Последний из Первых Миров – На Границе Эпох [Алексей Андреевич Лагутин] (fb2) читать онлайн

Вступление

В бесформенном мире, еще во времена, что не застало ничто из ныне сущего, на все протяжение его пустот, появилось одно единственное, высшее существо – великой силы творец, из числа Высших Лордов, созданный править миром существ, что он же сам и создаст. Долго он, Лорд Винторис, бродил по пустотам, взывая к своим создателям, умоляя их указать ему путь. Дабы успокоить волнение, развеять грусть и одиночество, он творил миры, счастливые и добрые, но так и не добился внимания своих создателей. Забываясь от злости, он пустил все новые свои миры под линию, что теперь незаметно их разделяет, меняя их, карая проклятьями, сулящими каждому новому миру все более жуткую гибель. Лишь взглянув на мир глазами одного его персонажа, он замечает, как миры его продолжают жизнь без его вмешательства, сами уничтожая себя, и возрождаясь. Ужас охватывает Лорда, и он решает остановить столь жуткий механизм саморазрушения, но не как Высший Лорд, а как его создание, подогнать мир к иному финалу. Последней границей его миров перед небытием становится мир R.U.N., или Рузан Усепи Нирунбюр – Последний из Первых Миров. Не раз все обдумав, он решает, что не достоин более владеть подобной силой, с ее помощью творя лишь трагедию. Спаситель миров, что раз за разом очищал миры от проклятий, больше не сумеет им противостоять, и не очистит мир, а лишь погубит его. Лорд Винторис ищет нового, следующего Высшего Лорда, которому он будет готов раскрыть плачевную историю его миров. В отличии от его создателей, что до сих пор, казалось, были глухи к мольбам несчастного Лорда, он поведает ему все.

Меняя Эпохи нового мира, его существа отживают данные ему создателем 500 лет, лишь недавно закончив 400‑летнюю войну. Величайшие существа мира, Клинки Власти и Археи, то есть первые существа рас, готовятся к последней войне, что увидит сей мир. На склоне вдруг порушившейся горы на том самом месте, где совсем скоро начнется последний акт его действия, за алым рассветом наблюдает Негласный Правитель, обращая свой взор на улочки близлежащего города. Совсем скоро по ним пройдут они – исполнители плана Клинка Власти Дорана, и в мир вновь вернутся его самые страшные кошмары, уже столетия погребенные в анналах истории, и сам Негласный Правитель приложит к этому руку. История трагедии, что едва не свершилась над Последним из Первых Миров, вот‑вот достигнет своей кульминации…

Глава 1. Кацера

Говорят, у человека всегда есть какие‑то фобии, и некоторые выявлены больше, некоторые меньше, но есть обязательно. Однако, есть и фобии, все более проявляющиеся с ходом жизни, которые становятся настоящим кошмаром, невыносимой отравой всей будущей жизни. Фобия темноты, фобия высоты, и многие им подобные. Некоторые из них будто заложены в нас с рождения, а некоторые мы приобретаем сами, встречая моменты ужаса, связанные с ними, и я уже и не знаю, может ли человек иметь врожденную фобию собственных снов, но я боялся их. Я никогда не боялся засыпать, и всегда делал это довольно просто, но каждый день засыпал с мыслью, что увижу что‑то новое, и не похожее на предыдущее. Что‑то такое, чего я всегда боюсь, хоть и…будто подсознательно.

Но в тот день все было иначе. Я уже никогда не вспомню, что я видел в том сне, но я навсегда запомню, что слышал. Те слова, пробивавшиеся будто через слепую пелену, из прошлого, которое наверняка принадлежит не мне.

– Спешу сразу развеять некоторые иллюзии. Этих новых сил не хватит, чтобы спасти этот мир так, как ты себе это представляешь. – раздавался во тьме сна низкий хриплый голос, будто эхом раздававшийся по всей черепной коробке.

– Плевал я на эту силу. Спасибо, конечно, что вытащил меня, но мне нужно вернуться обратно. Пока еще не поздно. – звучал, с тем же эхом, будто мой собственный голос.

– Ты меня не слушал.

– Я еще могу все исправить.

– Я ведь уже сказал. Тебе не спасти этот мир, но есть и другие миры.

– Не знаю, кто ты такой, старик, но на твоем месте я бы занимался этим сам. У меня есть дела и поважнее, в этом мире. Возможно, Тиадрам еще сражается, и я успею ему помочь. Если мы победим…

– Если бы все было так просто, не вы бы одни бились с Лордом Винторисом.

– Не пудри мне мозги. Я знаю, что мы делаем, и знаю, как мы можем получить его силу Высшего Лорда. Если она будет у нас…

– Не для того я вытащил тебя из лап смерти. У этого мира уже есть свой спаситель. Конечно, я хочу, чтобы ты сам решил, что тебе сделать. Но не здесь. Ты пойдешь со мной. Сейчас.

– Тьс. Конечно. Я не просил этой силы, и ничего тебе не должен.

– Это нормально. Ты же не знаешь, чего именно я хочу.

– А я уже сказал – мне ПЛЕВАТЬ.

– Я могу показать тебе, что ты должен сделать, чтобы те, кто тебе дорог, выжили.

– Сам что‑нибудь придумаю.

– Спасти, пока они еще живы. Ты ведь не умеешь оживлять умерших?

– А ты?

– Я спрашиваю о тебе.

– А я о тебе.

– Ох, а разве ты, минут 5 назад, не умер?

– Раз так, будь добр, верни и моих братьев к жизни.

– У меня есть идея и получше.

– Ну‑ка?

– …Ты узнаешь об этом, если пойдешь со мной.

– Перебьешься.

– …Тем более, ты все равно должен быть уже мертв. Тебе бы стоило меня послушать…хотя бы из чувства благодарности.

– Это вряд ли. Нет смысла в моей жизни, если и со мной этому миру суждено умереть.

– Разве?

Резкая боль в груди, сопровождающаяся нечеловеческими криками и хрустами, как и всегда. Но на этот раз…такие реальные. Ощущение, будто кто‑то острыми когтями пытается вырвать из меня память о том, что я видел и слышал, и боль эта, на этот раз, даже вывела меня из сна, будто что‑то во сне и вправду меня коснулось… Память о услышанном, также сразу, меня покинула, пусть и оставалась в голове теперь туманным воспоминанием, будто кошмар вновь отступил, и мозг уже понимал, что реальность ина, и никакого чужого голоса тогда я слышать не мог.

Тем не менее, более чем реальная боль не только вывела меня из сна, но и заставила меня подскочить на кровати. Одеяло слетело, а сам я быстро схватился за покрытую холодным потом грудь. Пусть боль уже по пробуждению и пропала, ее отголоски само тело и мозг еще помнили, но даже кинув беглый взгляд на свое окружение, все еще содрогаясь от жара во всем теле, я сразу не обнаружил в комнате ничего нового. Она была все такой же темной, холодной и влажной. Именно такой, какой мы ее знали. Именно такой, пропахшей сыростью и грязью, с тяжело проталкиваемым по легким воздухом, ничего лишнего, и никого лишнего, без того, кто мог бы нанести мне удар, пока я спал. В комнате было, как и раньше, лишь два человека.

На самом деле, понять, что находившееся в комнате, помимо меня, существо – человек, было весьма проблематично. Его храп был, в тот момент, более схож с таковым хорошо отожравшегося льва или тигра, хотя я, на самом деле, никогда сам их не видел. Также, от этого и немного вибрировали стены, и существо это, буквально, «поражало» их своим рыком. Даже с такими звериными чертами, оно, все же, было человеком, моим старшим братом Френтосом. Я знал это, хоть видно его было плохо. Это было как раз потому, что в комнате почти не было освещения. Был в нашей части дома и третий человек, но он лежал в другой комнате, и никаких звуков он не издавал. Тем более, я не мог его видеть, хотя и вряд ли он тогда тоже спал, как и вряд ли он вообще когда‑нибудь спал после истории с Цезом.

Я, как можно аккуратнее, попытался встать с кровати. Почти не скрипя ее металлическими пружинами, я грузно перевалился на бок, к ее краю. Тихо сухо покашляв в ладонь, я только вытянул ногу в сторону пола, как уже стал представлять, как ее задубевшая от дождевой воды поверхность морозит мне ступни. Тем не менее, это было уже достаточно привычное мне чувство, и бояться простуды с подобного мне, со всеми моими способностями в лечении подобных, не стоило. Увы, тихо дотянуть ногу до пола так, как я себе это представлял, у меня и не получилось. После сна мое тело частично парализовало, как и всегда, когда во сне происходит что‑то плохое, и последствия этого самого сна не позволили мне встать с кровати, а потащили меня на пол. Одеяло, которое я недавно подкинул после пробуждения, каким‑то образом, легло на подсвечник. Это была уже цепная реакция – сначала упал я, потом подсвечник, а потом уже, от созданного шума, реакция дошла и до Френтоса. Создаваемый даже им шум, на мгновение, был теперь значительно пересилен.

"Кровать‑чудовище" Френтоса, переместившись от одного угла изгиба себя самой в другой, резко заскрипела и пошатнулась, а сам Френтос подскочил на месте, будучи мгновенно встреченным потолком. Кажется, столкновение лишь на секунду успокоило его, еще ничего не понявшего от пробуждения. Уже через эту самую секунду он завыл волком, схватил свою «великую» подушку, крепко уткнул свое лицо в нее, и начал утреннюю разминку для языка и горла. От ругани Френтоса мгновенно пострадало почти все его окружение, а получившие свою дозу обычных в лексиконе Френтоса слов, тараканы, сидевшие за шкафом, затем в ужасе сбежали в дыры под стенами. Ругань Френтоса о том, как он сладко спал, и как его бесит потолок, не знала границ. Ну, разве что, кроме одной из дверей в нашей комнате, за которой лежала его красноволосая погибель. Звали эту погибель Тарготом, и, пока сквернословящая подушка, уже совсем скрывшая лицо брата, не добралась до него, нужно было её успокоить.

– Мне тоже несладко пришлось, кстати. Но я, ведь, не ору? – решил совершить хоть какую‑то попытку успокоения чудовища я.

Подушка, поначалу, замолчала, а затем, сопровождаясь скрипом кровати‑монстра, повернулась ко мне. Я даже вздрогнул – ох уж эти "атрибуты" Френтоса. Долго молчать они с подушкой, конечно, не собиралась, и теперь уже долю ругани получил и я. От слов в мой адрес хотелось мне тогда ударить явно не чистую, да и заколдованную нечистыми силами подушку, но, вспомнив, как Френтос покупал её втридорога на рынке, пускай она и качества была никакого, мне снова стало ее жалко, и я решил просто повторить попытку с успокоением.

– Меня тут чуть не убили, а ты еще и орешь как дебил… – продолжал потирать лицо я.

Очередная секунда молчания дала мне возможность как раз представить себе впечатления Френтоса от услышанного. Пусть и вряд ли я сумел удивить его, я вполне мог хотя бы успокоить его. Скорее всего, выражение его лица было бы просто слишком сложно описать, хотя его цвет теперь я угадал сразу.

– Да вот и лечь поспать на минутку нельзя, тебя уже убивают! – прокричал Френтос, отбрасывая на край кровати от головы чудо‑подушку.

Лицо же его, как оказалось, и было всего лишь ужасно покрасневшим от столкновения с потолком. Хотя и, возможно, от злости. Ударился он неслабо, хотя и виноват в этом был, на самом деле, он сам. Как и всегда, лишь едва освещаемый играющим по комнате от пыли золотистым блеском, солнечный свет заставлял его щурить глаза, что он сам делать очень не любил, больше желая вечно буйно их на все выпучивать. Теперь лицо его закрывали и такие‑же буйные, тонкими прядями, черные сальные волосы, прилипшие к грязным скулам.

Я, поначалу, думал сказать Френтосу, что нападение это очень вряд ли происходило наяву, но…

Дверь, ведущая в другую комнату справа от меня резко распахнулась от тяжелого удара не менее тяжелой ноги, а из нее вылетел уже вооруженный своим любимым мечом Тоги Таргот. Самый старший из нас троих брат, и, при этом, самый ответственный, или, говоря проще, самый главный. Да и, наверное, теперь, судя по виду, самый не выспавшийся, пусть, как я и говорил раньше, меня вообще брали сомнения, что он когда‑нибудь спал по‑настоящему, а не ложился лишний раз подумать о наших общих делах.

Вдруг образовавшаяся немая пауза, в течении минимум секунд десяти, не прервавшаяся даже мощным ударом выбитой Тарготом двери о стену, прервалась лишь падением Френтоса, по его же воле, и его чудо‑подушки, на пол. Только после этого Таргот, наконец, пришел в себя.

– Вы чего орете? – спросил он, все так же не опуская Тоги.

– Бей лицо Френтосу, это он виноват. – проговорил я.

– Думаю, он не настолько двинутый, чтобы орать так без причины.

– Ты во мне сомневаешься? – лениво и нехотя потягиваясь, ухмыльнулся Френтос.

– В общем, мне приснился очередной кошмар, и меня от него прямо подкинуло. Упал подсвечник, и поэтому подскочил Френтос. Ударился о потолок, и заорал как ненормальный. Это в двух словах. – быстро и просто описал ситуацию я, дабы дольше не напрягать брата.

Таргот протяжно вздохнул, качая головой, ударил себя по лбу и потер его. Не сильно, и будто убивая назойливую муху, затем так же прогоняя утреннюю зевоту. Не закрывая за собой дверь, он тихо развернулся, и вернулся в свою комнату.

– В общем, пора уже просыпаться. Я договорился тут с одним провожатым, и мы его сегодня должны встретить. Так что сегодня можете обойтись и без утренней разминки, которую вы там раз в сто лет делаете. – добавил он, медленно, уже на ходу, убирая Тоги обратно в ножны, вообще застывшие на его голой огромной и сильной спине.

Мы с Френтосом, однако, побыстрее вставать и не спешили. Я тихо поднял упавший подсвечник, и также тихо, уже вставая ногами специально на одеяло, поставил его на место. Ранее я упал прямо в небольшую лужицу перед кроватью, но состояние мое после этого особо не изменилось, ведь я уже и без того был мокрый от пота. Френтос же, с доступным только его окто грохотом положив свою чудо‑подушку себе под голову, хоть какую разминку все‑таки начал. Пытался сделать то же, что некоторые делают на снегу или песке, и называют ангелочком. Ангелочек Френтоса на одеяле, которое сам Френтос также утащил с собой на пол, становился, с каждой секундой, все более похож на ангелочка‑душевнобольного. Потому, как минимум, что пол, на котором лежало одеяло, был слегка кривоват, хотя, вообще, у нас это было вполне нормально. Френтос часто на него падал, и его окто вполне позволяло при этом ему не травмировать себя. Про окружающих ничего сказать, однако, не могу. Падения Френтоса иногда могли вызвать и сердечный приступ у соседей снизу, и хорошо еще, что почти все в нашем доме к этому уже привыкли – и к Френтосу, и к разным приступам. Иногда можно было врать, что у нас лишь завелся полтергейст, ибо пол как раз кривой, а кровать Френтоса, пусть и не на колесиках…Да и хватает лишь того, что это именно его кровать.

Помимо подушки Френтоса, у него было еще множество и других различных не нормальных атрибутов как самого дурного октолима, которого я когда‑либо знал. Например, та самая его "кровать‑монстр". Раньше она была низкой, но с высокими душками, и тогда она была в меру нормальной. Но потом Френтос сделал ее, из ранее безымянной, "кроватью‑монстром". Он перевернул ее, поставив ее на высокие душки, поэтому теперь спит прямо под потолком. От его веса она начала ловить каждое его движение, смещаясь в ту же сторону, что и он, а сопровождаются эти движения воистину страшными звуками. Однажды я даже решил смазать её, чтобы она перестала скрипеть, потому, что избавиться от нее Френтоса мне никак не заставить. Но ей это, видимо, не понравилось, и она попыталась меня задавить, соскользнув по неровному полу в мою сторону. Больше я к ней не прикасаюсь, а то вдруг она ещё и заговорит. Обычная, с виду, кровать, да с моторчиком в виде Френтоса.

Свои комнаты мы с братьями обставляли сами, хотя и, когда мы за это только принимались, происходили уже по‑настоящему страшные вещи, явно куда более страшные, чем одни только полеты всех возможных предметов обихода по сторонам. Я, как мы еще раньше привыкли делать на пару с сестрой, хотел расставлять предметы идеально ровно, и каждый день следить, чтобы все было на своих местах. Детская у нас троих в детстве была одна, хотя и сестра спала с родителями. Нам троим, и особенно мне, это, если честно, не особо нравилось, но, пожалуй, не буду об этом. И она, и я, ценили порядок. Не так, конечно, как это делал Таргот, но все должно было смотреться идеально. По его же мнению, все предметы должны были стоять так, чтобы их можно было быстро и удобно использовать, а не чтобы они просто красиво стояли, так что не мудрено, что кровать у него всегда выглядела одинаково, не зависимо от того, есть ли он в ней, или нет. Она была застелена даже тогда, когда он в ней спал, и тогда на ней, от Таргота, появлялся лишь некий "бугорок". Ну и, конечно, немного о порядке Френтоса. Вернее, о беспорядке, и, думаю, не стоит объяснять, как это должно выглядеть. Если вернуться к расстановке предметов в нашей с Френтосом комнате, то это была самая настоящая, как мне кажется, гармония – моя чистоплотность, плюс его хаос. Вещи, кроме одежды, раскиданы по всей комнате, а комоды, кроме моего, и было их всего два, находятся каждый раз на новых местах. Даже страшно представить, что заставляет их двигаться ночью. Тот же полтергейст? Моя кровать стоит в центре комнаты, а кровать Френтоса – у стены. Это единственные два места, где можно было бы расположить кровать между лучами солнца, которое светило через стену, прямо между дыр. От лужиц на полу солнечные лучи частенько отражались в стены, и блики их, особенно утром, освещали нам труднодоступные глазу в нашей комнате места. Помимо кроватей, комодов, и шкафа в нашей комнате не было почти ничего. Небольшие половики под кроватями уже давно перестали защищать нас с Френтосом от того, от чего мы их и постелили. Насквозь промокнув и едва не прогнив, их части уже комьями скатывались под ногами, выпуская из себя почерневшую от грязи воду при каждом малейшем их касании. При некоторых разногласиях, чаще все равно шутливых, Френтос любил раньше хватать с пола эти самые комья, и бросать их в меня. Как раз благодаря этому, именно этими комьями теперь и были украшены наши стены – и без того влажные, осыпающиеся, мутно‑серые, словно грязный снег. Из всего выше сказанного – была у нас и вправду отличная комната…чтобы не чувствовать себя в ней как дома, и не хотеть оставаться в ней подольше, с первыми же лучами солнца только и желая ее покинуть.

Свет внутри начал на некоторое время исчезать, а в той самой комнате, откуда через дыры в стенах он и светил, послышались шаги. Таргот снова надел толстые и тяжелые сапоги с металлической оковкой, и был готов вести нас туда, куда отвести он нас хотел уже целую неделю. Туда, куда мы идти боялись лишь ввиду того, что даже и не знали, что это, и где оно находится, и что Таргот вдруг начал говорить об этом загадками. Не то, чтобы он сильно рвался нас туда отвести, но он только всем видом показывал, что дело у него "где‑то там" довольно важное. Дело, конечно, для нас всех.

Френтос и я быстро встали, положили одеяла обратно на кровати, уже наплевав, как всегда, на их состояние после пребывания на полу, и отправились к очередному предмету моих, хоть и весьма редких, но довольно пугающих, кошмаров – к "шкафу‑монстру". Как и в случае с кроватью и подушкой Френтоса, ничего особо сверхъестественного в нем не было, но, пожалуй, мы сами сделали его таким, чтобы его можно было пугаться. И вернее его было бы назвать уже огромным сейфом, и даже тараканы не могли проникнуть в это цельнолитое сооружение, поскольку единственный "вход" туда был заделан намертво. Френтос, конечно, туда тоже попасть не мог, и на это способен был только я с помощью окто. Именно я его всегда и открывал. Безопасность наших сбережений, по словам Таргота, превыше всего, хотя мне часто и казалось, что все денежное содержимое, которое и должно было находиться в этом сейфе, Таргот просто носит с собой в мешке, который не оставляет его, кажется, даже в душе. Тем более, что мы не принимали его уже минимум пару недель. По крайней мере, все, кроме меня самого. Не до того я еще опустился.

Я подал одежду Френтосу, и начал копаться в поисках своей. В числе тех вещей, которые оказались мной потеряны еще вчера где‑то в пределах еще не очень освещенной с утра комнаты, оказались и мои шаровары, полушубок, и поясок. На самом деле, я был лишь рад от них избавиться. Излюбленные Тарготом в моей одежде нищенские рубахи и поддевки, которые я надевал лишь в случае встречи "сопротивления" со стороны деревенских баб, не нравились мне настолько, что их я, в шкафу, специально от него прятал. Я хотел одеваться так, как желал сам, а не как меня просил он. Едва нащупав в горе ненужной одежды свои новые бриджи и сюртук, я немедленно вытянул их, и начал их на себя натягивать. Уже беспорядочно вытаскивая из шкафа все подходящие для образа не столь нищего, а даже уверенного в своих материальных средствах, человека, я уже успел переодеться целиком. Внешне одежда на мне теперь смотрелась довольно опрятно и, на самом деле, дорого, в нашем то городке. Все, конечно, в меру, иначе Таргот бы решил, что я совсем все забыл – в первую очередь я говорю о его нелепом желании выставлять нас всех нищебродами. Одежду Френтоса, я думаю, особого смысла описывать нет – это был простой, и буйный прикид, ровно подходящий его сумасшедшей внешности – особенно его мускулистому, вечно согнутому в три погибели, смуглому телу. Вдобавок, его одежда была вечно где‑нибудь наглядно порвана. Вряд ли это было модно, но Таргот считал эту одежду Френтоса вполне подходящей, да и за модой они с Френтосом, в отличии от меня лет 5 назад, никогда и не следили, правда я и сейчас новой моды не совсем понимаю. Как по мне – в моде всегда были, и будут, тяжелые латные доспехи. Уж они своего хозяина порадуют всегда. Особенно если этот хозяин весит меньше их самих.

Мы с Френтосом оделись, я прицепил к спине ножны со своим полуторным мечом, а в соседней комнате оделся и Таргот. Как всегда, когда он покинул свои «покои», он едва не задевал потолок головой, и то было лишь потому, что в нашем доме потолки были не высокими везде, и кровать Френтоса, учитывая высоту потолков, даже и не казалась уже такой высокой. Да и в дверь он проходил боком, иначе он бы в ней застрял, и, в первую очередь, виной тому была его одежда, его «великий» мешок, и то, что он сам был, на самом деле, весьма немал. Одежда его, как и в любой другой день, куда бы он не собирался идти, была толстой и многослойной, и составляли ее, наиболее бросавшиеся в глаза, толстая кожаная куртка, серая толстовка с капюшоном, огромный мешок за спиной, и совсем незаметные ножны с мечом Тоги. Было видно сразу – он готов, готов умыться и причесаться, как минимум, иначе его невыспанность внушала бы окружающим слишком большой страх. Больший, чем надо. Тем более, его все равно заспанное, грустное лицо с закатившимися под веки большими глазами, еще не совсем прошло от сыпи после вчерашнего "купания в песке". В волосах и на голове и на лице песок также еще поблескивал. Не буду говорить, зачем именно он вчера совал голову в песок, но ничего странного в этом, в принципе, не было. С местными жителями частенько можно было спорить на деньги, и мы ни разу не проигрывали в этих спорах. Какими бы лютыми они не были.

– Думаю, уже самое время тебе поведать нам, куда мы, все‑таки, сегодня идем. – поинтересовался я у уже подошедшего к скрытой в углу комнаты раковине Таргота.

– Сначала мы идем в Лес Ренбира. – уже начал умываться Таргот, едва проталкивая спросонья руками воду из умывальника, и бросая ее себе на лицо.

– Как же я это не люблю. Опять кого‑то убивать придется. – поправил рукава Френтос.

– Сегодня все проще, и, надеюсь, обойдется без чудищ.

– Ну вот и отлично. Тогда, зачем нам туда?

– Сегодня мы…Отправимся в Ренбирскую Пирамиду! – эффектно и артистично махнул еще мокрыми волосами Таргот, каплями воды покрывая мой комод позади него. Странно. А ведь он сегодня, наверняка, еще не пил.

Мы с Френтосом переглянулись.

– Видал его? – ухмыльнулся Френтос.

– Надеюсь, ты не к Информаторам собрался? – сказал я, подходя к раковине.

Таргот начал причесываться страшным кривым гребнем уже чуть отойдя, а Френтосу умываться и причесываться никогда и не хотелось. Он присел, стоя на стене, стараясь там что‑то от нее отодрать. Да, именно так. Присел на стене. Для него и его окто ничего удивительного. Таргот и я на это уже даже не обращали внимания. Такие действия Френтоса за границу его обычного поведения не выступали совсем.

– Мы идем к одному моему знакомому. Да, он в Информаторах, но мы идем туда вообще не для того, чтобы к ним присоединиться, если тебя пугает это. – присел, и вытер мокрые руки об одеяло Френтоса, Таргот.

– Вот, по крайней мере, у нас будет возможность узнать, почему их многие так не любят. – спустился обратно на пол Френтос.

– Воочию. – зевнул я. Пусть даже и Френтос, кажется, не совсем понял сказанного мной слова.

Умывшись и причесавшись, я также успел заметить, что зеркало у нас над умывальником, уже, видимо, давно, треснуло. Должно быть, это Френтос постарался, как и он же постарался оставить свой след на всем, что мы чаще всего видели в нашей халупе. В том числе, и на стенах.

Халупа, наверное, была бы самым лучшим словом для описания нашего жилья. Она была трёхэтажной и квадратной, забитой тараканами, тесной, и отмеченной изредка протекающей во время дождя водой, везде, где только можно, а протекала она как раз тогда, когда наши соседи сверху во время дождя не были дома, и не подставляли везде, где капает, тазики и ведра. Мы уже давно планировали сменить место жительства, однако пока не накопили на ту самую усадьбу, которую хотели. Тараканы, здоровые рыжие и усатые, в наших двух комнатах на втором этаже были совсем спокойны, если не наглы. Они абсолютно не реагировали на нас, потому как со временем либо обленились, либо уже полностью привыкли к нам, тем более, что они нам особо и не мешали, и жили мы с ними в мире и согласии. Наверняка в стенах уже были будто целые фермы по выращиванию этих гадов. Жаль, что расходы на еду, воду, и прочее не позволяли нам в любой момент купить собственное имение, или перестроить старое. Мы должны были сделать это спонтанно, потому как того требовала наша тайна, как она и требовала нашего жилья в подобном нынешней халупе месте.

Также, Френтосу иногда приходилось менять Лемоть – октовое приспособление, улучшающее кровообращение, а также нейтрализующее яды и токсины, опасные даже для октолимов. Френтос был болен болезнью Сколы, и как раз поэтому никогда не снимал Лемоть. Это был браслет на запястье, и без него ему, думаю, пришлось бы туго, ибо Болезнь Сколы – болезнь смертельная, и от нее в день погибают от десяти до ста человек. Частицы одного, довольно редкого, материала, именуемого Сколой, попадали с воздухом, в газообразной форме, в дыхательные пути людей еще с далеких времен Спуска. Со временем, Скола в кровеносных сосудах твердела, образуя стенки и тромбы, и мешая движению крови, и от этого сосуды начинали лопаться. Некоторые куски застывшей Сколы пускались по сосудам вместе с током крови, попадая, затем, в сердце. В результате этого человек и погибал. Считается, что именно Академия Окто первой сумела разобраться в принципе Болезни Сколы, и создала первые образцы Лемоти. Наверное, это пока единственное, за что конкретно мы можем сказать этим "шизикам" спасибо, даже не считая их ведения дел октолимов по всей Ирмии.

Возвращаясь к нашим делам, скажу, что о приближении соседей сверху я уже знал, ибо у меня всегда был прекрасный слух. Хотя, на самом деле, скрип и потрескивание нашей деревянной лестницы не услышать было очень тяжело, даже при желании и с закрытыми ушами, пусть все жители нашего «Дома Чудес» прекрасно знали, что сломаться эта лестница, попросту, не может. Прошлый владелец дома прекрасно к нему относился. Жаль, что его средств не хватило на его улучшение, хотя он и хотел этого. Времени жизни владельцу не хватило также. Новый владелец пришел недавно, и его частенько можно было видеть под вечер с бутылкой на полу в центре дома, у "столба", всего в грязи, как свинья, пока он приходил в себя. Мы ему иногда помогали добраться до его комнаты, волоча его по всем ступенькам ногами как парализованного старика, за что он вечно теперь опускает нам многие конфликты с соседями. Думаю, нам очень повезло, что о состоянии жильцов его владений он, в отличии от прошлого владельца, вообще не думает. Нам это на руку, поскольку жильцы эти нам, чаще всего, вовсе не друзья.

Дверь к основной части дома, уже разваливающаяся на части, была, на самом деле, не в состоянии сдержать даже гнев того, кто, от слабости, едва не сумел добраться до собственной могилы. Щели в ее досках вечно вызывали сквозняк в наших комнатах, а ее металлическая, насквозь проржавевшая щеколда была даже заляпана грязью так, что совсем не выделялась на фоне самой двери. Грязь на ней была еще тогда, когда мы купили это жилье. С тех пор, на самом деле, очень немногое поменялось. Открыли мы ее, сразу пустив вперёд Таргота, который быстро приложил волосы, и встал перед нами. Волосы эти сзади были собраны в конский хвост, а остальные буйно свисали на плечи. Огненно‑красные волосы – гордость всего нашего рода. Такого же цвета были и все остальные волосы на его лице, и их там тоже было немало. Каким бы характером Таргот не обладал, но с закрытыми глазами, такими же ярко красными, он грозно бы не выглядел точно. Даже нам с Френтосом казалось, что строгость и серьезность, так ему присущие, попросту, не к лицу, и грозным у него был, как раз, лишь взгляд. В остальном, Таргот был больше похож на плюшевого медвежонка. Веселого толстячка, хотя он, в общем, и не был толстым, но и без этого был огромным. Кажется, его тело и выстрел из баллисты остановил бы вряд ли, и это, кажется, частью его окто не было. Но у нас троих, как и говорил ранее Френтос, «вечно все не как у людей», и объяснить мы этого, пока, не можем. Даже Таргот внешне на человека не был похож вообще одними только размерами.

Спускающихся по лестнице к нам людей пришлось ещё какое‑то время подождать, и пусть выглядели они довольно агрессивно, скорости спуска им это не добавляло. Возможно, они боялись происшествий, которые, при быстром спуске, происходят между кривыми четвёртой и девятой ступенькой сверху. Стоит также заметить, что у нашей лестницы всего по девять ступенек, самих лестниц тринадцать, а проблемы из них всех только у этой. Хорошо еще, что соседей снизу сегодня то ли не было, то ли Френтос и вправду слишком тихо, благодаря одеялу, упал. Зато громко ударился о потолок, ибо соседи шли только сверху. Наконец добравшись, резко подскочив к нам, они сразу пустили на нас свой поток возмущений, пусть долго говорить у них и не получилось. Тарготу, чтобы их заткнуть, хватило одного лишь резкого шага им навстречу, будто закрывая собой нас с Френтосом.

– Извиняемся за шум, дорогие соседи. Сегодня моему брату приснился кошмар, из‑за чего он вскочил, и ударился об потолок. Уверяю вас, больше такого не повторится. Я лично опущу ему кровать. – нагло врал Таргот с издевательской улыбкой на не менее наглом лице.

Соседи сопротивляться и скандалить не стали, а Таргот слишком прожигал их взглядом. Вообще, мы часто начинали с ними полемики, не зло, а будто тихо издеваясь друг над другом. Сейчас их поведение только показывало, что говорить с нами им, еще с прошлого раза, надоело, и они кричали уже просто как для галочки. Старик, и уже тоже не молодая женщина, только зло переглянулись, покачали головой, и так же не скандаля просто, шаркая обтянутыми кожей лаптями, ушли вверх по лестнице, лишь наверху пустив вдогонку пару лишних слов. Таргот вообще иногда странно себя вел, учитывая нашу тайну. Насколько я ее понимал, он должен был быть грубее. Но, увы, это было не всегда.

Проклятия же со стороны соседей я, затем, используя свой прекрасный слух, еще слышал снова, но проклинали они теперь, похоже, уже себя. Что ж поделать, если они сами, – дважды, – отправили себя по «Волшебной Лестнице». Мы спокойно спустились вниз, и комментировать слова Таргота даже не собирались. Кошмар приснился, конечно, не Френтосу, но такая версия произошедшего была куда более эффективной в общении с ни о чём не подозревающим людом, и нам оставалось лишь, как всегда после стычек с соседями, гадко похихикать. Тем более, насколько редки такие стычки были.

В доме было, как всегда, темновато, но никто и никогда не брался менять кристаллы Зоота в лампах между лестницами. Сама крутая лестница, меняющая направление только в углах, была, наверное, самой интересной и целой частью всего дома, даже интереснее, чем отделяющая части этой лестницы по центру квадратная колонна. Лестница была как раз тем, без чего это здание и совсем нельзя было бы назвать домом, и только она и соединяла этажи, являясь почти единственным элементом дома, находившимся в его центре. Говорят, в этом доме можно было выходить на крышу по той же лестнице, но мы, почему‑то, этой крыши не видели ни разу даже со стороны. Странно. Наверное, это потому, что на последнем этаже лестница упиралась в потолок. Дом Чудес, не иначе. Хотя, опять же, со стороны на дом это чудо было похоже меньше, чем может показаться по тексту. Скорее, это была маленькая, трехэтажная цитадель, и выглядела она вообще довольно жутко. Особенно учитывая ее, уже нагоняющий тоску, цвет.

Когда мы спустились вниз, у выхода, в небольшой сторожке, будто не являющейся частью дома, явно нас уже ждал один не очень приятный на вид тип. Не очень приятный потому, что от волнения был красный как помидор. Мы уже видели его раньше, но я сразу не мог вспомнить, где именно. На его одежде красовался знак краалии "Синий Попугай". Это была краалия пиратов Орги, хотя с полной уверенностью назвать их пиратами можно было лишь с большой натяжкой. В море Орги, вечно грозном даже при его размерах, суда ходили, после пожара в Кацере, редко, а созданный всего пару лет назад «Кодекс Честного Пирата» и вовсе превратил Попугаев в морских торговцев. Никогда не понимал, зачем пиратам следовать таким правилам, учитывая, что они не просто не армия, а ее антипод. Возможно, так они показывали свою лояльность Алым Пескам, к которым, в последнее время, все преступные Краалии побежали как к единственной дороге в жизнь. Как по мне, они должны были заранее понимать, в какую пустыню они лезут. В Алых Песках монархия Мерсера всегда брала верх над всеми входящими в них организациями. Не подчиняешься его правилам – утонешь в зыбучих песках. Кажется, Большой Военный Совет Ордена и Совет Октолимов, их участники, жили так же. Неудивительно тогда, что там появляются такие индивиды, как тот же Даллахан, в прошлом легендарный Верховный Кроуз Ирмии, ныне опаснейший в мире, разыскиваемый всеми странами, преступник.

Пират‑Попугай, что нас ждал, стоял явно сонный, но, похоже, чтобы не уснуть на месте, крутил в руке некую цилиндрическую вещь, похожую на Манакту. Сам же Попугай был неотёсанным, одетым в жилетку, открывающую обнаженную сильную грудь, синеволосым амбалом. В Синем Попугае у всех волосы были синими, якобы под цвет морской волны, хотя Орга и не была морем. Скорее, это было очень большое озеро, на берегу которого, по сути, и стоял наш город – Кацера. Нынче почти рыбацкая деревенька, полностью лишенная былой славы.

Мы подошли ближе к Попугаю, и я как раз смог разглядеть вещицу у него в руках. Заполненная прозрачной жижкой капсула, закрытая металлическими ободками по сторонам. Первый взгляд меня не подвёл, и это была Манакта. Манакты были очень редким и дорогим удовольствием для октолимов, и значительно увеличивали уровень внутренней силы того, кто их съест, да и на вкус они тоже были весьма приятными. Однако, ввиду высокой стоимости, их редко можно было увидеть в рыбацких бухтах, которой, по сути, и являлась теперь Кацера. Также, они сильно изнашивали организм, из‑за чего при их использовании можно было устать быстрее, чем успеешь использовать какое‑либо окто. Хотя и, конечно, я сильно преувеличиваю, но состояние после их поедания можно было сравнить, разве что, с неделей запоя. Казалось, будто тело изнутри разрослось, и само оно покрывалось крохотным слоем Зеленого Пламени, придавая похожий цвет и внутренней силе, что в бою мешало ее скрыть. Тогда это было очень неудобно, но получаемой мощью это вполне окупалось. Все равно странно, что у кого‑то в Синем Попугае было нечто подобное, учитывая, что среди них вообще вряд ли были октолимы. Он, в свою очередь, нас также заметил, и положил Манакту в единственный карман жилетки, как‑то сухо, больно морщась, откашлялся, и заговорил.

– Ох ты, а мне сказали, что вы уже должны были уходить! Я сюда погнал сразу, а вы еще спите. Полчаса стоял ждал. Но как же я рад, что я вас не упустил! Это я, Вильцед, если помните! Я вас тут поблагодарить хотел. Помните, в лесу на меня Нэлл напал, а вы его замочили? Так вот, я вас тогда отблагодарить не успел, а вы усвистели быстро, но я того Нэлла башку то, в общем, продал, и за нее мне целую рухву дали. Знаете, братаны, эта сука же в местных лесах‑городах наводила шухер страшный. Я вот как раз решил вам за то, что Нэлла завалили и меня спасли, ребят, купить кое‑чего! – прокричал хриплым, явно пропитым за оставшиеся деньги, голосом, Вильцед, затем достал Манакту, появлению который мы якобы удивились.

Лицо у Вильцеда, грязное, грубое, и полоской на бороде заросшее, было таким торжественным и взволнованным, что Френтос не выдержал и заржал как конь. Мы же с Тарготом просто улыбнулись тому факту, что деньги, которые мы за Манакту сможем выручить, нас стали искать теперь, наконец, сами. О том случае в лесу под Лазом мы даже и не особо помнили. Тогда мы как раз выполняли контракт, и деньги за убийство Нэлла мы тоже получили. Не рухву, конечно, но все‑таки хоть что‑то. Это был далеко не первый ард, от которого нам приходилось кого‑либо спасать, но что Вильцед решил нас так за это поблагодарить, мы, если не скрывать, даже и не ожидали. Да и как вообще он получил деньги за убийство арда, если ранее их уже получили мы, тем более в таком размере? Неужели прессовал с друзьями соседние деревушки?

– Манакта. Забавно. Ты ее где взял, дружок? Море принесло? – с насмешливой улыбкой принял предмет Таргот, невысоко подбрасывая его рукой.

– Не море, а морская торговля! Мы же не всегда кого‑нибудь грабим. С другими пиратами мы тоже со…этовыем. Я купил её у старика Бонта за четырнадцать с жопкой ренов, а на остальное и сейчас можно побухать. Ну так что, братаны, вы в деле? Все веселье за мой счет, и уже на корабле! Будет весело! – раскрасневшись, торжественно заявил, готовый от радости взлететь и сгореть на солнце, Вильцед. Интересно, как он вообще купил манакту за четырнадцать ренов? Что там за "жопка" такая была неподъемная? Хотя их, пиратов, вообще обычно понять в таких делах тяжело. Зная их способность считать свои и чужие деньги, 14 ренов вполне могли оказаться, спьяну, 41 реном.

Его предложение присоединиться к компании его друзей‑пиратов мы приняли охотно. Точнее, его принял Таргот. Сложно сказать, зачем именно, но мы, как и раньше, надеялись, что однажды он нам это, все‑таки, объяснит. Никогда не объясняет, а тут вдруг, может быть, объяснит. Может быть, он вдруг передумал тащить нас в Ренбир? Нам еще нужно было какое‑то время, чтобы окончательно для народа принять облик «опасных бандитов», а дружно выпить с пиратами на их же судне – что может быть для этого лучше? И если на самом деле Таргот хотел лишь для этого с ними немного поболтать, наша репутация его, кажется, волновала уже не так сильно…

Что ж, кажется, я забыл представиться. Пожалуй, начну с начала, чтобы все было яснее. Мое имя Соккон, из Братьев Кацеры. Френтос и Таргот – мои старшие братья, но самый старший из нас Таргот. Мы были «из Кацеры», когда еще Кацерой называли земли рода Кацер, представителями которого мы и являемся. Тогда Кацера была куда больше, известнее, и жило в ней много народу. Всего в семье у Графа Джоджи Кацеры и Графини Немиры Кацеры было четыре ребенка: Соккон, Френтос, Таргот, и Лилика. Последняя была нашей младшей сестрой, и была не сильно младше меня, всего на два года. Мы с Френтосом примерно одного возраста – мне 18, ему, с разрывом всего в 3 месяца, 19. Таргот почти ровно на 4 года старше Френтоса. Сам наш отец, Граф Кацера, был человеком очень известным и очень богатым. Земли наши были велики, и жили мы прекрасно, хотя родители нас особо и не баловали. В семье это было не принято…кажется.

У нас была довольно необычная семья, если сравнивать ее с семьями знакомой нам прочей знати, известной нам, и родители никогда не пытались «использовать нас» для укрепления связи с ними. Никаких планов на браки по расчету, и никаких выталкиваний в большой и страшный мир к Трем Столпам, даже учитывая, что каждый из нас им прекрасно подходил: Френтос – Алым Пескам; Таргот – Ордену; Я – Совету Октолимов. Лилика, наверняка, туда же, куда и я. По поводу нашей родословной уже возможные слухи я, наверное, только подтвержу – все поколения рождались от союза брата и сестры. Причем, наверное, наше поколение Кацер вообще единственное, в котором ребенка родилось не 2, как раньше, а 4, и все вообще ничем не схожие. У всех Кацер, включая и наших родителей, были ярко‑красные волосы, и того же цвета глаза. Вот и странно, что наше поколение эту закономерность нарушило, и только у Таргота все признаки Кацеры есть, как и должны быть, хотя я полностью уверен, что все мы четверо – совершенно родные люди. Тем не менее, у нас однажды вдруг появился какой‑то странный, страшно модный дядя. Как сейчас помню, он всегда одевался в дорогущую, непозволительной роскоши даже для нас, одежду с узорами в виде языков пламени. На нем всегда было много украшений с рубинами, а глаза и волосы его были как раз как у наших родителей – огненно‑красные. Но родным нам он не был, да и выглядел он явно младше наших родителей. С ним иногда приходила какая‑то странная женщина, вечно скрывавшаяся от нашего взора любыми доступными методами, чаще просто убегая. Таргот и Лилика, однажды, сделали наблюдение, что она приходит в наше имение и сама, и незаметно будто следит за ними. Мама говорила, что она просто стесняется показываться на людях, но не представляет никакой опасности, и дядя не приводит ее с собой, а она приходит с ним сама. Кто она и дядя вообще, нам так и не рассказали. Возможно, все это мы, как и одну тайну, которую я узнал на 16‑тилетие, должны были узнать чуть позже. Увы, до этого мы так и не дожили…

Многие жители Запада, думаю, уже знают, кто такой Граф Дума, как и знают, кем были раньше головорезы из Краалии Львиные Сердца. Да, когда‑то и мы думали, что их давным‑давно уничтожили странствующие рыцари. Как оказалось, уничтожили не всех, и всего тридцать, если не меньше, головорезов, во главе с самим Графом Думой, решили, одной ночью, напасть на наше имение. После этой ночи на моем лице, что я всегда пытался скрывать пучком волос слева, остался ужасный шрам, как и на голове Таргота под волосами. Эта ночь снилась в кошмарах нам всем, и я помню ту ночь лучше всех, как бы не хотелось ее забыть. Ту ночь, когда погибли наши родители, когда мы потеряли сестру, и когда Таргот, впав в бешенство, впервые использовал свое окто. Ипусть сила его была, в момент первой материализации, очень велика, Графа Думу окто Таргота ранить так и не сумело. Я все еще помню почти мертвую тишину, нарушаемую лишь собственным плачем, раненого Таргота, лежащего перед нами с Френтосом, и те жуткие доспехи, объятые Черным Пламенем. Казалось, будто весь мир вокруг нас залился кровью, и сама смерть, несомая взглядом безжалостного Думы, уже с головой поглотила нас сразу, когда сознание, от удушья, вызванного дымом, нас покинуло.

Кое‑как оклемавшись после произошедшего, выжившие не иначе, как чудом, мы с братьями решили отправиться в странствия. Узнать, каково же это – жить на грани. У нас было достаточно средств, чтобы путешествовать как минимум год, пускай столько мы и не путешествовали. Да и средства наши кончались быстрее, чем ожидалось. Все‑таки, это было все, что мы смогли достать после пожара. Тогда мы уже потеряли прежнее значение слова «дом», и лишь через два года мы приобрели что‑то подобное ему, хотя все равно появлялись в нем редко. Решение не упоминать своего происхождения принял Таргот. Мы хотели начать жизнь так, как желали сами. Забыв о том, что оставило на нас такой тяжелый след. Мы стали никем, и уже никем не хотели быть.

Когда Кацеру превратили в обычный затхлый городишко, заново начав его перестройку, и когда об этом случайно узнал Таргот, мы и решили туда вернуться. Ничего не скажешь, а о своей силе мы заявили уж слишком жестко. Как дикари кинулись мешать всем возможным Краалиям. Мы их, мягко говоря, ненавидели, и даже самые безобидные Краалии, занимающиеся доставками и прочим, мы презирали. Как минимум, поэтому нас и приняли за сумасшедших. За год странствий мы вполне могли и одичать, и уровень нашей внутренней силы только подтверждал это. Октолимов тогда стало уже довольно мало, а почти все они не дружили с головой, поэтому люди нас, то есть октолимов, и не любили. Мы начали заводить друзей среди бандитов, отправлять различные органы власти «покупаться» в море Орги, и устроили себе домом здание, в котором, за парой исключений, лишь из уважения к себе жить бы никто не стал. И мысли о том, что великая семья Кацер вернулась в родные земли, все больше покидала разум людей. Все было так, как мы и хотели. Никто даже не хотел верить, что мы можем быть людьми знатных кровей. Пусть все и знали, что мы и есть те самые Кацеры, но будто потерявшие всякий разум после травмы, которую нам нанес Граф Дума. Даже уже нацеленные на помощь нам, кажется будто бескорыстно, старые знакомые от нас мгновенно отказались. Лишь пара и ранее не менее сумасшедших друзей детства продолжали говорить с нами как и прежде, даже не замечая, насколько дикими мы вдруг стали. Кое‑кто только теперь вздохнул с облегчением, понимая, что "нянчиться" с выжившими Кацерами и их возможными претензиями не придется. Свои претензии мы без разбирательств направили против Краалий. Причем, именно общественно полезных.

Неприязнь и страх, что вызывало каждое наше движение, мы видели каждый день. Теперь, когда мы с братьями и Вильцедом вышли из дома, перепуганные нашим появлением люди снова разбежались кто куда. Не понимаю, правда, зачем они вообще собирались у нашего дома. Их было человек десять, а одеты они все были как рыбаки. У одного даже была удочка. Как раз он и остался стоять около дома. Как только мы его заметили, пришлось немного поторопить и без того быстрого Вильцеда, как раз уже начавшего на месте нам о чем‑то рассказывать. Это был Рыбак. Думаю, можно понять, что это за человек, приведя один простой пример: когда мы выходили из дома, нигде было не скрыться от палящего уже с самого утра алого солнца, но когда мы его заметили, тенью облака мгновенно накрыло весь наш поднебесный простор. Не то, чтобы мы его, Рыбака, и вправду боялись, но мы уж точно любили пошутить по поводу него. Говорят, он был человеком с такими странностями, что с ним никто всерьез не дружил, ведь одно его присутствие вгоняло в депрессию. Увидев его, нам только больше захотелось выпить, хотя изначально это хотелось делать лишь Френтосу, а я вообще пил редко, тем более хоть не с утра пораньше. Как говорил один старый друг Френтоса, Микола, когда‑то пытавшийся напоить нашу сестру чаем с женским возбудителем, "Я пью не много…А, у вас есть? – выпивает залпом столько, сколько я не выпил бы за день. – Я пью много, только когда есть много."

Увы, быстро скрыться из поля зрения кого‑либо на нашей "главной" дороге было уже как пару дней невозможно из-за дождей. Дорогу не размыло, а она, просто‑напросто, всегда представляла из себя смесь грязи, песка, присыпанного крупами и зерном, махоркой, кое‑где рыбой, и злостно досаждавшими родителям своими действиями, барахтающимися в ней детьми. Утопая в этом месиве по щиколотку, противно хлюпая и чавкая легкими замшевыми сапогами, на всякий случай надетыми мной для посещения Ренбира, я с трудом дотягивал ногу до ноги, и так же едва успевал за братьями и Вильцедом. Совсем скоро грязь вокруг должна была уже осушиться и закоптиться на солнце, но, увы, бледные, бархатные облачка не желали этого так просто допускать, скрывая за собой все еще оранжевый восходящий его диск.

Приятный влажный бриз разносился с моря, и кое‑где, по сторонам, кричали люди. Утро давалось нашему городку довольно тяжело, ведь караванами оттуда часто выходили повозки, следуя с грузами, запряженные гнедыми, но почти всегда старыми и дряхлыми лошадьми, в сторону порта. Суда пришвартовывались ненадолго, дабы не выбиваться из планов. Живший по соседству в кузнице старик, словно леший обросший всюду седыми волосами, плечистый и сухой, отгонял от плавильни, от которой и за версту, казалось, несло жаром, непослушных детей, пока их за шиворот не оттягивали родители. Завидя нас, старик взял кочергу, раскаленную докрасна, и весело помахал нам ей, радуясь, что мы, возможно, еще к нему сегодня заглянем.

– Здраве будьте, ребят! – приветливо, роняя сажу с кочерги, горловым басом кричал нам кузнец. – Давеча, Соккон, мечишко не потрескался?

– Твое во век не потрескается. – улыбался ему я, проходя мимо, зная его манеру манить всех проходящих господ известным всей округе его мастерством, и желанием самолично на них обоих, его и его мастерство, взглянуть.

Тут и там слышались крики мужиков, запрягавшись еще минуту назад тройку несших за собой обоз товара с Лафена лошадей, теперь вдруг отказавшихся помогать их делам. Два мужика, уже немолодых, раскрасневшихся с похмелья, схватив моток веревок, вскочили с лавки у дома одного из них, и с криками нагнали одну из вдруг сбежавших лошадей, повязали ее, оседлав словно дикого быка, и свалили ее наземь. Разбрасывая копытами грязь даже в нашу сторону, пустив ее целую охапку в спину Френтосу, сильная молодая кобыла ржала, фыркала, извиваясь в путах, пока мужики довязывали ей копыта. Френтос нервно плюнул в сторону, оттирая рукавом мокрую и холодную, скопанную из глубин дороги, грязь, приняв такое за работу лошади, не привлекая к этому вины мужиков. Я ему решил немного в этом помочь, и на секунду нам всем пришлось для того остановиться. Мужики, глядя на нас теперь, только гадко ухмыльнулись, вроде думая "Так вам, бандитам!"

– Как думаешь, заплатят? – указывал товарищу на хозяина лошадей, бригадира грузчиков у лавки Седого, один из них.

– А думаешь, нет? – самоуверенно разминал порозовевшие с хоть какой‑то работы ручища его товарищ.

Не проходит и минуты, как работники каравана отбирают лошадь у мужиков, вручая им каждому денег максимум на бутылку "похмельного спасения", и то кидая их в грязь, откуда мужики еще минуту пытаются их вытащить. Мы, тем временем, уже уходим куда дальше вниз по дороге, в сторону порта.

Обозы проезжают мимо, по грязи, довольно тяжело, и лошади еле‑еле не застревают в ней. Бессолнечная прохлада после недавних дождей пробирает кучера мимо проезжавшей тройки до костей, и он, сам старый, как смерть бледный, краше в гроб кладут, сжимается в клубок руками и ногами, дабы закрыть ими рваный промерзший полушубок. Богачи, кроме торгашей, уже давно забыли о Кацере и делах с ней, и нищета с головой накрыла ее. Не мудрено, что люди вокруг, едва сводящие концы с концами, с такой завистью и злобой наблюдали тогда за каждым нашим движением – в одном лишь мешке Таргота мы несли больше средств, чем было у всех жителей новой Кацеры вместе взятых, учитывая даже торговцев и ремесленников. Просить и умолять эти жители также либо не умели вовсе, либо просто боялись. Коренных жителей Кацеры в городе и было еще пару семей, ненадолго уезжавших из города на время нападения на наше имение Думы и его подельников, и пожар они также пропустили. К слову, вообще странно, что Дума тогда заручился чьей‑то помощью, ведь всегда он, как и Даллахан, был одиночкой, не державшим связи вообще ни с кем, оставаясь загадкой, жуткой и опасной, для всего населения Запада. Никто из нас троих с братьями не видел тех головорезов, но что они там и вправду были – факт.

Брущадка порта пусть и была немало занесена грязью, по ней передвигаться было уже куда проще и приятнее не только нам, но и обозам. Спустив с нас со всех грязь с помощью окто на нее, Френтос специально, для забавы, взял наиболее твердый ее кусок в руки, и кинул его, на немалое расстояние, прямо одному из стражников порта в спину, едва не сбив его с ног, испачкав весь зад его дублета. С лицом еще не проснувшегося не то гнева, не то удивления, стражник повернулся в нашу сторону, сразу решив, что с такого расстояния докинуть грязь до него и так точно мы бы не сумели. Не найдя виновников, он попросил товарища, спавшего стоя и обнимавшего при этом древко алебарды, отряхнуть его, в то время как сам уже собирался было во весь рот зевнуть. Помешало ему неожиданное ими обоими появление впереди еще десятерых стражников, в изголовье строя которых в сторону одного из кораблей, пришвартовавшихся в порту, шел молодой офицер. Стражники решили действовать незаметнее, пусть и офицеру на них явно было плевать. В порту тогда остановилось лишь четыре корабля, все довольно крупные, и последним из них приплыла, явно самая маленькая, торговая шхуна, загруженная тоннами ящиков точно и не ясно с чем, и капитан ее, с обветренным детским лицом барин в волчьей шубе, уже как раз регистрировал ее в будке регистратора, явно также, как и все вокруг, страшно не выспавшегося.

В порту не было тихо, и кислый запах овощей с ближайшей помойной кучи на территории чьей‑то хаты разносился по нему бризом не хуже запаха свежего конского навоза, появившегося, кажется, лишь секунду назад. Звуки из города хорошо перебивались портовой суетой, грохотом колес обозов, ударов волн о мостовую, и россказнями Вильцеда о его ненормальных товарищах, которые то "Пошли ловить угря на макарошку", то "Выломали с борта доску на костер, и ей забили вдруг образовавшуюся на ее месте дыру с обратной стороны, когда корабль начал тонуть". По его словам, в порту Кацеры уже не останавливаются обычные пираты, а такие, как они, останавливаются лишь закупить товара, чаще популярное ныне вишневое вино, которое у них потом будет выпрашивать обнищавшая Налоговая. Как ни странно, Вильцед хорошо знал о делах Соляры с того момента, как он ушел в море. Было бы неплохо, если бы мы встретили его теперь и сами. Он был довольно умен, и с ним всегда было, о чем поговорить. Даже жаль, что его товарищи, еще прослышав о Шеагральминни, так скоро разбежались.

Портовый кран, странное металлическое сооружение, до сих пор удивительное нам, огромное и, кажется, совсем неустойчивое, работал сегодня сразу на два судна, явно не договорившиеся о его работе между собой. Должно быть, управлявший им человек нарочно, игнорируя крики с земли, и находясь на немалой высоте, складывал товары обеих сторон в одну кучу, пока работники, даже горожане, которым все еще не хватало на выпивку, разбирали их по телегам. Надо сказать, простым человеческим умом не понять действий торговцев старой закалки. Оба прораба носили тяжеленные ящики вместе со всеми, дабы хоть так сэкономить руйлу за лишнего работника…

Тут в наших планах вдруг образовалась трещина. Сразу до попойки, конечно, дело не дошло, и приветствовавшие нас в порту Попугаи, все еще с гневными лицами разминавшие руки, глядя на подходящую к ним десятку стражников, быстро сбегались с корабля на сушу, пусть и так было их не больше пяти человек, едва не валившихся с ног на землю со стеклянными от алкоголя глазами. Стражники решили, что наклевывается серьезный наезд на торгашей или терки с другими пиратами в озере, пускай оно и было размером с море…больше упоминать его размеры, пожалуй, не буду. Пираты позвали с собой Братьев Кацеры – это им донес еще кто‑то из города, поскольку шли мы не так быстро, и кто‑то наверняка мог, при желании, нас обогнать. Какие еще мысли могли быть у стражников, а точнее их командира, кроме как ни «Я должен помешать этому любой ценой!»?

– Чую, будет весело. – на ходу размял плечи и руки, мотая оборванными рукавами, Френтос.

– Да нет, все пучком, у нас есть абсолютное оружие против таких. Крупнокалиберный алкоголик‑философ, названный Покрывалом. – свистя выбитым когда‑то передним зубом, смеялся Вильцед.

– Что за прозвище? – удивился я.

– Услышите его, сами поймете. – махал руками товарищам, подпрыгивая на ходу, он.

И вправду, каких только выражений не узнаешь, проживая рядом с такими людьми, как вступившийся за своих товарищей первым крепкий на вид, звериной внешности, матрос Покрывало. Имя ему явно подходило как никакое другое. Не успели стражники подойти, и как следует закомандовать, как Покрывало принялся покрывать командующего собравшимися на пристани «укротителями беспорядков» офицера таким матом, что сидевшие на пристани чайки в ужасе улетели восвояси, оставив белые, и богатые полезными ископаемыми, как говорили ученые из Ренбирской Академии Окто, подарки торговцам, никаких дел с которыми мы пока, возможно, не имели. Торговые Краалии всегда были нам чужды, а мы им были лишь сигналом к тревоге.

Офицер, конопатый, большебровый и злой юноша, был, поначалу, очень серьёзен. Через пару предложений Покрывала, которые, к тому же, никак не были связаны между собой, он был уже очень напуган. На службе он явно был по связям. Настоящий патриот, но родной язык, похоже, использовал хуже самого обычного, казалось бы, пирата.

– Крупнокалиберный…Карронада, прям. – усмехнулся я, наконец поняв смысл имени матроса.

– Меньше литра водки за день не выпивает, иначе на плаву держаться не будет. – добавил Вильцед.

Долго стоять на месте зрителями нам не пришлось тоже. Пока Покрывало рассказывал о своей интимной жизни с родственниками собравшихся стражников, спросонья не способных даже дать ему в нос, мы уже давно были на корабле. Кроме того, что уже вышло изо рта матроса, у него явно было еще много заранее подготовленных фраз и предложений. Они не понадобились. Командовавший стражниками офицер вдруг жестом вынудил стражников "осадить", и как можно быстрее покинуть пиратов. Им в след Покрывало, мерзко сжав скулы, смачно плюнул.

– Не хочу с такими выродками даже разговаривать. – растерянно, но притворяясь злым и серьезным, говорил офицер.

– Что‑то они сильно борзые. Нужно вернуться чуть позже, выбить ордер на их арест, и устроить им встречную делегацию. Посмотрим, как они на нарах будут лепетать. – с более подходящим для ситуации агрессивным, бандитским лицом говорил старый стражник с носом кукурузного початка.

Едва ловя пиратов, явно в стельку пьяных, валившихся с трапа в воду, мы взошли на борт. Что не удивительно, встретило нас общество полутрупов, ходячей жижи и всего одного адекватного пирата. Стоило нам подойти к этому самому пирату, как выяснилось, что он и вовсе спит стоя, зачем‑то подвязав себя по подмышкам мачтами. Выпивки на корабле уже, скорее всего, не осталось, зато был, всегда готовый сгонять за догоном, Вильцед. Он видел нарисовавшуюся за время его отсутствия картину, поэтому, не прощаясь, лишь в ужасе икнув, взял деньги и отправился за выпивкой, попросив нас троих его "немного подождать". Пираты уже совсем не обращали на нас внимания, будто нас на корабле и вовсе не было. Тем не менее, в начале они все равно успели все вместе протянуть "Ооооооо", после чего более, чем половину из них, как по команде, вырвало. И без Вильцеда нам сразу стало веселее от лицезрения подобного "чужого веселья", и мы решили не сидеть, смиренно его дожидаясь. Было занятие и поинтереснее.

Настоящие дебаты разразились за столом между представителями еле двигавшихся, заставлявших каждым своим движением скрипеть под ними доски, ходячими жижами, а также совсем не понимающими смысла собственных слов, полутрупами. Прозванные ходячими жижами, толстые матросы, во главе со штурманом, объясняли, что пить надо было не в порту, а уже в море, потому как тут всех достает стража, хоть и звучало это примерно, как «Вот бабка моя знала всегда все хлебные места, где выпить можно, а где пить – ***да. » или что‑то в этом роде. Как ни говори, а слова того штурмана, вообще странным образом попавшего на такую должность при его весе, до полутрупов явно не доходили, да и до остальных жиж тоже. Его, спьяну, это, конечно, совсем не волновало. Зато выражения его очень волновали и радовали нас. Должно быть, не один Покрывало славился в их компании "даром речи".

Помимо нас, эти слова дошли и до капитана судна, некоего Синяка Картофеля. Это был не единственный экипаж и корабль этой весёлой, хоть и, якобы, преступной краалии, но явно один из самых важных. Имя капитана их я, пожалуй, объяснять не буду. Картофель был староват, бледноват, бородат, дряхловат, и явно пьяноват. Даже слишком – слишком пьян. Икая через каждую связку слов, бормоча себе под нос, он уже вот‑вот был готов пойти по течению, однако его пиратскую твердость водкой так просто не побьешь, пускай он был уже на грани. Он уже был готов просто‑напросто "ворваться" в дискуссии, однако вместо этого ворвался лишь в пустую бочку из‑под пива. Оказалось, бочка была не совсем пустая, а капитан был уже не так тверд в своем намерении "самому черту рога сломать", как он говорил каждому пирату, на которого теперь натыкался то ногами, то руками, то, иногда, телом целиком, когда спотыкался о них.

В обсуждения того, где пить можно, а где нельзя, вдруг втесался и Френтос, а вслед за ним вступили и мы. Даже не представляю, как можно было бы описать весь тот бред, который мы тогда говорили. Вслед за нами, в уже ожесточенные переговоры, во время которых то и дело мимо пролетало что‑нибудь острое, уже точно "ворвался" наш новый лучший друг. Покрывало показал самый настоящий словесный хаос всем собравшимся, и говорил он настолько ужасные вещи, что нам троим стало теперь ужасно смешно, а итак еле державшимся на ногах пиратам как раз захотелось выпрыгнуть за палубу. В итоге, они лишь облокачивались на перила и выпускали ненужные теперь макароны и мясо, которые с заботой, явно не о них, а о собственном животе, приготовил им и себе их повар. Повар, в изрыганном, уже явно не белом, как раньше, фартуке, был представителем группы ходячей жижи, не способной даже доползти до перил, постоянно причитая, что часто задает себе вопрос, в чем заключается на корабле работа повара, и лучше бы он был стражем правопорядка. Сомневаюсь, что став стражем правопорядка, ему бы удавалось так же дни на пролет чесать спину половником, пиная…свой свисающий до пола живот.

Также стоит отметить, что единственный выдержавший, вселявший ужас во всех окружающих, мат Покрывала, с виду представитель полуживых, оказался на порядок более непрошибаем, либо алкоголем, либо Покрывалом, но без всяких проблем держался на ногах и уходить не собирался. На самом деле, этот человек и вовсе не был похож на пирата, да и странно, что мы заметили его лишь спустя какое‑то время пребывания на корабле, а не сразу, как всех остальных пиратов, и даже тех, которых могло быть тяжело заметить ввиду их расположения на полу. Но этот пират, кажется, не пил вовсе, и на пол ему отправляться смысла не было. Будто пришел он только минуту назад, и мы этого даже не заметили.

– Слышь, Дуна. Ты ***и все еще здесь? Твой корабль уплыл! – почти залез на стол, возле которого ранее собрались другие пираты, передвигая его этим все дальше, Покрывало.

– Вильцед просил вас ничего не пить, пока он не придет. Но пираты есть пираты, да? – с абсолютно невозмутимым лицом проговорил Дуна.

Как ни странно, Покрывало, цыкнув, даже, кажется, теперь немного успокоился, и тихо отступил. Мы отступили вслед за Покрывалом, потому как больше нам на корабле, на самом деле, делать было нечего. Но я даже немного удивился, почему ни Покрывало, ни Френтос не сказали ничего тому самому пирату Дуне. Если он, на самом деле, вообще был пиратом, тем более, что и волосы у него синими, как у остальных, не были…

В принципе, долго веселье не продлилось. Вильцед уже вернулся с тремя стражниками, которых, похоже, угрожая Покрывалом, заставил нести всю купленную им выпивку на борт, к не только синеволосым, под цвет морской волны, пиратам, но и теперь к синим от алкоголя. Возможно, и заплатил им, кто знает? Они вовсе не выглядели ни капли возмущенными. Но дело было не в этом. Он быстро, в пару размашистых шагов, подскочил к нам, а лицо у него было немного встревоженное. Более встревоженное, чем следовало, после осознания им факта, что пить здесь придется теперь вообще ему одному. Остальные были уже не в состоянии и донести бутылку до рта.

– Вас в городе типок какой‑то ищет. Говорит, чтобы вы к нему подошли, потому, как у него дело есть. Вообще он странный какой‑то. Весь какой‑то убитый, небритый, вонючий, и бормочет как‑то странно. Говорит, в горах произошло что‑то. Погром, или что‑то в этом роде. Не знаю, как вы, а я бы на вашем месте не пошел бы к нему. Подозрительно это, слишком подозрительно. Да и скажет он вам что? Видно же – тот еще побирушка. – почти шепотом говорил Вильцед.

Но мы не испугались загадочного незнакомца. Единственное, чего мы уже испугались, так это пить с подобной компанией. Даже для нас это было…Кхм… В общем, это было слишком. На корабле мы уже побывали, и, при том, достаточно долго, если для общества это вообще тогда играло хоть какую‑то роль. Теперь у нас появилась и возможность немного заработать. Так мы думали, и без промедления отправились к ждавшему нас "какому‑то типку". После встречи с ним же мы как раз, похоже, и собирались встретиться с провожатым Таргота, чтобы тот помог нам добраться до Ренбира. Хотя и Френтос, несмотря на все перечисленное наше возможное будущее, все‑таки, желал выпить с пиратами. Его организм, казалось, уже был настолько зависим от хмельности, что нам самим с корабля Попугаев пришлось тащить его, пока он дрался с нами смертным боем. Смертным, или даже скорее мертвым, потому как только мертвый, или мертвенно‑пьяный станет так нехотя махать руками, все равно причитая, что зря мы его забираем с собой. Он явно боялся случайно "серьезно" задеть Таргота, поскольку тогда ему, возможно, и вправду бы пришлось стать равным мертвецу, отключившись после касания его обеих макушек тяжеленной перчатки Таргота. Вильцед, глядя на нас, делал на него упор в разговоре на тему "Видите, Френтос же хочет, так давайте, оставайтесь. Говорю же, будет весело!". Но наше с Тарготом нежелание иметь дел не с ним, а конкретно с его друзьями, было тогда уже непоколебимо.

Путь обратно к нашему дому, то есть к остановившемуся по соседству человеку, дался нам теперь ЕЩЕ ТЯЖЕЛЕЕ. Не выдержав такого сопротивления земли, то есть грязи, Таргот предложил нам с Френтосом незаметно запрыгнуть на одну из проезжавших мимо телег, скрыв при этом свои действия за счёт окто меня и Френтоса. Благодаря моему окто кучер, тот же самый страшный старик, уже поехавший обратно вверх к месту погрузки, не заметил, как мы стали частью его груза, а благодаря окто Френтоса не заметил, насколько вдруг телега потяжелела. Как только мы уже уселись как надо, я, из‑за спины кучера, поглядел вперед, дабы уже от порта разглядеть вдали таинственного незнакомца, к которому мы как раз ехали. В самой телеге, кроме нас, не было тогда еще ничего.

Как оказалось, Вильцед и вправду не преувеличивал, потому как тряску того самого человека было видно через весь город. Видно было мне, и благодаря окто. Похоже, он был напуган. Пока мы к нему ехали, вокруг уже неслабо похолодало, и солнце уже окончательно скрылось за пеленой свинцовых туч. И снова Бездна Марконнор тянула к нам непогоду. Хотя и вряд ли тот «типок» трясся от холода – это было видно по его глазам. Пусть и видел я их выражение, опять же, лишь благодаря окто. Кажется, его в тот момент заговорил кузнец и его вечный собутыльник Дмитрий, у которого, как и раньше, зуб на зуб не попадал после купания в Орги. Обычно, они с кузнецом отмокали там на пару, потому как и пили для этого они вместе. Скорее всего, наш незнакомец теперь объяснял ему, что у него нет денег на вечный спор Дмитрия с каждым прохожим о том, "Смогу ли я, за десятину, выпить литрон волчарки?". В наших краях на водку, с ее отвратным качеством, хватит даже у неимущего, если он даст за нее кусок грязи. Пока одна сторона будет думать, что же в этой грязи такого особенного, другая уже напьется. Но Дмитрий на одной водке никогда не останавливался. "Да что ты выкабениваешься? Мы тебе хороший спор предлагаем. Закуски только чуток купишь, мы начнем. Все равно, если что, не много потеряешь!" – как по плану, слышал я его хитрый голос благодаря окто. Конечно, Дмитрию важнее была теперь именно закуска – здесь на еду хватало и вправду не у всех. Незнакомец испуганно отошел как можно дальше в сторону, поняв, что говорить с подобными людьми ему не стоит.

– Что за народ пошел? Руйлы на спор не найдется! – гневно ударил себя по коленям извалянными в грязи волосатыми руками Дмитрий.

– У меня есть идея получше твоих споров. Один нажрешься, а мне, как всегда, нема. У меня есть тут что загнать можно… – кашляя и перхая, деря горло, засмеялся кузнец.

– Ну вот. Сейчас нажрутся, камня на камне не оставят. – исподлобья пробубнила как раз проходившая мимо черная от загара, кривая бабка.

– Митька и Димка? Ну, хоть ты нам помоги, Бог Судьбы – отрави им водку, идиотам. – испуганно глядя в небо, вздыхал стоявший рядом курносый дед.

Да и напуган тогда был, явно, не только он, ведь все давно знали, что мы, Кацеры, рэкетируем Краалии, причем без разницы какие, и что дружим мы с бандитами вроде Налоговой, поэтому наше неожиданное посещение судна Синих Попугаев, и что после этого мы так просто ехали в повозке торговой Краалии домой, казалось людям чем‑то совсем страшным. Даже коротконогий мужик, Белуч, сын известного самогонщика, "седой, а не старый", развалившись на скамейке у своей хаты, и прилаживающий отвалившуюся от нее щепку обратно к доске, удивленно зачесал голову, привидя нас. Проходившие мимо нашей телеги бабы, совсем наплевавшие на тянущиеся по грязи юбки, даже тихо гневно что‑то бормотали, прикрывая платочками соломенные грязные волосы. Мы не реагировали на них, поскольку уже давно привыкли к этому. Одним лишь желанием кому‑то напакостить мы прославились уже и далеко за морем Орги, и спустить штаны с мимо проходящего, косо глянувшего на нас мужика, окружающим на посмешище, Френтос мог без каких‑либо усилий, просто пожелав сделать их чуть тяжелее. Как‑никак, а мы уже как пару лет были одними из сильнейших октолимов Запада, не считая только неких не особо прославивших свою силу личностей, и Информаторов. Один из них даже однажды приходил к нам, и предлагал работать с ними. Их работа заключалась в том, чтобы искать подтверждения, и доказывать людям то, что ещё давным‑давно людьми правила некая великая и могущественная раса – имтерды. В их теориях люди были равны домашним питомцам, или вообще рабам, не знаю, что страшнее. Подтверждений этих тогда было не очень много, ибо, по словам Информаторов, местный правитель и Три Столпа уничтожали все найденные ими улики, дабы всегда считать человека – венцом творения Богов, которые, на самом деле, и сами когда‑то приложили руку к исчезновению имтердов. Мы были не фанатичны, и о существовании в истории имтердов большинство итак знали, но и к Информаторам присоединяться не хотели. На самом деле, что не нравилось людям, Информаторы рассказывали не просто о войнах с имтердами, имевшими место быть, а о том, что они, фактически, были высшей расой, на стороне которых против людей и ардов выступил сам наш создатель – Лорд Винторис. По их словам, именно люди начали войну, в результате которой Земли Марконнор ушли в Бездну, то есть произошел Великий Спуск. Как ни погляди, они считали такую историю людей плохой, пусть даже в той войне, точно и не известно как, победили мы. Даже если и величайшие октолимы мира, что вели войска людей, после этого бесследно пропали. Все, кроме Богов, ушедших в тень. Одно было более чем ясно – правителям испокон веков было, что скрывать. Пусть бы даже этим чем‑то и не была причастность к узурпации нашей расы ее же создателя.

Первыми октолимами Запада всегда называли самих Богов. Многие им поклонялись, но почти никто и никогда не видел их сам. Хотя и, наверняка, в нашем королевстве, Высокой Ирмии, и были октолимы сильнее нас и помимо Богов, но сила их была иной, и получили они ее иначе. В основном, это были учителя из Ренбирской Академии Окто, а точнее из Совета Октолимов. И силу, к примеру, Таргота, они, ввиду, как минимум, нашей не особо великой популярности, не воспринимали должным образом совсем. Не многие знали о нас тогда, о том, что мы еще живы и вернулись в родные земли, потому как мы редко уходили далеко от Бездны. Но те, кто знали, знали, как раз, с плохой стороны, как и было нужно нам. Не делать ничего особо плохого, но делать все остальное так, чтобы другим это, все равно, не нравилось – таким и был наш план. Пока мы вдруг не вернемся в мир теми, кем являемся. Если мы когда‑нибудь и сможем снова стать такими. В одном окружающие нас люди, наверняка, все‑таки правы, и после встречи с Графом Думой никто не сможет жить как прежде. Даже мы, уже частично спятившие наследники великого рода Кацер, пережившего все времена здесь, в своих землях, еще с самого Великого Впуска…

Ждавший нас, и вправду, у нашего дома, человек, когда мы, на всякий случай, решили пораньше слезть с телеги, быстро взял ноги в руки и помчался к нам. Когда он подбежал, мгновенно смрадно пахнув на нас потом от явно не знавшей стирки рубахи, стало ясно, что описание Вильцеда было более чем справедливо. Рубаха его, вся его одежда, помимо сырости, была будто заранее извалена во всей возможной грязи, зеленая от ползаний в траве явно в поисках ягод или грибов для пропитания его впавшего худого живота. Угольные волосы его были пыльными, грязными и взъерошенными, а руки и ноги до крови съедены клопами. Таким время от времени бывал Френтос, и так он выглядел куда более буйно, ведь именно такого образа он всегда и придерживался, пусть и клопов к себе он и близко не подпускал. Бегал Френтос, конечно, тоже не так тяжело, явно с очень большим трудом, как тот "типок". Как раз так, перепрыгивая как можно дальше из грязи в грязь, он мчал к нам, и поэтому, добежав, уже задыхался. Хотя и…то ли как‑то наигранно, то ли слишком устало. Глаза у него, маленькие и глубоко запавшие, сразу ярко загорелись.

– Прошу…выслушайте…мне нужна…ваша помощь. – с постоянными паузами на вздохи, говорил "типок", точно и не понятно мне, почему ждавший для помощи конкретно нас троих.

– Ты давай только по порядку. Что случилось, где случилось, что делать, на какую сумму делать. – почти с каменным лицом, стараясь игнорировать совсем приторные и едкие запахи, испускаемые человеком, говорил Таргот.

– Я вам все отдам! Все, до последней руйлы! Но только прошу, помогите! Мы с семьей хотели проведать старого моего друга, от которого по воле злого случая Бог Судьбы однажды отвернулся, как вдруг камни начали падать, будто с небес. Моих родных и друга завалило падающими камнями, а сам я их убрать не могу. Умоляю, помогите мне вытащить из завалов своих родных! – почти плача умолял нас на коленях, махая облезлыми руками, так и не назвавшийся "типок".

Мы с Тарготом, несмотря на его дела в Ренбире, и не спешили отказываться, другое дело Френтос. У него на языке явно крутилось слово "вонючка", которое он так и желал было выкрикнуть, чтобы использовать его в оскорбление просящего нас уже на коленях о помощи человека. Таргот взглядом заткнул ещё даже ничего не сказавшего Френтоса, и мы, добавив для уверенности пару слов неуверенности, согласились. Тогда человек назвался Чеисомом, а затем начал благодарить нас, целовать грязь, едва по уши в нее не уходя, а затем и бросился на нашу обувь, но мы жестом остановили его, и напомнили, о чем он нас просил. Чеисом быстро взял себя в руки и повел нас к подгорному выходу из города, через лесную тропинку к единственной находившейся рядом горе. Горе Геллара. Пусть и добирались мы до нее, благодаря той же грязи, довольно долго, серьезно сбавить темп нам пришлось лишь у места погрузки, лавки Седого, где кипела работа, а от людей, груза, лошадей и телег было уже почти не протолкнуться.

Сам Седой сегодня был не в настроении, и продолжал нервно, компульсивно снимать и надевать носок на правую, кривую после "дуэли с быком", ногу. Поскольку сам он часто подвергался приступам тех же компульсий, лавкой и ее делами вообще обычно заправляли его дочери. Старшая из них, Вита, вечно одевавшаяся не по местности богато и прилежно, была мне хорошо знакома, и как‑то рассказывала мне, спьяну, конечно, о подробностях завещания старика Седого. После случаев, когда Седой, в бреду от болезни, начинал в умывальнике мыть гениталии при гостях и дочерях, неудивительно, что дочери и сами желали ему побыстрее лечь в уже подготовленный ему в гумне гроб. Ой и хорошо, что Седой не знал об этом самом страшном куске осины – даже за такую оценку его жизни к смерти он бы высек дочерей как сивых кобыл. Особенно учитывая, что старшая и была размеров немалых, щекастая и пухлая, пусть даже в чем‑то еще красивая и лицом умная. В отличии от младшей, с рождения дурной девки.

– Оп, оп, оп. Кура, смотри кто к нам идет! – захлопал в ладоши, весело поворачиваясь к нам, Седой.

– Маму мою ты курой звал, меня зовешь, и сестру мою. И не стыдно тебе, кляча? – отвесила тяжелый подзатыльник отцу Вита.

– Ой, а как вас называть? Доча не нравится, по имени не нравится, а за как есть говорение бьете. Вот правильно говорят – курица не птица, баба не человек. Ни капли уважения! – с притворной горечью заныл Седой.

– Вот Соккон знает, как надо, да? – весело помахала она мне рукой.

– Не представляю, о чем ты. – нарочно проигнорировал ее жест я, будто впервые ее видел.

– Ой, знаю я тебя, плохого танцора. Не обрюхатил, и на том спасибо. Не люблю детей, да так и помру без внуков. – уже более сухо говоря, сложил руки на груди Седой.

– Ну зато если на бабу еще кто‑то кидается, значит не совсем она уродка. – добавил Френтос.

– Соккон и на кобылу старую кидается, что ж мне теперь, с кобылой свою курицу сравнивать? – вынудил свою дочь дать себе еще подзатыльник посильнее Седой.

– Лавку решил распродать? – кивнул на столпотворения перед ней Таргот.

