рукой взял карточку и уставился нее. Молча он развернулся и медленно вышел из кабинета, оставив дверь чуть приоткрытой. Работник стоял, глядя ему вслед, и мысленно ликовал.

Раздался голос по телефонной связи.

– Господин Р., люди просятся.

– Пускайте следующего.

Дама с младенцем на руках. Она неслышно подплыла к столу, укачивая ребенка.

– Вам что угодно?

– Форму.

– Зачем она вам? – он изумился.

– Один гражданин… – начала было она, – согласился нам помочь, но прийти не смог сам…

– Какой гражданин?

– Сосед.

– Так-так.

– Он согласился помочь нам…

– И?

Женщина собралась с духом, чтобы сказать все разом.

– Я пришла взять форму для него, потому что он не может.

– Как это не может?

– Он работает…

– И хочет взять новую работу?

– Видимо…

– Вам нет необходимости обманывать меня.

– Я и не обманываю, нам просто нужна работа… – глаза ее увлажнились, и голос осекся; она повернулась уходить, в смятении и недовольная результатом, не желая больше притворяться.

Чиновник задумался на мгновение.

– Постойте. Матерям у нас положено денежное довольствие при рождении младенца, – быстро вынул из кармана почти всю наличность и сунул в конверт, лежащий неподалеку на столе.

– Не слышала, – она обернулась.

– Вот, возьмите пока что. Через месяц можете прийти снова.

Вне себя от радости она обняла служащего и разрыдалась.

– Спасибо! Спасибо вам огромное! Вы так нас выручили!

– Не стоит, это всего-навсего наша работа.

Она выпорхнула из кабинета.

– Ну и работенка, совсем не тем мне надо бы заниматься… Но куда бы я дал ей форму? Она же женщина, родила только что этого пухляка, – рассудил он. – Пять минут перерыв, пожалуйста, – попросил в телефон.

– Принято, господин Р.

Чиновник подошел к серванту. В голове витали какие-то бесформенные мысли, а виски лился в стакан. Взор упал на деревянную дверь. «Натворю вещей за тебя, а ты пока отдыхай, мерзавец».

Серый купол неба нависал над городом. Моросил дождь, отчего улицы и дороги приобретали черный оттенок. Брусчатая плитка становилась скользкой, можно было поскользнуться и полететь кубарем. Стоило идти под руку. А если не с кем?

Машины с включенными фарами ползли по дороге, останавливаясь на светофоре и окрашивая перекресток на минуту в красный цвет.

– Господин Р., людей примите?

– Да, пусть идут, – пробормотал в телефон и глянул на дверь: – Я как раз только вошел в раж.

Залетел господин, весь красный от раздражения.

– Какого черта вы дали первую форму? У меня же двое маленьких детей, жена только что… родила… – он замялся, когда поднял глаза. – Какого черта? Вы кто? Где этот ублюдок?

– Я вместо него сегодня.

Гражданин стоял в нерешительности. На этого работника не было смысла кричать, он был неповинен, а внутри все кипело. «Чиновники все одинаковые, этот других губит», – подумалось просителю.

– Да вы все одинаковые, система такова, гнилая она. Какого черта вы губите людей? – снова гневался он. – Сидите тут в своей канцелярии и раздаете бумажки – приговоры! – последнее слово он произнес громогласно и четко. – Черствые вы людишки, ничтожные создания, тьфу, – и плюнул на стол, бросил туда свой листок, развернулся и стал было уходить.

– Скажете, наконец, что у вас случилось?

А мужчина уже повернулся, посчитав такой скорый конец неприемлемым.

– В ваших дрянных бумажках все записано.

– Постойте, сейчас я гляну.

Служащий подошел к столу и начал листать журнал.

– Когда вы приходили? Как фамилия?

– Два дня назад приходил, Рогозин.

– Форма номер один, Рогозин. Здесь написано, что вы просили работу.

– Да, я просил работу – нормальную работу, чтобы прокормить хоть как-то семью, – Рогозин ткнул пальцем в стол и, сдерживая злобу, выдавил из себя: – Просил дать работу, а этот ублюдок дал мне путь в загробную жизнь. Не ты… А он, но вы все здесь такие, – угрожающе указал пальцем на работника, – все… Вам плевать на нас, простых граждан. Живете в своем мире, не зная страданий и лишений – БОГЕМА, как же. Сукины дети вы все – вот вы кто, сукины бесчувственные дети.

Он повернулся уходить окончательно.

– Я могу вам помочь.

– Тот говорил то же самое, – бросил Рогозин через плечо.

– У меня есть работа, как раз сегодня звонили и спрашивали, – на этих словах мужчина остановился.

– Какая?

– Банкир. Вы знакомы с банковским делом?

– Давно не практиковал, – он в нерешительности стоял в дверях.

– У моего знакомого освободилось место.

– А оплата?

– На вашу семью хватит.

– Что я должен делать?

– Просто прийти завтра утром по этому адресу, – служащий бегло чиркнул на квадратном листке бумаги адрес и подал. – Вас будут ждать.

– Спасибо… большое. Я вам признателен, – было видно, что он искренне опешил от такого развития событий. – Простите, что наговорил тут про вас, вы хороший человек, очевидно… Благодарю! – и вышел.

Работник позвонил по телефону и лишь сообщил нужные сведения, не отвечая на вопросы. Он весь взмок и пошел открыть форточку. Благо на улице было пасмурно и прохладно, комнату быстро обдало свежестью.

Сразу залетел следующий проситель.

