Мы наш, мы новый мир построим [Андрей Коткин] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Андрей Коткин Мы наш, мы новый мир построим

Пролог

Кто сказал, что компьютерными задротами могут быть только инфантильные подростки?

Вот уж кого точно никак нельзя было назвать ни инфантильным, ни, тем более подростком, так это, вот этого вот здоровенного, под два метра ростом, дядьку, что вот уже полсуток залипал сегодня в экран монитора. Время, когда его можно было назвать подростком закончилось уже лет тридцать или сорок назад. Много воды с тех пор утекло, многое им было выполнено, из того, о чем мечталось. Если подумать, так практически все.

Профессия? Решил стать врачом, и поступил в мед. С первой попытки. И институт окончил с красным дипломом. Тогда еще медакадемии назывались институтами. Работа не пыльная. Уважение и искренняя признательность пациентов. Вот в начальство не выбился, так он туда и не хотел никогда. Предлагали. И не раз. Но не его это было. И женился по любви. Первая красавица курса, коса до пояса. А уж умница! Вот, у нее любви к нему, как таковой, не было. Расценила брак с ним, как хорошее вложение средств на перспективу. Бабушка избранницы по этому поводу пошутила: «хороший мужик, он как хороший шкаф, в хозяйстве всегда сгодится». А он искренне верил, что его любви и на двоих хватит…. Не хватило. Лет через пять узнал о походах супруги налево. Любовь как-то мало-помалу, по капле вытекла куда-то. Разводиться? К тому времени уже родилась дочь, быт устроился. Махнул рукой. И сам начал погуливать налево.

С материальными благами вообще особых проблем никогда не было. Миллионами, конечно, не ворочал, но деньги на все его потребности были всегда. Даже в избытке. Считал, что отсутствие денег, оно, прежде всего от головы. Как та разруха из Собачьего сердца Булгакова. Дочь выросла, поступила в престижный московский ВУЗ, да так в столице и закрепилась по окончании. И остались на общей жилплощади два абсолютно чужих человека. А потом и вовсе, один. Нет, супруга по-прежнему была вполне себе жива и, кажется, здорова, просто, сначала раз съездила в Москву в гости к доче, потом еще, на подольше. А потом тихим уверенным голосом потребовала купить ей там квартиру. Дорого? А что делать? Сам когда-то взял на себя ответственность за ее благополучие. Купил.

И вдруг, вздохнул с облегчением. Оказалось, что самому ему, из того о чем болела голова, почти ничего и не нужно. Шестой десяток разменял, а ощущение, что жизнь только начинается. Хобби были всегда. Но прежде больше какие-то практичные: то мебель резную мастерил, то отделкой в доме занимался, так что соседи, как в музей, любоваться приходили. А чего, хоть и материалы из самых дорогих, но отсутствие в строительной цепочке шабашников — халтурщиков переводило дорогой качественный ремонт из услады глаз миллионеров во вполне доступную по деньгам категорию. И вдруг…, и ремонт вдруг враз закончился, и идеи новые о приложении куда-нибудь своих шаловливых ручек тоже. Сел от безделья за компьютер. Почитал книжку на любимую с детства историческую тематику. Другую. Открыл для себя мир компьютерных игр. И пропал. Не оказалось у мужика устойчивости к этому электронному наркотику. Вот и сейчас. В желудке пусто, в глаза, словно песка насыпали от долгого сидения за экраном, но не оторваться. Наседают на него, Грозного царя со всех сторон супостаты. То шведы Кемь взяли, то татары крымские озоруют под самой Москвой, то ливонцы, то поляки. Занятная игра «Становление Империи».

Где-то, когда-то. Очень далеко, практически в другой вселенной, и давно. И в то же время, словами из известной телепередачи, здесь и сейчас. Случилась катастрофа. Вселенского масштаба. Грань бытия истончилась настолько, что сквозь просветы стало возможно взаимопроникновение, смешение иномировых энергий и сущностей. Да, да, те самые Прорывы. Демоны? Были и они. И в немалом количестве. Все-таки церковники, нагнетая всеобщую к этим существам истерию, немало сделали для их впечатывания в ментальный слой своего мира. Мысли, они, знаете ли, могут стать и вполне материальными. Или, как один мудрый классик сформулировал: «каждому по вере его». Но, не только демоны отметились в попаданцах, и не только мысли обитателей того мира смогли поспособствовать попаданию.

Мужчина за компьютерным монитором всей душой ушел в события древней истории. Давно и буквально сию секунду — вселенные соприкоснулись. Мысли материальны! Чуток подвели границы нашей вселенной, не пропустили физическую оболочку, но душа-то уже там!

Весна 1554 года от рождества Христова. Хотя, какая еще весна. Метет совсем по-зимнему. Даром, что конец марта на дворе. В покоях великой княгини Анастасии Романовны, совсем еще юной жены Великого Князя Ивана Васильевича сквозняки из щелей рам, прикрывающих узкие оконные проемы, не в силах рассеять тяжелый дымный аромат сожженных церковных благовоний. Целая команда монахов, присланная митрополитом Московским Алексием усердно трудится, пытаясь вымолить у своего небесного господина жизнь роженицы, Анастасии Романовны и ее еще не рожденного отпрыска. Прошлые две команды, молившие о жизни старших дочери и сына князя и княгини были то ли недостаточно крепки в вере, то ли плохо молили. Младенцы умерли, не дожив и до года. Может, в этот раз квалификация молельщиков будет выше.

За низкой дубовой дверью слышались крики страдающей женщины, заглушаемые размеренным густым басом певчих монахов. И вот, в уже устоявшуюся какофонию вплелся новый требовательный голосок. Плач младенца. В ночь на 28 марта 7063 года от сотворения мира у Царя и Великого Князя Ивана Васильевича из рода Рюрикова родился наследник, названный Иваном. Иван Иванович! Наследник! Ударил колокол на домовой церкви Великих князей. Благовест! Подхватили колокола по всему Кремлю, подключилась вся Москва. Помчались гонцы во все концы. Благовест над Русью. До-о-олгая ле-е-ета!

Глава 1

— Мама! — Пробуждение было привычным и в то же время каким-то не таким.

— На богомолье матушка. — Отвечала мне упитанная невысокая женщина в годах, что, сидя в уголке комнаты на лавке, пряла пряжу. — Вечером вернется матушка царица. От Святой Троицы путь неблизкий.

Еще раз осматриваю пространство вокруг себя. Мда. Преданья старины глубокой! Что убранство горницы, что до предела фольклорные одежды моей няньки. И в то же время, все привычное, знакомое с рожденья. Ну, здравствуй, попаданец, неведомый! А ведь и в самом деле, неведомый. Всю свою жизнь прошлую помню. Аж до мелочей. Любую песню — до последней строчки, любую книжку читанную — едва ли не с любого абзаца, а вот прошлое имя мое — стерлось! И не только мое. Имя дочки и супруги — тоже как ластиком с бумаги. Отца, вроде, Иваном звали? Иваныч я! О! И в этой жизни тоже, Иваныч. Иван Иваныч, наследник Царя и Великого Князя Ивана Васильевича. Стоп! Это Грозного что-ли? Впрочем, их же двое Иванов Васильевичей на Руси было. И оба Грозными в свое время числились. Даже Казань оба в разное время брали и царями назвались. Иван Третий и Иван Четвертый, его внук. Разница только в том, что внук, взяв Казань, обратно ее уже никому не отдал. Ага. И чей же я сын? Вспомнилось молодое лицо нынешнего отца, густо заросшее темно русой бородой без малейших проблесков седины. Не, нисколько не помогло опознанию. Грозного, который Четвертый, я только по картине Репина помню. Тот сумасшедший с моим батей — даже сравнивать смешно. Попробуем прокачать на косвенных. Как звали детей обоих Грозных, не помню, потому что никогда не знал. Разве что последыш Грозного, Димитрий. Незаконорожденный, что то ли сам зарезался в Угличе, то ли помогли в том ему добрые люди. Ну, и, разумеется, Иван, которого убивает Грозный на картине. Я — тоже Иван. Аналогии прослеживаются. Проблема в том, что Иван — самое распространенное имя в Великокняжеской семье в эти времена. Иван, Василий, Дмитрий. Маму мою зовут Анастасией Романовной. Последнюю жену Третьего звали не то Софьей, не то Зоей Палеолог. Не совпадает, но так ведь это только последнюю. Берем помощь зала.

— Нянюшка, а какой год нынче на дворе?

— Нянька сначала подслеповато недоуменно щурится на меня, пытаясь сообразить, о чем таком замысловатом спросил ее Наследник.

— Так известно какой, шесят шестой.

Ага, очень мне помогло. Что Третий в 1466-м вполне себе еще молодым был, что Четвертый в 1566-м — не старым. Ладно, придется разбираться с этим вопросом по ходу пьесы. Встану и своими глазами посмотрю, где мне жизнь мою молодую вековать. Ага.

Начал слезать со своей высоченной лежанки. Нянюшка спохватилась, кинула на лавку веретено, зычным командным голосом призвала подмогу. Если бы это было не со мной, решил бы, что очень смешно: полдюжины пожилых теток квохчут вокруг ребенка, пытаясь не дать ему сделать лично ни одного движения, чтобы одеться.

Справились с маленьким! И раздели, и одели, и даже сапожки натянули. А что, несмотря на тяжеловесный внешний вид, все вполне функционально и удобно. Притопнул сапожком. В меру разношенный, из очень мягкой кожи, не в первый же раз надеваю. Просто, для памяти попаданца этот сапожок внове, но вот из памяти Ивана Ивановича, царевича, приходит понимание, что сапожок, как сапожок. Его же надевал и позавчера, и неделю назад.

Идем (ведут под конвоем) в направлении малого обеденного зала. Тут члены семьи обычно принимают пищу. Когда дома бывают, что случается не всегда. Вот и сегодня, мама в Троице Сергиевской Лавре, отец убыл, уже несколько дней как, под Нижний Новгород, где провожали войска, отправленные на очередное покорение Астрахани. Как это уже не раз бывало в войнах с осколками Орды, ханские войска разбили, город захватили, на престол посадили прорусского правителя. Красиво? Русские ушли, и посаженный ими на престол правитель резко начинает утверждать свою самостийность, зачастую разом становясь куда хуже прежнего (с точки зрения Руси, конечно же).

О! Озарило меня. Вот и определились с Грозным. Казань брал,… Астрахань брал…. Это только наш Грозный, то есть Иван Четвертый. Третий тоже много чего брал, но не Астрахань. Только, как быть с шестьдесят шестым годом? В этом году уже вовсю полыхала Ливонская война, а тут тишь и гладь, да местечковые походы, пусть и по границам страны.

— Нянюшка, а ты мне точно год назвала? Не напутала?

— Да господь с тобой, касатик, я еще умом не ослабла. Семь тыщ шестьдесят шестой. Одиннадцатое мая.

Тьфу ты! От сотворения мира! Тогда это будет… 1557? Или 1558? Вычитать 5508 или 5509? Вроде, начиная с марта, положено 5509? Значит, все же 1557-ой. От ты, господи! Вспомнил! Это что же, в следующем году должна начаться Ливонская война? Как бы так пообщаться с батей, чтобы и в одержимости бесами не быть заподозренным и от начала войны его отговорить? Уж больно неприятные последствия от этой войны для страны будут. Что последствия будут неприятными, я знал очень отчетливо. В игре, в которую я играл в последние дни перед попаданием, каждая новая кампания начиналась со сводки исторических фактов, обеспечивших условия кампании того или иного года теми или иными сложностями. Например, Уния Польши и Литвы в 1569-м была во многом вызвана неудачами литовцев в противостоянии русским войскам. Русские сами, за свой счет создали для себя свирепого противника на последующие две сотни лет. Не бывать этому! Еще точно не решил, что буду делать, но если я царский Наследник, то должен блюсти интересы державы.

Последующие дни я был плотно занят изучением доставшегося мне окружающего мира. Носился по женской половине царских покоев, выходил за ворота, в этом случае сопровождение менялось с кучки пожилых женщин на пару тоже слегка пожилых, но еще в полной силе дядек в броне и с холодным оружием на поясах. Впрочем, далеко меня не отпускали. Но на строящуюся громаду храма Покрова на Рву посмотреть удалось. Проникся. Особенно, человеческим упорством. Возводить такое циклопическое строение едва ли не голыми руками. Немногочисленные инструменты использовали самый минимум металла. Вот и очередное приложение моих попаданческих усилий обрисовалось. Без стальных инструментов достойной державы не построить. Как варить сталь точно не знаю, но знаю примерное направление и этапы пути, который надо преодолеть. И самое главное, вообще знаю, что идти так или иначе все равно придется. А храм прекрасен. Даже еще не до конца построенный. Только почему такое название? В моем прошлом будущем его называли Собором Василия Блаженного.

Отправив по Волге судовую рать, вернулся домой отец. Сознание маленького мальчика оттеснило от руководства общим телом более взрослого пришельца, так велик был накал эмоций. Отец вернулся! Я скакал вокруг высокого сильного человека и вопил от радости. Царь стоически терпел мои вопли. Матушка тоже в одночасье сильно переменилась с его возвращением. Куда девалась скромная тихая богомолка первых дней после возвращения ее из Лавры. Щечки румяные, глазки горят. Не дать, не взять, большая кошка нарезает круги вокруг хозяина, взявшего в руки пакетик с любимым кормом. Впрочем, сам Грозный тоже по поведению не сильно отличается от супруги. Видно: эти двое любят друг друга и очень сильно соскучились. Пришлось сотворить сильное волевое усилие, чтобы дать родителям побыть наедине без моего общества.

На следующее день после заутрени, куда меня доставили мои няньки, сидел за обедом вместе с родителями и, так сказать, царскими ближниками. Помните пир из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»? Так вот, похоже. Еды было реально много. Были и молочные поросята, и гуси, и осетры. Разве что икры заморской кабачковой не предлагали. Неприятно поразила столовая утварь из свинца. Нет, самые дорогие приборы были и из драгоценных металлов, но большая часть тарелок и кубков — свинцовая! Или, может, сплав с оловом, но тяжелый. Впрочем, и олово тоже ни разу не полезный металл для приема его вовнутрь. Когда ели по-простому, в отсутствие отца, пользовались посудой из глазированной глины, а тут…. Смолчал пока. Будет еще один пункт в намеченном вскорости разговоре с родителем. Скрывать новые знания в своей голове я не собирался. Да, был шанс, загреметь на суд церковников, но я надеялся, что все обойдется.

Разговор состоялся на следующий день. В наглую приперся к бате в его кабинет, где он как раз закончил очередное совещание с власть предержащими стольного города Москвы и попросил об аудиенции.

— Что же, сын, — заключил Иван Васильевич, когда я закончил колоться да самого донышка о вспомненной мной, царевичем, прошлой жизни. — Ты, надеюсь, понимаешь, что о твоих знаниях следует молчать даже в самом ближайшем кругу. Церковники — это даже не полбеды. Бедой будет, если о тебе узнают наши соседи. Признаюсь честно, мало, кто из нашей семьи своей смертью помирал. И твой век окажется короток, если не удержишь язык за зубами.

— Да понимаю все. Не маленький. — Царь коротко хохотнул. Из уст трехлетнего ребенка эти слова звучали очень комично. — Еще вспомнил. Кроме свинца есть и другие тяжелые металлы. Например, ртуть. А у нас писали, что царский лекарь, англичанин, не помню фамилию, использовал препараты на основе ртути чуть ли не как панацею от всех болезней.

— Разберемся. — Грозный нахмурил брови, видимо вспомнив, как принимал из рук своего лекаря опасные пилюли. — Ты мне лучше вот что скажи. Как потомки развивали вот такие способности. — На ладони у царя загорелся слепящий огненный шарик. Самодержец покатал опасный конструкт с ладони на ладонь и с хлопком свел их. Шарик исчез.

— До этой минуты я считал такие файерболы сказкой. — Признался я. — Не было в моем будущем такого.

— Хороша сказка! — Вдруг вспылил царь. — В прошлом году крымские степняки подобными сказками уполовинили рать воеводы Плещеева. Только кидались не огнем, а какими-то серыми сгустками. Повезло, что у Плещеева оказалась своя сказка. Смог из воды озерца, рядом с которым они расположились, над своим войском водный купол накинуть. Скопины Шуйские могут на день пути окрестности с высоты обозревать, Сумароков, боярский сын — глаза отводит. Строгановы, как сообщают, вглубь земли видят. Есть свои умельцы, доносят, и у ливонцев, и у свеев, и у поляков. А ты, сказки! А еще, доносят, появляются в разных местах чудища ранее невиданные. Какие-то безобидные, а с каким-то вся королевская рать английского короля Генриха Восьмого не смогла справиться.

Ладно. Раз ничего про это не знаешь, сами будем разбираться. А ну ка, протяни ладошку. Представь, что там горит маленький огонек.

Кто из нас был больше удивлен, когда с первой же попытки огонек действительно возник? Задорный и ничуть не жгучий. Я воспринимал его как дружелюбное живое существо. А вот в чем я никогда не признаюсь своему Грозному отцу, так это в том, что пока горел огонек на моей детской ладошке, мне были открыты, как на той же ладошке все его потаенные мысли, включая колебания, правильно ли он сделал, оставляя в семье едва ли не одержимого демоном. Но государственная польза перевесила.

С того дня моя жизнь сильно изменилась. С женской половины дома я был переведен на мужскую. Тренировки под управлением опытных дружинников выматывали. Дружинники эти недоуменно пожимали плечами на безумную идею начала обучения ратному мастерству трехлетнего ребенка, но наказ царя старались выполнить в точности. Эксперименты с огоньком окончательно лишали сил. А еще были уроки. Скажете, зачем уроки письма и чтения человеку с высшим образованием? Найдите в интернете скан русской грамоты шестнадцатого века и попробуйте ее прочитать. Да там одних букв в полтора раза больше, чем в нашей азбуке! А потом перепишите эту же самую грамоту, используя в качестве прибора для письма гусиное перо. Получилось? Вот и у меня тоже. Не очень. А уроки языков, включая латынь, риторики и дипломатии. Черт! Да даже сведения о недавно возникших монстрах свели в единый предмет. Ну и, на закуску, специально подобранный человечек записывал все, что я мог вспомнить про развитие армии и вооружений, промышленности, залегания полезных ископаемых, удачливых полководцев и будущих предателей, типа Курбского. Знал я по каждому из вопросов немного, но с гордостью могу заявить, что все-таки знал. По каждому вопросу! Особенно подчеркнул, что специалисты по выделке лучшей стали обитают в Индии. Далеко и долго добираться? Изобретать едва ли не с нуля, может быть еще дольше. Впрочем, не с нуля точно: вспомнил и про кокс и про продув расплавленного чугуна сильно прогретым воздухом от механических мехов. В сочетании со знанием точных мест месторождений железной руды и каменного угля, да наличием неравнодушных подвижников металлургов…. Может, и без индусов обойдемся. И да, про неравнодушных металлургов я не для красного словца. В Туле сооружали первые домны. Запасы руды на здешних месторождениях, конечно, скудные, но пока единственно доступные. Даже Урал еще только числится за Русской державой. На деле — лихое приграничье.

А еще, специально для моего развития, совместно со мной обучали десяток детей из самых родовитых боярских семейств Руси. И тут мне была поставлена отцом недвусмысленная задача, набрать из них для себя будущих ближников. Ага. Задача. Вот только как ее решать, если она не решаема в ближайшие годы в принципе. И дело все в том моем тайном ментальном даре. Специально, чтобы незаметно вызывать огонек на ладошке, заказал дворцовому ключнику небольшую суму из горного льна, как называли в те времена асбест. Общаюсь с кем из соучеников, а рука в сумке негорючей. Только вот беда, мне три года, а большинству моих соучеников — семь, восемь. Пропасть для этого возраста. И не важно, что я весь из себя вундеркинд. Один овощ, всерьез малявку не воспринимают. И, нет, явно этого никто не показывает, наоборот, ведут себя почтительно, некоторые даже подобострастно. А попробуй они дерзить Наследнику, живо их отцы добавят разума через задние ворота. Сделал вид, что верю отвратительному лицедейству тех, кто заискивал. Впрочем, одного товарища я все же отыскал. Помните, отец упоминал боярского сына Сумарокова, который мог отводить глаза? Вот его пятилетнего сынишку выпросил себе в что-то наподобие личного слуги. Хотя, какой слуга из пятилетнего несмышленыша. Зато, отвод глаз и создание простейших иллюзий мы с ним вместе осваивали. Да и побеситься, как иногда требовал мой организм, было с кем. Опять же не было от Сеньки фальши. А с боярскими отпрысками я попозже дружбу сведу. Когда подрасту немного.

Ливонская война на следующий год не состоялась. Понял отец, в какую каку чуть было не вляпался. Оставил в подвешенном состоянии нарушение псами рыцарями договора, по которому они когда-то обязались платить русской державе дань. Даже сделал вид, что ничего не ведает о заключении Ливонским Орденом договоров с Литвой и Польшей, направленных против Руси. Гы! Как не ведает и какого роду племени были те толпы хорошо вооруженных разбойников, что наводнили последний год пограничные районы Ордена с Русью. А что? Не хотите добром платить оговоренное, сами возьмем. И не обижайтесь, если возьмем случайно больше, чем полагалось по договору. Орденцы пытались, конечно, бороться с возникшей напастью, но общий разброд в их государстве, когда отдельные комтуры только что войной друг на друга не шли, не давал пострадавшим никакой надежды на помощь из отдаленных районов Ордена. Каждый помирал в одиночку. Приграничные районы превращались в пустыню, ведь жители тоже угонялись вместе с прочим добром, а разбойники в справных доспехах перебирались все глубже на еще не опустошенные территории. Литовцы с поляками пытались вступаться за ограбленных, но русские только руками разводили. Мол, тати в соседнем государстве, мы то тут при чем? Сами же спешно укрепляли Ивангород, да строили там, на вновь созданных верфях, первые парусники. В игре, в которую я когда-то играл, одна из предложенных кампаний была морской. Соответственно информацией по этому разделу хозяйственной деятельности с отцом поделился. Беспределу ганзейцев и поляков, направленному против русских торговли и мореходства в Балтийском море, царь Иван попытался дать отпор. А если подкрепить мощь первых морских пушек, еще очень немногочисленных, мощью водной магии рода Плещеевых, то перспективы вырисовывались очень даже хорошие.

Так и тянулись дни. Я рос. Росли и мои умения. В какой-то момент, совершенно неожиданно для меня, мой огонек вдруг мутировал в обычный файербол. Впрочем, и огонек у меня при желании получалось вызывать по-прежнему. Попросил отца показать мне какой-нибудь лаз в сеть подземных ходов. Эксперименты с магией лучше было не выпячивать на люди. Церковники все никак не могли прийти к общему мнению. Свыше ли ниспослана людям эта самая магия или совершенно наоборот. Вроде в текстах библии маги причислялись к отрицательным персонажам. Только вот реальность, когда властью облеченные один за другим приобретали необычные силы, диктовала совершенно противоположное. А хребет у церкви, ну очень гибкий. Как хвост. И тоже, что характерно, виляет. Туда — сюда, туда….

В подземелье начал отрабатывать создание огненной стены и потоков огня, как когда-то от первых огнеметов. Не сказать, что совершенно ничего не получалось, но и сказать, что полученное — огненная стена, значит погрешить против истины.

Мне исполнилось шесть лет, когда внезапно умерла мама. Я видел, как внезапно почернел от горя отец, да и сам рыдал навзрыд. Светлая она была женщина. Расследование велось. Факт отравления был точно установлен. Не понятно, кому это было нужно. Мама вся была нацелена на отца, даже свою родню, Захарьиных Юрьевых, особо не продвигала сверх меры. Конкуренты из числа прочих боярских родов могли спать спокойно. Я помнил из курса истории, что первая, любимая жена, Грозного умерла молодой, но совершенно не имел сведений, когда это произошло, вот и не смог предотвратить. Горе и страх поселились в царском дворце. Слуги, если их служебные обязанности не диктовали обратного, старались не попадаться отцу на глаза. Очень уж взгляд у него был нехорошим. Да и боярам доставалось. Кто-то поехал в свое дальнее имение — в опалу, а кого-то и вовсе посадили в темницу. До казней дело пока не дошло, но чувствовалось, что еще чуть-чуть, еще какая-нибудь мелкая неприятность, и ага.

И неприятность случилась. Да еще и вовсе не мелкая. Война, которую мы так оттягивали, началась. Поляки с литовцами придрались к быстро развивающемуся и сильно кусачему русскому флоту. Что-то там у них утонуло. Повод. Всего лишь повод. Отец, кажется, даже обрадовался. Наскоро собрал войско и укатил брать Полоцк. Разведка доносила, что, несмотря на отсутствие животворящих пендалей от русских войск, процесс объединения литвинов и поляков все-таки идет. Видать, историки в моем прошлом мире, как это часто бывает у них, сочинили свою альтернативную версию для побудительных мотивов произошедших исторических процессов. Вот и поторопился мой родитель прибрать то, что пока плохо лежит. Пока появившиеся в Литовской стороне поляки не переложили это плохо лежащее получше. Даже если в дальнейшем успехов, как и в моем прошлом мире, в войне не будет, все боевые действия будут вестись на территории соседей, а не у нас.

Как и в прошлой версии истории, против Руси сбилась коалиция. Польша, Литва, Швеция и еле на ладан дышащие остатки Ливонского Ордена, подписавшего совсем недавно вассальную клятву Польской короне. Только вот Русь не была прежней. Знание надвигающейся темной и дурно пахнущей, оно, знаете, неплохо мотивирует. Использованы, оказались, и некоторые знания, полученные от меня, по поводу перспективных новинок. Передвигающиеся прямо в боевых порядках легкие колесные орудия, кремневые замки ударного действия для зажигания пороха в фузеях у стрельцов, пришедшие на смену фитилям, даже удобная одежда, выкрашенная в защитные цвета. Вроде, по отдельности — дадут локальный эффект, но, выставленные на игорный стол начавшейся войны воедино, могли сломать спину любому верблюду. Страна замерла в ожидании сообщений с поля брани. Или это только мне так казалось? Какая, в сущности, разница пахарю где-нибудь в глухой деревушке, затерянной в муромских лесах, кто победил в сражении где-то за тридевять земель от него. Тот пахарь и имени своего государя, зачастую, не знает.

Ожидание новостей с поля боя не затянулось. Сразу два гонца с промежутком в несколько часов принесли две победные вести.

— Даниил Адашев изгоном взял Нарву! — Победным голосом возгласил первый, будучи представлен пред ясны очи оставленного отцом местоблюстителя царского боярина Артамона Васильевича Милославского.

— Полоцк взят. Царь ранен при штурме. — Убитым, несмотря на победу, голосом проблеял второй.

Собравшиеся в зале вместе с местоблюстителем бояре сначала зашушукались, потом в голос заспорили. Я, просканировав мысли некоторых, самых значимых из них, незаметно вышел из зала. Следовало срочно навестить фра Джованьоли, начальника моей личной охраны.

Глава 2

Фра Джованьоли, чистокровный итальянец, участник десятков сражений у себя на родине, прибыл на Русь, спасаясь от многочисленных нажитых в результате этих сражений врагов. Милостиво принятый и поставленный на высокую должность главы личной охраны наследника престола, этот иностранец по определению не мог быть предателем в намеченном на сегодняшнюю ночь нападении дружинников нескольких высших бояр на нашу резиденцию. Но на всякий пожарный проверил с помощью своих тайных приемов и его. Точно не предатель.

— Истинно тебе говорю, воевода. Шуйские сговорились с князем Старицким. Сегодня ночью их дружины будут нас штурмовать. — В который раз пытался я уверить сомневающегося итальянца в достоверности своих данных. — Артамон Милославский — в числе заговорщиков, хотя своих воинов не предоставляет, но даст распоряжение охране на воротах Кремля пропустить отряды заговорщиков и после — не вмешиваться. Полковник Пушкин обещал нейтралитет своих стрельцов. Как и многие из бояр. Этой ночью на подмогу к нам не придет никто. И заранее обвинить их в подготовке заговора уже не получится. Да и доказательств у меня нет. У нас лишь один путь — отбиваться.

— Да я не сомневаюсь. — По-русски этот потомок римлян говорил вполне разборчиво. Даром, что и пяти лет не прошло со дня его приезда на Русь. Разве что затруднялся с выговором трудных для европейского горла русских отчеств. — Ты раскрытием прошлого заговора против государя показал, тшто тшеловек ты знающий. — Был такой эпизод в прошлом году. Сослался на подслушавших худое дворовых ребятишек. — Вопрос, хватит ли у нас сил, чтобы отбиться.

— Считай: у нас две сотни твоих стрелков. Охрана дворца — сто двадцать старых воев. Можем вооружить еще часть слуг и дворни. С полсотни наберется. Правда, последние будут необученными и ненадежными, но фузеи и пистоли заряжать смогут. У Старицкого в дружине три сотни, у Шуйских в совокупности — сотен пять. Плюс примкнувшие к ним бояре. Сотня, другая наберется. Три к одному против нас. Мы в обороне и заранее предупреждены. Думаю, шансы у нас есть. И довольно неплохие.

— Тш-што будем делать, дофин? — Понятно, что взрослый опытный наемник советовался с шестилетним ребенком, будь он сто раз сыном правителя, только из вежливости.

— Прежде всего, никак не выдаем, что знаем о заговоре. Дворня весь день работает как обычно. Твои стрелки и часть охранников из дворца, кроме тех, что не будут стоять в это время в обычных караулах, таскают незаметно оружие и порох из арсенала, сооружают баррикады в коридорах — в узких местах и на лестницах. Хорошо бы добыть хоть пару небольших пушек. Картечь на крыльце или когда нападающие сгрудятся и вдоль длинных прямых коридоров — дорогого стоить может.

— Хм. — По мере развития моей стратегии в глазах Джованьоли загоралось все большее уважение. Хотя, казалось бы, что такого сверхумного я предложил? — Так и поступим. Еще, думаю, нужно отправить переодетых гонцов в Тулу. Боярин Алексей Даниловитш-ш Басманов, что командует в учебном лагере для подготовки стрельцов, вряд ли знает о заговоре. Путь будет в готовности. Даже если нас и сомнут, государю к тому моменту, как он поправится, понадобятся верные войска неподалеку от Москвы.

Все оставшиеся до заката часы я, что называется, торговал лицом. Что-то тяжелое переносить при подготовке к отражению нападения мне было и не по чину, и не по силам. Зато, в убеждении Акинфия Курдяпы, старого окольничего, поставленного по старости лет главным над охранниками царского дворца в стенах Кремля, в неизбежности скорого нападения на нас, смог пригодиться. Также как и в приведении к покорности подьячего, хомяком сидевшего в кремлевском арсенале. Никак до моего прихода не хотел выдавать нашим воинам огненного припасу. Все требовал какой-то бумажки от дьяка Одоевского, своего непосредственного начальника. Царевичу наследнику противоречить не отважился. За что и был оставлен в живых (у наших людей был тайный приказ в случае сопротивления резать всех мешающих им).

Стемнело. Наш дворец, как и сотни ночей до того, закрыв ставни, тоже скрылся во тьме. Большинство защитников улеглись прямо на боевых постах. Оставив, разумеется, бодрствующих караульных. Силы им еще понадобятся. Все стреляющее хозяйство, тщательно заряженное, тоже было разложено возле отдыхающих. Три — четыре фузеи и пищали на каждого из обороняющихся будут замечательным сюрпризом для дружинников предателей. Не говоря о двух пушечках, что мои защитники, матерясь, смогли на руках затащить по крутым лестницам дворцового крыльца к дверному проему черного хода. Небольшие, но тяжелые-е!

Штурм начался далеко за полночь. Дозорные вовремя заметили опасность и известили караулы и специально назначенные команды мальчишек, что ночевали возле куч всякой легко воспламеняющейся дряни, сложенных с вечера. По моему гениальному замыслу, на первом этапе сражения, когда нападающие еще не проникли внутрь дворца и кучкуются на лужайках вокруг, выцеливать их из верхних окон дворца куда сподручнее, если они будут освещены огнем таких вот костров. Мальчишки не сплоховали, подпалив свои кучи и разбежавшись врассыпную. Вот и загремели первые выстрелы. Лучшие стрелки из отряда фра Джованьоли доказывали свою квалификацию, выбивая самых резвых еще на далеких подступах. Относительно немного, десяток — другой, но эти люди уже никогда не будут штурмовать наши позиции.

Нападавшие подошли вплотную. Стрельба из окон стала массовой. Ответный огонь нападавших был куда как менее эффективен. Трудно попасть ночью в узкую щель приоткрытой ставни из тех допотопных карамультуков, что предоставляют нынешние оружейники своим покупателям.

Вот застучал по запертым дверям притащенный нападающими с собой небольшой таран. Небольшой, в плане, не как для выноса крепостных ворот, а так — вполне себе на уровне. Бил таран не по уму: снизу вверх. Иначе не позволяла крутая лестница крыльца. Двери, набранные из толстенных дубовых досок, едва ли намного отличающихся от стволов вековых деревьев, держались. Только побелка с потолка сыпалась. Сверху из окон второго этажа на несчастных посыпались камни. Преимущественно некрупные: мальчишки, их собиравшие накануне, слишком больших бы не унесли, но и камушек в два кулака, если попадет по макушке, упав со второго этажа, тоже не подарок. И шлем вряд ли кардинально поможет. Для потерпевшего разница невелика, помрет ли он от пролома в черепе или от рассыпавшихся от удара шейных позвонков. Да, даже, если и не по куполу, а просто по плечу. Пусть живой, но уже не боец. Таран упал на ноги последних еще оставшихся в строю из числа его державших. Не ожидавшие такого жесткого отпора нападавшие откатились. Мои отчаянные хлопцы набрались нахальства открыть двери и, пока нападавшие драпают в расстройстве чувств, прихватизировать ставший бесхозным таран. Будет теперь укреплять баррикаду. Заодно прошлись ножиками по горлышку всех еще живых его бывших владельцев.

С полчаса было тихо, только раненые постанывали в ночной мгле. Потом дружинники мятежных бояр притащили откуда-то пушку. Немногим крупнее, чем наши, но против ядер из этой громыхалки нашим дверям держаться недолго. Кстати о дверях, их осаждающие тоже приволокли с собой немало. Такое впечатление, что все окрестные дома разом лишились сих чудесных приспособлений для защиты от тех, что хуже татарина. Самопальные «щиты» прикрыли самых хитро*опых, но целей для наших снайперов и без них оставалось еще немало.

За те минуты, что пушка добиралась до своих позиций и нацеливалась на дверной проем, нападавшие лишились еще минимум полсотни дружинников. Блин, бояре, совсем не бережете вы преданных вам людей! Пушка выпалила. Ядро, ударив в самый уголок двери разворотило дверное полотно, но проникнуть в получившуюся щель пока еще было невозможно. Началось соревнование на скорость. Пушкари банили ствол и готовили орудие к новому выстрелу, а мои стрелки охотились за орудийной обслугой. К финишу пришли ноздря в ноздрю: последние двое из пушкарей успели выстрелить и рухнули замертво.

В ночи послышались яростные команды командиров нападавших. По этим командам агрессоры со всех ног кинулись на приступ, стараясь быстрее ворваться внутрь, чтобы укрыться от губительного ружейного огня. Дверь, разнесенная последним выстрелом на две слабо связанные между собой половины, все же продержалась достаточно, чтобы нападавшие сгрудились. На головы им посыпались последние камни, да и свинцовые подарки в этой кутерьме без труда находили получателей. А нужно отметить, что старинные пищали заряжались не одной пулей. Круглых свинцовых шариков немалого калибра было в выстреле до полудюжины. Правда, и у моих людей начались потери. Расстояние между стрелками стало совсем незначительным и укрытия в виде полуприкрытых ставен уже не помогали.

— Гра-а! — Дверь пала, нападавшие одним кричащим и матерящимся валом хлынули внутрь.

Бах! — Ответило им одно из моих орудий, установленных на прямую наводку. Картечь, как метлой вымела людей, попавших в ее сноп. Выстрелы из фузей и пистолетов довершили разгром вторгшегося отряда. Выскочившие из-за баррикады старые опытные дружинники порубили и покололи еще оставшихся на ногах. В дверном проеме столпотворение. Те, что уже внутри ломанулись на выход, те, что на лужайке — спешили внутрь. Самое то, чтобы добивать в спину! Пока паника в рядах нападавших улеглась, наше орудие перезаряжено. Уцелевшие в сече вои поспешили вновь укрыться за баррикадой, мятежники снова скучились на подступах. И снова: бах! Во второй раз уже в контратаку не пошли. Лежащие на полу тела в два — три слоя! Какая уж тут атака!

Снова стрельба. Баррикада — укрытие от пуль ненадежное. От сгоревшего пороха нечем дышать, да к тому же видимость в дыму и ночной полумгле почти нулевая. В развешенных по стенам светильниках потихоньку заканчивается масло, грозя перевести полумглу в тьму кромешную. Взвесив все за и против, оставшиеся в живых отошли на следующую позицию, унося с собой раненых. Пушку утащили еще ранее.

Следующая позиция — комплекс из двух баррикад вокруг холла на подходе к лестнице на второй этаж. Точнее, одна из — как раз на лестнице. Там стрелки в позиции «лежа». Фузеи им перезаряжают специально обученные слуги, находящиеся почти в безопасности на втором этаже. Риск возникает только при смене оружия у стрелков. Кратковременный. Вторая баррикада — в глубине коридора, на первом этаже, расположенного под углом к тому, по которому боярские дружинники будут идти на штурм. Коридор заканчивается слепо. В спину нашим не ударят. Хотя, конечно, при захвате всего остального здания, превращается для своих защитников в ловушку. Директрисы для стрельбы с наших двух укреплений пересекаются, создавая наибольшую плотность огня на подходах к лестнице. Первый штурм уже отражен. Шутя. Настоящий огненный мешок. Не представляю даже, как через него будут пробиваться. Если только навалом. Тогда, да. Умоются кровью, но пройдут.

Дело к утру, и у нападавших наметился некоторый прогресс. Черный ход. Воспользовавшись тем, что большинство наших стрелков отвлечено на отражение атаки с парадного входа, враги подтащили прямо к закрытой двери пару охапок дров, полили какой-то горючей жидкостью и подожгли. Дверь, соответственно, сгорела. Хорошо, что первый этаж — полностью каменный и пожар не случился. А то, вместе с нами могло и всю Москву на дым пустить. Сколько раз уже выгорала столица, сколько раз еще предстоит…. Так или иначе, но получив здесь доступ в здание, атакующие прорвали оборону и захватили почти весь первый этаж, споткнувшись лишь на второй, более узкой, чем первая, лестнице. Там вторая пушка, вооруженные холодным оружием ветераны и приличная кучка стрелков. Соответственно, диспозиция: первый этаж, за исключением небольшого флигеля вокруг коридора с нашей баррикадой — достался Старицкому с Шуйскими, второй этаж — пока полностью за нами. У нас в строю чуть менее трех сотен бойцов, их дух высок и вот-вот можно ожидать, что горожане сообразят, что вокруг царского дворца происходит что-то не того, и придут на выручку. Если их, конечно, не остановит стража на воротах Кремля. Что тоже вряд ли. Простые стражники, в отличие от полковника Пушкина в нейтралитете бунтовщикам не клялись. У противника, по нашим прикидкам, еще остается любая половина от вчерашнего. Сотен пять или, на крайняк, шесть. Хорошо вооруженных и обученных, но уже сильно подуставших и со снижающейся час от часа моралью.

Боярские войска выложили свой последний, очень весомый козырь. Из занятого ими коридора в холл выскочили три массивных фигуры ростом далеко за два метра. В бликах огня от масляных светильников было не очень понятно, но мне, с моей позиции на втором этаже, показалось, что на головах, пошедших в атаку существ, возвышаются конструкции, весьма напоминающие изогнутые по форме черепа рога. Залп наших стрелков твари, не сказать, что пережили без потерь, заорали они знатно, аж в ушах зазвенело, но пережили. И уже совсем было нацелились на лестницу, где стрелки, разрядив один комплект фузей, меняли его на запасной. Скорее всего, наши стрелки просто не успели бы, твари были достаточно быстры, но тут свое веское слово сказала пушечка, перетащенная час назад с баррикады у главного входа. Сноп крупной картечи, да едва не в упор…. Снесло двух чудищ из трех. Последний ошеломленно замешкался, оглянувшись на подбитых. В этот момент я и нанес свой удар. Нет, не огнем. Моя магия огня еще крайне не развита. Применяя ее против людей, еще можно было надеяться на какой-то значимый эффект и то, вряд ли летальный, но против существ, способных вынести залп трех или четырех десятков фузей — шансы стремятся к нулю. Зато, «ошеломление», как я назвал недавно мной изобретенную ментальную технику, притормозило чудище достаточно для смены стрелками оружия и нового залпа. В полигонных условиях. Третья туша застыла на полу.

Воспользовавшись, что все оружие защитников разряжено, в атаку пошли боярские дружинники. Им навстречу выдвинулись наши ветераны, вооруженные холодным оружием. Кто — мечом, кто — топором, кто — палицей. Стрелки отбежав, чтобы не мешаться в сече, лихорадочно перезаряжали оружие. Впрочем, кое-какое заряженное оружие еще оставалось. С помощью его опытные воины нашей охраны несколько проредили строй врага, не давая тому навалиться всей массой.

Поняв, что пришло время выкладывать на стол все козыри, даже самые мелкие, я, устроившись за спинами наших бойцов, принялся метать файерболы. Не все нашли свою цель. Какие-то погасли, не сумев преодолеть броню, защищавшую цели в месте попадания моих огненных шариков, но большинство сработало. Передняя линия врага заколебалась в растерянности и испуге. Неизвестно, как бы развернулась битва в дальнейшем, все же врагов было много больше, а сил у меня едва ли хватило бы десятка на три файерболов, но….

В тылу наступавших на нас противников на ноги поднялось одно из чудовищ. Издав оглушительный рык, оно накинулось на ближайших к нему людей. Боярские дружинники ответили. Мало ли, что тварь — союзная, жить все хотят. Было четко видно, поражая людей, чудище становилось все более здоровым и быстрым. Удары топорами и мечами уже не приносили ему значимых повреждений. Вражеские дружинники дрогнули, разбегаясь. Больше всего не повезло тем, кто в момент пробуждения твари атаковал наш строй на лестнице. Оказавшись меж двух огней, точнее врагов, они заметались, окончательно ломая строй, крайние спрыгивали с лестницы вниз, другие кидали оружие, поднимая руки, в стремлении укрыться за спинами наших воинов от грозящей им неминуемой гибели.

Может быть, мы так бы и наблюдали за бесчинствами твари, если бы она погналась за разбегающимися врагами. Но, тварь бегать не захотела и выбрала в качестве добычи наш строй. Прыгнула, сшибая с ногвпередистоящих. Тут ей и конец пришел. Полностью перезарядившиеся стрелки по команде фра Джованьоли дали залп. Поражено оказалось не только чудовище, но и пара-тройка наших бойцов, оказавшихся на линии огня. Главное, демона выстрелами сбросило с лестницы. Подняться на ноги ему уже не дали, рубя живучую тушу в куски.

Утро полностью вступило в свои права. В прилегающих к Кремлю районах города, отправленные нами еще вчера слуги, начали созывать народ на спасение царевича от злобных изменников бояр. Почему только сейчас? Так я в своей самонадеянности решил, что от ночного штурма точно отобьемся, а созванные с утра люди будут хорошими свидетелями уже свершившегося штурма и, соответственно, боярской измены. А то, отбрешутся еще. Вот, в одной церкви ударил набатный колокол. Его поддержали колокола соседних церквей. Мужики с вилами, топорами и дрекольем начали собираться у ворот Кремля. Толпа. Стража сама распахнула ворота и влилась в людской поток.

Достигшие лужайки у стен царского дворца замирали, их подпирали идущие сзади. Перед ними, лицом к народу, выстроилась цепь дружинников. Заряженные фузеи приставлены к ноге. За спинами оцепления дворцовые слуги стаскивают в кучи тела убитых в ночной схватке боярских дружинников. Много тел. Гору. Освобожденные не только от доспехов, но и от одежды, тела их белеют на солнце. Перед этой нагроможденной кучей убитых на специальных подпорках водружены тела трех демонов. Точнее, двух целых и того, что осталось от последнего. При свете дня рога на их головах и оскаленные в смертной гримасе пасти различимы даже с самых дальних рядов остановившихся горожан.

Я выступил за линию оцепления, привлекая к себе всеобщее внимание.

— Жители Москвы! — Мой детский голос, усиленный ментальной магией, был одинаково хорошо слышен каждому из здесь присутствующих. Любопытное наблюдение: чем большее количество людей выступает в качестве цели моей магии, тем сильнее ее эффект. Хотя, силы уходят тоже быстрее…, мда. — Изменники Шуйские хотели посадить на Рюриков престол князя Владимира Андреевича Старицкого. Их подсылы изменнически в спину ранили моего батюшку, и сегодня ночью хотели убить меня. Но, мы выстояли в сече и победили. Даже несмотря на то, что изменникам помогали демоны, отправленные нечистым нам на погибель. — С этими словами я указал рукой на побитые туши демонов. Господь не дал свершиться злодеянию. Мой батюшка тоже скоро поправится.

Людское море всколыхнулось:

— Смерть предателям! — Прозвучало сначала единичное, затем подхваченное десятками.

— Шуйских, Старицких, а также Артамона Милославского и стрелецкого полковника Пушкина, способствовавших изменникам и не оказавших моим воинам должной помощи следует заточить в темницу. — Я возвысил голос. — ЖИВЫМИ. Мой батюшка царь, Иван Васильевич, сам разберет степень их вины. А, самое главное, изменники должны раскрыть все свои тайны и указать всех скрытых предателей. — Я помолчал минутку, затем продолжил, заметив в рядах собравшихся кафтаны стрельцов. — Стрельцы! Слышите вы меня! Приказываю! Немедленно идите и арестуйте перечисленных мной изменников: Шуйских, Старицких, Артамона Милославского и вашего полковника Петра Пушкина. — И повторил. — Живыми! Если кто из изменников умрет, буду расценивать это, как вашу вину! ИДИТЕ!

Заметил, как из толпы начинают выбираться стрельцы, собираться в кучки. Вот и славно. Моих сил явно не хватило бы, чтобы арестовать всех изменников, а стрельцы, желая обелить себя, все исполнят в точности.

Народ медленно расходился с территории Кремля по своим дворам, обсуждая своими глазами увиденное чудо господне: царское дитя, рассуждающее разумнее любого взрослого человека. А, самое главное, чудовищ премерзких, пытавшихся убить это чудесное дитя и не справившихся со своей задачей. Ну, и, как это издавна водится на Руси, ругать бояр, добрым словом поминать батюшку царя.

Я сидел в своей комнате, разбираясь с накопившимися за день бумагами. После подавленного мятежа и отправления в заточение оставленного Грозным местоблюстителем Артамона Милославского, все скидки на мой малый возраст закончились. Как и игры в учебу. Возможно, временно, я еще далеко не все потребное для должности наследника престола выучил. Но, пока…. Где ж времени на все взять. Все хозяйственные заботы города, проблемы государственные, расследование, ведущееся в целях выявления всех замешанных в заговоре — все разом легло на мои плечи. Точнее, конечно, не только и даже не столько мои. Все же в каждом деле есть свои специалисты. Но, конечное слово, до возвращения батюшки царя за мной. И еще, один вопрос никак не дает мне покоя. Кто же все-таки был тем самым демонологом, призвавшим и подчинившим столь опасных созданий? Это вам не огненными шариками пуляться, это сила уровня государств. Жаль, от арестованных так и не удалось добиться на этот вопрос внятного ответа. Молчат, проклятые. Я уж даже своими способами попытался выяснить. Глухо. Такое впечатление, что все заговорщики под гипнозом находились. Если бы своими глазами не видел демонов, уже сомневаться бы в их наличии начал. Ни одного свидетеля, откуда они взялись, кто их привел. А значит, опасность для меня и всего царского рода Рюриковичей сохраняется.

Под бой колоколов в Москву въезжал царь. Лицо Грозного царя было хмуро. В придачу к усталости от тяжелого пути, еще и не до конца зажившая рана разболелась. Он тяжело взглянул исподлобья на встречавшего его в окружении кучки сановников наследника.

— Ну, здравствуй, сынок! Давай, рассказывай, какую измену ты здесь учинил, пока меня не было.

Глава 3

Очередное занятие по риторике подошло к концу. Наставник, отец Серапион, монах Троице-Сергиевой лавры, удалился по своим монашьим делам, а я откашлялся, пытаясь прочистить изрядно уставшее на этом занятии горло. Хотя, в классе я был не единственным, основное внимание преподавателя, как всегда, было нацелено именно на меня. Наследник! Остальные — так, статисты, хоть и являются выходцами из самых уважаемых боярских семейств. Кстати, по результатам разбора боярского заговора моих соучеников в классе осталось всего семеро. Трое, в том числе и один из самых резвых, пытающихся мне понравиться, оказались из семей заговорщиков. Кстати о заговорщиках. Ох и влетело же мне от отца. Я же, простая душа, всех Шуйских скопом в их ряды занес.

— Ты хоть знаешь, сколько людей носит фамилию Шуйский? — Помнится, мой отец при первой встрече его после долгого отсутствия метал громы и молнии. Ну, или, файерболы. Причем — буквально, так он был разгневан сложившейся в царстве ситуацией с изобилием заговорщиков.

— Человек тридцать? — Рискнул предположить я.

— Сто двадцать шесть! И в заговоре приняли участие только те из них, кто был в прямом родстве с Иваном Андреевичем и Петром Ивановичем и были в это время в Москве. Общим счетом, девятнадцать! А ты…, — Тут отец запнулся, очевидно, проглотив крепкое словцо, которым хотел наградить меня. — Ты понимаешь, что натворил? Это же лучшие люди моего государства. Да один Васька Скопин Шуйский чего стоит. А дар его? А теперь, он у ляхов будет свой дар использовать. Как и еще трое других Шуйских с точно установленной открытой магией. А с ними почти две тысячи дружинников, не считая чад и домочадцев! Да я под Полоцком меньшие потери понес!

Долго еще отец склонял меня в хвост и в гриву, пока не решил, что достаточно. Зато, по поводу того, как я обошелся со Старицкими, не сказал ни слова. Ну и, когда я уже стоял на пороге, в спину мне произнес:

— А, вообще, хвалю. Ловко отбился от врагов, потери понес небольшие, а всех вражин — к ногтю! Хвалю! Только учись соизмерять свои действия с отдаленными результатами. И выучи, наконец, Бархатную книгу. Не дело, Рюриковичу не знать о своих, пусть и дальних, но родичах.

Так вот и поговорили. А потом меня снова направили на учебу. Поуправлял и хватит.

Зато боярская дума после недолгого периода моего управления Москвой стала как шелковая. Только что в рот Ивану Васильевичу не заглядывали, стараясь предугадать его невысказанные еще пожелания, настолько их впечатлила моя расправа с сильнейшими из них семействами. Так, глядишь, и никакой опричнины не потребуется. Не рискнут просто сановники выступать против своего правителя. Особенно, если на смену ему подрастает такой, как я наследничек.

Следом за уроком риторики у всех учеников были запланированы индивидуальные занятия. Придуманы они были, чтобы замаскировать от любопытных попытки вытащить из моей головы хотя бы следы знаний технологий будущего. Таким образом, в маленькой светелке меня ожидал «учитель», в обязанностях которого было рассказывать мне, как обстоят дела в стране по тому или иному вопросу на сегодняшний день, чтобы я мог в виде благих советов попытаться подтолкнуть их на следующий уровень. И достичь за прошедшие неполные три года удалось довольно многого. По крайней мере, две домны под Тулой работают, давая стране столько железа, сколько его не вырабатывали бы и вдвое большее число кузнецов всей страны. Про переход с фитильного на ударное кремневое зажигание зарядов в ружьях наших стрельцов я упоминал, как и про изумительное по своей эффективности использование в рядах пехоты небольших колесных орудий. А уж сведения про морскую торговлю на Балтике и вовсе дорогого стоили. Причем, в буквальном смысле: доходы казны после выхода в море наших боевых и торговых флотилий разом утроились. И это не предел! Растут доходы то! Хотя, разумеется, сначала пришлось немало потратиться. Ворвавшаяся, словно слон в посудную лавку, в Северо-Западные потоки Европейской морской торговли Русь настолько перетянула в свою сторону доходы, что поляки со шведами даже повода для начала войны с нами дожидаться не стали. Так, объявили о потоплении нашими охранными судами одного из своих каперов, как о факте морского разбоя и кинулись в драку. А, ведь, такое беззаконное нападение могло им очень неприятно аукнуться в дальнейшей европейской дипломатии. Беспредельщиков не любят не только отдельные граждане, но и на уровне стран тоже. По крайней мере, создать против русских товаров общеевропейский ценовой сговор будет значительно сложнее. Особенно, если дела их в начавшейся войне будут не очень успешными. О! Помогли мне уроки дипломатии! Я уже рассуждаю, как заправский дьяк из Посольского приказа.

В этот раз разговор пошел про большое число отказов при выстреле из новоизготовленных кремневых ружей и пистолетов. Практически, каждый пятый! Взвести и щелкнуть курком еще раз, разумеется, недолго, но в бою такой отказ может стать роковым. Ну, тут я уже ничего нового к сказанному мной ранее добавить уже не смог. Про более надежные колесцовые замки я уже рассказывал. Дело с ними уткнулось в недостаточные навыки в работе с металлами русских оружейников. Даже чтобы первый образец сотворить, пришлось обращаться к голландцу часовщику, поселившемуся несколько лет назад в Москве. Учеников, конечно, этому мастеру вменили, за немалую плату, между прочим, но когда еще те ученики в мастера выбьются. А следующая ступень ручного оружия, капсульное, было еще абсолютно недоступна по причине отсутствия присутствия в наличии гремучей ртути. Тут я смог лишь припомнить, что, вроде, кроме собственно ртути, при превращении ее в гремучую, требуются крепкая азотная кислота и спирт. Ага. А что такое азотная кислота? Короче, опыты идут, но с нынешними химиками — это надолго.

Так и расстались мы с моим куратором из Тайного приказа в этот день недовольные друг другом. Я пытался ему про другое рассказывать, что смог вспомнить, но у него «Приказ»! Единственное, что удалось пропихнуть под запись, так это воспоминание о нарезах в стволе, да пулях остроконечно-конической формы с выраженным вдавлением на донце. Минье, кажется? И то, сомневаюсь. Как еще получится эта самая нарезка.

После окончания уроков пришел Семка (который Сумароков, типа, мой личный слуга) и позвал кататься с горок на санках. Пошел. Отчего же не пойти. Постоянный снег только недавно лег на землю, чистый. Морозец настолько легкий, что еще немного — и оттепель. И солнце! Глаза слепит, так искрятся его лучи, отражаясь от свежевыпавшего снега. Накатались до зеленых соплей. И голос сорвали. По крайней мере, я, так точно. Скажете, взрослое сознание, а в детство впал. Маразмом страдаете, батенька! Отвечу: и вовсе и не страдаю. Наслаждаюсь. Даже, мокрыми ногами и шишкой, набитой при случившейся со мной автокатастрофе по причине ненароком попавшейся на пути моих санок лишь слегка прибеленной снежком смерзшейся глиняной глыбой, наслаждаюсь! Или правильно говорить не об авто, а о санкокатастрофе? Второе детство — божественный подарок! Жаль быстро закончится!