– А, ну да, ни ответа ни привета. Это вот – закупщики. Мы сегодня товара уже заказали на выручку, кой‑чего уже привезли, и думаем пиршество устроить, как у богачей. А как сделать это знать не можем, так что думали из знати кого пригласить, чтобы они нам подсказали. – обвел рукой весь простор вокруг себя, будто показывая размах пиршества, он.

– Мы пас, идем в Ренбир сегодня. Безотлагательный визит, понимаешь.

– Понимаю, понимаю. Вечно вы так. Но я вообще все равно думал вам тут одну штучку вернуть, а то вдруг забыли. Я же тоже забыл, потому как думал ее сначала Щенку загнать. Но вот под руку попалась она, и вы туда же.

Не вынимая второй руки из кармана полушубка, он кинул Френтосу, вытащенный из другого кармана, браслет. Как нельзя вовремя, когда его Френтосу нужно было менять. Была это, конечно, Лемоть. На ней, вдоль, угольной краской было написано "Должок идиоту".

– Остроумно. – ухмыльнулся Френтос, осмотрев браслет и надпись.

– Всегда пожалуйста. – гадко, по‑старчески, хихикнул Седой.

Прошли мимо погрузки мы по двору лавки, дабы не мешать людям, и тогда, как раз, худющая, кожа да кости младшая дочь Седого, выбежала к нам с веником, только закончив убирать участок. Кинув нам вдогонку "Ишь, чистюли, будто грязи боятся, а другим несут!", она принялась кричать уже на грузчиков, забиравших из лавки ящики с товаром. Только один из них, явно уже и без того знакомый семье Седого мужик, покуривавший цигарку сидя на одном из ящиков, решился ее угомонить, поскольку была она, в тот момент, до безобразия свирепа.

– Молчи, сука, а то встану, костей не соберешь! – крикнул он.

Седой, заслышав такую страшную грубость, только вздохнул. Дел у него и без того было невпроворот – а вдруг украдут что? За всем нужно было следить как можно более тщательно. Маринованные яйца, сушеные яблочные дольки, и прочие не по карману нищему кушанья, из ящиков то никуда бы уже не сбежали. А вот дом, откуда грузчики их таскали, и его ценности – без охраны.

Часто безлюдная, верхняя часть Кацеры, была и сегодня тиха и спокойна. Здесь и грязи было меньше, и людей, и дома здесь почти все стояли как‑то грустно и одиноко, будто на отшибе, да кроме стражников у городских стен не было видно не единой души. Даже те, казалось, кто должен был сегодня работать, почему‑то без дела сидели на участках, не обращая никакого внимания на нас. Стражники у ворот только лишний раз доказывали бренность той части города, патрулировать которую они и были вынуждены. Они почти не смотрели на нас, пока мы не подошли к ним. Бревенчатый забор, высотой максимум с человеческий рост, стал им только опорой, поскольку им, как и их товарищам в порту, явно все еще страшно хотелось спать.

– Таргот? Привет. У тебя не будет…пары‑тройки рен до понедельника? – вдруг заговорил с Тарготом один из них, для приличия даже не говоря о стороннем.

– Аванс пропил? – хладнокровно посмотрел на него Таргот.

Стражник, средних лет мужчина с угрюмым и грустным лицом, только вздохнул. Его печальный голос уже не задевал нас, ведь все мы прекрасно знали, что он, Шалыс, большой охоты влезать в долги человек, не вернет денег ни в понедельник, ни через два. С другой стороны, задумчивость была ему не к лицу, и вечно нервно дергавшийся вправо его длинный тонкий нос тогда будто успокоился. И вправду, тогда он уже не был похож сам на себя прежнего. Что‑то, наверняка, снова с ним приключилось.

– Должно быть, твоя жена не очень рада, что ты начал клянчить деньги у знакомых. – все равно пожалев Шалыса, старался не выдавать себя я.

– Да брось, все мы знаем, зачем они ему. Без него слишком много народу помрет с голоду. Посмотрим, как будет на этот раз. – спокойно подошел к нему вдруг Френтос, сунув ему в руку пятак рен, прижав их второй рукой, и отойдя обратно.

– Муки хотел купить, чтобы жена детям оладушков напекла. У Седого сегодня праздник – может и на варенье расщедрится. – покрутил пятак в руке он, с и вправду в меру счастливым лицом разглядывая его.

– Главное, самогона не проси. – цыкнул Таргот, явно все еще не веря в искренность его слов. Тем не менее, когда он повернулся в сторону леса и пошел дальше, выглядел он уже и вправду будто вдруг обиженный на себя. Пусть даже и совсем слегка.

– А у тебя точно вообще есть деньги, Чеисом? – вдруг решил спросить я нашего "работодателя".

– А то! Экономил для семьи на себе самом. – усмехнулся он.

– И, видно, немало экономил. – потер уже уставший от ощущения его запаха нос Френтос.

"Чеисом…" – думал я. – "В детстве я уже слышал такое имя. Мама рассказывала о таком, из книги. Но в её рассказе Чеисом не был человеком – им был демон, сеющий смерть по всему миру. Надеюсь, все‑таки, что это просто какой‑то однофамилец. Хотя и существование Чеисома было ранее доказано Информаторами, хотя я и не совсем понял, кем он, на самом деле, был. Как ни странно, но этот НАШ Чеисом уж больно человечен, как бы это ни звучало. Так выглядит, будто это какой‑то, очень хорошо выучивший свою роль, актер. Но нам он, я думаю, все равно не опасен. Нам троим."

До подножья Горы Геллара мы шли не больше минут пяти, и Чеисом только вечно подгонял нас рассуждениями о состоянии его семьи под завалами, о его друге, и о том, точно ли мы успеем еще им помочь. Он уже не на шутку разволновался, нервно чесался, часто дышал, и сам трясся с каждым ударом сердца, когда кровь подбегала к лицу, заставляя его все больше краснеть. Мы решили не ускоряться, поскольку Чеисом часто замедлялся до прежней скорости, и редко далеко отходил от нас вперед. Мы не говорили ему уже ничего, и не старались его успокаивать. Все мы, кроме, конечно, его самого, понимали, что если на человека упадет с горы валун, скорее всего спасать нам придется уже мокрое пятно от него. Возможно, только надежда на обратное и двигала теперь его дальше. Как бы невозможно это не было.

Рваные, уже темные облака бежали по небосводу быстро, все больше заставляя нас забыть о реальном времени. Без солнца стало темно, как поздним вечером, а холодный легкий ветерок только и усиливался с каждой секундой, все больше охлаждая и нас и окружающий нас воздух. Никто из нас не показывал, что ощущал на себе его дуновения, и лишь по себе я мог теперь судить, насколько холодно мне было. С другой стороны, ощущаемая мной прохлада явно была мне не столь страшна, сколь таковая Френтоса. Он ни движением не показывал, что замерз, но в его тряпье это было бы совершенно неудивительно. Он же и дал комментарий на эту тему первым, сказав "Холодно стало.".

Ветерок тихо трепетал листья кленов и лип, даря появившейся мертвой тишине хоть какую‑то жизнь. Не было ни птиц, ни кузнечиков или цикад. Лишь со стороны Кацеры изредка доносились едва слышимые крики жителей и работников торговых Краалий. Ветки закрывали нам небо, а сами мы двигались настолько однообразно, что скука с головой накрыла каждого, и каждый ушел уже глубоко в себя. Я все еще думал об этом Чеисоме, и конкретно его имени. Вполне возможно было, что старая Гора Геллара вдруг где‑то обвалилась, и я уже раньше слышал, что бедняки собираются под ней, дабы хоть где, не в городе, гонимые стражниками, иметь доступ к его торговцам. Когда мы дошли до лестницы, ведущей как раз к Горе, Чеисом тяжело вздохнул и как‑то исподлобья, будто презрительно, посмотрел на нас. Пока он сам этого не заметил, и не перевел взгляд на лестницу, мне даже показалось, что этот человек не по той причине, что просить помощи больше ему было некого, а по какой‑то другой причине искал и просил именно нас. Не было похоже, чтобы он обманывал нас по поводу своей беды, но, возможно, он испытывал неприязнь к нам просто со слухов. Люди частенькорассказывали о нас страшные и жестокие вещи, которых и в мыслях у нас никогда не было. Не зная нас, или зная лишь с мимолетных встреч, они и верили им на слово. Так и рождалась глупая, ничем не оправданная ненависть.

Возможно, задумавшись о том, настолько ли мы плохи, как говорят, Чеисом споткнулся, и едва не разбился об лестницу, которую бедняки, живущие под горой, с немалым трудом выдолбили прямо в камне, чтобы хоть как‑то там встать лагерем. Френтос поддержал уже поехавшего ногой назад, потерявшего равновесие Чеисома, однако тот затем, как ни в чем ни бывало, с новыми силами, поскакал дальше. Высота была не столь большая, чтобы, открыто упав оттуда, разбиться в лепешку. Но чтобы сломать себе все до единой косточки, пролетев столько кубарем вниз, хватило бы наверняка.

Погода становилась все хуже и хуже. Вдалеке все громче раздавался гром, а из чернющих плотных туч выскальзывали довольно частые лиловые молнии. Ветер усиливался, неся в сторону Кацеры с востока настоящую бурю. На востоке и была Бездна Марконнор, причем, не особо далеко от нас. Однажды, через пару месяцев после пожара в Кацере, мы проходили довольно близко к ней, поднимаясь по горам. Что бы это ни было, выглядело оно как сплошной столб Черного Пламени, от одного лицезрения которого бросало в дрожь. Казалось, будто это Пламя не просто чье‑либо окто, а самое настоящее, в прошлом, живое существо, ныне умершее, и готовое убить любого, кто его коснется. По сторонам еще тогда стояли различные посты и укрепления, каждый день достраиваемые войсками ирмийцев. Они всегда наотрез отказываются объяснять, зачем они собираются у Бездны Марконнор, и ни одна организация не готова об этом говорить. В последнее время баррикад по всей ее границе стало очень много, стало больше воинов, и командиры их стали куда серьезнее в лицах. Все мы настораживались этим как раз до тех пор, пока не начали вести дела с бандитами, и не решили, что это все, что бы это ни было, вообще не должно нас касаться. Все равно странно, что воинов там стало теперь так много, при такой организации, при которой на защищаемое ими государство не напал бы даже сам Вестник Революции. Вестника, к слову, и звали Гелларом.

На самой же его горе, Горе Геллара, так и не ясно с чего так названной, было, наверное, довольно просторно. Было, потому как теперь мелкое поселение неимущих оборванцев было целиком и полностью завалено. Груды камней, огромных и еще больше, лежали тут, на плоской площадке, так, будто складывали их друг на друга, по возрастанию с верха, специально в духе архитекторов времен до Великого Спуска. Уже готовый было крушить все вокруг Таргот, потянувшись своей ручищей за мечом Тоги, вдруг глянул куда‑то в сторону, опустил руку, и широко раскрыл глаза. Мы посмотрели туда же, куда и он, хотя подобной реакции не ощутили. Не так же редко мы видим в жизни людей.

– Кайла? – спросил он, как оказалось, все это время стоявшую метрах в десяти от нас девушку в черном кожаном, странном и загадочном, костюме с капюшоном, чье лицо, из‑за того же капюшона, разглядеть тогда было невозможно. Однако, что молода она и стройна, ясно было и по тому, как эта форма на ней держалась.

– Мммм… – тихо промычала, совсем чистым горловым голосом, задумчиво, опустив голову с закрытыми глазами, девушка.

– Таргот Кацера. – улыбнулся Френтос, глядя на Таргота. Не сложно было понять, о чем он вдруг подумал. Тем более, что и я, в принципе, подумал о том же.

– Что? Это ты‑то Таргот? – удивленно приподняла голову и посмотрела на него девушка, моргнув изумрудными глазами.

– Ну…Последние лет двадцать три уже Таргот. – улыбнулся он. Редкий случай.

Девушка переступила с ноги на ногу, вставая в так и позволяющий ее сильный и грациозный стан позу, скрестила на груди руки и ухмыльнулась.

– Даааааа…Вот чего, чего, а тебя я здесь увидеть никак не ожидала! Да и говорили, вроде, что вы уже давно…ну… – замялась Кайла, вдруг потеряв слова, и явно еще стараясь их найти.

– Я всегда говорил – говорят, что кур доят! – мелькнуло в руках Френтоса Синее Пламя, быстро превратившись в его любимый молот Миклиар.

– Скажем так, нам удалось перехитрить Думу. – жестом придержал, уже готового уничтожать гору, Френтоса Таргот.

– Думу? Ну конечно…Как же без него… – мгновенно сменила лицо Кайла, вернувшись в предыдущую мрачную и задумчивую позу.

– Извините, но… – вдруг подскочил к Тарготу все еще взволнованный Чеисом.

– Да, мы помним. Кайла. Мы тут выполняем одну работенку, а потом собираемся в Ренбир. Не желаешь сходить с нами? Расскажешь, чем теперь живешь, мы расскажем о своем. – с уже добродушным лицом говорил Таргот, чуть отодвигая рукой Чеисома.

– Я тут, в общем‑то, кое‑кого ищу. – подозрительно глянула на Чеисома Кайла.

– И кого, если не секрет?

– Буквально минут двадцать назад где‑то здесь я уловила появление очень жуткой внутренней силы. Но потом ее владелец будто пропал. Даже не ослабил внутреннюю ауру, как это делаю даже я, а именно пропал. Я сразу примчала сюда, и вот думаю теперь, что это было. Не знаю, почему меня это так зацепило…

– Так…когда мы здесь закончим… – обратил внимание на вдруг изменившийся, пусть и лишь на мгновение, взгляд Чеисома, Таргот. Смотрел Чеисом на Френтоса.

– Без проблем. Пойду с вами. Уж очень мне интересно послушать…как прошла ваша первая встреча с этим душегубом Думой. – улыбнулась Кайла.

Френтос времени даром не терял, и уже взял разбег. Кажется, итак все время сдерживавший скорость, он распирался энергией, а его внутренняя сила так и рвалась внутренней аурой наружу. На бегу он замахнулся, и со всей физической и внутренней силы ударил по тому, что тогда закрывало нам путь к лагерю бездомных. Пусть это и было слишком опасно, к удивлению и меня и Таргота, Чеисом молчал, вроде как будь что будет. Камень Сколы, из которого состояла эта уникальная гора, наверняка смог бы поглотить мое окто, или окто Таргота, но не окто Френтоса. Оно начало резко и с чудовищной силой притягивать его молот к камням, за счет чего удар был невероятно сокрушителен. Во все стороны полетели куски Сколы, и мы с Тарготом и Кайлой лишь прикрыли лицо. Удар молота снизу расколол нижний, самый большой камень, и разбросал в стороны камни выше. Стоящий за ними стеной гигантский валун, явно все еще являющийся частью самой горы, резко треснул от нового удара Френтоса, и под напором Миклиара должен был уже вот‑вот сломаться. Таргот, заметив слишком подозрительное состояние горы, уже хотел попросить Френтоса пока остановиться, ведь крушили мы тогда явно уже саму гору. Что‑то здесь явно было не чисто. Так подумал даже я. Но было уже поздно. От страшного удара Френтоса камень вдруг будто взорвался, вызвав при этом то, чего никто точно не ожидал. А ожидать того тогда и следовало.

Из камня, который только что разрушил Френтос, вдруг ударила по площадке чудовищно плотная внутренняя сила, принимающая вид Красного Пламени, мгновенно оглушив нас всех и сбив с ног. Часть горы разлетелась сразу, и ее верхушка ослепляюще засияла. Выходящая внутренняя сила настолько давила на окружение, что даже мы, одни из сильнейших октолимов Запада, чуть не потеряли сознание, итак с силой отброшенные в стороны, едва не слетев с самой горы. Внутренняя сила изнутри вдруг будто подхватила нас, и начала тянуть нас под завал, а не отталкивать нас подальше. Мы окончательно повалились с ног, еще пытавшиеся встать, не в состоянии сопротивляться силам горы, уже даже не чувствуя, как камень под нами теперь растирает нашу одежду, раздирая ее, с жаром быстро добираясь до тела. Нас, всех четверых, начало валить камнями с горы выше, и мы уже даже не могли от них уклоняться от бессилия. Кайлу также подхватило вместе с нами, и только потому нас было четверо.

Последним, что я увидел, прежде, чем совсем потерять сознание от свалившегося мне на голову камня, был Чеисом. Он был уже совсем не тем, кем был минуту назад, и теперь это был седой старик, одетый в черную вуаль с плащом, жутко улыбающийся, показывая острые белоснежные зубы, выступающие в ужасной гримасе из-под тонких губ. Его ужасающая улыбка теперь провожала нас внутрь под гору, в Храм Актониса. Именно этого момента, чего мы тогда точно не знали, и ждал весь окружающий нас мир. Жизнь, которой мы ее знали, исчезла, уступив дорогу истине, так бережно от нас скрываемой, в которую лишь теперь приходилось окунуться нам. Седой старец, Бриз, Генерал Западных имтердов, прощается с нами, и качает головой.

– Последний раз я наблюдаю такую картину. Эпоха Грома подошла к концу. Скоро его достигнет и сам мир. Возможно…

Глава 2. Храм Актониса

‑ А они похожи, а?

– Кто? – прозвучал так и впивающимся в голову тяжелый злой голос.

– Этот тип, и Алиакиф.

– Россе искал тело, которое было бы схоже с его предыдущим. В этом нет ничего удивительного.

– Я не искал никакого тела. Оно нашло меня само. – раздавался высокий насмешливый голос совсем рядом, будто из моих уст.

– Ну и ну. Может, расскажешь, какого было так провиниться перед Уиллекроми? – засмеялся совсем рядом явно безумец.

– Пока явно не так плачевно, как ты перед Римро.

– Он сам дал мне эту силу. Я получил достаточно за то, что ей владею.

– Хех. Да что ты можешь знать о Проклятьях? Их создали не Археи, не Лорд Винторис. Их создали мы, Клинки Власти.

– Чушь. – вдруг мгновенно поменял голос безумец.

– Скажи ему, Дума.

– У Черного Пламени нет никакого Проклятья.

– Ты проклят настолько, что не замечаешь его. Поэтому ты стал чудовищем.

– Пустая душа не в праве оскорблять того, кто прожил эту Эпоху своими силами. – хладнокровно проговорил Дума.

– Теперь от тебя этому миру нет толку, Россе. – добавил безумец.

– Ты еще увидишь, каков от меня толк. Мы еще поговорим. Однажды. Если ты не умрешь раньше! – разрывая голову изнутри, раздавался в ней тот же безумный смех.

"Хватит! Прочь из моей головы!" – взялся за голову я. Челюсть уже трещала, а скулы горели. Вся голова будто залилась тупой, жгучей болью. Она, помимо того, была еще и мокрой. Тягучая жижа склеила волосы словно клей, поэтому было совсем не сложно понять, что с моей головой сделал упавший, почти что с неба, камень. Помимо головы, неприятной, но уже не столь сильной, болью отдавались и конечности, поверхность которых была стерта, когда неведомая сила тащила меня по земле, и протерлись даже штаны. Но не только боль и заботы об одежде в тот момент привлекали мое внимание. Я очнулся. Вспомнил, где я находился, и как я туда попал. Я снова забыл каждое слово, которое мне явно мерещилось. Должно быть, это был лишь очередной кошмар. Как жаль, что настоящий кошмар, то, что происходило теперь наяву, мне вовсе не мерещилось.

Если в этом самом месте, в котором я оказался, и вправду когда‑то разбили лагерь бедняки, то, наверняка, тут и помимо камней, которых тут было навалом, было чего опасаться. Достаточно было обо что‑нибудь пораниться, чтобы обзавестись целым спектром заболеваний, исходящих из заражения крови. Ржавые острые предметы наверняка могли оказаться теперь где угодно, ведь поговаривали же, что угнетенные бедняки умеют тыкать иголками в тряпичные куклы, в которые вшиты волосы каких‑либо графов, герцогов и им подобных, причиняя, таким образом, боль и всем перечисленным возможным владельцам тех волос. Не представляю, как это может работать, и где они эти волосы вообще могут брать, но слухи есть слухи. Хотя и не помню, чтобы мне, графскому сыну, куда‑то чем‑то тыкали. Как бы это не звучало, я говорю по теме.

Но я так и не узнал, какие предметы могли причинить мне вред в этом злополучном месте, и все потому, что их было совсем не видно. Тьма была такая, что хоть глаз выколи, но мне, почему‑то, не хотелось жить с одним глазом, как капитан Синих Попугаев Картофель. Я хотел использовать окто, чтобы осветить помещение, но ничего я этим так и не добился. Что‑то мне в этом сильно мешало.

Однако же и опасаться внутри оказалось нечего. Через неполные две минуты блужданий во тьме, при этом ни разу не натолкнувшись ни на что другое, кроме камней, я наткнулся на стену. Вернее, это была не стена, а ворота. Огромные, тяжеленные, цельнолитые металлические ворота. Как ни странно, они были горячими на ощупь, хотя ни с моей стороны, ни с обратной их стороны, ни капли тепло не было. Открывать их тоже не пришлось, ибо я упёрся в дверь уже открытых ворот. Особо не размышляя, я предположил, что через эти ворота прошли Френтос, Таргот, и, возможно, та знакомая Таргота, потому, как только они могли бы сдвинуть их с места, и то приложив к этому немало усилий. Мне же достаточно было обойти дверь сбоку, ориентируясь по ручке, и войти внутрь. Явно не порадовал меня тот факт, что и внутри света не было тоже. Осветить проход я тоже все еще не мог.

Внутренняя сила, по какой‑то причине, колебалась, и смешивалась с чужой, инородной силой. Она была при мне, но я так и не мог использовать окто. Моя внутренняя аура не давала мне возможности даже покрыть самого себя светом окто, и совсем не источала внутренней силы. Чтобы материализовать внутреннюю силу, собственно, использовав окто, октолим должен менять вид конкретно своей внутренней силы. Мы могли направлять ее, выпускать ее поток во врага, и затем материализовывать, или же материализовывать, что тратило меньше сил, прямо у себя в руках. Чем сильнее поток внутренней силы, тем интенсивнее она будет материализовываться. Чаще всего, чужая внутренняя сила, даже не материализованная, нам в этом и мешает. Сражаться с другими октолимами или ардами нам тяжелее, чем с простыми людьми. Наверное, поэтому знаменитый Легион Последнего Часа так и пугает октолимов, еще не нашедших себе место среди "разрешенных". В Совете Октолимов самих октолимов и разбивают на разные категории и ранги. Нас в учете октолимов там регистрировал Таргот, причем в тайне от нас. Он любит водить дела на стороне, не говоря о них нам. А ведь и мне, и Френтосу, было бы интересно узнать, какие ранги могли присвоить нам троим. Внутренней силы у нас было, думаю, достаточно и для ранга не ниже 7 из 10. Скорее всего, и выше.

Представить страшно, сколько внутренней силы поглотила гора, состоящая из камня Сколы, за время существования этого строения. Из‑за того, что она не была подвержена никакой коррозии, гора из нее могла стоять на своем месте уже не одно столетие. Она является настолько необычным веществом, что её изучению посвящали целые книги. В твёрдом виде она поглощает внутреннюю силу, а некоторые ее виды, за счет нее, даже разрастаются. В жидком, по своим свойствам она схожа с цементом, пускай и смертельно опасным ввиду своих испарений. В газообразном же виде она является опаснейшим ядом, на всю жизнь отравляющим живых существ. На севере есть даже целые озера жидкой Сколы. Она была бы довольно ценна, если бы не ее испарения, появляющиеся только при переходе Сколы из жидкой формы в твердую, что еще больше ломает все теории ученых. При каких условиях она принимает твердую форму также неизвестно. До сих пор в мире существует лишь с десяток настоящих мастеров, способных использовать ее в различных изделиях. Оружие из Сколы и вовсе считается чем‑то невероятным, и невероятно опасным, ввиду того, в основном, что оно может рассеивать окто. И, чаще всего, такое оружие делали из костей драконов, самих по себе состоящих из Сколы. Да, как в Песни о Кирке Драконоборце.

Пока я размышлял о строении горы, я совсем забыл про окружающую меня обстановку. Темнота внутри была ничем не хуже, чем темнота снаружи, и здесь эхом по коридору раздавались неизвестные мне, далекие и тяжело различимые звуки, больше похожие на то, что глубоко внутри что‑то тащили. Возможно, это были Френтос, и Таргот со своей подругой, но рисковать мне не хотелось. Если эти двое или трое тащили что‑то, то наверняка, помимо меня, привлекли и внимание возможных хозяев строения, если они есть. Если же тащили их… что ж, звук был бы совсем иным. Причиной, почему они могли пойти вперед без меня, наверняка стала темнота, и они наверняка окликнули меня, прежде чем идти внутрь. Но я не отвечал, а они не видели меня – я был без сознания, пускай и явно недолго. Кровь на моих волосах в месте ушиба была еще влажной. Они могли пойти внутрь и потому, что ворота были уже открыты, а я мог уже уйти вперед. Догадок было много, но, по сути, что‑то предполагать сейчас было бессмысленно. Я не наткнулся на них ногами, пока блуждал снаружи, так что больше предполагать ничего смысла и не было – ушли, и ладно.

Даже странно, что в том камнепаде я пострадал не так серьезно, как вполне мог. Это было очень странно, ведь, учитывая высоту падения и массу Сколы, даже размером с молодое яблоко куска Сколы хватило бы, чтобы расколоть мне голову как тухлый арбуз. Я и не думал тогда, что братьев могло также завалить камнями, хотя вполне мог такое предположить. К счастью, такая мысль меня просто не посещала.

Почти что наугад я шел вперед, в тьму. Глаза легко привыкли к ней, но и видеть там было, должно быть, особо нечего. К сожалению, и самих глаз я мог так скоро лишиться. Столкновения с подсвечниками, приколотыми… – да, – приколотыми к стенам, также никто не отменял. Своей собственной, ничем не защищенной от них, головой, я и понимал, что это именно подсвечники. Не держатели кристаллов Зоота, или факелов, что тоже странно, но, к счастью, они были достаточно высоко, и поэтому я особо не тёрся о них. Другое же дело столы, стулья и некая другая мебель, неизвестным образом попавшая в коридоры. На столах изредка позвякивала от касания пустая посуда. Хотел я тогда немного поесть, поскольку ранее за день так этого и не делал, но боль в голове, и местах, в которых была почти до мяса содрана кожа, никак не позволяла мне останавливаться, а только и подгоняла меня вперёд, в тьму. Я всегда мог утолить голод чем угодно, что попадется мне по пути. Октолимы могут восстанавливать внутреннюю силу любыми ресурсами тела, преобразуя их, также не совсем ясным мне образом, из «материала» (Гармонийного Красного Пламени), во внутреннюю силу (Гармонийное Зеленое Пламя), даже, если есть опилки, залитые водой из лужи. Это было нам не так опасно, с нашей то внутренней силой, и объемом содержащей ее Белой Души. Хотя иногда от вкуса подобного могло и стошнить, да и не хотел я тогда о опилках с водой думать, поскольку не настолько был тогда голоден. Я должен был идти вперед. И шел я до тех пор, пока не попал в единственную, наверное, во всем здании, освещенную комнату. По крайней мере из тех, на которые я наткнулся – остальные я мог не заметить просто ввиду того, что в окружающей тьме они ничем не отличались от стен коридора.

Внутри, в небольшой квадратной комнате, теплый в окружающем холоде свет давал камин, в котором потрескивали еще явно недавно подброшенные туда бревна. Сама же комната уже не была сплошь завалена столами, как коридор, и их там было всего два. Они стояли прямо в центре, но вряд ли изначально и должны были там располагаться. Кто‑то явно искал пищу здесь, и я очень сомневаюсь, что этим кем‑то был какой‑либо обыкновенный вор. Окружающая обстановка не говорила о том, что здание уже очень давно находится в запустении, и нигде в комнате паутина еще не серебрилась. Пыли на окружающих предметах также почти не было. Кажется, будто еще совсем недавно здесь, пусть даже и кто‑то светонелюбивый, жил. Я уже мог сделать вывод о немалых размерах здания, но все еще не понимал его строения. Длинный коридор наверняка должен был вести в какую‑либо прихожую, и я уже наверняка как раз до нее добрался. Но коридор, для этого, можно было сделать и поменьше.

Также, в комнате был и диван, на котором сидел Френтос. В окружающей темноте, со спины освещаемый светом камина, он выглядел довольно жутко, у него было задумчивое и сосредоточенное лицо, которое, если честно, лицезреть у него можно было крайне редко. Он смотрел на левую от меня дверь комнаты. Всего в комнате было три двери, и смотрел он туда будто бы с опасением. Не было видно, чтобы Френтос, как и я, пострадал, когда попал сюда, и камин недостаточно освещал его тело и его одежду. Я был рад, что брат цел и, наверное, невредим, но не мог рисковать. С разбитой головой, в случае чего, особо не повоюешь, тем более, с одним только моим мечем. Стоило перестраховаться. Я не мог определить внутренней силы Френтоса из‑за той самой чужой силы, что меня окружала, и тем человеком в комнате вполне мог оказаться не он. Тем более, что тот, кто привел нас сюда ранее, тем, за кого себя выдавал, не являлся точно, и в нашем сумасшедшем мире, со всем его разнообразием окто, ожидать можно было чего угодно, и мимикрии тоже.

Пока Френтос облокотился рукой о угол дивана, прижав кулак ее к подбородку и прищурив закрытые в задумчивой гримасе глаза, я тихонько прошмыгнул мимо столов, еще раз убедившись, глядя из‑за них, что брат не смотрит в мою сторону, и прошел за диван. Но тихо подобраться к Френтосу из‑за него, как и ожидалось, у меня не получилось, хотя я и очень старался. Он быстро повернул голову в мою сторону, испуганно отскочив от дивана назад, врезавшись спиной в стол, молниеносно залез на него, и выставил руки, будто готовясь к сражению, все еще трясясь от испуга.

– Тихо, тихо! Это я, Соккон! – решил я поскорее его угомонить, резко поднявшись из‑за дивана.

Френтоса, что было видно сразу, все равно немного трясло, но вряд ли он был напуган именно моим внезапным появлением в поле его видимости. В глазах его, почему‑то влажных, с едва видимыми в свете камина зрачками, явно читалось нечто большее. Ртом, будто рыба, он с трудом собирал воздух, и выдыхал его не менее тяжело. Если мы оба в тот момент не могли использовать окто, любой, кто это делать все еще мог, был бы для нас погибелью, и Френтос это, однозначно, прекрасно понимал.

– Где Таргот и его подружка? – решил сразу поинтересоваться я, тем самым повторив попытку привести брата в чувства.

– Ушли…пошли осмотреться. – сглотнув, казалось, все‑таки чуть успокоился Френтос.

– Вдвоем? И ты его с ней пустил? – вдруг почувствовал некий подвох я.

– А что не так? Они, вроде, знакомы. А Таргот с людьми просто так не знакомится. Особенно – с девушками. – принял более обыкновенный вид и сел на угол стола Френтос.

– Шутки про Таргота, конечно. Но сейчас стоило бы подумать, в первую очередь, о том, в какую жопу нас занесло. – обошел диван, и сел на него поближе к Френтосу я.

– Цитирую Таргота… – вздохнул он, чуть тряхнув головой. – Не помню, как он там сказал, но суть была в том, что сегодня мы запустили конец света.

Я удивленно приподнял голову, глядя на него, но он был и вправду серьезен как никогда. Всем своим видом он так и говорил, что его это очень волнует, и смотрел он на меня явно ожидая моих мыслей по этому поводу, будто ему самому хотелось теперь еще немного прийти в себя, разговаривая со мной, ощущая хоть чье‑то присутствие рядом. Просидел он один явно долго.

– Ну…Мы, конечно, попали серьезно… Но, видимо, по мнению Таргота, все еще хуже. – все еще глядел на ничуть не меняющееся его лицо, ожидая хоть каких‑то подробностей, я.

– Он сказал, что это здание может быть как‑то связано с имтердами, о которых рассказывают Информаторы. То есть, не с теми, с которыми люди когда‑то воевали, а с какими‑то покруче. Остается только надеяться, что это и вправду все только сказки.

"Это нехорошо…" – думал я. "Среди тех "высших" имтердов, по словам Информаторов, были существа ничуть не слабее того же Хемирнира, существование которого скрыть уже точно невозможно ни одному правителю."

– Надеюсь, он сделал такой вывод не с бухты‑барахты? – сказал я.

– В какие бухты его порой несет, я не знаю. Но он в этом был более чем уверен. Я бы не хотел в это верить, но от слов Таргота все равно уже не по себе. Одному тут сидеть тоже было напряжно.

– Вы не видели здесь никого, кроме меня?

Френтос вдруг резко поднял указательный палец правой руки, и, не менее резко повернувшись головой влево, замолчал. Как оказалось, не зря ранее он наблюдал за той самой, теперь правой от меня дверью в нашей комнате. По коридору с той стороны, со стороны открытой двери, начали разноситься тяжелые шаги, явно перебивающие собой другие, более легкие и тихие. Френтос так шустро рванул в мою сторону, и заскочил за диван, что и меня самого едва не сбил с ног, когда я на них встал. Видимо, он и вправду был напряжен до предела. Раньше паника не была ему присуща. Что же могло измениться всего за…А сколько времени я вообще пролежал? Я рванул за диван вслед за ним.

– …это все не просто совпадения, Кайла. – говорил все время быстро приближающийся, становящийся все громче, голос Таргота.

– Если это чудовище виновато в том, что нас сюда занесло… – с той же скоростью приближался обозленный голос Кайлы.

– Поверь, я когда‑то тоже искал его. Но здравый смысл восторжествовал.

– Кто? Ты же знаешь, что люди думают о таких как мы? И я так думаю. Здравый смысл нам не помощник.

– Может, я бы и стал мстить, – уже громче, растягивая слова, отвечал он. – но даже сейчас наших сил вряд ли бы хвати… – остановился он прямо в дверях, оборвав предложение на слоге "ло".

– Твоего брата одного оставлять, все‑таки, не следовало. – вызывая тихий звон, потянулась рукой за спину, медленно вытаскивая из ножен меч, Кайла.

– Смотря, о каком брате ты говоришь. – спокойно поднялся из‑за дивана я, опираясь о его спинку рукой.

– Тем более, мы ведь здесь не одни, да? – поднялся вслед за мной Френтос.

– Нет. И я как раз собирался рассказать, как все прошло. – ничуть не удивившись моему появлению, подошел к дивану Таргот. По нему теперь даже нельзя было сказать, что наше появление его хоть каплю успокоило, да и что он о нас волновался вообще.

– Чего там собираться? Рассказывай давай. – сел обратно на один из еще стоящих в комнате столов Френтос.

– Погоди минутку. У тебя, Соккон, тоже проблемы с окто?

– Думаю, если бы их не было, он бы не ходил с разбитой головой. – ответил за меня Френтос.

– Это плохо. Весьма и весьма…– тяжело вздохнул Таргот, явно желая использовать слово заменитель на более грубом человеческом языке. Проще говоря, на мат.

– Ну да. Френтос говорил о имтердах. – вспомнил я.

– Не знаю, возможно ли это…Но если это место принадлежит им, то мы попали даже крупнее, чем когда‑либо раньше.

– Они, разве, не вымерли? То есть, хотя бы по версии Информаторов.

– Они…вроде как исчезли, как испарились. А в этом здании, к слову, мы как минимум не одни.

– Кого еще вы видели?

– Мы с Кайлой оставили Френтоса здесь, а сами пошли разведывать обстановку. Мы пока не нашли, как выбраться отсюда, не ломясь через те каменные завалы, но уже наткнулись на тех, кто, скорее всего, этим зданием и владеет.

– Ну нет…Только не говори, что это и вправду имтерды.

– Это и вправду были они… – вздохнул он.

– Таааааак…Сколько их вы видели?

– Четверых. Причем один из них был в весьма дурном состоянии. Едва дышал. Кажется, они все совсем недавно с кем‑то сражались.

– Они вас видели?

– Нет. Вряд ли мы бы так просто сюда вернулись, если бы столкнулись с ними.

– А тот, которого мы назвали Вестником Революции? – вдруг спросил Френтос.

– Было слишком темно, чтобы говорить точно.

– Вестник Революции? С чего бы вдруг? – не понял я. Как я и не понял того, как в такой тьме они вообще кого‑то разглядели, даже если неточно. Может быть, дальше в здании было уже светлее?

– Он был на него похож, я думаю. Да и учитывая все ныне произошедшее, даже появление здесь ЕГО меня бы уже не удивило. Даже если кто‑то еще считает, что он мертв.

– Кстати. Когда вы шли сюда с Кайлой, вы не о Думе ли говорили?

– Я прибежала к горе, когда почувствовала на ней его внутреннюю силу. – зло прикрыла веки Кайла. – Я ни с чем ее не спутаю.

– А еще тот, кто привел нас сюда, после того, как Френтос «сломал» гору, превратился в кого‑то другого. – уже спокойнее, будто мир и вправду вдруг перевернулся с ног на голову, проговорил я.

– Ну вот, пожалуйста. Какая бы чертовщина тут не творилась, одно ясно как день – кто‑то использовал нас. И, возможно, тот, кто это сделал, и сейчас здесь, но мы не узнаем этого, пока внутренняя сила здесь не перестанет колебаться. Только тогда мы сможем сразу понять, с кем нас здесь заперла наша невнимательность.

– Как жаль, что ваша невнимательность и меня втянула во все это. Но что ж поделать, по крайней мере, вместе с вами умирать будет веселее. – покачала головой, качая под капюшоном косичками, Кайла.

– Я помирать пока не собирался. Если мы не можем использовать окто, эти черти, думаю, не в лучшем положении. – ухмыльнулся Френтос.

– Скажешь это тому типу, которого мы с Кайлой видели в саду на дереве. Он как минимум раза в три был больше тебя. – все внимательнее наблюдал за дверьми нашей комнаты Таргот. Выглядел он крайне встревоженно, что также обычно не было ему свойственно, и, должно быть, виной тому были его знания о имтердах. Больше всего он боялся как раз того, что это и могли быть они. Пока, ведь, это еще не было подтверждено наверняка. Пусть даже и других вариантов, по сути, не было, и весь мир итак не сомневался в их существовании в прошлом. Хотя и мало кто был в курсе, кем были их командиры, Военачальники и Генералы имтердов, и чем они, все, кроме Хемирнира, на самом деле занимались. Ясно было одно – они были настоящим злом для нашей расы, и их существование от людей наверняка скрывают не зря.

Мы все замолчали и прислушались, и, как оказалось, очень вовремя. Почти те же звуки, снова, но уже из параллельной двери комнаты.

– Сюда идут. Тихо прячемся за дверьми, чтобы за каждой дверью было по человеку. Думаю, вы меня поняли, потому, что нас тут как раз четверо. Смотрим в щелки. – скомандовал Таргот, сам без команды тихо перебегая за одну из дверей, ранее левую от меня. Френтос ушел туда же, а мы с Кайлой остались за дверьми с той стороны, откуда я ранее пришел. Мы оба, даже, сразу поняли, за какую именно дверь каждый из нас хочет.

Шаги становились все громче, а эхо от них все больше неприятно било по голове. Из правых от нас с Кайлой дверей тихо и неторопливо вышли два «имтерда», один держа руки скрещенными за спиной, а другая низко опустив голову и руки, едва не столкнувшись так со столом. Так же тихо и медленно они по очереди сели на диван. Ими были светловолосый мужчина в шляпе, и светловолосая девушка в багровой форме очень необычного, по крайней мере для имтерда, вида.

Блондин устроился на диване довольно скромно, и при этом постоянно вздыхал, сложив длинные тонкие руки на колени. Он был довольно худ, но при этом невероятно высок. Его длинные прямые, чистые и послушные светлые волосы чуть не доходили до места, на котором он сидел. Длинный желтый жилет, кремового цвета рубашка под ним, белые тканевые штаны, высокие кожаные белые сапоги, белые перчатки, и та самая небольшая желтая шляпа с загнутыми краями и густым розовым оперением. Внешне, настоящий джентльмен, член высших сословий, благородный и величественный. Но не человек. Это было ясно сразу. В первую очередь, наверное, благодаря нездорово бледно‑белому цвету кожи, вообще человеку не свойственному, огромному росту и едва промелькивающим за тонкими почти бесцветными губами острыми маленькими зубами. Его лицо было чистым и сухим, молодым и гладким как у ребенка. Глаза едва были видны за бровями, совсем маленькие и глубоко запавшие, совершенно не освещаемые из‑за закрывающих путь света от камина к ним густых волос. Что‑то печальное, грустное и одинокое читалось в его лице тогда, будто в этом тогда и была вся его жизнь. Только это и выражало тогда оно. И жизни в этом лице не было больше никакой.

Девушка же, сидевшая с ним, была раза в три меньше блондина. Наверняка, она была даже ниже моей младшей сестры Лилики, и, как и Лилика, эта девушка выглядела еще совсем молодо и по‑детски безобидно. Ее маленький гладкий носик, ее большие, глубокие и голубые, словно бескрайнее море, глаза, прелестные губы и бархатные волнистые светлые волосы – все то, что останавливало на себе глаз, закрывая почти все остальное, не менее безжизненное, чем у ее спутника, лицо. Она смотрела куда‑то вперед, в пол, но сама прижималась спиной к спинке дивана. Что‑то очень необычное, сильное и ловкое было в каждом изгибе ее маленького, стройного, прекрасного тела. Явно также нечеловеческого по многим признакам. Только ее форма меня и настораживала. Вряд ли среди имтердов, даже столетия назад, были пираты, но ее форма, даже с очень оригинальным головным убором, на форму некоторых широко известных капитанов пиратов походила точь‑в‑точь. Также, у девушки уши на человеческие похожи не были совсем. Они были и длиннее, и имели некоторое оперение, и в тот самый момент они были «грустно» опущены, пусть и сама девушка не показывала такой уж печали. В ее лице, скорее, застыла больше усталость, чем грусть.

– Дикари. Чуть нас всех не поубивали. – вдруг заговорил, не поднимая голову, а так и глядя на свои колени, блондин.

– Военачальники оклемаются? – так и смотря в пол, будто в трансе, спросила девушка.

Я крепче, зло напрягая лицо, сжал зубы. "Военачальники имтердов?" – думал я. "Нет, да вы шутите."

– Я видел лишь Бетоуэта, он точно оклемается. По крайней мере, я на это надеюсь. Он всегда был сильным, и такого, как он, так просто, лишив сил, не убьешь. Другой вопрос, что стало с Гелларом и Вордилионом? Я не видел их, когда очнулся.

– Понимаю, вам, наверное, не хочется об этом говорить… – прикрыла глаза девушка.

– Я не знаю. Не знаю уже этих двоих. Ни Вордилиона, ни Геллара. И я уже не исключаю версии, что даже они бы могли это все подстроить.

– Как и в Храме Вордилиона? – посмотрела на блондина она.

– Я с самого начала знал, что за этим стоит не Нис, и то чудовище, которые мы встретили там…Я чувствовал его, когда мы входили сюда, в Храм Актониса. Я думал, что и другие его чувствуют…но никто даже и слова не сказал. И вот, конечно, оно нас чуть не поубивало. – откинулся назад, скрестив руки на груди, блондин.

– Геллар ведь сказал, что это чудовище создал Нис.

– Только оно же его и убило. Да, это был хороший ход, чтобы подготовить нас всех к перемене власти. Я помню, как они, Геллар с Бризом, стояли у Резиденции Верховного Властителя, якобы вежливо преклоняясь перед Ширавой. Она была все еще напугана происходящим, а загадочные улыбки этих двоих наверняка еще больше ее смутили. Лично я всегда винил, и буду винить в произошедшем тогда именно их, и мне кажется, именно Геллар выпустил того монстра, чтобы он уничтожил нас, и тогда, и сейчас. А Бриз ему только и помогал. Как же мне всегда не нравилась эта компания из Геллара, Бриза и Совенрара. Не побоюсь этого выражения, Бетоуэт сказал правильно – три дебила. По крайней мере, мы с тобой сейчас, наверное, единственные, кто еще может держаться здесь друг за друга. Остальные уже, кажется, плюнули на всех, кроме себя самих.

Наступила тишина, но никто из нас все еще не шевелился. Внутренняя сила, пусть и на очень малое расстояние, уже могла выпускаться по нашей воле. Она могла частично проталкиваться вокруг еще относительно плотной чужой силы, и мы очень надеялись, что те двое имтердов уйдут из комнаты раньше, чем их внутренняя сила дотянется до нас. О чем бы они не говорили, сталкиваться с ними в случайном бою не хотел явно никто из нас. Тем более учитывая, насколько огромный и страшный меч, дьявольски переливающийся будто кровью, украшал спину девушки‑имтерда. У блондина на боку едва виднелись ножны с рукоятью рапиры.

– Так…что мы будем делать? – наконец чуть повернулась в сторону блондина девушка.

– Не хочу и более минуты оставаться с этими сумасшедшими. – задумчиво и зло щурил белые, будто слепые, глаза, блондин. – Но во всем этом еще нужно разобраться, и я бы очень хотел выяснить, почему все вокруг нас вдруг разрушилось.

– Должно быть, виной всему ваша самооценка. – вдруг, почти рыча, перепугав своим появлением даже тех двоих в комнате, проговорило что‑то новое. Что‑то, что как раз прошло меж нас с Кайлой, и чего наша внутренняя аура едва не коснулась.

Доверия это существо не внушало совсем. Подобная дикому зверю, скорее медведю, морда, и полный острых зубов рот. Фактически, прямая копия Монстэру‑охотников, однако с более человеческими чертами, вроде более или менее обычных рук и ног. Довольно крупный монстр, рыжий, мохнатый как собака, и при том довольно высокий. Невероятно красивая опалирующая броня, будто звездное небо, и толстый двусторонний топор на плече. Внешность под броней остается под вопросом. Наверное, и так он выглядел совсем дико, и морда его была просто бешеной. Еще совсем недавно он, если подумать над словами Таргота, мог участвовать в какой‑то серьезной схватке, так что не удивительно, что у него теперь так страшно тряслись руки. Даже я, что мне приходилось слышать самому, знал, кем могло быть это чудовище. Очень многие люди, еще хоть немного знавшие историю мира по версии Информаторов, равняли его с Совенраром, как одним из страшнейших командиров имтердов. Им и был Генерал Восточных имтердов Самум. Неудивительно, что благодаря таким, как он, о них, командирах имтердов, было решено никогда больше не упоминать после их исчезновения.

– Самум… – зло прищурил глаза блондин.

– То, что здесь произошло, провернули люди! Как и всегда. И вы еще говорите о мире? Будете их защищать? Вы даже не стесняетесь, теперь, постоянно говорить на их языке. – резко оттолкнул ногой, с невероятной силой, столы к правой от нас стене Самум. Те едва не перевернулись, лишь громко ударившись о стену, и уронив с себя мигом разбившуюся часть о стену, часть о пол, посуду.

– Пока ни ты, ни мы, в ситуации не разобрались. Не нужно судить о произошедшим лишь по тому…

– Тот, с кем мы сражались, использовал Первородное Окто. И это был Архей людей. Точнее, когда‑то был. И он был предателем! Корть, если вы его еще помните. – уперся на поставленный со звоном на пол топор Самум.

– Я помню. Но Корть был и имтердом. Не знаю, как такое возможно, но уже это, как минимум, говорит о том, что не только люди могли стоять за этим.

– Ха! Что за нелепые предположения? Да вы просто отказываетесь взглянуть правде в глаза! – широко раскрыл рот, блеснув отражаемым от зубов нескольких своих челюстей, светом камина, в подобии улыбки, Самум.

– Ты не знаешь правды, Самум, поэтому лучше не говори того, что твой залитый кровью и чужими страданиями мозг себе напридумывал. – вдруг довольно быстро поднялся с места блондин, злобно и серьезно, почти вплотную, взглянув в глаза Самуму.

– Никто, кроме отца, не имеет право затыкать меня. – злобно раскрыв звериные, с кошачьими зрачками зеленые глазища, едва не вплотную смотрел на блондина Самум. – Я говорю то, что на самом деле вижу, и чего ваш миролюбивый мозг понять не в силах. О войне, предательстве, и жажде власти над миром, которой каждый человек и дышит! Как и Клинки Власти. Они жаждут лишь уничтожить то, что они сами и создали! Помнишь? Доран был здесь! Арконнор был здесь! Все они пришли, чтобы забрать этот мир себе, убив его создателя! Не сомневаюсь, что Корть пришел сюда за тем же.

– Ширава создала прекрасную расу, и установила мир среди всех нас. И Совенрар это все разрушил. Не только люди совершают ошибки. И я не верю в расы. – чуть отступил назад блондин.

– Это лишь потому, что благодаря Совенрару вы с Муссон остались в меньшинстве. Вы даже не пытались войти в ситуацию, как это сделал Бетоуэт. А ведь ты знаешь, он любил Шираву.

– Вспоминая его детей, мне только больше кажется, что я совсем перестал понимать его семейку. – сел обратно на свое место блондин.

– Хххххх. А ты что скажешь? – зло прохрипев, уже более спокойно, будто на что‑то вдруг понадеявшись, посмотрел Самум на девушку.

Но она на Самума даже не взглянула. Взгляд ее, будто нарочно, был теперь устремлен в сторону блондина, пусть тот и смотрел теперь куда‑то в сторону. Самум, постояв на месте в тишине еще секунд 10, теперь лишь прыснул и крепче сжал зубы.

– Да что с вами двумя произошло!? Я помню времена, когда восторгался вашим рвением, желанием отплатить людям сполна за то, что они выпустили того монстра против нас! За то, что они восстали против того, кто дал им жизнь. Тогда мы с Муссон в одиночку разрывали полчища врагов нашего прародителя. Я ведь помню, что ты тоже поддержала Совенрара. – почти растерянно, удивленно и злобно кричал он.

– Это в прошлом. Я была глупа. – не меняя лица, но уже глянув на Самума, тихо проговорила Муссон.

– Ты была сильна, смела и решительна! А ты, Алиакиф?! Что стало с тобой?! Ты всегда был выше их всех, ты был сильнее и умнее Ниса, и он сам признал, что не сумеет с тобой тягаться! В открытом противостоянии ты стер бы его в порошок!

– Должно быть, и я не без греха. Я не знаю, кем я был тогда. И очень этому рад. – хладнокровно покачал головой Алиакиф.

– Всего мгновение, и вас будто мирный жук укусил. Для вас весь мир стал белым и пушистым.

– О да, я помню, что о тебе говорил отец. Может быть, ты и был создан лишь для того, чтобы защищать его от всего что он создал, и чего он сам теперь боится?

– Если в этом мое призвание, я буду вечно исполнять его волю. Я благодарен ему за ту жизнь, которую он мне даровал, и готов посвятить ее ему.

– Пока тебя не объяло какое‑то животное бешенство, единственное, что мне могло показаться светом в твоей жизни – отношения с Муссон. Но она назвала тебя никчемным и тупым, и отказалась с тобой общаться. Так ведь?

– Да…Именно таким ты мне тогда и запомнился. Вечно надо всеми смеешься.

– Эту историю Муся рассказывала мне сама. Я сам этого не помню.

– Мммм…Хватит! Я закончу говорить о том, с чего начал. Неспособность постоять за себя и за свою расу – обыкновенная слабость! Вы слабы, и потому не хотите меня слушать! – сокрушительно топнув правой ногой, от чего затряслись даже стены вокруг, страшно зарычал Самум.

На мгновение я даже забыл, как внутренняя аура вдруг начала быстро расти, и не успел вовремя сдержать ее. Моя внутренняя сила коснулась ЕГО, и он резко обернулся, скорчив при этом самую страшную и бешеную гримасу, когда‑либо виденную мной. Свет отразился от его глаз гневным пламенем, а чудовищные скулы его уже едва их не закрыли. Его челюсти одним своим видом уже заставляли меня представлять, как зубы его перемалывают мои кости. Он вытянул топор правой рукой в сторону, где и был я.

– Вот же! Даже сейчас они следят за нами! Нагло и подло. Я покажу вам двоим, как вам стоит делать! – гневно обернулся к Алиакифу и Муссон он. – Как вы должны…Убивать людей!!!– почти оглушающе крикнул он, быстро взяв топор в обе руки, выставив левую ногу для рывка в мою сторону назад.

Нет, мое сердце не остановилось, и даже не ушло в пятки, и, на самом деле, я редко боялся ввязываться в какие угодно драки. Пусть даже и после тех последнихслов Самума уверенность в себе меня и на мгновение покинула. Как‑никак, а это был Генерал имтердов. Пусть я тогда и не совсем понимал, что это значит, но уже само слово «Генерал» говорило мне о немалом боевом опыте противника. Тем более, что я хотя бы знал, как люди в прошлом его боялись и ненавидели. Песчаная Буря Самум, одним своим появлением на поле боя вынуждавший все стороны отступить.

Явно не услышанный Самумом из‑за его же рева Френтос вдруг выскочил из‑за своей двери, наверняка перепугав своими действиями сидевшего по соседству Таргота. Мысль о предстоящей мне опасности наверняка заставила его встрепенуться, и о силе Самума, из нас троих братьев, наверняка не знал лишь он. Тем не менее, мгновенный выпад, за счет окто, в сторону Самума, Френтосу не удался. Алиакиф, явно не желая ввязываться в драку, быстро подскочив к своей спутнице, обнял ее, и вместе с ней будто пропал во вспышке света окто. Для меня теперь мир будто на секунду остановился – наверняка тяжелейший в нашей жизни бой теперь начался.

И это была ошибка. Летевший на Самума справа молот Френтоса он ловко парировал, демонстрируя нечеловеческую реакцию, навершием топора, а затем нанес молниеносный удар самим топором снизу, на одной ноге развернувшись в сторону. Френтос успел вовремя чуть оттолкнуть себя назад с помощью окто, однако топор Самума, по какой‑то причине, многократно увеличил скорость удара от его начала к концу. Кончик топора разрубил и без того разодранную куртку Френтоса, вместе с лоскутиком кожи от живота к груди. Сама же грудь пострадала больше, и на оружие Самума брызнула кровь. При виде этого я ужаснулся. «Неужели что‑то смогло ранить Френтоса?» – думал я. С его то окто…

Он отскочил от разъяренного чудовища, уже бросившегося за ним, и принялся блокировать его дальнейшие атаки, которые Самум наносил быстро, и с немалой силой, пробивая защиту Френтоса в уязвимые в тот момент места то ногой, то толкая его плечом, с явно огромной силой, к стене. Превосходство противника было видно сразу. Окто Френтоса, которое тот наверняка использовал, должной защиты ему в этом бою не давало, и его тело все равно страдало от ударов чудовища, если он наносил их топором, а молот повреждался и без искр. Будто молот Френтоса топором Самума просто прожигался. Я ведь говорил, что с самого начала идея сражаться с Генералом имтердов мне казалась глупой? Конечно, так оно и было.

На помощь Френтосу, когда всего за пару секунд его уже прижали к стене, первым пришел Таргот, уже с огромным мечом Тоги выскочивший из‑за своей двери, и с немалого замаха, горизонтально слева ударивший Самума по спине. Тот не сумел вовремя отступить, прижатый к полу окто Френтоса, и потому лишь неуклюже блокировал топором его удар, хоть при этом даже не сдвинулся с места. Чудовище обладало, по‑видимому, и такой‑же чудовищной физической силой. Громкий, громоподобный треск металла разнесся мгновенно, сотрясая пыльный воздух, будто ударил тогда Самума не Таргот, а какой‑то чудовищной силы Гротвалл. Таргот посильнее нажал на рукоять, чтобы у Самума было меньше возможностей отразить атаку сбоку, которую уже собиралась нанести ему вдруг появившаяся из зеленой вспышки у правой ноги Самума Кайла. Явно зарядив клинок своего меча сильным, зеленого цвета, окто, она уже готовилась буквально срубить ключицу имтерда, как что‑то ей в этом сильно помешало.

Мощная ударная волна, потрескав и порушив стены и пол вокруг, сопровождаясь бешеным ревом разъяренного Самума, быстро ударила по сдерживающему его изо всех сил Тарготу, и едва не коснулась Кайлу, которую я сам, мгновенно выскочив из‑за своей двери, едва успел схватить и перенести за зону поражения окто чудовища, явно уловив неладное.

Разнесенная в стороны пыль от принесенных Самумом разрушений на мгновение скрыла его, и Таргот едва успел отбить мечом последующий его чудовищный удар в броске. Даже с силой Таргота, он едва не потерял равновесие, чуть отброшенный от удара, и едва удержал Тоги. Воспользовавшись инерцией, он ловко развернулся на месте, распалив свой меч окто, и с силой, топнув ногой в завершении разворота, ударил по уже нанесшему удар в его сторону Самуму. Снова оглушая нас с Кайлой и уже стоящего рядом Френтоса ударной волной, прогремел взрыв.

Едва выдержав гнев уже выгоревшего в стене пыли пламени, потолок едва не порушился, чего нам допускать никак было нельзя. Отброшенный еще дальше, ударившись спиной о стену, Таргот на секунду, пошатнувшись и ступив вперед, растерялся, и едва не попал под очередной удар так и сокращавшего дистанцию Самума. Я успел закрыть Таргота стеной из Белого Пламени, и Самум вдруг остановился, в то время, как я сам, покрыв свой меч слоем того же Пламени, бросился на него со спины. Самум не растерялся, и мгновенно оказался повернутым уже в мою сторону. Резкий удар огромной левой руки в живот, и я уже чувствую спиной осыпающуюся стену, не расслышав при этом собственный истошный крик. Дышать становится слишком тяжело, в глазах начинают мерцать "зайчики", а на губах чувствуется вкус крови. Кажется, от боли я прокусил язык.

Но я видел лишь пол, не в состоянии даже поднять голову, застряв всем телом в стене. Боль парализовала, будто все внутри меня пострадало от удара чудовища. Я чувствовал, как каждая клетка моего тела от нее пульсировала. Даже если на такое было способно окто Самума, мое окто было даже не способно, как раньше, «отрицать» эту боль, будто и оно было парализовано ужасной силой Генерала имтердов. Как и мой разум.

Чудовище было уже рядом. При виде его, его бешеных черт, животный ужас, страх перед страшной гибелью, накрыл меня, не позволяя мне шевельнуться с места. Его топор вот‑вот был готов ополовинить меня от головы к паху, как Френтос не позволил Самуму ударить, изо всех сил бросившись на Самума сбоку. Тот решил не отбивать такой удар, и предпочел просто увернуться от него. Окто Френтоса снова прижало ноги Самума к полу, помешав ему уйти, и Френтос стрелой пронесся мимо, не дав Самуму вовремя поднять в обороне топор, с грохотом пробив им несколько стен, в которые ему, от страшнейшего удара молота Френтоса, не повезло улететь. Хотя ранее Самум и представлял из себя передвижную крепость, теперь к удару Френтоса он подготовиться не успел, и камин, снесенный им, мгновенно разбросал горящие в нем бревна в стороны, одним из которых заставил вспыхнуть стоявший в стороне диван и лежавшее на нем покрывало. Вдруг потеряв ту страшнейшую боль и ужас, казавшиеся даже мне ненормальными, я уже толкнулся вперед, едва не упав на заваленный кусками стены пол, где меня подхватила Кайла. Пусть я и был еще растерян, боль в животе и спине, уже более обычная после подобного, меня на ноги поставила мгновенно. Я использовал Белое Пламя на себе, дабы больше боль мне не мешала, но, особенно в подобных условиях, я редко замечаю, как трачу на него силы, и его остатки следовало бы использовать с умом. Тем более, что, похоже, мы с Кайлой в этом бою против Самума были почти бесполезны. Такое чудовище нужно брать именно грубой силой, которой мы с ней почти и не обладали.

– Ты как? – испуганно спросил у меня еще немного потрясывающийся от злости Таргот. Наверняка, от вида истерзанного, с залитым кровью лицом меня, гнев его на Самума теперь разгорелся лишь сильнее.

– Неслабо так он меня приложил…Но ладно, жить буду. Нам с Кайлой, похоже, лучше особо не выпендриваться. Это чудище слишком быстрое, а ранить мы его сможем вряд ли. Не хватит силенок. – как раз используя для лечения окто, говорил я. Хотя, к слову, забегая немного вперед, это было не окто. Окто – материализованная внутренняя сила. Внутренняя сила – Гармонийное Зеленое Пламя. А не то, что использовал я…Кажется, я забежал уже слишком далеко. Что же поделать.

– Я почти уверен, что даже так жахнув, я ему доспехи даже не поцарапал. Не знаю, как вы, но я предлагаю побыстрее свалить отсюда. – неожиданно трезво, бросая беглый взгляд то на нас, то на стену, оценил ситуацию Френтос.

– Это верно. Мы все слышали – это Генерал имтердов. А Генерал имтердов – для нас синоним слова смерть. – уже отпустив меня, говорила Кайла.

– Ты разбираешься в языке? – вдруг не в тему удивился Кайле Таргот, обратив тем самым на себя ее недоумевающее теперь лицо.

– Чего и следовало ожидать, ваши командиры нашли неплохих воинов чтобы добить нас. Увы и ах – вы не дотягиваете даже до уровня выскочек‑Богов! – вдруг ужасающе зарычал, злобно и исподлобья глядя на нас, быстро выходящий из оставленной за собой же дыры Самум.

– Ну вот, ***ть, говорил же, что нужно валить. Ладно, ладно. Самое время показать ему, что мы тоже не пальцем деланные. – во вспышке Синего Пламени растворил свой молот Френтос. Похоже, теперь он и вправду был настроен серьезно до предела, и собирался идти в рукопашную.

Самум резко остановился, уже подняв голову, снова изобразив при этом что‑то вроде удивления, тяжело читаемое на его звериной морде. Он встал прямо меж двух бревен, освящаемый снизу их пламенем, но совсем не обжигался им, пусть оно его и касалось.

– Синее Пламя? – вдруг спросил он.

– Вроде того. – уже разминал кулаки Френтос.

Самум молчал, тем самым как раз дав нам время подготовиться к его следующей атаке, уже в ожидании которой мы продолжали злобно потрясываться, все кроме Кайлы, уже получившие от Самума "подачки", стоя на месте. Мы ждали ее, пусть атаки этой и не было.

– Kori ukin se? – опустил топор на пол, и уперся в его ручку руками, Самум, нарушив тем самым почти мертвую тишину, едва нарушаемую падениями кусочков стены позади него.

– Чего? – не поняли мы все сразу.

Самум покачал головой.

– Я спрашиваю, кто вы такие. – перевел он.

– Братья Кацеры. – однозначно ответил Таргот.

– А я Кайла. – ответила, конечно, Кайла.

– Я понял, что вы Кацеры, только заметив Таргота. Я спрашиваю – на чьей вы стороне. – продолжал уже с более или менее спокойным лицом, серьезно и медленно говоря, переводить взгляд между всеми нами, Самум.

– Погоди. Откуда ты нас знаешь? – вдруг удивился Френтос, огласив при этом и мои мысли.

– Что за вопрос? Я чую кровь Кацер в ваших жилах. Я протянул всю жизнь вблизи этой крови, и ни с чем ее не спутаю.

– А Таргот?

– Когда‑то Таргот Кацера поднял войска Востока против предателей – своих брата и сестры. Мы бились бок о бок.

– Почему же я этого не помню? – почти безразлично бросил Таргот.

– Ты вел себя очень странно… Я слышал, люди уничтожили тебя, и не удивительно. Ты ослушался приказа своего отца, Верховного Властителя, и самого Лорда Винториса. Да еще и меня в это впутал.

– Звучит неплохо, но увы. Это был не я. Родители говорили, что дали мне имя в честь Кацеры, защищавшего однажды своих братьев и сестер, но павшего под тяжестью проклятья. – поведал даже нам неизвестную часть нашей же истории Таргот.

– Это проклятье Тарготу Кацере навязал Клинок Власти Россе. Неудивительно, что тебе дали его имя. В тебе точно есть что‑то, что когда-то принадлежало ему. Хотя бы самоуверенность.

– Эта черта мне не присуща.

– Таргот решил, что Россе от чистого сердца предложил ему свою силу, чтобы тот защищал свою семью. Но для Кацер не было никаких опасностей, кроме той, что создал им Россе.

– Ты точно разбираешься в истории нашего рода лучше, чем я. Так скажи. Почему наши прародители от вас бежали?

– Не думай поставить меня в тупик. Ширава была слишком слаба и телом и духом, и лишь от страха смерти сбежала от Совенрара. Бетоуэт был слишком влюблен, и не желал бросать семью. Я его понимаю. Именно поэтому я не убил Имперу, Лироя и Таргота сразу, как заподозрил неладное.

– Ты тоже это слышишь, Соккон? – с изумленным, даже напуганным лицом, спросил меня Френтос.

– Тем не менее, мы все пошли по тому же пути, что и они.

– Я вижу… – вздохнул Самум.

– Таргот? – посмотрел я в глаза брата, уже умоляя его хотя бы на этот раз рассказать нам все, как оно есть на самом деле.

– Я расскажу вам все, когда мы здесь закончим. – опустил он глаза, наверняка и сам понимая, что скрывать такие свои знания больше просто невозможно.

– Не расскажешь. – вдруг вскинул топор Самум.

Все мы сразу перевели взгляд на него. Что он собирался делать теперь? Что он решил?

– Ты делаешь ошибку, Самум. – чуть напрягся Таргот.

– Возможно. Но Совенрар приказал уничтожать любых предателей, которые…

– Встанут на пути его правления. – перебил его Таргот.

– Мне плевать, как это произошло. Я никогда не был против Ширавы. Но Совенрар поднял нас против людей, которые уже предприняли попытку нас уничтожить. Смотри.

Самум вдруг поднял почти все это время втянутую шею, чуть опустил край доспеха рукой, и открыл для нас весьма немалый разрыв на шее, страшно искореженный, окровавленный, будто чья‑то чудовищная лапа оторвала от нее кусок.

– Вот, за чем стоят люди. Мне повезло, и Тайфун пришел мне на помощь. Это было здесь, для нас лишь десятки минут назад. Монстр, которого создал Нис, Вильфеоренама, был в шаге от того, чтобы уже во второй раз не забрать наши жизни.

– Он вышел из-под контроля, и Корть пожертвовал собой, чтобы остановить его!

Таргот, вдруг, даже сам как‑то удивился, прикрыл рот рукой, и отступил. Будто он сказал что‑то, чего говорить ему очень не стоило. Самум, ничуть не думая, снова втянул шею под доспех, и взял топор в обе руки.

– Людей уже ничто не оправдает. Как однажды они пытались избавиться от нас, так и мы теперь избавимся от них. Раз вы с ними…У меня нет выбора.

– С этого… – вдруг напрягся Френтос, все крепче сжимая кулак. – …и нужно было начинать!

Мы и моргнуть не успели, как он оказался перед Самумом, со всей силы рукой ударив Самума в грудь, будто с желанием отбросить его подальше. Самум успел вовремя блокировать удар рукоятью топора. Пусть удар и был чудовищно силен, благодаря окто Френтоса Самум остался на месте, и вся сила удара ушла в саму рукоять. Она мгновенно ударилась о доспехи Самума, но так и не сумела повредить их. Сложно сказать, из чего именно они были созданы, но даже подобной силище они были неподвластны. Лишь стена позади Самума, от чудовищной мощи удара и давления за Самумом, вдруг разлетелась вдребезги, и части ее, будто вытолкнутые вперед, мгновенно пропали в темноте позади него. Лишь три бревна в комнате еще продолжали ярко гореть, позволяя нам видеть противника.

Френтос ударил снова, но на этот раз, уже в голову. Мы знали, что от такой атаки Самуму не увернуться, и сила давления Френтоса уже наверняка притягивала к его кулаку голову чудовища. Кажется, уже этого могло хватить, и этот удар должен был быть последним, и доспехи здесь Самуму ничем бы не помогли. Я даже невольно улыбнулся. Это, ведь, и вправду могло закончиться так просто. Генерал имтердов, что ранее убивал сотни и тысячи таких, как мы, впервые не на тех нарвался, и был убит одним прямым ударом в голову, украсив ее содержимым все свое окружение.

Но Френтос промахнулся, хоть и не нарочно, будто Самума вовсе не было там, куда он ударил. Кажется, я даже видел, как рука Френтоса прошла через голову Самума, когда тот пытался от нее увернуться. Едва я понял, почему именно монстр в таком бою был так уверен в своих силах, как его топор уже со свистом вертикально прорубил тело Френтоса снизу, потоком крася окружающие его стены, пол и потолок блестящей от света огня алой кровью. Френтос тяжело выдохнул, отскочив назад, и снова бешено, оставляя на полу кровавую полосу, бросился на Самума. Он занес руку снизу, уже готовясь второй отражать возможный последующий удар чудовища. И вправду, что‑то здесь было не так. Не я один, кажется, здесь был могущественным иллюзионистом. Я сразу вспомнил ту боль, которую ощущал после удара Самума. «Неужели…» – подумал я. И вправду, ведь это не были простые иллюзии. Он обманул само наше зрение теперь и усилил мою боль. Когда Френтос отбросил Самума от меня, та самая загадочная боль почти сразу утихла. Выходит…

– Френтос! – крикнул Френтосу Таргот, уже как раз вновь распаляя свой меч Тоги, и увеличивая его. Теперь, он и сам бросился к Самуму. Френтос был уже тяжело ранен, и не стоило так просто продолжать атаку, пока тайна окто Самума была остальным неизвестна. Тарготу теперь было уже плевать, не завалит ли он нас всех разрушенным новым взрывом потолком. Он собирался бить в полную силу.

– Он контролирует чувства! – как можно громче крикнул я… Но увы, мне стоило заметить это раньше. Возможно, это бы мне и удалось…Если бы не тот гнев, что лишь сильнее с каждым мгновением застилал мне глаза…Возможно, все такой же необычный, но более чем реальный.

Свист – кажется, будто совершенно обычный, но такой внезапный, что бой даже на секунду остановился. Все мы вдруг будто оглохли. Дышать стало тяжелее, а Самум вдруг пропал, ровно в тот момент, когда Френтос уже едва не ударил его. Теперь даже я уже не понимал, какой должна быть реальность, ведь все это, наверняка, была иллюзия. Я чувствовал это своей внутренней аурой. Будто точечно, моего тела касалась внутренняя сила Самума. Обычное чувство в бою с октолимами, но даже оно стало тогда почти единственным, что я все еще мог чувствовать.

Пусть и в ужасе, оглушенные и едва способные двигаться, мы мгновенно бросились к Френтосу на помощь. Он уже едва не валился с ног, рукой крепко схватившись за грудь. Рана была страшная, и кровь из нее била фонтаном. Самум бил наотмашь, но очень точно. Он разрубил часть сердца. Даже я, наверное, не смог бы вылечить такую рану сразу. Не успел бы вылечить ее быстрее, чем тело Френтоса потеряло бы всю свою кровь, которую даже он едва удерживал теперь, ослабленный от кровопотери, своим окто. И теперь, своим уже обезумевшим от лицезримого мозгом, я как раз осознавал это. Осознавал, насколько я был тогда бессилен – не мог помочь умирающему на моих глазах брату. Я не мог в это поверить. Он не мог так просто умереть. Кто угодно, только не он или Таргот. Не так, как тогда…

Вдруг и нас силы совсем покинули, и все краски в моих глазах будто слились. Таргот упал на землю, а вслед за ним упала и Кайла. Что‑то теперь едва видимое моим также ослабшим зрением вырывалось из их горла, пока они, медленно, будто совершенно не реально, бессильно опускались на землю. Терять сознание начал и я. Где‑то впереди, будто делясь на две совершенно равные части, начал падать Френтос. Но я уже и не смотрел в его сторону. Я взялся за живот, приложив пальцы…Куда‑то внутрь? Я убрал руку, и посмотрел на нее. «Как?..» – подумал я. И даже окровавленные очертания теперь совсем безжизненных пальцев будто расплывались в глазах. Я больше не мог дышать, не мог видеть и слышать. Тело, его части ниже пояса, стали холодными, как лед. Я больше ничего не понимал, и уже совсем не мог думать. Все тело будто парализовало, обессилело.

Весь мир вокруг мгновенно исчез. Неужели это оно? Забвение? Наверное, я никогда раньше не представлял себе этого так, и не мог подумать, что смерть приходит…так быстро. И что в ней будто нет ничего удивительного. Наверное, теперь кто‑то мог бы услышать со стороны, как о пол ударилось безжизненное тело, лишь в стеклянных глазах которого на мгновение мелькнула жизнь, с простой горькой слезой, мыслью, насколько большую ошибку они совершили, окончательно их покинувшая. Наступила тишина, теперь совсем лишенная хоть какой‑то жизни. Это был конец…

– Каждого, кто примет их сторону, ждет смерть. Мне жаль…что вы выбрали этот путь. – уже не слышимо им, проговорил где‑то в пустоте вокруг него его убийца.

Глава 3. Очередной кошмар

‑ Соккон?

Мгновенный, сильный свист, неприятный настолько, что от него и сами уши, кажется, были «не в восторге» – ощущение, будто слух снова возвращается. Я быстро встал на ноги и взялся за живот, осмотрел его, ощупал…Но он был в порядке. Удивительно. Глаза бегали в орбитах от еще не иссякшего страха, и рот все отказывался зачерпывать больше воздуха для дыхания. Конечно, больше вдохнуть я бы никогда и не смог, но тогда мне еще казалось, что и этого мне было мало, будто я уже час не дышал, и никак не мог надышаться. Руки дрожали, и их я приложил к груди, дабы сдержать уже будто готовое вырваться наружу сердце. Само тело, кажется, уже не помнило о тех страшных мгновениях, за которые я так просто расстался с жизнью. Но мозг об этом забывать напрочь отказывался.

Как ни странно, примерно через минуту постоянного и упорного глядения в землю, потихоньку приходя в себя, я наконец отдышался, и, за последним тяжелым выдохом, протер все еще горячее и мокрое лицо рукой в перчатке. Мысли в голову особо не шли, и о чем тогда думать я не знал. Не знал, на чем сосредоточиться, и какую именно тему для размышлений выбрать. Все недавно произошедшее скаталось в ком, который я никак не мог остановить. Перед глазами то и дело возникали образы то Таргота, то Френтоса, то чего‑то пострашнее, очертания чего я все старался отогнать, крутя головой, как страшный сон.

– Должно быть, все прошло не так гладко… – снова проговорил кто‑то, кто стоял как раз передо мной.

Я резко поднял голову, чуть распрямился, и, в изумлении, снова потер глаза. Это ведь…не могла быть еще одна иллюзия? Или галлюцинация.

Наверное, не было бы столь странно смотреться в зеркало, если бы твое отражение с тобой не разговаривало, ведь, по большей части, именно так это и могло выглядеть. Стоящий теперь передо мной человек внешне невероятно походил на меня, за исключением некоторой разницы в одежде и прическе, красных глаз, красных волос, и…трещин по всему телу.

– Ты удивлен? – спросил он.

Конечно, я был удивлен. Не знал даже, что и сказать. Я уже немного успокоился, расценив все произошедшее ранее, как страшный сон. Со мной довольно часто происходило подобное. Во снах иногда я видел вещи, которые и от реальности было отличить тяжело – сны длинною в жизнь. Предшествующие им, или последующие кошмары обычно мгновенно, по пробуждению, забывались, но простые сны, память о них, обычно навечно оставалась при мне. Из всего выше сказанного – обычный сон, пусть и сходный по содержанию с кошмаром, наконец закончился. Почти все кошмары, которые мне удавалось запоминать, и выглядели примерно так. Странное место, странные люди, и жуткая атмосфера. Обычно тогда я не говорю с этими людьми, а слышу, о чем они говорят между собой. Кажется, теперь у меня были все шансы самому стать персонажем своего кошмара. Причем, с обеих сторон.

– Ты…– хрипло и неуверенно, кое‑как смог хоть что‑то протянуть изо рта я.

– Архей Соккон. – с почти невозмутимым лицом сказал тот я.

Кажется, кто бы это ни был, он был не совсем в настроении долго на меня пялиться. Лишь по чувствам своего тела я мог уже совершенно точно тогда понять, что предшествующие моему появлению здесь события, и то, что происходило теперь, вовсе не было сном, как бы мне этого не хотелось. Я все еще очень многого не понимал в недавно произошедшем, но тот, кто стоял теперь передо мной, кажется, должен был бы понимать побольше. Не зря ведь он вообще, так похожий на меня, вдруг появился передо мной после всей этой истории с имтердами и Самумом. Конечно, на простое совпадение это никак не тянуло. Другой вопрос – что с нами потом вообще произошло.

– Архей Соккон? Ты… – решил не медлить, как можно скорее во всем убедившись, я.

– В прошлом – Соккон Кацера. – проговорил он.

Не меняя лица и позы, я вздохнул только тяжелее. "Ну вот, конечно." – думал я. "Началось…"

– Что это значит? – продолжил я, дабы не зацикливаться на одной фразе.

– Это значит, что я – это ты в прошлом. Причем, в прошлом даже не этого мира.

– Если так…Ты тоже сталкивался с имтердами?

– Как ты – нет. Я не знаю, как получилось так, что Самум вас убил.

– Что это значит?

– В одном из миров прежде я пережил примерно то же, что и ты сейчас. Разница лишь в том, что Самум меня не убил.

– Так…Это все было взаправду? – грустно опустил голову я.

Человек промолчал. Я лишь вздохнул носом, и покачал головой.

– Так…Что теперь? Что я должен делать?

– А что ты можешь? Ваши с братьями и Кайлой тела, порубленные на части, Самум вынес наружу…

– Что?! – мгновенно испуганно поднял голову я, уже крепко встав на ноги и глядя ему в глаза.

– То, что ты сейчас здесь – уже странно. Виной тому Душа Россе, и он вряд ли тебя так просто отпустит. Тем не менее, это лишь твоя душа. Твое тело…

– Я не хочу умирать! – еще более напугано крикнул я. Пусть и не все слова Архея я точно понял, одно было ясно – там, на горе перед Храмом Актониса, я уже мертв.

– Никого не волновало, хотел ли этого я. Но я нашел способ вернуться. – безразлично покачал головой Архей.

– Если ты смог…

– Это работа Негласного Правителя.

– Должен быть способ вернуть меня обратно сейчас!

Архей смотрел на меня внимательно, и молчал уже довольно долго. В его глазах, кроваво‑красных, маленьких и глубоких, чувствовался такой холод, что одним только его взглядом, казалось, можно было заморозить целое море. Возможно, он ждал чего‑то от меня, но я не был готов сказать больше ничего. Наконец, чуть прищурив глаза, уже спокойнее и не так хладнокровно, он снова заговорил.

– Допустим, ты вернешься обратно. Что ты тогда будешь делать? Твои братья мертвы.

– Я верну их к жизни. – уже чуть успокоился, выйдя из плена его жуткого взгляда, я.

– Как же?

– Своим окто.

– Ну‑ну. Думаешь, у тебя хватит сил?

– Я должен попытаться.

Помолчав еще секунд 10, Архей, ухмыльнувшись, вдруг улыбнулся, чуть наклонив голову и прикрыв веки. От прежней его хладнокровности не осталось и следа. Будто он лишь проверял меня – не сломаюсь ли.

– В первый раз, когда я умер, я говорил то же самое Негласному Правителю, и он был этим, кажется, недоволен. Конечно, ведь у него на меня были другие планы, хотя я все еще и не знаю, какие.

Я молчал, дабы не прерывать его монолог. Но Архей только крутил головой и говорил.

– Мне, конечно, плевать, что будет с вами дальше…Но…Раз я когда‑то пережил ЭТО…

– Пережил что?

– …То это стоит пережить и тебе.

– О чем ты?

– Не хочу портить сюрприз. Ты ведь хочешь жить, да? Так вот, я помогу тебе, твоим братьям, и Кайле. Мир и вправду многое потеряет, если вы так скоро его покинете. Тем более, если вспомнить эти их Рукописи…

– Не знаю, о чем ты, но…Ты сделаешь это? – с так и растущей надеждой в голосе спрашивал я.