– Я пройду, дайте дорогу, – возня за дверью, – я сам пройду, – твердил кто-то. Потом дверь отворилась: – Я не стану ждать очереди, вы должны знать, кто я такой, – он оправил полы пальто, оглянулся назад, в открытую дверь, а затем резко хлопнул для виду. – Здравствуйте, – проговорил он нарочито добродушно.

– Добрый день, – ответил чиновник уставшим голосом.

– Вы как это объясните? – гость протянул листок.

– Вторая форма.

– Я и сам вижу, что это вторая форма. Какого черта вы дали ее моему сыну?

– Не помню, чтобы я выдавал…

– Чего? Здесь написано – господин Р.

– А, верно, позабыл немного, столько просителей.

– Мне плевать. Я спросил, какого черта вы дали ее моему сыну?

– Видимо, он пришел просить работу.

– Вы знаете, кто я?

– Лицо незнакомо.

– Меня зовут В.В.

– Глава министерства?

– Да, черт возьми. Какого дьявола вы тут творите вообще?! Не различаете в своей конуре, кому можно работу эту паршивую давать, а кому нет?

– Простите, я могу все исправить. Секунду.

– Вы должны были отправить его куда подальше, слышите! – гражданин нагнулся над самым столом, ближе к служащему. – Этот сопляк много возомнил о себе, решил устроить мне бунт, хотел работать идти – ишь, самостоятельным какой! Щенок! – он стукнул по столу кулаком. – Уберите этот листок, сожгите его или еще что-нибудь сделайте, – выпрямился. – Еще натворите что-нибудь – я вас закрою к чертям! Вы поняли меня? – ткнул пальцем почти в лицо служащему. – Вы поняли?

– Да, понял.

– Исправляйте все живо!

И он вышел, так же сильно хлопнув дверью, как и при входе.

– Господин Р., тут еще просители.

– Минуту, – пробурчал тот.

В полном шоке, снова мокрый и красный, стоял он, облокотившись на стол и сильно сжимая кулаки. Стоило больших усилий сдержаться и не взорваться перед этим самодовольным упырем. Он мотнул головой и выдохнул всю накопившуюся дурь. Застыл на месте, уставившись в пол. Все. Отпустило.

– Пусть заходят.

Оправил полы пиджака и пригладил волосы рукой.

– Добрый день, что у вас?

– Добрый, – промямлил господин, – мне нужна работа.

– Тут все такие, присаживайтесь. Куда?

– Шахты.

Работник глянул на просителя.

– Куда уж вам? Давайте подберем что-то другое. Вот есть водитель, смотритель склада, хм… продавец.

– Я же сказал – шахты.

– Но я не могу, учитывая ваш… вид.

Он был человеком уже преклонного возраста, со знатной сединой. Лицо унылое, даже мрачное, и немного осунувшееся, вдобавок морщинистое, из чего заметно было, что ему уж точно за пятьдесят пять. Глаза тусклые и уставшие, а под ними явные синяки. Он присел и словно скинул руки на колени. Молчал.

– Послушайте, вам противопоказаны шахты. Туда ведь идут молодые и крепкие, но и те недолго выдерживают. Вы там и трех дней не протяните.

– Мне и не нужно больше.

– Но нельзя ведь так равнодушно к себе относиться.

Мужчина поднялся и направился было к двери.

– Куда же вы? – недоуменно спросил чиновник.

– Вы не слышите меня. Зачем оставаться?

– Присядьте, я слышу вас и пытаюсь отговорить.

Мужчина снова равнодушно присел.

– Не нужно. Дайте работу.

– Но почему вы никак не хотите выбрать что-то… полегче для вашего организма.

– Мне не нужно полегче, я же говорю.

Служащий глянул ему прямо в глаза.

– У вас случилось что-то?

Тот не отвечал.

– Можете мне рассказать, я всего лишь работник в этой канцелярии. Кому я все ваши истории передам?

Упорное молчание. Он выждал минуту.

– Ладно, не говорите. Что ж…

Он начал листать бумаги, не имея ни малейшего понятия, что делать дальше. Отправлять его в шахту было бы билетом на плаху. Чиновник поднял голову.

– Хорошо, я выпишу вам форму. Это у нас первая, да? – но старик молчал, не выражая эмоций. – Так-с…

Чиновник достал бумагу и начал что-то писать, бегло заполняя строчки.

– Я написал вам шахту недалеко от города, пойдет? Возьмите, – он протянул форму.

Старик сначала растерянно глядел на него и бумажку, не веря такой быстрой победе. С таким же не выражающим ничего лицом он поднялся и забрал форму.

– Будьте здоровы, – сказал служащий на прощание.

Проситель замер у двери.

– Вы что же написали? – он опустошенно глянул на работника, а тот понял, что совершил промах.

– Работу на шахте, охранником, – бездумно буркнул он, хотя говорить ничего не надо было – он осознавал это и уже желал отрезать себе язык.

Старик уткнулся головой в дверь и застыл. Его руки повисли по бокам, из правой вылетела злосчастная бумажка.

Служащий стоял около стола в замешательстве. Он кроткой поступью обошел стол и стал в середине комнаты, чуть сбоку, чтобы видеть реакцию мужчины. А тот закрыл глаза. Казалось, он сейчас повалится на спину.

– Я ведь пришел за работой на шахте, внизу, – он проговорил, приоткрыв рот и едва шевеля губами.

– Я ошибся… но не мог ведь я поступить иначе.