Тут же, на горке, подслушал из уст местных мальчишек из числа кремлевской дворни, что тоже нашли время прийти развлечься на горку, про сильную увлеченность моего отца простой знахаркой, что лечила батю от его раны, да так с ним и приехала в столицу. Мальчишки болтали, очевидно, повторяя слова своих старших. Меня, царевича, не признали в моем простом, нисколько не помпезном тулупчике и болтали совершенно свободно. Надо будет заценить. Обиды, что отец так быстро откинул траур по маме, не было. Даже испытал какое-то облегчение, а то уж слишком сильно он горевал.

Следующие три дня обычных занятий у меня не было по причине прибытия в Москву английского посольства от взошедшей на престол два года назад молодой королевы Елизаветы. Не подумайте, не было никакой особой суматохи. Эпоха преклонения перед Западом еще даже близко не наступила. Но на примере данного посольства по распоряжению государя было решено провести для меня практику. Ага! Представьте, какое лицо было у высокородного сэра Дженкинса, посла ее величества, когда его проводили в мой кабинет (ну как мой, временно мне предоставленный вместе с дьяком — учителем и подьячим — писарем). Его! На официальную церемонию. К шестилетнему ребенку! И все это с совершенно серьезным видом и неприкрытыми знаками серьезной боязни со стороны сопровождающих в адрес непонятного мальца. И три дня переговоров. Тоже с ним, то есть со мной.

Англичанин даже сначала пытался качать права. Как же, прямое неуважение в адрес его «великой» державы. На что ему было мной заявлено, что лично его никто в Москве не держит. Англия в эти годы представляла из себя практически второразрядную державу. Бедную, но очень наглую. И по причине этой наглости вынуждена была дружить и вести торговлю не с ближайшими европейскими соседями, с теми отношения были давно и прочно нарушены, а с такими, как Русь державами за границей «цивилизованного» мира. Если и тут еще с хода начать хамить…. Словом, посол увял и начал сотрудничать.

Короче, продал наглам и пеньку, и воск, и, даже, десяток первых мясорубок в качестве наглядной рекламы возможностей нашей растущей промышленности. Спросите, что за мясорубки? Это моя проказа. Надоело мне напрягать каждый раз челюсти, как пирожок с кусковым мясом дикого кабана или лося кусаю, вот и вспомнил про эти незаменимые в быту относительно несложные устройства. Несложные-то они несложные, но на нынешнем уровне металлургии и металлообработки оказались заоблачным ноу хау. Их изготовление было заявлено в качестве совместного экзамена для учеников металлургов и, по части нарезки резьбы, для учеников нашего голландского часовщика. Справились. Отработали технологию. Теперь идет этап внедрения изготовленного в массы. Трудно идет. Как и все вновь созданное, чего раньше не было. Да, еще дорогостоящее. Ведь, обходились же наши деды, прадеды без этой фиговины. Ну, да ничего, дожму. Я потенциальных покупателей, бояр и дворян из тех, что побогаче, личным примером обрабатываю: приказал на дворцовой кухне готовить пирожки с мясным фаршем только к царскому столу. Остальным — ни-ни! Думаете, противоречие? А вот и нет! Уже трое седобородых старцев заказали себе персональные подобные устройства. Значит, попробовали запретное и оценили доступность начинки для их в большинстве своем отсутствующих зубов. Стоматологов то у нас пока еще не придумали. Теперь вот, с другой стороны к потенциальным покупателям подбираюсь. Типа, если уж заморские купцы покупают мясорубки царевича, значит, стоящие штуки!

Расторговался с англичанами. Они еще себе требовали исключительных торговых прав на торговлю с нашим царством, чтобы ни у кого из заморских купцов мы ничего не покупали, кроме них. Ага! А я, неразумный малолетка, на это и согласился. Правда, пока только на пять ближайших лет. Даже грамоту ушлому послу выдал за подписью своего отца, царя и Великого князя Земли Русской. За купленные мясорубки! Теперь у англичан голова болеть будет, как сквозь морскую блокаду, что наладили вокруг нашего побережья шведы с поляками, товары на Русь везти. А везти придется, если и дальше правами из этой грамоты пользоваться хотят. Да и цены по первости англы за свои товары не ломят, хотят приучить покупателей к своим товарам. А через пять лет, когда действие выданной грамоты закончится, мы уже, я надеюсь, снесем всю эту блокаду к чертям, да и сами заявимся торговать к хитрым европейцам. И пусть только попробуют не пустить, связка пушки плюс водная магия рода Плещеевых — великая сила. Ну, пока европейцы сами до подобного не додумаются и не организуют.

Сходил, доложился отцу о достигнутых с «продвинутыми мореплавателями» договоренностях. Батя даже на похвалу расщедрился. Очень уж нам нужны олово и медь, что англичане обязались доставить на следующий год. Пушки — они у нас пока только из бронзы получались, чугунные лопались как арбузы при пробном выстреле, а сырья для бронзы остро не хватало. Ладно, что еще смогли отлить достаточно для нашей небольшой эскадры, что в Ивангороде базировалась. Большой эскадру сделать все равно не получилось бы. Кроме пушек нужны еще корабелы, просушенный лес, тоже дефицит, блин, на Руси а, самое главное, кончились в роду Плещеевых готовые маги. И так, достойно их оказалось: семеро! Большего числа магов в нашем государстве в роду ни у кого не было! Но, все равно, капля в море. Поинтересовался у отца, нельзя ли, в виде исключения, Плещеевым по второй жене подкинуть. Отец пожурил меня на тему попрания христианских заповедей, но, похоже, и сам задумался. А я еще и посетовал на то, что и огненных магов, способных выносить ворота вражеских крепостей, у нас маловато будет. Понятно, в чей огород камешек. Но я таким способом давал понять бате, что не буду против, если он себе подругу сердечную заведет. Я же, типа, не знаю, что подруга уже есть.

Кстати, о царской подруге. Сходил, поглядел на нее. В малом возрасте имелась и еще одна прелесть: свободный доступ на женскую половину дворца. Блин! Даже почти позавидовал своему родителю. Как там, в знаменитом фильме? Ох, боярыня — красотою лепа! Червлена губами, бровьми союзна! Ну, еще бы! Девица с проклюнувшимся целительским даром, да страшилкой была бы! Понятно, свою внешность она до идеала в первую очередь прокачала. Но и характер, вроде, имеется. Без характера во дворце царском делать нечего — сожрут! Так поставила себя, что боярыни из древних родов к ней только с просьбами заявляются, даром, что целительница — из свободных поселян, да еще литвинка. И уж точно, никаких вызовов «на дом»! Эх, еще бы и мне с ней поладить! Все же, как-никак, я — природное препятствие для ее собственных возможных детей на пути к трону нашего царства. Но, посмотрим, как оно сложится в дальнейшем. Проявит агрессию, так целители — одна из немногих магических способностей, что начала проявляться среди простых крестьян. Не эксклюзив, одним словом.

Во дворец прибыл очередной гонец с театра военных действий. Очередные списки приобретений в материальном плане и потерь среди личного состава. Подозреваю, немалую долю из числа этих потерь составили сильно помороженные или даже замерзшие насмерть. Зимы в этом времени стоят лютые, как-никак малый ледниковый период. Где-то в эти же времена будут написаны картины, катаний на коньках по Темзе и даже замерзшего моря то ли в Италии, то ли в Испании. И рисовались эти картины с натуры. А что делать? Летом, что в Ливонии, что в той части Литвы, что станет в моем прошлом будущем Белоруссией, вообще сложно передвигаться. Болота повсюду. Точнее, по дорогам-то — ходи, не хочу, но и врагам проще контролировать твои передвижения. Достаточно, просто, выставить пикеты на ограниченном числе дорог. А зимой — по снегу и льду — внезапные вылазки, коварные обходы прямо через непроходимые летом трясины. И горят захваченные внезапным налетом рыцарские замки, и бредут пленники вглубь земель захватчиков, спотыкаясь и падая в колючий снег.

Отец, детально ознакомившись с числом потерь хмурится, война потеряла наступательный характер, затягивается, а от меня он уже знает, чем это нам грозит. Войны на истощение не вынесла Русь того Ивана Грозного, нет никаких оснований надеяться, что что-то будет иначе на этот раз. Да еще поступили сведения от лазутчика из Стокгольма. Шведы то ли срисовали нашу идею, то ли дошли до аналогичной своим умом, но отыскались у них свои маги воздуха, которых они решили озадачить наполнением парусов своих боевых кораблей. Драчка на Балтике с наступлением теплого времени нам предстояла жестокая. И не факт, что мы выйдем из нее победителями.

И вот, видя всю обеспокоенность отца, а Ивана Грозного я уже на все сто считал своим отцом, я и ляпнул сдуру про свой гениальный способ, как разобраться с неприятельским флотом. Способ этот полностью основывался на моих способностях двухталантного мага. Под отводом глаз подойти вплотную к флоту неприятеля, пока этот флот еще стоит на зимней стоянке в гавани Стокгольма и не ушел на патрулирование наших берегов и файерболами спалить его ко всем чертям. Проблема только, что отводом глаз в моем исполнении можно было прикрыть максимум парусную шлюпку и, если буду обнаружен, уйти от преследования на ней точно не удастся.

— И без тебя, Аники-воина разберемся! — Рявкнул отец на эту мою сильно нестандартную идею. — Ты наследник! Да к тому же, видом и возрастом дитя совсем еще! Это пусть вон латиняне детские крестовые походы устраивают!

— Разобраться, конечно, разберетесь! Только когда? И сколько сил и средств на это затрачено будет? Я же тихо подплыву, тихо подпалю их кораблики, да и также тихо назад вернусь. И никаких тебе десантов шведских на побережье, купцы наши будут свободно торговать и доставлять к нам и порох, и медь с оловом, и иной какой необходимый припас. А с польскими и шведскими войсками пусть действительно разбираются взрослые воеводы. Но, согласись, и им куда легче будет, если враг не сможет по морю своим воякам подкрепления и снаряжение доставлять. — И помолчав чуток. — Сам же видишь, что война затягивается и, если не сделать чего-то этакого, то можем не сдюжить!

— Завтра поедем за город! Покажешь свои умения! — Вот что меня восторгает в бате, он может слушать и слышать окружающих. Не упирается подобно многим известным начальникам: «Есть только два мнения: мое и неправильное!».

Сильно удивлен, но мой план был с некоторыми уточнениями и доработками принят. И закрутился хоровод сборов моего отряда на выполнение придуманной мной диверсии. Все же, в нынешнее время от Москвы до Ивангорода путь не близкий. Да по холоду, да с припасами. А еще и отряд для охраны наследника маленьким быть не мог по определению.

Наконец, собрались. Для меня был выбран возок полностью обшитый мехом. Да еще что-то вроде мехового спального мешка внутри. Плюс специальная жаровня с углями и специально приставленным человечком, чтобы следил за своевременным пополнением горючего в этой жаровне. Авось не замерзну. Опытные ратники и стрельцы числом в несколько сотен не оставляли никаких шансов случайно встреченным на дороге разбойникам. Ну, и еще обоз для снабжения гарнизона Ивангорода на нас навесили. Нечего войско за просто так гонять. Экономика должна быть экономной! Этот тезис бровастый генеральный секретарь только красиво сформулировал, а так им испокон веков пользовались все не слишком богатые люди.

По переметенным снегом дорогам, вдоль замерзших русел рек, мучительно медленно для меня, привыкшего к совсем иным скоростям, пробирался мой отряд к своей цели. Пробирался, пробирался… и, наконец, добрался. Ивангород. Стоянка и колыбель русского флота. Успели. В последние дни путешествия с веток придорожных деревьев уже вовсю начиналась весенняя капель. Еще немного и застряли бы. Но, успели! Осталось только дождаться, когда растает лед в Нарове и в Финском заливе. Мда! Что ж так медленно время-то тянется….

Глава 4

Плыву я на белом своем корабле, на белом своем корабле! Тьфу ты, черт! Привязалась дурацкая песенка. Но, действительно, плыву. Едва водно — ледяное крошево Финского залива сменилось на свинцовую неспокойность водяной пучины вышли мы из порта Ивангорода, что расположился аккурат через неширокую речку Нарову от ставшей знаменитой благодаря Петру Первому бывшей ливонской крепости Нарвы. Бывшей, потому что совсем недавно, в самом начале Ливонской войны, ее лихим наскоком захватил воевода Адашев. Сплавились вниз по течению и вскоре уже вышли на простор морского залива. Хотя наши морячки со мной и не согласились бы, говоря о его узости и неудобстве для маневрирования в виду неприятеля.

Так вот и поплыли, провожая взглядом серые льдины, что частенько еще встречались на нашем пути. И, слава богу, что встречались! Пока есть опасность столкновения с льдинами, шведский флот будет отстаиваться в гавани. Нашему же кораблю с имеющимися на борту аж двумя магами воды льдины не страшны: дежурный маг всегда бдит и вовремя отводит грозящую столкновением холодную громадину.

Очень не понравилась мне килевая качка. У наших магов это способ придания дополнительной скорости и маневренности такой: создать под корпусом корабля горку волны — и с нее — и снова горка. Сдерживая подступающую тошноту, поинтересовался у примостившегося в каюте напротив меня Андрея Плещеева, племянника главы их рода, почему бы не использовать вместо такого мазохистского способа передвижения принцип водометного движителя. Молодой парень, в сознании которого поначалу проскакивали нотки недоумения по поводу строгого царского приказа о подчинении их, бравых моряков, сухопутной мелочи, пусть и царскому сыну, разом встрепенулся.

— Что ты имеешь в виду, царевич?

— Видел, как каракатицы плавают? — Молчаливое недоумение. Понятно, ответ отрицательный. — Они набирают в себя воду и резко, струей, ее выпускают. Довольно быстро передвигаются, надо сказать. Что мешает вам сделать вдоль бортов пару труб и гнать по ним воду? И не мучали бы так людей, ик!

Кстати, а это мысль! Корабль такими водометами по ходу похода не оснастить, да и материала столько на борту вряд ли наберется, все же кораблик наш поболее тридцати метров в длину будет, а может, и все сорок. Иное дело шлюпка, в которой мне предстоит пробираться в Стокгольмскую гавань. Думаю, сколотить прямоугольный короб из досок и пришпандорить его вдоль киля, у корабельного плотника трудностей не вызовет. Осталось только поинтересоваться у своего собеседника, справится ли маг воды с задачей прогонки по этой трубе сильного потока воды.

— Пробовать надо, царевич, но так, навскидку, каких-либо проблем не вижу. — Ответил молодой Плещеев на мой вопрос. После чего мы с ним вдвоем отправились в закуток под носовой палубой (или как она там называется по правильному у настоящих моряков), где размещался со своим припасом и инструментами местный плотник.

— Вот, Степан Савватеевич, — практически на пальцах объяснил я ему свою задумку, водя ладонями по борту шлюпки. — Сможешь так сделать?

— Дык, чего ж не смочь-то, ваше величие, — отвечал мне плотник, малость ошалевший от внимания, проявленного моей высокой персоной к его делам. — До вечера управлюсь.

Управился даже раньше, и мы с Андреем принялись испытывать изобретение.

— Да это ж смерть шведам получается! — В диком восторге выпалил молодой маг, глядя, как наша шлюпка легко нарезает круги вокруг, будто стоящей на месте громады корабля.

— Не торопись хвалиться. Донесли до нас слухи, что у шведов на их корабли отправили служить магов воздуха.

— Не-е-е! — Замотал головой Плещеев. — Мы с таким движителем всяко быстрее будем!

— Это ты еще не пробовал махину вашего корабля разгонять. Может, силенок надолго и не хватит. Опять же, для большого корабля может потребоваться сделать не один движитель, а два, вдоль бортов. И размерами побольше. Ты как, управишься в одиночку с двумя такими трубами?

— Хм. — Подергал в сомнениях Андрей свою куцую пока еще бородку. — Пробовать надо. Могу и не справиться. — Вот теперь в мыслях взрослого парня отношение ко мне не как к опасному своими кровными связями несмышленышу, а как к равному.

Вернулись на корабль. Я все мысленно пытался смоделировать возможные ситуации в предстоящей мне каверзе против шведского флота, а водник уже вовсю мечтал, как он будет переоборудовать свой корабль, вернувшись из нынешнего похода назад на базу. Странно. Увлекшись изобретательством и испытанием нового движителя, я совсем перестал страдать от морской болезни.

Практически дошли. Где-то там, чуть дальше линии горизонта, шведская столица. И, конечно же, стоящий на якорях грозный шведский флот. Или пока еще не грозный? Сведения мои про многопушечники под флагом с тремя коронами немного из другой эпохи и касались событий на без малого две сотни лет позднее, чем день нынешний. Но, ничего, скоро увижу и оценю эту мощь воочию.

Спускаем на воду шлюпку. В отличие от заранее задуманного плана без паруса. Так и мне будет намного легче отводить глаза шведским морякам и водяной щит вокруг значительно меньшего объема у Плещеева получится, случись что, гораздо толще и прочнее. Отчаливаем. В шлюпке кроме меня всего лишь один человек — Андрюшка Плещеев. За дни, проведенные в узкой каюте, мы с ним поговорили по душам, спелись на почве энтузиазма в плане изобретения новых заклинаний и даже перешли на обращение по именам. Огромный шаг для жестко сословного общества, каковым и является на сегодняшний день Русь и необходимый, как по мне, намного больше, чем дружба с мажорами — одноклассниками. Хотя, конечно, дружба с представителями высшей знати тоже важна.

Ий-эх! В пенных брызгах наша лодка бодро мчится в направлении приближающегося берега. Кстати, вроде мы вроде сейчас севернее, а воздух вокруг теплее. И льдин нам в последние день-другой на пути совсем не попадалось. Теплое течение тут, что ли? Ага! Вот и мачты кораблей. На фоне береговой линии рассмотрел не сразу. Пора активизировать отвод глаз. Не то, чтобы нас не будут видеть, скорее не будут обращать внимание. Типа, много вас тут таких плавает. Приблизившись к корабельной стоянке, Плещеев сбавил скорость, иначе никакой отвод глаз бы не помог, настолько лодка, несущаяся так, что нос задирается вверх, нехарактерна для этой эпохи. Даже на убавленной скорости борт вражеского корабля надвигался, вырастая ввысь, очень быстро.

Подкрались к борту. Остановились, прислушались. Тихо. Никто не орет «алярм», не звонит в колокола, не пуляется в нас острыми предметами. Примеряюсь, куда сподручнее кидать фейерболы, чтобы надежнее вызвать пожар. Первый пошел! Специально посильнее разогрел свои огненные шарики. Синее пламя, оно и со стороны заметно значительно меньше и подпалит цель с большей мощью. Негромкие глухие хлопки, первые языки пламени и… тишина. Спят они там что ли? Перемещаемся к следующему кораблю. Настоящая громадина! Наверное, раза в два длиннее, чем русский корабль, который привез меня сюда, и во столько же раз выше. А еще, очень крутобокий, словно гигантская скорлупа грецкого ореха. Гори, орешек! Во-от! Теперь пожар заметили! Заорали, забегали по палубам. Мы, не слишком отвлекаясь на паникующих матросов, скользили от одного корабля к другому, щедро рассыпая огненные семена.

Устал! Да и не затронутые нашим вниманием корабли закончились. Под звуки корабельных колоколов и первых взрывов пороха в пылающих крюйт-камерах погибающих кораблей шведской державы мы уходили прочь.

— Эй! Нас кто-нибудь будет поднимать на борт или так, и будете все глазеть, по сторонам! — Несправедливый наезд со стороны моего спутника, ведь, по его просьбе, отвод глаз я так и не снял. Растерянные матросы принялись высматривать нашу шлюпку среди волн в той стороне, откуда донесся голос. Не находили. Наконец, я сбросил отвод глаз. На палубу мы поднимались героями.

— Все! Баста! Нет больше у шведов флота! — Во всеуслышание отрапортовал Андрей о результатах нашего похода своему старшему родственнику, Федору, своему дяде и брату главы рода.

Громогласное ура. Нас хватают и начинают качать. «Эх, мало я веса наел, прибьют ведь, черти» — под эту мысль мимо меня проносились ванты, реи и прочие элементы такелажа. Настолько стремительно, что аж дух замирал.

Возвращение в Ивангород прошло без малейших эксцессов. Никого по пути не встретили, из расчетного графика не выбились. Дальше, каждому свое: моряки за переоборудование своих кораблей, а мне с моей охраной — речными суденышками сначала до Пскова, а оттуда и до Москвы посуху путь торить.

Псков встретил нас колокольным звоном. Местные купцы расстарались. О нашем прибытии фра Джованьоли отправил весть еще накануне. Народ толпился в попытке рассмотреть царского наследника. А, может, и силком их согнали, чтобы торжественности придать. Вспомнилось бессмертное Крыловское: по улицам слона водили…. Ощущал себя таким вот слоном. Зато, покушали все сытно. И очень вкусно! Надоела уже в край походная жратва. Выспался на мягкой кровати, аж жить веселее стало.

А наутро снова в путь. На этот раз по суше. Ну, это если так можно выразиться, что по суше, а так, грязь непролазная, весенняя распутица же. И тут уж удобной меховой кибитки не было. Не то карета, не то крытая телега трясла свое содержимое так, что зубы лязгали. И застревала в грязи регулярно. Да, еще, не успели мы далеко отойти от стен Пскова, как на наш отряд было совершено нападение. Шведские регуляры, замаскированные под разбойничий отряд, понадеялись на свое численное превосходство, высыпали к дороге. Тут им и карачун пришел. У каждого из моих охранников было под рукой по отличному кремневому ружью, да еще по паре пистолетов в седельных кобурах. До рукопашной дошли немногие, но и тех вынесли едва ли не мгновенно. Очень уж велика была разница в классе моих отборных воинов, успевших сколотить строй, и разрозненных, ошеломленных столь сокрушительно негостеприимным приемом простых шведских ратников.

Похоронили своих убитых, оказали помощь раненым, у шведов ведь тоже были свои ружья, пусть и в относительно небольшом числе. Еще допросили вражеского раненого командира. Выяснилось, шведы караулили именно нас. Разведка у врага в Пскове была поставлена на уровне. Многого не узнали: швед уже кончался, да и что особенного мог сообщить простой командир небольшого отряда, действующего в отрыве от своей армии. Зато мои люди получили немало вкусных трофеев: враги уже давно шалили на Псковщине и их подсумки, пояса и карманы были отнюдь не пусты. Да и оружие с доспехами стоили немало. Вообще все изделия из железа на Руси стоили дорого. По итогам трофейной операции пострадавшими ощущали себя у нас одни только лошадки. Им добавилось ноши в повозках. И то ненадолго. В шведском лагере, что был расположен неподалеку, нам досталось еще достаточно дополнительных лошадей и повозок, чтобы облегчить ношу наших животинок.

Москва! Златые купола! Москва, звонят колокола! Нет, на самом деле колокола не звонят, да и куполов золотых по нынешней эпохе пока еще не придумали. Просто, очередная навязчивая песенка вспомнилась. Кривясь от навозных ароматов, что густым смогом затягивал улицы нашей столицы, добрался до Кремля. А где же встреча? Все местные заняты, снуют по своим делам. На входе в Царские Палаты, не путать с жилым царским дворцом, это — государственное учреждение, здесь политика Руси творится, стража из стрельцов с бердышами в руках. И никому нет дела, что царевич с войны вернулся. Пошел к себе. Мне нужно принять ва-анну, выпить чашечку кофе.

Кстати, кофе уже известно, купцы с туретчины его завезли, но в связи с почти полным отсутствием сахара (точнее, он есть, но стоит до… много одним словом) пить местные эту горькую жижу отказываются. Я, может быть, и выпил бы, да кто же мне, ребенку, позволит. Вот такое двойственное положение мое в здешнем обществе: на войну — пожалуйста, а кофе или ходить по Москве без отдельного разрешения — маленький еще.

Успел и помыться и отдохнуть с дороги немного, когда ко мне в комнату лихим аргамаком влетел Сенька, который мой личный слуга, ординарец и так далее. Соскучился, видимо. На войну то я его с собой не брал.

— Царевич! Я выполнил твое поручение!

— …. Это какое?

— Отыскал я Годунова Бориску сына Федорова!

О, как! Отыскался самый невезучий правитель царской Руси! Умнейший человек, великолепный интриган, управленец не хуже. И надо ж такому случиться, что где-то за тридевять земель, в Америке, вздумал поизвергаться вулкан! Итог: три года почти без лета, Великий голод, молва в народе о нем, как не угодном богу правителе, отравление самого, смерть всей семьи от рук бунтующей толпы. Короче, если заводить дружбу, как повелел мне батюшка, так Борька — первый в списке. Не потому что невезучий, а потому что умный.

— И где же обретается сей молодец? Кстати, сколько годочков то ему стукнуло?

— Обретается в Вязьме. Сын тамошнего помещика Федора Косого, а лет ему девять. — Как по писанному отчитался Семен.

— Ага. Значит, твой ровесник. — Вот и появилось то, что буду у своего отца клянчить.

Стою при всем честном народе в Грановитой Палате, у самого, так сказать, подножия престола. Передо мной царский трон с восседающим на нем отцом на возвышении, по периметру зала — лавочки с теснящимися на них боярами. Воздух в помещении не смрадный, но на мои ощущения тяжеловатый, кислорода в нем явно не хватает. Тут и люди дышат и многочисленные свечи в шандалах, окружающих царский престол сжигают.

— Выполнил я, батюшка, твое повеление. Спалил шведский флот прямо возле их города Стокгольма. — Чуть было не ляпнул «возле столицы». Но, не является еще Стекольна — Стокгольм шведской столицей, на то Упсала есть. Хотя, по размерам Стокгольм и в этом времени вроде явно больше.

— Молодец! Какую награду хочешь за этот подвиг? — Возглашает бородатый дьяк, что стоит за правым плечом царя. Самому государю орать на все весьма немаленькое помещение невместно, а бояре тоже хотят быть в курсе дел.

— Прошу определить мне в подручные Бориску Годунова, сына Федорова, — кланяясь, говорю я.

Вообще, этот сегодняшний прием — чистой воды театральное представление с заранее написанными речами и оговоренными подарками. Даже время выделили — три дня, чтобы, как следует, подготовился. Вот и отыгрываю свою роль.

— Просьба твоя будет исполнена. Но эта награда мала по сравнению с деяниями твоими, поэтому жалует тебе, Иван, царский сын возлюбленный, царь батюшка город Шую с деревеньками, да землями окрестными, да землепашцев пять тысяч, что в том городе с деревеньками проживают. О чем дается тебе грамота жалованная. Да еще жалует тебе государь кубок золотой, украшенный каменьями самоцветными со своего стола.

Как я спорил с отцом, когда впервые услышал о его намерении пожаловать меня землей! Вот зачем мне эта головная боль? Не убедил. Более того, отец, практически на пальцах, разъяснил мне, что с возрастом мне вскоре потребуются наличные средства. Вот землепашцы и обеспечат меня ими. А Шуя — вообще, символ моей победы над заговорщиками Шуйскими. Короче, мутно все. Не для моего скудного попаданческого умишки. Ну и кубок…. Тут, как с орденами нового времени, есть своя градация: золотой кубок и золотая сабля соответствуют орденам высшего достоинства. За крупную победу в сражении более уместна была бы сабля, но сказался мой невеликий возраст. Да и нелепо бы я, мелкий пацан, выглядел с саблей, едва не перетягивающей меня на сторону, а ведь там не просто удержать ее по ритуалу нужно было, но и выполнить с ней целый ряд строго регламентированных движений воинского салюта. Так что, остановились на кубке. Выставленный на самом видном месте в горнице, он будет служить предметом гордости перед гостями не только меня, но и моих отдаленных потомков.

Бориска Годунов оказался, и в самом деле, очень смышленым пареньком. За тот двухмесячный срок, что я отвел для его подготовки к обучению в одном со мной классе, он почти догнал по знаниям моих родовитых соучеников. Очень до знаний жадный оказался. Я даже начал ощущать собственную неполноценность: как же так, я — вторую жизнь живу, десятки лет обучения в высокотехнологичном, подвинутом на получении знаний обществе и этот ребенок, что называется, от сохи. Он учится куда быстрее меня! Но, как рассказал мне Сенька, и у Годунова оказался свой бзик, он очень хотел стать магом. Как впервые узнал, что мы с Сенькой маги, так и захотел. И, если и в дальнейшем его ум будет также остер, рано или поздно, но он придумает способ таковым стать.

Чтобы со стороны не казалось, что царевич — наследник окружает себя одними худородными, а и Сумароков и Годунов именно таковыми и являлись, я решил ввести в нашу небольшую компанию Дмитрия Бельского. Вот уж у кого нет никаких проблем с родовитостью. Гедеминович. Родовой герб увенчан короною. На тот момент его род был наиболее тесно связан с нашей семьей из всех высших боярских родов. Кстати, широко известный в моем старом мире Малюта Скуратов, цепной пес самодержавия, тоже из этого рода происходит. Да и магия у Димки имелась: совсем случайно, раз видел, как к нему на ладонь садились воробьи и синички. Причем, без всякой подкормки.

Задумано — сделано. Отозвал его в сторонку и открытым текстом сделал предложение. Ага, стать любимой царской женой, то есть подругой…. Тьфу ты, другом. Просто прелесть! Вот представьте, сделал бы я, взрослый, такое предложение взрослому боярину. Разумеется, он бы тоже с радостью согласился, но все мысли были бы, что он сможет с этого поиметь. И только дети не имеют друзей, а просто с ними дружат, иногда до старости. Так и стали мы кучковаться сначала втроем с Сенькой, а потом, когда представили публике Годунова, и вчетвером.

Вчетвером и на боевую подготовку ходить стали. Так-то, обычно, плотно тренироваться в воинских ухватках у родовитых было принято начиная лет с десяти, но со мной пришлось им хлебнуть этой суровости чуток поранее. Впрочем, от такой несправедливости они отнюдь не страдали. Наоборот, наслаждались и сильно гордились. Так и мне спаррингпартнеры получились. Все получше, чем со взрослыми дружинниками силами меряться, когда те не столько приемы проводят, сколько следят за собой, чтобы не прибить царского мальца ненароком.

А еще, я убедил отца выделить в ближайшем Подмосковье территорию для магического полигона, чтобы отрабатывать там свои умения. Закрытую от посторонних территорию, с оградой и охраной, нечего всяким шпионам демонстрировать, чем сильны будущие русские витязи. На этом полигоне мы с ребятами и оттачивали свои магические умения. И спарринги устраивали. В той части магии, что не опасна для жизни соперника. А чтобы все же походило на бой, использовали и учебное холодное оружие. Мальчиком для битья никто из нас не оказался: сам я, самый младший, выкручивался за счет магии отвода глаз и слабеньких огненных шариков, чисто, чтобы обозначить попадание. Сумароков вовсю использовал отвод глаз, а так как был к тому же парнишкой не слабым, по первости выигрывал в большинстве схваток. Но, именно, по первости. Вскоре Бельский как-то извернулся, и отвод глаз на него действовать в бою практически перестал. Оказалось, он научился подключаться к зрению всяких пичуг, которых всегда хватало за городом. А не ментальная ли это магия? Я начал пытаться повторить данную технику. Пока без эффекта. Но, ведь, я только начал. Труднее всего было Годунову. Без магии, сильно облегчавшей схватки на холодном оружии, ему приходилось прилагать куда больше усилий, чтобы не проигрывать совсем уж всухую. Мотивация оказалась что надо. Натренировался и стал на слух определять подкрадывающегося Сеньку. А еще Борис оказался мастаком придумывать для нас новые магические приемы. Жаль только, что в моей огненной магии приемов то особых и не придумаешь. Огонь, он и есть огонь. Файербол, огненная стена, которая и не стена вовсе, а сильно растянутый поперек костер, чисто для ограничения подхода ко мне любимому нехороших дядей, да поток пламени. Что еще-то?

Глава 5

С прекращением весенней распутицы боевые действия на западных границах Руси возобновились. Гонцы регулярно доставляли донесения от воевод, в которых сообщалось о локальных победах и таких же локальных поражениях русских отрядов. Ближе к концу лета поляки, которым надоел весь этот получившийся беспредел на почти что собственной территории, даром, что Литва и Ливония формально оставались еще совершенно самостоятельными территориями, наконец-то закончили сбор довольно большого войска. Двадцать тысяч собственно коронных войск, плюс казаки, которым лишь бы пограбить, неважно кого, пусть даже и почти своих сограждан литвинов. Да еще сколько-то присоединится по пути из отрядов литовских магнатов и недобитых псов рыцарей. Впору нам было бы начинать бояться и слезы лить. Но тут у созванного войска появились проблемы помимо шаек русских разбойников.

Сначала в исконно казацкие пределы вторглись крымчаки. Дождались, когда самая боевая часть казаков доберется до Краковских предместий, где польское войско собиралось, и вторглись. Казакам резко стало не до поляков и их войны с московитами, своих полоняников успеть бы отбить. Потом в Гданьск приплыли несколько занятных корабликов. Быстрых, по этим временам, до невозможности. И нет бы, просто приплыли, так ведь, из пушек постреляли, а потом и десант высадили. Словом, нет у Польши больше порта на Балтийском побережье, сгинул тот в огне пожара. А вместе с портом сгорели и запасы зерна, что дожидались тут отправки их европейским потребителям и многое другое, что было приготовлено для отправки за рубеж. Или не все сгорело…, а только у поляков все равно убыло. Совсем бедные поляки стали! Считай, совсем банкроты! Нет у них теперь денег, платить наемникам, порт восстанавливать надо. А мой знакомец Андрюшка Плещеев сделался практически в одночасье одним из самых завидных женихов на Руси: старина рода у него и раньше была, а с польскими трофеями еще и богачом стал, одним из первейших.

А сухопутные русские войска как могли скрытно сосредоточились севернее. Шведы, лишившиеся флота, а значит, и регулярного подвоза провианта и прочего снаряжения, практически самораспустили свою армию, разделив ее на отдельные гарнизоны по множеству больших и маленьких финских городков, да до кучи, отправив во все стороны отряды фуражиров. Вот по этой-то рыхлой структуре и прошлись отряды бояр — воевод Ивана Дмитриевича Бельского и Петра Ивановича Барятинского. Ниеншанц захватили сходу, там дозорные на воротах расслабились, Нотебург взяли штурмом. Выборг тоже, пал после второго или третьего приступа, а жители Кексхольма, получив сведения о судьбе своих соседей, выборжцев, благоразумно сдались сами. Шведская провинция Ингрия перестала быть шведской. Финляндия же фактически стала ничейной территорией. За шведами остался лишь самой западный городок Або, куда потихоньку собирались выжившие ратники из армии, ранее прикрывавшей крепости в Ингрии.

Я же, слушая доклады о состоянии всех этих военно-политических дел на царском совете, куда меня допустили добровольно-принудительно по личному распоряжению батюшки, все больше терялся. Получающаяся картина как-то лишь очень отдаленно походила на тот текст вводных, что я получал от компьютера перед началом каждой игровой баталии. Вот то, что мы имеем на сегодняшний момент, это соответствует какому этапу Ливонской войны из той игрушки? С поляками там предлагалось сражаться в четвертом, когда уже и с литовцами те заключили унию и Ливонию им магистр Кетлер передал, выторговав себе лишь вассальное Курляндское герцогство. В нашем же случае, пусть пощипанные и разоренные Литва и Ливония — еще вполне себе присутствуют на политической карте. Мда! Ошибся тот англичанин, что провозгласил, что вся жизнь — игра. Определенно, с точностью до наоборот: реальная жизнь — это ни разу не игра!

Поляки все же, утерев горькие слезы по улетевшему с дымом Гданьску, выдвинули свои несколько поредевшие от случившихся неурядиц отряды к линии соприкосновения с русскими войсками. Их промедление позволило нашим и свои силы собрать в единый кулак. Даже часть войск из бывшей шведской Ингрии успели подтянуть. Близилось генеральное сражение. Батя мой в эти дни ходил нервный, по десять раз на дню посылал слуг, уточнять, не прибыли ли новые гонцы от воевод. Узнавая, что все еще нет никаких новых вестей, еще и еще раз поминал тихим незлым словом своих бояр, что практически гирями на руках и ногах висли, когда он, царь Иван Васильевич, едва высказал вслух намерение самому ехать с подкреплениями к войскам. Слышали бы те слова означенные бояре, узнали бы много нового о себе и своих предках, включая их весьма замысловатые сексуальные предпочтения, если бы, конечно, не скончались скоропостижно от избытка полученных впечатлений.

Не выдержав пытки от отсутствия вестей с фронта, царь с личной дружиной отправился морально разгружаться до города Тулы, где по моему совету пару — тройку лет назад он затеял литейные и оружейные производства. Гонцов же с вестями о результатах намечавшегося сражения распорядился посылать ему вдогон. Ну, хоть так. А то, совсем сам замучился и окружающих замучил. А вот тамошним дьякам с воеводою не повезло. Возможно, даже фатально. Да вы на ретроспективу гляньте! Первый воевода тульский Стрешнев Лука Иванович. Получил личное царское распоряжение об устроении в городе Туле железоделательного завода. А вместе с распоряжением и мастеров этого дела и работных людишек, сколько там их по прописям положено. Результат? Построил с их помощью себе хоромы. Родне опять же. Продовольствие, предоставленное казной на прокорм работников, обменял с доплатой на подобное же, классом похуже. Тухлятину, если одним словом. Часть работников разбежалась, часть померла от таких забот. Дело едва начато. Приехал царь. Осерчал. Воеводу в петлю! Второй воевода на смену первому. Оболенский. Заводы заработали мало-мало. Так он с купцов, что сырье и инструменты поставлять было намылились такой откат залупил, что руда железная по цене серебряной для казны встала. Приехал царь. Воеводу за откаты на кол! Дьяков за недонесение — туда же. Третий воевода за неполные три года. Как зовут — не знаю, упустил это дело. Едет царь!.. Аналогия прослеживается, однако.

Гонцы от воевод с результатами битвы на реке Улле, точнее возле маленького поселка Чашники прибыли только на покров, хотя сама битва состоялась еще 15 сентября. Помнится, в той истории тоже была битва в этом же самом месте. Тогда русских расколотили. Погиб и русский воевода боярин Петр Шуйский. В этот раз результаты оказались не столь однозначными. Включая и участие в битве того самого Петра Шуйского. Я, примостившись на своем персональном стульчике, слушал вопросы думских бояр и ответы гонцов на эти вопросы и пытался мысленно представить себе в виде батального полотна получающуюся картину.

Поляки подошли к неширокой речушке Улле, что называется, в силах тяжких: так и представляется, как по узенькому извилистому тракту, проложенному сквозь полесскую чащобу, подирается бесконечная змея телег, пушек и ратников. Брод. И на противоположной стороне выстроились отряды русских стрельцов. Визуально, не так уж и много. Особенно по сравнению с польским войском. Большая часть русского воинства укрылась по распоряжению воеводы Серебряного в прилегающем к неширокому в этом месте полю лесу. Два десятка орудий, расположенных на флангах стрелецких полков, вообще спрятаны от нескромных взглядов магией рода Сумароковых. Отец и дядька моего Семена постарались.

Первыми бой начали польские крылатые гусары. Это у русских времен наполеоновских войн гусары были легкой кавалерией. У поляков гусария — самая тяжело бронированная часть войска. Именно атакой гусарии поляки не раз проламывали вражеские ряды, добывая себе победу. Но здесь вам не тут! Сначала их напор был остановлен полосами препятствий в виде ямок, колышков и почти натуральных противотанковых ежей, только не из рельс, а из дерева. Потом, по скучившимся гусарам отстрелялась картечью вся русская артиллерия, а уж в получившуюся кашу разрядили свои ружья и стрельцы. Да еще раз, да еще…. Словом, в войске Сапеги крылатые гусары кончились как род войск чуть меньше, чем полностью.

Пришлось полякам разворачивать свои батареи и пехоту. Артиллерийскую дуэль выиграли русские. Еще бы им не выиграть, если польские ядра так и норовили поразить не настоящие русские орудия, а их морок, что Сумароковы, поднапрягшись, сотворили в сотне шагов от натуральных. Не забыв при этом, укрыть эти натуральные отводом глаз. Гораздо тяжелее пришлось стрельцам. Их никто магией не прятал, да это и нереально было при той их численности. Польские пушки собрали со стрельцов немалую дань, пока не были в свой черед уконтрапуплены нашей артиллерией. Да и пули из польских фитильных аркебуз, пусть и куда более архаичных, чем стрелецкие кремневые ружья, тоже были достаточно смертоносны. Но, кроме вполне привычных типов огнестрельного оружия, отметились на поле боя и адепты огненной магии. Шуйские не зря считались ближайшими царскими родичами. Аспект магии у них также оказался родственным. Потери от файерболов Шуйских оказались бы куда больше, если бы те не выбрали своей первоочередной целью морок русских пушек. Разобраться в подлоге им было уже не суждено. Русские не пожалели дефицитных экспериментальных разрывных снарядов, что перед самым боем были доставлены на батареи последним русским обозом. Всего по два снаряда на ствол. Хватило. Петр Шуйский не погиб, как в той истории, но остался без кисти правой руки и без глаза. Пусть оправдывает фамилию: шуйца — левая рука. Одна она и осталась. Еще двум Шуйским не повезло совсем фатально. А нефиг было идти против родной страны в рядах супостата!

На этом успехи русских войск закончились. Польская пехота, намного более многочисленная, под градом пуль из скорострельных русских ружей все же форсировала Уллу и вступила в ближний бой. Стрельцы начали быстрое отступление. Вот тут бы и выйти из леса засадным полкам, смести расстроившиеся ряды неприятеля, но воинам тех полков было не до битвы. Их атаковала лесная живность. Практически, вся, что жила в этих малохоженых лесах. Деморализованные русские отряды бежали. Исход битвы решили литовские друиды Радзивиллы. Точнее, может и не друиды вовсе…, те вроде как больше по растениям доки…. Но факт, что вроде бы слабая и, казалось бы, почти бесполезная в военном плане магия, примененная в нужное время в нужном месте, стала решающей.

Впрочем, и у поляков оказалось мало радости. Среди крылатых гусар пали представители знатнейших польских фамилий вместе с их частично даже еще и не проявившейся фамильной магией. Взамен разбитых пушек поляки получили русские трофеи, но остались практически без артиллеристов. Боевой дух победителей был сломлен числом потерь, оказавшихся много большими, чем у формально побежденных русских. А уж когда разведчики доставили Сапеге сведения о приближающихся русских отрядах, как губка вбирающих воинов из разбитой армии, поляки повернули вспять. Не до возврата Полоцка теперь, своими бы ногами уйти. Пиррова победа у поляков вышла, однако.

Царь батюшка вернулся из поездки в оружейную столицу через две недели. На удивление спокойный, даже, я бы сказал, благостный. Не стал карать никого из воевод потерпевшего поражение войска, да и сведений о преждевременной кончине тульского воеводы с присными не поступало. Распорядился представить пред его очи польского посла Збыслава Гасиньского, арестованного по случаю начала войны с Польшей и содержавшегося до сей поры в нестрогом заточении в одном из подмосковных имений. По нынешним суровым временам поляку несказанно повезло, где-нибудь у турок или персов посла державы, проявившей агрессию, покарали бы куда строже. О чем состоялся разговор, до меня не донесли, но поляк споро собрался и весьма борзо укатил на родину. Ну, будем ждать оттуда новых вестей. Не скоро, может через полгода или даже год, но авось что и проклюнется.

В моей же жизни все осталось по-прежнему. Строго по дедушке Ленину: «Учиться, учиться и учиться». Ну, еще и про молитвы не забывать, но это так обыденно, что проходит фоном.

— Ого-го! Ничего себе! — Вопил Сенька, глядя в небеса, где в этот момент порхала маленькая огненная искорка. Маленькая, потому что далеко улетела, а так вполне себе огненная птичка величиной со снегиря.

Все началось с очередного моего сеанса расстройства по поводу малого набора огненных заклинаний. Вот ничего больше в голову не приходит: огонь в виде костра вдоль, костра поперек, да тот же огонь, кинутый вдаль. И то, не далеко: мушкет подале достанет. А тут еще и Сумароков, зараза, тоску нагоняет. Захотелось ему, видите ли, освоить умение Скопиных Шуйских, смотреть на землю глазами птицы из поднебесья. С его слов — Скопиных Шуйских, а так — копирует ухватки Димки Бельского в управлении пернатыми. А Бельский даже гордится: неслабый маг напросился в ученики. Да и сам тоже ищет, где же у них, нет не кнопка, а обратная связь. Слов нет, очень нужное и востребованное уменье, но зачем же мне то свои достижения по управлению голубем в нос практически тыкать? Психанул, да и шарахнул ни в чем не повинную птаху огненным шариком. Ну, почти шарахнул. В последний момент понимание пришло, что Сенька мне никогда не простит, если я его птица сейчас спалю. А файербол уже сорвался с руки! Сам не понял, как я искривил траекторию полета своего огненного снаряда. Дальше уже тренировки были. А форму птицы я придал файерболу чисто из хулиганских побуждений. Не все же Сеньке передо мной хвалиться управлением птичьего полета.

— Иван Иванович, — это Годунов меня за рукав дергает, — а ты назад можешь свою жар-птицу позвать? — Он в основном меня именно так величает. Если не обижен на меня, конечно. У обиженного я все больше царевичем именуюсь или даже господином.

— Могу, Боря!

— А заставить покружить в воздухе? — Выдумывает тот новую задачу моему птаху.

— И это тоже могу, — отвечаю, созерцая различные пируэты, что выписывает мой птиц — файербол над нашими головами.

— А научить его разговаривать? — Влезает в наш разговор неугомонный Сенька, вспомнив очевидно роскошного попугая ара, доставленного недавно моему отцу венецианским посланником. Впрочем, может и не ара то был, я же не орнитолог.

— Нет, Сема, этого я не смогу.

— Почему? — В голосе моего ординарца сквозит искреннее недоуменное расстройство.

— Так нет же языка у этого комка огня. — Отвечаю, а сам уже пытаюсь придумать, как бы приладить туда помимо огненных плетений еще и ментальную составляющую. Тем более в моем исполнении ментальная составляющая начинает работать только при уже раскочегаренной огненной.

Долго ли коротко, словом, не прошло и года с того знаменательного прорыва с жар-птицей, но научились мы все трое (Годунов, напомню, магом не был) видеть птичьими глазами. Правда, в разведку моего птаха лучше не посылать, очень уж он, огненный, заметен.

Пытался я по аналогии с пернатым еще и огненную саламандру замутить, но обломался. Птица в воздухе может долго существовать, даже без дополнительной подпитки магией с моей стороны, а саламандре нужно было по земле передвигаться. А земля содержит воду. Немного прошагает в клубах пара — и все, каюк, кончилась мана. Хоть в асбестовые лапоточки ее не наряжай. Вот в пламени костра получалось очень красиво. Пляшущие среди языков огня огненные же ящерки — век смотрел бы. Почти гипнотическая картинка.

Кстати, наконец, вспомнилось другое наименование моей жар-птицы: феникс. А фениксы, вроде, если верить историям, рассказанным мадам Роулинг, способны петь песни. И тоже почти гипнотические. Или даже не почти. Как мне представляется, магия, недавно пришедшая в этот мир, принимает формы, взятые из сознания людского эгрегора. Миллионы подростков точно знающих про такое пение фениксов не могут ошибаться. Надо только чуток поднапрячься и воплотить уже прописанное. А там и до сакраментального: «Кар, кар! Это я, почтальон Печкин!» недалеко.

Вот так и живем. А Годунову я во исполнение его мечты о магии подсказал задуматься об артефактах и зельеварении. Пока ничего магического Борька не изобрел, но в химии поднатаскался будьте-на те. Я сам не рад был, когда он начал из меня выжимать все, что я помнил из этой тематики. И на все мои крики, что, дескать, откуда мне знать ответы на его вопросы, он искренне соглашался и удалялся. Минуты на три. Ага. Да еще так и норовил припахать для насыщения проводимых им простейших реакций моей огненной маной. Ничего путного. Растворы же они — на воде! Кто же огонь с водой мешает. Это ему с Андрюшкой Плещеевым надо договариваться, а не со мной. Но Плещеевы далеко, на Балтике, а я — вот он! Подсказать ему, что кроме растворов еще и расплавы бывают? Вот там моя огненная мана может оказаться к месту. Или не стоит? А то ведь не слезет.

И снова я стою перед царским престолом в Грановитой палате. На этот раз не в одиночестве, рядом Борька Годунов, собственно главная движущая сила нашего открытия государственного значения. А я — так, Борькина рабсила. Не удержался, сказал я тогда Борису про расплавы. А где у нас в средневековье расплавы? Правильно, только при изготовлении стекла. Нет, так-то еще и расплавы металлов существуют, но не в прямом для нас доступе, а стекло — вот оно — в Китайгороде льют стеклянные бусы, служащие помимо всего прочего самой мелкой разменной монетой. Вот в эти еще расплавленные бусины и заставил меня эксплуататор заливать мою огненную ману. Первый артефакт молнии получился именно так. Правда, там с нами затесался еще и Семка Сумароков, тоже за компанию решивший поделиться своей маной. Без него бы ничего и не вышло. Но об этом — тсс! Государственная тайна! Даже награждение Семки провели отдельно. Что никто не догадался. Пусть шпиены иноземные доносят своим государям, про стекло и мою, огненную, магию. Глядишь, кто и подорвется в попытке повторить. А наши витязи получили пусть одноразовые, но очень эффективные артефакты, способные за четыре десятка шагов поразить супостата. Даже в тяжелой броне. Особенно в тяжелой броне. Очередной привет польским крылатым гусарам.

Для большей эффектности в глазах бояр, присутствующих на награждении, на пару с отцом, мы задумали краткое представление. По команде царя, Годунов, зажав между пальцами заряженную бусину, прицелился рукой в заранее заготовленную мишень. Просверки молнии в полутемном ввиду зимнего ненастья за окнами зале оказались очень зрелищными. Как и дымящаяся пораженная мишень. Личное поместье для изобретателя возле города Шуи, аккурат рядом с моими землями, несмотря на малый возраст награждаемого, думцы встретили одобрительным ворчанием. За скобкой осталась личная просьба к царю со стороны малолетнего изобретателя: призвать для проведения опытов с растворами в Москву Андрея Плещеева. Не скрою, эту идею я продавливал в беседе с отцом с особенной силой. Не все же мне отдуваться в общении с этим фанатиком Бориской!

Я бы еще и Мирославу, батину зазнобу к этому делу припахал, но пока никак. Отец наконец-то решился на повторную женитьбу. Приготовления к свадьбе царя и Великого князя всея Руси, да еще и конкретно его невесты — это не фунт изюму! Это непрерывное мероприятие, ведущееся вплоть до момента самого торжества в режиме 24/7. Да и с точки зрения потенциальной угрозы со стороны недоброжелателей эти дни — из самых напряжных. Придется Андрюшке пока за всех нас скопом страдать. Или…, тут моя мысль вильнула, не одна же в нашем царстве — государстве такая целительница! Надо бы срочно подсунуть отцу на подпись распоряжение доставить к нам еще одну целительницу.

Среди нарастающей суеты с приближающейся царской свадьбой почти совсем незамеченными прошли приезды послов из Польши, Литвы и Швеции. Что характерно, ливонцев не пригласили. Начались переговоры о мире. Сначала поляки с литовцами потребовали себе все права на Ливонию, возврат Витебска и Полоцка, ну и еще что-то там по мелочи. Типа, о разделе между собой они сами договорятся, кулуарно и полюбовно. Шведы затребовали взад Ингрию и тоже права на Ливонию. Наши дипломаты в ответ на такие несуразные требования скрутили дули, типа тогда будем биться до победного конца. Поляки, горячие парни, повскакивали с мест и рванули было на выход, но, не ощутив одобрения со стороны союзников, вернулись за стол переговоров. Потом наши предложили зафиксировать границы по факту завоевания. На выход почти рванули шведы, очень уж им не хотелось окончательно лишаться Ингрии. Дальше последовали торопливые торги, совсем не похожие на то, как мне наставники описывали такие действия в прошлом. Похоже, у всех договаривающихся сторон нашлись еще какие-то серьезные проблемы помимо ведущейся пока не шатко не валко войны. Недели не прошло, мирный договор был подписан. Шведам возвращали Выборг и Кексхольм, но оставляли за собой Ниеншанц и Нотебург. Литовцы окончательно отказывались от Смоленска, Витебска и Полоцка, но Западная Двина должна была остаться в совместном беспошлинном пользовании. По этой же реке преимущественно и была проведена новая граница. С некоторым отступлением, правда, вокруг Витебска и Полоцка. Ливония исчезала, как самостоятельное государство, разделенная между Польшей и Швецией. Ну и Нарва с окрестностями достались русским. Мир и благолепие. Вот только, Рига по этому договору досталась шведам, а значит и весь транзит по Западной Двине мог быть перекрыт ими на самом последнем отрезке пути.

Глава 6

Журчат ручьи, весна, однако. Мне совсем недавно исполнилось тринадцать. Да, да! Целых тринадцать. Еще не мужчина, но на баб глаза сами собой залипают. Гормоны! Ну, я-то еще ладно, вот кунаки мои страдают от всей широты своих юных мужских душ. Им-то уже по пятнадцать! Того и гляди, старшие родичи объявят свою волю и женят. Особенно по этому поводу страдает Годунов. У него любовь наметилась. Помните, когда-то мной была выдвинута идея, добыть для его опытов по зельеварению целительницу? Мирослава то, тогда еще невеста батина, была вне зоны уверенного доступа, к свадьбе готовилась. Ага. И упросили мы на пару с Бориской моего батюшку царя озадачить дьяков и добыть нам какую-нибудь другую целительницу. Вот и прислали по нашему запросу из глубинки сельской девчонку тощую. В селе ее звали Весяной, но она, прочувствовав свое явление к царскому двору, потребовала звать ее только по крестильному имени: Ксения. Видать, судьба у Годунова такая, при любых раскладах пересекаться с носительницами этого редкого имени. Ксения — чужая! Правда, в прошлой, уже никогда не состоявшейся, истории так звали его дочь, умницу и красавицу, одну из самых несчастных царевен на Руси.

На полигоне, регулярное посещение которого мы не забрасывали все эти годы, первым мне попался на глаза Димка Бельский.

— О, как! — Воззрился я на его побитую рожу. — Кто это тебя так?

— Ай, да, Отелло этот недоделанный. — Родовитый недоросль Бельский раздраженно машет рукой в сторону остальных наших «мушкетеров», которые настолько увлеклись каким-то спором между собой, что не обращают внимания на подходящего к ним сюзерена. — Пытался я ему открыть очи на поведение его ненаглядной…. Вот, теперь хожу, своим «очой» гляжу на мир свозь узкую щелку.

Шутит. Это хорошо, что обиды не затаил. Кстати, упоминание Отелло — анахронизм. Нет еще в Англии Вильяма Шекспира. Это я как-то в речи упомянул сего великого ревнивца. Ребята заинтересовались. Пришлось рассказывать всю историю. Ну, насколько я ее помнил. Хотя, надо признать, память моя о прошлой жизни если и не абсолютная, все же свое рождение и первые годы жизни не помню, то очень — очень даже хорошая. Даже, вроде, тот характерный шекспировский стиль изложения сей трагедии смог передать.

— Привет, голуби! — Повышаю я голос, привлекая внимание спорщиков.