– Да. Тебе еще стоит немного пожить, хотя бы пару‑тройку дней точно. Так что…

– Погоди. Самум…говорил о Кацерах и имтердах. – решил, уже замечая, что окружающий меня мир начинает будто расплываться, узнать я. Эта информация вполне может скоро мне пригодиться. Надеяться на Таргота не приходится уже заранее.

К слову, сам окружающий нас мир был больше похож на огромный кратер вулкана, пусть сам он и был залит не лавой, а…каким‑то Алым Озером. Сам он, этот вулкан, находился на немалой высоте, а под нами, плотной стеной, все было залито Черным Пламенем. Мы стояли недалеко от обрыва, и Алое Озеро лежало перед нами, со стороны Архея, ровным и непоколебимым блюдцем.

– Прошло столько лет, и я уже почти совсем забыл о его существовании. Я о Самуме. Жаль, что вы вынудили его закончить вашу с ним встречу именно так. Он глубоко уважал Бетоуэта Кацеру, был другом Ширавы, и всего вашего рода. На него слишком давили Верховный Властитель имтердов Совенрар и их прародитель, имтерд Винторис.

– Это я уже понял. Ему это решение, очевидно, далось с немалым трудом.

– Когда ты очнешься в своем старом теле, Таргот поведает вам, кто вы на самом деле.

– На этот раз не скроет?

– Нет, конечно. Он должен был хранить историю вашего рода до тех пор, пока каждому из вас не исполнится 20. Увы, обстоятельства не позволили Тарготу держать это в секрете так долго.

Я все сильнее щурил глаза, рассматривая Архея, его черты, так невероятно схожие с моими. Даже с другой прической, другими глазами, всем тем, что наиболее бросалось в глаза, он не так сильно отличался от меня, особенно, взглядом. Он не казался мне теперь таким мертвым, каким был совсем недавно. Что‑то по‑прежнему живое, какая‑то живая надежда, придавала необычный блеск его глазам. Кажется, будто сама смерть не сломала его, и 500 лет для него – ничто. Я хотел узнать, чем он теперь занимается, и что нам лучше делать дальше, но он явно уже знал таковые мои вопросы. Мне не пришлось шевелить вдруг страшно ослабшими устами, чтобы спросить об этом. Мир вокруг будто быстро расплывался и исчезал. Исчезал и я. Но это уже не было так страшно, и я уже будто знал, что именно просыпаюсь, а не снова умираю.

– Вам четверым предстоит долгий путь. В Ренбир. Информаторы помогут вам. Не говори никому обо мне. Пусть это будет нашей тайной… – проговорил он, едва успевая договорить последние слова.

Еще всего мгновение, и я уже лежу на земле. Я очнулся, и чувствовал себя…странно, будто я лишь спал. Голова все еще казалась мне тяжелой, а все тело будто ватным. Веки поднялись с трудом, и чуть покашляв, я раздул пыль с земли, и та едва не попала мне в глаза. Так, откашливаясь после пробуждения еще едва работавшими легкими, я уперся в землю руками, и попытался на них подняться. Я понял – это была вовсе не земля. Камень Сколы, усыпанный мелкими его же осколками и пылью. Я чуть приподнялся на колени, потер глаза, и огляделся. Почти в ужасе я лицезрел теперь перед собой, закрытые проходом из бывшей Горы Геллара со всех сторон, огромные металлические ворота. Внутри, за ними, на стенах коридора горели свечи. Кое‑где передо мной, едва освещаемое светом изнутри, пол украшало запекшееся пятнышко крови. Почти всего его стерло что‑то длинное и чуть толстое, принимавшее вид чьей‑то ступни. Не помню, был ли это тогда я, или…"Нет, никаких Самумов!" – нервно качал головой я. На глаза все еще наворачивались слезы, но вызвано это было вряд ли воспоминаниями о собственной смерти. Они слезились от воздуха, которым даже теперь было трудно дышать.

Еще сразу после пробуждения я уловил сильный запах гари, настолько едкий, что и сухие после пробуждения глаза едва закрывались от него слоем слез. Гарью несло сзади, и, когда я повернулся в сторону лестницы, по которой ранее мы и поднимались на Гору Геллара, источник ее закрывался лишь парой безжизненных силуэтов, маленьких на фоне черного от туч неба, но все еще распознаваемых мной. Сердце подпрыгнуло в груди, когда я понял, кому эти силуэты принадлежали. Ребяческая улыбка и сладкие слезы надежды на секунду оживили мое лицо "Живы! Мы все живы!". Но это было далеко не все. Не всё, что я видел. Даже сидя я видел пламя. Город, в котором мы родились, и в котором мы провели почти всю жизнь, теперь горел ярким Красным Пламенем. Оно взвивалось высоко в небо, самыми большими языками протягиваясь выше нас и горы. Наверняка, город уже сгорел дотла, и только поэтому Френтос и Таргот так безжизненно за этим наблюдали. Мы не могли никак этому помешать. Радость мгновенно покинула меня. Все это лишь вновь напоминало мне мои кошмары, и их у меня, на подобную тему, было немало. Но всех их, кажется, мне теперь приходилось встречать воочию. Как и смерть…

«Даже если этот город уже и не тот, что раньше…Он все еще носил нашу фамилию. Ужас… И что еще хуже – на этот раз в этом виноваты уже мы…Если это мы выпустили на волю тех, кто за этим стоит.» – думал про себя я, вспоминая события, происходившие с Кацерой в прошлом. Невольно вспоминались очертания черных доспехов…И я едва мог теперь отогнать их подальше из своей головы. Я знал, что не он стоит за этим. На этот раз – нет.

Тихо пошатнувшись, так полностью и не придя в себя после «отключки», бессильно тянясь вперед всем телом, я все‑таки дошел до братьев. На них не было никаких ран, как и на мне, будто битва с Самумом нам лишь померещилась. Увы, все было до жути реально. На глазах как Френтоса, так и Таргота, впервые за многие годы, я увидел слезы. Когда я сел рядом, я как раз смотрел в них, но не увидел в их пустоте ничего, кроме слез, и отражения Красного Пламени. Лица их замерли, будто это были всего лишь немые статуи. Лишь неожиданный вздох Френтоса, печальный, но не столь безжизненный, привел их обоих в чувства.

– Как думаешь, Соккон…кто за этим стоит? – медленно проговорил Таргот, поворачивая голову, уже более эластичную, чем у статуи, сначала ко мне, затем обратно к пламени.

– За чем?

– За тем, что мы видим сейчас. За пожаром.

– Не стоит с ходу винить в этом себя. Кацера горит уже второй раз. И уже второй раз в этом виноваты не мы. Помнишь? Тогда мы не были виноваты, что мы так удачно попали Думе и Львиным Сердцам под руку. А теперь нас вообще подставили. – сразу решил успокоить я совсем подавленного Таргота. Поскольку из‑за огня совсем не было видно даже домов, о состоянии жителей пока приходилось лишь предполагать. Хотя я уже и без того осознавал настоящую трагедию.

– Нам еще очень повезло, что мешок Таргота остался с нами. Хоть голодать нам не придется. – с куда более обычным лицом, явно уже тоже оклемавшись после пережитого, сказал Френтос.

– Вся проблема в том, что даже если город снова поджог тот же, кто и прежде, на что я и намекаю, теперь нам в спину дышат еще и имтерды. Теперь же мы точно уверены, что это они? И, благодаря нам, они снова на свободе. – мгновенно стал до обычного уровня серьезным, зло насупив брови, Таргот.

– Ты хотел нам рассказать, кто мы, на самом деле, такие? – спросил я.

– Да. Имтерды. И не Младшие имтерды, которых создавали их Верховные Властители, а потомки их Археев – Бетоуэта и Ширавы. Я мало помню, с чего все началось, но когда люди натравили на Археев имтердов, в том числе и Бетоуэта с Ширавой, своего монстра, на свет уже появилось первое поколение Кацер. Ширава была Верховной Властительницей имтердов, и вела созданных ей Младших имтердов в мире с людьми. Когда люди натравили на их создателя, Лорда Винториса, своего монстра, Совенрар сверг Шираву, и повел всех имтердов против людей. Тогда их Археи стали Военачальниками и Генералами, и она скрылась в Храме Бетоуэта, со своими детьми, под защитой Бетоуэта и Самума. Насколько я помню, Военачальник Алиакиф и его Генерал Муссон, которых мы выдели в Храме, когда они говорили с Самумом, частенько посещали детей Бетоуэта и Ширавы. Но взгляды их не сошлись. Муссон и Самум редко навещали их, поскольку больше предпочитали безоговорочно исполнять приказы Совенрара, и уничтожать людей. Те Кацеры подросли, и решили, что Совенрар слишком жестоко поступил с их матерью, и оставили сторону имтердов. Они ушли на Восток, где, под командованием Археев людей, стали вести еще безвольных людей против имтердов. Ширава ушла с ними под защиту тех же Археев людей. С Бетоуэтом остался лишь самый старший из них – Таргот Кацера. Поскольку отца часто не было на месте, Таргот занимался почти всеми его делами, и частенько принимал у себя того же Алиакифа. Он думал, что тот хочет помочь ему и его роду. Он с радостью принял от него силу, большую, чем у его отца, дабы уйти к брату Лирою и сестре Импере на Восток, и защищать их от любой опасности. Но Алиакиф оказался порабощен коварным Клинком Власти Россе, и был проклят. Приняв его силу, Таргот стал монстром, который направил почти все Восточные Войска имтердов против своих брата и сестры. Самум, конечно, не задавал лишних вопросов, и также пошел за ним.

Таргот почти на минуту затих, прикрыв глаза, будто пытаясь все получше вспомнить. Эти воспоминания, казалось, давались ему не так просто, будто он всего лишь передавал нам то, что рассказывали ему наши родители, а будто правда знал это сам.

– Ему почти удалось убить их, но Самум помешал ему. Он потребовал Таргота объяснить, почему он пошел против приказа своего отца, как вдруг и сам Бетоуэт пришел им на помощь. Люди оставили с Лироем и Имперой одного из Богов, но тот едва остался в живых. Бетоуэт понял, что над Тарготом нависло страшное проклятье, и попросил всех, включая Восточные Войска и Самума, отступить обратно в Земли Марконнор. Бетоуэту, а также нескольким Богам, присланным помочь Лирою и Импере, пришлось уничтожить Таргота. Через некоторое время после этого, когда Россе в теле Алиакифа был им же уничтожен, произошел Великий Спуск. Скорее всего, Археев имтердов вызвал в Храм Актониса сам его владелец – Архей имтердов Геллар. Но там их всех ожидала ловушка. Архей людей Корть и Архей ардов Джефф попытались уничтожить почти загнанных в угол имтердов сами, но им помешал тот самый монстр, ранее натравленный людьми на имтердов в Храме Вордилиона. Он хотел уничтожить Лорда Винториса, забрав его силы Высшего Лорда, и с их помощью уничтожить весь мир. Никто из них не мог этого допустить, и тогда Корть и Джефф пожертвовали собой, чтобы запечатать этот Храм на столько, на сколько это будет возможно. Восток был, через несколько лет, полностью уничтожен, и правящие там Импера и Лирой погибли. Бетоуэт и Ширава были запечатаны в Храме Актониса вместе с остальными имтердами.

– Так…Откуда тогда взялись мы? – не понял я, вообще без проблем уложив в голове все то, что он сказал ранее.

– У Лироя и Имперы были дети. Друг от друга. Они остались в Храме Бетоуэта, поскольку он был на Востоке, а не в Землях Марконнор. Никто не знает, как они попали на Запад. Но люди, их Археи, быстро нашли их, и предложили им свою помощь. Дальше было решено передавать подлинную историю нашего рода только по достижении каждым ребенком 20 лет. Это было доверено мне, как самому старшему из вас. Но…Обстоятельства заставили меня поторопиться. – вздохнул он.

– Я – имтерд…И не абы какой… – как‑то артистично поднял руки Френтос.

– В любом случае, это все, что я знаю.

– Да уж…Это придется еще переварить. – вздохнул я.

– У нас еще будет время по пути в Пирамиду. – кивнул Таргот.

– Значит, Информаторы?

Короткая пауза.

– Информаторы. – ответил Таргот.

– К слову, мне казалось, что Самум меня напополам разрубил. И вас тоже. Вот вопрос – как мы выжили, и где наши раны? – поднялся на ноги Френтос.

– Видимо, окто Самума позволяет ему, как и мне, контролировать чувства. Но у него это, видимо, получается получше, чем у меня. – также вставая, говорил я, чтобы вообще не упоминать Архея.

– Сомневаюсь, что твои иллюзии могут создать такую жуткую боль, и настолько реальное представление того, что от тебя отрезают куски.

– Ты, Френтос, кажется, умнее заговорил. – улыбнулся я.

– Самое время. В Ренбире ум ценится превыше всего. – встав, отряхнулся, все еще до предела серьезный, Таргот.

– А Кайла? Она решила не идти с нами? – снова огляделся я, не находя девушку нигде поблизости.

– Когда мы очнулись, она сказала, что хочет выяснить у людей вон там, – указал в сторону перекрестка возле города Таргот. – не видели ли они моего провожатого.

– Значит, мы собираемся присоединиться к Информаторам?

– Мы должны были сделать это уже давно. Их много, а почти все они живые легенды. Хоть, вообще, и с дурной репутацией. Они знают, как нам поступить. Им покровительствуют Археи людей, и наши знания будут им очень важны.

– О, да. Пусть они мне только намекнут – я засуну Самуму его топор ему же в жопу! – треща суставами, потянулся Френтос, будто бы не выспавшийся после смерти.

– Только пока мы не доберемся до Информаторов, о имтердах лучше помолчать. Не будем наводить панику. А на кого списать «второй поджог» Кацеры, думаю, все уже понимают.

– Вообще, если Кайла говорит, что знает, что Дума был здесь, как думаете, на самом ли деле он был во всем этом как‑то замешан?

– Был. Но сейчас его здесь нет, и не было. Не знаю, какую силу почуяла Кайла, но это был не он.

– Откуда ты знаешь? – не понял я.

– Сейчас нет смысла об этом говорить. Серпион расскажет вам все от начала и до конца, когда мы найдем Информаторов.

– Ну нет. Он такой же придурок, как и ты. Он будет мямлить, и кормить нас обещаниями. – покрутил головой Френтос.

– Знаешь, некоторые вещи от вас даже придурки скрывают не просто так. Если бы вы раньше узнали, кто мы, все то, ради чего старались наши родители, пошло бы коту под хвост. Поэтому я и держал вас в неведении.

– Мы поняли. Можешь не начинать об этом.

– Гм. – недовольно качнул головой он.

Больше ни у кого вопросов не было. Тем более, что я уже итак знал больше, чем стоило. Да, из‑за Архея. "Надо будет, при встрече, еще кое‑чего у него спросить." – думал я. "Надеюсь, для этого мне больше умирать не придется. Очень кстати, что Таргот решил пойти к Информаторам, потому как они всегда занимались, и занимаются, всеми даже возможными слухами о делах имтердов. Не все они, очевидно, так просто пропали из мира, как и Самум.

Еще какое‑то время я смотрел на небо. Тучи, как самая темная ночь, черные, грозно нависали над всем поднебесьем, и наверняка сулили всему его простору страшной бурей. Ветра уже не было, и тучи совсем не шевелились. Никакие звуки не мешали треску бревен домов в Кацере, шагам ходящего по кругу Френтоса, и странному, будто металлическому, звону, вызываемому самим Красным Пламенем. Вокруг еще летали птицы, но даже они делали это будто нехотя, садясь на деревья, молча наблюдая за пожаром. Весь мир вокруг него будто застыл, оставив нас троих наедине со своими кошмарами. Даже с моря Орги на сушу, казалось, не дул ветер. Одно радовало – вдалеке от суши, неподвижно висел в просторе водной глади светлый флаг, с изображением диковинного животного. Синие Попугаи успели вовремя отшвартоваться от порта, и, наверняка, из моря теперь наблюдали за пожаром, медленно трезвея после "догона Вильцеда". Они стояли на якоре.

По лестнице слева от нас что‑то резко выскочило, и побежало в нашу сторону. Кажется, никто из нас от ее появления даже и не вздрогнул. Все мы были слишком сосредоточены на Пламени.

– Вас ищут два человека. Один назвался Чеисомом, а другой… – запыхавшись, в изгибе упираясь на колени руками, говорила Кайла.

– Тот же Чеисом? – удивился я, повернувшись в ее сторону первым.

– Нет…Но тот, которого мы видели в Храме, пока ты лежал в отключке. Который похож на Вестника Революции. Весь какой‑то поколотый и потрескавшийся.

– Надеюсь, это не он спалил нам город?

– А второй? – внимательно осмотрел состояние перекрестка Френтос. Слишком обильный свет от пламени в городе отражался там от доспехов, будто кто‑то уже успел привести к Кацере целый полк.

– А второй и вообще Кенн Гедыр.

– А ведь кто‑то говорил, что тут не все так просто. – ухмыльнулся Френтос.

– Как сказать…Непонятный хрен отвел нас к логову имтердов, мы их освободили, нас порубил их Генерал, а потом мы целые и невредимые проснулись перед горящим Красным Пламенем городом. А еще тут, по словам Кайлы, был Граф Дума, и Вестник Революции. Кажется, даже вчера день прошел интереснее. – жестоко сумничал, специально не меняя лица на протяжении всего сказанного, я.

– Не сомневаюсь, что у вас каждый день проходит так. – уже распрямиласьКайла.

– Может быть, тебе стоило еще раньше начать с нами путешествовать? – улыбнулся Френтос.

– Только если с Тарготом и Сокконом. Они, хотя бы, не лапали меня. – скрестила руки на груди Кайла, как‑то неприязненно глянув на него.

– Потому, что Тарготу его брутальность не позволяет, а Соккона с нами просто не было. Поверь, он бы сделал это, всего лишь, незаметнее. Тем более, что там было темно. А, да, и тебе бы это еще и понравилось. – уже тихо собрался идти вниз Френтос.

– Что‑то сомневаюсь.

– Ты его плохо знаешь.

– Никто не знает меня так хорошо, как я себя. – подобрал, казалось, самую подходящую для ситуации фразу я.

– …Так что не говори за других. – закончила Кайла.

– Оставим эти конфликты. Если кому надо будет «разрядиться» после битвы с Самумом, плюнете в лицо Кенну Гедыру, а то иначе он снова решит, что мы – не мы. – проговорил Таргот, вообще будто удивленный такому глупому конфликту после всего нами встреченного.

К слову, кроме запаха гари, и без того не кажущегося даже чуточку обычным, от Красного Пламени в городе, кажется, все страдало вовсе не так, как надо – не было ни золы, ни пепла. Конечно, то Пламя однозначно было чьим‑то окто, причем невероятной концентрации. Сложно сказать, какими свойствами оно могло обладать, и что именно оно тогда делало с городом, но факт, что наше поместье, три года назад, после этого Пламени, почти целиком исчезло и вовсе будто никогда не существовало, остается фактом.

Лестница была весьма крутая, а ступеньки и вовсе совсем мелкие. Спускаться по ней было тяжеловато, поэтому Френтос предложил нам всем дружно спрыгнуть с нее, что, почему‑то мгновенно, сделал Таргот. Френтос полетел сразу вслед за ним. Кайла в ужасе схватила меня за плечо, при этом неслабо меня перепугав, едва не столкнув меня вниз.

– Ты чего? – испуганно придержал ее и себя я.

– Я…просто немного высоты боюсь. – смотрела она на меня.

– До этого же ты как‑то спускалась.

– Да, знаю…Подожди. – вздохнула, как бы собираясь с силами, она, наконец меня отпустив. – Просто, меня напугали эти двое. Мне показалось, что они сорвались.

Она пошла дальше. Я пошел следом, но уже чуть поодаль, чтобы вдруг снова не попасть ей под руку. Хватка у нее и вправду была железная, и она едва не вывернула мне плечо. Наверняка, Таргот и Френтос уже приземлились, воспользовавшись окто Френтоса, но мне все равно не хотелось прыгать. Вдруг я не допрыгну до конца спуска, а упаду на нижние ступеньки лестницы? Этого ой как не хотелось. Кайле, я думаю, тоже. Все‑таки, не для того эту лестницу делали. Хотя вообще странно, что бедняки, скорее всего без окто, вообще сумели выбить в горе, минимум с двух сторон, такие лестницы. Народ, никак, прогрессирует. Либо такой подход к Храму Актониса с самого начала и был подстроен.

Таргот и Френтос никуда не ушли, а ждали нас. Они ничего не сказали по поводу того, что мы не прыгнули за ними, но явно не были довольны тем, что им пришлось нас ждать. Говорить об этом они, конечно, не собирались. Очевидно, Кайла была довольно капризна и лишний раз вынуждать ее скандалить из‑за собственного недовольства никто не хотел. Даже если Таргот, вечно всем недовольный ворчун, и любил заканчивать любой скандал одним ровным ударом противоположной стороне в челюсть, со знакомыми людьми он всегда вел себя сдержанно и добродушно, не желая хоть как‑то задевать чужие чувства. Такова была его "маска", и Кайлу он, очевидно, хорошо знал, и ругаться с ней не собирался. Френтос мог молчать и просто потому, что всегда равнял людей вокруг себя с грязью, никогда не сомневаясь в собственных силах, начиная и заканчивая любые разговоры с ними жестокими моральными издевательствами. Бой с ним никогда не рассматривается нами с Тарготом как хоть какое‑либо ему противостояние. Любой бой он, если ударит всерьез, закончит мгновенно. Без сомнения, среди нас троих он – самый опасный боец. И ввиду своего окто, и ввиду своего характера. Даже сильный октолим, после встречи с ним, может за секунду оказаться отброшенным в другую часть королевства. Если он вообще это переживет.

– Да, кстати. Таргот, как ты познакомился с Кайлой? – вдруг, остановив мои размышления, весело спросил он.

– Хммм… – кажется, даже не задумался, а просто промычал Таргот, не переставая смотреть лишь вперед, на тропинку и деревья.

– Ну?

– Кайла? – не меняя лица, обратился он к Кайле.

– Можешь рассказать. Ничего сверхъестественного в этом все равно нет. – спокойно смотрела она по сторонам.

– Однажды ее к нам привел наш дядя, и она гостила у нас два дня. Это было как раз тогда, когда вы с Сокконом и мамой ездили в столицу.

– Никогда не забуду этой тупой поездки.

– Так вот…Тогда мы и познакомились.

– Не, так не интересно. Давай в подробностях. – гадко захихикал Френтос, явно намекая на возможные отношения Таргота и Кайлы.

– Для тебя девушки не могут быть просто друзьями, так? – снова недовольно повернулся он к Френтосу.

– Друзьями? Ты смотри, не обидь ее такими словами! – засмеялся он.

– Ты ведь понимаешь, что твое мнение здесь никому не интересно? – все еще не глядя на Френтоса, спросила Кайла.

– Да ладно. Я просто шучу. Здесь только у меня в голове бабы ничем не отличаются от ардов.

– Дааааа…Сейчас нам лучше думать о том, как мы будем ведать Информаторам, как нас отделал Самум. – решил хоть чем‑то это закончить я.

– Хотя причастности Думы ко всему этому отрицать тоже не стоит. – вставила свое слово и Кайла.

Пусть источник внутренней силы, сжигавший Кацеру, находился и явно не в городе, ардов в округе видно до сих пор не было, будто кто‑то специально не подпускал их к городу. Хотя, может быть, если бы они сбежались из Леса Ренбира сразу в огонь, и сгорели там, проблем с ними было бы меньше? Тесниться с ними рядом в городе всегда было, по крайней мере, неприятно. Лес сдерживает их в себе, но это не значит, что они не нападают на путников с близлежащих троп. Довольно жутко и противно наблюдать разорванные тела на пути в обход моря Орги, оставленные ими. Увы, никакие организации не берутся заниматься этим лесом, потому как этого не позволяет Академия Окто и Совет Октолимов. Сотни Рыцарей Последнего Часа вполне могло бы хватить, чтобы разделаться с их полчищами. Увы, Орден, к которому они относятся, не позволяет им вмешиваться в дела остальных Трех Столпов. Друг другу они только и умеют, что создавать проблемы.

Наши проблемы ждали нас как раз по прибытию к спасительным палаткам, где и расположились лагерем «уцелевшие». Гвардейцы и стражники, в том числе и, наверняка, "родственники" матроса Покрывала из Кацеры, сразу кинулись к нам с расспросами, но их остановил, явно командующий ими, Кенн Гедыр. Кто же еще? И знали мы его не понаслышке. По сути, это был наш приятель, и невольно я даже начал вспоминать, как мы с ним познакомились, сразу, как только увидели рядом его наглую рожу. Наверное, сейчас вы узнаете пару‑тройку сотен нелицеприятных фактов касательно него, потому, как многие жители Запада его знают как крупного политического деятеля, и пока вряд ли знают, НАСКОЛЬКО он придурковат.

Первая наша встреча с Кенном произошла ещё год назад в поместье Лиммерков. Тогда на устроенный нами дебош сбежалась стража всего ближайшего поселения. То, что было названо ими "вооруженным нападением", вообще не имело никакой связи с нами, но Френтос уже слишком вошел в роль, бросая людей, как камни, в разные стороны. Нашей поимкой руководил, тогда ещё начальник стражи Лиммерков, Рой Свин.

В тот день нам не везло ещё с утра. В те несколько недель, которые длилась охота на нас троих, в Кацере мы появлялись даже реже, чем когда‑либо раньше или позже. Некие нехорошие личности из краалии Секунда вдруг начали покрывать нас матом по средь бело дня, да еще и без всякого, казалось, повода. Для службы доставки, которой, на самом деле, народ не особо и доверял, это было уж совсем глупо.

– Прочь, деревенщина! Все видят – мы правы! – кричали они уже под конец разговора.

– Брось. – мгновенно оказался перед самым дерзким почтальоном Френтос. – Все просто ждут, когда мы вам наваляем.

Несчастных почтальонов мы тогда заткнули без проблем, но они на этом не успокоились. Один из них, тот самый, впоследствии донес на нас каким‑то стражникам, и уже через день за нами пришли. Тогда мы были в борделе. Нет, нет, мы там были по очень важным делам. Начальник борделя был однажды с нами груб, поэтому Таргот решил нанести ему безотлагательный визит. Визит затем нанесла нога Френтоса и лицу самого этого начальника. Когда мы выходили из борделя, под оглушающий радостный хохот его работниц, нас уже ждал Рой Свин. Оказалось, что один из почтальонов был посланником некоего Дуны. Возможно, того самого недопирата Дуны. А вдруг? Дуна отправил главе семейства Лиммерков важное послание с одним из тех самых почтальонов, которые, после разговора с нами, по какой‑то явно неизвестной мне причине, оказались в мусорной куче где‑то за городом, вверх ногами. Послание же, похоже, было утеряно, а виноваты в этом были, по мнению Лиммерков, именно мы. Рой Свин был, самым что ни на есть, свином. Стоило нам только появиться, как его рыбьи глазища загорелись злобной решимостью, и он начал отчитывать нас, угрожать, и принуждать сдаться, и пойти выбирать послание из той самой мусорной кучи. Не открывая его. Нас даже немного смутило его поведение. "Он точно понял, с кем он разговаривает?". Однако, копаться в мусоре мы не пошли, и предпочли, чтобы это сделал сам Рой Свин. Он, конечно, сопротивлялся, но его от нас никто не спас. Собственные подчинённые его явно не любили. Послание он нашёл. Оно и вправду оказалось в той самой куче. Лицо у него при поисках было такое, будто он целый день глотал гвозди. Причём не ртом, а задом. Казалось, от одного его присутствия мусор вокруг был готов в любой момент вспыхнуть. Послание он своему господину доставил, добавив множество красочных описаний нас троих. Но причём тут Кенн Гедыр, спросите вы?

Через пару недель после того случая нас нашёл гонец Лиммерков. Он передал нам, что его хозяин желал бы встретиться с нами, дабы, впоследствии, нанять нас к себе на службу. Да уж, он считал, что сможет нас купить. Но приглашение выпить и поесть за счёт Лиммерков, а затем, громко прорычав с набитого живота какое‑нибудь гадкое слово, послать весь их род в глубины словарного запаса матроса Покрывала, мы решили принять. Тогда мы уехали с тем самым гонцом в поместье Лиммерков, где нас уже ждал глава всего их многочисленного рода. Слишком многочисленного, но не очень интересного и нам, и, думаю, вам. Там мы впервые и узнали о Кенне Гедыре, и о нём нам рассказал глава рода Лиммерков. Будем называть его Лиммерком Старшим. Узнали мы о нем впервые то, что он вдруг решил заняться нами. О самом же королевском шпионе Гедыре мы уже, конечно, знали, и знали, что ему не составило бы особого труда заставить две дружественно настроенные части света начать сражаться друг против друга, просто стравив их литерстов и кроузов. Король верил ему, хотя и опасался. Гедыр порой говорил такие вещи, которые король слушать явно не желал. Такие вещи, вроде интимных связей знати и описаний королевской семьи со стороны. Как говорил нам позже сам Гедыр про принцессу Лиру, молодую дочку короля Волшеквии Стаса Второго – "Она думает, что принцессы должны находить себе принцев на белом коне, но в итоге встретила она одного единственного бородатого мужика в борделе, куда за тем сама и устроилась работать. Но она была уродкой, и больше голых мужиков она не встречала. Ну, ещё, кроме меня. Ведь тем мужиком был я!". Кенна мы тогда ещё в лицо ни разу не видели, но что это за тип знали прекрасно. Новость же, что он следил за нами, нас ни капли не удивила, ибо он следил за всеми. Но тогда он решил взяться конкретно за нас. Наверняка ему за это немало заплатили. Тем более, как старый друг нашей семьи, поскольку именно так нам и сказал тот Лиммерк, его семейство было готово помочь нам разобраться с этой невеселой проблемой, если бы мы стали их…Не помню точно, как он сказал, но суть была просто в том, что у него были никому не нужные дочери. Ему не нужные, собственно, тоже. Идти на такое, ввиду одной глупой истории, не согласился бы даже Френтос, поэтому с Гедыром мы решили разбираться сами. От чужих дворов мы уже привыкли держаться подальше.

Его шпионство закончилось точно так же, как и началось – спонтанно, глупо и безысходно. Он без всякого предупреждения выплыл из того же борделя, в который мы заглядывали к начальнику, у которого теперь не хватало пары зубов. Говорят, таких как он, Гедыр, спирт не берет совсем, и хлестал он ром прямо из горла, при этом даже не пошатываясь. Каждый невежа знал, что Гедыр любил нажраться, но делал он это не просто так. Когда он был пьян, начинало действовать выражение "Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке". Будучи пьяным, Кенн прекрасно контролировал свою речь, пускай и притворялся, что это не так. Люди знали, что, будучи пьяным, он может сказать много интересного и важного, и люди верили ему на слово, какую бы ересь он не плел. Кенн был очень хитёр и пользовался этим. Он любил распускать слухи также, как он и любил стравливать людей. Лиммерки также были его жертвами.

Однажды он передал подделанную бумагу, на которой было написано, что некий герцог Ло‑Тэн не желает больше иметь никаких связей со своим «бывшим» другом Лиммерком Старшим самому Лиммерку. То был прежний Лиммерк Старший. К бумаге был добавлен и ещё один забавный штрих – Кенн Гедыр плюнул на бумагу, прежде чем передать её Лиммерку Старшему. По его словам, плюнул на бумагу, скорее всего, сам Ло‑Тэн, поэтому бумажку Кенн вёз в упаковке. В достоверности бумаги никто не усомнился, ведь её доставил САМ Кенн Гедыр! Посланный же ни о чём не подозревавшему Ло‑Тэну ответ Лиммерка Старшего Кенн также подделал, идеально скопировав его почерк. Тот был в бешенстве от сообщения, что Лиммерки вдруг взяли и начали ловить его послов. Кенн ему предложил тогда отправить вызов на дуэль Лиммерку Старшему. Послов же он уговорил на время завалиться к друзьям и не показываться. Все знали, что несогласные с Гедыром люди частенько пропадали без вести, и поэтому никто с ним не спорил. Письмо от Ло‑Тэна Лиммерку Старшему он уничтожил. В нём уже не было надобности. Послов же не хватало теперь именно Лиммерков. Глава их семейства решил, что Ло‑Тэн сам решил заняться ими. Когда Лиммерк Старший и Ло‑Тэн всё‑таки сошлись в бою, победителем вышел все равно Кенн Гедыр, потому как план его удался на славу. Оба этих идиота истекли кровью, из‑за чего и умерли. В последствии, главой семейства Лиммерков стал новый Лиммерк Старший. Более глупый, в чем мы убедились сами, и более угодный королю. Наверняка, Гедыра за это король только похвалил. Если не он же его об этом попросил.

Из того знакомого нам борделя Кенна вытолкали его многочисленные работницы. Одна из них же была, похоже, настолько зла на шпиона, что выбежала из дверей борделя абсолютно нагая. Увидев же нас, она ни капли не смутилась, и как раз пнув разок Кенна под зад, она, гордо задрав голову, вернулась в свою обитель. При виде этого, мы с Френтосом засвистели.

– ***дота. – проводил ее презрительным взглядом Таргот.

Тогда мы своими силами дотащили Кенна до ближайшего навеса, где тот и приходил в себя. На улице тогда шел дождь, а Кенн был в стельку пьян, грязен, и вообще внешне похож на шелудивого пса. Однако язык его это не укоротило. Тогда он многое нам поведал о том, что люди о нас говорят, пусть говорил он и не долго. Когда мы ненадолго отвернулись, думая, что же делать с ним дальше, Кенн одновременно выбил две несущие балки у навеса, а затем и вовсе пропал. Тогда мы не гнались за ним. Подумали, "Ну и зачем он это сделал?". А зря.

Не прошло и месяца, как Гедыр стал нашей головной, если сразу уж не зубной болью. Он постоянно посылал кого‑нибудь следить за нами, и грабил разбойничьи краалии чтобы ничего не доставалось нам, и многими другими странными способами гадил нам. Мы не видели его самого, но знали, что это он. Он никогда не скрывал своего имени от тех, кого нанимал. Тогда люди знали, что выдача этого имени будет грозить им смертью, и полностью вверялись в службу Кенну.

Неизвестно, правда, почему он решил гадить нам именно так…Хотя нет, я знаю. Он же идиот.

Также неизвестно почему, но чуть меньше, чем через год, шпион оставил нас, и совсем перестал скрываться от нашего взора. Однажды, пригреваемые похмельным медом, мы даже заболтались с Кенном. Человеком он был весьма неприятным, тщеславным, лестным и самолюбивым. Но тогда и мы были такими.

Но было все не так просто. На замену Кенну вдруг пришел другой, гораздо более хладнокровный и опасный тип, и звали его Цез. Это был широко известный убийца, не менее известный, чем Мицерн, которого можно было нанять минимум за двадцать рухв. Это были совсем не малые деньги, и столько стоило целое небольшое поселение, пусть и без жителей, с домами без крыши. Никто не нанимал Цеза без особых причин. Учитывая нашу репутацию, Цеза на нас могли натравить очень и очень многие краалии или даже альянсы, такими средствами явно обладавшие. Как не говори, а тип это был наиомерзительный. Настолько он был дотошен, а при том и скрытен, что перехитрить его или пустить его по ложному следу было почти что нереально. Удар он наверняка мог нанести только будучи незамеченным, и мы никогда не видели Цеза своими глазами. Хватало того, что мы всегда знали, что на одном месте долго сидеть нельзя, и что он всегда был где‑то рядом. Шел за нами по пятам. В отличии от Кенна, его целью было не нагадить нам. Его нанимали исключительно для убийства. Если он был рядом, это сразу становилось ясно. В местах его пребывания, внутренняя сила, будто принадлежащая самой смерти, быстро давала о себе знать. Чувствовалась она, однако, только вблизи. Чего не говори, а товарищ это был уж очень опасный.

В город же он никогда не приходил лишь потому, что даже во сне ночью не смог бы убить нас незаметно. Он знал, что в честном бою ему нас не одолеть, даже если мы будем драться с ним один на один. Хотя, опять же, забегая вперед, он бы вполне смог нас одолеть хоть всех сразу. Не буду говорить, кем, на самом деле, он является, но на подобное он был более чем способен. Однако совсем недавно, около месяца назад, он отстал от нас. Наши кошмары закончились, и мы вернулись в Кацеру. Некто Серпион, являющийся основателем Информаторов, перекупил Цеза за огромные деньги. Уже через день после того, как мы поняли, что Цез вдруг отстал от нас, перед нами стоял и сам Серпион. Говорил, мол, так и так, а мы должны были после этого присоединиться к ним. Говорил он это, правда, как просьбу, но мы все равно отказались. Таргот пообещал вернуть всё, что Информаторы потратили на этот откуп, но присоединяться к ним мы должны не были. Довольно странно, что единственная серьезно зацикленная на имтердах организация ранее просила нас к ним присоединиться. Странно и то, что после этого предложения прошло не особо много времени. Времени, за которое мы первыми в мире через столько веков увидели тех самых имтердов. Пусть даже кто‑то и приложил к этому руку.

Теперь же, уже совсем придя в себя после «первой смерти» от их рук, мы снова видели лицо Кенна. Его вечно самодовольно прикрытые глаза, большие скулы, заросшие угольной бородой, большие прямые усы, закрывающие большие ноздри и искаженный в жуткой и беззубой улыбке рот. Его вечно буйные и взъерошенные волосы не были ничем собраны, и висели с макушки до подбородка, закрывая собой уже старые уши. Он был уже не молод, и каждой своей чертой это показывал. Пускай даже никто и не знал его точный возраст.

Не успели мы и подойти достаточно близко к, казалось, совершенно непроницаемому нашими взглядами Кенну, как он, мгновенно переместившись метров на 10 вперед, исчезнув в черной вспышке окто, уже оказался прямо перед нами. Или, вернее сказать, прямо перед Кайлой. Конечно, Кенн был октолимом.

– Милая леди. – вдруг взял ее за руку, протянул ее к себе, и поцеловал он.

– А ты все не меняешься, извращенец… – сморщилась она.

– Я пришел повидаться со старыми друзьями, но никак не думал встретить здесь тебя. – не отпуская руку, а только прижимая ее к своей груди, закрытой стеганным дублетом, говорил он.

Френтос, недолго думая, плюет Кенну в щеку. Тот, мгновенно чуть отвернувшись, с омерзленным лицом останавливается, прикрывает забрызганный слюной глаз, и быстро начинает вытирать его рукавом. Все‑таки, зря Таргот предложил нам такую "разрядку" после боя с Самумом. Кто бы мог подумать, что Френтос примет его слова так всерьез.

– Меткий засранец – злобно прошипел Кенн.

– Это чтобы доказать, что мы – это мы. – кажется, более чем серьезно, уточнил Френтос.

– Мои сомнения разбиты вдребезги – уже спокойнее выдохнул Кенн.

– Ну у тебя иногда бывает.

– А еще рядом город горит. – напомнил Таргот.

– Да, я заметил. И я, кажется, уже где‑то видел это Пламя. – уже совсем серьезно взглянул на горящую Кацеру Кенн.

– Тогда, думаю, ты понимаешь, кто за этим стоит? – явно сделал упор на, казалось, так и не причастного к пожару, Думу, Таргот.

– Сначала хотелось бы услышать вашу версию.

– Зачем это? Ты же все‑равно сразу поймешь, что мы ***им. – развел руками Френтос.

И, как ни странно, Таргот с ним был даже согласен.

– В первую очередь я хотел бы быть уверен, что город подожгли не вы. Может, вам нужно было серьезно выпендриться, чтобы поднять свою популярность, но…Это был, фактически, ваш родной город.

– Мы решили, в последнее время, жить чуть скромнее, и город подожгли не мы. Наоборот – мы пытались этому помешать. – едва проигнорировал слова Кенна Таргот. Для него этот пожар уже стал весьма и весьма болезненной темой.

– Но город все еще горит под действием чьего‑то окто. Не вашего, а куда более сильного. В этом лагере есть еще несколько человек из Ренбирской Академии Окто, но и они никак не могут найти источник этой внутренней силы. Если это вообще внутренняя сила, а не что‑то пострашнее.

– Не слишком ли опасно людям собираться тут, перед этим огнем?

– Если ты про ардов, то нет, они сюда и не собираются. Источник внутренней силы очень мощный, но внутренней аурой совсем не чувствуется. Кто‑то концентрирует ее лишь там, в городе.

– У меня тут есть два вопроса. – вдруг решился уже спросить, что хотел, я.

– Я все еще Кенн Гедыр, так что… наверняка на них отвечу. – с уже чуть более спокойным лицом повернулся в мою сторону Кенн.

– Ты не знаешь человека по имени Чеисом? – спросил я.

– По имени нет, знаю таких по статусу.

– И кто они такие?

– Таргот, кажется, собирался в Ренбир сегодня? Так вот, если вы еще не посвящены в историю мира по версии Информаторов, спросите это у них. Я знаю слишком мало.

– Ты? Знаешь слишком мало? – удивленно ухмыльнулась Кайла.

– Они знают больше. Вот я о чем.

– Спросим. – кивнул Таргот.

– И еще…Не знаешь, кто такой… – немного растерялся я. Но узнать я это уж очень хотел. Ведь он наверняка должен был знать об этом. «Была не была», подумал я. – Архей.

– Архей? Какой Архей? – все равно не понял он.

– Архей? – повернулся в мою сторону Таргот.

– Я вам потом расскажу, но сначала хотелось бы узнать об этом от Кенна. – уверил Таргота я.

– Археи…Это первые существа мира после Клинков Власти, созданные самим Лордом Винторисом. Я не знаю, о ком из них ты говоришь. – покачал головой он.

– Это человек с красными волосами и глазами, обитающий возле Алого Озера. – даже сам понимая, как это странно звучит, все равно сказал я.

– Аааааа, вот ты о чем. – вдруг выдохнул Кенн, будто и вправду меня понимая.

– Ты знаешь, кто он?

– Нет. Никто этого не знает. Да и о его существовании мало кто знает. Я бы не узнал, если бы не вдавался так в подробности всей нашей истории, как это делают Информаторы.

– Неизвестно даже, чем он занимался, или занимается сейчас?

– Никакой информации. Он просто сидит там, вроде как страж Алого Озера.

– Оно и вправду так называется?

– Да. В нем все наши души. И тот Архей всегда был там, на Вершине Мира, перед Алым Озером.

– Где это все находится?

– Самое сердце Земель Марконнор, что давно еще ушли в Бездну, к Черному Пламени.

– Самум, ведь, тоже Архей?

– Да. Архей имтердов.

– А если мы скажем тебе, что еще, может, час назад, этот самый Самум нас чуть не поубивал? – наклонился в сторону Кенна Таргот.

Все мы встали по кругу, и Кенн явно хотел нас выслушать. Никто со стороны не вмешивался в наш разговор, и стоявшие максимум метрах в 15 от нас стражники вообще не проявляли к нам никакого интереса. Как только Таргот рассказал все от начала и до конца, Кенн уже выглядел так, будто снова назвал старого короля Углоудэру братом. Лишь под конец, вдруг расставшись с удивлением, он как‑то облегченно вздохнул, и подозрительно заулыбался.

– Время пришло. Значит, мы уже проиграли 400‑летнюю войну. – смотрел куда‑то вверх Кенн.

Мы переглянулись. Что бы это все могло значить? Снова нас кто‑то вертел вокруг пальца? И не абы кто, а…Хотя да, он в любом случае знал больше нас.

– Рассказывай, что ты об этом знаешь. – зло насупился Таргот.

– Если об этом вам начну рассказывать я, вы отсюда еще пару дней не уйдете. И не только потому, что рассказывать много, а это так…Просто, я не смогу рассказать об этом так‑же хорошо, как Серпион.

– Мы как раз к нему и собирались. – продолжал оглядываться Таргот. Было бы не очень хорошо, если бы оказалось, что нас подслушивают.

– Да, вам нужно к ним. Расскажите им все от начала и до конца, а я пока…Я пока доложу королю, и некоторым другим немаловажным персонам. – со скоростью ветра развернулся и отскочил от нас Кенн.

– Ах, да. Вас у дома лесника ждет какой‑то хрен. Самого лесника с нами уже нет, ушёл по грибы, да по бабам в Кацеру, так что, думаю, тип тот вас у его хаты еще ждет. Я ушел, меня не ждите. – еще на несколько секунд остановился Кенн.

Мы лишь смотрели ему вдогонку. Минуту, не меньше. Каждый из нас уже понимал, сколь нам повезло, что мы вообще пережили встречу с Самумом, и после этого даже были рады видеть рядом кого‑то столь нам знакомого, как Кенн. Ни единой хорошо знакомой нам души не было теперь вокруг кроме него. Весь лагерь уцелевших, явно не добравшихся до города к началу пожара, жителей, составляли не столь знакомые нам люди, и нам совсем не хотелось думать о том, сколько народу, кроме них, тогда погибло. Мы уже успели прижиться в городе, и почти всех там знали. Нигде не было видно следов торгового каравана, а лошади ржали по лагерю лишь под весом собственных всадников в доспехах. Пиршество Седого, оладушки жены Шалыса…Неужели все они и вправду умерли?

– Ты идешь? – оторвал меня от печальных дум Таргот, уже ушедший с Френтосом и Кайлой в сторону дома лесника.

Я не отвечал. Но смотреть на горящий город не хотел, и, все не теряя задумчивого и подавленного лица, я поплелся за ними. От яркости Пламени, на которое я смотрел, уже болели глаза. Хотя и вряд ли слезы текли из них только поэтому. Со всех сторон, и не только из палаток, доносился истошный плач. Наверняка, многие выжившие, даже уходившие из Кацеры всего на пару минут, были все еще в ужасе от произошедшего. Сторожащие палатки стражники, и сами большинство смурные и грустные, отгоняли от одной из них ошалевшего от потери всего имущества старого кузнеца, так до конца и не протрезвевшего, приходившего в себя после попойки в море Орги. Его собутыльник, должно быть, этот пожар так пережить не смог.

В палатке, в которую так усердно рвался кузнец, наверняка остановились члены Академии Окто. Один из них, наверняка учитель, стоял в сторонке и просил стражников не подпускать к ним старика. И сам не молодой, усатый, в богатом костюме и со шпагой на правом боку, на его сухих и тонких пальцах красовался перстень с числом 5. Именно с 5 ранга октолимы могли пройти экзамен на должность учителя Академии Окто. И перстень они, вступая в эту должность, обязаны были носить всегда уже по внутренним правилам Совета Октолимов.

Задача сбора уцелевших и их спасение явно были выполнены в кратчайшие сроки, но на высшем уровне, будто даже этот пожар у них был заранее спланирован. Палатки стояли ровным рядом, по возвышенности, и сторожили их уже посменно. Ниже, дороги были перекрыты, и не только людьми из города. Ехавшие мимо торговцы, в порыве жалости, решили самостоятельно помочь пострадавшим, но едва договаривались о такой помощи с Кенном Гедыром, его стражниками, и совершенно невозмутимыми легионерами Вечной Гвардии, миротворцами, что всегда приходят на помощь людям в трудную минуту. Наверняка, именно так люди думали о них. Пока вожжа под хвост им не попадет – они были обычными лентяями с чересчур большим жалованием, слишком много о себе думавшими.

Никто не приставал тогда к нам четверым, и даже стражники смотрели на нас, почему‑то, с каким‑то уважением и радостью. Нашей версией случившегося уже был обычный поджог города со стороны, скорее всего, Графа Думы, и мы сами давали ему отпор. Удивительно, что люди вокруг смотрели на нас так, будто они уже знали, что мы сражались изо всех сил, не жалея себя ради города и его жителей, пусть и не сумели остановить чудовище. Скорее всего, Кенн Гедыр постарался замолвить за нас словечко, тем более, что в ситуации он уже, даже если и благодаря нам, достаточно разобрался. Его "соображалке" позавидовал бы даже я. Многие окружающие считают меня умным, хотя и я за собой такого обычно не замечаю. Может быть, так считают именно не умные люди.

Поднявшись по уже никем не контролируемой дорожке вверх, к дому лесника, мы еще раз окинули Гору Геллара внимательным взглядом. Издали, Гора ничем не изменилось, и входа в Храм Актониса, даже от нас, видно не было. Никто до сих не осмелился подняться туда, хотя и все наверняка видели ударивший оттуда красный луч. Может быть, именно вышедшая оттуда внутренняя сила сдерживала уже какое‑то время грозовые тучи над Кацерой? Все небо стало теперь каким‑то безжизненным, и даже ветер, казалось, боялся коснуться Красного Пламени. Картина вокруг Кацеры выглядела ужасно, будто весь мир вдруг залился немой скорбью. Вот, у ближайшей к нам палатки вышла на землю босая девчушка в одной лишь белой рубахе. Ее лицо все больше заливалось слезами с каждым всхлипом ее покрасневшего маленького носика, когда она бессильно упала на колени, глядя на горящий город. Она была на лугу недалеко от города, играя с подругами в салки, пока ее родители готовили ей дома завтрак. Теперь уже никто не мог ее утешить. Я старался не смотреть туда – просто не стоило.

– Столько народу погибло… – грустно опустила глаза Кайла.

– Главное, что живы мы. Если мы сделаем то, что собираемся сделать, новых жертв удастся избежать. – ответил Таргот.

– Да, пожалуй…

Все мы выглядели тогда подавленно, и не хотели много говорить. Мы чувствовали страшную слабость после пробуждения, и все хотели спать. Возможно, только тогда мы наконец придем в себя. Если мы вообще сможем так просто уснуть после…"Нет, хватит." – думал я. "Их уже не вернуть. Ничего уже не вернуть. Мы поможем этим людям иначе. Тот, кто за этим стоит…Поплатится."

У дверей дома лесника, когда мы, кое‑как, разбрасывая ногами хрупкую землю, поднялись на пригорок, нас ждал еще не знакомый лишь мне человек. Или…Не совсем человек. Главное, что выделяло его не как человека – его клыки, кое‑как выходящие из-под тонких губ, по ардову чудовищные когтистые руки, и…Трещины на теле? "Это то Кайла назвала «Поколотый и потрескавшийся»? Еще и эти катаны по бокам – Вылитый Вестник Революции, каким мы его себе и представляли."

Едва увидев нас, он ухмыльнулся, и как‑то безумно улыбнулся, напрягая сильные челюсти. Все его лицо выглядело жутко, будто изуродовано временем, пусть и глаза его, черные узкие и тонкие, с кошачьими зрачками, горели, даже в свете Красного Пламени, чем‑то абсолютно диким и животным. Все его лицо выражало ненависть и безумие, столь схожие с частыми таковыми на лице Френтоса. Изодранная ткань, закрывшая собой черный металл, закрывала все его тело, в то время, как спину его закрывал длинный пепельного цвета плащ. Плащ закреплялся заклепками на груди через плечи. Рукояти катан выпирали по бокам с обеих сторон.

– Кто бы сомневался, что он не с вами. – чуть приподнял голову, расставив ноги на ширине плеч, он.

– А ты ждал кого‑то еще? – мгновенно обратил внимание на состояние лица нового Чеисома я. Ведь такие же трещины были и на теле Архея. Только у этого большинство выходящих под кожей вен на лице были еще и черными, будто в них текла не кровь, а деготь. Его глаза одержимо скакали между нами, ни на ком надолго не останавливаясь.

– Самум вынес вас из моего Храма вперед ногами. Я надеялся, что вам помог один мой старый знакомый, но, увы, сейчас его с вами нет.

– В каком-то смысле, все так и было. – вдруг с подозрением бросил взгляд в сторону Храма Актониса Таргот.

– Я удивлен, что он вообще решил вмешаться. Кажется, он сделал это не так, как я думал. Видимо, не подловить мне уже момента, чтобы поговорить с ним здесь. Зато как же я был рад вновь увидеть вас!

На мгновение он замолчал, будто о чем-то задумавшись, или же просто желая услышать что-то от нас в ответ. Но мы молчали, и он вдруг опустил голову ниже, как-то, только теперь, совершенно иначе взглянув сначала на Таргота, потом конкретно на меня. Сложно было сказать теперь, о чем говорил его взгляд, было ли это больше похоже на презрение, или же какое-то особое непонимание, будто он хотел и должен был что-то сделать, но все никак не мог принять решение. Одно было точно – это был уже далеко не взгляд безумца.

– Я найду вас позже. Когда расставлю все точки над «и».

Не дав нам и времени подумать о сути сказанного им, новый Чеисом пропал, будто вдруг сгорел в Красном Пламени. В Красном, как и то Пламя, что сжигало теперь Кацеру. Это был он? Это существо, явно ждавшее вместе с нами Архея Соккона. Я понял это, когда он взглянул на меня. Кажется, будто я даже узнал его голос, который и я сам слышал совсем недавно. Не знаю, почему, одно лишь выражение его лица страхом пробирало меня до костей. Очевидно – он не желал нам добра. Наоборот, в его взгляде так и горела лишь угроза.

– Вот и виновник этого пожара. Актонис Геллар. – зло выдохнул Таргот.

– Кто он? – спросил я.

– Архей имтердов. Это он убил Имперу и Лироя Кацер. Он в одиночку уничтожил целую Сторону Света, где они жили, просто из ненависти к людям.

– Целую Сторону Света? Тогда хорошо, что я не успел дать ему в рыло. А очень хотелось. – облегченно выдохнул Френтос.

– Я удивлен, что он решил нас так просто оставить. Это хорошо – дольше проживем… – уже прикрыв веки, пошел в хату Таргот.

Отбросив эту встречу подальше в своем разуме для дальнейшего разбора, мы уже как раз собирались, вслед за Тарготом, пройти внутрь. Так обсуждать подобное будет, думаю, проще. Ветхая избушка, одиноко возвышавшаяся над всем ныне горящим городом, должна была стать местом нашего ночлега. Если мы собирались двигаться в Ренбир, уже там мы могли бы, по крайней мере, найти себе жилье поуютнее. У нас с собой было много денег. Как и всегда, в мешке Таргота была весьма немалая доля наших сбережений. Таргот всегда носил с собой минимум 90 процентов от всего того, что у нас было, поэтому мешок его и был всегда огромным. Он боялся оставлять дорогие вещи в доме, в котором мы почти никогда не появлялись. К счастью, эта предосторожность нам уже очень помогла, ибо остальные десять процентов наших денег сгорели вместе с домом. Интересно, соседи тоже там сгорели? Мне, конечно, плевать на них…но все равно как‑то жалко. Пусть мы и были, по определению, теми еще бандитами, но простых людей мы почти никогда не трогали. Я, тем более, вообще многие наши дела заранее презирал. Но с Тарготом, увы, не поспоришь…

Сразу пройдя в небольшую комнатенку, вообще одну из единственных двух во всей хате, мы сразу прикрыли за собой дверь, и закрыли ее на две щеколды. Здесь нам было чего опасаться, и стоило перестраховаться. Я осветил дом своим окто, а Таргот принялся разжигать огонь в камине, вытаскивая из металлической коробки возле него уже готовые для розжига бревна. Обычно в Кацере тепло, но дожди начинаются всегда внезапно, и вызывают неслабое похолодание. Тем более, над нами уже итак нависла буря. Ночевать будет лучше, если кирпичи камина будут еще отдавать тепло, пока мы будем спать. Внутри дождь вряд ли станет для нас проблемой, так что нам будет только лучше, если мы сумеем переждать его целиком. Френтос начал уже копаться в вещах лесника в поисках пищи, потому как все мы уже немного хотели есть. Немного, проголодавшись лишь благодаря Самуму и его действиям. Уже темнело, пусть снаружи и с самого начала было довольно темно. Времени было уже много. Большие часы, стоявшие в углу левее камина, показывали уже 10 часов вечера. У Бездны Марконнор только к 10 вечера становится заметно, как тьма накрывает мир, и всего за час солнце уходит за горизонт совсем. Снаружи, что было видно через потрескавшееся оконце хаты, у палаток, засветились факелы и кристаллы Зоота. Караульщики палаток менялись на ночную смену, кто‑то проговаривая весь предшествующий этому текст, а кто‑то просто, нехотя зевая, махая рукой напарнику.

Хата приятно пахла грибами и растениями, выложенными на одном из столиков, прибитых к стене, в углу. Лесник наверняка целыми днями добывал ягоды и травы по окраинам Леса Ренбира, и неплохо следил за хатой. Он вряд ли надолго уходил тогда в Ренбир во время пожара, поскольку даже не закрыл за собой дверь на ключ. За него это сделали мы. В благодарность за жилье, посмертно, такому хозяину мы даже оставили на подоконнике монету. Думаю, при жизни он заслуживал большего.

Вывалив хлебные бублики, мясо, яблочный морс в бутылках из погреба и разные уже не совсем съедобные для простого человека продукты на стол справа от камина перед полатями, Френтос без всякой команды принялся их уничтожать. Мы, так же без команды, присоединились к нему. Аппетита особо не было, но мы уже привыкли проводить целые дни без него. Уже третий год мы жили не так, как всегда. Никакого аппетита, тошноты, и болей во внутренних органах. Пища – лишь для восстановления внутренней силы. Это и была жизнь обычного октолима.

Ночь была тихой, потому как до дома лесника почти не добирались крики людей, собравшихся у перекрестка. Ничто нас не тревожило. Уже через час усердного молчания, отдыхая, мы и не заметили, как снаружи на Кацеру обрушился шквалистый дождь. За окном от капель его совершенно ничего не было видно, но ветра все равно также почти не было. В доме стало темновато, и камин, заменявший возомнившему себя богачом леснику печь, едва расталкивал эту тьму по углам, куда нам даже смотреть и без того было без надобности. Кайла уже собиралась идти спать, хоть и что‑то ей в этом явно мешало. Френтос, сидя на кровати, разглядывал ковер на стене над полатями, а мы с Тарготом, в раздумьях, сидели на стульях перед камином. Таргот изредка, не ясно зачем, будто отгоняя сон, тыкал палкой в горящие в камине бревна, будто вспоминая о чем‑то плохом. С каждой секундой его лицо становилось то злее, то обратно спокойнее. Я тоже вспоминал тогда камин в той комнате, где мы недавно бились с Самумом. Я уже совсем не реагировал на такие воспоминания, но и не думал останавливать Таргота. Однажды, об этом забудет и он. Или уже даже сразу уснет.

Тепло камина, запах свежей смолы его бревен, ощущение безопасности и присутствия рядом близких людей, создавали довольно приятную атмосферу, уже не нарушаемую прежними печальными мыслями. Все это грело и тело и душу, пусть и лишь я теперь, кажется, был этим поглощен. Кайла выглядела довольно нервно, постоянно глядя на выполняющего случайные, казалось бы, действия, Френтоса. Лишь когда я посмотрел на него, он вдруг перебросил свой взгляд со спинки моего стула, и посмотрел на Кайлу. Она, будто наконец на что‑то решившись, нервно выдохнула.

– Такое дело…Тут одна кровать, так что я буду спать в другой комнате. – заявила она, пусть и явно серьезно, все равно опустив затем голову.

– С чего бы это? Кровать не приглянулась? Я вообще иногда сплю на потолке. Ничего, не жалуюсь. – развел руками Френтос. И да…с его окто он однажды и вправду спал так. Хотя он вообще редко даже ходит по полу. Чаще по стенам или потолку. Без выпендрежа жить ему тяжело.

– Кровать пропахла старым лесником, и я не привыкла спать в кровати одетой. Но тут я не разденусь. – продолжала показывать свою вдруг странно истеричную натуру Кайла. О какой одежде вообще идет речь? За все это время она даже ни разу не сняла капюшона.

– Вот как? Боишься напугать нас СИСЬКАМИ? – забавно вытаращив глаза, с насмешкой сделал упор на последнее слово Френтос.

– Я не об этом… – явно хотела сказать о чем‑то другом она, пусть и смущенная словами Френтоса.

– Да я в Заречье видел баб с такими сиськами, что ты со своими и рядом не стояла! – крайне уж «убедительно» потянул себя за грудь вверх Френтос.

– Буренок ты видел там.

– Зато каких!

– Френтос… – вздохнул Таргот. По виду, сон его уже почти одолевал, и сделать он с этим уже ничего не мог, или просто не хотел.

– Да, ладно. Пусть делает как захочет. Все‑таки, она нам не сестра…

Наступила тишина, и даже если Кайла поначалу и хотела вставить лишнее словечко, теперь ее лицо, едва освящаемое из‑за капюшона светом камина, выглядело грустно. Скорее всего, она просто сказала не то, что хотела сказать, но уже и не думала об этом. Я знал, что она еще давно хотела нас о чем‑то спросить. Да, об этом, и вот…

– А ваша сестра… – начала она.

«Не начинай об этом…» – мелькнуло в моей голове. «Ты ведь и сама понимаешь…»

– У нас уже давно нет сестры. – грустно и устало ответил Таргот.

Кайла, не менее грустно лишь ввиду еще имевшейся энергии, перевела взгляд. Наверняка, и она сама с самого начала так думала. В любом случае, она была не рада, что это оказалось правдой.

– Было бы, о чем сожалеть. – равнодушно вздохнул Френтос.

Я сжал кулаки, и зло блестя глазами посмотрел на него. Но он не посмотрел на меня. Кажется, он даже не подумав это ляпнул, и тем самым зацепил меня. Среди нас троих лишь он всегда недолюбливал ее. Ее, того, кто и понять не мог, за что такие идиоты, как он, желают ей зла.

– Соккон. – вдруг спокойно сказал Френтос.

Теперь он и вправду смотрел на меня, но о предыдущей своей фразе уже будто забыл. Что ж, проще было бы сменить тему, а не рассусоливать текущую. Я мгновенно сменил взгляд, будто ничего плохого я тогда о нем и не думал. Для пущей уверенности я шмыгнул носом, проведя пальцем под ним, будто вытирая его.

– Так что там в каким‑то стражем озера, о котором ты спрашивал Гедыра? – спросил он.

Я снова уставился в потолок.

– Ничегоособенного. – вздохнул я. Наверное, им всем и вправду не стоило знать об этом. – Мне казалось, что я что‑то читал о таком существе в детстве.

– Ааааа…Мамины сказки?

– Вроде того.

– Я помню, как я читала перед сном «Пять Ястребов» и «Мертвый Марш». Тогда я засыпала только под утро, и родители еще удивлялись, почему я потом сплю так долго. – грустно вздохнула Кайла.

– Наверное, тяжело, будучи еще ребенком, читать о судьбе своих родственников? – повернулся к нам все еще мрачный Таргот.

– Было тяжело…Но интерес меня переборол. Тем более, я все еще горда ими.

– Родственников? – все еще наблюдал за потолком я.

– Ее дед был в Пяти Ястребах. В «последних» Пяти Ястребах. – незаметно проверил потолок надо мной на предмет чего‑нибудь интересного Таргот. Зачем‑то же я туда смотрел? Но нужно же мне было смотреть хоть куда‑то?

– И кто это был? – прикрыл веки я. Спать, все же, еще хотелось, и, кажется, я уже как раз был готов уснуть прямо сидя на стуле.

– Аквин Тибфер.

– Ммммм…Разве у него были дети?

– Да…От Амелии Катесари.

– Значит, в Мертвом Марше…

– Нет, там все было написано, как есть. Только Амелия спрятала ребенка и от Аквина, и от своего брата Ромиллия.

– Она родила за те 10 месяцев, которые не были описаны? Пока Аквин восстанавливал силы?

– Да.

– И куда она дела ребенка?

– Отдала его советнику Волшеквии по иностранным делам.

– И она ничего не сказала Аквину?

– Наверное, она знала, чем закончится гонка ее брата за ее возлюбленным.

– А потом пришел Вестник Революции, и всех убил. – плашмя развалившись на кровати, пробормотал Френтос.

– Что? – не расслышала его Кайла.

– Вы обсуждаете какую‑то книгу, так ведь?

– Типа того. – ответил я.

– Я ее тоже читал.

Я посмотрел на него, и Кайла сделала так же. Френтос…читал какую‑то книгу…Уму непостижимо.

– В тайне ото всех, конечно. – добавил он.

– И чем все кончилось? – решил убедиться я.

– В Пяти Ястребах Ромиллий, от лица Волшеквии, бросил вызов своему старому другу, Аквину, и убил его. А в Мертвом Марше, когда Амелия и Ромиллий умерли, Аквин вернулся на место своей смерти, и впал в бешенство, и при поддержке Вестника Революции призвал себе на помощь мертвецов из своей армии, и с ними бросился на столицу Волшеквии. – почти «взахлеб» рассказывал Френтос.

Я удивился еще больше. Даже не тому, что Френтос вообще это читал, а уже, скорее, тому, что он еще так все запомнил.

– К слову, того ребенка Аквина звали Амиром. Это мой отец. Думаю, вы и о нем знаете. – добавила Кайла, как бы не удивленная знаниями Френтоса.

– Драконоборец?

– Он самый.

– Так он ведь убивал дракона с Рыцарем Коримом. Какой он тогда Драконоборец? – снова появился Френтос.

– Он не октолим. А вот, к примеру, Кирк Драконоборец, говорят, восставал из пепла. Значит, он был октолимом.

– Кирк, да? – невольно взглянул я на Таргота.

Но Таргот не реагировал уже ни на что. Он уже спал. Уснул тихо и незаметно, как всегда. Именно человек по имени Кирк, случайно попавшийся Тарготу на праздновании его семнадцатилетия, и подарил ему то ожерелье, которой он теперь всегда носит. То ожерелье, которое даже я просил Таргота не носить при нас, пусть и он нас явно не слушает. Оно выглядит, как меч на цепочке, маленький, но не нравилось оно нам по ясным причинам – у Графа Думы было такое же ожерелье. Собственно, у частенько посещавшего нас Дядьки Мерсера, тоже.

– А какую последнюю книгу прочел ты, Соккон? – вдруг спросила меня Кайла.

– Хммм…"Создания Хемирнира". – с трудом, и неохотно, вспомнил я.

– Ого…Дочитал до конца?

– К сожалению, да. – вздохнул я.

– Я дочитала до…В общем, там и вправду все заканчивается так плохо?

– Нет настолько плохого слова, чтобы это описать. Думаю, даже Френтос такого не знает.

– Вечно вы во мне сомневаетесь. – ухмыльнулся он.

– Я дочитала до сцены с будущим Вали, если бы ее победила Хнаки.

– Откуда люди берут такие имена… – снова влез Френтос.

– Это были не люди, а Хемиры, созданные, одна, с помощью Ритуала, другая, с помощью окто Хемирнира.

– Я дальше все равно читать не буду…

– Вот и правильно. – перебил Кайлу я. – Если бы книга закончилась на той сцене, у меня бы не было потом недели депрессии. Так что, дальше не читай. В реальности, говорят, на этом все и вправду закончилось, а остальное уже было описано по просьбе Золина, чтобы скрыть его дела.

– И что он сделал?

– Пришел, увидел, всех убил. У автора очень хорошо получилось передать чувства Вали, когда она захлебывалась в крови, лежа в том лесу, в лагере Золина, где она рассчитывала найти помощь. Его воины решили, что она из числа Хемир Хемирнира, и просто вздернули ее, потом порубив на части, чтобы из нее «ничего на них не напало».

Кайла вдруг испуганно дернула головой. Чего и следовало ожидать, она была в шоке.

– Вот представь себе мою реакцию, когда я это прочел. И хорошо еще, что я знаю теперь эту историю, какой она была на самом деле. Книги – зло, как бы сказал Френтос.

– О да. – поддакнул он.

– Вздернули? Да уж… То, что делали эти Хемиры с Вали, меня уже не так пугает… – покрутила головой Кайла.

– Отличная сказка на ночь.

– Только если для того, чтобы потом кошмары снились.

– Я тебя успокою, если скажу, что у Вали и Хнаки были дети, они жили в любви и согласии, вдалеке от Золина, тех Хемир, и им подобным?

– Ну…Что такое сотворил Золин, что просил потом дописать, что он и его воины всех убили?

– Это было сделано для того, чтобы автор не писал ничего о его приключениях в Лаборатории Хемирнира. Он там в чем‑то облажался так, что весь мир его пожалел, попытавшись замять это. Автору же просто захотелось подавить на чувства.

– О да, подавил. Раздавил просто тем, что вообще взялся об этом писать. Я вот думаю – если это все и вправду происходило наяву, как же хорошо живем мы? Серьезно, это же просто ужас!

– Это еще нужно уметь описать. В "Созданиях" от каждой строчки тянуло извращением и кровавым месивом.

– Бе…Не будем больше об этом… – омерзленно задрожала Кайла.

Мне стало даже интересно, не был ли Хемирнир одним из тех самых Археев, то есть первых существ мира? Он оставил очень значимый след в истории, ведь как сделать из человека Хемира придумал именно он. Тем более, он однозначно сражался с ними на стороне имтердов, и слишком среди них всех выделялся. Как и, в принципе, Самум. Да и кто тогда мог знать, какова была настоящая история Золина, известная лишь Вали, и самому ему, теперь жившему под именем самого опасного в мире преступника Даллахана.

– К слову…Вы, кажется, говорили на горе, что Информаторов много. Мне казалось, что их всего четверо. – тихо прошла мимо Френтоса и села на кровать Кайла. Френтос убрал распластанные в стороны руки.

– Это говорил Таргот. А он уже…

– Спекся. – глянул на Таргота Френтос.

– А еще, он мне так и не рассказал, что с ним происходило в лагере «Тихие Луны».

Мы с Френтосом задумались и переглянулись.

– А вы знаете? – скрестила руки на груди она.

– Кажется, там готовили какой‑то элитный отряд, и хотели туда записать его. Он даже нам толком ничего не рассказал. – рассказал, как есть, я.

– Эххх… – вздохнула она, наконец снимая капюшон. Теперь ее светлые, густые волосы и маленькие косички, завязанные зеленой нитью, огонь из камина освещал достаточно, чтобы я смог их разглядеть.

– Скучно стало? – глянул на нее Френтос. Кажется, теперь желание взглянуть на лицо Кайлы в нем перебило даже его наглость. Хотя и сомневаюсь, что дело тут было просто в интересе. Френтос на молодых девушек вообще был уж очень падок, а они его все недолюбливали. Не сомневайтесь, было за что. В его объятиях наверняка и кашалот бы задохнулся.

– Спать хочу… – зевнула Кайла.

– Как скажешь. Кровать твоя, а Соккону ты, вроде доверяешь. Я лягу в другой комнате… – тихо, и вдруг грустно, встал на ноги Френтос.

– Ты обиделся? – удивленно взглянула на него она.

– Нет, с чего бы вдруг. Я ведь понимаю – я сумасшедший, безумный, и тебе меня стоит избегать. – как ни странно, без какой‑либо насмешки проговорил он, прикрывая за собой дверь. Но я слишком хорошо знал Френтоса, и это была не грусть, и тем более не обида. Он о чем‑то думал, причем, крайне усердно, даже подозрительно для него. Хотя, мне, в последнее время, уже все казалось каким‑то подозрительным. Его поведение тем более.

– Да я и не говорила…

Но Френтос был уже в другой комнате, и теперь печально выглядела уже Кайла. Я же, в первую очередь, выглядел удивленным. Даже если бы Френтос не спал пару дней…вряд ли бы он был бы в таком "убитом" состоянии.

– Я имела ввиду, что боюсь клопов, которые могут быть тут, и поэтому не буду спать раздетой, а не что стесняюсь вас. Опять я вякнула не то, что хотела… – посмотрев сначала на пол, а затем на меня, говорила про себя она.

Она уже как раз начала, явно думая о своем, расстилать кровать, стягивать сапожки, об угол кровати сбивая с них грязь, и отряхивать форму целиком, глядя на меня, "чтобы не заглядывался".

Но пока она раздевалась, я только продолжал наблюдать за камином. В пляске огня в нем было что‑то будто родное, такое мне близкое, что я никак не мог оторвать от него глаз. Вся моя жизнь будто сопровождалась Пламенем. Пожары, Граф Дума, мое собственное окто. Все это до сих пор казалось мне удивительным. И все это сопровождалось Пламенем. Будто Белое Пламя, что я использовал, горело где‑то глубоко внутри меня, и я лишь открывал ему путь через свое тело. Глаза все закатывались, заливаясь мертвенной усталостью, а тело будто совсем пропадало. Молча, я встал, и подошел к полатям. Когда‑то мне уже приходилось спать на таковых, и я даже не укладывался тогда поудобнее. Тело едва шевелилось, а глаза уже совсем не открывались. Последний вздох, и я был уже готов уснуть мертвым сном. Я даже не успел заметить, как мир вокруг меня снова исчез – постепенно, но очень быстро, и появился другой. Наверняка – мир снов.

Глава 4. Лес Ренбира

Очередные странные сны, где мы с братьями, на этот раз, блуждаем в какой‑то деревне в поисках чудовищ. Бой с ними, ранение, темнота. Я совершенно точно упал на землю, когда силы меня окончательно покинули, и мне даже показалось тогда, что реальность вдруг отпустила меня, и я сумел вновь, пусть и с трудом, открыть глаза. Но встретил меня равнодушным взглядом лишь деревянный потолок, между досок которого, смешанными с паутиной, свисали кусочки древесины. Больно отдавалась спина, будто продавленная снизу твердыми как камень полатями. Из окна в глаза слабо светило солнце, а со стороны двери несло обыкновенной утренней свежестью. Сон отступал все быстрее. Я с силой зажмурил глаза. Точно и не ясно от кого, рядом, по комнате тихим эхом от ровных стен, разносился голос.

– Таргот… – голос высокий, мягкий, женский. Наверное, Кайла.

– Что такое? – наверное, Таргот, и, думаю, не нужно объяснять, с чего я так решил…

– Я все думаю… Почему вы стали жить такой жизнью? Разве вы не привыкли к иному?

– То, к чему мы привыкли, уже давно пропало.

– Но вы могли просить помощи у знакомых. Ваш род – самый известный во всей Ирмии. И самый старый. Даже король помог бы вам.

Я приоткрыл правый глаз, и посмотрел, из‑под стоящего рядом стола, на Таргота. Его лицо вдруг даже, на мгновение, испугало меня. Вечно хмурые брови исказились, исказились глаза и рот. Даже его серьезность никогда не показывала его добродушные черты такими страшными.

– Нам не нужна ничья помощь. Мы не жалуемся на нашу текущую жизнь. Тогда, мы могли получать то, чего хотим, лишь попросив. Теперь, мы можем взять это сами. Не нужно зацикливаться на прошлом. Если что‑то, что нам не нужно, умирает, мы дадим этому умереть. Такова наша мораль… – почти не дыша, говорил он, из‑под бровей хладнокровно глядя в глаза Кайле.

Кайла лишь грустно вздохнула, переведя взгляд с Таргота куда‑то в мою сторону. Кажется, слова Таргота, их тон, его лицо, ничто не пугало ее. На секунду, мне и вправду показалось, что мы с Френтосом вообще плохо его знаем. Если он ведет себя так со всеми, кроме нас, и только нам этого не показывает…Насколько же глубоко его ранил Дума? Ведь, все время, что я знаю Таргота, а знаю я его, конечно, с рождения, он не менялся в характере совсем. Будто он не становится старше ничем, кроме тела, и мыслил так, как сейчас, еще с рождения.

Прерывая немую тишину, я, как можно громче, зевнул, и взялся рукой за стол. Я постарался скинуть покрывало, которым меня кто‑то явно уже успел "накрыть", как можно дальше, чтобы его на мне больше вообще не было. Его ткань кололась, и целыми днями чесаться после него мне совсем не хотелось. Больше никаких движений я пока не делал. Чтобы привести Таргота, как я думал, в чувства, мне хватило бы и этого.

– Ну вот и Соккон проснулся. Мы уже собираемся. Я скажу пару слов, чтобы по пути не задавали лишних вопросов, и тогда двинемся уже в сам Лес. – проговорил Таргот, вскакивая со стула, резко хватая свой мешок, из которого едва не торчали уже какие‑то непонятные зеленые то ли овощи, то ли травы, и с ним в руках вышел из хаты.

Кайла все еще сидела на кровати, провожая его взглядом, и что‑то мне подсказывало, что она специально встала раньше всех, чтобы никто не увидел, как она одевалась. Пусть теперь она не надевала капюшона, и я, более чем серьезно, мог сказать, что для простой деревенской девчонки, которой, по сути, Кайла и являлась, выглядела она очень недурно. Наверное, в ней лишь была та самая простая женская красота, в которой не было ничего лишнего. Неудивительно, что ранее Френтос к ней приставал. Наверное, он был даже в чем‑то прав, когда говорил обо мне и…Проехали. Сказал бы только, что одежда Кайлу очень красила, пусть она была совсем даже не простой, закрывающей почти все ее тело кроме шеи. Черные пола ее одежды доходили почти до колен, явно толстые, тканые из прочного материала. В странствиях Кайла наверняка никогда не меняла эту форму, но вовсе не источала никаких запахов. Скорее всего, форма была октовой, и скрывала любые признаки присутствия человека для бесшумных атак. Основные противники странствующих октолимов, зарабатывающих на жизнь контрактами – арды. Их нюх и слух не позволят простому человеку незаметно к ним подобраться, не привлекая тем самым внимание их возможной стаи. Ровный прямой стан, положение ног, все в Кайле намекало на ее стиль ведения боя – для нее всем были ловкость и скорость, в купе с точечным использованием усиливающего оружие окто. Каждый ее удар должен быть смертельным – на защиту она и не полагается.

К слову, наша одежда после сражения с Самумом, как минимум, должна была бы оказаться в худшем состоянии, и я протер штаны, пока меня тянуло под гору. Видимо, Архей Соккон позаботился и об этом. Сложно сказать, какими силами он пользовался, но одно лишь его имя уже намекало на его возможную принадлежность к существам, первыми созданными в мире, что уже, в свою очередь, намекало на его огромный потенциал как октолима. Если он владел и тем же окто, что и я, неудивительно, что он сумел так собрать нас по частям после смерти. Я мог бы сделать то же самое, пусть и вряд ли у меня хватило бы сил на всех.

Никак не реагируя на меня, Кайла тоже быстро покинула хату, а я уже, отталкиваясь рукой от стола, приподнялся, поставил ноги на пол, и постучал по стене позади меня. Обычно Френтос спит дольше меня, да и просыпается тоже дольше. Спал он, как раз, в комнате за той стеной. Пока я, спросони, заталкивал в рот и вяло жевал пожаренные еще раньше Тарготом в камине грибы, засыпая их солью, я уже успел, заодно, подойти к окну и в него глянуть. Оказывается, Френтос стоял уже снаружи, и вообще не выглядел сонным. Из интереса, я глянул на часы в углу хаты, но стрелка на них так и оставалась на 10 часах. Как выяснилось, часы вообще не ходили, а вместо маятника в них висел половник. Неудивительно тогда, что вместо печи в хате стоял камин. Должно быть, лесник человеком был недалеким, и просто хотел жить "хоть как‑то". Не будем за это винить – он уже итак умер.

Уже уверенно толкнув дверь рукой, и выйдя наружу, не будучи ослепленным солнцем лишь ввиду мешавшей его свету облачности, я сразу привлек к себе внимание всей нашей остальной троицы, совершенно беззвучно стоявшей на пригорке, глядя на Таргота, и как он, через большой латунный бинокль, молча смотрит на Гору Геллара. Должно быть, они, Френтос и Кайла, ждали, пока он им что‑то скажет. Увы, его не колыхал тогда даже ветер, тем более, что был он уже достаточно ощутим. Как минимум, благодаря несомой им прохладе.

– Начнем с начала. – объявил Таргот, когда я вышел наружу и подошел к нему. – Я нашел в хате бинокль. Там, где мы вчера сидели на горе, стоит Самум. Люди пару раз за последний час пытались пройти по лестнице, но все попадали с нее без чувств и разбились.

– Самум все еще показывает, как он не любит людей. – понял я.

– Ага. Город все еще горит, хотя и гореть там уже явно нечему. Перекресток заполнен сейчас еще больше, чем вчера, но теперь там куда больше легионеров. Но уже не тех, что вчера. Эти в форме Ордена, с двумя мечами, и в треугольных шлемах.