– Вы могли поступить честно, но не пожелали…

Голос осекся, пронзительно, словно кто-то резанул металлом по металлу. Слеза упала с его щеки на ковер. Наверно, он хотел уйти, убежать – но не мог. Они стояли – минуту, две, три… Старик нашел в себе силы, выпрямился, тихо открыл дверь и вышел. Чиновник не двигался, а только проводил его взором. Ему хотелось побежать за ним, развернуть, выдать ему нужную форму. Быть может, он передумает сам, быть может, пойдет туда и проработает дольше трех дней, трех недель, трех месяцев? Теперь это неизвестно. И неважно. Выходить из кабинета было нельзя, еще столько просителей. Он надеялся, что эта ошибка не станет роковой…

Но старик вернулся к себе в квартиру и повесился.

Снова опустошение в груди, точно что-то грызет все внутренности, как паразит – медленно и доставляя максимум мучений. «Сколько можно-то уже? Ничего, осталось всего несколько часов, потерпи», – успокаивал себя чиновник.

– Простите?

В дверях стояла пожилая женщина. Служащий посмотрел на нее невидящими глазами.

– Можно к вам?

Он опомнился, встряхнул головой и глубоко вдохнул.

– Да, проходите, – промямлил в ответ.

– У меня умер сын на работах. Что я должна делать?

– Что вы сказали?

– У меня умер сын на работах, первая форма.

– Господи, сочувствую вам.

«Что же за день выпал мне?» – в который раз пронеслось в его голове.

– Ничего, прошло уже много дней. Да мы и не были особо близки в последние годы.

Служащий помолчал, глядя на эту бодрую старушку.

– Мне сказали, что я могу получить у вас деньги, – начала было она.

– Кто сказал?

– Сын.

– До смерти?

– Да, написал письмо.

– Можно взглянуть?

– Оно личное.

– Иначе я никак не могу передать сумму вам.

Она замешкалась, нерешительно расстегнула сумку и вынула распечатанный конверт.

– Вот, только не судите строго.

Чиновник достал письмо и раскрыл.

– Там, в конце.

Несмотря на указания он пробежался глазами по всему тексту. Была оскорбительная брань, упреки в том, что «ты меня бросила на произвол судьбы, а сама выбрала себе любовника побогаче. Я пошел работать на завод в пятнадцать лет. А где была ты?» Видимо, автор при смерти решил напоследок излить душу этому равнодушному эгоистичному человеку. «Я подыхаю… Не так я себе представлял свою смерть в детстве. Первая категория была вынужденной мерой, потому что у меня ничего не было и никто меня не спонсировал. Я был один в целом мире. За четыре месяца я заработал денег, копил, ограничивал себя только самым необходимым, питаясь похлебкой несколько раз в день, чтобы потом, в будущем, снова выбиться в люди. Но я не знал, что так быстро сгорю, мои легкие не выдержали… Все сбережения заберешь на почте вслед за этим письмом. То, что ты должна получить после моей смерти, – в канцелярии, по адресу… Надеюсь, душа твоя наконец спокойна и чиста. Всего доброго».

Бумага была заляпана чем-то, по краям сильно помята. Чиновник вложил письмо в конверт и вернул.

– Простите, но вам хватает наглости приходить сюда и требовать деньги?

– Вы не знаете наших отношений.

– Из письма многое понятно.

– Не лезьте в наши дела.

– Можете забрать причитающуюся сумму у секретаря, – он чиркнул на каком-то листке. – Здесь вам больше делать нечего.

– Премного обязана, – она ехидно ухмыльнулась напоследок и повернулась спиной.

Видно, сыграть горечь утраты стоило ей большого труда.

– Новый проситель, господин Р.

– Что ж, давайте.

«Всего пара часов до конца», – пролетела мысль и исчезла за окном.

Зашел деловитый молодой человек.

– Стоп, вы же не господин Р.

– Нет, я его подменяю сегодня.

– Но секретарь сказала, что тут Р.

– Знаю, таков приказ. Это только на сегодня, чтобы не переделывать половину официальных бумаг.

– Ну ладно, – гость многозначительно повел плечами. – Бюрократия, знаем.

– Верно. Что у вас?

– Понимаете, дело в чем, – он как бы незаметно пододвинул себе стул, поглядывая куда-то в сторону и начиная, очевидно, деликатный и интимный разговор, и присел, – дело сугубо личное. Мне, как бы это выразиться, нужна своего рода… гарантия.

– Гарантия?

– Ну да, гарантия. Того, что я вроде бы работаю. Понимаете?

– Не совсем.

Человек достал из внутреннего кармана толстый конверт.

– Господин Р. является моим хорошим знакомым, – проситель понизил голос. – Он подписывает мне некоторые бумаги за своего рода блага.

– Блага?

– Да, – он пододвинул конверт ближе к чиновнику.

– Не понимаю, чего вы хотите.

– Я же говорю, что мне нужна определенная гарантия.

– Какая еще гарантия?

– Что я работаю. У меня сложились трудные обстоятельства, – недолгая пауза, – которые продолжаются некоторое время, – решил добавить он, чтобы упростить ситуацию и избежать дальнейших расспросов.

– И Р. давал вам эту работу?

– Да, выписывал форму номер два, именно она нужна для… виду.

– Люди идут сюда из крайней нужды, гробят свою жизнь на второй форме за гроши, а вы приходите и суете мне этот чертов конверт, чтобы вам не вставили?

– Господин, выбирайте слова! Я же не простой человек, который приплелся сюда за отвратной работой, имейте в виду. Схема налажена, вы не запятнаете свою честь, если речь об этом.

– Причем тут моя честь? Я же вам говорю, люди спины гнут на этих работах, приходят в канцелярию уже на краю бездны за спасательным тросом, – он говорил это спокойно, но в душе вскипал гнев на этого высокомерного дельца; нельзя было привлекать внимание тех, кто за дверью.