— А, царевич, привет! — Вот, такие у нас в компании отношения. Никакого тебе пиетета перед будущим венценосцем. — Иван Иваныч, хоть ты ему скажи!

— О чем речь?

— Не прав он, что с кулаками на друзей кидается. Мы же ему добра желаем.

— Р-ры! — Слышится от насупленного Годунова. — Лучше молчи, Семка. Поссоримся.

— Борис, ты не прав! — Включаюсь я в увещевание безвинно страдающего. — Нельзя руку подымать на друга своя.

— А чего он! — Вижу, душу несостоявшегося государя раздирают противоречия. — Ксюша — она самая чистая и светлая, а он про нее такое!

— Какое, такое?

— Что посватался к ней Васька Долгорукий. И она дала свое согласие. — На лице моего друга такое отчаяние, что даже слепому понятно, что сам влюбленный вполне верит этому «навету».

— Так пойди к ней и спроси ее прямо. Так ли это? — Мне легко раздавать советы, я не влюблен в эту стервочку, что уже не в первый раз крутит хвостом перед всеми окрестными «бла-ародиями». Благо, чем крутить у нее в избытке: целительницы некрасивыми не бывают.

— Пойду. — Угрюмо соглашается со мной Борис. — Вот прямо счас пойду и спрошу.

— Расстроится-я! — Вангует Бельский, глядя вслед уходящему другу. — Мне сама Боженка по секрету рассказала.

— Ну, если Божена…, — тяну я имя главной сплетницы из числа дворовых девок. Вообще-то она — особа дворянских, а не дворовых кровей и приставлена к особе моей мачехи царицы Мирославы, но в моем восприятии — именно дворовая, тыркуша и болтушка, находящаяся в приятельских отношениях со всеми от поварихи до царицы и, разумеется, всегда все про всех знающая. — Тогда надо нам быть от него неподалеку. Помните, чем Отелло закончил?

— Пожалуй…, — взглядом испросив у меня разрешения, Димка идет вслед за Годуновым.

— Иван Иваныч, наверное, мне тоже лучше пойти за ними. — Семен ищет в моих глазах одобрение своему намерению и, найдя, спешит вслед за парнями.

— Напоите его в дым, — кричу я вслед своему ординарцу главную нехитрую народную рецептуру целения душевной хвори. — На завтра вам выходной!

Оставшись в одиночестве, принимаюсь за не слишком замудренные, но оттого не менее сложные для воспроизведения приемы огненной магии: феникс, огненная сеть, огненный торнадо. Последний прием только недавно изобретен мною и поэтому еще плохо отработан, но перспективы его при использовании против крепостей или других объектов со скученным живым противником внушают. Огненный вихрь, произвольно меняющий направление по мановению моей воли и способный расплавить в своем центре не слишком тугоплавкие металлы — это, в самом деле, выглядит круто. Наконец, когда друзья исчезают из виду, я, незаметно оглянувшись вокруг (не подглядывает ли кто), начинаю формировать огненный портал. Внешне — простая арка из языков пламени, на скрытом от глаз уровне — тоннель сквозь изнанку мироздания. Делаю шаг в арку, выходя через пару шагов дальше. Ага! Простенький портал через пространство. Пока не слишком длинный: максимум метров пятнадцать — двадцать, но ведь любая самая длинная дорога начинается с первого шага. Повторить. И еще. И еще. И так — до полного изнеможения в расчете на то, что когда-нибудь, этот прием перейдет в разряд автоматически выполняемых. Ха! Вы не поверите, этот прием я придумал во сне. Ни разу не вру! И пусть я не так велик, как Кольридж, который во сне сочинил одну из самых прекрасных поэм человечества, но зато я в отличие от него смог запомнить свое творение полностью, а «Кубла Хан» так и остался в виде отрывка вследствие короткой памяти автора.

Умаявшись, возвращаюсь к себе, по-быстренькому окатываюсь с помощью прислуги едва теплой водой, натягиваю парадную одежду. Мирослава и сама не чуждая любви к модной, красивой одежде, очень внимательна к нарядам посетителей. Моим — так уж точно. Приди я к ней в своем пропитанном потом и пылью кафтане для полигона, удостоился бы внушительной проповеди минут на десять по этой теме и уж точно никуда бы не продвинулся со своей идеей замены Ксении в качестве Годуновской прикрепленной целительницы.

— Что-то давненько ты ко мне не заглядывал, — светозарно улыбаясь, приветствует меня отцова супруга. Одновременно с ее словами, мелкая девчонка, четырех лет от роду, вырвалась из рук своей нянюшки, помчалась ко мне.

— Ваня! Ты пришел. — Все, работать мне в этот вечер пальмой для одной цепкой маленькой мартышки. Василиса, моя сводная сестра, почему-то души не чает в своем сводном старшем братце.

— Привет, привет! — Улыбаюсь одновременно двум очаровательным особам женского полу.

Какое счастье, что Мирослава не воспринимает меня, своего пасынка, в негативной концепции. Или это пока? Пока не родила сына? До сего дня ей неплохо удавались девки. Василиса — старшая и есть еще младшая, годовалая София, что по малости лет проживает пока скрытно в обществе кормилицы.

— Я вот чего пришел, — перешел я к делу после того, как закончилась обязательная часть с чаепитиями и словами ни о чем. — Моему товарищу, Борису Годунову, нужна новая целительница.

— Да. Слышала я про его проблему, — соглашается Мирослава, разом похоронив мои последние надежды на лживость придворных сплетен. — Нужна какая-то особая?

Хм. Даже так! На выбор! Обычно, мачеха весьма скупа в доступе к своим подопечным, даром, что их число уже перевалило за два десятка!

— А есть у тебя такая…, — я замешкался, подбирая слова, чтобы описать желаемое. — Младше Бориса. Лет тринадцати — четырнадцати. С сильным даром. Если есть еще какой-нибудь дополнительный талант, будет совсем идеалом?

— Ха-ха-ха! — Зазвенели колокольчики женского смеха. — Дайте, тетенька, воды напиться, а то, так голодно, что и переночевать негде!

Вместе с матерью, сама не понимая над чем, засмеялась и Василиса. Я для полноты картины еще дополнительно пощекотал сестренку под мышками. Визгу и радости было — хоть отбавляй!

— Ну, ты же сама предложила на выбор. — А я что? Я ничего. И глазки как у кота из Шрека.

— Ха-ха-ха! Прекрати меня смешить. С таким взглядом ты у Зыкова можешь полный доступ получить!

О! Что и требовалось! Отсылка к Зыкову, скупому, как гном, дьяку, хранителю личной царской казны, не путать с казной государственной, — полное признание моих вымогательских способностей.

— Ладно! Есть у меня девочка! Точно по твоим запросам. Тринадцать лет. Почти. Целительница от бога. — Оглядываясь на няньку моей сестренки, выступающей в нашем разговоре в роли дуэньи. — Марфуша, выйди на пару слов.

Ай-ай-ай! Во что я такое вляпался со своим запросом?

— Да, сильная, каких мало, целительница. — Продолжила свои слова мачеха, проводив взглядом няньку, — и столь же сильная мертвительница. Если о этом втором ее таланте станет известно нашим церковникам, я обижусь. Ты понял меня?

— Всецело! — Заверил я Мирославу, сам в это время мысленно пытаясь скомпоновать, в каком качестве можно использовать такой неожиданный дар. И надо ли его использовать вообще.

— Тогда изволь подготовить для нее покои недалеко от себя. Завтра к обеду ее к тебе пришлю. И помни, ты можешь ее использовать так, как заблагорассудится, хоть в качестве помощницы для своего друга, хоть еще как. Но за ее возможные слезы спрос будет с тебя.

— Во — у! Полегче! Может, она вообще готова слезы лить просто от того, что жить на свете хорошо.

— Ну, разве, что в этом случае. — Чуть подумав, снизила планку царица. — Но, вообще, девочка — умница и в особых взбрыках не замечена. А Ксюшку вашу отправляй ко мне. Будем вразумлять.

Вот так! Пока возвращался к себе все пытался сообразить, это я такой весь из себя и полностью получил просимое или это я такой дурак, и меня только что гнусно использовали с прицелом сильно подставить. Мда, получил на свою шею подопечную с проблемным даром. Способности к магии смерти вошли года три назад наряду с демонологией и магией проклятий в короткий перечень запрещенных нашей православной церковью. Аж, сам тогдашний митрополит московский Филипп перечислил в проповеди эти три направления в качестве примеров богомерзкой магии. Правда, в дальнейшем митрополит практически напрочь сорвался с нарезки и начал обличать колдунов уже вовсе без разбора. За что и получил: мой батя таких шуток не оценил. После открытия им лично возможности дистанционно подрывать порох во вражеском оружии, магия воспринималась царем в качестве единственной основы стратегической мощи государства. Митрополит Филипп вновь стал презренным Федькой Колычевым, расстрижен и посажен. Но три направления магии вроде бы так и остались под запретом. Демонология — так точно. Ей забавляются католические иерархи в Риме. Типа святостью своей взнуздали богопротивных тварей. Ну, а наши святоши, как водится, обличили папистских злодеев. Разделы же магии проклятий и смерти так и остались где-то между. Вроде запретитель где-то в подземельях томится, но и разрешения от его преемников на посту митрополита московского или еще какого не получено. Опять же, митрополита то не стало, а его ученички — подопечные по-прежнему на своих немалых церковных постах. Тут даже царевичу лучше бы рядом с такой неоднозначной волшбой не светиться.

На следующий день у дьяка Курицына на занятии из нашей компании присутствовал вместе со мной только Димка Бельский. Бланш из-под глаза уже исчез: с тех пор, как под патронажем царицы Мирославы на территории Московского кремля возникла школа целительниц, синяки и неглубокие раны перестали быть даже маломальской проблемой.

— Похмеляются. — Шепотом довел до меня результаты вчерашних поисков правды и последующих страданий мой друг.

Поведал нам дьяк о последних событиях в мире. Точнее, о тех событиях, весть о которых уже докатилась до Руси. К примеру, Луи де Бурбон-Конде, гугенотский принц, уже год, как окончил свои дни на зубах и клыках демонов, призванных католическим епископом Жаном Блеско во время сражения между французскими католиками и гугенотами, а до нас дьяк это доносит, как последние события в мире. Хорошо еще, что об унии Польши и Литвы ничего не сообщил по причине отсутствия этой самой унии. Возгордились литовские магнаты мощью своих друидов, продемонстрированной ими во время битвы на реке Улле. А в обстановке снизившегося давления на свои границы со стороны замирившейся Руси и вовсе переиграли все договоренности с поляками. И в самом деле, входить в состав государства хорошо, когда государство это на подъеме. Поляки же, почти полные банкроты, как в финансовом плане, так и на перспективу с точки зрения наличия мощной магии. Да и немощной тоже… не густо вследствие страшенных потерь в рядах шляхты в закончившейся Ливонской войне, а магия она, по какому-то странному закону, распределилась, в основном, среди правящего сословия. Сначала наиболее мощная магия стихий и прочих обширных разделов, на вроде приснопамятных запрещенных митрополитом Филиппом демонологии, магии проклятий и смерти. Потом, в последние годы, попроще, вплоть до единичных заклинаний, вдруг появляющихся в немалом количестве среди мелких дворян.

— На этом у меня все. — Закончил свою политинформацию Курицын. — В следующий раз новые сведения появятся не раньше, чем в порт Нарвы придет первое в этом году европейское судно. Кстати, датчане дожали шведов и тоже будут присылать к нам свои торговые корабли.

— А как у нас самих дела, Савва Тимофеевич, — тормознул совсем уже было вознамерившегося нас покинуть дьяка Ставр Беклемишев, один из моих соучеников — ровесников, набранных в последние год — два на замену и в дополнение к выбывающим по причине возраста ученикам «первого призыва». — Смогли Басманов с Вяземским пробиться к Мурому?

— Смогли. Правда, не без потерь. — На лице государева человека на мгновение проявилась озабоченность, но тут же исчезла. — Зато и нечисти лесной покрошили знатно. Все легче будет стрельцам муромского воеводы тракт в проезжем состоянии поддерживать. Высокородные учащиеся загомонили, стараясь наперебой высказать свои сверхценные мысли по этому поводу, а Курицын скоренько вымелся за дверь, пока еще чего не спросили. Понимаю его, нагрузили дополнительной заботой по преподаванию боярским недорослям, но основных обязанностей в Посольском приказе с его плеч никто не снимал, и времени, соответственно, как всегда, остро не хватает.

С урока мы с Бельским шли вдвоем. На работу. Пусть мы и числимся официально учениками и недорослями, но сформировался у нас в последние годы круг задач вполне себе взрослых и, не побоюсь этого слова, государственной важности. Своеобразная алхимия и связанная с ней артефакторика. Главный генератор идей — Годунов, но что бы он без нас, магов, делал. Да и собственных разработок у каждого из нашей компании хватало. Главной же идеей и легшей в основу всей нашей артефакторики стала та, где Годунов задумал помещать в различную по своей природе магию различные материалы магического же происхождения. Хотя и немагические материалы тоже обрабатывались иногда с успехом. Что будет, если Сумароков поколдует на плоть лешего, доставленную из-под Мурома прямо из расположения армии Басманова? А если водной магией да обработать рог малого красного демона? Рога эти в последнее время в качестве лечебного амулета от грусти — кручины и мужской слабости привозят из Италии. А если…. Набор идей бесконечен. Но и результаты есть.

— Как думаешь, совладаем с лесовиками? — Задал мне вопрос мой товарищ еще не отошедший от злободневной темы поднятой в самом конце урока.

— Хм. Надеюсь. — Вообще-то в этом плане у нас, и не только у нас, все было не очень хорошо. Да что там, откровенно хреново дело обстояло. Леса вновь, как в далекой истории человечества, становились смертельно опасными для посещений. Клыки и когти, как грибы после дождя возникающих лесных страшилищ, дополненные нечеловеческим разумом оказались слишком смертоносными для обычных небольших караванов мелких купчиков. А уж в сочетании с лесной магией …. Зачастую пасовали и крупные воинские отряды.

На днях дошла с Урала весть о практически поголовной гибели крупного отряда, отправленного Строгановыми для разведки земель Западной Сибири. Вместе с отрядом погиб и его предводитель, Васька сын Тимофея по прозванию Ермак. Не буду ничего говорить другу, но, кажись, в этой истории наметились проблемы с завоеванием Сибири.

Почувствовав мое нежелание продолжать заданную тему, Дмитрий переключается на сердечные терзания Годунова.

Хлопаю себя по лбу:

— Ты, Дима, иди. Я следом буду. — Едва не забыл про выклянченную вчера у царицы замену нашей вертихвостке.

Рысью добегаю до дверей своих палат. Бегать невместно царевичу-наследнику, но у нас намечен важный опыт, а я задерживаюсь. Девица красавица обнаружилась в гостевой комнате. На пару с сопровождавшей ее, кто бы мог подумать, Боженой сидели и пили чай. С медом и плюшками. Надо будет вечером поблагодарить Кузьму, моего прислужника, поставленного по дворцовому распорядку следить за порядком и благолепием в жилище царевича. Был бы конфуз, если вместо чая девчонкам пришлось бы стоять возле закрытых дверей.

— Иван Иванович! — Расплылась в широченной улыбке Боженка. Ей бы лучше пошло имя Акулина. Схавает и не заметит. — А мы тут заморский напиток пробуем.

— Ну и как он вам?

— М-м-м. — Подбирает слова, чтобы не обидеть ненароком. — Мне наш сбитень больше по душе.

Вот и ладно, вот и славно! Чая мало, чай везут с другого края Земли, накручивая цену до едва ли не серебром по весу. Мне больше достанется. Спохватываюсь:

— Божена, милая, ты не представишь свою спутницу?

— Ой! Прости меня, наследник Иван Иваныч! Царица — матушка, Мирослава, прислала к тебе на замену Ксюшки свою лучшую и любимую ученицу Светлу. — Запнулась на мгновение, хихикнула и завершила представление собеседника каноническим, — просит любить и жаловать.

Ага, любить. Делаю вид, что ни разу не понял двусмысленности в представлении мне сей девицы. Мы же с ней маленькие: вон, этой отчаянно покрасневшей девчонке еще двенадцать, да и я со своими тринадцатью не далеко ушел.

— Светла? А как родные зовут? — Надо же расшевелить засмущавшуюся девчонку.

— Света.

Ну, вот и можно поставить точку в споре филологов, не сошедшихся во мнении, древнее ли имя Светлана или это разработка поэтов — романтиков начала 19 века типа Жуковского и иже с ним.

Перевожу взгляд на Боженку, что с нескрываемым удовольствием взирает на смущенных ее фривольными намеками подростков.

— Прости меня, Божена. Плохой из меня хозяин. Спешить нам надо. Мои парни готовят важный опыт, ждут только меня. Свету забираю. Передавай царице за нее мои огромные благодарности.

— Погоди прощаться. Ксюшку-то тоже мне велено забрать с собой и к царице препроводить.

— А-а, тогда тебе тоже с нами. Ксения сейчас должна быть на полигоне.

Стараясь не спешить, а то девушки в своих узких до пятодеяниях никак бы за мной не успели, иду в направление нашего кремлевского полигона. Так сказать, малого. Есть еще большой — для тренировок в дальнобойных и площадных заклинаниях, но он распоряжением отца вынесен за город. Всяко бывает, и вышедшее из-под контроля сильное заклинание в черте города совсем не то, о чем мечтают современные москвичи. Но, сегодня у нас плановые опыты по изучению изготовленных в мастерской Бориса артефактов, а там делаются в основном лекарские амулеты с небольшой примесью ментальных и стихийных, да и то — из разряда защитных.

Уже на подходе услышали, а потом и увидели, разгорающийся скандал. Ксюша, не выбирая слов, гвоздила своего воздыхателя, называя его то худородным, то — голодранцем, то — пустышкой в магии. Типа, ее годы молодые идут, а Борис все играет в свои игрушечки, амулетики. И ладно бы все это она высказала Годунову наедине, но в окружении других парней…. Закономерно, самолюбие влюбленного взыграло, и он, не выбирая слов, прошелся по ее тупости. Да с примерами. Припомнил и загубленные ей при зарядке заготовки и неспособность изучить новые лекарские заклинания без чего невозможно их воплощение на амулетной основе. В заключение еще и сравнил свой худородный, но все же боярский род с ее чистопородной безродностью. Пощечина и развернувшаяся в намерении бежать прочь вспыльчивая девица едва не сбивает с ног нас с девушками.

— Стоп! — Командую я. — Куда помчалась?

— Гав — гав — гав! — Из яростной несвязной речи обнаглевшей донельзя девки я понял, что она долго терпела, но «больше ни в жизь» и вообще, она, такая красивая, нас покидает.

Даже не сразу нашелся с ответом, а потом мой ответ уже и не потребовался: вперед вышла Божена. Что я там говорил про «дворовую» болтушку? Никогда больше! Пава! Посланница государыни в несколько слов уняла строптивицу, макнула в грязь, обрисовала перспективу и скомандовала следовать за ней.

Борис, гнев которого уже угас, с тоской и мукой смотрел во след своей неверной возлюбленной. Воистину, любовь склонит ко злу, полюбишь и такую вот козу!

Глава 7

Очевидно, неудачное время выбрал я для знакомства Годунова с новой прикрепленной к его мастерской целительницей. Тут и отчаяние в душе отвергнутого возлюбленного и первые минуты знакомства, когда он посмотрел на Светлу как на совершенно пустое место, чем несказанно обидел девчонку. Словом, новой влюбленной парочки из них не получилось. Да и вряд ли могло получиться. Все же Светику не было еще и тринадцати. Титечки с широкой попкой и нереально узкой талией себе целительница уже нарастила, но женская сексуальность — это не только внешний, так сказать, экстерьер, но и внутреннее мировосприятие, поведение. А это у нашей новой целительницы еще далеко не взрослое. Чувствуя свою в том вину, начал сначала в виде замещения неласкового Борьки с девицей разговаривать. Та оказалась девчонкой не глупой, смешливой, за словом в карман никогда не лезла. Подружились. Постепенно, уяснив, какой мощью может обладать настоящая целительница, ее зауважал и Годунов. В самом деле, если раньше из трех заготовок до стадии готового лечебного амулета доходила хорошо если одна, то теперь — почти все. Да еще и идеи, в отличие от Ксюшки, дельные Светла выдавала регулярно. Да набор целительских заклинаний в ее арсенале был куда шире. Любви не вышло, но взаимное уважение наладилось. Бельский, зоолог магического разлива, в тандеме с со Светлой смог так видоизменить обычного сизаря, что получил вполне годного юнита с сознанием семилетнего ребенка. Почта, разведка местности — это уже было, но тут получилось новое качество. Пернатый полуразумный мог действовать в отрыве от Димки и при этом успешно выполнять поставленную задачу, а вернувшись к хозяину еще и связно доложить о результатах. А Сенька, которому она в два счета свела со лба здоровую красную бородавку, нашего Светика просто боготворил.

— Да, нет же! — Горячился Годунов, близко к сердцу принимая ехидные реплики Семена по поводу дошедших до нас слухов о появлении где-то на Западе нового направления магического искусства, заключавшегося в очень быстром перемещении на дальние расстояния. — Не может быть брехней столько слухов от совершенно между собой никак не связанных людей. Вы только представьте себе, какие перспективы откроются, если мы сможем загнать эти мажеские приемы в свои артефакты!

— Угу. Вот как только — так сразу. — Бурчит в ответ на эти прожекты Семка. — Ты сначала найди такого магика, потом уговори его потратить полжизни на общение с тобой, чтобы ты смог разобраться в его магии. Я уж молчу про то, что это ему банально не выгодно, становиться через эти твои артефакты вместо уникума одним из многих.

Борису нечем крыть последнее высказывание оппонента и он насуплено замолкает. Молчу и я. Про свой огненный портал уведомлять окружающих тоже совершенно не в моих интересах. Возможность быстро и совершенно неожиданно покинуть общество своего врага может оказаться просто жизненно необходимой. Главное, чтобы сам враг не догадывался о такой моей возможности. Нет, главным для меня будет развить этот мой фокус до состояния, когда я смогу одним прыжком удалиться за горизонт. Пока же расстояние, которое я преодолеваю своими порталами, не превышает двух десятков метров. Огорченьице, однако.

— Семен! Фу таким быть! Ты мне сейчас Бориса сломаешь! — Берет ситуацию в свои крепкие ручки наша штатная целительница. У нее сегодня с Годуновым намечен важный опыт, и моральное состояние партера по будущему эксперименту очень ее заботит.

— Да все в порядке, — внешне недовольно бурчит наш артефактор, но невооруженным глазом видно, что поддержка девушки ему приятна.

Семен пантомимой изображает замок, сомкнувший его уста, и мы, всей компанией, идем в нашу мастерскую. Кто-то сегодня будет трудиться по непосредственной задаче, кто-то страховать, а кто-то смотреть со стороны и работать возможным генератором идей. Привычный день в мастерской артефакторов. Успешной, надо сказать, мастерской. Наши два с лишним десятка изобретений уже сильно поменяли и вооружение армии, и возможности целительниц, и просто жизнь на Руси. Думаете, преувеличиваю? Тогда сами зацените: освещение в доме моими огоньками, загнанными Борисом в стеклянную артефактную колбу, артефакт обеспечивающий низкую температуру вокруг себя — сунь его в любой ларь или шкаф — и готов магический холодильник, артефакты обогрева личные и целого жилища. Мало? Как вам магическая плита для приготовления пищи, артефакт для снятия боли, артефакт остановки кровотечения, артефактный насос для воды. Про военные артефакты молчу: военная тайна, хе-хе. А когда доведем до ума цель сегодняшнего опыта, получим весьма емкую батарейку для всех этих наших поделок. Или не получим…, далеко не все наши идеи получается довести до конечного результата.

Ну, вот, сглазил! БУМ был слышен, наверное, на другом конце Москвы (не подумайте, что рванул ядерный фугас, просто Москва в этом времени — целиком вместится в пределы Садового кольца, и даже еще куча места останется). Хорошо еще, что Борька додумался проводить свой неудачный опыт дистанционно, укрывшись за огромным валуном, специально для этой цели притащенным для него аж из-под Тулы. Светла в темпе вальса восстановила своему начальнику слух и залечила многочисленные мелкие рассечения кожных покровов.

— Этот грандиозный провал надо отметить! — Наш артефактор, отряхнувшись, выудил из внутреннего кармана тощий кошель со слегка позвякивающим содержимым. — Кто со мной?

Отказавшихся в дружной шайке не нашлось, и мы громко делясь впечатлениями от произошедшего отправились в харчевню.

— Знаете, я думаю, все дело в нашей перестраховке. — Уже усевшись за стол, уставленный аппетитными блюдами, озвучил итог своих размышлений Годунов. — Ну никак не получается тонко манипулировать потоками, подавая их через такие длинные мановоды. Сопротивление даже у серебра на таком большом расстоянии все же приличное.

— Поговори мне еще тут! — Вскинулась наша целительница. — Оживлять кусочки мяса я еще не научилась. А сегодня их бы еще поискать пришлось, если бы ты находился рядом с заготовкой.

— Может стоить учесть еще тип маны? — Задумчиво изложил я результат своих размышлений. — У меня же огненная, вот и бабахнула. Может стоить на подачу Светлу поставить…. Или хотя бы Андрюшку Плещеева пригласить.

— Он не умеет так дозировать силу потока, — задумался Борис, — но идея, возможно, стоящая.

Умиротворенный большим количеством вкусной еды я возвращался в свои покои, когда внезапно кто-то ухватил меня за руку. Сердце в пятках, в руке полыхнул шарик файербола. Хорошо еще, что не метнул его на автомате в потенциального агрессора. Удержался в последний момент. Очень уж знакомая моська была у тянущей меня за руку в темный закуток за разросшейся у дороги лещиной.

— Божена! Ты что творишь?! Я же тебя чуть не поджарил! — Громким шепотом высказал в сердцах все свое негодование по поводу такового вот внезапного ее демарша.

— А, царевич, не до того сейчас! — На лице обычно смешливой девушки застыла очень серьезная гримаса едва ли не отчаяния. — Мирославу царь в монастырь отправляет.

— В монас…. То есть как, в монастырь? — Вроде даже слухов о разладе в семье отца до меня не доходило, а тут такое! — Все ж нормально у них было?

— Сложно у них там все! — Моя внезапная собеседница, размышляя о чем-то, о своем, махнула в моем направлении рукой. — Царица и сама виновата, очень уж много требовала с государя в последнее время. Ну и то, что одних девок рожает, сказалось. Да под горячую руку…. Но я не о том…. — Царевич, помоги ей, а?

— Возможно, ты не понимаешь, но у меня с отцом очень своеобразные отношения…, как бы хуже не сделать.

— Да куда уж хуже. Монастырь не где-нибудь в Подмосковье, а аж в Беловодье. Со строгим уставом. А как же мы? А школа целительниц? Все же прахом пойдет!

Отметив это МЫ в речи придворной девицы, вряд ли она имела ввиду именно придворную шайку — лейку, скорее какую-то потайную бабскую организацию среди облеченных властью, я все же согласно кивнул головой:

— Хорошо, я попробую поговорить с отцом.

— Спасибо тебе, Ванюша! — Чмокнув меня в щечку, зардевшаяся от смущения девица опрометью умчалась прочь.

М — да…. Однако, прежде чем ломиться к царю, следует как следует поразмыслить, да пособирать сведения о произошедшем. Опять же батя успокоится. Дойдя до своих покоев, поманил к себе служку:

— Беги к Бориске Годунову, скажи, что царевич Иван срочно кличет его вместе с Семкой к себе. Срочно!

Парнишка умчался, а я сел за стол. Как-то еще с прошлой жизни осталась привычка в случае появления в окружающей действительности сложной задачи, разложить ее на составляющие в виде плана на бумаге, продумывая свои действия по каждому пункту в отдельности. Итак, первое… Школа целительниц. Нужная штука как для гражданских, так и для армии. А армией царь занимается от всей широты души. Хобби у него такое. Непременно упомянуть про взаимосвязь Мирославы, школы целительниц и армии. Авось удастся убедить не рубить так сплеча. Пусть временная опала для царицы, но не в монастырь же. Второе: спокойствие среди бояр. Стоит разойтись слухам об отставке царицы, мигом начнется бурление говн в попытке подсунуть царю свою кровиночку. Что запросто может вылиться либо в потайную резню среди них, либо и вовсе в открытое противостояние вплоть до мятежей и гражданской войны. Ну, да, тут мой родитель знает и понимает, куда получше нашего. Значит, этот пункт выкладывать при беседе с ним не педалируя, так — намеками. Третье….

На аудиенцию к батюшке отважился напроситься только через день. К тому времени план разросся до одиннадцати пунктов, а Борис с Семеном, проведя разведку каждый по своим каналам, прояснили сложившуюся ситуацию. Похоже, буча не была сиюминутной ссорой царствующих возлюбленных. Ситуация долго копилась. Опять же, лепшие царевы друганы в лице Малюты Скуратова и Алексея Басманова от души подкидывали уголька в едва занимающийся огонек разлада в царской семье. Ну, Малюту еще понять можно: все же за его спиной Бельские, сила, оставшаяся без противовеса после устранения мной из Русской политики большинства Шуйских. Естественно, планируя от достигнутого, им жизненно важно было породниться с царем, имея в дальней перспективе возможный приход к власти их прямых потомков. Басманов то куда лезет? У него-то какая корысть в смене царицы?

Так или иначе, я ступаю через порог царевой малой приемной.

— Здравствуй, государь, мой батюшка….

Хм, ну вот и поговорили. Если бы попросили выразить впечатления от прошедшей с царем беседы одним словом — однозначно выразил бы словом «засада». Кто-то очень искусно настропалил Грозного против меня. Взгляд исподлобья еще на самые первые мои слова приветствия. Почти односложные ответы на все мои предложения. Лишь уже в самом конце царь взорвался:

— Говоришь, сынок, армия без целителей ослабнет? А ты читал последние донесения из Италии, где описаны сражения папских епископов и кардиналов с армиями цесарцев? Сильными армиями. С множеством пушек и мушкетов. И с целителями. Ты же именно их призываешь развивать? А с другой стороны выходит какой-нибудь старичок в красной рясе с парой десятков прислужников. — От переполнивших его эмоций, горло царя перехватило, сквозь сип слышалось: — в клочья…, целые армии в клочья! Против демонов и адских гончих действует огненная магия…. Магия Рюриковичей. — Царь прервался, отпил вина из кубка. — Вот только ты, безумец, своими руками отнял у меня самый многочисленный род Рюриковичей со всеми их огненными магами.

Все! Все мои дальнейшие слова и оправдания уже были абсолютно бесполезны. Иван Грозный уже все для себя решил. Спустя почти десятилетие, награда нашла своего героя:

— Едешь к себе в Шую! И сидишь там, пока тебя не позову! А целительницы — суть — порождения крестьянской магии! Толку от них чуть. Если они так тебе дороги, можешь хоть всю школу Мирославы забирать с собой.

— А мою мастерскую артефактов?

— И ее забирай! Один черт, тьфу, нечистый, артефактов с нее чуть!

Если уж набожный царь батюшка помянул имя нечистого, дело плохо. Наскоро попрощавшись выметнулся из его приемной палаты, слыша во след:

— И не вздумай самовольно заявиться в Москву! — И глухое «Бум!» в закрывшуюся дверь мне вослед. Кувшин с вином? Вот точно также по одной из версий и закончилась жизнь моего теперешнего тела в прошлом мире. Как там у Высоцкого: «Под руку попался каменюка. Метнул, гадюка. И нету Кука!»

И, ведь, не хотел же лезть во всю эту зловонную клоаку, называемую политикой! Как еще друзьям про изменение в их и моей жизни сообщить….

Друзья, на удивление, приняли опалу вполне философски:

— Шуя — не бог весть, какая дальняя сторона! — Сделала заключение Светла. Честно говоря, ее негатива я опасался сильнее всего. Вроде, это в женской натуре стремиться в центр жизни.

— Ага! А с учетом того, что на Москву вновь возвращаются многочисленные Шуйские, и будут они в фаворе, Шуя — вообще мой выбор. — Тут же поддержал разговор Семен. Вот, откуда он все всегда узнает? Еще царь не сделал никаких заявлений про изменение участи Шуйских, а уж Семке все известно. Ха! Я злорадствую! Скуратов все сделал для удаления Мирославы и, как теперь выяснилось, меня, царевича — наследника, с глаз государя, а добился тем лишь возврата своих исконных врагов Шуйских.

Годунов ничего не сказал, лишь молча кивнул головой в поддержку Семкиных речей.

Когда на следующий день нас в нашей мастерской посетил дьяк с царским указом, предписывающим мне в недельный срок удалиться в Шую, у нас уже все было готово к переезду.

Однако приличных размеров караван получился! Правда, и забрали практически все. Едва ли не до голых стен. Борис даже тот громадный валун, за которым он привык укрываться при испытаниях новинок, умудрился подготовить к перевозке. Объявил его своим талисманом. Но самое большее число телег занимали наши, да, теперь уже наши, целительницы. Вся школа, все два с половиной десятка целительниц, что к этому времени отыскали посланцы Мирославы на просторах нашей страны, со всем своим скарбом по указу царя переселялись прочь от столицы.

Тронулись. Гикнули, торопя коней, всадники передового десятка нашей охраны. Еще двадцать всадников распределились вдоль длинной змеи, состоящей из множества телег и пеших путников. Основная масса отряда личной охраны под командованием неизменного фра Джованьоли неспешным шагом отправились в путь вослед каравану. У них основная задача не дать ворогу ни одного шанса в случае нападения. Бить неприятелю морду всегда сподручнее сжатым кулаком, а не растопыренными пальцами, вот и движется дружина единым строем, а задача передовых десятков продержаться в случае нападения первые минуту — другую. Горожане расступались с нашего пути, собирались в кучки, обсуждая внезапную опалу царевича — наследника.

Уже за городскими воротами к нашему каравану присоединился Димка Бельский верхом на великолепном аргамаке.

— Я, царевич, если не откажешь мне, с тобой поеду.

— А как же твои родичи?

— А что родичи? Я же не единственный парень в нашей семье. И даже не наследник. С вами весело.

Вот так и двигались. Медленно и неотвратимо. Солнышко припекало, кузнечики стрекотали, травы духмянили. Совсем как по Цветаевой: «Август — астры, август — звезды, август — гроздья винограда и рябины спелой!». Один в один как в том мире. И не подумаешь, что совсем недалеко по географическим меркам, на Урале или даже в окрестностях Мурома, провод такого вот каравана, как наш, является вполне себе армейской операцией с почти гарантированными безвозвратными потерями. А мы за все три недели нашего пути ни одного лешего не встретили. Да что лешего, даже завалящего разбойника не попалось. Не говоря уж о Соловьях. Впрочем, еще не известно, что лучше, разок — другой поратиться с разбойниками или преодолевать наше родное, исконно русское бездорожье. И сопутствующие ему поломки телег с последующими поисками в окрестностях материалов для починки. Врагов не встретили, а ранеными обзавелись. Ратники охраны устроили разборки ради прекрасных глаз наших целительниц. Зарразы! Мирослава их в ежовых рукавицах держала. Почти монастырские условия. И вдруг вырвались на волю! Вот и стреляют глазками! А вояки и рады стараться, вышагивают павлинами. Ну, ничего! Вот дайте только до места добраться! Будете у меня строем ходить, портянки утром на свежую голову надевать. И это я не только и не столько об охранниках. Тем более, Мирослава официально передала мне всех этих клуш в полную и безраздельную собственность. Русь во времена Ивана Грозного — страна крепостная. А все найденные целительницы — крестьянки и выкупались, честь по чести у их хозяев. Нет, жестить, конечно, не буду, но каррамба! Как же я зол! И не смотри, Божена, на меня такими котячьими глазками. Твои подопечные будут страдать!

— А ничо так, городок! — Выдал Семка, обозрев стоящую на возвышенности Шую.

— Ага! — Согласился я, пытаясь рассмотреть на дальней дистанции наличие и количество охраны у распахнутых настежь ворот. Выходило, что там максимум пара на карауле. Крестьян, прибывающих на торжище, обирать хватит, а если, не дай бог, татары налетят? Хватит у них сил обеспечить экстренное закрытие тяжеленых даже на вид створок ворот? Кажись, придется дрессировать не только сорвавшихся с поводка целительниц.

Приближаемся. Двое остолопов на воротах (точно не ошибся — двое их!) замерли цуциками, не зная, что следует делать в их случае.

— Воины, ко мне! — Командую я, маня замерших охранников рукой.

О, один отмер. Тяжело буцкая сапогами, побежал по направлению ко мне. Второй, недоумевая, посмотрел вслед товарищу и тоже создал имитацию бега.

Высказал все, что думаю по поводу их тупости и лени. Поинтересовался, что бы они стали делать, если под прикрытием каравана к ним в гости пожаловали степняки?

— Да, не, о степняках бы нас воевода предупредил заранее. — Выдал после мучительных думательных усилий один из сторожей.

Понятно. Будем общаться с воеводой. В конце концов — это мой город, и не хотелось бы внезапно обнаружить его развеявшимся по ветру.

Воевода обнаружился в цитадели. Очередное деревянное сооружение в виде грубого многоугольника стен высотой метра в четыре на площадке тридцать на тридцать. Мы уже всем отрядом въехали туда (обоз пока оставили на постоялом дворе, что обнаружился аккурат возле самых ворот с нерадивыми охранниками — снаружи городских стен), когда в сопровождении парочки воинов нарисовался он. С сакраментальным вопросом:

— Кто такие?

— Не бойся, не гости! — Рявкнул я, окончательно зверея. Этот нехороший человек впустил громадный вооруженный отряд в самое сокровенное место города, находящегося под его защитой и только тогда соизволил поинтересоваться, а кто же, собственно, соизволил к нему пожаловать.

Пока мои спутники просвещали его, кто же я такой, выражение морды лица изменялось с властно высокомерного на испуганно заискивающее. Поздно. Такой хоккей нам не нужен. Воевода враз стал безработным. И пусть спасибо скажет, что даже не выпорол на дорожку. Придется фра Джованьоли пока параллельно с должностью главного охранника моей тушки позаниматься еще и организацией правильного распорядка несения службы охраны принадлежащего мне города. Ну, или может передоверить это своему сыну Томасу, по нашему Фоме, что, впечатлившись красотой картины, нарисованной его родителем в письмах на родину, пожаловал в наши Палестины с полгода назад во главе полусотни тяжело бронированных всадников. Но спрашивать буду все равно с самого фра Джованьоли.

Понадобилось два месяца, чтобы окончательно обустроиться на новом месте. Целительницы прочувствовали всю глубину своих проступков и моего гнева — в Шуе обнаружился женский монастырь! Нет, я никого не стал определять в монашки, но попросил мать игуменью позаботиться о нравственности моего «стада». Теперь у нас с этим делом благонравие и благолепие. Девушки вдруг ощутили, что им за великое счастье заниматься магической учебой, ведь в остальное время они вынуждены были трудиться не покладая рук или учить длиннющие молитвы и жития святых. Пусть благодарят этих самых святых, что как в армии траву в зеленый цвет красить не заставляют. Заработала артефактная мастерская. За городом, но совсем рядом, оборудовали полигон. Даже службу охраны города за это время подтянули до должного уровня. Благодать! Одно лишь пятнышко на блистательной картине бытия: Шуйские действительно вернулись. Более того, Марию Шуйскую, правнучку их легендарного патриарха Василия Васильевича Немого Шуйского, огласили невестой Ивана Грозного. К чему я это? Так мой уютный городок Шуя до их опалы являлся главным родовым городом клана Шуйских.

Глава 8

Вот как так получается, ничего такого не говорил, тем более не делал, даже по большому счету не замышлял, а меня уже все в нашем царстве государстве за главного оппозиционера держат. Тоже мне нашли Отвального. Или того страдальца как-то по иному звали? Никогда особо не интересовался в прошлой жизни политикой, так, краем уха…. Когда прикатили ко мне первые двое поместных дворян с выражением полнейшего почтения, вроде было дико странно, но внимания не обратил, когда же каждые день — два повадились такие хлопцы или на худой конец их гонцы прибывать, понял, что дело тухлое. Ладно, сейчас у бати своих дел с воссоединением Рюриковичей и предстоящей свадьбой выше крыши, но ведь когда-нибудь, и скорее раньше, чем позже, взгляд и в мою сторону упадет, а нет — так доброхоты уведомят. И позавидуют шуяне новгородцам из моего прошлого мира. Хотя, новгородцам уж точно не позавидуешь. Одно перечисление сколько сотен порублено, сколько в Волхов сброшено, скольким руки-ноги железными ломами перебили. Мда. И не понятно, что делать? Отказывать всем доброхотам? Так у Шуйских, наверняка, уже все записано, видоками подтверждено, а что и не записано еще, так додумают и допишут. Решено, сегодня же надо обсудить сложившуюся ситуацию с ближниками. Может, хоть их из под удара вывести?

— Прав ты, царевич. — Сходу врубился в описанную мной картину надвигающейся катастрофы Семен. — И из тех, что к тебе приезжают, каждый второй подсыл Шуйских, а каждый первый грамотки в разбойный приказ отправляет. Так мол и так, втерся в доверие, не щадя живота своего.

— Ну, уж, в разбойный? Чай я все же царевич — наследник.

— Пусть не в разбойный…. Легче тебе будет, когда по приказу батюшки твоего на дыбу потянут? Крут нрав у царя Ивана Васильевича, ох, крут!

— Предлагаю разъехаться вам, други мои, по своим поместьям. Типа, вы и не со мной вовсе. И не согласны с тем, что я творю.

— Ну, ты уж за иуд то нас не держи. — В глазах ребят явно не наигранная злость. Не будь я тем самым царевичем — наследником, уже огреб бы от них в глаз. — С тобой мы!

— До конца с тобой!

— Осталось придумать, куда ховаться будем, если царь на правеж призовет.

— А надо? Ховаться-то? Мы же не изменники какие? — Вот, послушаешь высказывания молодого Годунова и ни в жизнь не поверишь, что это тот же самый человек, что победил в кровопролитнейшей и наипредательской что ли борьбе боярских группировок и умостил свой зад на царский трон. Пусть счастья это ему не принесло, но то уж воля стихий. Кисмет, однако.

— Точно тебе говорю, Боря, надо! — Бельский, наигранно так похлопал Фому Неверующего по плечу. Царь наш, батюшка зело вспыльчив, но и отходчив. Главное, под горячую руку не попасться.

— Так, если побежим, так — вот и доказательства измены нашей.

— Ну, так бежать нужно не в последний момент. Отправить в Москву доверенных человечков неприметных. Из тех, что не предадут. Да не одного — двух, а хотя бы с полдюжины. Друг с другом не связаны чтобы были. Задание одно: как появляются признаки, что подгорать у нас начинает, срочно отправлять депешу. А мы должны быть полностью готовы в любой момент выступить в путь. Типа, не застали нас? Так мы-то тут при чем? По большим делам в отлучке были. А лучше, если можно будет сказать по государственным делам….

— Еще бы решить куда это, в путь?

— Так направлений то и не много у нас: восток и запад.

— Ага, восток — за Камень. Это не там намедни неслабую ватагу купцов Строгановых потеряли с концами. И ведь, не случайные все были людишки. Казаки, да дружинники. И с магией у них вроде все в порядке было. Да и атаман, Ермак Тимофеевич, крученый был. Две с лишним тыщи душ — как не бывало. А у нас сколько наберется? Шесть? Семь сотен?

— Ну, ты, Борис, все же не равняй. То казаки, а то наша дружина. Все в доспехах, да с артефактами, да с ружьями современными. А у тех разве что пищали фитильные через трех на четвертого.

— Зато втрое больше. Я думаю, так на так и выйдет. А те ведь сгинули. Да если даже отобьемся поначалу. Скольких потеряем? А нам людей терять нежелательно. Других взять взамен практически неоткуда.

Сидел, слушал рассуждения моих друзей как бы со стороны и шизел: Собрались трое подростков, я — четвертый, и вдумчиво рассуждают о решении неслабых таких проблем. Почему же, в веке двадцать первом все эти подростки, да что там, молодые специалисты, закончившие институты и университеты, будут числиться по разряду «ребенков несмышленых»?

У соратников же спор все набирал обороты:

— На Запад утечь может не получиться. Дорога от нас дотуда — все по людным местам. Перехватят. Да и на границе поставлены крепкие отряды. Опять же там поляки с литовцами — исконные враги. Точно уж не отбрешемся, что просто погулять ходили.

— А если севернее. До Ингрии земли более пустынные.

— То-то шведы будут рады, обнаружить у себя виновника сожжения своего флота!

— Мда, велика Земля, а податься то и некуда! Хоть на восток, хоть на запад, хоть на север. А на юг к османам да крымчакам мы и сами не пойдем. Хотя…. — Я начал лихорадочно прикидывать, что мне потребуется для более-менее успешной БОЛЬШОЙ авантюры.

— Есть подходящая земля. На самом что ни на есть Западе. За морями — океанами, но есть! Только с Андрюшкой Плещеевым надо бы потолковать. И лучше, если не только с ним одним.

Планов наметили громадье, а финансов для их обеспечения — самый минимум. Нет, так то Шуя — городок довольно зажиточный и налоги платит исправно, но что это за налоги? Сплошь — продовольствие, да сколько-то льна — сырца, да конопляного волокна. Согласен, для обеспечения гарнизона именно продовольствие и нужно, грызть копейки и таллеры еще ни у кого без сугубого вреда для зубов не выходило, но вот перед нами самовоздвиглась громадная задача: построить океанский корабль, а лучше даже не один. Вряд ли мастера корабелы построят его нам за одну лишь кормежку. Значит, что? Значит, будем зарабатывать. А что у нас получается лучше всего, и при том стоит офигенски дорого? Правильно, артефакты.

Поэтому, как ни опасались мы эксцессов со стороны властей, но несколько месяцев проторчали в артефакторной мастерской практически безвылазно. Мы в мастерской, а полдюжины агентов — в Москве, матушке. И, что характерно, все они в один голос утверждали, что про нас там и не вспоминают. Своих тем полно. Шуйские, что вернулись, казалось, в полном фаворе своим возвращением многим на ногу наступили. Не до меня им, болезным. Почему болезным? Так, целительниц-то я забрал. А магия проклятий — она здоровье очень подрывает. Шуйские с ног сбились, выискивая, кто же их так не любит, но пока — все тихо и глухо. Так и страдают: то зубы ломит, то почечная колика одолеет, а то и вовсе сердечко прихватывает.

Наконец, наработанный товар под крепкой охраной отправлен. И не только в Москву. Чем Владимир хуже? А в Туле вообще у нас давние и прочные связи установлены. Долго ли коротко, хотя скорее коротко, очень уж востребована наша продукция, наскребли мы намеченную сумму. Теперь в Нарву ее отправить потребно. Именно там обитает на сегодняшний день клан Плещеевых. Списался с Андрюшкой. Хотя, нынче так его не назови: старый патриарх их рода на покой ушел и передал всю полноту власти в роду…. Кому? Как вы думаете? Правильно, Андрею Тимофеевичу. Так вот, нынешний патриарх (или все же не патриарх, а просто глава рода? Все же возраст у Андрея как-то не дотягивает до патриаршьего.) Плещеев мое предложение на ура воспринял. Дело в том, что своей сверхэффективной службой род Плещеевых сам вырыл себе яму: извел всех морских разбойников, не оставив на расплод. А купчики — народец ушлый. Если нет пиратов в море, зачем платить за охрану торговых караванов? Так-то Плещеевы далеко не бедствуют. Одно ограбление польского побережья, включая Гданьск, чего стоило, но ведь и на перспективу думать надо. Списались. И отбыл Семен, мой закадычный друг в сопровождении десятка латников в далекий приморский город. Хотя, как приморский. Нарва не на побережье, а вовсе даже на речке Нарове воздвигнута. Немалая куча серебра в переметных сумах на заводных лошадках. Опасались ли мы разбойников? Чуть-чуть. Семен классно настропалился отводить досужие нескромные взгляды. Так что, в двух шагах от разбойничьей засады ехать будут, ни один тать не шелохнется.

Год прошел. Ну, почти. Чего так сразу перекинулась история? Так особо и рассказывать-то нечего. Мы возились с артефактами, кстати, в их числе нужно учесть и огромный, под двадцать пудов весом накопитель магии. Вот, не выходил он, не выходил, а потом, раз — и получился. Это нам для нашего кораблика приспособа. Надо только отправить его побыстрее в Нарву. Объем накопителя таков, что вся дружная семейка водных магов его не один месяц заполнять будут. Семка регулярно отчеты шлет: корабль заложен один, но грома-а-а-дный. И уже почти построен. Его даже зимой строили. Возвели вокруг отапливаемый сарай (ага, сарай для великанов) и строили. Еще внедрили мое ноу-хау. Шпангоуты корабельные в нашем отечестве гвоздями сколачивали из отдельных частей, отчего кораблики могли от крутой волны в борт и потонуть, надломившись. Мое предложение по загибу цельных брусьев под воздействием пара опробовали, обматерили меня маленького, еще попробовали. Короче, наш корабль — самый крепкий. Скоро достроят — и на испытания. И побыстрее бы! Начинают сбываться наши опасения. Молодая царица вроде как не праздна. Шуйские под это дело начинают как-то подозрительно роиться. На их подворья то поодиночке, то целыми отрядами прибывают ратники. Большинство, побыв там денек — другой, незаметно исчезают. Но, ведь, где-то, да они есть.

Батя мой вспомнил про существование сына за этот год всего лишь раз. Прислал указ — требование предоставить ему на Москву артефактов общим числом…. Правда, расплатился честь по чести — серебром. Словно, мне в морской экспедиции серебро важнее артефактов будет. Ну, да бог с ним!

Неожиданно в Шую прикатил сам главный Плещеев. И Семка наш с ним возвернулся. Андрей за то время, что мы не виделись, заметно поправился. Впрочем, живчиком по поведению как был, так и остался. Он громко радовался нашей встрече, заглядывался на всех встречных красоток. А некрасоток в городе с действующей школой целительниц почти и не осталось. Женщины — они такие женщины! Зато, нашим ученицам и практика и доход неплохой.

— Знаешь, царевич, я, конечно, подозревал, что ангелы тебе на ушко шепчут и крылами осеняют, но это уже совсем что-то божественное. — Изумленно поделился своими эмоциями главный Плещеев после того, как опробовал мой свежеизготовленный накопитель маны. — А дно то есть у этой бездны?

— Есть, конечно, Анрюша, есть. У всего на божьем свете обязательно оно должно быть. Но, по моим прикидкам, вы все, если будете камешек заполнять день и ночь, может, к Сретенью Господнему управитесь. Впрочем, возможно, я и ошибаюсь. Объем накопителя мной установлен чисто умозрительно.

— А как там, на неведомой земле, куда вы так стремитесь?

— Для начала, земля не такая уж и неведомая. Испанцы с португальцами туда уже чуть не век плавают. Только места там на всех хватит. Огромаднейшая земелька. Правда, в последнее время доносятся слухи, что тамошние племена открыли в себе силы магические и едва ли не пинком под зад этих конкистадоров выносят. Так я хочу попробовать в другом месте, не таком жарком, как у испанцев и не таком заселенном. Лишь бы не оказалось там чудищ лесных, как у нас за Камнем, немеряно. А так, очень добрая земля для постоянной жизни должна быть. И, самое главное, там не будет в соседях ни ляхов со шведами, ни бояр наших замшелых.

— А вот последнее — дюже мне по нраву! — Как-то сдавленно хохотнул Плещеев. — С тобой хочу! Всем родом. Возьмёшь ли?

— Это я с великой радостью. Только ты же понимаешь, что на такое осерчать царь мой батюшка может?

— Так мы же с его сыном — наследником в поход пойдем, не своеволием. — Плещеев взглянул мне в глаза и лукаво улыбнулся. — А тут, похоже, ловить нам нечего. Государству морские пути выходят без надобности. Ни припасов, ни людей последние годы к нам не посылают. Купчики тоже себе на уме. Их свеи али немцы какие поманят, так за лишнюю полушку сдадут не задумываясь. В Стокгольме новый флот строят, и Ганза клич о прошлом годе кинула, что нанимает за серебро моряков добрых в неограниченном количестве. Думаю, на следующий год убивать нас начнут. Не выстоять роду Плещеевых. Да еще без поддержки со стороны государя. А ты будешь государем добрым. В Новых-то землях.

На том и сговорились. Андрей Тимофеевич отбыл к себе в Нарву, доделывать наш кораблик. И не только. С собой увозил накопитель. Будет чем ему в долгой дороге заниматься. Зарядка нашего накопителя в одиночку — дело едва ли не бесконечное. И в свете достигнутых договоренностей — очень и очень нужное.

Обнаружились потерянные бойцы клана Шуйских. Не зря посылали шпиенов в град-столицу. Аж под три тысячи разномастно вооруженного люда собралось в одной из отдаленных подмосковных вотчин Шуйских. Судя по тому, что там же был выстроен полигон с небольшим отрезком деревянной городской стены, который эти вахлаки ежедневно тренировались в темпе преодолевать. Вопрос: где же есть такие стены, через которые им будет нужно так с хеканьем и матерком перебираться? Вопрос риторический, учитывая название нашего городка, сильно созвучное с наименованием одного неслабого боярского рода, имеющего к тому же еще и династические претензии к маленькому и беззащитному мне. И ждать всю эту ораву в гости остается считанные дни, максимум — недели: боярский обоз, должный помочь с обеспечением тренируемого войска уже, на момент отправки сообщения, был почти сформирован.

Вот так всегда, ждешь какого-то важного события, готовишься…. Доходит до дела: ничего не готово, времени не хватает. Нет, так-то свой обоз мы сформировать и отправить вполне успевали. Да, что там успевали, большую часть уже давно отправили. Но хотелось-то прихватить отсюда все. И по максимуму. А что для нас в краю далеком будет в приоритете? Серебро с золотом? Артефакты с оружием? Нет, и это тоже важно, нужно и необходимо. Но самым важным станут для нас люди. И не только дружина верная, лекарки умелые, но и самые обыкновенные мужички и бабы. Те самые, которых здесь тыщ пять с лишком, а там будут все наперечет. И забрать их отсюда — наша главная задача. На путях к Нарове-речке уже организованы склады с продовольствием и кормом для скотины, какой-никакой запас телег и тележных колес взамен сломавшихся. Об этом же мы и с Плещеевым договаривались: одним кораблем, пусть и самым большим и сильно могучим, проблему не решить. Обещал еще корабликов пособирать. Что-то достроить из уже имеющегося, что-то докупить в Европах. Зуб у европейцев на нас вырос великий, но неприязнь неприязнью, а бизнес — отдельно. Ничего личного. Это вовсе даже не янки тезис придумали. Только сомневаюсь, что все суда окажутся готовыми к отплытию, когда мы всей большой оравой в Нарву завалимся. Да с хвостом в виде кланового войска Шуйских. И шуйцы, хоть выразили в немалом числе готовность последовать за мной хоть на край света (нет, в реальные планы их никто не посвящал, но так, намеками самых авторитетных патриархов многочисленных городских семей выспросили), собираться будут слишком долго. Придется вступать нам в неравную битву, давая зависимому люду время на сборы и отсекая погоню. Один к трем по численности. Против наших пушек и ружей — огненная магия Шуйских. Повоюем.

