Всратые писатели [Квасецкий] (fb2) читать онлайн

Квасецкий Всратые писатели

ПОДПОЛЬЕ

Сквозь тёмную гущу цвета самого крепко заваренного чая сознание пролетало по кляксообразному времени. Мгновения, в которые промелькивали космические образы, расплывались на минуты и часы, а минуты и часы в пустоте сжимались до размеров маленькой точки в ленте времени. Из кабины головы-космолёта, совершающей гиперпрыжок между мирами, были видны космические фрегаты, планеты – гиганты, извивающиеся во тьме чёрные дыры, инопланетные расы. Переход постепенно завершался. Пока глаза исследователя бескрайних пространств не приземлились и он не очутился в Солнечной галактике, на Земле, в России, в Москве, в своей квартире с похмельем.

Антон некоторое время просто отвисал от увиденного и пережитого, сохраняя через неприятное состояние алкогольной интоксикации состояния безвременья и космического пофигизма. Этот барьер между суровой реальностью и фантазией был грубо разрушен звуками стройки за окном: перекрикивания рабочих, какие-то непонятные молоткообразные удары и шуршание подъемных кранов.

Строители начинали стабильно в 9, поэтому будильник Антон не заводил, как только поднимался шум на улице, это значило, что пора вставать. Московский БигБен точно оповещал Антона о времени суток. Если шум затихал, значит наступило 12 и время обеда. Когда снова начинался, значит 13. Когда сильный шум переходил в слабый гул, значит пошла ночная смена и наступило 22, пора отдыхать. Отдыхать Антону, не стройке, стройка гудит все 24 часа.

В маленькой ванной комнате со старой желтоватой и шершавой ванной и потрескавшейся раковиной Антон начал приходить в себя.

Он посмотрел на своё отражение. Плесень стала как-будто бы немного больше.

У Антона с детства или с подросткового периода было такое пятно на лице. Как есть родинка у некоторых людей. Только у него росла плесень.

Ну ничего, не так уж сильно и мешало. Есть же сыр с плесенью и едят как-то.

Люди вокруг не особо замечали, ну сначала конечно удивлялись, а потом привыкали. Антону жить и общаться это не мешало как ни странно. По словам врачей, здоровью это никак не угрожало, но сделать с пятном они ничего не могли и даже объяснить почему оно появилось не могли. Поэтому ходить он к ним перестал.

Только иногда, по привычке, делал замеры пятна: оно то увеличивалось, то уменьшалось. Пятно вело себя как индикатор или измеритель чего-то. Не очень понятно чего, но жизни не угрожало и ладно.

«Ну и чего ты, дурак, пялишься на меня?»,– спросило отражение.

«Сам дурак и сам пялишься»,– ответил Антон, ощупывая плесень.

«Ты – дурак, потому что а) ты разговариваешь со своим отражением, б) тебе нужно собираться и ехать на ЛитФест на Деловой центр. А ЛитФест вообще-то это самый крупный, ежегодный фестиваль, посвящённый литературе. На нем собираются фанаты, блогеры, писатели и издатели, чтобы всем вместе насладиться литературой, обогатить себя и друг друга. В этом году будут такие звёзды, как. Заканчивай, я помню.»

Дочистил зубы и вышел.

Ежегодный литературный фестиваль от нескольких онлайн-издательств является большим событием, представляет всю самую популярную на текущий момент литературу. По факту, там ничего не происходит. Приходят фанаты бизнес-мотиваторов и блогеров и не вымершие ещё любители серий по типу «Сталин в космосе» и «Васька Iй Великий». Попаданцы и отечественная фантастика. Ещё подростковая литература и в целом неприятные буктюберы, штампующие радость и восторг от новой книги из отпечатанных литературных серий и саг.

«Я это уже видел много раз»,– скучно прогоняет в голове образы и воспоминания.

«Я уже читал это много раз»,– с ноткой отчаяния добавляет Антон к этому.

«И снова после фестиваля нужно писать рецензии, и снова отзывы, и снова читать книжки про подростковую любовь и про мотивацию»,– Антон посмотрел на валяющуюся на кровати книжку «Будь мотивированным! Достигай успеха! Бестселлер в мире non-fiction!»