– Последний Час? – удивился я.

– Похоже, так. И их тут весьма немало.

– Стоило бы им сообщить, что там Самум, и им всем не жить, если они его разозлят.

– Не стоит им ничего говорить. Кому‑кому, а им как раз о таком говорить не стоит. Что‑то мне подсказывает, что они уже знают, куда лезут.

– На нас ночью арды так и не нападали?

– Видимо, нет. На лагерь, думаю, тоже.

– Ну, мне сразу полегчало. Может, и в Лесу все обойдется.

– Да. Теперь немного о Лесе.

– Цитирую Таргота минут десять назад. «Я знаю короткий путь, через день будем на месте.» – вдруг втесался в разговор Френтос, забавным голосом изображая скорее грубого старика, чем Таргота. То есть, грубого мужика.

– Замечу, это и вправду САМЫЙ короткий путь – напрямик. Обычно народ делает крюк, чтобы попасть в Ренбир из Кацеры. Как раньше ходили и мы. – не совсем ясным жестом руки, указав торцом руки в сторону леса, вдруг начал нас уговаривать Таргот.

– Да. А мы в Лесу с ардами сделаем не крюк, а «Секир‑башка». – ухмыльнулся Френтос.

– Ты то чего переживаешь? – удивился я его "нытью".

– Я не переживаю, просто с нашей внутренней силой на нас там со всего Леса нечисть сбежится.

– А ты не умеешь ее сдерживать? – спросила теперь Кайла.

– Не люблю я ее сдерживать.

– Это никому не интересно. Не ломай мои планы. – укладывая бинокль в мешок, злым взглядом одарил Френтоса Таргот.

– Ладно. Нам там ночевать не придется?

– На самом деле, я думаю, мы и часов за десять управимся. А уже в Ренбире посмотрим.

– На что посмотрим?

– Если кто вдруг не выспался, там есть гостиницы. – остановил взгляд, почему‑то, на Кайле, Таргот.

– Версию не меняем? – спросил я.

– Для Информаторов пусть будет как и было. Для людей – воевали с Графом Думой, ничего не смогли ему сделать. Лучше версии нам не найти.

– Вот и хорошо. Давайте уже отправляться. Быстрее обернемся. – без всякой команды пошла к спуску Кайла, явно неприятно обдуваемая холодным ветром, не желая и минуты более стоять на месте.

– Ну вообще я хотел еще что‑то сказать, ну да ладно. Может, потом вспомню. – закидывая свой мешок себе на спину, и завязывая его на груди, пошел в ту же сторону Таргот.

Мы с Френтосом пошли за ними. Френтос чуть ускорился, чтобы идти совсем близко ко мне, но за спиной. Я, с ходу не понимая его действий, повернулся к нему. Тем более, как он любит такие «шутки», от которых потом одежду, после пинка, придется еще долго оттирать от грязи.

– Она тебе еще не надоела? – вдруг тихо спросил меня он. Что речь шла о Кайле я итак понял сразу.

– С чего бы? – спросил я.

– Не знаю. Просто, она мне чем‑то не нравится. Не знаю, чем, но вот, прям, не нравится.

– Мне кажется, она хорошая девушка. Получше убогой деревенщины, которая стала нашим основным окружением.

– Даже убогая деревенщина получше тех, кто раньше приходил в наше имение на встречи. Ох, сколько же раз меня хотели посватать с какой‑нибудь мадамой.

– Но понимали, что ты сумасшедший, и бросали эту затею. – насмешливо добавил я.

– Родители всегда были против, сам знаешь. А все бабы – ведьмы.

– Если мужики – козлы.

– Не только в них тут дело.

– Так ты ответь – почему ты про это заговорил? – не понимал я.

– Да так, ничего особенного. Наверное.

И он отошел. Нет, не подумайте, это не обычное дело. Это что‑то настолько странное, что и сравнивать тогда это было не с чем. Но больше Френтос ничего говорить и не пытался, и лишь, вправду задумчиво отведя одну щеку в сторону другой и щуря глаза, наблюдал за Кайлой. Единственное, что ему могло в ней не понравиться, так это лишь пара ее вчерашних фраз. Сегодня она вряд ли успела его чем‑то обидеть, но…Для Френтоса слово "обида" вообще особой роли почти никогда не играет. Обидеться из‑за какой‑то пары слов – вот, что на самом деле для него странно.

Лес Ренбира, в сторону которого мы шли сразу по тропе от хаты лесника, вдоль лагеря и растущих по пути цветов мильв, всегда отличался от любых других лесов Запада, и единственным подобным ему, также в Ирмии, был лишь Лес Кортя. Гвардейцы Вечной Гвардии не зря продолжали патрулировать пепелище, оставшееся за ночь от Кацеры. Город был тогда сплошь и полностью наполнен сильнейшей внутренней силой, уже явно не принадлежащей Геллару и его Пламени. На такой источник, из леса Ренбира, уже наверняка должны были за ночь сбегаться арды, пусть дверь в хату лесника все равно была в норме. Как ни странно, наша внутренняя сила не привлекла их к ней, а виной тому, скорее всего, была как раз та самая внутренняя сила из Кацеры. Отправляться в Лес с самого утра нам было лучше именно потому, что иначе, по словам Таргота, до заката мы попасть в Ренбир можем просто не успеть. Сейчас Лес Ренбира был самым, что ни на есть, коротким путем к городу Ренбиру от нас. Именно в Ренбире сейчас и находились Информаторы. Мы считали уже своим долгом присоединиться к ним, и вместе с ними давать отпор имтердам, ибо Информаторы обладали всем, что было нам для этого нужно – знаниями и силой.

Как раз пока мы шли к ближайшему теперь к нам входу в Лес, Таргот успел пояснить нам свои вчерашние слова насчет «многочисленности» Информаторов. Пусть и негласно, Герои Шеагральминни также были частью Информаторов. Точно не сказать, откуда Таргот об этом знал, и почему был так в этом уверен, но пока он всех карт раскрывать явно не собирался, пусть и мы уже были знакомы с парой представителей тех самых Героев – Неуязвимым Пофиссом и Элизой. К слову, бунт в тюрьме Шеагральминни, фактически, и произошел как раз тогда же, когда и Граф Дума напал на наше имение, а ранее он уже успел сломать жизнь и тем самым Героям. Хотя и сложно сказать, как именно, и, тем более, когда именно. Те же Пофисс и Элиза, например, и вовсе лишь выглядели молодо, учитывая, что когда‑то они участвовали в "десятилетке", которая закончилась лет 50 назад. Когда‑то они оба были выдающимися героями своих стран, но уже давно оставили такую карьеру. Вместе, не разлей вода, они стали известными аферистами и мошенниками, зарабатывающими за счет своего, совершенно необычного даже для нас, окто. Они говорили нам, что их учителя очень властны над Ирмией, и поэтому правитель опускает им все их аферы. О их причастности к делам Информаторов мы уже знали и раньше. Но что они с ними связаны так серьезно, как говорит Таргот, и не предполагали.

Всего Героев Шеагральминни было 7. Пофисс, Элиза, Рыцарь Корим, Алый Кози, Лиисерким Одержимый, Филони из Дельсберга, и Кирк из Дельсберга. Пусть Кирк, фактически, был не таким Героем, как остальные перечисленные. Он участвовал в битве в хранилище Шеагральминни, но сокровища Королю Углоудэру не нес, ибо в хранилище он был убит. Пусть и, как именно, знают лишь сами остальные Герои Шегральминни, и тщательно скрывают эту информацию от людей. От нас Пофисс и Элиза ее скрывали так же. Загадочные бестелесные доспехи до сих пор патрулируют остатки тюрьмы, и никто из Трех Столпов, даже регулярная армия, не пытается разобраться, что там теперь происходит. Внешне схожие с огромными, безжалостными воинами, эти доспехи убивают всех, кто пытается проникнуть в тюрьму. Очевидно – они все лишь чьи‑то пешки, контролируемые со стороны.

– Куда идете? – вдруг вывел меня из размышлений высокий женский, но уже явно немолодой, голос.

Что я заметил только теперь, единственную дорогу в лес от, до сих пор заполненного людьми, перекрестка, закрывали плотной стеной конники, и, думаю, стояли они там не просто так. Находиться в таком количестве, как собравшиеся у перекрестка люди, у одного места, было слишком опасно. Лес кишмя кишел ардами. Мы это знали, и были уже готовы к этому. Мы знали, что в лесу нас ждёт множество опасностей, с которыми, однако, даже нам справиться может быть сложновато. Я пропустил реальный момент использования Кайлой ее окто, и пока точно не знал, на что оно способно, и поможет ли оно нам в Лесу. Спрашивать об этом было просто некрасиво, ведь у октолимов окто – нечто такое родное и сокровенное, что никому кроме них самих лучше не трогать. И что показывать они иногда просто стесняются.

Мое окто позволяло мне создавать некоторые иллюзии, способные, при всем моем уровне владения им, обманывать все виды чувств окружающих меня существ, кроме ардов, и умелых октолимов. Я не мог влиять на их восприятие внутренней силы, и достаточно внимательный октолим легко бы заметил загвоздку. К примеру, с помощью своего окто я иногда провожу Френтоса, но не Таргота. Таргот раньше нас научился материализовывать окто, и потому способность его использовать у него куда выше, чем у нас с Френтосом. Второе мое окто – то самое Белое Пламя, которое я использую, чтобы исцелять себя и окружающих. Как ни странно, мы с Френтосом вообще единственные известные нам октолимы, имеющие не одно окто, а, будто еще и второе "дополнительное". При том, что и то, и другое, выглядят одинаково, но имеют разный цвет и свойства. У меня Пламя Белое, у Френтоса Синее.

Использование окто как такого в Лесу Ренбира для неподготовленного октолима, на самом, вполне может быть смертельно опасным. Внутренняя сила приманивает ардов к ее источнику, и те без сомнения попытаются его уничтожить. Поскольку источниками внутренней силы и являются сами октолимы, их тела, арды нападают на них, если их внутренняя сила их уже коснулась. При желании, октолимы могут менять уровень своей внутренней ауры (потока внутренней силы, выходящей из тела постоянно), и избегать так встреч с ардами. Пусть, как ранее говорил Френтос, сдерживать внутреннюю ауру и весьма неприятно, без этого бы нам в Лесу Ренбира пришлось довольно долго отбиваться от его обитателей, тем более, что по предположению некоторых сомнительных ученых, из расположенной прямо перед Лесом Ренбира Академии Окто, в Лесу Ренбира арды именно плодятся. Некоторые верят в это даже и потому, что другие предположения о причинах многочисленности ардов в этом Лесу, на фоне этого предположения, звучат и совсем глупо. Пусть это и не меняет того факта, что один ард еще не так опасен, чтобы напугать среднестатистического октолима. Другое дело целые полчища ардов. Тем более, что они вполне умеют действовать сообща, и многие из них обладают зачатками разума.

– Без проблем. – закончила пропущенный мной диалог ее с Тарготом женщина‑конник, верхом сидевшая на коричневой молодой кобыле.

– Лошадь на лошади, прям. – тихо хихикнул Френтос, что женщина явно проигнорировала.

Конники перед Лесом без всяких вопросов пустили нас по нужной тропе, когда мы сказали, что нам нужно в Ренбир. Структуры правопорядка явно недолюбливали нас, а мысль о том, как нас разорвет какой‑нибудь ард и вовсе вызывала в них, скорее, радость, чем грусть, и я как раз видел это по их взглядам. Их задача была в сдерживание ардов, идущих из Леса, а не в сдерживание людей, идущих в Лес. Поэтому они, возможно, и пропустили нас – просто это было не их дело.

Путь за ними выглядел уже куда мрачнее. Мало того, что в лесу было темновато, там почти ничего не было видно из‑за тумана. Лучи солнца, пусть и еще слабые, мерцали в тумане золотым блеском, а мокрые после недавнего дождя верхушки елей, преимущественно произрастающих в лесу Ренбира, совсем тускло освещали нам путь, отражая попадающие на них лучи. Светлело быстро, и, наверняка, было уже около шести‑семи часов утра. Похоже, дождь шёл с, примерно, часов восьми вечера, до, примерно, четырёх часов ночи. Хотя тогда, вчера, нам показания часов в хате и казались более чем верными, таковыми они явно не являлись. Поскольку ветер никак не пробивался в Лес Ренбира, в нем было всегда влажно и тепло, вне зависимости от погоды и времени суток. Как я и говорил ранее, это был необычный лес, почти что феномен, который изучала, расположившаяся у входа в лес в городе Ренбир, Пирамида, и ее Академия Окто. Лес прямо‑таки был пронизан внутренней силой, которая так и привлекала ардов, поэтому они в нем и обитали, пусть другие источники внутренней силы изнутри все равно легко отвлекали их. Внутренняя сила без источника лишь сдерживает их, но не умеряет их агрессии к октолимам.

Возвышенная над остальным лесом тропа, с резкими обрывами по сторонам, закрытыми ветками, была хорошо протоптана и почти не зарастала, и сама будто раньше выложенная из камней. Абсолютное спокойствие царило здесь, среди тумана и буйной растительности, и совершенно ничто не отвлекало нас от раздумий. Сдерживать внутреннюю силу лишь совсем вблизи себя нам, в этом Лесу, было совсем не сложно. Идти долго мы все равно не хотели, поскольку это все еще было довольно неприятно. Карту леса Таргот, в отличии от нас двоих, и наверняка Кайлы, знал будто наизусть. Знал каждый ее сантиметр, даже учитывая, что карта эта была огромной. Идти по лесу нам предстояло долго, и сбавлять ход было нельзя. Мы должны были успеть добраться до Ренбира к полуночи. Тем более, нас, или, по крайней мере, меня, подгоняла и вдруг появившаяся слабая головная боль, и что‑то мне как раз подсказывало, что виноват в этом был именно Лес и его странный вечный туман, будто поглощающий и нас, и нашу внутреннюю силу.

Первый час мы шли настолько однообразно, что описывать тогда было особо нечего. Дерево, куст, дерево, куст. Солнце уже успело достаточно подняться над нами, однако уже через первые двадцать минут спряталось за, снова черными как вчера, тучами. Пусть мы и не видели этого, поскольку туман Леса слишком поглощал свет, это было так. Туман в лесу Ренбира был всегда. Поговаривали также, что это вовсе не простой туман, а чья‑то материализовавшаяся в туман внутренняя сила. Что в Лесу окто использовать было тяжелее, мы прекрасно знали и сами. Как и в Храме Актониса, наша внутренняя сила слишком смешивалась с чужой, хотя и неизвестно, с чьей именно. Может, хозяином этой внутренней силы и был тот, кто создает этих ардов? Если такое вообще возможно. Хотя в нашем мире и такому бы я не удивился, тем более, что собственным Белым Пламенем, пусть и тратя даже что‑то иное, а не внутреннюю силу, я вполне мог вернуть к жизни и мертвеца. Правда, и это при условии, что ранения его были не столь ужасны, и что я смогу восстановить тело до состояния, в котором оно вообще еще сможет функционировать. Использование Белого Пламени можно считать опасным, потому, как оно расходует именно свое собственное Белое Пламя, составляющее душу. С другой стороны, я никогда раньше даже и не думал, что это Пламя уникально, как это есть на самом деле, и что восстанавливается моя душа после его использования лишь благодаря какой‑то чужой душе. И тогда я об этом еще не знал, пусть и догадывался.

Проходя мимо первой же попавшейся нам избы, очень кстати прямо на краю обрыва у дороги, уже через несколько часов бесшумного, как и полагалось, пути, мы решили передохнуть в ней. Конечно, она была кривой, старой, ветхой и почти что до потолка заросшей травой, но нас это ни капли не останавливало. Дверь, стоило на нее чуть‑чуть нажать, просто упала и развалилась, будто состояла она вовсе не из дерева, а из засохшей земли. Внутри все выглядело уже куда лучше. Трава хоть и прорастала через пол, но только в определенных местах, по углам, и в центре она была уже примята. Кто‑то явно бывал здесь недавно, но нам на это тоже было плевать. Присутствие в округе кого‑то или чего‑то мы просто взяли на заметку, однако вовсе ничего не опасались. Мы не собирались сидеть долго. Нам было нужно лишь немного перекусить. Таргот уже как раз готов был поделиться тем, что было в его сумке, и что мы все ели. Уточнение это и к тому, что он взял с собой, помимо еды, как и всегда, некоторые лечебные травы, некоторые из которых были вполне съедобны. Октолимам любая не отравляющая пища сошла бы для восстановления сил. Что‑то вроде голода, пусть и немного, было у нас всегда.

На самом деле, даже здесь, в такой уже отжившей свой век хате, жизнь не казалась нам, как иногда, грустной и печальной. Частенько в таких местах даже в воздухе, здесь пропахшему лишь чертополохом, пихтой, лопухами и прочими здесь проросшими растениями, витал запах смерти. Ничто не могло от нее укрыться. Тот, кто останавливался здесь до нас еще недавно, наверняка это понимал. Кусок стены, вместе с частью оконной рамы напротив входной двери, был напрочь вырван явно звериной хваткой чудовища. Там же остался пропахший псиной клок шерсти. Кто бы здесь не скрывался – бегать от Осатов, тем более взрослых особей, учитывая их скорость, вообще лишь еще опаснее, чем с ними биться, ведь лоб в лоб всегда проще сражаться с преследователем. Думаю, другого выбора у него просто не было, и ему уже итак грозила смерть. Тем не менее, чьей‑либо реальной гибелью в этой хате и не пахло, и свое существование она и ее хозяин наверняка завершили тихо и мирно. Арды редко выходят на исхоженные людьми тропы сами, и некоторые бандиты специально выманивают их туда, натравливая их на путников, затем обирая их трупы. Люди во все века знали, как заработать за счет друг друга. И это, не сомневайтесь, всегда был их самый излюбленный метод – убийство. В каких бы масштабах оно не происходило.

Стоит также заметить, что Таргот, все время нашего движения по лесу, весьма подозрительно наблюдал за Френтосом. Да и я, в общем‑то, тоже. Он выглядел как‑то подавленно, и постоянно смотрел куда‑то в сторону. Что‑то его сильно тревожило, и даже Кайла, кажется, начинала это замечать. Тем более, по мере этого, начинало казаться, будто Френтос только больше и больше уходит в себя. Видимо, даже такие раздумья для нас нечто семейное. Пусть раньше я всегда и думал, что выражение "семейное" Френтоса вообще касается меньше всех. Никогда не забуду, как он ныл по поводу того, что он не такой как все, что он никому не нужен, и что зря мы "заставили" его столько выпить, чтобы он об этом заговорил. На этот раз о своих проблемах он явно не хотел рассказывать никому. Даже нам, его братьям, пусть и часто раньше нам их доверял, как никому другому.

Пища, которая была у Таргота, и которую он, в чем я почти уверен, взял еще в хате лесника, Кайле, судя по сморщившемуся ее лицу, по вкусу не пришлась, но на этот раз я сделал лишь такое наблюдение. Она молчала, как и Френтос, и следила за каждым его движением. Она все еще его опасалась? Думаю, не зря. Сейчас его поведение, было, как мне кажется, уж слишком подозрительным, и едва закончив перекус, он выскочил из хаты, ничего не говоря, самым первым. Что, опять же, меня и настораживало. Даже не учитывая того, что мне вообще по жизни все кажутся странными и подозрительными, и такие постоянные наблюдения, вкупе с постоянными долгими размышлениями в прострации, и мне самому кажутся ненормальными. Ничего не могу с собой поделать, такой вот я.

Дальнейший путь не принес нам никаких неприятных поворотов, за исключением пары поворотов самой нашей тропы. Уже через пару часов мы решили снова остановиться на привал. От тумана или нет, мы быстро уставали, будто просто теряя силы, клонясь в сон. Само ощущение тумана было неприятно, да и долго идти тоже было не весело. Мы свернули чуть на обочину, и натоптали себе там местечко побольше. Трава не росла высоко, и мялась, совсем сочная и мокрая, без всяких трудностей. Костер соорудить решил, как всегда, Таргот. Хворост для костра искали мы с Френтосом. Кайла нам помогала, ибо Френтос сильно халявил. Когда же костер был готов, Таргот, еще семь раз подумав, наконец решился его зажечь с помощью окто, явно уже готовясь хвататься за Тоги. Но в округе не было ни души, ни арда, и он только схватился за костровую палку, чтобы подогнать костер, и без того мокрый, к скорому горению. Как только с приготовлением костра было окончено, всем сразу захотелось поговорить. В последнее время мы делали это уж слишком редко. Первым заговорить решил, подбрасывая в костер, все еще носимые им, веточки, Френтос. Я даже сразу выдохнул – уже это, хотя бы, было в порядке вещей.

– Чувствую себя, будто меня кто‑то весь день пытается заткнуть. Никто больше такого не чувствует? – все‑таки странно, да еще и странно серьезно, спросил Френтос, глядя только на огонь.

– Ты поэтому весь день молчишь? – спросил я.

– Я тут ни при чем. – подозрительно взглянула на него Кайла.

Френтос посмотрел на нее, как‑то почти презрительно, но, к моему удивлению, даже ничего не сказал, и просто тихо вздохнул, опустив голову. Мы с Тарготом так и продолжали наблюдать за ним.

– Таргот? – повернулась к Тарготу Кайла.

– Чего? – откликнулся он, едва не бросив ранее лежавшую перед ним веточку в Кайлу, поскольку она слишком приблизилась к огню. Будто она совсем не боялась обжечься.

– Насчет Думы.

– Только если братья не против. – кивнул нам Таргот.

Вообще, я был против, пусть и явно не на столько, насколько Френтос. Он молча встал, злобно сжав глаза веками и стиснув зубы, и ушел куда‑то в сторону кустов от дороги, скрывшись за ними. При этом, опять же, ничего не говоря.

– Да что с ним такое? Он весь день какой‑то пришибленный. – удивилась Кайла, глядя на нас.

– Может…перемена климата на нем так отразилась? – растерянно предположил я.

– Чего? – прищурила глаза Кайла, явно меня не понимая.

– Некоторым октолимам в Лесу Ренбира становится весьма хреново. Хотя раньше я такого за Френтосом не наблюдал. Мы здесь уже не в первый раз. – отталкиваясь от земли руками, встал на ноги Таргот.

– Ты с ним поговоришь? – спросил я.

– Конечно.

Теперь ушел и он, вслед за Френтосом. Мы с Кайлой остались наедине. Свет костра, его тепло, поглощаемое туманом – все было тогда будто как‑то неправильно. Действия Френтоса все никак не покидали мою голову, и я сам хотел тогда пойти за ним. С другой стороны, кое‑что я, все‑таки, хотел спросить и у Кайлы. При Тарготе и Френтоса она вряд ли станет об этом говорить. Лучшего момента я бы теперь и не нашел. Я уже итак слишком долго молчал.

– Почему ты пошла с нами? – спросил ее я.

Кайла смотрела на меня. В ее глазах так и росло какое‑то грустное недопонимание, будто вовсе не так я ее тогда спросил. Будто скрытым подтекстом прогонял ее, говоря "Зря ты пошла с нами. Ты нам не нужна.". Наверное, я понял это достаточно быстро, чтобы успеть ее успокоить. Кто знал, что происходило тогда в ее голове?

– После того боя с Самумом, наверное, любой бы бежал, чтобы больше не попадать в такие передряги, но ты осталась и пошла с нами. Дело ведь не только в судьбе мира, Тарготе, или Думе, так ведь?

– Нет…Не только. – переведя взгляд в сторону, будто сомневаясь в правильности собственных выводов, вздохнула она.

– Так в чем же?

– Не знаю, почему…Но из всех вас я…Как бы сказать… – кажется, начала немного краснеть Кайла. Если это не было лишь отражение на ее щеках огня.

– Скажи, как есть, я не кусаюсь.

Она повернулась обратно к костру, будто не хотела, чтобы я тогда видел ее лицо.

– Я чувствую, будто ты мне ближе, чем Френтос и Таргот. Не знаю, как это объяснить, просто…Будто ты меня лучше понимаешь, или… – снова начала она запинаться, будто едва выдавливая из себя слова.

– Так…Почему же? – чуть засмущался я. Как бы даже для меня это не было необычно, но это, все‑таки, была не простая незнакомка, которых я менял каждый месяц. То есть неделю. Ну…Иногда и день. Дело было не в том, что она была лучше их всех внешне, пусть это и могло быть так, условия были совсем не те. Она казалась мне уже близким другом, как минимум ввиду того, что была октолимом нашего с братьями уровня. И я сам признавал ее таковой. Многих других людей, не октолимов, я, просто‑напросто, вообще не признавал.

– Просто это все приключения. Конечно, в первую очередь судьба мира, Граф Дума, и так далее, но мне хочется приключений. В последнее время мне очень скучно, и я сама хочу искать опасности. Хочу сражаться, чтобы стать сильнее. Почему‑то я еще чувствую…Что не готова биться с Думой. Особенно после того, что мне говорил об этом Таргот.

Наступила тишина, но я не хотел молчать. Не хотел, чтобы треск веток костра останавливал мои мысли. Я знал, что Кайле и вправду стоит это знать, даже если и я сам не хотел об этом говорить. По крайней мере, не хотел этого вспоминать.

– Когда это произошло, мы с Френтосом тоже были не в силах что‑то сделать.

Кайла медленно подняла голову, и ее изумрудные глаза, блестя от пламени костра, будто загорелось собственным пламенем. Она уже давно ждала, чтобы услышать эту историю, и очень хотела ее знать. Все ее внимание теперь было приковано к движениям лишь моих губ.

– Когда начался тот, первый пожар, мама и папа пытались вывести из него только нас троих, потому как мы никак не могли найти сестру. Они пытались спасти нас, но увы, едва мы чуть убежали вперед, как они…Мы едва отвернулись, как их пробил тот меч. Меч Графа Думы. Обоих. Он отбросил их в сторону, будто обыкновенное препятствие, которое мешало ему добраться до нас. Мы с Френтосом упали на колени, не в состоянии ни говорить…ни даже дышать. Конечно, даже я не помню, что я тогда чувствовал. То ли ужас, то ли гнев…Но я прекрасно помню, и могу предположить, что мог тогда чувствовать Таргот. Тогда он впервые использовал свое окто. Его объяло пламя, а его внутренняя сила тогда стала даже в разы сильнее, чем сейчас. Он бросился на Думу, со слезами и душераздирающими криками, но как бы силен он не был, Дума был куда сильнее. Как минимум поэтому мы уже и не думаем о мести. У нас нет ни шанса. И этот шрам, – отодвинул я волосы справа в сторону, открывая шрам, – лишь подтверждает это.

Кайла не отвлекалась. Даже явно надоедавший ей над ухом комар, член вообще редкой только в этом Лесу живности, сейчас совсем ее не волновал.

– Он лежал перед нами, истекая кровью до тех пор, пока Думу что‑то не спугнуло, а мы не потеряли сознание, задыхаясь от дыма. Мы даже непытались помочь Тарготу. Мы с Френтосом, которые струсили, и не смогли дать сдачи. Даже не попытались… – едва все еще не представляя перед глазами того ужаса, говорил я.

– Как и я… – опустила голову Кайла.

Я смотрел на нее. На ее лице вдруг снова загорелась злоба. Наверняка, злоба уже на саму себя. В правой руке она сжимала срываемую ей теперь с земли траву, и сами руки ее дрожали.

– Нет, я могла сделать это, но я испугалась, и сбежала. Бросила самых близких мне людей умирать. Только потому, что я боялась умереть сама. Я никогда не прощу себя за это… – вдруг едва не заплакала она.

– Тогда у тебя не было шансов на победу, но теперь ты сильнее. И ты жива. Думаешь, твои родные хотели бы, чтобы ты там напрасно умерла? – решил успокоить ее, как умел, я.

– Я все время тренируюсь. Я даже придумала себе песню, и сосредотачиваюсь на ее словах, чтобы не замечать мира вокруг. Чтобы не бояться. Но я все‑равно боюсь. Я так хочу его убить, но так боюсь его! Я должна сделать это, но я знаю, что умру, если попробую! Я такая беспомощная, как ребенок, и только и умею, что плакать!.. – отворачиваясь к костру, бросая в него траву с землей, крепко зажимая глаза руками, все‑таки заплакала она.

Я молча опустил голову, еще собираясь с мыслями. Я все еще думал утешить ее, но все никак, пока, не мог на это решиться. Она плакала довольно тихо, а ее голос, и все ее тело, дрожали. Думаю, сейчас она и вправду очень нуждалась в моей поддержке, как человека, которому она, явно одному из очень немногих, раскрылась. Мне лишь надо было немного побороть в себе уже когда‑то давно потерянную мной, но появившуюся лишь теперь, стеснительность. Если не ради себя, то, хотя бы, ради нее.

Довольно ловко и тихо я подполз к ней, сев рядом, и положил левую руку ей на левое плечо, тихо прижимая ее к себе. Она и не сопротивлялась, и уже почти не дрожала, как вдруг задрожал я. Что‑то и вправду детское и нежное было тогда в ее лице, глазами с которым столкнулся вдруг я. Что‑то живое было в и ее глазах. Что‑то, чего были лишены, после встречи с Думой, даже Таргот и Френтос. Биение ее сердца не сдерживала даже ее форма, и я чувствовал его в ее горячем дыхании, ставшим на мгновение будто горячее уже столь близкого к нам костра. Молчать теперь было нельзя. А должен был сказать хоть что‑то…

– Ты не должна биться в одиночку. Не забывай, друзья всегда поддержат тебя. Мы не дадим тебе упасть. – едва сдерживая дрожь в голосе, подбирая специально самые красивые слова, проговорил я.

Кайла перестала плакать, опустив голову, и вдруг даже как‑то улыбнулась.

– Я невольно вспомнила одну фразу из своей песни. Из последнего куплета, который я вечно забываю. «Не дай себе упасть.» Невероятно. Ты будто знаешь, о чем я думаю. – уже весело посмеиваясь, крепче прижала голову к моей груди она.

К сожалению, наслаждаться моментом, как я подумал, сейчас было бы слишком тяжело. Мне было слишком жарко, хотя и не знаю, был ли тому виной костер, у которого мы сидели, или уже даже похорошевшая от румянца Кайла.

– Извини, не могу сидеть так близко к костру. – аккуратно отодвинул я Кайлу, вернув ее в прежнюю позу, после чего и сам отодвинулся подальше.

– Да, совсем забыла. Я люблю огонь, он меня манит. Он будто греет мне душу. Даже мое окто – Зеленое Пламя, и мне оно кажется самым прекрасным. Хотя, кажется, все октолимы считают свое окто самым лучшим. – все так же улыбаясь, упираясь в расставленные за собой руки, говорила она.

"Неудивительно тогда, что тебя манит и ко мне…Хотя да, Френтос ведь тоже изредка использует Синее Пламя, чтобы создавать свой молот. Почему тогда они не ладят?.. Ведь наверняка это что‑то значит. – в течении почти пары минут, затем, усердно думал на ту же тему я.

Отвлек меня от раздумий треск веток со стороны обрыва, замеченный мной лишь тогда, когда с той же стороны вышли к нам, раздвигая сами ветки руками, Таргот, и идущий вслед за ним Френтос. На этот раз, кажется, они уже выглядели более или менее обычно, и говорили так же. О чем они говорили до этого, так и осталось тайной.

– Вы за костром вообще следили? – почти, что с грохотом, сел на землю Френтос, указывая на лишь чуть‑чуть затухающий огонь.

– Нет, мы просто сидели и волновались за вас двоих, но в первую очередь за тебя. – наконец отодвинулась от костра Кайла, наверняка чувствуя, что одежда ее вот‑вот загорится, как и прежде серьезно и взволнованно глядя на Френтоса.

– Как мило. – как ни в чем не бывало, улыбался он.

– Ты сегодня весь день как на иголках…

– Замечу, мы в еловом лесу. – шутливо поднял он указательный палец. При виде этого я даже невольно облегченно вздохнул. «Френтос снова в деле!» – подумал я.

– Вообще, ель плохо горит, так что не стоит особо себя утруждать, и кидать в костер целые бревна. Как все догорит, мы пойдем дальше. – как раз вынул из руки пару иголок Таргот. То есть, из перчаток. Кожа его, кажется, куда плотнее их.

– Может, пока кто какую историю расскажет? – предложила Кайла, скромно усевшаяся в стороне от меня, будто все еще пытаясь сесть ближе. Видимо, не хотела, чтобы Таргот и Френтос не то подумали.

– Могу рассказать, как Кенн Гедыр лежал у нас перед домом в грязи, и просил у нас денег на бухло. – рассказал Френтос.

– Такого я не слышала.

– Слышала. Я только что уже рассказал все самое интересное. – снова сумничал он.

Кайла весело ухмыльнулась. Кажется, теперь мы все уже чувствовали себя лучше. Улыбались и я, и Френтос, и Кайла. Хотя Тарготу явно было не до шуток. Он ловил, противно жужжащего крыльями, безобидного комарика. Выглядел он, тем не менее, будто убивал своего злейшего, непобедимого врага. Эх, было бы окто, способное превратить Графа Думу в комара…

– Таргот и Соккон уже слышали про мои приключения в Заречье, а ты, Кайла, в нашей компании новенькая, так что никто не против, если я расскажу ей об этом? – посмотрел по очереди на нас всех Френтос.

– Ты это рассказывал в течении нескольких часов. – подумал я.

– Это интересно? – посмотрела на меня Кайла.

– Это нечто…

– Можно послушать? – блеснули глаза Кайлы.

– Как‑нибудь потом. – окаменели глаза Таргота, когда хлопок его перчаток, убивший комара, едва не убил наши уши.

Я и сам, на самом деле, хотел было снова послушать эту историю, но не успел ничего по этому поводу сказать. В кустах вдруг раздался новый треск, схожий с тем, когда что‑то тяжелое падает на лежащие на земле веточки и иголочки елей. Да, именно схожий, ибо упал этот кто‑то на них не целиком, а лишь споткнулся и в них застрял. Среагировали мы, несмотря на общую расслабленность, мгновенно. Отреагировали, отпрыгнув от костра и приняв боевые стойки. Настолько боевые, что страх берет. В общем, все вместе мы все равно смотрелись, наверное, глупо, хотя и оружие явно придавало нам грозности. В любой момент мы были готовы, наплевав на всю осторожность, бить окто так, чтобы все вокруг летало бы от стороны в сторону, и по кусочкам. Но реагировать так тут было особо незачем. После хруста, из кустов, закрывавших крутой спуск вниз, по которому недавно и забирались Френтос и Таргот, раздались стоны, а затем свалившееся существо решило подать и голос. Это был голос немного хриплый, но, кажется, вполне человеческий.

– Извините, ребятки, ноги совсем уже не держат. – явно стараясь подняться, говорил хриплый человеческий голос из кустов.

Мы не дали себя обмануть, и не опускали оружия. Знали мы уже о Малышах, едва ли не самых опасных ардах, притворявшихся заблудившимися в лесах детьми. Может быть, Малыш подрос, и стал Дедом – кто знает. Однако бояться было, как оказалось, нечего, и из кустов и вправду вышел старичок лет шестидесяти, седой, густо заросший, внешне все равно опрятный, одетый в пальто. В лесу Ренбира, пусть и не как сегодня, почти всегда прохладно, тем более ночью, поэтому его одежда под местность подходила идеально. У Бездны Марконнор, от которой мы были не особо далеко, всегда было куда жарче, чем дальше на Западе, и жарче было только у Края Света. Между Бездной Марконнор и Краем Света располагались Стороны Света, но мы никогда не смогли бы попасть, из своей Западной части, в любую другую. Даже древние люди, кажется не могли этого сделать. Бездна Марконнор мешала октолимам использовать окто, и поглощала всех, кто в нее совался. Сама Бездна была слишком широка, чтобы перебраться через нее обычными методами.

Лицо у встреченного нами деда, как и у многих других представителей почтенного возраста, не выражало почти ничего, кроме усталости. По крайней мере, в его лице было сложно разобрать что‑то еще, поскольку оно было слишком грязным. И, возможно только сейчас это заметив, дед отряхнулся, после чего, что было совсем обыкновенно для того же почтенного возраста, начал неумолимо говорить. Оружие мы, – я, Кайла и Таргот, – опустили. От слов деда так не защитишься. Френтос, как изображал отстраненность от ситуации, так и продолжал невозмутимо…ничего не делать. Вообще, наверное, только я один подумал о новом арде, которого я бы назвал Дедом. Будто все остальные уже тихо показывали, что они умнее меня, и помнят, что Малыши не умеют говорить. Деды, следовательно, тоже.

– Я Дольмен, староста. Староста в Лукимме. Это деревушка такая тут, в лесу. У нас, видите ли, ребятки, в деревушке демон поселился чертов, никак изгнать не могем. Мы его как могли гнали, чесноком травили и серебра какое было давали, а ему хоть бы что. Мы вот изничтожителя таковой нечисти даже хотели нанять, а он так и не добрался. Его, кажется, Цезом звали. – сказал дед, после чего мы, как по команде, сглотнули. – Плохо у нас в лесах с демонами. Нас самих они не трогают, если добрыми к ним быть, а урожай или, того, имущество могут попортить. Мы, то, к ним привыкли уже, но тот демон то, что у нас, сидит уже месяц почти. Он всё наглее становится. Девок, бывает, ловит, а потом отводит себе куда в сторонку от людских троп, и выпускает только когда та уж совсем занемогет. Нам бы, понимаете, избавиться от него как по‑доброму, да вот не могем сами‑то. А я вот ваш разговор послушал. Может, вы хоть помочь сможете нам? Мы, это, в долгу то не останемся, ребятки.

– И где же этот ваш населённый пункт находиться соизволил? – подражая манере говорить деда Дольмена, спросил Френтос.

– А, так я вас отвести могу, коли не знаете. Нас же мало вообще кто знает, я и забыл. В лес то в энтот люди, значит, и не заходят почти. Я вас проведу. Это тут вот, недалеко. – сказал дед Дольмен, совсем не разобрав говора Френтоса.

– Ты, дед, извини, но нам в Ренбир надо срочно идти. Дела мировой важности, понимаешь? – немного ненормально крутил руками Таргот, дабы придать своим словам, наверное, некой убедительности.

На секунду дед Дольмен опустил седую голову, будто задумавшись, но тут‑же поднял её, не моргнув и светлым голубым глазом, и начал упрашивать.

– Ну, ребята, чего же тут вам сказать то. Я вас, ежели вам надо так, до Ренбира доведу коротким самым путем. Его путники случайные знавать не могут, всё время крюк делают, несколько дней теряют. Я вам, если вы решитеся нам помочь, путек то этот покажу. Это прямо по речке Метвянке можно будет пройти. Очень вас прошу, нужна нам помощь с демоном, не можем уже терпеть гада, извел совсем, ступить ночью никуда нельзя, все его боишься. – будучи будто уже готовым встать на колени, говорил дед Дольмен.

Сначала мы с Френтосом хотели было отказаться, потому как тот путь Таргот наверняка знал, но вдруг Таргот, после недолгих раздумий, согласился и поплелся за дедом. "Чего‑то я явно не понял" – подумал я. Френтос, похоже, подумал так же. Мы решили догнать Таргота, уже, вместе с дедом, спустившегося в обрыв с дороги, пока мы в недопонимании стояли на месте, и узнать, чего именно. Кайла пошла за нами.

– Что значит "Мы вам поможем"? Ты же говорил, что за день мы до Ренбира дойдем. – почти в один голос говорили мы с Френтосом.

– Речка Мертвянка. – еще больше озадачил нас Таргот. Что это за речка мы не особо знали, но, похоже, что‑то это было нехорошее. – Опасная она сильно, эта речка. На карте не было указано, что речка, которая была бы у нас на пути уже через пару часов, была именно Мертвянкой. Этого я не учел. Мы бы ее не переплыли, и никак бы не перешли. Пришлось бы обходить, потратив на это как минимум пару дней. Лес в длину не очень‑то и большой, но в ширину дело совсем уж другое. Тем более, что речка блокирует окто – она состоит из жидкой Сколы. Не перелетишь, не переплывешь, и, тем более, в ней живёт столько ардов, что мы даже с окто бы не справились с ними. Наверное. После Самума я уже слишком сомневаюсь в наших силах. – становясь все более хмурым с каждой секундой, говорил Таргот.

– "На карте не было указано"… Такого я от тебя не ожидала… – вздохнула Кайла.

Как ни старайся, а перейти речку вброд мы никак не смогли бы. Если бы даже Френтос сумел как‑нибудь "перебросить" нас всех на другой берег, лишь для него это могло закончиться без происшествий. Остальных, благодаря нему, сожрали бы арды. Выбор у нас был невелик, и нам пришлось идти за дедом. Шли мы, к счастью, все так же без происшествий, поэтому добирались мы до деревушки, которая, по словам самого деда Дольмена, "Тут недалеко", примерно полчаса. Весь путь мы четверо молчали, а дед, который просто не мог молчать в такой ситуации, говорил почти что без умолку. Хотя и вообще было странно, что в его возрасте он ушел от деревни один так далеко. Зачем? Тем более, если он там староста. Да и решил он, что мы сможем ему помочь, на основании нашего разговора, который наших способностей и подвигов вообще никак не касался. Если только он не подслушивал разговор Таргота и Френтоса – о чем они говорили остается загадкой и для меня.

– Поговаривают, – говорил он нам, продолжая смотреть и идти вперед. – мол, городишко этот, Кацера, сгорел сегодня за ночь совсем. Вот я и думаю, может демоны это тоже постарались? Их то все больше и больше становится. Они ж как в сказках. Ну, вроде как, одного ты убей, а на его месте еще двое появятся. Вот десяток лет назад, когда еще дни холоднее ночи были, демонов то этих и не сыскать было. Они, как говорится, в спячку уходили. На кладбищах, говорят, сидели, а кто приходил, так его заживо закапывали и на могиле то его сажались. Люди тогда хоронить боялись, ведь и сам то похоронен будешь, значит. Лес же наш однажды охотники на нечисть посещали. Ох, и много же их было тогда, ребятки. Да вот вернулися то не все. Старый Виго говаривал, мол опасалися они к нам на деревню ходить, потому как люди у нас приют дают демонам то. Да вот только не правда все это. Мы, правда говоря, живем в лесу тайно и торгуем с Ренбиром и Кацерой редко, да вот живём не так плохо, как некоторые другие, значица, деревушки. Сажаем овощи, охотимся, ягоды собираем. Шкурки же, добытые на охоте, продаем, и что надо потом и покупаем. Тут же и помимо демонов дичь водится, что многие и не знают. А торговлей нашей занимается Витлаф. Головастый, значит, такой парень. Во многом он понимает, хоть и молодой еще. Он на торги и ходит. По лесу ходит тихо так, что ни демоны, ни дичь какая не заприметит. Он у нас в пути все время, потому как в город ходит постоянно с дружками своими. Они нам всё на своём горбу из городов то и приносят. Ой и тяжко бы нам было, если б не они. Вам у нас понравиться то должно, у нас гостей любят. Мало кто вообще до нас добраться может, а тому же, кто доберётся, мы завсегда рады. Мы вас и накормим и напоим и спать уложим, главное, чтобы вы демона то страшного нашего прогнали. Совсем нас замучил, дормоед проклятый. Но вы, наверное, про него знать больше хотите? Я то вам многого рассказать, наверное, не сумею, но вот люди, которые с ним встречалися, значит, в близких контактах, могут вам о нем поболее рассказать. Он ведь, понимаете, бывает, как налетит на кого из девок посреди ночи… – вдруг осекся и закашлял, опуская продолжение, дед.

– У‑у‑у‑у‑у‑у. Чую, конкретно он вас там уже за***л. – затянул Френтос, который, как мне казалось, вообще не слушал.

– А ворует он что? Еду? Выпивку? Или только девок и насилует? – решил на всякий случай поинтересоваться я, дабы Кайла наконец сменила лицо с теперь отвращенного на более или менее спокойное.

– Да демон‑то что только не хватает. Все, что сверкать вдруг начнет, хоть деревяшка мокрая от света солнечного, сразу хватает и к себе тянет. А страшенный такой, жуть. Весь такой длинный, говорят рогатый даже. Носит он что‑то вроде плаща, да такого, из‑за которого не видно ни лица чудища, демона, значит, да и вообще всего тела. Днем его обычно никто не видит, потому как в подвалах он сидеть полюбил, чтобы от света дневного укрываться. – вдруг снова осекся старик, после чего на секунд десять остановился, и решил возобновить рассказ уже после. Все это время мы оглядывались, не заметил ли вдруг чего дед в нашем окружении. Становилось жутковато.

– В деревне то много говорят про демона то, – продолжил уже гораздо тише старик. – но сам никто понять не может. Чего надобно ему и чего он у нас сидит, никто ничего не знает. Говорят, иногда в кустах его люди видят, так он даже говорит что‑то. Сидит в кустах он, значит, и шепчет. Говорит, что холодно ему ночами. Имена шепчет тех, кого с нами нет уже давно. Всего два имени. Микей и Катерина. – снова замолчал, но продолжил идти старик.

– Микей и Катерина… Кто это такие? Почему именно эти имена? – немного вздрогнув, заговорил я. Мне стало страшно не из‑за самого рассказа деда, а из‑за вдруг пробравшего всего меня холода. По телу побежали мурашки. В кустах, которые мы уже прошли, вдруг что‑то прошмыгнуло в нашу сторону, хоть и явно за деревьями. Может, просто показалось?

– Загадочная это история. Говорят, деревня слухами полна. Тут же слухи уже давно слухами быть перестали. Это быль. Жила у нас девица одна, которую Катериной звали. Умницей была невероятной. Умницей и красавицей. Да только боялась она всех, потому как травму душевную получила еще в детстве. Не знаю какую, но бедняжка день и ночь книжки читала, родителям помогала. Тихо и спокойно жила. Микей же развратным был, жуть. Однажды к нелюдимой Катерине он и пристал. К ней подходить все то ли боялись, то ли просто не хотели. Знали, что не скажет она ничего. Но с Микеем она заговорила. Влюбилась она в него, дурочка, а он только и играл ей. При ней даже на других кидался, гад, но она все терпела. Вот, однажды не выдержала все‑таки, когда увидела Микея своего, разбойника, на сеновале в его гумне, с ее, наверное, единственной подругой. Коров у нас в деревни ни у кого давно уже нет, да так сено все и собираем. Говорят, у хороших хозяев сеновал быть должен…А, так, о чем я там… Ах, да, Микей и Катерина. Так вот, значится, однажды Катерина ножичек, говорят взяла, который ей от бабки в наследство остался, да в лес ушла. Записку оставила. Микей же записку прочитал ту, так ему, похоже, вдруг стыдно стало. Беременна она от него была. Побежал он за ней в лес. Так они оба и не вернулись. Витлаф поговаривал, мол, следы драки видал возле кладбища. И Хорт со своими ребятами это подтвердили. На самом же кладбище впервые демона то и видели. Может сожрал демон Микея и Катерину то, кто знает. А может, дух это Микея. На него характером похож. Надеюсь, вы разбиретеся там уж сами. Тем более, что к деревне мы уже подошли. Вон она, за кустами начинается. – указав на короткий бревенчатый забор, даже не заросший так здесь везде и лезущим диким виноградом, сказал старик.

– Тут для Френтоса работа. Он такими делами как раз любит заниматься. – вспомнил я о истории Френтоса, которую ту как раз не дал ему рассказать Таргот.

– Я больше по алкоголю спец, мне кажется. И хорошо. – чуть, как от холода, потрясся Френтос.

Деревушка и впрямь была совсем не маленькой, и по строению очень напоминала Кацеру. Она росла ввысь. Проблема тогда была как раз в том, что в такой деревне искать одного единственного арда, или же чьего‑то там обозленного духа, было бы довольно проблематично. Пользоваться окто в деревне мы не могли, поскольку это привлекло бы внимание ардов. Тем более, что весь путь мы держали нашу внутреннюю силу на таком уровне, чтобы ее было невозможно почуять. Только потому мы и добрались до деревни без происшествий.

Встретили нас весьма нескромно, да и с явным удовольствием. Люди выходили из домов, когда мы проходили по деревне. Вошли мы снизу, поэтому прошли мимо очень многих домов. Туман в деревне был уже почти не ощутим, и солнце без проблем пробивалось через него, одаряя нас четверых и старосту своим светом. Вся деревня сегодня, кажется, собралась, чтобы встретить нас в своих гостях. Люди улыбались, шептались, а некоторые весело обнимали друг друга, глядя только на нас. Должно быть, они верили, что мы можем решить их проблемы. Мы и собирались их решить. Тем более, что для нас подобная реакция была тем более приятной, ведь чаще всего от нас все разбегались. От нас троих. Мы шли с улыбками на лице весь путь до дома старосты, а Кайла и вовсе махала окружающим руками. Вид у нее теперь был счастливым до предела, тем более, что здесь она наверняка уже чувствовала себя, как дома. Она в подобной деревушке, на самом деле, и выросла. Даже несмотря на то, что отцом ее был легендарный Амир Драконоборец. Куда же он дел добытые им с Коримом богатства Грота Ломо, охраняемого драконом? И почему, после таких подвигов, остался жить в деревне?

На самом деле, вообще странно, что жители деревни заранее, увидев нас, поняли, для чего именно мы к ним пришли. Как и в случае с появлением у Кацеры при пожаре Кенна Гедыра, когда он рассказал подконтрольным ему воинам о наших действиях еще до встречи с нами, могло показаться, что для нас все происходящее и вправду было подготовлено заранее.

Староста Дольмен отвел нас в свой, довольно большой и опрятный, домишко, одиноко стоящий на самом конце деревни. Там он и решил нас расположить. Войдя через небольшую, явно более новую, чем весь основной дом, террасу, мы прошли сени, где свернули направо, в большую и уютную гостевую. Староста предложил нам тогда немного поесть, но мы, даже сами и не понимая, почему, отказались, лишь взглядом проводя его в другую часть дома, где он сам и жил. Свет в гостевую проходил из трех окон по разным стенам, и освещал, по большей части, лишь стоящий по центру комнаты стол и 4 стула. Кроватей внутри тоже было четыре, и стояли они все ровно по углам комнаты. Такая гостевая для обычных деревенщин, на самом деле, немалая роскошь. На стенах висели картины, пол был закрыт мягким и чистым узорным ковром, а потолок украшала люстра с уже давно потерявшими свет кристаллами Зоота. Все лишь похваляло хозяйский вкус старосты, говоря "За свои годы как строить хаты я запомнил.". Нисколько не думая, мы все вчетвером уселись за стол. Даже стулья под нашим весом ни капли не скрипели – наверняка были либо новыми, либо слишком качественными.

– Если мы сможем разобраться с ардом за эту ночь, то отправиться мы сможем уже на рассвете. Так мы сэкономим как минимум два дня. Но это при условии, что мы разберемся с ним за ночь. Днем с ним биться не вариант – вряд ли найдем. Нам нужно заняться расспросами уже сейчас. Время здесь определить сложновато из‑за тумана, но на тех вон часах, – Таргот указал на стоящие у стены часы, стрелка которых, на этот раз, уже точно двигалась. – сейчас полшестого. Уже почти вечер. Времени у нас предостаточно. Следующий раз соберемся здесь уже в десять вечера. Учитывая, что мы вошли сюда рано утром, а уже скоро вечер, мы слишком загулялись. Пока делайте что хотите, но лучше всё‑таки порасспрашивайте жителей о тех двоих, и еще лучше, о демоне. Не верится мне, что это существо – чей‑то там потерянный дух. Я немного отдохну, поем, а затем поищу этого Витлафа, если он, конечно, здесь. Вы же поищите жертв арда. Только долго их не мучайте вопросами. Нас здесь приняли хлебом‑солью, так что не чудите. Будьте поскромнее… У кого‑нибудь есть что сказать? – спросил после некоторой паузы Таргот.

– Что с ардом делать, если встретим его ночью? Убить, же, не единственный вариант? – решил спросить я, дабы вопросы всё‑таки были.

– Лучше, конечно, было бы сначала разобраться кто это такой. Арды не насилуют людей, если они не октолимы. Жертв этого их "демона" я видел, пока мы шли по деревне. В них не было ни капли внутренней силы, и это не потому, что ард ее выжрал. Ард бы вместе с внутренней силой сожрал бы и их тела. Им же нужна не сама внутренняя сила, им нужен её источник. Источник внутренней силы – само тело. Раз тело у этих девиц еще функционировало, значит это был не ард. – сдержал, почему‑то собиравшегося во все горло засмеяться Френтоса взглядом, Таргот. Хотя и вообще, как‑то удивительно он говорил. Он же не учился в Ренбирской Академии Окто.

– А может они после этих встреч совсем тупыми стали? – все‑таки засмеялся Френтос.

– Так тебя в детстве ард покусал? – решил подколоть его я.

– Вот это была хорошая шутка. – усмехнулась Кайла.

– Не особо. Я иду искать Витлафа. Не скучайте. – вдруг встал из‑за стола и быстро ушел из дома Таргот. С лицом, на котором вполне можно было выпрямлять гвозди. И тяжелым как сама наковальня.

– Он сегодня серьезнее некуда. – смотрела ему в след Кайла.

– Он за любую работу берется серьезнее некуда. Это же Таргот. – смотрел туда же я.

Френтос вдруг встал, едва не отбрасывая стул далеко назад спиной, и пошел в сторону выхода, удалившись из помещения вслед за Тарготом с завидной скоростью, снова даже ничего не сказав. Не успел я даже удивиться по этому поводу, как вслед за ним еще резче встала и вышла Кайла. Я остался один. Так внезапно, что я еще минуту затем пытался понять, с чем это все могло быть связано. Таргот, кажется, недавно уже говорил с Френтосом, и приводил его в чувства. Думаю, мне теперь тоже как раз стоило попытаться разобраться в ситуации. В нашей «команде» как раз только начало все налаживаться. Стоило сделать что‑то снова, и, если мне самому это не удастся, нужно было уже поискать Таргота.

Но уже у двери, ведущей в сени, я снова остановился. Кое‑что вдруг будто вкренилось в мои мысли.

«Я кое‑что вспомнил» – резко сменил лицо я. «Часы. Почему на них полшестого? Мы потратили на путь же не больше пяти часов, это я точно помню. Сейчас должно быть не больше двух‑трёх часов. Странно это… хотя… Нет. Часы, может, стоят…» – внимательно смотрел на стрелку часов я. Минутная стрелка двигалась быстрее, чем обычно. В два раза, как минимум. «Значит, Время Ардов.» – понял я.

Но про Время Ардов в лесу Ренбира забыли, наверняка, все из нашей «команды». Ночи тут были такими же, как и принято, да только день был в два раза короче. Часы старосты, наверняка, были единственными в деревне, которые могли считать по Времени Ардов. К слову, по этому времени жил только Лес Ренбира. Даже предположить сложно, как такое возможно, и почему даже Лес Кортя жил иначе. Хотя это и не было доказано, ибо тот Лес никого в себя не пускает.

Когда я вышел из дома, никого из «наших» рядом уже не было. У меня не было серьезного желания искать их, но я, как минимум, хотел разобраться, почему, в чем я был уже уверен, присутствие Кайлы так странно влияет на Френтоса. При подобном состоянии Френтос часто пытался бы заглушить свои внутренние переживания, явно имевшие место быть и в данной ситуации, рюмкой спиртного. Хотя нет, в случае с Френтосом, сразу уж бочкой. Даже чуть пройдя в сторону колодца возле самого большого в деревне пруда, я вспомнил, как однажды Френтос наспор пытался выпить бочку пива. Огромную бочку. Я ему даже помог. На самом деле, я не особо люблю выпивать, но часто, вопреки собственным желаниям, делаю разные вещи лишь чтобы поддержать братьев. Иногда мне кажется, что я недостаточно близок к ним. Даже и не знаю, почему. Может виной тому тот случай с Френтосом и его друзьями? Когда их глупость и вправду привела меня в бешенство, и им всем тогда, из‑за этого, не поздоровилось. Да, это и был тот случай, о котором из нас троих никто бы явно никогда больше не захотел говорить. Да и вспоминать тоже. В двух словах, ненавижу тех, кто потакает насильникам, особенно, если изнасиловать хотят родного ему человека и против его воли. Это отвратительно. Если он хочет этого сам – другое дело, продолжайте в том же духе. Буду прикрывать сам себя.

Голова еще побаливала и у меня, но пить, дабы как‑либо заглушить эту боль, я точно не собирался. Сейчас стоило заняться другими делами. Деревня, как сказал и сам староста, полна слухами. Историю о Катерине и Микее наверняка знала вся деревня, и я как раз пошел по свидетелям. После же, как раз стоило бы поискать Таргота. Думаю, сейчас только мы с ним занимались делом, и без его помощи я бы Кайлу и Френтоса нашел вряд ли.

Не было нужды в танцах с бубном, потому как выявить жертв "демона" было проще простого. Первая же попавшаяся мне на глаза девушка была вполне хороша собой. На свой лад даже красива. Но не на мой лад, а на лад Френтоса, скорее. Но говорить она со мной, по какой‑то причине, отказывалась всякими жестами. Было ясно, что свидетель это не тот. Может, Френтос даже был в чем‑то прав? Не подчинил ли частично себе своих жертв тот ард?

Я свернул влево, по узкой тропе между домами к выселкам, и здесь сразу на глаза мне попался мужик в лисьей шапке и пальто. На вид ему было лет двадцать, и за спиной у него красовалась рукоять меча. Мужиком же я назову его потому, что борода у него росла явно не как у двадцатилетнего. Он был высок, худощав, сух и бандитски красив лицом. Само лицо его тогда не выражало никакой озабоченности, будто он просто вышел из дома прогуляться, но едва заметив меня, сразу улыбнулся, распрямился, и весело ускорился. Будто это как раз он меня искал, а не…Его искал Таргот.

– Привет вам, сударь! Я в деревне редко довольно появляюсь, но знаю тут всех. А вас, вот, впервые вижу. Вы на демона нашего пришли охотиться? – поклонившись, но, не снимая шапки, весело спросил мужик.

– Да, нас тут четверо, из Кацеры. Меня зовут Соккон. Еще двое – мои братья. Их зовут… – не успел договорить я.

– Таргот и Френтос. Да, слышал я о вас. Но, раз вы здесь… Значит, Кацера… – он замолчал, а лицо у него тут‑же погрустнело, и глаза закатились.

– Давай не будем об этом. Мы тогда делали все, что в наших силах, но поджигатели были слишком хорошо подготовлены. – соврал я, дабы не уточнять о имтердах. – Давай лучше поговорим о делах. Странно, что кто‑то из живущих здесь знает о нас троих и Кацере. Как величать?

– Так Витлаф я. В деревне меня каждый знает. Так и знаю я все потому, что в город мотаюсь с парнями часто. Но если вы за демоном пришли, то вам нужен Хорт. Он у нас за порядком следит. Он, да его друганы. Я‑то знаю не много. Дом его вон в той стороне. Там вниз иди и придерживайся левой стороны. Дальше пруда идти будешь, там налево будет проход и кусты начнутся. После того прохода второй дом. Я думаю, ты и сам поймешь, что это он. Обычно у него там много народу собирается. Ну вот. Если что надо будет, я вон в том доме живу, который синий. Удачи вам там с демоном! – сказал, уже перейдя на «ты», Витлаф, после чего еще раз поклонился и ушел в свой дом, "который синий". Дом был не синим, а голубым. Таких домов в деревне было полно и больше. Кажется, своего титула «знатока леса» он уже не оправдывал. Хотя и вряд ли он бы заблудился в трех деревьях. Даже с такими знаниями в ориентировании на местности.

В появлении Витлафа, на самом деле, тогда для меня была немалая надобность, но я никак не ожидал встретить его так скоро. Он уходил к дому довольно быстро, даже в припрыжку, чем только больше меня насторожил. Каким бы странным мне все вечно не казалось, его поведение, согласитесь, уж точно вызывало вопросы. Будто он выходил из дома лишь специально для того, чтобы поговорить со мной.

Я, как раз, пошел к некоему Хорту, потому как знать все о демоне должен был уже он. Когда я прошел оказавшийся у меня на пути ручеек, и спустился уже вниз, то наблюдал, как на дороге девушки пасли коз. Это мне показалось немного странным, ведь само присутствие здесь коз уже выглядело необычно – в деревне, окруженной ардами. Когда я проходил мимо по левой стороне, девушки сняли головные уборы и поклонились мне. Гостей, как было видно уже не в первый раз, здесь и вправду любили. Однако растительность здесь не любила явно никого. Путь по левой стороне мне закрывали кусты, выросшие между домами слева и прудом справа. Ольхи и лопухи, тут растущие везде, где не ходят люди, оказались едва не сильнее меня. Просто растолкать их было довольно тяжело, поэтому я решил просто перерубать мечом все то, что мне мешало. Очень жаль, что тогда я не додумался просто обойти все это с другой стороны, по провалившейся в болотце, лишь с одной стороны, дороге. На мостике в пруду, который, наверно, и прудом то был максимум пару лет назад, игрались дети. Один явно воображал, что он некий благородный рыцарь, а другой, что он разбойник. Решил я так потому, что "благородного рыцаря" поддерживала, наверное, прекрасная, хоть и сложно судить из‑за возраста, принцесса. Но только добрым словом, потому как дуэль между героем и злодеем была нешуточной. Выглядела она примерно так же, как и наша дуэль с Самумом. Пусть мальчишки и не касались друг друга, но как и в битве нас с Самумом, понятно было в самой битве мало чего. Вроде они и били куда‑то, но и не попадая друг по другу причиняли друг другу «страшную боль». Больно уж заглядевшегося на эти игры, меня уже начинали игнорировать и кусты. Их становилось все меньше. Кривая дорога, правда, игнорировать меня не собиралась, и я уперся в забор. Я вытер меч от сока, и убрал его обратно в ножны.

Когда я вышел, оказалось, что идти мне еще и вправду не особо много. Не более полминуты я потратил, чтобы добраться до того самого прохода, о котором говорил Витлаф. Чтобы найти нужный дом я не потратил времени и вовсе. Только возле этого дома стояли люди. Людей было немного, но все они о чем‑то бурно дискутировали.

– …не я же сам это написал? – только теперь прислушался к их словам я. Первым говорил кудрявый парень, стоящий вообще поодаль ото всех остальных.

– Да ***р тебя знает, ты же, кто тебе помогает, все гады и негодяи, а кто подставляет, сам жопы лижешь! – сурово кричал в ответ здоровый и крепкий мужик в явно малой ему косоворотке, поверх которой почти "висел" бахалиб.

– Это кто говорит? – испуганно и изумленно спросил кудрявый.

– Все говорят. – ответил стоящий перед всеми остальными мужчина в доспехах.

Они замолчали сразу, как только к ним подошел я. Все они были одеты почти одинаково, но одинаково безвкусно. Единственный выделявшийся из них человек тем и отличался, что носил не бахалиб (так назывались толстые кофты, на которых любили вышивать разные узоры), а в легкие латы. Сразу было ясно, что этот человек и есть нужный мне Хорт, что и следил здесь за порядком. Как в бахалибе вообще можно следить за порядком? Хотя да…Как можно идти в Город Знаний, когда на тебе в принципе какие‑то разодранные лохмотья? Кажется, мы совсем забыли переодеть Френтоса, и виной тому были имтерды. Будем все сваливать на них. Хотя и, в общем‑то, даже бахалиб для Френтоса был бы теперь лучше, чем его одежка. С его окто он, конечно, и был «каменным», но внешне смотрелся не особо. Не особо вменяемо, пускай ему именно так больше и нравилось.

Когда я подошел достаточно близко к этому самому собранию, ранее не понравившиеся мне люди быстро поклонились и разошлись по сторонам. Теперь они даже почти понравились мне. Остался только Хорт.

– Ты ко мне? Если что, Хорт – это я. – сказал, потирая при этом доспехи тряпочкой, толстый и высокий Хорт.

– Да, к вам. По поводу вашего "демона".

– Один из ваших уже ко мне подходил. Здоровый такой шкаф, красноволосый. – начал Хорт.

– Таргот. – улыбнулся я. Значит, он и вправду занимался делами. Значит, с ним все было в порядке.

– Кажется, так. Так что скажу тебе то же самое, что и ему. Я эту гадость, этого демона, ловлю уже почти месяц, а хрен ты его возьмешь. Да и хрена тоже не возьмешь, потому как не показывается он мне. То есть, показываться, то, показывается, да вот только взять не могу я его сам. Чую, порвет он меня нахрен, если попытаюсь. А если не я, то кто тут порядок наводить будет? Среди вот таких вот бестолочей. – обведя уходящих людей рукой, протёр затем и лоб тряпочкой Хорт. – Мужики мои не успевают за ним, когда я их посылаю, а в одиночку не лезу. Вместе не догнать, одному не одолеть. Такая вот закономерность. Но именно за мной он не охотится. На кой я ему нужен, ты мне скажи?

– Как это зачем? Человек, доспехи, порядок. Одним словом, для него – опасность. Ну, или, на крайняк, еда. Он же нападает не только на девок, я думаю? Никто не пропадал, не был свидетелем убийства или нападения? Жертвой нападений?

– Представляешь, а нет. Он людей не бьет, если люди его не бьют. Если сцапает кого, так просто не сопротивляться надо. Тогда ни капли крови не прольется. Ну, то есть, как капли? Он же на девок нападает, а те бывают… – уже гадко лыбился он.

– Да‑да, я понял. – перебил Хорта я. – А появляется он где? По всей деревне блуждает ночью, или как?

– По всей, и не всегда только ночью. Но ночью всегда. Он в кустах сидеть любит, потому девки выходить и боятся по ночам. Жертвы же его говорят, что про те ночи, которые с ним провели, наутро забывают напрочь. Следов он тоже не оставляет. Что насилует, это да, это они могут сказать. Но вот как и где, неизвестно. Может и стесняются просто, но говорить отказываются наотрез. Свидетелей тоже нет. Никогда свидетелей нет, муха ***ская. Появляется он каждой ночью в разных местах, но в центр деревни лезет очень редко. Кого хватал, хватал в разные ночи, почти всегда в разных местах. Закономерности тут никакой я не нашел, скорее всего ходит по желанию, так что выследить его тоже не так-то просто. На приманку, говорят, тоже не ведется. Знает, гад, когда за ним следят.

– Ясно… Спасибо. И еще один вопросик, уже не по демону. Как вы живете в таком времени? Вы же знаете, что здесь работает Время Ардов? – решил все‑таки поинтересоваться я.

– Так мы привыкли уже давным‑давно. Это как приходишь сюда, голова болит, может подташнивать, и все такое, а как уходишь уже, и не болит вовсе. Всего несколько часов, и приспособиться можно. – снова принялся чистить свои доспехи Хорт.

– Ясно… в любом случае, спасибо тебе. Таргот не сказал, куда собирается дальше? – развернулся я.

– Дальше опрашивать пошел, наверное. Видно, очень он умен. Хотя вы, вроде, из Кацеры, а не из Ренбира и его Академии. – почесал голову Хорт. Снова платочком. Будто он у него к пальцам был приклеен.

– Тогда и мне стоит продолжить. Всего доброго. – развернулся я.

Хорт же только кивнул головой, но уходить пока и не собирался.

– К нам тут уже приходил один охотник на нечисть, и сейчас он, наверное, все еще здесь. – вдруг как‑то медленно и серьезно проговорил он.

– Охотник на нечисть? Тоже октолим? – развернулся я, глядя на Хорта.

– Да. Он ничего не сказал, когда пришел, и не с кем вообще не разговаривает. Никто не в курсе, что он здесь делает. Но по нему видно – странный какой‑то "пижон". Чересчур для нашего леса богато одет, лицо самодовольное, и взгляд совсем высокомерный. От беды подальше, поговорили бы вы с ним. Он тут только всех напрягает. – все‑таки развернулся, и пошел домой он.

Задумавшись, я все равно отправился вверх по песчаной дорожке. Подозрительный или нет, этот октолим был мне тогда не особо интересен. Наши дела были куда важнее. Если он вдруг захочет нам помешать или, наоборот, помочь – милости просим.

По этой самой дорожке я добрался до прохода, заканчивающегося развилкой. Там пошел направо, вдоль линии домов. В деревне было три последовательно расположенных пруда. Скорее всего, они исходили из верхнего пруда, находившегося рядом с домом старосты. Туда мне и было нужно. Тот пруд, что был, скорее всего, самым последним, был куда меньше остальных, а также воды в нём было совсем мало. Наверняка что‑то перекрывало путь воде от второго пруда к третьему. Здесь, на уже разваливающейся на глазах лавочке, сидел в белой вуали, целиком белый, с белыми волосами, еще повернутый ко мне спиной человек. Я не видел его лица, и не мог тогда судить о его внешности, но волосы его, собранные на голове золотой блестящей тиарой, говорили, скорее о молодости, чем о старости. Человек совершенно не шевелился, и я лишь, наблюдая за ним почти весь свой путь от третьего пруда ко второму, уходил дальше. Похоже, судя по позе, человек этот тогда вообще спал. На его правой руке, выложенной вдоль спинки скамейки, и вправду был перстень октолима. Число на нем я разобрать не мог, поскольку от его зеркальной поверхности слишком отражался уже совсем тусклый солнечный свет. Скорее всего, это было число 6.

Второй пруд, до которого от третьего было шагов двадцать, был уже полным, длинным, и даже цветущим. На этом пруду во всю квакали лягушки. Первый пруд был уже несколько дальше, рядом с огромным деревом. На этом, явно самом большом и, при этом, даже не цветущим, пруду, в то время, как я проходил мимо по левой стороне, плавали гуси. Дом старосты был уже близко. Что не сказать, а деревня эта была, особенно по строению, очень непростая. Даже для деревни в Лесу Ренбира.

Когда же я вернулся в дом, уже как к себе, на часах в гостевой было восемь вечера. Выходит, что проходил я по деревне целый час. По Ардовому Времени – два часа. Пусть за это время я и нашел лишь двух полезных мне человек, встречи с остальными я решил даже не описывать, хотя они и были. И, похоже, по пути я нашел того самого октолима, который так не приглянулся Хорту. Не знаю, был ли смысл об этом кому‑то из "наших" говорить. Я все равно не собирался.

Внутри хаты старосты никого не было, поэтому я решил поискать братьев и Кайлу сам, но долго искать мне, к счастью, не пришлось. Таргот был у первого пруда, и я увидел его еще от дома старосты. Но только тогда, поскольку до этого шел с другой стороны, и не мог бы увидеть его из‑за кустов. Он с кем‑то разговаривал. У человека, с которым он говорил, живот выпирал так, что им можно было спокойно забивать гвозди, выправленные на прежнем «каменном» лице Таргота, я думаю. Когда я начал подходить к Тарготу, разговор уже был закончен, а толстяк отправился кормить гусей. Он упал в пруд, и Таргот даже не предложил ему помощи. Потому, скорее всего, что увидел меня.

– Есть новости? – спросил он, упираясь на трубу детских качелей и скрещивая руки на груди. Опять же, откуда в такой деревушке металлические качели? Причем, такие качественные. То есть, не опасные, как обычно.

– Для начала, не видел ли ты Кайлу и Френтоса? – решил сразу поинтересоваться я.

– Видел. Сначала давай обсудим тему Демона, а потом уже этих двоих. – с совсем не изменившимся суровым лицом проговорил Таргот. – Новости?

– Есть. Я говорил с Витлафом, а потом с Хортом. Не знаю, что он сказал тебе, так что скажу, что узнал сам. Хорт тут, как он сказал, следит за порядком. Похоже, не врет, но с "демоном" ничего поделать не может. Выяснилось вот что: наш "демон" людей не ест и не бьет, апоявляется не всегда днем, но всегда ночью. На приманки не ведется, насилует девушек только без свидетелей, и наутро лишает их памяти. Свидетелей нет никаких, а искать его, как думаю, ты уже и сам заметил, тут много где придется. Если мы его хотим ловить, нам нужно оружие. Окто лучше не использовать, это его спугнет. Поэтому, нужно выдать Френтосу меч. Встанем в разных частях деревни и будем ждать гада…– остановился я, после чего посмотрел в уже более живые и изумленные глаза Таргота, который явно хотел предложить что‑то другое. Я слишком разогнался. – А, ну да, что‑то я разогнался. У тебя есть, что добавить?

– Да, есть. Если все‑таки на секунду представить, что этот их "демон" и впрямь тот тип, имя которого я забыл. Который с девкой той в лес убежал на кладбище. Сейчас у нас нет на это времени, но если за ночь не поймаем и не убьём арда, то стоит взять Витлафа, и с ним уже пойти к тому месту, где он видел следы боя у кладбища. Это может что‑нибудь дать. – сказал Таргот, после чего вдруг начал оглядываться. – Ночь уже скоро, надо готовиться. Найти подходящие места, подходящее оружие… и… подходящего из кустов Френтоса мы уже нашли. Осталась Кайла.

Как раз оттуда, куда смотрел теперь Таргот, шурша кустами, и вышел Френтос. Он шел с бутылкой, и когда он неторопливо подошел к нам, стало видно, что его немного пошатывает. Глаза его были уже почти стеклянными, на лад несомой им бутылки, а лицо будто закостенело.

– Серьезно? Это вот сейчас то ты решил нажраться? – на самом деле, все равно не удивился я.

– Ничего лучше не придумал. – однозначно проговорил, вообще едва отрывая губы Френтос. Выпил он, похоже, немало.

– Ты ведь сделал это не просто так? На этот раз. – качал головой Таргот.

– Да какая разница? Захотел, и выпил! Я же не совсем в говно, а так…Немного. – насупившись, снова отхлебнул из бутылки Френтос.

– Понятно. Дело в Кайле, да? – наконец решился я говорить, как есть.

– Конечно. Я не ***у, что у нее там за окто, но меня от него уже воротит. Я и слова сказать не могу, если она этого не хочет. Будто она меня им подчиняет. Меня, Френтоса Кацеру! Да на*** мы ее вообще с собой взяли?!– совсем уж покраснел от злости, страшно напрягаясь, Френтос.

– Ты слишком разорался. И стой ровно, на тебя смотреть стыдно! – будто строгий отец крикнул на Френтоса Таргот. Как ни странно, Френтос, на этот раз, все равно не напугался. Видимо, не чувствовал себя ни капли виноватым, как бывало. – Где Кайла?

– Я не знаю. Она не хочет, чтобы я знал. Она отовсюду меня выдворяет. Я даже слова вставить не могу! – снова «приголубил» бутылку Френтос, уже возвращая лицу прежнюю нездоровую от алкоголя бледность.

– Не нравится мне это. Таргот, ты ведь доверяешь Кайле? – повернулся к брату я.

Таргот только опустил глаза и распрямился.

– Я отведу Френтоса в хату и снова приведу его в чувства. Ты найди Кайлу. Поспрашивай людей, что ли – с этим надо что‑то делать. У нас тут охота на демона в полном разгаре, а я еще с дебилами всякими должен нянчиться! – быстро схватил за шиворот Френтоса Таргот, и вместе с ним, едва не волоча его за собой, пошел в сторону дома старосты.

– Ааааааааааа! – артистично, но уже по‑пьяному улыбаясь, прокричал Френтос, крутя руками. – Спасите, люди добрые! Страшное старшее чудовище мне сейчас шею свернет!

– Если не заткнешься, я тебе еще и эту бутылку в жопу затолкаю. – посильнее рванул за шею Френтоса Таргот.

Даже если Френтоса до такого состояния довел именно алкоголь, он взялся за него не случайно. Я снова вспомнил о ее окто. Зеленое Пламя. Я уже был почти уверен, что его цвет должен был о чем‑то говорить. Особенно, если оно было способно подчинять себе волю даже таких сильных октолимов, как Френтос. Другой вопрос, правда ли оно действовало так, и, если это так, действовало ли оно и на нас с Тарготом. Я все еще хотел верить, что Кайла ничего от нас не скрывает. Тогда у костра я и вправду чувствовал, будто мне хочется оставаться рядом с ней как‑то подсознательно. Но не чувствовал в этом действия чьего‑либо окто. К ней у меня еще оставались теплые чувства, но я бы ни за что не простил того, кто попытался бы навредить моим братьям. Целенаправленно, а не в шутку, которую мы все бы поняли, как раньше. И за зло к братьям, я бы не простил даже Кайлу. Пусть даже, как зло, заткнуть Френтоса – это было и не слишком серьезно.

Как ни странно, Кайла оказалась весьма и весьма далеко от деревни. С правой стороны от того места, где мы в деревню зашли, была речка, за довольно большим полем. Также случайно мне попавшийся на глаза у своего дома Витлаф указал мне именно туда. Он сказал, что видел, как Кайла шла туда по полю. Речка, которая там протекала, не была Мертвянкой, т.к. Мертвянка была как раз по обратную сторону от деревни. Эта речка была небольшой и тихой, со слабым течением, и повсюду от человеческого взора закрывалась всеми возможными растениями. Я бы сказал, находиться рядом с ней было даже…спокойнее, чем в деревне. Хотя и на каком‑то расстоянии за ней находилось кладбище. Наверняка эту речку, где‑то, можно было перейти вброд. Она была не особо глубокой, и дно ее составлял, по большей части, песок. Пусть заводи и выглядели в местной «лесоренбирской» тьме довольно жутко, я и не думал к ним приближаться. Также, видимости, уже здесь куда сильнее, чем в деревне, мешал туман.

Я увидел Кайлу еще с некоторой возвышенности, затем с другой стороны спустившись к самой речке. Кайла сидела на песке, бросая мокрые его комья в воду. Когда‑то и мы с Френтосом сидели на берегу «озера», наиболее сходного с просто огромной лужей, на территории нашего имения, и бросали в воду камни. И чем камни были больше, тем лучше. Теперь Френтос, с помощью окто, вполне мог бросить камень так, чтобы вся вода из той лужи, затем, поднялась бы в воздух. С…его окто. Говорю это уже в сотый раз.

Кайла выглядела достаточно грустно, но вряд ли обиженно. Она не была сосредоточена, и наверняка лишь искала, чем бы теперь занять руки. Моего приближения она и вовсе не заметила. Многие тогда мысли кружили и в моей голове, и я даже думал тихо достать меч. Я все еще не был уверен, на что она была способна, и вправду ли она нам не друг. С таким окто, которое описал Френтос, и о котором упоминал Архей, связываться без осторожности было крайне опасно, и мне не хотелось снова умереть, как и тогда с Самумом, не рассчитав сил. Пусть и Кайла тогда умерла вместе с нами, и для меня это была лишь еще одна причина не думать о том, что она могла оказаться не такой, как я думал тогда у костра. Не той, кто мне вдруг так понравился. В чем я даже боялся себе признаться.

– Кайла? – наконец решился просто окликнуть ее я.

Она быстро повернулась в мою сторону, но выглядела теперь лишь напугано и немного удивленно. Поняв, что это, всего лишь, я, она облегченно выдохнула, и повернулась обратно.

– Это ты, Соккон… – проговорила она.

– Ты ожидала кого‑то другого? – уже спокойно сел рядом я.

– Нет. Я знала, что Френтос и Таргот не пойдут за мной… – еще грустнее опустила она голову.

– Ты думала, что мы тебя оставим?

– Я не знаю. Френтос меня избегает, а Таргот вечно чем‑то серьезно занят. Да, Таргот всегда был таким. А вот Френтос, кажется, пока мы не попали в лес, был совсем другим.

– И ты, конечно, винишь в этом себя?

– Конечно, я виню в этом себя. Вечно все этим и заканчивается. Вечно я даже не понимаю, почему это происходит именно со мной. Люди часто избегают меня, как Френтос, ничего не говоря. Просто уходят. Поэтому я и подружилась с Тарготом. Потому, что он не ведет себя так, и не вызывает во мне ощущения, будто я перед ним вдруг в чем‑то провинилась.

– Может, дело в твоем окто?

– Конечно. Простые люди избегают меня просто потому, что я октолим, а такие, как Френтос, избегают меня просто потому, что я дура.