— Не оставим мы вас, парни! — Вот уже полчаса уламываем Светлу отправится с обозом к Нарве. Получается… пока никак.

— Ты пойми, мы же о вас, дурищах заботимся! Убьют же! — Борис неосторожно высказал вслух о том, о чем думали все парни присутствовавшие на нашем итоговом совещании.

— Я те покажу дурищу! Так сейчас покажу! Из нужника с поносом неделю выйти не сможешь! — Светла ухватилась за предоставившуюся возможность обоснованным скандалом додавить наше сопротивление. — А ты подумал, умник, какова наша судьба будет, если вы проиграете? Лучше уж так. Сразу. И лишними мы там не будем, сами понимаете.

М-мда! Понимаем. Хлопаю ладонью по столу. Спор мгновенно стихает. Дружба дружбой, а авторитет прямого носителя царской крови в этом времени неоспорим:

— Так! Пятеро самых умелых и сильных лекарок во главе со Светлой — с нами. Остальные — с обозом переселенцев. Старшая над ними — Божена. Все спор закончен. С обозом же пойдет Бельский. ТАК НАДО! — Голосом надавил я, видя возмущение на Димкином лице. — Без верховного боярина все там передерутся. Очень уж компания неоднородная получается. Многие семьи в контрах друг с другом. Заодно птицами будешь контролировать местность по ходу пути. Разбойников никто не отменял. Хотя, конечно, рыпнуться на такую ораву…. Надеюсь на тебя, Дмитрий!

— Сделаю. — Поняв, что по-другому никак, кивает мне головой товарищ. — Сколько ратников мне дашь?

— Два десятка, больше не получится, — подумав, предложил я. Димка лишь молча кивнул.

— И еще…, Борис, думаю, тебе стоит тоже ехать. Пригляд за оборудованием нашей мастерской нужен. Не растерять бы по дороге.

Борис взглянул мне в глаза и коротко молча кивнул. Этот вопрос улажен.

Если взглянуть в тот момент на Шую с высоты птичьего полета, город представится сильно растревоженным муравейником. Все суетятся, носятся в разных направлениях, тащат что-то. Не все согласились покинуть обжитую обитель. Но, к моему огромному удивлению, подавляющее большинство. Интересно, чем же отметились Шуйские в своей главной вотчине, что при одном только сообщении, что они хотят вернуться, их подопечный народ готов бежать на край света? Одно утешает: скарба в нынешние времена у горожан немного. Страшно представить переезд целого города в двадцать первом веке. Одна мебель чего стоит. А тут — лепота: сундук — он же кровать, он же шкаф. В него же домохозяин умудряется загрузить почти все, что есть в хозяйстве. Сундук на телегу. Мелких ребятишек — туда же. Несколько небольших мешочков с мукой и крупой, еще что-то съестное — все готовность к походу номер один. В зависимости от зажиточности возможны варианты, но даже самые тугие несравнимы с теми большегрузными фурами, забитыми до верха, как было бы во времена оны.

Мы с отрядом тоже в хлопотах сборов: оружие, продукты, инструменты для создания рвов и засечных полос, артефакты (некоторые весьма массивные). С нами кроме собственно бойцов еще две сотни просто работников. В плане обороны есть несколько трудоемких хитростей. За считанные дни, оставшиеся до подхода неприятеля, необходимо их все подготовить. Если бы в противниках ожидались не Шуйские, а какой-нибудь другой боярский род, засели бы мы за стенами нашего городка. Но тут ожидалась огненная магия, а Шуя — город деревянный. Вплоть до самых своих стен крепостных — деревянный.

Далеко от Шуи решили не удаляться. Чуть ли не возле крепостных стен нашлась очень удачная холмистая позиция с небольшим узким из-за вековечных дубрав по флангам предпольем. По тем холмам и принялись мы рыть и обустраивать свои позиции. Предварительно разослав дозоры по всем направлениям, чтобы нас внезапно не прихватили вороги таких уставших.

Я пил квас. Очень с устатку, да на том солнцепеке, что установился в нашей местности в эти дни, квас оказывался востребован. Его в огромных бочонках привозили горожане из числа тех, что не решились покидать отчие места. Пил и медитировал на капельки, неторопливо стекающие по стенкам моей глиняной кружки. Вообще-то обустраивать позиции мы закончили еще вчера, но с утра в голову пришла новая идея — плюсом к ловчим ямам, деревянным гребенкам, что укрыли мы в густой траве, и посевам железного чеснока вкопать на предполагаемом направлении главного удара несколько огненных артефактов с засыпкой щебнем с поверхности. МОНку так не изготовить,конечно, но, думаю, вражинам волна каменно-огненных всплесков под ногами добавит правильных мыслей. Хотя, учитывая стоимость закопанного, дорогая задумка вышла.

Так вот, пил я квас, и в этот момент ко мне прибежали с донесением от нашего дозора.

— Беда, Иван Иванович! Татары!

Глава 9

Вот так! Готовились превозмогать три, ну пусть четыре тысячи преимущественно пеших ратников, а тут так вдруг внезапно аж вдвое — втрое, да конных привалило! Одно повезло: татары избавили нас от прежней угрозы. Все действо развернулось прямо на глазах наших разведчиков. В трех часах лошадиной рысью от наших позиций из-за кромки леса на цветущий луг вывернула темная змея устало бредущего воинства. Что там был за дебил поставлен воеводствовать, про то пусть голова у Шуйских болит, но не озаботился этот дебил даже близкими дозорами. Словно не на войну шел, а в гости спешил. Даже доспехи у многих ратников Шуйских, вышедших типа в боевой поход, не были экипированы, а ехали на телегах. Так на марше колонну ратников рода Шуйских и атаковала конная татарская лава, что до времени притаилась в ближайшем перелеске. Конца всего этого действа гонец не застал, раньше был отправлен ко мне с донесением, но пророком в этом случае быть не нужно. Конница по пешему, не готовому к атаке, походному строю — это без вариантов.

Теперь быстрый анализ изменений в нашей ситуации и мои ближайшие действия. Мы ждали пехоту, подкрепленную огненной магией. На данный момент получаем стреляющую из луков конницу. Численность? Разведчик сообщил о нескольких тысячах. Ошибся? Вряд ли. Он — воин опытный. Но даже в этом случае, несколько — это сколько? Ладно, возьмем разлет: от трех-четырех (в сравнении с ратью Шуйских татары показались моим разведчикам более многочисленными) до десяти. Больше вряд ли: Шуйские шли от Москвы, а татары явно их преследовали, забежали чуть вперед и устроили засаду. Оставим пока вопросы о том, каким образом рядом с Москвой вдруг возникло татарское войско. Примем как данность: татары рядом с Москвой. Основные силы они должны, просто таки обязаны, использовать для взятия столицы. В нашу глухомань могли отправить отряд исключительно для ловли меня, царевича — наследника. Шуйские просто оказались не в то время, не в том месте. Знали ли басурмане о численности моей дружины? Почти наверняка. И также почти наверняка исходили из этого знания в части определения минимально необходимого отряда для успешного выполнения поставленной задачи. Я бы предположил тысяч пять — семь. Теперь, когда их ждать и что делать нам? У татар — закончившаяся битва. Раны, усталость. Заночуют там же. Пока проснутся, соберутся, плюс время на дорогу. Но и дольше этого тянуть не будут: приказы у татар еще со времен Чингисхана положено выполнять незамедлительно. Нашей позиции достигнут завтра во второй половине дня. Наши действия? Оставаться на позиции в поле — к неоправданно большим потерям: их много, будут стрелять из луков, потом быстрый штурм. Может, и отобьёмся (все же позиции подготовлены неплохо), но после этого считай моей дружины и не останется. Отступать вслед за переселенцами? Догонят. Не нас, так переселенцев, что в нашем случае монопенисуально: придется сражаться в поле против стреляющей конницы. Только еще и на необустроенных позициях. Единственным вариантом, дающим шанс на успех, представляется возвращение моей дружины в город. Ведь, почему мы оттуда ушли? Боялись магов огня. Значит, решено!

— Фра Джованьоли! Планы изменились. Возвращайтесь в Шую. Там встанете в крепкую оборону. Все пушки на стены. Наиболее опасные места заминировать огненными артефактами. Постарайтесь все сделать до вечера. Мы с Семеном чуток задержимся. Жалко трудов будет, если никак не используем хоть часть задумок.

— Мы ваша охрана, дофин (несмотря на годы, проведенные на Руси, в минуты душевного волнения мой главный телохранитель сбивался на привычные с детства определения)! Мы вас не покинем!

— Тогда мы все тут и поляжем. У нас двоих же будут все шансы вернуться живыми и здоровыми. Семен выставит морок, что вся моя дружина на позициях. Татары кинутся в атаку, попадут в ловушки. Потом я активизирую мины, и под прикрытием сениного морока мы побежим за вами в город. Если все сделать правильно, можем настолько сильно сократить число ворогов, что они и на штурм не отважатся. Ну, или штурм окажется слабым.

— Простите, экселенц. Я все понял. Мы выполним ваш приказ.

— Да, только выставьте секреты на подступах, пусть дымами сигналы подают, чтобы татары врасплох ни нас, ни вас не застали, и мы успели вовремя выставить морок.

Дружинники, забрав пушки, удалились, мы же с Сенькой принялись заново оценивать позиции, чтобы не оказаться на направлении главного удара, но при этом имели бы возможность воздействовать своей магией на нашу половину поля боя.

Заночевали. Я уже настолько освоился со своей огненной магией, что без малейших проблем поддерживал, несмотря на сон, подогрев наших спальных мест. Если бы не комары, было бы вообще великолепно. Но вот комары…! Ничего, когда-нибудь стану огненным архимагом и смогу сжигать их всех на подлете. Будут из меня этакая магическая зенитка!

Татары, как и рассчитывал, вышли на нас во второй половине дня. Сначала в паре километров задымила куча прошлогодних листьев, подожженная высланными фра Джованьоли дозорными, Семен потихоньку сформировал картинки бойцов, мающихся бездельем вокруг таких же призрачных палаток. Не дать, не взять, отряд на отдыхе. И совсем не подозревает о подступающих басурманах. Хе-хе!

Очевидно, у командира передовой тысячи взыграло ретивое, если он скомандовал безо всякой разведки рысью кинуться в атаку на беспечных русичей. Феерический успех с ловушками превзошел все наши ожидания. Во-первых, скученная конница влетела в гребенки и низко забитые полосы кольев разом, во-вторых, в получившуюся кучу — малу врезались позади идущие. Ну, и вишенкой на торте стали мои файерболы, маленькие, но разогретые до очень больших температур и в большом количестве. Один в один, магический пулемет на дистанции кинжального огня. Вот так, был тысячник, разжалован до сотника. И, нет, не своим командованием, а по реальным объективным причинам. Ну, просто, бойцов под его началом осталось в живых не сильно больше сотни!

Основная масса вражеской конницы в нерешительности кучковалась на приличном удалении. Правильно, торопиться не нужно, мне требуется время, чтобы восстановить запасы маны. Семен тоже изо всех своих сил стимулировал врагов повременить с атакой: его призрачные дружинники выстроились фалангой, ощетинившись лесом очень колючих на вид копий.

Часовое топтание татар закончилось. Видать, разведчики проинформировали командиров, что лесом вокруг позиции русских обойти не получится: засеки. Готовился я к пришествию Шуйских, но вот и татарам тоже не понравилось. Рядом с кучкой закованных в настоящие доспехи воинов загудела труба, взметнулись бунчуки: во исполнение команд большие группы татарских всадников начали свой разгон.

В этот раз так зрелищно не получилось. Нет, ловушки срабатывали, татары регулярно падали, иногда следом на упавших налетали задние, но такого массового завала больше не получалось. А потом ряды атакующей конницы достигли цепочки закопанных нами артефактных мин. Бум! Бум! Совсем негромкие и не высокие разрывы. Но выкосили степных удальцов не хуже, чем рачительный хозяин стебли луговых трав на сенокосе.

— Все, Семен, уходим! — Скомандовал я другу, осознав, что и вторая атака захлебнулась.

— Ага, Иван Иванович, — скалясь во все тридцать два, — поддакнул мне Сема. — От, черт!

Вижу внезапный ужас на лице товарища, вскидываю взгляд в сторону еще секунды назад улепетывающих степняков. В мозгу отпечатывается словно моментальная фотография: на заднем плане все также скачут прочь спасающиеся конники, посреди кучи трупов стоит, покачиваясь, весь залитый кровью пожилой упитанный вислоусый дядька в доспехах, а из его протянутой в нашу сторону руки один за другим стартуют дымные извивающиеся в воздухе шлейфы. Не дать, не взять, установка залпового огня. Одна отрада, стрельба ведется не в нас, мы расположились несколько в стороне, а в наших призрачных воинов. Дымы пронзают строй и несутся дальше. Не успел я порадоваться, что по нам не попало, как один из дымов изменил траекторию и понесся к нам. Разумный снаряд? И, явно, видит сквозь иллюзии.

На размышления не остается ни мгновения времени. Отпрыгиваю с пути дымного снаряда. Тот, замедляясь, описал дугу и вновь взял меня на прицел. Было бы время подумать, никогда бы такого не получилось. Мгновения до столкновения хватило: навстречу вражескому дыму скользнул мой огонек феникса. Столкновения двух структур уже не увидел. В мозгах не то бумкнул громадный колокол, не то, взорвалась сверхновая.

Очнулся в скрипящей до нытья зубов телеге. Или эта конструкция как-то по-другому зовется? Вот столько лет уже здесь обитаю, а так и не могу сообразить, как назвать телегу, если в задней ее части приладить тряпичный навес, дающий тень на лицо лежащего в телеге. Приподнял голову: вроде все в порядке! Вокруг мои бойцы, меня куда-то везут. Тут же в поле моего зрения возник ликующий лик моего Семена:

— Царевич очнулся! — Завопил как оглашенный этот нехороший человек.

— …Х-р-р, — Невнятно выдал я, но Сеня, очевидно, уже освоил, пока я валялся в забытьи, телепатию: тут же сунул мне в рот горлышко баклажки с каким-то кисловатым напитком. — Хлюп, хлюп. — Насилу оторвался от сосуда:

— Как у нас дела?

— Все в порядке, Иван Иванович! Сомлел ты. Я тебя в Шую приволок. Ох, и тяжел же ты, царевич! На следующий день татары на приступ ходили. Побили мы их многих. Кто остался, утекли. А мы еще до утра подождали, пока они подальше ускачут, да и в Нарву отправились. Третий день идет, как ты сознание потерял.

— Уф, — я откинулся на шкуру, которой было выстлано дно повозки. В бездонном небе невесомо парили полупрозрачные маленькие облачка. — Из Москвы какие сведения есть?

— Из самой Москвы нет, но мы тут парочку татар споймали. Поспрашивали их.

— Ну! Не тяни! — Поторопил я рассказчика, все также расфокусированным взглядом рассматривая облачка.

— Вся орда крымская с ихним ханом к нам пожаловали. Сожгли Елец, Рязань. Тулу осадили, но пока держится. Дошли до Коломны, когда хан отправил их отряд мимо Москвы на северо-восток за тобой. Отряд Шуйских приняли за царскую подмогу для тебя. Что с Москвой пленные не знали. Они раньше от основной орды ушли.

— А сколько их было?

— К нам пожаловал тумен Мадалибека.

— Тумен?

— Так он сам называл свое воинство. Где-то по прикидкам тысяч семь — восемь их было изначально. Сколько-то потеряли, громя отряд Шуйских, тысячу с лишним — мы с тобой, царевич, в ловушках побили. При штурме тысячи две с изрядным хвостиком положили. А шаманы их со своими дымами — слабаки оказались. Пока подойдут к нам на потребную сотню шагов, их уже раз десять из ружей со стены прибить получалось. Больше страху было.

— У нас потери большие?

— Два десятка и еще три— насмерть, полста — ранены.

— Мда. Легко отделались.

— Эт точно.

Дальше поговорить не получилось. Светла, узнав, что я очнулся, прибежала проводить лечебные процедуры с осмотром.

Наконец, эта приставучая женщина оставила меня в покое. Было тяжко. Нет, не так: ТЯЖКО! Вот ведь какое дело, едва узнал о появлении у людей различных сверхъестественных способностей, так начал всем завидовать: Плешеевым за их связь с водой, Радзивиллам — за то, что звери их слушаются, царицыным лекаркам — особливо — за то, что могут творить, что им вздумается со своими телами и лечить больных. И, конечно, страшно мечтал заиметь таких способностей. Да, побольше! А в тот момент, когда мой феникс столкнулся с дымным духом ордынского шамана мне и привалило. Духов то шаманы, оказывается, из разумных людей сотворяют. Получается, что душа томится, исполняя приказы пленившего ее. Феникс же мой выжег наложенные скрепы, и душа ушла, куда там им положено. Но перед уходом наделила своего освободителя своими прижизненными способностями. Плюс еще и небольшую базу знаний, как способностями пользоваться, к дару прикрепила. Правда, базу неочищенную: вместе с минимально неразвитым даром управления временем я еще получил от ушедшего китайского ученого монаха ощущение, как оно должно стать после нескольких лет тренировок и обрывки его памяти. Итак, пока из всего управления временем у меня есть знание — ощущение, что вокруг будет происходить в следующую секунду. Чего страдаю? Так мое нетренированное восприятие каждую секунду вынуждено обрабатывать вдвое больше данных. Поясню на локальном примере: Семка при разговоре со мной почесал кончик носа. Мне же он в тот момент представлялся этаким многоруким Шивой, одна из конечностей которого почесала нос, а другая в этот же момент двигалась к его лицу, а третья… Ну, вы вроде поняли. Да и сам мой дружок расплывался в моем восприятии: он же в этот момент шел рядом с транспортировавшей меня телегой. А картинка в моих мозгах от краткосрочного взгляда вокруг…. Ага. Из едущей-то телеги. Сальвадор Дали отдыхает. И звуки… вроде это странное эхо любых звуков, даже едва слышных по-научному реверберацией зовется. Или реверберация — это что-то другое? Одно только успокаивает: из памяти китайца я знаю, что скоро привыкну, а если по примеру его начну развивать способности, через несколько лет смогу совершенно спокойно и ненапряжно заглядывать в будущее секунд на пять и даже откатывать свое существование на миг — другой в прошлое. Божественный навык в перспективе. Только вот, китайцу моему не помог: во сне тюкнули его по темечку. Очнулся уже безвольным духом. Так что, навык могущественный, но точно не имба. И оберегать мою тушку будет максимально эффективно, если окружающие о нем и догадываться не будут. А то ночью, по темечку…. Ага.

К концу многодневного пути нашего каравана до далекого славного города Нарвы я уже притерпелся к своему изменившемуся состоянию и даже попытался забраться в седло. Надолго меня не хватило: слишком быстро меняется подпрыгивающая картинка окружающего, у «Шивы» из предыдущего примера не только менялось количество конечностей, да расплывались контуры туловища, но вообще начинались фантасмагоричные приращения — наслоения лошадиных морд, колес телег и просто веток придорожных кустов. Решил поспешать помедленнее. Из телеги тоже можно вполне обозревать окружающее, тренируя свое восприятие.

— Подобру ли добрались, Иван Иванович, царевич — наследник земли Русской! — По старинному обычаю поприветствовал меня первым глава рода Плещеевых, стоящий во главе огромной толпы прямо перед въездными воротами в Нарву.

— Господь хранил, Андрей Тимофеевич! — Вот ненавижу все эти обязательные спектакли для окружающих, да куда деваться.

Обнялись, хорошо еще не пришли времена «дорогого Леонида Ильича», целоваться в уста не требуется. Наконец, через десяток минут абстрактных речей ни о чем, удалось проникнуть в личный кабинет главы рода, отсекая взгляды досужих до сплетен зрителей. Единственная в тех пышных церемониальных словесах, но важнейшая для меня новость, обогнавшая с гонцами наш медлительный караван, была о том, что Москва в результате боя крымчаков с объединенной дружиной царя и бояр сильно погорела. Ну, еще бы, когда в том бою с нашей стороны едва ли не каждый второй с даром — маг огня, а Москва — деревянная. Татар отогнали, но полону они увели с собой — многие тыщи.

Огляделся. Что сказать по поводу убранства в личной «берлоге» главного водника нашего государства? Богато! И ультрасовременно по нынешним временам. Никаких сундуков, лавок и прочил изысков «топорной» работы. Шкафы из темного дерева. Резные. Стиль припомнить не смог. Что-то типа ренессанса или барокко. Там где дверки забраны кусочками прозрачного стекла видны корешки книжных томов. Подошел, рассмотрел: сплошь на латыни. Явные трофеи ограбления польского побережья. На полу кинут небольшой ковер с мудреным растительным узором. В связи с трудоемкостью таковой ручной работы и ужасно сложными нынешними путями доставки цена сей мечте всех граждан позднесоветского общества измеряется золотом. Стол — монументальный, стулья ему под стать с прямой высоченной спинкой. Представляю, как неудобно было сидеть на таких во время долгого совещания. Сейчас опробуем. Андрей уселся следом за мной, напротив.

— Как продвигается подготовка дел наших многотрудных? — По старшинству (не по возрасту, а по чину) первое слово за мной.

— Все намеченное практически закончили. Можем отплывать хоть завтра.

— Сколько человек сможет разместиться на борту, если исходить из потребности припасов на два месяца пути?

— На флагмане — шесть сотен. На остальных судах клана — еще чуть поболее тысячи людей, по полдюжины лошадей, коров, ну и мелкой живности сколько-то.

— А сколько набралось всего народу к переезду?

— Не считая моих корабельных команд как бы, не под шесть тысяч.

— Много! Этак мы их не один год перевозить будем. Может, зафрахтовать каких-нибудь датчан — голландцев?

— Хм…. Не хотелось бы на первых порах. Прежде, чем являть себя миру укрепиться требуется.

— Сам же говорил, что вот-вот морская война с нами начнется. Так мы рискуем всех своих людишек растерять. Прикинь: мы ушли туда, а сюда шведы али ганзейцы с десантом. Наших — в полон, что делать будем?

— Слушай, Иван Иванович, а нет ли там где по пути земельки малолюдной, чтобы устроить временную стоянку. Сначала бы мы всех туда перетащили, а уж оттуда — до места.

— Найдется такая земелька. — Выдал я, подумав. — Практически совершенно безлюдная. Холодная только. Гренландия зовется.

— Зеленая страна?

— Ага. Была зеленой, когда ее шесть сотен лет назад викинги открыли. Поселения там создали. А потом холодно стало. Последнюю церковь свою где-то еще при прадедах наших закрыли. Правда, вроде бы какие-то дикари там оставались.

— От дикарей с божьей помощью отобьемся. И припасов на год для трех — четырех тысяч человек доставить можно. Тем более, если пусть обветшавшие дома найдутся для зимовки.

— Точно?

— Крест даю. Да может и второй рейс сделать получится еще в этом году. Сам же говорил, что до твоего благодатного острова плыть сорок дней.

— Это я так, примерно. Лаптем по карте. Объяснял же. Опять же не учитывал ни возможные шторма, ни морские течения, ни добавку хода под вашей магией.

— Помню я…. — И после минуты молчания, — так что решили?

— Плывем с остановкой в Гренландии. Сгружаем там народ, припасы, возвращаемся за второй партией. Скот повезем только вторым рейсом. Да и больше людей так сможем увезти. Твоих пока трогать с места не будем, только переселим корабелов из Нарвы обратно в Ивангород. Так, случись десант вражеский, они спокойно отступить смогут. Понимаю, дно и берег с этой стороны — ни к черту, и материальные потери будут приличные, но людей надо сберечь. Брать их больше неоткуда будет.

Пока утрясли все дела и отдали необходимые распоряжения, прошло время. Отплыть получилось только на третий день. Зато под влиянием магических движителей домчались до пролива Скагеррак буквально за пару дней. Ждали, что где-нибудь на пути через все эти извилистые узкие проливы, соединяющие Балтику с остальными морскими просторами, возникнут препятствия со стороны местных жителей. Но нет. Лишь раз прошлось рядом с бортом мелкое суденышко под датским флагом, откуда поинтересовались, куда путь держат уважаемые судовладельцы. Спросили и отстали, едва услышав, что это переселенческий караван в Новые Земли, и никто приставать для торговли к берегу не намерен. А мы уже и серебро для таможенной пошлины приготовили.

Берега Скандинавии растаяли позади. Теперь пройти мимо Исландии, оставляя ее по правому борту, еще рывок — и мы достигнем промежуточной цели. Правда, рывок придется делать медленный и осторожный: на горизонте нарисовался первый, сверкающий на солнце, айсберг. Отнимать лавры первоутопленца посредством сей ледяной штуки у Титаника в наши планы не входит, а потому скорость снижается вдвое. Один черт, в эти времена с такой скоростью морячки даже близко не плавают.

Но вот он суровый скалистый берег с торчащим среди прибрежных камней почерневшим огромным деревянным крестом — знаком для мореходов. Просоленная древесина в студеном климате может очень долго сопротивляться стихиям и гниению. Аккуратно заходим в невеликую бухту, на берегу которой темнеют несколько замшелых строений. Безлюдно. Начинаем разгрузку. Заодно пересчитали еще раз: две тысячи с гаком вышло. Треть от запланированного. Здесь наши люди будут нас ожидать. Может до конца лета, а может и до весны. Пока трудно предположить, как быстро закончится поиск того островка, что в другой истории носил наименование Манхеттен.

Глава 10

От Гренландии вновь рванули назад к Нарве. По уже разведанному маршруту показалось куда быстрее. Хотя, конечно, водные маги, что были попарно распределены по меньшим кораблям флотилии, заметно выдохлись. Это на флагмане немеряной емкости накопитель снимает львиную долю нагрузки с колдующего чародея, а там — все вручную. Эх, нужны, нужны еще накопители! Только делаются они медленно и не гарантировано. Да и на зарядку всего одного такого у всего рода Плещеевых едва сил и времени хватило. Вот было бы у нас в запасе хотя бы года три, а лучше пять! Но чего нет, так это времени. Ничего, пока будем загружать в порту вторую партию переселенцев, отдохнут наши маги.

Загрузились. Андрей еще раз проинструктировал остающихся на берегу подчиненных. Нарва будет оставлена. Сил у клана держать крепость против формирующейся коалиции европейских держав явно недостаточно. Тем более, если враги не по морю к стенам крепости приплывут, тут их водники еще могут потрепать знатно, а высадятся на сушу где-нибудь в отдалении и ножками-ножками. Тит Прокопьевич, воевода Нарвский, поставленный сюда царем батюшкой был проинформирован об этих планах клана только сейчас. Матерился, конечно, предателями звал. Но сам понимать должен был, если от государя за последний год ни одной полушки на содержание порта не выделено, ни одной телеги припасов. Думали Плещеевы на полный кошт крепость возьмут? Да еще и налоги платить станут? Так что, предателей еще поискать, но это точно не Плещеевы.

— Сумрачно мне, Иван Иванович, — поделился наболевшим Андрей Плещеев, наблюдая, как тает вдали его город. — Оставили там большую часть моих людей. Увижу ли их вновь.

— Не сомневайся, Андрей, на будущий год придем и заберем их всех. Сам же понимаешь, переселенцы с Шуи — в первую очередь. У них ни хозяйства не осталось, ни припасов своих. А твои что? Быт налажен. Войну недруги, на зиму глядя, затевать не будут. А если весной и начнут, так прорвать их блокаду порта с нашими силами — раз плюнуть.

— А ну как, царь осерчает на наше самоуправство?

— Обязательно осерчает. Только вот, времени сделать что-нибудь серьезное у него как бы и вовсе не будет. Сам прикинь: царских стрельцов в распоряжении Тита Прокопьевича едва полсотни наберется. В окрестностях тоже войск — не густо. А кто есть, должны свои города сторожить. Чай про то, что вороги готовятся напасть не одни мы знаем. Значит, собрать карательные войска царь только где-нибудь под Москвой сможет…. А и там не сможет. Татары, однако. Войску припасы нужны будут. Где он эти припасы в разоренной земле добудет? Да и Москва пожжена сильно. Правитель в первую голову должен думать о восстановлении столицы. Окраины же — по остаточному принципу. Иначе и до бунта недалеко. Опять же время. Пока гонцы от воеводы нашего с грамотой о сотворенном нами до Москвы доскачут. Пока дума погудит и приговорит. Пока войско собирать будут. Если будут, конечно. Наступит уже глубокая осень с раскисшими дорогами или и вовсе зима. Зимой же большую рать в нашу Тмутаракань посылать — никаких врагов не надо будет. Сами по дороге от холода и бескормицы сгинут. Маленький же отряд твоим людям не страшен. Мы их вон сколько оставляем. Да и наибольшего ты над ними толкового поставил. Толкового же?

— Мишку? — Вспомнив оставленного за начальника приятеля, Андрей невольно улыбнулся. — Еще какого толкового.

— Ну, вот. Да и не будет никакого карательного похода. Помяни мое слово. А чуть льды растают, тут уж мы и возвернемся за оставшимися.

— Да понимаю я все. — Андрей машет рукой. — Просто на душе сумрачно было. Родные люди все же. А ты как, с батюшкой своим списался?

— Как раз перед тем, как отплыть в первый раз. Отписал все честь по чести, как Шуйские отряд отправили, чтобы меня, маленького до смерти прибить. В красках описал, как мы, животов своих не жалея, побили татар бессчетно. Точнее, двадцать тысяч.

— Так вроде их было же всего тысяч восемь? Как ты их двадцать умудрился набить?

— Было восемь, а набил двадцать. Чего их, басурман то, жалеть. — Слова великого полководца оказались как раз к месту. — А еще в тех же красках описал, какие великие ценности планирую в новых землях добыть на благо нашего царства — государства.

— А ты планируешь? — К какой части моего высказывания эти сомнения? К части про добычу ценностей или что на благо царства, а не себя лично? Но ответил твердо и уверенно: — Планирую всенепременно.

Так за дружескими разговорами, а к нам периодически присоединялись и Семка с Борькой, и Бельский, и родичи Андрея, мы и миновали пролив Каттегат с его островами и узкими протоками. Датчане в этот раз отметились куда солиднее: вместо невнятной лоханки размером едва крупнее вельбота навстречу нам параллельными курсами вывернули два вполне себе корабля. Не знаю, как называется этот тип судов, но на ум приходит слово «фрегат». Хотя это, вроде, из более поздних времен. А сейчас в ходу флейты, каравеллы, каракки и тому подобное. Но не суть, главное, что встреченные кораблики по нынешним временам вполне серьезные. Впрочем, для нас все закончилось вполне себе благополучно: погавкались через рупоры с нами и между собой, поглазели и отвалили куда-то, приняв крепчающий ветер в паруса.

— Слушай, — озвучил только что возникшую у меня мысль. — А вы чего с датчанами не договоритесь? Они же, вроде, со шведами как кошка с собакой?

— Да мы пытались. — Плещеев разочаровано машет рукой в мою сторону. — Ни бе, ни ме в ответ на наши предложения. Может, подношения какого ждали, а может мы рылом не вышли. Мы же по ихнему простые служилые рыцари. Едва ли не крестьяне — бонды.

— Хуже если они уже против вас сговорились.

— Это да! Но, вроде, никаких слухов про подобный союз не слыхать было. Все же склоняюсь к мысли, что просто нужны были дипломаты от государя. Только ему, видимо, сильно не до нас.

Вот так всегда. Едва собирается где мужская компания, обязательно разговор или о бабах, или о политике. Но Плещеева хоть понять можно, его эта политика прямо касается, не то что «Гранд политик» в кухонных разговорах алканавтов будущих времен.

Пролив Скагеррак. Самое его окончание, где выход на морские просторы невооруженным глазом уже почти виден. Наш флагман несколько оторвался от основной эскадры. Все же усталость магов на тех кораблях имеет место быть. И не помогает до конца работа посменно с напарником, к концу смены сил оказывается заметно меньше, чем в самом ее начале.

— Корабли по курсу! — Раздается с мачты громкий крик впередсмотрящего.

— Курс на встречные корабли. — Андрей мгновенно ориентируется в сложившейся ситуации. Если это враги, с его магическим двигателем без проблем свалить, утянув за собой с курса товарищей погоню. В боевые схватки нам сейчас, будучи едва не по палубу загруженными переселенцами с их бабами и детьми, вступать противопоказанно.

— Красные флаги на мачтах. — Новый крик впередсмотрящего. Не шведы. Датчане или кто из Ганзы. Не успели вздохнуть с облегчением, что все обошлось, еще одно уточнение: — у флагштока корона и два белых креста друг над другом. Гданьск, поляки.

Вопросительно смотрю на товарища:

— Андрюша, не прояснишь мои сомнения? Вы же, кажется, сожгли все гданьские верфи и корабли? Откуда ж тогда такое чудо? Аж двенадцать полноразмерных корабликов с пушками? У шведов было немногим больше.

— Про пушки пока неведомо. Но да, сам удивляюсь. Если только это совместный флот Ганзы вывесил такие флаги. А что, имеют право. Гданьск — один из членов союза.

— Как думаешь, это они нам так войну объявляют?

— Может. Хотя, вряд ли. Больше похоже на пиратское действие. Потопят, а море следы скроет.

— Думаешь, смогут?

— Это мы еще посмотрим. — Огонь вспыхивает в глазах флотоводца. — Лево на борт! Курс на два пальца от вон того мыса.

Медленно, невыносимо медленно развивается ситуация в парусных морских сражениях. И даже если одна из сторон в качестве основного движителя оснащена не парусом, а намного более прогрессивным магоприводом, все равно медленно. Андрей только скомандовал удалить с палубы всех гражданских и надолго застыл в молчании, примеряясь, успеем ли мы проскользнуть между берегом и навалом из вражеских кораблей по правому борту. Да! Именно вражеских, так как они все вдруг сменили курс, пытаясь перехватить наш корабль до того, как он выскользнет из сковывающего его движения пролива.

На ближайшем корабле противника вспухли дымные облачка. Черненькие точки ядер описали дуги, зарывшись в морские волны за пару сотен метров до нас. Теперь им перезаряжаться минут пятнадцать, а то и все полчаса. Наши пушки, кардинально улучшенные Годуновым перед этим походом, вполне могли достать до врага, но Плещеев медлил с открытием огня. Наконец, решившись, скомандовал:

— Правый борт, огонь!

Поддавшись общему куражу, выпускаю во врага феникса. Не в ближайший корабль, его, я думаю, хорошо приложит пушечным залпом, а в тот, что за ним. Авось долетит. Нет, над сушей бы долетел непременно, но тут, над враждебной стихией, моей энергии может и не хватить.

Вдали, над кораблем врага в клубах дыма разлетаются обломки рангоута. Крики раненых доносится до нас сквозь восторженные вопли наших матросов. И как-то совсем незаметно из-за туши ближайшего противника, взрывается тот, что за ним. Феникс долетел. Частью потока своего сознания проследил его полет до приоткрытой дверцы крюйт-камеры. При прочих ситуациях направил бы огненную птичку до бочонка с порохом возле какой-нибудь из пушек, но тут сам противник нам сильно подыграл, не став запирать свой пороховой склад. И да, впервые в этом бою я воспользовался своим предвидением: феникс мчался прямой наводкой к крюйт-камере, словно я знал ее расположение, ни разу не запутавшись среди затемненных корабельных перегородок.

Проскользнули. Отделались незначительными поломками от двух попавших в нас ядер и одним раненым матросом. Светла уверяет, что через три дня тот будет бегать, как новенький. Вражеские корабли, разъяренные гибелью одного своего корабля и сильными повреждениями двух других, упорно старались нас настичь уже в открытом океане. Наконец, решив, что уже достаточно оттянул врагов от основной эскадры, Плещеев добавил хода и легко оторвался от преследователей, взяв курс на Исландию. Там заранее была назначена точка встречи на случай отрыва какого-либо судна от основной массы кораблей.

— Скажите, друзья, — обратился я к своим соратникам после того, как все улеглось, и мы вновь собрались на мостике нашего корабля. — Как вы думаете, выход такой большой вражеской эскадры нам навстречу — это случайность?

— Какая к бесам случайность? — Взорвался наш адмирал. — Такие флоты так просто по морю не плавают. Накладно слишком. Ожидали нас, точно вам говорю.

— Но так оперативно доставить информацию о нашем выходе от Нарвы до какого-либо ганзейского города, где стоял этот флот, никак бы не получилось. — Вслух размышлял я.

— Это раньше было нельзя, — вступил в обсуждение Годунов. — С появлением магии многое изменилось. Могли птицей сообщение отправить, демонологи, вроде, с мелкими бесами наловчились послания отправлять. А еще есть ментальная магия. А еще… в Дании… я слыхал, что недавно открылась семафорная линия через Киль и Гамбург до самого Бремена. Там светом при помощи отполированных бронзовых зеркал передают сообщения между специальными башнями. Черт, Гамбург и Бремен — это Ганза. Сдали нас датчане!

Точно! Проливы под их наблюдением. Вполне могли отправить сообщение о нашем приближении к проливам ганзейцам. Хотя сами вроде бы остались нейтральными. Такой «благожелательный нейтралитет» в сторону Ганзейского торгового союза. Что ж, сейчас мы датчанам ничего сделать не сможем, но запомним. И при случае обязательно припомним. Или все же это не датчане? А пофиг, все равно припомним, если это будет нам выгодно.

Исландия. Отыскалась наша пропажа. Все шесть корабликов стояли в бухте, на внешнем рейде. Недолго стояли — вот буквально еще суток не прошло, как прибыли, но успели хотя бы по минимуму закупиться свежими продуктами и сменить воду в емкостях, предназначенных для ее хранения в условиях длительного похода. А то при стоянке в Нарве просто долили истраченное, а водичка то того, взяла и затухла малость. Вот и пришлось теперь за свои денежки, и немалые надо сказать, заказывать доставку. Косяк, однако, не привыкли еще наши мореходы к длительным морским походам. Кстати, нелегкое это дело, сменить воду в объемах, достаточных для хотя бы минимального обеспечения ею тысячи с лишним человек на протяжении двух месяцев. Поинтересовался, как с этим делом обстоит на нашем «Пенителе морей» (так наш флагман называется, если что). Странно, не затухла. Хотя, набирали воду в последний раз (для всех кроме нас — в предпоследний) всем миром, одновременно. Поинтересовался у Андрея, есть ли в его арсенале плетение для очистки воды. Тот лишь пожал плечами, но по глазам вижу, проблемой заинтересовался.

Вечером, как стемнело, к борту нашего корабля подплыла шлюпка. В шлюпке находилось два местных жителя, сильно озабоченных акцизной политикой Дании, чиновники которой, обложив все традиционные промыслы исландцев огромными пошлинами, запретили к тому же местным жителям всякую торговлю с внешним миром за исключением себя любимых. Естественно, все произведенное скупалось за бесценок, а привезенное необходимое для жизни продавалось втридорога. Контрабандистов встречал как самых дорогих гостей.

В результате шесть наших корабликов простояли в бухте лишние сутки. За это время мы на флагмане сгоняли в укромную бухточку на западном побережье, где загрузились в обмен на часть наших товаров шерстью, соленой рыбой и, самое важное, серой, пригодной для изготовления первоклассного пороха. Ну и, как водится, договорились о дальнейших взаимовыгодных контактах. На том и отчалили.

Времени до осенних штормов оставалось уже немного, поэтому скорректировали курс, решив двигаться не к разведанной на Западе Гренландии, а почти к юго-западу, чтобы выйти к Американскому побережью где-нибудь в районе острова Ньюфаундленд. Было очень не по себе, если карту северных широт представлял себе очень отчетливо (вот такой выверт сознания), то то, что южнее лишь крупными мазками и ориентировочно. Могли и промахнуться, скользнув вдоль побережья. Но, с гораздо большей вероятностью заметно сокращали время экспедиции до высадки на берег в намеченных местах. Рискнули.

Кажись, попали. В Ньюфаундленд или во что-то другое, бог весть, но американское побережье, сплошь заросшее лесом — вот оно. Теперь вдоль него к югу и чуть к западу, пока не найдем остров с великолепной бухтой. Точнее несколько островов, но значимый — один, Манхеттен. Что характерно, на острове сейчас нет постоянного поселения. Те аборигены, у которых его купили голландцы в начале семнадцатого века за условные шестьдесят гульденов (двадцать четыре доллара в пересчете на тугрики США) были там в охотничьей экспедиции и продали пришельцам ничейное имущество. Типа того анекдота про чукчу, которому прохожий в Москве Кремль продал.

Так мы и плыли. Плыли. И приплыли. Вроде, по внешним признакам похоже: остров, длинником торчит перпендикулярно основной береговой линии, рядом имеются островки поменьше. И бухта! Замечательная! Отыскали на острове бережок почище, да получше и начали высадку. На лицах наших колонистов выражение бескрайнего счастья: жизнь в скученности, на скудной водяной и пищевой пайке, преимущественно в трюме вместе с перевозимыми животными — это из притчи про еврейское счастье, когда некий еврей по совету своего раввина то заводил козу прямо в своем доме, то убирал ее.

Сразу застучали топоры, завжикали пилы. Дома сами себя не построят. Одновременно началась копка земли, разбивались первые огороды. Пока то, что будет засаживаться озимыми культурами. Ну и зелень, конечно. Она по прикидкам вполне успеет вырасти еще в этом сезоне. Потом надо будет строить крепость: хоть остров и вдалеке от основных океанских трасс, но европейские искатели удачи до сюда вполне себе доплывали. Не хотелось бы, чтобы удача этих просвещенных европейцев оказалась за наш счет.

Борис на возведение здания своей лаборатории артефактов сразу припахал пятерых мужиков. Имеет право. Он их и покупал для этого дела. Полностью за свой счет. Холопы, они же рабы, на Руси имелись в ассортименте. Но вообще, работали все, невзирая на происхождение и статус крови. Осень с ее дождями на пороге. А простуда в этой эпохе часто равнозначна смертному приговору.

Успели. Когда с севера континента подули холодные ветра, принесшие такие же холодные дожди, я сидел у забранного слюдой небольшого окошка своего свежепостроенного дома и, вы не поверите, пил чай с плюшками. Барские замашки, однако: муки на плюшки хватало не токмо на всех, точнее хлеб, в отличие от рыбы, дичины и солонины был в некотором дефиците. Про чай из самого Китая вообще молчу. Это и на покинутой родине было исключительно царской привилегией. Впрочем, и в дожди люди работали: множество проектов находились на разной стадии готовности.

Просвистело несколько месяцев. Это у бездельников время тя-я-нется нескончаемо, а у таких, как мы, работящих, несется только в путь. Что сказать? Климат тут замечательный. Зимой даже снег иногда выпадал. И таял. А настоящая весна наступила уже в марте. Не сравнить с бытием в заснеженной даже в конце апреля Руси. Малый ледниковый период, однако. Землю пахали, надрывая жилы. Тяглового скота почитай и нет вовсе, все на своем горбу. Но мужики счастливы! Ни тебе нечисти на нашем острове, ни бояр, что местами для пахарей куда хуже, чем самая злая нечисть. (Себя с друзьями не считаю, хе-хе!) Земли вдосталь. И какой земли! Настоящий чернозем. Не к ночи будет сравнение с оставленными крохотными участками со скудной песчаной почвой, истощенной многолетним хозяйствованием. Чтобы вновь не истощить почву в приказном порядке ввел трехполье. С намереньем на перспективу, как побольше площадей распахать удастся, перейти на четырех- а то и пятиполье. Ну, в том виде, как очень смутно о них упомнил. Пока лишь наметки: без тягловой скотины и плугов распахать целинные земли в требуемых объемах в принципе невозможно, но мысль в головах селян на перспективу заложил. Теперь осталось выбрать, в каком направлении плыть, чтобы добыть для поселения необходимую скотину, на юг к испанцам или на северовосток — на Русь. Естественно, выбрали и туда и сюда. Точнее, сначала на юг, там тепло и нет на пути льдин, а потом можно и на север — забрать наших зимующих в Гренландии поселенцев. А на Русь выходит третьим рейсом. Но в этом году — обязательно! Не за скотиной, ту у испанцев добудем, а за людьми клана Плещеевых. А еще лучше, разделимся. Мы на «Пенителе морей» на юг, а остальная эскадра — на север. Тесно, конечно, будет для переселенцев без самого большого корабля, ну да ничего, по проторенному пути, да и не пути, а «полпути». Думаю, выдержат. А мы, зато, им буренок, да лошадок доставим.

Испанцев отыскали, где и рассчитывали, на Кубе. Это на континенте их индейские шаманы с оборотнями — ягуарами давят, а на острове почитай индейцев и не осталось. Иммунитетом не вышли. Вымерли островные индейцы от обычной европейской простуды. А те немногие, что все же выжили, в течение двух поколений переняли привычки пришельцев и растворились в них.

Как лицо августейшей крови меня принимал лично господин губернатор колонии дон Диего де Масариэгос. Красиво у него. Вот что значит, с чувством подходить к обустройству своего бытия. Сантьяго де Куба, вообще, чудесный город. И таким бы и остался, быть может, в веках, если бы не чернокожие, которых именно в эти времена усиленно сюда завозят ленивые на работу европейцы. Во дворце губернатора тоже с чернокожими все в порядке: много их. Служанки, конюхи, садовники, прочий обслуживающий персонал. Высказал свои соображения по этому поводу благородному дону, вежливо, конечно. Но кто я для него? Отпрыск туземного правителя с края карты мира. Правда, с кораблем куда крупнее, чем самый большой «испанец». И приплывший покупать, что было не частым явлением. Точнее, приплывали и покупали, но в основном устоявшиеся «колониальные товары». А я выразил готовность приобрести простую продукцию сельского хозяйства. Поэтому, в мой адрес только вежливые улыбки. А мысли про мое варварство с дремучестью губернатор оставил при себе.

Купили практически все по списку: коровки (боже, что это были за коровки, Семен даже чуть не заплакал от умиления и восторга), лошадки (тоже, по уверению моих спутников, куда крупнее обычных, «исконно русских»), немного овечек с необычайно тонким и длинным руном. Меринос сказали, называется. Ну, и, конечно же, кавалеров для всей этой четвероногой братии не забыли. А еще приобрели семена подсолнухов, фасоли, томатов и (та-дам!) клубни картошки. Кукурузу местную покупать не стали: в конце зимы отыскали недалеко от своего острова на побережье селение (пуэбло по-ихнему) индейцев — земледельцев. У них купили. Типа, районированная, не то, что эта, из тропиков. Еще удалось на Кубе по дешевке затариться местным индейским чаем. Под названием матэ. Ни разу не чай на самом-то деле, но в новинку мне нравится даже больше. Кстати про дешевизну. Вот совсем это не так. Огромные «европейские» цены, оказывается, вовсе не в двадцать первом веке завелись. Сердце прямо таки оборвалось, когда я впервые спросил сколько и чего стоит. У меня столько даже близко не было. К счастью додумался поинтересоваться спросом и ценами на артефакты нашего изготовления. Артефакты шли по разряду суперценных диковин. И цены имели соответствующие. Космические. Расплатился ими. Жаль было, все же эти, что были у меня, не на продажу, а для себя делались. Ну да, ничего! Сделаем еще лучше!

Стоял на палубе своего, точнее Андрюшкиного,корабля и провожал глазами тающее вдали побережье этого райского острова. Жив буду, обязательно здесь еще не раз побываю.

Глава 11

Есть бог на свете! И этот бог, увидав, как я грущу и стенаю о потраченных артефактах (на самом деле и стонал-то не сильно), послал мне на пути компенсацию в виде корсара под синим флагом с золотыми лилиями. Вообще, надо сказать, англичане в свое время сильно разрекламировали своих соотечественников в качестве главных пиратов карибского моря. На самом деле, это не совсем так. Гораздо больше морских разбойников плавало под флагами «прекрасной Франции». И в кровожадности англичанам до этих морских месье было далеко. Да вот взять хотя бы недавно покинутую нами Кубу. Всего несколько лет назад там отметился Жан де Сорэ. Разумеется, при таком имени он был чистокровным французом. Так вот, этот самый Жан разграбил и сжег Гавану, не поленившись точно так же поступить и с ее окрестностями. И пусть Гавана в шестнадцатом веке еще не была столицей, да и строительство ее началось в исторической перспективе совсем недавно (потому и пострадала, что укрепления еще не успели достроить), но ДОТЛА, Карл, сжечь город, который уже сдался, да и до этого не сопротивлялся особо. А в будущем, которое, скорее всего, уже не наступит, должен был прославиться своей звериной жестокостью некий Франсуа Олоне, имевший прозвище «убийца испанцев». Даже на портрете он распорядился увековечить себя с обнаженным мечом в руке на фоне сжигаемого города. Лицо болезненного дегенерата.

Но это я так, отвлекся. Вернемся к нашим баранам. То есть к безвестному французскому корсару, возникшему на пути нашего с Андреем Плещеевым корабля. Он-то думал, что это он охотник! Думал, пока наш корабль на совершенно немыслимой для француза скорости, не обращая внимания на направление ветра, не забежал бортом прямиком поперек кормы француза. Ретирадный фальконет, установленный на вертлюге и являющийся скорее ружьем переростком, чем нормальным орудием, вот совершенно не пляшет против десятка самых совершенных в этом мире орудий. Что и было доказано первым же нашим залпом. Картечь смела все живое с палубы. Дальнейшее было делом техники и совсем недолгого времени. Десант одоспешенных абордажников. Кто успел — поднял руки, кто нет — тот нет. Совсем нет. Не понятно, зачем они вообще полезли к нам. В трюме пирата практически не было свободного места. Рулоны тканей, кипы кож, ящички с пряностями, даже пара сундуков с вполне себе всамделишными сокровищами отыскались в капитанской каюте. Правда, в основном серебро, но все же. Видать, мы встретились французу в его походе из купцов совсем даже не первыми. Что ж, немного починиться и можно двигаться к себе. Уже двумя кораблями.

Дальнейший путь протекал без происшествий и через две с половиной недели мы швартовались к недавно построенному причалу Ивангорода. Большинством голосов было принято именно такое название нашего нарождающегося города. И напрасно я спорил, утверждая, что такое название внесет ненужную путаницу. Типа путь из Ивангорода в Ивангород. Даже звучит глупо. Не убедил. Постановили всем обществом: Ивангороду быть. А кому не нравится, может добиваться переименования того, старого, Ивангорода.

С огромной гордостью под приветственные крики зевак выгрузили из трюма привезенное. Животных распорядился отогнать на околицу нашего растущего городка. Под охраной, разумеется. Хотя, для чего охрана, когда на острове кроме нас никого нет? Плещеев старший (точнее главный) быстренько усвистал по своим начальственным делам, оставив распоряжение младшему родовичу прибраться на судне. Не видел лично, я ушел вместе с Андреем, но могу себе в подробностях представить лицо младшего водяного мага, когда он, зажимая нос, обозревал фронт работ, оставшийся после сведения на берег их четвероногого груза. Надо будет поведать нашим водяным древнегреческую сказку о подвиге Геракла при очистке Авгиевых конюшен.

Едва вернулся в свое жилище, как был атакован многочисленными ходоками и просителями. Одним надо было одно, другим — другое, кому — рассудить в споре, кому — разрешить какое-то новое начинание. Мда, хлопотна доля правителей. Внезапно посочувствовал «всенародно избранному» из первой жизни: у того масштабы этой самой доли были и вовсе циклопическими. Пришлось вникать, чем живет мое мини царство-государство. Внезапно поразился: как-то само собой вышло, что под моим началом собрались преимущественно новаторы и авантюристы. Точнее, сборище наше было весьма неоднородным: были и вынужденные беженцы — переселенцы типа наших лекарок, были просто притащенные властью своих начальников. Да что там, даже рабы были (холопы назывались). Но наряду с множеством младших сыновей, не имевших на родине никаких перспектив, с нами добровольно отправились и главы многих семейств и родов. Вот так, в омут головой, распродав по дешевке свое недвижимое имущество или даже бросив его, ломанулись со мной на другой конец света. И именно они, в силу своего возраста и уже наработанной репутации, и задавали тон. Да еще сказалось, что единственный православный шуянский священник наотрез отказался покидать свою епархию. Стадо осталось без пастыря и принялось вовсю резвиться, устанавливая новые правила. Вот вам и средневековое мракобесие. Хотя, конечно, львиная доля просьб и жалоб как раз и касалась отсутствия этого самого священника. Кому-то срочно требовалось жениться, кого и вовсе причащать перед отбытием в лучший мир. И ведь придется извернуться, но добыть этот хомут на шеи себя и своих подданных. Иначе — даже не еретик, хуже — безбожник. Ярлык, дающий право любому христианину тебя убить и ограбить.

Вечером в моей горнице собралось ближнее окружение. Судить, рядить, в какую сторону нам стоит развиваться.

— Давайте, друзья мои, сначала согласуем цели и планы нашего авантюрного предприятия. — Объявил я, устав слушать противоречивые идеи и запросы, которыми оказался завален едва началось наше совещание. — Вот, например, наш новый город, он, по вашему мнению, должен входить в состав Русского царства, являться его самостоятельным вассалом или независимым государством?

Воцарило напряженное молчание. С одной стороны очень назревший вопрос, с другой, очень уж он неоднозначный, прямо сказать, изменнический с точки зрения государя Московского.

— М-м-м, — отважился Борис Годунов, который и в той истории был тем еще авантюристом. — Я думаю, царевич, что на этот вопрос ты должен ответить сам. Я же со своей стороны клянусь тебе в своей преданности и готовности идти за тобой туда, куда ты нас поведешь.

Еще мгновенная заминка, и все недружно, вразнобой начали заверять меня в своей личной преданности.

— Та-ак! То-есть вы предлагаете мне, решить этот вопрос единолично? Правильно я вас понял?

И снова все, но в этот раз куда более дружно, выразили мне свою всемерную преданность и поддержку.

— Тогда объявляю наш остров, вкупе с теми территориями, что присоединятся к нам в будущем, вольным герцогством Рарог. Это правильное прозвище моего предка Рюрика, если кто не понял. Будем строить новое государство по его примеру. Попытка номер два, так сказать. Без присосавшихся бояр, мздоимцев дьяков и прочей бездельной братии. Кто не работает, тот не есть. (мягкий знак на конце — не ошибка написавшего).

Мои последние тезисы пришлись по вкусу практически всем, лишь на лицо Бельского набежала легкая тень: он-то и был самым настоящим боярином. Причем, из первостатейных.

— Друг, Дмитрий, не хмурься. Все здесь присутствующие стоят у руля нашего вновь создаваемого государства. Думаю, и в дальнейшем вы будете играть у нас ведущие роли. Я против лишь излишнего чванства, безделья и меряния длиной пиписек, прошу прощения, — это я вспыхнувшей и хихикнувшей Светле, — длиной родословных. Меряться можно лишь размахом личных успешных деяний.

— Теперь второй вопрос. — Все вновь притихли, как мыши под веником. — Государство наше можно назвать младенцем. Мы его будем растить и воспитывать. Что же мы хотим получить во взрослом, так сказать, состоянии. Поясню: к примеру, для изготовления ножа кузнец берет железо. Не медь, тем более не дерево, а железо. Из дерева плохой нож. А подпругу шорник сделает из сыромятной кожи. У нас для создания государства отчаянно мало жителей. Мы будем их набирать извне. А люди, они… разные. Кто-то умный, кто-то дурак. У кого-то магия, а у кого-то шило в заднице, отчего он постоянно что-то изобретает или воюет. И детей эти люди родят во всем им подобных. Отсюда и вопрос. А каких людей мы хотим у себя завести?