Не очень понятно, где находится название этой книги, но слов на обложке довольно много. К сожалению, внутри книжки их тоже немало.

Более того, книжка со своей работой не справлялась, Антону роль литературного обозревателя совсем наскучила, это была скорее клетка, чем профессия. Интерес к такой работе быстро пропадает. Наступает выгорание, когда прочтение уже не вызывает никаких эмоций. Остаётся выполнять заказы, ставить правильные оценки и копить на старость.

Выходя, захватил мусорный пакет, туда засунул книжку и по пемзовой подъездной лестнице прошествовал вон из дома в сторону метро.

На пути всё вызывало раздражение: солнце, зябкость в теле, небольшое головокружение, громкие музыканты и дружелюбная реклама у входа в подземку. Весь город ею пропитан: белозубый мужчина в свитере, загорелая женщина в топе, указатели и изображения будущих новостроек. «Новое Щёлково», «Новый Подольск», «Новый Железнодорожный». Названия ЖК на ползущих окраинах разрастающейся Москвы. То, что 10 лет назад было новым, теперь стало почти центром и гнездовищем для выведения новых потомственных москвичей в нн-м поколении.

«Быть москвичом – зашквар, нас почти 10% от всего населения России. Москвич – это самое банальное, что может быть. Вот нижнетагилец – это да, это уважаемо.»,– думал Антон, рассматривая рекламу Москвы в метро.

Раздражало так же обилие улыбчивых людей на экранах теле, навешанных на каждую стенку вагона по 3 штуки.

«Вот гады, в каждый пиксель, из которых состоят на теле ваши ботинки, штанины, рубашки, уши, глаза или ноздри засунут хрустящий рубль. Большая, разноцветная пачка купюр в каждом из вас. Вот поэтому вы такие и радостные.»

Антону, так-то никто из этих людей не навредил, просто в плохом настроении он начинал замечать детали и подробности, которые должны были подогреть его ненависть, если он не находил поводов для ненависти кого-либо, то в таком настроении мог припомнить что-то из прошлого, что его сильно раздражало.

Но от погружения в пучину придирчивости и склочливости ко всему живому его отвлёк знакомый голос.

«Ха-ха! Кого я вижу, привет, Антон! Тоже на фестиваль, да?»

«Привет, Ерема»

Ерема… Вроде нормальный парень на первый взгляд. Но чем-то смущающий, такое неприятное панибратское общение, неприятные округлые, бабьи черты лица, громкий голос вечно кого-то приветствующий, или рассказывающий какие-то «смешные» истории, или, на крайний случай, с серьезным видом знатока выдающий полную ахинею по-любому вопросу из любой сферы, в которую влезал Ерема.

«И чего, как там твоё пятно плесневое поживает?»

«Нормально, немного увеличилось в последнее время и только.»

«Хм, а ты все-таки не знаешь с чем это связано может быть? Не, ну я так, просто статью читал, что это может быть признаком остеохондроза. У тебя ничего такого?»

«Нет»

Ерема чуть-чуть подождал, чтобы появилось неловкое молчание и резко сменил тему.

«Тааак, ну у нас ещё есть время, может пойдём, хлопнем по бургеру в маке за наше с тобой здоровье»

«Ну пошли»

У Еремы есть бесспорный талант к написанию заказных рецензий, он может, даже не читая книгу, выдать прекрасный обзор, который устроит и редакцию, и писателя, и читателя. Поэтому Ерема был передовик. Гордость редакции, «пятилетка в четыре года».

– Я вот чего думаю, Антоха, надо будет сначала к блогерам и бизнесам (бизнес-тренерам и мотиваторам) всяким заскочить, посмотреть, что они презентуют и послушать их, пронюхать, как они себя хотят подать, чтобы им статьи на постоянке писать. Потом можно еще заскочить к тем, сем, пятым-десятым,– рассуждал Ерема, обильно и энергично запихивая еду в рот. Он размахивал руками, активно жестикулировал и играл лицом, еще и похохатывал. Даже казалось, что еда подпрыгивает в глотке от смеха. С каждым «ха» она как-будто пытается выпрыгнуть и сбежать от перемола и перевара, но всегда, неизбежно, оказывается в желудке.