– Вряд ли бы дура согласилась идти в Ренбирскую Академию. – улыбнулся я.

Кайла молчала. А ведь я, кажется, уже предпринял попытку ее чуть успокоить такой глупой шуткой…Но Кайла тогда и глазом не моргнула.

– Ты не такой, как остальные. Не знаю, почему. Будто мы с тобой…

– Единственные, кто может друг друга понять. – почти повторил ее же слова я. Кажется, она вообще часто повторяется.

Кайла повернулась ко мне.

– А твое окто…Какое оно? – вдруг спросила она, как раз чуть накренившись всем телом ко мне.

– Конечно, у меня есть и другое окто, но тебе, наверное, будет интересно Белое Пламя. С его помощью я могу, вроде как, исцелять себя и окружающих. Конечно, после его использования я часто чувствую, будто сам от себя кусок оторвал, но, как ты и говорила раньше, мне оно кажется самым лучшим из всех возможных, и я не жалею, что его использую. Все‑таки, жертва оправдана, если она спасает жизнь. – спокойно проговорил я.

– Можешь показать мне его? – вдруг вынудив меня немного покраснеть, спросила Кайла. Тем более, что я снова мысленно ушел куда‑то не туда, будто вопрос касался не совсем моего окто.

Я протянул руку, и открыл через нее путь для небольшого сгустка Белого Пламени. Использование этого Пламени не было похожим на материализацию внутренней силы, и ощущения вызывало совсем не те. Тем не менее, пока это Пламя выгорало, я каждый раз чувствовал, как что‑то новое будто заполняет мою душу. Какая‑то другая, чужая душа. Как я и говорил раньше.

Кайла смотрела внимательно, и на секунду мне даже показалось, что она начала приближаться к моей руке. Но на самом деле, похоже, она и вовсе будто вошла в транс. Я решил прекратить использование Пламени поскольку мне не особо нравилось чувство, которое оно вызывало. Кайла чуть отодвинулась, и сразу повернулась обратно к реке.

– Да, ты был прав. Это Пламя…И вправду прекрасно. – даже немного смущаясь, улыбнулась она.

– Не находишь странным, что Кацера горела Красным Пламенем, Френтос владеет Синим Пламенем, я Белым, а ты Зеленым? При этом для нас всех это пламя – будто не основное окто.

– У меня нет никакого другого окто.

– Френтос говорит, что в твоем присутствии даже слова сказать не может, и подсознательно хочет уйти. Может быть, второе окто у тебя пассивное? Наверняка ведь и такое бывает.

– Если окто само становится таким, каким мы хотим, я бы от такого жуткого и глупого окто отказалась бы. – «встала в позу», пусть и сидя на месте, Кайла.

– Ну с ним все‑равно нужно что‑то делать. Он уже напился.

– Ну это было ожидаемо.

– Тогда в доме ты как‑то резко вышла за ним. Что вы делали?

– Я попросила его остановиться, а он только прибавил темпу. Он меня не слушал. Перелез через какой‑то там забор, и там решил выпить с каким‑то толстяком. И там игнорировал меня по полной. Я даже начала извиняться, спросила, что я ему сделала, что он на меня так обиделся. Мне стало как‑то не по себе. Но он все равно не реагировал, и продолжал рассказывать тому толстяку о каком‑то там "Веселом соке с градусом".

– Этот толстяк пошел кормить гусей своим задом после того, как Таргот устроил ему допрос. Хоть и не касательно Френтоса, наверное.

– Френтос его перепил?

– Я сам не представляю, что с ним целый час творилось. А еще я кое‑как вспомнил, что этот Лес живет по Времени Ардов.

– Конечно. Вот тут все себя так плохо и чувствуют.

– Было бы дело только в этом… – вздохнул я.

Кайла немного помолчала, слепив очередной ком мокрого песка, но вдруг передумала бросать его в воду, положила его, и, еще мрачнее, заговорила.

– Меня угнетают такие деревушки… – грустно опустив голову, проговорила она.

– Мне казалось, что ты сама в подобной деревушке и выросла.

– Дело не в этом. Там, где я выросла, было много простых девчонок и мальчишек, у всех были свои заботы, свои планы, свои семьи…Отец появлялся дома редко, и только мама целыми днями делала работу по дому. Я помогала ей, чем могла, но и гулять, когда ребята звали, выходила мигом. Мы часто собирались всей нашей молодой общиной, под вечер, и до самой ночи сплетничали.

– У тебя было веселое детство.

– Было бы оно так… – вдруг как‑то всхлипнула она.

– Что‑то случилось и до Думы?

– Да. Скажи…Как думаешь, я красивая?

Неловкая пауза. Не сказал бы, что, судя по лицу Кайлы, мой ответ ее сильно волновал, но я даже сам немного засмущался, когда она об этом спросила. Проще было сказать, как есть – может быть, так потом даже для меня будет лучше.

– Красивая. – однозначно улыбнулся я.

Как и ожидалось, Кайла почти никак не отреагировала. Она думала о своем.

– Многие мальчишки за мной ухлестывали. Я слышала, как они об этом говорили. Хорошо, что я никому из них, после этого, не доверяла. У них на уме была лишь моя красота. Будто я просто какая‑то вещь, без мыслей и чувств. Они почти все так и думали. Все, кроме одного…

– Вижу, тебе тяжело об этом рассказывать. Не мучай себя. – ласково погладил ее по плечу я. История ее наверняка не кончится хорошо, и мне не хотелось вынуждать ее попусту вспоминать подобное.

– Просто…Раз я уже начала…

Я лишь молча поводил рукой по ее плечу, как бы говоря, что не останавливаю ее.

– Этот мальчик, Тихон, был очень умным, и вся деревня его любила за его ум. Он был довольно нелюдим, и я очень удивилась, когда он, на одних посиделках, при всех подошел ко мне, и попросил меня поговорить с ним с глазу на глаз. Тогда он немного растерялся, но он тоже мне нравился, и…

– Ты призналась ему в любви?

– Знаю, у нас так было не принято, иначе кавалера потом всегда считали бы размазней. Потом мы рассказывали, что это как раз он признался мне. Никто, ведь, этого не видел. Я помню, как тогда я, первый раз в жизни, поцеловалась. – смущенно улыбнулась она. – Мы оба не умели этого делать, но…Это все равно было так прекрасно…

Думаю, я мог тогда сказать то же самое и о своем первом опыте с подобным. Тогда я был, правда, немного пьян, и целовал я тогда свою сестру. Разница не велика, ведь до сих пор я не любил никого на свете больше, чем ее. Даже если она и умерла, во что я никогда не хотел верить. И не верю.

– Но долго наша любовь не продлилась. – уже с куда более обозленным лицом продолжила Кайла. – Однажды к нам в деревню заехали мещане с соседней деревни. Их было человека 4, на телеге, с кучей денег. Они все были веселые, просили у нас ночлега. Мы не могли им отказать. По традициям, конечно, было не принято. И вот ночью мы дали им место у сада, возле имения нашего барина, а они угостили нас с Тихоном конфетами, и чаем. Чай был явно перемешан с водкой.

– Хммм… Когда Френтос пьян, он частенько начинает говорить разные нелицеприятные вещи. – задумался я о возможном продолжении истории.

– Да нет, не в Тихоне тут было дело. Он был спокоен, как мертвец. Мещанам скоро уже нужно было уезжать, они были уже пьяны, а мы с Тихоном, так много и не выпив, уже думали их оставить. Но они меня не пустили…

"Ой, нет. Только не такие истории. Терпеть их не могу" – сглотнул я. Тем более, что происходило это не абы с кем…

– Тихон убежал. Я никак не могла их остановить…Они налетели на меня, как звери на свежее мясо, разорвали на мне одежду, связали, и…Я думала, они убьют меня, или увезут, будут требовать выкуп, или просто продадут меня… – снова начала она плакать.

– Тише. Это все уже давно закончилось. – снова тихо и ласково прижал ее голову к своей груди я.

– Они и душили меня, до полусмерти били, и когда успокоились, всю голую, в грязи, привязали к дереву в том же саду. Они уехали, но потом вся деревня говорила об этом моем позоре. Тихон не разговаривал со мной. Наверное, ему было стыдно, что он меня бросил.

– Тебе повезло, что они не убили тебя.

– После Графа Думы, когда я обрела окто, я нашла их. Они умоляли меня не убивать их. Я сразу вспомнила, как я умоляла их не трогать меня, что я еще молода, и чтобы они не ломали мне жизнь. Я тоже не убила их, но я связала их, привязала к дереву у дороги, и отрубила им то, что они в меня когда‑то пихали. Интересно, как им теперь без этого живется… Надеюсь, они уже сдохли. – совсем зло глядя на дерево с противоположного берега, едва не рычала она.

Чуть погодя, она посмотрела на меня, и вдруг даже сама испугалась. Я был в шоке, и она прекрасно понимала это лишь по выражению моего лица. Она резко отодвинулась от меня, и начала растерянно озираться по сторонам.

– Прости, я не говорю, что после этого "Потеряла Голову"…Просто, теперь, когда я попадаю в какие‑нибудь деревни, я иногда вспоминаю об этом и…Ну… – тяжело дыша, совершенно растерянно, быстро говорила она.

– Не волнуйся, я понял. Я даже рад, что ты наказала этих уродов. Ненавижу таких, как они. – снова решил успокоить ее я.

– Да?..То есть…Я тебя не напугала всеми этими историями? – снова наклонилась обратно ко мне Кайла.

– Все мы переживали ужасное, но это не мешает нам быть самими собой. Я ведь уже говорил – ты можешь жить дальше.

Еще лишь пару секунд тянулась пауза, пока Кайла, будто на что‑то решаясь, опустив голову морщилась и сжимала кулаки. Совершенно неожиданно, кто бы мог подумать, что мои слова произведут на нее такое впечатление, что я даже не успею заметить, как руки ее обовьют мою шею, и губы ее, такие горячие и мягкие, сольются с моими. Я старался не шевелиться, дабы не спугнуть ее, но теперь, кажется, я бы уже не смог сам никак оторвать ее от себя. Ее объятия, сильные и страстные, обжигали, как прикосновение пламени, а воздух, что она едва трепетно выдыхала носом, и сам был больше схож с пустынным самумом. Я обхватил ее талию, когда она уже повалила меня всего на песок, и будто впервые, растерянно, начал водить по ее форме руками. Ее прикосновения возбуждали во мне все больше чувств, которые, как мне казалось, уже никогда не загорятся во мне после встречи с Думой. Вот, ее грудь, прекрасная и упругая, упирается в мою, и дышать становится все тяжелее. Разум будто покидает меня, и моим телом овладевает нечто иное. Ее язык плавит мой рот изнутри, и мои руки начинают медленно тянуться к ней все ниже. Пола ее костюма легко расступается, открывая моим пальцам путь к ее самым нежным местам. Все происходит так быстро, и я больше не могу контролировать эмоции. Вот она, податливая женская плоть. Еще чуть‑чуть и…

– Ой, извиняюсь! – прошмыгнул обратно за кусты Витлаф.

Мы оба мгновенно подскакиваем, отпуская друг друга, и бросаем испуганный взгляд в сторону тех самых кустов. Мы так увлеклись, что совсем забыли, где мы находимся. Конечно, ни мне, ни ей, не хотелось, чтобы кто‑то рассказал о нас…хоть кому‑нибудь. Тем более, что мы просто…ну…Вы меня поняли. Я растерялся. Все произошло невероятно быстро.

– Постой, Витлаф! – громко, но как можно более спокойно, крикнул я. Спокоен я, конечно, не был ни капли.

– Не хочу вас отвлекать. Я просто пришел узнать, все ли у вас в порядке. Староста и ваши братья немного волнуются, как бы…хех. Я скажу им, что…Вы пока не нашли друг друга. Хорошо? – явно все равно смущенный, прокричал он.

Кайла многозначительно посмотрела на меня. Думаю, что Витлафу можно было доверить такую информация, и отправить его обратно. Кайла, явно, и сама была еще напугана собственными действиями, не понимая себя, но глаза ее все еще горели страстью, и она явно жаждала большего. И я хотел того же, как никогда прежде.

– Передай им, что мы пока не встретились, но я уже пошел по ее следу. Так они вряд ли пойдут нас искать. – крикнул я, после чего лицо Кайлы снова украсила счастливая и влюбленная улыбка.

– Ну, они…Как вам сказать…– вдруг замаялся Витлаф.

– Что они? – мгновенно оставив улыбку, настороженно спросила Кайла.

– Они шли сюда, вместе со мной, но я их обогнал…

Мы резко вскочили с места, отряхнулись, и почти в панике поправили друг на друге одежду. Мысленно, я уже едва не проклял братьев за то, что они додумались испортить такой момент, хотя и, на самом деле, они тут пока были ни при чем, а нам еще очень повезло, что Витлаф увидел нас первыми. В стороне, откуда я недавно шел, был пригорок, и оттуда нас с Кайлой наверняка было бы прекрасно видно. Братья могли появиться там в любой момент.

– Ладно, давай уже пойдем отсюда, а то мне тут как‑то не по себе. Жутковато. – как можно более обычно сменила тему Кайла.

– Так почему ты тут сидела? – вообще забыл, что происходило прежде, я.

– Просто хотелось посидеть у водички…Может, не была бы она такой холодной, я бы хотя бы голову тут окунула, а то от Френтоса она уже кипит.

– Не стоит так усердно о нем думать. – шутливо, пусть и еще заметно нервно, улыбнулся я.

– Да, наверное. – так же, не совсем спокойно, сказала она.

Минуя морские огурцы, полынь и крапиву, мы прошли по песку, от воды холодному почти как лед, в сторону подъема. Витлаф стоял там, пусть и в тени, но выражение его лица тогда можно было понять хоть в полной темноте.

– Надеюсь, ты понимаешь, что об этом никто не должен узнать? – немного растерянно спросил я. Кайла смотрела на меня тоже не уверенно, явно плевавшая, скроем мы это, или нет.

– Почему? Разве вы не… – явно и не собирался продолжать мысль он.

– Пока не стоит. Во всем еще нужно разобраться нам самим… – все старался не обидеть чувства Кайлы я. Она выглядела теперь совсем подавленно, и это мне не нравилось. Я понимал, что она чувствовала ТОГДА, но не мог понять, что чувствовала теперь. Мои обширные знания касательно поведения противоположного пола будто вдруг рассеялись.

– Без проблем. Я – могила. – уверенно развел руками Витлаф.

По пути в деревню мы Френтоса и Таргота не обнаружили, что Витлаф объяснил тем, что они могли случайно свернуть не туда. Как бы глупо это, на самом деле, не звучало, только один Витлаф и знал, куда пошла Кайла, так что я был бы с самого начала не удивлен, если бы он направил туда братьев. Увы, мы, кажется, зря переживали. Ой зря…

Стрелка часов, когда мы вернулись в нашу часть избы старосты, была уже куда дальше. Тогда было уже полдесятого. По времени ардов, кажется, это было вполне нормально. В комнате же, помимо Таргота и Френтоса, находились староста и, похоже, его жена. Старик и его старушка накладывали еду нам на стол. "Не слишком ли радушный тут нам прием? Мы, ведь, еще ничего не сделали." – подумал про себя я. По лицам старого поколения было видно все, что было нужно нам тогда для ответа. Слухи в деревне расходятся быстро, даже слишком. Они наверняка уже знали от Витлафа кто мы такие, и знали, что эту работу, уничтожение демона, мы выполним. Они наверняка хотели в это верить.

Как только староста и его жена заметили нас, они перестали поправлять уже и без того ровные края скатерти, и, жестом приглашая нас, и ранее занимавшихся неясными мне делами Френтоса и Таргота, к столу, откланялись. Они встали в стороне, лишь тихо за нами наблюдая. Первым делом мы отправились к умывальнику мыть руки. Мыло, как ни странно, было вполне для этого пригодно, ведь частенько в нынешних деревушках заместо мыла в мыльницах лежат просто комья грязи. Раньше мы мыли руки перед едой, когда ее нам готовили в нашем имении в Кацере. Почему эта привычка проявилась у нас троих сразу только сейчас, и не проявилась у Кайлы? Видимо, некоторые привычки, все‑таки, остаются навсегда, пусть и проявляются в случайных условиях. Даже если ты октолим, и картошкой отравиться просто не можешь. Хотя я и сомневаюсь, что у Френтоса было желание мыть руки. Мы мыли их за него. Даже с поддержкой Таргота он еще не до конца пришел в себя. Сделав свое дело, мы и приступили к напору на пищу. Приготовлено все было как раз так, как мы с братьями и любили. Может, тоже Витлаф постарался? Насколько же много он о нас знал?

Все еще горячая еда пошла как никогда лучше. Первым в бой, с нашим, уже неслабо разгулявшимся по неизвестным причинам, голодом, пошел суп. Только Френтос супа не ел, но после супа пошла картошка, обжаренная с мясом, уже которую Френтос…тоже не ел. Еда мне нравилась, но состояние Френтоса не нравилось совсем – он был бледный как смерть, тяжело дышал, ничего не говорил, и не ел. Пил только воду.

– Это нормально? – продолжая ковырять уже принесенную с кухни женой старосты добавку, спросил я у Таргота.

– Вполне. – наконец проглотил немереного размера куриную ножку Таргот. Как бы еще не оказалось, что в этой деревне жители готовили и ардов. Тем более, насколько много их в Лесу было.

– ???– что‑то совсем невнятно мямля, задумался Френтос.

– Жонни. – напомнил Френтосу имя, как оказалось, того упавшего в пруд толстяка, Таргот. Хотя я вообще не понял, что Френтос говорил что‑то, что могло иметь хоть какой‑либо смысл.

– Ладно…Что‑то я засиделся. – вдруг проговорил Френтос.

Удивленный его фразой, я уже думал подлететь к двери, и удержать его, но, как оказалось, на этот раз он уходить уже и не собирался. Напротив, он как раз схватился за вилку, ударив ее тупой стороной по столу, и начал ЖРАТЬ с таким аппетитом, что у всех окружающих он мгновенно иссяк. Не совсем аппетитно выглядело теперь то, как жареное мясо летало от тарелки Френтоса во все стороны. Даже если аппетита у нас, октолимов, вообще, как такового, не было.

– Ну вот. Узнаю теперь нашего старого Френтоса. – улыбнулся я.

– Видимо, Таргот хорошо постарался, чтобы вернуть его в норму. – кажется, старалась как можно аккуратнее влиять словами на Френтоса, Кайла. Она выглядела уже куда радостнее, будто забыв, что Витлаф нас…Хотя нет, выглядело ее лицо тогда даже не совсем так. Будто она была довольна тем, что вообще хоть что‑то сделала. Будто это был лишь первый шаг, даже удачный, и дальше она рассчитывала на большее.

– Да он тут, ***, сам как будто демона из меня изгонял! Ему только кадило оставалось в руки взять, и святой водкой меня побрызгать! – с набитым ртом смеялся Френтос, "прожевывая" почти половину слов.

От лицезрения подобного даже самому Тарготу, кажется, стало веселее. Теперь мы все улыбались. Все было так, как должно было быть. Весело и счастливо, и окто Кайлы, если вдруг в состоянии Френтоса и вправду было виновато оно, им обоим больше не мешало. Будучи даже гордым за себя самого, что, может, мои действия на берегу тогда привели Кайлу в чувства, избавив ее окто от такого странного эффекта, я даже невольно поднял кулак, пусть сам того даже не заметил.

– Тост? – неожиданно, глядя на меня, поднял не пойми откуда взявшуюся бутылку над столом Френтос.

– ***ст. – также внезапно выхватил ту же бутылку из руки Френтоса Таргот.

– Может, выпьем, когда закончим с демоном? – еще более внезапно предложила Кайла. Теперь что‑то сказать должен был и я.

– Почему бы и нет. Что может быть лучше, чем выпить в лесной деревушке? – поддержал ее я. Если уж стали бы пить Кайла и Френтос, мы с Тарготом наверняка бы к ним присоединились. Иначе мы бы просто не понимали их. Наверняка, все тогда так и думали.

– Тем более, лучше места для разгула не найти. Хуже будет упустить такую возможность…

– Быть сожранными ардами, я думаю, было бы еще хуже. – вздохнул Таргот, не дав Френтосу договорить.

– Если мы перестанем сдерживать внутреннюю силу, они нас здесь достанут? – поинтересовался я.

– Я Френтосу уже говорил, и вам скажу. Здесь сдерживать внутреннюю силу куда проще, чем в любом другом месте. Даже не чувствуется…ничего плохого. Так что не рисковать нам сейчас только проще.

– А если кто‑то не рискует, тот не пьет алкашку? – втесался Френтос.

– Вот и я Френтосу сказал, чтобы больше он не пил. Один раз много выпустишь, и на деревню нападут арды.

– Видели бы вы, сколько я выпустил после литра их местного самогона… – с подозрительной для шутки улыбкой вздохнул он.

– Что выпустил? – как по плану Френтоса спросил Таргот.

– Вы видели, какие у них тут мощные сельские туалеты? – не совсем как ожидалось пошутил Френтос.

– И какие же? – снова поддержал веселую атмосферу я.

– У них стенки такие толстые, что в них и от Малыша можно прятаться. – встал, начиная собирать нашу, уже пустую, посуду, Таргот. У Френтоса, к слову, всего за минуту вся посуда также опустела.

– Таргот домохозяйка? – вдруг усмехнулась Кайла.

– Он вообще на все руки мастер. Он нас с Френтосом даже стрижет. – сдал столовые принадлежности Тарготу я.

Кайла внимательно осмотрела наши с Френтосом прически, и остановилась на прическе Френтоса.

– Стрижет, вижу, не топором. – улыбнулась она.

– Он же профессионал. Булавой стрижет. Здоровой такой. – снова пошутил Френтос.

– Он стрижет только Соккона, так ведь?

– А что, у меня плохая прическа? – удивился я.

– У тебя она хотя бы есть. – уже ласково мне улыбаясь, сказала она.

– Кстати, мы с Тарготом тут ходили вас искать, но пошли за Витлафом, а он куда‑то ускакал, и мы решили забить на вас ***.

– Мы в курсе. – все равно удивился я. "Значит, не врал…". Зря, значит, мы с Кайлой на него тогда дулись.

Таргота в комнате уже как раз не было, и он наверняка пошел на кухню сам мыть посуду. Его скорости выполнения своих «обязанностей» наверняка позавидовали бы даже наши прежние горничные. Точнее, две дочки одной из них. Они вечно играли с Френтосом в салки. Играли с огнем, не иначе. Только он их никогда не догонял. Другое дело если Френтос играл в салки с Тарготом, когда Френтос кому‑нибудь напакостил, а слуги вмешиваться в это не хотели, и тут салки превращались в нечто страшное.

Когда трапеза закончилась, мы все дружно легли на десяток минут отдохнуть. Я изредка переглядывался с Кайлой, также частенько мне подмигивающей, но и не упустил возможности обо всем, еще раз, подумать. Никто, думаю, не был против, чтобы мы с Кайлой были чуть ближе, но показывать этого братьям я все равно не хотел. Я не мог объяснить себе, почему, но собирался придерживаться такого мнения и дальше. Кайле наверняка было на это плевать, и она была готова как угодно добиваться своего, не важно, чтобы при этом о ней подумали люди. Я лишь взглядом показывал ей, что не стану ничего делать при них, и она, покорно и молча, меня понимала.

Когда пришел Таргот, мы все, как по команде, встали с кроватей и подошли к нему. В руках его был мешок, выданный ему старостой. Его собственный мешок, как всегда, был у него на спине.

– План действий проще некуда. Я встаю внизу деревни, и контролирую поля. Кайла на нижней линии уже самой деревни. Поскольку здесь есть и выселки, контролировать будете и центральную деревню, и выселки. Соккон займется центром деревни и выселок, а Френтос верхней частью. Только без алкоголизма. Староста уже сообщил всем жителям, чтобы они заперли двери и зашторили окна. Сосредоточимся только на демоне, и пусть демон следит только за нами. – вытащил для каждого из мешка выданные ему старостой вещи Таргот. Френтосу меч, а лишь ему, себе и мне довольно необычную и загадочную одежду, и обязательно с капюшоном.

– И пусть демон следит только за нами…И да прибудет с нами сила Богов. Ты точно не экзорцист? – продолжая смотреть на новый меч, пошутил Френтос.

– Сейчас мы все, тогда уж, экзорцисты, и нам как раз пора изгнать демона из этой деревни. – как‑то возбужденно улыбнулся Таргот. Будто ему уже как раз не терпелось убить чудовище, и идти дальше по делам "мировой важности".

Не теряя темпа, мы все вышли из хаты, и молча пошли по своим местам. Френтос остался на месте, а мы с Тарготом и Кайлой пошли ниже. Та часть, через которую я шел с выселок от дома Хорта, до второго пруда, была моей. У третьего пруда деревни уже не было на лавочки и человека в белой вуали, и он наверняка куда‑то ушел. Я сам сел на ту лавочку, а Таргот и Кайла спустились вниз. Просьба Таргота к старосте, чтобы он сказал жителям не выходить из домов и зашторить окна, была тогда более чем ясна. Демон появился бы только без свидетелей, и это мы уже знали. Когда же я медленно и не спеша дошел до указанного мне места, по моим расчётам была уже полночь. Никогда не оставляющий меня меч уже так и жаждал крови чудовища. Окто использовать мы не могли, но это еще не значило, что мы не могли сражаться. Убивать ардов мы были всегда готовы. Нам лишь снова нужно было сделать то, что мы делали раньше уже сотни раз. Пришло время начинать охоту…

Решение надеть форму с капюшоном было предложено Тарготом также неспроста. За ней меча, скорее всего, было бы почти не видно. Вид оружия мог отбить охоту у демона показываться нам четверым. Капюшоны на этой форме, также, скрывали наши лица, и потому демон нас уже, сто процентов, не узнает, ибо, как выяснилось еще совсем недавно, кое‑кто в деревне кто мы такие, все‑таки, знает. Возможно, и помимо Витлафа.

К слову, выданная нам четверым форма была вся разная, и у каждого только и представляла пережитки давно ушедших времен. Кайла форму не переодевала, потому как та и без того скрывала ее достаточно. Френтосу форму выдали черную, кожаную, и покрытую явно дорогим тканевым покрытием. На левой стороне было даже некое подобие плаща, за которым сам Френтос и спрятал свой новый меч. Пусть он и все равно чуть выступал за сам уж слишком короткий «плащик». Тарготу выдали форму только с капюшоном, но без плаща. Меч Тоги он так и оставил на спине. Кажется, он вообще не любит его от кого‑то скрывать. Его форма была толстая и белая, явно сильно схожая с его обыкновенной одеждой. Как и форма Френтоса, ранее эта форма наверняка принадлежала обыкновенному «борцу за свободу» из старого ордена ассасинов, кажется абсолютно случайным образом добравшихся до Высокой Ирмии из далекой северной страны, расположенной еще даже дальше, чем Волшеквия. Не знаю точно, чем они занимались, но, как по мне, они были обычными бандитами и убийцами. Они не жалели никого. Ни богатых, ни бедных.

А вот мне дали, на вид, какие‑то тряпки. Ободранную тканевую вуаль с каким‑то нелепым капюшоном. Да, именно так я тогда думал. Кто бы мог подумать, что эта форма и вовсе раньше принадлежала культисту, служителю Бога Войны, едва ли не лично знакомому с ним самим. Кажется, это была непростая, октовая одежда. Хотя и наверняка, только сам ее хозяин знал, как и зачем ее можно было использовать. И откуда в этой деревне его одежда? Староста явно многого нам недоговаривает.

Пусть меч за формой могли теперь спрятать только мы с Френтосом, тем более, в случае с Френтосом, и не целиком, это вряд ли вообще сейчас играло большую роль. Плевать. Единственная загвоздка была в том, что, будучи пьяным в стельку, Френтос вполне мог не заметить и перестать блокировать свою внутреннюю ауру. Тогда бы начались проблемы. Пусть пить он сейчас, как казалось, когда мы расходились, не собирался, он как раз остался рядом с домом своего раннего собутыльника. Оставалось лишь надеяться, что демон не нападет на него. В чем я точно был уверен, самым, наверное, уязвимым теперь был именно я. Френтос наверняка плюнет на слова Таргота и использует окто, а Таргот просто‑напросто непрошибаем. По крайней мере, для всех, кроме Самума. Кайла же просто слишком умелая фехтовальщица, и с ардами, за время ее странствий, точно сталкивалась не раз. А вот я…слабоват. Хотя фехтовальщик я тоже неплохой.

Первые минуты были невыносимы. Будучи постоянно напряжённым, я никак не мог выбросить из головы пугающе простую мысль – сейчас я такой же, как и эти люди в деревне, без всякой внутренней силы. Мысль о потере способностей пугала меня даже больше, чем мысль о смерти от лап неведомого "демона". Я понимал, что ждать чьего‑то появления на средней линии самой деревни было глупо, поэтому решил сразу отправиться на выселки. Там территория была побольше, да и явно более открытая. Это мне и было нужно.

На выселках было спокойно, как на кладбище. На кладбище же деревенском, как можно было смело предположить, спокойно не было. Но на выселках спокойно было до жути. Тишину нарушал только неприятный гул со стороны того же кладбища, который я и заметил только тогда. Иногда ещё этот самый гул перебивал лай собак где‑то на самой деревне. Кроме же всего этого не было ни единого звука. Распознать какой‑либо иной звук было, в образовавшейся обстановке, совсем не тяжело. Но цикады и кузнечики не замолкали, потому казалось, что абсолютно ничего сверхъестественного в деревне не происходит, да и вряд ли произойдёт. К сожалею, связаться с Тарготом, Френтосом, или Кайлой я никак не мог, а потому не мог и знать, как дела у них. Когда‑то я тренировал телепатию как элемент своих иллюзий. Увы, тратилось СЛИШКОМ много внутренней силы. Направлять ее на большое расстояние, чтобы, затем, материализовать…было сложновато, как минимум. Чтобы материализовать внутреннюю силу, было нужно разрывать ее поток, который ты направляешь. Проще говоря, мне пришлось бы тянуть ее от себя и до них. Многовато ее ушло бы в пустую.

Первый час длился словно вечность, а уже вечность я, как оказалось, мог спокойно переждать на качелях рядом с тем проходом, от которого я искал дом Хорта. В доме же самого Хорта было светло. Блюститель порядка явно не спал.

Не спал, как оказалось, и ещё кто‑то. Сначала я обрадовался, что цель найдена, но потом быстро сплюнул. Из прохода вышло три подростка, двое из которых были примерно моего возраста. Когда я понял, что это не была моя цель, то решил даже не смотреть на них. Шли они из леса. Ничего необычного, наверное. Шли они молча, при этом глядя на меня. Я притворялся, что не вижу их. Не хотелось, чтобы они вдруг заговорили со мной, и, тем самым, спугнули Демона. Рассматривать же я их тоже не стал. Света было в деревне совсем мало, однако одного из идущих троих я все‑равно заприметил, как "уж совсем мутного". К слову, сейчас деревню не освещало совсем ничто, кроме, разве что, света из некоторых окон. В остальном, даже и без света солнца здесь было неплохо все видно. Днем, поверьте, видимость была не сильно хуже, и виной тому, скорее всего, и был вечный туман. Не буду называть его Ренбирским, так как в самом Ренбире туман – дело редкое.

Когда же эти трое прошли и скрылись уже за поворотом в саму деревню, в проходе мелькнул ещё один силуэт. Видел я его тогда, или просто привиделось, я сначала и не понял, но долго гадать мне не пришлось. Лампа, которую мне с собой также дал староста, вдруг потухла, из‑за чего наступила полная темнота. С качелей я сразу слез. Видно не было уже почти ничего. Стало уж совсем страшно, но я продолжал стоять на месте. В конце концов, а демон в этой деревне на таких, как я, по слухам, не бросается. То есть, на мужчин. Надеюсь, я понял это правильно, и я даже подумал, что смогу как‑нибудь с ним договориться.

Но я, всё‑таки, оказался не прав. Только я зажёг лампу, как свет вновь одолел окружающую меня тьму, и тёмная, толстая, явно звериная лапа вдруг появилась откуда‑то слева. Я, несмотря на сковывающий меня страх и холод, успел отскочить, взяться за меч, а затем полупируэтом ушел от следующей атаки твари. У меня был шанс ударить, но я не успел. Существо, которое атаковало меня, выглядело явно не как человек, и все, что я успел разглядеть, это оленьи рога и огромное темное тело. На существе этом явно была вуаль. Вместо удара я отскочил, поняв при этом свою ошибку лишь позже. Теперь уже я готов был бить наотмашь, пусть такого шанса мне уже не прикатило. Свет снова погас, а я, понимая, что дела принимают все более дурной поворот, начал от всей души крутить мечем вокруг себя. Вращение это было непрерывным, быстрым, и при этом в приседе. Даже самая что ни на есть чудовищная тварь не смогла бы нанести мне удар во время этого вращения, не получив при этом от меня, даже учитывая, что я и сам понимал, что долго так защищаться я не сумею. Но самопожертвования от твари не было, а был лишь голос. Когда я первый раз услышал этот самый голос, что‑то вдруг во мне будто сомкнулось. Вращение я прекратил, встал, а затем решил повторить слова, которые во время вращения я понять не смог.

– Я сказал – ВОН! – прошипело из темноты что‑то, чего я видеть еще не мог. Голос же этот был уже более похож на человеческий.

– Вижу, ты можешь говорить. Тогда, надеюсь, ты не против, если я попрошу тебя свалить из этой деревни куда‑нибудь, по крайней мере, в сторону Кацеры? – намекая на пожар, продолжал смотреть предположительно в сторону существа я. По одному лишь звуку ориентироваться было тогда трудновато.

– Хочешь меня прогнать? Ты, октолим? – продолжало рычать чудовище.

Даже страх не помешал моему удивлению, и удивился я конкретно тому, что он вообще понял, что я октолим. В деревнях явно бытовало мнение, что мы используем окто при любой удобной возможности, и особенно в бою с чудовищами вроде ардов. Он, ведь, не мог тогда уловить мою внутреннюю силу? Как он, тогда, об этом узнал?

– Вы тут чужие! Я многих прогонял, многих убивал и закапывал. Либо убирайтесь сами, либо я и вас уберу! – продолжал шипеть демон, оставаясь при этом, судя по звуку, на прежнем месте.

– Жителей ты уже затрахал, причем во всех смыслах. Нас убрать пытаешься? Это мы тебя убрать должны. Что бы ты ни говорил, а ты не только чужаков рубишь. Катерина тоже была из вашей деревни. – едва успел договорить я.

Чудовище в темноте вдруг взвыло, при этом явно бросившись в мою сторону. Кажется, я как раз разозлил его, вынудив его атаковать первым, и уже держал меч наготове. Но мне он так и не пригодился. Зато, меч пригодился вдруг выскочившей из зеленой вспышки как раз передо мной Кайле. Той Кайле, которая, явно плюнув на слова Таргота, заместо Френтоса, буквально напополам прожгла Зеленым Пламенем чудовище, тем самым мгновенно убив его. Вместе с Кайлой, уже через секунду, передо мной стоял и Таргот. Причем, настолько внезапно они появились, что своего удивления я сдержать не смог никак.

– Вы что творите?! – крикнул я.

– Все в порядке, не паникуй. Ты сам то как? – подошла ко мне едва видимая теперь мной Кайла.

– Да я‑то как‑нибудь справился бы… – развел руками я.

– Не стоит рисковать. – подошел к трупу чудовища Таргот.

Теперь мое удивление границ не знало.

– Так то же самое ты сказал и про использование окто! – еще активнее развел руками я.

– Можешь использовать его без раздумий. На нас арды здесь не нападут. Пойдем, заберем Френтоса. И вместе сходим на местное кладбище. Я нашел там кое‑что очень интересное. – как всегда серьезно говорил Таргот, и тогда, наверное, лишь нотки серьезности в его голосе и привели меня в чувства…

Когда же мы добежали до Френтоса, то он уже почти пришёл в себя. Он не пил, но еще просто не до конца протрезвел. Теперь, мы двинулись уже все вместе к кладбищу, перешли речку вброд, и забрались на небольшую возвышенность, как раз там, где мы ранее остановились с Кайлой. Теперь на холодную воду она не жаловалась, да и никто ничего вообще не говорил. Она, должно быть, на пару с Тарготом, уже обо всем знала. Только мы с Френтосом молчали как два дурачка, до сих пор не понимающие, что они делают.

Буквально через десять минут мы все были уже на месте. Только там, на кладбище, Таргот подумал пояснить нам наши действия, но, вдруг передумав, решил повести нас еще глубже в лес.

– Я стоял здесь, а нам нужно туда. По той‑вон тропинке. Пойдём. – поначалу тихо проговорил Таргот, после чего мы пошли, опять‑же, за ним. Опять же, как дураки, не понимая,что происходит.

Через лес по тропинке мы дошли до ещё одного пустыря – очень большого, и прилично спрятанного от посторонних глаз. Когда мы пришли, это была лишь пустая полянка, но тогда Таргот только провёл рукой по земле, и полянка, будто пылью осев в окружающем нас тумане, превратилась в ещё один последний оплот жизни.

– Я не долго ходил здесь, но всё уже прекрасно понял. Например, вон там, вдалеке, могила Витлафа. Я исследовал эти самые могилы, и обнаружил, что могилы были раскопаны не для жителей, а скорее всего, сами жители и копали их. Копали, когда в гробах уже были люди… Они выкапывали друг друга. – Таргот замолчал, после чего уставился на одно из надгробий, на котором сидело существо, с которым еще недавно мне приходилось столкнуться, и молча за нами наблюдало. Нечто в вуали и шапке с оленьими рогами, что явно раньше было человеком.

– Только не говори, что староста нас провел. Деревенские, да и он сам, что‑то не были похожи на живых мертвецов. – уже слегка дрожал я.

– Конечно, кто‑то приложил к этому руку. – вдруг раздался у меня в голове чей‑то чужой, жуткий голос.

Нарастающее с каждой секундой напряжение дало о себе знать. Все мы, кроме, конечно, Таргота, моментально подскочили, взявшись за оружие. Таргот Тоги не вытаскивал. Источник вдруг появившейся рядом внутренней силы приблизился к нам, и теперь нам всем, кажется, стало не по себе. Внутренняя сила этого источника была СЛИШКОМ сильной. Одно ощущение ее телом бросало нас в дрожь. Ощущение внутренней силы, будто принадлежавшей самой смерти, а снова умирать мы, конечно, крайне не хотели.

Нечто, едва различимое из‑за тумана, вдруг вышло из‑за деревьев, довольно тихо и спокойно подходя к нам. Кажется, на человека оно было, все‑таки, похоже. Я не видел его лица, но был почти на сто процентов уверен, что видел его не в первый раз. Не знаю даже, почему. Мы молчали, пока он шел к нам, и туман вокруг нас, по мере его приближения, казалось, лишь становился гуще, пусть и когда человек подошел достаточно близко, уже совсем густой туман пропал вдруг совсем.

– Вы оказались куда смышленее, чем остальные гости нашей скромной деревушки. Чего и следовало ожидать от Кацер и Кайлы. – проговорил человек.

Он выглядел довольно старым, дряхлым, со впавшими маленькими глазами и острыми мелкими зубами, выходящими из-под тонких губ, жуткий настолько, будто лишь недавно и сам поднялся из могилы.

– Значит, вы четверо уже идете в Ренбир? – спросил нас он.

– Да. Но для этого нам придется уничтожить здесь всю нечисть, которая докучает местным жителям. – все‑таки взялся за Тоги Таргот.

– Старые раны ноют, когда кто‑то вроде тебя поднимает на меня оружие. Этой деревне больше ничто не докучает. Думаю, свою работу вы уже выполнили, и Информаторы уже как раз ждут вас. Кози, должно быть, уже заждался. – еще более зловеще улыбнулся человек.

Таргот вздрогнул. Как ни странно, он и вправду выглядел удивленно. Разве Таргот знал Кози? Если речь шла о Алом Кози из Героев Шегральминни. Того, кто с недавнего времени остается самым молодым членом Совета Октолимов. Молодым внешне, по крайней мере. В Ренбирской Академии Окто, конечно.

– Кто ты такой? – вдруг опустил меч Таргот.

– Разве такое забывается? – продолжил человек.

– Кто.

– Не знаю, какое имя вам понравится больше. В далеких землях меня звали Черным Чеисомом. В куда более далеких землях, чем вы можете себе представить.

Все мы, как по команде, вздрогнули. Мы даже не вспомнили о словах Кенна насчет «титула» Чеисомов, сразу представив, что человек перед нами…

– Ты тот, кто отвел нас к Храму Актониса, так ведь? – только крепче сжал меч я. Как ни погляди, я не так хорошо помнил вид человека, которого я увидел за секунды, прежде чем камень с обрушающейся Горы Геллара упал мне на голову, и что‑то мне подсказывало, что был тот Чеисом с этим человеком до жути похожи, и не только по вуали и смокингу под ней.

– Увы, не в моих привилегиях менять Эпохи. Это сделал не я. Мое имя Чеистум, и наши "владыки", должно быть, уже и не считают меня Чеисомом, ведь я проиграл бой Негласному Правителю, и был с позором изгнан с Юга. – снова, совсем не меняя выражения и без того едва видимого мной лица, говорил Чеис…тум.

– Чеистум… Как Бог Смерти Чеистум? – удивилась Кайла.

– Вместе с другими Богами, ожидающий Великого Подъема. Мы все ждем этого момента – новой Эпохи, в которой решится наша судьба. Все‑таки, это будет время, когда даже нам, несчастным Младшим людям, выпадет возможность биться в одних рядах с самими великими существами этого мира и помимо Археев.

– Великий Подъем? Он уже так скоро?

– Мир будет нарушен, как и тогда, столетия назад. Надеюсь, вы еще застанете все это. Мне больше нечего делать здесь, и мне нужно идти туда же, куда и остальным Богам. Не забудьте передать Кози привет. Сомневаюсь, что мы с ним еще встретимся. Времени осталось слишком мало…– вдруг совсем будто растворился в наших ушах голос Чеистума.

Ничего сказать в ответ мы и не успели, и сама внутренняя сила Чеистума вдруг растворилась, снова будто материализовавшись вокруг нас в туман. Сам Чеистум также пропал. Даже учитывая все произошедшие с нами ранее события, такую встречу без жирного следа в памяти мы оставить просто не смогли бы. Почти никто и никогда, среди простых людей, не видел Богов сам. Лишь в легендах и песнях рассказывали барды о героях, служащих этим загадочным существам. Тем, кто правил жизнью и смертью, судьбой, временем, светом, тьмой, и самими людьми. Во все времена люди боялись их гнева. Боялись того, чего они не знали. Раньше мы не верили во власть Богов, и даже теперь не хотели верить, что они и вправду столь ужасны. Даже после очень долгого сдерживания внутренней ауры, мы чувствовали ужасное давление внутренней силы Чеистума. Мы, октолимы, с которыми силой и на всем Западе мало кто смог бы померяться. Страшно даже представить, что бы с нами произошло, если бы внутренняя сила этого Чеистума, Бога Смерти, вернулась к нему из всего тумана Леса Ренбира. И еще страшнее представить, насколько много ее у него всего было, учитывая, что и он ее еще, явно, сдерживал.

Еще почти минуту мы все вчетвером молча простояли на месте. Ранее сидевшее на одном из надгробных камней существо так и осталось сидеть там, пускай и теперь глядя на нас будто иначе. На камне было написано имя Микей, но мы уже не смотрели туда. Таргот молча развернулся, и пошел обратно, в сторону спуска. Мы, так же молча, пошли за ним, и молча дошли до речки. Но вот, Френтос легко вдруг вывел нас из размышлений, лишь показав, что его момент «как‑то не зацепил».

– Как‑то меня это не зацепило. – как раз используя окто, и ходя прямо по водной глади, сказал Френтос.

– То есть, тебя даже не удивило, что мы встретили Бога Смерти? – так же неожиданно пришел в себя я.

– Серьезно? Вчера мы сражались с Генералом имтердов, и – ах, да, – еще мы видели Вестника Революции. Меня уже, наверное, вообще ничего не сможет удивить. – продолжал держать руки по бокам Френтос.

– Меня только напрягает мысль, что кто‑то будто направляет нас. Этот Чеистум явно все знал. Особенно если это он отвел нас к тому Храму. Тогда все совсем подозрительно. – накрутил бороду на палец Таргот. – Соккон ведь говорил, что видел, как тот Чеисом превратился в кого‑то другого?

– Не стану утверждать, что это был тот же, кого мы встретили тут. – покачал головой я.

– Но он сказал, что это не он. – вздохнула Кайла.

– Он поднял жителей деревни из могил. Тот монстр был создан им из Микея. Теперь все сходится. Не зря он – повелитель самой смерти.

– Да ну… – явно хотел как‑то продолжить свое высказывание Френтос, но так этого и не сделал.

– Я верю в Богов. – вдруг заявила Кайла.

– Помимо этого Чеистума, мы уже знаем о Рыцаре Кориме, который лично встречал Богиню Света, и теперь служит ей. Рыцарь Корим – персонаж более чем реальный. Так что отрицать их существование теперь, думаю, просто глупо. – поддержал ее я.

Кайла чуть опустила голову и улыбнулась, да и, кажется, даже покраснела, будто я снова угадал ее мысли.

– Ладно, хрен с ним. Хорошо еще, что он нас не убил. Бог, или нет, но внутренняя сила у него была просто сказочно жуткая. Как и подобает Богу, в принципе. – хоть с чем‑то, все‑таки, согласился Френтос.

– Замечу, это был Бог Смерти. – добавил я.

– Для меня они ничем не отличаются от зажравшихся дворян. Вроде нас с вами, братья. – ухмыльнулся он.

– Интересно еще, обо всех ли еще Богах мы слышали. Вдруг их гораздо больше десяти.

– Есть Бог Шуток. Зовут Френтосом. – сострила Кайла.

– Вот такому Богу надо поклоняться. – потянулся Френтос.

– Сразу не верю в этого Бога. – ухмыльнулся Таргот, ранее, как всегда, будто выдерживающий тактическую паузу.

На заметку, всего Богов во все времена было 10. Бог Людей, имя которого никому точно не известно; Бог Судьбы, имя которому Россе; Богиня Света Лорея; Бог Тьмы, имен у которого уж слишком много; Бог Войны Римро; Бог Смерти Чеистум; Бог Природы, также безымянный; Бог Времени Руэнрэ; Бог Небес Мосселькем и Бог Ночи Гимилл.

Когда мы наконец добрались до деревни, до который мы шли итак уж слишком медленно, то сразу решили принести труп "демона" в дом старосты. Он все так же лежал возле качелей, пусть и не ясно было, кто же тогда сидел на кладбище.

Как ни странно, но ардов было не видать. Наверняка, это постарался уже сам Чеистум. О деревне он, что было ясно сразу, все еще заботился. Староста же не спал, а нашей добыче удивился так, что глаза чуть из орбит не повыпрыгивали. Возможно, это было бы уже и не в первый раз…

– Убили его! Демона проклятого убили! – начал даже подскакивать старик, пока боль в пояснице не опустила его обратно на землю.

– Пришлось с ним немного повоевать, но, к счастью, мы даже не ранены. В любом случае, от него мы избавились. Утром, как отоспимся и поедим, покажете нам как Мертвянку переходить. – сказал я, бросая тело «демона» на пол.

– Ох и рада деревня будет! Вам, может, в дорогу чего надо? Провиант там, денег?

– Денег только, провиант не нужен. Завтра днем нам бы уже хорошо быть в Ренбире. Там у нас и дела. – заговорил Таргот.

– Таргот. – ткнула в бок Таргота Кайла, хотя он этого и явно не заметил. Конечно, до чужих денег Таргот был и вправду чуть жаден. Но только ради близких ему людей. Не перестану его хвалить. Все‑таки, мы с Френтосом итак были вечно обязаны ему, что мы вообще еще живы.

– Ну, стократ вам благодарен, ребятки. И я, и жители нашей скромной деревушки. Правильно нам господин Чеистум говорил, что вы поможете. – продолжал скакать по комнате старик, явно вспоминая молодость.

Мы даже ничего не сказали. И без того уже было ясно, что о Боге Смерти в их лесу они уже знали. Хотя и, конечно, он явно им всего не рассказывал. Мог заранее предупредить их, что монстра для них создал он сам. Или ему казалось, что без подобного деревня – не деревня? Тем более, что, по моим прежним наблюдениям, заметно, что и сама деревня будто лишь подражает обыкновенной жизни таковых. Вспомнить тот же "бесполезный" сеновал. Хотя да, староста тоже мог заранее предупредить нас, что знаком с самим Богом Смерти. Мы бы решили, что он сумасшедший старик, и пошли бы в обход Мертвянки…

Как только староста хату довольно громко и весело покинул, неистово кружась от прилива давно потерянных сил, и хлопая в ладоши, мы как раз все разом ударили себя по лбу.

– То есть Чеистум на***ал селян, а селяне на***али нас? Час от часу не легче. – кажется, наконец вошел в ситуацию Френтос.

– Да ладно уже. Пора спать. Я уже больше не могу на ногах стоять. – уже начала медленно раздеваться Кайла.

Я комментарии по этому поводу даже оставил. Не придирается, и ладно. Слишком уж все хотели спать. В комнате кроватей как раз было 4, а сама хата была поделена на гостевую, и…на то, где жили староста и его старушка. Мы хорошенько прикрыли дверь, и, совсем уже не обращая друг на друга внимания, разделись. Френтос больше не обращал внимание на Кайлу как раньше, и когда я глянул на него он, кажется, уже больше волновался за возможное присутствие в кровати под одеялом клопов, пусть и вряд ли ему стоило их бояться с его окто. Он залез под него, как следует отряхнув его руками, довольно шустро, и так же шустро закрутился в него, приняв облик цигарки, глубоко вздохнул, и совсем перестал шевелиться. И почему мы так устали только сейчас? Думаю, и не во времени ардов тут было дело. Скорее всего, нас вымотал именно туман. Странно материализованная внутренняя сила Бога Смерти, конечно.

– Всем спокойной ночи. – крепко укутавшись в одеяло, сказала Кайла.

– Спокойной ночи. – сказал я, все равно глядя только в потолок. Тем более, что я вечно засыпаю позже всех. Слишком много я думаю. Даже и не знаю, хорошо это, или не совсем.

Таргот и Френтос молчали, да и Таргот уже явно спал. Как и тогда в хате лесника, он мгновенно провалился в сон. Как всегда, стоит ему захотеть спать, как он засыпает. Будто даже его организм к своему состоянию относиться так же серьезно, как и Таргот к…своему положению. В жизни нас с Френтосом, и, теперь, и Кайлы. Даже учитывая, что последние года два мы вообще ни разу не замечали, что Таргот по‑настоящему спал, а не просто лежал в ожидании, когда же мы выспимся.

Еще некоторое время я не засыпал даже просто для того, чтобы не пропустить и еще какой‑нибудь внезапной беседы. Пару раз я поворачивался в сторону Кайлы, и ловил на себе ее теплый, все еще какой‑то страстный взгляд. Тогда, она смущенно улыбалась и переводила взгляд, пусть и всем видом показывала, что присутствие в комнате Френтоса и Таргота ей мешает. Я и сам хотел тогда тихонько подойти к ее кровати, незаметно для братьев укутавшись в ее одеяло. Ее светлые белесые плечи, обнаженные, и такие женственно гладкие, так и просили ласки, и лишь больше с каждой секундой манили меня. Я решил немного подождать, пока братья точно уснут, чтобы как раз тогда, под тихое сопение проскальзывающего по их носам прелого, пахнущего еще мокрой уличной грязью возле дома и с нашей обуви, воздуха, добраться до желанного личика, изумрудными глазками выглядывающего теперь из‑под одеяльца. Я думал о своем, кажется, недолго, но опомнился лишь когда заметил, что мысли в голове мешаются с бредом, беспорядочным потоком мелькая перед глазами, заливая гомоном уши, и заменяя прежнее тепло соломенной постели чьими‑то призрачными объятиями и не реальным теплом. Краски уже навеваемого сна все сгущались, и мне тяжело стало теперь разбавлять их реальностью. Немного тряхнув головой, я обратил внимание на нее, уже тихо посапывающую в мирном сне. Все и вправду уже уснули. Невероятно быстро, конечно. Прошло полчаса. Я уже не видел часов, мерно и тихо тикающих в объятом тьмой углу комнаты, но легко и сам чувствовал ход времени. Новые мысли накрыли меня быстрее, чем раньше, но думать тогда было уже невозможно. Прошло немного времени, все уже спали, и я мог добраться до Кайлы без проблем. Она вряд ли спала крепко, и ее маленький носик явно собирал воздух еще с некоторым усилием. Иногда в детстве и мне становилось тяжело дышать, когда я пытался уснуть, постоянно думая о том, как я это делаю. Конечно, она еще не спала. Но я уже спал. Тело отказывалось двигаться, и страшная усталость мешала мне думать. "Утром…А пока пусть спит. Не буду ей мешать…" – думал про себя я. Должно быть, это и были тогда последние мои реальные мысли.

Глава 5. Ренбир – Город Знаний

Леса, зима, все вокруг завалено снегом, и я иду, через заснеженные поля, совсем не обращая внимания на окружающую меня вьюгу, в какой‑то, ранее мне неизвестный, город. Навстречу мне идут люди в доспехах, с трудно разбираемым от снега лицом, совсем не обращая ни на что внимания. Чем ближе я приближаюсь к этому городу, тем громче в ушах чужой голос просит меня развернуться, не идти туда, подумать о себе и своих братьях. Вдруг метель усиливается, и я падаю на колени, закрывая глаза, дожидаясь ее, почти мгновенного, окончания. Открыв глаза, я понимаю, что уже нахожусь на крыше одного дома из того города, теперь находящегося глубоко под землей, освещаемый со всех сторон светом кристаллов Зоота, выросших на стенах и своде пещеры вокруг. Множество голосов переплетаются между собой, и где‑то впереди, мерцая в Белом Пламени, мне навстречу идет человек, – нет ‑, душа человека, будто всю жизнь мне знакомая. Он останавливается довольно близко, но я совсем не могу его разглядеть. Он протягивает руку, и говорит «Здесь, Соккон. Ты умрешь здесь». Я протягиваю руку в ответ, сам, совсем себя не контролируя, едва шевеля губами, отвечаю ему «Нет. Он не сможет. Он умрет». Свет ослепляет меня, и я тихо открываю глаза, прогоняя сон, вновь совсем его забывая.

Проснулся я, кажется, не первым. Пусть даже в комнате еще было темно, я прекрасно видел, что все остальные, кроме одного, еще спали. Даже так, здесь царила умиротворяющая тишина. Френтос теперь не храпел, пусть и начинал он это делать лишь когда его лемоть на правой руке переставала работать должным образом. Раз он сменил ее два дня назад, еще минимум неделю она его спасала. В первую очередь, от Болезни Сколы.

Солнечный свет, будто с большим усилием, совсем слабо пробивался через запотевшие окна. Темная комната, тихое сопение братьев, и тепло хлопкового одеяла соломенной кровати, теперь, не вызывали во мне почти никаких абстрактных чувств. Какой бы ни была тогда царившая в комнате атмосфера, раннее пробуждение просто не давало мне ее заметить. Отодвинув одеяло рукой, я сразу решил не медлить, и побыстрее одеться. Кажется, даже двойные ставни не спасали нас в этой комнате от обыкновенного для раннего утра холода, особенно присущего Лесу Ренбира. Голова еще казалась мне немного тяжелой, и нормально думать пока не позволяла.

Как можно тише я встал на ноги, собрал со стула рядом свои вещи, натянул их на себя, и тихонько прошел в сторону сеней. Пришлось использовать окто, дабы мое пробуждение уже точно никого не разбудило. Я редко спал долго, и всегда вставал раньше всех. Обычно я высыпался и за пару часов. Другим столько времени на сон могло быть недостаточно, а второй раз засыпать мне бывает сложновато. Едва глаза мои откроются – с головой меня накрывают усердные думы.

Не совсем ясно, почему входная дверь хаты старосты была постоянно открыта. Вполне возможно, что в их деревне закрываться от соседей просто было не принято. С другой стороны, не только ведь местные жители могли заходить по ночам друг к другу. Вспомнить того же их Демона. Я еще немного сомневался, стоя перед той дверью, открыта она, или нет. С другой стороны, я был уже явно не первым, кто покидал теперь с утра эту хату. Толкнув дверь рукой, уже затем нажав на нее посильнее, мне даже показалось, что она и вправду закрыта. Наверное, и случайный вор мог тогда подумать так же просто ввиду того, что открыть ее без усилия довольно тяжело.

Не чувствуя из‑за заложенного носа почти никаких явно "дунувших" мне в лицо при выходе запахов, я только теперь шмыгнул носом, понимая, что вообще зря я вчера весь день игнорировал окружающий меня холод. Тем не менее, я вряд ли мог что‑то с этим поделать сам. Еще минуту я простоял снаружи, тихо наблюдая за качающимися на качелях детьми. Времени, что я мельком успел заметить на больших часах в комнате, было почти десять часов утра. По нашему времени, восемь. Да, я уже научился считать по Времени Ардов. Все равно, рановато еще было детям гулять. Может быть, будучи воскрешенными Чеистумом, местные жители вообще не спят? Пусть даже и лица у детей явно выглядели еще довольно сонными. Одна девочка лет восьми даже посмотрела на меня, прищурила глазки, и секунд через 5 начала усердно их тереть. Хорошо еще, что спросонья обычно я даже не зевал, будто сон для меня был лишь продолжением повседневной жизни, даже если и снимал любую усталость.

Еще через минуту беспорядочных утренних раздумий дверь позади меня отворилась, и из нее как раз выскочил уже лишь по пояс одетый Френтос. Не знаю, заметил ли он стоящего теперь за открытой дверью меня, но проскочил он в сторону «сельского дома культуры», что вообще стоял недалеко, с завидной даже мне скоростью. Как бы только Френтос, как он иногда любил, не устроил там «провал в преисподнюю». С его окто…Ладно, думаю вы все прекрасно себе представляете, как можно устроить "потоп" в сельском туалете, с помощью окто, способного увеличить массу даже камня до массы целого особняка из него же.

Я прикрыл дверь, дабы холодный ветерок и возможный растительный запах снаружи не мешали спать тем, кто по нужде так рано бегать еще не собирался. Френтос наверняка и в гостевую с сеней дверь оставил открытой. Я же в туалет еще не собирался. Почти все материалы тела октолима расходовались на поддержание внутренней силы. Но, учитывая, как резво Френтос убежал, как смачно сапогами Таргота шлепал по грязи, его душа кое‑какие ресурсы тела использовать не хотела. Такие, наверное, как самогон. В таких хатах нередко выяснялось, что где‑нибудь за ковром или под полом располагался самогонный аппарат. Не представляю, как его можно уместить там, где я сказал, но вполне вероятно, что Френтос это ночью понял. Редко он упускал возможность выпить, тем более в таких условиях. От воздействия алкоголя его не спасала даже Лемоть. Фактически, она была изобретена почти исключительно от Болезни Сколы.

Я решил долго у двери не стоять, а как раз пройтись по деревне. Подышать чистым лесным воздухом, холодным и влажным, очень некстати смешанным с туманом. То есть, с окто Бога Смерти. Пока единственный Бог, существование которого открыто отразилось на истории нашей родной Ирмии, это Бог Войны. Тот Бог, что однажды разгромил войска Волшеквии, ведомые Вестником Революции, и войска Бруси, ведомые им же.

Мои размышления пока ничем не прерывались, но я все еще не мог до конца их понять. Где‑то, если хорошенько задуматься, рисовался образ покрытых горами земель, или же образ златовласого мужчины, держащего в руке золотой, до краев залитый вином, кубок. Я понимал, что знания эти, то что я представлял, явно не принадлежали мне. Всю жизнь я чувствовал, как сожительствую будто с чужой душой. Возможно, именно она и питала меня в особо трудные моменты, и подсказывала решения, даже представить которые я не сумел бы сам. Как бы то ни было – я чувствовал, что она вовсе не желает "захватить мое тело", как это бывает в подобных историях, и поддерживает меня всю мою жизнь, но так, что я этого почти не замечаю.

Пройдя вдоль большого пруда по левой стороне к проходу, где я ранее встретил Витлафа, я прошел мимо поваленного молнией, вообще жуткого на вид, большого дерева. Все еще в раздумьях, я даже и не заметил сидевшую на одной из немалых его веток Кайлу. Она окликнула меня, и я повернулся в ее сторону, как ни странно как раз остановившись на мысли, почему кровать Кайлы была пуста, и где тогда была она сама. Спросонья я даже не сразу вспомнил, что напротив моей кровати стояла именно ее кровать. Оставив все мысли, я уже шагнул в ее сторону, как вдруг ее веселая и дружелюбная улыбка едва не ввела меня в ступор. Лишь завидев ее, я почувствовал, как мое сердце заликовало, а все краски в моих глазах будто стали насыщеннее. Я видел то же и в ее глазах, и мне стало страшно. Я никогда не чувствовал настолько диких, просто не рациональных чувств, и понимал, что даже для таких должна быть вполне реальная, более реальная, чем любовь, причина.

Я постарался не подавать виду, и, едва пересилив себя, подошел к ней и сел рядом на ту же ветку, что и она, пропустив приветствие, и начав сразу с сути. Тогда я знал лишь один способ унять такую сильную страсть. Я начал не спеша, тяжело глотая воздух ртом. Я не знал, почему вдруг почувствовал опасность от нее, будто если мы будем ближе – это закончится очень и очень плохо. Возможно, на это намекало все то же, о чем я говорил прежде – та Душа, которая, пусть и не совсем ясно, как, пыталась тогда меня предупредить об опасности. Я нашел лишь один способ адекватно решить эту ситуацию, но никогда не думал, что встречу девушку, который придется об этом рассказать. Иного выбора у меня просто не было. Кайла до самого конца слушала меня, не отрывая глаз, с каждым словом будто грустнее опуская голову. Все это наверняка казалось ей плохой шуткой, пусть и до боли в сердце правдивой.

– Это так. Я надеялся, тебе не придется об этом знать. Но иначе ты бы слишком быстро оступилась. – еще виновато опустил голову я.

– Значит, все это время, ты хранишь только ее любовь? Своей сестры? – чуть потрясываясь, так же грустно прикрыла уже влажные глаза Кайла.

– Прости.

– Столько лет уже прошло…

– И все равно, она была самым дорогим мне на свете человеком. Знаю, что ты думаешь, но я просто не могу поверить в ее смерть. Из всех известных мне жертв Думы никто не погиб. В том числе и мы. Мы потеряли ее еще к началу пожара, и никак не могли найти. Она могла так же уцелеть. Я верю в это. – стараясь не пускать в голову картину того ужаса, вздохнул я.

– Может и так…

Пока я больше не знал, что сказать, чем успокоить ее. Она смотрела в землю влажными от слез глазами, но пока не плакала. Я старался не трогать ее, чтобы…

– Ты ведь…не любишь меня, да? – всхлипнула Кайла.

Сердце будто защемило.

"Твою мать… И что мне теперь делать? Долго думать нельзя, это только усугубит дело. Нужен простой и быстрый ход, чтобы…" – быстро и нервно думал я, прикусив губу. "Нет…Даже не думай так говорить!"

Молниеносное движение руки, рывок, объятия, и поцелуй. Лишь такая цепочка событий теперь казалась мне единственно верной. Мысленно я сразу проклял себя за поспешность такого решения, но уже ничего не мог с собой поделать – я уже сделал все, чего будто и не хотел, но что сделать пришлось. Возможно, это и спасло тогда ту ситуацию, и Кайла, сначала будто попытавшаяся чуть оттолкнуть меня руками, быстро передумала, поддаваясь мне, и также крепко обвила мою талию руками. Возможно, и тогда, у речки, она действовала, как и я теперь, будто не понимая даже, что и зачем она делает, но уже не в состоянии более остановиться. Теперь ее руки прижимали меня к ней куда сильнее, чем тогда, и даже мне показалось, что у меня вот‑вот начнут трещать кости. И все же, это не продлилось долго, и уже через десяток секунд Кайла отпустила меня, и, весело усмехнувшись, вытерла губы рукавом.

– Прости…Как я могла такое подумать? – радостно, да все еще неуверенно, посмеялась она.

– Давай просто оставим все как есть. Ты ведь и сама знаешь, хоть я и не хотел это озвучивать – что будет, если я не найду ее, и с кем тогда останусь. Пока ничто не мешает нам быть просто чуть больше, чем друзьями. – уже тоже радуясь, что решение пришло так просто, выдохнул я. И все еще пытался казаться серьезным.

– Но я буду надеяться, что ты ее найдешь. – хихикнула она.

– Правда? – удивился я.

– Когда мы познакомились с Тарготом, вас не было дома, и мы гуляли с ним вокруг вашего имения. Меня всегда удивляло, почему, спустя годы, он будто вечно остается собой. Я встретила его спустя несколько лет сейчас, и совсем не заметила изменений.

– Нас с Френтосом это тоже порой волнует. – согласился я.

– В общем, тогда он рассказывал мне о вас. Говорил, что ты умный и благородный, Френтос неуправляемый непоседа, а Лилика чудесная умничка. – смеялась она.

– Прямо так и говорил? – снова удивился я.

– Он говорил, что вы с сестрой все время проводите вместе. Мне казалось, это так мило. Правда, я не думала, что…вы любите друг друга не просто как брат и сестра. Но так даже лучше, наверное. Он говорил о ней много хорошего. Должно быть, это…и вправду чудесная девочка. – чуть оговорилась Кайла, желая добавить "была", но вдруг передумав.

– Да. Это точно. – улыбнулся я.

Еще пару‑тройку минут мы сидели на той ветке, рассказывая друг другу старые, уже ржавые от времени истории. Как‑то мы дошли и до недавнего прошлого, и еще долго, как когда‑то давно с сестрой, обсуждали все, на чем стоит свет. И вправду, она была тогда сильно на нее похожа. Пусть и кажется…что я уже немного позабыл, какой была настоящая Лилика.

Как раз к слову, Кайла спросила меня о той истории, которую нам хотел рассказать Френтос, когда мы вчера сидели у костра.

– У Френтоса таких историй всегда много, но я целиком знаю только три из них. – говорил я.

– Думаю, у нас есть еще немного времени, пока они будут просыпаться. Так что, я вся внимание. – усаживаясь поудобнее, заерзала на ветке она.

– Та самая история, которую он не рассказал, про одну деревушку в Заречье. Когда Цез устроил на нас охоту, Френтос, как самый бесстрашный, решил перевести его внимание на себя, и увести его от нас, потому как считал себя, среди нас, самым непрошибаемым. Тогда он вдруг наткнулся на своих друзей детства, Николу и Дарза, и вмести с ними спивался в той самой деревушке. Вот, однажды шел он по улице, и увидел, как три девушки треугольником сидят на коленях перед столом с иконами Богов, и тихо молятся. Он решил, от нечего делать, подойти к столу, и положить в коробочку для пожертвований пару рен. Девушки как раз закончили молиться и поблагодарили его. Какое‑то время они еще выпивали, как Микола и Дарз вдруг начали жаловаться, что видят какие‑то ужасы. То где промелькнет какой‑нибудь монстр, то еще чего.

Кайла пододвинулась поближе, и будто уже напуганная этой историей, прижалась к моему плечу. Явно, ей все еще не хватало ласки.

– Вот, одним вечером Френтос решил подслушать разговоры обыкновенной деревенской девчячьей компании, надеясь, что они там будут говорить и про него. Но они вдруг рассказали историю о том, как они ходили в ветхий заброшенный, признанный проклятым, дом, и там с ними происходили такие ужасы, что я и описывать не буду. Не помню, как получилось, что Френтос сам полез туда же, заметив, что все деревенские, кроме этих девушек, стали одержимы, но там он нашел единственный способ остановить проклятье, которое наслали на жителей те девушки. Оказывается, некая внутренняя сила поселилась тогда в них, и, как у них было принято, молившись Богине Света ради плодородия и ласкового солнца, они перепутали последние слова, и выпустили тем самым эту внутреннюю силу в деревню. Собственно, кто находился в их треугольнике, пока они молились, и не пострадал.

– То есть, это был и Френтос.

– Да. В общем, ему пришлось просто‑напросто убить всех жителей, и своих друзей заодно. Никола был, конечно, той еще сволочью, но ни он, ни Дарз, такого конца, думаю, не заслужили.

– Да уж. Жуть.

– Вторая история обошлась уже без ужасов. Однажды Френтоса, за спасение одной дочки знатного "кого‑то там", едва не приобщили к высшей знати, сделав его ее кавалером, и обучая его манерам. Вышло все, правда, как всегда, каком к верху. Френтос защитил ту девчонку от разбойников из Налоговой не по‑геройски, махая за нее мечом, а просто сказав им, что они идиоты, и та карета принадлежала вообще не ей, а какой‑то левой старой зажиточной деревенщине.

– У вас ведь были какие‑то дела с Налоговой?

– Пока их не разогнали Алые Пески, да. В общем, потом Френтос, на одном балу, отправил очередного зазнавшегося богатенького ребенка, примерно его возраста, ехать лицом по полу, и его за это со своего двора прогнали. Его, якобы, суженой, это очень не понравилось.

– А он и вправду романтик… – ухмыльнулась Кайла.

– Ему всегда с этим не везет. Но вот, в третьей истории он был еще романтичнее. Около Дафара, где мы его и искали, был бордель, который держали Хемиры. Френтос туда пришел, напился, спьяну разворотил всем лица, но платить за все отказался. Тогда одна из Хемир, узнав, кто он, предложила ему кое‑кого за них проучить, и за это они простят ему долги. Френтос мог тогда вообще просто спокойно уйти, но он решил остаться. Почему‑то. И вот, какая‑то также зазнавшаяся воительница была прибита им к полу вилами, зубцами около горла, но не убита, и Хемиры над ней потом стали издеваться, когда посадили ее к себе на цепь. Поскольку Хемирам внушало большую мощь слово "Кацера", одна из них, возбужденная его силой, нашла момент, когда он был пьян, и во всех позах отблагодарила его за помощь. Когда он проснулся, он этого уже не помнил, но она напомнила ему об этом, опять же, тем же самым.

– Да уж…Хемирам только дай волю, не остановишь. – вздохнула Кайла.

– Но тут, уже по горячим следам, его нашли мы, и забрали его оттуда. Иначе бы он там, я думаю, еще бы очень долго просидел.

– Как ни погляди, а Френтос прямо‑таки кладезь веселых историй. – улыбнулась она.

– Знал бы я их все наизусть…

Закончив, я предложил Кайле уже возвращаться в хату. Рассказывать никому о происходящем между нами мы также не хотели.

Кайла побежала в хату первой, потому, что еще кое‑что обдумать касательно нее было нужно и мне. Наверное, взаимной симпатии и вправду достаточно, и на большее можно было не идти. Даже при том обещании о сестре, что я сам себе дал после того пожара, она все еще очень мне нравилась, и быть для нее больше, чем другом, но не любовником, было даже приятнее.

Не просидел я и десяти минут, как мимо меня гордой и благородной походкой прошел в сторону того же прохода некий "белоснежный" октолим. Поскольку я уже и не сдерживал внутренней силы, он легко заметил меня, едва коснувшись меня своей внутренней аурой. Как ни странно, было у него внутренней силы явно весьма и весьма немало. Вполне возможно, даже больше, чем у нас с братьями. Он повернулся в мою сторону довольно резко, стоя на месте, еще секунд пять глядя на меня. Тут он вдруг счастливо улыбнулся, развернулся, и пошел в мою сторону.

– Вот так встреча, господин Кацера! – чистым высоким голосом проговорил он, подходя и останавливаясь буквально в метрах пяти от меня.

Как я и запомнил его еще вчера, это был молодой, красивый и худощавый мужчина лет двадцати. Золотая тиара собирала его белоснежные волосы на лбу, пусть и часть их была собрана выше хвостом. Ровное и гладкое, явно недавно бритое, лицо выглядело не сильно отлично тогда от моего собственного. Как ни странно, этот человек и вправду был всеми чертами схож со мной. Не на все 100 процентов, но хотя бы на 80.

– Не припоминаю, чтобы встречал тебя раньше. Разве что, вчера, пока ты спал на лавочке у пруда. – вообще сходу недружелюбно отвечал ему я.

– Ох, сон застал меня в раздумьях, я никак не мог его побороть. Мне казалось, прошло лишь несколько минут, я встал на ноги, и просил ночлега у добрых жителей, живших в доме у того пруда. – развел руками октолим.

Сглотнул я продуманные мной заранее слова вдруг лишь от лицезрения перстня на его правой руке. Как я мог допустить такую ошибку? Ведь принятое мной за 6 число вообще оказалось числом 9. 9 из 10. Я, ведь, забыл упомянуть, что на руке Чеистума я тоже заметил маленький перстень. Конечно, с числом 10.

– Девятый? Ты из Совета? – бросил я беглый взгляд на его перстень.

– Ах, да. Я, ведь, еще не представился. – с самодовольной улыбкой покрутил на пальце перстень октолим. – Мое имя…Впрочем, чаще все узнают меня по прозвищу. Октолим девятого ранга Совета Октолимов – Белое Крыло.

На самом деле, я уже итак был наслышан о Совете и их подозрительных личностях, вроде Миража и Защитника, или вообще возлюбленной самого Даллахана – Солнышка. Тем не менее, уже о Белом Крыле я знал куда меньше. Хотя и помнил, что человеком он был более чем хорошим, даже по слухам.

– И вправду, интересная встреча. И что же Белому Крылу могло понадобиться от обычного бандита? – уже чуть дружелюбнее встал с ветки на ноги я.

– Обычные бандиты, Соккон, обычно прячутся под землю, лишь привидя меня. Но для нас ты, твои братья, и Кайла – уже самые настоящие герои.

– Информация расходится еще быстрее, чем я думал…– вздохнул я, пусть уже и не особо удивленно.

– С другой стороны, я прибыл сюда, чтобы передать Кайле послание от одного очень волновавшегося за нее человека.

– Даже интересно, кто бы это мог быть. И о чем здесь вообще волновались.

– Он не выдает своего имени никому, кроме нее самой. Тем не менее, даже мы не ожидали, что вы выйдите из такой схватки живыми. – все еще как‑то изумленно растягивал слова Белое Крыло.

– Только не говорите, что вы уже знаете, с кем мы сражались? – что бы все‑таки не выдавать всех карт, спросил я.

– И не скажу. Уши бывают даже у деревьев. Поверь, я бы с радостью повосторгался вашим подвигом, однако мне еще давно пора спешить к Кацере. Очень неприятное создание взошло на гору, и мне было поручено проследить за ним, как бы он не атаковал наших миротворцев.

– Создание с топором и дикой мордой? – все еще старался понять я уровень владения информацией Совета и их советников.

– Создание, которое стоит теперь выше его. Если верить информации Совета, конечно.

– Как жаль, что мне это ни о чем не говорит.

– Это даже к лучшему. Я передам Кайле сообщение того человека позже, когда сам вернусь в Ренбир. Пока вас там уже собираются встретить поскромнее, дабы не спугнуть. Будьте готовы, победители Песчаной Бури. – подмигнул мне он.

Мерцающие белоснежные крылья, довольно большие и так ослепляющие своим светом, вдруг выросли за спиной Белого Крыла, раскидав осевшую на твердой земле пыль по сторонам. Крыло чуть нагнулся, и с силой оттолкнулся ногами от земли, также поддав для высокого подъема взмахом крыльев. Мгновенно оказавшись на немалой высоте, он еще раз махнул мне рукой в жесте прощания, и, как ни в чем не бывало, полетел в сторону Кацеры. Еще минуту я смотрел в его сторону, думая о его словах. Человек, который мог переживать за Кайлу – кто он? Неужели, ее, фактически, дядя – Рыцарь Корим? Ведь отец ее, известно, погиб еще при нападении на ее семью Графа Думы. Да и сам Белое Крыло показался мне немного не таким, каким я его себе представлял раньше. Благородных кровей юноша, с самого начала тянущийся к подвигам, не жалевший для людей себя самого – он и был таким, каким я его увидел. Должно быть, постоянные слухи о глупости Совета не позволяли мне, до того момента, вспомнить его же слова – "Одно крыло защищает слабых, другое карает виновных, и без бреши между ними, меня не сломить, пока не сломится народ, что еще способен верить и любить».

Как я заметил еще со своей ветви, у дома Витлафа сам он, Витлаф, уже как раз собирался куда‑то в путь. Не нужно быть всевидящим, чтобы понять, куда и зачем. Пора было и мне направиться туда – обратно к хате старосты.

Быстрой, пусть и неторопливой походкой я прошел мимо пруда, жестом приветствуя поприветствовавших меня двух мужиков, шедших мне навстречу, и уже через минуту встал у двери. Конечно, дверь была еще открыта, и я прошел в сени. Я старался ступать по их доскам как можно осторожнее, ведь еще с утра я успел заметить, как при движении по ним частенько подскакивает в углу стоящая на них купель с мыльными принадлежностями. Если в комнате еще никто, кроме меня и Кайлы, не проснулся как следует, такой грохот вполне мог их разбудить. Пусть даже нам всем уже как раз пора было вставать.

Но дверь в гостевую оказалась закрыта, и внутрь я попасть уже не мог. Ее закрыли изнутри. Очевидно было и по доносящимся изнутри голосам, что там все уже проснулись, и как раз ждали меня. Кажется, Таргот просыпался теперь в режиме реального времени.

– Витлаф уже вот‑вот будет здесь. – говорила Кайла.

– Какой Витлаф? Где Соккон? – совсем хрипя спросонья не понимал, куда попал, Таргот.

– Такое ощущение, что ты только сейчас, за последние года 2, реально решил поспать. – смеялся Френтос.

– Мне приснился кошмар, в котором надо мной смеется Френтос. А потом я приложил его сапогом. – явно тер лицо Таргот.

– А потом ты понял, что это он надел твои сапоги. – в замочную скважину проговорил я.

Послышались лишь шаги Кайлы в сторону двери. Таргот возмущенно вздохнул.

– А я думал, что переодел их. – постучал одним сапогом об другой Френтос.

– Тебе, брат, думать вообще противопоказано. – еще более недовольно бормотал тот.

Щеколда громыхнула, ударившись о держатели. Кайла отворила дверь, артистичным жестом приглашая меня "войти". Собственно, так я и вошел. Кайла закрыла за мной дверь обратно.

Пока Френтос переодевал свои сапоги, передавая сапоги Таргота их хозяину, и пока оба они переодевались, Кайла ушла к своей кровати, почти плашмя развалившись на ней. Нажав пальцами на нос, сжимая его, я вдохнул обеими ноздрями, дабы как‑то избавиться от неприятных эффектов простуды. Сопроводил я это действие и использованием Белого Пламени, дабы избавиться от нее совсем. Все мое тело на секунду покрыл белый свет.

– Простудился? – ухмыльнулся Френтос.

– Да. – серьезно ответил я.

– Я тоже. – еще раз ухмыльнулся он.

– Ну так подходи, полечу. – сел я на свою кровать.

– Сейчас, только переоденусь. А то голышом к тебе вообще боюсь подходить. – почему‑то решил одеться в еще вчерашнюю "форму охотника на Демона", он.

– Это сейчас такая шутка была? – без интереса к ответу спросил я.

Ответа, конечно, не последовало. Даже Кайла и Таргот на это не реагировали.

Не прошло и минуты, Френтос в полном обмундировании подошел ко мне, и, излечившись моим Белым Пламенем, ничего не говоря, ушел за стол жевать хлеб. Только теперь я вдруг заметил уже одетого, сидящего на стуле у своей кровати, и читающего какую‑то книжку Таргота.

– Таргот читает книгу. – вдруг высказал очередной странный факт в мою сторону Френтос.

Таргот поднял голову и посмотрел на него.

– Он всегда много читал. Больше нас с тобой точно. – сказал я.