— Магов. — Сказали Бельский и Плещеев. Да и наши старшие лекарки, что присутствовали на совещании, согласно покивали головами.

— Так и запишем! — Сказал я и действительно вывел на листе специально для этой цели заранее заготовленного пергамента: «маги».

— Изобретатели! — Предложил Годунов. — Записал и их под вторым пунктом.

— Мастеров своего дела. Пусть не изобретают, но хорошо умеют что-то делать. — Эта мысль снова Годунову в голову пришла.

— Здоровых и… красивых. — Пискнула Светла и зарделась, как маков цвет. — Не было на Руси права голоса у женщин.

— А ты, друг мой, Сеня, что молчишь? — Поддел я Сумарокова, что непривычно для себя молчал практически все совещание.

— Да я что…, — замялся Семен. — По мне так просто хороших людей бы набрать. Чтоб без подлости. А то изобретателей, да магов — их ведь мало.

— А как ты их отличишь, хороших то. Подлость, она ведь вскрывается не сразу.

— О! — МЫСЛЬ в голову пришла. — А это уже будет критерием не отбора поселенцев, а отбора отселенцев. Если живущий с нами человек сподличал и был замечен. Таких будем изгонять. А еще предлагаю, поискать для нашей страны потомков долгожителей. Переженим их со своими детьми. Пусть хоть наши внуки-правнуки живут дольше нас.

Так и появился наш список, должный когда-нибудь воплотиться в характерные свойства и черты жителей нашего государства. А то выдумали либерасты, плодить «альтернативно одаренных»! Дебилизм массовый этот, он не в начале двадцать первого века возник, а в тот момент, когда евгенику приравняли к практикующей демонологии и фашизму. А ведь пословицу про яблоко от яблоньки давно придумали. Думаете, это только лозунг мичуринцев? Более того, в разных странах прослежены на глубину в полтора — два десятка поколений целые династии воров, убийц, проституток и прочих антисоциальных типов. И воспитание не помогало: такой приемный ребенок, попавший в достойную семью, все равно начинал совершать преступления. Люди! Вдумайтесь! Сотни людей — и ни одного дельного! Гарантированно! Нам такого точно не надь! Пусть их либерасты себе забирают и плодят, как только вздумается, хоть мальчик с девочкой, хоть мальчик с мальчиком, хоть паровозиком или вертолетиком!

Дольше на очереди у нас были назревшие «производственные» вопросы, распределение привезенных от испанцев «ништяков» и тому подобное. Животин решили (Ну, как решили? Я предложил, остальные молча согласились.) распределять забесплатно среди крестьян. Премия самым работящим и вспахавшим самые большие участки земли. Только овечек надумали выделить в отдельно стадо, чтобы не потерять в потомках замечательные свойства их нежнейшей шерсти. Да еще под наличие шерсти завести у себя ткацкую мануфактуру. Но это — не к спеху. Шерсти будет в первое время совсем чуть. Пока-то овечки размножатся.

Когда уже расходились, тихонько отозвал в сторонку Андрюшку Плещеева.

— Андрей Тимофеевич, — Плещеев приосанился, обращение от лица царской крови с именованием по имени отчеству было немалым поощрением. — Посекретничаем?

Дождавшись, когда помещение опустеет, вновь предложив присесть, продолжил:

— Тот список доставки переселенцев с потребными нам свойствами воплощать тебе. Поэтому хочу дополнить пункты. Но эти последние пункты не на всенародное обозрение. По моему мнению, существуют еще и преимущественные свойства отдельных народов, выпествованные на протяжении столетий. В том числе неприятные. У народов Руси — это перенятое через татар от китайцев во времена татаро — монгольского владычества стойкое убеждение ничтожества людей перед властью и отсутствие людской инициативы. Мне лично не нравится такое положение, поэтому я попросил бы тебя, переселенцев с Руси сильно разбавлять другими народами. Скажем, на одного русича два иноземца. Только иноземцев надо набирать тоже не из одного места. У других народов есть свои ненужные нам черты. У кого бахвальство и заносчивость, у кого лень и неисполнительность, у кого вороватость. Будем перемешивать и выпалывать ненужное.

— Сделаем, государь. — В ответ на мое обращение к нему по отчеству польстил мне своим обращением Плещеев. — Только вот, ближайшая партия переселенцев, мои люди, тоже с Руси будут.

— Тогда после этого рейса следующий надо планировать куда-нибудь на рабские рынки Магриба. Денежки для закупки нам один французский пират подарил. Хе-хе. Только покупать нужно постараться преимущественно мастеров, особенно тех специальностей, что у нас не развиты. И про потомков долгожителей не забудь. Ну, и девок еще молодых, здоровых, а то засилье у нас мужиков получается. Так и до беды не далеко. Или вот еще вариант! В Испании сейчас крайне напряженная обстановка с морисками, крещенными потомками мавров и евреев. Думаю, в ближайшие десятилетия вообще могут принять указ об их поголовной депортации. А народ там умный и работящий. Вот бы нам оттуда их чуток отщипнуть. К тому же, пока указа еще нет, переселяться захотят не все поголовно, а самые предусмотрительные и инициативные. А там еще что-нибудь придумаем. В мире всюду сейчас неспокойно, найдем места, откуда беженцев набрать. С нашей же стороны, жилье им построим, да ссуду переселенческую дадим.

И даже абсолютно преданному мне соратнику не решился признаться в своих тайных планах, ослабить диктат православной церкви. Нет, пока-то у нас вообще церковников нет, но это ненадолго. Скоро сами пожалуют, или пригласят мои стосковавшиеся по свершению христианских обрядов подданные. А я завезу побольше лиц других конфессий. Да еще и самых разных. А с ними и их священнослужителей. Пусть бодаются и конкурируют между собой, а не диктуют мне божественную волю. И в глазах окружающих мы останемся христианами, а значит, и избежим крестовых походов на свою территорию…. Ну, и еще одно, демонология, практикуемая католическими священниками. Это ведь тоже ответвление магии, а маги у нас записаны первым пунктом.

Наутро наш городок напоминал развороченный палкой хулиганистого мальчугана муравейник. Присутствовавшие на вчерашнем вечернем совещании довели наши законотворческие идеи до народа, и народ активно их обсуждал. До драк не дошло, потому что переселенцы подспудно к чему-то подобному были готовы, но языки почесали всласть.

Вот так вот, и начал я свое царствование. Или нет, у нас же свободное герцогство. Значит, герцогование. Небольшое количество народа обеспечивало сравнительно мало занятое мое существование, поэтому львиную долю времени я пропадал по уже давно сложившейся привычке в лаборатории Годунова. Артефакты на продажу сами себя не сделают, и уж тем более, не зарядят. Ввиду отсутствия царского налога на этот товар, запас копился быстро. Потом прибыла наша эскадра с гренландскими полярниками — зимовщиками. Глядя на их изможденные, абсолютно незагорелые лица почувствовал угрызения совести, ведь это я их туда законопатил и заставил претерпевать все тяготы полярной зимы. Но народ, вопреки своему осунувшемуся облику был весел и доволен. Распределение новых рабочих рук прошло в плановом порядке. Корабли профилактически подлатали и наш флот, пополнившись своим флагманом и французским трофеем, на который мы с Борькой даже накопитель успели забацать, отбыл на далекую родину. Я в этот раз остался на своем острове. Кстати, остров получил у нас простое и незатейливое наименование. Думаете, Русский? Не совсем. Рарог! Мы — рарожцы! Ну, а я еще персонально Рюрикович. Фамилие мое таковое, хе-хе! И у всех, в том числе крестьян, появились фамилии. Указ я от безделья такой издал. А что? Имею право! Цель у меня такая, воспитать в гражданах собственную, личную, гордость и гордость за свое государство. Оттого и избранного на общегородском собрании старосту величаю по имени отчеству, Фрол Фомич, хоть и из моих крестьян он. Впрочем, уже не моих. Вольную объявил. Не стал дожидаться, пока переселенцы накопят личную собственность на новом месте, чтобы заморочить их многолетними выкупными платежами. Просто, с сегодняшнего дня, кому что должен, всем прощаю. И от остальных ожидаю того же. Зато, по итогам года назначены выплаты налогов. Двадцать пять процентов со всех доходов. Со всех, даже с меня. И никаких хитростей. Ни тебе скрытого в цене НДС, ни жульнических поборов на отсутствующую в свободном доступе медицину или лохотронской обязаловки — пирамиды «заплати за нынешних стариков сейчас, чтобы следующие поколения заплатили за тебя, когда станешь стариком ты сам». Спрашивается, зачем платить свои деньги за чужого человека, отдавая в руки других чужих людей саму возможность решать, когда же ты станешь соответствовать этому гордому прозванию «старик» и сколько тебе платить, чтобы ты не подох с голоду. Каждый сам за себя. САМ! Работает. Копит на старость. Платит лекарю, если заболеет. Не гуманно? Зато честно. И никто не будет за счет пенсионных денег строить офисы — дворцы местных отделений пенсионных фондов, назначать «конские» премии их председателям, платить зряплаты многочисленных тамошним клеркам. Много чего не будет. Если, конечно, кто-нибудь из хитрожопых потомков не умудрится извратить с точностью до наоборот закладываемый мной сейчас принцип «Государство — для людей» на людоедское «Люди для государства». Странный я какой-то правитель, не прогореть бы с такими взглядами. Или до революции не довести. Ведь общеизвестно: революции происходят не тогда, когда власть закручивает гайки, а наоборот, когда дает послабления. Эх, одна надежда на магию. Огненные маги не прогорают, доход от проданных артефактов не позволит, да и р-р-революционэров спалю к хренам, едва что-то вякнут. Хорошо быть магом!

Пока революционеров на горизонте не видно, решил проявить свою власть. Отправился в свежепостроенную и уже функционирующую лечебницу. Непорядок это, если на едва четыре тысячи в принципе здорового населения у нас значится едва не четыре десятка лекарок. Прошу заметить, не врачей, фельдшериц и тому подобной мелочи, а лекарок! Тех, что своим магическим даром могут и полумертвого за пару дней довести до состояния абсолютного здоровья. И довели уже всех или почти всех. Маются от безделья, бедолаги.

— Божена! Ком цу мир! — Гаркнул с порога, вызвав дрожь в членах у случайных зрительниц, занятых все втроем утренним поеданием выпечки прямо за столиком у входных дверей. Дежурная смена?

— Так нет ее, государь. Не подошла еще.

— Как так нет, когда будет? — Изобразил я начальственный гнев из категории «я — начальник, ты — дурак».

— Из дома еще не пришла. Должна быть с минуты на минуту. — Едва не вытянувшись в струнку и поедая взором начальство, доложилась по виду самая старшая, хотя нисколько не менее аппетитная, чем ее товарки, лекарка.

— Из дома? И где же ее дом? — Заинтересовался, предполагая тайное замужество бывшей царицыной приближенной фрейлины. Когда-то во времена Мирославы, ее фрейлинам замужество было заказано. Очевидно, почувствовали свободу?

— Так за Медвежьим Холмом, как и у всех, — недоуменно ответствовала лекарка.

— У всех?

— Ну, да. Там для нас Фрол Фомич распорядился лекарскую слободку поставить. Каждой по домику. И до работы близко. Вот только наши дома еще не готовы, потому мы — вечные дежурные.

Мда. Предположение про замужество вышло ошибочным. Однако, как многого я в своем царстве не знаю.

Мое офигевание было прервано влетевшей в помещение стайкой прелестниц, среди которых обнаружилась и требуемая мне Божена.

— Вот тебя-то мне, красивая, и надо! — Максимально хищно поглядел я в ее сторону.

— Ой, так скажете, вашество, аж мурашки по телу! — Не поддалась на подначку, но поддержала игру многоопытная бывшая фрейлина.

— Точно тебе говорю! Сейчас указ пойду писать, с завтрашнего дня назначаю тебя ответственной за обучение — образование всех отроков от семи лет и, по желанию родителей, отроковиц. Обязательное чтение, счет, письмо. Ну, и еще, что тебе в голову взбредет. Там языки, описание дальних стран. Да хоть стихосложение. Как решишь, так и будет. За то тебе будут великие почет и уважение в нашей державе. Три года обучения — минимум. Пять — для самых способных. Потом еще планирую всякие профессиональные курсы, но пока учителей для них еще не заготовлено.

Поняв, что я не шучу, Божена перепугалась.

— Да что же это? Я ж ничего не знаю.

— Другие знают еще меньше. Самое главное, что ты — особа уважаемая, к трону приближенная. Ну…, и образованная конечно (безбожно польстил, хотя читать — писать Божена действительно обучена). В твои задачи будет поставлено подобрать учителей и собрать учеников. Родителей, которые не отправят своих отпрысков в царскую школу, буду наказывать. Зданием для школы временно объявляю третий склад возле пристани. Все равно он временно пустует. Проследи, чтобы прорубили окна для нормальной освещенности.

— А кого же в учителя назначить?

— Тут у тебя все права. Кого назначишь, тот и будет вести уроки. Но лучше, чтобы чтение и счет велись одним и тем же человеком. И еще лучше, — тут я посмотрел в сторону греющих уши лекарок, если это будет женщина.

— Поняла-а, — задумчиво протянула моя назначенка, тоже окидывая взглядом своих подруг, от чего они начали горбиться, стараясь стать как можно незаметнее.

Ну вот, теперь я за будущее нашего детского образования спокоен.

Глава 12

— Иван Иванович! — Дверь в мои покои нараспашку. Видать Димка с очень важной вестью примчался. — Беда! Эскадра под французским флагом к острову подходит! — Собственно примерно этих слов я и ожидал, едва распознал, кто ко мне ни свет, ни заря ворвался. С уходом нашего флота обязанность контролировать окрестности нашего острова была возложена на птиц под управлением родовой магии Бельского.

— Кто? Сколько? Когда ждать? — Градом вопросов попытался привести друга хоть в какое-то чувство.

— Четыре корабля, два из которых по размерам лишь чуть меньше нашего Пенителя. Пушек — много! Будут…, — тут Дмитрий чуть замешкался, прикидывая, — часов через пять — шесть. Это если они будут к южному берегу причаливать. Если же знают про наш город и пойдут сюда, то соответственно на пару часов позднее.

Действительно, если знают. От того, куда произойдет высадка десанта, а в намечающемся десанте ни Бельский, ни я нисколько не сомневались, зависит и стратегия обороны. Если у французов нет сведений, что наше поселение расположено на северном берегу острова, то вполне естественно для них — это шлюпочный десант на первом пригодном для этого бережку. Идут они с юга, значит, и десант в таком случае высадится на южное побережье. Соответственно, наши действия: атаковать, едва высадившийся отряд выйдет за границы прибрежной зоны, прикрытой корабельной артиллерией. На шлюпке серьезных пушек не перевезешь, максимум — какой-нибудь фальконет, значит, у нашего ополчения будет преимущество ровно на три хоть и не самых мощных, вполне себе полноценных орудия. Ровно столько пушек осталось в поселении после отбытия наших кораблей. К сожалению и мои телохранители оказались частично использованы в качестве противоабордажной группы на Андрюшкином флагмане, так что их в моем распоряжении осталось ровно на сотню меньше. Ошибка. Мало сил оставил для обороны своей территории. Ладно еще боевые артефакты хватило ума все скопом не отправлять с моряками, некоторые наши с Годуновым последние поделки вполне могут послужить в качестве заменителей пулеметов. На коротких дистанциях, конечно же. А маленькие, по сравнению с корабельными, накопители и одна хитрая приблуда от моего «придворного» артефактора позволяют использовать их даже людям абсолютно лишенным магического дара.

— Так, — Очнулся я от размышлений. — Ты Борис шумни тревогу, собирай ополчение. Моих телохранителей тоже бери под управление. Фра Джованьоли скажешь, я приказал… или вот — я быстро накарябал короткую записку начальнику моей охраны — так вернее будет. Только ты это…, прислушивайся к его советам. Он вояка опытный. Сам побегу к южному побережью, огляжусь, как там, да что. Может получится каверзу какую незваным гостям устроить. Семена, как соберется, отправляй ко мне. Я первоначально попробую караулить в зарослях вокруг Крабовой бухты. Ну, той, где шашлыки пару недель назад делали. Сенька тоже там был, не потеряемся.

— Исполняю, царевич! — Вроде герцогство объявлено, но титулование меня герцогом как-то не задалось, все по старинке по имени отчеству, да царевичем кличут. — Дмитрий умчался. Пора и мне поспешать.

Под звон тревожного колокола и матерки растревоженных мужиков, что бросив все только с утра намеченные дела, поспешали к центральной площади, где и звонил этот колокол, я помчался на конюшню. Коник мой по кличке Яхонт там. Нет, по причине полного отсутствия полноценных дорог на нашем острове, густо заросшем лесами и дубравами, верхом на нем я буду, вряд ли сильно быстрее, чем пешком, но…. Есть такая шутка: а если война? А я уставший! Во-от. А еще и тяжелый рюкзак и артефактное ружье. Все не на себе тащить.

Вот она, Крабовая бухта, вот — морская даль до горизонта. И ни одного самого завалящего паруса на нем. Примчался слишком рано или опоздал? Может, французики уже прошли мимо и уже готовятся к бомбардировке с моря нашего беззащитного по причине неготовых стен и отсутствия артиллерийских батарей городка? Нет, вряд ли. С момента явления Бельского с его тревожной новостью прошло часа три, а он говорил о пяти, а то и шести часах. Хотя, как можно определять точное время и говорить о часах, если из часов на всю колонию — единственные «ходики», что как великую диковину притащили в Москву на продажу голландцы несколько лет назад. Ностальгия замучила — купил, сведя в ноль все имеющиеся на кармане на тот момент наличные деньги. Теперь вот на стенке в моем кабинете тикают. Но плюс шесть часов с раннего утра — это близко к полудню, а солнце…, я взглянул на небо, еще далеконько ему до зенита. Будем ждать.

Дождался. Сначала Семена, что весь потный, краснолицый и запыхавшийся негромко кликал меня, шаря по окрестным кустам, а потом и парусов в море. Семен недотумкал про лошадей, потому бежал всю дорогу на своих двоих. Но, как я и отмечал выше, не сильно отстал от меня, конного.

— Слушай, Сень, ты не знаешь, наши рыбаки тут никакой лодчонки по берегу не прячут? — Поинтересовался я у друга, только в этот момент осознав, что подлые французы вполне могут обмануть меня в лучших моих ожиданиях и не подойти к берегу на расстояние доступное для моей магии.

— Не-е, они в основном рыбачат в проливе между нашим островом и берегом. Там волны меньше.

— Черт! — Ругнулся я. — Придется плот делать.

— К вечеру в аккурат закончим, — обломал меня Семен.

— Уйдут же!

— Не-е, они прямо на нас правят.

От же ж, глазастый! Паруса и впрямь росли в размерах прямо на глазах. Я уже прикидывал расстояние и свои силы, чтобы добросить феникса до их лидера (все же над водной стихией мое заклинание жрет силу, как не в себя), но в этот момент, на судне видимо решили сменить галс. Корабль вильнул и… налетел на мель. Мда уж, такого неудачника надо еще поискать. Наверное, единственная мель возле нашего острова, и он умудрился на нее сесть. Да с размаху, под полными парусами. Правда, мель от нас далековата. Или может, наоборот, счастливчик? Еще бы немного подошел поближе — и амба! Спалил бы его.

— А вот теперь, Сеня, плот делать точно придется.

Все же, замечательная штука, магия. Нет топора? Не беда. Ствол попросту пережжем. И бревнышки по размеру нарежем. И даже подсушим, чтобы лучше плавало. Вот в воду тягать эти бревнышки моя магия помочь не смогла. И Сенина тоже. Разве что изобразить в виде миража. Но нам не мираж, нам подплыть поближе треба. И по возможности не контактируя всем телом с водой. А то и представить страшно, какой расход сил получится. Точнее, точно ничего не получится.

Шесть бревнышек, скрепленных ветками и лианами, и мы с Сенькой поверх них. Стоим. И никуда не плывем, потому что весел нет. Правда, и французы тоже пока никуда не плывут, основательно застряли. Сначала пытались, перекинув канат на другой корабль, стянуть застрявший. По типу буксира. Только буксир оказался того, не той системы. Слабоватый. Пришлось морячкам, осторожно подведя к корме застрявшего собрата второй парусник, заняться разгрузкой пострадавшего.

Мы же с Сумароковым на коленке пытались сотворить из готовых уже артефактов из моего рюкзака, словно из каких-то заготовок, хоть какое-нибудь подобие артефакта, способного послужить движителем нашего корабля.

Все же я гений! Только очень сумрачный. И поделка моя, тоже сумрачная, потому что, запитанная под завязку нейтральной сумароковской магией, моя огненная была бы совсем не в тему, с огромными расходами и медленно-медленно, все же потянула наш миноносец по направлению к цели. Разумеется, под мороком. Так что французы, не отвлекаясь на невидимых нас, занимались своим нелегким делом.

Достигли! Подходящая, практически пистолетная дистанция! Феникс мой, полупрозрачный в прямых солнечных лучах, порхнул к цели. И снова включилось предвидение. Нет, определенно, стоит заняться отловом татарских шаманов, чтобы вдумчиво попотрошить привязанных к ним духов, настолько мне нравятся мои новые способности. Как по ниточке пронеслась огненная птичка над морем, ни секунды не гадая, выбрала из двоих тот, что имел не защищенный доступ в свой пороховой арсенал. Бух!

И мы в воде. Сдуло. Это сколько ж пороха было в крюйт-камере этого корабля? А над волнами океана разгорался огненный цветок. Если взрывом один корабль разнесло в щепки и разметало их по воде, то второй, сильно исковерканный, сейчас полыхал от клотика до мачт. Ну, то есть до того, что от этих мачт осталось.

А капитаны оставшихся на плаву двух судов не нашли ничего лучше, чем устроить артиллерийскую пальбу по берегу. Ведь явно же, именно там затаился коварный супостат. Черные мячики ядер с шипением проносились над нашими с Семеном головами, даря нам непередаваемые ощущения.

— Зато и в туалет уже не хочется, — пошутил я, когда мы, спустя добрый час все же выбрались на берег.

— Знаешь, Иван Иванович,…- после паузы, — и мне тоже. — И засмеялись. Оба. Навзрыд.

Французы же, закончив маяться дурью с заготовкой хвороста посредством пушечной пальбы, выловили из волн своих выживших моряков и развернулись в обратный путь.

Когда мы брели с Сенькой назад, загрузив на Яхонта наши пожитки, все составлял в уме героическую речь по отмене тревоги. Чтобы кратко и пафосно. Но в селении уже все успокоилось, и люди разбрелись по своим делам. Забыл я, что Бельский способен птичьими глазами на расстоянии отслеживать происходящее. Такую речь испортил, вот гад!

Не состоявшийся налет французских не то пиратов, не то, судя по мощи эскадры, моряков регулярного военного флота королевства Франция, сильно изменил наши планы. Бросив недоделанными все свои первоочередные дела, горожане принялись сооружать почти заброшенную ранее городскую стену. Пока деревянную, но в планах Фрола Фомича, нашего выборного старосты уже мелькала добыча материала для выделки стены из дикого камня. И чтоб с пушками. И на удалении от берега, чтобы вражеский флот не мог дострелить. Я полностью с ним соглашался, но денег в моей казне на добычу камня и покупку цемента не было. От слова совсем. А вот о пушках надо бы позаботиться. На них средства, в общем-то, и не нужны. В море они, эти пушки. Пока что плавают на кораблях французских корсаров. Очень я на французов обижен.

От мимо пролетевшей грозы было и еще одно последствие. Прошло уже двое суток, когда наша кодла объявила вечерние посиделки. Я без всякой задней мысли захожу в помещение в назначенное время, странно, все уже собрались, даже те, кто, как, к примеру, Годунов никогда еще вовремя никуда не являлись. Встали полукругом вдоль стеночек и зыркают на меня. Даже не по себе стало.

— Ваша светлость! — Выступил вперед Бельский, вот теперь от этого насквозь официального обращения мне уже точно не по себе, — Мы ваши верные подданные, собрались сегодня здесь, чтобы указать вам на недопустимость вашего безрассудного героизма.

— О, как! — Крякнул я. Не зная, то ли мне гневаться, на своих взбунтовавшихся подданных, то ли радоваться от души, что друзья заботятся о моем благополучии.

— Вынечка! — Светла! Вот это номер! — Ты не представляешь, как я испугалась в то утро. Тебя же могли… убить! — Выплюнув, выговорив, последнее слово, девушка кинулась мне на шею, заливая рубашку на груди крупными горячими слезами. Ее упругие грудки плотно уткнулись в мою тощую грудную клетку, а когда я, успокаивающе, приобнял ее, то ощутил под своими ладонями плотно сбитое, но очень приятное женское тельце. От этих неожиданных ощущений мой меньший Ванюшка ожил, поднял головку, окреп и натянул ткань штанов. Если до этого момента девушки вызывали эстетическое удовольствие и слабое возбуждение, временами накатывающее, списывалось мной по типу вывертов прошлого, взрослого, сознания, то нынешняя реакция уж точно не была вывертом сознания. Тельце мое созрело! Вот засада!

— Но что мне оставалось делать? Если бы французы высадились, без большой крови бы не обошлось. Да и пожгли бы все, порушили. Мы бы потом годами расхлебывали. — Говорю, а сам, смущенный, пытаюсь встать так, чтобы холмик на штанах прикрыть от возможных взглядов окружающих.

— Все так, Ванечка, — согласно закивала красавица лекарка, — но без тебя бы все просто разрушилось. И не исправить бы нам ни за годы, никогда! — А губы ее близко-близко!

Отпускаю из объятий тоже смутившуюся барышню, говорю, стараясь придать голосу максимальную степень правдивости:

— Я очень рад, друзья мои, что мое здоровье и благополучие важно для вас. Обещаю, впредь не рисковать без веских на то причин! — Вот так, вроде пообещал, но кто будет определять, насколько веской была та или иная причина?

— Спасибо, Ваня, что услышал нас. — Светла отодвинулась и сделала реверанс. И остальные поклонились, кроме Божены, та тоже реверансом одарила.

И потянулись дни с их делами и заботами. Вот только Светла при встречах временами вдруг пунцовела щеками, да отводила взгляд.

В конце июля вернулись наши морячки, привезя вместе с очередным табором переселенцев еще и кучу новостей о житье бытье как на покинутой нами родине, так и во всей Северной Европе. Для наших моряков все началось в узости Датских проливов. Внезапно наперерез моему флоту выдвинулись суда под датским флагом. И не просто выдвинулись, все же таможенный досмотр проходящих судов тут практиковался, а в категорической форме потребовали следовать в их сопровождении в порт Копенгагена. На вопросы, в чем, собственно, дело, отвечали угрозами. Ну, Плещеевы от таких непотребств малость погорячились и… потопили большинство дерзких датчан. А остальных пленили, уведя с собой. Благо до Нарвы и Ивангорода было относительно недалеко.

Далее, устье Наровы оказалось блокировано. На этот раз флотом под флагами Ганзейского торгового союза. Впрочем, увидав кто к ним приближается, храбрые ганзейцы быстро-быстро удалились. Дальше больше: над башнями Нарвы реяли шведские стяги, а в расположенном на противоположном берегу реки Ивангороде, оставшимся под юрисдикцией Руси, их попытался арестовать назначенный царем воевода. Но Плещевы не для того сюда плыли через половину глобуса, чтобы так бездарно оказаться в застенках. Тем более и силы были явно на их стороне. Поэтому, посланных для ареста стрельцов скрутили, в город высадили десант. Власть воеводы ограничили центральной цитаделью и, более не обращая внимания на представителей царской власти, принялись грузить корабли скарбом рода, а точнее, с приходом к ним в состав по результатам прошлой войны трех норвежских водяных магов рода Амундсен, даже не рода, а клана. Попутно освободили из темницы посаженных туда воеводой своих подчиненных, не магов, остававшихся на командовании в Ивангороде. Ну, и заодно прочий арестантский люд перешерстили, кое-кого из тех, что не разбойники — душегубы, тоже переведя на корабли. Благо с включением в состав флота датских трофеев места на кораблях прибавилось. Занимаясь погрузкой, между делом, поинтересовались, что же, собственно произошло, отчего весь сыр бор. Новости были ожидаемыми. Война со Швецией и городами Ганзы. Причем, к примеру Гданьск — он часть Польши, но с Гданьском воюют, а с Польшей — нет, точно так же с немецкими княжествами и немецкими торговыми городами. Иван свет Васильевич сильно осерчал, что Плещеевы не защищают его добро, растворившись в компании царевича — наследника в просторах океана. Объявил их изменниками, заодно указом лишив своего первенца прав на царский трон. Правда, указ то он в Ивангород и Нарву отправил, а войск и припасов прислать опять позабыл. Шведы явились числом в несколько тысяч под стены Нарвы, где на тот момент гарнизон не насчитывал и сотни. Нарва открыла ворота. А куда деваться? Помирать за царя, который забил на них, дураков не нашлось. Впрочем, Нарвой шведы и ограничились. Войск у них было не много, деньги они ухнули в постройку кораблей, что, как известно, на суше не воюют. Ганзейцы же просто отыгрывали свои торговые интересы, заблокировав для кораблей русских купцов выход в Балтику, заодно предложив Нарву для русских товаров в качестве перевалочного порта. Даром, что Нарва вроде как захвачена шведами и находится в состоянии войны с Русским государством.

Новости узнали, переселенцев и имущество на борт погрузили, а на выходе в море их уже поджидали все те же ганзейцы в компании со шведами. Типа, зря что ли, шведы надрывали экономику, свой флот строили. Воевать, имея столько людей на борту, у наших не было никаких причин, поэтому вполне мирно попросили пропустить их, обещая никогда больше не возвращаться и в здешние дела не вмешиваться. Шведы с ганзейцами подумали и… согласились. Может, в самом деле, человеколюбием заболели, но скорее всего, вспомнили результаты недавнего столкновения флота клана с датчанами. Опять же, корабли еще понадобятся, когда Данию, потерявшую добрую часть своего флота, нагибать задумают.

А дальше была только долгая дорога домой, которую, пусть с некоторыми повреждениями, пережили все корабли, даже каботажные из бывших датчан.

И вот нас уже без малого семь тысяч. Жилье в основном построено, для желающих есть работа. Даже еды, пусть не избыток, но от голода уже точно страдать не придется. Земля здесь тучная, климат — куда лучше, чем на Руси, в море океане рыба плещется. Датские каботажники в самый раз в рыболовы переквалифицировать, только сети сплести. Вот только скотины пока острая нехватка, ну, так испанцы готовы продать недостающее и даже сверх того. Короче, исходные данные вполне удовлетворительные, осталось только развивать свое царство — государство, герцогство Рарог.

Глава 13

У нас намечена новая экспедиция, и я готов записаться туда первым кандидатом, настолько приелось неторопливое житье — бытье на нашем замечательном острове. Куда? Да все туда же на Кубу к испанцам. Животинок подкупить, да прочих колониальных товаров пошукать. К примеру, сахарный песок. Насколько я помню, на Кубе его делают из сахарного тростника, который как сорняк заполонил чуть ли не все обильно увлажняемые низменности. А так как Куба — остров тропический, влаги с небес в одночасье проливается в избытке, таких мест там тьма тьмущая. Вроде, даже где-то читал, что с квадратного метра сахарного тростника можно получить до двадцати килограммов сахара. Вряд ли такие цифры могут быть правдивыми, но вот, запомнилось. Это я к чему? Да к тому, что товар, производимый в таких объемах не должен быть дорогим. А нам для пропитания населения он будет очень даже важен. Еще хотелось бы приобрести интересную индейскую крупу, киноа. Для инков киноа была священной, поэтому испанцы всячески боролись с выращиванием этой полезной и питательной культуры. Вот только растет киноа в высокогорьях Анд. И где мы, а где Анды? Но заказать испанским торговцам стоит. Вдруг привезут.

Ага. Собирался я на Кубу. А тут целая делегация: типа вдруг опасность. Низяя! Вспылил, конечно, но их доводы принял. В самом деле, чего это я, в каждой бочке затычка. Но хочется! Плохо быть августейшей особой, никакой свободы. Ладно, тогда на листочке свои запросы напишу, да командиру экспедиции подсуну.

Вот и на моей улице грузовик с пряниками перевернулся. Развлечение наметилось. На материке объявились индейцы. Точнее они, конечно, всегда там были, но тут их посланцы целенаправленно через индейцев пуэбло, наших старых знакомых, начали искать встречи с самым главным бледнолицым из тех, что осели на их охотничьем острове. Кажись, это те, что за связки бус продали Манхеттен голландцам. Чего хотят? Может, тоже бусы будут требовать. Спохватились. Мы на острове уже больше года, а они только чухнули. Но переговорить стоит. Вдруг что-то полезное предложат.

Встретиться договорились на середине пролива. С их стороны пирога с двадцатью гребцами, с нашей — самый маленький кораблик из имеющихся с двадцатью моряками на борту. И я с двумя сопровождающими. Учитывая доспехи, почти не пробиваемые слабым индейским оружием, и мою магию, вполне безопасно, о чем я и заявил Светле, что опять заныла о важности моей персоны для нашего поселения.

Встретились. Я думал, этот кораблик — каботажник имеет низкие борта, все боялся, что налетит какой-нибудь шквал, черпанем низким бортом соленой водички — и пожалте мыться. Теперь комплексую. Тут ко мне на встречу такие бесстрашные заявились, что …. Короче, комплексую. У них бортов вообще почти из-под воды не видать. На таком плавсредстве не то, что по морю, по маленькому спокойному пруду передвигаться рискованно. Ну да бог с ней, с этой их пирогой недоделанной. Пассажиры — вот где колоритные кадры. Что их главный, старичок с целым орлом на голове, что двое его подручных, тоже в перьях почти до самых пяток. Одни гребцы нормальные, ну почти, не более трех перьев на затылке из-под налобной повязки свисает. Птицененавистники какие-то, ей богу. Сблизились, пришвартовались. Мы выстроились на своей территории, у борта, индейцы поднялись во весь рост на своей пироге.Глаза в глаза, можно сказать. Только их карие буркалы где-то на метр ниже наших. Тоже в переговорах преимуществом будет, пусть и чисто моральным.

— Хр фр, маляо — или что-то подобное выдал старик с чучелом хищной птицы на голове, после чего один из сильно оперенных перевел на ломанный испанский, типа великий вождь и шаман имя — длинное-не разобрать требует от бледнокожих пришельцев ежегодной дани в размере дальше пошли какие-то трудно воспринимаемые перечисления всего — всего и еще немного, иначе… длинное перечисление кар презренным бледнокожим со стороны бесстрашных воинов племени апалачи (вот название племени среди ломанных малопонятных испанских слов воспринималось четко).

— Значит, вам все тобой перечисленное, а нам что? — Тоже на испанском спросил я.

После короткого общения на индейском между собой переводчик пообещал оставить взамен нам наши жизни.

— Прости, уважаемый, но наши жизни и так принадлежат нам.

Старик закудахтал дребезжащим смешком, не дожидаясь слов переводчика. Похоже, переводчик был нужен только для антуража.

— Ты ошибаешься малец, — на вполне сносном испанском проговорил он. — С того момента, как вы оказались наедине с моим отборным отрядом людей — ягуаров, ваши жизни уже принадлежат нам. И не хватайтесь за свои громовые палки, выстрелить вы из них не успеете.

По жесту его руки один из его помощников вдруг вскинулся. Еще мгновение и на месте мужика в перьях на нас скалится здоровенный пятнистый кот. Действительно, пока поднимут мои люди ружья, пока кремни высекут искры, этапно загорится порох, сначала на затравочной полке и лишь потом в стволе. Ягуары могут в прыжке и достать. Когти у них ого-го! А если бы ружья у нас были фитильными, как у большинства испанцев, то точно без вариантов. Опытный старик, похоже, не один раз уже такие переговоры, совмещенные с нападениями, осуществлял.

— Значит, не договорились, — пробормотал я, без дальнейших предупреждений и разговоров посылая в оборотня — ягуара серию файерболов. Ничтожное расстояние, на которое так рассчитывал вождь — шаман, как защиту от огнестрельного оружия сыграло с оборотнями злую шутку. Вообще, от одиночных файерболов легко увернуться, скорость их полета гораздо меньше, чем у пули. Но не с такой мизерной дистанции. Пули бы откинули тело, возможно вообще уронили за борт, но огненные шарики просто прожигали в хищнике сквозные отверстия соответствующего диаметра. Ягуар умер мгновенно на месте. Воины оборачивались зверями, звери выли и рычали, отдельные даже пытались атаковать. Но файерболов было много, летели они густо и достойной атаки не получилось. Шаман не сразу понял, что его карта бита. Что поделать, старенький он уже был, мозги и реакции уж не те. Осознав, что остался один в лодке, заваленной мертвыми и умирающими соплеменниками, он взвыл и, вытянув перед собой навершие короткого посоха, что сжимал в руке, как символ своей власти, пролаял короткую команду. К появлению дымного духа я был готов. Ожидал чего-то подобного с того самого мгновения, как его подручный переводчик объявил его в качестве не только вождя, но и шамана. Мой феникс столкнулся с духом, едва тот показался из посоха, а мой короткий меч, тоже, кстати, по идее символ власти, только моей, сверкнув в полете, вонзился в самую макушку шамана, разваливая его пернатое чучело надвое. Ну и череп с куцыми мозгами заодно. Не метательный нож, но тоже годно.

И тут же без перехода мигнула картинка. Я стоял посреди леса с такой неестественно зеленой листвой, что резало глаза. Передо мной, на расстоянии нескольких шагов, неподвижно застыл сухопарый краснокожий. Перьев в его волосах не было, но на голову был накинут своеобразный плащ из шкуры черного ягуара. Лицо индейца невозмутимо выглядывало на меня из широко раскрытой пасти шкуры этой шикарной дохлой кошки.

— Я видел, как ты убил моего врага, — на звучащем совершенно чуждо для моего европейского слуха языке, но, тем не менее, совершенно для меня понятно, проговорил мой нынешний собеседник. — Скоро я уйду, но перед тем хочу испытать, достоин ли ты моего дара. Сражайся так, как ты бы защищал свою жизнь.

— Подожди, ведь мы не враги. Зачем же нам сражаться? — Попытался его заболтать.

— Такова природа этого места, мира духов. Только в битве духи увеличивают свою силу. Это сражение — один из моих даров моему освободителю. И еще одно, сражаться будешь своим оружием — он указал рукой на рукоятку меча, вновь очутившегося в ножнах на моем поясе, магия стихий не действует в этом месте.

Еще миг и на месте человека щерится громадная пантера. Несмотря на предупреждение, попытался использовать свою магию. Ноль. А дальше был бой. Когти и клыки против стали. Я победил, раны от когтей на моем плече как по мановению волшебной палочки разгладились и исчезли, но чуть не до слез было жалко этого чудесного зверя.

И вот я вновь ощущаю под ногами валкую палубу своего корабля. В реальности я отсутствовал лишь краткий миг, даже спутники мои еще так и остались в напряженных позах бойцов готовых к сражению на смерть, а лапы некоторых оборотней еще подергивались в предсмертных судорогах.

Накинув петлю, оттранспортировали пирогу к своему берегу. Может, кому из наших рыбаков на что сгодится. Тела оборотней покидали по пути в воду. Могли бы снять с обратившихся их шикарные шкуры, но посчитал, что такое деяние может подорвать веру в меня среди моих подданных, как в положительного персонажа. Ну, типа там, шкуры с бывших людей — страницы книг из человеческой кожи, а там и до обвинений в черной магии и каннибализме недалеко. Зря, наверное. Люди в этом веке куда более практичны, чем в оставленном мной мире.

— Значит, нам предстоит война с краснокожими! — Сделал естественный вывод Димка Бельский после того, как я на очередном нашем совещании для избранных поведал им обо всех перипетиях прошедших переговоров. — Как бы они не выбрали ночку потемнее, да не устроили набег на нашу территорию. Я, конечно, буду теперь в два глаза поглядывать за проливом между нами и материком, да и берег более плотно контролировать постараюсь, но и вы поймите, ночью птицы преимущественно спят, легко просмотрю их высадку.

— Что же, придется по берегу ловчих ям нарыть, да прочих ловушек наделать. — Вынес вердикт Годунов. — Я со своей стороны помозгую, может, какие артефакты в качестве ловушек придумаю.

— И детям надо не забыть, настрого запретить к тому берегу даже близко подходить. — Это уже Божена о своих учениках побеспокоилась.

— Не только детям. Взрослые тоже могут попасть в ловушки.

В результате длительного обсуждения была выработана общая концепция, как нам защититься от возможных агрессивных действий индейцев. Впрочем, думаю, и против десанта пиратствующих европейцев наши задумки будут не менее эффективными. Тем более, не в любом месте берег у нас удобен для высадки. Вот на опасных в этом плане участках и расположим наши «минные поля». Меня это совещание порадовало еще тем, что за наметившимися будущими заботами друзья позабыли о моей героической битве с ягуарами и их вождем и, соответственно, не затеяли «ужесточения режима» для маленького меня. А может, привыкают к моим рискам потихоньку. Хе-хе.

Индейцы апалачи действительно обиделись и задумались о мести. Об этом нам поведали наши торговые партнеры, индейцы пуэбло, у которых мы скупали излишки фасоли, кукурузы и тыкв. Апалачи прислали к земледельцам делегацию и в ультимативном тоне потребовали отказаться от этой торговли. Те вынужденно согласились. Обидно. Торговля с пуэбло покрывала значительную часть наших потребностей в растительной пище, пока еще не до конца обустроены наши собственные сельскохозяйственные угодья. Но, пуэбло можно понять. Их значительно меньше, мужчины у них в основном земледельцы, а не воины. Тех же оборотней, как поведали нам, всего двое против десятков у апалачи, да и те превращаются в ястребов, а не в наземных хищников, типа ягуаров, медведей и пум.

А я всерьез задумался, каким образом получить у пуэбло генетический материал пернатых оборотней. Воздушная разведка у нас держалась на одном Бельском, да и там действия безмозглых птиц были сильно ограничены. Интересно, в составе переселенцев к нам не приплыло ли хоть сколько-нибудь гулящих девок? Готов им оплатить сеансы безудержного секса с пуэбловскими оборотнями. Надо будет поинтересоваться у Божены, она куда лучше знает бабский контингент.

Кстати об оборотнях. Можете меня поздравить: я — черный ягуар. Ну, где-то очень глубоко в душе. Осознание, как это, превращаться в зверя, вписалось в мое сознание очень органично, словно всегда там присутствовало. Ночью, пока никто не видит, опробовал. Прикольно. Хотя, в целом малополезно. Хорошо еще оборот полностью завязан на мою волю и не зависит ни от фаз луны, ни от испытываемых мной сильных эмоций. Ну, я так понял. За одно и в человеческой форме у меня заметно прибавились физические силы, гибкость и выносливость (тоже опробовал), да и в темноте я стал видеть куда лучше. Так что, плюсы были. Минусы? Еще понаблюдаем.

О своей приобретенной анимаформе решил проинформировать друзей. Чтобы, случись что, меньше пугались и не тыкали в меня острыми предметами. Черт, опять Светланка будет ворчать по поводу опасностей, в которые вечно заносил меня, бедолагу.

Из торгового рейса к испанцам вернулись наши моряки. Привезли много скота, железо, в котором наш народ начал испытывать нужду, и с железом за компанию испанского кузнеца, аж из самого Толедо. Синьор Игнасио Гутиэйро оказался португальским смеском, отчего в малотерпимом к инородцам испанском кубинском обществе испытывал определенные трудности. К нам подрядился поработать за звонкую монету, подписав контракт на три года. Годно. Авось за это время обучит наших кузнецов каким хитростям, а то, вроде, сильно мы отстаем от испанцев в кузнечном деле. Мои заказы Андрюшка выполнил строго наоборот от моих ожиданий. Киноа, два больших мешка, были приобретены за сущие гроши. Эту крупу, оказывается, испанцы закупают на корм своим племенным скакунам вместо плохо растущего в тропиках овса, а вот сахар в колонии стоил каких-то бешеных деньжищ. И на вопросы про сахарный тростник испанцы лишь недоуменно разводили руками. Лишь один с сомнением в голосе припомнил, что таковой разводят где-то на островах в океане. Не то на Канарах, не то еще где. Значит, еще не завезли. Надо бы поспособствовать.

Ну, что сказать, каша из киноа оказалась… съедобной. Что-то промежуточное между просяной и рисовой. Только моим приятелям, которых я угощал новым блюдом, не понравилась легкая горчинка. Нет, не прогорклость, а именно горчинка. С первыми помидорками пошло за милую душу. Как, я не сказал о помидорках? Большое упущение с моей стороны. Выросли и уже дали первые красные плоды. Пока, правда мелковаты, но ведь в мои времена в магазинах малютки черри пользовались немалым спросом, да и со вкусом все в порядке. Типично томатный, чуть сладковатый. Все, кто пробовал, всем нравится. Еще, бонусом к томатом, на грядках вылезла еще одна диковина. Очевидно, семена ее оказались примешаны к помидорным. Плодики, похожие на помидорки, у этих невысоких кустиков прятались в тоненьких чехольчиках — султанчиках. На языке вертится слово «физалис», не знаю, он ли это, сам-то не пробовал, только видел на полках в магазине. И на вкус этот «физалис» оказался чем-то похожим на томат, только другой. Явно найдет своих ценителей, но я-то выращен на помидорах. А вот картофель подкачал. Копнули на пробу: мелкий, с каким-то грубоватым привкусом. И ведь это не черри, чтобы мелочью урождаться. Если бы не знал, что из него можно вывести, махнул бы на эту культуру рукой. А так, еще подрастет немного, выкопаем, отберем клубни покрупнее на посадку в следующем году. Глядишь, когда-нибудь и вкус улучшится. Впрочем, на фоне традиционно выращиваемых русскими редьки и репки и такой овощ будет иметь успех.

Вместе с товарами моряки привезли и свежие новости. Часть из них на тему, кто с кем затеял войнушки в старушке Европе, моего внимания не вызвали, но вот одна, так сказать местная новость, породила немало авантюрных идей. Дело в том, что на Кубе каждый год ближе к осеннему сезону штормов испанцы формировали громадные караваны судов. До сотни разом! Вся продукция, наработанная колониями за прошедший год, отправлялась в метрополию. В том числе и серебро с золотом и драгоценными камнями, типа изумрудов. Разумеется, такой аттракцион неслыханного богачества не мог остаться без внимания джентльменов удачи, что как мошкара вокруг быка вились вокруг каравана, ощетинившегося пушками. Обычно, им удавалось захватить один — два корабля, по каким-либо причинам отбившимся от основного стада. Но куш и в этом случае стоил усилий. В этом же году случилась подлинная катастрофа: внезапно налетевший тропический шторм разметал испанскую эскадру, разом дав обильную добычу всем неленивым флибустьерам. Скольким из отправленных кораблей удастся дойти до метрополии, кубинские кабальеро узнают только в начале следующего сезона, когда из Испании вернутся первые корабли, но что счет потерянным идет на десятки, было уже понятно. Так вот, не то, чтобы я принял близко к сердцу горести испанцев, но ведь это — великолепная возможность для нас крупно заработать!

Со своей гениальной идеей я и отправился к Плещееву. Хватит общих советов, где мне почти с гарантией вновь запретят участвовать в занимательном мероприятии. Сначала убежу… убедю…, все равно как-то не так выходит, но вы поняли, Андрея свет Тимофеевича. А вместе с ним мы сила!

Андрей принял меня в новом своем дворце, внешне выглядевшим куда круче моего относительно скромного жилища. Тут и ворота кованные, распахнутые настежь по случаю дня, и дорожки широкие, посыпанные мелко колотым розовым камнем, и сами хоромы. Пусть одноэтажные, по старой русской традиции, но громадные, в виде приземистой буквы «П». А окна? Это у меня они слюдой прикрыты, Андрей привез для себя с Кубы достаточно оконного стекла, чтобы полностью застеклить в два слоя все широкие и высокие окна своей резиденции. Достойно. Очень.

Дежурные приветственные словеса, объятия, и вот я уже сижу на том же самом неудобном высоком стуле в кабинете главы клана Плещеевых. Словно в прошлое вернулся, так обстановка похожа на ту, прежнюю.

— Андрей, предлагаю заработать очень много денег, — сразу взял я быка за рога. А чего долго кружить вокруг, да около?

Плещееву такая постановка вопроса пришлась по душе:

— Так я только за. Только каким же образом?

— Пираты! — Односложно многозначительно выдал я, поиграл бровями и замолчал.

— Не-е, сюзерен, пиратствовать это не по мне, — сморщился Андрюшка и замахал перед носом ладонью, словно отгоняя неприятный запах. — Да и ты просто не представляешь силы испанского флота. Мигом прихлопнут, стоит нам выкинуть что-нибудь подобное.

— Ну вот, — театрально огорчился я. — Меня как всегда не поняли. Я же предлагал не стать пиратами, а охотиться на пиратов. А деньги мы получим с кубинского губернатора. После разгрома его золотого каравана он, я думаю, спит и видит, ка бы ему с этой напастью побороться. Да и сами пираты могут оказаться людьми очень даже не бедными.

— Так мы рискуем вызвать сильное неудовольствие со стороны французов, голландцев и прочих, кто имеют свой барыш с испанской добычи.

— А так эти французы, конечно же, оставят нас в покое? — Сардонически хмыкнув, вопросил я.

— Ну, нет, конечно, — задумчиво ответствовал мой визави. — Но после охоты на их корабли, к нам эти господа явятся непременно.

— Так это одна из целей. Не дожидаться внезапного налета, а вызвать его самим, предварительно хорошо подготовившись. У пиратов возьмем пушки, порох и ядра, наставим батарей в десантоопасных местах. Да не в чистом поле, а обложившись редутами. Пока будем гоняться за пиратами, наши люди все подготовят. Останется только трофейные пушки туда приволочь.

— Я буду гоняться! — С нажимом на «Я» произнес Плещеев. Иначе меня наши девицы живьем съедят. И шкуру на барабан пустят, чтобы никому не повадно было нашего правителя на подвиги соблазнять.

— Да нет, мы! — Без меня губернатор Кубы с вами и разговаривать не станет. У него, как я понял, бзик на происхождении приходящих к нему на аудиенцию. Русские для него, может за исключением царствующей династии, сущие дикари.

— Да, уж! — Возмущенно согласился со мной адмирал.

Андрея я все же уломал, а с его помощью и прочий совет сумел додавить. Весь наш остров принялся готовиться к охоте на море и, соответственно, к последующей обороне от мстительных европейских флотилий. Кто-то рыл фортификации, кто-то шил паруса, кто — готовил консервы (это я научил!) для питания моряков в долгом походе, кто — тренировался с оружием. Хотя, конечно, и обычные хозяйственные хлопоты никто не отменял.

Глава 14

Мягкая, океаническая зима пролетела в один миг. Флот наш поднял паруса, готовясь к отплытию. За зиму в нашем царстве-государстве никаких значимых событий не произошло. Те же индейцы притихли, не подавая признаков жизни. Они зимой не воюют. В общем, никакой войнушки, один арбайтен получился. Скучно. Но людям нравится. И никто не возмущался по поводу неоплачиваемых работ по сооружению редутов и всевозможных заградполос перед ними. Для себя же старались. Чтобы никакая шваль, ни бледно, ни краснозадая не смогла бы лихим набегом испортить их тихую, спокойную жизнь. Так же, не покладая рук трудился и я, их герцог. Нет, не копал, конечно, землю. Это не рационально, а значит бесхозяйственно, магу, в том числе и артефактору, заниматься простым физическим трудом. Совместно со всей нашей «могучей кучкой» разрабатывал и заряжал артефакты. Даже сам почувствовал, как окрепло и усилилось мое магическое ядро от постоянных циклов опустошения — накопления. Зарядка, она для каждого органа должна быть. Зато теперь все шесть отбывающих корабликов снабжены накопителями. А это значит, что намеченное морское путешествие не будет для обеспечивающих кораблям скорость передвижения водным магам таким же изматывающим трудом, как прошлые наши экспедиции.

И вот, морская ширь вокруг. Лепота! И не подумаешь, что это овеянные мрачной славой Саргассы, а значит, где-то рядом притаился бермудский треугольник. А в этом мире, с его из самых темных людских фантазий внезапно соткавшейся магией, этот треугольник может стать очень даже реальным. Тьфу — тьфу — тьфу, три раза, благо дерева на деревянном корабле, чтобы постучать, вокруг хватает. И попросим нашего адмирала добавить ходу. Ну, так, на всякий случай.

А на самом подходе уже к цели нашего вояжа, к Кубе, настиг нашу флотилию тропический шторм. Недолгий, всего на сутки. И я внезапно познал, что значит морская болезнь. Сутки — это не долго? Весь день блевать, и всю ночь содрогаться в спазмах тошноты, потому что в животе уже совсем пусто. И к утру, когда шторм стих, обнаружить себя лежащим совершенно без сил, в полузабытьи. Эти сутки, лично для меня, были бесконечными. Вот ведь, полшарика обогнул и считал себя морским волком, а морскую болезнь во всем ее величии ощутил впервые. Хорошо еще, что не все наши моряки оказались такими неженками.

Собрались снова в одну эскадру только уже в гавани Гаваны. Именно там ожидалось найти в это время года губернатора. И действительно отыскали. Только не того. Первый же в этом году корабль из метрополии привез, вместе с указом о смещении Диего де Масариэгоса и нового идальго, назначенного на этот пост. Франсиско Гарсия Осорио, так звали этого достойного дона. Сильно разгневался король на недостачу в «Золотом флоте». «Упущение это со стороны губернатора в подготовке флота» заявило его величество, не получив в достаточной мере ожидавшихся богатств и ништяков Новых Земель. А мне теперь по новой знакомиться, аудиенции добиваться.

Зря переживал. Аудиенцию нам с Плещеевым дон Франсиско предоставил, что называется, по первому запросу. И очень воодушевился нашим предложением за отдельную плату пощипать пиратов, так и кишащих вокруг его острова. Только о плате торговался долго. То деньги зажиливал, то долю в трофеях требовал. Но, в конце концов, уважил все наши требования. Все же больше таких охотников за пиратами к нему в очередь не стояло, а король как назначил, так и снять с хлебной должности мог свободно, если пираты снова в августе караван пограбят.

Тысяча эскудо — базовая ставка — сейчас, плюс плата за каждого пиратского капитана в зависимости от того, на какой по счету строчке находилась его фамилия в особом списке — при окончательном расчете. Да, да, у испанцев даже список зловредности для испанской короны всех морских разбойников Карибского бассейна был составлен. Там плата не в эскудо, а в знаменитых дублонах значилась, а, как известно, дублон — он вдвое больше эскудо. И цифры за первые строчки — все четырехзначные. Ну и, разумеется, все трофеи с пиратов оставались нам. Не море с пиратами — малинник! И мы будем в роли главных медведей!

Лишь на выходе из кабинета правителя поинтересовался:

— Вам, дон Франциско, пиратов предпочтительно предоставить живыми или можно не заморачиваться?

— Без разницы, — был ответ.

— Эх, теперь придется кандалы и соль покупать!

— Соль? Зачем соль?

— Так головы солить! — Был ответ, повергший испанца в глубокий ступор.