Антон на фоне шума впал в свои мысли, неприязненно наблюдая за котлетой из бургера. Она как-будто состояла из кучи пережеванных жвачек, оставленных прилепленными где-то на парте или, что еще хуже, на школьном полу. Они такие ещё черные с налипшей грязью и много раз уже потёртые вонючей серой тряпкой, надежно втоптанные в линолеум коридоров. Вот оказываются куда их девают, из них лепят котлеты для бургеров. Точнее используют перемолотую и пережеванную уже кем-то котлету и просто ошмётки безвкусной котлеты склеивают школьными жвачками.

– А ты чего не ешь, Антоха? Ты же не завтракал вроде

– Да я чего-то не хочу, если хочешь, ты съешь

– О, давай

Ко входу уже выстроилась очередь. Благо, что для журналистов есть отдельный вход, чтобы не толкаться с обычными посетителями. Внутри, посреди шатров, стендов и сцен бродят люди в загонах, расчерченные железными ограждениями полосы для упорядоченного движения. Для VIPов есть отдельный загончик, а карточки журналиста дают вход в любой павильон, на любое представление.

Теперь Антон слушает выступление известной блогерки, улыбчивой и вечно хихикающей бездарности. За этой «искренностью» и «наивностью» проходят страшные сделки с совестью, продажа образов и пустоты ради покупки путёвок на дорогие курорты и поддержания уровня жизни, должного кругу общения светской львицы.

«Ооо, она такая же как мы, такая же наивная и скромная, но при этом успешная»,– щебечут соседки-курочки.

А журналисты прикрываются газетными листами как в фильмах и говорят: «это выбор каждого, а то, что кто-то зарабатывает мы только поддерживаем»

Мгновение и все вокруг меняется до неузнаваемости. Загон для животных, где запуганные курицы, петухи, свиньи и прочие толкутся в ожидании спасенья, ждут помощи от хитрого и обленившегося хищника – Льва. Он уже потерял всякий стыд, охотник с ружьем на его стороне. Поэтому Лев, не стесняясь и не боясь, ковыряется в зубах, выковыривая оттуда куски мяса и попинывает со сцены обглоданные кости. А вольеру все равно, он только разражается восторженными криками, выплескивает свой страх перед неизвестными и невидимым хищником, который караулит за порогами вальера. Поэтому они бегут на помощь к тому, что подобрее, у кого зубы получше, улыбка пошире, шерсть полоснистее. Пузо побольше, это вообще главный критерий. Большое пузо хищника – символ достатка и успеха.

Пришлось уйти оттуда в зону художественной литературы, пройдя мимо стеллажей с отечественной фантастикой про попаданцев, наваждение ушло.

Всю оставшуюся конференцию в голове играло только одно: опять напьюсь, шуба-дуба, шуба-дуба, блюююююз.

В целом, так Антон и поступил. Вместе с подругой-коммерческой писательницей, поехал выпивать. В этот раз напился умеренно, чтобы не показаться свиньей, а после выпивки пошёл гулять по ночной Москве.

В состоянии сильного, но не беспамятного опьянения ощущается потерянность и покой, когда ничто не волнует, а осознавание происходящего вокруг сужается до точки перед глазами и в голове проходят мысли успокаивающие, уносящие и плывущие.

Пошёл снег. Хотелось затеряться под снегопадом, между разными заборчиками: чёрными из железа, листами на бетонных плитах и высоких. Между неизвестными домами и детскими площадками.

Ночью особенно хорошо видны остатки старых эпох, подсвеченные фонарями, они всплывают вдруг из ниоткуда, потоком вырываются из лиловой темноты.

Кирпичные здания с обваленными крышами, разваленные недоростки одноэтажки.

Старые районные борды «информация о районе» с беспомощными бумажками-оповещениями о концертах почти что погасших звёзд. О телепостановках и разных бытовых услугах типа мужа на час или ремонта.

В этих лиловых сумерках с тихо падающими снежинками, принимающими цвет окружения: то фонарно-жёлтые, то фиолетово-сумеречные,– легко теряешься. Посреди всех этих заборов и полуразрушенных зданий окраинного центра и старых домов хотелось закутаться в Москву, попасть в самый ее центр. Уловить суть Москвы, которая далеко запрятана от жадных взглядов застройщиков и которая находится далеко-далеко от Москоу-Сити и им подобных гламурных башен Саурона.