– А у меня иная ситуация, отличающаяся от других людей. Отчетливо говорю вам, мне нужна бумага, фиктивная – это я заявляю прямо и без уклона. Иначе я буду иметь большие проблемы со своим имуществом… – он осекся, – большие проблемы, – и сделал вид, что не говорил последних слов.

– Имущество? Ха-ха, – смех был искусственным.

– Что смешного я сказал? – проситель начинал повышать голос.

– Вот этого мне здесь не нужно, – спокойно усмирил его служащий.

– Тогда выпиши мне эту чертову бумагу! – голос еще повысился. – Ты ничтожный работник, винтик в этой мощной машине, никто. Слышишь: НИКТО! Ты думаешь, что у тебя власть, но ты реально не имеешь ее. Понял? Я пришел сюда не просто так. Все обговорено с твоим высшим начальством, санкционировано ими. Ты осознаешь последствия своего упрямства, своего отказа? Тебя вышвырнут на улицу и заменят иным, более сговорчивым, – он откинулся на спинку стула с ощущением полной победы.

– Хорошо, – по-напускному равнодушно ответил служащий, – я выпишу вам бумагу.

Он сел на стул и достал форму. Заполнил почти все и остановился.

– А теперь слушай сюда: из-за таких гнилых дельцов вся наша система привела к тому, что мы имеем сейчас. Вы, выродки нашего общества, омерзительнейшие ее порождения, сочетающие в себе все пороки и грехи, просыпаетесь каждый день с чувством собственного превосходства над всеми нами, простыми людьми, и не считаетесь с нашими жизнями. Из-за таких подлецов многие добрые люди прозябают в бедности и голоде, не имея куска хлеба неделями. На грани смерти они приходят сюда, берут непомерный труд, чтобы прокормить свою семью, быть может, маленьких детей, у которых от отсутствия еды распухли животы. Они умрут, не сейчас, так через месяц, их организмы слабы – все из-за вас. Мужчины уходят на тяжкую работу, потому что в городе официально ее не найдешь, все места вы заняли дешевой рабочей силой с других городов, которую привозите вагонами. Они приходят сюда, берут эти чертовы направления и идут почти на смерть. Через месяц-два они погибают на работах из-за обвалов, удушья, радиации, а их семьям приходит значительная сумма. Но и они уже мертвы, потому что после траты суммы идти работать будет уже некому. Они умрут. Конец.

Ты, ублюдок, приходишь сюда и суешь мне это чертов конверт с деньгами и уверен, что я его возьму. Но я не возьму, запихни себе его подальше и подавись. Мне глубоко начхать, с кем ты там договаривался и кто эту всю пахабщину санкционировал, – сильный вдох-выдох. – Я тебе выпишу форму, – он дописал строчки и сунул гостю, – забирай, ты завтра выходишь на работу на каменоломни. Если не выйдешь, за тобой будет выслан наряд, тебя оштрафуют. Если не выйдешь снова, тебя упекут за решетку. Проваливай прочь! Долгой жизни и здравия! – лишь последние слова он проговорил, чуть возвысив голос, но все так же размеренно и монотонно отчеканивая каждое слово.

Во все время тирады проситель сначала ухмылялся, но потом улыбка улетучилась с его губ. Глаза расширились от изумления, рот приоткрылся: он опешил от таких слов. Все тело его оцепенело, согнутые руки брошены на ноги, грудь не вздымается от вдоха и выдоха. Гражданин машинально забрал протянутый ему листок бумаги, молча встал и вышел, сохраняя вытянутую физиономию. Отворил дверь, протиснулся в нее и затворил за собой.

– Самодовольный кретин, – полетело ему вслед.

– Следующий, – послышался указ за дверью.

«С этими просителями не успеваешь даже отдышаться немного», – он бросил изможденный взгляд в сторону серванта. Встал и подошел к нему. Зашел человек.

– Добрый день, присядьте пока на стул.

Он лишь бегло окинул глазами вошедшего и снова повернулся к серванту. «Надо налить себе выпить. Ох, как много же надо налить. Нет, не вино», – сказал он пузатому граненому графину, оказавшемуся перед его лицом, и провел руками до квадратного, с виски. Открыл, налил себе полстакана и сразу отпил приличную часть. Подумав мгновение, долил виски до половины стакана, закрыл графин и поставил на место. Где-то среди бесчисленного множества мозговых процессов мелькнула мысль, что вокруг крайне тихо, но чиновник не обратил на нее внимания. Закрыл сервант и снова прильнул губами к стакану, поворачиваясь к гостю. И сразу же поперхнулся и сильно закашлял.

– Вы что? – спросил он, когда оправился.

Пистолет в безумно трясущихся руках был направлен прямо в его грудь. Мишень медленно опустила стакан, чтобы не вызвать инстинктивные движения пальцев.

– Что с вами?

– Мерзавец!

– Я вам ничего не сделал.

– Как же?.. Вы убили моего младшего брата.

Слезы показались на глазах просителя. Он схватил пистолет второй рукой, лицо его исказилось.

– Подождите, я не убивал вашего брата.

– Как же? – снова начал он, но не смог договорить.

– Точно вам говорю, я никого не убивал. Мы выписываем направления на работу. Вот, гляньте на стол.

– Знаю я, что вы тут делаете!

– Прошу – без резких движений.

– Заткнись, падла! Ты убил моего брата! – проситель подошел на пару шагов, чтобы увеличить вероятность попадания.

– Не заводитесь. Объясните мне, пожалуйста, о чем речь.

– Ты и так все знаешь, падла! Зачем тебе объяснять?

Лицо угрожавшего становилось решительнее. Он взвел курок. Служащий не спускал с него уверенных глаз. «Не выстрелит, не сможет», – твердил какой-то ясновидящий в его голове.