– Именно. А еще, перед уходом Френтос выстирает белье со своей кровати, чтобы не показаться добрым людям свиньей. – снова уткнулся в книгу Таргот.

Френтос лишь ухмыльнулся. С его волос на новенькую форму и вправду капали грязные капли. Выданные нам старостой вещи мы, все кроме Френтоса, сдали, хотя Таргот их, видимо, вообще не надевал. Она была и без того похожа на его старую, так что вполне вероятно, что и уже на кладбище он был не в выданной ему форме, а в своей собственной. Лично я изменений не заметил.

– Так что, Френтос ночью все‑таки добрался до выпивки? – решил я подтвердить свои недавние выводы касательно самогонного аппарата в доме.

– Это выпивка добралась до меня. Я только вышел на улицу, как мимо…хрен тот жирный проходил. Он был уже как раз с бутылкой. – наконец встал на ноги Френтос, сразу уходя куда‑то в сторону входной двери.

– Мне приснилось, как Таргот лечил тебя от алкоголизма. – вдруг заявила Кайла, уже нормально сев на угол кровати.

– Ну‑ка. – остановился у двери, взявшись рукой за щеколду, Френтос.

– Ладно. На самом деле, я не совсем поняла, что мне приснилось. Но вы с Тарготом там были, и Таргот тебя гонял тапком. А еще у тебя были крылья, и ты летал. И ты был мелким. – продолжала Кайла.

– И часто тебе такая хрень снится?

– Обычно мне снятся хорошие сны.

– Мне бы когдаснились хорошие сны. – улыбнулся я.

– Меня во сне сегодня змея какая‑то по лесу гоняла. Вот, что правда странно. Ведь обычно это я гоняю змею. Одноглазую. – сам едва не посмеялся над своей шуткой Френтос, отодвигая щеколду, открывая дверь, и удаляясь из комнаты.

– Что это еще за змея такая? – вообще не поняла Френтоса Кайла.

– Это из разряда его самого тупого юмора. Не обращай внимания. – сурово проводил взглядом Френтоса Таргот.

Пока в комнате царила тишина, как Таргот, услышав снаружи какой‑то шлепок, не подошел к окну, глянув в него, и взявшись за голову одной рукой.

– Дебил… – проговорил он.

– Что он опять сделал? – решил подойти к стеклу и я.

Пока я шел, Френтос уже громыхнул входной дверью, и прошел по сеням к нам. Дверь он распахнул спокойно, закрыл ее, и как ни в чем не бывало, пошел к своей кровати.

– А потом Соккон будет тебя лечить. – недовольно наблюдал Таргот за Френтосом.

– Зато голова теперь чистая! – махнул мокрыми волосами, закидав нас каплями, он.

Таргот лишь покачал головой, все еще недовольно хмурясь, и пошел в сторону той же книжки, которую он оставил у себя на кровати. Очевидно, Френтос решил помыть голову просто сунув ее в бочку с водой. Снаружи и без того было холодно. Теперь, думаю, у него голова вообще должна бы онеметь или покрыться ледяной коркой. Он уткнул ее в одеяло, стараясь ее вытереть. Не успел я и как‑нибудь это прокомментировать, как в дверь постучали снаружи. Послышался голос старосты.

– Вы уже не спите, ребятки? – спросил он.

– Мы и во сне грохотать умеем. – сказал Френтос.

– Ах, ну так я вам тут поесть принес. Витлаф уже проснулся, и готов вести вас к Ренбиру.

– Хорошо, сейчас я открою. – едва открыв книжку, сразу ее закрыл, и ловко закинул ее себе в сумку Таргот. Сумка, кажется, стала только больше. Пусть она и была огромной всегда. Может быть, мне до сих пор это только кажется?

Когда Таргот открыл дверь, а сидевшие ближе к ней я и Кайла лишь лениво проводили его взглядом, внутрь как раз пахнуло блинами с творогом и медом. Староста и его жена вошли в комнату, и аккуратно поставили немалые блюда на стол. У Кайлы лицо вдруг стало такое, будто ей принесли огромный мешок с деньгами. Недавние блюда, которые нам, и вправду, просто приходилось есть, помимо вчерашнего ужина, ей явно не приходились по душе. Мы все, на самом деле, были такой картине только рады.

– Вот это я понимаю, завтрак! – радостно поднял руки Френтос.

– Кажется, сейчас кто‑то наестся до отвала! – так же радостно подняла руки Кайла.

– Ну вы ребят, если еще захотите, нам скажите, не стесняйтесь. У нас есть еще. – еще радостнее вышел из гостевой староста. Жена его вышла за ним же. – Приятного аппетита.

Таргот спокойно закрыл за ними дверь, и через секунд 5 прослушивания звуков из сеней, убедившись, что они не остались нас подслушивать, сел за стол вместе с нами.

– Для результата действия окто Бога Смерти они уж больно жизнерадостные. – взял один из блинов в руки, и завернул его в трубочку, Френтос.

– Не успели нарадоваться жизни раньше. Чеистум дал им второй шанс. – проговорил уже Таргот, как‑то презрительно глядя на еду.

– Хорошо бы он однажды его у них не отнял. Они хорошие люди. – начала уже захапывать куски блинов побольше, чем даже Френтос, Кайла.

Я ел не торопясь, потому как уже чувствовал, что сейчас мне больше хочется говорить, чем есть, пусть и темы для разговора сейчас я почти и не нашел. Никогда не пользовался правилом "Когда я ем, я глух и нем".

– Так что мы будем делать, как поедим? – спросил я, дабы хоть как‑то начать разговор.

– Пусть все уляжется, а потом уже найдем Витлафа, и он проводит нас в Ренбир. – однозначно ответил Таргот.

Больше мне сказать было нечего. Почему ответить мне должен был именно он? Это, ведь, я и сам знал. Только после его слов разговор, обычно, мгновенно обрывается. Скучно.

Когда трапеза закончилась, а мы, не говоря друг другу ни слова, принялись «отходить», просто укладывая в животах пищу лежа на кровати, я как раз вспомнил про некоего Кози, про которого говорил Чеистум. Кое в чем мне еще хотелось убедиться. Ведь не просто так он говорил о нем именно Тарготу, делая на него такой упор.

– Слушай, Таргот. А мы в Ренбир не к Алому Кози, случаем, идем? – оттолкнулся от кровати, уже обратно сев на нее, я.

– Да, к нему. – снова однозначно ответил Таргот, вообще не меняя ни лица, ни позы.

– Разве ты с ним знаком?

– Конечно.

– И ты, конечно, только на месте нам расскажешь, откуда ты его знаешь.

– Конечно.

– Точно расскажешь?

– Конечно.

– Ну…А то ты обычно…

– Конечно.

Теперь я молчал. Кажется, сегодня Таргот был не в настроении много говорить, и показывал это еще с самого утра.

Чуть отлежавшись, мы начали собирать вещи, застилать кровати, и спокойно покинули хату. Френтоса Таргот ничего делать так и не заставил, даже не попытался. Кажется, он был занят чем‑то другим – какими‑то уж слишком важными размышлениями. Наверняка, причиной таких размышлений стала книжка, так уже надолго застрявшая в его руках. Кайла пару раз незаметно подходила к Тарготу, и заглядывала внутрь. Шестым чувством Таргот это замечал, закрывал ее, и убирал в карман. Мы стояли снаружи, и смотрели на них. Со стороны это, конечно, выглядело довольно забавно.

Вслед за нами из хаты вышел староста в том же, вчерашнем пальто, радостно подскакивая на месте, и держа в руках немалый мешочек с монетами. Наверняка рены. Судя по мешочку, рен там было штук пятьдесят. Не сказал бы, что это мало, но и не сказал бы, что это много. За сокращение пути до Ренбира мы вообще не должны были получить денег, а тут нас и напоили, и накормили, и спать уложили. И то хорошо. Витлаф появился довольно резко, почти у самого нашего бока выйдя откуда‑то со стороны выселок по другой дороге, пока старик желал нам всего, что даже семьи из ста человек не желают своим членам на день рождения. Когда старик ушел, мы все пожали Витлафу руку как товарищу, и он уже готов был отправиться с нами в город по тому самому пути напрямик, который знали только жители этой самой деревни. Воскрешенные жители ранее мертвой деревни, в числе которых был и он сам. Каким бы живым он нам не казался.

Лес же сегодня казался еще более спокойным и невозмутимым. Туман также не казался уже столь густым, и не нес ту прохладную влагу, что наверняка могла теперь болезненной бледнотой покрыть лицо явно промерзшего от собственной тупости Френтоса. Он отказывался пока от моей помощи, но при перемене климата наверняка заговорит иначе.

Лиственных деревьев в этой, для нас совершенно новой части леса, было уже куда больше, и все выглядели так, будто был уже вовсе не сезон засухи, когда доджи начались лишь пару дней назад, а сезон развития любой бурной и обыкновенной растительности, то есть сезон цветения. Многие травы вокруг были еще мокрыми, покрытыми мелкими каплями росы, даже если виной тому был вовсе не туман. Туман был лишь видим, но не был сам даже влажным. Должно быть, на более реалистичный туман окто Чеистума было не способно. Конечно, это ведь был Бог Смерти. Мы не заметили никаких изменений в самом воздухе леса, когда Чеистум развеял окружавший нас туман.

Витлаф, в отличии от старосты, сегодня был куда менее разговорчив, чем вчера. Спрашивать, почему, мы пока не собирались, да и вполне могли сразу догадаться. Может быть, мы оторвали его от дел? Ведь он в деревне, наверняка, вообще самый занятой человек, и без него там никакие дела не делаются. Как и без Хорта.

– Чеистум тебя часто не гоняет, Витлаф? – вдруг, от чего мы все чуть не подпрыгнули, спросил Витлафа Френтос. Как некстати, будто Френтос заранее знал ответ.

– Нет, староста гоняет. Господин Чеистум только за ардами следит. Да за другими, кто зло деревне хочет причинить. Он человек слишком занятой.

«Человек?» – подумал я. «Так-то оно так… Но и ты, кажется, еще не все знаешь…»

– А кто он такой‑то? – продолжил задавать не совсем уместные вопросы Френтос.

– Ну однажды, я уже даже и не помню, когда, в нашей деревне объявился сильный октолим, и назвался Чеистумом. Он сказал, что живем мы будто меж двух зол, или что‑то такое, и что нам нужна его помощь. Поначалу мы ему не особо поверили, но все равно на его предложение о помощи, тем более безвозмездной, охотно согласились. Тогда время было неспокойное, и его помощь нам была очень кстати. Через некоторое время мы начали замечать, что ардов в округе поубавилось, а кроме того демона нас уже никто не доставал. Он начал в деревне многим распоряжаться. Но ничего плохого он для нас не делает. Кажется, у нас даже народ стареть медленнее начал. Хотя я сомневаюсь, что даже такой могучий октолим смог бы на это повлиять. – рассказывал Витлаф.

Все мы теперь переглянулись. Может, и сами жители не в курсе, что их подняли из могил? Напоминает кукольный домик. И если куклы в нем жители деревни Лукимм, то их кукловод – сам Бог Смерти. Побыстрее бы покинуть эти жуткие места. Тем более, что подобную историю мы уже прекрасно знали – такова и была одна из самых жутких историй Френтоса.

– Думаете, вам повезло? – продолжил попытки будто подергать нас за нервы Френтос.

– Поначалу нам казалось, что мы крупно попали. У нас не было никогда октолимов. Среди жителей. Но, как оказалось, Господин Чеистум человеком оказался хорошим. Вечно занятым и подозрительным, конечно, но хорошим.

– Ну, главное, чтобы однажды он этих ардов на вас не натравил за непослушание. – наконец, кажется, закончил Френтос.

– Мы пока ему не перечим, так что, думаю, ничего плохого не произойдет.

– А ты, вижу, куда смышленее остальных жителей. – как‑то подозрительно смотрел на Витлафа Таргот. Причем, смотрел на него лишь изредка отвлекаясь от той самой книжки. Кажется, то был чей‑то дневник, хотя и принадлежал он явно не Тарготу. Он такого никогда не вел, и вряд ли стал бы заниматься чем‑то подобным. Чаще Таргот брался за письмо только для составления отчетов, считая за нас каждую руйлу.

– Да я просто живу немного иначе. Они в деревне сидят, а мы с парнями изредка в город заскакиваем. И сойти с ума можно, если сидеть вечно на одном месте.

– Не то слово.

– Вы же тоже путешествуете теперь?

– Нет. Просто в Ренбире у нас дела.

– Ясно. Просто вы год путешествовали, когда Кацера сгорела в первый раз. Я подумал, может и теперь вы решили так же.

Конечно, я немного удивился его знаниям. Странно, что этот Витлаф так был уверен в том, что мы именно те самые Кацеры. Даже если это и вправду было так, мы это кое‑как, все‑таки, скрывали. Плохо, но скрывали. По крайней мере, о наших делах за три года после нападения Графа Думы почти никто узнать и не мог. Чаще все думали, что мы просто появились в Кацере через год после смерти, восстав из пепла. От нашего имения, что было как раз у нас на пути, когда мы спускались позавчера с горы, не осталось почти ничего – даже пепла. Мы про него тогда совсем забыли – кроме его подвалов не уцелело ничто.

Тут Витлаф повернулся в нашу сторону довольно резко, и пусть, кажется, раньше он улыбался, вдруг остановился и как‑то задумчиво смотрел в руки Таргота.

– Что это за книжка? – вдруг спросил он.

– Нас в Ренбире ждет мой друг. Алый Кози из Совета Октолимов. Это его дневник. – закрыл книжку Таргот, так же подозрительно глядя Витлафу в глаза.

– Вот как? Не дашь прочесть пару строк? – подошел к Тарготу Витлаф.

Таргот без вопросов отдал дневник. Мы наблюдали за этой сценой молча, дабы их не отвлекать. Витлаф с десяток секунд листал страницы, а затем вернул дневник обратно Тарготу.

– Он не говорил, что вел дневник. Что ж, надеюсь ты не будешь рассказывать об этом каждому встречному. В Ренбире, а тем более в Академии Окто, это могут не так понять. Классовая несправедливость, и все в этом роде, понимаешь? – отошел чуть дальше Витлаф.

– Конечно. Выходит, в городе ты встречаешься и с ним тоже?

– Вроде того. Как только представится возможность, он устраивает мне экскурсию по его Академии, знакомит меня с новыми людьми, и рассказывает разные городские истории. Он ведь вечно в Ренбире. А за эти истории народ иногда может и заплатить лишнюю монету! – уже совсем обычно, оставив прежнюю подозрительность, улыбался Витлаф.

– Так ты уличный сплетник? – кое‑как понял я род занятий Витлафа.

– У меня и гитара есть! – вдруг подскочил на месте Витлаф, будто из ниоткуда достав инструмент, перепугав всех, включая даже и Таргота. – Могу сыграть чего‑нибудь. Людям это нравится!

Пятиструнная гитара была не большой, и явно только‑только, впервые, выскочила из немалой сумки Витлафа. На вид она, кажется, не была самодельной, и наверняка была куплена в самом Ренбире, даже если ранее не использовалась. Может, на гитарах он играет в городах и собирает деньги? Тогда, староста был прав. Очень полезный человек. Понятно тогда, почему он так редко бывает в деревне. Даже если он и, как я понял, так же, как и Таргот, знаком с Алым Кози, в город он чаще ходит именно на заработки. В первую очередь, должно быть, для деревни. Не зря староста его так хвалит, доверяя ему всю самую важную работу.

– Давай что‑нибудь про лес и путников. – решил заказать песню Таргот. Заказать, пока она ничего не стоила, и пока мы не вошли в Ренбир. Хотя даже обычно Таргот вообще предпочитает грустную тишину.

– Ну…Тут такое дело, что шуметь здесь, в Лесу, вообще противопоказано. Нам в том числе.

– А поддержка Чеистума? – снова влез Френтос.

– Так мы же не в деревне. – пояснил Витлаф.

– Может быть, Кайла чего споет? – улыбнулся ей я. Она, ведь, упоминала какую‑то свою песню. Вполне возможно, вокальное исполнение у нее, при ее чистом и красивом голосе, могло оказаться лучше такового чуть картавящего Витлафа.

– Я не умею играть на гитаре. – сказала она.

– Я могу наиграть мотив. Если петь будешь не громко. – прошелся по струнам Витлаф, явно решив, как и я, что певицей она может быть и вправду хорошей.

– Не стоит. Я знаю всего одну песню наизусть, но ее смогу наиграть себе лишь я сама. У себя в голове. – ухмыльнулась Кайла.

– Тогда я вам расскажу пока одну историю. – начал Френтос.

– Конец истории. – закончил Таргот.

– Да не, нормальная история. – не сдавался он.

– По ту сторону речки, в общем‑то, ардов и нет совсем. Давайте тогда, как перейдем, и начнем разминочку для горла. – даже не дождавшись нашего мнения насчет ситуации, развернулся и пошел дальше Витлаф.

– В твоем случае и для рук. – продолжал хмуро бубнить Таргот.

– Только для рук. Горло он ночью уже размял, да, Витлаф? – снова будто шутливо крикнул Витлафу Френтос.

– Я тогда даже не размялся. Пить тоже уметь надо. – вдруг объявил себя новым собутыльником Френтоса Витлаф. Кто бы мог подумать, почему, на самом деле, Френтос так спокойно ранее говорил с ним? Вернее, кто бы мог подумать, что виной тому была не общая безумная натура Френтоса, а нечто иное, пусть и, как обыкновенно, связанное с выпивкой.

И все это лишь подтверждало мое прежнее предположение о состоянии жителей деревни Лукимм. О том, что жители эти совсем никогда не спали, не только благодаря алкоголизму.

До моста и дальше мы дошли, как и раньше, без каких‑либо приключений. Витлаф объявил, что собирается петь Песнь о Кирке Драконоборце. Мы его отговорили. Мы не шли на битву, и тем более не сидели в таверне с сотней старых воинов. Обстановка, как ни погляди, была не для этой Песни. Сонату Слез мы также решили не петь, пусть и исполнялась для нее музыка вовсе не на гитаре. Витлаф, кажется, даже чуть обиделся.

– Жаль, что только девушка с соловьиным голосом сможет петь песни Катии. – вздохнул я.

– Кстати, я был на ее выступлении, когда она приезжала к нам в столицу. – мгновенно сменил лицо на более веселое Витлаф.

– Мы с Тарготом тоже. Да и не только на выступлении. – вспоминая прошлые три месяца, улыбнулся я.

– Только не говорите, что вы знаете ее лично. – удивилась Кайла.

– Мы много кого знаем. И Соляру из Налоговой, и Кенна Гедыра, и каждого из ближайшей знати. Собственно, это Соккон притащил меня на выступление Катии. Честно сказать, не ожидал такого размаха представления от нашего короля. Старик постарался на славу. – кивал головой Таргот.

– Как тебе ее песни?

– Завораживающие, скажем так. И поет прекрасно, и голос, и сама она…

Таргот замолчал, будто специально закрыл рот изнутри зубами.

– Хороши, да?

– Да. – будто выдохнул он.

– Удивительная девушка. Волшеквийка, желанная всей своей родной страной, без страха отправляющаяся на выступление в столицу нашей Ирмии. Учитывая, сколько войн пережили мы с Волшеквией, это было крайне рискованно. Тем не менее, она продолжала легко, как перышко, не зная грусти, кружить по сцене и танцевать. – будто восторгаясь, поднял глаза к небу Витлаф.

– И в более близком общении она, скажу я тебе, не сильно отличается от своего образа. – вспоминал я.

– У вас с ней что‑то было? – будто подкалывая меня, ткнула меня в бок Кайла.

– Перекинулись парой слов и разошлись. – ответил за меня Таргот.

– Все музыканты, кажется, живут сейчас так радостно и беззаботно. Просто, может, не так роскошно, как Катия. Тогда весь город закидали лепестками роз, взрывали фейерверки, и сам город горел тысячей огней. Никогда не забуду ту неделю, когда она гостила у нас. Такой атмосферы мира, единения и любви я еще нигде не ощущал. Кто‑то даже воображал, будто Ирмия и Волшеквия объединились, забыв все разногласия, и даже забыв Даллахана.

– Вижу, ты, Витлаф, иногда и подальше Ренбира уходишь…– почесал голову Френтос.

Витлаф не ответил, и только вздохнул, будто уходя в старые думы.

К слову, раз Витлаф уже упомянул Даллахана, стоит также вкратце рассказать и о нем. Ни для кого не секрет, что последнюю войну между Ирмией и Волшеквией обе стороны закончили сами, с условием, что преступники обеих сторон встретят у них расправу за свои злодеяния. Главным военным преступником для обеих сторон был Даллахан, в прошлом один из советников Большого Военного Совета Ордена нашей Ирмии, временно заменивший тогда нам Верховного Кроуза. Не могу сказать точно, почему вдруг Даллахан сошел с ума, но его действия вызывают и по сей день много вопросов, вселяя ужас в сердца людей. Когда двое советников, товарищей Даллахана, наиболее ему тогда близких, перешли на сторону Волшеквии, Даллахан открыто бросился преследовать их через всю враждебную страну в попытке покарать их за предательство, отрубив им головы. Достигнув своей цели, Даллахан вернулся в Ирмию, но вдруг сам вырезал оставшийся Большой Военный Совет, заявив, что все они, однажды, бросят свои знамена, и предадут его. Рыцари Последнего Часа, под командованием Арнеля, получили приказ уничтожить Даллахана, как предателя, и им, пусть и с немалым трудом, удалось также отрубить ему голову. В манеру сказочному персонажу, Дуллахану, Даллахан взял свою голову под руку, убил множество Рыцарей, и бежал с поля боя. Дальнейшие его появления в истории не сильно отличаются от появлений Графа Думы. Вернув свою голову на прежнее место, он стал беспорядочно бросаться на всех, в деревнях и городах, на нищих и богатых, считая всех окружающих его людей монстрами, готовыми убивать друг друга за жалкую монетку. Он жив и по сей день, но дела его никому не ясны, впрочем, как и дела Графа Думы. Однажды, когда я еще даже не родился, Дума встретил мою маму в Кацере, избил ее и изнасиловал. Причем, мама говорила, пусть и согласилась об этом говорить только спьяну, что Дума тогда не показывал никаких личностных выражений, не разговаривал, не меняя выражения совершенно мертвого лица. Пока и я знаю лишь одного человека, который слышал голос Думы, и человек этот – Рыцарь Корим. Хотя и сказал он тогда лишь одно слово – "Зря…". Возвращаясь к теме Даллахана, именно с его историей связано выражение "Потерять Голову", означающее, что человек становится нерациональным, радикальным и жестоким без какой‑либо на то адекватной причины. Проще говоря, впадает в безумие, как и сам, потерявший голову от меча своей бывшей возлюбленной, Солнышка, Даллахан. Тот неумелый, слишком воодушевленный историей, писатель, пытавшийся описать историю Даллахана в одноименной книге, также пытался узнать, куда делся Арнель, уговаривавший Солнышко сжечь тело обезглавленного Даллахана, после схватки с ним, пусть и остался тогда в живых. Для этого он, плюнув на всю опасность, самостоятельно нашел Даллахана, пытаясь узнать побольше от него самого. Пусть теперь земля ему, дураку, будет пухом. История последнего эксперимента Хемирнира, его величайшего творения, так и остается для всех стран загадкой.

Пока мы шли уже от моста к Ренбиру, Витлаф предложил играть уже такие песни, которые пусть и знали мы все, были достаточно глупыми и веселыми – как раз под ситуацию. Лес был мрачен, и нам уже заранее, пока мы еще не дошли до Ренбира, стоило всем вместе развеселиться.

Весело было нам аж до самого города, и мы все подпевали Витлафу. Весьма и весьма громко. Причем, и вправду все, даже Таргот. До города, пройдя мост, мы также добрались без происшествий, и когда мы подходили к городу, жители наверняка в ужасе разбегались по домам, а стража хваталась за оружие. Из леса доносился громкий хор, усиливаемый, для лучшего звука, моим окто. Витлаф напевал известную боевую песню, которую пели Брусийские наемники перед каждой своей битвой, пока Вестник Революции не довел их до Ирмии, где их встретил пламенный гнев Бога Войны.

Строй великих снова ушел

Мы за ними пойдем, за них кровь мы прольем!

Как пламя во тьме, мы зажжем Вариев.

Пока дождь не прольет, не погасит наш гнев!

Ранее вселявшая в жителей провинции Тимин ужас песенка наемников стражникам была наверняка знакома, а потому страх их только усиливался. Как по команде, как только начался описанный выше припев, мы разом вернули нашу внутреннюю ауру, снова сдерживаемую вдали от деревни и Чеистума, к привычному уровню. Долгая задержка ее давления привела к тому, что сама аура усилилась, и сделать мы с этим уже ничего не могли, да и не собирались. Крики стражников были слышны уже за сотню метров от выхода из леса, пусть и сами мы их, благодаря собственным голосам, не замечали. Ощущение у них было наверняка такое, будто из леса на них наступает целая армия октолимов. Даже Витлафу от такого хора, видимо, поплохело. Хорошо еще, что собственной внутренней ауры у него не было, и влиять нашей внутренней силе на него было куда тяжелее.

Но вот, из леса вышли всего лишь мы. Без мечей наготове, и без флагов. Всего пятеро путников. Идущий впереди всех был с гитарой, и играл уже в разы тише, чем прежде. Всего пятеро, а, уже полностью вооруженными, перед нами стояло не менее сотни человек. Вечно открытый в любую погоду пропускной пункт уже успел отступить на полукруглую площадку города, едва не дав приказа к эвакуации жителей ближайших домов. Даже люди из окон смотрели на нас, только прошедших арку пропускного пункта, с каким‑то недоумением. Все стражники той части города, через которую мы и шли, уже наверняка были здесь, собравшись перед нами для отражения возможной атаки неведомого неприятеля. Все они теперь не то удивленно, не то радостно, переглядывались. Что там, всего 5 человек? Разве же это противник?

Как только песенка наша закончилась, а мы встали столбом перед собравшимися, из замкнутых рядов вышел человек, одетый в кожаный дублет, пошитый золотой нитью. Видно было сразу – офицер. Гладко выбритый, высокий, белесый и хмурый, явно давно не причесывавший угольных волос. По его лицу сказать было сложно – рад он, или наоборот разочарован. Наверняка он ожидал чего‑то более солидного. Витлаф, в последний раз, дернул за струны, и убрал гитару.

– Командующий "Мирной Гвардии", генерал Ситаран Во‑Арнель. А вы, должно быть, герои битвы при Кацере, и их провожатый, так? – спокойно, но сверля всех взглядом, спросил черно‑золотой офицер. Даже меня в тот момент взяли сомнения, что это был генерал – уж больно молодо для подобного звания он выглядел. Мы все равно снова опустили свою внутреннюю ауру, пусть делали мы это и с большой неохотой. Желания гневить окружающих у нас не было совсем.

– Ты прекрасно знаешь, кто мы. – будто даже угрожающе, сделал шаг вперед Таргот.

Генерал не повел и глазом.

– Это было обычное представление вас окружающим. Вы не на шутку перепугали жителей. Конечно, я знаю, кто вы, и кто ты, Таргот. Наша встреча в лагере подготовки нашей Гвардии достаточно отпечаталась в моей памяти. – со все более, казалось бы, спокойным и усталым лицом говорил генерал.

– В таком случае, попрошу тебя вернуть стражников к своим делам. Мы сюда не воевать пришли. Наоборот – мы пришли вам помочь.

Стражники все еще переглядывались между собой, но большинство все равно смотрели больше на генерала, ожидая его команды. Не прошло и десяти секунд, как он махнул рукой, крикнув "Всем вернуться к своим делам!", будто только сейчас решив напрячь горло, пусть сам того и не хотел, но иначе разогнать народ просто не мог. Стражники с облегчением опустили и убрали оружие, некоторые все еще, подозрительно глядя на нас, пройдя мимо к своим постам. Люди в окнах еще не пропадали, и так же пристально, оставаясь никем не замеченными, наблюдали за нами. Генерал развел руками.

– Цель вашего визита мне описал господин Гедыр. Я не знаю, где вам искать Информаторов сейчас, но это вполне может знать местный градоначальник. Вы, двое! – резко обернулся он к двум стражникам, уже начавшим бесстрашно, в присутствии генерала, дремать у торговой лавки на углу площадки, – Отведите господ к градоначальнику, минуя обыкновенные процедуры допуска. Скажете, приказ дал генерал Ситаран Во‑Арнель.

Стражники, один лицом явно ранее вбитый в брущадку местной улицы, и другой боец с бешеными котами, почти одновременно подали "Есть!", и кивнули головами. Генерал вновь повернулся к нам.

– Спасибо за помощь, Арнель. – все равно не дружелюбно отозвался Таргот.

– Еще увидимся… – развернулся, явно проглотив некоторые новые предложения, генерал.

Пока стражники, неуверенно топая в нашу сторону, и провожая взглядом генерала, "всем телом рвались нам помочь", мы все взглянули на Таргота, также провожавшего генерала взглядом. Как я и говорил ранее, мы редко были в курсе дел Таргота на стороне, да и не предполагали, что он может быть лично знаком с Арнелем, официально признанным убийцей Даллахана и его же первым учеником. Кажется, не зря город, в который мы пришли, назывался именно Городом Знаний – уже совсем скоро мы должны будем узнать огромное множество секретов, которые от нас, благодаря нашему недавно полученному боевому опыту, Информаторы скрыть просто не сумеют.

– Так это он…

– Не будем об этом. Мы пришли сюда не вспоминать прошлое, а вершить будущее. – перебил Кайлу Таргот, снова говоря, будто ему лет на 100 больше, чем есть на самом деле.

– Значит, Гедыр поведал ему о нашем визите в Ренбир, но сам нас встретить не мог. Деру дал сразу? – скрестил руки на груди Френтос.

– Кажется, он собирался к королю, разве не так? – задумалась Кайла.

– Простым умом его не поймешь.

– В любом случае, я уже как раз вынужден вас покинуть. Думаю, мы еще свидимся. Вы ведь все‑равно еще посетите Алого Кози. – потер руки Витлаф.

– Конечно. Еще раз спасибо за помощь. – сказал ему Таргот.

Витлаф неторопливо зашагал в сторону главной улицы, ведущей к самой Пирамиде, и на ходу принялся налаживать гитару. Тогда рядом с ним из домов все еще выходили удивленные происходившим совсем недавно зрелищем местные жители, глядя то на нас, то на Витлафа. Пока на площадке кроме нас и двух стражников, поставленных нам сопровождением, не оставалась вообще никого. Люди вокруг, потихоньку, возвращались к своим делам.

– Просим за нами, господа октолимы. – сказал один из стражников, будто и не открывая частично порванный в схватке с неведомым монстром рот.

Оказывается, резиденция градоначальника находилась не особо и далеко от нас. На улице было довольно мало народу, почти все хмурые и безжизненные, будто не над нами сейчас светило солнце, и времени было еще слишком рано даже для утренней суеты. Тем не менее, солнце было уже в зените, и палило достаточно ощутимо. По брущадке ветер гонял мелкий сухой песок, так и говорящий о полном отсутствии в Ренбире дождей. На самом деле, Ренбир дожди, учитывая его местоположение, накрывали вообще крайне редко, да и проходили обычно стороной, едва касаясь его улочек целительной влагой. Воздух в городе всегда был, по крайней мере днем, сухим и тяжелым, с чем нередко старались своими силами бороться советники из Совета Октолимов. Одним таким советником была Рэви, известная под прозвищем Доджь. Обычно, ее вмешательство в погоду города не длилось долго из‑за постоянных ее головных болей, но даже этого хватало, чтобы спасать Ренбирскую, вообще нечастую на его улочках, растительность.

Народу в городе сегодня было много, но почти все они старались не выходить на улицу. Кое где можно еще было видеть веселую и беззаботную детвору, и их все равно печальных родителей. Детвора явно занималась выделкой некоторых праздничных украшений, пусть я и не мог тогда знать, когда именно, и какой, может быть следующий местный праздник.

В здании резиденции градоначальника было сегодня относительно безлюдно. У дверей его стояло несколько богато одетых мужчин и дам, но все они говорили о чем‑то своем, пусть и у всех отдельно в диалогах проскакивали слова сожаления о чьих‑то судьбах. Очевидно, именно дошедшая сегодня или вчера до города новость о судьбе новой Кацеры и накрыла печалью его жителей. Прошедшие вперед нас стражники распахнули двери, регистратору у входа объявив, что явились они к градоначальнику по приказу самого генерала Арнеля. Регистратор не повел и глазом, когда мы прошли вслед за ними по крутой лестнице на второй этаж.

С самого начала я заподозрил неладное – у нас никогда ничего не идет гладко. Градоначальнык был, – или была, – молодой, вроде как, девушкой лет двадцати. Нас она помнила прекрасно. Конечно! И прошло то всего не больше месяца. Хотя и тогда она была градоначальником совсем другого города. В приемной ее нас пропустили сразу, и секретарь нас тоже прекрасно помнил. Его Френтос назвал "рукожопым", только дело было в Манне‑Доте. Миновав любезного на вид его, мы постучались в дверь к градоначальнику, а стражники, сопровождавшие нас, смиренно сели у дверей на скамейку, будто заранее не желая иметь дела с местным смотрителем их же работы в городе. Мы прошли внутрь по команде голоса из комнаты градоначальника, и довольно быстро оказались перед ее столом. С каждым шагом во мне росло все усиливающееся желание выпрыгнуть из окна. Со второго этажа прыгать не страшно – страшнее было лицо градоначальника. Еще от вида ее секретаря мы поняли, куда переехали наши проблемы.

– Ну‑с. И что вам нужно на этот раз? – важно откинулась в кресле Далия, пламенеющим на глазах хищным взглядом цепляясь за каждого по очереди.

– Нам нужны Информаторы. – как к себе домой прошел и уперся в стол руками Френтос.

– И что с того? – так и не меняла лица она.

– Ты же знаешь, где нам их искать? – продолжал «напрягать» Таргота своим неподобающим поведением Френтос.

– Где угодно, но только не в моем кабинете.

– Извините, госпожа Далия… – начал было Таргот.

– Замечу, я не разрешала говорить тебе. – будто словом укалывая, блеснув острым взглядом на Таргота, перебила его Далия.

– А ты, смотрю, злопамятная. – скрестил руки на груди Френтос, чуть отталкиваясь ими от стола.

– Да. Как думаешь, я не выгляжу теперь старше? Говорят, если много нервничать, можно быстро состариться.

– С тебя и раньше песок сыпался. – ухмыльнулся Френтос.

– Ну ну. Вижу, в твоем дебильном поведении тоже не шибко много поменялось. – вздохнула Далия.

– Так где нам искать Информаторов? – повернувшись к стене, приложил ладонь к уху Френтос, направив так ухо к Далии.

Далия молчала. Молчали все – минуту, не меньше. Лишь затем, уже раздражаемая мерным тиканьем часов на ее руке, она спокойнее выдохнула, и посмотрела на нас уже, хотя бы, чуть‑чуть более дружелюбно.

– Ваше счастье, что за вас слово сказал господин Гедыр. Если бы не он, погнала бы я вас уже отсюда кривой метлой. – проговорила она.

– Мы спасены? – вздохнул я.

– Можете считать и так…Они в Пирамиде. Чаще всего. Ищите их там. – нагнулась к столу, уперев в него локти, Далия.

– Мне сразу полегчало. – развернулся, и быстро вышел из помещения Френтос.

Мы все, глядя ему вдогонку, понимая, что он просто так теперь не остановится, развернулись и вышли вслед за ним. Далия прикрыла глаза, явно глубоко задумавшись. "Правда ли они защищали Кацеру, а не пытались сами ее спалить?" – наверняка думала она.

Вообще сходу не заметив нигде присутствия своего сопровождения, мы вышли из здания наружу, пропустив брошенное нам регистратором вдогонку «Всего доброго!». Френтос, плащом новой формы махнув при повороте в сторону, поставил «руки в боки» и тяжело выдохнул.

– Это Пирамида? – спросил он точно и не ясно кого.

– Нет. Это домик гномиков. – нервно взял Френтоса за плечо быстро подошедший к нему Таргот.

– Интересно, какая она вблизи. – глянула в ту же сторону, что и Френтос, Кайла.

– Так, я просто придерживался нашего образа. – едва не отталкивая от себя Таргота, расставил перед собой руки Френтос.

– Забудьте уже об этом. Нам он уже никуда не впился. Пора бы снова стать собой. – толкнул он Френтоса той же рукой, отпуская его, и поворачиваясь к Пирамиде лицом.

– Не хочу тебя огорчать, но все это время мы и были собой. – проговорил я.

Все мы пока стояли молча, будто кроме меня об этом раньше никто и не задумывался.

– Да…Наверное. – грустно прикрыл глаза Таргот.

– Я ни о чем не жалею. Мы бы не оказались здесь, если бы не жили так, как ты говорил. Может быть, скоро все наладится… – начал успокаивать Таргота Френтос.

– Это не утешение. Мы жили как тараканы, и едва не умерли так же. Именно следуя моим указаниям мы попали под топор этой твари, и из‑за нас сгорела Кацера. Потому, что мы расслабились, и не смогли дать сдачи. Все до этой самой секунды лишь подтверждает это – зря вы пошли за мной… – уже дыша тяжелее, все не открывал глаз Таргот. Его лицо напрягалось и краснело все сильнее.

– Брось, если бы мы не попали под тот топор, не потеряли город, разве бы мы задумались об этом? Совсем скоро мы поведаем Информаторам о враге, и вместе с ними защитим наш мир от уничтожения. Все время, с момента встречи нами того побирушки, мы выполняли его планы, и здесь нет нашей вины. Мы были лишь оружием. Рано ты опускаешь голову, Таргот. Все мы прекрасно понимаем, что проще винить себя, чем благодарить судьбу. Пока мы живы, каждый шаг будет делать нас сильнее.

Таргот отпустил голову ниже, уже почти всем телом свесившись над землей. И Френтос и Кайла смотрели на меня не то с удивлением, не то с надеждой. Никогда мы раньше не наблюдали такого состояния у Таргота, и Кайла с Френтосом вряд ли были достаточно хорошими ораторами, чтобы приводить его в чувства словами. Больше ничего подходящего в голову мне уже не приходило, и я сделал жест остальным, чтобы они тоже попытались хоть что‑то сделать. Кайла неуверенно приложила руку к подбородку, явно нервно и быстро что‑то придумывая. Френтос сделал проще – с размаху приложил ладонью Таргота по спине, да с таким звуком, будто ударил молотком по пустой бочке.

– Ну ты отжог, братец. И так же ясно – не будь тебя, мы бы уже через день после первого пожара сдохли бы с голоду! – смеялся он, казалось бы, совершенно в себе уверенно.

– Только если ты. Ладно…Забудем об этом. У нас впереди еще много работы. – распрямился и высоко поднял голову он, будто тяжелым вздохом прогоняя печаль.

– Может, есть кто хочет? – явно без всякого интереса к ответу окружающих спросил как для себя Френтос.

– Почему бы и нет? – все еще смотрел я на Таргота.

– И вы не можете потерпеть до Пирамиды? Мы совсем недавно уже ели. – снова по обыкновению серьезно, удивился Таргот.

– После этого тумана вот такая фигня. – похлопал себя по животу Френтос.

– Чутка перетерпите. За мной. – скомандовал Таргот.

Не говоря ничего друг другу, пусть и еще взволнованно глядя в спину Тарготу, мы пошли за ним. Не пропустившие не единого нашего слова господа у резиденции градоначальника теперь неуверенно покачали головой, переключаясь со своих новых бесед обратно на Кацеру, и участие в ее судье нас четверых. Люди перед нами, которых на каждые метров 20 становилось все больше, также неуверенно и молча наблюдали за нами, все будто чего‑то от нас ожидая. Сложно было сказать, были ли они рады нашему появлению в их городе целыми и невредимыми, или же просто не знали, что теперь о нас и думать. У большинства в глазах, все‑таки, горела больше радость, чем грусть.

На улице было теперь куда более оживленно, и будто уже разобравшие случай у пропускного пункта с нами жители теперь выглядели и друг к другу более дружелюбно и радостно. Пара повозок проезжала мимо, и кучер первой из них даже снял шапку, весело махнув ей нам, проезжая мимо. Телеги были нагружены под завязку какими‑то украшениями не то из бумаги, не то из ткани. Все они, тем не менее, были колоритно размалеваны красками, будто изначально должны были стать элементами какой‑нибудь мозаики. Через край последней повозки переваливалась разноцветная глянцевая мишура, которую то и дело пытался забросить обратно на кучу сидевший на ней же мужик. Уже вовсе не грустный, даже веселый и радостный гомон заполнял улицу, когда мы проходили по ней все дальше к центру города. Очевидно, в Ренбире и вправду скоро наклевывался некий праздник.

– Оп. – вдруг остановился Таргот, жестом руки останавливая нас.

Смотрел он на некую черноволосую девушку, неторопливой и повседневно спокойной походкой проходившую впереди в сторону одного из магазинчиков‑вультов, звеня колокольчиком над дверью которого зашла внутрь. Даже ничего больше не говоря, он пошел, и, соответственно, повел нас, вслед за ней.

– Кто это? – спросила Кайла.

– Информатор и Герой Шеагральминни одновременно. Как раз то, что нам нужно. – ответил Таргот.

К слову, мало где в стране еще можно было найти столь обильное множество магазинов и лавок, совершенно всех по товарам уникальных и редких, как в Ренбире. Самыми необычными среди всех них всегда были и остаются вульты – лавки с октовыми предметами, почти у всех торговцев разными, интересными, и обязательно полезными. По крайней мере, для тех, кто умеет ими пользоваться, или, еще лучше, владеет окто. Лавка, в которую зашла загадочная Герой Шеагральминни также еще по записке на стекле у входа гласила, что имеется внутри «множество сказочных безделушек». Пусть даже интересны были нам тогда и вовсе не они.

Зазвенел над дверцей колокольчик, и городская суета, радостный гомон, заменились на громко отражаемые от стен магазина голоса лишь девушки и седовласого, совсем старого, но чересчур энергичного, торговца. Лишь одним глазом он приметил внутри нас, держа второй на глазах собеседницы. Благодаря волнистым, до самого пояса густым черным волосам, мы даже не могли тогда предположить, какими те глаза были. Все лицо ее было от нас плотно закрыто.

Лишь на секунду‑другую глянув в сторону стеллажа ближе к нам, образ лица ее остался мягким следом на наших глазах. Теперь стало ясно, почему дед‑торговец так старается ей угодить. Девушка красотой была схожа со сказочными нимфами, образы которых нередко брались за основу в создании различных скульптур. Неописуемой изящностью обладала каждая черта ее вороных глазок, ресничек, гладкого и чистого носика, бархатных розовых губ. Долго на стеллаже она взгляда также не задержала, да и торговец уже успел перейти взглядом на нас. Девушка отошла в сторону, принимаясь разглядывать что‑то новое, совсем закрыв нам дальний стеллаж спиной. Торговец, кажется, решил оставить ее наедине с собой, и резко двинулся в нашу сторону. Обыкновенная для людей его ремесла, редко видящих в своих владениях покупателей, его лицо покрыла радостная улыбка.

– Здравствуйте, господа. Вам чего‑то определенного надо, или вы по ходу выбирать будете? – улыбаясь во все свои немногочисленные зубы, спросил старик.

– А шикарная госпожа у вас почем? – посмеялся Френтос, указывая торговцу взглядом на Героя Шегральминни.

– А, так…Это просто покупатель. – сразу не поняв, за что Френтос мгновенно получил подзатыльник от Таргота, задумался старик.

– Нет…Это не ПРОСТО покупатель. – смотрел в сторону будто так и не отреагировавшей на слова Френтоса девушки Таргот.

Умопомрачительная фигурка, богатая, и так подходящая самой девушке одежда были, наверняка знакомы ему еще раньше. Среди всех Героев Шегральминни нам, лично мне и Френтосу, были знакомы лишь Пофисс и Элиза, да и те не выделялись столь радовавшей глаз красой. Таргот решил долго не тянуть, и подойти к девушке первым. Он двинулся довольно резко, и если бы девушка в тот момент смотрела на него, наверняка не на шутку бы от этого перепугалась. Все мы наблюдали за этим молча – конечно, к таким дамам наверняка нужен "особый" подход. По‑видимому, подход с серьезным лицом, как тогда у Таргота, из‑за спины.

– А вот и мы. – заранее натянул на лицо "лыбу" Таргот, пусть и все равно не выглядя ни капли веселым и дружелюбным. Впрочем, как и всегда.

Махнув по немалому радиусу волосами, девушка повернулась к нам. Френтос даже тихо дал дельный комментарий относительно ее внешности, вполне возможно не разобранной им при первой возможности. «Ну ни***а себе» – шепнул он. Девушка сморщилась, шагнув немного назад, и посмотрела поочередно на всех нас четверых, пусть взгляд остановила все равно на Тарготе. Потому что, как ни погляди, он закрывал почти весь ее взор.

– Таргот? – вдруг спросила она, даже немало удивленно раскрыв глаза.

– Таргот. – как уже принято, однозначно ответил он.

– Неужели ваша троица уже в Ренбире? Да еще и с симпатичной девочкой. Кажется, вы не особо торопились. – скрестила руки на прекрасной груди она.

– Я еще думал, стоит ли нам вообще к вам идти. – как‑то подозрительно нахмурился Таргот.

– Почему же? – не поняла она.

– Может быть, потом расскажу. А пока спрошу, не в курсе ли ты, где нам искать Серпиона? – продолжил спрашивать по теме Таргот.

– Да вот недавно в город пришел Кенн Гедыр, схватил Серпиона, и они вместе куда‑то сбежали.

– Он ничего не говорил про Кацеру и происходившее там?

Девушка снова удивленно приподняла голову, поочередно глянув на стоящих почти в дверях нас троих. Как‑то неуверенно, что‑то еще обдумывая, она покачала головой.

– Да, всеуже в курсе, что Кацера сгорела. Даже Совет Октолимов чуть из штанов не повыпрыгивал, чтобы понять, что там произошло. Город снова сожгло Красное Пламя. Это то, что их больше всего удивило. – уже тише говорила она.

– Как раз по этому поводу нам нужно поговорить с Серпионом. Он не говорил, куда они с Гедыром собрались, или, когда они вернутся?

– Нет, ничего не говорили.

– Алый Кози еще в городе?

– Да, он всегда в городе.

– Мы идем к нему. Ты с нами?

Мы с Френтосом невольно улыбнулись. «Давай, красавица. Ответь ДА.» – наверняка думал Френтос.

– Пожалуй, нет. В последнее время мне с ним хочется видеться все реже. – покрутила головой девушка.

– Я думал, все Герои Шеагральминни глубоко дружат. – развел руками Таргот.

– Ну да, конечно. Но Кози, в последнее время, стал каким‑то слишком подозрительным. Что не говорит – все загадками. Они с Лиисеркимом теперь друг друга стоят. С ним тоже иногда становится невозможно разговаривать. Проще говоря, он на всех теперь влияет как‑то не хорошо, и его окто с этим точно никак не связано.

– Ясно…Чем занимаются остальные Герои Шеагральминни?

– Я стою перед тобой. Кози занимается не пойми, чем. Лиисерким, в общем‑то, занимается тем же. Пофисс и Элиза в Дафаре, с Ультрой, в поисках чьей‑то там чужой внутренней силы. Какой‑то непростой, конечно. А Рыцарь Корим отсиживается в читальном зале вместе с Милорой.

– С твоей сестрой?

– Да.

«У нее есть сестра? Интересно, она столь же прекрасна? Даже если эта красавица с нами не пойдет, мы все равно увидим в Пирамиде ее сестру.» – уже наперед воспроизводил я мысли Френтоса. Да, и не думайте, почему они звучат, как конкретно МОИ мысли. Это простое совпадение.

– Ладно, остальное нам, думаю, поведает Кози. Ты ведь точно не идешь с нами?

– Нет. – неуверенно, но мгновенно и однозначно, ответила она.

– Хорошо. Тогда удачи. – развернулся он обратно к нам.

– И вам удачи. – сказала девушка нам вдогонку.

Жестом вынуждая нас идти за собой, Таргот спокойно, пусть и довольно быстро, покинул вульт, оставляя девушку в гордом одиночестве. Пусть я и не вдумывался в их диалог, меня вдруг посетила мысль, не ждали ли нас Информаторы у себя в гостях заранее, уже договорившись обо всем с Тарготом. Как бы подозрительны ведомые им в тайне от нас дела не были, я бы и подумать не мог, что нашу судьбу за нас он решил заранее, пусть даже по чьей‑то указке. Зная Таргота, он бы не полез в какие‑то сомнительные дела, если они сулили опасность нам с Френтосом. Не было похоже, что о истинном виде Горы Геллара он знал заранее, и, если даже он заранее договорился с Информаторами о встрече, даже они не совсем в курсе, как прошла наша встреча с имтердами. Вывод этот, конечно, сделан с упором на слова Белого Крыла о «победе над Песчаной Бурей».

Запах сладостей с повозки, что проезжала мимо, на секунду перебил мои думы. Вдруг я забыл, где находился, и что вообще пришли мы в город с вполне серьезными целями – скорее всего, пряности, что мы когда‑то очень любили получать в нашем имении на завтрак, и были источником такого запаха, что мгновенно перевел меня на десяток лет назад. Не было похоже, что его заметил еще кто‑то кроме меня, и Таргот теперь только не спеша прошел по улице, минуя повозку и людей, все так же подозрительно наблюдавших за нами, и сел на край скамьи, одиноко стоявшей на углу перед домом напротив вульта со "сказочными безделушками", если я правильно тогда запомнил его объявление. Ничего пока не говоря, все мы трое прошли по его следам и сели рядом с ним.

– Надо подумать…– растянул на выдохе слова он.

– Что‑то не так? – спросил я.

– Просто я забыл нашу первоначальную версию случившегося. Тут Информаторы, я думаю, уже в подробностях знают, что на самом деле с нами произошло.

– Это ведь хорошо? – не поняла Кайла.

– Как сказать. Все равно, лучше особо не разбалтывать факты, пока мы не доберемся до Серпиона.

– Факты?

– То есть, вы не заметили, что все это время мы делаем? – подозрительно, так же крайне серьезно и хмуро, глянул на нас Таргот.

– Ты о том, что мы будто исполняем чей‑то заранее продуманный план? – сразу догадался я.

– Именно. Чеистум это только подтвердил. Поэтому я и заныл тогда. Пока я не обговорю ситуацию с Кози, я бы не говорил многого Информаторам и другим Героям Шегральминни. Только ввиду их явной причастности, если не к пожару, так хоть к нашему пребыванию…сами знаете, где…– огляделся Таргот, чтобы лишние уши вдруг не уловили его мыслей о "теории заговора"– Я уже не особо им доверяю.

– А Алому Кози ты так сильно доверяешь?

– Да. Но сначала хорошо бы его найти.

– Он уже ждет вас. – вдруг появился откуда‑то из‑за спины уже знакомый голос Витлафа, сопровождаемый звоном монет в шапке, занявшей теперь его левую руку. Похоже, с родом занятий "последней надежды деревни мертвых" я угадал верно. Гитару и слухи он использовал как раз для заработка. – У входа в Ренбирскую Академию Окто, что по ту сторону Великой Пирамиды, он и остановился.

– И откуда ты это знаешь? – ничуть не удивленно спросил Френтос.

– Я с ним уже говорил. – однозначно ответил Витлаф.

Таргот уверенно повел головой и угукнул.

– В Великую Пирамиду, господа. В Великую Пирамиду. – вставая, и поднимая тем самым нас, сказал Таргот, ловко подкидывая в шапку Витлафу десяток рен, находившихся уже не в его сумке, а у него в кармане. Таргот оказался сегодня щедр. По крайней мере, не как обычно.

– Надеюсь, там можно будет пожрать маленько. – вздохнул Френтос, поводя ладонью по животу.

Витлаф лишь взглядом проводил нас, уже уходящих дальше к центру города, к его Пирамиде. Таргот шел с явной спешкой, и даже не думал обходить шедших нам навстречу людей. Их становилось все больше, и многие из них уже весело, пусть даже и большинство еще неуверенно, приветствовали нас то словом, то и жестом. Мы старались не потерять из поля зрения Таргота, и не отставать от него, и потому даже не реагировали на окружающий нас мир.

– Таргот, ты куда так разогнался? – недовольно крикнул ему Френтос.

– Если мы потеряем Кози сейчас, мы его еще день не сможем найти. Знаю я его… – громко, чтобы мы хоть как‑то это услышали, бормотал про себя он.

– Это я понял. Но, может быть, ты заранее нам расскажешь, кто он, и откуда вы друг друга знаете?

– Нет. – будто одним словом уронил нам всем на шею камень он.

Френтос еще секунд десять недовольно рычал горлом.

Уже по‑праздничному настроенный город наверняка радовал глаз тех, кто тогда в городе, не как мы, был почти ничем не занят. Было уже жарковато, и солнце ослепительно блистало в отражениях улицы от окон близлежащих домов. По правую сторону от нас, помимо просто радостно оглядывающихся на уже украшаемый жителями город, его гости, пробегали и всех возрастов жители с самыми разными украшениями, некоторые и с красками. При нас же один мужик, даже для Ренбира одетый опрятно и празднично, с размаху начал поливать открытую улице стену дома красками, затем посыпая ее блестками. Наверняка, в любой другой день его бы забрала стража, ведь явно принадлежал дом не только лишь ему одному. Но теперь все, от лицезрения подобного, лишь весело усмехались.

– Давай туда еще прилепим чего‑нибудь! – выглянул из окна смежного с тем домом здания другой мужик, так же празднично веселый.

– У меня уже все готово! Но от помощи не откажусь. – помахал ему рукой тот «вандал».

Минуя праздничное настроение благодаря действиям Таргота, мы даже не заметили, как очутились на площади, кругом обвивающей возвышенность, на которой и располагалась, вверх по немалой лестнице, Ренбирская Пирамида. Здесь солнце палило будто лишь сильнее, и даже фонтаны, расположенные в четырех точках напротив лестниц Пирамиды, не спасали устроившихся рядом с ними жителей и гостей города. Все же, по‑прежнему тяжелый и сухой воздух его, ими прекрасно разбавлялся, пусть даже и не спасал от зноя. Окружавшая площадь со всех сторон небольшая стена цветов также придавала воздуху площади больше свежести и аромата, которого явно не хватало остальному городу. По крайней мере, его улочкам.

– Никогда раньше не была в Ренбире. Но мне уже нравится. – продолжала удивленно озираться по сторонам, бегая взглядом между всем своим окружением, Кайла.

– Ой, как нам понравится сейчас подниматься по лееееестнице…– артистично прикрыв глаза и подняв голову, протянул слоги Френтос.

– Слушайте…Вам это все ничего не напоминает? – вдруг осенило меня.

– Подъем похож на Гору Геллара. – подумала Кайла.

– Под горой один из самых важных городов королевства, на ней самой огромное здание. Совпадение?

– Брось, Соккон. Этот город был когда‑то базой Демонов, так что не мудрено, что их командиры, которые вели их против имтердов, строились так же. Это все было, ведь, в одну Эпоху. – наконец чуть замедлился, и уже более спокойно заговорил Таргот.

– Разве Демоны базировались здесь?

– Раньше город был другим. Да и не всегда же между людьми и имтердами шла война на уничтожение. Может быть, и тот Храм, и эту Пирамиду, строили одни люди или имтерды.

Я лишь покачал головой. Если не считать истории нашего рода, о самой правдивой истории мира, о имтердах и людях, что было доказано уже не раз, Таргот знал куда больше нас. Но о Демонах мы, на самом деле, не знали почти ничего, пусть и знали, сколь много они сделали для людей, но затем пропали, оставив в мире лишь сильнейших своих командиров – Богов людей.

Впереди, даже на лестнице, тогда уже остановились люди. Где‑то у перил по бокам ее сидели молодые пары, со всей нежностью своей обнимая и лаская друг друга. Где‑то повыше сидели уже немолодые женщины, со слезами счастья на глазах вспоминая все моменты когда‑то давно минувших дней. Что‑то и вправду доброе вдруг вспоминалось и мне, будто и надо мной в тот день так ярко, как и над этими людьми, светило солнце. Плыли облака по уже золотистому небосводу, и даже нами еще слышно журчала вода в фонтанах позади, на площади. Как и тогда, что‑то мирное и счастливое ожило в моем сердце. Казалось, будто уже совсем скоро мы достигнем какой‑то невероятной цели, и теперь больше не останется в нашей жизни места той печали, что преследовала нас весь наш путь к ней. Вновь я вспоминал вечера, что мы проводили у Моря Орги с сестрой, наблюдая за теми же облаками, улавливая все то же журчание воды. Наша цель была уже близка, и лишь сияние ее вернуло меня к реальности. Золотой свет залил наши очи, и в изумлении мы встали словно статуи перед ней.

– Нехило. – на одном дыхании проговорил Френтос, глядя на Пирамиду.

– Только нам нужно на другую сторону. Идем в обход. – уже ничуть не удивленно пошел вперед и свернул налево по дорожке Таргот.

Золотая, совсем сказочно блестящая от света солнца Пирамида, с наставленными по всем ее этажам кристаллами Зоота, и вправду поражала разум своей величественностью и красотой. Один вход в нее там, куда мы пришли, был закрыт лишь двумя стражами, явно заранее переодетыми в парадную форму. Обычно, о чем я знал, они пропускали людей внутрь по пропускам, но в этот раз вообще лишь весело кивали спокойно проходящим внутрь людям головой. Вход этот вел в Ренбирскую Библиотеку, одну из двух основных частей Пирамиды. Чтобы получить пропуск туда в обычные дни, достаточно было купить его у тех же стражей за формальную цену в две рены. Пропуск брался на весь день.

Поскольку Пирамиду составляли разных размеров этажи, на балконах их «ступеней» стояли перила с парапетами, и там можно было наблюдать, в тот день, довольно немало то ли ее посетителей, то ли ее работников. Когда мы обошли вообще необъятную даже сбоку ее в сторону входа с другой стороны, ведущего уже не в библиотеку, а в Академию Окто, одежда на людях с тех самых этажей уже почти перестала отличаться. Очевидно, там уже было больше именно учеников самой Академии, и другим людям на ее территории делать было нечего. Ношение одинаковой формы одежды среди них входило в их же правила.

Пройдя боком к дороге, ведущей уже к самому входу, я мгновенно обратил внимание на, наверное, самого выделяющегося в вообще небольшом скоплении людей у входа, человека.

Одеяние, березового цвета камзол с капюшоном, да со странными символами, выглядело явно для показухи таинственно и умно, в стиле «умных» октолимов. Не в стиле нас, «безумных» октолимов, достигших уровня материализации благодаря гневу. Хотя и, на самом деле, этот человек, Алый Кози, получил окто тем же путем, и почти по той же причине. Он чуть опустил закрытую капюшоном голову, завидя нас, и без какого‑либо усилия оттолкнулся спиной от стены Пирамиды, так и держа руки скрещенными на груди. Лишь едва уловив взгляд все еще почти целиком скрытых от нашего взора его глаз, я на мгновение оступился, и решил идти чуть позади всех. Сложно сказать, то ли зло блеснули тогда те глаза, то ли просто репутация этого человека заранее не вызывала к нему доверия, готовя меня к некой опасности. Скорее всего, причиной этому было и то, и другое.

– И долго же вы шли…Но все же, рад наконец вас всех встретить вживую. – вполне дружелюбно, но еще как‑то таинственно улыбаясь, говорил Кози, медленно направляясь в нашу сторону.

– Ничего, в последнее время ты, говорят, не особо занят. – подошел к Кози, дружелюбно и крепко пожав ему руку, Таргот.

– Это верно. Надеюсь, такая информация не собьет вас с толку – у меня есть дела, но все они ждут теперь лишь вас. – шутливо покачал он головой.

– Понимаю. – кивнул Таргот.

– Мое имя Кози. Тебя, моя милая, искал один очень настойчивый октолим, чтобы вручить тебе некое послание… – все так же загадочно и вообще жутковато улыбался Кози, встав напротив Кайлы, не спуская глаз с ее груди. Как ни странно, я вообще только теперь заметил, что Кайла носила какую‑то цепочку. Наверняка, она подумала вовсе не о ней, и от взгляда Кози немало засмущалась.

– Он улетел в Кацеру, чтобы там кого‑то найти. Он вручит ей послание, когда вернется в Ренбир. – решил сразу перевести внимание Кози на себя я.

Не было похоже, что он удивился моим знаниям, и взгляд его, направленный теперь в мою сторону, вообще выражал больше какое‑то тихое сосредоточение на мыслях, явно касавшихся уже меня.

– О ком ты? – растерянно посмотрела на меня Кайла.

– Белое Крыло. Единственный октолим Совета Октолимов младше меня. Тем не менее, цель его поисков пусть и дальше останется загадкой для длинных ушей, что нас теперь окружают. – развел руками Кози.

– Поэтому хорошо бы нам найти какое‑нибудь тихое и укромное место, где эти уши не будут нам мешать. – снова обыденно серьезно проговорил Таргот.

– Вы ведь не против небольшой экскурсии? – резко развернулся, махнув плащом камзола, Кози, направляясь в сторону входа.

– Нет. За этим мы, по большей части, и шли сюда. Пока некоторые обстоятельства не сбили нас с пути. – подошел к остановившемся у входа Кози Таргот.

– Слушай, Кози. У вас тут нет каких‑нибудь столовых? – продолжал вообще плевать на обстановку Френтос.

– Есть такие места на первом этаже, как столовые для учеников… – улыбнулся Кози.

– Отлично.

– …куда нас не пустят. – договорил он.

– Бррр…Разве ты не в Совете Октолимов? Ты там без очереди должен проходить. – не понял Френтос.

– Боюсь, многие те ученики и учителя, что могут нам там встретиться, при желании не пустили бы меня и на порог своей Академии. – уже спокойно с нами минуя даже не смотрящих в нашу сторону стражей, провел нас внутрь Кози.

– Завидуют? – ухмыльнулся Френтос.

– Было бы здесь, чему завидовать. – даже грустно вздохнув, закончил он.

Довольно длинный и широкий коридор, в который мы попали сразу внутри, мы проходили явно гораздо дольше, чем можно было. Но торопить Таргота и Кози я и не смел, пусть Френтосу, видимо, стало вдруг как‑то скучно. Дабы больше не думать о голоде, так его вдруг одолевшем, он решил обратиться к своему окружению. Пусть внутри и было довольно тесно благодаря невысокому потолку, людей там было немного, да и все они явно были лишь теми самыми учениками. От света ламп из Зоота по сторонам начинали чуть побаливать глаза. Все‑таки, даже после того обильного света, что преследовал нас снаружи, такое изменение в освещении для нас, и наших глаз, было вовсе не приятным. Даже почти «кислотные» красно‑зеленые ковры под нами немного раздражали глаза своей яркостью.

– Вы из чего этот ковер делали? От него ослепнуть можно! – нервно тер глаза Френтос, явно давая мне понять, что не у меня одного смена освещения вызвала такие проблемы.

– Не я проектировал это здание. – однозначно бросил Кози.

– Почему именно красный с зеленым? Какие‑то символичные цвета? – спросил Кози Таргот, будто пытаясь вытащить из него, для нас, какую‑то, якобы нам интересную, информацию.

– Красный – цвет, обратный зеленому. Это означает, что Академия изучает все стороны окто, несмотря на их природу. И их природу изучает тоже. – ответил Кози.

Пока больше вопросов ни у кого не возникало, и появились они у нас лишь тогда, когда мы дошли до самих помещений Академии – довольно большого зала, вообще не занятого людьми, являющегося чем‑то вроде вестибюля. Там мы обратили внимание уже на то, что зеленая полоса, которая и была в Академии по центру ковров, вела симметрично в несколько сторон. В право и лево, а затем вниз; вправо и влево; вправо и влево, а затем вверх. Первые четыре пути вели, похоже, в столовую, и прочие нам не известные помещения. Последние два вели на большую лестницу, под которой стоял, видимо, один из работников Академии. Сосредоточенно хмурящаяся девушка в очках, глаза которой были устремлены в записную книжку, лежащую на столе, за которым она и сидела, будучи огороженной чем‑то вроде точки регистрации, сама являясь регистратором Академии. Похоже, она была занята, пусть и не как мы. Ее дела явно были куда важнее наших, и, думаю, вы сами поймете, почему, когда…

– Вы рисовали на полу коврами таракана? – оценил внешний вид всех путей, вместе взятых, Френтос, будто мысленно переместившись на какую‑нибудь лестницу из тех, что были тогда над нами.

– Мне кажется, это муравей. – неуверенно огляделась Кайла.

– Когда я учился в Академии, мы называли его «Запретный Муравей». – остановился, удивительно для меня дружелюбно говоря и глядя уже на нас, Кози.

– На то были веские причины? – задумался я. Ведь и я, однажды, должен был поступить в эту Академию. Помешал мне правда, не общий уровень отсталости, как у Френтоса, а именно нападение Графа Думы.

– Ученикам запрещено ходить по красной части пола, вроде как – зеленое безопасно, красное опасно. Когда сильно не хватает времени добраться вовремя от одной части Академии к другой, этот Муравей многих из нас приводил в бешенство. Помимо соблюдения таких глупых правил, были и общие правила вроде ношения одинаковой формы, или запрета на беготню внутри учебных помещений и коридоров. Бегать нельзя было и здесь, чтобы не отвлекать регистраторов, которых обычно и пролетающая мимо муха может привести в бешенство.

– Почему сегодня регистратор только один?

– Сегодня нет регистраторов, поскольку в Академии сегодня не рабочий день. Пока здесь ученики и учителя занимаются своими делами, а за ними следит посланный свыше надсмотрщик из Совета Октолимов.

– Эта девушка? – обратил я внимание на уже направленный в нашу сторону взгляд девушки в очках. Лицо ее, раньше наверняка приятное на вид, было теперь как‑то страдальчески и неприятно нахмурено, нездорово бледное будто из‑за болезни.

– Да. Не буду вас знакомить, она не любит разговаривать.

– Из‑за головных болей? – понял я.

– Именно.

Рэви, прозванная Дождем, тяжело вздохнула, с силой сжав вески пальцами правой руки, будто избавляясь от боли. Насколько я знал, она никогда не покидала Пирамиды из‑за болезни, но никогда не оставляла попыток помочь Совету с любыми его делами уже на месте. Не сказать, чтобы все советники были так самоотверженны и мужественны, как она или Белое Крыло, который вообще даже в открытых конфликтах, пока еще не научился контролировать окто, не раз за людей оставался при смерти. С другой стороны, я мало знал в общем о людях из Совета Октолимов, да и не знал всего их состава. В противовес таким, как Рэви и Белое Крыло, там оставались изначально сыскавшие дурную славу личности навроде охотника за головами Мицерна или сумасшедшего ученого Подчинителя. Если делить этих людей на группы, пока тяжело было сказать наверняка, к какой группе мог относиться наш нынешний спутник – Алый Кози. Не за красивые глаза ему дали такое прозвище, и не зря столь страшные байки ходят о его прошлом в Академии. Очевидно, за его добродушными речами о Академии, его «Запретном Муравье», кроется что‑то недоброе, что он почти и не пытается скрыть. А что скрывать тут, наверняка, есть.

– Соккон?.. – вывел меня из мыслей о себе он, вдруг неожиданно для меня как‑то даже испуганно приоткрыв глаза.

– Да? Я немного задумался. – покрутил головой я, будто отгоняя сторонние мысли.

– Понимаю, но нам сейчас не стоит стоять вот так здесь, у всех на виду. – подошел чуть ближе к Кози Таргот, до этого, очевидно, тоже какое‑то время наблюдая за мной. И хорошо, что я тогда даже не думал о том, сколь страшно я тогда выглядел со стороны.

– Я понимаю. Постараюсь рассказать все здесь вкратце. Это, скажем так, прихожая Академии. Это единственная ее часть, расположенная в самой Пирамиде. Остальные ее части находятся… в ее стенах. На этом этаже ученики Академии могут посещать некоторые определенные кружки, столовую, кое‑какие развлекательные программы, и прочее. Также, здесь происходит и встреча будущих учеников перед началом их обучения. И уже отсюда они все направляются наверх – по этой самой лестнице. На первом этаже есть и другие лестницы, но ученики пользуются, чаще всего, именно этой. К слову, на первом этаже есть и туалет. Не интересует? – с насмешливой улыбкой повернулся к нам Кози, хотя из‑за капюшона мы ничего кроме улыбки и не видели. Посередине капюшона тянулась некая закрывавшая часть лица между носом и глазами полоса.

– Может, сначала в столовую забежим? Тебя же там не убьют, если увидят. – большими пальцами обеих рук показывал через плечо в сторону столовой Френтос.

– Нам просто ничего не дадут. – спокойно ответил Кози.

– Это хреново.

– Я продолжу. Выше расположен второй этаж. Казалось бы, вполне логично. Но не совсем. Настоящий первый этаж находится здесь, это верно, но и под нами есть этаж, то есть Архивы. По сути, ничего интересного, особенно, если тебя туда не пускают. А туда не пускают очень многих. Так вот, о втором этаже. Именно там проходит все обучение. Выше этажом расположены комнаты учеников, а еще выше – учителей. Всего в Пирамиде, считай, шесть этажей. Думаю, вы и сами заметили еще стоя снаружи, каких размеров какой этаж. Учитывая, что это именно пирамида. Тем более, на пятом этаже и балконы шире. По сути, пятый этаж – крыша и библиотеки, и холла Академии, в котором мы и находимся. Выше этаж куда больше остальных, и там расположен Совет Октолимов. Огромный зал, в центре которого должен заседать Верховный Советник, покои которого расположены на последнем, шестом этаже. Думаю, это все, что я могу рассказать вам о строении этой Пирамиды. Тем не менее, есть еще кое‑что, о чем я пока не рассказал. В первую очередь о том, как тут все устроено. – постоянно глядя на Рэви, жестом отправил нас с собой направо, уже по красному полу, в сторону совсем неприглядной двери, Кози.

– Она твоя подруга, да? – насмешливо спросил Френтос.

– В каком‑то смысле. – не менял лица он.

Отворив нам дверь, и сам пройдя вперед, Кози скрестил руки за спиной, гордо подняв голову и довольно быстро проходя перед встречаемыми им по пути работниками не то Академии, не то Библиотеки. Коридоры, по которым мы шли, напоминали самые обыкновенные служебные помещения, но также не переставали удивлять своей опрятностью и чистотой. Добравшись до новой двери впереди, Кози вдруг взялся за ее ручку, лишь на пару секунд с улыбкой повернувшись к нам.

– Всем кроме Таргота просьба придержать челюсти. – проговорил он, наконец поворачивая ручку.

Во тьме, что тогда нас окружала, вдруг засиял блестящий в квадрате дверного проема белоснежный свет. Прикрыв глаза рукой, мы прошли вслед за уже ушедшим вперед Кози, пройдя в уже целиком освещенное тем светом помещение. Убрав руку, дабы оглядеться, мы на секунду будто остекленели, как звери начав бегать взглядом между каждым лучиком все того же, но уже поприятнее, света Зоота. Пол, стены, потолок…Где же был этот потолок? Мы будто оказались снаружи, но не в нашем мире, не в городе Ренбире, ни в Академии Окто. Как на высоте, с которой на нас глядели облака, едва виднелись очертания потолка Библиотеки, лишь где‑то вдали, в лесах книжных шкафов, рисовались границы ее стен. Пол под нами сиял от света стен, а стены сияли от света покрывающих его кристаллов. Невероятное величие было теперь во всем, в том, что предстало перед нами лишь тогда, в Великой Ренбирской Пирамиде и ее, не менее великой, Библиотеке. От одного лишь осознания масштабов здания у нас с Френтосом и Кайлой, теперь, захватывало дух. Это был самый настоящий восторг.

– Итак, дорогие друзья, вот мы и в Великой Ренбирской Библиотеке! – развел руки Кози, не обводя и всего простора зала одним жестом.

Уже машинально следуя за ним, мы прошли по диагонали в сторону центральных беседок, явно предназначенных для отдельного и самостоятельного разбора выбранных посетителем в Библиотеке книг.

Мы миновали также и громадные лестницы, ведущие на террасы второго, третьего, и четвертого этажа. В беседках, что были в центре за другими лестницами выше, некоторые, правда, не только читали. Кое‑кто, наверняка из учеников Академии, пытался там что‑то втихую списать из книги. Кто‑то же, наоборот, сидел в беседках в компании, обсуждая вместе содержание чего‑то, чего я еще точно не читал. Да и явно не собирался. Учитывая, как один из обсуждающих в беседке махал руками, вряд ли это было что‑то в стиле, который нравился мне. Никакой романтики, и никакого покоя. Хотя, похоже, это и было довольно красочно.

Людей в библиотеке было много, но все они будто поддерживали внутри присущую всем библиотекам атмосферу тишины и покоя. По крайней мере, так было внизу. До блеска отполированный пол все еще пах какой‑то «мыльной» свежестью, явно после недавней уборки, но светил ничем не хуже Зоота. Странная на вид золотистая лестница позади нас вела уже ко второму этажу Библиотеки, находившемуся где‑то посередине между полом и потолком зала. Выше по лестнице, на пути к третьему и четвертому этажам, проход закрывали серьезные на вид стражи, и охраняемые ими двери с решетками. На тех этажах было максимум человек по 10, а то и меньше.

– Тоже думаешь, почему третий и четвертый этаж закрыты? – спросил вдруг Кози, уже секунд десять глядя в мою сторону.

– Туда, наверное, пускают лишь тех, у кого туда есть пропуск? – предположил я.

– Да. Продолжая мою экскурсию, я расскажу вам об устройстве самой Великой Ренбирской Библиотеки. Именно Библиотеки. Читальный зал, по сути, и является ее первым этажом. Но, если подняться к самой верхней беседке, то уже можно оказаться на уровне второго этажа. Вы можете спокойно приходить в читальный зал, и искать нужные вам книги на втором этаже, но, без пропуска, на третий и четвертый этаж вам не попасть. На третий этаж пускают лишь учителей, да и то не всех, но их всех стражи знают в лицо. На четвертый этаж могут попасть лишь члены Совета Октолимов. И, раз я итак уже говорю достаточно тихо, я скажу, что туда пускают и меня. Но туда, как принято думать, не пускают Информаторов, хоть под угрозой смерти. И как думаете, почему? – уже почти что собрал нас возле себя Кози, скрыв нас всех с собой за книжными полками.

– Чтобы они не получили письменного подтверждения своих теорий. – сказал я.

– На самом деле, Информаторы сами промывают людям мозги этими сказками о глупости Трех Столпов, короля, и прочего. Никто не скрывает информацию от тех, кто ей уже владеет. Совет Октолимов заранее знал, какие именно силы обитают в Горе Геллара, но считали, что вы сумеете с ними справиться. Вернее, уйти из Храма Актониса целыми и невредимыми. Вам это удалось. – стал до уровня Таргота серьезным Кози.

– То есть…Об этом знал и ты? – как‑то удивленно вдруг сглотнул сам Таргот.

– Да, и поэтому я заранее пригласил вас в Ренбир. Мне не нравился этот план, что вы должны выпустить имтердов на волю. Я был на сто процентов уверен, что вы не выстоите против Самума, и хотел заранее объяснить вам, во что вам могло предстоять ввязаться. Бриз появился слишком рано, и опередил мои планы.

– Все это…Это был их план? Чтобы мы выпустили эту ***рню!? – вдруг вообще гневно и дико крикнул Таргот, всем лицом заливаясь злобой.

– Существует План, в котором все наши действия предсказаны заранее. Пока ему подчиняются все, никакой войны не будет. Но этот План заканчивается уже через пару дней, и тогда стороны начнут собираться с силами у Бездны Марконнор, и на самих Землях Марконнор.

– Что это за План? – все еще рычал от злости Таргот.

– План Дорана. Когда‑то проигравший Первую Войну Верховный Властитель имтердов заключил с Дораном союз, и с его поддержкой развязал 400‑летнюю войну. Он уже победил в этой войне, и скоро собирается развязать новую, Последнюю Войну.

– Теперь…Нам прятаться по домам? Бежать на Север? Когда те, кто должен помочь нам победить, помогают имтердам. – начал отдышку Таргот.

– В том и дело, что дела мира не описать в двух словах, и ты рано начал кричать. В Храме Актониса были и те, кто занимают нашу сторону, и помогут нам победить. Я не совсем понимаю этого Плана во всех его аспектах, но нам уже ничего больше не остается, как ему следовать. Вы уже сделали все, что от вас требовалось.

– Еще нет. Когда вернется Серпион, мы узнаем у него об этом идиотском Плане, и решим, будем ли мы им помогать.

– Это ваш выбор. – вздохнул Кози.

– Что мы будем делать теперь? – приложила руку к плечу Таргота Кайла, стараясь его успокоить.

– Не знаю…Может быть, кто‑нибудь из Информаторов знает, когда вернется Серпион… – вздохнул, уже окончательно успокаиваясь, Таргот.

– Тиадрам в архивах. Не знаю, когда он собирается оттуда выходить, может быть, когда выспится. А вот Милора здесь, в самой верхней беседке. С ней Рыцарь Корим.

– Корим? – удивленно и радостно переспросила Кайла.

– Да. – кивнул Кози.

– Мы пойдем к ним. Ты с нами? – будто задал тот же вопрос, что и Филони, Таргот. Причем, Филони отказалась именно из‑за Кози.

– Нет. У меня есть дела поважнее. – уже развернулся в другую от центральных лестниц сторону Кози.

– Это какие, например?

– Мало ли. Вдруг что‑нибудь придумаю.

– Что‑то ты не договариваешь. – прищурился я.

– Да, да. Мне просто не стоит попадаться им на глаза. Удачи. – тихо дальше потопал туда, откуда мы вышли, Кози.

Мне еще понадобилось немного времени, чтобы обработать в голове все свои, как всегда многочисленные, подозрения насчет этого человека. Тем более, что, забегая чуть вперед, он нас очень во многом обманул. Как ему и было приказано раньше, я думаю. И за то время, пока я о подозрительности Кози думал, Таргот уже успел оказаться так далеко от нас с Френтосом и Кайлой, что его теперь еще нужно было поискать.

– Да как же он за***л вечно сваливать без предупреждения. – нервно проговорил Френтос, вместе со мной еще секунд десять глядевший в сторону Кози.

– Верно Таргот вспылил. Даже этот Кози явно многого недоговаривает. – повернулся в сторону центра зала я.

– Да у них тут, в этих Героях, все какие‑то дебилы.

– Ну не знаю. Мне та Филони даже понравилась. – вспомнила Кайла.

– Да, да. Пойдемте уже искать этого психа. Два раза за день он уже сам не свой. Как бы он тут кого не убил. – сразу пошел пробираться через книжные шкафы Френтос.

Прошло, не много не мало, пять минут, и Таргота мы так и не нашли. В местных книжных лабиринтах и сам архитектор бы наверняка сломал ногу, что уж говорить о каких‑то нас с Френтосом и Кайлой. Только Таргот здесь был уже не первый раз, и это он показал более чем явно. Не обнаружив Таргота нигде внизу, мы решили отправиться сразу туда, где он мог оказаться уже с наибольшим шансом. Учитывая, как он ранее прилип к Филони из Дельсберга, он так же мог пристать и к другим Информаторам. Френтос считал, – а я сильно сомневаюсь, что он мог тогда все пропустить на пару со мной и Кайлой, – что Таргот должен был пойти именно в ту сторону, где и находилась ведущая к Милоре и Рыцарю Кориму лестница. Не пошел же он в архивы за Тиадрамом. Тем более, что лично я так и не понял, где они находятся, или где в них вход. Раз это пирамида, то под ней, наверное, должна была быть сокровищница, и уже в ней спал Тиадрам. Король Тиадрам из пустынь на востоке. В духе Алых Песков, не иначе.