На улице в такую темноту уже почти никого не было, но на набережной прогуливались бессонные собачники. В полуслмнамбулическом состоянии, отойдя ото сна, они проходились со своими самыми верными и скорее всего единственными друзьями.

Друзья подбегали то лизнуть, то обнюхать, что отвлекало от потерянного состояния. Ищейки вытаскивали потеряшку своим радостным лаем и прыганьем, поэтому с набережной пришлось уйти в бесчисленные дворики с маленькими детскими площадками. Потихоньку, однообразно повторяющиеся схемы, запутали Антона и вдруг вывели его к подъездному подвалу с большой вывеской: «Всратые писатели». Это было забавно, Антон вошёл в неизвестность.

Во мраке, разрезаемом неоновой подсветкой, находится множество людей. Безумно душно и жарко, почти как в цеху. А толпа постоянно бурчит, декламирует, произносит. Толпа лезет друг на друга, толпа занята какой-то тяжелой работой. Иногда из толпы выныривают какие-то отдельные личности: шахтёр в каске, студент с подтяжками, дворник, стриптизерша и другие. Толпа, как водоворот, затягивает Антона, он идёт по кругу, к центру воронки, где очевидно происходит самое главное.

Рядом появляется девушка.

– Что здесь происходит?

Девушка проползает мимо Антона, водоворот несёт и ее.

– Мы участвуем в коллективном творческом процессе.

– Всмысле?

– Ты увидишь.

Это похоже на очередь в аэропорту, когда ты идёшь по лабиринту ограждений и смотришь как впереди проверяют пассажиров, только здесь за головами не видно, что происходит в центре, но оттуда как-будто бы исходит свечение.

Слышно, как в другом конце подвала читают рэп. Это квинтэссенция всего самого безвкусного, что было когда-либо в рэпе, но от этого оно становится даже интересным. Настолько плохо, что даже хорошо.

«Мы на хорошем начале мы в деле, на беспределе нам не нужен велик как так у нас есть Гелик,

хэштэк как попасть в реки мы делаем музон вопреки всему миру

Дрожь по ногам пам пам катит караван мама ама криминал дал дал суету на районе навёл (Чикаго)»

Люди что-то говорят, подходят, читают, разговаривают вокруг, шутят, каламбурят и не прекращают свой круговой ход.

В центре парень с печатной машинкой, кепке, чашкой кофе и сигаретой во рту быстро-быстро отпечатывает что-то на туалетной бумаге, а потом сканит и это что-то размножается на туалетных рулонах и продаётся по цене рулона бумаги.

Есть несколько видов туалетной бумаги, от самой отвратительной: коричневой однослойной,– до разноцветной многослойной. Разумеется, цена у них разная.

– Брать будешь?,– поинтересовался парень у сканера.

– А что это?

– Это новый гениальный рассказ от гения, в нем есть все что нужно, кровь, попаданцы, бизнес-мотивация, машинный секс и главное – суперинфантильный главный герой. Бери, цена условная, настала туалетная эпоха литературы и искусства. А мы здесь против цен и всяких там интеллектуальных прав.

– То есть бесплатно?

– Гавна навалом, только уши и глаза подставляй, зальют задаром, ещё и с верхушкой.

Это было странно, но Антон взял, по привычке заплатил и ушёл из странного водоворота с тремя рулонами самой качественной, многослойной туалетной бумаги: трилогия, как-никак.

После этого он каким-то образом оказался у своего дома, у подъезда. Он вышел из лабиринта однотипных двориков, но когда обернулся, то дома прямо на его глазах сдвигались и менялись местами, заметая следы и путь Антона, чтобы он не мог вернуться туда, где только что был. Получается, что Москва вывела его к подъезду, вытолкнув откуда-то из своей сути, изогнув пространство и время, подвела его к двери дома.

Войдя в квартиру, он тут же начал цементировать свои впечатления, окаменять их в электронном тексте, чтобы важные детали не выветрились поутру.