От напряжения проситель гаркнул, лицо покраснело, и он выстрелил в сервант: пуля разнесла стеклянную дверь, граненые графины и стаканы, застряв где-то в деревянной задней стенке или даже бетоне. Чиновник содрогнулся от громкого звука.

– Сейчас сюда сбегутся люди. Я могу сказать в телефон, что все в порядке?

Тяжелое дыхание.

– Да…

– Господин Р., у вас все хорошо?

– Прекрасно, просто я уронил графин, – ответил он и оборвал связь.

– Теперь расскажете мне?

Гость смотрел словно хищник на добычу.

– Следующая пуля прилетит тебе в сердце!

Служащий молчал, выжидая следующих действий, но их все не было.

– Разрешите мне допить виски? – и он не спеша стал поднимать стакан. Пошел ва-банк. Это было неистовое испытание.

– Не двигайся, ублюдок! – приказом вылетели слова. – Пристрелю!

Руки у него снова затряслись точно в конвульсии, однако виски медленно приближался к открытым губам. Чиновник чувствовал, как капли пота градом стекают по спине, как спереди рубашка прилипает к груди. Холодный пот выступил и на лбу. Он намеренно не смотрел на человека с пистолетом, чтобы не дразнить. Стакан еле-еле поднимался ввысь. Неожиданно в серванте треснула полка, и все, стоящее на ней, полетело вниз: прогремел второй выстрел. Но снова мимо цели – куда-то вправо, в стену рядом с окном.

Служащий онемел всем телом и старался понять, попали ли в него. Потом вспомнил звук просвистевшей рядом пули, и мурашки побежали по всему телу. Инстинктивно сжаться для защиты важных органов он не успел.

Стрелявший испугался так сильно, что выронил пистолет из рук на ковер. Затем кинулся его поднимать и долго не мог правильно схватить. Наконец поднялся и встретился глазами с жертвой. Та смотрела грозно и уверенно, подавляя оппонента. Сработало: хищник и добыча поменялись местами. Гражданин не мог долго отвечать на этот вызов и отвел глаза чуть в сторону, сохраняя цель в поле зрения и держа на мушке. Стакан поднялся на нужную высоту и неспешно опустел.

– Вы можете объяснить в кой-то веки, что у вас за история?

Служащий неторопливо поставил порожний стакан на полку, открыл дверцу, вынул уцелевший графин с виски и налил себе уже полный стакан. После убрал его и закрыл дверцу. Все это было проделано правой рукой. На протяжении процессии чиновник не сводил глаз со стрелка.

Тот был уже повержен, хоть и не осознавал этого и машинально сопротивлялся. Гордость не позволяла сдаться, но второй, уже непреднамеренный, выстрел подбил окончательно и бесповоротно. Все мысли в голове перепутались, и проситель уже не знал, что дальше. За стрельбу придется отвечать, а он ничего не добился. Но и выстрелить в третий раз было выше всех сил. Мужчина колебался.

– Ну что?

Тут человек рефлекторно глянул на чиновника – и сдался. Опустил орудие и голову.

– Я пропал…

Служащий сильно выдохнул, надув щеки. Конец. Эти минуты длились целую вечность. Бесконечную, черт ее дери, вечность! Он открыл окно настежь.

– Вы не пропали. Хотите выпить? Остался виски.

Мужчина глянул на сервант.

– Пожалуй…

– Присядьте, – служащий старался держать его в поле зрения, чтобы тот не убежал; но тот и не думал, застыв на месте. Едва ли он сейчас и имя бы свое назвал.

– Вот, держите ваш виски, – пришлось проводить потерянного до стула и усадить, вложив в свободную руку стакан. – Расскажите вашу историю, пожалуйста.

– Какую?

– Про брата, младшего.

– А, брата. Я… – он оборвал речь и уставился на пистолет.

– Простите?

– Что? – человек встрепенулся.

– Вы начали рассказывать мне про своего младшего брата.

– А, мой брат, да, – видно было, что постепенно приходит в себя, но говорить ему дается с трудом. – Его убили.

– Кто?

– Вы.

– Ведь я уже говорил вам, что не делал этого.

– Вы отдали приказ.

– Я не отдавал такой приказа. Мы выдаем лишь направления на работы.

– Две недели назад, – он шмыгнул носом, – к вам в кабинет пришел З.З. Ему необходимы были рабочие места, дешевая сила, но ее негде было расселить. Об этом ходили толки на его заводе, мне передавали, – мужчина утер нос и сделал паузу. – Он решил вытурить из пары корпусов мужиков, которые там жили. Их вахта закончилась за неделю до этого, они ждали новой работы. Пока просто жили, никого не трогали. Этот подлец пришел к вам, – он повысил голос и уставился на чиновника, – в вашу мерзкую контору, к своему старому знакомому! Вы выдали ему приказ о том, что все мужчины из тех корпусов, поскольку они безработные, направляются на срочные работы, большинство по первой форме. Вы направили их на смерть! Вы их всех убили! – он брызгал слюной и был снова готов выстрелить. Виски из стакана расплескался на ковер. – Вы отдали приказ!

Дело снова приобретало накаленную атмосферу.

– Послушайте, я непричастен к этому. Человек, который это натворил, сейчас заперт в надежном месте.

– Как?.. – тот изумился и потерялся.

– Он отбывает заслуженные ограничения его прав и свобод. Пока это все, что я могу вам сказать.

– Но… там сказали, что здесь господин Р.

– Где?

– Женщина… в коридоре.

– Знаю, такова инструкция. Чтобы не менять половину официальных бумаг.