Также миновав вообще странный лабиринт из лестниц, все время стараясь подниматься только наверх, мы трое уже достаточно скоро оказались у самой верхней беседки, вход куда, будто негласно, разрешался одним лишь только Информаторам и Героям Шеагральминни.

Добравшись до нужного места, мы тихо поглядели внутрь, еще с лестницы, через перила беседки, дабы сразу приметить в ней прижатую к столу бедную девочку, у которой чудовищный Таргот, с серьезным лицом, что‑то выпрашивает. При подобных условиях от Таргота можно было ожидать чего угодно, особенно учитывая, что его тогда так и гоняли туда‑сюда. Таргот был человеком, по природе своей, добрым к окружающим, но и, когда нужно, СЛИШКОМ серьезным. Он редко злился на что‑то, что было связано только с ним. Но тут он только терял время, и наше в том числе. Постоянный обман его окружающими явно уже держал его в немалом напряжении.

Но на деле страшной картины мы в нужной беседке не обнаружили. Девушка тихо и мирно сидела за своим столиком, и так же тихо что‑то записывала в маленький блокнотик. Чуть использовав окто, я даже сумел разглядеть, что именно это были за записи. Ничего сильно важного. Сидевший рядом мужчина также сосредотачивался тогда лишь на книге, на обложке которой было написано «Шеагральминни». Человек, который ее держал, был самим Рыцарем Коримом, из Героев той самой тюрьмы Шеагральминни.

К слову о защите Ренбирской Пирамиды. Как я узнал уже потом, некая октовая сфера, находившаяся в то время на шестом этаже Пирамиды, каким‑то необъяснимым образом была способна держать внутреннюю ауру всех посетителей Пирамиды почти на абсолютном минимуме. Так и окто особо не попользуешься, и другим она не мешает. Я бы мог и сейчас объяснить, как это работает, но…Мне объяснили это так, как вы бы слышать не хотели. Всего в десяти словах, два из которых были и вовсе слишком для меня умны. А остальные чересчур умны. В любом случае, слабо окто я использовал и только благодаря этой сфере, куда Кози заранее попросил Верховного Советника нас внести как «разрешенных».

Едва окинув раскинувшийся теперь под нами зал, будто орлиным глазом я приметил перед самой нижней лестницей уже собравшегося подниматься к нам Таргота. Спускаясь по лестнице к нему, спуская тем самым за собой и остальных, я еще раз огляделся по сторонам, едва не ахая от величия Пирамиды и ее дивной Библиотеки. Таргот остановился на одной из площадок между лестницами, завидя нас, и спокойно встал на месте в ожидании.

– Они там? – сходу спросил он.

– Милора и Рыцарь Корим – да. – ответил я.

– Это хорошо, потому, что в архивы меня не впустили. Одного «я ищу» им по горло хватило, и на все мои последующие слова им было плевать.

– Так…Где Кайла? – осмотрелся Френтос.

И вправду, ее уже нигде не было. Если она вообще спускалась вниз с нами.

– Все нормально. Она решила поговорить с дядей без нас. Идем за ней. – как‑то безразлично пошел наверх Таргот.

Мы снова быстро, но уже сопровождаясь недовольным ворчанием уставшего от лестниц Френтоса, добрались до все той же беседки, где и скакала от стороны в сторону, что‑то возбужденно изображая и рассказывая, Кайла. Увидев нас лишь краем глаза, она вдруг остановилась, подошла к нам, и показала Кориму на нас рукой.

– Вот. Вот это Таргот. – буквально вытащила из нашей тройки и пододвинула ближе к столу Таргота, как только мы появились на пороге, она.

– Таргот Кацера, значит? Кози много о вас рассказывал. – улыбнулся Рыцарь Корим, протянув Тарготу свою большую мужественную руку.

– Да. Со мной мои братья, Соккон и Френтос, и наша подруга Кайла. – крепко пожал руку Герою Таргот, ничуть не растерянный, будто изначально ожидая толчка от Кайлы.

К слову, Рыцарь Корим сейчас уже не был одет в сияющие белоснежные доспехи, как его обычно описывали слухи и легенды. Он был высок, коренаст, красив, но носил достаточно простую одежду. У него были светлые волосы, легкая щетина, а сами волосы едва достигали его крупных плеч. Взгляд его был так и преисполнен доблести и чести. Даже меня его вид как‑то завораживал. Вид того, что передо мной стоял легендарный святой Рыцарь, что служил лично Богине Света. И кто, как и мы, вообще когда‑либо видел Богов, и то было уже фактом.

– Господин Коллорин говорил, что вы придете. Они с господином Серпионом ненадолго ушли, но скоро как раз собирались вернуться. – опустил руку Корим.

– Коллорин? – не понял Таргот.

– В узких кругах. Для остальных он – королевский шпион Кенн Гедыр. – уточнил нам истинное имя всем нам известного идиота Корим.

– Он и отправил нас сюда. – продолжала едва ли не влюбленными глазами смотреть на Корима Кайла.

– Как я уже говорил, пока их обоих с нами нет. Но, полагаю, у вас и сейчас есть другие дела? – подмигнул Кайле Корим.

К слову, благодаря «блистанию» стоявшего все это время перед нами Рыцаря Корима, я забыл описать также тихо стоявшую рядом с ним девушку. Что не сказать, выглядела она тогда уж чересчур странно. Ее зрачки были сужены настолько, что их было почти невозможно увидеть, а губы дрожали, будто она пыталась что‑то сказать, но нечто очень тяжелое ей мешало, и она не могла даже приоткрыть рот. У меня была примерно такая же реакция на собственную смерть, и Милора тогда тоже не выглядела радостно, как уже радовавшийся теперь за Кайлу и Корима я. Поскольку ее взгляд остановился только на одном из нас, одного моего взгляда в его сторону хватило, чтобы перебить любые радостные мысли. Лишь совсем недавно лицо Таргота покрывало нечто подобное, что теперь покрывало лицо Френтоса. На мгновение глянув в мою сторону, он вдруг сменил лицо, недовольно и зло прищурив глаза, и опустив голову. Я снова посмотрел на девушку, но она также напугано смотрела на пол, будто стараясь что‑то либо вспомнить, либо, наоборот, забыть. Похождения Френтоса в одиночку, как я уже об этом и рассказывал, заканчивались для многих, кроме него самого, довольно печально. Кто знает, кому и как он за то время еще мог успеть насолить – Милора однозначно до жути его боялась, и он ее презирал, пусть даже о таком он нам с Тарготом никогда не рассказывал.

Сама же Милора была низкого роста, и в принципе была довольно мала, не учитывая достаточно крупной для ее телосложения груди и бедер. На вид она была еще совсем молодой, и я дал бы ей лет 17, не больше. Ее синие волосы были завязаны в закругленные выше косички, собранные у ушей. Не будь тогда лицо ее так омрачено появлением с нами Френтоса, я бы вполне сумел оценить ее милые, даже прелестные черты, ее большие глубокие синие глаза, и прочее, что закрывали теперь от нас ее волосы. Пока поднимать голову она и не спешила, прикрыв глазки, будто вообще перед Френтосом в чем‑то страшно провинилась.

– Нам нужно сообщить Серпиону важную информацию, касательно дел Информаторов. – продолжил Таргот.

– Должно быть, дело в недавнем пожаре в Кацере? – также показал свою осведомленность проблемой Рыцарь Корим.

– Дело в том, почему нас отправили под топор Самума без нашего разрешения. – нервно дернул глазом Таргот.

– Ну…Знал бы я об этом больше, может и смог бы рассказать. Для каждого отведена своя часть Плана высших существ мира, который мы выполняем.

– Разрушение твоей жизни Графом Думой тоже входило в этот План?

– Да.

– И…И тебе плевать? – немного растерялся Таргот.

– Я узнал об этом не сразу, и Богиня Лорея долго, скажем, водила меня за нос. Но меня ввели в курс дела достаточно быстро, чтобы я понял, насколько важна была такая жертва. Когда в город прибудет Серпион, думаю, и вы осознаете то же.

– Да, как же…

– Так, так. – вдруг появился позади нас чей‑то чужой голос.

Стремительно и самоуверенно некий парень лет двадцати растолкал нас четверых, ловко перепрыгнув через стол, и с грохотом сел на скамейку возле него, резво хлопнув в ладоши.

– Я выспался. Сейчас придет Филони, и мы пойдем гулять. – совсем не обращая на нас внимания, говорил парень Милоре.

– Как?.. Уже? – явно старалась смотреть теперь только на него Милора.

– К слову, Кацеры. Вы ведь еще не знакомы с Тиадрамом? – указал жестом руки на парня Рыцарь Корим.

Тиадрам вдруг подскочил со скамейки, испуганно и удивленно осматривая нас.

– Кацеры? Вы четверо? – спросил он.

– Не совсем. Кайла нам лишь подруга. – ухмыльнулся Френтос, теперь перебросив взгляд с Милоры на Тиадрама.

– А…Я думал, это ваша сестра. – вылез из‑за стола Тиадрам, уже весело подходя к нам.

– Нет у нас сестры… – все так же зло глянул Френтос в сторону снова случайно глянувшей на него Милоры.

– Да ладно, все ошибаются. – неуверенно протянул Френтосу руку Тиадрам.

– Не волнуйся. Я просто всегда злой. – на успокоительном вздохе пожал ту руку Френтос.

Мы все по очереди пожали ему руку. Последней это сделала Кайла, но на ней он, вдруг, как‑то остановился.

– Такое ощущение, что тебя я уже где‑то видел… – весело прищуриваясь, чуть наклонился к Кайле он.

Кайла чуть смутилась, но и не двинулась с места. Я без каких‑либо эмоций приметил на его груди ровно такую же цепочку, как и на груди Кайлы. С единственным только отличием, что теперь я смог разглядеть ее целиком, уже довольно неспокойно ускорив прежний ритм биения сердца. Меч на цепочке – ровно, как и у Таргота.

– Ладно, все равно еще познакомимся. – отошел уже к Рыцарю Кориму Тиадрам.

Чуть наклонившись, они начали о чем‑то совсем тихо шептаться, и я уже даже не мог использовать окто, дабы услышать, о чем именно. В присутствии стольких, и столь сильных октолимов, использовать окто самому было слишком опасно. Тем более, что про ту самую Сферу я тогда даже и не знал.

– Вы ведь собираетесь ждать Серпиона, так? – вдруг отошел от Рыцаря Корима Тиадрам, хотя мы и были почти на сто процентов уверены, что они оба остановились наполуслове.

– Так. – ответил Таргот.

– Тогда вам стоит сначала подыскать себе место, где отсидеться. Филони тут уже облазила все возможные здания, так что она вам точно чего‑нибудь найдет. Какую‑нибудь гостиницу, например.

– У вас у всех в городе свои дома? – вдруг перебила еще ничего не сказавшего, но явно пытавшегося, Таргота, Кайла.

– Да, тут только Пофисс и Элиза живут вместе. А Серпион живет на четвертом этаже Академии.

– Там же, где и учителя?

– Да.

– Подождите. Пока рановато нам искать жилье. Мы здесь не жить собираемся. – все‑таки успел вставить свои слова Таргот.

Тиадрам переглянулся с Коримом и Милорой.

– То есть, как? Я думал, вы к нам на совсем. Вместе против имтердов, и все такое. – растерялся он.

– А разве нет? – повернулся к Тарготу Френтос.

Теперь все мы посмотрели на него. Сложно сказать, о чем он тогда думал, выбирал ли, стоит ли нам вообще дальше доверять этим людям после всего услышанного, или нет…Мы с Френтосом и Кайлой лишь ожидали теперь его решения. Как бы он не дал ответ сгоряча, толком не подумав. Хорошо еще, это был не его стиль.

– Ну…Сначала нам нужно поговорить с Серпионом… – неуверенно начал он.

– Понятно. Потом подумаете. В общем, лично я только рад был с вами познакомиться! – радостно развел руки Тиадрам.

– Мы тоже рады. – весело улыбнулась Кайла.

– Ах, да. Я Тиадрам, это Рыцарь Корим, а это Милора. – указал на обоих Тиадрам, после чего и они чуть поклонились головами. Корим – уважительно, Милора – как‑то неуверенно и напугано. Тиадрам сложил руки на столе гордо и самодовольно, будто Корим и Милора были ему вовсе не товарищами, а какими‑то подчиненными. Видно было сразу, тот еще весельчак.

– Думаю, нам с Тиадрамом нужно пока поговорить. Филони ждите внизу, она войдет через парадный вход. Думаю, уже совсем скоро. – проговорил Рыцарь Корим, перебегая взглядом с нас на Тиадрама и обратно.

Кивком попрощавшись с новыми, судя по всему, товарищами, и едва не утащив с собой на руках Кайлу, я решил уже в процессе спуска, идя с ней в некотором отдалении от Таргота и Френтоса, кое‑что у нее спросить. Обращу на это внимание только теперь – все время после появления рядом Тиадрама Кайла не смотрела больше ни на кого, кроме него. Даже встретив явно долгожданного дядю, она не отрывала взгляда именно от его товарища, одними лишь бандитскими черными глазами явно не способного так ее увлечь.

– Что такое? – тихо спросила она меня.

– Как‑то странно ты смотрела на этого Тиадрама. Ты не спускала глаз только с него. – решил говорить сразу по теме я.

– Да? Ой, что же это? Ты меня ревнуешь? – уже как обычно весело и по‑дружески, потыкала меня в бок локтем она.

– Откуда у тебя ожерелье в виде меча на цепочке? – решил игнорировать ее дружескую симпатию я.

– Отец подарил мне его на семнадцатилетие. А что? – не поняла она.

«Как и Тарготу…Опять же, это, ведь, произошло именно в его семнадцатилетие?» – подумал я, параллельно уже думая просто спокойно пройти дальше, и идти рядом с братьями. Кайла меня не пустила.

– Слушай…Я не знаю, почему так вышло. Просто он…Прямо как ты тогда. То есть, будто в нем есть что‑то, что меня манит. Такое, что…вроде как подчиняет. – возбужденно вдруг начала оправдываться она.

– Все, все. Успокойся. Тебе не нужно передо мной оправдываться. Просто, мне показалось это странным. Сама понимаешь, в последнее время с нами часто происходят неординарные вещи, а тут появляется он, и оказывается, что у вас обоих одинаковые ожерелья. Это могло что‑то значить. – похлопал ее по плечу я.

– Да?..А я не заметила у него такого ожерелья. То есть, не обратила внимание, что это именно оно…Кстати, у Таргота ведь оно такое же? Что это такое? – задумалась она.

– Хотел бы я знать… – все‑таки пошел к братьям я. Кайла ускорилась и пошла к ним через пару секунд вместе со мной.

– Сюсюкаетесь? – усмехнулся Френтос.

– Конечно. – однозначно решил оборвать еще не начавшийся разговор я.

– А я неудачник…– саркастично улыбнулся и покачал головой он.

Миновав еще немало почти пустого, лишь у некоторых книжных шкафов отмеченного людьми, пространства, мы сумели добраться до парадного входа, уже почти прощаясь с великолепной красой Великой Ренбирской Пирамиды. Проходящие мимо нас люди перед выходом спокойно отходили к стенам, ожидая нашего ухода, дабы продолжить свои диалоги с охранявшими вход стражами, вообще, дабы не упустить мысль, на нас не реагировавшими. И по лицам их тут было заметно, что Библиотеку они, в свободное время, и сами не раз посещали.

Снаружи уже едва не темнело, и оранжевый диск солнца, заходящий как раз на востоке, уже последними лучами догорал, наконец оставляя город без уже давящего своего жара.

– Таааааааак…Сколько сейчас времени? – почесал голову Таргот, не понимая, как с утра часов за 6 мы пришли в город уже под вечер.

– А во сколько мы вышли из леса? – посмотрел в сторону теперь хорошо видного нам сверху, с горы, леса, я.

– Вышли мы из хаты старосты точно в 12 утра. Шли часа 4, не больше. То есть, должно быть…А, ну да. Получается, 8 часов мы потеряли в лесу. И пришли мы в Ренбир в 8 вечера. А сейчас уже часов 9, так что уже закат. – безупречно точно описал все с нами произошедшее Таргот, даже не учитывая, что всем остальным, явно кроме него, казалось, что до Ренбира из деревни мы добирались не больше пары часов. Может, в компании время пролетело так быстро? Хотя вообще не было похоже, чтобы мы шли и больше часа. Видимо, все это время я, как и принято, «продумал», пусть это и не объясняет, почему в городе солнце, едва мы в него попали, еще стояло в зените.

– Пора искать место для ночлега. – с уже ни о чем не говорящим лицом проговорил Френтос. Кажется, он уже и есть то не особо хотел. Только спать.

– Как жаль, что все комнаты учителей и учеников заняты. – донесся позади нас чей‑то новый, уж слишком интеллигентный голос.

Идущий в нашу сторону от входа, приветствуемый стражниками низким поклоном, человек, что было ясно и по тону, и по голосу, был одним из самых «обыкновенных» представителей Ренбирской Академии Окто. Такая же обыкновенная, крайне дорогая и красивая одежда, так и говорящая о высоком статусе в Академии, чересчур умное и загадочное лицо, синие короткие волосы, и того же цвета глаза. Учитывая, что этот человек также ошивался в Ренбирской Пирамиде, я вполне мог бы тогда предположить, что он мог быть отцом Филони и Милоры, поскольку уж очень многим был на них похож. Тем более, что волосы и глаза у него были ровно того же цвета, что и у Милоры.

– В городе, кажется, есть несколько гостиниц? – явно быстрее меня осмотрел незнакомца Таргот.

– Самая интересная из них – Дом Бога Войны. И к вам она ближе других. Филони уже скоро будет здесь, она вас туда проводит. Ваше пребывание там оплатит Совет Октолимов. – продолжал таинственно улыбаться незнакомец, каким‑то не менее подозрительным, чем у Алого Кози, взглядом перебегая между всеми нами.

– Совет Октолимов решил за нас платить? Догадываюсь, с чего они так решили. – ухмыльнулся Френтос, явно намекая на «инцидент» с имтердами.

– Да, точно. Зачем нам Серпион, если у нас есть тот, кто дергает за ниточки. – недовольно и зло прищурил глаза Таргот, глядя человеку в глаза. Для этого ему приходилось немного поднимать голову – человек этот был чересчур высокого роста, и даже выше Таргота.

– Не беспокойтесь, мы расскажем все по порядку, когда придет время. План Дорана заканчивается со дня на день, и когда вернется Серпион, он уже сумеет поведать вам обо всем сразу. Не зря они с Коллорином отправились собирать информацию для составления нашего собственного Плана. – ничуть не растерявшись, уже даже высокомерно и самоуверенно приподнял голову человек.

– Что, опять? Больше уже придумать нечего? – цыкнул Таргот.

– Ты что‑то забываешь, Таргот. Что‑то очень важное. – уже зло насупился человек.

– Как и ты, Унзар.

Он приоткрыл глаза шире, как и все вокруг, когда нечеловеческий голос, надменный смех, выскользнул из моих уст. Даже сам я не заметил, как, повернувшись в сторону братьев и Кайлы, я продолжил смотреть в глаза этому человеку, с ненавистью, будто уже столетия томимой где‑то глубоко внутри. Все чувства будто пропали, и я ничего не мог с собой поделать. Взгляд горящих Белым Пламенем очей не давал мне и шевельнуться. Лишь раз я встречал подобное, и прекрасно помнил, чем это закончилось. Я должен был вернуться обратно, и забрать контроль над телом себе! Немедленно!

– Страшно, наверное, было отправлять детишек в Храм, где ты оставил своего Зверя. Ты рад его возвращению? Он решит твою главную проблему – тебе больше не придется врать. И жить.

Сокрушающий уши звон мгновенно повалил меня с ног, едва я сумел выгнать из головы призрак Россе. Я упал на колени, едва в состоянии затем на них удержаться, и не распластаться на полу. Голова снова раскалывалась, вески горели, и сердце едва не разрывалось. Еще секунд десять я старался не шевелиться, пока Френтос и Кайла медленно, еще напугано, подходили ко мне по бокам, и пытались поднять меня на ноги. Лицо стоявшего перед нами человека уже выражало больше тихую злость, но вовсе не удивление. Окружающие нас люди и стражи стояли все еще в ужасе.

– Как я надеялся, что больше мне не придется о нем слышать. Пока то, что я вам сказал, и есть то, что вы должны знать. Дождитесь Серпиона. И…пожалуйста…– уже развернулся, и пошел в сторону Пирамиды, человек. – Держите Россе, как раньше, на привязи.

– Соккон? Это был Россе? – все еще напугано спрашивала меня Кайла.

– Похоже… – едва переводил дух я.

– Раньше такого не было?

– Однажды…Давайте пока не будет об этом думать. Все, вроде, обошлось… – явно не лучшие воспоминания пустил к себе в голову Френтос.

На мгновение, увидев лицо Таргота теперь, я еще немало перепугался. Сложно было сказать, что именно вызвало в нем такую реакцию, но его лицо выражало тогда, с десяток секунд, даже не ужас или шок, также ему не свойственные, а что-то совершенно иное. Думая о чем-то явно своем, он крепко сжимал зубы и почти шипел, резко отвернувшись, прикрыв глаза, только показывая, что само появление Россе, а может и само его существование, по какой-то причине его очень злит.

– О…Вы еще не заходили внутрь? – вдруг откуда‑то сзади появилась запыхавшаяся Филони.

Таргот вздохнул, разжал зубы, и посмотрел на нее.

– Легка на помине. Мы тебя и ждали. – стараясь не уходить в грустные думы, повернулся к Филони Таргот.

– Правда? А я шла в Пирамиду к Информаторам.

– Но Верховный Советник Унзар просил тебя показать нам гостиницу…какую‑то там самую ближайшую.

– Верховный Советник? – протянула она все слоги.

– Это был Верховный Советник? – удивился Френтос.

– Да. – кивнул Таргот.

– Вы уже были внутри?

– Да.

– Моя сестра и Тиадрам там?

– Даже и не знаю, что ответить. Но если просто – да. – вздохнул Таргот, будто ему уже и самому надоело всем так на любой вопрос отвечать.

– Я зайду, скажу им, что немного задержусь. – чуть взволнованно как‑то задергалась она, видимо уже и без того неслабо опаздывая на встречу.

– Они уже в курсе. Можешь не бегать лишний раз. – уже потряс меня, позволив мне самому встать на ноги, Френтос.

– Яяяяясно…А что с Сокконом?

– Уже ничего, просто вдруг поплохело. – наконец спокойнее выдохнул я, также повернувшись к Филони.

– Ладно…Унзар, наверное, имел ввиду гостиницу «Дом Бога Войны».

– Он так и сказал.

– А у вас точно хватит денег, чтобы сразу вчетвером там поселиться? Там и одна ночь стоит не мало.

– Не сомневайся. За нас платит сам Совет Октолимов! – ухмыльнулся Френтос.

– Вау! Раз вы такие большие шишки, для меня будет честью проводить вас к гостинице. Прошу за мной. – насмешливо улыбаясь, элегантно и грациозно нам поклоняясь, говорила Филони. Затем, она повернулась, и не спеша пошла в сторону лестницы, жестом «прося нас проследовать за ней».

К слову, я так и не рассказал вам о Трех Столпах. Как есть, и о каждом из трех по порядку. Думаю, вам будет интересно узнать, как именно жил закон в нашей Ирмии. Пока все равно мне больше рассказывать нечего, ибо до гостиницы мы шли недостаточно для описания интересно, за исключением даже совсем задумчивого и смурного теперь Таргота.

Первый из Столпов, о котором я вам расскажу, и есть Совет Октолимов. По сути, самая немногочисленная организация, добравшаяся до власти. Всего членов Совета обычно не больше 20 человек. Властвует над ними Верховный Советник, а его голос считается самым громким среди всех октолимов Ирмии, и с ним считаются все без исключения ее жители. Остальные члены Совета занимаются уже самыми разными, по большей части своими собственными, делами. Иногда это исследования, поиск и применение мер к улучшению условий жизни всех без исключения жителей страны. Иногда, для некоторых, просто поиск способа заработать. По большей части, основная задача Совета Октолимов – ведение дел октолимов и самого окто в стране. Стоящая под ними Академия Окто изучает различные формы окто, его состояние в мире, контролируя количество и права октолимов по всей Ирмии. Говоря проще, они занимаются ВСЕМ, что касается окто.

А вот Орден, наоборот, занимается порядком как среди октолимов, так и среди простых людей. Раньше Орден состоял лишь из наемников, проходивших особую подготовку, и использовавшихся королем для урегулирования самой обстановки в королевстве среди всех слоев его общества. Но однажды некие Безымянные Братья возглавили Орден, сделав его куда более прогрессивной миротворческой организацией, и именно когда это произошло, сам он и стал частью Трех Столпов.

Пару слов, конечно, и о Алых Песках. Огромная сеть преступивших закон организаций, организованностью не уступающая ни Ордену, ни Совету Октолимов. Ей правил Мерсер, и сейчас, и столетия назад. Он занимается всеми делами Алых Песков, и сам решает, кто достоин стать их частью, а кто должен быть под ними погребен. Сами Алые Пески считаются не вне закона, а «при законах», или даже над ними. Они им не подчиняются, и на это королю всегда было, кажется, плевать. Они никогда не выходили за рамки полного беззакония, и потому оставались частью Трех Столпов при любых разногласиях с Орденом и Советом Октолимов. К слову, тот же бунт в Шеагральминни Алые Пески организовали заранее, пусть и тогда никто не мог понять, зачем именно. Одно ясно было и теперь – Мерсер с самого начала вел войны не просто на несколько фронтов, но и до сих пор неизвестно, за кем стоял. Тем не менее, нам он был достаточно хорошо знаком как вечно веселый, любящий шутить и словами, и делами, Дядька Мерсер. С ним лучше всего общался Френтос, но и мы частенько, еще в детстве, с ним играли. Хотя и приходил он к нам довольно редко – раз в пару месяцев, не больше. О своих делах с нами, да и вообще при нас, он никогда не говорил.

Теперь вернемся к нашим делам. К гостинице Дом Бога Войны. Хотя никто из нас, конечно, не мог тогда предположить, что местный Бог Войны – вовсе не известный нам человек, а кто‑то другой. Кто‑то, будто вообще не относящийся к нашему миру.

Когда мы дошли до гостиницы, вокруг было уже довольно темно, и становилось даже немного прохладно. Хотя и не сказал бы, что мы шли так уж долго.

Это было пятиэтажное здание, черное, будто из угольного минерала, довольно необычной формы, будто совсем недавно в нем бушевал страшный пожар, едва целиком его не уничтоживший. Тем не менее, не казалось, чтобы оно и вправду было, в своем понимании, хоть чуточку обычным, ведь при ближайшем рассмотрении не вызывало видимости настоящих возможных последствий разгула стихии. Скорее всего, это было лишь красивое оформление. Красивое, как сожженная спичка.

– Вот эта гостиница. – на пятках сапожек развернулась Филони, когда мы подошли к дверям.

– Не устроишь нам экскурсию? – улыбнулся Таргот, только теперь действительно оставив явно нелучшие мысли.

– Вот еще чего не хватало. Меня уже итак все, наверняка, заждались. Я только по пути поняла, что вы им ничего не сказали. – «встала в позу» Филони, еще как‑то нервно качая головой.

– На самом деле они все равно знают. – подошел к двери Френтос. Кажется, ему понравилась реклама у входа на стене.

– Да и все равно, времени у нас на прогулку немного. А пропускать это нельзя. Внутри вам все равно устроят экскурсию. – гордо подняв голову, обошла нас, и устремилась обратно к Пирамиде она.

– Что это у вас за прогулки такие важные? – удивился я.

– Завтра узнаете. – кинула она на прощание.

Я только почесал голову. «Завтра мы уже будем с Серпионом на недельку‑другую сидеть где‑нибудь, за каким‑нибудь столом, слушая его объяснения.» – думал я.

– А тот хрен не обманул, мне уже интересно. – отошел Френтос от стены с рекламой, дабы не закрывать вид нам.

Мы с Кайлой и Тарготом также молча подошли к стене, и вгляделись в рисунки. Всего их было 4. На одном изображены два человека, один из которых был с большим мечом, стоящие в окружении жутких монстров. На втором, один из них, явно меньше, наверняка девушка, стоит на коленях и плачет, а второй, мужчина с мечом, стоит перед ней, будто закрывая ее собой, и смотрит куда‑то вдаль. На третьем девушка, уже с мечом и крыльями за спиной, стоит напротив мужчины, также с теми же крыльями и мечом, и оба они объяты пламенем. И вот, на четвертом, девушка умирает на руках мужчины, и оба они…сгорают в поцелуе?

– Никогда такого не видел… – вдруг как-то удивился Таргот.

– Ммммм…Попахивает романтикой. – вдруг кокетливо улыбнулась мне Кайла, снова частично выходя за обычные дружеские рамки.

– Попахивает жареным. И не удивлюсь, если это все происходило в этом доме, и поэтому он сгорел. – постучался в дверь гостиницы Френтос.

– Эх, глупенький ты младший брат… – ухмыльнулся Таргот, подходя к двери. – Здесь вход всегда открыт. Особенно для путников.

– С чего это ты решил?

– Это гостиница, Френтос, а не бордель. – открыл дверь, и пропал внутри он.

Френтос еще раз взглянул в сторону стены с картинками.

– Но вот четвертая картинка меня все равно настораживает. – проговорил он.

Мы прошли за Тарготом, сходу попав во все такое же, с одной стороны, темное, с другой переливающееся от стен и пола будто жаром углей, помещение прихожей. Внутри было как‑то приятно тепло и уютно, пусть и, поначалу, мы старались обходить сверкающие на полу горящие угольки. Как оказалось, когда Френтос поводил по одному из них рукой, они были не настолько горячими, но все равно были теплыми и приятными на ощупь. Не учитывая темноты и необычного освещения, помещения отличались и уникальным, даже для пострадавшего от пожара здания, строением. Внешне смотрелось и вправду очень интересно и необычно. Пол здесь выглядел так, будто это и была горелая древесина, и был довольно мягким, как и полагается шершавому, обсыпающемуся древесному углю. Такими были и стены.

– Интересно. Пол даже руки не пачкает.

– Конечно. – вдруг снова появился из ниоткуда до боли знакомый нам голос. – Это такой минерал, который недавно нашли члены Академии Окто. В ходе опасных исследований, конечно.

– Они, конечно, не ожидали такой находки? – подошел к Витлафу Таргот.

– Те, кто дает им информацию, всегда знают, где что лежит, только хорошо это скрывают. Пока им не предложат побольше. – убрал он в сумку только‑только налаженную гитару.

– А ты чего тут забыл? – повернулся в его сторону Френтос.

– Я всегда здесь останавливаюсь. Управляющий этой гостиницы – мой лучший друг. Я у него тут, так скажем, по связям отдыхаю. И о вас, наверное, могу договориться. – улыбнулся Витлаф.

– За нас уже платит Совет Октолимов. – гордо поднял голову Френтос.

– А, да. Кози здесь на постоянной основе. Скоро он тоже должен бы подойти. – добавил Витлаф.

– Надеюсь, к тому моменту мы уже будем спать. – едва подумав сказал я.

– А что не так? – удивился Витлаф.

– Извините, Таргот и Витлаф, но этот Кози…какой‑то слишком странный. – сказала сразу за меня и Френтоса Кайла.

– Ну да, он не особо ладит с новыми людьми…Хотя вообще, в последнее время он и вправду как‑то изменился. Мне это тоже не нравится. – взялся водить пальцем по бороде Таргот.

– Ну вот и решено. Не попадаемся ему на глаза. – сделал очередной не угодный Тарготу вывод Френтос.

– Ну, я сейчас к нему собираюсь сходить. Он тут на постоянной основе в том плане, что он тут останавливается, чтобы со мной говорить. Мы тут встречаемся. А так он живет в Пирамиде.

– Ой, да хрен с ним. Филони нам тут обещала экскурсию! – явно пошел доставать работников гостиницы Френтос.

– А я пойду прогуляюсь. – также спокойно пошел в сторону выхода Витлаф.

Странный он вообще человек. Совсем простой, ничего не скрывает, и в любой компании он явно пригодится. Слишком смышленый, да и встречаем мы его «как‑то подозрительно часто». В последнее время мне все кажется странным, это верно…Но уже наверняка не я один стал это замечать, да и предположения мои теперь только и подтверждаются.

Френтос подошел к, явно, работнику гостиницы, и спросил его, рассказал ли ему кто‑нибудь о нашем визите. Кажется, Таргот хотел сделать то же самое, а Френтос просто не упускал возможности в чем‑нибудь его опередить.

– Конечно, Совет Октолимов уже направлял к нам человека с просьбой предоставить вам временное жилье в нашей гостинице. И вы, должно быть, уже хотите пройти небольшую экскурсию? – с абсолютно спокойной, казалось, улыбкой проговорил работник гостиницы, в дорогом костюме, с умным лицом немолодой мужчина с моноклем на правом глазу.

Таргот вдруг покачал головой. Мы посмотрели на него, наивно стараясь наиболее явно показать, что мы должны слышать эту историю. Но Таргот на своем настоял.

– Правда? Я хотел рассказать вам историю самого здания, и…

– Не нужно. Я расскажу ее остальным сам. – улыбнулся Таргот, перебив при этом самого работника гостиницы.

– Что ж…Хорошо. Тогда, вот ваши ключи. Позвольте я хотя бы проведу вас в вашу комнату. – передал Тарготу ключи работник гостиницы, после чего спокойно пошел в ту же сторону, откуда ранее выходил Витлаф. Наверное, он сразу старался не дать Тарготу шанса ему отказать.

С холла проходов было четыре – один направо, второй налево, третий и четвертый с разных сторон по лестнице наверх. Мы пошли направо. По центру в холле, между лестницами, росло странного вида дерево, будто где‑то обугленное, но, в то же время, еще горящее изнутри. Из некоторых его щелей выходило едва заметное пламя, а само дерево искажалось от жара. Надеялся я только, что Таргот не придумал историю этого здания сам, глядя на те картинки у входа. Нам хотелось знать «настоящую» историю. Хотя и импровизации от Таргота…Но только если позже.

Работник гостиницы тихо указал нам на дверь с номером 108, которую затем Таргот и открыл данным ему ключом. Первым вошел внутрь, конечно, он же. Окружающая нас темнота была даже чем‑то умиротворяюще спокойна, и даже внутри комнаты эффект подобного тления углей, даже на белье всех четырех, расположенных тогда внутри, кроватей, источал приятное и для тела и для глаз тепло. В центре комнаты будто горела загадочная реликвия, красноватое пламя от которой тихо и медленно поднималось к потолку, каждым языком своим зажигая на нем все новые угольки, затем разбегающиеся от центра по сторонам.

– Миленько. – оценила обстановку Кайла.

– Ну да, неплохо. – согласился Френтос. – Только жарковато.

– У кроватей не так жарко, как ближе к центру. – уверил нас работник гостиницы.

– Спасибо за помощь. – фактически, одним только взглядом проводил за дверь работника гостиницы Таргот.

Мужчина откланялся и тихо покинул нас, даже закрыв за собой дверь. На прощание, конечно, предложив свою помощь «если что‑то понадобится».

– Можете занимать свои места. Сейчас я расскажу вам о Боге Войны. – вдруг достал какую‑то непонятную красноватую книжку в стиле всего здания Таргот.

– Ты опять у кого‑то дневник украл? – с разбега улетел на кровать Френтос, даже не скинув обувь. Кровать, как и ожидалась, тоже переливалась пламенеющими угольками.

– Его мне вручил Витлаф. Перед тем, как уйти.

– А он его где взял?

– А они здесь натыканы на каждом углу. Здесь написана история, которую бы нам поведал тот мужик.

– Ну давай, тогда. Расскажешь нам сказку на ночь. – уже начал раздеваться Френтос. Хотя я раньше и думал, что так сразу идти спать мы и не собирались. Тем более, ему следовало бы СНАЧАЛА раздеться, а только потом уже лезть в кровать.

Таргот открыл книгу, и мгновенно «потух».

– Ну…Может потом сами просто почитаете ее? Тут, просто, текста слишком много. – начал считать страницы Таргот.

– Давай читай. До ночи как раз все уже захотим спать. А ночью уснем. – «разоружил» кровать Френтос.

– Так‑с…Меня уже настораживают слова «История разрушенной любви». – открыл первую страницу Таргот.

– В самый раз. – начал тоже раздеваться я.

– Чего и следовало ожидать. Можешь сразу начинать с последних страниц. – уже уложился Френтос, попутно вращаясь в одеяле, как жарящийся на вертеле зверь. Думаю, его активность сейчас вполне можно было объяснить его «ночными приключениями». Спать он хотел больше всех.

К слову, в те времена было распространено мнение, что октолимы, как и не нуждались в простой пище и туалете, так и почти не нуждались во сне. Но, увы, тело и душа устают всегда одинаково, компенсируя усталость друг друга. Так что, фактически, даже использование окто с потерей внутренней силы на желание спать особо не влияет. Но многие все равно продолжали думать так.

Хотя и, на самом деле, тут виноват сам наш сложный организм, а не душа.

– Вы без сказки на ночь не уснете? – с явной надеждой в голосе спросил нас Таргот.

– Ну ты тоже можешь читать ее нам из кровати. Если от нее и ты уснешь, значит она была недостаточно интересной. – принялся окто «взбивать» себе подушку Френтос. Она как раз висела перед ним в воздухе, и сама себя взбивала.

Кайла пока не раздевалась, и только изумленно, сидя перед горящей в центре комнаты некой фигурой, водила по почти осязаемому пламени руками. Как‑то и вправду удивительно тогда отражался в ее глазах его свет. Мне было даже приятно тогда так, снова ласково и нежно, наблюдать за ней. Не смотря на все пережитые ей несчастья, все те потери, она никогда не переставала надеяться и любить. Это всегда и удивляло меня в людях – способность всегда двигаться дальше, оставаясь собой. Очевидно, это были именно удивительные люди, и находиться с ними рядом всегда приятно.

– Уютно у них здесь. – чуть покрутился в одеяле я.

– Красотища…– наблюдала за полотком Кайла.

– «Такого исхода не должно существовать. Что же сделало нас такими?». – одной рукой раздевался Таргот уже перед кроватью, в то время, как второй сначала закрыл дверь, а затем все время держал открытую книжку. И уже, кажется, наполовину ее прочитал, вообще наплевав, сколько в ней было страниц. Пусть даже Таргот, что не менее странно прозвучит, и раньше читал даже больше меня.

– Ты уже начал читать? – кажется, даже удивился Френтос.

Таргот молчал. Слишком уж он увлекся, должно быть.

– Как‑то странно…Вдруг действительно захотелось спать… – кажется, вовремя заметил излишнюю сонливость я.

– Да, да. Сейчас я начну. – залез НА одеяло Таргот. Как всегда, не расстилая кровати, чтобы потом не было нужны ее застилать. Ох уж эта его «каменная» логика.

«Давно пора бы уже…» – думал я. Пока я сосредоточился на его словах, дабы сразу начать представлять образы персонажей этой истории перед своими глазами. Будто угольное, теплое и чуть шершавое, одеяло согревало тогда будто не только тело, но и саму душу. Душу, что принадлежала тогда только мне, без всяких там Россе. Едва я задумался о том случае с Унзаром и Россе, как единственный тот красноватый свет, что теперь меня окружал, слился с другим, более темным, как сама тьма комнаты. Глаза закрылись лишь на мгновение, чтобы представить историю Бога Войны. Но вряд ли то, что я увидел теперь, было именно тем, о чем я думал, пока сон не поглотил меня совсем, и я не услышал их…

Глава 6. Невероятная встреча

‑ Ох. Он снова пошевелился. Вы, ведь, тоже это чувствуете? – где‑то в моей голове, окруженный белоснежным, до боли ярким светом, разносился теплый, родной голос. Я ни с чем не мог его спутать, ведь он был первым, что я услышал при рождении. Голос мамы.

– Пожалуй. Это довольно неприятно. – разносился снова будто из моих уст также до боли знакомый голос, лишь пару раз слышимый мной лично, но часто шепчущий где‑то глубоко в моей голове. Голос души, с которой мне всю жизнь приходилось делить свое тело. Клинок Власти Россе.

– Когда он родится…Вы станете уже его частью. Приближается день, о котором говорили они. Если я больше не смогу его защитить…

– Я понимаю. Да. Я исполню твою просьбу.

Оглушая слух одним лишь выдохом, будто очнувшись после страшнейшего кошмара, я подскочил на месте, стараясь сразу встать на ноги, и едва сразу с них не упал. Я шатался, от бессилия сотрясаясь с каждым вдохом, пытался откашляться, тряс голову, чтобы поскорее прийти в себя. Глаза слезились от запаха гари, от ужаса, и от яркого Красного Пламени, что охватило будто весь мир вокруг меня. Все, что было мне дорого, что просто не должно было так сгореть, во что я не мог поверить.

– Нет…Пожалуйста, нет… – едва выдавливал из себя слова я, захлебываясь в слезах.

Я упал на колени, едва в состоянии, от слез, разглядеть на земле перед собой еще два безжизненных тела. Я тихонько подполз к ним, по мокрой траве едва волоча свое, такое теперь бессильное, тело. Пусть в кровавом зареве от Пламени мертвое ночное небо и покрылось смертоносными искрами, Пламя впереди было столь ярко, что, чуть протерев глаза, я легко узнал в его свете все их черты. Те, что я знал всю жизнь, и совсем не был готов терять.

– Таргот…Френтос…Скажите что‑нибудь…Пожалуйста… – уже почти всем телом свесившись над телами братьев, умолял я.

Но они не шевелились. Не дышали. Я все крепче сжимал их руки, леденящие мои, следил за собственными слезами, капли которых падали на их лица, и стекали по их неподвижным чертам. Чудовищная печаль разливалась по телу, сотрясая его бессильной дрожью, заставляя меня всхлипывать все сильнее. Залитое кровью из чудовищной раны лицо Таргота, раздробленный живот Френтоса, и моя собственная, лишь недавно пробитая частью горящего имения, голова. Но постойте…Если выжил я…Ведь их раны наверняка не так страшны! "Нет! Вы не мертвы! Хватит! Вы должны бить живы! Мы все должны жить!" – заливаясь в истерике, тянул их руки к себе я. "Давайте же! Вставайте!" – закрыл я глаза, продолжая кричать все громче, чувствуя, как тело становится теплее, как собственным теплом я растопляю мертвенный холод от рук братьев. "Живите!" – будто растворяясь в ослепительном теплом свете, кричал я. "Живите!!!" – пронеслось по моей голове напоследок, прежде, чем я совсем растворился в том, собственном свете. Теперь я слышал лишь его голос. "Живите. Ведь я обещал…"

Свет вокруг пропал, заменившись почти полной темнотой, изредка рассеиваемой красными огоньками углей. К телу медленно возвращалось тепло, и я снова мог его чувствовать, и дышал как прежде. «Я снова там, где должен быть».

– П‑с – тихо пронеслось в мою сторону откуда‑то со стороны.

Еще не совсем придя в себя, я повернулся в ту сторону, едва разглядев в свете иллюзии пламени по центру комнаты сидящую на кровати Кайлу. Наверняка, судя по выражению ее лица, последние слова я успел проговорить уже на самой границе сна и яви, и потому все окружающие меня это услышали. Френтос и Таргот наверняка еще спали, и Кайла проснулась чуть раньше меня. Она еще не успела одеться, и сидела на одеяле в одном белье.

– Все в порядке? – шептала она.

– Да…Думаю, да. – повернулся я опять лицом к потолку.

Кайла облегченно вздохнула, и потянулась за одеждой. Я не собирался лежать дальше, чтобы снова не уснуть. Это были очень неприятные воспоминания, и не все их я помнил так, как это было в том сне, пусть и совершенно в них не сомневался. Я медленно отложил одеяло на край кровати, перевернулся, и поставил ноги на пол. Еще в раздумьях я медленно оделся, встал, и огляделся. Френтос и Таргот, как я и думал, еще спали, а Кайла уже минуту стояла у двери, и ждала меня. Я заметил ее там только теперь, и спокойно пошел в ее сторону. Искала она дверную ручку почти на ощупь, тихо приоткрыла ей дверь, и вместе со мной покинула комнату. Молча мы прошли по коридору, дошли до холла, и окончательно покинули гостиницу. Пара работников, взглядом нас проводившие к выходу, решили ничего нам уже не говорить.

Снаружи уже светлело, и солнце, из‑за домов, становилось для нас с каждым мигом все больше. Близлежащая площадь, ее фонтаны и цветы, несли по всему городу, на все его протяжение, почти обыкновенную утреннюю свежесть, будто накопленную ими за ночь. Дышать, даже после тяжелого сна, было достаточно легко, пусть я и старался особо часто этого не делать. У меня еще чуть побаливала голова.

– Что тебе снилось? Что за обещание? – встала рядом со мной Кайла.

– Я просто вспомнил кое‑что очень старое. Связанное еще с первым пожаром. – вздохнул я.

– Расскажи.

Я стоял еще молча, сам пытаясь разобраться в случившемся. Я запомнил, что видел во сне, но не помнил этого сам. Голос, который я услышал в конце, и слова, которые услышала Кайла – это точно был Россе. Я никогда не мог этого понять, чувствовал его присутствие везде, куда бы не пошел. Это было похоже на шизофрению. С другой стороны, я не чувствовал в этом ничего пугающего или опасного – наоборот, он казался, скорее, тайным защитником, хранителем моей жизни. После того случая с Френтосом, его друзьями и моей сестрой, я начал бояться его. Я не раз пытался сам себе задать вопрос, кто он, ожидая услышать на него ответ где‑то глубоко в голове. Но он молчал. До сих пор.

– Пожалуйста… – добавила Кайла.

– С чего бы начать… – решил, все‑таки, не молчать, я. – Внутри меня, даже и не знаю, где именно, живет душа по имени Россе. Мы делили с ним тело еще с самого моего рождения, но до вчерашнего случая он лишь раз давал о себе знать, а я только вчера узнал его имя. Он был довольно агрессивен, пытался убить Френтоса.

– Он делал это так же, как вчера? Через твое тело?

– Да. Но рядом оказался Таргот, и пригрозил ему Тоги, после чего я сразу отключился. Я мог видеть и слышать, но никак не мог шевельнуться, и весь контроль над телом уходил к нему. После этого случая я спрашивал у мамы, кто он такой, и чего он хочет – она лишь сказала, что я узнаю это сам. Однажды. До тех пор он больше не будет для меня проблемой, и для этого она дала мне ожерелье, в виде меча на цепочке. Эх. Ведь я только сейчас про него вспомнил. Я потерял его почти сразу, может через день. Навалилось много дел, пытался привести братьев и сестру в чувства, чтобы они меня потом не боялись.

– Значит, он знает все, что мы делаем через твое тело? Это уже какое‑то домогательство. – неловко усмехнулась она, стараясь казаться веселее, чем на самом деле.

– Порой в раздумьях я не замечаю некоторых своих действий. И порой мне кажется, что чем больше я ухожу в себя…тем больше становлюсь им. – вздохнул я, уже и вправду все глубже задумываясь.

– Это жутко. Судя по вчерашнему, он не очень доброе приведение.

– Знаешь…мне всегда казалось иначе. Я использую Белое Пламя, чтобы лечить раны и болезни себя и братьев, и будто черпаю для него силу из его Души.

– Он дает ее сам?

– По крайней мере, позволяет ее брать.

– Ты ведь можешь показать его еще раз? – вдруг подошла она ближе.

Все еще в раздумьях, я спокойно посмотрел на нее, поднял руку, и зажег в ней Белое Пламя. Кайла поднесла к нему свою руку, и зажгла в ней Зеленое Пламя, соединив его с моим. Они смешались, и Зеленое Пламя обвило Белое, создавая вдруг что‑то очень нам знакомое, но давно уже забытое. Пока мы смотрели на это и думали – неужели они правда часть единого целого? Того, что называют Гармонией?

Тихие шаги снова отвлекли нас от размышлений, и мы чуть отошли друг от друга, больше не материализуя Пламя. Все громче по улочке перед гостиницей проносилось цоканье толстого каблука, уже по звуку резвого и шустрого. Не прошло и десяти секунд, как перед нами, метрах в десяти, остановилась их хозяйка – высокая черновласая красавица Филони.

– Весь город не спит, и вы туда же. – весело усмехнулась она, подходя ближе, и протягивая нам руку.

– Мы просто ждали тебя. – улыбнулся я, пожимая ту ручку.

Филони удивленно приоткрыла глазки.

– Меня? – не поняла она.

– Да он просто шутит. – пожала ей руку Кайла.

– Ну не шутите так. Слишком жутко. – ухмыльнулась она.

– Зачем ты пришла к нам? – спросил ее я.

– Как, зачем? Скоро мы станем коллегами, так что хотела заранее с вами подружиться. Вчера я была немного занята.

– Я думаю, мы подружимся. Я Кайла. – радостно едва не крикнула Кайла.

– Да, я знаю. Не нужно так сразу подскакивать. – чуть растерялась Филони.

– Извини, если напугала. – смущенно поводила она по затылку рукой.

– Так…Еще я пришла сказать, что Пофисс и Элиза вернулись в город, и уже хотят с вами встретиться.

– Кто бы сомневался – вздохнул я.

– Хорошо. Сейчас мы разбудим Таргота и Френтоса, и пойдем к ним. Ты, ведь, пойдешь с нами? – чуть отошла в сторону дверей Кайла.

– Я постою здесь. – решил не будить «зверей» я. Если бы я помог Кайле, прилетело бы и мне. Если она сделает все сама, Таргот и Френтос не более, чем просто чуть порычат.

– Я тоже останусь. – посмотрела на меня Филони.

Кайла дернула плечами, и быстро прошмыгнула внутрь гостиницы. Еще секунд десять мы с Филони стояли молча, оба без остановки глядя друг на друга. Я все еще немного восторгался ее невероятной красотой, а она просто явно чего‑то не могла додумать. Судя по тому, что для этого она сосредоточилась именно на мне, темой этих мыслей наверняка и был я сам.

– Как вы трое встретили Кайлу? – вдруг как‑то уже серьезно спросила она.

– На Горе Геллара, перед тем, как мы ее сломали. – решил я говорить, как есть. Наверняка, она уже должна была заранее об этом знать, и спрашивала просто так…но не ясно, с какой целью.

– Вижу, она к тебе не равнодушна. – снова неумело постаралась улыбкой убрать с лица подозрительность она.

– Удивительно, что ты это так легко заметила. Хотя, возможно, братья решили просто молчать. – так же старался проявлять хоть какую‑то харизму я.

– Что ж…Я бы сказала, что тебе повезло, но, думаю, ты вполне заслуживаешь такую веселую и милую девушку. – очевидно притворно счастливо вздохнула и прикрыла глаза она.

– Возможно…

«С чего бы она вдруг об этом заговорила?» – все еще удивленно думал я. «Мы с ней, ведь, едва знакомы…Обычно мне так говорят отвергнутые любовницы. Только у Филони на глазах написано, что у нее нет даже никакой симпатии ко мне. Зачем тогда она об этом спрашивает?».

– Мы все думаем, не будет ли нам вешать лапшу на уши Серпион. – решил я сразу отвлечься.

– Нет, я думаю. Уже достаточно лапши нам всем пришлось съесть. Мы, ведь, пришли сюда когда‑то, как и вы сейчас, требуя ответы на все возможные свои вопросы. Просто не советую спешить. Однажды вы тоже все узнаете. Возможно, даже сегодня. – улыбнулась она.

Со стороны гостиницы вдруг раздался глухой удар о стену чуть поодаль. Я испуганно двинулся вперед, и посмотрел в ту сторону.

– Это был Френтос? – сразу предположила Филони.

– Вполне вероятно. – подумал я сразу о здоровье Кайлы.

– Видимо, зря Кайла решила их будить. Пора прятаться? – шутливо, но будто серьезно и напугано, предложила она.

– Только если мне. Меня ему будет не жалко.

– Так это я пришла за вами, значит он кинется на меня. – продолжала она отыгрывать роль испуганной девочки.

– На тебя у него рука не поднимется. – еще думал я, стоит ли мне воспользоваться окто, дабы хоть как‑то избежать…

– Где они!? – вдруг оглушающе пронеслось у меня над ухом рычание не выспавшегося монстра со стороны теперь открытых им дверей.

– Я здесь. – совершенно бесстрашно и весело подскочила, и встала перед Френтосом, Филони.

– Ошибся дверью. – мгновенно растерянно проскользнул обратно он, закрывая дверь.

– Шустро он. – вздрогнул я.

Дверь снова отворилась, и из нее снова показался Френтос. На этот раз, уже очевидно спокойнее.

– Что‑то не так? – не поняла Филони.

– Ты Филони. А где обещанные Пофисс и Элиза? – облокотился о проем он.

– Они ждут вас в Пирамиде.

– Так, подожди, ангелок. Мне сказали, что Пофисс и Элиза ждут нас…Эммм… – нервно начал тереть лоб он, спросонья, кажется, еще ничего не понимая.

– Они пришли в город, и ждут вас в Пирамиде. В Библиотеке.

Френтос задумчиво поднял голову, затем приложив кулак к подбородку. Его размышлениям помешал толчок огромной руки Таргота изнутри.

– Не прозрачный. – проговорил тот, выходя с Кайлой из гостиницы к нам.

– Меня прислали просто проводить вас до Пирамиды. – уточнила Филони.

– А нахрена так рано? – недовольно поставил руки в боки Френтос.

– Так сейчас уже полдень, сони. – усмехнулась Филони.

– А ты знаешь, до скольки я обычно сплю?

– Какой полдень, если на улице солнце едва встает? – не понял Таргот.

– Тут просто дома высокие. Да и в этой гостинице люди вообще редко спят меньше, чем по половине дня.

– Ладно, мы уже все равно все собрались. И дверь я закрыл. И ключи забрал. – покрутил перед собой ключами Таргот. – Так что, самое время идти к ним.

– Я им все выскажу. – медленно направился в сторону Пирамиды Френтос.

– Из всей вашей четверки ты один не выспался? – удивилась Филони.

– Да Таргот вчера начал эту свою хрень читать нам, и я еще до часу ночи уснуть не мог. А прошлой ночью я вообще не спал.

– Потому, что бухал. – добавил я.

– Ага. Вы просто живете скучно.

– Ничего, сегодня все изменится. Сегодня весь город будет пить.

– А ты много пьешь? – уже начал на случай праздника искать себе собутыльника даже в Филони Френтос.

– Когда как. – спокойно ответила она.

– А сегодня?

– Столько, сколько бы тебе понадобилось, чтобы забыть, как тебя зовут. – усмехнулась она.

– Значит, будем пить вместе. – радостно потер руки Френтос.

– Да ты высоко прыгнул! – ухмыльнулась Кайла.

– Сегодня же в Ренбире какой‑то праздник? – вспомнил я о вчерашней обстановке в городе.

– Да. День Бога Людей.

– Это который считается создателем нашей расы? Верховный Бог? – снова показала свое знание Богов Кайла.

– Он самый. Кстати, мы празднуем в Ренбире одновременно и День Бога Людей, иДень Бога Судьбы. – добавила Филони.

– Говорят, они неразрывно связаны. Бог Людей и Росее, Бог Судьбы.

Кажется, Кайла настолько увлеклась, что вообще забыла, о чем мы, совсем недавно, с ней говорили. Бог Судьбы Россе…Мог ли это быть он? Но внутренний голос, пусть даже, может, и не принадлежавший ему, достаточно точно это отрицал. Будто я заранее об этом знал. Кто же он тогда?

– Ого. Да ты, вижу, много знаешь о Богах! – удивилась Кайле Филони.

– Ну я простая девчонка, люблю прикоснуться к великому. – улыбнулась Кайла.

«Кайла сегодня тоже подозрительно мила. Или это появление Филони так на нее повлияло? Думаю, она ей просто понравилась как человек. Она, кажется, довольно добрая. Хотя бы сегодня.» – про себя думал я.

– Хочешь шутку? – протянул все слоги Френтос.

– Я ее уже поняла. – наверняка и вправду поняла «шутку» Кайла. По крайней мере, насчет «прикосновения к великому».

– В общем, сегодня весь Ренбир гуляет. Даже кто сегодня работает в лавках, или еще где, сегодня точно радостнее, чем обычно. Это самый большой праздник в Ренбире. Чтобы его отпраздновать, сюда каждый год приезжают целые полчища путешественников, собирающихся гостить у нас еще как минимум пару дней.

– Праздник длится не один день? – спросил я.

– Он длится два дня. Когда‑то один день был посвящен Богу Людей, а другой Богу Судьбы. Но потом их объединили, дав на единый праздник два дня. Сегодня и завтра. Но праздник остался называться Днем Бога Людей.

– Потому, что он Верховный Бог? – догадался я.

– Именно.

– Вчера они как‑то хреново к этому готовились. – впереди всех выйдя уже к площади, любуясь немалым количеством гостей в праздничных одеждах, ухмыльнулся Френтос.

– Вчера все были в печали от новостей о Кацере, которые нам принес Кенн Гедыр. – грустно вздохнула Филони.

– Но сейчас, кажется, все уже счастливы до предела. Даже если, для крупного праздника, народу сейчас здесь и не сильно много. – оценил обстановку уже я.

– Под вечер тут народу будет раз в 5 больше. Обычно тут на День Бога Людей не протолкнешься. По крайней мере, на центральной площади.

– А Совет Октолимов как относится к празднику?

– Сегодня и завтра в Академии для учеников выходной. Обычно в эти дни сам Совет и организовывает праздник. Они и нанимают людей украшать улицы, и накидывают немного денег местным торговцам, чтобы они, в честь праздника, чуть сбросили цены.

– Ого. Кто бы мог подумать. Опять, наверное, занимают на это денег у хрен знает кого, и нанимают Алые Пески, чтобы эти долги закрыть. – уже будто о повседневном заговорил Френтос.

– Никогда раньше такого не слышала. – удивилась Филони.

– Они уже, как минимум, согласились платить за нас здесь. Так что не стоит с ходу поливать их грязью. – фыркнула Кайла.

– А, ну да. Это только потому, что им какой‑то там Унзар приказал. Так бы они и пальцем не повели ради жителей. – ухмыльнулся Френтос.

– С чего это вы их так не любите? – еще больше удивилась Филони.

– Потому, что Френтоса туда бы никогда не взяли из‑за его тупости. – продолжал держать то же суровое лицо Таргот, лишь теперь решив вмешаться в разговор.

– Серьезно? Разве вчера к ночи вы не думали так же? – развел руками Френтос.

– Филони? Что думаешь о них ты? – повернулся к Филони Таргот.

– О ком? О Совете? – не поняла Филони.

Таргот кивнул.

– Ну, куда мы без них? Там много наших друзей, и мы занимаемся многими делами вместе. Серпион и Унзар, которые нами командуют, тоже, ведь, там состоят. – улыбнулась Филони.

– Тоже мне, командиры…– пробормотал Френтос.

Город, пока мы добирались до Пирамиды, уже как раз успел наполниться самыми разными яркими, и не очень, красками. С каждой секундой он казался все красивее и интереснее, и по большей части, улицы украшались в наиболее подходящие для Города Знаний безделушки. Островерхие высокие шляпы, символы четырех стихий, снежинки, и все прочее, что хоть как‑нибудь могло быть связано с окто. Дети бегали по улицам с мишурой, изредка забрасывая ей друг друга. Взрослые украшали свои собственные дома, деревья, и все остальное, что попадалось им на пути – это мы видели еще с площади. В некоторых аллеях, даже несмотря на климат, росло по бокам дорог немало самых разных, но, по большей части, даже редких деревьев, сегодня так и облазанных жителями в целях их украшения. Гости говорили вокруг на самые разные темы, кто‑то даже с совсем иным произношением языка, что только показывало масштаб праздника. Радостный гомон, как и солнечный свет с чистейшего небосвода, лились теперь повсюду живым и веселым ручьем.

– И подумать не мог раньше, что гостей на праздник в Городе Знаний окажется столь много. – радовался старик, сопровождающий по городу, по‑видимому, свою немногочисленную семью.

– И приезжих сколько! А сколь красив сегодня сам город! – радовалась, видимо, его курносая высокая дочка лет тридцати.

– Как сегодня всем весело. Вот‑вот нажрутся, и полезут в фонтаны приходить в себя. – посмеялся Френтос.

– Нет, это же не Кацера…– усмехнулся я.

– Ну, тут они это будут делать только немного интеллигентнее. – изобразила двумя пальцами "кружок" Филони.

– Ну мы, между прочим, знатных кровей. – гордо поднял голову Френтос.

– Знать от тебя в кустах обычно прячется. – сказал я.

– Правильно. Потому, что я умею вешать знатные ***юля.

– Тише ты, матершина. Не в праздник…

– Да по***ать. – ухмыльнулся Френтос, перебив Филони.

– Френтос, пожалуйста. – старался выглядеть хоть для праздника добрым и спокойным Таргот.

– Ну, не ради тебя, так хотя бы ради этой прелестной мордашки. – как настоящий самец улыбнулся Филони Френтос.

Филони только безразлично покрутила головой.

– Что, у меня не получилось? – продолжил так же глупо строить рожи Френтос.

– Смотря, что ты пытался сделать. – развела руками она.

– Эххх…Неудачник я, что сказать. – все равно весело вздохнул он.

Ни лестница Пирамиды, ни сама она, так сегодня и не менялась, по крайней мере, снаружи. Пирамида оставалась все такой же огромной и прекрасной. Ничего лишнего. Возможно, просто, Совет Октолимов еще не добрался до ее украшения. Причем, во всех смыслах. Не стали бы они, я думаю, лезть по прямым вертикальным стенам лишь для этого. Тем более, что на фоне ее громадных золотистых этажей и украшений то никаких видно бы и не было. Зато на перилах я уже заприметил некие замки, хотя и вряд ли их вешали сегодня. Да и зачем их вешали на перила Пирамиды, а не на мосты? Разве это не так делается?

– Какая красота. – посмотрел на столпотворения перед входом Таргот.

– Спасибо, я старался. – снова лыбился Френтос.

– Пудру навести? – подвел к лицу Френтоса кулак он.

– А с вами весело. – усмехнулась Филони.

– Это ты еще мало нас знаешь! – развел руками Френтос.

– У нас еще будет время сегодня познакомиться. Пока я знаю только Таргота.

– Уже достижение. А как же Кози? Надеюсь, его с нами не будет? – с некой надеждой в голосе спросил Френтос.

– Наверное, нет. Он нам на глаза то показываться боится. В последнее время, по крайней мере. А жаль. Раньше неплохой парень был.

– Твой парень? – все‑таки получил по голове от Таргота Френтос.

– Моей сестры. – пошла она дальше в сторону входа.

– А…Я-то думаю, где собака зарыта. – снова стал каким‑то серьезным и злым в лице он. Снова вспомнил про ту девочку? Чем она ему так насолила?

Двери сегодня были открыты для всех. В парадной форме стражи вообще сегодня занимались не совсем своей работой. Пара из них стояли у входа, с аристократами в фамильных одеяниях обсуждая, как кто‑то из них продал в Академию Окто свой скелет. Пусть даже и получить его Академия сможет лишь после его смерти. Известная практика, кажется.

– Ох, Академия всегда знает методы, как раздобыть то, за что они платят. – качал головой, изумленный словами аристократов, страж.

– О чем вы? – не понял стоявший рядом, вообще редко присоединявшийся к разговорам, учитель из той самой Академии.

– О Алых Песках, я думаю. – вообще не смотря в их сторону, крикнул им Френтос.

В коридоре, ведущем в Библиотеку, народу было уже побольше, чем вчера. Народ этот был самым разным, и явно относился к самым разным слоям общества. Некоторые, явно также работники самой Библиотеки, украшали некоторыми игрушками держатели Зоота на стенах. Делали они это тоже с улыбкой. Будто сам Бог Людей велел всем жителям Ренбира сегодня улыбаться и радоваться жизни. Видимо, сегодня это коснулось и нас. Всем нам, теперь пятерым, было весело и радостно, будто не только от ощущения местной атмосферы.

В читальном зале сегодня было уже меньше свободного места. Конечно, и здесь украшено было уже многое – беседки и книжные шкафы в том числе. Украшение окружения велось тогда уже в режиме реального времени.

Обстановка вокруг была настолько праздничной, что даже вдруг прошедшая мимо нас девушка в доспехах оказалась сплошь увешанной мишурой. Вряд ли это было частью ее «костюма», но только из‑за этого Филони и не сразу приметила ее, как свою знакомую.

– Рея? Это вы? – вдруг окликнула она девушку.

Девушка повернулась в нашу сторону. Довольно привлекательная, хорошо сложенная, в легких доспехах, явно совершенно не подходивших для праздников – только если рыцарских турниров. И вся, с ног до головы, в мишуре.

– Филони! Неужели? – радостно улыбнулась, и бросилась к Филони Рея.

Они крепко и радостно обнялись, чуть отступили, и принялись вдруг разглядывать друг друга.

– Детвора не давала вам проходу? – усмехнулась Филони, глядя на мишуру на доспехах Реи.

– Как всегда в День Бога Людей. – только теперь принялась сбрасывать с головы мишуру Рея, мило и весело улыбаясь.

Теперь я мог уже спокойно разобрать истинный цвет ее волос. Темно‑розовый.

«Рея…» – думал я. – «Элитный воин Ордена, значит? Сама дочь Мерсера? А мы, ведь, даже никогда раньше ее не видели.»

– Вы пришли на праздник? – продолжала спрашивать Филони.

– Нет, у меня здесь важное поручение. Извини, я найду тебя попозже. Нужно срочно бежать! – вдруг резко развернулась и побежала в сторону девушка, хотя ранее и не казалось, что она куда‑то так спешила.

– Рея…Дочь Мерсера? – сложил руки на груди Таргот.

– Тише. – приложила указательный палец к губам Филони. – Тут мало кто об этом знает. Не разбалтывай.

– Это почему? Даже я об этом знаю! – ухмыльнулся Френтос.

– Просто, не надо.

– Так, и где нам искать этих двоих? – окинул Таргот вполне добрым и празднично веселым взглядом весь зал.

– Дай подумать… – взялась за подбородок Филони, так же осматривая зал.

С верхних этажей вниз, на довольно немалое расстояние, свисала разноцветная мишура. Кто‑то, вполне возможно уже захмелевший, тянулся к ней с книжных шкафов, по рядом стоявшим лестницам на них, вообще странным образом, забравшись. Мимо нас вдруг снова пробежала веселая на вид, в белом платье, шустрая девчушка. Ее Филони снова решила остановить, будто каждый мимо проходящий человек был тогда ей как‑то знаком.

–Сестричка, подожди! – скакнула в сторону девочки Филони.

Она резко остановилась и повернулась в нашу сторону. Сначала, увидев Филони, она улыбнулась. Затем она увидела нас, и снова изменила выражение лица на явно преследовавшее ее еще вчера. Френтос скрестил руки на груди, и недовольно фыркнул. Чтобы его вид не вызывал теперь у Милоры такой реакции, я тихо толкнул его локтем, но он только недовольно рыкнул "Отстань…".

– Вижу, ты уже нарядилась к празднику! – крепко обняла Милору Филони, от чего, казалось, у нее вот‑вот лопнут глазки.

– А? К празднику? – кое‑как переключилась на Филони Милора.

– К Дню Бога Людей! – подошла к уже расцепившимся Филони и Милоре Кайла.

– Ах, да. Мне подобрал наряд Корим. Красиво, же? – уже более счастливо улыбнулась сестре Милора, весело покрутившись на месте, показывая платьице.

Как и ожидалось, слуга Богини Света выбрал Милоре именно ослепительно белый наряд. Дорогой, благородный, красивый, и наверняка подходящий для праздника. Хотя я и знаю лишь пару крупных праздников, где ношение тех или иных примечательных нарядов необходимо. И их, обычно, не празднуют целыми городами.

– Выглядишь прекрасно. Очень мило. – протянула руку Милоре Кайла.

– Спасибо. Может быть, и вам стоит подобрать платье? Вам наверняка понравится! – пожала руку Кайле Милора. – Да, совсем забыла. Я Милора. Приятно познакомиться.

– Взаимно. Я Кайла. – продолжала жать маленькую ручку Милоры Кайла.

Меня вдруг начали посещать некоторые сомнения насчет этой девочки. Не знаю, почему, но ее голос мне казался знакомым. Очень сильно знакомым. Даже черты ее лица я будто где‑то уже видел. Надеюсь только, в прошлом нам не пришлось…причинять ей зло. Мне бы очень не хотелось, чтобы это было правдой. Пусть это бы и объясняло ее реакцию на Френтоса, обычно я запоминал всех, кто умудрился ему чем‑то навредить. Учитывая его натуру, эти люди сразу становились мне друзьями.

– Так…Я…Шла к Пофиссу и Элизе. – кажется, все еще терялась Милора.

– Мы все шли к ним. – кивнул Таргот.

– Ага. Надо им навалять, чтобы они больше даже не думали меня будить. – размял кулаки Френтос.

– Сидеть, Френтос. – с умопомрачительно серьезным лицом повернулся к Френтосу Таргот.

Френтос мгновенно остановился, и статуей встал на месте, удивленно глядя на Таргота.

– Сегодня без драк. Мы уже не бандиты, не забывай. И сегодня День Бога Людей. – вернул более обыкновенное лицо Таргот.

– Нет, так нельзя. В прошлый раз они ушли безнаказанными, теперь я этого не допущу.

– Это здесь запрещено Советом Октолимов…– будто на одном тяжелом дыхании выговорила Френтосу Милора.

– Мне веселее нарушать законы там, где их создают. А те, кто их создают, как раз ошиваются здесь, в этой Пирамиде. – чуть ускорился Френтос.

– С такой логикой люди обычно просят похлебки за решеткой. – снова фыркнула Кайла.

Френтос промолчал. Он изредка поглядывал на Милору, которая явно любыми методами избегала его взгляда. Мне эта картина тоже казалась знакомой. Но, опять же, я все еще не мог представить, где я мог ее видеть. Тем более, что Френтос, за всю свою почти никчемную жизнь, вообще очень многим успел насолить. Я бы не удивился, что и эта девочка была когда‑то «жертвой» его слишком жестоких шуток. Хоть убей, я никак не мог ее вспомнить.

Как раз, когда мы, потратив на это еще немало времени и сил, поднялись по лестнице наверх, в самую высокую беседку, нас там уже ждали Пофисс и Элиза. Как и всегда раньше, они уже смотрели в нашу сторону, совсем не удивляясь нашему появлению. Очевидно, они всегда знали ближайшее будущее. Глаза Пофисса и представляли из себя вечно салатовый и яркий циферблат. Этот узор его глаз точно был их частью, не иллюзией, и не какими‑либо безделушками для глаз. Иногда этот циферблат на мгновение будто сверкал, показывая тем самым, что Пофисс уже использовал свое окто. Если это окто было связано с ходом времени, оно наверняка показывало ему будущее. Мы все были почти уверены в этом. Он был одет в кожаную куртку, закрывающую некие небольшие крючки на одежде под ней. Ими он мог парировать любые атаки. В бою он никогда не страдал от ранений, и всегда отовсюду выходил победителем, почему его и прозвали Неуязвимым. Он будто знал ход противника наперед.

Элиза же, что следовала за ним хоть на край света, была одета в более или менее простую форму священнослужителя. Такую форму носили монахини, служившие кому‑то из Богов. Не помню, кому именно, но вряд ли Богу Времени Руэнре, которому явно и служили сами Пофисс и Элиза.

– Мы думали увидеть вас здесь только к вечеру, Кацеры. – встал из‑за скамейки Пофисс, поднимая тем за собой и Элизу.

– Вы уже минуту назад знали, что мы придем сейчас. – сразу сделал упор на способности Пофисса я. Он никогда не скрывал их, и все знали, что он видел жизнь на минуту вперед. Даже если многие и считали, что частью его окто это и не было, мы в этом были почти уверены.

– Конечно. Я говорю о том, что мы думали минутой ранее. – как всегда таинственно улыбаясь, подошел к нам Пофисс. И каждому по очереди пожал руку.

Но в один момент он наткнулся на Френтоса.

– Меньше пить надо, Френтос. – с ходу успокоил Френтоса Пофисс, пускай Френтос еще ничего и не сказал…Ну, или сказал, но об этом уже знал только сам Пофисс.

– Вы хотели с нами о чем‑то говорить? – продолжал будто держать в себе любые чувства Таргот.

– Вы уже решили, что присоединяетесь к Информаторам, так? – вернулся на прежнее место Пофисс.

– Да, пожалуй. – без команды Таргота ответил я. Я даже надеялся, что, может быть, хоть теперь размышления Таргота на эту тему закончатся. Я уже и вправду хотел к ним присоединиться. Пусть даже раньше мы все и были о них не лучшего мнения – они оказались вполне неплохими людьми. Пусть мы еще и не встретили их лидера Серпиона.

– Ну так вот, о чем я. Серпион вернется только завтра. Они с Коллорином и Ультрой собрались куда‑то там на юг.

– А до завтра они точно успеют? – уже начался нервный тик у Таргота.

– Наверняка. – уверила его Элиза. Девушка, которая, как и Пофисс, выглядела уж слишком молодо для восьмидесятилетней старушки, которой она и должна была быть. Но говорила она все равно как восьмидесятилетняя. Пусть и говорила редко.

– Значит, у нас есть время отпраздновать День Бога Людей всем вместе! – радостно повернулась к нам Филони. Мне стало только радостнее от ее же радости.

– Конечно. У нас ведь еще целый день впереди! Будет весело! – уже без каких‑либо потайных страхов улыбалась Милора. Или, теперь я этих страхов просто‑напросто не замечал.

– Погулять с вами в этот прекрасный День для нас точно будет большой радостью. – вспомнил я свое обаяние, ранее принадлежавшее благородных кровей господину Соккону Кацере.

– Достаточно было сказать, что пора бухать. – ухмыльнулся Френтос.

– Если собираешься пить, мы приведем тебе собутыльника. Сейчас он в архивах. – засмеялась Филони.

– Только не говорите, что он потому там и спит, что вечно пьет. – сразу понял, что речь идет о Тиадраме, Таргот.

– Нет, он просто всегда готов выпить за компанию. Тиадрам. – пояснила Филони.

– Пить будет только Френтос? – будто вовсе не нам, сказал Пофисс.

– Если будут пить все, я тоже выпью, конечно. Иначе я вас совсем перестану понимать. – захохотала Кайла, уже второй раз повторив, как и любила, фразу еще с Леса Ренбира.

Все мы дружно и радостно покинули странно вообще теперь не шевелившихся Пофисса и Элизу. Не было теперь никаких страхов или неприязни. Была лишь дружба, теплая и добрая, будто между совсем уже родными людьми. Возможно, праздничное настроение и вправду тогда было аномально, и навязывалось людям города каким‑нибудь Богом. Но мы не думали об этом. Не думали о Серпионе и каких‑то странных Планах, не думали и о Думе, страшном прошлом, и имтердах. Мы думали лишь о будущем, что ждало нас за светлыми дверьми Пирамиды. Праздник уже начался – мы все это понимали.

Я уже даже и не помню, как мы попали на улицу, и когда к нам присоединился Тиадрам, но там, снаружи, мы все уже как раз были в сборе. Конечно, Пофисс и Элиза с нами не пошли. Герои Шеагральминни, кажется, вообще все до единого были заняты чем‑то своим. Чем‑то, о чем они никому говорить не хотели. Но это было их дело, а нашим делом было дождаться Серпиона. То есть, теперь отпраздновать День Бога Людей, да все вместе. Я, Френтос, Таргот, Кайла, Тиадрам, Филони и Милора. Кажется, я только тогда стал понимать, как раньше я скучал по настоящему веселью, как мне надоели тусклые краски нашей Кацерской халупы, и как одиноко нам с братьями было лишь втроем. Все поменялось почти в мгновение, ибо что было, пока мы не встретили наших новых друзей, мы уже почти и не помнили. Да и не стоило тогда об этом вспоминать.

Уже через час мы побывали почти везде, где только могли, и тогда я думал именно так. Но Филони все равно тянула нас то туда, то сюда, и каждый раз мы лишь убеждались, что город этот, Ренбир, был многократно больше, чем казался с улиц. Он был огромен, и в нем было очень, и очень много всего интересного. Множество разных развлечений и конкурсов, в которых мы все вместе принимали участие. Кое‑где проводились забавы, вроде тех, где нужно было узнать спутницу по поцелую. Надевали на мужчину и его спутницу повязки, собирали так по 5 пар, и пускали их друг за другом. Вот вам и способ поймать свою вторую половинку на измене. Пусть и в День Бога Людей такая поимка была явно еще не так опасна. Френтос предложил нам всем сыграть в это, но Тиадрам решил, что тогда кто‑то останется без внимания. Желание поскорее, как говорила Кайла, «прикоснуться к великому», во Френтосе перебарывало любые страхи. Но мы все равно этим не занялись. Филони была против, чтобы Милора в этом участвовала, хотя та и не показывала, что сама была против.

По большей части мы ходили парами, дабы никто не оставался в одиночестве позади всех, и чтобы мы не сбивались в кучу, потому как народу на улицах Ренбира было уже и без того «опасно» много. Каждая наша пара тогда говорила о чем‑то своем. Впереди всех шли Таргот и Филони, и их речь мне была не ясна совсем. Слишком уж их перебивало городское веселье и взаимные шуточки идущих позади них Кайлы и Тиадрама. Френтос шел с ними же. Я шел с Милорой. Она почти все время молчала, а конкретно со мной и братьями она вовсе говорила лишь с серьезной осторожностью. Не сказать, чтобы она выглядела все еще как‑то напугано. Больше было похоже на то, что она просто стеснялась нашего общества, и мне даже трудно было тогда представить, почему именно. Хотя и кое‑что о ней я уже, кажется, начинал вспоминать. Как и начал вспоминать, где именно я ее раньше мог видеть. Конечно, Френтос во всем этом тоже играл немалую роль, но совсем уже не такую, как я думал изначально.

Сотней красок залился в тот день великий Город Знаний. Тут и там уже пьяные, но все же добрые и веселые гости бегали по магазинам то за бутылкой, то за закуской. Смех разносился со всех углов, отражался от каждой стены, и выливался, с шумным гомоном, из дивных ресторанов. Музыка гремела до самых городских стен, и даже мы сами то и дело пускались в пляс. У многих вокруг заплетались ноги, у кого‑то, от алкоголя, заплетались и языки. Но мы пока не думали пить – впереди еще целый день!

Френтос вечно бегал где‑то в стороне, но все равно от нас не отставал. Таргот и Филони, кажется, уже даже флиртовали, а вот Тиадрам и Кайла говорили друг с другом так, будто и вправду были всю жизнь знакомы. Кайла, кажется, говорила, что она чувствует в нем что‑то вроде того, что она чувствовала и во мне. Будто ее к нему тянуло. Конечно, это снова н казалось ни чуточку плохим, и мысли на эту тему мне в голову просто не шли – я думал совсем о другом.

Наши празднования, также, приносили нас и в некоторые заведения, занимающиеся готовкой непростых, октовых блюд. Кажется, в Ренбире такие места встречались достаточно часто, но Филони потянула нас именно в самое дорогое. Она хотела платить за нас сама, но мешок Таргота, который, что совсем не удивительно, он все еще носил с собой, быстро привел ее в чувства. С помощью этого мешка такое заведение и купить можно было.

Внутри места было немного, но хозяин самого заведения быстро нам его нашел. Также, он быстро дал нам понять, что прекрасно знает, кто мы. Информаторы и Братья Кацеры. И Кайла. Теперь, просто Информаторы.

Как октолимам, нам эти блюда показались не только приятно необычными, но и приятно очень вкусными. Наедаться мы могли до предела. Гулять мы могли еще очень долго, и все уже успели хорошенько проголодаться, особенно учитывая, что даже октолимам не есть целые два дня – вообще противопоказано. Кто‑то ел, еще стараясь показывать хоть какую‑нибудь воспитанность, а кто‑то был Френтосом, и заваливал рот так, что он уже чуть ли не заполнял собой весь стол. Ох уж это окто Френтоса, которое он использовал при любом удобном случае. Хоть и, чаще всего, окружающим назло.