«Наконец-то!»,– думал Антон,-«что-то настоящее, что-то стоящее того, чтобы быть написанным»

Так же Антон перепечатал туалетную трилогию. И сразу же бросился к редактору на личную встречу. Вообще обычно она проходила онлайн, но тут нужно было видеть все своими глазами.

Редактор поцокал языком, но почему-то одобрил.

– Бунт против системы тоже хорошо покупается. Ты – молодец, что привёл бунт на продажу.

– Всмысле?

– Да так, ничего.

Антон уже выходил, но редактор его окликнул.

– Эй, Антон, погоди. Мне кажется или у тебя пятно стало больше на лице?

– Ой, ну возможно чуть-чуть.

– Ну ладно. Давай, пока.

Бывает так, что события вызывают большое внимание, а бывает так, что об этом вообще никто не узнаёт.

Что уж тут говорить, если ядерную войну 1780го года заметила только кучка фриков-конспирологов, а весь остальной мир – нет. Хотя казалось бы, событие мирового масштаба. Зато статья Антона разлетелась по всему интернету, настолько трешовая и странная история собрала тут же большое количество поклонников и читателей.

На фоне популярности статьи, сразу же была раскуплена всратая трилогия, как дополнение к этой истории. Многие сходились во мнении, что это прекрасная пиар-компания: одновременно выросла популярность онлайн-издательства и Антона. Из заурядного писателя рецензий он превратился в гения и родоначальника туалетного жанра.

– Антон, как ты это провернул?! Почему мне ничего не сказал?! Ахахаха, Антон, да ты – гений продаж!,– кричал Ерема, когда они увиделись в офисе.

– Да это же не я написал… Ну ребят, я же говорю

– Понимаю! Понимаю! И главное как стрельнуло, ну чисто фортуна.

– …

– Ну правильно, нужно поддерживать игру, чтобы не ушёл интерес.

Он одобрительно похлопал Антона по плечу и ушёл рассказывать как Антон всю игру перевернул.

Сначала Антон отбивался от нахальных журналистов и продюсеров, которые налетели на него в первые же дни.

«Надо найти этот дурацкий клуб.»

Антон днями напролёт шатался по Москве, пытаясь отыскать нужное место. Утром, днём, вечером. Все тщетно. День начал удлиняться и этот свет как-будто полностью стирал все дорожки к клубу.

Там, где вчера были запутанные дворики, вдруг обнаруживалась стройка, старые здания прикрывалось зелёными занавесками. Кассы и магазинчики с их нелепыми шрифтами пропадали и заменялись на стильные названия крупных брендов. Клуб пропал абсолютно.

Все друзья говорили: «Антоха, хватай удачу за хвост, сейчас нельзя прогадать. Нужно расширяться, вкладывать свой новый ресурс в разные медиа, становиться блогером, ходить на передачи, интервью.»

В целом, Антон уже был непротив: «можно и сходить пару раз, в этом нет ничего такого»

Единственное, что его напрягало,– это то, что пятно на лице разрослось сильнее обычного и стало намного сильнее бросаться в глаза.

Но с другой стороны, раньше ведь всегда уменьшалось. Скоро наверное пройдёт.

ДЕСЯТИЛЕТИЕ

Журналы писали: «Появилось огромное количество подражателей всратых писателей. Миф превратился в реальность, в разных городах России фанаты создают свои клубы, где пытаются воссоздать атмосферу, описанную в статье журналиста и писателя Маликова А.Д.»

Ерема сказал: «Антон – фартовый конечно. Повезло ему, теперь сидит наверху, бабки гребёт, правдаобщаться мы с ним почти перестали, а раньше много времени проводили вместе. С другой стороны он всегда такой был, необщительный и закрытый.»

Газета «Экономическое обозрение»: «Роботы становятся все более и более дешёвыми, это приводит к тому, что все больше и больше работников будут заменяться роботами или разными приборами типа касс самообслуживания или строительных принтеров.»

Блогерка сказала: «Ну вы знаете, я – большая фанатка чтения. Просто обожаю все, что с буквами. Ну там, ну вы знаете. Ммм, этот книжный запах, да? Конечно я читала «всратую трилогию». Большая фанатка. Онлайн-издательство сделало мне рекламное предложение, я, как большой фанат литературы, конечно же согласилась.»