– Но…

– Я понимаю, вы шокированы. Но поверьте мне, что тот человек получит сполна за свои преступления.

– А что же вы раньше…

– …не сказал? Я ведь не знал, в чем именно меня обвиняют.

– Ради бога, простите мне это все… Сам не знаю, что я творил. Отчаяние загнало меня в такое положение. Ей-богу, и в мыслях не было причинять боль сторонним людям. Я небуйный, безобидный. Просто, сами понимаете, младший брат… Его так бесславно отправили на смерть.

– Он погиб?

– Да. Отправили на каменоломни, придавило глыбой, – проситель вытер покрасневшие глаза. – Простите меня, я думал, что вы – это он.

– Ничего, сегодня весь день такой сумбурный.

– Я ведь могу уйти?

– Да, конечно, отправляйтесь.

– Расплескал все на ваш ковер…

– Ничего, забудьте.

Мужчина встал и, шатаясь, направился к двери.

– Спрячьте пистолет, а то ненароком…

– Ух, конечно, спасибо. Совсем головой не думаю, – он сунул пистолет в штаны и расправил темную рубашку. – Прощайте.

– Прощайте.

– Следующий, – монотонно провозгласил женский голос.

– Подождите минутку, – сказал служащий в телефон.

– Нет, присядьте пока, – послышалось дверью.

Он достал листок чистой бумаги из правого верхнего ящика, сложил пополам и принялся что-то писать на внутренней стороне.

– Пускайте, – передал затем по связи.

– Теперь проходите.

Зашел человек средних лет с намотанным на шею вязаным шарфом, немного сальными волосами, торчащими из-под едва накинутой на затылок круглой кепки, и бледноватой кожей. Левой рукой он под локоть придерживал согнутую правую. Служащий глянул на него, оценил и что-то продолжил писать.

– Присаживайтесь.

– Я ненадолго, – проговорил вошедший, но все равно подошел к стулу и присел.

– Говорите, я вас слушаю.

– Я пришел за деньгами.

– Какими?

– За работы, первая форма.

Чиновник оторвался от написания и поднял голову.

– Вы прошли весь срок?

– Да, квартал в шахте.

– В Н-ской?

– Верно.

– Да вы герой! Там же нечеловеческие условия.

– Странно слышать это от вас, – заметил проситель с улыбкой.

– Простите, вырвалось.

– Но потери все равно есть, – он указал на руку. – Пару дней назад осыпался грунт, неожиданно полетели крупные камни, а я оказался аккурат под всей этой кутерьмой. Знатно досталось, перелом, видимо. Так, перевязали тем, что под руками было, а на следующий день снова на работу, но полегче.

– А почему вы без гипса?

– Нет денег, поэтому к вам и пришел сперва. Сегодня утром только вернулся домой.

Служащий молча уставился на гостя.

– Сейчас все вам выпишу, подождите.

Он снова опустил голову к бумагам, дописал строчку, потом поставил дату и подпись. Взял другой листок, с формой, и наскоро заполнил.

– Подпишите здесь, – подал форму просителю. – Вам положена приличная сумма, поздравляю. Потратьте ее с умом.

– Не учи меня, как мне нужно тратить мои деньги, – улыбка не сходила с его лица.

– Простите.

Проситель пробежался глазами по бумаге и поставил корявую подпись левой рукой.

– А теперь вот тут, но попрошу вас пока что не читать этот документ. Ограничимся лишь тем, что это официальная бумага, для вас совершенно безопасная.

Гость вопросительно посмотрел на него.

– Надеюсь, это не добровольный отказ от моих денег?

– Нет, что вы. Для вас негативных последствий никаких, гарантирую.

Тот оценивающе глянул на служащего, прикидывая в уме все трудности, которые он мог ему учинить, но, не найдя ничего стоящего, поставил и тут свою закорючку.

– Премного благодарен.

Чиновник забрал листок, свернул его и сунул в конверт.

– Вы, как я погляжу, честный человек, так что если я попрошу не открывать конверт до завтрашнего дня, то буду вполне уверен, что вы так и поступите, верно?

– Верно.

Служащий заклеил конверт.

– Возьмите.

Мужчина взял его и сунул во внутренний карман куртки.

– А вот форма, покажите ее секретарю, она направит вас в бухгалтерию. Удачи вам!

– Спасибо, и вам!

Он поднялся и вышел.

Доносился женский низкий голос, объяснявший гражданину путь до бухгалтерии. А после – тишина. Не было слышно пресловутого: «Следующий!»

Чиновник устало огляделся по сторонам и только сейчас заметил часы, висящие над сервантом. 16:43. Осталось чуть больше часа до закрытия. Он откинулся на спинку стула и увидел на краю стола почти полный стакан с виски.

– Да, алкоголь тут наливают знатный, – проговорил он, но не потянулся за ним.

Долгожданный отдых…

Утро. Серый туман. Молодой человек на всякий случай взял с собой зонтик, хотя ему было почти все равно, зальет его или нет. Он был одет в костюм – свою единственную парадную выходную троечку темно-синего цвета.

Выйдя из подъезда, молодой человек направился в сторону канцелярии.

– Мне к господину Р., пожалуйста.

– Проходите, – ответил ему охранник.

Молодой человек поднялся на третий этаж и оказался в овальной прихожей.

– Следующий, – выкрикивала секретарь вслед за выходящими из кабинета людьми. – Вам к Р.?

– Да.

– Ваша фамилия?

– Петров, – буркнул он первую, что пришла на ум.

– Хорошо, я записала вас. Перед вами семь человек, присаживайтесь вот сюда.