Отплыли, разбежались цепочкой, чтобы соседи едва на горизонте виднелись, и пошли неводом загребать добычу. А добычи то и нет! Это только со стороны кажется, что пиратов в море плюнуть некуда. На самом деле их разом там может оказаться от двух — трех, до десятка — другого. Но это на всю морскую ширь! Но и мы до осени совершенно свободны. Один черт, попадутся.

Первого пирата мы добыли по наводке одного из встреченных торговцев. А что, рядом с нашим флагом с красным медведем, бредущим куда-то на своих четырех по заснеженному полю на нашей главной мачте полощется испанский королевский. Губернатор нам даже специальный указ на право ношения такового подписал. Мы — представители власти, которым все встречные — поперечные должны оказывать уважение и содействие. Вот торговец и указал примерный квадрат, где он третьего дня от английского корабля бегал. Ага! Все пираты нынче под флагами реально существующих государств промышляют. И никаких Веселых Роджеров и в помине нет. Жаль, конечно, что не француз, но сойдет. И потерь никаких не случилось. По уже заведенной традиции подрезали ему корму, разрядили вдоль палубы пушки, забитые картечью, да высадили десант. Пираты даже и сопротивлялись как-то совсем вяло. Правда, капитан, попавшийся нам, оказался не из заветного списка, но и так сойдет. Лишний человек на добычу камня для крепостных стен не помешает. А то прошлогодние французы уже совсем из сил выбиваются. В качестве доказательства добытого «скальпа» прихватил с собой корабельный журнал, где синим по серому перечислены два испанских торговца, захваченных этими джентльменами удачи только в этом сезоне. А сам корабль призовая команда пока отгонит к намеченному нами в качестве штраф-стоянки безлюдному скалистому островку с узкой, глубокой бухтой.

Второго, а вместе с ним и третьего, добыли, вы не поверите, возле острова Тортуга. Даром, что Тортуга еще и вовсе не французская и уж точно не является домом — пристанищем этой братии. Эти отчаянные парни сами напали на один из наших кораблей, решив, что еще один парус на горизонте им уж точно помешать не сможет. А может, и вовсе не заметили, поэтому очень удивились, когда в разгар их маневров с целью занятия наилучшего положения для стрельбы по предполагаемой жертве на их чисто пацанские разборки вдруг со всех сторон подвалили еще корабли. И снова не французы! Голландцы. Зато один из капитанов в списке значился. Где-то примерно в середке. Лекарке, присутствующей на нашем флагмане этого бедолагу даже подлечить пришлось. Иначе могли живым до губернатора и не довезти. А остальных выживших — в трюм одного из трофеев, потом к ним подселят еще квартирантов от предыдущего англичанина — и к нам, на Рарог. Чтобы, значит, трудиться побыстрее начинали. А то корми их, бездельников.

А потом как отрезало. Ни одного пирата! Нет, так-то корабли нам в море попадались. И даже под французскими флагами. Но агрессии к нам они не проявляли, в трюмах их были товары в точности соответствующие указанным в корабельных журналах и торговых декларациях. С извинениями отпускали. Мы же не пираты. Хотя, в ходе переговоров губернатор и намекал, что будет вовсе не против, если кораблей под неиспанскими флагами на море вокруг Кубы поубавится. Но зачем нам совсем уж худая слава. Нам еще здесь жить.

Так и рыскали два месяца с переменным успехом, пока не пришла пора очередного «Золотого флота». Тут уж пираты сами должны стремиться к нам. Мы же расположились на небольшом удалении от основной армады. Типа овечки мы, отбились чуток от стада. Ме-е! А так как нас по счету аж шестеро, то в одиночку пиратам ничего не светило, вот они и сбились в стаю. Одиннадцать! Шесть англичан, три француза, голландец и какой-то непонятный, желтый с черным зубчатым пятном посередине. Воодушевленные численным превосходством смело атаковали. Нам на такую армаду не хватило бы народа для призовых команд, поэтому оказались перед выбором, кого топить? Решили — англичан. Их фамилий в списке значилось много, но в основном в самом его конце. Дешевки, одним словом.

Бахнули из пушек, я послал в атаку феникса. Визуально примерился, насколько стал сильнее. Феникс мой без труда преодолел водную гладь до врага, а было еще далеконько, даже пушки не доставали. Не все атакованные нами английские корабли взорвались или затонули, но ход утратили и в дальнейшем противостоянии участия принять уже не могли. Оставшимся, после того, как перебили большинство пиратов на их палубах и высадили десанты, ничего не оставалось кроме сдачи. Жаль, в этот раз не обошлось без потерь. Семь человек, конечно не много, но это — наши, которых и так мало. Напоследок собрали выживших с подстреленных в начале боя англичан. Ну, тех, кто еще оставался на плаву. А также судовые журналы, казну, пушки, бочонки с порохом и прочее, на что глаз лег. А глаза у нас загребущие, поэтому умаялись с перегрузкой немало. Но ведь это ж свое!

Я поймал Френсиса Дрейка! Молодой, едва двадцатилетие отметил. Но уже капитан! Хотя, конечно, пока ни в каких еще пиратских списках не значится и находился до последнего момента в подпасках у некоего Джона Хоукинса, тоже, впрочем, не из списка пирата. И теперь я в размышлениях, что с сей нерядовой добычей делать. С одной стороны бандит, пусть и начинающий, но ведь талант! Про его гениальные придумки и нереальные удачи у англичан моего времени десятки книг написаны. Ладно, пусть пока посидит со всеми, проникнется. Вербовать его буду на Рароге, после возвращения из похода.

Знатная добыча попала с тем кораблем под непонятным желтым с черным пятном флагом. Пятно это, при ближайшем рассмотрении, превратилось в двуглавого черного орла. Это, оказывается, флаг Священной Римской империи, так-то союзной испанцам. Да что там, до недавнего времени у них даже был общий монарх. Карл Пятый. Рекордсмен по одновременно надетым на себя коронам: что-то больше десятка. Но и после Карла правили Испанией и Священной Римской империей родные братья. И вот, братский корабль захотел обогатиться за счет родственника. Но это бог с ним, бывает, не мне, Рюриковичу, осуждать братские склоки. Цимес в другом. На борту имперца находился католический священник с даром вызывать демонов. Собственно, часть наших потерь из-за демона и приключилась. Малочувствительный к пулям из огнестрельного оружия демон порвал троих, пока не получил не совместимые с существованием повреждения из наших боевых артефактов.

Священника — демонолога распорядился заковать в кандалы, заткнуть кляпом рот и приставил круглосуточную охрану. С таким редким зверем работать надо не торопясь, вдумчиво. Авось и удастся урвать кусочек его силы. Но это все потом! Пока же у нас по плану приятные хлопоты, как то, получение вознаграждения за работу, сдача пленников из списка и закупка товаров для нашего герцогства. Ну и обеспечить доставку к себе всего добытого и закупленного обязательно.

В очередной раз убедился, что уже оказанная услуга в глазах ее получателя ничего не стоит. Проволочки с выдачей золота настолько взбесили, что поставил вопрос ребром: если не получу плату в течение двадцати минут, Испания и лично господин губернатор жестоко пожалеют, что не исполнили договор. Губернатор вспылил и пообещал заковать нас в кандалы. На что я пафосно протянул руку в сторону распахнутого окна со словами:

— Сил то у вас хватит, господин Осорио, — чем снова нанес дону обиду. У них так обращаются к незнатным гражданским чиновникам. А передо мной дон! С фамилией из первой полусотни по знатности.

Губернатор понял мой толстый намек на пушки принадлежавших мне кораблей в опустевшей по случаю отправления «Золотого флота» гавани и распорядился выдать золото в полном объеме. Холодно попрощавшись, я покинул его резиденцию, а после недолгой оплаты за уже загруженные на борт наших кораблей товары и саму Кубу. Пусть сами со своими пиратами разбираются, раз не держат слова.

На Рароге празднества по случаю счастливого возвращения флота. А тем из крестьян, кому флот собственно до лампочки, настроение подымают новые лошадки и буренки, что мы и в этот раз привезли. Все же, загрузили не только свои шесть кораблей, но и трофейные. Много товаров прикупить вышло. И кстати, не только домашнюю скотину. Тут и ткани, и металлы, и красители, и кожи, и поташ, необходимый в будущем производстве собственного стекла. Вот только дорога домой из-за этих тихоходов сильно растянулась. Ну, собственно, как и в прошлый раз, когда нас тормозил захваченный французский корсар. Туда — дни, обратно — недели.

На улице по распоряжению старосты накрыли столы. Благо на небе ни тучки, ни облачка, осенняя погода, что называется, шепчет. Все собравшиеся едят, пьют, временами возглашают здравицы в мою честь. Я — живой символ удачи, постигшей всех этих людей. То была тяжкая доля, есть не досыта, работать без продыху и никаких перспектив, и вдруг, как в рай попали. Работать все равно приходится, но жить-то стало куда веселей. Мои друзья тоже тут присутствуют и тоже громкими криками поддерживают эти тосты. Очень приятно на душе!

А еще приятно созерцать, как похорошел мой город. И здания построены куда более добротные, чем видел когда-то по малолетству в Москве — матушке, и крепостная стена уже доросла до двух человеческих ростов. Еще столько же — и хватит. По широким улицам гуляют нарядно одетые люди. Да, яркости и цветов этим одеждам не хватает по сравнению с двадцать первым веком, анилиновые красители еще не открыты. Но, атмосфера молодого, развивающегося государства, когда все знают, что завтра будет лучше, чем сегодня… это же лучше наличия кислотных красок в одежде? Разве нет?

Наклюкался я на радостях изрядно. Домой шел покачиваясь. А там меня ожидала… девушка. Светла, приняв на грудь для храбрости, пришла излить свою душу.

— Ы-ы-ы, я все делаю, чтобы ты меня заметил, чурбан каменный! — Подвывала она в голос, колотя меня по груди своими маленькими, но твердыми кулачками, — а ты-ы-ы…! Я даже индейцев этих распорядилась живьем брать, чтобы тебе твоих птицеоборотней добыть, ы-ы-ы!

— Постой, каких индейцев, каких птицеоборотней?

— Вот! Ты даже и не поинтересовался! Поймали мы штук пятьдесят краснокожих, что в начале лета ночью к нам на остров полезли. И за освобождение с их вождей стребовали предоставить на три года к нам на жительство оборотней, которые в птиц обращаться умеют. Думала приятный сюрприз тебе сделать. Хлюп — ы-ы-ы — хлюп!

— Так, если сюрприз, откуда я мог узнать? — Попытался указать на логические нестыковки в обвинениях в свой адрес со стороны симпатичной пьянчуги.

— Ага! Ты ничего узнать не можешь! Даже того, что уже всем девчонкам в глаза кидается, как я за тобой хвостиком бегаю! Ы-ы-ы!

— Постой! Я тоже считаю тебя симпатичной, но ведь мы же еще не взрослые! Давай подождем немного, не будем с этим торопиться.

— Какие еще не взрослые. Вон, у Малашки уже сын скоро своими ножками пойдет, а она на полгода меня младше. И Сонька, и… еще одна Сонька со своими парнями встречаются и осенью у них свадьбы намечены. Еще год — другой и перестарком считать станут. Аты-ы-ы! Не взро-о-слые! И ведь я все понимаю. Тебе жена нужна благородных кровей. Принцесса там или королевна! Так ведь я не замуж. Я просто так тебя любить буду! — И уже успокоившись, тихонечко, — может сынок от тебя получится…. Самый лучший….

Совсем с ума спрыгнула девка. Хотя, с другой стороны, она, разумеется, ненормальная, раз нацелилась на симпатичного мага, владельца своего пусть небольшого, но государства. Опять же, молодого, не идиота или там маньяка. Ведь всем девушкам положено западать на старых, никчемных, колченогих дебилов без гроша за душой. Последнее, если не поняли, сарказм. И ведь, как хочется поддаться и заняться вот прям тут же, не сходя с места, этим самым. Аж в паху ломит, как хочется! Но что если, проснется она завтра, вспомнит трезвым умом, что я с ней сегодня вытворять затею…. И потеряю я подругу! Нет, такое неприемлемо! Поэтому начинаю втирать:

— Светла! Ты красавица и мне очень нравишься. Но все получилось так неожиданно. Дай мне несколько дней обдумать наши возможные отношения.

— Несколько, это сколько? — И взгляд у красавицы уже и не такой пьяный, как минуту назад. Блин, она ж лекарка. Может управлять своим организмом вплоть до… потоотделения. Причем настолько виртуозно, что запросто напишет этим своим потом надпись на собственной руке, типа «Ваня, ты болван!». Кажись, я в капкане. Но делать нечего, отвечаю:

— Несколько, это неделя. — Больше уже неприличным будет.

Чмокнув меня в губы и обдав густым винным духом, юная соблазнительница, немного покачиваясь, отправилась к выходу. А я остался один, в полумраке, с нестерпимым стояком в штанах размышлять над извечными герценско — чернышевскими вопросами. Блин! Все же, как дурак поступил! А мог бы сейчас уже…, от представления развратных картинок с участием подруги — лекарки стало еще нестерпимей. Хоть следом не беги.

Утро. Я проснулся и понял, что мое состояние поле вчерашнего Светланиного демарша если и улучшилось, то как-то непринципиально. Черт бы побрал эти подростковые половые гормоны с их утренними ударными выбросами! Однозначно, в душ! Холодный душ!

Немного остыв, смог нормально позавтракать, не думая о белой обезьяне… с во-от такими сиськами… Черт! Значит, буду бороться с вожделением классическим способом. Нет, не тем, что придумал один монашек, не давая окружающим спать, звоня от вожделения во все колокола. Я применю более тихий и более действенный метод. Примусь за работу! А если и это не поможет, начну рубить дрова! Итальянцу Челентано в фильме метод, вроде, но это не точно, помогал. О! Придумал! А отправлюсь ка я сегодня с утра пораньше в… тюрьму (только недавно построили и уже под завязку забили постояльцами в лице заинтересовавших чем-то кого-либо из наших власть придержащих). Надо же с судьбой Френсиса Дрейка до конца определиться. Вот только отыщу свою асбестовую сумочку (без вызванного пламени чужая психика для меня, несмотря на вроде бы приличное общее укрепление всей магической энергетики, по прежнему не доступна).

Идея с несостоявшимся великим пиратом оказалась продуктивной даже не на сто, а на все двести процентов. Дрейк встретил меня, словно еще с вечера ожидал.

— А я уж думал, что вы не придете! — Еще с порога огорошил меня своей прозорливостью.

— А должен был?

— А как же иначе, если я не тружусь в поте лица сейчас с кайлом, а спокойно отдыхаю на этом душистом сене? Был еще вариант, что про меня бы просто забыли, но это вряд ли. Очень уж тут у вас все серьезные.

— Что ж, вы полностью правы в этом умозаключении. Вы немного заинтересовали меня. Но чтобы я действительно принял участие в вашей судьбе, стоит заинтересовать меня посильнее. А то что-то сомнения меня гложут в вашей реальной полезности. — Вот так, пусть сам соображает, чем может оказаться полезным. Сам-то он про себя всяко лучше всех знает.

— Я опытный моряк, ваша светлость. — Ого, он даже знает мой титул. Молодец, умеет добывать сведения. — Еще я… смею считать себя неплохим штурманом. Вот, как капитан я, похоже, провалился. Потерял корабль в первом же рейсе.

— Вы встретились с превосходящей силой. Ваша вина в том небольшая. Разве лишь в том, что вообще полезли к столь странным кораблям, как наши.

— Ну да. Ну, да. — Автоматически согласился молодой пират, о чем-то размышляя. — Еще я являюсь слабым воздушным магом. Очень слабым.

Воздушный поток, исходящий из рук моего собеседника действительно не отличался по силам от простого сквозняка. Бинго! Точно берем!

— Могу предложить вам, мистер Дрейк место на одном из наших судов на первое время в качестве помощника штурмана. С перспективой занять через год-другой место штурмана или даже капитана одного из наших кораблей. Ну, и оклад вам пока могу положить…, скажем, два дублона в месяц, на первое время. Устраивает? — Не буду говорить ему прямо, но у нас дикая нехватка опытных моряков, тем более лиц морского начальствующего состава. Так что, если нигде не проколется, быть ему через год капитаном.

— Согласен. (Ух ты! Даже не врет! И фигу в кармане не держит! Точно, наш человек!) Но могу попросить вас об одном одолжении. — Молчу, ожидая продолжения. — Моя команда. Они хорошие ребята. Жаль, не много их в живых осталось. Разумеется, не на один корабль со мной, но могу ли я просить вас о принятии их на ваш флот?

— Сами отберете тех, за кого поручитесь. — Он еще и за своих людей заступается! Если только не пойдет по пути одноногого Джона Сильвера, далеко пойдет.

— Тогда не будем терять времени. Путь до каменоломни на нашем острове не близкий. — Отдаю распоряжения об освобождении узника и в компании с ним и с четверкой моих телохранителей идем к городским воротам. Действительно, чего зря терять время, мне еще Плещеева радовать, что нашел ему почти настоящего воздушного мага и скольких-то моряков. Дальше дело только за тренировками, глядишь, и разовьется когда-нибудь мистер Дрейк в настоящего повелителя воздушной стихии.

Глава 15

Из-за беготни и переговоров по поводу Френсиса Дрейка с его командой, свободное время для того, чтобы пообедать, появилось у меня только ближе к вечеру. И тогда же я сообразил, что не вспоминал про женские прелести с тех самых пор, как занялся делом. Работает, значит, метод Адриано Челентано! Надо заранее запланировать, чем завтра заниматься буду.

Наступило утро, и все планы побоку. Потому что пришел Годунов с новой озарившей его ценной идеей категории «сверх». А когда такое случается у нашего Бориса — это все, сливай воду и туши свет! Он будет нестись к своей цели, не замечая препятствий и увлекая всех, кто, по его мнению, будет для воплощения этой идеи полезным. В этот раз в сферу внимания гениального изобретателя к своему несчастью вляпался я. «А что будет, если огненную магию усилить ее синергистом, сиречь магией воздушной?» — правда, гениально? И как только раньше это нам в голову не пришло? Извиняет нас лишь то, что раньше в пределе прямого нашего доступа не наблюдалось ни одного воздушного мага. Удивляет только, с какой скоростью в нашем обществе распространяется информация. Еще буквально вчера Дрейк признался мне в обладании воздушной магией, а уже сегодня меня подымают с постели, чтобы бежать эту магию использовать.

И снова я обедал в полумраке солнечного заката. А все потому, что идея оказалась стоящей и, видя открывающиеся новые возможности, мы наперебой фонтанировали идеями. Как итог закончившегося мозгового штурма, изготовление прототипа нового боевого артефакта для вооружения наших пехотинцев. Думаю, закручивающийся винтом тридцатиметровый поток пламени, исторгнутый на поле боя с помощью нашей артефактной новинки, не только способен запечь любую дичь до приятной хрустящей корочки, но и массово лечить запоры у всех, кто имел глупость оказаться по ту сторону прицельной рамки. Побочным эффектом нашего изобретательства явились нереально широко распахнутые глаза у нашего нового компаньона Френсиса. Только не понял, чему тот удивлялся сильнее, внезапному двадцатикратному увеличению своей зарплаты или сообществу фанатиков — безумцев, что прямо на его глазах, матерясь и ругаясь между собою, творили этот рукотворный ужас для вояк всего цивилизованного мира. А-а! Еще забыл поведать одну новость! Серьезно поругались Борис Годунов и Андрей Плещеев. Не поделили одного слабого воздушного мага. Еле смог убедить нашего адмирала, что никто у него ценного специалиста не забирает, а то, что этот маг за зиму подкачает свою силу на проектах Бориса, так это только на пользу всем, и в том числе флоту самого адмирала.

Утром завтракал в обществе Божены. И нет, не подумайте ничего неприличного. Просто, она присвистала ко мне ни свет, ни заря. Сказала, что если опять промедлила бы, меня обязательно увел бы кто-нибудь наглый, вроде подлого Бориски, нарушителя договоров по плановой эксплуатации меня, любимого. И что она этому подлому Годунову еще отомстит. И, знаете, я поверил, что таки да, отомстит, и посочувствовал другу. А еще больше посочувствовал себе. Это до какой же степени меня запланировали задергать соратники, что аж не поленились состряпать списочную очередь их доступа до моей тушки? А я? У меня ведь тоже есть свои идеи, как использовать МОЕ время? Впишите, пожалуйста, меня в тот список!

И зачем же я понадобился так срочно бывшей фрейлине бывшей царицы? А чтоб заценил потраченные Боженой на ниве просвещения усилия. Школу она по моему распоряжению организовала, детенышей отловила и учиться заставила. Теперь ждет моих новых идей, ну и похвалы конечно же. Хотя бы небольшой.

— Здравствуйте дети! — И все шестилетки словно наперегонки соскакивают со своих мест, чтобы склониться в глубоком поклоне. Немного шокирован, в моем представлении детишки должны просто вставать. Но здесь вам не тут. Сюзерена здесь приветствуют глубоким поклоном. Хорошо еще на колени падать отучил, а то было в первое время. — Я просто посижу с вами, послушаю, что же такого интересного рассказывает вам учительница.

Прохожу со своим стулом, сажусь в уголок. Ученических столов в классе немного, и они все заняты детворой. Ну, что сказать? Тронут. До глубины. Прямо один в один, как в моем босоногом. Хотя нет, вру. Обувь в детстве у меня, конечно же, была. Да и форма у детишек, как по мне, так несколько не того: длинная домотканая рубаха. Обуви мало и штанов совсем нет.Бесштанная команда. Но учатся старательно. Или это они в моем присутствии такие смирные, да прилежные?

— И какие еще предметы изучаете? — Вопрошаю пани директоршу, когда урок заканчивается, и мы с Боженой перемещаемся в ее кабинет.

— Грамоту, счет, языки испанский и латынь, а дальше всего по чуть-чуть. Кто что помнит. Я о странах разных рассказываю, Прасковья — о лекарских делах. Приглашали Плещеева, тот о войнах с ляхами, шведами, да татарами поведал.

— Не знал, что Андрей историей интересуется.

Божена заторможено взирает на меня, пытаясь понять, о чем, точнее о ком я.

— А! Нет, другой Плещеев. Мишка, его племянник. Кстати, — она испытующе давит взглядом. — Ты, вроде, обещал помочь с преподаванием?

Не помню такого, но спорить не стал. Идея со школой моя, значить и хоть какое-то участие в этом деле принять должен.

— Да, я как бы и не против. Только о чем же им рассказывать? — Задумался. — О, а может о создании артефактов? Судя по всему, за артефактами будущее. И в быту их будет все больше, и на войне без них никуда. Да и казна нашего государства в последнее время в немалой доле наполняется с их продажи. А делают их у нас всего полтора человека. Годунов, да я иногда подключаюсь. И Годунов, кстати, ни разу не маг.

— Вот и договорились! — Обрадованная таким моим быстрым согласием Божена хлопает в ладоши. Ха! Она еще бы больше радовалась, если бы узнала, что по цене одного преподавателя только что приобрела сразу двух. Годунова я убежу. Ему его мастерскую развивать. Пусть набирает и обучает работников с младых, так сказать, ногтей. Точно получит именно таких, каких ему требуется.

В этот раз обедаю, как и положено, в обед. Быстро мы со школьными делами управились. Сытый и умиротворенный с полчасика позволяю себе побездельничать, но все же приходится подниматься. Еще третьего дня намеченный поход к нашему ценному крестоносному узнику и так все откладывался под давлением моих посетителей. Пока кого-нибудь еще не принесло, стоит выполнить отложенное.

Камера с католическим священником была светлой из-за широкого окна, забранного отнюдь не тюремной решеткой, а самой обычной деревянной рамой с настоящим стеклом. От испанцев привезли. Деньжищ за это стекло Плещеев отвалил…. Да и не камера это была вовсе, а одна из гостевых комнат во дворце нашего адмирала. Хотя, для самого демонолога это не сильно что меняло: рот заткнут кляпом, руки в хитрых кандалах, сковывающих не только сами руки, но и ограничивающих подвижность пальцев (кто ж его знает, какой фигой они своих демонов вызывают?), в самой комнате днем и ночью присутствуют по двое моих гвардейцев в полной боевой выкладке. Спросите, что это за странные выверты человеколюбия с выбором место заключения? Так решили на пару с Андреем. Такую фигуру лучше всегда держать на виду, во избежание, так сказать….

— Ну, здравствуйте, отче! — На латыни поприветствовал я священника, едва из его рта достали кляп. Сами охранники по-прежнему остались с нами в комнате и даже взяли в руки свои ружья. Нет, самого католика на прицел не брали, но это дело, случись чего, доли секунды.

— И ты будь здрав…, — на окончании фразы священник запнулся. Ну, не именовать же ему меня, схизматика и вообще врага своим сыном.

— Иван. Герцог и верховный правитель я здешний. И я тут вот по какому делу, — решил сразу брать быка за рога. — У нас в поселении имеются свои католики, число их будет возрастать, причем, возможно, весьма быстро. Соответственно им необходим священник.

— Хе, и ты предлагаешь мне занять это место?

— Я еще не сошел с ума предлагать генералу командирствовать над парой солдат. У каждого должна быть своя мера ответственности. Нет, я всего лишь прошу вас поддержать наше ходатайство к иерархам вашей церкви с тем, чтобы они прислали к нам священника. И едва он сойдет с борта корабля в нашей гавани, вас освободят. Ну и, соответственно, пока этого самого священника еще нет в наличии, предлагаю вам исполнять его обязанности. Временно.

— Хм. Весьма неожиданно…. — Мой собеседник замялся в попытке подобрать подходящие слова. — Вы потопили мой корабль, чтобы добыть себе священника? А вы больше не боитесь, что я буду вызывать демонов? Или я и дальше буду исполнять эти, предложенные вами, хм, обязанности под конвоем и в этих вот, — он приподнял свои руки, — украшениях?

— Начнем с того, что корабль ваш вообще-то не потоплен, а захвачен в процессе вашей атаки в составе организованной пиратской группы на отряд наших кораблей, подрядившийся у губернатора Кубы, дона Осорио, на защиту испанского торгового флота как раз от таких вот пиратских нападений. И демон, вызванный вами убил троих моих людей, так что не боюсь, а закономерно опасаюсь новых подобных эксцессов. Поэтому кандалы снимем лишь после того, как вы дадите клятву о неприменении этих своих способностей демонолога против меня и моих людей. К счастью, клятвы в последние годы стали обеспечиваться куда лучше, чем угрызениями совести при их нарушении. Ну и, приглядывать за вами будут, разумеется, хотя такой плотный конвой станет после клятвы излишним.

— Да не пираты мы! Это чудовищное недоразумение! Я уже раз десять говорил своим конвоирам, что наш капитан приказал идти на помощь нашим союзникам испанцам! И по-испански говорил, и по-итальянски, и даже по-немецки и на латыни. Они лишь морды каменные делают и молчат.

— Может, потому что, в самом деле, не говорят на перечисленных вами языках?

— Вы издеваетесь? Я понимаю, что вы не относитесь к основным европейским нациям, но даже поляки или венгры, к коим вы лично относитесь, судя по вашему имени, хоть плохо и через раз понимают латынь.

— Вы удивитесь, но мы русские. Неужели до сих пор вас об этом никто не уведомил?

— Со мной вообще почти не разговаривали. Только сообщили правила поведения, да то, что в ближайшие дни ко мне придет главный, который и решит мою судьбу. На плохом испанском…. — Тут священник встрепенулся. — Но если вы русские, значит, являетесь приверженцами ортодоксов? Зачем вам католический священник?

— У нас ПОКА, — я выделил интонацией последнее слово, — преобладают русские. Но в дальнейшем я планирую набирать новых подданных. В том числе и из числа католиков. Даже, судя по тому, что вокруг нас преимущественно католики, их число может расти опережающими темпами.

— Ну, хорошо. Я лично напишу на имя понтифика докладную, в которой изложу вашу просьбу, как главы этого поселения. Думаю, в вашей просьбе вам не откажут. И также до прибытия священника, отправленного специально для вас, буду исполнять его обязанности. Ваши люди могут гордиться, их временным пастырем будет настоящий архиепископ Болоньи.

— Вот и замечательно. Тогда прочтите, пожалуйста, с этого вот листа текст клятвы, и мои люди незамедлительно начнут устраивать ваш быт.

— Собственно, жалоб на быт, положа руку на сердце, мне подавать не пристало. — Итальянский архиепископ обвел взором обстановку комнаты, задержавшись на окне. — Комната очень пристойная. Правда, нужно осмотреть еще и здание церкви.

— Я сейчас именно о церкви. Видите ли, у нас не было священника. Соответственно….

— Только не говорите мне, что церковь я тоже должен построить сам.

— Хорошо, не буду. Но, вообще-то мы на острове всего два года. Даже чуть меньше. Все строительство в режиме постоянного аврала. Теперь вот, дожили и до строительства первых церквей.

— Это большое упущение с вашей стороны. О душе нужно думать в первую очередь. Куда только смотрит ваш священник-ортодокс. Мда. … Еще хочу попросить вас, ваша светлость, об участии к судьбе несчастной команды моего корабля. Они все верные христиане и, как я уже сказал, спешили на помощь вам, а не проклятым пиратам.

А вот это уже серьезный плюс в карму католика. Он заботится о людях, которые пусть временно волей судеб оказались под его началом. Проговорив еще больше часа и обсудив множество нюансов нашего совместного дальнейшего существования, я принял клятву о не причинении нам вреда с его стороны и откланялся, предварительно распорядившись расковать пленника. Хозяйственные дела ему предстоит обсуждать с нашим старостой, коему я намеревался дать необходимые поручения. О своем интересе к демонологии за все время разговора я не произнес ни слова. Еще не время. Думаю с соратником в своих делах и заботах, наш священник будет куда более открыт и откровенен, чем с предводителем своих тюремщиков. Кстати, не забыть бы еще старосте наряду со строительством католического костела, заказать и строительство православного храма. Я настолько сильно люблю церковников, что поспособствую, чтобы в моих владениях они были представлены как можно разнообразней. Пусть конкурируют. Где бы только православного батюшку и пастора лютеранского добыть? А когда наши корабли посетят с целью закупки новых граждан работорговые площадки Северной Африки, можно и о строительстве мечети задуматься. Есть в мусульманстве свои, очень приятные стороны, хе-хе.

Смех смехом, но среди моих подчиненных едва до бунта не дошло, едва по городку разнеслась весть о строительстве католического храма. Пришлось обещать, первой построить православную церковь и поставить в приоритет задачу поиска батюшки. Может, ближайшую экспедицию стоит направить не в Северную Африку, а куда-нибудь в Стамбул? Да и священник, разговаривающий со своей паствой, и по совместительству — с моими подданными, на чистом греческом лично для меня предпочтительнее, чем чистокровный русак на этом месте. Интриг от иноземца поменее должно быть. Хотя бы первое время. А пока постарался убедить недовольных горожан, что католик — тоже священник. Мол, бог на небе отличит своих. Вроде, притихли.

Вот так, ежедневно терзаемый своими подчиненными, я и прожил эту неделю. Как там, в стишке детском: «то тюлень позвонит, то олень». Но по мере приближения роковой даты, обозначенной в моем недавнем разговоре со Светлой, стройность мыслей и благоразумие все реже посещали мою голову. Гормональный шторм! Какое уж благоразумие! Хотелось едва ли не каждую минуту, бежать к ней. Хотелось…. Мда, точно хотелось. Для себя я уже полностью все решил и только остатками какой-то извращенной мужской гордости заставлял себя дожидаться самим собой назначенной даты. Блин! Светла… — птицеоборотни! Вот и нашел, чем свою голову отвлечь до завтра. Где там наши индейцы, что в ястребов обращаются? А подать мне их сюда! Хотя нет, сам, своими ножками, схожу. Погляжу, как их обустроили.

Дошел до нужного места. Его у нашего старосты сначала узнал. Вот незаменимый человек, наш Флор. Хозяйственный, знающий, умеющий так скомандовать подчиненным, что они бодрой рысью носятся, выполняя его указания. Причем, некоторые даже не зная русского языка, как австрийцы, что уцелели на захваченном нами корабле с черным орлом — кляксой. Их мои подчиненные освободили, как и уговаривались мы с архиепископом. И невдомек прелату, что в моих планах и без его участия было освобождать потихоньку пленных моряков, чтобы они вливались малыми порциями в наше общество. Не сплошь же рабов выкупать. Так никаких денег не напасёшься. А мореходство, в коем пленные пираты — почти сплошь специалисты, наряду с изготовлением артефактов должны стать краеугольными камнями нашего государства. Кстати о старосте Флоре. При нашей последней встрече именно он, дико смущаясь и извиняясь по сто раз едва ли не после каждого слова, и начал агитацию за то, чтобы не развивать все отрасли чохом, а выбрать из них наиболее доходные, чтобы на вырученные денежки и закупать у соседей недостающее. Похвалил мужика и приоткрыл кусочек своих замыслов по этой теме. Думаю, более верного соратника с данной минуты мне не найти.

Так вот, возвращаясь к нашим баранам. Точнее, птицеоборотням. Двоих их в виде контрибуции за пленных с апалачей стребовали. Те, нимало не заморачиваясь, забрали требуемых у подчиненного им поселения индейцев Пуэбло (Нет, так-то я понимаю, что настоящее самоназвание индейцев, живущих в поселке совсем другое, а Пуэбло — это слово из их языка собственно поселок и означающее, но все уже так привыкли их называть). У нас их поселили в ремесленной слободе в отдельном домике. Роскошь по нашим временам, когда в подобных домиках обитают большими семействами по десятку рыл. Светла еще не поленилась, распространила среди местных кумушек информацию, что тем из них, кто родит ребенка от данных индейцев, будет от царевича большая денежная выплата, а так же всеобщие почет и уважение. Словом, невесты уже согласны, осталось только женихов известить и уговорить.

И вот, подхожу я, значит, к разведанному у старосты домику, а там ад и израиль в одном флаконе. Откуда-то набежали краснокожие родственники и теперь народонаселением домик оборотней отличается от окружающих наоборот, в сторону многолюдства. Начал разбираться, в чем тут дело. Может, просто любопытствующего подростка местные «ромалы» и послали бы куда подальше, но подростка в окружении четырех телохранителей, закованных в полный доспех, посылать все же не рискнули. Правда, пришлось потрудиться, чтобы общий язык найти (ломанный испанский, кто бы сомневался). Допросил. Оказалось, «понаехавшие» если и родственники нашим оборотням, то не самые близкие. Так, односельчане. Самые прошаренные и пробивные. Надоело им, что апалачи повадились шастать к ним в поселение как к себе домой, прихватывая на память все, на что взор упал, вот и эмигрировали под наше крылышко. И, блин, словно та лисичка зайку, вот-вот уже носителей дефицитных для нас генов под шконку загонят. А что? Это оборотни — ягуары даже в человечьей своей ипостаси отличаются силой и статью, а вот ястребам такого не светит. Они щуплые и малорослые. У них скорее выносливость превалирует. Пришлось отдавать новые распоряжения. Индейцы из числа понаехавших чохом отправились в землянки, нарытые для новых наших граждан на южной оконечности Рарога. Хотят домики, пусть сначала на них заработают. Самым необходимым минимумом все же их обеспечили. Семенной фонд, еда там до весны, инструменты…. Мог ли я предполагать, что в результате в Пуэбло и вовсе не останется жителей, все к нам за осень переберутся. А птицеоборотни оказались парнями компанейскими, по-нашему выучились лопотать быстро. Так что женским вниманием обижены уж точно не были. Через год уже получили от них первых «птенцов», метисов. Ну, я так надеюсь, что птенцов. Оборачиваться индейцы только в подростковом возрасте начинают. Но нашей колонии уже и так польза ощутимая проглядывает. Тут и пограничники воздушные готовые. Не все Бельскому с Сумароковым в одиночку посменно вахты нести. А еще их перья Борис приспособил после соответствующей обработки в своих новых артефактах облегчения веса. Так что, налог для этих двух краснокожих назначен не в денежном эквиваленте или там, в натуральном продуктовом виде, а в виде перьев и пуха. Ладно еще удалось Годунова убедить не ощипывать наших летунов разом, как бабка того гуся. Вот такая межрасовая дружба у нас получилась.

А к Светле я в назначенный срок пришел. Жениться мне и в самом деле по государственной необходимости придется, но даму сердца к себе домой я все-таки получил. И, что характерно, никто не осудил секс в столь раннем возрасте. Наоборот, Божена, отчаянно покраснев, выдала сентецию, что слава богу, теперь и остальные девчонки — лекарки по примеру Светика начнут с мужчинами встречаться, да замуж выходить. А то, устроили этакое бабье царство в своей лечебнице. А мужик — он и для хозяйства, и для здоровья бабского полезен. Ну, лекарка! Каких слов еще от нее ожидать.

Глава 16

Зима, сезон штормов. Но в этом году наши моряки подготовились, заранее разведали и нанесли на карты удобные для пережидания штормов бухты. Поэтому не отсиживались дома, а тихой сапой, вдоль побережья совершали торговые экспедиции. Торговали не только с испанцами. На побережье Флориды отыскали французов. Bourre, — несмотря на название (в переводе — пьяный в стельку), вполне приличный городок. Там даже своя верфь была. У них закупились ценным красным деревом. Дерево это не производилось на месте, а доставлялось из других французских колоний откуда-то с дальнего юга. Хотя, конечно, с названием «антарктическая колония» (в реале была у французов колония с таким названием, в Бразилии, только ГГ о том не ведомо) были какие-то непонятки. Ну не растут в этом времени в Антарктиде красные деревья. И не красные не растут. Уже не первый десяток миллионов лет там царство льда. Но, по словам французов, товар именно оттуда. Ох уж эти сказочники! Еще выкупили и привезли к нам на остров больших нелетающих птиц, дронтов. Их французские мореплаватели использовали в качестве живых консервов по пути в Америку. У любого рачительного хозяина могут остаться к концу пути излишки продовольствия, вот и французы обнаружили у себя такие выжившие излишки. Более того, один предприимчивый месье вспомнил, что и на обратном пути нужно чем-то питаться, поэтому устроил себе настоящий птичник с этими большими грузными птицами. У него-то и закупились наши моряки. Неизвестно конечно, выживут ли сии птахи, все же они — существа тропические, а у нас даже снег выпадает периодически. Но хоть шанс этим додо на выживание предоставим. Еще бы Стеллерову корову как-то спасти. Но с ней все глухо. Это морское животное. Обитает значительно севернее. Там и климат ей привычней и корма, под которые она заточена. И там нет нас. Впрочем, идею по акклиматизации морской зверюги возле нашего острова я когда-нибудь кому-нибудь из наших морячков подкину. Потом, когда с неотложными делами разгребемся. Время еще терпит. Ближайшие сто лет, так точно.

Наступила весна и самые большие наши суда, предварительно почистив днища от ракушек и прочих ракообразных, отправились в свою реконкисту. Открывать для нас Европу. Я остался дома, на острове. Не то, чтобы не хотелось прошвырнуться по разным странам, но не поехал. Дома Светик, куча проектов в мастерской Годунова незавершенные дожидаются. Но, самое главное, в конце зимы наши мореплаватели привезли весть о состоявшемся сражении между испанской армией под командованием вице короля Новой Испании дона Мигеля Аугусто де Мантойя и пришедшей откуда-то с востока армией, состоящей из заключивших военный союз инков из тайного города Навайль, ацтеков, потомков сбежавших сорок лет назад из Теночтитлана недобитых войск Куатемока, последнего правителя этого величайшего в ту эпоху города, и кочевников племен апачи и арапахо. И испанцы с треском проиграли. Не помогли и демоны, вызванные на поле боя монахами францисканцами из монастыря Конвент Сан-Габриель. Их просто съели. Вместе с монахами. Сам вице король пал на поле боя, как и многие из высшей испанской знати. Бежавшие с поля боя немногочисленные выжившие принесли страшные новости о появлении у индейских касиков нового вида воинов, отличавшихся огромными силой и скоростью и практически нечувствительных к боли. Кое-кто еще вполголоса готов был поведать слушателям, что не смертельные раны зарастали у этих краснокожих суперменов буквально на глазах. Хотя, кроме нового типа воинов в рядах индейцев было в достатке и прежних модификаций оборотней, да и просто воинов насчитывалось не меньше, чем листьев в ближайшем лесу. Короче, нашу колонию могли ожидать непростые времена, и покидать ее в такое время для меня представлялось крайне неразумным. Вы скажете, в чем проблема? Где эта самая Новая Испания, она же Мексика, и где наш остров. Так-то оно так, но у нас в соседях имеются свои индейцы, которые получив известие о победе представителей своей расы запросто устроят нам этакую интифаду. Осталось крепить свою оборону на острове, временно забыв про ранее задуманные акции на материке, да приглядывать за переселенцами из Пуэбло.

Первой ласточкой наступивших в этой части Мира перемен стала каравелла под испанским флагом, доставившая к нам самого настоящего посла от кубинского губернатора. Губернатор был готов нанять у нас наш флот, а также столько воинов, сколько их вообще найдется в нашем поселении. Спохватился, блин! А когда я едва не с оружием убеждал его выплатить нам заработанное, он о чем думал? Нет и еще раз нет, даже если бы мы были в полнейшей безопасности, у Христа за пазухой, никаких новых договоров с этим ненадежным типом. Но без грубостей. Улыбаемся и машем. В смысле флота нет, ушел в поход надолго, войск самим мало, а в лесах вокруг много-много диких (нет, не обезьян) индейцев. Типа «можете передать свой король наш пламенный привет». С тем испанцы и отбыли.

Следом за испанцами, едва те отчалили, приплыли французы из того городка во Флориде. Вроде как торговать, но по завуалированным вопросам было понятно, что кое-кто из любителей лягушачьих лапок ищет запасной аэродром, на случай если нашествие индейцев достигнет и их полуострова. И на родину их, похоже, совсем не тянет. Выходит, в их французском фатерланде жизнь может быть еще суровей, чем тут, среди индейцев и пиратов. На французском корабле, уходящем в обратный путь, наше общество покинули бывшие пираты из команды капера, атаковавшего наш корабль во время первого визита на Кубу. Формально выработали срок своего наказания. На самом же деле, просто такие отпетые негодяи были нам не ко двору. Многим пленникам из последующих «поставок» мы уже сделали свои предложения, после которых они сменили кайло и место в бараке на отдельное жилье, достойную зарплату и наше гражданство. Конечно же, тем из общей массы, которые показались нам достойными.

Обсудили с Годуновым новые идеи в части боевой артефакторики. Предложил, ввиду имеющихся в нашем распоряжении «военно-воздушных сил» разработать компактные огненно-воздушные бомбочки. По кораблям или войскам на марше самое то будет. Изготовили парочку прототипов. Испытали. Хотелось, конечно, большего, но сойдет. Принялись мастрячить.

Ночью разбудили. Бельский поймал индейца, что, крадучись и озираясь, добирался до своей лодки, стоящей у причала нашей лодочной станции. Именно из-за поведения его странного, так бы не обратил внимания. Ну, идет себе человек к своей лодке. Ночью? Ну и что. Ночная рыбалка, что может быть романтичней. А раз прячется и озирается, значит, есть чего скрывать. Такого и поспрошать не грех. А при задержании этот несдержанный человек и вовсе принялся оскорблять пленивших его. Причем, оскорбления это были с точки зрения индейского расиста в адрес считаемых им неполноценными европейцев. Похоже, шпион с материка. Вот для допроса его я и понадобился, ведь, не смотря на тренировки, определять, правду ли говорит задержанный никто из нас кроме меня так и не научился. Мерзкий оказался человечишка. И нет, не шпион он в полном смысле этого слова, из натуральных жителей Пуэбло. Просто решил, что получится заработать малость уважения у индейцев апалачи, сообщив им добытую у нас информацию. А то, что он предавал тем самым приютивших и накормивших его и его семью, так это мелочь. Мы же не индейцы! Хотя кое-на что этот несостоявшийся шпион смог открыть нам глаза. Мы то, не особо разбираясь, считали пуэбло и апалачей обычными индейскими племенами. А вот и нет! В смысле, не обычные. Пуэбло — поселение рода, изгнанного из племени, живущего где-то далеко на юге. И изгнанного по схожей причине: сношение с врагами племени. Так что нашему пленнику было с кого брать пример. Еще интереснее оказалось происхождение апалачей. Это вообще не было племенем в строгом понимании этого слова. Апалачи — самоназвание местного союза воинов. Такие существуют в различных племенах по всей Северной Америке, вплоть до границ городов ацтеков и майя. Самые умелые воины племени собираются с наступлением теплого времени в эти союзы, чтобы совершенствоваться в боевом мастерстве и стоять на готовности на случай внезапного нападения на племя внешних врагов. Ну, и от своих скво подальше, совсем как в былые времена в том еще мире мужики в гараж ходили, типа машину чинить, только более масштабно. Стало холодно? Пора по домам. Именно поэтому зимой не было никаких нападений на нас, несмотря на смачную оплеуху с нашей стороны в их адрес. Хорошо еще, что мы прохлопали ушами, и не кинулись договариваться с окрестными племенами о военном союзе против злобных агрессоров. Смеху бы вызвали на весь материк. Договариваться с племенем о союзе против части этого же племени! Кстати, племя, из которого происходят те удальцы, что уже два раза пытались попробовать нас на прочность называется канарси. Похоже не из значимых. Никогда в прошлой жизни о таком племени не слышал.

Но смех смехом, а этот индеец — явный враг и с ним что-то надо было делать. На каменоломню — не вариант, его соплеменники бы нас не поняли и наверняка обозлились. Хотя, положа руку на сердце, выпнул бы я таких граждан обратно в их леса со спокойной душой. Но так мы теряем доступ к птицеоборотням, которые запросто могут захотеть уйти вместе со своими. Нет, ближайшие три года улыбаемся и машем. И лишь потом, когда от оборотней народится достаточное количество ребятишек у наших бабонек, можно сделать ход конем. В смысле, пинком под мягкое место всех этих ненадежных. А с пленником нынче — так способом, известным еще со времен куда более ранних, чем жил изрекший эти мудрые слова горец: «Нет человека — нет проблемы»! И даже если этот краснокожий всех своих известил, что отправляется предавать, мы-то при чем? Нет, не видели. Утоп, наверное, горемычный.

Обсудил сложившуюся в Мексике ситуацию с нашим архиепископом. Вообще, он оказался дьявольски умным, этот божий пастырь, многое знал, и общаться с ним было одно удовольствие. Я подсел на эти беседы почти как на наркотик. Едва не каждую неделю ходил, особенно, когда тот сменил место жительства с комнаты в Плещеевском дворце на отдельный небольшой коттедж рядом с достраивающимся католическим костелом. Так вот, наш святоша-демонолог тоже оценил последствия битвы, как начало катастрофы для всех европейцев в обеих Америках. Очевидно, аборигены получили в свои руки оружие, которое европейцам еще длительное время не удастся достаточно надежно парировать, и оружие это они будут пускать в ход при каждом удобном случае на все большей территории. Одна надежда на то, что союз у краснокожих окажется непрочным, и они перебьют друг друга.

— А как же ваши демоны? — Задал я провокационный вопрос.

Архиепископ Болоньи на эти мои слова только поморщился:

— Непосвященные думают, что в руках служителей церкви неиссякаемый источник ужасающей мощи.

— А на самом деле разве это не так? Во Франции и Германии были разорваны клыками этих ваших демонов целые армии. При минимальных потерях со стороны самих демонов.

— Так-то оно так, да вот тем из нас, кто утратил своих вызовов, новых призвать становится значительно сложнее. Призванные вновь оказываются слабее, плату они требуют намного большую. Словом, демоны в руках нашей матери церкви — оружие сильное, но не ультимативное и вполне себе исчерпаемое.

— И вы не делаете тайны из таких важных сведений?

— Тайна? Тайну может сохранить ограниченный круг посвященных, но не вся та аморфная масса священников разных стран, волей господа нашего оказавшаяся в курсе таких подробностей. К тому же, не только у церкви имеются демонологи. Всем рты не заткнешь. В действительности эта информация давно уже не является скрытой и все те, кому это нужно, уже имеют представление о границах сил и возможностей в руках прелатов церкви.

— А вы не могли бы продемонстрировать такого демона. Признаюсь, мне было бы крайне любопытно.

— Запросто! — Хм, а я-то собрался хитростью выпытывать крупицы сведений. А это, оказывается, и не тайна вовсе.

Мы вышли на просторный двор, укрытый от нескромных досужих взглядов живой изгородью. Своих телохранителей я предупредил, так что они встали немного в сторонке и не отсвечивали.

— Готовы? — Предупредил священник — демонолог. — Тогда, начинаем.

Возле священника начала проявляться, сначала в виде небольшой ряби, дальше темной туманной дымки, невнятная фигура. Повинуясь какому-то наитию, я скользнул сознанием в ту странную заросшую ярко изумрудной растительностью область потустороннего, где я когда-то повстречался с духом оборотня — ягуара. Исчезли и дом, и сад в окружении колючего кустарника и мои телохранители с демонологом. Осталась дымка, которая не была дымкой. Вновь, как в детстве во время атаки Шуйских на наш дворец, передо мной возник демон. Огромный, рогатый, с красной кожей, бугрящейся комками мускулов. Зеленые ветки вокруг него скукоживались, а под копытами все явственней проступали трещинки — разломы, откуда подымался вонючий черный дымок. Выхватив из ножен уже привычный здесь клинок, приготовился защищать свою жизнь.

— Вуф! Подожди! Я не собираюсь на тебя нападать! — Выставил перед собой пустые ладони этот громила. — Я всего лишь вызван для показа тебе. Я не причиню вреда.

— Как ты сюда проник? Ты же не дух?… Или все же дух?

— А почему я должен быть духом? — На страшной морде явственно проступило изумление.

— Ну, это ведь территория духов….

— Ха! Это, прежде всего, переходная зона вашего мира, а уж духи идут через нее или кто другой — это уже дело десятое.

— Еще на один вопрос ответишь? — Времени до окончательного формирования этого существа в реальном мире могло почти совсем не оставаться, поэтому я спешил хоть как-то выспросить у демона то, что у его хозяина спрашивать было не комильфо.

— Спрашивай.

— Католические монахи вас нанимают? Если нанимают, то могут ли и другие заключить с вами контракт?

— Да, на оба вопроса. Любой разумный, кому есть чем платить, может прийти в эту переходную зону, высказать громко и четко свои пожелания и ждать ответа от заинтересовавшихся. Прости, — он замахал на меня руками — не могу тут задерживаться. Призыв!

И демон растаял в воздухе. Зона поникшей листвы с его исчезновением моментально воспрянула, затянув прорехи. Похоже, пора и мне.

Я вновь ощутил себя во дворе коттеджа архипрелата. Демон там уже пребывал полностью во плоти. Если бы только что не разговаривал с ним, ни в жизнь бы не подумал, глядя на эту тупую морду, что передо мной очень даже разумное существо. Не то прикидывается, не то наш мир пагубно влияет на мыслительные способности демонов. Вот чувствую, задай я демону вопрос в эту минуту, услышу в ответ только рев и рык. Решил проверить свою догадку:

— Эй, рогатый, мы можем поговорить?

Что и следовало ожидать. Никакой связной речи. На лице монаха уловил довольную улыбку. Не хочет католик, чтобы информацию я мимо него получал.

Вернулся домой. Черт, разбередил этот демон любопытство. Так и хочется окунуться в эту самую переходную зону и попытаться призвать чего-нибудь этакое. Но в сомнениях пребываю. Как-то странно это будет выглядеть, и страшновато, голосить в тот волшебном лесу. Может ведь выйти как в том анекдоте, когда к голосившему «Ау» мужику из лесу медведь вышел: «Чего орешь, мол». Мужик говорит, что хотел, чтобы его кто-нибудь услыхал, а медведь на это «Ну услышал я тебя, легче тебе от этого?». Вот и ко мне, не выйдет ли из леса что-нибудь типа того медведя, если еще не хуже. Я ведь помню, что дух оборотня-ягуара говорил, что они, духи, силу получают в смертельных поединках. Не соврал, кстати, сей дух: до поединка мой рекорд в портальном переходе составлял девятнадцать саженей с несколькими вершками и почти не прибывал, а сразу после — почти двадцать одну сажень. Еще бы знать, сколько это в обычных метрах, сантиметрах, но чего не знаю, того не знаю. Мерки эти еще не придуманы в отличие от саженей, вершков и прочих пядей.

Ладно, если решусь на этот долбаный эксперимент, то только под присмотром. Созову всех своих: и Годунова, и Бельского, и Сеньку, и, конечно же, Светлу. Без готовой ко всем неожиданностям лекарки начинать опасное дело — точно глупость великая. Хотя, как знать, может и с лекаркой тоже… мда. Но, вот чую я, наше спокойное время уже на исходе, и к грядущим бурям и катаклизмам нам нужно максимально усилиться.

Всю ночь провел в размышлениях, стоит ли рисковать с призывом демона или это будет форменным самоубийством. То вскакивал с кровати в порыве бежать созывать всех мысленно мной намеченных, то вновь укладывался, понимая, что ночь на дворе, мои друзья придут, конечно, но будут крайне недовольны внезапной побудкой, ведь не горит же. Рассвет я встречал с чугунной от бессонницы головой, но зато полностью успокоившийся. Все же решил для себя, что возможная выгода не оправдает ожидаемого риска. Там и духи в поисках силы бродят, и сами демоны не факт, что будут намерены выполнять роли простых призывов. Да и насчет платы сомнения меня одолевают. Скорее всего, демоны как-то могут забирать силы призывателя. И ладно, если это просто магические силы, а не жизненные. Хотя, и потерять в магии я тоже не согласен. Слишком уж муторно и долго ее тренировать.

— Иван Иванович, очень нужно! — Звонкий голос Сумарокова буквально ввинчивался в мозг, вырывая сознание из того безмыслия, что установилось у меня под влиянием сурового недосыпа.

— А,… еще раз, связно и медленно скажи мне, чего тебе от меня нужно?

Семен, ни свет, ни заря примчавшийся ко мне за помощью в осуществлении озарившей его идеи, покорно начал вновь повествовать.

— Театр я замыслил создать у нас. На вроде того, как ты рассказывал, где Отеллу аглицкие немчины показывали.

— Ну, так создавай. Или тебе мое личное разрешение для этого нужно?

— Не разрешение, — Сенька аж показательно покаянно вздохнул. — Нужно, чтобы ты снова рассказал бы про того Отеллу с его Дез… Дезимоной. А я запишу все. А уж потом я ух, такие мороки нарисую, все немчины обзавидуются. А то ишь какая, мою магию бесполезной обзывать!

— И кому это ты пыль в глаза пускать собрался?

— Да есть у нас одна. Думает, если лекарка, так честных парней и обзывать можно.

— Светла, что ли? — Недоуменно поинтересовался я, не представляя, чего бы это моей подруге понадобилось обижать Семена. К тому же и неправда явная в том, что пользы от Семеновой магии нет.

— Да при чем тут твоя Светла. Груня! Я к ней с честными намерениями, мол, нравишься ты мне, давай начнем встречаться, а к осени, может и до свадебки дело дойдет. А она нос воротит, и губы куриной гузкой поджимает. Вот и замыслил ей доказать.

— Ага! Выдавить из нее жбан слез сим трагичным повествованием.

— Ага, — Сенька картинно повесил голову, призывая ему посочувствовать.

— Идея хорошая. Только вот, история про ревность в любовных ухаживаниях, мнится мне, преждевременной будет.

— Скажешь тоже, ухаживаниях…. А как тогда быть?