Паблик «Сила – в правде!»: «Теперь у нас везде роботы в Москве будут и этим ****** (приезжим) не будет смысла приезжать, потому что рабочих мест – нет!»

В интервью Маликов А.Д. ответил:

– Ну вы понимаете, если их можно заменить роботами, то какой в них прок? Разве можно заменить гения Толстого, Достоевского или ещё кого-то роботом? Сомневаюсь. Пусть учатся, развиваются, повышают квалификацию и будет им счастье.

– А почему они этого не делают?

– Лентяи.

Друг Маликова А.Д., посмотрев интервью, сказал себе: «А говорил, что интервью давать не хочет, а вот как теперь навострился. Вошёл во вкус.»

Журнал «Культурное обозрение»: «Да, это ужасно, что многие люди останутся без работы из-за внедрения роботов, но такова цена прогресса. К сожалению, в ЭТОЙ стране люди отказываются идти в ногу с прогрессом. Что ж, неудивительно, вспомните историю ЭТОЙ страны и все встанет на свои места.

Благо, для творческих людей всегда будет работа, просто надо иметь талант и много трудолюбия.»

Блогерка: «Это ужасно. Блогеров уже заменяют компьютерные программы. Как они могут нас заменить? Почему люди такие неразборчивые? Разве робот может подделать, ну например, мою совершенно оригинальную и неповторимую реакцию, мимику, жесты? Среди 1000 блогеров, я такая совершенно одна и я думаю, что 1000 моих коллег скажут тоже самое.»

Журнал «Наука и техника»: «В мире уже не пишут посты в паблики типа МДК, в роликах с реактами реагируют боты вместо блогеров, а реп пишут нейросети. Волна безработицы скоро доберется и до литературного мира. Компания Гугл выпустила первый суперкомпьютер, который сможет писать осмысленные и взвешенные рецензии на произведения литературы не хуже среднестатистического обзорщика.

«Сейчас столько информации, что настало время подойти к проблеме отбора контента для наших потребителей более ответственно. Нужно унифицировать этот процесс, чтобы нашим потребителям было легче ориентироваться.

Учёные из штата Невада собираются собрать суперкомпьютер, который бы смог писать художественные произведения. Деятели культуры говорят, что у них это не получится, ведь искусство – это нечто большее, чем просто набор команд. Но учёные считают иначе.»»

Ерема сказал: «Надо было копить, а ведь казалось, что счастливая безбедная старость не за горами.»

СУПЕРКОМПЬЮТЕР

В зеркале снова увеличилась зона тёмного пятна. На лице плесень не прекращала расти, более того, она заходила под волосы и шла по шее сзади, доходя до лопаток. И чем больше времени проходило со дня злосчастной публикации статьи, сделавшей его популярным, тем больше становилось пятно.

Поначалу была надежда, что пятно пройдет, но Антон все больше и больше плесневел, все больше и больше погружался в мир, который раньше вызывал у него отторжение и к которому он неохотно принадлежал. Теперь он был его органичной составляющей, но вместе с тем и этот мир с его правилами все больше и больше погружался в него, меняя его изнутри.

А плесень разрасталась по телу, но и так можно жить. Врачи говорят, что на здоровье это никак не влияет, так что ничего страшного.

Наверное.

«Дин-Дон»

Кто-то позвонил в дверь.

На экране камеры домофона был Ерема. Теперь безработный, он располагал большим количеством времени и большим количеством отчаяния, чтобы ходить от знакомого к знакомому и выпрашивать работу.

Когда отрасль растёт, то кажется, что поток денег бесконечен, ты можешь постоянно наращивать траты на свою жизнь, а заработок будет только повышаться. Но в какой-то момент все рушится, именно, когда ты этого совсем не ожидаешь. И чаша весов опрокидывается. Ты остаёшься с огромными затратами и без денег. И крайне неохотно, вынужденно, ты понижаешь свой уровень жизни, катишься вниз по социальной лестнице, где каждая ступенька была пройдена с таким трудом. Ты катишься вниз, за тобой наблюдают твои одноступенчники, которые изо всех сил пытаются удержаться за перила и не поехать за тобой вниз и давят при этом лыбу: типа ты скатился, а у нас все пучком.