Время тянулось, как мед с ложки в чашку: мерно, не торопясь, по капельке. Один выходил. «Следующий!». Другой заходил. Время. Потом заново. Молодой человек и не замечал, как подсаживался ближе к началу очереди. Время. Он был безмятежен и невозмутим, словно находился не в этой комнате.

– Следующий!

Промедление. Из кабинета вышел полный самодовольный гражданин, одетый щегольски и с роскошью, с кипой каких-то бумаг.

– Петров, вы следующий, не задерживайте очередь.

– Извините, задумался.

Он открыл дверь и зашел в кабинет. Р. стоял к нему спиной и наблюдал в окне прохожих, потягивая виски из стакана.

– Проходите.

Осушил стакан.

– Подождите минутку.

Не оборачиваясь к просителю, чиновник вышел из комнаты в боковую дверь.

Молодой человек тихо запер дверь изнутри и подошел к столу осмотреться: никаких острых предметов не было видно. Он отодвинул телефон на другой край стола, подальше. Послышался слив и харканье. Молодой человек достал пистолет и взвел курок, направив на дверь.

Вернулся Р., затягивая ремень и опустив голову.

– Стой на месте!

Тот поднял голову и застыл.

– Ни звука, иначе выстрелю!

– Что вам… нужно?

– Ты убил мою мать.

– Никого я не убивал, молодой человек, опустите пистолет.

– Как же, – он начал сдержанно, проговаривая каждое слово, чтобы не создать впечатление человека в состоянии аффекта, со вспыхнувшей злобой пришедшего сюда разбираться с негодяем. – Две недели назад меня уволили из банка. Я пришел сюда в поисках хоть какой-то работы, но ты сказал, что мест нет нигде, недавно отправили большую партию людей на все четыре формы. Ты и плечами не повел, а у меня умирала мать – единственный близкий мой человек. Я умолял дать мне работу, а ты лишь безучастно твердил, что ничего не можешь поделать. Нам нужны были деньги, но ты не дал мне ничего. Она умерла через пару дней, – глаза увлажнились и покраснели.

– Я сожалею…

– Плевать мне на твое сожаление, мерзавец! Я не для твоего сожаления пришел сюда. Ты – коррумпированный урод, отправляющий людей на смерть и не дающий им второго шанса! Предыдущего человека я видел две недели назад, он бизнесмен, у него фабрика. Не он ли заплатил тебе за все места на работах? – гость сделал короткую паузу. – Без разницы, мне наплевать, – он подошел к чиновнику почти вплотную.

– Не убивайте меня, – Р. побледнел, быстро задышал, у него затряслись колени.

– Боишься смерти? Думаешь, не боятся ее те, кого ты отправляешь на работы?

– Не знаю… – скулил тот.

– Боятся, но вынуждены идти. Сегодня у тебя выходной, – и молодой человек с размаху огрел его рукояткой по голове – Р. свалился без сознания.

Он достал из-за пазухи моток веревки, обмотал чиновника и сунул в рот тряпку. Нашел в ящиках скотч и заклеил рот. Потом взвалил тело на плечи и отнес в боковую дверь: там была небольшая комната с окном, еще одним небольшим сервантом с алкоголем, двумя широкими креслами и журнальным столиком между ними, на котором лежала стопка журналов с яркими обложками и молодыми девицами на них.

– Посидишь пока здесь.

Он свалил тело в кресло, выключил свет и закрыл за собой дверь. После отдышался, глянул в окно, где по-прежнему нависал беспросветный серый купол, сунул пистолет в нижний правый ящик стола, оправился и подошел к телефону, предварительно прокашлявшись.

– Петров – мой старый знакомый, он останется у меня в боковой комнате до конца дня. Зовите следующего.

Сработало.

Петров сидел и смотрел в пол. Вдруг, нежданно-негаданно – от ножек стола на ковре побежали четыре серые, уродливо вытянутые тени.

– Неужели солнце выглянуло?

Глянул в окно, встал и подошел к нему: среди туч и облаков кое-где просачивались робкие лучи теплого солнца.

– Давненько тебя не было. Эта пасмурная мразь поднадоела, честно тебе скажу, – он цокнул, дернув скулой и прищурив левый глаз, качнул головой и прильнул к виски. Вести разговор с солнцем было очень даже любопытно.

– Знаешь, когда человек привыкает к чему-то плохому – это прескверно. Он уже и не ждет таких вот солнечных моментов. Так что заканчивай прятаться и вылезай из своей норы, круглолицый. Этот гнусный купол не приносит ничего радостного. За тебя!

Бокал был поднят и отпит.

По кабинету носились маленькие отзвуки – тик-так, тик-так, тик-так…

– Друг за дружкой, вдогонку. Но второй все равно никогда не догонит первого – это непреложная истина. Непреложнее, чем то, что параллельные прямые не пересекаются. Однако вы гонитесь – значит, даже в безнадежности вы ищите надежду. Вы – верящие и верующие в это, – продолжал он монолог в окно. – В то же время вы всегда вместе и никогда не разлучитесь. Погибните вы тоже вместе, в единый миг. Вы – счастливые. Верящие и счастливые – что же нужно еще в этом мире? За веру и счастье!

Бокал был поднят и отпит.

Петров увидел внизу детишек, кружившихся вокруг фонарного столба. Одна девочка заметила, как солнце пятнами топает по тротуару, и прыгнула на первое пятнышко, потом следующее, дальше и дальше… Остальные дети повторили за ней – и вдоль улицы потянулась вереницей детская фантазия.

– Что ж, последний глоток. За вас, дорогие детишки! Несите в мир раздолье и смех, делайте его ярче и пестрее. Пусть ваша игра не заканчивается никогда!