— Есть другая история. Ромео и Джульетта прозывается. А начинается она так:

В двух семьях, равных знатностью и славой,
В Вероне пышной разгорелся вновь
Вражды минувших дней раздор кровавый,
Заставив литься мирных граждан кровь.
— Подожди, подожди! — Семен рыбкой нырнул за мой письменный стол, вытянул из стопки дорогущей бумаги лист и извлек из чернильницы перо. — Я готов.

На всю неделю мы были потеряны с Семеном для внешнего мира. Хорошо еще, что и мир этот тоже не стремился привлечь наше к нему внимание посредством каких-нибудь катастроф или чрезвычайных происшествий. Наконец, я облегченно выдохнул:

Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о Ромео и Джульетте.
Семен не менее облегченно кинул порядком измочаленное перо в чернильницу и уставился, пряча мокрые глаза, на свои изрядно раскрашенные пальцы.

— Сильная штука. Так пробирает, аж слезы сами течь начинают. — И швыркнул носом.

А я, в который уже раз, поразился своей улучшившейся памяти. В прошлой жизни я не раз читал это гениальное произведение и неплохо знал его текст, но не вот так, дословно. Лишь в нескольких местах споткнулся и починил прорехи близкой по строению и смыслу отсебятиной.

— Где спектакль ставить думаешь?

— Спектакль?

— Представление это будет так называться.

— А-а! Наверное, попрошусь к лекаркам. У них есть зала большая. И пустует к тому же.

— Зря. Так Глаша твоя заранее все знать будет. Сюрприза не получится.

— Не Глаша, Груня. Аграфена. А где тогда? — Он начал оценивающе поглядывать по сторонам, пытаясь примерить задумку к моей невеликой в общем-то гостиной.

— Так во дворце Плещеевых. Пока они все равно в отъезде, потренируешься, порепетируешь. А через месяц, как наша эскадра вернется, и покажешь свое творение народу. Только не забудь со всех причастных взять клятву о неразглашении до срока подробностей пьесы.

Семка не стал переспрашивать значение слова «пьеса». То ли знал, то ли из контекста догадался. Умчался к Плещевым договариваться. Искренне надеюсь, слова великого искусства тронут каменное сердце прелестницы. И как друг надеюсь и как правитель, которому нужны новые маги в его владениях.

Глава 17

Из заграничного похода вернулась наша эскадра под командованием Андрея Плещеева. Он же и рассказывал в красках и лицах о достижениях своей экспедиции. Удачно сходили, даже очень. Дня начала завернули в Кадис. За компанию с попутчиками испанцами. Андрей, оценив мощь финансовых потоков, проходивших через этот порт, решил продать здесь наши артефакты, изготовленные как раз для этой цели. Расторговался свехудачно. Золота в городе было много, его главные заправилы по достоинству оценили все удобства, предоставляемые бытовыми артефактами, а морские капитаны готовы были снять последние портки, чтобы вооружить команды своих судов артефактами боевыми, уменьшив тем самым риск их захвата свирепствующими на морях пиратами. Как потом оценил наш адмирал, золота он за артефакты выручил втрое больше чем, если бы стал их продавать на рынке Стамбула. И нет, это не артефакторов у турок больше, а банально меньше золота.

И еще одну важнейшую задачу выполнил наш адмирал. Помните мои планы по пополнению нашей колонии морисками, бывшими арабами и евреями, крещенными в католичество, но не принятыми испанским обществом. Где ж их искать, как не в Кадисе, древнейшем городе Андалусии, в свою очередь, главной составляющей относительно недавно поверженного испанцами Кордовского халифата. Без всяких дипломатических вывертов и экивоков Плещеев объявил в главной ратуше Кадиса на торжественном собрании в его честь о наших потребностях в новых гражданах. Его предложения бесплатной доставки к нам на остров и многие льготы переселенцам из числа морисков вызвали сразу две противоположных волны, как ни странно, обе при этом — направленных на нашу пользу. Одна — напрямую воздействовала на морисков, обещая блага земные. Другая — вызывала раздражение испанцев на чужие льготы. Им-то мы ничего не обещали. Раздражение это неминуемо усиливало давление на и так угнетаемое меньшинство, давая дополнительный сильный импульс потенциальным переселенцам принять наше предложение. Вот так, адмирал уплыл, но обещал вернуться. На будущий год. К тому времени, я думаю, его прибытия в полной готовности, сидя на узлах, будут ожидать тысячи эмигрантов. И что немаловажно, для нас это будет практически совершенно забесплатно в отличие от недавно состоявшейся закупки рабов на рабском рынке Стамбула.

Мда, Стамбул…! На самом деле, мы с Плещеевым изначально очень сильно сомневались в необходимости путешествия именно туда. Более того, если бы не мои обязательства по предоставлению пастве моего острова православного священника, я был бы полностью против такого рискованного и неоправданно далекого тура. Тех же рабов, и возможно даже дешевле, можно было купить куда ближе, на рынках Марокко и Туниса. Даже русских, если задаться такой целью. У работорговцев в обычаях отвозить пленников подальше от родины, чтобы снизить вероятность их побегов. Мавритания — отлаженный торговый маршрут для свежих рабов с Руси, Литвы и Польши. Но, получилось так, как получилось. Да и вариантов не осталось после того, как мавританские пираты атаковали караван наших судов, едва те удалились из видимости Кадиса. Далеко же забрались пираты от своих баз и привычных зон оперирования. По-видимому, их шпионы в испанском порту не дремали и вовремя передали информацию своим вожакам о баснословной выручке чистым золотом, заплаченным за груз наших артефактов.

Итак, время за полдень, ветер почти стих. С одной стороны шесть наших парусно — магических судов с мощными пушками и суммарно чуть более, чем четырьмя сотнями экипажа, с другой стороны — семнадцать галер. Пушек почти нет, а те, что все же имеются — устаревшие, маломощные фальконеты. Зато, галеры едва бортами воду не черпают от перегруза их абордажных площадок тысячами злобных бородачей с ятаганами. Ну и, в представлении пиратов, явным их преимуществом были весла. Обычным парусникам при столь слабом ветре даже разворачиваться бортом к опасности было бы еще той проблемой.

Бой начался на расстоянии примерно тысячи саженей, по крайней мере, именно в эту цифру оценил удаленность от врагов наш адмирал. Бах! Бах! Выстрелили и… попали! Мачта одной из ближайших галер надломилась и полотнищем паруса накрыла экипаж. Временно одной вражеской посудиной меньше. Парус, конечно, уберут, и сломанную мачту за борт скинут. Но все это — время, а значит, опоздание этого корабля на театр военных действий. Пушки успели выпалить еще четыре раза, выбив еще пятерых. Кого-то и безвозвратно, оставив вместо разукрашенной гордости капитана на поверхности глади морской лишь обломки, да головы водоплавающих членов команды.

Десяток уцелевших почти приблизились к добыче на расстояние последнего броска. Еще чуть-чуть и от ятаганов голодных до добычи корсаров проклятым гяурам — неверным не спастись. Но внезапно неподвижно покачивающиеся на воде корабли обрели, совсем было потерянную скорость, резво отбежали от атакующих на несколько сотен саженей и снова развернулись бортами. Бах! Бах! И еще раз. И еще! Уцелевшие споро разворачивались, в надежде удрать, но не тут-то было. Пираты долго не сдавались, держались стойко. Но какой в этом был смысл, если даже минимального ущерба на выбранном нашим адмиралом расстоянии они нам нанести не смогли.

Кровавый закат Солнца освещал многочисленные обломки, разрушенные, полузатопленные остовы и беснующихся на них раскованных гребцов, бывших рабов, стремящихся показать бывшим хозяевам всю их накопившуюся любовь и признательность. Ну и, конечно же, паруса наших кораблей, уходящих к горизонту. Почему бросили рабов? Так на кой они нам, эти негры и мулаты. До испанского берега недалеко, доберутся. Тех же, что оказались более-менее вменяемыми и менее-более светлокожими, хотя пойми еще, разбери среди загорелых до черноты тел, мы все же забрали к себе для дальнейшего опроса — сортировки.Кто ее не пройдет, высадим где-нибудь по пути, а владеющие каким-нибудь ремеслом будут доставлены к нам на Рарог, освобождены и облагодетельствованы. Еще, как самую ценную добычу в трюм Пенителя морей спустили двоих арабских магов, уцелевших в этом кровавом бою. Одного, мага воды, сразу начали морально обрабатывать, убеждая в выгодах его вступления в клан Плещеевых, второй, вызыватель духов, до самого Рарога поедет упакованным в кандалы и с кляпом во рту. Зато, даже в трюме ему будет спать не холодно и мягко: ковров с галер натащили много. Едва ли не единственная добыча, почему-то золота с серебром, идущие на дело пираты, с собой не прихватили.

Больше никаких опасностей до самых Дарданелл на пути не встретилось. Большая часть гребцов, не оказавшихся обладателями ценных для нас навыков, во избежание высадки на негостеприимный для них берег, подрядились в матросы. Плещеевы потирали руки: на их кораблях всегда ощущалась острая нехватка как обычных матросов, так и абордажников, а тут столько привалило! Тех же тугодумов, что не попросились на службу во флот и не представляли из себя ничего ценного высадили где-то по ту сторону от Керчи. Повезет, пополнят собой население какого-нибудь казачьего куреня. Там хоть голодно и опасно для жизни, зато — свобода! Невезучих переловят татары и снова определят в рабство. Зато не рисковать жизнью. В каждом лимоне надо стараться почуять свою порцию лимонада.

В гавани Золотой Рог наши корабли встретили турецкие таможенники. Никто не допытывался по поводу странной страны, откуда они прибыли. Стрясли положенные акче плюс еще немного неположенного и отбыли, указав причальную стенку, к которой можно было без проблем швартоваться. Стамбул, жемчужина Востока, ждал наших моряков.

Все намеченное выполнили в спешке и полностью. Канцелярия патриарха расщедрилась и на подношение золотом выделила не одного, а даже двух священников. Более того, в канцелярии учли, куда они отправляют своих «работников» и даже подобрали их из числа чуточку балакающих по-русски. И рабов на местном рынке удалось отыскать на загляденье. Золота хватило и на десятки ремесленников. Даже итальянских мастеров стеклодувов прикупить получилось. Будут у наших воинов новые артефакты молнии, да и окна застеклить в условиях климата нашего острова — дорогого стоит. А еще приобрели достаточно симпатичных молодых женщин. Тоже насущная необходимость. Хотя девицы на выданье, подросшие в семьях наших переселенцев могут с этим не согласиться, но не они же занимались покупками. А еще… та-дам! Купили трех рабов — магов. Вот за них пришлось золота выложить больше, чем за всех остальных вместе взятых. Все трое — обладатели магии растений. По уверениям продавца, способны вырастить райский сад даже на бесплодной скале. А больше ничего не купили: золото кончилось. Разорительно это, за свой счет граждан для пополнения населения своего государства приобретать оказалось. Хорошо еще, что те пираты повстречались, иначе так бы и вернулись назад полупустыми.

Выслушали мы с друзьями Андрюшин отчет, порадовались. Ну и поблагодарили, конечно, за труды его. Только хитрый моряк половину привезенных женщин на нужды собственного клана определил. Пожурили его за куркульство, но согласились. Кто раньше встал, того и тапки. Опять же, морское дело — работа опасная и нервная. Крайне необходимо, чтобы моряка кто-то ждал на берегу. Остальных еще не занятых женщин решили распределять, как и лошадей до этого, по результатам работы. Типа, передовикам производства — по бабе в первую очередь. А самые передовики из передовиков еще и выбрать по вкусу могут. Собрание наше подошло к концу, а тут вдруг Семен нарисовался, что до того сидел — молчал себе в уголке.

— Дорогие друзья! — Возгласил он, встав узкой грудью перед уже готовыми покинуть помещение соратниками. — Сегодня на закате во дворе перед дворцом клана Плещеевых состоится представление. Трагедия из жизни итальянских немцев. Очень жалостливая и интересная история. Приходите все. Иначе — обижусь!

— Дак что же ты, рыжий черт, еще позднее не мог объявить? — В сердцах высказалась Божена. — Нам же еще платья, прически готовить нужно.

— Ну, — замешкался от бабского наезда мой друг, — если немного опоздаете, подождем. В темноте даже лучше все видно на сцене будет. Но немного. Иначе начнем представление без вас, копуш.

— Тогда посторонись! — Божена, отодвинув в сторону парня, скорым шагом устремляется к выходу. Моя Светик, пискнув, протискивается следом. Мда, это мы с Семой что-то не додумали.

Лавки, поставленные напротив на скорую руку натянутого полотнища небеленого холста, заполнились народом. Сема не стал в нашем небольшом селении заморачиваться афишами, да и вряд ли бы он достал для них материалы, просто договорился с городским бирючем, официальным представителем власти в обязанности которого входило громкое, в рупор, объявление важных новостей. Вот тот и крикнул в то время, как заканчивалось наше собрание о намечающемся спектакле. И цену за вход объявил. Символическую, но все не забесплатно. Вообще, думаю, пора кончать тот военный коммунизм, что установился у нас в первые годы колонии. Народ уже не такой бедный. Хотя, с друзей Семка денег брать не стал, да.

Наконец, под восторженные выкрики публики на пространство перед натянутым холстом вышли несколько девчат и парней, разошлись цепочкой и…. На месте артистов вдруг возникла картина какого-то города. Сильно сомневаюсь, что в Вероне стоят деревянные дома, но это уж непринципиальные частности. Спектакль начался.

— В двух семьях, равных знатностью и славой… — Самого декламатора видно не было, только его голос, комментирующий меняющиеся, как на экране кинозала картинки и небольшие сценки. Постепенно, подключались и голоса других, озвучивающих кто Меркуцио, кто Тибальда, а кто и самого Ромео или даже красавицу Джульетту. Неизбалованная публика с замиранием сердца следила за разворачивающимися трагическими событиями. Женщины, не скрываясь, в голос рыдали, мужчины громким ревом пытались предупредить несчастного влюбленного, что Джульетта не умерла, а просто спит. Спектакль удался на все сто! Тем более что едва дозвучало последнее:

Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о Ромео и Джульетте.
Семен погасил иллюзии, вышел перед беснующейся в восторге публикой, поклонился вместе с другими артистами и шагнул к первому ряду скамеек, где в числе прочих целительниц сидела и его суровая возлюбленная.

— Аграфена! Этот спектакль я посвятил тебе. — Он встал на одно колено, протянув руку в направлении Груни.

Немного поколебавшись, Аграфена вложила свою лапку в ладонь влюбленного. Еще бы ей не сдаться. Прочие лекарки, экзальтированные щемящей сердце историей несчастной любви, ее бы в клочья разорвали. Ну, или, по крайней мере, прекратили бы с ней всяческие отношения. Публика свистом и овациями встретила это жизненное продолжение любовной истории. Ха, а у нас в городке станет, похоже, на один незанятый домик для ценных переселенцев меньше. Ведь и Сенька не имел своего личного жилища, обитая в гостевых покоях моего дома, и Груня ютилась в общежитии лекарок. Совет им, да любовь.

На следующее утро захотелось продолжения романтической линии. Как раз на сегодня была намечена раздача «слонов», точнее девиц — красавиц. Умылся, оделся. Светла, догадавшаяся куда я собрался, отпускала меня с явным неудовольствием, а ну как я и сам там назначу себя передовиком производства. Доступная девичья красота, она такая, крыши у сильной половины на раз сносит. Предложил ей сопровождать меня, чтобы зря не беспокоилась, с возмущением отказалась. Вот и пойми этих женщин.

И вот выхожу я весь такой благостный на городскую площадь, где намечено проводить все это представление. Даже на сутки отложили его, чтобы все «передовики» даже из самых удаленных уголков острова успели прибыть. Выхожу. А там дым коромыслом. Какой-то мужичонка во весь голос обличает ответственного за все это действо, кажется Саввой его зовут, во мздоимстве. Типа, этот самый Савва получил от Антипа индейскую статуэтку из чистого золота, за что назначил указанного Антипа в передовые передовики. Пришлось вмешаться:

— Савва! Это правда? — Строго вопросил я, запалив на ладони фейербол. Со стороны смотрелось донельзя грозно, а на самом деле огненной магией я всего лишь раскочегаривал свою менталистику, стремясь отследить правдивость ответа.

— Да, господин! — Смотри-ка, не запирается.

— И как велика эта самая статуэтка?

— Так с половинку новгородской гривны.

Это что же, этот самый Антип, на вид парень хоть куда, готов выложить сто грамм золота за открытие доступа к первоочередному выбору рабыни? Да мы в Стамбуле их покупали за втрое меньшую цену за одну голову! Ха! Похоже, богатеют мои подданные! Вот только прямого доступа к покупкам у них нет, иначе проще было бы отдать эту самую статуэтку Плещееву с наказом купить. И даже рост, возраст и масть мог указать. За такие деньги еще и покопаться можно было бы. Непорядок. Будем исправлять! И вообще, что-то я не то творю. Вот нафига я трачу свою казну, покупая женщин для своих поселенцев? Мало того, что это — глупость, каждый сам должен приобретать то, что ему нужно, так еще и коррупцию на ровном месте развожу с распределением этого бесплатного вспоможения. Ведь вполне возможно, не в первый раз уже взятки берут «ответственные товарищи».

— Раньше тоже брал?

— Нет, господин! В первый раз нечистый попутал.

— Хорошо! С тобой все понятно. На первый раз сдашь статуэтку в казну и заплатишь штраф. Пять золотников в расчете на золото.

— Да это же…, — вскинулся было Савва, но заметив мой рассерженный взгляд, кивнул покорно. — Да, господин.

— Если же до времени отправления наших кораблей в заморские земли штраф не будет уплачен, сам на них отправишься. В один конец. Навсегда.

— Да, господин. — Вот теперь его проняло. Но за полгода требуемую сумму наберет. Правда, питаться придется впроголодь. Со службы решил не убирать. Первый раз оступился, обученный опять же. Пока другого научишь, сколько времени пройдет.

— Теперь с тобой, Антип. Где ты взял столько золота?

— Это мой личный трофей. Прошлым летом шли мы в охране у посланника к индейцам Пуэбло. Меня разведывать дорогу послали. Там столкнулся с парой враждебный индейцев. Это мой трофей с них.

— Трофей — дело святое. Жизнью рисковал. Тогда вопрос: ты согласен, Антип, отдать это золото за возможность выбрать для себя одну из купленных нами женщин?

— Да, господин. — Похоже, у парня разрыв шаблона, он уже мысленно простился со своей статуэткой и готовился принять наказание.

— Что ж, пусть так и будет. Ты первый. Ответь еще на один вопрос.

— Да, господин?

— Чем тебя не устраивают наши бабы? За такого молодца, да с золотом в кармане, любая пойдет. Или ты думаешь, что в других землях у баб как-то по-другому? Типа, поперек?

Народ, присутствующий на площади и внимательно следящий за развернувшимся представлением грохнул хохотом.

— Понимаю, что ничего нового там не найду, господин. А все ж любопытно мне. А золото, что золото…. Живы будем, еще заработаем!

— Молодец!

Я помолчал с полминуты, еще раз взвешивая все за и против придуманного на ходу решения. Наконец, решился:

— Слушайте все! И передайте тем, кто не слышал. Отныне, у любого нашего подданного есть право приобретать за свои деньги столько женщин, сколько он сможет прокормить. Дети от этих женщин будут признаваться наследниками, как словно они от законной супруги, только считаться младшими. Но! — Я возвысил голос. — Православная, венчаная жена у христианина может быть только одна. Остальные — наложницы. В доме они будут во всем подчиняться супруге купившего их мужчины. И еще одно! Православная не может быть наложницей! Только законной супругой.

— А если купленная наложница пожелает окреститься? — Услышал я чей-то вопрос из толпы.

— Только одна жена! Если окрестилась, должна покинуть жилище своего бывшего господина. Не можно христианину владеть христианскими душами. И только одна жена! — Еще раз повторил я. — Ну, а теперь, начнем процедуру выбора!

На площадь цепочкой вышли приобретенные в туретчине рабыни. Всего-то неполных три десятка. Антип по моему знаку вышел вперед, шаря глазами по представленному товару. Долго шарил. Наконец, объявил:

— Вот, эта!

Посмотрел и оценил его выбор. В эти времена на Руси считалась красивой женщина, что называется, в теле. Примерно таких и отобрал себе Плещеев. Тут же девушка — тростинка. На худом лице одни карие, едва ли не до черноты, глазищи сверкают. Хотя, стати, вроде в небольшой степени, но все же присутствуют. И талия имеется, и грудка несильно, но выпирает. Одобряю.

Вернулся домой, к Светле, а там, ну чистая буря! Фырчит, отвечает односложно, глазами молнии мечет. Того и гляди, взорвется. Кажись, она поприсутствовала на площади. Чего тогда отказывалась со мной туда пойти?

— Слышала мое сегодняшнее выступление на площади?

Светик глаза прячет, шипит:

— Да уж, слышала!

— Обиделась? А на что?

— А ты бы не обиделся? — Светик все же не сдержалась. — Как у басурманов проклятых многоженство объявил.

— Прежде чем обижаться, могла бы поинтересоваться, зачем я такое предложил.

— Да уж известно зачем. Похоть свою потешить.

— Лично мне такой указ вовсе не нужен. С правителем много кто из девок и баб желали бы покувыркаться. Проблема в другом. Людей у меня мало. Покупать их на рабских рынках — не выход. Так мы сами в пришлых рабах потеряться можем. Точнее, покупать тоже, конечно, будем, но умеренно. И лишь тех, кто действительно представляет ценность.

— А в иноземных бабах, какая ценность? — Все еще не сдается моя прелесть.

— Именно такая, что их дети будут кровь от крови уже нашими. А еще казна не будет тратиться на покупку новых женщин. Их наши мужики будут покупать сами, за свои, заработанные.

— Но, почему же нельзя от родной, венчаной жены детей заводить? — В голос орет моя дама.

— Почему нельзя? Проблема только в том, что не всякая жена способна принести мужу потомство. А разводы в нашей церкви запрещены. За разрешением нужно к патриарху обращаться или синод собирать. Вот ведь, какая проблема. Помнишь, как у моего деда Василия было? Сколько церковники с него собрали за такое разрешение, какие привилегии для себя вытребовали? А так, собрал мужик денежки, да и купил себе будущую мать своих детей. И старую в монастырь отправлять не придется.

Светла молчит, придавленная доводами. Наношу последний, добивающий удар:

— А наш ребенок, если родится? Неужели ты хочешь для него участи байстрюка? А так, я создал прецендент, что законные дети возможны не только от венчаной жены. — Все, Светла всецело на моей стороне. Еще сама, своими руками ко мне наложницу приведет, если потребуется. Хотя с утверждением последнего, я может быть, погорячился.

Потом, в последующие дни, был сплошной ор. Я раз десять, с разными людьми приводил свои доводы, от которых моим собеседникам было не отмахнуться. Наконец, состоялась встреча по этой теме с присланными от Константинопольского патриарха священниками. В очередной раз изложив все свои доводы, я добился от них одного: это дело не их уровня, соответственно будет написано письмо патриарху. Как он решит, так и будет. Пока же суть да дело, они не будут подымать бучи и станут убеждать людей повременить со своим гневом. Бинго! Мне ведь главное, как думают и действуют мои люди. А патриарх…. Хм. До него почти как до бога — далеко и высоко. К тому же, письмо то отправлено будет, да вот получит ли его адресат? Мы ж на острове, а корабли тут плавают только мои.

Глава 18

И снова быт заедает. Хотя, людей в нашем распоряжении стало больше, и намеченные планы воплощаются в действительность куда быстрее. Ну и, соответственно, это позволяет составлять новые, еще более высокие планы. Среди зимы вдруг приплыл к нашему острову небольшой каботажный кораблик. Чем он был примечателен? Да тем, что привез к нам боярина Шеина Бориса Васильевича, посланника моего батюшки с личным письмом от государя. Если выразить одной фразой весь смысл этого довольно длинного письма, то это будет что-то вроде «возвернись, неблагодарный, я все прощу». Ага, ага! Уже верю! Это на фоне вести о рождении от Шуйской царевича Димитрия, объявленного наследником. Совсем меня, что ли за идиота держат? Это мы уже на примере царевича Алексея проходили. Тоже посланники его батюшки, Петра Лексеича, убеждали его вернуться из-за границы примерно этими же словами. И что? Сдержали слово? Да пусть даже в моем случае и сдержат. Только быть птичкой в тесной клетке и клепать артефакты нахаляву забесплатно по приказу царя батюшки что-то нет желания. Я уже к воле привык. Так и ответил посланнику. Даже слов особо не выбирал. Слишком уж далеко земля, где воля Ивана Васильевича — закон. Ничего он мне сделать не сможет.

О, вспомнил, о чем еще не рассказал. Маги, которых добыла и привезла последняя наша экспедиция. Про водника можно даже и не вспоминать, с ним все ясно. Женили на Екатерине Плещеевой, крестили. Точнее наоборот, сначала крестили, потом женили. Но фамилию оставили прежней, Ахмад. Только частицу аль перед фамилией убрали. Уже третий род в клане будет. Маги растениеводы тоже не остались без внимания. Выходцы откуда-то с Кавказа. Мастер и два его ученика. Их прикарманили наши лекарки. А что? На все наше сельское хозяйство их все равно не хватит, а лекарства в эту эпоху почти сплошь на растительной основе. Вот и будут выращивать на лекарском огороде всю потребную зеленку. Заодно, глядишь, и женят их на ком-нибудь из своих. Лично для меня же самым важным из привезенных магов стал призыватель духов. Назвался Юсупом. О своем роде — племени разговаривать отказался, сказал, что один остался и молчок. Многоопытный товарищ. Очень много я от него нового узнал о правилах призыва и общения с призванными духами. Прямо таки нарадоваться не мог, что не поддался на провокации и не сунулся самостоятельно вызывать демонов. Так бы и помер дуриком. Чтобы успешно вызвать духа, а демон — это практически частный случай духа, имеющего материальное тело, надо сначала составить строгий контракт, потом начертить в той самой переходной зоне сложную конструкцию (пентаграмма — лишь один из простейших вариантов таких конструкций). И призывать не голосом, а волевым посылом. Пока тренируюсь таковой вызывать в себе. Голосом тоже можно, призвать зверье со всех окрестностей. Задача потом выжить. А вот о плате беспокоился зря. Она может быть любой. Как договоришься. Точнее, какую в предлагаемом контракте проставишь. Можешь маной или жизненной силой. Это если контракт на одно, конкретное задание. Например, разведать что-нибудь, или весть передать на большое расстояние. Мана с жизненной силой самовосполняются у людей, а вот у духов — не у всех, потому — ценность. Контракты пожизненной службы уже оплачиваются куда дороже: призыватель теряет что-то насовсем. Часть магической силы, годы жизни. Католические монахи со своими демонами расплачивались возможностью иметь потомство. Мда. Понятно, что в случае гибели контрактов, расплатиться потомством во второй раз уже не удастся. А годы жизни для монахов — гораздо большая ценность, а вот для демонов совсем даже наоборот. Потому повторные призывы куда слабее. Клюют на такие повторные контракты лишь слабосилки да отбросы демонического общества.

Много рассказал мне новоявленный учитель, очень много. Но еще на большее число моих вопросов ответов найти не смог. Потому буду тренироваться в более-менее безопасных упражнениях, чтобы, как следует подготовившись, все же вызвать в качестве нового наставника кого-нибудь из духов. А Юсупа попрошу присмотреть, подстраховать. Вроде нет у него злости на свое пленение. Да и у пиратов он оказался не совсем по своей воле. Но это все, когда силенки наберу.

Вернулся очередной наш торговый корабль, что к испанцам за всякими потребными нам товарами плавал. Привез весть о прибытии к берегам Кубы новой Великой Армады. Похоже, испанцы все доступные им корабли рекрутировали на перевозку своих войск в Новый Свет. Так вот с какой целью кубинский губернатор пытался нанять наш флот. По всем прикидкам доставленная армия может достигать численности в пятнадцать, а то и семнадцать тысяч человек. Серьезно испанский монарх обиделся. Но нам все к лучшему. Победят ли испанцы, восстановив свою власть над Мексикой — у нас притихнут наши краснокожие соседи, победят ли индейцы — драка все равно их сильно ослабит, окончательно похоронив все завоевательные планы. Побудем в роли мудрой китайской обезьяны. Пусть большие и страшные хищники друг из друга клочки дерут.

Очередное утро, и опять оказался разбужен. На этот раз Андрюша ни свет, ни заря приперся. Планы, видишь ли, ему согласовать трэба. Сезон благоприятной навигации в Атлантике уже совсем на носу. И вот что ему дома не спится? Словно эти планы к полудню испарятся под весенними лучами солнца.

— Планы не испарятся, царевич, ты сам запросто из дома испариться можешь. Ищи тебя потом по всему острову. — Упс! Я что, уже настолько кукухой поехал, что незаметно для себя начал мысленную речь вслух проговаривать? Похоже, да. Теперь еще осталось в рожок для душа начать, как по телефону с собеседниками общаться и вылитая Фрекен Бок буду: «Я сошла с ума! Какая досада!» Кстати о душе, надо бы его придумать и внедрить, не бог весть какая сложная штука. Но пока не время, надо с нашим адмиралом перетолковать, раз уж он ко мне пожаловал.

— Время подходит. Это так. Но что-то боязно мне, вас в тартарары отправлять с этой испано — индейской катавасией. Слишком большой молоток в руки главного испанца внезапно попал. А, как ты знаешь, если у тебя в руке молоток, то все вокруг внезапно начинают представляться гвоздями.

Плещеев этой бородатой шутки, очевидно, не слышал, потому хохотнул, не сдержался. Представил, наверное, как он молотком по головам некоторых лично неприятных ему личностей лупит. Со всей далеко не пролетарской ненавистью.

— Так они же все силы собрали чтобы с индейцами разобраться.

— Ага. Но вот такую ситуацию представь, перевезли они все свои войска с Кубы на материк. И припасы для них тоже доставили. Представил?

— Ну, да….

— И что теперь делать испанскому наиглавнейшему морскому начальнику? У мексиканского берега без толку болтаться, наблюдая, как спиваются от безделья его офицеры и матросы?

— Понятно, он придумает для них задачи.

— Вот, вот, задачи. А какие задачи смогут выполнять боевые корабли, учитывая, что десант с них уже на берегу?

— Разве что пиратов гонять. Больше что-то ничего в голову не приходит. Обратно в метрополию им путь, пока армия на берегу, заказан. И армии этой подкрепление, продовольствие и боеприпасы время от времени доставлять надо, чтобы та не обезлюдела от бескормицы, и вернуть излишний воинский контингент на родину после победы. Но все припасы, подкрепления — это задача для транспортников, а вот боевым галеонам не вижу иной задачи, кроме как попытаться разобраться с пиратами.

— И я так, друг мой, думаю. Пиратов гонять. А теперь ответь, кто мы такие на этом острове, если судить по испанским законам? Вспомни буллу папы Римского о разделе земель в Новом Свете.

— … Но ведь не одни мы. Вокруг и других европейцев полно кроме испанцев с португальцами.

— Так не к одним нам и придет тот пушной зверек. — Друзья давно уже переняли от меня множество словечек и идиом из двадцать первого столетия, потому недоумения у собеседника мое последнее высказывание не вызвало. — ВСЕ ВОКРУГ представляются гвоздями!

Плещеев помолчал и как-то жалобно спросил:

— А может, не придут к нам испанцы то? Мы все же далеко от них. И морисков я в том году обнадежил. И с Испанией у нас пока еще мир…. Может, хоть парой корабликов побольше сгоняю, а? Посажу на них не по два мага, а по четыре. Они скорехонько обернутся. И артефакты, что вы с Годуновым на продажу наклепали распродам. Ведь нигде больше таких цен за них не дадут.

— Артефакты говоришь…. А что? Если скорехонько, то вроде должны успеть. Пока те испанцы высадятся, пока их адмиралу мысли занять чем-нибудь своих в голову придут. Опять же поблизости полно нелегальных поселений. Взять тех же «пьяных» французов во Флориде. Согласен, боярин. Снаряжай в темпе пару корабликов повместительней, двойную вахту водных магов на них из тех, что повыносливей, чтобы не скисли на полпути черпать ману из накопителей и в путь! До завтрашнего вечера управишься? Отправляться лучше затемно. Мало ли, какие глазки ослабление наших сил увидеть могут.

Андрей в растерянности почесал в затылке. Он-то шел чисто пристрелочно обсудить сроки выхода в море его кораблей. А тут и политинформацию с ним провели и задачи нарезали и срок выполнения тех задач установили в режиме «еще вчера».

— Постараемся, государь. Только припасы загрузить, нескорое это дело.

— Состыкуйся со старостой. Возьми у него еще людей, сколько нужно. Скажешь, я приказал. И у Годунова выгребай все бытовые артефакты. Боевых везите самый минимум. Это в прошлый раз все разобрали. Потому что испанские капитаны к морскому походу готовились. Сейчас капитаны все на Кубе, спрос упадет.

— Понял, государь. Выполню все в точности.

— Иди. — И тут же притормозил адмирала. — Сам с кораблями пойдешь? Ты мне вообще-то можешь здесь понадобиться. Вдруг испанцы все же раньше припрутся. Кто нашими морскими силами командовать будет?

— Останусь, государь. В Испанию пойдет Федор, мой свояк. Опытный маг. И в Испанию в прошлом году на одном корабле со мной ходил.

— Добро. Только хорошенько проинструктируй его, чтобы ни в море, ни там, в Кадисе, не прохлаждался, время нимало не затягивал. Его корабли нам тут могут внезапно понадобиться.

Проводил Андрея, а сам задумался. Тема с возможной атакой нас испанским флотом всплыла в разговоре как-то внезапно. Хотя, конечно, мысли на эту тему мелькали и ранее. Их же там больше сотни, одних только крупных, не считая мелочи и чистых транпортников. Не сдюжим. С другой стороны, маловероятно, что к нам придут все разом. Слишком мы пока еще мелкая цель. Но даже если нагрянет пара десятков их галеонов, мало нам не покажется. Определенно, надо еще продумать, как можно уменьшить атакующие силы до того, как они войдут с нашими моряками в боевое соприкосновение. А то, это не как с галерами мавританских пиратов, тут особо не побегаешь от атакующих врагов, издали засыпая их снарядами с магической начинкой. Тут корабли свой берег с городом на том берегу прикрывать должны. Хорошо еще, что пока город наш не разросся и на побережье выходит лишь в одном месте: со стороны пролива между островом и континентом, а остальное побережье немало заросло лесом и усеяно всякими неприятными для высадившихся там сюрпризами. Вот эту вот точку, где нет надежной защиты, и придется прикрывать нашим морякам. Ну, если, конечно, испанцам придет в голову напасть на Рарог. Что же делать? В голове проносятся мысли о морских минах или, того круче, торпедах. Но все не то. Не получится пока, на нашем уровне развития сделать подобное, чтоб и надежным было и не слишком трудоемким. Остается уже разработанное и даже немного испытанное. Артефакты — зажигалки для сброса их при помощи птиц. Можно еще об одной «птичке» подумать. Заклинание Феникса. Жаль только это заклинание при применении его над водой жрет ману как не в себя. При нынешних силах его, Ивана, запаса сил хватит на одно, ну, может, два применения. И потом несколько часов в лежку, восстанавливаясь. Поневоле подумаешь о способе увеличения своей магической силы. Хоть и сопряжено это с риском для жизни. С серьезным риском. Хорошо еще, что поединок с призом «Победитель получает все» — это именно поединок. Не сбегутся разом несколько десятков сильных духов или демонов, чтобы пообедать дерзким человечком. Иначе они сначала между собой подерутся, определяя самого достойного. Но и так, вдруг такая дура привалит, что будешь, как мураш перед нею.

Сомнения сомнениями, но усиливаться надо. Значит, буду собирать команду. Юсуп присмотрит за мной на той стороне, а на случай нефатальных повреждений приглашу поприсутствовать Светлу. Хотя, конечно, мозги после этого она мне поест знатно. Потому и раздумывал долго, связываться ли с ней, что предвидел подобные случаи. Одно дело, если выговаривает просто лекарка и совсем другое, когда она же, но уже заимевшая на тебя кое-какие права. Тут и до серьезной ссоры, а то и разрыва недалеко. А это минус один настоящий друг. Друзей же у меня немного. Но и обойтись без нее, заменив другой лекаркой, не получится. Все равно узнает, только сильнее обидится.

Побегать по городу в этот день пришлось много. Тут и к Годунову в мастерскую заглянуть, обсудить с ним мысли по поводу артефактов для отражения возможной атаки на остров, и по хозяйственным делам — то к старосте, то к морякам, спешно готовящимся к рейсу. Светла, как и ожидалось, устроила скандал. Впрочем, поприсутствовать при его авантюре не отказалась. Один Юсуп, выслушав о задуманном, молча кивнул и спросил лишь, куда и во сколько подходить.

Несколько раз перепроверив текст воззвания — договора — вызова на поединок и не найдя ошибок, усилием воли перехожу в переходную зону. Черчение под руководством Юсупа сложных ритуальных фигур заняло немало времени. Но вот, все готово. Вливаю толику магии в свой луч «пентаграммы» (нифига не пентаграмма, но так понятнее звучит). В зоне приема конденсируется темная дымка. Ба! Кого я вижу! Знакомый рогатый! Сам не понимаю, по каким признакам, но уверенно опознаю демона, что приходил по вызову архиепископа.

— Ха! Долго же ты решался! — Осклабился он.

— Подготовка еще никому не вредила. А твой патрон знает о том, что ты задумал?

— Не сомневайся.

Не ответил ни да, ни нет, но постарался, чтобы я подумал, что наш католический пастырь подготовил на меня ловушку. Хотя, это, наверное, мной надумано. Демон не сомневается в своей победе, а значит, ему плевать на то, что я там подумал. Просто такова привычка демонов. Они не врут прямо, а традиционно говорят так, что слушающий их обманется сам.

Привычно крутанув в руке свой клинок, иду в атаку. Кстати, Юсуп разъяснил мне, почему в переходной зоне не получается создавать файерболы. Здесь действуют только личные способности. Магия огня — она родовая и принадлежит всему роду Рюриковичей, а значит, не может быть единолично притянута сюда через границу одним мною. Интересно, если бы в переходную зону разом провалились разом все Рюриковичи, магия огня бы работала? Хотя, сомневаюсь, тут, похоже все гораздо сложнее.

Вот ведь, сколько мыслей разом пролетело до того, как я в первый раз махнул своей железякой, целясь аккурат меж рогов противника. Демон отскочил, а потом мне было уже не до посторонних досужих мыслей. Удар — отбив. Искры от столкновения стали с когтями демона. Прыжок рогатого, взмах лапой в попытке рассечь мне лицо и тем самым по быстрому закончить поединок. Тут уже я не оплошал, и лапу демона украсила глубокая рана. Темная кровь, шипя и пузырясь, струйкой полилась, выжигая мелкую растительность. Поняв, что так он быстро теряет силы, демон ускорился,… и заработал еще одну рану. На этот раз с внешней стороны бедра. А дальше было делом техники и времени. Финальный удар и голова окончательно к тому моменту обессилевшего демона повисает на тонкой полоске кожи и мышц. С трудом передвигая ноги, иду с площадки, где разыгрался поединок. Иду бездумно, пытаясь вспомнить ощущения для возврата в свой мир.

— Стой! Ты куда собрался! — Юсуп искренне мной недоволен. — А печать призыва кто будет за собой убирать? Или тебе все равно, что в следующий твой приход здесь уже будет готова для тебя горячая встреча?

Пришлось вернуться и потратить последние силы, затирая глубоко прочерченные линии.

Зато дрых я в ту ночь совершенно без задних ног. Упал, ударился головой о подушку и отключился. Сильное снотворное у меня получилось.

Проверку своих сил провел «в натуре». Приказал вывести в пролив лодку и оставить примерно в той месте, где окажутся корабли агрессоров, реши они обстреливать наш город. Сил прибавилось. Не кардинально, но два феникса подряд оставили мне некоторую усталость, но не вывели меня из строя. Думаю, и третьего бы осилил, но для немедленного мазохизма пока нет причины.

Хотя, это как сказать. Мазохистом я все же, наверное, являюсь, ведь иначе не объяснить, зачем же я вновь готовлюсь идти в переходную зону, проливать кровь и рисковать жизнью, едва оправился с прошлого раза. Да еще заранее готовлюсь получать порцию люлей от моей свирепой в последнее время подруги.

Поход на ту сторону состоялся. Как-то все прошло… обыденно, что-ли. Пришел, вызвал, победил. Почти, как у Цезаря с его вени, види, вицы. А вот проверку сил пришлось немного отложить: приплыл наш каботажник — торговец, привез ожидавшиеся, но все равно важные сведения. Испанцы, наконец, после трех недель ожидания стронулись с места. И чего выжидали, спрашивается. Высадку завершили без осложнений, но по донесениям разведчиков успели едва-едва. Индейское воинство было на подходе. Нам осталось только определиться за кого болеть в предстоящей битве: за свирепых индейцев, которые однозначно враги для всех европейцев или за испанцев, корабли которых в случае поражения наверняка займутся эвакуацией выживших, а вот в случае победы не исключены эксцессы со стороны оставленных бездельничать кораблей в наш адрес. Зато, при поражении на кораблях окажется какая-никакая абордажная и десантная команда из выживших в битве, а в случае победы — опасаться можно только пушек. Ну и еще маленьких десантных партий из части экипажа. Но, именно что, маленьких. Словом, ситуация могла повернуться абсолютно по любому.

Еще раз провели совещание на все ту же тему: что еще сделать для уменьшения возможных при атаке испанцев потерь. А также, соответственно, нанесения атакующим потерь еще больших. Вроде уже все сделали: пушечные батареи в засаду рядом с нашим городом установили, мин и ловушек уже по третьему и четвертому разу наготовили. Как сами в свои старые ловушки при этом не попали только. Боевым кораблям, для которых у нас набрались подготовленные команды, еще раз очертили зоны действий. Борис, с посеревшим от усталости лицом, отчитался о подготовке еще одной кучи боевых артефактов. Я в который раз порадовался, что с моей увеличившейся силой буду хоть чуточку меньше выкладываться при их зарядке. Димка Бельский довел до присутствующих, что готов со своими пернатыми подчиненными доставить на борт неприятеля наши горячие гостинцы. Лекарки наготовили еще больший запас перевязочных средств, медикаментов и санитаров. Ага. Прям в таком порядке и перечислили. Разом вспомнилось бессмертное: ослы и лекари в центр лагеря! Или там древний военачальник ученых посчитал заодно с ослами?

Месяц наш город лихорадило в ожиданиях неприятностей. Месяц! Я за это время еще трижды сражался на изнанке нашего мира. Сил прибавил не сказать, что невпроворот, но фениксов восемь сотворю без излишнего перенапряга. Да и скорость восстановления резерва повысилась. Думаю, те двадцать галеонов, что я получил когда-то при среднепотолочных прикидках ожидающихся врагов, даже вспотеть нас нынче не заставят. Особенно, если успеют вернуться из Европы наши корабли.

И корабли вернулись. С вестью о висящей на их хвосте своре из тридцати семи боевых кораблей испанцев. Много. Придется использовать заготовку, разработанную мной в последние дни: я на корабле с лучшими водными магами иду им на встречу. Тактика прежняя: приблизился, выстрелил, отошел подальше для перезарядки. Только не пушек, а моей маны. Жаль только, при любом результате сражения мир и дружба с испанцами закончена. Если же выйдет все, как я задумал, я стану в их глазах живым воплощением Врага. Хорошо еще если нечистым не объявят.

Глава 19

— Вот и пришла наша пора, друг Андрюша, — говорю я Плещееву. — Какой у тебя корабль в полной боевой готовности имеется?

— Все готовы, государь. Ну, за исключением только что прибывших. — Голос Андрея серьезен и очень напряжен.

— Тогда возьмем тот, что посолидней. Пусть испанцы гордятся, какое им уважение выкажем.

Андрей улыбается, но глаза его серьезны. Готов к выполнению моих команд. Великолепный маг, очень ответственный, умный, но по характеру типичный ведомый. Ему бы только задачи получить, а уж он развернется.

— Подбери мага, что с нами пойдет, из своих. Далеко нам не бегать, так что в требованиях ни особых сил, ни выносливости не стоит. Скорее тут работа на репутацию. Кого, на твой взгляд, прославить в качестве победителя неисчислимой армады требуется. Но все же и полного бездаря брать не стоит.

— Понял. Сам, с сыном своим пойду.

— Это сколько ж лет твоему? — В недоумении поинтересовался, зная, что взрослых сыновей у Андрея еще точно быть не может. Молод еще слишком.

— Двенадцать. Но Вадим уже маг не из последних. Ручаюсь за него. Да ты и сам, государь, вспомни, во сколько лет сжег шведский флот?

— Понял. Согласен с твоим выбором. Тогда… в путь?

Для предстоящего боя Андрей выбрал «Победителя». Обычное судно голландской постройки, захваченное нами когда-то у пиратов. Потом над ним немного пошаманили, прилаживая водометные короба для Плещеевской водной магии, заменили часть орудий на пушки нашей выделки. Остальные вообще сняли, чтобы лишний вес не таскать. Спросите, почему? Так зачем нам таскать избыточную мощность, теряя при этом в скорости. Очень уж пушки у тандема Годунова с Чоховым получались мощными. И да, это не тот Чохов, что Царь-Пушку отливал. Его дальний родственник. Внучатый племянник или типа того. Но тоже литейщик первостатейный. Даже, на мой взгляд, еще лучше знаменитого родственника. Критичнее к своей работе относится. А то, Царь-Пушка, которая не стреляет, Царь-Колокол, который не звонит. Мы еще не настолько богаты, чтобы такими извратами страдать. Так вот, возвращаясь к пушкам. Я только подавал идеи, что успешно воплотили в моем прошлом будущем. А до изделий доводили эти два фаната рукодельника. Ну, там, казенное заряжание с клиновым замком, откатник у лафета, снаряды вместо привычных для этого времени ядер. Да не просто снаряды, а оперенные! Маета с ними еще та, но что делать, если нарезку ствола так и не освоили, а без нарезки ствола или оперения снарядов, последние кувыркаются в воздухе. Да еще в снарядах вместе с обычным дымным порохом закатаны маленькие огненные артефакты, позволяющие пороху не сгорать последовательно, как это бывает при обычных условиях, а вспыхивать одномоментно и во всем объеме. Что в результате получилось? Пушка, стреляющая весьма прицельно и на приличные километры (сколько этих километров в точности не измерить, как уже говорил, нет еще таких мерок). А попав, снаряд разносит все вокруг к чертям, даже, я думаю, прославленный тротил сильно позавидует. Но это я отвлекся. В моих сегодняшних планах этим пушкам нет места. Одни фениксы, да наши водометные магические двигатели. Если все пойдет по плану, конечно.

А эскадра агрессоров спешила к нашему острову на всех парусах. Ну, и мы к ней навстречу поспешали. А если два благородных дона желают одного итого же, то…. Вот мы и встретились. На расстоянии значительно больше, чем прицельная дальность выстрела испанских орудий. Но не дальше, чем без особого труда может пролететь мой феникс. Феникс — заклинание последовательное. Хоть могу создать их целую стайку, но управлять-то птичками поодиночке придется.

Первый пошел! Ведомый моим сознанием огненный птиц без труда достиг одного из самых больших судов, шмыгнул внутрь крюйт-камеры, откуда в этот момент матросы как-раз выкатывали бочонки с порохом и… ага! Громкая бабаха, обломки на воде и корпус атакованного судна, быстро погружающийся в пучины морские. Второй пошел! Бабах! Третий пошел! А вот тут моему заклинанию пришлось покрутиться, так как некоторые из судов окутались радужно переливающимися в лучах солнца куполами. К счастью не все, так что снова: бабах! На этом ротозеи с открытыми крюйт-камерами закончились, и моим фениксам пришлось прожигать толстые доски, из которых были сколочены двери этих самых крюйт-камер. К счастью, моей теперешней энергии хватало и грохотало на море по-прежнему.

Уцелевшие испанцы приблизились и дали первый залп, а я выдохся. В темпе удаляемся от сердитых кабальерос. Но, вообще, стойкие ребята! Гребут во все паруса. Причем, те, что окутаны куполами, значительно опережают бескупольных. Понятно. Водная магия. Собственно чтобы дойти до ее использования во флоте особого ума и не нужно. Простые аналогии: вода вокруг корабля — водная магия, ветер в паруса — воздушная. Сложнее этих магов отыскать и нагрузить. Но Испания ныне — одна из первостатейных империй. Народу в ней проживает уйма, есть из кого выбрать. Хотя, пока еще, судя по отставанию испанских кораблей от нашего, несмотря на все усилия их магов, техники этих магов находятся в зачаточном состоянии. Нам придется очень постараться, чтобы в дальнейшем все и осталось на том же уровне, а для этого захватить или утопить всех уже действующих испанских магов.

— Адмирал! Ты давай огибай их по краю, чтобы те, что без купола перед нами оказались. Я к тому времени силы поднакоплю. — Командую я Андрею, нарушая незыблемую на флоте субординацию: в море все решает главный моряк. Капитан там, или адмирал. Андрей все понимает правильно и не возражает.

Это на словах быстро, а в морском деле намеченное куда как медленнее протекает. Пара часов прошло, пока мы не вышли на намеченную позицию. И это, используя наши читерские водные магодвигатели. Доны Педро окончательно сбились в кучу, потеряв даже то жалкое подобие строя, что имели в самом начале погони за нами. Я восстановился, хотя и не на сто процентов. И снова, первый пошел! Бабах! Второй пошел! Бабах!

Все, я пустой, а испанцев еще много. И они просто горят жаждой мщения. Пушки грохочут, ядра, не пролетев и полдистанции, с плеском зарываются в волны.

— Андрей, как считаешь, эти купола смогут их защитить от наших снарядов?

— Точно нет. Это чисто от проявлений магии защита. Вон, смотри, их ядра свободно проходят сквозь водную пленку, не потеряв в скорости.

— Тогда, может, постреляем? А то боюсь, долго провозимся, пока я перезаряжаюсь. Да и корабли с водными магами сбежать смогут. А ты ведь от них в своем клане не откажешься?

— Не откажусь. Это уж однозначно! — Сказал глава клана Плещеевых, а я задумался. Не слишком ли усиливается в последнее время этот водный клан. Их и так-то было не мало, так еще, то норвежцев под себя подгребают, то пирата арабскогонедоделанного, а тут и вовсе куча испанцев может влиться в этот клан по итогам битвы. Конечно, Андрей — друг верный и в моем ментальном взоре в нем никаких даже намеков на измену не просматривается. Но все течет. Андрюха тоже не вечный. Моим детям и внукам, если не мне самому ближе к старости придется столкнуться с новым главой водников. И может получиться очень нехорошо, если те будут сильно ощущать свое превосходство. Определенно надо усиливаться самому, но еще и неотложно начинать искать других огненных магов. Кста-ати, вроде генетики в моем времени вычислили, что в Российском царстве государстве уйма народу несет гены Рюриковичей. Надо бы поискать среди детишек и молодежи. Неужто в родовой вотчине Шуйских, одного из колен рода Рюрика, да не найдется ни одного потомка их незаконнорожденных детишек? Хотя, не у всякого Рюриковича открылась магия, но вдруг повезет.

Очнулся от размышлений из-за грохота первого залпа орудий, пославших снаряды в сторону ближайшего корабля под куполом. Андрей решил перестраховаться и, чтобы маги не разбежались, посшибать мачты их кораблей. Без накопителей, на одной личной магии далеко не ускачут. Так мы и продолжили движение по внешнему кругу вокруг сгрудившихся испанцев, посылая снаряды и изредка, по мере накопления мной маны, взрывая незащищенные корабли моим имбовым заклинанием. До самого глубокого вечера провозились, пока испанцы не выкинули на мачтах белые флаги. Ну, те немногие, у кого еще оставались эти самые мачты. Осталось самое тяжелое и опасное: собрать с полуразрушенных кораблей магов, избежав, по возможности, эксцессов, как с прочими испанскими моряками, так и с самими магами. Потом и прочих не магов вывезем, но это уже после подхода остальной нашей эскадры. Думаю, с помощью Бельского на нашем острове уже разобрались с ситуацией и сейчас на всех парусах спешат к нам.

Конец у этой битвы вышел вполне ожидаемый, хотя и не без огрехов и жертв с нашей стороны. Вот ведь, как бывает, всю битву — ни одной потери, а уже после сдачи противника, собирая трофеи и пленников нарвались. Вельбот с нашего корабля, на котором плыло шестеро наших десантников, отправленных, чтобы перевезти к нам одного из водных магов, был атакован как раз именно этим самым магом. Не вынесла душа испанца горечи поражения, он и шмальнул чем-то из своего арсенала. Чем? Даже наш Андрюха не разобрался. Но в результате вельбот в щепки, десантников на куски. Самого мага мы вместе с его кораблем тут же расстреляли из пушек, не став подбирать никого из временно водоплавающих. Но погибших уже не вернуть. И мага с потенциалом явно выше среднего не получили. Хотя этого-то как раз и не жалко. Маг с поехавшей крышей — еще хуже, чем мартышка с гранатой на кухне вашей квартиры. Да, даже если не сумасшедший, то явный враг. Туда ему и дорога. А потом подоспели и остальные наши. Сбор пленных и трофеев ускорился в разы. Загруженными оказались не только все наши корабли, но и те восемь кораблей, что пострадали меньше остальных и были отнесены нашими моряками к достойным трофеям. Чем грузили? Да всем, что под руку попадется. Но основной вес составили пушки. Не придется лишний раз металл покупать, этот переплавим. Или продадим если получится, а на вырученное еще больше металлов купим. Тут уже у наших хозяйственников голова болеть будет.

Для временного содержания испанских моряков определили один из островков по соседству от нашего. Там нам ни охраны выставлять не потребуется, ни беспокоиться о возможном побеге. Сами себе и пленники и охрана. Мы только еду раздаем два раза в сутки. Ну и работу ведем по выявлению среди контингента подходящих для нашего общества неагрессивных специалистов. Кстати, провели очередную перепись населения, в масштабах острова — это быстро. Оказалось, нас уже без малого четырнадцать тысяч. И это без учета возможного пополнения из числа пленных испанцев. Магов, конечно, маловато. Не считая лекарок и водников, остальных — так, следы. Зато всевозможных ремесленников — тысячи. Думаю, не у каждого европейского государства столько мастеров наберется. Точнее, может и наберется, но они размазаны по всей территории, а у нас — отборный концентрат. Город мастеров, можно сказать. И уже начинают друг с другом взаимодействовать в попытках получить что-то новое и сложное. Все, как мною задумывалось. Если сами потом достигнутое не порушат, или европеоиды внешние не завоюют, будет возможно у человеков шанс на достойную селекцию их и развитие.

Пленные испанцы разъяснили сложившееся политическое положение в наших Палестинах. Битва их с союзом индейских племен состоялась, но победитель был разве что по очкам. За испанцами осталось поле боя, потери ужасающие с обеих сторон. Демонологии церковников противостояла магия жрецов майя с их вызовами духов предков и личными усилениями сражающихся воинов. Плюс все те же скоростные и плохо убиваемые ацтекские юниты. Где-то, как-то, можно сказать, что эти силы взаимоуничтожились. Не в полном объеме, конечно, но значительно. Уцелевшие индейцы отошли и начали вести партизанскую деятельность. Не скоро еще король испанский получит с этих территорий вожделенное золото. Зато моряки — орлы! Пожгли, порушили все известные им колонии европейских конкурентов. А потом и до нас добрались. А много их приплыло к нам потому, что уж очень впечатлили мы губернатора кубинского своей результативностью в борьбе с пиратами. Перестраховались испанцы. Слава богу, что недостаточно. Интересно, что делать станут, когда вестей от своей ушедшей к нам эскадры не получат.