Антон не открыл. Его всегда раздражал Ерема и он не хотел иметь с ним ничего общего.

«Антон, привет, мы давно не общались, меня, как видишь,сократили. И я слышал, что скоро тоже самое случится с авторами и журналистами. Подумал, раз мы в таком похожем положении, почему бы нам не встретиться, не выпить? Поговорить может чуть-чуть?»

Ответа не последовало. Антон абсолютно не хотел его видеть. Для него это было бы признанием собственной капитуляции. Скатился туда же, куда и этот бездарный неудачник. А они на разных уровнях, разных.

Ерёма ещё немного помялся у двери, вздохнул и пошёл дальше.

Антон проводил его взглядом, пока тот не скрылся за границей видимости подъездной камеры.

Сегодня вечером нужно быть на небольшой пати. Своя тусовочка требует постоянного присутствия, нужно перемывать кости, обмусоливать одни и те же темы раз за разом, отвечать на вопросы шаблонными ответами, пароли к общему сердечку и мозгу не меняются годами. Главное, что свои вытолкнут, продавят и помогут. Если ты в их кругу, то можно ждать коллабораций и фитов.

Пара тапов и такси будет через 10 минут.

Москва зимой, как ром-баба: верх прикрыт белой глазурью, а снизу чавкает напитанное алкоголем коричневое месиво. Вот и сейчас, проходя через двор элитного ЖК, Антон перемешивал белый снег с коричневой жижой.

По двору были разметаны машины: разные дорогие (но не запредельно) иномарки. Красивые, скользкие мраморные плиты, железная ограда от посторонних и пост охраны.

Вот оно счастье, нет его слаще.

– Вам до *********** ?

– Да

Место из которого они выезжали раньше было Подмосковьем и чтобы добраться до Москвы нужно было идти до остановки, ждать автобус, на автобусе ехать до вокзала, там садиться на электричку, ехать на электричке, потом садиться ещё в метро и ехать в подземке до нужного места. Теперь тут ездили московские автобусы и было проложено московское метро. Нью Москва.

Наверное так, в сравнении, чувствовали бы себя какие-нибудь люди 17го века, если бы проехались на поездах 19го века. Антон видел из окна такси с застывшей грязью по краям большой поток машин, тянущиеся вверх новостройки и симпатичные рекламные баннеры по обе стороны дороги.

Улыбающиеся молодые люди напоминали Антону самого себя, именно таким он представлял себя внутри. Так-то он уже был староват, но в душе и в своей голове выглядел именно так.

Колоссальное удовольствие.

Погода была уже около плюсовая, то есть в течении нескольких дней прыгала вокруг нуля: от слабенького минуса до небольшого плюса. Поэтому снег выпадал, таял, превращался в грязь и леденел. Круговорот грязи в Москве. Сегодня, согласно прогнозам погоды, мы должны были повторить этот цикл и с утра должен был выпасть снег, но его ещё не было.

Пробка тихонько тянулась через сплетенную через весь город паутину дорог. Разноцветные мушки перебирались в сетях, пытаясь скрыться от лап современного мира, заматывались в коконы, пока в них впрыскивали яд и спокойно продолжали ехать к своим мушиным семьям, на свои мушиные работы и свои мушиные дела.

Антон заснул и проснулся от резкого холода, дунувшего на него откуда-то сбоку. Он ощутил, что уже совсем продрог и начал зябко ёжится.

В дверь залезла голова и объявила.

– Ну все, приехали, выходи

Антон выполз в два неловких перескакивание с сиденья на сиденье и одно подбирание выпавших ключей и телефона.

– А мы где? Это не то место, куда я заказывал такси.

– Вы в середине маршрута поменяли точку назначения, я вас не стал будить и просто приехал на точку.

– Но я же спал.

– А я рулил. Ну все, я поехал.

– Да погоди, ну я заплачу, только довезите по-нормальному.

– Ладно, вле…,– таксисту в голову прилетело копье, пригвоздив его к дорожному покрову и спрятав за машиной.

Антон ничего не понял. Но уже через секунду из леса напротив начали выбегать чёрные монахи с копьями и посохами. Они бежали в сторону Антона и яростно кричали.