Он осушил стакан и выдохнул. Граненый красавец полетел с размаху в пол и разлетелся вдребезги.

Часы показывали 17:30.

– Полчаса. – молодой человек подошел к телефону. – Там есть еще кто-то?

– Нет, господин Р.

– Прекрасно, ждем конца, – проговорил он уже себе.

Голова покосилась на боковую дверь, где сидел настоящий Р.

– Паршивец, сколько мы с тобой наворотили за свою жизнь, сколько людей погубили, – шепот едва был слышен ему самому.

Тяжелый взгляд, опущенные брови, приоткрытый рот, цокание языком на лошадиный манер.

– Мда, братец, мда…

Пальцы многозначно постучали по деревянной столешнице.

– Что ж, хоть сегодня я кое-что исправил, – пауза, – и кое-что испортил.

Пустота.

– Гражданин, уже конец рабочего дня, вы не могли прийти пораньше?

Секретарь считает своим долгом отчитыватьпросителей за их провинности.

– Обстоятельства, что уж, раньше вообще никак не мог.

– Господин Р., к вам мужчина.

– Пусть проходит.

Дверь скрипнула – зашел мужчина в черном пальто и со шляпой в руках.

– Не правда ли прекрасно, когда светит солнце? – спросил Петров, скорее, у вселенной, чем у вошедшего.

– Мне сказали, что вы можете оперативно помочь, – гость был мрачен.

– Что случилось?

– Я Б.Б., глава первого департамента в министерстве иностранных дел. Мой сын тяжело болен, смертельно болен, – он подошел к столу, склонив голову, а молодой человек уже стоял лицом и насупил брови. – Врачи дают нам от нескольких недель до полугода. Он не желает лежать в постели и иссыхать, – произносить такие слова гостю было невыносимо, голос срывался. – Он может ходить и выполнять легкий труд… Мы с женой и врачами были категорически против… – мужчина поднял голову. – Он хочет работать, до самых последних дней, чтобы принести пользу обществу. Не могли бы вы что-то выписать? – и снова опустил голову, прикрывшись рукавом и пару раз сдержанно всхлипнув и шмыгнув носом.

Петров соображал. Многие варианты проносились в его мозгу. «Полезнее было бы дать ему умственный труд, нежели физический. Паренек, видно, мозговитый. Так, куда же его? Наука? А есть ли выходы туда? Медицина? Торговля…»

– Он окончил университет?

Мужчина не расслышал вопроса.

– Что, простите?

– Университет ваш сын окончил?

– Да, медицинский.

– Я выпишу ему направление в первую городскую больницу, в отдел хирургии, к моему знакомому – он там ведущий хирург.

– Было бы прекрасно…

– Хорошо, секунду.

Снова бумаги и формы, заполнение строчек. Затем молодой человек взял чистый лист и написал пару предложений для объяснения и рекомендации. Задумался на мгновение и подписался своим настоящим именем – В.М. Обе бумаги отдал просителю.

– Одна – форма, другая – хирургу. Ваш сын очень мужественный, если принял такое решение. На его месте…

– … все бы отчаялись и скисли, – закончил гость.

– Верно, побольше бы таких сильных людей этом мире – тогда он был бы другим.

– Правда.

Глаза у него снова побелели, и на лице едва заметно проскальзывала улыбка. Улыбка непомерной гордости за свое детище.

– Спасибо вам, господин Р.

Молодой человек порывался было сказать свое настоящее имя, но сдержался и лишь робко улыбнулся.

– Это моя работа. Передавайте сыну от меня большущий привет.

И он протянул руку. Проситель ответил на улыбку и крепко пожал руку.

– Прощайте, Б.Б.

– Прощайте, Р.

Тайна сохранилась. Мужчина вышел из кабинета.

Часы отбили конец рабочего дня, хотя раньше молчали. 18:00. Никакой злобы внутри уже не было. Она растворилась, как прохладный туман при восходе солнца.

Молодой человек зашел в боковую комнату и включил свет. Р. встрепенулся в кресле и безостановочно замычал.

– Я вас отпущу, а вы избавьте меня от своих мычаний.

Молодой человек подошел, сорвал скотч и принялся развязывать веревку. Р. кое-как выплюнул тряпку.

– Да вы знаете, что вам будет? Вас посадят в тюрьму, пожизненно! Я государственный чиновник, лицо власти! – лепетал тот без умолку.

– Заткнитесь, а то свяжу обратно.

Тот умолк.

– Учтите, что в вашей поганой жизни могут случиться неприятности и хуже этого. Придет какой-нибудь отчаявшийся и застрелит вас за ваши грехи. Помните это каждый раз, когда принимаете какое-то властное решение. Проваливайте отсюда!

Р. поднялся со стула и рванул было к двери. Молодой человек молча копался в веревках.

– Проваливайте, я вам сказал!

– Это все?

– Вам еще что-то нужно?

– Вас же упекут…

– Знаю, но такова плата за мои действия. Плату за ваши вы уже внесли, господин Р. Убирайтесь к черту, пока я не передумал!

Он грозно глянул на чиновника, и тот скрылся за дверью кабинета. Из коридора доносились суетливые и беглые разговоры, но никто не вошел. Голоса утихли.

Молодой человек подошел к серванту и налил себе виски, четверть стакана, уже нового. Не закрыл дверцу, дошагал до стула, еле отрывая ноги от пола, и опустился в него. Молча сидел он с прямой спиной, правой рукой держа стакан на весу. Выдохнул и осушил его разом. В голове было пусто. Лишь доносились отзвуки – тик-так, тик-так, тик-так.