Сегодня с утра я к Плещееву в гости завалился. Черт, наблюдать его заспанную физиономию, это как бальзам на сердце. Не все же ему меня будить. Вот вам алаверды. Так сказать, от нашего стола вашему.

— Слушай, Андрюха, — начал я развивать надуманную за прошедший вечер мысль. — С теми пленными испанскими моряками что делать будем? У тебя на них есть какие-нибудь планы?

— Точно нет. — Разбуженный маг с трудом подавляет зевоту. — Мне же взаимодействовать в основном с испанцами, и набранные из пленных испанцев команды могут оказаться уж очень ненадежными. Да даже, если и мятежа не подымут, все равно доверия моего им не будет.

— Вот и я о том же подумал. — Я почесал подбородок, подбирая нужные слова. — Так может, обменяем их скопом на плененных испанцами других европейцев. Им-то в нынешних условиях бунтовать резона не будет.

— Слушай, а это интересная мысль!

— А я о чем. И еще…. Я придумал, как нам с выгодой разменять трофейные испанские пушки.

— ???

— Мы их предложим алжирским пиратам.

— Вроде утро еще, солнышко не должно было напечь твою мудрую голову, царевич.

— А взамен попросим всех магов, что у них найдутся. Я поспрашивал Юсупа. На рабских рынках такой товар бывает регулярно. Особенно классно будет, если удастся выменять мага земли. — Я в демонстративном вожделении закатил глаза. — А то я уже заколебался без полноценных водопровода и канализации жить. — И, предотвращая дальнейшие вопросы, обрезал, — вот будет маг земли сам наглядно убедишься, как это здорово.

— Ну, хорошо. Поверю тебе на слово. Но как быть с испанцами? Если мы отправим так много кораблей в Старый свет, а с пушками их меньше шести при всем старании не выйдет, тяжелые уж больно пушечки, с чем мы останемся тут. Напомню, у испанцев еще осталось крупняка вдвое по сравнению с тем, что к нам приходили.

— Ой, да что с тех кораблей! — Я пренебрежительно машу руками. — В один корабль их разметали. Похоже, зря мы их так сильно боялись. Они могут нам делов наделать разве что, если десант приличный к нам высадят. А их армия в Новой Испании застряла. Да и не допустим мы их к себе по-любому. Но если уж ты так беспокоишься, сначала сплаваем к ним на Кубу. Предложим обменяться пленниками. Пусть их наши пленные запугают до икоты нашими боевыми возможностями. Тогда уж точно не рискнут.

— Любо!

На том и порешили. Пока грузились водой и провиантом, пока перевозили испанских военнопленных в трюмы наших трех кораблей, прошло два дня. Наконец, все готово, командую отплытие. Светла, которую взял с собой во избежание, вся извертелась на палубе. До этого она всего лишь раз плавала на корабле. Но тогда была совсем другая обстановка, северные широты с их холодными пронизывающими ветрами, скученность на палубе простых переселенцев, поэтому она провела все то прошлое путешествие, сидя в каюте. Там хоть толкучка была не меньшая, зато было тепло и не было ветра. Не то, в этот раз. Чистота на палубе, морская синь и ласковое весеннее солнышко. Так бы взяла и полетела, как птица, настолько было хорошо и телу и душе.

Я пригасил в своем асбестовом кармане огонек, отключаясь от фонтана эмоций подруги. Сам понимаю, что нехорошо это без нужды подглядывать за близкими, но уж больно сочные, сильные эмоции она демонстрировала. Когда еще себя счастливым почувствую, пусть даже таким, краденным, чувством.

Подошли к Кубе и вежливо встали на якорь ввиду городских стен Гаваны, но все же в отдалении, ожидая портовых чиновников. Долго никого не было. Очевидно, никак не могли поверить в такое счастье, что им привалило в нашем лице. Но вот, все же разобрались и шлюпку с ответственным лицом выслали. Ему и озвучили предварительное приглашение к обмену пленными. Ночь прошла спокойно, никто не рвался причинять нам справедливость. Впрочем, особо и не кому было. Весь флот ушел к материку, в гавани лишь мелкие рыболовные скорлупки болтались.

Утром, ближе к обеду, дождались, наконец, губернатора. Дон Франсиско за то время, что мы не виделись, заметно раздобрел.

— Хочу сразу заявить, что я не уполномочен его величеством вести переговоры с пиратами! — Грозно заявил он, едва ступив на палубу.

— Его испанскому величеству не нужны добрые испанские моряки, что храбро проливали свою кровь за его интересы?

Так, дежурными дипломатическими колкостями обменялись, теперь можно и к конструктивным переговорам перейти. Пригласил дона за наш столик, заранее сервированный разными вкусняшками. Сытые добреют, а мы к тому же еще и не завтракали. Встали поздно, утомленные нашим со Светлой интимным общением, затянувшимся далеко заполночь. Так за чашечкой достойного кофе и договорились об обмене узниками по формуле всех на всех. Разбираться, кого нам подсунули, уже дома будем.

Весь следующий день возили туда-сюда пленников. Только к вечеру закончили. Губернатор второй раз лично не приехал, прислал офицера. Офицер выглядел надменно, но в его мыслях прочел нарастающую панику, видимо успел опросить освобожденных моряков об особенностях боя их флота с нашим единственным кораблем. Уверили друг друга в отсутствии каких-либо взаимных претензий и вежливо попрощались. Вот уже первый командир у испанцев появился, который уж точно не захочет мериться с нами силой. Даст бог не последний.

Расковывали из кандалов привезенных пленников уже у себя на острове. До того не было ни времени, ни желания с ними возиться. Все равно, большая часть привезенных для нас — мусор, неудачники, не сумевшие прижиться у себя на родине и вряд ли владеющие какими-либо редкими навыками. Но будем посмотреть, как говорится. В конце концов, у нас открылись вакансии на место тех морских десантников, что погибли в последнем бою. Если вдумчиво посмотреть, так еще много кого можно принять. А уж совсем негодящие людишки будут вывезены подальше на материк и отпущены на все четыре стороны. Даже оружием каким-никаким их снабдить можем и инструментами. Для них все лучше, чем на плантациях под бичами надсмотрщиков горбатиться.

И снова утро. Выбрался из-под Светиной мягонькой ножки, что во сне она сложила на меня. Надо, пока не забылось, записать пришедшую при пробуждении идею. Все печалился, что не был в прошлой жизни техническим специалистом, а от моего знания современной для двадцать первого века фармакопеи во времена Иоанна четвертого, Грозного никакой пользы. А ведь, если подумать, я очень важному могу научить наших лекарок. Та-ак! Как там эти решетки Пеннета чертятся? Биология за десятый класс средней школы.

Светла заерзала в постели, еще в полудреме попыталась нащупать меня и, не найдя искомое, открыла глаза.

— Просыпайся Солнышко! Просыпайся моя хорошая! — Заквохтал я, вводя подругу в естественное недоумение и легкую панику. Ну, никогда ранее я так ее не засюсюкивал.

— Что-то случилось, милый? — Немного нервно поинтересовалась она.

— Именно, что случилось. Твой возлюбленный только что понял, какой же он болван!

— Самокритичненько. А могу я поинтересоваться, на каких фактах основана эта твоя свежая теория?

— Запросто. И я тебе отвечу! Интересуйся!

— Я тебя сейчас подушкой ударю.

— А-а-а! Не бейте, тетенька, — тонким голоском заблажил я. И уже нормальным голосом добавил: — Собери ка ты мне, Светла, всех ваших целительниц к обеду. Сможешь?

— Тебе их прямо сюда звать?

— Без разницы. Главное, чтобы я мог без помех донести до них мою гениальную идею.

— Тогда лучше будет тебе самому к нам ножками прогуляться. Так-то уж точно ни одна из них по дороге не потеряется и не заблудится.

— Принято. Через три часа буду.

— Ты что! Да за три часа…

— Они не успеют разбежаться! — Перебил я подругу, принуждая закончить спор.

Ровно через три часа:

— Итак, милые дамы, дошла до меня весть об опытах, проделанных одним монахом по фамилии Мендель над всем известной культурой под названием горох. Он посадил два сорта. Первый с желтыми горошинами, а второй — с зелеными. Выросшие цветки переопылил и получил….

Моя речь все тянулась. По мере развития мысли я начал подсовывать слушательницам эти самые решетки Пеннета, иллюстрирующие полученные монахом результаты. Опыты все усложнялись, как и эти самые решетки.

— А теперь вслушайтесь в мои слова, милые дамы! Вот, точно так же, как и у гороха, происходит наследование признаков и у людей! Иными словами, не имея ни у одного из родителей того или иного признака мы не вправе ожидать появления этого признака и у ребенка. Не поняли? Это касается ваших детей! — Рявкнул я последнюю фразу, стрессовым выбросом гормонов пробуждая мозги у наших красавиц. — Хотите, чтобы ваши дети были умными, здоровыми, долго жили, были, в конце концов, магами, найдите себе таких мужчин. И по возможности проследите, были ли умными, здоровыми их родители и дожили ли до ста лет дедушки и бабушки. А от никчемных дебилов, пусть красивых и обходительных, могут родиться только одни никчемные дебилы!

И под ошарашенное молчание публики покинул зал.

Глава 20

В этот вечер Светла вернулась домой поздно и была непривычно тихой и задумчивой. Это она что, переживает из-за моей речи перед ее товарками что-ли? Ладно, не буду лезть в душу, захочет поделиться, сама расскажет.

Наутро проснулся от ощущения того, что на меня кто-то смотрит. Знаете, такой почти материальный взгляд. Открываю глаза: Светла. Сидит в изножье кровати, закутавшись в одеяло (у нас у каждого свое одеяло, чтобы не перетягивать) и смотрит на меня грустным взглядом.

— Красавица, ты чего? — Вопрошаю я, мысленно примеряясь, где же успел накосячить.

— Ваня, я, кажется, беременна! — Выпалила она после нескольких предыдущих неудачных попыток вымолвить словечко.

— Что значит «кажется»?

— То и значит, что мне кажется. — А вот мне лично «кажется», что подруга готова закатить скандал, таким тоном была сказана последняя ее фраза.

— Задержка есть?

— Два дня. — Вот теперь и мне что-то подобное действительно, кажется. У первоклассной лекарки цикл всегда работал как часы. Надо спасать положение, а то, если еще чуть промедлю, слез не миновать.

— Здорово! — Стараюсь не сфальшивить ни в одной нотке. — У меня будет наследник! — Лезу целоваться.

— А вдруг там девочка? — Уже немного успокоилась, но все еще напряжена.

— Кто бы ни родился, я буду очень рад!

— Уф! А я так боялась! Ведь ты же сказал, что еще не чувствуешь себя достаточно взрослым.

— Мало ли что я там говорил! — С пылом ушел я в несознанку, хотя да, и сейчас такая мысль все еще сверлит мою голову. Но это по нормативам того мира я несовершеннолетний, в этом же мире мои ровесники некоторые уже по паре ребятишек имеют и давно сами содержат семью. Время сейчас такое. То голод, то мор, то война. Вот и спешит народ оставить после себя на земле свое продолжение.

Отложил все дела и заботы, остался дома с подругой. Или уже женой? Кто она для меня? Да и на брак с особами августейшей крови мне, отвергнутому наследнику самоназваного царя медвежьего угла Европы под названием Русь, надеяться особо не стоит. А Светла не просто лекарка. Она, на минуточку, двуталант. Редкость редкостная. Кроме магии жизни еще и магией смерти владеет, пусть и не развивает и не афиширует второй свой дар по вполне понятным причинам. Решено (и задвинем память о неудачной своей женитьбе в прошлом мире в самый темный, пыльный уголок).

— Светла. А… — губы немеют, не в силах произнести задуманное. — Выходи за меня замуж.

Широко распахнутые глаза, слезы, что рекой льются из этих глаз. Стоп, стоп, стоп! Ей же в ее положении нельзя волноваться. Вот я, дебил!

Известие о предстоящей свадьбе своего молодого правителя весь народ наш воспринял как национальный праздник. Даром, что еще день свадьбы даже не назначен. Главное повод есть железный, да и возможности у подавляющего большинства имеются. Чай, не последние порты будут пропивать. У моей будущей подруги день деньской, до самого вечера, толкутся подруги. Я там ощущаю совершенно лишним и вынужденно практически ежедневно сбегаю из дома к Годунову в мастерскую. Борис с пользой для дела провел свои часы наставничества в нашей школе. Выявил самых способных отроков и быстренько приставил их к делу. Родители эксплуатируемых только рады были. Такой зарплаты, какую платил Годунов своим помощникам, они отродясь не видывали. Вот и мозговали мы с ним на пару, пытаясь приспособить к делу новые наши возможности. Дело в том, что с испанских кораблей было снято кроме семерых водных магов, на которых сразу наложил лапу наш адмирал, еще и четверо магов воздушных, каковых, не считая одного молодого английского пирата, у нас в доступе еще не бывало. Но тот и не в счет почти, настолько слабый. Маны выдает в час по чайной ложке. Теперь все четверо трудятся у Бориса, хотя это и грубейшее нарушение секретности, запускать их туда до принесения магической присяги верности нашему государству и мне лично, как его правителю. Но Годунов настоял. А клятва мажеская, похоже, не за горами. Им тут такие хоромы отвели, такие деньжищи платят. И все люди с ними приветливые, особенно молодые девушки. А работа у этого русского! То, что они там производят, это так похоже на сказку! — Это я, если что, мысли наших пленных воздушников, не удержался, прочитал. Так что еще и новый род предстоит организовывать. Или даже клан.

Андрей решил все же сплавать к мавританским пиратам, обменять пушки и часть захваченных кораблей на магов из числа рабов и просто на обладателей нужных нам специальностей. К таким специалистам я решил отнести и алхимиков, что веками трудились бесплодно в надежде получить философский камень. Пусть хоть нескольких самых завалящих учеников этого направления привезет, будет кому поведать про таблицу Менделеева и описанные в ней закономерности в свойствах отдельных элементов. Да и философского камня алхимики не могли получить в том, насквозь немагическом мире. А тут у нас сплошное фэнтези. Обещал быстро обернуться, просил свадьбы без него не начинать. Чудак человек. Да за то время, что будут готовить свадебный наряд для герцогской невесты, он два раза туда — обратно сгонять успеет. А я вдруг вспомнил про свое намерение поискать возможных огненных магов среди ребятни, вывезенной нами из Шуи. Еще бы придумать, как этот поиск осуществить в натуре. Попытаемся опрос провести, не случались ли с какими из детенышей каких-нибудь странностей? Вдруг поможет.

Получилось что-то не то. Едва ли не каждый припомнил в своей биографии эти самые странности. И не только дети, но и их родители подходили к опросчикам, чтобы поведать свои «странные» истории. Не то у нас народ такой волшебный, не то фантазия у людей хорошо развита. Теперь придется проводить мастер-классы среди самых убедительных рассказчиков. Вдруг и в самом деле огонек волшебный в их руках проснется.

Шикарно прогнулся под начальство Флор, наш городской староста. Он взял на себя повышенные, чуть не сказал коммунистические, обязательства достроить каменную герцогскую резиденцию в центре города ко дню бракосочетания. Так-то эту резиденцию уже два года строят. Мне особо ни жарко, ни холодно от ее наличия, поэтому строителей не подгоняю, но теперь, похоже, нашелся погонщик. Он с них не слезет, пока не закончат, иначе, как это говорят у узкоглазиков, «лицо потеряет». Достойный руководитель, этот Флор. На своем месте мужик!

Среди всей поднявшейся шумихи совершенно незаметно промелькнуло сообщение, что наши уполномоченные лица выкупили у племени индейцев, которому принадлежали территории на материке напротив нашего острова, земли. Сравнительно немного. Всего-то с какое-нибудь удельное княжество на старой Руси. Америка — просторная страна! Будем и те земли развивать, а то уже жалуются новые переселенцы, что свободной земли на острове для них почти совсем не осталось. Надо будет лично проследить, чтобы не переводили под пашни все леса, какие есть на Рароге. Требуется часть оставить под парки. Будут там гулять наши граждане, дышать свежим воздухом.

Ко мне пришел Бельский. И тоже с утра! Да что же им всем так не спится-то?

— Иван Иванович! — Начал он высказывать мне свою потребность. — Разреши совместно с твоей свадьбой провести и мою.

— О, как! И ты, бедолага, попался! — Сыронизировал я на его просьбу. — Кто хоть невеста то? А то, ни разу тебя встречающимся с девушками не видел.

— Так это…, — замялся с ответом мой друг. — Ты ее не знаешь. Она из недавних переселенцев морисков.

— А имя то у твоей избранницы хоть имеется?

— У нее прекрасное имя, — мечтательная улыбка тронула напряженное лицо боярского отпрыска. — Суламифь.

Блин! Вот не люблю я евреев. Хотя, конечно, люди они в массе умные и работящие. Проблемы начинаются, когда представители этой нации собираются в большом числе, особенно у власти. Нет, я не антисемит, но историю в части революции или развала СССР мало-мало знаю и, как правитель, должен учитывать и подобные вот осложнения. Впрочем, как там, в песне поется, одна снежинка — еще не снег. Вряд ли среди наших морисков и так-то невеликих числом, собралось много этих испанских евреев, так что, пусть их. Дети зато умными, может, будут.

— Красивое имя, — нимало не лукавя, отзываюсь я. — Хотелось бы и с самой носительницей такого имени познакомиться. Да и Светле, полагаю, будет такая встреча интересной. А давайте, вы к нам вечером в гости придете. Познакомимся. Там и решим, в каком формате свадьбу проводить.

Димка ушел к своей избраннице, а я отправился наводить справки. А то смех смехом, но вдруг оба наших корабля привезли из последнего рейса одних евреев.

Конечно, никто у нас подобной статистики не вел, но для меня справку староста подготовил быстро. Благо, пока еще привезенные мориски обитали в общежитии. Их запланировано вдумчиво растасовать по всему нашему острову, чтобы нигде не создался случайный анклав из этих крещенных мавров. Но то дело не быстрое. Пока появятся заявки с мест или приедут оттуда представители, чтобы обстоятельно побеседовать со своими будущими соседями. Так что, посланный старостой парнишка мухой метнулся по комнатам этого общежития и опросил на предмет истинной национальности, запрятавшейся под интернациональным понятием «мориск».

Уф! Пронесло! Всего пять семей. Может еще кто-то, отсутствующий на тот момент в общаге, но точно не толпа. Вот пусть так и остается! Хотя я право и не антисемит!

Вечер прошел, как это сообщается в официальных коммюнике, в теплой, дружеской обстановке. Светла и Суламифь настороженно обнюхались, как две большие кошки, что внезапно встретились на узкой тропе и о чем-то приветливо защебетали. Благо, разговорный испанский был освоен моей невестой в совершенстве. Мы с Дмитрием расселись в креслах чуть в стороне, ожидая, когда дамы наговорятся и смогут уделить и нам, их половинкам, толику своего внимания.

Сижу, рассматриваю мелкую черноглазую девицу с темными, слегка вьющимися волосами и соображаю, что же в ней разглядел мой друг. Вроде, он всегда куда больше уважал девиц рубенсовских очертаний, а эта и на мой вкус худовата. Наконец, девушки обратили свое внимание на то, что их кавалеры заскучали. Стали и нас в разговоры вовлекать. Димка блеял что-то в ответ и млел на внимание своей подруги. А я улыбался и все думал, что что-то тут не так. Блин! Да Дмитрий, как он нам потом признался, во многом из-за того с нами увязался, что родитель ему там невесту подыскал! А тут сам, практически на первой встречной. Ведь, не могла же зародиться столь великая любовь с первого взгляда? Прям, как околдовала….

Я решительно поднялся со своего места.

— А пойдем, девица-красавица, теперь со мной потолкуем. Должен же я знать, за кого я отдаю одного из лучших своих друзей. Бельский забеспокоился, но, повинуясь моему жесту, остался на месте. А я увлек черноглазку к столику в углу нашего довольно большого зала. На виду, но если говорить вполголоса, наши спутники слов не разберут.

— Ответь мне милая, как так получилось, что Димка с первого взгляда в тебя втрескался! — Задал я первый вопрос, играясь со свечами в настольном шандале, то зажигая их при помощи своего дара, то снова гася.

— Не знаю, господин. — Испуганно отвечала мне прелестница, а в голове ее стайками носились испуганные мысли: «Он знает. Все пропало! Я не хочу умирать. Мамочки, а что же с моими будет?».

— Стоп! Отвечай кратко и точно на мои вопросы? И помни, я чувствую ложь! Вопрос первый. Чем ты околдовала Бельского?

— Не знаю. Я не околдовывала….

— Значит, разговора не получилось. Передам тебя и твое семейство нашим дознавателям. У них все говорят. — Я сделал вид, что подымаюсь со своего места.

— Я все скажу, господин. Не надо дознавателя! — Отвечает мне тихонечко, а сама в сторону Димки косится, не слышит ли.

— Тогда вопрос все тот же. Чем ты околдовала моего друга.

— Любовным эликсиром. — Ответила тихонечко и потупилась.

— Кто его приготовил.

— Купила еще на родине.

— Помни, я чувствую ложь.

— Приготовила. Сама. — Слезы уже текут по щекам полноводными ручейками, но без всхлипов, тихонечко-тихонечко.

— Этот эликсир единственный, что ты умеешь готовить?

— Нет. Еще много чего могу. И лечебные, и для кузнецов, чтобы сталь крепче была, и для стражников, они от него сильнее становились и усталости не чувствовали.

— Другие твои родичи тоже варили такие эликсиры?

— Нет! — Вскинулась она, позабыв про недалеких зрителей, а я понимаю, врет.

— Успокойся. Никто из них не пострадает. — Ну, еще бы, тут новое направление магии к нам привалило. Кто же будет резать такую курочку. — Последний вопрос. Как долго будет Димка околдованным, если ты не будешь больше подливать ему свое зелье?

— Я и не собиралась больше подливать. Одного раза достаточно. Он просто влюбился. А как уж дальше будет, жизнь покажет. Другие ведь тоже, влюбляются, разлюбливают…. Все как в жизни.

— Ну, вот и все. Сейчас пойдем к твоему жениху. Совет вам, да любовь.

— И все? — Девица недоуменно уставилась в мои глаза, пытаясь понять, где я ее обманываю. — И вы, господин, ничего не станете с нами делать?

— А зачем мне это? Я рад, что мой друг, наконец, женится. Вдвойне рад, что в жены ему достанется такая умная и красивая особа. Только предупреди всех своих, чтобы без моего разрешения больше не баловались со своими отварчиками. И сама. Не вздумай еще для кого варить подобный любовный эликсир. Обижусь.

Я подвел даму к креслу, в котором все время разговора просидел мой товарищ.

— Не нервничай, Димка. Я всего лишь расспросил, как живется морискам на оставленной твоей невестой родине.

Бельский недоверчиво посмотрел на меня, но ничего не сказал.

А дни летели. Назначенный день свадьбы приближался. Голова от приготовлений к ней шла кругом не только у меня и моей невесты, но и вообще всех вокруг. Управляемый хаос на отдельно взятом острове. Родных Суламифь по моему указанию переселили из общежития в просторный двухэтажный дом почти в центре города с уже подготовленной на первом этаже торговой лавкой. А, навестив новоселов, я окончательно обговорил с ними правила их проживания. Торговать зельями разрешил свободно, при условии, что не будет в открытом доступе никаких любовных эликсиров и вообще всех прочих декоктов, околдовывающих сознание выпившего. Еще попросил содействия Годунову в изготовлении им новых артефактов, да в счет стоимости дома сделал большой заказ на зелья для наших военных. Благо храниться эти тщательно закупоренные зелья могли годами.

Две недели до свадьбы. Что-то наши корабли задерживаются. Уж не случилось ли с ними чего. Круговерть согласований и примерок достигла своего апогея. Чтобы хоть как-то расслабиться решил сходить на изнанку. Ха! Смертельный поединок, чтобы расслабиться! Но это факт. Так все достало в конец. А там — все отлажено, привычно уже. Как в песне забавной:

А на кладбище так спокойненько
От общественности вдалеке.
Все уютненько, все пристойненько
И закусочка на бугорке.
Тьфу, тьфу! Три раза! Рано мне еще на кладбище!

В этот раз отправился без страховки. Юсуп в последние дни активно «окучивал грядку» в лице еще одной мориски, миленькой арабки, что так задорно хохотала в ответ на его заигрывания. Впрочем, под присмотром дуэньи из числа ее старших родственниц, так что за черту не заходили, да и не смогли бы без соответствующего окольцовывающего ритуала. А свою милую лекарку для поддержки такого похода как раз накануне нашей свадьбы я и сам бы приглашать не рискнул. Во избежание, так сказать. А то демоны могли оказаться вполне милыми и забавными няшками на фоне гнева моей возлюбленной. Так что, пошел один.

Переходная зона, как и прежде, встретила меня изумрудной растительностью. Упал на землю, раскинув руки и долго так лежал, бездумно уставившись в небо. Интересно, а здесь имеются свои постоянные жители? Юсуп говорил, что простое путешествие по этому странному краю — уже смертельный риск от возможного нападения наведшихся на ауру путешественника духов. Но духи, они приходят из своего мира. А вот чтобы местные, постоянно обитающие здесь, есть такие? По крайней мере, пения птиц я не слышу. Да и насекомых, как это было бы в земном тропическом лесу, надо мной не кружит. Одни растения. Пустота. Совсем, как в той бескрайней небесной сини. Только зелень.

Успокоился, расслабился, пора и дело делать, ради которого я переместился сюда. Черчу свои чертежи. Куда быстрее выходит, чем в первый раз. Выкладываю листок с условиями вызова. Чтобы равный противник по силам был. Не факт, что придет именно такой, риск, по словам Юсупа всегда остается, но все же. Волевой посыл. Дымка над площадкой призыва набирает свою темноту.

Передо мной стоит самый настоящий индеец в их ритуальном одеянии с перьями до лопаток. Уточню, не дух, не демон, а человек или кто-то на него в точности похожий. Молодой. Так, навскидку, не дам и тридцатника. Скуластый. И довольный донельзя.

— Ха! Получилось! И, как и обещали жрецы, я смогу выпить силы из бледнолицего! — Вот ведь, того и гляди, сейчас в пляс пустится. До того довольный.

— Ведь, ты же не дух? — Уточняю для себя, благо в этом странном месте все собеседники отлично понимают друг друга.

— Не-а!

— Не демон?

Парень напротив молча мотает головой.

— А как же человек смог пройти в переходную зону? — У меня открылся азарт исследователя. Ведь если я смогу так же приводить сюда своих людей, то насколько ж мы сможем усилиться. И не только физически. Способности у духов могут быть самыми разнообразными. Это, просто, мне не везет пока что. Досталась только, в общем-то, мусорная способностью оборотня — ягуара. А потенциально божественная власть над временем настолько тугая в прокачке, что иначе, как чувства кратковременного предвидения и не дает вовсе. И почти не развивается.

— Не знаю. — Мой соперник легкомысленно пожимает плечами. — Жрецы там чего-то намудрили, дымом окуривали, песни пели — и вот, я тут.

Жрецы значит.

— Жрецы ацтеков? — Торопливо уточняю я, видя, как напрягается тело врага, готовясь сорваться в атаку.

— Нет, майя. Наши только сердца из пленных вырывать горазды. — В руке индейца возникает топорик с каменным лезвием, примотанным к длинной рукояти.

Я выхватываю свой меч и кидаюсь навстречу тоже сорвавшемуся в атаку врагу.

Не успеваю! Мой враг дьявольски быстр. Хорошо еще, что хоть частично уворот удался. Из распаханного лба тоненькой струйкой начинает течь кровь, заливая глаз и мешая в полном объеме воспринимать происходящее вокруг. Индеец же мой удар просто обтек как-то совсем по-змеиному, так что на нем ни царапинки.

— А ты быстр, бледнолицый. Почти как я. Но я все равно тебя быстрее. — Краснокожий демонстративно слизывает со своего оружия мою кровь.

Второй раунд.

Неотвратимо несущееся к моему бедру лезвие каменного топора попытался парировать клинком. Дзинь. И я остаюсь безоружным: выбитый нечеловечески сильным ударом меч улетает в кусты. А у меня на бедре рана. Хотя, вроде, нужно радоваться, если бы не меч, лишился бы ноги. Силищи в руках индейца вполне бы на это хватило.

Третьего раунда не состоялось. Я, не давая сопернику отодвинуться, чтобы получить окончательное преимущество от своего оружия и дикой скорости, обхватываю его своими руками… лапами. Клянусь, мое сознание в этом не участвовало. Сплошной инстинкт. Я стал ягуаром. Мы катались по траве, нанося раны врагу и получая от него свои собственные. Топор оказался не у дел и был отброшен. Этот нехороший человек меня почти додушил, когда мои клыки, наконец, дотянулись до его горла.

Очнулся вновь в человеческом теле, придавленный своим мертвым соперником. Рана на ноге зверски болела, а вот лоб мой оказался девственно чистым. Единственное возможное объяснение: влияние крови, натекшей из разорванных сонных артерий врага и щедро оросившей мою морду — лицо. Чтобы проверить, обмакиваю палец во вражескую кровь и провожу по кровоточащей ране. Следом за пальцем вместо раны остается неповрежденная кожа. Еще раз обмакиваю палец, восполняя исчерпавшийся на полпути ресурс.

Окончательно излечившись, подымаюсь на ноги. Мысленно подвожу итоги битвы. Перенял способность к кровавой регенерации, в этом убедился наглядно. Интересно, насколько я стал быстрым и сильным? Пока не сказать. Нужно будет провести серию экспериментов, как вернусь домой. И…, черт, а не стал ли я вампиром? А что, сила, скорость, от крови регенерирую. Я вспомнил, как индеец, стоя передо мной, лизал свой окровавленный топор. Получить в качестве трофея вампирскую жажду, это было бы плохой шуткой судьбы.

К счастью, опасения мои не подтвердились, а вот в силе я прибавил не просто значительно. Блин! Да я даже не могу передать это словами. Я — как Геракл, какой-нибудь! Отыскал недалеко от моего дома валун в половину меня размером и, на глазах охреневших от этой картины всюду сопровождающих меня телохранителей, легко поднял его над головой.

Теперь, как только отделаюсь ненадолго от сопровождения, проверю прибавку сил на дальность огненного портала, и можно будет подводить результаты. Хотя и без того понятно, что прямое столкновение типа «коготь против когтя» куда эффективнее в плане поглощения вражеской силы по сравнению с опосредованным контактом при помощи холодного оружия, пусть и является то оружие по сути символом моих личных сил.

Глава 21

Андрей Плещеев все же успел вернуться, чтобы попасть на нашу свадьбу. Задержка в возвращении оказалась обусловлена сильнейшим штормом, что откинул наши корабли далеко на юг. Так далеко, что даже карт тех мест еще не было составлено. Ну, или просто их не было в наличии у моих моряков. Пока раскиданные по морю корабли вновь собрались воедино, пока сориентировались и определились с курсом. Время-то и потеряли. Хорошо еще, что мимо Американского континента, идя курсом на запад, в тех широтах не промахнуться. Так и дошли. Сначала до Южной Америки, потом вдоль нее на север — до перешейка, а там уже и знакомые места определились. Одним только испанцам нервы шибко попортили. Плещеев со смехом вспоминал, как, едва завидев на горизонте корабли под нашим страшным флагом с гуляющим по снегу мишкой, те в ужасе кидались врассыпную. Один даже на берег выскочил, только бы не попасть в лапы страшного «медведя».

Очень порадовали обновки, привезенные Плещеевскими водоплавающими. Были тут и алхимики, разом десяток, и кузнецы — оружейники, стеклодувы и изготовитель бумаги аж из Китая, но самое главное, были маги!

Маг огня! Слабый по силе, но виртуоз в использовании своих невеликих сил. Не зря он златокузнецом трудился. И не просто златокузнецом, а, как заверили Андрюху продавцы, считается одним из наиискуснейших. Хотя продавцы — они такие… затейники в плане расхваливания своих товаров, что даже не знаю, верить ли. Впрочем, один фиг, уже купили. Буду проверять. Ну и, если и в самом деле достойный, может, завербую к себе. Не все Плещеевым клан множить. Моему еще не рожденному ребенку для усиления магии огня у его собственных детей может понадобиться супруга. Или более отдаленным потомкам. Во, на какие дали уже планировать начинаю! А для себя лично, для тела, так сказать, был приобретен маг земли. Какое отношение маг земли имеет к телу? Тем более, если он здоровенный, заросший бородой до самых глаз мужик, а не хрупкая дева? Так я все о душе мечтаю. О том, где ударение на первый слог. А для душа требуется подводка воды и ее отвод. Канализация то бишь. И те глиняные хрупкие трубы, что выпускают наши гончары, меня не очень устраивают. Для канализации еще туда-сюда, хотя мало их, а уж для водопровода и вовсе не годятся. Надеюсь, магия исправит сию несправедливость. Или глину маг укрепить сможет, или еще круче, в камне отверстий подходящего диаметра наделает и сварит те каменья в единую водную магистраль. Главное, я задачу ему поставлю. И Годунова к этому делу подключу. Пусть накопителем озаботится для мага — сантехника. А еще парочка магов растениеводов? В придачу к уже имеющимся трем. Впору клан магический создавать. Жаль, все мужики достались. Нет основы для клана, семьи мажеской. Ну и, мага иллюзий, тоже найдем, в какое место приспособить в нашем растущем хозяйстве. На те же корабли, для создания невидимости для врага, или, если войны нет, трехмерные фильмы для развлечения зрителей крутить. Придумаем, короче. Заодно и Сумарокову постоянное занятие подыщем. А то он в последнее время слоняется все, горемыка, без дела. А еще, как бесполезную диковинку, подсунули задешево Андрею девчушку — малолетку, что может уменьшать вес. Сама становится легче, да еще и груз, к которому прикасается облегчает. Не сильно. Но, поставленная на весы, эффект продемонстрировала. А потом еще и когда дали ей груз и вновь уравновесили чаши весов, снова продемонстрировала свое умение уже с этим грузом. Я аж глаза закатил в предвкушении. Нет, так-то, конечно, у нашего Годунова уже получились первые прототипы артефактов с подобным же функционалом. Но мало. И едва наших краснокожих птицеоборотней совсем без перьев не оставил. Но тут-то не просто артефактная приспособа, а носительница профильной для этого дела магии. Понимать надо! Да с такими способностями, если их удачно Борьке разрекламирую, совсем до создания летучего корабля недалеко. Хватило бы только магии у девчонки для заполнения накопителя. Это ж, какие перспективы! Но и проблемы новые, куда ж без них. Где-то придется новых птицеоборотней добывать. Чую я, что двух уже имеющихся в наличии ни на что глобальное не хватит.

Но у простого народа главный ажиотаж вызвали вовсе не маги или, уж тем более, не мастера дефицитных специальностей. Андрюха закупил девок! Под заказ от наших богатеньких мужичков. Аж, полтора десятка! Даже в соответствии с особыми пожеланиями заказчиков! Ну, там, «жопа — во!». Или, «чтоб чернявенькая была», или просто «посимпатичней на мордашку, на свой вкус». Теперь богатеи разбирали свои перепуганные покупки под завидущими взглядами собравшейся на это бесплатное представление толпы. А вот, нефиг завидовать, идите лучше работать, тогда и сами сможете себе такую экзотику позволить. Если супруга позволит, конечно, хе-хе.

Два дня до свадьбы. Я уже отстранился от всех проблем и забот, мысленно пребывая там, как проблемы пришли ко мне сами. Вместе с Флором, городским старостой, и еще одним неприметным мужичком, назвавшимся Антипом.

— Беда, государь наш, надежа, Иван Иванович, — еще с порога начал кликушествовать Флор. — Папист проклятый заговор готовит. Сжить тебя со свету хочет. Прямо на свадьбе замыслил злодей свое черное дело сотворить. Извести и тебя и невесту твою, Светлу и друзей твоих.

— Стоп! — Строгим голосом скомандовал я. — Медленно, по порядку. Что и кто замыслил?

Флор взглянул в сторону спутника, взглядом призывая его на помощь. И тот не подкачал.

— Заговор. Епископ католический готовит. Собрал тайную шайку из своих прихожан, католиков. В планах устроить подрыв пороховой мины возле церкви в тот момент, когда вы подойдете туда со своей невестой для венчания. Потом добить выживших, для чего добыли много холодного и огнестрельного оружия. Дополнительная цель — мастерская артефактов. Планируется убить всех там работающих. Так как будет праздник, и работники мастерской разбредутся по городу, к каждому из них планируется приставить по одному убийце. Сигналом к нападению должен стать взрыв возле церкви.

— Молодец! Четко и доходчиво изложил диспозицию. Откуда сведения?

— С приездом нового священника из Рима вокруг готовящегося к отъезду епископа началась нездоровая суета. А уж когда мы обнаружили хищение на ружейном складе и вычислили злоумышленника, то решили тайно изъять его и с пристрастием поспрошать.

— Мы, это кто? — Заинтересовался я.

— Мы — это сыскная служба при старосте нашем, Флоре Фадеевиче.

— И много вас? — Спросил я, сам лихорадочно обдумывая доставленную информацию.

— Со мной пятеро.

— Не мало?

— Так мы же только разнюхиваем. А нанюхаем чего, так сразу к господину Джованьоли. А уж его латники и черта скрутят и приведут. Ну, а уж после допрашиваем. Тоже нам приходится.

— А платит вам кто за работу? —Поинтересовался, сам при этом восторгаясь, что мои люди сами, самостоятельно, организовали необходимую городу службу, про которую я лично начисто забыл. Про врачей и учителей помнил, а вот про ментов, напрочь из головы вылетело!

— Так городская казна. — Ответил сыщик на мой вопрос, протягивая руку в указующем жесте в сторону старосты. Флор аж приосанился.

И что же нам с доставленной информацией делать? С одной стороны, вроде как хотелось бы злодеев поймать на горячем, чтобы не появилось потом в нашем католическом сегменте общества своих святых мучеников, пострадавших от рук кровавого тирана. Опять же, как с архиепископом — злодеем поступить? Отпустить? Немыслимо. Так каждый новый святоша начнет на правителя охотиться. Казнить? С Римом сильно рассориться. Хотя, где мы и где тот самый Рим. А с испанцами, которых папа может призвать разобраться с нами, мы уже и так практически временами воюем. Решено!

— Так, Антип! Сейчас незаметно идешь к фра Джованьоли. Передашь ему письмо, которое я сейчас напишу. И дальше по возможности одновременно хватайте всех злоумышленников.

— Сделаем, государь. А… это… куда их дальше вести? У нас темницы то ведь нет?

— Упущение! — Громко объявил я, глядя в сторону градоправителя. Флор аж в коленках ослаб и в лице переменился.

— Виноват, государь! Исправим. А пока могу предложить пустой склад возле пирса. Там окон нет. И запоры на дверях добрые.

— Вот! Значит всех схваченных туда. Поздно уже. С утра уже будем с ними разбираться. Архиепископа тоже. И еще…. Если сможете, постарайтесь, чтобы пленники не смогли друг с другом договориться, как отвечать на допросах. В отдельные помещения их распихайте. Или если там нет отдельных помещений, то связать, кляпами рты позатыкать, да на головы мешки приладить. Только чтобы до утра не окочурились. Да еще, стражников на всякий пожарный внутри поставьте. Заодно и они присмотрят, чтобы вражины друг другу вестей передавать не смогли.

— Сделаем, государь. — И глаза горят верноподданническим восторгом, словно я им Америку открыл. Понимаю я, что лезу своим дилетантским рылом, даю советы профессионалам. Но такова моя роль правителя. Опять же, вдруг и в самом деле чего дельного распоряжусь, до чего бы у них в пылу голова вовремя не дотумкала.

Сажусь в кресло и застываю в оцепенении. Хочется бежать во все концы разом и везде что-то делать. Но нельзя. Тут я должен находиться. На связи. Чтобы случись что неожиданное, всякий мог меня вовремя отыскать и спросить дальнейшие инструкции. Тут меня и отыскал Андрюха. Ему его подчиненные донесли, что стража хватает моряков и тащит куда-то. Большинство католиков же у нас служили по своей ранее полученной профессии, моряками. Разъяснил другу создавшуюся диспозицию. Пока разъяснял, Светла подтянулась, которая в последние дни в своем бабском штабе постоянно пропадает. Там, у лекарок, они в очередной раз планы перепроверяют, чтобы свадьба безупречно прошла. Ну и косточки знакомым перемывают, не без того, конечно.

Первые сведения о результатах арестов принесли мне часа через два. Вечер уже ночью глубокой успел смениться. Но я сразу распорядился, чтобы регулярно слали мне донесения, как у них там дела происходят. Один черт, уже этой ночью поспать вряд ли удастся. Если только вздремнуть чуток ближе к рассвету, когда все уляжется.

Спать все же лег. И даже выспался, так как сыщики только начинали допросы и полной картины задуманного архиепископом получить еще не успели. Соответственно и гонцов посчитали слать преждевременным.

А потом закружила свадебная карусель. Это у простого люда свадьба — приготовить побольше вкусняшек, накормить гостей от пуза, уложить молодых в их опочивальне, да начинать посуду мыть, прибирать. У правителей свадьба — целый сложный спектакль для подданных. И оттого, как мы все отыграем свои роли во многом зависит спокойствие в государстве. Вон, у Николая Последнего при коронации цепь Ордена Андрея Первозванного из рук выскользнула. Чепуха? А пересудов на все царство, что примета нехорошая. Как знать, может эта первая капелька дегтя в медовой царской бочке и спровоцировала вал дальнейших злоключений в стране. Подточилась постепенно мораль у подданных и ага! Блин! Да мы даже репетицию провели! Тех моментов, конечно, которые можно прорепетировать.

А свадьба прошла весело! Кроме нас венчалось еще десять пар. Пример Бельского оказался заразительным. Я не возражал. Более того, был рад поводу под предлогом близости к народу отвертеться от ритуала «миропомазания на царство», который обычно прилагался к венчанию самодержцев на Руси. Нечего у народа создавать неправильное мировоззрение, что вся власть от бога (читай: церкви). Объявили молодых мужем и женой, и довольно с церковников. А потом пеший ход от церкви до площади перед моим новым дворцом. Расстарался Флор, вовремя достроили его строители мою резиденцию. И на площади столы с угощением для народа расставили под его приглядом знатные. Со всех сторон хорош староста. Так что попили гости, покушали, здравицы за здоровье молодых попровозглашали. Одни мы, брачующиеся, полуголодными остались. По обычаю того времени, куда я угодил когда-то, нам полагался лишь небольшой свадебный пирог курник. Один на двоих. Да еще бокалы с ключевой водой, чтоб не так сухо было. Утешило лишь то, что кроме нас еще два десятка таких же голодных на пиру сидело.

Конец пира. С песнями да прибаутками нас проводили в наш новый дом. Дворец с двумя отдельными красными входами. Один — в официальное государственное учреждение, герцогскую резиденцию, где будет работать команда бюрократов, должная задавать тон жизни всей нашей страны. Второй вход — в мой семейный дом. И в глухой стенке между этими двумя половинами лишь одна маленькая дверка. Чтоб мне ноги лишний раз не топтать, обходя здание по периметру в стремлении попасть из дома на работу.

Новый дом, новая кровать. Лепота. Одна невеста недовольна. Остальных-то невест на специально изготовленных паланкинах гости по домам растащили! Но я ее быстро утешил. Даже до смеха довел, когда рассказал анекдот к месту. Это где жена мужу говорила вместо еды: «поужинаем любовью».

Очень не хотелось после свадьбы мирской грязи касаться. Пришлось. В заговор папский пастырь умудрился вовлечь аж пятьдесят три человека. В основном католики с захваченных нами пиратских судов и просто вольнонаемные необходимых нам специальностей из тех, что набрали на Кубе, когда еще мир и дружба с испанцами были. Вот, чего им, идиотам не жилось спокойно? Денег в разы больше получали, чем прежде, на родине. Быт? По первому разряду! Уважение окружающих? Ко всем достойным специалистам — выше крыши. А других и не брали к себе. Чертов святоша! Только за лишение нас таких специалистов стоит отрубить ему голову. Даже без учета нарушения им данной клятвы (хотя, положа руку на сердце, буква клятвы нарушена не была, только дух) и злодейских замыслов в отношении меня и моих близких. Так что послал прочь новоприбывшего папского священника с его увещеваниями о всепрощении, как главной христианской добродетели.

Площадь, помост со стоящей на нем гильотиной. Только окружающим невдомек, отчего я так назвал это страшное в своей красоте и практичности изобретение. Доктор Гильотэн еще не родился. На помосте со связанными руками и кляпами во рту шестеро: сам архиепископ, глава заговора, и с ним пятеро наиболее замазавшихся подручных. Остальных в зависимости от степени вины ждут каторжные работы в каменоломне с последующим поселением где-нибудь на вновь осваиваемых территориях или просто лишение прав и работа, где назначат. Разумеется под пристальным присмотром окружающих и куда более суровым, чем раньше, бытом. Эти остальные тоже присутствовали на лобном месте, только не на самом помосте, а вокруг. Смотрели на казнь.

Барабанный бой. Народ притих. Палач в черном колпаке с прорезями, закрывающем лицо, подходит к архиепископу. Вынимает кляп. Последнее слово осужденного. Старик, лишенный своей ризы и одетый в простой грубый балахон заключенного, откашлялся, почемкал щеками в попытке собрать отсутствующую слюну в пересохшем от кляпа рту и начал речь. Банальную. Про победу всего хорошего надо всем плохим. Про бога на небесах и нас, копошащихся внизу. Наконец, похоже уже близко к завершению. Хриплый голос священника царапал мой слух, как гвоздем об стекло.

— …И я, Чезаре Алонсо де Каталина, Архиепископ Болоньи — странно вроде и знал его имя, но почему-то с ним никогда это имя не ассоциировал. Все епископ, да папист… — говорю тебе, самозваный герцог незаконной страны. Я сегодня умру, но вместе со мной умрете и вы все, проклятые еретики! Ха-ха-ха!

Смех безумца вызывал отвращение. Уже хотел было подать знак, чтобы побыстрее заканчивали церемонии, но тут рядом с хохочущим в припадке стариком начала сгущаться тень. Еще мгновение и на помосте стоял здоровенный трехметровый демон с завивающимися над его лбом рогами и мохнатыми ляжками, заканчивающимися традиционными для демонов копытами. Народ подался назад. Я наоборот, приподнялся со своего кресла, чтобы сподручнее было колдовать. Мы же не на изнанке, где не действует моя огненная магия. А против огня, насколько мне известно, плоть демонов весьма уязвима.

— Остановитесь, люди! — Загремел над площадью голос демона. Ого! А он может разговаривать не только в Переходной зоне, но и тут! — Я не причиню вам сегодня зла. Этот обрубок, — демон повел рукой, показывая на архиепископа, — пообещал расплатиться всем, что у него есть, чтобы я ПОПЫТАЛСЯ убить здесь как можно больше народу. К его несчастью, у него уже давно почти ничего не осталось. Я же забираю в соответствии с договором последнее. — Плоть священника от прикосновения выходца из преисподней начала быстро темнеть и сморщиваться. — Моя попытка состоялась: легкий теплый ветерок растрепал одежду и волосы находящихся на площади людей.

Демон отбросил в сторону высохшую мумию и расплылся темным дымом. Лишь в моем мозгу прозвучала его короткое послание: «Нам надо поговорить. Ты знаешь, где меня можно вызвать. Мое имя Агафер. Обещаю, что не нападу на тебя первым при вызове».

Наш новый католический священник, Гастон Жофруа, уверил меня, что он отправит в канцелярию его Святейшества самый правдивый отчет, какой только возможен. У него же, как представителя католической церкви нет ни одного повода для претензий. Претензии, конечно, были. Причем, целая куча. А вот поводов нет. Такой вот каламбур. Очень уж подставился бывший архиепископ Болоньи своим последним вызовом демона. Это даже не списать на происки врагов святого престола. Все люди, находившиеся в тот момент на площади, своими ушами слышали его признание, как и поняли, с какой целью был вызван нечистый. Даже католики очень возмущались. Особенно католики. Ведь на площадь они явились чуть ли не в полном составе, включая семьи и даже новорожденных детей. И остальных казненных они больше не жалели. Типа: паршивые овцы, прочь из стада! Так что, заговор разрешился без последствий. Ну, за исключением тех, что придумают против нас в Риме. Я ни на секунду не верил, что смерть прелата столь высокого ранга там оставят неотомщенной.

Наша свадьба словно прорвала плотину. Люди, что месяцами и даже годами откладывали свою женитьбу, вдруг разом решились. Объявили о своей помолвке пятеро лекарок. Причем, одна из них выходила за мага природы, старшего из той группы из трех человек, что лекарки едва ли не приватизировали. Еще одна выразила готовность влиться своим замужеством в могучий клан Плещеевых. Круче того, фра Джованьоли очевидно окончательно отставил свои планы по возвращению на родину и в одночасье обвенчался с дочерью нашего градоначальника. Флор в эти дни ходил с почти постоянной улыбкой до ушей, настолько ему нравилось, что он смог через свою дочь породнится с иностранным высокопоставленным дворянином. Моряки и пахари, ремесленники и свежие переселенцы, еще не нашедшие свое призвание в стране, ставшей новой родиной. Просто эпидемия какая-то!

Я радовался вместе со всеми. Ведь это же самый лучший признак, если люди вдруг так массово начинают строить свои семьи. Значит, власть, и я в том числе, все делает правильно, и у людей имеется твердая уверенность в завтрашнем дне.

А потом стен моего дворца достиг гонец.

— Федор Михайлович Зуев-Ордынец принять просит! — Донес до меня весть посланный стражниками дворца слуга. — С вестью от царя, государя Московского.

«Блин! И что на этот раз? Неужели не ясно в прошлый раз ответил. Дураков нет, соваться с голым задом в этот гадюшник!»

Эпилог

Малюсенький эпилог (вроде, он по классическим канонам положен).

На невысоком скалистом косогоре, что высится над сталисто-серой гладью океана, есть небольшая практически ровная, словно кто специально выгладил ее, площадка. Почти на краю ее стоит небольшая простенькая скамейка, открытая всем дождям и ветрам. На скамейке лежит коричневая суконная куртка, изукрашенная по вороту и обшлагам неброской, но искусной вышивкой. Хозяин этой курки, молодой паренек, почти подросток, находится тут же, возле. Он занят метанием в морскую даль крупненьких гранитных голышей — обкатышей. Гальки, величиной поболее кулака взрослого мужчины, запущенные с нечеловеческой силой, с шелестом уносятся вдаль, так что даже всплесков от их падения уже не различить невооруженным оптикой взглядом. Слегка влажный от выступившего пота торс паренька светится расплавленной бронзой в лучах восхода. Такая себе бронзовая подвижная статуя даже не героя какого, вроде Геракла с его отягощенным излишней мускулатурой телом, а молодого, еще не ведающего о всей своей красоте и силе, бога.

Юноша наигрался, да и камни закончились, мало их натаскал сегодня, плюхнулся на скамейку с довольным, облегченным выдохом. Принялся растирать слегка потянутые бросками каменьев мышцы правого предплечья. Прохладный по причине уже наступившей осени ветер с океана никак не влиял на защищенного тенью своей магии атлета. Да, именно, тенью, как это не странно бы прозвучало, тенью огня, когда самого огня еще и нет, но он близко, вот-вот может появиться. Наконец, массаж закончен, и парень откидывается на спинку скамейки, раскинув вдоль по верху этой спинки свои мускулистые руки. Смотрит вдаль, любуясь разгорающимся восходом. Там, далеко-далеко осталась покинутая им и его друзьями и соратниками родина. Покинутая, но все никак не желающая забыть об одном из заблудших своих сыновей, регулярно зовущая назад устами тамошнего царя владыки и руками послушных царской воле писцов.

Пишет царь батюшка, что тяжко ему без надежи, старшего сыночка, словно и не он еще каких-то несколько лет назад изгнал сына от себя, молча взирая, как приближенные им бояре травят его первенца. А когда его сын подался в бега от ставших опасными для его жизни родных мест, и вовсе объявил бунтовщиком, лишив звания царского наследника. А теперь зовет! Достали царя, видите ли, заговоры бояр, которых он же к себе и приблизил. Настолько достали, что отделил государь собственные земли и земли своих ближайших верных друзей — соратников от прочих земель Руси, где верховенствуют изменники бояре. Даже названия придумал говорящие: все прочие, от земли Русской — земщина, а они, особенные, опричные от всех остальных. Опричнина и есть. Вот, зовет теперь. Предлагает принять под руку все свое царство, окромя опричных владений, что останутся под властью прежнего царя батюшки, Ивана свет Васильевича.

И вот как теперь быть? Бросить все здесь построенное? Забрать своих обученных людей и с повинной возвернуться? Все же людей на Руси раз в сто с лишним поболее будет, чем тут, на острове. Сможет не два — три направления развивать, а с десяток или даже больше. И общество более монолитное там. А то достали эти анклавы. Отказался от привоза сюда негров, так католики вместо негров бунтовать начали. А там, глядишь, следом и еще кто по примеру этих фанатиков подтянется. Те же арабы.

Или вернуться самому, оставив здесь все производство? Крепкий тыл, так сказать. Место куда всегда можно сбежать вновь, если дела на Родине не пойдут. Только вот, получится ли развернуть с нуля вновь производство артефактов, если Годунов останется на Рароге. Да и убежать вовремя,… корабли нужны. А они у Плещеевых останутся. Хотя, конечно, богата талантами земля русская. Может, и сыщутся еще новые Годуновы, да Плещеевы. В царской власти многое куда легче и доступней станет. Если, конечно, станет батюшка и в самом деле троном делиться, а не на роль подсадного клоуна приглашает. Был у него в прошлом мире такой, имени не помню, Бекбулатович. Даже все царство, без изъятия тому передавал. А потом турнул, обозвав нехорошим словом. Плохо Бекбулатович кончил. Только вот, и он, младший Иван, не татарин какой, Рюрикович. Так просто турнуть может и не получиться. А это война. Причем самая наихудшая для государства из всех возможных — гражданская.

Самый легкий вариант выбора — не делать ничего. Оставить все как есть. Пусть себе там сами друг дружку грызут и заговоры устраивают. Развивать потихоньку свою маленькую страну, таскать помаленьку людей из разных концов света, сплавляя мало помалу их в одну нацию. Развивать магию. И свою в том числе. Вон, портал огненный вдруг разом как развился. Где раньше считанные метры были, теперь километры выходят. Да еще и дополнительная фича открылась. Разведка местности по направлению намеченного прыжка. На те же самые километры. Как птице быстрокрылой можно все обозреть вплоть до места открытия портала. Тьфу, ты, отвлекся. Что же выбрать? Как поступить?

Думы, они такие… думы. За, против…. Выбор. А переиграть может и не получиться.

Иван Иванович подымается на ноги, набросив на плечи куртку. Решительно кивнув себе головой, исчезает с косогора, войдя в пылающий языками пламени портал. Окончательное решение принято!


Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Эпилог