Снаружи, еще почти час жалуясь на боль в животе, Френтос нас вдруг покинул. Что мы заметили лишь сейчас, и что было уже поздно, Френтос забыл в гостинице Лемоть, хотя и, даже на ночь, ее снимать не рекомендовалось. Теперь его организм с переработкой еды во внутреннюю силу и энергию тела справлялся слабо, и он убежал. Как ни странно, Милора вдруг, будто долго на что‑то решавшаяся, также попросила нас идти пока дальше без нее, и побежала вслед за Френтосом. Ее не было довольно долго, и я уже начал, с подозрением, волноваться за них обоих. Только мы двинулись дальше, не прошло и пяти минут, как она вновь очутилась рядом со мной, как‑то странно весело, молча глядя на меня, и идя рядом.

– У тебя все в порядке? – ухмыльнулся я.

– Ага. Все замечательно. – весело хихикнула она.

Чуть подустав от безостановочных прогулок, мы решили, наконец, остановиться у входа в весьма немалый Ренбирский Парк. У входа стояли скамейки, которые, пока, никем заняты еще не были. Но был уже почти вечер, и наверняка скоро сюда, в Парк, потянулись бы люди. Где еще им приходить в себя после попойки, не попадаясь старым знакомым, не нашедшим себе с ними компании, на глаза?

– Вижу, ты не очень разговорчива. Надеюсь, Френтос не причинял тебе зла? – решил начать уже хоть какой‑то разговор с и вправду слишком молчаливой только со мной Милорой я.

– Да нет, что ты…Просто вы для меня новые люди, и все такое. – явно чуть растерялась она.

– Точно новые? – старался выглядеть как можно более дружелюбно я.

– Конечно… – продолжала как‑то сильно блестя сапфировыми глазами смотреть на меня она.

Да, у нас с Милорой почти весь путь тянулась немая пауза. У меня были предположения насчет нее, которые я пока и не думал подтверждать. Не знал, как, а просто спросить ее, так это, или нет, я просто не мог, и сам боялся. Да и возможно ли такое? Даже в нашем сумасшедшем мире…

Не представляю, почему мы не общались с Информаторами раньше, но, скорее всего, их всех мы приравнивали, примерно, к Серпиону. Он был все время угрюмым, и почти что обиженным. На людях показываться не особо любил, и был всегда, не только по моему мнению, странным. Сейчас же, когда он куда‑то там пропал, для нас он был еще страннее. Он был наставником Информаторов, а точнее Филони, Милоры, и Тиадрама, но даже они, кажется, не знали о нем много. И, поскольку я уже немного ушел от темы, Тиадрам в один момент упомянул, что характер Серпиона очень изменчив, и почти всегда как‑то связан с изменениями погоды вокруг. Среди всех разновидностей окто, даже такое изменение характера под стать природе окто его владельца было более чем обычным делом. Но Серпион учил Информаторов конкретно бороться с имтердами, рассказывая им о каждом из них. И Филони, к примеру, уже показала, что о каждом из Генералов и Военачальников имтердов она многое знала. Все‑таки, хорошо еще было, что Филони, Милора и Тиадрам не стали такими же замкнутыми, как Серпион, проведя с ним какое‑то время обучения. Долгая подготовка пока не вызывала в них каких‑либо воинственно‑радикальных наклонностей.

Пока мы еще не дошли до скамеек перед парком, Таргот вдруг решил отправиться в магазин. За чем именно, никто тогда еще и не подозревал. Но когда же он вернулся, никто уже не знал, куда убежали мои глаза, когда вывалились из орбит. Таргот пришел с букетом цветов – красивых и ароматных. Эти цветы он преподнес Филони, а даже проходившие мимо люди смотрели на него с завистью. Мало того, что цветы были дорогие, и их было много, так еще вдобавок нес он их девушке, от которой легко можно было потерять голову. Некоторые смотрели на него, даже, тихо посмеиваясь в кулак. Наверняка, Таргот был далеко не первым, кто дарил Филони подарки, но, возможно, и первым, кого она не отшила. Мы с Тиадрамом также решили заскочить в магазин – посмеяться над Тарготом, да, может быть, заодно купить и цветов своим спутницам. Когда мы уходили, Милора и Кайла покрылись таким румянцем, что, казалось, лопнут. Я уже мог назвать Тиадрама своим другом. Пусть это и было странно, но он казался мне уж очень похожим на Френтоса. Такие люди, от всего мира отстраненные, мне нравились. Наверное потому, что я к ним привык. Да и он, должно быть, привык к своему наставнику Серпиону, потому как теперь и смеялся над действиями Таргота. Потому, что наверняка представлял именно Серпиона на месте Таргота – были они и вправду многим друг на друга похожи.

Тиадрам еще не знал, какие цветы нравятся Кайле, и спросил совета у меня, но и я этого не знал, или просто не помнил. Я спросил, какие цветы нравятся Милоре, но и он ничего об этом, как оказалось, не знал. Но ничего страшного, думал я. У меня все еще было то предположение, которое могло подсказать мне и это. Я купил те цветы, которые больше всего подходили и к волосам, и к глазам девочки, но не по внешнему сходству. Это все то же предположение. Цветы, которые могли нравиться ей раньше, если ее я раньше уже и видел – восхитительные синие астры.

Я старался не теряться, и всегда легко добивался сердец девушек, как и легко их разбивал. Я знаю, я был плохим человеком, вечно остающимся в не менее плохой компании. Но я еще хотел во всем разобраться, и должен был сблизиться с этой девочкой, Милорой, дабы раз и навсегда узнать – та ли она, о ком я думал, или нет. Скрыв цветы своим окто, я не спеша, будто совсем по своим делам, отворил дверь цветочной лавки, вышел наружу, подошел к лавочке с девочкой, и, неожиданно, проведя рукой по воздуху, грациозно вручил ей цветы на коленях, низко опустив голову. Так, как учила меня мама. Кайла, сидящая рядом с Милорой, возможно и некой тихой ревностью, ткнула ее в бок и рассмеялась. Своего принца она еще не дождалась, хотя и явно также волновалась. Лишь теперь мы с Тиадрамом и Тарготом проявили к девушкам интерес уже не как к коллегам, а как…к девушкам. Конечно, все они три мне очень нравились. Но стоял я на одном колене, с букетом в руке, именно перед Милорой. Вывел ее из окоченения лишь тычок в бок от Кайлы. Цветы она приняла охотно, и я сел рядом с ней, стараясь сразу не пугать ее взглядом. Лицо ее от румянца и вправду превращалось в сдобную булочку.

Говорил я на сторонние темы, потому как знал, что сейчас стоит последить за словами. Я многое хотел ей сказать, но не при всех. Особенно, не при Тарготе. И не при Френтосе, которого с нами сейчас все еще не было. Та самая теория все больше и больше не давала мне покоя.

Из лавки, уже не цветочной, а кондитерской, как и ожидалось, вдруг что‑то бодро вышло. Что‑то черноволосое, коротко стриженное, да при этом еще и с коробкой дорогих конфет. Причём, даже не одной. Село это что‑то прямо между Милорой и Кайлой. Не знаю, кто тогда съел больше, но делали это Тиадрам и Кайла с одинаковой частотой. Где‑то перед этим, подходя к лавочке, он сказал что‑то вроде "Зачем цветы, если нам итак уже все ясно. И их нельзя есть". Потом и они начали говорить. Таргот и Филони говорили все время. Что именно, я не слушал, но те слова, в конкретно его исполнении, звучали для меня настолько смешно, что я их слушать не хотел. Чтобы меня не приняли за ненормального, смеющегося на пустом месте. Они, Таргот и романтика, кажется, всегда жили в отдельных мирах.

Кайла с Тиадрамом также решили теперь отсесть на другую скамейку, поодаль от нас. Скамейки в этом парке были очень длинными, а народу в нем было пока не так и много. По крайней мере, пока.

– И давно вы все знакомы? – продолжая стараться держать улыбку, спросил я Милору.

– Да вот уже пару лет точно… – еще немного дрожа, пусть и вряд ли от уже имевшей место быть прохлады, отвечала она.

– Интересная у вас компания. Мы рады, что встретили вас. И я рад, что встретил тебя. – все с той же улыбкой говорил я, глядя ей прямо в глаза. Но уже после этого, невероятно удачного, как казалось на первый взгляд, хода, храбрость меня покинула безвозвратно.

Милора еще гуще покраснела, избегая моего взгляда. Слишком она была милой. О да, это вдруг вскружило мне голову. На секунду, я даже забыл, о чем я думал совсем недавно. Я ждал, пока она сама скажет мне что‑нибудь. Хоть что.

– А я рада…что встретила тебя. – сказала она.

Но я ждал не этого, хотя и ждал зря. Она бы не сказала этого сейчас. Не при всех. И да, это касалось не любви. Вернее, не той любви, которая возникает между едва знакомыми, пусть и сильно понравившимися друг другу, мужчиной и девушкой. Это касалось чего‑то большего, о чем я, конечно, пока сказать не мог.

До вечера наши приключения все продолжались. Было еще довольно рано, когда мы отправились развлекаться, но делали мы это невероятно долго. Все преследовавшие нас тогда мысли быстро ушли, и мы этому были только рады. Но Френтос к нам так и не возвращался. Как мы тогда же и узнали, он, почему‑то вернулся в Пирамиду, и задержался там. И сейчас я мог поблагодарить его как раз за то, что он нас вдруг оставил. Без него мне могло быть проще разобраться в том, в чем разобраться я хотел. В чем я только и убеждался все то время, пока мы развлекались.

Ходили мы и в цирк, и на представления в парк, да и в самом парке во многие веселые места. Все это время мы говорили, шутили и смеялись. Но я чувствовал себя идиотом. Я снова почти ничего не говорил Милоре. Я все ждал, когда нам, наконец, удастся уединиться. Так, чтобы никто нас не достал. Я должен был придумать способ.

– Картинная галерея? Танцора понесло в бордель, не иначе. – удивились мы внезапному предложению Филони, пусть и за нас всех слово сказал именно Тиадрам.

– Разве я не похожа на деятеля искусства? – хихикнула Филони.

– О, я знаю, там есть твоя картина.

– Ты художница? – удивился Таргот.

– Нет, ее там просто нарисовали. Называется картина – "День в деревне".

– Причем тут она?

– Ха‑ха, Тиадрам. Браво! – похлопала в ладоши от шутки товарища она.

– Просто там такая смешная свинья была…– посмеялся уже сам Тиадрам.

– В нос получишь, шутник. – почти повисла на его шее рукой Кайла.

– Не беспокойся, я сама этим как‑нибудь займусь. – усмехнулась Филони.

Внутри, еще лицезря не совсем понятные мне творения все того же не совсем понятного искусства, я попросил Тиадрама и Таргота отойти со мной в другую комнату, потому как настроен я был уже почти что решительно, но делать задуманное в одиночку все равно было уж слишком тяжело и страшно. Пора было, будто это было так задумано, увести Милору туда, где нас не услышат. Пора было поставить точку в нашем молчании, и наконец узнать правду.

– В чем дело, Соккон? – спросил улыбающийся уже почти весь день Таргот.

– У меня есть хороший спор на полтос рен. – сказал я, продолжая немного дрожать.

– У‑у‑у‑у‑у. То, что надо! – радостно потер руки Тиадрам.

– А надо всего‑то взять свою спутницу, и уже с ней пройти в парк и там, барабанная дробь, признаться ей в любви. – использовав всю наработанную мной за "долгие" годы харизму, засмеялся я, пусть и старался не показывать, насколько я тогда был взволнован. А волновался я просто чудовищно, как никогда раньше. Я не знал, что могло случиться, если бы я ошибся…

Тиадрам сразу успокоился и, после некоторой паузы, вздохнул. Такой ход был ему немного тяжеловат.

– Интересно. Я принимаю спор! – хлопнул в ладоши, от чего окружающие нас посетители едва не подпрыгнули до потолка, и растер их, Таргот.

– Ладно, ладно. Я тоже с вами. Давно уже пора, мне кажется. У меня для нее уже кровать дома застелена! – улыбаясь, крикнул Тиадрам, снова вынудив посетителей чуть отступить.

Но только мы вернулись к своим дамам, как уже готовящийся через дрожь смех ушел обратно за дверь, из‑за которой мы вышли, оставив нас без себя. Таргот подошел к Филони, взял ее за руку, а потом сказал те самые слова, от которых, с его бесподобной улыбкой, можно было потерять и дар речи. Но Филони не молчала, и тут уже дар речи потеряли мы. Она сказала ему примерно то же самое, что и он сказал ей. Он никуда не ушел, а сделал это прямо на месте. Признался в любви. Даже если ранее я думал, что они с Филони так…просто играются. Было ясно сразу – Тиадрам сделает то же самое. Мне это было совсем не на руку. Я не собирался признаваться Милоре в любви, как бы я этого не хотел. Я быстро оказался возле нее, ласково взяв ее за правое плечо. Она испуганно обернулась, и я тихо шепнул ей, что нам нужно незаметно товарищей покинуть.

– Давай прогуляемся, Милора. Я ведь вижу, что ты тоже хочешь со мной о чем‑то поговорить. – прошептал я, стараясь сохранять не столь жуткую, какой она была на самом деле, улыбку.

Она не сопротивлялась, и мирно последовала за мной на выход из галереи. Тиадрам, когда мы выходили, уже успел оказаться возле Кайлы, однако также решил не признаваться ей во всем на месте. Как бы сказал сейчас Френтос, «Зассал, неудачник!». Но в нашем споре такого условия, как признание на месте, к слову, не было. Да и делать это все должны были только для галочки. Не знаю даже, правда ли Тиадрам влюбился в Кайлу, и наоборот. По поводу Таргота сомневаюсь еще больше. Это же Таргот. Какая девушка, узнав Таргота поближе, не захотела бы стать его собственностью во всем и навсегда? Даже и не знаю. Глупая, наверное. Да и глупой надо быть, чтобы думать, что Таргот будет для нее постоянен. Ей пришлось бы тесниться в постели сразу с ним, его гордостью, ответственностью, и горой лишних дел. Наших общих дел. И, конечно, с нами с Френтосом вместе. Но сейчас не об этом – не о них.

Мы с Милорой быстро дошли до парка, причем весь путь держа напряженное молчание. Я знал, почему она молчала. Это сводило с ума. Когда же мы, наконец, дошли до самого подходящего, как мне казалось, места, я быстро повернулся в ее сторону. Она казалась немного напуганной, а от моего взгляда краснела все больше и больше. Я знал – это не стеснение. Она волновалась. Как и я. Очень, и очень сильно. Каждая секунда причиняла какую‑то ноющую боль, будто уже давно мной забытую. Такова была цена такого ожидания.

Еще какое‑то время я молча всматривался в нее, стараясь получше разобрать ее черты. Но это просто не могло продлиться долго. Насмотревшись, я наконец решился сделать то, что сделать был должен не только для себя, но и для нас обоих. Таков был предел моих мечтаний. Я уже не мог сдержать слез. Я крепко обнял ее, ведь уже не мог ошибиться. Сердце не обманешь.

Поначалу, она лишь тихо всхлипнула. Как и я сам, она не понимала, зачем я это делаю. Но так могло показаться лишь со стороны. Уже через пару секунд, она тоже заплакала. Ее маленькие нежные ручки обвели мою талию, крепко взяв ее в объятия. Я гладил ее волосы. Я знал – она все понимает. И сама уже, наверняка давно, только этого и ждала. Освещенный кристаллами Зоота, переполненными слабой внутренней силой, парк выглядел в это время просто невероятно. Небольшой водопад, возле которого мы тогда и остановились, прекрасно освежал воздух, делая его более приятным даже для дыхания. Его мы тогда едва собирали носом. Еще с минуту мы стояли в том самом положении, ласково и с любовью обнимая, и гладя друг друга. Я слышал ее дыхание, чувствовал каждый удар наших сердец. Они бились быстро, бились в унисон. Нам уже было плевать на все, что могло бы нам тогда попытаться помешать. Единственное, что было для нас важно – простая мысль, затмевавшая теперь собой любую реальность. Мы снова вместе. Снова.

– Не бойся, сестренка. Я больше не оставлю тебя одну. – шептал ей я.

Даже не помню, сколько времени мы там простояли, но мы точно никогда не будем об этом жалеть. Не о такой ли встрече спустя столько лет разлуки мы мечтали? Нет, это было именно оно. Я знал это, будто все наши чувства вдруг слились воедино. Она была счастлива, и я был счастлив. Теперь мы могли обо всем рассказать друг другу, как делали это еще давным‑давно, когда были все вместе, со всей нашей семьей. До пожара, что был в имении наших родителей – в бывшей Кацере. До того, как мы с братьями потеряли свою младшую сестру. Прелестную сестру, которую мы так любили. Я знал, что мы не могли ее так просто потерять. Я верил в это. И вот, она вновь стоит передо мной. Совсем другая внешне, даже с другим голосом. Но все такая же внутри. Все та же милая, любимая младшая сестра.

Уже наконец придя в себя, мы принялись долго беседовать, и ведать друг другу обо всем, что мы пропустили за время разлуки. Она улыбалась, часто смеясь над моими рассказами. О том, как однажды великий королевский шпион Кенн Гедыр лег у нас перед домом в грязь, и просил денег на выпивку. Над тем, как Френтос искусно вытаскивал из рыболовной сети неумелого рыбака, и над тем, как мы с Тарготом вытаскивали оттуда их обоих. Переживала за нас, когда я рассказывал, как мы тяжело сражались с Самумом, как встречали рассвет в лесу Ренбира. Я ведал ей все. Даже то, что мы с Тарготом, Френтосом и Кайлой так старались скрывать до появления Серпиона. Но и она рассказывала мне обо всем – о том, чем она занималась все это время, как Филони подобрала ее в развалинах, и выходила бедняжку, став ее новой старшей сестрой. Рассказывала, как каждый день думала о нас троих. Как скучала.

Не заметили мы, как на улице сильно потемнело. У нас было еще много всего, что мы хотели бы друг другу поведать, но нам нужно было найти других. Мы слишком увлеклись. Хотя для такой встречи это явно и не было слишком.

– Как думаешь, зачем Френтос остался в Пирамиде? – спросила меня Лилика (настоящее имя Милоры. Лилика Кацера).

– Тут, должно быть, не зачем, а почему. И я тоже не представляю, почему. – честно признался, что совсем не понял действий Френтоса, я.

Не стоило даже говорить Лилике о том, что Френтос может в любой момент вернуться и присоединиться к нам. Конечно, я не имел ничего против этого, но знал, что Лилика боится его, и если он вдруг узнает, что это она, все может закончиться весьма дурно. Френтос и Лилика никогда не ладили, а вот я с Лиликой – уже совсем другое дело. Поэтому мы часто конфликтовали с Френтосом, и лишь после одного случая, когда в наш конфликт вмешался захвативший надо мной контроль Россе, Френтос наконец перестал доставать Лилику. Конечно, тогда все были в ужасе, и Френтос был серьезно ранен – нам еще повезло, что на помощь вовремя пришел Таргот.

В галерее уже никого не было. Тем не менее, Таргот раньше предлагал нам сходить в еще одно интересное место, и до него мы добрались когда уже было совсем темно, хотя солнце продолжало едва одаривать своим светом крыши наиболее высоких Ренбирских домов – особенно Пирамиду. На нужном месте тоже никого уже не оказалось. Решено было ночью по улочкам, среди уже немного угомонившихся гостей города, не блуждать. Но оказалось также, что Лилика очень боится темноты, поэтому мы, по ее просьбе, поспешили к ней домой. Освещал нам путь я своим окто. Раньше, на самом деле, у нее такой фобии не было. Скорее всего, сказалось проведенное в подвале имения во время пожара, время. На самом деле, ейневероятно повезло, ведь Красное Пламя не жалело ничего. Жгло все дотла.

Я попросил Лилику зайти домой, и приготовить чаю. Я не говорил, почему. Думаю, ей не стоило тогда этого знать. У дороги, в небольшом одноэтажном домике, она и жила, и это был уже почти центр города, недалеко от площади. Тем не менее, людей здесь было тогда совсем немного. Большинство наверняка уже успело разойтись по домам, а гости – по гостиницам.

Как только она прикрыла за собой дверь, я пошел в сторону ближайшей скамейки. Они стояли здесь вдоль множества почти одинаковых, приятных на вид и без украшений с праздника, одноэтажных домов. Также, рядом с ними росли между камнями брущадки большие, также красиво украшенные, лиственные деревья. Лишь метрах в двадцати от нас на такой обыкновенной деревянной скамейке сидел один единственный на почти всю улицу человек. Остальные люди, некоторые еще тихо пошатывающиеся на ходу, проходили по дороге мимо.

– О нет. Меня заметили. – насмешливо проговорил Кози, когда я подошел к его скамейке.

– Сколько уже времени ты за нами следишь? – решил я сразу показать, насколько я ему не доверяю.

– С того самого момента, как вы покинули Ренбирскую Галерею. – сразу слишком легко признался он.

– Зачем тебе это?

– Потому, что я не хочу, чтобы с Лиликой что‑то случилось. – снова удивил меня он.

– Лиликой?..Ты знаешь, кто она?

– Конечно, Филони хорошо ее замаскировала. Но все мы, Герои Шеагральминни, знаем, кто она такая. Настоящая сестра Филони, Термисорра, была убита Графом Думой. И уже после бунта в Шеагральминни. Филони пыталась заполнить образовавшуюся у нее в сердце пустоту девочкой, которую она вытащила из-под обломков сгоревшего имения Кацер. Лилику Кацеру. Она сказала ей, что ее братья умерли, и забрала ее с собой в Ренбир, чтобы она начала здесь новую жизнь.

– Но мы выжили.

– Они обе узнали об этом лишь через год. Все то время она жила так, как хотела. Филони стала для нее уже даже не сестрой, а, скорее, заботливой матерью.

– И все это время ты за ней следил?

– Я вижу, ты не доверяешь мне. Не волнуйся, мне нельзя доверять. Однажды я пытался убить Таргота, решив, что он – это ты. – жутковато улыбнулся Кози.

Я чуть перепугался. Даже я не мог предположить, что этот Кози НАСТОЛЬКО опасен. Пусть сейчас он Тарготу и друг, попытка убить его наверняка должна была оставить на представлении Таргота о нем некоторый след. Пусть даже эта попытка и не увенчалась успехом.

– Наверное, ты не поймешь моих мотивов, пока я не расскажу тебе все от начала и до конца. Не забывай, сегодня праздник. Это не время для пустых ссор. – вдруг попытался уже хоть как‑то привести меня в чувства он.

– И…Долго ты будешь рассказывать? – снова попытался я выбросить из головы мысли о предыдущих словах Кози.

– Думаю, достаточно. Присядь. У Лилики всегда были некоторые проблемы с…возвращением домой. Она закончит приготовление чая не раньше, чем через пару десятков минут, когда переоденется, почистит зубки, и, скажем, уберется. – уже более дружелюбно смотрел на меня Кози.

Я спорить не стал. Она всегда терялась в своих действиях, по крайней мере, тогда. Я старался не поддаваться страху, и все равно сел рядом с Кози. Если Таргот и Витлаф и вправду считали его другом, вряд ли он мог бы попытаться убить меня теперь. Иначе, Таргот бы убил его сам, ведь он наверняка мог подозревать о таких его намерениях. Да и сомневаюсь я, что даже если я простой октолим, не член Совета Октолимов или Бог, этот Кози смог бы одолеть мое Белое Пламя. Пусть даже перстень на его руке, снова лишь теперь мной замеченный, указывал на немалый запас внутренней силы – ранг 7 из 10. Пусть для Совета Октолимов это был и весьма малый уровень.

– Как я и говорил, я начну с начала. Иначе ты, скорее всего, просто не поймешь меня. Я уже не помню, в какой семье я родился. И не помню, кем были мои родители. Мы жили бедно – это все, что я помню. Жили как раз рядом с границей Ирмии и Волшеквии. В наших землях шла почти, что гражданская война. Дезертиры и бандиты быстро захватили наши земли, и не щадили почти никого. Не пощадили они и нас. Мне было 14, когда те головорезы ворвались в мой дом. Ограбили, изнасиловали, и убили моих родителей. Тем не менее, им удалось немного задержать их, и я сбежал. Я знал, что не справлюсь сам. Тогда я поклялся, что однажды отомщу за родителей. Но я редко сохраняю свои клятвы… – явно погрустнел Кози.

Я, на всякий случай, огляделся. Мне не хотелось, чтобы историю Кози услышал кто‑то лишний. Тем более, что я уже и вправду был ей заинтересован. Не думал, что кто‑то вроде него вдруг начнет изливать мне душу. Я был уже спокоен, и не думал ни о какой опасности.

– Теперь я блуждал по своим землям как изгнанник. Годы нищеты научили меня выживать, и я с легкостью это делал. Вернее, это было все, что я делал. Я воровал у тех, кто оказался хоть чуть счастливее меня. Но я не убивал. И вот, однажды, я пытался забраться в наиболее тихо стоящий у опушки ближайшего леса домик, но слишком шумел, и меня поймали. Перепуганные мужчина и женщина средних лет, и без того едва сводившие концы с концами. Не знаю, что бы они сделали со мной, если бы я остался там еще хоть на секунду дольше, но их вдруг остановила девочка, явно не хотевшая, чтобы моя судьба вот так просто прервалась. Я был зажат в хате между ней и ее родителями. Но вдруг она бросилась на меня, обняла и заплакала. Да, тот день я помню, как сейчас…Она назвала меня братом. И вдруг даже ее родители к ней присоединились. Конечно, они подыгрывали дочери. Они знали, что она была слишком счастлива, чтобы поверить в то, что ее настоящий брат уже пару лет как мертв. Они приняли меня в семью, а отец и мать, в тайне от дочери, рассказали мне все, что я должен был знать о них и новой сестре. Как их сын, которого они потеряли в стычке с разбойниками из того же ближайшего леса, когда он пытался вернуть им «налоги» за их «защиту». Еще пару лет мы жили вместе. Я очень полюбил их. И родителей, и сестру. Ее звали Милорой. Она была маленькой, милой, синеволосой и синеглазой девочкой. Думаю, ты уже можешь провести некоторую черту между моим прошлым и моей слежкой за Лиликой…

– Продолжай. – уже слишком заслушавшись, отказывался отвлекаться я.

– Я очень полюбил сестру, и не как сестру. Как девочку, которая стала для меня всем. Иногда отец носил домой различные книги, которые мы с Милорой и читали вместе. Это было для меня счастливым временем. Для нас обоих. И вот, однажды я возвращался домой из леса, где я как раз собирал ягоды. Милора выскочила из дверей, а затем упала. Я улыбнулся, уже хотел ласково назвать ее неуклюжей, но все равно любимой сестренкой. Но я не успел. Из дома что‑то вышло, пригвоздило Милору к земле мечем, а затем выкинуло ее в сторону. Я успел выхватить данный мне отцом меч его сына, но уже не мог даже пошевелиться…

– Граф Дума… – понял я.

– Обычно я был спокоен. Ни с кем не конфликтовал, никогда ни на кого долго не злился. Даже тогда, когда уходил далеко в города. Но тогда я взбесился. Я бросился на Думу, размахивая мечом. Отец научил меня сражаться, и я уже был отличным фехтовальщиком. Но Граф Дума мне был не под силу. Я знал это. Наверняка, я бы не смог даже пробить его доспехи. Он парировал меня одной только рукой, толкнул, и с разворота рубанул меня мечом. Я успел защититься своим мечом, но он все равно задел меня. Мой меч треснул, а меч Думы покрыла моя кровь. В ужасе я уже подсознательно пытался отступить. Но мысли о смерти сестры, которую Дума так просто у меня отнял, меня уже никак не оставляли. Дума бросился на меня, занеся меч за собой. Я уже попрощался с жизнью, как прямо передо мной вдруг остановился некто другой. Тех же огромных размеров, что и Дума. Но в еще более жутких доспехах, и с еще большим мечом. Это был Ультра. Он приказал мне бежать в лес, и ни в коем случае не возвращаться. И я убежал, уже совсем позабыв и о сестре, и о родителях. Я вдруг понял, что я еще могу выжить. И также отомстить за них. Мы все знали о Графе Думе, но думали, что он ни за что не тронет нас. Но увы…Дума будто специально находил себе жертв, становившихся затем такими, как я. Я бежал так далеко, как только мог. Очень, очень далеко. В итоге, я добрался до Леса Ренбира. По пути, конечно, я еще несколько раз останавливался, чтобы добыть себе пищи. А вот уже в Лесу Ренбира на меня напали, как ни странно, волки. Их было не больше 5‑6 самцов. Злых и голодных. Но я убил их всех, да треснувшим мечом. Теперь, как я думал, у меня снова появилась пища. Но я не мог так просто сразу ее приготовить. Я был обессилен, и уже также давно не ел. Я потерял сознание, упал, кажется, на одного из мертвых волков. Затем, я проснулся в хате старосты деревни Лукимм. Староста сказал, что хочет помочь мне. Я уже все равно не смог бы сопротивляться. Но он и вправду помог мне. Накормил и напоил, и помог прийти в себя. Еще какое‑то время я жил в их деревне, будто жил там всегда. Но вдруг староста отправил меня к человеку по имени Чеистум, который совсем недавно объявился в их деревне, дабы помочь ей пережить нападения ардов.

– И им оказался Бог Смерти.

– Да, совсем забыл. Вы ведь уже встречали его. Витлаф говорил мне об этом. Так вот, жители деревни не знали, что Чеистум поднял их из могил. Они не помнили, как их деревню уничтожили арды, и как они все были убиты. Чеистум рассказал мне, кто он. Рассказал, что мне нет места в деревне Лукимм. Среди его слуг. Он отправил меня в Ренбир, в Академию Окто. Там меня подобрал друг Чеистума, Унзар. Верховный Советник. Я стал учиться у него в тайне, прикрываясь лишь статусом ученика Ренбирской Академии Окто. Туда меня устроил Унзар. Я быстро нашел себе друзей, и открыл для себя много, очень много нового. Я снова был счастлив, и совсем забыл о Графе Думе. Но время шло, а полученные мной от учителя знания все чаще давали о себе знать. То, каким показывали мир учителя Академии, и то, каким его показывал мой учитель Унзар, слишком отличалось. Учителя начали опасаться за свою карьеру в Академии, а непослушание учеников весьма дурно сказывалось на их репутации. И тогда учитель Унзар вдруг решил принять и меня в Совет Октолимов. Тогда мне было уже 20. Я проучился четыре года, закончив лишь 4 курса из 10 нужных, чтобы быть допущенным к тесту на получения титула Советника. Я уже однажды видел этот тест, и могу сказать наверняка, что с моим представлением мира я бы его не сдал. Учителя тоже знали это, но не могли перечить Верховному Советнику. Шли некоторые разбирательства касательно моего дела. В одном конфликте я не совладал с собой, и убил одного учителя, за что меня посадили под арест. Тогда Унзар вдруг заявил, что готов закрыть глаза на такое преступление, если я займу, затем, место того учителя в Совете Октолимов. Конечно, я не мог отказаться. Тогда вся Академия негодовала, увидев меня за одним столом с легендами, вроде Мицерна, Рэви, и прочими многим известными Советниками. За то убийство мне и дали в Совете прозвище Алый. Советники еще не знали, как ко мне относиться, но мы довольно быстро все поладили. Тем не менее, однажды негодование учителей из Академии переросло в ненависть, и одной ночью они уже были готовы тихо меня убрать. Но они так и не нашли меня. Учитель Унзар забрал меня из моей комнаты в ту ночь. Туда, где он продолжил мое обучение. В Поместье Бога Людей, скрытое от остального мира. Там я встретил их, Богов. Иногда они заходили туда. Они предложили отправить меня к неким Героям, также служащим Богам. Я был учеником Верховного Бога, и потому должен был стать командиром тех Героев. Ими и были нынешние Герои Шеагральминни. Нас собрал Мерсер, и предложил нам всем познакомиться. Тогда там были я, Лиисерким, Пофисс, Элиза, и Рыцарь Корим. Все мы получили благословение Богов, и стали бессмертными. Мы не старели, и могли теперь служить им вечно. Пусть даже наши чувства и старели, потому как старела душа.

– Мерсер…Вечный начальник Алых Песков?

– Да. К слову, как Советом Октолимов правит Бог, так и Орденом правят Боги Времени.

– Старший и Младший…Как Прошлое и Будущее?

– Верно.

– Верховный Бог, который обучал тебя – Унзар? Значит, Верховный Советник, которого мы встретили вчера, и есть Бог Людей?

– Конечно, вы этого не знали. Один из Археев людей, вместе с тремя братьями. Но из них почти всеми делами людей занимается Мерсер. Тогда он объяснил нам план, по которому мы должны были достать некоего Кортя – другого Архея людей. За ним мы и направились в Шеагральминни. Корим также захватил с нами спасенную им от ардов ранее Филони из Дельсберга. Она в Шеагральминни искала свою сестру, Термисорру из Дельсберга. Когда мы закончили нашу миссию в Шеагральминни, Филони вновь ушла искать Термисорру, а мы отправились к королю Углоудэру, дабы принести ему деньги из Шеагральминни. Мы должны были встретиться, уже вместе, в Ренбире, но когда пришли туда, нас встретили лишь Серпион и Тиадрам. Филони и Термисорры там еще не было. Они появились через пару дней, и мы с Коримом их встретили. Филони привела девочку, которую назвала своей сестрой, и, задумавшись, я случайно назвал ее Милорой. Ибо она была…так невероятно на нее похожа. Филони отвела нас в сторону, и объяснила, что эта девочка – Лилика Кацера, семью которой также уничтожил Граф Дума. Дума ушел из вашего имения в сторону Дельсберга, и по пути встретил Филони и Термисорру. Ультра, уже преследовавший Думу, не успел вовремя вмешаться, и Термисорра была убита. Не представляю, как Ультра уговорил Филони бежать, но она бежала, и нашла по пути в Ренбир ваше сгоревшее имение. Так она нам все и объяснила. Тогда я уже начал пытаться подружиться с Лиликой. И, как оказалось, она была похожа на ту самую Милору не только новым именем и внешностью, но и характером. Я будто снова влюбился в нее, и даже она влюбилась в меня. Кажется, все шло как нельзя лучше. Мы были счастливы, пусть еще и ни разу так напрямую не признались друг другу в своих чувствах. Но вдруг до нас дошла новость о вашем возвращении в Кацеру. Люди говорили, что вы спятили, получив крайне опасное окто. Я не мог допустить, чтобы Лилика узнала об этом. Она много рассказывала о вас, не скрывая правду лишь от меня и Филони. Я знал, как она любила тебя, Соккон. Но теперь я думал, что ты сошел с ума, и от тебя лучше избавиться. Я тихо покинул Ренбир, ни о чем не сказав ни Лилике, ни другим Героям Шеагральминни.

Я опустил голову. Конечно, тогда мы сразу стали вести себя иначе. Даже если мы и не одичали за тот год, что путешествовали втроем, мы вели себя как звери. Мы только пугали народ, чтобы все решили, что мы сошли с ума. Мы хотели начать новую, совсем иную жизнь. Мы оставили себе свои имена, потеряв фамилию, и стали другими людьми…А Лилика сменила имя, но осталась все той же, какой и была…Как же я жалел, что не мог узнать об этом раньше. Я бы стал кем угодно, лишь бы остаться с ней…

– Я встретил некоего Брата Кацеры в Лесу Ренбира. Я уже был октолимом и умелым воином, и потому был уверен в своих силах. Тем Кацерой был Таргот, пусть я и думал, что это был ты. Не знаю, почему я так решил. Возможно, глаза мне тогда застилала какая‑то злая ревность. Я напал на Таргота из засады, но Таргот не растерялся. В ходе едва минутной схватки я был повержен, а Таргот даже не поцарапался. Я попросил его убить меня за мою слабость. Он отказался. Конечно, я был зол. Я назвал его слабаком, не способным даже убивать. Будто это было так просто…Он сказал, что готов убить человека, ставшего чудовищем, а не человека, который им притворяется. Сказал, что настоящие чудовища не просят, чтобы их убили. Они хватаются за любую возможность убить свою жертву, даже если при этом умрут и сами. Еще всего лишь пара его слов, и я расплакался. Я был сломлен физически, а дух мой был уничтожен. Тогда Таргот вдруг решил отвести меня в Ренбир, где накормил меня за свой счет. Мы шли не долго, а весь путь мы оба молчали. Я с трудом согласился идти туда. Но он бы все равно потащил меня за собой. Там я пришел в себя, мы выпили, и я рассказал ему свою историю. Он же, в свою очередь, рассказал свою. Тогда я понял, что напал не на того человека. Во всех смыслах. Он рассказал и о тебе. Не так, как я думал, а так, чтобы я больше не желал твоей смерти. Я смирился. Однажды Лилика должна была встретить тебя, и потому остальной год я лишь в тайне наблюдал за ней. Следил, чтобы с ней все было в порядке. Я избегал любых разговоров с ней, стал скрываться ото всех, с кем обо мне могла заговорить она. Я стал для нее чужим. Чтобы однажды ты вернулся, и нашел ее. Чтобы она наконец вернула то, о чем уже так мечтала. – вздохнул Кози.

– Вот как… – вздохнул и я.

– Я не герой, я не силен, и я слишком подозрителен. Я не нужен ей. Ей нужен ты. Я знаю, ты пережил битву с Генералом имтердов, Самумом. Это уже кричит о твоей силе…

– Было бы все так…

– Тем не менее, мы заранее знали, что вы победите. Об этом, как и о вашем появлении в Храме Актониса, знали все мы. Кроме, может, лишь Лилики и Тиадрама – они не посвящены в План Дорана.

Я вздохнул чуть легче. Значит, Лилика и вправду все это время ждала меня, и о приготовленной нам судьбе в Храме Актониса она не знала.

– Может ты и не герой…Но ты точно не злодей. – вздохнув, сделал единственно забравшийся на язык вывод я.

– Тем не менее, Лилика уже наверняка закончила с чаем. Я был счастлив видеть, как вы развлекались вместе. И даже расплакался, увидев ваше воссоединение. Спустя два года. При том, что полтора года она считала вас умершими. А ты и вовсе узнал, что она жива, лишь сегодня. – встал на ноги Кози.

Я также встал на ноги. Будто в жест примирения, он протянул мне руку, и улыбнулся. Не как раньше, таинственно и жутко. Теперь, добро и дружелюбно.

– Надеюсь, ты, все же, не держишь на меня зла? – спросил он.

– Нет. Если мы все и участвуем в этом вашем Плане, мы должны выполнять его вместе. – ухмыльнулся я.

– На самом деле, все не совсем так, но ты прав. Мы на одной стороне, и я очень рад понимать, что мы, после всего, еще можем стать друзьями.

– Я тоже. Увидимся завтра, Кози. – разжал руку я, и Кози спокойно развернулся в сторону Пирамиды.

– Только не говори правды обо мне ей. Не стоит. Спокойной ночи.

Еще почти минуту я стоял на месте, глядя ему в след. Удивительно, что с моим мнением о нем сделала рассказанная им история. Я был совершенно уверен в его честности, пусть раньше не мог бы и подумать, что этот человек…так любил Лилику. Ради нее он будто стал изгоем, бросил ту жизнь, которой он желал. Мне стало даже жалко его. Теперь я понимал, почему Таргот с ним подружился. Я был готов простить любое зло к себе человека, который был бы добр к моей сестре, но он… оказался и вправду хорошим человеком.

– 10 часов, сука… – вдруг жестко стукнула меня по плечу чья‑то немалая, сильная рука.

Я так перепугался, что едва не скакнул вперед, схватившись за меч. Едва, ведь чуть только я дрогнул, моя внутренняя аура уловила ЕГО присутствие рядом, и испуг почти сразу ушел, оставив на своем месте лишь некоторое удивление. Как оказалось, виновником такой реакции был Френтос. Черт его подери, прямо перед домом Лилики!..То есть, Милоры.

– Ты чего делаешь?! – чуть отошел, и поводил рукой по плечу я.

– Пришел тебя проведать. Таргот сказал, что ты ушел с л…Милорой. – кажется, будто чуть не запнулся, он. Мне вдруг это, после всего уже происходившего за последние дни с ним, показалось крайне подозрительным. Не как обычно, а…обоснованно.

– А ты заранее знал, где она живет? – решил не показывать подозрений я.

– Таргот знал, и показал мне путь. Мы с ним видели тебя еще вон оттуда. – показал куда‑то в сторону улицы от Пирамиды он.

– Даже так? А почему он не пошел с тобой? – оценил я состояние улицы и всех теперь заполнявших ее немногих гостей.

– Сказал, что не хочет вам мешать.

– Это в чем же?

Френтос, с лицом, явно незнающим ответа, загадочно поднял одну бровь.

– Понял, он не сказал.

– Нет. – покачал он головой.

На секунду мне показалось, что он чего‑то явно недоговаривает. И не договорит. Что ж, все равно было бы куда проще спросить обо всем сразу. Тем более, что в таком предположении я был уже почти уверен сразу, как сам узнал, кем на самом деле была местная Милора.

– Вы с ней знакомы, так? – серьезно нахмурил брови я.

Френтос чуть помолчал, вздохнул, и переступил с ноги на ногу.

– Я все понял еще когда первый раз ее увидел. Глазам своим не верил, но…Не настолько же я тупой, чтобы не узнать собственную сестру! – признался он.

– И ты ничего мне не сказал… – подумал я.

– А что мне было сказать? Вы были знакомы куда ближе, и я думал, что ты уж тем более сразу ее узнаешь. Оказалось, видимо, что я вообще единственный это сразу понял.

– Да уж…Странно это. Пусть даже она и сильно поменялась с тех пор… – сразу погрустнел я, осознавая, что один только я, скорее всего, ее не узнал сразу. Таргот бы с самого начала не подал виду, и на вопрос "Ты знал об этом?", ответил бы абсолютным "Да".

– Да…Знаешь, я тоже, пожалуй, не буду вам мешать. – вдруг радостно улыбнулся он, глядя мне в глаза.

– Не хочешь ее больше видеть? – не понял я его улыбки.

– Нет, нифига. Просто, вам нужно еще наверстать упущенное, и я вам буду только мешать. Я с ней уже успел все обсудить.

– Припоминаю. Она побежала за тобой, когда ты ушел. Но вернулась подозрительно веселой и счастливой. – задумался я.

– Не буду попросту балаболить. Может быть, подробности нашей встречи она расскажет тебе сама. Говоря просто – мы с ней снова подружились. Наверное, я наконец увидел ее такой, какой ее видел раньше ты. Так что, порадуюсь за вас уже в Пирамиде. – снова подошел и похлопал меня по плечу он, затем проходя мимо в сторону той же Пирамиды.

– Что ты там делаешь? – не понял я.

– Кенн Гедыр там. Мы с ним всю ночь будем по кабакам шататься, пить местное сладкое, полусладкое, красное, полукрасное! На то и праздник в культурном городе! – посмеялся он.

– Они все уже вернулись в город?

– Ага. Серпион с серьезной миной копается в архивах, а Ультра, который, как оказалось, спас нас от Думы, ходит за ним по пятам. Пипец жуткий тип. Просто здоровая железная банка с мечом за спиной.

– Они тебе уже что‑то рассказали?

– Узнаешь завтра. – уже совсем отдалился он.

"Ну…хоть так." – почесал я голову.

Закончив здесь со всеми делами, самое время было покинуть улицу, сквозившим из каждой улочки ветром уже пробирающую меня через сюртук до костей. Огни ее уже начинали понемногу меркнуть, и между фонарями, столбами с кристаллами Зоота наверху, в темных островках пропадали, и снова появлялись под их светом, люди. Некоторые в обнимку с товарищами или спутницами, некоторые одинокие, но в лице еще веселые, пьяные, и довольные собой. Тихо оглядевшись, я весело улыбнулся, глядя брату в след, и спокойно ушел к двору домика Лилики. Больше мне на улице высматривать было нечего.

Я без какого‑либо усилия приоткрыл дверь ее дома, сразу ощутив так горячо поприветствовавший меня имбирный запах не менее горячего чая с кухни. Лилика, на всякий случай, окликнула меня, и попросила закрыть за собой дверь. Внутри было не особо просторно, но вполне уютно – аккуратно и чисто, и даже воздух казался вовсе не таким сухим и тяжелым, как в остальном городе. Когда‑то давно так я и представлял себе будущий дом Лилики. Пусть даже мне и казалось, что это будет еще не скоро, и жить там мы будем вместе. Вдвоем.

Едва я разулся и подумал о еде, как Лилика выскочила из кухни, вообще одной из трех единственных комнат во всем домике, и весело за руку повела меня за стол. Она уже успела переодеть праздничное платье, все так же, в любой одежде, оставшись маленькой и прелестной девочкой. Сходу весело предложив мне к чаю сладости, она даже не была удивлена, что я решил сразу попробовать сам чай, убедившись, что сладости тут уже будут лишними. Ее расторопность наверняка вынудила ее, после всех перечисленных еще Кози ее действий, поскорее подготовить для нас с ней стол и пищу, в результате чего чай она страшно пересластила. В прочем, ей его пить это, как и прежде, не мешало. Отдернула от чашки губы она, явно, уже не из‑за этого.

– А ты спешила… – улыбался я, качая головой.

– Да…Я немного не рассчитала время. Что ты делал там, на улице? – улыбнулась она.

– Я встретил Френтоса, и мы с ним немного заболтались.

– О, правда? Где он был все это время? – удивилась она.

– В Пирамиде. Говорит, Гедыр, Серпион и Ультра уже вернулись в город.

– Честно говоря, не совсем даже поняла, зачем они уходили.

– Где‑то в середине наших развлечений, когда ушел Френтос, ты побежала за ним. О чем вы разговаривали?

– Я хотела кое в чем убедиться…Убедилась. Он даже не смотрел в мою сторону. Просто стоял, и возмущался. Я знала, что он с самого начала узнал меня, но еще побаивалась его. Вот, я решила сама ему обо всем рассказать. Рассказала ему все, что могла рассказать тогда, и он вдруг рассказал мне…почему он меня так нелюбил. В общем, мы с ним говорили довольно долго, и в итоге даже снова подружились. Он сказал, что рад, что я выжила. Мы решили ничего тебе не говорить, чтобы ты догадался сам. Но как же я могу молчать? – весело усмехнулась она.

– Да уж…И почему он тебя недолюбливал?

– Вот этого уже не скажу. Спросишь у него. – покачала пальцем она.

– Обязательно спрошу. А Таргот? Он тебя не узнал?

– Узнал, но гораздо раньше. Еще полгода назад его привел в город Кози. Они тут регистрировали вас на учете в Совете Октолимов. Я попалась ему на глаза случайно, немного растерялась, но сказала, что я – Милора. Я сразу по его лицу поняла, что он мне не поверил. Мы решили тоже ничего вам не говорить. Тогда я вообще первый раз узнала, что вы живы. Я была очень счастлива, но он…Нет.

– Почему?

– Не знаю… – задумалась она. – Он сказал, что рад, и все в таком духе…Но по лицу ему было совершенно плевать. Мне так показалось.

– Ты же сказала, что он…был удивлен? – постарался подходяще перефразировать ее предыдущие слова я.

– Да, был. Но он не был рад. Будто он с самого начала знал, что я цела, и только делал вид, что это не так.

– А чем еще он занимался в Ренбире? – снова прокрутил я в голове всю подозрительность действий брата за последние пару лет.

– Не знаю. Их с Серпионом и Унзаром дела они хорошо скрывали.

– Не хочу тебя пугать, но…Когда‑то далеко в прошлом человек по имени Таргот, с тем же мечом, что и у нашего…пытался убить свою семью по приказу одного сумасшедшего Клинка Власти. Может быть, ты что‑то знаешь об этом? От Серпиона, например?

– Нет…Откуда ты об этом узнал? – не поняла она.

– Он сам рассказывал об этом. Говорил, что его назвали в честь того Кацеры. Плюс, об этом, в каком‑то видении, мне рассказывал кто‑то очень похожий на меня. Он звал себя Археем Сокконом.

– Кровавый Владыка имтердов?

– Ты знаешь что‑то о нем?

– Да так, совсем немного. Только о том, что он существовал, и существует до сих пор. Но вот чем он занимается…

– Вы ведь знаете полную версию истории мира?

– Да. Кстати, Серпион только нам рассказывает все как есть. Очень многое, о чем мы говорим людям – выдумка.

– Вы знаете о Клинках Власти?

– Да. И о них, и о всем нашем мироздании. То есть, Клинках Власти, Первородном Пламени, Гармонии, и Проклятьях Забвения. Это то, что дано знать очень немногим.

– Интересно было бы послушать. – подумал я.

– А…Да нет, давай лучше не будем. – помахала она рукой. – Это слишком долго, и…Я сама не совсем все понимаю. Серпион хорошо рассказывает, но, просто…Все это слишком сложно. Отношения Пламени, их Проклятья, и все в этом духе.

– Серпион нам об этом расскажет?

– Наверняка да.

– Тогда еще один вопрос. Помнишь, что произошло тогда, когда еще в нашем поместье я сцепился с Френтосом и его друзьями, и чуть их не убил?

– Такое не забудешь.

– Недавно то, что тогда взяло контроль над моим телом, вернулось, и запугивало Унзара каким‑то его монстром, которого мы выпустили из Храма Актониса. То, что это сделало, всю жизнь сидит где‑то во мне, а с его помощью я могу создавать это Пламя.

Я вытянул руку в сторону, и создал в ней маленький сгусток Белого Пламени.

– И этим Пламенем меня наверняка подпитывает он.

– Белое Пламя? Ты…владеешь Первородным Пламенем? – удивилась Лилика, широко, в изумлении, открыв глаза.

– Я как раз хотел узнать, что это. Я уже не раз использовал его, чтобы лечить раны и болезни. Даже оживлять умерших, хотя пробовал только на животных. Ты же знаешь, что это? – убрал руку и Пламя в ней я.

– Конечно. Наш мир состоит из Первородного Пламени. Место, в котором находимся мы, называется Миром Гармонии. Гармония – то, что сотворил именно создатель нашего мира, Лорд Винторис, и подразумевает взаимоотношения Первородного Пламени. Под нами находятся прочие слои мира, связанные с Миром Гармонии. Там находятся наши Души, соединенные с нашими телами Алой Жизнью. Именно в Алой Жизни, ровно глубоко под нами, горит Белое и Зеленое Пламя наших Душ, и их окружает Алая Жизнь, в виде жидкости, вида Красного Пламени. Все это скреплено границей из Синего Пламени, отделяющей Белые Души от Черных Душ, обитающих ниже, среди Черного Пламени в его сосуде – Бездне. Наши Души состоят из Белого Пламени, дарующего нам жизнь, поддерживающего нашу связь с Миром Гармонии, а Зеленое Пламя, которое его обвивает, формирует нашу личность. Когда его становится слишком много, и оно выходит за границы Белого Пламени, если личность человека терпит быстрые и значительные изменения, то же происходит и здесь, в Мире Гармонии. Но здесь это Зеленое Пламя выходит из тела в своем Гармонийном виде – Внутренней Силе. Если же Зеленое Пламя Души выгорает, и живое существо умирает, его Белое Пламя уплотняется, и проваливается через Синее Пламя, становясь частью Черного Пламени. Клинки Власти были созданы, чтобы следить за доверенным им Первородным Пламенем, но жажда власти, большей, чем у их создателя, вынудила их использовать ее против Гармонии. Не открыто, чтобы этого не знал надзиратель Гармонии, Клинок Власти Уиллекроми, а через нас, кому они даруют свое Пламя, и затягивают в свои заговоры. Мы сами, к слову, состоим из Гармонийного Красного Пламени. Также, существует иная сила, приближенная в Мире Гармонии к силе Лорда Винториса, создателя мира. Первородная Искра каждого Пламени очень разрушительна, и поглощает другие виды Пламени так же, как это происходит в слоях под нами. Но некоторое Первородное Пламя способно и на то же, на что и там – скреплять, создавать, поглощать. Те, кто владеют способностью управлять Первородным Пламенем, или его Искрой, однажды подвергаются их Проклятьям. Только Клинки Власти, сама их суть, способны им противостоять.

– Клинок Власти, который следит за Белым Пламенем – Россе? – вспомнил я имя души, что даровала мне мое Пламя.

– Да. – наконец решила чуть отдышаться, и отпила чая из кружки Лилика.

– Что ты можешь рассказать о нем?

– Дай подумать…Когда‑то давно, еще до Великого Спуска, он сделал что‑то очень плохое для Гармонии, и Уиллекроми уничтожил его, передав его Душу некому Богу Судьбы Россе. Я так и не поняла, кто он такой. Но все прочие Боги, за исключение Унзара – бывшие командиры Демонов, сильнейшие люди, признанные своим создателем, Верховным Властителем людей, и одним из их Археев – Нисом. Они вели войска людей против угнетателей, имтердов.

– Именно так сказал Унзар вчера. Душа, которую вы видели тогда в том случае с Френтосом – Россе.

– Россе? В твоем теле Душа Россе? – снова изумленно раскрыла глазки она.

– Да. Только мне никогда не казалось это чем‑то особенным.

– Ну…Помнишь нашего дядю? Такого, всего в красном, в одежде с узорами в виде языков пламени? – вдруг усмехнулась она.

– Конечно.

– Оказалось, что он – Бог Войны. По совместительству, правда. Так он…Клинок Власти, следящий за Красным Пламенем – Римро.

Я сглотнул, но притворился, что вовсе этому уже не удивлен.

– А что…за монстр, про которого говорил Россе? Которого Унзар оставил в Храме Актониса. – решил сменить тему я.

– Вильфеоренама, скорее всего? – поняла она.

– Что‑то знакомое. Он не называл его имени.

– Знаешь…Может быть, мы и приняли сторону людей, и подчиняемся их Археям…Настоящая война началась именно благодаря им. Верховный Властитель имтердов был добр, и желал мира. Но нам тихого сосуществования с имтердами было мало, и наш Верховный Властитель, Нис, просил у Клинка Власти Уиллекроми силы, чтобы защищать этот мир от любого зла. Именно так он ему и сказал. Он создал для нас существо, мудрое, доброе, и крайне могущественное, и послал его под командование Нису, но тот воспользовался им иначе. Это существо, Вильфеоренама, изначально было лишено собственной воли, и Нис настроил его против имтердов. Он рассчитывал, что тот убьет Лорда Винториса, и передаст его силы Высшего Лорда людям.

– Что‑то пошло не так?

– Да. Разделенные Клинком Власти Арконнор Военачальники Северных имтердов, Ворд и Дилион, нашли Вильфеоренаму, когда он напал на их Храм. Возможно, чистое добро, жившее в сердце Дилион, сумело привести его в чувства, и они оба бежали. В той суматохе, Верховная Властительница имтердов Ширава вернулась в свою Резиденцию в сердце Земель Марконнор, но Западные Генерал и Военачальник, Бриз и Геллар, перекрыли ей все пути отступления, и заперли ее внутри. Это была ловушка, и в тот день, внутри Резиденции, помощник Ширавы одолел ее, унизил, и лишил ее сил. Он, Совенрар, забрал ее силы себе, стал новым Верховным Властителем, и развязал Первую Войну людей и имтердов.

– Прошло немало лет, но план людей наверняка не сильно поменялся. – подумал я.

– Наш план сейчас – победить в Последней Войне, которая начнется уже совсем скоро. Лучший способ для этого – забрать силы Высшего Лорда, и передать их тому, кто сможет ей правильно воспользоваться.

– Сомневаюсь, что тот, кто ради этой силы развязывал войны может быть ее достоин.

– На самом деле, очень многие за это время перестали даже ее желать. Унзар, воплощение Ниса, остался верен лишь своей расе, и не желает пускать ее в бой на смерть. Людей поведет Мерсер. Но и Мерсер, за это время, очень изменился. Когда‑то он был готов на все ради тех, кто был ему близок. И ради братьев тоже. Но теперь в нем нет того рвения, и если даже он поведет армию против имтердов, он будет придерживаться одной цели – уничтожить того, кто отнял у него, когда‑то, сердце. Актониса Геллара. Он отнял у нас дом, оказывается уже дважды. Это и есть настоящее зло, с которым мы должны сражаться.

– Чую, ты перечитала книжек… – ухмыльнулся я.

– Извини, не всегда замечаю, когда начинаю так говорить. – улыбнулась она.

– Еще вопрос, если позволишь.

– Конечно‑конечно. Я очень много обо всем этом знаю. У мира была очень интересная история, даже когда в нем уже были мы. Например, недавно закончилась 400‑летняя война…

– Тихо‑тихо, я же так забуду свой вопрос. – ухмыльнулся я.

– А, да. Прости. Что ты хотел спросить? – почувствовав, что снова разогналась, поводила рукой по затылку она.

– Негласный Правитель. Что это такое, и чем оно занимается? – решил спросить я. Уже не раз мне приходилось о нем слышать, и я был почти уверен, что это что‑то очень недоброе. Если он был опасен, в чем я был почти наверняка уверен, стоило убедиться в этом заранее, и решить, что делать при нашей возможной встрече, и как с ним вести бой.

– Хм… Я знаю лишь…что это кто‑то очень могущественный и скрытный. Никто из нас, даже наши Археи, не знают, кто он, и чего хочет. Он победил Чеистума на Юге, отправив его, через весь мир, на Запад. Тот не один год, даже не одно десятилетие или столетие пытался раскрыть тайну этого существа. Такова была загаданная ему им загадка – "Вы чувствуете меня в каждом дуновении ветра, в дожде, в земле, в самих себе. Что же я?". Это все, что я знаю.

– Вот, о чем он говорил. Ясно…

Я отпил из кружки, уже почти игнорируя сладость чая в нем. Ни кружка, ни сам чай, уже не были почти никакими горячими. Лилика также решила пока прерваться. Я даже забыл, как скучал по таким посиделкам раньше. Все будто и вправду вернулось на круги своя. За исключением того, что раньше не чувствовал, будто совсем скоро нам всем придет конец.

– А ты очень похорошела, Лилика. – улыбнулся я.

– А ты как‑то возмужал…и постарел. – усмехнулась она.

– Да, знаю. Френтос говорит, у нашего отца было в моем возрасте то же самое.

– Кстати. Я, ведь, так и не рассказала тогда, что произошло со мной в нашем имении, когда начался пожар. Дело в том, что я побежала к вам, и открыла тайный ход, о котором говорила мама.

– Тайный ход? То есть, ты нашла его? – удивился я. – Мама рассказывала только, что он есть, но не говорила, где.

– Она не хотела, чтобы мы в нем играли, или приводили через него друзей в имение. Я добралась до него, открыла, и хотела привести к нему вас, как вдруг, по пути, на меня упала часть потолка, и я чуть не потеряла сознание. Все вокруг уже горело, и я думала, что не выживу. Но что‑то оттащило меня к тому ходу, и меня объяла Синяя Искра. Мне вдруг стало легче, но казалось, будто я вот‑вот лопну. Будто Душа становилась больше. Тогда мои волосы и глаза стали такими, как сейчас, и меня бросили в тот ход, сразу его закрыв, чтобы огонь не попал внутрь.

– Кто это был? – все еще удивленно следил за каждым ее словом я.

– Дума.

Я выдохнул тяжелее, в шоке от услышанного едва не пролив на себя чай.

– Дума? – все еще не верил я.

– Я сама не знаю, почему. Серпион рассказал мне, что Дума – именно тот, кто однажды вел Демонов в последнее наступление на Земли Марконнор, но был поглощен Бездной, когда произошел Великий Спуск. Он был героем, одним из Археев людей. Возможно, его подчинило себе Черное Пламя, и им управляет его Клинок Власти – Доран. Но часть его собственного разума в нем еще иногда просыпается.

– Черт…А этот Великий Спуск? От чего он произошел?

– Когда Правитель Марконнор был запечатан в Храме Актониса Кортем и Джеффом, Археями людей и ардов, сам мир отделил его Земли от остального мира.

– Ладно…Давай обсудим все эти дела завтра, с Серпионом. Я уже изрядно вымотался, и хотел бы немного поспать… – чуть отодвинулся со стулом от стола я, показывая, что чай я допивать не собираюсь, да и более переваривать столько информации не в силах.

– Конечно, конечно. Я покажу тебе, где мы будем спать. – весело поднялась из‑за стола она, жестом проводя меня в сторону прихожей, сама показывая, что устала.

Из окон тут и там, с улицы, в помещения дома светили фонари, провожая нас своим светом за еще тогда закрытую дверь комнаты Лилики. Я шел за ней, и она спокойно, плавным движением руки, потянула за ручку двери, распахнув ее перед нами, и мы вместе вошли внутрь. Я прошел в центр комнаты, осмотрелся, в то время как Лилика закрывала на щеколду входную дверь. Странно, что мы не сделали этого раньше. Она прошла обратно, и встала рядом со мной. Я уже не обращал внимания на детский мячик у двери в туалет и душ, на книжные полки над письменным столиком. В комнате было довольно темно, и занавески свет с улицы почти не пробивал. Мы стояли молча, еще будто чего‑то стесняясь. Мне было довольно неловко. Но с чего же?

– Ну вот…Это моя кровать. Мы будем спать в ней. – кое‑как выговорила она.

– Хорошо… – хотел вздохнуть, но выпустил слова на выдохе, я. Тяжелый вздох мог сказать ей не о том, вынудить ее растеряться…

Я тихо принялся расстегивать сюртук, расцеплять поясок, стягивать с уже чуть вспотевших рук так скользящие по ним перчатки. Лилика также раздевалась довольно медленно, но, кажется, вполне уверенно. На секунду я остановился, и уже снова, "была ни была", продолжил раздеваться. Я спокойно снял бриджи, положил их на стул вместе с остальными вещами. На нас осталось лишь белье, и мы тихо подошли к кровати с разных сторон. Задрав одеяло, мы аккуратно под него забрались, еще чуть поелозив под ним, дабы устроиться на нем поудобнее. Теперь, в окружающей нас тьме, мы слышали лишь его – тихое биение наших сердец, и так подхватывающее его дыхание. Все это еще раз навевало некоторые воспоминания. Память о том, что, сам не знаю почему, я так старался забыть. Во всем этом что‑то мне казалось каким‑то неправильным, как и то, что говорил мне на шестнадцатилетие мой отец – именно мы с Лиликой должны были продолжить род Кацер так, как это делалось уже с самого его основания. Не страсть и похоть всегда тянули нас друг к другу, не как брата и сестру, и вовсе не слова отца. Я все еще этого не понимал. И потому боялся.

– Скажи…Ты помнишь, когда мы в последний раз лежали так же вместе? – вдруг чуть подвинулась она, положив свою голову мне на грудь.

– Конечно…

– Мне казалось, что я делала это просто потому, что хотела наконец это попробовать. Но нам ведь обоим было хорошо. То есть, даже не от того, что мы делали, а…Из‑за этой близости. Но мы так и не делали большего…

Я продолжал молчать. Ее голова была слишком горячей, и мне становилось все жарче. Хотя и вряд ли дело было только в этом. Какой бы стеснительной, под стать ее облику и внешности, она не казалась – она была ярой сторонницей близкого общения. Она вечно требовала внимания и ласки, на какую бы не был способен я. Не сказать, что она была похотлива, но…Нет, наверное это и вправду было так. По крайней мере, она точно вела себя так только со мной, и ни с кем больше.

– Никого в жизни я не любила так, как тебя. Я правда очень рада, что у меня есть ты…Может быть, скоро нам всем придется умереть на этой Войне…По крайней мере…

Я положил руку на ее плечо. Ее детское сердечко в груди, что уже совсем упиралась мне в бок, застучало сильнее.

– …я умру счастливой, и мне будет не о чем теперь сожалеть.

Она быстро оказалась на мне, обхватила мои плечи руками, вся горячая, мягкая, прильнула к моим губам. Конечно, я не хотел ей мешать. Я хотел ей помочь. Спустя столько лет…никакие страхи не могли больше меня остановить. Пусть она была мне сестрой – она была единственным человеком в этом мире, который остался мне так невероятно близок. Судьба изменила нас, поломала, осушила – но не переломила. Сердце снова заликовало. Такова была наша любовь. Оба мы теперь плакали, ласкали друг друга, совсем ребяческими улыбками провожая все сомнения, лишь теперь окончательно нас покинувшие. Как мгновение, пусть и счастливое, те минуты, и даже десятки минут, страстно объединяли нас, наши тела, с головой поглощая сознание. Не о чем теперь было сожалеть нам обоим. То, чего она наверняка ждала все эти годы – наконец случилось. Ее, как я говорил раньше, так похорошевшее тельце и вправду было приятно нежным и мягким, и весь наш контакт дрожало каким‑то неистовым наслаждением. Даже одной мысли о том, что я провожу ночь не с первой встреченной мне девушкой, а именно с прекрасной, так любимой мной сестрой, добавляло своего удовольствия и духу и телу. Уже на пике, мы оба последний раз вскрикнули в пламеннойстрасти, и на десяток секунд остановились. Еще спустя какое‑то время она бессильно перевалилась от меня в сторону, почти все это время остававшаяся на мне, и облегченно вздохнула.

– Наконец‑то… – счастливо стирала слезу она, уже всем телом сотрясаясь, лежа рядом со мной.

– Вижу, ты совсем не обратила внимания на боль.

– Я же знала, что потом будет лучше. Да и…Я ведь с самого начала хранила себя для этого.

– Понимаю. Ты в порядке?

– Все хорошо. Теперь…мне просто хорошо.

– Надеюсь, мы еще сможем это повторить? – усмехнулся я.

– Когда пожелаешь. – посмеялась она, крепко прижавшись ко мне щекой.

Еще несколько минут мы лежали молча, тихо наблюдая за потолком, и отражаемыми на него тенями узоров занавесок. Что‑то вновь сказочное и детское вспоминалось нам, уходили любые думы о прошлом, которого у нас еще будто не было. Будто было нам лет по 6, и никаких пожаров, имтердов и Информаторов еще просто не существовало. Ведь мы не знали о них. Для нас их не было. Были лишь мы – влюбленные мальчик и девочка, разбирающие призрачный свет фонарей на полотке, как мерцание ночного неба годы назад. Снаружи дома еще раз кто‑то окликнул своего товарища, нагнал его, и, судя по звуку, вместе с ним упал на землю. Даже их для нас уже не существовало. Глаза закрывались сами, будто надеясь, что увидят сон прекраснее реальности, даже той, в который мы снова были вместе. Она была рядом, и наверняка ни один кошмар мне теперь был не страшен. Даже такой, в котором я оказался уже через считанные мгновения…

– Скоро он доберется до тебя.

Удар сердца, выдох, и глаза открылись мгновенно. Что‑то было не так. Я чувствовал это. Снова Алое Озеро, будто я сам был в его водах, Алой Жизни, и едва принимающая вид живого существа Душа Россе передо мной. Все мысли, что шли совсем недавно, от самого сердца, вдруг пропали. Их заменила тревога, будто тревожилась сама душа.

– Кто он? – раздался по Озеру голос моей души.

– Геллар. Ему нужен я. Он хочет отнять у тебя жизнь. Он хотел сделать это еще после вашего возвращения к жизни, но не смог решиться. Но это было лишь тогда.

– Значит…Это ты помог нам вернуться к жизни? Как…тогда, после первого пожара?

– И он думал, что после этого я остался в твоем теле, и пришел за мной.

– Если он рядом, значит и моя сестра в опасности?

– Да. Поэтому…

Вспышка. Что‑то ужасное схватило меня за грудь, и будто вытащило меня из сна. Нет! Это все еще был сон! Это не могло быть реально! Не так близко!

– Вот и я, Соккон Кацера. – жутко пронесся по ушам хриплый голос чудовища, что только что бросило меня на землю.

Все тело содрогалось от какого‑то жара и бессилия, в глазах бегали зайчики, а дышать было слишком тяжело. Я постарался быстро вскочить на ноги, ведь та тревога не прошла, и теперь только усиливалась. Я сразу посмотрел вперед, дабы понять, куда я вдруг попал, и кто именно оборвал мое видение с Россе. Это уже не был дом Лилики, ее не было рядом. Не было рядом никого, кто смог бы мне помочь. Даже стоящий в стороне Архей Соккон лишь тихо опустил голову, будто не желая на нас смотреть. Я в ужасе сделал шаг назад, но страх сковал все тело, и поджал колени. Это был не Геллар. Хуже. Седой, загадочный и жуткий, ужасно высокий и худой старик. Негласный Правитель.

– У нас не так много времени. Так что буду краток. – вдруг отвернулся от меня, и отошел чуть в сторону Озера он.

Тревога чуть отступила. Он просто хочет поговорить…Ведь наверняка, он не совсем тот, за кого себя выдавал. Об этом я мог подумать уже от одних только слов Лилики. Пусть и знал, насколько он опасен.

– Геллар готов ворваться в Город Богов, и убить всех, кто помешает ему забрать Душу Россе, которой ты владеешь. Единственный способ его остановить – перенести тебя туда, где он тебя не достанет. Как ты уже узнал у своей сестры за чаепитием, на такое способен я. Вопрос – пойдешь ли ты на это?

Архей Соккон теперь смотрел уже на меня. Я искал ответа в его взгляде, но никак не мог понять, чего хотел он, и чего хотел Правитель. Уйти с ним, чтобы он не убил мою семью и друзей? Вдруг это ловушка? Вдруг он сам отправит меня туда, где и будет меня ждать Геллар? Кто знает, какую силу он обретет, если получит Душу Россе. Что он станет с ней делать? Долго думать было нельзя, но отвечать не подумав…

– Твой ответ?

– Я согласен. – вдруг решился я.

Правитель еще молчал. Я не испугался. Пусть даже я умру, я не позволю убить их! Без них…мне будет просто незачем жить.

– Если ты умрешь…Разве твоя семья не станет по тебе плакать? – вдруг грустно вздохнул Архей Соккон. Его глаза были уже влажными. Все те же живые глаза, питаемые будто великой надеждой.

– Думаю, он понимает, на что идет.

– Куда мы попадем? – тяжело вздохнул я.

– Ты не должен этого знать. Никто не узнает. И Геллар в том числе. – повернулся старик ко мне.

– Если это защитит их…пусть будет так. – прикрыл глаза я.

Еще секунд на десять вокруг воцарилась тишина. Я все еще думал о них, что будет с ними. Но не мог придумать ничего лучше. Все они спят, они не смогут сопротивляться такому чудовищу. Умрет слишком много людей. Он безумен. Он ненавидит все, что касается людей, я знаю. Особенно тех, кто водится с Мерсером. Он не остановится.

– Если тебе и будет суждено умереть…

– Да…я знаю.

– Твои действия вселяют надежду в эти ослепшие глаза.

– Но пообещай… – поднял я глаза, и взглянул под седые волосы. – Что они все будут жить.

– Обещаю. – ничуть не шевельнулся он. И вправду – он был слеп, и никогда не смотрел на того, с кем говорит. Он чувствовал мир иначе.

– Делай…что должен. – снова прикрыл я глаза.

"Сделано уже достаточно." – раздался тот же голос уже везде вокруг меня. "Осталось лишь немного подождать."

Глаза встретила лишь тьма. Ноги по колено увязли вдруг в воде, стало довольно холодно. Я использовал окто, дабы развеять окруживший меня мрак. Едва я отошел чуть назад, как оступился, с головой уйдя в противную даже на ощупь, воду. Я быстро вынырнул обратно, едва ударившись ногами об дно. Я вернулся на тот же уступ, на котором стоял раньше, отмахнул от лица ту вонючую и противную воду, потер глаза и осмотрелся. Вокруг было еще темно, и лишь благодаря окто я смог разобрать, куда меня отправил Негласный Правитель. Это был туннель. Канализационный туннель.

Где‑то впереди я заметил хоть какой‑то свет, и потому сразу помчался в ту сторону. Сточные воды меня задерживали слабо, и без того я шел теперь довольно медленно. Правильный ли выбор я сделал? Что они скажут, узнав о моей пропаже? Они не оставят этого просто так. Они будут искать меня. И попадут в ловушку…

Я остановился в помещение, в которое я теперь попал, со стен, без окто, освещаемый теперь зеленоватым светом проросших через камень светящихся грибов. По центру помещения был люк, в который вода спереди и сзади и стекалась. Дальше шел другой тоннель. По бокам комнаты были каменные лестницы, ведущие к площадкам с выходами куда‑то дальше. Не оглядываясь, тихо и мирно печально опустив голову, я прошел по лестнице наверх, и остановился у прохода, к которому она вела. Там было темно. Но там точно был коридор.

Я не пошел туда. Я вернулся обратно на лестницу, и присел на ее серые, блеклые ступеньки. Что же за выбор я сделал? Что…

На глаза навернулись слезы. Я чувствовал – такова была теперь реальность. Мое настоящее тело. Это был конец. Я никогда не выберусь из этого места…Почти не дыша, я сложил руки на коленях, и опустил голову. Не нарушая окружающего меня шума, скатываясь с щек из закрытых глаз, по ступенькам вниз покапали слезы.

Эпилог

Новость Бриза о помощи Уиллекроми Соккону Кацере вынудила Геллара отступить от Ренбира, и он вернулся в свой Храм. Обнаружившая потерю брата Лилика в ужасе домчала до Пирамиды, доложила обо всем Серпиону, и он собрал всех Информаторов в Архивах, где и поведал им всем о новом Плане людей, высказав несколько предположений о причинах исчезновения Соккона. Герои Шеагральминни отправились в Тюрьму Шеагральминни, дабы там дождаться перерождения после избавления от Проклятья Забвения Архея людей Кортя, в то время как Таргот и Лилика решили не оставлять дело как есть, и заняться поисками брата. Лилика выбрала местом поисков Храм Актониса, а Таргот – катакомбы Мэй. Френтос также рвался на поиски, но ему помешал Ультра, заверив его, что для него у них есть еще одно дело, и они вместе должны отправиться в город Дафар по следам Клинка Власти Дорана. Серпион, в тайне ото всех, собирает вещи в Пирамиде, и собирается в путь в неизвестном направлении. Кайла и Тиадрам узнают от Ультры и Серпиона о текущем местонахождении Графа Думы, и получают приказ уничтожить его, как последнее печальное напоминание о итогах Первой Войны для людей – Архея людей, поглощенного Черным Пламенем. Королевский Шпион Кенн Гедыр, известный товарищам как Коллорин, также вдруг пропадает из города. Тем временем, глубоко под землей одиноко блуждающий по туннелям юноша скрывается от призраков прошлого – не его собственного, а всего его рода.

– Иногда господин Бриз мог бы давать указания поточнее. – вздыхала Каменная Дева.

– Этот человек…Почему Военачальник Геллар так жаждет его смерти?.. – задумчиво опустила голову Импера Кацера.

Также под землей, еще глубже, но совсем в другом месте, за столом на троне восседал мужчина с золотыми волосами, медленно водя похожую на вино жидкость в золотом кубке между его краями. Человек возле него, красновласый и красноглазый мужчина в костюме с узорами в виде языков пламени, с некоторой злостью, но и с надеждой, наблюдал за этим кубком. Пока он вдруг не остановился, столкнувшись дном со столом.

– Доран? Так, чего ты хочешь от меня? – улыбнулся златовласый человек.

– Раз Доран нарушает Гармонию, он вполне заслуживает судьбы Россе. – продолжил Римро.

– Не я создал Гармонию, и не мне ей распоряжаться. Нет никаких улик. Я не вижу его вмешательства.

– Вы слепы, Уиллекроми. – прищурился Римро.

– Возможно. Но ты начинаешь забывать некоторые элементы истории, на которые я, на самом деле, уже давно закрываю глаза. Ты передал Красное Пламя, дарованное тебе Создателем Винторисом, в руки безумца Геллара. Это ли не нарушении Гармонии?

– Раз так, все мы нарушаем Гармонию. Но вы не сумеете справляться со всеми Проклятьями сразу. Вам не занять наше место.

– Я устал, Римро. Вы не были созданы, чтобы бояться друг друга, или желать друг другу гибели. Вы были созданы, чтобы править этим миром. И если кто‑то из вас решил, что он достоин большей власти – он должен вам это доказать.

– Нет. В один момент гордыня Дорана столкнет его с вашим порождением, Вильфеоренамой. Когда он поймет, что его власти недостаточно, он забудет о Гармонии, и бросится на каждого из нас.

– Я решу эту проблемы сам. Со своим порождением. Вы должны избавиться от своего позора и ошибок сами. Без моего участия. Ибо того и требует дарованная нам Создателем Гармония.

– Вот…Я знаю, что я должен сделать. – резко вскочил из‑за стола Римро, Красным Пламенем постепенно выгорая, появляясь где‑то совсем близко у Храма Актониса. – Если мой дар принес этим существам такие страдания, я лишу их его. Раз они даже не способны жить с его Проклятьем.

Теперь, осталось заглянуть лишь еще ниже. Под Мир Гармонии, и под катакомбы Мэй. Туда, где Черное Пламя вновь встречает своего слугу. Совсем скоро, все они отправятся в путь. И Доран, само Черное Пламя, наконец покинет свои владения – Бездну.

– Извини…кажется, я передумал. – волной по всей Бездне разносился высокий голос Клинка Власти Дорана.

– Что? – поднял голову, и встал с колена, Бог Тьмы Коллорин.

– Помоги этим существам добраться до Синокина. Мы с Ультрой пребудем чуть позже. Пусть Геллар возьмет след, и ты направишь его к ним. Ультра поможет мне получить новое тело, полное Синего Пламени, и мы отправимся за Вордом.

– А как же Россе?

– Брось, Геллар не выдержит всех Проклятий сразу. Душа Россе разорвет его на части как Актониса.

– А ваше Пламя…Каково его Проклятье?

– Единство. Все Черное Пламя едино. Я не Клинок Власти, и имя мне не Доран. Я Черное Пламя, и все его могущество – это я. Ты и сам это понимаешь. Ведь скоро все вы станете едины.

Коллорин не отрывал глаз от очертаний горящих Синим Пламенем во тьме очей. Он понимал каждое его слово. Совсем скоро все его жертвы будут оправданы.

– Теперь ступай. Мы будем ждать тебя на Великом Подъеме. Надеюсь, Дума сдержит слово, и отплатит мне за силу, которую я ему даровал. Верховный Властитель имтердов должен пасть раньше, чем прочие Клинки Власти доберутся до Правителя Марконнор. Серпион и ты задержите их в Храме Вордилиона. Возможно…нам всем в нем придется вновь встретиться, как тогда, перед ним. Перед нашим создателем. Если это произойдет…Остальное оставим Вильфеоренаме.

– Да. Конечно. – вздохнул он.

Уже совсем скоро трагедия Последнего из Первых Миров достигнет пика. В каждом дуновение ветра, в каждой частице мира чувствуется пугающее и жуткое напряжение. Прародитель имтердов Винторис лишь грустно наблюдает за миром с Горы Геллара, собирая вокруг себя своих новых Военачальников – Южного Хемирнира, Северного Альберта, Восточного Даллахана и Западного Геллара. Он просит их занимать места, и объясняет план их победы над людьми. Лишь один из них не слушает Создателя, и уходит раньше времени. Никто и не думает его останавливать. Он смотрит через Лес в сторону Ренбира.

– Когда эта сила станет моей…Я уничтожу все, что тебе дорого, Мерсер. Попомни мои слова. – крепко сжал кулаки он.

– Пусть будет так. Я отплачу тебе за каждую жизнь, что ты у меня отнял… – ударил по столу с планом последнего наступления людей на Земли Марконнор Архей людей Мерсер, далеко в Поместье Бога Людей.

Над миром нависла страшная, последняя буря.

Оглавление

Вступление

Глава 1. Кацера

Глава 2. Храм Актониса

Глава 3. Очередной кошмар

Глава 4. Лес Ренбира

Глава 5. Ренбир – Город Знаний

Глава 6. Невероятная встреча

Эпилог