– Очищение, очищение!

Он побежал в сторону леса, прочь от страшной толпы. А толпа кричала, бежала, перепрыгивала через поваленные деревья и кочки, кидала копья и стучала посохами где-то за спиной.

Антон бежал, бежал сквозь чащу. Прыгал и сопел раскровавленным горлом, которое уже совсем обалдело от холодного воздуха и через силу только вдыхало его, чтобы не перестать дышать из-за кучи причин, догоняющих сзади.

Погоня не прекращалась, но не настигала. В итоге Антон выбежал на поле посреди леса, где находилась большая сцена с мощным освещением, а перед сценой стояло разновысокое темное капюшончатое множество голов.

Тут уже бежать некуда, он остановился и спиной начал ждать копье или удар посоха по голове. Уже ощущая это соприкосновение всей своей нервной системой, он смирился со смертью, но почему-то ее не следовало. Он просто стоял и покачивался от усталости.

А мимо него абсолютно спокойно, без всяких криков, проходили те люди, которые только что гнались за ним. Только один, когда проходил, обернулся и сказал тихонько знакомым голосом.

– Не переживай, таксист был роботом, иди за нами, к сцене.

Пока Антон переводил дух, повалил снег. Поля муки. Снизу пролегали поля свежевысыпанной муки, еще не помятой ногами и не подтаявшей при очередном повышении температур.

Мука была кое-где рассыпчата, кое-где скомкана в катышки и кусочки. Она была так похожа на настоящую, что ее хотелось съесть, убедиться мука это или снег. А может соль или сахар. Нет, точно не сахар, сахар слишком крупный.

Он стоял и втаптывал снег в подошвы ботинок, а хотелось втоптать еще сильнее, как-будто взять его в руку и пожмякать, и похрустеть. Поэтому он стоял и то втаптывал, то вкручивал снег под собой.

В мучной теории его раздражали снежные, гладкие сугробы по сторонам. Они выглядели как обычный снег. Но он понял, что это соль.

От этого во рту встало ощущение сольной сухости, как-будто сунул себе куча соли в рот разом и в теле стало дурно. В горле появилось ощущение как-будто ее хорошенько протерли наждачкой, а во рту привкус железа.

В полях муки, в окружении кристаллов соли и соляных сугробов стоял он. Тот, кто даст ему напиться воды.

В чёрной монашеской рясе с посохом и большой чёрной бородой стоял мужик и вещал.

«Всратые писатели, приходите все, все приходите. Всех ждём»

Антон пошел к сцене, пробираясь сквозь черные балахоны. Он проходил сквозь тёмную гущу, которая была темнее самого крепко заваренного чая. Иногда он выхватывал из толпы чьи-то лица, смутно знакомые: коллеги, бывшие писатели и блогеры, с которыми сотрудничал. Они проплывали мимо, кто-то улыбался, узнавая, но больше ничего.

Сверху шел снег, он окрашивался светом, шедшим от сцены, а когда попадал в толпу, то она всасывала этот свет и снежинка из белой становилась черной. Балахоны поглощали свет, создавая темную, слепую зону.

Антон вышел к сцене.

Ожидаемо, сверху сидел старец в балахоне, как монах Нестор. Он сидел с пергаментом в руках и гусиным пером аккуратно наносил буквы.

А рядом несколько людей аккуратно переписывали, написанное им же. Из толпы выходили люди и тоже вписывали что-то или садились за место кого-то и продолжали писать за других.

Где-то пел хор.

– Подойди ближе

Антон забрался на сцену и сверху посмотрел на толпу. В руку ему всунули пергамент. Он долго читал, оставаясь вне того, что происходит вокруг. Он долго читал. Очень долго, пока не прошла длинная зимняя ночь и не появились первые лучи солнца.

– Вот так нужно писать и жить, а твоя жизнь – это химера. Тебе кажется, что ты движешься куда-то, но на самом деле ты остаешься на месте и плесневеешь. Но думаешь, что ты куда-то движешься.

– А в чем тогда цель всего этого?

– Цели, деньги, машины, пароходы и яхты для компьютеров, для человека есть только путь.

И снова Антон оказался у подъезда, а потом в своей квартире, с маленькой плесневой родинкой.